На ватиканской стороне Тибра, вдали от суеты Рима, неподалеку от площади Адриана, стояла часовня Богоматери Фатимской. За часовней располагалось крошечное, почти заполненное кладбище.
С блокнотом в руке высокий темноволосый мужчина переходил от камня к камню. Его серые глаза жадно изучали имена и даты на надгробиях. Но ручка в его руке пока не касалась бумаги. Раздраженно вздохнув, он свернул за угол и медленно пошел по последней дорожке.
Он находился в Риме почти месяц. Он уже установил необходимый контакт; теперь все, что ему было нужно — это имя, дата и семья. И это требовалось ему срочно. Через шесть дней Альфредо Диас должен был оказаться в Испании. А до Испании его ждал Альварес в Вашингтоне, округ Колумбия.
Внезапно он остановился. Его кожаные подошвы — он только что приобрел новые итальянские сапоги — слегка скользнули по рыхлому гравию тропинки. Это было семейное захоронение, и, судя по размеру камней, семья была небогатой. Они приехали из соседней деревни, и, судя по количеству могил, весь род уже угас.
Он изучал камни, чувствуя, как от надежды пересыхает во рту. И наконец нашел: мальчик, родился в 1950-м, умер в 1953-м. Идеально.
Он записал все данные в блокнот, а затем большими печатными буквами вывел имя погибшего ребенка: ЛУИДЖИ АНТОНЕЛЛИ.
Анджела Скарпетти приготовила ванну. Когда вода поднялась до нужного уровня и достигла приятной температуры, она добавила ароматические масла и вошла в воду. С любовью она намыливала свое тело, пока влажный блеск ее оливковой кожи не скрылся под пеной — точно так же, как это было, когда он купался вместе с ней на пике их страсти после занятий любовью.
Анджела закрыла глаза, и безмятежная улыбка скользнула по ее губам. Мужчина вряд ли бы это понял, но любая женщина, увидев Анджелу в этот момент, сразу бы догадалась, что та влюблена. Она была влюблена уже целый месяц, почти с того самого мгновения, как он попросил разрешения присесть за ее столик в маленьком кафе на Виа Венето.
Он был самым красивым и обаятельным мужчиной из всех, кого она когда-либо видела. У него были дымчато-серые глаза, и Анджела буквально растаяла, когда он впервые взглянул на нее. Аура таинственности, витавшая вокруг него, лишь усиливала то постоянное электрическое напряжение, что возникло между ними. Его физическое присутствие действовало как магнит, пробуждающий ее тело и туманящий разум.
В тот день Анджела вышла из кафе как в тумане. Вечером он пригласил ее на ужин. А после обеда они вернулись в ее квартиру и занимались любовью — такой любовью, о которой Анджела Скарпетти не смела и мечтать. В постели он был невероятным сочетанием зверя и святого. До своих тридцати лет Анджела не встречала таких мужчин, хотя любовников у нее было немало — гораздо больше, чем ей хотелось бы вспоминать.
Анджела Скарпетти не была красавицей. У нее был лишний вес, и она постоянно чувствовала себя одинокой, ища кого-то, кто ответил бы ей взаимностью. И он ответил.
Они занимались любовью каждую ночь, и каждая следующая была прекраснее предыдущей. Иногда — чаще, чем ей хотелось признавать — он пугал ее своей интенсивностью и силой. Но после он всегда успокаивал ее страхи. А потом он попросил об одолжении, и худшие опасения Анджелы подтвердились. Она поняла, что ее используют. Он «любил» ее только из-за ее работы.
Анджела была старшим клерком в Римском архиве записей гражданского состояния. Однако история, которую он рассказал, была убедительной, а она любила его слишком сильно, чтобы сопротивляться. Она нуждалась в нем.
Он сказал ей, что он сицилиец. Это было похоже на правду, хотя его акцент был странным, не похожим ни на один итальянский диалект, который она слышала на материке. Он представился солдатом «семьи» мафии на острове. Якобы он подвел своего дона, и теперь за ним охотилась и полиция, и бывшие соратники. Ему нужно было исчезнуть. На самом деле, ему нужно было выжить. А для этого требовалась новая личность.
Для Анджелы, если она действительно его любила, это казалось мелочью. И о, как же сильно она его любила! Она была буквально поглощена этим чувством.
Услышав звук ключа в замке, она почувствовала, как задрожали ее руки. — Моя дорогая, я дома! — Я в ванной! — отозвалась она.
Через мгновение его красивое лицо появилось перед ней. Их губы встретились, и Анджела не смогла подавить слабый стон желания. — Ты такая красивая, кариссима. Она знала, что это ложь, но его присутствие заставляло ее верить в чудо. Она надеялась, что он видит ее внутреннюю красоту. — Они у тебя? — спросил он. — На комоде.
Он вышел в спальню, и она услышала звук разрываемого конверта. — Здесь всё, как и договаривались: свидетельство о рождении, удостоверение личности, паспорт, военный билет — полный комплект. — Идеально.
Он вернулся и склонился над ванной. Его руки обхватили ее грудь, посылая электрические разряды по всему телу. — Теперь ты меня бросишь, я полагаю? — пробормотала она. Он промолчал. Его ладони поднялись выше, нежно поглаживая ее плечи, а затем переместились на горло. — Луиджи Антонелли теперь жив, — прошептала она. — Да, дорогая. И раз он жив, Анджела Скарпетти должна умереть.
