Калинин Владимир Матвеевич
Как я был китобоем

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Приведены личные впечатления и рассуждения автора о работе, жизни и быте моряков в суровых условиях Южного океана. Рассказывается о смешных, трагических и героических эпизодах китобойного промысла. Но начинается все с описания курсантской жизни в мореходном училище, практики на паруснике и большом морозильном рыболовном траулере.
  ТЕОРИЯ
  
  Ревущие сороковые, свистящие пятидесятые, неистовые шестидесятые - так моряки окрестили широты Южного океана, омывающие со всех сторон не гостеприимные берега Антарктиды.
  Китобоец стремительно взбирается по крутому склону очередной штормовой волны, вот он добрался до ее вершины и как бы приостановился, покачиваясь с борта на борт. Грохочет, без воды, обножившийся гребной винт. С высоты водяного вала предстает вся картина стихии. Море не синее и не серое, оно белое, сплошь покрыто белой пеной. Ветер срывает эту пену, и гонит по поверхности моря, как поземку во время снежной метели. Мглистый горизонт совсем близко, воздух над морем весь пропитан мелкой водяной пылью. Само море выглядит как сильно пересеченная холмистая местность, абсолютно пустынная и мрачная. Не видно ни вездесущих альбатросов, ни дельфинов, ни китов. Только свист в снастях чудовищной силы ветра, да шум перемещающихся водяных валов.
  "Постояв" немного, судно начинает спускаться по обратному склоны волны, все с возрастающим дифферентом (наклоном) на нос. Вот передняя часть китобойца достигла подошва вала и корабль, ничуть не задерживаясь, продолжает стремительное скольжение вниз, словно самолет, сорвавшийся в пике. С мостика видно, как под воду ушел полубак с гарпунной пушкой, скольжение продолжается, вода почти затопила якорный шпиль, кажется, остановки не будет. Тревога перерастает в страх, вдруг не остановится, а так и уйдет в пучину под углом сорок пять градусов. Уфф..., кажется, пронесло. Корабль начинает выравниваться, вот из воды показалась гарпунная пушка, затем вылазит весь полубак, вода потоками стекает с палубы. Тем временем нос китобойца начинает задираться вверх. Судно приготовилась к новому восхождению на очередной водяной вал.
  Место действия: неистовые шестидесятые, несколько севернее островов Балени прямо к югу от Новой Зеландии. Здесь мы штормуем, носом на волну, малым ходом. Не дай бог, захлохнет двигатель, корабль потеряет ход, его развернет лагом (боком) к волне и он перевернется.
  Не смотря на форс-можорные обстоятельства, жизнь на китобойце идет своим ходом. Часть свободных от вахты моряков смотрят после ужина в столовой художественный фильм, в кают-компании старпом со стармехом играют в походные шахматы, некоторые пытаются спать, стремясь отдохнуть перед "собакой". Так моряки называют вахту с 12 часов ночи до четырех утра. Спать в штормовой обстановке сложно. Это называется "голова-ноги". Койка расположена вдоль судна. Когда корабль взбирается на волну, голова стремительно поднимается, а когда спускается с волны, голова падает вниз, а ноги летят вверх. Ходить по коридорам и отсекам судна, и стоять тоже, не держась за леера и поручни, невозможно. В противном случае, падение, травмы и ушибы неизбежны.
  В такой сильный шторм особенно остро вспоминается сухопутная жизнь. Причем, в голове всплывают самые приятные, самые благостные моменты. Как хорошо было. Вспоминаются и мечты про море, которые преследовали меня всю мою сознательную юность. Эти мечты привели меня в Ростовское мореходное училище рыбной промышленности.
  "Р..р.ота...а..а...а подъе..е..е..е..м ! ! !" разносится зычная команда в 7 утра по коридорам курсантского общежития. Одеяло долой, ноги в "гады", бегом в туалет. Через 15 минут новая команда: "Рота на зарядку выходи строиться!". Зимой может прозвучать немного другой вариант команды: "Рота на зарядку в тельниках выходи строиться!". Это значит, что на улице холодно, мороз. В обычную погоду курсанты "заряжаются" без тельняшек с обнаженным торсом.
  Строятся в 4 шеренги повзводно во дворе общежития. Появляется старшина роты. Командует: "Равняйсь! Смирно!" Затем: "Вольно! На ле...во! Бегом марш!". Грохот двух сотен пар ног, обутых в тяжелые "гады" нарушает тишину утренних ростовских улиц. 500 метров до сквера, где зарядка, а потом таким же манером назад. Уборка пастели, умывание и снова построение, уже на завтрак.
  Так целый день, все время строем, ни каких индивидуальных движений. Единственная отдушина - это личное время с 5 до 7 вечера, когда заканчиваются занятия в учебном корпусе. Правда, в это личное время надо кое-какие домашние задания сделать.
  После ужина опять в строй и на самоподготовку в учебный корпус. Два часа этой самой подготовки. Весь взвод сидит в аудитории и делает домашние задания: учит теорию, решает задачи, делает чертежи и т.д. По звонку на перерыв - 10 минут и снова в аудиторию. После самоподготовки строем в общежитие, затем подготовка ко сну и отбой в 11 вечера.
  Вобщем, порядки военного училища, хотя курсанты считались людьми гражданскими. Каждому курсанту полагалось бесплатно полное обмундирование, аналогичное экипировке матроса срочной службы, только без пагон: форменка парадная и рабочая, бушлат, шинель, бескозырка с надписью на ленте "Ростовское мореходное училище" и так далее.
  Обувь: ботинки парадные и рабочие. Последние делались из толстой грубой кожи и назывались на курсантском жаргоне "говнодавы" или сокращенно "гады". Парадная форменка и брюки были из черного сукна, а вот рабочая одежда из светлосиней хлопчатобумажной ткани. Еще у парадной и рабочей форменки был матросский полосатый воротник, который курсанты почему-то звали "гюйс". Хотя гюйс это вообще-то флаг, который военный корабль 1,2 ранга несет на носовом флагштоке.
  А еще полагалось денежное содержание - 3 рубля в месяц, совершенно аналогичное "окладу" матроса срочной службы. Считалось, что этих денег курсанту достаточно для покупки сигарет, зубной пасты и сапожного крема. Остальные средства жизнеобеспечения государство предоставляло сполна и больше ничего не требовалось.
  Согласно военным и морским порядкам учебная группа называлась взводом, а староста группы помощником командира взвода. Почему помощник, а не командир? Потому что командир взвода должен быть офицер, хоть и младший офицер типа лейтенанта, но офицер. Все судоводительское отделение называлось ротой, а староста - старшиной роты. А вот командиром роты был офицер - подполковник Филатов. Он назывался подполковником, но носил морскую форму капитана 2 ранга. Фактически это был куратор, воспитатель, аналог классного руководителя в школе или куратора группы в университете. Это был очень хороший воспитатель. Как говорят, строг, но справедлив. Великолепный строевик. Любо, дорого было смотреть, как он в парадной морской форме с кортиком у пояса шел, чеканя строевой шаг, на доклад начальнику училища перед строем курсантом по случаю какого-нибудь праздника или мероприятия.
  Курсанты жили в комнатах по 4 человека. Комнаты назывались кубриками, пол - палубой, потолок - подволоком, лестница - трапом. А вот окна в общежитии так и остались окнами, а не иллюминаторами.
  Рота занимала один этаж. Как положено в воинской части были дневальные по роте, которые, как вахты на корабле менялись каждые четыре часа. Был и дежурный по роте, как бы начальник дневальных. Он мог поспать, не раздеваясь с 12 ночи до 6 утра. Обязанности этого наряда (дневальных и дежурного) - порядок в помещениях, уборка коридора, туалета, умывальника, озвучивание команд, отдаваемых старшиной или командиром роты и т.д. В наряд ходили по очереди, но за провинности старшина мог дать курсанту наряд или какую-нибудь работу , например на камбуз, вне очереди.
  Хотя курсанты считались людьми гражданскими, военная подготовка в училище была весьма серьезной. Кроме заявленной специальности "судовождение на морских путях" с присвоением квалификации "штурман дальнего плавания", велась подготовка по военной специальности "минно-торпедное оружие" с присвоением звания "младший лейтенант", командир БЧ-4, БЧ-5. Это специфическая нумерация подразделений боевого корабля, где БЧ означает боевая часть. Сейчас согласно современному корабельному уставу нумерация несколько другая. Преподавателями были действующие морские офицеры. Почему курсантов не готовили командирами БЧ-1 (штурманская боевая часть), неизвестно, хотя это полностью соответствовало их гражданской специальности.
  В учебных классах стояли учебные морские мины с разрезами, чтобы было видно их внутренности. В коридорах лежали торпеды тоже с разрезами. Во дворе учебного корпуса стояла орудийная башня с орудием колибра 100 миллиметров. Рядом размещалась автоматическая зенитная артиллерийская установка ВЕДИ-11. Всю эту технику курсанты изучали, главным образом, ее, так называемую, материальную часть. Причем чисто теоретически под диктовку преподавателей вели записи в секретных тетрадях. Предполагалось, что практическую подготовку курсанты получат на кораблях военно-морского флота в период стажировки в течение 4-х месяцев в конце обучения на 3 курсе. Там же они примут присягу и им будет присвоено звание младшего лейтенанта. Однако, этого не случилось. Как раз, в феврале 1962г, когда надо было ехать на стажировку, военную подготовку в училище отменили. Все преподаватели офицеры исчезли, часть из них сменила военно-морскую форму на гражданскую одежду, надо полагать они уволились из армии.
  Тем не менее, военные порядки внутренней жизни сохранились. Все так же звучала команда "Выходи строиться", все так же во время занятий при появлении в аудитории преподавателя дежурный курсант командовал: "Встать! Смирно!", строевым шагом подходил к преподавателю и докладывал: "Группа СВ-14 к занятиям по теории и устройству корабля готова. Курсанты Петров и Сидоров отсутствуют, в наряде. Дежурный курсант Иванов". Преподаватель говорил: "Вольно. Садитесь". Дежурный командовал: "Вольно! Сесть!" На занятиях по английскому языку все команды звучали по английски. Любопытно, что в аудитории, на занятиях учебный коллектив курсантов назывался группой, а в строю, в общежитии это был взвод.
  Английский и метеорологию преподавали женщины. Остальные предметы: навигацию, морское дело, мореходную астрономию, радиотехнику, ихтиологию, теоретическую механику, теорию и устройство коробля и другие дисциплины вели мужчины. Это были бывшие моряки, гражданские или отставные военные.
  Так, навигацию преподавал капитан первого ранга в отставке Семитко. Он всегда ходил в форме, высокий, подтянутый, красивый мужчина с бородкой. В курсантских головах как-то не укладывался образ человека в военной форме и борода. Тогда, в советское время это было совсем не принято.
  Семитко в послевоенные годы служил военно-морским атташе при советском посольстве в Италии. Возможно он там набрался вольнодумского духа, что и выразилось в этой бороде.
  Однажды, не помню по какому случаю, он меня с товарищем пригласил к себе домой. Помню гостинную, обставленную красивой и как мне казалось старинной, возможно итальянской мебелью. Пригласил нас за стол. Товарищ взялся за спинку стула, что отодвинуть его от стола и сесть. Во время этого простого действия верхняя часть спинки стула, за которую взялся мой друг, осталась у него в руке, ну а стул, естественно, вместо того, чтобы быть отодвинутым, остался стоять на месте. Получалось, что мой незадачливый друг оторвал кусок от стула. Не знаю, то ли уж действительно мебель была столь старинной, что рассыпалась от малейшего движения, то ли еще по какой причине, но факт остается фактом: курсант сломал стул.
  Происшествие вызвало веселый смех капитана, и он заметил: "Недаром в петровском корабельном уставе было записано: собак и штурманов в кают-компанию не пускать". Сравнение нас, штурманов, хотя и начинающих, с собаками, покоробило, и романтический образ военно-морского волка как-то потускнел.
