***
И Добряна ожидала, и Божедар нападения ждал, не ошибся магистр, наблюдали за ним пристально и внимательно. Птицы видели, рассказывали, звери видели, показывали... кому другому и неведомо бы, а волхва слушала, пересказывала. И Божедар готовился.
Своих людей давно уж упредил, гонцов разослал...
Враги пришли?
Вот и ладненько, вот и пусть их.
А только корабли атаковать - дело плохое, неправильное. Вот начнется сейчас бой... не сомневался в себе Божедар, ему те галеры пусть и не на один зуб, а только справится дружина его верная. И не с такими справлялись.
Другое важно. Сколько своих ребят положит он, когда бой на реке начнется? Корабли подожжет, потопит, тут и не захочешь, а так получится, а корабли - вещи дорогая, в хозяйстве ему пригодятся. Пусть не наши, ну так он их и продать сможет, что с боя взято, то свято. А потом и для своих ребят ушкуи заложить на верфях Новгородских, они-то для росских рек куда как удобнее будут. Эти-то галеры тяжелые, задастые, осадка у них хорошая, купцу какому лучше и не придумаешь.
Воину такое и ни к чему.
Хотя и не только это соображение богатыря останавливало.
Запад же...
Хорошо, когда это нападение лично инициатива магистра Родаля. Тут все просто, понятно даже, пришиб его, да и порадуйся дальше жизни. А когда кто-то стоит за ним?
Сейчас Божедар эти корабли разнесет на части, а потом царю протест заявят, дипломатия начнется... они ж еще не сделали ничего плохого, вроде как, и карать иноземцев не за что. Намерения?
Мало ли кто и о чем думает!
Когда б у нас все свекрови невесток травили, или тещи - зятьев, у нас бы и Росса-то обезлюдела. Сколько за день ссор да споров, а не убивают ведь друг друга... почти. Вот и тут - пришли, постояли, передумали да ушли.
Может такое быть, что магистра кто-то другой использовал?
Протянул его вперед, как поросенка к дереву привязал, для волков? Ой как может! Когда придут волки, да клыки покажут, да сожрут хрюшку, расстроится хозяин... или нет? Гадюшник там, у иноземцев, там и рыцари, говорят, королям в долг дают, ростовщичеством презренным не брезгуют... да чтоб наши богатыри такое допустили?
Не бывало такого в Россе-матушке!
Так что, когда покажут волки силу свою, испугаются свиньи. А только надобно нападать не сразу. Не сейчас.
Когда стояли на рейде мирные иноземцы, а на них злобные россы напали - тут много кого поднять можно, набрать всякой швали наемнической, да и мстить прийти.
А вот когда пришли иноземцы злобные, на государя нашего покушались, в заговоре участвовали... понятно, перебили мы их, что смотреть, что ли, надо было? Вы за них заступаться пробуете?
Так мы сейчас и к вам придем, люлей добавим.
Жалко, что ли, для хорошего-то человека?
Готовился Божедар. Так встретить ворогов готовился, чтобы костей они не собрали, чтобы отцы, чудом уцелевшие, детям потом рассказывали, росами страшными пугали. Надолго-то не хватит, очень уж иноземцы до чужого добра жадные, ну хоть сто лет - и то хлеб. А потом урок и повторить можно.
Что в каюте происходило, то уж звери да птицы не смогли услышать, не смогли понять.
А вот про порт - узнали. Про палаты государевы, про казармы стрелецкие - сказано на палубе было, ветер слова подхватил, да и понес дальше, птицы их не позабыли.
Задумались равно и богатырь, и волхва.
- Им до порта далее всего, - Добряна Ладогу нарисованную пальцем пробежала, кружочка коснулась. - Когда на лодках они, им вот тут, на косе высадиться можно, отсюда до города добежать легко, вот и палаты царские рядом окажутся. Может, минут двадцать ходу.
- А как попадут они туда?
- Ежели царица Любава их направляет, она им и потайной ход покажет, невелик труд. И проведет, и поможет, и подскажет.
- Так и нам есть кому подсказать.
Добряна краешком губ улыбнулась.
- Когда вы их на выходе из подземелья переймете, куда как хорошо будет. Надобно с Устиньей поговорить, пусть мужа она расспросит. Каким ходом могут эти люди воспользоваться, да куда придут. А вы уж там и подождете.
- Как бы государь не вмешался. Нам бы врага бить, а не его охранять, а он ведь своих людей стянет, повоевать захочет.
Добряна подумала, головой качнула.
- Нет, вряд ли. Не всем доверять можно, умен Борис, того не отнять. Покамест не знает он, кто из бояр замешан окажется в Любавиных заговорах, никому и ничего не скажет он. И спину зазря никому не подставит. *
*- тем, кто насмешливо думает про шпиономанию - читать о Смутном времени. Как там бояре оторвались, особенно некто Шуйский. В том гадюшнике даже кобра от яда сдохла бы. Прим. авт.
- Тогда и с палатами царскими решили мы. В казармы я Илью отправлю, его послушают, свой он. Там и примут иноземцев в бердыши.
Тут Добряна и сомневаться не стала. Илья - свой для стрельцов, это сейчас не на службе он, а так и послушают его, и прислушаются. А вот порт...
- А с портом и я помогу, - улыбалась она ровно змея. - Здесь-то Ладога помельче будет, а вот порт на глубокой воде стоит, поневоле лодки глубину пройдут, есть вот тут и здесь два омута, да хорошие, с водоворотами, с водяными да водяницами. Договорюсь я с ними. Никто до порта не доплывет, а они мне еще и должны будут, чай, водяному новые утопленники завсегда надобны.
Божедар на волхву взглянул, кивнул молча.
А и пусть договаривается, волхве и не такое по плечу. А уж он на берегу клинками позвенит, не оплошает. Наконец-то и для него работа нашлась достойная, приятно даже. Закончилось ожидание.
И Божедар невольно облизнулся.
Он уже чуял кровь врага.

***
Аксинье этим утром особенно тяжело пришлось. Федор ровно с цепи сорвался, синяки еще дней десять заживать будут. Больно!
И не пожалуешься никому, не поговоришь ни с кем. Любава, свекровушка, занята, Варвара при ней... хотела Аксинья им поплакаться, да не вышло. Вот и шла она к себе в покои, когда навстречу ей Михайла попался.
Ну и как тут было себя сдержать?!
- Мишенька!
Ответом ей был взгляд презрительный.
- Чего тебе надобно, Аксинья Алексеевна?
Этого Аксинье и не хватало, чтобы в истерику сорваться.
- Ты!!! Ты во всем виноват!!! Будь ты проклят, ненавижу тебя! НЕНАВИЖУ!!!
Орала она так, что терем дрогнул. Все кто мог, все в коридор высыпали.
Михайла и не знал, что делать. Будь они наедине, там бы и понятно все, дать истеричке пару пощечин, да и окунуть головой в ведро с водой, так ведь все рядом.
