Зив-Ами Лиора
Почему создателями Израиля были русские евреи?

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Чем Россия отличается от Запада? Этот вопрос неожиданно возник передо мной, когда я попыталась осмыслить известный факт: Израиль создали русские евреи. Но почему именно они? Обычный ответ: из-за антисемитизма, погромов, Черной сотни, процентной нормы и т.д.. Но все это в разных вариантах было всегда и везде. Результата такого не было никогда. От бедствий бежали. Но бедствия никогда не порождали ту мощную творческую энергию, какой Россия одарила создателей Государства Евреев. В представленной главе из книги, над которой работаю, я сравниваю влияние на евреев России и Запада. Различие поразительное!
  Глава Пятая.
  Русские евреи - создатели Израиля
  
  То, что Израиль основали евреи Российской империи, также общеизвестный факт. Известно также и то, что первые массовые алийот* были вызваны событиями, сотрясавшими Российскую империю. (*"Алия" на иврите "восхождение": ведь в Землю Израиля не прибывают; в нее восходят. Поэтому в Израиле вновь прибывшие евреи зовутся не иммигрантами и репатриантами, а "олим", переселение в Израиль "алией", а массовые исходы-"алийот" получают дополнительное именование.)
  Важно, однако, другое: из России евреи приносили на Землю Третьего Храма нематериальную субстанцию опыта Третьего Рима, которая преображала самого человека до такой степени, что, сам того не осознавая, он превращался в творца Истории.
  
  1. Первая Алия
  
  Первая алия (1882 - 1903 годы) была вызвана политикой Александра III, не пожелавшего продолжать политику либерализации, которую проводил его предшественник Александр II.
  Практически сразу же по восшествии на престол после убийства своего отца, новый император Александр III резко ограничил права евреев, дарованные Александром II, и год от года лишь ужесточал свою политику, лишая евреев надежды на будущее в Российской империи. Реакцией на сложившуюся ситуацию был призыв Лео Пинскера, эмансипированного российского еврея-врача, к "автоэмансипации", то есть к обретению евреями независимости от других народов, гарантом которой может быть только исход из их среды.
  К той же идее "автоэмансипации", но в другой империи, Австро-Венгерской, пришел другой эмансипированный еврей - Теодор Герцль. Он написал книгу "Государство Евреев" и организовал Сионистский конгресс, на котором целью еврейского народа было объявлено создание независимого национального государства. Однако, призыв Теодора Герцля прозвучал спустя полтора десятилетия после призыва Лео Пинскера, прозвучавшего в Российской империи. Поэтому к моменту выхода Теодора Герцля на историческую арену у русского еврейства уже имелся огромный реальный опыт. Это был и опыт многочисленных "палестинофильских" организаций, впервые объединившихся вокруг сторонников Лео Пинскера, и опыт деятелей Первой массовой алии, отправившихся на землю своих предков возрождать национальную жизнь.
  
  Вывод, казалось бы, напрашивается сам собой: мысль о возвращении на землю праотцев породило разочарование евреев в эмансипации как в средстве решения "еврейского вопроса" в государствах Европы. Естественно, что самую острую реакцию среди эмансипированных евреев должна была вызвать непримиримая юдофобская политика российского императора.
  Однако, этот вывод обнаруживает свою поверхностность при более пристальном рассмотрении проблем, решением которых Первая алия и последовавшие за ней Вторая и Третья алийот (преимущественно евреев Российской империи) заложили фундамент будущего Государства Израиля и определили его облик. Никогда и нигде юдофобия не приводила к подобным результатам. Но на сей раз на евреев воздействовало нечто неизмеримо большее, чем юдофобия. Это нечто - нематериальная субстанция опыта Третьего Рима, без воздействия которой евреи бы ни за что не отправились на землю праотцев возводить свой Третий Храм.
  
  *
  
  Сразу же возникает вопрос: а почему Теодор Герцль считается основоположником государства Израиля, коль скоро лидерами реального сионизма были евреи Российской империи? Ответ на этот вопрос дает Ахад Ха-Ам, выдающийся деятель Первой алии и идеологический оппонент Герцля. Из его описания атмосферы, которая воцарилась в среде российского еврейства после Первого Сионистского конгресса, видно, какое значение имело для "палестинофильского" дела появление в нем человека "Запада", коим являлся Теодор Герцль.
  "Для них (российских евреев) невозможна мысль, что "они" - евреи Запада - могут не преуспеть в том, что вознамерились сделать. Головы кружатся, сердца бьются чаще, и многие из "вождей", долгие годы - до прошедшего августа (Первый Сионистский конгресс состоялся в августе 1897 года) - жившие лишь мыслью о колонизации Палестины, ...теперь вконец растерялись и спрашивают друг друга: "Что проку в такой работе? Близится пришествие Мессии, а мы занимаемся пустяками. Настало время великих дел, ибо великие люди Запада встали под наше знамя и возглавили нас." В их мире произошла революция и, стараясь это акцентировать, они присвоили своему делу даже новое имя: его называют уже не "палестинофильство", а "сионизм"."
  "Западные" евреи, из среды которых вышел Теодор Герцль, и в самом деле обладали опытом эмансипации, отсутствующим у евреев российских. Это обстоятельство к концу XIX века превратило "западных" евреев в естественную элиту еврейского народа, а самого Теодора Герцля в естественного вождя. Герцль и взялся за дело совсем иначе, чем деятели Первой алии: он четко сформулировал и поставил перед народом стратегическую цель, которую народ давно утратил; он создал политическую организацию, ее структуру и руководящий орган, объединив тем самым все "палестинофильские" круги и направив на достижение общей цели; он заложил финансовую основу упорядоченной деятельности на Земле Израиля.
  Ничего подобного у евреев Первой алии не было, да они на это и не посягали.
  
  Однако, "западность" Теодора Герцля обусловила и видение основанного им Государства Евреев. В фантастическом романе "Обновленная земля" Теодор Герцль в деталях описывает это будущее Государство. Оно представляется ему таким, каким должно было бы быть идеальное западно-европейское государство. Основная идея ясна: все, что в Европе оказалось неосуществимым, осуществят евреи в своем обновленном государстве. Да и как может быть иначе, коль скоро за дело берется "избранный народ"?
  При всем очевидном различии личностей и целей, достижению которых посвятили свою жизнь Карл Маркс и Теодор Герцль, есть то, что их роднит: "западный" рационализм, особая способность руководствоваться "законом разума" для создания умозрительных моделей, не имеющих ничего общего с жизнью реальных людей. Поэтому в теории Герцля действует некий несуществующий в реальности "Общееврей", подобно тому, как в теории Маркса действует также несуществующий в реальности "Общепролетарий".
  В противоположность им евреи Российской империи оказались готовыми к встрече с жизнью реальных людей и ее вызовами, так как обладали особой способностью руководствоваться "законом чувства". Полагаясь на интуицию, именно они находили уникальные решения проблем, с которыми сталкивались. И это та самая причина, .по которой не "западные" евреи, а евреи Российской империи реализовали идею Теодора Герцля совершенно неожиданно для ее автора.
  
  На принципиальное различие между евреями "Запада" и "Востока", под которым в те времена подразумевалась прежде всего Российская империя, указал Ахад Ха-Ам.
  "Духовная проблема выступает в двух различных формах, одна характерна для Запада, другая - для Востока, чем и объясняется основополагающее различие между западным "сионизмом" и восточным "палестинофильством"...Восточная форма духовной нужды абсоютно отлична от западной. На Западе это проблема евреев, на Востоке же - проблема еврейства. Первая касается индивида, вторая - нации. Первую испытывают евреи, получившие европейское образование; вторую - евреи, воспитанные по-еврейски. Первая - продукт антисемитизма и от антисемитизма зависит самое ее существование; вторая - естественный результат связи с тысячелетней культурой, и она останется неразрешенной, даже если преследуемые евреи добьются во всем мире благоприятного экономического положения, будут в наилучших отношениях со своими соседями, получат полнейшее общественное и политическое равенство."
  
