Canto Five

Песнь 5

The Yoga of the King:

Йога Царя

The Yoga of the Spirit's Freedom and Greatness

Йога Величия и Свободы Духа

This knowledge first he had of time-born men.

Это знание он первым получил среди рожденных во времени людей,

Admitted through a curtain of bright mind

Допущенный за занавес сияющего ума,

That hangs between our thoughts and absolute sight,

Что разделяет абсолютный взгляд и наши мысли,

He found the occult cave, the mystic door

Он обнаружил оккультную пещеру, мистическую дверь

Near to the well of vision in the soul,

Рядом с источником виденья в душе,

And entered where the Wings of Glory brood

И проник туда, где распростерлись Крылья Великолепия

In the silent space where all is for ever known.

В пространстве тишины, где все известно навеки.

Indifferent to doubt and to belief,

Безразличный к сомнению и вере,

Avid of the naked real's single shock

Желая страстно лишь одного удара оголенной реальности,

He shore the cord of mind that ties the earth-heart

Он путы отсек ума, что связывают земное сердце

And cast away the yoke of Matter's law.

И прочь отбросил ярмо закона Материи.

The body's rules bound not the spirit's powers:

Законы тела не сковывали больше силы духа:

When life had stopped its beats, death broke not in;

Смерть не решилась войти, когда остановилось биение жизни;

He dared to live when breath and thought were still.

Он жить посмел тогда, когда дыхание и мысль утихли.

Thus could he step into that magic place

Так смог проникнуть он в это магическое место,

Which few can even glimpse with hurried glance

Которое мельком лишь немногим увидеть суждено,

Lifted for a moment from mind's laboured works

Поднявшись на мгновение над деятельной суетой ума,

And the poverty of Nature's earthly sight.

И узостью земного виденья Природы.

All that the Gods have learned is there self-known.

Там были самоочевидны все знания Богов.

There in a hidden chamber closed and mute

Там в запертых, безмолвных, таинственных покоях

Are kept the record graphs of the cosmic scribe,

Хранятся начертанные диаграммы космического писца,

And there the tables of the sacred Law,

Скрижали священного Закона

There is the Book of Being's index page;

И указатель Книги Бытия;

The text and glossary of the Vedic truth

Текст и глоссарий истины Ведической

Are there; the rhythms and metres of the stars

Храниться там; там метрики и ритмы звезд,

Significant of the movements of our fate:

Что в наших судьбах играют глубокое значение:

The symbol powers of number and of form,

Могущество символическое чисел и форм,

And the secret code of the history of the world

И тайный код истории мира,

And Nature's correspondence with the soul

И связь сокровенная меж Природой и душой,

Are written in the mystic heart of Life.

Запечатленная в мистическом сердце Жизни.

In the glow of the spirit's room of memories

Там, в светлом пространстве воспоминаний Духа

He could recover the luminous marginal notes

Он смог восстановить сияющие заметки на полях,

Dotting with light the crabbed ambiguous scroll,

Что неразборчивый, невнятный свиток озаряют светом,

Rescue the preamble and the saving clause

Узнать преамбулу и оправдательную статью

Of the dark Agreement by which all is ruled

Темного Договора, что всеми вещами управляет,

That rises from material Nature's sleep

Которые из материального сна Природы возникают,

To clothe the Everlasting in new shapes.

Чтобы облечь в новые формы Вечное.

He could re-read now and interpret new

Он смог теперь прочесть и истолковать по-новому

Its strange symbol letters, scattered abstruse signs,

Его^[1] причудливые, символические буквы, таинственные знаки, что рассыпаны всюду,

Resolve its oracle and its paradox,

Его пророчества и парадоксы разгадать,

Its riddling phrases and its blindfold terms,

Загадочные фразы и таинственные термины,

The deep oxymoron of its truth's repliques,

Глубокий оксиморон^[2] реплик истины

And recognise as a just necessity

И просто, как необходимость, осознать

Its hard conditions for the mighty work,-

Его суровые условия для титанической работы

Nature's impossible Herculean toil

Невозможного, геркулесова труда Природы,

Only her warlock-wisecraft could enforce,

Что лишь ее магическое мудрое искусство способно воплотить,

Its law of the opposition of the gods,

Его закон противодействия богов

Its list of inseparable contraries.

И список неразрывных его противоречий.

The dumb great Mother in her cosmic trance

Безмолвная великая Мать в своем космическом трансе,

Exploiting for creation's joy and pain

Используя ради боли и радости творения

Infinity's sanction to the birth of form,

Санкцию Бесконечного на рождение форм,

Accepts indomitably to execute

Принимает безусловно к исполнению

The will to know in an inconscient world,

Волю знать в мире несознательного,

The will to live under a reign of death,

Волю жить под властью смерти,

The thirst for rapture in a heart of flesh,

Эту жажду в сердце плоти, стремящуюся обрести восторг,

And works out through the appearance of a soul

И воплощает, через проявление души,

By a miraculous birth in plasm and gas

Среди плазмы и газа давая ей чудесное рождение,

The mystery of God's covenant with the Night.

Эту мистерию соглашения Бога с Ночью.

Once more was heard in the still cosmic Mind

Еще раз в безмолвии космического Ума услышал он

The Eternal's promise to his labouring Force

Обещание Вечного своей работающей Силе,

Inducing the world-passion to begin,

Побуждающее возгореться вселенскую страсть,

The cry of birth into mortality

Крик рождения в мире смертных

And the opening verse of the tragedy of Time.

И первые строфы трагедии Времени.

Out of the depths the world's buried secret rose;

Погребенная тайна мира возникла из глубин;

He read the original ukase kept back

Он прочел изначальный указ, хранящийся

In the locked archives of the spirit's crypt,

В запечатанных архивах склепа духа,

And saw the signature and fiery seal

Он увидел подпись и огненную печать

Of Wisdom on the dim Power's hooded work

Мудрости на скрытой работе сумрачной Силы,

Who builds in Ignorance the steps of Light.

Что в Неведении строит ступени Света.

A sleeping deity opened deathless eyes:

Спящее божество распахнуло бессмертные глаза:

He saw the unshaped thought in soulless forms,

Он увидел неоформленную мысль в бездушных формах,

Knew Matter pregnant with spiritual sense,

Осознал Материю, беременную духовным чувством,

Mind dare the study of the Unknowable,

Ум, дерзнувший постичь Непознаваемое,

Life its gestation of the Golden Child.

Жизнь, вынашивающую в своем лоне Золотое Дитя.

In the light flooding thought's blank vacancy,

В свете, заполнившем свободное пространство мысли,

Interpreting the universe by soul signs

Постигая вселенную знаками души,

He read from within the text of the without:

Изнутри он читал канву внешних событий:

The riddle grew plain and lost its catch obscure.

Загадка утратила свою пленяющую таинственность и стала очевидной.

A larger lustre lit the mighty page.

