Book 2

Книга 2

Книга 2

Canto V

Песнь пятая

Канто 5

THE GODHEADS OF THE LITTLE LIFE

Божества малой жизни

A fixed and narrow power with rigid forms,

Фиксированная и ограниченная сила с жесткими формами,

He saw the empire of the little life,

Он увидел империю малой жизни,

An unhappy corner in eternity.

Несчастливый угол в вечности.

It lived upon the margin of the Idea

Она жила на окраине Идеи,

Protected by Ignorance as in a shell.

Защищенная словно в раковине Неведением.

Then, hoping to learn the secret of this world

Затем, надеясь узнать тайну этого мира,

He peered across its scanty fringe of sight,

Он пронзил взглядом его скудную внешнюю переферию,

To disengage from its surface-clear obscurity

Чтобы высвободить из её поверхностно-чистой неясности

The Force that moved it and the Idea that made,

Силу, которая двигала этим миром и Идею, которая его сотворила,

Imposing smallness on the Infinite,

Навязывая малость Бесконечности,

The ruling spirit of its littleness,

Господствующий дух его малости,

The divine law that gave it right to be,

Божественный закон, который дал ему право на существование,

Its claim on Nature and its need in Time.

Его притязание на Природу и его нужду во Времени.

He plunged his gaze into the siege of mist

Он погрузил свой взор в осадную стену тумана,

That held this ill-lit straitened continent

Который заслоняет этот сумрачный, тесный континент,

Ringed with the skies and seas of ignorance

Окружая его небесами и морями неведения

And kept it safe from Truth and Self and Light.

И хранит его в безопасности от Истины, Света и Бога.

As when a searchlight stabs the Night's blind breast

Подобно тому, как прожектор рассекает слепую грудь Ночи

And dwellings and trees and figures of men appear

Выхватывая из темноты жилища, деревья и фигуры людей,

As if revealed to an eye in Nothingness,

Предстающие перед глазам как будто бы в Ничто,

All lurking things were torn out of their veils

Так со всех скрывающихся вещей были сорваны их покровы

And held up in his vision's sun-white blaze.

И они проявились в солнечно-белом пламени его видения.

A busy restless uncouth populace

Суетное, беспокойное, грубое население

Teemed in their dusky unnoted thousands there.

Кишело там тусклыми, неразличимыми тысячами.

In a mist of secrecy wrapping the world-scene

В дымке тайны, окутывающей мировую сцену

The little deities of Time's nether act

Малые божества низшего действа Времени,

Who work remote from Heaven's controlling eye,

Что работают вдали от контролирующего глаза Небес,

Plotted, unknown to the creatures whom they move,

Плели интриги, тайно от тех существ, которыми они двигали,

The small conspiracies of this petty reign

Маленькие заговорщики это крошечного царства

Amused with the small contrivings, the brief hopes

Забавлялись ничтожными выдумками, краткими надеждами

And little eager steps and little ways

Мелкими, нетерпеливыми шагами и ничтожными путями

And reptile wallowings in the dark and dust,

И пресмыкательством, барахтающимся во мраке и грязи,

And the crouch and ignominy of creeping life.

Раболепством и унижением ползучей жизни.

A trepidant and motley multitude,

Дрожащее и пестрое множество,

A strange pell-mell of magic artisans,

Странная мешанина магов ремесленников

Was seen moulding the plastic clay of life,

Была видна, формируя пластическую глину жизни,

An elfin brood, an elemental kind.

Племя эльфов, простейший род.

Astonished by the unaccustomed glow,

Пораженные непривычным сиянием,

As if immanent in the shadows started up

Словно являясь частью сумерек, вдруг возникали

Imps with wry limbs and carved beast visages,

Чертенята с перекошенными членами и звериными обликами,

Sprite-prompters goblin-wizened or faery-small,

Эльфы-подстрекатели, сморщенные как гоблины или сказочно маленькие,

And genii fairer but unsouled and poor

И более симпатичные, но жалкие и бездушные духи

And fallen beings, their heavenly portion lost,

Падшие существа, чья божественная часть была утрачена,

And errant divinities trapped in Time's dust.

Скитающиеся божества, захваченные грязью Времени.

Ignorant and dangerous wills but armed with power,

Невежественные и опасные воли, но вооруженные силой,

Half-animal, half-god their mood, their shape.

Полуживотные, полубожественны их настроения и форма.

Out of the greyness of a dim background

Из-за серого неясного фона

Their whispers come, an inarticulate force,

Доносятся их шепоты, неявная сила,

Awake in mind an echoing thought or word,

Пробуждая в уме отзывающуюся эхом мысль иль слово,

To their sting of impulse the heart's sanction draw,

К жалу своего побуждения они привлекают санкцию сердца,

And in that little Nature do their work

И в этой малой Природе совершают свою работу,

And fill its powers and creatures with unease.

Наполняя её силы и существа ощущением тревоги.

Its seed of joy they curse with sorrow's fruit,

Семя её радости они проклинают плодом горя,

Put out with error's breath its scanty lights

Гасят дыханием ошибки её скудные просветы,

And turn its surface truths to falsehood's ends,

А её поверхностные истины заставляют служить целям лжи,

Its small emotions spur, its passions drive

Побуждают её мелкие эмоции, её страсти мчаться

To the abyss or through the bog and mire:

В бездну или нестись через грязь и болото:

Or else with a goad of hard dry lusts they prick,

Или же подгоняют стрекалом жестких иссушающих страстей,

While jogs on devious ways that nowhere lead

Пока медленно ползет окольными, тупиковыми путями,

Life's cart finding no issue from ignorance.

Телега жизни, не находя выхода из неведения.

To sport with good and evil is their law;

Забавы с добром и злом вот их закон;

Luring to failure and meaningless success,

Склоняя к неудаче и бессмысленному успеху,

All models they corrupt, all measures cheat,

Они извращают все эталоны, искажают все мерки,

Make knowledge a poison, virtue a pattern dull

Делают знание отравой, добродетель безжизненным шаблоном,

And lead the endless cycles of desire

И направляют бесконечные циклы желания

Through semblances of sad or happy chance

Через видимости печального или счастливого случая

To an inescapable fatality.

К неизбежному фатальному концу.

All by their influence is enacted there.

Всё там разыгрывается под их влиянием.

Nor there alone is their empire or their role:

Но не только там их империя или их роль:

Wherever are soulless minds and guideless lives

Везде, где есть бездушные умы или лишенные руководства жизни

And in a small body self is all that counts,

И маленькое телесное я это всё, что принимается в расчёт,

Wherever love and light and largeness lack,

Везде где отсутствует любовь, свет и широта,

These crooked fashioners take up their task.

Эти горбатые модельеры берутся за свое дело.

To all half-conscious worlds they extend their reign.

До всех полусознательных миров простирается их правление.

Here too these godlings drive our human hearts,

И здесь тоже эти божки правят нашими человеческими сердцами,

Our nature's twilight is their lurking-place:

Сумерки нашей природы их потаённое место обитания:

Here too the darkened primitive heart obeys

Здесь тоже затемнённое, примитивное сердце подчиняется

The veiled suggestions of a hidden Mind

Завуалированным внушениям скрытого Ума

That dogs our knowledge with misleading light

Который преследует наше знание обманчивым светом

And stands between us and the Truth that saves.

И стоит между нами и спасительной Истиной.

It speaks to us with the voices of the Night:

Он^[1] говорит с нами голосами Ночи:

Our darkened lives to greater darkness move;

Наши затемнённые жизни движутся к ещё более великой тьме;

Our seekings listen to calamitous hopes.

Наши поиски прислушиваются к гибельным надеждам.

A structure of unseeing thoughts is built

Создается структура слепых мыслей

And reason used by an irrational Force.

И иррациональная Сила использует рассудок.

This earth is not alone our teacher and nurse;

Эта земля не единственная наша наставница и опекун;

The powers of all the worlds have entrance here.

Силы всех миров имеют сюда доступ.

In their own fields they follow the wheel of law

В своих собственных сферах они следуют колесу закона

And cherish the safety of a settled type;

И лелеют безопасность установленного типа;

On earth out of their changeless orbit thrown

Выброшенные на землю из своих неизменных орбит

Their law is kept, lost their fixed form of things.

Они сохраняют свой закон, но утрачивают свою фиксированную форму вещей.

Into a creative chaos they are cast

Они выбрасываются в творческий хаос

Where all asks order but is driven by Chance;

Где всё молит о порядке, но управляется Случаем;

Strangers to earth-nature, they must learn earth's ways,

Чуждые земной природе, они должны изучать пути земли,

Aliens or opposites, they must unite:

Чужаки или противоположности, они должны объединяться:

They work and battle and with pain agree:

Они работают и сражаются и соглашаются на боль:

These join, those part, all parts and joins anew,

Эти объединяются, те разделяются, то они расходятся, а то соединяются вновь,

But never can we know and truly live

Но никогда мы не будем способны знать и жить истинно,

Till all have found their divine harmony.

