Мне снилось, что я задыхаюсь. Легкие словно слиплись, и сколько я не хватал ртом воздух, вдохнуть мне никак не удавалось. Я попробовал закричать, но мне удалось издать только сдавленное мычание. Я понял, что надо проснуться во что бы то ни стало - если я не сделаю этого, то так и сгину в этом кошмаре. Я сгруппировался, собрал остатки сил и рванул наверх. Вынырнув из мрака, я сумел вздохнуть полной грудью. Стало так легко, что закружилась голова.
Я сел на кровати, соображая, где нахожусь. В номере было жарко и душно, и сам я был потным и горячим, как при гриппе, не хватало только озноба. Кондиционер, похоже, сломался: он гудел, как настоящий, трясся от напряжения, но воздуха не охлаждал. Болела голова, особенно виски и переносица. Я взглянул на часы: полвторого. Почему так светло за окном? Ах да, вспомнил я, у них же здесь белые ночи.
Я поднялся, нашарил ногами тапочки и направился в ванную. Я собирался принять душ, но из крана, сколько я не крутил ручки, текла неизменно ледяная вода. Помнится, при заезде в гостиницу меня предупреждали о каких-то гидравлических испытаниях или учениях, ради которых горячую воду в городе отключали на все лето. Лезть под ледяной душ я побоялся - ко мне легко липнет простуда.
Я открыл окно, несмотря на категоричную табличку, запрещавшую это делать при включенном кондиционере. С улицы на меня повеяло такой сауной, что я тут же закрыл окно обратно. Какого черта? Я решительно оделся и вышел из номера. Понятное дело, никто мне чинить кондиционер посреди ночи не будет, тогда пусть меняют номер! В конце концов, у них над главным входом рядом с названием висят четыре звезды! Это же душегубка, а не номер!
Пост горничной был пуст. Когда двери лифта закрылись, я подумал, что по логике происходящего, он должен сломаться где-нибудь между этажами, чтобы я провел ночь, болтаясь между небом и землей. Но кабинка, мерно покачиваясь, доволоклась до первого этажа и беспрепятственно выпустила меня на волю. В холле никого не было: ни администратора, ни охранника, ни единой живой души. Гостиница как будто вымерла. Я заглянул под стойку администратора, побродил по холлу и, никого не дождавшись, вышел на крыльцо.
Вдоль улицы чернели мертвые силуэты фонарей - нужды в них не было. Было так светло, что луна не выглядела убедительным источником света, казалось, стерильно-серебристый свет висел в воздухе сам по себе, не нуждаясь ни в каких источниках. Зашелестела листва и повеяло свежестью. Налетевший ветерок коснулся моего лба прохладной ладонью, сразу стало легче дышать, и даже головная боль стала на два тона тише. Дует, похоже, с реки. Захотелось окунуться в эту прохладу, вдохнуть ее полной грудью.
Набережная, насколько я помнил, находилась рядом, всего несколько минут пешком. Миновав какие-то мрачные строения средневекового вида, я вышел к воде. На берегу было гораздо лучше, ветер свободно летел вдоль русла реки, но стоило ему завернуть в раскаленные за день городские улицы, он застревал в них, замедлялся, цепляясь за кусты и балконы, и медленно погибал.
На набережной было на удивление много народу. Чинно прогуливались пары, прыгали на своих досках голенастые подростки, попадались даже группы определенно туристического вида. Время от времени проносились, лавируя между прохожими, велосипедисты и самокатчики.
Я подошел к гранитному парапету и встал рядом с компанией шумных азиатов. Их чем-то привлекала река: они указывали на нее пальцами, восторженно голосили, фотографировали и фотографировались на ее фоне. Я не мог понять их восхищения. Они вели себя так, словно посредине реки стояла Эйфелева башня или, по крайней мере, Колизей. Я перегнулся и заглянул за парапет: черная масса воды в нескольких метрах внизу вслипывала, терлась о плиты и выделяла запах йода, бензина и почему-то нашатыря.
Мимо меня высокий мужчина в черной футболке и джинсах провел на поводке здоровенную черную собаку. Тяжко ей, наверное, в такую жару да такой лохматой. Проходя мимо, собака взглянула мне в глаза и тихонько гавкнула, как будто поздоровалась - в ее отрывистом одиночном лае не было ни тени агрессии или угрозы.
- Тихо, Найда! - сказал ее хозяин и на всякий случай укоротил поводок.
