Oна спустилась к озеру и сняла одежду, на этот раз полностью. Вода была прозрачной, тёплой, градусов 26, не меньше, с чуть заметной рябью. Инна легла на мелководье, положив голову на большой плоский камень, на пару сантиметров выступающий и воды: жестковато, но если не стучать головой об него специально, то сойдёт. Согревшие за день воду солнца сейчас клонились к горизонту, одно чуть выше другого, лучи третьего рассеивались лёгким облачком, ещё два ласкали мягким вечерним теплом. Шестого не было видно, наверное, уже закатилось. Инна закрыла глаза и отдалась во власть озера: оно качало, обволакивало. Через какое-то время она даже задремала, но тут же очнулась от неясной тревоги, будто услышала чей-то голос, будто кто-то позвал её. Выскочила из воды, напялила бельё, схватилась за шмотки - надо одеться, кто-то сюда идёт. Натянула каменнодеревский костюм и принялась оглядываться. Никого не увидев, позвала:
- Эй, кто здесь?
Но ответа не услышала. Показалось? Но почему так тревожно на душе? Может, она слишком засиделась в этом мире, купившись на природу и спокойствие, и чутьё напоминает ей, что пора двигаться дальше? Что-то будто толкнуло в спину, оглянулась - никого. Похоже, это действительно чутьё. Может, подсказывает, что где-то здесь лаз?
Инна вспомнила, что оставила свою корзину на столе и решила сперва вернуться за ней, а потом заняться поисками лаза. Поднимаясь, она споткнулась о какой-то камень, торчащий из земли. Подняла его, стала разглядывать: камень как камень, большой, продолговатый, черный, ничего особенного или красивого собой не представляет, однако - тёплый, в руках держать приятно. Подумала и зачем-то подышала на него. Камень от влажности запотел, и она протёрла его подолом: на чёрном фоне заблестели какие-то искорки, но быстро исчезли. `Наверное, если положить его в воду, будет красиво`, - предположила Инна и решила его прихватить. Вернулась в избу, перекусила остатками холодной каши, запив водой из бадьи, помыла горшок. Потянуло в сон. Глянула в окно, заметила, что уже начало темнеть: решила, что все великие дела делаются с утра, и лезть в другой мир лучше на свежую голову, прошла в спальню и легла в одежде. Сон сморил мгновенно.
А потом словно что-то толкнуло в бок - и всё: сна как не бывало. На улице уже светало. Пара солнышек просачивались сквозь легкие тучки, остальных не было видно. Начал накрапывать дождь. Захотелось к озеру - попрощаться. Инна подхватила корзину, в которую накануне положила камень и немного крупы в одну из туфель - на всякий случай, мало ли.. Прикинула, не прихватить ли один из горшков - пригодится, потом решила, что неудобно: вдруг хозяева объявятся. Спустилась с крыльца и оглянулась на дом: подумалось, что, может, ей ещё раз придётся побывать здесь. И тут же дёрнулась мышца в боку, словно кто-то подтолкнул, поторапливая. Пошла по знакомой дороге к озеру - попрощаться, села на песок, привалилась спиной к большому валуну. Вчера озеро показалось небольшим, однако сегодня, посмотрев на другой берег, Инна не смогла его рассмотреть: водоём казался огромным, его очертания скрывал туман. Потянуло на лирику, вспомнилось:
Над гладью озера в лазурном поднебесьи
Восходит солнце. Выше, ярче, дальше.
Остановилось между синим в равновесьи,
В котором никогда не будет фальши.
Туманом скрыта берега полоска,
Не разгладишь отсюда, что за нею.
Судьбу гадать положено на воске.
Найти бы где-то бабку-ворожею.
Пока читала тихонько вслух, не замечала, а сейчас поняла: туман быстро движется в её сторону. `Наверно, оттуда несет дождь`, - успела она подумать и вдруг поняла, что это мгла, увидела её прямо перед собой, в ней абрис лица Дмитрия, на миг оцепенела, и мгла, надвинувшись, поглотила её.
Выходить из лаза не пришлось - мгла отступила сама, пропустив сквозь себя и выпустив в другом мире. Хотя все вроде осталось таким же: то же озеро, тот же лес вокруг, только небо оказалось серым, как будто наступал вечер. А ведь только что было утро. Хотя... нет: мир всё-таки был другой: Инна оглянулась на лаз, но ничего кроме леса не увидела. Не было того обрывистого берега, не видно было той тропинки, ведущей к избе: лес плавно опускался к воде. `Снова блуждающий лаз?! - ужаснулась она, - опять некуда возвращаться!` Она нахмурилась: про такие лазы, как этот, чтобы сам приближался и пропускал человека сквозь мглу, на сайте пролазников ничего не было. То ли новый какой-то образовался, то ли старый, давно не работающий, вдруг активизировался. Хорошо бы спросить, посоветоваться, да только с кем...
Встала, начала отряхиваться, и обнаружила, что костюм превратился в длинное и узкое платье тёмно-серого цвета,. "Странно, - подумала, - вроде ничего нигде не переключала, а оно взяло и само преобразовалось..." Пульт был в виде внутреннего кармана, прикрепленного дном и с одной стороны изящной молнией, открывался двойным листом с маленькими рисуночками одежды на первой странице и кодами для задания дополнительных параметров на другой. Из этого можно было выбрать что-то, смотря по обстановке, и частично изменить на свой вкус и цвет. Тут Инна вспомнила, что у каменнодеревской одежды такая особенность - она сама, без всякой команды превращается в более подходящую для местных условий, если загрязнится или сильно помнётся. Но... Понятно было бы, если бы он трансформироваться в спортивные брюки с футболкой и ветровкой, так как вокруг были озеро и лес, а вот платье... Инна потянулась к карману и раскрыла пульт, посмотрела на него, прикидывая, какой длины делать брюки: до щиколотки или покороче, до середины лодыжки, чтобы не цепляться за корни и коряги, и... решила ничего не менять. Подхватила корзину и пошла вдоль берега искать тропинку.
Вскоре она нашла даже не тропинку, а целую лесную дорогу, по которой вышла к деревне. Прошла мимо нескольких домов и оказалась на площади, - немощёной, пыльной, на которой оказалось много людей: стояли небольшими кучками по пять - десять человек возле телег, груженых овощами и куханной утварью. В телеги были впряжены невысокие крепкие лошади, что называется - тяжеловозы. Базар? Ярморка? Инна остановилась в нерешительности на краю площади, поглядывая на одежду и прислушиваясь к словам, долетающим от местных, которые стояли поближе. Люди все невысокие, одеты просто, типа крестьян: мужчины в тёмные до щиколотки широкие штаны и рубахи навыпуск, женщины - в юбки и кофты. Мужики постарше небритые, с длинными косматыми явно давно немытыми тёмными волосами и и клочкастыми бородами. У многих на лице оспины или начинающиеся язвы. Подул ветер и донёс неприятный запах грязных потных тел, Инну передёрнуло: куда это она попала? В прошлое, что ли? Во времена инквизиции, когда считалось, что вода несёт болезни, и не мылись всю жизнь? Она ужаснулась: не хватает заразиться оспой или проказой, да ещё в чужом мире, где никого не знает и где её не знают. Тем временем Инну заметили, стали посматривать в её сторону и о чём-то переговариваться. Оглядывались в основном молодые парни, но двое мужиков были значительно старше, их тут же одёрнули, видимо, жёны. Ей стало страшно: конечно, принесло в их деревню чистенькую, высокую, да ещё и рыжую. `Как бы ведьмой не объявили`, - испугалась она и шагнула было к деревьям, но подумала, что если попытается скрыться, может быть хуже: чего доброго, подумают, что она что-то украла и теперь убегает. А мужики уже двинулись к ней, окружили, чтобы необычная в их краях девица не сбежала и начали что-то угрожающе выкрикивать. Инна силилась понять, что они говорят, но никак не могла уловить знакомых звуков: и не славянский, и не татарский, а непонятно что.