Пока всё не обретёт свою божественную гармонию.

Our life's uncertain way winds circling on,

Неопределённая дорога нашей жизни будет всё так же бежать кругами,

Our mind's unquiet search asks always light,

Беспокойный поиск нашего ума всегда будет молить о свете,

Till they have learned their secret in their source,

Пока они не узнают свою тайну в источнике,

In the light of the Timeless and its spaceless home,

В свете Вневременного и в его внепространственном доме,

In the joy of the Eternal sole and one.

В радости Вечного, единственного и единого.

But now the Light supreme is far away:

Но пока высочайший Свет далеко:

Our conscious life obeys the Inconscient's laws;

Наша сознательная жизнь подчиняется законам Несознательного;

To ignorant purposes and blind desires

К невежественным целям и слепым желаниям

Our hearts are moved by an ambiguous force;

Влечёт наши сердца обманчивая сила;

Even our mind's conquests wear a battered crown.

Даже завоевания нашего ума носят измятую корону.

A slowly changing order binds our will.

Медленно меняющийся порядок связывает нашу волю.

This is our doom until our souls are free.

Таков наш удел, пока наши души не станут свободными.

A mighty Hand then rolls mind's firmaments back,

Могучая Рука распахнет тогда небесные тверди ума,

Infinity takes up the finite's acts

Бесконечность подхватит действия конечного,

And Nature steps into the eternal Light.

И Природа вступит в вечный Свет.

Then only ends this dream of nether life.

Лишь тогда закончиться этот сон низшей жизни.

At the outset of this enigmatic world

В начале этого загадочного мира,

Which seems at once an enormous brute machine

Который кажется в одно и то же время какой-то грубой машинерией

And a slow unmasking of the spirit in things,

И постепенным раскрытием духа в вещах,

In this revolving chamber without walls

В этом кружащем храме без стен,

In which God sits impassive everywhere

Где Бог бесстрастно пребывает всюду,

As if unknown to himself and by us unseen

Как будто неведомый самому себе и незримый для нас,

In a miracle of inconscient secrecy,

В каком-то чуде несознательного таинства,

Yet is all here his action and his will.

И однако, всё здесь его действие и его воля.

In this whirl and sprawl through infinite vacancy

В этом кружении и распространении в бесконечной пустоте

The Spirit became Matter and lay in the whirl,

Дух стал Материей и пребывает в этом кружении

A body sleeping without sense or soul.

Как спящее тело, без чувства и души.

A mass phenomenon of visible shapes

Бесчисленное проявление видимых форм,

Supported by the silence of the Void

Поддержанное безмолвием Пустоты

Appeared in the eternal Consciousness

Возникло в вечном Сознании

And seemed an outward and insensible world.

И предстало как внешний, бесчувственный мир.

There was none there to see and none to feel;

Там не было никого, кто мог бы чувствовать и видеть;

Only the miraculous Inconscient,

Лишь чудесное Несознательное,

A subtle wizard skilled, was at its task.

Тонкий, искусный маг взялся за свою задачу.

Inventing ways for magical results,

Изобретая пути для магических результатов,

Managing creation's marvellous device,

Управляя чудесным устройством творения,

Marking mechanically dumb wisdom's points,

Механически исполняя указания безмолвной мудрости,

Using the unthought inevitable Idea,

Используя немыслящую, неизбежную Идею,

It did the works of God's intelligence

Он совершал работы Божественного разума

Or wrought the will of some supreme Unknown.

Или воплощал волю какого-то высочайшего Неведомого.

Still consciousness was hidden in Nature's womb,

Безмолвное сознание было скрыто в лоне Природы,

Unfelt was the Bliss whose rapture dreamed the worlds.

Неощутимо было Блаженство, чей грезящий восторг творил эти миры.

Being was an inert substance driven by Force.

Бытие было инертной субстанцией, влекомой Силой.

At first was only an etheric Space:

Сначала было только эфирное Пространство:

Its huge vibrations circled round and round

Неслись кругами его чудовищные вибрации,

Housing some unconceived initiative:

Неся в себе какое-то непостижимое начало:

Upheld by a supreme original Breath

Поддержанные высочайшим, изначальным Дыханием,

Expansion and contraction's mystic act

Мистическое действие расширения и сжатия

Created touch and friction in the void,

Сотворило в вакууме касание и трение,

Into abstract emptiness brought clash and clasp:

Привнеся столкновение и сжатие в абстрактную пустоту:

Parent of an expanding universe

Источник расширяющейся вселенной,

In a matrix of disintegrating force,

В матрице распадающейся силы,

By spending it conserved an endless sum.

Растрачивая её, сохранил бесконечную сумму.

On the hearth of Space it kindled a viewless Fire

Он в топке Просранства разжёг невидимый Огонь,

That, scattering worlds as one might scatter seeds,

Который, рассыпая миры словно семена,

Whirled out the luminous order of the stars.

Вскружил сияющий порядок звезд.

An ocean of electric Energy

Из океана электрической Энергии

Formlessly formed its strange wave-particles

Бесформенно сформировались его причудливые частицы-волны,

Constructing by their dance this solid scheme,

Творя благодаря их танцу эту твердую структуру,

Its mightiness in the atom shut to rest;

И запирая на отдых его могущество в атоме;

Masses were forged or feigned and visible shapes;

Массы были изобретены иль выдуманы и видимые формы;

Light flung the photon's swift revealing spark

Свет устремился всераскрывающей стремительной искрой фотона

And showed, in the minuteness of its flash

В мгновении своей вспышки отразив

Imaged, this cosmos of apparent things.

Весь этот космос видимых вещей.

Thus has been made this real impossible world,

Вот так был сотворен этот реальный, невозможный мир,

An obvious miracle or convincing show.

Как чудо явное, иль убедительное представление.

Or so it seems to man's audacious mind

Или так это лишь кажется нашему дерзкому уму,

Who seats his thought as the arbiter of truth,

Который считает свои лишь мысли арбитром истины,

His personal vision as impersonal fact,

И свое личное видение полагает безличным фактом,

As witnesses of an objective world

А в качестве свидетеля объективного мира

His erring sense and his instruments' artifice.

Принимает свое заблуждающееся чувство и уловки своих инструментов.

Thus must he work life's tangible riddle out

Таким образом, он должен разгадать материальную загадку этой жизни,

In a doubtful light, by error seize on Truth

В сомнительном свете посредством ошибки ухватить Истину

And slowly part the visage and the veil.

И постепенно отделить лик от скрывающей его вуали.

Or else, forlorn of faith in mind and sense,

Или же, лишенное веры в уме и чувстве,

His knowledge a bright body of ignorance,

Его знание всего лишь яркое тело неведения,

He sees in all things strangely fashioned here

Он видит во всех вещах, загадочно возникших здесь,

The unwelcome jest of a deceiving Force,

Непрошенный розыгрыш обманчивой Силы,

A parable of Maya and her might.

Загадку Майи и её могущества.

This vast perpetual motion caught and held

Это широкое вечное движение, захваченное и удерживаемое

In the mysterious and unchanging change

Мистическим и неизменным изменением

Of the persistent movement we call Time

Этого настойчивого потока, который мы называем Временем,

And ever renewing its recurrent beat,

Вечно возобновляющего свой повторяющийся ритм,

These mobile rounds that stereotype a flux,

Эти движущиеся круги, которые придают шаблон течению,

These static objects in the cosmic dance

Эти статичные объекты в космическом танце,

That are but Energy's self-repeating whorls

Представляющие собой самоповторяющиеся вихри Энергии,

Prolonged by the spirit of the brooding Void,

Продлеваемые духом созерцающей Пустоты,

Awaited life and sense and waking Mind.

Ожидали жизни, чувства и пробужденного Ума.

A little the Dreamer changed his pose of stone.

Сам Грезящий изменил своё состояние камня.

But when the Inconscient's scrupulous work was done

Но когда скрупулезная работа Несознательного была сделана

And Chance coerced by fixed immutable laws,

И Случай подчинился неизменным устойчивым законам,

A scene was set for Nature's conscious play.

Была сотворена сцена для сознательной игры Природы.

Then stirred the Spirit's mute immobile sleep;

Затем потревожен был буззвучный неподвижный сон Духа;

The Force concealed broke dumbly, slowly out.

Скрытая Сила безмолвно и постепенно пробилась наружу.