Его пальцы впились в густую массу ее волос. Он с силой нажал, погружая ее голову под воду. Она боролась, но не могла противостоять его мощи. Только когда она затихла и пузырьки воздуха перестали подниматься на поверхность, он разжал руки.
Он методично прошел по квартире, уничтожая малейшие следы своего пребывания. Три часа спустя он уже был на борту самолета, летевшего в Монреаль. Оттуда он, уже под своим новым именем, арендовал машину и направился на юг, в США, в штат Мэриленд.
Был полдень. Посол Сесар Альварес закончил собирать портфель и вышел в приемную. Его личный секретарь, Милена Сильвадо, оторвалась от пишущей машинки и улыбнулась. — Вы уходите пораньше? — Это был риторический вопрос, она задавала его каждую пятницу. Альварес всегда уходил в полдень и возвращался только в понедельник. — Думаю, ты справишься здесь до конца дня, Милена? — Разве я не справляюсь всегда? — ответила высокая рыжеволосая женщина. — Ты просто сокровище, дорогая. До понедельника. — Сэр... — Да? — Слухи о президенте Бальдесе... это правда?
Посол выдавил улыбку. — Он болен, да, но не настолько, насколько пытаются нас убедить повстанцы и оппозиция. Это просто тактика запугивания. До понедельника.
Альварес спустился на лифте в гараж посольства. Его «Мерседес» уже ждал с урчащим мотором. — Шофер не потребуется, ваше превосходительство? Еще один формальный вопрос. Весь последний год каждую пятницу Альварес сам ездил в свой коттедж у озера. Это было единственное время, когда он мог остаться наедине с собой и сохранить рассудок. Он покачал головой, сел в машину и выехал на улицу.
Он старался ни о чем не думать, пока не выбрался на кольцевую дорогу, но затем старые страхи и разочарования вновь нахлынули на него. Он вспомнил вопрос секретарши. Старый Карлос Бальдес принес стране процветание. Он был диктатором, но просвещенным. Его земельные реформы подняли уровень жизни крестьян, страна практически выплатила внешний долг. Но теперь Бальдес был болен. Альварес солгал Милене: «Эль Президенте» был при смерти. Если он умрет, законным преемником должен стать его сын, молодой Рамон. Парень был немного диким, но блестяще образованным и умным. В должности министра торговли он проделал отличную работу.
Да, Рамон Бальдес был бы хорошим лидером. И теперь именно от него, Сесара Альвареса, и Альфредо Диаса зависело, пройдет ли передача власти мирно и законно.
К тому времени, как он свернул на Балтимор-Паркуэй, он вытеснил политические проблемы из головы. Их сменило предвкушение спокойных выходных за рыбалкой. Город остался позади, и впереди, в круге света среди темноты, показались придорожные заведения. Он вздохнул и поерзал на сиденье — его рослому телу было тесно, а из-за жары одежда прилипала к обивке.
На заправке он вышел размять ноги. К нему подошел заправщик. — Полный бак? — Да, пожалуйста. И можно мне бутерброд? — Да, конечно, — буркнул мужчина, чей взгляд явно выдавал неприязнь к иностранцам. — Только поторапливайтесь. Кафе закрывается через десять минут, а хозяйка всегда закрывает вовремя.
Альварес не спеша зашел в закусочную и вежливо обратился к усталой официантке. — Пор фавор, где я могу освежиться? — Туалет? Там, в конце зала.
Он не торопился, дважды вымыл руки, прежде чем вернуться к стойке. Бутерброды уже лежали в бумажном пакете. Он расплатился и вышел. Заправщик нетерпеливо барабанил пальцами по дверце машины. — С вас четырнадцать двадцать. Мужчина протянул пятидесятидолларовую купюру. — Черт, помельче нет? — Ло сьенто, нет, извините. — Проклятье, — заправщик ушел в здание, с грохотом открыл кассу и вернулся со сдачей. — Грасиас. — Ага, и вам того же.
Через дорогу Альварес снял номер в мотеле, заплатив вперед. — Только на одну ночь? У вас нет кредитной карты? — Нет, карты нет. — Ну, если надумаете звонить по телефону, не пытайтесь улизнуть утром, не заплатив. Выезд строго до одиннадцати. — Си, грасиас. Было ясно, что старуха-хозяйка тоже не в восторге от приезжих, даже если этот был чертовски хорош собой.
Он занес сумку и пакет, который забрал до востребования в Филадельфии, в номер. Пока он ел бутерброды, он собрал винтовку.
Сесар Альварес ехал медленно и наконец добрался до Белтсвилля. Было уже совсем темно, когда он миновал ворота. «Мерседес» тихо катил по извилистой дорожке к дому. Это была его единственная инвестиция в Штатах, которую он планировал оставить даже после отставки. Когда режим Бальдеса стабилизировался, Альварес перевел почти все активы на родину, но это место было особенным — убежище от вашингтонской суеты. Величественная двухэтажная резиденция стояла на десяти акрах берега озера. За домом расстилалась лужайка, спускавшаяся к пирсу.
Альварес был вдовцом. Пожилой садовник, следивший за домом, жил в городе со своей семьей и уходил ровно в пять. Они должны были быть одни.
