Бог - это круг, центр которого везде, а окружность нигде
Книга двадцати четырех философов
1. Преамбула
Есть два типа людей. Типичные представители одного из них любят копаться в земле. Такие становятся крестьянами, могильщиками, археологами. А есть глядящие в небо. Эти предаются мечтаниям стать звездочетами или космонавтами, но чаще устремляются к духу, spiritus, то есть к алкоголю. В древности два класса людей даже создали два вида противостоящих богов. Есть сущности связанные с землей. Например, Деметра, гномы, Сатана и т.п. А есть боги небесные. Самая крайняя их форма - отстраненный бог деистов. Люди, как верно заметил Ксенофан Колофонский, просто изображают богов похожими на себя. Впрочем, этот философ закончил идеей Единого. Ведь именно такой образ граничит с крайними безразличием и апатией, которыми столь часто завершаются интенсивное стремление к возвышенному. К чему еще может привести желание ухватить недостижимое?
Для студентов исторического факультета издавна уготована древняя терапевтическая практика. После первого курса, сопровождаемого перманентным вглядыванием в вершины познания, зубрёжкой и интенсивным чтением, устраивают летнюю работу на раскопках. Это можно заменить протиранием штанов в музее, конечно. Заменившие выглядят безрадостно. Им в музее самое место. А истинный ученый обязан видеть мир во всей его жалкой полноте, со всех сторон, как в его возвышенном, так и в его низменном проявлении.
Так я оказался в археологической экспедиции в Анетовке Доманевского района Николаевской области. То была удивительная для Украины глухомань. Кажется, все центры недалеко, Одесса, Николаев и вполне развитые населенные пункты поменьше. А до ближайшей железнодорожной станции километра три. Никакой общественный транспорт в Анетовку, как я понял, не ходит. Стремящийся в это место вынужден либо идти пешком, либо добираться автостопом. Я полагаю, именно в таких местах и развивалось традиционное украинское сельское ведовство. Без умения летать на метле или на специальном ездовом чёрте никуда особо не доберешься. И в самом деле, там ощущение проклятия над этим местом всегда присутствовало. Рядом располагалась Доманёвка. Больно думать об этом. Невозможно описывать. Но все знают, помнят, понимают. Не представляю, как там в принципе кто-то живет на костях, на недавно зиявшей там бездне, невероятных глубин человеческого горя, беспредельной боли и отчаянья. Впрочем, такова вся наша планета. И мы тоже приехали выкапывать кости людей, которые когда-то тоже мыслили, искали, страдали. Если подумать, мы, на самом деле, лишь -- хомо сапиенсы, сидящие на плечах неандертальцев.
Сам студенческий археологический лагерь располагался не в сердце села, а на его окраине, примыкая к его оконечности, фактически стоял на развалинах имения или большого дома. Мы обитали в палатках. В нашем распоряжении также находилось одно монументальное здание, использовавшееся как хранилище. Рядом с ним стоял длинный деревянный стол со скамейками вокруг. Со стороны стола, противоположной той, к которой примыкало здание, начиналось довольно значительное пустое пространство, вполне пригодное для спортивных состязаний или танцплощадки. Однако, публика подобралась не склонная к такого рода занятиям.
О том, что лагерь находится на развалинах имения или большого дома, я не сразу догадался. Остатки построек выглядели жалко. Я бы и не сообразил, что это, если бы мне не рассказали. Но слава места превосходит наблюдаемое в материи. Говорили, там в XIX веке хозяйка убила двух своих детей. По слухам, якобы, в глубине развалин колодца действительно нашли два детских скелета. Я же счел это обычной страшилкой из серии тех, что рассказывают про самого черного человека или гроб на колесиках. Как-то это контрастировало с пейзажем. Ужасы мыслятся в лесах, в замках. А тут бескомпромиссная степь. Поля и тонкие полоски посадок. Обстановка ничего не скрывает, лишена тайны и потенциальной угрозы. Всё открыто и грубо представлено. Впрочем, теперь, оглядываясь назад, я осознаю, что в нашем сознании ужасы оказались связанными с лесами благодаря роли Германии, Британии, Франции и Новой Англии в развитии жанра. Но литература, а за ней и воля с представлениями, лишь создают иллюзию. Это, как связь Одессы с бандитизмом, которая в большей степени имеет литературную, чем фактическую суть. В Германии, Британии, Франции и Новой Англии смогли увлекательно рассуждать и писать об ужасном. В других местах люди совершали ужасное, особо не рефлексируя. Так и в Одессе, интеллигентные писатели шутили о вещах низменных. В других же местах люди просто совершали низменные поступки, не пытаясь это как-то осознавать.