  Это четко очерченное Ахад Ха-Амом различие корнями уходит в различие...римского и греческого опытов.
  Да, как ни странно это звучит, но различие римского ("западного") и греческого (российского) опытов в сионизме обнаружило себя необычайно ярко, и проявилось в различии подходов "западных" и российских евреев к решению основополагающих проблем.
  
  2. Идея Государства
  
  Хорошо известно, что Теодор Герцль рассматривал разные варианты решения "еврейского вопроса", включая коллективное крещение. К идее Государства он пришел, осознав бесполезность любого варианта. Эмансипация рассеяла иллюзии: на смену христианскому антисемитизму, от которого избавляло крещение, пришел антисемитизм расовый, от которого избавления не было. А это означает, что европейцы-неевреи никогда не признают в еврее человека, равного себе.
  Это общее настроение "западных" сионистов выразил в речи на Первом Сионистском конгрессе Макс Нордау, соотечественник и ближайший соратник Теодора Герцля.
  "Еврей наивно говорит: "Я - человек и ничто человеческое мне не чуждо", а ему возражают: "Успокойся, с твоей человечностью нужно быть осторожным; в тебе недостает надлежащего чувства чести, сознания долга, любви к отечеству, и идеализма..."
  
  В романе " Обновленная земля" Герцль берет реванш: евреи в описанном им фантастическом Государстве Евреев как раз обладают всеми качествами, в которых им отказывают европейцы-неевреи в реальной жизни. Эти придуманные Герцлем евреи вполне способны осуществить предложенный им План.
  "Всякий план в своем основном виде прежде всего должен быть прост, иначе он не будет удобопонятен всякому, знакомящемуся с ним...Наш план в сущности таков: если бы нам дали достаточную территорию на началах сюзеренства для нашей справедливой необходимости, предоставив обо всем остальном позаботиться нам самим, то все создалось бы само собой."
  Это "само собой" вовсе не признак легкомыслия. Просто Теодор Герцль приписал евреям, строящим государство по намеченному им Плану, качества, характерные для организованных немцев.
  "Эмиграция должна совершаться медленно и продолжаться десятки лет, иметь своими пионерами сначала самых бедных, строящих по заранее обдуманному плану города, улицы, мосты, железные дороги, телеграфы...и, наконец, заботящихся о домах, и городах, которые они избрали бы своим постоянным местом пребывания, обрабатывая эту страну...Сначала отправятся уже отчаявшиеся, затем бедные, затем средний класс, а там уже и богатые люди, и, таким образом, первые мало-помальски достигнут обеспеченного положения."
  
  *
  
  В отличие от Теодора Герцля, Ахад Ха-Ам видел евреев такими, какими были именно они, и считал, что народ к государству не готов. Причина неготовности - Закон, "высохшее законническое озеро", иссушившее в еврее живое человеческое чувство. Поэтому Ахад Ха-Ам практически игнорирует антисемитизм (и это в Российской империи!). Его волнует не отношение неевреев к евреям, а качества, которыми неевреи обладают, а евреи лишены. Суть отличия одних от других он выражает в противопоставлении неевреев как народов литературных евреям как народу Книги.
  
  "У литературного народа цель литературы - сеять в сердцах новые идеи и желания и представлять затем нежное семя заботам сердца, чтобы оно его восприняло и взращивало собственной силой и по своим потребностям, пока это семя не превратится в органическую часть человеческой души, в живую, самостоятельно действующую силу, уже без всякого отношения к литературному источнику...
  Но "народ книги" - это раб книги, народ, душа которого покинула его сердце и вся вошла в мертвые буквы книги. Для него цель книги - не обогащать сердце новыми силами, а как раз наоборот - ослаблять и подавлять его, чтобы оно не дерзало больше действовать и воодушевляться "собственной силой и по своим потребностям", чтобы оно было вынуждено действовать на основании книги. Всякое естественное или нравственное явление, способное возбудить в сердце какое-нибудь движение, должно раньше заручиться согласием книги, что ему дано это право, и даже тогда возбуждение является не простым и естественным, а искусственным, совершающимся по особому плану, заранее определенному и ограниченному. Поэтому они оба, народ и его книга, неподвижно стоят на месте и совершенно не изменяются в продолжении столетий, так как обоим недостает побуждающих к этому сил: народу прямой непосредственной связи между сердцем и всем, что вне его, а книге - реагирования со стороны сердца, обуславливаемого тою же связью, против всего, что уже больше не соответствует его потребностям."
  
  Неевреи (литературные народы) развиваются, так как, реагируя на свои поступки и осмысливая их, совершенствуют свое нравственное чувство. Евреи (народ книги) разучились реагировать на свои поступки и осмысливать их. И поэтому само нравственное чувство в евреях деградировало.
  "Народ ничего не чувствует, из глубины его сердца не рождается протеста против содеянного, и весь вопрос, как ему представляется, сводится исключительно к тому, дозволено или запрещено так поступать с точки зрения писаного Закона."
  Свой вывод Ахад Ха-Ам подтверждает примерами из произведений современных ему еврейских писателей, которые через литературу начали реагировать на реалии разлагающейся еврейской общины, осмысливать эти реалии и выражать свой гнев и возмущение царящими там порядками.
  
  Но не так было прежде, когда народ жил на своей земле и был подобен любому другому "литературному" народу.
  "Мы не были таковыми в древние времена. Не говоря уже о времени пророков - от них мы настолько удалились, что даже понять их неспособны, - но даже в эпоху Второго Храма сердце не переставало жить и "самостоятельно" действовать. Оно еще тогда чувствовало свою самостоятельность и в такой сильной степени верило в свои силы, что позволяло себе искать в себе самом основу нравственного закона, критерий для слов писаного Учения: "То, что тебе неприятно, не делай своему ближнему" - это все Учение. И если случалось, что сердце в силу своей непосредственной связи с внешним миром по временам удалялось от духа книги, то оно уже не могло подчиниться последнему и отказываться от своего самосознания; напротив, оно восставало против "всего, что уже не соответствовало его потребностям", и это противодействие заставляло дух книги, в свою очередь, развиваться согласно новым потребностям."
  
  Такая оценка реальной жизни народа диктует Ахад Ха-Аму собственный План, принципиально отличный от герцлианского.
  1. Начинать нужно не с государства, а с создания на родной земле духовного центра для подготовки сердца народа. Только возвращение народа в его естественные условия, к спонтанной жизни, каковой она являлась во времена предков, способно вернуть народу непосредственность "закона чувства".
  "Поэтому оно (еврейство) стремится вернуться к своему историческому центру, где сможет жить жизнью, развивающейся естественным порядком, развернуть свои силы в каждом направлении человеческой культуры.... Ради такой цели еврейство покуда может удовольствоваться малым. Оно не нуждается в независимом государстве, ему довольно того, чтобы на его родимой земле ему были созданы благоприятные условия для развития: образовалось достаточно большое поселение евреев, которые смогут без помех трудиться во всех областях цивилизации, от земледелия и ремесел до науки и литературы... Впоследствии от этого центра дух еврейства распространится на всю переферию, на все общины диаспоры, вдохнет в них новую жизнь, поддерживая целостность и единство нашего народа".
  
  2. Такая цель диктует иной порядок. Из Плана Теодора Герцля следует, что "сначала отправятся уже отчаявшиеся ", так как "отчаявшиеся и потерявшие надежды только и годятся для завоеваний и приобретений." По Плану Ахад Ха-Ама первопроходцами могут стать только избранные, люди, наиболее готовые к великим свершениям, влекомые чувством, в глубину которого разум не в силах осознать. Именно такими Ахад Ха-Ам видит "палестинофилов".
  "Палестинофильство сразу стало выражаться в конкретных шагах - учреждении колоний в Палестине. Эта практическая работа скоро подрезала им крылья фантазии и решительно продемонстрировала, что палестинофильство не в состоянии ни на йоту ослабить еврейскую нужду. Можно было предположить, что удостоверившись в этом, палестинофилы сложат руки и перестанут тратить время и силы на работу, не прибизившую их к цели. Но нет: они остались верны своему знамени и продолжали работать с прежним энтузиазмом, хотя большинство их не могло даже самим себе дать отчет, почему они это делали. Они интуитивно чувствовали, что должны идти дальше..."
  
