Спектакль завершился, раздались аплодисменты. Их было немного, и они быстро утихли. Мы, артисты, даже не успели по-настоящему повторно выйти на поклон. Только показались на сцене, и сразу ушли уже при замолкнувшем зале.
Меня это не слишком удивило, хотя до последнего ждала, что соберется полный зал. Но этого не произошло, зрителей набралось едва его половина. А ведь это была широко разрекламированная премьера, и коллектив театра, включая меня, надеялся, что она соберет, если не аншлаг, то хотя бы близко к нему.
Но наши надежды не оправдались. Минут за пятнадцать до начала спектакля я вышла из своей гримерной и осторожно, чтобы меня никто не заметил, посмотрела в зал. Зрителей было совсем не густо, и хотя в проходах то и дело появлялись новые люди, становилось понятно, что их число соберется гораздо меньше, чем мы планировали.
Мне стало грустно и чтобы не усугублять это чувство, я поспешно ретировалась назад в гримерную. Да и надо было завершить подготовку к выходу на сцену в независимости от того, насколько будет заполнен зал. Даже если придет один зритель, все равно нужно быть на высоте, играть так, как будто нет ни одного свободного места. Эту мысль в течение всей учебы мне внушал мой театральный учитель, и я запомнила ее на всю жизнь. И всегда старалась следовать этому наставлению, хотя, признаюсь, иногда это бывает сделать не просто. Были моменты, особенно в последнее время, когда хотелось отменить спектакль. Разумеется, в реальности ничего такого не происходило, но ведь если чувство появилось внутри тебя, оно никуда не денется, будет возникать снова и снова. По крайней мере, так со мной обычно происходит; если в меня что-то вселяется, то надолго.
По этой причине многие считают меня упрямой, что со мной не просто иметь дело. Возможно, это и так, но характер - это судьба, а от судьбы, как известно, не уйдешь даже при наличии билетов на любой вид транспорта.
Я сидела в гримерной перед зеркалом. Почему-то чувствовала себя очень уставшей, хотя обычно после спектакля ощущаю некоторый подъем от того, что я только что была на сцене. Взглянула на свое отображение, оно мне не понравилось. То ли мне так кажется, то ли на самом деле, я стала хуже выглядеть. Конечно, возраст дает о себе знать, совсем скоро - сорок, а для актрисы - это критический момент. Роли молодых красоток уже исполнять не совсем удобно; даже грим, наложенный умелым гримером, полностью не скрывает следы прожитых лет, а пожилых - играть еще и рано, да и неохота. Вот и не знаешь, как поступать.
Впрочем, сейчас, сидя перед зеркалом, и смотря на свое лицо в гриме, я думала не только и даже не столько об этом. Меня не отпускало ощущение, что происходит что-то не то. Такое чувство, что идешь не в ту сторону, в которую должен идти. Но при этом не представляешь, как изменить направление движения. И это самое тяжелое в такой ситуации.
В самом деле, сколько времени и сил отдано этому спектаклю, а какова отдача? Половина зала и жидкие, недолгие аплодисменты. Стоило ли все это таких больших усилий, затраченных на подготовку этой постановки?
Самое удивительное то, что изначально, когда мы только начали работать над этой пьесой, я предвидела такой исход. Мне она не зашла сразу же: ходульные герои, предсказуемый сюжет, банальные диалоги. Уже во время первой читки я поделилась своим мнением с Эриком, но он вдруг так разозлился, что даже прилюдно накричал на меня. Это было так неожиданно, что я аж оторопела; никогда раньше он себе такого не позволял. А ведь он не только главный режиссер нашего театра, но еще по совместительству мой гражданский муж, с которым я живу скоро уже пятнадцать лет. Мы даже собирались отмечать этот юбилей и раздумывали о том, чтобы официально оформить наши отношения. В конце концов, почему бы и нет. Я, конечно, современная дама и смотрю на брак как на нечто формальное дело, и не считаю, что если мужчина и женщина им не связаны, то они живут во грехе. Во грехе могут жить и супруги, если не любят друг друга. А нас с Эриком соединяет это великое и святое чувство. По крайней мере, до недавнего времени я была в этом уверенна. Но та безобразная сцена на глазах едва ли не всей труппы немного поколебала мою убежденность.
Эрик тогда решительно заявил, что пьеса ему нравится, и она будет иметь большой успех. В этом я сильно сомневалась, но больше возражать не осмелилась. И даже когда мы пришли домой, не стала ничего говорить; какое-то засевшее внутри меня препятствие мешало возобновлению диалога на эту тему. Я тогда решила, что все же Эрик - главреж, на его лицевом счету десятки постановок, в том числе и вполне успешных. И если он выбрал этот драматургический материал, значит, ему видней.
Впрочем, эти мысли меня тогда не очень убедили; скорее всего, они появлялись в голове для моего успокоения. Должна же я была как-то примириться с тем, что для премьеры в новом сезоне выбрана эта, а не другая пьеса, в которой мне предстояло сыграть главную женскую роль. Но если меня она не вдохновляет, то в этом виновата исключительно я - что-то в ней я не до конца понимаю. А это вполне вероятный случай; надо честно признаться себе в том, что я далеко не самый умный и знающий человек на земле. И уж точно Эрик превосходит меня в этих компонентах. По крайней мере, я в этом себя давно убедила. Или все же не целиком?
