Аннотация: После небольшой паузы Высшие Неизвестные направляют варана-Тараса под Угледар, в помощь обороняющимся силам ВСУ. Используя ловкость, фантазию и изобретательность, варан-Тарас успешно противостоит грозным российским военным.
1.
Боль была первым, что вернулось к нему. Не жгучая, острая боль от осколка, прошившего бронежилет, а тупая, разлитая по всему телу. Ломота в костях, которые были не такими. Тяжесть в мышцах, которыми он не умел управлять. И холод. Пронизывающий, земляной холод.
Тарас Вернидуб открыл глаза. Вернее, щелевидные мембраны, которые он теперь инстинктивно узнавал как свои веки, приподнялись, впуская тусклый свет позднего зимнего утра.
Перед ним прополз гигантский сороконожек, будто танк на параде. Раньше Тарас, с его почти двухметровым ростом, раздавил бы его каблуком берца не задумываясь. Сейчас же его длинное, покрытое бугристой чешуей тело содрогнулось от примитивного, животного голода. Язык, длинный, раздвоенный, словно живой отдел разведки, сам выстрелил из пасти, уловил запах - терпкий, белковый - и донес информацию до мозга: "Съедобно. Беги. Лови".
"Черт, опять эти инстинкты", - с трудом подумал Тарас, заставляя себя не шевелиться. Он был не просто вараном. Он был "Агентом Варанус". Проектом Высших Неизвестных.
Память всплывала обрывками. Аэропорт Донецка. 2015-й. Последний бой. Потом - темнота. А потом... голоса. Не звуки, а идеи, возникающие прямо в сознании.
"Субстанция Тарас Вернидуб, дух воли и несломленности, твоя миссия не завершена. Мы, Высшие Неизвестные, Кураторы человеческой истории, даем тебе новую форму. Новое оружие. Ты поможешь нам скорректировать курс. Во имя победы Украины".
Он не понимал, кто они - боги? Инопланетяне? Администраторы вселенской матрицы? Было неважно. Они дали ему шанс снова быть полезным. Пусть и в теле комодского варана, сбежавшего из разбомбленного киевского зоопарка.
Прошлый год под Бахмутом доказал, что даже трехметровый зубастый ящер может быть козырем в рукаве. Вернее, в ковыльной степи. Он пугал окопных "вагнеровцев" до икоты, перекусывая кабели связи, воровав припасы и однажды устроив засаду на целую БМП, перевернув ее ударом хвоста в узком лощине.
Но Бахмут остался позади. Наступила пауза. Несколько месяцев он отлеживался в заброшенной ферме, отъедаясь мышами и воронами, и борясь с желанием залечь в спячку где-нибудь в теплой норе.
И вот, сегодня утром, поступил новый сигнал.
Он пришел не через рацию - ее у варана не было. Он пришел как смена давления, как знакомая тяжесть в воздухе перед грозой. В его сознании, поверх мыслей о сороконожках, проступила четкая, как лазерная указка, карта. Угледар. И маршрут. Сложный, по оврагам, балкам и заброшенным дренажным каналам.
Тарас (или Варанус - он уже сам путался) тяжело вздохнул, выпуская облачко пара в холодный воздух. Он лениво потянулся, почувствовав, как могучая мускулатура спины и хвоста наполнилась силой. Сороконожка, почуяв неладное, рванула прочь.
"Ладно, москалики, - мысленно процедил он, выползая из своего укрытия под развалинами коровника. - Готовьтесь. К вам едет рептилоид. Настоящий".
Его желтые, с вертикальными зрачками глаза, видевшие и ад аэропорта, и ад зоопарка, сузились, глядя на восток. Пора на работу. На юг. Под Угледар.
2.
Путь на юг был не марш-броском, а скорее, изматывающим, полным приключений сафари по обочине апокалипсиса. Тарас, а точнее, его варанье тело, двигалось с обманчивой ленью. Каждое движение его почти трехметрового тела, весившего под центнер, было выверено эволюцией: плавный перелив мускулов, мощный хвост, волочащийся по земле, оставлял замысловатый узор на подтаявшем снегу, похожий на следы гусеничной техники, только куда более древние.
