Свет против тьмы (часть1)
Журнал "Самиздат":
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь]
Совок с размаху врезается в грядку - раз! Земля летит в ведро - два! Добавить песка, золы, торфа - три, четыре, пять! Перемешать, сыпануть смесь в лунку - шесть, семь! Воткнуть в сердцевину свежего холмика семечко - восемь!
Раз, два, три, четыре, пять! Шесть, семь, восемь! И снова. И ещё раз. Совок сердитым шершнем летает над землей и вёдрами, солнце припекает спину, мокрый ворот рубахи натирает шею, по груди и бокам щекотно стекает пот, бурчит голодное брюхо, у лица вьются мушки, норовя ткнуться в глаза...
Элек злился. И, должно быть, впервые с тех пор, как попал в колоштор, не пытался свою злость задавить. Нынче она на пользу, хоть и негоже так думать феньку - чаду, избранному нести в мир добро. Только не серчать у Элека не получалось: сколько ни запрещай себе, а все равно иной раз тянет вызвериться. На наставника Бенце, щедрого на наказания, на будущих цольгов - недорослей, лишённых дара и гораздых на пакости для одарённых феньков, на себя - за то, что их мелкие козни совлекают его, Элека, с пути, предначертанного Феньфейшем... Но больше всего, ясное дело, на Ферко. Ну как, скажите на милость, отрок, одарённый самим Светочем, принесшим в мир тепло, жизнь и добро, может безобразничать хуже самого паскудного бездарного малоумка?
Когда-то, ещё до колоштора, Элек знавал двух придурков, изводивших мелюзгу в его родном селе. Забавлялись шкодники, учиняя всяческие гадости, по большей части бессмысленные: то стираное сорвут с верёвки и втопчут в грязь, то свиней выпустят в чужой огород. И знай себе гогочут, точно разошедшиеся гуси. Поначалу Элек принимал и Ферко за такого шкодника и всё недоумевал, почему его из колоштора не гонят. Всё ведь наперекор неслух делает - учению, наставнику, самому Светлейшему!
Позже, когда попал в обучение, Элек сообразил, что всё дело в бесях. По учению, те, кого Светоч одарил огнём этера, то бишь верхнего разума, должны поддерживать его денно и нощно, забыв о плотском. Иначе огонь опускается до разума телесного, а этер погружается во тьму, в которой заводятся беси, как в сырости заводится плесень. Похоже, завелись они и у Ферко, наущая того безобразничать - воровать еду, отлынивать от трудов, сбегать с уроков, передразнивать наставника на занятиях и Светлейшего на благодарственных бдениях... Редкий день обходился без того, чтобы ослушнику не всыпали розг или не посадили голодать в подвал, если не прописывали и то и другое.
А потом случилась история, вспоминать которую Элек очень не любил. До сих пор глаза наполняются жгучими злыми слезами. С него самого тогда едва не спустили шкуру и не уморили в подвале - безо всякой вины. Дело было на исходе зимы: стылые каменные стены, отсыревшая солома на земляном полу, саднящие кровавые полосы на спине, жар сменяется ознобом, озноб жаром. Скорее всего, он бы тогда помер... если бы не Ферко. Элек так и не понял, отчего ему полегчало. От краюхи хлеба и подвядшего яблока в узелке, который Ферко скинул в узкое окошко? От теплого еще взвара, заботливо спущенного на верёвке в кожаной кишке? От дохнувшего сочувствием облачка пара, слетевшего сверху с тихими словами "держись, всё наладится"?
Так или иначе, но с той поры Ферко напрочь утратил в глазах Элека сходство с одержимыми придурками. Только вот понятнее не стал. Им бы поговорить, да не положено фенькам в колошторе болтать меж собой. Всё время, свободное от благодарений, трудов и уроков, одарённые воспитанники должны упражнять разум и волю в стремлении открыть их свету Феньфейша. Их даже на ночь запирают в отдельных клетушках - не то что будущих цольгов, спящих в общем покое.
Элеку ещё удавалось улучить щепотку свободы, чтоб прокрасться к окошку того самого подвала и сбросить в который раз наказанному Ферко узелок со скудной снедью, утаённой во время трапез. Но какие уж там разговоры, и без них сердце скакало, как безумное, норовило выскочить горлом от мысли, что его, Элека, вот-вот хватятся!
Но третьего дня колошторский эконом назначил его в помощники к одному из садовников, бирюку Чоме, на время весенних посадок. Чома же, который с трудом выносил, когда кто-то крутится рядом, показал навязанному ученику, как готовить землю и высевать семена, да и отослал с глаз долой на дальний огород. А вчера вечером наставник Бенце вдруг вломился в трапезную разъярённым быком, ухватил Ферко за ухо и, не замечая отчаянного брыкания, потащил за собой. Ни на рассветном благодарственном бдении, ни на утренней трапезе Ферко не появился, и Элек, глотая голодную слюну, привычно припрятал половину горбушки да ломоть сыра за пазуху. Чома является проверять работу нового помощника только перед обедом. Если быстро управиться с огородным урочищем, можно успеть сбегать туда-сюда к подвалу - и поговорить.