Но сегодняшний равнодушный прием спектакля немногочисленной публики подтверждает тогдашние мои опасения. Все же интуиция меня не подвела, это не то, что следовало бы ставить. Не случайно во время всего репетиционного процесса мне решительно не хотелось играть эту роль. Даже Эрик это заметил, и однажды дома устроил по этой причине мне головомойку, обвиняя меня чуть ли не в саботаже.
Мы снова поссорились. В тот момент я была уверенна, что внешняя причина наших ссор - эта неудачная, с моей точки зрения, и удачная с точки зрения Эрика, пьеса. Ничего подобного между нами раньше не случалось. Невольно я стала размышлять: почему же такое вдруг стало происходить? И что это за странная драматургия нашей жизни?
До этого момента мы довольно легко обходили острые углы, которые, если говорить честно, возникали не так уж и редко. Наоборот, даже гордились тем, что умеем это делать, что не погружаемся в болото бесконечного недопонимания. Но теперь ко мне вдруг пришла мысль, что на самом деле, это был такой изощренный вид притворства, когда мы делали вид, что все между нами хорошо, а в реальности...
А, в самом деле, а что в этой чертовой реальности? Не так-то просто найти ответ, особенно, если не так уж и хочется его искать. Не то мало ли какая гадость вылезет наружу. Я видела несколько таких пар, которые пытались понять, что между ними происходит. Кончалось это далеко не самым лучшим образом. А один пример с моей близкой подругой вообще завершился трагически. Когда я вспоминала о нем, то желание копаться в нашем с Эриком белье тут же исчезало.
Но сейчас я чувствовала, как что-то сдвинулось во мне в этом плане. То, что я сдерживала столько лет, вдруг, как голодный зверь из клетки, стало рваться наружу. И я не была уверенна, что удастся его удержать.
Потом моих мыслей и чувств прервал стук в дверь.
- Войдите, - сказала я.
Дверь отворилась, и в гримерной появились Эрик и Анжела - моя дочь.
- Почему ты тут сидишь, Марта и даже не разгримировалась? - удивленно произнес мой гражданский муж. Без тебя не начинают банкет, а все жутко проголодались. Даю тебе пять минут, иначе все съедят без нас. Ждем тебя в буфете.
Пришлось спешно снимать грим и переодеваться. Я вошла в буфет, где проходили наши посиделки по разным случаям: дни рождения и юбилеи актеров, другого театрального люда, банкеты по случаю премьер. У нас давно стало традицией отмечать их обильным застольем.
Все сгрудились вокруг стола, но никто не приступал к еде. При виде меня все радостно или не очень радостно загудели.
Эрик взял со стола бокал с шампанским.
- Друзья, - сказал он своим проникновенным голосом, - сегодня в театре большой день - очередная наша премьера. Мы долго ее готовили - и вот только что показали публике. Я считаю, что этот спектакль - наше большое достижение, которое сочетает в себе и интересную пьесу, и прекрасную игру актеров. Это и есть то самое, ради чего существует театр. Предлагаю, за это всем выпить.
Все тут же за это выпили и стали уже просто жадно есть. Эрик не обманывал, когда говорил, что люди проголодались.
Я тоже выпила и тоже поела. Правда, без большого аппетита, несмотря на то, что обедала давно. И по всем канонам природы должна была сильно проголодаться. Но что-то нарушилось в тот вечер в моей физиологии, и куски еды как-то не очень лезли в горло.
Вместо этого я наблюдала за своими коллегами по сцене. По моим наблюдениям ни один из них не страдал отсутствием аппетита, все налегали на еду и выпивку. При этом активно переговаривались, много смеялись.
Неужели их не смущает тот факт, что спектакль по сути дела провалился. О каком успехе можно вести речь, если едва набралось ползала зрителей, и они даже не вызвали актеров на бис. Интересно, что завтра напишут местные газеты и сообщат областное телевидение и радио. Премьера в областном драматическом театре все же событие, которое нельзя обойти вниманием.
Ко мне, держа в руках рюмку с шампанским, подошла Аглая Золотова. В этом спектакле она тоже играла главную роль, но во втором составе. Чего греха таить, мы были соперники, боролись за статус главной примы театра. Пока я не пришла в труппу, она претендовала на это место, но я ее оттеснила. А когда стала жить с главным режиссером, то стала бесспорной фавориткой, не оставив для соперницы при таком раскладе ни единого шанса.
Правда, и тут все было не однозначно. Если быть честной, то следует заметить, что мы с ней боролись не только за место примы в театре, но и за место в сердце, да чего греха таить - в постели главного режиссера. Пока я не поступила в труппу, то с большим преимуществом над всеми другими претендентками лидировала Аглая. Театральная молва уже решительно соединила их в пару. И как раз, когда вроде было все у них на мази, словно черт из табакерке, появилась я. Внимание Эрика почти мгновенно переключилось на мою особу.
Чем угодно клянусь, ничего для этого специально не делала, инициатива шла исключительно от него. Что он во мне нашел, не ведаю до сих пор. Хорошо помню, что когда я поняла, что он отдает предпочтение моей персоне, то провела сравнительной анализ себя и Аглаи. И пришла к выводу, что он не в мою пользу.
Да, я была моложе, но всего на каких-то полтора года. Конечно, я далеко не дурнушка, но и Аглая очень симпатичная, если не красавица. Так что в этом вопросе я даже не побеждала по баллам.
