Для Саши(Филюши)
Валентина Душина
Валентина Душина - русский поэт и художник.
Живёт в Казани.

К руке подлетают синицы,
Клюют не спеша по крупице.
Их грудки, как яркие вспышки,
Сверкают средь хвои и шишек.
Мне плачутся сосны в полслова,
Что злые морозы суровы.
Кляня невесомость Фортуны,
И ветки дрожат словно струны.
Все стоны, да Богу бы в уши,
Так долго февральские стужи.
Посмотришь на небо, на поле,
Пустынно. Лишь ветер на воле,
Качает засохшие травы,
И мчится на север державы.
О, дивные, снежные дали,
Вы сердце российской печали.


Зима, словно речь, неизбывна,
И только то, нужно всего...
Метелей разверстые крылья,
Легли у крыльца моего.
Саней нет...упряжки собачьей,
В меха свою голову прячу.
Морозы сильней день от дня,
Здесь нет беззащитней меня.
За щёки всё щиплет, за уши,
На юг, уберечь свою душу.
Да, только до марта никак,
И пью я крепчайший коньяк.
Потом собираю осколки,
Стихи, как и песни, умолкли.
Хозяйка невнятицы дивной,
Жаль память бессрочна и дивна.

  Декабрьский сплин

В алюминиевые небеса,
Дует ветер колючий с севера.
Как о мёртвом гудят леса,
Первый снег лепестками клевера.
Восковой огибая куст,
Низко, низко позёмка стелется.
Мёртвых сучьев печальный хруст,
Разошлась ветряная мельница.
Всяк ходок со своей морокой,
Захлебнулся, как чёрт сивухой.
Примирился с судьбой жестокой,
Породнился с слепой старухой.

Так, горстка от земли и чуточку от Бога...

Так, горстка от земли и чуточку от Бога,
"Иди и не греши!" выводят на дорогу.
Два ангела и Бог в сияющем порфире,
"Себя побереги и не забудь о мире!"
Котомка на плечах, в потоках свежей мысли,
Вовсю несуся я, как дед с Новороссийска.
Мелькают то поля, то низенькие крыши,
Река и тополя, и родина всё ближе.


Мира грешные дети, в чьи вы глядите окна?
Света дрожат волокна, вам бы гостинцы эти.
Вам бы отряды кукол, блёстки и мост из снега,
Купол февральский неба, вечен и твёрд до века.
           
   Бог как иллюзия

Вначале будет день, а после ночь,
И всякий не познавший совершенства,
Взойдет в твой дом, твои омоет ноги,
Но не увидит раны от гвоздей.
Никто не встретит, не заплачет,
Вся жизнь уместится в гробу.
Душа моя не много значит,
Дешевле ветра на юру.

          ...

Покуда начнет этот лес зеленеть,
Тут сердцу, как камню в морозы звенеть.
Не тучи тут гонят, кручины,
По небу ветра исполины.
На брови надвинут беленый твой плат,
В цепочке кровавой нет горше утрат...
Пропавших без вести и знаков,
Как в бездну, конец одинаков.
Твоих непутевых детей.
В помин, за углом воровато
И пьют, и сидят мешковато,
Закутавшись в шарф потеплей.


Льёт вода с небес стеной,
Вечер полон тёплой влаги,
Уплывают в ночь овраги,
Мутно-пенною рекой.
Оседает старый дом,
Спят деревья в чёрном мраке,
Как былинные варяги,
Встав навечно на постой.
Сердце грезит светлой долей,
Дремлю зёрна в мокром поле.
Вечер рвёт за рукава,
А любовь в душе жива.


   Белый путь.

"Меж оврагами и Гулагами,
Взвод солдат идёт, машет флагами."

Я, солдатик оловянный,
В орденах российских грудь.
Пьяный, драный, безымянный,
Даровая в жилах ртуть.
Есть пространство мировое,
Есть заклятье роковое.
Есть небес печальных бездна,
Где плацдармы повсеместно.
Ать, два. Ать, два!
Эх, людской удел -- тюрьма.
Я всё жил в казарме,
Жить в миру бездарней.
Поэтому, ать, два,
Блестят два сапога.
Где лычек позумент,
Бессмертия момент.

   
Ни имени нет, ни фамилии,
Сутяжная страшная, мглистая.
Когда захлебнувшись одышкою,
Сползаю на мартовский шлях.
Опять прилетели грачи,
Мелькают на синеньком ситце,
Как сладко прижаться к землице,
Себя разорвав на клочки. 


Над равниною бесплодный,
Мрак сгустился безысходный.
Месяц робкий и тщедушный,
В небесах плывёт холодных.
Встрепенись же и послушай,
Ветра вой и гул метели,
Напрягают волки уши,
Белый путь позёмка стелет.
Стынет сердце на просторе,
Дальний путь позёмка стелет,
Ангел огненный в дозоре,
Русь Господнюю лелеет. 


