Копман Пиня Юрьевич
Самое жаркое лето. Часть 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это эротическая повесть, поэтому в ней присутствуют некоторые физиологические детали, способные возмутить блюстителя морали и нравственности. Повесть предназначена только для мужчин старше 18-и лет без предрассудков. Точнее, для тех из них, для тех, кому интересно, правдива ли фраза "В СССР секса нет"
  Оглавление
  Авторское предисловие.
  1 По дороге в рай. 31 мая 1967 г. Среда
  2 Все бывает в первый раз. 3-5 июня 1967 г. Инна
  3 Севастопольский этюд. 6 июня 1967 г. Инга
  4 Дикие люди. 7 июня 1967 г. Среда
  5 За книгами. 8 июня. Четверг
  6 Слуховое окошко. 9 июня. Пятница
  7 За двумя зайцами. 10-11 июня
  8 Пионерский лагерь
  9 Снова Севастополь. 12 июня. Понедельник.
  10 Мы выбираем, нас выбирают. 13-14 июня. Люда
  11 Сюрпризы физиологии. 15 июня. Четверг. Таня
  12 Неудача шахматиста. 16 июня. Пятница
  13 День рождения. 17 июня. Суббота. Зина и Таня
  14 Медицинская практика. 18-21 июня. Зина
  15 Психология и медицина. 22 июня. Лина и Зина
  16 Психология и медицина на марше. 23 июня. Наташа и Зина
  17 Прощальный костер. 24 июня. Зина и Лина
  18 Лучше приятно, но не морально. 25 июня. Все вместе
  19 Эпилог. 2017 год. Пол века спустя
  *Приложение
  
  
  
  
  
  
  
  Авторское предисловие.
  
  1 Это эротическая повесть, поэтому в ней присутствуют некоторые физиологические детали, способные возмутить блюстителя морали и нравственности.
  Повесть предназначена только для мужчин старше 18-и лет без предрассудков. Точнее, для тех из них, кому интересно, правдива ли фраза "В СССР секса нет"
  А блюстители морали и нравственности могут помастурбировать, например, над святыми книгами некоторых религий, где здоровая эротика дополнена извращениями и садизмом.
  2 Автор ручается, что в месте, описанном в повести, и в описанное время никакие законы о правах личности, связанные с сексуальными отношениями, не нарушались.
  
  3 Способы коррекции некоторых психических и физических параметров человека существуют. О них знали люди с древнейших времен. Один из таких способов - обычная тренировка. Есть ещё гипноз, самовнушение, йога,
  лекарства, наркотики и диета... Даже обычный поцелуй любимого человека меняет указанные параметры на небольшое время.
  Да, существуют особые техники, среди которых и "Массаж Пункина", которые помогают партнерам по сексу, желающим этого от души, достичь особой близости. Однако "Массаж Пункина" не наркотик и не гипноз. Его применение - всего лишь эротическая техника, как, к примеру, французский поцелуй.
  
  4 Дорогой читатель, если ты не бодибилдер с многолетним стажем, не пытайся воспроизвести самостоятельно, или даже с чьей-либо помощью "Массаж Пункина". В лучшем случае позабавишь свою партнёршу (партнёра), в худшем - испортишь свидание, станешь посмешищем.
  
  5 Автор сменил пол и выжил из ума, поэтому никакой ответственности за описанные события, а также за создание этой повести нести не может.
  
  1 По дороге в рай. 31 мая 1967 г. Среда
  
  Я бежал по песку, увязая выше щиколоток. Большая белая луна светила почти как солнце. А чуть впереди, в светящейся пене прибоя танцевала женщина. Голая белая женщина, прекрасная как греческие статуи. Я видел её только со спины и очень, очень хотел увидеть больше. Поэтому бежал к ней, увязая в песке. И когда был уже совсем близко, в десятке шагов, она начала поворачиваться. Уже почти видна грудь... И тут я проснулся. В трусах неприятное ощущение разлитой влаги. Я знаю, это называется юношеская поллюция. А мой старший брат Гриша непременно бы сказал: "Обтрухался". Словечко из музыкального сленга. Но про Гришу чуть позже. А пока я вскакиваю, стаскиваю трусы и обтираюсь ими. Ого-го! Это я не про себя. Это я про время. Уже пол восьмого. А ведь сегодня день особенный. Последний день весны, 31 мая 1967 года. и я еду в пионерский лагерь.
  Особый элитный пионерский лагерь на Черном море! И там непременно будет ЭТО.
  Так, всё по порядку. Меня зовут Миша, фамилия Слуцкий, и, несмотря на возраст я чувствую себя взрослым. Обычная семья: мама, папа, я и мой старший брат Гриша. Папа военный врач, и вечно в командировках. Мама инженер, она уже ушла на работу. Гриша еще спит.
  Он курсант в десантном училище, отличник, и сейчас приехал в отпуск домой. Перед училищем он терся среди лабухов, то есть музыкантов, вот у них и нахватался всяких словечек. Я, если честно, ему завидую. Он и перед училищем пользовался среди девушек успехом. А сейчас, в военной форме, он, как какой-нибудь популярный артист: с утра до ночи в женском окружении. И я так хочу.
  Вообще-то я немного опережаю ребят моего возраста. Например, учебную литературу первого курса медицинских вузов освоил наполовину, а по некоторым предметам могу и первокурсника превзойти. У меня уже выросли волосы на груди и на лобке, хотя на месте усов и бороды пока гладко. Папа мне рассказал, что культурные люди в Европе уже считают нормой брить подмышки и лобок. Это гигиенично. Но мне этого делать не нужно до того, как отслужу в армии, чтобы не нарываться. Вот и братец мой Гриша ничего не бреет. И говорит, что девушкам волосатость у мужчин нравится.
  Уже несколько лет, как меня тянет к противоположному полу. В смысле: вижу симпатичную девочку, или девушку, и всякие фантазии в голове рождаются. И в паху особое ощущение напряжения. Ну и всякие такие сны снятся. И да, приходиться разряжаться вручную. Я, кстати в курсе, что мастурбация, при соблюдении гигиены, вовсе не вредит организму. А то в народе всякие глупые слухи ходят.
  Я вначале не понимал, что со мной. Но как-то папа заметил, как утром мой писюн торчит. И дал несколько книг с заложенными статьями, чтобы я разобрался. А чуть позже Гриша все разъяснил простым языком про возбуждение, мастурбацию и сношения. И дал уже другие книжечки и журнальчики, после которых я, вроде, всё уяснил. Да, уяснить-то я уяснил, но девочки - отдельно, а я - отдельно. У меня как-то общаться с девочками пока не очень получается. Я не урод и не тупица, моюсь и слежу за собой. От меня никогда плохо не пахнет, одежда аккуратная и чистая, и прыщей у меня почти нет.
  Может, дело в другом. Я лишь немножко ниже Гриши. Но он стройный, подтянутый. А я выгляжу как толстяк. Два с лишним года назад я стал заниматься тяжелой атлетикой. В нашем городе есть Дворец ЦСКА тяжелой атлетики имени чемпиона мира Леонида Жаботинского. Вот в нем я и занимаюсь. Один тренер придумал особую методику и набрал группу из ребят помоложе. Будущих чемпионов, как он говорит. Раньше в таком возрасте заниматься тяжелой атлетикой запрещали, потому что это плохо влияет на рост и вообще на юношеский организм. Но наш Давыдович - тренер заслуженный, и от самого Жаботинского получил одобрение. Вот в этой группе я тоже занимаюсь. И стал от занятий таким. При росте в 165 см я вешу почти 75 килограммов. Если раздетым, то видно мышцы, особенно со спины. А в рубашке навыпуск и штанах - я выгляжу как толстяк. А еще лицо детское, круглое, и щеки, про которые мама говорит "яблочки". Ко мне никто и нигде не обращается "парень", или "молодой человек". Только "мальчик".
  Фу, отвлекся.
  Про пионерский лагерь. Не знаю, как в других странах, но у нас, в Советском Союзе, очень много пионерских лагерей. Все лагеря расположены на берегах озер, рек или морей. Путевки в них совсем недорогие, а еще на работе профсоюз многим родителям даёт путевки в лагерь со скидкой. Так что все дети с 6 до 16 лет летом хоть на один сезон, но в лагерь попадают. А некоторые и по три сезона, с июня по сентябрь. Самые популярные - это лагеря на берегах Черного и Азовского морей. Я еду в пионерский лагерь "Днепр". Он на берегу Черного моря, недалеко от города Евпатория. Это лагерь Металлургического комбината.
  Ну да, лагерь "Днепр" особенный. Все-таки побережье Черного моря не резиновое, и достать в такой лагерь путевку не всем удаётся. В Советском Союзе, конечно, все равны. Но есть такие, которых называют модным словечком "элита". Это люди, которые по должности или по связям могут получать больше благ, чем все прочие. Они покупают товары, которых нет в простых магазинах, получают билеты на концерты, на которые не все могут попасть, или путевки для отдыха на Черном море. Элита - это партийные или другие начальники, особенно из торговли или снабжения. Мы не элита. Моя мама путевку в пионерский лагерь "Днепр" получила потому, что этот самый лагерь проектировала. Она у меня инженер проектировщик. Когда делали проект, она и вечерами и ночами оставалась на работе, чтобы успеть к сроку. Вот её и поощрили. Да, а дети элиты, которых как раз много в этом лагере, они как бы передовые, в том числе и по поведению. Раскованные, то есть. Так что, по слухам, там меж девчонками и парнями совсем свободные отношения в старших отрядах. И у меня большие планы. Вы ж понимаете, в смысле отношений с девочками.
  Там будет пляж, море, песок. Совместные купания. И на пляже все увидят, что я не толстяк, а просто мускулы накачанные. Плавать я умею, ныряю с открытыми глазами. А в воде прикосновения и обнимашки дело нормальное. И не нужно особо разговаривать. А вечерами там костры, и можно у костра сидеть рядом и обниматься. И еще танцы. Гриша говорит: "Танцы-обжиманцы". Короче, там меня ждёт рай.
  Кроме того, я богат. Папа вручил мне 15 рублей на всякие фотографии. Сказал, что это очень важно, привезти из лагеря много фотографий, это память на много лет. Мама дала мне 10 рублей "вдруг там мороженное можно будет купить, или пирожное". Ну, а Гриша отстегнул аж 20 рублей, и сказал, что где-нибудь непременно появится возможность угостить девочек, и я никак не должен жмотничать и экономить, потому что девочки любят щедрых. Это были очень большие деньги, потому что самое шикарное мороженное в вазочке в кафе, присыпанное орехами и шоколадной стружкой, стоит 30 копеек, а вкуснейший молочный коктейль с ликёром - 20 копеек за стакан.
  Гриша должен был меня сопровождать и сдать на руки кому-нибудь из администрации пионерлагеря. Ну и кое о чем договориться. Дело в том, что из-за занятий тяжелой атлетикой и роста мышц, мне приходится спать не на кровати, а на полу. Ну и нужно каждый день не меньше получаса тренироваться с нагрузкой. Для этого у меня есть "утяжеление". Это такой жилет из ткани, вроде брезента. В жилете множество специальных кармашков, и в каждом кармашке свинцовый грузик. Грузики можно вынимать. Полная нагрузка у моей жилетки - 12 килограммов, но обычно я загружаю только шесть кило, чтобы бегать.
  В четверть девятого мы с Гришей уже были возле площадки, где собирались и загружались в автобусы дети. Народу - море. Длинные очереди к столикам, над которыми висели таблички с цифрами от одного до 8. Это были классы, в которые перешли дети. И самая длинная очередь как раз к столику с цифрой 7. То есть к тому, к которому нам и нужно. Но Гриша решительно подошел к столику с цифрой 8, где в очереди стояло лишь пару человек, и за столом сидел мужик, похожий на Илью Муромца с картины Васнецова. У него только бородка коротенькая и не седой. Вот с ним Гриша и заговорил. А потом отдал ему мои документы, и сказал мне: "Вот, тебе повезло. Это как раз физрук лагеря. Я с ним обо всем договорился".
  Мужик мне прогудел басом: "Михаил, я Иван Иванович. Мне твой брат все рассказал. Я тебя записываю в первый отряд. Ты будешь не в общей палате жить, а у меня, в отдельной комнате. Заодно и мне помогать в спортивных мероприятиях. Вторую кровать мы вынесем, и станешь спать на полу. А пока прощайся с братом, и иди занимай место в автобусе с цифрой 1.
  Мы обнялись с Гришей, и я пошел к автобусу.
  Шикарный Икарус-Люкс. Лучший автобус из тех, что ходили в то время.
  В салоне уже сидели девочки (все, все красавицы!) и мальчики (конкуренты!) Занято было уже больше половины мест. Сумка у меня весит почти целый пуд. В ней, кроме "мыльно-рыльных" (как говорит Гриша) и смены одежды, еще спортивное утяжеление (10 кило) и дополнительная еда. Попросту говоря, тушенка с минералами и витаминами. Мама настояла: мол, если дополнительные нагрузки, то и еда должна быть дополнительная. Есть еще много вещей, очень нужных мне, как примерному пионеру: перочинный нож с десятком лезвий на разные случаи жизни, фонарик с батарейками для поисков сокровищ ночью, туристическая веревка и капроновый шнур, спички и другие мелочи. Я оттащил свою тяжеленную сумку назад, к месту кондуктора, поставил возле задней закрытой двери. И тут меня позвали: "Миша, Мишаня, иди сюда!" Внутри радостно-тревожно заполоскало. Голос был девичий, и незнакомый. С первого взгляда я вроде никого не узнал. Но тут помахала мне рукой девочка с одного из сидений впереди, и я немного скис. Это была Зайка.
  Четыре года назад, зимой, спас я девочку. Она каталась на коньках на карьере. Это такое место рядом с Днепром, где раньше камни добывали. Там образовалось озеро, которое замерзало зимой, когда на реке еще льда почти не было. Вот девочка по льду заехала почти к средине озера, лед треснул, и она провалилась. К счастью, под лед не ушла, а держалась за край. Народ толпился у берега, и никто не решался лезть к ней, спасать. Ну а я, как и положено юному пионеру, хоть все поджилки от страха тряслись, полез.
  Лез так, как нам на картинках в школе показывали: лёг плашмя, раскинув руки и ноги, и пополз. А когда подполз на метр, бросил девочке конец шарфа. Она уцепилась, а меня за ноги кто-то из взрослых схватил и нас двоих вытащил к берегу.
  Сам я особо не хвастался, но ребята, которые тогда со мной на Днепре были, в том числе с нашего двора, разболтали. Короче, пришли родители этой девочки с ней вместе: меня благодарить. Но не просто так. Оказалось, мама девочки работает в обкоме партии. И было очень неудобно, если б об этом случае пошел шум. Ну, и поблагодарили, и предупредили. А девочка, звали её Зина, но все называли "Зайка", ко мне привязалась. Мы жили недалеко друг от друга. Она хоть на год и старше меня, но мелкая совсем. И мне было неудобно, когда она и гулять за мной во дворе таскалась, и всё старалась за руку держаться. Я тогда мал был и глуп, а пацаны во дворе дразниться горазды. Вот так, за ручку, несколько лет проходил. А потом как раз набирали ту группу будущих тяжелоатлетов-чемпионов. Мама Зины и подсказала: я для своего возраста сильный, нужно попробовать. Так я стал в группе заниматься, а еще учился неплохо (за тройки могли из группы выгнать) и книги читал. И времени на "погулять" совсем не осталось. А у Зины я не раз был дома. У них шикарная библиотека, и я пару раз брал интересные старинные книжки.
  Так-то и у нашей семьи домашняя библиотека неплохая была. Всякие подписные издания. Ну и специальная литература. Но вот совсем старых книг, еще дореволюционных, я до того не видел.
  Мы с Зайкой не виделись больше года. Я как-то звонил, но её всё дома не было. Ну и прервалась связь.
  Вот Зина, оказывается, и попала со мной в одну смену, один пионерлагерь и один отряд. Я был тому не очень рад. Я ведь рассчитывал как-нибудь с кем-нибудь из раскрепощенных девочек замутить, и, наконец, попробовать ЭТО.
  Ну, то есть, я себя чувствовал охотником на крупную дичь. А зайцы меня ни как дичь, ни, тем более, как свидетели, не интересовали.
  Но что поделаешь? Уж ругаться или грубить я не собирался. Вот и пошел к Зайке, по дороге отмечая, сколько же симпатичных девушек (а то и молодых женщин) смотрят на меня: кто мимолетно, а кто и с интересом. Я уже много про ЭТО читал и хорошо понимал кто из этих категорий чем отличается. И даже мимолетно запечатлел двух или трех девчонок, особо свободно и соблазнительно одетых (или неодетых?) и раскинувшихся на мягких сидениях Икаруса.
  Зина хотела на меня сразу наброситься с вопросами, но тут подошли еще мальчики и девочки, и автобус почти заполнился. Последним зашел Иван Иванович. Проверил всех нас по списку. Оказалось, что всего в первом отряде 28 человек. Девочек больше, чем мальчиков. Иван Иванович сказал, что ехать будем с тремя остановками: перекусить, воды попить и в туалет. А приехать должны к девяти вечера. И мы поехали. Впереди милицейская машина с мигалкой, потом наш Икарус, и за нами вся колонна автобусов.
  Когда уже выехали за город, стали болтать. Зина расспросила меня про все мои дела с тех пор, как мы не виделись. А когда я всё коротенько доложил, она и про свои дела рассказала.
  Я и так знал, что она отличница, и начитанная. А сейчас она начала изучать психологию. Ну, понятно: её папа профессор-психолог. Преподаёт в нашем пединституте. И еще она, оказывается, стала заниматься художественной гимнастикой. И тут я к ней присмотрелся. Не такая уж она теперь и зайка. Вполне себе симпатичная девушка. Одета в классный импортный спортивный костюм. Очень миленькое личико. И фигурка уже не детская, а такая ладненькая, девичья. Она не маленькая, а, как бы сказать... миниатюрная. И грудь под кофточкой заметна. Мы поболтали об учебе, о медицине и психологии, о спорте. Про наш лагерь. В нём много спортсменов, всяких активистов и по линии Комсомола, и от спортивных клубов, и даже от Потребкооперации. И в нашем отряде есть и постарше нас ребята.
  С Зайкой я мог говорить свободно и обо всем. А вот с другими девочками - так не получается.
  Я не тупой, но торможу как-то. Это называется "комплексы". Как раз в психологии называется. Но и так среди молодежи ходит словечко "закомплексованный". Я Зине об этом рассказал, и даже совета попросил. Тут она заявила, что я должен звать её теперь Зинаида Петровна, а то неудобно: она же консультирующий психолог. Мы посмеялись, и Зайка-Зинаида тут же познакомила меня с еще двумя девочками, которые сидели в креслах перед нами. Девочек звали Инна и Таня. Очень симпатичные, и такие... уже оформившиеся. Инна: темно-русая одета более модерново: шортики короткие, блуза с широким разрезом, в который грудь почти видна. Ясно, что именно из элиты. А Таня светло-русая, тоже очень симпатичная, но одета поскромней. И разговор завязался вполне нормальный. Про то, что было в школе, и про книжки, про кино, про всякие увлечения. Оказалось - все девочки, - спортсменки. Инна, как и Зина, занималась художественной гимнастикой, а Таня была легкоатлеткой, бегуньей. Я вначале подтормаживал, и про свою тяжелую атлетику стеснялся говорить. Но Зайка, то есть Зина, как-то вела разговор, вопросы задавала. И получалось все так удачно, что до первой остановки мы вчетвером болтали беспрерывно. На остановке сходили в туалет, помыли руки под колонкой у дороги, и я вытащил из своей сумки пакет с бутербродами. Это мама мне на дорогу наготовила. А воды в автобусе стояло аж четыре ящика с минералкой. И девочки добавили то, что им наготовили: вареную курицу, яйца и пирожки. Наелись мы серьезно, и уже потом, когда поехали, как-то быстро все задремали.
  И приснилось мне море, пляж, девочки в таких маааленьких купальниках. И как мы играем в воде, и я ко всем прикасаюсь, и они ко мне, и даже обнимаемся... Проснулся я с сильным напряжением в паху. Зина посапывала, прижавшись ко мне. А я её, оказывается, обнимал одной рукой, а другой поддерживал. Автобус как раз, притормаживая, выруливал на очередную остановку. Спали в автобусе почти все. Мы, ненароком, одну остановку все проспали.
  Иван Иванович зычно заявил, что это последняя остановка, так что не расслабляться, все дела сделать. И вполголоса добавил армейскую фразу, которую я от Гриши знал: "Покурить и оправиться!"
  Все стали просыпаться, и, потягиваясь и зевая во весь рот, побрели на выход. Зина потерлась об меня носом и сказала: "А ты удобный".
  Когда вышли из автобуса, то оказалось, что мы уже в Крыму, и воздух пах как-то по-особому: зеленью и свежестью. После остановки даже заходить в автобус не хотелось. В нем показалось душно. Но сели, поехали. Девочки запели популярную песенку "У моря, у синего моря". Японская песенка звучала повсюду в очень милом русском переводе. Вот только я от Гришиных друзей-лабухов знал и настоящий перевод, о чем тут же рассказал Зине на ушко. Когда уже сказал, и она покраснела, даже запунцовела, до меня дошло, что рассказывать девочке про "займемся обнаженными как русалки, любовью на песке" не очень прилично. И я тут же стал горячо извиняться. Так горячо, что обратил внимание на нас Инны и Тани. Их любопытные моськи тут же появились меж креслами. К счастью для меня, у которого мозги тут же затормозили, Зина соображала быстро. И сходу выдала перевод на английском, заменив "любить" на "плавать". И добавила сердито под смех девочек: "Эти мальчишки только и мечтают, что о голых русалках". И разговор тут же зашел о плавании и загаре, о пользе и вреде морской воды и солнечных ожогах. Девчачьи, короче, темы. от которых у мужчин уши вянут. Это Зина меня так наказала. А я прикрыл глаза и опять стал подрёмывать. Потом услышал, что говорила Инна: "Но я, наверно, уеду еще до прощального костра. Если папа вернется домой раньше, он меня заберет".
  Папа Инны строил какой-то завод в Египте, но там было неспокойно из-за возможной войны с Израилем, и всех гражданских специалистов могли в любой день отозвать. Это Инна еще раньше рассказала. Говорила она это так грустно, что я её пожалел. Захотелось сказать что-то ободряющее. И я ляпнул: "Ну ничего! Просто надо каждый день так отдыхать, как за два дня". Опять тормознул. Когда понял двусмысленность фразы - аж кровь к щекам прилила. А девчонки сразу прицепились, и стали развивать мысль: "Нужно каждый день съедать два завтрака, два обеда и два ужина!" (Это Таня). "Нет! Главное, это перевыполнить план по сну. Миша уже начал" (Зина). "Вообще-то я планировала с мальчиком симпатичным замутить, но теперь придется с двумя. Миша, ты согласен?" (Это сама Инна). У меня горели уже не только щеки, но и уши.
  Тут Инна сказала: "А чего время терять? Прямо сейчас и начнём", и, протиснувшись меж креслами, чмокнула меня в щеку. Это было приятно и как-то ... неудобно. И еще мой птенчик напрягся. А как еще говорить про пенис? Малыш, дружок, птенчик. Как начинаю о девочках думать что-то такое, он меня выдаёт.
  Тут, к счастью, кто-то крикнул: "А вон и море!" И все стали высматривать море. Но это было не море, а озеро Сасык-Сиваш.
  Стало быстро темнеть. А потом дорога пошла вокруг горы, и мы увидели море. Оно было розовым. И одновременно воздух, который врывался через форточки, пахнýл так, что сразу стало понятно: вот это море и есть. Приехали в лагерь мы и вправду к девяти часам. Нас быстро развели по спальным корпусам. Корпуса буквой "П". Внутри этой буквы веранда. В каждом корпусе спальни для двух отрядов. На каждый отряд по две больших общих палаты: для мальчиков и девочек. А веранда общая. И на неё выходят 4 двери отрядов. А по бокам веранды, как бы на ножках буквы "П", еще по две комнаты с одной и с другой стороны. Их двери тоже выходят на эту веранду. В нашем корпусе на веранде стоит теннисный стол, еще достаточно целый, но потрёпанный. Там, где должна была цепляться сетка, как будто крыса выгрызла деревоплиту с двух сторон. И вместо сетки - кирпичи.
  Боковые комнатки - каждая на два человека. В них спят вожатые, воспитатели, или персонал. В нашем корпусе боковые комнатки для вожатых с одной стороны, для физрука и для спортивного инвентаря - с другой стороны.
  Я свою сумку затащил в комнату физрука. В двух комнатах с другой стороны корпуса должны жить по два вожатых: две девушки и два молодых человека. Все студенты педагогического института. Хотя один вожатый пока не приехал.
  Потом нас всех собрали в столовой и дали вместо ужина чай и по две булочки. Садились кто куда, потому что места для отрядов определят завтра. После ужина все разошлись по отрядным палатам с вожатыми. А я с Иваном Ивановичем разобрали вторую кровать и затащили в соседнюю комнату, где спортинвентарь. Он дал мне одно одеяло - на пол постелить, простыню, подушку и еще одно одеяло, - укрываться, потому что с утра прохладно. А еще большое махровое полотенце и небольшое вафельное.
  Над дверью изнутри были круглые часы, и показывали 10-40. Сам физрук куда-то ушел, а я вышел на веранду. На стене висел распорядок дня:
  Подъем в 8, зарядка, завтрак, и потом, с 9-30 до 12-30 море. А отбой в 22.
  Я ж говорил, что это особый лагерь. Здесь нет ежедневной линейки, нет хозработ. Уборку на территории не дети делают, а уборщики из персонала. Ещё есть кастелянша, которой сдают на замену постельное бельё, которое меняется раз в неделю. И можно даже сдавать свои вещи для стирки.
  С веранды было видно море. Такая черно-серебристая скатерть. А над ним -сине-серебристая скатерть неба. За спиной в своих палатах шумели отряды. Время от времени то мальчик, то девочка выскакивали и бежали за угол корпуса, где были умывальники и туалеты. Девочки были в пижамках, а некоторые в таких полупрозрачных ночнушках. Красота!
  Мне хотелось закричать: "Здравствуй, море! Здравствуй, рай!" Но сдержался. Я уже не ребенок, и должен быть сдержанным.
  Потом вспомнил, как спала, прижавшись ко мне, Зайка, поцелуй Инны. И стало мне ну очень хорошо. Я в раю!
  