Теперь об артистическом таланте. Вопрос это, конечно, скользкий, на каких весах его взвешивать, по каким критериям оценивать? Я, конечно, считала себя очень даровитой, но когда я впервые посмотрела игру Аглаи, то была поражена ее исполнением. Так что мое преимущество в этом компоненте тоже достаточно сомнительное.
И все же Эрик очень быстро выбрал меня. Уже через несколько дней после моего поступления на работу в театр, он пригласил меня поужинать. Разумеется, под предлогом обсуждения творческих вопросов.
Я была бы последней дурой, если бы отказалась от такого предложения. Но в постель в тот вечер я с ним не легла, хотя в принципе внутри меня особых возражений против такого продолжения знакомства не было. Но я решила, что не надо торопить события; женщина, особенно актриса не должна быть легкодоступной, как кефир в магазине. Это быстро обесценивает ее в глазах мужчины, тем более, если он по совместительству еще и режиссер. Правда, на тот момент он не был главным режиссером.
Я посопротивлялась месяц. С тех пор прошло почти пятнадцать лет, а мы с Эриком по-прежнему вместе. Никто такой срок в театре и вокруг него нам не давал. Да и я сама слабо верила в подобную захватывающую перспективу. А между тем мы живем и живем. Жаль только, что совместных детей так не и породили; я хотела, но ему было все не до того: премьеры, гастроли, участие в различных жюри, постановки спектаклей в других городах. В общем, до предела насыщенная жизнь.
Хочу сказать, что Эрик довольно востребованный режиссер, хотя, на мой взгляд, он чересчур крепко застрял в нашем провинциальном театре. Я знаю, что в одно время он ждал приглашения из Москвы, но оно так и не последовало. Это обстоятельство несколько подломило и подпортило его характер и без того не идеальный. Временами на него нападала излишняя раздражительность, когда вывести из себя мог любой пустяк. Мне приходилось прилагать массу выдержки и терпения, чтобы погасить в зародыше эту вспышку.
Что же касается Аглаи, то, несмотря на свое женское поражение, внешне наши отношения были вполне доброжелательными. По крайней мере, мы не враждовали, не выясняли публично, кто лучше и кто должен получать главные роли. Но иногда ловя ее направленные на мою персону взгляды, я не была уверенна, что все так уж благостно между нами.
В конце концов, Аглая актриса, причем, как я уже говорила, совсем не дурная, и разыгрывать хорошее отношение ко мне ей совсем не трудно. А вот что таится в ее груди на самом деле, было загадкой, тем более, она умела представать перед другими в том образе, в каком хотела предстать.
Аглая остановилась передо мной, на ее лице царила дружелюбная улыбка.
- Поздравляю, ты хорошо играла, мне понравилось, - сказала Аглая. - Давай чокнемся и выпьем за твой успех.
Так мы и сделали - чокнулись и выпили. Я едва заметно поморщилась, так как шампанское было дешевым, а потому не вкусным. А что делать, театр достаточно бедное учреждение и на дорогие вины денег просто нет. Тем более, сборы от продажи билетов не покрывают и половину наших издержек.
- Шампанское, - честно призналась я, - не люблю брют.
- А мне кажется, не только шампанское, - не согласилась Аглая.
- А что еще?
Я заметила, как внимательно разглядывает меня моя соперница. Я всегда знала, что она совсем не глупая женщина, и ее пристальный взгляд умных глаз только подтверждал мой давнишний вывод.
- Мне показалось, что у тебя был зажим, когда ты сегодня играла, - сказала Аглая.
Я мгновенно насторожилась.
- Что ты имеешь в виду? - поинтересовалась я.
- Выпьем еще - вместо ответа предложила Аглая.
- Не хочу, - отказалась я.
- А я выпью. В отличие от тебя мне нравится брют. Хотя есть напитки и получше. - Аглая наполнила свой бокал шампанским и пригубила из него. - Зажим - это означает, что ты до конца не прониклась ролью, а принуждала себя ее играть. Этого мало, кто заметил, но не я. - Она до конца осушила напиток.
Она права, громко, словно молоток, простучала в голове мысль. Я действительно была зажата. Когда мне нравится сценический персонаж, я сливаюсь с ним в единое целое. И в этот момент не до конца могу отделить себя от него. А сейчас такого не было и в помине, я играла исключительно на мастерстве. Я все же профессиональная актриса с немалым стажем и опытом, и могу себя заставить исполнить роль так, как будто мне она нравится. Но вот Аглаю я не провела, она это обнаружила. Почему? А потому что она ко мне пристрастна, тщательно отслеживает все мои ляпы и недостатки, вдруг возник в моем мозгу ответ. Она буквально линейкой измеряет и через лупу смотрит на все, что я делаю. А это означает только одно - она все так же считает меня своей соперницей, укравшей у нее и место примы в театре, и место в теплой постели главного режиссера со всеми вытекающими из этого обстоятельства последствия.
Это открытие, скажу честно, меня не порадовало, было бы лучше для всех, если бы этого соперничества не существовало. Но коли оно есть, вряд ли я могу что-то изменить. А в таком случае, какой смысл церемониться.
- Скажи, только честно, а ты бы сыграла лучше?
На лице Аглаи возникла и тут же исчезла снисходительная улыбка.
- Ну откуда же мне знать, вот дойдет до меня очередь, тогда и посмотрим, - ответила она вполне разумно, но не искренне.
