Фор Эвер Джон
Фатум, или Фантазии фаталиста

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Цикл рассказов "Давай уйдем" состоит из трех историй основанных на реальных событиях из жизни автора: Давай уйдем, Клоун и Фатализм.
  
   []
  
  

Знаешь, как чувствует себя тот, кто уезжает?

Кто всегда уезжает?

Который год уезжает?

И ни один из покинутых городов не возражает,

Даже если бы возражал,

То как он ему помешает?..

(Та. Репина, "Дом или остановка")

  
  
  
   Главное, что мне сейчас надо сделать, - это две вещи.
   Рассказать правду и принять правильное решение.
   Я сижу за столом, она - напротив меня.
   - Потрогай, какие холодные у меня руки.
   Её руки в самом деле холодные.
   - Чувствуешь?
   Я чувствовал.
   Я чувствовал весь их холод.
   - Ты мне не веришь?
   Пивной бокал приземлился на стол. Я вышел из ступора.
   - Не знаю.
   Я отправляюсь обратно. Капли конденсата без скафандров спускаются на поверхность.
   Вокруг нас снуют люди. Они явно лишние. Я отпиваю пива - и они исчезают.
   Теперь я контролирую ситуацию. Наконец-то я её контролирую. Ситуацию и, может, даже её. Я должен сохранить этот контрольный пакет акций.
   Какой-то чувак за соседним столиком презрительно пустил струю дыма. Наверное, он читал мои мысли. Или просто подслушивал.
   Привет! Как жаль, что ты молча сидел в углу той прокуренной столовки с говорящим названием "Курятник" и ничего не сказал. Ни ты, ни кто-либо другой! Никто не сказал, что каждое моё слово будет использовано против меня на суде. Что вскоре присяжные будут выносить мне приговор, чтобы сослать меня в очередной раз куда подальше.
   Дым ел глаза, и он оседал вокруг нас. Её звали Ира.
  
   Ира училась на филфаке. Точнее, на его журналистском отделении. Было в этом факультете нечто зловещее, что делало его студенток настоящими ведьмами. Маргаритами Булгакова. Их хотелось завоёвывать, чтобы чувствовать себя Мастером. Теперь-то я знаю, что всему виной были книги. Что сейчас, что сотни лет назад именно они превращали женщин в погибель мужчин. Раньше их хотя бы можно было за это сжигать на кострах, теперь нет.
   С Ирой я познакомился спустя полгода, как жил в Краснодаре. Когда я переехал туда из Саратова, я стал класть асфальт вместе с дядей. Он шутил, что наша цель - закатать в асфальт весь земной шар. Может, он и не шутил вовсе. Поэтому никак не может остановиться.
   По приезде на новое место я нашёл себе группу. Потом устроился на работу в магазин детских игрушек. Купил первую в своей жизни американскую гитару.
   Казалось, что всё, наконец, налаживается.
   Казалось, что жизнь, наконец, начинается.
   Казалось, сейчас начнётся настоящая жизнь для вечного подростка на двадцать шестом году жизни.
  
   Стоя на остановках общественного транспорта, я рассматривал летних девушек. Юбки и ноги. Сандалии и платьица.
   А потом шёл по торговому центру и видел их обладательниц по второму разу.
   - Это судьба! - выстукивало сердце.
   - Подойди, возьми её за руку, - нашёптывало что-то в голове.
   - Не будь идиотом, - отвечало другое полушарие.
   Если кто не заметил, я был фаталистом. Знаки судьбы повсюду меня преследовали. Везде мерещился высший замысел. Стоило мне пару раз встретить одного и того же человека, я сразу думал, что это судьба. В каждой красивой незнакомке я видел будущую жену. Я быстро влюблялся и часто писал песни.
   Но дядя сказал мне, что я всё перепутал, и положил передо мной толковый словарь, открытый на букве Ф. Я посмотрел в него и увидел жирно подчёркнутое красным слово: "ФАНТАЗЁР". Наверное, в чем-то он был прав.
  
