***
В этот раз служба тянулась, как резиновая, но Варя нарочно пошла на этот шаг.
Пусть девчонка посидит в карете, пусть подумает. Когда все происходит спонтанно... сложно! Даже ей сложно, а уж беременной!
А если сбежит - тоже пусть. Варе нужны люди, готовые на риск. Вот, она и проверит, и посмотрит! И заодно кое-что шепнула Матвею.
Мужчина ненадолго отлучился, потом вернулся к ней. Перекрестился, глядя на образа.
- Третьего дня она тут объявилась, одна, боится кого-то.
Варя кивнула и тоже привычно уже перекрестилась на ближайшую икону.
Послушаем саму девушку!
Дуня так и сидела в карете. Варя посмотрела на нее, покачала головой - и распорядилась править к ближайшему обжорному ряду, в котором Матвей и купил булку и квас, как самое съедобное. Чего уж там, фастфуд в это время был 'с душком' или 'второй свежести'. Авось, и так сожрут, не баре. И покупали, и ели, но для беременной такое не слишком-то хорошо, и так не было б плохо с голодухи.
Ладно, хлеб явно вчерашний, может, и сойдет. Вместо чая с сухариками.
Варя подождала, пока Дуня доест все предложенное, а потом строго спросила:
- Беглая?
Лицо девушки исказилось ужасом, даже слезы брызнули из глаз. Взгляд метнулся в одну сторону, в другую... Матвей стоял на страже.
- Понятно, - кивнула Варя. - Почто бежала-то? Успокойся, не выдам, и денег дам, как обещала, но на вопросы мои отвечай без лжи!
Долго упрашивать не пришлось. Дуня рассказывала, как есть.
Дуняша действительно была не простой крепостной, она с малолетства состояла при молодой барышне, считай - личная горничная. И наукам с ней училась, и языки превзошла, и прически могла, и всякое прочее...
Барыня ее жаловала, обещала хорошо замуж выдать. Дуняша и старалась, и служила, только вот... сначала надо было выдать замуж саму молодую барышню Ольгу.
К ней приехал жених, вроде все у них начало слаживаться, только барышня Ольга попросила у матери отдать ей Дуняшу с собой. А что? Крепостная ж!
Справедливости ради, Дуня не возражала. Барышню она любила, как родную, готова была и с детками ей помочь, и с чем угодно...
Правда оказалась намного хуже. Во вторую же неделю хозяин прижал Дуняшу к стене и полез под платье. А когда девушка пыталась дернуться, так ударил, что Дуняша почти куклой повалилась насильнику в руки. Ну и...
Было.
И не один раз, и когда хозяин пожелает, и хуже всего, что от Ольги он скрывать ничего не собирался. Не принято в этом времени было прятать свои интрижки с крепостными девками или ревновать к ним, считалось, что чувств у них вроде бы и нету. *
*- увы, чистая правда. Прим. авт.
Насилие бы Дуняша кое-как пережила, да и надоест же она барину рано или поздно? И другие служанки в доме ей потерпеть советовали. Но...
Барину не надоедало вот уже год.
А потом Дуняша поняла, что непраздна. А вот у барышни Ольги детей пока не было. Может, еще и потому, что муж чаще Дуняшу в укромный уголок тащил, чем к жене наведывался?
Ольга это видела, недовольна, конечно, была, Дуняша у нее регулярно то пощечины получала, то тычки, и видела бедная, Ольга б ее обратно в деревню отослала, да муж не давал. А Дуняша и сама б отослалась, ко всеобщему удовольствию.
Но барин!
Его как раз все устраивало, и затяжелевшую любовницу он пользовал ровно так же, как и порожнюю. Домашней работы с Дуняши тоже никто не снимал, разве что чуть полегче дали - вышивать.
В тот день Дуняша отправилась за одним из платьев хозяйки, нужно было кружево на рукаве снять, да и подновить. Барыня, будучи в собрании, зацепилась за что-то неловко рукавом, да так, что манжета порвалась. Надо было манжету отпороть, кружево восстановить и пришить все на место. Сама Дуняша с кружевом не умела, а вот пришить - тут у нее ручки были ловкие.
Разговор она услышала через неплотно прикрытую дверь. И то, что велся он по-французски, никак Дуняше не помешало, язык она знала ничуть не хуже своей хозяйки.
- ... не хочу, чтобы она родила!*
*- могу написать данный диалог по-французски, а перевод дать в комментариях, но так - удобнее. Прим. авт.
