Canto XI

Песнь одиннадцатая

THE KINGDOMS AND GODHEADS

Царства и Божества

OF THE GREATER MIND

более великого Разума

There ceased the limits of the labouring Power.

Там обрываются рубежи работающей Силы.

But being and creation cease not there.

Но там не прекращают существовать бытие и творение.

For Thought transcends the circles of mortal mind,

Ибо Мысль превосходит круги смертного ума,

It is greater than its earthly instrument:

Она более велика, чем ее земной инструмент:

The godhead crammed into mind's narrow space

Божество, стиснутое узким пространством ума,

Escapes on every side into some vast

Разбегается во все стороны в какой-то беспредельности,

That is a passage to infinity.

Что служит проходом к бесконечности.

It moves eternal in the spirit's field,

Оно вечно движется в пространстве духа,

A runner towards the far spiritual light,

Направляясь к далекому духовному свету,

A child and servant of the spirit's force.

Дитя и слуга силы духа.

But mind too falls back from a nameless peak.

Но ум тоже падает назад с безымянного пика.

His being stretched beyond the sight of Thought.

Его существо простерлось за пределы видения Мысли.

For the spirit is eternal and unmade

Ибо дух вечен и несотворен

And not by thinking was its greatness born,

И не благодаря мысли было рождено его величие,

And not by thinking can its knowledge come.

И не посредством мысли приходит его знание.

It knows itself and in itself it lives,

Он знает себя и живет в себе,

It moves where no thought is nor any form.

Он движется там, где нет мысли, нет форм.

Its feet are steadied upon finite things,

Его ноги покоятся на конечных вещах,

Its wings can dare to cross the Infinite.

Его крылья могут дерзнуть пересечь Бесконечное.

Arriving into his ken a wonder space

Возникая в поле его виденья, чудесное пространство

Of great and marvellous meetings called his steps,

Великих и удивительных встреч, влекло его шаги,

Where Thought leaned on a Vision beyond thought

Где Мысль опиралась на Видение, лежащее за гранью мысли

And shaped a world from the Unthinkable.

И формировала мир из Немыслимого.

On peaks imagination cannot tread,

На пиках, куда не может ступить воображение,

In the horizons of a tireless sight,

На горизонтах неутомимого видения,

Under a blue veil of eternity

Под голубой вуалью вечности

The splendours of ideal Mind were seen

Были видны великолепия идеального Ума,

Outstretched across the boundaries of things known.

Простершиеся за границы известных вещей.

Origin of the little that we are,

Источник того малого, чем мы являемся,

Instinct with the endless more that we must be,

Преисполненный бесконечно большим, чем мы должны стать,

A prop of all that human strength enacts,

Опора всего того, что совершает человеческая сила,

Creator of hopes by earth unrealised,

Творец еще не осуществленных землей надежд

It spreads beyond the expanding universe;

Он^[1] простирается за гранью расширяющейся вселенной;

It wings beyond the boundaries of Dream,

Он летит на крыльях за пределы границ Мечты,

It overtops the ceiling of life's soar.

Он превосходит предельные высоты паренья жизни.

Awake in a luminous sphere unbound by Thought,

Пробуждаясь в сияющем пространстве, сбросив оковы Мысли,

Exposed to omniscient immensities,

Открытый всеведающим беспредельностям,

It casts on our world its great crowned influences,

Он набрасывает на наш мир свои великие, царственные влияния,

Its speed that outstrips the ambling of the hours,

Свою стремительность, обгоняющую легкую поступь часов,

Its force that strides invincibly through Time,

Свою силу, что непобедимо шествует сквозь Время,

Its mights that bridge the gulf twixt man and God,

Свои могущества, соединяющие мостом бездну меж человеком и Богом,

Its lights that combat Ignorance and Death.

Свои огни, что борются с Неведением и Смертью.

In its vast ambit of ideal Space

В его просторной сфере идеального Пространства,

Where beauty and mightiness walk hand in hand,

Где красота гуляет рука об руку с могуществом,

The Spirit's truths take form as living Gods

И истины Духа принимают формы живых Богов,

And each can build a world in its own right.

И каждый способен творить мир по своему собственному праву.

In an air which doubt and error cannot mark

В атмосфере, которую не способны запятнать ошибка и сомнение

With the stigmata of their deformity,

Стигматами своих искажений,

In communion with the musing privacy

В общении с созерцательной уединенностью

Of a truth that sees in an unerring light

Истины, видящей всё в безупречном свете,

Where the sight falters not nor wanders thought,

Где взор не спотыкается и не блуждает мысль,

Exempt from our world's exorbitant tax of tears,

Свободные от непомерного бремени слез нашей земли,

Dreaming its luminous creations gaze

Грезя, его сияющие творения созерцают

On the Ideas that people eternity.

Идеи, населяющие вечность.

In a sun-blaze of joy and absolute power

В солнечном сиянии радости и абсолютной силы

Above the Masters of the Ideal throne

Выше царствуют Мастера Идеала

In sessions of secure felicity,

В собраниях безмятежного блаженства,

In regions of illumined certitude.

В регионах лучезарной несомненности.

Far are those realms from our labour and yearning and call,

Далеки те царства от наших трудов, страстных желаний и призывов

Perfection's reign and hallowed sanctuary

Царство совершенства и священное убежище

Closed to the uncertain thoughts of human mind,

Закрыты для сомневающихся мыслей человеческого ума,

Remote from the turbid tread of mortal life.

И далеки от запутанной поступи смертной жизни.

But since our secret selves are next of kin,

Но родственно близки им наши тайные я,

A breath of unattained divinity

Дыхание недостижимой божественности

Visits the imperfect earth on which we toil;

Посещает несовершенную землю, где мы тяжко трудимся;

Across a gleaming ether's golden laugh

Сквозь золотой смех мерцающего эфира

A light falls on our vexed unsatisfied lives,

Свет падает на наши страдающие, неудовлетворенные жизни,

A thought comes down from the ideal worlds

Какая-то Мысль нисходит сюда из идеальных миров

And moves us to new-model even here

И побуждает нас даже здесь творить

Some image of their greatness and appeal

Какой-то образ их величия и призыва

And wonder beyond the ken of mortal hope.

И чуда, лежащего за гранью круга смертных надежд.

Amid the heavy sameness of the days

Среди тяжелого однообразия дней

And contradicted by the human law,

И сопротивления человеческого закона,

A faith in things that are not and must be

Вера в то, чего здесь нет, но что должно быть здесь,

Lives comrade of this world's delight and pain,

Живет товарищем боли и восторга этого мира,

The child of the secret soul's forbidden desire

Дитя запретного желания тайной души,

Born of its amour with eternity.

