Хетагуров Алексей Николаевич
Чарли Чаплин

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Сегодня трудно представить, но в 50-60-е годы прошлого века Москва в летнее время была свободна от детей. "Цветы жизни" зацветали и расцветали за ее пределами, главным образом в Подмосковье. Детские сады вместе с воспитателями и обслугой выезжали на летние дачи...
  Чарли Чаплин
  
  Сегодня трудно представить, но в 50-60-е годы прошлого века Москва в летнее время была свободна от детей. "Цветы жизни" зацветали и расцветали за ее пределами, главным образом в Подмосковье. Детские сады вместе с воспитателями и обслугой выезжали на летние дачи. Детей школьного возраста вывозили в пионерские лагеря, коих было множество - бесплатных, иногда за мизерную цену. Оплачивали местком, профком и т.д. условия жизни, воспитательная работа, культурная программы были вполне приличны. Еда оставляла желать лучшего, но спасибо и на этом - дареному коню в зубы не смотрят. К тому же время было послевоенное.
  Меня отправляли в пионерлагерь каждое лето. Если не было места на маминой работе, то оно находилось на отцовской. Мама работала в Академии наук. Их лагерь располагался в имении Поречье графов Уваровых. Для детей были выстроены щитовые домики, в них спали. Столовая, клуб и т.д. - в господском доме. По отцовской линии лагерь был с казарменным уклоном, жили в палатках, упор делался на физкультуру.
  Я больше любил Поречье, но если там не было мест, обходился и палаточным житием. В сильный дождь палатки нещадно протекали и продувались ветром. Но главное, в летнюю жару я не мучился в городе, а жил на природе - с походами, кострами, кружками, заплывами на реке. Словом, это было хорошее изобретение, унесенное ветром перемен. Там не существовало ни бедных, ни богатых, а стало быть - зависти, гордости, спеси и алчной злобы - всего, к чему приводит социальное неравенство.
  На кружки богат был лагерь в Поречье. Кружок юннатов вели две сухонькие пожилые сестры-учительницы, одна курила "Беломор", другая - "Казбек". Откуда-то они знали о моих школьных подвигах, доложили пионервожатому, его реакция была: "Я так и думал!". В этом кружке я кормил кроликов, воспитывал ежей, но быстро слинял, так как учительницы напоминали мне школу.
  Записался в музыкальный кружок - бренчал на домре и балалайке, пытался освоить аккордеон, но все это быстро надоело. Перешел в хореографический, постигал плясы, покушался на лезгинку - для этого мне из кумача сшили сапожки и тюрбан. Исполнил под аккордеон, имел успех. Но, слава Богу, среди зрителей не было кавказцев, меня бы подняли на смех. Когда начали разучивать "Польку-кокетку", с танцами завязал.
  Перешел в драматический, увлекся чеховскими персонажами: "Хамелеон", "Толстый и тонкий", "Хирургия". Пионервожатый был режиссером, относился к делу очень серьезно. Потом я запел, и это стало началом конца. За все эти потуги получил в конце смены книгу в благодарность. Пионерские костры я разнообразил песнями Раджа Капура из "Бродяги" и "Господина 420", а свой пионерский барабан использовал как там-там - выбивал индийские ритмы ладонями.
  С этим же там-тамом добрался до Ива-Монтана, исполнял его шансоны, все это на полной тарабарщине, но пионерам и вожатым нравилось. Одна вожатая, знающая французский, написала мне текст песни русскими буквами, я разучил: "О, гамен-Пари сэтут он поэмо..." и т.д. - словом, о парижском мальчишке. Получалось, что мы несколько километров перли на эти костры для того, чтобы я выкладывался с там-тамом по полной программе! Правда, делал я это с удовольствием. Эти пионерские костры отдавали иностранщиной, но с прогрессивным уклоном.
