- Ники... - слова императора за спиной прозвучали как скрип ржавых петель. - Мой мальчик, Господь управил, чтобы я дождался тебя. Мне осталось совсем немного...
Ленин обернулся и торопливо отошёл от окна. Он вдруг ощутил, как тяжёл был воздух в спальне императора, пропитан запахом лекарств и предчувствием конца. Александр III, некогда могучий, теперь лежал, прикованный к постели, его дыхание - хриплое, прерывистое - свидетельствовало о тяжелой борьбе за жизнь, в которой царь терпел поражение. Но в глазах ещё горел огонь, тот самый, что когда-то заставлял трепетать министров и генералов. Бледная тень былого величия. Александр III напоминал раздавленного медведя - огромное тело тонуло в подушках, седая борода слипалась от пота. Ленин стоял у кровати, отмечая каждый вздох умирающего императора.
- Отец, Ваше величество, прошу, не говорите так. Надежда остаётся. Господь в милости своей не допустит...
- Не надо, Ники, - голос Александра прозвучал немного увереннее, хотя и был лишь слабым подобием того рыка, от которого боевые генералы приседали вместе с лошадьми, - я знаю, часы мои сочтены, я уйду если не сегодня, то завтра. Утешителей мне довольно и среди врачей. Тебя же я звал для последнего отеческого наставления и благословения.
- Папа...
- Николай... - император резко перебил сына. - Подойди ближе.
Ленин сделал шаг вперед, почувствовав вдруг, как неудобно сидит на нем мундир наследника.
- Ты должен слушать внимательно, - Александр сделал паузу, переводя дыхание. - Я не успел научить тебя всему... Но есть вещи, которые ты должен знать.
Владимир Ильич почувствовал странное напряжение - тело Николая отзывалось на голос отца непроизвольным трепетом. "Интересно, это страх или любовь?"
- Ваше величество, я слушаю.
Александр с усилием поднял руку, указывая на стоящий в углу секретер:
- Там... документы. О положении в стране. Настоящем.
Владимир Ильич подошел к секретеру. В верхнем ящике лежала толстая папка. Первая же страница заставила сердце учащенно забиться - подробные донесения о революционных кружках, включая... его собственный кружок в Самаре.
- Ты видишь? - Александр кашлял. - Они повсюду. Как чума. И ты... ты должен...
- Уничтожить их? - Ленин резко повернулся, сжимая документы.
- Нет. - Неожиданный императора ответ заставил его замереть. - Понять. И использовать во благо России. Александр закрыл глаза. - Я ошибался. Думал, что можно сломать их силой. Но они... как вода. Просачиваются везде.
- И тому есть причины, мы своей политикой способствуем прорастанию революционных организаций, их широкой популярности. Чем туже закручивает правительство гайки, тем решительнее противодействие народа. А революционеры - всего лишь выразители народного отчаяния и народной воли. - Ленин решился не просто поддержать разговор в русле, заданном императором, но ещё больше обострить его. - Последние донесения Министерства внутренних день о крестьянских восстаниях в Черноземье. - Старый революционер в теле молодого наследника престола процитировал врезавшиеся в память сводки, - Курская губерния, в Дмитриевском уезде толпа крестьян разгромила имение помещика Шереметева, требуя передела земли. В Рыльском уезде волнения начались после того, как земский начальник арестовал нескольких крестьян за отказ платить налоги. Толпа освободила арестованных, разгромив волостное правление. В Фатежском уезде крестьяне отказались выходить на барщину (несмотря на отмену крепостного права, многие продолжали работать на помещиков за право пользоваться землёй)...
Ленин с цифрами и фамилиями, начал описывать ситуацию. Голос его то становился металлическим, как на митингах в революционном Петрограде, то снова возвращался к мягким интонациям цесаревича. Александр слушал внимательно не перебивая, и вдруг его пальцы вцепились в рукав сына с неожиданной силой:
- Бунтовщик!
- Нет, отец! - Ленин бесцеремонно перебил императора. - Бунтовщик тот, кто против твоего указа гонит крестьянина на барщину в воскресенье, побуждая того не только роптать против царской власти, но и нарушать заповеди Господни.
- Что ты сказал? - Солнечный луч пробился сквозь шторы, упав на лицо умирающего. И Ленин в который раз поймал себя на мысли, что видит в нём не тирана, а усталого человека, проигравшего битву, истинного смысла которой так и не понял.