Он припарковал машину и улыбнулся, увидев свет в окне спальни наверху. Он понимал, что ведет себя как глупый старик, но считал, что заслужил это право спустя четыре года после смерти жены. В окне мелькнул силуэт. Она была в прозрачном неглиже, которое почти ничего не скрывало. Она помахала ему, и Альварес поспешил в дом. Бросив портфель в прихожей, он взбежал по лестнице. Она ждала его, прекрасная в своей наготе под тонкой тканью.
— Здравствуй, дорогой. Ты опоздал. — Я останавливался перекусить, — ответил он, сбрасывая пиджак и ослабляя галстук. — А как же твой муж? — Я сказала ему, что мне нужно отвезти документы в Нью-Йорк для тебя. Он не ждет меня раньше завтрашнего дня. — Знаешь, Милена, мы ведем себя неосторожно. Если бы оппозиция узнала о моем романе с замужней секретаршей... — Тсс... Иди ко мне.
Мысль о разоблачении заставила его вздрогнуть, но чувство опасности лишь добавляло остроты. Милена зажигала в нем искру юности. Она потянула его на кровать. Они упали в яростном объятии. Его ладонь накрыла ее грудь, чувствуя, как она вздымается под его пальцами. — О, да, Цезарь... делай со мной всё, что хочешь! — прошептала она.
Он начал расстегивать ее ночную сорочку. Руки дрожали от волнения. Она приподнялась, помогая ему. Через мгновение она лежала перед ним совершенно нагая, подобно мраморной статуе. Он жадно смотрел на нее, сбрасывая брюки. — Нравится то, что видишь? — хрипло рассмеялась она. — Боже мой, ты прекрасна... так прекрасна, что перехватывает дыхание.
У нее было великолепное тело: пышные бедра, гладкий живот. Он на миг вспомнил свою покойную жену — насколько та была стройнее — и тут же отогнал эту мысль. Сейчас было не время для призраков прошлого.
Их взгляды встретились — ее широко раскрытые, умоляющие глаза и его, полные мужской страсти. — Цезарь, пожалуйста, скорее... Ее бедра нетерпеливо изогнулись. Он сел на край кровати и прильнул к ее губам. Его язык исследовал ее рот, а руки продолжали изучать тело. — Это безумие, — простонал он. — Тогда не останавливайся, пусть это будет полным безумием!
На секунду взгляд Милены метнулся к сумочке на тумбочке, и она почувствовала укол вины. Там лежал телекс, полученный сегодня:
«Состояние президента Бальдеса резко ухудшилось. Это лишь вопрос времени. Вам необходимо немедленно вернуться. Также нужно найти Рамона Бальдеса. Связаться с Лондоном не удается».
«Ничего, — подумала Милена, — время еще терпит».
На другом конце оптического прицела человек улыбнулся и опустил мощный бинокуляр. Когда их найдут, разразится знатный скандал. Женщина была незапланированным бонусом — о ее существовании они узнали совсем недавно.
Он дослал патрон в патронник и прижал приклад к плечу. Пуля вылетела из ствола со скоростью более трех тысяч футов в секунду. Это была 40-грановая пуля с экспансивной полостью, созданная для того, чтобы разрушаться при попадании.
Она вошла в верхнюю часть спины Сесара Альвареса. Прошло долгих пять секунд, прежде чем женщина осознала, что липкая масса, покрывающая ее тело — это кровь. Когда до нее дошло, она впала в истерику. Сбросив с себя мертвое тело, она вскочила на колени. Закрыв лицо руками, она уставилась на зияющую рану в спине мужчины и закричала.
Не торопясь, стрелок дослал второй патрон. Это был классический выстрел, даже проще первого: она была четко видна в свете ламп, а шок заставил ее застыть на месте. Пуля вошла в ее левый висок. При ударе она мгновенно деформировалась и разлетелась на части.
Поскольку пуля летела намного быстрее скорости звука, Милена Сильвадо так и не услышала выстрела, который ее убил.
Глава 2
Ее волосы развевались за спиной, словно черный флаг на фоне суровой белизны свежевыпавшего снега. Лыжи, ботинки и облегающий эластичный костюм сливались со снегом, так что только эта иссиня-черная прядь выдавала скорость ее движения.
Но даже по этому маленькому знаку ее единственный зритель мог оценить стиль и изящество, превращавшие ее спуск в настоящий балет на снегу. Эта мерцающая точка, летящая по склону, сливалась в хрупкой гармонии с враждебным ликом горы. Затем она исчезла, но лишь на мгновение. Внезапно она взмыла над гребнем, и ее силуэт четко проступил на фоне неба — белая фигура на лазурном полотне, обрамленная парящими пиками Сьерра-де-Касорла.
Приземление было идеальным: лыжи параллельны, палки прижаты, тело сгруппировано в гоночной стойке. Последний прыжок с ледяного трамплина — и она скрылась в облаке белого порошка всего в нескольких ярдах от того места, где он стоял в дверях открытого шале.
Их глаза — ее глубокие, ярко-зеленые, и его водянистые, усталые, карие — встретились лишь на миг, прежде чем она наклонилась и ловко отстегнула крепления.
— Прекрасное зрелище. Это было для меня? — Конечно. Ты же знаешь, как я люблю хвастаться перед тобой.