- Это просто щенок от крепостной девки, таких может быть много, - голос хозяина был скучающим. Словно он и не о ребенке говорил, а правда, о щенке. Дворняжке.
- Я понимаю, но я не хочу, чтобы у Дуньки был ребенок вперед меня! Избавься от него!
- Прикажу сразу же отослать его в деревню.
Действительно, не ссориться же из-за ребенка дворовой девки с женой? Пусть не такой любимой, но с хорошим приданым!
- Нет!
Сказано это было так, что Дуняша аж обмерла, прижимая ладонь к животу, где недавно впервые зашевелился малыш. Тише, маленький, тише... нельзя нам сейчас... тише!
- А что тогда ты хочешь?
- Чтобы его вообще не было!
- Хорошо. Прикажу его после рождения утопить, или шею сломать, - тем же скучающим тоном выговорил хозяин. - Скажу Федоту, он выполнит. А Дуньке скажем потом, что Бог дал, Бог взял. Хотя не понимаю тебя, это всего лишь дворовая девка. Такие как она ничего не значат.
- Но ты же не хочешь отослать ее в деревню?
- Это мой дом, ma chère, и только мне решать, кого тут оставить.
- Пусть так! Но я не хочу тут ее отродье! НЕ ХОЧУ!!!
- Я прикажу его утопить, - успокоил хозяин. - Не сердись, душа моя, хочешь, закажем тебе новое платье к обеду у Зарецких?
- О, конечно, хочу!!!
Оленька захлопала в ладоши, забывая и про Дуняшу, и про ее ребенка, приговоренного еще до рождения... как Дуня выбралась из гардеробной, она и сама не помнила. Ноги подгибались, голова кружилась...
Будь она барыней, так упала б в обморок, а дворовым девкам такое не полагается. Потому Дуня и размышлять долго не стала.
Отдать ребенка на смерть? И дальше терпеть, когда хозяин к ней лезет, и второго ребеночка своего позволить так же извести? И смотреть каждый день, и понимать, и...
Дуня не смогла бы. Просто - не смогла!
Надо было бежать, и бежать, пока она еще двигается нормально, пока сможет уйти подальше, пока лето... благо, лето хозяева решили провести в имении. Дуня дождалась, пока хозяева на пару дней уедут с визитом, а дальше все было просто.
Собрать немудренный скарб, наврать, что ей разрешили матушку в деревне навестить - и дай Бог ноги!
Может, ее бы нашли и достаточно быстро. Но Дуня форменным образом умудрилась заблудиться. Свернула не туда, шла то полями, то перелесками, то вдоль реки, питалась, чем повезет, умеючи, прокормиться в конце лета несложно, тут тебе и грибы, и ягоды, что-то воровала, где-то побиралась, но самое главное - она шла.
Куда?
Она знала про деревни староверов, но ей такие не попадались. Потом слышала, что вроде как людей куда-то на юг переселяют... она поехала бы куда угодно! Только бы не отдавать своего малыша на верную смерть! Это - ЕЁ ребенок! Ее частичка, он живой там, внутри... даже если Бог решит его забрать, пусть это будет воля Божия, а не человеческая!
Варя слушала внимательно.
- Почему в Москве задержаться решила?
- Так рожать же со дня на день, барыня. Лучше уж в городе, чем где под кустом... тут хоть милостыньку какую подадут, и холодает уже, страшновато... может, удалось бы где пристроиться, хоть на паперти...
Варя задумчиво кивнула. А потом задала вопрос, которого Дуняша точно не ожидала.
- Quel est ton nom?
- Mon nom est Eudoxie.
- Comment allez vous?
- Je vais mieux maintenant, Madame.*
* - Как твое имя? - Евдокия. - Как твои дела? - Теперь лучше, мадам. Примерный перевод. Прим. Авт.
Понятно, говорить по-французски она не умела. Но пару фраз... любой, кто читал Толстого пару слов, да запомнит! Про себя Варя знала, она говорит отвратительно. Но если девчонка ее поняла, ответила, и произношение у нее, кстати, хорошее. Мурлыкающее такое, внятное...
- У меня есть к тебе предложение, Евдокия.
- Барыня?
И столько надежды в голубых глазах! Красивых, кстати, редко такие встретишь, словно два кусочка бирюзы. Можно понять этого муженька, если честно. Евдокия намного красивее Варвары, надо полагать, и Оленька там рядом не стояла!