   Чужая юность

Рассветные, больные речи,
А солнце целится в упор.
Вот в тихий дом Замоскворечья,
Дымя врывается мотор.
Гудят его литые рёбра,
И зайчик прыгает в окно.
И девка бросив сдуру вёдра,
Стоит и вкруг неё пятно.
Так жизни давешней отрезок,
Легко притягивает взор.
Чужая юность, как довесок,
Из бездны дней глядит в укор.

  ...

В венок вплетаю василёк, 
Старушка жизнь, я всё взяла.
И утра свежий холодок,
И солнечную горсть тепла.
Шумит высокая трава,
Шумят зеленые кусты.
И колокольная молва,
Летит с нагорной высоты.

   ...

Обронила черёмуха цвет,
Потянуло из мраке печалью.
Круговерть, исчезающий свет,
Скрылось поле под белою шалью.
Еле теплится серый рассвет,
На недели простой и Великой.
Май и всё таки царствует снег,
Ель топорщится маковкой - пикой.

    ...

По узким улочкам плутая,
Мы заблудились в сентябре.
Где ветер листья подметая
У школы, рвался к детворе.
А дети в гомоне базара,
Беспечных слов, кричащих фраз,
Цвели среди затей и жара,
Как прошлой жизни пересказ.
Слетал на воду белый лебедь,
И освещал заросший пруд.
И красных листьев жалкий лепет,
Был тих и мудр, был тих и мудр.
Кружились стаи птиц над садом,
И груши падали века...
И пахла сном и виноградом,
Твоя прозрачная щека.


Что отыщу на дне души,
В ней спрятано так много:
Вот тропка светлая во ржи,
Вот домик маленький в глуши
Спит на ладони Бога.
Что отыщу на дне души,
Свет ровный, тёплый, мама,
Как вишня в розовом цвету,
Ты в днях моих стояла.

    ...

Горе затеплит свечку в ночи,
Сердце отдаст на муку.
Горе сомкнуло очи мои,
Смерть протянула руку.
Страшное время,
Пылает война.
Что тебе милое имя?
Лягут, как бремя,
На грудь времена,
Ангел коснётся незримо.

    ....

Гаснут венчальные свечи, не уповая на чудо...
Вечер ложится на плечи в блёстках апофеоза.
Гаснут венчальные свечи, сердце обдав морозом,
Страхом короткой речи, болью бездонной ночи.

    ...

Как в глупейшей оперетте,
Будет осень, вечер, ветер.
В сердце пепел на рассвете,
Крик ворон и стоны ветел...
Красный плащ на табурете,
Постучится в двери полдень.
Ляжет тенью на паркете...
Дальше вечер, осень, ветер.


Как проснусь, тянусь, за смычком, цветком,
Жёлтый луч горит за моим плечом.
Мне для счастья всего и нужно,
Чтобы благостно и созвучно.
Ни соседей, ни патриотов
Донкихотов нет и банкротов.
Нету жмотов, дебилов, уродов.
Полиглотов и сумасбродов.
Только я и мир спозаранку,
Любит Бог свою обезьянку.

     ...

Еду на праздник в чудесном манто, 
Больше меня не обманет никто!
Думает Он, что Его не узнать,
Как вам сказать, как вам сказать...
Куклой тряпичной с бледным лицом,
Будет стоять в судный день пред Творцом.
Это не то, что двое с ларца...
И не загадка для мудреца.

    Палач

Как протащить её через помойку?
Загнать хлыстом, прямым ударом в койку!
Вот баба - дура!
Что-то с ней не так...
Убить и сжечь, развеяв скорбный прах...
И дальше жить, ведь я не при делах!
Какой то день, какой то год и прах...

   Халдей

Очередного дня промозглый вечер,
Халдей сидит и смотрит, целиком
себя являет взору стол. Венчая вече
бутылка водки с ней бумаги ком
с заплесневевшим хлебом и картошкой.
Ну, право, чем не знатный натюрморт!
А вот и сало не для мелкой сошки,
а, запах то какой! (Пружиня рот
в подобие улыбки малосильной,
художник обращается к вещам)
обыкновенным и простым,как - "ам!".
Чтоб, суть единую на суд
толпы представить,
Не обозначив действие никак.
Отобразив лишь то, что сам он видит,
не славить...откровенье (за пятак)
согласно меры,
мятущейся души невнятный текст.
Нагие и роскошные химеры,
летят к нему со всех ближайших мест.

     ...

Зацветёт весной поляна,
Разгорится алой зорькой.
Зачарована Иляна
(в дивной розе),
с тонким станом,
В ней живое сердце бьётся,
Плачет, а порой смеётся!
Пальма Петеля владенья,
Вихром чёрным пронесётся.
Чуть рукой цветок коснётся,
Девица пред ним взовьётся.
Песня ручейком польётся,
Что за чудное созданье!
Соловей ей отзовётся.
Яро солнца плоть родная,
Свет с небес на лес
прольётся.
Пальма Петель обозлиться,
Гневом яростным нальёться,
Вся душа огнём займётся!
Долу гнёт головку роза.