Его кожа, шероховатая и бурая, с разбросанными по спине костяными пластинками-остеодермами, идеально сливалась с грязью, пожухлой травой и корягами. Он был живым, дышащим камуфляжем. Сейчас он лежал, распластавшись на склоне заросшего бурьяном оврага, и наблюдал.
Его глаза, эти бездонные желтые щели, улавливали малейшее движение. Он видел, как полевка-экономка, ни о чем не подозревая, деловито тащила травинку к своей норе. Видел, как вдали, за ржавым полем, поднималась к небу черная колонна дыма - следствие работы артиллерии, до которой было еще километров десять. Но главное, он видел дорогу. Разбитую грунтовку, по которой с грохотом пронесся российский БТР, заставляя содрогаться землю под брюхом Тараса.
"Навострились, черти, по проселкам шнырять", - пронеслось в его человеческом сознании, тут же перекрытое более насущной вараньей мыслью: "Полевка. Близко. Схватить".
Тарас подавил инстинкт. Миссия важнее. Но желудок был другого мнения и предательски урчал, издавая низкий, булькающий звук.
Он прополз дальше, используя овраг как естественный коридор. Его тело, такое громоздкое на вид, было удивительно гибким. Он просачивался между бетонными плитами разрушенного моста, как змея, его когти с глухим стуком цеплялись за рваный бетон. В воздухе висел коктейль запахов, который его раздвоенный язык считывал лучше любого химического лабораторного оборудования: запах солярки, гари, разложившейся где-то органики, и... чего-то съестного. Консервированного. Мясного.
Этот запах вел его, как нить Ариадны. Он привел его к полуразрушенному домику лесника. Окна были выбиты, крыша просела, но дверь висела на одной петле. Запах шел оттуда. Осторожно, как сапер, Тарас высунул голову в проем.
Внутри царил привычный хаос войны: перевернутая мебель, осколки стекла, на стене чья-то старая, выцветшая фотография. И посреди этого запустения, на развороченном столе, лежал армейский сухпай. Видимо, чей-то забытый или брошенный впопыхах.
Тарас вполз внутрь, его хвост с грохотом снес тумбочку, но он уже не обращал на это внимания. Его взгляд приковала жестяная банка. Его язык уловил знакомый, родной запах - тушенка! Рядом валялись пластиковые пакеты с галетами и, о радость! - плавленый сырок "Дружба" в фольге.
Мысли понеслись вперемешку.
Варанья: "Разорвать. Глотать."
Человеческая: "Боже, сырок... Как в столовой после караула. Аккуратнее, банку не раздави".
Он действовал с комичной осторожностью. Его челюсти, способные перекусить оленю ногу, с нежностью схватили банку. Проблема была в том, что открывать ее когтями - занятие то еще. Он прижал банку к полу, уперся массивной головой и начал методично прокалывать крышку когтем передней лапы. Раздавался противный скрежет металла. Через несколько минут упорного труда, крышка поддалась. Победа! Он заглотил тушенку одним махом, почти не чувствуя вкуса. Затем принялся за сырок. С фольгой было проще - он смял ее в пасти и выплюнул, с наслаждением проглатывая нежную, солоноватую массу.
"Вот это да... Рай", - подумал он, облизывая морду длинным языком.
Внезапно, снаружи донесся шум двигателя. Не грубый рев БТРа, а более легкий, похожий на тракторный. Тарас мгновенно замер, слившись с тенью под столом. В дверном проеме показалась фигура в камуфляже "дуб" - российский мобилизованный, с опухшим от недосыпа лицом. Он что-то говорил по рации:
- ...да, проверяю дом. Слышал, тут кто-то есть...
Его взгляд упал на разорванный сухпай и пустую банку из-под тушенки. Он замер, не понимая.