  Морское дело вел моряк торгового флота 30-х годов, во время войны подводник. Он рассказывал о всяких перепитиях подводной войны на Черном море. Однажды, в результате атаки глубинными бомбами лодка потеряла ход и не могла всплыть. Единственным спасением было - это выстреливание из торпедного аппарата. Известно, что торпедный аппарат представляет собой трубу, в которой находится торпеда. Выстреливание производится сжатым воздухом в сторону поверхности моря. Оказавшись наверху, торпеда автоматически включает двигатель, который вращает гребной винт, и торпеда как маленький корабль со смертноносным грузом на борту, плывет по поверхности мря к цели. Если вместо торпеды в аппарат поместить человека и выстрелить, то он также как торпеда окажется на поверхности моря. Главная опасность для человека при такой процедуре - это перепад давления. Наш преподавтель спасься таким образом, но в значительной степени потерял слух и, вообще, выглядел очень больным. Были среди преподавателей и другие интересные персонажи с богатой военной биографией. Война то закончилась к моменту моего обучения в мореходке всего 15 лет назад.
  А еще была физкультура. Раз в неделю после обеда взвод отправлялся на "Затон". Здесь в старице Дона училище имело лодочную станцию. Курсантов учили грести и управлять шестивесельным ялом. Это такая деревянная беспалубная шлюпка, которая широко использовалась в морском флоте, в том числе и как спасательное средство. В шлюпке имелись 3 скамейки (банки по-морскому). На каждой банке сидели два гребца, один у левого, а другой у правого борта. Итого 6 гребцов и один рулевой на корме. Не смотря на простое устройство и отсутствие палубы, шестивесельный ял отличался хорошими мореходными качествами.
  По этому поводу припоминаю текст, попавшийся мне несколько лет назад в интернете. Рассказывалось о том, как группа моряков, спасшихся при кораблекрушении близь острова Буве в южной Атлантике, на шестивесельном яле добиралась до острова Южная Георгия (ближайшая к Буве обитаемая земля). Маршрут плавания пролегал в широтах, которые называются свистящие пятидесятые. Плыть надо было на запад, против ветра.
  В Южном океане, омывающем Антарктиду, все время дуют западные ветры. В метеорологии это называют западным переносом. Западный ветер гонит морскую воду на восток, формируя циркумполярный западный дрейф (течение). Так что плыть надо было и против ветра и против течения. Парусом не воспользуешься, парусник против ветра не плавает. Поэтому надо было грести, причем грести без отдыха. Если остановишься, то ветер и течение погонит ял назад.
  Они гребли день и ночь, сменяя друг друга. Можно только удивляться живучести и адаптации человека к таким невероятно дискомфортным условиям. Постоянно штормовой океан. Огромные волны, ледяная вода, снег с дождем, всегда мокрая одежда, не переодеться не просушиться. Восемнадцать сутоок невыносимой борьбы с океаном наконец закончились. Они достигли восточного побережья острова Южная Георгия.
  Однако, это был лишь промежуточный этап, испытания прдолжались. Китобойная станция, люди, еда и долгожданный отдых в нормальных человеческих условиях находились на западном побережье. Огибать остров по морю не было ни моральных, ни физических сил. Они решили пешком пересечь этот гористый остров, что тоже далось не просто, но все-таки удалось. Вот такой он шестивесельный ял, 18 суток по бурному полярному океану и ничего, доплыл, не перевернулся, не утонул.
  В "Затоне" курсантов учили грести, четко выполнять команды: весла на воду, навались, табань, суши весла и так далее. Устраивались гонки на этих ялах: чья шлюпка и ее команда лучше и быстрее. Это был этап зачета по физкультуре, а еще при зачете отвечали на всякие теоретические вопросы: устройство яла, парусное вооружение, техника гребли и другие.
  Полученные знания в процессе теоретического обучения закреплялись при прохождении учебной и производственной практик.
  
  МОРСКАЯ ПОРАКТИКА
  
  Самая первая учебная морская практика была на парусном судне баркентине "Вега". Этот корабль принадлежал Таллинскому мореходному училищу, и естественно, все морские походы совершал по Балтийскому морю. Во время практики на "Веге" мы прошли вдоль южного побережья Балтики от литовской Клайпеды до Ленинграда и Выборга, с заходом в Таллин.
  Саиа практика с ее особенностями, обстановкой, руководством, перечнем работ и мероприятий, духовной атмосферой прекрасно описана в статье С. П. Смолякова Ю. Х. Рястас А. И. Бельского "МОРСКАЯ ПРАКТИКА НА ВЕГЕ", опубликованной в "САМИЗДАТЕ". Авторы этой новеллы проходили практику на "Веге" в 1959г, а я годом позже, в 1960г. Вследствие этого повторяться нет смысла. Остановлюсь лишь на личных впечатлениях.
  Как известно, баркентина имеет 3 мачты. Передняя называется фок-мачтой и несет прямые паруса, средняя грот-мачта и задняя бизань-мачта вооружены косыми парусами. Они эти косые паруса поднимаются с палубы с помощью системы тросов и блоков. Чтобы поставить прямые паруса на фок-мачте необходимо на нее взобраться по веревочной лестнице, называемой вантами. Затем, перемещаясь вдоль того или иного рея по канату (называется перт) выполняют работу с парусом. При постановке парусов, открепляют рифы (веревочки), которыми скатанный парус привязан к рею и сбрасывают его вниз. Парус разворачивается, наполняется ветром и гонит корабль вперед. Это работа легкая. А вот убирать парус значительно труднее.
  Стоя на перте и перегнувшись через рей, лежа на нем животом, надо было поднимать этот брезентовый тяжелый мокрый парус по частям и укладывать его на рей. Пальцы немеют от холодной воды, ногти обламываются, когда тащишь вверх этот брезент.
  Героизма у курсантов хоть отбавляй. Все хотят работать на самом верхнем бим-бом-браи рее. Но корабельное начальство установило строгое правило: чем выше рей, тем меньше рост курсанта. Поэтому на нижнем фок-рее должны работать самые рослые. На следующем, втором, если считать снизу, брам-рее ребята пониже, на третьем бом-брам-рее соответственно еще более малорослые курсанты. Наконец, на четвертом бим-бом-брам-рее самые маленькие.
  Меня как высокорослого назначили на самый нижний фок-рей. На этом рее нас работало 6 человек, 3 по левому борту, 3 по правому. Мое место было на самом краю рея с правого борта. К счастью эту работу пришлось выполнять всего несколько раз. Переходы между портами былт короткими, поэтому парусные авралы случались редко.
  Под конец практики перед заходом в Ленинград, стали на якорь в шхерах. Это акватория моря, усеянная мелкими островами. Стояла золотая осень. Острова, покрытые лесом (березами, осинами, липами и др.) радовали глаз всеми оттенками желтого и красного. Было тихо и ясно. Вот на этой глади зеркального моря курсантов опять учили гребле на шлюпках. Потом был Ленинград. Тоже осень, тоже все желтое, но уже шел дождь, но все равно романтично. Такая вот была парусная практика, больше похожая на туристический круиз.
  Вторая практика проходила на учебном судне родного училища среднем рыболовном траулере (СРТ). Плавали целый месяц апрель по Черному морю. Эта практика считалась судоводительской, но, вообщем, это тоже оказался круиз от Севастополя до Батуми.
  Третья практика была не учебной, как две предыдущих, а производственной. Это, конечно, дело более серьезное. Все судоводительское отделение (2 группы) направили в город Венспилс (Латвия). Здесь практикантов ждал большой морозильный рыболовный траулер (БМРТ). Курсанты стали членами его экипажа.
  Разместились в каютах по 4 человека. Койки в 2 яруса как в купе пассажирского поезда. Тесновато, конечно, но в принципе, а что еще надо. Ни бегать, ни танцевать илм еще какую-то подвижную деятельность развивать не надо. Пришел с вахты и спи.
  Через день вышли в море. Сначала шли по уже знакомому по парусной практике Балтийскому морю. Курсантам бездельничать не давали. Вахта на руле, шкиперские работы, инструкции по технике безопасности, учеба навыкам рыбообработчика и различные судовые работы. Вот и пролив Зунд. Затем пролив Большой Бельт. Идем достаточно близко от берега, в виду города Копенгагена. С жадностью всматриваются курсанты в далекие дома капиталистического города. Выделяется большое красивое здание. Говорят, что в нем жил принц Гамлет, а само здание называют "замком Шекспира".
  Пролив Каттегат, пролив Скагеррак, Северное море и наконец Ла Манш. Отсюда начинается Атлантика. Курсанты впервые увидели, почувствовали стихию настоящего океана. Однако, повезло. Все время, пока пересекали Севрную Атлантику, от Ла Манша до банки Джорджез вблизи острова Ньюфаундленд стояла приличная погода. Сильно не качало, поэтому время проводили, не свесив голову за борт, а в полезных делах.
  Банка Джорджез представляет собой обширную отмель, в пределах которой гуляют мощные рыбные косяки. Оказалось, что не только наш корабль явился в это рыбное эльдорадо. Были еще претенденты на рыбный клад. В пределах видимости находилось несколько рыболовецких судов и все советские. Иностранных не наблюдалось.
  Это был период, когда советские рыбаки буквально оккупировали Северную Атлантику. Бытовала рыбацкая песенка, которая начиналась словами "От Фарер и до ЯН-Майен только слышно вира майна". Фарерские острова и остров Ян Майнен расположены в северо-восточном углу Атлантики. Майна в данном случае означает спускай трал, вира - поднимай. Но беда в том, что на этих островах живут люди и основной источник их жизни - это рыба. Пашни нет, немного скотоводство есть, но главное дело - это рыболовство.
  Жили себе бывшие викинги, не тужили. Рыбы много, сбыт на материк есть, доход имеется, что еще надо. А тут нашествие масштабной флотилии советских судов. Выгребали все до корней и пелагические виды, сельдь, например, и донные (камбала, палтус, морской окунь и др.). Островное население, естественно, роптала и давило на правительство Норвегии (Ян-Майен это норвежский остров) и Дании (Фарерские острова). В свою очередь правительства данных стран периодически предпринимало разные демарши, особенно в случае нарушения советскими судами особой экономической зоны. В общем и целом Запад советских рыбаков, мягко говоря, не любил.
  Видимо, поэтому, не успел наш БМРТ прибыть в район промысла, как начал подвергаться систематическому облету американскими самолетами. Летали каждый день, на низкой высоте буквально, цепляя за мачты. На снимке виден БМРТ (не наш, другой) и в левой стороне снимка, над носом корабля, американский самолет. Фото сделано мной. Сначала даже было страшновато, когда с ревом над головой проносится такая машина, но потом стали привыкать и не обращали внимания на подобные проказы американских летчиков.
  БМРТ не только ловил рыбу, но и перерабатывал ее. По сути дела это было плавучее рыбообрабатывающее предприятие. Посему команда судна бвла большая, порядка 100 человек. Рыбу ловили тралом. Это такой сетчатый мешок, который тащится за судном и вся морская живность, которая встречается на пути, оказывается в этом мешке. Трал затем выволакивают на палубу и вытряхивают из него рыбу в огороженное досками место.
  Трал бывает двух видов: пелагический и. донный Пелагический тащат внутри водной толщи на той или иной глубине от поверхности моря в зависимости от расположения косяка рыбы. Скопления рыб и их местоположение определяют с помощью фишлупы, которая просвечивает толщу морской воды ультразвуком.
  Донный тащат по дну моря. Считается, что это неэкологичный способ лова рыбы. Донный трал сгребает всю флору и фауну со дна океана, делая таким образом на долгий срок дно необитаемым. Однако это мало кого волновало. Ловили и все. В трал попадали, кроме промысловых рыб, всякая морская живность: морские звезды, глоутории (мы их звали огурцами, т.к. они были похожи на зтот сугубо сухопутный овощ), омары, скаты и другие экзотические существа. Иногда, даже технолог (была такая должность на этом плавучем рыбозаводе) не мог определить, что за животное попала в трал. Тогда он шел в свою каюту и являлся на промысловую палубу со своими книгами, в которых имелись цветные фото всяких морских существ с описанием их особенностей. Так он пытался идентифицировать отдельных представителей очередного улова.