Рожденное в ее любви с вечностью.

Our spirits break free from their environment;

Наш дух рвется на свободу из своего окружения;

The future brings its face of miracle near,

Будущее приближает свой лик чуда,

Its godhead looks at us with present eyes;

Его божество смотрит на нас глазами настоящего;

Acts deemed impossible grow natural;

Действия, считавшиеся невозможными, становятся естественными;

We feel the hero's immortality;

Мы чувствуем бессмертие героя;

The courage and the strength death cannot touch

Мужество и сила, которых не может коснуться смерть,

Awake in limbs that are mortal, hearts that fail;

Пробуждаются в смертных сердцах и членах, привыкших к поражению;

We move by the rapid impulse of a will

Нами движет стремительный импульс воли,

That scorns the tardy trudge of mortal time.

Что презирает медленный и трудный путь смертного времени.

These promptings come not from an alien sphere:

Эти подсказки доносятся не из чуждой нам сферы:

Ourselves are citizens of that mother State,

Мы сами - граждане этого родного нам Государства,

Adventurers, we have colonised Matter's night.

Авантюристы, колонизировавшие ночь Материи.

But now our rights are barred, our passports void;

Но сейчас наши права отменены и наши паспорта недейственны;

We live self-exiled from our heavenlier home.

Мы живем в самоизгнании из нашего божественного дома.

An errant ray from the immortal Mind

Скитающийся луч бессмертного Ума

Accepted the earth's blindness and became

Принял слепоту земли и стал

Our human thought, servant of Ignorance.

Нашей человеческой мыслью, слугой Неведения.

An exile, labourer on this unsure globe

Изгнанник, чернорабочий на этом ненадежном земном шаре,

Captured and driven in Life's nescient grasp,

Плененный и влекомый невежественной хваткой Жизни,

Hampered by obscure cell and treacherous nerve,

Обремененной темной клеткой и предательскими нервами,

It dreams of happier states and nobler powers,

Он грезит о более счастливых состояниях и более благородных силах,

The natural privilege of unfallen gods,

О естественной привилегии безгрешных богов,

Recalling still its old lost sovereignty.

Все еще помня свою прежнюю потерянную независимость.

Amidst earth's mist and fog and mud and stone

Средь мглы, тумана, грязи и камней земли

It still remembers its exalted sphere

Он еще помнит свое восторженное небо

And the high city of its splendid birth.

И высокий город своего великолепного рождения.

A memory steals in from lost heavens of Truth,

Украдкой входит память с утраченных небес Истины,

A wide release comes near, a Glory calls,

Широкое освобождение подходит ближе, Великолепие зовет,

A might looks out, an estranged felicity.

Проглядывает могущество, далекое блаженство.

In glamorous passages of half-veiled light

В пленительных переходах полузавуалированного света,

Wandering, a brilliant shadow of itself,

Блуждая, сияющей тенью самого себя,

This quick uncertain leader of blind gods,

Этот торопливый, всё время сомневающийся вождь слепых богов,

This tender of small lamps, this minister serf

Носитель крохотных лампад, министр-раб,

Hired by a mind and body for earth-use

Что нанят был умом и телом для нужд земного пользования,

Forgets its work mid crude realities;

Средь грубых реальностей он забывает о своей работе;

It recovers its renounced imperial right,

Он возвращает себе свое отобранное императорское право,

It wears once more a purple robe of thought

Он снова облачается в пурпурную мантию мысли

And knows itself the Ideal's seer and king,

И осознает себя провидцем Идеала и царем,

Communicant and prophet of the Unborn,

Сказителем и пророком Нерожденного,

Heir to delight and immortality.

Наследником восторга и бессмертия.

All things are real that here are only dreams,

Реально все, что кажется нам здесь лишь грезами,

In our unknown depths sleeps their reserve of truth,

В наших неведомых глубинах дремлет их скрытая истина,

On our unreached heights they reign and come to us

Они царят на наших недостигнутых высотах и приходят к нам

In thought and muse trailing their robes of light.

В раздумии и созерцании, неся на себе мантии из света.

But our dwarf will and cold pragmatic sense

Но наша карликовая воля и холодный прагматизм

Admit not the celestial visitants:

Не признают небесных пилигримов:

Awaiting us on the Ideal's peaks

Нас ожидающие на пиках Идеала

Or guarded in our secret self unseen

Иль хранимые незримо в нашем тайном я,

Yet flashed sometimes across the awakened soul,

Все же, вспыхивают иногда сквозь пробужденную душу,

Hide from our lives their greatness, beauty, power.

Скрытые от наших жизней их величие, красота и сила.

Our present feels sometimes their regal touch,

Наше настоящее ощущает иногда их царственное прикосновение,

Our future strives towards their luminous thrones:

Наше будущее устремляется к их сияющим тронам:

Out of spiritual secrecy they gaze,

Они взирают пристально из духовной тайны,

Immortal footfalls in mind's corridors sound:

Бессмертные шаги звучат в коридорах ума:

Our souls can climb into the shining planes,

Наши души могут подняться в сияющие планы,

The breadths from which they came can be our home.

Просторы, откуда они пришли, могут быть нашим домом.

His privilege regained of shadowless sight

Он вновь обрел привилегию незамутненного взгляда,

The Thinker entered the immortals' air

Мыслитель вошел в небеса бессмертных,

And drank again his pure and mighty source.

И снова испил из своего чистого, могучего источника.

Immutable in rhythmic calm and joy

Неизменные в ритмическом покое и радости,

He saw, sovereignly free in limitless light,

Он видел, царственно свободные в безграничном свете,

The unfallen planes, the thought-created worlds

Безупречные планы, мыслью сотворенные миры,

Where Knowledge is the leader of the act

Где Знание главный организатор действия,

And Matter is of thinking substance made,

А Материя сотворена из мыслящей субстанции,

Feeling, a heaven-bird poised on dreaming wings,

Где чувство парит небесной птицей на крыльях грез

Answers Truth's call as to a parent's voice,

И отвечает зову Истины как голосу родителя,

Form luminous leaps from the all-shaping beam

Сияющая форма возникает из всеформирующего луча

And Will is a conscious chariot of the Gods,

И Воля это сознательная колесница Богов,

And Life, a splendour stream of musing Force,

А Жизнь, - сияющий поток созерцательной Силы,

Carries the voices of the mystic Suns.

Несет голоса мистических Солнц.