Раз, два! Три, четыре, пять! Шесть, семь, восемь! Натруженная поясница гнулась всё хуже, на запах пота слеталось всё больше крылатой пакости, во рту противно горчила вязкая слюна, подвывало брюхо, но мешочек с семенами, полученными от садовника, исправно легчал и наконец опустел.
Теперь осталось полить грядки, а пустую лейку прихватить с собой. Если садовник всё же придёт с проверкой раньше, можно отговориться, что бегал за водой: подвал, куда сажают провинившихся, находился неподалёку от колодца на задворках колошторской кухни.
- Ферко? - тихо позвал Элек в черноту провала меж двух ржавых прутьев, перегородивших и без того узкую щель окошка.
Ответ больше походил на стон. Элек поёжился.
- Пить...
Что? Они оставили его без воды? Да как же так-то? Высечь, морить голодом - кары тут привычные, но пытать жаждой - такого ещё не бывало...
Элек подхватил лейку, метнулся к колодцу. Наполнить лейку - полдела. Как быть дальше? Ни веревки, ни баклажки, и лейка в щель не пролезет, хорошо хоть носик у неё... Придётся Ферко ловить воду ртом.
Кое-как справились. Лил Элек с перерывами, тонкой струйкой, пока из подвала не донеслось: "Довольно, спасибо". И голос уже не казался таким измученным...
- Держи вот еще. - Элек протолкнул сквозь прутья узелок с едой. - Скажешь потом, если запить захочешь. Не давись, я подожду.
- А тебе не нужно скорее тикать?
- Не, с четвертушку, а то и с полкруга у меня есть. Только я ещё спросить тебя хотел...
- Жа што меня на этот раж выдрали и шуда шунули? Веришь, сам не знаю... впеффые фо мной такое. Боров вчера отволок в свой закут, запер дверь, да как захрипит: "Как ты, тварь неблагодарная... пошмел шуда беж шпрошу шунуться? Я тебя до полусмерти засеку, если сей же миг не вернёшь то, что стащил!" И носом меня тычет в открытый ларец...Пуштой. Только шлед от кругляша на шинем лошкуте, которым дно выложено. Я, понятно, молчу. И коли спёр бы, молчал, а тут и вовсе рот разевать незачем.
- Как так незачем? - оторопел Элек. - А муку без вины принимать на что?
Снизу фыркнули.
- Так бы мне Боров и поверил! Да и не нужна мне ни вера, ни милость этой скотины...
- Почему, Ферко? За что ты его так ненавидишь? Он ведь не по прихоти нас наказывает! Знаешь же: без укрощения плоти этеров огонь в нас погаснет, мы никогда не станем шугарами, не научимся творить чудеса и не отблагодарим Феньфейша за его дар...
- Да враки всё это! - неожиданно взъярился Ферко, даже голос от злости окреп. - Укрощение плоти, благодарения эти, Феньфейшев дар... Никуда сила не уйдёт, если не морить нас голодом, не изводить работой и ночными бдениями, не спускать шкуру за всякое нарушение колошторского чина. Может, она не от Феньфейша, сила эта, а может, и вовсе никакого Феньфейша нету.
Тут Элек перепугался. Видать, от сильной боли и несправедливости наказания Ферко всерьёз рассудком повредился. Это же всем известно, что волшебный дар подвластен только шугарам, "свечам Феньфейша". Только им по силам останавливать войны, мор, засуху или потоп, лечить неизлечимые недуги, а то и поднимать людей со смертного одра. А шугаров пестуют только в колошторах - из одаренных воспитанников, феньков. Где же тут враньё? Но спорить с безумцем - дело пустое, тем более с безумцем, съехавшим с глузду по вине учителя-мучителя. Лучше подумать, как помочь Ферко.
- Ладно, - миролюбиво сказал Элек, - ты лучше скажи мне: тот кругляш, ну след на тряпице, что ты в ларце наставника видел, каков был? Крупный, мелкий?
- Вали уже отсюда, - обиженно буркнул Ферко, - пока тебя благодетели не хватились. Чего болтать попусту?
- И ничего не попусту! Нужно найти того, кто по правде эту штукенцию украл, пока тебя тут вконец не сгноили.
- Ага, найти невесть кого, укравшего невесть чего. И где искать будешь? В шентее на бдениях? На занятиях у Борова? На кухне за чисткой репы? В своей клетушке, запертый на ночь?
- Я теперь не на кухне, я Чоме пособляю. А из Чомы так себе надзиратель, удрал же я к тебе сегодня.
- Угу, на полкруга. Завались времени.
- Ферко, не злись, я помочь хочу. А от того, что буду сидеть тут и слушать твои бредни...