- Три шкуры с простолюдина дерут не для возвеличивания России и не во славу императора, а чтобы набить мошну кровавой деньгой. - Владимир Ильич понимал, что идет ва-банк. С другой стороны, риск был невелик, и он продолжил. - Законы империи этим людоедам не препятствие. Они их и не исполняют, подмазывая пристава или прокурора, если ради прибыли случается зайти слишком далеко.
- Дворянство - опора трона! - Император, тяжело дыша, смотрел на сына и отказывался верить, что слышит не какого-нибудь висельника из "Народной воли", а родного сына.
- Термиты они, которые сожрут трон до основания. - Ленин решил всё-таки сбавить накал разгорающегося спора. Императора стоило пожалеть. - Им нужны вожжи и кнут как-бы не больше, чем давешним бунтовщикам из Курской и Воронежской губерний. Народ восстаёт не против императора, а против несправедливых порядков. Если император защищает эти порядки, то рано или поздно он окажется там, где закончил свою жизнь Людовик XVI. Но я отец не желаю такого ни себе, ни свои детям.
- Этому не бывать! - Император попытался приподняться, но, не преуспев в этом, остался лежать.
- Я утомил вас, отец, - Владимир Ильич наклонился над Александром, поправляя одеяло, - вам нужно отдохнуть, и, если будет угодно Вашему величеству, мы продолжим наш разговор.
- Ники, мы не знаем, сколько времени господь отпустил мне, поэтому мы продолжим сейчас. Я предполагал... - император замолчал, закрыл глаза, будто отдыхая и подбирая слова. - Инсургенты. Они - болезнь, но болезнь можно обратить против другой заразы. Жадные, ненасытные толстосумы спят и видят, как обратить власть себе на пользу. Тут ты прав, и спорить не о чем. Полоумные барыги, которые за полушку не то, что Россию, мать родную продадут. Они грызут трон исподтишка, как крысы. А революционеры бьют в лоб. Громко. Грязно. И потому их легче раздавить... или направить.
Владимир Ильич почувствовал, как в нём вспыхивает холодный интерес. Внедрение провокаторов было излюбленным приёмом, который использовала охранка против революционных организаций. Ленин вспомнил, как он сам до последнего защищал Романа Малиновского, которого обвиняли в том, что он - провокатор. Не верил, что член ЦК партии может предать. Ильич вспомнил написанные слова никролога, которые он написал в 1914 году, когда сообщили о гибели Малиновского на фронте: "...Был политически честным человеком, и... легенда о провокации создана сознательными клеветниками". Судейкин, Зубатов, Джунковский, - в разное время разные чиновники полиции и корпуса жандармов затевали игры с провокаторами. А Революция всё равно победила.
- Как ты предлагаешь это сделать?
- Дай им повод, Ники... Пусть выйдут на улицы. Пусть покажут своё безумие во всём - поджоги, убийства, разрушения и хаос. А потом... раздави. Железом и кровью. Раздави всех. Чрезвычайные времена оправдывают чрезвычайные меры. У Дурново есть наработки по людям, которые будут разрушать и поджигать там и тех, где укажем мы. Есть у него один перспективный жидёнок в Германии.
"Азеф, - фамилия короля провокаторов тут же всплыла в памяти Ленина, - иезуитский план. Но тут ты, батюшка, ошибаешься. Революционеры не станут орудием, укрепляющим самодержавие. Они станут молотом, который разобьёт трон вдребезги".
- Пойми, Ники, время сейчас очень удачное. Мы сильны как никогда, Европа слово против России не скажет. Да они и своих социалистов боятся, как огня. Самое время выпустить пар и под крики ужаса толпы закрутить гайки намертво.
- Отец, Вам такое было под силу. Никто не смел поставить под сомнение ваше право казнить и миловать. Но я - дело другое. Молодой император. Вот только сегодня дядя Владимир прозрачно и очень нагло намекал, что без его помощи мне на троне не усидеть. А пока в силу войду, время может и уйти.
Император не ответил. В словах сына была логика. Внешней угрозы он не боялся, но вот родственнички могут всё поломать. И ладно бы он сломали лишь игру с революционерами. Но благодаря их вмешательству управляемый хаос может стать неуправляемым, и тогда один Господь лишь знает, как всё повернётся. Но отказываться от своего плана Александр тоже не хотел, понимая, что нарыв рано или поздно прорвётся. И лучше, если этот процесс будет контролироваться короной.
- Ты прав, сынок, я действительно устал, - император взял сына за руку и сильно сжал её, - отдохну немного, и продолжим. Распорядись, чтобы позвали отца Иоанна. Мне нужно помолиться. Я постараюсь помочь тебе, чем смогу.