   Краснодар маленький город. В этом его очарование и проблема. В этом и в жарком долгом лете.
   Моя новая жизнь по большей части протекала на работе, где постоянно пахло китайской пластмассой, на репетициях с моими новыми друзьями-музыкантами и в социальных сетях в поисках муз.
   Вторым делом, что я сделал после переезда (после кладки асфальта), я завёл новую страницу. Это было символом новой жизни. Перерождением.
   Я выбрал себе новое имя - Джон Форевер.
   В тот раз я поставил на аватар себе чашку кофе (в память о моей бывшей группе с глупым названием) и попал на страницу, на которой было написано: "Если бы Бога не было, его бы следовало придумать".
   Без подписи.
   Со страницы выглядывала в окно аватара девушка. Я набрал: "Вольтер?"
   И отправил. Какое-то время спустя мне пришёл ответ: "Ммм... Я чёт не оч тебя поняла, что ты имеешь в виду?"
   Джон Форевер: "Если бы Бога не было, его бы следовало придумать" - это сказал Вольтер? Или Жан Жак Руссо?
   Конечно же, я знал, что это Вольтер. Так же как знает рыбак, что внутри червя рыбья смерть.
   Ира Изольда: Аа-а, ну да, Вольтер... Мне прямо греет душу, что есть ещё молодые люди, которые об этом знают.
   Джон Форевер: А мне греет душу, что есть на свете девушка, которая так уместно его цитирует.
   Ира Изольда: Вот так ненароком они согрели души друг друга.
   Жребий был брошен. Жребий для фаталиста - неотъемлемая часть судьбы.
   Жребий - это зазор, переменная в программе, по которой реализуется вселенский замысел, фатум. Без этого Геракл не стал бы героем.
   Так считали эллины. Эллины - это древние греки. Греками их стали называть завоевавшие их римляне. Греки до сих пор называют себя эллинами.
   Впрочем, я тогда не знал всего этого. Я вообще мало знал, я больше мечтал и фантазировал.
  
   С приходом осени Краснодар умело растрачивал своё южное очарование.
   Настрой был дерьмовый, когда я пришёл на концерт в "Караганду" (это такой клуб, до города бы я не дошёл). На разогреве той питерской группы играть должны были мы. Я напялил наушники и курил.
   Когда надоело слушать музыку, я пошёл в бар выпить пива. В баре никого не было, лишь две девушки и барменша, которые о чём-то разговаривали. На мой вопрос они нехотя отвлеклись и осмотрели меня.
   Спустя чуть меньше чем вечность барменша сказала:
   - Есть чай.
   Вторая укоризненно молчала и продолжала смотреть, как на явление дьявола индивиду.
   - Есть ещё кофе, - сказала третья.
   Я решил, что это намёк на мой возраст (продавцы регулярно спрашивают у меня паспорт при продаже законных наркотиков), надел наушники и ушёл. Где-то там ждала Таня.
   - Что это за тёлка была с тобой? - спросил про неё барабанщик из моей группы, когда она отошла.
   - Это Таня. Я её не так давно знаю. Она хорошо делает минет.
   - Стрёмная она какая-то.
   - Почему?
   - Я видел, как она сосалась с каким-то парнем.
   Чёрт, умел же Арчи окончательно испортить настроение.
  
   Ночью, добравшись до дома, я вышел в сеть. Там уже волновалось и дожидалось сообщение.
   Ира Изольда: Ты был сегодня на "Море и рельсы"?
   Джон Форевер: Конечно. А ты?
   Ира Изольда: Да. И, кажется, я тебя видела.
   Джон Форевер: Ого. Круто. А я тебя видел?
   Ира Изольда: Ну я могу ошибаться, может, это был и не ты... На тебе не было пиджака в клетку?
   Джон Форевер: Был!
   Ира Изольда: Ну вот, так значит это был ты! А я сидела за барной стойкой и сказала, что есть ещё кофе. Может, помнишь?
   Тут до меня дошло. Я вспомнил девушку за стойкой с томно-печальным взглядом, вульгарно намекающей на мой возраст. Это был вовсе не намёк. И дело бы не в возрасте. Дело было в кофе. Кофе на моём аватаре. Как я сразу не сопоставил всё? Наверное, я был уже слишком пьян.
   Джон Форевер: Вот чёрт! Мне стыдно, что я не догадался, что это ты, прости!
   Прошло двенадцать минут молчания. Я нервно перекурил.
   Ира Изольда: У меня инет тупит. Я думала, ты догадаешься!
   Джон Форевер: Надо же, ты меня узнала, а я тебя нет. Вот я протупил. Прям как твой инет... Могу я как-нибудь загладить свою вину калёным утюгом?
  