В Анетовке летом царила экстраординарная для Украины жара. Всюду вокруг шли дожди. А здесь вечное солнце. Словно сюда и перебрался из Египта изгнанный монотеистами славный бог Ра. Я полагаю, он теперь ведет тихую жизнь и управляет сельским магазином, наделяя земными благами всех верных. А вся убогость вокруг, конечно, результат того, что великий бог давно спился. Ну не мог он здесь остаться трезвенником. Здесь это судьба, которой не избегнуть даже богам.
Экспедиция давала студентам, окончившим лишь первый курс, опыт некой инициации. Я общался со студентами, уже заканчивающими университет. Образование идет людям на пользу. Даже если они и ленятся, с трудом сдают экзамены, а потом не находят работу по специальности. Университет воспитывает, меняет людей к лучшему, заменяя грубую животную жизнь искусными книжными измышлениями. По это причине бывшие студенты живут духовно богаче и интереснее тех, кто никогда не учился в высшем учебном заведении. Я вообще считаю, что жизнь нужно прожить так, чтобы не отходить далёко от библиотеки. А популярная идея, что нужно опуститься до скотского уровня, чтобы лучше понять жизнь, выглядит странно. Здесь же, в экспедиции все что-то искали. И не только в земле. Пытались понять. Немецкая классическая философия, Макс Вебер, Владимир Соловьев, Греция и Рим, иудаизм и буддизм. Ожесточенные споры об ушедших временах и умерших личностях. Свежий воздух и открытость. Мысли вольно носились по степи, рубя шашками окопавшихся в этих местах духов пьянства и апатии.
2. Et in Anetovka ego
В экспедицию я взял с собой карты Таро. Редкость для того года и места. Не припоминаю в то время счастливых обладателей сделанных на фабрике колод. Я же приобрел на книжном рынке, еще в его старой локации, в Горсаду, ксерокопию работы 'Предсказательное Таро, или Ключ всякого рода карточных гаданий' славного доктора Папюса. Там в конце прилагались изображения карт. Я их аккуратно вырезал и наклеил на картон. Все читали, как минимум 'Розу Мира' Даниила Андреева и 'Трон Люцифера' Еремея Парнова. Но многие бравировали своим неверием. Скептическая интонация создаёт иллюзию экспертности, даже если изображающий скептика человек ничего не понимает в обсуждаемом вопроса. И Саша, руководивший экспедицией в отсутствие нашего босса, поехавшего встречаться в Одессе с каким-то светилой из Франции, спросил меня:
-- Ты умный человек. Разве ты можешь соглашаться с давно отброшенным суеверием?
-- Ох, уж эта вера в магию, которую списывали насчёт примитивных народов и темных эпох, -- ответил я. -- Она существовала всегда и везде. Она такая же часть человеческого организма, как почка или селезёнка. А максимального уровня вера в нее достигла в среде прогрессивных ученых рубежа XIX и XX веков. Они любили все непонятное, неясное приписывать магии. Такой классик кабинетной учености как Джеймс Фрэзер на её основе выстраивал свои бессмертные теории. А одну из главных отправных точек для своей главной книге о магии, к "Золотой ветви" он нашел в достаточно неясном, непонятном фрагменте из "Жизни двенадцати цезарей" Гая Светония Транквилла. Фрэзер нашел там магию, решил, что речь идет о магии. И так было в те времена везде и всегда. Мне кажется, ярчайший пример - первобытное искусство. Вся эта вера в его магическое происхождение... Популярна версия, что по этой причине животным, изображенным на стенах пещер, пририсовывали впивающиеся в тела довольно примитивные стрелы и копья. Мне же кажется, что это делали первые критики. Невозможно представить появление художников без появления критиков. Уверен, они появились одновременно или практически одновременно. Между тем, ученые предпочли поверить именно в магию. И странно это игнорировать, строить рассуждения на слишком неожиданных, тяжело воспринимаемых основаниях.
Но Саше было интересно не внутреннее содержание ответа. У него уже было свое готовое мнение. А оно имело значение именно для него самого. Он это понимал. К чему здесь споры? Профессор неслучайно назначил его руководителем. Саша умел всматриваться в людей, понимать их внутренний мир. Я был тут человеком новым. Саша читал Фрэзера и ориентировался в наскальной живописи, какой бы пещерной они ни была. Его интересовал ход моих мыслей. Потом я сталкивался с этим феноменом, раскладывая карты. Люди часто не ждали предсказаний, но искали диалога. А от меня ожидалось угадывание их мыслей, которые они еще и сами не вполне сформулировали. И там главное не ступать по этой заболоченной почве, отстраниться, закрыться. Вовлеченность мешает делать объективные предсказания. Но в случае с Сашей таких опасностей не было и быть не могло. Понял, учел - работа на общее благо рационализирована.
