Р.Штейнер
Сельскохозяйственный курс т327 Пс

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Курс прочитанный в 1924г лег в основу развития экологического и био-динамического земледелия, распространенного в развитых странах Европы,Америки, Австралии

Рудольф Штайнер

Духовнонаучные основы
успешного развития сельского хозяйства

Сельскохозяйственный курс

Кобервитц, Бреслау, 1924
Калуга "Духовное познание" 1997

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Введение
   Дорнах, 20 июня 1924
  
   Я только что вернулся из путешествия в Бреслау-Кобервитц, предпринятого с вполне определённой целью, но эта специальная задача была связана со всей антропософией в целом.
   Прежде всего, как вы знаете, некоторое число земледельцев, внутренне связанных с Антропософским Обществом, пожелали, чтобы им был прочитан курс по вопросам сельского хозяйства, о том, с чем приходится иметь дело в сельском хозяйстве.
   Действительно, те, кто занимается в нашем Обществе земледелием, съехались отовсюду, чтобы самым серьёзным образом составить себе представление о том, что на основе антропософских исследований может быть дано в этой области человеческой деятельности.
   В столь практической жизненной области речь должна идти, конечно, о том, что нужно для работы, а не о какой-нибудь теории. Поэтому ожидали именно практического.
   Это мероприятие было закрытым и вполне удовлетворило участников, поскольку все принимавшие участие в этом сельскохозяйственном курсе -- а среди них члены Правления Гетеанума фрау д-р Штайнер, фройляйн Вреде и д-р Ваксмут, которые смогли присутствовать -- все они были гостями нашего дорогого друга графа Кайзерлинга.
   И можно, пожалуй, сказать, что это был целиком и полностью выдержанный в антропософском духе приём. Ведь это вовсе не пустяк -- в таком месте, куда надо из Бреслау три четверти часа добираться на машине, не только рассадить всё общество для слушания докладов, но и до­стойно принять. Ежедневно нужно было принимать у себя сотни участников.
   Обычно все собирались в Кобервитце в одиннадцать часов. Люди не могли жить в Кобервитце, они приезжали в Кобервитц из Бреслау. И затем начинался доклад, продолжавшийся до часу.
   За докладом следовал завтрак, причём в распоряжении гостей находился почти весь замок со всем, что там было интересного.
   Это заканчивалось в половине второго или без четверти два. Потом, до трёх часов, ещё одна беседа на сельскохозяйственные темы. Это все проходило в Кобервитце в течение десяти дней.
   Вы видите, всё было сделано с любезной предупредительностью. И я непременно должен сказать, что графине и графу Кайзерлинг было вовсе не легко осуществить этот курс, я уже давно обещал его провести, но мне всё никак не удавалось приехать.
   Вот почему во время Рождественской Конференции племянник графа Кайзерлинга, который был здесь в Дорнахе, сказал, что его послали со словами: или ты привезёшь вполне определённое обещание, что этот курс состоится в ближайшее время, или вообще не возвращайся домой.
   С таким напутствием племянник графа, привнесший в мир немало замечательного, прибыл в Дорнах, и он действительно говорил так проникновенно, что я сказал ему: курс состоится как можно скорее.
   Но он не смог состояться раньше Троицы. Это был чудесный праздник Троицы, настоящий антропософский праздник Троицы.
   Есть нечто своеобразное в имении Кобервитц и во­круг него. К имению примыкают сельскохозяйственные угодья, около тридцати тысяч моргенов. Это одно из круп­нейших поместий. Там можно было, таким образом, видёть многое из относящегося к сельскому хозяйству.
   Там можно было увидёть очень многое, и всё показывалось с самой любезной предупредительностью.
   Одно замечалось сразу по прибытии в Кобервитц: при посещении уборной, во время мытья рук, можно было видёть в умывальнике налёт железа. Почва в Кобервитце железистая, и я действительно думаю, что эта исключительно богатая железом почва могла бы иметь разнообразнейшее применение.
   Это присутствие железа действительно обнаруживалось повсюду. Вот почему в первый же день во время обеда я сказал, приветствуя хозяев, что в Кобервитце всё "железное": племянник оказался железным в своих требованиях, когда был здесь на Рождество; почва совер­шенно пропитана железом; а судя по царящей всюду це­лесообразности и энергии -- я не могу сказать иначе -- в Кобервитце "железная" графиня и "железный" граф. И даже в этическом смысле там все совершенно "железно".
   В сельскохозяйственном курсе следовало, прежде всего, раскрыть предпосылки процветания различных сфер сель­ского хозяйства. Есть очень интересные отрасли: расте­ниеводство, животноводство, лесное хозяйство, садоводство и т. д.
   И затем -- самое интересное, тайны удобре­ния, необычайно важные тайны.
   Но для всего этого в первую очередь были развиты принципиальные основы, идеи, которые в настоящее вре­мя особенно важны, поскольку -- верите вы этому или нет, -- но именно сельское хозяйство сильнее всего от­клонилось под влиянием материалистического мировоз­зрения от разумных принципов.
   И очень мало кто знает, что в течение последних десятилетий в сельском хо­зяйстве имеет место деградация всех продуктов, поддер­живающих жизнь человека, и деградация эта происходит необычайно быстро.
   В наши дни, время перехода от Кали-юги к светлой эпохе, вырождается не только моральное развитие человечества, но и всё то, что производит человек из Земли и из находящегося непосредственно над ней; это подтверж­дается сегодня статистически, это обсуждается, напри­мер, в сельскохозяйственных объединениях, но люди бес­сильны в отношении этого.
   Так что сегодня даже в материалистически работаю­щем хозяйстве, если там хозяйствуют не беспечно, а размышляют о вещах, проявляющихся день ото дня или, по крайней мере, год от года, можно прикинуть, за сколько десятилетий продукты дегенерируют так, что их будет уже нельзя использовать для питания человека, и это случит­ся ещё до конца нашего столетия.
   Таким образом, речь идёт о вопросе, который самым серьёзным образом может считаться, я бы сказал, космически-земным вопросом.
   Именно в сельском хозяйстве обнаруживается, как это необходимо, извлечь из духа те силы, которые сегодня совершенно неизвестны и значение которых не только в том, чтобы кое-что немного улучшить в сельском хозяйстве, но от них зависит, смогут ли люди вообще продолжать свою жизнь в физическом смысле на Земле.
   Ведь человек живёт тем, что приносит Земля.
   Итак, обсуждалась в высшей степени значительная тема.
   И те принципиальные идеи, которые там были вы­сказаны, чтобы показать, каковы условия развития различнейших видов растений, развития животных, на ка­ких принципах должно быть основано применение удоб­рений, удаление сорняков, уничтожение сельскохозяйст­венных вредителей и паразитов, борьба с болезнями рас­тений -- всё это сегодня в области сельского хозяйства необычайно кричащие вопросы.
   После обсуждения этих принципов речь пошла о том, что, прежде всего, следует сделать, дабы реформировать употребление удобрения, реформировать способы борь­бы с сорняками и вредителями растений, паразитами, методы борьбы с болезнями растений.
   И как венчающая часть этого курса и ежедневных в течение курса примы­кавших бесед, образовался определённый круг, как его назвал граф Кайзерлинг, круг из собравшихся там антро­пософов-земледельцев, которые хотели работать в тесном сотрудничестве с Естественнонаучной Секцией Гетеанума.
   Так, чтобы Естественнонаучная Секция соединяла эти принципы с геологической структурой почв и другими почвенными характеристиками, кормовой базой, возмож­ностями для удобрения, близостью леса, климатически­ми условиями и тому подобным.
   А после того как спе­циалисты по сельскому хозяйству выполнят эту задачу, будут разрабатываться принципы постановки эксперимен­тов, для того чтобы более тщательно опробовать те практические советы, которые были даны в курсе и сопутст­вующих обсуждениях, чтобы тогда каждый мог сказать, даже если сегодня кое-что кажется странным: мы это про­бовали, это получается.
   С этой целью этот круг сельских хозяев должен будет работать в тесном сотрудничестве с Естественнонаучной Секцией, а также с фройляйн д-р Вреде, поскольку здесь необходимы также и астрономические сведения.
   Само собой разумеется, что и вся Высшая Школа, особенно её Медицинская Секция, примет здесь деятель­ное участие. Так что, надо надеяться, замыслы наших друзей, а именно нашего друга графа Кайзерлинга и гос­подина Штегеманна, выработанные в ходе этого курса, найдут себе достойное применение в практической об­ласти, подобно многому, что было предпринято, хотя и не при столь благоприятных обстоятельствах, в послед­нее время.
   Но чтобы достичь успеха, необходимо выполнение следующего условия -- и это надо строго подчеркнуть, повторять всё снова и снова -- а именно: то, что является содержанием этого курса, остаётся, прежде всего, духов­ным достоянием круга сельских хозяев, практикующих земледельцев.
   Там были и те, кто интересуются сельским хозяйством, но не смогли вступить в этот круг; и им было строго предписано не разбалтывать всё это по старой ан­тропософской привычке первому встречному, потому что эти вещи только тогда смогут получить практическую значимость, если всё то, что явилось содержанием курса, вначале останется в кругу специалистов и будет опробо­вано сельскими хозяевами.
   Некоторые вещи должны про­ходить апробацию в течение четырёх лет. В течение этого времени всё то, что было дано как практические советы, не должно выходить за пределы круга сельскохозяйствен­ного сообщества, ведь мы стремимся не к тому, чтобы об этих вещах просто болтали, а к тому, чтобы эти вещи действительно вступили в жизненную практику.
   Никто, слышавший там об этих вещах, не вправе все это разбал­тывать. Вот что я хотел сказать об этом, я полагаю, плодо­творном сельскохозяйственном курсе.
   В Бреслау состоялось также эвритмическое представ­ление, это было в воскресение на Троицу, было очень много посетителей, и проведено оно было очень достой­ным образом.
   Помимо этого, происходило и многое другое. Преж­де всего, по утрам проходили сельскохозяйственные деба­ты примерно с четверти двенадцатого до трёх часов. Это было в Кобервитце, как уже говорилось.
   Остальное про­исходило в самом Бреслау -- я ещё скажу о том, что было в промежутках -- каждый день завершался антропософ­ским докладом для членов Антропософского Общества, занимающихся кармическими вопросами, они уже не­сколько недель тому назад определили темы выступле­ний.
   В итоге состоялось девять докладов. Краткое сооб­щение обо всём этом я опубликовал в информационном приложении к еженедельнику "Goetheanum", которое вышло сегодня. Там рассказано обо всех мероприятиях в Бреслау.
   Я позволю себе при этом ещё раз подчеркнуть: всё, что можно было переживать сейчас в различных мес­тах, в Праге, в Берне, в Париже, а теперь и в Бреслау, всё это позволяет мне сказать, что тот эзотерический, проис­ходящий из Рождественского Собрания поток, который охватывает сейчас всё Антропософское Общество, кото­рый обновляет, который, в сущности, является новым основанием Антропософского Общества, какого не было раньше, он действительно воспринимается всеми сердца­ми повсюду, воспринимается не только с удовлетворени­ем, но и с глубоким воодушевлением; так что можно с правом надеяться на то, что сейчас, после того как Ан­тропософское Общество благодаря Рождественскому Со­бранию обрело свою спиритуальность, эзотерическое Правление в Дорнахе будет работать с сознанием спиритуальности; сейчас действительно можно заметить, что не только этот поток устремляется вперёд, но и сердца участников стремятся навстречу этому потоку.
   Во время вечерних докладов, докладов по вечерам для членов Общества, это можно было видёть очень отчётливо. Кроме того, сердечность, проявленная в Бреслау и Кобервитце на этих докладах, вылилась в спиритуально-организационную форму, поскольку наличествовало глубокое антропософское понимание, и оно внедрилось и овеществилось в материи.
   Я должен только отметить, что в последний вечер, в понедельник, в Бреслау состоя­лась заключительная часть встречи с присутствием всех участников. Да, действительно многие члены прибыли издалека, такого давно не было в немецких областях, были из Южной Германии, Западной Германии, из ближних областей, конечно, также приехали члены Общества, так что большой зал был переполнен.
   В последний вечер при воодушевляющем стечении участников, после того как многие или даже большинство уже разъехались в воскре­сенье, присутствовало ещё триста семьдесят членов, для которых из дома Кайзерлингов в Бреслау был доставлен ужин.
   Вы только представьте это себе: в один из ресторанов в Бреслау на грузовиках прибывало всё, что требовалось для угощения трёхсот семидесяти антропософов, у кото­рых в этот вечер, как я заметил, был необычайно хоро­ший аппетит.
   -- Да, такое бывает при осмотре картин, люди нигде не ощущают голод так, как в картинной гале­рее, и это, очевидно, происходит и на антропософских до­кладах. Это накапливалось день за днём. Но прекрасней­шим было то, что у антропософов был отличнейший ап­петит, и было триста семьдесят человек, так много ещё оставалось.
   Эти доклады звучали в конце дня, так что и сельско­хозяйственный курс, и собрание членов Антропософско­го Общества образовали единое целое.
   В промежутках фрау Штайнер проводила курс худо­жественного формирования речи; состоялись два собра­ния молодёжной группы в Бреслау; а также дважды класс­ные уроки. А в последнее воскресенье присоединилось кое-что ещё.
   Появился господин Кугельманн со своей актёрской труппой; вдохновлённые состоявшимся два года назад в Гетеануме "Курсом о речи", они создали новую форму художественной постановки, и разыгранная ими для нас "Ифигения" была весьма многообещающим спек­таклем, многообещающим в смысле всего, что говори­лось в "Курсе о речи".
   Время было проведено действительно плодотворно, и при этом стало возможным то, чего члены нашего Общества были долгое время лишены, была возможность участвовать в антропософских мероприятиях.
   Между мероприятиями осматривали хозяйство. Осматривали всё, на что в хозяйстве следует обращать внимание; повсюду в Центральной Европе всё это прихо­дит в упадок, что с такой очевидностью заметно в совершенно расстроенных хозяйствах.
   Я имею в виду хозяйст­венную жизнь в целом. В имении Кобервитц хозяйство организовано образцово, сельское хозяйство тут должно, конечно, успешно развиваться, но хозяйственная жизнь в Германии в целом находится в ужасном состоянии.
   В по­недельник, я думаю, часов в одиннадцать вечера все ме­роприятия были закончены.
   Затем в четверг я перебрался в Йену-Лауэнштайн, где часть наших юных друзей вместе с фройляйн д-р Ильзой Кнауер основывают лечебнопедагогический центр не только для малоспособных, но и для конституционально больных детей, которые будут получать уход, воспи­тание и образование.
   Как я сказал, этот институт находится в стадии основания. Я смог предложить неко­торые вещи и видёть первых поступающих детей. Так что дело в Лауенштайне, вблизи Йены, поставлено, так сказать, на ноги.
   Затем через Штуттгарт я прибыл сюда. Не правда ли, в Штуттгарте среди прочих вещей больше всего обращает на себя внимание то, что в вальдорфской школе, которая в дидактическо-педагогическом, духовном отношении развивается успешно, хозяйственные дела выглядят пря­мо-таки неутешительно.
   Вы только подумайте: сегодня утром, например, мне пришлось переформировать пятые классы, чтобы из двух классов получилось три, так что теперь у нас есть пятый класс. А, пятый В и пятый С. Шестые классы тоже были поделены натрое.
   Большая часть классов подразделяется на два, и так до самых стар­ших классов. В вальдорфской школе у нас восемьсот че­ловек. Всё обстоит очень хорошо в смысле педагогики и дидактики, но хозяйственная жизнь вальдорфской шко­лы в полном смысле слова оставляет желать лучшего!
   Вы только подумайте; у нас, скажем, за неделю до Рождества ежемесячный бюджет Вальдорфской школы составлял около 6000-8000 марок, а сегодня, вследствие чудовищного роста цен в Германии, это соответствует ежемесячному бюджету в 25000-27000 марок.
   Это, конеч­но, страшные вещи. И, начиная с определённого време­ни, мы попали в финансовую ситуацию, при которой мы из этих 25000-27000 марок ежемесячного расхода примерно 15000-17000 марок вообще не можем покрыть, так что на ближайшее время месячный бюджет считается с дефици­том в 15000-17000 золотых марок.
   Эти вещи накладывают сильный отпечаток и весьма отягощают душу; ведь всё устроено, и есть учительская коллегия, состоящая из сорока преподавателей, и есть восемьсот учеников. Но развивать всё это дальше с таки­ми хозяйственными предпосылками чрезвычайно тяже­ло, да ещё на фоне имеющейся в Германии общей эконо­мической перспективы.
   С помощью пожертвований антропософских друзей стало, возможно в ближайшие три, четыре или пять меся­цев покрывать из этого ежемесячного дефицита по 10000 марок, так что в последние месяцы осталось непокрыто только около 6000-7000 марок ежемесячно. Они тоже могли бы быть покрыты, но сложилось так, мои дорогие друзья, что именно в Антропософском Обществе, когда надо было бы проявить практичность, поступают совсем непрактично.
   Следовало бы только подумать о моём предложении, кратко высказанном на одном собрании вальдорфского школьного союза, которое, надеюсь, распространилось и дальше -- ведь распространять дальше именно такие вещи гораздо важнее, чем то, что иногда распространяют ан­тропософы -- я говорил: у нас в Германии по крайней мере 10000 антропософов.
   Если еженедельно повсюду будут сборы и каждый даст всего лишь 50 пфеннингов в неделю, то за неделю от 10000 антропософов поступит 5000 марок, и это было бы легко сделать, если бы это вообще делалось.
   Также я говорил: в Антропософском Обществе зачастую происходит так, что в наши инициа­тивы вкладывается так мало денег, а люди, которые охот­но дали бы деньги -- это тоже факт -- абсолютно не зна­ют, как они могли бы ими распорядиться.
   Да, эта ситуа­ция в Вальдорфской школе очевидно невыносима, и я позволю себе упомянуть, что в последнее время благода­ря пожертвованиям наших швейцарских друзей было до­стигнуто, и весьма значительное, пополнение ежемесяч­ного бюджета, отчасти за счёт прямой помощи, а также из сборов от "крёстных" детей -- "крёстным" становился тот, кто платил за ребенка Вальдорфской школы 25-27 марок в месяц.
   Но, конечно, все же перспектива остает­ся неясной, и это очень, очень удручает, такое положе­ние в Вальдорфской школе.
   Если бы нашлось ещё 250-300 "крестных" для наших детей, лучше поступали бы членские взносы и осущест­влялись сборы, было бы не так трудно. Конечно, надо сказать, что в настоящее время в Германии денежное ос­кудение не поддается описанию.
   Не то чтобы деньги обес­ценились, но их недостаточно для денежного оборота. Так что хозяйственная жизнь в Центральной Европе находит­ся в крайне плохом состоянии.
   Вот мой отчёт, который я хотел дать вам. Все эти вещи показывают, что всё происходящее на антропософ­ском поприще и само исходящее из антропософского дви­жения может сильно проявляться в современности. Весь образ Вальдорфской школы в целом выявляет те мощ­ные, весьма мощные силы, которые живут внутри антро­пософского течения. Это проявляется и в остальном.
   Существует потребность в том, что может дать ан­тропософия. Состоялся "Курс о речи", то есть курс худо­жественного построения речи, который пришлось уло­жить в несколько часов, так как совершенно не было вре­мени на что-то большее.
   Но туда записались, я думаю, примерно 160 человек. За пять часов невозможно дать речевые упражнения для 160 человек, так что всё при­шлось устроить так, что сидящие впереди 30 человек дей­ствительно получили речевые упражнения, а другие толь­ко слушали.
   Так что потребность существует повсюду, глубокая, интенсивная, далеко идущая потребность. Нам надо все эти силы, как говорится, снять с мели, мы долж­ны по-настоящему двигаться дальше в антропософском деянии.
   Ведь это факт, что всё произошедшее в Бреслау со­стоялось именно благодаря деянию, как я уже говорил, "железного" графа и "железной" графини Кайзерлинг, и благодаря нашим старым друзьям, которые действуют с момента возникновения антропософского движения, бла­годаря ректору Барчу, который ещё в юности стал антро­пософом, а сейчас -- школьный ректор пенсионного воз­раста, который, однако, ещё так молодо себя чувствует среди других, что в своём приветственном слове, с кото­рым он обратился ко мне в первый вечер на собрании членов Общества, он назвал меня отцом -- ну и досталось ему за это в течение всех десяти дней!
   Вот тот отчёт, который я хотел вам дать, мои дорогие друзья, о том начинании, которое без сомнения заинте­ресует вас, заинтересует хотя бы потому, что здесь в оп­ределённую область, в непосредственную жизнь вносит­ся то, что исходит из антропософии.
   Ведь видно, что на область антропософического оказывает воздействие как высочайшая спиритуальность, с одной стороны, так и всецело практическое -- с другой; и с той и с другой сто­роны оказывается воздействие.
   И только тогда воздейст­вие будет правильным, если обе эти стороны пронизы­вают друг друга и сочетаются в полной гармонии.
   Ошибка, которая очень легко может возникнуть в антропософском деянии, состоит именно в том, что, с одной стороны, не происходит перехода спиритуального в действительную жизнь; всё остается своего рода тео­рией, своего рода, я бы сказал, верой в слово, не в мысль, а в слово, с другой же стороны, недостает верного пони­мания того, что спиритуальное способно интенсивно про­никать в непосредственные практические действия.
   Вы только подумайте, мои дорогие друзья, сегодня, по сути дела, уже никто не понимает больше сущность удобрения. Конечно, инстинктивно, по традициям древ­них времен, это делают. Но понять сущность удобрения сегодня не может, собственно, ни один человек.
   В прин­ципе, никто, за исключением тех, кто могут познавать духовно, никто не знает, что означает для пашни удобрение, почему оно в некоторых местностях совершенно не­обходимо, и как его применять.
   Сегодня никто не знает, что все минеральные удобрения являются одной из суще­ственных причин ухудшения, дегенерации сельскохозяйст­венной продукции, о которой я говорил. Ведь сегодня думают просто; ну да, для роста растений надо опреде­лённое количество азота, и люди сегодня считают, что совершенно безразлично, каким образом приготовлен этот азот, откуда он взялся.
   Но это совсем не всё равно, отку­да он взялся: речь идёт о том, что существует большая разница между одним и другим азотом, азотом, который содержится в воздухе с кислородом, между этим мертвым азотом и другим азотом.
   Вы не будете, наверное, отри­цать, мои дорогие друзья, что есть разница между челове­ком, который живёт и движется, и трупом, человеческим трупом. Один из них мёртв, другой имеет жизнь и душу.
   То же самое имеет место и у азота, и у других веще­ств. Есть мертвый азот. Это тот, что находится в окружа­ющем нас воздухе, к которому примешан кислород и ко­торый играет роль во всём процессе нашего дыхания, в процессе взаимной жизни с воздухом.
   Он и не должен быть живым по той простой причине, что если бы мы жили в живом воздухе, мы постепенно лишились бы сил.
   То, что воздух мёртв, кислород мёртв, азот мёртв -- тако­вы свойства воздуха, которым должны дышать люди, что­бы они могли сознательно, разумно мыслить.
   Тот азот, который содержится в земле, который вно­сится с удобрением, который должен образовываться под влиянием всего неба -- этот азот должен быть более жи­вым.
   Так что есть два различных азота, тот азот, который находится выше уровня земли, и тот, который ниже уров­ня земли; один из них -- это мёртвый азот, другой -- оживлённый азот.
   Так обстоит дело со всем, всё, что необходимо для дальнейшей заботы о природе, в ходе нашего материа­листического времени перешло в область непознанного. Именно важнейших вещей не знают.
   Эти вещи делаются по инерции, исходящей из весьма хорошего инстинкта, но этот инстинкт постепенно исчезает. Исчезают тради­ции. Люди удобряют пашню по науке. Картофель, овощи становятся все хуже и хуже.
   Люди знают, что это становится хуже, это констати­рует статистика. Сегодня только противятся всем практи­ческим правилам и мероприятиям, которые добыты из духовного созерцания.
   Исключительное значение имеет сейчас то, чтобы эти вещи рассматривали, видели правильно. Здесь я уже час­то говорил, что если мы имеем магнитную стрелку, кото­рая всегда ориентирована в одном направлении, у кото­рой острие направлено на северный магнитный полюс, а другой конец на южный, то было бы совсем по-детски говорить, что в самой стрелке заключена причина, по которой она показывает одним концом всегда на север, а другим на юг.
   Говорят: вот Земля, вот магнитная стрелка, почему магнитная стрелка одним концом всегда показы­вает на север, а другим на юг? -- Потому что здесь север­ный магнитный полюс, а здесь южный, они-то и опреде­ляют направление магнитной стрелки в ту и другую сто­рону.
   Всю Землю приходится брать на помощь, чтобы объяснить направление магнитной стрелки. Надо выбраться из магнитной стрелки. Было бы по-детски считать, что причина лежит в магнитной стрелке.
   Но также по-детски выглядит представление о том, что всё то, что фиксирует современная наука непосредст­венно в растении или его ближайшем окружении, зави­сит от того, что можно здесь видёть. В росте растения участвует весь небосвод со всеми своими звёздами! Это надо знать.
   Это надо действительно прочно закрепить у себя в голове. Надо сказать себе -- оставаться в русле современной ботаники, это действительно по-детски, как по-детски говорить о магнитной стрелке в описанном выше духе.
   Каждый образованный человек обязан усвоить неко­торые вещи, если только у него есть понимание простей­ших предпосылок антропософской жизни.
   Чрезвычайно важно то, что я в самый первый раз говорил в прошлом году в Пенмэнмауре. Люди сегодня не знают, как питается человек и животное, не говоря уже о растении. Люди думают, что питание состоит в том, что человек съедает субстанции из своего окружения.
   Он берёт их в рот, они проходят в желудок. Затем часть оста­ётся, часть выводится. Затем используется то, что было отложено. После и оно выделяется. Затем всё повторяется. Таким совершенно внешним образом представляют те­перь питание.
   Но это неверно, что кости, мускулы и про­чие тканевые массы образуются из того, что как пища поступает в желудок человека. Это справедливо только в отношении головы человека.
   И всё то, что окольным пу­тём, проходя через пищеварительный тракт, распростра­няется в человеке для дальнейшей переработки, образует строительный материал только для его головы и для всего того, что относится к нервно-чувственной системе, от­кладываясь в ней, в то время как, например, для двига­тельной системы или для органов обмена веществ, ска­жем, для образования трубчатых костей ног или рук, для образования кишок в системе обмена и пищеварения суб­станция формируется совсем не из пищи, поступающей в желудок через рот, но она поступает из внешнего окружения через дыхание и даже через органы восприятия.
   Постоянно в человеке происходит такой процесс, что принятое через желудок поднимается и используется в голове, а то, что воспринимается через голову и нервно-чувственную систему из воздуха и другого окружения, устремляется в свою очередь вниз, и из этого возникают органы системы пищеварения или конечности.
   Так что, если вы хотите знать, откуда возникает суб­станция большого пальца на ноге, вы не должны ориен­тироваться на пищу. Если же вы спросите у своего мозга, откуда берется его вещество, -- тут смотрите на пищу.
   Но если вы хотите знать субстанцию, из которой образуется ваш большой палец на ноге, причём не субстанцию, от­носящуюся к нервным тканям, облекающую теплом и тому подобным-- она-то происходит из желудка -- но ту, кото­рая является субстанцией самого остова -- она восприни­мается через дыхание, через органы чувств и даже час­тично через глаза.
   Всё это, как я часто говорил здесь, в течение семи лет входит в органы, так что субстанциаль­но в отношении своей системы обмена веществ и конеч­ностей, так называемых органов, человек строится из кос­мических субстанций. Теллурической, земной является только нервная система и система органов чувств, она построена из земной субстанции.
   Видите ли, этот факт столь значителен и фундаментален, что только зная об этом, можно выносить суждение о физической жизни че­ловека и животного. Но ничего, ни методов, ни путей, чтобы что-нибудь узнать об этом, современная наука не даёт. С помощью современной науки узнать об этом не­льзя. Нельзя потому, что современная наука, используя свои методики, даже не может подойти к этому. Это невозможно и бесперспективно.
   Об этом следует подумать. Здесь причина нынешне­го разделения теории и практики. Нынешняя практика бездуховна, это обыкновенная рутина.
   Но то, что исходит из духа, не может быть непрак­тичным, если только оно действительно исходит из духа. Оно будет практичным в высшей степени.
  
   Первый доклад. Предисловие и введение к курсу
   Кобервитц, 7 июня 1924 г.
   Эмансипация жизни человека и животных от внешнего мира.
   Предпосылки "Сельскохозяйственного курса". Фазы Луны и дожди. Солнечные пятна и социальная жизнь. Планетарная жизнь. Земная жизнь. Действие кремние­вой субстанции. Известковая субстанция. Однолетние растения. Многолетние растения. Периоды обращения планет.
  
   Глубокой благодарностью отвечаю я господину гра­фу Кайзерлингу на высказанные им слова. Это не просто ощущение благодарности тех, кто может что-либо при­нять от антропософии; но это, в некоторой степени, дей­ствительно благодарность также и всего нашего антропо­софского движения, которую в наше теперешнее тяжёлое время должен вызывать каждый, кто принимает участие в делах антропософии, и такая благодарность может пере­живаться глубоко.
   Поэтому как раз из духа антропософ­ского образа мыслей я хотел бы от всего сердца поблаго­дарить за прозвучавшие тут слова.
   И глубоко отраден тот факт, что этот сельскохозяй­ственный курс может состояться именно здесь, в доме графа и графини Кайзерлинг. По моим прежним посеще­ниям я знаю, сколь прекрасно действующая атмосфера -- я имею в виду, прежде всего, духовно-душевную атмосфе­ру -- царит здесь в Кобервитце. И то, что живет здесь в этой духовно-душевной атмосфере, служит как раз наи­лучшей предпосылкой тому, о чём пойдёт речь в предсто­ящем курсе.
   И если граф отметил, что для некоторых из присут­ствующих -- в данном случае речь шла о наших эвритмистках, но это может относиться также и к другим гос­тям -- те или иные здешние условия могут причинить неудобства, то в отношении той главной цели, ради кото­рой мы, собственно, здесь и собрались, я должен сказать: я уверен, что для предстоящего сельскохозяйственного курса мы нигде не могли бы найти лучшего места, чем здесь, на этой превосходной и образцово ведущейся усадьбе.
   Ведь всему, что происходит на антропософском по­прище, присуща и способность, так сказать, иметь под­ходящее чувственное окружение. И совершенно несомнен­но, что для сельскохозяйственного курса здесь мы нахо­дим именно такое окружение.
   Всё это и побуждает меня высказать всему дому гра­фа Кайзерлинга глубочайшую благодарность, которую, ко­нечно, разделяет и госпожа Штайнер, за то, что наши праздничные -- я думаю, что они будут также и деловы­ми -- дни мы можем провести именно здесь.
   Я не могу не отметить также, что как раз благодаря тому, что мы нахо­димся здесь, в Кобервитце, в эти дни всем будет управ­лять земледельческий дух, тесно связанный с антропо­софским движением. Ведь именно граф Кайзерлинг с первых наших попыток, которые мы предпринимали в Штуттгарте на основе союза "Грядущий день" для разви­тия сельского хозяйства, проявил себя советом и делом, самоотверженным трудом, так что во всём, что мы могли делать в связи с сельским хозяйством, присутствовал его дух, глубоко сроднившийся с сельским хозяйством.
   И в этом, сказал бы я, уже действовали из самой глубины на­шего движения те силы, которые ныне естественным об­разом собрали нас здесь в Кобервитце, в тот момент, когда граф пожелал нас пригласить. Поэтому, полагаю, можно утверждать, что каждый из присутствующих охотно при­ехал сюда для участия в предстоящих занятиях.
   Вот поче­му все мы, прибывшие сюда, приносим глубокую благо­дарность, и я охотно её высказываю, всем членам этого дома, изъявившим свою готовность принять нас здесь с нашими устремлениями в эти дни.
   Что касается меня, я ощущаю сердечную благодар­ность, и я прошу всех домашних графа Кайзерлинга при­нять её от меня совершенно особым образом. Я знаю, что это такое -- в течение многих дней принимать такое мно­жество посетителей с таким гостеприимством, которое я здесь чувствую.
   И моя благодарность приобретает осо­бый оттенок, потому что я полностью представляю себе все трудности проведения такого мероприятия в доме, расположенном далеко от города.
   И я уверен, что каковы бы ни были неудобства, о которых говорил здесь наш хозяин, выступая, разумеется, в данном случае как пред­ставитель не внутреннего содержания, а внешних усло­вий проведения курса -- каковы бы ни были эти неудоб­ства, но при всех обстоятельствах каждый из нас уедет отсюда довольный гостеприимным приёмом.
   Будете ли вы удовлетворены самим содержанием курса -- это, наверное, всегда вопрос для обсуждения, хотя мы постараемся сделать всё, чтобы в последующие дни во всякого рода дискуссиях о сказанном достигнуть согла­шения.
   Ибо вы должны принять во внимание, что хотя уже давно с разных сторон высказывалось пожелание про­вести такой курс, всё же теперь я впервые выступаю с таким курсом из лона антропософского движения. Такой курс предъявляет разнообразные требования, ибо само его содержание покажет, насколько интересы сельского хо­зяйства со всех сторон сплетены с обширнейшим кругом человеческой жизни.
   Вряд ли найдётся хотя бы одна об­ласть жизни, никак не связанная с сельским хозяйством. С той или иной стороны, в той или иной точке пересече­ния, но все интересы человеческой жизни связываются с сельским хозяйством. Разумеется, здесь мы можем кос­нуться только центральной сферы сельского хозяйства как такового.
   Однако это как бы само собой выведет нас на многие сопутствующие вопросы, рассмотрение которых оказывается необходимым, поскольку всё, что здесь будет затронуто, должно быть освещено на основе антропосо­фии.
   Особенно же вы должны мне простить, если сего­дняшнее введение затронет настолько широкий круг тем, что, может быть, не всем тотчас же станет ясна связь между этим введением и теми сельскохозяйственными частно­стями, которые нам следует обсудить. Но то, что должно быть тут возведено, будет опираться на высказанные сего­дня и лишь кажущиеся чем-то отдалённым соображения.
   Именно сельское хозяйство совершенно определён­ным образом, серьёзным образом пострадало в ходе всей духовной жизни современности. Видите ли, духовная жизнь нашего нового времени именно в хозяйственной области приняла разрушительные формы, всё разруши­тельное действие которых ещё очень многими людьми не ощущается.
   Желание противодействовать этим разруши­тельным силам было целью предприятий, созданных членами нашего антропософского движения. Их создава­ли предприниматели и коммерсанты; однако они не смогли всесторонне развить то, что, собственно, было первона­чальным замыслом. Не смогли просто потому, что в нашей современности слишком много сил, противостоящих правильному пониманию такого рода вещей.
   Отдельный человек часто беспомощен против действия этих мощных сил. И потому-то самое существенное и первоначальное, что было заложено в этих хозяйственных попытках, вы­шедших из лона антропософского движения, это самое существенное до сих пор даже не стало предметом обсуж­дения. Ибо о чём здесь практически шла речь?
   Поясню это на примере сельского хозяйства, чтобы мы могли говорить не в общей форме, а конкретно. Сей­час выходит много книг по, так называемой, национал-экономии; в них всегда имеется глава о сельском хозяй­стве, освещаемом с социал-экономической точки зрения.
   Авторы рассуждают о том, как надо построить сельское хозяйство на основе социал-экономических принципов. Есть сочинения, специально трактующие о социал-экономических идеях организации сельского хозяйства. Всё это в целом -- и лекции по национал-экономии, и подобного рода книги -- явный вздор.
   Но этот явный вздор изучают сегодня в широких кругах. Ибо всякому, само собой разумеется, должно быть ясно, что о сельском хозяйстве, в том числе и о его социальной стороне, можно говорить, лишь предварительно изучив самый предмет сельского хозяйства, лишь конкретно представляя себе, что такое свекловодство, картофелеводство, как выращивать зерновые культуры и так далее.
   Без этого знания нельзя рассуждать об экономических принципах сельского хозяйства. Эти вещи можно устанавливать, исходя из существа дела, а не из предвзятых теоретических рассуждений. Если сегодня сказать подобное людям, которые в университете в кругу коллег знакомятся с национал-экономией применительно к сельскому хозяйству, они сочтут подобные утверждения абсурдом, потому что им всё представляется ясным.
   Но это не так. О сельском хозяй­стве может судить только тот, кто основу своего сужде­ния черпает в поле, в лесу, в уходе за животными. Следовало бы просто прекратить всякую болтовню о на­ционал-экономических теориях, не вытекающих непосред­ственно из сущности дела.
   До тех пор, пока не признают пустой болтовнёй подобные теоретические рассуждения, парящие над реальными фактами, нельзя ожидать ничего обнадёживающего ни в сельском хозяйстве, ни в какой-либо иной области.
   И если полагают, что можно рассуждать о вещах с различнейших точек зрения, даже ничего не смысля в них практически, то это происходит потому, что и в са­мих-то отдельных сферах жизни люди не могут заглянуть в глубинные основы.
   Рассматривая, например, свеклу саму по себе, мы узнаем, как она выглядит, легко ли поддается резке, какова её окраска и составные части -- всё это мы можем описать. Но со всем этим мы ещё очень далеки от понимания свеклы, и, прежде всего, от понимания её живой взаимосвязи с почвой, с сезоном её созревания и тому подобным -- а об этом необходимо иметь ясность.
   В связи с другими сферами жизни я не раз пользо­вался таким сравнением: вы видите магнитную стрелку, вы замечаете, что она всегда указывает одним концом на юг, другим -- на север. Размышляя о причинах этого яв­ления, мы находим их не в самой стрелке, но связанными с Землёй в целом, поскольку на одной стороне северный магнитный полюс, а на другой стороне южный магнит­ный полюс.
   Если мы захотим в самой стрелке искать при­чину её своеобразного поведения, то наговорим много глупостей. Ибо положение магнитной стрелки можно понять, только зная, как она взаимосвязана с земным шаром в целом. Но то, что в отношении магнитной стрелки предста­ёт явной бессмыслицей, во многих других случаях кажет­ся людям вполне осмысленным.
   И всё же рассматривать свеклу, растущую в поле, только как таковую, в этих уз­ких границах её существования -- бессмысленно, ибо свек­ла эта в своём росте и развитии зависит от множества процессов, происходящих вовсе не на Земле, а в косми­ческом окружении Земли.
   А ведь многое в практической жизни часто объясняется и направляется так, как будто мы имеем дело с узко ограниченным предметом, а не с влияниями, исходящими от Вселенной. Многим сферам жизни это принесло большой вред.
   И этот вред был бы ещё больше, если бы наперекор, я сказал бы, всей новей­шей науке в людях не действовал бы ещё определённый инстинкт, остатки которого сохранились с тех времен, когда в людях действовали инстинкты, а не научные зна­ния.
   Так, например, есть люди, которым врач прописал, сколько грамм мяса и сколько грамм капусты, овощей и прочего они должны потреблять согласно законам фи­зиологии человека -- некоторые люди завели весы и взве­шивают всё, что кладут в тарелку; конечно, люди вправе подобное знать, но я всегда думаю: как же это хорошо, что такой человек всё же испытывает голод, когда всех этих взвешенных количеств пищи оказывается недоста­точно, хорошо, что этот инстинкт ещё сохранился.
   Так же и в области сельского хозяйства такое ин­стинктивное знание было, в сущности, основой всех дей­ствий человека, пока и в эту область не явилась наука. И надо сказать, что это инстинктивное знание давало иногда очень верные указания; и теперь еще, читая старинный крестьянский календарь, можно поражаться, насколько мудры и понятны описанные в нем приметы.
   Ибо чело­век имел возможность следовать этому инстинктивному знанию, не впадая в суеверия. Поскольку наряду с удиви­тельно глубокими и верными положениями, касающими­ся, скажем, сева и жатвы, мы встречаем то тут, то там такие, например, шутливые приметы: кукарекает петух на навозной куче -- будет дождик -- а может, и не будет!
   И повсюду в этих старинных присказках вкраплены не­обходимые дозы юмора, позволяющие отбрасывать суе­верия.
   С антропософской же точки зрения речь здесь дейст­вительно идёт не о том, чтобы возвращаться к древнему инстинктивному знанию, но мы можем, исходя из более глубоких духовных основ, найти те верные положения, которые инстинктивное знание, ставшее в наше время ненадёжным, всё менее и менее способно нам давать.
   Для этого необходимо, прежде всего, очень сильно расширить самые границы изучения вопросов жизни растений, жи­вотных, а также жизни самой Земли -- очень сильно рас­ширить эти границы, вовлекая в них явления космичес­кого порядка.
   Ведь, с одной стороны, несомненно, можно в триви­альном смысле не связывать дождливую погоду с фазами Луны, но здесь есть и другая сторона. По другим поводам я не раз упоминал о таком случае: в Лейпциге некогда жили два профессора.
   Один, Густав Теодор Фехнер, чело­век, обладавший очень верным взглядом на многие вещи духовного порядка, на основе внешних наблюдений не считал пустым суеверием мысль, что дождливые и засуш­ливые периоды как-то связаны с Луной и её движением вокруг Земли. Эту связь он считал несомненной на осно­ве статистических данных.
   Его же коллега, знаменитый профессор Шлейден, в ту эпоху, когда подобными веща­ми пренебрегали, полностью отвергал всё это, основыва­ясь на научных данных. Но у обоих профессоров лейпцигского университета были жёны. И Густав Теодор Фех­нер, человек, склонный к юмору, сказал как-то: "Пусть наш спор решают наши жёны".
   В то время в Лейпциге была особая ситуация. Воду, необходимую для стирки, было не так-то просто раздобыть. Её приходилось достав­лять издалека. И все хозяйки, выставляя ведра и бочки, старались собрать побольше дождевой воды.
   Так же по­ступали и госпожа Фехнер, и госпожа Шлейден. Но у них было недостаточно места, чтобы выставлять свои бочки одновременно.
   И профессор Фехнер сказал: "Если мой почтенный коллега прав, то пусть госпожа Шлейден вы­ставляет свои бочки тогда, когда по моим данным о лун­ных фазах можно ожидать сухой погоды, а моя жена бу­дет выставлять свои бочки тогда, когда по моим данным более вероятен дождь. Если всё это вздор, то госпожа Шлейден не станет возражать".
   -- Но оказалось, что гос­поже Шлейден это не понравилось, и она предпочла ру­ководствоваться данными профессора Фехнера, а не своего супруга.
   Вот как бывает. Научное знание может быть и вер­ным, но практика не может целиком на него положиться. Мы не собираемся обсуждать эту тему в таком шутливом тоне, мы будем говорить серьёзно. А этот анекдотичес­кий случай должен лишь напомнить, что нам следует смот­реть несколько дальше, чем это бывает обычно.
   Особен­но же в данном случае, когда речь идёт о том важнейшем, что только и делает возможной для людей физическую жизнь на Земле, то есть о сельском хозяйстве.
   Не знаю, насколько всесторонне сможет удовлетво­рить нас то, что может уже сейчас быть сказано из антро­пософии. Но мы попытаемся здесь рассказать о том, что может антропософия дать сельскому хозяйству.
   Этим я хотел бы, прежде всего, указать на то, что в нашем земном существовании является наиважнейшим для сельского хозяйства. В настоящее время обычно, го­воря о чём-либо, главное внимание обращают на хими­ко-физический состав вещей.
   Мы же здесь положим в основу нашего изучения не физико-химический состав вещей, а нечто, что стоит за физико-химическим соста­вом, но, тем не менее, имеет особо важное значение в жизни растений, с одной стороны, и в жизни животных, с другой.
   Видите ли, наблюдая жизнь людей, а до некото­рой степени также и животных, мы замечаем значитель­ную эмансипацию человеческой и животной жизни от окружающего мира. И чем ближе мы поднимаемся к че­ловеку, тем эта эмансипация сильней.
   В жизни человека и животных мы находим явления, которые нам в настоящее время кажутся совершенно независимыми от каких-либо внеземных или непосредственно окружающих Зем­лю атмосферных и тому подобных влияний. И это не толь­ко кажется, но несомненно так и есть в отношении очень многого в человеческой жизни.
   Разумеется, нам извест­но, что при определённых атмосферных условиях боли от некоторых болезней усиливаются. Гораздо менее извест­но, что определённые болезни или иные процессы в ор­ганизме протекают, подчиняясь ритмам, подобным рит­мам некоторых процессов, протекающих во внешней при­роде.
   Но их начало и конец не совпадают с началом и концом природных процессов. Достаточно вспомнить, что одно из важнейших явлений жизни, женские регулы, про­текают в ритмах, подобных фазам Луны.
   Но начало и конец этих процессов не совпадают. Есть много других, более тонких явлений, как в мужском, так и в женском орга­низме, которые в своем течении повторяют ритмы при­родных явлений.
   И если бы мы могли гораздо ближе и глубже загля­нуть в эти вещи, то многое, совершающееся, например, в социальной жизни, было бы лучше понято в связи с пра­вильным пониманием периодичности солнечных пятен.
   Но на это не обращают внимания, потому что те или иные социальные явления, отражающие периодичность солнеч­ных пятен, начинаются не тогда, когда появляются сол­нечные пятна, и заканчиваются не одновременно с их прекращением; они эмансипировались. Они подчиняют­ся той же периодичности, тем же ритмам, но сделали это своим собственным внутренним ритмом; они эмансипиро­вались и не совпадают во времени.
   Когда мы говорим: человеческая жизнь -- микрокосмос, она подобна макро­космосу, -- кто-то может ответить: "Это вздор".
   Если мы отмечаем, что для некоторых болезней характерен семи­дневный ритм лихорадочного состояния, нам говорят: "Но если это связано с ритмами внешней природы, то и болезнь должна была бы начинаться вместе с определёнными процессами природы, протекать параллельно и заканчиваться вместе с ними".
   -- Так не бывает, лихорадка точно выдерживает внутренний ритм, хотя её начало и конец во времени не совпадают с началом и концом природного процесса.
   Для человека эта эмансипация от Космоса произо­шла почти во всём. Для животных она уже меньше, рас­тительный же мир в высокой степени включен во всеоб­щую природную жизнь, также и внеземную. Поэтому не может быть никакого понимания жизни растительного мира, если упускается из вида, что всё существующее на Земле есть, в сущности, отражение того, что происходит в Космосе.
   У человека эта связь скрыта потому, что он в ходе своей эволюции эмансипировался. Он несёт в себе только свой внутренний ритм. Для растительного же мира эта связь ещё в высшей степени действенна. На это я и хочу сегодня во вступительных словах обратить ваше внимание.
   Видите ли, наша Земля в небесном пространстве на­ходится в окружении Луны и других планет солнечной системы. В древнем инстинктивном знании, когда Солн­це причислялось к планетам, признавалась следующая их последовательность: Луна, Меркурий, Венера, Солнце, Марс, Юпитер, Сатурн.
   Теперь я хотел бы, не касаясь астрономических взаимосвязей, обратить внимание на планетарную жизнь, и именно на то, что в этой планетар­ной жизни связано с земной. Вглядываясь в жизнь Земли в её самых общих чертах, мы прежде всего должны отме­тить тот факт, что в этой земной жизни огромнейшую роль играет всё то, что я хотел бы обозначить как жизнь кремниевой субстанции в мире.
   Кремниевую субстанцию, заключённую в кристаллическую форму в виде призм и пирамид, вы встречаете, например, в нашем чудесном кварце. Здесь, в кристаллах кварца, вы видите кремние­вую субстанцию, связанную с кислородом; удалив же мыс­ленно этот кислород, связанный с кремниевым в кварце, вы получите так называемый силициум, кремний.
   Так мы имеем эту субстанцию, причисляемую ныне в химии к элементам -- к кислороду, азоту, водороду, сере и тому подобному -- этот кремний, который соединяется с кислородом, так мы имеем кремень как химический элемент.
   И мы не должны забывать, что то, что живёт в кварце как кремний, составляет двадцать семь -- двадцать восемь процентов всего вещества земной поверхности. Все про­чие химические элементы содержатся на Земле в мень­ших количествах; только кислород составляет сорок семь -- сорок восемь процентов. На Земле имеется чрезвычайно много кремния.
   Однако известно, что кремний, когда он содержится в таких горных породах, как кварц, выступает в такой форме, что если рассматривать внешнюю материю, зем­ную поверхность вместе с растительным миром -- об этом обычно забывают -- то его роль представляется незначи­тельной.
   Ибо он нерастворим в воде. Он свободно про­пускает воду. Так что с обычными, общераспространён­ными условиями жизни он, по-видимому, мало связан. Но вот возьмём растение полевой хвощ, Equisetum.
   В нём мы найдём до девяноста процентов кремнекислоты, той самой, которая содержится в кварце, но в очень тонком распылении. Из этого уже можно заключить, какое ог­ромное значение в жизни Земли должен иметь кремень, кремний. Почти половина всего, что мы встречаем на Земле, состоит из кремня.
   И удивительнее всего, что его присутствие до сих пор так мало замечается; даже там, где он мог бы оказать ис­ключительно благотворное действие, его не замечают.
   В антропософской медицине кремниевая субстанция со­ставляет существенную часть очень многих лечебных пре­паратов. Кремнекислота применяется в лечении обширной группы болезней, внутрь или в виде лечебных ванн.
   Ибо почти всё, что в ряде заболеваний проявляется в ненор­мальном состоянии органов чувств -- не заложено в самих органах чувств, а проявляется в органах чувств, в том числе и в иннервационной системе, что тут или там вызывает в органах болевые ощущения -- всё это примечательным образом подвержено влиянию именно кремния.
   И вообще силиций, кремний играет огромнейшую роль в том, что можно назвать старинным термином "хозяйство природы". Ибо кремний содержится не только в кварце и других горных породах; в чрезвычайно тонком распылении он содержится и в атмосфере.
   В сущности, он содержится повсюду. Почти половина, сорок восемь процентов* предоставленной нам в пользование Земли состоит, собственно, из кремня. Но в чём же заключается его роль? Попробуем гипотетически поставить этот вопрос.
   Представим себе, что содержание кремниевой суб­станции в нашем земном окружении уменьшилось бы вдвое. Тогда все растения в той или иной мере приняли бы пирамидальные формы. Процессы цветения оказались бы подавленными, и почти все растения приняли бы пред­ставляющиеся нам столь ненормальными кактусоподобные формы.
   Зерновые растения выглядели бы совсем смешно: стебли стали бы внизу толстыми, даже мясисты­ми, а колосья неразвитыми, полновесные колосья совсем исчезли бы.
   Так обстоит дело с одной стороны. С другой сторо­ны, мы находим на Земле столь же повсеместно, хотя и не в столь большом количестве, как кремниевую субстан­цию, известь и родственные ей вещества -- кальциевую, калиевую, натриевую субстанции.
   Если бы, в свою оче­редь, этих веществ оказалось бы на Земле меньше, чем их имеется теперь, мы получили бы растения с очень тон­ким стеблем, растения, которые в большинстве своём име­ли бы изогнутые стебли, мы получили бы лишь вьющие­ся растения.
   Растения эти хотя и цвели бы, но давали бы в основном пустоцветы и не содержали бы в себе ценных питательных веществ. Только в равновесии, во взаимо­действии этих двух сил -- поскольку я хотел бы остано­виться на этих двух субстанциях -- во взаимодействии известковых и кремниевых субстанций может процветать растительная жизнь в той форме, в какой мы её теперь знаем.
   Пойдём теперь дальше. Всё, что живёт в кремниевой субстанции, обладает силами, происходящими не от Земли, а от так называемых удалённых от Солнца планет -- Мар­са, Юпитера, Сатурна. То, что исходит от этих планет, окольным путём, через кремниевые и родственные им субстанции воздействует на жизнь растений.
   И от планет, близких к Земле -- Луны, Меркурия, Венеры -- околь­ным путём, через известковые вещества, действуют силы на растительный, а также и на животный мир Земли. Таким образом, о любой пашне можно сказать: здесь действуют кремниевое начало и известковое начало. В кремниевом действуют силы Сатурна, Юпитера, Марса, в известко­вом -- силы Луны, Венеры, Меркурия.
   Имея всё это в виду, взглянем теперь на сами расте­ния. В жизни растений мы должны наблюдать двоякое. Во-первых, то, благодаря чему как весь растительный мир в целом, так и отдельные виды растений сами поддержи­вают своё существование, то есть силы воспроизведения, размножения -- то, благодаря чему растения способны воспроизводить себе подобных. Это одно.
   И второе: рас­тения, как существа сравнительно низшего царства при­роды, служат пищей для существ более высоких царств природы. Эти два течения в жизни растений, на первый взгляд, мало связаны между собой.
   Ибо в процессах раз­вития растений от материнской особи к дочерним, вну­чатым и дальнейшим потомкам для формообразующих сил природы может быть совершенно безразлично, едим ли мы эти растения и, таким образом, питаемся, или нет.
   Здесь проявляются две совершенно различные линии ин­тересов. Однако во взаимных связях между силами при­роды дело обстоит так, что всё связанное с силами вос­производства, с ростом и размножением, всё, что в рас­тительном мире содействует смене поколений, несёт в себе влияния космических сил Луны, Венеры, Меркурия, дей­ствующих на Землю окольным путём через известковые вещества.
   Рассматривая растения не как средство пита­ния, а просто как нечто репродуцирующееся, нам следует обратить внимание на космическое воздействие сил Ве­неры, Меркурия, Луны; они участвуют в том, что суть репродуктивное в сущности растений на Земле.
   Если же растения являются преимущественно сред­ством питания, если развитие их собственной субстанции направляется так, чтобы они могли служить пищей жи­вотным и человеку, то в этом участвуют силы Марса, Юпитера и Сатурна, действующие окольным путём через кремниевые вещества. Кремниевые вещества как бы рас­крывают растениям дали Вселенной и пробуждают орга­ны чувств растений к тому, чтобы они могли восприни­мать из всей окружающей Вселенной воздействия даль­них планет -- Марса, Юпитера, Сатурна.
   Из окружения же Луны, Венеры, Меркурия, напротив, растения воспри­нимают то, что делает их способными к размножению. На первый взгляд это противопоставление кажется до­стоянием чистой науки, далёкой от практики. Но такого рода вещи, полученные из таких более обширных гори­зонтов познания, сами собой ведут нас от чистого позна­ния к практике.
   Теперь спросим себя: поскольку от Луны, Венеры, Меркурия приходят на Землю силы, и силы эти действу­ют в жизни растительного мира, чем же это действие уси­ливается и чем в той или иной степени ослабляется? От­чего усиливается действие Луны или Сатурна на жизнь растений и от чего оно ослабляется?
   Наблюдая годовой кругооборот, встречаем дни дожд­ливые и не дождливые. Современного физика в явлении дождя интересует, в сущности, только количество выпадающей на Землю влаги. И сама вода для него -- абстрактное вещество, состоящее из водорода и кислоро­да; он знает воду только как нечто, состоящее из водоро­да и кислорода.
   Если разлагать воду электролизом, она распадается на два элемента, из которых один обладает такими-то и такими-то свойствами, а другой -- такими-то и такими. Но этим далеко не исчерпывается всё, что можно сказать о воде.
   Вода таит в себе много другого, помимо того, чем она является как химическое соедине­ние водорода с кислородом. Главное свойство воды -- служить проводником на Землю тем силам, которые ис­ходят, например, от Луны.
   Вода действует как распределитель лунных сил в земном царстве. Между Луной и водой на Земле существует определённая связь. Представим себе: только что прошли дожди. За дождливыми днями насту­пило полнолуние.
   Благодаря силам, приходящим с Луны во время полнолуния, на Земле происходит нечто колос­сальное: эти силы устремляются во все процессы роста во всём растительном мире. Они не могут так устремиться, если этому не предшествовали дожди. Можно, следова­тельно, поставить вопрос: имеет ли какое-либо значение, если время сева выбрать после того, как прошли дожди и наступает полнолуние, или можно сеять в любое время?
   Разумеется, и в этом случае будут всходы. Но вопрос сто­ит так: выбирая время сева, следует ли руководиться со­отношением дождливых дней с наступлением полнолу­ния, поскольку действие лунных сил у определённых видов растений проявляется пышно и сильно после дождливых дней, а после солнечных -- слабо и скудно?
   Такого рода наблюдения заложены в старинных крестьянских приме­тах. Человек произносил присказку-примету и знал, что ему делать. Теперь эти приметы стали суевериями, а на­учного познания этих вещей ещё нет, и нет желания над этим потрудиться.
   Далее: мы видим, что Земля со всех сторон окружена атмосферой. Воздух атмосферы, помимо своей газообраз­ности, имеет ещё свойство быть иногда тёплым, иногда холодным. В некоторых случаях в воздухе обнаруживает­ся значительное скопление тепла, так что напряжение ста­новится слишком сильным и разряжается гроза. Как же обстоит тогда дело с теплом?
   Духовное наблюдение пока­зывает, что если вода никак не связана с кремниевыми субстанциями, то атмосферное тепло, напротив, тесней­шим образом с ними связано. Именно тепло особенно усиливает действие сил, заключённых в кремниевых ве­ществах. Это те силы, которые исходят от Сатурна, Юпи­тера, Марса.
   Эти силы Сатурна, Марса и Юпитера приходится совсем иначе принимать в расчёт, чем силы Луны. Вспомним: Сатурну требуется тридцать лет, чтобы обойти вокруг Солнца, а Луна возвращается в свою фазу всего за тридцать, точнее двадцать восемь дней.
   0x08 graphic
Сатурн видим для нас только 15 лет, его влияние должно совсем иначе связываться с ростом растений на Земле. Однако силы Сатурна действуют не только тогда, когда его свет падает прямо на Землю, но и тогда, когда его лучам при­ходится проникать сквозь толщу Земли.
   Медленно обходя в течение тридцати лет вокруг Солн­ца, Сатурн в одни периоды прямо действует на опреде­лённый участок земной поверхности (см. рис.), в другие же периоды его действие на тот же участок должно про­ходить сквозь толщу Земли.
   И всегда действие сатурнических сил на жизнь растений зависит от теплового со­стояния воздуха. В холодном воздухе их действие слабее, в тёплом -- сильнее.
   Что же они делают? В чём видим мы их проявление в жизни растений? Их влияние мы замеча­ем не в жизни однолетних растений, появляющихся и погибающих в течение одного годового кругооборота, оставляющих после себя лишь семена.
   То, что сатурнические силы с помощью сил тепла сообщают нашей Земле, мы замечаем, наблюдая многолетние растения. Действие этих сил, которые; окольным путём, через тепло вступают в растительный мир, мы видим в древесной коре и лубе -- во всём том, что делает растение многолетним.
   Однолетняя жизнь растения, ограниченность расте­ния коротким жизненным сроком связаны с действием планет, имеющих короткий период обращения. Напро­тив, то, что вырывается из этого круга скоропреходящей жизни, что окружает деревья лубом, корой, что даёт им длительность жизни -- всё это связано с силами тех пла­нет, которые действуют в растительном мире Земли, поль­зуясь силами тепла и холода.
   Это планеты с длительным периодом обращения, как Сатурн -- тридцать лет, Юпи­тер -- двенадцать лет. Поэтому когда мы желаем поса­дить дуб, имеет значение наше знакомство с периодами обращения Марса.
   Ибо дуб, правильно посаженный в со­ответствующем периоде обращения Марса, будет возрас­тать иначе, чем дуб, который посажен без всякой мысли о космических силах, а считаясь только с соображениями собственного удобства.
   Или же другой пример: хвойные породы, в произрастании которых сатурнические силы иг­рают очень большую роль. Хвойный лес, посаженный во время так называемого восхождения Сатурна, будет раз­виваться иначе, чем такой же лес, посаженный в другое время.
   Кто прозревает эти вещи, может по наличию или, наоборот, отсутствию определённых явлений, связанных с ростом и развитием растений, точно определить, было ли в данном случае то или иное сделано с пониманием действия космических сил, или нет. Ибо то, что не вы­ступает так явно пред нашим взором, всё же обнаружива­ется в более тонких и глубоких явлениях жизни.
   Допустим, например, что мы сжигаем в виде дров деревья, посаженные на Земле без учёта космических пе­риодов. Такие дрова не дадут нам того здорового тепла, которое мы получили бы, сжигая деревья, посаженные с пониманием этих периодов.
   Как раз в самых тонких, ин­тимных условиях повседневной жизни, в которую подоб­ные вещи так глубоко внедряются, обнаруживается вели­чайшее их значение. Но повседневная жизнь людей стала теперь почти совершенно бездумной.
   И люди очень до­вольны, что им нет надобности думать о подобных ве­щах. Люди охотно воображают, что всё должно идти само собой, подобно машине; для этого создаются соответст­вующие приспособления, стоит включить машину, и дело пойдёт.
   И думают в материалистическом духе, что так же всё происходит и во всей природе. Но из-за этого прихо­дят к таким вещам, которые весьма затрудняют практи­ческую жизнь. Возникают большие загадки. Почему, на­пример, невозможно в настоящее время поесть такого картофеля, который мне случалось есть в юности?
   Это действительно так, я пробовал картофель повсюду. Нет такого картофеля даже там, где в те времена он был. В ходе времени многие пищевые продукты ухудшились по своей внутренней питательной силе.
   За последние деся­тилетия это обнаруживается нагляднейшим образом. Это, происходит потому, что совершенно утрачено понимание тончайших связей, действующих во Вселенной, знание о которых надо искать в тех направлениях, которые сегод­ня я только наметил.
   Я хотел лишь указать, где лежат вопросы, далеко выходящие из круга привычных точек зрения. В дальнейшем мы не только продолжим рассмот­рение этих наших положений, но и углубим их в сторону практики.
  
