Аннотация: Горная тайга в Саянах - одно из редких мест на планете, где сохранились кусочки первозданной природы!
"Так оставьте ненужные споры!
Я себе уже все доказал
- Лучше гор могут быть только горы,
На которых еще не бывал."
Владимир Высоцкий
... Алексей Чистов задумывал эту поездку ещё в Англии, как экспедицию по поискам снежного барса.
И начиналось всё ещё зимой обещая превратиться в сенсацию - Алексей выступил на русском радио в Лондоне, где с присущей ему восторженностью, рассказывал о красотах Окинской долины и о возможности, в этих замечательных горах, не только увидеть следы но и самого барса!
Получилось всё не так и тут его вины немного - Алексея "подставили", лишив права выбора с самого начала, но таким образом, что до дня выезда в Саяны, он даже не догадывался, что едет, в очередной раз выступать в роли "столичной" штучки, в роли болтуна-мечтателя, которого терпят просто потому, что он приезжает из-за границы.
И Чистов, на эту роль согласился, потому что лучше ещё раз убедиться, что в тех местах, куда они ехали, снежного барс есть, чем вообще никуда не ехать, ссылаясь на непредвиденные обстоятельства!
И он поехал, хотя вначале был сильно разочарован и молча сопротивлялся такой подставе, понимая, что в таком составе, никаких экспедиций больше уже не будет - пытаться уговорить главного организатора он и не пробовал. Да и незачем это - он понял, что придётся в следующий раз самому всё готовить и самому набирать и команду, и обеспечивать денежное и материальное довольствие будущей экспедиции...
... Экспедиция по поискам снежного барса, как он и подозревал, была неинтересна всем участникам этого похода, а когда обнаружил, что цели организаторов и участников конного похода, с самого начала расходились с его планами, то не стал переживать и делал всё по обстоятельствам - ведь и просто побывать в Сибири, в Саянах - это большая удача.
Однако, начнём с начала и опишем, как он ехал в Россию.
Как всегда, в определённый день, в Лондоне, в его квартире, они с женой, сели к компьютеру и заказали билеты туда и обратно, через Таллин, С-Петербург и Москву, в Иркутск.
Стоило это удовольствие около пятисот фунтов и было самым дешёвым решением проблемы добирания на "театр военных действий", то есть в Сибирь, в Восточные Саяны.
Утром, двадцатого мая, они с женой проснулись очень рано и забрав чемодан и рюкзак, спустились в гараж, где сели в машину и поехали в Станстед, в аэропорт.
Рейс на Таллин, уходил в шесть сорок пять и простившись у стойки досмотра, они расстались на целый месяц.
Уже в аэропорту, в зоне вылета, Алексей в "Дьюти-фри" купил бутылку виски для своего Питерского друга, а в отделе парфюмерии взял флакон духов для своей дочери, тоже живущей в Питере...
Когда, он добрался до "калитки" вылета, оказалось, что его уже ждали и даже объявили по радио: "Мистер Чистов, вылетающий рейсом Лондон - Таллин, вас ждут на посадку у стойки номер такой-то".
Когда он входил в самолёт, все пассажиры сидели на местах и Алексей, мысленно посмеиваясь чувствовал себя почти героем...
Прилетели в Таллин по хорошей погоде, около двенадцати часов дня и оставив чемодан в камере хранения, он отправился осматривать старинный центр Таллина.
Поднявшись по узким мощённым улицам на вершину холма, к православному храму Александра Невского, Алексей посидел там, в скверике, на лавочке, наблюдая, как туристы, в основном из Англии, пили пиво в небольшом кафе, а самые бойкие стреляли из лука, в установленные под старыми крепостными стенами мишени.
Это развлечение за небольшие деньги организовывала пара предпринимателей, мужчина и женщина, одетые в стилизованную под старину, одежде.
Это, он уже видел здесь в прошлое посещение Таллина, но "убивая время", следил с интересом за тем, как любители, в основном азартные молодые англичане, метров с пятнадцати, поражали стрелами круглые, метровые в диаметре мишени на фанерных щитах.
Напрягая воображение можно было представить себе, как в средние века, захватчики, с таким же азартом, убивали защитников этой крепости, под её неприступными стенами...
Потом он спустился с холма и пешком дойдя до остановки трамвая, поехал назад до автостанции, где, в положенное время сел на рейсовый автобус,отправляющийся в три часа пополудни в Питер...
Весна в здешних местах началась недавно, и в открытые окна автобуса, врывались ароматы зелёной листвы и цветущей черёмухи, а по сторонам от шоссе, на безбрежной равнине, расстилались красивые зелёные сосняки с дорогами, отходящими от шоссе в стороны и уводящие взгляд в лесные синие дали.
Доехали до границы России и Эстонии часа через три неспешного хода и проверив паспорта на двух переходах границы - эстонской и российской, они въехали, наконец, на территорию Российской Федерации.
Здесь, даже по сравнению с Эстонией все было бедно и неухожено, однако он помнил, что так было и в советское время - ведь Эстония и вообще Прибалтика и тогда считалась почти заграницей.
К Питеру подъезжали в светлых сумерках и высадились в районе метро "Автово" уже в двенадцатом часу, но в Питере начинались белые ночи и потому светло и весело было почти до двенадцати часов.
Доехав до метро "Пионерская", Алексей на маршрутке, добрался до "часовни", а там уже и рукой подать до дома друга, у которого, бывая в Питере он привычно останавливался.
Его встретили, как всегда радушно, показали комнату (друга пока не было с работы) и попив чаю, все разошлись по комнатам, спать.