  2 Все бывает в первый раз. 3-5 июня 1967 г. Инна
  
  "Год прошел как сон пустой" Эта строчка из пушкинской сказки крутится у меня в голове бесконечно. Прошел, конечно, не год. Но три драгоценных дня из двадцати пяти я промотал впустую. Иван Иванович впряг меня в свои спортивные мероприятия. Я таскал инвентарь, натягивал сетки, размечал спортивные площадки. Потом бегал боковым судьёй на футболе, записывал результаты легкоатлетов. Вечером второго дня зажгли костер открытия сезона. Но я, вместо того чтобы сидеть со своим отрядом и петь песни, прижимаясь и обнимаясь сами понимаете с кем, занимался костром, подтаскивая дрова и засыпал песком отлетевшие угольки.
  На море я выбирался только за полчаса до подъема, побегать с утяжелением. И один раз - после отбоя, поплавать и понырять. Я даже кушал не со своим отрядом (восемь отрядов разбили на две смены) а после всех, с воспитателями и персоналом. Вот так воплощалась для меня в реальность пословица "Бесплатный сыр только в мышеловке". За место в отдельной комнате на полу я платил временем и, главное, возможностью сблизиться хоть с кем-нибудь.
  Поэтому в конце третьего дня, после ужина, я заявил Ивану Ивановичу, что он эксплуататор и рабовладелец, а я в лагерь приехал по платной путевке, и хочу отдохнуть на все деньги, за неё заплаченные. Физрук проворчал что-то про молодежь, которая совсем распоясалась. Но закончил как обрубил: "Мячи и сетку на пляж и с пляжа всё равно будешь ты носить!" Еще и по столу ладонью прихлопнул. И ушел. Знаю я, куда ушел. К молодой учительнице Валентине Петровне, воспитательнице из четвертого отряда.
  Почему у меня терпение кончилось? А очень просто. Я до обеда с физруком разбирал хлам на его складе. А когда вышел, увидел, что Инна (та, с которой рядом ехал в лагерь), с пляжа возвращается вместе с парнем из первого отряда. Ну то есть они вместе тащили рулон с парусиной. Эту парусину сегодня днем сняли с крыши пляжного павильона, чтоб заменить на пластиковые щиты. Рулон, правда, несли четыре человека, - три девочки и один мальчик. Но я представил, что это же я мог быть рядом с Инной, и, весело болтая, тащить ткань. Потому и заявил вечером Ивану Ивановичу об эксплуатации детского труда.
  Дело было сразу после ужина. И было мне не просто грустно, а очень горько. Я попереживал еще пару часов, а потом побежал на пляж, смыть с себя тоску. Когда уже добежал, дотумкал, что плавки не одел. Но просто сбросил шорты, рубашку и трусы, и полез купаться голым. Темно ведь, фонарей на пляже нет. И людей, конечно, тоже. Вода уже совсем теплая. Но когда вышел на берег, то свежий бриз показался холодноватым. На берегу так никого и не было, и я, чтоб согреться, пробежался по мокрому песку, у кромки прибоя, километра полтора туда-обратно. Бежал, конечно, голышом, как древние греки бегали. Ну, заодно и мозги проветрились. Потом подошел к грибочку, под которым одежду сбросил. А там сидит кто-то на песочке. Темно, луна в половинку светит. И ясно, что девочка сидит. Ох как меня прошибло! Я ведь и так от бега согрелся. А тут вспотел, как будто только из воды вышел. Схватил свои тряпки, прижал к животу и проблеял: "Добрый вечер! А я тут купаюсь". На что девочка тонким голоском Зайки, с неподражаемым ехидством ответила: "Ах, а я думала, что это вышел из моря заблудившийся Леандр". Миф про Леандра, который плавал к своей возлюбленной через Геллеспонт был в той книжке, что я когда-то у Зайки брал. И вот что интересно: у меня, как-то сразу, мандраж прошел. Я спокойно натянул трусы, рубашку и шорты, и ответил: "Зачем же так плохо про наших доблестных пограничников говорить. Они не спят, и нас от греков, и турок надежно охраняют. А на пляж из воды может выползти либо краб, либо красивый, умный и в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил". Я, конечно, с девочками торможу. Но не с Зиной. Она хоть и старше на год, но мне как младшая сестричка. Ну поболтали мы с ней. Она, оказывается, хотела со мной поговорить, но только увидела, как я в сторону пляжа поскакал. Вот следом и пошла. А поговорить хотела потому, что видела, как физрук меня запряг. И что мне это не по душе. Я и рассказал, как избавился сегодня от рабства, и что очень хочу упущенное время наверстать. Мы пошли обратно в лагерь, разговаривая о всяком-разном. И спалось мне в эту ночь ну просто замечательно.
  Первый день свободы начался очень даже хорошо. Я проснулся за полчаса до подъёма, побегал с утяжелением, потом покачался немного на спортплощадке и после подъёма со своим первым отрядом честно сделал общелагерную зарядку. И на завтрак со своим отрядом пошел. Местечко мне нашлось за столом со все теми же девочками: Зиной, Инной и Таней. Пошла полоса везения. Потом мы отправились на пляж. Я, как и сказал физрук, потащил волейбольную сетку и мячи. Мячи - три для волейбола и три для водных игр у нас в такой специальной сетке. Когда пришли на пляж мячи передал вожатым, сетку помог натянуть - и свободен!
  Как же это замечательно играть, и плавать, и нырять, и ни за что не отвечать. Девчонки меня использовали как вышку для прыжков в воду. Мне приятно, когда они по мне карабкались, прижимаясь разными местами. А им весело, когда я их резко подбрасывал вверх. Болтали о всяких вещах. О спорте и спортсменах, о новых книгах. Уже несколько лет по рукам ходила самиздатовская синька романа Булгакова "Мастер и Маргарита". Книга совершенно необычная, как бы запрещенная, и потому притягательная. Мы обсуждали её, сильно понизив голос. И Инна сказала, что очень бы хотела вот так же летать невидимой ведьмой по ночам над городом. А Зина добавила, что у неё есть знакомый боров, который тоже подошел бы для ночных полётов голышом. Тут Инна ко мне потянулась, приобняла и промурлыкала: "Я б на нём полетала, если он согласится..." Я, конечно, сразу покраснел и слова из глотки не полезли. Но Зина, которая тоже покраснела, меня выручила: сходу поменяла тему.
  Вечером должно быть кино, и мы договорились, что кто придет первым, придержит места для остальных. Потом я пошел собирать мячи и снимать сетку. Водные мячи были все, а волейбольных - только два. Вожатые ничего сказать не могли, но один мальчик из четвертого отряда подсказал, что, когда играли в волейбол, мяч улетел за железную сетку, которой наш пляж отделялся от пляжа соседнего лагеря. Там вначале никого не было, и кто-то из вожатых сказал, что потом пойдет заберет. Но, видно, не забрал. А сейчас там пришли пацаны, и они играют в волейбол, наверно, нашим мячом. Пришлось мне обходить сетку, а это метров сто. Когда подошел - там играло в волейбол пять ребят. Двое явно постарше меня. И как раз мяч упал и покатился в мою сторону. Ну я его подхватил, и попытался объяснить, что это наш мяч, я из лагеря "Днепр". Но один из парней постарше сразу бросился ко мне, отнимать. Я стал уворачиваться, и хорошенько подтолкнул его корпусом. Тот упал, и тут все на меня бросились, чтобы мяч отнять. Я выкручивался, толкал. Меня пытались повалить, подножки ставили, а потом еще и бить стали. Прилетело пару раз по ребрам и по лицу. А потом все навалились разом. Я упал, все еще удерживая мяч, успел подумать: ох сейчас и отделают меня, может и убьют. Ничего себе рай! И тут раздался громкий судейский свисток, а потом мужской крик: "Отставить! Всем лежать смирно!" Меня отпустили и я, все еще держа мяч, встал.
  Перед нами стоял высокий мужчина в синей спортивной форме, с большим носом и тонкими усиками. Он на меня пристально и как-то недобро посмотрел, и спросил с кавказским акцентом: "Ти кто такой и что здесь делаешь?"
  Ну, я объяснил, что помощник физрука из соседнего лагеря "Днепр". Что это наш мяч, залетел случайно на их территорию, а мы уже уходим с пляжа, и я хочу мяч забрать, потому что за него отвечаю.
  Мужчина сказал: "Что отвечаешь, это хорошо! А кто у вас физрук?" Я рассказал, что физрук Харчук Иван Иванович, Мастер спорта международного класса по классической борьбе.
  - Ладно, - говорит мужчина, - я тебе верю, но мячи счет любят. Пошли будем считать. Меня Радик Георгиевич зовут. Я тут тренер в спортлагере "Радуга". Мы из Горького. Привет Ивану Ивановичу передашь".
  А потом обернулся к ребятам, которые уже встали, и отряхивали с себя песок, и сказал: "А с вами, слабаки, я еще не разобрался! Пятеро на одного! И то мяч отобрать не сумели! Я вам покажу отдых на море!"
  И во взглядах, которые эти ребята на меня бросали, я ясно прочитал, что появляться на их территории мне теперь можно только на танке.
  Мы пошли к "Москвичу-Пирожку", который стоял на площадке чуть повыше песка. Мячи там были в кузове. Было их три сетки по 6 штук. Радик Георгиевич пересчитал, покачал головой, и сказал: "Вот ведь бестолочи, ни одного мяча из кузова даже не доставали. Они хоть тебя не сильно побили?" Я ответил, что не сильно, хотя рёбра побаливали, лицо тоже. Но не жаловаться же.
  Потом Радик Георгиевич подвез меня на своей машине до выхода с нашего пляжа. Наши уже почти все ушли, как раз наш первый отряд вышел на дорогу. Девочки были заняты своими разговорами, так что я к ним лезть не стал. Волейбольную сетку и мячи несли вожатые. Вот и вернулся я в лагерь с одним мячом, уже вместе со всеми.
  Ивану Иванычу рассказал про приключение и передал привет от горьковского тренера. Когда собрались на ужин, девочки рассмотрели мой, слегка подбитый, глаз, допросили, и решили: фингал - тоже украшение мужчины, если его поставила не женщина. А Инна, уже на выходе из столовой, подхватив меня под руку, и слегка прижавшись, пообещала, что после фильма непременно поможет мне залечить боевые раны.
  Кинотеатр в нашем лагере полуоткрытый. То есть он под крышей и обнесен решетчатым забором, оплетенным диким виноградом. Я на входе чуть замешкался, и девочки первыми заняли места - в предпоследнем ряду. Мне оставили место с краю. Левее Инна, а потом Зайка и Таня. Я так понимаю, что это Инна специально устроила. Замысел у неё был коварный: умыкнуть меня задолго до конца фильма. На лечение, как она мне на ушко сообщила. Знали бы вы, как у меня колотилось сердце!
  Начался журнал, и я сперва робел, но потом взял Инну за руку. Четное слово, это был подвиг. Я её, руку то есть, слегка пожимал, потом сжал чуть посильней и второй рукой погладил. Фильм начался, но что за фильм, о чем, я совершенно не сознавал. Я только почувствовал, что спустя какое-то время Инна прижалась ко мне, а я её приобнял. Инна была в какой-то вязанной кофточке, пушистой и очень мягкой. Я ощущал под рукой что лифчика на ней нет, и что Инна от поглаживаний чуть вздрагивает. Повернув голову, я поцеловал её в висок. И тогда она приподняла голову и прижалась своими губами к моим.
  Это был мой первый поцелуй. В смысле первый поцелуй с девочкой в губы. Читал я много, и, в том числе, и всякую такую литературу. И классическую, и самую непристойную, часть из которой предоставил мне Гриша. А уж чего я навоображал себе, и чего мне снилось! И вот теперь наяву!
  Сердце подскочило к горлу, а желудок упал куда-то вниз. Не знаю сколько времени прошло, но Инна шепнула мне на ухо: "Пошли"
  И мы пошли. За летним кинотеатром начиналась шпалера кустов малины.
  Продираться через эти колючие кусты невозможно, но была там, с краю, к гаражам и складам тропинка. Я по ней таскал дрова для лагерного костра. А за первым же складом - дровница буквой П. У одной из ножек этой "П" деревянная приступка, вроде скамейки. Вот к этой скамейке я Инну и привел. Тут людей нет и быть не может. Во всяком случае, пока фильм не закончится. Не то, чтобы я заранее такое планировал, но, когда дрова носил, видел, как на этом месте две кошечки нежились. И подумал: "Хорошо бы..."
  Света было очень мало, дровница прикрывала от лагерных фонарей. Пахло деревом и немножко зеленью. На мне поверх рубашки была ветровка. Вот её я постелил на скамейку и спросил (проскрипел, если честно): "Присядешь?" Инна села, притянув меня к себе. И мы опять поцеловались. Поцелуй был "французский", с соприкосновением языками. В висках стучали молоточки. Горло сжимал спазм. Даже передать не могу свои ощущения. Я перешёл на следующий этаж рая.
  Но в великом душевном подъёме была и резкая тревожащая нотка: вожделение. Ага, прямо как бес из ада поджег костерок где-то в самом низу живота. И малыш мой стал расти. А еще (ну вот честно! Не я это, а бес подтолкнул и...) моя правая рука опустилась девушке на поясницу и нырнула под краешек кофточки. И дальше я всеми чувствами переместился к пальцам правой руки. То есть я почти всем телом ощущал шелковистость кожи, которой касались мои пальцы. И её, кожи, легкое подрагивание. А еще один я (Миша дубль) обцеловывал губки, щечки, глазки, височки, и даже (с мощным ударом электротока и всхлипом) ушко правое, ушко левое, шейку за ушком (еще один всхлип), и снова сладкие губы с привкусом черешни, и язык, и десны. Меж тем правая рука поднималась всё выше, легонько трогая и гладя лопатки, и уже почти всю спинку.
  Раздвоение личности? Ха, дальше пошло растроение и расчетверение. Потому что Инна расстегнула мне рубашку, и её ручка стала гладить меня по груди. От её прикосновений меня как током било и мышцы на груди напрягались. А червёртая наша рука (представляете, как свихнулись мои мозги?) стала ласкать и поцарапывать мне плечи, лопатки и затылок.
  Не знаю, сколько времени прошло в этом безумии. Но уровень эйфории по чуть-чуть стал спадать. И упал настолько, что руководящий мною бес похоти потребовал повысить градус. Моя левая рука скользнула под кофточку Инночки спереди, и прокравшись чуть повыше прикоснулась к девичей груди. Раздался легкий всхлип (четвертинка от "Ах!") и Инна вся содрогнулась. Естественно, чтобы её успокоить моя рука поднялась еще выше, потом чуть опустилась полукруговым движением, и слегка задела иную по ощущениям кожу. Тут уже раздалось вполне отчетливое и долгое, хотя и приглушенное "Аах!". Знаток анатомии, мое, уже вероятно пятое "я", подсказало, что я прикоснулся к соску. Тут ручка Инночки (я почти уверен, что её, а не моя), опустилась пониже и прикоснулась к вставшим бугром моим шортам. Ох! Все мои личности мгновенно собрались в одну, а та одна сосредоточилась в точке соприкосновения с рукой Инночки. И случилось то, что и должно было случиться, но, уж конечно, не так позорно. Я разразился, или, если хотите, разрядился, а точнее извергся, содрогаясь и заливая трусы. Инночка издала удивлённое "Ой!" потом не менее удивлённое "О!", открыла глаза, которые были до того доверчиво закрыты, чуть сильнее сжала опадающий бугорок шорт, и спросила: "Ты что, всё?"
  Я вам рассказывал про комплексы? Меня буквально пробило насквозь! Нет, меня расплющило! Меня превратило в мерзкую придавленную кирпичом жабу. Я боялся пошевелиться на миллиметр, чтобы вообще не исчезнуть с этого света. Голосом раздавленной жабы я квакнул "Прости!" И наверно, тут же умер бы. Но тут зажглись лампы за кустарником, раздались вой и гром. Это закончился фильм, и дикие бандерлоги вырвались из кинотеатра в пампасы, с верещанием и грохотом. Инна встала. Мои руки выпали из её кофточки как сорванные с флагштоков знамёна.
  Инночка как-то очень странно посмотрела на меня сгорбившегося и придавленного судьбой. Сказала: "А знаешь, я завтра на пляж не пойду, что-то перегрелась сегодня на солнце. И ты, наверно, тоже перегрелся". И растворилась в тенях.
  А я, разбитый, униженный и мокрый, словно обмочившийся прилюдно, побрел к кранику за кухонным блоком, где надеялся смыть под проточной водой свой позор.
  Через полчаса громкоговорители разнесли над лагерем пение горна: "От-бой!"
  Верхний свет на веранде выключили, оставив только два дежурных светильника. Во всем лагере свет на столбах горел только в трех местах: у въезда, у ворот на дороге, ведущей на пляж и у административного корпуса.
  Я сидел на скамейке у веранды, со стороны нашей комнатки, в полутьме, и переживал.
  Жизнь не удалась. Симпатичная девочка, которая явно хотела меня, и которую так хотел я, меня отшила. Я, как сказал бы Гриша, "стратил".
   Вот ведь! Она, что называется, пожалела: "Ты тоже перегрелся".
  Да я теперь ни к одной не подойду. А подойду, так ни слова не вымолвлю...
  - Что-то наш донжуан печален, - раздался знакомый ехидный голосок.
  Напротив меня, облокотившись на перила веранды, стояла Зина. На ней была симпатичная розовая пижамка, светлые волосы распущены. А лицо выражало иронию. Ну, понятно. Инна расписала мою аварию, и Зина решила поддержать подругу в презрении к слабаку.
  -Зачем же так жестоко? - Грустно спросил я. - Ну не случилось любви. Такова планида.
  -Таак, - в тоне Зины зазвучали нотки консультирующего психолога.
  - Чего там у вас, Мишаня, не случилось? А чего тогда Инночка аж из трусиков выпрыгивает, ожидая завтрашнего свидания?
  - Чего ожидая? - переспросил я, недоумевая. - Какого свидания? Она вообще сказала... Что на пляж завтра не пойдет. Мол, перегрелась. И мне сказала...
  И тут до меня дошло. Меня подбросило на месте, как пружиной в задницу ударило.
  - Ой, Зая! Ой, извини, Зина! Я ведь и вправду иногда всё с замедлением воспринимаю. Я просто дурак!
  - Ты даже не представляешь, какой дурак! - строго сказала Зина и ушла в свою палату.
  Встал я, как уже привык, за полчаса до подъёма. Физрука, как и ожидалось, в комнатке не было. Нашёл мужик своё счастье!
  Почистил зубы, натянул утяжеление, и побежал на пляж. Чего там "побежал"? Я полетел, запорхал, как бабочка! Не чувствуя веса. легонько перебирая ногами я мчался, как спортивный болид! Пробежал по километру вдоль полосы прибоя, вернувшись в грибочкам нашего лагеря. Там чуть размялся, поплавал в прохладной водичке, и побежал обратно в лагерь. Еще и на кухню успел заскочить, и выпросить у поварихи тётки Матрёны (ей лет уже за 40, хотя есть и вторая повариха, помоложе) пучок петрушки и укропа. Вымыл под краном, вернулся в комнатку и стал жевать. Это такое средство. Полезное вообще, но, в том числе, и мужчинам от скорострельности.
  Почти одновременно со звуками трубы, возвещающими всеобщий подъём, вернулся Иван Иванович. Вид он имел самодовольный, как у кота, что вылакал хозяйскую сметану. А я же, в противовес, изобразил расслабленность, вселенскую скорбь и пожаловался: "Иван Иваныч, у меня рёбра побаливают и лицо. Это меня спортсмены вчера помяли в борьбе за мяч. Я на пляж не пойду, наверное. Просто полежу".
  Физрук пощупал мои пострадавшие места. Там, конечно, ничего уже не было. Но я, вроде, натурально изобразил. Так что он от щедрой души разрешил: "Ладно, полежи денёк". И пошел проводить зарядку.
  На завтрак я со всеми не пошел, только взял в столовой пару кусков хлеба и вернулся в комнатку. Открыл тушенку, и с аппетитом её намял.
  Через полчаса после того, как позавтракала вторая смена, отряды потянулись на пляж. Иван Иваныч заглянул в комнатку, убедился, что я не горю желанием тащить мячи и сетку, тяжело вздохнул, и пошел искать мне заместителя на эту мороку.
  А я приступил к уборке. Потому что знаю: девочки не любят нерях. Я скатал и поставил в угол свои одеяла и подушку, помыл пол, вытер пыль, аккуратно разложил вещи. На стол поставил бутылку с минералкой и протер стоявшие там два стакана.
  А еще в кувшин с водой поставил две веточки с чуть распустившимися цветками магнолий. В Крыму, на Южном берегу, магнолии цветут с конца мая по июль. И они очень красивы. А я еще с первого дня в лагере приметил два цветущих дерева в десятке метров от забора. Отряды ушли, лагерь притих, и я, взяв одну веточку магнолии в руку, подошел к палате девочек первого отряда. Постучал, потом приоткрыл дверь, и сказал: "Тук-тук! Можно проведать больную?"
  - Можно! - раздался девичий голосок.
  Инна сидела на табуретке. Она была в таком милом белом сарафане, с розовой оторочкой. Я вручил ей веточку и сказал: "Скажите, больная, можно померить у Вас температуру?"
  И поцеловал в лобик. А Инна не ответила, но так посмотрела, что меня как током пробило. Но что промолчала, было уже хорошо. Потому что я заготовил речь, и любые слова могли меня совсем сбить. И я продолжил:
  - Температура явно повышенная. Вам, больная, нужно срочно пройти в кабинет на медосмотр и процедуры.
  И я подставил руку, а Инна, чуть улыбнувшись, поднялась с табуретки, прикоснувшись в ней пальчиками, и пошла за мной. Она согласилась! Она хотела того же, что и я!
  И я завел её в нашу с физруком комнатку и защелкнул замок.
  Инночка осмотрела комнатку. Обстановочка не люксовая. Окно в комнате было закрыто плотной сеткой - от мух и прочих насекомых, а сразу за ним кусты густые, так что снаружи не подсмотришь. С одной стороны комнатки, в углу, фанерный шкаф, на нем сбоку вешалка, на вешалке полотенца. Потом застеленная кровать физрука. С другой стороны, маленький столик с табуреткой и окно. И на полу моя сумка и свернутая постель. Инна спросила с удивлением: "Одна кровать?" И я рассказал про то, что сплю на полу, чтобы мышцы разминались.
  - Ну-ка, ну-ка! - сказала Инна, - Покажи!
  Я развернул рулон: одеяла, простыню, подушку. И тут же применил свой главный козырь, самый шикарный трюк, известный среди борцов-классиков и тяжелоатлетов.
  Я использовал придуманную заготовку, которая должна была девочку покорить. Предложил Инне: "Давайте, больная, я Вам сейчас сделаю особый лечебный массаж. Это легендарный массаж Пункина. Уже пол века в его секрет посвящаются только самые доверенные и ответственные мастера. Но только сарафан Вам придется снять"
  Не знаю, правда ли, что сам олимпийский чемпион по греко-римской борьбе Яков Пункин придумал этот массаж, но такова легенда. Смысл в том, что мужчина, обнимая женщину и прижимая её к себе, напрягает свои мышцы снизу вверх а потом сверху вниз. И так несколько раз. Если мышцы достаточно объемные, и ритм выдерживается правильно, то, по легенде, женщина получает великое удовольствие.
  Безотказное средство покорения слабого пола, по мнению старших пацанов.
  Могло, конечно, и не сработать. Но, кто не рискует...
  И, когда Инночка, улыбнувшись, сказала: "Ну давайте, доверенный мастер!" и, опустив лямки, сбросила на пол сарафан, оставшись только в трусиках с кружавчиками, я дал, все что мог.
  Я разделся, оставшись лишь в плавках, крепко обнял Инну, прижался к ней, и погнал волну.
  Интересно: я так был сосредоточен на самом действии, что даже не сразу дотумкал, что обнимаю почти голую девочку. Массаж Пункина, - это труд, который требует сосредоточения на собственном теле. Я напрягал и расслаблял мышцы, и почти не чувствовал тела в своих объятиях.
  Инночка сперва задышала глубоко, потом стала чуть поахивать, а потом вдруг, больно впившись пальцами одной руки мне в спину, второй притянула мою голову, и впилась в губы. Резко, просунув язык в мой рот. Её тело несколько раз дернулось, как в судороге. В моей тупой башке пролетела молнией мысль, что я придавил ей что-то, сделал больно. А потом дошло: с ней случилось то, что со мной вчера. Дружок мой незаметно для меня вздулся, уперся как раз в то самое место Инночке, и терся, когда я чуть шевелил корпусом, напрягая поочередно мышцы. И хотя я был в плавках, а она в трусиках, этого хватило. И массаж, и эти касания, как и само ожидание близости, довели её до оргазма.
  А когда до мня дошло, и я почувствовал собственный возбужденный отросток, упирающийся в ложбинку меж девичьих ног, я тоже разрядился на полную мощь. Все мальчики в период полового созревания мастурбируют. У очень многих - ночные поллюции. Но разрядиться, вот так, прижимаясь телом к телу девушки, это уже другое. Как рекорд какой-то. Будут рекорды и выше. Но этот - мой первый.
  Еще несколько секунд мы стояли, прижавшись друг к другу. Потом я, повернувшись, подал Инне махровое полотенце. А она сняла намокшие трусики, и, бросив полотенце на табуретку, села, обернув им бёдра. Я же, чуть отвернувшись (хотя, казалось бы, чего еще стесняться?), снял плавки и протер тело вафельным полотенцем.
  Потом я налил минералки в стаканы, мы с Инночкой чокнулись, и не сговариваясь сказали: "За тебя!".
  И минералка была, наверно, не хуже, чем коллекционное шампанское. Я стоял совсем голый. А Инночка сидела чуть прикрыв бедра полотенцем. И глядя на неё, на восхитительные небольшие грудки с чуть припухшими розовыми сосочками, и на чуть приоткрытый треугольник внизу, с миленькими светлыми волосиками, я опять почувствовал сильнейшее возбуждение. Петушок мой воспрял, и я поспешил прикрыть его полотенцем. Но Инночка сказала: "Нет-нет, не прячь! Я хочу посмотреть". И я послушно полотенце убрал, выставив мужское достоинство на обозрение. Откровенно говоря, ничего выдающегося. Если судить по медсправочникам, самый средний размер для моих параметров. У Гриши, к примеру, длиннее среднего, и волосат он куда больше, чем я. К тому же Грише еще в детстве, по настоянию нашего деда еврея, сделали обрезание.
  Инна посмотрела внимательно, на моего торчащего дружка и сказала: А знаете, мастер, что-то я не до конца вылечилась. Может стоит повторить курс? Она сбросила полотенце на табуретку, подошла и, обняв, прижалась ко мне. Рост у нас примерно одинаковый, но ноги у неё, видно, длиннее. Потому что, когда мы прижались друг к другу, этот мой торчащий корешок как-то оказался меж её ног. И еще: она опять поцеловала меня в губы, чуть приоткрыв рот, и наши языки соприкоснулись.
  Я немного не успевал за её мыслями и движениями. Но, если ей так хотелось, вновь, сосредоточившись, пустил волну. Это ведь, как я говорил, вымывает из головы другие мысли, а из тела другие ощущения. Поэтому я лишь спустя минут десять ощутил, что мой дружок не сам по себе, и вообще все не похоже на массаж Пункина. То, что сей момент я становлюсь мужчиной дошло еще через какое-то время. И то, скорее всего потому, что Инночка стала биться в моих руках и больно царапать спину. Тогда я по-настоящему почувствовал, что мой дружок весь обжат горячей и подёргивающейся плотью. А еще через минуту и меня накрыл сумасшедший оргазм. Облегчение, которое давала мастурбация, - это же ничто. То, что я почувствовал уже не имело никаких сравнений. Ну разве что свободный полёт во сне. Радость, кайф, эйфория, восторг! Тела не было. Была сплошная радость! И только через... ну, не знаю сколько, я стал чувствовать что-то. Прежде всего прижатое ко мне тело Инночки.
  Инночка обвисла в моих объятиях и на моём ... Ну, в общем, обвисла.
  Тело возвращало чувствительность, было сыро и несколько некомфортно.
  Я осторожно уложил девочку на свою постель, откинув одно из одеял, и прикрыл большим махровым полотенцем. Как же я был ей благодарен! Какую нежность чувствовал к ней!
  Сам, вытершись маленьким полотенцем, достал из сумки трусы, шорты и майку. В голове пролетали бессвязные мысли и ощущения. Была какая-то мысль, которую я никак поймать не мог. Даже в затылке почесал.
  Инна открыла глаза, внимательно на меня посмотрела, и сказала: "Ты не беспокойся. Последствий быть не может. у меня как раз безопасные дни" И тут до меня дошло, что ведь действительно, я не предохранялся, хотя меня Гриша предупреждал, и даже в сумку всунул коробочку с импортными презервативами. А Инна протянула руки ко мне и сказала: "Иди ко мне!"
  Я скинул с себя всю одежду, осторожно прилёг рядом, и стал её обцеловывать. Лицо, ушки ("Ах!"), горлышко и шейку ("Ах! Ах!") плечики, грудь... Тут уже "Ах!" я сам готов был закричать, только рот был занят. Потому что рот был только один, а грудей... нет, небольших и очень нежных грудок с восхитительными сосочками целых две. А мои руки всю эту прелесть приобнимали, гладили ласкали, легонько массировали. И я чуть не завыл от жалости, что рук-то всего две. Потому что тело рядом со мной было чудесным, гладким, нежным и податливым. И хотелось его трогать, гладить и ласкать во всех местах. А Инночка требовательно сжала ручкой мой вновь воспрявший орган, и направила себе между ножек. Я теперь ясно ощутил, как его кончик сперва упирается в чуть влажную мякоть, а потом раздвигает её, проникая в горячую и нежную плотность. Вообще-то я был в курсе, что должен делать. Даже словечко крутилось где-то на грани сознания: "фрикции". Только это было совсем не нужно. Мы с Инночкой совершали что-то другое, какую-то взаимную ласку. Не было дёрганий и толчков, только ласковые пожатия и поглаживания. И было это так восхитительно, и продолжалось так долго, что сознание моё поплыло. Я как-то отстраненно почувствовал, как разряжаюсь, как Инна бьётся рыбкой в моих руках. Да, это блаженное ощущение общего тела и общей радости ни с чем несравнимо. А я прижимал её, и гладил по спинке, и выше, и ниже, успокаивая. Почувствовал, как, наконец, мы рассоединяемся. Я отвалился назад, на прохладный пол, и только там постепенно пришел в себя.
  Мы лежали рядом, держась за руки. С меня лился пот, как после интенсивной тренировки с утяжелением. Минут через пять, кое как, я приподнялся, нашел запутавшееся у ног махровое полотенце, и передал его Инне. Потом поднял свое полотенчико, и стал обтираться. Инночка села, опираясь спиной о стенку, и я налил и передал ей стакан минералки. Выпил сам. Я был в странном состоянии. Мир ощущался не совсем реальным. Ну, как во сне, когда понимаешь, что это сон, а проснуться не можешь. Мы оделись. Инночка сказала, что нам обоим нужно немножко отдохнуть, и ушла. А я собрал полотенца, простыню и наволочку с подушки, совсем влажные, и оттащил их кастелянше, получив взамен свежие. Умылся у кранов до пояса, и почти вернулся в нормальное состояние. Вот только мысли в голове сквозили, не задерживаясь.
  Вернулся в комнатку, перестелил и скатал постель, повесил полотенца и помыл заново пол. Сходил и принес еще три веточки магнолий. Потом сел на лавочке в тени перед верандой и задремал. Проснулся от адского грохота. Это возвращались с моря отряды.
  
  3 Севастопольский этюд. 6 июня 1967 г. Инга
  
  Я витал в облаках. Думать ни о чем не хотелось, как и делать что-нибудь. Все, о чем я мечтал последнее время уже случилось. А прочее было как-то безразлично. Зато физрук пришел после пляжа веселый, и до отвращения бодрый. Спросил, как я себя чувствую. Я сказал - нормально.
  Увидев веточки магнолий в кувшине, Иван Иванович спросил, где я их взял. Я объяснил. Тогда он обрадованно заявил: "Я их вечерком конфискую в помощь голодающим детям Африки" Ну, я лишь кивнул.
  На обед с отрядом я идти не хотел. Зайка обо всем наверняка догадывалась, и отвечать на её ехидные подколки у меня настроения не было. Я вообще не хотел ей на глаза попадаться. Поэтому, кода в столовой обедала первая смена, зашел на кухню и взял несколько кусочков хлеба и стакан компота. А потом поел в своей комнатке, благо консервов у меня было пол сумки. И в тихий час, как положено пионеру, честно и добросовестно спал. Даже полдник проспал. Сон у меня обычно крепкий. Родители даже рассказывали, что как-то, когда мне было 6 лет, и мы жили все в однокомнатной квартире, я заснул днём, закрыв входную дверь на замок изнутри. И когда они пришли то ли с рынка, то ли из магазина, не могли достучаться. Папа взял у соседа молоток и стамеску, и выбил замок. Они ведь думали, что со мной что-то нехорошее случилось. А я просто спал. И как рушили дверь не слышал.
  Разбудил меня физрук часов в 6 вечера. Я натянул шорты, взял плавки и пошел к умывальнику. Помыл морду, почистил зубы, постирал плавки, и тут на меня напала Зайка. Она меня трясла, обзывала всякими словами, как будто я её чем-то глубоко обидел. А я ничего не понимал, и только просил: "Ну, Зая, ну Зина, успокойся, пожалуйста!" Наконец она чуть успокоилась, и рассказала, что Инна уехала из лагеря. За ней приехала на машине мама, потому что сегодня, 5 июня, началась война между Египтом и Израилем. Всех специалистов из Египта начали эвакуировать. Их самолетами должны вывезти в Москву. И мама забрала Инну, и повезла в Москву, чтобы там ждать папу. Инна хотела меня увидеть, но нигде найти не смогла. Дверь в нашу комнатку была закрыта. И физрука не нашли. Инна с Зиной стучали-стучали в нашу дверь, но никто не открывал. Инна плакала, но ничего не рассказывала.
  - Вы что, поссорились? Ты её обидел. Что ты сделал, гад, признавайся! - опять раскричалась Зина, при этом то пыталась меня трясти, то била в грудь, весьма болезненно. Наконец я взял её за руки и завел их за спину. При этом невольно прижал Зайку к себе грудью, и лица наши сблизились. И я четко и раздельно сказал: "Ничего я Инне не сделал, кроме массажа. И ей массаж понравился. А потом я просто спал. У меня сон очень крепкий, ты же знаешь" Эту историю про сломанную дверь мои родители и Зайке, и её маме тоже рассказывали. Лица наши были так близко, глаза в глаза, и тела прижаты друг к другу. И я просто невольно поцеловал Зайку, то есть Зину в губы. Это было очень неожиданно для неё, да и для меня. Губки у Зины были мягкие и имели почему-то вкус пьяной вишни. Глаза у Зайки стали как у зайки из мультика - огромные. Она вырвалась (ну, я её и не держал особенно) и убежала. А я вернулся в комнатку, мокрые плавки повесил на вешалку сушиться, а одел вторые, шорты, майку, утяжеление и побежал.
  Я знаю, что у многих людей есть свои способы привести мысли в порядок. Вот Шерлок Холмс играл на скрипке. Некоторые ходят по комнате туда-сюда. Другие курят сигареты или трубку. А я бегу. Идеальное средство. Но в этот раз как-то не помогло. То есть я хотел понять, что между мной и Инночкой. Это настоящая любовь? Или, как пишут в тех особых книжках, -похоть? Ну как бы ни то, ни другое. Инночка вызывала у меня возбуждение. Это верно. Но, пожалуй, главным было чувство нежности. Я хотел не "обладать" и не "овладеть" (какие-то средневековые слова), а целовать, гладить, ласкать. И, главное, мы ведь даже не особо знакомы. Ну, она вроде начитанная. Хорошо (лучше меня) знает современное кино. Не очень разбирается в истории и биологии. А тело у неё замечательное. Будет ли у нас еще что-то? Это вряд ли. Папу Инны, с её слов, после Египта должны перевести в Москву, в строительный главк. Они с мамой тоже переедут в Москву. Мы, может, и не увидимся больше никогда. Я думал и бежал. Бежал и думал.
  Примерно десять минут бега до пляжа, минут пятнадцать в одну сторону, потом столько же обратно, до сетки горьковчан. У них на пляже было человек пятнадцать разного возраста, выполняли какие-то упражнения. Руководил знакомый мне Радик Георгиевич.
  Я разделся под грибочком, немного поплавал и понырял. Потом оделся и хотел уже бежать в лагерь, но тут Радик Георгиевич меня позвал: "Эй Миша, подойди, пожалста!" Я подошел. Он спросил: "Миша, а скажи, Иван Иванович сейчас в лагере?" Я ответил: "Конечно" Тогда он сказал: "Мне с ним бы поговорить. Давай я тебя подвезу, а ты его найдешь и позовешь к воротам". Короче, он отвез меня к лагерю, а я разыскал физрука.
  На ужине за столиком мы сидели втроём: я, Таня и Зина. Зина на меня дулась, даже когда я рассказал пару анекдотов про пионеров*. А Таня откровенно смеялась. Я усиленно думал: это Зайка обижается за то, что я её поцеловал, или, может, не верит, что я Инну не обидел. Как пишут во всех книгах, женщин вообще не понять.
  После ужина Иван Иванович сказал: "Мишаня, не в службу, а в дружбу, помоги! Завтра у четвёртого отряда экскурсия в Севастополь. С ними будут их вожатый, Валерий, Валентина Петровна и я. Но мы с Валентиной уже в этой Панораме и в Аквариуме были много раз. Так, может, ты последишь за детишками с Валерием, а мы по городу пройдемся, в кафе посидим и у выхода из Аквариума вас встретим. Мне еще со старым знакомым нужно встретиться. Соглашайся! Ты же еще в Севастополе не был? Пройдешь с экскурсией, там масса интересных вещей. А потом еще раз на следующей неделе со своим первым отрядом. Будешь уже как бывалый всё там своим девочкам показывать".
  Вот интересно. В лагере 200 детей и больше 30 взрослых. Но прошло 5 дней, и все всё про всех знают.
  Конечно, я согласился. На душе все равно было не очень, после такого срочного расставания с Инночкой. И еще было как-то неудобно глядеть на Зайку. Не выходили из головы её удивлённые глаза. Я согласился. Почему нет? Вечером пытался все же встретиться с Зиной или Таней, чтобы рассказать, что уезжаю. Но как-то не получилось.
  Четвертый отряд подняли в 7 часов, завтрак уже был готов. И еще не было восьми, как мы выехали.
  Я, конечно, знал почти всех ребят, не зря в спортивных мероприятиях участвовал. Да и они меня знали. Ехали с песнями, весело. В Панораму заходили в пол десятого. Мне там не очень понравилось. У меня папа военный врач, поэтому я все время представлял себе эту войну, раненых в антисанитарных условиях, сотни убитых. Да, я знал, что такое война. И много читал про Великую Отечественную. Но одно дело читать, а другое - видеть вот так, почти вживую. К тому же пару ребят в четвертом отряде были явно из породы обезьян. Все пытались куда-то пролезть, что-то схватить. Один чуть не спрыгнул через барьер прямо на "боевое поле" Я его в последнюю секунду схватил и оттащил. Когда вышли из здания, я вздохнул с облегчением. Потом мы сели в автобус и подъехали к Аквариуму. Там очень близко, можно было и пешком. Но "не положено". Подъезжаем к площадке для автобусов перед Аквариумом, а там Иваныч с Валентиной Петровной, и еще трое: двухметровый блондин с милой молодой женщиной в шикарном таком платье, какие только в кино показывают, и девочка в матроске. Но что за девочка! Вы актрису Светличную из "Бриллиантовой руки" помните? Так девочка - как эта актриса, но совсем молоденькая, и ни капельки не вульгарная. Волосы платиновые, с челкой, и глаза огромные и светло-светло серые. Ох как меня заколотило! Да что меня, я оглянулся: вожатый Валера даже челюсть отвалил. И мальчишки из четвёртого отряда тоже все рты пооткрывали. Очень надеюсь, что лицо у меня в тот момент не было вот таким же, как у Иванушки Дурачка перед говорящей щукой. Ну мы вышли, и Иваныч меня сразу- цап за руку. И говорит: "Вот, Валера и Мишаня, это мой старый товарищ знаменитый баскетболист Сандис Валтерс, его жена Марина и дочка Инга".
  Оказывается, Инга еще не была в Аквариуме. А у нас есть один лишний билет на экскурсию. И Иваныч продолжил: "Так мы с Сандисом и его женой пока посидим здесь рядом, в кафе "Грузинские блюда". А вы примите Ингу в вашу группу, ну и помогите, если что".
  Насчет помощи я, конечно, не понял, но лишь кивнул. С такой девочкой даже рядом пройтись - уже за счастье. Впрочем, сама Инга так не думала. Глаза чуть прищурила, губки поджала, - Ну точно определила нас в разряд вредных насекомых. А Валера ничего этого не заметил, постарался меня оттереть и чего-то Инге стал заливать.
  Аквариум, - это чудо-чудес. Начиная с большого бассейна, где свободно плавали акулы, осетры и скаты, а также черепахи и еще какие-то рыбы. Там по стенам было много аквариумов с экзотическими рыбками, ракообразными и рептилиями. Был и живой крокодил, только маленький, чуть больше метра. Конечно, опять приходилось следить за двумя обезьянками. Но зато Валера, поувивавшись возле Инги, получил, видно резкую отповедь. И отстал. А я развлекал деток разыми историями о рыбах и рептилиях, и анекдотами. Инга сначала пыталась сдерживаться, потом засмеялась. Потом подошла поближе и тихо сказала: "А ты забавный".
  - А ты очень красивая, - ответил я, - особенно когда улыбаешься и смеёшься.
  Я нарочно тянул с началом разговора, привыкал к красоте. И вот получилось.
  Потом я стал рассказывать про ядовитых рыб южных морей. В прошлом году папа привез с очередной конференции красивый альбом с фотографиями и описаниями. Про яды мне интересно. Куда интересней чем про ружья и пушки. Инга даже за руку меня взяла. А потом спросила, ничуть не смутившись: "Миша, а где здесь туалет? Я что-то не заметила, а нужно срочно"
  - А это в предыдущем зале, где Рыба-меч из колонны торчит. За этой колонной коридорчик и там значок 00. Сама справишься, или проводить?
  - Сама, - сказала Инга и пошла к лестнице на следующий этаж. Пять минут я просто рассматривал рыбок. Потом стал беспокоиться. Еще через пять минут я уже волновался серьёзно. Подбежал к Валере, сказал, что Инга потерялась, и побежал искать. Преодолев смущение ворвался в женский туалет. В туалете её не оказалось. Там было два выхода в разные залы, я бегал и искал. Наконец зашел в какой-то служебный коридор, заставленный стеллажами и с десятком дверей. Заканчивался коридор железной дверью с кремальерами. Ну, как в бомбоубежище. Я попытался её открыть, и она поддалась, хотя усилия пришлось приложить адские. Видно, дверь весила несколько тонн.
  За дверью было темное помещение. Из него пахнýло влажной жарой. Когда я проскользнул внутрь, дверь захлопнулась, как подпружиненная. Внутри тоже были кремальеры, но одна из них была свёрнута набок.
  - Пипец котенку! - только и успел воскликнуть я.
  Я осмотрелся. Возможно, это был еще один зал, или склад. Маленькое окошко под потолком посылало капельку света. Всё пространство загромождено каким-то хламом. Сверху под потолком шли трубы большого диаметра, поболее метра. Трубы были обвязаны изоляцией: стекловатой и алюминиевой фольгой. Но с одной трубы изоляция была содрана и оттуда просачивался жаркий пар. Из темноты донесся тихий хриплый голос: "Кто здесь?"
  Это была Инга, но в каком виде? Одежда, лицо, руки и ноги в серых грязных пятнах. На лице у виска большая царапина. Волосы тоже грязные и растрёпанные. Эта ситуация была точно, как в какой-то идиотской комедии. То есть я уже представил себе, как пытаюсь добраться до окошка, обрушивая на себя тонны мусора и стекловаты, потом мы с Ингой проводим вместе в этом подвале ночь, между нами вспыхивает взаимная симпатия... А потом свадьба и я до конца дней работаю спортивным врачом в какой-нибудь сборной. У меня иногда очень живое воображение. Инга не плакала. Но ей было очень, очень плохо и страшно. Я прикинул варианты. Температура была явно выше 30 градусов. При высокой влажности теплообмена почти нет. Ждать в этой влажной жаре, пока нас найдут - можно и раньше коньки откинуть. Дверь в это помещение явно перекосило. И не с моей муравьиной силой пытаться её открыть. Я прилег на пол. Ну да, по низу двери слабое движение чуть более прохладного воздуха ощущалось. Сказал об этом Инге, и предложил полежать пока там. А сам стал обходить эту комнату. Рассчитывал найти железяку, чтобы стучать по двери или по трубам. Нашел несколько досок, кучи тряпок, мотки проволоки и рулоны фольги. Увы, больше ничего. Тогда я стал смотреть, как добраться к окошку. Для этого, к сожалению, нужно было сначала пролезть по трубе, с которой изоляция была сорвана. Вы соприкасались со стекловатой? Мне довелось, когда в нашем подвале протекли трубы. И я очень не хотел повторять. Но пришлось. Собирал с пола куски тряпок и стекловаты, накрывал это безобразие алюминиевой фольгой и обвязывал сверху проволокой. Это было долго и это было больно, потому что стекловата очень кололась. Наконец, кое-как справившись, я положил сверху одну доску, а вторую приставил снизу. Ну, и полез. Ничего героического. Подполз к окошку, попытался его открыть. Ага, как же! Там все было закрашено краской в пять слоёв. Окошко, наверно, со времен фашистов не открывали. Но я разбил стекло доской, выбил все до единого осколки и попытался вылезть. И обломился. Окно было полуподвальным, и примерно в полуметре за ним шла вверх на метр или больше, вертикальная стена. Пришлось звать Ингу. Она проскользнула в окошко как кошка. Это было... грациозно. Но белые трусики под матросской юбочкой я рассмотреть успел. Но и это было еще не все. Сверху была решетка. С помощью Инги я кое-как пролез в окно, и привстал. Ну а потом чисто работа для тяжелоатлета. Я сорвал эту решетку как пробку с бутылки минералки. И мы вылезли где-то на задворках здания Аквариума, в уголке хозпостроек. Там никого не было. Инна попросила: "Отвернись!" Ну, не пялиться же? Я отвернулся, и она, похоже, сняла и вытрусила юбку, а потом кофточку-матроску. Мне пришлось делать то же самое. Потом мы нашли служебный вход и через минуту были уже у туалетов. В туалетах висели вафельные полотенца.
  Кое-как удалось оттереть грязь с головы, рук и ног. Осмотрев друг друга, мы решили, что на люди выходить в таком виде уже можно. И вышли. Оказывается Валера никакого беспокойства не проявлял. Ну, отстала девочка, потом нашлась.
  Четвертый отряд сидел на скамейках в парке возле Аквариума. Еще когда мы, в основном, оттерлись от грязи, решили, что рассказывать старшим об этом приключении не будем. И Инга и я повели себя не самым умным образом. Так к чему потом выслушивать упрёки? Все обошлось - и хорошо! Чуть позже подошли Иваныч с Валентиной и Валтерсы. Мы стали прощаться, и я уж думал, что приключения закончены. Но тут Сандис Валтерс предложил: "У нас еще на сегодня на ночь запланирована поездка на катере. Ваня, Валя и ты, Миша, отправьте своих деток в лагерь и оставайтесь с нами. Такое не часто выпадает. Поужинаем, из поездки вернемся, а потом я вас на своей Волге в лагерь и отвезу".
  Я уже порядком устал, и Инга, наверняка, тоже. Но она сказала: "Миша, поехали!" и я отказаться не смог. Детей посадили в автобус, и они уехали. Было часов 6 вечера, и мы пошли во все те же "Грузинские блюда". Я был голодным, как волк. А еду принесли очень вкусную. Были какие-то салаты с острым вкусом, пельмени непривычной формы с острым белым соусом, кусочки очень вкусного мяса, тоже с острым соусом, но красным. Еще было вино. Но я пить не стал. И, чтоб не уговаривали, сказал, что нельзя из-за режима. Но запивал очень вкусным виноградным соком.
  Боюсь, я не очень соблюдал этикет - ну, там, насчет вилки в левой руке. Зато совсем не стеснялся, не тормозил, и сыпал анекдотами*. Инга (она уже успела помыться и переодеться) очень мило улыбалась. Все держались раскованно. Было весело. Потом вышли на набережную и сели в катер. Чудесная поездка! Катер шел не быстро и не очень шумел. Берег весь светился, и Сандис рассказывал, мимо чего мы проезжаем. А потом Валтерс о чем-то пошептался с женой и с Иваном Ивановичем, и сказал: "Нас сейчас подбросят на пляж. Это нудистский пляж. Раздеваться не обязательно, но, поверьте мне, это будет для вас впечатление на всю жизнь". И катер причалил к деревянной пристани. Луна была полная, да и фонари светили за полоской кустов. Так что все было отчетливо видно. Народу было немного, но человек 30 голых: кто купался, кто сидел на подстилках. Впрочем, несколько дам в возрасте сидели в купальниках.
  Я чувствовал себя несколько скованно вначале. Вроде как попал прямо в заграничный эротический глянцевый журнал. Красивые и не очень, но голые женщины рядом с голыми мужчинами. Никто совсем не прикрывался.
  Оказалось, Валентина Петровна очень милая женщина с красивой фигурой. В одежде она всегда была, как училка. А когда сняла - куда привлекательней, и даже шикарней красоток из глянцевых журналов. Грудь её, среднего размера, задорно смотрела вверх острыми коричневыми сосками. А кустик внизу был аккуратно подстрижен треугольничком. Инга и её мама были чисто выбриты внизу и груди (грудки) у них были небольшие. Сосочки у обеих розовые и такие пикантные! Очень хотелось опробовать их на ощупь и на вкус. Эдакие милые холмики. Мне пришлось сделать несколько полных вдохов, чтоб успокоить уже начинавшего дыбиться петушка. Иван Иванович, как я уже знал, волосат. Не как грузины, но волосы покрывали и грудь и, частично, спину. А аппарат у него вполне солидный. Сандис был чисто выбрит: и грудь, и подмышки, и пах. Если сравнивать с ростом, то длина отростка казалась умеренной. Но я прикинул, если бы этот баскетболист был нормального роста, то получался шланг подлиннее, чем у Гриши.
  Сбросив вещи на покрывало, мы пошли купаться. Вода была чуть прохладней, чем у нас в лагере, хотя, если двигаться - достаточно тёплой. Но купание все же было скучным. Без женского визга, взаимных касаний и игр. После купания Валтерс роздал каждому махровое полотенце, что было весьма кстати. Бриз гулял уже свеженький. Потом Иван Иванович с Валентиной пошли за кустики, а вслед за ними отправились Сандис с женой. Ну да, я заметил, как они переглядывались. Я от Гриши знал, что такое среди "элиты", а также лабухов и артистов, практикуется. "Свингеры" называется. Мне было, конечно, и это интересно. Но тут Инга сказала: "Пойдем прогуляемся!" И я пошел с ней к скалам, за которыми заканчивался пляж. Там было темновато, и по камням идти колко. Но прошли мы всего метров пять. Инга обернулась и сказала: "Обними меня!". Я обнял, и мы стали целоваться. Тело у Инги было прохладным и пахло морской водой. И вкус губ солоноватый. Потом она обернулась, постелила полотенце на плоскую скалу, и сказала: "Ложись!"
  Я лег и от предчувствия живот сжался, по коже побежали мурашки, а дружок мой встал в вертикаль. Инга ноготками провела мне по груди, по плечам, потом по животу и по ногам. А потом она взяла мой орган в кулачок, (тёплую, тёплую ручку!) облизала головку (нежный, скользкий язычок!) и обхватила головку губами (мягкие, теплые губки!). Это очень, очень заводило. Казалось, еще немного, - и я разряжусь сам собой. Но Инга продолжать не стала, отстранилась, откуда-то достала (Откуда? Она ж была голой, только в полотенце!) махонькую полиэтиленовую подушечку, и выдавила из неё полупрозрачный крем на головку дружка. От крема по кожице прошёл холодок.
  А Инга оседлала меня так, что её аккуратненькая щелка стала ясно видна. Показались блестящие губки. И мой дружок, направляемый кулачком девочки, скользнул прямо внутрь щёлки. Первое мгновение это скольжение было восхитительным, а через несколько секунд ощущения заглохли. Крем был прохладный до онемения, мой петушок стал как зуб после укола у стоматолога. и чувства, которые были готовы взыграть перед разрядкой, затихли.
  То, что было потом в голове не очень отложилось. Инга танцевала на мне, то откидываясь назад, то припадая грудью к груди. Её бедра то сжимались, покачиваясь из стороны в сторону, то расслаблялись, и она приподнималась, но не выпуская мой орган из себя. Инга все время что-то выкрикивала. Наверно, на латышском. Я был очень, очень возбужден. Всё время на самой грани, но никак не мог кончить. Продолжалось это долго, очень долго и почти как бывало раньше, во сне. Возбуждение было, и движение её тела было, но я и чувствовал, и как бы не чувствовал. Наконец она рывком поменялась со мной местами. Я, оказавшись вверху, наконец перешел к этим самым фрикциям. Инга обхватила меня ногами, прижимая и двигая тазом навстречу. Мой дружок начал обретать чувствительность. Я почувствовал собственную переполненность, давление в животе, яичках и пенисе, как будто ведро воды наружу рвалось. И уже через пару минут разразился по полной. Ингу тоже трясло. Из её раскрытого отверстия хлынули то ли мои, то ли наши общие горячие выделения. Огромное облегчение, и тепло пошло по телу. Потом настала расслабленность. Мы сели рядом и вытерлись полотенцами. У меня побаливали пресс и мошонка. Да и дружок переживал явно не лучшую пору. И немного кружилась голова.
  Инга покивала головой и сказала: "О, это было классно! Ты такой горячий!" Я так не думал. Грубо говоря, это она меня отимела. Почти изнасиловала. Приятно? Очень. Хорошо? Конечно! Но одна мыслишка... как заноза: С Инночкой я испытал восторг, а это было удовлетворение. Вы ж понимаете разницу?
  - А что это было? - спросил я
  - Ты о чем? - сперва не поняла Инга. А потом сообразила, - А, это ты про крем? Это новый лубрикант. Папа из Китая привез. Вроде там экстракты из яичек обезьян. Но он просто классный. Мы же с тобой минут двадцать кувыркались!
  Я про себя продолжил мысль: папа даёт дочке этот крем, тем самым поощряя её "кувыркаться" подольше. А не папа ли её приобщил к этому делу? Я и про такое читал в Гришиных журнальчиках.
  - Инга, а сколько тебе лет?
  Только сейчас я понял, что Инга себя ведёт не так, как должна бы девочка, какой на выглядит. Впрочем, кто их знает, эту "элиту"?
  - Семнадцать. А что?
  - Ну, ты просто очень хорошо выглядишь, - сказал я, чуть замявшись. На самом деле я считал, что ей 14 лет. Ну максимум 15. Отбросив ненужные мысли, я обнял Ингу и прижал к себе. Её кожа была очень нежной и прохладной. Она посмотрела как-то странно на меня и спросила: "Ты что, еще хочешь?" И положила ручку на моего скукожившегося дружка. Я хотел ей объяснить про ласку и про нежность, которых так и не получилось. Но подумал, что, наверно, с опытом ведь всё меняется. Поэтому более опытной Инге нравится такой бешенный танец слияния. А я просто еще ничего не понимаю.
  Но еще на одно такое родео я был не готов. Да и мой младший брат оставался если не скукоженным, то мягким. Поэтому просто ответил: "Прохладно, однако". На что Инга пожала плечами.
  Потом мы вернулись к покрывалу, где уже сидели взрослые. Вид у них был крайне довольный. Мы собрались, и пошли на пристань. Катер отвез нас в город, и причалил возле одной из гостиниц. Вышли на набережную, и Сандис сказал: "Девочки, давайте прощаться и домой! А я подгоню машину"
  Инга и её мама с нами расцеловались и ушли. И Инга, и её мама меня поцеловали в губы, обе "по-французски". Элита, что сказать?
  Потом подъехал Валтерс на белой Волге, и мы минут за 40 доехали до лагеря. Иван Иванович сказал мне: "Ну ты иди, ложись. А мы тут посидим еще немного". И я понял, что они собираются делать много чего, но только не сидеть.
  Но было мне не до них. Я устал, как после самой долгой и интенсивной тренировки, И, только успев расстелить одеяла, упал на них и уснул.
  