Мы рано выезжали на работу, еще практически ночью, а к обеду заканчивали. Стояла чудовищная жара, не позволявшая долго орудовать лопатой. Студентки, впрочем, выполняли более нежную работу. Они просеивали землю на объекте Анетовка-2. Там обнаружили череп, выкрашенный охрой. Так сказать, религиозный комплекс эпохи верхнего палеолита. Cтуденты рыли котлован на объекте Анетовка-13. Там попадались сплошные нуклеусы, то есть отходы производства, мусор, оставшийся после изготовления каменных орудий. В гости приехал социолог, отдохнуть, помахать лопатой несколько дней. Он беспощадно выбрасывал нуклеусы. Я заметил это:
--Игорь, это не отходы. Это нуклеусы. Оставляй их. Мы их описываем.
-- Я тебе такой гальки найду сколько угодно на любом пляже.
Но вот удача! Мы нашли следы костра и скорбные останки двух кроликов. Оживление. Всеобщая радость. В таких случаях сама природа ищет способ уравновесить ситуацию чем-то отрицательным. Пока мы столпились у остатков костра, из норы вылез суслик. Он тихо подкрался, схватил одну из древних костей и бросился наутек. Мы побежали за ним. Зверь был лучше физически развит, чем средний студент. Он бегал быстрее, выказывал большую ловкость. Ради забавы описав несколько кругов, суслик беспрепятственно добежал до своей норы, куда стремительно нырнул. Но потом высунул морду и демонстративно выплюнул кость кролика в нашу сторону. Что с него взять? Животное. Понимание исторической значимости ему недоступно. Ему бы только пожрать. А древние кости для него - испорченный продукт.
Через пару дней нас посетил профессор, дабы проинспектировать ситуацию. Пока он беседовал с нами и хвалил нас за хорошую работу, к раскопу подъехало несколько новеньких мерседесов. Из них вышли люди в дорогих костюмах. Как я понимаю, это важные люди с атомной электростанции в Новоукраинке, которая и финансировала раскопки. Эта организация собиралась что-то строить на этом месте. Если бы она не оплатила наши изыскания, её бы привлекли к ответственности за разрушение исторического памятника.
Важные люди в костюмах какое-то время задумчиво вглядывались в котлован, а потом один из них, сформировав на лице исключительную серьезность, обратился к нам:
-- Ну что? Что-то нашли? Нашли золото.
-- Ну какое золото? - ответил профессор. - Это же верхний палеолит!
-- Так вы ничего не нашли!!!
-- Как ничего?! - возмутился профессор, сорвавшись на фальцет. -- Мы нашли остатки костра и кости целых двух кроликов.
Важные гости казались... точнее являлись, в сущности, озадаченными. Они посмотрели на профессора как на идиота, быстро распрощались и уехали. Всю историю человечества цены растут. Но, кажется, ни на что еще цена не выросла столь сильно, как на останки этих двух несчастных животных.
За наш трудовой подвиг профессор свозил нас в бассейн в Новоукраинку. А там были душевые! Обычно после тяжелой работы, мы отправлялись к реке Южный Буг. Мы погружались в нее, предварительно намылившись. Вода кишела гадюками. Иногда они, касались меня, плывя по каким-то своим неведомым делам. Признаться, я очень боюсь змей. Но после тяжелого труда под палящим солнцем гадюки уже вовсе не казались помехой. Кстати, профессор не боялся пресмыкающихся, он даже не подозревал об их существовании. В первые дни экспедиции, еще до отбытия в Одессу, наш шеф выбрался с нами к реке. Кто-то пожаловался ему на змей. "Здесь нет никаких змей. Я их здесь никогда не видел. А ведь я каждый год приезжаю сюда в течение большого числа лет," - последовал ответ. Ах, сколь же часто это случается в действительности. Сколь часто мы не замечаем чего-то, отказывая ему в существовании! А это лишь самообман. Между тем прямо за спиной профессора, на ничтожном расстоянии от него, -- он повернулся к реке задом, -- на берег выбралась гадюка с рыбой в зубах. Все принялись кричать, указывая в ее сторону. Пока профессор поворачивался, испуганная змея оставила рыбу и уплыла от нас на безопасное расстояние. Так что теперь не было никаких подтверждений факту. Теперь можно было лишь сказать сакраментальное слово игроков в домино, что и было сделано: 'Это рыба'. А после небольшой паузы: 'Здесь нет никакой змеи'. Вот так. Возможно, так и Бог скрывается от человека, как змея от профессора.
Между тем, на этот раз нас ждало вознаграждение за котлован. Финал получше, чем у Платонова. Грязные и оборванные мы расположились у парадного входа в элитный бассейн Новоукраинки, пока профессор удалился договариваться с администрацией. Двое, Славик и Паша, решили сходить в туалет... но их не пустили, потребовали медицинскую справку. Вот так на самом деле выглядят работающие археологи. У них мало сходства с Индианой Джонсом.