И смотрит... барыня не выгнала, не ругается, не обещает ее сдать властям, не... так может, и правда - не бросит? Богородица-матушка, помоги!!!
- Мне нужна будет личная горничная. У меня свой ребенок, сын, так что твой будет воспитываться вместе с моим. Сын или дочка будут - неважно, считай, возьму тебя второй нянькой, ну и при себе для услуг. Бумаги выправим, платить буду, не обижу. Если кто из мужчин к тебе полезет - мне скажешь. Разберусь.
- Барыня! Да я для вас!!!
Евдокия упала б на колени - не повезло! Карета для таких номеров не предназначена.
Варя удержала ее за руку.
- Взамен потребую преданности. И молчания о моих делах. Согласна?
Евдокия молча закивала. Варя откинулась на подушку, помолчала минуту.
- Зовут меня Варвара Ивановна Суворова. Имя тебе оставим, только будешь ты не крепостной, а с откреплением. Что-то да придумаю. Бумагу получишь.
- Барыня!!!
- Сейчас домой едем, веди себя спокойнее. Ты - вольная девка, я тебя и ранее знала, а сейчас, вот, на улице встретила. Муж твой умер, он, допустим, был из солдат, ты вынуждена побираться... так что я решила тебя забрать с улицы. Поняла?
- Так и рассказывать буду, барыня.
- Потом мне перескажешь, что говорила, чтобы я знала.
Карета медленно двинулась по московским улочкам. Варя смотрела в окно и надеялась, что сегодня у нее появилась первая помощница.
Ребенок?
Прокормят!
А вот помощница, да которая знает французский, красивая, неглупая, с характером... это - редкость. А Олечке этой и ее муженьку надо бы при встрече волосья проредить... граблями! Но это еще впереди!
И Варя позволила себе расслабиться. Ненадолго, но все же выдохнуть. Первый шаг.
Любая дорога начинается с первого шага...

***
Окончательно Дуняша пришла в себя только после бани.
Когда вымылась, когда ее переодели в пожалованную барыней одежду, когда накормили, поглядывая с интересом, но пока не расспрашивая ни о чем...
Только тогда она позволила себе поверить, что невзгоды - позади. Что она нашла в целом мире единственного человека, которому оказалась не безразлична ее судьба!
Много это? Целая вселенная.
Когда ты в отчаянии, когда падаешь в пропасть, и тебе протянули руку. Практически без всяких условий, пообещали тебе спасение, безопасность... и не только тебе, еще и твоему малышу! Может, для барыни это и прихоть, но для Дуняши-то жизнь!
К барыне ее повели только наутро. Когда она всласть выспалась и позавтракала гречневой кашей с маслом...
Варя встретила ее в своих комнатах. Кабинета у нее, конечно, не было, но комната для рукоделия - была. Там Варя и сидела, предпочтительно с книгой, или приглядывая, как шьют для нее заказанные вещи, поправляя кое-где... сначала девки шарахались и пугались. Потом, видя, что барыня не орет без дела и за волосья не таскает, стали спокойнее. Ну, приглядывает барыня - так и пусть. Она и сама, кажись, шить умеет! Так что все ее замечания строго по делу, а не от плохого настроения, а такое и потерпеть можно.
- Садись, Дуняша. Читать - писать ты обучена, верно?
- Да, барыня.
- Читай.
Перед Дуняшей лег небольшой лист.
'Сей отпускной оной моя дворовая девка Дарья, Анисимова дочь, никому от меня не продана и не заложена и ни в каких крепостях не креплена. И впредь мне и детям моим до той девки Дарьи, до детей и до будущих потомков ея дела нет и не вступатся'.*
*- текст - реальный. Прим. авт.
Дата - на год раньше. Печать, подпись.
Варя думала недолго.
Печати супруга у нее не было, и не предвиделось. Своя? Сомнительно получается, может, она без согласия супруга Дуню на волю отпустить не сможет. А вот папенька ее...
Найти в его кабинете печать и лихо расписаться было несложно. Увы, Ивану Андреевичу и в голову не приходило таиться от дочери в таких вопросах. Точнее, прежней Варваре было на его дела глубоко наплевать, а новая...
- Сегодня поедем с тобой в приказ, оплатим пошлину и будешь ты свободна. Уж извини, имя я тебе поменяла с Дуняши на Дашу. Переучивайся.
- Почему, барыня?