   Второй доклад. Условия процветания сельского хозяйства
   Кобервитц, 10 июня 1924 г.
   Силы Земли и Космоса
   "Сельскохозяйственный организм". Почва как орган. Живое взаимодействие. Отражающееся космическое. Внутренняя оживлённость. Космический химизм. Кос­мический поток, струящийся вверх. Непосредственно террестиальное, земное. Тепло цветов -- тепло корня. Силы кристаллизации.
   Хаос в семени. Естественное образование гумуса. Основы растительного роста. Воздействие Солнца. Окраска цветов и вкус плодов как планетарное действие. Великие преобразования в природе.
   Космический качественный анализ. Образование форм и окраски у животных, структура и консистенция их субстанции. Поголовье скота как часть "сельскохозяйственного организма".
  
   В первые же часы мы выберем из всех знаний, каса­ющихся условий процветания сельского хозяйства, те, из которых можно сразу же сделать практические заключе­ния, могущие быть непосредственно применёнными и только в таком применении находящие свой смысл и зна­чение.
   Так что, прежде всего, нам надо посмотреть, как, собственно, возникают продукты сельского хозяйства и каким образом они включаются в мировое целое. Отдель­ное сельскохозяйственное предприятие наилучшим обра­зом выполняет своё назначение в том случае, если его можно рассматривать как своего рода индивидуум, как настоящий замкнутый в себе индивидуальный организм.
   И каждое хозяйство в отдельности должно было бы стре­миться приблизиться -- полностью это недостижимо, но следует по возможности стремиться к этому -- к состоя­нию замкнутого в себе индивидуального организма. Это значит, что оно должно иметь возможность всё, в чём оно нуждается для своего производства, получать внутри своего собственного хозяйства -- в этом смысле к данно­му хозяйству относится, разумеется, и соответствующее поголовье скота.
   В сущности, в идеально организован­ном хозяйстве всякие удобрения и тому подобное, при­носимое извне, должны считаться чем-то вроде лечебного средства для больного хозяйства.
   Здоровое же хозяйство само внутри себя должно про­изводить всё, в чём оно нуждается. Мы увидим далее, почему это соответствует естественному ходу вещей в при­роде. Пока мы ограничиваемся только внешней материальной стороной, не вглядываясь во внутреннее существо вещей, может вполне правомерно возникать вопрос: раз­ве не безразлично, возьмём ли мы коровий навоз по со­седству, или получим его в собственном хозяйстве?
   Как уже сказано, полностью придерживаться этого положе­ния невозможно, но нужно иметь представление о необ­ходимости замкнутого хозяйства, если вы желаете орга­низовать его в соответствии с существом вещей.
   Обоснованность этого положения станет ясной, если мы рассмотрим, с одной стороны, землю, на которой раз­вивается все наше сельскохозяйственное предприятие, а с другой стороны -- всё то, что действует на эту землю извне. Об этих влияниях, действующих на землю извне, в настоящее время судят очень абстрактно.
   Известно, ко­нечно, что солнечный свет и тепло, и всё, что метеорологически с ними связано, имеют определённое отношение к состоянию почвы вместе с вырастающими на ней про­дуктами. Однако более точных и правильных сведений об этих вещах господствующие сегодня воззрения дать не в состоянии, ибо они не проникают в подлинную реаль­ность, в существо вещей.
   Будем исходить из положения -- в дальнейшем мы ещё коснёмся этого с других точек зрения -- что основой сельского хозяйства является почва.
   Почва -- я изображу это схематически штрихом (см. рис.) -- обычно рассматривается как чисто мине­ральное образование; и нечто органическое может ока­заться в почве, лишь если в ней образуется перегной или если в неё извне вносятся органические удобрения; сама же почва как таковая лишена всякой жизни.
   О том, что почва уже сама по себе обладает какими-то свойствами растительной жизни, что в ней даже действуют астраль­ные силы -- о таких вещах не думают и ещё меньше при­знают. Если же мы пойдём дальше и увидим, как эта внут­ренняя жизнь почвы в очень тонкой, я бы сказал, дози­ровке совершенно различна зимой и летом, то мы придём к таким вещам, которые хотя и имеют огромное практическое значение, но в настоящее время совершенно не принимаются во внимание.
   Когда мы говорим о почве, мы должны прежде всего представить её себе как некий орган в том организме живого роста, который проявляет­ся везде, где в природе происходит этот живой рост.
   0x08 graphic
В этом организме почва действительно есть живой орган, который можно сравнить, если угодно, с диафраг­мой в организме человека.
   И мы придём к правильному представлению о том, что, собственно, здесь происходит, если скажем себе -- это не совсем точно, но может слу­жить пояснением, -- что у человека выше диафрагмы на­ходятся определённые органы, прежде всего голова и всё, что служит дыханию и кровообращению; а ниже диафраг­мы расположены другие органы.
   Сравнивая с этой точки зрения почву с человеческой диафрагмой, мы скажем:
   голова организма, о котором здесь идёт речь, находится ниже диафрагмы-почвы, то есть под землёй, так что на земле мы, люди, вместе со всеми животными, живем во чреве этого организма.
   Всё, что находится над землёй -- это, собственно говоря, то, что относится к внутреннос­тям этого индивидуума -- назовем его "сельскохозяйст­венным организмом". Мы на земле ходим, в сущности, во чреве сельскохозяйственного организма, и растения также произрастают во чреве этого организма.
   Так что можно сказать, что мы встречаемся здесь с организмом, стоящим на голове, и мы сможем правильно понять его, лишь, если будем рассматривать его именно так, стоящим на голове по отношению к человеку. В отношении к жи­вотному, как мы увидим дальше, дело обстоит несколько иначе. Почему же я говорю, что сельскохозяйственный организм "стоит на голове"?
   Я говорю это потому, что всё находящееся в непо­средственной близости от земли -- прилегающий к почве воздух, водяные пары, а также тепло, всё, что окружает нас, чем мы дышим -- а растения вместе с нами получа­ют это тепло и воздух и свою долю влаги -- все это дейст­вительно соответствует у человека органам нижней части тела.
   И наоборот: всё, что совершается внутри Земли, под земной поверхностью, действует на всю растительную жизнь так, как действует наша голова на наш организм, особенно сильно в детские годы, но также и в течение всей жизни.
   Происходит постоянное, совершенно живое взаимодействие между силами надземными и подземны­ми, и действующие над землёй силы связаны в то же вре­мя -- рассматривайте это, прежде всего, как локализацию действия -- непосредственно с Луной, Меркурием, Вене­рой, действие которых усиливает и модифицирует дейст­вие Солнца, так что близкие к Земле планеты развивают свою деятельность во всём, что находится над землёй.
   Напротив, дальние планеты, движущиеся по отдалённым от Солнца орбитам, действуют на всё, что находится под землёй, и поддерживают те солнечные силы, которые дей­ствуют из-под земли. Так что в жизни растительного мира Земли мы находим действие сил, так сказать, дальнего неба -- под землёй, а действие ближнего окружения Земли -- над землёй.
   Таким образом, всё, что действует в растительном мире Земли из далей Космоса, действует не прямо, не путём непосредственного облучения. Это действие сна­чала воспринимается Землёй, а затем уже излучается из земли наверх, в растительный мир, так что всё, что из почвы приходит в растительный мир в виде как благо­творных, так и вредных воздействий снизу -- есть, в сущ­ности, отражённое излучение космического.
   То, что пря­мо и непосредственно действуют в воздухе и воде над землёй, прямое облучение -- оно накапливается тут и от­сюда действует на растительный мир. К действию этих сил присоединяется также то, как действует, прежде всего, на растительный рост сама почва по своим внутренним свойствам. Это относится также и к животным.
   Рассматривая почву, мы видим в ней, прежде всего, действие тех отдалённых областей Космоса, которые имеют значение для жизни Земли. Это то, что обычно мы знаем как песок и горные породы. Песок и горные поро­ды нерастворимы в воде и, как считается обычно, не со­держат в себе питательных веществ.
   Тем не менее, и они исключительно важны для роста растений, они являются проводниками влияния отдалённых космических сил, имеющих для жизни Земли не меньше значения, чем силы её непосредственного окружения.
   Так обходным путём, через песок, содержащий кремниевую субстанцию, -- сначала это кажется невероятным -- поступает в почву, а затем излучается из неё обратно в растительный мир то, что мы можем обозначить как эфирно-жизненное Начало в почве; оно же обусловливает и химически активные её свойства.
   Насколько сама почва внутренне оживлена, насколько юна химически активна, зависит больше всего от того, какова её песчаная составляющая. И всё, что происходит с корнями растений в почве, в значительной мере зависит от того, насколько ею улавливаются -- это может происходить и на большой глубине под землёй -- кружным путём, через горные породы, силы космической жизни и космического химизма.
   И всякий раз, приступая к изучению роста растений, надо иметь ясное представ­ление о той геологической основе, на которой произрастает данное растение. При этом никак нельзя упускать из вида, что, изучая корневую систему любых растений, невозможно исключить действие кремнезёмных пород в почве -- пусть даже на большой глубине.
   И можно сказать: слава Богу, что кремний в форме кремнекислоты и других соединений очень распростра­нён на Земле, составляя сорок семь-сорок восемь про­центов земного вещества; так что почти повсеместно можно рассчитывать встретить его в достаточном ко­личестве. Но дело здесь также и в том, чтобы всё, дей­ствующее таким образом через кремнезём на корневую систему растений, могло через растения выводиться наверх.
   Поток этих сил должен струиться вверх. Должно происходить непрерывное взаимодействие между тем, что поступает через кремний из Космоса, и тем, что разыгры­вается наверху, "во чреве" организма растительного мира, и что, в свою очередь, должно снабжать голову внизу.
   Ибо "голова" должна обеспечиваться из Космоса; но это должно совершаться в реальном взаимодействии с тем, что происходит над почвой, "во чреве". Нужно, чтобы силы, воспринятые из Космоса внизу, могли поднимать­ся наверх.
   А для того, чтобы они могли двигаться наверх, в почве имеется глина. Все глины являются, по существу, средством усиливать влияния тех космических сущнос­тей, которые действуют в почве в направлении снизу вверх.
   Когда мы подойдём к практическим вещам, это по­служит нам руководством в выборе для тех или иных рас­тений соответственно песчаных или глинистых почв. Но, прежде всего, нам надо знать суть происходящего.
   Какими свойствами обладают глинистые почвы, как их надо об­рабатывать, чтобы они вообще могли выполнять своё на­значение, -- всё это, разумеется, чрезвычайно важно. Но в первую очередь мы должны запомнить, что глина -- это усилитель потока космических сил, движущихся снизу вверх.
   Но одного существования этого потока космических сил снизу вверх недостаточно, нужен также и другой -- я хотел бы назвать его террестиальным, земным, -- это то, что обуславливает своего рода внешнее пищеварение "во чреве"; всё, происходящее летом и зимой в воздухе над земной поверхностью, является для роста растения как бы пищеварением.
   И всё, что происходит, таким образом, как своего рода пищеварение, должно снова втягиваться в почву, так, чтобы возникало взаимодействие. Силы, возникающие благодаря находящимся поверх земли воде и воздуху -- также и в виде тончайших гомеопатически малых субстанций -- должны, в свою очередь, вовлекать­ся в почву.
   Это движение сверху вниз осуществляется благодаря наличию в почве большего или меньшего ко­личества извести. Содержание известняков в почве, а также распыление их в гомеопатических дозах в непосредствен­ной близости от земной поверхности -- всё это необходи­мо для того, чтобы вовлекать в почву силы, действующие в непосредственном окружении Земли.
   Когда-нибудь, когда эти вещи станут предметом на­стоящей науки, а не существующих ныне псевдонаучных выдумок, они будут оцениваться совсем иначе.
   Будут по­лучены совершенно точные данные. Станет, например, известно, что существует огромная разница между тем теплом, которое находится над почвой, то есть в сфере действия Солнца, Венеры, Меркурия и Луны, и тем теп­лом, которое обнаруживается внутри почвы, то есть на­ходится под влиянием Юпитера, Сатурна и Марса.
   Эти два вида тепла, из которых одно можно обозначить как тепло, необходимое для цветов и листвы растений, а дру­гое для корней, совершенно различны. Настолько раз­личны, что можно с полным основанием назвать тепло, действующее над землёй, мёртвым, а действующее под землёй -- живым.
   Тепло под землёй содержит в себе -- и больше всего зимой -- нечто от внутреннего начала жизни, нечто живое. Если бы нам, людям, пришлось бы внутрен­не переживать это тепло, действующее под землёй, мы чрезвычайно поглупели бы. Ибо нам, чтобы быть разум­ными, необходимо вводить в наши тела мёртвое тепло.
   Но в тот момент, когда благодаря известковым вещест­вам, содержащимся в почве, тепло из воздуха вовлекается в землю и усваивается другими субстанциями земли, когда вообще внешнее тепло переходит во внутреннее, оно при­обретает новое свойство -- оно переходит в состояние лёгкой оживлённости. В настоящее время известно, что существует разница между воздухом, находящимся над землёй, и воздухом под землёй.
   Но разница между под­земным и надземным теплом не принимается во внимание. Известно, что воздух под землёй содержит больше угле­кислоты, а воздух над землёй -- больше кислорода. Но причина этой разницы остается неизвестной.
   Причина же в том, что воздух, абсорбированный и поглощённый поч­вой, пронизывается лёгким присутствием жизненности. Так обстоит дело с теплом и воздухом. Принятые землёй, они приобретают лёгкие токи жизненности.
   Иначе обстоит дело с водой и землёй, собственно твёрдыми частями земли. В земле они становятся ещё более мёртвыми, чем снаружи, более мёртвыми. Они теряют нечто от своей внешней жизненности. Но именно поэто­му они приобретают способность подвергаться действию отдалённых сил Космоса.
   Минеральные вещества долж­ны эмансипироваться от всего, что происходит непосред­ственно над землёй, чтобы воспринять действие отдалён­нейших сил Космоса. И эта эмансипация от ближайшего окружения Земли и усвоение действия отдалённых кос­мических сил внутри Земли легче всего -- в условиях на­шей космической эры -- происходит в период между 15 января и 15 февраля, то есть в зимнее время.
   Это совер­шенно точные данные. И это как раз то время, когда в минеральных субстанциях Земли сильнее всего развива­ются величайшие силы кристаллизации, величайшие формообразующие силы. Это время -- середина зимы. Тогда само внутреннее существо Земли меньше всего зависит от себя, от своей собственной минеральной массы, оно находится под влиянием кристаллообразующих сил, при­ходящих из космических далей.
   Вдумайтесь, что тут происходит. Когда январь идёт к концу, минеральные субстанции Земли испытывают наи­большую тягу к кристаллизации -- и чем глубже они на­ходятся, тем сильнее жаждут они стать чистыми кристал­лами в царстве природы.
   Для растительного же мира в это время наиболее безразлично, что там происходит с минералами. В это время растения в земле больше всего предоставлены своим собственным силам, меньше всего подвергаются силам минеральных субстанций. Напротив, предшествующий и последующий периоды имеют важ­нейшее значение для роста растений. Особенно предше­ствующий период, когда минеральные субстанции Земли, так сказать, готовятся к переходу в оформленное, крис­таллическое состояние.
   Тогда-то они излучают силы, имеющие особо важное значение для роста растений. И можно сказать, что приблизительно в ноябре-декабре в наших широтах наступает момент, когда всё то, что нахо­дится под земной поверхностью, оказывает особо дейст­венное влияние на рост растений.
   Возникает вопрос: как же можем мы это практически использовать? Ибо исполь­зование таких вещей имеет особо важное значение, если мы хотим управлять жизнью растений.
   Здесь я замечу лишь в качестве примера, что если вы имеете дело с какой-то почвой, которая по своим свойст­вам неспособна легко пропускать через себя наверх то, что как раз в это зимнее время должно действовать снизу вверх, в такую почву хорошо внести в определённой до­зировке -- о чем я ещё буду говорить позднее -- немного глины.
   Этим мы можем подготовить почву к тому, чтобы она могла вынести наверх необходимые для роста расте­ний силы формообразования, силы кристаллизации. При­сутствие их мы уже можем видеть в кристаллах выпадаю­щего снега. Они действуют всё интенсивней, все сильнее, чем дальше внутрь Земли, но полного развития достига­ют лишь позднее, в январе-феврале. То, что прежде было в почве, теперь выносится поверх земли, так оно может участвовать во внутреннем процессе роста растений.
   Таким образом, из подобных положений, кажущихся на первый взгляд очень далёкими от практики, вытекают самые позитивные плоды. Они могут оказать радикаль­ную помощь сельскому хозяйству, которое до сего време­ни вынуждено действовать, главным образом, методом отдельных проб и испытаний. И, прежде всего, мы долж­ны твердо уяснить себе, что сельскохозяйственный район вместе со всем тем, что находится под поверхностью поч­вы, представляет собой определённый организм, жизнь которого протекает во времени; и жизнь Земли особенно интенсивна именно в зимнее время, тогда как летом она как бы замирает.
   Перейдём теперь к тому, что имеет наиважнейшее значение в деле обработки почвы. Видите ли, здесь самое важное -- среди антропософов я не раз об этом упоминал -- знать, при каких условиях и каким образом космичес­кие силы Вселенной могут действовать в земном.
   Чтобы это выяснить, рассмотрим образование семени. Семя, из которого развивается зародыш, рассматривается обычно как чрезвычайно сложное молекулярное образование.
   И больше всего стараются понять образование семени именно как процесс образования этой сложной молеку­лярной структуры. Рассуждают так: все молекулы имеют определённую структуру, у простых молекул она проста, но затем становится всё сложнее, восходя до невероятно сложной структуры молекулы белка.
   С чувством величай­шего изумления и восхищения останавливаемся мы пе­ред сложнейшей структурой белка семени, потому что предполагаем следующее:
   Мы полагаем, что эта молекула белка должна быть невероятно сложной. Ведь из этой сложности вырастает целый организм. И этот невероятно сложный организм был ведь уже заложен в структуре семенного зародыша, так что и эта микроскопическая или гипермикроскопичеекая субстанция уже должна быть чрезвычайно сложна.
   В некотором смысле так оно и есть. В построении земного белка молекулярная структура доводится до величайшей сложности; но из этой величайшей сложности не мог бы сам по себе образовываться новый организм.
   Но этот организм выходит из семени вовсе не так, как это обычно представляют: будто бы то, что образова­лось в качестве семени в материнском организме расте­ния или животного, лишь продолжает свою жизнь в до­чернем растении или животном. Это совсем не так.
   На самом деле, когда эта сложность структуры белка доведена до высочайшей степени, она распадается. То, что сначала силами земного существования было доведено до вели­чайшей сложности, распадается. И возникает маленький хаос. Оно распадается, можно сказать, в космическую пыль.
   И когда семя, доведённое до величайшей сложнос­ти земной структуры, распадается, образуя космическую пыль, и возникает маленький хаос, тогда вся окружаю­щая Вселенная начинает на него действовать и запечат­левается в нём. В этом возникшем маленьком хаосе она строит то, что может быть построено действием сил Все­ленной, со всех сторон его окружающих, (см. рис.)
   И в семени создается отражение Вселенной. Каждый раз в образовании семени земной процесс организации дово­дится до конца, до хаоса. И каждый раз из этого хаоса семени строится силами всей Вселенной новый организм.
   Задача же материнского организма -- ввести семя в опре­делённую констелляцию космических сил через своё срод­ство с этой констелляцией, чтобы космические силы дей­ствовали в правильном направлении и из семени, ска­жем, одуванчика, вырос бы одуванчик, а не барбарис.
   0x08 graphic
Да, то, что запечатлено в отдельном растении, всегда является отражением некой космической констелляции, строится из Космоса. Вообще, если мы хотим привести в действие силы Космоса внутри земного, необходимо это земное как можно сильнее обратить в хаос.
   Везде, где мы приводим в движение силы Космоса, мы должны земное как можно ближе подвести к хаосу. В растительном мире это осуществляется в некотором смысле уже самой при­родой.
   0x08 graphic
Однако поскольку каждый новый организм заново строится из Космоса, нам необходимо удерживать в нём эти космические силы до тех пор, пока не образуется семя.
   Скажем, мы сажаем семя какого-либо растения в зем­лю; в этом семени мы имеем оттиск, отпечаток всего Космоса, взятый с какого-то направления. Это действие определённой констелляции, через неё растение получа­ет свою определённую форму.
   Но с того момента, когда семя посажено в землю, оно попадает под очень сильное влияние внешнего окружения Земли. Оно проникается стремлением избегнуть действия космических сил, жаждой роста, безудержного разрастания во всех возможных направлениях.
   Ибо силы, действующие над Землёй, в сущности, вовсе не склонны поддерживать эту форму. Потому-то и необходимо, в противовес к такому хаоти­ческому состоянию -- ибо семя должно ввергаться в со­стояние хаоса -- внести в растение земной элемент; в то время, когда из семени развиваются первые ростки, всхо­ды, в противовес космическому, которое живёт в семени как форма растения, необходимо внести земное.
   Надо сблизить растущее растение с Землёй. Для этого надо в уже существующей растительной жизни на Земле найти нечто такое, что ещё не дошло до состояния хаоса, не дошло до образования семени, что закончило своё суще­ствование в организме растения раньше образования в нем семени. И это живое, оставленное в земле растени­ем, надо внести в жизнь нового растущего растения.
   В этом отношении те районы, где имеются особо благопри­ятные условия для образования в почве перегноя, очень полезны людям. Ибо искусственно заменить то, что при­рода дает плодородию Земли в виде естественного пере­гноя, можно лишь в весьма недостаточной мере. В чём же состоит процесс образования перегноя?
   Он, собственно, состоит в том, что нечто, происходящее из жизни растительного мира, включается в кругооборот природы. То, что ещё не дошло до состояния хаоса, от­талкивает действие космических сил. Включая это ещё вполне земное вещество в процесс роста растения, мы поддерживаем в нём действие земных сил.
   Тогда косми­ческие силы действуют только в том потоке, который дви­жется снизу вверх и завершается образованием семени. Земные же силы, напротив, действуют в развитии лист­вы, цветов и тому подобного. И во всех этих потоках сил излучается действие Космоса. Это можно проследить очень точно.
   Представим себе растение, вырастающее из корня. На конце стебля образуется семенное зернышко. Разрас­таются листья, цветы. Внешний облик цветов и листьев, наполненность его земной материей -- всё это слагается силами Земли.
   Так что причина, почему лист или зерно вырастают сочным и мясистым, почему растение набира­ет внутреннюю субстанцию и т.п. -- это зависит от полу­чаемых им земных веществ, тех, которые не дошли до состояния хаоса.
   Напротив, семя всю свою силу развива­ет через стебель в вертикальном направлении, а не по окружности. И оно пронизывает листья и цветы силами Космоса. Это нетрудно увидёть непосредственно.
   0x08 graphic
Посмотрите на зелёные листья. (См. рис.) Их форма, толщина, зелёная окраска -- всё это действие земных сил. Но они не были бы зелёными, если бы в них не жила также космическая сила Солнца. Обратимся к разнооб­разной окраске цветов -- в ней живёт не только косми­ческая сила Солнца, но и та помощь, которую эти сол­нечные силы получают от отдалённых планет -- Марса, Юпитера, Сатурна.
   Если мы, подходя к растению с этой стороны, смотрим, например, на цветок розы, то в её крас­ной окраске мы видим действие сил Марса. Посмотрим на жёлтый подсолнечник: он не вполне по праву называ­ется подсолнечником и назван так из-за своей формы, и за свою жёлтую окраску он должен был бы называться цветком Юпитера, так как сила Юпитера, поддерживая космическую силу Солнца, приносит цветам белую и жёл­тую окраску.
   А, встречая у дороги синенькие цветочки ци­кория, чувствуем в их окраске силы Сатурна, помогаю­щие действию солнечных сил. Таким образом, нам даётся возможность в красной окраске цветов увидеть Марс, в белой и жёлтой -- Юпитер, в синей -- Сатурн, а в зелёном листе -- собственно действие Солнца.
   То, что проявляется в окраске цветов, с наибольшей силой действует в корнях растений. Здесь, в почве, в полной мере действуют силы и жизнь этих дальних пла­нет. Дело обстоит так, что следует сказать: если мы вы­рвем растение из земли, внизу у нас корень, и в корне действуют космические силы, в цветах преимущественно земные, космические же лишь просвечивают в тончай­ших оттенках окраски.
   И напротив, когда в корнях живут земные силы, когда в корнях усиливается земное, это проявляется в разраста­нии формы. Ибо форма растения возникает под дейст­вием земных сил. То, что форма разрастается, является проявлением земного.
   И если корень разветвляется, раз­дваивается, то тут действуют идущие вниз земные силы, как в окраске действуют идущие вверх космические. Так что в одноствольных корнях мы имеем космические кор­ни.
   И, напротив, в разветвлённых корнях проявляется дей­ствие земных сил в почве, как в окраске цветка проявля­ется направленное снизу вверх действие космического, и между ними находится сфера действия Солнца. Солнеч­ные силы действуют преимущественно в зелёной окраске листьев, а также во всей циркуляции, во всём взаимном обмене между цветами и корнями, во всём, что их связы­вает между собой.
   Так что солнечные силы надо рассмат­ривать в сочетании с "диафрагмой" самой почвы, в то время как космические силы принадлежат глубинам Земли и, поднимаясь оттуда, действуют в верхней части расте­ния. Земное же действует на поверхности почвы и также простирает своё действие вниз и с помощью известковых веществ притягивается к растениям.
   Посмотрите на рас­тения, в которых земные силы через известковые вещест­ва оказывают сильное влияние, проникая вплоть до кор­ней. Это те растения, которые имеют сильно разветвлён­ную корневую систему. Таковы хорошие кормовые травы -- но не корнеплоды, а, например, эспарцет.
   Так что, желая понять растение, понять, в каком сочетании дейст­вует в нём космические силы и земные силы, мы должны обращать внимание и на форму, и на окраску его частей. Предположим, что по тем или иным признакам мы узнали, что в данном растении космические силы стесне­ны, задержаны в своём развитии.
   Тогда они не смогут сильно проявить себя в цветах, но будут изживаться лишь в стеблевидных формах. Ибо в чём, согласно вышеприве­денным данным, живут в растении силы Космоса? Они живут в кремниевых субстанциях.
   Посмотрите на всем известное растение хвощ полевой. Он отличается тем, что особенно сильно притягивает к себе космические силы. И он весь пронизан кремнием, в нём содержится девяно­сто процентов кремнекислоты.
   В этом растении, можно сказать, сильнейшим образом преобладает действие космических сил. Но они сдержаны в своем действии, они не открывают себя в цветах, а целиком остаются в развитии стебля и подземной части растения. Другой пример.
   Предположим, что мы хотим удержать в корневой системе растения силы, стремящиеся наверх, через сте­бель в листву. В настоящую эпоху развития Земли это уже не имеет столь большого значения, потому что те­перь виды растений по различным причинам в значитель­ной степени стабилизировались.
   В давние времена, в пра-времена, было иначе: тогда можно было легко превра­щать одно растение в другое, трансформировать их. Тогда это имело очень большое значение. В настоящее время это тоже имеет большое значение -- в тех случаях, когда мы хотим определить условия, благоприятные для разви­тия того или иного растения.
   На что мы должны теперь обратить внимание, если мы хотим сделать так, чтобы у данного растения косми­ческие силы не уходили бы в развитие листвы, цветков и плодов, а оставались бы внизу, чтобы силы развития стебля и листвы были бы некоторым образом обращены в разви­тие корней? Что мы должны в этом случае делать?
   Тако­му растению мы должны дать песчаную почву. Ибо в почве, богатой кремнием, космические силы задерживаются, прямо-таки улавливаются. К этому мы и должны стре­миться, имея дело, например, с картофелем: в самом кар­тофеле, под землёй, удержать силы цветения.
   Картофель-- корневой отросток, в котором задержаны силы, обра­зующие стебли и листву. Картофель -- это не корень, а задержанный стебель. Потому и надо сажать картофель в песчаную почву -- иначе космические силы в нём не за­держатся в достаточной мере.
   Из всего сказанного ясно, что для суждения о разви­тии того или иного растения, так сказать, азбука такого суждения заключается в ответе на вопрос: что в этом рас­тении идёт от космических сил, а что от террестиальных, земных?
   Каким образом можно придать почве такие свой­ства, чтобы космические силы, я сказал бы, уплотнялись и тем самым больше задерживались бы в корнях и лис­тьях? Или наоборот -- чтобы их действие утончалось и в этой утончённости восходило бы до цветов, окрашивая их, или до плодов, сообщая им нежный вкус?
   Ибо если абрикосы и сливы обладают вкусом, то этот вкус, равно как и окраска цветов, есть действие космических сил, поднявшихся до плода. В яблоке вы реально едите Юпи­тер, в сливе -- Сатурн. Если бы современное человечест­во со всеми присущими ему в настоящее время знаниями было бы поставлено перед необходимостью вырастить всё многообразие наших фруктовых сортов из тех немногих видов, которые существовали на Земле в пра-времена, оно немногого бы достигло.
   Формы наших плодовых расте­ний закреплены наследственно, а выращены они в те вре­мена, когда в человечестве сохранялись ещё от древней мудрости знания, позволявшие выращивать различные культуры из существовавших тогда примитивных видов.
   В настоящее время мы имеем уже фруктовые сорта и продолжаем разводить их, пользуясь силами наследствен­ности. Если бы фруктовых сортов не было и они не реп­родуцировались по наследству, если бы мы со всей своей учёностью очутились в том же положении и перед нами снова возникла бы та же задача выведения фруктовых сортов, мы не многого достигли бы.
   Ибо мы действуем сейчас только методом проб и ошибок, а также экспери­ментов, не проникая рациональным образом в суть процесса. А это как раз главнейшее условие, если мы вообще хотим успешно хозяйствовать на Земле.
   Чрезвычайно верно отметил здесь наш друг Штегеманн: да, приходится констатировать повсеместное ухудше­ние качества продуктов. Это ухудшение качества, а также -- сочтёте вы моё замечание уместным или нет -- изме­нение человеческих душ связано с совершающимся в по­следних прошлых и ближайших будущих десятилетиях концом мирового периода Кали-юга; мы стоим здесь так­же перед большим переворотом во внутреннем существе природы.
   То, что дошло до нас от древности и что мы продолжаем по традиции как в отношении знания различ­ных природных свойств и унаследованных способностей, Так и в отношении целебных средств природы -- всё это теряет своё значение.
   Мы должны заново обрести, но уже новое знание этих вещей, проникая в общие связи приро­ды. У человечества нет другого выбора: в различнейших областях оно должно или заново научиться познавать природу в её общих связях как мировое целое, или предоставить природе -- равно как и человечеству -- отмирать и вырождаться.
   Как в древности были необходимы зна­ния, действительно проникавшие в строение окружавшей его тогда природы, так и мы теперь нуждаемся в знаниях, действительно проникающих в строение природы.
   В настоящее время человек кое-что знает -- я уже говорил об этом -- как ведёт себя воздух в глубинах земли. Но он почти ничего не знает о том, как ведёт себя свет под землёй. Он не знает, что космические породы, крем­незёмы, принимают в себя свет под землёй и приводят его в действие.
   Напротив, то, что несёт в себе действие земной жизни и выражается в образовании перегноя, не принимает света под землёй, и потому действие его ли­шено света. Все эти вещи надо знать, надо понимать.
   Но растительный мир на Земле -- это ещё не всё. К определённому району Земли принадлежит также опре­делённый животный мир. О людях -- по причине, кото­рая прояснится в дальнейшем -- мы пока не будем здесь говорить.
   Но мимо животного мира мы не можем пройти. Ибо самое своеобразное здесь то, что наилучший, если так можно выразиться, космический "качественный анализ" достигается, лишь, если мы будем рассматривать определённый поросший растительностью участок земли в его взаимосвязях с обитающим здесь же животным ми­ром.
   Существует своеобразная связь -- я был бы рад, что­бы эти вещи были проверены на практике, ибо такая про­верка несомненно подтвердит сказанное -- своеобразная связь, выражающаяся в том, что при надлежащей числен­ности коров, лошадей и других животных в определён­ном хозяйстве они все вместе дают как раз столько навоза, сколько требуется данному хозяйству, сколько нужно, что­бы поддержать процесс установления хаоса.
   И если в хо­зяйстве соблюдается правильное соотношение численнос­ти лошадей, коров и свиней, то и смешанный состав навозного удобрения получается наилучший. Это происхо­дит потому, что животные поедают надлежащее количество того, что земля может им дать через растения. Поэтому и они в ходе своих органических процессов производят столько навоза, сколько требуется для обратной отдачи земле.
   Собственно говоря, здесь и действует указанное выше положение -- полностью провести его в жизнь не­возможно, но в идеальном смысле оно верно, -- положе­ние, что хозяйство, вынужденное приобретать навоз извне, должно рассматривать его потребление в качестве некоего лекарства для больного организма.
   Здоровым же может считаться только такое хозяйство, которое само, с помо­щью своего скота, заготавливает удобрения для нужд своего производства. Разумеется, для этого надо знать, сколько и каких видов скота требуется для данного хозяйства.
   Но эти сведения будут выясняться, как только вооб­ще станут распространяться сведения о действующих здесь внутренних силах. Ибо то, что сказано выше о процессах, происходящих во "чреве" организма растительного мира, то есть над землёй, и в его "голове", то есть под землёй, необходимо дополнить также правильным пониманием животного организма.
   Ибо животный организм тоже вклю­чён полностью в мировое целое, в "хозяйство природы".
   Так что рассматривая формы и окраску животного орга­низма, а также его структуру и консистенцию составляю­щих его веществ, переходя от передней половины тулови­ща к задней, то есть от морды к сердцу, а затем к хвосту, мы замечаем в передней части действие Сатурна, Юпите­ра, Марса, в самом сердце -- действие солнечных сил, а в задней половине тела -- действие Венеры, Меркурия и Луны. (См. рис.)
   Имея это в виду, те, кто интересуются подобными вещами, смогут в будущем познать очень многое из созерцания форм.
   0x08 graphic
Такого рода познание через форму, через созерцание форм, имеет огромное значение. Зайдите как-нибудь в музей и рассмотрите скелет какого-нибудь млекопитаю­щего. Подойдите к нему с мыслью: в формировании го­ловы, в её строении действуют преимущественно солнеч­ные излучения, такими, какими они проникают прямо в зев -- непосредственно действующие солнечные излуче­ния.
   И в зависимости от того, каким образом -- о причи­нах мы скажем позднее -- животное подвергнуто действию Солнца, -- лев совершенно иначе повергается действию Солнца, чем, например, лошадь, -- так или иначе фор­мируется его голова с тем, что к ней непосредственно примыкает.
   Таким образом, в передней части животного мы встречаемся с прямым солнечным облучением и свя­занным с ним формированием головы.
   Вспомните, что солнечный свет приходит в окруже­ние Земли ещё и другим путём, отражаясь от Луны. И мы встречаемся не только с прямым солнечным светом, но и с солнечным светом, отражённым Луной. Этот отра­жённый Луной солнечный свет не оказывает никакого действия на головную часть животного организма. На голо­ву животного он не действует.
   Это особенно важно в эм­бриональном периоде. Но этот отражённый Луной свет оказывается наиболее действенным, когда падает на зад­нюю половину туловища. Рассмотрите теперь форму ске­лета задней половины туловища и её своеобразное отноше­ние к формам головы.
   Развивайте в себе это чувство фор­мы, рассматривая контрасты построения туловища -- как сочленяются бедра, как устроен пищеварительный аппа­рат -- в противоположность к устройству головной части тела. Тогда в контрасте между передней и задней поло­виной туловища животного вы почувствуете противопо­ложность действия Луны и Солнца.
   А дальше вы увидите, что действие солнечных сил доходит до сердца и здесь задерживается; в этой части, в формообразовании головы и крови, действуют Марс, Юпитер, Сатурн; а дальше -- от сердца до конца туловища -- действие лунных сил под­держивается Меркурием и Венерой.
   Таким образом, если вы мысленно поставите животное так, чтобы голова его находилась в земле, а задняя половина туловища остава­лась наверху, вы получите то положение, в котором невидимо находится весь сельскохозяйственный организм.
   Отсюда, исходя из формообразования животного организма, вы поймёте связь между тем, что животное даёт земле в виде навоза, и тем, в чём нуждается земля, чью растительность животное поедает. Ибо вы должны знать, что, например, космические силы, проявляющиеся в рас­тении, восходят из-под земли.
   Так что если растение осо­бо богато действием космических сил, и его съедает жи­вотное, которое в свою очередь выдаёт из своего организ­ма навоз, выработанный из съеденного животным корма, то этот навоз будет особенно благоприятен для той по­чвы, на которой выращивается данное растение.
   Так вы видите, что, рассматривая формы, можно прий­ти к пониманию того, в чём нуждается этот замкнутый в себе индивидуум, это сельскохозяйственное предприятие, хозяйство. Сюда надо причислять и поголовье скота.
  
  
   Третий доклад. Экскурс в деятельность природы: действие духа в природе
   Кобервитц, 11 июня 1924г.
   Роль и значение азота в сельскохозяйственном произ­водстве. Деятельность азота во Вселенной. Роль серы при проявлениях духовного. Значение углерода во Все­ленной. Углерод и формообразующие процессы в при­роде.
   Кислород выше и ниже уровня земли. Кислород как носитель жизненного эфира. Азот над землёй и в земле. Азот, носитель ощущений. Водород как пере­носчик в дали Вселенной. Первовещества белка и хаос в семени. Известь и крем­незём как основа растительного роста. Мотыльковые. Глины.
  