А она орет, аж заходится, потом лицо Михайле царапать кинулась... что парень мог? Только руки дурной бабе перехватить, да и подержать так, покамест успокоится...
Куда там!
Орет, визжит... тут Устинья рядом как-то оказалась.
- А ну, тихо!
Размахнулась, да и сделала то, о чем Михайла мечтал, сестре две пощечины отвесила с размаху. Аж зазвенело в коридоре.
Аксинья взвизгнула, но в глазах ее разум появился. Михайла отпустил ее, тут же на шаг отступил.
- Это что такое?! - Устя говорила грозно, глазами сверкала. - Еще раз увижу такое, ты, сестрица, в монастырь отправишься на месяц! Для смирения и воспитания!
- И ты... - Аксинья хотела, было, опять в крик сорваться, да не успела. Федор на крик прибежал.
- Это что тут творится?!
- Жена твоя визжит, словно резаная. Ты смотри, она так и ребеночку хуже сделает, - Устя сестру к мужу толкнула, та на Федора налетела, и царевич машинально ее за косу прихватил, как привык. А Михайла заметил, что Устя вдруг от сцены этой поморщилась едва заметно, своей косы коснулась... было с ней такое? Когда?! - Какой пример она подает?!
- Не переживай, сестрица, не будет она больше.
Федор не на жену, на Устинью смотрел. Да так...
Михайле хотелось подойти, да и пинка ему дать, да посильнее! Как он смеет на ЕГО Устю так смотреть?! Таким хозяйским и жадным взглядом?
Нет у него такого права!
- Когда ты, сестрица любезная, замуж в царскую семью вышла, не надобно ее своим поведением позорить, - приговорила Устя. А потом плечи расправила еще сильнее, развернулась под взглядом Федора, да и ушла.
Царевич Аксинью за косу поудобнее перехватил.
- Пошли, женушка, поговорим о манерах твоих.
Аксинья задрожала, на Михайлу взгляд беспомощный бросила... ищи дурака - тебе помогать! Когда б не орала, как дурища на ярмарке, все б и обошлось. Так что поделом тебе!
Михайла и не подумал ни о чем.
А вот Устя...

Глава 7
Из ненаписанного дневника царицы Устиньи Алексеевны Заболоцкой
Поменялась моя история, сейчас уж я и не знаю, где попустить, где потянуть. Сейчас только на смекалку мою приходится мне рассчитывать.
Божедар...
Не было его в той, черной жизни моей.
А роща Живы-матушки горела, полыхала яро, и Добряна с ней полегла. Потом на пепелище храм построили, да не наш, левославный. Надо полагать, Верея, когда последней осталась, в тех местах ее и поймали, пыталась она силу обрести, но почему не ушла она никуда? Почему не позвал никто на помощь богатыря?
Или... позвал?
А ежели вспомнить, посылали ведь войска в Сибирь, вроде как самозванец там какой-то объявился, и убивали кого-то... самозванец ли?
Вроде как бунт был, объявили в Сибири, что незаконный Федька государь, не потомок он Сокола... Любава возмущалась еще. Очень ее эти слова злили, ровно...
А вдруг - и правда они?! Не лжа подлая, а правда всамделишная? И не потомок Федька, а приблудыш?
Почему я раньше той правды не доискивалась? Ведьмовство многое может, а только ни на кого из семьи государевой не похож Федька. Борис и сам говорил, ни в мать, ни в отца, в проезжего молодца.
А и то...
Вдруг и правда от кого чужого прижила Любава сына? Ритуалом, да, но не от государя Иоанна Иоанновича! Тогда и Божедар вмешаться мог - не бывать ублюдку на троне росском, не править страной чужому выродку. А только и богатыря одолеть можно, когда хитростью, когда подлостью, а когда и ведьмовством.
Могло ли так быть?
Могло. Страшно подумать, а ведь - могло бы.
Род государя Сокола Федька с Любавой хорошо пропололи, как вспомню. С десяток семей боярских под топор отправили сразу, да и потом не миловали. Казнили хоть направо, хоть налево. И ежели припомнить, Лебедевы, Милютовы, Бельские, те же Куницыны, Медведевы - роднились они в разные годы с семьей государевой, и достойного государя можно было из их родов выбрать. Чай, и выбор был! Куда как получше Федьки припадочного!
От кого она могла прижить нагулыша? Да хоть бы от кого... хоть и... от Истермана?!
А ведь когда о том подумаешь, и складываться начинает. Потому Руди и рядом со свекровкой до последнего дня ее был, и к Федору он неровно дышал, и... когда их рядом поставить... нет, не похожи они! Руди - красавец, хоть парсуну рисуй, Федьку на огороде выставить от ворон можно, за версту его облетать будут. Не похожи они совсем внешне.
Но вот жесты какие-то, поворот головы... не доказательство?
Так и я не глава приказа Разбойного, мне они и не надобны. Мне бы мужа отстоять, Россе сгинуть не дать... замахнулась, дурища. А только что делать, когда больше и некому?
Когда в той черной жизни и бабушка умерла, и Божедар где-то сгинул, и рощи вырубили, и Верея, девочка бедная, из Беркутовых последней осталась, и я, дура, сама не поняла, как в жернова попала - хоть сейчас не подвести бы их!
Со дня на день ужалит, кинется гадюка, вижу я. Ладога вскрылась, ледоход прошел, враги к нам прийти могут со дня на день. Не по земле, а по воде - как прошлый раз. И порт прошлый раз горел... это было. Вроде как на бунт все списали, а только - бунт ли?
Или кто-то сначала поджег, а потом беспорядком и попользовался? Вроде как, склады сгорели, много товаров погибло, потом за то казна платила... нет, не всем. Помню, купец иноземный чуть не на коленях Федора умолял. Вроде как разорение его ждало - нет, не помиловали.
Даже виновных нашли в поджоге. Баяли, бунт начался, кто-то моментом воспользовался, счеты с конкурентом свел... нет, не вспомнить сейчас имен и названий.
Зато туда все внимание и ушло.
Государь?
Оно понятно, важно, кто на троне сидит, а только свои штаны к телу ближе. И когда ты без них остаться можешь из-за пожара - тоже.
Значит, в порту беспорядков ждать и сейчас можно?
Или нельзя?
Надобно и с бабушкой бы посоветоваться, и с Божедаром. И... ох, не оторвал бы мне муж голову, когда весь наш заговор вскроется. Мы хоть и для него стараемся, а только не понимают мужчины такого. Вроде ты их стараешься уберечь, а они все одно сердятся...
Боренька хоть и лучший мужчина в мире, а тоже прогневаться может...
Что ж.
Пусть гневается, лишь бы жив был! А я все снесу, столько уж стерпела, что самой вспомнить страшно... невольно рука поднялась, до волос дотронулась, да, там, на затылке, где схватил Федька несчастную Аксинью. До сих пор кожа ровно огнем была обожжена.
