* * *

Слова, заброшенные в мою беспечальную голову, 
могут жить там черезвычайно долго, -
плескаясь в этом бассейне голыми,
и в групповом сексе ища триединого бога.

Вот - ты сказала, или, допустим, - он сказал,  
а я не дослышал, или к примеру -  
смотрел в сторону.
Но только - гулкие - 
они настигают опустевший вокзал,
и кружатся стайкой
растерянных юнкеров по перрону.

А вот уже они образуют
как бы замкнутый круг, 
ну да, - как пресловутые танцовщИцы Матисса,
(у них дурной характер,
они игнорируют своих подруг,
но музыка ломает их, 
как послушниц обламывает аббатиса).

В том-то и дело, чтобы вместо одиноких слов, 
(так думаю я) на вокзале -
вдруг музыка зазвучала. 
И голуби под своды выпадут 
из твоих одиноких снов
и кинутся летать по кругу,
как будто и не было у него начала.

И тут конечно же - 
опять замаячит тень 
улыбки. "Мустафа, ты слышишь меня?" -
взбеленится перронное радио.
Да нет, 
это я -
седьмой - не иначе - день
репетУю в заглохшую трубку
за бога ради.

А слова, по-прежнему закинутые 
на бездонный чердак, -
в пыли шевелятся, 
как стронутые стёртые часики
и с карниза снова падают голуби 
в голубой мрак,
а потом в вышине отрываются 
вспышками своими частыми.



Эй! 
Но вспышки в мозгу, 
как и эту небесную свистопляску,
я беспутно готов обменять 
на твоё безобидное соло:

скажи мне вслух -
все равно что, будь ласка, -
просто, просто...

Яхочуслышатьтвойголос.
_____
2000.