- Редискин день! - Мирон и не помнил от кого подхватил это ругательство, наверное, во времена, когда сын был ещё маленьким, ведь детское же...
Седой и высокий старик по-хозяйски подбоченясь стоял на берегу маленькой речки, посреди своего леса. Он разглядывал безнадёжно испорченный ствол дерева. Осина была высока, сантиметров тридцати в диаметре, а на уровне колена почти насквозь прогрызена бобром. Как ещё стоит?..
- Вот зачем тебе, драный ты разбойник, такое роскошное дерево? Оно в твоей луже даже не поместится!
Хозяин леса ворчал громко, зная, что у обитателя бобровой хатки прекрасный слух, но в сторону запруды не пошёл. И вообще, поймал себя на мысли, что вовсе не сердится, а, пожалуй, даже умиляется жадности такого же как он деловитого старичка. Мирон махнул на безобразие рукой и развернулся по направлению к дому, на сегодня обход владений завершён. Затылок всё ещё ласкало теплом полуденное, хоть и осеннее, солнце. Оно легко скользило сквозь редкий лес. Под ним и мысли в голове текли приятные. Как же здорово, что Мирон прикупил в своё время единоличное право на долгую аренду именно этого куска леса. Живёт сейчас лучше всех, как положено, как раньше нормальные люди, не в бетонно-железном городе, а на живой земле. Жалко, что Галочка не дожила до этого, не может порадоваться вместе с мужем лесному счастью. Впрочем, кто знает, как бы сталось, будь ещё жива Галина тогда, когда он выиграл в лотерею свои феерические миллионы. Может и отговорила бы она его фукнуть весь выигрыш на покупку дикого леса? Мирон усмехнулся, вспомнив, как рычала родня, и друзья не поняли. Да только старик никого не послушал, его ровно осенило, что именно так надо поступить. Разве было бы лучше - останься он в городе, где людей теперь встретишь реже, чем всех этих проклятых роботов, искинов, иномирцев. Спился бы от тоски по жене и от жизни слишком современной, слишком чужой для него, сделался бы обузой для единственного сына. Нет уж. Сбежал от людей, от бездушной цивилизации. И не пожалел потом ни разу.
Дома Мирон уже готовился к ужину, когда прозвучал нежданный вызов. Кто это о нём вспомнил? Прямой доступ к себе он оставил только для сына и Паши, столетний друг всё-таки.
- Привет, старик!
- Редискин день, - выдохнул Мирон, в очередной раз поражаясь тому, чему не следовало удивляться.
Паша воспарил перед ним над полом вначале лишь бюстом, но уже через секунду проявился в рост: большой и вальяжный, как медведь, с бурой взлохмаченной шевелюрой на голове вместо нормальных волос. Мирон отдал должное прогрессу, новые голограммы стали ещё реалистичнее, приятель будто собственной персоной прибыл. Мирон даже едва не шагнул на встречу, чтобы обнять, вовремя сдержался, хотя знал, что голограмма чем-то там особенным усилена, можно и потрогать, и обнять.
- Вижу, вижу, щи у тебя стынут, - кивнул Паша в сторону хозяйского стола. - Натурально живёшь! Завидую. И перехожу сразу к делу. Влип я, Мирон, крепко влип.
Паша что-то там покнопал толстым пальцем в пространстве, что-то невидимое для Мирона, и рядом с гостем возникло довольно импозантное кресло, на которое Пашина голограмма сразу и уселась. Мирон подтянул к себе от стола обычный стул и тоже сел.
- Влетел я, Мирон, давеча в одного небезызвестного всем, но неизвестного тебе олигарха. То бишь, не прямо в него, а в его летающую яхту. Ну... то есть и в него, конечно, поскольку он в ентой самой махине и летел. Яхте егошней, сам понимаешь, хоть бы хрен, а я чуть не убился. Но наши "справедливые" законы... Должен я ему теперь, Мирон, столько, что у меня, даже если и себя с потрохами продам - лишь на болтики для ремонта той яхтищи и хватит. А олигарху, сволочи этой, всё равно, сказал в тюрьму посадит, если не расплачусь.
На последних словах Паша раскраснелся и поник, даже как будто уменьшился в размерах, и начал утопать в кресле.
- Извини, старик, кроме тебя у меня нет богатеев-друзей на примете, - Паша по-ребячьи шмыгнул носом.
- Но ты знаешь, у меня тех больших денег тоже нет. Я всё отдал за свой лес. А то, что осталось, зарезервировано на его содержание. Но даже если бы захотел, я эти деньги забрать просто так, согласно договору, тоже не могу, - Мирон досадовал и запинался, объясняя очевидное, но вдруг осёкся: - Если только... - внутренне похолодел. - Так ты хочешь...
- Что ты, что ты! - выудил себя из глубин кресла, резко распрямился и замахал на него рукой Павел. - Нет, конечно! Ни в коем случае твой драгоценный лес не продавать. Можно... Моя идея тебе не понравится, но она ни разу не про то, чтобы у тебя лес забрать. Мне тут адвокат подсказал, что лес вовсе необязательно продавать. Его можно сдать во вторичную аренду. Вот...