   Когда мы встретились, мои фантазии, фатализм и её чёртов филфак сделали своё дело.
   Она как-то сразу предстала мне в нерушимом величественном образе. И хотя ростом она была меньше, а шли мы медленно, мне казалось, что я смотрю на неё снизу вверх и никак не поспеваю за ней.
   Мы увиделись снова. Конечно, мне было этого мало. Я звал и звал её гулять всё чаще. Она отказывалась, но звала и звала желать видеть себя всё больше.
   Я разговаривал с ней постоянно. То у себя в голове, то писал сообщения. Редкие встречи были для меня, как водопой в пустыне. Слова текли легко и быстро, как прохладный горный ручей, и глубоко и безгранично, словно ночное море.
   Сидя на лавке, мы пили пиво и пускали слова с сигаретным дымом. Я отправил бутылку в урну, она затянулась и выдохнула:
   - Знаешь, кого ты мне напоминаешь?
   - Кого?
   - Мальчика Бананана из фильма "АССА". Смотрел?
   - Смотрел... Давно...
   - А я у тебя с кем-то ассоциируюсь?
   Я посмотрел в небо, разглядел звёзды и не смог ничего придумать.
   - Нет. Ни с кем.
   - Почему?
   - Ты такая одна.
  
   Когда она снова пропадала на неделю или на две, мне начинало казаться, что всё это только мои фантазии, подчёркнутые красным. И нет никакого фатума.
   По дороге на репетицию Лёха закинул чехол с гитарой на плечо и сказал:
   - Кстати, видел вчера твою подругу.
   - Какую?
   - Ну эту... Иру.
   - Да? Где?
   - На концерте. Она была в дупель пьяная.
   Гитарист был явно в подмастерье барабанщика по части поднятия настроения. Когда я писал Ире накануне, она отвертелась от встречи. В голове прояснялось. В сердце тускнело.
   Клин выбивают клином. Я знакомился с новыми девушками. И Арчи спрашивал:
   - Что это за тёлка была с тобой?
   И я отвечал:
   - Это Катя. Я её не так давно знаю. Мне она нравится.
   - Это Таня. Я её не так давно знаю. Она не против секса втроём.
   - Это Алиса. Я её не так давно знаю. Меня стошнило, когда она меня поцеловала.
   И Арчи говорил:
   - Стрёмная она какая-то.
  
   Я не переставал говорить с Ирой в одиночестве и перебирал по словам снова и снова все наши с ней разговоры.
   - Я хочу уехать в Питер. Мне тут всё надоело.
   - Наверное, это правильное решение.
   - А ещё мой дядя алкоголик и придурок.
   - Как в песне Шнура*?
   - Да. Вчера он опять ворвался ко мне в комнату посреди ночи с криком "Рота, подъём!"
   - Тяжело, должно быть, с ним жить.
   - Да не то слово. Это ему в армии мозги отбили. Теперь у него раз в месяц неделя в роте. И у всех, кто его окружает, тоже. Стоит ему выпить бутылку пива - и понеслось. Надоело. Поеду сегодня на дачу.
  
   На даче я лежал на диване, смотрел в потолок и щёлкал кнопками телефона сообщения Ире. Я хотел знать правду. Меня было не остановить.
   Ручьи превращались в болото. Вода становилась мутной, а почва вязкой. Я играл словами и бил правдой наотмашь. Я кричал через буквы на зелёном экране:
   - Скажи, чего ты от меня хочешь?
   - Я не знаю.
   - Ты нужна мне.
   - Как кто?
   - Как женщина.
   Она молчала.
   - А кто я для тебя?
   - Ты для меня... интересный, не обычный человек.
   - Кто я тебе?!
   Всё так и оставалось тайной. Ира не раскрывала карты.
   Я хотел взять над ней верх, но даже не мог вообразить, что способен подчинить её. Это как влекло, так и пугало.
   Я решил не хвататься за обрывки надежд, стоя по шею в болоте.
   Я отпустил руку. Я опустил руки.
   Я сбросил карты.
   Я - пас. Выхожу из игры.
   Кожа, к которой я не смел прикоснуться. Глаза, в которых сам Нарцисс не мог найти дно, позабыв про своё отражение. Губы, манящие и выдающие тысячи слов в час из всех проклятых книг курса филфака. Мне было нужно всё это скорее забыть.
  
   Я сижу на самом первом ряду в драмтеатре. Когда я ослеп, я не сразу понял, в чём дело. Это был свет софитов, под него на сцену выходит девушка. Героиню спектакля "Твоя жизнь" зовут Лена.
   Её улыбка завораживала. Её руки были красивы. Вовсе не холодные, а тёплые и манящие. В конце осени это было самое то, чтобы выкинуть все проблемы из головы и согреться.
   С Леной было всё просто. Я пригласил её на концерт, сыграл ей пару песен, и вот она была в моей власти. Она соглашалась на каждое моё предложение встречи.
   В приличном кафе посреди тишины я без особо громкого стука сердца приблизился к ней и почувствовал дыхание губ. Они были со вкусом мяты и сигарет.
   Всё, о чём я думал: а почему бы и нет? Но когда хмель развеялся, я почувствовал острую нехватку того самого, так необходимого мне ручья. Я хотел пить. Но не было даже болота.
   С Леной список разговоров был донельзя скромным. Как пели в одной песне: того, кто писал нам диалоги, следовало бы убить. Жестокой смертью - добавлю я от себя.
  