3. Uninvited Guest
Когда мы вернулись в лагерь в хорошем расположении духа и тела, я задумался о давно подмеченном странном явлении. По ночам мня регулярно будили шаги в палатке. Никто из археологов, разумеется, не бродил, все спали. Да и источник звука был прямо возле меня, ВНУТРИ ПАЛАТКИ. А я, проснувшись и продолжая слышать звук, никого не видел. Мне рассказывали про проклятое место, про убитых детей, про климатическую аномалию. Оккультизм меня привлекал. Но романтически настроенному подростку трудно принять привидение в таком месте, где нет ни леса, ни замка, ни даже пирамиды, хотя бы маленькой, как на христианском кладбище на Слободке в Одессе. Как бы, привидение - здорово. Но какой серьёзный призрак решится гулять по степи на окраине села?
Шаги могли слышать и другие студенты. Но учащаяся молодёжь помалкивала. Не знаю, заметили ли... Я подозревал, что разговоры о проклятом месте возникли неслучайно. Завести же разговор о своем наблюдении я не решался. И этим походил на других участников экспедиции. Все мы вышли из СССР лишь вчера. Тень "вялотекущей шизофрении" еще нависала над нами своим грозным силуэтом. Одно дело читать "Розу мира", участвовать в спиритических сеансах или выходить в астрал, а совсем другое - это говорить о чем-то странном и неожиданном. Первое - нормально, второе - абсолютно асоциально и пагубно. Между тем, истинный ученый не может оставить без внимания необъясненный феномен. Но заметить не значит описать и объяснить. И, кстати, непросто говорить о вещах, которым не придумано достаточного вербального выражения.
Я всегда был формалистом. В нормальной ситуации следовало бы полистать заключительный справочный том "Практической магии" Папюса-Трояновского и отыскать там обряд по случаю. Но из книг у меня был только томик Макса Вебера. Таким нечистую силу не отпугнешь, он помогает лишь игнорировать ее. Но это не мой путь. Я помнил, что сам Папюс советовал не концентрироваться на столь любезных мне деталях, но выстраивать "магическую цепь", свободно двигаясь по пути ассоциаций. Тогда мне это казалось полным безумием, ведь ассоциативные ряды в разных культурах очень сильно различаются. А если представить, что это и лежит в основе ритуалов, то ритуал в другой культуре утрачивает смысл и, таким образом, силу. Впрочем, конечно, я отвергал очевидное. Именно ряды ассоциаций и лежали в основе ритуалов. Об этом писали все и всегда, а я воевал с ветряными мельницами. Потом, через много лет, мне попалась знаменитая "Книга рун" (Liber Runarum) XV века, где такой свободный ассоциативный подход к ритуалу дается как абсолютная догма в таких словах, что не остается никаких возможностей для другого истолкования текста. Там выводится пример того, как можно работать с ассоциациями.
Но тогда я с легкостью отрицал очевидное и даже часто принимая очевидные идеи о происхождении и развитии ритуалов, в своей жизни легко становился формалистом, боящимся отступать от буквы даже ради призываемого духа.
Тогда я вспомнил слова из романа Брюсова "Огненный ангел". Это художественное произведение. Но автор разбирался в магии. У него там многое достоверно и основывается на личном опыте. Попробую воспользоваться формулой из романа.
Мой сосед по палатке отбыл на пару дней в Одессу и я, очистив тело перед ритуалом в Новоукраинке, решил воспользоваться случаем. Я спокойно пошел спать. Среди ночи, как обычно, меня разбудили шаги в палатке. Я, расстегнув спальный мешок, приподнялся и сказал: "Если ты, производящий шаги, действительно демон и если ты слышишь мои слова, постучи три раза". Я тогда не сообразил, что в палатке нет твердых стен, я лежу в мягком спальном мешке на черноземе. Но это не стало препятствием. Я услышал три отчетливых, но негромких удара. Звук был такой, словно били по меди. Хотя на колокольный звон это не было похоже. Много низкой середины в звучании, тихо и глухо.
-- Ты друг мне или враг? Если друг - постучи три раза.
Тотчас я услышал три удара.
-- Именем Бога заклинаю тебя, стучащий, скажи: зачем ты бродишь здесь ночами? Дай ответ любым возможным способ.
Внезапно меня охватила непреодолимая сонливость. Веки отяжелели, глаза закрылись, и я провалился в глубокий сон. Мне привиделся свет. Вполне белый, без других цветов. Но в нем ощущался некий изъян, словно свет этот грязен, хотя визуально это никак не проявлялось. Трудно объяснить, описать это переживание. Это ощущалось на уровне чувств - свет содержал примесь бесконечной грусти, тоски. В нем как-то незаметно, ненавязчиво проявились три фигуры. Посередине стоял так называемый "колдун-шаман", изображение которого - известный образец доисторического искусства из пещеры Труа-Фрер. Он держал за руки стоящих по бокам от него двух детей, одетых во что-то неопределенное. Совершенно не могу теперь вспомнить, описать их наряды. У детей отсутствовали глаза. Я хорошо помню темные, пустые глазницы. Сперва дети свободными руками сделали жест, призывающий меня приблизиться. Потом ненавязчиво декорация изменилась. Дети уже без "колдуна-шамана" стояли в раскопе, в Анетовка-13, там, где мы и вели раскопки, и показывали на какое-то место на склоне котлована. Я хорошо помнил это место, в нем и не было ничего примечательного. Потом всё исчезло. Мне больше ничего не снилось... точнее, наверное, я не запомнил последовавший далее сон.