Меня он тоже так хватал.
И тащил, и больно было, и шла она, согнувшись, как я когда-то...
Не будет такого более!
Умереть лучше, а не допустить!
Или - его убить. Тоже дело... ежели случится так, что выиграет в этой смертельной игре Любава, убью я Федора. И Любаву тоже.
Попросту убью.
Рука невольно касается груди. И черный огонек отзывается острой искоркой. Он живой, он яростный и яркий, меня он греет, а кого-то другого и сжечь может. Насмерть.
Может, и я потом жить не буду. И не жалко.
Федор и Любава всяко жить не будут! Слово даю!

***
- Боренька, любимый мой, поговорить нам срочно надобно.
Когда государь страной правит, а не просто так трон просиживает, дел у него завсегда много. Ну да жене отказать и не подумал бы Борис.
Марине? Той еще мог бы, знал, что нет у нее важных да срочных дел. Но Устинье? И не отказывал, и впредь не откажет, не такова Устёнушка его, чтобы мужа попросту от важного отвлекать. Марина считала, что все вокруг нее крутиться должно, вот стоит она на пьедестале, а окружающий мир вокруг стелется.
Устя не такова. Для нее Борис на первом месте, его дела, потом уж ее, и коли попросила жена...
Борис махнул Пущину рукой.
- Боярин Егор, скажи, пусть подождут меня... сколько, Устёна?
- Мне все рассказать - пяти минут хватит. А тебе принять решение не ведаю, может, и часа мало будет, - Устя руками развела. - Не гневайся, любимый, не было у меня выбора.
Тут уж Борис и сомневаться не стал.
- Боярин, попроси всех на полчаса задержаться, когда не уложусь, на завтра перенесем.
Речь шла о постройке крепости на границе, а тут и фортификатор опытный потребен, и строители не из последних, и солдат послать бы надобно - тех строителей охранять...
Но когда Устя просит?
До покоев молчала Устинья, заговорила, только когда в спальню вошла.
- Бабушка, проверь, не подслушают ли нас?
Агафья рукой провела, на Бориса поглядела строго.
- Присядь, государь. Беда у нас, тебя сегодня ночью убивать придут.
Борис как стоял, так и сел на лавку. Устя с ним рядом на колени опустилась, коснулась руки мужа, но тот смотрел на Агафью пристально.
К чести Бориса, не стал он сомневаться и переспрашивать, не стал ногами топать. Полу кафтана поправил, руки супруги коснулся, спросил так, что по комнате ровно морозом побежало, Усте даже иней на потолке на миг почудился:
- Кто?!
Агафья заговорила, как они с Устей и договаривались.
- Государь, орден Чистоты Веры давно готовился. Истермана к нам заслал, может, еще кого. Любава своего сына на трон прочит, иноземцы на Россу зубы точат, так и договорились они. Три сотни рыцарей ордена вверх по Ладоге-реке поднялись, сейчас команды ждут. Истерман вечор в городе был, у государыни Любавы, договорился. Часть рыцарей в казармы к стрельцам пойдет, часть сюда, третьи порт поджечь хотят, чтобы суматоху устроить, да от палат государевых внимание отвлечь. А все ж наша здесь земля, разузнали мы их планы, когда ты позволишь, переймем их.
- Волхвы?
- Нет, государь. От волхва и в бою толк есть, а все ж не намного более, чем от воина какого. Раньше, чем я силу свою применю, три раза воин убить меня успеет. Добряна же, волхва здешняя, и того хуже: сил хватит у нее, да не воин она, не убийца, ее дело людей лечить. Попросила я своего старого друга, вот он волхв могучий, да только отказался он, ушел Орден воевать, а сюда богатыря прислал, Божедара, с дружиной малой. Когда позволишь, они ворогов и переймут.
- Что ж не позволить. Любава? Уверена ты, волхва?
Агафья глаз не опустила.
- Устя сама говорить не хотела, больно ей за тебя, государь. Я так скажу, и твоя мать за тебя в огонь бы кинулась, и Любава для сына своего самого лучшего хочет, а для нее лучшее - власть. Вот и старается она, вот и крутится, ровно змея в вилах. Причастен ли брат твой - не ведаю, а только сильно он на тебя обижен, считает, что ты у него Устинью отобрал.
Борис невольно руку жены сжал. Устя так возле него и сидела, щекой к колену мужа прижалась, это успокаивало, уверенность дарило. Справится он, для нее справится, не имеет он права ее и ребенка Федьке на милость оставить, не пощадит брат.
- Сегодня, говоришь?
- Да, государь. Просьба у меня к тебе малая будет. Перво-наперво, как спать пойдете, вы с Устей не ложитесь в кровать, из одеял-подушек сверните две фигуры, ровно спите вы там, а сами схоронитесь, есть ведь, где?
- Есть. И схорониться, и посмотреть, кто нас убивать придет.
- Хорошо, государь. Я б тебя вовсе из палат уйти попросила, да не согласишься ты. И Устя от тебя шагу не сделает. И не отпускай ее, государь.
- Я бы...
Борис на жену и глаз скосить не успел, рядом с его коленом ровно искры зеленые сверкнули. Так глаза жены вспыхнули - когда в ночью дело было, ее б на том конце Ладоги заметили, тут не искры - два костра горели.
- Даже и не думай меня отослать или запереть! Зубами дверь прогрызу! Покамест не выполем врага, не отойду от тебя! Мне без тебя жизни не будет!
Борис щеки супруги коснулся.
- Устёнушка, так ведь и я без тебя не смогу уже...
- Значит, ты меня сбережешь, а я тебя, то и ладно будет. А отослать и не думай.
И не поспоришь, не возразишь. Баба, да в тягости, да... жена, любимая - как отослать? Легче сердце себе вырвать, изведется он, думая, как она, что с ней...
- Со мной будешь. Хорошо.
- А второе, государь, скажи мне, когда вот отсюда спустятся на лодках люди - ты человек военный, понимать должен, где им высадиться проще, как в палаты твои пройти лучше, по какому ходу подземному? Куда их государыня Любава привести сможет?
Развернула Агафья карту, тут Борис и призадумался.
- Два хода есть. Один тут находится, второй чуть далее.
- А в палатах куда они выходят, государь?
Борис подумал пару минут, а потом рукой махнул.
Усте доверял он, как никому более. Глупо? Наивно? Да ничуточки, не может человек одиноким волком жить, не может он никому не верить, без этого гибнет душа. А Устинья... и дураком Борис тоже не был, видел, что любит она его беззаветно, жизни своей без него не мыслит.
Не сыграешь так-то, не получится.
Ежели Устинью обманули... а это тоже задача не из легких, волхва она, не девка дворовая, вранье почует любое. И бабка ее волхва. И обе они заинтересованы, чтобы жил он, чтобы хорошо с ним все было - сами понимают.