  3. Потребность в государстве у евреев появится лишь тогда, когда народ интуитивно почувствует, что накопил необходимый для него опыт. Сердце подскажет народу не только время создания государства, но и его национальную сущность.
  "Когда же наша национальная культура в Палестине достигнет такого уровня, мы сможем быть уверены, что она взрастит на Земле Израиля людей, которые смогут в благоприятный момент создать там еврейское государство, и оно будет не только государством евреев, но и еврейским государством."
  
  Основная мысль Ахад Ха-Ама ясна: государство нельзя скопировать у других; оно рождается из опыта народа. В противном случае его ожидают проблемы, которые Ахад Ха-Ам описал достаточно точно.
  "...люди, даже будучи верными своему государству, и преданными его интересам, обязательно будут судить об его интересах по меркам иноземной культуры...так что в конце концов оно станет государством немцев или французов, принадлежащих к еврейской расе... Ничтожное государство, сделавшись "мячом в игре могущественных соседей, поддерживающее свое существование лишь дипломатическими уловками и раболепством перед избранниками фортуны", не сможет дать нам чувства национальной гордости; а национальной культуры, в которой могли бы мы обрести источник гордости, не будет в таком государстве, оно не будет жить по ее принципам."
  
  *
  
  Расходится Ахад Ха-Ам с Теодором Герцлем и в оценке реакции, которую Государство Евреев вызовет у народов. Герцль, точно оценивая проблемы, которые евреи порождают самим своим присутствием в среде других народов, делает вывод: его идея должна встретить всеобщую поддержку, так как уход евреев в собственное государство решит все эти проблемы. Значит, в выигрыше окажутся все.
  Выиграют правители государств.
  "еврейский вопрос причиняет серьезные заботы правительствам. Когда становишься на сторону евреев, тогда востанавливаешь против себя возбужденную массу. Когда становишься на сторону их противников, то этим, благодря особому влиянию евреев на деловые отношения в мире, часто вызываешь тяжкие экономические последствия...Если же, наконец, правительство занимает нейтральную позицию, то евреи чувствуют себя безззащитными в существующем порядке и ищут убежища в среде беспокойных элементов общества. Сионизм, самопомощь евреев, указывает исход из этих своеобразных трудностей: он является миротворцем."
  
  Выиграет христианское население европейских стран.
  "...для оставшихся граждан-христиан наступит период переселения в места, оставленные евреями"
  
  Выиграют эмансипированные евреи Европы, мечтающие об ассимияции.
  "будут возражения, что я препятствую ассимияции евреев там, где хотят привести ее в исполнение...это возражение возникнет главным образом во Франции, хотя я жду его и в других местах...Напротив, мое предложение принесет им только пользу...они смогут смело ассимилироваться, ибо теперешний антисемитизм навсегда умолкнет.
  Эти ассимилированные евреи извлекут еще большую пользу, чем христиане от ухода евреев, верных своему началу, своему корню, ибо они будут тогда освобождены от беспокойной и неизбежной конкуренции еврейского пролетариата, который вследствие политических притеснений и имущественной нужды принужден был перекочевывать из страны в страну, с места на место... Ассмилированные евреи только импонируют антисемитизму и даже обостряют уже существующий, ибо, подыскивая различные средства, они останавливаются на "благотворительных" мероприятиях и учреждают комитеты для приезжающих евреев...Заботясь, якобы о них, они на самом деле думают только о том, как можно быстрее и как можно дальше удалить несчастных скитальцев."
  
  Выиграют европейские государства, распространившие свое влияние на весь мир.
  "Мы могли бы поручиться нынешним правительствам за огромные выгоды, мы могли бы взять на себя часть государственных долгов, заключить торговые договоры, которые нам самим также очень нужны... Для Европы же мы образовали бы там нечто вроде оплота, преграды против Азии, мы заботились бы о распространении культуры среди невежественных народов Азии."
  
  Турция, владеющая Землей Израиля, тоже выиграет.
  "Если бы турецкий сутан захотел отдать нам Палестину, то мы могли бы обязаться привести финансы Турции в полный порядок...Иммиграция евреев явилась бы неожиданным приливом сил для нищей теперь страны, даже для всей Оттоманской империи."
  
  Выиграет, наконец, сама христианская церковь и, разумеется, оценит свой выигрыш.
  "Что же касается священных для христиан городов, то, будучи изолированы, они в нас могли бы найти только почетную стражу...Эта почетная стража была бы великим символом решения еврейского вопроса после восемнадцати столетий, полных мучений, страданий, притеснений...За успех нашего дела будут молиться не только в синагогах, но и в церквах, ибо это есть освобождение от старого гнета, от которого равно терпели и терпят все."
  
  И, главное: будет достигнута конечная цель.
  "Лишь только мы решимся выполнить наш План, как тотчас утихнет и исчезнет антисемитизм, так как это решение принесет с собой и окончательный мир."
  Все очень логично, очень разумно.
  
  Однако, Ахад-ха-Ам оценивает ситуацию совершенно иначе. Он, напротив, видит проблемы, которые в его время еще содержатся в зародыше, и лишь потом встанут перед государством Израиля во весь свой исполинский рост: проблема религиозной значимости Земли Израиля и проблема ее арабского населения.
  
  "Западные" евреи, которых формально уравняла в правах антиклерикальная Французская революция, усвоили отношение к религии, как к отжившему прошлому. Отсюда, с одной стороны, нежелание Теодора Герцля касаться религиозных проблем как малоактуальных, а с другой стороны, умозрительная оценка этих проблем в тех случаях, когда ему все же приходится их коснуться.
  "Я не хочу здесь говорить ...о старых предрассудках и глупостях...Наш современный антисемитизм ни в коем случае нельзя смешивать с ненавистью и враждой к еврейской религии, наблюдавшейся в прежние времена."
  Такое отношение к религии определило и его отношение к Земле Израиля: он не видит ее как арену будущих религиозных битв. Свое видение Теодор Герцль выражает в творчестве: в фантастическом романе " Обновленная земля" он загоняет религию в молитвенные дома и ими ее влияние ограничивает, а в "Государстве Евреев" даже утверждает, что "за успех нашего дела будут молиться не только в синагогах, но и в церквах".
  
  Оценка Ахад-ха-Ама, напротив, вытекает из его глубокого проникновения в религию. Поэтому уже в 1897 году он, как бы предчувствуя будущие проблемы, указывает на религиозную значимость Земли Израиля и не принимает сравнения этой Земли с какой-либо иной землей.
  "Сравнение между Палестиной и малыми государствами, подобными Швейцарии, не учитывают географического положения Палестины и ее религиозного значения для всего мира."
  
  Нет у Ахад-ха-Ама и герцлианского "западного" высокомерия к "невежественным народам Азии". Ахад-ха-Ам сразу понял, что Земля Израиля вовсе не пустынна, а заселена арабами, культура которых, не являясь европейской, является культурой. Отсюда и вывод: подготовка сердец к будущему Еврейскому Государству, по мнению Ахад-ха-Ама, должна включать в себя и постижение евреями арабской культуры.
  Совершенно очевидно, что в позициях и Теодора Герцля, и Аха-ха-Ама преставлены два несовместимых опыта: в позиции Аха-ха-Ама опыт сосуществования разных этносов в управляемой титульной нацией "восточной" Русской империи; в позиции Теодора Герцля опыт колониальных империй "Запада", в которых цивилизованного европейца от "невежественных народов" отделяла пропасть.
  Время понадобилось народу для осознания разумом тех проблем, которые Ахад-ха-Ам почувствовал сердцем.
  
  *
  
  Воссоздание Государства Евреев требовало решения еще двух проблем, возникших из-за рассеяния: проблему общей территории и проблему общего языка. И тут вновь проявилось различие в опытах: "западного" Теодора Герцля и "восточного" евреев Российской империи.
  В 1904 году Теодор Герцль предложил делегатам Шестого Сионистского конгресса "угандийский проект": создание Государство Евреев на территории Уганды. Многие сторонники Герцля поддержали его. И были по-своему правы. Территория Земли Израиля была недоступна из-за позиции, занятой Оттоманской империей, владевшей в ту пору этой территорией. Логично было воспользоваться предложением англичан, которые, подобно другим европейцам, уже доказали, что современные технологии, на которые уповал Герцль, позволяют создать на любой территории процветающий европейский оазис.
  "Угандийский проект" вовсе не соответствовал чаяниям самого Теодора Герцля. Он понимал, насколько значима для евреев Земля Израиля, хотя в "Государстве Евреев" и рассматривал вероятность создания Государства на территории Аргентины. Просто "угандийский проект" предоставлял разумный выход из создавшейся тупиковой ситуации.
  