Более великий свет озарил могучую страницу.

A purpose mingled with the whims of Time,

Цель была вплетена в капризы Времени,

A meaning met the stumbling pace of Chance

Смысл проявился в спотыкающейся поступи Случая,

And Fate revealed a chain of seeing Will;

Цепь событий, что кует всевидящая Воля, обнаружила судьба;

A conscious wideness filled the old dumb Space.

Сознательная широта заполнила прежде немое пространство.

In the Void he saw throned the Omniscience supreme.

В Пустоте, на троне, он увидел божественное Всеведение.

A Will, a hope immense now seized his heart,

Воля, безмерная надежда теперь объяли его сердце

And to discern the superhuman's form

И чтобы различить форму сверхчеловека

He raised his eyes to unseen spiritual heights,

В незримые духовные высоты он поднял глаза,

Aspiring to bring down a greater world.

Стремясь привнести вниз более великое творение.

The glory he had glimpsed must be his home.

Великолепие, которое он видел лишь мельком, должно было стать его домом.

A brighter heavenlier sun must soon illume

Более яркое, божественное солнце должно было скоро озарить

This dusk room with its dark internal stair,

Эту сумрачную комнату и ее темную внутреннюю лестницу,

The infant soul in its small nursery school

Эту младенческую душу в ее крохотном детском саду,

Mid objects meant for a lesson hardly learned

Среди предметов, предназначенных для ее обучения урокам, что так трудно поддаются усвоению,

Outgrow its early grammar of intellect

Чтобы она могла перерасти начальную грамматику ума

And its imitation of Earth-Nature's art,

И свое подражание искусству Земной Природы,

Its earthly dialect to God-language change,

Заменить свой земной язык божественным языком,

In living symbols study Reality

Через живые символы познавать Реальность,

And learn the logic of the Infinite.

Постигая логику Бесконечного.

The Ideal must be Nature's common truth,

Идеал должен стать всеобщей истиной Природы,

The body illumined with the indwelling God,

Тело озариться живущим внутри Богом,

The heart and mind feel one with all that is,

Ум и сердце ощутить единство со всем сущим,

A conscious soul live in a conscious world.

И сознательная душа жить в сознательном мире.

As through a mist a sovereign peak is seen,

Как в тумане проступают очертания царственной вершины,

The greatness of the eternal Spirit appeared,

Проявилось величие вечного Духа,

Exiled in a fragmented universe

Изгнанного в эту раздробленную вселенную

Amid half-semblances of diviner things.

Жить среди полу-подобий божественных вещей.

These now could serve no more his regal turn;

Но они^[3] не могли уж более служить теперь его царственной природе;

The Immortal's pride refused the doom to live

Достоинство Бессмертного отказывалось от судьбы

A miser of the scanty bargain made

Скупца в этой скудной сделке

Between our littleness and bounded hopes

Между нашей узостью, ограниченными нашими надеждами

And the compassionate Infinitudes.

И сострадательными Бесконечностями.

His height repelled the lowness of earth's state:

Его высота отвергла низость земного состояния:

A wideness discontented with its frame

Широта не соглашалась с его рамками,

Resiled from poor assent to Nature's terms,

Отрицая жалкое примирение с законами Природы,

The harsh contract spurned and the diminished lease.

Отвергая унизительное соглашение и суровый договор.

Only beginnings are accomplished here;

Только самое начало здесь сейчас завершено;

Our base's Matter seems alone complete,

Наша материальная основа лишь кажется законченной,

An absolute machine without a soul.

Абсолютная машина без души.

Or all seems a misfit of half ideas,

Или все здесь кажется каким-то хаосом полу-идей,

Or we saddle with the vice of earthly form

Или мы пытаемся ухватить тисками земной формы

A hurried imperfect glimpse of heavenly things,

Торопливый и несовершенный проблеск божественных вещей,

Guesses and travesties of celestial types.

Создавая для небесных типов лишь догадки и пародии.

Here chaos sorts itself into a world,

В форму мира здесь себя организует хаос,

A brief formation drifting in the void:

Преходящее творение, дрейфующее в пустоте:

Apings of knowledge, unfinished arcs of power,

Подражанья знанию, неоконченные наброски силы,

Flamings of beauty into earthly shapes,

Возгорающиеся в земных формах огненные всплески красоты,

Love's broken reflexes of unity

Отражения, разбитые, Любви единой,

Swim, fragment-mirrorings of a floating sun.

Что плывут зеркальными осколками зыбкого солнца.

A packed assemblage of crude tentative lives

Тесное скопление грубых экспериментальных жизней,

Are pieced into a tessellated whole.

Уложенных в мозаичное целое.

There is no perfect answer to our hopes;

И нет окончательного ответа нашим надеждам;

There are blind voiceless doors that have no key;

Перед нами глухие, безмолвными двери, к которым нет ключа;

Thought climbs in vain and brings a borrowed light,

Мысль взбирается напрасно, принося лишь заимствованный свет

Cheated by counterfeits sold to us in life's mart,

И, обманутые подделками, что продают нам на рынках жизни,

Our hearts clutch at a forfeited heavenly bliss.

За утраченное небесное блаженство цепляются наши сердца.

There is provender for the mind's satiety,

Есть пища для насыщения ума,

There are thrills of the flesh, but not the soul's desire.

Есть трепетные наслаждения плоти, но нет того, чего так жаждет душа.

Here even the highest rapture Time can give

Здесь даже самый высокий восторг, которым может одарить Время, -

Is a mimicry of ungrasped beatitudes,

Всего лишь пародия недоступных блаженств,

A mutilated statue of ecstasy,

Обезображенная статуя экстаза,

A wounded happiness that cannot live,

Раненное счастье, неспособное жить,

A brief felicity of mind or sense

Кратковременная услада чувства или ума,

Thrown by the World-Power to her body-slave,

Что бросает своему телу-рабу Мировая Сила

Or a simulacrum of enforced delight

Или подобие какого-то вынужденного наслаждения

In the seraglios of Ignorance.

В гаремах Неведения.

For all we have acquired soon loses worth,

Ибо быстро утрачивает свою ценность все то, что мы приобретаем,

An old disvalued credit in Time's bank,

Как просроченный, обесцененный кредит, выданный в банке Времени,

Imperfection's cheque drawn on the Inconscient.

Чек несовершенства, выписанный Несознательным.

An inconsequence dogs every effort made,

Каждое усилие влечет за собой непредсказуемые следствия,

And chaos waits on every cosmos formed:

Каждый сотворенный космос хаос ожидает,

In each success a seed of failure lurks.

И в успехе каждом таится семя неудачи.

He saw the doubtfulness of all things here,

Он увидел здесь сомнительность всего,

The incertitude of man's proud confident thought,

Ненадежность самоуверенной и гордой мысли человека,

The transience of the achievements of his force.

Мимолетность достижений его силы.

