Пожар в станице

Ночь окутала старую станицу. Над Доном висел молодой месяц, освещая серое безоблачное небо. В полях успокоились сверчки, лишь изредка сообщая сородичам о своем присутствии. В домах давно погашен свет, и дым печных труб, который не так часто можно заметить в начале летней поры, уже тонкой струйкой заканчивал сползать по крышам некоторых казачьих хат.

Улеглись уставшие от полевых работ станичники, на базах успокоилась скотина, заснула домашняя птица, лишь изредка можно было услышать, как бродят по улицам ночные сторожа, смотрящие за порядком и оберегающие дома и сады богатых казаков.

Пожар охватил конюшню станичного атамана. Непроглядная июньская ночь озарилась всполохами огня над крышей высокой постройки, в которой уже слышно было беспокойное ржание.

Наконец кто-то проснулся, беспокойно выглядывая в окна хозяйского дома.

- Иван Лукич! закричал сторож, налегая на ворота. Горишь! Конюшня твоя горит!

- Господи! услышал он в темноте голос самого атамана. Звони в колокол, зови станичников! Скорее, Пантелей!

Сторож кинулся бежать по темной улице, а атаман, наспех одетый лишь в одну ночную сорочку, выбежал к уже во всю пылающей конюшне, пытаясь распахнуть ворота.

- Степан! Степан! кричал Иван Лукич, пробуя сломать руками замок. Руки у него были огромные, волосатые просто ручищи, но это обстоятельство, все же, не помогло ему одолеть полупудовый замок. Атаман поднял с земли большой камень и стал бить им по замку, но только отбил себе руки. На замке не осталось даже царапины. Между тем ржание его лошадей стало все громче.

- Кони пропадут, Степан! кричал во весь голос Иван Лукич, дергая в отчаянии замок. Конюх пулей выскочил из пристройки, на ходу пытаясь отыскать нужный ключ в связке.

- Быстрее, раззява! кричал атаман, бросаясь от закрытых ворот к пристройке и обратно.

Степан все же справился с поиском ключа, дрожащими руками открыл тяжелый замок и распахнул ворота конюшни. Навстречу ему вырвалось бурое пламя с едким дымом и запахом, от чего конюх вынуждено отпрянул назад.

- Чего ты? Лезь быстрее! крикнул атаман, вглядываясь сквозь дым вглубь строения, но Степан лишь неуверенно покосился на Ивана Лукича. В эту минуту забил набат, двор быстро наполнялся народом. Конюх, одолев страх, бросился к лошадям, за первые минуты успев вывести двух гнедых кобыл.

Иван Лукич спешно принимал лошадей, отсылая закоптившегося казака обратно в конюшню. Степан весь закашлялся, он задыхался от дыма, глаза молодого казака слезились. Под ногами его метались хозяйские собаки, взволновано кричала проснувшаяся дворовая птица. На базу стоял такой шум и крик, что невозможно было ничего разобрать.

В пятый раз бросился Степан в конюшню и вывел красавца, белого как снег коня. Конюх уже шатался от усталости и ожогов. Казаки облили его успевшей остыть за ночь водой из пожарной бочки. Степан споткнулся, и конь вырвался из его рук, но тут же подскочил босоногий черноглазый мальчишка, лет двенадцати и, ловко схватив коня за уздечку, остановил его.

Конюшня горела, как большой стог соломы. Казаки толпились вокруг, не решаясь зайти внутрь строения.

- Бегом, выводи Тумана! наступал на конюха Иван Лукич.

- Что ты, хозяин, Господь с тобой! отступал Степан. Между тем конюшня просвечивала как решето. Только отчаянный смельчак мог отважиться на такое.

И вдруг из горящего строения донеслось жалобное ржание: жеребенок звал на помощь! Во дворе все стихло, каждый отчетливо представил себе, как страдает привязанный к стойлу Туман.

- Дядь, а дядь, жалко же его, сгорит ведь! вихрастый черноглазый парень, что недавно выручил Степана, подался вперед.

Конюх растерянно посмотрел на пожар мутными глазами и ничего не ответил.

- А ну, хлопцы, кидай на меня попону и лей на голову воду из бочки! Такие же, как он сам мальчишки кинулись выполнять его приказ. Они мигом набросили на него валяющуюся на земле попону, с трудом поднимая на высоту головы ведра с водой. Никто не успел опомниться, как черноглазый оказался в уже полыхающей во всю конюшне.

В это время с крыши строения стали падать горящие бревна.

- Люди, мальчишка сгорит! понеслось из толпы. Казаки засуетились. Кое-кто выбежал вперед, но войти в конюшню никто не решался. Вот в огне появился знакомый хлопец, а за ним, с горящей гривой, жеребенок. Он судорожным движением рванулся вперед, но ноги его подкосились, и молодая лошадь тяжело упала на землю.

Степан, опомнившись, сорвал с мальчишки тлеющую попону. Рубаха на нем дымилась, сквозь дыры в ней были видны ожоги на теле черноглазого.

В какой-то миг крыша конюшни рухнула, кругом полетели искры.

- Смелый ты! Как звать? атаман с благодарностью потрепал волосы мальчишке.

- Гришка. Поляков! негромко ответил отважный хлопец, еще до конца не осознавший степени своего поступка. Как там Туман?

Все обернулись на лежащего на земле жеребенка. Кажется, он не подавал признаков жизни. Тогда спохватившийся вдруг Степан достал из кармана какой-то пузырек, смочил из него полог рубахи и прижал к морде жеребенка. Тот вдруг глубоко вздохнул и потянулся.

- Живой! радостно крикнул Гришка.

Туман вскочил на ноги и заржал. Потом, задрав хвост, поскакал через двор к матери, черной кобыле Вербе, ткнулся ей мордой под теплое брюхо и, позабыв, что он уже почти взрослый, стал суетливо пить молоко

-К-

13.07.2025 г.