По ее глазам я видела, что, на самом деле, она уверенна в том, что сыграет лучше. Об этом говорил направленный на меня ее неприязненный взгляд.
Ко мне вдруг пришло решение.
- А знаешь, я попрошу Эрика в следующий раз дать сыграть роль тебе. Мне интересно, кто из нас окажется лучше. Ты не против такого соревнования?
- А почему я должна быть против, - пожала плечами Аглая. Всем своим видом она демонстрировала спокойствие, но я была уверенна, что на самом деле, она ликует, так как не сомневалась, что превзойдет меня.
После того, как банкет закончился, мы с Эриком и Анжелой вышли из театра и сели в машину. Я и мой гражданский муж на переднем сиденье, дочь - на заднем. И пока мы ехали, я думала, какого черта я это предложила Аглае? Совершенно не понятно, какая сила заставила меня это сделать? Ведь это немалый и ничем не оправданный риск; если она действительно окажется лучше, то это укрепит ее позиции и ослабит мои. Но изменить уже ничего нельзя, не могу же я отказаться от данного мною слова. А потому пришло время его выполнять.
- Эрик, у меня к тебе просьба, - обратилась я к сидящему за рулем гражданскому мужу.
- Да, дорогая, готов его исполнить.
- Но ты же не знаешь, что за просьба?
- Не попросишь же ты меня кого-нибудь убить. А все остальное вполне приемлемо.
- Как сказать, - пробормотала я. - Я хочу, чтобы в следующем спектакле играла Аглая.
Эрик повернул ко мне голову и с изумлением посмотрел на меня.
- Это еще зачем?
- Я пообещала Аглае, - честно призналась я.
- С какой это стати?
- Мы поговорили на банкете и решили сделать небольшое соревнование: кто лучше исполнит эту роль?
- Это Аглая предложила?
- Нет, не она, а я.
- Ничего не понимаю, зачем это тебе? Ты прекрасно справилась с ролью.
- Не спорю, - решила не спорить я. - Но мне хочется взглянуть и на другую интерпретацию. Для меня это будет полезно. Ты обещал исполнить мою просьбу, так что поставь в следующий раз Аглаю.
- Обещал, - с глубоким вздохом согласился Эрик, - но я же не знал, что за просьба. Может, все-таки попросишь кого-нибудь убить.
- В другой раз, Эрик, непременно. А что тебя так смущает?
- Не понимаешь?
- Хочу услышать твой ответ.
- Аглая очень хитрая и цепкая, если позволить ей сыграть эту роль, она вцепится в нее, как клещ. Не боишься, что затем не сумеешь ее отодрать от нее?
- Поживем, увидим, - постаралась как можно беззаботней произнести я. - Ты говоришь, что она вцепится в роль, как клещ. Но если ей не позволить ее сыграть, то получается, что таким клещом являюсь я.
- Ты прима театра, тебе можно.
- Такой должности в штатном расписании театра нет. В конце концов, надо давать шанс и другим.
- Вот не знал, что ты такая добрая. Шанс надо давать, только не в театре. Здесь действует правило: дашь шанс другим, потеряешь свой. Или ты этого не знаешь?
- Знаю, - призналась я.
- Ну, так тогда...
Но я не дала ему завершить фразу.
- Эрик, я обещала, даже если и совершила большую глупость. Но я не могу прийти к ней и сказать: Аглая, я поступила опрометчиво, играть не будешь. Прошу тебя, пусть в следующий раз выйдет она. И давай больше не спорить на эту тему.
- Мы приехали, - объявил Эрик. - Хорошо, я согласен.
Мы вошли в квартиру, Анжела тут же отправилась спать. Правда, перед тем, как это сделать, бросила на меня какой-то странный взгляд. Но я тогда не обратила на него внимания, меня в тот момент занимали другие мысли.
Мы остались одни с Эриком.
- Знаешь, Марта, хочется выпить. На банкете я едва пригубил шампанское, так как пришлось затем вести машину. Присоединишься?
- Мне что-то не хочется, а ты выпей, - сказала я.
Хотя я знала, что мое разрешение на выпивку Эрику не требовалось, но он почему-то обрадовался моему согласию, подошел к бару и достал бутылку виски. Налил в бокал и подсел ко мне на диван.
- Не выходит из головы наш разговор в машине, - произнес он. - Напрасно ты затеяла его при Анжеле.
В этом он был прав, подумала я. А вслух сказала:
- Так получилось.
- Раньше у тебя получалось лучше.
- Наверное, старею.
- Не говори глупости, у тебя лучший возраст.
- Сорок лет? - удивилась я.
- Тебе еще не сорок.
- Через три года. Они пройдут очень быстро. Или ты забыл?
- Все я прекрасно помню. - Эрик отхлебнул из бокала. - Да и главное ни сколько лет, а как человек выглядит. А ты выглядишь великолепно. У тебя впереди еще масса времени.
- Время, как деньги - это то, что кончается быстрей всего.
- Рад, что ты это понимаешь. Не стоит им кидаться. А ты вдруг сделала такой подарок Аглае. Ради чего? Честно говоря, я так и не понял. Скажи, что тебя подвигло? На все есть свои причины.
С этим утверждением своего гражданского мужа я была полностью согласна. Другое дело, не всегда просто докопаться до истинных причин. Иногда они скрыты на такой глубине, что никакой душевный экскаватор не выроет внутри тебя такой глубокий колодец. Но это не означает, что не следует делать таких попыток.
