Аннотация: Статья автора с инициалами А.З. о положении дел в Колчаковской Сибири осенью 1919 года, о колчаковских войсках, об интервентах и их неминуемом крахе
Сибирь, ея самозванное Колчаковское Правительство и наступающая Красная Народная Армия Советской Республики.
Думы и взгляд посторонняго наблюдателя
По большой Сибирской дороге, устланной костями потерявших себя тёмных и загнанных сынов нашей многострадальной родины и орошённой в течении многих десятков лет потоком слёз и крови великих наших Учителей, передовых борцов за свободу Русского народа, пойдёшь теперь ты - юная, народная "Красная" армия, пойдёшь защищать и завоёвывать нам право называть себя свободными гражданами Российской Советской Республики, пойдёшь укреплять славу и мощь нашего Народного Правительства.
Шаг за шагом продвигаясь по этой суровой, с проклятым прошлым дороге, ни на минуту не забывай, что слёз и страданий здесь было слишком довольно, помни, что Сибирские братья твои с глубокой верой в тебя ждут твоего прихода, ждут права и справедливости, ждут Мирного братского единения и через головы лживого Колчаковского Правительства протягивают тебе руку с товарищеским приветом.
Колчак, его правительство и его гнилая армия мечется, как загнанный злодей, всё у них основано на наглом насилии и коварном обмане - всё или продано, или куплено, здесь нет ни идеала, ни любви к народу, ни даже честного, убеждённого отношения к защищаемому делу.
Такой враг как таковой не страшен, но опасен благодаря тому, что в стремлении власть удержать свою в что бы то ни стало, хватаясь за каждую соломинку, дающая призрак надежды спасти положение, он не пожалеет ни нас, ни родины и первому более сговорчивому и сильному покупателю, а их кстати много и все они на перебой с красноречием заправских барышников стараются уверить нас в безкорыстности своей дружбы, продаёт родину, отдавая нас, может на несколько поколений в самое бепросветное рабство.
Это в худшем случае, но и в лучшем случае, не вынося нашу родину на базар международных сделок, успех Колчака не обещает нам ни мира, ни возрождения, ни прав, ни самих примитивных условий народоправства. Всё перейдёт в руки военной клики. Всем россиянам ещё [108] памятны недалекия времена, когда русское офицерство являлось самым привилигированным сословием, смотрящим на нас граждан только сверху вниз. Выйдя же теперь победителями, они не замедлят раструбить по всему миру, что они спасли Россию, что только в них соль и надежда родины. Каково же будет нам, всякому ясно.
К счастью дело в этом отношении почти безнадёжно - им не победить - оснований для такого вывода слишком много. Прежде всего, вся государственная машина Колчаковского Правительства не жизненна - не жизненна потому, что в ней свили себе прочное гнездо бюрократизм, канцелярская казуистика и мёртвый формализм. Всё это доведено там до такой виртуазности, что далеко оставляет за флагом изжитую старую самодержавную канцелярию. Во вторых, армии, живущей одним духом, сознательно борящейся за народные идеалы, у Колчака нет, это Вам лучше всего известно. Есть несколько отдельных отрядов Анненкова, Волкова, Красильникова, ловящих рыбу в мутной воде, трудно отличимых от разбойников шаек, но их участь печальная - они умрут естественной смертью, когда грабить и насильничать будет негде и нечего. Остается только офицерство, но где оно? Доблестное офицерство Колчаковской армии преспокойно сидит в безчисленных штабах, лодырничает, пропирывает и прокучивает народныя денежки, и все вопли Командиров корпусов, дивизий и полков безсильны выгнать их из тёплых насиженных местечек.
Эта, с позволения сказать, банда бездельников, сидит и ждёт, не спасет ли их положение кругом обманутый мужик и рабочий, брошенный против своих же братьев и покорный своей участи, безропотно гибнувший на разных фронтах.
Эта среда, за малым исключением, в большинстве к активной борьбе не способна, а пугливо озирается то на право, то на лево, не придёт ли помощь с востока, не явится ли она с запада, ведь там Деникин - Деникин нас выручит, Деникин поможет. Короче, так или иначе, должен явиться кто нибудь, выручить этих господ, помочь им выпутаться из критического положения, а тогда они себя покажут и только со свойственной им наглостью провозгласят себя спасителями России.