A thinking being in an unthinking world,

В этой бездумной вселенной мыслящее существо,

An island in the sea of the Unknown,

Крошечный островок в океане Неведомого,

He is a smallness trying to be great,

Пытающийся стать гигантом, гном

An animal with some instincts of a god,

Животное с инстинктами бога,

His life a story too common to be told,

Его жизнь история слишком обычная, чтобы ее рассказывать,

His deeds a number summing up to nought,

Его бесчисленные дела в итоге сводятся в ничто,

His consciousness a torch lit to be quenched,

Его сознание подобно факелу, зажженному чтобы погаснуть,

His hope a star above a cradle and grave.

Звездой сияет над колыбелью и могилой - его надежда.

And yet a greater destiny may be his,

И все же более великая судьба возможна для него,

For the eternal Spirit is his truth.

Ибо вечный Дух его истина.

He can re-create himself and all around

Он может преобразить себя и все вокруг,

And fashion new the world in which he lives:

Построить новый мир, в котором будет жить:

He, ignorant, is the Knower beyond Time,

Он, пребывающий здесь в неведении - сам Знающий за пределами Времени,

He is the Self above Nature, above Fate.

Он Дух, царящий над Природой и Судьбой.

His soul retired from all that he had done.

Его душа отдалилась от всего.

Hushed was the futile din of human toil,

Умолк шум тщетный человеческих трудов,

Forsaken wheeled the circle of the days;

И предоставленное себе колесо дней вращалось,

In distance sank the crowded tramp of life.

Там, в отдалении ко дну пошло судно перегруженное жизни.

The Silence was his sole companion left.

Безмолвие стало теперь его единственным товарищем.

Impassive he lived immune from earthly hopes,

Безмятежный, он жил свободным от земных надежд,

A figure in the ineffable Witness' shrine

Какой-то силуэт в невыразимой обители Свидетеля,

Pacing the vast cathedral of his thoughts

Идущий через храм просторный своих мыслей,

Under its arches dim with infinity

Под его сводами, теряющимися в туманной бесконечности

And heavenward brooding of invisible wings.

И распростертыми, невидимыми крыльями, нацеленными в небеса.

A call was on him from intangible heights;

Он чувствовал призыв непостижимых высот;

Indifferent to the little outpost Mind,

Безразличный к границам теперь далекого Ума,

He dwelt in the wideness of the Eternal's reign.

Он в беспредельности существовал, где царствовала Вечность.

His being now exceeded thinkable Space,

Его существо превысило теперь пределы мыслимого Пространства,

His boundless thought was neighbour to cosmic sight:

Мысль безграничная стала близка космическому видению:

A universal light was in his eyes,

Вселенский Свет сиял в его глазах,

A golden influx flowed through heart and brain;

И золотые водопады струились через мозг и сердце;

A Force came down into his mortal limbs,

Сила снизошла в его смертные члены

A current from eternal seas of Bliss;

Потоком из вечных океанов Блаженства;

He felt the invasion and the nameless joy.

Он ощущал вторжение и невыразимую радость.

Aware of his occult omnipotent Source,

Осознавая свой оккультный, всемогущий Источник,

Allured by the omniscient Ecstasy,

Охваченный всеведающим Экстазом,

A living centre of the Illimitable

Живой центр Беспредельного,

Widened to equate with the world's circumference,

Расширившись, чтобы объять собой весь мир,

He turned to his immense spiritual fate.

Он обратился к своей безграничной духовной судьбе.

Abandoned on a canvas of torn air,

Словно на полотне разорванного воздуха,

A picture lost in far and fading streaks,

Картиной, тающими полосами исчезающей вдали,

The earth-nature's summits sank below his feet:

Вершины земной природы под его ногами уходили вниз:

He climbed to meet the infinite more above.

Он поднимался ввысь, чтобы встретить более великую бесконечность.

The Immobile's ocean-silence saw him pass,

Океаническое безмолвие Неподвижного наблюдало его полет,

An arrow leaping through eternity

Подобный стреле, несущейся через вечность,

Suddenly shot from the tense bow of Time,

Внезапно выпущенной из тугого лука Времени

A ray returning to its parent sun.

Или лучу, возвращающемуся к родному солнцу.

Opponent of that glory of escape,

Сопротивляясь этому великолепному освобождению,

The black Inconscient swung its dragon tail

Черное Несознательное взмахнуло своим драконьим хвостом,

Lashing a slumbrous Infinite by its force

Хлеща своею силой дремлющую Бесконечность

Into the deep obscurities of form:

В глубоких, темных подземельях формы:

Death lay beneath him like a gate of sleep.

Смерть лежала под его ногами словно врата сна.

One-pointed to the immaculate Delight,

Ища лишь Бога, как свою великолепную добычу,

Questing for God as for a splendid prey,

Стремясь лишь к безупречному Восторгу,

He mounted burning like a cone of fire.

Он восходил, пылая, словно столп огня.

To a few is given that godlike rare release.

Но лишь немногим дается такое редкое богоподобное освобождение.

One among many thousands never touched,

Лишь одного средь многих тысяч тех, кто остается незатронутым

Engrossed in the external world's design,

И погруженным во внешнюю работу мира,

Is chosen by a secret witness Eye

Избирает свидетельствующее тайное Око

And driven by a pointing hand of Light

И направляет указующая длань Света

Across his soul's unmapped immensitudes.

Через неведомые беспредельности души.

A pilgrim of the everlasting Truth,

Странствующий пилигрим Вечной Истины,

Our measures cannot hold his measureless mind;

Наши меры не могут объять его безмерный ум;

He has turned from the voices of the narrow realm

Он отворачивается от голосов этого ограниченного царства

And left the little lane of human Time.

И покидает узкую тропу человеческого Времени.

In the hushed precincts of a vaster plan

В безмолвных пространствах более обширного плана

He treads the vestibules of the Unseen,

Он ступает в преддвериях Незримого

Or listens following a bodiless Guide

Или слушает, за бестелесным следуя Водителем,

To a lonely cry in boundless vacancy.

В бескрайней пустоте чей-то одинокий крик.

All the deep cosmic murmur falling still,

Последний таинственный, космический шепот затихает,

He lives in the hush before the world was born,

Он живет в безмолвии, существовавшем до рожденья мира,

His soul left naked to the timeless One.

Его душа перед вневременным Единым обнаженной предстает.

Far from compulsion of created things

Вдали от принуждения сотворенных вещей,

Thought and its shadowy idols disappear,

Мысль исчезает и ее сумрачные идолы,

The moulds of form and person are undone:

Разрушаются шаблоны личности и формы:

The ineffable Wideness knows him for its own.

Невыразимая Беспредельность осознает себя в нем.