- Толян, ты не поверишь... Тут тушенку кто-то съел. Банку... прокусил, будто консервным ножом. И сырок...
В этот момент Тарас, решив, что пора уходить, рванул к заднему выходу. Его мощное тело с грохотом заполнило собой все пространство комнаты. Солдат отпрянул, глаза его стали круглыми, как блюдца. Он не увидел диверсанта. Он увидел чудовище. Доисторического ящера, с каплями жира от сырка на чешуйчатой морде.
- Мама... Горыныч... - только и смог выдавить он, прежде чем Тарас исчез в зарослях, оставив после себя лишь шелест кустов и запах плавленого сыра, смешанный с запахом первобытного страха.
Тарас, уже снаружи, улепетывал что есть мочи.
"Сырок, конечно, удался, - думал он, перемахивая через поваленное дерево. - Но репутацию, блин, подпортил. Теперь по всему фронту пойдет: "Под Угледаром сыроеды-оборотни водятся". Ну, Высшие Неизвестные, вы довольны? Ваш элитный агент теперь сырный диверсант".
А в небе, высоко-высоко, пролетала одинокая птица. И казалось, что в ее курлыканье слышался тихий, вселенский смешок.
3.
Сырок благополучно переварился, оставив после себя приятную теплоту в брюхе и стойкое ощущение, что жизнь, даже в теле гигантского варана, не лишена маленьких радостей. Тарас продвигался дальше на юг, следуя невидимому для всех, кроме него, компасу Высших Неизвестных. Ландшафт медленно менялся. Редкие перелески сменились огромными, унылыми полями, пересеченными линиями электропередач и глубинками оросительных каналов. Воздух стал другим - гуще, насыщеннее, с постоянным привкусом гари и металла.
Именно здесь, в густой роще у развилки грунтовых дорог, его и настиг новый приказ. Он проявился не как голос, а как внезапное, навязчивое желание. Ему вдруг страшно захотелось... залезть на столб. Конкретный столб, один из тех, что поддерживал линию связи - толстый пучок оплетенных проводов, тянущихся к востоку.
"Серьезно?" - мысленно фыркнул Тарас, с неодобрением глядя на деревянную мачту, уходящую в небо. - "Я вам что, белка-альпинист?"
Но "желание" усиливалось, становясь почти физическим зудом в когтях. Сопротивляться было бесполезно. С глухим вздохом, больше похожим на шипение, он подполз к основанию столба.
Его лапы, созданные для хождения по земле и лазанья по скалам, с неожиданной ловкостью впились в старые, потрескавшиеся балки. Когти, похожие на изогнутые кинжалы, нашли себе надежные зацепы. Движения были медленными, методичными, полными грации, скрытой под кажущейся неповоротливостью. Он обвивал столб своим мощным телом, работая всеми четырьмя лапами и хвостом, как универсальным якорем. С каждой минутой он поднимался все выше, и перед ним открывалась потрясающая панорама.
Отсюда, с высоты около восьми метров, он видел все. Разбитая дорога, уходящая в сторону Угледара. Заброшенные поля, изуродованные траншеями и воронками. И вдалеке, километрах в трех, - дымчатый силуэт какого-то завода, откуда периодически доносились короткие, отрывистые звуки выстрелов. Мир с высоты варана выглядел одновременно огромным и очень маленьким, как тактическая карта.
А потом его взгляд упал на кабель. Толстый, в черной изоляции, он висел прямо перед его мордой. И "желание" внутри него кристаллизовалось в простую и понятную команду: "Перекуси".
"А, вот в чем дело, - сообразил Тарас. - Линия связи оккупантов. Ну, с этим я справлюсь".
Он подтянулся выше, устроившись на поперечной балке, как гигантская, чешуйчатая кошка. Его челюсти сомкнулись на кабеле. Поначалу было трудно - прочная изоляция сопротивлялась. Но давление его челюстей было сопоставимо с давлением в гидравлическом прессе. Раздался глухой хруст, потом треск, и на язык брызнули мелкие медные проволочки. Вкус был отвратительный, металлический и горький. Он выплюнул кусочки и принялся за следующий участок, методично уничтожая метр за метром.