Заснул он быстро, но спал чутко и слышал как на улице проезжали запоздавшие машины и проснувшись рано, сразу выйдя на кухню, начал пить чай - в этом доме ему всё было знакомо с давних пор.
В Питере, в этом гостеприимном доме, он прожил десять дней и за это время побывал на загородной даче своего приятеля, где был в восторге от леса и озера, от уютного, просторного дома и замечательных весенних видов и запахов северной тайги, каковой остались окрестности С-Петербурга и по сию пору.
Он бы вовсе не удивился встретив в этих лесах заблудившегося волка, или даже медведя - часто, люди настолько уверены, что в округе нет ничего примечательного, что просто не смотрят себе под ноги, где, на песке или на дорожной грязи просёлочной дороги, можно обнаружить следы не только косули или лося, но и крупных хищников...
И конечно, в Питере, друзья сводили Алексея в баню, где он парился с остервенением, до изнеможения, и нечаянно обжёг себе ухо - такое в парилке, тоже бывает. Зато после бани, он чувствовал себя очень легко и все кожные болячки, исчезли совершенно и незаметно - Алексей всегда говорил, что русская баня, это одно из лучших "лекарств" от всех болезней!
Случилось в это время и грустное событие - их общий знакомый - Костя Левин, неожиданно умер и его нашли в ванной уже мёртвого, на второй день после его исчезновения.
Были похороны, были и поминки, на которых собрались друзья покойного - архитекторы, все люди незаурядные и интересные. Было много воспоминаний, много разговоров о прошлой советской жизни; было и много водки, - как это всегда бывает на русских поминках...
После такого количества алкоголя, потреблённого в такой короткий срок, (дома Алексей совсем не пил - не с кем), его систему иммунной "защиты" пробило, и он заболел элементарной простудой, перешедшей в тяжелейший бронхит.
С этой болезнью внутри, Чистов и вылетел в Иркутск, через Москву и прилетел на родину в шесть часов утра и первое, что он почувствовал сходя с трапа самолёта - это замечательный весенний запах - запах лиственничной молодой хвои и цветущего багульника.
Местные жители этого запаха уже не замечают, а для него - это яркое напоминание о многих годах проведённых в лесных, весенних походах - тут есть что повспоминать, стоит только подтолкнуть, разбудить "спящую" память!
Но об этих походах, он написал уже несколько книг и поэтому, к этой теме старался лишний раз не возвращаться.
Взяв такси, Алексей приехал к приятелю - Игорю, в центр города, где он живёт и содержит маленький "хостел" для иностранцев, очень недорого размещая их в своём уютном доме.
Игорь ещё спал но встретив его, постелил постель на "чердаке", то есть под крышей дома, где Алексей и уснул блаженно вытянувшись в удобной постели и вспоминая запах тайги, который весной присутствует и в городе...
На следующий день, он поехал к сестре в гости.
С нею, последние лет десять живёт и мать, которой через год будет девяносто лет и там, его накормили пельменями и рассказали все семейные новости. Мать, выглядела и чувствовала себя совсем неплохо, для своих восьмидесяти девяти лет и они вдвоём, после обеда с водочкой, погуляли по зелёным скверикам вокруг дома и она, рассказала ему о своей тоске по независимой жизни и об усталости от постоянной старческой боли во всем теле, накопившейся за долгую жизнь.
Алексей, тоже пожаловался на наступающие признаки старости и тем самым уравновесил её жалобы - она ведь сильный человек и после таких откровений, если они односторонние, могла бы быть собою недовольна.
А так, они друг другу пожаловались и потому не было ощущения одинокости, в этом прекрасном и яростном мире, и не возникли размышления о приближении тоскливо-неизбежного финала бытия!
Назавтра утром, он получил звонок от брата, который объявил, что в долгожданный поход, они выезжают через несколько часов, и чтобы Алексей на такси прибыл к нему домой, к четырём часам, когда и назначен общий выезд!
Он всё сделал согласно "инструкции" и прибыл вовремя.
В такси разговорился с водителем и выяснилось, что тот тоже страстный путешественник и бывает с семьёй и палаткой в разных уголках Прибайкалья. Узнав, что Алексей с братом собираются в Оку, таксист вполне искренне порадовался за них!
Как обычно, пока грузили вещи из квартиры брата, пока заезжали в гараж за спальниками и прочими принадлежностями большого похода, наступил вечер.
Часов в шесть, они уже на выезде из города, заехали в супермаркет и купили на весь поход продуктов и водки и это тоже заняло много времени.
Наконец, попивая пиво, походники вырулили в долину нижнего течения Иркута, где в пятидесятые годы прошлого столетия, иркутскими гидростроителями, попутно, было построено приличное по сибирским масштабам шоссе.
Прохладный воздух врывался в открытые окна большого автомобиля-вездехода, который хозяин, приобрёл недорого и совсем недавно.
Урча мотором, машина летела по шоссе, а путешественники, думая каждый о своём, смотрели на пролетающие мимо склоны холмов, покрытые ещё совсем свежей, радующей глаз зеленью - в округу совсем недавно пришло тепло, разбудившее в этих таёжных краях весеннюю, радостную жизнь!
Часа через два пути, миновав южную оконечность Байкала, они остановились в одной из бурятских деревень и съели в придорожном кафе по паре горячих поз - бурятской разновидности русских пельменей, только размерами с кулак. Там же выпили по рюмке водки за удачный выезд и вновь сев в машину, полетели вперёд в сторону перевала в Окинскую долину, откуда планировали начать свой конный поход по долине реки Сенцы.