Она воткнула палки в снег и, высвободившись из лыж, бросилась в его объятия. Аромат ее волос и знакомый запах духов, когда она прижалась лицом к его шее, опьяняли его. Пальцем он приподнял ее лицо и коснулся губами ее губ. Поцелуй был долгим и страстным. Он прервал его, только почувствовав, как по ее телу пробежала дрожь.
— Ты дрожишь... Идем внутрь. — Это не от холода, — со смехом ответила она, проходя мимо него в узкую прихожую. — Бар там. Сделай нам пунш. Я переоденусь. Она поспешила вверх по лестнице, а он направился к портативному бару.
— Не было проблем с отъездом? — крикнул он ей вслед, разливая напитки. — Нет, но я должна вернуться в Мадрид рано утром в понедельник. — Так скоро? Неужели министр финансов не может дать тебе лишний выходной? — Мне нужно лететь в Париж за Рамоном. Нам обоим приказано вернуться домой как можно скорее. — О? Он снова гоняется за девчонками? — Нет, за той самой, за которой он охотится уже год. Наконец-то я выследила его на вилле ее дяди в Фонтенбло. — Неужели ты вечно должна нянчиться с будущим президентом?
На этот раз, когда она заговорила, она стояла прямо за его спиной. Он повернулся, чтобы ответить, но слова застряли в горле. Ее красота действовала на него так уже больше года.
Ее волосы, черные как вороново крыло, были длинными и расчесанными до зеркального блеска. Она была необычайно высока и грациозна — стройная, но в то же время соблазнительно округлая. Свет, пробивающийся сквозь шелковый пеньюар, не оставлял сомнений: под ним ничего не было. Он почувствовал, как она поймала его взгляд. Глубоко внутри него все яростно отозвалось на ее вид. Он не мог отвести глаз. Ее брови были изящно выгнуты, ноздри подрагивали. Ее алые губы были слегка приоткрыты и блестели, словно всегда были влажными. Сверкнули белые зубы, а зеленые глаза казались бездонными и странно холодными.
— Я люблю тебя, Альфредо Диас, — хрипло прошептала она. — А я тебя, — выдохнул он, подхватив ее, когда она внезапно прыгнула в его объятия. — У нас есть только сегодняшняя ночь. Давай возьмем от нее все. — Мы так и сделаем, — ответила она, прижимаясь губами к его уху. — Ваша жена едет в Париж? — Нет, она улетает домой из Мадрида утром. Она думает, что я уже улетел. — Тогда встретимся в Париже. Это даст нам хотя бы еще один день вместе. — Это было бы опасно. Она улыбнулась. — Все, что мы делаем, опасно.
Ее дыхание, теплое и слегка отдающее мятой, коснулось его щеки. Он видел совсем рядом мерцание ее темных ресниц и вдыхал аромат ее духов с наслаждением. Она поцеловала его так крепко, что у него закружилась голова. Он чувствовал ее мягкость, и сдавленный вздох застрял у него в горле. Он был потерян и знал это. Более того — ему было все равно. Он был готов отдать себя этой женщине, сделать все, что она попросит, независимо от того, чем закончится этот роман. Даже если это разрушит его политическую карьеру.
— Я буду в Шато Буланж в Фонтенбло. — Могу я позвонить тебе туда, когда приеду в Париж? — Да. Скажи, что ты моя жена. — А сейчас? — А сейчас у нас есть эта ночь.
Он подхватил ее под колени и поднял на руки. — В спальню? — Это наверху, на открытом чердаке, — затаив дыхание, ответила она.
К тому времени, как они оказались на кровати, оба дрожали от возбуждения. Пульс стучал в голове Альфредо Диаса, вызывая головокружение и слабость. Несмотря на то, что в комнате было прохладно, пот катился по его лбу. — Сними это с меня! — крикнула она с нетерпением, потянув за воротник платья и повернувшись так, чтобы он мог дотянуться до пояса.
Альфредо Диас протянул руку и увидел, как сильно она дрожит. Эта женщина была восхитительна. Минута с ней — и он забыл об умирающем президенте, об угрозе марксистских мятежников в горах его страны, о заговорах и предательстве в собственном кабинете в лице генерала Эмилио Кордована. Но хуже всего — она заставила его забыть самого себя, свою жизнь и долг.
Вскоре она лежала обнаженная, прижимаясь своим телом к нему. — Я хочу тебя!
Они упали на кровать, и когда она перекинула ногу через его тело, она украдкой взглянула на часы на стене. Было семь тридцать. Он прибудет ровно в десять. Было бы несложно развлекать Диаса до этого часа.
Она медленно поднялась с кровати, стараясь не разбудить его. Не прерывая движения, она набросила пеньюар и подошла к двери. Там она остановилась и оглянулась. Диас спал глубоким сном сытого мужчины, его рот был полуоткрыт, рука закрывала глаза от тусклого лунного света, струящегося в окно.
— Ублюдок, — прошептала она и вышла в холл, а затем спустилась по лестнице.
У входной двери она отодвинула заслонку глазка и приникла к нему. Он был там — тень среди деревьев, окаймлявших дорогу к шале. Она дважды щелкнула выключателем света в прихожей, и тень мгновенно пришла в движение, приближаясь к ней с кошачьей грацией.
«Что за зверь», — подумала она.
