Мне двадцать семь почти.  
Вот только начинаю жить. 
Пускай разбит, пускай остов небрежен. 
Учусь, забыв о скорости, быть нежен, 
Стараясь душу за гроши не сбыть. 
Кормить себя идеями - 
Вот дар. 
Пускай не воплощать, пускай - резвиться, 
Смеясь над высотой полета птицы, 
Взлетать под стратосферный рёв гитар. 
Коварен план судьбы: 
Уж многое избывши в нежить, 
Она гогочет (я так думаю) сквозь сны 
Над нашей пошлой жаждой новизны: 
Ведь ею почитаем мрак могилы свежей. 
Мы так юны. 
Давайте, занимаючи умы, 
Касаться хаоса амбиций реже. 


*** 
Горит Ершалаим, 
Но задыхается от копоти Москва. 
Сквозь время, 
Сквозь печать судьбы и мнений 
Сжигает дьявола неспешная слеза 
Печаль миров 
И бурность смертных прений. 
Он скажет: 
Лучше быть добрей. 
Будь лучше судеб и стремлений. 
Он скажет, не сокрыв плетей. 
И будет прав, бессмертный гений. 
Он скажет: 
Что ж ты так упрям 
И в глупости своей и в лени? 
От денег вида будто пьян, 
Подавлен, зол и так надменен. 
Он скажет: 
К чёрту все слова. 
Я вас люблю, а вы плюётесь. 
Не для того дана вам голова... 
А что же вы? Вы всё смеётесь. 


*** 
любовь к словам, и нелюбовь к себе.   
какое емкое, свободное от таинств кредо. 
не веря даже собственной мольбе, 
пытаюсь стать ничуть не лучше деда. 
слагая строки, мысли завернув кнутом 
его концом по своей чуткой коже. 
казалось бы, все лучшее уже. а что потом? 
под топотом времён - пыль от веков дороги. 
меня устраивает сей гнилой расклад. 
не тешу душу ни лавровым, ни терновым. 
мне радостно, когда, что автомат, 
по мне палит вселенная своим укором. 
и крепче, и сильнее звон надмирных сил 
сансары колесо, что наркота, для Будды. 
я этой жизни даже в прошлой не просил 
и в будущем не попрошу...как будто? 


*** 
Оградка, свинцовые тучи. Всё просто. 
И не был я здесь одну тысячу лет. 
Кичливые, чёрные стражи погоста 
Смеются воронами громко мне вслед. 
Я молча бреду среди бывших поэтов, 
Средь живших в эпохи свершений и бед, 
Они все  хранители страшных обетов, 
А я  задающий вопрос на ответ. 
Мне нет в жизни счастья, она как чужая, 
Я в смерти нашёл беспредельный покой, 
Меня поместили за вотчиной рая 
За старой, облезлой кирпичной стеной. 
Увы, вы молчите. Но это не плохо: 
Болтливые тешат свою простоту. 
Никто не обидит, не держит за лоха, 
Боясь поделиться, смеясь в пустоту. 
Не надо вам слов. Все уже пережили. 
Нашли, сочинили, построили вы. 
Вы голову наземь святую сложили 
За то, чтобы меньше промучались мы. 
За то, чтобы больше друг друга ценили, 
Любили и жизнь, и добро, и мечты. 
За то, чтобы крови мы меньше пролили 
И детские сны от сирен берегли. 
Но мне не обидно, что план не удался, 
Что снова горят чьи-то в мире дома. 
Я вам на поруки не просто так сдался. 
Противен мне образ забитого пса. 
Стенать, что-то вечно болтать и кичиться 
Лишь вашим умением, вашей душой 
Мне то же что вам никогда не приснится, 
И холод кладбищенский мне как чужой. 
Пускай не люблю, пускай с отвращением 
Пройду, проползу я земные года 
Лишь, чтобы сказать в тишину "С 
возвращением" 
Такому же тусклому парню, как я. 
Нет, мне не смешно. Но грустить не получится. 
И ярость не сводит навершия скул. 
Мы все потеряли, но в целом... Получится 
Построить, найти, пока мир не согнул. 