Внезапно с дороги донесся голос, полный чистейшего недоумения:
- Серега, ты глянь! На столбе что-то большое... и шевелится.
Тарас замер. Внизу, у развилки, стояли двое российских солдат. Один, молодой, уставился на него, широко раскрыв глаза. Второй, постарше, с подвешенным на ремне планшетом, щурился, пытаясь понять, что он видит.
- Это ж... Это ж ящер какой-то? - произнес молодой. - Геккон, блин, переросток!
- Какой на хуй геккон, - буркнул старший, доставая бинокль. - Это... варан, что ли? Из зоопарка, что ли, сбежал? Чего он там делает... Бля! Да он ж нам кабель грызет!
Тарас понимал, что пора делать ноги. Вернее, когти. Но просто спуститься - стать легкой мишенью. Нужен был отвлекающий маневр.
В этот момент его язык, вечно занятый сбором проб воздуха, уловил знакомый запах. Запах страха, пота и... колбасы. Откуда? Его зрачки сузились в щелочки. Он увидел рюкзак, брошенный у основания соседнего столба. Видимо, связисты его там оставили.
Идея, великолепная в своей абсурдности, оформилась в его голове.
Он резко, с громким шипением, развернул свою массивную голову в сторону солдат, раскрыв свою пасть, усеянную зубами, в которых поблескивали медные нити. Молодой солдат невольно отшатнулся. Пользуясь моментом, Тарас ловким движением хвоста, как крюком, зацепил ремешок рюкзака и стащил его к себе на балку.
- Он... он грабит! - выдавил из себя старший, опуская бинокль.
Тарас, не церемонясь, прокусил рюкзак. Оттуда посыпались пачки сухарей, банка тушенки и - о да! - полукольцо сырокопченой колбасы. Он схватил ее, вместе с куском рюкзака, и начал быстро спускаться вниз, с противоположной от солдат стороны столба.
- Стой! Ах ты ж... - раздался выстрел в воздух. Но Тарас был уже на земле. С колбасой в зубах, он рванул в густые заросли ивняка, что росли вдоль канавы.
- Ну что, доложить, что линию повредил варан? - доносился растерянный голос молодого солдата. - Нам кто поверит?
- Молчи... Просто... молчи. Скажем, диверсанты. Из ВСУ...
Тарас, уже в безопасности, удобно устроился в кустах и с наслаждением впился зубами в колбасу. Она была соленой, ароматной и невероятно вкусной.
"Неплохо поработали, Агент Варанус, - мысленно похвалил он себя. - Связь нарушил, трофеи захватил. И противник в полном недоумении".
Он снова высунул язык, пробуя воздух. Запах гари с востока стал четче. Угледар был уже близко. Приключение продолжалось.
4.
Переход от относительно сухих полей к влажным низменностям, окружавшим Угледар, стал для Тараса настоящим погружением в новую стихию. И это погружение было буквальным. После сырокопченой колбасы и триумфа на столбе его ждало куда менее гламурное приключение - знакомство с украинским черноземом, превращенным зимними оттепелями и весенними дождями в липкое, бездонное месиво.
Его внутренний компас Высших Неизвестных, который он уже мысленно окрестил "Навигатором Безобразий", упрямо вел его не по обходным тропам, а напрямик, через огромное, простиравшееся до горизонта поле, похожее на гигантскую тарелку шоколадного пудинга с проплешинами грязного снега. С каждым шагом его мощные лапы с глухим чмокающим звуком погружались в жижу по самые "локти". Хвост, обычно служивший ему рулем и балансиром, волочился позади, как плеть, оставляя в грязи глубокий, извилистый след, который мог бы сойти за маршрут небольшого бронетранспортера.
