Сказка написана для проекта «Заповедник сказок».
Выпуск № 201, тема «День зельеваренья».

Чудо за спасибо

Все проблемы в моём деле начинаются одинаково: раздаётся звон колокольчика, и через открытую дверь входит существо, желающее переложить свои неприятности на мои плечи, потому что спасти его может только чудо.

Собственно, поэтому на моей двери и красуется табличка «Аарон Вользинский, мастер-маг». Чудеса в розницу за пристойную оплату — это мой хлеб. Ну и заодно оплата аренды, коммунальных услуг и расходных материалов. А расходники в моём бизнесе дорогие. Знаете, сколько стоят на чёрном рынке паутинки, которые паук мог бы сплести, но не сплёл, потому что загляделся на Луну? И это с паучиным-то пиксельным зрением, неспособным углядеть предмет дальше метра от собственного носа[1]?

Конечно, народ выкручивается, как может. Незнакомые с нашим бизнесом удивятся, как много магических ингредиентов можно подделать. Скажем, тот же пример с паутиной, — некоторые особо ушлые волшебники навострились держать в подвале прикормленную команду паучков-крестовиков и лампочку. Паукам ведь всё равно, из-за чего зависнуть, из-за света лампочки или из-за света Луны, качества не сплетённой паутины от этого почти не меняются, их можно различить только путём долгих и кропотливых анализов, которые сами по себе обойдутся дороже, чем эта паутина. Затем такие волшебники-прохиндеи продают лампочную паутину под видом лунной и имеют постоянный и стабильный побочный доход, не особенно рискуя разоблачением.

…Кстати, надо бы запустить в подвал новую партию мух, а то как бы мои паучата не решили, что я их посадил на голодный паёк…

На этом моменте мои ленивые расмышлизмы были прерваны звонком колокольчика. Я как раз раздумывал о том, что домовладелец предупредил меня о повышении арендной платы, поэтому мне не пришлось стараться для того, чтобы изобразить на лице радушную улыбку:

— Добро пожаловать! Я Аарон Вользинский, дипломированный волшебник, мастер-маг, медиум и заклинатель. Чем могу помочь?

Впорхнувшая в дверь девушка была… Как бы выразиться поточнее… Если взять фантазии студентов, вычислить медиану, а затем умножить результат на десять, получится слабое подобие моей посетительницы. Ладная фигурка, рост чуть ниже среднего компенсируется туфлями на каблуке, тёмные, слабо вьющиеся волосы до плеч, одежда, подчёркивающая всё, что заслуживало подчёркивания. Я оттянул пальцем воротник и напомнил себе, что пускать слюни при первой встрече с потенциальной клиенткой непрофессионально.

— Добрый день, мессир Вользинский. Меня зовут Розалин Лонсо, но вы можете звать меня Роза.

А эти ямочки на щеках, появляющиеся, когда она улыбается!..

— С превеликим удовольствием. А давайте перед тем, как вы изложите мне свою проблему, я предложу вам чашечку кофе?

— Сливки на два пальца, одна ложка сахара… И… – Роза крутнула указательным пальцем правой руки у плеча и вздёрнула бровь. Некоторые намёки я понимаю до того, как мне повторят их пять раз. Дверь щёлкнула замком, табличка на ней сама перевернулась надписью «Закрыто» наружу, прошуршали сдвигающиеся портьеры, создавая в лавке уютный полумрак. Небольшой импульс энергии в пресс-папье из целого кристалла кварца заставил его вспыхнуть зелёным светом.

— Приватность обеспечена, – я поднял часть прилавка и прошёл в ту часть помещения, которая предназначалась для посетителей. – Располагайтесь, чувствуйте себя как дома.

Прямо перед моим прилавком стоит небольшой журнальный столик, вокруг которого размещаются три небольших, но удобных кресла, и я претендующим на галантность жестом предложил Розе выбрать одно из них, а сам занялся кофе.

Я сам большой ценитель этого напитка, и потенциальный клиент, отведавший кофе моего приготовления, обычно заключал со мной сделку. Будем откровенны, мне не хотелось упускать Розу, так что я расстарался, разлил напиток по тонким фарфоровым чашечкам и предложил одну из них возможной клиентке, после чего с довольным вздохом разместился в соседнем кресле и сделал глоток жидкой амброзии.

— Чем могу служить, леди Лонсо?

— Прошу вас, — Роза. У меня задача несколько деликатного характера.

— С другими ко мне приходят редко.

— Скажите, вы способны нарушить закон?

Моя чашка застыла на высоте ладони от блюдца. Я прищурился, мои ладони сжали подлокотники кресла. Чашка при этом не шелохнулась, — маг я или кто?

— Я должен предупредить, что сделки между клиентами и магами не считаются конфиденциальными. Священник, адвокат или психолог после беседы с клиентом может отказаться разглашать её содержание, даже если суд будет настаивать. У меня такого права нет. Если мне предъявят ордер, я должен буду рассказать всё подчистую.

— Я услышала ваше предостережение, но не принимаю его как ответ.

Я подумал о пауках и лампе в моём подвале.

— Наверное, зависит от закона. Я не буду никого убивать. Вот предотвращаю убийства я регулярно, продажа апотропеических артефактов[2] составляет значительную часть моего дохода. Точно так же я не буду красть… У бедняков… Слишком мелкие суммы…

Роза спокойно сидела, подперев точёный подбородок кулаком, и ждала, пока я выдохнусь.

— То есть с тем, чтобы слегка подправить результат спортивных соревнований, у вас проблем не будет?

Я облегчённо рассмеялся и сделал ещё один глоток кофе.