A dream of living woke in Matter's heart,

Мечта о жизни пробудилась в сердце Материи,

A will to live moved the Inconscient's dust,

Воля к жизни потревожила прах Несознательного,

A freak of living startled vacant Time,

Каприз жизни всколыхнул ничем не занятое Время,

Ephemeral in a blank eternity,

Эфемерный в пустой вечности,

Infinitesimal in a dead Infinite.

Бесконечно малый в мертвом Бесконечном.

A subtler breath quickened dead Matter's forms;

Более тонкое дыхание оживило формы мертвой Материи;

The world's set rhythm changed to a conscious cry;

Установленный ритм мира превратился в сознательный крик;

A serpent Power twinned the insensible Force.

Змеиное Могущество соединилось с бесчувственной Силой.

Islands of living dotted lifeless Space

Острова жизни усеяли прежде безжизненное Пространство

And germs of living formed in formless air.

И бактерии жизни сформировались в бесформенном воздухе.

A Life was born that followed Matter's law,

Была рождена Жизнь, следующая закону Материи,

Ignorant of the motives of its steps;

Неведая мотивов своих шагов;

Ever inconstant, yet for ever the same,

Всегда непостоянная, и всё же вечно та же,

It repeated the paradox that gave it birth:

Она повторяла парадокс, который был причиной её рождения:

Its restless and unstable stabilities

Её беспокойные и нестабильные стабильности

Recurred incessantly in the flow of Time

Повторялись беспрестанно в потоке Времени

And purposeful movements in unthinking forms

И целенаправленные движения в неразумных формах

Betrayed the heavings of an imprisoned Will.

Выдавали подьёмы заключенной в них Воли.

Waking and sleep lay locked in mutual arms;

Пробуждение и сон, сплетясь, лежали в объятиях друг друга;

Helpless and indistinct came pleasure and pain

Невнятные и беспомощные пришли удовольствие и боль,

Trembling with the first faint thrills of a World-Soul.

Трепещущие первыми, слабыми вибрациями Мировой Души.

A strength of life that could not cry or move,

Сила жизни, которая не могла вскрикнуть иль пошевелиться,

Yet broke into beauty signing some deep delight:

Всё же воплотилась в красоте, отмеченной печатью какого-то глубокого восторга:

An inarticulate sensibility,

Невнятная чувствительность,

Throbs of the heart of an unknowing world,

Сердцебиения незнающего мира,

Ran through its somnolent torpor and there stirred

Неслись сквозь его сонное оцепененье и там зашевелилась

A vague uncertain thrill, a wandering beat,

Неясная, неопределенная вибрация, блуждающий ритм,

A dim unclosing as of secret eyes.

Словно смутно приоткрылись потаённые глаза.

Infant self-feeling grew and birth was born.

Младенческое самощущение росло и было рождено рождение.

A godhead woke but lay with dreaming limbs;

И пробудилось божество, но всё ещё лежало со спящими членами;

Her house refused to open its sealed doors.

Его дом отказывался открыть свои запечатанные двери.

Insentient to our eyes that only see

Неощутимые для наших глаз, которые видят лишь

The form, the act and not the imprisoned God,

Форму, действие, но не заключенного в них Бога,

Life hid in her pulse occult of growth and power

Жизнь в своей оккультной вибрации роста и силы, скрывала

A consciousness with mute stifled beats of sense,

Сознание, безмолвными, приглушенными биениями ощущения,

A mind suppressed that knew not yet of thought,

И ум подавленный, который ещё не ведал мысли,

An inert spirit that could only be.

Лишь дух инертный мог существовать.

At first she raised no voice, no motion dared:

Сначала она не подавала голоса, не смела шевелиться:

Charged with world-power, instinct with living force,

Обременённая мировою силой, инстинктом силы жизни,

Only she clung with her roots to the safe earth,

Она цеплялась своими корнями за безопасную землю,

Thrilled dumbly to the shocks of ray and breeze

Безмолвно трепетала под ударами солнечных лучей и ветра

And put out tendril fingers of desire;

И выпускала пальцы-щупальцы желания;

The strength in her yearning for sun and light

Эта сила в своем страстном стремлении к солнцу и свету

Felt not the embrace that made her breathe and live;

Не ощущала объятий, которые заставили её жить и дышать;

Absorbed she dreamed content with beauty and hue.

Поглощенная собой, она спала, удовлетвторённая красотой и цветом.

At last the charmed Immensity looked forth:

Наконец, очарованная Необъятность бросила взгляд вперед:

Astir, vibrant, hungering, she groped for mind;

Возбужденная, вибрирующая, жаждущая, она на ощупь искала ум;

Then slowly sense quivered and thought peered out;

Затем постепенно затрепетало чувство и выглянула мысль;

She forced the reluctant mould to grow aware.

Она принудила сопротивляющуюся форму осознавать.

The magic was chiselled of a conscious form;

Магия была высечена сознательной формы;

Its tranced vibrations rhythmed a quick response,

Её погруженные в транс вибрации задавали ритм быстрого отклика

And luminous stirrings prompted brain and nerve,

Сияющие импульсы побуждали мозг и нервы,

Awoke in Matter spirit's identity

Пробуждая в Материи духовную личность

And in a body lit the miracle

И зажигая в теле чудо

Of the heart's love and the soul's witness gaze.

Сердечной любви и свидетельствующего взгляда души.

Impelled by an unseen Will there could break out

Там, принуждаемые невидимой Волей смогли проявиться

Fragments of some vast impulse to become

Фрагменты какого-то широкого побуждения к становлению

And vivid glimpses of a secret self,

И живые проблески тайного я,

And the doubtful seeds and force of shapes to be

И робкие семена и сила форм существовать

Awoke from the inconscient swoon of things.

Пробудились от несознательного обморока вещей.

An animal creation crept and ran

Животное начало ползать и бегать,

And flew and called between the earth and sky,

Летать и кричать меж землей и небесами,

Hunted by death but hoping still to live

Преследуемое смертью, но все же надеясь выжить

And glad to breathe if only for a while.

И радуясь тому, что можно подышать хотя б ещё немного.

Then man was moulded from the original brute.

Затем был сформирован человек из первичного животного.

A thinking mind had come to lift life's moods,

Мыслящий ум возник, чтобы возвысить действия жизни,

The keen-edged tool of a Nature mixed and vague,

Острооточенный инструмент путанной и смутной Природы,

An intelligence half-witness, half-machine.

Разум полусвидетель, полумашина.

This seeming driver of her wheel of works

Этот кажущийся водитель колеса её работ,

Missioned to motive and record her drift

Призванный направлять и регистрировать её поток

And fix its law on her inconstant powers,

И устанавливать свой закон для её непостоянных сил,

This master-spring of a delicate enginery,

Эта главная пружина тонокой машинерии,

Aspired to enlighten its user and refine

Стремящаяся просветлить и очистить своего пользователя,

Lifting to a vision of the indwelling Power

Поднимая к видению живущего внутри него Могущества,

The absorbed mechanic's crude initiative:

Грубое начало погруженного в себя механика:

He raised his eyes; Heaven-light mirrored a Face.

Он поднял глаза; Небесный свет отразил чей-то Лик.

Amazed at the works wrought in her mystic sleep,

Изумленная результатами труда, совершёнными в её мистическом сне,

She looked upon the world that she had made:

Она взглянула на мир, который сотворила:

Wondering now seized the great automaton;

Думая теперь, как ухватить этот великий автоматизм;

She paused to understand her self and aim,

Она сделала паузу, чтобы понять себя и свою цель,

Pondering she learned to act by conscious rule,

Размышляя, она училась действовать согласно сознательному правилу,

A visioned measure guided her rhythmic steps;

Видимая мера направляла её ритмичные шаги;

Thought bordered her instincts with a frame of will

Мысль ограничивала её инстинкты рамками воли

And lit with the idea her blinded urge.

И озаряла идеей её слепое побуждение.

On her mass of impulses, her reflex acts,

На массу своих импульсов и рефлекторных действий,

On the Inconscient's pushed or guided drift

На принуждаемый или направляемый поток Несознательного

And mystery of unthinking accurate steps

И мистерию немыслящих точных шагов

She stuck the specious image of a self,

Она набросила правдоподобный образ я,

A living idol of disfigured spirit;

Живой идол искаженного духа;

On Matter's acts she imposed a patterned law;

Она навязала шаблонный закон действиям Материи;

She made a thinking body from chemic cells

Она сотворила мыслящее тело из химических клеток

And moulded a being out of a driven force.

И сформировала существо из управляемой силы.

To be what she was not inflamed her hope:

Быть тем, чем она не была вот что воспламеняло её надежду:

She turned her dream towards some high Unknown;

Она направила свою мечту на какое-то высокое Неведомое;

A breath was felt below of One supreme.

