В серых предрассветных сумерках Мехико начал оживать. Дремлющий гигант протянул свои невидимые руки, возобновляя движение вдоль могучих магистралей, составлявших его артерии. Таксисты начали носиться с головокружительной скоростью по Пасео-де-ла-Реформа в поисках первых за день пассажиров. Торговцы снимали железные решетки с витрин магазинов. Лаяли собаки. Кудахтали и нервно скребли когтями куры. Голуби взлетали, оставляя под собой пробуждающийся, ничего не подозревающий город.
Ударная волна приблизилась к Мехико со скоростью семь тысяч миль в час. Земля неожиданно вздулась. Недра планеты извергнулись. Секундами позже началось землетрясение.
Мехико расположен посреди гигантского осушенного озера, на зыбкой, рыхлой почве. Земная твердь разверзлась, словно могучая ладонь под городом, а затем сомкнулась, сжимая и сотрясая его, казалось, целую вечность. Высокие здания начали раскачиваться с жуткой гибкостью, бросая вызов пределу прочности стали и стекла. Улицы прогибались, открывались зияющие ямы, поглощавшие кричащих мужчин и женщин, детей и собак, автомобили и целые жилища. Сернистые пары с ревом вырывались наружу, пока вибрация земли раскидывала людей, словно кегли.
Зазвонили церковные колокола, но не тем звучным тоном, к которому население Мехико привыкло за долгие годы. Колокола звонили дико, без участия человеческих рук, тянущих за веревки.
Посреди разрушения, смерти и хаоса появилась небольшая группа людей. Они спотыкались, истекали кровью и падали, когда происходили мощные афтершоки, но быстро и уверенно поднимались. Из всех жителей огромного города они одни знали, чего ожидать. Они направились к Пасео-де-ла-Реформа с её бесчисленными магазинами. Один из людей в масках проскользнул в Национальный банк и через несколько минут вышел, таща тяжелую сумку, набитую песо. Системы сигнализации по всему городу сошли с ума. Охранники внутри банка были дезорганизованы паникой. Ограбление банковского хранилища оказалось простым делом. Другие быстро направились к ювелирным лавкам. Лучшие драгоценные камни исчезали в бархатных мешочках.
Двое мужчин в масках прокладывали себе путь через обломки горящих автомобилей и разорванные газовые магистрали к Музею Мексики. В этот ранний час огромные залы музея были пустынны, и следы разрушений были видны повсюду. Стеклянные витрины разлетелись вдребезги, усеивая пол осколками. Бесценные картины падали со стен. Воры игнорировали добычу на миллионы долларов — обычные деньги были заботой других. У них была особая миссия. Они бежали к залу доколумбового искусства. Уродливые, приземистые каменные статуи быстро перекочевали на большое одеяло, расстеленное на полу. Нефритовые ножи майя скользнули в рюкзаки на широких спинах.
— Эй! — донесся далекий крик. — Qué pasa aquí? Кто здесь? — Охранник, — пробормотал один из мужчин. Второй вытащил длинноствольный пистолет. Раздался тихий хлопок малокалиберного оружия. Охранник вскрикнул и упал замертво. Мародеры исчезли задолго до того, как стихло эхо выстрела.
Голуби на площади Святого Петра в Риме нервно зашевелились. Как по телепатической связи, тысячи птиц одновременно взмыли в воздух с душераздирающим криком. Собаки в переулках начали лаять без видимой причины. Итальянцы, занятые своими делами, в замешательстве останавливались на улицах. Нарастало необъяснимое электрическое напряжение.
Земля содрогнулась, а затем последовал удар сокрушительной силы. Несмотря на толчки, небольшая группа людей в масках направилась к Ватикану. Они прошли мимо полицейской машины с четырьмя офицерами. Полицейский за рулем «Фиата» уставился на них остекленевшим взглядом — он словно отказывался видеть разрушение Вечного города.
Лидер группы быстро свернул в переулок. Он не мог допустить, чтобы их миссия провалилась. Если они подведут своего Аб-Пуча, Повелителя Смерти, его гнев будет неутолим. Мужчина вздрогнул, коснувшись рукой сердца под черным шерстяным свитером.
— Con cuidado! Осторожнее! — прошипел он. — Взрывчатку сюда. Его палец ткнул в меловую отметку на стене, сделанную месяц назад. Планирование Аб-Пуча было безупречным. Кумулятивные заряды были установлены, раздался негромкий хлопок — и кирпичная стена исчезла. В хаосе землетрясения этот звук остался незамеченным.
Они вошли в архивы Ватикана. Лидер безошибочно направился к лестнице, ведущей в подземное хранилище, где находились знания о Новом Свете. Он подбежал к стеллажам с отчетами епископа Диего де Ланды об испанской инквизиции и документами Христофора Колумба. — Это они! — прошипел он. — Забирайте всё! Все до единого!
Они исчезли в катакомбах и проложили путь через руины Рима, готовые к триумфальному возвращению домой, на Юкатан.
Землетрясение в Мадриде произошло вскоре после полудня. Музей археологии был полон туристов. Единственным предупреждением стал зловещий звон колоколов. Сотрудники музея паниковали, но старались выполнять свой долг, выводя раненых.