  4 Дикие люди. 7 июня 1967 г. Среда
  
  Хотя я заснул поздно, думаю, часов в 12, проснулся за полчаса до подъёма. Иван Иванович спал на своей кровати. Вид у нег был помятый, и в комнатке ощущался запах перегара.
  Я не был в норме, но Давыдович нас учил, что если можешь встать с кровати, то и тренироваться сможешь. И все плохое из организма выйдет с потом. Поэтому я сбегал в туалет, почистил зубы и сполоснул лицо, а потом надел плавки, шорты, майку, утяжеление, и побежал на пляж. Во время бега разогрелся, взбодрился. Но лёгкости не ощущал.
  На пляже еще никого не было. Я побегал немного там, потом поплавал и понырял несколько минут, взял одежду и утяжеление в охапку, и побежал обратно в лагерь. Еще до подъёма размялся на спортплощадке: поподтягивался, пресс покачал. Когда прозвучал сигнал подъёма, и из палат стали выбегать ребята, я уже возвращался в свою комнатку.
  На зарядку вышел со своим отрядом. Мне нравилось смотреть на стройненьких пятнадцатилетних девочек в спортивных шортиках и маечках, и было приятно сознавать, что я почти без труда с любой из девочек могу общаться, а если общение зайдёт очень далеко, то у меня уже и опыт есть, что делать. Таня и Зайка подошли ко мне после зарядки, можно сказать прижали к веранде, и потребовали отчета, где это я вчера был. Я рассказал все про Севастополь. Ну, конечно, кроме приключения в Аквариуме и того, что было потом. Просто сказал, что с товарищем физрука погуляли по Севастополю, а потом он нас привез в лагерь. Когда зашел в комнату, Иван Иванович пытался проснуться. Он открывал один глаз. Потом открывал другой, а первый закрывался. Было очень забавно на это смотреть. Наконец ему удалось открыть оба глаза, хотя взгляд был болезненным, как и выражение лица. У нас еще оставалось две бутылки минералки. Я открыл одну, налил в стакан и протянул его страдальцу. Иван Иванович сел на койке и опрокинув стакан в себя, выпил одним глотком. Потом сказал: "О!" и, закрыв оба глаза, погрузился в размышления. Но через минуту глаза открыл, и это уже был почти обычный Иван Иванович. Он, кажется, хотел мне что-то сказать, но тут в животе у него забурлило, и он умчался в сторону туалетов.
  Дальше день покатился по обычной колее. Завтрак, сборы и выход на море, чудесные купания с девочками. Правда, не раз посещали развратные мысли, особенно когда девочки прижимались ко мне, прежде чем отправиться в полет, или карабкались мне на плечи обнимая и скользя всем телом. Но при этом мне в самом деле не хотелось ничего большего, чем ощущать эти касания. Ну разве что обнять и прижать к себе каждую из этих нимф.
  Зина перестала на меня дуться и язвить, и я весело рассказал про мальчиков-обезьянок из четвертого отряда, даже чуть приукрасив опасности.
  Когда вернулись с пляжа, настроение у меня было чудесное. Физрука не было, но чуть кисловатый дух в комнате витал. Впрочем, я знал, что нужно делать. Я уже рассказал про зелень за забором лагеря. Там была лощинка, а в ней полно разных трав. Я особо в травах не разбираюсь, но полынь-то от прочих отличу. Нарвал несколько пучков, сначала погонял ими воздух по комнате, а потом обвязал нитками и подвесил на лампочку, на быльце кровати, на гвоздик возле двери. И в комнате сразу запахло полем. Все было настолько хорошо, что я расслабился, и вздремнул после обеда. И приснился мне какой-то запутанный сон: я вместе нашей группой и Давыдовичем готовимся к соревнованиям, но почему-то по борьбе. На помосте ковер с кругом. Мы разминаемся и растягиваемся с краю. Вдруг на ковер выбегают гимнастки с лентами, и среди них голая Инга, извивается и зовет меня: "Миша, Миша!" Просыпаюсь. В дверь стучат и меня зовут. Я вскочил, хотел открыть дверь, но обнаружил, что у меня состояние стояния. Подошел, и не открывая двери спросил: "Чего?" Девчачий голос из-за двери заголосил: "Миша, выходи быстрей, помочь надо!" Вот ведь! Быстрее им! Но я выпил водички, подышал минутку, успокаивая организм, и уже в нормальном виде вышел. Оказывается, ни вожатых, ни физрука, никого из взрослых рядом не было, и пацаны второго отряда бесились. Вот один из них умудрился засунуть ногу между панцирной сеткой и рамой кровати. Вытащить не может. Нога уже синяя. Прибежали вожатая и медсестра из медпункта, но что делать не знают. И тут за дело взялся настоящий пионер Миша. Богатырскими руками он снял быльце кровати, подсунул под краешек сетки, навалился своими 75 килограммами мышц и - "Гоп-ля!", - нога свободна. Пацана утащили в медпункт. А я постоял, но так и не дождался каких-нибудь торжественных воплей, памятных кубков или хотя-бы цветочных венков.
  Ну и ладно. Тут как раз закончился тихий час, и появилась куча взрослых, которым нужно было все подробно разузнать. Минут через пятнадцать коллективного допроса я сбежал в туалет, а потом тихонько, по-над стеночкой, и к столовой, дожидаться полдника. Потом физрук все же запряг меня судить волейбольный матч между девочками третьего и четвертого отрядов. Как-то не решился я отказывать после Севастополя. Мы стали вроде как одна шайка.
  Ну, после ужина было кино. Я опять оказался с краю, в предпоследнем ряду. Но Инны-то не было. А тянуть шаловливые ручки к Тане или Зине я не решился. Фильм был "Тимур и его команда". Неплохой, хотя старый и наивный. Только я его уже много раз смотрел. Затосковав, я потихоньку вышел из кинотеатра. Сделав в памяти зарубку, что я так ни разу и не зашел в библиотеку, я сбегал в комнатку, надел плавки, шорты и майку, взял махровое полотенце, и побежал на пляж. Без утяжеления. В самом деле, на отдыхе я, или нет?
  Поплавав и поныряв вволю, вернулся к грибку, где бросил одежду, и обнаружил там Зайку и Таню. Вот ведь!
  Зайка ехидным голоском вопросила: "О, а почему ты не голышом? Мы рассчитывали на зрелище поинтересней кино"
  Я в ответ посоветовал посмотреть на кухне в холодильнике на голых курочек: "Тоже зрелище ничего"
  Предложил девчонкам поплавать, но они отказались. Ну ясно: купальников-то не взяли, а голышом стесняются. Я бы, может, и поуговаривал, но в это время на соседнем пляже началось шевеление. Сперва подъехал Москвич-Пирожок, из него вылезли Радик Георгиевич и Иван Иванович, и вытащили несколько больших коробок, железный ящик на ножках, складные стулья, складной стол, и большую кастрюлю. Иван Иванович расстелил большой брезентовый тент, а поверх него клеенку, и вскрыв один из пакетов высыпал на клеенку шампуры. Было полнолуние, и все видно в деталях. А вот наша часть пляжа была скрыта в тени нескольких деревьев и пляжного павильона.
  Радик Георгиевич вернулся довольно быстро, и с ним приехала Валентина Петровна. Радик вынул из кузова несколько проволочных ящиков с бутылками и затащил их в море.
  Я тихонько сказал девчонкам: "Тут сейчас намечаются шашлыки. Нас на них никто не приглашал. Давайте-ка уберемся отсюда". И мы побрели в лагерь. Зина спросила: "Миш, а если мы после отбоя возьмём купальники, сходим вместе покупаться? Самим неудобно. Согласен?"
  Я возразил: "Так ведь шашлыки - это очень надолго. Минимум до полуночи. И еще: кастрюля большая, и два ящика со спиртным. Там, наверно, будет еще несколько человек. И, возможно, после выпитого начнутся всякие безобразия. Спьяну взрослые контроль над собой теряют. Будут, как в Золотом Телёнке, водку пить и голыми танцевать при луне. Как раз луна почти полная сегодня"
  Дальше до лагеря шли молча, и я было успокоился, но уже у ворот Зина ухватила меня за руку, и залепетала совсем жалобным голоском: "Мишенька, давай сходим, а? Давай! Для нас ведь это последний сезон. Может, мы хотим хоть разок взглянуть на всякие безобразия? Мальчишки, я знаю, мечтают за девочками подглядывать. А мы чем хуже? Нам тоже интересно!" Тут и Таня подключилась: "Пожалуйста!"
  При этом смотрела так умильно, что ей и Карабас-Барабас не смог бы отказать. Я сказал: "Вы, наверно, не понимаете, чего просите. Но я вам не мама с папой. А для меня, Зинаида Петровна, Вы теперь будете опять Зайка, как раньше"
  В общем, договорились, что через час после отбоя пойдем все вместе смотреть на безобразия взрослых. Я предупредил, чтобы одели сверху темные кофточки, и взяли полотенца, а то после купания ночью прохладно.
  Мы собрались под деревом у веранды. На мне была темная ветровка, девочки были в темных кофточках. До пляжа дошли быстро. И еще на подходе услышали музыку. Когда уже зашли на пляж, я сразу прошептал, что нужно все время держаться в тени павильона и так, чтобы нас от соседей прикрывало хоть одно дерево. Мы сели на песок как раз под грибочком. Возле Москвича-пирожка стояла, как я и подозревал, белая Волга.
  Ага, Валтерсы, как же без них? Были там и Радик, и Иваныч, и Валентина, и еще одна молодая женщина, с пышными черными волосами, которую раньше я не видел. Как и следовало ожидать, все они были под градусом, то есть говорили громко, двигались расшатано, и пытались то ли обниматься, то ли танцевать. А, может, они мошек отгоняли? Женщины, когда их хватали (а их таки хватали и прижимали) за разные места, повизгивали. А, еще, - они все были голые. Такие себе дикие люди, живущие примитивными желаниями.
  Девочки таращились во все глаза, довольно тяжело дышали, и, что довольно неожиданно, прижимались ко мне.
  Спустя какое-то время Радик с Валентиной пошли купаться, а Марина Валтерс потащила физрука на травку за машинами, и оттуда сразу понеслись вздохи, охи и стоны.
  Сандис Валтерс прямо возле столика, подойдя сзади, одной рукой обхватил груди черноволосой, а второй нагнул её, схватив за волосы, и пристраиваясь к ней сзади. К счастью для нашей скромности, как раз столик прикрывал от нас почти всё самое острое. Видны были только руки девицы, вцепившиеся в столик, поясница и часть попки, ну и далее возвышающийся над нею и слегка качающийся торс Сандиса. Девица в такт качаниям баскетболиста тоненько повизгивала: "Ииии"
  Зрелище было более чем возбуждающее. А девочки ко мне прижались еще плотнее. На что резко отреагировал, восстав, мой дружок.
  Я почувствовал - самое время удалиться. Шепнул: "Концерт окончен!"
   Приобнимая девочек, повёл их в полосе теней подальше от забора соседей. Пляж нашего лагеря занимал метров 250. Потом было еще метров 100 топкого берега с черной глиной или, может, лечебной грязью. Днем тут, по слухам, нередко толпились люди, измазанные как черти. Потом начиналась территория какого-то профсоюзного санатория, и людей здесь почти не было. Они загорали и купались намного дальше, там были дорожки, кабинки для переодевания, и душ. Все было очень благоустроено, а здесь только редкие лавочки с урнами.
  Я, если бегал по полосе прибоя, то добегал до их культурного пляжа и возвращался. Сейчас мы с девочками перешли за полосу глины, и я предложил посидеть, забыть, что было, и покупаться. Возбуждение у меня улеглось, дружок перестал выдавать бесстыдные желания.
  Чтобы не зацикливались, я стал рассказывать про лечебные грязи. Те, что в лимане возле Феодосии, в Бердянске, в Кирилловке, на Западной Украине. Я от папы много чего об этом знаю. Девочки, видимо, немного отошли. Тогда я сказал: "Пошли, окунёмся, и пойдем спать. Поздновато уже"
  Мы скинули одежду, и пошли в воду. Но купание не задалось. Девчата то ли темной воды боялись, то ли комплексовали, но держались за меня. И сами не плавали, и мне не дали. Ну, так, малость окунулись, и вышли. Ветра, на удивление, не было совсем, но мы все же вытерлись. Потом оделись, и побрели в лагерь. А у соседей пиршество еще продолжалось. Я все ломал голову, как убедить юных дев не разболтать, что видели. Это подглядывание и им, и мне бы испортило репутацию. Могло сильно повредить физруку и Валентине Петровне. И не придумал ничего лучше, чем запугать.
  Я знал, что про физрука среди младших ходили всякие страшилки. Он был нормальный мужик, но иногда бросал такие фразы вроде "Урою!" или "Голым на солнце стоять заставлю!"
  Когда уже подходили к лагерю, я сказал: "Девчата, вы уже большие, так что мораль читать не буду. Но имейте в виду, что проболтавшаяся всех нас подставит под удар. Более того. Нельзя меж собой обсуждать, даже если думаете, что вы наедине. Кто-то может подслушать незаметно. И сам разболтает. Вы поймите: там спортсмены, они ребята суровые. А здесь, на берегу, милиции нет. Закон, - тайга, медведь хозяин. Если спросят - где были? Вы в туалет ходили, живот крутит. И кто бы что не обещал, и кто бы чем не угрожал, ответ один: "туалет". Скажут, что вас видели на берегу, или будут угрожать родителям сообщить. Что нужно отвечать?" И они обе дружно ответили: "Туалет. Живот крутит"
  И мы пошли спать.
  
  5 За книгами. 8 июня. Четверг
  
  Я проснулся за полчаса до подъёма. Физрук спал, выделяя перегар. Даже полынь не спасала. Фу! Никогда не буду доходить до такого состояния! Однако на улице было пасмурно. Но я не сахарный! Плавки, шорты, майка, утяжеление, и побежал.
  Пока добежал до пляжа, начал накрапывать дождик, ветер налетал порывами, и я развернулся и рванул к лагерю. Когда уже подбегал к нашему корпусу, ударил гром. И только я забежал на веранду - дождь полил, как из ведра. Пропало детство!
  На завтрак бежали под дождём. Зайка и Таня в мокрых кофточках, растрёпанные и насупленные, были похожи на воробышков после лужи. Разговора вовсе не получилось. Беда в том, что сушить намоченную одежду дети могли только на быльцах своих кроватей. Это очень грустно, когда дождь. Девчонки закрылись в своих палатах.
  Еще в первый день мы с физруком по списку роздали всем вожатым по несколько коробок разных настольных игр. Шашки, шахматы, ходилки, машинки, лото. Вот сейчас все это пошло в ход. Я не долго думал, чем заняться. До сих пор у меня не было свободного времени. А раз образовалось, - то душа захотела культуры. И побежал я в библиотеку. Я не сахарный!
  Библиотека находилась у нас в здании администрации, только не с фасада, а сбоку. Вход в библиотеку был через тамбур. Потом еще комнатка вроде прихожей, освещенная одной лампочкой, а затем уже библиотека. В зале сидело десятка полтора детей. За стойкой - библиотекарша. Моложавая симпатичная тётка в сильных очках-"консервах" и в косынке. Она увлеченно читала толстую книгу. На меня внимания не обратила. Она вообще ни на что внимания не обращала. Пришлось искать чтиво самому. Оказалось, что любимые мои журналы Ровесник, Юность, Смена, Техника-молодёжи, - все прошлогодние. Их я, конечно, уже читал. А новых, увы, не было. Из книг было большинство совсем детских, или классика по учебной программе. Это меня не интересовало. Собрался уж совсем уйти их этого храма желтых страниц, как на выходе что-то вроде кольнуло. Вход в зал через прихожую. С одной стороны этой прихожей была дверь в комнатку с рукомойником и унитазом. А с другой - занавеска. Вот эта занавеска была неплотно задернута, и за ней старая облупленная дверь. Ох, не зря я читал "Буратино". Облупленная дверь за занавеской, - это же ход к сокровищам! И я протянул руку и потянул дверь на себя. Раздался скрип, к счастью негромкий, и дверь открылась. За ней была небольшая комнатка, вся, от пола почти до потолка заполненная стопками связанных шпагатом книг. Лежали, видно, давно, пыль чуть не с палец. Хотя света было не очень много, несколько стопок книг форматом побольше, чем остальные, сразу привлекли мое внимание. Было в их коричневых матовых корешках что-то очень основательное, добротное, и, главное, знакомое. Я напряг память, и сообразил. Это была "Народная энциклопедия научных и прикладных знаний". Книга дореволюционная, очень умная, и, в отличие от "Большой Советской" изложенная простым, понятным языком. У Зайки дома тоже было несколько томов этой книги. Но то были тома по предметам, мне не интересным. Главное, что не было тома 5 по медицине. А тут три стопки, в каждой по 5-6 книг. Том 5 среди них есть непременно!
  Но я не стал бежать к библиотекарше с просьбой немедленно достать так интересную мне книгу. Потому что примерный пионер во мне сегодня отдыхал. А вот бессовестный злодей стал строить планы похищения столь интересной мне книги. Тем более что я знал для чего такие кладовки. Иногда очень полезно подслушать разговоры взрослых, когда они думают, что их никто не слышит. Это книги, списанные из фонда. Библиотеки не резиновые. В них постоянно приходят новые поступления. Поэтому часть книг время от времени "списывают". Вот разговор об этом между нашей школьной библиотекаршей и завучем я однажды подслушал. Про эти бесценные списанные книги, которые потом по акту сжигают. Представляете? Сжигать книги! Короче, я побежал обратно в наш корпус, чтобы продумать последующее ограбление.
  Физрук уже встал. Ну как встал? Он сидел на кровати, полуприкрыв глаза, и прижимал ко лбу пустую бутылку из-под минералки. Временами он тяжко вздыхал.
  Я сказал: "Иван Иваныч, если хотите, я сбегаю в медпункт, попрошу чего-нибудь от головной боли"
  Физрук посмотрел на меня с непониманием. А потом его смурные глаза просветлели: "О, а у меня есть! Мишенька, сделай одолжение, сбегай набери водички!" И он протянул мне пустую бутылку. Когда я принес ему воду, он высосал за пару секунд всю бутылку. Потом тяжело поднялся, оделся и переваливаясь подошел к двери. Мне так и хотелось сказать: "А как вчера скакал!" Но я скромно промолчал. Физрук обернулся ко мне и кисло улыбнулся: "Пойдем, Миша, поможешь. Я, кажется, сам не справлюсь"
  Я пошел с ним. Одна из хозпостроек возле кухни состояла из нескольких блоков, типа гаражей, и у каждого свои ворота. Один из блоков был для спортинвентаря. Я в нем бывал, но не очень рассматривал. Оказывается, там в глубине, под полками была бендюжка. Такая отдельная каморка. Вот только чтобы открыть к ней дорогу, нужно было в четыре руки оттащить в сторону кучу барахла. Эту пыльную работенку я и выполнил. А то физрук, в его нынешнем состоянии, с ней бы не справился.
  Из этой бенбюжки он и вытащил большую сумку. В сумке было несколько коробок с красным крестом, - аптечек. Было там и еще разное медицинское оборудование. Например, тонометр, мешочек с гипсом, досточки с бинтами - это на случай переломов, коробочки со шприцами и стальные коробочки для стерилизации, и даже пакет со скальпелями.
  Иван Иванович взял две аптечки, остальное спрятал и закрыл.
  Когда мы возвращались в корпус, а дело уже шло к обеду, дождь совсем прекратился. Только с деревьев и крыш еще капало. Физрук какими-то таблетками поправил себе здоровье и пошел в столовую. На самом деле это как раз была одна из его обязанностей - следить за порядком во время еды первой смены. Но он её вечно сбрасывал на вожатых. А я набрал воды, плеснул в неё капельку шампуня, и помыл пол у нас в комнатке. Чтобы немного освежить атмосферу.
  На обед Зайка и Таня пришли уже в норме, жевали с аппетитом и улыбались моим шуткам. Но в глазах у них светилось любопытство. И я, хоть не психолог, почувствовал, что меня ждет допрос с пристрастием. Я решил, что лучше это мероприятие не откладывать. Когда вернулись с обеда и пошло время отдыха, я открыл дверь нашей комнатки, чтобы было видно, что я внутри один. Ну и, примерно минут через 15, обе пташки ко мне залетели.
  Я приложил палец к губам, потом закрыл дверь, показал на открытое окно, и приложил ладонь к уху. Показал девочкам на кровать физрука, а сам сел на табурет поближе к ним, и сказал: "Говорить можно, но только очень тихо"
  Я догадывался, какие вопросы их беспокоят, и придумал более-менее правдивые ответы.
  Первой начала Зайка: "Миша, а чего ты нас пугал какими-то секретами, спортсменами, вроде бандитами. Там же просто взрослые напились и безобразничали! Какая в этом тайна? Это твои шутки такие дурацкие?"
  Я ответил спокойно: "А вы знаете, что такое тотализатор? Это когда люди делают денежные ставки на выигрыш на лошадиных гонках. Это законно. Можно сделать ставку на сто рублей, а выиграть тысячу. Но есть еще и незаконный тотализатор. Ставки делают на разных матчах по футболу, по боксу. Не знаю где еще. В общем на этом зарабатывают большие деньги. А где деньги, там и криминал. Те взрослые, которых вы вчера видели, все спортсмены. И репутация у них должна быть безупречна. Иначе им не будут доверять. И большие деньги они потеряют. Понимаете? Деньги терять они не хотят. Им свидетеля легче похоронить". Про ставки на футбольных матчах я слышал разговоры, а остальное придумал.
  Девочки, вроде прониклись и притихли. Но потом спросила Таня: "Миша, а почему ты нас вчера увёл и не дал досмотреть, что будет дальше? Мы ведь почти ничего не увидели. Самого интересного"
  Такого я, честно, не ожидал. Я считал, что увидели они более, чем достаточно. Однако сказал другое: "Луна сместилась. И те, что пошли купаться могли нас заметить со стороны моря. А видели вы почти все. Или вам тоже захотелось в компанию к этим пьяным мужикам? Если бы они нас заметили, меня бы избили, а вас... ну сами подумайте"
  Таня стала красной, как помидор. А Зайка обняла её и сказала: "Да ладно, не переживай! Миша все правильно делал, он у нас и сильный, и умный, и заботливый"
  Мне стало очень приятно. Настолько, что я решил укрепить такую чудную репутацию. А заодно сделать девочек своими сообщниками в настоящем преступлении. И я коротко рассказал про списанные книги, и предложил принять участие в спасении хотя бы некоторых из них. Операцию назначил на сегодняшнюю ночь, через час после отбоя.
  Наверное, мне очень хотелось их общества. Вот так, сразу двоих.
  Короче, минут через 40 после отбоя я, уже экипированный, застыл в тени дерева возле веранды. Девочки выскользнули из своей палаты через несколько минут. И мы покрались в тени деревьев к центру лагеря.
  Фасад административного здания освещался фонарём. Зато тамбур библиотеки был в глубокой тени. Я сначала посмотрел под ковриком у порога, а затем стал ощупывать рамы, выступы на окнах и на двери. Такая заучка, как библиотекарша, непременно держит запасной ключ от входной двери снаружи. И, конечно, я этот ключ нашел.
  Открыв дверь, сразу попросил девочек снять обувь, чтобы следов не осталось. Мы зашли в прихожую, и я включил свой фонарик. Потом зашел в комнатку с унитазом и притащил тряпку, которой тут, вероятно, мыли полы, и протер ею пол в каморке со списанными книгами. Еще пришлось из библиотеки притащить стул, иначе до верха стопок с книгами было не достать. Я передал фонарик Тане, и попросил её освещать книги. Потом залез на стул, и стал снимать сверху и передавать девочкам связки книг. Так мы вытащили в прихожую все 5 связок "Народной энциклопедии". Стопки аккуратно развязали, и я сразу отобрал для себя две книги пятого тома "Медицина". Зайка взяла тома 2 и 6, а Таня том 11, общественно-юридический.
  Потом мы книги заново связали. Девочки передавали, а я аккуратно укладывал связки примерно на их места. Под конец я вернул на место стул, простирнул и положил возле унитаза тряпку, мы все вымыли руки и вышли на воздух. Я закрыл библиотеку и положил на место ключ. Потом предложил девочкам книги пока подержать у меня в сумке. Они пошли в свою палату, а я в свою комнатку. Как я и рассчитывал, физрук где-то маялся. Уложив книжки в сумку, я развалился на своих одеялах, и почти сразу заснул. Совесть меня не мучила. Наоборот, было как-то приятно, что мы спасли от сожжения хорошие книги.
  
  6 Слуховое окошко. 9 июня. Пятница
  
  Я отлично проспал до самого подъема. Никаких следов от вчерашнего дождя не осталось. Мне светил еще один волшебный пляжный день. Продолжение, а может быть, даже какое-то развитие отношений с девочками. При этом в сумке у меня лежали два тома, чтение которых, пусть и тайное, вызывало во мне сладкое и трепещущее предчувствие, как и общение с девочками. Короче, я чувствовал себя счастливым. Разве что чуть подрагивала, как фальшивящая клавиша на пианино, нехорошим предчувствием предстоящая в понедельник поездка в Севастополь.
  И день покатился...
  Все было восхитительно, вплоть до обеда. Проспавшийся физрук ничему не мешал. Море ласкало, девочки веселились сами и радовали меня. Все шло по расписанию. Только во время обеда Зайка напомнила, что сегодня банный день для первого и второго отряда. И предложила поговорить об этом во время тихого часа.
  Да, в пятницу действительно банный день. В лагере устроены душевые с холодной и горячей водой, и купаться можно каждый день. Для 1967 года - большая роскошь. Но для персонала, а также для первого и второго отряда в пятницу работает парная. Парная, естественно, раздельная для девочек и мальчиков. А при ней бассейн с холодной водой. Для детей с пяти до семи вечера, для взрослых после семи. И, конечно, слухи ходили, что взрослые открывают дверь между мужским и женским отделением. Ну и парятся там вместе, занимаясь тем самым, что мальчиков и девочек интересовало больше всего.
  В прошлую пятницу была авария водопровода, и банный день отменили.
  После обеда я опять оставил дверь в комнатку открытой. И когда пташки залетели, дверь закрыл. Зайка, усевшись на кровать физрука, начала первой:
  "Мишенька, мы хотим все подсмотреть!"
  Я возмутился: "Девчата, я же не волшебник! Окна в бане закрашены белой краской. Никого из детей туда не пустят. Да и вообще, это только сказки, что там все вместе. На самом деле женщины отдельно, мужчины отдельно"
  Тогда вступила Таня: "Мишенька, ну ты же такой умный! Ты всегда что-нибудь придумаешь..."
  Эти женщины из нас веревки вьют. Я сказал, что обещать ничего не буду, но попробую разобраться. Девочки ушли, а я пошел в баню. Баня занимала примерно четверть большого служебного корпуса. С одной стороны корпус заканчивался большой трансформаторной будкой. Сбоку на крышу поднималась металлическая лестничка. Именно на эту лестничку я и возлагал надежду. Крыша над той частью корпуса, где баня, была односкатной, и возвышалась примерно на метр над второй частью корпуса. Возвышение было закрыто глухой стенкой, но в этой стенке было чердачное окно. Четырёхэтажный дом, где я жил, и еще несколько домов рядом, были еще довоенной постройки. И я с другими пацанами немало полазил по чердакам и подвалам этих старых домов. На такие чердаки выводятся воздуховоды, а иногда и специальные духовые окна. Я такое искал, и, поскольку шла полоса везения, нашел. Окошко было маленькое, сантиметров 15-20 в основании одного из воздуховодов. Оно было прикрыто металлической сеткой, которую держали загнутые гвозди. Со стороны самой бани тоже была металлическая сетка. Но и так была видна часть зала и часть бассейна.
  Во время полдника я доложил, что пункт подглядывания нашёл. И предупредил, что там очень грязно и пыльно, и придется потом и самим отмываться, и вещи отстирывать. Девчонки не испугались, и даже сказали, что если все получится, то они и мои вещи постирают.
  Потом была баня. Но я, учитывая то, что будет потом, особо париться не стал. Так, зашел разок, парок вдохнуть, потом помылся, да и вышел.
  Зайка и Таня ждали меня в тени нашего корпуса. Я провел их к лесенке, подсветил фонариком подъём, потом мы пролезли на чердак над баней. Каждую из девочек я аккуратно подсаживал, придерживая за бёдра и подставляя плечи под попы. Это уже компенсировало пребывание на грязном пыльном чердаке.
  Потом подсвечивал на чердаке фонариком. Когда дошли до слухового окошка, я аккуратно ножом отогнул гвозди и снял сетку с внешней стороны. Какое-то время ничего в бане не происходило. Потом показались мужские тела. Оказалось, что окошко именно над мужским отделением. Девочки смотрели, прикрывая рот ладошкой. Солидней всех смотрелся Иван Иванович. Но его девочки голым уже видели. Там еще было несколько кухонных рабочих, вожатые второго и четвертого отрядов, симпатичные спортивные ребята. Завхоз, Семен Васильевич, хоть и солидного возраста, но тоже с неплохой фигурой. Прошло еще какое-то время, и легенда оказалась реальностью. В бассейн плюхнулась одна женщина, потом вторая. Появилась и Валентина Петровна, которую через пять минут завалил на лавочку у бассейна Иван Иванович. Потом какую-то молодуху подмял под себя вожатый Валера. Третья пара совокуплялась прямо в бассейне. Я заглядывал на эти картинки с ярмарки из-за плеч подружек. И возбудился до того, что готов был тут же достать дружка и разрядить прямо на них. Потом до меня дошло, что не я один возбудился. Свет через отдушину слабым пятном падал на лица девочек. Лица эти были перекошены, губы закушены, брови сведены. Дышали они прерывисто, чуть не со стоном. Еле-еле сдерживаясь, я зашептал им, что нам пора уходить. Все же они так мне доверяли, или просто привыкли подчиняться, но не возражали. И мы потихоньку, подсвечивая фонариком, добрались до окна на чердак, потом до лесенки, и, наконец, спустились вниз.
  Ужин мы, понятно, пропустили. Но было как-то не до того. До отбоя оставался еще час, и я предложил скинуть куртки, взять полотенца, и сходить в душевую отмыться. Душевые у нас занимают торец корпуса, и разделены на две части по пять кабинок слева и справа - мужские и женские. Я зашел в мужскую, и, кинув одежду, сделал воду погорячей, и поспешил разрядиться. Вручную, разумеется. Еще и подумал: "Ну вот, секс у меня уже был, даже не один раз. А мне кулачок по-прежнему заменяет женщину".
   Потом я еще минут пятнадцать принимал контрастный душ, покуда не успокоился. Когда вышел, девочки меня встречали свеженькие, улыбающиеся, благоухающие цветочным ароматом. Это было как сигнал, что очередная авантюра закончилась благополучно, и что чудеса всё еще продолжаются.
  А ночью мне снился нудистский пляж, на котором за мной гонялись Валтерсы и Радик с шампурами. Я промчался по пляжу, с которого в море заходил бетонный мол, как в Севастопольской бухте. С этого мола я прыгнул в воду, и сразу на него выбежали голые женщины и девочки, и стали меня к себе звать. Я подплыл к краю и, схватив одну из них за ногу, стащил в воду. Лицо она все время отворачивала, но я целовал её ключицы и грудь.
  Мой дружок, напрягшись, скользил по её животу, по бедрам, и все не мог попасть между ног. И вот она, смеясь, провела мне рукой по груди, по животу, и ниже, легонько прикоснулась к моей мошонке, потом зажала дружка в кулачок, и стала водить им внизу, то прикасаясь в губкам, то отводя в сторону. Это была такая сладкая мука: вот прикоснулся, вот, почти вошёл, и вновь мимо, и опять, еще чуть-чуть... Пробуждение было бурным и влажным.
  7 За двумя зайцами. 10-11 июня
  