Чье-то дыхание ощущалось под высочайшим Единым.

An opening looked up to spheres above

Какая-то брешь распахнулась на высшие сферы

And coloured shadows limned on mortal ground

И цветные тени проступили на смертной почве

The passing figures of immortal things;

Мимолетные фигуры бессмертных вещей;

A quick celestial flash could sometimes come:

Могла иногда сверкнуть стремительная небесная вспышка:

The illumined soul-ray fell on heart and flesh

Просветляющий луч души падал на плоть и сердце

And touched with semblances of ideal light

И касался какими-то подобиями идеального света

The stuff of which our earthly dreams are made.

Материала, из которого сотворены наши земные грезы.

A fragile human love that could not last,

Хрупкая человеческая любовь, которая не могла долго продолжаться,

Ego's moth-wings to lift the seraph soul,

Мотыльковые крылья эго, чтобы поддержать эту ангельскую душу

Appeared, a surface glamour of brief date

Возникли недолгим поверхностным очарованьем,

Extinguished by a scanty breath of Time;

Которое гасит скупое дыхание Времени;

Joy that forgot mortality for a while

Радость, на время забывающая смертность,

Came, a rare visitor who left betimes,

Пришла, редкой гостей, что быстро уходит

And made all things seem beautiful for an hour,

И заставила все вещи казаться прекрасными на час,

Hopes that soon fade to drab realities

Надежды, что быстро угасают средь серых реальностей,

And passions that crumble to ashes while they blaze

И страсти, что рассыпаются пеплом, пока пылают

Kindled the common earth with their brief flame.

Воспламенили обычную землю своим кратким пламенем.

A creature insignificant and small

Незначительное, маленькое существо

Visited, uplifted by an unknown Power,

Возникло, поддерживаемое неведомой Силой,

Man laboured on his little patch of earth

Человек трудился на своем крошечном клочке земли

For means to last, to enjoy, to suffer and die.

Ради средств, чтоб жить и радоваться, страдать и умирать.

A spirit that perished not with the body and breath

Дух, не умирающий вместе с дыханием и телом,

Was there like a shadow of the Unmanifest

Там пребывал, подобно тени Непроявленного

And stood behind the little personal form

И стоял позади этой крошечной формы личности

But claimed not yet this earthly embodiment.

Но не претендовал ещё на это земное воплощение.

Assenting to Nature's long slow-moving toil,

Согласившись на долгий, медленный и тяжкий труд Природы,

Watching the works of his own Ignorance,

Наблюдая работы своего собственного Неведения,

Unknown, unfelt the mighty Witness lives

Неведомый, неощутимый, могучий живёт здесь Свидетель

And nothing shows the Glory that is here.

И ничто не показывает то Великолепие, которое здесь есть.

A Wisdom governing the mystic world,

Мудрость, направляющая этот мистический мир,

A Silence listening to the cry of Life,

Безмолвие, слушающие крики Жизни,

It sees the hurrying crowd of moments stream

Он видит, как спешащая толпа мгновений течёт

Towards the still greatness of a distant hour.

К спокойному величию отдаленного часа.

This huge world unintelligibly turns

Этот огромный мир непостижимо вращается

In the shadow of a mused Inconscience;

В тени какого-то погружённого в себя Несознания;

It hides a key to inner meanings missed,

Оно скрывает ключ ко внутренним потерянным смыслам,

It locks in our hearts a voice we cannot hear.

Оно запирает в наших сердцах голос, который мы не можем слышать.

An enigmatic labour of the spirit,

Загадочная работа духа,

An exact machine of which none knows the use,

Точная машинерия, назначения которой никто не знает,

An art and ingenuity without sense,

Искусство и изобретательность без смысла,

This minute elaborate orchestrated life

Эта скрупулёзно оркестрированная жизнь

For ever plays its motiveless symphonies.

Играет вечно свои беспричинные симфонии.

The mind learns and knows not, turning its back to truth;

Ум учиться и не знает, поворачиваясь спиной к истине;

It studies surface laws by surface thought,

Он изучает поверхностные законы, посредством поверхностной мысли,

Life's steps surveys and Nature's process sees,

Наблюдает шаги жизни и видит процессы Природы,

Not seeing for what she acts or why we live;

Не понимая ради какой цели она действует и почему мы живём;

It marks her tireless care of just device,

Он отмечает её неутомимую заботу о точном механизме,

Her patient intricacy of fine detail,

Ее терпеливое переплетение тонких деталей,

The ingenious spirit's brave inventive plan

Смелый, находчивый план изобретательного духа

In her great futile mass of endless works,

В её великой бесполезной массе нескончаемых работ,

Adds purposeful figures to her purposeless sum,

Он добавляет полные значения цифры к её бесцельной сумме,

Its gabled storeys piles, its climbing roofs

И громоздит свои остроконечные здания-этажи, свои вздымающиеся крыши

On the close-carved foundations she has laid,

На тщательно высеченные фундаменты, которые она заложила,

Imagined citadels reared in mythic air

Возводит воображаемые цитадели в мифическом воздухе

Or mounts a stair of dream to a mystic moon:

Или возносит лестницу из грез к мистической луне:

Transient creations point and hit the sky:

Мимолетные творения устремляются ввысь и достигают неба:

A world-conjecture's scheme is laboured out

Схема предполагаемого мира разрабатывается

On the dim floor of mind's incertitude,

На смутном основании неопределенности ума.

Or painfully built a fragmentary whole.

Или болезненно выстраивается фрагментарное целое.

Impenetrable, a mystery recondite

Непроницаем и мистически непостижим

Is the vast plan of which we are a part;

Этот обширный план, частью которого мы являемся;

Its harmonies are discords to our view

Его гармонии кажутся нам диссонансами,

Because we know not the great theme they serve.

Ибо мы не знаем того великого замысла, которому они служат.

Inscrutable work the cosmic agencies.

Непостижима работа космических сил.

Only the fringe of a wide surge we see;

Мы можем видеть лишь гребень широкой волны;

Our instruments have not that greater light,

Наши инструменты не обладают тем великим светом,

Our will tunes not with the eternal Will,

Наша воля не сонастроена с вечной Волей,

Our heart's sight is too blind and passionate.

Виденье нашего сердца слишком слепо и страстно.

Impotent to share in Nature's mystic tact,

Неспособный соединиться с мистическим тактом Природы

Inapt to feel the pulse and core of things,

Неспособный почувствовать пульс и суть вещей,

Our reason cannot sound life's mighty sea

Наш рассудок не может измерить глубину могучего океана жизни

And only counts its waves and scans its foam;

Он считает лишь его волны и изучает его пену;

It knows not whence these motions touch and pass,

Он не знает, откуда приходят эти движения и куда уходят,

It sees not whither sweeps the hurrying flood:

Он не видит, куда несется стремительный поток:

Only it strives to canalise its powers

Лишь старается направить в русло его силы

And hopes to turn its course to human ends:

И надеется обратить его движенье на нужды людей:

But all its means come from the Inconscient's store.

Но все его средства приходят из хранилищ Несознательного.

Unseen here act dim huge world-energies

Незримо здесь действуют завуалированные гигантские мировые энергии

And only trickles and currents are our share.

И лишь капли и струйки достаются нам.

Our mind lives far off from the authentic Light

Наш ум живет вдали от подлинного Света,

Catching at little fragments of the Truth

Ухватывая лишь малые фрагменты Истины

In a small corner of infinity,

В каком-то малом уголке бесконечности,

Our lives are inlets of an ocean's force.

Наши жизни это узкие заливы океанской силы.

Our conscious movements have sealed origins

Наши сознательные движения имеют скрытые истоки

But with those shadowy seats no converse hold;

Но не имеют никакого сообщения с этими тайным местами;

No understanding binds our comrade parts;

Взаимопонимание не связывает наши дружественные части;

Our acts emerge from a crypt our minds ignore.

Наши действия возникают из тайного источника, которым пренебрегает наш ум.

Our deepest depths are ignorant of themselves;

Наши глубочайшие глубины неведомы самим себе;

Even our body is a mystery shop;

Даже наше тело это мистическая мастерская;

As our earth's roots lurk screened below our earth,

Как корни нашей земли таятся скрыто под землей,

So lie unseen our roots of mind and life.

Так же невидимыми остаются корни нашего ума и нашей жизни.

Our springs are kept close hid beneath, within;

Наши источники запечатаны и скрыты глубоко внутри;

Our souls are moved by powers behind the wall.

Нашими душами движут силы из-за невидимой стены.

In the subterranean reaches of the spirit

В глубоких подземельях духа

A puissance acts and recks not what it means;

Действует могущество и не заботиться о том, чтобы всё это прояснить;

Using unthinking monitors and scribes,

Используя недумающих советников и писцев,

It is the cause of what we think and feel.