  Непримиримую позицию по отношению к "угандийскому проекту" заняли евреи Российской империи, которые находились в самых стесненных обстоятельствах и должны были бы первыми ухватиться за английское предложение. Однако, именно они отвергли какую бы то ни было альтернативу Земле Израиля. Почему?
  Делегат конгресса Иехиэль Членов озвучил общее настроение российских евреев:
  "С момента, когда я впервые услышал об "африканском предложении", в моем сердце разразилась серьезная, тяжелая драма. Я чувствую, как нечто в глубине моей души, что представляется мне святым, бесценным и неосязаемым, осквернено прикосновением рук..."
  
  Никакой логики. Одни чувства. Но именно о нем, о чувстве, которое связывает народ с Землей, говорили и другие российские евреи, в знак протеста с плачем покинувшие зал заседаний. А через несколько месяцев "протестанты" собрались в Харькове и создали собственную организацию, которую назвали Ционей-Цийон (Сионисты Сиона) в знак неразрывной связи государства с землей Сиона. Они не только отвергли угандийский проект как противоречащий Базельской программе, но и предъявили Теодору Герцлю целый ряд требований, среди которых было требование не выдвигать в будущем планов создания еврейских поселений в каком-либо месте, кроме Земли Израиля. В случае отказа российские сионисты намеревались начать разъяснительную работу по всей диаспоре, своих сторонников объединить в новую организацию и оспорить право своих идеологических оппонентов распоряжаться активами Сионистской организации, Еврейского национального фонда и Еврейского колониального банка.
  Событие это тем знаменательно, что в нем впервые проявилось качественное отличие российского еврейства, его принципиальность и готовность к самостоятельным решениям и действиям. В дальнейшем, уже после смерти Теодора Герцля, члены Ционей-Цийон вошли в состав комиссии, взявшей на себя руководство всем движением, а принятые ими решения стали его программой.
  Будущее доказало их правоту: евреев разных земель рассеяния объединила Земля Израиля, а вовсе не государство как таковое.
  
  *
  
  Кроме территориальной проблемы нужно было решить еще одну - языковую. Теодор Герцль не сомневался в том, что государственным языком в Государстве Евреев будет язык "культурных людей", то есть немецкий. А иврит будет выполнять почетную функцию, которую он выполнял на протяжении веков: он будет языком религиозного культа. И это естественнная позиция для евреев "Запада", сформированного космополитической латынью.
  Космополитизмом "запада" обусловлены все основополагающие ассимиляторские идеи европейских евреев и даже сам процесс ассимиляции: самоидентификация не по этнической принадлежности, а по гражданству, которым титульная нация наградила евреев ("французы моисеева закона"), приспособление иудаизма к конфессии титульной нации (все виды реформ "моисеева закона") и, наконец, как завершение процесса отказ от самого реформированного "моисеева закона".
  Поэтому даже Теодор Герцль, выдвинувший идею еврейского национального государства, в подходе к языковой проблеме проявил себя "западным" евреем: он не рассматривал иврит как необходимую основу национального самосознания граждан Государства Евреев.
  
  Но языковая проблема поднималась российским еврейством задолго до Герцля, причем с позиций еврейского национализма. Такую позицию, непримиримую по отношению к "западным" ассимиляторам, занял российский еврей Перец Смоленскин, который обрушился с критикой на самого основоположника еврейского Просвещения немецкого еврея Моше Мендельсона. Перец Смоленскин утверждал, что не религиозный культ делает евреев народом. Еврей принадлежит своему народу даже тогда, когда он отказывается от культа. Народ сотворило и хранит общее духовное наследие, выпестованное на национальном языке. Поэтому даже с утратой собственной территории евреи не утратили национального единства.
  В середине 70-х годов XIX века он писал:
  "Еврейский народ пережил все прочие народы потому, что всегда считал себя единым народом, - духовной нацией...Мы всегда смотрели на себя как на народ, хотя знали, что Тора - единственное, что нас связывает. Потому мы до сих пор не перестали быть народом, духовной нацией, к которой индивид принадежит в духовном и мыслительном измерении, но не материально."
  Естественна и роль, которую Перец Смоленскин отводил ивриту как хранителю "духовной нации". Он был ивритоязычным автором романов и многочисленных статей, которые печатал в основанной им в 1868 году газете "Ха-Шахар" ("Заря" на иврите).
  
  А в 1880 году к нему обращается с письмом другой российский еврей - Элиэзер Перельман, впоследствии сменивший имя на Элиэзер Бен-Иегуда. Признавая вклад Переца Смоленскина в новый еврейский национализм, Элиэзер Бен-Иегуда отвергает его отпределение евреев как "духовной нации". Евреи - живой народ, который нуждается в восстановлении национального существования на живом национальном языке - основная идея Письма Элиэзера Бен-Иегуды редактору газеты "Ха-Шахар".
  "Стремясь спасти свой народ от мертвой хватки берлинских *маскилим (маскиль - деятель еврейского просвещения), Вы создали эти посылки острым своим умом. Вы слышали, как берлинские маскилим говорят: ни один народ не может выжить без собственной территории, мы же живем на чужой земле и, следовательно, мы не народ. Вы поспешили возразить, Вы воскикнули: "Это ложь! Еврейский народ отличен от всех других народов. Политическая сфера необходима для жизни всех прочих наций, но еврейский народ живет в сфере духа. Дух, как он выражен в Торе, и есть его царство."...Какой же прок, сударь, во всех этих теориях? Каждому очевидно, сударь, что молодежь наша уходит от нашего языка, - но почему? Потому что язык этот представяется ей мертвым и ненужным. Все наши усилия заставить ее оценить важность этого языка для нас, евреев, будут бесполезными...Человеческое сердце трогают не умствования, а чувства. Мы можем убеждать день напролет, кричать, что мы народ, хоть и лишены Родины, но все это будет тщетно и бессмысленно. Но мы можем обратиться к чувствам людей, к сердцам евреев, сказав им: земля отцов наших ждет нас, давайте заселять ее; а став в ней хозяевами, мы снова станем народом, как другие народы. ...Верно, еврейский народ и его язык умерли вместе. Но смерть эта была вызвана естественными причинами, это не была смерть от истощения, наподобие той, какая постигла римскую нацию, умершую навсегда. Еврейская нация была дважды убита, но оба раза это случилось, когда она была в расцвете юных сил. Еврейский язык тоже не умер от истощения; он погиб вместе с нацией, и когда нация возродится, он оживет!"
  
  Элиэзер Бен-Иегуда был выдающимся деятелем Первой алии. Он фактически в одиночку взялся за возрождение языка иврит. Денно и нощно он искал в классической еврейской литературе слова, которые можно использовать и в повседневной жизни, и в качестве терминов, обозначающих современные понятия. Когда не находил, то сам изобретал, руководствуясь граматическими нормами иврита. Семья Элиэзера Бен-Иегуды была первой иерусалимской ивритоговорящей семьей, а его сын - первым ивритоязычным евреем, который первые свои слова произносил уже на иврите.
  "Еврей, говори на иврите!" Если бы народ не сохранил живого национального чувства, он бы не откикнулся на этот призыв Элиэзера Бен-Иегуды. Но народ откликнулся, причем до такой степени, что объявил "войну языков" тем, в ком национальное чувство было ослаблено.
  По разные стороны баррикад оказались немецкие и российские евреи. Предложение немецких евреев создать на Земле Израиля технологическую школу (будущий Технион) было встречено с энтузиазмом. Но как только выяснилось, что преподавание будет вестись на немецком языке, народ ответил бойкотом всей образовательной системы "Эзра", созданной немецкими евреями. Пришлось уступить: языком преподавая окончательно стал иврит.
  Он же стал живым языком народа и государственным языком государства Израиля.
  