В здании остались только трое мужчин в черных свитерах и лыжных масках. — Вон, убирайтесь! — крикнул им капитан охраны. — Сейчас будет второй толчок! — Второго не будет, — ответил лидер. — Аб-Пуч вызвал только один. — Что? Какой еще Аб-Пуч, дурак? Вон отсюда!
Капитан потянулся к кобуре, заметив странную форму их голов под масками. Прозвучали три резких выстрела. Охранник рухнул на пол. — Кодекс. Скорее, иначе Аб-Пуч будет в ярости. Они нашли древний текст майя — «Кодекс Тро-Кортезианус». Теперь, вместе с уже украденным «Дрезденским кодексом», они смогут заново изучить астрономию предков и стать великими.
Париж, город огней. Новости о землетрясениях в Мехико, Риме и Мадриде казались парижанам чем-то далеким, пока стихия не ударила по ним в час пик. Одинокий мужчина со странным скошенным лбом сидел на скамейке у Национальной библиотеки. Когда толчки утихли, он спокойно поднялся по мраморным ступеням. Внутри он увидел раненую женщину. Когда она взглянула в его косые глаза, то закричала так, словно увидела демона, и бросилась прочь.
Мужчина не стал тратить время. Он подошел к разбитой витрине. — Да, «Пересианский кодекс». Я чувствую его. Он нежно, как ребенка, погладил хрупкие страницы, исписанные иероглифами майя. — Теперь Кодекс полон, — прошептал он, пряча книгу в черный шелковый мешочек.
— Стой, вор! — крикнул полицейский, появившийся в дверях вместе с той самой женщиной. — Я не вор, — мягко ответил человек со скошенными глазами. — Я лишь вернул свою собственность, украденную в 1562 году. Он выстрелил из малокалиберного пистолета, спрятанного под мешочком. Пуля мгновенно убила полицейского. Вторым выстрелом он убил женщину. — Жаль, — пробормотал он, глядя на её тело. — Боги были бы рады принять твое сердце в жертву. Но у меня плотный график.
***
— Глубина в этом месте — более двух тысяч саженей, сэр, — доложил капитан эсминца своему гражданскому спутнику. Дэвид Хок тяжело облокотился на поручни мостика, перекатывая сигару во рту. — Что говорят сейсмические данные? — спросил он. Они находились в пятистах милях от Гавайев.
— Сейсмика молчит, — ответил офицер. — Но сонар фиксирует что-то странное. Возможно, подлодка, но не похожа ни на одну известную модель. — Это не русские, — отрезал Хок. — Я гарантирую это.
Внезапно сонар потерял цель, а сейсмический детектор зафиксировал резкий всплеск. — Чувствуете? — тихо спросил Хок. Морское дно на глубине пятнадцати тысяч футов содрогнулось. Энергия, высвободившаяся при этом, была мощнее тысячи водородных бомб. Океан вздыбился. Стена воды высотой в триста футов поднялась над горизонтом.
— Полный вперед! — рявкнул капитан. — Мы в безопасности, — спокойно сказал Хок, глядя на волну, уходящую к Гавайям со скоростью звука. — Эвакуация островов началась еще до нашего выхода из порта. Ущерб будет исчисляться миллионами, но на этот раз... на этот раз никто не умрет.
ПЕРВАЯ ГЛАВА.
Есть что-то захватывающее в том, чтобы смотреть на мир с высоты трехсот футов, когда тебя поддерживает лишь тонкое крыло из пластика и алюминиевых стоек. Я сильно потянул за рычаги и вытянул ноги, чтобы направить дельтаплан к мелководью. Средиземное море подо мной было лазурным и безмятежным. Я заложил крутой вираж и увидел, как разноцветное крыло Терри поймало восходящий поток и за долю секунды взмыло вверх, исчезая из поля зрения.
Я спикировал, поймал ту же терму и последовал за ней. Ее стройные загорелые ноги двигались, пока она удерживала свой хрупкий аппарат в мощном потоке теплого воздуха, поднимающемся от далекой глади моря.
— Терри, ты обожжешь крылья, как Икар! — крикнул я ей.
Она повернула ко мне свое овальное смуглое лицо и улыбнулась, обнажив два ряда идеальных белых зубов. Мельком я поймал себя на мысли, сколько же ортодонту заплатили за такую работу. Впрочем, Терри де Ядриер могла себе это позволить. Молодая, красивая и богатая — идеальное сочетание для членства в высшем обществе.
Мне казалось чистой удачей, что человек моей профессии вообще смог встретиться с ней, не говоря уже о том, чтобы поладить настолько, что за последний месяц мы стали любовниками.
Я был покрыт шрамами от заживающих ран, нанесенных арабом, который пытался искромсать меня десятидюймовым ножом, и мне было плевать на деньги. Все, что меня заботило — это выполнение работы. Я — Ник Картер, агент N3, мастер ликвидаций сверхсекретной организации AXE.
Я восстанавливал силы на Лазурном берегу всего три дня, когда встретил Терри в казино Монте-Карло. По чистой случайности мы оба остановились в отеле «де Пэрис», и ее «Феррари» как раз сломался. Я подвез ее до отеля на своем арендованном «Мерседесе 450 SLC» и остался на ночь в ее номере. Мы страстно предавались любви на атласных простынях, пока прохладный ночной бриз врывался через открытые французские двери, выходящие на город.