  В субботу к нам должны были привезти артистов цирка. Летний кинотеатр был забит, но наши места в предпоследнем ряду нам занять удалось. Я сидел между Зайкой и Татьяной, держал их за руки, и изредка поглядывал, стараясь делать это незаметно. Сначала, вроде, все было как обычно, но потом я заметил, что девочки не только на артистов смотрели. Они как бы незаметно, но пялились то на физрука, то на вожатого Валеру, то на тех женщин, которых мы вчера видели в бане. И руки у них при этом явно подрагивали.
  Представление было хорошим, ярким, но из-за шума мелкоты впечатление смазывалось. Самые зрелищные трюки на небольшой эстраде не могли уместиться. Не было ни воздушных гимнастов, ни акробатов на качелях. Но клоуны были смешными, фокусник очень умелым и трюки удивляли. А жонглеры и эквилибристы вызывали у меня острое чувство зависти. В общем, мы вышли на воздух под впечатлением. Жалко только было, что на пляж так и не выбрались. Когда артисты грузились в свои автобусы, физрук меня отозвал, и сказал, что едет в Евпаторию, и вернется только завтра к обеду. Напомнил, что пляжный инвентарь на мне. И еще предупредил, что в воскресенье по берегу шляются отдыхающие, и мало ли что. Поэтому, если будут проблемы на пляже, нужно сразу звать Радика или его спортсменов на помощь. Он об этом договорился. Я, если честно, сразу подумал: кого же звать на помощь от Радика и его спортсменов.
  Во время обеда Таня, почему-то глядя мимо меня, сказала: "Миша, мы зайдем потом поговорить"
  Ну, ясно: девочек тоже мучают гормоны, но они не могут этого понять.
  Я ждал свидания, намечая всякие развратные планы.
  Комнату привел в порядок, свои одеяла свернул и положил в уголок. Потом вымыл пол, протер пыль, и сбегал за магнолией, срезав три веточки с ароматными цветами, и поставив их в кувшин. Иван Иванович принес накануне пять бутылок минералки. Одну я поставил на стол, и рядом с ней два протёртых стакана. В Энциклопедии нашел раздел, посвященный первичным и вторичным половым признакам, и заложил закладкой. А саму книгу положил на свою сумку сверху.
  Я юный натуралист, хватанувший капельку знаний, причем, в основном от братика Гриши, вообразил себя всезнайкой, ментором, профессором. Хотел произвести впечатление на девочек, ну и как-то двинуть наше сближение дальше. И еще не догадывался, к чему это ведёт.
  Они зашли ко мне в комнатку минут через 20 после начала тихого часа. Зайка была в розовой пижамке, а Таня в халатике. Как уже, вроде, привыкли, они сели на кровать физрука, а я, - напротив, на табуретку. Таня спросила первой:
  - Миша, вот то, что мы видели, это вот так всегда? Это так бесстыдно? От этого совсем с ума сходят? Мне... нам... женщинам только подставиться, чтобы он втыкнул? - она аж захлебнулась, хлюпнула горлом от волнения, - А в книгах пишут про любовь... И это все ложь?
  Она под конец чуть не кричала. Я выставил руку, успокаивая: "Тихо, тихо!" Потом открыл минералку, налил ей пол стакана, дал выпить, чтобы успокоилась. И, поставив стакан на столик, сказал: "Вы ведь хотели посмотреть? Вы сами просили. И, как? Мужчины и женщины занимаются сексом и получают от этого удовольствие. Со стороны, - не эстетично, грубо. Правда? Только это совсем не вся правда. Вы ведь еще не видели многого. Как, например, делают аборт. И как женщина рожает ребенка. Как его прямо изнутри достают, вытаскивают в крови и слизи. И любовь, про которую пишут в книгах, и удовольствие от секса, - это такая приманка Природы, чтобы потом дети рождались".
   У девочек глаза стали по полтиннику. Они еще просто не поняли, точнее не могли принять всё сразу. Но видно, что испугались.
  А я продолжил, совсем изменив тон на такой добрый-добрый. Самый близкий друг и Дед Мороз в одном лице: "Только скажите, девочки, у вас ведь есть мамы. И каждая мама вас когда-то родила. И подумайте, как ваша мама вас теперь любит. То, что вы видели - это только маленькая часть картинки. То, что вы читали в книгах про любовь - это другая часть картинки. Любовь мамы - это еще одна часть. А все вместе - это жизнь"
  Это, конечно, не я такие умные слова придумал. Заглянул в Энциклопедию. Гениальная книга!
  Потом спросила Зайка: "Миша, мы, когда смотрели... мы как будто пьяные были. Как будто это нас там... И потом долго отмывались... И еще..." Тут она смутилась, покраснела, и так и не закончила фразу.
  Я опять стал из себя профессора изображать: "Ну да, это нормально. Это девочки, химия нашего организма. У нас так все устроено: мозг принимает сигналы от глаз и сообщает надпочечникам, там образуются особые вещества, - гормоны, они как алкоголь действуют. Поэтому в книгах пишут, что любовь опьяняет. И это правда. Обыкновенный поцелуй, если вы его воспринимаете не как прикосновение кожи к коже, а как знак любви, передаёт сигнал в мозг. А мозг, как я уже сказал, в надпочечники. При этом давление поднимается, пульс учащается. Вам приятно, радостно на душе. И это только от поцелуя. А если дело зашло дальше, то гормонов еще больше. Вы думаете, зачем это повторяют снова и снова? Удовольствие получают, кайф ловят. От этих гормонов мочеполовая система выделает особую слизь, чтобы мужчине и женщине было приятней... Ну, вы сами видели что делать. И в трусиках влажно. А у мальчиков еще кровь приливает к этому самому месту... Но я вам лучше покажу"
  И я достал Энциклопедию и раскрыл на закладке. А там отличные картинки. Не настолько натуральные, чтобы сойти за порнографию, но наглядно демонстрирующие часть процесса. Я и сам в процессе объяснения возбудился, и девчонок раздразнил. Так, что, думаю, если бы они были не вдвоём, а поодиночке, любую мог бы раздеть, уложить и начать... То есть просто поиметь. Они были как кролик под взглядом змеи. А мудрая змея, как вы поняли, это я и есть. И я резко захлопнул книжку, обрывая гипноз. Потому что спешка нужна при ловле блох, а не в долгом процессе взросления.. Конечно, я в душе хотел их. Очень хотел, причем обеих. И понимал, что к добру это не приведет. Таня и Зайка, хоть и из "элиты", но были воспитаны достаточно строго, без вольностей и распущенности. Потому, собственно, дорвавшись до лакомого, чуть с резьбы не срывались. И, будь на моем месте кто-то вроде моего братца Гриши, уже наверняка стали бы они женщинами. А я их лишь мягко подводил к следующим шагам. Потому что я хотел не "поиметь", а другого. Чтобы каждый шаг к близости был как праздник.
  Я хотел праздника. Как получилось с Инной. Кстати, то, что случилось с Ингой на нудистском пляже, было совсем не праздником, а техническим процессом. И вот такого я не хотел.
  Я встал, отодвинул табуретку, и понизив голос сказал: "А теперь, девочки, идите. Я, всё-таки, тоже не железный". Чуть приобняв, поднял каждую из них с кровати, провел пальцами по щеке и подтолкнул к выходу. Закрыл за ними дверь на замок, и повалился прямо на пол, мечтательно улыбаясь.
  Во мне вихрем кружились нежность и вожделение. Чего хотелось больше сказать не могу. И так бы, наверно, и помер, как буриданов осел, не зная, что делать дальше: кого из них выбрать, и до какой стадии дойти. Вообще-то в воспаленных мечтах я уже целовал и прижимал к себе два девичьих тела.
  И я, на грани сна, ласкал их везде руками и губами, и, наконец, разразился мощнейшим выбросом, содрогаясь в оргазме еще минуты три. Зато отстирывать потом пришлось и трусы, и шорты, и майку.
  А вечером мы смотрели кино. Я сидел между Зайкой и Таней, держал обеих девочек за руки, и переживал. Потому что фильм, который мы смотрели, назывался "За двумя зайцами" Мне было то кисло, то сладко. Я ощущал всем телом нежность девичьей кожи, тепло тел, их переживания. И сам переживал убогость личности главного героя, сравнивая его потуги сватовства с моими собственными ухаживаниями и мечтами. Фильм закончился перед самым отбоем. И я, чувствуя некоторую растерянность, сделал то, что и должен был: взял полотенце, надел утяжеление и побежал к морю. Пробежка как-то успокоила воображение, и проблемы стали уже не проблемами, а просто текущими вопросами. Я пробежал вдоль полосы прибоя до культурного пляжа профсоюзного санатория, потом обратно до сетки спортивного лагеря. Видел, как последняя группа спортсменов собрала свой инвентарь в "Пирожок" Радика, и побежала с пляжа вслед за тарахтящим Москвичом.
  Сам я разделся под грибком, и полез купаться. Далеко за буйки я все же побаивался заплывать. Мне папа рассказывал, как легко "сухопутной крысе" обмануться ночью в море, путая звёзды и береговые огни. А когда вернулся к одежде, обнаружил под грибком своих подружек. Я так расслабился после бега и купания, что даже не заволновался, услышав ехидный голосок Зайки: "И женился Ихтиандр на дочке Морского царя, совершил революцию, и организовал Первую Подводную Социалистическую республику" Я, естественно, продолжил: "И жена его, рыба-пила стала Председателем женсовета и пилила его по вечерам за невыполнение плана по производству современных купальников" Таня весело рассмеялась. Я протер тело и волосы полотенцем, надел майку и спросил: "Девочки, ну мне мои килограммы растрясать надо. А вы почему не спите?" Ответила Зайка: "А нам, Мишенька, как-то не по себе, когда ты убегаешь от нас незнамо куда. Нам как-то спокойнее, когда ты рядом". Причем, сказано это было ну очень особым тоном. И сама Зайка при этом встала с песка и меня приобняла. А с другой стороны меня обняла Таня.
  У меня сбилось дыхание. Что-то сжало горло, так, что и звука не вытолкнешь. Заодно и всякие мысли из мозгов вышибло. И вообще голова стала пустой и лёгкой. Я обнял обеих. Обнял, прижал к себе. Мы соприкоснулись щеками. Потом я их как-то целовал. Кого куда: в щечку, в лобик, в ушко. Кажется, я даже бормотал что-то вроде "Спасибо!" Не уверен. Чувства, которые меня переполняли, были то ли восторгом, то ли печалью. Вообще-то одна мысль в голове прокручивалась: "Научил на свою голову, профессор кислых щей".
  Уже позже я представил себе эту картину: две тоненькие девочки, и прижавший их к себе квадратный толстяк. Ну, спустя какое-то время чувства как бы схлынули. Я, кажется, ни одну из девочек в губы не поцеловал. Ну разве что вскользь. Я сказал: "Так, у меня все в порядке. У вас, надеюсь, тоже. У нас у всех всё в порядке. Купаться хотите?" Они не хотели. Тогда я решил, что оставаться на берегу дальше - неправильно. Мало ли как их или меня еще перемкнет. Я взял свои вещи, и мы потопали к лагерю. Уже на подходе к нашей веранде меня как молнией ударило, что если я сейчас их позову с собой в комнатку, то они обе пойдут. Пойдут, и все у нас будет. Меня аж затрясло от желания. И еще - от страха. Потому что это было очень неправильно. Я сказал: "Спокойной ночи, девочки! Спите спокойно! Больше сегодня ничего не случится" Зашел в свою комнатку, расстелил одеяла и закрыл дверь на замок. Ночью мне снились эротические сны, и утром пришлось отстирывать трусы.
  К предупреждению Ивана Ивановича насчет отдыхающих я отнесся очень серьёзно. Дело в том, что в младших четырех отрядах вожатые - девушки. В прошлое воскресенье со стороны санатория (а именно там малышня и возится на песке) появились молодые парни, и, видно хотели шороха навести. Но физрук их заранее приметил, и пошел на них с большим обрезком трубы в руках. И они быстренько смылись. Ну, так это же физрук! Без малого два метра роста, шириной с холодильник, бородатый и шерстистый. А я могу только звиздюлей отхватить. Оно мне надо?
  Но зато я немало книжек прочитал, в том числе детективов. А читал внимательно, в воображении проигрывая сюжет. Поэтому утречком, еще до завтрака, надел я брюки и белую рубашку, а на голову красную пилотку-испанку. И по верхней дороге дошел до проходной санатория. А там дедок сидит из ВОХР и бдит. Я к нему подошел, отсалютовал по-пионерски, и почти по-военному обратился: "Разрешите доложить, товарищ охранник?" Дедок несколько удивился, но благожелательно кивнул: "Докладывай!" И я доложил: "Я помощник физрука пионерского лагеря "Днепр". Мы с ребятами контролируем территорию. И вот вчера вечером возле забора нашего лагеря собралась группа подозрительных личностей. Один из ребят, он самый шустрый, подкрался к ним поближе, и слышал как они сговаривались на следующий день, то есть сегодня, проникнуть через пляж на вашу территорию и обнести, то есть, извините, обворовать ваших отдыхающих. У нас сейчас ни директора, ни физрука на месте нет. Я бы в милицию сообщил, только кто ж детям поверит? Да и темно уже было, так что никого опознать я бы не смог. А мелкие тем более. Так что я Вас на всякий случай предупреждаю, а вы своих отдыхающих предупредите! Доложил Михаил Слуцкий!"
  И я еще раз отсалютовал и убежал.
  Хотя у нас над ВОХР все смеются, что это, мол, дедки, которые и курицу задержать не смогут, но на самом деле это очень серьёзная организация. Дедок это моё сообщение сей же час записал в журнал дежурства. Потом он по внутренней связи сообщил Директору санатория и своему начальнику по службе. А начальник по службе передал сообщение дежурному по РОВД, то есть милиции. В профсоюзном санатории люди, обычно, солидные. Из руководящих работников. Если вдруг у них что-то пропадёт - большой шум поднимется. А ведь предупреждение поступило!
  Короче, когда наш лагерь вышел на пляж, я с радостью заметил на горизонте пару дяденек в фуражках с красными околышами. Ну, и, естественно, никаких посторонних отдыхающих. И все было расчудесно, включая море и игры с девочками.
  Правда приехавший после обеда Иван Иванович спросил меня, что за история про воровскую шайку. И я ему добросовестно повторил историю. Уточнив, что подозрительных типов подслушал сам.
  А после отбоя я с Зайкой и Таней опять подсматривали за винно-шашлычной оргией диких людей на пляже спортлагеря.
  Валтерсов на этот раз не было, но появился Валера, вожатый четвертого отряда. Молодая женщина с пышными волосами оказалась той самой библиотекаршей-заучкой. Несмотря на явно хорошую дозу алкоголя она очень мило танцевала под музыкальный хрип из "Пирожка". К нашим знакомым присоединилась спортивная блондинка. Вроде среди нашего персонала я её не видел. Когда девочки стали слишком тяжело дышать и слишком явно подрагивать, наблюдая за объятиями дикарей, я, крепко их обняв, повел все так же в тени прочь в направлении пляжа санатория.
  Мы сложили вещи на первую же лавочку, почти у самого забора, и пошли в воду. Как и в прошлый раз плавать девочки не хотели. Мы побултыхались в нескольких шагах от линии прибоя, причем они все время держались за меня. Наверно, я перетянул какие-то пружинки, потому что после мягких увещеваний полушепотом, что все в порядке, что это у взрослых от вина сносит крышу, и все первобытные инстинкты берут верх, обе девочки вдруг полезли целоваться. Это было неожиданно, Я ведь и сам аж кипел от возбуждения. И малыш мой подрос и выпирал так, что только темнота спасала. Кто бы не возбудился?! И у меня тоже немножечко снесло крышу. Я, напомню, очень сильно этих девочек хотел. А сейчас ко мне прижимались их почти голые тела. Что тех купальников? Прижимались, обнимались, целовались. И каждые несколько мгновений задевали, или прижимали своим телом, моего малыша, который уже был совсем не малышом. Еще несколько мгновений, и я, возможно, стащил бы с них и с себя плавки с совсем неясными последствиями. Да какими там неясными? Я просто грубо поимел бы обеих. Ведь почти потерял голову. Но тут Таня вдруг пискнула: "Ой, больно!" и повисла у меня на руках. Еще пару секунд мы беспорядочно барахтались. Потом я поднял Таню на руки и вынес на сушу. Она, оказывается, наступила на что-то острое, и разрезала кожу на ступне. Ранка была, может, небольшая, но кровь капала. К счастью (девочки же!) у Зины нашелся чистый платочек. Мы перевязали Тане ступню, я взял её на руки, и понес к лагерю. Не сказать, чтобы было легко. Но Таня крепко обнимала меня за шею. Мои и Танины вещи несла Зайка. Ну и, что главное, я чувствовал моральное облегчение, что не случилось у нас "групповухи", и одновременно сожаление, что так и не смог слиться с такими желанными и такими доступными девочками.
   А потом в нашей комнатке я достал одну из аптечек, принесенных физруком. Ранку залили йодом и заклеили специальным пластырем. Девочек поцеловал в щечки, сказал, что они замечательные и я их люблю, и отправил спать. А себе расстелил одеяла и почти мгновенно уснул.
  И вот ведь странно: мне не снилось совсем ничего!
  
  8 Пионерский лагерь
  
  Наверно, я увлекся личными делами, а надо бы рассказать о нашем лагере. Итак, наш не совсем пионерский лагерь "Днепр" расположен на склоне какой-то горы (забыл название) примерно в 30 километрах от Евпатории. Недалеко от нас, повыше на этой горе спортивный лагерь "Радуга", клуба "Волга" из Горького. О нем я уже говорил. Их пляж рядом с нашим. А за их пляжем пляж пионерлагеря "Шинник", в котором дети из Киевской области. Их лагерь чуть подальше от Евпатории, километрах в 5 от нашего.
  Шинник наш основной соперник в спорте и самодеятельности.
  Начальник и главный в нашем пионерлагере какой-то партийный чиновник. Он приехал к обеду первого дня на черной Волге с секретаршей, собрал совещание, полчаса докладывал вожатым, воспитателям и персоналу о линии партии в воспитании молодежи, пообедал в столовой и уехал. Больше мы его не видели. Всем персоналом руководит зам начальника, или просто завхоз. Он, я это сразу понял, из отставных военных, и любит вставлять фразы из военного лексикона. Лет под 50, высокий, седой и с пышными "буденовскими" усами. Зовут его Семен Васильевич. Женская часть персонала его обожает. И ребята болтают, что он к очень многим тоже благосклонен. Особенно к поварихам.
  У лагеря есть свой автобус, "Рафик", еще не старый, но основательно потрепанный. Водителя у автобуса нет. Так что по делам лагеря ездит сам Семён Васильевич. Иногда с ним в Евпаторию по каким-то хозяйственным делам ездит в Евпаторию и физрук.
  Всеми детьми руководят воспитатели и вожатые. То есть воспитатели только у младших пяти отрядов. Вожатые есть в каждом отряде. В нашей смене 8 отрядов, в каждом примерно 30 детей. В младших 4х и в третьем отряде вожатые - девушки, студентки нашего пединститута. В первом, втором и четвертом отряде вожатые - парни. Правда, вожатый нашего первого отряда несколько странный. Он приехал на второй день, а не с отрядом. И оказался не то музыкантом с излишне высоким голосом, не то просто не вполне нормальным, таким женообразным. Ну, вы меня поняли. Лабухи таких называют "геями". В спорт мероприятиях не участвовал, на пляже не появлялся. Но самодеятельность организовывал, и неплохо. Он играл на всяких духовых инструментах: горне, флейте и кларнете. А вожатый второго отряда был, наоборот, спортсмен. Вот только он, как и пятеро ребят из первого отряда, был спортсменом на всю голову.
  В нашем первом отряде 28 ребят. Из них мальчиков 11, включая меня. Пятеро входят в юношескую команду по футболу нашего главного клуба "Металлург". Они в лагере не все время, а наездами. Их привозят на микроавтобусе, если у нас соревнование по футболу. Тогда они играют несколько матчей, и живут несколько дней. А на пляже, чаще, они со спортсменами из Горького. Так, поживут несколько дней с нами, а потом уезжают. Вот с ними вожатый второго отряда в основном и проводит время. Зато во втором отряде есть еще вожатая-девушка. Она тоже студентка из педагогического.
  А еще у нас есть старшая пионервожатая дружины, Наталья Петровна, или, для нашего первого отряда, просто Наташа. Девушка милая, рыжая, как огонь и с конопушками. Весёлая, певучая, резвая, ладная. На первом костре она так танцевала, так зажигала, что в неё многие ребята просто влюбились. Она в этом году закончила институт культуры. Организует самодеятельность, заведует радиоточкой, выпускает лагерную стенгазету. Она провела первую линейку, и проведет последнюю. Я уже говорил, что пионерлагерь у нас особенный. Линеек каждый день нет, и дети не занимаются хозработами. Но все остальное, включая самодеятельность и даже КВНы, - в наличии.
  К счастью, обязательно во всем этом участвуют только младшие. А наш отряд - он как бы уже привилегированный. Только добровольно. Ну, кроме футбола. Но волейбольная команда у нас тоже есть - девчачья. Две первых красавицы не упускают возможности продемонстрировать себя во всей красе. У них для волейбола особая форма: обтягивающие топики из эластичной ткани и такие же трусики. Увы, их прекрасные тела, для нас только на погляд. А на пощупывание они достались спортсменам из Горького. По вечерам волейболистки уходят из лагеря, и никто не видит, когда возвращаются.
  Еще о нашем отряде. У нас 17 девочек, и все очень симпатичные. Бóльшая часть из них - явно из "элиты". Они одеваются уже почти как женщины, красятся, ну и разговаривают "по взрослому" - такие словечки и выражения, что не всегда и прилично. Кроме Зины и Тани, на меня девочки нашего отряда особого внимания не обращают. Их больше привлекают вожатые. И почему-то вожатому первого отряда, его Валентин зовут, внимания уделяется с избытком. Мне женщин никогда не понять!
  
  9 Снова Севастополь. 12 июня. Понедельник.
  
  Ранний подъём, ранний завтрак. И вот мы уже катим в Севастополь. На этот раз вместо Ивана Ивановича с нами старшая вожатая Наташа. Она сидит в первом ряду парных кресел, которые со стороны водителя, рядом с вожатым Валентином. Красавицы-волейболистки в креслах за ними, ну а в том ряду парных кресел, которые справа, первыми сидят Зина с Таней, за ними я рядом с одной из признанных красавиц, Людочкой. Не моя вина, честное слово. Людочка меня поймала при входе в автобус и буквально насильно усадила рядом с собой. Что обидно, это вызвало явно недобрые взгляды Зайки и Тани. Но еще и некоторые ребята из отряда смотрели на меня ревниво.
  Ехали, как положено: с песнями, с речовками. Наташа нас десяток раз проинструктировала, что никуда отрываться от коллектива нельзя, что можно легко затеряться, и к какому месту тогда выходить. Людочка впервые со мной заговорила, хотя уже пол смены в одном отряде. Она расспрашивала меня о том, откуда я, где учусь. Оказывается, меня считали сыном Ивана Ивановича. А что? Фигуры у нас похожи, и лица широкие и щекастые, и живем в одной комнатке. Людочка тоже оказалась спортсменка, занималась акробатикой, и выступала даже на республиканских соревнованиях. Но она получила травму, теперь спортивная акробатика и вообще спорт для неё под запретом. Это оказалась очень грустная история. Она занималась много лет, с первого класса. И считала, что это будет вся её жизнь: спортивная карьера, а потом тренерская работа. Но вот вдруг оказалась у разбитого корыта. Из-за спорта она занималась кое-как, и теперь ей будет очень тяжело. Других интересов, кроме спорта у неё не было. Людочка была очень эмоциональная, и то весело пела со всеми, то продолжала мне жаловаться на судьбу. И даже пару раз у неё слезы на глазах выступали. Я уже говорил: девочка красивая, светло-русые волосы и зеленые глаза. Губы и ногти она подкрашивала перламутровым оттенком, и пахла как миндаль. А еще между пар кресел в этом автобусе не было разделительной ручки. Людочка была в таком легком сарафане, без рукавов, а я в спортивной майке. Так что мы постоянно соприкасались руками и плечами.
  Не поймите меня неправильно. Я, несомненно, был влюблён в Зайку и Таню. Я хотел близости с ними. И еще я помнил тела Инны и Инги, и моё тело помнило все, что между нами было. Но, воспитанный в строгости, впервые дорвался до сладкого. Не так уж много было мне лет, и хотения мои были безграничны. Так что Людочку я тоже хотел.
  А вот то, чего я очень НЕ хотел - это хоть как-то обидеть любую из этих девочек. Поэтому, когда мы приехали и вышли из автобуса, я сразу повел Людочку к Зайке и Тане, и попытался их сблизить друг с другом. Но они, оказывается, не просто были знакомы, а все друг о дружке знали. Людочка ходила в одну школу с Таней и в один клуб с Зайкой. А кто-то говорил, что наш город большой, потому что он областной центр!
  Дальше мы плотной четверкой вместе обходили Панораму. Людочка немного прихрамывала. Рассказала о том, что были уже две операции, после травмы, и будет еще одна, более сложная, чтобы совсем убрать хромоту.
  Экскурсовод рассказывал о художниках, рисовавших Панораму, об образцах оружия, и более подробно о самой битве за Севастополь. Я кое-что добавлял из тех рассказов, которые слышал на прошлой экскурсии. Даже анекдот ввернуть удалось.
  После на автобусе подъехали к памятному мне Аквариуму. Тут обнаружился сбой в графике. Аквариум принимал группу интуристов, и нашу экскурсию отложили на 2 часа. Я предложил сходить на набережную, посмотреть на корабли. И мы всей толпой пошли.
  У меня было три пункта плана на Севастополь: фотографии, сувениры и кафе-мороженное. Все это я видел возле Графской пристани в прошлый раз. Так что сначала подвел девочек к фотографу, и он сделал несколько снимков, пообещав изготовить фотографии за полчаса.
  Потом мы пошли в кафе-мороженное "Лакомка", и я заявил, что сегодня могу удовлетворить любые их желания. Нарвался, конечно. Ни переплывать бухту, ни везти их в Париж я не согласился, и пришлось им ограничится мороженным и апельсиновым соком. Но, правда, мороженное было замечательное. Во-первых, шарики 4-х видов, еще 2 вида присыпки и 3 вида сиропов. Пришлось даже заказать еще бутылку минеральной воды, потому что сладким мы явно объелись. Когда вернулись на набережную, фотограф уже приготовил 4 конверта с фотографиями. Вслед за тем мы подошли к прилавкам с сувенирами. И я сразу увидел именно то, что казалось мне очень подходящим этой экскурсии и этому дню: браслетики из перламутровых ракушек. Я купил три браслетика и вручил каждой девушке.
  Ну а потом был Аквариум. Наверно, это какое-то магическое место было, но когда прошли меч-рыбу, девушки пошли в туалет. Я на этот раз их не отпустил одних, и успокоился, лишь когда вышли все три, и мы прошли в следующий зал. На обратном пути я опять сидел с Людочкой. И, поскольку все устали, она пристроила головку мне на плечо и задремала. Лиц Зайки и Тани я не видел, но подозревал, что их выражение мне бы не понравилось.
  Мы приехали в лагерь к ужину. Теперь на ужине за столом нас опять сидело четверо. Людочка присоединилась к компании. И, кажется, Зайка и Таня с этим смирились. Во всяком случае разговор велся нормально. Зайка не ехидничала, мои шутки вызывали улыбки.
  Иван Иванович был в комнатке, то есть шашлычный вертеп сегодня отменялся, чему я был очень рад. Мы сидели на лавочке рядом с верандой, и обсуждали экскурсию, когда одна из красавиц-волейболисток вышла на веранду и позвала Людочку. Люда пошла вслед на ней в девчоночью палату, но минут через 10 снова вышла, только уже в теплой кофточке и спортивных штанах. Лицо у неё было сердитое, а в глазах слёзы. Она села рядом с нами, прикрыла лицо руками, и сказала тихо и как-то растерянно: "Дуры! Какие же они дуры!". Я догадывался, да и девочки, вероятно, тоже, что подружки-волейболистки позвали Любочку с собой, на встречу с "интересными ребятами-спортсменами". И тут и Таня и Зайка стали обнимать и утешать Людочку. Я сказал: "Спокойной ночи!" и пошел в нашу комнатку.
  Думаю, девочки уже понимали всю ситуацию, и догадывались, в качестве кого звали Людочку её более продвинутые "подружки". Мне в этих девичьих разговорах места явно не было. До отбоя оставалось минут 20, физрук в спортивном костюме складывал в пакет какие-то вещи, видно собирался к своей Валентине. Поскольку свет он в комнатке не выключил, я вытащил Энциклопедию, и стал просматривать вступительные статьи об истории медицины. Конечно, яти и ижицы немного затрудняли чтение. Но замечательное мастерство издания, выразительный язык, и, главное, умнейшие тексты авторов-просветителей и меня как бы поднимали на более высокий уровень культуры.
  Потом Иван Иванович ушел, и почти сразу по лагерю разнесся звук отбоя. Я почитал еще минут 15-20, и решил все же не расслабляться. Надел утяжеление, плавки, шорты, взял полотенце, выключил свет, закрыл комнатку и побежал к морю. Я бежал и старался не думать о девочках. Но куда там! Вспоминал вчерашнее ночное купание, которое едва не закончилось групповухой, потом Танечку, прижавшуюся ко мне и всхлипывающую от боли, потом Людочку, уснувшую на моём плече. Потом я подумал о том, зачем волейболистки хотели затащить Людочку к спортсменам. Неужели из-за меня? Да нет, наверно от женской вредной натуры. И еще у меня в голове сложилась героическая картинка, как спортсмены пытаются Людочку разложить, а я врываюсь и их раскидываю. И тут же себя пристыдил. Потому что навешали бы мне спортсмены звездюлей. А так дуракам-героям и надо!
  Короче, мне стало стыдно, и за себя, и за всех "озабоченных" мужиков, и за обиженных ими девушек. А еще, как бы на втором плане, крутились мысли про этот отдыхающий Крым. С его чудесными запахами и звездным небом, который специально придуман вот для таких любовных приключений. Тем временем я выбежал на пляж нашего лагеря. Сбросил свои вещи под грибком, отметив краем глаза, что на пляже спортлагеря никого нет, и побежал по полосе прибоя в сторону санатория. Без вещей бежать было легко, мокрый песок чуть пружинил под ногами, и капельки воды с крошечными рачками, щекоча, скользили меж пальцев. Короче, некоторая моральная озабоченность развеивалась, и к грибочку я подбегал с головой, свободной и лёгкой. Я смотрел на звезды и фонари вдали, и был огорошен и ошарашен голоском Зайки: "Афродита горько плачет, видя юного атлета, ибо, Зевсу посвященный, Афродиту он не чтит" Но, даже ошарашенный, я сходу нашелся с ответом: "И гагары тоже плачут. Им, гагарам, недоступно наслажденье легким бегом меж прибоем и водой"
  Раздался смех Тани ... и Людмилы? Ну девочки, не дуры ли малолетние?! Ведь только что эта неудачница едва избежала групповухи, а то и изнасилования молодыми спортсменами. И они притащили её сюда, где вполне могли и их самих и её опять же изнасиловать. Только уже не молодые, а вполне солидные дядьки.
  И что теперь мне делать? Ну, повезло, физрук с Радиком сегодня сделали перерыв. Или у них вино кончилось, или мясо для шашлыков.
  Однако, если устроить ночное купание, то все может, как вчера, дойти и до близости.
  Но, во-первых, при чем тут Людочка? А, во-вторых, если даже при чём, то меня на троих точно не хватит. Вместо сладости и радости, вместо обнимашек и ласки, начнётся жалкое непотребное трепетанье. Мысли, только пару минут назад успокоившиеся, стали метаться, как стая лисиц с подожженными хвостами. И все тело тут же загорелось, поднимая давление сами понимаете где.
  Наконец удалось ухватить одну мысль за кончик хвостика, и я сказал: "Милые дамы, если вы хотели устроить ночное купание, то сегодня не получится. Видно, подогнало массу холодной воды, и купаться не комфортно. Вот и наши соседи, видите, тоже на ночное купание не пришли. Так что пойдем-ка обратно в лагерь. Тем более что тебе, Танечка, ногу стоило бы поберечь. Лучше давай я тебе ранку еще раз йодом обработаю"
  Девочки не возражали, и мы пошли в лагерь. Физрук, как и следовало ожидать, не появился.
  И мы зашли к нам в комнатку. Вчетвером зашли. Я достал аптечку, и, сорвав пластырь, протер ранку перекисью водорода, и дал просохнуть. Выполняя эти простые действия, я и сам успокоился, и, кажется, подавил некоторое волнение у девочек. Потом я попросил Таню посидеть немного с открытой ранкой, а Людочку и Зайку выпроводил, пожелав спокойной ночи. Получилось, что я хочу остаться с Таней наедине. И девочки безропотно вышли. Я сразу расспросил Танечку, с чего вдруг этот ночной налет на берег. И Таня призналась. Я, в принципе, все угадал. Подружки-волейболистки уже несколько раз звали Людочку с собой к их дружкам спортсменам. Она потому ко мне сегодня и прицепилась, чтобы от неё отстали. Ну а те, видно, или обиделись, или, может, даже её кому-то пообещали, и сегодня стали не просто звать, а настаивать. Людочка или испугалась, или доверилась нашей троице, но не хотела идти в палату. Вот Зайка и Таня решили её взять с собой на берег.
  Они забыли, как я их пугал криминальными спортсменами. Они даже не подумали, на какое зрелище могут притащить совсем постороннюю девочку. То ли совсем память отшибло, то ли наши целовашки-обнимашки ими воспринимались куда серьёзней, чем я предполагал. К счастью, они хоть не рассказали Людочке, как подглядывали за взрослыми играми.
  Через минут пять-десять я залил Танечке ранку йодом и заклеил лейкопластырем. Потом мы договорились, что вместе подойдем к девчачьей палате. Таня зайдет. И, если там все в порядке, обязательно проверит, чтобы окна были закрыты на шпингалеты. А потом выйдет, и скажет мне результат.
  Но я зря беспокоился, и все было в порядке. И все же я не лег спать, хотя и хотелось, а сел на стул у выхода из комнатки, чтобы видеть двери палаты девочек. И, конечно, читал Энциклопедию. Примерно в полночь вернулись волейболистки. Я вышел, поулыбался им и пожелал доброй ночи. Девочки посмотрели на меня удивленно, но какой-то злобы или раздражения я в их взглядах не заметил. И я подумал, что зря приписал им коварные планы. Но еще полчаса я, на всякий случай, контролировал веранду.
  А потом пришел и Иван Иванович. С удивлением расспросил меня, что это я устраиваю ночную библиотеку.
  Ну, я и рассказал, как бдю за нравственностью девочек, которая может пострадать от молодых спортсменов из Горького. Физрук меня тут же успокоил, что он и про наших "шалав" все знает, и про спортсменов Радика.
  И что эти девочки, как и эти спортсмены, составляют вполне устойчивые пары, образовавшиеся еще год назад. И что Радик своих спортсменов держит в железном кулаке, потому что это действительно спортсмены, а не "элита".
  Не то, чтоб он меня убедил на 100%. Я через братца Гришу и его лабухов хорошо знаю, что свинья грязь всегда найдёт. Но я понял, что страшные сцены похищения с последующим изнасилованием - это дурацкие фантазии моего возбужденного мозга. Как-то сразу расслабился, расстелил одеяла и спокойно продрых аж до подъема.
  