A lone forerunner of the Godward earth,

Одинокий предвестник Божественной земли,

Among the symbols of yet unshaped things

Средь символов еще непроявленных вещей,

Watched by closed eyes, mute faces of the Unborn,

Под взором закрытых глаз безмолвных ликов Нерожденного,

He journeys to meet the Incommunicable,

Он идет, чтобы встретить Невыразимое

Hearing the echo of his single steps

И слышит лишь эхо своих одиноких шагов

In the eternal courts of Solitude.

В вечных чертогах Уединения.

A nameless Marvel fills the motionless hours.

Безымянное Чудо наполняет неподвижные часы.

His spirit mingles with eternity's heart

Его дух сливается с сердцем вечности

And bears the silence of the Infinite.

И несет безмолвие Бесконечного.

In a divine retreat from mortal thought,

В божественном отступлении от смертной мысли,

In a prodigious gesture of soul-sight,

В чудесном действии видящей души,

His being towered into pathless heights,

Его существо поднялось в неведомые выси,

Naked of its vesture of humanity.

Освободившись от покровов человеческой природы.

As thus it rose, to meet him bare and pure

По мере того, как он восходил, ему навстречу, чистому и обнаженному,

A strong Descent leaped down. A Might, a Flame,

Вниз устремилось могущественное Нисхождение. Мощь, Пламя,

A Beauty half-visible with deathless eyes,

Наполовину видимая Красота, с бессмертными глазами,

A violent Ecstasy, a Sweetness dire,

Непереносимый Экстаз, ужасное Блаженство

Enveloped him with its stupendous limbs

Объяли его своими колоссальными членами

And penetrated nerve and heart and brain

Пронзая нервы, мозг и сердце,

That thrilled and fainted with the epiphany:

Трепещущие и ослабевающие от этого божественного вторжения:

His nature shuddered in the Unknown's grasp.

Его природа содрогнулась в объятиях Неведомого.

In a moment shorter than death, longer than Time,

В мгновенье более краткое, чем смерть, но дольше длящееся, чем Время,

By a Power more ruthless than Love, happier than Heaven,

Силой, что более безжалостна, чем Любовь, но сладостней, чем Небеса,

Taken sovereignly into eternal arms,

Властно подхваченное вечными руками,

Haled and coerced by a stark absolute bliss,

Увлекаемое и принуждаемое абсолютным Блаженством,

In a whirlwind circuit of delight and force

Вихрем силы и восторга

Hurried into unimaginable depths,

Унесенное в невообразимые глубины

Upborne into immeasurable heights,

И вознесенное на неизмеримые высоты,

It was torn out from its mortality

Его существо было вырвано из своего смертного состояния

And underwent a new and bourneless change.

И подверглось новому, безграничному преображению.

An Omniscient knowing without sight or thought,

Всеведущее знание, не нуждающееся в том, чтобы видеть и мыслить,

An indecipherable Omnipotence,

Неописуемое Всемогущество,

A mystic Form that could contain the worlds,

Мистическая Форма, что могла вместить в себя миры

Yet make one human breast its passionate shrine,

И все же делает одно лишь человеческое сердце храмом своей страсти,

Drew him out of his seeking loneliness

Вырвали его из ищущего одиночества

Into the magnitudes of God's embrace.

И бросили в безграничные объятия Бога.

As when a timeless Eye annuls the hours

Так, когда вне времени пребывающее Око отменяет время,

Abolishing the agent and the act,

Упраздняя и посредника, и действие,

So now his spirit shone out wide, blank, pure:

Так его дух засиял пустой, чистый, беспредельный:

His wakened mind became an empty slate

Его пробужденный ум стал незаполненной грифельной доской,

On which the Universal and Sole could write.

На которой теперь могло писать Универсальное и Единое.

All that represses our fallen consciousness

Все то, что угнетает наше падшее сознание,

Was taken from him like a forgotten load:

Было отобрано у него словно забытый груз:

A fire that seemed the body of a god

Пламя, казавшееся телом бога,

Consumed the limiting figures of the past

Поглотило ограниченные формы прошлого

And made large room for a new self to live.

И освободило просторное место для жизни нового я.

Eternity's contact broke the moulds of sense.

Прикосновение Вечности разрушило формы чувства.

A greater Force than the earthly held his limbs,

Более великая, чем земная, сила объяла его члены,

Huge workings bared his undiscovered sheaths,

Могучие процессы обнажили невидимые оболочки,

Strange energies wrought and screened tremendous hands

Чудесные энергии начали свою работу и огромные, незримые руки

Unwound the triple cord of mind and freed

Развязали тройной узел ума и освободили

The heavenly wideness of a Godhead's gaze.

Небесную широту Божественного взгляда.

As through a dress the wearer's shape is seen,

Как через платье можно форму тела различить,

There reached through forms to the hidden absolute

Так через видимые формы достигли скрытого абсолюта

A cosmic feeling and transcendent sight.

Трансцендентное видение и космическое чувство.

Increased and heightened were the instruments.

Расширены и возвышены были орудия природы.

Illusion lost her aggrandising lens;

Иллюзия потеряла свою все увеличивающую лупу;

As from her failing hand the measures fell,

И из ее неверной руки выпали старые меры,

Atomic looked the things that loomed so large.

Микроскопическими стали те вещи, которые прежде казались такими огромными.

The little ego's ring could join no more;

Разорвано было кольцо маленького эго;

In the enormous spaces of the self

В беспредельных пространствах духа

The body now seemed only a wandering shell,

Лишь блуждающей оболочкой теперь казалось тело,

His mind the many-frescoed outer court

А ум живописным внешним двором

Of an imperishable Inhabitant:

Перед домом нетленного Жителя:

His spirit breathed a superhuman air.

Его дух дышал теперь сверхчеловеческой атмосферой.

The imprisoned deity rent its magic fence.

Плененное божество разрушило свою магическую преграду.

As with a sound of thunder and of seas,

С грохотом грома или бушующего океана,

Vast barriers crashed around the huge escape.

Рухнули гигантские барьеры вокруг этого великого освобождения.

Immutably coeval with the world,

Незыблемо существующие с рождения мира,

Circle and end of every hope and toil

Круг и конец всякой надежды и всякого труда,

Inexorably drawn round thought and act,

Неумолимо очерчивающие собой каждую мысль и действие,

The fixed immovable peripheries

Эти устойчивые, неподвижные окружности

Effaced themselves beneath the Incarnate's tread.

Растаяли сами собой под поступью Божественного Воплощения.

The dire velamen and the bottomless crypt

Зловещая преграда наверху и бездонный склеп внизу,

Between which life and thought for ever move,

Между которыми вечно кочуют мысль и жизнь,

Forbidden still to cross the dim dread bounds,

Запретом скованные, ужасные, неясные границы не в силах пересечь

The guardian darknesses mute and formidable,

И грозные, стоящие на страже, немые бездны тьмы,

Empowered to circumscribe the wingless spirit

Что властью наделены держать бескрылый дух

In the boundaries of Mind and Ignorance,

В границах Ума и Неведения,

Protecting no more a dual eternity

Не защищая больше эту двойственную вечность,

Vanished rescinding their enormous role:

Исчезли, отменив свою чудовищную роль:

Once figure of creation's vain ellipse,

Однажды фигура тщетного эллипса творения,

The expanding zero lost its giant curve.

