Он ковал её несколько дней. Лепесток за лепестком, начиная от самых малых, что образовали нежную сердцевину, и по одному - до самых больших, крайних, прихотливо выгнувшихся и похожих на руки пьяной женщины. Всю порочность, таинственность и притягательность той, для кого он ковал Розу, вложил он в эти изгибы. Нежные жилки трепетали в лепестках, вогнутых, словно живот юной девушки, лежащей на спине на берегу моря.
Тонким звоном исходил металл под самым малым молотом, дарующим ему призрачную и вечную жизнь. Стебель Розы был тяжел и колюч, казалось, что по нему бегут соки, питающие звенящий цветок, похожий на корону опального императора. Он выковал и листья, слегка склоненные в почтении перед венцом-цветком.
Уходя вечером из кузницы, он страдал оттого, что оставляет Розу одну, ему казалось это кощунством. Она была так прекрасна, что представлять её лежащей в темноте у потухшего горна было больно.
Он ждал того момента, когда любимая прикоснется к цветку, и тот оживет, озаренный любовью к нему.
И настал этот день. День, когда Мастер принес любимой Розу. И она взяла её в руки.
Но Роза не ожила.
Она осталась стальной.
Эх, лучше бы написать, что девушка уколола палец о шип и через несколько дней умерла...