Самая плохенькая запись лучше крепкой памяти - так, убеждая в пользе конспектов, говорил нам один профессор в институте. В общем-то, я и тогда, в юности, когда с памятью проблем не было, профессора всецело поддерживала, а потом превратила его наставления в правило. Да только записи мои настолько фиговенькие, что как-то неловко именовать их даже записками. Так, писюли.
Почерк у меня всегда хромал, причем, на обе ноги сразу. Не застала я уроков чистописания и, слава богу: больше тройки не заработала бы! Пишу я торопливо и по студенческой привычке с изрядными сокращениями. Вот они то и сводят всю ценность моих заметок на нет.
И дома, и на работе у меня полно разных бумажонок с написанными второпях обрывками слов, в которых я не могу разобраться, но не выбрасываю, так как надеюсь все же понять, вспомнить, что такого важного не должна была упустить.
Время идет, писюли копятся, начинают раздражать одним своим видом и тогда я, предприняв последнее героическое усилие по их расшифровке, сгребаю бумажный ворох в мусорную корзину: умерла, так умерла!
Правда, где-то в глубине души нудит, что я-таки выкинула кое-что нужное и потом неминуемо пожалею. Успокаивая себя, я клятвенно обещаю себе впредь писать разборчиво и понятно. Хватает меня ненадолго. Не успею оглянуться - опять вокруг листики, листочки, клочки с каракулями.
Глядя на такое безобразие, коллеги подарили мне ежедневник, но кто бы еще в нем обстоятельно писал! Загадочные иероглифы остаются на каждой странице.
Самое смешное, что я и в телефоне умудрилась подобную тайнопись развести. Буквы на экране стоят ровненько, слова целенькие, а смысл их ускользает. Открыла вот заметку, читаю: тройное удовольствие. С трудом припоминаю, что хотела что-то на эту тему накропать, а о каком именно удовольствие идет речь сообразить не могу.
Нет, не прав был профессор. Плохенькая запись память никак не заменит.