Этот все время расширяющийся нуль утратил гигантский свой изгиб.

The old adamantine vetoes stood no more:

Рухнули старые незыблемые вето:

Overpowered were earth and Nature's obsolete rule;

Было сокрушено устаревшее владычество Природы и земли;

The python coils of the restricting Law

Удушающие кольца ограничивающего Закона

Could not restrain the swift arisen God:

Не могли сдержать стремительно поднимающегося Бога:

Abolished were the scripts of destiny.

Были упразднены сценарии судьбы.

There was no small death-hunted creature more,

Не существовало больше этого преследуемого смертью существа

No fragile form of being to preserve

И этой хрупкой формы, которую необходимо было

From an all-swallowing Immensity.

Оберегать от всепоглощающей Необъятности.

The great hammer-beats of a pent-up world-heart

Могучие, молотоподобные удары плененного сердца мира

Burst open the narrow dams that keep us safe

Разрушили узкие плотины, что были предназначены нас защищать

Against the forces of the universe.

От сил вселенной.

The soul and cosmos faced as equal powers.

Как равные силы встретились лицом к лицу душа и космос.

A boundless being in a measureless Time

В безмерном Времени безграничное существо

Invaded Nature with the infinite;

Объяло своей бесконечностью всю Природу;

He saw unpathed, unwalled, his titan scope.

Он увидел, не имеющее пределов и дорог, свое титаническое измерение.

All was uncovered to his sealless eye.

Все теперь было открыто его прозревшему взору.

A secret Nature stripped of her defence,

Тайная Природа лишилась своей обороны,

Once in a dreaded half-light formidable,

Когда-то в ужасном полумраке, внушая благоговейный страх,

Overtaken in her mighty privacy

Захваченная врасплох в своем могущественном уединении,

Lay bare to the burning splendour of his will.

Она раскрылась перед пылающим великолепием его воли.

In shadowy chambers lit by a strange sun

В сумрачных палатах, освещенных нездешним солнцем,

And opening hardly to hid mystic keys

Которые с трудом лишь тайным, мистическим ключом можно отпереть,

Her perilous arcanes and hooded Powers

Ее опасные таинства и скрытые Могущества

Confessed the advent of a mastering Mind

Признали вторжение его властительного Ума

And bore the compulsion of a time-born gaze.

И вынесли принуждение его, рожденного временем, взгляда.

Incalculable in their wizard modes,

Непредсказуемые в своих чудесных методах,

Immediate and invincible in the act,

Молниеносные, непобедимые в действии,

Her secret strengths native to greater worlds

Ее незримые силы, естественные в более великих мирах,

Lifted above our needy limited scope,

Что пребывают выше нашего ограниченного видения,

The occult privilege of demigods

Оккультная привилегия полубогов,

And the sure power-pattern of her cryptic signs,

И безупречный, наделенный силой, узор ее таинственных символов,

Her diagrams of geometric force,

Диаграммы ее геометрической силы,

Her potencies of marvel-fraught design

Не осуществленные возможности ее чудесного замысла,

Courted employment by an earth-nursed might.

Все это ожидало применения его, землёю вскормленного, могущества.

A conscious Nature's quick machinery

Эта стремительная машинерия сознательной Природы

Armed with a latent splendour of miracle

Вооружила скрытым великолепием чуда

The prophet-passion of a seeing Mind,

Пророческую страсть видящего Ума

And the lightning bareness of a free soul-force.

И сияющую обнаженность свободной силы души.

All once impossible deemed could now become

Все невозможное стало теперь

A natural limb of possibility,

Естественной частью возможного,

A new domain of normalcy supreme.

Новым царством божественной нормы.

An almighty occultist erects in Space

Всемогущий оккультист воздвигает в Пространстве

This seeming outward world which tricks the sense;

Этот кажущийся внешний мир, обманывающий чувства;

He weaves his hidden threads of consciousness,

Он сплетает свои скрытые нити сознания,

He builds bodies for his shapeless energy;

Для своей бесформенной энергии создает тела;

Out of the unformed and vacant Vast he has made

Из аморфной, пустой Беспредельности творит

His sorcery of solid images,

Волшебство своих материальных образов,

His magic of formative number and design,

Свою магию внешнего вида и формообразующего числа,

The fixed irrational links none can annul,

Иррациональные устойчивые связи, которые никто не может отменить,

This criss-cross tangle of invisible laws;

Сложное переплетение невидимых законов;

His infallible rules, his covered processes,

Свои скрытые процессы и непогрешимые правила,

Achieve unerringly an inexplicable

Безошибочно превращающиеся в это необъяснимое

Creation where our error carves dead frames

Творение, где наша ошибка высекает мертвые системы

Of knowledge for a living ignorance.

Знания ради существующего неведения.

In her mystery's moods divorced from the Maker's laws

В прихотях своей мистерии, расходясь с законами Творца,

She too as sovereignly creates her field,

Она тоже суверенно свою собственную сферу созидает,

Her will shaping the undetermined vasts,

Ее воля оформляет бесформенные беспредельности

Making a finite of infinity;

И ваяет конечное из бесконечного;

She too can make an order of her caprice,

Она тоже может сотворить порядок из своего каприза,

As if her rash superb wagered to outvie

Словно в безрассудном своём порыве дерзает превзойти

The veiled Creator's cosmic secrecies.

Космические таинства незримого Творца.

The rapid footsteps of her fantasy,

Распускаются словно цветы чудеса

Amid whose falls wonders like flowers rise,

Там, где ступают быстрые ноги ее фантазии,

Are surer than reason, defter than device

Несомненнее, чем рассудок и искуснее, чем любой механизм,

And swifter than Imagination's wings.

И стремительнее, чем крылья Воображения.

All she new-fashions by the thought and word,

Все она с помощью слова и мысли, формирует заново

Compels all substance by her wand of Mind.

Принуждая всю материю своей волшебной палочкой Ума.

Mind is a mediator divinity:

Ум это божественный посредник:

Its powers can undo all Nature's work:

Его силы могут отменить любое действие Природы:

Mind can suspend or change earth's concrete law.

Он способен приостановить или изменить незыблемый закон земли.