   Силы Земли и Космоса, о которых я говорил, дейст­вуют в сфере сельского хозяйства через вещества земли. Поэтому прежде чем перейти в ближайшие дни к различ­ным практическим вопросам, необходимо сегодня рас­смотреть более детально, как именно действуют выше­упомянутые силы через вещества земли. Разумеется, нам придётся для этого сначала коснуться деятельности при­роды вообще.
   Один из важнейших вопросов, возникающий, когда речь идёт о сельскохозяйственном производстве -- это вопрос о значении и роли азота во всём сельскохозяйст­венном производстве. Однако именно этот вопрос, о существе действия азота, в настоящее время чрезвычайно запутан.
   Везде, где действует азот, наблюдают, так сказать, только отголоски его влияния, самое поверхностное, в чём он проявляется. Но при этом не проникают в суть природных взаимосвязей, в которых действует азот; да это и невозможно сделать, оставаясь в рамках природных явлений.
   Для этого надо дальше и глубже заглянуть в жизнь природы и исследовать действие азота во Вселенной. Можно даже сказать -- и это будет понятно из наших рассмотрений, -- что азот как таковой не играет, пожа­луй, первенствующей роли в жизни растительного мира, но всё же изучение роли азота стоит в ряду познаний, наиболее необходимых для понимания жизни растения.
   При этом у азота, действующего в природе, имеются четыре, я бы сказал, ближайших родственника, действие которых также необходимо изучить, желая понять функ­ции и значение азота в "хозяйстве природы". "Четыре родственника" -- это как раз те субстанции, которые каким-то ещё загадочным для внешней науки образом связаны с азотом в растительном и животном белке: угле­род, кислород, водород и сера.
   Чтобы полностью постичь всё значение белка, недо­статочно среди его важнейших ингредиентов назвать во­дород, кислород, азот и углерод, необходимо ввести ещё одно важнейшее вещество, серу, действие которого име­ет глубокое значение.
   Ибо сера в белке служит посредни­ком между повсюду распространённой в природе духов­ностью, формообразующей силой духа, и физическим. Если мы хотим в материальном мире увидеть следы, ос­тавляемые духом, то мы должны проследить в нём дейст­вие серы.
   И хотя это действие не столь явно, как дейст­вие других веществ, всё же её значение очень велико, потому что именно путём серы проникает в то, что в при­роде является физическим, дух; сера -- это как раз носи­тель духа. Старое наименование серы, сульфур, родствен­но наименованию фосфор; в старину серу называли так потому, что в свете, повсюду распространённом солнеч­ном свете, видели также повсюду распространенное дей­ствие духа.
   И субстанции, связанные с проникновением света в материю, также как сера и фосфор, называли "но­сителями света".
   Поскольку действие серы в "хозяйстве природы" столь тонко, нам лучше сначала заняться выяснением роли ос­тальных четырёх веществ: углерода, водорода, азота и кислорода, -- обратить на них своё внимание и поста­раться понять, что же представляют собой эти субстан­ции во Вселенной в целом.
   Ибо в настоящее время хими­ку не так уж много известно об этих веществах. Он знает, как они выглядят внешне, когда он имеет с ними дело в лаборатории, но об их внутреннем значении в мировом целом ему, в сущности, ничего не известно.
   Получаемые сегодня посредством химии знания об этих веществах ненамного превосходят наши знания о человеке, чей внеш­ний облик мы мимоходом заметили на улице, может быть, мы его при этом сфотографировали и теперь судим о нём по этому фотографическому снимку.
   Ведь то, что наука проделывает с веществами, глубокую сущность которых мы хотим познать, это не более чем моментальный сни­мок, да и то, что написано в наших книгах, звучит на наших докладах об этих веществах, это тоже, в сущности, не многим более.
   Начнём с углерода -- а затем применим это к расти­тельному миру. Видите ли, углерод, пользовавшийся некогда весьма аристократической репутацией, в нашу позднейшую эпоху опустился до весьма плебейского по­ложения -- и, видит Бог, этим путём последовали затем и многие другие мировые сущности. Углерод видят в том, что сжигают в печах, в угле; в том, чем пишут, в графите.
   Одну-единственную модификацию углерода ещё ценят как аристократическую, это алмаз; но и его не особенно-то почитают, поскольку не могут купить. Так что об углеро­де известно чрезвычайно мало по сравнению с его огром­нейшим значением во Вселенной.
   А ведь сравнительно недавно, всего пару столетий назад, этот чёрный молодец был известен под весьма благородным именем "философ­ский камень".
   Много разного говорилось об этом философском камне; но из этих разговоров мало что можно почерп­нуть. Ибо когда старые алхимики и их последователи го­ворили о философском камне, они подразумевали угле­род в его различных модификациях. И они держали его имя в такой тайне, потому что если бы они не держали его в тайне, каждый мог бы стать обладателем фило­софского камня.
   Но это был именно углерод. Почему же углерод?
   На это можно ответить, приобщившись к древнему воззрению, но также и к тому, что нужно в наше время знать об углероде.
   Отвлекаясь от той раздробленности формы, в какой мы в результате определённых процессов встречаем углерод в природе в виде каменного угля или графита, постараемся постичь углерод в его живом действии, как он проходит через животный и человечес­кий организм, как он строит по своим закономерностям организм растений -- и тогда нечто аморфное, бесфор­менное, каким мы представляем себе углерод, окажется лишь последним отголоском, трупом того, чем, собствен­но, является уголь, углерод, в хозяйстве природы.
   В природе же углерод является носителем всех формообразующих процессов. О каком бы формообразова­нии ни шла речь -- о сравнительно недолго существую­щем организме растения, или о животном организме, неизменно пребывающем в непрерывном обмене веществ, -- всюду углерод выступает как великий ваятель.
   И он несёт в себе не только свою собственную чёрную суб­станцию. Когда он находится в состоянии полной актив­ности, полной внутренней подвижности, он несёт в себе формообразующие космические образы, великие косми­ческие имагинации, из которых происходит всё, образую­щееся в природе.
   Таинственный ваятель властвует в угле­роде. И в своей работе созидания различнейших форм природы этот тайный ваятель пользуется услугами серы. Таким образом, желая правильно постичь роль углерода в природе, мы скажем: космическая духовность, увлажня­ясь, так сказать, серой, действует как ваятель, строя с помощью углерода твёрдые формы растений.
   Она же стро­ит и непрерывно возникающие и тут же преходящие фор­мы человека, человеческого организма. Человек потому и человек, а не растение, что способен немедленно уничто­жать непрерывно возникающие в его организме формы, выделяя в виде углекислоты углерод, соединённый с кисло­родом.
   Именно потому, что углерод в человеческом орга­низме формирует нас слишком плотными, слишком твёр­дыми, словно какую-то пальму -- он стремится сделать нас такими же твёрдыми -- дыхание немедленно уничтожа­ет, вырывает этот углерод из затвердения, соединяя его с кислородом, гонит его наружу, -- и наш организм получает те подвижные; формы, которые нам, людям, так нужны.
   Но в растительном мире углерод действует таким об­разом, что даже у однолетних растений он удерживается до некоторой степени в твёрдой форме. Старинное выра­жение "Кровь -- сок особого рода", относящееся к людям, верно в том смысле, что в крови пульсирует, физи­чески проявляется человеческое "Я".
   Точнее говоря: здесь действует ткущий, доминирующий, непрерывно форми­рующийся и снова разрушающийся углерод, и на этом пути, увлажнённом серой, движется в человеческой кро­ви духовное существо человека, которое мы называем "Я".
   И подобно тому, как человеческое "Я" как собственный дух человека живёт в углероде, так и мировое "Я" в миро­вом духе как бы кружным путём через серу живёт в не­прерывно формирующемся и все снова разрушающемся углероде.
   В древнейшие эпохи земного развития углерод вооб­ще выступал лишь в виде некоего твёрдого осадка. Лишь позднее в эволюцию вступило то, что открывается, на­пример, в извести, которую человек использует, чтобы создать себе более твёрдую основу организма, некий твёр­дый остов.
   Дабы живущее в углероде могло получить по­движность, у человека -- а также у животных, по крайней мере у высших животных -- был сформирован твёрдый остов в его заизвесткованной скелетной системе, костя­ке. Таким образом, человек в своих подвижных углерод­ных формообразованиях стал выше чисто минерального, твёрдого известкового образования, которое принадлежит земле и которое он вчленил в себя, чтобы иметь в себе твёрдую землю.
   В извести скелета он содержит в себе твёр­дый земной элемент.
   Отсюда вы можете видеть, что в основе всего живого лежит углеродное построение, более или менее твёрдое, или более или менее подвижное, и этим путём дух дви­жется, проницая мир. Позвольте мне на этот раз прибег­нуть к схематическому построению, чтобы было понят­ней.
   Мне хотелось бы нарисовать некий остов, каркас, тем или иным образом созданный духом с помощью серы (см. рис., голубой). Это может быть или непрерывно ме­няющийся углерод, движущийся в субстанции серы в очень тонкой дозировке, или же, как у растений, более или менее отвердевшее, уплотнённое другими субстанциями, ингре­диентами углеродное образование.
   0x08 graphic
Но когда мы рассматриваем человека или иное живое существо, нам известно -- об этом у нас часто шла речь, -- что всё живое в мире пронизано эфирным, которое, собственно, и является носителем жизни.
   Так что изо­бражённый здесь углеродный остов живого существа должен быть пронизан эфирными силами, которые отно­сительно неподвижно фиксируются на арматуре скелета или более или менее флуктуируют.
   Так или иначе, но везде, где имеется этот углеродный остов, должно быть распростерто эфирное (см. рис., зелёный).
   Таким обра­зом, мы можем сказать: эфирное должно быть везде, где есть этот остов.
   Но это эфирное как эфирное само по себе не могло бы действовать в нашем земном физическом мире. Оно бы, так сказать, проскальзывало бы повсюду как некое ничто, оно не могло бы захватывать то, что ему нужно захватить в физически-земном мире, если бы оно не имело в нём своего физического носителя.
   В этом своеобразие всего существующего на Земле: духовное всегда должно иметь физического носителя. Материалисты занимаются только физическими носителями и забывают о духе. Они правы в том смысле, что эти физические носители суть то ближайшее, что нас окружает.
   Но они совершенно упус­кают из виду, что духовное начало везде имеет физичес­кого носителя. И физический носитель того духа, кото­рый действует в эфирном -- можно сказать, что в эфир­ном действует низшая духовность, -- действительно су­ществует.
   Этот физический носитель, пронизанный эфир­ным, причём пронизанный так, что эфирное, в свою оче­редь, как бы увлажняется серой, служит в физическом уже не в конструкции, не в построении остова, а в том, что как вечно подвижное, живое, этот остов обтекает, это физическое, которое с помощью серы переносит жизнен­ные силы из эфира -- это и есть кислород.
   Так что вы можете обозначенное на этом рисунке зелёным предста­вить себе так -- если рассматривать физический аспект -- что в кислороде и на путях кислорода представлена дви­жущаяся, вибрирующая, ткущая сущность эфирного.
   Путями кислорода с помощью серы движется эфир­ное. Так открывается смысл дыхания. В процессе дыха­ния мы принимаем в себя кислород. Современный мате­риалист знает лишь тот кислород, который он получает в реторте, разлагая воду в процессе электролиза.
   Но в этом кислороде всюду живёт низшее сверхчувственное, эфир­ное, если оно там не умерщвлено, как оно должно быть умерщвлено в окружающем нас воздухе. Во вдыхаемом воздухе живые силы кислорода умерщвлены, чтобы мы не обессилили от этого живого кислорода.
   Когда некая высшая жизненность проникает в наш организм, мы обес­силиваем. Даже обычные силы разрастания, если они из­быточно присутствуют в ненадлежащем месте, ослабляют нас и даже более того. Так что если бы нас окружал живой воздух, в котором присутствовал бы живой кислород, мы бродили бы совершенно одурманенные.
   Окружающий нас кислород должен быть мёртвым. Но по самой своей при­роде кислород, можно сказать, прирожденный носитель жизни, носитель эфирных сил. И он тотчас же снова ста­новится носителем жизни, как только выходит за преде­лы той задачи, которая на него возложена в силу того, что он является внешней средой для нас, людей, и наших органов чувств.
   Когда же он через органы дыхания вхо­дит внутрь организма, где ему можно быть живым, он снова становится живым. Кислород, циркулирующий внут­ри нашего организма -- это не тот кислород, который нас окружает вовне.
   Внутри организма это живой кислород. Он становится также живым, когда из атмосферного воз­духа проникает в почву, хотя там его жизнь менее интен­сивна, чем в организме людей или животных. Но всё же там он тоже становится живым. Кислород под землёй -- не то же самое, что кислород над землёй.
   Очень трудно прийти к пониманию, в этих вещах с физиками, химиками. Ибо в результате применяемых ими методов они должны иметь дело только с кислородом, извлечённым из земных веществ. Поэтому им известен только мёртвый кислород. Иначе и не может быть.
   Это участь всякой науки, желающей оставаться в рамках чис­то физического. Она способна постигать только трупы. В действительности же кислород -- носитель живого эфи­ра. Этот живой эфир владеет кислородом, подчиняет его себе, достигая этого окольным путём, через серу.
   Итак, мы имеем -- как бы одно подле другого -- с одной стороны, углеродный остов, в котором проявляет свою деятельность или высочайшая доступная нам на Земле духовность, человеческое "Я", или же действую­щая в растениях мировая духовность.
   А также мы имеем -- если рассматривается процесс, происходящий в чело­веке -- мы имеем дыхание, мы имеем находящийся внут­ри человека живой кислород, который несёт эфир. А за ним стоит углеродный остов, который у человека подвижен.
   Они должны соединиться. Кислород в орга­низме должен пойти теми путями, которые предначертаны строением углеродного остова, он должен идти по тем, скажем, линиям, которые начертаны углеродом, духов­ной сущностью углерода.
   И повсюду в природе эфирно-кислородное должно найти пути к соединению с духов­но-углеродным. Как же это происходит? Кто здесь явля­ется посредником?
   Посредником служит азот. Азот вводит жизнь в ту конструкцию, которая воплощена в углероде. Повсюду, где выступает азот, его задача -- служить посредником между жизнью и тем духовным, что, формируясь, вопло­тилось сначала в веществе углерода.
   Мост между углеро­дом и кислородом повсюду в животном и растительном мире, а также в недрах земли, создается азотом. А та ду­ховность, которая, опять-таки с помощью серы, действу­ет в азоте, эта духовность -- та самая, которую мы назы­ваем астральной. Астральная духовность живёт в астраль­ном теле человека, она же живёт в окружении Земли, где она действует также в жизни растений, животных и т. д.
   Таким образом, подходя с духовной стороны, мы видим, что между кислородом и углеродом вступает аст­ральное; но это астральное запечатлевает себя в физичес­ком, пользуясь азотом, так оно получает возможность действовать в физическом.
   Везде, где есть азот, распро­стерто астральное. Ибо эфирное живое начало носилось бы повсюду, наподобие облаков, и совсем не замечало бы углеродных формообразований, если бы не азот, облада­ющий сильнейшим притяжением к этим углеродным фор­мам.
   Везде, где имеются линии и пути, проложенные в углероде, азот втягивает туда кислород, астральное в азо­те притягивает эфирное (см. рис., жёлтый). Азот -- это великий буксир, притягивающий жизнь к духовному.
   Поэтому азот для человека -- самое существенное в его душевной жизни, которая ведь и является посредником между простой органической жизнью и духом.
   Азот действительно есть нечто весьма удивительное. Прослеживая его пути в человеческом организме, мы снова видим перед собой всего человека в целом. Существует некий "азотный человек". Если бы мы могли, так ска­зать, вылущить его из организма, получилось бы прекрас­нейшее привидение. Ибо он тончайшим образом повто­ряет очертания всего, что имеется в твёрдом остове чело­века.
   А с другой стороны, он также растекается во всём живом. Обратимся снова к процессу дыхания. Человек вдыхает кислород, то есть живой эфир.
   Навстречу ему изнутри выступает азот, который притягивает, как бы "протаскивает" кислород повсюду, где есть углерод, так сказать, строитель, ткущий, подвижный строитель, он приносит сюда кислород, чтобы этот кислород, соединя­ясь с углеродом, выталкивал его наружу.
   Именно благо­даря участию азота в организме происходит соединение кислорода с углеродом и получается углекислота, кото­рую мы выдыхаем.
   Азот окружает нас повсюду. В окружающем нас воз­духе не так уж много кислорода, то есть носителя жизни, и гораздо больше азота, носителя астральной духовности. Днём нам чрезвычайно необходим кислород.
   Ночью нам тоже нужен кислород в окружающей нас среде. Но и но­чью, и днём, мы, может быть, недостаточно уважаем азот, потому что думаем -- я подразумеваю азот во вдыхаемом воздухе, -- что меньше в нем нуждаемся. Но азот связан с нами духовно. Можно проделать следующий опыт.
   Представим себе человека, находящегося в определённом замкнутом воздушном пространстве. Из воздуха этого помещения удалим небольшое количество азота, так что воздушная атмосфера в этом помещении будет не­сколько беднее азотом, чем обычная атмосфера, окружаю­щая человека на Земле.
   Если опыт проведен правильно, то можно убедиться, что содержание азота в атмосфере помещения немедленно начинает восстанавливаться до нормы, причем он не поступает снаружи, а выделяется из организма самого человека.
   Человек должен выделить часть находящегося в нём азота, чтобы восстановить обыч­ное количественное соотношение азота в окружающей среде. Мы как люди обязаны восстанавливать правильное процентное соотношение между нашим внутренним существом и окружающим нас азотом; и совсем не пото­му, что количество азота вовне недостаточно.
   Оно ещё было бы пригодным, мы ведь не нуждаемся в азоте для дыхания, его ещё хватало бы, но существует определён­ное духовное отношение; для него-то и необходимо на­личие азота в количестве, привычном для нас в окружаю­щем атмосферном воздухе.
   Так что азот -- вещество, глубоко внедряющееся в духовное; отсюда вы можете уже заключить, что он должен быть необходим для жизни растений. Каждое растение, поскольку оно, прежде всего, вырастает из почвы, имеет своё физическое и своё эфирное тело, но оно не имеет астрального тела внутри себя, как у животных; астраль­ное должно окружать его повсюду вовне.
   Растение не могло бы цвести, если бы астральное не касалось его снаружи. Растение не принимает астральное в себя, как животное и человек, астральное должно касаться его извне.
   Астральное находится везде, и азот, носитель астраль­ного, находится везде, в воздухе он присутствует мёрт­вым, но в тот момент, когда он попадает в землю, он снова становится живым. Как оживает в земле кислород, точно так же оживает в земле и азот.
   Больше того: азот в земле не только становится живым, но получает свойст­во, особо важное для сельского хозяйства. Он становится -- как бы парадоксально это ни звучало для мозгов, запу­тавшихся в материализме, -- он становится не только живым, но и ощущающим.
   Он действительно становится носителем таинственной способности ощущения, разли­той во всей жизни земли. Азот -- это тот, кто ощущает, достаточно ли влаги на том или ином участке. Он ощу­щает это как нечто приятное; и если воды недостаточно, он ощущает это как нечто неприятное.
   Он ощущает как приятное, если на каком-либо участке почвы растут со­ответствующие ей растения и т. д. Таким образом, азот на все изливает своего рода ощущающую жизнь.
   Следует отметить, что обо всём, что я вчера и в пред­шествующих докладах говорил о влиянии планет Сатурна, Солнца, Луны и других на формообразование и жизнь растений, обо всём этом вы можете сказать: "Это неиз­вестно".
   Да, конечно, о чём-либо, происходящем в обыч­ной жизни, можно сказать: это неизвестно. Но азот, на­ходящийся повсюду, знает это точно, знает совершенно правильно. В отношении влияния, исходящего от различ­ных светил и действующего в жизни растений и в жизни Земли, азот вовсе не лишён сознания.
   Здесь он является ощущающим посредником, также и в человеке, в его нерв­ной системе и органах чувств, он тоже обуславливает спо­собность ощущений. Он действительно является носите­лем ощущения.
   Вы, в сущности, заглянете в тончайшую жизнь при­роды, если сосредоточитесь на представлении об азоте как о целом море повсюду текучих, подвижных ощуще­ний. И нам станет ясно, что как раз в том, как мы обра­щаемся с азотом, заключается нечто чрезвычайно важное для жизни растений.
   Это, разумеется, будет в дальней­шем рассмотрено более подробно. Но сейчас нам надо сначала сказать ещё о другом.
   Итак, мы видим живое взаимодействие между тем, что в углероде принимает от духа каркасную форму, и тем, что, исходя от астрального и действуя в азоте, про­низывает этот каркас жизнью и наделяет способностью ощущения; и жизнь действует здесь внутри в кислороде.
   Но всё это в земном действует так слаженно потому, что оно пронизано ещё чем-то другим -- тем, что создает для физического мира связь с далями Космоса. Ибо есте­ственно, что в нашем земном бытии не может быть так, чтобы Земля двигалась во Вселенной как отдельное твёр­дое тело, изолированное от остального мира.
   Будь это так, Земля оказалась бы в положении человека, который, живя в сфере сельского хозяйства, захотел бы быть неза­висимым от него и не иметь ничего общего с тем, что там произрастает на полях. Так разумный человек не посту­пает. На полях сегодня мы видим многое. Через короткое время оно окажется в желудках почтенных господ.
   А по­том тем или иным способом отправится обратно на поля. Мы никак не можем сказать, что как люди мы способны изолироваться от своего окружения; напротив -- мы свя­заны с этим окружением, мы принадлежим к нему. Как мой мизинец принадлежит мне, так и всё окружающее нас принадлежит человеку, взятому, разумеется, в его це­лостности. З
   десь должен происходить непрерывный обмен веществ между Землёй со всеми её существами и Вселен­ной. Всё, что живёт на Земле в физической форме, должно возвращаться назад во Вселенную, некоторым образом очищаться и просветляться во Вселенной.
   Таким образом, мы имеем следующее (рис.): прежде всего мы имеем (на рис. синий) углеродный кар­кас; затем эфирно-кислородное (зелёный); и затем мы имеем повсюду исходящее из кислорода и привлечённое сюда, к различным линиям, благодаря азоту оформляю­щееся астральное (жёлтый), которое здесь становится пере­ходной ступенью между углеродным и кислородным.
   Везде я мог бы показать, как азот втаскивает в голубые линии то, на что схематически указано зелёными линиями.
   И всё то в живом существе, что совершенно струк­турно образовано здесь тончайшими линиями, всё это должно также иметь возможность исчезнуть. Не дух должен исчезнуть, а то, что дух построил в углероде и облёк жизнью через кислород. Всё это должно иметь воз­можность снова исчезнуть.
   Не только так, как это исчеза­ет на Земле, но оно должно иметь возможность исчезнуть в Космосе, во Вселенной. Эту задачу выполняет вещест­во, которое в наибольшей возможной степени родствен­но физическому и, с другой стороны, в наибольшей возможной степени родственно духовному. Это водород.
   Мы были бы правы, сказав, что хотя сам он является тон­чайшим из всех физическим образованием, но в нём фи­зическое полностью расщепляется и, уносимое серой, растекается в неразличимости Вселенной.
   Можно сказать так: именно в таких образованиях дух получает физическое существование, он живёт здесь внут­ри, в теле, астрально, живёт в своём отражении как дух, как "Я". Так живёт он физически как дух, претворённыйв физическое. Но через некоторое время ему становится не по себе. Он хочет раствориться.
   Для этого ему нужно вещество, в котором он, опять-таки увлажняясь серой, мог бы оставить всякую определённость, структурность, и отдаться той всеобщей неопределённости, хаотичности Вселенной, где уже нет никакой организации. И вещество, столь близкое духовному, с одной стороны, и столь близкое вещественности, с другой -- это водород.
   Всё так или иначе оформленное, оживлённое астральное он возносит в дали Вселенной, так что оно затем снова может быть воспринято из Космоса, как это уже было описано. Водород, в сущности, есть всеобщий растворитель.
   Итак, мы имеем пять веществ, носителей сил, дейст­вующих во всём живом, а также и в том, что кажется неживым, но что является мёртвым лишь временно. Сера, углерод, водород, кислород, азот -- все эти вещества свя­заны каждое с духовностью совершенно определённого рода и являются поэтому чем-то совершенно отличным от того, о чем говорит наша химия.
   Наша химия говорит только о трупах веществ, подлинных веществ она не зна­ет. Их надо изучать живыми, ощущающими. Особенно водород, потому что этот элемент, по-видимому, тончай­ший, с наименьшим атомным весом, и есть, собственно говоря, то, что имеет в себе меньше всего духовности.
   Дело вот в чём: когда мы медитируем -- я должен сказать об этом, чтобы вы видели, что подобные вещи постигаются не в обманчивых туманностях духовности -- когда мы медитируем, что мы, собственно, делаем?
   На Востоке это делали на свой лад, мы здесь на среднеевро­пейском Западе делаем это на свой лад. Наша медитация лишь косвенно затрагивает процесс дыхания, мы живем и действуем в концентрации и медитации. Но всё, что мы делаем, предаваясь душевным упражнениям, имеет так­же, хотя и очень лёгкую и тонкую, но всё же телесную обратную сторону.
   В медитации всегда, хотя и тончай­шим образом, слегка изменяется привычный процесс ды­хания, так тесно связанный с человеческой жизнью. Ме­дитируя, мы удерживаем в себе немного больше углекислоты, чем в обычном бодрствующем сознании.
   В нас ос­тается немного больше углекислоты. Поэтому мы не вы­деляем, как это делается в обычной жизни в спокойном состоянии, всю массу углекислоты. Мы что-то ещё задер­живаем в себе. Мы не выделяем всю массу углекислоты в окружающую атмосферу, где со всех сторон нас окружает азот. Мы что-то удерживаем.
   Представьте себе: вы стукнулись головой об стол, тогда вы сознаете только своё ощущение боли. Но если вы слегка коснулись стола, вы осознаете также поверхность стола и т. д. То же происходит и при медитировании. Вы посте­пенно врастаете в переживание окружающего нас азота. Это реально происходит при медитации.
   Всё становится познанием, также и то, что живёт в азоте. Ведь азот -- большая умница, он рассказывает нам о том, что делает Меркурий, Венера и т. п., ибо он это знает, он это ощу­щает. Всё это опирается на совершенно реальные про­цессы. И здесь духовное во внутреннем делании дейст­венно начинает приобретать определённую связь с сель­ским хозяйством.
   В дальнейшем мы ещё коснёмся этого более подробно. Это именно то, что всегда вызывало осо­бенный интерес нашего друга Штегеманна: взаимосвязь нашего духовно-душевного существа со всем тем, что нас окружает.
   Видите ли: совсем неплохо, если тот, кто зани­мается сельским хозяйством, может медитировать. Он тем самым становится восприимчивым к откровениям азота, всё более восприимчивым к откровениям азота.
   И эта восприимчивость к откровениям азота побуждает его вести своё хозяйство в совершенно другом духе и стиле, чем когда этого нет. Тогда внезапно приходит знание. Оно как бы само всплывает. Тогда открывается многое тай­ное, что вершит в поместьях и крестьянских усадьбах.
   Я хотел бы обратиться к примеру предыдущего доклада, не для того, чтобы повторить, но чтобы определённым образом охарактеризовать. Возьмём крестьяни­на, которого учёный муж считает глупцом. Он выходит на своё поле.
   Да, образованный человек считает его глуп­цом. Но это неправда. Неправда уже потому, что крестьянин -- простите, но это действительно так -- в сущности говоря, медитант. То, что он зимними ночами промедитировал -- это очень и очень много.
   Он усваивает то, что является своего рода приобретением духовного познания. Он только не умеет выразить это в словах. Его знание возникает внезапно. Он проходит по полю -- и внезапно возникает знание. Он знает, а затем уже пробует это на деле. Я не раз убеждался в этом ещё с юности, живя вместе с крестьянами, это именно так.
   С этого надо, собственно, начинать. Одного интел­лектуального знания недостаточно. Оно не ведёт нас в такие глубины. С этого надо начинать. Ведь жизнь и движение в природе столь тонки, что не поддаются на­шим топорным рассудочным понятиям. В эту ошибку и впала наука нашей эпохи. Со своими топорными рассу­дочными понятиями она хочет проникнуть в гораздо более тонкую ткань вещей.
   Посмотрите: все эти вещества -- сера, углерод, азот, водород -- объединены в белке. Теперь мы поймём обра­зование семени точнее, чем мы могли это сделать до сих пор. Когда углерод, водород и азот так или иначе высту­пают в листе, цветке, чашечке, в корне, они везде в той или иной форме связаны с другими веществами.
   Они за­висят от этих других веществ, они несамостоятельны. Освободиться от этой зависимости они могут двояким путём; или водород всех выносит в дали Вселенной и от­нимает всякую обособленность вещей, всё улетучивается во всеобщем хаосе; или тот же водород втискивает эти белковые пра-вещества в маленькое семечко.
   И там, рас­падаясь, они освобождаются, становятся самостоятельны­ми и способными воспринимать воздействия Космоса. В маленьком семечке возникает хаос, и вокруг него -- тоже хаос. И тогда хаос в семени и хаос в далях Вселенной должны взаимно действовать друг на друга. Тогда возни­кает новая жизнь.
   Посмотрите теперь, как протекает в природе деятель­ность этих так называемых веществ, которые, по сущест­ву, являются носителями духовного. Во внутреннем человека то, что действует как кислород, а с другой стороны как азот, ведёт себя, можно сказать, довольно упорядо­чение.
   Именно здесь, внутри, как раз и оживают свойст­ва и кислорода, и азота. Обычная наука ничего об этом не знает, так как здесь речь идёт о внутреннем, скрытом существе природы. Но углеродное и водородное не может вести себя так же упорядоченно.
   Возьмем сначала углеродные образования. Именно эти углеродные обра­зования при переходе от растительного царства к царству животных и человека становятся в своих проявлениях все более подвижными, эфемерными. Чтобы создать здесь прочную форму, они должны строить её на более глубоко лежащем остове.
   И этот глубоко лежащий остов в человеке есть его состоящая из извести костная система, содержащая в себе, однако, и кремниевые вещества, которые всегда присутствуют в нас. Так что в организме человека, а также и у животных, углерод до некоторой степени маскирует свою формообразующую силу; он как бы обвивается вокруг формообразующих сил извести и кремния.
   Известь даёт ему земные, а кремний космичес­кие формообразующие силы. Так что в человеческом, а также и в животном организме углерод не является чем-то всецело определяющим, но сам опирается на формы, образуемые известью и кремнием.
   Но те же известь и кремний мы находим и в расти­тельном мире как основу роста растений. Чтобы пойти дальше, мы должны теперь правильно представить себе действие углерода в человеческом организме, во всех его процессах пищеварения, дыхания и кровообращения в связи с его костной и кремниевой структурой.
   Мы долж­ны уяснить себе, что происходит там внутри организма, что мы могли бы увидеть, если бы смогли залезть внутрь -- процесс кровообращения в человеке показал бы нам, как формообразующие силы углерода излучаются в из­вестковые и кремниевые силы. Это представление нам необходимо иметь в нашем сознании, когда мы смотрим на какой-либо участок земной поверхности, покрытый растительностью, а под ней залегают известь и кремний.
   Хотя и нельзя заглянуть внутрь человеческого организма, но мы должны усвоить это представление, мы должны увидеть, как кислород улавливается азотом и опускается затем вниз в углеродные образования, поскольку те опи­раются на известковые и кремниевые структуры.
   Можно сказать, что кислород здесь лишь проходит сквозь угле­род. Мы могли бы также сказать: здесь в землю должно быть внесено то, что присутствует вокруг, что будет оживлено, а именно, кислород. С помощью азота он должен быть внесён в глубины Земли, чтобы он мог там действовать формообразующе в известковых породах, сла­гаясь в кремнезёмы.
   Этот процесс удивительнейшим образом можно на­блюдать -- если иметь до некоторой степени способность воспринимать подобные вещи -- у легуминозных, мотыль­ковых растений, у всех тех, кого с точки зрения сельского хозяйства можно назвать собирателями азота.
   Их назна­чение действительно состоит в том, чтобы втягивать азот и передавать его вниз в землю. И глядя на эти бобовые растения, можно сказать: там внизу под землёй имеется нечто, что жаждет -- наподобие лёгких у человека, жаж­дущих кислорода -- жаждет азота: это известняки.
   Внизу в земле известняки, можно сказать, так же предназначе­ны для вдыхания азота, как лёгкие у человека предназна­чены для вдыхания кислорода. А роль бобовых, мотыль­ковых растений представляет собой нечто подобное тому, что происходит у человека в эпителиальных клетках ды­хательных путей. При вдохе всё здесь идёт вниз.
   Бобо­вые, в принципе, единственные растения такого рода. Все другие близки не процессу вдыхания, а процессу выдыха­ния. И когда мы рассматриваем втягивание азота как свое­го рода процесс вдыхания азота, то весь организм расти­тельного мира в целом в нашем представлении, можно сказать, расчленяется.
   Ибо встречая бобовые растения, мы видим как бы дыхательные пути организма раститель­ного мира, а встречая другие виды растений, мы видим другие органы этого организма, у которых дыхание про­исходит гораздо более скрытым путём и которые имеют, собственно, другие функции, другое назначение.
   Наша задача -- научиться видеть растительный мир так, чтобы каждый вид растений представлялся включён­ным в общий организм растительного мира, подобно тому, как отдельный орган человеческого организма включает­ся в цельный организм человека.
   Надо научиться рассмат­ривать отдельные растения как части единого целого. А рассматривая вещи таким образом, мы придём к заклю­чению, что именно бобовые имеют большое значение в хозяйстве природы. Конечно, это широко известно.
   Но важно, чтобы это было понято на основе духовного зна­ния. Иначе существует опасность, что в скором времени, когда традиции будут ещё больше утеряны, поиски нового пойдут по совершенно ложному пути.
   Посмотрите на бобовые растения. В чём их своеоб­разие? У них общая черта: органы плодоношения у них не вытягиваются кверху, как у большинства других расте­ний, а удерживаются среди листвы. Они как бы стремят­ся поскорей дать плод, не дожидаясь полноты цветения.
   Это происходит потому, что у этих растений азотистые вещества сильнее притягиваются к земле, ведь их задача -- отдать азот земле. И все азотистые части этих растений ближе склоняются к земле, чем у других растений, где они развиваются на большем расстоянии от земли.
   И они склонны окрашивать свои листья не в обычный зелёный цвет, а несколько темнее. Вы видите также, что у этих растений плоды находятся как бы в состоянии некоего угнетения, и их семена сохраняют всхожесть лишь на ко­роткое время и затем её утрачивают.
   Организация этих растений как бы нацелена на то, чтобы особо сильно раз­вивать то, что растительный мир получает зимой -- но не летом. Поэтому можно сказать: в этих растениях как бы заложена тенденция ждать зимы.
   Они, в сущности, ждут зимы, чтобы выполнить свою задачу. Рост их замедляет­ся, как только они получают в достаточной мере то, что им, собственно, нужно: достаточно азота в воздухе, что­бы на свой лад отправить его вниз.
   Вот каким образом можно заглянуть в процессы воз­никновения и жизнь всего, что происходит в почве и над ней. К сказанному прибавьте также следующее: извест­ковые вещества имеют удивительное сродство с миром человеческих вожделений -- и вы почувствуете, как в ва­шем представлении всё становится органическим, живым.
   Известь, находясь ещё в своем чистом химическом эле­менте, кальции, уже не имеет покоя, она стремится по­чувствовать себя, стать известью, соединяя кальций с кис­лородом. Но и это ещё не даёт ей удовлетворения -- она вожделеет ко всему, она стремится принять в себя всевоз­можные металлические окислы, вплоть до уже немине­рального вещества, битума.
   Она стремится всё притянуть к себе. В почве это существо, полное алчности. Тот, кто обладает восприимчивостью к подобным вещам, почув­ствует разницу между известью и ещё одним элементом. Известь всё в себя всасывает; можно явственно ощутить, что везде, где есть известь, распростёрто то, в чём выяв­ляется настоящая природа вожделений, и оно притягива­ет к себе также и растительное.
   Ибо всё, чего жаждет известь, живёт в растительном мире. Однако это должно всё снова и снова из неё быть вырвано. Какой же силой это достигается? Силой огромнейшего благородства, такого благородства, которое ничего уже для себя не жаждет.
   Есть такой благородный элемент, который ничего для себя не жаждет, а покоится в себе. Это кремний. Он до­стиг покоя в себе. Люди думают, что кремний можно встре­тить лишь в твёрдых минеральных породах. Но это не так.
   Кремний в гомеопатических дозах есть везде, и он покоится сам в себе, он ни на что не притязает. Известь притязает на всё, кремний не притязает, собственно, ни на что. В этом он подобен органам чувств, которые сами себя не воспринимают, а воспринимают то, что находит­ся вовне.
   Для Земли кремнезёмы -- это её общий орган чувств, известняки -- выражение её вожделений, а глина -- посредник между ними. Глины стоят несколько ближе к кремнию, но они связывают его с известью.
   Надо всё это себе так представлять, чтобы прийти к познанию через ощущения. Известь надо почувствовать как некое существо, полное вожделений, потому что она стремится всё захватить себе. А кремний -- тот благород­ный джентльмен, который отнимает у извести то, что должно быть у неё отнято, возвращает в атмосферу и строит формы растений.
   Кремний может жить либо концентри­руясь, наподобие некоего укреплённого замка, как в хво­ще, либо рассеиваясь повсюду, в мельчайших, иногда прямо-таки гомеопатических дозах. Он распоряжается тем, что должно быть отнято у извести; здесь мы снова встре­чаемся с чрезвычайно тонкими, интимными процессами в природе.
   Углерод во всех растениях действует как формообразующая сила, как строитель остова. Но в ходе земного развития эта его работа встретила затруднения. Углерод мог бы формировать все растения, если бы под ним была бы только вода. В ней бы всё и росло.
   Но внизу появи­лась известь, она ему мешает. Поэтому он соединяется с кремнием. Кремний вместе с углеродом в союзе с глиной формирует теперь растения именно потому, что сопро­тивление извести должно быть преодолено.
   Как же живёт теперь растение в земле?
   Там внизу его хочет схватить своими щупальцами известь. Наверху кремний хочет сделать его таким неж­ным, гибким и волокнистым, как водяные растения. А между ними -- формообразователь существующих в на­стоящее время растительных форм, углерод, который всё это приводит в порядок.
   И как наше астральное тело со­здаёт порядок между "Я" и эфирным телом, совершенно так же и здесь действует азот как носитель астрального. И нужно понять, как там в земле хозяйничает азот между известняками и глинозёмами и кремнезёмами, между си­лами извести, постоянно стремящимися всё втягивать вниз, и силами кремния, постоянно стремящимися всё излучать наверх.
   Здесь и возникает вопрос: как правильным образом должны вноситься азотистые вещества в растительный мир? Этим мы займемся завтра, подойдя тем самым к вопросу об удобрениях.
  
  
   Четвёртый доклад. Силы и субстанции, проводящие духовное: вопрос удобрений
   Кобервитц, 12 июня 1924 года
   Удобрение в природе. Образ действия сил и субстанций и образ действия духовного. Сущность дерева в сопо­ставлении с однолетними растениями. Всхолмившаяся земля.
   Сущность удобренной земли. Личное отношение к удобрению. Силовое взаимодействие в органическом. Оживление непосредственно земли. Компост. Образование рогов у оленей и коров. Обычный навоз. Бактерии и ценность удобрения.
   Сконцентрированные и оживлённые силы удобрения в коровьем роге. Размешивание и применение рогового навоза. Лет­нее пребывание кварца или полевого шпата в земле. Человек как основа всех рассмотрений.
  
   Вы видели, что при изыскивании духовнонаучных ме­тодов также и в области сельского хозяйства задача за­ключается в том, чтобы природу и действие духа в приро­де изучать в целом, всесторонне, тогда как материалисти­ческая наука всё больше направляет свои усилия на изу­чение частных явлений в малом масштабе.
   Хотя в таких областях, как сельское хозяйство, и не всегда требуется заниматься такими мельчайшими, микроскопическими объектами, как это зачастую бывает в других науках, но и в сельском хозяйстве предпочитают иметь дело с тем, что действует в частностях и может быть понято и объяснено в пределах этих частностей.
   Но мир, в котором живёт человек и другие земные существа, совсем не таков, что­бы его можно было познавать только в частностях. И под­ходить так, как подходит теперь общепринятая наука, к тому, о чем здесь, собственно, идёт речь, и особенно в области сельского хозяйства -- значит, уподобиться тому, кто хотел бы понять всё существо человека, изучая, ска­жем, один его мизинец или кончик уха, и из этого вывес­ти свои заключения об изучаемом предмете в общем и целом.
   Такому подходу мы должны противопоставить -- и сегодня это необходимо больше, чем что-либо ещё -- противопоставить подлинную научность, исходящую из общих закономерностей мира.
   Ведь наука вынуждена весьма существенно коррек­тировать суждения, считающиеся сегодня общепризнан­ными, или считавшиеся таковыми несколько лет тому назад, что происходит из-за тех наукообразных глупос­тей, которые совсем недавно господствовали, например, в научных взглядах на питание человека.
   Всё это было очень научно доказано, и против этих доказательств -- если полагаться только на то, что в данном случае при­влекалось к рассмотрению -- возразить было нечего. При­знавалось, например, научно доказанным, что человеку со средним весом семьдесят-семьдесят пять килограмм требуется в ежедневной пище около ста двадцати грамм белка.
   Это было, так сказать, научно доказано. А сегодня никто, имеющий научные взгляды, не верит уже в пра­вильность этого положения. Ибо наука сама внесла кор­рективы. Теперь общепринято, что принимать сто двад­цать грамм белка ежедневно не только не нужно, но пря­мо вредно, и что наилучшее для здоровья суточное коли­чество белка пятьдесят грамм. Тут наука сама себя скор­ректировала.
   Теперь известно, что при излишке белка в кишечнике образуются промежуточные продукты распа­да, обладающие токсическими свойствами. И если иссле­довать не только непосредственно тот период в жизни человека, когда он перерабатывает белок, но охватить всю жизнь человека, то можно убедиться, что это токсическое действие излишнего белка является главной причиной известковых отложений в артериях в старческом возрас­те.
   Так научные исследования, например, в отношении человека нередко приводят к заблуждению именно пото­му, что ограничиваются каким-либо отдельным перио­дом жизни. Но жизнь человека в нормальных условиях длится не одно десятилетие, и вредные последствия тех или иных влияний, кажущихся столь полезными и жела­тельными, зачастую обнаруживаются очень поздно.
   Духовное знание гораздо меньше подвержено такого рода заблуждениям. Разумеется, я вовсе не разделяю той дешёвой критики, которая подчас ставит в упрёк науке как раз те подобные упомянутому случаи, когда наука сама себя корректирует, меняя общепринятые научные взгляды.
   Нельзя не согласиться, что это необходимо и что иначе и не может быть. Но с другой стороны, столь же дешёвой критикой являются и нападки на духовную науку за то, что стремясь охватить практическую жизнь, она вынуждена говорить прежде всего о более общих жизненных закономерностях, и что тогда в поле её зре­ния оказываются такие силы и субстанции, которые про­водят духовное, а не только грубо материальные силы и субстанции.
   И это полностью приложимо также к сельс­кому хозяйству и в первую очередь к вопросу удобрений.
   Уже одно то, как формируется сегодня это понятие в научных кругах, показывает, как далеки господствующие взгляды от понимания того, чем в действительности яв­ляются удобрения в хозяйстве природы. Часто слышишь такую фразу: удобрения содержат питательные вещества для жизни растений.
   Но я приводил пример научных за­блуждений, показывающий, что именно в настоящее время наука вынуждена вносить исправления в свои положе­ния, касающиеся питания человека. Эти исправления приходится вносить потому, что до сих пор наука исхо­дит из совершенно ложного взгляда на существо питания любого живого организма.
   Считается, что важнейшее в питании -- не обижай­тесь, что я формулирую эти вещи так упрощённо -- это то, что мы съедаем. Разумеется, это очень важно, что мы съедаем. Но большая часть того, что мы съедаем, служит вовсе не для того, чтобы быть принятым в организм и включиться в него в качестве субстанции, а для того, что­бы отдать организму те силы, которые заключены в пище, и тем самым стимулировать его активность.
   И большая часть того, что мы таким образом принимаем в себя, в сущности, снова удаляется из организма. Так что можно сказать, что в питании речь идёт не только о весовых соотношениях в обмене веществ, а главным образом о том, чтобы с пищевыми веществами мы могли правиль­ным образом принимать в себя живые силы. Эти жизнен­ные силы нужны нам, например, когда мы ходим или работаем, вообще когда двигаем руками.
   А всё, в чём организм нуждается для накопления в себе вещества, чтобы, так сказать, обогащаться субстан­циями -- теми субстанциями, которые затем снова удаля­ются, поскольку каждые 7-8 лет происходит образование.
   Чтобы найти правильные способы хозяйствования, надо иметь некоторые представления о действии в раз­личных отраслях сельского хозяйства тех или иных ве­ществ и сил, а также о действии в них сил духовного мира.
   Ведь и ребёнок, пока он не знает, для чего служит гребешок, попавший к нам в руки, употребляет его со­всем не надлежащим образом, грызёт и т. п. Так и мы можем употреблять те или иные вещи совсем не надлежа­щим образом, если не знаем ни существа их, ни их дейст­вия там, куда мы их прилагаем.
   0x08 graphic
Чтобы составить суждение, представим дерево. Оно отличается от обычного однолетнего растений, от травы. Дерево окружает себя корой, лубяным слоем и т. п. В чём же, собственно, заключается существо дерева в противопо­ложность однолетнему растению?
   Дерево можно уподобить некоему холму набросанной земли, чрезвычайно богатому перегноем, содержащим в себе много растительных ве­ществ в состоянии большего или меньшего распада, а, возможно, и животных веществ в состоянии распада. (см. рис.)
   Представим себе холм, на вершине которого имеется кратероподобное углубление, такой вот богатый перегноем земляной холм, это могло бы быть деревом.
   Снаружи более или менее твёрдая оболочка, а внутри раст т то, что ведет затем к формированию дерева. Вам покажется стран­ным, что я сближаю столь разные вещи. Но они родст­венны между собой больше, чем вы думаете.
   Ибо земля, которая описанным образом пропитана гумусовой суб­станцией, находящейся в состоянии распада -- такая земля имеет в себе нечто эфирно-живое. А в этом всё дело. Такое земляное вещество, земляной холм, который по свойст­вам своего состава заключает в себе нечто эфирно-живое, находится, в сущности, на пути к тому, чтобы стать обо­лочкой растительного организма.
   Но он не продолжает этого пути, он не доходит до того, чтобы стать древесной оболочкой, превратиться в кору, в лубяное вещество де­рева. Вы можете это представить себе, в природе до этого не доходит.
   Вместо того, чтобы образовать такой земля­ной холм, содержащий вещества перегноя, являющиеся благодаря своим особым характерным свойствам носите­лями эфирно-живых сил, эти вещества переходят на более Высокую ступень эволюции и обволакивают, окружают растущее дерево.
   Если вообще в какой-либо местности представить себе некий нормальный уровень почвы, отделяющий то, что находится внутри Земли, то всё, что возвышается над этим нормальным для данной местности уровнем, обнаружи­вает особую склонность к живому, особую склонность к тому, чтобы принимать в себя эфирно-живые силы.
   Поэ­тому если в обычные неорганические, минеральные ве­щества земли вы хотите внести перегной или вообще какие-либо органические вещества в состоянии распада, то вы сделаете это успешнее, насыпая земляные холмы и внося затем в них органические вещества.
   Тогда земля­ные вещества сами приобретут склонность становиться внутренне живыми, родственными растениям. Тот же процесс происходит и в образовании дерева. Земля как бы загибается кверху наподобие полей шляпы, окружает дерево, отдавая ему свои эфирно-живые силы. Почему?
   Видите ли, я говорю об этом для того, чтобы вы по­лучили представление о внутреннем родстве, существую­щем между тем, что заключено в границах растения, и окружающей его почвой. Жизнь как таковая продолжает­ся, выходит за пределы этих контуров: в частности, из корней растения она втекает в окружающую почву.
   И для многих растений не существует резкой грани между жиз­нью внутри растения и жизнью в его окружении. И, преж­де всего, надо усвоить это представление, надо основа­тельно понять это, чтобы действительно понять сущность удобренной или как-либо иначе обработанной почвы.
   Надо знать, что цель удобрения -- оживление почвы, чтобы растение находилось не в мёртвой земле, в кото­рой ему очень трудно силами своей собственной жизнен­ности выполнить всё необходимое, чтобы образовался плод.
   Растению легче выполнить всё необходимое для образования плода, если оно с самого начала погружено в жизнь. По существу, вся растительность имеет в себе не­что паразитическое, поскольку она развивается, парази­тируя в живой почве. Так и должно быть.
   Поскольку во многих местностях земного шара мы не можем рассчиты­вать на то, что природа сама внесёт в почву достаточное количество продуктов органического распада и доведёт их до такой степени разложения, что земля окажется до­статочно оживлённой, мы должны в таких местностях сами прийти на помощь растениям, пользуясь удобрениями.
   Меньше всего это требуется так называемым природным чернозёмам. Ибо природа сама позаботилась о достаточ­ной оживлённости почвы, по крайней мере, в некоторых местностях.
   Вы видите, необходимо действительно глубоко по­чувствовать, в чём здесь дело. И ещё одно надо понять, почувствовать -- это надо непременно: нужно приобрес­ти некое личное отношение ко всему, с чем мы встреча­емся в сельском хозяйстве, и, прежде всего, личное отно­шение к удобрению и, в частности, к самой работе с удобрениями.
   Это кажется не очень-то привлекательным. Но без такого личного отношения ничего не получится. Почему? Вы это тотчас поймёте, если вникните вообще в существо всего живого, если подумаете о том, что всё живое всегда имеет свою внешнюю и свою внутреннюю стороны.
   Внутренняя сторона -- это всё, что находится внутри какой-нибудь оболочки, кожи, внешняя -- снаружи. Посмотрим сначала на внутреннюю сторону.
   Внутри действуют не только потоки сил, идущих из­нутри наружу в направлении этих стрелок (см. рис.), но и те потоки сил, которые идут внутрь от оболочки, которые отражены обратно. Кроме того, снаружи организм окру­жён потоками разнообразнейших сил.
   И вот имеется не­что такое, в чём совершенно точным, но как бы личным образом выявляется то отношение, какое складывается в данном огранизме между внутренней и внешней сторо­ной его жизни.
   Всё, что происходит внутри организма под влиянием сил, действующих внутри его контурной оболочки, возбуждая и поддерживая жизнь, всё это должно -- ещё раз простите резкость выражения -- должно изда­вать запах, можно прямо сказать, должно вонять.
   И про­цесс жизни состоит преимущественно в том, что нечто, обладающее запахом, вместо того чтобы улетучиваться, распространяя запах вокруг себя, задерживается внутри организма, так что пахучие вещества не излучают свой запах слишком наружу, а задерживаются внутри и там пахнут.
   0x08 graphic
Вовне организм должен жить так, чтобы из всего того, что производят в нём процессы жизни, сопровож­дающиеся запахом, по возможности меньше выпускать наружу через пограничную оболочку. Так что можно ска­зать, что организм тем здоровее, чем больше он пахнет внутри и чем меньше наружу (рисунок).
   Ибо вовне организм, в частности растительный орга­низм, предназначен не издавать запахи, а принимать их в себя. И наблюдая оживляющее действие луга, усеянного ароматными растениями, мы видим, как силы жизни в природе взаимно поддерживают друг друга.
   0x08 graphic
Запах, здесь распространяющийся, есть нечто совсем другое, чем про­сто запах жизни; об его происхождении мы ещё будем говорить дальше. В нём живёт то, что действует теперь на растение извне. Все эти вещи надо почувствовать в очень живой и личной связи, лишь тогда мы сможем проникнуть в подлинное существо природы.
   И, прежде всего, надо понять удобрение почвы как способ сообщить ей известную степень жизненности. И не только сообщить почве известную степень жизненнос­ти, но и обеспечить возможность свершения в ней тех процессов, на которые я указывал вам вчера -- обеспечить распространение в ней азота таким образом, чтобы силы жизни притягивались по определённым силовым линиям именно с помощью азота.
   Таким образом, удобряя зем­лю, мы должны внести в неё столько азота, сколько нуж­но, чтобы притянуть живые силы к тем структурам, куда это требуется, чтобы в земле под растением образовалась нужная ему оживлённая почва.
   В этом теперь наша зада­ча. Но эта задача должна выполняться в точном соответ­ствии с фактическим положением вещей.
   Красноречивым указанием здесь может послужить тот факт, что применяя в качестве удобрения минеральные, чисто минеральные вещества, вы в действительности никогда не сможете соприкоснуться с самим веществом земли, в крайнем случае, лишь с водными растворами, находящимися в земле.
   Минеральными удобрениями вы сможете воздействовать на водные растворы земли, но вы не достигнете оживления самой земли. Поэтому растения, подвергнутые действию какого-либо минерального удобре­ния, обнаруживают в своем развитии черты, свидётельст­вующие лишь о возбуждении водного элемента, а не об оживлении земного.
   Чтобы лучше изучить эти вещи, обратимся сначала к самому непритязательному виду удобрения -- компосту, которым иногда даже пренебрегают. В компосте мы имеем такое средство оживления земли, в состав которого вхо­дит всё, что так или иначе является отбросами, не при­влекающими внимания, отходами сельского хозяйства и садоводства, увядшая трава, ботва и опавшие листья, вплоть до трупов падших животных.
   Всем этим вовсе не следует пренебрегать, эти отходы сохраняют в себе нечто не только от эфирного, но даже и от астрального. Это важно. В куче компоста, во всем, что в неё входит, мы имеем нечто эфирное, эфирно-сущностное, живое, но также и астральное.
   И хотя это сущностно эфирное и аст­ральное присутствует здесь в меньшей степени, чем в навозе или в навозной жиже, но зато оно до некоторой степени устойчивей; оно становится как бы более осед­лым, особенно астральное приобретает здесь большую способность удерживаться на месте.
   Дело в том, что надо учитывать эту способность удерживаться на месте. Взаи­модействие астрального с азотом ослабляется при нали­чии слишком сильного действия эфирного. Излишне бурное разрастание жизни под действием эфирных сил в куче компоста подавляет, так сказать, действие астрального.
   Но в природе имеется вещество, о выдающейся роли которого в хозяйстве природы я неоднократно говорил с разных точек зрения. Это вещество -- известь.
   При вне­сении в кучу компоста извести, гидроокиси кальция, по­лучается нечто примечательное: чтобы эфирное не слиш­ком способствовало улетучиванию астрального, это эфир­ное связывается едкой известью, при этом поглощается кислород, и тем самым астральное получает большую сво­боду действий.
   Этим достигается определённый результат: удобряя землю компостом, вы вносите в почву нечто, склонное очень сильно пропитывать земляное вещество астральным без посредства эфирного.
   Таким образом, астральное, не окольным путём че­рез эфирное, а напрямую проникает в земляное вещест­во, которое тем самым особенно сильно, можно сказать, астрализуется. А через такую астрализацию почва пропи­тывается азотистыми веществами таким образом, что, в ней возникает нечто очень схожее с определённым про­цессом в человеческом организме.
   Этот процесс в чело­веческом организме сходен с процессами в растительной жизни -- с той разницей, что в человеческом организме он не направляется преимущественно на плодоношение, а как бы остается при образовании листвы, стебля.
   Этот процесс, который мы путём астрализации почвы через компостное удобрение вносим в землю, аналогичен тому процессу, который должен происходить в нашем орга­низме, чтобы из поступающих в него пищевых веществ правильным образом извлекать ту энергию подвижности, о которой я говорил и которая необходима. К такой же внутренней живости мы побуждаем и землю, обходясь с ней описанным образом.
   Этим самым мы подготавлива­ем почву так, чтобы в ней могли взращиваться растения, особенно ценные в качестве, например, корма для животных, потому что в своём дальнейшем действии в орга­низме животного они развивают его внутреннюю живость, содействуют его внутренней активности. Иными словами, это значит, что компост -- хорошее удобрение для лугов и пастбищ.
   С его помощью при соблюдении надле­жащих условий обработки мы можем получить хороший пастбищный корм -- такой пастбищный корм, который годится для употребления также и в скошенном и высу­шенном виде.
   Чтобы правильно действовать в отдельных случаях, надо охватывать вещи в целом. Ибо то, что надо сделать в отдельном случае, решается большей частью непосредственным чувством. А это чувство развивается, если мы правильно понимаем всю природу данного про­цесса в целом.
   Так, если мы оставим кучу компоста лежать, как она есть, легко может случиться, как я уже говорил, что аст­ральное в ней будет распространяться во все стороны, улетучиваясь с запахом. Если имеется некоторое личное восприятие в отношении к таким вещам, то оно подска­жет нам желание сделать так, чтобы куча как можно мень­ше издавала запаха.
   Это нетрудно сделать, уложив массу компоста тонкими слоями, перекладывая их чем-нибудь, скажем, торфом. Так будет удержано то, что иначе улету­чится с запахом. Ибо азот -- носитель астрального -- во всех своих соединениях действительно обладает свойст­вом всегда стремиться вдаль. Его-то и нужно удержать.
   Главное, что я хочу всем этим сказать -- что к сельскому хозяйству в целом надо подходить с убеждением, что жизнь и даже астральное в нем разлиты повсюду. Только благо­даря этому всё в целом может действовать.
   Исходя из этого, вам теперь станет ясно ещё нечто. Думали ли вы когда-нибудь, почему животные имеют рога -- прямые у коров, разветвлённые у некоторых других? Это чрезвычайно важный вопрос. То, что по этому пово­ду может сказать наука, обычно крайне односторонне и поверхностно. Постараемся же ответить на вопрос, поче­му у коров есть рога.
   Как я уже сказал, в живом организ­ме имеются потоки сил, не только направленные изнутри наружу, но и направляемые вовнутрь. Представим себе организм, сформированный в виде двух клубков: один -- это потоки, идущие наружу, другой -- потоки, идущие вовнутрь. Получилось бы нечто неотрегулированное, какое-то комковатое существо.
   Наши коровы в таком слу­чае имели бы очень странный вид. Это были бы какие-то живые комки с маленькими зачатками ног, каковы они теперь на ранних стадиях эмбрионального развития. Таки­ми они и оставались бы, и выглядели бы гротескно.
   Но коровы устроены не так; у них есть рога, есть копыта. Что происходит там, где растёт рог или растёт копыто? Там образуется такое место, где потоки живых сил особенно сильно отсылаются вовнутрь. Там внешнее особенно сильно отрезано от внутреннего.
   Там не только отсутствуют коммуникации через кожу и волосы, обладающие проницаемостью, но и полностью заперты ворота для потоков, стремящихся наружу. Поэтому строение рогов связано с формой животного, строение рогов, строение копыт связано со всем обликом животного.
   Совершенно иное назначение рогов с разветвлённы­ми формами. Здесь речь идёт уже не о том, чтобы отсылать потоки назад, вовнутрь организма. Напротив -- определённые потоки как раз должны здесь немного выводить­ся наружу.
   Это как бы некие клапаны, через которые определённые потоки -- не всегда в жидком или газообраз­ном виде, но также и силовые потоки, локализующиеся в разветвлениях рогов -- выносятся в окружающую среду и там разряжаются.
   Олень красив именно своей выражен­ной коммуникацией с окружающим миром; она создаёт­ся благодаря тому, что некоторые свои потоки он через рога посылает наружу; воспринимая благодаря этому из окружающего мира то, что действует в органической жизни нервной системы и органов чувств.
   Олень отличается некой нервозностью. До некоторой степени все живот­ные, имеющие разветвлённые рога, пронизаны как бы лёгкой нервозностью; это можно заметить уже по их глазам.
   У коровы рога служат для того, чтобы отсылать внутрь организма эфирно-астральные силы, которые в этом своём движении вовнутрь должны проникать до пищеваритель­ного аппарата. Так что большая часть работы пищеварительного аппарата совершается именно благодаря излу­чению, исходящему от рогов и копыт.
   Чтобы понять про­исхождение ящура -- обратное воздействие периферичес­кого на пищеварительный тракт -- надо понять эту связь, и наше противоящурное средство на этом и основано. Таким образом, в коровьем роге мы имеем нечто, по сво­им особым свойствам и по существу хорошо приспособ­ленное к тому, чтобы эфирно-живое и астральное излу­чение, отражая, направлять вовнутрь.
   В роге мы имеем нечто лучащееся жизнью и даже астральнолучащееся. Если бы мы могли проникнуть в живой организм коровы и разгуливать внутри её пищеварительного тракта, мы могли бы обонять, как от её рогов текут вовнутрь аст­рально-живые потоки. Подобное происходит также и с копытами.
   Из сказанного вытекает то, что мы можем со своей стороны рекомендовать вам как способ повысить эф­фективность обычно употребляемого навоза. Обычный навоз -- что это, собственно, такое?
   Что-то, что было принято животным извне в виде пищи, дошло до известной степени переработки, до известного пункта в его ор­ганизме, послужило возбудителем динамической энергии в нём, но не было использовано для обогащения суб­станций организма, а было из него удалено.
   Но оно было в организме, оно пронизано его астральными и эфир­ными потоками. Оно было астрализировано силами, несомыми азотом, и эфиризировано силами, несомыми кислородом. Этими силами пронизана масса, являющаяся теперь навозом.
   Мы берём эту массу и отдаём Земле в той или иной форме -- о частностях мы ещё будем говорить. Мы, соб­ственно, отдаём Земле то эфирно-астральное, что зако­номерно находится в утробе животного и, находясь в ут­робе животного, производит силы, свойственные расти­тельной жизни.
   Ибо силы, которые мы производим в на­шем пищеварительном тракте -- это силы растительной жизни. Мы, собственно, должны быть страшно благодар­ны за то, что животные выделяют навоз. Ибо с ним выносится эфирное и астральное из внутренних органов нару­жу. Там оно и остаётся.
   Мы должны лишь соответствую­щим образом его сохранить, чтобы иметь в навозе нечто эфирное и астральное. Благодаря этому он действует в почве, оживляя, а также и астрализируя земляные веще­ства. Не только водные, но именно земляные. Его силами побеждаются неорганические элементы земли.
   Разумеется, то, что отдаётся земле, должно сначала потерять ту форму, которую оно имело до того, как было принято животным как питательное вещество. Ведь оно должно было пройти через внутренний процесс обмена веществ. Оно должно было участвовать в процессах раз­ложения, распада.
   Но лучше всего, когда в нём самом происходит распад, вызываемый его собственными эфир­ными и астральными силами. Тут вмешиваются парази­ты, мельчайшие живые вещества. Тут для них имеется хорошая питательная среда. Поэтому полагают также, что именно от этих паразитических существ зависит качество навозного удобрения.
   Но на самом деле они являются лишь показателями того или иного состояния, в каком находится удобрение. В качестве именно таких показате­лей они могут иметь значение. Но полагать, что внося такие и другие подобные бактерии, можно радикально улучшить качество навозного удобрения -- это заблужде­ние.
   Так может сначала показаться на первый взгляд, но на самом деле это не так. О том, в какой мере это дейст­вительно не так, я буду ещё говорить позднее. А теперь пойдём дальше.
   Возьмём навоз, таким, каким мы его можем получить, набьем его в коровий рог и закопаем в землю на извест­ную глубину -- я хотел бы сказать, на глубину от трёх четвертей до половины метра, если почва там внизу не слишком глинистая и не слишком песчаная. Для этого надо выбрать хорошую почву, не слишком песчаную.
   Видите ли, закапывая коровий рог со всем его навозным содержанием в землю, мы консервируем в нём силы, ко­торые обычно действовали в нём в живом организме ко­ровы, вызывая его характерное свойство отражать оживляющее и астральное. А благодаря тому, что рог оказыва­ется окружённым со всех сторон землёй, в его внутреннее углубление направляются и действуют на его содержимое все излучения, несущие эфиризацию и астрализацию.
   Тем самым в навоз, содержащийся внутри рога, привлекаются эфирно-астральные силы из окружающей земли, и всё содержимое рога в течение всей зимы, когда Земля в наи­большей степени пронизана жизнью, само становится внутренне живым.
   Внутренне живой Земля бывает в наи­большей степени в зимнее время. Эта общая жизненность консервируется в навозе, наполняющем коровий рог, и мы получаем таким образом чрезвычайно концентриро­ванное, оживляющее удобрение.
   Весной надо рог выкопать и вынуть содержащийся в нём навоз. В наших последних опытах в Дорнахе господа могли сами убедиться, что вынутый из рога навоз уже не имел дурного запаха, это было очевидно. Он уже не имел запаха, но, естественно, при смачивании водой начал слег­ка пахнуть.
   Это показывает, что все пахучие вещества в нём сконцентрировались и переработались. Возникла силь­нейшая концентрация эфирно-астральных сил, которой вы можете воспользоваться, если вынутый из рога навоз, перезимовавший в земле, размешаете в воде, в обыкно­венной воде, может быть, только слегка подогретой.
   Когда я рассматривал участок, который мы собирались удоб­рить -- так можно получить впечатление, касающееся количественных соотношений -- всегда получалось, что для участка приблизительно такой величины, как от это­го третьего окна до той поперечной дорожки (около 1200 кв. м.) -- для достаточной обработки такого участка ука­занным удобрением потребуется только один рог, содер­жимое которого надо развести примерно в полуведре воды.
   Содержимое рога надо очень основательно связать с ве­ществом воды. Это значит, что теперь надо начать его размешивать в воде, действуя таким способом: очень бы­стро мешать кругообразно по краям ведра, по перифе­рии, так что в середине образуется как бы кратер, почти доходящий до дна ведра; таким образом, всё действительно непрерывно крутится в этом вращательном движении.
   Затем быстро меняют направление вращения, так что все начинает бурлить в обратном направлении. Проделав это в течение часа, вы достигнете того, что вещества основа­тельно пронижут друг друга.
   Подумайте, как мало требуется для этого работать. Затраты труда совсем невелики. Кроме того, я вполне могу себе представить, что члены семьи, обычно не занятые в хозяйстве, могут найти особое удовольствие в размешивании таким образом навозной смеси, особенно при пер­вых опытах проведения этого мероприятия.
   Если в этом примут участие младшие члены семьи, мальчики и девоч­ки, подростки, это чудесно. Ведь когда в размешиваемой смеси, совершенно лишенной сначала всякого запаха, возникает новый лёгкий запах, испытываешь очень при­ятное чувство.
   Это личное отношение к делу, которое может у вас появиться, заключает в себе нечто чрезвы­чайно благотворное для человека, склонного восприни­мать природу не по Бедекеру.
   После этого остается только -- на небольшом участ­ке это можно сделать с помощью обычного распылителя -- разбрызгать полученную жидкость по взрыхлённой почве, чтобы она соединилась с землёй.
   Само собой разу­меется, что для больших площадей придётся подумать о конструировании каких-то механизмов, пригодных для этих целей. Но если даже ограничиться тем, чтобы такого рода, я бы сказал, "одухотворённый навоз" только при­мешивать к обычному удобрению, то можно убедиться, как это благотворно действует на плодородие земли.
   Сверх того, это мероприятие может ещё получить дальнейшее развитие, если, кроме описанных процедур, проделать ещё следующее.
   Возьмите опять коровий рог и наполните его на этот раз не навозом, а возьмите размолотый в муку кварц или иной кремнезём, полевой шпат, например; разведя его водой, приготовьте кашу приблизительно такой густоты, как жидкое тесто, и наполните ею рог.
   В отличие от навоза такой рог должен не перезимовать в земле, а напротив, остаться в земле всё лето. Поздней осенью его надо выко­пать, а содержимое сохранить до следующей весны. Затем обработать его таким же способом, как и навоз, с той только разницей, что полученное здесь вещество требует­ся в гораздо меньшем количестве.
   В ведре воды достаточ­но размешать кусочек величиной с горошину. Даже с бу­лавочную головку. Размешивать надо тоже в течение часа. Этим составом следует опрыскать сами растения -- это особенно хорошо для овощных и подобных им культур -- не поливать, а именно только опрыскать.
   И тогда можно увидёть, как это помогает и поддерживает действие тех сил, которые идут с другой стороны, из земли, благодаря навозу, перезимовавшему в коровьем роге.
   А чтобы такое опрыскивание распространить и на полевые культуры -- это было бы совсем неплохо -- разве невозможно получить машину -- её было бы нетрудно изготовить -- с помощью которой можно было бы по все­му полю провести нужное нам лёгкое опрыскивание?
   Тогда можно было бы увидеть, как текут потоки: снизу от удоб­рений, перезимовавших в коровьем роге, и сверху от рас­пылённого кварца, в живом сочетании -- не слишком сильно, и не слишком слабо. И именно на зерновые куль­туры это могло бы действовать чудеснейшим образом.
   Вы видите, мы включаем эти вопросы в широкую панораму, а не рассматриваем их так, как бывает, когда по одному пальцу хотят теоретически построить весь облик человека. Конечно, этим тоже достигается нечто, что нель­зя недооценивать.
   Но теперь, касаясь сельского хозяйст­ва, интересуются прежде всего тем, что может, как гово­рится, повысить его продуктивность, увеличить в интере­сах земледельца доходность, финансовую выгодность сель­скохозяйственной продукции. А много другого не каса­ются вовсе.
   Не правда ли, земледелец восхищается -- это иногда и не сознается, но подсознательно всегда действу­ет, -- когда с помощью тех или иных мероприятий доби­ваются мгновенного успеха, выращивают особо крупный картофель или ещё что-нибудь такое же крупное, раздув­шееся. Но отсюда никак нельзя продвинуться в исследовании вопросов сельского хозяйства. Ибо все это отнюдь не самое важное.
   Самое важное заключается в том, чтобы продукция сельского хозяйства, потребляемая человеком, служила бы ему наилучшим образом. Вы можете что-то вырастить в поле или в огороде, что выглядит блестяще, а при по­треблении его человеком только наполняет желудок, но никак не стимулирует внутреннюю активность организ­ма.
   Но к этой цели -- чтобы человек получал продукты питания, обладающие свойствами, наиболее важными для жизненности организма, -- современная наука привести никак не может, потому что не знает путей к ней.
   Таким образом, вы видите, что во всём, что мною здесь сказано, исходя из духовного знания, в основе ле­жит "хозяйство природы" в целом. Все мыслится, исходя из целого. Потому и частности, о которых мы говорим, ведут к познанию целого. Иначе и не может быть, если мы хотим вести сельское хозяйство так, чтобы его про­дукция наилучшим образом служила человеку и живот­ному.
   Повсюду в нашем рассмотрении мы идём от чело­века: за основу всех наших познаний мы берём человека. Отсюда вытекают и практические выводы, необходимые для того, чтобы человек получал от сельского хозяйства то, что наилучшим образом соответствует его природе.
   Вот этим наш подход к сельскому хозяйству и отличается от общепринятых в настоящее время точек зрения.
  