Так что отбросил государь сомнения... почти. И объяснил. И куда потайные ходы выходят, и как попасть в них. И даже объяснил, как один из ходов открывается. Надобно ведь Божедару каким-то образом людей своих провести в палаты?
Ой как надобно.
И чтобы не заметили их, чтобы шума не поднялось - кто его знает, какими силами враг придет?
Оно так, и волхвы не всесильны, что смогли, то и узнали.
Закончила Агафья расспросы, поднялась.
- Ох, ноги мои, годы мои....
Но ворчала Агафья более для вида. Да и чего ей морочиться, чего жаловаться? Понимал Божедар, что в Рощу не набегаешься, потому несколько его людей на подворье Заболоцких жили постоянно, и при них голуби почтовые. Агафье туда прямая дорога была, зашла, да побыла, чай, к родным, не к чужим людям. Придется ей еще раз съездить.
А потом и рассказать, и провести кого в палаты государевы, Устинья-то наотрез отказалась Бориса покидать. Такими глазами смотрела... Агафья только головой покачала. Вот уж... любовь.
Даже позавидовала по-доброму. У нее уж давно ушел тот самый, родной и любимый, с которым сердце оттаяло. Ушел, ждать ТАМ обещал, и верила она - дождется. Да и ей уж скоро в дорогу собираться, но покамест жива она, надобно внучке помочь.

***
Когда дверь за старой волхвой закрылась, Устя на мужа посмотрела прямо.
- Ты мне так веришь, Боренька?
- Верю. Только тебе и верю...
По щеке Устинья слезинка скользнула, вторая...
- Слово даю, не предам я тебя, не обману. Любой, кто к тебе со злом подойти захочет, сначала пусть мой труп перешагнет!
- Не надобно нам такое. Лучше живи, меня радуй, детишек нам рожай...
Вроде бы и обычные слова, а Устя плакала, и смотрела на него сквозь слезы текущие, и глаза у нее горели, ровно звезды. Не от силы волховской, а просто - любовь, она каждую душу сиянием наполнит.
- Все для тебя сделаю, любимый. Все...
И знал Борис, это не просто слова.
Сделает.
И он для нее тоже.
Любовь?
Она и такая бывает, любовь, когда от дурманного морока очнешься, да вокруг оглядишься. Невероятная, тихая, нежная, когда смотришь на любимого - и сердце от счастья заходится. И слов тут не надо, пусть влюбленные вдвоем останутся. Они к этому слишком долго шли.

***
Агафья вроде как и по улице ехала, в возке уютном, а все одно, вдруг воздух жестким стал, сердце кольнуло.
- Оххх...
Дернулась старая волхва, а что тут поделаешь? Не выпрыгивать же из возка, не бежать на подворье к Захарьиным?
Не кричать там - пустите меня в подвал, немедленно!!!
А ведь кто-то еще раз к Черной Книге прошел! Кто-то знает о ней, пользуется... кто?!
Любава?
Может, и она... тут Агафья и выдохнула чуточку спокойнее. А может, и правда - царица это вдовая. Тут бы и не удивилась волхва, ежели действительно что недоброе планируется, самое время к черным силам воззвать, своих-то от рождения нету...
Значит, вдвое, втрое осторожнее надобно быть. Не избежать ей, с мужчинами в палаты государевы пойти, да и чего ей бояться-то? Агафья еще раз к себе прислушалась.
Сердце хоть и тянуло, и саднило, а только это - от того, что Черную Книгу навестили, метки ее тайные потревожили. Оказаться б сейчас там, да нельзя, время потеряешь, а то и жизнь можешь. Кто еще там с Книгой сейчас... было б рядом с Агафьей человек двадцать воинов, она б подумала, а одна - не пойдет. Не тот уж у нее возраст!
Да возраст - что?
Согласилась бы она свою жизнь на жизнь ведьмы разменять, а только ежели ведьма эта не последняя? Устя еще молода, а Добряна не воин, не смогут они так, как Агафья, не пришло ей еще время рискнуть.
А вот плохое предчувствие есть у волхвы?
Мало кто может будущее провидеть, великая редкость - пророки. Жива-матушка свой ковер из миллиардов нитей плетет, кто знает, где и чья с твоей пересечется? Редко, очень редко его узор увидеть можно, а чтобы умом такое объять? Оттого и пророчества темны и невнятны, оттого и пророки полубезумны... не под силу это покамест разуму человеческому.
А вот что каждый волхв или волхва почуять может, так это конец своей дороги.
Срок свой они знают, только не всегда сообразить можно, что это он пришел. Тянет, мозжит, давит... кто и понимает, а кто и не успевает понять. А уберечься от такого и не получится, когда Жива-матушка решила далее нить не плести, ее не переговоришь, не переубедишь.
Но Агафья своего конца не чуяла.
Даже когда ранят ее, сможет она выжить, еще потопчет зеленую травушку, еще и внучке деток понянчит... хотелось бы! Привязалась она к Устинье, благословила их род Жива-матушка, не просто потомков дала увидеть - свое продолжение, свою силу... счастье это для Агафьи.
А с Книгой разберется она после этой ночи. Тогда уж можно будет...
Любава это.
Наверняка.
Волхва успокоилась, возок повернул к дому Заболоцких... и волхва выкинула все из головы. До завтра.
А в это время в подвале дома боярина Захарьина Федор щедро капал кровью на пергаментные плотные страницы. Щедро лил, от души, не жалел руды своей.
Ждал, что все будет, как мать сказала, что проявится на страничках текст, что слова понятные сложатся ответом на вопрос его...
Книга не отвечала, пустой и безмолвной оставалась. Ровно обычный пергамент.
И откуда ж было Федору знать про характер тех книг, про особенности их? Любава не объясняла, да и дядюшка тоже не говорил ничего... хотя боярина Данилу Книга еще слушалась, а только...
Оговорки есть всегда.
В самом темном ритуале, в самом светлом обряде - неважно.
Федор был вторым поколением зачатых с помощью книги. А третьему - не бывать. Даже когда чудом затяжелеет от него какая баба, все одно плод она скинет. Не продолжится этот род, некому будет Книгу передать, убили Сару и Еву, уничтожили прямую линию...
А стало быть...
Надо менять хозяев.
Надо менять Род.

***
Догадки Божедара были правильными.
Магистр Родаль действительно полагался только на свои силы, но на каждую щуку найдется свой сом. А на каждого сома - рыбак с сетями.
Потому сейчас магистр сидел в удобном кресле, попивал вкусное вино из золотого кубка, улыбался - и чувствовал себя потрясающе несчастным.
Его величество Филипп Третий сидел напротив, и улыбался еще более светски.
- Вы же понимаете, магистр, что один с таким куском не справитесь. Зато я готов оказать посильную помощь. Войска, деньги, советники, буде они потребуются...
Эваринол едва кубок от гнева не погнул, так в него вцепился.
Потребуются!