"Ну вот, опять, - ворчал он про себя, с усилием выдергивая переднюю лапу из особенно цепкой трясины. - Приснится же таким Высшим Неизвестным сухопутного варана посылать в болото. Могли бы душу какого-нибудь ондатры подселить, было бы логичнее".
Воздух здесь был тяжелым и насыщенным. Его раздвоенный язык, этот универсальный анализатор, улавливал сотни оттенков: сладковатый запах гниющих корней, резкую ноту какого-то химического удобрения, вымытого из почвы, и, конечно, вездесущую гарь. Но главным был запах влажной земли, плотный и древний.
Он продвигался медленно, его чешуя, обычно цвета сухой земли, покрылась слоем липкой, черной грязи, придававшей ему вид доисторического существа, только что вылезшего из доаисторического болота. Эта грязь была повсюду: забивалась между пластинами остеодермов на спине, маскировала его и без того отличный камуфляж под цвет грязного комка и невыносимо чесалась, когда начинала подсыхать.
Внезапно его "Навигатор" дал сбой. Вернее, не сбой, а новую, странную команду. Ощущение было не таким, как с кабелем. Тогда было четкое "сделай". Сейчас было... "спрячься и наблюдай". И точка на его внутренней карте пульсировала прямо здесь, в центре этого грязного месива.
С неохотой Тарас прекратил свою борьбу с грязью и замер, припав к земле. Его низко посаженное тело идеально для этого подходило. Он стал просто еще одним бугром на и без этом неровном поле. Только его глаза, желтые щели, медленно двигались, сканируя местность.
Прошло минут двадцать. Грязь медленно просачивалась под брюхо, вызывая противный холодок. Тарас уже начал мысленно составлять гневную речь в адрес Высших, как вдруг его уши, скрытые под слоем грязи и чешуи, уловили слабый, нарастающий гул. Не громадина БТРа, а что-то более высокое, жужжащее.
Из-за линии деревьев на окраине поля появился дрон. Небольшой, коммерческий, квадрокоптер, раскрашенный в камуфляжные цвета. Он двигался низко, методично, зигзагами, явно производя разведку местности. Солнечный свет на мгновение отразился в его стеклянном объективе, словно подмигивая.
"А, вот ты что, - подумал Тарас, чувствуя, как в нем просыпается не только солдат, но и охотник. - Мал, да удал. Глаз в небе".
Он понял команду. Наблюдать. Но просто наблюдать за тем, как этот жужжащий шпион кружит над ним, было скучно и бесполезно. Надо было действовать. Но как? Взлететь он не мог. Сбить - нечем.
И тут его взгляд упал на его собственный хвост. Длинный, мощный, покрытый засохшей грязей, он лежал позади него, как брошенная бревно. А вокруг - жидкая, темная жижа.
В его голове родился план. Гениальный в своей простоте и абсолютно вараньей абсурдности.
Он начал медленно, почти незаметно, шевелить кончиком хвоста, погружая его глубже в грязь. Он раскачивал его из стороны в сторону, превращая небольшую лужицу перед собой в подобие миниатюрного грязевого водоворота. Это требовало невероятной концентрации и терпения. Мускулы хвоста напряглись, но с поверхности было видно лишь едва заметное колышущееся болотце.
Дрон, ведомый любопытством или заложенной программой, заметил движение. Он снизился, завис метров на пять над этим странным шевелящимся пятном, его камера была направлена прямо вниз. Вероятно, оператор где-то в укрытии думал, что это какое-то животное, возможно, раненое, и это могло быть интересно.
Это была его ошибка.
Тарас дождался, пока дрон зависнет почти неподвижно. И тогда он совершил одно, но мощное движение. Его хвост, словно пружина, вырвался из грязи. Но он не ударил по дрону - тот был слишком высоко. Вместо этого, хвост, облепленный килограммами липкой, тяжелой грязи, с громким хлюпающим звуком взметнулся вверх и шлепнулся обратно в болото.
