Долгий отдых от трудного дня суеты на земле завершен. Разбредают-
ся сны и висят на антеннах. Пробегает сквозняк по паркету. В пре-
дутренней мгле слышен свет. И тогда письмена возникают на стенах.
Я читаю и символы перед глазами стоят, оживляя в душе отпечатки
забытых историй. Я читаю и вслушиваюсь, и они говорят, выражая в
коротких словах все, что выразить стоит. Память перебирает боль,
радость, веселье, тоску, поднимает пласты, разгребает завалы,
затменья. Все приходит в систему, послушно ложится в строку, при-
водя мою мысль к окончательному озаренью. И уже я к нему подхожу.
Вот сейчас! Но увы, начинается день, звезды слепнут и солнце вос-
ходит. Начинается день и сереет названье главы. Начинается день и
абзацы бледнеют и сходят. Из окна льется свет, все сильней нагне-
тая напор. Расплываются строчки, их смысл под напором размоет. Он
осядет на стенах как периодичный узор, населяющий полосы глупых
цветастых обоев. Он пройдет по шкафам, содрогнет паутину в углах.
Он останется, но растворится и будет не понят. Может, кто-то уло-
вит его отголоски в стихах. Может, кто-то успеет понять его, но
не запомнит. Мы идем сквозь него. Он вне нас, но вокруг нас как
дым. Мы пугаем его разговорами, смехом и стуком. Иногда понимаем,
что вот, мы стоим рядом с ним. Мы живем рядом с ним, но для нас
он пока недоступен.
Прохладная ночь. Отчего-то не спится,
Я знаю, - опять и опять
Кружит надо мною летальная птица
И хочет мне что-то сказать.
А глаз не мигает. Горячий и спелый
Он смотрит и видит насквозь,
Как соки питают лежачее тело
И все то, что в нем завелось.
Но что-то внутри разрослось и окрепло,
А глаз полысел и охрип.
Встает мотылями мохнатого пепла
Горячее облако-гриб.
А птица его разгоняет руками,
Но липнут к рукам мотыли.
И вот, как попало бегут тараканы
По телу до самой земли.
Звенит, застывая, моя оболочка,
И вликом ходит по мне
Моток из того, что сегодняшней ночью
Смогу я увидеть во сне.
Пройду по пещере, сухой и неровной
Сквозь острый холодный сквозняк
И выйду наружу на плоскость дороги,
Проложенной в мягких слоях.
Войду, осторожно ступая по краю
В тяжелый и влажный туман.
Коснусь я асфальта и в трещине, знаю,
Нащупаю снов океан.
Он выйдет из щели и облачком дыма
Коснется лица моего.
Вздохну я легко и откроется имя
Того, что важнее всего.
Покой разольется, закружит, затянет,
Забудет зачем и за кем,
Прокатится ровными волнами, встанет
Стеною и сгинет совсем.
Пройдет много времени, время случайно
Найдет и надежно сотрет
Из памяти след мне открывшейся тайны
И новое утро начнет.
Я встану, я буду ходить и смеяться,
Стараясь не вспомнить про то,
Что знал и про то, где я смог оказаться,
Узнав, что не знает никто.
День за днем облетали с деревьев
озябшие рыбы,
Потихоньку слипались глазами
и нюхали пыль,
Рыли дерн и напрасно терзались,
хотя и могли бы
Покатиться, свалявшись под ветром,
в полынь и ковыль.
Мелко вскакивал, рысью
трясясь по дождливой дорожке,
Серый мерин, осеннего ветра
стыдясь на лице.
На ушах продышался лишай,
отрасли ложноножки,
И совсем не хотелось того,
что лежало в конце.
Произрос лежебоко желудок
капризною ленью,
Шевельнулось желание вяло
кошачьим хвостом.
Даже рыжий обрывок улыбки
не внес оживленья,