Оно причина того, что думаем мы и чувствуем.

The troglodytes of the subconscious Mind,

Троглодиты подсознательного Ума

Ill-trained slow stammering interpreters

Плохо-обученные, медлительные, заикающиеся интерпретаторы,

Only of their small task's routine aware

Осознающие лишь рутину своей маленькой задачи

And busy with the record in our cells,

И занятые регистрацией в наших клетках,

Concealed in the subliminal secrecies

Скрытые в сублиминальных тайниках

Mid an obscure occult machinery,

Среди темной, оккультной машинерии,

Capture the mystic Morse whose measured lilt

Ловят мистическую азбуку Морзе, чей размеренный ритм

Transmits the messages of the cosmic Force.

И передают послания космической Силы.

A whisper falls into life's inner ear

Шёпот проникает во внутренне ухо жизни

And echoes from the dun subconscient caves,

И доносится эхом из сумеречных подсознательных пещер,

Speech leaps, thought quivers, the heart vibrates, the will

Речь скачет, мысль трепещет, сердце вибрирует, воля

Answers and tissue and nerve obey the call.

Отвечает, а ткань и нервы подчиняются этому зову.

Our lives translate these subtle intimacies;

Наши жизни передают эти тонкие сокровенности;

All is the commerce of a secret Power.

Все это действие какой-то скрытой Силы.

A thinking puppet is the mind of life:

Мыслящая марионетка вот что такое ум жизни:

Its choice is the work of elemental strengths

Его выбор это работа природных сил,

That know not their own birth and end and cause

Которые не знают ни своего собственного происхождения, ни своей цели, ни своей причины

And glimpse not the immense intent they serve.

И не видят даже проблеска того великого замысла, которому они служат.

In this nether life of man drab-hued and dull,

В этой низшей жизни человека, серой и унылой,

Yet filled with poignant small ignoble things,

Но все-же полной мелких, низменных, мучительных вещей,

The conscious Doll is pushed a hundred ways

Эту сознательную Куклу толкают сотнями различных способов

And feels the push but not the hands that drive.

И она чувствует толчки, но не видит рук, которые ею управляют.

For none can see the masked ironic troupe

Ибо никто не может видеть эту замаскированную, ироничную труппу,

To whom our figure-selves are marionettes,

Для которой наши фигуры-личности лишь марионетки,

Our deeds unwitting movements in their grasp,

Наши дела это невольные движения в их руках,

Our passionate strife an entertainment's scene.

А наша страстная борьба театр и сцена их развлечений.

Ignorant themselves of their own fount of strength

Не сознавая собственный источник своей силы

They play their part in the enormous whole.

Они играют свою роль в громадном целом.

Agents of darkness imitating light,

Агенты тьмы, имитирующие свет,

Spirits obscure and moving things obscure,

Темные духи, что двигают темными вещами,

Unwillingly they serve a mightier Power.

Невольно они служат более могучей Силе.

Ananke's engines organising Chance,

Орудия Ананке^[2], организующие Случай,

Channels perverse of a stupendous Will,

Извращенные каналы коллосальной Воли,

Tools of the Unknown who use us as their tools,

Орудия Неведомого, использующие нас как свои собственные инструменты,

Invested with power in Nature's nether state,

Наделенные силой в низшем состоянии Природы,

Into the actions mortals think their own

В действия, которые смертные считают своими собственными,

They bring the incoherencies of Fate,

Они привносят превратности Судьбы,

Or make a doom of Time's slipshod caprice

Или творят рок из небрежного каприза Времени,

And toss the lives of men from hand to hand

И как мячики перебрасывают жизни людей из руки в руку

In an inconsequent and devious game.

В какой-то непоследовательной и двусмысленной игре.

Against all higher truth their stuff rebels;

Их субстанция бунтует против всякой более высокой истины;

Only to Titan force their will lies prone.

Только перед силой Титана их воля простирается ничком.

Inordinate their hold on human hearts,

Велика их власть над людскими сердцами,

In all our nature's turns they intervene.

Они вмешиваются во все изгибы нашей природы.

Insignificant architects of low-built lives

Ничтожные архитекторых приземлённых жизней

And engineers of interest and desire,

Инженеры интереса и желания,

Out of crude earthiness and muddy thrills

Из грубой земной природы и мутных вибраций

And coarse reactions of material nerve

И грубых реакций материальных нервов

They build our huddled structures of self-will

Они возводять громоздкие структуры нашего своеволия

And the ill-lighted mansions of our thought,

И плохоосвещаемые дворцы наших мыслей,

Or with the ego's factories and marts

Или фабриками и рынками эго

Surround the beautiful temple of the soul.

Окружают прекрасный храм души.

Artists minute of the hues of littleness,

Мелочные художники оттенков ничтожности,

They set the mosaic of our comedy

Они выкладывают мозаику нашей комедии

Or plan the trivial tragedy of our days,

Или планируют тривиальную трагедию наших дней,

Arrange the deed, combine the circumstance

Организуют поступок, комбинируют обстоятельства

And the fantasia of the moods costume.

И костюмируют фантазию наших настроений.

These unwise prompters of man's ignorant heart

Эти неумные суфлеры невежественного сердца человека,

And tutors of his stumbling speech and will,

Репетиторы его спотыкающейся речи и воли,

Movers of petty wraths and lusts and hates

Подстрекатели пустого гнева, ненависти и вожделений,

And changeful thoughts and shallow emotion's starts,

Переменчивых мыслей и мелких скачков эмоции,

These slight illusion-makers with their masks,

Эти поверхностные творцы иллюзии с их масками,

Painters of the decor of a dull-hued stage

Художники декораций серого театра,

And nimble scene-shifters of the human play,

Проворные рабочие сцены этой человеческой пьесы,

Ever are busy with this ill-lit scene.

Вечно занятые этим плохо-освещенным представлением.

Ourselves incapable to build our fate

Мы сами не способны творить свою судьбу,

Only as actors speak and strut our parts

Лишь как актеры говорим и с важным видом исполняем свои роли,

Until the piece is done and we pass off

Пока не завершиться эта пьеса и мы не удаляемся

Into a brighter Time and subtler Space.

В более светлое Время и более тонкое Пространство.

Thus they inflict their little pigmy law

Вот так они навязывают свой маленький, пигмейский закон,

And curb the mounting slow uprise of man,

Сдерживая медленное восхождение человека,

Then his too scanty walk with death they close.

А затем его слишком скудный путь обрывают смертью.

This is the ephemeral creature's daily life.

Такова повседневная жизнь этого эфемерного существа.

As long as the human animal is lord

Пока человек-животное является господином

And a dense nether nature screens the soul,

И плотная, низшая природа заслоняет душу,

As long as intellect's outward-gazing sight

Пока устремленный на внешнее взгляд интеллекта

Serves earthy interest and creature joys,

Служит земным интересам и удовольствием этого существа

An incurable littleness pursues his days.

Неизлечимое ничтожество будет преследовать его дни.

Ever since consciousness was born on earth,

С тех самых пор, как на земле было рождено сознание,

Life is the same in insect, ape and man,

Жизнь остаётся той же самой и в насекомом, и в обезьяне, и в человеке,

Its stuff unchanged, its way the common route.

Её материал не изменился, она следует своими обычными маршрутами.

If new designs, if richer details grow

Если новое разрабатывается, если возникают более богатые детали

And thought is added and more tangled cares,

И добавляется мысль и более сложные заботы,

If little by little it wears a brighter face,

Если мало-помалу она обретает более светлый лик,

Still even in man the plot is mean and poor.

Всё же даже в человека этот сюжет посредственен и скуден.

A gross content prolongs his fallen state;

Грубое удовлетворение продлевает это падшее состояние;

His small successes are failures of the soul,

Его маленькие успехи это неудачи души,

His little pleasures punctuate frequent griefs:

Его слабые удовольствия перемежаются частыми горестями:

Hardship and toil are the heavy price he pays

Лишения и тяжкий труд та тяжёлая цена, которую он платит

For the right to live and his last wages death.

За своё право жить, и его последняя расплата смерть.

An inertia sunk towards inconscience,

Инерция, погружающая его в несознание

A sleep that imitates death is his repose.

И сон, столь похожий на смерть вот его отдых.

A puny splendour of creative force

Крохотное великолепие творческой силы

Is made his spur to fragile human works

Побуждает его на хрупкие человеческим работы,

Which yet outlast their brief creator's breath.

Которые всё же переживают недолговечное дыхание своего творца.