— Будут, будут. Шашлык из меня будет. Леди, это невозможно. Речь об огромных деньгах. У профсоюза букмекеров и спортивных ассоциаций их хватает, чтобы нанять волшебников, отслеживающих вмешательства в ход состязания. Обычно их опыта хватает нейтрализовать любую волшбу. Если же всё-таки их защиту удалось пробить, результаты соревнования объявляются недействительными. В обоих случаях найти мага, пытавшегося изменить ход соревнования, не составляет труда из-за уникальных формантов заклинания, — фактически, маг помечает каждое своё заклинание аналогом отпечатка пальца. У полиции есть картотека всех формантов. Единственное предусмотренное наказание — блокирование магии навсегда, без права апелляции; приговор окончательный, обжалованию не подлежит и приводится в исполнение немедленно. Вы ведь понимаете, Роза, что если бы магия могла обеспечить победу, в спортивных соревнованиях не было бы смысла?

Роза продолжала смотреть на меня. На её губах играла лёгкая улыбка. Эти ямочки!.. Будет преступлением выпустить такую красоту из лавки слишком быстро!

— Но я не отказался бы послушать, о каком соревновании речь.

— О гонке Гран-при в ближайшие выходные.

Теперь вздёргивать бровь пришлось мне.

— Гран-при?!

— Последний этап чемпионата мира «Формулы Супер».

Моя вторая бровь присоединилась к первой.

— Ой, да ладно вам! – Роза откинулась на спинку кресла, залпом допила кофе и поставила чашку с блюдцем на журнальный столик. – Автомобильные гонки на болидах с открытыми колёсами. Такие мощные, быстрые штуки. «Формула Супер», третья по популярности спортивная трансляция в мире.

— Да, что-то такое я припоминаю, – в моём воображении возникли четырёхколёсные монстры, больше всего напоминающие истребители без крыльев. – Сумасшедшие скорости, техника на грани и за гранью возможного, отработка материалов и решений, которые пойдут в коммерческие автомобили лет через десять-пятнадцать. Деньги, которые крутятся в этом бизнесе, заставляют наркоторговцев плакать крокодильими слезами. Как результат, магов-контролёров там чуть ли не больше, чем гонщиков, механиков и зрителей вместе взятых. Роза, нет никаких шансов подстроить результат автогонок. Забудьте.

Девушка вздохнула.

— Мой отец — хозяин команды “Lonso Arrows”, Коул Лонсо. Он же первый пилот. У него сейчас сто двадцать шесть очков. У ближайшего конкурента, Фернандо Сайонары из “Ur Quan Dreadnought”, сто двадцать четыре. На этих выходных последний этап чемпионата.

— Вы хотите обеспечить отцу чемпионский титул? Тогда вам нужно использовать своё обаяние на механиках, не на мне. Итог гонки будет зависеть прежде всего от них.

Глаза Розы покраснели.

— Всё не так просто. Это последний шанс для моего отца стать чемпионом. – Она достала из своей сумочки кружевную салфетку и аккуратно промокнула уголки глаз. – В следующем году все три наших главных конкурента будут получать двигатели фирмы “Hawk”, это технологическое чудо, у них мощность чуть ли не на двадцать процентов выше, чем у нашего самодельного движка. Если бы правила не запрещали менять двигатель в середине сезона, у нас уже сейчас не было бы шансов на титул. “Lonso Arrows” в финансовой яме, на разработку конкурентоспособного двигателя нет денег, за “Hawk” платить тоже нечем. Опубликованные допуски характеристик болида в следующем сезоне позволяют создать машину совершенно нового уровня, а у нас опять же нет денег на опытно-конструкторские разработки. В этом сезоне мы боремся за титул, в следующем мы будем командой-середнячком.

Она порывисто, глубоко вздохнула, вынула из сумочки документ с шапкой известной медицинской конторы и протянула его мне. Я взял его и просмотрел.

— Но самое главное — у моего отца рак. Терминальная стадия, метастазы распространяются очень быстро. Он, скорее всего, просто не доживёт до начала следующего сезона, так что этот сезон в любом случае будет для него последним. Мистер Вользинский, я умоляю вас: помогите отцу уйти счастливым. Я согласна подписать любые документы, взять на себя вину, пойти вместо вас в тюрьму, на эшафот, дать вам любые гарантии, — я сделаю всё, что захотите, только помогите отцу. Он не должен умереть, зная, что был в одном шаге от мечты всей своей жизни и не смог её коснуться. Но самое-самое главное, — отец ни в коем случае не должен знать, что его победа подстроена!

Я прикрыл глаза и задумался.

Мир автогонок интересовал меня примерно так же, как нюансы выращивания кабачков в глинозёмных почвах средней полосы, то есть никак. Но Коул Лонсо… Я слышал о нём краем уха, пока занимался другими делами. Он считался гением автодромов, и, вроде бы, получил все призы, до которых мог дотянуться, а затем основал собственную команду «Формулы Супер», постоянно балансировавшую на грани банкротства. Горькая ирония судьбы: у Коула Лонсо, вероятно, лучшего гонщика всех времён и народов, есть коллекция трофеев практически всех чемпионатов в кольцевых автогонках, но именно кубок «Формулы Супер» ему так и не дался.

И вот на этих выходных у него появляется последний в жизни шанс взять в руки самый желанный трофей любого гонщика. Его дочь сидит передо мной и умоляет меня сделать отца счастливым перед смертью, но так, чтобы даже он сам этого даже не заподозрил. А я при этом рискую остаться без магии на веки вечные, буду стареть вдвое быстрее обычного человека и окажусь без работы, потому что ничего, кроме волшебства, никогда не изучал.

Роза притихла в соседнем кресле, словно мышь под веником.

Стоит ли счастье умирающего человека вероятности остаться без магии навсегда? Что важнее: умение колдовать или то, ради чего колдовство существует, — помогать людям? Что должно победить: моя волшба или исполнение чужой мечты?

Не открывая глаз, я взвесил варианты:

— Если я соглашусь, я лишусь всей своей магии. Так что — нет.

Я не видел её лица, но готов поспорить, что Роза нахмурилась:

— Я вам заплачу.

— Нет.

— Я вас прошу.

— Нет.

— Я вас умоляю. Ради всего, что вам дорого. Пожалуйста!..

Я промолчал. Роза подумала, подбирая слова:

— Если бы вы были всерьёз настроены сказать «нет», вы бы сразу указали мне на дверь. Значит, есть аргумент, который сможет вас переубедить.