Тем временем толпа пополнялась прибывающим на шум народом: женщины посматривали с ненавистью, прижимали детей покрепче, мужики гундосили низкими хриплыми сорванными голосами, но - слава Богу! - не приближались, оставляя вокруг Инны полосу метра в три или четыре. Инна прижала к себе корзину, лихорадочно шаря по толпе глазами: должен же кто-то помочь, не верила она, что судьба забросила её сюда на погибель. Всё-таки, особого страха она не ощущала, вероятно, это чутьё подсказывает, что здесь опасаться нечего, сами крестьяне убить её не имеют права, иначе уже давно бы убили, а они - вон, сами бояться подойти к ней ближе. Но было очень неприятно и гадостно.
Через несколько минут толпа притихла и расступилась, пропуская высокую тощую старуху. Мелькнула мысль: слишком высока для здешних, похоже, даже выше Инны. Никак, тоже иномирянка? Подошла, спросила:
- Хез?
Инна не уловила, сделала знак, рукой, что не понимает, старуха повторила чуть медленнее:
-Хе-ез? - Потом добавила, указывая на Инну пальцем: - Хо та?
`Наверное, она спрашивает, кто я`, - решила Инна и ответила, указав пальцем на себя:
- Инна.
Старуха повторила:
-Инна. - Посмотрела на свою левую ладонь, словно в записную книжку, и добавила: - Мираной?
Инна прикинула: мир в этом слове точно есть, аной - вероятно, иной, похоже, старуха поняла, что Инна из другого мира. Решила утвердительно покивать головой, одновременно пробормотав нечто типа:
-Угу, угу, - авось, старуха поймёт, явно не дура, вон как её здесь уважают: расступаются, молчат, слушают, что она скажет.
Та действительно поняла - Инна заметила, как блеснули её глаза, а губы растянулись в подобие улыбки. Повернулась ко всем, что-то громко сказала, люди начали расходиться. Махнула Инне рукой - позвала за собой, пошла, не оглядываясь, зная, что Инна не останется. Пересекли площадь и пошли по какой-то узенькой грязной улочке шириной меньше двух метров между длинными одноэтажными сараями. Шли быстро, Инна в своём длинном и узком платье едва поспевала - не привыкла к такому.
Старуха привела в какую-то тёмную хибару, зажгла свечу, - стало светлее, так, что Инна смогла рассмотреть грубо сколоченный деревянный стол с длинной скамьёй вдоль одной стены и кровать около другой. Кровать была наполовину скрыта занавеской из тряпок. Хозяйка поставила свечу в плошку на столе, видимо, глиняный подсвечник, махнула рукой на скамью, приглашая сесть, когда Инна села - откинула занавеску, открыв взору большой сундук за кроватью. Откинула крышку и стала что-то искать. Оказалось - книгу. Из неё достала нечто вроде карты - сложенный в несколько раз лист, развернула - большой, на весь стол, бумага на удивление приличная, чуть не глянцевая, явно не из этого мира, на ней - множество чёрных точек с арабскими номерами, некоторые соединены между собой цветными линиями, причём, не обязательно ближайшие, но даже угловые. Явно какая-то определённая система, может, звёздное небо, а старуха астроном? Старуха ткнула пальцем в какую-то точку, назвала:
- Миранкваза.
Потом показала на себя:
- Лийтя, - и с ожиданием уставилась на Инну.
Инна молчала, обдумывая значения слов: Миранквая - явно опять слово мир, а если аной - иной, то есть вместо звука `и` здесь употребляется `а`, то можно предположить, что анквая - это инквия. Мир инквии. Что ж, так оно, похоже и есть: мир инквизиции. А точки на карте, видимо, обозначения миров. Ой, как много-то! пролазникам известно где-то с сотню, а тут... правда, они говорили, что раньше лазов было больше, это потом многие закрылись. А если лазов было больше, значит и миров было больше, а сколько точно - никому не известно. Хорошо... Между прочим, если в этом мире `а` поменялось местами с `и`, то в мире Земля женщину звали бы Лайтя. Возможно, от английского лайт - лёгкая. Инна посмотрела на старуху: та стояла и выжидающе смотрела. Инна решилась:
- Земля, - сказала она, указав на карту, и перевала палец на себя, - Инна.
Менять буквы в своём имени она не стала.
- Земля, - повторила Лийтя, и брови у неё удивленно приподнялись. Открыла книгу и принялась листать. Задержалась на какой-то странице Быстро взглянула на Инну, полезла в самый конец книги, прочитала там что-то и аккуратно закрыла.
`Интересно, что она там читает? - думала Инна, глядя как Лийтя, опершись локтями на стол, приложив ладони ко лбу, крепко задумалась. Так прошло несколько минут, и Инна уже хотела спросить женщину, о чем та думает, но как раз в этот момент Лийтя наконец отняла руки от лица и порывисто встала. Пошла к сундуку и принялась вынимать из него одну вещь за другой.
- Памоща, - махнула она призывно рукой: Инна решила, что Лийтя просит о помощи, и подошла к ней.
Женщина, склонясь над кучей предметов, вынимала их по одному и передавала Инне, Инна стала складывать их на кровати. Покрывало было грязное, замызганное, но всё же - решила Инна - оно было чище пола, а вещички, которые передавала ей старуха, выглядели новыми. Среди них попадались маленькие книжечки, размером с записную, принадлежности для письма - ручки и перья, какие-то скляночки и бутылёчки, как пустые, там и заполненные жидкостями или порошком, мешочки из ткани - тоже и пустые, и чем -то наполненные, видимо, травами. От одного из них исходил явно аромат мяты, другой напомнил хвойный, сосновый смолистый запах, а в третьем она узнала аромат цветков багульника. Попадались также ножички: складные и нет, всяких размеров и с разными украшениями на рукоятках, шкатулки, какие-то берестяные свитки, свёрнутые в трубочку. Потом Лийтя вытащила длинную черную трубку. Инна увидела на ней несколько круглых отверстий и поняла, что это какой-то музыкальный инструмент. Хотела было попробовать что-нибудь сыграть, вспомнив детство, и приложила к губам, но старуха недовольно на неё шикнула и протянула очередную находку. Это оказался браслет, на вид - из цельного куска чёрного дерева. Присмотревшись, Инна поняла, что он не совсем черный, а с красноватым оттенком. "Сандал?" - подумала она и понюхала. Да, аромат был - тонкий, изысканный, похожий на эир чайной розы с пикантной примесью лимона.