С тех пор это было всё, о чем только мог мечтать мужчина. Она была гибкой, ненасытной, опытной и питала слабость к опасным видам спорта, которые порой заставляли колебаться даже меня. Мы неслись по трассе Средний Корниш на такой скорости, на которую не решился бы ни один гонщик Формулы-III. Затем мчались обратно вдоль побережья. Ницца, Антиб, Канны, Сен-Тропе и Тулон сливались в единое пятно, когда мы пролетали сквозь них колесо к колесу, с развевающимися на ветру волосами и слезящимися от встречного потока глазами.
А этим утром она настояла на полете на дельтапланах. У Терри был талант выбирать правильный спорт для подходящего момента. Вид ее стройного тела, парящего под ярко окрашенным крылом, действовал на меня как афродизиак — будто он мне был нужен рядом с ней. Она рассмеялась и выкрикнула что-то, чего я не расслышал. Я устремился вперед, ощущая свободу полета, доступную только птицам.
Я не был Икаром. Я был Дедалом. Я сумел бросить вызов палящему солнцу и выжил, чтобы летать снова.
— Вниз! — снова крикнула она, указывая пальцем.
Я посмотрел на синеву воды и увидел выступающую скалу. Маленький остров, едва заметная точка на карте, вероятно, даже не имеющая названия — просто небольшой холм и удивительно белый пляж. По крайней мере, так это выглядело с высоты пятисот футов.
— Как мы вернемся в Монако? — закричал я, но восходящий поток унес мои слова. Терри уже была готова к спуску. Такие мелочи, как обратный путь после приземления, никогда не мешали ей наслаждаться моментом. Она жила сегодняшним днем, и я хотел разделить это с ней.
Заложив вираж, я перевел дельтаплан в крутое пике. Резкое снижение вызвало прилив адреналина. Смерть приняла бы меня в свои объятия при малейшей ошибке в расчетах. Рядом со мной, буквально в двадцати футах, Терри ныряла и маневрировала, стремясь ускорить свой спуск. Она не собиралась позволять мне обойти её.
Приняв вызов, я перешел в прямое падение. Я взглянул на нее — она сделала то же самое. Это еще не было свободным падением, но мы были близки к нему. Резкий ветер отбрасывал ее золотистые волосы назад медовым каскадом. Солнце обрисовывало ее пышные формы — казалось, будто она обнажена, хотя ее купальник по меркам Французской Ривьеры был довольно скромным.
Я снова сосредоточился на посадке. Белоснежный пляж был уже менее чем в двадцати футах. Я сильно потянул за перекладину, чувствуя, как напряглись мышцы. Сухожилия на правой руке едва не лопались от нагрузки. Длинный, едва заживший шрам на животе, казалось, вот-вот разойдется.
Но я снова обманул того араба с ножом. В последний момент я дернул рулевую трапецию, выбросил ноги вперед и почувствовал, как под ними хрустит теплый белый песок. Я приземлился на бегу. Терри коснулась земли секундой позже. Смеясь, она освободилась от ремней и направилась ко мне.
Один вид ее походки возбуждал меня. На ней был желто-оранжево-синий купальник, который изящно подчеркивал ее фигуру. Ее гладкие бока были обнажены и позолочены солнцем, и каждое движение грозило вырвать грудь из тесной ткани. Но этого не происходило — за этот костюм было заплачено пятьсот долларов, и парижский дизайнер высокой моды честно заработал свои деньги. Наряд был вызывающим, но надежным.
— О, Ник, ты всегда меня побеждаешь, — сказала она, обвив руками мою мощную шею. — Только когда ты делаешь что-то, чтобы это заслужить.
Я быстро шлепнул ее, отчего она подпрыгнула и взвизгнула с притворным возмущением. Это заставило ее прижаться еще ближе, так что ее грудь соблазнительно коснулась моей. Я почувствовал ее твердые соски сквозь мягкую лайкру купальника.
— Я сделала что-нибудь, чтобы заслужить это прямо сейчас? — тихо спросила она, заглядывая мне в глаза. — Надеюсь, что да.
Я поцеловал ее. Наши губы встретились в страстном порыве. Желание к этому чудесному созданию заставило мое сердце биться чаще. Адреналин от полета и опасной посадки все еще пульсировал в венах. Каждый нерв в моем теле пел.
Мои руки скользили по ее влажной от пота коже, пока не нащупали обнаженные бедра. Пальцы скользнули под край купальника и обхватили упругие ягодицы. Она вся напряглась в ожидании. Она была взвинчена так же, как и я.
— Здесь, Ник, возьми меня прямо здесь, — прошептала она, оторвавшись от моих губ. Она была прекрасна. Ее губы покраснели от поцелуев, зеленые глаза сверкали на солнце, как изумруды, а на лице читалась неприкрытая похоть. Она отвечала моим чувствам.
Я ничего не ответил. Мои руки сжали ее бедра, притягивая ее к себе. Она запустила пальцы в мои плавки, нащупывая растущее возбуждение. Я ахнул, когда она крепко сжала меня.