Она приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы он мог проскользнуть внутрь, и закрыла ее за ним. Едва она повернулась, как его сильные руки обхватили ее. Поцелуй был полон страсти и похоти, но он быстро закончился, и мужчина отпустил ее. На это будет время позже — их глаза говорили это яснее слов.
— Мэриленд? — прошептала она. — Сделано без сучка и задоринки. Их не найдут до завтрашнего дня. — А ты устроился в местной гостинице? — Да. У консьержа не возникнет проблем с моим опознанием. Ты была здесь осторожна? Она улыбнулась. — Это единственное здание, куда я не брала ничего, кроме лыжной одежды. Дурак даже не заметил, что у меня нет сумок. Впрочем, ему хватало и того, что он видел. — Понимаю почему, — усмехнулся он. — Отпечатки пальцев? — Я ни к чему не прикасалась, не протерев это после. — Ты очень быстро учишься игре, дорогая. — Нашей маленькой игре, — с сарказмом ответила она. — Которая планировалась очень долго. Рамон во Франции, в Шато Буланж в Фонтенбло. — Та самая женщина, — усмехнулся он. — На этот раз наш Рамон, кажется, влюблен по-настоящему. — Жаль, что Нина Буланж станет вдовой раньше, чем невестой. Вот номер телефона. Я взяла его из портфеля Диаса. — Где он? — Спит наверху.
Мужчина протянул руку и коснулся ее груди. — Сколько раз я представлял тебя с ним. — Ты извращенец, — прошипела она, но на ее губах играла улыбка. — Теперь делай свое дело!
Бесшумно поднимаясь по лестнице, он навинтил глушитель на ствол автоматического пистолета Стечкина советского производства. Подойдя к кровати, он мягко потряс спящего за плечо. — Диас... Альфредо Диас. — Хм..? — Просыпайся, Диас! — Нет... еще немного посплю... — Просыпайся, ублюдок, или ты уснешь навсегда!
Глаза спящего прищурились, а затем широко распахнулись, встретившись с дулом Стечкина в нескольких дюймах от лба. — Ты! — Да, Диас. Твоя тайная полиция просто не способна меня убить. Свободной рукой он достал листок бумаги из кармана. — Прочти это пару раз, чтобы привыкнуть. Сейчас ты поговоришь с Рамоном Бальдесом. И повесишь трубку, когда я скажу!
Диас взял телефон дрожащими руками. На другом конце линии раздался четкий женский голос. — Шато Буланж. — Я хотел бы поговорить с сеньором Рамоном Бальдесом, — произнес Диас на ломаном французском. — Кто звонит? — Альфредо Диас. Это срочно. — Один момент.
Диас почувствовал, как ствол прижался к его правому уху. — Это была горничная или секретарь. Она его зовет. — Придерживайся сценария, Альфредо! — Здравствуй, Альфредо, — раздался в трубке голос Рамона. — Я получил твое сообщение. Машина встретит тебя завтра в Орли... — Нет, Рамон, я должен встретиться с тобой во вторник вечером. — Во вторник? — Да, это очень важно. Мы должны быть одни. Приходи в кафе «Тито» на улице Сен-Блан. Ты знаешь его? — Да, но... — Это чрезвычайная ситуация, Рамон. Десять часов вечера, вторник. Ты будешь там? — Да, конечно, но... — Я больше не могу говорить. Вторник, десять часов.
Трубку вырвали у него из рук и бросили на рычаг. — Тебе следовало стать актером, Диас. — Вы — мятежное отребье! — прошипел Диас. — Я не думал, что Чанго пойдет на такое. Что вы планируете...
Договорить он не успел. Три негромких хлопка, похожих на звук вылетающей пробки шампанского, вырвались из глушителя. С такого расстояния промахнуться было невозможно. Три пули, выпущенные очередью, снесли верхнюю часть головы Диаса.
Мужчина осторожно вытер пистолет и бросил его на пол. Спускаясь по лестнице, он насвистывал. — Готово. — Я слышала, — ответила она. Она уже была в лыжном костюме, убирая волосы под маску. — Я позвоню тебе из Парижа, когда все закончится. Она кивнула, и они вместе вышли на улицу. — Хорошая ночь для прогулки, — сказала она, надевая лыжи. — Следующий месяц будет самым опасным. Будь осторожна. — Обязательно. А потом — в Порту. — Я все устрою.
Они поцеловались, и он направился в сторону деревни, а она через мгновение уже скользила вниз по склону в противоположном направлении.
Глава 3
В свои двадцать пять Эстебан Варгас был круглолицым, почти мальчишкой. С крупным носом и большими круглыми глазами под темными бровями, он казался вечным искателем смысла жизни в этом хаотичном мире мятежей.
Теперь, в сорок пять, после двадцати лет борьбы и жизни в горных джунглях, его лицо стало под стать телу — сухим и твердым. Оно превратилось в подобие топорища: узкое, длинное и никогда не улыбающееся. Его движения стали уверенными, речь — обдуманной. Его походная униформа была чистой, но застиранной до дыр.
В этот день, когда Варгас вышел из джипа и направился к небольшой хижине на встречу со своими лейтенантами, его плечи были неестественно поникшими. В глазах, обычно ясных и твердых, читалась тревога.
В хижине не было окон, а тяжелый воздух едва разгонялся старым вентилятором. Свет единственной голой лампочки, свисающей с потолка на ветхом шнуре, отбрасывал призрачные тени на восьмерых мужчин, молча сидевших за грубым столом из тесаных досок. Варгас помедлил, прежде чем сесть, изучая лица своих соратников.