*** 
Голоса среди ветра и пыли  
Голоса, чьи хозяева стерты, 
Изгнивают в сказаниях были, 
Оставляя следы на скатёрках 
Стены кухонь, впитавшие соли, 
Слёзы желчи любви и амбиций, 
Остаются, когда исчезают 
Государства, под маршем традиций 
Коляда, коляда! выходите. 
Не страшитесь вы вспышек девайса, 
Нам осталось-то три века счастья, 
Пока мир не пригоден для спайса. 
Не ходите за мной, не ходите. 
Я иду, ковыляя беспечно, 
По осколкам того, что забыто, 
По следам вточь таких же "не вечных". 
Прекратите стенать, прекратите. 
Стены кухонь, конечно, все стерпят. 
Но никто не захочет поверить 
Детям, взрощенным там, где так честно. 


*** 
Коль хочешь - ешь. Коль жаждешь ты - молись.  
Любить не смей. Любовь - удел глубоких. 
Тебе, до срока ранившего лишь немногих: 
Остановись. Не множь. Собой, дурак, займись. 
Как в детстве, презирая сон, один, 
Ты наблюдаешь отзвук ускользающего света. 
Не жаждущий ни от кого ответа. 
Любуясь в темноте, им вовсе невредим. 
Пусть так и будет. Не гонись за ним. 
Не прыгай кошкой в отраженье солнца. 
Ты не способен. Как слуга червонца, 
Ты - душен. Нечему сиять другим. 
Так просто позабыть, когда не нов, 
Любая критика - надежда: будет лучше. 
Во тьме же свет - всегда маяк заблудшим. 
Пока...я лишь акула в луже своих слов. 


*** 
Болит голова. Так, кажется, третью жизнь.  
Из почвы вонзаются в небо окурки глупых. 
По следу скользя городских, беззубых, 
В ночи растворяется скорбный смысл. 
Титанам своих побелевших судеб 
Желается мало. В заботах день. 
А ты, поседевший, истлевший пень, 
Всё ищешь откуда в секунде вечность. 
В надежде на чью-нибудь безупречность, 
Обносишь свой собственный храм. 
Гогочешь: порядку ты не по зубам. 
Ему наплевать. О тебе он не слышал. 


*** 
Из естества, шагов к себе, амбиций  
Слагаются и худшие из нас. 
Из полуночных дум, дыхания, традиций, 
О боли памяти, претензий масс. 
Сутулых, праздных вечеров. Конфузов. 
Желания уйти, уехать, убежать. 
Мечтаний. Сладостей, да непосильных грузов: 
Хотелось бы, да некому отдать. 
Из крика, обещаний, споров. 
Из веры, простодушия и лжи. 
Мы сотканы из мимолетных споров, 
Надеясь на столетия борьбы. 


*** 
И эта вечность кончится однажды.   
Истлеют корни жгучих заблуждений. 
За маршем спермицидных поколений 
Проследует торжественный оркестр. 
Несправедливостью тяжелая прививка 
В спокойных разжигает градус гнева 
Затем, чтоб через годы универа 
В дипломе штамп выветривал его. 
Я скалился на тех, что кровь от крови, 
Страдал за каждую мою слезинку, 
А повзрослевшему - устроили поминки, 
Пока смотрел в их сытые глаза. 
Так важно уберечь детей от мрази, 
Чтобы обжечь в скупые образа. 


*** 
И пишу, как живу: не всерьез.  
Расставляя знаки и смыслы, 
Куда попало. 
Не держась за горящую хворь запала, 
Оставляю иным ремесло. 
Им виднее: как краше, сложнее, 
Круче. 
Мне же - дайте стакан и стену. 
Буду слушать соседей лучше. 
Там оркестр. Там почти система. 
Дайте стену. Ещё карандаш. 
Две жизни. 
Обе выйдут за роспись корявым слогом. 
Для себя сохраню золотые мысли, 
Расписав серебром тишину до порога. 
Сгинь. Пожалуйста. 
Постепенно. 
Уходи, несчастный, нехай смеяться. 
Ночь достанет меня красотой. Совершенно. 
Нет, не больно. 
Учусь подставляться. 
Учусь удивляться и быть собою. 
Жаль. 
Нам хватило бы и того, что есть. 
Раздеваясь под светом луны. Изгоем 
Притворяюсь. 
Свой давно. 
Там и здесь. 