Сон оставил отчётливые воспоминания и потряс душу, несмотря на свою казавшуюся бессмысленность. И чему там верить? Вспомнился Шекспир: "... the equivocation of the fiend, that lies like truth". Туманные сны, пророчества нуждаются смущают дух, а их правдивость столь же недоступна адекватному пониманию, как и ситуация без этих пророчеств. Человек не готов принять будущее, а дополнительная информация о грядущем лишь вносит сумятицу, еще больше запутывает. Впрочем, "колдун-шаман" указал на некое место. Надо бы его ковырнуть лопатой.
4. Посредник
На следующий день я как-то не решился выйти за грань повседневности. В конце концов я лишь ученик. Даже не подмастерье. И здесь важно поместить себя в какие-то рамки, не особо высвобождая фантазию для полёта. Нас учили размечать участок (раскоп), которому присваивалось название (в нашем случае Анетовка-13). Участок разбивался на квадраты (существовало лишь два размера определяемых эпохой). Всё описывалось по пластам, которые соответствовали высоте полотна лопаты. Шурф допускался теорией для поиска места раскопок, но признавался практикой в целом порочной, разрушающей памятник. Это все советские практики, где археологические памятки большей частью маленькие. В других странах, конечно, шурфы и частичные раскопки объектов - обычная вещь. К крупным древним поселениям советский метод неприменим. А если бы я попытался орудовать лопатой за пределом раскопа, это было бы воспринято как неприемлемое, недопустимое хулиганство. Копать же самостоятельно тайно ночью я также не мог. Раскоп находился довольно далеко от лагеря. Нас возили туда на грузовике.
Жара и физический труд отбивали охоту к чтению. Все взяли с собой какие-то книги. Но практически никто не продвинулся далеко в их изучении. Также и я порой силился вечерами читать. Но достижения оказывались более чем скромными.
В нашем грубом существовании очевидные проблемы с эстетикой. Гитару кто-то привез. Да. Но репертуар студентов ограничен. Никто не додумался захватить магнитофон с кассетами. Между тем, вечерами часто наш водитель, парень лет девятнадцати-двадцати, с одним перевязанным глазом, громко включал музыку, желая всех осчастливить. Но вкусы его не совпадали со вкусами практически никого из участников раскопок. Помню, там было что-то про "три кусочечка колбаски", про какого-то "младшего лейтенанта, мальчика молодого", музыкальной декларации вроде "я не дам и не проси". И еще что-то в подобном стиле.
Я же пытался бороться с беспросветным кошмаром советской/постсоветской поп-музыки чтением книги. Водитель подошёл ко мне и спросил:
-- Тяжело читать в такую жару?
-- А что делать?
-- Отдыхать. Всему своё время. Невозможно трудиться, не отдыхая.
Я удивился и подумал, что, возможно, водитель - подрабатывающий студент:
-- Водитель - не то, что вы считаете своим главным призванием?
-- Разговоры о конечных смыслах никуда не ведут. Я же стараюсь прозревать "нетленную порфиру" "под грубою корою вещества".
-- Но ведь огрубление сродни очерствению. Утончение, сублимация и ведут к духовному, которое противостоит грубому, осязаемому.
-- Человек вынужден жить в грубой, животной реальности. И выхода из нее при жизни не существует. Все образы, все аналогии и вообще всё-всё взято из мира животного, какими бы фиговыми листами псевдодуховности всё это ни прикрывалось. Я решил сорвать покровы и глядеть на низменное, чтобы увидеть в нём отблеск божественного.
-- Но разве возможно, например, в преступном усмотреть божественное?
-- "Человек есть мера всех вещей". Мы сами создаем критерии преступного и дозволенного. А если мы рассуждаем о языке, о выражении смыслов... Речь подонков общества, уголовников крайне предметна, в ней нет лживых наслоений. Она позволяет описывать духовное предельно точно и ясно.
-- Я не совсем понимаю... Точнее, понимаю ли я вообще? Не могли бы вы привести какой-то пример. Хоть один.
-- Хорошо. На каждого человека возлагается какая-то миссия. Иногда она проста, следует прожить животную жизнь. Но порой боги поручают человеку сложную, исключительную миссию. И тогда они посылают кого-то, кто бы направил, наставил избранного. Как назвать такого "наблюдателя за деятельностью". Я считаю, что нет лучше термина, чем уголовное слово "смотрящий".