- Бредни?! По-твоему, я бреднями привёл тебя в чувство, когда ты метался тут в лихорадке по мёрзлой соломе? Или, может, сила далась мне, потому что я усерднее всех взываю к Феньфейшу и чту наставника?
- Ты спас меня с помощью дара? - Голос у Элека внезапно сел. - Но как же это?.. Откуда?..
И Ферко рассказал.
Отец в тот день впервые взял его, восьмилетнего, на подмогу - торговать на осенней ярмарке. Гордый до одури "помощник" выкладывал на прилавок яблоки. Старался, натирал каждое до блеска, складывал горкой... И за стараниями не заметил пьяного верзилу, нависшего над прилавком. Опомнился только когда грязная лапа схватила самое крупное яблоко, а остальные разметала по прилавку. Яблоки покатились, попадали, прыгая в пыль, под ноги покупателям и ярмарочным зевакам. На злосчастного малолетнего торговца со всех сторон посыпалась брань: кто споткнулся, а кто-то даже упал, оскользнувшись. Не помня себя от ярости и обиды, Ферко изо всех сил запустил яблоком в загривок удалявшемуся верзиле. Тот остановился, медленно развернулся и двинул обратно. Увидев его перекошенную рожу, малец вусмерть перепугался.
От того, что произошло потом, остолбенели все, и в первую очередь сам Ферко. Одежда и волосы верзилы вдруг вспыхнули факелом. И это было последнее, что Ферко помнил ясно, потому что потом началось сущее светопреставление. Визг, вопли, верзила катается по земле, люди мечутся - кто бежит прочь, кто помочь рвётся, да только без толку.
И вдруг всё смолкло... Из разом замершей толпы вышел человек в чудных одеждах, махнул на горящего верзилу рукой, будто выплеснул что из незримого сосуда. И огонь погас, как не было. Поднял кудесник длань, и верзила встал - целёхонький, даже при волосьях, только рожа в саже и азям в горелых прорехах. Народ ахнул, стояли все, таращились обалдело на спасенного и на спасителя. А потом кто-то вдруг крикнул с взвизгом: "Порченый! Бей его!" И швырнул в Ферко булыжник.
Только каменюка не долетела, замерла в двух пядях ото лба, повисела и рванула обратно. Вопль "А-а!", хрясь, шмяк, и ретивцы, что успели нагнуться за каменьями, шустро выпрямились, прикинувшись столбами. А кудесник подошел к прилавку, с единого взгляда определил Феркова отца и сказал:
- Отпусти сына со мной, ата. Без меня опасно. Буду учить.
Вот так и попал Ферко в обучение к кудеснику-чужестранцу, который ехал не куда-нибудь, а к самому королю, и на ярмарку в тот день завернул по чистой случайности - сменить подковы коню. Танар - так по ихнему называют наставника - путая слова, объяснил, что в столицу его пригласили как раз для того, чтобы обучать детей с проснувшимся эрю - "божественной силой", как называют это у него на родине.
Понимали друг друга они с трудом, танар почти не знал языка, зато наставником был терпеливым, каких поискать. Никогда не возвышал голос, не давал затрещин, не драл за уши. Смешно показывал слова руками, допытывался, как сказать правильно, радовался и благодарил, если слово находилось, хвалил за прилежание. И вообще был добрым и щедрым: если шли пешком, никогда не заставлял Ферко бежать, сверял с ним шаг; когда садился на коня, сажал ученика в седло перед собой, в харчевнях кормил от пуза тем же, что ел сам, на заезжих дворах просил камору с двумя лежаками.
Ферко ценил своё везение и старался изо всех сил. И у него получалось! Он научился чувствовать своего эрю, успокаивать его, если "зверёк" внутри волновался, звать его на помощь, если требовалось сотворить мелкое чудо: поднять без рук кружку, согреть немного воды, остановить какому-нибудь огольцу кровь из расквашенного в потасовке носа. Танар гордился его успехами, и они мало-помалу привязывались друг к дружке.
Но продлилось счастье недолго. На четвёртую седьмицу их неспешного пути танара убили тати. Влезли ночью в окно их каморы на постоялом дворе и закололи ножом. И никакая "божественная сила" танара не спасла. А Ферко спал на соседнем лежаке и ничегошеньки не слышал. Проснулся от визга служанки, которая пришла с утра их разбудить. Хозяин постоялого двора, прибежавший на визг, мазнул по мальчишке острым взглядом и с нежданным сочувствием посоветовал драпать, пока не подоспела стража.
Так Ферко оказался на тракте - один, растерянный, не понимающий, куда идти и чего делать. Там и встретили его Светлейший с наставником Бенце. Расспросили, пожалели и уговорили поехать с ними в колоштор. До столицы, дескать, далеко, и неведомо, как там оно с обучением выйдет, раз наставник погиб. А колоштор рядом, и одаренных детей там учат точно.