  Были среди этой живности небольшие морские скаты. Главной примечательностью которых, был их половой член. К всеобщему удивлению он был абсолютной копией человеческого.
  Десять часов утра корабельного времени. Только что промысловая команда подняла очередной трал. На палубе появляется повариха с кастрюлей и просит одного из курсантов набрать из нового улова хорошей рыбы для обеда.
  "Дай сюда".- сказал штатный матрос Сабуров, работавший в траловой вахте, и забрал кастрюлю у курсанта. Привычным ловким движением профессионального рыбообработчика он начал отрезать у скатов их половые члены и складывать в кастрюлю. Набрав приличное количество этих органов, он отдал кастрюлю курсанту и сказал: "Теперь набирай рыбу и неси на камбуз".
  Сказано, сделано. Курсант отнес кастрюлю на камбуз и вернулся. Все члены экипажа на траловой палубе и курсанты, занятые сортировкой пойманной рыбы и штатные матросы, работавшие с тралом, затаили дыхание и ждали. Ждали взрыва негодования, крика и скандала со стороны поварихи. Но..., ничего не дождались
  На палубе и камбузе было тихо. Только плескалась о борт корабля вода, кричали чайки, да скрипели блоки, пропускавшие траловые тросы. "Ты отдал кастрюлю?",- спросил Сабуров. "Да",- ответил курсант. "А она что?", - не унимался Сабуров. Курсант ответил, что ничего, ни какой реакции не было. Вообще, этот Сабуров был особый матрос. Он носил бороду и все время кого-нибудь задирал, а у начальства все искал правду, по делу и без дела.
  Время шло, напряжение ожидания спадало и все уже стали забывать эту историю. А тут и вахты конец, пора на обед.
  Обед был, как всегда, без изысков: на первое борщ, на второе рыба с гарниром, на третье компот. Молча похлебали борщ, потянулись за вторым. Подходили к раздаточному окну и забирали выставленные на прилавок перед окном тарелки. Но, что это? Какая-то странная рыба. Моряки с недоумением ковыряли вилкой обваленные в муке и обжаренные странные продолговатые куски.
  "Да это х...и!", - заорал Сабуров и кинулся с тарелкой к раздаточному окну. Однако, окно уже было закрыто. Начал стучать, кричать. Ничего. Побежал к каюте поварихи. Опять крик, всякие нелестные эпитеты. Но дверь заперта и никаких звуков из каюты не доносится. Вернулся в столовую.
  Совсем раскипятился. Стал кричать: "Оставила всю вахту голодной. Как теперь работать? Я к капитану пойду!" Публика в столовой сочуственно роптала. Раздавались возгласы: "Что это такое? Надо к капитану. Сабуров давай к капитану." Окрыленный поддержкой товарищей, Сабуров прямо с тарелкой в сопровождении группы поддержки ринулся в сторону капитанской каюты. В столовой напряженно ждали. Делегация вернулась неожиданно быстро.
  "Ну, что? Что капитан?", бросились моряки к Сабурову. "А ничего", - мрачно изрек Сабуров. Он сказал: "Так вам, дуракам, и надо." Наступило тяжелое молчание. Что делать? "Надо к первому обратиться", - раздалиь неуверенные голоса. "К первому я не пойду, действуйте без меня", -сказал Сабуров. Сабурова можно было понять. С первым помощником капитана у него шла затяжная тяжелая война.
  На русском флоте сроду не было никакого первого помощника капитана. Были старший помощник (старпом, чиф), второй помощник (секонд, карго) и третий помощник, не имеющий специфического жаргонного названия. Чиф отвечал за общий порядок на судне, его внешний вид, чистоту внутренних помещений, обеспеченность судна хозяйственным инвентарем (канаты, краски, спецодежда пастельные принадлежности и так далее), продуктами питания, мебелью и другое. Правой рукой старпома был боцман, а также в подчинении находились буфетчик, кок, палубные матросы. Секонд отвечал за груз, грузовые помещения (трюмы, танки и др.), грузовые механизмы, грузовые документы. Третий помощник, как правило, самый молодой, отвечал за штурманское оборудование: карты, компасы, секстаны, хронометрпы, лоты, лаги и т.д. Разумеется, все три помощника несли ходовую вахту. По традиции старпом нес вахту с 4.00 до 8.00 и с 16.00 до 20.00 Секонд соответственно стоял собачью вахту (собаку) с 0.00 до 4.00 и с 12.00 до 16.00. Третьему помощнику оставалась, как моряки называют, детская вахта: с 8.00 до 12.00 и с 20.00 до 24.00.
  Первый помощник вахту не нес. Это был фактически политрук, комиссар, заодно сотрудник КГБ. Он целыми днями слонялся по помещениям и службам корабля, заводил с народом душеспасительные разговоры, периодически в столовой собирал моряков и проводил политинформации, политзанятия, следил за морально-политическим состоянием членов экипажа. На почве нравственности он воевал с Сабуровым, заставляя его сбрить бороду. Ну нельзя советскому человеку быть с бородой. На каждом политзанятии первый тераризировал Сабурова по поводу этой самой бороды. В конце концов, он добился своего. По истечении рейса, когда пришли в порт Венспилс, Сабуров сошел с трапа корабля без своей жиденькой бородки.
  Курсанты трудились рыбообработчиками, главным образом в цехе заморозки и обработки. Некоторые работали на палубе по обслуживанию трала. В цехе. первые два месяца, когда шла селедка работали на конвеере. Сверху, с палубы по транспортеру поступала рыба. Ее укладывали в металлические противни и отправляли в морозильные камеры. После заморозки наступал новый технологический этап. Из шланга с кипятком обдавали дно противня и пласт мороженой рыбы отделялся от него. Эти пласты укладывали в картонные ящики - на транспортер и в трюм. В трюме тоже работали морозильные установки и работали курсаНты, которые брали ящики с траспортера и укладывали их в штабеля. Вообщем, конвеер. Каждый стоял на своем месте и делал свою монотонную однообразную работу.
  Последующие два месяца ловили донную рыбу: морского окуня, камбалу, палтуса и др. Здесь уже, прежде чем замораживать, рыбу обрабатывали. Отсекали голову и удаляли внутренности. Курсантов научили делать это быстро всего в два движения. Первое действие - отрезаешь голову рыбе, второе - вскрываешь брюхо, изменив положение ножа удаляешь внутренности и сбрасываешь рыбу на транспортер. В свободное о работы время старались набраться практики в морском деле: стояли на руле, осваивали секстан и способы определения места корабля по солнцу, работали с эхолотом, лагом, радиопеленгатором и т.д.
  Кроме того, было другое массовое увлечение, плели сетки-авоськи. Из дощечек делали специальный инструмент - иглицу и с ее помощью из капроновых ниток, которых было много на корабле, делали эти самые авоськи. Зачем? Так, для интереса. А еще делали чучела диковенных рыб, попадающих в трал, сушили морских звезд. Когда они только что вытащенные из воды, то очень красивые, ярко красные. А вот высушенные становятся серыми, менее привлекательными. Вообщем, все курсанты везли потом домой эти самые морские сувениры.Некоторые курсанты ловили акул тоже из интереса. Обычно акул ловили, когда судно лежало в дрейфе и перерабатывало пойманную рыбу. При удачном тралении рыбы добывали много и переработчики не успевали ее всю обработать. Тогда траление прекращали, ложились в дрейф, цеха во всю трудились, а траловая команда отдыхалап.
  Брали в сушилке крюки, на которые моряки после вахты вешали для просушки мокрую робу. К крюку привязывали тонкий стальной тросик. На крюк насаживали селедку и орпускали за борт. В один прекрасный момент "рыбак", держащий тросик в руке, вдруг чувствовал, что "клюет". То есть тросик из руки кто-то тянет. Тогда "рыбак" кричал: "На помощь!" Все моряки, которые работали на палубе подбегали к "рыбаку" и совместными, усилиями, ухватившмсь за трос вытаскивали акулу на палубу.
  Добытая акула бешено извивалась на палубе, все разбегались, боясь попасть под удар ее хвоста. Говорили, что она запросто перешибает этим самым хвостом ноги зазевавшемуся моряку. Наконец находился смельчак, который подкрадывался к акуле со стороны головы и ударом лома по этой самой голове успокаивал безумную рыбину.
  Четыре месяца в море, вода, вода и никаких тебе берегов. Тяжелое психологическое испытание. Наконец, промысел закончен и БМРТ взял курс на восток к берегам СССР. Удачно пересекли Атлантику. Англию огибали не с юга по проливу Ла Манш, а с севера по проливу Патленд Фьерд. Затем Северное море, проливы Скагерак, Большой Бельт, Балтийское море и наконец порт Венспилс, куда пришли прямо к Новому году. Курсанты за этот рейс не плохо заработали и вернулись домой не только с морскими сувенирами, но с деньгами и прибалтийскими подарками для друзей и родных.
  
  к/c Љ 14
  
  Яркое солнце, ослепительно синее море, легкий освежающий ветерок, чистый горизонт, хочется петь при такой погоде. Не вериться, что всего лишь два дня назад во Владивостоке дул холодный ветер и шел моросящий дождь со снегом. Китобойное судно под номером 14 и под названием "Волевой" в составе кильватерной колонны из 4-х таких же китобойцев держит курс на юг в Антарктику. С правого борта Филиппинские острова, слева бескрайние просторы Тихого океана.
  Вдруг на горизонте прямо по курсу постепенно возникают неясные контуры кораблей. Они тоже идут кильватерной колонной и, пересекая наш курс, движутся в открытый океан. Постепенно открывается вся панорама встречной эскадры. Это очень большой корабль (видимо авианосец) и корабли сопровождения всего около десятка.
  Тем временем от кильватерной колонны военных кораблей отделяются два судна и направляются в нашу сторону. Достигнув колонны советских китобойцев, они ложатся на параллельный курс и следуют вместе с нами на расстоянии не более одного кабельтова. Один кабельтов - это десятая часть морской мили, он равен 183-м метрам.
  Я на ходовом мостике, на руле, рядом на мостике вахтенный помощник и капитан. Хорошо слышу радиопереговоры нашего головного китобойца с членами колонны. Вся команда "Волевого" высыпала на палубу и глазеет на американцев. Аналогичная картина наблюдается и на американских кораблях.
  На фок-мачте головного американца поднимают сигнальные флаги международного свода сигналов. Применяется такой в морской практике. Каждый флаг соответствует определенной букве латинского алфавита. Например, все знают знаменитый пиратский флаг "веселый роджер". Это всего лишь буква "R". Кроме того, некоторая совокупность флагов означает какую-либо фразу. Для прочтения таких фраз к набору флагов прилагается книга, по которой можно узнать значение сигнала.
  Наш капитан послал помощника в штурманскую рубку посмотреть по книге, что означает набор флагов, который поднял американец. Оказалось, фраза такова: "Остановитесь, приготовьте буксир".
  Начались разговоры по радиотелефону всей нашей четверки. Что делать? Решили запросить базу во Владивостоке. Ответ был таков: "Не обращайте внимания, следуйте прежним курсом и с прежней скоростью".
  Шесть часов продолжалось это молчаливое конвоирование. Потом неожиданно американские корабли взяли резко влево и подались в сторону открытого океана догонять свою эскадру.
  Мы же все начали бурно обсуждать событие, пытаясь понять причину данного демарша. Никто ничего не знал, даже Владивосток был в недоумении. Много позже стало все ясно. Октябрь 1962г разгар карибского кризиса. Что думали американцы, глядя на наши суденышки, неизвестно. Но на всякий случай не мешало бы проверить, а вдруг мы под видом китобойца скрываем какое-то секретное оружие и везем его на Кубу, а может быть на Аляску.