Результат превзошел все ожидания. Грязь, подобно шрапнели, разлетелась во все стороны. Целый ком темной, вязкой жижи полетел прямо вверх и накрыл дрон с головой. Лопасти квадрокоптера, пытавшиеся бороться с внезапной и неравномерной нагрузкой, издали пронзительный, искаженный вой. Моторы захлебнулись. Камера, облепленная грязью, превратилась в бесполезный стеклянный шарик.
Дрон потерял ориентацию, закрутился на месте и, жалко пища, рухнул вниз, прямо в ту самую лужу, которую с таким интересом изучал. Глухой плеск, несколько пузырей, и на поверхности остались лишь торчащие обломки лопастей, медленно поглощаемые трясиной.
Тишина, нарушаемая лишь далекими раскатами артиллерии, снова воцарилась над полем.
Тарас с чувством глубокого удовлетворения наблюдал за последними конвульсиями своего электронного противника.
"Привет от Змея Горыныча, - мысленно проворчал он. - Летишь за разведданными, а вернешься... в стиральную машину. Если вообще вернешься".
Он снова высунул язык, пробуя воздух. Запах гари и солярки стал еще отчетливее. Где-то совсем близко должна была быть линия фронта или, по крайней мере, передовая позиция. Пора было двигаться дальше.
С новыми силами, воодушевленный победой над воздушным противником, он снова погрузился в борьбу с грязью. Это было утомительно, медленно и крайне грязно. Но теперь он знал, что даже в этом болоте он может быть грозной силой. Он был не просто вараном в грязи. Он был Агентом Варанусом, оборотнем в болотной шкуре, и его оружием было все, что попадалось под лапу. Или под хвост.
5.
Болото, казалось, не желало его отпускать. После победы над дроном Тарас прополз еще с полкилометра, и ландшафт снова изменился. Бескрайнее грязное поле сменилось обширными, затопленными паводками низинами, поросшими сухим, побуревшим тростником. Стебли его были высотой в два, а то и три человеческих роста, и стояли они такой густой стеной, что даже мощное тело варана терялось в этом шелестящем лесу.
Воздух здесь был другим - влажным, холодным и прозрачным. Запахи гнили и гари немного отступили, уступив место терпкому аромату мокрой растительности и стоячей воды. Его лапы, наконец, вышли из липкой хватки чернозема и с приятным хрустом встали на более твердую, песчаную почву, скрытую под слоем прошлогодних листьев и сухих стеблей. Это было несравнимо лучше.
Тарас двигался теперь быстрее, его длинное тело ловко извивалось между стеблями, словно гигантская уж. Тростник расступался перед ним с тихим, непрекращающимся шепотом, словно обсуждая странного пришельца. Здесь, в этой чащобе, он чувствовал себя в своей стихии. Это была идеальная засада.
Именно это ощущение и привлекло его внимание к новому сигналу от "Навигатора Безобразий". Сигнал был близким, очень близким, и настойчивым. Он вел его не вперед, а в сторону, к краю тростникового поля, где оно подходило к старой, разбитой асфальтовой дороге.
Тарас замедлил ход, двигаясь теперь с предельной осторожностью. Каждый его шаг был выверен, чтобы не сломать сухой стебель и не выдать себя треском. Он подполз к самой опушке тростников и замер, припав к земле. Его глаза, приспособленные для выслеживания добычи на открытых пространствах, здесь, в полумраке, работали иначе - он больше полагался на движение и контрасты.
Вот что он увидел.
На дороге, примерно в пятидесяти метрах от него, стояла замаскированная под груду хвороста российская БМП-2. Рядом с ней, устроив импровизированный привал, сидели трое солдат. Они курили, грели руки о походную горелку, на которой стоял котелок. Их карабины были прислонены к броне. Они выглядели расслабленными, почти беспечными. Видимо, считали себя в глубоком тылу и в полной безопасности.