- Та, - сказала Лийтя, - дежа.
Инна не поняла: держать, что ли?Посмотрела на Лийтю, та показала на свою левую руку, повторила:
- Дежа!
`Похоже, она хочет, чтобы я его надела`, - поняла Инна и нацепила украшение. С удивлением и некоторым страхом заметила, что свободно болтающийся обод как будто начал сжиматься и вот уже обхватил руку довольно плотно, немного выше запястья. ` Значит, не дерево, а какая-то искусственная имитация`, - поняла она.
- Ну вот, - сказала Лийтя, - теперь будешь все понимать: это преобразователь языков, ты его надеваешь и начинаешь понимать речь в том мире, куда попал, и сама уже можешь говорить.
Инна обрадовалась:
- Ой! всё поняла! - и почувствовала, что язык сам во рту начал ворочаться как то по-другому, - видимо, по-местному.
- Когда-то у меня было много этих приборов, но ты не первая иномирянка, которая в таком нуждается.
Инна вздрогнула: спросить, может, о Дмитрии? Может, и он где-то в этом мире и тоже получил такой преобразователь? Она даже открыла рот, чтобы спросить, но не успела: в дверь грубо застучали. Сильно, гулко, чуть не высаживая из петлиц.
-Иду! - крикнула Лийтя, спеша открыть.
Инна за ней не пошла, предпочла зайти за занавеску, кто его знает, кого Бог принёс, не про её ли душу. Стояла, прислушиваясь к разговору, но пока мало что понимала, то есть слова вроде понимала - мужской баритон торопливо рассказывал, что какая-то муха укусила хозяина, и его надо спасать, но смысл этого был непонятен: что за муха? це-це? или это они ос и пчел называют мухами? А Лийтя тут при чём? Местная знахарка? Кстати, по-видимому, да: вон сундук - полный всяких трав и снадобий. Вообще похоже, что она женщина образованная, она и про миры, и про иные миры знает, может даже сама не из этого мира, а пролазница, сюда приблудилась да здесь и осталась. То ли понравилось, то ли попросили. Или выход не сумела найти? Может, попала в этот мир, а в этот момент большинство лазов закрыли. Может, как раз тогда, когда и Дмитрий застрял. Вполне вероятно, что они даже знакомы...
Инна закрыла глаза и попыталась представила его лицо, но у неё ничего не вышло. Досадливо пожала плечами, попыталась прислушаться к чутью: близко ли любимый? Но чутьё будто уснуло и не отозвалось. Тем временем Лийтя за занавеской что-то причитала, шаркая по полу, видимо, складывая нужные вещи. Инна услышала, как скрипнула, отворяясь дверь, и собиралась уже выйти из-за занавески, но тут приходивший мужчина спросил:
- А это что?
Лийтя ответила не сразу:
- Это не моё.
- Что там?
Инна поняла, что речь идет о её корзине и решила, что пора действительно выходить, вышла в кухню, сказала негромко:
- Это моя. Там сухие грибы.
- Грибы? - недоверчиво переспросил мужчина,
Теперь Инна могла рассмотреть его: невысокий, как и все здешние, кряжистый , одет понаряднее, - светлую рубаху с кушаком по талии, да и волосы с бородой явно чище, чем у остальных.
- Ещё сушёный лист берёзы, - немного с вызовом сказала Инна, - от укуса это вряд ли поможет. - Прикинула, добавила: - Хотя листья можно использовать как примочки для облегчения боли.
- Бери свою корзину и пошли, - велел пришедший.
Лийтя встрепенулась:
- Надо платок на голову, рыжая - слишком заметно, ещё на квизов наткнёмся. - Она подошла к кровати и, приподняв матрас, вытянула из под него, тёмно-серый квадратный лоскут ткани.
`Вроде чистая`, - думала Инна, повязывая платок на деревенский манер и подхватывая корзину, из которой обдало приятным теплом. Инна замерла на миг, удивившись, откуда исходило тепло, но больше ничего не почувствовала и благополучно забыла о странном ощущении, тем более, что мужик приказным тоном сделал замечание:
- Викис с чела убери. Вчера у главного опра баба со двора сбежала, как и куда - никому не ведомо, однако, тоже рыжая была. Не ты ли?
Инна испугалась:
-Нет, я только сегодня...
Лийтя перебила:
Дочка только сегодня пришла, а так в городе была, а та, что убёгла - так та уже сколько лет у опры при хозяйстве жила.
- Дочка, говоришь? - с подозрением уставился на Инну мужик. - А нешто ты сама рыжая была?
- А то нет? - бойко отозвалась Лийтя. - Рыжая и была. Это теперь седая, а молодая - как раз рыжая да бесстыжая была.
Мужик расхохотался, напряжение немного спало. Лийтя подмигнула Инне и отворила дверь.
- А что, - оживлённо расспрашивала она по дороге, - говоришь, сама Рыжая сбежала? И не нашли?
- Да как в воду канула- нет нигде. Словно в воздухе растворилась! И ведь далеко убечь не могла - опр быстро хватился, часа не прошло, как её видели, и кони все на месте, значит пехом ушла, - а вот поди ж ты - нигде нету.
- А опр что говорит?
- Так он всё на тебя валит: Лийтя, грит, повитухой была, вот с неё и спрос: и куда первая ведьма подевалась, и куда отпрыска ведьминская. Лицо словно каменное стало, ногой топнул да плетью об пол хлестнул: поди, грит он мне, Лыско, до старой бабки, да приведи сюды, пущай мне весь двор снюхает да след беглянки найдёт.
- Ну ты смотри, - подивилась Лийтя, - а коли не найду, что делать будет?
- А коли не найдёшь след - тут уж не знаю...
Мужик стащил св головы шапку и принялся чесать голову. Стало ясно, почему его так кличут: голова была лысая, но сам он оказался ещё молодым, лет двадцати пяти, солидность которому придавала борода, немытое рябое лицо и та самая шапка, надвинутая почти на глаза. Видимо, какая-то ещё у него была болезнь, кроме оспы, и она наложила свой отпечаток, лишив парня волос в ребяческом возрасте, и теперь уже имя забылось, оставив лишь кличку.
Когда процессия добралась до опрского двора, огражденного вбитым в землю плотно ствол к стволу кругляком, их встретил другой мужик, молча кивнул Лыску - мол, своё дело сделал - теперь проваливай, - и показал пальцем в сторону тёмного сруба. Лыско тут же куда-то свернул и исчез в темноте, а Лийтя взяла Инну за руку и потащила за собой в указанном направлении. Следом молча шёл встретивший. Взошли на высокое крыльцо, мужик толкнул дверь и вошёл первым. Остановился на пороге, недолго постоял, и шагнул внутрь, пропуская женщин. За ним вошли и Лийтя с Инной. По дороге Лийтя шепнула, чтобы Инна по возможности ничего не говорила и внимания к себе не привлекала, однако, от старухи не отставала ни на шаг - не дай бог мужики позарятся да обидят или сам хозяин захочет поживиться. И ещё велела следить за волосами - чтобы из-под платка не выбивались да перед глазами не маячили.