       ...

Пригласила рыбака, в воскресенье в гости,
Накануне четверга, он отбросил кости.
Страсти, мордасти...что ж это такое?
И горилки и вина, море разливное!
Не видать мне судака, не видать стерлядки...
Полноводная река, плещет без оглядки.
Страсти, мордасти, что ж это такое?
И горилки и вина, море разливное!
С "ерофеечем" сижу, на ворота глядя,
Вот тебе и юрьев день, дорогая Надя!
Страсти, мордасти, что ж это такое,
И горилки и вина, море разливное!

Примечание
ерофееич -самогон настоянный на траве.

     ...

Тут зависть приосанившись чуток,
Свой мерзкий показала язычок.
Оплёван был поэт великий ею,
Эх, жабья зависть,
           в страхе я бледнею!

    ...

Как порою сердце плачет,
Жизнь былую хороня.
Ангел взор свой ясный спрячет,
Отвернется от меня.
Вдосталь веры и надежды,
Силы, крепости в руках.
Белоснежные одежды 
И венок из трав в лугах.
Что ж так страшно и тревожно,
Сердце гаснет в нищете?
Всё, что было невозможно,
В стариковской маете.

           Эхо по небосводу...

Эхо по небосводу, всплеск, в ледяную воду,
Падает камнем птица, в чьих глазах отразится?
В днях непроглядно серых, в брызгах окоченелых,
Столь от всего далёких и как пушинка лёгких.



Обронила черёмуха цвет,
Дождь и ветер четвёртые сутки.
Приумолк соловей и рассвет,
Режет время, как хлеб на минутки.
Грузно капля упала с листка,
Ветер ветку трясёт не на шутку.
Грузно капля упала с листка,
Ей душа отзывается чутко.

     Ода книге

Это то, что спасало из мрака безумий,
Это в тайнопись книги потупленный взор.
Прорастало зерно, разгорался Везувий,
Африканские мавры точили топор.
Осененные лавром печальные лица,
И властитель пустыни на чёрном коне.
И огромное солнце двоится, троится,
Сквозь песчаные бури врываясь ко мне.
Есть и птицы, и звери, и сонные рыбы,
Есть бессмертье души и бесстрашье сердец.
Вот Спаситель шагает по утренней зыби,
И Пандора на ключ запирает ларец.

   ...

О щедрая неспешность октября,
Шурши листвой, тоской врачуя душу.
Стоит рябина на ветру горя,
Последний лист сорвавшись долго кружит.
Свет облачка над чёрною рекой,
Прозрачный лес, лучей косые нити.
Я умиляюсь - благостный покой,
Где старый дуб безмолвен, как Овидий.
Качаясь сорняком, иль злаком,
Или упругой лозой, так просто,
Снега ждать, как знака...
Врастая в небо головой.


Всё сную, сную, как челнок,
Потрясённый обилием ткани.
И прибит золотой восток,
Чёрным дымом сиротских окраин.



Как ускользнуть от жизни злых тенет,
Не знать, не ведать бедности лишений.
Глаза закрыв лелеять сердца свет,
Как будто нет ни смерти, ни крушений.
О, кроткая печаль, твои шаги,
Уму даруют призрачный покой.
Что эта жизнь и все мои долги,
Пред этой бесприютностью людской.


   Распятие плоти и духа...

До чего же мой дух убог,
Не жена я, а Храм печали.
Богородица пишет лубок,
Чтоб на царствие уповали.
Погребают мыши кота,
Змей хоронится в пышном древе...
Безыскусная простота,
Улыбнулся младенец в чреве.
Распинают на дыбе простор,
Загоняя тоску под веки,
В никуда увозит мотор,
От ночных дверей дискотеки.
Где-то ждет молчаливый дом,
Слеповато щурит оконца.
Я да ты, да Господь - втроем,
Ожидаем восхода солнца.
Стихла плоть, плоскогорья душ,
Задевают руками ветки.
Простодушен язык, как уж,
Дождь кладет на глаза монетки.


Вяжет глина ноги движение,
Попадает песок в ботинок.
Для одних любовь-наслаждение,
Для других-шелест снежных льдинок.
Для меня любовь-откровение,
А забвение, как распятие.
Для меня любовь-воскресение,
Вознесение и проклятие.


Холода в миру, холода...
Слюдяные горят оконца.
Небо близко, все жду когда,
Раззадорясь пригреет солнце.
А всю ночку метель мела,
Песни горькие доля пела.
Расставляла сети нужда,
Посылала куда хотела.


Я пух голубицы лелея в горсти,
Под громы железа и сказок,
Пытаюсь до Бога (угу) донести,
(увы)
Нелепость священных подсказок.
(и узость)


Свободой отмечена в дерзких стихах,
Иду по зеленой отаве.
Подснежник встает в потеплевших лесах,
Красуется радостно в славе.