Пылало солнце, и цевница: "Подуй..." - издала хрип и стон. Жара стоит, как в Иудее, -
подумал Он, Под полог тени с ослицей
поспешив взойти. Возлёг, чтоб погрузиться в сон,
Тут баба встряла на пути.
- Ты, отче, видно, издалёка? Лицо усохшее до срока,
В глазах вселенская тоска.
- Да, милая, издалека...
- А у меня беда, родимый,
Уж лоб разбила пред мессией. Муж идол, изверг нелюдимый, От водки чахнет, обессилел.
А лучше станет - бьёт меня! За русую таскает косу.
15
Валентина Душина
16
Я, выскочив, ищу берёзу,
Порушу жизнь свою, кляня.
Иль способ есть помочь мне в горе? И птица не поёт в неволе,
Мне не по силам этот крест!
Не слышит Бог, кричу окрест.
А Он никак не отзовётся...
Вишь, задохнулась, сердце бьётся. Поди как страшно вспоминать, Зову на помощь Божью мать.
Но и она, видать, не слышит...
Хоть в церкви полог мною вышит. Родители ль мои грешны,
Или меня кто проклял, Отче?
Уж дом не дом мне нынче отчий.
К кому бежать, не знаю я,
Как дальше жить мне, сиротине. Напьётся и кричит: змея!
Ты помоги моей кручине.
Христос ответил: рядом я.
Пришли. Состаренный работой Мужик мычит. Стакан, звеня, Упал... Застенчивой заботой Полны жены его глаза.
Сынок Ванюшка белокурый Вьюном кружит у божьих ног. Собачка лает, квохчут куры... - Совсем ты, Вася, изнемог. Ведь и Спаситель крест несёт, И к вам пришёл, глядите вот...
И покатилась вдруг слеза.
И вмиг Василий протрезвел, Рвал жилы, есть всему предел.
Как ребёнок в намоленном Храме. Их не сманишь уйти за пределы Перевитой ветвями ограды.
Всё псалмы да молитвы бормочут, Вдаль глядят с первобытным испугом. Где же вы, храбрецы и герои, - Вижу всюду склонённые выи.
Потом полито русское поле,
Кровью политы русские степи. Древней веры корабль на приколе, Громыхают железные цепи.
21
Валентина Душина
22
Только пенье и ладан - не ладно, Час пришёл, поднимайся с колен. Оглянись, как вокруг безотрадно, Сорняки прорастают сквозь тлен. Всё глядит и не видит разиня,
Как не слышит ни крика, ни стон. Это время лихое предзимья, Скачут бесы, и их легион.
***
Домотканого неба рубаха
От Москвы до курильских высот. Человек - это горсточка праха, Но и тверди весомый кусок.
***
Тихо падают звёзды в траву, Свет берёз разливает ветер.
И дрожит луна на плаву
Водной глади в холодный вечер.
Это Русь моя! Это Русь! Лебединая песня венчальная. Топи страха и гнева груз... Рядом смерть поёт величальную.
Бутафорский парад побед,
В стременах приподнялся всадник.
В хате хлеба ни крошки нет,
Дед смурной за столом - молчальник.
Те, кто жил с ним, - из тех времён - За порог ушли без имён.
Дышит тьма без границ и края,
Что ж ты шепчешь, старик: святая...
Валентина Душина
владиславу Пенькову
Где белого холста горит летейский венчик, Всё гуще темноты пугающая крепь.
На обшлаге сидит (равновелик) кузнечик*, Он плоть моя и кровь, но без тепла он слеп.
Но музыка звучит, во тьму перетекая,
И слева, справа - Бог, и тише вздох земной. Раздумий долгих правду выдыхая,
Вдруг ужаснёшься, что такой ценой.
Что за пространство грёз
в плену стихий разлито,
Колышется вода и с ней кувшинок креп.
В пропащем сентябре, распетом и распитом, Горит моя душа и мечется, как вепрь.
Окликну... погоди! (Хвалу пустот минуя, Любовь на языке как манну сохранив.) Восстань среди глухих, победу торжествуя, Твой голос не угас, и ты вовеки жив.
ода куЗнечику
И вот кузнечик, в золоте ликуя, Вдруг упадёт на скошенной траве. Последний зов любви живописуя, Глаз тонет в запредельной синеве. Куда же ты? - дохну теплом,
не слышит... Поджал колени, позументом вышит
Его на солнце выцветший мундир. Ах, мой дружок, и твой окончен пир,
* Кузнечик - образ поэзии.
23
Валентина Душина
24
Померкло солнце, и поникли травы. И мы с тобой уже у переправы, Бери же скрипку,
пой в преддверье славы, На радость псам в объятьях детворы.
Он рад вернуться, пленник поневоле, К жаре, цветам и росам белым в поле. Как бодр и славен маленький солдат, Но хлопья тучные над шёпотом летят. И веет холодом и тем, что неизбежно, Последнее сраженье - безнадежно. И чудом выживший кузнечик,
Что полу-жив и полу-мёртв,
Летит в астрал, и серый венчик Прозрачных крыл до жилок стёрт. Прощай, прощай! И недвижим Остался он в моей ладони. Продолжит ход неспешный жизнь, Снег занесёт кипрей и донник.
Художнику
На берегу печальном Ахерона...
1.
Осенним утром, в пять иль шесть, Он плёлся во хмелю отравы. Сдвигаясь, ширились канавы,
И всех потуг пройти не счесть.
Его штормило и качало,
Полз по спине холодный пот.
И сердце к горлу подступало, Свой крест он нёс в разливе вод.