A happiness it brings of whispered truth;

Она приносит счастье шепчущей истины;

There runs in its flow honeying the bosom of Space

Там, лаская своим своим потоком грудь Пространства,

A laughter from the immortal heart of Bliss,

Струиться смех бессмертного сердца Блаженства

And the unfathomed Joy of timelessness,

И безмерная Радость вневременья,

The sound of Wisdom's murmur in the Unknown

Звук приглушенного голоса Мудрости в Неведомом

And the breath of an unseen Infinity.

И дыхание незримой Бесконечности.

In gleaming clarities of amethyst air

В мерцающей прозрачности аметистового воздуха

The chainless and omnipotent Spirit of Mind

Свободный и всемогущий Дух Ума

Brooded on the blue lotus of the Idea.

Погружен в раздумья на голубом лотосе Идеи.

A gold supernal sun of timeless Truth

Божественное, золотое солнце вечной Истины,

Poured down the mystery of the eternal Ray

Изливало вниз мистерию вечного Луча

Through a silence quivering with the word of Light

Через безмолвие, трепещущее словом Света,

On an endless ocean of discovery.

На бесконечный океан откровения.

Far-off he saw the joining hemispheres.

Он увидел вдали соединяющиеся полусферы.

On meditation's mounting edge of trance

На поднимающемся гребне созерцающего транса

Great stairs of thought climbed up to unborn heights

Великая лестница мысли восходила в нерожденные высоты,

Where Time's last ridges touch eternity's skies

Где последние вершины Времени касаются небес вечности

And Nature speaks to the spirit's absolute.

И Природа беседует с абсолютом духа.

A triple realm of ordered thought came first,

Сначала возникло тройственное царство упорядоченной мысли,

A small beginning of immense ascent:

Малое начало бесконечного восхождения:

Above were bright ethereal skies of mind,

Выше сияли эфирные небеса ума,

A packed and endless soar as if sky pressed sky

Плотное и бесконечное парение, словно небеса давили на небеса,

Buttressed against the Void on bastioned light;

Противостоя натиску Пустоты бастионом света;

The highest strove to neighbour eternity,

Самое высокое устремлялось к ближайшей вечности,

The largest widened into the infinite.

Самое широкое расширялось в бесконечность.

But though immortal, mighty and divine,

Но хотя бессмертные, могучие и божественные,

The first realms were close and kin to human mind;

Первые царства были близки и родственны человеческому уму;

Their deities shape our greater thinking's roads,

Их божества формируют дороги нашего более великого мышления,

A fragment of their puissance can be ours:

Часть их могущества может принадлежать нам:

These breadths were not too broad for our souls to range,

Эти шири не были слишком широки для наших душ,

These heights were not too high for human hope.

Эти высоты не были слишком высоки для человеческой надежды.

A triple flight led to this triple world.

Трехступенчатый пролет вел к этому тройственному миру.

Although abrupt for common strengths to tread,

Слишком крутой для обычных человеческих сил, чтобы по нему ступать

Its upward slope looks down on our earth-poise:

Его уходящий ввысь склон глядел вниз на наше земное равновесие:

On a slant not too precipitously steep

На не слишком обрывистом склоне,

One could turn back travelling deep descending lines

Можно было обернуться, прослеживая глубоко уходящие вниз линии,

To commune with the mortal's universe.

Чтобы общаться со вселенною смертных.

The mighty wardens of the ascending stair

Могучие хранители восходящей лестницы,

Who intercede with the all-creating Word,

Посредники всетворящего Слова,

There waited for the pilgrim heaven-bound soul;

Там ждали странствующую, связанную небесами, душу;

Holding the thousand keys of the Beyond

Владея тысячами ключами Запредельного,

They proffered their knowledge to the climbing mind

Они предлагали свое знание восходящему уму

And filled the life with Thought's immensities.

И наполняли жизнь необъятностями Мысли.

The prophet hierophants of the occult Law,

Пророки и жрецы оккультного Закона,

The flame-bright hierarchs of the divine Truth,

Пламеннные иерархи божественной Истины,

Interpreters between man's mind and God's,

Посредники меж человеческим умом и умом Бога,

They bring the immortal fire to mortal men.

Они несут смертным людям бессмертный огонь.

Iridescent, bodying the invisible,

Радужные воплощения незримого,

The guardians of the Eternal's bright degrees

Стражи сияющих ступеней Вечного

Fronted the Sun in radiant phalanxes.

Лучезарными фалангами встречали Солнце.

Afar they seemed a symbol imagery,

Издали они казались символическими образами,

Illumined originals of the shadowy script

Сияющими оригиналами неясного шрифта,

In which our sight transcribes the ideal Ray,

В которых наше виденье запечетлевает идеальный Луч,

Or icons figuring a mystic Truth,

Или иконами, изображающими мистическую Истину,

But, nearer, Gods and living Presences.

Но ближе становились Богами и живыми Присутствиями.

A march of friezes marked the lowest steps;

Марш фризов венчал самые нижние ступени;

Fantastically ornate and richly small,

Фантастически украшенные роскошной миниатюрой,

They had room for the whole meaning of a world,

Они вмещали в себя весь смысл мира,

Symbols minute of its perfection's joy,

Мельчайшие символы радости его совершенства,

Strange beasts that were Nature's forces made alive

Странных зверей, что были ожившими силами Природы,

And, wakened to the wonder of his role,

И, пробужденный к чуду своей роли,

Man grown an image undefaced of God

Человек рос в неискаженном образе Бога,

And objects the fine coin of Beauty's reign;

И предметы становились прекрасной монетой царства Красоты;

But wide the terrains were those levels serve.

Но широки те земли, которым служат эти уровни.

In front of the ascending epiphany

Перед восходящим богоявлением

World-Time's enjoyers, favourites of World-Bliss,

Вкушающие радость Мирового-Времени, любимцы Мирового Блаженства,

The Masters of things actual, lords of the hours,

Мастера подлинных вещей, повелители часов,

Playmates of youthful Nature and child God,

Друзья игр юной Природы и ребенка - Бога,

Creators of Matter by hid stress of Mind

Творящие Материю скрытым давлением Ума,

Whose subtle thoughts support unconscious Life

Чьи тонкие мысли поддерживают несознательную Жизнь

And guide the fantasy of brute events,

И управляют фантазией грубых событий,

Stood there, a race of young keen-visioned gods,

Стояли там, раса юных зорких богов,

King-children born on Wisdom's early plane,

Царственные дети, рожденные на раннем плане Мудрости,

Taught in her school world-making's mystic play.