  Так началась моя служба на китобойном флоте. Позади выпускные экзамены в мореходном училище, месячные каникулы и путь до Владивостока. Я получил распределение на китобойную флотилию "Советская Россия". Был безумно рад такому назначению. Во первых, всю жизнь, начитавшись В.К. Арсеньева, мечтал попасть на Дальний Восток, во вторых, это было единственное место в списке распределения, где была возможность захода в иностранный порт. Остальные предложения касались рыболовецких организаций, суда которых в иностранные порты не заходили. Таков был советский порядок. Торговые советские корабли посещали иностранные порты, а вот рыболовным это было ни к чему.
  До Владивостока добирался 12 дней. Не было билетов. Кое-как удалось взять билет до Новосибирска и то дорогой билет в мягкий купейный вагон. Ну, а что в Новосибирске? Да то же самое, нет билетов. Двое суток жил на вокзале. Наконец, дали билет в общий вагон пассажирского, не скорого, а пассажирского поезда. Не поездка, а кошмар какой-то.
  И вот он Владивосток. Прямо с вокзала отправился в город на трамвае. Вижу: гостиница "Золотой Рог". Сошел с трамвая, и, представьте себе, без проблем поселился в 4-х местный номер этого самого "Золотого Рога". Ну, а дальше все пошло штатно.
  На следующий день нашел Управление китобойных флотилий, солидный такой особняк на склоне сопки, представился, показал документы. Говорят, пока поработайте в отделе кадров до назначения на судно. Две недели с 9 до 6 часов помогал кадровикам оформлять всякие документы.
  Наконец, получил направление на китобойное судно "Волевой" с бортовым номером 14 на должность матроса первого класса. Такой был порядок. После училища, сначала год надо плавать матросом, а потом уж получишь командную должность помощника капитана. Мой пароход, как оказывалось, стоит еще на ремонте в сухом доке Дальзавода. Употребив слово пароход, я не оговорился. Так на флоте по старинке называют любое самоходное плавсредство. Даже парусник, на котором я проходил практику, учась в мореходном училище, моряки звали пароходом. Сухой док - это такой бетонный бассейн, в который корабль заходит, а потом из этого бассейна откачивают воду и судно опускается на дно дока. Теперь можно спокойно обследовать подводный корпус китобойца, содрать ракушки, ржавчину, старую краску и покрасить корпус корабля новой краской.
  При этом на судне живет и работает временный экипаж, а постоянный, тот, который пойдет в море, находится в отпуске. Временный капитан отвел мне койку в кубрике и морская жизнь началась.
  Китобойное судно это маленький корабль. Длина его составляет порядка 60 метров при ширине около 10 метров. Указанное соотношение длины к ширине судна характерно для военных кораблей. Такие суда обладают большой метацентрической высотой, что обеспечивает быстрое возвращение в исходное состоояние после выведения его из равновесия. Проще говоря, если вы накренили судно, а потом убрали кренящую силу, корабль быстро станет в горизонтальное положение. К чему приводит такое свойство? Во первых, судно трудно перевернуть. Это хорошо. Но, во вторых, такой корабль обладает резкой качкой. Это плохо, так как во время шторма можно не устоять на ногах и набить себе шишек и синяков.
  Надводный борт у китобойца не высок, всего один метр от верхней палубы до воды. На палубе располагается надстройка, на первом этаже которой размещались кают-компания (это столовая для начальствующего состава), столовая (для остальных членов экипажа), камбуз и каюты для членов машинной команды (механиков и электромехаников), кока, помощника гарпунера, боцмана. Второй этаж надстройки занимали ходовая и штурманские рубки, радиорубка, каюты капитана, помощников капитана, радиста, гарпунера. И наконец, третий этаж - это ходовой мостик. На нем находился руль и пульт управления машиной. Штурвал, как это обычно бывает, отсутствовал. Вместо него был манипулятор, аналогичный джойстику.
  Управление кораблем осуществлялось с открытого мостика. Даже никакого навеса не было. Если на других судах: торговых, рыболовных, военных кораблем управляют с закрытой ходовой рубки, то на китобойцах, только с открытого всем ветрам, дождям, снегам и морским брызгам мостика. С ходового мостика на полубак ведет специапльный переходный мостик, по которому гарпунер может быстро перебежать с ходового мостика на полубак к гарпунной пушке.
  Матросы, мотористы, электрики жили в кубрике, который находился на корме судна под палубой. Если мыслить сухопутными категориями, то в подвале.
  Наша четверка, благополучно разминувшись с кораблями шестого американского флота, бойко продолжала следовать на юг. Вот и Сингапур. Здесь запланирован односуточный заход в этот замечательный порт. Стали на якорь на рейде. Згрузились свежими овощами и фруктами, сухим вином.
  По старинной морской традиции при плавании в тропиках от 23,5 градуса северной широты до 23,5 градуса южной широты каждому моряку полагалось 200 грамм сухого вина. С учетом длительности нашего плавания 3 бутылки на человека. По правилам этим вином надо было разбавлять питьевую воду, чтобы обеззараживать ее. Так повелось со времен Калумба. При длительном плавании, питьевая вода, хранящаяся в емкостях парусного корабля протухала и становилась опасной при употреблении. В вине есть спирт, который, как считалось, убивает болезнетворные бактерии и вода становится пригодной для питья.
  Через сутки двинулись дальше. Пришло сообщение, что из Владивостока в Антарктику вышло наше базовое судно "Советская Россия" с оставшимися 12 китобойцами. "Советская Россия" это огромный корабль длиной 217 метров, с осадкой 6 метров и высотой надводного борта с пятиэтажный дом. Если водоизмещение китобойца составляет 1200 весовых тонн, то водоизмещение базового корабля составляло порядка 40 тысяч тонн. Это судно специально строилось как китобойная база со всеми службами цехами и производствами по переработке добытых китов. Экипаж базы составлял порядка 500 человек.
  Покинув Сингапур, взяли курс на Зондский пролив, разделяющий два индонезийских острова: Суматру и Яву. В проливе имеется довольно много мелких островов, среди которых знаменитый остров и вулкан Кракатау. Вулкан на острове довольно часто извергается, причем с мощными взрывами. Последний такой взрыв случился в 1883г, который разнес весь остров. На его месте остались три небольших островка. Однако, почти сразу здесь начал расти новый вулкан, образуя новый остров Анак Кракатау, в переводе дитя Кракатау. Новый остров стремительно растет ввысь и увеличивается вширь.
  Пересечение тропической зоны далось нелегко. Жарко. На палубе соорудили бассейн - большой ящик из досок, внутри обтянутый парусиной. Бассейн заполнили морской водой. Периодически, когда станет не в моготу от жары, пыряли в этот бассейн. Днем, как правило, малооблачно, солнце. Ночью обязательно тропический ливень с грозой и не один. В каюте спать невозможно. Накалившийся за день металлический корпус судна ночью пышет жаром. Берешь матрас с подушкой и стелишься на палубе. Только начал засыпать, вот он дождь. Пастель в охапку и в каюту. А в ней жара, духота, снова ползешь на палубу.
  Утром на палубу является кок с кастрюлей в руках, собирать летучих рыб на обед. Ночью на судне включают прожектора и палубное освещение. В черноте тропической ночи китобоец ярко светиться, привлекая морских обитателей. Летучие рыбы, привлеченные светом, выпрыгивают из воды и шлепаются на палубу, благо от воды до палубы всего один метр, а при крене судна на волне и того меньше. За ночь набирается до 20-30 рыбин. Хорошая добавка к обеду.
  За Зондским проливом открылась ширь Индийского океана. Нашей четверке, до подхода всей флотилии, поручено вести разведку скоплений китов. Поэтому из кильватерной колонны развернулись в цепь. Вскоре потеряли друг друга из виду, только связь по радио.
  Каждый китобоец движется не строго на юг, а зигзагами, чтобы как можно больше охватить акваторию моря, сохраняя при этом общее южное направление. Пока китов нет. На мостике гарпунер, его помощник, несколько человек подвахтенных и марсовый матрос в "бочке" на фок мачте, все с биноклями тщательно осматривают горизонт. Люди устают держать бинокли в руках. Придумали специальную палку, на которую крепят бинокль. Палку держат в руках на уровне пояса и смотрят в бинокль. Так, оказывается легче. Руки не устают. Однако, фонтанов не видно. Проходят сутки, другие, третьи...ничего. Только летучие рыбы, дельфины и альбатросы.
  Наконец...голос с "бочки": "30 справа фонтан". Все бинокли на мостике повернули вправо и действительно фонтан. Потом раздались крики на мостике: "Вижу два фонтана... нет три...да их много!". "Право 20". - командует вахтенный помощник. Кладу руль право и смотрю по компасу как движется картушка, чтобы одержать, когда она повернется на 20 градусов. Вахтенный помощник тоже заметил фонтан и командует мне уже ориентируясь на него. "Еще право 5! Так держать!" Теперь и я вижу небольшой периодически появляющийся фонтан прямо по носу судна.
  Да, это киты. Стадо молодых кашалотов, голов 30-40, идут ходом, не заныривая, направлением на юго-восток. Гарпунер, не спеша по переходному мостику пошел на полубак к пушке. Теперь управлять судном будет он. Подходим ближе, "Малый ход." -командует гарпунер и показывает рукой "правее..правее", ладонь вверх: "так держать". Вот они справа на расстоянии 20-3о метров от носа судна. Совсем молодые кашалоты весом 12-15 тонн (взрослые киты весят 40-60 тонн). Какие-то детские морды у них.
  Выстрел. Молодец гарпунер - гарпун вонзился почти под левый ласт, в сердце. Не смотря на то, что взорвалась граната в теле кита, которая насажена на острие гарпуна, кит еще жив и пытается уплыть от опасности, тянет за собой привязанный к гарпуну линь (веревку). "Стоп машина".- командует гарпунер. Кит совсем ослаб и с трудом тащит линь. "Вира по малу".- командует гарпунер стармеху, управляющему лебедкой. Кита подтягивают к борту судна. Он совсем плох, но из дыхал вырывает при выдохе пар с кровавыми пузырями. В это время несколько китов из стада подплывают к несчастному и пытаются носами поддерживать его не плаву. Вдруг по судну разносится гулкий удар. Потом еще. "Что такое?"- встревожился вахтенный. "Это киты бьют головой в корпус".- сказал появившийся на мостике капитан. "Они пытаются нас утопить...ха..ха..!" Но бедным кашалотам противостоять железной цивилизации не возможно. Вот лет 150 назад еще можно было побороться.
  В 1851г вышел в свет роман Германа Мелвила "Моби Дик или белый кит". Книга имела большой успех. Считается, что к написанию романа Мелвила подтолкнул случай, рассказ о котором писатель услышал, когда работал на китобойном судне матросом.
  Случай был таков. Китобойное судно "Эссекс" (естественно парусное и естественно деревянное, других тогда не было) вело промысел китов в Тихом океане к западу от побережья Америки. 20 ноября 1820г наблюдатель в "бочке" заметил скопление кашалотов. Подошли ближе. Спустили 3 вельбота. Первым командовал капитан "Эссекса" Полард, вторым - старший помощник Чойс, ну и третьим - штурман Дэксой.
  Когда до кашалотов оставалось около 200 метров, они занырнули. Однако через несколько минут один из них всплыл. Чойс подошел к киту со стороны хвоста и вонзил гарпун в спину кашалота. Кит повернулся на бок и ударил плавником по вельботу. Образовалась большая пробоина, куда немедленно начала поступать вода. Чойс вынужден был отрубить линь, прикрепленный к гарпуну, иначе кит тащил бы вельбот, способствуя тем самым интенсивному притоку воды в лодку.
  Моряки поснимали свои рубашки и куртки, пытаясь заткнуть пробоину. О продолжении охоты теперь не могло быть и речи. Полузатопленный вельбот кое-как добрался до "Эссекса".