Affranchised from earth-habit's drowsy seal

Освобождаясь от усыпляющего клейма земной привычки,

The leaden grip of Matter it can break;

Он способен разорвать железные объятия Материи;

Indifferent to the angry stare of Death,

Безразличный к разгневанному взору Смерти,

It can immortalise a moment's work:

Он способен обессмертить работу мгновения:

A simple fiat of its thinking force,

Простая санкция силы его мысли,

The casual pressure of its slight assent

И нечаянное давление его легкого согласия

Can liberate the Energy dumb and pent

Могут освободить немую, скованную Энергию,

Within its chambers of mysterious trance:

Дремлющую в покоях его мистического транса:

It makes the body's sleep a puissant arm,

Он сон тела превращает в могущественную руку,

Holds still the breath, the beatings of the heart,

Успокаивает дыхание и биение сердца,

While the unseen is found, the impossible done,

Пока ищется незримое и делается невозможное,

Communicates without means the unspoken thought;

Без посредников передает невыразимую мысль;

It moves events by its bare silent will,

Управляет событиями благодаря безмолвной, чистой воле

Acts at a distance without hands or feet.

И действует на расстоянии без рук или ног.

This giant Ignorance, this dwarfish Life

Это гигантское Неведение, эту карликовую Жизнь

It can illumine with a prophet sight,

Он способен озарить своим пророческим видением

Invoke the bacchic rapture, the Fury's goad,

Приступ Ярости возжечь или вакхический восторг,

In our body arouse the demon or the god,

Разбудить в нашем теле демона или бога,

Call in the Omniscient and Omnipotent,

Иль призвать Всесильного и Всеведующего,

Awake a forgotten Almightiness within.

Пробудить в нашем существе забытое Всемогущество.

In its own plane a shining emperor,

Блистательный император на своем собственном плане,

Even in this rigid realm, Mind can be king:

Даже здесь, в этом косном царстве, Ум может быть царем:

The logic of its demigod Idea

Логика его полубожественной Идеи

In the leap of a transitional moment brings

Вызывает к жизни в одно неуловимое мгновение

Surprises of creation never achieved

Even by Matter's strange unconscious skill.

Чудеса творения, неподвластные

Даже непостижимому, несознательному искусству Материи.

All's miracle here and can by miracle change.

Все здесь чудо и чудом может измениться.

This is that secret Nature's edge of might.

В этом весь секрет могущества тайной Природы.

On the margin of great immaterial planes,

На границе великих нематериальных планов,

In kingdoms of an untrammelled glory of force,

В царствах неограниченного великолепия силы,

Where Mind is master of the life and form

Там, где Ум - властитель жизни и формы,

And soul fulfils its thoughts by its own power,

И душа воплощает свои мысли благодаря своей собственной силе,

She meditates upon mighty words and looks

Она^[4] размышляет над могуществом слов и наблюдает

On the unseen links that join the parted spheres.

Незримые связи, соединяющие разделенные сферы бытия.

Thence to the initiate who observes her laws

Лишь посвященному, постигшему ее законы,

She brings the light of her mysterious realms:

Она несет оттуда свет своих мистических царств:

Here where he stands, his feet on a prostrate world,

Здесь, где мир простирается под его ногами,

His mind no more cast into Matter's mould,

Его ум больше не ограничен формами Материи,

Over their bounds in spurts of splendid strength

Над их границами во внезапных всплесках великолепной силы

She carries their magician processes

Она несет ему их магические процессы^[5]

And the formulas of their stupendous speech,

И формулы их изумительных речей,

Till heaven and hell become purveyors to earth

Пока небеса и ад не станут служителями земли,

And the universe the slave of mortal will.

А вселенная не подчинится смертной воле.

A mediatrix with veiled and nameless gods

Посредница безымянных, невидимых богов,

Whose alien will touches our human life,

Чья чуждая воля касается наших человеческих жизней,

Imitating the World-Magician's ways

Подражая путям Мирового Мага,

She invents for her self-bound free-will its grooves

Она для ограничившей себя, своей свободной воли изобретает колеи

And feigns for magic's freaks a binding cause.

И ради прихотей магии своей выдумывает связующую ее причину.

All worlds she makes the partners of her deeds,

Она делает партнерами своих деяний все миры,

Accomplices of her mighty violence,

Сообщниками своего могучего насилия,

Her daring leaps into the impossible:

Ее дерзание стремится к невозможному:

From every source she has taken her cunning means,

Она черпает свои искусные средства из всех источников,

She draws from the free-love marriage of the planes

Из свободного любовного союза планов извлекает

Elements for her creation's tour-de-force:

Элементы для демонстрации изобретательности своего творения:

A wonder-weft of knowledge incalculable,

Чудесное кружево непредсказуемого знания,

A compendium of divine invention's feats

Набор уловок божественной изобретательности

She has combined to make the unreal true

Она соединяет, чтобы сотворить нереальную истину

Or liberate suppressed reality:

Или освободить плененную реальность:

In her unhedged Circean wonderland

В своей бескрайней, пленяющей стране чудес

Pell-mell she shepherds her occult mightinesses;

Она управляет путаницей своих оккультных могуществ;

Her mnemonics of the craft of the Infinite,

Ее мнемоника^[6] искусства Бесконечного,

Jets of the screened subliminal's caprice,

Всплески скрытого сублиминального каприза,

Tags of the gramarye of Inconscience,

Афоризмы магии Несознания,

Freedom of a sovereign Truth without a law,

Свобода не связанной законом суверенной Истины,

Thoughts that were born in the immortals' world,

Мысли, рожденные в мире бессмертных,

Oracles that break out from behind the shrine,

Предсказания, несущиеся из священных мест,

Warnings from the daemonic inner voice

Предупреждения, идущие от внутреннего голоса души,

And peeps and lightning-leaps of prophecy

Прозрения и, подобные молнии, проблески пророчества

And intimations to the inner ear,

И сокровенные послания внутреннему уху,

Abrupt interventions stark and absolute

Внезапные вторжения, неистовые и абсолютные,

And the Superconscient's unaccountable acts,

И непостижимые действия Сверхсознательного

Have woven her balanced web of miracles

Сплетают устойчивую паутину ее чудес

And the weird technique of her tremendous art.

И фантастическую технику ее потрясающего искусства.

This bizarre kingdom passed into his charge.

Над этим экзотическим царством он обрел власть.

As one resisting more the more she loves,

Подобно деве, которая тем больше любит, чем более она сопротивляется,

Her great possessions and her power and lore

Свои великие владения, свое могущество и закон,

She gave, compelled, with a reluctant joy;

Покоряясь, с неохотной радостью, она отдала ему;

Herself she gave for rapture and for use.

Себя саму она отдала ради восторга, для его использования.

Absolved from aberrations in deep ways,

Освободившись от заблуждений на непостижимых своих путях,

The ends she recovered for which she was made:

Она вновь обрела те цели, ради которых была создана:

She turned against the evil she had helped

Свой неудержимый гнев, свои невидимые средства для убийства

Her engined wrath, her invisible means to slay;

Она обратилась против зла, которое до сих пор поддерживала^[7];

Her dangerous moods and arbitrary force

Свои опасные причуды и необузданные силы

She surrendered to the service of the soul

Она покорно отдала служению души

And the control of a spiritual will.

И руководству духовной воли.