Учились в ее школе мистической игре творения мира.

Archmasons of the eternal Thaumaturge,

Архимасоны вечного Мага,

Moulders and measurers of fragmented Space,

Формовщики и обмерщики фрагментарного Пространства,

They have made their plan of the concealed and known

Они делали свой план скрытого и известного

A dwelling-house for the invisible king.

Обителью незримого царя.

Obeying the Eternal's deep command

Повинуясь глубокой команде Вечного,

They have built in the material front of things

Они творили в материальном внешний план вещей

This wide world-kindergarten of young souls

Этот обширный мировой детский сад юных душ,

Where the infant spirit learns through mind and sense

Где младенческий дух учится через ум и чувство

To read the letters of the cosmic script

Читать буквы космического шрифта

And study the body of the cosmic self

И исследовать тело космического я,

And search for the secret meaning of the whole.

И искать тайный смысл целого.

To all that Spirit conceives they give a mould;

Всему, что задумывает этот Дух, они придают форму;

Persuading Nature into visible moods

Склоняя Природу на зримые причуды,

They lend a finite shape to infinite things.

Они облекают в конечную форму бесконечные вещи.

Each power that leaps from the Unmanifest

Каждую силу, возникающую из Непроявленного,

Leaving the largeness of the Eternal's peace

И покидающую беспредельность покоя Вечного,

They seized and held by their precisian eye

Они ловят и удерживают своим педантичным глазом

And made a figurante in the cosmic dance.

И создают танцора в космическом танце.

Its free caprice they bound by rhythmic laws

Они связывают законами ритма ее свободный каприз

And compelled to accept its posture and its line

И принуждают принять свое положение и свой путь

In the wizardry of an ordered universe.

В этой магии упорядоченной вселенной.

The All-containing was contained in form,

Всесодержащий был заключен в форму,

Oneness was carved into units measurable,

Единство было рассечено на измеримые части,

The limitless built into a cosmic sum:

Безграничное вмуровано в космическую сумму:

Unending Space was beaten into a curve,

Бесконечное Пространство было вколочено в шаблон,

Indivisible Time into small minutes cut,

Неразделимое Время разрезано на мельчайшие минуты,

The infinitesimal massed to keep secure

Бесконечно малое было собрано в массу чтобы хранить в безопасности

The mystery of the Formless cast into form.

Мистерию Бесформенного, вплавленного в форму.

Invincibly their craft devised for use

Неодолимо их искусство изобрело для использования

The magic of sequent number and sign's spell,

Магию последовательных чисел и колдовскую силу символа,

Design's miraculous potency was caught

Схвачена была чудесная сила замысла,

Laden with beauty and significance

Исполненного красоты и смысла,

And by the determining mandate of their gaze

И властным повелением их взора

Figure and quality equating joined

Форма и качество, уравниваясь, соединились

In an inextricable identity.

В неразрывную тождественность.

On each event they stamped its curves of law

Каждому событию они навязали свой собственный закон,

And its trust and charge of burdened circumstance;

Его долг и бремя сопутствующих обстоятельств;

A free and divine incident no more

Больше не свободный и не божественный случай

At each moment willed or adventure of the soul,

В каждое мгновенье проявляя волю или рискуя душой,

It lengthened a fate-bound mysterious chain,

Он удлинял связанную судьбою мистическую цепь,

A line foreseen of an immutable plan,

Предвиденную линию неизменного плана,

One step more in Necessity's long march.

Еще один шаг в долгом марше Необходимости.

A term was set for every eager Power

Были установлены пределы для страсти каждой Энергии,

Restraining its will to monopolise the world,

Сдерживающей ее желание захватить весь мир,

A groove of bronze prescribed for force and act

Бронзовая колея была предписана для силы и действия,

And shown to each moment its appointed place

Каждому мгновению указано его назначенное место,

Forewilled inalterably in the spiral

Что неизбежно предопределило спиральную

Huge Time-loop fugitive from eternity.

Огромную петлю Времени, бегущую из вечности.

Inevitable their thoughts like links of Fate

Их неизбежные мысли, подобные звеньям Судьбы,

Imposed on the leap and lightning race of mind

Навязали прыжку и молниеносному бегу ума

And on the frail fortuitous flux of life

И хрупкому, случайному потоку жизни,

And on the liberty of atomic things

И свободе атомных частиц,

Immutable cause and adamant consequence.

Непреложную причину и неизбежное следствие.

Idea gave up the plastic infinity

Идея утратила пластичную бесконечность,

To which it was born and now traced out instead

Ради которой она была рождена, и теперь выписывала

Small separate steps of chain-work in a plot:

Маленькие, отдельные шажки в цепи сюжета:

Immortal once, now tied to birth and end,

Когда-то бессмертное, но теперь привязанное к рождению и смерти,

Torn from its immediacy of errorless sight,

Оторванное от непосредственности безошибочного видения,

Knowledge was rebuilt from cells of inference

Знание было встроено посредством клеток умозаключения

Into a fixed body flasque and perishable;

В фиксированное тело, хрупкое и бренное;

Thus bound it grew, but could not last and broke

Так связанным оно росло, но не могло сохраниться и разрушалось

And to a new thinking's body left its place.

И оставляло свое место новому телу мысли.

A cage for the Infinite's great-eyed seraphim Thoughts

Клетка для большеглазых серафимов Мыслей Бесконечного

Was closed with a criss-cross of world-laws for bars

Была закрыта решеткой из переплетений мировых законов

And hedged into a curt horizon's arc

И аркой узкого горизонта было ограждено

The irised vision of the Ineffable.

Радужное видение Невыразимого.

A timeless Spirit was made the slave of the hours;

Пребывающий вне времени Дух был превращен в раба часов;

The Unbound was cast into a prison of birth

Сам Нерожденный был брошен в тюрьму рождения,

To make a world that Mind could grasp and rule.

Чтобы сотворить мир, который Ум мог бы осознать, которым он мог бы управлять.

On an earth which looked towards a thousand suns,

На земле, что устремляет взор свой в направлении тысяч солнц,

That the created might grow Nature's lord

Чтобы это сотворенное могущество могло стать повелителем Природы

And Matter's depths be illumined with a soul

И глубины Материи озарились душою,

They tied to date and norm and finite scope

Они привязали к датам, правилам и ограниченным пределам

The million-mysteried movement of the One.

Миллионногранное мистическое движение Единого.

Above stood ranked a subtle archangel race

Там в вышине шеренгами стояла тонкая раса архангелов

With larger lids and looks that searched the unseen.