Каждый из этих восьми человек когда-то командовал сотней бойцов. В те времена они все еще уступали в численности федеральной армии, но, используя партизанскую тактику и опираясь на поддержку крестьян, они были более чем достойными соперниками для правительственных сил.
Теперь под началом каждого из этих восьми командиров оставалось менее десяти человек, и даже их боевой дух угасал. Любому, кто не был слеп — а Эстебан Варгас видел все слишком ясно, — было очевидно: их славная революция терпит крах.
Он оглядел свой «командный штаб» и едва подавил горький смешок. В углу хижины стоял шаткий складной стол с подогнутой ножкой. На нем теснились металлический кофейник, несколько надбитых чашек, ложки и банка с сахаром. Стены были тускло-коричневыми, испещренными царапинами, с черными пятнами копоти вокруг вентиляционных решеток.
Три года назад Варгас хвастался, что вырвет бразды правления страной из рук президента. Теперь же он по-прежнему сидел в этой неряшливой избе, и ни один фермер или крестьянин больше не поднимался на гору, чтобы пожертвовать мясо или сыр для его голодающих людей.
Варгас раскурил окурок сигары и выпрямился на стуле. — Что нового о Карлосе Бальдесе? Раздалось неловкое шарканье ног. Командиры переглядывались, быстро отводя глаза. Наконец один из них встал. — Новостей мало, Эстебан. Эль Президенте сдает. Наши информаторы говорят, что он впал в кому. Он ни на что не реагирует. Варгас устало кивнул. — Прогноз? Мужчина пожал плечами. — Вопрос времени. Это может случиться через несколько часов или дней. Неделю он вряд ли протянет. — Понятно, — прорычал Варгас. Он поднялся и начал мерить хижину неуклюжей походкой. — И, полагаю, генералы покорно сидят у его постели, ловя каждый вздох старика.
За столом раздался сдержанный, но невеселый смех. — Скорее всего, генерал Эмилио Кордован ходит прямиком от постели больного в часовню, чтобы молиться о скорейшей кончине старика. Варгас снова кивнул и рухнул на свое место. — Вполне вероятно. А что с другой новостью? Второй командир, с каменным лицом, наклонился вперед: — Альфредо Диас и Сесар Альварес убиты. Оба. — И в этом, скорее всего, обвинят нас, — хмыкнул Варгас. — Американцы ведут расследование? — Да, но пока мы не знаем, что им удалось выяснить. — Зато мы знаем, кто на самом деле за этим стоит, — Варгас сделал паузу, раскуривая сигару. — Господа, когда Карлос Бальдес пришел к власти, он был фашистом, как и его кумир Франко в Испании. Тогда мы думали, что его правление станет последним толчком, который позволит нам захватить власть. — Да, Эстебан, но старик нас перехитрил. Варгас усмехнулся. — Именно. Он укрепил армию, провел реформы и дал крестьянам то, что они хотели. Коротко говоря, он выбил почву у нас из-под ног. Он уничтожил саму необходимость в революции, при этом сделав себя диктатором и богатейшим человеком. — Но теперь, Эстебан... — Да, теперь пора выложить карты на стол. Господа, полгода назад, еще до того, как Бальдес заболел, я тайно встречался с ним.
— Что?! — почти в унисон воскликнули все восемь командиров. — Мы встретились вдвоем, в обстановке строгой секретности. Мы договорились, что сложим оружие и спустимся с гор. Взамен наши земли должны быть возвращены, и мы получим право голоса в правительстве. — И старый ублюдок на это пошел? — Пошел. Я думаю, он доверял нам больше, чем Кордовану и собственным генералам. Вы же знаете: мы давно подозревали, что Бальдес сдерживал военных. Он не давал им начать масштабную зачистку в горах, потому что использовал нас как противовес своим генералам. В какой-то степени наше существование удерживало его у власти. — И теперь Кордован просто ждет смерти старика. — И два самых могущественных союзника Бальдеса мертвы, — подытожил Варгас. — Два человека, которые могли гарантировать выполнение реформ, устранены. — Значит ли это, Эстебан, что наш мирный договор летит к чертям? — Возможно, нет. У нас и у страны есть еще одна надежда — Рамон Бальдес. Наши люди все еще следят за ним? — Да, круглосуточно. Сейчас он во Франции, в замке под Фонтенбло. — Я думаю, мы все понимаем, кто стоит за убийствами Диаса и Альвареса. Очевидно, что Рамон станет следующей жертвой. Убрав его, Эмилио Кордован захватит страну за считанные часы. — Мы могли бы передать наши подозрения американцам. Варгас рассмеялся. — И вы думаете, американцы нам поверят? — Что ты предлагаешь, Эстебан? — Мы должны добраться до Рамона первыми. Похитить его ради его же безопасности. Как скоро вы сможете отдать приказ? — В течение трех часов. — Тогда приступайте, — скомандовал Варгас, поднимаясь. — Я свяжусь с нашим контактом в столице. Благодаря связям, которые дал ей президент Бальдес, она поможет нам безопасно доставить его сына в страну.