Вскоре, на окружающую местность, на эту гористую, живописную таёжно-степную "тайну", опустились сумерки и все позёвывая, стали гадать, где лучше остановиться на ночлег.
В конце концов, доехали до бурятского летника - небольшого зимовья в устье ущелья Жахой, уже за Окинским перевалом и остановились там, рядом с речкой одноимённого названия и растопив жаркую печку, приготовили себе ужин поели, выпили немного водки и легли спать на нарах, уже в третьем часу ночи...
Утром проснулись тоже поздно, уже при солнце и выйдя на улицу, Алексей понял, что ночью был мороз и потому, на траве лежал небольшой иней, но и при высоком уже солнце, в округе было ненамного теплее.
Помывшись холодной войдой из речки, быстро попили чаю и в двенадцатом часу дня тронулись в сторону Орлика...
Отъехав совсем недалеко, увидели на безжизненных пространств холмистых предгорий одинокую лошадь с жеребёнком, которая, по безлесной долине, неспешно уходила от дороги, в сторону заснеженных гор.
Алексей предположил, что это одичавшая лошадь, или "мустанг", - так называли коней, отбившихся от человека, в прериях Северной Америки...
Проехав всего километров пятьдесят, вынуждены были остановиться, потому что пробили колесо каким-то острым камнем. Пришлось, вытаскивать этот камень пассатижами и отвёрткой, а потом, на его место вставлять палочку клея, который под давление, на ходу, расплавлялся и запаивал дырку наглухо.
Во время ремонта, Алексей вышел из машины и пройдя в лесок, вдруг ощутил прилив сил и оптимизма - кругом цвела весна, хотя на горах ещё лежали белые заплаты снега и солнце, поднявшееся ближе к зениту, заметно прогрело воздух и недавно появившаяся лиственничная хвоя, вкупе с горьковатым запахом подснежников, наполняли окрестности замечательными, живительными ароматами весны и народившейся новой жизни, и именно этот запах он и почувствовал в Иркутске, в аэропорту, как только открылись двери самолёта!
Наконец, машина тронулась дальше и вскоре, они приехали в Орлик, где
в здании администрации, встретили старого знакомого - Николая, который помог им, дал на время пару кожаных вьюков для конного похода.
Алексей хотел повидаться с главой района и представиться ему - он уже написал несколько очерков и рассказов об Окинской долине и её обитателях! Однако того не было в посёлке - он уехал в столицу республики и когда вернётся, никто не знал.
Воспользовавшись остановкой, исправили кое-что в машине, которая наверное впервые в своей истории, заехала так далеко от асфальтированных дорог и потому, в ней постоянно что-то ломалось.
После небольшой задержки, путешественники поехали дальше, в сторону долины реки Сенцы...
Уже в долине Сенцы, неподалеку от просёлочной дороги, увидели на степной луговине орла, который слетел с кровавых останков чьих-то потрохов. Позже они узнали, что какой-то отчаянный медведь - "рецидивист", задрал здесь стреноженного коня, и оставил свои следы, свою метку - объел у лошади уши, а оставшееся мясо даже и не попробовал. Владельцы лошади мясо это свезли на стойбо, а потроха оставили рядом с дорогой.
Приехав на берег Сенцы, и остановившись напротив стойба знакомого проводника Лёни, они выкричали его через довольно широкую здесь воду и он, предварительно, переправив через реку пару лошадей, сам прибыл на резиновой лодке, в сопровождении своих племянников.
К тому времени, приезжие походники вскипятили чай и сели обедать, стараясь доесть домашние блюда прихваченные с собой из города.
Лёня и ребята, тоже поели, попили чаю и рассказали историю с этим медведем, который, судя по всему, убил в здешних краях уже не одну лошадь и каждый раз объедал у жертв только уши - странные бываю у хищников предпочтения, похожие иногда на человеческие извращения!
Проводник Лёня в поход не поехал и потому, простившись с ним, Алексей и его брат, оправилась на машине дальше, а Рома и Аркаша, остальные участники похода, погнали лошадей, которых было четыре, вослед уехавшим на машине...
Приехав к Лапсону, пожилому буряту, у которого они уже останавливались в прошлые годы, Алексей и Босс, так Рома и Аркаша называли про себя организатора похода, дождались их с лошадьми, и перегрузив из оставшейся там машины, все продукты и вещи в перемётные сумы, навьючив их на лошадей стали усаживаться в сёдла.
Одна, особенно норовистая и боязливая, досталась Роме - племяннику Алексея, который ему искренне посочувствовал - лошадь была диковатая и никак не давалась в руки, но постоянно билась даже в узде.
Алексею же, по счастью досталась самая смирная и послушная коняжка, которой, как уверяли, было уже двадцать лет и которая, под различными всадниками, прошла через множество конных походов и Алексей, наверное был из них не самый лучший.
Однако лошади наездников не выбирают и потому, его конь, всю дорогу терпел неловкого всадника, чем много облегчил это путешествие, не только ему самому, но и всей команде!
Наконец, после нервных сборов и посадки племянника на свою полудикую Сивку Бурку, путешественники тронулись в путь, не очень надеясь возвратиться назад без потерь, но таково обычное чувство беспокойства при выезде в далёкую экспедицию!
Дело было заметно под вечер и всадники, тронувшись вместе, вскоре разделились - ребята, во главе с Боссом ушли вперёд, а Алексей мерным шагом, то и дело понукая лошадку, следовал за ними по дороге, полузабытой за эти долгие годы отсутствия.
Когда тропа поднялась на высокий гребень горы над рекой, он не вполне верил, что едет правильно, однако сомневаясь, продолжал следовать своим путём.