   От Иры не было вестей. Я уже практически выкинул её из своей головы и очистил корзину, но, включив комп, обнаружил от неё сообщение.
   Ира Изольда: Саша, я, конечно, сомневаюсь, что тебя это всё ещё волнует, но я наконец-то разобралась в себе. Не знаю, наверное, поздно. Просто я хочу, чтобы ты знал: я испытываю к тебе чувства, которые явно нельзя назвать дружбой.
   Всё, что так основательно строилось вокруг моей памяти, чтобы не видеть того, что так хотелось, вдруг рухнуло. И я не знал, верить мне своему счастью или сокрушаться. Я набрал первое, что пришло в голову.
   Джон Форевер: Ира, меня это волнует, но скорее даже расстраивает, чем радует... хотя должно было бы радовать... Дело в том, что я уже привязал одного человека, перед которым испытываю ответственность... Ты меня очень привлекаешь как личность, как девушка... Но. Я не могу. Не могу так подло обойтись с другим человеком. Особенно если в этом нет никакой его вины. Я не знаю, что делать. Ты меня ошарашила. Как жаль, что всё так не вовремя. Мумий Тролль играет по А-ONE. Кончился.
   И отправил. Наверное, зря.
  
   И вот этот самый "Курятник". Лена думает, что я гуляю с друзьями, а я смотрю в карюю бездну глаз, не верю ни им, ни иронии жизни и ощущаю весь холод рук.
   - Когда я волнуюсь, они всегда становятся ледяными.
   - Да, я чувствую.
   - Так ты мне веришь?
   - Может, всё это и правда... И я был бы рад... Я и сейчас рад, но... Слишком поздно... Что это теперь изменит? Я не могу... Тот, другой человек... Я зашёл слишком далеко, чтобы так просто остановиться...
   Слова сбиваются, показания путаются. Я сам выписываю себе приговор. Вернее, тот чувак за столиком у окна. Он записывает все мои мысли, я знаю это наверняка. Он медленно выпускает кольца дыма и шевелит губами, как будто хочет мне что-то сказать. Если бы я умел читать по губам, я бы прочёл.
   - Возьми и поцелуй её, осёл! - шепчет он.
   Холодные руки. Вот и всё мое плотское удовольствие. Платоническая любовь.
   Платоническая, от имени Платон. Этот древний грек, эллин, изобрёл любовь без желания обладать.
   На какой-то момент я даже познал, что это. Холодные руки.
  
   Теперь-то я знаю, что платоническая любовь - это утопия. И не стоит идеализировать. Что двигало мной на самом деле? Гордыня или глупость? Мазохизм или показная верность? Я желал остаться во что бы то ни стало честным.
   Я говорю как есть Ире.
   Я пишу всё как есть вам.
   Я говорю всё как есть Лене. Сказал.
   Она смотрела на меня и не могла поверить.
   - То, что ты рассказал, - это больно. Это больно слушать, но из-за этого я ценю тебя ещё больше.
   Ручеёк плеснулся, но быстро иссох. И я был томим жаждой снова. И теплота рук не могла мне помочь в этом.
   После очередной встречи с Леной я пришёл домой и не мог сдержать себя, я набрал тот самый номер. Номер, что сулил воды в пересохшее горло.
   - Привет, как ты?
   - Уже нормально, спасибо. А ты?
   Я говорю, что не очень, и спрашиваю:
   - А ты веришь в платоническую любовь?
   - А ты веришь в фатум и НЛО?
   - А ты веришь в дружбу между полами?
   - А ты веришь...
   И я слушаю и соглашаюсь.
   Потом я звонил вновь. Потом снова и снова. Звонил и не мог напиться.
   Эти ручьи вводили меня в эйфорию. Я знал, что всё это неправильно, но не мог остановиться. И вот однажды я раздаю колоду:
   - А ты знаешь, почему я тебе звоню?
   - А ты знаешь, как я люблю с тобой говорить?
   - А ты знаешь, что я сейчас к тебе чувствую?
   - А ты знаешь...
   Я признался, что тогда в "Курятнике" я ошибся. Я сделал неправильный выбор.
   Я ставлю всё.
   Я проиграл.
   Всего четыре слова изменили мою жизнь. Зачитайте приговор:
   - Нужен. Как друг. Теперь.
   Мой телефон пробил стену и, разбив окно дома напротив, взорвался, напугав ужинающую семью.
  