- Что? - опешил Мирон.
- А запросто. Есть такой вариант, когда ты временно разрешаешь заходить и наслаждаться твоим лесом ещё кому-то, но с некоторыми важными ограничениями. Например, вторичный арендатор сможет сколько угодно гулять по твоему лесу, с согласованной по договору привилегией пользоваться его плодами, пострелять дичь, например. Однако территория твоего двора и посещение дома - для него табу. Короче, я такой договор внимательно почитал, там твоё единоличное пространство и денежные права и на лес, и на дом, железно за тобой закреплены.
Паша умолк.
- Когда надо решить? - спросил Мирон, и собственный голос для него прозвучал глухо, как через стену.
- Уже вчера... - Паша снова ссутулился и потёк в кресло.
- Надо так надо, - Мирон любил решать быстро. - Что нужно
делать?
- Можем прямо завтра с утра... - Паша выглядел, как гигантский нашкодивший щенок.
Половину следующего дня, до самого обеда, Мирон потратил на изучение нового договора, на обсуждение его с Пашей и с нанятыми тем электронными мозгами, какой-то там распоследней модели виртуального робота-адвоката. В конце концов он утомился и ближе к полудню все бумаги подписал. Пообедал. Какое-то время, несколько ошалелый, бесцельно прослонялся по тихому дому, а потом запоздало занервничал. "Надо так надо, надо так надо... - убеждал себя. - Ерунда! Ничего особенного не случилось. Ну, разрешил я неким вторичным арендаторам попользоваться моим лесом?.. На два года всего. Потерплю, пусть наслаждаются. Навредить природе они сильно не смогут - лесные законы у нас продуманы. Ну, подстрелят пару белок... Про бобра я отдельной строкой в договоре отметил, чтобы не трогали. Ну, так-то, да, формулировки в современных документах весьма странные попадаются. Ну да ладно. На две головы с Пашей вникали, должно быть всё в порядке. А формулировки... Так мозги, нанятые Пашей, понятно разъяснили. Это просто в угоду новым реалиям. Как-никак, Земля вступила в эру вселенских контактов с представителями иных миров. Ну и кое-что, в том числе и законы, привели в соответствие с современностью. И формулировки составляли так, чтобы на любые языки переводились легко".
Мирон мотнул головой, изгоняя дурные мысли. Глянул в окно и удивился, что за ним темнеет. Как-то слишком быстро наступил вечер, а он сегодня ещё из дому не выходил. Мирон накинул куртку, шагнул за дверь и направился через двор к лесу. Только, когда уже подходил к калитке, внезапно снова оживилась связь.
- Папа!
Голограмма сына ещё не вполне проявилась, а тот уже кричал:
- Я вижу, где ты. Стой, где стоишь! Ни в коем случае не выходи со двора! - Олег не обращал внимания на изумление отца, он спешил и порывисто приказывал. - Лучше всего иди в дом! Иди лучше в дом! Иди, по ходу объясню. - И лишь когда Мирон послушно вернулся на крыльцо и потянулся к дверной ручке, Олег перестал орать и начал объяснять более-менее ровным голосом. Но всё равно оставался напряжённым.
- Тебя обманули, папа! Мошенники развели.
- Редискин день!.. Какие мошенники? Как? - Мирон прошёл в середину маленького холла и плюхнулся на диван, голограмма сына проплыла за ним и остановилась в метре.
- Но ведь связывались с тобой? Являлись?
- Стоп, Олежек. По связи что ли? Так, нет. Ко мне не мошенники, ко мне Паша являлся...
- Какой Паша, папа?! Его голограмма? Наивный. Если бы ты не сбежал в свой дикий лес, если бы хоть немного интересовался современной жизнью, то знал бы как легко сегодня можно скопировать любого человека. Да хоть что. До тактильных ощущений, до вкуса и запаха. Ты, дремучий, для мошенников идеальная мишень, они развели тебя на пол-щелчка! Здорово, что ещё худо-бедно работают социальные службы. Хорошо, что мой Ксиныч, то есть личный искин, если ты помнишь, достаточно прокаченный и отслеживает всё важное. Как только ты сделал запросы по деньгам, по бумагам, связанным с арендой леса, - он сработал, и "кому положено" со мной связались, как с ближайшим твоим родственником. Уточнили, в курсе ли я твоих дел и как оцениваю твою дееспособность. Приостановить сделку я не успел, зато Ксиныч сразу нашёл некоторые ходы и выходы. Мы тебя спасём!
- Что случилось-то?! - Начиная понимать суть вопроса, закипел и Мирон. - Деньги мне заплатили, лежат на счету, я их ещё даже Паше не перевёл. Договор вторичной аренды моего леса нормальный, я его внимательно читал...
- В том-то и дело! - Прервал Олег, и голос его был всё ещё слишком взволнованным. - Договор юридически силён и отменить его практически невозможно. Только заключил ты его не с людьми, а с иномирянами.
- И что? А хоть бы и с чертями...