Я, кажется, даже дышать перестал.

— В жизни не поверю, что маг, закончивший один из лучших университетов и получивший диплом с отличием, не размышлял о способе обойти магический контроль, – лёгкое дуновение ветра подсказало мне, что она упрямо качнула своими локонами. – Вы думали об этом, и знаете, что если вам это удастся, это будет одним из величайших достижений в области магии: вы вышли в одиночку против целой индустрии и победили. Вы никому не сможете это рассказать, но будете знать. – Она пожала плечами. – Не хотите показать этим замшелым динозаврам, что значат широкий кругозор и нешаблонное мышление?

Я помолчал, потом открыл глаза и спросил:

— Его соперник, тот Сайонара со ста двадцатью четырьмя очками, — что?..

— Он подписал контракт на следующий год с той же командой, – быстро ответила Роза. – Вероятность его победы в следующем году оценивается в восемь десятых. Можете проверить.

— Ну… Что вы там сказали про замшелых динозавров?

*   *   *

Знаете, что поражает на автодроме больше всего?

Шум! Эти болиды не просто похожи на истребители без крыльев и с колёсами, они стоят почти столько же, нафаршированы электроникой не хуже, а вдобавок ревут почти так же. Когда болидов почти тридцать, их рёв оглушает. А гонка, в которой, судя по программке, будет восемьдесят шесть кругов, ещё даже не началась. Я умножил двадцать восемь болидов на восемьдесят шесть кругов, прибавил разминочные заезды перед началом обязательной программы, прогревочные круги, непременный круг почёта, и меня перекосило.

А ещё зрители! Программка, прилагавшаяся к билетам, сообщала, что существует обязательное условие для трассы, которую организаторы могут выбрать для проведения Гран-при: на ней должно быть достаточно мест для ста пятидесяти тысяч зрителей. Та же самая программка с гордостью уведомляла, что все билеты на финальную гонку чемпионата проданы. Трибуны в самом деле были заполнены так, что яблоку было некуда упасть, и никто не пытался вести себя тихо. А я чувствовал себя так, словно все эти сто пятьдесят тысяч встали вокруг меня и орут мне прямо в ухо. Хорошо хоть, проносящиеся мимо машины время от времени заглушали звук вувузел.

А ещё телевизионщики, репортёры, фотографы и прочие представители прессы, не считающиеся зрителями, но не менее громкие!.. Комментаторы вразнобой орали в микрофоны свои мантры «Раз, раз, проверка микрофона», и их голоса сливались для меня в одну пронзительную сирену. Как звукооператоры умудрялись настраивать свою технику в этом гвалте, я решительно не понимаю.

Но это было ещё не всё. Жара! Горизонт был затянут грозовыми облаками, обещая потоп, но пока что дождь казался далёкой мечтой. Воздух, тяжёлый и жаркий, давил, как одеяло. Автодром — это, по сути, гигантское бетонное поле, ровное, как стол, и нагревающееся под солнышком, как сковородка. По этому бетону каждые несколько секунд проносится транспортное средство, развивающее умопомрачительную скорость за счёт горения топлива, и жар от двигателя отводится в окружающий мир. Неимоверное количество электроники в боксах команд и внешние блоки кондиционеров тоже вырабатывают кучу тепла. Вдобавок, над бетоном, подобно гигантскому амфитеатру, открытому яростному полуденному солнцу, возвышаются трибуны. Тысячи зрителей, набившихся на них, как сельди в бочку, медленно тушились в собственном соку. Даже если они перед самым выходом из дома вылезли из душа и благоухали свежей хвоей и лесными цветами, спустя всего несколько минут на автодроме они начинали пахнуть.

Ох, и пахли же они! Я сделал себе мысленную заметку: «Изобрести беруши для носа». А пока приходилось терпеть.

— Следующий! Аарон, ты?! Привет, старый прохиндей!

Я отвлёкся от своих страданий и повернулся на голос:

— Стэн, чертяка ты эдакий! Устроился колдоконтролёром? А я всегда в тебя верил! Вот всем так и говорил, что тебя непременно заметят, потому что ты единственный из всего потока сумел получить диплом, хотя твои магические таланты прямо-таки поражают своим отсутствием!

— А ты всё ещё прозябаешь в своей лавке, тратя умения на то, с чем можешь справиться, — втирание очков клиентам при помощи мантии с блёстками?

— Сам знаешь, нам, частным предпринимателям, без мантии никуда. Мы ж не корпоративные служащие, чтобы получать костюмы за счёт фирмы, потому что своими способностями на них никогда бы не заработали, – развёл руками я и расхохотался во весь голос. – Слушай, Стэн, я рад тебя видеть! Сколько лет прошло? Четыре? Пять? Вот уж не думал, что встречу тебя здесь!

— Почти семь, – ответил мой бывший сосед по общежитию, сопровождая слова крепким рукопожатием. – Я тут недавно, меня переманили из полиции. Работа почти та же, отслеживать заклинания, но бюрократии намного меньше. А ты тут какими судьбами? В жизни бы не подумал, что ты интересуешься автогонками!

— Я, в общем-то, тоже не планировал, но вот моя дама…

— Понял, можешь не объяснять, – рассмеялся Стэн. – А что ты делаешь здесь? В смысле — у стойки магоконтроля?

— Пришёл просить разрешение на климатическое заклинание, – честно ответил я. – Ты сам весь в поту, хотя тут у тебя хотя бы кондей есть. А у нас на трибуне термометр показывает температуру плавления стали. Вот я и подумал, что немного климатической магии мне не помешает.

— Пиши формулу заклинания, а я проверю, можно ли разрешить тебе колдовать. – Стэн щелчком отправил мне бланк. – Укажи ваши места на трибуне, и не забудь про вектор магнус!

— Поучи учёного, – улыбнулся я, быстро заполняя пустые поля. – Я ж сам тебе подсказывал на контрольных.

