«Воздух в кабинете Дэвида Хоука был пропитан дымом его неизменных сигар и ощущением надвигающейся катастрофы. Хоук не любил вызывать агентов с отдыха, если только мир не собирался взлететь на воздух в ближайшие сорок восемь часов.
— Садись, Ник, — Хоук даже не поднял глаз от досье, лежащего перед ним. — У нас ЧП. Галлахер исчез.
Я замер с зажигалкой в руке. Галлахер был не просто агентом. Он был живой энциклопедией наших операций в Европе. Если он попал в руки КГБ или, что еще хуже, решил продаться сам — AXE можно закрывать на переучет.
— Где его видели в последний раз? — спросил я, чувствуя, как приятное тепло от недавнего отпуска в Майами сменяется ледяным спокойствием профессионального убийцы.
— В Мюнхене. Он должен был встретиться со связным из британской разведки, но на встречу не пришел. Вместо этого он застрелил двух наших оперативников прикрытия и растворился в ночном городе».
— В Мюнхене сейчас не самая лучшая погода для прогулок, — заметил я, разглядывая фотографии Галлахера, приколотые к досье. На снимках он выглядел как типичный банковский клерк: незапоминающееся лицо, мягкий подбородок, очки в тонкой оправе. Идеальная внешность для того, кто может убить человека десятью разными способами, не привлекая внимания.
— Погода — это меньшая из твоих проблем, Ник, — Хоук наконец поднял на меня взгляд. Его глаза за стеклами очков казались двумя холодными стальными бусинами. — У Галлахера с собой был портативный кодировщик «Альфа-9».
Я присвистнул. «Альфа-9» позволяла перехватывать и расшифровывать сигналы наших спутников связи в реальном времени. Если эта штука попадет не в те руки, вся сеть AXE окажется как на ладони.
— Значит, приказ — «найти и ликвидировать»? — уточнил я.
— Официально — вернуть оборудование и доставить Галлахера живым для допроса. Неофициально... — Хоук замолчал, выпустив густое облако дыма. — Ты сам всё понимаешь, N3. Если будет риск, что кодировщик уйдет за «занавес», Галлахер не должен покинуть Мюнхен.
Я кивнул. Это была моя работа. Грязная, опасная, но необходимая.
— Твой рейс через три часа. В Мюнхене тебя встретит наш человек. Кодовое имя — «Фройляйн». И Ник... будь осторожен. Галлахер знает все наши стандартные протоколы. Чтобы поймать его, тебе придется играть не по правилам.
— Когда я играл иначе? — усмехнулся я, вставая.
Пьер Огюст — мой «Вильгельм» — уже ждал меня в кобуре, а стилет «Хьюго» привычно покоился на запястье. Я был готов к охоте.
Я вышел из кабинета Хоука и направился в святая святых AXE — отдел снаряжения. Там меня ждал Попплтон, гений механики и химии, который всегда ворчал, что я порчу его лучшие разработки.
— Ник, опять ты, — пробурчал он, поправляя халат. — Снова собрался в какой-нибудь зачуханный подвал? — Мюнхен, Поппи. Мне нужно что-то особенное. Галлахер ушел в бега.
Попплтон мгновенно стал серьезным. Он знал Галлахера. Он выложил на стол несколько предметов: газовую гранату, замаскированную под зажигалку Zippo, и набор микро-отмычек, спрятанных в каблуке моих новых туфель.
— И вот это, — он протянул мне флакон с прозрачной жидкостью. — Новый состав. Одна капля в напиток, и человек расскажет всё, даже то, что забыл в детском саду. Но будь осторожен, сердце может не выдержать.
Я спрятал подарки и отправился в аэропорт Даллеса.
Перелет через Атлантику прошел незаметно. Я провел время, изучая досье на «Фройляйн». Настоящее имя — Грета Хаусхофер. Бывшая сотрудница БНД (немецкой разведки), теперь работает на нас. Специализация: наружное наблюдение и контакты в криминальном мире Баварии.
Мюнхен встретил меня колючим мокрым снегом и серым небом. В терминале было полно туристов в тирольских шляпах, но я искал не их. Возле выхода на парковку стояла высокая блондинка в длинном кожаном плаще. Она читала газету, но её глаза постоянно сканировали толпу.