   Я сидел у разбитого корыта. В темноте собирал корпус и вставлял обратно аккумулятор. Я понял, что навсегда остался один.
   В горле застрял кусок льда. Этот ком - всё, что осталось от моего сердца. Я собрался с силой и выплюнул его.
   - Правильное решение.
   - Кто тут?
   Это дядя. Я, видимо, не заметил, как он вошёл.
   - Я Фатум.
   Это не дядя. Это был тот чувак, что сидел за столиком у окна в "Курятнике".
   - Чего тебе нужно?
   - Ты же хотел, чтобы я был. Ты в меня верил. Вот он я.
   - Отлично, Фатум. Ты не вовремя. Убирайся из моей комнаты.
   - А помнишь, когда-то Ира написала тебе, что ты слишком хрупок?
   - Ну и?
   - Она была права.
   - Нет. Это не так.
   - Ну да, именно так ты ей тогда и сказал. Теперь посмотри на себя.
   - Я норма... в норме. Может, отвалишь уже?
   - В итоге она стала именно той роковой женщиной, которая разбила тебя. Какая ирония.
   Тут я был вынужден согласиться. Фатум выдохнул дым и добавил:
   - Знаешь, есть такой клей, которым если склеить разбитую вещь, а затем попытаться сломать, то она сломается в другом месте.
   - Да? Как интересно. И зачем мне это знать?
   - У меня есть такой.
   - Отлично. Что будем клеить? Меня?
   - Твоё корыто.
   Я посмотрел на обломки телефона в руках.
   - Зачем?
   - Чтобы плыть.
   И я поплыл.
  
   Чёрная река несла меня по течению, навстречу ветру. Впереди виделся в темноте выход в море, а за ним начинался шторм. Я погрёб быстрее. Надо было успеть.
   Но чем дольше я плыл, тем больше понимал, что это простое болото.
   Туман и дымка окружили меня, шторма вдали как не бывало. Больное воображение.
   Я осторожно стал грести к берегу. Вёсла путались в водорослях и цеплялись за стебли кувшинок.
   На берегу мелькнула фигура, я знал точно, кому она принадлежит. Ире.
   - Привет. Как ты?
   - Привет. Нормально.
   - Знаешь, я тут подумал, поехали со мной на Новый год в Саратов...
   - Шутишь?
   - Я серьёзно. Поехали.
   - Хочешь сделать из меня блудную дочь? Боюсь, мою маму удар хватит. Езжай лучше с ним, - она указала в сторону стоящего поодаль Фатума.
   Странно, подумал я, она тоже его видит? Ладно, не важно.
   - Я знал, что всё так будет.
   - Сам себя запрограммировал?
   - Может быть. Я оказался перед непростым выбором.
   - Каким же?
   - Либо я поступлю правильно и буду всю жизнь жалеть, либо поступлю в противоречии со своими принципами, но буду счастлив.
   - И что ты выбрал?
   - Первое, но у меня не хватило сил. Я сдался. И бросился за вторым, но проиграл.
   - Жизнь - игра. Все иногда проигрывают.
   - Я проиграл дважды. Я предал принципы и потерял любовь.
   - Любовь - громкое слово. Ты даже меня не знаешь. Вот друзьями мы можем быть.
   - Ха! Друзья. Какие могут быть "друзья"? Ты убила меня. Ты заставила меня предать себя. Ты написала мне: "Ты мне нужен. Очень нужен. Но лишь как друг. Теперь". Это был холодный расчёт, правильно расставленные слова. Я надеюсь, что ты и такие страшные люди, как ты, больше никогда не попадутся мне в жизни!
   Чья-то рука легла мне на плечо. Я обернулся. Фатум сказал:
   - Не кричи. Успокойся. Мне кажется, слишком много чести для неё. У тебя есть Лена.
   - Есть Лена, да. Но я уже не смогу с ней быть.
   - Почему же? - спросила Ира.
   - Потому что вместо неё я возжелал тебя. Я до сих представляю, что было бы, если бы, сидя тогда за столом, когда я тронул твои руки... Что было бы, если бы я взял тебя за руки и заставил молчать, ответив на всё поцелуем. Эта жажда вытеснила всё. Я остался один.
   - Я тоже, - сказала Ира.
   - У вас есть я, - съехидничал Фатум.
   В темноте почти не было видно её бледного лица. Я приблизился.
   - Что ты делаешь?
   - Хочу рассмотреть твоё лицо напоследок.
   Я приблизился. Она наклонила лицо. Мои губы прошли в паре сантиметров от неё и не задели цель.
   - Что ты делаешь? - громче спросила она.
   - Хочу поцеловать тебя.
   - Зачем?
   - Не знаю, - ответил я. И поцеловал её в голову.
   Возвращался я молча один. Фатум плёлся сзади и недоумевал:
   - Зачем надо было это делать?
   - Я не знаю, я не мог по-другому. Почему ты не остановил меня?
   - Я хотел помочь.
   - Что со мной будет теперь?
   - Ничего, если послушаешь меня.
   - Что ты хочешь предложить?
   - Давай...
  