Варгас вышел из хижины и сел в джип. — В деревню, — бросил он водителю. Пока они спускались по узкой горной тропе, Варгас чувствовал нарастающее беспокойство. Почерк убийств Диаса и Альвареса был слишком знаком. Это была работа профессионала. В мире много наемных убийц, но какое-то шестое чувство подсказывало Варгасу, что методы этого конкретного исполнителя ему известны. Неужели Бенито Венеццио жив? И что еще хуже — если он жив, значит ли это, что старый друг и соратник Варгаса предал его?
Доминик Наварро вышла из душа и насухо вытерлась большим мягким полотенцем. С отвращением она заметила, что края полотенца обтрепались — так же, как и ковер под ее ногами. Она посмотрела в окно на десять тысяч акров земли, принадлежавших ей по праву рождения. Теперь от них осталось меньше тысячи, и девяносто процентов этих земель были бесплодны.
Она закрыла глаза, борясь с гневом. Когда она снова открыла их, то увидела в зеркале свое отражение — красивое лицо с зелеными глазами. — Но это изменится, — прошептала она своему двойнику. — Скоро все изменится!
Она натягивала брюки, когда зазвонил телефон на тумбочке. Она инстинктивно дернулась к нему, но заставила себя замереть. Она считала гудки. Телефон замолчал после четвертого. Это был сигнал Варгаса. Она подождала минуту, зная, что сейчас аппарат зазвонит в столовой крошечной горной деревни. На этот раз трубку сняли после первого гудка.
— Это я. Господи, я пытался дозвониться до тебя пять раз! — Я была в столице, — отрезала она. — Как, по-твоему, я пересылала тебе новости о президенте Бальдесе? — Неважно, — ответил Варгас. — Ты должна постоянно быть на связи, события развиваются слишком стремительно. Ты слышала о Диасе и Альваресе? — Нет, — солгала она. — А что с ними? Он рассказал ей новости, и она выдала положенную порцию притворных вздохов. — Возможно, мы еще успеем что-то спасти, пока старик жив. Наши люди нашли Рамона во Франции. — О? И где именно? — Неважно. Сегодня мы решили, что наши люди заберут его. — Заберут? — выдохнула она. — Ты хочешь сказать — похитят? — А как иначе обеспечить его безопасность? Ты поможешь переправить его в страну? — Да... да, конечно, — ответила она, глядя на часы и высчитывая время в Париже. — Я свяжусь с тобой, как только он будет у нас. — Хорошо. Я начну подготовку. И ради бога, Доминик, будь на связи!
Связь прервалась. Ее взгляд снова метнулся к часам. Слишком поздно. Ему не позвонить — он уже должен быть на позиции. У них не было запасного плана на такой случай. Позвонить генералу? Нет, лучше подождать. Возможно, пуля ее киллера достигнет Рамона раньше, чем люди Варгаса.
Винтовка «Манлихер CD-13» была однозарядной — идеальный инструмент снайпера, особенно с ночным прицелом «Стартрон». И снова все прошло безупречно. Ключ, согласно инструкции, лежал в туалете аэропорта Орли. Он забрал его через несколько минут после прохождения таможни, затем получил из камеры хранения кейс со снаряжением.
«Деньги, связи и власть за спиной — вот что делает работу легкой», — подумал он, собирая винтовку. Он усмехнулся, пристегивая специальный алюминиевый приклад. — Не то что в старые добрые времена, когда приходилось работать в одиночку и воровать собственное снаряжение, — произнес он вслух.
Он приоткрыл окно и выглянул на тускло освещенную улицу. Улица Сен-Блан была скорее переулком. Она тянулась от авеню дю Мэн и упиралась в тупик. Его маршрут отхода был продуман: через парадную дверь, через старое кладбище Монпарнас к машине, оставленной у лицея Поль-Берт.
До его слуха донеслись шаги. Он вскинул «Манлихер». В прицеле появилась молодая пара. Мужчина в джинсах и черном болеро, девушка — стройная блондинка в коротком топе. Он настроил «Стартрон», поймал в перекрестие колышущуюся грудь девушки и вел ее, пока пара приближалась. Когда до неоновой вывески «Кафе Тито» оставалось ярдов двадцать, он в шутку нажал на спуск, не досылая патрон: — Бах, ты мертва.
Когда пара скрылась в баре, он выложил на подоконник три патрона. Посмотрел на часы и замер.
— Что он делает? — прошептал Хесус Миранда, скрючившись на заднем сиденье машины. — Припарковался. Просто сидит, — ответили спереди. — Смотрит на часы, — добавил второй голос. — Проклятье, — прорычал Миранда. — Надо было брать его на трассе. — Не будь дураком, — осадил его четвертый пассажир. — Он на «Ягуаре», а у нас дохлый четырехцилиндровый «Фиат». Если бы он нас заметил, мы бы его ни за что не догнали. Хорошо, что он наконец вылез из своего замка. Это наш единственный шанс. — Тогда берем его сейчас! — настаивал Миранда. — Вытащим из машины! — Нет, слишком рискованно, — отозвался водитель. — Нужно дождаться, когда он выйдет на открытое место. Погодите... — Что там? — Он смотрит в сторону того переулка... на улицу Сен-Блан. Идеально. Там темно, как в аду, всего пара фонарей и тупик. — Черт, он выходит! — Хесус? — Да? — Пригнись, пока я не скажу. Поехали.