Я подошел и попросил прикурить. — В Мюнхене сегодня плохая видимость, — сказал я пароль. — Но на вершинах гор всегда светит солнце, — ответила она, сложив газету.
Это была Грета. Красивая, холодная и смертельно опасная, как ледник в Альпах.
— Машина за углом, Ник. У нас мало времени. Галлахера видели два часа назад в районе «Английского сада». Он встречался с человеком, которого мы опознали как посредника от «Синдиката».
Ситуация становилась всё хуже. Если Галлахер решил продать кодировщик не государству, а международному преступному объединению, цена вопроса взлетала до небес, а количество трупов — до бесконечности.
Мы сели в неприметный «Фольксваген», и Грета рванула с места. Охота началась по-настоящему.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Мюнхен в сумерках выглядел как декорация к шпионскому фильму: мокрый асфальт, неоновые вывески пивных и тени, скрывающиеся в узких переулках старого города. Грета вела машину уверенно, резко проскакивая на желтый свет.
— Галлахер не дурак, — сказала она, не сводя глаз с дороги. — Он знает, что «Английский сад» — слишком открытое место. Та встреча была либо случайной, либо он проверял, нет ли за ним хвоста.
— Или он назначал цену, — добавил я, проверяя, легко ли выходит «Пьер» из кобуры. — Кто был тот посредник?
— Карл Шмидт. Мелкая сошка из «Синдиката», но с большими связями на черном рынке антиквариата. Это идеальное прикрытие для передачи электроники. Шмидт живет над своей лавкой в Швабинге.
Мы припарковались за два квартала. Воздух был пропитан запахом жареных колбасок и влажной хвои. Мы шли быстро, стараясь не привлекать внимания. Лавка Шмидта «Антиквариат и редкости» располагалась в полуподвальном помещении старого дома. Окна были темными, но за дверью чувствовалось какое-то движение.
— Я зайду с черного входа, — шепнула Грета, рука которой уже лежала на рукоятке дамского «Вальтера» в кармане плаща. — Дай мне тридцать секунд.
Я кивнул и подождал. Когда время вышло, я толкнул переднюю дверь. Она оказалась не заперта — плохой знак для осторожного антиквара.
Внутри пахло пылью и старым деревом. Я замер, прислушиваясь. Тишину нарушало только тиканье десятка старинных часов. Пройдя мимо рыцарских доспехов, я заглянул в кабинет в задней части лавки.
Шмидт был там. Он сидел в своем глубоком кожаном кресле, но его глаза больше не интересовались антиквариатом. Они бессмысленно пялились в потолок. В центре его лба красовалось аккуратное отверстие, оставленное пулей калибра .22 с глушителем. Профессионально. Чисто. В стиле Галлахера.
— Ник! — негромко окликнула Грета, появившись из внутреннего коридора. Увидев труп, она выругалась на немецком. — Мы опоздали.
— Не совсем, — я подошел к столу. — Посмотри на его руку.
Шмидт в предсмертной судороге сжал клочок бумаги. Я осторожно разжал его пальцы. Это был обрывок счета из отеля «Байеришер Хоф», одного из самых дорогих в городе. На обороте карандашом было нацарапано: «Номер 412. 22:00».
— Галлахер назначил новую встречу? — Грета подошла ближе.
— Вряд ли. Он не оставил бы такую улику. Скорее всего, Шмидт пытался вести свою игру или это была страховка посредника. До десяти вечера осталось сорок минут.
Внезапно в глубине магазина что-то звякнуло. Я мгновенно упал на одно колено, «Пьер» сам прыгнул мне в руку. Грета нырнула за массивный дубовый шкаф.
Из тени выскользнула фигура в сером дождевике. У него в руке был пистолет с длинным набалдашником глушителя. Он не ждал, что в лавке кто-то есть, и на долю секунды замешкался.
Этого было достаточно. Моя пуля попала ему в плечо, разворачивая и отбрасывая назад. Он вскрикнул и попытался выстрелить в ответ, но Грета добавила свой аргумент из «Вальтера». Незнакомец рухнул на пол, сбивая напольную вазу.
Я подбежал к нему. Это был не Галлахер. Типичный наемник, один из тех, кого «Синдикат» использует для зачистки следов.