Его мерин, постоянно ржал, вызывая на "связь", своих табунных дружков, скакавших где- то впереди, однако Алексей сдерживал его и приехал к зимовью, уже в сумерках.
На стойбо, стоящем на берегу Сенцы, никого не было и наездники вольготно расположились ночевать, в большом жилом зимовье стоящем рядом с рекой, на невысоком береговом обрыве.
Сварили кашу с тушёнкой, поели, выпили по сто граммов "фронтовых" и пожарче растопив печку в зимовье заснули, довольные удачным началом похода.
К этому времени, в голове Босса созрел план - добраться до Хойтогола, к источниками, там походить по окрестным долинам в поисках медведей, а потом заехать на несколько дней в ущелье Даргыл, где можно было встретить и следы снежного барса!
Назавтра, по обычаю, заведённому Боссом, все встали уже часов около одиннадцати утра и попив чаю, тронулись в путь не раньше двенадцати.
Брат Алексея и дома привык спать по утрам, а ложиться не раньше часу ночи - по натуре он сова и потому, выстраивает свои дела и в городе, в основном во второй половине дня.
Поэтому, после обычной занятости днём, он и домой приходит часов в одиннадцать вечера, но и в лесу, на охоте, появляется на стоянке позже всех, часто уже по темноте.
Алексея такой распорядок жизни немного "напрягал", однако в каждом "монастыре свой устав" и потому, "надо приспосабливаться к тому, что мы имеем на данное время и в данном месте" - вздыхал он.
Так было и в этот раз...
Как обычно, "со старта" все ушли вперёд, наказав Алексею никуда с дороги не съезжать и следовать вперед, до встречи с ними - он так и делал.
Все всадники, уже с полчаса стояли на следующем стойбище у дороги, рядом с источником, когда появился Алексей. Они уже успели искупаться в минеральном тёплом источнике, неподалеку от зимовья, когда он появился на пункте промежуточной встречи.
Алексей купаться не стал, так как чувствовал себя неважно, и только осмотрел окрестности горячего источника, заросшего высокой ярко-зелёной травой и кустарниками.
Немного отдохнув, все тронулись в сторону Хойтогола и ситуация повторилась вновь, только в этот раз, лошадка Алексея шла неспешной рысью и не очень отстала от своих сородичей.
А он, озираясь по сторонам, вспоминал родоновые источники в далёкой Забайкальской тайге, где работал на таёжной метеостанции и прожил там около года почти в одиночестве, со своими охотничьими собаками-лайками...
...Там, по ночам, медведи часто подходили к домику метеостанции совсем близко и собаки начинали нервно гавкать, что мешало ему спать.
Там, неподалеку от избушки, тоже били горячие источники, и так же как здесь, были заросли густой травы и кустарников, а кедры, стоящие неподалеку выросли до громадных размеров и оделись зелёными, хвойными пушистыми одеяниями - видимо целебные источники способствовали быстрому росту всего, в том числе и деревьев...
Места там были дикие и звери не боялись проходить к источнику мимо одинокой деревянной избушки, стоявшей неподалеку от источников...
Алексей, так погрузился в воспоминания, что прозевал нужный отворот и очнулся только тогда, когда его лошадь, заметно сбавила ход и не хотела идти быстрее, несмотря на понукания и всадник начал догадываться, что заблудился!
Уже сильно сомневаясь, он ещё какое-то время ехал вперёд, однако потом, переправившись через большую реку понял, что заблудился окончательно. Да и лошадка всем своим поведением давала понять, что они пошли не тем путём - мерин шёл очень медленно, словно нехотя, и всё время норовила повернуть обратно.
И всадник, наконец услышал немой призыв лошади и развернувшись, преодолев в брод речку, которую уже один раз переходил, вернулся на свои следы, и выправив путь, уже в сумерках подъезжал к Хойтоголу...
Алексей оглядываясь по сторонам, ехал по таёжной грунтовой дороге и вокруг стояли высокие горы покрытые лесом.
Шум речки наполнял долину до краёв и постепенно становился естественным фоном, на который уже не обращали внимания, ни лошадь ни всадник.
Кое-где, над крутыми склонами горной гряды, громоздились гребни скал, а слева от дороги, в долине, сквозь молодую листву и хвою, проглядывали "линзы" небольших озёр, в которых наверняка была рыба, поднявшаяся сюда на нерест - здесь весна только-только началась и зелёный цвет листьев ещё не утратил изумрудного оттенка.
Тишина, если не считать привычного шума речного потока, стояла первобытная и казалось, что человек и его лошадка, здесь единственные живые существа, однако старый мерин, иногда начинал насторожённо нюхать прохладный воздух и испуганно коситься большим выпуклым глазом, на тёмные, старые пеньки.
И Алексей тоже знал, что округа полна зверями и вполне возможно, что где-то недалеко, на склоне, пасутся невидимые для него медведи - их запах и пугал его опытного "иноходца"!
В одном месте, где дорога поднималась на склон, лошадь забеспокоилась и Алексей, в начале учуял запах горелой тайги, а потом и увидел обуглившиеся, чёрные обгорелые стволы деревьев и понял, что здесь, может быть день или два назад, случился большой лесной пожар.
Лошадь, пугаясь необычной для этой поры черноты пожарища, испуганно прядала ушами и несколько раз, чуть не сбросив неловкого наездника на землю, резко дёргала в сторону от обгорелых пеньков, подозрительно похожих на медведя.
Алексею подумалось, что за свою долгую жизнь, мерин, наверняка не один раз видел в тайге медведей, а может быть и убегал от них вскачь, спасая свою жизнь.