Дуня столько сказать хотела, да просто в ноги кинуться, но... глупо? А попробуй, скажи что умное, когда у тебя вот так жизнь меняется? Тут и не такое ляпнешь!
По счастью, барыня не разгневалась, только улыбнулась.
- Мир тесен, Д...аша. Может и так случиться, что ты столкнешься со своими бывшими хозяевами.
Дуня побледнела, как полотно. Варя улыбнулась.
- Дворовая девка Прозоровских Дашка - НЕ Дуня. Даже имя другое. А сходство... мало ли на свете похожих людей?
Краски возвращались на лицо Дуняши.
- Да, барыня.
Глядя на нее с утра, на выспавшуюся и счастливую, Варя еще больше понимала неизвестного барина. Дуня оказалась потрясающе красивой. Лицо, глаза, да еще и волосы. Настоящая грива каштановых кудрей, именно того оттенка спелого каштана, который почти не встречается в природе. И фигура соответствует. Сейчас живот, конечно, но так-то... тонкие запястья и щиколотки, длинные ноги... Ольгу понять тоже можно было. Стоило Дуне улыбнуться, и комнату словно солнышко озаряло.
- Если что, на меня и ссылаться будешь. А пока - ты себя хорошо чувствуешь? Чтобы нам сегодня все и решить?
Свежеокрещенная Даша закивала.
Сегодня? Да хоть сейчас!!!
Варя поднялась с кресла и кивнула бывшей крепостной на кушетку.
- Шаль возьми. И шляпку. Подарок будет.
- Барыня!!!
Шаль была большой, теплой, как раз Даше закутаться хватит.
- Едем!

***
Вечером Варя сидела за столом.
Делала наброски, прикидывала.
Вот кто бы сомневался, что роды у Даши начнутся аккурат в Вотчинном приказе? Не успели явиться, называется.
То есть успели, и Матвей ловко поймал мимопробегающего регистратора, показав ему полноценный серебряный рубль, и тот мигом нашел для них и время, и место...
Чиновники же!
Такой механизм, со смазкой всегда работает лучше! А рубль для регистратора - это УХ! Так что мигом их к столу проводили, и сомневаться не стали, как-никак и барыня тут, и бывшая крепостная... Варя сама объяснила, что отец еще когда Дашку на волю отпустил, только она, дура, замуж вышла, так до коллегии и не добралась. Хорошо хоть сейчас ума хватило!
Ситуация была не новой, Россия большая, а приказ-то есть в Москве, понятно, пока крестьянин сюда доберется, может не один год пройти, так что...
Регистратор честь по чести принялся записывать все Дашины данные, теперь она с полным правом носила имя Дарья Архиповна Зорькина, бумаги она получила, а стоило встать - воды отошли.
Вот рожать в приказе, наверное, еще никто не пробовал.
Варя даже сама растерялась на секунду, Матвей выручил. Подхватил Дашу, как пушинку, да и давай к выходу. Повезло - не задавили никого, пока до дома долетели, а там уж нашлось, кому помочь. У Даши тоже родился сын, которого счастливая мать решила назвать Ванечкой, Ванюшей. Варя одобрила, и приказала подготовить вторую колыбель. Пусть мальчики с малолетства вместе воспитываются. Заодно успокоила кормилицу - никто на ее работу покушаться не будет, наоборот, если у Даши молока не хватит, помочь придется. А приглядывать за детьми - вдвоем.
Это было принято спокойно. Иван Андреевич, конечно, о происходящем узнал, но разгневаться не успел. Варвара, как только отправила Дашу рожать в людскую, помчалась к отцу. И сообщила ему, что нанимает себе еще одну служанку. Дашка-де французский знает, вот, будет пока со своим ребенком и при Варварином, папенька же не против, правда? Идти Дашке некуда, муж у нее помер, она хоть и вольная, а только поди, прокормись на воле! А тут и Дашка при деле, и Варе спокойнее...
Отец только рукой махнул.
Сколько той няньке платить? Рублей двадцать - тридцать в год? Ерунда! *
*- не уверена, что няньки получали именно столько, может, чуть больше. Гувернанткам могли платить до 150 р/год, но это зависело от уровня семьи. А так 20 - 30 рублей - нормальная зарплата, к примеру, кузнец, извозчик могли заработать ДО 20 р/год. Прим. авт.
Варя не смотрела на лист. Она набрасывала свои планы.