  10 Мы выбираем, нас выбирают. 13-14 июня. Люда
  
  Зарядка утром, без утяжелений, в окружении стройных красавиц, потом завтрак в весёлой и доброжелательной компании. Выход к морю хоть и с инвентарем, но вместе с физруком, то есть без всякой ответственности. А потом ласковое море, ласковые руки и тела девочек, весёлые голоса и интересные разговоры. Людочка рассказала о зависти и интригах на республиканских соревнованиях. И Зайка, и Таня подхватили тему. Я никак не ожидал, что спортсменки такое значение придают всякой чепухе, вроде благосклонных бесед с тренером, талонов на питание, или тому, кому какую очередь в выходе на помост назначают. Как-то у парней все проще и дружнее, что ли. Правда, наша группа пока в соревнованиях не участвовала. Да и вообще у нас, пацанов, честолюбие командное. Потом я невольно рассказал про свои планы насчет мединститута, и что спорт - лишь дополнительная ступенька. Это хитрая Зиночка из меня буквально вытянула. А потом уже мы все стали помогать Людочке строить планы, как прожить без спорта. И, может случайно, а, может и по Зайкиным подсказкам так получилось, что я должен, оказывается, Людочке помочь пойти по медицинской дороге.
  Все-таки это было похоже на какую-то непонятную мне интригу. Ну, если быть точным, то я всё это надумал уже после обеда, наводя порядок в комнатке. А порядок я наводил как раз потому, что Иван Иванович, оказывается, опять уехал в Евпаторию, а я, оказывается, уже пообещал Людочке рассказать, чем интересна медицина, и почему ей стоит именно на медичку учиться. Вот ведь говорили же мы на пляже об интригах. О том, как девочки друг-дружку подставляют, чтобы добиться благосклонности тренера. Но сейчас все было наоборот. Я сам себе все мозги в результате выел.
  Потом был отбой, а чуть позже пришла Людочка. И смотрела на меня так, как будто я был главным судьёй на всесоюзных соревнованиях. Знаете, у всего есть свой предел. Был предел и у моей подозрительности. И я этот предел как-то очень быстро проскочил, глядя в зелёные глаза, на длиннющие ресницы, на... на всё, в общем.
  Было это "всё" в знакомом мне легком сарафанчике, через который выпячивались, чёрт меня побери, девичьи соски. Поскольку мы должны были говорить, вроде, о медицине, а табуретка у нас в комнатке была одна, я приставил столик к кровати физрука, и положил на него первую книгу пятого тома Энциклопедии. И сели мы рядышком на эту кровать, а я стал открывать книгу. А поскольку открывал я левой рукой, а правую завел Людочке за спину, то мы автоматически оказались прижаты друг к другу. Не нарочно! Вот честно, не нарочно. Но нас развернуло друг к другу, лицом к лицу... губами в губы. Тут и сказочке конец. Мои мозги меня подвели, начисто отключившись. Мои глаза меня подвели, они не сообщали о том, что видят. Ну, и, конечно, меня подвели мои руки, которые делали что-то с Людочкой, когда она что-то делала со мной. Сперва кровать физрука под нами как-то жалобно скрипела, когда лямочки сарафанчика упали и я стал зацеловывать ласкать и поглаживать лицо, ушки, шейку, ключицы, плечики и (О!) грудочки с затвердевшими, но такими нежными сосками. Потом я раскатал свои одеяла, и мы неожиданно оба оказались без одежды. Стоящими и плотно вжатыми друг в друга. Мы, кажется, не разжимали объятий, но я при этом как-то обцеловал, облизал, ощупал, огладил и обласкал руками всю её фигурку, от ушек до тонких щиколоток. На левой щиколотке и под левой коленкой были шрамы. Это следы от операций после травмы. Людочка рассказала, что предстоит еще одна сложная операция, чтобы не осталась хромота на всю жизнь.
  У неё были чисто выбриты подмышки и лобок. А запах... все тело, все впадинки, и щелка, вплоть до пальчиков на ногах все пахло горьковатым миндалем. Только волосы на голове, височки и затылок отдавали еще и лимоном.
  Она не зря занималась спортивной акробатикой, очень гибкой была, и я тоже получил свою порцию поцелуев и ласк по всему телу, пока мы, меняя позы и положение тел, не оказались на полу, точнее на одеяле. Ах, как чудно ощущать подрагивание кожи, а потом и всего тела девочки, в твоих руках!
  Я сам балдел от поцелуев, нежных посасываний и прикосновений языка к грудкам и сосочкам, к шелковистой коже чуть ниже подмышек, к складочкам между бедрами, к подколенным впадинкам. Марафон обцеловывания, поглаживаний, облизывания и ощупывания в самых разных позах продолжался бесконечно. Потом (когда - не знаю) я, оставаясь слегка отстраненным, собирался было уже переходить к главному, и тут чуть замялся: не был готов к такой феерии, и не приготовил презерватив. А бросить Людочку и лезть искать как-то было не комильфо. Но она, умница, сама догадалась, сказала: "Мне можно без всего. Я гормональные принимаю" И когда мой дружок чуть прикоснулся к влажным губкам её щелки, сама подалась мне навстречу. Наши губы соединились, и мой язык проник в её ротик, когда снизу я проникал с её лоно. Людочка обхватила меня руками и ногами, вжимая в себя. И я совсем не прилагал усилий. Лишь откликался небольшим напряжением на то, как её внутренние мышцы обжимали мой орган, прокатываясь по нему мягкой волной. И тут я сообразил (или, скорее, почувствовал), что это тот же массаж Пункина, только он не снаружи, а внутри. И я тотчас же пустил свои мышцы волной. Людочка и так дышала глубоко, с мягким горловым звуком. А когда мои мышцы стали перекатываться, её ножки, которые обхватывали мои бёдра, расслабленно опустились. Тогда я, прижав её ножки подключил и ножные мышцы. И мы попали в резонанс. Я докатывал волну до бедер, а Людочка обжимала моего петушка, и я продолжал волну мышцами ног.
  Не знаю, долго ли это было, я слишком был сосредоточен на дыхании, на своих мышцах и ритме. И я боялся потерять чудное ощущение от соприкосновения кожи и от дыхания Людочки, и от её рук. А еще, каким-то десятым чувством я ощущал, как нарастало в средине моего тела давление. В пенисе и во всех частях рядом: в животе, области таза, в верхней части ног. И вдруг все разрядилось, как будто клапан для спуска пара открылся. Я почувствовал, как пар вырывается из меня. Я ведь не один раз выплескивал сперму, онанируя. Я уже дважды имел коитус с девочками. Только это было еще лучше.
  Кто из нас не пробовал надуть резиновый воздушный шарик, а потом отпустить, чтобы он взвился вверх и полетел, выталкивая из себя воздух? Вот я таким шариком себя почувствовал.
  А еще, - пик у нас настал одновременно. Людочка забилась подо мной. А я разрядился в неё, с целой серией конвульсий. Она опять охватила меня ногами, вжимая в себя. И опять забилась, и расслабилась. Мы оба были совсем мокрые. Теперь я ощутил от Людочки новый запах: пряный запах корицы. Я обожаю корицу! Это было так мило, что волна нежности просто ударила по мозгам.
  Я взял махровое полотенце и стал её вытирать и целовать везде. Обцеловав и облизав шейку, грудки, животик и чуть припухшие внешние и внутренние губки снизу, я опять возбудился. Мне вновь хотелось испытать всё заново. Но Людочка, прижав меня к себе, поцеловала в губы и сказала: "Мишенька, всё. Больше нельзя сегодня. Но если хочешь, я тебе помогу немножко" Она потянула меня за восставший орган. И, чуть повернув головку набок, стала его целовать, а потом приняла в ротик головку, и стала посасывать, одновременно двигая ручкой кожицу у основания, и слегка массируя второй ручкой яички. Ну, я читал, конечно, про минет, или фелляцию. Но со мной это случилось впервые, и я очень быстро ощутил пик, а затем оргазм, продолжавшийся секунд 10. Это тоже было замечательное ощущение хотя и не такое потрясающее, как от недавнего слияния в резонансе. Людочка проглотила мою сперму, еще раз облизала головку, и расслабленно распласталась на одеяле.
  Я видел часы над дверью. Было пол двенадцатого. То есть мы занимались этим немного больше часа. Я сказал первое, что пришло в голову: "А про медицину я тебе так ничего и не рассказал" Людочка ответила: "Мы, может быть еще как-нибудь попробуем. Погодя. Но сейчас мне нужно идти. Только ты свет, пожалуйста, погаси"
  И только тут я понял, что все время мы занимались этим при свете. Вскочил и выключил свет. Но в комнатке света еще было достаточно, луна через окно светила.
  Людочка встала, натянула свой сарафанчик, еще раз поцеловала меня в губы, подняла с кровати, сжав в ладошке, свои трусики, и тихонько открыв дверь, ушла.
  А я стоял голый и как бы брошенный. И вновь переживал свои ощущения. То, что произошла было чудесно, безумно, феерично. Не так, как с Ингой. С Ингой хотя и лучше, чем рукой себя разрядить, конечно, но был секс, и всё. Секс без восторга, без нежности, без тысячи оттенков чувств, запахов и вкусов. И с Инночкой было иначе. Мой первый раз был как бы в тумане. Точнее, как если смотреть на Солнце: все остальное, все детали, они как бы не видны. А с Людочкой я мог вновь пережить и почувствовать вкус, и запах, и все прикосновения, и все внутренние ощущения.
  И вот еще что: они все были женщинами. То, что Инга была уже не девушкой, не удивительно. Продвинутые родители, почти европейцы. И. как я подозреваю, влияние, а может и воздействие папочки. А вот волейболистки, Инна и Людочка... Это, наверно, теперь нормально, что молодые девушки в пятнадцать уже опробовали секс. Или дело в том, что элита? Вот под эти мысли я и заснул.
  Проснулся за полчаса до подъёма. Туалет, зубы, утяжеление - и бегом на пляж.
  Хоть заснул я поздно, но чувствовал себя таким бодреньким, как будто от розетки зарядился. И бегу я легко, как будто без утяжеления.
  У меня всего одна пара обуви. Но зато какая! Это полукеды, которые папа купил, когда был на конференции на Дальнем Востоке. Они похожи на обыкновенные китайские, только в сто раз лучше: белая резина на подошве за год не стёрлась почти ни на сколько. Шнурки шёлковые, но с резиновой нитью. Поэтому они тоже не истираются, и не рвутся, но и держат узел. Сверху вроде обычная синеватая парусина, чтобы ноги дышали, но прошита она шёлковой нитью. Её не коробит ни от воды, ни от холода, ни от жары. Эти полукеды специальная китайская фабрика сделала для их олимпийской сборной. Я знаю. что на день рождения папа мне подарит спортивный костюм от той же китайской фабрики.
  Вода с утра чуть прохладна. Но я хорошо разогрелся от бега, так что окунуться за счастье. Обратно я бегу не одеваясь, чтобы высохнуть. Только тщательно вытираю ноги и надеваю носки. Ноги кормят не только волка, но и тяжелоатлета.
  Интересно: с тех пор, как я стал заниматься тяжелой атлетикой в группе, время стало растягиваться, как резиновый жгут. До подъёма, за пол часа, я успел сходить в туалет, почистить зубы и ополоснуть лицо, сбегать до моря и обратно, да еще позаниматься на спортплощадке. Ну и день пошел крутиться... но увы, совсем не как обычно. На зарядку ни Людочка, ни Зайка, ни Таня не вышли. Я забеспокоился. В голове крутилась всякая хрень, включая драку между девочками от ревности. Хотя какая ревность? Потом я подумал, что вчера у Люды что-нибудь повредил внутри. И она сейчас в медпункте, или даже в больнице. Но нет, не было какой-то суеты, шепотков или переглядываний.
  Я был растерян и даже немного испуган. Все разъяснилось сразу после зарядки. Все трое подошли ко мне, и зашли со мной в комнатку. У Людочки глаза были на мокром месте. У меня как сердце в живот провалилось в нехороших предчувствиях. Людочка сказала: "Мишенька, прости, я сейчас уезжаю. За мной приедут мама и папа. У меня скоро операция, я рассказывала, будут менять связки. А после операции еще реабилитация. Так что увидимся, может быть, только после начала учебного года. А вчера - это я хотела попрощаться. Ну и вообще, у меня теперь такая возможность не скоро будет".
  Она обняла меня, поцеловала в губы, и убежала. Таня и Зайка, у которых тоже слезки стояли в глазах, развернулись и тихонечко вышли. Я, ошарашенный, сел на табуретку, и пытался понять ситуацию. Все теперь смотрелось как-то иначе. Подружки-волейболистки, похоже, знали об отъезде на операцию, и нашли Людочке партнера, ну чтоб разрядиться. А Люда решила, что сама найдет. И выбрала меня. Теперь понятно, что Зайка и Таня меня сдали в аренду на один раз, потому что Людочку пожалели. Ей ведь на операцию. Или все было как-то иначе? Но все равно, то, что было, было чудесно, и я могу только быть благодарным им всем.
  Видел, как уезжала Людочка. За ней зашел красивый высокий мужчина, похожий на артиста Яковлева. Одной рукой он поддерживал Людочку, в другой нёс чемодан. Я подойти к ним не решился. А в голове крутились слова "Заколдованный круг". Это я к тому, что после близости со мной Инна уехала. Потом Инга. А теперь вот Людочка. И я уже с какой-то настороженностью смотрел на Зайку и Таню. Я не хотел, чтобы они уехали. И я, наверно, смогу потерпеть без близости с ними, хотя и очень этого хочу.
  Ну а потом был пляж, и все, к нему прилагающееся. Иван Иванович появился после обеда. Я к тому времени комнатку привёл в порядок, поменял простыни, наволочки и полотенца. Даже выпросил еще один комплект. Никак не помню, что я там по этому поводу наврал.
  Еще, вместо магнолий, поставил в кувшин красивые цветы, которые срезал с кустарника на склоне горы. У них был чуть резковатый, но приятный запах.
  Я доложил, что у нас все в порядке, все мячи и сетка в наличии. Что наши футболисты уехали, ну и про Люду рассказал. В смысле, что её родители забрали, а не то, чем мы с ней в нашей комнатке занимались.
  Еще, сегодня вечером у нас был запланирован КВН между третьим и четвертым отрядами, а после ужина костер. Это означало, что Валентина Петровна будет занята до самого отбоя, и винно-шашлычная оргия на пляже спортсменов вряд ли состоится. Меня это радовало. Я побаивался последствий. То есть того, что мои девочки (а Зайку и Таню я считал своими) опять будут подглядывать, а потом у нас с ними что-то получится. А потом они тоже уедут. Ну да, я немножко суеверный. Ну, или глупый. Считайте как хотите.
  На КВН пришли только старшие четыре отряда, так что в зале было свободно. Мы сидели, - я и мои девочки, как уже привыкли, в предпоследнем ряду. Я держался за их руки, пожимая и поглаживая, и получал ответную ласку. Мне было очень хорошо и спокойно. Когда маленькая девочка из четвертого отряда запела "Песня остаётся с человеком" весь зал подпевал. Девочка пела с таким чувством, что никто не смог остаться равнодушным. Я тоже подключился. Зайка не удержалась: "Мишаня, ты парень хоть куда, крепкий, можешь и медведя побороть. Но когда ты с ним боролся, он тебе на оба уха наступил" Говорила она негромко, но те, кто сидел близко расслышали и расхохотались. А по-моему, совершенно не смешно. Впрочем, все шутки команд были не слишком смешные. Ведь уже почти все это видели по телевизору по несколько раз. Да и все номера были не новые, но ребята действительно старались, и это вызывало сочувствие у зрителей. Правда, четвёртый отряд был веселее, а местами и умнее. Но, как заведено, жюри выравняло оценки, и в конце "победила дружба". Это было несправедливо, и когда стали расходиться, я подошел к Валентине Петровне и сказал ей: "А ваши ребята всё равно были лучше!"
  А после ужина был "костер дружбы". Площадка большая, и лавочки кругом. Сперва спели насколько пионерских песен. Наш Валентин на кларнете играл, а старшая вожатая Наташа на аккордеоне. Потом перешли на современные: "Лучший город Земли", "У моря, у синего моря", "Пингвины". Мы сидели приобнявшись, и это было по-настоящему чудесно. Я, конечно, старался подпевать как можно тише, чтоб не нарваться на очередную Зайкину подколку. Потом Наташа включила магнитофон, и начались танцы. Ну да, был, конечно, и твист, и даже рок-н-ролл. Особо выделялись два парня, один из нашего, один из второго отряда, и, конечно, подружки-волейболистки. Красивый спортивный танец. Ведь рок-н-ролл танец молодежи, а ругали его глупые старики. Потом были те самые "танцы-обжиманцы" Мне было очень приятно "обжиматься" с моими девочками. И очень неприятно видеть, как они обжимаются с другими парнями. Как гвоздём по стеклу, или серпом по... ну вы поняли.
  А еще меня пригласила одна из красавиц-волейболисток. Кстати, звали их Лина и Нина. И хоть они не были друг на дружку похожи, просто обе - блондинки, имена постоянно путали. Вот и я, - так и не мог сообразить с кем танцую. Но мы почему-то заговорили о Людочке. О том, как ей травма обломала спортивную карьеру. Лина (или Нина) оказалась вовсе не дура, и сказала, что все мы, спортсмены, очень рискуем ради карьеры. Она, оказывается, знала, что я в группе тяжелоатлетов, хотя я из ЦСКА, а она из "Динамо". Потом она и её подруга сели рядом с нами, и мы разговаривали о спорте. Я рассказал о чудном аппарате Илизарова и его применении. Я еще танцевал с кем-то из них. А когда костер стали гасить, и мы пошли к выходу с площадки, я чуть притормозил с Линой и сказал: "И спасибо, что беспокоились о Людочке". Это я по наитию сказал. Людочка же мне не рассказывала, я сам догадался. И Лина посмотрела на меня так, оценивающе, ну как на малыша, который высказывает умную взрослую мысль. А Зайка, оказывается, следила за мной, как нянька за малышом. И как только Лина (или Нина?) отошла, сразу подхватила меня под руку, и шепнула: "Распустил хвост, павлин?" Она была не права. У меня Лина и Нина никаких особых чувств не вызывали. Но объяснять я ничего не стал, а лишь сказал, что после отбоя хочу сходить к саду у профсоюзного санатория, и предложил сходить вместе. Конечно, Зайка пошла со мной. И Таня с нами.
  Я про сад не рассказывал. В Крыму, действительно, не так уж много места, особенно рядом с морем. Наш лагерь на одной горе, профсоюзный санаторий - на соседней. А между двух гор большой сад или даже парк. Он, вроде, был какого-то колхоза или совхоза, но потом его санаторий выкупил. И там проложены специальные дорожки для прогулок, для отдыхающих из санатория. Это тех, которым от лишнего веса нужно избавляться. Возле дорожек стоят скамейки. А в саду самые разные фруктовые деревья. Так что и в средине июня много деревьев с цветами. Ночью они пахнут особенно сладко. Вот в этот сад мы и пошли. Там нет сторожей или забора, только кусты шеренгами.
  Я взял с собой фонарик, потому что фонари на столбах после десяти выключают. Подсвечивал иногда. Но светила луна, и небо было таким звёздным, что казалось почти светлым.
  Мы бродили по дорожкам, смотрели, есть ли на деревьях ягоды и фрукты. Сорвали несколько шелковиц. Сидели на скамейках под цветущими деревьями, и, конечно, обнимались и целовались. Это было сейчас именно то, чего мне хотелось больше всего. Просто нежность. Просто ласки. Без всяких планов, без мучительного выбора. И я это понимал, как любовь и счастье.
  
  
  11 Сюрпризы физиологии. 15 июня. Четверг. Таня
  
  Я проснулся в 7 часов. Словно пружиной подкинуло. А вчера мы гуляли почти до полуночи. Было светло на улице. Было светло на душе. Туалет, зубы, утяжеление.
  Как легко бежалось! Я вначале, благо, была куча времени до подъёма, через верхние ворота побежал до дороги, потом до сада санаторского, потом по одной из дорожек до забора санатория и уже оттуда вниз, к морю. Обувь пришлось взять в руки, и по полосе прибоя пробежался до пляжа нашего лагеря. Там сбросил вещи, и в море!
  Вернувшись, я успел не только позаниматься на спортплощадке, но даже душ принять. Котельная санатория давала горячую воду и для самого санатория, и для спортлагеря, и для нашего лагеря, и даже для Шинника. Поэтому я облился горячей, потом холодной водой, помылся и еще раз побаловал себя контрастным душем. Как здорово в пионерском лагере! Но я понимал, что это последний раз. Больше в этот лагерь моим родителям путёвку не достать. Не того полёта птицы. А сам я заслужить не смогу. Для этого нужно много чего: и в соревнованиях участвовать, и заняться комсомольской работой, ну, в общем засветиться хотя бы на городском уровне. Но я планирую, кроме спорта, все время посвятить учебе. Моя цель, - Военно-медицинская Академия имени С. М. Кирова. А там конкурс - ого-го! Хочу стать военным врачом, как папа. Возражает только мама. Она говорит, что на одну семью три офицера и два медика - это слишком много.
  На зарядку Зина не вышла. Таня сказала, что она не очень хорошо себя чувствует. После допроса с пристрастием, призналась, что у Зины "красный субботник". Я только через секунд пять врубился, что это она про месячные. Эти женщины никогда ничего прямо сказать не могут. Тоже мне. Тайны Мадридского двора. На моё предложение хоть чем-то помочь, Таня сказала, что лучше всего оставить Зину в покое. Она сама знает, что делать. На завтрак Зайка тоже не пришла. Таня сказала, что и на пляж она не пойдет, а ляжет на пару дней в медпункт, потому что действительно плохо себя чувствует. Я хотел тоже не пойти на пляж. Но понял, что помочь не смогу, а буду только морочить голову себе и Зайке. Просто сбегал к оврагу и нарезал цветов, чтобы дать Зине знать, что её ждут. Таня отнесла цветы в медпункт, и сказала, что Зина просила её не беспокоить, а за цветы благодарит. Ну пусть хоть так.
  На пляже было немного не по себе. Но потом все вошло в колею. Купание, игры в воде, пляжный волейбол. В общем, все было нормально. С Таней болтали об искусстве. Спасибо Грише, я не выглядел полным невеждой. Знал про импрессионистов и постимпрессионистов, про Малевича и Пикассо. Тем более у нас дома было несколько альбомов, так что я даже зрительно представлял, о чем речь. Потом говорили о спорте, и Таня спросила меня про массаж Пункина. Но я не стал рассказывать. Я еще не мог решить, далеко ли хочу с Таней зайти. Стоит дойти до конца, или не стоит? Я сменил тему, и показал Тане свои полукеды. Рассказал, откуда они. А она рассказала, что для бега есть специальная обувь с шипами. И в Европе, в Германии, каждые несколько лет появляются более качественные тапочки. А стоят они очень дорого.
  Короче до обеда все было более чем благополучно.
  Когда пришли с пляжа, Иван Иванович попросил меня нарезать еще цветов. По тому, как блестели его глаза, я догадался, что сегодня предстоит еще один спектакль диких людей на пляже. И задумался, как бы мне Таню отвлечь от этого зрелища. Я всё еще был под впечатлением близости с Людочкой. И подозревал, что подглядывание за оргией может у нас с Таней закончится таким же процессом. Не то, чтоб я был против. И Таня, похоже, была "за". Но, с другой стороны, как бы получалось, что мы пользуемся болезненным состоянием Зины.
  За обедом мы сидели с Таней за столиком вдвоём. А потом к нам подсели Нина и Лина. Они спрашивали о нашем Дворце тяжелой атлетики, о нашей группе будущих чемпионов. Я очень удивился, что об этом кто-то еще знает. Ведь мы ни разу в соревнованиях не участвовали, и в газетах об этом не писали. О чем девочкам и сказал. А они стали спрашивать о массаже Пункина, мол слухи ходят. Я немножко удивился, но ответил, что все это наши внутренние элементы тренировки, и о них я рассказывать не могу. Одна из волейболисток (так и не умею их различать, игриво спросила: "Даже за поцелуй?" Я увидел, что Таня напряглась, и ответил, что мне пока целоваться не хочется. Девочки отошли, а Таня на меня взглянула с благодарностью. И я подумал: "Так ведь это как раз природа и помогает решить жуткую проблему выбора! Мы же можем и без Зайки обниматься и целоваться. А как далеко зайдём... В конце концов, решать Тане. Все будет так, как она захочет"
  Цветов я нарезал двойной комплект. Один букет отдал физруку, второй, через Таню, передал Зине в медсанчасть.
   Иван Иванович, помаявшись до мертвого часа, завернул цветы в газету, и испарился. А я полез в аптечку. Я, еще когда Тане перевязывал ранку на ноге, обратил внимание на тюбик и две ампулы под синим ремешком. Одна из ампул мне знакома, это хлорэтил - такая заморозка при ушибах, достаточно отломить носик у ампулы. Вторая - новокаин. Его вкалывают шприцем, но на слизистые оболочки можно даже просто ватку наложить - это обезболивающее. А в тюбике была лидокаиновая мазь "Эмла". Тоже анестетик.
  Зачем это мне? Я вспомнил возмущение Тани насчет "чтобы он втыкнул" и того, что это бесстыдно. Так могла говорить только девственница.
  Так что для Танечки ЭТО будет в первый раз. А если в первый раз, то, скорее всего, с болью и кровью. Вот чтобы боли было поменьше, этот крем как раз и нужен. Я вспомнил про танцы Инги на мне, и дал себе слово, что если у нас с Таней дойдет до финала, то действовать буду как можно осторожнее и нежней. Пусть для меня это будет не так радостно, но и Таня боли не должна почувствовать. И был вечер, и была ночь. Я сказал Тане, что сбегаю на ночное купание. И она, конечно, захотела со мной.
  Я не брал в этот раз утяжеления, просто взял полотенца. И. конечно, темную курточку. Так, на всякий случай.
  Вот когда я почувствовал разницу между тяжелой и легкой атлетикой. Я бежал без утяжеления, но Таня в легком платьице неслась впереди, легко, как катер перед баржей.
  Уже перед входом на пляж мы услышали хрип радио "Пирожка" и рокочущий смех Ивана Ивановича. Голые дикари пили вино и жрали мясо. На этот раз мы остановились чуть подальше от разделяющей сетки, но и чуть повыше. Отсюда все действующие лица были как на ладони. Вот масса физрука закрыла собой фигуристую Валентину, и тут же он, как рисуясь, развернул её к остальным участникам задом, а к нам передом. И, обхватив одной рукой её дыньки, второй стал водить перед лицом шампуром с мясом, давая ухватить и сорвать кусок прямо с железа. А Радик, наклонив девицу к капоту пирожка, входил в неё сзади. Только третью пару - библиотекаршу и Валеру было не так четко видно: они терялись где-то за массой физрука.
  Я обнял Таню. Она смотрела на них всех и дрожала. Набросил на нас курточку, и решил, что зрелища было и так с избытком. Хотел увести её подальше, к пляжу санатория. Но подумал о проколотой ноге, и решил вернуться в лагерь. Мы поплелись вверх, и уже минут через пять я понял, что так нельзя, и взял её на руки. Решение было правильным, Таня прижалась ко мне и чуть успокоилась. Когда я донес её до нашего корпуса, Таня начала всхлипывать. И мне пришла в голову немножко безумная идея. Я занес Таню в нашу мужскую душевую. Усадил на лавку, и аккуратно снял платье, под которым был раздельный купальник. Свои вещи я положил на лавочку, а под них Танино платьице: вдруг кто войдёт? Её тапочки прикрыл своими. Сам я оставался в плавках. Потом я занёс девочку в кабинку, и пустил горячую воду. Таня пришла в себя через пару минут. Лежала у меня на руках, вцепившись в шею, но глаза раскрыла и когда я поцеловал её в губы, ответила. Слабо, но ответила. Потом я вынес её из кабинки, накрыл махровым полотенцем,
  Кое-как взяв вещи, но босиком (некогда было обувь искать), я понес Таню в нашу комнатку. Там поставил на маленькое полотенце, сверху накрыл одеялом с простынёй, промокнул влагу, и, после этого, аккуратно уложил на второе одеяло. Затем я прикинул время. Было, оказывается, всего пол одиннадцатого. А я думал, что дело к полуночи. Свет в комнатке я не зажигал. Луны хватало. Я немножко растерялся. Потому что делать с Таней то, что я задумывал вначале, теперь казалось чуть не изнасилованием. Но тут она сама приподнялась и сказала: "Дай мне полотенце!" Это была правильная идея. Я достал из шкафа второе махровое полотенце, и протянул ей. А Таня встала, выпутавшись из простыни и одеяла, потом скинула верх и низ купальника, оставшись в лунном свете совсем голой. Повернулась ко мне спиной, и дала полотенце мне: "Помоги!"
  Я стал вытирать ей голову, шею, спину, потом и ноги, стараясь не прикасаться ни к каким "таким" местам. Тогда она взяла полотенце, и стала вытирать меня. Показала на плавки: "Сними!" Я покорно снял, оставив их на полу, а она стала вытирать меня спереди. И когда задела моего дружка, он, как гвоздик за магнитом, поднялся.
  Мне было приятно, что девочка тоже проявляла инициативу. Я так не чувствовал себя насильником.
  А Танечка опустилась на колени, взяла моего малыша в руку, как взвешивая. Меня от её прикосновений пробивало током, разряд за разрядом. Малыш сразу вырос, напрягся. А потом она отодвинула кожицу, сказала: "Как на картинке", и прикоснувшись губами, облизнула. Взяла в руки мошонку, аккуратно пощупала и как бы взвесила. Потом встала, отбросила полотенце, и, прижавшись, обняла и поцеловала в губы. И сказала: "Я не знаю, что дальше делать. Это первый раз. Давай ты"
  А я уже созрел. Мокрую простыню отодвинул, достал из шкафа запасную. И расстелил на одеяла. Потом сказал: "Обними меня, прижмись покрепче, и попытайся всем телом меня почувствовать" и начал качать волну. Время опять куда-то исчезло. Потом я расслышал дыхание со всхлипами. Таня меня почувствовала. Её пальчики вцепились мне в спину, а губы нашли мои губы. Я просунул язык ей в рот, соприкоснулся с её язычком. И тут Таня стала выпадать из моих рук. У неё не было оргазма, каких-то судорог. Она просто стала терять сознание. Вот ведь! Спортсменка, бегун. У неё легкие и сердце вдвое надежней моих. А сознание явно уплывало. Девственница, что сказать! Я, как мог нежно, уложил её на свежую простыню. Так получилось, что свет луны падал как раз на это место, и тело девочки на белой простыне казалось золотистым. Я стал целовать лобик, глазки, височки. Таня вдруг обняла меня и опять стала целовать в губы. Тогда я сжал левой рукой её пальчики на правой руке и сказал: "Танечка, я сейчас просто буду тебя целовать. Просто целовать. А ты почувствуй. Прислушивайся к себе: когда приятней всего"
  И процесс пошел снова. Она реагировала нормально. Шейка, ключицы, грудки, вызывали под поцелуями вздохи и стоны. На поцелуи и посасывание сосочков стоны пошли короче и резче. Ребрышки тоже были чувствительны, и когда я их целовал и ласкал языком, девочка постанывала. Но когда я поцеловал животик чуть повыше пупочка, Таня вскрикнула, сжала пальцы, вцепилась левой рукой мне в волосы, и ноги её согнулись в коленях, как от удара. Вот такая чувствительность! Я отступил, гладил и целовал снова грудки, руки, подмышки. Обошел живот и пальцами стал ласкать тело чуть пониже пупка, подбираясь к треугольнику лона. Поцеловал и облизал шрамик от аппендикса. Лобок у Тани был голым, чисто выбриты все волосики и сверху и вокруг щелки. Таня, чуть задыхаясь сказала: "Мне вырезáли аппендицит в прошлом году, и пришлось там побрить. А потом мне понравилось, что все гладко и чисто, и я стала так делать всегда. Это некрасиво?" Я ответил: "Очень красиво. А еще это правильно и гигиенично. У нас, мужиков, к сожалению, не все это понимают. И относятся не очень хорошо. Но я после армии тоже буду все волосы сбривать" Говорил я это, чуть касаясь пальцами и губами шрамика и верхней части лобка. Верхние передние подвздошные ости у Танечки чуть выступали, и, когда я целовал эти места, легонько всасывая кожицу, стон стал сильнее. Потом Таня решительно схватила мою голову, и прижала к низу живота, чуть раздвинув ноги. Это было несколько неожиданно. Я еще никогда своими глазами не видел женскую промежность столь близко. Мягкая впадинка перед щелкой. Внешние губы совсем не выделялись. Свет от луны был таким ярким, что в самой верхней части ног, под тонкой кожицей видны синеватые линии веночек. Я поцеловал справа и слева от щелки, лизнул впадинку, еще поцеловал и еще раз лизнул. Потом, помогая себе рукой, сделал глубокий поцелуй с одной стороны щелки втягивая кожицу, потом с дугой. Таня не стонала, она хрипела и порыкивала. Щелка была закрыта, и чисто выбрита, а на её поверхности выступили капельки смазки. Запах напоминал какой-то соус с имбирём и, вроде, бергамотом. Я двумя пальцами чуть раздвинул щелку. Губки изнутри казались бледно розового цвета. Я лизнул. Вкус соевого соуса с грибами. Я стал лизать резче, проникая все глубже языком. Руки девочки вцепились в мои плечи, ноги подо мной вздрагивали. А потом раздалось громкое "А-а-ах", и изнутри плеснула беловатая жидкость с сильным грибным запахом. А сама Танечка обмякла, лишь тяжело дышала. Я тоже был возбужден почти до крайнего состояния. Сейчас, наверно, я легко мог лишить Таню девственности, и она бы, может, даже не почувствовала. Но я хотел чуть большего. Ведь пока Таня ощутила лишь физиологическую сторону секса. А я хотел психологического и эмоционального слияния. Радости, а не просто разрядки.
  Я поднялся, налил пол стакана минералки, приподнял Тане голову и дал напиться. Девочка выпила воду и откинула голову. Прошептала: "Мишенька, это было так... Так ... Значить, вот ради этого?"
  Я поцеловал её в лобик, потом, - легонько, в губки и сказал: "Да, ради таких ощущений. Но не только ради них. Отдохни чуть-чуть. Ты еще не все знаешь".
  Я сам напился. Потом влажным полотенцем обтер ей горлышко, грудь, живот и промежность, накрыл простынёй и еще кое-что подготовил. Было 11 часов, и я начал снова. Слова говорил по наитию, чтоб мой голос её успокаивал и отвлекал от страха того, что сейчас случится.
  - Танечка, вспомни, как мы вчера гуляли в саду. Вспомни, как пахли цветущие деревья. - Я взял несколько веточек с цветами, помахал над телом девочки, чтоб запах пошёл, и понизив голос почти до шепота, продолжил, - Деревья лучше всего пахнут ночью.
  Потом я опять начал целовать её лобик, щечки, губки. Легонько сдвигал простынку вниз и целовал. Чуть касался пальцами, и еще целовал и касался губами ушек, ключиц, грудок, сосков. И вновь возвращался к губкам, легонько массировал груди, приникал телом и опять целовал, опускаясь вниз. На этот раз я скользнул мимо лона, но стал ласкать и легонько массировать бедра и коленки. Приподнял ножки и целовал, и ласкал щиколотки и икры. И поднимался по бедрам вверх, к тазовым косточкам. И вновь руки, язык и губы ласкали то легонько, то сильнее нежную кожу во всех складочках. А девочка откликалась тяжелым дыханием со всхлипами, а на прикосновения в самых чувствительных местах протяжными стонами.
  Потом я встал на колени меж Таниных ножек, так что мои коленки подпирали её ягодицы, и чуть приподнимали её бедра. Я заранее положил рядом тюбик с мазью "Эмла". И вначале намазал чуть-чуть уздечку моего дружка и край головки рядом с ней. И сразу стал целовать и ласкать языком все складочки промежности и щелку. Чуть раздвинул внешние губки, а потом сильней и чуть жёстче внутренние. Сдвинул верхнюю складочку, и нащупал горошинку клитора. Крошечный бугорок. Я его облизал и пососал под стоны девочки. Потом я набрал чуть мази на средний палец, проник меж губок в глубину. Стон Танечки уже почти перешел в тоненький вой. Мой палец массировал нежную слизистую, и судороги подтвердили, что Таня получила второй оргазм.
  Я старался чтобы мазь попала в центр плевы, но не был уверен, что не промахнулся. Палец тоже стал нечувствительным. Вынув палец, я вновь его смазал, и, добавив указательный, вновь стал с нежностью ласкать мягкие ткани внутри. И это сопровождалось еще одной серией судорог и выплеском беловатой жидкости.
  И вот я приставил свой напрягшийся орган к щелке, и тихонечко стал его вводить. Таня замерла, вслушиваясь в то, что происходит. Одолев примерно треть дороги, я, прижимаясь телом к телу скользнул вверх, доставая губами до губ. И сразу мой язык проник Танечке в рот, а мой орган вошел на всю длину в её глубину. Я не ощутил преодоления, потому что мой дружок частично был лишен чувствительности. А Таня, становясь женщиной, чуть вскрикнула и забилась так, что я испугался, не повредил ли я ей еще чего-нибудь, кроме плевы. Но нет, Танечка сжала меня руками и ногами, из глаз её лились слезы. Но она тряслась и повторяла: "А-у!" и "А-ха". Потом умолкла, и тело девочки почти расслабилось, лишь продолжало периодически вздрагивать. А я вот кончить не мог. Не шевелился, не вынимал конец из горячей пещерки, не ласкал Танечку, лишь положил пальцы на самый верх бедра и чувствовал биение её бедренной артерии.
  И спустя (ну не знаю сколько) минуту или две, а может дольше, я все же попытался толкнуть член внутрь. Сам ничего не ощутил, и девочка не реагировала. Тогда я приподнял таз и отвалился в сторону. Сразу посмотрел на промежность Танечки. Ноги её были слегка раскинуты. Щелка немного приоткрылась, губки в ней чуть набухли и порозовели. Крови почти не было. Слева снизу, рядом со щелкой было красно-коричневое пятнышко, с ноготь мизинца. Два пятнышка на моём торчащем дружке. А внизу, на простыне расплывалось немалое такое влажное пятно, и на нем маленький сиротливый красный кружок, едва ли в три миллиметра диаметром. Вот и все следы. То-есть, если бы у нас была сельская свадьба, то гостям никаких серьёзных доказательств предъявить бы мы не могли. Я еще раз поцеловал Танечку, и спросил, ощущает ли она боль, особенно "там, внизу". Но нет, боли не было. Таня сказала: "Как укол при прививке". Потом она посмотрела на мой торчащий орган и спросила: "Так ты еще можешь? Может, тогда..."
  Но я её прервал: "Нет, не будем рисковать. Тебе обязательно нужно отдохнуть. Все-таки травма мягких тканей" Я дал ей специальный бинт для ран из аптечки, и сказал: "Ты сейчас приложишь его, как прокладку при месячных. И пожалуйста, не относись к этому легкомысленно! Если завтра, в течение дня, никаких болей не будет, - значить, все в порядке. Захочешь - повторим много раз"
  Потом поцеловал в губы, положил меж грудей заготовленную веточку с цветами, и добавил: "А теперь ты стала женщиной, с чем я тебя и поздравляю!"
  Но Танечка хотела еще ласки, и я встал над ней на колени, и опять стал обцеловывать её с ног до головы. Она сжала ручкой моего дружка, и прижала к груди. Хотел рассказать ей о минете и показать. Но решил, что как раз ситуация подходит. И сказал: "Вот так подержи. Мне будет очень приятно". И я стал двигать тазом. Постепенно чувствительность в головке вернулась, и я разрядился, залив спермой Танины грудь и горло. Ах. как же она удивилась! А потом пальчиком прикоснулась, и спросила: "Вот это семя, из которого дети? Можно я попробую?" И лизнула. Вот что за наивная прелесть! Я взял полотенце, обтёр её и своего дружка. Потом лёг рядом, приблизив петушка к её губкам и сказал: "То, что сейчас будет, называется минет или фелляция. Так женщина может доставить очень сильное удовольствие мужчине. Но некоторые женщины от этого сами получают удовольствие. Возьми головку в рот и попробуй пососать. Ну как будто леденец на палочке. Только нежней, пожалуйста, не прикуси! Он у меня чувствительный"
  И она, умница сделала все так ласково, придерживая пальчиками за основание и осторожно сжимая мошонку, что я уже через пару минут разрядился. А эта девочка, впервые пробовавшая такое, легко приняла все и проглотила. А потом улыбнулась и сказала: "Как кумыс. Я пила, когда с папой в Казахстан ездила"
  Во мне поднялась волна благодарности и нежности, и я опять стал её обцеловывать. Чувствительный животик, верх щелки а, когда, приподняв ножки, облизал и поцеловал с засосом заднюю спайку и саму промежность, девочка забилась и снова кончила. После этого, чуть отдышавшись, она сказала: "Я теперь понимаю. Это так... Чудесно, как летать. Только больше не надо".
   Я еще раз обнял и поцеловал её, зажег свет, и мы стали искать наши вещи. Потом я сбегал в душевую, и принес её и мою обувь. Мне тоже было очень хорошо. Новый опыт. Когда Танечка получала оргазм, а я нет, я ощущал другое: настоящую радость. Это было не так остро, но тоже замечательно.
  Но доставлять радость друг другу по очереди - это вообще полный восторг!
  Танечка ушла, а я навел в комнатке порядок. Оставалось минут 10 до полуночи. Я лег на свои одеяла, и все пытался понять: правильно ли я поступил с этой милой девочкой? Нам ведь было очень хорошо и без такого приключения?
  И о будущем. Может, было бы лучше, если бы через пару лет она бы встретила какого-нибудь достойного парня, с которым "навсегда по жизни", и потеряла девственность с ним? С другой стороны, если вопрос о девственности для кого-то такой принципиальный, то можно ли считать такого парня достойным?
  А еще я подумал о том, что скажет Зайка, когда узнает. Что-то вроде "Кошка из дома - мыши в пляс"
  В таких размышлениях я и заснул.
  