   Ответы на вопросы
   12 июня 1924 года
   Разбавление, размешивание и распределение навоза из коровьего рога -- Сохранение и применение коровьих рогов -- Приведение семени к состоянию хаоса -- Репродукционные свойства и питательность зерновых. Наблюдение макрокосмического как задача духовной науки: земной и растительный рост.
  
   Вопрос: Сохраняются ли и дальше при разбавлении эти ариф­метические пропорции?
   Д-р Штайнер: Здесь надо кое-что уточнить. Вполне вероятно, что с увеличением площади потребуется боль­ше воды, но сравнительно меньше рогов с удобрениями, так что можно будет при удобрении больших площадей обойтись сравнительно меньшим числом рогов.
   Но пока у нас в Дорнахе было 25 рогов, и мы удобрили довольно большой огород. При этом мы брали один рог на пол­ведра воды. В другой раз мы разводили содержимое двух рогов в целом ведре. Но когда у нас была значитель­но большая площадь, мы взяли семь рогов на семь вёдер воды.
   Вопрос: Можно ли при размешивании навоза пользоваться механичес­кой мешалкой или это недопустимо?
   Д-р Штайнер: Это относится как раз к тем вопросам, где можно либо с самого начала строго соблюдать необходимые пра­вила, либо решиться постепенно осваивать их, применяя сначала суррогатные меры.
   Совершенно несомненно, что ручное размешивание означает нечто совсем иное, чем машинное размешивание. Материалист, конечно, с этим не согласится. Но подумайте, какая здесь громадная раз­ница: если вы размешиваете руками, то в этом участвуют все тончайшие движения рук и многое другое, даже все ваши ощущения, которые вы, быть может, при этом испытываете; при механическом размешивании ничего это­го нет.
   Конечно, люди теперь не верят, что эту разницу надо принимать во внимание. Но её нетрудно заметить также в медицине. Вы ведь не думаете, что это всё равно, изготовлено ли лекарство больше ручным, или чисто ма­шинным способом?
   Человек, лично обрабатывающий вещь, передаёт ей нечто от себя -- не следует над этим смеяться. Меня, например, нередко спрашивают, как я отношусь к так называемым лекарствам Риттера -- многие из вас ведь знакомы с этими лекарствами. Вы знаете, ко­нечно, что одни воспевают гимны их целебности, другие утверждают, что никакого особого действия они не ока­зывают.
   Конечно, они оказывают целебное действие. Но я твёрдо уверен, что если именно эти лекарства будут вве­дены в общую торговлю, то они в значительной мере утра­тят свою целебность. Ибо именно для этих лекарств со­всем небезразлично, что врач сам ими владеет и непо­средственно отдаёт пациенту.
   Ибо в этом случае он в лич­ном общении привносит нечто от своего воодушевления, своего энтузиазма. Вы скажете -- энтузиазм это нечто невесомое. Конечно, энтузиазм нельзя взвесить. Но он вибрирует, и врачи им воодушевляются. Всё это очень сильно действует на лекарства, почему же не может на них действовать и воодушевление?
   Конечно, оно дейст­вует через посредство врача, и сильно действует, так что теперешние врачи-энтузиасты действительно могут лечить успешно. И именно поэтому лекарство Риттера оказыва­ется очень действенным.
   Воодушевлением можно будет вызывать к действию большие силы. Если же заниматься такого рода медициной ремесленным образом, то, веро­ятно, её целебность улетучится. Так что в подобных слу­чаях надо принимать во внимание, складывается в то или иное действие всё, что исходит от человека, от человечес­кой руки -- а от человеческой руки исходит очень многое -- или же оно выполняется машиной.
   Но мало-помалу может оказаться, что такое размешивание само по себе доставляет большое удовольствие, так что в крупном хозяйстве, где потребуется обработать содержимое многих рогов, вопрос о механическом выполнении этой работы отпадёт.
   В конце концов, дойдём и до того, что она будет выполняться в свободное время в воскресенье в виде после­обеденного десерта. А то можно в воскресенье созвать гостей и сообща заняться этим делом, сопровождая инте­ресной для всех беседой. В такой обстановке дело будет выполнено наилучшим образом без всяких машин.
   Вопрос: Распределить полведра жидкости на площади величиной око­ло одной трети моргена уже представляет собой некоторые тех­нические затруднения. Если же число рогов увеличивается, то эти трудности возрастают не пропорционально числу рогов, а зна­чительно быстрей.
   Так что само внесение удобрений становится трудным делом. Можно ли в этих случаях полученное количество жидкого удобрения ещё раз развести водой, или необходимо всегда соблюдать соотношение один рог на полведра воды, так что пол­ведра приходится примерно на одну треть моргена земли.
   Д-р Штайнер: Так делать можно. Но я думаю, что в этом случае способ размешивания должен измениться. Если вы сна­чала в полуведре размешаете содержимое одного рога до полной готовности, а затем вольете ещё воды, то вам придётся сначала размешивать.
   Я думаю, что в таком случае лучше наперед подсчитать, какую часть навозной массы из одного рога вы хотите размешать в полуведре воды. Чрезвычайно важно достичь полного внутреннего взаимного пронизывания веществ.
   Если в густое вещест­во вы вольёте воды и размешаете, то до полного пропи­тывания ещё далеко. Я думаю, что будет скорей и легче, если вы размешаете до полной готовности несколько полу­ведер с уменьшенным количеством вещества в каждом, чем, если вам придётся, прибавив воды, снова размеши­вать разведённую жидкость.
   Вопрос: Можно ли жидкость, в которой всегда будут всё же оставаться твердые частицы, процедить, чтобы её можно было бы лучше рас­пределить на участке с помощью разбрызгивателя?
   Д-р Штайнер: Я думаю, что это лишнее. При быстром вращении получается довольно мутная жидкость и не требуется ещё проверять, нет ли в ней каких-либо посторонних частиц.
   Само вещество навоза всегда распределится равномерно. Чистый коровий навоз, конечно, лучше всего, но я не думаю, чтобы стоило брать на себя лишний труд очищать его от внешних примесей.
   Если и попадутся посторонние частицы, то при условии, что они сами по себе не вред­ны, они могут оказать скорей благотворное действие, по­тому что в результате такой обработки -- сначала кон­центрация, а затем разведение в воде -- в удобрении фак­тически действуют уже не субстанции, а излучения, ди­намические излучения, так что вам не угрожает опасность, что в том месте, где находится посторонняя частица, вы получите, например, картофель с длинными побегами, но без клубней.
   Такой опасности, конечно, не существует.
   Я имел в виду вопрос о применении разбрызгивателя.
   Процедить можно, это не повредит. Лучше всего было бы сразу приладить к аппарату сито, поместив его перед разбрызгивателем.
   Вопрос: Нужно ли взвешивать вынутую из рога массу, чтобы соблюсти точные пропорции? Имеется ли в виду швейцарское ведро, или мерное?
   Д-р Штайнер: Мы пользовались швейцарским ведром, молочным ведром, употребляемым в Швейцарии. Пропорции мы определяли на глаз. Теперь их следовало бы выразить в точных весовых соотношениях.
   Вопрос: Можно ли неоднократно пользоваться одним и тем же рогом, или годятся рога только недавно убитых животных?
   Д-р Штайнер: Этого мы не испробовали. Но исходя из того, что вообще можно знать об этих вещах, я думаю, что коровий рог можно употребить 3-4 раза, а потом уже он потеряет отчасти свои свойства. Возможно, что при известных условиях рога, использованные в течение 3-4 лет, можно было бы год продержать в коровнике, чтобы в следующем году ещё раз пустить в дело.
   Но я не имею представле­ния, сколько коровьих рогов может быть в распоряжении хозяйства, нужна ли здесь особая бережливость, или нет. Этот вопрос я не могу сейчас решить.
   Вопрос: Откуда можно брать коровьи рога? Следует ли брать их только в странах Восточной и Средней Европы?
   Д-р Штайнер: Откуда брать рога, совершенно безразлично. Нельзя только брать их со свалки, они должны быть по возмож­ности свежими. Однако, как бы парадоксально это ни звучало, но жизнь на Западе, в западном полушарии, совсем другая, чем жизнь в восточном полушарии.
   Жизнь в Азии, Африке или Европе означает нечто другое, чем жизнь в Америке. Так что, возможно, при известных условиях для эффективного действия рогов американ­ского скота потребуется несколько изменить способ об­работки.
   Может быть, окажется, что для таких рогов нужно несколько уплотнить навозную массу, утрамбовав её. Но самое лучшее -- брать рога в той местности, где распо­ложено хозяйство. Чрезвычайно сильна родственная связь между силами, действующими в рогах из данной местности, тогда как силы, действующие в рогах чужого скота, могут прийти в столкновение с находящимся в этой земле.
   Надо также принять во внимание, что очень часто корова, от которой взяты рога, по своему происхож­дению не принадлежит данной местности. Но если она в течение 3-4 лет здесь кормилась, то есть жила, то она уже принадлежит этой почве, даже если она не местной по­роды.
   Вопрос: Какого возраста должны быть рога? Должны ли они быть от старых, или от молодых коров?
   Д-р Штайнер: Всё это должно быть опытно проверено. Но исходя из существа вещей, можно полагать, что они окажутся наилучшими от коров среднего возраста.
   Вопрос: Какой величины должны быть рога?
   Д-р Штайнер: Имеется в виду обычная длина рогов швейцарского скота, 30-40 см. (Д-р Штайнер изображает рог соответствующей величины на доске.)
  
   Вопрос: Имеет ли значение пол животного, взяты ли рога от быка, вола или от коровы?
   Д-р Штайнер: В высшей степени вероятно, что рога волов вообще не пригодны для этой цели, рога быков будут сравни­тельно меньше эффективны. Поэтому я говорю всё вре­мя о коровьих рогах, а коровы ведь, как правило, отно­сятся к женскому полу! Я имею в виду животных женско­го пола.
   Вопрос: Когда лучше всего высевать зерновые культуры?
   Д-р Штайнер: Подробный ответ на этот вопрос выяснится дальше, когда мы будем говорить специально о посевах. Разуме­ется, вопрос о севе -- важнейший вопрос. Большая раз­ница, сеять вскоре после зимы или позднее.
   В целом ран­ний сев способствует силам воспроизводства, росту и со­зреванию, а более поздний -- питательности зерна.
   Вопрос: Можно ли к навозу из коровьего рога примешать также песок? Имеет ли значение дождь?
   Д-р Штайнер: Что касается песка, то это можно делать. Мы не про­бовали, но против этого нет возражений. Как действует дождь, это тоже надо испытать. Предварительно можно полагать, что дождь не вызовет никаких изменений в удоб­рении, а возможно, даже будет способствовать его эффек­тивности.
   Но, с другой стороны, мы имеем здесь дело с такой концентрацией силы, что можно также предпо­ложить, что их излучения могут отчасти рассеиваться под действием небольших толчков, производимых падением дождевых капель.
   Действительно, здесь действуют очень тонкие связи, и всё это надо принимать во внимание. А против примеси песка в навозе возражений нет.
   Вопрос: Каким способом надо устранять разные вредные влияния при хранении рога и его содержимого?
   Д-р Штайнер: По этому поводу, в общем, можно сказать, что устра­нение так называемых вредных влияний, как правило, приносит больше вреда, чем если вы оставите всё как есть. Не правда ли, в наше время ужасно стараются по­всюду дезинфицировать.
   Несомненно, в этом направле­нии во всех областях зашли слишком далеко. Так, напри­мер, в отношении медикаментов, чтобы абсолютно ис­ключить всякую возможность плесени, приходится при­бегать к средствам, от которых само целебное действие лекарства ослабляется.
   Я со своей стороны не придаю такого значения этим предполагаемым вредностям. Они совсем не так вредны. Лучше не злоупотреблять всякими мерами очистки, а оставить навозную массу как она есть. Чтобы земля не попала внутрь рога, мы закрывали от­верстие рога свиным пузырем.
   Какая-либо особая очист­ка самих рогов не рекомендуется. Надо уяснить себе, что не всякая грязь есть "грязь". Если, например, вы обмаже­те лицо тонким слоем золота, то это будет настоящая грязь, хотя само золото ведь не грязь.
   Так что грязь не всегда грязь. Иногда "грязь" оказывает как раз консервирующее действие.
   Вопрос: Следует ли процесс "возможно большего приближения к хао­су" в семени усиливать какими-либо мерами?
   Д-р Штайнер: Его можно было бы усилить, но в этом нет надобнос­ти. Вообще, когда происходит образование семени, уже совершается максимальное образование хаоса -- когда вообще имеется полноценное семя, уже имеется совер­шенный хаос.
   Этого можно было бы достичь, добавляя в почву кремний. Ибо через кремний в земле улавливается действие космических сил. Так можно было бы делать, но я не думаю, чтобы это было нужно.
   Вопрос: Какой величины должны быть опытные участки? Не следует ли также делать что-либо, чтобы космические силы лучше удержи­вались до образования нового растения?
   Д-р Штайнер: В этих вещах сравнительно легко давать общие ука­зания, руководящие направления. Но наиболее целесообразные величины в каждом случае надо всё же опреде­лять самим. По этому вопросу можно провести очень про­стые опыты.
   На двух опытных грядках посеем, скажем, пшеницу и эспарцет. Тогда вы получите возможность на­блюдать растение, у которого по его собственной приро­де процесс семяобразования протекает легко -- у пшени­цы он носит длительный характер.
   У пшеницы добавки кремния вызовут затруднения в семяобразовании. У эс­парцета вы увидите, что здесь семяобразование будет силь­но подавлено и будет происходить с опозданием.
   Для ис­следования этих вопросов всегда хорошо брать для срав­нения зерновые культуры, сходные по своим свойствам с пшеницей, и бобовые растения, подобные эспарцету. Таким путём можно поставить очень интересные опыты, касающиеся семяобразования.
   Вопрос: Безразлично, через сколько времени заготовленное, уже раз­ведённое водой удобрение будет внесено в поле?
   Д-р Штайнер: Совершенно несомненно, что небезразлично. Как правило, рога со своим содержанием должны оставаться в земле до самого момента их употребления. Если пере­зимовавшие рога останутся в земле ещё и часть лета, это им не повредит.
   Если же по каким-либо причинам ока­жется необходимым сохранять их как-то иначе, то надо изготовить ящик, выстлать его торфом изнутри и уло­жить в него рога так, чтобы торфяная прокладка плотно окружала их со всех сторон.
   Тогда в них сохранится кон­центрация живых сил. Что же касается хранения уже за­готовленного размешанного раствора, то это ни в коем случае не рекомендуется. Размешивание надо проводить как можно ближе к тому времени, когда потребуется внес­ти удобрения в почву.
   Вопрос: Для удобрения озимых посевов следует ли использовать со­держимое рогов через три месяца после того, как они были вынуты из-под земли?
   Д-р Штайнер: Лучше всего -- но это не имеет решающего значения -- лучше всего оставлять рога в земле до самого употреб­ления. Так и для озимых посевов лучше их и лето продер­жать в земле. Удобрение не станет от этого хуже.
   Вопрос: Не утеряются ли эфирные и астральные силы при примене­нии разбрызгивателя в результате происходящего при этом очень тонкого распыления?
   Д-р Штайнер: Совершенно несомненно -- не утеряются. Они очень связаны. Вообще в отношении духовного можно не опа­саться, что оно от вас убежит, если вы его не отбросите заранее как материалисты.
   Вопрос: Как надо обращаться с рогами, содержащими минеральный состав, после того как они провели лето в земле?
   Д-р Штайнер: Им не повредит, если они, вынутые из земли, будут где-то храниться. Вы можете сложить их где-нибудь в кучу. Это не повредит веществу, проведшему в земле лето. Их можно держать даже и на солнечном свету, это может быть им даже полезно.
   Вопрос: Следует ли закапывать рога с удобрением там, где в дальней­шем предполагается употребить их для удобрения, или можно зако­пать их все вместе где-либо и другом месте?
   Д-р Штайнер: Разница столь невелика, что её можно вовсе не прини­мать во внимание. Практически лучше всего сделать так: выбрать место с относительно хорошей почвой, не слиш­ком минерализированной, с достаточным содержанием перегноя, и там закапывать все рога, какие потребуется.
   Вопрос: Что получается, когда в сельском хозяйстве употребляются машины? Было сказано, что не следует употреблять никаких ма­шин.
   Д-р Штайнер: Да, по существу, на это нельзя ответить, оставаясь в рамках чисто сельскохозяйственных проблем. Несомнен­но, в настоящее время в современных социальных усло­виях просто неактуально ставить вопрос, можно ли при­менять машины.
   Вряд ли возможно в настоящее время хозяйство, где совсем не применяются машины. Но ведь не все процедуры так глубоко интимно связаны с при­родными процессами, как именно это размешивание навоза.
   И если в этом случае мы мало что можем сделать, если захотим столь глубокий и тонкий природный про­цесс выполнять чисто машинным способом, то во многих других случаях природа сама позаботилась, чтобы там, где машинные способы непригодны, их и нельзя было бы фактически применить.
   Так, в образовании семени ма­шине делать нечего, об этом заботится сама природа. Вообще я думаю, что это не такой уж актуальный вопрос. Как можно в настоящее время обойтись без машин? Надо лишь постараться обойтись в сельском хозяйстве без весьма распространённого в настоящее время "психоза механи­зации".
   Несомненно, скоро обнаружится, что тот, кто поддаётся психозу и гонится за новинками, хозяйствует гораздо хуже, даже если новая машина более совершен­на, чем тот, кто длительное время работает со своей ста­рой машиной до её полного износа. Но эти вещи уже выходят за пределы сельского хозяйства в строгом смыс­ле слова.
   Вопрос: Можно ли указанное количество навоза из коровьего рога, размешанное в указанном количестве воды, употребить для удобре­ния вдвое меньшего участка земли?
   Д-р Штайнер: Тогда произойдёт чрезмерное разрастание, получит­ся то, о чем я уже говорил по другому поводу. Если вы поступите так, например, с картофелем, вы получите пыш­ное цветение и пышную ботву, а того, что вам, собствен­но, нужно, не будет. Вы создадите то, что называют тучной почвой со всеми её свойствами, если внесете слишком много удобрения.
   Вопрос: Как это относится к растениям, где требуется пышное разрас­тание, например, шпинату?
   Д-р Штайнер: Я думаю, что и в этом случае мы возьмём один рог навоза на полведра воды. Так мы сами поступали в Дорнахе на участке, занятом преимущественно огородными культурами. При обработке больших площадей можно обойтись гораздо меньшим количеством такого удобре­ния. Указанное здесь количество оптимально.
   Вопрос: Имеет ли значение, какой навоз употреблять, коровий, кон­ский или овечий?
   Д-р Штайнер: Наилучший материал для этой процедуры -- несо­мненно, коровий навоз. Можно было бы исследовать, годится ли для этой цели также и конский навоз. Возможно, окажется, что при обработке таким же спосо­бом конского навоза коровий рог следует слегка обернуть волосами, взятыми из конской гривы, чтобы таким обра­зом привести в движение силы, которые у лошади, не имеющей рогов, действуют в гриве.
   Вопрос: Следует это делать до или после, посева?
   Д-р Штайнер: Правильно делать это до посева. Мы увидим, какое это имеет значение. Ибо в этом году мы в Дорнахе не­сколько запоздали и кое-что выполнили уже после посе­ва. Так что мы увидим, вредно ли это. Но вообще, само собой разумеется, что разбрызгивать удобрения надо до посева, чтобы почва была уже подготовлена.
   Вопрос: Можно ли коровьи рога, послужившие уже для навозного удоб­рения, употреблять затем для обработки минеральных веществ?
   Д-р Штайнер: Это, конечно, можно делать. Но и в этом случае рога могут послужить три-четыре раза, после чего теряют свою силу.
   Вопрос: Имеет ли значение, кто персонально выполняет эту работу, может ли это делать любой человек, или он должен быть антропо­софом?
   Д-р Штайнер: Да, это, конечно, важный вопрос. Если его задают сегодня, это у многих вызывает улыбку. Но я напомню вам, что есть люди, которые разводят цветы на окошках -- и они прекрасно цветут. А у других они совсем не за­цветают, вянут, засыхают. Такие вещи ведь бывают.
   Все, что таким внешне необъяснимым, а духовно весьма по­нятным образом происходит под влиянием самого чело­века, происходит также благодаря тому, что человек, ска­жем, совершает медитации и тем самым себя определён­ным образом подготовляет -- об этом я уже говорил вче­ра.
   Собственно говоря, медитируя, человек совсем иначе вступает в жизнь азота, содержащего имагинации. Тем самым он ставит себя в такое положение, когда совер­шаемая им процедура становится особенно действенной, в таком же положении он оказывается вообще в отноше­нии всего растительного мира. Теперь всЁ это не прояв­ляется так отчетливо, как это было в те времена, когда подобные вещи признавались.
   И были времена, когда люди действительно знали, что, выполняя определённые пред­писания, они просто приобретают способность ухаживать за растениями. Но теперь, когда это не признается, когда доминируют другие люди, эти тонкие связи утрачивают­ся, если постоянно находиться среди людей, не признаю­щих их существования.
   Поэтому ныне очень легко опро­вергнуть тех, кто всЁ же так или иначе пользуется этими методами. Поэтому я нахожу несколько неуместным именно об этих вещах открыто говорить в более широкой аудитории, ведь в настоящее время их очень легко опро­вергнуть фактами жизни.
   Чрезвычайно щекотливый во­прос был поставлен нашим другом Штегеманном: можно ли бороться с паразитами путём, скажем, концентрации и тому подобного? Вне всякого сомнения, если делать это правильно, то можно. Можно -- если делать правиль­но, в частности, в промежуток времени от середины ян­варя до середины февраля, когда земля в наибольшей сте­пени развивает свои силы, именно те, которые больше всего концентрируются в земле.
   Если тогда установить для себя такое время и предпринять такие концентрации, то могут появиться результаты. Как я сказал, это ще­котливый вопрос, но на него можно ответить положи­тельно. Но нужно выполнять это в созвучии со всей при­родой.
   Надо иметь в виду, что это совсем другое, выпол­няются ли упражнения в концентрации в середине зимы или в разгар лета. В некоторых народных поговорках содержится много такого, что и современному человеку может послужить многозначительным намёком.
   Видите ли, я ещё вчера мог бы, кстати, упомянуть об этом -- среди многих вещей, которые я должен был выполнить в настоящей своей инкарнации, но которые остались не­выполненными, у меня ещё в юности была идея написать книгу под названием "Крестьянская философия".
   Опи­сать понятия и представления крестьян во всём, что их касается в жизни. Из этого могло получиться нечто чрез­вычайно красивое, опровергающее мнение графа, будто крестьяне -- это просто "глупцы и упрямцы". Выявилась бы тонкая мудрость, философия, проникающая в глубины внутренней жизни природы.
   Но написать такую "крестьянскую философию" в настоящее время уже невоз­можно. В наше время всё это почти полностью утеряно. Теперь уже нет того, что было сорок-пятьдесят лет назад. Да, тогда ещё существовало нечто чрезвычайно важное, тогда действительно можно было научиться от крестьян больше, чем от университетских курсов.
   Но это было именно совсем другое время, можно было жить в деревне одной жизнью с крестьянами, а если и появлялись городские умники, от которых пошло нынешнее социа­листическое движение, то в деревне они были редкостью. А теперь мир совершенно изменился.
   Присутствующие здесь молодые дамы и господа не имеют никакого представления о том, как изменился мир за последние тридцать-сорок лет. И уже очень многое утеряно, что было по-настоящему прекрасно в народном говоре; ещё боль­ше утеряно от подлинной крестьянской философии, ко­торая, собственно, была некой философией культуры.
   Даже в крестьянских календарях можно было встретить то, чего теперь там уже нет. Они даже выглядели иначе, они были добродушны, приветливы. Я ещё знал один та­кой календарь. На скверной бумаге на нём в красках были изображены планетные знаки, а снаружи на титульном листе был прикреплен крошечный кусочек сахара.
   Он первый встречал того, кто брал книгу в руки, и его можно было лизнуть. Люди так и поступали, передавая книгу из рук в руки. И она делалась вкусной.
   Вопрос: Следует ли при удобрении больших площадей руководиться только собственным чувством, определяя количество необходимых для этого рогов?
   Д-р Штайнер: Я бы этого не посоветовал. Я думаю, что в этом слу­чае надо поступить действительно разумно. Я посовето­вал бы, руководствуясь сначала чувством, провести ряд испытаний, чтобы получить наиболее благоприятные ре­зультаты, а затем, в интересах других людей, выразить полученные результаты в цифрах, составить настоящие таблицы, чтобы и другие могли ими пользоваться.
   Если кто-нибудь по своему умонастроению склонен в данном случае руководиться собственным чувством, он и должен так поступать, но в общении с другими людьми не отзы­ваться о таблицах пренебрежительно, а стараться выра­зить свой опыт в арифметических величинах.
   Всё должно быть действительно преобразовано и выражено в числах и мерах. Это как раз то, что в настоящее время действи­тельно нужно. Нам нужны коровьи рога, чтобы прово­дить нашу работу, но нам не нужны воловьи рога, чтобы её отстаивать.
   Воловье упрямство -- это как раз то, что легче всего вызывает сопротивление. Я посоветовал бы как можно больше прибегать к компромиссам и как можно лучше учитывать то, как судят о нашей работе извне.
   Вопрос: Можно ли добавлять известь в компост, руководствуясь теми процентными отношениями, которые в настоящее время обычно рекомендуются?
   Д-р Штайнер: Существующие нормы окажутся, вероятно, правиль­ными. Нужно лишь их несколько специализировать, в зависимости от того, имеете ли вы дело с болотистой или песчаной почвой. Для песчаной почвы требуется несколько меньше извести, тогда как болотистая почва нуждается в несколько большем содержании извести из-за кислот­ности.
   Вопрос: Надо ли окапывать кучи компоста?
   Д-р Штайнер: Это им не повредит. Разумеется, при этом следует окопанную кучу прикрыть ещё слоем земли. Особенно хорошо употребить для этого землю из торфяника.
   Вопрос: О каком виде калия шла речь для возможного употребления в хозяйстве в переходное время?
   Д-р Штайнер: Калий магнезия.
   Вопрос: Как лучше употребить навоз, оставшийся после заполнения коровьих рогов? Следует ли его тут же осенью вывезти на поле, чтобы он тоже подвергся действию зимних сил космоса, или оста­вить его лежать до весны?
   Д-р Штайнер: Вы не должны думать, что наше удобрение, изготов­ленное с помощью коровьих рогов, якобы заменяет вся­кое удобрение вообще. Разумеется, надо и дальше удоб­рять почву. Новое удобрение надо рассматривать как свое­го рода "сверхудобрение", которое значительно повыша­ет эффективность существующих методов, но старые ос­таются при этом в силе.
  
   Пятый доклад. Наблюдение макрокосмического, как задача духовной науки: земной и растительный рост
   Кобервитц, 13 июня 1924 года
   Правильное субстанциирование удобрения.
   Использование неорганических субстанций. Прямое оживление земли с помощью органических субстанций. Гомеопатически дозированные вещества из Вселенной. Субстанциальные, живые и лучащиеся силы. Тысяче­листник в естественных процессах растительного роста. Олень и силы Космоса.
   Действие кальция и ромашка. Крапива, благодетельница растительного роста. Вра­зумление почвы. Природа растений и болезни растений. Дуб. Содержание кремния в дубе. Двусторонние качест­венные соотношения в органических процессах.
   Взаи­модействие между кремниевой субстанцией и калийной. Одуванчик. Валериана.
  
   Всё сказанное вчера об улучшении нашего удобре­ния с помощью коровьих рогов мыслится, разумеется, именно как улучшение обычного удобрения. Удобрение, разумеется, остается необходимым, и сегодня мы будем говорить о том, как надо обращаться с этим удобрением, исходя из того, что живое должно сохраняться живым, в живом.
   Мы видели, эфирно-живое, в сущности, всегда должно присутствовать во всём том, что можно назвать зоной или сферой роста. Поэтому мы считали столь важным утвер­дить представление, что почва, из которой вырастает рас­тение и которая окружает его корни, является в некото­ром роде продолжением живого роста в земле, является чем-то растительно-живым в самой земле, то есть почва есть нечто живое.
   И я даже указывал вчера, как можно представить себе переход от набросанного земляного хол­ма, обладающего внутренней жизненностью благодаря примеси перегноя, к тому, что затем в виде коры и луба окружает растущее дерево и замыкает его от окружающей среды.
   Совершенно естественно, что в ходе новейшей эпохи, когда утрачивалось и должно было утратиться вся­кое проникновение в великие связи природы, утратилось также и представление о том, что эта совместная жизнь земли и растительного мира продолжается также и в про­дуктах, выделяемых из организма в процессе жизни, из­вестных нам в виде навоза, и о том, как действуют силы этой всеобъемлющей жизни.
   Понимание этого должно было всё больше и больше утрачиваться. И духовное знание действительно, как я говорил вчера в нашей беседе, не должно с шумом и грохотом, как не­что буйно революционное, вторгаться в жизнь и фанати­чески разрушать то, что создано новейшей эпохой в раз­личных областях жизни.
   Напротив, духовное знание должно полностью признавать достижения новейшей эпо­хи. Борьбу, если это можно так назвать, следует вести только против того, что опирается на совершенно лож­ные предпосылки, вытекающие из материалистического миропонимания современности; достижения современнос­ти должны быть дополнены тем, что может дать живое восприятие мира в различнейших областях жизни.
   Поэ­тому я не считаю важным говорить о способах приготовле­ния удобрений из навоза, навозной жижи, компоста. В этой области в обработке навозного удобрения и жижи многое известно. Может быть, в беседе после доклада мы коснёмся этой темы.
   Теперь же в качестве предпосылки я хочу лишь сказать, что, исходя из правильного взгляда на вещи, мы должны признать, что наше сельское хозяйст­во, собственно говоря, ведётся хищнически. Оно ведётся хищнически просто потому, что со всем, что мы берём от сельского хозяйства и отдаём миру, мы отнимаем от земли её силы, даже отнимаем силы у воздуха. Они должны быть возмещены.
   Так что действительно с навозным удобре­нием, ценность которого зависит от наличия в нём всего того, что требуется для истощённой нами земли, чтобы правильным образом её оживить -- с этим удобрением следует обращаться надлежащим образом.
   И в этом во­просе за последнее время как раз на основе материалис­тического мировоззрения появились разнообразнейшие ошибочные взгляды.
   Первое. Тщательно изучают действие в навозе мель­чайших живых существ, бактерий, и считают, что именно они приводят вещества навоза в требуемое состояние. Рассматривают прежде всего действие бактерий и на них рассчитывают.
   Проводились действительно остроумные, чрезвычайно логичные, но в большинстве случаев мало­эффективные опыты бактеризации почвы. Всё это походит на такой случай: в комнате замечает чрезвычайно много мух и полагают, что комната грязна из-за множества мух.
   На самом деле не комната грязна из-за множества мух, но мухи налетели потому, что комната грязна. И ком­ната не будет чище, если вы станете изобретать всякие способы, как ещё увеличить количество мух, надеясь, что они поедят грязь, или напротив, как их удалить и т. п.
   Такими способами вы не многого достигнете, гораздо лучше будет, если вы сразу начнете бороться с грязью.
   Так в продуктах выделения животных, употребляе­мых для удобрения, присутствие и деятельность бактерий следует рассматривать как нечто появляющееся вследст­вие определённых процессов, происходящих в веществе удобрения и могущих поэтому служить чрезвычайно по­лезным симптомом определённого качественного состоя­ния удобрения.
   Но ни их разведение, ни попытки их уни­чтожения не могут иметь большого значения. Вообще всё, что касается столь важных для сельского хозяйства ве­щей, вопросов о жизни и о живом, следует рассматривать в больших масштабах и по возможности меньше зани­маться атомистическими исследованиями этих микросу­ществ.
   Разумеется, выступая с такого рода утверждениями, необходимо одновременно указать пути и средства пра­вильного выполнения поставленной задачи. Конечно, всё сказанное мною будет с разных сторон подтверждено, но важно не только знать истину.
   Ибо часто бывает, что зная истину, не знают, что с ней делать: если истина носит негативный характер, необходимо дополнить её определённым позитивным положением. А если нет позитив­ных предложений, то всегда лучше не подчеркивать от­рицаний, так как это только раздражает людей.
   Второе. Опираясь опять-таки на материалистические взгляды, в настоящее время считают очень важным обра­батывать навозное удобрение различными способами с помощью различных неорганических соединений или химических веществ.
   Однако многие уже на опыте убеди­лись, что всё это не дает длительных результатов. Надо уяснить себе, что, желая облагородить, улучшить навозное удобрение с помощью минеральных веществ, вы этим оживляете только жидкость, только воду, тогда как для действительно эффективного земледелия требуется орга­низующее воздействие, оживляющее не только воду.
   Ибо вода, которая таким образом сочится сквозь землю, не оказывает никакого дальнейшего оживляющего действия.
   Необходимо напрямую оживлять землю, а этого нельзя достичь с помощью минерализации, но только с помо­щью органических веществ, которые надо привести в соот­ветствующее состояние, чтобы они могли организующим, оживляющим образом действовать непосредственно на сами твёрдые вещества земли.
   Этого оживления навозной массы или навозной жижи -- любого вещества, применя­емого в качестве удобрения -- можно достичь только сред­ствами, не выходящими из пределов живого мира. В этом задача того направления в сельском хозяйстве, импульс которого может быть дан духовным знанием.
   Духовное знание всегда стремится заглянуть в великие действия живой природы и отказывается -- потому что это вовсе не самое важное -- от разглядывания малых микроскопи­ческих величин и от умозаключений, вытекающих из этих микроскопических наблюдений.
   Изучение макрокосмических сил в обширных горизонтах Вселенной -- вот за­дача духовной науки. При этом необходимо, разумеется, пристально изучать определённые действия определённых природных сил во всей их конкретности.
   Существует тезис, который в различных видах вы встретите теперь во всей сельскохозяйственной литерату­ре. Он происходит из того, что считают опытом, и гласит приблизительно следующее: азот, фосфорная кислота, известь, калий, хлор и тому подобное, даже железо -- все они имеют большую ценность для почвы, в которой произ­растает растение.
   А такие вещества, как кремнекислота, свинец, мышьяк, ртуть -- к этому прибавляют ещё соеди­нения натрия -- эти вещества, не участвуя, собственно, в произрастании, имеют в лучшем случае лишь ценность возбуждающего средства, как говорится. С их помощью можно возбуждающе подействовать на растение.
   Тот, кто это утверждает, доказывает тем самым, что он блуждает в потёмках. Хорошо еще, что благодаря дей­ствиям старых традиций с растениями не поступают так бестолково, как должны были бы поступать, следуя этому тезису. Но ему и нельзя последовать. Ибо что мы здесь видим?
   Видите ли, в действительности дело обстоит так, что великая природа не лишает своих милостей того, кто пре­небрегает действием кремнекислоты, свинца, ртути, мы­шьяка. В большей мере лишится её милостей тот, кто оставит без внимания действие калия, или извести, или фосфорной кислоты. Ибо кремнекислоту, свинец, ртуть и мышьяк дарует небо, дарует добровольно с дождём.
   А для того, чтобы в земле было достаточно фосфорной кис­лоты, калия, извести, надо землю обрабатывать, надо её правильно удобрять. Эти вещества небо само не дарует. Однако продолжительным хозяйствованием человек мо­жет обеднить землю.
   И он её действительно постоянно истощает. Поэтому её необходимо удобрять. Поэтому может случиться, как это имело место во многих хозяйст­вах, что компенсация путём удобрения постепенно осла­бевает. Тогда земледелие становится хищническим, зем­ля постоянно истощается.
   Мы должны позаботиться о том, чтобы естественный процесс природы мог совершаться правильно. То, что на­зывают возбуждающим действием, на самом деле есть на­иважнейшее действие. Вокруг Земли в тончайшей дозиров­ке действуют как раз те вещества, которые считают бес­полезными.
   А на самом деле растения нуждаются в них так же сильно, как и в веществах, поступающих к ним из земли. И они впитывают их из Вселенной: ртуть, мышьяк, кремнекислоту -- они впитывают их из почвы после того, как сами эти вещества были излучены в почву.
   Мы, люди, можем полностью воспрепятствовать почве правильным образом воспринимать из Вселенной столь необходимые для жизни растений излучения. Мы можем постепенно, беспланово удобряя, затруднить впитывание почвой сил, действующих в кремнекислоте, свинце, ртути, которые в тончайшей, можно сказать гомеопатической дозировке приходят из Вселенной.
   Эти силы должны быть восприняты растущим растением, потому что растение, в сущности, строит свою телесность по углеродному остову с помощью того, что в тончайшей дозировке приходит из Вселенной и благодаря чему земля обладает всем, что нужно растению.
   Поэтому мы должны помимо тех способов обработки удобрения, о которых говорили вчера, правильно приме­нять и другие. И здесь дело не в том, чтобы просто добавить в него те или иные субстанции, о которых мы думаем, что они нужны для стимуляции растений, но в том, чтобы сообщить ему живые силы.
   Ибо для растения гораздо важнее живые силы, чем просто вещества, вещественные силы. Если мы имеем почву, чрезвычайно богатую той или иной субстанцией, то это богатство останется для растения бесполезным, если мы с помощью удобрения не сделаем его способным принять в свою собственную телесность то, что имеется в почве. Вот в чем дело.
   В настоящее время слишком мало знают о том, какое сильное действие именно там, где речь идёт о живой при­роде, оказывают ничтожные количества вещества.
   Но я думаю, что после превосходных исследований г-жи д-ра Колиско о действии микродозированных веществ, создав­ших основательный научный базис тому, что до сих пор находили в гомеопатии лишь наугад и ощупью, после этих исследований можно считать научно обоснованным, что именно в мельчайших количествами веществ, если они правильно применяются, происходит высвобождение тех излучающихся сил, в которых нуждается органический мир.
   И это вовсе не трудно, применять для целей удобрения мельчайшие количества вещества. Мы видели, что если мы правильно применяем, неважно, до или после внесения удобрения, то, что мы готовим в коровьих рогах, то тем самым мы повышаем действенность обычного удобрения, мы вносим то, что должно быть внесено, чтобы помочь действию удобрения, которое применяется независимо от этого гомеопатического удобрения, и должно быть внесено. Правильным образом в правильном месте.
   Но мы должны постараться тем или иным образом самому этому обычному удобрению придать настоящую жизненность, придать ему такую консистенцию, чтобы оно само содержало столько азота, сколько ему нужно, и столько других веществ, сколько ему нужно, сообщить ему тенденцию к жизнен­ности, благодаря которой оно становится способным, в свою очередь, внести эти силы жизненности в почву.
   И сегодня я хочу сказать кое-что о способах, с помощью которых мы можем -- помимо того, что вносим через удобрение из коровьих рогов -- внести малыми дозами в саму навозную массу нечто, действующее оживляющим образом, чтобы эта навозная масса могла, в свою очередь, отдать эту жизненность почве, в которой развиваются ростки.
   Я назову накоторые вещи и прошу особо заметить, что в случае, если в той или иной местности что-то из этого трудно достать, то можно найти какую-то замену. Только в одном-единственном случае замена невозможна, потому что тут нужны столь характерные свойства, которые вряд ли можно найти в требуемом виде в каком-либо ином растении.
   В соответствии с тем, что уже было сказано, мы долж­ны позаботиться, прежде всего, чтобы вещества, в кото­рых в первую очередь нуждается органический мир и ко­торые он получает из Космоса -- углерод, водород, азот, сера -- чтобы эти вещества в живом организме правильно сочетались с другими субстанциями организма, особенно же с солями калия.
   Если мы обратим внимание только на количество калийных солей, нужных растению для его роста, то об этом кое-что известно. Известно, что соли калия и вообще калий содействует преимущественно росту тех частей растения, где образуется ствол, твёрдый остов, что содержание калия укрепляет твёрдые части растения.
   Но дело в том, чтобы это содержание калия было перера­ботано в процессах, происходящих между почвой и рас­тением, таким образом, чтобы оно могло затем принять правильное участие в органическом процессе, происхо­дящем в самом растении -- в том процессе, в котором создаётся, собственно, сама телесность организма, белко­вый состав растения.
   В этом направлении кое-чего можно достичь следующим способом.
   Возьмите тысячелистник -- растение, которое широ­ко распространено. Если в какой-либо местности его нет, можно приобрести в аптеке и употребить для той же цели. Тысячелистник -- чудесное создание!
   Собственно, то же можно сказать о любом растении. Но, посмотрев на какой-либо другой цветок, вы особенно ярко почувствуете, что за чудесное создание этот тысячелистник. Это совсем особое, чудесное создание. Оно содержит в себе то, о чем я говорил: то, чем дух как бы смачивает свои пальцы, когда хочет доставить различные вещества -- углерод, азот и т. д. -- к надлежащим точкам органического мира.
   Ты­сячелистник в природе представляет собой нечто вроде образца: как будто некий творец растений имеет в нём перед собой образец того, каким образом следует приво­дить серу в правильное соотношение с другими субстан­циями растений. Можно сказать, что ни в каком ином растении духи природы не доводят до такого совершен­ства употребление серы, как в тысячелистнике.
   Если вы познакомитесь с действием этого растения в организме животных и человека, если вы узнаете, что тысячелист­ник, правильно введённый в живой организм, может ис­правлять нарушения, происходящие от слабости астраль­ного тела, то вы сможете и дальше проследить действие особых свойств этого растения в природе, во всём расти­тельном мире.
   Оно оказывает чрезвычайно благотворное действие уже тогда, когда растёт в какой-либо местности в диком виде, по краям пахотных полей или у дорог, где возделываются зерновые культуры, картофель или какие-либо иные виды растений.
   Не следует искоренять тыся­челистник. Разумеется, нужно предотвращать его разрас­тание там, где он может мешать другим. Тысячелистник действует так, как некоторые симпатичные люди дейст­вуют в обществе -- одним своим присутствием, а не разговором. Так и тысячелистник в местности, где его много, уже одним своим присутствием действует чрезвычайно благотворно.
   Так вот, с тысячелистником можно поступить так: надо взять у него то, что обычно употребляется в медици­не, а именно, соцветия, эти зонтообразные соцветия. Если имеются свежие растения, то и соцветия надо сорвать свежими и только слегка их подсушить. Совсем не требу­ется их сильно высушивать.
   Если нет свежих растений и приходится пользоваться аптечным препаратом, то перед употреблением надо выжать сок из листьев тысячелист­ника -- что можно сделать и из сухих листьев, если их прокипятить -- и этим соком слегка полить соцветия.
   Затем взять -- видите, и здесь мы остаёмся в пределах живого мира -- взять мочевой пузырь оленя -- то, что называют "красной дичью" -- и, сильно сжав одну-две горсти соцветий, вложить в пузырь и завязать. Так вы получите довольно плотную массу тысячелистника, заключённую в мочевом пузыре оленя.
   Теперь его надо повесить и в течение лета сохранять в месте, по возможности хорошо освещаемом солнцем. Осенью снять и закопать не очень глубоко в землю, где и продержать всю зиму.
   Таким образом, в течение целого года соцветия тысячелистника -- на них могут быть уже и завязи семян -- заключённые в оленьем пузыре, подвергаются частью над землёй, частью под землёй действию тех сил, которые здесь нужны. Вы увидите, что за зиму они приобретут очень своеобразную консистенцию.
   В таком виде, вынув из земли, их можно хранить сколько угодно. Затем, вынув из пузыря, их можно внес­ти в кучу навоза любой величины -- хоть с дом. Не требу­ется большого труда, их можно просто поместить внутри: здесь действуют излучения. Здесь действует весьма мощ­ная сила излучения -- ведь и материалист признает её существование, говоря об излучениях радия.
   Достаточно только так или иначе внести эту массу в удобрение, и распределённая так, она будет действовать в куче навоза, в навозной жиже, в компосте. Эта масса, полученная из тысячелистника, на самом деле действует так оживляюще, так освежающе, что, вне­ся затем обработанное ею обычное удобрение обычным способом в почву, вы сможете исправить многое, от чего наше земледелие становится хищническим.
   Таким спо­собом мы возвращаем навозному удобрению способность так оживлять землю, что она снова получает возможность улавливать приходящие на Землю из космических далей в тончайшей дозировке такие вещества, как кремнекислота, свинец и т. д. Здесь членам нашего сельскохозяйст­венного Общества надо будет проделать опыты; они уви­дят, что это удастся.
   Вопрос ставится так -- ибо мы должны работать не бессмысленно, а с полным сознанием смысла нашей ра­боты -- мы хотим изучать действие тысячелистника, го­меопатически малое содержание в нём серы, которая именно в нём образцовым образом связывается с калием.
   И это соединение так превосходно действует в самом рас­тении, что оно оказывается способным распространить его излучения дальше на очень большие массы вещества. Но почему же требуется именно мочевой пузырь оленя, "красной дичи"?
   Это связано с сущностью всего того процесса, кото­рый происходит с участием мочевого пузыря животных этого вида. Эти животные находятся в особо тонкой, глубокой связи не столько с Землёй, сколько с окружением Земли, с тем, что в этом окружении приходит из Космоса; потому они и имеют ветвистые рога, о назначении которых мы говорили вчера.
   И как раз то, что содержится в тысячелистнике, особенно хорошо сохраняется в животном и человеческом организме силами того процесса, который разыгрывается между почками и мочевым пузырем, а этот процесс, в свою очередь, зави­сит от особых свойств самого пузыря.
   В оболочке пузыря, как бы ни была она тонка по своему веществу, мы видим действие особых сил -- не тех, что у домашнего рогатого скота, у которых эти силы совсем иначе связаны с сила­ми, действующими внутри организма: у оленя мочевой пузырь связан с силами Космоса, он является почти что отражением Космоса.
   Таким способом мы даём тысяче­листнику, в котором уже заключены силы, служащие соединению серы с другими веществами, возможность существенно повысить действие этих сил. Поэтому, обра­батывая тысячелистник указанным способом, мы совер­шаем нечто весьма существенное для улучшения навозного удобрения, оставаясь при этом в пределах живого мира, мы не выходим из живого мира в мир неорганической химии. А это очень важно.
   Возьмём другой пример. Чтобы дать удобрению воз­можность вобрать в себя столько жизненности, чтобы оно могло перенести эту жизненность в почву, из которой вырастают растения, надо ещё повысить его способность связывать между собой вещества, нужные растению -- кроме калия, также и кальций, известковые соединения.
   В тысячелистнике мы встречаем преимущественно дей­ствие калия. Чтобы улавливать также и действие кальция, нам нужно взять другое растение, которое, может быть, и не приведет нас в такое восхищение, как тысячелистник, но которое тоже содержит гомеопатические дозы серы, чтобы через серу притягивать другие нужные растению вещества и втягивать их в органический процесс.
   Это ромашка, Chamomilla officinalis.
   Нельзя сказать, чтобы в ромашке содержалось очень много калия и кальция, но дело вот в чём: в тысячелист­нике действие заключённой в нём серы развивается пре­имущественно в процессах, связанных с образованием калия. Поэтому сера содержится в нём как раз в том ко­личестве, сколько нужно для работы с калием.
   Ромашка же перерабатывает кальций и всё, что может содейство­вать защите растения от вредных влияний для плодоно­шения, сохранять растение здоровым. Удивительно, что и ромашка содержит серу, но в другом количестве, пото­му что её назначение -- работать с кальцием.
   Всё это тоже надо изучить. То, что исходит из духовного знания, всег­да охватывает обширные горизонты, раскрывает, как говорится, макрокосмические, а не микрокосмические со­отношения.
   Надо исследовать процесс прохождения ромашки в человеческом и животном организме. Во всём, что про­исходит в животном и человеческом организме при по­треблении ромашки, мочевой пузырь не имеет почти никакого значения.
   Напротив, большое значение имеют оболочки кишечника, вещества стенок кишечника. Поэ­тому чтобы воспользоваться ромашкой в тех же целях, как и тысячелистником, надо собрать её красивые желто-белые цветочные головки и обработать их так же, как соцветия тысячелистника, но наполнить ими не мочевой пузырь, а кишки рогатого скота.
   Так вы получите чудесную вещь -- её не так много надо -- но это действительно чудесная вещь. Вместо обыч­ных колбас сделайте колбаски из кишок рогатого скота, наполнив их массой, полученной таким способом из ромашки.
   Так, снова оставаясь в пределах живого мира, вы получите нечто, что надо затем лишь подвергнуть дейст­вию природных сил. Чтобы на них могли действовать возможно более родственные земле силы, надо эти драго­ценные колбаски -- они действительно драгоценны -- всю зиму продержать в земле, не очень глубоко, и в почве, возможно более богатой перегноем.
   Надо выбирать такое место, где дольше всего лежит весною снег, который при этом хорошо прогревается солнцем. Таким образом, возможно больше космических излучений попадут туда, где зарыты эти драгоценные колбаски.
   Вынув их весной, надо поступать с ними так же, как это описано в отношении тысячелистника, и также внес­ти затем в обычное навозное удобрение. Вы видите, что таким путём вы получите удобрение, не только обога­щённое азотом, но обладающее особым свойством так оживлять землю, что она оказывает чрезвычайно сильное стимулирующее действие на развитие растений.
   Удобряя почву таким способом, вы получите более здоровые, чем без этого, растения, действительно более здоровые. Не правда ли, все это кажется сегодня безумием, я это знаю. Но подумайте, сколько вещей казались людям во всём мире безумием, а через несколько лет получали всеобщее признание!
   Почитали бы вы швейцарские газе­ты -- что в них писали, когда нашёлся человек, предло­живший построить железную дорогу в горах! Но прошло немного времени, и железные дороги в горах сущест­вуют, и никто уже не считает глупцом того, кто их выду­мал.
   Так и в нашем деле, главное -- это отказаться от предвзятости. Как я уже говорил, если оба указанных растения в той или иной местности трудно достать, то их можно заменить чем-либо другим; с меньшим успехом, но всё же можно употребить их в виде аптечных препа­ратов.
   Но есть растение, полезное действие которого в удоб­рении трудно заменить чем-либо другим. Люди его боль­шей частью не любят, в том смысле, что все любимое хочется ласково погладить. Это растение -- крапиву -- не хочется погладить. Крапива действительно величайшая благодетельница растительного мира и вряд ли её можно заменить каким-либо другим растением.
   Если нет свежей крапивы, её тоже можно было бы употреблять в виде ап­течного препарата. Но крапива поистине повсеместный обитатель, и притом чрезвычайно могущественный. Кра­пива тоже содержит серу, вещество, которое повсюду ду­ховное ставит на своё место, работает с ним, и о значе­нии которого я уже говорил.
   Однако крапива является проводником не только потоков калия и кальция, но не­сёт в себе также некий вид излучений железа, которое в природных процессах действует почти так же благотвор­но, как наши собственные излучения железа в крови.
   Собственно говоря, крапива за свои благодеяния вовсе не заслуживает столь обычного пренебрежительного к себе отношения, когда она растёт в природных условиях. Ей бы следовало, в сущности, расти вокруг человеческого сердца, потому что во внешней природе крапива по своей внутренней организации и по своему грандиозному внут­реннему действию поистине подобна тому, чем является сердце в организме человека.
   Дело ещё в том, что крапи­ва обладает кроме того замечательным свойством -- вы извините, господин граф, что я сейчас буду говорить о данной местности -- можно сказать, что для освобожде­ния почвы от железистости следовало бы устраивать план­тации крапивы на невозделываемых местах.
   Крапива осо­бым образом освобождает верхний слой почвы от избы­точного действия железа, потому что она сама особенно жаждет этого действия и притягивает его к себе. Таким образом, если не само железо, то действие его в развитии растений будет подавлено. Поэтому в таких местностях разведение крапивы может иметь особо важное значение.
   Но об этом я упоминаю лишь мимоходом, чтобы показать, что уже одно присутствие крапивы может иметь значение для роста растений целой округи.
   Для целей же удобрения возьмите, сколько можете собрать, крапивы, дайте ей слегка завянуть, немного спрес­суйте. Ни пузырей, ни кишок не требуется, просто зако­пайте её в землю, предварительно подстелив небольшой слой, скажем, торфа, чтобы она была слегка отделена от непосредственного соприкосновения с землёй.
   Забросав крапиву землёй, хорошо заметьте место, чтобы не пере­копать её, когда нужно будет выкопать удобрение. Ос­тавьте её в земле на всю зиму и на всё лето -- целый год крапива должна провести в земле -- и вы получите суб­станцию, обладающую громадной действенностью.
   Смешайте его таким же образом, как и те вещества, о которых я говорил раньше, с навозным удобрением. Так вы придадите этому удобрению способность внутренней чувствительности, способность верно чувствовать.
   Полу­чается так, как будто это удобрение стало разумным и не допускает, чтобы то или иное вещество в земле разлага­лось неправильно или неправильно отдавало азот и т. д. Благодаря такой примеси навозное удобрение попросту становится разумным и, в частности, способным пере­дать эту разумность также и земле, в которую вы его вне­сёте, так что эта земля как бы индивидуализируется, при­способляясь именно к тем растениям, которые вы хотите здесь высадить.
   Действительно, прибавкой крапивы (Urtica dioica) можно вызвать нечто вроде "вразумления" почвы.
   Существующие методы удобрения, хотя теперь они поражают подчас своими внешними успехами, приводят, в конце концов, к тому, что главнейшие сельскохозяйст­венные продукты становятся для человека просто наполнением желудка, подлинная же их питательность теряется.
   И не надо обманывать самих себя, выращивая нечто большое, раздувшееся, но следует стремиться к тому, чтобы сама консистенция продукта обладала настоящей питательной силой.
   Бывает, что в тех или иных местностях появляются болезни сельскохозяйственных растений. Сейчас я кос­нусь этого в общей форме. У нас очень любят всякую специализацию и изучают определённые болезни каждую в отдельности. Это и правильно, поскольку, занимаясь наукой, мы должны точно знать, как выглядит то или иное.
   Но для врача большей частью не так уж важно точ­но описать болезнь, гораздо важнее знать, как её выле­чить. Для лечения же требуются совсем иные точки зре­ния, чем те, которые господствуют ныне в изучении болезни.
   Можно достичь большого совершенства в опи­сании болезни, точно знать, что происходит в организме по законам современной физиологии и физиологической химии -- и ничего не уметь излечить. Чтобы лечить, нужны не микроскопические и гистологические данные, нужно знать более обширные закономерности и связи вещей.
   То же относится и к миру растений. Но поскольку природа растений в этом отношении проще, чем природа животных и человека, то и лечение требует меньше инди­видуализации, может протекать в виде более общих мер, здесь больше применимы, так сказать, универсальные лечебные средства.
   Если бы это было невозможно, то мы находились бы по отношению к растительному миру в ещё более тяжёлом положении, чем мы находимся в отношении лечения животных -- об этом мы ещё будем говорить -- в отличие от лечения людей.
   Ибо человек может сказать, что у него болит. Животные и растения этого не могут. Но зато для лечения растений -- в отли­чие от животных и, особенно, от человека -- более пригод­ны мероприятия общего характера. Так не все, но очень многие болезни растений, поскольку они замечены, можно устранить путём рационального состава удобрений. А именно, следующим образом.
   Через удобрение надо внести в почву кальций. Но кальций не поможет, если он будет внесен в почву, минуя область живого мира. Чтобы оказать целительное дейст­вие, кальций должен оставаться в пределах живого мира, он не должен из него выпадать. С обычной известью и подобными веществами ничего не получится.
   Но у нас есть растение, очень богатое кальцием, его соединения в золе составляют семьдесят семь процентов. Растение это дуб. Особенно это относится к дубовой коре, представляющей собой как бы некий промежуточный продукт между растительным и оживотворённым земляным -- точно так, как я описывал, говоря о родственности древесной коры и оживотворённой земли.
   Из всех видов кальция та кальциевая структура, которая содержится в дубовой коре -- идеальнейшая. Кальций в живом состоянии -- в мёртвом он тоже действует -- выполняет в органическом мире задачу, о которой я уже говорил: создаёт порядок в тех случаях, когда эфирное тело действует слишком сильно, препятствуя тем самым астральному вступить в органический процесс; известь подавляет активность эфирного тела, освобождая тем самым силы астрального -- так действует всякая известь.
   Но если в чрезмерно пышное разрастание эфирного мы хотим внести известную собранность, сдержанность, так чтобы эта сдержанность действовала бы по-настоящему закономерно, не вызывая шока в органическом процессе, то мы должны употребить именно кальций, и структуриро­ванный именно так, как мы находим это в дубовой коре.
   Соберите дубовой коры столько, сколько сможете -- её не требуется много, не больше того, сколько нетрудно собрать. Нарубите её мелко, раскрошите, чтобы получилась крошкообразная структура.
   Возьмите затем череп какого-либо домашнего животного и наполните его этой размельченной корой, закрыв, по возможности, все от­верстия тоже костяным веществом, заройте череп в зем­лю, неглубоко, забросайте его торфяной крошкой и по­старайтесь устроить какой-либо жёлоб, так чтобы на это место попадало как можно больше дождевой воды.
   Можно даже сделать так: взять какой-либо чан, устроить так, чтобы дождевая вода свободно втекала в него и вытекала, и наполнить чан каким-либо растительным веществом, обладающим способом впитывать воду, так чтобы в чане всегда сохранялась бы илистая масса. В этом, так сказать, растительном иле может храниться костяной сосуд, содержащий размельчённую дубовую кору.
   Так он должен провести зиму, по возможности всю осень и зиму -- снеговая вода так же хороша, как и дождевая.
   Примешивая полученное вещество в навозное удоб­рение, мы сообщаем ему способность профилактически бороться с болезнями растений, задерживая их развитие. Так мы имеем теперь четыре вида примесей, улучшающих полезное действие навозного удобрения. Конечно, всё это требует известного труда.
   Но взявшись за дело, вы убедитесь, что труда тут требуется меньше, чем для всяких безделушек, которые вырабатываются для сельского хозяйства в химических лабораториях и которые ещё надо оплачивать. Вы увидите, что предлагаемые средства и с экономической стороны для хозяйства выгоднее.
   Но требуется ещё нечто: то, что могло бы правиль­ным образом притягивать кремнекислоту из всего косми­ческого окружения. Ибо эта кремнекислота непременно должна содержаться в растительном организме. Но именно в отношении улавливания кремнекислоты земля с тече­нием времени теряет свою силу.
   Она теряет её медленно, так что это мало заметно; к тому же людям, которые интересуются только микрокосмическим, а на макрокосмическое не хотят взглянуть, вообще нет никакого дела до потери кремнекислоты, потому что они думают, что кремнекислота вообще не имеет значения для растений.
   Но на самом деле она имеет огромное значение для всего растительного мира. Но для понимания этих вещей надо кое-что знать. Конечно, в наше время для учёного это уже не является таким бесспорным признаком невежества, как это было ещё недавно -- ибо теперь о превращении элементов говорят уже безо всякого смущения, изучение разнообразных элементов укротило в этом отношении сви­репость львов материализма.
   Но всё же очень многое, постоянно совершающееся вокруг нас, остается неизвестным. Если бы это больше замечали, легче было бы признать и то, о чём я здесь вам рассказываю. Я прекрасно понимаю, что прошедший вы­учку материализма скажет: но ведь ты нам ничего не ска­зал, как повысить содержание азота в удобрении.
   А на самом деле я всё время об этом и говорил, рассказывая о тысячелистнике, ромашке, крапиве, потому что именно в процессе органической жизни заключается сокровенная алхимия, которая -- если только она действительно пра­вильно работает в организме -- превращает, например, калий в азот, и даже известь тоже -- если органический процесс протекает правильно -- превращает в азот.
   Вы знаете, что в развитии растения участвуют все четыре эле­мента, о которых я говорил, так что наряду с серой дейст­вует и водород. Я характеризовал уже значение водорода. И между известью и водородом существует взаимная ка­чественная связь, подобная такой же качественной связи между кислородом и азотом в воздухе.
   Можно было бы чисто химическим методом качественного анализа обна­ружить, что связь между кислородом и азотом в воздухе родственна связи между известью и водородом в органи­ческом процессе.
   Под действием водорода известь и калий непрерывно преобразуются в азотистые вещества, а под конец в настоящий азот.
   И этот азот, возникший таким путём, как раз в высшей степени полезен для развития растений; его и нужно продуцировать с помощью опи­санных мною методов.
   В кремнекислоте содержится кремний, силиций. Си­лиций в организме тоже превращается в другое вещество, имеющее исключительно важное значение, но в настоя­щее время среди химических элементов не числящееся.
   Именно кремнекислота нужна, чтобы улавливать косми­ческие силы. И в растении должно происходить правиль­ное взаимодействие между кремнекислотой и калием (не кальцием). Чтобы создать это правильное взаимодейст­вие, мы должны оживлять почву удобрениями.
   Для этого мы должны подыскать растение, отличающееся особым своественным ему родом взаимодействия содержащихся в нем кремнекислоты и калия и способное благодаря это­му, будучи в гомеопатических дозах примешано к удоб­рению, сообщить этому удобрению соответствующую силу действия. И мы действительно можем подыскать такое растение.
   И опять-таки это растение, даже если оно не возделывается, а просто растёт в какой-либо местности, действует в этом направлении благотворно. Это одуван­чик, Taraxacum.
   Да, невозделываемый жёлтенький оду­ванчик там, где он растёт, оказывается великим благоде­телем округи. Ибо он -- посредник между гомеопатичес­ки тонким распылением кремнекислоты в Космосе и той кремнекислотой, которая потребляется в жизни всей ок­руги.
   Он действительно некий посланец небес, этот оду­ванчик. Но чтобы воспользоваться им для удобрения, надо употреблять его правильно.
   Разумеется, его надо подверг­нуть действию сил Земли, зимних сил Земли. Чтобы при­влечь действие окружающих Землю космических сил, оду­ванчик надо обработать так же, как и те растения, о кото­рых мы уже говорили.
   Соберите жёлтые головки одуванчика, пусть они немного завянут, слегка спрессуйте, зашейте в брыжейку крупного рогатого скота и заройте в землю на всю зиму. Когда весной вы выкопаете эти шары -- в таком виде их можно сохранять, пока они не понадобятся -- то они ока­жутся насквозь пронизанными действием космических сил.
   Полученное таким образом вещество можно тем же способом примешать к удобрению, и оно придаст почве способность привлекать из атмосферы и из космоса как раз столько кремнекислоты, сколько нужно для растений.
   Благодаря ей, растения становятся активно восприимчи­выми ко всему, что действует в их окружении, и тогда они притягивают то, что им нужно.
   Ибо растения, чтобы расти и развиваться, должны обладать известного рода восприимчивостью. Вот вы про­ходите мимо тупого апатичного человека -- он вас не за­мечает, так и всё, имеющееся в земле и под землёй, может "проходить мимо" тупого апатичного растения, оно не воспринимает это и не может поэтому использовать для своего развития.
   Если же растение таким тончайшим образом пропитано, оживлено действием кремнекислоты, оно становится восприимчивым ко всему и всё может к себе привлечь. Очень легко сделать так, чтобы растение могло привлекать нужное ему только из своего неболь­шого ближайшего окружения в почве. Это, разумеется, нехорошо.
   Если же мы обработали почву описанным спо­собом, растение будет подготовлено к тому, чтобы при­влекать к себе всё необходимое из обширного окруже­ния.
   Растению, если оно в этом нуждается, может идти на пользу не только то, что находится в почве пахотного поля, но и то, что находится в почве соседнего луга.
   Рас­тению может идти на пользу и то, что находится в почве леса, растущего поблизости, если растение стало внут­ренне восприимчивым. Так можем мы усилить кругообо­рот природы, взаимный обмен в природе, давая нашим растениям силы, которые они описанным образом могут получить благодаря одуванчику.
   Я думаю, что нам следует испытать описанный спо­соб обработки навозного удобрения, внося пять перечис­ленных ингредиентов или заменяющих их суррогатных препаратов.
   В будущем вместо всяких химических безде­лушек все удобрения должны обрабатываться с помощью тысячелистника, ромашки, крапивы, одуванчика, дубо­вой коры. Такое удобрение действительно будет заклю­чать в себе многое из того, что, собственно, требуется.
   Потрудитесь ещё немного и выжмите сок из цветов валерианы, Valeriana officinalis. Очень сильно разведите его водой -- это можно сделать в любое время и затем хранить до употребления, особенно если разводить в тёп­лой воде.
   А подготовленный уже навоз обрызгайте слегка этим раствором валерианы. Этим вы вызовете в нём то, что побудит его правильным образом вести себя по отно­шению к веществу фосфора.
   Таким путём, с помощью этих шести ингредиентов, вы получите превосходное удоб­рение -- будь то из навоза, из навозной жижи или из компоста.
  