— Прямо сейчас, Ник. Я хочу тебя больше всего на свете!
В ней бушевала буря, как в океанском прибое. По тому, как вздымалась ее грудь, я понял, что она на пределе, готова взорваться, как освобожденная пружина. И я знал, как высвободить эту сексуальную энергию.
Неохотно я оставил ее бедра и провел ладонями по спине, нежно прослеживая кончиками пальцев каждый позвонок. Дойдя до шеи, где завязывался купальник, я развязал единственный узел. Затаив дыхание, я наблюдал за тем, что произошло дальше. Это было похоже на долгожданный рождественский подарок, который разворачивают прямо на твоих глазах.
Оранжево-синие завязки упали. Ее грудь освободилась и мягко колыхнулась. Темные соски на загорелых пиках пульсировали в такт сердцебиению. Купальник начал сползать ниже. Она раздвинула стройные бедра, позволяя ткани упасть на песок. Медово-светлый треугольник волос между ее ног выглядел невероятно притягательно.
— Тебе нравится то, что ты видишь? — поддразнила она. Быстрым движением она выскользнула из моих рук и грациозно затанцевала на выжженном солнцем песке. Совершенно обнаженная, она сделала пируэт, ожидая моего одобрения. И она его получила.
Приняв позу, она добавила: — Давай же, Ник, дорогой. Во Франции никто не носит так много одежды на пляже. Если хочешь сойти за местного, ты должен выглядеть соответствующе.
Она указала на мои плавки. Избавление от них доставило мне не меньшее удовольствие. Я уже чувствовал невыносимое давление тесной красной ткани. Спустя мгновение я был так же наг, как и она. Но с одним отличием.
Она рассмеялась и ткнула в меня пальцем: — О, Ник, ты такой ханжа! Сразу видно, что ты всегда загораешь в костюме. Такая уродливая белая кожа. Как брюхо у дохлой рыбы!
Белая полоса вокруг моих бедер была шириной с ладонь, но она была права. Ее собственное тело имело ровный золотистый оттенок. Она загорала обнаженной, и это превратило ее в богиню солнца.
Песок, солнце и лазурные воды Средиземного моря всего в нескольких шагах. Адреналин снова захлестнул меня — на этот раз не от опасности, а от абсолютной страсти к этой женщине. Она попыталась убежать, но я догнал ее в несколько шагов. Смеясь, мы повалились на горячий песок. Должно быть, песок обжигал ей спину, но Терри не проронила ни слова. Она была слишком занята тем, что направляла мою мужественность в свой горячий, влажный центр.
Мы оба ахнули, когда я вошел в ее дрожащее тело. На мгновение я приподнялся на руках, а затем опустился, прижимаясь грудью к ее пышным холмам. Я чувствовал их ритмичное движение при каждом толчке. Ее ноги обхватили мое тело — контролировать себя стало невозможно. Двигаясь все быстрее в извечном ритме, я погружался всё глубже, пока она не издала тихий звук, похожий на крик пойманного зверька. Ее ногти впились в мои предплечья, но я едва это заметил. Моя собственная страсть взлетела до небес.
— О, да, Ник, да! Это оно... так чертовски хорошо!
Вскоре она уже не могла говорить от вожделения, да и я потерял дар речи. Слова застряли в горле. Мои бедра говорили за меня, показывая, как сильно мне нравится она, этот пляж и наша близость. Она снова всхлипнула, напряглась, ее тело мощно прижалось к моему, а затем начало расслабляться.
Я не позволил этому закончиться. Мое напряжение достигло критической точки. Я чувствовал себя как скороварка, у которой остался один предохранительный клапан. Мои толчки стали глубже. Я растворился в ней, чувствуя, как она сжимает меня всей своей силой. Я потерял контроль. Мы достигли кульминации вместе, катаясь по песчаному пляжу, пока прохладная вода Средиземного моря не окатила нас обоих.
Смеясь, Терри высвободилась и села в прибое. — Ты фантастический, Ник, дорогой.
Затем на ее лице промелькнуло странное выражение — смесь предвкушения, расчета и любопытства. — Я просто хотела бы лучше понимать тебя, знать о тебе больше. — И что же ты хочешь знать? — спросил я, стараясь звучать буднично. — Все, — нетерпеливо ответила она. Мне не понравился ее тон. Она собиралась допытываться. — Ты сказал, что занимаешься импортом-экспортом, но так и не уточнил, что именно ты возишь.
Я не мог сказать ей, что имею дело со смертью и секретами международного преступного мира. — Тебя бы обеспокоило, если бы я сказал, что торгую оружием? — Это не так, — уверенно отрезала она. — Я знала торговцев оружием. Ты совсем на них не похож. — Ладно, я расскажу. Но это секрет. — Говори же! — Я поставляю арабам фонтанчики с питьевой водой. В центре аравийской пустыни сухо. Я краду фонтанчики в странах, где их полно, наполняю водой и продаю арабам. — О, Ник, ты бываешь таким занудой!
Терри откинулась назад в прибой, обнаженная, как Венера на раковине. Ее длинные светлые волосы скользили по воде. Грудь покачивалась на белой пене волн. Я почувствовал, как желание снова пробуждается во мне. Возможно, это был лучший способ прекратить расспросы, на которые я не смел отвечать.