  Хрущев тогда ездил в Индию, и граждане скандировали: "Хинди-руси бхай-бхай!", а индийские кинофильмы не сходили с экранов. Радж Капур был всеобщим любимцем, заодно и актриса Наргис. Ив Монтан - вообще вне подозрений - сам бывший рабочий-грузчик, пел о трудящихся, обличал. Мама была на его концерте, пришла в полном восторге, ничего похожего раньше не слышала. Какой добрый народ были москвичи - всех любили: еще Жерара Филиппа, Вана Клиберна, Поля Робсона, Иму Сумак, Лолиту Торрес, Дина Рида и т.д. Где вы, москвичи? И вас унес ветер перемен? И даже не записали в "Красную книгу"...
  Художественная самодеятельность в лагере "Поречье" била ключом. Помимо этого пионеров развлекали экскурсиями, кинофильмами и заезжими артистами - назывались они артистическими бригадами, имели свои уклоны: песенные, цирковые, танцевальные, драматические. Труд был не легким. Тогда у артистов машин не было, добирались кто как может - в основном на перекладных, на попутках. Если у пионерлагеря был свой грузовичок, его высылали к поезду или автобусу, если нет - пешком, с вещами и инвентарем. В общем, почти как Счастливцев и Несчастливцев.
  Запомнилась мне одна такая бригада, в которой собраны были почти все перечисленные жанры. Большая еврейская семья - сейчас бы назвали "семейный подряд" - папа, мама, два сына и дочка. Особняком в бригаде - тенор-лирик, белобрысый толстячок с ласковым лицом. Концерт проходил в клубе. Когда все отряды в сборе в замкнутом помещении - это нечто! Пионервожатые даже не пытались восстановить порядок, это могло сотворить только чудо или смекалка ведущего. Отец семейства, он же бригадир, представил артистов: жена - певица, старший сын - чтец-декламатор, младший - жонглер, дочка - танцовщица, сам папаша - аккомпаниатор. Он был большого роста с крупным носом и несколько ошалело выпученными глазами. И еще - приглашенный тенор, чрезвычайно сладкий.
  В зале стоял невообразимый крик и гам, кто-то свистел. Ведущего никто не слушал. Папаша обреченно смотрел в зал, метался по сцене, повторяя: "Дайте тишину! Дайте тишину, ну дайте же тишину!". Все тщетно. Наконец он встал посреди сцены, выдержал паузу и, вознеся руки к небу, воскликнул: "У меня есть чрезвычайное сообщение!". Все на минуту смолкли. И еще громче: "Из совершенно достоверных источников мне стало известно: к нам едет Чарли Чаплин!".
  Сначала наступила мертвая тишина, потом - гром аплодисментов. Аудитория - само внимание: "В этом году к нам приедет Чарли Чаплин! Даст несколько концертов в Москве. О билетах лучше позаботиться заранее. Следите за афишами. А сейчас начинаем наш концерт!". Порядок был восстановлен - лицо, приближенное к Чарли Чаплину полностью овладело аудиторией.
  Для затравки выступил старший сын, похожий на молодого Аркадия Райкина, он и манеры его копировал, хотя сам был не без таланта. Читал сынуля стихотворение Маяковского о советском паспорте - с выражением, в лицах, преображаясь то в буржуя, то в таможенника, то в пролетария. Когда достал краснокожую книжицу, сам стал "молоткастым и серпастым" - багровым от натуги, патриотизма и гордости. Со скрежетом зубовным он ниспроверг буржуев - книжица победила. Имел полный успех, даже повторил на бис.
  Потом выступила мама с романсами, аккомпанировал на рояле папа. Это была типичная еврейская мама с добрым чадолюбивым лицом. Пела вполне профессионально, однако была странность - ее романсы отдавали ботаникой: "Отцвели уж давно хризантемы в саду", "Белой акации гроздья душистые", "Колокольчики мои"... Все исполнялось с чувством.
  Следующий номер - жонглер, младший сын. Крутил на палке тарелки, жонглировал вилками-ложками. На одну вилку насадил яблоко и успел поймать его ртом. Потом надевал шляпу при помощи ноги, даже изловчился поддеть ее пяткой и она, проделав сальто-мортале, хлопнулась ему на затылок. Мальчонка имел полный успех. Дальше на сцену выпорхнула девчушка лет тринадцати в белом платье с пышными оборками и весьма грациозно станцевала танец собственного изобретения - как ехидно сказал поэт: смесь французского с нижегородским! Однако и она получила порцию аплодисментов, по-балетному раскинув ручки, раскланялась.