   Ответы на вопросы
   13 июня 1924 года
   Общие вопросы удобрения -- Частности о препаратах -- Получение питательных веществ из атмосферы. Индивидуализация сельскохозяйственных мероприятий.
  
   Вопрос: Говоря о мочевом пузыре оленя, Вы имели в виду самцов или самок?
   Д-р Штайнер: Я имел в виду самцов.
   Вопрос: Говорили ли вы об однолетней или многолетней крапиве?
   Д-р Штайнер: Urtica dioica, крапива двудомная.
   Вопрос: В местности, где выпадает много дождя, следует ли закрывать навозную яму?
   Д-р Штайнер: Дождевая вода в обычно выпадающих количествах даже полезна удобрению. Полное отсутствие дождевой воды не идёт на пользу удобрению, но ему может повредить также, если дождевая вода совсем его размоет. Эти вещи нельзя решать в общей форме. Но в целом можно сказать, что дождевая вода хорошо действует на удобрение.
   Вопрос: Чтобы сохранялась навозная жижа, не следует ли устраивать крытые навозохранилища?
   Д-р Штайнер: В сущности, дождевая вода в известном количестве навозному удобрению необходима. Можно поставить во­прос -- не будет ли хорошо защитить его от излишка влаги, застелив сверху торфом? Полностью же устранять дожде­вую воду, закрывая навозохранилище сверху, нецелесо­образно. Качество удобрения от этого несомненно ухуд­шится.
   Вопрос: Если развитие растений так сильно стимулируется описанны­ми видами удобрений, то не идёт ли это на пользу одинаково как культурным растениям, так и сорнякам? Или же для уничтожения сорняков нужны особые меры?
   Д-р Штайнер: Вопрос, разумеется, поставлен совершенно правиль­но. О так называемой борьбе с сорняками я буду говори­ть в ближайшие дни. Всё, о чём мною сказано до сих пор, идёт на пользу развития растений вообще и, конечно, не может служить средством уничтожения сорняков. Но рас­тение становится гораздо крепче и лучше сопротивляется действию вредных паразитов.
   Против всего, что в расти­тельном мире выступает в качестве вредителей, в нём же имеются и средства защиты. Вопрос о борьбе с сорняками не связан с принципами, о которых у нас шла речь до сих пор. Сорняки ведь тоже участвуют в жизни растений и растительного мира. Об этом мы ещё будем говорить. Всё это так связано в единое целое, что нехорошо, если что-либо из него изымается.
   Вопрос: Какого вы мнения о методах, рекомендуемых капитаном Кран­цем? Если укладывать навозную массу неплотно, слоями, стимули­руя развитие в ней собственного тепла, то навоз тоже теряет запах.
   Д-р Штайнер: Я намеренно не касался тех методов, которые уже теперь в тех или иных случаях вполне разумно применя­ются. Я хотел рассказать о том, что может дать духовное знание для улучшения любых таких методов.
   Метод, о котором вы говорите, несомненно, имеет большие досто­инства. Но я думаю, что это метод в общем новый, на практике длительно не применялся. И допустимо пред­положить, не относится ли он к тем методам, которые вначале имеют ослепительный успех, а с течением време­ни оказываются не столь практичными, как ожидалось.
   Вначале, когда почва ещё обрабатывается по-старому, всё, собственно, может её некоторым образом освежить. А при дальнейшем применении тех же средств получается не­что подобное тому, что происходит иногда с лекарством, впервые введённым в организм.
   Невероятнейшие лечеб­ные средства помогают в первый раз, а затем их целительное действие прекращается. Так же и здесь: всегда проходит много времени, пока не выяснится, что дело обстоит не так, как первоначально думали.
   В упомянутом вами методе особенно важно продуцирование собствен­ного тепла в навозной массе, а меры, которые для этого применяются, конечно, чрезвычайно полезны. Вредные же последствия, которые при этом могут проявиться, про­исходят от неплотной, разреженной укладки навоза.
   Кроме того -- я не знаю, действительно ли точно сказано, что навоз от этого полностью теряет запах. Но если это на самом деле так, то это служит признаком благоприятного действия предложенной процедуры. Но этот метод ещё не имеет опыта применения.
   Вопрос: Что лучше -- устраивать навозохранилища над уровнем земли или погружать их в землю?
   Д-р Штайнер: В принципе, правильно устраивать навозохранилища как можно выше над уровнем земли. Но при этом надо позаботиться, чтобы высота самого навозохранилища не была чрезмерной, потому что удобрение не должно те­рять связи с силами, действующими под землёй. Навозо­хранилища не следует закладывать на холме, но можно слегка приподнять над средним уровнем почвы; это будет наиболее приемлемым и благоприятным для него положением.
   Вопрос: Можно ли употреблять те же средства для удобрения виноградника компостом?
   Д-р Штайнер: Можно применять -- с некоторыми отличиями. Когда мы будем говорить о плодовых садах и о виноградниках, мы коснёмся этих отличий; в общем же то, что я говорил сегодня, пригодно для улучшения любых видов удобре­ния.
   Сегодня я говорил о веществах, которые вообще улуч­шают удобрение почвы. А каким образом можно специ­фицировать эти меры для лугов и пастбищ, для зерновых культур, для огородов и виноградников -- об этом мы ещё будем говорить.
   Вопрос: Хороши ли невымощенные навозохранилища?
   Д-р Штайнер: В свете того, что нам известно о строении Земли и о связях земных сил с удобрением, мощёные навозохрани­лища -- просто безобразия. Зачем их замащивать? Тогда придётся сокращать площадь самого хранилища и остав­лять вокруг него свободное место, чтобы сохранилось вза­имодействие удобрения с землёй. Зачем ухудшать удоб­рение, изолируя его от земли?
   Вопрос: Имеет ли значение характер почвы, песчаная она или глинис­тая, в которой заложено навозохранилище? Иногда внутренние стен­ки навозохранилища обкладывают глиной, чтобы сделать их непро­ницаемыми.
   Д-р Штайнер: Правильно, что определённые виды почвы оказыва­ют определённое влияние. Оно зависит, конечно, от осо­бенностей самих почв. Если навозохранилище заклады­вается на песчаной почве, которая впитывает и пропус­кает влагу, то прежде чем закладывать навоз, надо приба­вить в псчву немного глины.
   Если же почва очень гли­нистая, то её, напротив, надо несколько разрыхлить, при­бавив песка. Чтобы уравновесить их действие, можно уло­жить слой песка и слой глины. Тогда они будут действо­вать вместе. Тогда мы сохраним и консистенцию земля­ного вещества, и действие влаги; а иначе влага будет про­сачиваться и утекать.
   Наиболее благоприятной будет смесь этих двух видов почвы. По этой причине надо, по воз­можности, избегать закладывать навозохранилища на лёс­совой почве. Лучше уж составить для навозохранилища искусственную почву.
   Вопрос: Что касается разведения указанных растений -- тысячелист­ника, ромашки, крапивы -- то можно ли в местностях, где они не водятся, специально их засевать? Мы в наших луговодческих хо­зяйствах считали, что тысячелистник вреден для скота, равно как и одуванчик.
   В Обществе луговодов мы рекомендовали по возмож­ности искоренять эти растения, а также чертополох. Как раз в на­стоящее время мы этим занимаемся. Нужно ли теперь нам их снова засеять? На межах, но не на самих лугах и пастбищах?
   Д-р Штайнер: Каким именно образом, эти растения могут быть вредными для кормления скота?
   Гр. Кайзерлинг: Говорят, что в тысячелистнике содер­жатся ядовитые вещества. Говорят, что одуванчик не го­дится для корма скоту.
   Д-р Штайнер: На это надо обратить внимание. По­едает ли скот эти растения на открытом пастбище?
   Гр. Лерхенфельд: У нас, напротив, одуванчик считает­ся хорошим кормом для молочного скота.
   Д-р Штайнер: Подобные вещи иногда утверждаются просто как то или иное ходячее мнение, и неизвестно, проверено ли оно на практике. Это можно проверить, наблюдая, как животные поедают сено: если растение вредно, животное само выбросит его, животное не съест ничего, что ему может быть вредно.
   Вопрос: А разве при известковании тысячелистник не исчезает, ведь он требует сырой и кислой почвы?
   Д-р Штайнер: Если применяется дикий тысячелистник -- речь идёт именно о гомеопатическом применении -- в этом случае на всё большое имение на самом деле достаточно иметь очень незначительное количество тысячелистника. Если тысячелистник растёт здесь в саду, этого достаточно на всё имение.
   Вопрос: У себя на пастбище я наблюдал, что молодые побеги одуван­чика, ещё до цветения, охотно поедаются скотом; напротив, позднее, когда одуванчик зацвёл, животные избегают его.
   Д-р Штайнер: По этому поводу мы должны иметь в виду следую­щее: животное не съест одуванчика, если тот ему вреден. Животные обладают исключительно сильным кормовым инстинктом. Но мы должны подумать о другом.
   Очень часто, желая стимулировать тот или иной процесс, мы употребляем вещество, которое само по себе отдельно не употребляется. Так, например, никто не станет есть дрож­жи в качестве ежедневного блюда, но для выпечки хлеба они необходимы. То, что в определённых условиях, упо­требленное в больших количествах, оказывается ядовитым, может при другом способе обработки действовать очень благотворно.
   Ведь и лекарства большей частью ядо­виты. Так что в данном случае решающее значение имеет особый способ обработки, а не само вещество. Я думаю поэтому, что сомнения насчет вредности одуванчика в качестве корма для скота можно оставить в стороне. Суще­ствует ведь много самых удивительных мнений.
   Разве не удивительно, что, с одной стороны, граф Кайзерлинг гово­рит о вредности одуванчика, а граф Лерхенфельд, с дру­гой, считает одуванчик хорошим кормом для молочного скота. Для двух столь близко расположенных местностей действие одного и того же растения не может так сильно отличаться; одно из двух мнений, очевидно, ошибочно.
   Вопрос: Может быть, решающее значение имеет подпочва?
   Д-р Штайнер: Моё сооб­щение основано на ветеринарных данных.
   Вопрос: Можно ли развести ты­сячелистник и одуванчик на отдельном участке вне площади лугов и пастбищ?
   Д-р Штайнер: Да, достаточно будет совсем небольшого участка.
   Вопрос: Имеет ли значение, как долго препараты, после того как они вынуты из земли, будут храниться, уже смешанные с навозной мас­сой?
   Д-р Штайнер: После того как они уже смешаны с навозом, не имеет значения, сколько они пролежат в нём. Но когда удобре­ние выносится в поле, надо позаботиться, чтобы они были добавлены заранее.
   Вопрос: Следует ли заготовленные препараты зарывать в землю вместе или каждый в отдельности?
   Д-р Штайнер: Это имеет значение: желательно, чтобы при взаимо­действии зарытых веществ с землёй они не мешали друг другу. Так что их надо зарывать, по крайней мере, на некотором расстоянии. В небольшом хозяйстве я бы рас­положил их по периферии на наибольшем удалении друг от друга. В крупном поместье их можно расположить как угодно.
   Вопрос: Можно ли допускать, чтобы земля над зарытыми препаратами зарастала травой?
   Д-р Штайнер: Пусть земля делает что хочет. Это даже хорошо, если земля над зарытыми препаратами зарастёт. На ней могут расти и культурные растения.
   Вопрос: Как надо вносить препараты в навозную кучу?
   Д-р Штайнер: Я бы посоветовал следующий способ: погрузить пре­парат в навозную кучу на глубину приблизительно чет­верть метра или немного больше, так чтобы навоз облегал его со всех сторон. Метровой глубины не требуется, но навоз должен со всех сторон охватывать препарат.
   0x08 graphic
Пред­ставьте себе навозную кучу и в ней маленькую частицу, от которой идут излучения -- всё дело именно в излуче­ниях. Если излучающая частица окажется слишком близко от поверхности кучи -- это нехорошо.
   У поверхности из­лучение ломается, описывая определённую кривую, и не выходит наружу, если слой навоза достаточен. Полметра глубины достаточно.
   Если же излучающая частица нахо­дится слишком близко от поверхности, большая часть излучающей силы теряется.
   Вопрос: Достаточно ли в одном месте проделать несколько отверстий и сложить в них частицы препарата, или надо всё в целом распреде­лить, по возможности, равномерно?
   Д-р Штайнер: Лучше распределить равномерно, а не проделывать отверстия только в одном месте, иначе излучения будут мешать друг другу.
  
   Вопрос: Следует ли вносить в навозную кучу все заготовленные пре­параты сразу?
   Д-р Штайнер: Внося разные препараты в навозную кучу, можно внести их один за другим. Они друг на друга не влияют, они влияют на саму навозную массу.
   Вопрос: Можно ли вложить все препараты вместе в одно отверстие?
   Д-р Штайнер: Теоретически можно предположить, что разные пре­параты, вложенные вместе, в одно отверстие, не будут мешать друг другу. Но я не могу утверждать этого зара­нее. Поблизости их можно разложить, но всё же может оказаться, что вложенные все вместе в одно отверстие, они помешают друг другу.
   Вопрос: Какая порода дуба имеется в виду?
   Д-р Штайнер: Quercus robur.
   Вопрос: Кору следует брать, по возможности, с живого дерева, или со срубленного?
   Д-р Штайнер: По возможности следует брать кору дуба с живого дерева, даже с такого, у которого можно предположить, что соки в нём ещё довольно действенны.
   Вопрос: Требуется ли вся кора?
   Д-р Штайнер: Только самые поверхностные слои. Они легко отла­мываются, когда их снимают.
   Вопрос: Необходимо ли зарывать коровьи рога в пределах культурной почвы, культурного слоя почвы, или можно зарыть их и глубже?
   Д-р Штайнер: Лучше оставлять их в пределах культурного слоя. Можно даже предположить, что, находясь в подпочве, под культурным слоем, они не дадут столь же плодотвор­ного материала. Надо, разумеется, помнить, что глубокий культурный слой -- самое лучшее. Если вы подыщете мощный культурный слой -- это лучшее для них место. Поместив же их глубже, в подпочву, вы не получите полезного эффекта.
   Вопрос: В культурном слое препараты будут подвергаться действию мороза. Это не повредит?
   Д-р Штайнер: Подвергаясь действию мороза, они вступают как раз в то время года, когда земля -- и именно благодаря моро­зу -- сильнее всего отдаётся космическим влияниям.
   Вопрос: Как размельчать кварц и кремний? На ручной мельнице или в ступке?
   Д-р Штайнер: Лучше всего растолочь в ступке, для этого понадо­бится железный пестик, чтобы растереть в порошок. В отношении кварца, после того как вы раздробите его в ступке как можно мельче, понадобится ещё как-то расте­реть его на стеклянной поверхности. Ибо нужно полу­чить совсем тонкий порошок. В отношении кварца этого трудно добиться.
   Вопрос: Опыт сельского хозяйства показывает, что при хорошем корме скот хорошо прибавляет в весе. Должна, следовательно, существо­вать связь между потреблением корма и поступлением питательных веществ из воздуха?
   Д-р Штайнер: Вспомните, что я сказал. Я сказал: при приёме пищи главное -- силы, развиваемые ею в теле. От хорошего питания зависит, развивается ли в теле животного доста­точно энергии, чтобы оно могло улавливать и перераба­тывать вещества, поступающие из атмосферы.
   Поясню сравнением: у вас узкие перчатки, вам не удается натя­нуть их на руки; тогда вы сначала всунете в пальцы пер­чаток деревяшки и таким образом расширите их. Так обстоит дело и здесь: делаются эластичными те силы, которые необходимы, чтобы извлекать из атмосферы то, чего не может дать корм.
   Благодаря пище организм как бы расширяется, и его способность извлекать из атмо­сферы усиливается. Может получиться даже гипертрофия, если будет взято чересчур много. Организм расплачивает­ся за это сокращением срока жизни. Необходимо нечто, что лежит посередине между максимумом и минимумом.
  
   Шестой доклад. Индивидуализация сельскохозяйственных мероприятий
   Кобервитц, 14 июня 1924 года
   Сущность сорняков, животные-вредители и так называемые заболевания растений в природе
   Известковое и кремниевое действие земли. Действие планет. Влияние Луны на рост и репродукцию. Силы плодоношения. Подавление лунного действия в случае сорняков. Зола. Планетная система и Зодиак.
   Действие Луны и Венеры в царстве животных. Характерный при­мер: полевая мышь. Космические влияния в мире насе­комых и низших животных. Свекловичная нематода. Солнце в Зодиаке. Норма и болезнь у растений и живот­ных. Действие Луны и грибковые заболевания. Хвощ полевой.
  
   В ходе дальнейших рассмотрении нам придётся опи­раться на ряд положений относительно развития расти­тельных и животных организмов, изложенных в предше­ствующих докладах.
   Нам нужно теперь хотя бы афорис­тично провести перед своим мысленным взором некото­рые духовнонаучные представления, касающиеся расти­тельных и животных вредителей сельского хозяйства и так называемых болезней растений.
   Эти вещи можно, в сущности, рассматривать лишь конкретно. И поскольку тут весьма немногое можно сказать в общем, поскольку эти вещи должны быть специализированы, я буду пре­имущественно приводить примеры, которые затем, буду­чи приняты в качестве исходных пунктов для опытов, могут вести к более обширным заключениям. Прежде всего, я хочу сказать о сорняках, или, как их называют, растени­ях-вредителях.
   Видите ли, дело здесь не столько в том, чтобы дать определение сорнякам, сколько в том, чтобы узнать, каким же образом можно удалить с определённого поля те рас­тения, присутствие которых здесь нежелательно.
   Но у людей ведь нередко встречается тяга к общим определениям, сохранившаяся ещё со студенческих времен. И я попытался, хотя, правда, без большой охоты, поискать в сельскохозяйственной литературе, как же определяется понятие сорняка.
   И я нашёл, что большинство авторов определяют его так: "Сорняк -- всё то, что растет на та­ком месте, где его не хотят иметь". Вы видите, это определение, не слишком глубоко затрагивающее существо вещей. Но вряд ли можно дать более удачное определение по той простой причине, что перед лицом природы сорняк имеет ровно столько же прав на существование, как и то, что вы находите полезным.
   Нужно понять, что вопрос о сорняках следует обсуждать с другой точки зрения, а именно, каким образом можно удалить с поля те растения, присутствие которых не входит в наши намерения, но которые растут там в силу общих законов природы. На этот вопрос нельзя ответить иначе, как напомнив те вещи, о которых мы говорили в прошедшие дни.
   Мы говорили, как точно надо различать силы, действующие в мире растений. С одной стороны, это силы, хотя и исходящие от Космоса, но сначала воспринимаемые Землёй, а затем уже из Земли действующие в жизни растений.
   Эти силы, исходящие от космических влияний, главным образом Меркурия, Венеры и Луны, и дей­ствующие не непосредственно с этих планет, а окольным путём через Землю, надо принимать во внимание, когда мы хотим проследить, как из материнского растения возникает новое дочернее растение и т. д.
   С другой сто­роны, во всём, что растение получает из своего окруже­ния над землёй, можно видеть влияние более отдалённых планет; эти влияния вносятся в атмосферу Земли и таким путём через воздух воспринимаются растениями.
   В более широком смысле можно сказать: всё, что от ближних планет действует на Землю, тесно связано с действием земной извести, а то, что действует в окружении Земли, связано с действием кремния; это последнее, хотя и исходит от самой Земли, но служит посредником для влияний, исходящих от Юпитера, Марса и Сатурна, а не от Луны, Меркурия и Венеры.
   В настоящее время не привыкли обращать внимание на подобные вещи. И за это приходится расплачиваться. Вот пример того, как во многих регионах цивилизо­ванного мира приходится расплачиваться за непонимание космических влияний, как тех, которые действуют опосредованно, через воздух.
   Через то, что находится выше уровня земли, так и тех, которые действуют из самой земли, снизу; всё, что делали в отношении этих вещей раньше, основываясь на древнем, опиравшемся на инстинкт знании, пришло в полный упадок; вам всё это может быть безразлично, но для множества людей это уже далеко не безразлично.
   Почва оказалась истощённой, традиции также были истощены -- хотя крестьяне иногда следова­ли им -- и на обширных площадях, занятых виноградни­ками, появилась филоксера. И с этой филоксерой не знали, что делать. Я мог бы многое рассказать о редакторах одного сельскохозяйственного журнала, издававшегося в восьмидесятых годах в Вене.
   Со всех сторон к ним не­слись просьбы найти средство против филоксеры, а они ничем не могли помочь, хотя в то время филоксера стала настоящим бедствием. -- Подобные вещи и не­возможно глубоко излечивать с той наукой, какую мы сейчас имеем; их можно лечить, только действительно вникая в то, что познается на том пути, на который мы указываем.
   Итак, представим себе поверхность земли, вот уро­вень земли (см. рисунок) -- я хочу изобразить это на схеме. Здесь то, что проникает из Космоса внутрь Земли как излучения Венеры, Меркурия и Луны. Преломляясь в Земле, они отражаются в обратном направлении, так что они действуют снизу вверх.
   И то, что таким путём развивает свою деятельность в земле, -- я опять хочу изобразить это схематически -- побуждает растения сначала формировать те части организма, которые живут в течение одного года, а затем формировать семена. Из семени выходит новое растение, затем третье и т. д. Всё, что растения таким путём получают из Космоса, идёт на развитие силы воспроизводства, питает смену поколений.
   Напротив -- всё, что растение получает другим путём, выше уровня земли, приходит от других сил, от сил от­далённых планет. Это можно изобразить схематически: вот то, что проявляется в растении, когда оно увеличива­ется в объёме -- то, что делает его с виду таким толстым и сочным, что мы берём в растении для себя как продукт питания.
   Это постоянно обновляющийся поток. Всё, что мы срываем, например, в виде яблока или персика и съе­даем как мякоть плода -- всё это приходит с отдалённых от Земли планет. Из этих положений уже можно вывести заключение, как следует поступать, если мы желаем, так или иначе, повлиять на рост и развитие растений. Это можно не иначе, как принимая во внимание действие двух указанных выше разных сил.
   На очень многие растения, и, прежде всего, на те, ко­торые обычно причисляются к сорнякам -- нередко они являются чрезвычайно сильными лечебными средствами, именно среди сорняков мы находим самые действенные целебные растения, -- на эти растения наибольшее влия­ние оказывает то, что можно назвать действием лунных сил.
   О Луне общеизвестно, что солнечные излучения, па­дающие на её поверхность, она отбрасывает на Землю. В лунном свете мы видим эти отражённые солнечные лучи, улавливая их нашим зрением, и Земля их тоже улавлива­ет. Так что в виде лунных сил на Землю приходят солнеч­ные лучи, отражённые Луной, но уже пронизанные соб­ственными силами Луны. Так происходит с тех пор, как Луна отделилась от Земли.
   В Космосе именно эти лунные силы укрепляющим образом действуют на всё земное. Когда Луна ещё была соединена с Землёй, всё земное было гораздо более оживлённым, гораздо более плодоно­сящим. Того минерального царства, которое мы имеем на Земле сейчас, собственно, ещё не существовало, когда Луна была соединена с Землёй.
   Но после того как Луна отделилась от Земли, она действует на Землю таким об­разом, что собственные силы Земли, которых как раз хва­тает на то, чтобы вызывать рост у всех живых существ, укрепляются действием лунных сил настолько, что силы простого роста, возвышаясь, становятся силами воспро­изводства.
  