  12 Неудача шахматиста. 16 июня. Пятница
  
  Физрука я встретил, когда чуть после семи бежал в утяжелении на пляж. Иван Иванович шел медленно, слегка покачиваясь, с полуприкрытыми глазами, и что-то бормотал себе под нос. Может, он песню пел, потому что помахивал правой рукой, как дирижер. Меня он явно не заметил. Ну а я не стал к нему приставать. У каждого из нас свои дела.
  На зарядку Танечка вышла в спортивном костюме. Я сразу подбежал и спросил, как она себя чувствует. Она улыбнулась и сказала: "Замечательно!" Но я все время следил за ней, и видел, что наклоны и приседания она делает чуть замедленно. После зарядки сразу ей сказал, что на пляж ей ходить сегодня не стоит. Лучше пусть сходит в медпункт к Зине, и они друг-дружку развлекут. Это я с далеким прицелом говорил. Если Зайка с Таней пол дня будут обсуждать то, что было вчера, и перемывать мне косточки, то у Зайки потом на меня особого ехидства не останется. Перед завтраком я сбегал в овраг, набрал целую охапку всякой пахучей травы и развесил в нашей комнатке. А после завтрака до выхода на море успел у кастелянши поменять оба полных комплекта простыней и полотенец. Даже заикнулся о третьем комплекте, раз сегодня банный день, но меня прогнали.
  Таня меня послушалась и на пляж не пошла. Но скучать там мне не дали. Подружки-волейболистки и еще две девочки из нашего отряда снова стали меня расспрашивать про массаж Пункина. Уж не знаю, кто мог растрепать. Разве что Людочка. Они все хотели подробностей. И даже требовали вот так, принародно продемонстрировать. То есть все время мне приходилось то отшучиваться, то просто отмалчиваться, а то и сбегать от них. Если честно, я стал побаиваться распространения слухов. Когда это трёп меж пацанами или девчонками - ничего серьёзного. Но ведь слухи, они и испачкать могут. Мало ли кто чей родственник, или знакомый, или собутыльник. Но как-то девочки угомонились, и с пляжа я возвращался довольно спокойным. Зато на обед ни Таня ни Зайка не пришли, я сидел за столиком один, и Лина и Нина подсели ко мне, и стали опять пытать. Тогда я сказал, что это совершенно секретная тантрическая техника, а если кто просто так разболтает, то испортит карму. Глупо, конечно. Девочки хоть продвинутые, но все же комсомолки, вчерашние пионерки. Им эта мистика вообще до лампочки. Но у меня было такое настроение. И я корчил умную рожу, и вещал про законы кармы, про общение с высшими силами и прочую изотерическую хрень, которую как раз и связывают с тантрическим сексом. Откуда я все это знаю? В основном благодаря папе. С очередной конференции он привез альбом, который родители от меня тщательно прятали. Но разве можно от юного пионера что-то спрятать? И я с восторгом изучил все фрески и статуи Храма Лакшмана, изображающие в том числе, различные совокупления. Ну, а поскольку я как раз вошел в возраст, когда именно это составляет главный интерес, то кое-что еще почитал в библиотеке, а кое-что в книжечках, которые приносил братец Гриша.
  Но дело не в том, что это знаю я. А в том, что именно в это время вся эта тантрическая псевдонаука докатилась и до элиты нашей страны. Так что моя попытка уклониться от одних объяснений загнала меня в волчью яму объяснений других. Лина и Нина давили на меня весь обед. Я спрятался в комнатке, и только благодаря тому, что Иван Иваныч яростно храпел на своей кровати, нашу комнатку не взяли штурмом.
  Атаки продолжались на полднике. Я прикинул, что дальше может быть только хуже. Выйдут из медпункта Зайка и Таня, и это будет минимум ссора, или, что более вероятно, девочки объединятся, и тогда мне вообще капец.
  Как, по-вашему, должен был поступить юный пионер, которого вот-вот начнут пытать печеньем и вареньем? Лично я согласился выдать Главную Тайну. Я сказал, что сдаюсь, и после бани все им покажу. Но чтобы про это никому ни-ни. Ой, кого я хотел обмануть?
  Непосредственно перед баней мы встретились, и я сказал: "Значить так, девочки. Это особая техника. Не знаю, кто и что вам наговорил, но это не секс, а кое-что другое. Я покажу один раз и на одной из вас. Сами решайте, на ком. При этом та, на ком буду показывать, остаётся только в плавках, ну в трусиках. И самое важное: она сейчас, в бане, должна хорошо помыться и пропариться, и все время думать о чем-то большом и важном. Ни о каких безобразиях! О том, чтобы дети в Африке не голодали, например. О том, чтобы люди покорили Марс и другие планеты. Или чтобы не было войны. Понимаете? Это очень важно. И только так я не испорчу свою карму, а вы не испортите свою. Встречаемся после бани у выхода. И одна из вас должна быть готова. А вторая тоже может пойти, но смотреть будет молча. Если согласны - то это всё" Они были согласны.
  Я в этот раз хорошо пропарился. Заходил три раза и лез на третью полку. А потом остывал в бассейне. Так что из бани вышел в хорошем настроении, без всяких мыслей и легким, как будто килограмм 10 сбросил.
  Хотя надеялся на какое-то чудо, которое избавит меня от мороки, но Лина и Нина меня ждали. Одна из них (я так и не научился их различать) была в халатике. Я понял, что это она решила принести себя в жертву ради голодающих африканских детей. Я молча махнул им рукой, и они пошли за мной к дровнице за складами. Я уже рассказывал: туда ходят только за дровами. А так она стоит отдельно, и людей нет. У дровницы приступочка вроде скамейки. Я подошел и стал раздеваться. Остался в плавках и опять же молча, взмахом руки подозвал ту из них, что была в халате. Она подошла и скинула халат, оставшись в трусиках. Грудь у девушки оказалась неожиданно большой. Я, конечно, не Гриша, но определил вроде размер третий. Я сказал: "Стой прямо. Ноги на ширине ладони. Руки мне за спину и крепко обнимаешь. Прижимаешься ко мне всем телом. Она послушно прижалась. Тело её было горячим. Я тоже завел руки ей за спину, одну чуть пониже поясницы, вторую на две ладони выше. Сосредоточился и пустил волну. Сейчас, после нескольких опытов на Инне и Людочке, мне это давалось легче. За три вздоха я вошел в ритм, и лишь приговаривал на выдохе "О, Лакшми!" или "О, Кама!".
  Я уже говорил, что во время этого упражнения мозги отключаются. И, естественно, время проходит мимо сознания. Кто-то из ребят постарше как-то хвастался, что может "качать волну" пол часа. Так что я не очень сознавал, сколько прошло времени, когда моя партнерша разорвала объятия и присела. Вторая тут же подошла, накинула на неё халатик и дала полотенце. И неожиданно раздался ехидный голосок Зайки: "Бабник - он общий, как книга в библиотеке. Почитала сама, оставь почитать другим"
  Как пишут в пьесах: "Немая сцена. Появляются Зайка и Таня"
  Да уж. Для меня совершенно неожиданно. Но вот Лина и Нина отреагировали как-то слишком спокойно. Зайка и Таня были в темных спортивных костюмах. Так что, хотя луна и светила, вполне могли незаметно стоять в тени. Да я ведь не особо оглядывался в начале. А потом увлёкся упражнением. Я окинул взглядом всех четверых, и уже не спросил, а просто констатировал: "Сговорились!" А потом спросил, глядя на Нину и Лину: "Ну, и какую же идею о мировом добре вы решили воплотить?" Но ответила, что не удивительно, Зайка: "Идею солидарности всех женщин против развратных мужиков" Ну и я не смолчал: "Солидарность кукловода с куклами? Солидарность игрока с пешками? Это же чисто твоя, Зиночка идея. Думаю, что ты даже роли расписала и слова подсказала. Это ведь так приятно, двигать пешки по доске! А ты не подумала, каково пешкам?"
  Тут Лина и Нина встали, и как-то так на Зайку посмотрели, что мне самому стало неудобно.
  А Зина высоким голосом, даже с надрывом, сказала: "Ну придумала, ну подсказала. Что здесь плохого? Кому плохо стало? Девочки теперь узнали, что такое этот ваш массаж Пункина. Нечего было из этого секреты строить. Я там, в медпункте, лежала одна. Мне было очень больно, и было скучно. Ты даже мою книгу себе забрал. И вообще, кому бы жаловаться. Вы все здесь вместе, и на пляже... А ты-то развлекался по полной. А я там... А мне там..." И она села на приступочку и заплакала. Даже зарыдала. Таня сразу к ней подбежала, стала гладить по голове и что-то шептать. Лина и Нина тоже смотрели уже с жалостью. Ну а я так вообще хотел поплакать на пару. У меня ведь на совести и так было неспокойно за близость с Таней как бы за спиной Зайки. Вот умом я понимал, что не виноват, но вину все равно ощущал. И то, что Зайка всеми нами манипулировала, казалось сейчас таким незначительным...
  Лина и Нина потихоньку ушли, а я подошел к плачущей Зайке и извиняющимся тоном сказал: "Да ладно, что было то прошло. Лучше скажи как ты сейчас себя чувствуешь?" Зайка сквозь слезы, подняв голову, но еще закрывая лицо руками, ответила: "Уже лучше. Но живот все равно болит. И мне еще сегодня нельзя" И она опять зарыдала. Вот ведь странности. Это она Лине (или Нине?) позавидовала? Или Тане? Хотя я, может, вовсе не о том думаю, озабоченный? Может, это она о пляже и купаниях в море? Ну кто этих женщин поймёт? Уж не я, точно.
  
  13 День рождения. 17 июня. Суббота. Зина и Таня
  
  Мне снились всякие мрачные несуразности. Чайки, кричащие как кошки, бушующее море, а потом мрачные закопченные улицы Лондона в тумане, по которым скакали белые кролики. Я прятался от кого то, потом падал с велосипеда, и, наконец, проснулся. Было 7-20. 40 минут до подъёма. Физрук посапывал на своей кровати. Вчера, после откровений Зайки, я пожелал девочкам спокойной ночи, и пошел спать. Ничего больше не хотелось. Иван Иванович тоже, видно, после бани ненадолго задержался.
  Я не стал разлёживаться, и, после утренних процедур, побежал к морю. Хотя дул свежий ветерок с запада, море было очень спокойным. Пробежка босиком вдоль линии прибоя доставила удовольствие, А вот купание, - не очень. Водичка была довольно холодной. Но я согрелся бѐгом, возвращаясь в лагерь, а затем позанимавшись на спортплощадке. А после этого еще и горячим душем побаловался. Короче, к подъёму был бодр и весел.
  На зарядку вышли и Зайка и Таня. Обе тоже были бодры и в хорошем настроении. Они даже пощебетали о чем-то с Линой и Ниной. В общем, все шло очень неплохо. А после завтрака был сюрприз: приехал братец Гриша на микроавтобусе. С ним друг Аркаша, лабух, руководитель ВИА и две девушки из этого ансамбля. Приехали они поздравить меня с днем рождения и привезли фруктовые пироги и ситро, и бумажные стаканчики. Пирогов было 5 коробок, в каждой по 8 порций, так что хватило всем. Всё это выставили на теннисный стол на веранде, и ребята из нашего отряда пили, ели и поздравляли меня. Гриша вручил мне китайский спортивный костюм, который я тут же одел. А Аркаша принес из автобуса гитару, и вместе с девочками из ансамбля они спели мне "С Днём рожденья тебя!". Физрук тоже меня поздравил, и вручил красивую грамоту в деревянной рамке "За активное участие в спортивной жизни пионерского лагеря "Днепр". В общем, все было очень трогательно и весело.
  Потом мы все пошли на море, и Гриша, и Аркаша, и девочки из ансамбля с нами. А инвентарь на этот раз тащил сам физрук.
  На пляже было тоже очень здорово. Гриша и Аркаша кружили головы девочкам из нашего отряда, а певички - мальчикам.
  В воде мы становились в пирамиду: я с Гришей внизу, Аркаша на наших плечах, а девочки залезали на плечи Аркаше, и с них плюхались в воду.
  Короче, веселились во всю. Аркаша привез свой шикарный фотоаппарат - "Практика", и фотографировал сам, и просил ребят сфотографировать нас вместе, на песке и в воде. В том числе и меня с Зайкой, Таней и волейболистками. Ну и, конечно, с физруком. А потом, по моей просьбе, физрук позвал Валентину, и я сфоткался с ними. Перед обедом Аркаша и Гриша с девочками уехали. Настроение несколько упало, потому что праздничная часть закончилась. Но "мои девочки" ведь оставались со мной!
  Физрук получил с меня дань в виде нескольких веточек с цветами, и к полднику отправился к своей Валентине. Вечером кино, отличная французская комедия "Закон есть закон". Я сидел и не мог выбрать программу на ночь. Девочки захотят опять полюбоваться на разврат. И, хотя мне это не казалось таким уже интересным, я не мог придумать чего-то другого. Но еще хуже было с тем, что делать потом. Мне хотелось чувственного секса с Таней. Но тогда будет мешать Зайка. Можно было бы начать с Зайкой. Но как быть тогда с Таней? Я даже подумал: хорошо бы - месячные начались у Тани. А потом вдруг придумал - пусть Зайка и Таня решают сами. Если честно, я был уверен, что всё решит Зайка. Маленькая и, вроде, мягкая на вид, и очень острая на язык, Зайка оказалась очень умной и настойчивой. Она, похоже, просто управляла Таней, да, если честно, и мной. Но я думал, что если захочу, то могу стать главным. Только вот не мог решить, чего же мне захотеть. И после полдника завел девочек в нашу комнатку и сказал:
  - Девочки, мне сегодня вовсе не хочется опять подглядывать за безобразиями взрослых. Я вас люблю и, скажу честно, я вас хочу. Мы с Таней уже попробовали. Как я понимаю, с твоего, Зина, согласия. И нам вдвоём было очень хорошо. Так что подумайте сами, и решите, как нам быть дальше. Можем просто погулять по саду, без всякой близости. Мне и так хорошо. Я только очень не хочу кого-то из вас обидеть. Так что я пойду, на лавочке у веранды посижу, а вы решайте.
  И я вышел. Сел на лавочке, и стал в уме повторять строение черепа человека. Такое упражнение на расслабление. Когда дошел до нижней челюсти девочки вышли, подошли ко мне, улыбаясь. Зайка сказала: "От добра, - добра не ищут. Мы хотим все по старой программе. После отбоя сходим на пляж. Если будет эротическое шоу, полюбуемся, а потом пойдем купаться. Не каждый же день на пляже санатория разбрасывают битые бутылки. Ну а там что еще будет - посмотрим. И во взгляде у неё промелькнули бесенята.
  Случай-случаем, но в карман кофточки я, на всякий случай, положил флакончик с йодом и пакетик со стерильным бинтом.
  Кино мы смотрели на привычном месте, и поглаживания и пожатия рук девочек были мне даже более приятны, чем уморительные сценки смотренного уже неоднократно фильма.
  Минут через 15 после отбоя мы пошли на пляж. Мне, конечно, нравилось видеть голеньких женщин. Но вот мужики с торчащими членами, и то, что они делали с женщинами, - это казалось мне неприглядным. На этот раз две пары расположились почти возле сетки, и обе были перед нами как на сцене. Валентина встала на колени, положив голову на руки, и прогнув спину, а Иваныч с рычанием всаживался в неё сзади. А Радик, открыв дверцу Москвича, уложил девицу на сиденье спиной, так что её ноги свешивались наружу, и шпилил её, демонстрируя нам свой волосатый тыл.
  Я, конечно, тоже почувствовал возбуждение А уж как прижимались ко мне и вздрагивали девочки, заводило меня еще больше. Перед мысленным взором мелькали моменты наших упражнений с Таней, и я прижимал и целовал девочек в щечки с самыми грязными мыслями. Минут через пятнадцать-двадцать я все же подружек увел. Просто возбудился до крайности.
  Мы прошли по берегу чуть дальше, чем в последний раз. Потому что (чем черт не шутит?) могли повторно напороться на тот же осколок стекла. Ведь в прошлый раз как-то было не до того, чтобы его разыскать в воде и нести выбрасывать в урну. Разделись, оставив вещи на скамейке, и пошли в воду. А водичка была чудесной. Теплее, чем воздух. Волн практически не было. Хотя полоска прибоя светилась от пены и крошечной морской живности. Девочки не отходили, прижимаясь то ко мне, то друг к дружке. Мы обнимались и целовались все трое. Я вспомнил название из Гришиных книжек: "тройничок". Но до секса дело пока на дошло. Хотя уже через пару минут сначала Таня, а потом и Зайка сняли и, скомкав, выбросили на берег верх купальников. Когда мы входили в воду я немного остыл. И мой дружок перестал напрягаться. Но поцелуи, касания рук и (особенно) грудок и затвердевших сосков, вновь сделали малыша "не малышом". Девочки задевали его телами, а иногда и руками. Вначале случайно, а потом уже намеренно. А еще спустя несколько минут сначала Таня, а потом и Зайка сняли с себя и выбросили на берег трусики. Я понял это как призыв к тройной близости. Ну, было бы предложено... Я тоже снял и бросил на берег плавки.
  Смущало меня то, что я про Зайку не знал: девственница ли она. Если нет, то лишить её девственности в не очень чистой морской воде - плохая идея. Девочки могли про это просто не подумать. Но я, как будущий врач, подумать и предотвратить был обязан. И я не стал церемониться, а прямо сказал: "Зая, вода здесь хотя соленая, но не стерильная. Если я сейчас тебя пораню внутри, то ведь может случиться заражение" Зайка обняла меня, поцеловала в губы, и сказала: "Мишенька, ты всегда такой заботливый! Но не беспокойся. Моя рана внутри уже год как заросла. Хотя можешь не ревновать, мальчики здесь не причем. Мне делали операцию, так что я женщина уже давно" И она, ухватив меня за вполне напрягшийся орган, завела его себе между ног.
  То есть, я не успел до конца осознать, что она мне рассказала, как почувствовал напряжение и тепло...
  Если какой мужик расскажет вам, как имел женщину в реке или море, - можете посмеяться ему в лицо. Для этого процесса нужна твердая опора. Но вот довести до оргазма и выделений в окружающую среду нетрудно. Пальчики-то на что? Впрочем, женщины тоже легко могут получить полное удовольствие в море.
  Мы втроем ласкали друг друга одновременно и во всех местах. То есть буквально во всех. Я поднимал поочередно то одну, то другую на руках к поверхности воды, открывая для себя и для губок и язычка второй девочки все её интимные места. Потому что целовать и лизать под водой было совсем не комфортно. Но и сам я лежал временами на их руках, выставляя без стыда своё хозяйство под их губки и язычки. У Тани на лобке и вокруг губок все было чисто выбрито. А вот у Зайки волосики были, мягонькие, шелковистые и совсем немного. Мне понравилось шевелить их зыком. Мой язык проникал внутрь, ласкал и большие и внутренние малые губы, и клитор. Девочки подрагивали и постанывали и это было мне приятнее чем что угодно.
  От девичьих писков и ласк их губок у меня слегка съехала крыша. То есть я уже не отличал одной от другой. Мы старались получить и доставить радость все трое, и никаких запретов не признавали. И сколько раз каждый из нас дошел до оргазма (в том числе я сам) я не знаю.
  Но если меня спросят, где заниматься любовью лучше, на суше или в воде, я все же выберу сушу. Как минимум потому, что на суше ощущаешь еще и вкус, и запах партнёра. А в море и вкус и запах один - морской воды. Мнение русалок и их водяных меня не беспокоит.
  На берег мы выбрались совсем без сил. Хорошо, что мы все взяли с собой полотенца. Надевать мокрые и испачканные в песке купальники и плавки совершенно не хотелось. Но мы, вытершись, оделись и побрели потихоньку в лагерь. Дикари, судя по шуму, еще не угомонились. Уже возле веранды Зайка поцеловала меня в губы и сказала: "С днем рождения, Мишенька! Мы подарили тебе себя. Больше у нас ничего нет, извини"
  Я, поцеловав каждую, ответил: "Это был самый ценный подарок в моей жизни". Сказал искренно, от души.
  
  
  
  14 Медицинская практика. 18-21 июня. Зина
  
  Западный ветер или еще что, пригнали с запада тяжелые серые тучи, а к побережью еще и холодную воду. Дождь то срывался с небес быстрым ливнем, то сеялся мелкой моросью. Попытка искупаться в море расстроила еще больше. А еще Иван Иванович почти перестал ночами пропадать у своей Валентины. Почему - он мне не докладывал. Это был не просто облом. Это, можно сказать, была катастрофа. Девочки выходили из своей палаты, кутаясь в одеяла, тоскливо смотрели то на меня, читающего Энциклопедию, то на физрука, читающего старые журналы "Спорт", принесенные из библиотеки,
  и убирались обратно.
  В среду тучи почти рассосались, и Иван Иванович, побегав по службам, сказал, что едет в Евпаторию и вернется завтра к обеду. Кино в открытом кинотеатре во время дождя нам не показывали, и не знали, какой фильм теперь нам привезут. Но ведь главное, что комнатка на ночь моя! Так что я смотрел вперед с оптимизмом. И тут же поделился своим оптимизмом с Зайкой и Таней, вышедшими понаблюдать за погодой. Таня покраснела и сказала: "Ой, а я не могу. У меня как раз эти дни" Я чуть не ляпнул из анекдота: "Тогда зайца вычеркиваю". Но сдержался, и сказал лишь: "А в кино возьмем одеяло, и укроемся все втроём"
  После отбоя я чуть приоткрыл дверь. Зайка зашла ко мне в спортивном костюме. Это было несколько странно, и совсем не стыковалось с моими планами. А она села на табурет и сказала: "Мишенька, ты мой друг и мне очень нравишься как человек. Но в остальном есть проблема. Я могу объяснить..." Я подошел к ней, обнял и тихонечко сказал: "Зая, да все нормально! Я не в твоём вкусе? Ну, ничего страшного! Давай не будем этим заниматься. Просто я оденусь, и пойдем погуляем. Мне ведь и так хорошо с тобой". Но она подняла руку: "Нет, ты не понимаешь. Подожди, я все расскажу. Присядь пока!" Я сел на кровать физрука, а Зайка посмотрела на потолок, как будто искала нужные слова, и продолжила: "Не в тебе дело, во мне. Я ведь тебе говорила, что у меня была операция? Это случилось года полтора назад. Ты, наверно, не помнишь, но именно тогда ты звонил, а меня для тебя не было дома. Я простудилась, или какой-то вирус подхватила, и серьезно заболела. А в результате получила осложнения на яичниках. Нарушился гормональный баланс. Мне делали операцию в Киеве. В целом удачно. Заодно, по совету врача, сделали хирургическую дефлорацию. Но у меня все равно небольшой дефицит эстрогенов. Помнишь, ты нам про гормоны рассказывал. Так это такие женские гормоны. Врачи говорили, что это с возрастом и с началом половой жизни должно измениться"
  Это все Зайка изложила спокойно, как, наверно, не раз рассказывала врачам. Но потом тон изменился, она стала нервничать. "Понимаешь, Мишенька, оказалось, меня мужчины мало интересуют. Мама с папой долго ссорились, потому что папа, вместе с современными западными психологами считает это нормой. А мама у меня коммунистка и партийный работник. Она кричала, что это патология, нужно что-то делать. Но потом мама повезла меня к психологу, который на этом специализируется, в Киев. Он долго жил в Англии, и там получил специализацию. Так вот, он показывал фотографии голых мужиков, и они меня не возбуждают. Потом он предложил показать порнофильм. Представляешь, мама чуть истерику не закатила. Но это был очень солидный специалист, профессор и папа его назвал лучшим в Союзе. В общем, оказалось, что меня заводят сцены секса мужчин и женщин. Ну и вообще женский разврат. Знаешь, как это называется?" Я ответил "Знаю, трибадизм или лесбиянство. У нас это считается патологией"
  - Ну вот, - с горечью продолжала Зина, - то есть из-за каких-то гормонов меня могут в любое время признать психически больной. Этот киевский профессор тоже сказал, что должно пройти. Мама спросила его насчет гормональных средств. Но он был категорически против. Выдал рекомендации по рациону: Миндаль, брокколи и манго. Ты же знаешь маму! Закормила! Я на эти продукты уже смотреть не могу. Еще профессор порекомендовал попробовать заниматься йогой, или самовнушением. Дал даже схемы для самовнушения. Но потом папа сказал, что я слишком рациональная и упрямая, никакому гипнозу или самовнушению не поддамся. А просто нужно найти симпатичного парня, и попытаться с ним сблизиться. Я поэтому так обрадовалась, когда тебя в автобусе увидела. И пыталась. Но ты больше смотрел на других девочек. А потом, после отъезда Инны, ты меня поцеловал в губы, и я вроде что-то такое почувствовала. Вот только больше ты не пытался. И я стала искать возможности. Поэтому уговорила тебя пойти подглядывать за сексом взрослых на пляже. Я думала, что после этого у нас с тобой что-нибудь получится. Главное начать. Но ты же заботливый! Ты боялся нас обидеть, и так ничего и не сделал. А я так и не смогла тебя попросить... Потом это подглядывание в бане. Я хотела там же, в грязи и пыли, с тобой и Таней... А ты опять вывернулся. И у меня желание быстро гасло. А потом, а потом... Ты прилипал ко всем девочкам, которых видел, а я даже стала тебя ревновать. Ну а в прошлый четверг у меня начались месячные. Они у меня очень тяжело проходят. И врачи говорят, что это все те же проблемы. Будет нормальная половая жизнь, восстановится гормональный баланс, и проблем не будет.
  Да, так вот, я в медпункте лежала и думала насчет твоего массажа Пункина. Ты о нем рассказал еще в автобусе, когда мы в лагерь ехали. Потом мимоходом упомянула Инна, мол есть у тебя волшебный приём, от которого трусики сразу намокают. Потом еще и Людочка говорила. Я сложила два и два, и решила, что это именно то, что нужно. Вот и подговорила сначала Таню, а потом Нину и Лину. И своими глазами видела, как Лина у тебя в объятиях потекла. Но вчера все получилось само. Ты сам сказал, что нас обоих хочешь. И Танечка была согласна. Не знаю, меня тянуло к тебе как к другу, или как к мужчине, или это просто любопытство было, но мне тоже очень хотелось близости с тобой. И тогда, в воде, я испытала что-то особенное и восхитительное. Вот только когда мы стали в воде втроем друг друга ласкать, все перемешалось. И твои ласки, и Танины и то, что ты одновременно Танечку ласкаешь. Так что я кончила три раза, вот только так и не знаю, благодаря кому. Знаешь, как это называется?"
  Зайка остановилась, налила себе минералки и выпила.
  Я ответил "Это бисексуальность. Это тоже патология. Я все понимаю. Тебе нужны нормальные отношения с парнем. Хотя бы чисто физические. Но ты не уверена, что у тебя получится. И надеешься на массаж Пункина. Знаешь Зая, я тебя люблю, и я тебя хочу. Я бы всё для тебя сделал. Можно было и без такой откровенности. Но я ценю, что ты меня считаешь близким и надежным другом, и все мне рассказала. Давай попробуем. Ты можешь мне полностью довериться. А я сделаю все, чтобы тебе было хорошо. Но начнем мы вот с чего. И я и ты сейчас пойдем в душ, хорошо помоемся, и постоим под горячей водой. Лучше бы попариться, но уж как есть. Может, ты и не хочешь меня, как мужчину, а просто хочешь вылечиться от отклонений. Это не важно. Мы просто сделаем это, и потом увидим результат.
  И еще. Пусть это глупость и суеверие, но ты все-таки попытайся думать, как индусы. Что в мире главное - любовь, и мы сейчас не просто телами будем сливаться, а что мы будем служить этой самой мировой любви. Вот тверди, как молитву: "Я служу мировой любви". А вдруг поможет?"
  Мы пошли мыться. Я и вправду хорошо прогревал себя горячей водой. Я надеялся, что это поможет. Потом зашел в комнатку, надел свежие плавки, шорты, майку, и накинул на плечи одеяло, чтобы не остыть.
  Меня, совершенно неожиданно, стало потряхивать. У нас ведь уже вроде все было. Я ощупал и огладил Зайку с макушки до пят, и проникал в неё языком и пальцами много-много раз. Но сейчас я почему-то робел.
  Зайка зашла в комнатку в голубеньком халатике, с влажными волосами и большим полотенцем на шее. Тут же сказала: "Выключи свет!"
  Я выключил и снял с себя майку и шорты, оставшись в плавках. Она повесила полотенце на быльце кровати физрука, и, развязав поясок, сняла халатик, оставшись только в белых трусиках. Халатик она держала перед собой двумя руками. Луна была неполная, но света давала достаточно. Зайка хмурила брови и прикусила губку. Я прижал её к себе, поцеловал легонько в губы, и сказал: "Поехали!"
  Она пискнула "Давай!", отбросила халатик, и вцепилась мне в плечи. Потом сказала: "Поцелуй меня, и начинай уже свой грешный массаж. Ты же видишь, мне почему-то не по себе"
  Ну, я так и сделал. Поцеловал её в губы, крепко обняв, и постарался языком прикоснуться к её языку. Зайка была все еще скованная, кожа пупырышками, руки прижаты к груди. Минут пять я её целовал и ласкал, пока она немного расслабилась. Потом я сказал: "Зая, это и вправду помогает. Обними меня, и думай о чем-то хорошем. Тебе хочется тепла. Представь, что ты дерево. Сейчас день, и все твои листочки впитывают солнечный свет. Прижмись покрепче. Я - Солнце. Почувствуй, как я даю тебе тепло"
  Я положил руки. Одну чуть пониже поясницы, вторую на две ладони выше. Прижал Зайку к себе, и пустил волну.
   Все-таки опыт - великое дело. Когда мы, мальчишки, только услышали про волшебный способ причаровывать девушек, мы относились к нему как к соревнованию: кто сумеет лучше. И тренировались друг на друге, совсем не зная, зачем нам "причаровывать". Когда это сработало на Инне, я просто принял как должное: это особый эротический эффект массажа. Это было как поцелуй в губы, только сложнее. Но с Людочкой мы достигли резонанса, и это была такая радуга ощущений, что выше просто и быть не могло. И я понимал, что еще раз достичь такого уровня объединения почти невозможно. Но это был путь, по которому я уже ходил. Поэтому я неплохо в своё время продемонстрировал часть этого пути совершенно посторонней девушке Нине (или Лине), даже без поцелуев подведя её к оргазму.
  С Зайкой почему-то сейчас было труднее. Техническую сторону я освоил хорошо. Но моя подруга... словно еще была закрыта. Механическое воздействие ведь было лишь частью техники. А дальше было нечто более высокое, чем физиология. Я стучал в ворота, которые не открывались. Зайка сейчас не могла, или просто боялась меня принять. Я остановился, и стал её целовать. Лобик, височки, ушки, шейку, губки. При этом шептал ей "Зая, зайка, зайчонок, прислушайся к себе. Пусти меня!" Бесполезно
  Конечно, я мог проникнуть внутрь пальцами, и возбудить её, но это было все равно, что изнасиловать. Так нельзя.
  Поэтому прервался, налил воды в стаканы, и мы выпили немного, возвращаясь из мира ощущений в реальный мир. Зайка все же оказалась более рациональной, то есть эмоционально сдержанной больше, чем другие девушки. Тогда, в море, нашим играм предшествовало зрелище секса взрослых. Которое было спусковым крючком. А что послужит спусковым крючком сейчас? Я снял плавки с себя и спустил трусики Зайки. Она, чуть пискнув, пыталась их удержать. Но протест был скорее рефлекторным, показным. И я попросил: "Зая, мой птенец замерз. Возьми его, поцелуй, обогрей!" Она сначала чисто механически взяла его в руки. И вправду, она же его уже и видела, и щупала, и даже лизала. Ничего нового. Она наклонилась, потом встала на колени и поцеловала. Малыш стал расти. Она еще подышала на него, поцеловала, а потом облизала головку. Я сказал: "Вот, ты его пробудила ото сна. Теперь пусть он побудет у тебя между ног. Там тепло"
  Зайка встала, чуть расставив ноги, и, сама поднеся мой воспрявший орган к губкам внизу, слегка сжала его бедрами. Тогда я прижал её к себе, и пустил волну. И физиология взяла своё! Не с первого раза, но я почувствовал отклик. Зайка задышала глубоко, со всхлипами. Я чувствовал её возбуждение. И мой дружок чувствовал. Я продолжал качать волну, а орган мой восставал, упираясь, а затем раздвигая губки снизу, и погружаясь во влажную и теплую глубину. Это было правильное начало, но еще не финал. Я прогнулся, и дружок мой выскользнул изнутри под разочарованное Зайкино "О-ах!"
  Потом я зашел подруге за спину, и, приобняв одной рукой грудь, стал целовать и ласкать второй рукой шейку, плечики, лопатки. Придерживая двумя руками её животик, стал на колени, целовал, лизал и даже покусывал спинку от лопаток и вниз. Зайка реагировала со вдруг обретенной чувствительностью. То со стоном, то с ойканьем, то со смешками. На пояснице я задержался, опустив руки на верхнюю часть бёдер, целовал то нежно, то с упоением, опускаясь все ниже. Зацеловывал и лизал попочку, потом нижние складочки, бёдра сзади, до подколенных ямочек. Я от солоноватого вкуса её тела, от нежного чуть фруктового запаха и бархатистости кожи просто переполнился и нежностью, и вожделением. Я был одновременно Лелем и Мизгирём. И моя Снегурочка оттаяла.
  А после я опять обнял мою девочку прижавшись грудью к её груди, и вновь поцеловав в губы, с проникновением языка, стал опускаться ниже. Горлышко, ключицы, маленькие грудки. Я облизал, а потом обсосал сосочки, и они поднялись в ответ на мою ласку. Стоны Зайки подтверждали её пробудившуюся чувствительность. И вновь мой дружок пристроился между бёдер девушки, упираясь в мягкие губки. А я опять пустил волну. И это было настоящее слияние, Зая приняла мой орган. Приняла меня. Мягкая и упругая плоть внутри так же сжимала и ласкала моего посланца, как я сжимал и ласкал тело девушки. Это и был резонанс, пик, которого я добивался. Спустя какое-то время мы оба одновременно достигли вершины. Я извергался внутри, прижимая тело девушки к себе, А она билась в судорогах, и её влага пролилась на мои мошонку и бёдра. И ноготки неслабых ручек подруги терзали мышцы моей спины.
  Мы простояли так обнявшись, еще минут пять, постепенно отходя от пережитого. Потом я накинул на Зайку простыню и одеяло, посадил на табурет, расправил одеяло, лежащее на полу. Достал из шкафа вторую простыню, постелил на одеяло и положил сверху подушку. Приобняв, поднял подругу, и стал протирать её вторым полотенцем. Сейчас Зайка казалась мне не просто милой, а красавицей. Фигурка гимнастки была совершенна. А глаза казались огромными и наполненными светом. Личико как будто сдерживало улыбку, и это придавало девушке вид нимфы из греческих мифов, духа, веселого и посвященного во все тайны природы. Я протирал её, касался кожи, ощущал странные ароматы, вроде пряной травы и грибов, чуть увядших листьев и влажной земли. Лизал шейку, плечики, лопатки, поясницу. У кожи Зайки, протертой от пота, вкус стал чуть сладковатый и горьковатый одновременно.
  Потом я положил любимую (Любимую? Да, конечно, любимую!) на простыню, и вновь пробовал все её тело на вкус, на ощупь и на запах. И все это находил восхитительным и возбуждающим. Но и Зайка, как проснувшаяся принцесса, приподнималась, и касалась меня то руками, то губами, то язычком. Вы уже поняли, что я обожаю ласки. Но и Зайка, оказалось, тоже их любит. И вот эти легкие ласки сейчас доставляли нам бóльшее наслаждение и возбуждение, чем прямая стимуляция половых органов. У человека при определённом настроении всё тело - сплошная эрогенная зона. Именно это мы сейчас испытали. И дальше, без перехода, мы стали ласкать друг друга в интимных местах. Сначала по очереди. Как бы соревнуясь. Я лизнул Зайку там, где начиналась щелка. Она поцеловала меня в пенис в районе основания. Я чуть переместился и присосался к её задней спайке. Она оттянула мою крайнюю плоть и медленно провела язычком под ней. Я обвёл несколько раз языком её клитор и мягкую плоть малых губ. Она втянула в рот поочередно оба моих яичка. Потом мы подключили к возбуждающим движениям сразу пальцы, губы, язык. Пытаясь возбудить друг друга сильнее, но с максимальной нежностью и поскорее вызвать оргазм.
  И мы так чувствовали друг друга, что кончили одновременно, обливая выделениями лицо партнёра.
  Возможно, мы бы продолжили этот чувственный марафон, но и у неё, и у меня вдруг переполнился мочевой пузырь. Мы поняли это одновременно, и встали одновременно. Света раньше нам хватало. А вот найти свою одежду мы не смогли. Пришлось зажечь свет, одеться. И мы оба, только взглянув друг на друга, решили, что нужно принять душ. Я спросил: "Вместе?" Зайка ответила: "Хлопотно. Раздельно". Я спросил: "Вернёшься?" Она ответила "Конечно!" Отличная игра! Я сказал: "Горячая вода" Она переспросила "Массаж?" Я ответил "Вестимо!". Она сказала: "Хорошо!" Я добавил: "Я лаконец. Ты лакошка" Она ответила "Ммурр!"
  Я стоял под горячим душем, обкатывал на языке слово "Любимая" и изо всех сил желал, чтобы у Зайки все стало хорошо со здоровьем, чтобы наладился этот самый гормональный баланс, и чтобы никто её у меня никогда не забрал. Ну, хотя бы до конца сезона
  Потом пришел в комнатку, перестелил одеяла, подушку и простынку. Зайка пришла, уже переодевшись в свою розовую пижамку. На часах почти полночь. Но сна ни в одном глазу. Зайка сразу сама выключила свет, и разделась догола. Я скинул с себя трусы. Больше на мне ничего не было. Любимая подошла, обняла меня и, поцеловав в губы, прижалась.
  Я положил одну руку ей пониже поясницы, вторую на две ладони выше, языком коснулся её языка, и пустил мышцы волной. Через какое-то время я ощутил, как любимая поправляет мой орган у себя между бедер. И вновь я отключился, не думал ни о чем, лишь контролировал бег мышц. Я был, и как бы не был. Вокруг был космос, и мы оба были одним и были его частью. И было только одно желание: проникать друг в друга. И потом сознание вернулось. Зайка вцепившись мне в плечи, содрогалась в оргазме, а я разряжался внутри неё. Меня тоже при этом трясло, как током прошибало. Потихоньку судороги сошли на нет. Я чувствовал влагу на бедрах. Открыл глаза, и разобравшись кто я, где я, с кем я и что мы делаем, осмотрелся, нашел взглядом полотенце, подхватил его и стал нас с Зайкой вытирать. Впадала ли моя любимая в нирвану не знаю, но через пару секунд она легла на простынку, и сказала "Ммурр" Я расшифровал это как "Было неплохо, но сейчас стоит отдохнуть) и ответил: "Отдохнём" И прилег с ней рядом, приобняв. Игра в лаконизм продолжалась. Диалог продолжался.
  - Ммурр. До утра? (Что означает: не хочу никуда уходить, хочу остаться с тобой)
  - Как захочешь
  - Завтра? (А можно до завтра, весь день проваляться здесь?)
  -Завтрак. Физрук (На завтрак придется сходить, чтобы вопросов не вызывать, а к обеду приедет физрук)
  -До обеда (ну его, этот пляж!)
  -Инвентарь на пляж. (У меня есть обязанности)
  -Ммурр (что ты лежишь как пень? Обнимай и целуй!)
  - Как скажешь
  И я стал обнимать и целовать любимую. И за этим делом мы незаметно для себя заснули.
  
