Веки пытались открыться но им не хватало сил. Их с начало склеили, а затем удерживали, как минимум два существа, маленькие, но очень сильные. Я их чувствовал. Они давили на веки, силясь их удержать. Глазам было очень больно. Все моё Я пронзала глазная боль. Этим существам тоже было больно и тяжело удерживать мои веки от открытия. Они орали матом, я орал вместе с ними. Мы превратились в один крик, в одну боль, в одного гнома, нет, нас были миллиарды, я это видел сквозь закрытые веки. Затем я огромным усилием открыл глаза и миллиарды гномов вновь превратились в одного, который рос на глазах, и когда ему стало тесно во вселенной, он с оглушительным грохотом взорвался, разлетаясь в разные стороны бесчисленным количеством жемчужин, горошин, крыс, змей и гномов, погружая в черную тишину мироздание. И когда черный занавес опустился полностью, и все галактики поглотила давящая тишина, страшная в своей неотвратимости, лишённая будущего, в левой стороне мрака появилась яркая точка, вернее даже песчинка, которая быстро росла, превратившись через несколько мгновений в огромный глаз, который смотрел вглубь вселенной, пронзая мою сущность насквозь, заставляя её трепетать и вздрагивать. В следующее мгновение уже два глаза смотрели на меня неотрывно, настороженно, сверкая жемчужным блеском и обрастая вокруг себя серой шерстью.
Глаза мои резко открылись, но мутная пелена не позволяла сориентироваться. С помощью пальцев настроил резкость. Лучше бы не настраивал. Мне в глаза неотрывно смотрела упитанная крыса, не переставая при этом что-то грызть. Серое существо разместилось на рядом стоящем с явно не моей кроватью столе. Да и комната в которой мы находились точно моей не была, да и в списке (перечне) знакомых мне комнат я её не обнаружил. Крыса меня совсем не боялась, прерывать своё увлекательно-питательное занятие в её планы не входило, но на всякий случай отслеживала моё шевеление, не отводя жемчужин-глаз от меня.
Меня мутило, мне было плохо внутри и отвратно на душе. Мерзкий запах алкоголя заполнял рот, да что там рот, казалось я сам состою из спирта. Я, как мог, разлепил веки. Воздух в комнате был жирным, вязким и липким. Я видел как он колыхался серой студенистой массой, распространяя каждым своим движением смрадное зловоние. Он лениво полз, смешиваясь с табачным дымом, по потолку, проплывая над шторкой, отделяющей ту часть комнаты, в которой я сейчас лежал на грязной, вонючей кровати, толи подгоняя табачный дым, толи гонимый им, который периодически прятал в тумане тускло мерцающую лампу. Как мы оказались в этом проклятом всеми богами и людьми бомжатнике. Куда и зачем ты меня приволокла, Люся? Или я тебя затащил сюда. Или я притащился сюда без тебя. Но очевидно одно, без помощи алкоголя здесь не обошлось. Как мы низко пали, а главное быстро. Или я в аду? Это больше похоже на правду. Я полагаю, что преисподняя выглядит именно так. Сейчас придут черти по мою душу. Кажется я слышу их голоса.
В соседней части незнакомой мне комнаты, за шторкой, слышались мужские голоса, говорящие на чужом, незнакомом языке. Речь прерывалась звоном посуды бульканьем наливаемой жидкости и дальнейшим ее выпивание, с причмокиванием, рыганием и прочими сопутствующими звуками. Говорят тихо, словно боятся меня разбудить или что-то скрывают от меня. Очень хочется узнать где я и кто эти люди, но мне почему-то страшно. Кажется достаточно сдвинуть занавеску и я попаду в чужой, враждебный мир. А пока лежишь в неведении, есть шанс, что все обойдется. Что обойдется? Меня же не похитили, я не связанный лежу, не избитый. Да плохо, но это я сам нажрался. Пытаюсь прислушаться к голосам, чтобы понять кто эти люди. Хорошо если знакомые, а если нет, то хотя бы знать, что меня ждёт, к чему готовиться, что хотят со мной сделать. Приготовится к чему-то. К чему? Не понимаю речи. Какая-то незнакомая. Очень тихо говорят. Похоже на радиопостановку. Очень похоже.
Где я? Где моя Люся? Она жива или её здесь нет? Что это за бомжатник с мерзким запахом и грязными стенами и потолком, это то что я вижу лёжа на кровати. Боюсь предположить, что твориться на полу. Я точно знаю что напился сильно, до провалов в памяти. С кем я пил? Опять же, где я? Такое ощущение, что я сдох, а душа шарилась, пока была возможность, неизвестно где. Смутно помню какие-то города, звёзды, планеты, словно я на них побывал, вернее душа. Всё перемешалось в кучу и сознанию могло видеть только отдельные фрагменты, обрывки снов или галлюцинаций. Я даже жил на какой-то горе, плавал в море, да где я только не был. Надо бы все записать, пока помню, я же всё-таки писатель, вернее сказать когда-то пробовал им быть, а то чем дальше тем больше будут исчезать из памяти все воспоминания о том бреде, что я видел. В итоге и вовсе исчезнут, растворяясь в замутненном алкоголем сознании, да так, что потом ничего не соберешь. А вообще-то, надо бросать пить, добром это не кончится. Лежу в какой-то задранной комнате, непонятно с кем так напился и даже не знаю, где я нахожусь. Да, были ещё тараканы, выше меня ростом, а меня перекатывали гномы ниже меня ростом. Была у них королева, толи кошка, толи крыса, толи змея. Мерзость какая. А ещё была фраза "разряд", ещё разряд". И больно пронзали чем-то грудь, и клали на неё, судя по ощущениям, огромный, тяжёлый камень. Потрогал грудь, не болит. Странно. Привиделось наверное. Зато нащупал на груди крестик, который никогда не носил. Мне и так плохо, меня мутит, ещё этот жирный воздух вперемешку с дымом ползают по потолку. Теперь зависли, словно холодец. Точно- это протухший холодец!
Я успел перевернуться на бок к краю кровати и меня с ревом вырвало на грязный глиняный пол. Мужские голоса за шторкой оживились, но тут же притихли. В следующее мгновение одну её половинку отвели в сторону грязные пальцы, затем просунулась в образовавшееся пространство кудлатая черноволосая голова с лоснящимся от пота давно не мытым лицом. А вот и черт! Ура! Добро пожаловать в ад! Глаза на роже беса довольно блестели, а усатая, с огрызком сигары, улыбка расплылась наверное до самых ушей, теряясь в зарослях многодневной щетины, скорее уже бороды, переместив окурок в сторону левого уха определить точно ее размеры было затруднительно из-за щетины. Сигара запрыгала в улыбке и хрипло произнесла.
- Buenos Dias, amigo! (Далее я не понял ни слова). Я рад, что ты вновь с нами. Мы были уверены, что ты отдал дьяволу душу и черти уже поджаривают тебя в аду. Пресвятая Дева Мария.- Грязные пальцы перекрестили лоснящуюся улыбку.- Послали за падре. Вот сидим, тебя поминаем.- Из всей речи, произнесенной грязным незнакомцем на птичьем языке, я понял только приветствие.
- Здравствуйте. Вы кто? - Врождённая вежливость одно из моих положительных качеств, увы немногочисленных. Улыбка медленно покидала грязное лицо незнакомого цыгана, почему-то решившего поговорить со мной по-испански (наверное по-испански), а я тем временем продолжил - А где Люся?