— Пойду возьму очки. От этого яркого света у меня режет глаза.
Я вернулся к своему планеру и вытащил солнцезащитные очки из алюминиевой рамы. В тот момент, когда я надел их, я понял, что совершил ошибку. Сквозь скрытый микрофон, встроенный в дужки, донесся сигнал. Лучи света активировали приемник, и я услышал повторяющийся голос Дэвида Хоука: — N3, ты нужен. Высший приоритет.
Сообщение было передано через один из спутников связи и поймано крошечным устройством в моих очках. Ученые AXE были в восторге от этой разработки, а я проклинал их за то, что меня так легко найти.
Я оглянулся на Терри — она, обнаженная, резвилась в прибое, словно тюлень.
Солнце отражалось от ее бронзовой плоти совершенно возбуждающим образом. Я протянул руку и повернул левый вал. Крошечный сигнал брызнул микросекундным импульсом на орбитальный спутник. Я уведомил Дэвида Хоука о моем местоположении.
Менее чем через десять минут пришел бы вертолет, чтобы забрать меня с этого маленького острова — и Терри. Быть Ником Картером, Мастером убийств, иногда может быть адом.
Вертолет пролетел в трехстах милях к востоку от крошечного острова, где я оставил Терри, и приземлился на полетную палубу американского авианосца «Энтерпрайз» в потоке взлетающих и приземляющихся истребителей F-15. Я наблюдал за самыми мощными бойцами в мире и покачал головой. В них втиснули больше электроники и приспособлений, чем в две предыдущие модели, и это сделало их самыми смертоносными и сложными боевыми самолетами, когда-либо построенными. На каждые пятнадцать-девятнадцать часов, что они были в воздухе, им требовалось длительное техническое обслуживание на земле — или на борту корабля. Они были смертельно опасны, да, и ценник был необычайно высоким.
Я тоже сражался на войне, но на тайной, скрытой от яркого света дня. Мое простое оружие всегда было прижато близко к телу, где его можно было схватить и использовать в мгновение ока. Вильгельмина, мой «Люгер», удобно лежала в наплечной кобуре. Ее компаньон, мой стилет Хьюго, покоился в пружинных ножнах на моем правом предплечье. Я понимал их; они никогда не подводили. Простое оружие смерти, а не многомиллионные доллары, как реактивные истребители вокруг меня. Лучше всего то, что оно не требовало трудоемкого обслуживания после использования. Быстрым движением удалить кровь, а затем немного масла для «жаждущего» Хьюго. Регулярная, легкая чистка — это все, что просила Вильгельмина в обмен на 9-миллиметровую смерть.
Я позволил начальнику летного состава ВМС отвести меня в кают-компанию. Дэвид Хоук уже был внутри. Я этого и ожидал. Он редко покидал свой рабочий стол в Вашингтоне, но когда он это делал, это означало неприятности. Серьезные неприятности.
— Садись, N3, — поприветствовал он. Хоук выплюнул окурок сигары и начал работать над новой. Я думаю, он выкуривал их еще до того, как зажигал. Я никогда не видел, чтобы он просто зажигал новую.
— Лучше бы дело было стоящим, — сказал я, все еще думая о Терри. То, как опрометчиво я оставил ее на острове, должно было ее разозлить, и, черт возьми, не было никакого способа заставить ее понять, что произошло. Это смертельно опасное дело, в котором я участвовал, постоянно портило мою личную жизнь.
Хоук даже не соизволил ответить на это. Ничто из того, о чем просил нас AXE — любого из нас, — не обсуждалось. Я знал это, и он знал это. Я просто выпускал пар. Вместо этого он сказал: — Смотри.
Свет в помещении потускнел, и включился скрытый слайд-проектор. Я пристально посмотрел на экран. Хоук не показывал фотографии из своего отпуска. Поначалу казалось, что на снимках нет ничего общего. Я узнал Мехико, Рим, Париж — и что с того? Вскоре я понял. Каждая картинка, добавленная к слайд-шоу, давала новый взгляд на разрушения. Землетрясения не причинили слишком много вреда — во всяком случае, не столько, сколько могли бы, — но все равно всё выглядело довольно плохо. Наконец, после того как я стал свидетелем бесконечного парада смерти и разрушений, проектор выключился и зажегся свет.
— Итак, N3, что ты думаешь? — Мир становится шатким. Я не следил за деталями, но все эти землетрясения произошли в течение нескольких дней. — Они произошли в течение двенадцатичасового периода.
Я ничего не сказал. Хоук подводил к сути своим собственным путем. — И, — продолжил он, теребя окурок сигары, — в пятистах милях к юго-востоку от побережья Гавайев было еще одно. Оно вызвало стену воды высотой в триста футов. Я был на борту эсминца и наблюдал за ее формированием. — Как ты узнал, где искать? — я почувствовал, как внутри у меня все холодеет. Хоук был прирожденным актером и знал, как воздействовать на аудиторию для достижения максимального эффекта. В данном случае он создал слишком сильное напряжение.