Я ловушки расставил, я все сделал, а ты на готовенькое прийти хочешь? Да три раза перебьешься, будь ты хоть король, хоть император!
- Ваше величество, я буду рад принять посильную помощь, когда она потребуется.
- Замечательно, магистр. Так какие вести вы получили из Россы?
- Пока никаких, ваше величество. Слишком рано. Магистр де Тур должен только-только прибыть в Россу, если все получится, мы будем ждать почту в течение месяца.
- А если нет?
- Получится, - Эваринол выглядел абсолютно уверенным. - Все продумано, ваше величество. До мелочей. Силы рассчитаны, люди расставлены.
И не надейся примазаться к моей кормушке!
Филипп это отлично понял, потому что сдвинул брови.
- Магистр, вы многое пускаете на самотек! Дипломатической почтой вы могли бы уже знать, прибыли ваши люди в Россу или нет, начали приводить свои задумки в действие - или... вы же понимаете, что ваша неудача ляжет пятном и на мою страну? Страну, которая дала место вашему ордену.
- Вы правы, ваше величество. Потому, если нас постигнет неудача, мы уйдем, чтобы Джерман не понес никаких потерь.
А если удача, то тем более. К чему там твой огрызок счастья, когда к нашим услугам будет вся Росса? Зачистить ее от лишних людей - и жить спокойно. Чтобы никто власть перехватить не пытался.
Его величество и это понял, сморщил нос.
- Магистр, путь может оказаться сложнее, чем вы думаете.
- Ваше величество, я не боюсь сложностей.
И все же, все же...
Филипп понимал, что Эваринол уступит. Может, не столько, сколь хотелось бы королю, но уступит. Росса же!
Громадные пространства, уйма людей - Орден не сможет все контролировать, надорвется просто. Орден сможет править тем, кто будет править Россой?
Что ж, это возможно. Но ведь и бунты есть, и восстания, и много чего другого... нет, не потянет. Опять же, есть и торговля, и соглашения, и политика...
Король давил, Эваринол отбивался, и оба понимали, что это просто торги такие. Удобные и уютные для обеих сторон. Но все равно жесткие. В кровь. Насмерть.
Результат не устроил обе стороны.
Эваринол выторговал отсрочку, но не слишком большую, пока не получит письмо от магистра де Тура. Тогда и будет видно, что отдать, что получить.
Ежели все пойдет идеально (а такое вообще случается - или врут сказки?) то помощь магистру практически не понадобится. Король умер, да здравствует король. Впрочем, у этих диких россов - царь. И тут у них все, не как у людей!
А вот когда все плохо будет...
Допустим, понадобятся еще войска.
Или магистр вообще не справится.
Или...
Нет-нет, вторгаться на территорию Россы его величество Филипп Третий не собирался вообще - дурак он, что ли? Прийти ты туда можешь, а вот выйти уже и не получится. Никак. Еще и с ответным визитом заявятся, тарелки побьют, баб... гхм! Лучше до такого не доводить, бывал уже печальный опыт. Другое дело помочь чужой войне, поддержать... когда справится магистр - хорошо, даже очень ладно получится.
Когда не справится... надо будет на результат посмотреть.
Да-да, разведка у каждого приличного короля есть, и сведения она ему в клювике приносит, и они намного вкуснее и полезнее червячков. И про принца Теодоро Филипп отлично знал, и про то, что принц управляем и зависим - тоже. Вот про его родню не был осведомлен, ну так ведьмы и вообще не склонны к публичности. А потому...
Дальше видно будет, что делать. С Теодоро.
Может, принцессу ему подсунуть, а не то и просто какую бабу, что они - не справятся? Тут вон их сколько, одна на одной сидят, глазами по сторонам прицельный огонь ведут! В Россе говорят, бабы галантного обхождения не знают, читай, юбок по углам не задирают, опыта нет у них, а тут ух какие! Все сделают, а что не смогут, то все равно сделают. За деньги-то, да за место на троне? Даже и два раза!
Король Борис на такое не поддастся, уже не поддался, а жаль, очень жаль. Ну так у него супруга какая... посол, который ее увидел, потом сам месяц ни на кого смотреть не хотел, в письме такие дифирамбы Марине пел, что сказать страшно. Сейчас у Бориса, правда, другая жена... можно и попробовать. Одним словом - надо посмотреть, что получится из заговора магистра, а потом уж... и магистр никуда не денется! Понятно, ему хочется свой Орден сделать государственным, встроить его так, чтобы они, считай, всей Россой правили, но тут уж слишком кусок велик.
Поделится магистр, никуда не денется.

***
Тем временем на территории Россы назревали исторические события.
- Феденька, тебе этой ночью в палатах быть не надобно.
- Почему ж, матушка?
- Потому, сынок, что ты собой рисковать права не имеешь, государь ты, тебе Россой править. Случись что - все надежды наши прахом пойдут.
- И где ж я быть должен?
- Как я усыплю всех, ты вечером из палат государевых уйдешь потайным ходом. Ксюхе своей даже и не говори ничего, не ее ума дело. А как решится все здесь, я за тобой Руди пошлю. А ты покамест в его доме побудь, знака подожди.
- Матушка, мне не по душе это.
- Зато как я тебе знак дам, ты в палаты явишься, оно и для дела полезно будет. Рыцари будут на Джерманской улице собираться, как дела свои сделают, оттуда и придете. Так боярам и скажем, ты помощь брату вел, да опоздал, вот горе-то, вот беда...
- И то... хорошо, матушка. Так я и сделаю.
- Вот и ладно, сынок, вот и хорошо.
- Михайлу с собой возьму. А Ксюху, может, тоже забрать?
- Не надо. Здесь она со всеми уснет, ничего не увидит, не узнает. А вот что в городе будет? Понятно, она-то дура, да мало ли что услышит она, кто с ней потом поговорить сможет? Сам знаешь, не всем мы по душе.
- Как скажешь, матушка.
Любаве бы обеспокоиться такой покорностью сыночка, да не до того ей было! Какие уж тут мысли? Договорились, вот и слава Богу, чадушко ее подальше будет от опасности. Вот и хорошо, вот и ладно...
А что на уме у Федора было...
Взрослый он уже, этого и не учла Любава, и приказам ее сын уже не повинуется безоглядно, у него и свое мнение есть, а пуще того - свои желания и дурость. А когда все это воедино соединяется, такая гремучая смесь выходит, что смотреть страшно. Любава свои планы лелеяла, Федор свои. Вот и не вышло все ладно да гладко. Не доверились они друг другу.

***
- Сегодня дело случится, Мишка.
Михайла на Федора посмотрел прямо.
- От меня что надобно, государь, что я могу для тебя сделать?
Федор задумался.
- Что сделать? А пожалуй, ты мне сегодня и сослужишь службу. Только придется тебе кое-что испытать...
- Испытай меня, государь, что скажешь - сделаю.
Федор поморщился, из ножен клинок потянул.