С огромными очами, исследующими незримое.

A light of liberating knowledge shone

Свет освобождающего знания сиял

Across the gulfs of silence in their eyes;

В их глазах через бездны безмолвия;

They lived in the mind and knew truth from within;

Они жили в уме и изнутри знали истину;

A sight withdrawn in the concentrated heart

Видение, погруженное в сосредоточенное сердце,

Could pierce behind the screen of Time's results

Могло проникнуть за ширму результатов Времени

And the rigid cast and shape of visible things.

И жесткий внешний вид и форму видимых вещей.

All that escaped conception's narrow noose

Все то, что избегало узкого аркана концепции,

Vision descried and gripped; their seeing thoughts

Различало и ухватывало видение; их видящие мысли

Filled in the blanks left by the seeking sense.

Заполняли пустоты, оставленные ищущим чувством.

High architects of possibility

Высокие архитекторы возможного

And engineers of the impossible,

И инженеры невозможного,

Mathematicians of the infinitudes

Математики бесконечностей

And theoricians of unknowable truths,

Теоретики непознаваемых истин,

They formulate enigma's postulates

Они формулируют постулаты загадки

And join the unknown to the apparent worlds.

И соединяют неведомое с проявленными мирами.

Acolytes they wait upon the timeless Power,

Помощники, они служат вне времени пребывающей Силе,

The cycle of her works investigate;

Исследуя круг ее работ;

Passing her fence of wordless privacy

Проходя сквозь преграду ее безмолвного тайного уединенения,

Their mind could penetrate her occult mind

Их ум мог проникать в ее оккультный ум

And draw the diagram of her secret thoughts;

И начертать диаграмму ее тайных мыслей;

They read the codes and ciphers she had sealed,

Они читают составленные ею коды и шифры

Copies they made of all her guarded plans,

И делают копии всех ее тайных планов,

For every turn of her mysterious course

И для каждого поворота ее мистического курса

Assigned a reason and unchanging rule.

Назначают причину и неизменный принцип.

The unseen grew visible to student eyes,

Незримое стало видимым для пытливых глаз,

Explained was the immense Inconscient's scheme,

Была объяснена структура необъятного Несознательного,

Audacious lines were traced upon the Void;

Смелые линии были наброшены на Пустоту;

The Infinite was reduced to square and cube.

Бесконечное было низведено до куба и квадрата.

Arranging symbol and significance,

Соотнося значение и символ,

Tracing the curve of a transcendent Power,

Прослеживая повороты трансцендентального Могущества,

They framed the cabbala of the cosmic Law,

Они сотворили каббалу космического Закона,

The balancing line discovered of Life's technique

Балансирующая линия раскрыла метод Жизни

And structured her magic and her mystery.

И сотворила структуру ее магии и ее мистерии.

Imposing schemes of knowledge on the Vast

Навязывая Безбрежности схемы знания,

They clamped to syllogisms of finite thought

Они привязывали к силлогизмам ограниченной мысли

The free logic of an infinite Consciousness,

Свободную логику Бесконечного Сознания,

Grammared the hidden rhythms of Nature's dance,

Изобрели грамматику скрытых ритмов танца Природы,

Critiqued the plot of the drama of the worlds,

Критикуя сюжет драмы миров,

Made figure and number a key to all that is:

Сделали число и форму ключом ко всем вещам, что существуют:

The psycho-analysis of cosmic Self

Был проведен психоанализ космического Я

Was traced, its secrets hunted down, and read

Исследованы его секреты и прочитана

The unknown pathology of the Unique.

Неведомая аномалия Уникального.

Assessed was the system of the probable,

Была оценена система вероятного,

The hazard of fleeing possibilities,

И шансы убегающих возможностей,

To account for the Actual's unaccountable sum,

Чтобы вычислить неисчислимую сумму Действительности,

Necessity's logarithmic tables drawn,

Были вычерчены логарифмические таблицы Необходимости,

Cast into a scheme the triple act of the One.

И в схему вплавлено тройственное действие Единого.

Unveiled, the abrupt invisible multitude

Сбросив покров, внезапное невидимое множество

Of forces whirling from the hands of Chance

Сил, летящих вихрем из ладоней Случая,

Seemed to obey some vast imperative:

Казалось, подчинялись какому-то безграничному закону:

Their tangled motives worked out unity.

Их запутанные мотивы вырабатывали единство.

A wisdom read their mind to themselves unknown,

Мудрость читала их ум, неведомый им самим,

Their anarchy rammed into a formula

Вколачивая их анархию в формулу

And from their giant randomness of Force,

И из гигантского хаоса их Силы,

Following the habit of their million paths,

Следуя привычке миллионов их путей,

Distinguishing each faintest line and stroke

Различая каждую мельчайшую линию и штрих

Of a concealed unalterable design,

Скрытой неизменной цели,

Out of the chaos of the Invisible's moods

Из хаоса прихотей Незримого она

Derived the calculus of Destiny.

Извлекала исчисление Судьбы.

In its bright pride of universal lore

В своем сияющем великолепии универсальной учености

Mind's knowledge overtopped the Omniscient's power:

Знание ума затмило могущество Всеведующего:

The Eternal's winging eagle puissances

Крылатые орлы могуществ Вечного,

Surprised in their untracked empyrean

Застигнутые врасплох в своих девственных небесах,

Stooped from their gyres to obey the beck of Thought:

Кружа, слетали вниз, чтобы повиноваться мановенью Мысли:

Each mysteried God forced to revealing form,

Каждый тайный Бог был принужден проявить форму,

Assigned his settled moves in Nature's game,

Назначая свои неизменные шаги в игре Природы,

Zigzagged at the gesture of a chess-player Will

Зигзаги продвигаясь по мановению шахматистки Воли

Across the chequerboard of cosmic Fate.

На шахматной доске космической Судьбы.

In the wide sequence of Necessity's steps

В широкой последовательности шагов Неизбежности

Predicted, every act and thought of God,

Были предсказаны каждое действие и мысль Бога,

Its values weighed by the accountant Mind,

Их ценность была взвешена бухгалтером-Умом,

Checked in his mathematised omnipotence,

Проверена его математическим всемогуществом,

Lost its divine aspect of miracle

Они утратили свой божественный аспект чуда

And was a figure in a cosmic sum.

И стали цифрой в космической сумме.