Данте
Валентина Душина
Мешок болтался за спиною, Сей отщепенец был блондин. Водился с всякою шпаною,
В миру он звался Валентин.
В мешке холсты его, и кисти, И музы нынешней портрет. А также ворох старых истин, Которым сносу в мире нет.
Котлеты, вискаря бутылка
И пачка Винстона в углу. Ломило в области затылка, - Авось сегодня не умру.
Он шёл, заклятье повторяя, И Бог глядел, прищурив глаз. И осень, кровью обагряя, Как Ахерон струясь лилась.
2.
Катилось время к октябрю, И он спросил: какого чёрта Безглазый мир в твоём раю И святых полная когорта?
Сады, и реки, и мосты...
Я - демиург, ты - человек! - Воскликнул Бог, взмахнул и снег Стряхнул сандалией с высоты.
Вам, смертным, немощь да глисты... О чём ты в неведенье бредишь? Раззявя глиняные рты,
Кувшинам петь хвалу, как прежде.
25
Валентина Душина
26
Безумец, думаешь - постиг, Малюя, взлёт и крах эпохи.
Вся жизнь твоя вместилась в миг, Успел вкусить ты только крохи.
Да чтоб ты сдох... и тут порог Стал в мастерской его крениться. Я пошутил... И добрый Бог
Не дал несчастью совершиться.
Ну как сердиться на глупца, Когда в руце твоей овца? Бывает, блеет бестолково, Но это Господу не ново.
3.
Был Валентин забавней всех, Христа писал получше многих. И ангелов, чтоб без помех, Приставил Бог не очень строгих.
Всего страшней молчанья страх В преддверье ненасытной Леты. У каждого свои секреты...
И короб правды на устах.
На холст худой и пропылённый Метает краски Валентин.
Всё призрачней, всё иллюзорней Леса, простор глухих долин.
В нём Бог одним дыханьем дышит, Горя звездой над ветхой крышей. Водя рукою по холсту, Припомнив детскую слезу.
Валентина Душина
Что в том, чтоб головою в омут, - Шепну тебе, любовь не пряча.
В раю возможно по-другому, Таких там нет, вот незадача.
И краски будут, и холсты...
Но призову тебя не скоро.
Ты знай, что я твоя опора, Земная жизнь - для остроты*.
***
Август сгорает, под вечер прохладно, Яблоки падают, поздние груши.
Сад отцветает... так безотрадно, Листья роняют райские кущи.
Сузилось время до маленькой точки, Бьётся, волнуясь, голое сердце.
Звёзд полуночных блекнут веночки, Смолкла кукушка за призрачной дверцей.
Сад умолкает, а я холодею,
В зеркало мерклое крикнуть не смею. Рот заморожен - не вырвутся звуки, Сад, поникая, уходит на муки.
Свет угасает, утеряно счастье, Скорби, печали завьются ненастьем. Снежные вихри примчатся к порогу, Белые платы затянут дорогу.
* зрения.
27
Валентина Душина
Посвящается вдв
борт идёт сквозь грозу и прыжок за прыжком торопясь об- лака прорывая уходят на землю ребята я второй я второй но с вертушкой оборвана связь и лицо омывая ползёт под тельняшку прохлада я радист он минёр а за нами ребята наш надёжный в боях отличившийся взвод выполняем приказ закатать в перевал супостата удержать высоту и заткнуть изрыгающий дот восемь снял пулемётчик один подорвался на мине но приказ есть приказ и вершину мы заняли в срок в дом бумажка придёт сын геройски погиб на чужбине вы простите его что назад к вам вернуться не смог Борька Саш- ка Андрей души их уходили по минам растворяясь в рассе- янных первых нежарких лучах ну а шестеро верных ушли на восток по долинам чтоб уснуть непробудно в рязанских высоких стогах
Москва
У меня брюхо лужёное, могу пить из тех озёр, где живут змеи и гады.
Семёнов Юлиан Семёнович. Экспансия - II. Страница 40
Не резиновая Москва на проклятья ворчала глухо:
Черти! Звали вас всех сюда? Провались вы, лужёно брюхо! Понаехали с разных мест, притаились, всё шито-крыто... Тут у каждого свой гешефт! Куда рак, туда конь с копытом.
Не резиновая Москва не одну загубила душу,
Ох, трясли мужика, как грушу, и под дых били с озорства! Кто пешком из неё, кто ползком,
эт на кладбище, та за границу! Прощевай, не тужи, столица! А она им вслед матерком...
При деньгах шальных с ветерком на железной взмывая птице, Не журися, кричу, столица! Всё путём у меня! Всё путём!
28
Валентина Душина
Небеса голубого ситца вяжет парка, упруга спица, Оглянёшься - пустые лица. Всё путём у меня, всё путём!
Сёстрам шмотки, а Мишке книжку, бабе Юле с угла халат, Помогает поднять сынишку, жизнь проходит, могилок ряд. Колотятся, как рыбы, люди. Кто как может. Из жара в лёд, Никого-то наш царь не любит, никого-то не бережёт.
Облака словно пух над речкой. Там, внизу, вся моя страна, Перед Богом стоит как свечка! Как натянутая струна. Купол церкви с письмом Рублёва,
где крещёна, отпета родня, Валентина я, Воробьёва. Укрепи в этом дне меня.
Здесь, подале, народ живучий. Крест на Храме, стеною лес, Рыкнет дьякон, как лев могучий,
басом громко: Христос Воскрес! Чернь земная жива хозяйством, все своё, и яйцо, и мёд.