-- А есть ли у вас пример такого смотрящего?
-- Например, к Александру Македонскому смотрящим был послан йог, как говорили в те времена эллины, гимнософист Колян. Но такое чаще случалось в древности. Людям эмоционально менее развитым требовались материальные смотрящие. Сегодня же снов и интеллектуальных прозрений бывает довольно. Вот вы "видите сны и помните имена"?
Я промолчал, вспомнив "колдуна-шамана". Развитие духа требует дерзновенных поступков. Хотя меня и гложили сомнения. Подчинение неизвестным сущностям из ночных видений - это ли не рабство духа? Но вопрос о свободе воли - старая проблема, не имеющая внятного решения. Тогда мне нравилась фраза из русского и неправильного перевода Пиркей Аввот, трактата Мишны, что-то вроде: "Все предопределено, но свобода дана". Ответ сохранял вопрос, останавливал дурную бесконечность иллюзией ответа. В этом, пожалуй, вся суть философии. А водитель продолжал:
-- Бывают времена, когда преступники и высокоморальные люди стремятся выстраивать мирное сосуществование.
-- Но разве им это удаётся?
-- Нет. Никогда.
Дав резкий ответ, водитель быстро распрощался и ушёл.
5. Здесь копать
И снова раскоп. Тяжелый труд с лопатой и философские разговоры. Ближе к концу рабочего дня разговор снизошёл до эстрадной музыки. Славик, студент-археолог пятого курса, заметил мне:
-- Вот ты любишь метал. Но я считаю, эстетика его вульгарна. Сложную структуру классической музыки он подменяет чистой агрессией. Однако, больше мне мешают слова. Невозможно в такой манере сказать что-то... нет, даже не глубокое, но внятное, сделать послание, рассказать, научить.
-- Будем честными, гармонически классическая музыка проста. Если мы не говорим о неоклассике. Хотя, конечно, есть очень длинные произведения, всякие искания уже в 19 веке. Впрочем, в целом... В метале структура в целом проще, но фиксация на технике гитаристов превращает музицирование в спортивное состязание. А эмоционально и классическая музыка очень насыщена. Не меньше метала, я полагаю.
-- Но относительно текстов... Метал кричит. А философскую мысль плохо оформляется воплем.
-- Cлавик, люди, которые не находятся внутри, не понимают, не чувствуют реальную ситуацию со множеством деталей. Конечно, метал - музыка крайне громкая и эмоциональная. Но таковы, например, и стихи Маяковского.
-- Симптоматично. Ты привел пример стихов, которые, как тебе кажется можно положить на тяжелую музыку, но не назвал ни одной песни, могущей кого-то чему-то научить.
А я внезапно вспомнил чрезвычайно популярную тогда песню:
-- Хорошо, песня 'Solitude' группы 'Candlemass'. Cамоубийца обстоятельно делится своими переживаниями. Здесь много чувств, много лирики, песня учит открыто принимать ужас смерти.
Я внезапно ударил в склон раскопа, в место, указанное мне во сне. Это произошло почти бессознательно. Я понимал, что я делаю, но предварительный план отсутствовал. Не было мысли, предшествующей действию. Мысли сопутствовали действию. Почему я же в конечном счете решил копнуть указанное мне во сне место? Можно ли такое списать на духовные искания? Грубость действия очевидна. И я вовсе не тщился обнаружить золото, про которое нас спрашивали спонсоры. Ведь подобное притягивает подобное. Золото тянется к служителям Мамоны. К Богу пристаёт богово. А что остается мне, простому студенту? Вожделенные знания, чудные открытия, просвещенья дух... Вот я уже и придумал, того, чего не было. Я привычно взялся за объяснение поступка какими-то планами, которых на самом деле не было.
Так или иначе, день выдался жарким для этих знойных мест. Голова работала плохо. А это придаёт смелости. Словно охваченный безумием... или, пожалуй, поддаваясь крайнему отупению я подошёл к склону раскопа и всех удивил. Высохшая почва легко осыпалось и довольно большой предмет упал на землю. Cаша взял его аккуратно и отделил небольшое количество земли от части артефакта. Показалось что-то похожее на остатки черепа, покрашенного охрой. Я увидел что-то похожее на арамейскую надпись. Просматривалось слово "руха".
-- Что это на тебя нашло? - спросил меня кто-то.
-- Я и сам не знаю.