*** 
Еще один день. 
Кругом - сатана и солнце. 
Свобода нам рассказала, 
Какого мы рода: бронза. 
Ни воды, ни армии. Пекло. 
Лукаво снисходит в пустынные залы 
С потешным лицом молодая гроза. 
Ещё один день. 
И плод разрушения так же сладок. 
Пока популизм оставляет осадок, 
Седло занимает рассудка зверь. 
Я знал, что скрывает прошедшего тень: 
Но так и остался прежним. 
Ещё один день. 
Умереть, но остаться целым = надежда. 
Сгибаясь под тягой мирского счастья, 
Остаётся пророку глотать украдкой 
Одёнки большого зла. 
Ещё один день. 
Всегда. 


*** 
Отдай мне мои мысли, Ойкумена. 
Не должен был, да и не буду впредь. 
Тебе - столетия для важной перемены. 
А мне - часы? Ты сумасшедшая? 
Ответь! 
Ты знала поступь куда злее гадов 
И знала легкий шаг почти святых. 
Тогда какого хрена тебе надо 
От нас, затейливо простых? 
Вытягивать талант, давясь от счастья, 
По каплям крови из саднящих ран: 
О, тебе мало! Поделить на части? 
Опять война? Чтобы сокрыть изъян?! 
Ты воспеваешь жадность, дорогая. 
Ты не заметила? А я вот преуспел... 
Детей так много. Что, так пусть играют? 
Лишь бы самой не оставаться не у дел?! 
Где битвы шлют тебе салюты в печень, 
Где шторм суёт под голень перочинный нож, 
Где гибель - лучшая из лучших петель 
На шее из отстроченных долгов. 
Где "бор" лишь в корне слова боли, 
Где мачты все без алых парусов, 
Где мы с тобой по своей грустной воле 
Спешим на бойню в вязы своих снов. 
О, Ойкумена, ты - моя отрада. 
Тебя мне хаять - что нектар вкушать. 
Всегда порочен мир у самого скупого гада. 
Скупого до себя и прочих алчных страт. 
Мне дайте мир, который без затрат. 
Мне выдайте себя. 
Подайте. 
Дайте. 
Да. 


*** 
Мы проживаем разные пространства: 
Из детских слышен годовалый плач, 
На кухнях складывается из фаянса 
Мозаика. Там решено - скрипач. 
Шаги остались на вчерашних лужах. 
Не первые, тебе уже семь лет. 
В двенадцать, той же улицей разбужен, 
Ты собираешь сам себе обед. 
Идут года, из комнат - сразу вечность. 
Отстаивать у времени себя - обет. 
Любуешься сквозь море на конечность, 
Осознавая лёгкость слова "нет". 
Сквозь горы смотришь на печали: 
Изведано немногое, но грудь 
Взрывается обломками скрижали 
Всех истин, что уже и не вернуть. 
Спешишь по мостовым проспектов, 
Как по волнам всеопытный моряк. 
И пьешь из тонкого стекла префектов, 
Запомнив точно зычный вой "Свияг". 
Просторы леса, страх полей, заборы: 
Везде -, как геотэгом, - след един. 
В любом пространстве застывают споры 
С самим собой. 
А мир, он... 
Невредим. 

***
От каберне до монополии на ложь: 
Как хитро расплетается интрига. 
Кому-то - пост, кому-то - в сердце нож. 
"Ложь-нож". Да я Плутарх! Индиго. 
Косплеишь строгость високосных лет, 
Пока рука (не рынка) забирает годы. 
Не вы твердили: "Бродский - не поэт"? 
Но точно вы отказывались от свободы. 
И в жилах не кисельна делюга. 
Так и в глазах не вечность об отчизне. 
Какая гадость эта ваша недолга, 
Коль вой волхвов не поднимается на тризне. 