Другое дело, почему-то я не была уверенна, что стоит говорить Эрику о том, что меня побудило так поступить. Если я скажу все, как есть, точнее, как мне это представляется на данный момент, ему это сильно не понравится. Людям вообще не нравится слышать то, что выбивает их из состояния душевного комфорта.
- Так ты будешь отвечать на мой вопрос? - поинтересовался Эрик, не дождавшись от меня ответа. Я поняла, что перегнула с паузой. Она всегда выглядит фальшиво, если является слишком короткой или слишком длинной.
- Конечно, буду, - произнесла я. - Только ничего нового не скажу.
- Повтори старое, - предложил Эрик, снова наполняя виски бокал.
- Хорошо, - грустно вздохнула. - Мне не совсем нравится, как идут дела в театре. Помнишь, полгода назад мы уже беседовали на эту тему.
- У меня хорошая память. Я тоже не всем доволен, но ты же должна понимать, что золотой век театра позади. Сегодня у людей другие приоритеты, все пялятся в телефоны. Остальное у них на остаточном принципе. И нам уже ничего не изменить. Самое лучшее - принимать реальность такой, какой она является.
- Я согласна, время для театра не лучшее. Но это не означает, что можно ставить все, что не попадя. Наоборот, надо искать самое хорошее.
- И где это самое хорошее? - насмешливо спросил Эрик. - Тебе известны его залежи?
- Если поискать, можно найти Мы же не ищем. Я сегодня играла в спектакле, и все время чувствовала, что происходит что-то не то.
- Поэтому ты и предложила роль Каневой?
- В том числе. Но не только.
- А еще почему?
- Не знаю, - честно произнесла я. - Это был какой-то внезапный импульс, который шел из моих глубин.
- Начинаю бояться твоих импульсов, которые идут из твоих глубин. Может, тебе не стоит туда спускаться?
- А я и не спускалась, все случилось само собой. Я вдруг там оказалась, а почему, не знаю.
- Всегда боялся людей, которые сами не понимают, что творят. Еще раз предлагаю: давай не вводить в постановку Аглаю. По крайней мере, пока. А там посмотрим.
Я отрицательно покачала головой.
- Даже если я совершила глупость, я все равно обещала.
Эрик пожал плечами, как бы говоря этим жестом, что расстрелял всю обойму аргументов. Затем посмотрел на часы.
- Ух ты, уже второй час ночи, - присвистнул он. - Давай спать, завтра, как всегда много дел.
2.
Я сидела в зрительном зале и смотрела на сцену. При этом чувствовала себя немного не в своей тарелке, ведь я привыкла находиться на подмостках, а из зрительного зала смотрели на меня. А сейчас все было ровно наоборот.
Эрик для того, чтобы ввести в спектакль Аглаю, решил сделать его прогон с ее участием. Разумеется, роль она знала, но так как ее готовили в качестве моего дублера, то она до этого не слишком усердствовала на репетициях. А теперь надо было исправить все эти недоработки.
Я смотрела на Аглаю и сознавала, что она играет лучше меня. Я даже не могла понять, в чем это проявляется, но не сомневалась, что так оно и есть. В этой роли она смотрелась как-то органичней, натуральней. Это проявлялась в таких мелочах, которые заметить мог только опытный глаз. А то, что у меня он был именно такой, я нисколько не сомневалась.
Я почувствовала досаду. Наверное, когда я предлагала Аглае сыграть вместо меня, то подсознательно была уверенна, что лучше меня она это не сделает. А теперь видела, что ошиблась. Другое дело, что, возможно, мало, кто это разглядит, но это слабое утешение. Важно же другое, что она меня превосходит, по крайней мере, в этой роли. И, возможно, Эрик был прав, нельзя так поступать, с моей стороны это было крайне неосторожно.
Я взглянула на Эрика, он расположился совсем недалеко от меня, но, кажется, меня не видел, все его внимание было обращено на сцену. Точнее, на Аглаю, хотя на ней были и другие актеры.
Мне стало немного тревожно, меня охватило предчувствие, что то, что происходит сейчас, может иметь долгосрочные последствия. Какие? Этого я, естественно не знала, да и не очень хотелось знать. Но в голове все настойчивей билась мысль, что мой поступок будет для меня иметь не самые отрадные последствия.
Я задумалась над вопросом: а почему у моей соперницы роль получается лучше? И неожиданно получила ответ. Правда, какие невидимые силы его мне дали, я так и не поняла. Но какое это имеет значение.
Аглая играет лучше, потому что это плохая пьеса и плохая, точнее, не интересная роль. И для нее такой материал более органичен, чем для меня. Мне всегда подсознательно хочется чего-то такого, чего я до конца сама не ведаю, во что можно, словно в океан, бесконечно углубляться. А тут все предельно ясно, героиня выписана , скажем так, несложно, со стандартными репликами, со стандартными поступками. В общем, играй, не хочу.
Теперь мне становится понятным, в чем преимущество Аглаи. А если учесть, что почти весь наш репертуар похож на эту пьесу, то оно может стать глобальным.