Когда настанет для них момент - "быть или не быть", они, понятно, попытаются отстоять своё право на существование, нужда заставит их взяться за оружие, будет жестокая борьба, но не длительная, они быстро смирятся, снимут свои мундиры и регалии и придут с повинной, и постарается приноровиться и пристроиться к новым порядкам. [108об]
Так постепенно рушится рыхлый фундамент под правительством Колчака. I Армия Пепеляева выведена из строя и отведена в глубокий тыл (Томск) на пополнение и формирование, а вместе с ней отведены туда же, да в Ачинск и Мариинск все входящие в её состав технические и хозяйственные отделы. II армия Лохвинского и III армия Сахарова тают с каждым часом, и в самом недалеком будущем они вынуждены будут разделить участь Пепеляева, громя и жестоко расправляясь с надвигающейся революцией в тылу и успешно действующих там отдельных отрядов так называемых "Красных". Фронт и задержка наступления останется в руках упомянутых уже выше разных особых отрядов.
Так рисуется положение в лучшем случае, в худшем же дело обстоит несколько сложнее. Здесь уже решение вопроса будет находится в зависимости от умелости и пронырливости как покупателя, так и продавца, ибо имеющаяся на лицо посторонняя помощь недостаточно надёжна, т. к. присутствуя "в чужом пиру с похмелья" променять своё праздное житьё в тылу, где так легко и мило (а главное выгодно) играется в солдатики, на боевое назначение на фронт, может прийтись многим не по вкусу, почему получаемая от них помощь на фронте может оказаться слишком ничтожной. Таких милых солдатиков насчитывается довольно приличное количество, и по моим наблюдениям дислокация их по Сибирской магистрали приблиз. следующая:
В районе Омск - Новониколаевск играет значительную роль организовавшийся за последнее время отряд "Карпато-руссов", собранный какими то авантюристами принудительной мобилизацией из застрявших здесь военно-пленных германской войны и насчитывающий в данное время тысяч 5-7 человек, выдаваемый своими вождями за отряд добровольцев. Эта банда, играя гнусную комедию тяготения к славянству и жаждущая будто-бы помочь России, просто и нагло эксплоатирует растерявшееся Колчаковское Правительство, и как серьёзная боевая единица едва ли идёт в счёт. В этом же районе путается ещё с таким же удельным весом и такими же принципами отряд Итальянцев численностью 2500-3000 человек.
Следующим крупным центром является Ново-Николаевск - здесь царство поляков, город в полном смысле находится во власти польских войск, они чувствуют себя здесь полными хозяевами, в грошь не ставят русских властей, а в особенности Колчаковское войско. Мне лично [109] пришлось слышать возмущённые выкрики оскорблённого ими русского офицера: "Подождите, св...чь, придёт время, мы и с Вами расправимся". Это лучший образчик искренности и надёжности обоюдной дружбы. Да, поляки совершенно не считают нужным скрывать свое обсолютное нежелание отправиться на фронт. К сожалению, мне не удалось выяснить численность этих войск.
На остальной части магистрали, т.е. от Ново-Николаевска до Иркуска включительно, Вы встречаетесь уже исключительно с коварными д[емона]ми нашей революции, так называемыми чехо-словаками. Привольное их здесь житьё. Приняв по конвенции союзников на себя обязательство охранять внутренний порядок на 10 вёрст в ту и другую сторону от жел.дороги, они раскинулись на всем пути, разставив почти на каждой более значительной станции по эшелону в 200-400 человек. И живут "братики" в полное своё удовольствие - бездельничают, флиртуют, об[...] и высасывают последния соки из без того уже почти обнищалой Сибири. С презрением эти сомнительные культуртрегеры смотрят на некультурную "русскую свинью", гордо и самоуверенно принимая щедро разсыпаемую нашим околпаченным колчаковской прессой обывателем хвалу за избавление от Советской власти. Земли под собой не слышат там эти непр[ошен]ные участники нашей революции.
Главной резиденцией своей они выбрали Иркутск. Здесь сосредоточены все их государственные, политические и военные административные центры, здесь они играют первую скрипку, зорко изподлобья наблюдая за японцами, опасаясь, что слишком явное и энергичное укрепление японского влияния здесь может заставить союзников, а в том числе и их собственную кормилицу Францию, дать японцам энергичный отпор и тогда им [грозит] опастность в первую голову быть брошенными против японцев, а воевать им совершенно не хочется. Не хочется потому, что живётся им, как у Христа за пазухой. Ликвидировав в прошлом году советскую власть и [став] хозяевами положения, они не замедлили использовать это положение со спекулятивными целями. Ввозя из Владивостока Харбина и Маньжурии безплатно и безпошлинно вагонами разный ценный товар, они наживали миллионы, ловко прячась за спины вторых и третьих лиц и разных агентов, но всякий в Иркутске знал, что все редкие на рынке товары можно [купить] у чехов и через чехов. Теперь почти все они обезпечены хорошими средствами и чувствуется только одно желание - унести ноги от надвигающегося [109об] возмездия и пробраться как нибудь домой. Но это не так просто. До сих пор кормилица Франция не решалась лишиться здесь этой силы и препятствовала их выезду. Теперь же, по слухам, им разрешён выезд через Владивосток, но и тут будто-бы им не везёт - приходится двигаться через царство разбойника Семёнова, а тот, разграбив и высосав всё Забайкалье, не прочь очистить и карманы чехов, пропуская их только в том, в чём они пришли в Сибирь, всё же остальное, в том числе и оружие, отбирая как общегосударственное имущество, но употребляя исключительно для нужд своих доблестных войск, которое даже самой безпощадной поркой не в состоянии ещё что либо выколачивать из разграбленного Забайкалья.