A greater despot tamed her despotism.

Более великий деспот обуздал ее деспотизм.

Assailed, surprised in the fortress of her self,

Врасплох застигнутая и атакованная в своей крепости,

Conquered by her own unexpected king,

Покоренная своим нежданным властителем,

Fulfilled and ransomed by her servitude,

Удовлетворенная и искупленная своим порабощением,

She yielded in a vanquished ecstasy,

Она сдалась в экстазе, побежденная,

Her sealed hermetic wisdom forced from her,

Ее запечатанная, герметическая мудрость была отобрана у нее,

Fragments of the mystery of omnipotence.

Фрагментами мистерии всемогущества.

A border sovereign is the occult Force.

Суверенной границей является эта оккультная Сила.

A threshold guardian of the earth-scene's Beyond,

Страж на пороге земной сцены Запредельного,

She has canalised the outbreaks of the Gods

Она направляет в русла мятежи Богов

And cut through vistas of intuitive sight

И прорубает просеками интуитивного виденья

A long road of shimmering discoveries.

Длинную дорогу мерцающих открытий.

The worlds of a marvellous Unknown were near,

Были близки миры чудесного Неведомого,

Behind her an ineffable Presence stood:

Позади нее стояло невыразимое Присутствие:

Her reign received their mystic influences,

Ее царство воспринимало их мистические влияния^[8],

Their lion-forces crouched beneath her feet;

Их силы-львы свернулись у ее ног;

The future sleeps unknown behind their doors.

Неизвестное грядущее дремлет позади их врат^[9].

Abysms infernal gaped round the soul's steps

Адские бездны разверзались там, где ступала душа,

And called to its mounting vision peaks divine:

И божественные вершины взывали к ее^[10] горнему видению:

An endless climb and adventure of the Idea

Бесконечное восхождение и приключение Идеи,

There tirelessly tempted the explorer mind

Неустанно искушали там ум исследователя

And countless voices visited the charmed ear;

И бесчисленные голоса наполняли очарованный слух;

A million figures passed and were seen no more.

Миллионы фигур появлялись и исчезали из виду.

This was a forefront of God's thousandfold house,

Это было преддверие тысячеярусного дома Бога,

Beginnings of the half-screened Invisible.

Первые очертания наполовину скрытого Незримого.

A magic porch of entry glimmering

Магическое крыльцо входа, мерцая,

Quivered in a penumbra of screened Light,

Трепетало в полутени скрытого Света,

A court of the mystical traffic of the worlds,

Двор мистического сообщения миров,

A balcony and miraculous facade.

Чудесный фасад и балкон.

Above her lightened high immensities;

Над ней^[11] сияли высокие беспредельности;

All the unknown looked out from boundlessness:

Все неведомое проглядывало из безграничности:

It lodged upon an edge of hourless Time,

Оно пребывало на грани, где остановилось Время,

Gazing out of some everlasting Now,

Глядя из какого-то вечного Сейчас,

Its shadows gleaming with the birth of gods,

В его мерцающих тенях - рождение богов,

Its bodies signalling the Bodiless,

Его тела указывали на Бестелесное,

Its foreheads glowing with the Oversoul,

Его лбы пылали Сверхдушой,

Its forms projected from the Unknowable,

Его формы выходили из Непознаваемого,

Its eyes dreaming of the Ineffable,

Его глаза грезили о Невыразимом,

Its faces staring into eternity.

Его лики устремляли свои взоры в вечность.

Life in him learned its huge subconscient rear;

Жизнь в нем осознала свою гигантскую подсознательную основу;

The little fronts unlocked to the unseen Vasts:

Ее узкие внешние границы распахнулись в невидимые Беспредельности:

Her gulfs stood nude, her far transcendences

Обнажились ее бездны, и ее далекие трансценденции

Flamed in transparencies of crowded light.

Пылали в прозрачности всепоглощающего света.

A giant order was discovered here

Гигантский Порядок проявился здесь,

Of which the tassel and extended fringe

Лишь бахрома и внешний край которого

Are the scant stuff of our material lives.

Составляют скудную субстанцию наших материальных жизней.

This overt universe whose figures hide

Эта видимая вселенная, чьи формы скрывают,

The secrets merged in superconscient light,

Тайны, пребывающие в сверхсознательном свете,

Wrote clear the letters of its glowing code:

Теперь ясно начертала буквы своего пылающего кода:

A map of subtle signs surpassing thought

Карта таинственных символов, превосходящих мысль,

Was hung upon a wall of inmost mind.

Была повешена на стену его внутреннего ума.

Illumining the world's concrete images

Озаряя своим светом конкретные образы мира,

Into significant symbols by its gloss,

В символах, исполненных глубокого смысла

It offered to the intuitive exegete

Она распахнула перед интуитивным экзегетом^[12]

Its reflex of the eternal Mystery.

Свое отражение вечной Мистерии.

Ascending and descending twixt life's poles

Восходя и нисходя меж полюсами жизни,

The seried kingdoms of the graded Law

Царства ступенчатого Закона, следуя друг за другом,

Plunged from the Everlasting into Time,

Погружались из Вечного во Время,

Then glad of a glory of multitudinous mind

И исполненные радостью великолепия миллионноликого ума,

And rich with life's adventure and delight

Обогащенные восторгом и приключениями жизни,

And packed with the beauty of Matter's shapes and hues

Насыщенные красотой форм и красок Материи,

Climbed back from Time into undying Self,

Восходили назад из Времени в бессмертное Я,

Up a golden ladder carrying the soul,

Вверх по золотой лестнице, уносящей душу ввысь,

Tying with diamond threads the Spirit's extremes.

Связывая бриллиантовыми нитями крайности Духа.

In this drop from consciousness to consciousness

В этом нисхождении из сознания в сознание,

Each leaned on the occult Inconscient's power,

Каждый план опирается на силу оккультного Несознательного,

The fountain of its needed Ignorance,

Источник своего вынужденного Неведения,

Archmason of the limits by which it lives.

Творца тех пределов, благодаря которым он существует.

In this soar from consciousness to consciousness

В этом парении из сознания в сознание

Each lifted tops to That from which it came,

Каждый план устремляется ввысь к Тому, откуда он появился,

Origin of all that it had ever been

К Источнику всего того, чем он вечно был

And home of all that it could still become.

И к дому всего того, чем он еще может стать.

An organ scale of the Eternal's acts,

Органная гамма свершений Вечного,

Mounting to their climax in an endless Calm,

Уходящая своими вершинами в бесконечный Покой,

Paces of the many-visaged Wonderful,

Шаги многоликого Чудесного,

Predestined stadia of the evolving Way,

Предопределенные стадии эволюционного Пути,

Measures of the stature of the growing soul,

Меры состояния взрослеющей души,

They interpreted existence to itself

Они раскрывали смысл существования самому существованию

And, mediating twixt the heights and deeps,

Как посредники между высотами и глубинами,

United the veiled married opposites

Объединяли тайно повенчанные противоположности

And linked creation to the Ineffable.