The mighty Mother's whims and lightning moods

Прихоти и молниеносные настроения могущественной Матери,

Arisen from her all-wise unruled delight

Поднявшиеся из ее неудержимого всемудрого восторга

In the freedom of her sweet and passionate breast,

В свободе ее сладостного и страстного сердца,

Robbed of their wonder were chained to a cause and aim;

Лишившись своего чуда, были прикованы к причине и цели;

An idol of bronze replaced her mystic shape

Бронзовый идол заменил ее мистическую форму,

That captures the movements of the cosmic vasts,

Что захватывает движения космических просторов,

In the sketch precise of an ideal face

В точном наброске идеального лика,

Forgotten was her eyelashes' dream-print

Забыта была греза-гравюра ее ресниц,

Carrying on their curve infinity's dreams,

Несущая в своем изгибе мечты бесконечности,

Lost the alluring marvel of her eyes;

Утрачено манящее чудо ее глаз;

The surging wave-throbs of her vast sea-heart

Вздымающееся волны-биения ее безмерного океанического сердца

They bound to a theorem of ordered beats:

Они привязали к теореме упорядоченных ритмов:

Her deep designs which from herself she had veiled

Ее глубокие замыслы, которые она скрывала сама от себя,

Bowed self-revealed in their confessional.

Склонились самораскрываясь в своей исповедальне.

For the birth and death of the worlds they fixed a date,

Они зафиксировали дату рождения и смерти миров,

The diameter of infinity was drawn,

Был начертан диаметр бесконечности,

Measured the distant arc of the unseen heights

Измерена далекая арка незримых высот

And visualised the plumbless viewless depths,

И стали видимыми безмерные незримые глубины,

Till all seemed known that in all time could be.

Пока не стало казаться известным все то, что могло проявиться во времени.

All was coerced by number, name and form;

Все было принуждено числом, именем и формой;

Nothing was left untold, incalculable.

Ничто не осталось невыраженным и неподсчитанным.

Yet was their wisdom circled with a nought:

И все же их мудрость сводилась в ничто:

Truths they could find and hold but not the one Truth:

Они могли находить и удерживать истины, но не единую Истину:

The Highest was to them unknowable.

Высочайшее для них оставалось непознаваемым.

By knowing too much they missed the whole to be known:

Знанием чересчур многого они утрачивали знание целого:

The fathomless heart of the world was left unguessed

Неразгаданным оставалось бездонное сердце мира

And the Transcendent kept its secrecy.

И Трансценденый хранил свою тайну.

In a sublimer and more daring soar

В более возвышенном и более дерзком парении

To the wide summit of the triple stairs

К широкой вершине тройной лестницы

Bare steps climbed up like flaming rocks of gold

Поднимались пустые ступени, как пламенеющие утесы из золота,

Burning their way to a pure absolute sky.

Прожигая свой путь к чистому абсолютному небу.

August and few the sovereign Kings of Thought

Величественные, немногочисленные суверенные Цари Мысли

Have made of Space their wide all-seeing gaze

Сотворили из Пространства свой широкий всевидящий взгляд,

Surveying the enormous work of Time:

Обозревающий огромный труд Времени:

A breadth of all-containing Consciousness

Дыхание всесодержащего Сознания

Supported Being in a still embrace.

Поддерживало Бытие в безмолвных объятиях.

Intercessors with a luminous Unseen,

Посредники с сияющим Невидимым,

They capt in the long passage to the world

Они улавливают в длинных проходах к миру

The imperatives of the creator Self

Императивы созидающего Духа,

Obeyed by unknowing earth, by conscious heaven;

Которым повинуются неведающая земля и сознательные небеса;

Their thoughts are partners in its vast control.

Их мысли - партнеры в его обширном управлении.

A great all-ruling Consciousness is there

Великое всем управляющее Сознание пребывает там,

And Mind unwitting serves a higher Power;

И Ум не ведая служит более высокой Силе;

It is a channel, not the source of all.

Он канал, но не источник всего сущего.

The cosmos is no accident in Time;

Космос это не какая-то катастрофа во Времени;

There is a meaning in each play of Chance,

Есть смысл в каждой игре Случая,

There is a freedom in each face of Fate.

Есть свобода в каждом лике Судьбы.

A Wisdom knows and guides the mysteried world;

Мудрость знает и ведет этот мистический мир;

A Truth-gaze shapes its beings and events;

Взгляд Истины формирует его существа и события;

A Word self-born upon creation's heights,

Саморожденное Слово на высотах творения,

Voice of the Eternal in the temporal spheres,

Голос Вечного в сферах времени,

Prophet of the seeings of the Absolute,

Пророк видений Абсолюта

Sows the Idea's significance in Form

Сеет смысл Идеи в Форме,

And from that seed the growths of Time arise.

И из этого семени возникают ростки Времени.

On peaks beyond our ken the All-Wisdom sits:

На недоступных для нас вершинах пребывает Всемудрый:

A single and infallible look comes down,

Один, безупречный взгляд устремлен вниз,

A silent touch from the supernal's air

Безмолвное прикосновение воздуха небес

Awakes to ignorant knowledge in its acts

Пробуждает к невежественному знанию в своих действиях

The secret power in the inconscient depths,

Тайную силу в несознательных глубинах,

Compelling the blinded Godhead to emerge,

Принуждая проявиться слепое Божество,

Determining Necessity's nude dance

Обуславливая обнаженный танец Необходимости,

As she passes through the circuit of the hours

По мере того, как она проходит через круг часов

And vanishes from the chase of finite eyes

И исчезает от преследования ограниченных глаз

Down circling vistas of aeonic Time.

Погружаясь в кружащие просторы эпохального Времени.

The unseizable forces of the cosmic whirl

Неуловимые силы космического вихря

Bear in their bacchant limbs the fixity

Несут в своих вакхических членах постоянство

Of an original foresight that is Fate.

Изначального предвидения, что является Судьбою.

Even Nature's ignorance is Truth's instrument;

Даже неведение Природы это иструмент Истины;

Our struggling ego cannot change her course:

Наше борющееся эго не может изменить ее курс:

Yet is it a conscious power that moves in us,

И все же, именно эта сознательная сила движется в нас,

A seed-idea is parent of our acts

Семя-идея источник наших действий,

And destiny the unrecognised child of Will.

И судьба непризнанное дитя Воли.

Infallibly by Truth's directing gaze

Неизбежно, благодаря направляющему взгляду Истины,

All creatures here their secret self disclose,

Все существа здесь обнаруживают свое тайное я,

Forced to become what in themselves they hide.

Принужденные становиться тем, что они скрывают в себе.