— Кто тебя послал? — я прижал ствол пистолета к его здоровому плечу. — Галлахер здесь был?
Он только оскалился, сквозь зубы потекла кровь. — Вы... вы уже мертвецы, — прохрипел он. — Галлахер продал вас всех. В 412-м номере... вас ждет сюрприз...
Он содрогнулся и затих. Я быстро обыскал его карманы. Ничего, кроме пачки «Галуаз» и ключа от камеры хранения на вокзале.
— Ник, нужно уходить, пока не нагрянула полиция, — Грета убрала пистолет. — Что будем делать с отелем?
— Поедем туда. Если это ловушка, я хочу знать, кто её расставил. Галлахер играет на опережение, а значит, нам нужно сменить правила игры прямо сейчас.
Мы вышли через черный ход, оставив два трупа среди безмолвного антиквариата. Мюнхенская ночь обещала быть жаркой, несмотря на снег.
.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Отель «Байеришер Хоф» на площади Променадеплац был воплощением баварской роскоши: хрустальные люстры, швейцары в ливреях и аромат дорогих духов, смешанный с запахом хорошего коньяка. Это было последнее место на земле, где ожидаешь устроить перестрелку, и именно поэтому Галлахер выбрал его.
— Жди в машине, — бросил я Грете, когда мы притормозили у входа. — Если я не выйду через пятнадцать минут или услышишь шум — уходи и связывайся с Хоуком напрямую по каналу «Красный».
— Будь осторожен, Ник. Галлахер любил повторять, что в AXE только ты представляешь для него угрозу. Он будет готов.
Я вошел в вестибюль, стараясь выглядеть как богатый американец, заглянувший на поздний ужин. Поднявшись на лифте на четвертый этаж, я пошел по мягкому ковру коридора. Номер 412 находился в самом конце.
Я прижался к стене рядом с дверью. Внутри было тихо. Слишком тихо. Мои чувства были обострены до предела; «Хьюго» скользнул в ладонь — в тесных пространствах стилет надежнее пули.
Я осторожно нажал на ручку. Дверь поддалась. Она была не просто не заперта — её оставили приоткрытой, словно приглашая войти.
В номере царил полумрак, освещаемый только отблесками уличных фонарей с площади. Я проскользнул внутрь и замер за массивной портьерой. Посреди комнаты стоял открытый чемодан. Рядом на столике — бутылка шампанского в ведерке со льдом и два бокала.
— Ты опоздал на пять минут, Ник, — раздался спокойный голос из тени глубокого кресла у окна.
Галлахер. Я узнал бы этот невозмутимый тон где угодно.
— Время — относительная вещь, когда идешь по следу из трупов, Галлахер, — ответил я, не выходя из тени. — Зачем ты убил Шмидта? Он был всего лишь связным.
Галлахер медленно поднялся. В его руке не было оружия — только бокал. Он выглядел уставшим, но в его движениях сохранялась та самая кошачья грация, которая делала его лучшим полевым агентом Европы.
— Шмидт был крысой, Ник. Он пытался перепродать информацию «Синдикату» еще до того, как я передал им кодировщик. Я не люблю тех, кто нарушает контракт.
— А как насчет контракта с AXE? Хоук хочет получить «Альфа-9» назад. И тебя.
Галлахер усмехнулся, и в этом звуке было больше горечи, чем триумфа. — Хоук стареет. Он не понимает, что мир изменился. «Альфа-9» — это не просто железка. Это ключ к новой расстановке сил. И я не собираюсь отдавать его ни AXE, ни КГБ.
— Тогда кому? «Синдикату»?
— «Синдикат» — это просто инструмент. Ник, ты всегда был солдатом, а я всегда был шахматистом. Посмотри в чемодан.
Я бросил быстрый взгляд. Внутри лежало устройство размером с радиоприемник, усеянное тумблерами и индикаторами. Кодировщик.
— Забирай его, — сказал Галлахер, делая шаг назад к окну. — Забирай и уходи. Но знай: за этой дверью уже стоят люди, которые не дадут тебе донести его даже до лифта.
В этот момент за дверью послышался едва уловимый щелчок — звук снимаемого предохранителя.