He dreams sometimes of the revels of the gods

Он грезит порою о пирах богов

And sees the Dionysian gesture pass,-

И видит, как проходит Дионисийское действие, -

A leonine greatness that would tear his soul

Львиное величие, которое разорвало бы его душу,

If through his failing limbs and fainting heart

Если бы через его хрупкие члены и слабое сердце

The sweet and joyful mighty madness swept:

Пронеслось это сладостное, могучее сумасшествие

Trivial amusements stimulate and waste

Тривиальные развлечения возбуждают и напрасно растрачивают

The energy given to him to grow and be.

Энергию, данную ему для того, чтобы существовать.

His little hour is spent in little things.

Его недолгие часы растрачиваются на мизерные вещи.

A brief companionship with many jars,

Краткое партнёрство с чередою многих ссор,

A little love and jealousy and hate,

Маленькая любовь и ревность, и ненависть,

A touch of friendship mid indifferent crowds

Прикосновенье дружбы средь безразличных толп

Draw his heart-plan on life's diminutive map.

Рисуют его сердечный план на миниатюрной карте жизни.

If something great awakes, too frail his pitch

Если пробуждается что-то великое, слишком хрупка его сила,

To reveal its zenith tension of delight,

Чтобы проявить высочайшее напряжение восторга,

His thought to eternise its ephemeral soar,

Слишком слаба его мысль, чтобы увековечить его эфемерное парение.

Art's brilliant gleam is a pastime for his eyes,

Сверкающий проблеск искусства вот развлечение для его глаз,

A thrill that smites the nerves is music's spell.

А чары музыки трепет, терзающий нервы.

Amidst his harassed toil and welter of cares,

Посреди изматывающего труда и хаоса забот,

Pressed by the labour of his crowding thoughts,

Под гнетом работы своих бесконечных мыслей,

He draws sometimes around his aching brow

Он порой притягивает к своему страдающему от боли челу

Nature's calm mighty hands to heal his life-pain.

Спокойные могучие руки Природы, чтобы исцелит муку жизни.

He is saved by her silence from his rack of self;

Её тишина спасает его этой пытки самим собой;

In her tranquil beauty is his purest bliss.

В её безмятежной красоте его чистейшее блаженство.

A new life dawns, he looks out from vistas wide;

Новая жизнь рассветает, он начинает видеть более широкие перспективы;

The Spirit's breath moves him but soon retires:

Дыхание Духа движет им, но быстро отступает:

His strength was not made to hold that puissant guest.

Его сила не способна удержать этого могучего гостя.

All dulls down to convention and routine

Всё становится тусклым, превращаясь в условность и рутину,

Or a fierce excitement brings him vivid joys:

Или неистовое возбуждение приносит ему яркие радости:

His days are tinged with the red hue of strife

Его дни окрашены красным цветом борьбы,

And lust's hot glare and passion's crimson stain;

Жарким блеском вожделения и пурпурными пятнами страсти;

Battle and murder are his tribal game.

Битва и убийство становятся игрой его племени.

Time has he none to turn his eyes within

У него нет времени, чтобы обратить свои глаза внутрь

And look for his lost self and his dead soul.

И поискать своё утраченное я и свою душу.

His motion on too short an axis wheels;

Его движение вращается на слишком короткой оси;

He cannot soar but creeps on his long road

Он не способен парить, но еле передвигает ноги на своей длинной дороге

Or if, impatient of the trudge of Time,

Или, потеряв терпение на долгом пути Времени,

He would make a splendid haste on Fate's slow road,

Устраивает великую спешку на медленной дороге Судьбы,

His heart that runs soon pants and tires and sinks;

Его скачущее сердце, быстро запыхавшись, устаёт и ослабевает;

Or he walks ever on and finds no end.

Или вечно он идёт и никуда не приходит.

Hardly a few can climb to greater life.

Лишь немногие способны подняться до более великой жизни.

All tunes to a low scale and conscious pitch.

Всё настроено на узкую шкалу и низкий уровень сознания.

His knowledge dwells in the house of Ignorance;

Его знание живёт в доме Неведения;

His force nears not even once the Omnipotent,

Его сила даже на мгновенье не приближается к Всемогущемк,

Rare are his visits of heavenly ecstasy.

Редки визиты к нему небесного экстаза.

The bliss which sleeps in things and tries to wake,

Блаженство, спящее в вещах и пытающееся пробудиться,

Breaks out in him in a small joy of life:

Прорывается в нём лишь в малой радости жизни:

This scanty grace is his persistent stay;

Эта скудная милость его постоянная поддержка;

It lightens the burden of his many ills

Она освещает бремя его многих горестей

And reconciles him to his little world.

И примиряет его с его маленьким миром.

He is satisfied with his common average kind;

Он довольствуется своим общим средним уровнем;

Tomorrow's hopes and his old rounds of thought,

Надежды завтрашнего дня и круг его привычных мыслей,

His old familiar interests and desires

Свои привычные знакомые интересы и желания

He has made into a thick and narrowing hedge

Он превращает в плотную и узкую ограду,

Defending his small life from the Invisible;

Защищающую его маленькую жизнь от Незримого;

His being's kinship to infinity

Родство своего существа с бесконечностью,

He has shut away from him into inmost self,

Он отсекает от себя в своих собственных глубинах,

Fenced off the greatnesses of hidden God.

Отгородившись от величия скрытого Бога.

His being was formed to play a trivial part

Его существо было сформировано, чтобы играть тривиальную роль

In a little drama on a petty stage;

В какой-то маленькой драме на мизерной сцене;

In a narrow plot he has pitched his tent of life

Нау узком клочке земли он разбивает свой шатёр жизни

Beneath the wide gaze of the starry Vast.

Под широким взгядом звёздной Бесконечности.

He is the crown of all that has been done:

Он венец всего, что было сделано

Thus is creation's labour justified;

Так оправдывается труд творения

This is the world's result, Nature's last poise!

И это мировой итог, последнее равновесие Природы!

And if this were all and nothing more were meant,

Но если это было всё и ничего не предполагалось больше,

If what now seems were the whole of what must be,

Если бы то, что кажется сейчас, было всем тем, что должно быть.

If this were not a stade through which we pass

Если бы это была не очередная стади, через которую мы проходим

On our road from Matter to eternal Self,

На нашем пути от Материи к вечному Я,

To the Light that made the worlds, the Cause of things

И Свету, который сотворил эти миры, к самой Причине вещей,

Well might interpret our mind's limited view

То вполне было бы оправдано ограниченное видение нашего ума,

Existence as an accident in Time,

Считающее существование случайностью во Времени,

Illusion or phenomenon or freak,

Иллюзией, феноменом или причудой,

The paradox of a creative Thought

Парадоксом творящей Мысли,

Which moves between unreal opposites,

Что движется меж нереальными противоположностями,

Inanimate Force struggling to feel and know,

Неодушевлённой силой, стремящейся чувствовать и знать,

Matter that chanced to read itself by Mind,

Материей, рискнувшей истолковывать себя Умом,

Inconscience monstrously engendering soul.

Несознанием, непостижимо рождающим душу.

At times all looks unreal and remote:

Временами всё выглядит нереальным и далёким:

We seem to live in a fiction of our thoughts

Мы, кажется, живём в воображаемом мире наших мыслей,

Pieced from sensation's fanciful traveller's tale,

Рождённому из странного повествования путника-ощущения,

Or caught on the film of the recording brain,

Или зафиксированном на плёнке записывающего мозга,

A figment or circumstance in cosmic sleep.

Вымысле иль обстоятельстве в космическом сне.

A somnambulist walking under the moon,

Подобно лунатику, гуляющему под луной,

An image of ego treads through an ignorant dream

Какой-то образ эго шествуют сквозь сон неведенья,

Counting the moments of a spectral Time.

Считая мгновения призрачного времени.

In a false perspective of effect and cause,

В ложной перспективе следствия и причины,

Trusting to a specious prospect of world-space,

Доверяя обманчивой панораме мирового пространства,

It drifts incessantly from scene to scene,

Оно беспрестанно дрейфует от сцены к сцене,

Whither it knows not, to what fabulous verge.

Не знаю куда его несёт, к какому мифическому берегу.

All here is dreamed or doubtfully exists,

Всё здесь как-будто грезится во сне или сомнительно существует,

But who the dreamer is and whence he looks

Но кто же тот, кто смотрит этот сон и откуда он смотрит,

Is still unknown or only a shadowy guess.

Мы всё еще не знаем или догадываемся смутно.

Or the world is real but ourselves too small,

Или мир реален, но мы сами слишком малы,

Insufficient for the mightiness of our stage.

И не соответствуем величию нашей сцены.

A thin life-curve crosses the titan whirl

Тонкая кривая линии жизни пересекает титанический вихрь

Of the orbit of a soulless universe,

Орбиты бездушной вселенной,

And in the belly of the sparse rolling mass

И во чреве этой рассеянной вращающейся массы

A mind looks out from a small casual globe

Ум бросает свой взор с какого-то маленького, случайного Земного шара

And wonders what itself and all things are.