  В конце выступал приглашенный певец-лирик с популярным советским репертуаром. Он имел большой успех у лагерной обслуги - у поварих, нянечек, уборщиц и вообще, как говорится, у "простого народа", к которому можно было причислить и местное население, приглашенное на концерт.
  Все бы хорошо, но певец не выговаривал звук "р", и - как нарочно! - выбирал песни, где она была в изобилии. Он закатывал глазки и нежно шептал: "Я знаю, ладная, милая, халосая моя!". Или: "Нагадал мне попугай счастье по билетику, я тли года белегу эту алифметику... Ты поплавай по леке, песня безответная пло зеленые глаза и пло лазноцветные...". Закончил выступление популярной: "Что так селдце, что так селдце ластлевожено, словно ветлом тлонуло стлуну...". Этот изъян певцу простили, а может, и не заметили, он еще что-то пробисировал, несколько раз споткнувшись на коварном звуке, и успешно закончил выступление.
  В общем, концерт удался на славу. Старший сын премьером вышел к публике, принял поздравления за "серпастый и молоткастый", отвечал на вопросы, делился творческими планами. Подошло время обеда, и всех пригласили в столовую. Бригада оказалась недалеко от нашего столика. Отец семейства попросил чаю. Принесли три стакана - ему, старшему сыну и тенору. Бригадир из-под стола выдвинул портфель, вытащил из него бутылку коньяку. Чай вылил в кашпо с пальмой, а коньяк разлил по стаканам - и спокойно пили, вроде как чай отхлебывали.
  Труппа заметно оживилась. Крупный нос бригадира стал сизым, он громко в чем-то наставлял труппу, те кивали. Мама торопила всех ехать домой - путь не близкий. Коньяк был допит, бригада встала и дружно двинулась на выход. "Мы артисты, и наше место - в буфете!" - пророчил когда-то бессмертный Шмага из пьесы Н.А. Островского "Без вины виноватые". Пророчество оказалось вечным.
   Я не знал, кто такой Чарли Чаплин. Друзья-пионеры сказали, что это знаменитый комик, очень смешной. Смена закончилась, я приехал домой и стал ждать Чарли Чаплина. Просил маму купить билет, как только он приедет, но мама сказала, что ничего подобного не слышала. Я напоминал ей всю зиму, просил узнать через детскую подругу Марусю, которая работала художником-декоратором в Большом театре, и была не чужда артистического мира - подруга сказал, что первый раз слышит. Я следил за афишами - все тщетно: комик не ехал.
  В общем, Чарли я стал подзабывать. Прошел год, настало время летних каникул, меня надо было отправлять в лагерь. В мое любимое "Поречье" мест не было. По месту работы отца была вакансия - там имелась своя специфика: лагерь был для детей низовых сотрудников НКВД. Отец работал под надзором этого всесильного ведомства - числился в управлении картографии и геодезии и какое-то время терпел эту чиновничью стезю: его стихия была работа в поле в экспедициях.
  По роду службы отец не имел никаких привилегий. Некие блага перепадали мне в виде пионерлагеря и пригласительных билетов к праздникам - на каникулы, для детей сотрудников. Эти мероприятия устраивались в Доме культуры. Поднимающегося по лестнице гостя встречал товарищ Сталин в белом кителе - шел навстречу в окружении ликующих граждан: картина была во всю стену. В торце лестницы. Зал был театральный - небольшой, нарядный. Был еще зал в "черном доме", огромный и мрачный, там собирались чины, а в детские каникулы - их дети.
  В доме Корбюзье тоже почему-то проводились утренники. Здесь я лицезрел Анку-пулеметчицу, сподвижницу Чапая. Вышла полная тетя: "Вы меня думали увидеть с пулеметом, а я - простая, обычная, без пулемета!". Стала что-то рассказывать о Чапае, о Петьке, отвечала на вопросы. В общем, обычная гражданка.