  *
  
  Из вышеизложенного можно сделать вывод: в рассеянии евреи утратили общее представление о базисных элементах национального единства. А это означает, что Государство Евреев не могло быть воссоздано. Недостаточно собрать Сионистский конгресс, огласить Идею Государства и создать учреждения для колонизации. Государство - это не колония, которую нужно всего-навсего обустроить. Государство - это живой организм, который рождается в совместном опыте народа. А совместного опыта у евреев не было 2000 лет. И это обстоятельство обрекало Идею Государства на гибель.
  Тем не менее она не погибла, а напротив, была спасена и обрела такую мощь и жизненные формы в деятельности Второй и Третьей алийот, которые ни деятели Первой алии, ни Теодор Герцль даже не предполагали. "Спасители" вновь пришли из Российской империи, чтобы сделать то, на что их предшественники были не способны.
  На причину их успеха указал Давид Бен-Гурион: "Никто не мог, а рабочий смог."
  
  3. Вторая Алия
  
  Вторая алия (1904 - 1914 годы) родилась в атмосфере Первой русской революции 1905 года.
  Под влиянием "западных" идей широкая российская общественность вынашивала планы государственного переустройства. Разные планы оформлялись в разные идеологии. Их последователи объединялись в партии и требовали создания парламента, в котором эти партии смогут свои планы продвигать. Общее возбуждение, как обычно, выливалось в еврейские погромы, что, разумеется еще больше подтакивало евреев к эмиграции из Российской империи.
  Однако, внутри еврейского мира шел самостоятельный процесс переустройства жизни еврейского народа. И хотя евреи также вынашивали различные планы этого переустройства, которые также оформлялись в идеологии, последователи которых также объединялись в партии, у еврейского переустройства была своя специфика: необходимость выбора между переустройством жизни в среде другого народа и возвращением на землю предков, чтобы, как уже бывало во времена прежние, все начать сначала, всю жизнь построить на новом фундаменте.
  
  Тем, кто выбирал второй вариант, приходилось решать проблемы, над которыми другие народы даже не задумывались и воссоздавать обязывающие навыки суверенитета, утраченные за 2000 лет. Эта миссия легла на плечи деятелей Второй алии, которые всю свою энергию направили на достижение цели, объявленной их предшественниками Теодором Герцлем и деятелями Первой алии.
  Но руководствовались они совершенно иной идеологией, в основе которой лежала Идея Труда. В этой идеологии Труд трактовался как сила, способная создать нового еврея, новый еврейский народ, и даже новый мировой порядок.
  
  4. Идея Труда.
  
  В таком деле, как возвращение еврейского народа на Землю предков после 2000-летнего рассеяния, центральной проблемой становится восстановление утраченных навыков труда. На этот счет отцы-основатели были единого мнения: без непосредственной трудовой деятельности все теории возрождения национальной жизни остаются пустым звуком. Однако, сравнительный анализ Идеи Труда в "западном" мировоззрении Теодора Герцля и "восточном" мировоззрении российского еврея Ахарона Давида Гордона выявляет и в этом вопросе несовместимость двух мировоззрений. Если у Теодора Герцля Идея Труда сводится к достижению материального благополучия, то у Ахарона Давида Гордона Идея Труда поднимается до уровня "Религии Труда" (под таким названием его учение вошло в израильскую историографию).
  
  *
  
  Представление Теодора Герцля о том, как именно будут трудиться евреи в своем Государстве, определили две идеи, на которых было сосредоточено современное ему "западное" общество: защита Труда от эксплуатации и научно-технический прогресс.
  Эксплуатацию в Государстве Евреев Герцль исключает. И это естественно: ведь, все, к чему передовые страны "Запада" только стремятся, евреи в герцлианском Государстве Евреев просто осуществляют на практике. Важнейшим таким достижением являются Семь часов Труда (правда, Теодор Герцль эти Семь Часов вычисляет по такой формуле, по какой никто никогда не работал и вряд ли работать будет). Своей Идее Труда Герцль придавал настолько большое значение, что предлагал семью шестиконечными звездами "узаконить" Семь Часов Труда на флаге будущего Государства.
  Самое главное, однако, другое: сама Идея Государства у Теодора Герцля обусловлена уровнем развития Труда. Суть в том, что научно-технический прогресс, по мнению Теодора Герцля, позволяет решать проблемы человеческого существования, нерешаемые в прошлом, когда таких возможностей не было. Воссоздание Государства Евреев относится к той же категории.
  "Электрический свет был открыт не для того, чтобы повсюду освещать некоторые украшения пышных комнат, а чтобы при его свете могли решаться мировые вопросы человечества, из которых одним, и далеко немаловажным, является еврейский."
  
  Все достижения Государства Евреев, которые описывает Теодор Герцль в своем романе, стали возможными исключительно благодаря новым научным открытиям и новым технологиям. К старому возврата нет. Естественно, что не может быть возврата и к традиционному труду на земле.
  "Работа без предприимчивости - это работа рутинная, по-старинке, типическим примером которого является земледелие, остающееся в том же положении, в каком оно находилось много тысячелетий назад при наших дедах. Во многих случаях материальное благополучие было осуществлено единственно благодаря предприимчивости. Теперь же чуть ли не стыдятся сознаться в такой банальной истине, но если бы мы все были исключительно предпринимателями, нам не нужно было бы совершенно земледельцев. Нам не указан ряд постоянных владений, но мы с каждым днем завоевываем все новые и новые. У нас появились рабы, обладающие сверхестественной силой, вызвавшие своим появлением в культурном мире смертельную конкуренцию ручному труду, - я говорю о машинах."
  Такая Идея Труда объясняет и несколько снисходительное отношение Теодора Герцля к деятельности евреев Первой алии, для которых главным вопросом было как раз возрождение земледелия. Теодор Герцль решительно отказывается видеть в еврее крестьянина.
  "Кто думает и хочет превратить евреев в земледельцев, тот удивительным образом заблуждается. Крестьянство есть собственно историческая категория."
  
  *
  
  Стоит, однако, обратиться к наследию Ахарона Давида Гордона, который в преклонном по тому времени возрасте (48 лет) пришел на Землю Израиля со Второй алиёй, и мы попадаем в другой мир.
  Идею Труда Гордон не сводит к "материальному благополучию", хотя он, как и другие поселенцы, отправившиеся на землю предков возрождать еврейскую жизнь, вынуждены были прежде всего решать базисную проблему любого "материального благополучия" - накормить людей. Тем не менее даже пропитание в представлении Ахарона Давида Гордона есть всего лишь средство. Цель иная.
  "Мы стремимся создать в Эрец-Исраэль новый, заново сотворенный еврейский народ, а отнюдь не колонию евреев диаспоры, не продолжение еврейской жизни диаспоры в новой форме. ..Мы стремимся к возрождению нашей народной сути, к проявлению высочайшего в нашем духе, и ради этого должны пожертвовать всем."
  
  Готовность к жертвенности продиктована оценкой развития народа в рассеянии как аномального. Народ был вырван из родной почвы, сосредоточен в гетто городов, где приобщился к деятельности, изуродовавшей его. Что же это за деятельность? А вот как раз та, которую Теодор Герцль ставить евреям в заслугу - предприимчивость, не нуждающаяся в "постоянных владениях", то есть в родимой почве.
  "Две тысячи лет еврейский народ был совершенно оторван от природы, заключен в темницу городских стен. Мы приспособились ко всем формам жизни, кроме трудовой, кроме труда по своей воле, ради него самого. Такому народу потребуется колоссальное усилие воли, чтобы снова стать нормальным. Нам недостает основного момента национальной жизни. Нам недостает Труда - не работы по принуждению, а труда, к которому человек естественно и органически привязан. Труд такого рода связывает народ со своей землею и национальной культурой, которая, в свою очередь, вырастает из труда народа на своей земле."
  