Но "Навигатор" указывал не на них. Его внутренний взор был прикован к самому тростнику, прямо перед его позицией, метрах в двадцати. Там что-то было. Что-то, что не шевелилось, но было там.
Тарас сузил глаза, вглядываясь. И тогда он это увидел. Едва заметное движение. Не стебелька, а... камуфляжной ткани. Пятно цвета хаки и бурого, почти идеально сливавшееся с окружающим фоном. Это был снайпер. Украинский снайпер. Он лежал в специально выкопанной в грунте ямке, его плащ-палатка была усеяна обломками тростника, а ствол длинной винтовки, обмотанный маскировочной лентой, едва виднелся из-под накидки.
"Ага, вот ты где, братец, - с уважением подумал Тарас. - Притаился, как я. Только ты действуешь предсказуемо, а я... нет".
Он понял ситуацию. Снайпер выслеживал цель - вероятно, командира или связиста у той БМП. Но трое отдыхающих солдат находились в его мертвой зоне или просто не представляли приоритетной цели. Он ждал. А ждать в холодной грязи, даже будучи профессионалом, - дело мучительное.
И тут Тараса осенила идея. Великолепная, безумная и, как ему казалось, совершенно гениальная. Он мог помочь. Не нападая сам - против трех вооруженных людей даже он был не дурак, - а создав идеальную диверсию.
Он посмотрел на снайпера, потом на солдат, потом на густую стену тростника между ними. Его план требовал точности и актерского мастерства.
Он начал с того, что отполз немного глубже в чащу. Затем, выбрав позицию точно на линии, параллельной дороге, но в стороне от снайпера, он приготовился. Он набрал побольше воздуха в легкие - что у варана было внушительным процессом, - и с силой выдохнул, проходя мимо плотно сомкнутых стеблей.
Получился не рев, не шипение, а низкий, протяжный, вибрирующий звук. Нечто среднее между свистом ветра в проводах и ворчанием огромной собаки. Звук был странным, неестественным и, что самое главное, нелокализуемым. Он словно исходил сразу со всей тростниковой стены.
У солдат у костра моментально поднялись головы. Они перестали говорить.
- Ты слышал? - спросил один, молодой, с испуганными глазами.
- Ветер, - буркнул другой, старший, но его рука сама потянулась к карабину.
- Не похоже на ветер...
Тарас выждал паузу. Затем он повторил. На этот раз звук был другим - более резким, отрывистым, похожим на сухое потрескивание гигантских сучьев. Он сопровождал это легким шевелением тростника в одном конкретном месте, метров на десять левее своего настоящего укрытия.
Это сработало. Двое солдат вскочили на ноги, схватив оружие. Они уставились вглубь тростников, пытаясь понять источник звука.
- Там кто-то есть! - прошептал молодой.
- Может, диверсант? Или местный по грибы пошел? - усмехнулся второй, но нервозность была слышна и в его голосе.
Их внимание было теперь полностью приковано к тростникам. Они стояли боком к снайперу, их фигуры стали идеальными мишенями. Старший солдат, сидевший у горелки, поднялся, чтобы присоединиться к ним, также развернувшись.
В этот момент Тарас увидел едва заметное движение у позиции снайпера. Пятно камуфляжа слегка сместилось. Ствол винтовки дрогнул, найдя цель.
Раздался один, единственный, сухой, хлопающий выстрел. Он был негромким, приглушенным, но в тихом воздухе прозвучал как удар хлыста.
Старший солдат упал на колени, а затем на бок, не успев издать ни звука. Двое других, ошеломленные, на секунду застыли, прежде чем начать в падкую стрелять очередями в сторону тростников, туда, где Тарас шевельнул стеблями. Пули со свистом проносились над его головой, срезая сухие стебли.
Тарас же, довольный произведенным эффектом, уже отползал. Он двигался быстро и бесшумно, углубляясь в свою тростниковую крепость. Он слышал за спиной крики, еще несколько беспорядочных выстрелов и отдаленный, нарастающий гул - видимо, к месту происшествия уже мчалась подмога с БМП.