— Нас предупреждали о Мехико, Риме и Париже, но мы предпочли это проигнорировать. Мы думали, что этот «Повелитель Смерти», как он себя называет, — просто сумасшедший. Когда мы получили известие о землетрясении в Париже, и оно тоже произошло точно в предсказанное время, Вашингтон решил провести более тщательное расследование. — И ты принял предупреждение близко к сердцу, когда оно пришло по поводу Гавайев? — Совершенно верно. Это спасло сотни, возможно, тысячи жизней. Этот так называемый Повелитель Смерти может вызвать землетрясение тогда, когда захочет — просто нажав на кнопку. — Есть ли шанс, что он только научился предсказывать их, и лишь блефует о причинах? — Нет.
Я не стал спрашивать дальше. Мне не нужно было знать, что именно сделал этот Повелитель Смерти, чтобы убедить Хоука. Того, что Дэвид Хоук был убежден, для меня было достаточно. — С таким мощным оружием он наверняка чего-то хочет. Чего именно? — спросил я. — В последнем сообщении запрашивается один миллиард долларов в бриллиантах и других драгоценных камнях. Или он активирует разлом Сан-Андреас. Наши ученые собрались в этом районе в попытке выяснить, как этот самозваный Повелитель Смерти совершает свои подвиги. Пока ничего. Мы установили короткий гидроакустический контакт перед землетрясением у Гавайев, но это была не подводная лодка. Мы понятия не имеем, что это было. — Они нашли что-нибудь в Калифорнии?
Мой разум обратился к миллионам людей, которые могут погибнуть при таком крупном землетрясении. Миллиарды потерянного имущества. Аэрокосмическая промышленность США потерпела бы крах. Кремниевая долина была бы уничтожена, а вместе с ней и наша полупроводниковая индустрия. Паршивый миллиард долларов за кристаллы углерода казался низкой ценой за защиту всего этого.
— К сожалению, да. Выпуклость Палмдейла растет. Перепад высот составляет почти десять дюймов вдоль шва. Тензодатчики показывают растущую энергию в разломе. Наши ученые не могут выяснить, что является причиной этого. — Это неестественно? — Кто может сказать? Это геологически нестабильный район. Все шутят о том, что Калифорния провалится в океан, но это больше не шутка. Это реально. — Ты собираешься платить этому Повелителю Смерти? — Если придется, чтобы выиграть время. Но ты знаешь, как это бывает с шантажистами. Если он вымогает деньги один раз, он будет делать это снова и снова. Ник, мы должны найти его и остановить. И убедиться, что наше секретное устройство не попадет к врагам. — У нас нет врагов, N3. Ты это знаешь.
Я вздохнул. Семантика. Русские не были нашими врагами — мы не воевали с ними. Китайцы не были нашими врагами. Куба тоже. Но они также не были нашими друзьями.
— Я понимаю, — сказал я. Я подумал о требуемом выкупе, а затем спросил Хоука: — Сколько Повелитель Смерти просил за каждый из городов, по которым он уже ударил? — Ничего, в этом и странность. Как будто он тренировался на Мехико, Риме и Париже, а затем использовал Гавайи, чтобы привлечь наше внимание к «Большому Потрясению». — Испания, Франция и Италия заплатили бы, чтобы предотвратить разрушения, — сказал я, нахмурившись. — Простая демонстрация выжала бы из них деньги. Почему четыре пробных запуска? Он настолько не уверен в своем оборудовании или в том, что он там использует?
— Это тебе предстоит выяснить, N3. Президент требует быстрых действий. — Хоук постучал по манильской папке с красно-белыми полосками по краям, указывающими на совершенно секретный файл. — Кодовое имя: «Сотрясатель Земли». N3, покончи с Сотрясателем Земли любыми средствами и убедись, что его устройство либо захвачено, либо полностью уничтожено.
Я кивнул. С этого момента Мастер убийств вошел в уравнение.
Самолет доставил меня прямо в аэропорт Орли под Парижем. При других обстоятельствах приземление военного реактивного самолета в гражданском аэропорту вызвало бы протесты французских официальных лиц. Землетрясение изменило всё. Теперь они едва замечали взлеты и посадки.
Я нашел ожидающую меня машину. Я втиснул свое мускулистое тело в невероятно маленькую «Симку» и проклял тех, кто ее предоставил. Но, возможно, это было лучшее, что они могли сделать в такой короткий срок — тысячи автомобилей в столице были уничтожены. Я пробивался сквозь поток машин в сторону Лувра. Чуть севернее музея я повернул на восток к Эйфелевой башне. Отчеты AXE показали, что эпицентр землетрясения находился совсем рядом с этой железной башней. После двух аварийных ситуаций и приступов ругани я нашел место для парковки, бросил «Симку» и дошел до башни пешком.
Не доверяя лифту, я поднялся по ступеням. Сама башня была достаточно прочной, но металлические тросы лифтов могли износиться или деформироваться незаметно. На смотровой площадке я вгляделся в руины, раскинувшиеся по городу. Казалось, в разрушениях была какая-то закономерность. Контроль над такой силой, как землетрясение, казался немыслимым. Мог ли «Сотрясатель» направлять энергию?