  Сказанное, вовсе не означает, что евреи мало трудились. Напротив, евреи всегда трудились много и тяжело. Были целые отрасли вредных производств, в которые неевреи вытесняли евреев, пользуясь их бесправным положением. Да и предприимчивость является тяжким трудом, требующим от человека собранности, активности, упорства, то есть множества незаурядных трудовых качеств.
  Но Ахарон Давид Гордон говорит о другом Труде, не о том, который сводится к средству жизнеобеспечения, а о Труде-призвании, Труде-творчестве, Труде-силе, посредством которой Человек преображает мир и созидает сам себя. И коль скоро целью является сотворение еврейского народа заново, необходимо изменить его отношение к Труду.
  "Труд - наше лекарство. Идея Труда должна стать стержнем наших стремлений... Лишь сделав Труд как таковой своим национальным идеалом, сможем мы излечиться от язвы, терзавшей нас на протяжении многих поколений, и заделать трещину, отделявшую нас от природы. Труд - это великая человеческая идея."
  
  Где же источник Труда, о котором говорит Гордон? Он в общении Человека с Природой. То есть, Труд начинается с земледелия и живет земледелием, которое не сводится к пропитанию Человека, но позволяет ему познать самого себя.
  "И когда ты, о Человек, вернешься к Природе, откроются глаза твои, ты взглянешь Природе прямо в лицо и увидишь в ее зеркале свое отражение. Ты поймешь, что вернулся к самому себе, что, скрываясь от Природы, ты прятался от самого себя. Вернувшись к ней, ты увидишь, как с твоих рук и ног, с тела твоего и с души спадает заскорузлая скорлупа, спадает все, что давило на тебя, и ты распрямишься... В тот день ты узнаешь, что прежняя жизнь была не по тебе, что ты все должен начать сызнова, все переменить: пищу свою и питье, платье свое и жилище, труд свой и ученье - все!...В тот день, о Человек, в глубине сердца ты поймешь, что прежде, покуда не вернулся к Природе, ты блуждал без дороги. Ты не знал жизни. Жизни, не скроенной по шаблону, а настоящей, где и подготовка, и творчество исполнены чувством, - нет, такой жизни ты не знал."
  
  Идея Труда Теодора Герцля космополитична. В ней коренится вопрос "Палестина или Аргентина?" Или Уганда? Ведь предприимчивость позволяет создать Государство на любой территории, альтернативной Земле Израиля. Она же, предприимчивость, позволяет еврею и вовсе обходиться без Государства, быть "человеком мира".
  Идея Труда Ахарона Давида Гордона патриотична. Она не допускает какой бы то ни было альтернативы Земле Израиля, потому что земля - это не просто территория, на которой предприимчивые люди могут добиться "материального благополучия" и удовлетворить все прочие свои потребности. Земля - это мать-кормилица, которая хранит в своих недрах память о предках и их деяниях. Государство народу нужно для того, чтобы все это объединить в неразрывное целое и выразить в национальной культуре.
  
  5. Идея Культуры.
  
  Проблема культуры была одной из главных причин первого раскола в сионистском движении. На Пятом сионистком конгрессе образовалась "Демократическая фракция", требовавшая поднять проблему культуры на уровень основных проблем сионизма. Оппозицию Теодору Герцлю составила группа молодежи, категорически не принимавшая позицию, занятую Теодором Герцлем, который, стремясь привлечь в сионизм ортодоксальных евреев, избегал всего, что может их оттолкнуть. Теодор Герцль добивался единства народа и верил, что сионизм способен вернуть его народу.
  "сионизм уже успел осуществить нечто замечательное, до тех пор признанное невозможным: тесный союз самых прогрессивных элементов еврейства с самыми консервативными."
  Он не видел противоречия в двух своих утверждениях: "мы не питаем дерзкого замысла стряхнуть заветы старины" и "мы не помышляем отказаться хотя бы от единой пяди приобретенной (в результате эмансипации) культуры; мы думаем об углублении культуры".
  А ведь одно утверждение отрицает другое.
  
  Опыт, уже обретенный деятелями Первой алии, не оставлял места для подобных заблуждений. Столкнувшись с реальной жизнью на Земле Израиля, они обнаружили, что еврейская ортодоксия - а Теодор Герцль под "самыми консервативными элементами еврейства" подразумевал именно ее - посредством Закона узаконила отрицание полноценного национального существования еврейского народа, того самого существования, которое являлось целью как сионизма, так и "палестинофильства".
  
  Этот, казалось бы, неожиданный результат развития еврейского Закона обусловлен необычными условиями, в которых он создавался и развивался.
  Над его сводом трудилось несколько поколений законоведов, которые сконцентрировались в ешивах Междуречья, то есть за пределами Земли Израиля. (Народ отметил это обстоятельство в названии своего Основного Закона: Вавилонский Талмуд.) Целью законоведов было сохранение единства народа в аномальных условиях рассеяния, когда народ лишился естественного условия единства любого народа - общей территории. В отношении Земли Израиля, на которой теперь хозяйничали чужеземцы, законоведы приняли решение, исходя из сложившейся ситуации: постоянное еврейское присутствие на ней обязательно.
  Для поддержания еврейского присутствия на Земле Израиля был создан институт халуки: евреи разных стран рассеяния жертвовали свои средства, чтобы евреи, пожелавшие поселиться на родине, смогли там существовать. Однако, в условиях чужого господства на родной земле изучение Закона обрело статус особой святости, так как подменило собой полноценную национальную жизнь. Со временем любое занятие, не являющееся изучением Закона, стало уже квалифицироваться как нарушение святости, за что "нарушитель" лишался своей доли денег халуки. И этот "законный" аргумент работал безотказно.
  Сложилась аномальная ситуация: потомков землепашцев и скотоводов, ремесенников и зодчих Закон лишал права на то, что было предписано Законом их предкам: трудиться, чтобы кормиться самим, кормить свои семьи и жертвовать на Храм. Ведь бессмысленно же жервовать плоды, злаки, скот - все, что требуется для святого служения в Храме, - если все это не создано трудом самого жертвователя.
  Так Закон, рожденный на чужой земле, превратился в отрицание Закона, по которому народ жил на своей Земле.
  
  С этой аномалией столкнулись деятели Первой алии. Им очень скоро стало ясно: все, что для любого народа было естественным, и что они стремились вернуть своему народу - земледелие, ремесла, национальный язык, литературу - Закон объявил противоестественным для евреев. Мольбы поселенцев Первой алии о внесении поправок в Закон ортодоксия решительно отклоняла, так как усматривала в этом святотатство. А уж на внесение в их деятельность элементов "приобретенной культуры", как назвал Герцль плоды европейского Просвещения, прореагировала очень жестко: объявила "ослушникам" настоящую войну, в которой все средства были хороши.
  Так что ни о каком "углублении культуры", как планировал Теодор Герцль, даже речи быть не могло. Те, кто "не питали дерзкого замысла стряхнуть заветы старины", даже помыслить не смели о том, чтобы внести в еврейскую жизнь хотя бы "единую пядь приобретенной культуры". Ортодоксия не только не позволяла поднять еврейскую культуру на универсальный уровень. Она не позволяла поднять ее даже на национальный уровень.
  Оппозиционеры "Демократической фракции" прекрасно понимали, что, проникнув в сионизм, ортодоксия умертвит его изнутри посредством Закона. Теодор Герцль этого не понимал и просил в кулуарах конгресса объяснить ему, о чем идет спор.
  
  *
  
  Как же это могло произойти? Как лидер такого масштаба, каким бы Теодор Герцль, общественный деятель, писатель и журналист, не понимал, казалось бы, очевидных вещей? Дело не в личности Теодора Герцля. Дело в опыте эмансипации "западных" евреев, обусловившим мировоззрение Теодора Герцля
  Суть этого опыта точно выразил Макс Нордау:
  "Эмансипация евреев последовала не в силу выработавшегося убеждения...нет, она была лишь следствием прямолинейно-геометрического метода мышления французского рационализма в восемнадцатом веке. Этот рационализм путем голой логики, без внимания к живому чувству строил принципы с точностью математических аксиом и настаивал на том, чтобы эти создания чистого разума неукоснительно были проведены в мир действительности."
   Еврей, у которого собственный Закон подменил живое национальное чувство, с легкостью доверился рационализму французского "Закона разума", позволявшего еврею законодательным путем превратиться во "француза". И вскоре по всей Европе пошел процесс перехода евреев в титульные европейские нации по французскому патенту. Однако, со временем выяснилось, что обе стороны обманулись в своих лучших надеждах. Это признал Макс Нордау во вступительной речи на Первом Сионистском конгрессе.
  "Я должен высказать печальную мысль: народы, эмансипировавшие евреев, поддались самообману в собственных чувствах. Чтобы проявить свое полное действие, эмансипация должна была проникнуть в чувства раньше, чем была формулирована в закон. На деле же было все наоборот."
  