"На смерть Морриконе" 

Столпы уходят. Остаёмся мы. 
Пора будить ответственность годами, 
Принять ее, всю заспану, цветами. 
Оставить Шира потаённые холмы. 
Нас ждут свои пути из морока и бед. 
Ключи, что фразы, - мудрости столетий, 
Гарантия: да не минёт Асклепий, 
Да вскроет гной души любой навет. 
Среди понятной, старой ойкумены 
Застынем вскорости, не знаючи пути, 
С желанием куда угодно, но пройти, 
Забыв, за скоростью, синдром отмены. 
Прося у мира: "Косы распусти!" 
Другой рукой играть придётся смыслы. 
И отдыха искать не в днях лучистых: 
Когда придется. Только бы дойти. 
Дойти и от всесилия воспрять. 
Со свежим чувством глубины природы, 
Понять: вокруг не все есть лишь уроды, 
И потерять желание распять. 
Осталось мудрости у лучших взять взаймы 
Ресурс для плодотворного похода. 
И вяжется судьбою жизни ода, 
Как вяжется степенно тяж сумы. 
Столпы уходят отдыхать. 
Остались мы. 


*** 
ведь кровь рождает кровь.  
процесс неисцелимый, 
подверженный сомненьям, 
теченью глупизны. 
расставив сети знаний, 
мы ловим лишь знаменья 
того, что исполнимо, 
в чем только мы сильны. 
и вот уже решенье, 
и вот оно: прощенье. 
и, кажется, уплачен 
веками счёт вины. 
но кровь течет уж вечность, 
сквозь вёсны и сомненья, 
сквозь пагубные тленья, 
сквозь очи сатаны. 
и будет течь в забвенье. 
и будет течь в прощенье. 
не глядя на затменье, 
не сетуя за рвенье, 
без тождества стремленья 
осколкам суеты. 
так пусть течет лишь в венах, 
а не на голь страны. 
так пусть течет лишь в прошлом. 
а не на гладь стены. 
пусть бесится лишь в танце. 
не на столе войны. 


*** 
Позволь смеяться с милой простоты. 
Позволь растаять с мартовским "нигде". 
Осесть блаженно в корни суеты, 
Рассеять монолитное "везде". 
Оставить себя в книгах и марже. 
Поймать за хвост блудливого кота. 
Разгрызти почерневшее драже, 
В кармане, незалатанном уж век. 
Мечтать о солнце, что твои глаза. 
Мечтать о бурях вешней новизны. 
Деревне, где свежа гроза, 
И городе, что в голи кривизны. 
Понять, раз устремился за мечтой: 
За постоянством кроется зима. 
Не все поспеют сорванцы домой, 
Коль гонит их до ночи лишь вина. 

Пускай. 
Поступками иссечены. 
Да чтобы кровь, как сок 
Испили нимфы и кумиры. 
Под песню томную луны 
И озорной демарш 
Сатиры. 


*** 
Свет слагается отчаяньем и правдой. 
Тьма ему не прочит глубины. 
С восхищением дурной хабалки 
Ветренно берет его за "вы". 
Потешаясь над разгульным веком, 
Молнии Зевеса греют соль. 
Если ты назвался человеком - 
Вытрави из своих мыслей боль. 
Позабудь гонения и были: 
Не ложись ты лавки поперек. 
Каждого на рынке позабыли. 
Каждый приближает Рагнарёк. 
Остаётся мазать лица глиной, 
Ногти стричь, 
Да к мамке на денёк.

 
*** 
Сохраните количеству - качество.  
Заходите за отступы дней. 
Ведь не всем обернется батрачество 
Сладким пивом с красотки грудей. 
Дайте мне уловить в дымном городе 
Те же мысли, что в свете глуши, 
Когда солнышко бьёт, будто в голоде, 
Через кроны еловой тиши. 
Дайте мне разоспаться - и вот оно: 
Собирается в школу портфель, 
А на маковке крыш славно соткано 
Волшебство, что нисходит в капель. 
Дайте мне и себе, что утрачено, 
Позабыто, изжито, сбытоì. 
Заслужили мы, скромно, чудачество: 
Оставаться детьми всё равно. 
И не чайте за молодость каяться. 
Улыбайтесь, сквозь темень нутра. 
Даже ветру выходит печалиться, 
Если он не догонит утра. 
Мне бы век вас просить. На прощание 
Обниму и останусь един. 
Сохраните меня, да под тополем, 
Каждый друг мой узнает каким. 