Не писала, ни к чему. И не так их много, и прочитать могут... нет, нельзя. Точнее, план у нее пока один-единственный, на то, как разжиться деньгами. Но основан он на послезнании. На их смехе с библиотекаршей - как могут писатели рассказать красиво даже о самом подлом событии.
Ах, Дюма, Дюма...
Ты не врал, ты приукрашивал, а Варя теперь попробует добавить свои пять копеек в историю. И ведь она даже не поменяется... почти!
Первый соратник у нее есть. Даша знает французский, так что и Варя его подучит, и общаться ей будет легче во Франции.
Да, жди меня, ля бель Франс. Жди, и пусть тем кто не спрячется, будет хуже.
На листе откуда-то возникло лицо человека, которого Варя раньше не видела. Высокий лоб, тонкий длинноватый нос, острые глаза, упрямый подбородок. Залысины, светлые волосы...
Муж, - колыхнулось внутри. - Саша...
Варя еще раз посмотрела на портрет. Не как жена, а как человек посторонний. Вот - лицо. И принадлежит оно безусловно личности, яркой, умной, незаурядной. Гордой и самолюбивой.
Можно ли попробовать с ним договориться?
И сама себе ответила ровно - нет!
Здесь и сейчас, она может рыдать, орать, страдать, кидаться в ноги... что там еще положено делать? Если перед мужем сильно провинилась? Допустим, она-то не предшественница, но даже если она сознается супругу, его это не проймет. Ну, законопатят ее в местную психушку и станут лечить ледяной водой. Легко!
Сознаваться нельзя. Да и глупо как-то.
К мужу пока нельзя, но отец ее, вроде как, терпит. А там и база для разъезда какая-никакая будет.
А муж...
Варя еще раз посмотрела на портрет.
Всплыло воспоминание, как мужчина с портрета стоит перед ней на одном колене, улыбается, и глаза его сияют, он что-то говорит...
Такое бывало, воспоминания приходили во сне, иногда словно наяву появлялись картинки, Варя этому не удивлялась. Душа и память едины? Вовсе не обязательно. Могло что-то остаться от предшественницы, спасибо ей.
В любом случае, сейчас муж разозлен и гневается. К нему не стоит лезть.
А потом...
Потом надо будет его ошеломить. Так, чтобы стоял и глазами хлопал. Чтобы узнавал ее с начала, чтобы поверил, что Варя полностью изменилась... как-то так. Это дело не одного дня. И муж - тоже дело, которое можно отложить.
Сын с ней, хотя Варя его с трудом воспринимала, как сына. Да, ребенок, но... ее ребенок, а она даже родов не помнит. Ничего не помнит, и относится к сыну достаточно спокойно. Наверное, не проснулся у нее материнский инстинкт.
Дочь.
Да, у нее еще есть и дочь. Наташа. И ей девять лет.
Варя даже головой помотала, в том мире она была в два раза старше, а тут... и с дочерью муж ей общаться запретил. Отправил в Смольный институт, под начало директрисы, мадам де... Плафон? Нет, Лафон. И кажется, им запрещено общаться и видеться.
Тут оставалось только скрипнуть зубами.
С одной стороны, все понятно. Мамаша тут была... светским ледям дети не нужны. Им балы, красавцы, юнкера, платьица, брюлики, или чего тут еще в комплекте? Так что муженька понять можно, он дочку изолировал от распутной матери.
Только вот... нельзя получить засахаренный огурец, помещая его в рассол.
Можно подумать, в этом Смольном нравы другие? Да везде одно и то же, а в Африке еще и крокодилы водятся. Если здесь и сейчас считается достоинством изменять мужу, значит, это ребенок и усвоит. И будет еще одна светская ледь.
Ладно!
Сейчас об этом думать рано, но Варя решительно планировала и восстановить семью, и приручить мужа, ну, и дочку заберем и воспитаем, тоже еще проблема! Только на это нужно немного времени и много денег.
Чем Варя хотела заняться, она знала. Более того, могла добиться успеха. Но пока все упиралось в деньги. А деньги - в людей.
Даша есть.
Вот, с ней она и поговорит, где можно найти еще людей. Пока немного времени есть, может, с месяц-полтора, пока не ляжет снег. Ехать по осенней распутице - хуже не придумаешь, а вот ноябрь-декабрь, как все подмерзнет, как выпадет снег и помчатся сани...
Деньги, конечно, будут нужны на путешествие.