  15 Психология и медицина. 22 июня. Лина и Зина
  
  Я проснулся за полчаса до подъёма. Рядом, свернувшись калачиком, сладко посапывала голенькая Зайка. Она держала указательный палец моей правой руки в кулачке, прижав к щелке. Цепко держала. Мы лежали на одеяле. Хотя окно было закрыто лишь сеткой, в комнатке было душновато и ощущался своеобразный запах, вроде соленых грибов. И вообще беспорядок. Грубо говоря бардак. На полу скомканные простыни и махровые полотенца вперемешку с одеждой. На столе лежит пустая бутылка минералки в лужице пролитой воды. Пучки цветов и душистой травы лежат на полу и на кровати физрука, которая весьма помята.
  Я проговорил вполголоса: "Ну ни фига себе погуляли!" и стал освобождать руку. Зайка открыла глаза, оглядела голого меня, приподнялась над подушкой, огляделась вокруг и сказала с некоторой долей неуверенности: "Мишенька! Это не сон? У нас вчера все получилось?" "Минимум три раза", - гордо заверил я её. При этом гордился я, поверьте, не мужской силой, а достижением медицинским, или, точнее медико-психологическим. Потом мы встали. Зайка сразу нашла свои трусики, натянула их, потом заойкала. "Мишенька, как ты можешь спать на полу? Это изуверство какое-то. Помассируй мне, пожалуйста спинку!" Я помассировал ей шейку, и плечики, и спинку, потом потянулся уже целоваться, но Зайка прикрыла рот ладошкой и быстро сказала: "Нет-нет! Я не мылась, зубы не чистила. Потом, всё потом!" Быстренько одела пижамку, сняла своё полотенце с кровати физрука, и убежала.
  А я чуть навел порядок, собрал мятое и с пятнами бельё и полотенца и потащил к кастелянше. И шагах в десяти от корпуса встретил Ивана Ивановича с большой сумкой через плечо. Сумка позвякивала. Я с ужасом представил, что бы было, если б я не проснулся так рано. Сердце в груди - Дудух! Дудух! Но физрук прошел мимо меня, как мимо дерева. Очень в свои мысли был погружен. Впрочем, я о его заботах думать не стал, мне бы свои решить.
  У кастелянши пришлось ждать минут пятнадцать, и на зарядку я не успевал. Да меня еще и обругали, мол "ходют тут с утра пораньше, работать мешают".
  Я, конечно, мог возразить, что работа кастелянши в том и состоит, чтобы бельё менять, а вовсе не в том, чтобы пить с утра чай с булочками. Но промолчал. Обменял два комплекта белья, опять напомнил про третий комплект в банный день, и меня опять вежливо, но твердо послали.
  Когда бежал обратно, меня остановила старшая вожатая Наташа. Уж не знаю, какой дурень ей сказал, что старшая вожатая обязана заплетать волосы в две косички, и носить белые гольфы и пионерский галстук. Так-то она была вполне симпатичной молодой женщиной, с определенно женскими формами и милыми конопушками. А попытка выглядеть, как пионерка, делала её смешной. Только никто ей этого открыто не сказал. Я, хоть и без галстука, отсалютовал ей по-пионерски, прокричав: "Салют, Наталья Петровна! Что-то от меня нужно?" Она покраснела почему-то и сказала: "Да, Слуцкий. Я хотела с тобой поговорить насчет прощального костра. Только не сейчас и не здесь. Зайдешь ко мне в радиорубку после пляжа?" Я согласился, и побежал дальше. А настроение резко провалилось в погреб. Время просочилось сквозь пальцы. Осталось всего четыре дня. Вечером третьего дня прощальный костёр. Утром четвертого, в воскресенье, - последняя линейка и спуск флага.
  А утром в понедельник мы уезжаем домой.
  Я, конечно, отдохнул, накупался, и, "дорвавшись до сладкого" воплотил в жизнь самые смелые эротические мечты. Причем с перевыполнением плана. Но кто бывает доволен полученным? Я хотел еще, а на это "еще" времени уже почти не осталось. И я подумал: "А спать-то ночью можно и поменьше, добирая днём, в мертвый час"
  Физрук с зарядки, наверно, пошел в столовую. И я сразу приступил к уборке. Помыл пол, добавив в воду капельку шампуня, и вытер пыль. А свои одеяла вынес и, растянув между деревом и перилами веранды свою туристическую веревку, повесил проветриться. Потом сбегал с ножом за пахучими травами и цветами. Веточки с цветами поставил в графин с водой, пучки травы развесил и разложил по комнате. Во время завтрака Зайка обратила внимание на мою скисшую физиономию и забеспокоилась: "Мишенька, что-то случилось? Какие-то неприятности?"
  Я поспешил её успокоить: "Ну что ты, Зая, все в норме. Просто нам скоро разъезжаться. Мы расстанемся, и кто знает, когда еще встретимся"
   Девочки переглянулись, и чуть не хором сказали: "Просто надо каждый день так отдыхать, как за два дня" - и рассмеялись. Я тоже улыбнулся, вспомнив свою неуклюжую фразу. Но вот горечь от приближающегося изгнания из рая все равно осталась. Потому что вспомнил Инну, и как она меня после этой фразы поцеловала, и все, что у нас с ней было...
  Но на пляже всё забылось, и мы купались и веселились, как и положено детям, не ощущая бега времени.
  После пляжа я отнес в кладовку сетку с мячами, а затем зашел к Наташе в радиорубку. Там было жарковато, потому что солнце светило прямо в комнату, окна закрыты, а занавесок на них не наблюдалось.
  Я подумал, что всем Наташа хороша, но вот домохозяйка из неё будет не очень. Вон и пыль на подоконнике.
  Наташа, раскрасневшаяся и с расстегнутой белой блузкой что-то записывала в толстый журнал. Может, дневник работы вела. Увидев меня засмущалась, и попыталась сходу блузочку застегнуть, путая пуговички. Я отвернулся и сказал: "Наталья Петровна, Вы сами вызывали"
  Наташа чуть успокоилась, застегнулась и сказала: "Ну да, садись, Слуцкий. Михаил?"
  -Лучше Миша, - ответил я, - на Михаила я еще не зарабатываю. Так в чем вопрос?
  - Понимаешь, - засмущалась Наташа, - про костёр это я неправду сказала. Вопрос очень личный, и, как бы сказать... - тут она совсем засмущалась. И покраснела еще больше.
  - Я понимаю, - сказал я, - Вопрос личный. Никому и ни о чем. Я всё же собираюсь врачом стать, как папа. Врачебная тайна - дело святое.
  - Ну вот, - с облегчением констатировала девушка, - это хорошо, что ты понимаешь. Речь пойдет о вашем вожатом, Валентине. Как бы объяснить. У него некоторые проблемы...
  - Наталья Петровна, скажите прямо: он гей? - рубанул я.
  Наташа покраснела еще больше, ну прям как помидор. И даже рукой замахала.
  - Нет-нет! Ну что ты говоришь! - зачастила она, - Он вполне нормальный. Только понимаешь, у него не очень получается...
  - Проблемы с потенцией, - попытался угадать я.
  - Да нет же, - даже возмутилась Наташа - он на меня, ну то есть на женщин... Короче, он нормальный, только... В общем, ходят слухи, что ты знаешь какой-то волшебный массаж, от которого у женщин... у девочек... Ну как же сказать? - у неё даже слезки на глазах выступили, - ну, в интимном смысле...
  И она растерянно замолкла, не находя приличных слов.
  Тогда сказал я: "То есть ходят слухи, что я знаю некую технику, которой можно женщину или девушку возбудить. Я правильно Вас понял?"
  -Ага, ага, закивала Наташа обрадованно, - вот ты не мог бы Валечку... ну то есть Валентина, научить.
  Я уже понял, конечно: Наташа запала на Валентина. За его музыкальные и человеческие качества. Да он и красавчик, если разобраться. Но парень оказался пассивным, и её завести не мог. Вообще-то работа для сексопатолога, или для хорошего психолога. О чем я откровенно Наташе и сообщил. И я не стал отнекиваться, что мол, ничего не знаю, а подробно объяснил:
  - Понимаете, Наталья Петровна, у него ничего не получится. Для того, чтобы массаж Пункина сработал, нужно очень-очень хотеть, чтобы женщина почувствовала влечение к массажисту. Вот, к примеру, Вы, Наталья Петровна, Валентина очень хотите. И Вам нужно, чтобы и он Вас захотел. И если Вы будете делать массаж...
  И тут я заткнулся. Потому что понял, что так оно и должно работать. Если Наташа будет делать массаж, у них с Валентином может возникнуть та самая связь. Вот только женщин же никто не учил. Я внимательно её осмотрел. Очень ладная фигурка. И танцевала она здорово, и чечетку отбивала. Так что мышцы бёдер и ног у неё должны соответствовать. Женские мышцы, конечно, более гладкие. Но, как я убедился, дело не столько в физическом давлении, сколько в некоем биоимпульсе. Она играет на аккордеоне, так что и руки, и плечи, и грудь тоже с развитыми мышцами. Ну и пресс почти наверняка тоже...
  А Наташа, которая вроде как успокоилась и расслабилась, под моим взглядом опять стала краснеть. Я сказал: "Наталья Петровна, тут такое дело... Мне нужно посоветоваться. Вы же знаете Солодкину Зину из первого отряда? У неё папа - известный психолог. И она сама в психологии разбирается. Она совсем не болтливая, и что такое врачебная тайна знает. Я, с Вашего согласия, ей обрисую ситуацию, и спрошу совет. Вы не беспокойтесь, что мы еще дети, мы ответственность понимаем. Если то, что я думаю, допустимо, я прямо сегодня вечером Вам и скажу. Ну а если нет, то извините" И я, отсалютовав по-пионерски, свалил побыстрее из этой душегубки. Идея у меня была очевидна: я могу показать Наташе, как делать массаж Пункина. Даже не просто показать, а научить. Ну, возможно, за пару раз. Она же танцор, так что все должна усвоить. А потом она будет массировать своего Валентина, пока они не научаться попадать в резонанс. И мне нужен не столько совет Зайки, сколько её разрешение. Потому что Зайка теперь, - моя любимая. И я постороннюю женщину массировать практически голышом без её согласия не хочу.
  Вот поле обеда мы с Зайкой эту проблему и обсудили. И у моей любимой даже капельки ревности не появилось. Наоборот, интерес. Может, чисто как у психолога, а может и её бисексуальность проявилась. Зайка захотела в этом поучаствовать. И даже место предложила. Оказывается, в медпункте есть душевая. Фельдшер, который в лагере вместо врача, ночует в комнатке, в корпусе третьего отряда. Медсестра, - в другой комнатке там же. В самом медпункте сейчас никого нет. Ключ старшей пионервожатой они отдадут без проблем. Так что обучение Наташи "секретной технике" можно провести без всяких свидетелей в душевой.
  Ну, об этом я и сообщил Наташе перед полдником.
  Она сначала просто возмутилась. Сказала, что это вообще преступление, если взрослая женщина (это она про себя так лестно думала) будет безобразиями заниматься с мальчиком. Я ей напомнил, что это мальчик её будет учить, а не наоборот, и что массаж хоть и тело к телу, но это не секс, а медицинская процедура. Что-то она возражала, чем-то я аргументировал.
  А потом я сказал, что нужно это дело ей, а не мне. Я и так жизнью вполне доволен. У меня и девушка есть. Но что решение она должна принять до завтра, до полдника. Завтра банный день, и если она согласна, то я буду себя готовить к процедурам. А ежели нет, - то мы все, что знали, забываем.
  Вечером нам показывали старую, еще довоенную музыкальную комедию "Волга-Волга". И рядом села Лина. Одна из красавиц-волейболисток. Это именно та, которую я учил. Прижав мою руку к себе, тихонечко сказала: "Миша, может, ну его, это кино? Ты наверняка его не раз видел. А мне очень нужно с тобой посоветоваться"
  Я подумал, что мне ребята этих девочек-волейболисток, те спортсмены из Горького, хотят за что-то морду набить. Может, за то, что тренер на них тогда, еще в начале сезона, разозлился. Может из-за массажа.
  Я драться не очень умею, да и не люблю. А ведь пройдет всего пару дней, и мы все разъедемся. Оно мне надо, выяснять отношения в конце сезона? Но вот то, чего я не люблю куда больше драк, так это трусящего меня. Зайке я сказал: "Зая, я выйду ненадолго. Потом вернусь" и пошел за Линой. Когда вышли из кинотеатра, я осмотрелся, ожидая увидеть спортсменов. Не увидел. И спросил у Лины: "Так о чем речь?" Но та показала пальчиком на ухо, потом приложила его к губам. Мол, могут подслушать. И сказала: "Пойдем туда, где мы были" Мне стало кисло. Там местечко глухое, и я представил, как лежу у дровницы, истекая кровью, и никого вокруг. Потом подумал: там же бревнышек и палок полно. Если с первого удара не вырубят, подхвачу хоть что, и отобьюсь. И решительно пошел к тропке меж шпалерами малинника. Но у дровницы не было никого. Я себе ужасы сам придумал. И, обернувшись, переспросил у Лины "И как ваши ребята?" Лина ответила грустно: "Уехали ребята. У них теперь до конца сезона жесткий график. Ну а мы в пионерлагере последний раз. Впрочем, это не важно. Я насчет твоего массажа. Ребята с ним вроде разобрались.
  И они несколько раз пускали эту, как ты говорил, волну. Со стороны смотрится очень эффектно. Ребята говорили, что у них в Горьком есть такой клуб - культуристов, официально они называются "атлетистами". И атлетисты такие упражнения показывают. Но ни я, ни Нина от такого массажа ничего не почувствовали. Ну то есть приятно, когда тебя парень обнимает. Но знаешь, раньше, когда меня мой Володя сжимал, я балдела. И он как мужчина, ну ты понимаешь, был очень хорош, неутомим. Мог за ночь и три, и четыре раза. Я к утру иногда еле ноги переставляла. Мне все это нравилось. Я любила, когда партнер сильный, а секс пожестче. И Нина то же про своего Толю говорила. А теперь, после твоего массажа, мне все не так. Я, в общем, с Володей рассталась"
  Тут она перешла на истерическую скороговорку: "Это ты, твой массаж виноват! Мне теперь стало с ним плохо. Когда он грубо меня хватал и прижимал. И когда он в меня... Да, и когда он меня имеет, мне только больно. Да я вообще больше ни разу не кончила! И в волейбол мне играть неинтересно. Эти прыжки, удары... Все словно с ума сходят, а я одна нормальная. Но это же не так!" И она села на приступочку и зарыдала. Тут раздался ехидный голосок Зайки: "Эти мужики, они такие бесчувственные! Вот, довёл девушку до слез!" Не удержалась, пришла-таки подслушать.
  Зайка вышла из тени, присела рядом с Линой, и погладила её по плечам. Потом посмотрела на меня, и глаза её почти засветились в темноте: "А ты обратил внимание? Она любила пожестче. А еще она волейболистка. Это там, где прыжки и удары. Есть еще одна вещь, которой тебе знать не положено, и она бы тебе из скромности не рассказала. А я вот знаю и разболтаю. Только ты, Линочка, меня за это сразу не бей. Рассказываю исключительно для твоей пользы. Так вот, у Линочки активно растут волосы на лобке и ногах, и она их сбривает. Смекаешь?" Лина сильно дёрнулась, пытаясь встать, но Зайка её удержала.
  Я спросил: "Тестостерон?"
  - Именно, - ответила Зайка, - избыток тестостерона, и, возможно, дефицит эстрогенов.
  - И массаж с первого раза подействовал? - недоумевал я.
  - Ты еще не понял? - улыбнулась Зайка, - Дело не столько в массаже, сколько в тебе и в ней. Ты катализатор процесса. Массаж хороший стимулятор, то есть действующий фактор. Он даёт возможность организму повысить энергетику. Но организм, физическое тело, он как слепой. Он просто медиатор, посредник, готовый передать приказ. А управляет организмом его хозяин. Он даёт приказ. Вот спроси, чего вправду желала Лина, когда ты с ней работал.
  И я спросил: "Линочка, ты вспомни пожалуйста, и скажи, только очень честно. Ты же понимаешь? Это как у врача на приёме. Если врач не знает правды, то и лечение назначит неправильно. Так о чем ты думала, чего хотела, когда мы с тобой здесь, на площадке занялись массажем?"
  Лина аж язык от усердия высунула. Почесала в затылке, потом потрогала свою грудь, живот и сказала: "Ну, ты же твердил про любовь. Да еще причитал что-то, богинь индийских называл. И я представила себе такую богиню. Ну, как актрисы в индийском кино. Что это не ты, а она об меня трется, прижимается в разных местах, и даже...- она чуть замялась, но потом продолжила решительно - Да, что она пальцами меня возбуждает, ну в этом самом месте.
  Мы с Зайкой посмотрели друг на друга, с пониманием.
  Я спросил: "Прямо сейчас попробуем скорректировать?" Но моя милая отрицательно покачала головой: "Нет, может времени не хватить. Лучше после отбоя"
  И я сказал Лине: "Ну, вот видишь: мы, кажется, понимаем, что произошло и как это исправить. То есть я могу провести корректирующий сеанс. После отбоя. Но, чтобы все было максимально похоже, ты после отбоя, минут через 15, идёшь и принимаешь горячий душ. Хорошо разогреваешься, а потом приходишь сюда. Все время думаешь о том, чтобы ты стала такой, как раньше. Ну, ты же помнишь: какой была, чего желала, про волейбол и как ты любила секс пожестче. Вот все это продумываешь. Только оденься потеплее, чтобы не остыть по дороге. И мы в этом же месте все повторим, и попробуем вернуть. Согласна?" Лина только часто закивала.
  И мы вернулись в кинозал минут за 10 до конца фильма.
  Иван Иванович все же ушел. Я не спросил у Лины, все ли спортсмены уехали, и остался ли тут Радик. Если остался, то сегодня у них опять шашлыки.
  Ну, мне все равно. И Зайка, надеюсь, не потащит меня в этот... как он у американцев назывался... бурлеск. Так Ильф и Петров писали.
  Через 15 минут после отбоя я пошел в душ, разогреваться. На всякий случай взял даже одеяло, чтоб не остыть. Вбирал тепло, и представлял, что набираюсь энергии. А что, и Солнцу энергия нужна.
  Потом, закутавшись в одеяло, и похожий, наверно, на Карлсона, изображающего привидение, поковылял к дровнице. Поковылял, потому что ходить в одеяле всё же неудобно. А там меня уже ждали Зайка и Лина. Сидели на приступочке, и о чем-то болтали. Обе довольные такие.
  Я спросил: "Лина, ты как, не передумала корректироваться?" Она отрицательно замотала головой.
  Тогда я снял и уложил одеяло, потом разделся до плавок. А Лина, глядя на меня, сняла спортивный костюм, оставшись в купальнике, а потом и лифчик купальника сняла. Мы стали рядом, прижались и обняли друг друга. Я сказал: "Лина, тело расслабляешь до предела, только чтоб не упасть. Я делаю массаж и закачиваю в тебя силу. И ты принимаешь энергию. От неё ты становишься сильной, всемогущей, как бог. И всё время думаешь о том, чего хочешь: стать как раньше, сильной и резкой. Любящей секс пожёстче. Можешь представить себя с твоим парнем. Как его зовут, Вова, кажется.
  Понимаешь, ты сейчас станешь хозяином своего организма. Как пожелаешь, таким он и станет. Я начинаю!"
  И я пустил волну. Делал массаж уже совершенно автоматически, а мысленно помогал Лине стать хозяйкой её тела, добавляя сил. Даже в какой-то момент мне показалось, что я почувствовал, как её тело в моих объятиях увеличивается. А потом мы упали. Ну, то есть падать начала Лина, но я был в трансе, не среагировал сразу, и она меня утянула. Хорошо, что Зайка, которая за нами наблюдала, подскочила и придержала нас. Так что образовалась пирамида: Зайка внизу, Лина на ней, а я сверху. Но я быстро пришел в себя, приподнялся сам, и приподнял Лину. Зайка встала сама. Мы присели на приступку. Я накрыл нас всех одеялом, и еще пару минут мы приходили в себя.
  Пора было подвести черту, и я спросил: "Лина, ты как, в норме?" Лина покачала головой из стороны в сторону, померила пульс у запястья, помяла грудь, пошевелила ступнями, прикоснулась к паху и сказала: "Я в норме"
  Потом спросила Зайка: "Лина, ты помнишь, зачем мы массаж делали? Ты в себе какие-то изменения чувствуешь?"
  Несколько минут наша пациентка себя ощупывала, потом встала, нанесла несколько ударов по воздуху, прыгнула, вытянув руки вверх, и нырнув вновь под одеяло между мной и Зайкой, сказала: "Внешних изменений нет. Но я сейчас представила себя на волейбольной площадке. Как я подаю, как выпрыгиваю над сеткой. Я стала сама собой. Я могу играть, и я хочу играть. А еще сегодня на пляже не могла. Неужели все вернулось?" Зайка сказала: "Ну здесь все свои, так что можем проверить полнее. Это если ты готова"
  Я посмотрел на подругу с недоумением: какие ещё проверки? Лина, судя по её взгляду тоже не поняла. Тогда Зайка сказала: "Ну, если Миша грубо поступит с твоим телом. Так, как делал твой парень. А ты нам скажешь, почувствовала ли возбуждение"
  Я очень смутился. Обходиться "грубо с телом" мне вовсе не хотелось. Хотя, конечно, тело было великолепное, и погладить и пощупать я был не прочь. Ведь, напоминаю, массаж все ощущения вымывает из мозгов. И то, что это тело несколько минут назад я обнимал и прижимал к себе - это всё уже забылось, как если бы было пару лет назад. Да и вообще грубо с женским телом - это садизм какой-то.
  Лина тоже смутилась. Думаю, даже покраснела, хотя увидеть это в лунном свете у дровницы было невозможно. Но спустя минуту раздался её голос: "А что, давайте проверим. Вот только... Ну как бы сказать... Я не хотела вот всего этого. Мне Миша, конечно, все сказал. И я сначала хотела вернуть всё как было. то есть прежнюю меня. Но когда уже мы друг к другу прижались с Мишей, мне захотелось другого. Вот такого, как он. Он же тоже сильный, но не грубый. Я видела, как он с вами, с тобой и с Таней. А еще раньше с Людочкой. Ласково. И мне захотелось, чтобы мой парень был добрым и ласковым"
  Голос её при этом признании подрагивал. Я не знал, что и сказать. Но Зайка настаивала: "Проверить всё равно нужно. И, может, даже лучше, что ты про Мишу подумала. Потому что сейчас именно он на тебе это покажет. И мы поймём, что именно получилось. Вот давай только одну, любую грубую привычку своего Володи назови"
  Лина отозвалась: "Володя свои ласки начинал с того, что до боли крутил мне соски. Меня это заводило".
  Пока я думал, как бы поделикатней отказаться, Зайка повернулась к Лине, и сжав пальцами её соски, резко повернула. Лина вскрикнула и отдернулась. Зайка положила ладошки Лине на грудь, заворковала: "Ну извини, Линочка, извини! Ты только сосредоточься на ощущениях. И скажи: хоть немножечко что-то почувствовала?"
  Лина резко ответила: "Нет! Ничего кроме боли. Сильной боли. У меня грудь стала чувствительнее". Зайка покачала головой: "Ну, можем записать, что эксперимент прошел удачно. Реципиент получил именно то, что хотел, и может отправляться спать-почивать. А уважаемый доктор Слуцкий со своей верной ассистенткой отправится отмывать пролитый черный пот в Черном море" Я встал и начал искать шорты, майку и носки. Лина тоже поднялась, надела верх купальника и спортивный костюм, а потом подошла ко мне, поцеловала в щеку и сказала: "Спасибо! А можно я с вами пойду к морю?" Я хотел возразить, памятуя о возможных картинках из жизни дикарей, но Зайка ответила за нас: "Конечно! И мы, надеюсь, там и проверим окончательно результаты эксперимента"
  Мы дошли до нашего корпуса. Физрука, как я и предполагал, не было. Времени было без пяти одиннадцать. Я положил одеяло и взял полотенце. Зайка и Лина тоже взяли полотенца, и мы пошли к пляжу. Ни Радика с его "Пирожком", ни шашлыков с вином не было. Но на пляже спортлагеря горел небольшой костер, и возле него сидели несколько человек.
  Я сразу распознал по мощной фигуре Ивана Ивановича, а прочих было видно плохо. Голоса слышались мужские и женские, и раздавалось позвякивание стаканов. Я видел, как Зайка остановила Лину в тени грибочка, и они присели там, затихарившись.
   Потом от костра поднялась мужская фигура, а вслед за ней женская. Видно было не очень, но я узнал Валеру, вожатого четвертого отряда и библиотекаршу. Были они, как и следовало ожидать, голыми и нетрезвыми. Они направились в нашу сторону. Не дойдя до сетки метров пять, библиотекарша привалилась к стволу росшего там дерева, и рассмеявшись сказала: "Валера, Валера, мы так к сентябрю станем алкашами. Ну физруку все пофиг. Он здоровый, как слон. А женский алкоголизм, между прочим, не лечится". Но Валера уже пристраивался к ней сзади, и, кажется, проблемы алкоголизма обсуждать не собирался. Я прикинул, что видеть они нас все же не должны, потому что сами стояли на свету, и, вернувшись к Зайке и Лине, поспешил увести их подальше в тенях. Мы пошли, как уже делали не раз, через полосу черной грязи на неблагоустроенную часть пляжа санатория.
  По дороге Зайка спросила у Лины, где они занимались любовью со своими спортсменами. И Лина рассказала, что рядом со спортлагерем есть несколько сараев для сена. Вот там они и находили местечко по настроению: на досках или на сене.
  Потом мы дошли до скамеек на берегу, в 10 метрах от полосы прибоя. Зайка сказала Лине: "Мы идем купаться голышом. Ты же видела, здесь ночью нравы свободные. А ты как хочешь" Мы разделись догола, и Лина тоже, и пошли в воду. Когда зашли по грудь и окунулись, мы с Зайкой стали обниматься и целоваться. Лина вначале держалась в нескольких шагах, а потом приблизилась и спросила жалостливым голоском: "Можно я с вами?" И была обласкана, облапана и обцелована.
  Грудь Лины была побольше, чем у Зайки. И мне доставляло особое удовольствие, подхватив обоих девочек и приподняв над водой, грудь в грудь, целовать и зарываться лицом то в одну, поменьше, но более упругую, то в другую, помягче и побольше.
  Лобок у Лины был чисто выбрит с краю, и оставался аккуратный треугольник светлых волос. Губки внешние чуть обозначались на краях щелки, а внутренние были упруги, и словно призывали ласкать их языком.
  Мне подумалось, что нужно пожалеть взрослых, которые занимались любовью со многими и много лет, отчего теряют ощущение новизны. Для меня каждое касание девочек и каждое прикосновение к ним было внове. Каждый поцелуй - как открытие. Я восхищался их кожей, каждой складочкой, каждым сгибом. Я балдел от их мягких попочек, от упругих грудей, от беззащитных горлышек и нежных ушек, и чутких пальчиков. Я вылизывал и выцеловывал их губки сверху и их губки снизу. Я умирал от нежности и трепета, когда они гладили и ласкали моего петушка, подмышки и мошонку. Я разрядился, может быть, три или даже четыре раза. Невозможно считать, когда в голове карусель. Они трепетали, выгибаясь в моих объятиях или на моих руках, то молча, то со стоном, то с криком. И было это много раз. Я узнавал и привыкал к напряженным сосочкам и особому вкусу их щелочек после оргазма, а потом все забывал, путал, привыкал вновь. И когда мы выползли на берег совсем без сил, мне казалось, что небо уже светлеет над краешком моря. Когда, тяжело встав на ноги, добрели до лавочки и стали одеваться, Зайка сказала Лине: "Ну вот, ты теперь точно знаешь свои предпочтения. Нравится?" Лина пощупала свою грудь, потрогала живот и ниже, и ответила: "Если смогу играть в волейбол, то сойдет"
  Однако дикари всё сидели у своего костра, наверно утро еще не настало. И мы поплелись в лагерь, хоть немного отлежаться. На часах, когда я зашел в нашу комнатку было чуть за полночь. А казалось, что мы развлекались всю ночь!
  И сон мой был легким и добрым.
  
  16 Психология и медицина на марше. 23 июня. Наташа и Зина
  
  Сон мой был добрым, но каким-то неопределённым. Я был как воздушный шарик: прыгал на много метров, на крышу и с крыши, а еще меня нёс ветер, а я хватался за деревья, и это было весело. Потом схватил какую-то девочку, или девушку и понёсся с ней вдоль пляжа, легко перепрыгивая павильоны и грибочки. И мы вместе упали в воду и там плавали и ныряли, легко касаясь друг друга. Сон легко растаял, и я сразу понял, где я. Посмотрел на часы. До подъёма 40 минут. Отлично! Сбегал в туалет, потом почистил зубы, оделся, и с утяжелением побежал к пляжу. Пока бежал разогрелся, а окунувшись в воду освежился. Вода прохладная, но солнышко уже светит мощно, согревая кожу. Когда бежал обратно, прикидывал планы. Развратные планы, конечно.
  Но до времени, когда их можно будет воплотить был еще целый день.
  На зарядке с отрядом я с самого начала стоял в четвёртой шеренге. И все девичьи фигурки передо мной, как шахматы на доске. Вот волейболистки Лина и Нина. Они чуть повыше прочих девочек, стройные, с хорошо развитыми ногами, и мышцы при напряжении хорошо видны. А впереди самая маленькая - Зайка. Она в закрытом купальнике тёмно-синего цвета с белыми клиньями. Движения у неё мягкие, и такие... совершенные. Танечка тоже вышла. Она в спортивном костюме и движения чуть неуклюжи. Наверное, прокладка для месячных мешает. Взгляд выхватывает то одну девушку, то другую, отмечая особенности фигурки и движений. Такое впечатление, что путевки получили только самые совершенные девушки. Даже самая крупная, которую Маша зовут, как статуя девушки с веслом, -яблочко налитое. Груди у девушек разные, но таких, чтоб как арбузы нет совсем, а большинство всё же холмиками. И нет ни голенастых подростков, ни толстушек с заметными жировыми складками. Ни дряблой кожи, ни прыщей. Все же "элита", - это не только хорошие должности у мам и пап. Это и занятия спортом, правильное питание, гигиена. И, не исключено, что должности мам и пап - последствия более раннего развития. В том числе и умственного развития.
  Ну а потом завтрак и море. Чудесное море, волшебное море. Танечка на море не пошла, но то ли все ощущают, что истекают последние дни в лагере, то ли какие-то слухи, но в воде ко мне цеплялись почти все девочки отряда: "Миша, подкинь!" "Миша, можно с тебя прыгнуть?". Ну, я и рад услужить.
  Под грибочком возле меня и Зайки тоже собиралась стайка девчонок и несколько пацанов. Заходил общий разговор то о лагере, то о нашем городе, то о разных спортклубах. Нина и Лина рассказали о детско-юношеской спортивной школе, - ДЮСШ "Динамо", где они занимались. Пришлось даже перебраться под крышу павильона, чтобы все в тени уместились. Вот так сдружиться бы не на последних днях, а с самого начала...
  Когда вернулись с пляжа, в лагере нас ждали два фотографа. Они "окучивали" сразу несколько лагерей, и вот, наконец, и до нас добрались. Один делал групповые снимки: всего отряда, или большой группы детей. А второй фотографировал ребят по одному или небольшими группами. Они хорошо знали, в каких местах фон красивее и фотографироваться лучше, чтобы память сохранилась о лагере. То ли у этих фотографов цены такие высокие, то ли я считал что-то не так, но пришлось на заказ потратить почти все деньги, которые у меня оставались. Правда фотографировались я и Зайка, и Таня, и Лина с Ниной, почти во всех живописных местах. А девочки еще и меняли платья, и прически. И, конечно, фотографировались с физруком, и нашим вожатым Валентином, и со старшей вожатой Наташей.
  Как и следовало ожидать, перед полдником Наташа встретила меня возле столовой, и сказала, что согласна на обучение, и будет после отбоя ждать нас в медпункте. Тогда я её проинструктировал, что ей нужно хорошенько пропариться, и все время думать о всеобщей любви и мире во всем мире. Она сперва посмотрела на меня, как на больного. Но я сказал, что это медитация такая, и она очень помогает.
  А минут через 10 после отбоя мы с Зайкой стучали в дверь медпункта.
  Наташа немного удивилась, что мы пришли вдвоём. Но потом как-то с её лица беспокойство сгладилось. Дальше я осмотрел душевую и рассказал, как будет проходить обучение. Сперва мы заняли комнатку между боксами, где кровати, и душевой. Там стоял стол и два стула. Зайка, отдернув занавеску, села на лежак в одном из боксов, а мы с Наташей - на стульях. Я с собой притащил Энциклопедию, чтоб на картинках всё показать.
  Сперва рассказал, как работают мышцы при сгибании конечностей, какие сжимаются, утолщаясь. Потом на картинке показал, какие мышцы работают при качании волны. Потом я встал, разделся до плавок, и показал, как реально бежит волна. Сначала в верхней половине тела, потом ниже пояса. Спросил, какое на Наташе бельё. Она оказалась умница, и надела раздельный купальник. Я предложил ей снять платье, и попробовать "прогнать волну" по мышцам вхолостую сверху вниз. Тело Наташи я уже видел на пляже. Очень светлая кожа, с веснушками, которых более всего наблюдалось в районе плеч, но были и на спине, на руках, и на ногах. Не много, и, по-моему, они только добавляли девушке шарма.
  Она несколько раз пыталась, но срывалась уже на втором-третьем поясе мышц. Тогда вступила в дело Зайка. Она предложила Наташе лечь на кровать на спину. И начала медленно вести руками вдоль Наташиного тела, чтоб та чувствовала: какие мышцы когда напрягать. Вот такой умницы нам в группе не хватало, кода мы дурачились с пацанами, тренируя массаж Пункина!
  Зайка буквально за три прохода приучила Наташу к порядку напряжения мышц. А потом Зайка, которую Наташа слушала, как маленькая девочка училку, сказала: "Думаю, можно переходить к тренировке. Сперва Миша покажет массаж на тебе, а потом ты на нём. Поднимайся, только лифчик сними!" И Наташа так и сделала. Встала напротив меня, сняв лифчик купальника. Грудь у Наташи была чуть больше средней, размера третьего примерно. Соски крупные, с розовым ореолом. Они сразу напряглись. Я прижал Наташу к себе, а Зайка помогла ей правильно положить руки, и скомандовала: "Прижмись к нему, Наташа, и почувствуй всем телом как катятся мышцы. Ну давай, Мишенька, работай!"
  И я пустил волну. Сперва совсем никакого отклика. Наташа стояла как примороженная. Где-то на третьем проходе вроде что-то наметилось. Но я опустил руки и сказал: "Она совсем холодная. Так не пойдёт. Нужен спусковой курок".
  Зайка меня сразу поняла. Хлопнула в ладоши и обратилась к нашей пациентке: "Наташенька, сейчас небольшой перерыв. Снимай плавки, и пойдем с тобой принимать душ". А мне сказала: "Мишенька, ты подожди, я тебя чуть позже позову"
  То ли в моей любимой играли гены папы-профессора, то ли мамы, - партийной начальницы, но она явно наслаждалась ситуацией, которой легко могла управлять.
  Минут через десять Зайка позвала меня: "Мишенька, снимай плавки и заходи! Да прикрой глаза, чтоб не ослепнуть от вида прекрасных обнаженных женских тел"
  Раз зовут, я пошел. В душевой было много пара и влаги. Вода, видно, шла горячая. Наташа и Зайка смывали с себя остатки мыла. Зайка скомандовала: "Мишенька, прижимаешься к Наташе. Наташа, прижимаешь к себе Мишу. А я вам буду тыл прикрывать". Наташа плотно прижала меня к себе. Я успел отметить, что волосы на лобке у неё были такие же рыжие, как на голове. Сзади ко мне прижалась Зайка. Вода и вправду сверху лилась горячая. На самом пределе терпения.
  Зайка скомандовала: "Наташа, начинай гнать волну! Миша, попытайся её почувствовать и принять!" И Наташа попробовала. Неумело, рассогласовав правую и левую сторону.
  А Зайка продолжала: "Не вышло! Теперь наоборот. Ты, Миша работаешь мышцами, а ты, Наташа, пытаешься воспринять" Я погнал волну. Наташа пыталась воспринять, но неуверенно. Зайка повысила голос: "Не вышло! Теперь ты, Наташа, гонишь волну, а ты, Миша, принимаешь" Наташа начала качать, у неё почти получилось. Мышцы прокатились снизу вверх, но вверх бёдра напряжение не передали. Зайка заставляла нас повторять раз за разом. И раз за разом у Наташи получалось лучше воспринимать мои усилия, и самой проходить сверху вниз и снизу вверх. На третьей или четвертой серии Зайка сама, прикрыв мне рот рукой, сбила меня с темпа, а Наташа по её команде полностью провела три волны полным контуром и вниз, и вверх. После чего Зайка вместо горячего душа неожиданно включила холодный. Мы с Наташей отскочили от струи воды, и, естественно, друг от друга. А Зайка уже протягивала нам полотенца. И говорила, улыбаясь: "Ну вот, дамы и господа, первый и самый тяжелый этап учебы закончен. Дитя мы родили, а сейчас пойдем его растить Мы вышли в комнатку перед боксами. Зайка, однако, продолжала командовать: "Одеваться пока не нужно. Сейчас вы проделаете то же самое, но без горячей воды. Вот только непременное условие. Ты, Наташа, представляешь, что ты, - горячее солнце, которое дарит всем своё тепло. А ты, Мишенька, дерево, которое всеми листиками тепло принимает. Встали рядом! Обнялись, прижались друг к другу. Наташа, начинай качать волну!"
  И вот я сам подпал под гипноз формулы, которую сам же для Зайки придумал. Я принимал перекаты мышц Наташи как передаваемую мне энергию, и этой энергией наполнялся. Реальность как бы отдалилась, а остался только процесс наполнения. Спустя какое-то время я ощутил, что наполнен, и сам захотел разрядиться. А потом я как бы выплыл из тумана, ощутив, что разряжаюсь. Я действительно разряжался... в ладошку Зайки. Мы всё еще стояли с Наташей, обнявшись и прижавшись друг к другу. Мой, уже не очень напряженный дружок, находился у Наташи меж ног. Но внутрь вход ему преграждала ручка Зайки. Я уже протрезвел, ситуацию оценил, и с благодарностью чмокнул Зайку, куда дотянулся - в плечико. Наташа тоже постепенно приходила в себя. Момент героической её защиты Зайкой от моего петушка она не восприняла, и я, оторвав свою руку от Наташиной спины, поднёс палец к губам, намекая Зайке что болтать о её подвиге не стоит. Наташа уже незатуманенным взглядом посмотрела на голого меня, на голую себя, на нашу позу - тело к телу, в объятиях друг друга. Потом на голую Зайку, уже вытирающую свою ручку полотенцем. Хотела, видно. задать какой-то вопрос, но передумала, и прикрыв рот рукой в очень милом таком жесте, тихонько сказала: "Дети, во что вы меня впутали?" Что характерно, она даже не пыталась суетиться, куда-то бежать, или кричать "Насилуют!". Она даже одеться не попыталась. Я уже опустил руки, сделал шаг назад, и откровенно Наташей залюбовался. Без дурацких косичек и гольфиков, с пышной копной огненно-рыжих волос, с по-женски округлой, но очень стройной фигурой, Наташа выглядела очень сексуально. И я корил себя за то, что поддался гипнозу массажа, и так и не помню момент, когда чуть в неё не вошел.
  Но пока я баловал себя эротическими переживаниями, ситуацию разрядила Зайка. Она сказала: "Наталья Петровна, да все в порядке! Вы, оказывается, уникальный человек, катализатор процесса. А Ваше тело, - отличный медиатор, посредник. Теперь Вы научились особому приёму, который Вам поможет наладить личную жизнь. Вы из вашего Виталика можете сделать полового гиганта. Помните, как массаж делать и что говорить?
  Напоминаю. Вы-солнце, которое дарит тепло. Он- дерево, которое это тепло впитает каждым листочком. Говорить нужно четко, мягким, спокойным голосом. Вы внушаете Виталику, каким он станет. И как вы скажете, всё так и будет. И обязательно учитывать даты. У вас же есть ваш женский календарь? Вот и смотрите, когда Вам можно, чтобы не залететь. Или, наоборот, когда хотите забеременеть. Кстати, у Вас какой день после последней крови?"
  - Пятнадцатый, - ответила Наташа без промедления.
  Я сделал шаг к Зайке, обнял её, и поцеловал в губы.
  - Ой, дети, вы что? - ойкнула Наташа.
  - Ничего такого! Мы просто радуемся! - весело ответил я, - вот у Зины только шестой.
  - Скажите, Наталья Петровна, Вы не хотите новые знания сразу отработать на Валентине? - тут же подхватила Зайка.
  - Нет, что вы? - смутилась Наташа, - поздно уже. Он наверняка спит.
  Зайка продолжила, чуть прикусив губку: "Тогда Вы одевайтесь и идите спать, а мы с Мишенькой еще душ горячий примем. Но Вы, если хотите, давайте с нами!"
  Наташа смутилась, покраснела, и стала несколько суетливо одеваться. Она переживала, что все было неправильно: какие-то слишком развитые дети, почти сексуальная оргия. Для "правильной" комсомолки 1967 года это всё было слишком.
  Когда дверь за ней закрылась, Зайка обняла меня и сказала: "А пойдем и вправду, Мишенька, под горячий душ. Это тебе не в тесной кабинке корячиться. Не могу сказать, что ты голый меня сильно возбуждаешь. И это значит, что достигнутые в моём организме изменения стоит закрепить".
  - А все-таки жаль, что Наташа ушла! Какое шикарное женское тело! - потянувшись добавила она. И тут же мне подмигнула.
  И мы пошли под горячий душ, после которого "закрепили изменения". Сперва взаимные ласки, ощущения, вкус и запах возбудили во мне мужское начало. Дружок восстал и пристроился Зайке меж бёдер, потом массаж Пункина и самогипноз довели наши тела (и не знаю, что еще) до полного слияния. Зайка приняла моего птенчика в себя, и мы вместе достигли резонанса. Нас прошивала одна нить. Это была нирвана, в которой не было времени, и которая привела нас к одновременному оргазму. Может, даже, множественному.
  Но вот ведь мужская кобелиная натура! Когда я ласкал свою любимую, касаясь её грудок, посасывая сосочки, и даже вылизывая губки внизу, перед глазами то и дело возникала рыжая Наташа, с её огненным треугольничком меж ног и дыньками грудей с ярко-розовыми сосками. И изливаясь в оргазме в Зайку, я как бы на мгновение ощущал, что передо мной Наташа, и это именно в её пещерку штурмует мой дружок.
  А потом мы с Зайкой, усталые, легли на койку в боксе, и заснули, прижавшись друг к другу.
  