Женщины пристроились на лавке вдоль стены, где им показали, руки Лийтя смиренно положила на колени, подмигнув Инне, чтобы та делала точно так же. Инна уселась и стала рассматривать избу: ничего такая, крепкая, бревна толстенные, между ними мох сухой бородой свисает. Пол, похоже, красной глиной вымазан, грязный, печка посреди комнаты сложена из камней, тоже глиной вымазана и между камнями, как цементом, прихватила. Печь не топили, тепло было на улице, как лето в родном мире.
Вошёл толстый мужик, глянул хозяином, погладил бороду, крякнул, сел на лавку за стол, посмотрел на женщин и вдруг кулаком об столешницу как грохнул! Инна аж подскочила на своём месте от неожиданности, а Лийтя на колени бухнулась да затараторила:
- Ой, не гневись, батюшка, скажи сперва, чем не угодила тебе старуха Лийтя со своею доченькой кровною, да что ж делать теперь, да как положение то исправить, да..
- Доченька, гришь?! - перебил её толстяк: - А не та ли рыжая, что от меня по утру сбежала? Ну-ка, снимай тряпку с головы! - приказал он Инне.
Она поняла, что Лыско уже проболтался о цвете её волос, переглянулась с Лийтей, сняла платок. Опр смотрел-смотрел, да и икнул, а в глазах - недоумение:
- Не она, однако...
Он вышел и почти тут же вернулся с тряпицей в руках, положил её на стол и аккуратно развернул. Инна невольно встала и шагнула вперед: там были несколько обычных цветных фотографий из её мира. Лийтя тоже встала с колен и подошла, глядя, как опр раскладывает фотографии.
- Откуда это у тебя? - тихо спросила Лийтя. - Кто это?
Ответила ей Инна, чисто машинально, она знала этих людей лучше всех в этом мире:
- Это моя мама, а это папа. Мне сказали, что они погибли. Они живы?!
Лийтя заговорила не сразу, видимо, собиралась с мыслями.
- Когда-то много лет назад, - начала она, - около трёхсот лет назад, занесло к нам не местную молодую пару. Женщина оказалась на сносях, и отец Тартала - на этих словах Лийтя указала на хозяина, - оставил её у себя и послал за мной, роды принимать, а супружник тут же ушёл... помощь искать. Я его и не видела. А у тебя значит фотографии.. картинки остались. Его больше никто не видел - похоже, что... в болотах сгинул. А может инквизам под горячую руку попался, он много чего умел, могли за колдуна принять и запросто сжечь, а до того секреты постараться все выведать, они это умеют. Роды были тяжёлые... Очень тяжёлые.... Роженица умерла. Я ничего не могла сделать.
Инна недвижно сидела, выпрямим спину, слушала напряженно: неужели Лийтя говорит о её родителях? И вот так - найти их след в параллельном мире, чтобы снова потерять - и маму уже окончательно?! Но как же - триста лет?! Ах, да, в это мире время течет по-другому...
Лийтя тем временем продолжала:
- Ребёнок родился здоровеньким. А у меня как раз полугодовалая доченька была, молоко шло, и я выкормила дитя. До тридцати двух лет девочки были со мной, а потом как-то раз пошли в лес - и вернулась только одна. Не моя. Моя-то по её словам сгинула: в здешних местах тогда люди часто то пропадали, то объявлялись из других ми...- Лийтя запнулась и стрельнула глазами на опра, потом договорила: - из других мест. Хотя... - Лийтя задумалась, потом забормотала тихо, так что слышно было только Инне: - пожалуй, тут я что-то путаю: только дочка пропала. Отец рыжей сам ушёл, я уж думала, равновесие установилось, помощь придет и мы все вместе... До появления той пары ничего такого не случалось... во всяком случае - с тех пор, как я здесь... - Заметив недоуменный взгляд опра, Лийтя вспохватилась и сказала громко: - А ещё через год девочку взял в услужение твой отец.
- Так... - Опр взял одну из фотографий. - Смотри, Лийтя: это мать той рыжей, которая счас убёгла, так? И они были похожи, как две капли воды. А теперь смотри на мужика: если не цвет волос - то эта твоя товарка и он - на одно лицо, если б не цвет волоса, различить было бы сложно, а так - стрижка точь в точь и обрис от лба к подбородку - тот же самый. Может, чуть более строгий, всё-таки мужик был.
- Вот почему я не поняла, что ты их дочь: ни на мать, ни на сестру свою ты не похожа, а отца я не видела. Вот ведь как... И что теперь делать...
- Ты мне ту - сеструху её верни, забыла, что ли, зачем звали? Я ж без неё как без рук - все места грибные, да ягодные, да рыбные знает, лося с кабаном приманить может. - Опр усмехнулся и стал завязывать фотографии обратно в тряпицу. Инна дёрнулась:
- Дайте мне, это мои родители.
- А вот найди сеструху, тогда отдам, - подмигнул хозяин, встал и вышел из горницы.
Потом зашла какая-то толстуха и погнала их:
- Идите, идите! Чем скорее, Лийтя, искать почнёшь, тем быстрее найдёшь, тем тебе больше хозяин заплатит.
Инна тихо хмыкнула: об оплате опр вообще ничего не говорил. Но она - Инна - готова была искать девушку бесплатно: она же ни больше, ни меньше - а сестра родная!
Лийтя дёрнула за рукав: идём, расскажу то, что знаю, потом ты расскажешь.
Они вышли со двора и пошли тёмной улочкой. Светильник Лийтя решила не зажигать: в небе было полно звёзд и огромная луна, они вполне освещали дорогу. Домой пришли без приключений, Лийтя достала из шкафа глиняные кружки, налила воду, поставила в печку и зажгла огонь. Стало очень тепло и уютно. Пока вода грелась, Инна даже успела подремать. А потом Лийтя разбудила её на разговор.
- Пролазницей я стала, - начала она - когда мне ещё семнадцати не было. В Кадиане - моём мире тогда был три тысячи тридцать шестой год. Как сейчас помню - шла по лесной тропинке, думала о своём, девичьем, да и не заметила, как во мглу ступила. Кинулась обратно, оглянулась, а она так и стоит передо мной, так и манит, прямо притягивает. красивая такая, словно звёздочки мерцают. Я и пошла. А когда вышла - совсем другой мур оказался: стою на жёлтом песке посреди пляжа, впереди - море огромное раскинулось, синее такое, какие-то птицы над побережем летают, кричат. Но не такие, как в нашем, мире, а гораздо крупнее, мне издали даже показалось, что это драконы, как в сказках описывают. Только одноголовые.
- И у нас в сказках разные: и одноголовые, и трёхголовые, и даже больше бывает, - заметила Инна.