*** 
Не бойся. То лишь боли взгляд. 
Ты не сумел. Непрочен так-то. 
Так то, что воле птицы говорят: 
Твоя молитва за покой ребят 
И благодарность року. 
Не бойся. Посмотри в глаза. 
Объявшие тебя всего и разом. 
Они и полюбили точно так: 
Как будто бы, рассеяв мрак, 
Едва спаслись от столкновения. 
Не бойся. Это наваждение. 
Все лучшее ещё свободно быть, 
Все худшее - сугубо рукотворно. 
Ничто не застывает в гранях нормы, 
А потому - не выход нам застыть. 
Не бойся. 
Все мы успеваем жить. 
И ты успеешь. 
А пока что...Спи. 


*** 
Тебя не ждут. Тебя и не желают. 
Таков твой путь. 
Из сна - в горнило дня. 
Машины очень просто выбирают 
Пути, средь очертаний зла. 
Пусть нам поют. 
Пусть ветер стонет тризну. 
Корбункул милости взрывается огнем. 
Как Лермонтов любил свою отчизну: 
Чеширский кот так восхваляет ром. 
Нет разницы: 
Рожденье /торг/ геенна. 
Всё - лишь агония с отложенным концом. 
Как был прекрасен твой учитель на замену - 
Так будет сложно всё забыть потом. 
Израиль стонет под плетями ойкумены 
В своих мечтах о сумраке былом. 
Наемник жаждет горькой перемены, 
А лекарь - боли, прожитой свинцом. 
Так дай нам силы, сердце постмодерна, 
Забыть о скорости коллизии времён. 


*** 
Каскады слов. Поилка мелких судеб. 
За свет звезды сражаются сыны.  
Как будто жажда томной новизны 
Способна растворить огонь ошибок. 
Печально мне, смотрящему на свет, 
Осознавать, что лучшее лишь в шаге. 
Но оттого и топимся мы в браге, 
Что шаг тот в световых годах. 
Коль скоро важно пребывать в мечтах, 
Себя теряя среди ночи юной, 
Ослабить стоит цепи лжи угрюмой, 
И пусть поёт о доблести, в слезах. 
Каскады слов. 
За ними - зверь. 
И смерть. 


*** 
Любовь и солнце. Стонет безмятежность. 
От страха нового она забилась в угол. 
Как архидемон: страсти перепутал, 
Да вышел раньше. Вышел насовсем. 
Гроза и юность. Обе скоротечны. 
Беспечна мудрость кроется в сомненьях. 
Тем, кто себя нашел лишь в поклоненьях, 
Покажется, что мир всегда суров. 
Не требует он лишнего, не жаждет. 
И он таков. И я - таков. 


*** 
Как корчащийся в луже ребятенок, 
Я получаю удовольствие от жизни, 
Намоленный желанием отчизны 
Себя умножить и рассеять в век. 
След в след иду по тоненькой тропе 
За теми, кто остался лишь дыханьем, 
Полузабытым миру оправданьем, 
Себя забывшим в волевой борьбе. 
О, я хочу поднять глаза. 
О, я хочу увидеть вечность. 
И обменять казенную беспечность 
На херувима голос ножевой. 
Скажи же, отче, 
Отчего последним 
Плетусь я в веренице за мечтой. 


*** 
Когда закончится век злата и тоски   
На развернувшемся от бога лике Боли, 
Все лучшее зардеет поневоле, 
Возникнут смыслы, 
Зародятся дети, 
Будут сны. 
Меня очертят, отпоют, и ты, 
Такая юная душой и злая волей, 
Увидев худшее - не вспомнишь ничего. 
Пусть так, 
Пусть будет наяву. 
Пусть ветры с гор, что чище поднебесья, 
Ворвутся в стан сегодняшнего дня, 
Сметая, убирая навсегда 
Обветренную соль людских страданий, 
Я влагу заберу с собой, 
Пусть каплет на язык 
И буду слово хрипом исторгать, оставшемся 
Иуде: 
"я - люблю".