   ...Уйдём.
   Я проснулся в поту. В голове застряли эти два слова.
   Всё, что мне было нужно для начала, это билет в одну сторону подальше отсюда. Мне осточертели работа, на которой я чувствовал себя роботом, выяснения отношений с Ирой и Леной, вечно пьяная физиономия дяди. Я понял, что всё, что мне нужно, это куда-то уйти, чтобы всё понять, расставить по порядку все мысли, смотавшиеся с нервами в один клубок.
   И кто-то снова и снова шептал мне на ухо всё настойчивее:
   - Давай уйдём.
   - Давай.
  
   В поезде ночью трясущимся почерком я писал Ире стихи. Читал их Фатуму.
   - Ну неплохо. Хотя можешь лучше.
   - Откуда ты знаешь?
   - Я в тебя верю. Как называется?
   - Я убью тебя.
   - Ты прям пророк. Только наоборот.
   Затем я отправлял их себе на стену социальной страницы. Лена думала, что это про неё, и ставила под ними дурацкие смайлики.
   Потом, в Саратове, я расскажу ей о своём желании уехать в Питер и больше не возвращаться.
  
   Поезд привозит меня туда, откуда я уехал полгода назад. Туда, где я прожил двадцать пять лет. Туда, откуда я десять лет как мечтал уехать.
   В Саратове меня ждал только один человек. Мой друг Дмитрий.
   Дима постоянно попадал во всякие истории, поэтому Новый год в его компании обещал быть интересным.
   В очередной раз он нашёл себе очень странную подругу, и праздники нам предстояло встретить в кругу её друзей.
   Всех их я увидел в первый и в последний раз.
  
   Новый год начался вяло. Симпатичных девушек было крайне мало. Зато было много алкоголя. Я немного поиграл на гитаре и стал его пробовать.
   Первым делом я пробую виски.
   - Какой-то самогон, - говорю я чуваку в очках.
   - Не нравится - пей водку.
   Я запиваю шампанским.
   И память моя растворяется с пузырьками алкогольного газа.
   Путин врубает гимн, и мы орём его пьяными голосами. "Священная наша земля..."
   Блондинка с большой грудью смотрит на меня и улыбается.
   - На кого ты учишься?
   - Я уже отучился.
   - На кого?
   - Не поверишь. На философа.
   - Ого. Это кем ты будешь работать?
   Этот вопрос всегда меня ставит в ступор. Отвечать будет капитан команды "Знатоков" - Фатум Эллинский.
   Я вспоминаю, что надо кого-то поздравить с Новым годом. Надо срочно отправить Ире новый стих. Всё остальное подождёт. Главное, занять правильную и удобную позицию. Это кресло вроде достаточно мягкое и не слишком трясётся, чтобы из него вывалиться. Я оглядываю высоту потенциального полёта: вроде, не высоко. Блондинка тусит с парнем, который косит на один глаз. Пусть тусит, есть шанс, что она выйдет за него замуж и нарожает ему детей.
   Я прочёл стих по бумажке своему телефону, тот переслал его Ире.
   Решил добавить пару строк от себя. Телефон в ужасе делает вид, что он ничего не слышит. Где-то рядом разбилось стекло, в воздухе повис кислый запах шампанского.
   - Здравствуй, Ира. Я вот подумал и пришёл к выводу, что чувства образуются из того, что ты отдаёшь. И их сила зависит напрямую от количества и качества отдаваемого. Это как цветок. Чем лучше ухаживаешь и чаще поливаешь - тем красивее и больше он вырастет. Пока он тебя не сожрёт. Вот почему твой образ всегда летает рядом со мной, и я, чёрт, не знаю, куда от него деться. Меня сожрали. Но я хочу поговорить с тобой и говорю, только ты не слышишь. Даже твой образ не слышит. Или слышит, но молчит. И ещё это страшное желание знать, что было бы дальше, если б в тот момент я взял тебя за руки и поцеловал... Каков вкус твоих губ? Орхидеи? Почему я стал насекомым в твоих глазах?
   Я отослал это через полторы тысячи километров одним нажатием кнопки телефона. Мой друг тем временем жал кнопку соска своей подруги. Я пошёл, чтоб сделать ещё пару глотков виски. Блондинка скучала, я попробовал заговорить. Её звали Оля. И тут меня осенило: "Ира Изольда. Изо Льда". И как я раньше не заметил? Как до меня поздно дошло.
   Но телефон упрямо молчал. В прошлой жизни он был разведчик.
  