Те, кто сейчас читают лирику про извозчиков, и вздыхают по птицам-тройкам, немного не в курсе дела. Дороги сейчас платные. Да-да, не надо ужасаться, это не изобретение двадцать первого века! Это есть здесь и сейчас.
Если человек едет по личным делам, то он платит. Если по казенным - платит казна. Сколько платит? С лошади. Десять копеек за версту. *
*- автор чуточку грешит против исторической достоверности. Если что, Пушкин платил 10 коп/версту, но это примерно через 40 - 50 лет. Прим. авт.
Вот, считаем. От Москвы до Питер-града сколько тут? Семьсот верст? Умножаем на десять, а потом еще на два. Сколько еще коней придется запрячь в сани? Ладно, берем сто сорок рублей, просто на проехаться. А еще надо коней менять, за это надо тоже платить, возок чинить, в дороге что-то кушать... эй, граждане, кто там жалуется, что бензин подорожал? Для сравнения - жалование губернатора в провинции - около двух тысяч рублей. Ну, чуть побольше. В ГОД!
То есть за проезд в один конец на тройке придется как раз месячное жалование отдать. А потом еще обратно ехать надо!
Есть возражения, возмущения? Что, уже и цены на бензин не такие страшные? А коняшек еще содержать надо, лечить, кормить, конюх, опять же... это в кино красиво все показывается. А в жизни все намного печальнее. Хочешь лететь?
Плати!
Варя не возражала заплатить.
По счастью, муж не был сволочью, и побрякушки остались у нее. Да и платья, наверное, продать можно. Парочку оставить, а остальные...
К чертям!
Надо только выяснить, куда идти, чтобы не обманули. И это не через отца.
Продолжаем ходить в церковь. И людей посмотреть, и отец потом не удивится...

***
Комната была светлой и теплой. И в этой комнате сидели мать и дочь. Любой, кто посмотрел бы со стороны, тут же уверился в их родстве.
Чем-то неуловимым они были схожи, в очертаниях лиц, в неуступчивом, тяжелом взгляде темных глаз, да и фигуры их, одинаково крепкие плотные, словно осенние яблоки, были схожи.
- Что с той девчонкой? - нарушила молчание мать.
Дочь покачала головой.
- Никак. Противная девчонка сторожится меня, словно волчонок, только что не кусается.
- Плохо, очень плохо, Мари. *
*- о Софье де Лафон известно не так много, источники даже расходятся, две дочери у нее было или одна. Я решила, что две. Как-то оно вписалось в повествование, я и глазом моргнуть не успела... прим. авт.
- Маменька, но что я могу поделать?
- То, что делаю я. Ты видишь, как девочки льнут ко мне, как стремятся добиться моего расположения. Тебе я поручила всего одну девочку, и ты не можешь ничего сделать!
- Я стараюсь.
- Мало стараешься, Мари. Ты знаешь, как я страдаю от вашей неустроенности в жизни! Ангелику я смогла выдать замуж и выгодно, но ты, дитя мое, не так хороша собой, как она. Да и характер у вас совершенно разный.
Мари опустила глаза. Да, она это знала.
Легкая и веселая Ангелика полностью соответствовала своему имени. И внешне была похожа на отца. Мари же была словно мать, а характер ее, тяжелый и неуступчивый, и вовсе делал замужество сложным предприятием.
Увы, большого приданого Софья Ивановна за своими дочерьми дать не могла, да более того, шли слухи о душевной болезни ее супруга. А в таком случае женщину весьма неохотно берут в жены.
- Я все сделаю, как вы скажете, маменька.
- Вот и правильно, дитя мое. И я сейчас говорю тебе - подружись с Наташенькой Суворовой, стань для нее не просто наставницей, но старшей сестрой, а то и матерью, чтобы она постоянно писала своему отцу о тебе. Капля камень точит, и когда он приедет, то будет искать в тебе не столько красоту, сколько хорошую мать для его дочери.
Мари скривила губы, и это не осталось незамеченным Софьей Ивановной.
- Конечно, у тебя будут и свои дети. Да и чего говорить о Наташе? Скоро она выйдет замуж и покинет отца, а ты и твои чада останутся с ним рядом надолго. Александр Суворов уже сейчас генерал-майор и Иван Бецкой высоко его ставит! О, даже очень высоко! Он говорит, что Суворов - военный гений, а ежели так, будущее твое за ним будет устроено.
- Он немолод уже.