Он хотел пройти мимо, но Найда вдруг заартачилась и потянулась к парапету. Я ожидал, что она задерет ногу и оросит гранит, но, как оказалось, ее заинтересовал хилый росток, каким-то чудом пробившийся в щели между двумя плитами. Мне показалось, что обнюхивая его, собака исподтишка косилась на меня.
В этот момент дальневосточные гости возопили особенно громко. Хозяин Найды с неудовольствием отвернулся от них, перехватил мой взгляд и изобразил лицом, что ему тоже не нравится такое шумное поведение, но поделать с этим ничего нельзя.
- Туристы, - объяснил он.
- А что они там фотографируют? - решил я воспользоваться удобным случаем.
- А вы не местный?
- Нет. Приехал по делам.
- Понятно. Мы с женой тоже когда-то приехали сюда по делам... Пришлось задержаться немного дольше, чем мы планировали. Вот она, - указал он на реку, - наша главная достопримечательность.
- И что в ней достопримечательного? На вид обычная речка. Или у вас там какое-нибудь лохнесское чудовище плавает?
- Нет, не в реке дело. Видите, город на том берегу?
Река в этом месте была совсем не широкая, и сквозь серебристую вибрирующую дымку в деталях можно было разглядеть неровную гряду прямоугольных фасадов однообразной серо-голубой гаммы. Лишь два здания вырывались из горизонтальной доминанты: похожая на градусник голубая башня и сияющий золотыми куполами храм.
- Вижу.
- Так вот: на самом деле никакого города там нет.
- Как это? Вот же!..
- Это мираж. Фата моргана. Такие же, знаете, иногда видят в пустыне или в море. Нагретый воздух поднимается от воды, слоями перемешивается с холодным ветром с Арктики, и создает такую вот оптическую иллюзию.
- Ничего себе! - восхитился я, вглядываясь в мираж новым взглядом. - А выглядит как настоящий! А я еще думал, почему это через реку нет ни одного моста. И часто он там появляется?
- Его стабильно видно круглый год, и днем и ночью.
По проезжей части, параллельно набережной, пронеслась машина скорой помощи, в двухстворчатом чреве которой, пропахшем карвололом и зеленкой, под истеричный реквием сирены какой-то бедлога отдавал Богу душу, неохотно и неумело. Шумные туристы откочевали восвояси, на их место явился не менее шумный бородач в шортах, громко разговаривающий по телефону.
- Давление падает! - орал он в трубку. - Мы его не довезем! Пульс нитевидный!
- Подождите-ка! - сказал я. - Вон там, на том берегу, сейчас в окне зажегся свет! Вон, видите? И еще в одном! Мне кажется, я даже вижу людей на том берегу!
- Ничего странного в этом нет. Наш мираж не только самый устойчивый, но и самый правдоподобный в мире. По вечерам на том берегу загораются окна. Осенью желтеют и опадают листья. Зимой на крыши ложится снег. Вон тот храм строили лет десять, только этой весной убрали леса...
- Как такое возможно?
- Слои воздуха разной плотности...
- Это понятно! Но как такое может быть на самом деле?
- Загадка природы. Зато люди со всего мира сюда приезжают. Где еще такое увидишь?
С севера налетел очередной порыв арктического бриза и мираж, начавший было бледнеть, снова вспыхнул и придвинулся. Казалось, до него можно дотянуться рукой.
- А мост это тоже мираж?
- Какой мост?
- Во-о-он тот!
- Не знаю. Я никогда по нему не ходил, но скорее всего да - он вам мерещится.
- А может быть нет? Может быть мост реален, как и город на том берегу, а вы просто разыгрываете доверчивого приезжего? Ладно. Пора мне пожалуй. Что-то я даже замерзать начал. Всего хорошего...
- Прощайте.
Рук мы не жали. Он повернулся и пошел прочь. Я долго глядел ему вслед. Когда на мосту появилась одинокая человеческая фигура, которая решительно направилась на другой берег, я потянул поводок.
- Пойдем, Найда.
Из-за реки донесся перезвон колоколов. Когда мы вернулись, Ольга уже была дома и заваривала на кухне чай. Найда, едва я отцепил поводок, сразу улеглась на свою лежанку и закрыла глаза. Я снял обувь, прошел на кухню и встал у окна. Отсюда другой берег было видно даже лучше, чем с набережной.
- Ну, как у тебя дела? - спросил я.
- Двое. А у тебя?
- Трое.
- Очень неплохо.
- Да. Еще немного, и мы сможем покинуть это место.