- Кто ж знал, какая тут учёба! - с неописуемой горечью закончил Ферко. - Ладно, я сам виноват, развесил уши... А ты беги, а то правда хватятся. Полкруга небось давно миновало.
Потрясённый его рассказом, Элек послушно шагнул было прочь, но тут в спину прилетело:
- Стой! Ты ещё тут?
- Ага.
- Я понял! Понял, что за штуку спёрли у Борова и почему он подумал на меня. Я видел её у... - Голос прервался, но Ферко заставил себя продолжать, только говорил теперь сдавленно, точно его душили. - ...У танара. Он учил меня мыслями разговаривать на расстоянии. У меня никак не получалось, и тогда он дал мне одну штуковину... Назвал её исковиком... Круглая, со сливу, но с одной стороны ровная, точно монета стертая, с другой - выпуклая. Блестючая такая, рыжая, может, из меди, а может, и вовсе из золота, не знаю, золота я ни разу не видал... Крышка у ней открывается, а внутри - круг, поделенный на части, в каждой части вырезан свой значок, а по центру торчит игла высотой с ноготь. Танар сказал, что про значки и как искать мне потом расскажет, а пока пусть эта штука просто побудет у меня. Можно и как призывник её пользовать. Мало ли, вдруг он куда отлучится, а я без него в беду попаду и не сумею позвать на помощь. Тогда надо открыть крышку и уколоть палец до крови. Вещица-то волшебная и кровью танара напитана, он меня почувствует, коли я напою эту штуку своей кровью. Почувствовал бы...
Короче, повесил он мне исковик на шею, а я про него забыл. Так меня оголоушило из-за... ну, после той ночи. Даже не заметил, когда эта штука сгинула... Ну всё, теперь точно беги.
Рассказ Ферко привёл Элека в такое смятение, что наполнить лейку он забыл. А садовник между тем уже его поджидал. Фыркнул то ли возмущённо, то ли насмешливо, когда помощничек оросил последними каплями жалкий пяток свежих земляных заплаток, но ничего не сказал. Отобрал лейку, да махнул рукой в сторону ученической трапезной: над колоштором как раз загудел обеденный колокол.
Как добрался до трапезной, как получил миску с чорбой, как ел, Элек не помнил. Всё пытался уложить в голове рассказ Ферко. Если Ферко пользовался даром без воззваний к Феньфейшу и всей этой колошторской науки, то... это ж очуметь, что такое! Пускай научился он совсем немногому, ну так и учили его меньше месяца. Феньков в колошторах по пять, а то и по семь лет в шугаров обращают, а чудеса им даются только под самый конец обучения. Правда, у них чудеса настоящие, великие, потому как никто не будет тратить Феньфейшев дар, чтобы поднять или нагреть кружку воды, но ежели Ферко за месяц навострился с помощью этого своего эрю останавливать юшку из разбитого носа, то за пять лет, верно, и с безнадёжными недугами научился бы управляться... Может, и научится ещё, только сначала его нужно из подвала вытащить. А для этого найти того, кто украл у наставника ту штукенцию... Исковик чужеземца.
Знал ли вор, что штука волшебная, или украл, потому что похожа на золотую? Вернее всего второе. Про волшебство без владения даром как поймёшь? А даром в колошторе владеют только шугары и важные чины. Не станут они воровать, да и на что им волшебная штука, коли они сами с усами? А вот цольги и недоросли из бездарных вполне на золото могли польститься. Им и дара лишиться не страшно, и за стены колоштора их часто отправляют с поручениями: можно снести дорогую вещицу к скупщику, а уж деньги на воле всегда найдётся, на что потратить. Но как к ним подступиться? И когда? Ферко прав: феньки весь день под присмотром, а на ночь их запирают на засов...
"Пока я найду вора, наставник Бенце десять раз уморит Ферко до смерти", -эта мысль совсем было раздавила Элека, когда ему неожиданно повезло. Время трапезы истекло, Лексо, цольг, который раздавал фенькам еду, заметивши, что свою чорбу Элек почти не тронул, подумал, что парнишка захворал (обычно-то воспитанники вычищают миски так, что и мыть не обязательно). А поскольку на Лексо возлагалась обязанность оделять харчами не только феньков, но и недужных в лечебне, то он без долгих раздумий велел мальцу отправляться к целителю Хильдегарду, а заодно отнести им со старым Имрой шанки с обедом. Вообще-то распоряжаться феньками положено наставнику, но раздатчик опять-таки рассудил, что Бенце, не видавший этой подозрительно полной миски, не увидит и причины отправлять воспитанника к лекарю, а у него, Лексо, ноги не казенные, чтоб до лекарни бегать, коли выдался случай их поберечь.
Целитель, приложив запястье к Элекову лбу, хмыкнул, выспросил про работу в огороде и решил:
- Ладно, посиди сегодня в теньке, отдохни.