Мне вдруг стало немного не по себе. Когда я предлагала роль Аглаи, то не представляла, какую мину закладывала под себя. А теперь знаю, да уже поздно. Не могу же я сейчас выйти на сцену и потребовать от Эрика вернуть меня в спектакль. Может, кто-то и способен на подобные демарши, но уж точно не я. И первый законный муж и второй - гражданский упрекали меня в том, что я чересчур щепетильная. А в артистической среде это всегда создает предпосылки для проигрыша.
Так что в этой моей характеристики оба моих супругов, пожалуй, правы. Но что тут можно сделать, ведь изменить столь кардинально себя я никогда не смогу. Придется смириться с тем, что происходит, и ждать, как станут развиваться события.
Прогон первого действия завершился, и Эрик объявил получасовой перерыв. И только после этого обратил на меня благосклонное внимание, и даже подсел ко мне.
Несколько мгновений мы молчали.
- Какое впечатление от игры Аглаи? - спросил он.
Ну что у меня за характер, почему пусть не всегда, но часто говорю то, что думаю. В театре это категорически делать не рекомендуется; такой совет даст любой, кто понимает, как все в нем устроено.
- Аглая хорошо играет, мне нравится, как она исполняет эту роль больше, чем я, - честно произнесла я.
Мои слова явно застали Эрика врасплох, он не ожидал от меня такой честности.
- Ты действительно так думаешь? - даже переспросил на всякий случай он.
- Да, - подтвердила я.
- Я тоже так считаю, - сказал он и настороженно посмотрел на меня в ожидании моей реакции.
На секунду мне стало нехорошо, но я быстро справилась с собой.
- В последнее время мы с тобой редко бываем одного мнения, - заметила я. - А тут как раз такой случай.
- Да уж, это верно. Удивительно, что наше единодушие коснулось игры Аглаи.
- Значит, мы с тобой оба искренне.
Эрик снова как-то странно посмотрел на меня, но в этот раз ничего не ответил. У меня возникло ощущение, что он чем-то озабочен, и это не связано, по крайней мере, напрямую ни со мной, ни с Аглаей.
- Тебя что-то гнетет? - спросила я.
- Ты не читаешь газет, поэтому тебе легче жить.
- Но и ты не читай, - посоветовала я.
- Не могу, должность обязывает. Все же главный режиссер, должен знать, что пишут о театре.
- Значит, что-то написали и не слишком приятное, - проявила догадливость я.
- Мягко сказано. - Эрик достал из кармана смятую газету. - Если не боишься испортить аппетит перед обедом, почитай.
- Боюсь, но все равно почитаю.
Эрик протянул мне газету. Заметка была небольшой, поэтому на ее чтение ушло не больше семи-восьми минут. Но их оказалось достаточно, чтобы, как и предсказывал мой гражданский муж, испортить аппетит.
Публикация была посвящена нашему премьерному спектаклю. Если сказать, что она критиковала его, это означало ничего не сказать. Она стирала его в порошок.
Автор поносил все: саму пьесу, ее постановку, игру актеров. Коротко и по порядку. Пьеса плоская, лишенная свежих мыслей и идей, все действия и персонажи трафаретны, в постановке не просматривается индивидуальность режиссера, зато изобилие избитых и стандартных приемов, игра артистов полностью адекватна двум предыдущим компонентам, в ней отсутствует актерская индивидуальность. Были и другие замечания, но и этих вполне достаточно, чтобы понять характер заметки.
По большому счету я была согласна с мнением автора. Но, как хорошая, пусть и гражданская, жена решила смягчить ситуацию для мужа.
- Не понимаю, что тебя так задело, - сказала я. - Почти после каждой премьеры находится какой-нибудь автор, который чернит буквально все. Вспомни предыдущие случаи. Просто забудь.
- Я бы забыл, если бы не имя автора. Ты посмотрела, кто написал статью?
- Нет. А кто?
- Взгляни.
Я взглянула, заметка была подписана: "Яков Миркин". Я напрягла память; вроде бы что-то знакомое, но вот что?
- Вспомнила? - спросил Эрик.
- Еще нет.
Это же Яков Миркин, его считают одним из лучших театральных критиков страны.
Теперь я действительно вспомнила это имя, что не удивительно; всем, кто причастен к театру, известна в той или иной степени эта фамилия автора.
- Но подожди, Эрик, Миркин живет в Москве. Как он мог видеть наш спектакль? Специально приехал что ли? Но это не реально. Да и не думаю, что в столице что-то известно о нашей премьере.
Эрик пожал плечами.
- Я тоже поначалу удивился, но сама видишь, кем подписана рецензия. Значит, он был на спектакле. У меня к тебе будет просьба. - Он замолчал.
- Начал, говори, - потребовала я.
- Раз Миркин здесь, отыщи его и попытайся пообщаться.
- Почему я?
Эрик снова ответил после некоторой паузы.
- Мне кажется, из всей труппы тебе будет легче найти с ним общий язык.
- С чего ты решил? Почему не Аглая,- кивнула я на сидящую впереди нас Каневу.
- Ты красивая, а он мужчина, следовательно, ему будет трудно устоять перед тобой.
-Аглая тоже красивая, некоторые считают, что красивей меня.
Эрик тоже бросил взгляд на мою соперницу, затем покачал головой.
- Она с этим не справится.
- Почему? - удивилась я.
- Будем считать, так подсказывает мне интуиция. Согласна?
- Но где я его найду?
- Обратись в наш Союз театральных деятелей. Полагаю, как найти Миркина для них не трудно.