Стэн забрал форму, выложил перед собой чистый лист, карту автодрома и инженерный калькулятор и вгрызся в углы, диаметры, отклонения и сопряжения. С невероятной скоростью он подставил из сегодняшней таблицы азимуты на значимые светила, каждое из которых усиливало или ослабляло эффект заклинания, разложил искажения, внесённые этими светилами, в сферические гармоники и выделил главные анизотропные члены. Затем Стэн показал, что поверхность объёмной области влияния заклинания является кусочно-гладкой, что позволило ему применить формулу Остроградского-Гаусса и свести тройной интеграл по объёму к поверхностному двойному по границе области влияния и далее — к поперечному сечению. Следующим шагом он вычислил дивергенцию магического поля и убедился, что её интеграл по объёму совпадает с потоком магической энергии от опорных точек. После этого он вернулся к вычисленным анизотропным членам, применил их к проекциям области действия заклинания на координатные плоскости и получил уравнения для точек, в которых мощность заклинания упадёт вдвое по сравнению с эпицентром. Осталась сущая легкотня: аппроксимировать эти уравнения кубическими сплайнами и таким образом получить очень близкие к настоящим линии полураспада заклинания.

Я в восхищении смотрел на его работу. Я знаю, что область действия климатического заклинания будет идеальной сферой только в том случае, если внешних влияний вообще не существует, — так сказать, сферическое заклинание в вакууме, — но мне крайне редко приходилось рассчитывать, в какую фигуру превратится эта сфера в реальном мире. Я бы справился с этой задачей, но у меня ушёл бы на расчёты час, не меньше. А Стэн выполнил их минут за десять.

С другой стороны, если это единственное, что от него требуется на новой работе, то несложно и навостриться.

Тем временем Стэн перешёл к карте автодрома и перенёс на неё контур, на котором мощность моего заклинания упадёт вдвое. На карте появилась фигура, отдалённо напоминающая толстенькую морскую звезду с короткими лучами.

— Так… Боксы не затронуты, трассы ты тоже не касаешься… Самым краешком ты накрываешь пост маршалов, но эффект твоей волшбы на таком расстоянии, – Стэн приложил линейку, – будет меньше семи процентов… Не вижу никаких проблем. Да и твоим соседям по трибуне это наверняка придётся по душе.

Стэн шлёпнул по заполненному мной бланку штампом «Одобрено», а затем выписал мне разрешение на применение климатического заклинания, скрупулёзно переписав в него предоставленные мной вектор магнус, опорные точки и заряды энергии для каждой. Затем он вложил бланк, карту с расчётом проекции заклинания и результаты вычислений в папку с номером, совпадающим с номером на разрешении, и отправил её в ящик стола.

— Готово, – он протянул мне разрешение. Документ на толстой гербовой бумаге с впечатанными в неё цветными волосками и с водяными знаками, светящимися под влиянием потока сырой магии, выглядел богаче моего диплома. – Оплати пошлину в кассу. Знаешь, я бы с тобой ещё поболтал, но тут очередь, – он кивком указал мне за спину.

— Понял, уже ухожу, – я взял разрешение и святотатственно сложил его вдвое. – Надо бы пересечься как-нибудь, по пивку хряпнуть, за жизнь перетереть. У тебя телепатофон прежний?

— Ага, я так и пользуюсь тем же, что и в универе.

— Тогда я тебя телепну на днях. Ну, пока, бывай! – Мы снова обменялись крепким рукопожатием, затем я хлопнул его по плечу и отправился к кассе.

Для того, чтобы выйти из хоть и плохо, но кондиционированного помещения в кромешный ад трибуны, мне пришлось набраться смелости, и вдобавок вспомнить о ямочках на щеках Розалин.

Она ожидала меня со смесью страха и надежды во взгляде. Я поспешил успокоить её, пошуршав выданным разрешением:

— Всё в порядке, первый этап увенчался полным успехом. Я проголодался. Как насчёт хот-дога и пары бутылок чего-нибудь ледяного? Я угощаю! Всё равно все расходы будут включены в счёт.

Розалин рассмеялась:

— С удовольствием! Вон ходит лоточник. Возьмёте мне хот-дог с двойным кетчупом и горчицей? Напиток на ваш вкус!

Лоточника осаждали зрители, желавшие влить в себя что-нибудь прохладительное, так что я провёл в очереди больше времени, чем намеревался, а бумажные пакетики с едой изрядно помялись, пока я прорывался из центра толпы обратно к своему креслу. Поэтому мы ещё ели, когда прогревочные круги закончились, и болиды выстроились в шахматном порядке на длинной прямой прямо перед трибуной. Некоторое время не происходило ничего интересного. Затем П-образная рама над финишной чертой принялась ритмично моргать красными прожекторами.

— Фефас фудет дан фтарт, – пояснила мне Роза, быстро проглатывая остатки сосиски. – Фуффе факфойте уфы!

— Что там с моими усами? – не понял я.

Вместо красных прожекторов вспыхнули зелёные. Двадцать восемь припаркованных под трибуной истребителей одновременно врубили форсаж. Сто пятьдесят тысяч зрителей приветствовали это рёвом из примерно двухсот тысяч глоток, — в нашем толерантном мире автогонками увлекаются и инопланетяне с необычной анатомией.

Я выкрикнул фразу, за которую в детстве мама прописала мне ижицу, и согнулся вдвое, зажимая уши испачканными в кетчупе и горчице ладонями. Мой вопль ухнул в какофонию звука и растворился в ней, словно капля воды в океане. Наверное, запуск старинной ракеты сверхтяжёлого класса на химическом топливе был бы тише. Трибуна ходила ходуном, как будто началось землетрясение, мне даже пришлось опереться на спинку кресла передо мной, — благо, парень, купивший билет на это место, в экстазе скакал перед ним, размахивая всеми своими руками и выкрикивая что-то нечленораздельное. Звуковая волна была настолько мощной, что ощущалась всем телом; мозг не смог обработать такую громкость одной только слуховой корой, и глаза застила глубокая синева синестезии[3].