  Чойс поднялся на корабль и немедленно направил его в сторону двух остальных вельботов, которые едва виднелись на горизонте. Вдруг с наветренной стороны вынырнул огромный кашалот и с разгона ударил головой в борт судна. От неожиданности моряки, находящиеся на судне, попадали. В борту судна зияла огромная пробоина. В трюм хлынула вода. Очумевший от удара кит тряс головой и хлопал нижней челюстью.
  Чойс послал матросов откачивать из трюма воду, но в это время последовал второй удар. Он оказался роковым. Пробоина в борту оказалась такой большой, что моряки поняли: это караблекрушение.
  В спешке погрузили в запасной вельбот продукты, воду и навигационные приборы Через 10 минут "Эссекс" затонул.
  В безбрежных просторах Тихого океана оказались 3 вельбота, в которых разместились 20 моряков, из которых только 8 человек дожили через 3 месяца до долгожданного спасения.
  Это не единичный случай. В начале XIX века среди китобоев распространился слух о гигантском белом кашалоте, нападающем на китобойные суда. Бесчинствовал этот кит в Тихом океане безнаказанно целых 39 лет. На его счету 11 кораблей, 18 вельботов и 117 человеческих жизней. Белый кит был убит только в 1859г шведскими китобоями в южной части Тихого океана.
  В 1948г в Антарктике китобоец "Слава-10" был дважды атакован крупным кашалотом. После первого удара в железном корпусе судна образовалась большая вмятина. Вторым ударом кит отрубил гребной винт, лишив тем самым судно возможности двигаться. Соображала ведь животина каким образом можно нанести чувствительный вред железному кораблю.
  У нас на же промысловый процесс идет своим чередом. Боцман втыкает в кита полую пику с воздушным шлангом. Кита через этот шланг накачивают воздухом, чтоб не утонул. Затем втыкают другой наконечник с вставленной в него бамбуковой палкой с небольшим красным флагом на конце. К этому бамбуковому стержню прикреплен также радиолокационный отражатель и радиобуй. Процедура называется "поставить кита на флаг". Разделавшись с этой работой "Волевой" устремляется за ушедшими на юго-восток кашалотами. Все повторяется сначала. Избиение "младенцев" продолжается до темноты. Спасибо, что в тропических широтах есть ночь, не то, что южнее в Антарктике, где в ноябре-марте ночи вообще не бывает, или она очень короткая.
  Закончив охоту, начали собирать поставленных на флаг китов. Используя радиопеленгатор и радиолокатор, а также прожектор находят плавающие туши кашалотов и швартуют их за хвост к борту специальной цепью. Собирали всю ночь, а потом курс на китобазу "Советская Россия" сдавать китов на переработку. Здесь самое главное не потерять добытых китов. Случается так, что при сильном волнении туши китов колеблются вверх-вниз и хвост "привязанный" к борту китобойца, отламывается. Кит без хвоста - это потерянный навсегда кит. Хвост в китобойном деле главный орган. За хвост кита не только швартуют к борту китобойца и затем буксируют к базе, но за хвост кита втаскивают на борт базы по слипу (специальной наклонной палубе на корме).
  Шли к базе долго, целый день. Погода была хорошая, волнение слабое. Подошли к базе, пристроились к корме, приняли конец (веревку), закрепили за хвост первого кита и отдали (открепили) швартовую цепь. С базы кита по воде подтянули к слипу, по нему на тросе скользнули вниз специальные "храпцы", устройство типа клещей. Храпцы обхватили хвост кита, заработала на палубе базы лебедка и потащила кита за хвост вверх по слипу на разделочную палубу.
  Сдав добытых китов, "Волевой" отправился назад в район предыдущей удачной охоты. Однако, капитан-директор флотилии Буянов Н.Ф. принял другое решение. Всем китобойцам следовать вдоль западного побережья Австралии в район островов Балени вблизи от Антарктического побережья. "Волевой" повернул на юг.
  Западнее Австралийского материка флотилии пришлось ненадолго задержаться. Наткнулись на приличное скопление блювалов (голубых китов). Это самые большие киты и вообще самые крупные животные Земли. Их вес достигает 130 тонн, а длина 33 метров.
  Здесь "Волевому" повезло. Удалось добыть кита именно таких размеров. Когда подошли к блювалу, гарпунер опасался стрелять. Мало ли чего может натворить раненый гигант. Стрелять надо было наверняка. Кит всплыл, спина как танцплощадка (так позднее выражался гарпунер). "Стреляй".- кричит в микрофон капитан. Но гарпунер медлит, тщательно целится. И вот выстрел, прямо под левый ласт, в сердце. Кит рванулся, потянул линь, но вскоре затих. Буксировали блювала к базе медленно, нелегко было тащить такую махину.
  Тем временем по радиосвязи между капитан-директором Буяновым и рядом капитанов китобойных судов шло живое обсуждение дальнейшего движения. Буянов требовал скорее "бежать" к островам Балени. Капитаны, в том числе и наш капитан Гайнулин говорили, что надо продолжать охоту. Киты есть и не плохие, а первый сорт. Неизвестно, что там, у островов Балени. Лучше синица в руках, чем журавль в небе.
  Гайнулин, не смотря на свою степную фамилию, был опытнешим китобоем. В послевоенные годы он работал на Курилах, где располагались береговые базы обработки китов, затем на китобойных судах плавучей китобойной флотилии "Алеут".
  Вообще в составе экипажа "Волевого" было много старых китобоев. Были даже зверобои, охотники на тюленей и моржей. Так как каждый зверобой был вооружен карабином, то случались всякие стычки с применением оружия по пьяному делу, или из-за женщины. Рассказывали жуткие истории об убийствах.
  Невзирая на мнение опытных капитанов, Буянов приказал двигаться к островам Балени. Достигнув района островов, флотилия попала в сильнейший шторм. Три дня ни о какой охоте и помышлять было нельзя. Когда ветер затих и волнение улеглось китобои с удивлением обнаружили абсолютно чистый горизонт с полным отсутствием фонтанов. Китов не было.
  Начали опять совещаться. Приняли решение выделить один китобоец для глубокой разведки, а остальным идти к острову Петра I. В 1946г только что построенная флотилия "Слава" из Одессы как пришла к этому острову, так и больше никуда не двигалась весь промысловый сезон. Китов было так много, что только успевай работать. В основном, здесь обитали горбачи. Кит очень удобный для промысловиков. Живет семьей: отец, мать и ребенок. Если убили мать, то отец и дитя никуда не уйдут, будут кружить рядом и переживать. Так что, убивали затем и их. Если же убить отца, то мать с детенышем уходит и пока идет процесс постановки добытого кита на флаг, матери удается скрыться.
  Пока совещались, некоторые китобойцы обнаружили небольшие скопления финвалов. Начали охоту, пошли результаты. Поэтому поход к острову Петра I отложили. Однако, ненадолго. Разведчик сообщил о наличии большого количества китов. Бросились туда, прекратив довольно удачный промысел у островов Балени.
  Вот так весь сезон с ноября по апрель бегали туда-сюда, надеясь напасть на китовое Эльдорадо. Дважды обежали вокруг Антарктиды, устали переводить часы. Особенно любопытно было менять даты при пересечении 180-го меридиана. Если шли с востока на запад, то два дня было одно и то же число, если наоборот, то один день выбрасывали. Например, было 10 января, а следующий день уже 12 января.
  В районе острова Петра I случилась беда: "Волевой" намотал на гребной винт промысловый линь. Дело было так. Обнаружили одинокого горбача. Подошли удачно, выстрел, кит занырнул и нет его. Гарпунер, вахтенный помощник, подвахтенные наблюдатели на мостике смотрят во все глаза - нет кита. Наконец, голос с "бочки": "По корме". Да, кит всплыл за кормой. "Лево на борт", регулятор оборотов на средний ход. Китобоец начал разворачиваться, но вскоре потерял ход. В это же время натянутый линь, соединяющий гарпун с лебедкой на судне, безвольно обвис. Гарпунер скомандовал: "Вира". Лебедка легко без напряжения вытащила из воды оборванный линь.
  Вахтенный помощник перевел регулятор оборотов на полный вперед, дизели взревели, но судно не стронулось с места.
  Вообщем, все поняли, что на ходовой винт намотался линь. Такое иногда бывает, поэтому во время охоты стараются, чтобы загарпуненный кит находился как можно дальше от кормы судна.
  Капитан доложил на базу о случившемся. Пообещали водолаза, но база далеко и скорого спасения ждать не стоит. Почти весь экипаж сгрудился на корме. Все смотрели вниз, стараясь проникнуть взглядом сквозь толщу воды и рассмотреть винт.
  В это время на корме появился электрик Петраков в плавках. Он заявил капитану, что готов спуститься за борт и попытаться обрезать намотанный на винт линь. Надо сказать, что обрезать толстый капроновый линь, не так просто. К тому же линь мог запрессоваться на валу винта в плотную массу вследствие интенсивного вращения винта.
  От поверхности воды до ступицы винта около 2,5 метров. Вода ледяная, небольшой, но резкий холодный ветер. Так что ни в воде, ни на воздухе долго не пробудешь.
  Обвязали концом Петракова, дали в зубы нож и он спустился по штормтрапу за борт. Нырнул, все ждали. Вынырнул, подышал и опять нырнул, так до нескольких раз, затем полез по трапу вверх. Его подхватили под руки и втащили на палубу, накинули капитанскую альпаговую куртуку. "Все".- сказал Петраков, вынимая нож из зубов: "Я его размотал".
  Случай получил известность. "Комсомольская правда" напечатала большую статью, рассказывя о Петракове, как о герое. Конечно, без всяких натяжек поступок Петракова является героическим. Не каждый способен погружаться в антарктический ледяной океан, да еще нырять на глубину 2,5 метра.
  Надо сказать, что Антарктика не самое комфортное место на Земле. Температура воздуха держится около нуля градусов, то чуть выше, то чуть ниже. Постоянные сильные ветры то со снегом, то с ледяным дождем. Работать, нести вахту приходиться все время на открытом воздухе, часто в мокрой одежде и обуви.
  Собираясь на вахту, идешь в сушилку и снимаешь с крюков свою просохшую одежду. Одеваешь теплое белье. ватные штаны, свитер, шерстяные носки, кирзовые сапоги, фуфайку, шапку ушами вниз, брезентовые рукавицы и ты готов к работе.
  В функции матроса 1 класса входили не только вахта на руле, но и всякие промысловые и другие судовые работы во время подвахты. Я стоял вахту со старпомои с 4х часов до 8 утра и затем с 16.00 до 20.00. Время с 12.00 до 16.00 было отведено на подвахтенные работы. В основном, сюда входили наблюдения за морем с целью обнаружения китов, а также после загарпунивания кита работа на палубе по постановке кита на флаг, швартовке его к борту, подмена марсового матроса в "бочке", подготовка пушки к выстрелу.
  Последнее особенно запомнилось. Как сейчас помню, стою на полубаке на самом носу судна лицом к пушке, спиной к морю и нагнувшись "койлаю" линь в углублении под пушкой. Его надо аккуратно кольцами уложить "корзину", чтобы при выстреле гарпун, вылетев из ствола пушки. свободно увлекал линь за собой. Нос судна на волне, то ухает вниз, то взлетает вверх. Когда он движется вниз, палуба уходит из-под ног, замирает сердце, ты как будто без опоры летишь в пучину моря. Но, вот, нос пошел вверх, тебя как-бы прижимает к палубе. Да и палубы, собственно говоря, нет. Стою на краях корзины без ограждения, без какого-либо страховочного троса. Фуфайка и свитер задрались на согнутой спине, обнажилось голое тело, открытое ледяному ветру и соленым брызгам. До сих пор понять не могу, как я не сваливался за борт, в воду.
  От постоянного контакта с ледяной водой, в основном, с мокрыми тросами, мои руки опухли. Тыльные стороны ладоне превратились в красные пышки. У некоторых членов экипажа уже к середине рейса на лице начали появляться черные пятна размером с рублевую монету. Все это исчезло и нормализовалось через несколько дней после перехода в более теплые широты.