  Что же воспрепятствовало такому многообещающему делу, как эмансипация евреев? Что именно не позволило эмансипации "проникнуть в чувства"?
  Этим препятствием была Культура, которая не подчиняется "закону разума". Культура подчиняется исключительно "закону чувства", так как рождается и развивается в непосредственном общении людей, в их совместной деятельности, наконец, в общении предков с потомками. Вот тут-то и возникли препятствия на пути евреев во "французы", "немцы", "поляки", "русские" и прочие народы.
  
  На основополагающее свойство Культуры, защищающее ее от проникновения чужаков, - а этим свойством является общность происхождения носителей культуры - указал Ахад-ха-Ам:
  "Мы, евреи, входили в каждую из стран своего рассеяния как иноземцы, чья национальная культура родилась и развилась на иной почве."
  Почва - это место, с которым народная память связывает жизнь и деяния предков. Поэтому нет народа, в культуре которого мы не обнаружили бы в той или иной форме рассказ об общности его происхождения и событиях, пережитых его родоначальниками. И самым известным рассказом о связи праотцев с почвой, на которой они пережили все значимые для народа события, был как раз рассказ о праотцах еврейского народа Аврааме, Ицхаке, Яакове и Земле Обетованной. Культивируя этот рассказ, евреи сформировали особый культурный код, посредством которого, с одной стороны, сохранялась связь с рассеяными соплеменниками, а с другой стороны, возводилась непреодолимая преграда между евреями и иноплеменниками.
  Так что перейти законодательным путем в потомки чужих предков невозможно. А коль скоро это так, то любой народ инстинктивно отвергает новоявленного родственника-самозванца. И даже еврейский Закон, религиозно обосновывающий вхождение иноплеменника в "семью" Авраама, Ицхака и Яакова, на принятого в "семью" накладывает известные ограничения.
  
  Но есть свойство - и нет культуры, этим свойством не обладающей, - которое ни для одного народа не является столь непреодолимым препятствием, каковым оно является именно для евреев. Этим свойством является религиозная основа Культуры.
  Религия - это матрица любой культуры, в которой сакрализуются основные ее коды: Добро - Зло, Красота - Уродство, Друг - Враг и проч..Матрица культуры всех европейских народов - христианство, основным кодом которого является сатанизация евреев как народа-богоубийцы. Внедренный в подсознание, этот культурный код воздействует на европейца помимо его воли, и поэтому не меняется даже тогда, когда европеец порывает с христианством. Этот факт Теодор Герцль проигнорировать не смог.
  "Никакие государственные узаконения не в силах этого изменить: так глубоко засели в народе застарелые предрассудки и неприязнь к нам. Кто хочет об этом подумать, кто хочет в этом убедиться, тот пусть только поближе познакомится с духом народа, у которого все сказки и пословицы пропитаны антисемитизмом."
  
  Трагедия эмансипированного еврея состояла в том, что та самая "приобретенная культура", которой Теодор Герцль так дорожил, была таким же порождением "духа народа", как и его "сказки и пословицы, пропитанные антисемитизмом." Так что у эмансипированного еврея не было иного выхода, кроме как объявить "приобретенную культуру" общечеловеческой, искусственно отделив ее от "духа народа", породившего эту культуру.
  
  Ахарон Давид Гордон очень точно указал на суть проблемы, с которой столкнулись евреи, соблазненные "западной" эмансипацией.
  "Живая культура вовсе не оторвана от остальной жизни, она обнимает все ее аспекты. Культура - это все, что творит жизнь во имя жизни. Земледелие, строительство, прокладка дорог - любая работа, любое ремесло, любой производительный труд есть часть культуры, ее основание и наполнение. Самый порядок труда, способ, каким делается то, или иное дело, - суть формы культуры. Все, что думают и чувствуют люди во время труда и досуга, все отношения, вытекающие из этих обстоятельств в сочетании с естественным окружением, - все это составляет дух народной культуры. Он поддерживает все более высокие проявления культуры: науку и искусство, верования и идеи. То, что мы называем культурой в наиболее узком смысле слова, высшие виды культуры (то, что обычно имеют ввиду в нашем кругу, когда обсуждают вопрос о культуре) - это сливки культуры общей, культуры в самом широком смысле. Но разве можно получить сливки без молока? И разве можно, сбив сливки из молока соседа, называть их всецело своими?"
  
  По мнению Ахад-ха-Ама и в деле воссоздания Государства еврейские "западники" также стремились "сбить сливки из молока соседа", то есть позаимствовать политическую составляющую западного культурного опыта. "Палестинофилы" (подобно русским "славянофилам") и в политической составляющей культуры стремились к созданию собственного опыта. В этом суть противопоставления российского "палестинофильства" герцлианскому сионизму.
  "Сионизм начинает с политической пропаганды, палестинофильство же ― с национальной культуры, ибо только посредством национальной культуры и ради нее может еврейское государство быть создано в соответствии с волей и потребностями еврейского народа." (Ахад-ха-Ам)
  Культура создается народом. А "западного" еврея народ не интересовал. Все помыслы "западного" еврея были сосредоточены на его личности и личной проблеме. Поэтому общенациональных проблем он даже не осознавал, лишая себя, таким образом, источника базисных идей, которые, по мере трансформации в культурные коды, формируют и религиозную матрицу культуры.
  "Западный еврей, покинув гетто и стремясь войти в нееврейское общество, несчастлив, поскольку его надежды на то, что его примут там с распростертыми объятьями, не оправдались. Волей-невоей он возвращается к собственному народу и пытается найти среди него ту жизнь, которой жаждет, - но тщетно. Образ жизни и горизонты еврейского общества более не удовлетворяют его. ...он обращается к земле своих предков, воображая, как замечательно было бы восстановить там еврейское государство, такое же, как у других народов, организованное точно по образцу других государств." (Ахад-ха-Ам)
  
  *
  
  Трудно не заметить, что и в Идее Культуры проявилась несовместимость опытов "западных" евреев и евреев российских. Зато проявилось поразительное духовное родство российских евреев с русскими.
  
  Это касается оценки "западного" Просвещения, не ограничивающегося воздействием на отдельную личность, а воздействующего на весь народ.
  
  Ахад-ха-Ам: "Путь к оживлению сердца вообще показало нам Просвещение в прошлом поколении".
  Яков Кляцкин: "Нет никакой аналогии между галутом (рассеянием), предшествующим Гаскале (Просвещению), и галутом, последующего времени. Это два совершенно разных типа галута. Подобно тому, как мы начинаем в своем календаре новую эру с момента разрушения Храма, точно также следовало нам начать новое летоисчисление с разрушения нашей религии, бывшей нашим Храмом в галуте."
  П. Я. Чаадаев: "идеи Запада ― которые сделали нас тем, что мы есть".
  
  Это касается и разрыва с традицией, обернувшегося разрушительным конфликтом между поколениями отцов и детей и утратой целостности национальной культуры.
  Ахад-ха-Ам: "...оно (Просвещение) оставило отцов на произвол судьбы и принялось за исправление детей общечеловеческой культурой посредством воспитания и литературы"
  А.И. Герцен: "Правительство, помещик, офицер, столоначальник, управитель, иноземец только и делали, что повторяли - и это, по меньшей мере шести поколениям - повеление Петра I: перестано быть русским и это тебе зачтется в заслугу перед отечеством. Презирай своего отца, стыдись своей матери, забудь все то, что учили тебя уважать в отчем доме, и из мужика, каков ты теперь, ты станешь образованным и немцем".
  