  Вообще, концерты были безо всякой идеологии: фокусник Акопян (отец нынешнего), нанайская борьба, китаец с мечами, матросский танец "Яблочко". С утренника на утренник путешествовал детский писатель, читал один и тот же отрывок: как смышленый Петя, самый младший, спас спички для пионерского костра от дождя - положил на ладошку коробок, другой накрыл. Зал приветствовал находчивость пострела. Я понимал, что писатель нагло врет: спички в пионерлагере преследовались - они выдавали злостного курильщика или озорника, который мог натворить бед. Зачем было прятать коробок в ладошках, когда ничто не предвещало непогоду? Как-то уже дома слышу знакомое: "на одну ладошку я положил, другой - закрыл"... Что такое? Заглянул в соседскую дверь - у них телевизор, по тем временам хороший: "Ленинград". Во весь экран - старый знакомый вещает, на концерте для детей из Колонного зала.
  Изящный красавец-конферансье Роман Романов - напудрен, в элегантном черном костюме - освещенный прожекторами, танцевал танец со счетами: каждое па отсчитывал костяшками. "Итого" получалось очень много, даже для работника "органов". От бисирования категорически отказался. В общем, утренник как утренник, не хуже и не лучше других.
  Другое дело - ведомственный пионерлагерь. Это были многоместные военные палатки, приспособленные для солдат. Скудная еда - все время хотелось добавки. Вместо пионервожатых - какие-то странные личности: ненавидели интеллигентиков и политических, давали понять, что кое-какую стажировку они кое-где прошли. Никаких кружков не было, одна физкультура. В общем, скука и тоска.
  И все же была мне чудесным образом одна радость, благодаря футбольной команде, в которой я не играл. С вратарем я подружился, и он почему-то уверовал в мою силу убеждения и просил во время матча находиться рядом. Парень был хороший, скромный, вратарского опыта еще не было. Несколько психовал, надо было его подбадривать. Я был уверен, что мячи он возьмет, и он это отлично делал.
  Вратарь - это герой, он все время делает противоестественные вещи: ведь если на вас что-то летит, первая инстинктивная реакция - увернуться! А тут возбужденные игроки несутся лавиной, мяч летит, как пушечное ядро. Как тут на него выбежать, да еще и поймать? Долг вратаря: покалечится, а взять. Я всегда с большим почтением относился к ним, помню Хомича, Яшина, Маслаченко. В шутку футболисты называли меня начальником команды. Она готовилась к соревнованиями: чей пионерлагерь получит кубок. Надо было ехать на матч в другой пионерлагерь. Был назначен день, и физрук с удовольствием сообщил мне, что я не еду. Я игнорировал физкультуру, а более всего, думаю, подозревали во мне еврея, неоднократно давая это понять. Из всего мальчишеского населения не брали только меня - что называется, в чужом пиру похмелье. Но я с детства наслушался и насмотрелся таких идиотов, поэтому не придал этому никакого значения. К тому же, проживал по соседству с евреями, и ничего, кроме хорошего, от них не видел.
  В общем, команда уехала, я одиноко слонялся по лагерю под ехидные насмешки девчонок. Вдруг неожиданно прибежала нянечка из местных, простая хорошая девушка, и радостно закричала: "Хетагуров, к тебе мама приехала!". Я побежал к воротам - и вправду мама! В руках сумки с гостинцами. Она соскучилась и решила приехать, а я скучал постоянно. Был просто счастлив! Она пробыла несколько часов, потом я проводил ее на автобус и ужасно жалел, что не могу с ней уехать - лагерь с его дебильными порядками и воспитателями уже осточертел. Физрук-змей, желая нагадить, сделал доброе дело - я с ужасом представлял себе, что было бы, если бы я уехал!
  А команда наша продула, все приехали разочарованные - играли плохо! Вратарь во всем обвинял болвана-физрука: "Я же просил за тебя, и ребята просили! Если б ты был рядом, я бы брал мячи. Я плохо стоял, и обед был дрянь - обещали угостить, и толком не накормили, кормежка хуже нашей!". Я покинул ворота - вратарь впал в уныние, команда распалась.
  Казалось бы, каким ветром в эти "Пенаты" могло занести артистическую бригаду? Да еще с пятым пунктом! Однако наступил день, когда объявили о концерте, и я увидел знакомое семейство, только вместо певца-лирика - спортивного вида парень с русым чубом а-ля Есенин, на этот раз куплетист. Лагерь и приглашенные зрители собрались на поляне, опять шум и гам. Воспитатели суровы и непроницаемы, даже не пытаются восстановить порядок. Что-то их настораживало.