Темп работы был безвозвратно утрачен. Разговоры двинулись в какое-то общегуманитарное русло о загадках истории. Никто не знал, как реагировать на находку. Она не была найдена и записана в определенном слое. Хотя Саша постарался замерить глубину, на которой находился череп. Был ли он связан с раскапываемым памятником, где мы находили преимущественно отходы производства каменных орудий? Непростой вопрос. Череп, покрашенный охрой, уже находили в Анетокова-2. Но арамейская надпись... Или это лишь показалось. В любом случае, материал для статьи замечательный. В самом деле, есть убеждение, что настоящий учёный обязан заниматься вещами скучными. А погоня за красивым и привлекательным выглядит для серьёзного человека пошло. Вот Генрих Шлиман поступил нехорошо, гнался за всем известной Троей, накопал шурфов и прославился. А, вот, Артур Эванс, хоть и копался в знаменитом Кносском дворце, не поддался спешке, а действовал как настоящий дипломированный зануда, то есть истинный учёный. Но, в конечном счёте, слава и популярность манят многих. Шлимана знает каждый, а Эванса немногие.
6. Послание из прошлого
Череп достался дамам. Здесь есть соображения исторические и практические. Сперва исторические. Мужчины часто теряют голову от встречи с женщинами. Порой фигурально, а порой и фактически. Так Юдифь завладела головой Олоферна. Голова Иоанна Крестителя досталась Иродиаде. А Ланселот подарил голову недостойного рыцаря дочери Бадмагю. Относительно же соображений практических, дамы в археологической экспедиции занимались очисткой артефактов, тогда же когда мужчины орудовали лопатами. Тонкие, требующие аккуратности в работе предметы попадают к женщинам.
Вернувшись на следующий день с раскопа, мы застали некое смятение среди дам. Однако, аккуратные попытки выяснить причины этого ни к чему не привели. Да и как можно сформировать вопрос, если всё сводится к общим ощущениям! А меня дёрнул чёрт сказать:
-- Ну и как там поживает наш дорогой черепок.
-- Это по твоей части, ты же у нас любишь всё сверхъестественное. Там этого действительно "сверх", -- обронила, стоявшая ближе всего ко мне, Дина.
-- А в чём оно проявляется, это сверхъестественное?
-- А ты понаблюдай, -- фыркнула Дина.
Мне подумалось, что все или многие в женском коллективе заметили, почувствовали что-то радикально противоречащее их базовым убеждениям. Им либо сложно осознать опыт, либо признать его, либо поделиться с ним. А возможно и всё это одновременно.
Я зашёл в складские помещения, череп располагался на небольшом столике, не помещённый по какой-то причине на полку. Я сел напротив, пристально вгляделся и спросил: 'Ну, как поживаешь, брат Йорик?'
Мне показалось, что череп усмехнулся, в пустых глазницах блеснул огонёк. Подумалось: "Пустое, показалось". Но сердце сжал непреодолимый тотальный ужас. Я быстро встал и вышел.
У выхода я столкнулся с Олегом, также проходившим практику после первого курса. Он, зная, что я ходил взглянуть на череп, спросил:
-- Ну как там наш пациент?
-- Мне кажется, он умер.
-- Я так и думал. Он и раньше выглядел не очень.
Между тем я сразу заметил странную аномалию, которая начала меня преследовать после этого случая. Когда-то давно в детстве, моё сознание наполняло ритмику шумов словами. Стук колес, шелест листвы как бы преобразовывались во фразы. Но то было давно. И теперь оно вернулось. Но на этот раз уже не каждый источник звука сообщал что-то свое, но во всём я слышал лишь одну повторяющуюся фразу: "Я уже здесь".
Прибывший к сумеркам водитель рассказал о том, что в селе за день произошло несколько пьяных драк, а также трактор столкнулся с "кукурузником". О подробностях странной аварии никто и не спросил. Я полагаю, никто не поверил в правдивость этой новости.
-- Как-то сегодня было неожиданно тревожно в наших местах, словно всё злое предчувствует изменения в свою пользу, наглеет, оживает, -- завершил водитель свой рассказ.
На самом деле водитель из Одессы, но находясь в Анетовке часто и долго, он, я бы сказал, "отпенатил" данный населённый пункт. А ещё я усматривал какую-то срытую радость в его словах. Впрочем, я мог и ошибиться. На ощущения и интуицию полагаться трудно, они слишком зависимы от личных пожеланий, устремлений, надежд. В данном случае я, конечно, не желал Анетовке зла. Но я уже прежде вполне осведомился о взглядах водителя.
Однако, никого рассказ особо не впечатлил. В самом деле. Многие ментально и эмоционально находились в мире древнем, в Средних веках и ещё где-то далеко от творящегося буквально в двух шагах.
А потом я лёг спать, ночные звуки шагов теперь стали громче и интенсивнее. Во сне я увидел странное лицо, черное, без ушей. Оно одновременно напоминало маску и было живым. Лик, не открывая рта, повторял: "Мне необходимо воплотиться. Кто обретет величие моим духом?" Я же, подчиняясь ужасу, отвечал: "Не я, только не я". К концу ночи пришло осознание, что этот некто не собирается вселяться в меня. Он стремится к силе, мощи, могуществу. Я же, скромный студент, просто оказался рядом. Однажды я выучусь и смогу, возможно, добиться чего-то значительного, даже великого. Но древний дух казался нетерпеливым, неспособным ждать и вкладывать в будущее. В конце концов, для живущего вечно, всё - настоящее, здесь не может быть чётко выраженного прошлого и будущего. Но ведь, однако, при всём при этом, именно я смог заметить его, помочь ему обнаружить себя в силу моей развитой интуиции, чувственности, как тогда говорили "благодаря экстрасенсорным способностям". Не было сомнения, если бы рядом с черепом оказался уголовник или политик, то есть, как тогда говорили, вульгарно, вольно трактуя Льва Гумилёва, "пассионарная личность", то таинственная сущность бы непременно овладела бы желанной оболочкой.