Стрелок услышал шаги раньше, чем увидел цель. На подоконнике лежали два запасных патрона. Он был готов. Он поймал в перекрестие грудь мужчины, когда тот вошел в круг света уличного фонаря. Рамон Бальдес.
Он внес поправку. Экспансивная пуля должна была разнести грудную клетку при ударе. Если выстрел будет точным, запасные патроны не понадобятся. Он уже начал выбирать свободный ход спускового крючка, когда внизу начался хаос.
Двое пьяных вывалились из дверей «Кафе Тито». Одновременно с этим за спиной Бальдеса с выключенными фарами затормозил зеленый «Фиат». Из машины выскочили трое мужчин и бросились на Рамона. Инстинкты стрелка сработали мгновенно. Он не понимал, что происходит, но видел, как его добыча ускользает. Ствол «Манлихера» метался, пытаясь найти просвет между дерущимися. Он выстрелил. Мимо. Пуля разнесла заднюю дверь «Фиата». Он быстро потянулся за вторым патроном.
Рамон Бальдес почувствовал ловушку в ту же секунду, как распахнулись дверцы машины. Его рефлексы сработали безупречно. Первому нападавшему он нанес сокрушительный удар в живот, отбросив того к машине. Двое других вцепились в него, пытаясь блокировать руки. — Сеньор Рамон, идемте с нами! — кричали они. — Пожалуйста, скорее в машину!
Бальдес не слушал. Он попытался прорваться, ударив головой в грудь стоящего перед ним человека, чтобы расчистить путь для бега. В этот момент дверь машины в футе от него буквально взорвалась. — Боже, снайпер! — Вон там, наверху! — Живо в машину!
Нападавшие навалились на Рамона всем весом. Используя численное превосходство, они буквально затолкнули его на заднее сиденье. — Он у нас! Гони! — Господи! — вскрикнул водитель, врубая заднюю передачу. — Пригнись! — крикнул один из мужчин, накрывая Бальдеса своим телом.
Хесус Миранда, которого Бальдес ударил головой, отлетел к дальней стене переулка. Теперь он вскочил и бросился к уезжающей машине. Он не успел. Внезапно он закричал. Его руки взметнулись вверх, тело конвульсивно дернулось. У людей в машине не осталось сомнений: левую половину груди Хесуса Миранды просто оторвало. — Мы не можем ему помочь! Уезжаем!
Шины взвизгнули, и «Фиат» на бешеной скорости вылетел из переулка. На тротуаре остался лежать Хесус Миранда, глядя невидящими глазами в ночное небо Парижа.
Доминик Наварро за последний час выкурила пачку сигарет и выпила литр крепкого кофе. Каждый шорох в старой гасиенде заставлял ее вздрагивать. Когда телефон наконец зазвонил, она едва не закричала. Один короткий гудок — и тишина. Это он. Прошло две минуты, прежде чем аппарат зазвонил снова. Она схватила трубку мгновенно. — Да? — Это я. Возникли осложнения. — Я уже знаю. Его схватили. — Откуда? — Варгас звонил. Я никак не могла предупредить тебя в Париже. — Что теперь? У меня не будет второго шанса подобраться к нему. — Я думала об этом весь вечер, — ответила Доминик. — Все может сложиться даже лучше. Уезжай в Цюрих, к врачу. С остальным я разберусь здесь. — Ты уверена? — Ты сделал все, что мог, дорогой. Дальше моя очередь. Мы не зря тратили деньги. — До встречи в Португалии? — До Португалии. Я люблю тебя.
Она повесила трубку и, выждав минуту, набрала номер личной спальни начальника штаба армии, генерала Эмилио Кордована. — Да? — Операция в Париже сорвалась. — О боже! — взревел генерал. — Спокойнее, генерал. Это можно обернуть в вашу пользу. Рамон Бальдес жив. А живым, находясь в ваших руках, он стоит гораздо дороже. — Но как... — Эстебан Варгас хочет, чтобы я помогла переправить его в страну. Думаю, мы найдем способ перехватить Рамона у этих повстанцев. Последовала долгая пауза, сменившаяся низким смехом. — Как всегда, Доминик... ваш гений превосходит даже вашу красоту. — Просто подготовьте вторую часть суммы для перевода в Швейцарию, генерал.
Она положила трубку и подошла к столу. Достала карту — она знала эту местность до последнего дюйма. Где Варгас решит высадить Рамона на берег? Через пять минут решение было принято. Это было идеальное место. Засада пройдет незамеченной, а тела Эстебана Варгаса и его людей никогда не найдут.
Глава 4
Ник Картер вышел из таможенной зоны аэропорта Крессенсио-Рехон в знойный дневной воздух. Он остановился у выхода, ожидая, когда связной сам найдет его.
В восьми милях отсюда марево Юкатана дрожало над городом Мерида. Где-то далеко слева, на другой стороне полуострова, лежал курортный остров Косумель. Там наверняка были смуглые тела в бикини на пляжах, прохладный ром и душ. Из всего этого Картеру больше всего требовался душ. И бритва.
Он провел в горных джунглях Гватемалы три недели, живя на подножном корму и перебираясь из одной деревни в другую. Его прикрытием была роль наблюдателя Корпуса мира. Легенда была так себе, но туземцам было плевать. Они привыкли к американским шпионам и в большинстве мест даже приветствовали их: шпионам гринго платили хорошие деньги за любую информацию, правдивую или нет.