Новеллы, опубликованные в блоге индийского издания "Муза Индии".
В тишине между мирами, где время течет подобно расплавленному золоту, Вишну возлежал на бесконечных кольцах Ананты, небесного змея. Звезды мерцали над космическим океаном, и его дыхание колебало ткань мироздания. Его глаза были закрыты, но во сне вселенная расцвела.
Из голубого лотоса, растущего у него из пупка, вырос Брахма, творец, который воспел жизнь к существованию. Горы возникли из безмолвия. Реки заплясали. Солнце проснулось. И с каждым стихом, который произносил Брахма, время начинало тикать - медленно, затем быстрее, затем как сердцебиение.
Но Вишну не проснулся.
Ему приснился мир, охваченный смятением.
В его сне Земля была измучена. Дхарма, великий порядок вещей, дрожала, как старое дерево во время бури. Жадность ходила в шкурах королей, а сострадание пряталось в пещерах. Крики людей достигли его спящих ушей, как отдаленный раскат грома.
И, как он делал это раньше, он пошевелился во сне - не для того, чтобы проснуться, а чтобы стать.
Усилием воли он снизошел в образе аватара. Не одного, а десяти - и даже больше, если понадобится. Как Рама, он бродил по лесам с луком в руке. Как Кришна, он танцевал в лунном свете и давал советы на полях сражений. Как Нарасимха, он сокрушил высокомерие тиранов, вступив в схватку между человеком и зверем.
Каждый раз он приходил не завоевывать, а восстанавливать.
И мир снова и снова забывал об этом.
В этом сне, он увидел город, сделанный из стали и дыма. Люди не помнили старых историй, но все равно жаждали справедливости, правды, мира. И вот Вишну снова увидел себя во сне: не принцем и не богом, а мальчиком с добрыми глазами, родившимся под хмурым небом.
Он будет учиться медленно, как это делают смертные.
Он возвысится - не с оружием в руках, а с мудростью.
И когда мир был готов услышать, он говорил. Не о богах, а о равновесии. Не о силе, а о присутствии. Он напоминал им: божественное не в храмах или звездах, а в молчаливом выборе поступать правильно.
На ложе космоса Вишну улыбался во сне.
Ибо, хотя вселенная вращалась в хаосе, он все еще грезил - и пока он грезил, оставалась надежда.
Мальчик родился во время грозы в тени разрушенных башен и мигающих экранов. Его мать назвала его Аарав, "мирный", хотя город вокруг них не знал покоя. Сирены пели чаще, чем птицы. Люди двигались быстро, опустив глаза и закрыв сердца.
Аарав был тихим. Он не стеснялся - просто слушал.
Даже будучи младенцем, он мог часами смотреть в небо, наблюдая за облаками со странной сосредоточенностью, как будто читая что-то написанное в их изменчивых очертаниях. Когда он плакал, ветер стихал. Когда он смеялся, лампы мягко мерцали.
К тому времени, когда ему исполнилось семь, ему каждую ночь снились сны - не о монстрах или школьных контрольных, а об океанах, сотканных из звезд, и голосах, говорящих на языке, более древнем, чем огонь. Он просыпался с именем на устах: "Гаруда". Он не знал, кто такой Гаруда, но чувствовал, что это обещание.
Его мать считала, что у него богатое воображение. Мир считал его странным. Но Аарав не возражал. В нем чувствовалось спокойствие, как будто он видел конец света и решил быть добрым.
Однажды утром, направляясь в школу, он увидел, как какой-то мужчина кричит на пожилого уличного торговца. Руки торговца задрожали, монеты рассыпались по тротуару серебряным дождем. Никто не остановился. Никто не оглянулся.
Аарав обернулся.
Он прошел между ними без страха. Он не повысил голоса. Он просто сказал: "Он не сделал ничего плохого. Оставьте его в покое".
Мужчина, покраснев от ярости, остановился. Его рука опустилась. Его гнев, словно внезапный пожар, угас, но не от стыда, а от чего-то, чему он не мог дать названия. Он ушел, не сказав ни слова.
Старый торговец уставился на Аарава. "Ты не такой... ты всего лишь мальчик, не так ли?"
Аарав не ответил. Он не знал.
Но в ту ночь ему приснилась голубая кожа и вращающаяся чакра в его ладони. Он слышал смех Кришны, рев Нарасимхи, тихие шаги Ваманы.
Он не был готов понять. Еще нет.
Но сон становился все глубже.
Теперь, в царстве между сном и рассветом, Вишну снова зашевелился. Он наблюдал, как растет его аватар, превращаясь не в воина или короля, а в учителя, целителя, тихого бунтаря.
Потому что в этот век не железные или огненные демоны терзали мир - это была забывчивость. Забвение собственной души. Забвение священного друг в друге.
И так Вишну продолжал мечтать.
Пока длился его сон, был шанс, что даже в самом темном городе одинокий мальчик сможет вспомнить звезды.
К тому времени, когда Аараву исполнилось двенадцать, сны перестали быть просто снами.
Они превратились в воспоминания.
Он начал слышать то, что еще не было произнесено вслух. Видеть проблески возможного будущего в глазах людей. Падающий стакан, который он мог поймать, не глядя. Женщину на улице, в нескольких шагах от того, чтобы шагнуть под машину, он инстинктивно отдернул назад.