For He who Is grows manifest in the years

Ибо Тот, кто Есть, становится проявленным во времени,

And the slow Godhead shut within the cell

И постепенно Божество, запертое в клетках,

Climbs from the plasm to immortality.

Поднимается из протоплазмы к бессмертию.

But hidden, but denied to mortal grasp,

Но скрыта и отрицается умом смертного человека,

Mystic, ineffable is the spirit's truth,

Мистична, неописуема истина духа,

Unspoken, caught only by the spirit's eye.

Невыразима, но уловима лишь оком духа.

When naked of ego and mind it hears the Voice;

Освобожденный от эго и ума, он слышит Голос;

It looks through light to ever greater light

Сквозь свет он видит более великий свет

And sees Eternity ensphering Life.

И видит Вечность, обнимающую Жизнь.

This greater Truth is foreign to our thoughts;

Эта более великая Истина чужда нашим мыслям;

Where a free Wisdom works, they seek for a rule;

Они ищут правило там, где работает свободная Мудрость;

Or we only see a tripping game of Chance

Или мы видим лишь быстроногую игру Случая

Or a labour in chains forced by bound Nature's law,

Или труд в цепях, принуждаемый законом ограниченной Природы,

An absolutism of dumb unthinking Power.

Абсолютизм немой немыслящей Силы.

Audacious in their sense of God-born strength

Бесстрашные в своем чувстве Богорожденной силы,

These dared to grasp with their thought Truth's absolute;

Они дерзнули ухватить своей мыслью абсолют Истины;

By an abstract purity of godless sight,

Благодаря абстрактной чистоте зрения, не видящей бога

By a percept nude, intolerant of forms,

Через обнаженное восприятие, нетерпимое к формам,

They brought to Mind what Mind could never reach

Они несли Уму то, что Ум никогда не способен достичь,

And hoped to conquer Truth's supernal base.

И надеялись завоевать божественную основу Истины.

A stripped imperative of conceptual phrase

Голый императив умозрительной фразы,

Architectonic and inevitable

Архитектурный и неизбежный,

Translated the unthinkable into thought:

Переводил немыслимое в мысль:

A silver-winged fire of naked subtle sense,

Серебрянокрылый огонь обнаженного тонкого чувства,

An ear of mind withdrawn from the outward's rhymes

Слух ума, отвернувшийся от ритмов внешнего мира,

Discovered the seed-sounds of the eternal Word,

Обнаруживал семена-звуки вечного Слова,

The rhythm and music heard that built the worlds,

Слышал ритмы и музыку, что творят миры

And seized in things the bodiless Will to be.

И ухватывал в вещах бестелесную Волю, что должна проявиться.

The Illimitable they measured with number's rods

Безграничное они измеряли мерками чисел

And traced the last formula of limited things,

И искали последнюю формулу ограниченных вещей,

In transparent systems bodied termless truths,

Воплощали в понятные системы беспредельные истины,

The Timeless made accountable to Time

Пребывающее вне времени делали объяснимым для Времени

And valued the incommensurable Supreme.

И оценивали несоизмеримого Всевышнего.

To park and hedge the ungrasped infinitudes

Чтобы собрать и оградить неуловимые бесконечности,

They erected absolute walls of thought and speech

Они возвели абсолютные стены мысли и речи

And made a vacuum to hold the One.

И создали вакуум, чтобы удержать Единого.

In their sight they drove towards an empty peak,

В своем видении они неслись к пустому пику,

A mighty space of cold and sunlit air.

К могучему пространству холодной, залитой солнцем атмосферы.

To unify their task, excluding life

Чтобы объединить свою задачу, исключающую жизнь,

Which cannot bear the nakedness of the Vast,

Что не может вынессти наготы Беспредельности,

They made a cipher of a multitude,

Они создали шифр множества,

In negation found the meaning of the All

В отрицании находили смысл Всего

And in nothingness the absolute positive.

И в ничто обнаруживали абсолютный позитив.

A single law simplessed the cosmic theme,

Единственный закон упрощал космическую тему,

Compressing Nature into a formula;

Втискивая Природу в формулу;

Their titan labour made all knowledge one,

Их титанический труд делал все знание единым,

A mental algebra of the Spirit's ways,

Ментальной алгеброй путей Духа,

An abstract of the living Divinity.

Абстракцией живой Божественности.

Here the mind's wisdom stopped; it felt complete;

Здесь остановливалась мудрость ума; она ощущалась завершенной;

For nothing more was left to think or know:

Ибо ничего больше не оставалось, о чем надо было думать иль что знать:

In a spiritual zero it sat throned

В духовной пустоте он сидел на троне

And took its vast silence for the Ineffable.

И принимал свое обширное молчание за Невыразимое.

This was the play of the bright gods of Thought.

То была игра сияющих богов Мысли.

Attracting into time the timeless Light,

Привлекая во время вневременный Свет,

Imprisoning eternity in the hours,

Заточая вечность в часы,

This they have planned, to snare the feet of Truth

Они стремились поймать ноги Истины

In an aureate net of concept and of phrase

В позолоченные сети концепции и фразы

And keep her captive for the thinker's joy

И сделать ее пленницей для радости мыслителя

In his little world built of immortal dreams:

В его маленьком мире, построенном из бессмертных грез:

There must she dwell mured in the human mind,

Там она должна была жить, замурованная в человеческом уме,

An empress prisoner in her subject's house,

Императрица, заточенная в доме своего подданного,

Adored and pure and still on his heart's throne,

Обожаемая, чистая и безмолвная на троне его сердца,

His splendid property cherished and apart

Его великолепная собственность, лелеемая и обособленная

In the wall of silence of his secret muse,

В стене безмолвия его тайной думы,

Immaculate in white virginity,

Безупречная в чистой девственности,

The same for ever and for ever one,

Все та же вовеки и вовек одна,

His worshipped changeless Goddess through all time.

Его почитаемая неизменная Богиня на все времена.

Or else, a faithful consort of his mind

Или же, преданная супруга его ума,

Assenting to his nature and his will,

Уступающая его природе и его воле,

She sanctions and inspires his words and acts

Она санкционирует и вдохновляет его слова и действия,

Prolonging their resonance through the listening years,

Продлевая их отклик во внемлющих годах,

Companion and recorder of his march

Товарищ и летописец его марша,

Crossing a brilliant tract of thought and life

Пересекающего сверкающий тракт мысли и жизни,

Carved out of the eternity of Time.

Вырезанный из вечности Времени.