Наверное поэтому, в эти вечерние тревожные часы, он был так пуглив и недоверчив.
...Остальные путешественники давно уже были на "базе" и их стреноженные лошади паслись рядом, на зелёной луговине.
Алексей подъехал к домикам уже в сумерках, кое-как спешился, охая и ругаясь на свою неловкость и боль во всём теле, не привыкшем к таким нагрузкам.
Лошадку его, видя усталость и болезненный вид всадника, расседлал и стреножил Аркаша, а потом отпустил её пастись.
А Алексей был в каком-то ступоре - видимо в следствии неудачной акклиматизации, хронического недосыпа и простуды, которую прихватил ещё в Питере напившись неумеренным образом на поминках, он совсем ослаб и раскис. Наверное, от большого количества водки, попавшей в организм, его иммунная система допустила "пробой" и Алексей заболел тяжелейшей формой бронхита.
Всё это время, особенно с утра, неудачливый путешественник сморкался и плевался гноем из трахей и чувствовал себя совершенно разбитым.
Въезжая на своём "скакуне", на изумрудно-зелёную поляну Хойтогола, уже ввиду, забронзовевших на солнце, деревянных домиков, так непривычно смотрящихся в глухой горной тайге, он увидел высокого на ногах, "серого в яблоках" зайца, которой легким галопом пересёк луговину и скрылся в молодом кедраче.
Дикая природа, в лице этого зайца, приветствовала путешественников, объясняя, что необитаемые большую часть года человеческие строения, совсем не мешают зверям использовать окружающие пространства в своей обыденной жизни.
По дороге, в дорожной колее, Алексей видел много разного размера и направлений медвежьих следов, а это значило, что "мишки" использовали пробитые в лесу человеком просеки, для своих нужд, двигаясь по ним, если они шли, в нужном направлении.
Вспомнилось, как в прошлое посещение лечебных источников, как-то под вечер, Аркаша, возвращаясь в избушку после купания в ваннах источника, видел мелькнувшую в кустах тень небольшого медведишки...
И в этот раз, путешественники, первое, что сделали - это пошли купаться на источники.
И Алексей, несмотря на сумерки, только чуть отойдя от многочасовой езды, отправился туда тоже с полотенцем на плече...
...День клонился к вечеру, солнце скрылось за высокими хребтами окружающими Хойтогол со всех сторон и заметно похолодало.
Дорога от домиков шла прямо к двухэтажной лечебнице и после зимы, все казённые здания выглядели заброшенными и неухоженными, как впрочем и сами источники. Из большой бетонной ванны, похожей на бассейн в небольшом детском саду, через отверстие для слива вытекала вода и остывая, оставляла по пути коричнево-серые потёки минеральных лечебных солей, тонкой корочкой осаждающихся на влажной земле.
Алексей, осторожно ступая, перешёл по жёрдочке эту влажную жижу и пройдя к деревянной избушке, стал раздеваться. Внутри сруба была неглубокая, деревянная ванна, в которой постоянно стояла проточная лечебная тёплая водица, втекающая туда в одно отверстие, что повыше в стене и убегающая в другое, внизу, которое можно было заткнуть деревянной же пробкой, чтобы поднять уровень в "ванне".
Чувствовал он себя все эти дни отвратительно: немного побаливала голова, а ноги шли с трудом, словно его внутренний "движок" не вырабатывал необходимого количества энергии.
Тут сказалось и переутомление от необычных во время поездок на лошадях нагрузок, и акклиматизация, и лёгкое несварение от присутствия, на каждом приёме пищи, некоторого количества водки.
Но делать было нечего и раз Алексей попал в такую ситуацию, надо было приспосабливаться.
Раздевшись, подрагивая от наступившей вечерней прохлады и от нездорового озноба, он кое-как спустился в ванну и устроившись поудобней, стал растирать лицо и тело руками, стараясь впитать в себя как можно больше целебной влаги.
Вода в источнике была только теплой и потому, согреться и расслабиться по настоящему не удалось.
Как только путешественник, по окончании водных процедур, поднялся из воды, ему стало холодно и противный озноб, вновь охватил усталое, болеющее переутомлением тело.
Торопясь и выстукивая зубами мелкую, противную дробь, Алексей натянул на себя одежду и всунув ноги в шлёпанцы, поёживаясь, и подрагивая всем телом, отправился назад в избушку, уныло поглядывая по сторонам и рассматривая следы оставленные на дороге предыдущими посетителями...
...Утром, он с Боссом который сильно хромал,- вчера подвернул ногу, когда его лошадь вдруг понесла в сторону, уже при вдетой в стремя ноге.
Они не спеша шли по дороге и видели несколько свежих следов медведей, а вверху, на гребневом снежнике, растянувшемся длинным белым языком среди скал, видели в бинокль следы съезжающих, по крутому склону, медведей.
Это немного развлекло их, хотя идти даже по дороге для Алексея было тяжело - он чувствовал себя отвратительно, и едва поспевал, за хромающим Боссом, тяжело дыша и морщась от боли в коленях - последствия целого дня сидения на коне!
Дойдя до развилки, где Сенца раздваивалась, а точнее расходилась на три рукава, они увидели старое зимовье, около которого и решили отдохнуть.
Разведя огонь, вскипятили чай и пообедали, загорая под ярким солнцем, изредка посматривая на крутые склоны окружающих долину гребней гор. Потом, так же не торопясь Босс и мучающийся от привычной уже дурноты и усталости Алексей, побрели назад.