И тут же отвёл в травный сарай, выдал ступку, пестик и какие-то семена, которые велел истолочь в пыль. Может, кому отдых и виделся иначе, а Элек не огорчился и даже обрадовался. Главное, что тут ему никто думать не помешает, не станет отвлекать разговорами.
Итак, что ему ведомо? Ферко после гибели чужеземца потерял дареную волшебную вещь. Где и когда потерял, не помнит, но примерно в то же время наставник Бенце и Светлейший уговорили встреченного на тракте парнишку пойти учиться в колоштор. А спустя два (или три?) года наставник без причины обвинил воспитанника в том, что тот без спросу влез в его келью и украл неведомо что. Судя по следу - круглое и того же размера, что танаров подарок. Очень похоже, что это он и был, иначе с чего бы наставнику винить Ферко, коли тот ничего, кроме еды с кухни, прежде не таскал? Он, конечно, тот ещё смутьян, но одно дело - пробраться тайком на кухню, знакомую каждому феньку до последней выщерблены в полу, и стянуть вожделенный кусок съестного, и совсем другое - украсть ценную штуку из покоя наставника.
Ценную - потому что из-за пустяка Бенце не озверел бы. Но это для него она ценная, а какой прок от неведомой штуки запертому в колошторе феньку? Просто досадить ненавистному наставнику? Так для этого нужно знать, что существует дорогая для него штукенция и где её искать. Элек, вон, даже не знает точно, где покой Бенце находится, - то ли на третьем, то ли на четвёртом ярусе... Короче, если это не вещь, висевшая когда-то на шее Ферко, наставник тоже должен был заподозрить в краже цольгов или бездарных воспитанников.
Но и они не полезли бы к волку в логово, не зная, есть ли там чем поживиться. Стало быть, искать вора нужно среди тех, кто вхож к Бенце. Где бы ещё разузнать, кто они, эти вхожие? Взрослые цольги с мальцом откровенничать не станут, а мелкие бездари и вовсе будут рады феньку напакостить.
И тут в травный сарай, хромая на обе ноги, притащился старый Имра. Элек поначалу не понял своей удачи: старик с его болячками явно не из тех, кто в гуще последних событий в колошторе, а выслушивать байки про старые добрые времена Элеку нынче не с руки, ему Ферко нужно спасать, и срочно. А Имра между тем не пожалел больных ног, доковылял до "отдыхающего в теньке" мальчишки, плюхнулся рядом на лавку и завёл шарманку. От его ровного бубнежа путались мысли и клонило в сон - до тех пор, пока Элек не услышал странное:
- Я бы и до ризничего дослужился, ежели б не его козни...
- А разве бывают ризничие без дара? - удивился мальчик.
- А с чего ты взял, будто у меня его нет? - обиделся старик. - Небось еще и поболе, чем у твоего наставника. Учение-то знаешь? Про то, что дар раскрыть можно только смирением плоти, слыхал? Вот и думай, какое там смирение - при такой-то туше! А я в лучшие годы седьмицами голодал.
- Почему же вы тогда не стали шугаром?
- Ну... не настолько сильный у меня дар. Да и потом, не так и сладка слава шугарова. С годами понимаешь, что больно высока за нее плата. Всех и радостей у них, у шугаров, что творить великое добро. Ни поесть-попить сладко, ни поспать мягко, ни с дружками словечком перекинуться, ни на красу земную полюбоваться. Так что ну её, славу эту. Лучше пользу приносить малую, да и радоваться радостям малым. Ты не думай, не один я такой умник, эту истину к концу обучения много кто из феньков постигает. Иные нарочно рвения убавляют и запретным тешатся, чтобы ненароком в шугарову башню не загреметь.
- А много в колошторе таких, как вы? Ну, с даром, но без чина, тех, кого обычными цольгами считают?
- Да нет, совсем не много. Те, кто при даре, обычно и при чине, ну, или в башне. Только развалин вроде меня в цольги разжалуют. А тебе на что?
Элек неопределенно мотнул рукой. Не признаваться же, что, по его разумению, одарённым без чина красть сподручнее. И, чтобы замять неловкость, поспешил сменить тему.
- А вот скажите: если одарённому с освоенным даром попадёт в руки волшебная вещь, он сразу поймёт, что она волшебная и для чего нужна?
- Это кто ж тебе такие сказки рассказывает? - удивился старик. - Не бывает никаких волшебных вещей! Все чудеса совершают люди - по милости Феньфейша. Что ж ты учения не знаешь, дурень?
"Это кто еще дурень, - с горечью подумал Элек. - Вот как мне спасти Ферко, если из всех людей в колошторе правду знают только наставник, Светлейший и, может быть, вор, который волшебную штуку украл?"
Однако старик оказался не так прост, взгляд его сделался вдруг цепким и умным.
- Вот что, малый, хватит крутить. Говори, что у тебя стряслось, может, и сумею чем помочь.
