Мы шли по длинному коридору, вздрагивая от каждого звука. Впереди открылась дверь какого-то кабинета, оттуда вышел сотрудник НКВД и скрылся за дверью кабинета напротив. Моя ладонь, сжимавшая в кармане рукоятку пистолета, вспотела. Сердце гулко билось. И еще мы ожидали окрика сзади из кабинета следователя Горного. Но, по-видимому, они еще не решили, что им делать и выходить, скованными не спешили, пока как-нибудь не избавятся от наручников.

  

   Наконец мы вышли в левый локоть коридора. По правую сторону была дежурная часть, отгороженная от общего помещения и застекленная. Там сидели двое. Один - лицом к нам - дежурный, очевидно, тот самый Потапов Силуян Артамоныч. лейтенант госбезопасности, 45 лет. Русский. Второй сотрудник сидел к нам спиной за столом, что-то писал. У него зазвонил телефон, он взял трубку. Сердце у меня совсем обмерло, а потом пустилось в галоп.

   Я подал пропуск дежурному. Он прочел бумагу, взглянул на нас. Катерина вымученно ему улыбнулась.

  

   - Печать какая-то бледная, - сказал дежурный, прищуриваясь, - почти ничего не видно. Плохо пропечаталась.

   - Так, может, мне обратно сходить к товарищу Горному, перештамповать? - предложил я, сильно рискуя, что так и заставят делать, но это же показывало, что мне нечего бояться. И моя уверенность сработала.

   - Ладно, проходите, - разрешил дежурный.

   - Спасибо, Силуян Артамонович, - сказал я.

   Что-то я в этом дежурном всколыхнул, назвав его по имени отчеству, он аж (заколдобился) побледнел и сдвинул фуражку с васильковым околышем со лба.

  

   Мы вышли на улицу и сразу попали в водоворот машин и людей. Гул моторов, бибиканье клаксонов, людской гомон, шарканье сотен ног по асфальту - всё как до войны.

   - И что теперь? - сказала Катерина, крепко беря меня под руку, словно боясь, быть унесённой ураганом..

   - Надо быстро добраться до дома, забрать детей и ехать на вокзал, - выложил я свой план.

   - Куда ехать, Господи Боже мой! Разве от них уедешь?

   - Бывали случаи, уезжали, - заверил я, - у меня дядя так спасся в 37-м. Просто уехал из Москвы и всё, когда к нему пришли домой, а он прятался в бане.

   Тут я не сочинял, всё так и было. Мне об этом отец рассказывал. Я имею в виду себя настоящего - Андрея Загорова, пенсионера из 21 века, а не мое сегодняшнее, 1941 года, тело Мельникова Николая, 21 года, выписанного из госпиталя после ранения на передовой.

  

   Я подошел к обочине и стал "голосовать". Из десятка машин - легковых и грузовиков - остановилась одна. "Победа" бежевого цвета. Я сунулся в окошечко со стороны пассажирского сиденья. С водительского места на меня смотрел парень по виду из ребят хватких.

   - До Столешникова подбросишь? Плачу зеркальными, - пошутил я.

   - Зеркальными, это чё, Америка?

   - Да нет, шутка. Советский троячок.

   - Нууу - поморщился водитель, отвернулся и положил руку на рычаг КПП, торчавший в полу.

   - Хорошо, пятерку и больше нет. Выручи фронтовика.

   - Ну что с тебя взять... Садись.

   - Я с женщиной.

   Водитель вздохнул и согласился. Мы сели в машину на заднее пружинистое сиденье, и я сразу протянул пять рублей этому доброму парню. Он, не оглядываясь, через плечо принял голубоватую купюру с изображением летчика с большим мешком парашюта на животе.

  

   Пока мы ехали, мне не нравилось, что водитель через зеркало рассматривал Катерину. Уж не догадывается ли он, что мы беглецы?

   - Фронтовик, говоришь? - неожиданно полюбопытствовал водитель?

   - Да, после ранения, - ответил я. - Сомневаешься, что ли? На вот посмотри...

   Я задрал рубашку и майку, открыл грудь, в центре которой был уже заживший шрам, от пули.

   - Ух, ты! - удивился парень. - Как же ты выжил?

   - Повезло. Пуля прошла мимо сердца.

   - Счастливчик. И женщина у тебя... ладная.

  

   С Большой Дмитровки мы свернули в Столешников.

   - Вот тут, пожалуйста, остановитесь, - попросил я водителя.

   Мы вышли из машины, к нам подбежал старший сын Катерины Юрьевны.

   - Чарли, где остальные дети? - сказала она.

   - Там, во дворе, играют в классики.

   - Фронтовик! - позвал меня водитель, - сядь в машину, поговорим, есть дело...

   Я сказал Катерине, чтобы она шла домой и собрала в дорогу самые необходимые вещи, после чего вернулся в машину.

   - Ну, что вы мне хотели сказать?

   - Ладно, не запрягай... Сдается мне, что ты фартовый парень и Машка у тебя подстать... Нам такие как ты нужны - молодые, но уже бывалые, стреляные...но бедные. Смекаешь, к чему я?

   - Пока не очень...

   - Я тя сразу просёк, что вам колеса нужны не просто так. По вашим стрёмным афишам было видно, что вы в блудняк попали, были в деле и рвете когте... Так или нет? У Машки твоей свежая ссадина на щеке, а ты весь на взводе. Поди и пушка есть?

   - Даже две, - то ли похвастал, то ли пошутил я, пусть гадает.

   - Я так понял, вам гаситься надо, хату сменить, могу помочь подвести и устроить. Марьина роща, частный сектор. Туда даже милиция не суется.

   - Марьина роща! Ну конечно - классика жанра. - Я рассмеялся. - Все малины там.

   - Ну, так как, по крюкам?

   - По габарям, - вспомнил я инопланетный блатняк у Стругацких. - Только давай сначала отвезем женщину и детей на вокзал... Посадим на поезд, а потом я с тобой в Марьину рощу.

   - Лады.

  

   ------------------------------------

   ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

   ------------------------------------