- А ты в нём все пунктики внимательно читал?
- Ну... да... - Мирон замялся. - Самое страшное - могут поохотиться на дичь. Но бобра они не сожрут, я об этом вписал...
- Причём тут твой бобр, папа! Для них дичь - это ты! Как прописано в пояснении к пункту? Цитирую: "...дичью для арендатора считается вся живность, отличающаяся от него по виду". Ты хоть видел этих иномирян когда-нибудь? Уродов этих - эстамов? Так вот! Ты для них совершенно другой вид! По вашему договору ты для них - дичь!
- Ого! - Мирону показалось, что он проваливается в глубины дивана, так же как до него Пашина голограмма в нарисованное кресло. - Что делать, сын?
- Уф... - Олег смахнул со лба несуществующий пот. - Не боись. Мы с Ксинычем тебя спасём. Ты, главное, не высовывайся из дома. Все возможные обращения во всевозможные службы безопасности мы уже отправили. За тем, чтобы твой дом оставался неприкосновенным, следят. И спасательную операцию мы развернули. Счёт идёт уже не на часы, а на минуты. Вот-вот ко мне прибудет команда наёмных телохранителей, не людей, - сын пожал плечами, зная нелюбовь отца к роботам. - Но поверь, надёжных, с хорошо защищённым транспортом, и мы вывезем тебя из леса. Ну да, придётся тебе, пока действует этот договор, два годика пожить у меня и под защитой.
Сын до времени попрощался, переключаясь на "спасательную операцию". А как только его шумная голограмма исчезла, в доме сделалось тревожно и чрезмерно тихо. Мирон встал и подошёл к окну. За стеклом совсем почернело, ни зги не видно, но Мирону показалось, что он уловил, как где-то за невысоким близким забором от его взгляда метнулась прочь большая мутная тень. Он вздрогнул и резким движением опустил оконные жалюзи. На лбу выступил пот. Старик быстро зашагал по комнатам, закрывая все окна и изо всех сил изгоняя плохие мысли. Хорошо, что долго нервничать не пришлось. Примерно через час он, в окружении железных телохранителей, благополучно покинул свой лес.
Глубокой ночью они сидели на кухне, в изрядно урбанизированной сыновьей квартире. Пили чай. Олег терпеливо объяснял:
- ... иномиряне прибывают к нам уже второй год, вроде как безвредные, вроде как прижились, польза там всякая от них, технологичная... Но в народе поговаривают, что захватнические планы у них всё равно есть. Власти уверяют, что это не так, что всяческими договорённостями люди защищены. Но... мы с Ксинычем подозреваем, что похозяйничать на нашей Земле они точно не против. Легально ни захватить, ни скупить землю не могут, а вот обманом... вот через таких простофилей, как ты... И уже всплывают загадочные случаи об исчезновении некоторых мелких собственников. Может эстамы таким вот тихим сапом, через вторичную аренду, и начинают настоящую экспансию? Информация не проверенная, но нам с тобой лучше подстраховаться.
Мирон тем временем разглядывал этих самых эстамов. На кухне, всю стену напротив стола занимал огромный, беспрерывно транслирующий информацию, экран. Олегов Ксиныч по команде хозяина отключил звук, но изображение оставил. Оно было поделено на количество заданных фрагментов. В первом левом - отражён цех по сборке промышленных роботов, в котором работал Олег. В правом - в ночи какого-то незнакомого города мерцал тёмными окнами небольшой коттедж, в нём ночевали уехавшие отдыхать на море жена и сын Олега. Поверх изображения светилась красноречивая надпись: "У нас всё хорошо. Спим." А в центре, между ними, в отличном разрешении беззвучно плыла информационная лента из терминала прибытия на Землю эстамов. На экранах ниже подавалась ещё куча разной информации, но Мирон остановился на иномирянах. Монстры действительно выглядели жутковато. Тонкие и высокие, каждый на голову выше среднего землянина, при трёх ногах, с тремя же подобиями рук, с крупной рожей хищнически-звериной. Такой упырь, пожалуй, и человека сожрать может. Мирона передёрнуло. Он заметил, что сын замолчал и внимательно смотрит, будто ждёт ответа на что-то сказанное. А Мирон-то, оказывается, и прослушал его последние слова.
- Пожалуй, так всё-таки лучше, - осторожно заявил он.
- Как? - Олег изобразил непонимание.
- Вот так, - Мирон неуверенно обвёл взглядом кухню. - Как есть, по- современному, как у тебя. Зато не по связи, а с тобой живым, настоящим. Он не лукавил. Он даже протянул и положил ладонь на локоть сына, чтобы убедиться в присутствии человеческого тепла.
Мирон поднялся и пошёл занимать отведённое ему место для сна. От ощущения близости сына ему сделалось легко и приятно. Он с наслаждением лёг в кровать, сбрасывая усталость тревожного дня. Старик не мог увидеть на кухонном экране не предназначенную для него картинку, где за тёмными окнами в коттедже далёкого приморского городка спали трое: молодая женщина, её сын и настоящий Олег.