- Я испугалась - и скорей обратно. Потом ещё два раза на то место приходила, где лаз открылся, снова он манил, но идти в него одной я не рискнула. А сказать кому - тоже боялась: за сумасшедшую ещё примут да в город безумных отправят, а у меня на шее четверо сестрёнок-братишек младших, мама одна бы не справилась. Папы у нас к тому времени два года как не было: рыбачил зимой на реке, лед под ним подломился. Пока его из воды вытащили да домой принесли - легкие застудил. Лечили, а как же, только ничто не помогало. Три месяца промучился, кровью кашлял, а к весне помер. - Лийтя помолчала, шмыгнула носом и продолжила: - Вот когда на третий раз пришла, меня уже около входа опытные пролазники ждали, всё объяснили, показали, к делу приобщили. Было нас немало, но началась война между лигами билогов и физологов: физологи хотели проводить свои испытания, а билоги протестовали, говорили, что это может навредить всем кадианам. Вот в этой-то войне - сколько людей своих мы тогда потеряли! Физологи изобрели к тому времени радыны и...
- Что такое радыны? - не удержалась Инна от вопроса.
Это... - задумалась рассказчица, - это такие штуки, вроде и не очень большие, с человеческую голову, но если одну такую штуку с высоты кинуть, с неболёта например, то при ударе на землю она раскалывается и из неё что-то высыпается. Потом это поднимается в воздух и становится облаком в виде плошки, но перевернутой выемкой вниз. Эта плошка разрастается в размерах и разносится на многие медоли. Иногда из неё идет дождь. Так вот на тех местах, которые попали под ту плошку, всё живое начинало гнить заживо изнутри, многие живые организмы погибали, а те, что выживали, потомство давали необычное, больное какое-то, странное...
- Так это, наверное, радиация, а кидали атомные бомбы, - поняла девушка, - у нас, на Земле, тоже такое случается. А изобрели у нас такое физики, наверное ваши физологи - это наши физики.
- Наверное... А билоги у вас как называются? Они всё живое изучают - зверей, растения, водовых всяких...
- У нас это биологи. А водовые - это те существа, которые живут в воде?
- Да.
- На земле говорят водяные, морские, а те, кто их изучает - ихтиологи.
- Ихтиологи? - удивилась Лийтя.
- Ага... по вашему это те зологи, которые изучают водовых. - Инна решила пояснить терминами, привычными Лийте: всё-таки не нсе слова мог переводить браслет, видимо, когда его настраивали, не все ещё слова из Инниного языка были известны. - А саму воду и дно морей и океанов изучают у нас океанологи.
- Океан - это что?
-То же самое, что море, только очень большое.
- В Кадиане это слово похоже, - кияна.
Лийтя встала, достала с полки у печи завязанную узелком тряпицу, положила на стол. Села, развязала, - так оказались лепёшки.
- Вот, значит, физологи начали кидать эти бомбы, там, где они попадали, появилась, как ты говоришь, радиация, а она ведь не на одно место приходится, она по всему миру потом распространяется, где меньше, где больше, а через лазы - и в другие, параллельные миры просачивается. Но лазы-то - как живые организмы, умные: когда мерцают - это они дышат так. Вот большинство их разом и позакрывалось, чтобы дрянь ядерная в другие миры не попала. Или удары от падения бомб так подействовали, что переходы стали закрываться. В общем, не знаю, что именно привело к закрытию - не смогли мы проверить это. А людей, что там были, в тех мирах, как ловушкой поймало: ни один, кто в то время ушёл, на Землю уже не вернулся. И мы им помощь послать не могли - лазы пропускать отказывались. И ещё странное случилось такое: до войны мы хоть целой толпой собирались ходы открывались, а после неё лазы стали показываться, только если рядом не больше одного-двух человек. Многие тогда лазы существовать перестали, будто их и не было, и всё равновесие между мирами порушилось. А ведь сколько миров-то было! Ой-ёй!..
Лийтя приложила ладони к щекам и принялась раскачиваться из стороны в сторону. Инна молчала, боялась прервать воспоминания пожилой женщины. Через несколько минут Лийтя вытащила из кармана серую тряпицу и высморкалась. Достала из печки согревшуюся воду и кинула в чашки своей заварки - "тоже что-то травяное", - предположила Инна и не ошиблась: в воздухе явственно проступил аромат малины. Тем временем Лийтя продолжила:
- Вот, значит, в ту пору очень много людей по мирам пропало: туда пошли - а обратно не вернулись, и послать за ними не получается - лаз не пропускает. Так остались считанные миры, куда можно было проходить и обратно вернуться. А ведь мы и с медициной дела налаживали, и по науке опытом обменивались. - Лийтя отпила чаю. - С годами равновесие стало потихоньку восстанавливаться, некоторые лазы снова стали пропускать. Но это уже не один десяток лет прошёл.
- У нас тоже ядерный взрыв был - на Чернобыльской атомной электростанции четвёртый энергоблок взорвался, радиоактивность была очень сильная, людей погибло очень много, не сразу при взрыве, а потом. Радиация изнутри пожгла. Так вот в те годы тоже равновесие немного порушилось.
- Значит, работа лазов зависит от взрывов и от радиации... - резюмировала Лийтя. - Однажды нас послали за дешифровкой одного старого документа. Мы лаз-то открыли, вошли в него, а выйти не можем. Трое нас было: я и ещё два мужика. А потом вдруг мгла спиралью закрутилась... завертелась... и растащило нас в разные стороны. Да и по разным мирам. Меня вот сюда. А может, просто я одна выжила.
- А что случилось? - спросила Инна.
- Что случилось? - Лийтя задумалась. - Я когда застряла, стала думать да вспоминать, что могло повлиять на равновесие на этот раз: войн на то время вроде не было, но...
- Что?
- На то время климат у нас стал меняться: теплело потихоньку. А у нас были места, где жара да сухой песок, пестани называются, и были места в киянах, где лед стоял ото дна до неба горой и не таял. А потом потеплело настолько, что в кияне Лёдном от такой ледовой горы оторвалась часть - Агорлёд, и поплыла она туда, где были пестани. Наши проланики, кто поучёнее был, говорили, что Агорлёд может изменить течения в кияне, что приведет к перераспределению массы Кадианы, а это изменит наклон её оси. Говорили, что ось и так колеблется, но немножко, а потом возвращается на место, но если амплитуда этих колебаний станет больше, то ось может сдвинуться так, что на место не вернётся. Вот, может, в тот момент так и случилось? Ось сдвинулась настолько, что ходы тоже сместились, а мы остались там, где были? Там и застряли: ни туда, ни обратно. Хорошо ещё, что меня в этот мир вынесло: жива - и ладно. Я уже по-здешнему привыкла, как сюда попала, на родном языке общаться перестала, не с кем здесь, всё на чужом приходится. А тебе браслетом на твой родной переводится, я тоже какое-то время им пользовалась, потом и без него понимать стала. Это ж по здешним меркам уже триста лет почти прошло, как я застряла.
- У нас на Земле тоже теплеет. Может, когда мои родители пропали, как раз ось немного сдвинулась: людям незаметно, а лазу конец пришёл. Сколько лет назад мои родители сюда попали?