— Ложись! — крикнул я, бросаясь к чемодану.
Дверь номера разлетелась в щепки от шквального огня из пистолетов-пулеметов. Галлахер, вместо того чтобы искать укрытия, внезапно прыгнул не в сторону, а к окну.
Раздался звон разбитого стекла. Когда я перекатился за кровать, отстреливаясь из «Пьера» по ворвавшимся в номер теням, Галлахера в комнате уже не было. Он ушел через балкон, оставив мне «подарок», который в следующую секунду мог стать моим смертным приговором.
Грохот выстрелов заполнил номер, превращая роскошные обои и мебель в пыль. Я был один против четверых, с чемоданом, который стоил миллиарды, и без малейшего понятия, на чьей стороне на самом деле играет Галлахер.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Запах пороховых газов мгновенно заполнил комнату, смешиваясь с дорогим парфюмом, оставленным Галлахером. Я прижался спиной к холодному каркасу кровати, чувствуя, как адреналин пульсирует в висках. Противники работали профессионально — короткими очередями, перекрывая друг другу сектора обстрела.
— Сдавайся, американец! — выкрикнул голос с резким берлинским акцентом. — Чемодан всё равно не твой!
Вместо ответа я выждал секундную паузу между очередями. Доли секунды хватило, чтобы высунуться и дважды нажать на спуск «Пьера». Первая пуля нашла плечо того, кто стоял ближе к дверному проему, вторая заставила его напарника нырнуть за массивный комод.
Я схватил чемодан с «Альфа-9». Он был тяжелее, чем казался. Галлахер не соврал — он оставил мне ключ к спутникам, но превратил этот ключ в мишень на моей груди.
Времени на раздумья не оставалось. Дверь в номер была заблокирована огнем, а за моей спиной зияло разбитое окно. Я бросился к балкону. Мюнхен внизу казался холодным и равнодушным. Четвертый этаж. Слишком высоко, чтобы прыгать, но достаточно низко, чтобы попытаться спуститься по декоративному карнизу.
Я перемахнул через перила как раз в тот момент, когда граната, брошенная в номер, разнесла кровать в щепки. Взрывная волна толкнула меня в спину, и я едва не сорвался, вцепившись пальцами в обледенелый камень выступа.
Снизу, со стороны парковки, взвизгнули шины. Знакомый серый «Фольксваген» Греты вылетел из-за угла, закладывая крутой вираж. Она увидела меня — темную фигуру, висящую на стене отеля — и резко затормозила прямо под балконами.
— Прыгай, Ник! — её крик утонул в сиренах приближающейся полиции.
Я не стал проверять свою удачу дважды. Оттолкнувшись от стены, я полетел вниз, стараясь сгруппироваться. Удар о крышу багажника отозвался болью в коленях, но я удержал чемодан. Скатившись на асфальт, я рванул дверь машины.
— Жми, Грета! У нас гости на хвосте!
В зеркале заднего вида я заметил черный «Мерседес», который сорвался с места следом за нами. Охота в отеле закончилась, но настоящая гонка по ночным улицам Мюнхена только начиналась.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Грета выжала из «Фольксвагена» всё, на что был способен его форсированный двигатель. Шины взвизгнули на мокрой брусчатке Максимилианштрассе, выбрасывая фонтаны грязного снега. Сзади, не отставая ни на метр, шел черный «Мерседес» с выключенными фарами — зловещая тень, готовая к прыжку.
— Кто они, Ник? — Грета резко крутанула руль, уходя в узкий переулок. — Это люди Галлахера?
— Сомневаюсь, — я перевалился на заднее сиденье, удерживая чемодан с «Альфа-9» одной рукой и проверяя магазин «Пьера» другой. — Галлахер работает один. Эти ребята больше похожи на ударную группу «Синдиката». Они знали номер, знали время и явно не собирались брать пленных.
Сзади грохнуло. Стекло заднего вида разлетелось в мелкую крошку, осыпав мои плечи. Один из преследователей высунулся из люка «Мерседеса» с пистолетом-пулеметом в руках.
— Вниз! — крикнул я Грете.
Я выбил остатки стекла рукояткой пистолета и открыл ответный огонь. В свете редких фонарей я видел только вспышки из дула их оружия. Мои пули выбивали искры из капота преследователей, но водитель «Мерседеса» был профессионалом — он вилял, не давая мне прицелиться в колеса.