Где - то посередине пути к стоянке Алексей отстал, и брат, дожидаясь его, рассмотрел в бинокль следы медведя, который как слаломист, спустился с заснеженного гребня крутого склона и проследовал вниз, в густые приречные ельники, на противоположном от них берегу реки Хойтогол.
Зверь, скатывался по снежнику, широко раскрыв лапы и оставил заметный, даже невооружённым глазом, след.
Делал он это скорее всего ночью, когда температура была в районе нуля, а днём, одетые в меховые шубы медведи спасались от жары в высокогорье, на верху горных хребтов, разделённых тремя речными потоками.
Там, наверху, ландшафты были похожи на заснеженную горную тундру, где снег лежал глубокими сугробами, кое-где освобождая выступы скал и отдельные островки зелёного мха.
И почти всегда, там, на высотах, под необъятным голубым небом дует ветер, резкий и холодный, сохраняющий минусовую температуру почти всё короткое сибирское лето...
Возвратившись, из этого похода, охотники стали готовить ужин, в ожидании племянника, который один ушёл в вершину Хойтогола, в надежде встретить там и добыть "гуляющегося" медведя.
В это время, в Саянах, у медведей начинается гон и они, ищут себе пару, а потом ходят вместе, как влюблённые, не расставаясь ни на минуту - соперники не нашедшие пару стараются отбить у "жениха" его невесту и потому, самцам всегда приходится быть настороже и готовым в свирепой драке, в отстаивании своего права на брачные удовольствия.
... Был тихий вечер и все, кроме припозднившегося Ромы, сидели на веранде домика, вспоминая детали походов сегодняшнего дня, посматривая по сторонам и в длинные паузы разговора, слушая шум близкого притока Хойтогола, в который, чуть выше по течению, сливались и минеральные лечебные источники.
Наконец, почти стемнело и все решили пойти на поиски затерявшегося молодого охотника.
Но в это время появился Рома и сев на лавку, тяжело вздыхая от усталости, начал рассказывать, что видел несколько медведей и что первый мишка - самец, обманул его спустившись сверху вниз, когда охотник с большим напряжением поднялся почти на самый гребень горы.
- Следующих увиденных на склоне медведей было три - рассказывал Рома, изредка устало вздыхая и отпивая из кружки горячий чай.
- Это были медведица и два небольших медвежонка, как обезьянки лазивших по веткам низкорослых кедров, когда мамаша что-то разрывала в куче ветоши под этими деревцами...
- Я их сверху видел в бинокль, ну как на ладони!
Медвежата, совсем как шустрые человеческие детёныши, норовили залезть на какие-то опасные ветки, а мамаша периодически рыкала на них, предупреждая, что если они её не послушают, то получат взбучку...
Племянник отпил в очередной раз чаю из кружки, сделал несколько глубоких усталых выдохов и продолжил:
- Я наблюдал эту картинку сверху, с расстояния метров в шестьдесят, лёжа на скалке, которая возвышалась над крутым склоном...
За это время, успел сделать несколько снимков, но не знаю, хорошо ли они получились...
- Потом, медведица что-то учуяла и подгоняя малышей перед собой, ушла вдоль склона, а я, осторожно спустился в долину и пошагал по тропинке назад, видя, что времени до ночи остаётся уже совсем немного.
Я едва добрёл сюда - ведь я отшагал за день километров пятнадцать и ещё поднялся вверх, почти на уровень нерастаявших снегов!
... Ужинали охотники не торопясь, а потом, уже при свете костра, долго сидели под навесом, за длинным дощатым столом и поглядывая на костёр, пили чай и разговаривали.
Вспоминали многочисленные охотничьи истории происходившие здесь же, в горах или неожиданные происшествия с лошадьми, когда они лягались, кусались или при переправе уносимые течением в ледяной воде, переплывали бурные реки со всадниками на спинах.
Был и такой случай, когда приятель Босса, на своём малорослом мерине, чуть не утонул при переправе, ещё ранней весной.
Конь потерял дно под копытами и стал выплывать на ближайшую каменистую косу. Всадник, конечно всеми силами держался за узду, но лошадь выплыв, всё-таки вырвалась и отбежав на сотню метров, спокойно стала пастись среди редкого, прибрежного ельника.
А мокрый и несчастный путешественник, клацая зубами от пронзительного холода, выжимал свою одежду и заикаясь, несколько раз принимался рассказывать, как всё это, внезапно и непредсказуемо произошёл с ним, в довольно безобидной ситуации.
...А Алексей, во время этих разговоров думал, что в таких путешествиях, бывают ситуации, когда человеку уже не на кого надеяться кроме самого себя и приходиться принимать решения, и осуществлять их в одиночку.
"А ведь многие из нас, горожан, отвыкли от этого самостоятельного бытия и потому боятся как огня любых независимых решений.
- Вот и со мной такое сейчас происходит" - думал он, слушая эти бесконечные истории - воспоминания.
В эту ночь он крепко спал, когда вдруг, сквозь сон услышал гул автомобильного мотора, а потом и громкие человеческие голоса перекрикивающие работу двигателя.
Расслышал он и детские и даже женские голоса - приехавшие искали место для ночёвки и Алексей, быстро одевшись, вышел в ночную темень и предложил свой обжитый уже, тёплый домик вновь приехавшим, а сам перетащился со спальником, рюкзаком и конской сбруей в домик к брату, чем вызвал его ворчливое неудовольствие.
Тем не менее, всё вокруг скоро затихло и Алексей уснул, теперь уже до утра, на новом спальном месте...
Утром выяснилось, что ночью, в четыре часа, приехали из Орлика, на большом "ЗИЛе", в сопровождении троих бурят водные туристы из Ангарска, среди которых была и девушка и мальчик лет двенадцати, которым Алексей и уступил место в хорошей, протопленной ещё с вечера избушке.