Мои глаза проследили линии разрушений, уходящие на запад. Я вытащил документ французской полиции с описанием смертей и грабежей. Короткая сверка с картой — и мои брови сошлись в хмурой гримасе. Два человека застрелены в Национальной библиотеке Парижа. Проклятая библиотека. Мастерски сделано. Невозможно определить, было ли украдено что-то ценное, но линии разрушений вели именно к ней. И я направился туда же.
Белые мраморные ступени библиотеки треснули в тысяче мест. Пробираясь сквозь пыль и щебень, я добрался до приемной. В полицейском отчете говорилось, что мадемуазель Клодин Перье была убита выстрелом в голову при попытке изнасилования. На предыдущей странице упоминался полицейский, убитый выстрелом в сердце из того же оружия. Полиция не связала эти убийства, решив, что патрульный просто наткнулся на насильника. В этом не было смысла.
Я огляделся. Рабочие разбирали завалы, куратор кричал на них, требуя осторожности, но сам спотыкался о бесценные книги под ногами. Избегая его, я прошел по боковому коридору в последнюю комнату. Табличка гласила, что здесь находятся документы Нового Света. Мехико... доколумбовы времена... Что-то щелкнуло у меня в голове.
В центре комнаты стоял пустой футляр, где когда-то хранился Кодекс майя — книга по астрологии древней культуры (Codex Tro-Cortesianus).
— Чего вы хотите? — раздался резкий вопрос. Это был нервный куратор. — Что вы делаете в этой комнате? Она закрыта для публики! — Месье, я из ООН, — солгал я. — Мы изучаем фонды помощи. Мне нужна информация для отчета. — Я достал блокнот и начал делать в нем пометки, что сразу впечатлило человечка. — О, простите, что накричал, — извинился он. — Сколько сокровищ из этой комнаты было эвакуировано? — Ни одного, месье. Мы работаем над основной частью библиотеки, французскими сокровищами. Кому интересны эти аборигены... — Он выразительно пожал плечами. — Но Кодекс! — настаивал я. — Вы хотите сказать, что он исчез в той самой комнате, где убили сотрудницу и полицейского? — Ах, Клодин... — вздохнул он. — Представьте себе такую неконтролируемую страсть во время землетрясения. — Могли ли они пытаться предотвратить кражу Кодекса? — Полиция так не считает. Но да, Кодекса не хватает.
Я уже перестал слушать его болтовню, осматривая руины. Даже сильное землетрясение не могло просто выкинуть тяжелый Кодекс из прочного футляра так, чтобы он исчез бесследно. Я посмотрел на разбитую камеру, болтающуюся в углу. — Для чего эта камера? — Она контролирует помещение. Наши охранники проверяют их на предмет краж. — Покажите мне, где экраны.
Он провел меня в небольшую комнату охраны. К моему удивлению, это была современная система с видеозаписью. Первый толчок землетрясения автоматически активировал запись. — Что это? — спросил куратор, глядя на экран.
Я не отвечал, сосредоточившись на мониторе. Камеру сбило с крепления, и она запечатлела лишь узкий участок пола у двери. Тени мелькали на экране, затем показалась рука полицейского с пистолетом. Звука не было. Моя удача была на исходе, пока не наступил финал записи.
Тень, плечо, лицо. У меня внутри всё похолодело от ужаса. Голова была откинута под неестественным углом. Но глаза... Глаза были косыми, скрещенными, и твердыми, как кремневая крошка.
— Святая святых! — воскликнул куратор. Я был с ним полностью согласен.
ВТОРАЯ ГЛАВА
Реактивный лайнер Aeronaves, следовавший из Парижа в Мехико, столкнулся с небольшими неполадками в двигателе, когда мы совершали вираж над Майами на пути в Мексику. Возможно, я был единственным человеком на борту самолета, включая пилотов, кто это заметил. Во всяком случае, мы прибыли в Мехико лишь с небольшой тряской. Было приятно покинуть самолет в целости и сохранности.
Пока я стоял на таможне в ожидании багажа, я поправил оправу своих солнцезащитных очков. Слегка дотронувшись до левой дужки, я услышал голос Хоука — так отчетливо, как будто он стоял рядом.
— N3, мы получили известие от Сотрясателя Земли. — И? — я не был уверен, что хочу это слышать. Единственное, что могло быть ужаснее фанатика, — это фанатик с настоящей властью. Этот Повелитель Смерти (кодовое имя «Сотрясатель Земли») был признан опаснейшим по обоим показателям.
Сила землетрясения настолько феноменальна, что простого описания всегда недостаточно. Однажды я пережил такое за пределами Коринфа в Греции. Оно разверзло каньон глубиной в сотни футов, поглотило целый жилой массив из семидесяти домов на дне, а затем сомкнулось и уничтожило всё без остатка. Землетрясение подхватило пятидесятифутовое дерево и сбросило его прямо на это место, создав могилу для этих домов и сотен людей в них.
И всё это было сделано бесцеремонно и безразлично — таков свирепый нрав стихии. Земля была могущественной силой, и с ней нельзя было шутить. Но Сотрясатель Земли делал нечто большее, чем просто шутки.