- Лет семьдесят назад... или восемьдесят... А сестра твоя, Мара, как ты примерно выглядела, не старше, хоть и родилась вон когда. Люди здесь живут долго... старятся долго... такой вот мир...
Они помолчали. Потом Инна спохватилась:
- Ой, а как же мы её искать-то будем? Ясно, что ночью не стоит, но куда пойдем с утра? Есть у вас карта этого мира?
- Первым делом покажешь мне, в каком месте ты появилась, может удастся потом снова активировать тот лаз.
- И что с того ? - возразила Инна. - из того мира все равно ход только сюда, а обратно в Каменное Дерево не пропускает: я же пробовала, но тот лаз как меня пропустил, так и закрылся. Кстати, и сюда я когда прошла, всё наглухо закрылось. Так что если искать, то что-то новое.
- Но - подняла палец Лийтя, - если попытаться, то с нас не убудет. И есть одна мыслишка у меня: не получилось ли так, что в тот самый момент, когда ты прошла сюда, твоя сестра прошла в обратную сторону, а лаз посчитал, что это прошла обратно ты, потому и закрылся.
- А с чего бы это лаз так посчитал?
- А с того, что сестры вы родные, одна кровь у вас: один отец и одна мать. Забыла об этом?
- Ооо... - пробормотала Инна, - не подумала о таком. Неужели лазы настолько умные, что могут родственников от других отличать?
- Вполне вероятно, что могут.
- Но, в таком случае, могли бы сообразить, что все-таки моя сестра - это не я.
- Может и могли, да не захотели. Мы не можем знать, что у лазов на уме. А то, что он у них есть, совершенно очевидно.
- Что ж, может ты и права. А почему мы не столкнулись в лазе?
- Хм...
Лийтя не смогла ответить сразу, а Инна не торопила, давала возможность подумать, прислушаться к чутью. То, что старуха действительно пролазница, причём опытная и с развитым чутьём - в этом Инна не сомневалась: во-первых, только чутьё могло подсказать такое, что пока она прошла сюда, Мара через тот же лаз вышла, а во-вторых... Во-вторых Инна сама это чувствовала, своим собственным чутьём, и что пролазница Лийтя, и что права она, и что худа Инне от неё не будет.
- Может вы были там не одновременно, а по очереди? - высказалась наконец старуха.
- А как такое могло случиться? - встрепенулась Инна.
- Очень просто: ты вышла - она вошла, - предположила Лийтя.
- Но тогда, - не унималась Инна, - когда я выходила, я должна была её увидеть!
- Должна была. Если ничто не мешало. Вспомни, ничего такого не обычного не было, чего раньше не случалось?
Инна помолчала, вспоминая своё проникновение в этот мир. Собственно, она даже и не входила в лаз: он как бы сам накрыл её туманом. Может, из-за этого тумана они друг друга и не заметили? Он таки был очень сильный.
Она поделилась мыслью с Лийтей. Прикинули, что, видимо, все так и было, и из-за тумана же лаз принял Мару за саму Инну. А может, потому и был туман, чтобы дать Маре уйти из этого мира в тот? Туман-то двигался со стороны этого мира. А зачем? Мара от кого-то убегала?
Обе задумались. Потом Инна вспомнила про чай: в самый раз, не слишком горячий, с нежным привкусом малины. Почему-то в том мире, куда Инна завалилась из Каменное Дерево, она малину не видела. Но если судить по природе, ягодники там определенно должны быть, черника же была. Если Инна попадёт в тот мир в спокойной обстановке, то поищет. `А ещё лучше, - размечталась она, - если бы удалось наладить туда постоянную дорогу и устроить себе дачу: лес, грибы, ягоды, озеро, сруб с печкой. Там и зимой можно жить. Эх... Найти бы Дмитрия... А ещё сестра какая-то объявилась, отец в каком-то мире потерялся... прямо страсти из мексиканского сериала. И все не верится, будто не с ней, Инной, это происходит, а кино она смотрит. `
Тем временем Лийтя занялась своим сундуком: открыла крышку и склонилась, созерцая его содержимое. Что-то вынула и, подойдя к столу, положила около Инны. Это оказался камень с неровной дырочкой, сквозь которую была продета жёлтая с зеленью цепочка, вероятно, медная. А сам камень серо-желтого цвета и с рыже-коричневыми полосами. На тигровую шкуру похоже, решила Инна.
- Этот будет показывать путь, - сказала Лийтя, посмотрела строго на Инну, взяла за конец цепочки. Камень закачался из стороны в сторону, понемногу смещая направление. - Видишь? Направление меняет, ищет. Сейчас я ему ничего не заказала, ничего не спросила, он просто качается. Скоро остановится совсем, потому что не найдет - не знает, что искать. Вот выйдем утром на полянку открытую, спросим про твою сестру - посмотришь, как будет себя вести.
- Это ж так воду ищут, ну - где колодец копать.
- Вот-вот, - подтвердила Лийтя, - то и есть: и воду, и направление, и людей.
- А я как раз в том мире, из которого сюда вышла, примерно так озеро нашла, только направление показала лоза: я ей загадала воду найти, а она повернулась, куда надо. И ведь как точно привела - и к колодцу, и к озеру! Ой... У меня же ножнички есть, железные, - вспомнила Инна, - можно было их подвесить на чём-то, хоть на травинке, хоть ленточку от подола оторвать. А я не догадалась.
- Умная мысля всегда приходит опосля, - улыбнулась старуха. - Хотя железо вряд ли бы показало что-то. Для такого дела медь нужна. - И заторопилась: - Давай-ка поспим, сколько придется, с рассветом тебя разбужу - и пойдём.
Лийтя встала рано, растормошила девушку. Инна подошла к окну, сладко потягиваясь: небо ещё совсем серое, к тому же и дождик моросит. `Может, отложить поиски на завтра или попозже?` - мелькнула мысль, и тут же Инна устыдилась: сестре, может, помощь нужна, а она тут дождика побоялась. Нет уж, надо идти, невзирая ни на какие тяготы жизни.
Старуха согрела вчерашний чай, дала кусок местного хлеба: плоский, похожий на лепешку, пресный. `Совсем не умеют готовить`, - подумала Инна. - То есть Лийтя сама наверняка умеет, но чтоб не выделяться, приспособилась к местным обычаям. ` Однако, перекусить на дорожку было не лишним: она чувствовала, что за последние несколько дней похудела: ела мало, почти ничего, а двигалась много.
- Корзину-то свою ты возьми, вон и я свою возьму, хлеб и кувшин с водой положи, вон на столе я приготовила, да и кое-что в сундуке я присмотрела, надо взять: в пути пригодится. - Лийтя указала Инне на тряпичный узел: - поместится?
Инна прикинула: пожалуй, узел уже будет лежать плохо, не заметишь, как вывалится. Лийтя тоже уже поняла это, стала укладывать в свою корзину: берестяную, с двумя толстыми веревками от верхнего края до нижнего. Одела на спину наподобие рюкзака. `А что, - подумала Инна, - удобно вполне: и обе руки свободны, и тяжесть на спине куда легче переносить, чем на спине.`
- Ну - а Богом. - Лийтя открыла дверь и, пропустив вперед Инну, вышка сама. Дверь она подперла камнем, чтобы не раскрылась от ветра, и сноровисто зашагала по улочке. Инна заспешила за ней.