Болиды один за другим проходили поворот в конце стартовой прямой и пропадали из виду, их моторы перестали сотрясать воздух напротив трибун. По сравнению с тем, что творилось только что, шум стопятидесятитысячной толпы казался отдалённым рокотом океана, почти шёпотом.

Я выпрямился, попытался выковырять остатки звука из уха и проверил, не осталась ли на пальце кровь из порванной барабанной перепонки.

— Твою ж… – Роза с интересом склонила голову, и я заменил нецензурное продолжение фразы более социально приемлемым вариантом: – ...Сосательную конфету прямо в желудок, минуя пищевод. Скажите, это всегда так громко?

— Я сегодня на трибуне только потому, что посторонним типа вас нельзя входить в боксы команд, – ответила она. Даже несмотря на то, что рёв болидов сейчас доносился откуда-то издалека, нам приходилось кричать, чтобы услышать друг друга. – Но я ведь дочь хозяина команды, так что обычно я смотрю старт с пит-лейна. Вон оттуда, – она показала рукой на ложи вдоль противоположной стороны стартовой прямой, в которых суетились представители команд. – Болиды стоят буквально в пяти метрах, так что поверьте, — старт оттуда впечатляет куда сильнее. О, смотрите, папа! И Сайонара сразу за ним…

Из-за последнего поворота перед стартовой разметкой показался тёмно-синий болид, оклеенный рекламными наклейками. Нос-в-хвост за ним неслась розовая машина соперника. На бешеной скорости, сотрясая нас рёвом моторов, машины промчались под трибуной и, мигнув на прощанье тормозными фонарями, ушли в следующий поворот.

Роза щёлкнула секундомером.

— Минута пятнадцать. Для первого круга неплохо.

Под нами продолжали проноситься гоночные машины. Болиды, стартовавшие плотной группой, потихоньку растягивались по трассе; медленные и ошибавшиеся пилоты отставали, быстрые держались впереди, атакуя друг друга на прямых и ювелирно проходя повороты. Я какое-то время следил за ходом гонки на огромных экранах, установленных напротив трибуны и показывающих невидимые зрителям участки трассы, но вскоре мне это надоело. В отличие от меня, Роза подскакивала с энтузиазмом игривого щенка каждый раз, когда на одном из экранов появлялась машина её отца; поскольку он лидировал, поведение моей клиентки больше всего напоминало приступ хореи. Сайонара так и не слезал с его хвоста. Фернандо даже установил рекорд самого быстрого круга, но уже на следующем кругу Лонсо его улучшил на целых восемнадцать тысячных секунды, вызвав у Розы вопль экстаза.

При всём желании я не мог воспринимать борьбу за миллисекунды всерьёз, поэтому просто достал из кармана книжку и, отчаянно потея на невыносимой жаре, попытался отрешиться от шума и погрузиться в приключения мальчишки, учившегося в школе волшебства.

Когда мальчишка сообразил, что ему предстоит укокошить василиска, а Розалин, с которой пот буквально капал, устала скакать перед своим креслом и размахивать секундомером при каждом появлении тёмно-синего болида на экране, я оценил приблизившиеся грозовые тучи, убрал книжку и встал.

— Роза, – постучал её по плечу я. Девушка повернулась ко мне, и я увидел, что её волосы слиплись в мокрые хвостики и прилипли к щекам и шее. Её вид представлял собой превосходную причину для активации климатического заклинания. – Лучше присядьте.

— Вы так и не рассказали мне, что вы придумали, – прищурилась она.

— Сейчас и так увидите. Только дайте мне сосредоточиться.

Я набрал в грудь побольше воздуха, свернул пальцы затейливыми кукишами, позволяющими лучше контролировать и направлять энергетические потоки, запрокинул голову к небу и, нацелившись в зенит переплетёнными пальцами, выкрикнул составленное заклинание. Крик, как и предполагалось, остался совершенно незамеченным: кричали и размахивали руками почти все. Но температура тут же начала падать так быстро, как если бы кто-то рядом открыл великанский морозильник.

— Сейчас нам пригодился бы плащ, – произнёс я, усаживаясь на своё кресло. – Или хотя бы зонтик.

— Что? Я не слышу!

— Придётся намокнуть. Я мог бы создать щит, который защитил бы нас от дождя, но разрешения на эту волшбу я не просил…

Небо затопило цунами белого света. Остаток моей фразы был заглушён мощнейшим ударом грома. Тут же молния ударила снова, а гром прогрохотал так, что затмил собой рёв болидов на старте. Навалившаяся на автодром свинцово-серая туча повисла прямо над головами, едва не задевая за верх трибуны. Разветвляющиеся молнии били, как стробоскоп, почти без остановки, гром не затихал. В воздухе запахло озоном и влагой.

— Ну, вот и началось, – я съёжился и прикрыл голову руками.

Туча поднатужилась и лопнула. По зрителям, трибуне, асфальту, газонам и боксам команд заколотил град величиной с горошину. Руки, которыми я прикрывал голову, заболели почти сразу.

Один из отстающих болидов, тоже тёмно-синего цвета, — второй пилот команды “Lonso Arrows”, — подъехал к повороту в конце стартовой прямой, включил тормозной фонарь и, не снижая скорости, вылетел с трассы на газон, где его закрутило. Фонтанируя землёй из-под колёс, машина ткнулась в бетонный отбойник; в воздух взлетели детали корпуса и части подвески. Затем из разбитой в хлам машины выбрался сам пилот и с удручённым видом пнул градины. Экраны напротив трибуны демонстрировали похожие инциденты на других участках трассы.

— Что это с ним?!

— Какие шины ставят болиды, когда готовятся гонять по сухой трассе?

— «Слики». Абсолютно гладкие покрышки, без рисунка на протекторе.

Я поднял одну из градин и показал её Розалин:

— Градины почти всегда круглые, ну, или почти круглые. Вот только когда «слик» наезжает на градину, из-за отсутствия канавок протектора градине буквально некуда деться. Она остаётся под колесом. А если градин много… Вы когда-нибудь видели комедию, в которой герой рассыпает перед плохими парнями мелкие шарики?