— Он дал нам только десять дней, чтобы доставить выкуп, — сказал Хоук. — Десять дней? Считая сегодняшний? — спросил я. — Считая с сегодняшнего дня. Он не назвал конкретного времени удара, но мы чувствуем, что это произойдет ближе к крайнему сроку. Отдел психологии говорит, что он типичный мегаломаньяк, хотя у него есть определенные черты, которых они не понимают. — Например? — Вопрос, который вы затронули относительно четырех землетрясений, за которые не требовали выкупа. Психологи говорят, что Гавайи соответствуют его мании величия, но не Париж, Рим, Мадрид или Мехико. Сотрясатель Земли должен был хвастаться ими, чтобы доказать свою доблесть, но он даже не упомянул о них, разве что мимоходом.
— Тем не менее, он был ответственен за них, — размышлял я. — Либо он, либо моя догадка зашла в тупик. Париж и Кодекс майя... Мадрид, Рим и, возможно, Мехико следовали похожим схемам, хотя у меня заняло бы слишком много времени проверять это лично.
Я передал эти соображения Дэвиду Хоуку, чтобы другие оперативники продолжили проверку. Он, вероятно, поручил бы эту «собачью работу» одному из других, более заметных агентств. Это требовало действий, но не было жизненно важным; если бы план сработал, другие ведомства могли бы поставить себе в заслугу ликвидацию угрозы. AXE заботился только о результатах. Слава ничего не значила по сравнению с успехом.
— Я пришлю кого-нибудь заняться этим. Тебе нужно прикрытие, Ник? — Я сделаю это на ходу. Нет времени на сложную легенду. Я буду аспирантом из какого-нибудь малоизвестного места в Штатах. Пусть это будет Нью-Мексико. Это близко, но не слишком на слуху. — Студент-антрополог Университета Нью-Мексико, — сказал Хоук, записывая. — Бумаги будут готовы, чтобы подтвердить всё, что ты скажешь. А теперь приступай к работе.
И снова приемник стал просто обычной парой солнцезащитных очков. Мне было интересно, заметил ли кто-нибудь, как я, прислонившись к стене, разговариваю сам с собой. Если бы заметили, меня бы списали на сумасшедшего гринго, который слишком долго пробыл под ярким солнцем Мехико.
Прохождение таможни не составило проблем. Всё, что я пронес контрабандой, — это Вильгельмина и Хьюго в фальшивом дне одной из моих сумок. Быстро покинув таможенную зону, я поймал такси, бросил в него сумки и вскоре выучил несколько новых и оригинальных способов умирания. Водитель такси изобрел парочку, просто выезжая в поток машин. Мне стоило проверить, остался ли на машине хоть один слой краски к тому времени, как мы влились в это бешеное движение.
Я откинулся назад и попытался расслабиться. Не вышло. Когда я понял, что мои нервы все еще натянуты до предела, я попытался списать это на манеру вождения мексиканца. Это не сработало. Он был экспертом с рефлексами дикой кошки. Он использовал рог чаще, чем тормоза, и обладал богатым запасом ругательств, которые щедро расходовал на других водителей.
Что-то еще заставило мое шестое чувство встрепенуться. Я небрежно обернулся и бросил быстрый взгляд через заднее стекло. Позади нас ехал потрепанный «Шевроле» 1964 года. Когда мы поворачивали — он поворачивал. Когда мы проскакивали на почти красный свет — он тоже нарушал, чтобы не отстать. Я задумался. В пробках центра Мехико вряд ли что-то могло случиться. У этого «хвоста» была единственная цель — выяснить, куда я направляюсь.
Мне не понравилась мысль, что Сотрясатель Земли узнал о моем местонахождении так быстро, но это меня и подстегнуло. Это подтвердило догадку: Мехико — важное звено. Возможно, я потерял свое прикрытие, но Сотрясатель Земли был заинтересован во мне. Это означало, что я мог бы найти его, «разматывая» нить от людей, следующих за мной. И я сделаю это, когда придет время.
Я откинулся назад и попытался насладиться безумным движением, мелькавшим в паре дюймов от бортов такси.
Едва проверив комнату на наличие жучков — как электронных, так и более подвижных (насекомых), столь многочисленных в отелях, — я принял душ, переоделся и поспешил к выходу. Мне не терпелось войти в роль. Чем раньше я начну говорить и думать как аспирант-антрополог, тем скорее будет достигнут прогресс. Я надеялся на это.
Достав путеводитель с описанием достопримечательностей, которые «нельзя пропустить», я нашел раздел «Музеи». Посещение многих из них было бы обязательным, будь я настоящим студентом. Я просматривал описания их коллекций, пока не дошел до Национального музея археологии и истории. Он мог похвастаться огромной коллекцией доколумбовых артефактов. И я готов был поспорить, что он был частично разграблен после землетрясения. Я собирался это выяснить.
Внешние разрушения музея были незначительными, но сразу за дверью я обнаружил более серьезный ущерб. Даже после четырех дней уборки мусор все еще лежал в темных углах, а битое стекло делало ходьбу по некогда великолепному паркету опасной. Я начал бродить по залам, лениво разглядывая витрины, не затронутые землетрясением, гадая, насколько сильная перестановка была сделана, чтобы скрыть образовавшиеся пустоты.