Как это отразиться на бегстве чехов, пока еще сказать трудно, тем более, что здесь возможна ещё другая комбинация. По последним известиям в Иркутск опять появился ультра-авантюрист, бывший Командующий Сибирской армии, ныне разжалованный генерал Гайда, и хотя его отношений с Колчаком почти враждебны, но не исключена возможность, что общая беда их вновь сблизит, и Гайда в надежде поправить испорченную генеральскую карьеру постарается хитро опять напакостить своим соотечественникам, и чехов опять задержат. К тому же трудно предугадать, какой шахер-махер ему удалось сочинить в бытность свою в Владивостоке у Хорвата и Семёнова.
Во всяком случае было бы преждевременным считать чешскую опастность ликвидированной. Утерянные генеральские погоны могут заставить Гайду к тем десяткам тысяч наших братьев и товарищей, лежащих уже на его совести, прибавить ещё столько же, да кроме того пока Колчак будет рад всякой помощи, ибо его большие союзники видимо не считают возможным отдать своё войско для защиты и поддержки его гнусной аферы, а даже заблаговременно уводят даже те незначительные отряды свои, которые находились в стане Колчака и видимо играли чисто наблюдательную дипломатическую роль, а может и цена, предлагаемая Колчаком на эту помощь, пока ещё их не удовлетворяет. Численность чехов, находящихся по эту сторону Байкала, полагаю, следует определить тысяч в 20, и потому хотелось бы ещё раз подчеркнуть это обстоятельство, дабы оно обратило на себя должное внимание. [110]
Других войск в Иркутске нет, если не считать небольшой отряд японцев и партии румын (пленных) тысяч в 5, но видимо совсем не способных к поддержке Колчаковской аферы, а наоборот уже об"явившихся себя "большевиками", заявив, когда им предложили отправиться на фронт, что они против своих единомышленников не пойдут.
Так приблизительно обстоит дело на территории от [...] до Байкала. Как видите, эта огромная часть тела нашей родины покрыта рядом злокачественных язв, медленно, но верно высасывающих из неё соки, безнаказанно бравирующих и надменно издевающихся над нами.
Вся эта свора зорко караулит друг друга, боясь прозевать лучший выгодный и лакомый кусок, алчно и жадно хватая все крохи, падающие со стола постепенно разоряющейся матушки России, и с наглой беззастенчивостью эксплоатирующая барина Колчака с его Правительством.
Надо удивляться тому безстыдству и тому не скрываемому отсутствию национальной гордости, с которыми лебезят и прислуживают буржуазные части русского Общества этим пришельцам-приходимцам.
Этим я хотел бы закончить обзор вражеского стана на пространстве до Байкала и перейти к обозрению того, что ждёт нас там с нетерпением, с глубокой верой и надеждой - к положению наших друзей товарищей.
Самые безпощадные репрессии Колчаковских жандармов, безчисленные зверства и расстрелы везде густой частью раскинувшейся контр-разведки ни в Омске, ни в Ново-Николаевске не могли задушить ушедших глубоко в подполье партийных организаций и кружков сторонников Советской власти. Везде идёт безпрерывная организационная работа, везде готовы к достойной встрече победоносной Красной братской армии. При первых орудийных выстрелах, оповещающих о близости друзей, как в Омске, так и в Ново-Николаевске вспыхнут местныя возстания. Не без весьма с[ерьёз]ных оснований Омск является пугалом для всех штабов. Попадая в Омск, у членов Штаба немедленно повышается температура от опасения ме[стно]го революционного возстания, и все они торопятся скорее убраться из Омска. Здесь много верных и преданных друзей, готовых в нужную минуту вступить в борьбу со своими угнетателями насильниками.
Более слабо обстоит дело в Ново-Николаевске, но тем не менее, там наступающая армия встретит нужную поддержку и содействие.