С лож по ту сторону стартовой прямой замахали жёлтыми флагами. Град продолжал идти.

— «Помеха на дороге, обгон запрещён», – перевела мне Роза. – Требование ко всем водителям снизить скорость.

Поверхность трассы стала молочно-белой от града. Оставшиеся в строю болиды плелись мимо трибуны, словно ленивцы, их двигатели обиженно рычали. Коул Лонсо и Фернандо Сайонара справились с внезапной помехой, — я, собственно, ничего другого и не ожидал, учитывая их опыт, — и Сайонара по-прежнему висел у отца Розы на хвосте. Тем временем маршалы принялись размахивать фиолетовыми флагами[4].

— На трассу выезжает сейфти-кар, – объяснила Розалин. – Специальная машина, которую нельзя обгонять. Вдобавок каждому пилоту на прохождение каждого участка трассы даётся время, которое он обязан превысить. Таким образом устроители гонки специально замедляют машины, увеличивая безопасность.

Град потихоньку перешёл в ливень, а тот — в дождь, который, судя по всему, зарядил надолго и не собирался заканчиваться. Маршалы по-прежнему размахивали фиолетовыми флагами. Я заметил, что болиды потянулись на пит-стопы.

— Видите, пилоты меняют шины, с сухих «сликов» на специальные «дождевые». По мокрой трассе на гладких шинах не покатаешься, аквапланирование будет ждать в первом же повороте. Нужны шины с протектором, который будет отводить воду из-под колеса. Заехать на пит-стоп, пока остальных участников притормаживает сейфти-кар, выгодно, потому что остальные из-за низкой скорости не успеют уехать далеко.

Тёмно-синий болид Коула Лонсо и ярко-розовый Фернандо Сайонары заехали на пит-стоп одновременно. Роза подняла старый театральный бинокль и присмотрелась:

— Сайонара ставит себе «мокрые дождёвки», шины второго уровня, чтобы отводить максимум воды. Он рассчитывает, что дождь будет продолжаться, и что трасса не высохнет до конца гонки. А папа…

В боксах “Lonso Arrows” возникло замешательство. Механики и обслуживающий персонал суетились вокруг поднятого на пит-джеках болида в явной растерянности. Роза волновалась всё сильнее. Сайонара на свежих «дождёвках» покинул пит-стоп и выехал на трассу, сменив Лонсо на посту лидера гонки. Коул по-прежнему стоял на пит-стопе, его подвешенный на джеках болид выглядел непривычно голым без колёс на штырях подвески.

— Что они там решают? Пит-стоп должен занимать секунды, а не часы… О, наконец-то!

Механики подкатили к болиду свежие колёса в разогревающих чехлах[5]. Служащие подняли колёса к осям и сняли чехлы, пока другие рабочие при помощи пневматических ключей закручивали фиксирующие центральные гайки.

— Папе поставили свежие «слики»! Они что, угробить его хотят?!

Я с олимпийским спокойствием сложил руки на груди и продолжил ждать.

— На «сликах» по мокрой трассе ехать нельзя! Сцепления не будет, папа же убьётся!

— Тише, Роза, тише. На нас смотрят.

Никто на нас, конечно же, не смотрел. Все трибуны приникли к своим биноклям, пытаясь разгадать стратегию команд, изменившуюся в результате неожиданного потопа.

Коул Лонсо наконец покинул пит-стоп и медленно и аккуратно поехал к выезду на трассу. Дождавшись разрешающего сигнала, он выкатился на асфальт за стартовой линией и принялся потихоньку набирать скорость. Его болид ехал совсем не как гоночная машина; пожалуй, такси, на котором мы с Розалин добирались до автодрома, обогнало бы его, даже не переключаясь на последнюю передачу. Улиткоболид Коула мигнул тормозным фонарём и уехал за поворот.

Дождь продолжал идти, но град уже растаял. Маршалы убрали фиолетовые флаги и принялись размахивать зелёными. Гонка продолжилась. Судя по информации на большом электронном табло над трибуной, из-за задержки на пит-стопе и невысокой скорости Лонсо с первой позиции опустился сразу на тринадцатую, и разрыв с четырнадцатым пилотом сокращался на каждом отрезке трассы. Сайонара возглавил гонку и принялся уходить в отрыв. До финиша оставалось двадцать три круга.

Розалин повернулась ко мне с занесённой рукой, её глаза метали молнии. Я не знал, собирается ли она угостить меня хуком справа или просто пощёчиной, и не собирался выяснять, поэтому отступил на шаг, чуть не налетев на четверорукого парня позади себя, и успокаивающе поднял руки:

— Давайте, подождём пару кругов?

Пилот, шедший четырнадцатым, уткнулся носом в хвост болида Лонсо и ждал прямой, чтобы атаковать бывшего лидера. Их машины выкатились из-за поворота на стартовую прямую, и четырнадцатый вынырнул из аэродинамического кармана за машиной Лонсо, чтобы начать атаку, но тёмно-синий болид внезапно ускорился, и стартовую черту они пересекли уже с разрывом в два корпуса. К первому повороту Лонсо отыграл ещё немного расстояния, сохранив за собой тринадцатое место.

Роза подняла глаза к табло. Разрыв между двенадцатым пилотом и Коулом быстро сокращался, а между Коулом и четырнадцатым, напротив, увеличивался. На одной из прямых последней трети круга Коул атаковал, прошёл своего соперника и поднялся на двенадцатое место. Комментаторы взвыли. Никогда ещё болид на «сликах» на мокрой трассе не обходил болид в «дождёвках» без того, чтобы окончить обгон ударом об отбойник.

