Дорогие мои студенты и все друзья-читатели, в чудесный майский день, полный жужжания и цветения, когда шмели спорят с одуванчиками, чей наряд пушистей, приветствую вас сердечно! Вспоминая, что вы улыбками встречаете рассказы о том, как я в начальной школе писала перьевой ручкой, которая часто ставила жирные кляксы, и ужасно жалко было марать новую розовенькую промокашку, я решилась повспоминать поглубже! Вот такие впитывающие промокательные бумажки, розовые или голубые, лежали в каждой тетради, и, когда оная исписывалась до конца, превращались в сплошные чернильные записи в зеркальном отражении. Поскольку вы все - поэты, то должны помнить пастернаковское: 'Достать чернил и плакать...' Так-то оно и было, порой, пока чернильница в тряпочном мешочке привязывалась у девочек - к портфелю, а у мальчиков - к ранцу, 'чернильные аварии' случались сплошь и рядом. Эти сосуды для чернил были у некоторых школьниц, как произведения искусства, а на столе учительницы стоял чернильный прибор, на котором в одной ёмкости-синие чернила, а в другой-красные. Ужасно хотелось снять фигурный колпачок и пописать красными! В чернильницу на глазок добавляли столько сахара, чтобы буквы блестели, но перо не чувствовало густоты. У всех моих одноклассников на среднем пальце правой руки (у правшей) до сих пор сохранилась мозоль от железной трубочки на конце ручки, в которую вставлялось перо. Я с удовольствием показываю детям этот 'трудовой нарост'. Перья, и 'золотые', и 'серебряные', гнулись, ломались, раздваивались - пенал был необходимостью, и в нём всегда лежала мохнатенькая перочистка. Одним словом, канитель! Не представляю, как лучшие стихи в нашей литературе были написаны гусиными перьями, ещё более проблемными, и почему, вообще ими писали, когда уже было чудо техники-печатный станок?! Почему интеллект так причудлив?!
Что меня побудило открыть дверь в пыльный чулан памяти? - Недавно я обнаружила в одной из книг потёртый бланк телеграммы. Вы уже и представить не можете, как важны были телеграммы в ту эпоху, когда у всех задний карман джинсов был свободен от мобильника, и не потому, что он был в переднем кармане, а потому, что его не было ни у кого!
Студенты, чтобы сэкономить, ибо каждое слово, знак, предлог стоили копеечек, писали мамам в телеграмме: 'Меня хорошо сессия понедельника пришли немного целую' - Мамы умильно перечитывали родную весточку, всё понимая, так как читали сердцем. А когда нестерпимо скучали по чадушкам, заказывали переговоры. И вот студент, волнуясь, ведь скоро услышит в трубке мамин голос, спешил на переговорный пункт, а когда устанавливалась связь между Москвой и Хабаровском, поспешно вбегал в кабинку со стеклянной дверью. Все эти кабинки, как и перочистки с промокашками и пёрышками, 'взмахнув крылышками' улетели в Лету. Как, впрочем, и настольные лампы с синими металлическими шляпками, которые крепились прямо на лампочку, и было очень страшно, что эта тускленькая 'лампочка Ильича' взорвется на мелкие осколки, когда ставили ночник справа от тетради и регулировали раскалённой шляпкой поток света. Наверняка в нашем доме было много других, ныне забытых вещей, например, смутно припоминаю старинный фонарь с дверкой и огарком свечи внутри. Но особо запомнилось то, что было связано с учёбой - главным на тот момент. Вспомнила, до сих пор у меня хранится бабушкино веретено, отполированное её пальцами. Отчётливо держу в памяти, как мы с ней ходили на рынок, где она придирчиво выбирала козью или овечью шерсть, отчаянно торговалась, а разволновавшись, покупала за соседним прилавком по стаканчику жимолости - 'самой полезной успокоительной ягоды на свете'. Дома бабушка доставала из шкафчика старый кантарь, подвешивала пушистое облако, пахнущее тёплой козой, и проверяла, нет ли обвеса. Вечерами, напевая весёлые песенки и частушки, наша 'Арина Родионовна' пряла и вязала тёплые носки и рукавички для всех домочадцев, будучи последней в семье женщиной, умевшей прясть.
Телевизора ещё не было, вечера скрашивали семейным чтением, радио и диапроектором. Баночек с фильмами, пластмассовых и металлических, у нас накопилась полная вышитая наволочка. Насчёт пластмассовых-это я погоречилась, пластика в обиходе ещё не было: ни бутылок, ни пакетов, ни стаканчиков: молоко продавали в стеклянных бутылках, которые мыли и сдавали, можно было покупать сметану или молоко в бидончик. Итак, возвращаюсь к домашним фильмам. Вешали экран - белую накрахмаленную простыню, поспешно гасили свет и возбуждённо комментировали 'у кого откуда руки растут', когда лента диафильма вставлялась не тем концом или не той стороной. Взрослые читали по очереди, опять-таки с юмористическими комментариями дикции 'ритора', а дети, зарабатывая 'самый последний фильмец', сидели как мышки. Спали все сладко, как только в детстве и спится. Телефоны были громоздкие, в основном на рабочем месте - настольные с вращающимся диском номеронабирателя. Сохранилось черно-белое фото, на котором я трепетно держу возле уха массивную трубку телефона в кабинете деда. Сегодня с таким выражением лица фотографируются в электромобиле Tesla рядом с гуманоидным роботом.
Утром я разговаривала с одним из наших студентов о том, что было такое счастливое время, когда люди, просыпаясь, не бросались к своим вожделенным айфонам, а просто радовались новому денёчку с любой погодкой и с любыми новостями. Молодой человек ещё больше удивил меня, не сказав: 'Полиалит!' он ответил: 'Жаль, мне не пришлось пожить в то время'.