Мысленно я согласилась с ним; если где-то и знают, как отыскать этого человека, то, скорее всего, именно там.
- Согласна? - с надеждой посмотрел на меня Эрик.
- Но что я ему скажу? И в чем смысл встречи?
- Понимаешь, Марта, если он так же разнесет все наши спектакли, то репутация театра будет безнадежно загублена. У него слишком большой авторитет. Волны от его публикаций пойдут по всей стране.
Пожалуй, Эрик, прав подумала я, театр, как тонущего в воде, надо спасать.
- Хорошо, я согласна.
3.
Эрик оказался прав, я отправилась в местное отделение театрального общества и получила адрес этого самого Миркина. Его глава мне сообщил, что ему известно, что Миркин приехал в наш прекрасный город и поселился в нем. Правда, временно или постоянно он, того не ведал, так как Миркин на связь с ним не выходил. А адрес стал известен случайно.
Я вышла из здания, где размещалось отделение театрального общества, села на скамейку в ближайшем сквере и только после этого взглянула на адрес. И удивилась. Я знала это место, так как неоднократно там бывала по разным делам. Это был типичный спальный район на самой окраине города. Так как недвижимость там была самая дешевая, то в основном на этой территории селился бедный люд. А потому, что там делает известный на всю страну театральный критик, я не понимала.
Правда, меня сейчас больше беспокоил другой вопрос: с какой стати я попрусь к нему? Что он подумает при виде незваной гостье? Я не знакома с ним, он не знаком со мной, тогда почему он меня примет и станет общаться? Да и вообще, это очень неудобно приходить к человеку, который тебя не звал. Мне это, например, никогда не нравилось, когда кто-то без приглашения появлялся в моем доме. И скорее всего, он по отношению ко мне будет испытывать такие же чувства.
С другой стороны мне хотелось выполнить просьбу Эрика. Она мне представлялась вполне обоснованной. Если этот Миркин начнет критиковать каждый наш спектакль, это отпугнет и без того немногочисленную аудиторию. Да и власть, которая нас финансирует, может решить, что нет смысла это делать, если мы такие никчемные. А без помощи города нам капец, собственных денег нам не хватит, чтобы продержаться и месяц. Не говоря уж о том, что придется распрощаться с гастролями; кто захочет приглашать к себе такой не профессиональный коллектив.
Я сидела на скамейке, наверное, уже час, и ничего не могла решить. Отсюда к дому Миркина шел прямой автобус, ехать было максимум двадцать минут, но это расстояние мне казалось не меньшим, чем от Земли до Луны. Беда в том, что по своему характеру я не наглая, не умею себя навязывать другим. Если кто-то не хочет меня видеть, я обычно тут же ретируюсь. Знаю, в нашем мире такие черты не ценятся, но что делать, если я соткана из них. Меня до сих пор изумляет то, что я заняла место ведущей актрисы театра, учитывая то обстоятельство, что плохо умею пробиваться, расталкивать коллег локтями, а при необходимости и другими частями тела.
Понятно, что занять нынешнюю позицию сильно помог мне Эрик; без него бы ничего не получилось. Но и я кое-что сделала для этого; проявляла подчас такую решимость, какую не ожидала от себя. Наверное, и в данном случае следует поступить таким же образом, набраться наглости и храбрости и отправиться к этой знаменитости. Чем я рискую, в крайнем случае, выставит меня за дверь, вернусь домой. Мир от этого не рухнет, даже не пошатнется.
На всякий случай я решила купить что-нибудь к чаю; маловероятно, но вдруг дело до этого дойдет. Зашла в магазин, выбрали самый дорогой торт. Я сильно сомневалась, что Миркин оценит тот факт, что я не поскупилась на гостинец. Но мне почему-то стала немного легче и спокойней.
Я вышла на остановке. Нужный дом даже не пришлось искать, он стоял совсем рядом. Я огляделась вокруг; это, в самом деле, был очень скучный район, застроенный одинаковыми уже почти древними пятиэтажками, между которыми росли чахлые кустики зелени и редкие деревья. Как тут можно жить? Не понятно. Неужели действительно Миркин поселился здесь? Для меня это была самая настоящая загадка, ведь он же по большому счету небожитель, его статьи печатались в лучших изданиях. И вдруг такая убогость. Тут что-то явно не
Меня не удивило, что подъезд не запирался на кодовой замок, а о том, какой там стоял аромат, лучше промолчу. Невольно достала из сумочки платок и зажала им рот. Я вообще, очень восприимчива к запахам; и если где-то пахнет плохо, меня начинает мутить. Это моя физиологическая особенность всегда удивляла Эрика; сам он к запахам, можно сказать, равнодушен.
Разумеется, в доме ни о каком лифте не могло быть и речи, а между тем, Миркин жил на четвертом этаже. Пока я подымалась на эту немыслимую высоту, то с непривычки даже начала задыхаться.
Я подошла к обшарпанной деревянной двери, которую, судя по ее виду, не меняли с момента сдачи дома, и замерла в нерешительности. Это было странно, но меня вдруг охватило ощущение, что сейчас я сделаю шаги в другую жизнь. Разумеется, то была полнейшая чушь, но избавиться от этого чувства с наскока не получалось. Как бы в отместку я решительно надавила на кнопку звонка.