7. Воплощение
А между тем, следующий день был последним рабочим. Через день сборы и отъезд. При всей важности и увлекательности для меня экспедиции, на меня внезапно опустилась чёрная тоска. Тогда я объяснил её жарой. Сегодня я склонен винить череп. Преследовали мысли о бренности всего сущего. Приходило безразличие. В самом деле, если взглянуть на биографии людей с отдаленного расстояния, то все живут практически одинаково, как бы мы ни вели борьбу за место под солнцем, какие бы благодеяния и подлости мы не совершали. Это всё едино, -- родился, помучался, умер.
У нас в археологическом лагере практиковались регулярные дежурства, предполагавшие разные обязанности, среди которых был и поход за покупаемым у одной крестьянки молоком. Её дом располагался на отшибе, но довольно далеко от нашего лагеря. Мой черед пришёлся на один из первых дней. Однако, сложные маршруты я преодолел в сопровождении опытного пятикурсника, показавшего мне дорогу мимо болот. Самой сложной задачей был обход поляны, на которой выпасался бык огромного размера.
В последний день также наступила моя очередь. Кажется, не обнаруживалось особой надобности приобретать молоко перед отъездом. Но по какой-то причине решили, что оно непременно потребуется для приготовления завтрака, который невозможно пропустить даже накануне отъезда. Так я после непримечательного рабочего дня на раскопе отправился за молоком. Уже пройдя достаточно большое расстояние, я с удивлением обнаружил, что захватил сумку, в которую положил таинственный череп. Я совсем не помнил, как это произошло. Что же до причин или необходимости... Можно лишь гадать. Я приближался к поляне с быком. Мне показалось смешным, что студенты обходят какую-то "корову". Ни Критский бык, ни бои быков не пришли мне на ум в тот момент. Я же, как городской житель, имел опыт общения с домашними животными другого рода, с собаками, кошками, тараканами... и, пожалуй, всё.
Так я двинулся на быка огромных размеров. Несколько секунд зверь, как мне показалось, с удивлением смотрел на себя. Вероятно, похожие на меня личности ему еще не попадались. Археологи его обходили стороной. Но выдержав небольшую паузу, бык с ревом бросился на меня. Впрочем, издаваемые им устрашающие звуки могла дорисовать и моя фантазия. Я так сильно перепугался, что явь и вымысел перемешались. Я бросился наутёк через болота, прорываясь сквозь камыши. Какое-то время я не решался оглянуться. Но после довольно продолжительного отступления, мне пришло на ум, что если бы бык всё это время меня преследовал, то, вне всякого сомнения, уже бы настиг. Я остановился и оглянулся. Быка не было. Я выбрался на terrafirma, отыскал изначальную исходную точку пути и, отбросив всякую самодеятельность, обойдя дальней дорогой быка, сходил за молоком. Когда я вернулся, я вспомнил про сумку с черепом. Мне показалось, она стала легче. Я, забеспокоившись, заглянул в неё. Череп на месте, я вернул его на полку складского помещения. Удивительным образом артефакт больше не вызывал никаких эмоций, никакого страха. Словно он внезапно из магического, волшебного предмета обратился обыденной вещью. Плоть утратила дух.
8. Determinatio
Вот и завершилась экспедиция, а мы вернулись в свое отечество, то есть на шумные городские улицы. И, возможно, все бы обернулось лишь воспоминаниями о весело проведённом времени и выводами философских бесед, но археологи ежегодно привозили из Анетовки странные истории, в которых ощущались и удивление, и недоговоренность. Тогда мне и пришла мысль, что духовные силы довольно слепы. Собственно, здесь они похожи на людей. Человек любит приписывать себе разумность и свободу выбора. Но реальные поступки этого не подтверждают. Что же до таинственных сил... Зло слепо, иррационально. Дух, сидевший в черепе, стремился вселиться в сильное, мощное тело, в живое существо, исполненное злобой. Идеально подошёл бык. Дух не осознавал, что переходит в животное, играющее в наших земных делах довольно незначительную роль. Это поразительное обстоятельство спасло нас от гибельных последствий. Но важно понимать, что зло рядом, оно не дремлет. Рано или поздно оно найдёт для себя какой-то выход на уровень, позволяющий приносить больший вред...