   0x08 graphic
Когда живое существо растёт, оно увеличивается в объёме. Здесь действуют те же силы, что и в процессе воспроизводства. Но только здесь, в процессе простого роста, они не доходят до появления нового существа того же вида.
   Здесь лишь нарастают клеточка за клеточкой. Рост--это ослабленное воспроизводство, а воспроизвод­ство -- усиленный рост.
   Сама Земля, своими силами, может вызвать лишь ослабленное воспроизводство, рост, без Луны она не в состоянии усилить этот рост. Для этого ей нужны космические силы, излучающиеся на Землю через Луну, а для некоторых растений -- также через Ве­неру и Меркурий.
   Как я сказал, мы знаем, что Луна при­нимает солнечные лучи и отбрасывает их на Землю. Так что, смотря на Луну, мы видим, собственно, солнечный свет. Но это не единственное, что приходит на Землю.
   С лунными лучами на Землю приходит также весь отражён­ный Космос. Всё, что воздействует на Луну, ею отражается. Хотя современному человеку современными физическими методами этого доказать нельзя, но на самом деле звёздный небосвод определённым образом отражается от Луны на Землю.
   Очень мощная организующая космичес­кая сила излучается от Луны в растительный мир Земли, чтобы послужить растению в его семяобразовании, чтобы силы простого роста в нём возвысились до сил воспроиз­водства.
   Но всё это происходит в определённой местности только во время полнолуния. Когда же здесь наступает новолуние, благотворное действие лунных влияний пре­кращается. В это время в растениях лишь удерживается то, что они восприняли во время полнолуния.
   Можно было бы получить значительные результаты, если, зная, ска­жем, как влияет Луна на первоначальное развитие рост­ков в земле, сообразовать время посева с фазами Луны, как это делали в древней Индии, даже вплоть до девят­надцатого столетия.
   Но природа не так жестока, чтобы наказывать человека за малейшее невнимание, неучти­вость по отношению к Луне в выборе времени посева и жатвы. Ибо полнолуние бывает двенадцать раз в году; этого достаточно, чтобы действие полнолуния, то есть силы Луны, стимулирующие образование плодов, могли про­явиться в достаточной мере.
   Если даже что-либо нужное для плодоношения человек совершает не во время пол­нолуния, а в новолуние, эти силы дожидаются в земле до следующего полнолуния и, не считаясь с человеческими ошибками, сообразуют своё действие с законами приро­ды. Этого достаточно, чтобы человек пользовался благо­деяниями Луны, ничего об этом не зная. Но с этим одним мы далеко не уйдём.
   Ибо при таком обхождении сорняки отстаивают свои права совершенно так же, как и посеянные нами расте­ния. Растёт всё подряд, потому что мы ничего не знаем о силах, регулирующих рост. Мы знаем: полностью развёр­нутые лунные силы действуют в воспроизводстве, в плодо­ношении всего растительно-живого.
   Они действуют, та­ким образом, от корня и выше вплоть до семяобразования. Мы получим самые крепкие сорняки, если предоставим их благотворному действию Луны, ничем не ограни­чивая это действие. И сорняки, особенно в дождливые годы, когда лунные влияния действуют сильнее, чем в сухие, будут плодиться и разрастаться. Но если мы при­мем во внимание эти космические силы, то скажем себе следующее:
   Если бы нам удалось воспрепятствовать Луне в её полной силе действовать в сорняках, удалось бы сделать так, чтобы сорняки подвергались влиянию только тех сил, которые действуют непосредственно, а не с Луны, то разрастанию этих сорняков был бы положен предел, они не могли бы размножаться.
   Поскольку нельзя удалить с неба Луну, мы должны постараться воздействовать на почву таким образом, чтобы сделать её несклонной к восприятию лунных влияний. И не только Земля может стать несклонной к восприятию лунных влияний, но и растения -- эти самые сорняки -- могут получить как бы некое отвращение к тому, чтобы расти в такой определённым способом обработанной земле. Если нам это удастся -- цель достигнута.
   Посмотрим, как разрастается сорняк в данном году. Нужно не бояться всматриваться в подобные вещи, но однажды сказать себе: пора вмешаться. Соберём с этого сорняка некоторое количество семян, то есть то, в чём сосредоточилась под конец та сила воспроизводства, о которой я здесь говорил.
   Зажжём огонь -- лучше всего подходит обычный дровяной огонь -- и сожжём эти се­мена, а затем тщательно соберём весь полученный пепел. Таким способом мы получим сравнительно немного пепла. Но именно у этих растений, семена которых мы уничто­жили огнём, превратив в пепел, в пепле концентрируется сила, противоположная тому, что развивается в растении под действием Луны.
   Развеем по полю -- особых стараний не требуется, так как он действует на большом пространстве -- этот маленький препарат, полученный таким способом из пепла семян различных сорняков. Тогда в следующем году мы увидим, что растений тех видов, которые мы таким способом обработали, стало на нашем поле гораздо меньше.
   Они уже не разрастаются так сильно, а поскольку четырехгодичный цикл в природе действуют в очень многих случаях, то через четыре года мы увидим, что те сорняки, семена которых мы таким способом ежегодно сжигали и рассеивали пепел по полю, совер­шенно с этого поля исчезли.
   Видите ли, здесь фактически проявляется действие гомеопатически малых дозировок, которое ныне научно доказано в Биологическом институте. Таким путём можно действительно достичь больших результатов.
   Принимая во внимание такого рода вещи, то есть, учитывая в своих хозяйственных мероприятиях такие влияния, которыми в настоящее время совершенно пренебрегают, вы получите в своё распоряжение чрезвычайно много возможностей. Вы можете, например, развести на специальном участке одуванчик для тех целей, о которых мы говорили вчера.
   И одновременно, проделав указанную процедуру со сжиганием семян, вы развеете полученный пепел по полю, где появление одуванчика нежелательно. И тогда вы сможете засевать одуванчик там, где вам угодно, но на том поле, где вы развеете пепел его семян, одуванчик расти не будет.
   Подобные методы -- в настоящее время этому не ве­рят -- были известны в древности из инстинктивной зем­ледельческой мудрости. Тогда могли на ограниченных площадях разводить вместе что угодно, потому что по­добные методы применялись тогда инстинктивно.
   В этих вещах мои указания, как видите, могут служить исход­ным пунктом для практического применения. А посколь­ку теперь существует убеждение -- я не хочу назвать это предубеждением -- что всё подлежит последующей про­верке -- ну что же, постарайтесь эти вещи проверить.
   Вы увидите, что если эксперименты проделаны правильно, сказанное подтвердится. Но если бы я имел хозяйство, я не стал бы дожидаться подтверждения, а тотчас принялся бы за дело. Ибо я уверен, что дело пойдёт. Для меня ис­тины духовного знания истинны сами по себе. Они не требуют подтверждения другими, внешними методами.
   Эта ошибка всех наших учёных -- они обращались к внеш­ним методам, хотели внешними методами проверить подобные истины. Так поступали даже члены Антропо­софского Общества, хотя им следовало бы знать, что эти истины могут быть истинными сами по себе.
   Однако чтобы достичь успеха в наше время, действительно нужна внешняя проверка, надо пойти на компромисс, компро­мисс необходим. В принципе такая проверка не нужна. Ибо как познаются вещи внутренним познанием? Человек познает их такими, какими они внутренне устанавлива­ются в своей качественности.
   Они констатируются приблизительно так, как, скажем, тот факт, что если пятьдесят человек изготовляют определённое количество вещей, а требуется изготовить в три раза больше, то для этого понадобится сто пятьдесят человек. Но вот появля­ется этакий дотошный учёный и заявляет: я не верю, что сто пятьдесят человек произведут в три раза больше про­дукции, чем пятьдесят, это надо проверить.
   Однако в тех или иных обстоятельствах это положение может быть практикой опровергнуто. Если, например, мы зафикси­руем сначала, сколько сделал один, сколько сделали двое и сколько сделали трое, то может оказаться, что трое сде­лали меньше, чем один. Почему?
   Да потому, что они всё время болтали между собой. Значит, математическая ис­тина не истинна? Ведь опыт показал обратное. Но если опыт показал обратное, то это ещё не значит, что всё кончено. Необходимо, выполняя всё совершенно точно, столь же точно исследовать все, что дало отрицательный результат.
   Тогда то, что очевидно внутреннему знанию, подтвер­дится и внешними фактами. -- Говоря о растительных вредителях наших полей, мы говорили больше об общих положениях. Переходя к вредителям животного проис­хождения, мы уже не можем оставаться в пределах только таких общих положений.
   Возьмём особенно характерный пример, чтобы понять, каким образом такие вещи оправ­дываются на деле. Возьмём особенно хорошо известного "приятеля" всякого земледельца, полевую мышь. Чего только не делали, чтобы её уничтожить, чего только не предприни­мали!
   В сельскохозяйственной литературе можно найти всевозможные советы: применять фосфорные препараты, препараты, содержащие стрихнин, сахарин и многое дру­гое. Для радикального уничтожения мышей даже предла­галось заражать их тифом, употребляя особый вид бацилл, опасных только для грызунов, помещая их в картофель­ное пюре и раскладывая соответствующим образом.
   Даже такие приёмы применялись или, по крайней мере, реко­мендовались. Так что для уничтожения этих, в сущности, очень симпатичных зверьков изыскиваются всевозможные, подчас малогуманные способы.
   Думаю, что и госу­дарство будет в этом участвовать, потому что если в одном хозяйстве стараются такими методами уничтожить мы­шей, то ничего у них не получится, если в соседнем хо­зяйстве не принимают таких же мер: мыши просто пере­ходят с соседнего поля.
   Придётся обратиться к помощи государства, чтобы обязать все хозяйства применять оди­наковые меры для уничтожения мышей. Государство не входит в детали, оно предписывает определённые меры, которые оно считает правильными, и выполнение их для всех обязательно, независимо от того, насколько они дей­ственны и правильны.
   Участвовать во всех этих попытках, выполнять все предписания -- значит только бродить вокруг да около, не касаясь существа вещей. Создаётся впечатление, что всё это хорошо только для таких испытателей, но совсем не хорошо для самого дела: мыши всегда возвращаются. Вам это не подойдёт, так как мыши опять возвращаются.
   Но мы будем говорить о таких мероприятиях, которые хотя тоже не могут полностью достичь цели, если их при­меняют только в одном хозяйстве, но всё же до некото­рой степени могут быть полезны уже и в одном хозяйст­ве. Для полного успеха надо вести дело так, чтобы убе­дить соседей делать то же, что и вы.
   Я уверен, что в буду­щем вообще можно будет больше прибегать к убеждению, чем к полицейским мероприятиям. Это будет под­линным шагом вперед в нашей социальной жизни.
   Представьте, что вы поймали относительно молодую полевую мышь, вы можете снять с неё шкурку, то есть у вас может быть шкурка довольно молодой мышки. Всё дело в том, чтобы получить эту шкурку -- уж для этого-то мышь можно найти всегда; конечно, если вы хотите проделать эксперимент, это должна быть полевая мышь -- чтобы получить эту шкурку в то время, когда Венера стоит в знаке Скорпиона.
   Видите ли, в старину люди со своим инстинктивным знанием вовсе не были такими уж глупцами. Там, где мы переходим из растительного мира в животный, мы встречаемся с кругом Зодиака. И созвездия Зодиака вовсе не бессмысленно названы именами животных.
   Желая достичь чего-либо в растительном мире, можно оставаться в пределах планет­ной системы. В животном мире этого уже недостаточно. Здесь необходимы знания, охватывающие также окружаю­щий мир неподвижных звёзд, в частности, тех, которые составляют зодиакальный круг.
   Видите ли, в развитии растений действия одних лун­ных сил почти достаточно, чтобы вызвать процессы вос­производства. В животном мире воздействие Луны должно быть поддержано воздействиями Венеры. В животном мире действие лунных сил можно не так сильно принимать во внимание, как в растительном мире, потому что живот­ный мир консервирует лунные силы, удерживает их в себе и эмансипируется от них.
   Так что в животном мире лун­ные силы действуют не только во время полнолуния. Силы полнолуния животное несёт в себе, оно эмансипируется от определённого времени их действия. В отношении же того, что мы хотим предпринять в наших целях -- в отно­шении прочих планет -- дело обстоит иначе.
   И мы должны совершенно определённым образом поступить с мышиной шкуркой. Мы должны её подгото­вить в то время, когда Венера находится в знаке Скорпи­она. Затем мы её сжигаем и тщательно собираем пепел и вообще всё, что остается от сожжения. Это немного, но нескольких шкурок будет достаточно. Так мы получаем шкурки мышей, сожжённые в то время, когда Венера на­ходится в знаке Скорпиона.
   В останках того, что уничто­жено огнём, остается негативная сила, действующая про­тив силы воспроизводства мышей. Полученный таким способом пепел, хотя бы и в самом малом количестве -- некоторые вещи довольно трудны, но вы можете действо­вать гомеопатически, вовсе не требуется целой миски пепла -- надо развеять по полю.
   Если этот пепел получен правильно от сожжения шкурок во время наибольшего соединения Венеры со Скорпионом, то он послужит хоро­шим средством для того, чтобы мыши стали избегать ва­шего поля. Но эти дерзкие зверьки снова явятся, если поблизости имеются участки, где пепла не было развеяно, где они могут гнездиться.
   Хотя излучения распространя­ются далеко, но в таком случае их может оказаться недоста­точно. Но если во всей округе будет сделано то же, это явится действительно радикальным средством. Думаю, это вас обрадует. Это было бы подобно тому, как если бы угодья приобрели вкус, как если бы их "поперчили".
   Вы видите, что и в этом случае мы должны считаться с действием небесных светил, не впадая при этом ни в малейшей степени в суеверие. Очень многое из того, что было сначала подлинным знанием, с течением времени превращается в суеверие. Разумеется, нельзя подогревать старые суеверия.
   Мы должны снова исходить из знания, но это знание должно быть добыто из духовного, духовным, а не чисто физически-чувственным путём. Описан­ные способы обработки почвы для борьбы с вредителями полей годятся в отношении тех вредителей, которых можно причислить к высшим животным. Мыши -- грызуны, и относятся к высшим животным.
   В отношении же насеко­мых эти меры не принесут успеха. Ибо насекомые нахо­дятся под совсем другими космическими влияниями. И всё, что относится к низшим животным, находится под другими космическими силами и влияниями, чем высшие животные.
   Здесь мне придётся обратиться к вещам более тон­ким, и в качестве примера и в связи с вышеизложенным возьмём свекловичную нематоду. При этом станет понят­ным и то, что относится к её близлежащим разновиднос­тям.
   Так называемый источник болезни видят в известных вздутиях корневых волокон, а также в том, что листья утром остаются вялыми, обвисшими. Это внешние при­знаки. Мы должны, прежде всего, вспомнить, что средняя часть растения -- листва, которая в данном случае ока­зывается повреждённой -- получает космические силы из воздуха, а корни получают те силы, которые приходят к растению из космоса, через землю.
   Что же происходит, когда появляется нематода? С её появлением тот процесс восприятия космических сил, который правильным об­разом должен происходить наверху, в зоне листвы, оттес­няется вниз под землю, где и приходит в соприкосновение с корнями.
   0x08 graphic
Если изобразить это схематически (см. рисунок), то вот уровень земли, вот растение, и те космические силы, которые правильным образом должны действовать наверху, у растений, заражённых нематодой, действуют снизу.
   В этом существо того явления, о котором идёт речь; определённые космические силы соскальзывают слишком глу­боко вниз. Отсюда и происходят все изменения внешнего вида растений. Но в силу этого нематода имеет возмож­ность под землёй, где она должна жить, получать косми­ческие силы, необходимые ей для жизни.
   Иначе она должна была бы оставаться наверху в листьях -- нематода представляет собой тонкого нитевидного червя, -- но она не может жить там, потому что её жизненная среда земля.
   Живые существа определённого вида, все живые су­щества обладают примечательным свойством, они могут жить только в определённых условиях, в пределах неко­торых границ существования. Попробуйте жить в воздухе при температуре +70 С, или при -- 70 С. Ваш организм предназначен жить в определённых температурных гра­ницах.
   Выше и ниже этого уровня вы жить не можете. И нематода не может. Она может жить только в земле, и притом в такой земле, куда проникают космические силы. Иначе она погибнет. Для всех живых существ требуются определённые условия жизни. И весь человеческий род должен был бы исчезнуть, если бы не было для него определённых условий жизни.
   Так вот -- для жизни тех существ, о которых идёт речь, важно, чтобы в землю проникали космические силы, те космические силы, которые вообще-то должны дейст­вовать только в окружении Земли. Их действие подчине­но ритму четырёхгодичного цикла.
   И вот у нематоды мы видим нечто сильно отступающее от нормы -- желающие могут это изучить. Здесь действуют совершенно те же силы, которые -- если мы обратим внимание на развитие личи­нок майского жука -- появляются каждые четыре года.
   Это те самые силы, которые дают земле способность раз­вивать ростки картофеля. Но эти же силы приводят зем­лю и к развитию личинок майского жука, которые через каждые четыре года появляются вместе с картофелем. Этот четырёхгодичный цикл имеет значение не для самой не­матоды, а для тех средств, с помощью которых мы можем с ней бороться.
   Возьмите уже не часть животного, как у мыши, а всё насекомое целиком, ибо насекомое, наносящее вред кор­ням, всё целиком является результатом космических воз­действий, и земля ему нужна в качестве опоры. Сожгите его целиком. Лучше всего его сжечь -- так вы скорее достигнете цели.
   Можно было бы также оставить его сгнить, но продукты гниения трудно собрать. Может быть, это было бы более радикальным средством, но и целиком сжигая насекомое можно, несомненно, достичь цели. Главное здесь -- достичь цели своевременно.
   Надо, на­сколько это возможно, сохранить насекомое, высушить его и затем сжечь. Это сжигание надо совершить, когда Солнце находится в знаке Тельца. Эта констелляция как раз противоположна той, в которой должна находиться Венера при сжигании мышиных шкурок.
   Ибо мир насе­комых тесно связан с силами, действующими при про­хождении Солнца через созвездия Водолея, Рыб, Овна, Близнецов вплоть до Рака. Затем эти силы ослабевают и остаются слабыми до Водолея. Проходя через эти облас­ти, Солнце излучает силы, связанные с миром насеко­мых.
   Люди совсем не осознают, какое это специализиро­ванное создание. Солнце. Совсем не то же самое Солнце в своём суточном или годичном кругообороте посылает свои лучи на Землю от Овна или от Рака и т. д. Это всегда нечто другое.
   Даже можно считать порядочной бессмыслицей -- которую, однако, можно извинить -- когда говорят о Солнце вообще. В сущности, следовало бы гово­рить о Солнце Овна, Солнце Тельца, Солнце Рака, Солн­це Льва и т. д. Каждый раз это совсем иное существо -- особое комбинированное действие, которое меняется по ходу как дневного, так и годичного кругооборота, опре­деляемого весенним солнцестоянием.
   Получив таким об­разом пепел сожжённых нематод, разбросайте его по свек­ловичному полю, и нематоды будут постепенно обесси­ливать. Через четыре года это обессиливание несомненно проявится очень заметно. Они больше не смогут жить, их будет страшить жизнь в земле, "поперчённой" таким об­разом.
   Здесь перед нами, можно сказать, удивительным обра­зом возникает то, что раньше называлось знанием о звёз­дах. Теперешняя астрономия служит, в сущности, только для математической ориентации. Ни для какого иного упо­требления она уже не годится.
   Но в старину астрономия была другая -- в звёздах видели нечто, чем можно руко­водствовать в своих земных делах и занятиях, в своих рабо­тах. Это знание теперь целиком и полностью утрачено.
   Описанным способом мы можем устранять живот­ных вредителей. И мы должны усвоить себе такое отно­шение к Земле, которое даст нам понять, что Земля полу­чает способность выращивать растения именно под дей­ствием лунно-водных сил.
   Но то, что имеется в растении, что имеется в каждом живом существе, всегда несёт в себе также зародыш своего собственного уничтожения. И если вода, с одной стороны, есть совершенно необходи­мое условие плодородия, то огонь, с другой стороны, есть разрушитель плодородия. Он истощает плодородие.
   Поэ­тому если вы надлежащим образом подвергнете действию огня то, что достигло плодоношения под действием воды, то есть растительное вещество, то в хозяйстве природы происходит уничтожение. Вот это и нужно здесь иметь в виду.
   В семени развиваются силы плодородия под действи­ем главным образом воды, пропитанной силами Луны. И в том же семени развиваются силы уничтожения под дей­ствием огня, пронизанного силами Солнца или других космических тел, как мы видели в последнем примере.
   Видите ли, совсем не так уж странно, что, имея дело с такими великими силами расширения, мы вместе с тем точно указываем, что тут действует также и время. Ибо сила, заключённая в семени, стремится к расширению. Она действует и в силе разрушения на большое расстоя­ние.
   Вы видите, всё, что заложено в семени, стремится к расширению. Всё, что заложено в семени, обладает силой расширения. Это свойство семени, ему свойственно раз­вивать способность расширения. Так что и то, что мы получаем в виде пепла, тоже обладает силой расширения. Я бы назвал его перцем -- так он выглядит.
   Нам остается ещё рассмотреть так называемые болезни растений. Подходя к этому вопросу, мы должны сказать, что в настоящем смысле слова, в сущности, нельзя говорить о болезнях растений. Ненормальные явления, кото­рые мы замечаем в растительном мире и называем болез­нями растений, не являются болезнями в том же смысле, как у животных.
   Когда мы будем говорить о животных, мы подробней узнаем об этом различии. И, прежде всего, это совсем не те явления, которые мы находим у больно­го человека. Ибо настоящая болезнь возможна лишь при наличии астрального тела. Астральное тело в животном и человеческом существе связано через эфирное тело с фи­зическим телом.
   И здесь существует определённое нор­мальное положение. Совершенно определённый характер этой связи является нормальным.
   Когда астральное тело связывается с физическим телом или каким-либо орга­ном физического тела интенсивнее, чем оно должно с ним связываться в нормальном состоянии, иначе говоря, когда эфирное тело не является достаточно тугой набивкой физического тела и астральное тело слишком интенсивно в него внедряется -- тогда и возникает большинство болезней.
   Растение же не имеет настоящего астрального тела в себе. Поэтому этот специфический способ заболе­вания животных и человека у растения невозможен. Это надо хорошо осознавать.
   Теперь нам нужно понять, чем же могут вызываться заболевания у растений. Из всего мною изложенного вы видели, что земля, окружающая растительный организм, обладает определённой жизненностью.
   И в этой жизнен­ности в окружении растения действуют -- хотя и не с такой интенсивностью, как силы, непосредственно фор­мирующие растение, но всё же достаточно интенсивно -- действуют разнообразнейшие силы роста, силы воспро­изводства, которых мы слегка коснулись выше, а также всё то, что действует в почве под влиянием сил полной Луны, которые действуют опосредованно, через воду.
   0x08 graphic
Вот перед вами множество важнейших связей приро­ды: вы видите Землю, она пронизана водой. Вы видите Луну: Луна, посылая свои излучения на Землю, делает её до некоторой степени внутренне живой, пробуждает в ней движение волн и сплетений в эфирном.
   Луне легче этосделать, когда Земля пропитана водой, и труднее, когда она суха. Но вода, в сущности, только посредник. А то, что должно стать живым -- это сама Земля, её твердое минеральное вещество.
   Но и вода ведь тоже нечто мине­ральное. Резкой границы, конечно, не существует, таким образом, внутри в почве мы видим действие лунных сил.
   И это лунное влияние в почве может оказаться слиш­ком сильным. Это даже может очень легко случиться. Вот выдалась очень влажная зима, и за ней тоже очень влаж­ная весна.
   Тогда лунные силы слишком сильно воздейст­вуют на почву, чрезмерно оживляют её. Тогда мы имеем слишком сильно оживленную землю. Я обозначил здесь красным цветом эту слишком сильно оживлённую землю (см. рисунок.)
   Если этих красных мест нет, если земля не слишком сильно оживлена действием Луны, то на ней вырастают растения, нормально развивающиеся вплоть до образования семени -- скажем, у зерновых растений нормально образуются зёрна, если земля через Луну по­лучила правильную жизненность.
   Тогда эта жизненность действует снизу вверх так, что образуются зёрна. Но представим себе, что действие Луны было слиш­ком сильно. Земля получила чрезмерную жизненность. Тогда эта жизненность действует снизу вверх слишком интенсивно, и то, что должно было проявиться только в образовании семени, начинает проявляться раньше.
   Не доходя до верха, эта сила жизни благодаря своей интен­сивности начинает действовать преимущественно внизу. Воздействия Луны приводят к тому, что для семяобразования сил не хватает. Семя получает нечто от отмираю­щей жизни.
   И посредством этой отмирающей жизни над уровнем почвы, этим первым уровнем, образуется второй уровень. Это хотя и не земля, но здесь действуют те же самые силы, что и в земле. Вследствие этого получается, что семя растения и вся верхняя надземная часть расте­ния становятся чем-то вроде почвы для других организ­мов.
   Появляются паразиты, грибковые образования, все­возможные грибковые образования. Таким путём возни­кают гангренозные и тому подобные заболевания у расте­ний. Так из-за чрезмерного действия лунных сил то, что должно действовать в растении от земли наверх, задер­живается, не доходя до нужной высоты. Для плодообразования растений нужно, чтобы действие Луны было нор­мальным, а не слишком сильным.
   Это удивительно -- но это именно так, что вред плодообразованию проистекает не от слабости лунных сил, а напротив, от чрезмерного их усиления. Если бы мы только рассуждали, обдумывали бы, не обращаясь к созерцанию, мы, возможно, пришли бы к противоположным выводам. Но это было бы невер­но. Непосредственное созерцание показывает ту карти­ну, которую я здесь описал.
   Что же в таком случае надо делать? Надо разгрузить почву от излишка лунных сил, которые в ней действуют. Мы можем это сделать, если найдём нечто такое, что, будучи внесено в почву, может ослабить посредническую роль влаги и тем самым усилить в Земле её чисто земные качества, чтобы она противостояла увеличившемуся из-за присутствия воды лунному действию.
   Для этого -- внешне всё остается по-прежнему -- возьмите Equisetumarvense, хвощ полевой, приготовьте из него своего рода чай, довольно крутой. Разведите его водой, и этой жид­костью обрызгайте поле, где нужно применять меры про­тив головни и тому подобных заболеваний растений. Здесь тоже потребуются совсем небольшие количества, доста­точно гомеопатического воздействия.
   Здесь мы снова встречаемся с такими явлениями, где особенно ясно видно, как должны взаимодействовать от­дельные сферы жизни. Если вы поймёте, какое удиви­тельное влияние окольным путём через функции почек оказывает на человеческий организм Equisetum arvense, хвощ полевой, вы получите путеводную нить.
   Разумеется, здесь нельзя просто спекулятивно рассуждать и выдумы­вать, но можно получить путеводную нить, чтобы иссле­довать, как действует хвощ в виде такой жидкости, как я описал, разбрызганной по полю -- для этого не требуется каких-то аппаратов. Она действует очень далеко, если даже её разбрызгано совсем немного.
   Вы увидите, что это очень хорошее целебное средство. Это нельзя назвать настоя­щим лекарством, потому что растения, в сущности, не болеют. Это не есть настоящий целительный процесс; это процесс, противодействующий тому, который я раньше описал. Таким образом, разбирая действие природных сил в различнейших областях, можно действительно научиться управлять развитием растительных -- а также и живот­ных, как мы увидим дальше -- организмов в их нормаль­ных и аномальных состояниях.
   Только это и можно на­звать подлинной наукой. Ибо существующая практика, движущаяся только путём проб и испытаний, это не на­ука; это только констатирование отдельных явлений, от­дельных фактов, это не наука. Подлинная наука возника­ет только тогда, когда мы узнаем и овладеваем действием природных сил.
   0x08 graphic
Но ни растения, ни животных, ни паразитов, живу­щих в растениях, нельзя понять самих по себе. Ведь это верно -- как я говорил в первом докладе -- что бессмыс­ленно рассматривать магнитную стрелку, искать только в ней самой причину того факта, что одним своим концом она неизменно указывает на север. Так не поступают.
   Но чтобы объяснить свойство магнитной стрелки, принима­ют во внимание всю Землю с её магнитными полюсами, северным и южным. Всю Землю берут на помощь. И со­вершенно также, как для объяснения свойств магнитной стрелки необходимо привлечь к своему рассмотрению всю Землю, так и в изучении мира растений, животных и че­ловека нельзя оставаться только в этих пределах, но необ­ходимо обратиться ко всей Вселенной.
   Ибо жизнь проис­ходит из всей Вселенной, а не только из того, что даёт нам Земля. Природа -- это целостность, силы природы действуют повсюду. Кто открывает своё сознание явным проявлениям этих сил, тот постигает Природу. Что же делает теперь наука?
   Она изготовляет крошечную таре­лочку, кладёт на неё препарат, тщательно изолирует его и начинает рассматривать. Со всех сторон исключается то, что могло бы воздействовать на рассматриваемый пред­мет. Это называется микроскоп.
   Это прямо противопо­ложно тому, что, собственно, надо делать, чтобы постичь дали Вселенной. Теперь уж не довольствуются тем, что запираются в комнатах -- они запираются в этих трубоч­ках, в сущности, от всего прекрасного мира, не хотят знать ничего, кроме того, что вошло в объектив. Так постепен­но пришли к тому, что везде и всюду, в той или иной мере, прежде всего обращаются к микроскопу.
   Но только тогда, когда мы найдём путь в макрокосмос, мы начнём кое-что понимать в природе и во многом другом.
  
   Ответы на вопросы
   14 июня 1924 года
   Водные сорняки, капустная кила, грибковые заболевания виноградной лозы, головня -- О констелляциях -- Минеральные удобрения.
  
   Вопрос: Можно ли способ борьбы, указанный для нематоды, применить также против других насекомых? Я имею в виду против всех вредных насекомых.
   Позволительно ли такими методами, так вот запросто уничтожать растительную и животную жизнь на боль­ших площадях? Ведь это может привести к большим злоупотребле­ниям. Здесь должна быть поставлена граница, чтобы человек не мог распространить своё разрушительное действие на весь мир.
   Д-р Штайнер: Вопрос о допустимости того или иного действия стоит на самом деле так: представим, что мы на этом остановимся, что такие вещи будут запрещены -- сейчас я пока оставлю в стороне этическую, оккультно-этическую сторону вопроса.
   Тогда должно будет произойти то, на что я не раз указывал: сельское хозяйство в циви­лизованных странах будет всё ухудшаться и ухудшаться. И это будет выражаться не только в тех или иных частич­ных и местных явлениях, таких как голод и дороговизна, но эти явления станут всеобщими и повсеместными.
   И это произойдёт вовсе не в далеком будущем, так что уже теперь нет другого выбора: или предоставить человечес­кой цивилизации на всей Земле идти к своей гибели -- или постараться внести такие изменения, которые дали бы Земле новые силы плодородия.
   И перед лицом этой необходимости у нас уже, собственно, нет иного выбора. Так можем ли мы дискутировать о том, позволительны ли предлагаемые меры или нет? Однако, с другой стороны, этот вопрос должен быть поставлен, действительно, не­обходимо подумать о том, чтобы, применяя такого рода методы, создать вместе с тем нечто вроде клапана против злоупотреблений.
   Несомненно, если такие вещи станут всеобщими, они, конечно, могут привести к злоупотреб­лениям. Это совершенно ясно. Но надо сказать, что на Земле были такие культурные эпохи, когда подобные вещи были известны людям и широко применялись. Но вместе с тем удавалось удерживать это знание в той части чело­вечества, которая сознавала свою строгую ответственность, так что злоупотреблений не возникало.
   Величайшие зло­употребления в таких вещах возникали тогда, когда в дан­ную эпоху вообще складывались условия, при которых становились возможными ещё большие злоупотребления в других областях жизни, потому что те же силы действо­вали во всём.
   Так было в определённые поздние периоды истории Атлантиды, когда величайшие злоупотребления вызвали величайшую катастрофу. В целом я могу сказать: разумеется, вполне обосновано обыкновение ограничить знание подобных вещей узким кругом людей, не делать его всеобщим достоянием, но в наше время это почти невозможно.
   В наше время трудно удержать знание в узком кругу. Узкий круг сейчас же стремится тем или иным способом выпустить своё знание наружу. Пока не было книгопечатания, это было легче; пока большинство лю­дей не умели писать, это тоже было легче.
   А теперь почти на любой доклад, предназначенный для узкого круга, сей­час же приглашают стенографа. Я никогда не любил сте­нограмм. Со стенографом приходится смиряться. Было бы лучше, если бы его не было. Я говорю, разумеется, именно о стенографировании, а не о лицах.
   Но не должны ли мы, с другой стороны, считаться с совсем другой необходимостью -- с необходимостью мо­рального совершенствования всей человеческой жизни? Только это может быть панацеей против всяких злодея­ний, моральное совершенствование всей человеческой жизни.
   Наблюдая ряд явлений современности, легко стать пессимистом. Но ведь во всём, что касается морального совершенствования жизни, никак нельзя ограничиваться просто рассмотрением фактов, здесь необходимы мысли, всегда пронизанные импульсом воли.
   Мы должны, в сущ­ности, всегда обдумывать, что мы можем сделать для мо­рального совершенствования человеческого существа. И это тоже может исходить от антропософии, и если бы образовалось такое объединение, которое ставило бы своей целью служить неким целебным средством против зло­употреблений, если бы можно было учредить такое объ­единение, против этого нечего было бы возразить.
   Ведь в природе всегда получается так, что хорошее может стано­виться вредным. Подумайте, ведь если бы не было дейст­вия лунных сил внизу, то их не было бы и наверху.
   Но они должны быть, должны действовать. И нечто, что в одной области в высшей степени желательно и необходи­мо, в другой области оказывается вредным. То, что ариманически действует в земной сфере, вредно именно по­тому, что действует в земной сфере. В сфере же чуточку более высокой -- оно действует весьма хорошо.
   Что же касается другого вопроса, то действительно всё, сказанное о борьбе с нематодой, верно также и в отношении других насекомых. Это верно вообще для всего мира низших беспозвоночных животных, тех, для ко­торых характерна ганглиозная нервная система, а спин­ной мозг отсутствует. Где есть спинной мозг, надо сни­мать шкурки; где имеется лишь брюшная цепочка ганглиев, надо сжигать целиком.
  
   Вопрос: 0x08 graphic
Имеется ли в виду дикорастущая ромашка?
   Д-р Штайнер: Та ромашка, у которой лепестки свисают вниз. У неё лепестки направлены не кверху, а книзу. Это дико растущая по обочинам дорог Chamomilla officinalis.
   Вопрос: У крапивы тоже берут только цветы?
   Д-р Штайнер: У крапивы можно брать также и листья, всё расте­ние, когда оно цветёт, но без корня.
   Вопрос: Можно ли брать так называемую собачью ромашку, встречаю­щуюся на полях?
   Д-р Штайнер: Этот вид более родственен тому, который нам требу­ется, чем тот, который нам здесь показывают как садовую ромашку. Садовая ромашка не годится. Но та, из которой изготовляется ромашковый чай, гораздо больше подхо­дит, её можно употреблять.
   Вопрос: Та ромашка, которая встречается здесь на железнодорожных путях, она и есть та, которая нужна?
   Д-р Штайнер: Да, это та ромашка, которая нужна.
   Вопрос: Относится ли сказанное по поводу уничтожения сорняков также к водяным растениям, например, к элодее?
   Д-р Штайнер: Это относится также к болотным и водяным расте­ниям, также и к сорнякам, разумеется, В этих случаях пепел надо рассыпать по берегам водоёма.
   Вопрос: Можно ли против подземных паразитов применять те же сред­ства, что и против наземных?
   Д-р Штайнер: Совершенно несомненно.
   Вопрос: Можно ли указанное средство против болезней растений при­менять также и к виноградной лозе?
   Д-р Штайнер: Хотя как раз это и не было нами испытано, а также и оккультно не было достаточно исследовано, но всё же я уверен, что и виноградную лозу можно защитить теми же средствами, о которых я говорил, если их применить точ­но так, как указано.
   Вопрос: Как быть с болезнью, вызывающей опадение листьев.
   Д-р Штайнер: С ней надо бороться как со всякой головнёй и тому подобным заболеванием.
   Вопрос: Должны ли мы, антропософы, содействовать подъёму виноградарства?
   Д-р Штайнер: Антропософия в настоящее время во многих случаях может лишь отвечать на вопрос "что есть". Вопрос, что должно быть, в различнейших областях в настоящее вре­мя ещё слишком труден. Я знал одного хорошего антро­пософа, у него был большой виноградник.
   Не слишком большую, но всё же порядочную долю своего ежегодного дохода с виноградника он употреблял на рассылку по всему свету открыток, вербуя сторонников трезвенности. А с другой стороны, у меня был друг, строгий трезвенник.
   До самой своей смерти он щедро помогал антропософии -- и вместе с тем он был из тех, кто на уличных плакатах про­возглашали: за кабинет Штернберга! Вопросы практики очень своеобразны. Нельзя сейчас всё сразу провести в жизнь.
   Поэтому я и сказал: конечно, мы берём коровьи рога и зарываем в землю; но если бы мы надели на себя воловьи рога и с воловьим упорством стали бы крушить всё кругом, мы могли бы причинить тем самым большой вред антропософии.
   Вопрос: Нельзя ли пузырь оленя, "красной дичи", заменить чем-нибудь другим?
   Д-р Штайнер: Да, это может быть трудно, достать такой пузырь. Но чего только трудного не делается на этом свете! Конечно, можно было бы испытать, нельзя ли заменить эти пузыри чем-то другим. Сейчас я не могу на это ответить.
   Вполне возможно, что где-либо имеется пригодный для этого вид животных, сохранившийся на ограниченной территории, где-нибудь в Австралии. Это возможно. Но среди жи­вотных, которые водятся в Европе, я не вижу ничего другого.
   А говорить о чём-либо, кроме пузыря того или иного животного, вообще не приходится. Не следует позволять себе тотчас же хвататься за суррогаты.
   Вопрос: Одинаковая ли констелляция нужна для борьбы со всеми насекомыми?
   Д-р Штайнер: Это надо испробовать. Я сказал, что в мире насеко­мых надо принимать во внимание целый ряд зодиакаль­ных констелляций от Водолея вверх до Рака. И варианты этих констелляций для различных видов низших живот­ных, несомненно, имеют значение. Это нужно испробо­вать.
   Вопрос: В борьбе с полевыми мышами имеется в виду астрономическая планета Венера?
   Д-р Штайнер: Да, та самая, которую мы называем вечерней звездой.
   Вопрос: Как понимать констелляцию Венеры со Скорпионом?
   Д-р Штайнер: Имеется в виду такая констелляция Венеры, когда Венера видна в небе, а за ней созвездие Скорпиона. Ве­нера должна стоять за Солнцем.
   Вопрос: Если сжигать картофельную ботву, повлияет ли это на развитие картофеля?
   Д-р Штайнер: Влияние это столь незначительно, что его можно не принимать во внимание. Влияние имеется, даже всегда имеется определённое влияние, когда что-либо предпри­нимается с останками чего-либо органического, причём это влияние сказывается не только на отдельных расте­ниях, но даже на всём поле. Но здесь оно столь незначи­тельно, что практического значения не имеет.
   Вопрос: Что понимать под брыжейкой рогатого скота?
   Д-р Штайнер: Имеется в виду брюшина, перитональная оболочка. Насколько мне известно, так называют именно брюши­ну.
   Вопрос: Это то же самое, что требуха?
   Д-р Штайнер: Нет, не то же самое. Это брюшина.
   Вопрос: Как надо рассыпать пепел по полю?
   Д-р Штайнер: У него настолько велик радиус действия, что, собст­венно, достаточно пройти по полю, рассыпая вокруг.
   Вопрос: Действуют ли препараты таким же образом и на фруктовые деревья?
   Д-р Штайнер: В общем, всё до сих пор сказанное применимо к пло­довым деревьям. О некоторых особенностях, которые надо принимать во внимание, я буду говорить завтра.
   Вопрос: В сельском хозяйстве навозом принято удобрять корнеплоды (пропашные культуры). Пригоден ли навоз, препарированный ука­занным способом, также и для зерновых культур? Или в этом слу­чае требуются ещё какие-либо другие меры?
   Д-р Штайнер: Существующие общепринятые приёмы надо сначала оставлять в силе. Речь идёт лишь о том, чтобы к ним добавлять те меры, о которых я говорил. В отношении общепринятых методов, которых я не касался, действует общее правило: не нужно всё сейчас же объявлять пло­хим и всё реформировать.
   Я думаю, что те мероприятия, которые себя оправдали на практике, надо, как правило, проводить и дальше, и только дополнять теми, о которых я здесь говорил. Я хотел бы лишь заметить, что действие указанных мною методов очень сильно изменится, если в составе удобрения будет преобладать овечий или свиной навоз. Действие такого удобрения будет значительно менее эффективно.
   Вопрос: Что получается при употреблении неорганических удобрений?
   Д-р Штайнер: Употребление минеральных удобрений с течением времени должно полностью прекратиться. Ибо следстви­ем любого минерального удобрения является то, что че­рез известный промежуток времени культура, выращи­ваемая на Земле, удобряемой таким способом, теряет не­что в своей питательной ценности. Это всеобщий закон.
   А те виды удобрений, о которых я говорил, при их посто­янном применении сделают ненужным удобрять почву чаще, чем раз в три года. Может быть, окажется доста­точным вносить эти удобрения через четыре года или даже через шесть лет.
   И от искусственных удобрений можно будет совершенно отказаться. От них станут отказываться уже потому, что наши способы удобрения обходятся хозяйству много дешевле. Искусственные удобрения станут ненужными и исчезнут.
   У нас обо всём судят, исходя из опыта слишком коротких сроков. В дискуссии по по­воду пчеловодства один современный пчелиный благоде­тель рьяно доказывал, что пчелиных маток надо разво­дить индустриальными методами; пчелиные матки долж­ны продаваться повсеместно, а не выращиваться в каждом улье в отдельности.
   Ну что же, скажу я, конечно, вы пра­вы. Но если не через тридцать-сорок лет, то, во всяком случае, через пятьдесят-шестьдесят лет станет совершен­но ясно, что тем самым всё пчеловодство обрекается на гибель. Такие вещи надо принимать во внимание.
   Теперь у нас стремятся все механизировать и минерализировать. Но дело-то как раз в том, что мы должны давать мине­ральному действовать только таким образом, как оно само может действовать в природе. Не следует насильственно притягивать минеральное, не следует живую землю про­питывать чем-то совершенно безжизненным, минераль­ным.
   Завтра это ещё не скажется, но послезавтра навер­няка обнаружатся последствия.
   Вопрос: Как надо ловить насекомых? Можно ли употреблять их в личиночном периоде?
   Д-р Штайнер: Насекомых можно употреблять как в виде личинок, так и летающих. Может быть, только окажется нужным слегка изменить констелляцию. Она несколько сдвинет­ся в направлении от Водолея к Раку при переходе от кры­латого насекомого к личинке. Для крылатого насекомого лучше выбрать момент, более близкий к Водолею.
  
   Доклад седьмой. Внутриприродное взаимодействие
   Кобервитц, 15 июня 1924 года
   Взаимоотношения лесного хозяйства, садоводства-огородничества и животноводства.
   Дерево в царстве природы. Травы и злаки. Камбий. Запах трав и запах деревьев. Сущность корней. Родство расте­ний с миром насекомых. Дождевые черви. Мир птиц. Взаимоотношения леса, поля и луга: регулирование ле­сов.
   Внутреннее родство кустарников и млекопитаю­щих. Интимная связь грибов и низших животных. Отношение растительного к животному, животного к растительному. Отдача и принятие в природе.
  
   Ко всему, что было сказано в данных докладах, я хо­тел бы в остающееся у нас время добавить кое-что о жи­вотноводстве, а также о плодовых и огородных культурах.
   Хотя для этого в нашем распоряжении не так уж много времени, но для плодотворного подхода к этим отраслям сельского хозяйства тоже необходимо, прежде всего, по­стараться усвоить некоторый взгляд, некоторое понимание действующих здесь общих связей природы.
   Этим мы и займёмся сегодня, а завтра снова перейдём к рекоменда­циям, касающимся практического применения этих об­щих законов.
   Прошу вас сегодня вместе со мной заняться вещами, которые, может быть, покажутся довольно далёкими от нашей темы. Это потому, что хотя эти вещи некогда, во времена более инстинктивного земледельческого знания, были общеупотребительны, но в настоящее время они почти неизвестны.
   Встречающиеся в природе сущности -- минералы, растения, животные (человека мы здесь не касаемся) -- очень, очень часто рассматриваются так, как будто каждый из них существует в отдельности. Теперь привычным стало рассматривать отдельное растение само по себе, затем отдельный вид рассматривать сам по себе, и другой вид опять сам по себе, и т. д.
   И всё это так красиво систематизируется, раскладывается по коробоч­кам, распределяется по родам и видам, составляя требуе­мую сумму знаний. Но ведь в природе не так. В природе, во Вселенной вообще всё взаимодействует между собой. Всегда одно влияет на другое.
   В нашу материалистичес­кую эпоху прослеживаются лишь самые грубые взаимодействия: когда что-то поедается, переваривается, или когда навоз животных переносится в поля. Только эти грубейшие взаимодействия прослеживаются.
   Но кроме них существуют и другие взаимодействия, происходящие через более тонкие силы и тончайшие суб­станции -- через тепло, через непрерывно действующий в атмосфере химический эфир, через жизненный эфир. И пока мы не примем во внимание эти более тонкие взаимодействия, мы не продвинемся в целом ряде областей сельского хозяйства.
   Именно в такие, я сказал бы, интим­ные связи природы мы должны заглянуть, когда дело каса­ется совместной жизни животных и растений в рамках одного сельскохозяйственного предприятия. И мы должны не упускать из виду не только животных, нам, несомненно, близких, как то: крупный рогатый скот, лошади, овцы и т. п. -- но мы должны также с пониманием рассматри­вать, например, тот пёстрый мир насекомых, который в определённое время года порхает вокруг наших растений.
   И даже мы должны научиться с пониманием рассматри­вать весь птичий мир. В настоящее время люди не имеют правильного представления о том, какое, собственно, влия­ние оказывает исчезновение определённых видов птиц в определённых местностях в связи с современными инду­стриальными условиями жизни.
   И эти вещи тоже необ­ходимо, я бы сказал, осветить духовнонаучным, макро-космическим рассмотрением. Здесь мы можем применить кое-что из уже высказанного, чтобы двинуться затем дальше.
   Когда вы смотрите на плодовое дерево -- будь то яб­лоня, груша, слива или что-то ещё -- вы видите прежде всего, как оно по всему своему внешнему облику отлично от травянистых или зерновых растений. Любое дерево отличается от этих растений, прежде всего, своим внеш­ним видом.
   И надо в полном соответствии с фактами осо­знать, в чём существо этого отличия. Иначе мы никогда не поймём функций плодовых деревьев в хозяйстве при­роды. Я говорю здесь, естественно, именно о тех видах, о тех плодах, которые растут на деревьях.
   Итак, посмотрим на дерево. Чем же оно, собственно, является во всём хозяйстве природы? Если мы будем рас­сматривать дерево с настоящим пониманием, то к собст­венно растительному миру мы сможем причислить в нем только то, что вырастает из него в виде тонких стеблей, в виде зелёных веток и листьев, в виде цветов и плодов.
   Всё это вырастает из дерева подобно тому, как травы, зерно­вые и другие подобные растения вырастают из земли. Дерево действительно является как бы землёй для всего того, что растет на его ветвях. Дерево -- это всхолмившаяся земля, несколько более оживотворённая, чем та, из кото­рой вырастают травянистые и зерновые растения.
   Итак, желая понять дерево, мы говорим: вот толстый ствол, в некотором смысле к нему принадлежат также сучья и ветки. И лишь из них вырастает собственно растение, вырастают стебли, листья, цветы. Это растения, вкоре­нившиеся в ствол и ветки дерева, как травы и зерновые культуры вкореняются в землю.
   И возникает вопрос: не имеют ли такие растения, которые в той или иной мере можно назвать паразитирующими на дереве, не имеют ли они на самом деле свои корни в этом дереве?
   Настоящих корней в дереве мы не находим. Чтобы это правильно понять, мы должны сказать: да, это расте­ние, которое растёт на дереве, которое там наверху раз­вивает свои цветы, листья, стебли, это растение, распо­ложившись на дереве, утратило свои корни; но растение не завершено, если у него нет корней, растению нужен корень.
   Где же, собственно, находится корень этого рас­тения?
   Имейте в виду, что этот корень для чисто внешнего наблюдения невидим. В этом случае мы должны не толь­ко его разглядывать, мы должны его понять. Мы должны его понять -- что это значит? Поясню таким, совершенно реальным сравнением: представьте себе, что в почву я посеял одни только травы так тесно, что корни их сраста­ются между собой, они переплетаются так, что образует­ся сплошная каша из сросшихся корней.
   Можно предпо­ложить, что эта корневая каша не осталась чем-то беспорядочным, она организовалась бы, образуя некоторое единство, так что соки там внизу взаимно смешивались бы. Возникло бы организованное сплетение корней, в котором уже не отличишь, где начинается и где кончает­ся каждый корень в отдельности. Возникло бы некое корневое существо растения, некий корневой слой в поч­ве. (см. рис.)
   0x08 graphic
Это выглядело бы так -- хотя так не бывает, но это просто пояснит нам суть дела: Вот почва. Растения -- все мои растения -- я расположу здесь -- а здесь, внизу, рас­тут переплетённые друг с другом корни. Образуется что-то вроде плоскости, целый слой корней.
   Где кончается один и начинается другой -- неизвестно. Так вот, то, что я описал гипотетически, на самом деле происходит в де­реве. Растение, растущее на дереве, утратило видимый корень, даже до некоторой степени оторвалось от него, но осталось с ним связанным, можно сказать, больше эфирно.
   И тот корневой слой, который я гипотетически описал в почве, на самом деле в дереве является слоем камбия, камбием. Так что корни растения, выросшего на ветвях дерева, мы можем увидёть только в виде заменив­шего их камбия.
   Камбий с виду совсем не похож на корни. Но это тот формообразующий слой, который образует всё новые и новые клетки; благодаря чему и происходит вегетация, подобно тому как под землёй из находящихся внизу кор­ней вырастают наверху травянистые растения.
   Таким об­разом, в этом камбии, который является подлинным формообразующим слоем в дереве -- ибо ведь никакие дру­гие слои в дереве не способны производить новые клетки -- в этом камбии, в этом формообразующем слое мы видим, как нечто, по природе своей земляное, вздымает­ся из-под земли, вырастает из неё и становится причаст­ным воздуху.
   Тем самым оно нуждается в большем разви­тии своей внутренней жизненности, чем может дать зем­ля, содержащая лишь обычные корни. И мы начинаем понимать, что такое дерево. Мы понимаем дерево, прежде всего, как удивительное существо, назначение которого состоит в том, чтобы растущее на нём "растение" -- сте­бель, цветы и плоды -- разлучить с его корнем, отделить их друг от друга и вместе с тем связать их духовно, свя­зать единством эфирного.
   Только таким путём, путём макрокосмического пони­мания, можно заглянуть в сущность вегетации. Однако дело этим не ограничивается. Что же происходит благодаря тому, что возникает дерево? А происходит следующее.
   То, что растёт здесь вверху, на дереве, живя в воздухе и тепле, оказывается совсем иным, нежели то, что вырастает не­посредственно из почвы и развивается в воздухе и тепле в виде травянистых и других подобных растений, (см. рис.)
   0x08 graphic
Это другой растительный мир, такой растительный мир, который гораздо более тесно и гораздо более внутрен­не связан с окружающей астральностью. Эта астральность излучается через воздух и тепло для того, чтобы воздух и тепло могли переходить в минеральную форму так, как это требуется для нужд человека и животных.
   Растение, растущее на почве, как я говорил, овеяно, облачено астральным. Но здесь, на дереве, эта астральность гораздо плотнее. Здесь она плотнее, так что наши деревья являются собирателями астральной субстанции.
   Деревья явно собирают вокруг себя астральную субстанцию.
   Видите ли, в этой области, в сущности, легче всего, я сказал бы, прийти к более высокому уровню развития. Работая в этой области, можно легко стать в ней эзотериком.
   Нельзя сразу стать ясновидящим, но очень легко стать "яснообоняющим", то есть усвоить определённое чувство обоняния, различающее запахи, исходящие от растений, растущих на почве, и запахи, исходящие от плодовых деревьев, даже когда они только цветут, а так­же и от лесных деревьев.
   Тогда вы почувствуете разницу между астрально-бедной атмосферой, окружающей тра­вянистые растения, растущие на земле, и астрально на­сыщенным растительным миром, запахи которого вы ощутите в своем носу, вдыхая чудесную атмосферу, окру­жающую кроны деревьев.
   И если вы сможете таким обра­зом специфицировать запахи, индивидуализировать их, отличать запахи растений, растущих на земле, от запахов деревьев, то в первом случае вы станете "яснообоняющим" для тонкой астральности, а во втором -- для астральности более плотной. -- Вы видите, земледелец легко может стать таким яснообоняющим.
   За последние столе­тия он не использовал этих возможностей, как это было в эпохи древнего инстинктивного ясновидения. Но, как я сказал, земледелец и теперь может стать "яснообоняю­щим".
   Желая двинуться дальше в нашем рассмотрении, мы, прежде всего, спросим: а как же обстоит дело с тем, что в известной мере полярно противостоит тому астральному в окружении дерева, какое вызывает паразитирующая на дереве растительность? И что происходит благодаря кам­бию, какова его роль?
   Широко вокруг себя дерево астрально обогащает ду­ховную атмосферу. Что же происходит, когда нечто тра­вянистое растёт наверху на дереве? Благодаря этому дере­во получает определённую внутреннюю жизненность, эфирность, усиление жизни. А камбий несколько приглу­шает эту жизненность, так что она становится более минералоподобной.
   Тем самым роль камбия заключается в следующем: в то время как наверху вокруг дерева возникает астральная обогащённость, внутренняя часть дерева бла­годаря камбию становится эфирно беднее, чем обычно, беднее, чем у растения. Здесь возникает эфирная обеднённость.
   Но это обстоятельство, что в дереве благодаря камбию возникает нечто эфирно обеднённое, оказывает, в свою очередь, влияние на корни. Корни деревьев отвердевают, минерализуются, они гораздо минеральнее, чем корни травянистых растений.
   А благодаря тому, что корни минерализуются, они вытягивают из почвы, из той жизненности, которая есть в почве, нечто от её эфирности. И почва вокруг дерева становится немного более мертвенной, чем она могла бы быть вокруг травянистых растений.
   Это нужно уяснить очень точно. Но всё, что возникает в природе, всегда имеет в хозяйстве природы определённый внутренний смысл, определённое назначение. С этой точки зрения мы долж­ны исследовать эти внутренние связи между астральным богатством вокруг кроны деревьев и эфирной бедностью в корневой системе дерева.
   И когда мы это обозрим, мы найдём, как это происхо­дит в хозяйстве природы. В богатой астральности, прони­зывающей дерево, живёт и порхает полностью развившееся насекомое. А то, что там внизу эфирно обедняется и эту эфирную обеднённость, естественно, распространяет по всему дереву -- ибо ведь воздействие духовного всегда охватывает любое явление в его целостности , как я вче­ра говорил, рассматривая карму человека -- то, что дей­ствует там внизу, действует на личинки насекомых.
   Так что если бы на Земле не было бы деревьев, то не было бы вообще никаких насекомых. Ибо именно деревья созда­ют для насекомых возможность существования. Насеко­мые, порхающие вокруг надземной части деревьев, то есть все насекомые, живущие в лесу, живут благодаря тому, что существует лес, и их личинки живут благодаря лесу.
   Здесь мы опять встречаемся с проявлением той внут­ренней связи, которая существует между корневой систе­мой растительного мира и миром подземных животных. Сказанное можно особенно ясно увидеть в жизни дерева. Здесь эта связь проявляется отчётливо.
   Но важнее другое: то же самое, что в жизни дерева проявляется так нагляд­но и отчётливо, действует с теми или иными оттенками во всём растительном мире. В каждом растении живет нечто, что хочет стать древоподобным. В каждом растении корень со всем своим ближайшим окружением стремится освободить своё эфирное, отдать его.
   А всё то, что растёт наверху, в каждом растении стремится привлечь и уплотнить астральное. Воля к тому, чтобы стать деревом, присуща, в сущности, каждому растению. Поэтому в каждом растении проявляется то же родство с миром на­секомых, которое я охарактеризовал, говоря о деревьях.
   Но это родство с миром насекомых расширяется до род­ства со всем животным миром. Если личинки насекомых вообще могут жить только потому, что существуют корни деревьев, то другие сходные с ними виды животных всю свою жизнь проводят в состоянии, сходном с состоянием личинок; эти подземные животные до некоторой степени эмансипируются от связи с древесными корнями и свя­зывают свою жизнь с корнями других, также и травянис­тых растений, чтобы жить вместе с ними.
   Но вот в чём своеобразие: подземные животные, уже очень далёкие от личинок, тем не менее обладают спо­собностью регулировать в почве её эфирную жизненность, когда эта жизненность становится слишком сильной.
   Когда почва становится, так сказать, слишком оживотво­рённой, что ведёт к чрезмерной пышности роста, эти под­земные животные берут на себя заботу о том, чтобы уда­лить из почвы избыток жизненности. Они становятся чу­десными клапанами и регуляторами находящейся в почве жизненности.
   Эти драгоценные существа, деятельность которых имеет особо важное значение для почвы -- дож­девые черви. Дождевых червей надо изучать в их совмест­ной жизни с почвой. Ибо эти чудесные животные остав­ляют земле как раз столько эфирности, сколько ей нужно для роста и развития растений.
   В такой роли мы встречаем под землёй дождевых чер­вей и других подобных животных, лишь с виду похожих на личинок насекомых. И, в сущности, для некоторых почв, для которых это может оказаться полезным, следо­вало бы даже позаботиться о разведении в них дождевых червей. И тогда можно было бы убедиться, как благо­творно влияет на растительность использование этого подземного животного мира, а через неё -- об этом мы ещё будем говорить -- и на животных.
   Существует ещё один вид животных, имеющий отда­лённое сходство с миром насекомых, когда эти насеко­мые полностью развиты и летают в воздухе. Это птицы. Духовное знание показывает, что в ходе эволюции Земли между птицами и насекомыми произошло нечто чудес­ное.
   Об этом можно рассказать лишь в самой образной форме. Некогда насекомые сказали: мы не чувствуем себя достаточно сильными, чтобы правильно перерабатывать всё то астральное, что искрится вокруг деревьев. Поэтому мы используем другие растения и их стремление стать деревом, и порхаем вокруг них.
   А вам, птицам, предо­ставляем преимущественно астральность, окружающую деревья. Так произошло фактически разделение труда в природе между миром птиц и миром бабочек. И оба вместе действуют чудесным образом, так что весь этот крылатый мир правильным образом распространяет астральность, там, где она нужна на поверхности земли, в воздухе.
   Устраните этот порхающий мир -- и астральность отклонит­ся от своего правильного служения, что проявится в уга­сании растительности. Мир крылатых, с одной стороны, и то, что вырастает из Земли в атмосферу, с другой, со­ставляют единое целое. Одно без другого в конечном счёте немыслимо.
   Поэтому в сельском хозяйстве необходи­мо обращать больше внимания на то, чтобы птицы и на­секомые привольно летали вокруг. И земледельцу следо­вало бы одновременно кое-что понимать в разведении птиц и насекомых. Ибо в природе -- я должен это снова подчеркнуть -- всё, решительно все связано между собой.
   Всё сказанное имеет особо важное значение для по­нимания сути вещей. Поэтому проведём ещё раз перед своим сознанием. Мы можем сказать: с помощью крыла­тых насекомых достигается правильная астрализация воздуха.
   Эта астральность воздуха связана взаимным обменом с жизнью леса, который надлежащим образом направляет движение астральное, подобно тому как в нашем организме определённые силы направляют надле­жащим образом движение крови.
   Задача, которую лес выполняет в своей обширной округе -- эти вещи дейст­вуют на очень больших площадях -- в безлесных местностях должна выполняться совсем другими силами. И нужно понять, что вся растительность, развивающаяся на почве в местности, где чередуется лес, поля и луга, под­чиняется другим законам, чем в безлесных местах.
   На земле встречаются местности, о которых сразу можно сказать, что от природы они богаты лесом -- пока не вмешался человек, ибо в таких вещах природа всегда умнее человека. И можно утверждать, что если в определённой местности естественным образом произрастает лес, то это оказывает полезное действие на сельское хозяйст­во всей округи, на всю травяную и стеблевую вегетацию.
   Поэтому в таких местностях надо беречь лес, не уничто­жать, а охранять его. А если почва под действием всяких климатических и космических влияний постепенно ме­няется, и можно уже заметить, что растительность хире­ет, то, принимая близко к сердцу это бедствие, надо не заниматься всякими экспериментами только на полях и для полей, а постараться хоть сколько-нибудь увеличить в округе площади, занятые лесом.
   А если, напротив, за­мечается, что растения пышно разрастаются, в них обнару­живается недостаточность сил плодоношения, то надо по­ставить своей задачей несколько проредить лес, создать в нём свободные лужайки, полянки. Регулирование лесного хозяйства в местностях, пригодных для лесоразведения, составляет единое целое с земледелием и должно рассмат­риваться во всем своем значении с духовной точки зрения.
   И тогда мы скажем: мир червей и личинок взаимно связан с известковыми веществами Земли, с её минераль­ной субстанцией, а мир птиц и крылатых насекомых, весь этот порхающий и летающий мир взаимно связан с астральностью.
   Подземные существа, черви и личинки взаи­мосвязаны с миром минералов, в частности, с существом извести; таким путём и достигается то правильное рас­пределение эфирно живых сил в почве, о котором я с другой точки зрения говорил несколько дней назад.
   Эта задача возложена на известь, но она выполняет её во вза­имодействии с миром личинок и насекомых.
   Если дальше углубиться в сказанное мною, то можно прийти к такого рода вещам, -- иначе я не осмелился бы излагать их с такой уверенностью -- которые были из­вестны и правильно применялись в эпоху инстинктивно­го ясновидения. Но это инстинктивное знание утеряно.
   Интеллект вообще утерял все инстинкты, он их искоре­нил. Вина материализма, что люди стали слишком рассуди­тельными, слишком интеллектуальными. В те времена, когда они были менее интеллектуальны, не были так рассудительны, они были гораздо мудрее.
   И они могли, руководствуясь непосредственным чувством, делать многое такое, что мы теперь должны делать сознательно. Это возможно, если мы снова станем не рассудительными -- антропософия жива не рассуждениями, она стремится к мудрости -- а постараемся в познании всех вещей при­близиться к мудрости. А мудрость совсем не в том, чтобы завести шарманку и без конца повторять: человек состоит из физического тела, эфирного, астрального и т. д.
   Всё это можно выучить наизусть и цитировать как поваренную книгу. Дело совсем не в этом, а в том, чтобы действительно везде привлекать понимание этих вещей, всюду видёть это. Тогда можно подойти -- именно таким путём, о котором я вам здесь говорил -- подойти к настоящему ясновидению, начать действительно различать в явлениях природы их существо.
   И тогда можно заметить, что птичий мир становится вредным, если нет поблизости хвойного леса, необходи­мого для того, чтобы выполняемое птицами дело шло на пользу окружающей природе. И ещё более обострив свой взор, мы открываем ещё одну родственную связь.
   Если нам откроется эта удивительная родственная связь птиц именно с хвойным лесом, то мы сможем ощутить и дру­гую родственную связь, очень тонкую, но которая может очень наглядно проявляться во внешних фактах.
   А именно: вся та растительность, которая не стала деревом, но в то же время не является и низкорослой травой, то есть все кустарники, например, орешник, имеют внутреннюю связь с миром млекопитающих животных.
   Поэтому в хозяйст­ве, где разводят млекопитающих животных, полезно на­саждать кустарник. Уже одним своим присутствием он оказывает благотворное влияние. Ибо в природе всё вза­имодействует.
   Но пойдём дальше. Животные не так слепы, как люди, они быстро замечают это сродство. Благодаря своей врож­дённой любви к кустарникам они охотно поедают их и берут от них то, что хорошо регулирует усваивание всех других кормов. Прослеживая это глубокое внутреннее сродство, можно отсюда заглянуть в существо вредных явлений в природе.
   Так же, как хвойный лес внутренне глубоко связан с птицами, а кустарники с млекопитающими, так и все формы грибов внутренне глубоко связаны с низшими животными, бактериями и им подобными, в том числе и с вредными паразитами такого рода.
   И вредные паразиты связаны с различными видами грибов, они развиваются там, где эти грибы рассеяны в большом количестве. От­сюда возникают болезни и другие ещё более грубые по­вреждения растений.
   Если мы позаботимся о том, чтобы иметь поблизости не только лес, но и лесные полянки, то эти полянки и лужайки окажутся очень полезными для хозяйства, потому что они дают хорошую почву для гри­бов. И надо постараться, чтобы почва на этих полянках была богата грибами и грибковыми организмами.
   И тогда можно заметить удивительный факт: там, где в окрест­ностях хозяйства имеется полянка, может быть, совсем небольшая, но богатая грибами, эти грибы благодаря своей родственной связи с бактериями и другими паразитами удерживают этих паразитов от дальнейшего распростра­нения.
   Ибо грибы больше связаны с этими паразитами, чем все другие растительные организмы. Поэтому кроме тех мер по борьбе с вредителями растений, о которых я говорил раньше, существует ещё одна возможность, ещё одно мероприятие общего характера: устраивая поблизости богатые грибами полянки, вы оградите своё хозяйство от этих мельчайших вредителей растений и скота.
   В правильном сочетании земледельческого хозяйства с лесом, фруктовым садом, кустарниками и полянками, богатыми естественным произрастанием грибов, заклю­чается настолько важное условие для преуспевания сель­ского хозяйства, что действительно ваше хозяйство боль­ше выиграет, если даже для этого придётся несколько уменьшить площадь обрабатываемых культур.
   Во всяком случае, совсем не экономично использовать под земле­дельческие культуры всю площадь хозяйства до послед­него клочка, до полного исчезновения всего, о чём я здесь говорил. Это мотивируют обычно желанием получить больше продукции.
   Но увеличенная продукция станет настолько хуже, что этот ущерб никак не возместится той выгодой, которую может дать увеличение обрабатывае­мой площади за счёт уничтожения всех других насажде­ний, о которых здесь шла речь.
   В сущности, невозможно разобраться в производстве, до такой степени близком к хозяйству природы, каким является сельскохозяйственное производство, не принимая во внимание его связей с хозяйством природы, взаимодействия с природой.
   Теперь мы можем рассмотреть некоторые положения духовного знания, которые позволят нам понять отноше­ние растительного мира к животному, и наоборот, жи­вотного к растительному. Что же, собственно, есть жи­вотное, и что есть растительный мир?
   Говоря о растениях, приходится больше говорить о растительном мире в целом. Что же такое животное и что такое растительный мир? Для ответа на этот вопрос мы должны уяснить себе их отношения между собой. Для понимания этого отношения надо, прежде всего, понять, чем являются для животных корма.
   Ибо кормление жи­вотных может быть правильным только тогда, когда оно соответствует правильному отношению между животным и растением. Что же такое животное?
   Да, животных изучают, анатомируют, получают те скелетные формы, которыми можно восхищаться и можно изучать в том духе, как я говорил. Изучают также и мус­кульную, и нервную организацию животных, но всё это ничего не дает для ответа на вопрос, чем же является животное в хозяйстве природы. На этот вопрос можно ответить, лишь рассмотрев непосредственную интимную связь животного с его окружением.
   Животное в своей нервной системе и органах чувств, и отчасти в системе дыхания, ближайшим образом воспринимает и перераба­тывает из своего окружения всё то, что приходит к нему через воздух и тепло. Собственное существо животного -- это, прежде всего, существо, живущее в воздухе и тепле и непосредственно перерабатывающее их в своей нерв­ной системе и в органах чувств.
   Схематично животное можно описать так (см. рис.): во всём, что лежит на периферии организма, в его окружении, в его нервной системе и органах чувств, и отчасти в системе дыхания, животное всем своим собст­венным существом живёт непосредственно в воздухе и тепле.
   С воздухом и теплом животное связано совершен­но непосредственно; и, собственно, из тепла сформирована его костная система, поскольку именно через тепло передаётся действие Солнца и Луны. А из воздуха сфор­мирована его мускульная система, в которой также дей­ствуют, окольным путём через воздух, силы Солнца и Луны.
   0x08 graphic
Напротив, с земляным и водным элементом животное не имеет столь же непосредственной связи. Землю и воду животное не может воспринимать и перерабатывать столь же непосредственно.
   Оно должно принять их в себя, ввести внутрь своего организма, и должно иметь для этого пище­варительный тракт, идущий снаружи вовнутрь. Внутри себя оно перерабатывает всё это посредством того, что возникло благодаря теплу и воздуху.
   Землю и воду оно перерабаты­вает в своей системе обмена веществ и частично в своей дыхательной системе. При этом дыхательная система пере­ходит в систему обмена веществ.
   Частично в своей дыха­тельной системе, а частично в системе обмена веществ перерабатывает животное землю и воду. Так что живот­ное уже должно существовать благодаря воздуху и теплу, чтобы иметь возможность перерабатывать землю и воду.
   Таким именно способом животное живёт в сфере земли и сфере воды. Разумеется, вся эта переработка, о которой я говорю, совершается больше в излучениях сил, чем субстанционально. А теперь в связи с вышесказанным спросим себя: что же такое растение?
   Растение имеет такую же непосредственную связь с землёй и водой, как животное с воздухом и теплом; так что растение через своего рода дыхание и через нечто, имеющее отдаленное сходство с системой органов чувств, непосредственно принимает в себя все то, что относится к сфере земли и к сфере воды, подобно тому, как живот­ное непосредственно вбирает в себя воздух и тепло.
   Так что растение живет непосредственно вместе с землёй и водой.
   Вы скажете: теперь дальше всё понятно, если расте­ние живет с землёй и водой, как животное с воздухом и теплом, то растение внутри своего организма должно пере­рабатывать захватываемые им воздух и тепло так, как животные перерабатывают в себе захватываемые ими зем­лю и воду.
   Но на самом деле этого нет. В духовном знании нельзя выводить духовную истину по аналогии. Так и здесь: если животное, вбирая земляные и водные элементы, перера­батывает их в себе, то растение, живя вместе с почвой действием воздуха и тепла, не вбирает их, а напротив, выделяет.
   Так что и воздух и тепло не проникают внутрь растения, или, по крайней мере, не проникают глубоко внутрь, а выходят из него. Воздух и тепло не потребляют­ся растением, а выделяются им.
   Этот процесс выделения есть то главное, о чем здесь идёт речь. Растение в органической жизни во всех отно­шениях противоположно животному, это подлинная про­тивоположность. То значение, которое в жизни животно­го имеет принятие пищи, то же значение в жизни расте­ния имеет выделение воздуха и тепла.
   В том смысле, как животное живёт поглощением пищи, в том же смысле растение живёт выделением воздуха и тепла. В этом, можно сказать, проявляется в растении нечто девственное, что оно не стремится жадно захватить нечто и присвоить свое­му собственному существу, но отдаёт то, что животное берёт из мира. Этой отдачей растений живёт. Растение отдаёт и живёт отдачей.
   Вникая в эту противоположность отдавать-брать, мы снова встречаемся с чем-то, что в древнем инстинктив­ном знании такого рода вещей играло большую роль. В положении, взятом мною здесь из антропософского зна­ния -- "В хозяйстве природы растение даёт, а животное берёт"-- мы снова встречаемся с чем-то, что в древнем инстинктивном познании природы было чем-то общеиз­вестным.
   И у некоторых людей, особо восприимчивых к такого рода вещам, оно сохранялось и в более поздние времена. Ещё у Гёте вы часто встретите выражение: "В природе всё живёт, отдавая и беря". Вы найдёте это в сочинениях Гёте. Он уже не понимал этого выражения правильно, но он воспринял его из старых обычаев и тра­диций и чувствовал, что в нём заключается некая истина о природе.
   Явившиеся после Гёте уже совсем ничего не понимают в этом положении, не понимают даже и того смысла, который сам Гёте в него вкладывал. Гёте говорил о дыхании, поскольку дыхание взаимодействует с систе­мой обмена веществ. Здесь он видел эту связь: давать-брать, -- но он употреблял эти слова недостаточно чётко.
   Итак, мы видим, что леса и фруктовые сады, кустар­ники служат на поверхности земли определённым регу­лятором, влияющим на правильное развитие растений. А под землёй подобным же регулятором являются низшие животные -- личинки, червеобразные и им подобные су­щества -- в союзе с известью.
   Так надо рассматривать связь земледелия, садоводства и животноводства, и с этих позиций подходить к вопросам практики. Этим мы зай­мёмся в последний час, имеющийся в нашем распоряже­нии, для того, чтобы наш прекрасный круг исследователей мог бы эти вещи разрабатывать дальше.
  