Я с интересом разглядывала Миркина. Передо мной стоял невысокий старичок, седой, как лунь, худой не по возрасту, что наводило мысль на то, что этот человек чем-то серьезно болен. Пожалуй, мне понравилось в нем только лицо; разумеется, оно не было молодым, но и не старческим. Даже трудно описать, какое оно производило впечатление. По крайней мере, одно можно сказать точно - оно принадлежало умному человеку, дуракам такую внешность природа не дарит.
Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга. Я не знала, как начать разговор, а он, полагаю, - от удивления. А затем он произнес то, от чего я едва на села, где стояла. А сказал-то он всего-то:
- Марта Игоревна, рад вас видеть. Я не исключал, что вы придете или ваш главный режиссер Эрик Олегович. Проходите.
Мне понадобилось какое-то время, чтобы окончательно прийти в себя. Откуда он знает мое имя и имя нашего главного режиссера, да еще предполагает, что мы можем прийти. Чудеса, да и только.
Мы прошли в комнату. Говорить о том, что она была обставлена не богато, это означает, ничего не сказать, она была заставлена какой-то обшарпанной, чуть ли не антикварной мебелью. Ничего подобного я не ожидала увидеть, ведь речь идет о ведущем театральном критике страны, а значит, человек по определению не может быть бедным. По крайней мере, не настолько бедным. Или я чего-то не понимаю?
- Садитесь, - показал он мне само собой на обшарпанный стул. К тому же когда я села выяснилось, что он стал шататься подо мной. Не хватало только упасть вместе с ним, вот будет смешная мизансцена.
- Хотите чая? - предложил Миркин.
- Не откажусь, Яков Миронович. Я как раз торт принесла.
- Торт мне нельзя, диабет, - а с ним не шутят.
- Я не знала.
- Само собой разумеется. Давайте так, мы попьем чаю, вы с тортом, а я ни с чем.
- Тогда и я ни с чем.
- Почему вы должны страдать из-за моей болезни. Доставайте свой торт и режьте, а я пойду ставить чай.
Я резала торт и осматривала квартиру. Я заметила, что пол не очень чист, а на мебели осело много пыли. Вряд ли Миркину полезно ею дышать, в его возрасте нужен свежий воздух.
В комнату вернулся Миркин. На подносе он нес две чашки чая.
- Пейте и ешьте, - сказал он и немного грустно посмотрел, прямо скажу, на аппетитный кусок торта. - Всю жизнь был большим сладкоежкой - и вот теперь расплачиваюсь за этот грех. Учтите это на будущее, за все грехи приходится платить, даже с первого взгляда совсем невинные.
- Учту, - пообещала я, но мысли мои сейчас крутились вокруг других тем.
- Яков Миронович, могу я вас кое о чем спросить? - поинтересовалась я.
- Спрашивайте, о чем угодно, от вас у меня нет тайн.
Это было одновременно и приятно и странно слышать. Хорошо, что нет тайн, вот только почему, ведь я для него совершенно чужой человек.
- Удивлены моими словами, Марта Игоревна, - словно бы прочитал он мои мысли. Хотя, кто знает, может быть, и прочитал, мало ли какими способностями он может быть наделен.
- Удивлена, - подтвердила я.
- Все просто, в моем возрасте бессмысленно иметь тайны. Да и вообще, быть предельно открытым всегда лучше, чем закрытым. Так что спрашивайте.
- Насколько мне известно, вы живете в Москве. Почему вдруг оказались в нашем городе?
Миркин улыбнулся.
- Отвечаю. По целому ряду причин. Первая - это то, что я здесь родился.
- Не знала.
- На городском кладбище лежат мои родители. Это важная, но все-таки не главная причина. А главная - вторая. Моя жена умерла, у нас с ней был единственный сын. У меня давно с ним, мягко говоря, не простые отношения. Некоторое время назад он принял решение уехать на постоянное жительство в Израиль. Он звал и меня, но я отказался. А там очень дорогая недвижимость. Сын с самого начала хотел иметь свою квартиру, а не жить на съемной. Вот и попросил меня продать мои трехкомнатные хоромы в центре Москвы. Я не мог ему отказать - и продал. Деньги мы поделили, я взял столько, чтобы купить тут небольшое жилье, а ему отдал большую часть средств. И почти месяц назад я въехал в это халупу. Хозяева оставили мне всю мебель, так что мне не надо было заботиться об ее покупке. Да если честно, мне это уже не под силу. Пусть будет все, как есть. Вот и вся моя история о возвращении на Родину. Как видите, все по- своему закономерно.
- Вы хотите сказать, что отныне будете жить в нашем городе? - спросила я.
- До самой кончины, я так решил. Ехать мне больше некуда, да и не хочется.
- А к сыну?
Какое-то время мой собеседник молчал.
- Может быть, я бы и поехал, но как я сказал, отношения у нас не самые лучшие. Мы с ним очень разные люди, и даже, когда он был маленький, не очень хорошо ладили. Он никогда не понимал меня. Да и привыкать к другой стране в моем возрасте тяжело. Что я там буду делать?
- Жить, - ответила я.
- Я и здесь живу. Для меня это не вариант. Лучше вернуться туда, откуда пришел в большую жизнь. Что я и сделал. Знаете, Марта, я далеко не всем доволен, как она сложилась, но по большому счету мне не на что жаловаться. Мне очень посчастливилось, я занимался тем, что мне нравилось, что поддерживало интерес к существованию. А это самое главное. Уж, поверьте мне.