И вопрошает о том, что есть он сам и чем являются все эти вещи .

And yet to some interned subjective sight

И, всё же, в каком-то внутреннем, субъективном видении,

That strangely has formed in Matter's sightless stuff,

Которое чудесным образом сформировалось в слепом веществе Материи,

A pointillage minute of little self

Сиюминутная точка крошечного я

Takes figure as world-being's conscious base.

Обреатает формы сознательной основы мирового бытия.

Such is our scene in the half-light below.

Такова наша сцена в этом полусвете внизу.

This is the sign of Matter's infinite,

Это символ бесконечности Материи,

This the weird purport of the picture shown

Таинственный смысл картины, показанный

To Science the giantess, measurer of her field,

Науке великанше, измеряющей её поле,

As she pores on the record of her close survey

Пока она размышляет над записями своего тщательного наблюдения

And mathematises her huge external world,

И поверяет математикой её огромный внешний мир,

To Reason bound within the circle of sense,

Рассудком, закованным внутри круга чувств,

Or in Thought's broad impalpable Exchange

Или в широком неощутимом Взаимообмене Мысли

A speculator in tenuous vast ideas,

Торговка тонкими, бесчисленными идеями,

Abstractions in the void her currency

Абстракции в пустоте её валюта,

We know not with what firm values for its base.

И мы не знаем, какие твёрдые ценности лежат в её основе.

Only religion in this bankruptcy

Лишь религия в этом банкротстве

Presents its dubious riches to our hearts

Преподносит нашим сердцам свои сомнительные богатства

Or signs unprovisioned cheques on the Beyond:

Или подписывает необеспеченные чеки на Запредельное:

Our poverty shall there have its revenge.

В нём наша нищета обретает своё воздаяние.

Our spirits depart discarding a futile life

Наш дух уходит, отбрасывая бесполезную жизнь,

Into the blank unknown or with them take

В абсолютно неведомое или захватывает с собою

Death's passport into immortality.

В бессмертие паспорт смерти.

Yet was this only a provisional scheme,

И всё же, это были лишь предварительный набросок,

A false appearance sketched by limiting sense,

Обманчивая видимость, которую рисует ограниченное чувство,

Mind's insufficient self-discovery,

Недостаточное само-открытие Ума,

An early attempt, a first experiment.

Ранняя попытка, какой-то первый эксперимент.

This was a toy to amuse the infant earth;

Это была игрушка, чтобы развлечь младенческую землю;

But knowledge ends not in these surface powers

Но знание не останавливается на этих поверхностных силах,

That live upon a ledge in the Ignorance

Живущих на краю Неведения

And dare not look into the dangerous depths

И не смеющих заглянуть в опасные глубины

Or to stare upward measuring the Unknown.

Или устремить свой взор ввысь, измеряя Неведомое.

There is a deeper seeing from within

Есть более глубокое видение внутри,

And, when we have left these small purlieus of mind,

И когда мы покидаем эти узкие окрестности ума,

A greater vision meets us on the heights

Более великое видение встречает нас на своих высотах

In the luminous wideness of the spirit's gaze.

В сияющей широте духовного взора.

At last there wakes in us a witness Soul

Душа-свидетель наконец пробуждается в нас,

That looks at truths unseen and scans the Unknown;

Которая видит незримые истины и обозревает Неведомое;

Then all assumes a new and marvellous face:

Тогда всё обретает новый, чудесный облик:

The world quivers with a God-light at its core,

Мир трепещет от Божественного света в его центре,

In Time's deep heart high purposes move and live,

В таинственном сердце Времени живут и движутся высокие цели,

Life's borders crumble and join infinity.

Границы жизни рушаться и соединяются с бесконечностью.

This broad, confused, yet rigid scheme becomes

Эта обширная, запутанная и всё же жесткая схема становится

A magnificent imbroglio of the Gods,

Величественной полиритмией Богов,

A game, a work ambiguously divine.

Игрою, завуалированой божественной работой.

Our seekings are short-lived experiments

Наши поиски это краткоживущие эксперименты,

Made by a wordless and inscrutable Power

Которые проводит безмолвная, непостижимая сила,

Testing its issues from inconscient Night

Испытывая свои истечения из несознательной Ночи,

To meet its luminous self of Truth and Bliss.

Чтоы встретить своё сияющее я Истины и Блаженства.

It peers at the Real through the apparent form;

Она всматривается в Реальное сквозь видимую форму;

It labours in our mortal mind and sense;

Она трудится в нашем смертном уме и чувстве;

Amid the figures of the Ignorance,

Среди этих форм Неведения,

In the symbol pictures drawn by word and thought,

В символических картинах, рисуемых словом и мыслью,

It seeks the truth to which all figures point;

Она ищет истину, на которую указывают все формы;

It looks for the source of Light with vision's lamp;

Она ищет источник Света с помощью светильника видения;

It works to find the Doer of all works,

Она работает, чтобы обнаружить Исполнителя всех работ,

The unfelt Self within who is the guide,

Неощутимое Я внутри, которое является водителем,

The unknown Self above who is the goal.

Неведомое Я над нами, которое является целью.

All is not here a blinded Nature's task:

Не всё здесь является задачей слепой Природы:

A Word, a Wisdom watches us from on high,

Какое-то Слово, Мудрость наблюдают за нами свыше,

A Witness sanctioning her will and works,

Свидетель, санкционирующий её волю и работы,

An Eye unseen in the unseeing vast;

Незримый Глаз в слепой беспредельности;

There is an Influence from a Light above,

Существует Влияние Света свыше,

There are thoughts remote and sealed eternities;

Существуют далёкие мысли и запечатанные вечности;

A mystic motive drives the stars and suns.

Мистическая причина направляет движение звёзд и солнц.

In this passage from a deaf unknowing Force

В этом переходе от глухой, лишенной знания, Силы

To struggling consciousness and transient breath

К борющему сознанию и преходящему дыханию

A mighty Supernature waits on Time.

Могучая Сверхприрода ожидает во Времени.

The world is other than we now think and see,

Мир не таков каким мы его сейчас видим и что мы о нём думаем,

Our lives a deeper mystery than we have dreamed;

Наши жизни это более глубока мистерия, чем мы можем себе представить;

Our minds are starters in the race to God,

Наши умы это бегуны в забеге к Богу,

Our souls deputed selves of the Supreme.

Наши души это посланные сюда частицы самого Всевышнего.

Across the cosmic field through narrow lanes

На этом космическом поле по узким тропинкам,

Asking a scanty dole from Fortune's hands

Выпрашивая скудное подаяние из рук Фортуны,

And garbed in beggar's robes there walks the One.

Облачённый в одеяния нищего, здесь бродит Единый.

Even in the theatre of these small lives

Даже в театре этих малых жизней

Behind the act a secret sweetness breathes,

Позади разыгрывающегося представления дышит тайная сладость,

An urge of miniature divinity.

Порыв миниатюрной божественности.

A mystic passion from the wells of God

Мистическая страсть из Божественных источников

Flows through the guarded spaces of the soul;

Течёт через охраняемые пространства души;

A force that helps supports the suffering earth,

Помогающая сила поддерживает страдающую землю,

An unseen nearness and a hidden joy.

Невидимая близость и скрытая радость.

There are muffled throbs of laughter's undertones,

Там слышен приглушённый смех,

The murmur of an occult happiness,

Шепот оккультного блаженства,

An exultation in the depths of sleep,

Какое-то ликование в глубинах сна,

A heart of bliss within a world of pain.

Сердце блаженства внутри мира боли.

An Infant nursed on Nature's covert breast,

Дитя, вскормленное скрытой грудью Природы,

An Infant playing in the magic woods,

Резвящееся в волшебных лесах,

Fluting to rapture by the spirit's streams,

Играющее на флейте восторга у духовных потоков,

Awaits the hour when we shall turn to his call.

Ждёт часа, когда кто-то обернёмся на его призыв.

In this investiture of fleshly life

В этом облачении телесной жизни

A soul that is a spark of God survives

Душа живёт как искра Бога

And sometimes it breaks through the sordid screen

И иногда она пробивается сквозь этот грязный занавес

And kindles a fire that makes us half-divine.

И возжигает огонь, делающий нас полу-божественными.