— Ник, впереди тупик! — голос Греты сорвался на крик.
Я взглянул вперед. Мы неслись в сторону складских кварталов у реки Изар. Впереди действительно виднелись массивные железные ворота, запертые на тяжелую цепь.
— Не сбавляй скорость! — приказал я. — На счет «три» бей в самый центр!
Я схватил тяжелый чемодан и прижал его к полу. — Раз... два... ТРИ!
Удар был такой силы, что у меня клацнули зубы. Цепь лопнула с пушечным звоном, ворота распахнулись, и наш автомобиль влетел во двор заброшенного кирпичного завода. Грета ударила по тормозам, занося машину боком, чтобы создать импровизированный бруствер.
«Мерседес» влетел следом через секунду. Но они совершили ошибку — они ждали, что мы будем бежать.
Я уже был снаружи, укрывшись за бетонной опорой старой эстакады. Когда «Мерседес» поравнялся с «Фольксвагеном», я нажал на спуск. Пять выстрелов в ряд. Переднее колесо преследователей лопнуло, машину занесло, и она со страшным скрежетом врезалась в штабель деревянных поддонов.
Наступила тишина, нарушаемая только шипением пара из разбитого радиатора и тиканьем остывающего металла.
— Грета, прикрой, — шепнул я, вытаскивая из-за голенища «Хьюго». Стилет в темноте был надежнее — он не выдавал позицию вспышкой.
Я скользил между тенями, приближаясь к разбитому «Мерседесу». Из машины доносились стоны. Один из наемников пытался выбраться через разбитое боковое стекло. Я перехватил его руку раньше, чем он коснулся кобуры. Холодная сталь «Хьюго» коснулась его горла.
— Кто платит? — спросил я очень тихо. — Если скажешь сейчас, я позволю тебе дождаться скорой.
Он захрипел, глядя на меня глазами, полными животного ужаса. — Барон... — выдавил он. — Заказ пришел от Барона... Галлахер... он уже у него...
— Где они встречаются? Говори!
— Замок... Вальденштайн... в Альпах... Утром... всё закончится...
Он обмяк. Я отпустил его и вернулся к Грете. Она стояла у машины, бледная, но с пистолетом, направленным в сторону врага.
— Ты слышала? — спросил я.
— Вальденштайн? — она вздрогнула. — Ник, это крепость в горах. Раньше там был санаторий для верхушки СС, теперь это частное владение. Если Галлахер там, нам не прорваться вдвоем.
— У нас нет времени вызывать подкрепление, — я посмотрел на чемодан. — Галлахер отдал мне кодировщик, но он знал, что «Синдикат» пойдет по пятам. Он использует меня как отвлекающий маневр, пока сам заключает сделку с Бароном.
Я забросил чемодан в багажник. — Нам нужна другая машина. И много патронов. Мы едем в Альпы.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Дорога к югу от Мюнхена вилась черной лентой среди заснеженных елей. Мы сменили побитый «Фольксваген» на мощный арендованный «БМВ» с полным приводом — в горах нам понадобится каждая лошадиная сила. Грета молчала, вцепившись в руль. Свет фар выхватывал из темноты крутые повороты и дорожные знаки, указывающие путь к Гармиш-Партенкирхену.
Я сидел на пассажирском сиденье, разбирая и чистя «Пьера». В этой работе тишина — плохой знак. Она означает, что противник уже занял позиции и ждет.
— Расскажи мне об этом Бароне, — нарушил я молчание.
Грета коротко взглянула в зеркало заднего вида. — Его настоящее имя — Генрих фон Шталберг. Старая аристократия, огромные деньги и еще более огромные амбиции. Официально он меценат и коллекционер, но по данным БНД, он — мозг европейского филиала «Синдиката». Его замок Вальденштайн — это не просто поместье. Это высокотехнологичный бункер, вырубленный в скале. Туда ведет всего одна дорога, и она просматривается на мили вперед.
— Значит, парадный вход отменяется, — я собрал пистолет и загнал патрон в патронник. — Галлахер выбрал сильного союзника. Или он планирует подставить и его тоже.