  Папаша-бригадир вывел артистов. Старший сын заматерел, стал еще более дурной копией Райкина, девочка заметно вытянулась, похорошела - была в спортивном костюмчике. Куплетист стоял по стойке "вольно" - выжидал. И опять, как в кино, папаша метался на помосте и взывал: "Дайте тишину! Дайте начать! Дайте тишину!". Потом вознес руки к небу, уже настоящему, и громко крикнул: "У меня есть сообщение!". Минутная пауза и торжествующее: "Из совершенно достоверных источников пришло известие, что к нам едет Чарли Чаплин!" Возникло замешательство - послышалось, что к ним идет Чарли Чаплин!
  Но все разъяснилось, ведущий рассказал, что неугомонный Чарли хотел приехать в прошлом году, но плотный график не позволил, а в этом году уж точно приедет - запланировал! Скорее всего - зимой. Месяц приезда будет уточнен, следите за афишами. А вообще извиняется, что подвел - у него были съемки, плотный график.
  Бригадир несколько заговорил слушателей рассказами про великого артиста и его планы, но добился своего: зрители примолкли, и все пошло по накатанному. Старший сын открыл концерт "Молоткастым и серпастым" - негодовал, гордился, унасекомил буржуев. Имел успех у детей, но оставлен в подозрении у воспитателей из "органов": слишком ретив и рожи делает безбожные - в балаган превращает, а тема серьезная! Потом мама испуганно спела два "ботанических" романса. Младший сын, пританцовывая, выскочил на сцену с булавами, проделал с ними разные "курбеты", опять ловко с выкрутасами нахлобучивал шляпу ногой, из рта - "по щучьему велению" - выдавил шарики и ловко ими жонглировал. Номер понравился - с выдумкой! Девочка исполнила спортивный танец, отбила что-то вроде чечетки.
  Потом вышел куплетист. Свой в доску парень, социально близкий аудитории. Начал обличать американский империализм, германский реваншизм, югославский ревизионизм, японский милитаризм - досталось всем, а больше всех Трумэну, Черчиллю и Тито. Изображал разнузданного янки - кепка набекрень, ковбойка. Каждый хлесткий куплет заканчивался как бы иностранным припевом: "Дида лида, дида лида, дида лида да!". Имел успех не шуточный.
  Потом с западного "загнивания" перекинулся на отечественную "тлю", "накипь" и "гниль", то есть - на стиляг. Аудитория пришла в полный восторг, когда он в длинном мешковатом пиджачке, узких зеленых брючках, в галстуке с обезьянами и с коком на голове стал высмеивать их в куплетах, пританцовывая гонимые буги-вуги. Местное население, видевшее стиляг только на карикатурах, особенно хохотало, радовалось "в праведном гневе". Руки так и чесались накостылять прихлебателям гнилого Запада: зажрались там, в столице! Куплетист оказался гвоздем программы, закончил выступление триумфатором. Концерт удался на славу. Вышел чтец "Молоткастого и серпастого", поговорил со зрителями и, как "мэтр", посулил куплетисту большое будущее. После чего бригада как-то поспешно покинула пионерлагерь.
  Я уже решил, что навсегда распрощался с артистическим семейством. Ан нет! Еще месяц я прослонялся в летней душной Москве. Но в третью смену мне досталось место в полюбившемся "Поречье"! там опять я окунулся в самодеятельность, насыщенную творческую жизнь. Словом, дело пошло!
   И вдруг - приезд той же "артбригады" со спортивного вида куплетистом. Папаша начал сразу без церемоний: "К нам едет Чарли Чаплин!" прозвучало как пароль. Концерт начался по накатанной программе. Я понял, что Чарли Чаплина я никогда не увижу. Просто под сенью великого комика семейство зарабатывало свой нелегкий хлеб. А великие люди еще и тем велики, что кормят своим именем целые поколения по всем городам и весям.
  Ново-Раково, 2013 г.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"