И Элек неожиданно для себя послушался. Как бы ни принял его рассказ Имра, Ферко вряд ли станет хуже.
Старик молчал долго, Элек уж отчаялся услышать ответ, успел подумать: "Сейчас встанет и молча уйдёт". Но нет, Имра размышлял.
- Не знаю, сколько правды в том, что ты тут наговорил. Но ежели не соврал и не выдумал, то прибрать себе эту штукенцию мог только Светлейший. Никто другой о ней просто не знал. Раз в колошторе слыхом не слыхивали о танарах-чужеземцах, выходит, эти двое, Светлейший с наставником, прилагают немалые старания, чтобы тайна осталась тайной. Двое их, кто правду знает. Да еще этот, твой... Как уж там вышло, что танаров подарок оказался у Бенце, мне неведомо: может, опоил он твоего дружка и снял с сонного, может, в мыльню отправил и в одежде нашёл. Только забрал он себе эту штуку тайком от Светлейшего.
- Да почём вы знаете? - не выдержал Элек.
- Ну, прежде всего, по жизни. Как думаешь, если бы Светлейший про штуковину волшебную знал, оставил бы он её своему прихвостню?
- Мог и оставить, ежели самому не нужна.
- Чтоб понять, нужна - не нужна, вещь изучить надобно. Кому сподручнее изучать: тому, у кого дар сильнее, или тому, у кого слабее?
- Так, может, Светлейший и изучил, а отдал потом.
- Ну, допустим. Тогда что сделал бы Бенце, обнаружив пропажу?
- Пошёл бы к Светлейшему? А ну как он и ходил? Может, Светлейший и приказал ему Ферко пытать?
- Ради вещицы, которую счёл ненужной и подарил помощнику? А потом, Светлейший не дурак, он не допустил бы, чтобы по колоштору пошли слухи об истязаемом невесть за что воспитаннике.
- Ладно, - сдался Элек. - Наставник утаил эту штуковину от Светлейшего. Но почему вы думаете, что никто другой не мог её забрать? Ну, не знал вор, что штука волшебная, зашёл не ко времени, увидел в руках наставника что-то блестючее, похожее на золото, потом влез тишком и прикарманил, чтоб продать где-нибудь на ярмарке.
- Если Бенце скрывал свою добычу от Светлейшего, уж можешь мне поверить, он постарался, чтобы никто её увидеть не мог - ни случайно, ни нарочно. И прятал так, что не найти, и дверь свою запирал не только на замок. Уж на то, чтобы к нему не вломился какой-то цольг, ему дара хватит. А одарённый при чине и не стал бы ломиться к собрату: зачем ему неприятности? И только Светлейший мог войти к помощнику в его отсутствие, не опасаясь неприятностей и не испытывая трудностей с тем, чтобы открыть запертую слабым даром дверь. Не говоря про то, что он один мог почуять чужую волшбу, с которой никто в колошторе прежде не сталкивался и о которой даже не знал... Как по мне, так лучше бы не знать и дальше. В мои годы негоже менять веру. Покойнее мнить, будто ты всё это выдумал, чтобы развлечь старика.
Имра с кряхтением поднялся с лавки и повлёк себя к выходу из сарая. А Элек глядел ему вслед, каменея от осознания, что Ферко ему не спасти. Страшно подумать, что сделают с ними обоими, если Элек укажет наставнику Бенце на настоящего вора...
***
Проснулся он затемно. Глотнул терпкого отвара из тыквенной фляжки, которую вчера дал ему с собой целитель, сел на лежаке, подтянув колени к груди, и уставился на клок неба, чуть более светлый на фоне черноты стены. Мысли в голове, поначалу чёрные и тяжелые, потихоньку прояснялись, будто равнялись на медленно сереющее пятно за окошком. Раз Ферко нельзя освободить по справедливости, тогда ему нужно бежать. Найти верёвку проще простого: можно срезать со столбов перед постирочной. Чем бы еще выпилить прутья в окошке подвала? Но и с этим управиться можно. А вот как обмануть стены колоштора? Говорят, их когда-то, в незапамятные времена, все здешние шугары разом заговорили - чтоб ни снаружи враги, ни изнутри изменники перебраться не могли. И что же, выходит, ничего не получится, Ферко не спасти?
В глубине колошторского сада разливался трелью соловей, где-то неподалёку обменялись тихим карканьем вороны. У Элека в селе они с рассветом горланили так, что не всякий петух перекричит, а эти, гляди-ка, осторожничают. Гоняют их тут, гнёзда сшибают -чтоб не таскали яйца и птенцов с птичьего двора, они и таятся. Умные! Хм, а может, и Ферко спрятать здесь, в колошторе? Сложить шалашик в укромном месте, носить еду. На дворе тепло, лето скоро, не замёрзнет. Укромных мест хватает, благо хозяйство здесь здоровенное, за день не обойти. Пересидит до осени, а там, глядишь, и наладится всё как-нибудь...