- Так ведь то и хорошо. Немолод, богат, да еще и военный. Удачный случай, и ты останешься богатой вдовой. И будешь жить спокойно. И я буду при тебе или при Ангелике. Ах, дорогая, как меня утомляет вся эта мелочная возня! Свечи, мыло, хлеб, выгребные ямы, и надо еще не забывать кланяться кому положено, и писать благодарственные письма, и угождать то одному, то второму! Ах, были б у нас деньги!
- Маменька, я постараюсь! Я все сделаю!
- постарайся, душа моя. Я верю, у тебя все получится!
- Негодная девчонка только и говорит о своей матери, маменька то, маменька се...
- Это хуже. Но ежели правда то, что я слышала о княжне Прозоровской, она глупа и легкомысленна. И такая близость с дочерью у нее оттого, что сама Варвара Прозоровская во многом глупа и неразвита, ум ее, как у ребенка.
- Но что говорить девочке7
- Говори, что матери нет до нее никакого дела. Да она и не пишет, и не пытается встретиться с дочерью, и не обивает пороги институту, не подавала прошение императрице. Дочь ей просто не нужна, и если ты донесешь это до Наташи, она начнет искать опору в тебе.
- Маменька, это сложно.
- Постарайся, Мари. Говорят, скоро Суворов приедет в Петербург, просить императрицу о разводе, и конечно же, он увидится с дочерью. А ежели с ней, то и с тобой. Будь н такой, как Варвара, и он обязательно увлечется. А там... кто знает? Завяжется переписка, и мы найдем как привязать его покрепче.
- Как прикажете, маменька.
- Верь мне, дитя, я думаю только о твоем благе!
Мари верила.
Что такое нищета, она знала. И не хотела более повторения!
Суворов?
Ах, хоть бы и козел с рогами! Лишь бы не голод, не единственные чулки, которые приходится штопать со слезами, не выстывшая за ночь убогая комнатенка, из которой от холода удрали даже тараканы...
Уж верно, маменька плохого не посоветует!

***
Даша оклемалась быстро. Кажется, только вчера привезли... нет, третьего дня, а сегодня она уже стоит в дверях, мнется.
- Разрешите, барыня?
- Заходи, Дашенька. Как ты себя чувствуешь?
Даша сделала шаг вперед, второй - и буквально упала к Вариным ногам. Хорошо, на Варю столбняк напал, а то б точно отпрыгнула на два метра с визгом.
- Барыня! Варвара Ивановна! Век за вас бога молить буду! Дозволите служить вам?
Варя только вздохнула.
- Дозволю, мы ж о том переговорили уже, и при себе оставлю, и деньгами не обижу. И сын твой при тебе будет, вместе с Аркашей воспитаем. Тридцать рублей в год и отрез на платье. Так отец распорядился. Согласна?
- Барыня, я и так... убивать будут - не уйду!
За эти дни Даша много чего передумала. Получалось так, что судьба ей была или под мостом от кровотечения погибнуть, или замерзнуть где, или на панель пойти. И ребеночек ее не выжил бы. А если б нашли беглую...
Тогда смерть.
Получается, барыня ей новую жизнь дала, свободу дала, и сыну ее, он же теперь тоже свободным считается, Ванечка ее, и гнать не собирается... Даша, конечно, еще порасспрашивала дворню, как тут не спросить? Но... плохо о барыне не говорили.
Точнее, не очень плохо.
Уехала-то Варвара десять лет назад, за это время кто поменялся, кто и позабыл что. Так что... барыня какая? Да обычная!
В юности в девках засиделась, это есть, папенька у нее мот и картежник, приданое за ней дать не мог, барыня и бесилась чуток. Правда, так, чтобы дворню сечь или мучить - такого не было. По щекам отхлестать могла, но за дело. Вот по амурным делам... ну, бывало! С шестнадцати лет, а то и раньше, и любовников у нее было к замужеству уж четверо или пятеро, это не считая лакеев. А и то - когда ж еще жизни радоваться?*
*- не фантазия, увы. Есть и такая версия. Прим. авт.
Потом барыня замуж вышла, уехала, и все с мужем то туда, то сюда... расходились они уж с супругом несколько лет назад, но тогда их помирили. А в начале лета приехала она к папеньке, уже в тягости, и с мужем у нее вроде как все. Тот посчитал, да и решил, что сынок не от него.
Слово за слово, так и расстались. Может, и опять сойдутся.