In our body's cells there sits a hidden Power

В клетках нашего тела есть скрытая Сила,

That sees the unseen and plans eternity,

Которая видит незримое и планирует вечное,

Our smallest parts have room for deepest needs;

В наших самых малых частях есть место для глубочайших нужд;

There too the golden Messengers can come:

Туда тоже могут низойти золотые Посланники:

A door is cut in the mud wall of self;

Дверь прорубается в грязной стенке эго;

Across the lowly threshold with bowed heads

Через низкий порог со склоннеными головами

Angels of ecstasy and self-giving pass,

Проходят ангелы экстаза и самоотдачи,

And lodged in an inner sanctuary of dream

И поселивших во внутрем храме сна

The makers of the image of deity live.

Живут творцы божественного образа.

Pity is there and fire-winged sacrifice,

Там присутствует сострадание и огненнокрылая жертва,

And flashes of sympathy and tenderness

И вспышки сочувствия и нежности

Cast heaven-lights from the heart's secluded shrine.

Посылают небесные огни из уединенного храма сердца.

A work is done in the deep silences;

В глубоких безмолвиях свершается работа;

A glory and wonder of spiritual sense,

Великолепие и чудо духовного чувства,

A laughter in beauty's everlasting space

Смех в вечном пространстве красоты,

Transforming world-experience into joy,

Преобразующий мировой опыт в радость,

Inhabit the mystery of the untouched gulfs;

Живёт в мистерии недостижимых бездн;

Lulled by Time's beats eternity sleeps in us.

Убаюкиваемая ритмами Времени в нас дремлет вечность.

In the sealed hermetic heart, the happy core,

запечатанном, герметичном центре, счастливое ядро,

Unmoved behind this outer shape of death

Неподвижное за этой внешней формой смерти

The eternal Entity prepares within

Вечное существо подготавливает внутри

Its matter of divine felicity,

Свою материю божественного блаженства,

Its reign of heavenly phenomenon.

Свое царство божественного проявления.

Even in our sceptic mind of ignorance

Даже в наш скептический ум

A foresight comes of some immense release,

Приходит предвидение какого-то великого освобождения,

Our will lifts towards it slow and shaping hands.

Наша воля простирает к нему постепенно обретающие форму руки.

Each part in us desires its absolute.

Каждая часть в нас желает своего абсолюта.

Our thoughts covet the everlasting Light,

Наши мысли жаждут вечного Света,

Our strength derives from an omnipotent Force,

Наши силы берут свое начало во всемогущей Силе,

And since from a veiled God-joy the worlds were made

И так как из скрытой Божественной радости были сотворены миры,

And since eternal Beauty asks for form

И так как вечная Красота стремиться облечься в форму,

Even here where all is made of being's dust,

Даже здесь, где всё сотворено из праха бытия,

Our hearts are captured by ensnaring shapes,

Наши сердца захватываются пленительными формами,

Our very senses blindly seek for bliss.

Сами наши чувства слепо ищут блаженство.

Our error crucifies Reality

Наша ошибка распинает Реальность,

To force its birth and divine body here,

Чтобы заставить её и божественно тело родиться здесь,

Compelling, incarnate in a human form

Принуждая воплотиться в человеческую форму

And breathing in limbs that one can touch and clasp,

И дышать в членах, которые можно коснуться и обнять,

Its Knowledge to rescue an ancient Ignorance,

Своим Знанием освободить Древнее Неведенье,

Its saviour light the inconscient universe.

Своим спасительным светом несознательную вселенную.

And when that greater Self comes sea-like down

И когда это великий Дух, подобно океану, хлынет вниз,

To fill this image of our transience,

Чтобы заполнить этот образ нашей мимолетности,

All shall be captured by delight, transformed:

Всё будет охвачено восторгом преображения:

In waves of undreamed ecstasy shall roll

В волнах невообразимого экстаза акружатся

Our mind and life and sense and laugh in a light

Наши ум и жизнь, и чувства и смех в свете,

Other than this hard limited human day,

Не похожим на свет трудных, ограниченных, человеческих дней,

The body's tissues thrill apotheosised,

Затрепещут обожествлённые ткани тела,

Its cells sustain bright metamorphosis.

Его клетки претерпят великолепную метаморфозу.

This little being of Time, this shadow soul,

Это малекое существо Времени, эта омраченная душа,

This living dwarf-figurehead of darkened spirit

Этот живой карликовый образ затемнённого духа

Out of its traffic in petty dreams shall rise.

Вырвется из суеты своих ничтожных снов.

Its shape of person and its ego-face

Его личность, носящая личину эго,

Divested of this mortal travesty,

Отбросив эту пародию смертности,

Like a clay troll kneaded into a god

Подобно глиняному троллю, переправленному в бога.

New-made in the image of the eternal Guest,

Вновь сотворенная по обрау предвечного Гостя,

It shall be caught to the breast of a white Force

Будет притянута к груди белой Силы

And, flaming with the paradisal touch

И, пламенея от райского прикосновения

In a rose-fire of sweet spiritual grace,

В розовом огне сладайшей духовной милости,

In the red passion of its infinite change,

В багровой страсти своего бесконечного изменения,

Quiver, awake, and shudder with ecstasy.

Затрепещет пробуждаясь и содрогаясь в экстазе.

As if reversing a deformation's spell,

И словно обращая искажающие чары,

Released from the black magic of the Night,

Освобождаясь от чёрной магии Ночи,

Renouncing servitude to the dim Abyss,

Отвергая рабское служение сумрачной бездне,

It shall learn at last who lived within unseen,

Оно узнает, наконец, того, кто живёт внутри,

And seized with marvel in the adoring heart

И, охваченное чудом в переполненном любовью сердце,

To the enthroned Child-Godhead kneel aware,

Осознав, преклонит колени перед сидящем на троне Ребёнком-Богом,

Trembling with beauty and delight and love.

Трепеща от красоты, восторга и любви.

But first the spirit's ascent we must achieve

Но прежде мы должны достигнуть восхождения духа

Out of the chasm from which our nature rose.

Из той пропасти, откуда поднялась наша природа.

The soul must soar sovereign above the form

Душа должна свободно воспарить над формой

And climb to summits beyond mind's half-sleep;

И подняться к вершинам, что пребывают за пределами полу-сна ума;

Our hearts we must inform with heavenly strength,

Мы наполнить наши сердца божественной силой,

Surprise the animal with the occult god.

Застать врасплох животное оккультным богом.

Then kindling the gold tongue of sacrifice,

Затем, возжигая золотое пламя жертвы,

Calling the powers of a bright hemisphere,

И призывая силы светлой полусферы,

We shall shed the discredit of our mortal state,

Мы отбросим позор нашего смертного состояния,

Make the abysm a road for Heaven's descent,

И сделаем бездну дорогой для нисхождения Небес,

Acquaint our depths with the supernal Ray

Познакомим наши глубины с божественным Лучом

And cleave the darkness with the mystic Fire.

И рассеем тьму мистическим Огнем.

Adventuring once more in the natal mist

Рискнув ещё раз войти в изначальный туман

Across the dangerous haze, the pregnant stir,

Пересекая опасную мглу и кишащее шевеление,

He through the astral chaos shore a way

Он прокладывал путь через астральный хаос

Mid the grey faces of its demon gods,

Среди серых ликов его демонических богов,

Questioned by whispers of its flickering ghosts,

Преследуемый шепотами его мерцающих призраков,

Besieged by sorceries of its fluent force.

И осаждаемый чарами его текучей силы.

As one who walks unguided through strange fields

Подобно тому, кто без проводника идёт через таинственные поля,

Tending he knows not where nor with what hope,

Не ведая пути и не зная, на что надеяться,

He trod a soil that failed beneath his feet

Он ступал по почве, исчезающей у него под ногами,

And journeyed in stone strength to a fugitive end.

И с непреклонной силой направлялся к убегающему концу.

His trail behind him was a vanishing line

Его след позади превращался в тающую линию

Of glimmering points in a vague immensity;

Мерцающих точек в смутной беспредельности;

A bodiless murmur travelled at his side

Его сопровождало чье-то бестелесное бормотание

In the wounded gloom complaining against light.

В раненом мраке, жалующемся на свет.

A huge obstruction its immobile heart,

Чудовищным препятствием его неподвижному сердцу,

The watching opacity multiplied as he moved

Эта наблюдающая мгла множил по мере того, как он продвигался,

Its hostile mass of dead and staring eyes;

Свою враждебную массу, мертвых, таращащихся глаз;

The darkness glimmered like a dying torch.

Тьма мерцала, подобно умирающему факелу.

Around him an extinguished phantom glow

Вокруг него меркло призрачное сияние,

Peopled with shadowy and misleading shapes

Населённое серыми, обманчивыми формами,

The vague Inconscient's dark and measureless cave.

Тьма смутного Несознательного и неизмеримая пещера.

His only sunlight was his spirit's flame.

Его единственным солнечным светом было пламя его духа.

End of Canto Five

Конец Пятого Канто