   Восьмой доклад. Сущность кормления
   Кобервитц, 16 июня 1924 года
   Двучленность животного организма. Земная и косми­ческая вещественность. Земные и космические силы. Сельскохозяйственное предприятие как организм.
   Задатки "Я" в удобрении. Становление сил "Я" в земле. Сельскохозяйственное предприятие как индивиду­альность. Совместное действие субстанциальных и сило­вых потоков у молочного скота, рабочего скота и молод­няка.
   Питание корнеплодами. Семя льна. Сено. Клеве­ра. Варка продуктов питания. Соли. Томаты и картофель. Сельское хозяйство в его внутренней взаимосвязи с со­циальной жизнью.
  
   В этом последнем докладе, который, возможно, бу­дет дополнен чем-то согласно вашим пожеланиям в по­следующей беседе, я хотел бы, насколько это будет возможно в столь короткое время, кое-что добавить к сказанному и коснуться некоторых практических вопро­сов.
   Именно в этих практических вопросах речь сегодня пойдёт о таких вещах, которые крайне трудно уложить в какие-либо общие формулы, тезисы и тому подобное, и которые в гораздо более значительной степени подлежат индивидуализации и личному опыту.
   Именно по этой причине в этой области особенно необходимо усвоить некоторые духовнонаучные взгляды, взгляды, которые затем и могут послужить разумной основой для индиви­дуализации практических мероприятий.
   Как мало сейчас замечается такого понимания в наи­важнейшей области, в области кормления сельскохозяй­ственных животных. И здесь, в сущности, мало что можно улучшить множеством подробных указаний. Как надо кормить?
   Многое, по моему убеждению, могло бы здесь существенно улучшиться, если бы наша сельскохозяйст­венная наука постепенно приблизилась бы к правильному пониманию того, в чём, собственно, заключается сущность питания. Сегодня я и хотел бы здесь этого коснуться.
   Значение пищи для животного, а также для челове­ка, как я уже говорил, понимается сейчас совершенно неправильно. Главное здесь совсем не в том, что проис­ходит в грубом веществе, что питательные вещества, при­нятые организмом извне -- так себе это более или менее отчётливо представляют, пусть даже принимая во внимание всевозможные превращения -- откладываются затем в организме.
   Грубо говоря, в общих чертах представляют себе дело так: вовне находятся питательные вещества, животное их поглощает, откладывает в себе то, что ему нужно, и выделяет то, что ему не нужно. И тут очень многое надо принимать во внимание -- например, следить, чтобы животное не перегружалось, чтобы оно получало наиболее питательный корм, чтобы оно могло как можно больше усваивать питательных веществ, содержащихся в корме.
   И различают, даже в материалистическом понимании весьма охотно различают собственно питательные вещества и такие вещества, которые, как говорится, стимулируют процессы горения в организме. И на этом строят всевозможные теории, которые затем практически применяются.
   И естественно, кое-что под­тверждается, кое-что не подтверждается или спустя неко­торое время так или иначе изменяется. Да и как же может быть иначе!
   Вот говорят о процессах горения в организме. Но на самом деле ни единого процесса горения в организме не происходит. Ибо соединение того или иного вещества с кислородом в организме означает нечто совсем иное, чем процесс горения вовне.
   Горение -- это процесс, происхо­дящий в минеральной, неживой природе. И так же, как организм есть нечто совершенно отличное, например, от кристалла кварца, так и то, что обозначают в организме термином "горение", совершенно отлично от мёртвого процесса горения, протекающего вовне. "Горение" в ор­ганизме есть нечто живое, даже нечто ощущающее.
   Именно потому, что люди употребляют подобные тер­мины и соответствующим образом направляют мысли, происходит нечто в высшей степени безобразное. Ибо, го­воря о горении в организме, вы выражаетесь нечётко, не­ряшливо. Если вы при этом имеете правильное представ­ление о существе дела, то эта неряшливость выражения не так уж важна, если вы при этом хотя бы наполовину поступаете правильно, руководствуясь инстинктом или традицией.
   Но если мало-помалу из этой неряшливой терминологии вырастает "психопатия профессоралис" -- я не раз употреблял этот термин -- то эта неряшливость терминологии приводит к весьма остроумным, я действительно так думаю, весьма остроумным теориям.
   И тогда на практике поступают уже только по этим теориям и совсем отходят от существа дела. То, о чём там говорят, вовсе не то, что действительно происходит в рас­тениях и животных. Это очень характерное для нашей современности явление: делается совсем не то, что соот­ветствовало бы тому, что действительно происходит в при­роде.
   Поэтому именно в этой области необходимо по­смотреть, в чём же здесь дело.
   Вспомним, из чего мы исходили во вчерашнем на­шем рассмотрении: растение имеет физическое и эфир­ное тело, а сверху оно в той или иной мере как бы овеяно астральным. Растение не доходит в своём развитии до астрального, но оно как бы овеяно астральным.
   Когда растение вступает в совершенно определённую связь с астральным, как это имеем мы при образовании плодов, то вырастает нечто годное в пищу, которое затем укреп­ляет астральные силы в животном и человеческом орга­низме.
   Имея в виду этот процесс, мы и судим о растении или о каком-либо веществе просто с той точки зрения, может ли оно укреплять те или иные силы животного организма или нет. Но, я думаю, надо посмотреть и на полярно противоположную сторону, ибо в ней тоже за­ключается нечто чрезвычайно важное.
   Я уже касался это­го, но здесь, где мы должны заложить основу правильно­го понимания сущности питания животных, всё это надо ещё раз особенно отчетливо увидеть.
   Поскольку речь идёт о кормлении, обратимся к жи­вотному. У животного мы не находим столь же чёткого трёхчленного организма, как у человека. У животного есть явно выраженная нервная система с органами чувств и система обмена веществ с костно-мышечной двигатель­ной системой.
   Эти две части организма различаются чёт­ко, но третья, срединная часть -- ритмическая система организма -- у многих животных расплывчата. В ритмическую систему у них входит нечто, происходящее из сис­темы органов чувств, и в то же время ещё нечто, происхо­дящее из системы обмена веществ и двигательной систе­мы организма; так что об организме животного прихо­дится говорить иначе, чем об организме человека; у чело­века можно совершенно точно говорить об этой трёхчленности организма.
   А у животного надо говорить о преиму­щественно локализованной в голове системе нервов и органов чувств, с одной стороны, и об организованной в задней половине туловища и в конечностях -- но, разу­меется, тоже пронизывающей весь организм -- системе обмена веществ вместе с костно-мышечной системой, с другой.
   А в середине мы видим, что обмен веществ у жи­вотных ритмичнее, чем у человека, и нервно-чувственная организация ритмичнее, обе они как бы сплываются вмес­те, так что у животного ритмическая система не выступа­ет как нечто столь сильно самостоятельное.
   0x08 graphic
Скорей она предстает в виде нечёткого созвучия двух полярностей организма (см. рис.). Таким образом, у животного следу­ет, в сущности, говорить о двучленности организма, при­чём оба его члена в срединной части смешиваются и тем самым возникает так называемая животная организация.
   Итак, всё, что в головной системе имеется субстан­ционального, даётся земной материей (у человека это тоже так, но сейчас мы говорим о животных).
   Материя, заклю­чающаяся в головной организации -- земная материя. Уже на эмбриональной стадии земная материя вводится в го­ловную организацию. Эмбриональное развитие направ­ляется так, чтобы голова получила свою вещественностьот Земли.
   Итак, здесь вещество, происходящее от Земли. Напротив, всё, что мы имеем вещественного в системе обмена веществ вместе с костно-мышечной системой, что пронизывает члены тела, кости, мышцы, кишки и т. п., происходит не от Земли, всё это происходит от того, что вбирается из воздуха и из тепла над Землёй.
   Это косми­ческая вещественность. И очень важно не смотреть, на­пример, на копыта так, будто они образовались оттого, что физическая материя, которую поедает животное, до­ходит до копыт и там откладывается. Это как раз неверно, это через органы чувства и через дыхание входит в орга­низм космическая материя.
   А то, что животное поедает, служит лишь для разви­тия в нём сил движения, чтобы космическая веществен­ность в процессах обмена веществ и в работе костно-мы­шечной системы доводилась бы даже до копыт; так что здесь во всём космическая вещественность. В отношении же сил наоборот.
   Именно в голове, поскольку здесь пре­имущественно расположены органы чувств -- а органы чувств воспринимают Космос -- именно в голове мы имеем дело с действием космических сил. Напротив, в системе обмена веществ и в костно-мышечной двигательной ор­ганизации мы имеем дело с земными силами, силами Земли.
   Подумайте только, как при ходьбе, например, мы непрерывно включаемся в действие сил земного тяготе­ния, и во всём, что мы делаем с помощью наших конеч­ностей и других частей тела, мы связаны с силами Земли. Так что здесь мы видим космическую вещественность и земные силы, а в головной системе -- земную веществен­ность и космические силы.
   Это вовсе не безразлично, кормят ли корову с её ко­нечностями, в которых она нуждается, чтобы быть про­изводительным животным, или вола, если он должен быть рабочим животным, кормят ли их так, чтобы они могли впитывать в себя возможно больше космической вещест­венности, питание же, поступающее через желудок, долж­но быть устроено так, чтобы в организме в достаточной мере развивались силы, способные овладевать этой космической вещественностью и направлять её во все члены тела, мышцы, кости и т. п.
   Также следует знать, что субстанции, в которых нуждается головная система, доставляются через пищу. В эту систему направляются переработанные, проведенные через пищеварительный аппарат питательные вещества, полученные в корме. Голова как раз связана с желудком, в этом нет ничего обидного.
   А голова способна переработать пищу, которую она получает из тела, только в том случае, если она имеет возможность надлежащим образом усваивать силы, при­текающие из Космоса. Вот потому-то и не следует содер­жать животных только в душных стойлах, где они лишены притока космических сил.
   Нужно выводить их на пастбища, и вообще давать им возможность общаться с окружающим миром, возможность воспринимать его через органы чувств. Представьте себе, например, следующее.
   Представьте себе животное, стоящее в душном стой­ле перед кормушкой, где находится заготовленный и от­меренный по всей человеческой учёности корм.
   Если его не выпускают на свободу, не меняют условия его содер­жания, то его состояние очень сильно отличается от со­стояния того животного, которое пользуется своими органами чувств -- на воле, свободно само разыскивает пищу, используя своё обоняние, и благодаря органам обоняния улавливает космические силы, разыскивает и принимает пищу, и в этом принятии пищи развивает всю силу своей активности.
   Разумеется, у животного, прикованного к кормушке, вы не обнаружите сразу же, что оно лишено космических сил. Эти силы наследуются, и оно их получило по на­следству. Но постепенно появляется потомство, у кото­рого космические силы уже не являются в той же мере прирождёнными, они постепенно утрачиваются.
   И жи­вотное слабеет -- прежде всего, в своей головной системе. А это значит, что слабеет и питание тела, потому что животное теряет способность притягивать космическую вещественность, которая как раз и питает его телесность.
   Всё это показывает ненужность общих рецептов "в таком-то случае кормите тем-то и тем-то, а в таком-то тем-то". Но надо иметь представление о значении тех или иных методов кормления для существа животного.
   Но пойдём дальше. Что, собственно, содержится в головной системе организма? Земная вещественность. Так что в благороднейшем органе животного, в мозгу, содер­жится земная вещественность. У человека в мозгу тоже земное вещество, только силы космические, а вещество -- земное. Для чего же служит мозг?
   Он служит основой для "Я". Но животное ещё не имеет "Я". Зафиксируем это: мозг служит опорой для "Я", животное ещё не имеет "Я", его мозг находится лишь на пути к образованию "Я". У человека же он намного ближе к тому, чтобы образовы­валось "Я". Каким же образом возникает мозг, который имеется у животного?
   Возьмём органический процесс в целом. То, что об­наруживается в мозгу как земная материальность, являет­ся попросту выделением, выпадением из органического процесса. Земная материя выпадает, выделяется, чтобы послужить основой для "Я".
   На основе процесса приня­тия и переваривания пищи в системе обмена веществ из­вестное количество земной материи получает способность направиться отсюда в голову и мозг; некоторое количест­во земного вещества, проделав этот путь, правильным образом откладывается в мозгу.
   Но эта пищевая субстан­ция откладывается не только в мозгу, но и на пути по кишечнику. То, что не может быть дальше переработано, выпадает в кишечнике. И здесь мы встречаемся с некой родственной связью, которую вы найдете крайне пара­доксальной, но которую никак нельзя упускать из вида, желая понять существо человеческого и животного орга­низма.
   Что представляет собой мозговая масса? Мозговая масса есть просто доведённая до конца кишечная масса. Через кишечник проходит та же мозговая масса, но на ранней стадии выпадения. Содержимое кишечника по своему происхождению в органическом процессе очень родственно содержимому мозга.
   В гротескной форме я сказал бы: в мозгу располага­ется преуспевшая навозная куча, -- но по существу это совершенно верно. В органическом процессе навоз пре­образуется в благородное вещество мозга и там становит­ся основой для развития "Я". У человека наибольшая часть кишечной массы преобразуется в мозговую массу, пото­му что человек в своей земной жизни несёт в себе "Я".
   У животных меньше. Поэтому у них в кишечной массе ос­таётся больше того, что затем превращается в настоящий навоз. В нём остается больше задатков к развитию "Я", потому что животное не доводит это до "Я", здесь остает­ся больше задатков к развитию "Я".
   Поэтому навоз жи­вотных и экскременты человека -- совершенно разные вещи. В навозе животных содержатся ещё задатки "Я". Удобряя, подводя навоз снаружи к корню, подводя "Я" к корню, к растению, мы находим, что растение в целом можно изобразить так (см. рис.): здесь, внизу, корень, наверху развившиеся листья и цветы, привлекающие астральное через взаимодействие с воздухом, а здесь, благодаря присутствию навоза, развиваются задатки "Я" растения.
   Такое сельское хозяйство действительно представляет собой организм. Здесь, наверху, развивается его астральность, благодаря присутствию плодовых и лесных дере­вьев развивается астральное. Если из всей надземной рас­тительности животные поедают то, что им действительно нужно, то в своём навозе они правильно развивают силу "Я".
   А эти последние, снова попадая с удобрением к кор­ням растений, побуждают их расти в правильном соот­ветствии с силами земного притяжения. Это чудесный кругооборот природы. Но этот кругооборот, это взаимо­действие надо представлять себе в непрерывном движении.
   0x08 graphic
Благодаря этому каждое хозяйство является неким индивидуумом. И становится ясно, что и животные, и растения должны более или менее участвовать в этом вза­имодействии.
   Поэтому когда удобрения берут не от жи­вотных, принадлежащих хозяйству, но, удалив животных, получают удобрение из Чили, это оказывается уже до не­которой степени нарушением природных законов.
   В этом случае проходят мимо того факта, что здесь имеется определённый, замкнутый в себе кругооборот, нечто, что должно само себя содержать. Разумеется, при этом нуж­но устроить так, чтобы оно действительно могло само себя содержать.
   Проще говоря, надо иметь в хозяйстве столь­ко и таких животных, от которых хозяйство может полу­чить навоз в достаточном количестве и нужного качества. И в то же время надо позаботиться о такой растительнос­ти, которую нужные хозяйству животные, руководясь инстинктом, охотно поедают, которую они сами ищут.
   Разумеется, опыты здесь очень сложны, потому что всё очень индивидуально. Тем важнее правильно опреде­лить направление этих опытов. Здесь потребуется очень много проб и испытаний. В них выяснятся определённые правила, но все эти практические правила должны выте­кать из основного положения, что хозяйство должно стро­иться так, чтобы оно в наибольшей возможной степени было в себе замкнуто, чтобы оно могло само себя содер­жать.
   Конечно, не полностью. Почему? Подлинно кон­кретное рассмотрение в свете духовного знания никогда не сделает вас фанатиками. Полностью в современном экономическом строе это недостижимо. Но надо стре­миться к этому, насколько возможно.
   А исходя из этого, можно более конкретно определять те или иные связи между животным и растением, то есть находить наиболее правильные способы кормления. По­смотрим сначала в общих чертах.
   Вот корень, который, как правило, развивается в земле; через удобрения он пронизывается действием раз­вивающей силы "Я"; он поглощает эти развивающие силы "Я", пользуясь всем, что его окружает в земле; поглощать эти силы "Я" ему легче, если в его окружении в земле имеется достаточное количество солей.
   Из всего, что мы узнали о корнях, мы понимаем, что корни -- это такое пищевое вещество, которое в челове­ческом и животном организме легче всего находит дорогу через пищеварение к голове. Поэтому мы станем давать корни в пищу животным тогда, когда нам нужно усилить приток в головную систему организма материальных зем­ных субстанций, чтобы те космические силы, которые действуют через голову, находили в ней надлежащие ве­щества для своей пластической работы.
   Подумайте, если вы пришли к выводу: корни в пище надо давать животно­му, которое особенно нуждается в притоке вещества в головную систему, чтобы особо активно вступать через органы чувств в космическую связь с космическим окру­жением, -- не придёт ли вам тотчас в голову мысль о телёнке и моркови?
   Давая телёнку морковный корм, вы как раз и стимулируете этот процесс. Зная, как все это выглядит и живёт в природе, вы уже будете знать, что надо делать в том или ином случае. Надо лишь знать эти взаимные связи.
   Пойдём теперь дальше. После того как мы дали те­лёнку морковный корм и требуемые вещества поступили в его головную систему, нужно, чтобы в организме мог произойти процесс, протекающий в обратном направле­нии. Иными словами, нужно, чтобы голова могла рабо­тать волевым образом и тем самым создавать в организме силы, которые, со своей стороны, тоже должны врабаты­ваться в организм.
   Этого мало, чтобы морковный навоз отлагался в голове -- нужно ещё, чтобы от этого вещества, которое уже там отложилось и находится, так сказать, в состоянии распада, могли излучаться в организм нужные ему силы.
   Для этого организму нужно ещё какое-то пи­щевое вещество, побуждающее ту часть тела, в данном случае голову, которая получила нужные ей вещества, работать, в свою очередь, на пользу организма в целом.
   0x08 graphic
Давайте, посмотрим: я дал животному морковь, а те­перь я хочу сделать так, чтобы весь его организм прони­зывался излучениями сил, которые могут развиться в голове. Для этого мне нужно найти нечто, имеющее в природе форму луча, или же закономерным образом со­бирающее эту лучевидную форму в некоем, скажем, кон­центрированном образовании.
   Что же нам нужно? В дополнение к морковному корму дать животному ещё другой корм, нечто такое, что преобразуется в растении в излучающую энергию и собирается в нём как излучаю­щая сила.
   И наш взгляд обращается тогда ко льну и ему подобным растениям. Если молодняку к морковному кор­му добавить семя льна или что-либо другое, что как-ни­будь иначе, но соответствует той же цели, например, свежее сено с морковью, то вы вызовете к действию та­кие силы, которые мощно овладевают организмом жи­вотного, выводят животное на тот путь, к которому оно по своей природе расположено.
   Так что для корма молодым животным мы будем подыскивать такую пищу, ко­торая, с одной стороны, стимулирует силы "Я", а с дру­гой стороны подкрепляет излучающую силу, идущую сверху вниз, усиливая тем самым астральную наполненность организма.
   Всё это относится особенно к травам с длинным стеблем, которые и высушенные в виде сена должны иметь такие же длинные стебли. Так надо смот­реть на эти вещи и на всё сельское хозяйство в целом; о каждой вещи надо знать, что с ней происходит, когда она движется по пути или от животного в землю, или от рас­тения в животное.
   Пойдём дальше. Возьмём теперь такое животное, в организме которого мы хотим укрепить именно ту сре­динную часть, в которой головная, то есть нервно-мозго­вая система, тесно связана с ритмической системой, так что обе они как бы входят одна в другую. Какие же жи­вотные нуждаются в таком укреплении?
   Это молочный скот. В молочной продуктивности как раз и сказывается укрепление этой части организма. Что мы здесь должны иметь в виду? Мы должны иметь в виду, что поток, иду­щий от головы к задней половине туловища, является преимущественно потоком, несущим силы; а поток, иду­щий от задней половины туловища к передней, является преимущественно потоком, несущим вещества.
   Оба эти потока должны правильным образом взаимодействовать. Если это взаимодействие совершается таким образом, что поток вещества, движущийся от задней половины туло­вища к передней, наилучшим образом перерабатывается силами, идущими от передней части туловища к задней, то в организме животного появляется много хорошего молока.
   Ибо в хорошем молоке содержится то, что обра­зовалось в процессе обмена веществ, содержится особым образом препарированное вещество, то, которое ещё не прошло половую систему, но которое в процессе обмена веществ в наибольшей мере уподобилось продукту полового процесса.
   Молоко -- это преобразованная сек­реция половых желёз. А преобразуется она тем, что на­встречу веществу, находящемуся на пути к превращению в половую секрецию, выступают силы, идущие от голо­вы, и воздействуют на него. Можно заглянуть в происхо­дящий здесь процесс.
   Чтобы содействовать такого рода процессам, мы долж­ны подыскать такие пищевые вещества, которые дейст­вуют на голову слабее, чем корни, впитывающие в себя силы "Я". А так как это родственно именно половым си­лам, то не следует брать корма, содержащие слишком много астральности, слишком много того, что располо­жено к цветению и плодоношению.
   Это значит, что по­скольку речь идёт о молочной продуктивности, мы долж­ны подумать прежде всего о таком корне, который нахо­дится как бы на полпути между корнями и цветком, то есть о зелёной листве -- о том, что живёт в траве и лис­тьях.
   Поэтому для увеличения молочной продуктивности -- если мы находим, что данное животное способно да­вать больше молока -- можно поступать так. Вообще мы даём молочной корове зелёный корм, листья, траву.
   Представьте себе: я кормлю молочную ко­рову травой, листьями, зелёным кормом. Я хочу увели­чить надой. Я полагаю, что надой можно увеличить. Что я тогда делаю? Я стараюсь найти такие растения, у кото­рых процесс плодоношения, всё то, что происходит в цве­тах и плодах, в наибольшей мере вовлечено в процесс, происходящий в листьях и стеблях.
   Так происходит, на­пример, у бобовых растений, а особенно у клеверов всех видов. В вещественности клевера развивается многое, свя­занное с плодоношением, и именно как трава. Влияние такого корма у самой коровы будет мало заметно.
   Резуль­таты проявляются обычно через одно поколение: если такая корова отелится, тёлочка от неё вырастет в хорошую молочную корову. -- Во всём этом надо обратить внимание на одно обстоятельство.
   0x08 graphic
Когда исчезают старые традиции, основанные на инстинктивной мудрости, от них всё же кое-что остается в практике жизни. Так, врачи используют некоторые ле­карства, хотя и не знают причины их целебного действия. Но они используют эти лекарства, потому что знают, что те всегда помогают.
   Применяют старые традиционные приёмы, хотя и не знают, почему. А в остальном пробу­ют, испытывают множество веществ, пробуют давать, на­пример, мясному скоту или молочным коровам тот или иной корм. И при этом часто получается то, что вообще характерно для такого рода блужданий среди экспери­ментов, особенно если они целиком предоставлены воле случая.
   Если у вас заболит горло и вы окружены сочувст­вующими людьми, каждый предложит вам своё излюб­ленное средство. И в полчаса у вас соберётся целая апте­ка. И если всё применить, то одно парализует другое, а все вместе основательно испортит желудок, но горлу луч­ше не станет. Так вместо чего-то очень простого получа­ется крайняя сложность.
   Нечто подобное происходит и с поисками наудачу кормовых веществ. Вы пробуете что-то давать животно­му; в одном отношении получается хорошо, в другом нет. Вы добавляете ещё что-либо, потом ещё, и получается целый ряд кормовых веществ, из которых каждое имеет своё определённое значение для молодняка или для мяс­ного скота.
   Но все так осложняется, что вы уже не може­те оценить действие отдельных видов корма, потому что невозможно разобраться, какие силы здесь действуют. Так часто бывает, особенно с теми, кто подходит к сельскому хозяйству с такой вот полуучёностью.
   Они вычитывают что-то в книгах, или вспоминают, чему их учили: "Мо­лодняк надо кормить так-то и так-то, мясной скот так-то и так-то". И наблюдают результаты. Но таким путём мало что можно понять, так как в тех или иных обстоятельст­вах вычитанное в книгах может плохо совмещаться с тем, что уже делается на практике.
   Разумно, целесообразно можно действовать, только опираясь на такого рода по­ложения, о которых я здесь говорил, и притом стараясь в наибольшей степени упростить питание животных, что­бы можно было легко наблюдать действие каждого кор­мового вещества.
   Мы говорим: корнеплоды, кормовая свекла и мор­ковь, с одной стороны, семя льна, с другой, действуют так-то и так-то. И мы наблюдаем. Мы не сваливаем всё в кучу. То, что мы даём животному, мы наблюдаем в дейст­вии.
   Подумайте, как многого можно достичь в сельском хозяйстве, действуя таким образом, совершенно созна­тельно, обдуманно. Так мы получим знания, ведущие не к усложнению, а к упрощению способов кормления.
   Многое, даже очень многое из того, что было найдено постепенно опытным путём, совершенно верно. Но эти знания несистематичны и неточны. Именно тут метод, который считается образцом точности, на самом деле не дает точного знания, потому что испытуемые вещества смешиваются, и невозможно разобраться в их действии.
   А те простейшие вещества, о которых у нас шла речь, и их простые взаимодействия можно хорошо проследить вплоть до самых глубин животного организма.
   Рассмотрим ещё одно. Взглянем на цветковую часть растения, подумаем о том, что и в цветах уже действует сила плодоношения. Но мы должны пойти дальше, мы должны увидеть эту силу также и в других частях расте­ния.
   Ибо растение обладает свойством, которым особен­но восхищался Гёте: растение во всём своём телесном составе несёт в себе те задатки развития, которые в спе­циализированном виде проявляются в отдельных частях. У большинства растений, чтобы получить новые расте­ния, мы сажаем в землю развившиеся из цветков плоды.
   А с картофелем мы поступаем иначе: мы используем глазки клубней. У большинства растений мы этого не делаем, а пользуемся семенами-плодами. И у этих плодов, которые в природе не достигли конечной точки своего развития, -- не всё в природе доводится до конечной точки своего развития -- можно повысить эффективность их действия, подвергая их процессам, так или иначе внешне сходным с процессом горения, сжигания.
   Так, например, то, что остаётся от растений в сухой сечке, усиливается в своём действии, если его несколько провялить на солнце; тогда заложенный в нём процесс продвинется несколько дальше в сторону фруктификации.
   Здесь в основе лежит удивительный инстинкт. Стре­мясь понять окружающий мир, естественно поставить вопрос: почему, собственно, люди додумались варить пищу? Это действительно вопрос. Но обычно люди не задают вопросов о том, что их повседневно окружает. Почему же люди додумались варить пищу?
   Потому что постепенно они на опыте убедились, что везде, где участ­вуют силы плодоношения, большую роль играют процес­сы, происходящие при варке, сжигании, согревании, сушке и вялении; во всех этих процессах прежде всего цветко­вые и плодовые части, а косвенно и все прочие части растения, обращённые кверху, получают способность осо­бенно интенсивно развивать силы, нужные для жизнеде­ятельности костно-мышечной системы и системы обмена веществ животных.
   Даже сами цветы и плоды, цветковые и плодовые части растений, попадая в организм живот­ного, действуют в его пищеварении и в обмене веществ, преимущественно как силы, а не как вещества. Ибо костно-мышечная система и система обмена веществ нужда­ется в притоке именно земных сил.
   И она должна полу­чать их именно в той мере, в какой они ей нужны.
   Посмотрите на скот, пасущийся в Альпах. Эти жи­вотные находятся в других, более трудных условиях, чем скот, пасущийся в долинах. Более трудных из-за неров­ностей почвы; совсем не одно и то же, ходят ли живот­ные по ровной местности, или по горным склонам. Таким животным особенно нужно всё то, благодаря чему в их костно-мышечной системе развиваются силы, напрягае­мые волей.
   Иначе они не смогут стать ни хорошим рабочим скотом, ни молочным, ни мясным. Поэтому мы долж­ны позаботиться, чтобы они получали в достаточном ко­личестве питание -- те ароматные альпийские травы, у которых процессы цвето- и плодоношения под действием "солнечной варки" продвинуты силами самой природы.
   Но и путём искусственной дальнейшей обработки в про­цессах варки, кипячения и т. п. направляется больший приток сил в костно-мускульную двигательную систему животного.
   Лучше всего подвергать такой обработке цветково-плодовые части растений, особенно таких, которые по самой своей природе расположены к интенсивному цветению и плодоношению, которые мало развивают ли­ству и стебель, а как бы торопятся поскорей зацвести и дать плод.
   Всё, что мало ценится в стеблевой части, что пышно цветёт и плодоносит, надо варить.
   И люди поступали бы очень хорошо, если бы и для себя принимали во внимание подобные вещи. Тогда не получалось бы того, что получается иногда с людьми, которые, проживая на склонах гор, становятся инертны­ми, вялыми.
   Может случиться, что человек, живущий на таком горном склоне, скажет: поскольку мне здесь целый день приходится возиться с напряжением, я не могу стать настоящим мистиком. Настоящим мистиком я могу стать, только если буду совершенно спокойным, если ничто ни во мне самом, ни в моём окружении не будет непрерывно побуждать меня к деятельности, если я смогу сказать своему окружению: у меня нет сил для того, чтобы все время тут возиться, -- тогда-то я и стану настоящим мистиком.
   И я постараюсь тогда устроить своё питание так, чтобы стать настоящим мистиком. И тут сразу появляется мысль о сыроядении, человек не варит себе ничего, есть только сырые продукты. Но дело в том, что суть вещей сокровенна, так запросто она не обнару­живается.
   Если такой человек, живущий в горной мест­ности и стремящийся стать таким способом мистиком, от природы является физически слабой натурой, то он и дальше пойдёт в этом направлении, будет становиться все более и более инертным, вялым, то есть все более мистичным.
   То же может произойти и с животным, и мы должны знать, что надо делать, чтобы усилить в организме животного его внутреннюю активность, подвижность.
   Но с человеком возможен и другой случай. Может быть, он от природы физически сильная натура и лишь позднее впал в такое чудачество -- задумал через сыроядение стать мистиком. Тогда его собственные большие физические силы с добавлением тех сил, которые он получал от сыроядения, окажутся достаточными для нормального течения внутренних процессов организма.
   Тогда это сыроядение не причинит ему большого вреда. А поскольку он при этом вызывает к действию силы, которые иначе остаются скрытыми в организме и приводят к ревматизму и подагре, и перерабатывает в себе эти силы, то такой человек действительно укрепляет своё здоровье.
   Ведь все вещи имеют две стороны, как две чаши ве­сов. Нужно знать, как их индивидуализировать. Нельзя давать общие предписания. Преимущество вегетарианско­го питания в том, что оно делает человека сильнее, по той причине, что те силы, которые обычно лежат в орга­низме неиспользованные, как земля под паром, и кото­рые действительно являются теми самыми силами, что вызывают подагру, ревматизм, диабет и т. д., эти силы извлекаются из организма.
   Поскольку человек питается только растительной пищей, эти силы должны подгото­вить растение для человека. Если же человек ест живот­ную пищу, то эти силы, оставаясь без употребления, от­лагают, например, продукты обмена веществ в ненадле­жащих местах организма или изгоняют из органов тела нужные вещества, забирают себе то, что нужно самому человеку, как, например, при диабете и т. д. Эти вещи можно понимать, только заглядывая в существо дела в каждом отдельном случае.
   При таком подходе к вопросу о том, как следует от­кармливать животных, мы скажем: здесь дело, очевидно, в том, чтобы в организм животного, как в некий мешок, внести как можно больше космических субстанций. Ах, свиньи, жирные свиньи -- что за небесные создания!
   Ибо их жирное тело, за исключением нервно-мозговой систе­мы, целиком состоит из космической, а не земной суб­станции. А корм, который они получают, им нужен толь­ко для того, чтобы всю полноту космических субстанций, со всех сторон ими принимаемых, распределить затем по телу.
   Свинья должна получать такой корм, который давал бы ей силы распределять в организме субстанции, при­влекаемые из космоса. Ей нужны силы, способные вы­полнить эту задачу. То же относится и к другим живот­ным на откорме.
   Откармливаемые животные жиреют, если вы им даёте корм, содержащий плодоносящие части рас­тений, по возможности подвергнутые дальнейшей обра­ботке в виде варки или запаривания. Или корм, содержа­щий плодоносящие части, увеличенные в своих размерах по сравнению с первоначальным состоянием -- например, корнеплоды, которые в процессе длительной культива­ции стали гораздо крупнее, чем это было им свойственно в диком состоянии.
   Так на вопрос, как следует откармливать животных, мы можем ответить: им нужно давать то, что наилучшим образом содействует распределению в организме косми­ческих субстанций. Иначе говоря, то, что, во-первых, свя­зано с плодоношением, и, во-вторых, было правильным образом обработано.
   Этим условиям удовлетворяет, на­пример, масличный жмых самых разных видов. Но при всём этом мы должны также позаботиться, чтобы при та­ком откормочном режиме не оставить в пренебрежении также и головную систему организма, чтобы кое-что из земных субстанций, поступающих вместе с кормом, при­ходило бы в голову.
   Поэтому к указанным видам корма надо добавить кое-что, действующее в противоположном направлении, но в небольшом количестве, поскольку для головы много вещества не требуется. Надо примешать, хотя бы в небольшом количестве, какие-либо корневые вещества.
   Существует ещё одно вещество, чистое вещество, не имеющее в организме какого-либо специализированногоназначения. В общем можно сказать, что корневые веще­ства растений выполняют свою задачу в головной систе­ме животных, цветковые -- в костно-мышечной и в обмене веществ, лиственно-стеблевые -- в ритмической системе, в её вещественности в человеческом организме.
   А веще­ство, благотворно действующее во всех членах животного организма, это соли. Поскольку же в пище, как животно­го, так и людей, солей по количеству содержится очень немного, то и в этом примере вы можете убедиться, что не всегда решающее значение имеет количество того или иного вещества, но что небольшие количества при надле­жащем качестве прекрасно выполняют свою задачу.
   Надо указать ещё на одно важное обстоятельство. Здесь я прошу вас особо точно проводить испытания и наблюдения, которые могут касаться также и человека, поскольку речь идёт о правильном выборе пищевых ве­ществ.
   Вы знаете, что за последнее время, даже сравни­тельно недавно, в качестве пищевого продукта в употреб­ление вошли томаты. И многим они очень нравятся. В то же время томаты -- это исключительно важный объект изучения. Изучая производство и потребление томатов, можно чрезвычайно многому научиться.
   Те люди -- а та­кие в настоящее время имеются, которые уже думают об этих вещах, находят -- и совершенно справедливо -- что потребление томатов имеет очень большое значение для человека. То же относится и к животным, если бы можно было приучить их к томатам.
   Потребление томатов имеет большое значение для тех органов, которые в наиболь­шей степени выпадают из организма, то есть, находясь в организме, обладают как бы своей собственной организа­цией.
   Из этого вытекает двоякое: во-первых, подтверж­дается наблюдение одного американца, что потребление томатов как диетического средства благотворно действует при заболевании печени, ибо печень как раз и является таким органом, который в человеческом организме обла­дает наибольшей самостоятельностью.
   Так что с заболе­ваниями печени, являющимися преимущественно заболеваниями животного существа печени, действительно можно бороться именно с помощью томатов.
   Здесь мы, прежде всего, отмечаем связь между расте­нием и животным. А второе -- скажу это в скобках -- при наличии у человека карциномы, когда определённая часть его организма, его животного организма, начинает разви­ваться самопроизвольно, такому больному надо немед­ленно запретить потребление томатов.
   Спросим теперь: как же получается, с чем это связано, что томаты ока­зывают совсем особое влияние именно на то в человечес­ком организме, что является в нём самостоятельным, спе­циализированным в своем действии.
   Это связано с тем, чего хочет и в чём нуждается то­мат для своего собственного развития. Томат чувствует себя лучше всего тогда, когда он получает удобрение в его первоначальном состоянии -- таким, каким оно было, когда отделилось от животного или ещё какого-то источ­ника.
   Если удобрение не перерабатывалось долго в при­роде и является таким вот совершенно "диким" удобре­нием, если, например, вы где-либо свалите в кучу всякие отходы и получите совершенно беспорядочную кучу, кучу компоста, в которой больше всего содержится веществ в том виде, как они возникли, без всякой обработки и пре­парирования, если затем вы посадите здесь томаты, то увидите, что получатся прекрасные томаты.
   А если вы воспользуетесь компостом, состоящим из листвы самих томатов, то есть если у вас томаты будут расти на своём собственном навозе, то они будут развиваться просто блес­тяще. Томат не хочет выходить из себя, из своей сильной жизненности; он хочет оставаться в себе самом.
   Томат -- самое необщительное существо в растительном мире. Он не хочет принимать в себя ничего чужого, он отвергает удобрение, которое уже прошло через какой-то процесс переработки, он не хочет его принимать. С этим и связа­на его способность оказывать влияние на то в человечес­ком и животном организме, что в нем склонно к самосто­ятельности.
   В этом смысле томату родственен картофель. Он тоже ведёт себя очень самостоятельно, в том самостоятельно, что чрезвычайно легко проходит через весь процесс пи­щеварения и проникает в мозг. И придает ему самостоя­тельность, самостоятельность даже по отношению к дру­гим членам тела.
   И среди причин, способствовавших раз­витию материализма с тех пор, как в Европе стали зани­маться разведением картофеля, можно указать и на чрез­мерное потребление картофеля. Потребление картофеля нужно, лишь поскольку он стимулирует работу мозга, работу головы.
   Но потребление картофеля не должно быть чрезмерным. В познании подобных вещей сельское хо­зяйство внутреннейшим образом связано с социальной жизнью, даже вещественной связью. И это так бесконеч­но важно, что сельское хозяйство связано со всей соци­альной жизнью.
   Разумеется, обо всех этих вещах я мог здесь изло­жить лишь главную линию их изучения, которая, однако, может надолго послужить основой разнообразнейших опы­тов. Могут получиться блестящие результаты, если теперь эти сообщения будут дальше разрабатываться строго прак­тически.
   Из этого вытекает также и то, как мы должны относиться ко всему, что дано в настоящем курсе. Я пол­ностью согласен с решением, принятом присутствующи­ми здесь сельскими хозяевами: всё, что узнали участники этого курса, должно сначала оставаться только в кругу сельских хозяев; затем оно будет разрабатываться прак­тически в опытах.
   И лишь впоследствии объединение сель­ских хозяев -- то объединение, которое здесь создано -- определит момент, когда оно найдёт, что опыты продви­нулись настолько, что эти вещи могут быть опублико­ваны.
   Ведь в силу вполне понятной и похвальной терпи­мости в настоящем курсе приняли участие и некоторые лица, интересующиеся затронутыми вопросами, но не связанные непосредственно с сельским хозяйством.
   Пусть они, как говорится, "замкнут уста" и избегнут общей антропософской ошибки: сейчас же и как можно шире воз­вещать о подобных вещах. Ибо это как раз то, что не раз нам вредило, когда люди высказывались не потому, что имели что-то сказать по существу, а просто из желания распространить эти сведения.
   Большая разница, говорит ли об этих вещах профес­сионал, или человек, далёкий от сельского хозяйства. Эта разница сразу же чувствуется. Что же получится, если всё сказанное здесь будет распространяться людьми, посторонними сельскому хозяйству, просто как интересная глава из учения антропософии?
   Получится то же, что уже по­лучилось со многими курсами, то есть люди, в том числе и сельские хозяева, будут узнавать об этих вещах со сто­роны. Профессионал сельского хозяйства, услышав об этом от другого профессионала, может быть, скажет: стой, ты помешался!
   Но он это скажет один раз, второй, а затем в сообщениях коллеги он увидит нечто, что уже не пока­жется ему столь чудовищным. Но если он услышит об этом от человека, который не занимается сельским хо­зяйством, а только им интересуется, тогда, естественно, дальше ходу нет, дело дискредитировано.
   Необходимо, чтобы друзья, принявшие участие в этом курсе только из интереса, но не состоящие в объединении сельских хозя­ев, чтобы они соблюдали сдержанность, сохраняя узнан­ное только для себя, а не стремились бы тотчас же дово­дить до всеобщего сведения, как это часто бывает вообще с данными антропософии.
   Это было решено нашим объ­единением сельских хозяев, о чем сегодня нам сказал наш глубоко уважаемый хозяин. И я могу сообщить о своём согласии в полном смысле слова с этим решением.
   Поскольку мы подошли к концу курса, позвольте мне, прежде всего, выразить своё глубокое удовлетворение тем, что вы захотели приехать сюда и принять участие в том, что было здесь сказано, и в том, что из этих сообщений должно выйти, развиться дальше.
   И с другой стороны, я могу, в полном согласии со всеми вами, утверждать, что всё, что здесь происходило, есть полезная работа и тем самым имеет интенсивную внутреннюю ценность. Но вспомним ещё о двух вещах, сколько потребовалось энер­гии графа Кайзерлинга, графини Кайзерлинг и всех чле­нов дома, чтобы сделать всё так, как было сделано, чтобы этот курс мог состояться.
   Сколько потребовалось для этого энергии, целеустремлённости, убеждённости в истиннос­ти антропософии, преданности делу антропософии, само­отверженности и многое другое! А благодаря этому полу­чилось ещё и так, что, вероятно, для всех вас большая совершающаяся здесь работа, устремлённая даже к великим плодотворным целям всего человечества -- эта работа предстала нам в рамке праздника.
   Да, подлинного праздника. Так всё здесь было устроено. Сейчас, через пять минут, вы снова встретите небольшой пример этого. Всё, что сюда относится, и не в последнюю очередь ис­ключительно сердечная приветливость всех обитателей этого дома, окружило нашу работу рамкой чудесного праздника.
   Наш рабочий съезд, посвящённый вопросам сельского хозяйства, стал для нас настоящим праздником сельского хозяйства. И мы от всего сердца приносим графине и графу Кайзерлинг и всему их дому нашу глубокую благодарность за все, что они в течение этих десяти дней сделали здесь в служении нашему общему делу и в исключительно дружеском, сердечном гостеприимстве для всех нас.
  
   Ответы на вопросы
   16 июня 1924 года
   Навоз и навозная жижа -- О звёздных констелляциях -- Роль электричества в природе. Квашение корма -- Зелёное удобрение -- Употребление фекалий -- Моральность и убеждения.
  