- Ох, не хотелось мне о том говорить... ну да ладно! Ты и так многое знаешь, а сболтнешь хоть слово - голову с плеч снесу. Понял?
- Ты меня не головой пугай, государь, я ее сто раз попусту сложить мог. А вот дружбы твоей лишиться, да доверия - вот это страшно.
Ответ Федору понравился, улыбнулся царевич, да по руке провел чуть повыше запястья. Царапина длинная получилась, кровью набухла, Федор ложку со стола взял, да кровь в нее и собрал.
- Пей.
- Государь?
- Пей, говорю, не то не подействует, потом объясню я тебе все.
Михайла повиновался, ладно уж! Случалось с ним разное, когда бродяжили они. Человеческую кровь пить не приходилось ему, а вот конскую - было. И мясо сырое жрать тоже... дело такое, бродяжье, не всегда огонь развести можно.
Кровь, как кровь, солоноватая, теплая еще, противно, да слизнуть с ложки можно, и ложку облизать тоже...
- Теперь чего, государь?
- Теперь слушай меня внимательно. Мать у меня... сам знаешь, умеет кой-чего. Думаю, понял ты уже.
- Чего ж не понять. Волхвы у тебя в предках были, да, государь?
Федор в улыбке расплылся.
- Да, Мишка. Волхвы.
Михайла дух перевел незаметно. Ну, кажись, поверил... волхвы, как же! Три раза ха, не оберешься греха! Кому другому расскажи, авось, со смеху не подохнут! Волхвы!
Да ведьмы у тебя в роду, и мамашка твоя ведьма, сразу видно!
Только дурак не разберется, а меня ты таким дураком и считаешь, сразу видно.
- Сегодня как вечер будет, все уснут. Тогда мы с тобой к Борьке в покои пойдем.
- Государь?
- Не хочу я Устинью без защиты оставлять. И с Борькой сквитаться хочу. Они как раз спать будут. Борьку я руками своими удавлю, а Устю... сам бы донес, да боюсь не справиться, все ж не перышко она. Надобно будет ее из палат государевых унести, в дом Истермана. Сначала. Потом найду я, куда ее спрятать так, чтобы мамаша моя не проведала ничего, не помешала нам.
И так Федор при этом облизнулся, что Михайлу аж замутило. Неуж не понимает царевич - не полюбят его, хоть он наизнанку вывернись! Не просто не полюбят, возненавидят!
Спросить?
Так почему б и не спросить...
- Государь, думаешь, забудет она мужа?
Федор аж слюной брызнул, так разозлился.
- Я ее муж! Я!!! Борька ее обманом получил!!!
- А все ж она счастливой выглядит. - За слова эти Михайла гневный взгляд получил, но не остановился. - И ребеночка носит, с ним что, государь?
- Ничего. Не будет ребенка. А со временем забудет она обо всем, меня полюбит.
И с такой жуткой уверенностью Федор это говорил, что у Михайлы наново мороз по позвоночнику пробежал.
Не сомневается Федька, не притворяется, и вправду он так думает, и не волнует его чужое мнение. А ведь любит - или думает, что любит Устинью.
Неужто и он, Михайла, такой же?
Так Михайла увлекся этой мыслью, что едва сообразил Федору ответить.
- Я с тобой, государь. Как прикажешь, так и сделаю.
Федор довольно улыбался.
А Михайла...
А он тоже улыбался.
Много чего этой ночью решится.

***
- Андрюшенька!!!
- Пусти меня!
Сто раз уж пожалел боярич Андрей что по-хорошему с бабой дурной расстаться хотел! Какое там! Двести раз!
Цепляется за него Степанида, за одежду хватает, воет, ровно по покойнику... вот чего ей надобно? Побаловались - и хватит! Порадовали друг друга...
Ладно, он боярыню порадовал, хоть и не поймет сейчас, для чего оно ему надобно было? И не так, чтобы очень хороша собой боярыня, и в матери ему годится, а как затмение какое нашло! И ведь хорошо ему было, ровно в дурмане сладком.
А сейчас прозрел, вот...
Не люба, и что ты хочешь, тут сделай. И окажутся они в кровати, так ничего ему со старухой не захочется!
А ведь воет!
Рыдает... а боярич жестоким человеком не был, бабских слез не любил.
- Прости, а не могу больше, не люба ты мне! Ну, хватит плакать...
Куда там успокоиться!
Пуще прежнего взвыла Степанида, аж стеклышки цветные затряслись в рамах узорчатых. Минут пять ее Андрей пытался успокоить, а потом как мужчина поступил: плюнул на все, да и сбежал, буркнув, что за водой пошел.
Ага, к ближайшему трактиру.
За живой водой, сиречь вином крепленным.
Хватит с него истерик да дурости бабьей... и ведь смог же он как-то с этой... Самому себе удивляться впору!
А не было в том ничего удивительного.
Зелье приворотное, оно ведь на всех по-разному действует. Кому и капли хватает, а кому и бочка надобна. У кого мигом привыкание возникает, кто годами держится, подливать не надобно...
Бывает всякое.
Андрей Ветлицкий как раз из устойчивых оказался. А может, из слишком легкомысленных, каждая женщина ему нравилась, с каждой попробовать хотелось, что ж себя одной-то ограничивать?
Зелье приворотное и то с его легкомыслием природным не справилось!
Подливала Степанида сначала по капле, потом по три, а потом и по десять. А оно заканчивалось...
А новое сварить и некому.
Нет Евы.
Могла б Степанида, сама бы за книгу взялась, к котлу встала, да только... нет у нее умений таких. Не-ту. Все б за них отдала, что могла, все.
Не возьмут.
Андрюуууууушенька!
И глаза-то у него светлые, и руки ласковые, и кудри шелковые, и губы медовые... да за что ж ей горе-то такое!
Скорчилась на полу боярыня, руки к животу прижала, ровно от боли нестерпимой. А может, и не было у нее сил терпеть, душевная-то боль, она тоже когтями рвет.
Не могла она полюбить?
Вот и неправда ваша, о первой любви и поют, и пиесы ставят, а о последней? Той самой, что на склоне лет прийти может? Не к каждому она приходит, но ведь и не спрашивает, и не разбирает, кого полюбить. И не всегда такие истории счАстливо заканчиваются...
Может, и начиналось все у боярыни с блуда да с похоти, а вот во что вылилось... она бы и из палат государевых ушла, и в деревню уехала, лишь бы рядом был Андрюшенька...
- Все одно вам жизни не дали бы, - голос тихий был, участливый.
Степанида подскочила, ровно иголкой ее ткнули.
- ЧЕГО!?
Варвара Раенская рядом на пол опустилась, по плечу ее погладила.
- Сама подумай, боярин Ветлицкий тебя бы со свету сжил, а кто защитит? Кто заступится? Борька? Или пакостница его?
Степанида лицо рукавом вытерла, носом хлюпнула.