   Я закрыл глаза, вертолёт поднял моё кресло и понёс в сторону Краснодара. Я боюсь высоты. Старое кресло скрипит и кренится.
   Из окна вертолёта высовывается Фатум в шлеме пилота.
   - Расслабься, это лишь сон.
   И мы летим.
   Я не верю, что это сон. Но мы наконец на месте. На месте, где я вижу Иру. Где она меня слышит. Молчит, но я знаю точно, что слышит. Шум лопастей заставляет меня кричать.
   - И вот теперь я не сплю ночами и постоянно разговариваю с тобой! Знаешь, наверное, мне поделом, эта боль за то, что я сделал больно тебе. И ей. И всем. Но пойми простую разницу моей боли и твоей. Ты сказала, что ты поняла, что так лучше. Но понимать можно одно, а чувствовать другое. Не верю. Не знаю. Ничему не верю. Но мне так много хочется тебе дать. Даже не знаю, что с этим делать. Нет, не как друг. Я не смогу быть тебе другом. Как может букашка быть другом орхидее? Как может жертва быть другом маньяка? Почему ты мне не отвечаешь? Я устал с тобой разговаривать у себя в голове. Ты просто образ. Тебя нет.
   Её и правда уже не было. Я вцепился в кресло, вертолёт летит где-то над Эфиопией, по нам стреляют повстанцы, снизу горят танки. Хотелось снова, как в детстве, взять черенок от лопаты и прихерачить всех этих кишащих муравьев. Моё кресло раскачивается по волнам не моря, а воздуха. Я хочу пить. Я не хочу больше летать.
   Из окна пилота высовывается Фатум. На его голове нет шлема. У него лицо моего дяди. Лицо беззвучно произносит, я читаю по губам:
   "Ебашь этих тварей".
   В этот момент всё взрывается, пилот с головой дяди катапультируется. Я лечу вниз, сверху догоняет меня вертолёт. Мы с ним летим рядом, его пламя, как Ирины губы, они целуют меня. Но перед тем, как загореться, я погружаюсь в болото.
  
   В темноте почти не видно её бледного лица. Я приблизился. Она увернулась.
   - Что ты делаешь?
   - Хочу тебя поцеловать.
   Я целую её в голову. Томным долгим выстрелом на ночь.
   Мутная вода не позволила мне разглядеть её лица. Её тело, живое или мёртвое, тонуло в болоте, уходило на самое дно.
   Она кричала пузырями воздуха, вырываясь на поверхность, они лопались.
   Фатум тянет Иру вниз. Я прощаюсь:
   - Пока. Как ты?
  
   Я открываю глаза. Голова мерно гудит и при каждом движении угрожает взорваться.
   Вспоминаю, что в разгар веселья осколок разбитого фужера угодил Димке в глаз. Мы ехали на скорой в пустую больницу.
   Ира! Я отправил ей целую кучу смс. Пьяный кусок идиота.
   Я хватаюсь за телефон. Все сообщения отправлены, ни одного не доставлено. Это странно.
   Тревожное чувство подкатывает к горлу.
   Звоню ей. Нет гудков. Абонент не доступен. Её телефон утонул вместе с ней.
   Я убил ее?! Нет, не может быть. Я убийца?!
   Это Фатум. Это всё он! Это он тащил её за ноги русалкой на самое дно.
   Как же его зовут? Кто он вообще? Откуда я его знаю?
   Это всё страшный сон. Это похмелье. Это трип. Бед трип.
   Я судорожно удаляю всю переписку, её номер. Все улики. Я представляю, каково бежать всю жизнь. Не только от себя, но и от всех.
  