Привела Лийтя к площади. Инна сообразила, что это та самая, на которой они и встретились. Сегодня здесь никого, кроме них двоих не было, но пересекать открытое пространство Лийтя не стала, пошла в тени деревьев.
- Вот здесь ты была, когда я тебя из толпы вытащила, - показала она Инне на полянку сбоку. - Сейчас камень спросим, где Мару искать. - Она вытащила цепочку с камнем, взяла конец в жменю и попросила:
- Камень, камень, покажи, где Мара, в какую сторону пошла, в какой стороне Лийтя её найдёт.
Инна смотрела во все глаза: камень действительно закачался, сперва как будто пробуя в разные стороны, и вдруг словно нашёл нужное направление - закачался резко, забирая амплитуду в одну определенную сторону - в сторону леса. Лийтя торжествующе посмотрела на Инну:
- Видала? Во-он куда показал, на лес. А ну-ка, теперь ты, - и отдала цепочку девушке.
Инна попробовала также, только попросила мысленно, и через какое-то время почувствовала, что камень будто дергается в определенную сторону, словно тащит Инну туда. И опять - в сторону леса. Лийтя тоже всё поняла, забрала цепочку, положила к себе в карман.
- Войдём в лес, там опять спросим. А теперь соображай, откуда пришла сюда, - велела она Инне, - веди на то место, где в этот мир пролезла.
Инна посмотрела по сторонам, поискала дорогу, по которой шла. Но не увидела, спросила у товарки:
- Лийтя, а где тут дорога? Я по дороге сюда вышла, лесная такая, но широкая, утоптанная.
- Так ты с озера пришла? - поняла Лийтя. - Тогда я знаю, где это, первой пойду. А ты не отставай, если что - сразу зови.
Они двинулись по дороге. Лийтя шагала неторопливо, но размашисто, чувствовалась, что долгая ходьба ей привычна, несмотря на немолодой возраст. `В движении - жизнь` - вспомнила Инна, глядя на прямую спину товарки. Время от времени останавливались, спрашивали у камня по-очереди, куда им идти, - камень неизменно указывал направление прямо по дороге. До озера дошли без приключений и остановились, - решили поделиться сведениями, как открывать лазы. Инна рассказала о способе снежной черепахи, счёте от миллиона и о своём, случайно открытом - представлять лицо Дмитрия. Этот способ Лийте не подходил, зато она пояснила, что мантра - древняя молитва на языке санскрите, древняя священная формула, несущая мощный заряд положительной энергии, которая и открывает проход. Например, некоторые пролазники, с которыми работала Лийтя, думали о заветном желании и представляли, что это желание соединяется с его рукой золотой цепочкой. Сама Лийтя представляла себе маленькую пёструю птичку на зелёной нити. Лийтя держится за эту нить обеими руками, птичка поднимается все выше и выше, и вместе с этим поднимается и Лийтя.
Потом проверили направление с камнем, - показал путь через озеро. Инна подтвердила, что когда открылся лаз, она как раз сидела лицом к воде, и туман шёл будто с противоположного берега, приблизился к ней как-то вместе с лазом - есть такие лазы, не стоящие на одном месте, а блуждающие, - и поглотил её в себя. А отпустил уже в этом мире. Лийтя на это возразила, что есть блуждающие, но когда-то были и другие, кантиленные, то есть растягивающиеся, которые потом все позакрывались. Но сейчас много лазов активизируются, в том числе наверняка и кантиленные, и вот, видимо, Инна как раз в такой и попала. А может сперва Мара перешла с туманом в мир, где была Инна, а потом туман выпустил Инну здесь. А открыть они могли одновременно с двух сторон: лаз один и мог воспринять сестёр как одного человека.
Тем временем сбоку озера над линией горизонта появился краешек оранжевого солнца. Инна засмотрелась на восход и вздрогнула, когда Лийтя тронула её за плечо:
- Пора. Я открываю первой, если не получится, пробуешь ты.
Она встала лицом к воде и принялась мантровать. Минут десять ничего не происходило, и Инна уже готова была предложить , что пусть Лийтя передохнет, а в это время попробует Инна, но вдруг что-то тревожно шевельнулось в душе. Очень тревожно. `Чутьё ? - подумала Инна, - О чём-то предупреждает? Интересно, о чем: чтобы я не помогала Лийте? Не подходила к ней близко? Не звала её?` Ей стало сильно не по себе, почудилось, что вот-вот за спиной возникнет какая-то опасность. Инна резко повернулась к лесу, и в этот же момент из леса на берег выскочила крупная собака и замерла в стойке. Инна оглянулась на Лийтю: у той наконец получилось открыть лаз, который туманом с озера уже приблизился к старухе почти вплотную. Лийтя обернулась и махнула рукой Инне, дескать иди сюда. Но в это время громко залаяла собака, и Инна невольно повернулась к ней: с лесной дороги на берег один за другим выбирались верховые. Инна рванулась к Лийте, но не успела: та уже исчезла вместе с лазом и сопровождавшим его туманом. А Инну окружили всадники.
Инна испуганно прижала корзину к груди: чутьё подсказывало, что ничего хорошего от этих людей ждать не приходилось. один из них приблизился настолько, что Инна отшатнулась от его тяжелодышащего, с пеной у рта, коня, чуть не попав при этом под ногу к другому. Кто-то с возгласом `Рыжая!` сорвал с неё платок, и рыжие волосы янтарной волной рассыпались по плечам и спине. ` Надо было косу заплести, не догадалась,` - мелькнула запоздалая мысль. И тут же поняла, что коса бы все равно не спасла, искали рыжую, вот если бы она перекрасила как-то волосы...
- Ну что, добегалась? -грозно крикнул один из обступивших. - Думала, от инквизов сбежать можно? Вяжи её, Свин, доведём до места, там лучше нас знают, что с этой ведьмой делать. Вроде всех рыжих уже извели, эта последняя осталась.
`Что же, сестрёнку они, значит, убили? Она же тоже рыжая была`, - думала Инна, пока Свин - толстый молодой мужик связывал ей руки. Хорошо, что спереди, а не сзади: так она могла нести корзину. Можно было, конечно, и бросить её: подумаешь, что в ней ценного? Но чутье подсказывало, что этого делать не надо.
- Пошла! - крикнул тот, который велел её вязать, и тряхнул вожжи.
Инна почувствовала, как натянулась верёвка, но не успела шагнуть, как вскрикнула от боли: Свин сзади полоснул её кнутом, разодрав каменнодеревскую одежду и плечо. Она заторопилась, мельком скосив глаза на проступившие на голом теле капельки крови. Место удара покраснело, вспухло и горело огнём.