- Уехали б мы...
- И никто вас не нашел бы? Сама-то ты себе веришь? Ехать - деньги надобны, да на прожитье, да дом, да холопы... не Андрейка ж твой работать станет, да и не умеет он ничего! Ни воевать, ни торговать, одно достоинство у парня, да ты ж им делиться не захочешь!
- Язык придержи!
Варвара и придержала, плечами пожала примирительно.
- Прости. А только сама знаешь, права я.
Не хотелось боярыне Степаниде это признавать. Но... права, хорошо. А дальше-то чего?
- И про далее поговорим. Вот послушай, что придумалось мне. Только одна не справлюсь я, а когда нас двое будет, умных да хитрых, не будет нам преград.
- И что ты придумала?
- Книгу в другой род передать.
Степанида слушала, думала... потом кивнула серьезно.
- Может и получиться, когда так-то. Когда ты это сделать хочешь?
- Завтра надо будет посмотреть, что сегодня ночью получится. Тогда и начнем.
- Хорошо.
Встала боярыня с пола, Варваре подняться помогла. Спелись, сшипелись две гадины, у каждой интерес свой, да совпали к нему дорожки. А дальше - может, и расползутся они в разные стороны, но пока идти им рука об руку. Они и пошли, только дверь хлопнула.
А замыслы остались. И зло повисло, ровно туман в горнице. Не бывает такого? А все ж давящей, тяжелой была тишина, неприятной и жестокой. И сулила она множество бед...
А может, и казалось так просто.

***
Не просто так Илья в город на ночь глядя отправился, его казармы стрелецкие ждали. Нельзя было людям дать погибнуть без смысла и без цели.
Одно дело - в бою гибнут воины. Это правильно, и род их в Ирий примет радостно, ибо положивший душу за други своя - бессмертен в веках.
Но когда перебьют ребят просто так, ровно куропаток каких?
И обидно это, и пользы нет в том, и вообще - обойдутся иноземцы. А только вот что именно делать, не знал Илья.
Казалось бы, ясно все, вот враг, идет он, так примчись, крикни 'слово и дело', все поднимутся, как один... и окажется, что среди этих всех ни одного предателя нет?
Илья вот в такие чудеса и раньше не верил, и теперь не будет.
У как апостолов отбирали, и то нашелся Иуда! А в казармах народ куда как попроще будет!
Тут и стрельцы, и холопы при них, и девки блудливые бегают, отчего ж не заработать? И посторонний народ трется...
Нет, нельзя так, вламываться.
Ежели найдется хоть один предатель, побежит к иноземцам, да и скажет, что ждут их...
Не то беда, что в казармы не придут они!
А когда в порт отправятся? Добряна немолода уж, не справится она со всеми, не хватит ей сил. И так-то боялась она упасть, дела не доделав...
А когда в палаты государевы больше людей пойдет?
Божедар, хоть и богатырь, какие не каждый век рождаются, а только предел сил и у него есть. И дружина его... Илья с ними жил рядом, тренировался, смеялся вместе, шутил... под стрелы да клинки этих людей подставить?
Справятся они, тут у него сомнений нет, что там те три сотни! И так бы справились, да только своих людей жалко! Чем меньше прольется крови росской, тем Россе лучше.
Этому Божедар Илью прежде всего научил, умереть легко, да лучше сделать так, чтобы враги твои умерли, а ты цел и невредим. Самому умирать только тогда надо, когда по твоей могиле вражеские сапоги не пройдут.
Подумал Илья, что сделать надобно, да и пришла ему идея хорошая. Так-то и тревогу, навроде, понимать не из-за чего будет, и люди ко всему готовы окажутся... кое-что купить понадобилось, ну да ничего! Не страшно!
Деньги есть, осталось за них жизни человеческие купить. Авось, и получится?
Кони в галоп сорвались.
Илья молился тихо. Только бы получилось, Род Вечный, только бы получилось все...
Что ж, он все что может, сделает, а когда этого недостаточно окажется, он и что не сможет - тоже сделает. За страну свою и жизни не жалко.
Род-батюшка, помоги нам!

***
Магистр де Тур не так, чтобы нервничал, не умел он такого. Душевная организация магистра была сродни полену, такая же тонкая и изящная. Волнения? Нервы?
Да магистр ведать не ведывал, где такое в человеке находится-то! Переживать из-за чего-то, что может быть случится? Лучше он свое дело делать будет, вот и не случится ничего.
Пожалуй, единственной причиной, способной вызвать волнение магистра, было недовольство Эваринола Родаля. Ему Леон де Тур служил со всем своим бычьим пылом, ему был верен, его мнение было важно для Леона.
И службу свою в Русине он был намерен исполнить, как можно лучше.
Впрочем, и на Руди пожаловаться нельзя было. Не пришлось магистру ноги по лесу бить, Руди не пешком пришел, с ним еще двенадцать человек пришли, да не просто так, в лодках больших. Таких, что еще по десять рыцарей в каждой поместятся. Они же и на весла сядут, чай, сюда-то по течению шли, а к городу против течения подниматься надобно, грести сильно придется.
А и ничего! Справятся рыцари, не переломятся!
Магистр их быстро по лодкам распределил, кого и куда.
Нашлись в лодках и лыжи, и снегоступы... оружия не было, да его и не надобно. А так-то в Иноземной слободе много чего до поры до времени лежало.
Старый государь Иоанн много чего иноземцам позволил, вот и накопили. И оружие было у них по подвалам и чердакам припрятано, по схронам тайным, и лежало оно там до поры... сейчас доставали его, чистили да смазывали. Вооружались.
Руди и Пауля Данаэльса не обошел вниманием своим, навестил, поговорил.
Так что... Магистр даже соизволил Руди по плечу похлопать одобрительно.
- Отлично, Руди! Ежели еще нас проведешь куда надобно...
- Да! - Дэни рядом крутился, помогал своему 'наставнику' одеваться. Магистр усмехнулся, парня по голове потрепал.
- ты сидишь на корабле.
Дэни тут же надул губы.
Руди поморщился про себя, а внешне ласково погрозил мальчишке пальцем.
- Там не будет благородной битвы, там будет свалка, в которой тебя могут убить или покалечить.
Дэни сообразил, что покалеченный или изуродованный он своему покровителю будет уже не слишком нужен, и надул губы.
- Хорошо, но я рассчитываю, что вы мне все расскажете, когда вернетесь!
- Конечно, - согласился Руди.
И снова сердце тоской кольнуло.
Вот ежели б он на месте магистра. И не Дэни рядом, а Данила Захарьин... не был бы боярин таким неуступчивым, таким неприступным... нравилось бы это Руди? Когда б Данила такое проделывал, Руди бы счастлив был!
Не дал ему Господь взаимности.
Мысль о том, что Господь такие радости осуждает, а Содом с Гоморрой и вовсе покритиковал решительно, Руди и в голову не пришла. О чем вы?