И связывали творение с Невыразимым.

A last high world was seen where all worlds meet;

Был виден последний, самый высочайший мир, где встречаются все миры;

In its summit gleam where Night is not nor Sleep,

В его предельном сиянии, где нет Ночи и Сна,

The light began of the Trinity supreme.

Начинался свет высочайшей Троицы^[13].

All there discovered what it seeks for here.

Там обнаружилось все то, что мы здесь ищем.

It freed the finite into boundlessness

Он^[14] освобождал конечное в безграничном

And rose into its own eternities.

И возносил в свои собственные вечности.

The Inconscient found its heart of consciousness,

Там Несознательное обретало свое сердце сознания,

The idea and feeling groping in Ignorance

Идея и чувство, слепо бредущие в Неведении,

At last clutched passionately the body of Truth,

Там, наконец, заключали тело Истины в свои страстные объятия,

The music born in Matter's silences

Музыка, рожденная в безмолвиях Материи,

Plucked nude out of the Ineffable's fathomlessness

Извлекала из неизмеримых глубин Невыразимого,

The meaning it had held but could not voice;

Обнаженный смысл, который она в себе несла, но не могла выразить;

The perfect rhythm now only sometimes dreamed

Совершенный ритм, который сейчас лишь изредка нам грезится,

An answer brought to the torn earth's hungry need

Принес ответ истерзанной, тоскующей нужде земли,

Rending the night that had concealed the Unknown,

И разорвав ночь, скрывающую Неведомое,

Giving to her her lost forgotten soul.

Возвратил ей ее забытую, потерянную душу.

A grand solution closed the long impasse

Величественное решение уничтожило долгий тупик,

In which the heights of mortal effort end.

В котором обрываются высоты смертного усилия.

A reconciling Wisdom looked on life;

Всепримиряющая Мудрость взирала на жизнь;

It took the striving undertones of mind

Она подхватывала смутные стремления ума,

And took the confused refrain of human hopes

Путанные напевы человеческих надежд

And made of them a sweet and happy call;

И творила из них сладостный, счастливый призыв;

It lifted from an underground of pain

Она извлекала из подземелий боли

The inarticulate murmur of our lives

Невнятный ропот наших жизней

And found for it a sense illimitable.

И придавала ему безграничный смысл.

A mighty oneness its perpetual theme,

Могучее единство ее вечная тема,

It caught the soul's faint scattered utterances,

Она ловила слабые, рассеянные слова души,

Read hardly twixt our lines of rigid thought

Едва заметные меж строчек наших жестких мыслей,

Or mid this drowse and coma on Matter's breast

Иль посреди дремоты или комы на груди Материи

Heard like disjointed mutterings in sleep;

Слышны невнятно подобно несвязному бормотанию во сне;

It grouped the golden links that they had lost

Она объединяла золотые звенья, которые они утратили

And showed to them their divine unity,

И показала им божественное их единство,

Saving from the error of divided self

Спасая от заблуждения отделенного я,

The deep spiritual cry in all that is.

Глубокий духовный зов во всем, что существует.

All the great Words that toiled to express the One

Все великие Слова, что пытались выразить Единое,

Were lifted into an absoluteness of light,

Были вознесены в абсолютный свет,

An ever-burning Revelation's fire

В вечно горящее пламя Откровения

And the immortality of the eternal Voice.

И обрели бессмертие вечного Голоса.

There was no quarrel more of truth with truth;

Не существовало больше конфликта истины с истиной;

The endless chapter of their differences

Эта бесконечная история их различий,

Retold in light by an omniscient Scribe

Пересказанная в свете всеведущим Писцем,

Travelled through difference towards unity,

Через различие направлялась к единству,

Mind's winding search lost every tinge of doubt

Блуждающий поиск Ума, утратившего последние сомнения,

Led to its end by an all-seeing speech

Шел к своему концу благодаря всевидящей речи,

That garbed the initial and original thought

Что наделяла первую, изначальную мысль

With the finality of an ultimate phrase:

Завершенностью последней фразы:

United were Time's creative mood and tense

Творческое наклонение и спряжение Времени

To the style and syntax of Identity.

Были объединены со стилем и синтаксисом Тождественности.

A paean swelled from the lost musing deeps;

Песнь победы взметнулась ввысь из затерянных, созерцающих глубин;

An anthem pealed to the triune ecstasies,

Гимн раздался тройственному экстазу,

A cry of the moments to the Immortal's bliss.

Крик мгновений блаженству Бессмертного.

As if the strophes of a cosmic ode,

Словно строфы космической оды,

A hierarchy of climbing harmonies

Иерархия восходящих гармоний,

Peopled with voices and with visages

Наполненная голосами и формами,

Aspired in a crescendo of the Gods

Устремлялась в крещендо Богов

From Matter's abysses to the Spirit's peaks.

Из бездн Материи к вершинам Духа.

Above were the Immortal's changeless seats,

Выше пребывали неизменные троны Бессмертного,

White chambers of dalliance with eternity

Светлые покои беззаботных игр с вечностью

And the stupendous gates of the Alone.

И колоссальные врата Единственного.

Across the unfolding of the seas of self

За открывшимися океанами истинного я

Appeared the deathless countries of the One.

Показались бессмертные страны Единого.

A many-miracled Consciousness unrolled

Сознание, несущее в себе бесчисленные чудеса, развернуло

Vast aim and process and unfettered norms,

Безграничную цель и процесс, и свободные от оков законы,

A larger Nature's great familiar roads.

Великие знакомые дороги более великой Природы.

Affranchised from the net of earthly sense

Освобожденные от пут земного чувства,

Calm continents of potency were glimpsed;

Проявились спокойные континенты могущества;

Homelands of beauty shut to human eyes,

Исконные земли красоты, скрытые от человеческих глаз,

Half-seen at first through wonder's gleaming lids,

Сначала полузримые через сверкающие веки чуда,

Surprised the vision with felicity;

Ошеломили взор своим блаженством;

Sunbelts of knowledge, moonbelts of delight

Солнечные земли знания, лунные земли восторга

Stretched out in an ecstasy of widenesses

Раскинулись в экстазе беспредельности

Beyond our indigent corporeal range.

За гранью нашего скудного телесного существования.

There he could enter, there awhile abide.

Туда он смог войти и остаться там на время,

A voyager upon uncharted routes

Путешественник не отмеченных на карте маршрутов,

Fronting the viewless danger of the Unknown,

Столкнувшийся с непредсказуемой опасностью Неведомого,

Adventuring across enormous realms,

Рискнувший пуститься в приключение через огромные царства,

He broke into another Space and Time.

Он прорвался в иное Пространство и Время.

End of Canto Five

Конец 5 песни

End of Book One

Конец Первой Книги