  Кормили хорошо: постоянно мясные блюда, свежие овощи и фрукты, деликатесы типа красной икры, шоколада, кофе постоянно (надо помнить, что в Союзе кофе было в дефиците) и т.д. Говорят, что в первом рейсе флотилии "Советская Россия" в Антарктику в обеде давали по 100 грамм спирта. Потом прекратили этот разврат.
  Из Союза регулярно приходили рефрежираторы, которые привозили продукты питания, письма, газеты, фильмы и д.р. Забирали готовую продукцию промысла: китовое мясо, китовый жир, муку из китовых отходов и др. Танкеры привозили топливо для судов. Так что, большой оторванности от Родины не было.
  Близился конец промыслового сезона, ночью стало темно. Апрель застал флотилию в районе земли Грейама. Так называется западное побережье Антарктического полуострова. Здесь от материка Антарктиды протягивается на север в сторону Южной Америки узкая гористая обледенелая полоса суши, как бы стремясь соединиться со скалами мыса Горн. Однако преодолеть достаточно широкий пролив Дрейка ей оказалось не под силу.
  Вдоль западного побережья земли Грейама разбросаны многочисленные островки, подводные камни и скалы. Китобоец под номером 24 "Расторопный", абсолютно новый, месяц назад прибывший с судостроительного завода города Николаева, вел в этом районе поиск китов. Видимо, он слишком близко подошел к незнакомому ему берегу и на полном ходу напоролся на подводный камень. Подвели морские карты, они здесь не отличались высокой точностью.
  Вначале Љ24 пытался сам "слезть" с рифа, безуспешно. Подошли другие китобойцы, пробуя "стащить" аварийное судно с помощью буксира. Нет, никак не получалось. Начался шторм, китобоец стало долбить о камень, на котором он "сидел", все больше расширяя пробоину. Возникла угроза для жизни людей на борту. Капитан-директор Буянов принимает тяжелое решение: снять экипаж с судна. И во время. Через несколько часов Љ24 затонул. Газета "Советская Россия" в своей статье по поводу этого события писала: "Прощаясь с судном, помощник гарпунера Инноќкентий Рыскин сделал последний выстрел, Со слезами на глазах увидели моряки "Расторопного", как лопнул стальной буксир и их родной китобоец исчез в водах океана."
  Обидно и горько, но промысел надо было продолжать. Флотилия двинулась в район Фолклендских островов. Стало немного теплее и море иногда было синим, но китов не было. Пора домой. Взяли курс на Монтевидео.
  Наконец, после полугодового плавания совсем рядом за бортом была твердая земля. Стояли в порту неделю. Три раза группами по 3 человека ходили в город. Наши китобои все поражали иностранцев своим алкогольным потенциалом.
  Как-то в первый день, устав от хождения по городу и проголодавшись, зашли в ресторан. Сели за стол и стали заказывать на жутком английском, испанском, русском, жестами еду и напитки. Процесс был сложный и путанный, но, наконец, договорились.
  Приносят какое-то мясо и фужеры с коньяком на донышке. Коньяку совсем мало, на два глотка. Компанию постигло глубокое разочарование. Позвали официанта и стали объяснять, что надо долить в фужеры. Официант давал понять, что так принято пить коньяк маленькими глотками, вдыхая аромат этого фирменного напитка.
  Не добившись понимания, приказали принести бутылку. Быстро разлили, наполнив от души фужеры. Выпили, мало. Требуют еще бутылку. Принесли. Весь персонал ресторана, сгрудившись у стойки, с любопытством наблюдал за этими русскими. Проявляли живой интерес и посетители ресторана. Такое внимание подтолкнула моториста Илькевича на "подвиг". Он налил полный фужер коньяка, встал во весь рост и обратившись к публике, объявил, что пьет за их здоровье. Затем оглушил весь фужер. Все ждали, что он упадет после этого. Но, нет устоял. Когда, расплатившись, моряки вышли на улицу, вся публика, и обслуживающий персонал и посетители, вышли на улицу, посмотреть, не упадет ли Илькевич. Вот такие "геройские" поступки вытворяли и с гордостью об этом рассказывали, совершенно не понимая, что демонстрируют свое невежество и дикость.
  Заход в порт Монтевидео советской китобойной флотилии явилось событием для города. Особенно возбудились торговцы ширпотребом и русская диаспора. Отношение было везде любопытное, но доброжелательное. "Русо марино".- кричали некоторые прохожие на улице, поднимая в приветствии руку.
  Город, однако, производил впечатление запущенности. Местами попадались какие-то развалины, плохо убранные улицы, обшарпанные дома. Впечатление депрессии и упадка.
  Простояв в Монтевидео неделю, флотилия взяла курс на юг. Обогнули Южную Америку и через пролив Дрейка вышли в Тихий океан. Далее путь лежал на север западнее Южной и Северной Америк в Аляскинский залив.
  Здесь флотилия еще больше месяца вела промысел китов. По сравнению с Антарктикой здесь, конечно, было немного теплее. В остальном ритм жизни тот же. Поиск китов, охота, буксировка и так далее. Любопытны были котики. В Антарктике они не водятся. Когда на море штиль, смотришь, на зеркальной глади воды плавает какой-то старый башмак. Судно подходит ближе и, вдруг, этот башмак переворачивается и из воды на тебя смотрит усатая кошачья морда. Как-то теплее становится на душе.
  В середине июня пошли домой во Владивосток. Заходили в бухту Золотой Рог торжественно. Впереди база, за ней в две кильватерные колонны следовали китобойцы. Были подняты флаги расцвечивания. Такая традиция на всех флотах существует. По торжественному случаю флаги международного свода сигналов поднимают на штагах (тросах), соединяющих нос корабля фок-мачту, грот-мачту и корму.
  Швартовка кораблей к причалу: база к стенке морского вокзала (это в центре города), китобойцы на другой стороне бухты Золотой Рог в районе мыса Чуркин. Родственники, друзья, знакомые - море народу, все пришли встречать флотилию. Цветы, объятья, поцелуи. Разбрелись по каютам, вино рекой. Встречающие жаждут зарубежных подарков. Заграничные вещи, очень интересно, в Союзе нет ничего подобного.
  
  к/c Љ 23
  
  Дррр....дррр....бум...громко разносится по помещениям китобойного судна "Вразумительный" с бортовым номером 23. Корабль стоит в сухом доке на ремонте. Рабочие сдирают с бортов старую краску и ржавчину, чтобы затем покрасить корпус заново. На палубе появляется заспанный гарпунер Александр Ященко, он перегибается через ограждение палубы и смотрит вниз за борт. Видит рабочего, стоящего на лесах, который самозабвенно долбит борт судна своим инструментом.
   - Мужик, ты сколько в день получаешь?.- кричит гарпунер.
  Рабочий не расслышал вопроса из-за грохота своего отбойного молотка.
  - Что?
  - Я спрашиваю, сколько рублей ты в день зарабатываешь? -допытывается Ященко. Рабочий перестал долбить, сдвинул на лоб защитные очки и снизу вверх посмотрел на гарпунера.
  -Тебе то что? Сколько заработаю, все мои.
  - В месяц то сколько выходит?
  - Ну...., двести.
  - Так, делим двести на двадцать дней, получаем 10 рублей в день. Слушай,, я тебе дам 50 рублей, дай только поспать, а то с похмелья голова трещит.
  Гарпунер достает из кармана две двадцатипяти рублевки и протягивает их рабочему. Тот задумчиво смотрит на деньги, наконец, говорит:
  - Не..е.., у меня план.
  Ященко убирает деньги и яростно матерясь, отправляется в свою каюту.
  Вот такой был гарпунер Саша Ященко. Зачем его принесло во Владивосток из родной Чугуевки в разгар отпуска и ремонта, неизвестно. Но переночевать на судне в своей собственной каюте, как видим, спокойно, ему не дали.
  Еще два антарктических рейса я совершил уже в должности третьего помощника капитана вот на этом китобойце под номером 23. Прибыл я из отпуска на борт судна, когда оно, выйдя из дока, готовилось к ходовым испытаниям. Постоянная команда, которая должна идти в море собралась лишь частично. Капитан Валентин Шевченко, боцман, часть машинной команды, марсовый матрос и еще несколько членов экипажа уже приступили к работам по подготовке к антарктическому рейсу.
  Ходовые испытания - это проверка работы двигателя судна совместно с персоналом Дальзавода, осуществлявшего ремонт. Нормально отошли от причала завода. На мостике капитан и я за рулем. На палубе боцман и марсовый матрос. Вошли в пролив Босфор Восточный, повернули на восток в сторону Уссурийского залива. Все шло нормально, двигатели испытывали на разных режимах, замечаний не было. Повернули назад в бухту Золотой Рог. Шли на среднем ходу. Испытания проходили где-то около двух часов. Боцману надоело торчать на палубе, и он вместе с марсовым матросом ушли под полубак в каптерку, где хранилось боцманское хозяйство: швабры, ведра, краски, канаты и т.д. Как выяснилось позднее, они скрашивали свое времяпровождение бутылкой водки.
  В районе мыса Чуркин, там, где бухта поворачивает на восток внезапно захлох двигатель. Китобоец по инерции продолжал двигаться, уклоняясь вправо. Руль не работал, так как вследствие отказа двигателя, судно оказалось обесточенным. Прямо по курсу, несколько правее, стоял на якоре сухогруз, большое такое солидное торговое судно. Расстояние между китобойцем и сухогрузом довольно быстро сокращалось. Ни дать задний ход, ни отвернуть невозможно. Сердце сжалось, дело шло к столкновению. Как не хотелось начинать свою судоводительскую каръеру с аварийного случая.
  - Боцман!!! Боцман!!! - заорал капитан, - Отдать якорь!!!
  Боцман, естественно, ничего не слышит. Дверь в каптерку заперта, чтобы с мостика не было видно, как они там водку распивают. Мгновенно оценив ситуацию, кубарем скатываюсь по трапу с мостика на палубу, подбегаю к якорной лебедке (брашпиль или шпиль по морской терминологии) и отпускаю тормоз. Якорь падает в воду, цепь стремительно скользит по барабану шпиля. Судно замедляет свое инерционное движение, оно все медленнее, медленнее, но борт сухогруза все равно все ближе, ближе.
  На шум из своего укрытия выскакивает боцман уже с кранцем в руках с намерением разместить его между носом нашего китобойца и бортом сухогруза. Не помогло, нос китобойца медленно и почему то бесшумно входит в борт сухогруза. Банальное выражение "как нож в масло" наиболее точно характеризует процесс. Почти сразу после столкновения китобоец стало относить от сухогруза. Хорошо вижу: в пробоине какое-то помещение с кроватями без матрасов. Людей не видно. Вообще на удар в корпус команда сухогруза никак не отреагировала. Никто не выбежал на палубу, не стал кричать и ругаться. Наш корабль отнесло ветром в сторону, и мы стали вдоль бухты, удерживаемые якорем. Капитан приказал боцману поднять черный шар, как это положено делать, когда судно стоит на якоре.
  Стояли где-то около часа. Потом разобрались с двигателем, запустили его и "Вразумительный" без приключений вернулся к причалу Дальзавода. Потом началось расследование. Таскали, главным образом, капитана. Но и мне пришлось писать длинную объяснительную записку. Обошлось. Нас спасло от ответственности то, что мы отдали якорь. То есть сделали все возможное в данных форс-можорных обстоятельствах.
  Расследование, расследованием, а к походу в Антарктику готовиться надо. То ли дело, был матросом. Никаких забот, пришло время, собрал вещички, явился на судно и айда в море.
  Здесь же другое дело. Надо было готовить все штурманское оборудование. Корректура морских карт, проверки хронометра, сексктанов, эхолота, лага, девиация магнитных компасов и другие дела. Сбор с членов экипажа санитарных книжек, паспортов, печатание на пишущей машинке судовой роли (списка команды со всеми реквизитами) тоже входило в мои обязанности. В том числе и оформление отхода, то есть посещение конторы рыбного порта "Владивосток" со всеми документами (заявление капитана с просьбой разрешить выход в море, судовая роль, разрешения пажарников, томоженников, пограничников, морского Регистра и др.). Так как пришлось это все делать впервые, то затраты времени были большими.