У костра, собираясь ставить чай, он тотчас познакомился с симпатичным туристом в спортивной экипировке.
Это был Николай Сергеев, один из инструкторов частной туристической фирмы, которая организовывала водные маршруты для туристов из европейской части России и из-за рубежа.
Буряты на большом "ЗИЛе" уже уехали, а команда осталась на источниках с намерением через несколько дней начать сплав по Сенце на надувном плоту.
После завтрака, Алексей, взяв с собой "перекус" и водички в пластиковой бутылке, отправился в сторону перевала, по набитой тропе, которая за хребтом выводил к вулкану Перетолчина - там, Алексей уже успел побывать в предыдущую поездку в Саяны.
Подъём на гребень, в начале тропы, был крутым и путешественник шёл не спеша, насторожённо поглядывал по сторонам, надеясь увидеть на склонах, тёмную, далёкую фигурку медведя.
... Большой, совершенно чёрный медведь, вразвалку шёл по дороге вдоль реки, изредка останавливаясь и принюхиваясь к запахам цветущей зелени, появившейся в этой большой высокогорной долине совсем недавно.
Его томило и подгоняло новое чувство внутреннего беспокойства, которое мешало делать всё привычно и монотонно.
Даже свежая зелень, теперь мало привлекала его внимание и какое-то новое, волнующее кровь чувство, заставляло зверя безостановочно передвигаться с места на место, в поисках новой самки-подруги.
Ему казалось, что с прошлогоднего лета прошла почти вечность и чувство вожделения и страстной истомы, в который уже раз возрождалось в нём с такой силой, что хотелось реветь на всю округу и драться с соперниками за обладание неведомой пока "невестой"!
Этот крупный медведь, обычно спокойный и осторожный, на время утратил чувство опасности, а возбуждаемая инстинктом размножения агрессивность, выливалась в действия, необъяснимые логикой рутинной жизни.
Несколько дней назад, этот медведь, уже в сумерках, спустился с высокогорного плоскогорья, в долину и тут же встретил небольшой табун лошадей, пасущихся на луговине, неподалеку от человеческого жилья, от которого на всю округу, пахло стойлом домашней скотины и печным дымом.
Может быть, медведь, бредущий вдоль широкой луговины, и вынюхивающий следы медведицы, не обратил бы внимания на лошадей, однако их паническое бегство возбудило в нём инстинкт преследования, а накопленные за весну силы придали ему дополнительный импульс.
Он вдруг рванулся с места, забыв обо всем, чему его научил опыт предыдущей таёжной жизни и с необычной, для трёхсоткилограммового тела скоростью, на длинных прыжках быстро настиг ближнюю к нему стреноженную лошадь.
А та, убегая пыталась скакать, однако связанные по диагонали ноги мешали движениям привычно согласованным во время скачки,.
Вскидывая голову с развевающейся по шее чёрной гривой, обезумев от ужаса приближающейся смерти, лошадь сделала несколько неловких прыжков, и настигнутая лохматым, страшно пахнувшим хищником, громогласно заржала - завопила, выкатив чёрные глаза из орбит, и вдруг рухнула на мягкую, зеленеющую травку, запутавшись в крепкой треноге, свитой из нескольких слоёв бичевы...
Медведь, не ожидавший такой лёгкой добычи, набросился на бьющуюся, защищающуюся копытами и зубами лошадь, ударом тяжелой лапы, с торчащими длинными чёрными когтями, разорвал набитое травой брюхо, из которого с громким шипением вырвался горячий воздух...
Он убил её в течении мгновений, вторым мощным ударом, зацепив мотавшуюся в полубеспамятстве голову.
Потом, вцепился всей пастью в загривок, и отпустил жертву только тогда, когда смертельные судороги перестали сотрясать уже умершую плоть!
Выпустив мёртвую лошадь из железной хватки своих длинных клыков, зверь фыркая и дрожа от возбуждения, отошёл на несколько шагов от убитой им жертвы, остановился, принюхался, послушал лай возбуждённых собак, в недалеком человеческом жилье, и потом, как-то неловко, боком подошёл к добыче.
Он понюхал выпавшую на траву ещё горячую и вонючую требуху, потом переступил ближе к голове и стал фыркая, объедать хрящи лошадиных длинных ушей...
И в предыдущие годы, во времена гоня, он уже несколько раз нападал на скот, безнадзорно пасущийся посередине таёжной долины, но каждый раз, почему-то не трогал ничего кроме лошадиных ушей.
В похрустывании хрящей, ему чудилось некое предзнаменование будущей встречи с очередной избранницей его медвежьей страсти, когда настигнутая им после долгих ухаживаний, медведица, как то по особому начинала хрустеть валежником в кустах, привлекая его внимание!
Собаки, привязанные у бурятского стойба, принадлежащего хозяину этих разогнанных с таким шумом лошадей, лаяли всё яростней и медведь, словно очнувшись от временного забытья, вдруг ощутил неведомую опасность исходящую и от этого лая, и от этого близкого запаха человеческого жилья!
Человека, он боялся и ненавидел ещё с тех времён, когда эти незнакомые слабые существа передвигающиеся на двух конечностях, прячась за стволами деревьев, подкрались на горном склоне к ним - его матери и годовалому брату и стали стрелять, нарушая громом выстрелов таёжную тишину.
Тогда, ему удалось убежать, скатившись в страхе в горную расселину и по ней добраться до глухого, почти непроходимого ельника...