Но барыня себя чувствовала плохо, все чаще лежала, капризничала, но сечь никого не велела, не злая она так-то. Лекари к ней ходили, аптекари... А после родов читать взялась. Газеты, журналы, книги какие то покупает, то выписывает... то дело барское!
*- опять-таки, легкий домысел автора, но две предыдущих беременности у Варвары Ивановны закончились выкидышами, так что эта беременность наверняка давалась ей тяжело. Прим. авт.
Вот, в храмы ездить почала, может, уверовала?
Это ж дело такое, она после родов неделю, почитай, в горячке лежала, едва выходили! Всякий поменяется!
Даша (она и о себе старалась думать, как о Даше), смотрела снизу вверх на свою благодетельницу, но злости не видела. И раздражения. И...
- Встань, Даша, - заговорила Варвара Ивановна. - И садись в кресло, мне поговорить с тобой надобно, а голову все время закидывать - поди, шея заболит.
Даша повиновалась.
- Слушаю, барыня?
- Дашенька, я тебя неволить не хочу, но... мне позарез нужно будет во Францию съездить. И скоро уж, примерно через месяц. Ненадолго, прокатимся, да и вернемся. Ты со мной поедешь? Дети наши тут останутся, под присмотром и приглядом, кормилица есть, так и еще одну найдем, если что.
Даша и не сомневалась.
- Я за вами, барыня, как нитка за иголкой. Гнать будете, так не уйду.
- Гнать - не буду. Служи мне верно, буду награждать. Предашь... лучше - не предавай. Или прячься потом так, чтобы я найти не могла.
Даша кивнула.
Она о предательстве и не думала. Ей руку протянули, а она укусит?
За такое и при жизни кара будет, и потом воздастся. Грех это...
- Хотите, крест на том поцелую, барыня? И служить вам верно буду.
Варя вздохнула.
Достала из-за корсажа крестик на тонкой золотой цепочке и коснулась его губами.
- Обещаю вреда тебе не причинять, и сыну твоему. А когда случится у тебя надобность - отпущу сей же час. На том и крест целую.
И перекрестилась.
Кажется, правильно?
Судя по тому, что Даша опять рухнула к ее ногам с благодарным лепетом - да. Блин, как же это утомляет!
- Даша, сядь, пожалуйста, в кресло. И давай подумаем вместе. Мне нужно четыре-пять человек. Мужчин.
- Зачем, барыня?
Удивление было искренним. Зачем тебе люди-то? У тебя ж крепостные есть!
- Даша, мне нужны люди, которые будут преданы лично мне. И люди, которые умеют обращаться с оружием и не боятся крови. Как ты думаешь, может, нанять кого можно?
Даша подумала пару минут.
- Барыня, а что, если отставные солдаты? Не подойдут ли вам?
Варя сощурилась.
- Излагай?
Отставные солдаты?
Дорогуша ты моя, это ж идеальный вариант! Оружие умеют, крови не боятся, действовать им предстоит исключительно во благо Российской Империи, ну и немного себя, любимых. Честное слово, Варя нарушать закон в своем отечестве не собиралась. А в других?
Ну... и что?
Эта Европа так всех задолбала в двадцать первом веке, что Варя может смело считать свои действия превентивной самозащитой. Меньше Европы - меньше проблем!
Даша говорила чуть сбивчиво, но идея была отличная! Как оказалось, сейчас солдаты служили по двадцать пять лет! Минобороны, небось, от такого горькими слезами уливается... в будущем. Там два года-то считают много! А тут!
С мужиками, как с умершими, прощались! Двадцать пять лет - это приговор!
И страна постоянно воюет, то с турками, то с поляками, то еще какая зараза лезет! Чтобы выжить в такой ситуации... нет, не так! Кто выжил - становится крепким профессионалом войны.
Только вот с пенсиями тут хреново. Их назначили, конечно, и за выслугу лет тоже есть, но... мало! Жить на это можно, но плохо. А если денег не скопил? И если семья, дети, а то и внуки уже?
Пенсии назначать только-только начали, сколько - Даша не знала, но подозревала, что не так и много. Вот, можно бы таких людей и нанять? А там... могут и совсем остаться?
Варя подумала недолго.
- Надо пробовать, - подвела она черту. - Надо делать!*
*- 34 - 40 гг 18 века, денежное довольствие для солдата, который состоит в монастыре - около 4 р. Для офицеров, конечно, больше, но не намного. Каптенармус, капрал, сержант - около 6 р. Прим. авт.