A witness to his high triumphant star,

Свидетель своей высокой триумфальной звезды,

Her godhead servitor to a crowned Idea,

Ее божественный слуга царственной Идеи,

He shall dominate by her a prostrate world;

Благодаря ей он будет господствовать над простершимся миром;

A warrant for his deeds and his beliefs,

Давая санкцию на его дела и на его верования,

She attests his right divine to lead and rule.

Она утверждает своё божественное право вести и управлять.

Or as a lover clasps his one beloved,

Или словно любовник, сжимающий в объятиях свою единственную возлюбленную,

Godhead of his life's worship and desire,

Божество поклонения и страсти его жизни,

Icon of his heart's sole idolatry,

Икона одинокого идолопоклонничества его сердца,

She now is his and must live for him alone:

Она теперь принадлежит ему и должна жить ради него:

She has invaded him with her sudden bliss,

Она затопила его своим внезапным блаженством,

An exhaustless marvel in his happy grasp,

Неистощимое диво в его счастливых объятиях,

An allurement, a caught ravishing miracle.

Очарование, пойманное, пленительное чудо.

Her now he claims after long rapt pursuit,

На нее теперь он претендует после долгой страстной погони,

The one joy of his body and his soul:

Единственную радость его души и тела:

Inescapable is her divine appeal,

Неотразим ее божественный призыв,

Her immense possession an undying thrill,

Бессмертный трепет ее безмерного обладания

An intoxication and an ecstasy:

Опьянение и экстаз:

The passion of her self-revealing moods,

Страсть ее самораскрывающихся настроений,

A heavenly glory and variety,

Божественное великолепие и многообразие

Makes ever new her body to his eyes,

Делают ее тело вечно новым для его глаз

Or else repeats the first enchantment's touch,

Или же повторяют прикосновение первого очарования,

The luminous rapture of her mystic breasts

Светлый восторг ее мистических грудей

And beautiful vibrant limbs a living field

И живое пространство прекрасных вибрирующее членов,

Of throbbing new discovery without end.

Пульсирующее новым открытием, которому нет конца.

A new beginning flowers in word and laugh,

Новое начало цветет в слове и смехе,

A new charm brings back the old extreme delight:

Новое очарование приносит назад прежний высочайший восторг:

He is lost in her, she is his heaven here.

Он теряет себя в ней, она здесь это его небеса.

Truth smiled upon the gracious golden game.

Истина улыбается грациозной золотой игре.

Out of her hushed eternal spaces leaned

Склонившись из своих безмолвных вечных пространств,

The great and boundless Goddess feigned to yield

Великая, безграничная Богиня притворилась, что уступает

The sunlit sweetness of her secrecies.

Солнечную сладость своих секретов.

Incarnating her beauty in his clasp

Воплощая в его объятиях свою красоту,

She gave for a brief kiss her immortal lips

Она предложила свои бессмертные губы для краткого поцелуя

And drew to her bosom one glorified mortal head:

И привлекла к своей груди одну великолепную смертную голову:

She made earth her home, for whom heaven was too small.

Она сделала землю своим домом, та, для которой слишком малы даже небеса.

In a human breast her occult presence lived;

В человеческой груди жило ее оккультное присутствие;

He carved from his own self his figure of her:

Он вырезал ее образ из своей собственной сути:

She shaped her body to a mind's embrace.

Она сформировала свое тело для объятий ума.

Into thought's narrow limits she has come;

Она вошла в узкие границы мысли;

Her greatness she has suffered to be pressed

Она позволила своему величию втиснуться

Into the little cabin of the Idea,

В маленькую хижину Идеи,

The closed room of a lonely thinker's grasp:

Тесную комнату понимания одинокого мыслителя:

She has lowered her heights to the stature of our souls

Она снизила свои высоты до уровня наших душ

And dazzled our lids with her celestial gaze.

И ослепила наши глаза своим небесным взглядом.

Thus each is satisfied with his high gain

Так каждый удовлетворен своим высоким достижением

And thinks himself beyond mortality blest,

И думает о себе, как о благословенном за пределами смертности,

A king of truth upon his separate throne.

Как о царе истины на своем обособленном троне.

To her possessor in the field of Time

Ее обладателю в поле Времени

A single splendour caught from her glory seems

Единственный прекрасный отблеск ее великолепия, кажется

The one true light, her beauty's glowing whole.

Одним истинным светом, сияющим целым ее красоты.

But thought nor word can seize eternal Truth:

Но ни мысль, ни слово не могут ухватить вечную Истину:

The whole world lives in a lonely ray of her sun.

Весь мир живет в одном луче ее солнца.

In our thinking's close and narrow lamp-lit house

В тесном и узком, плохоосвещенном доме нашего мышления

The vanity of our shut mortal mind

Тщеславие нашего ограниченного смертного ума

Dreams that the chains of thought have made her ours;

Мечтает, что цепи мысли сделают ее нашей собственностью;

But only we play with our own brilliant bonds;

Но мы лишь играем своими собственными сверкающими узами;

Tying her down, it is ourselves we tie.

Привязывая ее, мы привязываем самих себя.

In our hypnosis by one luminous point

В своем гипнозе, вызванном одной лишь светлой точкой,

We see not what small figure of her we hold;

Мы не видим, насколько малым образом ее мы обладаем;

We feel not her inspiring boundlessness,

Мы не чувствуем ее вдохновляющей безграничности,

We share not her immortal liberty.

Мы не разделяем ее бессмертной свободы.

Thus is it even with the seer and sage;

Так случается даже с провидцем и мудрецом;

For still the human limits the divine:

Ибо до сих пор человек ограничивает божественное:

Out of our thoughts we must leap up to sight,

Из своих мыслей мы должны устремиться ввысь к видению,

Breathe her divine illimitable air,

Дышать ее божественным безграничным воздухом,

Her simple vast supremacy confess,

Признать ее простое беспредельное верховенство,

Dare to surrender to her absolute.

Отважиться сдаться ее абсолюту.

Then the Unmanifest reflects his form

Тогда Непроявленный отразит свою форму

In the still mind as in a living glass;

В безмолвном уме, как в живом зеркале;

The timeless Ray descends into our hearts

Вневременный Луч низойдет в наши сердца

And we are rapt into eternity.

И мы будем восторженно поглощены в вечности.

For Truth is wider, greater than her forms.

Ибо Истина шире и более велика, чем ее формы.

A thousand icons they have made of her

Тысячи икон они сделали из нее,

And find her in the idols they adore;

Находя ее в идолах, которые они обожают;

But she remains herself and infinite.

Но она остается сама собою и бесконечной.

End of Canto Eleven

Конец песни одиннадцатой