Но вместе с осознанием пришло беспокойство.
Однажды вечером, когда я сидел в одиночестве под деревом в городском парке - одиноким баньяном, окруженным бетоном, - появился незнакомец. Он был одет в простую серую шаль, но его глаза были огромными, как колодцы, вырытые в самом времени.
"Ты помнишь", - сказал незнакомец без приветствия.
Аарав не ответил. Но он встретил пристальный взгляд незнакомца. Не мигая.
"Тебе снился Гаруда".
Это имя молнией сверкнуло в груди Аарава. "Кто ты?" - спросил он.
Незнакомец слабо улыбнулся.
- Когда-то ты знал меня как Нараду.
У Арава перехватило дыхание.
Мудрец. Космический посланник. Вечный странник между богами и смертными.
"Тебе не суждено пробудиться в одиночестве", - сказал Нарада.
"Не в наше время. Мир изменился. Даже асуры теперь носят костюмы".
Аарав склонил голову набок. "Асуры? Ты имеешь в виду... демонов?"
"Теперь они умнее", - сказал Нарада.
"Они говорят законами, а не проклятиями. Они сковывают души желанием, а не страхом. Они побеждают не войной, а забвением. И ты, Вишну, мечтатель миров... ты - их единственное препятствие".
Аарав медленно поднялся.
"Я не готов".
"Нет", - согласился Нарада.
"Но ты нужен".
В ту ночь Аарав впервые не спал.
Вместо этого он сел, скрестив ноги, на своей кровати и прислушался. И в глубокой тишине часа, который длился между вчера и завтра, он услышал это - космический гул.
Пульсацию звука Ом внутри себя.
Воспоминания о прожитых жизнях с ревом вернулись ко мне - не фрагментами, а потоком. Стрелы Рамы летели прямо в цель. Флейта Кришны эхом отдавалась в сумерках. Львиный рык Нарасимхи. Тихая поступь Ваманы, в три шага пересекающего вселенную.
Он увидел их всех - и понял: это были не просто прошлые жизни, а маски.
Он не был маской.
Он был мечтателем под ней.
И теперь он проснулся.
Но и асуры тоже.
В стеклянных башнях города люди в строгих костюмах остановились. Их глаза на секунду задержались в золотом свете. В тайных комнатах символы, древние, как огонь, слабо светились красным. Что-то древнее шевельнулось в них - страх. Сновидец пробудился. Равновесие снова угрожало их власти.
И где-то глубоко под землей прогремел голос.
"Приведите мне мальчика".
Они пришли на рассвете.
Черные машины. Молчаливые мужчины. Лица, на которых не было теплоты. Их оружием были не пистолеты, а контракты, обещания, иллюзии. Одного за другим они забирали тех, кто окружал Аарава - учителей, соседей, даже его мать - не силой, а искажая правду, пока она не прорвалась наружу.
Аарав не побежал.
Он дошел до окраины города, где все еще рос баньян - древний и спокойный, его корни впитывали память Земли. Там, в его тени, в ожидании стоял Нарада, а рядом с ним... кто-то еще.
Девочка, не старше Аарава. Ее глаза мерцали серебристым светом.
"Я Мира", - сказала она. "Я тоже помню".
Он знал ее - не в этой жизни, а в другой. Спутница жизни. Пламя. Возможно, возрожденная Лакшми. Возможно, нечто большее. Она улыбнулась без страха.
Нарада поднял свою вину и ударил один раз - звук эхом разнесся по мирам.
Небо потемнело.
И появились асуры.
Не с рогами или когтями, а с голосами, которые обещали спасение через силу и свободу через послушание. Они говорили через светящиеся экраны, а святые люди и лидеры в красивых костюмах. Они сказали:
"Вы слишком молоды".
"Миру не нужны боги. Ему нужен порядок".
"Теперь мы защитники".
Аарав шагнул вперед.
"Вы не хотите равновесия. Вы хотите контроля".
Один из них рассмеялся.
"А вы? Вы будете сражаться с нами? С какой армией? Со своей мечтой?"
Аарав посмотрел на Миру. Затем на баньяновое дерево. Затем внутрь себя.
И он прошептал: "Я не буду сражаться с тобой. Я буду помнить тебя".
Потому что в этот момент он понял: они не были разделены.
Асуры были рождены из страха, из амбиций, из того же дыхания, что создало дэвов. Они были тенью выбора. Их нельзя было уничтожить - только привести в равновесие.
Поэтому он преклонил колени. Не в знак капитуляции, а в знак спокойствия.
И мир содрогнулся.
Земля вспомнила. Звезды вспомнили.
Люди, один за другим, начали пробуждаться от забытья.
И асуры - лица, прекрасные, ужасные, человеческие - начали исчезать. Не стертые с лица земли. Не убитые. Но они мягко вернулись к тишине. Как будто сон больше не нуждался в них.
Нарада улыбнулся.
Мира взяла его за руку.
И Вишну, Сновидец, снова закрыл глаза.
Он вспомнил.
И мир тоже.
Сон продолжался.
Но на этот раз с открытыми глазами.