`Вот же влипла, - думала Инна, шагая по уже примелькавшейся дороге обратно в сторону деревни, - и что им от меня надо?...` Потом сообразила, что вряд ли от неё, ведь она ничего не успела сделать. Скорее, искали сестру, она же сбежала. `Всё-таки похожи мы, могли перепутать. Ну, и что теперь делать? Как доказать, что я не Мара? Может быть там, куда меня приведут, кто-нибудь заметит разницу?` А то, что всех рыжих извели, просто для устрашения добавили. Хотя про неё, Инну, тоже могли уже узнать, в деревнях слухи быстро разносятся, тем более такой, что в их края ещё одна рыжая забредёт: Лийтя сказала, что в этом мире рыжие не рождаются, только если иномиряне забредут. Мысли переключились: Инна задумалась, зачем понадобилось искать сестру, что она такое натворила. Или всё таки именно её - Инну - искали? А зачем? Но в голову ничего не шло, чутьё напрочь отказывалось помогать в такой обстановке, саднило разодранное плечо, платок сполз на шею, окончательно взошло солнце и стало печь голову.
Дошли до деревенской площади, там посадили в закрытую повозку с двумя маленькими окошечками, заперли и куда-то повезли. Везли уже долго, но сколько именно, Инна не знала: часы в этом мире работать отказывались. Или просто из-за того, что время текло намного медленне, движение стрелок было незаметно? Чутьё спало, а что-то понять никак не удавалось: мысли растекались, расползались, ускользали... Инна не заметила, как заснула. Во сне увидела себя маленькой девочкой на берегу моря, куда однажды ездила с родителями: ходила по пляжу, то и дело наклоняясь и поднимая с жёлтого песка причудливой формы ракушки и разноцветные камешки. На подстилке сидела мама с книгой в руке: она смотрела на Инну и улыбалась. Потом картинка сменилась выставкой в музее геологии: Инна, уже взрослая, переходила от лотка к лотку, смотрела на камни, будто искала какой-то определённый, но его нигде не было и досада всё больше заполняла душу. Затем сон вновь перенёс в детство: она сидела на диване рядом с отцом и смотрела на камни, которые он поочередно брал из большой коробки, которую он держал на коленях.` Вот это агат, - говорил папа, - видишь, какой полосатый? Полоски яркие, желтые, оранжевые, белые, как молоко, а вот это - халцедон: он полупрозрачный, светлый, матово-желтоватый. А вот розовый сердолик, ты такой находила на берегу. Это янтарь, солнечный камень, у мамы из такого камня есть бусы. А этот, тёмно-коричневый с золотыми искорками, называется авантюрин...` На этом Инна проснулась. `Авантюрин`, - мысленно произнесла она последнее слова из сна. ` Он же златоискр, он же случайник.` Вспомнила о корзине, которую поставила на пол у ног, вытащила подобранный камень: да, такой же, как тот, что был во сне. И такой показывал когда-то много лет назад отец. И форма, и размер похожи. Только как будто чуть более темный, а там, около озера, на солнце казался совсем чёрным. Интересно, может они в разных мирах окрашиваются по-разному? Что папа говорил про тот, который вынул из коробки? Кажется, что это какая-то семейная реликвия, типа артефакт. Случайник... И лазы некоторые называются случайными. Есть ли между ними какая-то связь? Может, с помощью авантюрина можно открыть случайный лаз? Стоп: а ведь нашла я его там, куда по всей вероятности ушла Мара. И ощущение тогда было, что она, Инна, не одна. Значит, именно в тот момент там появилась сестрёнка, а я не поняла? Но ведь никого не было, я же посмотрела вокруг - ни души, только вот об этот камень споткнулась. А Мара и не могла на меня выйти, лазы туда, где пролазнику опасно, не пропускают, дают выход в другом месте, подальше. Но, если права Лийтя, лаз должен был воспринять нас как одного человека, а сам себе человек не опасен. Или опасен? Ещё вариант, лаз всё-таки воспринял нас как разных людей, но не опасных, поэтому, по версии Лийти, пропустил нас одновременно в разные стороны, однако посчитал нашу встречу преждевременной, и выпустил Мару подальше. Об этих кантиленных переходах на сайте ничего не было, может, они такие умные, что знают будущее. Если Мара вышла где-нибудь в километре от меня, то увидеть друг друга мы не могли, а вот для чутья такое расстояние мизерное, и я почувствовала близость человека. Или не человека, а камня? Он же был ближе, вообще рядом, может, чутьё на него отреагировало? Так, а откуда он там взялся, если Мара вышла в другом месте? Что ж, сестра вероятно уже не первый раз так переходит: наверняка она пролазница, у нас это явно наследственное. Ей было достаточно одного раза открыть переход камнем, - а после этого ей уже чутьё помогало открывать без него. А камень могла потерять или даже специально оставить в том мире, чтоб не нашли.
`Стоп, стоп, стоп... это кто сказал? Чутьё? Это что ли вот этот самый авантюрин ищут здешние? А почему бы и нет? Вполне вероятно, что кто-то из местных знает о воздействии случайника на переходы и умеет им пользоваться. А если среди них пролазников нет, открыть лаз они могут только с помощью камня. А Мара знала об этом и решила его украсть. Может, с его помощью сбежать хотела, но потом зачем-то вернулась обратно, ей-то камень больше не нужен был, раз пролазница, она это поняла вот и оставила его в том мире, чтоб тяжесть туда-обратно не тащить. Припрятала на тропинке среди других камней. Оооо....`
От внезапной догадки Инна чуть не вскрикнула вслух и испуганно прижала ладонь ко рту: нет, не может быть! Правда, она никогда не проверяла папину коллекцию камней, но... Чутьё несомненно подсказывало, что это тот самый их фамильный камень: папа тогда, помнится, тоже протёр его какой-то тканью. Тогда он казался светлее, но, во-первых, она могла забыть тот оттенок, во-вторых, он мог потемнеть от времени, а в-третьих, камень, видимо, действительно меняет оттенок в разных мирах. Родители взяли артефакт с собой, потом отец ушёл, оставив его маме, но мама умерла, и камень забрали местные. Несомненно, они знали о его свойсте. Каким-то образом, возможет, через Лийю, узнала об и Мара, а также, что камень семейный артефакт. Или даже только о его свойстве знала. Вот так-то... Случайно попала в совершенно чужой мир - и столько узнала. Или не случайно попала?
Инне стало вдруг смешно: значит, так они и ходят мимо друг друга: сперва родители пошли, Дмитрий, потом Инна, теперь Мара - и никак в одном мире встретоться не могут. Она улыбнулась, тут же стало до безобразия тоскливо: она снова одна в чужом малознакомом мире, да ещё попалась в руки каких-то идиотов, которые и убить могут... Нет, нет - прочь это ужасные мысли! Все будет хорошо! Она найдет и сестрёнку, и отца, и Лийтю, и любимого! Перед глазами начал фокусироваться его образ, но тут повозка остановилась и Инна поспешила спрятать камень обратно в корзину, прикрыв снятым головным платком, но сообразила, что корзину могут отнять на досмотр, и переложила в трусы к животу. Камень оказался приятно тёплым и, как показалось Инне, чуть-чуть изменил форму: стал тоньше и менее выпуклым - по линии живота. `Тот же материал, из которого сделан браслет, - поняла Инна, - или всё-таки природный с такими свойствами? `