  Как и в прошлый раз суда флотилии выходили в море по мере готовности. Наш "Вразумительнвй" уходил одним из последних. Уже база ушла, основная масса китобойцев тоже, а мы все ремонтируемся. Наконец, отправились. В полном одиночестве проследовали мористее Филлипин, и тут капитан решил следовать не так как обычно через Южно-Китайское море и Зондский пролив, а прямо от Филлипинских островов на юг. Углубились в гущу индонезийских островов. Впереди коварное море Банда. Еге акватория известна своими плавучими островами. Берега окружены тропическими болотами. Образуются "сплавины". Это торфяной слой, который разрастаясь, выходит на акваторию моря. Он постепенно становится толще и вот уже на нем растут пальмы. Во время шторма и волнения "сплавины" отрываются от берега и превращаются в плавучие острова.
  Издали не понять, что они плавучие. Видишь островок с пальмами, думаешь, что это действительно кусок суши, подозрительно смотришь на свою навигационную карту, ругая ее составителей за то, что не нанесли этот "остров" на карту.
  Особенно опасны эти "острова" ночью. На них нет никаких огней и других опознавательных знаков. В кромешной темноте тропической ночи столкнуться с таким "островом" очень вероятно. А тут еще местные рыбаки на своих утлых лодченках тоже не затрудняют себя какими либо опознавательными сигналами. Вообщем, всю ночь шли с включенным прожектором, полагая, что он поможет избежать столкновения с этими мнимыми островами. Ничего, пронесло, никого не встретили, ни островов, ни рыбаков.
  Перед входом в море Банда отметили праздник Нептуна. Существует старинная морская традиция праздновать пересечение экватора. К этому празднику начали готовиться еще во Владивостоке. Делали костюмы Нептуна и его свиты, писали обращение Нептуна к капитану и др.
  В 12 часов дня вся сводная от вахты команда собралась на палубе перед промысловой лебедкой. Впереди в центре толпы - капитан. Из каптерки, что под полубаком появляется Нептун со свитой. У него длинная до палубы борода, в руке трезубец, на голове золотая корона. Справа и слева от Нептуна - его слуги с копьями, оба вымазанные до черноты соляркой. К ним примыкают доктор в белом халате и с огромным деревянным градусником, брадобрей с ведром, полным мыльной пены, помазком - шваброй в белом халате и остроконечным колпаком на голове, виночерпий с ведром сухого вина и ковшом. На фотографии все персонажи хорошо видны, не попал в кадр только виночерпий. Я лично выполнял функции брадобрея.
  Нептун остановился напротив капитана и громовым голосом произнес:
  - Что за корабль вошел в мои владения и кто здесь этот дерзкий капитан?
  Капитан смиренно отвечал, что судно называется "Вразумительны" и что капитаном является он и зовут его Валентин Шевченко.
  - Что за люди входят в твою команду и есть ли у тебя разрешение на посещение владений морского бога?
  Капитан отвечал:
  - Со мной идут в Антарктику достойные и отважные моряки. Вот список экипажа и разрешение на выход в море.
  Капитан передает бумаги Нептуну, тот их внимательно читает. Затем обращается к экипажу судна с речью. Он говорит о том, что его владения обширны и прекрасны, однако полны неожиданностей и опасностей для людей с черными мыслями и злыми намерениями. Поэтому, для безопасного плавания всем морякам необходимо пройти обряд очищения от береговой скверны. Затем по списку называет первую фамилию:
  -Алексеенко Андрей!
  Испытуемый подходит к доктору. Тот сует ему под мышку свой бутафорский градусник и радостно восклицает:
  - Здоров!
  Далее несчастный перемещается к брадобрею. Брадобрей - это я. Опускаю свой ужасный помазок в ведро с мылом и вожу им затем по лицу Андрея. Народ отпускает всяческие шуточки, все смеются, не думая о том, что сами скоро окажутся в аналогичной ситуации. Огромной деревянной бритвой счищаю мыло со щек Алексеенко.
  Далее следует частилище. Это такая "собачья конура", внутри которой надо проползти на четвереньках. С крыши "конуры" свисают веревочки, обильно пропитанные соляркой. Под громкий смех Алексеенко выползает из "конуры" с черными грязными полосами на спине. Слуги Нептуна подхватывают его и бросают в бассейн с морской водой. Андрей вылезает из бассейна, немедленно к нему подбегает виночерпий и награждает "очищенного" ковшом с вином.
  Тем временем Нептун уже выкликает следующую фамилию, конвеер по "очищению" от береговой скверны работает на всю катушку, весело и непринужденно. По окончанию церемонии состоялся банкет прямо на палубе под лучами тропического солнца.
  Отметив праздник Нептуна, покинули море Банда и через проливы между многочисленными островами и островками Индонезии вышли в Тиморское море. Вот и просторы Индийского океана. На юг, на юг к островам Хёрд и Макдональд, где уже вовсю промышляла наша флотилия. В районе этих обледенелых скалистых островов, прибежищем тюленей и пингвинов, флотилия обнаружила скопление финвалов. Это усатые киты-полосатики весом до 50-60 тонн. Не плохая добыча для китобоев. Финвал один из желанных промысловых китов наряду с горбачами, блювалами, кашалотами, серыми китами, гренландскими (настоящими, черными) китами. Есть еще сейвалы, но они не пользовались особым вниманием китобоев, так как были мелковаты, весом не более 15-20 тонн. Когда уж совсем ничего не было, охотились на сейвалов. Киты Минке, бутылконосы, нарвалы, касатки, карликовые кашалоты, дельфины всех мастей промысловыми китами не считались ввиду своей малости.
  Пришло сообщение от китобойца-разведчика о большом скоплении кашалотов западнее островов Балени. Довольно далеко от данного места промысла. Потребуется не менее двух суток безостановочного перехода. Капитаны китобойцев заволновались. Надо "бежать" туда, где так много кашалотов и не маленьких, а больших, взрослых. Обычно групповое скопление китов бывает при миграциях, когда они совершают переход из одного района океана в другой. Они тогда идут "ходом", почти не заныривая. Очень удобная ситуация для охоты.
  Однако новый капитан-директор флотилии по фамилии Люлько придерживался другой позиции: пока в данном месте есть киты, хотя и не так много, но есть, "бежать" никуда не надо. Я полагаю, он придерживался старой народной мудрости: "Лучше синица в руках, чем журавль в небе". Как показал последующий опыт, данная тактика себя прекрасно оправдала. Оба антарктических рейса флотилии под руководством Люлько были успешными. План добычи китов выполнен был на 120-140%. В первом моем рейсе, когда командовал Буянов, план не выполнили. В советское время считалось "план-это закон". Так что закон был нарушен и Буянов куда-то пропал.
  Не спешно промышляя китов, флотилия продвигалась на восток. Миновали острова Балени. Впереди могучий Тихий океан, точнее его антарктический сектор. Справа по направлению движения, на юге, море Росса. Это большой залив Антарктмческого материка. Коварное место. Часто акватория моря Росса покрыта плавающими льдами. Иногда оно очищается и манит китобоев поохотится. Перед входом в море в океане плавучий лед, а само море чистое, окружено обрывистыми ледниками, сползающими с материка и придающие данному морскому ландшафту какой-то космический вид.
  Не раз китобои, привлеченные необычностью акватории, заходили в море Росса, но бывало так, что выйти они не могли. Проход перекрывали плавучие льды, внезапно пришедшие в движение под действием ветра. Несчастные моряки, попавшие в ловушку, могли неделями ждать изменения направления ветра и освобождения из плена. Люлько категорически запретил китобойцам заходить в море Росса.
  Небо закрыто полупрозрачными перистыми облаками. Под лучами подернутого дымкой солнца море приобрело какой-то металлический блеск. Отчетливо прослеживается широкая солнечная дорога, тоже металлически блестящая с маслянистым оттенком. И вот на этой солнечной дорожке наблюдатели заметили черный столб, даже не столб, а колонну. Она, то поднималась из этой маслянистой воды, то тонула полностью. Никто не мог ничего понять, откуда в открытом океане за сотни и тысячи миль от берегов и всяческих островов образовался какой-то столб.
  - Да это кит, кашалот!.- кричит с "бочки" марсовый матрос.
  Действительно. В бинокль стало отчетливо видно могучую голову кашалота и часть корпуса. Вперед, будем брать. Кит стоял почти на хвосте, вот он утонул, появился, вновь погрузился, опять из воды вылезла вертикальная туша и вновь погрузилась. Странный кит все ближе, ближе. Вот уже и гарпунер не спеша пошел к пушке. Кит снова погрузился в океан, сейчас должен всплыть. Должен, должен, а он не всплывает. Уже подошли к месту его последнего погружения, а кита нет. Три часа потом кружили по морю, а кашалот так и не появился.
  Наверное, кит услышал шум винтов нашего корабля и решил посмотреть, что же это такое нарушает партриархальный покой океана. Встал на хвост вертикально и начал смотреть. Длина взрослого самца достигает 20 метров. Если, даже он выставил из воды только одну треть туши, то его глаза оказались на высоте не менее 7 метров над поверхностью воды. Это дает почти такой же обзор горизонта, как и нам, китобоям с ходового мостика, высота которого составляет порядка 9 метров. Увидел кит наш пароход, понял опасность и скрылся в пучине.
  За все три китобойных рейса ни разу не приходилось наблюдать подобное чудо. Как то не припомню, что кто-либо рассказывал о подобных случаях.
  Заболел третий механик. Высокая температура, кашель с мокротой. У старпома находилась аптечка. Пожаловался ему, чиф дал механику аспирин, посоветовал пропариться в бане и выпить перед сном чаю с малиной. Несмотря на то, что механик выполнил эти рекомендации, его состояние продолжало ухудшаться. Перестал ходить на вахту. За него пришлось работать стармеху (деду на морском жаргоне).
  Капитан доложил ситуацию на базу. Главный врач базового госпиталя, выслушав симптомы, потребовал доставить больного на базу. Надо сказать, что на "Советской России" функционировала полноценная поликлиника с полным набором врачей и соответствующим оборудованием.
  Пошли к базе, погода была хорошая, удачно пришвартовались к борту "Советской России", с ее палубы с помощью кранбалки спустили сеть. Механика поместили в эту сеть, вира, и он поплыл вверх.
  Механик вернулся через две недели, здоровый и веселый. Воспаление легких у него было. И, конечно, полный впечатлений о пребывании на базе. Во-первых, он видел живых женщин и даже общался с ними (врачи, сестры и др). Его восторг можно понять, многие месяцы, кроме как в кино женщин на прямых контактах с нами не было. Во-вторых, рассказал о всяких базовых делах. В том числе о поразительном случее исцеления полностью безнадежного моряка.
  Дело заключалось в следующем. На базе имелись две разделочные палубы. Сначала тушу убитого кита затаскивали на первую палубу. Здесь с нее снимали пласты сала (жира). Затем оставшуюся часть перетаскивали на вторую палубу, где разделка туши продолжалась. В дело шло все: мясо, кости, спермвцет (особый жир из головы кашалота) и др. Выбрасывались в море только кишки. На обеих разделочных палубах имелись люки (отверстия), куда рабочие сбрасывали отрезанные части туши.
  В один из таких люков упал человек. Все бы ничего, но там внизу поступившую продукцию обрабатывали паром. Человека быстро выловили, но он получил ожоги всего тела, вроде бы 100%. С такими ожогами люди не живут.
  Главврач принимает необычное решение. Он приказал наполнить ванну спермацетом. Обычную ванну, какие есть в любой квартире. Спермацет, жир из головы кашалота является первейшим средством от ожогов. Затем в эту ванну положили больного. Он довольно быстро пошел на поправку и, в конце концов, выздоровел.