За следующие десять кругов Коул последовательно обошёл остальных пилотов, добрался до второго места, отыграл отрыв и сел на хвост Сайонаре. Круг за кругом тёмно-синяя машина следовала сразу за розовой, зеркально повторяя ситуацию первых кругов гонки. Пару раз Лонсо даже пытался атаковать Сайонару, но тот быстро перекрывал ему траекторию, сохраняя первое место. Однако эти попытки дали понять всем, включая Фернандо, что Коул полагает, будто он на шинах для сухой трассы может обставить своего соперника на шинах для очень мокрой трассы, несмотря на дождь.

За четыре круга до финиша Коул подождал, пока Фернандо притормозит перед поворотом, вошёл в кривую на более высокой скорости и обошёл своего конкурента по внешнему радиусу. Ругательства Фернандо, донесённые системой телеметрии до комментаторской кабины, были выведены на громкоговорители и заставили бы покраснеть даже боцманов военно-морского флота.

Когда судья вышел к финишной черте с клетчатым чёрно-белым флагом, между Лонсо и преследующим его Сайонарой было уже восемь секунд. Трибуны выли и бесновались, словно вместо финиша перед ними разыгрывался второй старт. Лонсо пронёсся мимо судьи и ушёл на круг почёта. Сайонара все четыре круга продолжал ругаться, и я позавидовал его словарному запасу.

На пресс-конференции после гонки Стэн, ответственный за колдоконтроль, сообщил, что проверка болидов и трассы показала полное отсутствие волшебного вмешательства в ход соревнования, поэтому, как бы ни была невероятна победа машины на «сликах» во время дождя, он не видит причины аннулировать результаты гонки. В ответ Коул Лонсо, мокрый от пота, дождя и шампанского, признался, что никогда не пробовал напитка вкуснее, чем шампанское с дождевой водой. Рядом с ним стоял заслуженный чемпионский кубок.

*   *   *

— Я не знаю, как вас благодарить. – Розалин снова сидела в кресле для посетителей.

— Меня не нужно благодарить, – возразил я. – Вы слышали Стэна. Он на весь мир подтвердил, что ваш отец выиграл гонку самостоятельно.

— Нисколько не сомневаюсь. Но я всё равно не понимаю, как можно на «сликах» под дождём обогнать столь же опытного пилота в «дождёвках», да ещё в повороте, по внешней дуге!

— Вы обещаете никогда и никому не рассказывать?

— Честное скаутское! – Роза подняла вверх два пальца.

Я сделал паузу, подбирая слова, и воспользовался ей, чтобы приготовить нам ещё по чашке кофе.

— После совершенно невероятной победы вашего папы колдоконтроль, естественно, заподозрил неладное, – сказал я, сев обратно в своё кресло и передав моей очаровательной клиентке тонкую, исходящую паром чашку. – Поэтому Стэн со своими ребятами проверил болид, шины, трассу и даже дождевую воду. Он перелопатил все заклинания, на которые было выдано разрешение. Он предусмотрел всё, проверил всё по нескольку раз и не нашёл ни малейшего влияния на ход заезда. Чтобы окончательно убедиться в этом, он передал все пробы в научно-исследовательский институт чародейства и волшебства, — пусть они подтвердят или опровергнут его выводы, — и НИИЧАВО тоже ничего не обнаружил. Потому что никто и не влиял на заезд. Гонка прошла абсолютно честно, и ваш отец победил законно и справедливо. В самом деле, моё климатическое заклинание в качестве побочного эффекта действительно спровоцировало ливень с градом, но я действовал строго в рамках выданного мне разрешения, и то, что дождь, который и без того бы пошёл, начался чуть раньше и с большей интенсивностью, не могло стать поводом для отмены результатов.

— Но?..

— Но всё дело было именно в воде. Они не учли, что грозовые тучи, до того, как добраться до автодрома, прошли над озером вот здесь, – я открыл топографическую карту окрестностей автодрома и постучал по маленькому голубому пятнышку. – Озеро небольшое, скорее, даже пруд. Испарение из него мизерное. Но тем не менее пары воды из этого озера присоединились к грозовым тучам.

Я отхлебнул кофе и позволил себе насладиться вкусом.

— За день перед гонкой я поехал к этому озеру. Понимаете, пруд — это, в принципе, большой котёл, в котором можно приготовить зелье. Прямо как делали ведьмы в стародавние времена. Я использовал исключительно природные ингредиенты, — травы, семена и части насекомых, способные накапливать и трансформировать волшебную энергию. Ничего запрещённого. Мне даже кипятить воду в пруду не пришлось. Но вода приобрела занятное свойство… Она стала неньютоновской жидкостью, и это свойство благодаря принципам симпатической магии[6] распространилось на всю воду в туче.

— Неньютоновская жидкость?! Что это?

— Это такой материал, который обычно ведёт себя, как простая жидкость, но под давлением становится твёрдым. – Я отпил ещё глоток кофе. – Если на такую жидкость резко нажать, она проявит свойства твёрдого тела, и чем сильнее нажимать, тем сильнее она твердеет. Изменённую мной воду можно переливать из стакана в стакан, ей можно брызгаться, её можно кипятить и пить, но при ударе молотком молоток от неё отскочит, не намокнув. Я рассчитывал, что ни Стэн, ни НИИЧАВО не будут бить по пробе воды молотком, тем более что спустя ещё сутки это свойство полностью выветрилось.

Розалин молчаливо внимала.

— Когда на вымоченную дождём трассу наезжала шина-«дождёвка», она за счёт рисунка протектора отводила воду из-под шины, насколько могла, а давление на оставшуюся воду было маленьким, потому что часть веса болида принимали на себя выпуклости и неровности асфальта. Поэтому под «дождёвками» вода вела себя, как обычно. Но из-под «слика» её ничто не отводило, и ей было просто некуда деться, — помните, я говорил вам про градины? Так что под «сликом» вода становилась твёрдой, более того, она удерживала мокрую шину в контакте с трассой за счёт межмолекулярного взаимодействия и поверхностного натяжения. Удержание слабое, но оно усиливало и без того неплохой контакт. В общем, пока все остальные гонщики ехали на «дождёвках» по мокрой трассе, ваш отец ехал на «сликах» по сухой. Неудивительно, что он ехал быстрее. Я поставил на то, что он почувствует хорошую управляемость болида, несмотря на «слики», и он меня не подвёл, уже к концу первого круга после продолжения гонки сообразив, что болид будет хорошо вести себя и на высокой скорости.