  17 Прощальный костер. 24 июня. Зина и Лина
  
   Все-таки спать в новом месте и на непривычной постели не очень хорошо. Даже если, проснувшись, обнаруживаешь прижавшуюся к тебе голенькую миленькую девочку. Я привык спать на жестком, а не на мягонькой кроватной сетке с матрацем. И теперь мышцы спины, поясницы, и бёдер ныли и звали к движению. Вскочив, я сполоснул лицо и рот, нашёл свою одежду, и, прикинув, что до подъема остается не так и много времени, стал будить Зайку. Порядок после себя мы особо не наводили. Только чуть постель поправили, да я забрал Энциклопедию. Ключик от медпункта оставили, как договорились с Наташей, под порожком медпункта, и пошли к своему корпусу: Зайка в свою палату, я в нашу с физруком комнатку.
  Иван Иванович спал, совершенно трезвый и без запаха перегара. Времени оказалось без десяти восемь. Мы очень вовремя пришли.
  Предпоследний день в лагере был хлопотным. Оказалось, что четыре младших отряда сегодня на море не идут, приезжают артисты Театра юного зрителя и будут им показывать спектакль-сказку. Из-за этого меня и еще пятерых ребят первого отряда оставили в лагере - таскать оборудование и всякий инвентарь ТЮЗа. Обидно! Мы потеряли полтора часа пляжного времени. Так что не успели прийти на пляж - уже возвращаться. Так нас потом заставили весь этот реквизит затаскивать обратно в автобус ТЮЗа. А после полдника опять заставили работать грузчиками: таскать дрова для костра.
  Концерт на площадке у костра начался еще засветло. Ребята пели, танцевали, декламировали. Мы пели хором пионерские и просто популярные песни. И все это было очень мило, особенно учитывая, что мы (я. Зайка и Таня) сидели приобнявшись, и рядом были все ребята из первого отряда, и дружба почти осязаемо чувствовалась в воздухе. Когда Таня подошла к нам перед обедом в спортивном костюме, я сразу спросил: "Как твои дела?". Она смутилась, и даже покраснела, но ответила чётко: "Уже все почти всё закончилось. А завтра с утра буду совсем в норме"
  Весь костер фактически вели старшая вожатая Наташа и наш вожатый Валентин. Какой-то особой близости межу ними не ощущалось. Я шепотом сказал об этом Зайке. Она сказала: "Проверю". Я видел, как Зайка отошла к Наташе и о чем-то с ней пошепталась. Тут дело дошло до танцев. Наташа включила магнитофон, а Зайка, вытащив меня на площадку и прижавшись, прошептала: "Вот ведь комсомолка! Представляешь, она не решилась. Мишенька, давай возьмем дело в свои руки! Как ты там говорил: чтобы кормý облегчить?" Я ответил: "Это кто чего желает, тот и облегчает"
  Мне, конечно, хотелось наоборот, заняться отягчением собственной кармы. Например, чтобы с Наташей был не Виталик, а я. Или с Зайкой и Линой побаловаться в море. Но, может, мы и то, и это успеем? О чем и сказал Зайке. Она согласилась: "Можем успеть. Тогда я подговорю Лину нас подождать. А ты вразуми Наташу"
   Я подошел к Наташе, когда она меняла бобину на магнитофоне, и тихонько спросил: "Наталья Петровна, Вы хотите улучшить отношения с Валентином?" Она закивала. Тогда я продолжил: "А сможете после отбоя затащить Валентина в медпункт? Тогда я Вам помогу его уговорить на эксперимент. А дальше Вы сами. Согласны?" Наташа покивала опять.
  Ну вот и все. Мы еще потанцевали. Потом попели. Но в 10 все-таки посиделки у костра закончились.
  В четверть одиннадцатого мы с Зайкой стучались в дверь медпункта. Валентин и Наташа стояли в комнатке перед боксами. На лице у Валентина было обычное выражение тоски. Он носил эту кисловатую мину всегда, и только когда брал свою флейту, или другую трубу, становился нормальным человеком. А Наташа, и без того быстро краснеющая, видно очень волновалась, и щеки у неё горели. Я предложил Валентину (мы были на "ты" с самого начала): "Валентин, тут дамы пошушукаются, а мы поговорим кое о чем на улице"
  Он, без особого энтузиазма, вышел со мной. Я сказал: "Валентин, ты знаешь, что у тебя проблемы? Я еще не врач, но готовлюсь стать врачом. И вижу у тебя серьезную половую дисфункцию". Не думаю, что он понял, но взгляд стал внимательней. Тогда я продолжил: "Я видел в госпитале у папы таких. Они становились импотентами к 25 годам. Ты же не хочешь стать импотентом к 25?" Он не хотел. Глаза забегали и кулаки сжались. Я случайным ударом сходу пробил панцирь. Опять же, не думаю, что он понимал смысл слова "импотент", но то, что это очень плохо он понял.
  Я немного еще надавил голосом: "Ты должен прямо сейчас пройти корректировку. Её будет проводить Наташа. Слышал про индийских йогов?" Ну кто ж про них всякие сказки не слышал? Валентин кивнул, и я продолжил: "Вот это и есть йоговский метод корректировки. Вы сначала разденетесь и вместе примете горячий душ. Потому что в Индии жарко. Потом вы вместе пропитаетесь праной. Это такая энергия. И все время ты будешь про себя твердить мантру: "Наташа солнце, и дарит тепло. А я дерево и всеми листочками тепло впитываю" Я завел Валентина в медпункт, помог ему раздеться, и затолкнул в душ. Там уже под горячей водой стояла голая Наташа. Зайка в купальнике стояла чуть в сторонке и подтолкнула Виталика к рыжей. Когда Наташа его прижала к себе, я вслух стал проговаривать мантру: "Наташа жаркое солнце, а Виталий дерево, которое всеми листиками впитывает тепло"
  Зайка поправила руки Виталика, и громко шепнула "Наташа, волна!"
  Они были плотно прижаты друг к другу, так что напряжения мышц мы не видели, но колебания тел были какие надо. И тут Зайка аккуратненько просунула ручку между бёдер Наташи так, что, кажется, достала пенис Виталика. Меня внутри как будто что-то укололо. Я понимал, что это просто медицинская процедура, и нет поводов для ревности. Но было неприятно. А, может, это была не ревность, а зависть? И я сам хотел стоять на месте Виталика, проникая в Наташу? Минуты текли. Я еще раз повторил вслух мантру про солнце и листочки. Чувство ревности, или зависти было болезненным. Зайка посмотрела на меня внимательно, заметив, вероятно, это состояние, и отрицательно покачала головой. Я понял: у Наташи семнадцатый день. Зайка спасает её от беременности. Но легче мне не стало. Наконец Зайка кивнула головой на кран. Я не стал включать холодную воду. Просто закрыл горячую, краем глаза отметив, как Зайка смывает с руки что-то беловатое.
  Мы сделали что могли, и я сказал: "Зая, пошли! Мы здесь уже лишние. Дальше они должны сами меж собой разобраться"
  Когда мы вышли из медпункта, моя подруга, поправляя кофточку, спросила: "Мишенька, признайся честно, это ты меня ревновал, или Виталику завидовал?" Вот ведь чертовка! Все понимает, всё знает... Я лишь пожал плечами.
  Зина, подхватив меня под руку, и прижавшись, сказала: "Ну, может потом и это скорректируем"
  Лина ждала нас возле дерева у корпуса. Уж не знаю. что она там себе пожелала, но сейчас окинула нас таким жаждущим взглядом, что у меня мурашки по коже пробежали. Она сходу затараторила: "Их там сегодня целая толпа собралась. Физрук и завхоз загрузили в Рафик три ящика минералки, два ящика спиртного и две огромных кастрюли. Это они точно до утра. Зина спросила: "А они могут на наш пляж заехать?" Лина ответила сходу: "Не-а. У нашего пляжа площадки нет. А у "Радуги" площадка для нескольких машин. Там в прошлом году их штук пять останавливалось. И еще там, где горел костер, если помнишь, место под шашлыки оборудовано. Вот потом, когда все там нажрутся, могут и на наш пляж перейти, чтобы... Ну, ты меня понимаешь. Так что пошли уже, я вся заждалась".
  И мы пошли. Все так и было, как сказала Лина.
  Рафик стоял с работающим двигателем и зажжёнными фарами. Недалеко от него на брезенте несколько человек нанизывали мясо на шампуры, а завхоз и физрук на двух мангалах уже готовили шашлыки. Кое-кто из мужчин в плавках, несколько женщин в одних фартучках, остальные голышом танцевали под музыку, доносившуюся из автобуса. Всего был больше десяти человек, но все перемещались, так что сколько точно - не сосчитать. Над пляжем разносился запах шашлыков, и у меня слюнки потекли.
  Мы присели на взгорке в тени. Пока все было почти благопристойно.
  Потом Иваныч и Семён Васильевич громко объявили, что шашлыки готовы, и все, кто еще был хоть в чем-то, разделись и расселись вокруг полотна на взгорке чуть подальше от нас. Было не очень хорошо видно, да и музыка из автобуса заглушала разговоры и тосты, но кого-то с чем-то поздравляли: одну из женщин и завхоза. Семен Васильевич встал со своего места, обошел пол круга и поднял женщину. Ну, кажется, это была одна из поварих. Он её обнял и приподнял, подхватив за ягодицы, и они под рёв топы поцеловались. Потом к ней стали подходить другие мужчины, и тоже целовали. У некоторых мужские причиндалы уже топорщились. А дальше начался бардак. Мужчины поднимали женщин "из-за стола" и под общий смех и крики целовали. А женщины запрыгивали на них, при этом, нередко, заваливались вдвоём, а то и несколько пар. Те, кто вывалялся в песке, бежали в море обмываться. Некоторые там и оставались, некоторые возвращались сразу. Одна из омывшихся в море пар пошла не к застолью, а к дереву, что стояло у самой сетки. Здесь, прямо у нас на глазах, женщина нагнулась, обхватив ствол руками, а мужчина (кажется, это был вожатый Валера) зажав в кулак свое достоинство, пристроился к ней сзади.
  Женщина закричала: "Ах!", и Зайка, которая прижалась к моей правой руке повторила как эхо: "Ах!", только потише. Тут одна из женщин из-за стола встала, и я узнал в ней Валентину Петровну. Она подошла, но не к физруку, а к завхозу, и обняла, прижавшись сзади. Семен Васильевич поднялся вместе с ней и, чуть пошатываясь, понес к автобусу. Там, чуть в стороне, лежало то ли покрывало, то ли, даже, ковер. Склон от площадки шел в нашу сторону, так что мы видели всё как в театре из ложи: завхоз опустился на колени, Валентина слезла с его спины и легла, распластавшись, на покрывало. Васильевич, чуть склонившись, поднял её ноги, положив их себе на плечи, направил немалый болт в её промежность, и мощным движением в неё вошёл. На этот раз громкому "Ах!" Валентины эхом отозвались и Зайка и Лина, которая прижимала к себе мою левую руку. Завхоз с громкими выдохами вколачивал себя в Валентину, а девочек пробила дрожь. И я, обняв за плечи, потихоньку потащил их подальше от спортлагеря, к пляжу санатория.
  Шли Зайка и Лина как оглушенные. Если про милую свою я знал, что такое зрелище возбуждает её до крайности, то с чего так впечатлилась Лина не понимал. Но мы дошли, наконец, до второй или третьей лавочки, на пляже санатория.
  Я поцеловал Зайку в губы, вызвав ответное, хоть и слабое движение. А потом Лину в ушко - она очнулась почти сразу. Я спросил: девочки, купаться пойдём? Лина отреагировала сразу, остановившись и начав раздеваться. Зайка потормозила секунд пять, потом тоже разделась. Разделся и я, и мы пошли в воду. В воде девочки пришли в себя. Я ожидал обычных нежностей и ласк, но что-то пошло не так. Первая начала Лина. Она прижалась ко мне, обнимая одной рукой, а второй ухватив моего, скукоженного от воды, малыша, и стала его вытягивать и загибать. Тот быстро стал набухать. А Лина, не опуская меня, впилась в губы Зайке. Моя милая держалась за мою руку. но потом, чуть оттолкнувшись, вдруг протянула обе руки к Лине, и, сжав пальцами её соски, резко повернула кисти. Я ожидал возмущенного крика, но услышал лишь сладострастный стон. Зайка схватила меня за плечи, подталкивая к Лине, и крикнула прямо в ухо: "Миша, засади ей! Резко засади, как завхоз Валентине". А сама, схватив Лину за бёдра стала прижимать её ко мне. Я был сбит с толку, растерян. К тому же, во время наших экспериментов со старшей вожатой Наташей Зайка командовала нами поочередно, и я как-то привык подчинятся её командам. А Лина и так тянула моего восставшего петушка к своей щёлке. Да и не зависело уже от меня ничего: Зайка давила на меня сзади, а Лина спереди, насаживаясь на мой орган. Я лишь чуть довернул тазом, как головка моего дружка раздвинула её губки и ворвалась в горячую пещерку, а затем и сам он погрузился в неё на всю длину. Лина прокричала что-то вроде "Вау!", обхватила мои ноги своими, крепко схватила меня за ягодицы, и чуть отстранившись, резко дернула на себя, и повторяла это не сосчитать сколько раз.
  Я говорил, что в реке или в море нельзя заниматься сексом, потому что нужна опора? Так вот, я ошибался. Я просто не учел неистовую партнёршу, которая пользуется мужчиной, как мужчина пользуется своей ладонью для сброса напряжения.
  Меня имели, меня использовали. И это уже не в первый раз. Три недели назад мной попользовалась красивая блондинка Инга. Инга использовала какой-то китайский лубрикант, повышающий длительность соития. Сейчас роль этой гадости сыграла морская вода. Лина царапала мне спину и ягодицы, что-то кричала матом. А Зайка из-за моей спины периодически хватала её за соски и крутила. Наконец, Лину затрясло, её руки ослабли, как и хватка её ног. Зайка сразу выбралась из-за моей спины и, перехватив Лину за руку, сказала: "Давай-ка оттащим её на берег, чтоб не утонула ненароком. Если захочет, она еще к нам присоединиться. А мы с тобой еще развлечёмся". Мы усадили Лину на лавочке, прикрыв полотенцем, а сами стали играться на мелководье. Зайка прильнула ко мне, мы стали обниматься, целоваться, и ласкать друг друга. Мой дружек, так и не разрядившийся, сперва опал и скукожился, но потом оживился, а когда его приласкали нежные Зайкины губки, опять воспрял, а потом и разрядился. Я же, приподняв любимую чуть над поверхностью воды, губами, языком и пальцами нежил, щекотал и ублажал все её чувствительные места, спереди и сзади, сверху и снизу. Много раз проникал в щелку языком и пальцами, а когда мой птенчик вновь восстал, мы слились, стоя в воде по пояс. Ну да, я прогнал волну, чтобы она ощутила радость как можно полнее. Мы чувствовали друг друга настолько полно, что вместе дошли до пика в резонансе и вместе ощутили судороги оргазма. Потом, окунувшись, выбрались на берег и сели на лавочку рядом с Линой. Та сидела не одевшись, вообще не сдвинувшись с места. Мы оделись, и, расшевелив Лину, заставили одеться и её. Потом просто сидели и смотрели на море.
  Я приобнял Зайку, положив её головку себе на плечо, и спросил: "И в чем мы ошиблись? Лина сама захотела изменить свои предпочтения. И у неё это получилось. Мы же вместе ласкали друг друга без всякой грубости. Так почему сегодня не так? Зайка ответила: "Мишенька, я недопсихолог. Ты, - недоврач. Мы высказали предположение. Чтобы предположение превратилось в теорию нужно провести десятки экспериментов с повторяющимся результатом. Когда-нибудь, когда ты станешь врачом, а я психологом, мы их проведём и установим длительность воздействия, формулы внушения и дополнительные факторы. Я думаю, Лине не стоило смотреть, как завхоз грубо трахает Валентину. Это могло сорвать прошлую установку. Когда я увидела, как она в тебя вцепилась, я именно это подумала. Потому и решила ей соски покрутить, как она когда-то любила".
  Я сказал: "Тогда поговорим с ней завтра. А сейчас: пошли-ка в лагерь. Недоврачу и недопсихологу нужно баиньки" И мы пошли в лагерь
  
  18 Лучше приятно, но не морально. 25 июня. Все вместе
  
  Утро воскресенья. Последний день. Зарядки не будет. Может, поэтому я проснулся почти в 8. Бежать никуда не хотелось. Физрук дрых чуть похрапывая. Перегаром не пахло. Видно, хорошо закусывал.
  Сходил в туалет, почистил зубы, скатал постель, и лениво развалился на скамейке возле веранды. Мысли в голове ворочались тяжело, как огромные камни. Одна была: "Всё не зря". Вторая: "Вот всё и кончилось". Была еще какая-то маленькая, вертлявая мысль. Она скользила, как змейка, и я никак не мог ухватить её за хвост. Раздался звук горна. Подъём.
  Из корпуса стали выходить девочки и ребята. Потом показались вожатые, и. наконец вразвалочку выбрался физрук. Видел я в какой-то сказке, как пробуждаются в некоем царстве люди после столетнего сна. Вот примерно такое же зрелище. А вот и вертлявая мысль: "Это не только день последний, но и последняя ночь. Как бы не испортить!"
  Рядом со мной на лавочке появилась Таня. Свеженькая, в маечке и шортиках. Улыбающаяся, как утреннее солнышко. Сказала: "А я вчера вечером с вами хотела погулять, но вы уже ушли, а сама я искать побоялась"
  Я молча погладил её по руке. Может, было бы и неплохо, чтобы она к нам вчера присоединилась, но что теперь сожалеть? Впрочем, ведь еще одна ночь впереди.
  Подошел умытый физрук, и тяжело присел рядом. Сказал: "После завтрака последняя линейка. На пляж сегодня инвентарь не берем. По берегу могут всякие ходить. Воскресенье же. Ты там тоже приглядывай".
  Линейка как линейка. Старшая вожатая Наташа принимала доклады командиров отрядов, что отряд на линейку явился. Вместо командира первого отряда докладывал вожатый Валентин. Смешно и, в общем, нелепо. Но так положено. Наконец Наташа скомандовала: "Флаг спустить!" Валентин на горне сыграл "Отбой!". Флаг спустили, и после команды мы разошлись. Первая смена закончилась. Но море никуда не делось.
  И хоть горчинка от приближающегося расставания чувствовалась, мы радостно купались и болтали, сговариваясь о будущих встречах. Я знал, что на назначенную встречу из 22 ребят нашего отряда придут максимум 4-5 девочек, а мальчики не придут совсем. Увы! Настоящая дружба в пионерском лагере, даже элитном, не зарождается. Впрочем, мы-то с Зайкой друг от друга никуда не денемся. Встретимся, наверно, и с Таней. А вот с Линой, с Людочкой, да и с Инной - это очень маловероятно.
  От грустных размышлений меня отвлёк крик и визг детей. Метрах в пятидесяти возникла свалка. Туда я сходу и рванул, ни о чем не думая. Физрук дрался с тремя или четырьмя парнями. Разбираться было некогда. Я на бегу заметил симпатичный голыш и, подхватив его с криком нашего клуба "ЦСКА сильней!" врезался в одного из парней, треснув его камнем по плечу. Мог бы и по голове, но я же умный, и про уголовную ответственность знаю. Сбитый мной отлетел на пару шагов, а физрук в это время с громким треском приложил самого крупного из парней головой по голове. Тот свалился в воду. Еще к одному уже подбегали Наташа и Валентин. Причем лицо у музыканта было очень решительное. В течение еще двух-трёх секунд супостатов разгромили, и они рванули прочь. Догонять их никто не стал. Иван Иваныч сел на песок и пожаловался мне, Наташе и Виталику: "Эти охранники из санатория совсем мышей не ловят. Шпана от них к нам бежала. Малышей наших с ног посбивали. И мало ли чего еще могли натворить! В прошлом году стали купальники с девок срывать. Я в Горотдел милиции жалобу тогда писал. И еще напишу!"
  На лице у физрука расплывался багровый ушиб. Я ему сказал: "Иван Иванович! Вам в лагерь надо! В аптечке у нас в шкафу есть средства от ушибов. А то нам завтра домой ехать, а у Вас синяк на пол лица будет. Эти хулиганы уже не вернуться, так что Вы идите, займитесь лицом, а мы тут за порядком последим"
  Когда физрук ушел, я подошел к старшей вожатой и, убедившись, что Виталик не слышит, сказал: "Наталья Петровна, А Вы молодец! Как решительно Вы и Виталий на поддержку физруку бросились! Настоящая комсомолка! И Виталий молодец! Того лысого хулигана он корпусом сшиб очень брутально. Это ведь Ваше воздействие?" Наташа покраснела, и, отводя глаза в сторону, ответила: "Ну да, мы вчера поработали вместе. И, кажется, получилось".
  Я добавил: "Вы только не останавливайтесь на достигнутом. Проведите сегодня еще один сеанс для закрепления. Но следите, чтобы палку не перегнуть. Вы в формулу обязательно добавьте уважение к женщине"
  А вернувшись к Зайке, похвастался: "Виталик-то из Мямлика стал Шустриком" Этих героев кукольного спектакля все дети в 1967 году знали.
  Когда мы вернулись с пляжа, я застал физрука спящим, а на столе коробочку с гепариновой мазью. Гематома побледнела, но зато и оттенок фиолетовый приобрела. Все равно фингал будет завтра. Если Валентина его не пожалеет, придется ему другую даму сердца искать.
  На обеде к нам за стол подсела Лина, и сказала Зайке: "Я подумала немножко, и не хочу больше ничего менять. Только можно я сегодня с вами пойду?"
  Танечка покраснела, и спросила: "А как же я?" Зайка посмотрела на меня. А я что? Мне, как мужчине дамам отказывать невозможно. Потому я выразил согласие, и тут же рассказал анекдот, почему в хоре петь лучше.
  Мертвый час сегодня никто, конечно, не соблюдал.
  По моему предложению Зайка, Таня и Лина вместе со мной пошли в сад "по шелковицу" Это была, как я понимал, последняя детская выходка в моей жизни. И мы обнесли несколько деревьев с белой и черной шелковицей, и две вишни. А под конец я заявил девочкам, что шансы подхватить диарею, то есть понос, у на 50 на 50. Но на удовольствие от съеденного это влиять не должно. За что женским коллективом был обруган и избит. А после предупреждения, что лекарств у меня может на всех и не хватить, был прощен и зацелован. Я же этот процесс сопровождал комментарием, какие бактерии и вирусы передаются из губ в губы. За что опять был бит. За охотой на ягоды мы пропустили полдник. А когда вернулись в лагерь, меня и Зайку у корпуса ждала старшая вожатая Наташа. Краснея и запинаясь, она попросила меня и Зайку помочь ей, то есть проконтролировать процесс, как это было вчера. Но не успел я дать согласие, как Зайка заявила: "Наталья Петровна, Наташа, у нас намечается ночное купание, и мы вас с Виталиком приглашаем. Если захотите, то там прямо в море вам поможем. Смена закончена, вы больше не вожатые, так побудьте ближе к народу"
  Меня как электротоком прошибало, когда я представил Наташу и Виталика рядом с нами, тело к телу. Наташа, похоже, тоже была шокирована. Мы так и оставили её на дорожке с полуоткрытым ртом. Когда чуть отошли, я спросил Зайку: "Зая, зачем?" Она ответила: "Я хочу её, да и ты её хочешь. Вместе нам будет сподручней. Заодно продолжим экспериментировать. Нужно набирать опыт, на будущее. И вообще эта комсомолка может не прийти. А придет, - нам будет веселее. Так что не забивай себе голову. Только найди где-нибудь презервативы. Ты еще слишком молод, чтобы платить алименты".
  Зайка иногда такая шебутная! Но за это я её люблю еще больше.
  А вот взрослые, как оказалось, решили сегодня отпраздновать окончание сезона не на берегу под шашлыки, а в бане. Об этом нам поведала всё знающая Лина. Завхоз привез из Евпатории много ящиков пива. Оно сейчас охлаждается в холодильнике столовой. А еще мальчишки почти всех отрядов именно сегодня собираются ночью пробраться в палаты к девочкам и обмазать их зубной пастой. А девчонки о диверсантах знают, и собираются их встретить подушками. Короче, лагерь ждёт та еще ночь.
  Примерно в половине одиннадцатого мы, то есть Зина, Таня, Лина и я, пришли на пляж и встретили там Наташу и Виталика. Все-таки в комсомолке страсть победила комсомольскую наивность. Я сказал, что оставаться на нашем пляже не стоит. Ведь после бани и пива взрослых непременно потянет на приключения. И, не исключено, приключения они пойдут искать на пляж. Девочки со мной согласились. Попытка возражений со стороны комсомолки была преодолена силой. То есть её и Виталика просто подхватили под руки и потащили в сторону санатория.
  Мы дошли до третьей лавочки, и стали разоблачаться. Виталик разделся догола со всеми, а вот Наташа вдруг схватилась за трусики, как за самую большую ценность, и начала что-то бормотать про буржуазную распущенность и верность принципам. Зайка сказала: "Да никаких проблем! Только нас тут три девочки совсем без одежды. Ты, Наташа, так ведь можешь и без партнера остаться" И комсомолка, покорно сняв трусики, встала, прикрыв пах ладошками.
  Я вручил Виталику презерватив, и, под консультации двух бесстыдниц (Наташа и Таня молчали), Виталик при всём честном народе его натянул на свой, очень даже солидный орган. После этого мы с Зайкой прижали Наташу и Виталика друг к другу Я прижался сзади к Наташе, а Зайка к Виталику. Я зашептал Наташе мантру про то, что она солнце, Зайка шептала Виталику про то, что он дерево. Потом мы зашептали оба про мужественность и мужскую силу. И, наконец, Зайка громко скомандовала: "Наташа, пускай волну!"
  Я прижался к спине Наташи, ощущая её усилия. Мой малыш, почувствовав тёплые Наташины ягодицы, стал расти. А Зайка, просунув бесстыдную ручку меж ног Виталика, заправила его хозяйство в промежность Наташи. Наташа сбилась. Зайка скомандовала повторно: "Наташа, пускай волну!" Я чувствовал, как вожатая старалась. Её спина стала горячей. Мысленно я ей помогал. Вместе с возбуждением накатило вдохновение. Я чувствовал Наташу не только телом, а каким-то сверхсознанием. Даже ощутил, как напряженный орган Виталика силой раздвинув губы, проник в её пещерку. Более того, я даже чувствовал Виталика, и прижавшуюся к его спине Зайку.
  Потом Виталик напрягся, и его тело стало подергиваться как от ударов тока. Через пол минуты затрясло и Наташу. Головка моего птенца, выделяя
  предэякулят, начала проникать в Наташу сзади. Теоретически, из книжечек Григория, я знал, что это практикуется не только меж мужчинами, но и между мужчиной и женщиной. Но не был к такому готов.
  Сделав пол шага назад, разорвал контакт. Впрочем, Наташа вряд ли это заметила. Зато заметил бес похоти, который уже почти месяц контролировал меня. Я испытал тяжкий удар вожделения. Очень захотелось туда, в теплоту меж ножек Наташи. А она испытывала оргазм, и даже, наверно, множественный. И я вновь прижался к ней сзади, надеясь уловить часть её эмоций. Но тут от неё оторвался Виталик. Сделал он это так резко, что прилипшая к его спине Зайка шлепнулась на песок. Она ойкнула и процитировала слова из популярной песенки: "Благодарности на свете не бывает никогда" Тем временем пришел в себя Виталик, и сразу поспешил стянуть презерватив и выбросить в стоящую у лавочки урну. А Наташа, видно, прийти в себя так и не смогла. Зато Зайка, вскочив с песка, схватила её за руку и потащила в воду. А Виталика, подхватив под руки, потащили в воду Таня и Лина.
  Мы, юные безголовые недоросли, отрываемся последний раз в этом сезоне. Мы очень торопимся отхватить максимум радости, потому что "завтра" - это неизвестно когда. Нам весело и приятно. Вода, кружение, смывание с тел песка, и вот Зайка, прижавшись к Наташе, поцеловала её в губы, и тут же ускользнула. А я повторил её действия. В это время Таня и Лина кружили, обнимали и целовали Виталика. Потом я приник к Наташе и обнял её, прижавшись как перед массажем. Зайка стала целовать и лизать её ушки, плечи, шейку, а я приник к губам с крепким французским поцелуем. И Наташа отозвалась. Мы просто дезориентировали её, замутнили сознание, и раздразнили ласками. Я поднял её правую руку, целуя вокруг подмышки и ниже, а затем массируя и слегка посасывая правую грудь. Зайка целовала и гладила левую. А наши ноги касались Наташиных ног и бёдер то снаружи, то внутри. Мы с Зайкой не сговаривались, но интуитивно действовали параллельно или с небольшим опережением. Это был такой эротический танец в воде. я поднял Наташу на руки, но не высоко, лишь к поверхности, так что мы оба, я и Зайка, стали гладить, ласкать, целовать и лизать её тело то параллельно, то вразнобой со всех сторон и в разных местах. Волосы на лобке у Наташи были жестче, чем у Зайки, но она их, очевидно, подбривала и подстригала, так что доступ к внешним губкам был открыт. И я им воспользовался, проникая языком в глубину. Потом как-то так получилось, что вместо Зайки ласкать Наташу принялась Лина. Я поставил Наташу на ноги, и пальцы мои продолжили работу языка внизу, проникая в комсомолку, а я вновь целовал её в губы, ласкал её язык своим языком. На поцелуи Наташа откликалась, ласки вызывали у неё вздохи, а иногда и стоны, но сама инициативы не проявляла. Я уже несколько раз запускал пальчики в Наташину промежность, то нежно поглаживая, то проникая вглубь, вызывая стоны и подрагивания всего тела. При этом и сам я заводился, и корешок мой встал торчком. Наконец, подхватив комсомолку за попочку, я приподнял её, и почти насадил на свой орган. Почувствовал, как проникаю вглубь и там меня сжимают. Мгновенно как молнией пробило. Был такой посыл, что я чуть не разрядился у неё внутри. Но сработали какие-то гидродинамические, а может и божеские законы. Наташу чуть приподняло и качнуло назад, и мои ноги потеряли опору. Я изверг свой заряд в морскую воду почти сев на дно попой. Намёк судьбы я понял ясно.
  Наташин дразнящий и возбуждающий образ постепенно перестал меня будоражить, как вначале. И объектом моих ласк и поцелуев стала Лина.
  Потом вернулась Зайка, но не к Наташе, а ко мне. Зайка целовала меня в губы, одновременно заправив моего петушка себе между ног и ёрзая на нём. А Наташа, оживившись, принялась обнимать и целовать Виталика. Мы втроем: я, Лина и Зайка, вновь повели игру 2+1. То есть двое приподнимают одного, сосредотачивая на нем свои ласки, а затем его место занимает другой. Мы уже знали особо чувствительные места друг друга, и ласкать эти местечки и складочки пальцами, языком и губами доставляло особое удовольствие всем троим. Но с Линой и Зайкой я мог, кроме того, позволить себе проникать в их пещерки и моему дружку. Причем, морская вода, слегка снижая чувствительность, взамен увеличивала время эрекции, продляя нам удовольствие. Это, как я говорил, не было именно сексом. Получение оргазма стало не таким важным. Дарить и самому получать чувствительные ласки было приятней.
  Потом Зайка переместилась к Виталику и Наташе, а мы с Линой занялись Таней. Мы немного устали, потому Танечку ласкали чуть менее интенсивно, растягивая удовольствие. Но и держать её на руках было легче, потому что она сама цепко держалась за меня. Именно на Танечке я опробовал новую ласку. Лизнув несколько раз её анус, и облизав мизинец, я проник в неё сначала чуть-чуть, потом глубже. Танечка сжала мой палец с тоненьким "Ааах" и дернувшись всем телом. Лина подхватила мой эксперимент, для чего я приподнял попочку Танечки над водой. Мы делали так еще несколько раз, после чего я поднял на руки Лину, и уже Танечка использовала пальчик, чтобы доставить Лине не привычное нам удовольствие. Впрочем, развивать тему у нас уже не было сил. Наташа, Виталик и Зайка вышли на берег первыми. Немного погодя вышли из воды Таня, Лина и я. Когда мы сидели, вытершись полотенцами и прижавшись друг к другу, на лавочке, Наташа выдала странную фразу: "Конечно, это было очень приятно. Но все равно это моральное падение". На что Зайка тут же резанула: "Уж лучше приятно, но не морально, чем морально, но неприятно". Таков был полный итог этого лагерного сезона.
  На следующий день с утра на автобусе Икарус я был изгнан из рая
  
  19 Эпилог. 2017 год. Пол века спустя
  
  Это было самое радостное и счастливое лето моей жизни. Лето, наполненное любовью и нежностью.
  Потом были годы почти каторжной учебы. А еще летом 1969 года я подрабатывал санитаром в Скорой помощи, а потом и в морге.
  Ну, конечно, немного времени оставалось и на личные дела. Мы продолжали отношения, встречались с Зайкой, иногда к нам присоединялась Танечка, иногда - Лина.
  Кроме основной учебы, я постигал основы психологии, а Зайка - основы медицины.
  Наша группа тяжелоатлетов зимой выступила с показательной программой на республиканских, а потом и на всесоюзных соревнованиях. В начале 1969 года на республиканских соревнованиях половина членов группы, которым исполнилось 15 лет, в том числе и я, выполнили нормативы и получили дипломы первого разряда, Мне диплом нужен был для поступления в Военно-медицинскую академию имени С. М. Кирова. Но в конце 1969 года наш тренер Давыдович тяжело заболел, и группу распустили. Кто бы мог подумать, что для поступления в Академию мало быть спортсменом и сдать анализы. При поступлении требовалось сдать экзамены, и я в июне 1970 года срезался по баллам. За сочинение трояк. Образ Базарова (врача!) мной, оказывается, не раскрыт. Наверно тому, кто проверял моё сочинение, не понравилось, что я написал про отрицание Тургеневым социалистических идей. А может, то, что врача, порезавшего себе руку при операции на трупе, я назвал неумехой. Но я имел право так писать, потому что, под руководством нашего патологоанатома, вскрыл к тому времени больше сотни трупов.
  Что ж, через месяц я поступил в наш мединститут. А вот чтобы стать полноценным врачом мне потребовалось еще десять лет.
  А Зина поехала в Москву, поступила в МГУ и стала, как и её папа, психологом, а потом и доктором философии (Doctor of Philosophy)
  С Зиной мы поженились в 1980 году.
  Прошло пятьдесят лет.
  Блюстители морали и прочие консерваторы и так не должны бы читать эту повесть, но дальше читать я им, как врач, не рекомендую особенно строго.
  У меня полигамная семья с полигинией и полиандрией. То есть в семье три мужа и восемь жён. У нас двадцать пять детей и около шести десятков внуков (лично я сбился со счета). Живем мы на одном из островов в Меланезии. В гористой части острова идеально здоровый климат. Рекомендую.
  Наша семья не то, чтобы очень богата, но мы можем себе ни в чем не отказывать, поэтому близость к природе сочетаем с пользованием всеми благами цивилизации. В поселке из пяти домов своя электростанция, кондиционированный воздух, спутниковая связь, интернет и современные системы безопасности. У нас на острове свой маленький аэродром, два самолёта, мощный скоростной катер и двухмачтовая яхта.
  Мы мирные люди, хотя один из наших сыновей командир корвета, а другой - комендант военной базы. В армиях нескольких соседних стран служат до десятка внуков. Вулканы? Это совсем не опасно. Я знаю. У меня сын, два внука и внучка вулканологи.
  В семье два десятка медиков, включая внуков. На острове Святого Духа нам принадлежит две клиники: для бедных и для очень богатых.
  То, что мы с Зайкой открыли случайно тогда в лагере, - возможность коррекции некоторых психических и физических параметров человека, в последующие годы мы довели до совершенства. Помимо массажа Пункина мы используем еще четыре близких по действию медитативных техники слияния. И все члены нашей семьи обладают особыми способностями, как и я. Мы помогаем людям улучшить работу почти всех систем организма, изменить свои сексуальные пристрастия, усилить те или иные стороны личности.
  В мире немало вполне состоятельных людей, готовых щедро оплатить такую помощь. Поэтому в нашей клинике для богатых, без всякой рекламы, очередь на обслуживание на год вперёд.
  Вот, собственно, и вся история.
  
  *Приложение
  
  Анекдоты про рептилий и рыб
  Инструктор - спецназу:
  - При укусе змеи нужно отсосать яд.
  - А если не дотягиваемся?
  - Попроси товарища.
  - А если змея укусила в член? Кто же согласится?
  - А вот так, Сидоров, мы выявляем натовских шпионов.
  Чтобы дольше жить, надо меньше суетиться - доказано черепахами.
  В зоомагазине. Продавец говорит покупателю:
  - Если за черепахой правильно ухаживать, она может прожить 200 лет!
  - Посмотрим!
  В зоологическом магазине маленький мальчик смотрит на черепаху:
  - Скажите, - спрашивает он продавца, - сколько это стоит?
  - 20 рублей.
  - А без футляра?
  Урок химии: - Скажи-ка, Вовочка, какие вещества не растворяются в воде? Вовочка не раздумывая: - Рыбы!
  Спрашивают моряка:
  - Был ли случай, чтобы Вам было реально страшно?
  - Перевозили мы как-то груз 10.000 кукол. И попали в шторм. И вот когда корабль накренился вправо, то все эти 10.000 кукол хором сказали "Мама". Вот тут я и обделался!
  
  Анекдот времен Крымской войны:
  Во время Крымской войны государь, возмущенный всюду обнаружившимся хищением, в разговоре с наследником выразился так:
  - Мне кажется, что во всей России только ты да я не воруем.
  
  Однажды царь собрал сенаторов и министров, и задал вопрос: почему налогов всё больше и больше, а в казне денег всё меньше и меньше?
  Тогда придворный шут взял кусок льда и пустил по кругу через все руки, до царя дошла капля!
  Тогда по кругу пустили самого шута, ибо нечего тут умничать.
  
  Анекдоты про пионеров:
  -Не страшась опасности, ревущих клаксонов и визга тормозов, пионер Иванов перевел бабушку через улицу. Любопытно, что перехватил он ее, когда она уже спускалась в подземный переход.
  - Молодого вожатого спрашивают:
  - Ваш пионер застрял головой в заборе, Ваши действия?
  - Поржать!
  - А потом?
  - Позову других вожатых, пусть тоже поржут!
  
  Два пионерских значка лежат на столе. Один другому говорит:
  - Скучно.
  Другой отвечает:
  - Ничего, сейчас пионеры придут, поприкалываемся...
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"