У него все серьезно, у него любовь, а вы о какой-то Библии, заповедях, Боге - даже думать и то смешно! Сказано же вам - любовь! А она ни преград, ни запретов не знает, и нечего тут плеваться!
Магистр на прощание оруженосца своего поцеловал откровенно - и из каюты вышел.
Вот рыцари в лодки уселись, вот весла погрузились в ледяную воду, лодка с магистром и Руди вперед вырвалась. Надо же кому-то указывать, и куда, и зачем... понятно, и с воды Ладогу охраняют, но не везде, нет, не везде. Вот как раз в районе Джерманской улицы и пристать можно. Очень даже хорошо... оттуда и пойдут они к палатам государевым, к ходу потайному.
Так и вышло.
Ночь - и та помогла, темная была, безлунная, ровно банку чернил на небосвод вылили, Руди даже заволновался маленько - не случилось бы непогоды. Но Любава говорила, тихо будет. Может, под утро уж начнется... но к тому времени все давно кончено будет.
Поделились лодки на три отряда, один из них чуть поодаль заскользил, на глубину хорошую вышел. Им в порт надобно, там их люди ждут, они укажут, что жечь, кого резать.
Руди и тут договорился. Всего пять лодок, в каждой по двенадцать человек.
Много?
Вовсе даже не много, в порту народ решительный, и моряки привыкли за ножи хвататься, за палаши, и махать ими умеют, и стража портовая тоже стоять, затылок чесать, не станет.
Даже как один склад загорится, уже суматоха начнется, шум, гам, а им-то не один поджечь надо - с десяток. И кораблей несколько.
Так что вовсе не много это - пять лодок, в самый раз придется!
Чего не учел Руди...
О чем знала лишь Добряна, которая сейчас стояла, опустив руки в ледяную воду Ладоги-реки, шептала тихо, просила на помощь прийти...
Не как слуг просила, хоть и могла приневолить. Как друзей.
И они откликнулись.
Один рыцарь ощутил неправильное покачивание лодки. Не от волны, а... словно задела она что-то?
Плавник какой? Дерево, в воде плывущее?
Или...?
Мигом вспомнились все детские страхи, все ужасы, о которых матушка вечером у очага рассказывала: рыцарь в прибрежном городке вырос, наслушался и о морском черте, и о чудовищах подводных, и об утопленниках... вот-вот протянутся из-под воды склизкие зеленые пальцы, ухватятся за борт, мертвяк из воды выглянет...
Этого не случилось.
Только лодку еще раз шатнуло. Более основательно.
И еще одну.
И третью.
А четвертую и шатать не стало. Просто ударило что-то темное, большое, в борт, и она опрокинулась. Черпнула воду, высыпала в реку рыцарей - холодна весной вода Ладоги.
Обожгла, ровно снег, а снизу что-то страшное наплывает, тянет за ноги, под воду тащит... да и не тянуло б - не выплыть никому. Они же все в одежде кожаной, в кольчугах, хоть и легких, а все же и металл, и поддоспешник кожаный, и поножи, и наручи, враз не скинешь, в плащах, сверху накинутых - пока хоть одну вещь сбросишь, три раза утонуть успеешь.
Кто пытался к другим лодкам подплыть, кто свою за борта схватил... ночь криками наполнилась, шумом - тут уж не до секретности.
Только мелькнули в воде стремительные тени, ударили тараном, вдвоем...
И еще одна лодка опрокинулась.
Замешкались рыцари, не ждали они такого, и это еще двух лодок им стоило. Последнюю добили, когда та к берегу метнулась, прямо по своим, кто в воде еще плавал, с пути людей отбрасывая, веслами по головам, по рукам. А только это вода, это Ладога, она и широкая, и глубокая, и опять же, лодка это! Ты ее поди, разверни поперек течения, да удержи на воде - сомам только удобнее было ладью опрокидывать!
Да, это были сомы.
Ладога им нравилась, они тут испокон веков жили на дне, под корягами, в глубоких омутах. Пестовали свое потомство, отъедались, длину набирали... самый малый из них длиной был четыре метра, да и весил соответственно. *
*- К.Ф. Кесслер, 19в. писал о вылове сома длиной более 3м и массой более 300 кг. Но для них и 5 м не предел, все зависит от водоема и питания. Ладожское озеро - водоем большой. Прим. авт.
Не так много их пришло, но и не так мало. Крупных, тех, что более двух метров длиной, патриархов своего рода - девять штук. Они лодки и опрокидывали, и рыцарей под воду утягивали легко.
Но и прочая мелочь не дремала.
Мелочь?
А много ты навоюешь с полуметровой рыбиной? В воде? На глубине? Когда она тебя даже не кусает, не рвет - не получится у сома такое, она просто хватает тебя за ногу - и тянет. Вниз.
На дно.
И у сома это отлично получается.
Один за одним, рыцари скрывались под водой. Они до конца сражались за свои жизни, они старались биться, плыть, достать клинком хотя бы кого-то - и несколько сомов действительно получили раны. Но... Темнота. Ночь, глубина, ледяная вода, тяжелая одежда и оружие...
У кого-то сводило судорогой руки и ноги. Прихватывало сердце - это тоже случается в ледяной воде. Захлебывались, пытались вынырнуть - и не могли, ровно жидкий лед заливался в уши, в глотку холодна вода в марте месяце...
Не выплыл никто.
На берегу Ладоги сидела усталая донельзя волхва. Сидела, пока не начала сползать в реку, и один из воинов Божедара подхватил ее на руки, понес в рощу.
- Все ли хорошо, государыня?
- До порта никто не доплыл.
На большее сил у Добряны не хватило уж. Ей теперь отдыхать, силы долго восстанавливать. Но те лодки, которые в порт шли, сомы потопили.
Их бы и на другие натравить, да где ж столько сомов-то найти? И так много сил потрачено было, чтобы их из Великого Нево позвать, чтобы задачу объяснить, приглядеть... сами-то по себе сомы не стали бы всех топить. А тут постарались.
Кто-то из рыцарей может всплыть ниже по течению.
А кого-то утащат сомы под корягу, сожрут потихоньку, они тухлятину любят, они падальщики. Будет им с чего далее расти.
А и то, сколько кораблей на том озере тонуло - сказать страшно. Было на чем сомикам откормиться, вырасти, вкус почувствовать. *
*- вылавливали сомов, внутри которых находили человеческие останки. Но ученые считают, что сом на человека не нападает, он падальщик. Что думает об этом сом - неизвестно. Прим. авт.
Добряна их позвала, и сомы пришли на помощь, и получат свою оплату.
А теперь она будет долго-долго отдыхать. И только к вечеру узнает, чем все закончилось, раньше ей очнуться не удастся.
Добряна выпила ключевой воды, откинулась на свое ложе и прикрыла глаза.
Спать.
Теперь только спать, все, что могла, старая волхва сделала. Ах, только бы этого было достаточно!