- Нет, - с ходу разбил его надежды Ферко, когда Элек, сбросив в подвал узелок со снедью да спустив лекареву фляжку с водой, пересказал вчерашний разговор с Имрой и свою ночную придумку. - Ежели я удеру отсюда, но останусь в колошторе, меня мигом отыщет какой-нибудь местный "чин" с даром. Нужно придумать, как за стену выбраться.
Сегодня Элек прибежал к узилищу пораньше: хмурый больше обычного Чома (уж не нагорело ли ему от лекаря?) поставил помощника белить молоденькие деревца в саду, и парнишка рассудил, что нет смысла тянуть с тайной отлучкой до обеда: сад не грядка, за один урок такую работу не сделаешь.
- Подкопать не выйдет, я уж пытался, - продолжал между тем Ферко. - Может, через верх попробовать? Найти у стены дерево повыше и... Тсс! - внезапно зашипел он. - Боров идёт! Тащи и драпай!
Испуганный Элек дёрнул к себе фляжку, рванул от окна, не свернув верёвки, попал ногой в петлю, сковырнулся, рассадил о камень коленку, да больно, аж в глазах потемнело. Хотел вскочить, но сразу не смог, и пополз на карачках... к подвальному окошку.
Внизу молчали, только шумно шлёпнула вода - будто на пол сразу полведра плеснули. До Элека донёсся мучительный стон Ферко.
- Будешь притворяться, добавлю, - злобно пообещал наставник. - Слушай меня внимательно: я вернусь сюда через круг. Если скажешь, где спрятал краденое, обмою и смажу спину, дам напиться и поесть. А через пару дней, когда поеду по своим делам, возьму тебя с собой как помощника и не стану докучать приглядом. Исчезнешь незаметно - скатертью дорога. Но если опять будешь строить из себя немого - оттащу на конюшню, спущу остатки шкуры и брошу подыхать. Ты меня понял? У тебя ровно круг на решение.
Выходит, у Элека и того меньше. Не на решение, а на подготовку побега. Миленький Феньфейш, помоги! Пусть всё получится!
Не скрываясь и почти не замечая боли в разбитой коленке, Элек помчался в лечебню. Первым делом - к старику Имре, рассказать об услышанном.
- Дядька Имра, вы же были этим... как его... цустосом. Вас, верно, все нынешние чины знают, помнят, как вы начальствовали. Может, можно как-то договориться, чтобы Ферко за ворота выпустили? А я сбегаю, узнаю, кто из цольгов через круг по делам поедет...
- Не годится. - Имра медленно покачал головой, и сердце у Элека ёкнуло. - Не выпустят фенька с цольгом. Это мне самому нужно ехать.
И, глядя на ошарашенного, не поверившего своим ушам парнишку, добавил с усмешкой:
- Глядишь, эти ваши танары средства от моих болезней ведают. Хильдовы-то мазюки только боль уменьшают. А к шугарам до смертного одра не сунешься. Беги давай. Приведёшь дружка через круг к складским воротам. Как уж ты его из лап Бенце вырвешь, не моё дело.
Элек сглотнул и выдавил хрипло:
- А у вас получится?..
- Чегой-то у меня и не получится? Я к самому приору пойду. Ты не смотри, что Бенце из себя главного корчит, по уставу-то, второй чин после Светлейшего - приор. А мы с Михом на одной ученической скамье сидели, не откажет он старому дружку. Скажу, мол, Феньфейш меня направляет поехать к месту, где у меня открылся дар, да взять фенька себе в помощь. Беги уже!
И Элек побежал к Хильдегарду. Поблагодарил, вернул пустую тыковку и попросил мазь от кровавых болячек, закатав штанину и показав расшибленную коленку. Целитель хмыкнул, велел сесть, полил рану какой-то жгучкой, взял с полки склянку с палочкой, нанёс на рану мазюку, обернул ногу чистой тряпицей. Изнывающий от нетерпения Элек мысленно взвыл от разочарования, но лекарь, прикрыв склянку вощёной бумагой и вновь обвязав горловину шнурком, выдал ему мазюку с собой. Ещё и тыкву отдал, наполнив сначала вчерашним отваром.
Самое трудное предстояло сделать в одиночку, не рассчитывая на помощь Феньфейша. Вряд ли небожитель станет помогать феньку, который собирается запустить камнем наставнику в голову. Пускай и без намерения эту самую голову проломить, но удар должен выйти достаточно сильным, чтобы Бенце лишился чувств хоть на четверть круга... Подходящих размеров голыш Элек нашел, пращу, самую простецкую, из веревки соорудил, теперь оставалось лишь надеяться, что навык пращника за почти год пребывания в колошторе не забылся...
Каким путём наставник потащит несчастного Ферко на конюшню, Элек знал точно, да и путь-то был единственным. Притаившись за кустами и уговаривая себя, что всё получится, что он всё рассчитал верно, Элек перекидывал голыш в петле из ладони в ладонь (так меньше трясутся руки) и ждал.