— А зачем был нужен град?

— Чтобы на трассу выехал сейфти-кар, а маршалы предписали бы гонщикам ехать медленно. Ни один гонщик в такой ситуации не упустит возможность заехать в боксы и переобуться на дождевую резину. Если бы не град и не низкая скорость, снижающая силу удара по воде, кто-нибудь из гонщиков мог бы обратить внимание на необычно хорошую управляемость машины, ведь поначалу все болиды были обуты в «слики». Я рассчитал правильно, все заехали на пит-стопы и переобулись в «дождёвки», тем самым обеспечив себе привычную езду на мокрых шинах по мокрой трассе. Кроме вашего отца, потому что именно у “Lonso Arrows” в ночь перед гонкой некий упёртый фанат стащил все комплекты дождевых шин. Опять же, никакой магии; просто умелый воришка, который задолжал мне когда-то услугу. И никто не обратил на это внимания, потому что гроза должна была начаться после окончания гонки, так что дождевые шины поначалу просто были не нужны.

— И заодно вы выбросили из гонки второго пилота “Lonso Arrows”, – задумчиво кивнула Роза. – Потому что великий гонщик, победивший погоду на непредназначенных для этого шинах, — это, хоть и со скрипом, но возможно, но Рикардо Соу, второй пилот, никак на великого гонщика не тянет, он и до конца гонки-то добирался не в каждом заезде. И если бы он показал выдающийся результат на неподходящих шинах, НИИЧАВО не успокоились бы, пока не докопались бы до истины, а тогда папу бы дисквалифицировали.

Я кивнул:

— Совершенно верно. Я полагал, что Соу не знает, как вести себя на «сликах» во время града, и что он не сумеет на ходу придумать правильное решение. Что ж, бедняга закономерно вылетел с трассы. Жаль его, конечно, но у него в любом случае было слишком мало шансов прийти в первой десятке и заработать хоть какие-то очки для команды.

— И вы обеспечили моему отцу кубок.

— И вдобавок прекрасные воспоминания о невероятной победе на мокрой трассе, несмотря на шины для сухой.

— Сколько я вам должна?

Я вспомнил выражение счастья на лице Коула Лонсо, измождённом болезнью и гонкой. Подумал о его горящих глазах, о том, как его пальцы легонько касались кубка, пытаясь убедиться, что его победа ему не приснилась.

— Я думал о достаточно крупной сумме, – признался я. – Но решил, что простого «спасибо» будет достаточно.

Роза в замешательстве вскинула руки ко рту:

— Чудо… Исполнение мечты за спасибо?!

— Это моя цена. Вы не согласны?

— Я… Спасибо вам.

— Большое спасибо?

— Очень, очень большое спасибо. Самое огромное спасибо на свете!

— Мы в расчёте, – кивнул я и нырнул за прилавок. – Вот ваша квитанция. Я, правда, не знаю, как с этой платы удержать подоходный налог, но я посоветуюсь со своим бухгалтером, и мы что-нибудь придумаем.

Роза взяла квитанцию, убедилась, что в графе «Сумма» в самом деле проставлено «Спасибо», сложила её и убрала в свою сумочку.

— Это всё? Я могу идти?

— Конечно, миледи. Я получил от вас плату. Вы мне больше ничего не должны.

Розалин смущённо потупила глаза, развернулась и прошла к двери, но на пороге остановилась:

— Ещё раз спасибо вам, Аарон. Я очень вам благодарна. Вы невероятный человек. До свидания.

— Вы переплачиваете, Розалин. Будем считать, это чаевые. До свидания. Кстати!..

— Да?

— Можно, я угощу вас ужином на неделе?

Розалин вскинула бровь:

— Простите?

— Вы же сами сказали: «До свидания». Вот я и приглашаю вас на него. Но вы не обязаны соглашаться! Вы мне ничего не должны, Роза, и если вы сейчас откажете мне и выйдете за эту дверь, я нисколько не обижусь, хотя моя мужская гордость, не скрою, будет уязвлена. Я прошу вас, очень прошу, — согласитесь только в том случае, если вы действительно этого хотите. Не из чувства благодарности. Уязвлённую гордость я как-нибудь переживу, но вот обман…

Девушка кивнула, показав, что приняла мои слова во внимание, и открыла дверь. Звякнул подвешенный над ней колокольчик. Розалин шагнула за порог.

— До свидания, Аарон.

Моя мужская гордость потребовала от меня провалиться сквозь землю.

— В четверг, в восемь.

Неужто со звонка колокольчика могут начинаться не только проблемы?..

[1] Некоторые пауки-кругопряды — например, крестовики— ориентируют паутину в основном по силе тяжести, но вдобавок учитывают направление лунного света. Почему им важен свет именно Луны, а не Солнца, знают только сами пауки.

[2] Иначе говоря, оберегов. Мне нередко приходится иметь дело с наведёнными порчей, сглазом, проклятиями, а пару раз бывало нужно снять метку, определяющую цель для атаки демона. (Прим. Аарона Вользинского).

[3] Синестезия — эффект, при котором чувства «переплетаются», например, слышатся цвета или видятся звуки.

[4] Все остальные сигналы и правила взяты из земных соревнований «Формулы 1», кроме этого. В «Формуле» нет специального сигнала о выезде сейфти-кара, используется тот же жёлтый флаг и специальное сообщение «SC» на табло вдоль трассы.

[5] Если первый комплект шин разогревается во время прогревочных кругов, то все следующие разогревают специальными чехлами, по принципу работы похожими на электропростыни. Выехать с пит-стопа на холодной резине, которая хуже держит трассу, значит рисковать вылететь с трассы на первом же повороте.

[6] Симпатическая магия использует объект, чтобы влиять на другой подобный ему объект. Типичный пример — кукла Вуду.