"Работа сделана, - думал он, удаляясь. - Помощь оказана. И главное - без палева. Пусть теперь думают, что в камышах водится призрак, который ворчит и помогает снайперам".
Он представлял себе рапорт, который будут писать те двое уцелевших солдат: "...обстреляны снайпером. Перед этим в камышах наблюдалась странная активность, подозрительные звуки..." Никто и никогда не поверит в варана-наводчика.
Через несколько сотен метров он снова остановился, чтобы перевести дух и оценить обстановку. Его язык выстрелил из пасти, пробуя воздух. Запах гари, пороха и людей стал гуще. Где-то совсем близко, за очередной линией деревьев, должны быть передовые позиции. Его миссия под Угледаром приближалась к своей кульминации.
Он был грязный, мокрый, уставший, но довольный. И он был чертовски хорош в своей работе. Даже если для этого приходилось изображать из себя болотного духа с пристрастием к психологическим атакам.
6.
Тростниковые джунгли остались позади, и Тарас, наконец, выбрался на более сухую, холмистую местность. Здесь война оставила свои следы уже не в виде грязи и болот, а в виде глубоких шрамов на земле и призраков былой жизни. Он двигался теперь по окраине небольшого, почти полностью уничтоженного поселка. От домов остались лишь остовы - обугленные кирпичные коробки без крыш и окон, словно черепа, уставшие взирающие на унылый пейзаж пустыми глазницами. Воздух был насыщен едкой известковой пылью от разбомбленных стен и сладковато-горьким запахом гари, въевшейся в землю.
Его "Навигатор Безобразий" после успеха со снайпером немного притих, издавая лишь мягкие, направляющие импульсы, словно говоря: "Держись этого курса, агент, пока не понадобится твоё специфическое чутьё". Тарас был не против передышки. Его тело, несмотря на всю свою мощь, уставало от постоянного напряжения и не самого сытного рациона. Мысли о тушенке и сырке преследовали его с завидной настойчивостью.
Он крался по задворкам поселка, используя развалины сараев, покореженные заборы и заросшие бурьяном огороды как укрытия. Его чешуя, покрытая засохшей грязью и пылью, идеально сливалась с выцветшей краской стен и цветом пожухлой травы. Время от времени он замирал, заслышав вдалеке гул техники или вертолета, но здесь, в глубине разрушенного поселка, царило зловещее, вымершее спокойствие.
Именно в таком заброшенном дворе, рядом с полуразрушенным домом, чья крыша сложилась внутрь, словно карточный домик, его и настиг новый, весьма своеобразный приказ. Он проявился не как желание залезть на столб, а как внезапное, острое чувство голода, сфокусированное на конкретном объекте. Его взгляд, сам того не желая, уперся в старый, ржавый металлический гараж, стоявший в глубине участка. Дверь его была полуоткрыта, и из щели тянуло прохладным, затхлым воздухом, пахнущим машинным маслом, старым железом и... чем-то съедобным. Консервами.
"Ну конечно, - мысленно вздохнул Тарас. - Склад. Заброшенный гараж. Идеальное место для буфета Агента Варануса".
Он подполз ближе, заглянул внутрь. Гараж был темным, заваленным хламом: старые покрышки, ящики с какими-то запчастями, проржавевшие велосипеды. Но в углу, за самодельным верстаком, он заметил несколько картонных коробок. Запах шел именно оттуда.
Осторожно, чтобы не опрокинуть груду железного лома, он вполз внутрь. Его тело заполнило собой почти все свободное пространство. Хвост пришлось поджать, чтобы не задеть дверь. Он просунул голову за верстак и аккуратно, когтями, поддел первую коробку. Удача! Внутри лежали аккуратные ряды жестяных банок. Без этикеток, армейского образца. Его сердце (или то, что выполняло его функции у варана) учащенно забилось. Он поддел когтем одну банку - она была тяжелой, полной.