  Этот трагический случай перечеркнул планы дальнейшего движения флотилии в сторону старейшего промыслового района вокруг острова Южная Георгия и дальнейшего пути в Атлантический сектор Антарктики. Почему-то не захотелось Люлько огибать с севера Антарктический полуостров, и он повернул назад, в Тихий океан.
  Но, беда одна не ходит. Они, беды, ходят группами, или, в крайнем случае, попарно. И она случилась новая беда на китобойце под номером 9. Во время швартовки кита к борту судна старпом оказался между бортом и натянутым канатом, с помощью которого лебедка тащила тушу кита к борту. Было приличное волнение, и туша то поднималась, то опускалась и двигалась то влево, то вправо. Поэтому натянутый канат "играл", то натягиваясь, то ослабевая, перемещаясь несколько туда-сюда. В результате, старпома этим канатом выбросило за борт. При этом он получил ушибы внутренних органов и самостоятельно держаться на воде не мог.
  Капитан в это время находился на ходовом мостике. Он лишь сбросил сапоги и куртку и прыгнул в воду с высоты 9 метров. Сумел доплыть до старпома, которого все дальше относило от судна. Поймал его за воротник куртки и поддерживал на плаву, пока не подоспела помощь китобойца. В принципе все обошлось, кроме выговора капитану "девятки" директора флотилии за несоблюдение правил техники безопасности, где указано о недопустимости пребывания человека между бортом и натянутым канатом. О поистине героическом поступке капитана по спасению тонущего человека в ледяной воде антарктического океана в приказе директора ничего не говорилось.
  Однако промысловая деятельность продолжалась. Флотилия продвигалась на запад и к началу марта 1964г достигла района островов Хёрд и Макдональд, откуда собственно начинала охоту в ноябре 1963г. Здесь, однако, было пустынно, китов не было. Поднялись севернее в "ревущие" сороковые к острову Кергелен. Наткнулись на стадо карликовых блювалов. Это для блювалов данные киты считались карликовыми. По размерам они вполне соответствовали взрослым финвалам.
  Остров Кергелен принадлежит Франции. Вообще, это архипелаг, так как, к основному острову прилегают несколько более мелких. Острова архипелага не обитаемы, только на южном берегу главного острова находится метеостанция. Согласно лоции на островах архипелага живут пингвины, тюлени, крысы и кошки. Этих последних завезли европейские китобои, когда здесь была береговая китобойная база.
  Погода в этом районе крайне неприятная. Все время ветры. То свежий ветер балов 6-7, а то и шторм до 10-12 балов. Трудно было охотиться, особенно проблемы возникали при буксировке китов к базе. Так и смотри, как бы не отломился хвост кита.
  У китобойцев кончалось топливо. Обычно его перекачивали с базы. Но для этой процедуры необходимо спокойное море. Южнее, ближе к Антарктиде, как правило, база заходило во льды и там осуществляла бункеровку китобойцев, а так же пополнение различных запасов. Здесь же из-за постоянного волнения и ветра бункероваться было невозможно.
  "Советская Россия" зашла в хорошо закрытую от ветра бухту на восточном берегу острова и стала на якорь. Китобойцы по очереди швартовались к обоим бортам базы и пополняли запасы пресной воды, солярки, продуктов питания и др. Подошла и наша очередь, пришвартовались, стоим, бункеруемся. За бортом резвятся пингвины. Небольшие такие, сантиметров 30 высотой с характерными желтыми перьями над глазами типа золотистых бровей. Одного поймали, подняли на борт. Это действие его ничуть не смутило. Он ничего не боялся, вел себя с достоинством, как хозяин ходил по пароходу и все с живейшим любопытством рассматривал. Остановится и смотрит, смотрит, так и ждешь, сейчас скажет: "А чего вы здесь делаете?" Пытались кормить хлебом, мясом, кусочками размороженной рыбы. Нет, ничего не ест. Так и отпустили голодного в море. А мы все смотрели на берег, очень близкий берег, гористый, угрюмый, без древесной растительности, но все же берег, земля.
  Однако карликовые блювалы скоро закончились. Наверное, ушли от опасного острова, где их так жестоко избивали. Флотилия отправилась на север к островам Амстердам и Сен-Поль. Расположены они на широте 37 градусов. На такой же широте, например, находится столица Греции Афины. Так что по сравнению с антарктическими водами в районе указанных островов было тепло. И еще была ночь, настоящая темная, почти тропическая. Не то, что в Антарктике, где во время промыслового сезона ночи почти не бывает.
  На переходе к островам познакомились с местными акулами. Дело было так. Наша машинная команда: механики и мотористы изобрели эффективный способ стирки своей промасленной одежды. Они привязывали ее к веревке и выбрасывали за борт. 3-4-х дней буксировки штанов и курток было достаточно, чтобы они стали чистенькими без мыла и стирального порошка, да еще приятно пахли морем. И вот моторист Гульнов, как только отошли от Кергелена, устроил постирушку. День прошел, другой, на третий день за кораблем пристроились несколько штук акул. Вдруг одна из них перевернулась на спину, показав белое брюхо, раскрыла пасть и хапнула несчастные штаны. Жалко было, штаны то стали уже почти чистыми.
  Никаких китов в окрестности островов не обнаруживалось. Несколько суток бороздили местные воды, нет, ничего нету. Днем искали китов, ночью ложились в дрейф. А чего ночью найдешь, темно, ничего не видно. На вахте в качестве развлечения ловили небольших кальмаров с помощью вилки, прикрепленной к бамбуковой палке. Эти кальмары массово собирались у борта судна, привлеченные светом прожектора, направленного на воду.
  Тем временем от разведывательного китобойца, оставленного в Антарктике, поступило сообщение о скоплении китов западнее островов Хёрд и Макдональд. Капитан-директор приказал всем китобойцам флотилии двигаться в этот район как можно быстрее. Включив все 4 дизеля, наш к/c со скоростью 17 узлов, помчался в указанный район. На третий день гонки стали попадаться плавучие льдины и небольшие айсберги. Чем дальше, тем гуще. Был уже апрель. В этих широтах ночью становилось темно.
  Моя вахта приходилась на время с 20.00 до 24.00. Часам к 22 стало совсем темно. Льдины стали трудно различимы, появилась опасность столкновения. На мостике я и рулевой Володя Даниленко. Смотрю в бинокль (так лучше видно эти льдины) и периодически командую: "Право руля, лево руля" в зависимости от положения льдины по курсу. Чувствую, что наша скорость становиться опасной. Надо или снижать скорость, или посылать на нос судна впередсмотрящего. Даю в руки рулевому бинокль, чтобы он одной рукой рулил, а другой держал бинокль у глаз, да еще умудрялся смотреть на картушку компаса, а сам спускаюсь вниз. Иду по коридору в поисках капитана, и внутренне сжавшись, ожидаю удара судна о льдину. Капитан в столовой смотрит кино. Полкоманды сидит и беспечно смотрит кино. Говорю, так мол и так, дайте впередсмотрящего. Капитан как то вяло реагирует на мое требование, кино интересное, чего шуметь и волноваться. Но все-таки приказал помощнику гарпунера Пете Демьяненко идти на нос корабля и смотреть вперед. Я бегом бросился на мостик. Вскоре пришел и Демьяненко и стал с полубака нам подавать команды. Затем на мостик поднялся капитан, кино кончилось. Постоял молча, потоптался, потом снял телефонную трубку и позвонил в машинное отделение - приказал перейти на 2 дизеля, то есть, уменьшить скорость вдвое. Я вздохнул с облегчением, теперь после окончания вахты в 24.00 можно спать спокойно.
  Китов в указанном разведчиком районе оказалось не густо, больше было суеты. Охотились ни шатко не валко. Наконец капитан-директор Люлько объявил об окончании антарктического промысла и приказал всем двигаться к Зондскому проливу и там ждать, пока не соберется вся флотилия.
  Вперед, на север, в теплые широты. На траверзе Австралии докучал северо-восточный пассат. Обычно этот постоянный ветер теплый и не сильный, не более 3-4 балов. А здесь в правый борт беспрерывно бились волны при ветре балов до 7. От ударов волн о борт на палубу летели брызги, временами достигая даже мостика. Попавшая на борт судно морская вода быстро испарялась под лучами субтропического солнца. На палубе, поручнях трапов, леерах, других судовых предметах оставалась соль. И не просто соль, а некое коллоидное, желеобразное ее состояние. Все предметы становились солеными и скользкими. За 3 дня весь пароход просолился, даже в каютах чувствовалась эта проклятая соль.
  От места окончания промысла шли в полном одиночистве, ни встречных, ни поперечных пароходов не попадалось. Ближе к Зондскому проливу слева и справа по курсу на горизонте стали возникать наши китобойцы. Вскоре появилась и база. Собрались все в назначенной точке довольно быстро и двинулись на Сингапур кильватерной колонной. Впереди "Советская Россия" а за ней все 18 китобойцев.
  Бананово-лимонный Сингапур, нету лучшего для антарктических китобоев города в мире. Все суда флотилии зашли на рейд и стали на якорь. Не усаел этот самый якорь нашего "Вразумительного" достичь морского дна, как к борту судна уже подплыли джонки и на корабль полезли торговцы. Они прямо на палубе раскладывали свой не хитрый товар и на совершенно изуродованном русском вперемежку с английским всячески его расхваливали. Продавали пиво и кока-колу в банках, терленовые рубашки, зажигалки, сигареты, галстуки с обезьянами и обнаженными русалками, японские игрушки и другую мелочь. Стояли неделю. Каждый член экипажа 3 раза сходил в город в составе группы из 3-х человек.
  Походы в город за покупками происходили по очереди: полкоманды сегодня, полкоманды завтра. Когда остаешься на судне, делать абсолютно нечего, вахту несешь чисто номинально. С самого утра на борт судна ежедневно поднимаются торговцы. Сингапур находится точно на экваторе. Поэтому, понятно, всегда жарко. В одних плавках с банкой пива в руке лениво прогуливаешься по палубе между этими торговцами, что-то покупаешь, что-то рассматриваешь, торгуешься. В общем, сплошное развлечение. Это тебе не в Антарктике, когда на тебе ватные штаны, сапоги, шапка-ушанка и фуфайка, соленая холодная вода за шиворот и качка, только держись.
  Однако, все хорошее когда-то кончается. Прошла неделя отдыха и снова курс на север, в Аляскинский залив. В первую свою вахту после Сингапура низко над горизонтом увидел созвездие Большой Медведицы, этот всем известный ковш. Увидел и стало радостно на душе. Мы вернулись в Северное полушарие, домой. Звездное небо Южного полушария крайне не выразительно. Даже знаменитый Южный Крест являет собой довольно бедно выраженное скучное образование и, конечно, не идет ни в какое сравнение с созвездиями Севера. С такими, как созвездия: Волопаса с главной звездой Арктур, Лиры - Вега, Ориона-Бетельгейзе, Малая Медведица-Полярная звезда, Большого Пса - Сириус и другие. По мере движения на север и все большего удаления от экватора из-за горизонта появлялись все новые, родные легко узнаваемы созвездия и звезды.
  И вот берега Аляски. Снова киты, фонтаны, вахты, подвахты и прочие удовольствия китобойного промысла. Но и ему наконец пришел конец. Домой, домой. Дня через 3 после начала перехода на мостик зачастили гости из машинной команды: механики, мотористы, электрики с одним животрепещущим вопросом, когда придем во Владивосток. Веду гостей в штурманскую рубку, показываю на карте, где наш пароход, где Владивосток. Беру раствор циркуля, равного величине нашего суточного перехода, шагаю им по карте, а гость сам считает шаги, а значит и оставшиеся сутки пути. Казалось, все ясно. Но нет, через день другой опять являются и все снова здорово. Как хотелось скорее домой.
  Во Владивосток пришли 20 июня. Торжественная встреча. Цветы, улыбки, поцелуи, вино и ощущение полного счастья.
   Тюмень, 7.12.2014
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"