Когда в дверях показалась туша наставника, который буквально волок обмякшее тело, он перепугался, что опоздал и всё напрасно. Но "тело" вдруг задёргалось, цепляясь за всё, что попадалось под руки и под ноги. Элек задержал дыхание, и... Бросок получился безупречным - нужной силы, ровнёхонько в середину затылка. Бенце покачнулся, выпустил жертву из рук и осел, а потом и завалился на дорожку.
Остальное слилось в памяти Элека в единый ком, несущийся с горы. Вот он умудряется в несколько ударов сердца объяснить Ферко, что происходит. Вот смывает с его спины кровь и солёную кашу колодезной водой, мажет лекаревой мазюкой, стягивает с себя рубаху. Ферко она коротка, подол не прикрывает зад штанов, руки из рукавов торчат почти по локоть, но это лучше, чем то, во что превратилась его собственная рубаха. Вот они крадутся к воротам у колошторского склада, Ферко залезает в телегу с возницей Имрой, вот оба машут Элеку, вот ворота за телегой закрываются. Вот Элек мчится к своим вишням-сливам, лихорадчно белит тонкие стволы и заливается слезами, сам не зная, то ли от облегчения, то ли от понимания, что потерял друзей, которых едва обрёл, даже не успел обрести...
***
Он не без страха ждал, что из-за нападения на наставника и побега Ферко в колошторе разразится буря, но, к его изумлению, ничего похожего не произошло. На занятия вместо Бенце пришёл чтец Нандор, сказал, что будет их новым наставником, пока прежний не излечится от солнечного удара. И жизнь шла своим чередом - благодарственные бдения, трапезы, уроки по хозяйству, занятия, этеровы учения. Не выдержав неизвестности, Элек на третий день оторвался от побелки своих слив-вишен и побежал в лекарню, вызнать у Хильдегарда, что тот думает про исчезновение Имры и "солнечный удар" наставника. Но до целителя не добежал, застыл под окном лечебни, услышав знакомый голос:
- Дженки, прошу тебя...
- Я запретил тебе называть меня по имени, Бенце.
- При посторонних. Но мы ведь сейчас одни.
- И наедине запрещаю. Обращение по имени уместно между друзьями, а ты утратил моё расположение. И сам едва ли считаешь меня другом - раз утаил амулет и пытался вернуть его сам, таким... идиотским способом. Ты хоть представляешь себе, какие неприятности на меня навлёк, допустив побег мальчишки?
- Дже... Ваше светлейшество, я верну его, клянусь! Отправлюсь в путь, как только...
- Молчи, болван! Вернёт он... Скажи лучше, зачем тебе понадобилась эта штука? И не вздумай лгать, в башне запру, с шугарами!
- Я... мне... У меня дар совсем пропал. Я боялся, если узнают... если ты... вы узнаете, то избавитесь от меня. А с амулетом, я слышал, можно и без дара чудеса творить. Никто бы не догадался.
- Ну вот что... Как встанешь, поищи эту штуку. Раз у твоего Ферко при себе её не было, может, он и не успел до тайника добраться, без амулета сбежал. Если штука окажется ценной, так и быть, прощу тебя.
Элек беззвучно развернулся и чуть не цыпочках побежал обратно в сад. Что же это получается? Имра ошибся? Светлейший не брал у Бенце амулет? Ну да, если б забрал, то, верно, не стал бы скрытничать, зачем ему? Наоборот, вызвал бы к себе и потребовал объяснений. И Бенце не истязал бы Ферко... Но кто тогда вор? Насчёт того, что наставник скрывал амулет от Светлейшего, Имра ведь оказался прав. А значит, Бенце и впрямь должен был озаботиться, чтобы эту штуку никто не увидел. Положим, дара у него теперь нет, так что дверь могли и взломать - мало ли, какие умельцы тут есть и чем они промышляли до того, как податься в колоштор. Но кто станет взламывать дверь, не зная, что за ней найдётся чем поживиться? Зашёл кто-то при хозяине и случайно увидел? Мог Бенце как-нибудь по забывчивости не запереться, когда возился с этой штукенцией? Но тогда он не набросился бы сразу на Ферко, проверил бы сначала непрошеного гостя. В окно кто-то подглядел? Так покой на третьем ярусе, если не на четвёртом. Чтобы заглянуть в окно, нужно сначала на высоченное дерево влезть. Это каким же любопытным надо быть, чтобы рисковать руками-ногами, а то и головой ради... Хм...
Любопытный. Дерево. Окно. Блестючая штука. Тихое рассветное карканье за окном. Осторожные птицы, достаточно умные, чтобы прижиться там, где их гоняют и разоряют их гнёзда. Похоже, Элек знает, где искать подарок Феркова танара.
Все вопросы и предложения по работе журнала присылайте Петриенко Павлу.