   Люди толпятся в очереди по моим ногам, я стою в ней на вокзале. Дурацкая привычка не брать обратный билет сразу, а тянуть до последнего дня, теперь всё зависит от везения. От фатума, судьбы, рока. Что меня ждет? Будет ли билет? Что я выясню в Краснодаре? Может, явиться с повинной? Представляю, как менты крутят у виска пальцем: мол, ты дурак? Она просто сменила номер.
   Я уже взял билет, как получил сообщение. Судорожно лезу в карман. Ира? Достаю телефон. Может, хотя бы сообщение о доставке? Читаю. Сообщение из Краснодара. От гитариста. Он не будет играть концерт, завалил сессию. Я снова встаю в очередь.
   - Можно вернуть билет?
   - Можно.
   - И взять другой...
   - Давайте билет.
   Отдаю билет. Кассирша рассчитывает меня, спрашивает:
   - Куда?
   - В Петербург.
  
   Перед тем как поезд трогается - проход патруля милиции. Наверняка они ищут убийцу. Он убил девушку, не ответившую взаимностью, утопил в озере в парке.
   - Что будем делать? - я поворачиваюсь к Фатуму.
   Его нет. Как никогда не бывало. Он растворился. Как осколок стекла в глазу моего друга.
   Взглянув на меня, патруль проходит мимо.
   Фатум спрашивает внутри меня: смогу ли я в Петербурге начать новую жизнь?
   Принять или понять, что же всё-таки произошло?
   Простить себя за всё?
   Воскреснуть кем-то другим?
   Я скриплю снегом по мощённой мостовой под нависшим вечно серым небом.
   Приходит смс. Номер до боли знакомый. Я стёр его из телефона, стёр из памяти, но забыл удалить из корзины.
   - Привет. Как ты?
  
  
  
  
  
  
  
  
   Эпилог, или Время сбора камней
  

"Я - рок-звезда,

Идите на!"

Noize MC. "Из окна"

  
   Белая ночь. Мне уже некуда спешить. Я пишу. Я здесь...
  
   Мой первый питерский месяц - январь.
   Я остался не у дел. Остался не у тел. Мне нет места.
   "Из окна гостиничного номера своего я телевизор выкинул на авто!"** - орёт на меня Нойз из наушников. Последняя мелочь в заднем кармане джинсов уходит в метро, а мне ещё идти с полчаса пешком. Снег, сигареты и поиск работы. Коплю деньги на обратный билет.
   Второй питерский месяц - февраль. Накопил деньги. Нашёл крышу, под ней теперь моя голова. Она пьёт портвейн с колой с двумя другими. Одна из них принадлежит соседке, вторая - её подруге Арине.
   Днём Арина ловит бесплатный Wi-Fi на кухне, а ночью кричит: "Давай, трахни меня!"
   Она - будущий стоматолог, и любит смотреть на секс лошадей. Что называется, дарёному коню в зубы не смотрят.
   Март - слабые признаки питерской весны. Осматриваюсь. Бомжи оттаивают.
   - Извините, пожалуйста, у Вас не будет случайно лишних пяти рублей, нам с пацанами на пиво не хватает? - застаёт меня в раздумьях чей-то вопрос. - Премного благодарю! Вы, кстати, местные? Нет? Здорово! Если что, меня Коляном зовут. Приятно было познакомиться! Ну давайте, пацаны! Ещё раз спасибо огромное!
   Да, Петербург - большой город. Можно ходить по нему долго и не встречать знакомых лиц. Это дико и интересно. Никому нет до тебя дела. Рассматриваешь лица в метро и понимаешь, что это бесполезно. Иногда кто-то на тебя посмотрит. Иногда даже два раза. Странно, но начинаешь привыкать.
   Спокойные, замкнутые, одинокие люди. Они ничего не ищут. Они тут выросли. Их дом - Питер.
   Апрель - я перевёз вещи из Краснодара. Я снова играю в группе. Я застрял в окне в Европу.
   Стерильность цивилизации - это когда люди с улыбкой кладут деньги в руки безногим.
   Май - Мария. Я распускаю вены белых ночей. Она фотомодель из Москвы, любит грубый секс и больна булимией.
   Июнь - ночные улицы Питера - белые и тёплые, со вкусом губ красивых незнакомок.
   Июль - прошли первые полгода в Питере, всё худшее позади, всё лучшее - впереди. Мне 25, самое время сбора урожая. Август, сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь - раскидывал камни.
   Прошёл год. Прошёл второй. Третий, четвёртый, пятый.
   Мой шестой май. Настало время собирать камни. И писать эпилог.
   - Убежал ли ты от себя? - шепчет Фатум.
   - Не знаю. Наверное, это не...
   - Тс-с-с... - прерывает меня он.
   - ??!
   - Давай уйдём.
  
  
  
  ____________________________________________________________
  * Имеется в виду песня группы Ленинград "Алкоголик и придурок".
  ** Слова песни Noize MC "Из окна"
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"