   Вопрос: Обладает ли навозная жижа той же силой орга­низации, как и навозная масса?
   Д-р Штайнер: Здесь важно, чтобы навозная масса и навозная жижа употреблялись в соответствующей смеси, чтобы они вместе действовали в организующих силах по­чвы. Связь с "Я" полностью действует в навозной массе, а в навозной жиже её, вообще говоря, нет.
   Но "Я", даже в том зачаточном состоянии, в каком оно находится в навозе, должно действовать в связи с чем-то астральным, а в навозе не было бы никакого астрального, если бы в нём не было навозной жижи.
   Навозная жижа усиливает действие "Я". В ней сильнее действует астральное, а в навозной массе сильнее действие "Я". Навозная масса -- это больше мозг, а навозная жижа -- это больше секреция мозга, астральная сила, больше то, что в мозге есть жид­костного, мозговая жидкость.
   Вопрос: Можно ли получить сейчас указания о времени тех звёздных констелляций, которые нужны для изготовления препаратов, свя­занных с сожжением семян и шкурок?
   Д-р Вреде: Точных указаний сейчас дать нельзя. Для этого нужны вычисления, которые сразу в данный мо­мент выполнить невозможно. В общем для сожжения на­секомых пригодно время с начала февраля до августа.
   Для сожжения шкурок полевых мышей в настоящем 1924 году -- эти периоды из года в год несколько смещаются -- можно указать время: вторая половина ноября -- первая половина декабря.
   Д-р Штайнер: Принципы антропософского календа­ря, как они были раньше даны, следовало бы разработать более подробно, тогда ими можно будет руководиться совершенно точно.
   Вопрос: Когда говорится о новолунии и полнолунии, имеется ли в виду только самый день полнолуния и новолуния, или также некоторое время до и после этого дня?
   0x08 graphic
Д-р Штайнер: Новолуние считается с момента, когда Луна имеет приблизительно такой вид (см рис.) Вот эти очертания, и вот они исчезают. Полнолуние считается с того времени, когда появляется вот такая картина. Тут вот Луна видна лишь как узкий серп и затем исчезает. Это всегда две­надцать-четырнадцать дней.
   Вопрос: Если во время соответствующей констелляции нельзя полу­чить насекомое данного вида, можно ли собрать их заранее и хра­нить до сожжения?
   Д-р Штайнер: Когда именно надо изготовлять препараты, мы ещё не установили точно. Некоторые виды насекомых можно хранить.
   Вопрос: Надо ли семена сорняков сжигать летом, или это можно де­лать в любое время года?
   Д-р Штайнер: Не слишком много времени спустя после того, как они были собраны.
   Вопрос: Как следует рассыпать пепел таких насекомых, которые сами совсем не соприкасаются с землёй?
   Д-р Штайнер: Так же в земле. Дело в том, что для насекомых физи­ческое соприкосновение вовсе не главное. Они воспринимают свойства почвы, возникающие от таких гомеопа­тических доз. У насекомых совсем другой вид сенситивности, и они избегают того, что возникает в почве, когда мы таким способом посыпаем её пеплом. Это не помеха, если насекомое само не соприкасается с землёй.
   Вопрос: Как обстоит дело с вредным действием мороза в сельском хо­зяйстве, особенно в отношении томатов? Как надо понимать мороз в космических соотношениях?
   Д-р Штайнер: Чтобы получить крупные и хорошие томаты, их надо держать в тепле. Они очень страдают от холода. Что же касается мороза вообще, то надо уяснить себе, что именно выражается в действии мороза.
   Действие мороза всегда существенно усиливает космические влияния на Земле. Это космическое воздействие бывает нормальным при определённой температуре. При определённой температуре эти влияние как раз таково, какое нужно растениям.
   Если морозы слишком длительны, слишком интенсивны и слишком глубоко проникают в землю, это значит, что воздействие небес на Землю слишком сильно. В растени­ях тогда появляется тенденция во всех направлениях раз­вивать стебли, образовывать волокна, то есть вообще вырастать, утончаясь.
   И эти тонкие части, естественно, тотчас же схватываются действующим вовне морозом и им же уничтожаются. Так что слишком сильный, глубоко проникающий в землю мороз -- явление крайне вредное для нормального роста растений, потому что здесь слишком много Неба входит в почву Земли.
   Вопрос: Можно ли пеплом сожжённых оводов так или иначе обраба­тывать самих животных, или этот пепел следует только рассыпать на лугах и пастбищах?
   Д-р Штайнер: Там, где животное кормится. Животные останки надо рассыпать на полях. Все они мыслятся как добавки к удоб­рениям.
   Вопрос: Как бороться с пыреем? Очень трудно получить семена пырея.
   Д-р Штайнер: Если пырей разрастается так, как вы имеете в виду, без семян, то в конце концов он сам себя уничтожит. Если нельзя собрать семян, значит, их и в самом деле нет. Но если пырей устроен так, что, погрузившись в почву, он затем снова разрастается от корней, с ним все же можно бороться указанным способом.
   Столько семян, сколько для этого требуется, уж можно собрать, потому что их требуется очень мало, ведь находят же четырёхлепестко­вый клевер.
   Вопрос: Допустимо ли вообще консервировать кормовые вещества с помощью электрического тока?
   Д-р Штайнер: Чего вы этим достигнете? Надо посмотреть на всю роль электричества вообще в природе. Очень, я сказал бы, утешительно, что из Америки, где вообще умеют на­блюдать лучше, чем в Европе, доносятся голоса, утверж­дающие, что люди не могут нормально разиваться в атмо­сфере, со всех сторон пронизанной электрическими то­ками и излучениями, что это оказывает влияние на все развитие человека.
   Душевная жизнь изменится, если и дальше будет продолжаться то, что уже и теперь, собст­венно, имеет место. Уже существует разница, употребля­ются ли в какой-либо местности на железной дороге па­ровые машины, например, паровозы, или она электри­фицирована.
   Действие пара больше осознается, электри­чество же действует совершенно помимо сознания, люди ничего не знают о том, откуда берутся те или иные явле­ния. Нет никакого сомнения, что дальнейшее развитие пойдёт в том направлении, на которое я сейчас обращаю внимание: электричество как по проводам, так и без проводов будет использоваться для скорейшей передачи сообщений из одного места в другое.
   При такой жизни, и особенно при беспроводной связи, люди уже не смогут с пониманием воспринимать получаемые с такой быстротой сведения. Это действует угнетающим образом на понимание. Уже теперь эти явления можно заметить.
   Вы можете уже теперь заметить, что люди с большим затруднением осмысливают сведения, которые до них доходят, чем это было ещё несколько десятилетий назад. Очень утешительно, что из Америки уже распространяется некоторое понимание этих вещей. Но дело обстоит так, что когда что-либо появляется, то это сразу превращают в целебное средство.
   И провозвестники начинают дей­ствовать. Удивительно, стоит чему-то появиться, и это высокое редуцируют до обыденного, человеческого. И вот находится такой провозвестник, яростно доказывающий целебную силу электричества, о которой раньше он и не думал. Так эти вещи входят в моду.
   Но о лечении электри­чеством можно думать ничуть не больше, чем раньше, пока этого не было. И вот вдруг оно становится лечебным средством -- не потому, что для этого есть основания, но возникла такая мода. Электричество, применяемое как излучающееся, иногда может служить целебным средством, но это не больше чем уколы очень маленьких, тончайших иголочек: целебным здесь является не электричество, а действие шока.
   Но нельзя забывать, что электричество особенно сильно действует на высшую, головную ор­ганизацию человека и животных, или, соответственно, на корневую систему растений; оно действует здесь ис­ключительно сильно. Так что, применяя электричество для обработки пищевых веществ, вы получаете корм, по­требление которого животным ведёт к постепенной склеротизации.
   Это очень медленный процесс, вы его не тотчас заметите. Сначала вы заметите лишь, что животные каким-то образом погибают раньше, чем следовало бы. И никто не увидит в этом действия электричества, будут находить всевозможные другие причины.
   Электричество ни в коем случае не является чем-то, что может воздействовать на что-либо живое, особенно же как-то активизировать, ибо оно этого не может. Мы знаем, что электричество лежит на уровне глубже живого мира и что всякое живое существо -- и чем оно выше, тем сильнее -- стремится оттолкнуть от себя электричество.
   И если живое существо ставится в такие условия, что оно вынуждено мобилизовать свои средства обороны, когда обороняться, собственно, не от чего, оно становится нервозным, неустойчивым и мало-помалу склеротизируется.
   Вопрос: Что говорит духовная наука о консервации кормов путём за­квашивания, о процессах заквашивания вообще?
   Д-р Штайнер: При употреблении соли вообще не так уж велика раз­ница, добавляете ли вы соль в пищу под конец, перед самым её потреблением, или заранее вводите соль в кор­ма. Если в кормах содержится слишком мало соли, то это вещество не может в достаточной мере доводиться до всех тех частей организма, где оно должно действовать; заква­шивание такого корма -- совершенно правильная мера.
   Возьмём, например, свеклу или другие корнеплоды: репу, брюкву, морковь. Мы видели, что они обладают особой способностью правильным образом действовать на голов­ную организацию животного. Поэтому для некоторых животных, особенно для молодняка, они являются пре­восходным кормом.
   Но вот в какой-то местности вы за­мечаете, что от этого корма животные преждевременно и слишком сильно линяют, теряют волос. Тогда такой корм вы будете солить, потому что вы понимаете, что он не достигает в достаточной мере тех частей организма, куда он должен дойти.
   Соль -- это вещество, которое во­обще чрезвычайно сильно содействует тому, чтобы пи­щевые вещества доходили до тех частей организма, где они должны действовать.
   Вопрос: Что говорит духовная наука о заквашивании свекольной бот­вы и других зелёных кормов?
   Д-р Штайнер: В этом случае важно выяснить то оптимальное коли­чество заквашивающих веществ, которое не следует пре­ступать. Заквашивание вообще не причинит вреда, если оно не сопровождается применением чрезмерного коли­чества соли, потому что именно солевые вещества, вво­димые в организм, меньше всего подвергаются преобра­зованиям, в наибольшей мере остаются такими же, какими были.
   Вообще всякий организм -- животный, а ещё более человеческий -- склонен разнообразнейшим образом пере­рабатывать, видоизменять всё то, что он в себя принима­ет. Это предрассудок, считать, например, что нечто от белка, поступившего в желудок, участвует в дальнейшем процессе в том же виде, какой он имел вне организма.
   Этот белок должен сначала полностью преобразиться в мёртвую субстанцию, а затем силами собственного эфир­ного тела человека претерпеть обратное превращение, снова стать, белком, на этот раз специфически человечес­ким, животным белком. Всё, что вообще проникает в ор­ганизм, должно видоизменяться.
   Сказанное верно даже в отношении обычного тепла. Схематично можно себе пред­ставить организм, окружённый теплом, и мёртвые дрова, которые хотя тоже происходят из органического мира, но теперь мертвы. Они тоже находятся в окружении тепла.
   Если дело идёт о живом организме, то тепло не просто проникает в него, как бы по кусочкам пронизывая его собою; тотчас же, как только тепло поступает в пределы организма, оно перерабатывается организмом, усваивает­ся им, превращаясь в собственное тепло организма. Ина­че и быть не может.
   А в дерево тепло просто входит, и как тепло оно в нём остается тем же самым, что и вовне, в минеральном царстве. В тот момент, когда тепло проникает в наш организм неизменным, то есть так, как оно проникает в кусок дерева, в этот момент мы простужаем­ся.
   Ничто, проникающее в организм извне, не должно оставаться таким, каким оно является само по себе, но все должно тотчас же преобразовываться. Этот процесс в наименьшей степени затрагивает соль. Поэтому та примесь соли, которую вы имеете в виду, говоря о заквашивании кормов, не может причинить большого вреда, если это делается разумно, не в таком чрезвычайном количестве, что корм становится отталкивающим даже на вкус.
   0x08 graphic
Если заквашивание нужно для консервирования корма, то это уже служит признаком того, что эта мера является в известной степени правильной.
   Вопрос: Можно ли рекомендовать заквашивание корма без соли?
   Д-р Штайнер: Это органический процесс, который слишком далеко заходит. Это, я бы сказал, сверхорганический процесс. Когда органический процесс заходит слишком далеко, это становится чрезвычайно вредным.
   Вопрос: Вреден ли животным отмученный мел, употребляемый для смягчения заквашивания?
   Д-р Штайнер: Некоторые животные вообще не переносят этого мела. Они заболевают. Некоторые выносят, но в данный мо­мент я не могу сказать, какие именно. Вообще мел не идёт животным на пользу, они от этого ослабевают.
   Я думаю, что от этого мела ослабляется действие желудочного сока. Желудочный сок вообще портится.
   Вопрос: Я хотел бы знать, имеет ли значение то, с каким душевным настроением, намерением или целью подходим мы к тем или иным вещем? Большая разница, сеем ли мы зерно, или рассыпаем ли нечто с целью уничтожения.
   Надо ли принимать во внимание уста­новку. Если мы действуем против насекомых теми средствами, о которых здесь говорилось, то не оказывает ли это гораздо более сильное влияние на карму, чем, если мы в отдельных случаях унич­тожаем животное механическим орудием?
   Если говорить о душевном настроении, то самое су­щественное здесь -- то, направлено ли оно к добру или ко злу. И что вы имеете в виду, говоря об уничтожении?
   Д-р Штайнер: Посмотрим в целом, как надо понимать эти вещи. Вспом­ним сегодняшний доклад. Например, то, что в нем гово­рилось об определённых хорошо знакомых нам вещест­вах, о травах и корнеплодах, и о том, через какие процес­сы превращений они проходят в организме животных.
   Это такая объективная реальность, о которой, если она ста­новится для вас реальностью, вы, в сущности, можете мыслить не иначе, как проникаясь глубоким чувством благоговения. А этим вы участвуете в деле, служащем на благо всего мира. В этом случае нечто вредное, происте­кающее от душевного настроения, могло бы иметь место лишь при наличии прямого злого умысла.
   Для этого нуж­но было бы иметь злой умысел. Так что я не представляю себе, чтобы нечто, в целом соответствующее моральнос­ти, могло каким-либо образом послужить ко злу. Значит, вы считаете, что совершаете меньшее зло, если просто преследуете животное и убиваете его?
   Вопрос: Я имею в виду различие в способах уничтожения. Если ли разница между уничтожением механическими способами, средст­вами, или с помощью космических сил?
   Д-р Штайнер: Здесь затрагиваются очень сложные вещи, для пони­мания которых опять-таки необходимо рассматривать их в более обширных взаимосвязях. Допустим, что мы выта­щили рыбу из моря и умертвили её.
   Вы нечто умертвили, вы совершили некий процесс, протекающий на определённом уровне. Допустим теперь, что для каких-либо це­лей вы зачерпнули в море бочку воды, содержащей мно­жество рыбьих икринок; таким образом, вы уничтожили множество жизней. Но здесь вы совершили нечто, совсем отличное от уничтожения той одной рыбы, вы соверши­ли процесс, протекающий на совершенно другом уровне.
   Если нечто, совершающееся в природе, доходит до гото­вой, завершённой формы, значит, оно избрало определённый путь. И если вы теперь своим вмешательством повёртываете его назад, то этим нечто разрушаете, при­водите в беспорядок.
   Если же я заранее задерживаю про­цесс, прежде чем он пришёл к своему концу или завершился в тупике законченного организма, то я совершаю совсем не то же самое, что я совершаю, имея дело с готовым организмом. Поэтому поставленный вами вопрос сводится к следующему: какое зло я совершаю, заготав­ливая указанным способом пепел сожжённых насекомых?
   Ибо о том, что я уничтожаю посредством этого пепла, речи нет, это движется на другом уровне. Речь может идти только о том, что мне надо сделать, чтобы изготовить этот пепел. И здесь мы в большинстве случаев убедимся, что уничтожить придётся гораздо меньше животных, чем применяя обычные методы, то есть уничтожая тем или иным способом сразу целое множество животных того или иного вида.
   Я думаю, что если вы продумаете вопрос практически, а не абстрактно, то все это уже не покажет­ся вам столь чудовищным.
   Вопрос: Можно ли употреблять фекалии и какая требуется их обработка?
   Д-р Штайнер: Конечно, как можно меньше. Ибо в качестве удобре­ния пользы от них мало, а вреда они могут принести больше, чем какое-либо другое удобрение. Если же их хотят применять, то было бы достаточно того, что со­вместно с другими удобрениями само собой собирается в нормальном хозяйстве.
   Итак, если ко всему, что вы получите в хозяйстве от животных, а также к другого рода удобрениям вы прибавите ещё фекалии людей, живущих в данном хозяйстве, то вы получите максимум того, что можно употребить без особого вреда.
   Это величайшее безобразие, когда вблизи больших городов в сельском хозяйстве употребляются фекалии, ибо в большом городе их столько, сколько хватило бы для хозяйства чудовищных размеров. Совершенно сумасшед­шая идея -- вблизи большого города на маленькой территории употреблять человеческие фекалии, например, со всего Берлина.
   Стоит лишь попробовать овощи, выращиваемые в таких хозяйствах, чтобы в этом убедиться. Попробуйте-ка спаржу, в ней все присутствует самым откровенным образом, и вы сразу поймёте, в чём дело.
   И вы должны подумать, что когда это, в свою очередь, превращается в корм животным, то этот вред ещё более усиливатся. Потому что в них многое задерживается на той же самой ступени.
   Не правда ли, проходя через организм, многое останавливается на определённой ступени, а спаржа, проходя через человеческий организм, это удерживает. В этой области царит вопиющее невежество, и оно приводит к ужасным безобразиям.
   Вопрос: Как бороться с эпидемической рожей у свиней?
   Это ветеринарный вопрос, и я не исследовал его, поскольку никто ещё не спрашивал моего совета. Но я полагаю, что втирание препарата, содержащего сурьму, должно принести пользу. Вопрос этот относится к облас­ти врачебного дела, это настоящая болезнь.
   Вопрос: Можно ли бороться тем же порошком против дикой редьки, являющейся гибридом?
   Д-р Штайнер: Порошок, о котором шла речь, оказывает действие специфически на те виды растений, от которых он взят. Так что те растения, которые происходят от скрещивания с другими видами, не будут затронуты. На симбиозы это не влияет.
  
   Вопрос: Что можно сказать о зелёных удобрениях?
   Д-р Штайнер: Они имеют свои хорошие стороны, особенно в отно­шении фруктовых культур. Эти вещи нельзя обобщать. В некоторых случаях зелёное удобрение полезно. Его хоро­шо применять тогда, когда желательно усилить образова­ние травянистых частей растения, ботвы. Для этой цели хорошо добавлять немного зелёного удобрения.
  
   Выступление
   Кобервитц, 11 июня 1924
  
   Позвольте мне прежде всего выразить глубокое удо­влетворение тем, что экспериментальная работа, начатая по инициативе графа Кайзерлинга, обрела здесь свою ор­ганизацию и расширилась благодаря вступлению тех, кто, интересуясь вопросами сельского хозяйства, впервые при­сутствовал на таком собрании.
   Начало было положено ещё тогда, когда наш друг г-н Штегеманн, откликаясь на много­численные просьбы, согласился рассказать кое-что из содержания тех бесед, которые мы с ним вели на протя­жении последних лет по вопросам сельского хозяйства, и об опытах, проведённых им в своём хозяйстве.
   При об­суждении затронутых вопросов между г-ном Штегеманном и графом Кайзерлингом возникла мысль об органи­зации специального Объединения для эксперименталь­ной работы в области сельского хозяйства и была сфор­мулирована резолюция, которая сегодня была вам здесь предложена. Отсюда же возникла и самая возможность собраться нам здесь для настоящего курса.
   Глубоко отрадный факт, что целая группа людей на­меревается объединить свои усилия, чтобы провести свои опыты в соответствии с теми руководящими направле­ниями, которые будут даны в нашем курсе, подтвердить их правильность и выяснить способы их практического применения.
   Однако необходимо, чтобы сегодня, когда таким отрадным образом создается новое Объединение, мы сознавали, как важно для нас использовать опыт тех организаций, которые уже раньше создавались в нашем антропософском движении для работы в различных областях практической жизни.
   Особенно же важно избе­жать ошибок, так ясно обнаружившихся с течением вре­мени в практике этих организаций, стремившихся из об­ласти, я бы сказал, центральной антропософской работы выйти на периферию, чтобы в различные области жизни внести то, чем может и должна быть антропософия. И естественно, что для работы Сельскохозяйственного Объ­единения особый интерес представляет опыт, получен­ный нами при введении антропософии в область, я бы сказал, общенаучных знаний.
   В этом отношении между теми, кто до сих пор руко­водил центральной антропософской работой, на свой лад, с полной внутренней преданностью и самоотверженнос­тью, и теми, кто, выходя на периферию, стремится при­менить антропософию в той или иной отдельной области жизни, не было, как правило, настоящего взаимного по­нимания.
   Особенно сильно мы это чувствовали в совмест­ной работе с нашими научными институтами. С одной стороны, антропософы как таковые, антропософы, всем своим существом живущие этой центральной антропосо­фией как мировоззрением, как содержанием жизни, ан­тропософией, которую они, может быть, ежеминутно всем свои существом несут в мир.
   Это те, кто творят антропо­софию, любят её, для кого она стала их собственным внут­ренним содержанием. И они, как правило -- не всегда, но, как правило -- считают чем-то очень значительным, если кто-либо или даже многие становятся сторонника­ми антропософии.
   В своей внешней деятельности они стремятся, собственно, только вербовать сторонников антропософии. И вместе с тем считают, что эти люди долж­ны сразу же -- извините за такое выражение -- со всеми потрохами включиться в антропософию, подобно тому, как, например, профессор какой-либо отрасли естество­знания включён в профессиональную работу по своей специальности.
   Такие антропософы в своём добросерде­чии и любви считают само собой разумеющимся, что и сельский хозяин может вот так же со всеми потрохами, со всей своей землёй и всем что на ней произрастает, со всей продукцией, которую он выдает людям, что он может вот так запросто сегодня-завтра включиться в антропософское движение, как в свою специальность.
   Так думают центральные антропософы. Разумеется, они за­блуждаются. И если очень многие из них утверждают, что они мои верные приверженцы, то во многих случаях это так и есть, они в своем настроении мои верные привер­женцы. Но они же очень часто пропускают мимо ушей то, что я вынужден говорить в решающие моменты.
   Они не слышат меня, когда я, например, говорю: наивно ду­мать, что какого-либо профессора или иного научного специалиста можно вот так одним махом "завербовать в антропософию". Не выйдет! Человеку надо порвать со своим 20-30-летним прошлым, вырыть позади себя про­пасть. Надо же видеть вещи такими, каковы они есть.
   Антропософы нередко считают, что жизнь состоит в мышлении. Но она состоит не в одном мышлении. Об этом надо сказать, чтобы поставить наше дело на пра­вильную основу. Многие, кто с любовью и преданностью хотели соединить антропософию с той или иной облас­тью жизни, или с той или иной научной специальностью, совсем не понимали этого, начиная свою работу в антро­пософии.
   И они постоянно исходят из ошибочного пред­ставления, будто и здесь надо работать так, как они рабо­тали до сих пор в своей научной специальности. Вот, на­пример, целый ряд очень милых, хороших антропософов работает у нас в области медицины -- в этом отношении д-р Вегман является исключением: она-то всегда в своей медицинской работе исходит из внутренних закономер­ностей антропософии.
   Но многим нашим медикам хотелось бы, ничего не меняя в своих прежних навыках медицинской работы, при­менять то, что вытекает из антропософской медицины. Что же получалось? Я говорю не о распространении цент­ральной антропософии, а о выходе антропософии во внеш­ний мир.
   Здесь и получалось, что люди науки говорили: это же самое и мы до сих пор делали и делаем, в этом мы специалисты, вот этим мы можем овладеть, пользуясь нашими методами, вот об этом мы можем судить с полной уверенностью. Но то, что они утверждают, противоречит тому, что мы устанавливаем нашими методами. И тогда они заявляют: это неверно.
   И часто оказывалось, что там, где мы хотели только подражать научным методам, они говорили: мы делаем это лучше; и в этих случаях не при­ходится отрицать, что они лучше владеют своими метода­ми -- хотя бы по той причине, что за последние годы, в сущности, методика пожрала науку.
   В науках только и осталась одна методика; науки потеряли целенаправлен­ность к предмету, они перегружены методикой, они из­нуряют в ней свои силы. Так что теперь можно встретить превосходные эксперименты, за которыми нет никакого содержания.
   И мы видели, что эти учёные, гордые точ­ностью своих методов, приходили в ярость, когда явля­лись антропософы и по сути дела манипулировали теми же самыми методами. Что можно сказать таким спосо­бом?
   Из наших прекрасных занятий, из превосходных ис­следований, проводившихся в биологическом институте, не получилось ничего, кроме того, что люди пришли в ярость, когда наши учёные в своих докладах говорили о тех же самых методах.
   Они приходили в ярость потому, что слышали здесь о вещах, которые они привыкли свя­зывать с определённым образом мыслей, а здесь им снова твердили о том же.
   Но бывали и другие случаи, и это очень важно. Бы­вало так: кто-либо из наших учёных, основываясь в своем докладе на общепринятых методах, делал это лишь напо­ловину: в первой части он оставался строго научным в своих рассуждениях, и в применении научных методов.
   Тогда слушатели раздражались: зачем вмешиваться в наши дела? Что это значит? Это просто наглость -- так диле­тантски вмешиваться в нашу науку! Но затем докладчик переходил ко второй части и описывал самые факты не такими, какими их видят на прежний лад, а такими, какими их видит антропософия, исходя из сверхчувст­венного познания.
   Тогда те, кто только что раздражались, становились очень внимательными, жаждали услышать об этом и начинали увлекаться. Антропософию люди уже жаждут. Но они не могут мириться -- и совершенно пра­вы, как я уже сказал -- не могут мириться с той мутной мешаниной из антропософии и науки, которую ныне пытаются склеить. С этим нельзя двигаться вперед.
   Поэтому я с большой радостью приветствую то, что по предложению графа Кайзерлинга Объединение про­фессионалов сельского хозяйства решает примкнуть к Естественнонаучной Секции Гетеанума в Дорнахе. Эта Естественнонаучная Секция, как и настоящее Объедине­ние, возникла из нашего Рождественского Собрания.
   Так что из Дорнаха будут исходить те импульсы, которые здесь нужны. Там мы будем сами силами самой антропософии находить точнейшие научные методы и руководящие на­правления для нашей работы. Но, разумеется, я не могу согласиться с графом Кайзерлингом, что учреждённое здесь Объединение профессионалов сельского хозяйства должно быть только исполнительным органом.
   Вы сами убедитесь, что из Дорнаха будут исходить лишь такие ру­ководящие направления и сведения, которые от каждого, желающего с нами сотрудничать, потребуют, чтобы он на своем месте был по-настоящему нашим сотрудником в полном смысле слова.
   Больше того -- и это выяснится в конце курса, когда после докладов будут даны первые такие руководящие направления -- основы той первоочередной работы, которой мы в Дорнахе должны будем заняться, мы можем получить только от вас. Мы будем так прово­дить свою руководящую линию, что она может получить­ся только на основе получаемых нами ответов.
   Так что с самого начала нам нужны активные, активнейшие сотруд­ники, а не просто исполнители. Ибо, видите ли -- огра­ничусь хотя бы одним замечанием -- каждое хозяйство уже в том смысле всегда индивидуально, что оно никогда не идентично другому.
   Климатические и почвенные ус­ловия составляют наиболее глубоко заложенную основу индивидуальности каждого хозяйства. Хозяйство, распо­ложенное в Силезии, иное, чем в Тюрингии или Южной Германии. Это действительно индивидуальные организмы.
   Именно согласно антропософскому мировоззрению общие понятия, абстракции, вообще лишены всякой цен­ности, а когда речь идёт о приложении их к практичес­кой жизни -- особенно. Что за смысл об этих практичес­ких вопросах, о хозяйствах, говорить "вообще"?
   В общем надо, прежде всего, обращать внимание на конкретное, тогда и в общем найдется нечто, что можно затем применить практически. Подобно тому, как из 32 букв алфавита можно составить разнообразнейшие слова, так и из того, что сообщается в этих докладах, можно сделать выводы, нужные для практики того или иного хозяйства.
   Если мы хотим говорить о практических во­просах с шестьюдесятью сотрудниками -- это значит, что мы должны найти практические цели и практические ос­новы для этих шестидесяти конкретных хозяйств. А для этого, прежде всего, понадобится изучить всё, что нам о них известно.
   Отсюда выяснится первоочередная серия опытов, нужных для действительно практической рабо­ты. Для этого нам и нужны активнейшие сотрудники. Здесь нужны, как и во всем Антропософском Обществе, насто­ящие практики, твёрдо усвоившие принцип, что именно практические цели ставят такие задачи, которые нельзя осуществить одним махом -- не сегодня, так завтра.
   Если те, кого я назвал центральными антропософами, думают, что какой-то профессор, или сельский хозяин, или врач, десятки лет проработавший в определённой области, мо­жет сразу, в один прекрасный день, принять антропосо­фические убеждения, то они как раз ошибаются.
   И в об­ласти сельского хозяйства это обнаружится особенно на­глядно: антропософ, двадцать девять лет занимавшийся сельским хозяйством, может быть и захотел бы, если он для этого достаточно идеалистичен, на тридцатом году перевести своё хозяйство в русло антропософии.
   Но сде­лают ли это вместе с ним и его поля, и все хозяйственные заведения, сделают ли это и все те, кто является посред­никами между ним и потребителями его продукции? Всех их нельзя в один миг на тридцатом году существования превратить в антропософов. А, увидев, что дело не идёт, очень часто сразу теряют мужество.
   А главное здесь как раз в том, чтобы ни в коем случае не терять мужества, а твёрдо знать, что речь идёт не о мгновенном успехе, а об упорной работе. Делать надо то, что может быть сейчас выполнено. Один может больше, другой меньше.
   В конце концов -- как бы парадоксально это ни казалось, можно даже сказать, что работа будет тем успешнее, чем ограниченней размеры хозяйства, на­чинающего применять наши методы. Не правда ли, на маленьком участке, в маленьком хозяйстве потребуется при этом меньше разрушить, чем в большом.
   И результа­ты улучшений, введённых на основе антропософских положений, обнаружатся тем скорее, чем меньше они потребуют ломки существующего. И эффективность их здесь будет легче выяснить, чем в большом поместье.
   В таком практическом деле, как сельское хозяйство, осо­бенно необходимо согласие между участниками нашего Объединения, если мы хотим, чтобы оно имело успех. Но вот что удивительно: на нашем первом собрании много говорилось о расхождении между графом Кайзерлингом и Штегеманном -- конечно, со всей доброжелательнос­тью и без иронии, поскольку все радовало.
   Однако спор принял такую окраску, что я почти что был готов подумать о том, чтобы просить членов Правления или ещё кого-нибудь принять участие в нашем собрании, чтобы при­мирить спорящих. Но малу-помалу мне стало ясно совсем другое.
   В этих спорах выступило то, что, собственно, мо­жет послужить основой более глубокой внутренней терпимостьи между сельскими хозяйствами. В этой внешней жёсткой оболочке действовало глубокое внутреннее желание отстоять свой авторитет между коллегами.
   Ведь действительно сельскому хозяину больше, чем кому-либо другому, нужно защищать себя от вторжений: очень легко люди берутся давать ему советы о вещах, о которых только он один может правильно судить. Вот в этом уважении к авторитету другого и заключается основа настоящей взаимной терпимости.
   Всё это должно дей­ствительно правильно чувствоваться в нашем Объедине­нии. И я говорю здесь об этом только потому, что я дей­ствительно считаю необходимым, чтобы мы сразу же на­чали правильно. И я хочу, поэтому ещё раз выразить своё глубокое удовлетворение тем, что мы здесь с вами совер­шили.
   Я думаю, что мы правильно учли опыт Антропо­софского Общества, что наше начинание послужит ко благу антропософии, и что мы в Дорнахе со своей сторо­ны сделаем всё, чтобы активнейшим образом сотрудни­чать со всеми, кто захочет принять участие в нашем деле.
   Мы должны радоваться уже одному тому, что осущест­вляется здесь в Кобервитце. И если граф Кайзерлинг говорит, что, приехав сюда, я взял на себя большой труд, то я могу -- не ради каких-то дискуссий -- ответить во­просом: какой же такой большой труд я на себя взял?
   Я нахожусь здесь в прекрасных, наилучших условиях, все заботы и труды на себя взяли другие. Мне же надо лишь каждый день говорить с вами. Конечно, это требует от меня большого внимания, потому что это новая область. Мой труд совсем невелик.
   Когда же я вижу весь тот труд и заботы, которые взяли на себя домочадцы, чтобы спра­виться со всем, что свалилось на них, как снег на голову, то я должен сказать, что каждый из присутствующих, по­лучивший здесь что-то ему нужное, обязан благодарнос­тью тем, кто сделал возможным наше здесь совместное пребывание, неизмеримо больше, чем мне, приехавшему на всё готовое.
   В этом пункте я как раз не могу согла­ситься с нашим хозяином. И прошу вас за всё, что вы найдёте в настоящем курсе ценного, благодарить его. И, прежде всего, вспомните, что если бы не его настойчи­вость, с которой он всё обдумал и прислал в Дорнах свое­го представителя, и не отступал от обдуманного, то при том множестве дел, которые выполняются и должны вы­полняться в Дорнахе, этот курс в отдалённом восточном углу Германии, может быть, так и не состоялся бы.
   И я никак не могу согласиться, чтобы ваша благодарность на­правлялась только на меня, она в гораздо большей мере принадлежит графу Кайзерлингу и всему его дому. Вот о чем я хотел ещё сказать в нашей дискуссии.
   Остаётся сказать ещё немногое: нам в Дорнахе нуж­но будет получить от каждого, кто хочет сотрудничать в нашем Сельскохозяйственном Объединении, сведения об его хозяйстве -- что он имеет под землёй, что над землёй, и каким образом то и другое работает вместе.
   Не правда ли, если хочешь руководиться какими-либо принципами, надо очень точно знать положение вещей там, где эти принципы должны применяться.
   Здесь речь идёт о том, что вам из вашей практики известно лучше, чем нам в Дорнахе: почвенные условия данного хозяйства, сколько леса и каких пород имеется поблизости, какие культуры возделывались в последние годы, каковы были урожаи -- словом, мы должны знать всё, что должен знать каждый хозяин, желающий разумно -- именно, по-крестьянски разумно вести своё хозяйство.
   Это первые сведения, ко­торые нам нужны: что имеется в наличии и что с этим делалось. Это я говорю пока очень бегло. Как надо со­ставлять эти сведения, выяснится в ходе дальнейших докладов, после того как будут освещены многие поло­жения, указывающие на связи, существующие между тем, что даёт нам почва, и тем, что она собой представляет вместе со своим окружением.
   Я думаю, что этим уже характеризуется то, что граф Кайзерлинг согласно выработанному им проекта резо­люции ждёт от нашего Объединения. Однако в дружес­ких добрых словах, обращённых ко всем собравшимся нашим милым хозяином, проведено тонкое различие меж­ду "крестьянами" и "учёными", причём получается так, что здесь в Объединении находятся все "крестьяне", а в Дорнахе сидят одни "учёные".
   Это противопоставление не должно, не может оставаться в силе. Мы должны, так сказать, срастись. В Дорнахе должен жить дух "крестьян­ства", в наибольшей мере совмещаемый с "научностью". А то, что исходит из Дорнаха как "научность", как духов­ное знание, должно вносить свет понимания в самую консервативнейшую "крестьянскую" голову.
   Я надеюсь, что это было лишь свидетельством дружеского расположения ко мне, когда граф Кайзерлинг сказал, что он меня не понимает. Эта откровенность -- особый вид дружествен­ности. Ибо я думаю, что мы -- Дорнах и Сельскохозяйст­венное Объединение -- срастёмся наподобие близнецов.
   В заключение он назвал меня "крупным крестьянином". Ну что же, это уже показывает, что и он в глубине души чувствует, что такое сращение возможно. Но я не думаю, что это выражение можно применить ко мне только по­тому, что перед поездкой сюда я сам принимал участие в размешивании навозного удобрения. Я только начал размешивать, потому что не имел времени довести до конца, это делали другие, потому что его надо очень долго раз­мешивать.
   Но это всё мелочи. Не ими я взращён. Но действи­тельно верно, что я "взращён" крестьянством. А по свое­му умонастроению -- я говорю об этом в своей автобио­графии -- хотя, конечно, не в таких крупных поместьях, как здесь, а в меньших масштабах -- но я принимал учас­тие и в работах по выращиванию картофеля, и по разве­дению если не лошадей, то свиней, а в ближайшем сосед­стве также и коров.
   Всё это долгое время в моей жизни было мне близко, я в этом участвовал. И именно это вос­питало во мне любовь к сельскому хозяйству, им я взра­щён. Всё это и теперь во мне гораздо важнее, чем то, что я там немножко размешивал удобрение.
   И ещё с одним в этом смысле я не могу согласиться: оглядываясь на свою жизнь, я нахожу, что самое ценное в "крестьянстве" не­сёт в себе не крупный хозяин, а именно мелкий крестья­нин -- тот, кто с детских лет работал в сельском хозяйст­ве. А если теперь это должно осуществляться в более круп­ных масштабах, превращаясь в духовнонаучное знание, то это знание действительно должно взращиваться в по­чве, питаемой, как говорят в Нижней Австрии, "крес­тьянским упрямством".
   И именно эта почва послужит мне теперь лучше, чем то, что было мною получено позднее.. Поэтому смотрите на меня как на такого "мелкого хозяина", с детства впитавшего в себя любовь к сельскому хо­зяйству, который помнит о своём "крестьянстве", заня­том в современном сельском хозяйстве. Это будет понято в Дорнахе, в этом вы можете быть уверены.
   Я всегда был того мнения -- но не в ироническом смысле, как вы, по-видимому, это поняли -- что крестьянская "глупость", "простота", есть мудрость перед Богом, перед Духом. И действительно то, что думали крестьяне о своём хозяйст­ве, я всегда находил гораздо умнее того, что писали раз­ные учёные авторы.
   Я всегда так думал, и собственно и теперь так же думаю. Я всегда охотнее слушал того, кто вот так случайно расскажет о своих наблюдениях непо­средственно на своём поле, чем какого-нибудь ариманического статистика, гордого своей научностью. Я всегда радовался таким сообщениям, потому что я всегда нахо­дил их чрезвычайно мудрыми.
   И именно в области прак­тического применения, исполнения, я находил эти реко­мендации современной науки чрезвычайно глупыми. Если эта наука и делает что-то умное, то она делает это как раз благодаря крестьянской "глупости". Внести побольше этой крестьянской "глупости" окажется мудростью перед Богом.
   Если мы будем работать в таком духе вместе -- это будет подлинно консервативным и, вместе с тем, крайне радикальным, прогрессивным начинанием. И для меня наша встреча здесь останется самым лучшим воспомина­нием, если именно этот курс станет исходной точкой того пути, на котором действительно подлинное мудрое "крес­тьянство" вольёт свои силы, если не в глупую -- это вас обидело бы -- но, скажем, в умерщвлённую методику науки.
   Д-р Ваксмут тоже говорил здесь об умерщвлённой науке, отвергая её и призывая к живому знанию, оплодо­творённому крестьянской мудростью. Давайте же сдела­ем так, чтобы и Дорнах, и Сельскохозяйственное Объ­единение действительно срослись бы наподобие сиамских близнецов. О таких близнецах говорится, что у них об­щие чувства и общие мысли.
   Если и у нас будут такие общие чувства и общие мысли, то мы в своей области с наибольшим успехом двинемся вперед.
  
  
   Комментарий издателя
   относительно последующей работы в соответствии с указаниями "Сельскохозяйственного курса"
  
   Сразу после завершения "Сельскохяйственного курса" чле­ны образованного в Кобервитце исследовательского союза ан­тропософских земледельцев (Versuchsringes Anthroposophischer Landwirte) приступили к практическому осу­ществлению указаний и результатов исследований, сообщённых Рудольфом Штайнером в этом курсе.
   В соответствии с рекомен­дациями были изготовлены препараты и применены при приго­товлении удобрения и компоста и уходе за полями и культурны­ми растениями. Было установлено улучшение качества овощей, а также вкусовых качеств и питательности корма. Это стало пер­вым позитивным наблюдением.
   Вскоре к этому прибавилось благотворное воздействие на здоровье домашних животных. Так от наблюдения к наблюдению разрасталась область опытов.
   Че­рез некоторое время также стало ясно, что для того, чтобы пере­строить какое-то хозяйство в соответствии с данными в Кобер­витце основами, необходимо применять и поддерживать все ме­роприятия, направленные на развитие почвенной жизни и со­здание целостного организма предприятия.
   В хозяйствах, где уже на протяжении ряда поколений практиковался подобный уход, такое преобразование протекало без каких-либо трудностей. Если же пахотный слой был недостаточно развит или шла речь о хо­зяйствах с особенно неблагоприятными почвами и климатом, то при подготовке к перестройке особое внимание должно было быть уделено состоянию гумуса почв.
   Существенной помощью при этом было то, что благодаря полученным от Рудольфа Штайнера указаниям оказалось воз­можным заново понять глубинный смысл многих живших в земледельчески-садоводческих традициях и опыте мероприятий.
   Ведь именно в это время в ходе смены поколений многие из таких мероприятий -- например, подготовка компоста, создание жи­вых изгородей, использование при кормлении листвы и ботвы корнеплодов и тому подобное -- забывались. Более молодые поколения, которые восприняли агрокультурно-химическое мышление, зачастую были уже не в состоянии понять значение такой практики.
   Биолого-динамический методхозяйствования, как он сейчас называется, всё сильнее соприкасался со многими частностями земледельчески-садоводческой традиции, поскольку уже начиная с 1930-го года всё большее число заинтересован­ных крестьян и землевладельцев искали путь к оздоровлению своих предприятий, приближались к работе инициативного круга и соединялись с ним.
   Ещё в своей юности, в деревне или усадь­бе, им довелось воспринять многое из того, что теперь из их воспоминаний и опытов в преображённом виде смогло стать плодотворным в развитии этого нового биолого-динамического движения.
   В соответствии с данными в Кобервитце указаниями ос­новной целью было выдвинуто развитие почвенной жизни, как и вообще стабильной длительной плодородности почв, а также восстановление гармонически сформированного организма пред­приятия, и поэтому были вынуждены особенно интенсивно за­ниматься всеми мероприятиями, которые могли этому послу­жить, благодаря чему биолого-динамическое движение стало тогда быстро известным как предтеча борьбы за признание этой цели и всех способствующих её достижению мероприятий.
   К ним принадлежал, например, уход за почвой при помощи тща­тельно приготовленных органических удобрений, внесение компоста на лугах, многообразное применение бобовых также и на тяжёлых почвах в качестве главных и побочных культур, укры­тие и мульчирование почвы, использование зелёного удобрения и клеверно-травяных смесей, применение подкормок из сушеных трав и листвы для укрепление здоровья скота, оздоровление ландшафта благодаря живым изгородям, содействие естест­венному лесовоспроизводству и многое другое.
   Ведь все эти мероприятия необходимы, чтобы поставленные в Кобервитце цели вели к оздоровлению растениеводства и производству про­дуктов питания наилучшего качества.
   Присутствовавших в Кобервитце земледельцев и садоводов задавать вопросы Рудольфу Штайнеру побуждало их знакомст­во с антропософской духовной наукой и теми часто неожидан­ными новыми путями, которые возникли из опосредованных ею познаний в решении важных проблем в сфере живого, как, например, в искусстве врачевания и искусстве воспитания.
   Для них гетеанистическое антропософское развитие естествознания было путём, от которого они ожидали углублённого понимания задач и их решения в сфере земледелия. Рудольф Штайнер ре­комендовал этим земледельцам и садоводам как предпосылку для понимания докладов "Сельскохозяйственного курса" предварительно проработать оба основополагающих труда духовной науки, "Теософию" и "Очерк тайноведения".
   Из тех же, кто присоединился позже, многие пытались найти правильный путь оздоровления своего предприятия, непосредственно наблюдая работу и изучая достигнутые результаты в тех хозяйствах, которые уже работали на новых основах, а также участвуя в конференциях, которые проводил исследовательский круг, где в первую оче­редь сообщалось о таких первых опытах.
   На этом пути к пони­манию основных принципов биолого-динамической работы и методов её ведения их вело крестьянское ощущение истинности.
   Земледельцев и садоводов становилось всё больше, они объединялись в местные рабочие группы, которые, в свою оче­редь, организовывались в более крупные, часто охватывающие целый регион или провинцию рабочие сообщества.
   Те, кто не­посредственно в хозяйствах ответственно вёл биолого-динами­ческую работу, не могли в течение длительного времени отве­чать на запросы вновь присоединяющихся, и поэтому вскоре в ряде земель и областей были учреждены информационные бюро как места для консультаций.
   При такой организации большие предприятия и их руководители, способствовавшие прогрессу земледелия, могли оказывать существенную помощь. Значитель­ной поддержкой стало также создание организации, занимающейся тем, чтобы высокоценные продукты питания, произведенные на таких предприятиях, доходили до заинтересованных в них кругов потребителей.
   Для маркировки этих продуктов было выбрано имя "Demeter"; носителем этой работы стал "Demeter-Wirtschaftsbund". Сегодня кроме этого "Demeter-Bund" в Германии подобные "Demeter"'-организации существуют также во многих других странах.
   Их задачей является получение выращенных в биолого-ди­намических предприятиях продуктов питания и передача их потребителям, заключение договоров с хозяйствами-производи­телями, посредничество с предприятиями, производящими даль­нейшую переработку, защита качества через заключение защит­ных договоров с производителями, а также с фирмами, ведущими дальнейшую переработку, и торговцами, осуществляющими сбыт. То есть это посреднические, в сущности, задачи.
   Уже через несколько лет после курса в Кобервитце нача­лось биолого-динамическое движение за пределами Германии: в Швейцарии, Голландии, Англии, скандинавских странах, во Франции и в США. Отдельные предприятия возникли также в Южной Америке, в Южной Африке, Австралии и Новой Зеландии.
   Также и в этих странах образовывались подобные же союзы и земледельчески-садоводческие рабочие сообщества. Во многих регионах проходили местные мероприятия, посещения хозяйств, воскресные конференции летом и вводные курсы зимой, на которых шёл интенсивный обмен опытом.
   В Голландии была создана земледельчески-садоводческая школа с трёхлет­ним циклом обучения, где основное внимание уделялось биолого-динамической работе. Также уже на протяжении более тридца­ти лет регулярно каждую зиму земледельцы и садоводы, рабо­тающие биолого-динамически, встречаются в Высшей Свободной Школе при Гетеануме в Дорнахе, чтобы там вместе работать над углублением понимания того, что дал Рудольф Штайнер в 1924 году.
   При разрастании движения в различных странах и конти­нентах было необходимо адаптировать работу соответственно климатическим, социальным и экономическим условиям. Этот процесс постоянной адаптации должен был происходить на фоне изменения экономической структуры с течением времени.
   Если в 1924 году прежде всего в восточных провинциях Германии можно было найти сколько угодно опытных в сельском хозяйстве работников на экономически оправданную зарплату, то позже, и особенно в последние десятилетия, когда возрастающий жизненный стандарт оказал своё давление, возникла необходи­мость всё больше и больше вводить машины, чтобы справиться с работой.
   Сегодня во многих странах ведение биолого-дина­мического предприятия невозможно без разбрасывателя удобрений и компоста, без разного рода погрузчиков, опрыски­вателей для препаратов и т. п., наряду со ставшими само собой разумеющимися тракторами, культиваторами, сеялками и убо­рочной техникой.
   В садоводческих хозяйствах используют также дисковые косилки и землеройные машины, в питомниках сажальные машины и многое другое. Лишь такое осознанное целевое применение машин сделало возможным также и в изменившихся экономических условиях в полном объёме и в нужное время проводить мероприятия для улучшения жизни почвы.
   Так приспособление к местным и временным данностям оказалось предпосылкой для успешной работы в соответствии с данными в Кобервитце основами. Э
   то созвучно указанию Ру­дольфа Штайнера: "Любое хозяйство всегда индивидуально, никогда одно хозяйство не совпадает в точности с другим. Кли­мат, почвенные условия образуют индивидуальную основу хозяйства. Хозяйство в Силезии это не то, что хозяйство в Тюрингии или Южной Германии. Всё это действительно инди­видуально. С точки зрения антропософии абстрактное, всеобщее не имеет особой ценности, и, прежде всего, когда вы хотите дей­ствовать практически".
   30 марта 1925 года Рудольф Щтайнер умер. Он уже не мог не­посредственно участвовать в дальнейшем развитии биолого-динамической работы, и поэтому организовывать хозяйства в соответствии с индивидуальными местными условиями было нелегко.
   Важной помощью при этом стало наблюдение воздействия проводимых мероприятий на здоровье и плодови­тость домашних животных и культурных растений. Как только прекращается применение ядохимикатов в растениеводстве, прекращается их вредное воздействие на скот, улучшается здо­ровье, сопротивляемость заболеваниям и репродукционные ка­чества животных, и это становится основой для выработки суж­дения о проводимых мероприятиях.
   Крестьянам и садоводам эти факторы часто помогали глубже понять взаимосвязи, чем ана­литические эксперименты схоластической науки.
   По мере развития биолого-динамической работы наряду с биолого-химической лабораторией при Гетеануме в Дорнахе, которая возникла в 1924 году, были основаны также и другие институты, связанные с биолого-динамической работой в США, Швеции и Германии.
   При доказательстве особого качества био­лого-динамической продукции большую помощь оказал метод кристаллизации, который на основе указаний д-ра Штайнера разработал д-р Э.Пфайффер. В институтах в тесном рабочем кон­такте с хозяйствами исследовались вопросы плодородия почв, повышения и тестирования качества, проблемы здоровья растений и защиты их от грибков и насекомых, а также в целом проблемы растениеводства и животноводства.
   В совместной работе над развитием хозяйств и исследова­тельской работой института нашли своё подтверждение многие высказанные Рудольфом Штайнером указания.
   Так, прежде все­го, благодаря выполнению мероприятий по удобрению и уходу, направленных на развитие совместной жизни почвы и мира рас­тений, в сельскохозяйственных предприятиях, а также в хозяй­ствах, специализирующихся на выращивании овощей и фруктов, могли быть созданы основы для здорового растениеводства и производства растительных продуктов питания наивысшего ка­чества.
   Значение этой работы от десятилетия к десятилетию, прошедших после курса, возрастает.
   Познания относительно содействия жизни растений и жи­вотных могли быть расширены также благодаря внимательному наблюдению за космическими ритмами. Сейчас такого рода све­дения ежегодно публикуются в специальном "звёздном" календаре и "календаре посевных работ".
   Всем, кого интересует практическое воплощение данных в Кобервитце указаний, или кто хочет вести свои предприятия в соответствии с биолого-динамическим методом хозяйствования, опираясь на существующий опыт, лучше всего искать контакт с хозяйствами и организациями, которые представляют биолого-динамическую работу в различных странах; они издают журна­лы, оказывают консультативную помощь, поводят курсы.
   Перечень этих мест и организаций в различных странах, также как и дальнейшую информацию, в том числе и о научно-популярной литературе, можно в любое время запрашивать у издателя.
   Пониманию "Сельскохозяйственного курса" могут способ­ствовать следующие труды Рудольфа Штайнера:
   -- Grundlinien einer Erkenntnistheorie der Goetheschen Weltanschau-ung ("Очерк теории познания Гётевского мировоззрения" -- М., "Парсифаль", 1993)
   -- Goethes Natuiwissenschaftliche Schriften
   -- Theosophie. Einfarirung in (ibersinnliche Welterkenntnis und Menschenbestimmung ("Теософия. Введение в сферхчувственное познание мира и назначение человека" -- на нем. и рус. яз. Калуга, 1995)
   -- Die Geheimwissenschaft im UmriB ("Очерк тайноведения" -- Ереван, "Ной", 1992)
   Подробные указания можно найти в следующих работах:
   -- Gerbert Grogmann: Die Pflanze. тт.1 и 2
   -- Ehrenfried Pfeiffer: Die Fruchtbarkeit der Erde (Эренфрид Пфайффер "Плодородие земли" -- Калуга, 1994)
   -- Herbert H. Koepf, Во D. Pettersson, Wolfgang Schaumann: Bio-logisch-dynamische Landwirtschaft. Eine EinHihrung. а также:
   -- Копф Г. "Биологодинамическая ферма" -- М. АККОРинформиздат, 1993
   -- Пфайффер "О чём могут рассказать сорняки" -- М. АККОР-информиздат, 1992
   --"Садовая книга Пфайффера", сост. Э.Хекель--М. "Летопись"1991
   Издатели*
   -- Нем. изд. -- К настоящему изданию дополнен список литературы.
  
   К настоящему изданию
  
   В наши дни всякая работа с землёй все настойчивее требует нового сознания. Все больше людей во всём мире, в том числе молодых людей, стремятся работать по биолого-динамическому методу, основой которого стал данный курс.
   Рудольф Штайнер прочитал эти доклады в 1924 году в име­нии Кобервитц неподалеку от Бреслау для круга земледельцев, которые, будучи членами Антропософского Общества, были зна­комы с основами духовной науки. Такое знание предполагается и у читателей книги, ниже приводится список рекомендуемых работ.
   Доклады были прочитаны в свободной форме и застено­графированы участниками курса. Эти записи не были просмот­рены Рудольфом Штайнером, поэтому, несмотря на всю тща­тельность их подготовки, неточность передачи нельзя исключать.
   Во время докладов Рудольф Штайнер рисовал на доске (точнее, на листах чёрной бумаги, укреплённых на доске) цвет­ными грифелями. Эти рисунки изданы отдельным альбомом. Чтобы сделать книгу доступной по цене, для "карманного" изда­ния были на основе этих рисунков подготовлены чёрно-белые иллюстрации, которые воспроизводятся в настоящем издании.
   В основу текста на русском языка был положен перевод, выполненный Марией Николаевной Жемчужниковой (1899-1987), связавшей свою жизнь с Московским антропософским обществом в 1917 году.
   За прошедшие годы стало очевидно, что доклады "Сель­скохозяйственного курса" закладывают основу не только биолого-динамического земледелия, но и вообще соответствующего тре­бованиям современности и ближайшего будущего отношения к окружающему нас миру, поэтому мы посчитали необходимым основные восемь докладов привести также и на языке оригинала.
   Примечания и подробное содержание в основном повторяют оригинальное издание, алфавитный указатель терминов составлен заново, указатели литературы дополнены изданиями на русском языке.
   Rudolf Steiner-NachlaBverwaltung, Dornach/Schweiz. "Rudolf Steiner Taschenbtlcher aus dem Gesamtwerk, 640, Rudolf Steiner-NachlaBverwaltung, Dornach /Schweiz, 1985
  
   Примечания
  
   Основу текста "Сельскохозяйственного курса" составляет стенографическая запись, которую вёл Курт Вальтер, Берлин. Вос­становленный им текст был издан в 1925 году. При втором издании 1929 года была привлечена стенографическая запись, сделанная г-жой д-ром Л.Колиско, что позволило существенно улучшить текст.
   Сообщение, сделанное Рудольфом Штайнером 20 июня 1924 года в Дорнахе и включённое в настоящий том как "Введение", входит также в том "Конституциональные основы Всеобщего Ан­тропософского Общества и Свободной Высшей Школы Духовной Науки", GA 260а.
   Для трудов Рудольфа Штайнера приводится номер тома в пол­ном Собрании сочинений (Gesamtausgabe), выходящем на немецком языке в Дорнахе/Швейцария.
   к стр.
   11. В наши дни, время перехода от Кали-юги к светлой эпохе: Кали-юга ("тёмные времена" -- период времени, который начался в 3101 г. до Р.Х., достиг высшей точки в годы вочеловечения Христа и закончился в 1899 г. См. также 3-й и 4-й доклады в цикле "Der Christus-Impuls und die Entwickelung des Ich-Be-wiifitseins", GA 116 и "Das Ereignis der Christus-Erscheinung in der atherischen Welt", GA 118
   14. Девять докладов для членов Антропософского Общества, занима­ющихся кармическими вопросами: "Karma als Schicksalsgestalt-ung des menschlichen Lebens" в томе "Esoterische Betrachtungen karmischer Zusammenhange", GA 239.
   Сообщение... в информационном приложении: См. "An die Mitglie-der! Die Veranstaltungen in Koberwitz und in Breslau" "Was in der Anthroposophischen Gesellschaft vorgeht /Nachrichren fur deren Mitglieder", Nr/24 от 22 июня 1924; входит в GA 260а.
   происходящий из Рождественского Собрания поток: См. "Die Weinachtstagung zur Begrandung der Allgemeinen Anthroposo­phischen Gesellschaft 1923-1924", GA 260, "Die Konstitution...", GA 260а.
   22. в прошлом году в Пенмэнмауре: См. "initiations-Erkenntnis. Die geistige und physische Welt- und Menschheitsentwickelung in der Vergangenheit, Gegenwart und Zukunft, vom Gesichtspunkte der Anthroposophie", 13 докладов, прочитанных в Пенмэнмауре с 19 по 31 августа 1923; GA 227.
   27. на основе союза "Грядущий день": Акционерное общество для поддержки хозяйственных и культурных ценностей "Der Kom-mende Tag" (Штуптарт).
   37. Густав Теодор Фехнер, 1801-1887, естествоиспытатель, основатель психофизики. См. его работу "Professor Schleiden und der Mond", Leipzig 1856/
   45. хвощ... до девяноста процентов кремнекислоты: в золе.
   49. сорок восемь процентов... кремня: в специальной литературе содержание кремня (кремнезёма, SiO.) или кварца в земной коре оценивается в 45-50%.
   55. Сатурн видим для нас только 15лет: это те пятнадцать лет из 30-летнего периода обращения Сатурна, во время которых он стоит над горизонтом в данном месте. Чтобы он был видим в полном значении этого слова, необходимо также, чтобы в это время Солнце было ниже горизонта.
   333. выражение Гёте: "В природе всёживет, отдавая и беря": Дословно "Метаморфоз в высшем смысле, как это прекрасно описал Данте, проходит через выигрыш и потерю, через приобретение и отдачу". Стихотворение в прозе, Nr.461 в "Естественнонаучных трудах" Гёте.
   399. Д-р Ита Вегман: 1876-1943, врач, сотрудница Рудольфа Штайнера, основатель клинико-терапевтического института в Арлесхайме/Швейцария; с Рождества 1923 по 1935 год делопроизводитель Правления Всеобщего Антропософского Общества и руководитель Медицинской Секции Свободной Высшей Школы Духовной Науки (Гетеанум). См. Rudolf Steiner/Ina Wegman "Grundlegendes for eine Erweitenmg der Heilkunst nach geisteswissenschaftlichen Erkenntnissen" (1925), GA 27
   407. Д-р Гюнтер Ваксмут, 1893-1963; с Рождества 1923 по 1963 член Правления Всеобщего Антропософского Общества, его сек­ретарь и казначей, руководитель Естественнонаучной Секции.
  
  
   "Советник" -- путеводитель по хорошим книгам.
  
  

Рудольф Штайнер "Духовнонаучные основы успешного развития сельского хозяйства"

  
   86
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"