Там он и провёл эту страшную ночь: впервые один, в ожидании возвращения медведицы и своего брата.
Но ждал он напрасно и после нескольких дней тоски и нерешительности, ушёл за дальние перевалы и поселился в местах, где эти двуногие жестокие существа бывали очень редко.
... Тропа, ведущая по крупноствольному кедрачу в гору, поднималась на гриву зигзагами и охотник, делая частые остановки и задыхаясь, медленно поднялся к гриве отделяющей долину реки Хойтогол от долины, в которой были расположены лечебные источники...
Сверху, во все стороны открылись замечательные виды, и присев на упавший ствол, Алексей долго разглядывал противоположный склон спускающийся к речке, высматривая на нём пасущихся медведей, а может быть и коричнево-шоколадных изюбрей - о барсе он уже перестал думать.
Однако время было уже около полудня и потому, склоны были пустынны - звери, после длинной тёмной ночи и утренней кормёжки, давно ушли на отдых в глухие таёжные распадки.
Насладившись этими замечательно дикими панорамами горной тайги, путешественник поднялся, немного потоптался на месте оглядывая округу и продолжил путь в долину, посередине которой бежала прыгая по камням небольшая горная речка.
Тропа петляла среди непроходимых зарослей невысокого кустарника и постепенно, минуя не растаявшие ещё, неглубокие снежники, привела его к руслу водного потока.
Обходя снежники, продираясь сквозь густые кусты низкорослых зарослей полярной берёзы, Алексей медленно брёл всё вперёд и вперёд, глубоко вдыхая целебный горный воздух, напоенный ароматами цветов и листвы, одевшей зелёным нарядом ветви деревьев и кустов.
Шум белопенного потока заглушал все посторонние звуки и только откуда-то, издалека, с гребня противоположного склона, грустно и многозначительно доносилось кукование кукушки.
Вскоре, тропу перегородили каменистые осыпи и осторожно балансируя, охотник медленно преодолевал их, старясь не сломать ноги и не разбить голову при неловком падении.
Вслед за этим, пришлось переходить глубокие влажные снежники, от которых брюки промокли почти до колен, а в резиновых сапогах, сбились в ком мокрые портянки.
Но он старался не обращать внимания на эти досадные мелочи и медленно продвигался по речной долине, все ближе и ближе к перевалу в Долину Вулканов.
Остановившись в очередной раз передохнуть, он приметил на противоположном склоне красивое место на некрутом подъёме, заросшем низким кустарником и зелёным мхом и решил, что дойдёт туда, там посидит разглядывая окрестности, погреется на солнышке, а потом уже, будет возвращаться назад, к избушкам Хойтогола.
Перейдя речной поток, в одном месте перекрытый громадными валунами, рассыпанными посередине быстрого течения, Алексей, по небольшой ложбинке начал подниматься все выше и выше, к границе растительности, где ближе к вершине были только камни и мелкая щебёнка.
Каждый шаг давался с трудом и к тому же, приходилось выбирать самый чистый и безопасный путь, а для этого, иногда надо было идти поперёк склона, отыскивая мало заросшие места, или преодолевать крутой склон, поросший невысокими кедровыми деревцами, с хвоей странного жёлто-зелёного цвета.
То тут, то там, его внимание привлекали жёлтые, яркие соцветия горного рододендрона, и совсем мелкие цветочки незнакомых ему прежде, растений.
Тайга здесь обладала замечательно разнообразным набором цветов и кустарников и это заставляло Алексея размышлять, искать причину такого разнообразия.
"Как в таком суровом климате - спрашивал он сам себя - выживают эти красивые, иногда по южному ярко раскрашенные, цветники?
Это трудно себе представить не бывая здесь и не видя этого великолепия, и тем не менее, всё это растёт и живёт, несмотря на суровый климат горной тундры!"
"Не будь этой, можно сказать пышной таёжной растительности, - продолжал размышлять он - горная тундра, поражала бы своим однообразием и аскетизмом.
Она таковою и является, но только располагается на несколько сот метров выше по склонам, господствуя над полого спускающемся дном долины..."
Между тем охотник начинал уставать.
С непривычки, громко и часто колотилось сердце, и к тому же, немного заболела голова - высота над уровнем моря составляла здесь около двух километров...
Наконец, выбрав подходящую площадку Алексей сел, в хрустнувший под ним мох-ягель и расслабившись, заложив руки за голову прилёг на землю и закрыл и утомлённые ярким солнечным светом глаза.
Некоторое время, словно в забытьи, он лежал так не думая ни о чём и только чувствуя блаженную усталость, обычную для свободного человека, наконец-то оставшегося в совершенном одиночестве, среди равнодушной и величаво-гордой природы!
...Медведь, спустившись по крутому, заснеженному гребню с вершины хребта, где он устраивал свои днёвки во время жаркого полудня, ночью шёл по руслу широкой, по весеннему полноводной реки, ненадолго сворачивая в горные распадки, в поисках следов своей будущей избранницы.
Он был хозяином здешних мест и кроме двуногих существ, ему здесь ничто не могло угрожать.
Самцы - медведи, для Черного, так мы назовём нашего героя-медведя, никакой опасности не представляли, потому что он был самым сильным и самым опытным бойцом, на всех пространствах здешней многокилометровой, горной тайге. Он прожил на свете уже около десяти лет, и последние лет пять, во всех схватка с соперниками, отважившимися биться с ним за обладание самкой, он, Чёрный, выходил победителем.
А последние годы, и вообще, никто из медведей самцов не рисковал вступать с ним в единоборство и потому, самки автоматически становились его трофеем и "добычей"!