Дальше идут богатые нашими единомышленниками города и окрестности Канска, Красноярска, Нижнеудинска, где в непроходимой тайге [110об] ютятся уже около 1½ лет отряды разгромленной в прошлом году Красной Армии, ведущих всё время безпрестанную борьбу с Колчаковскими бандами.
Эти отряды, находясь в невообразимо трудных, почти нечеловеческих условиях, ютясь всё время в глухой тайге, отрезанные от своих друзей и предоставленные только себе, геройски борятся с врагом, подвергаясь самым жестоким репрессиям со стороны высылаемых против них карательных экспедиций. Там разстреливаются не только отдельные лица и группы, но целые деревни и сёла поголовно.
Но стойко и упорно они продолжают вести борьбу - сами льют себе пули, устроили в глухой тайге свой небольшой примитивный патронный завод, поднимают возстания в прилегающих сёлах, портят железную дорогу и телеграф, и [много] воинских и других поездов летят там под откосы. Были случаи, что жел. дорожное движение задерживалось по неделе, т.к. администрация не решалась пускать поезда ввиду частых крушений и обстрелов их.
Горе бегущей Колчаковской армии, когда попадёт она в этот район, никакой надзор, никакия меры предосторожности не спасут её там - ей придётся пробивать себе дорогу с оружием в руках.
Хочется верить, что скоро эти наши герои мученики получат возможность присоединиться к братской армии, чтобы совместно с ней рука об руку с давно ожидаемыми друзьями продолжить победоносное шествие в Иркутск.
На пути туда не останется безмолвной и бездеятельной ещё Красноярская Красная Армия, эта Сибирская цитадель Советской власти. Все ото рубиконы, которых надо перейти отступающей Колчаковской армии, и нужно думать, что она здесь и найдёт себе могилу, а юная наша победоносная Красная Армия, войдя в Иркутск, об"ятый взрывом революции, гордо водрузит над Сибирью до Байкала знамя Российской Советской Республики.
Давно ждет революционная Сибирь прихода нашей армии, давно всё готово для новой революции. Лживая и коварная политика Колчаковской эпохи сделала своё дело, друзей он там не имеет, и давно уже его словам и декларациям никто не верит. [111]
Вот что ждет тебя, наша Народная Красная Армия, на стоящей перед тобой большой Сибирской дороге. Иди смело и стойко вперёд без страха, но и без упрека, иди не только штыком и свин[цом], но неси по этой многострадальной дороге столетиями запуганному сибиряку своё русское братское сердце и зови его к свободе, к свету, под знамя нашего народного Правительства.
От обозрения дальнейшего пути "Забайкалья" я воздерживаюсь, так как здесь сталкиваются и расходятся столько местных и международных интересов, что предвидеть что либо для определения ближайшего будущего крайне затруднительно. Отмечу только, что и там уже давно и в настоящее время идет безпрерывная борьба японцев с нашедшими себе приют в Благовещенске и Алексеевске остатками разгромленной прошлогодней Советской армии при участии многих Сибирских, а в частности Иркутских ея вождей и принимающими горячее участие на нашей стороне Китайскими отрядами.
Необходимо ещё упомянуть о Семёнове и его армии. Она может быть очень сильной, но и очень слабой; это зависит от разных дипломатических международных сделок, неподдающихся пока ещё никакому учёту. Если же Семёнов решится выступить на помощь Колчаку за собственный риск и страх, то такое выступление, несомненно, встретит отпор во всех слоях русского Общества, т.к. явится уже открыто монархическим.
В заключение я хотел бы сказать ещё несколько слов тылу и его обывателям. Я уверен, что бывший тыл Колчака, ныне занятый Красной армией, без дальнейших доказательств и об"яснений понял всю лживость, всю низость политики этого просвещённого Культурного Правительства. Оценил по достоинству продажную и ничтожную Колчаковскую прессу и его на вид весьма милого и блестящего воинства с ясно выразившимися грабительскими наклонностями.
Смущённый и пристыженный он встречает скромную Народную власть, сам себе не веря.
И вот хочется ему сказать - будьте гражданами, с верой и надеждой идите навстречу Вашей Народной власти, помогите ея в трудной задаче возстановить разрушенное в конец Колчаковскими бандами народное [111об] хозяйство, будьте терпеливы, не требуйте большего, чем в состоянии давать человеческия силы и человеческий разум. Подождите, дайте время, дайте устроить наладить развалившуюся машину, не в один день строилась Москва. Будем работать все вместе и в мере, и братском единении мы скоро вернём утерянный покой, вернёмся каждый к своему труду и в разумной созидательной общегосударственной работе скоро почувствуем себя достойными сынами нашей Молодой Российской Ведеративной Советской Республики.