  Это касается и поиска собственного источника идей, способных восстановить целостность народа. Центральной проблемой оказывается все то же Просвещение, ибо оно изменило саму жизнь. Для восстановления целостности народа необходимо, чтобы эта новая жизнь воспринималась народом не умом, а проникла в самое сердце народное.
  Ахад-ха-Ам: "Главный вопрос...может ли еврейское сердце снова воспрянуть, найти непосредственную связь с жизнью и оставаться тем не менее сердцем еврейским?"
  Иван Киреевский: " коренные начала просвещения России не раскрылись в ее жизни до той очевидности, до какой развились начала западного просвещения в его истории. Чтобы их найти, надобно искать; они не бросаются сами в глаза, как бросается образованность европейская".
  
  Если бы не Сверхидеи каждого из двух народов - Третий Храм и Третий Рим - то русские и евреи не отличались бы от других "незападных" народов, которые в той или иной форме столкнулись с этими же проблемами. Но вызов "Запада" вынудил оба "избранных народа", оба носителя Сверхидей, решать культурную проблему совершенно иного уровня: единство универсализма с национализмом.
  Российские евреи-"палестинофилы" сосредоточились на этой проблеме, в то время как их "западные" соплеменники ее проигнорировали. Причину этого явления можно понять из их принципиально различного отношения к Еврейскому Закону.
  
   *
  
  Закон, сформировавший уникальную форму существования еврейских общин в среде народов мира, психологически сформировал еврея-космополита, убив в нем еврея-националиста. Влияние римского-католического "Запада" лишь укрепило в еврее космополита, в то время как влияние византийско-православного "Востока", напротив, пробудило в еврее националиста.
  Поэтому "западные" евреи инициировали реформы Закона вплоть до перенесения субботы на воскресенье. По их мнению эта мера позволяла вписать еврейский Закон в контекст "западной" культуры. На практике это обеспечивало реформистам комфортный переход из категории евреи Франции, Германии, Польши и проч. в категорию "французы Моисеева закона", "немцы Моисеева закона ", "поляки Моисеева закона " и прочие титульные европейские нации. (Современные "американцы Моисеева закона" - всего лишь вариация на ту же тему). Таким образом Закон, превративший еврея в лишенного чувства родины космополита, обрек его на профанацию Закона.
  Российские "палестинофилы" не принимали никаких реформ еврейского Закона, так как видели проблему в самом еврейском Законе, утратившим связь с народом. Поэтому важнейшим вопросом в их поколении стал вопрос национальной самоидентификации, которую они противопоставили порожденной Законом самоидентификации религиозной.
  "По моему мнению религия наша национальна - то есть она является продуктом нашего национального духа, - однако обратное неверно. Если невозможно быть евреем в религиозном смысле, не признавая нашей национальности, то возможно быть евреем в национальном смысле, не признавая многого из того, во что религия требует верить." (Ахад-ха-Ам)
  
  "Разве имя Израилево основано на религии, законе, соблюдении предписаний или обычаях? Имя это живо народным чувством. До тех пор, пока Израиль сознавал себя народом среди других народов, имя это приобретало в устах сыновей его магическую силу." (Перец Смоленскин)
  
  "Нация в целом дороже нам, чем все вместе взятые разногласия из-за строгой ортодоксальности или либерализма. Там, где дело касается нации, нет сект, или групп, нет ни современных, ни старомодных людей, ни набожных, ни отступников - но все мы - дети Авараама, Ицхака и Иакова! Всякий, принадежащий к еврейскому племени и не отвергнувший своего народа, является евреем в полном смысле слова." (Моше Лейб Лиленблюм)
  
  "Мы дожны перестать быть евреями благодаря абстрактному иудаизму, но стать евреями по собственному своему праву, как живая и развивающаяся нация. Традциионного "кредо" нам уже недостаточно... Еврейская ученость и религия не являются главными ценностями - каждый человек может быть привержен им ровно настолько, насколько он пожелает. Но народ Израиля стоит выше их - "Израиль выше Торы"." (Миха Йосеф Бердичевский)
  
  *
  
  Отсюда и бескопромиссный национализм "палестинофилов" в отстаивании Идеи Культуры. А оппонентов у них было много и атаковали они "палестинофилов" со всех сторон.
  Кроме тех, кто занимал самые крайние позиции - ассимиляторов и ортодоксов, - оппонентами "палестинофилов" были "автономисты", которые считали, что на смену распавшейся традиционной еврейской общине может прийти еврейская культурная автономия. Такой тип национальной самоорганизации якобы позволит воспользоваться результатами эмансипации и, оставаясь в среде других народов, обогатить еврейскую культуру достижениями культуры европейской.
  "Палестинофилы" категорически отвергали Идею Культуры "автономистов", которую проповедовал российский еврей Шимон Дубнов. Для них было совершенно очевидно, что культура не может быть ограничена искусственными условиями автономии, но "обнимает все аспекты жизни".
  
  Традиционная культура еврейской общины была Культурой как раз потому, что "обнимала все аспекты жизни". Просто создатели общинной культуры разделили эти "все аспекты жизни" на внутренние еврейские и внешние, навязаные нееврейским окружением. Общинная автономия, это особое "государство внутри государства", им требовалась для того, чтобы установить границу между теми и другими. Таким образом, евреи знали, как решать круг внутренних еврейских проблем, и как решать круг внешних проблем, к еврейской жизни отношения не имеющих.
  "Автомисты" такого четкого разделения "всех аспектов жизни" даже не предполагали. Напротив, культурную границу, защищавшую еврея традиционной общины от влияния нееврейской культуры, они умышленно разрушали. Поэтому "автономистам" ничего иного не оставалось, кроме как предложить еврею, рвущемуся участвовать во "всех аспектах жизни" наравне с коренными нациями, ограничиться "высшими видами культуры".
  Подобная Идея Культуры дезориентировала еврея, так как вынуждала его в одних "аспектах жизни" мыслить и действовать как еврей, а в других как нееврей. Такие дезориентированные евреи не могли передать молодому поколению объединяющую нацию культурную традицию, так как были не в состоянии ее создать. По мнению Ахад-ха-Ама это положение было несовместимо с полноценной национальной жизнью.
  "Полноценная национальная жизнь включает два момента: во-первых, полное развитие творческих способностей нации в особо самобытной национальной культуре; во-вторых, систему образования, посредством которой отдельные члены нации будут полностью пропитаны такой культурой и сформированы ею, так что отпечаток ее будет виден на всем образе их жизни и мышления, как индивидуальном, так и общественном."
  Система образования традиционной еврейской общины - хедер и ешива - решала, причем блестяще, эту сверхзадачу любой самобытной Культуры: она "пропитывала каждого члена нации и формировала его, так что отпечаток культуры был виден на всем образе их жизни и мышления, как индивидуальном, так и общественном." Но эта система готовила членов общины для нужд самой общины и никакие иные нужды не предполагала. Поэтому и не было у евреев никакой другой системы образования. Но как только у евреев появились культурные нужды, выходящие за рамки общинной ограниченности, появились маскилим (евреи-просветители) и начали насаждать в народе идеалы европейского Просвещения.
  
  Создать систему образования, о которой говорил Ахад-ха-Ам (чей вклад в будущую израильскую систему образования трудно переоценить), может лишь народ, который берет на себя всю полноту ответственности за "все аспекты жизни". Только независимое национальное существование позволяет ему это сделать. А это значит, что "автономисты", отвергавшие независимое национальное существование, изначально предполагали у эмансипированных евреев потребности, которые они не смогут удовлетворить внутри культурной "автономии".
  Какими будут последствия, Ахад-ха-Ам предсказал:
  "воспитание детей станет узким, влияние его будет прогрессивно падать, и многие люди станут обращаться к другим источникам в поисках удовлетворения своих духовных запросов, в результате чего их ум и характер постепенно перестанут нести национальный отпечаток."
   Сказано достаточно ясно: "автономизм" ведет к ассимиляции. С национальной точки зрения он ведет народ в никуда, так как присоединение к культуре, созданной другим народом, искажает собственное представление народа о его прошлом и лишает народ мотивации продолжать свое существование в будущем. Таким образом Идея Культуры "автономистов" теряла важнейший культурный код, который был особо значимый в культуре традиционной еврейской общины: историческую перспективу.
  "Иначе обстоит дело с националистами, обладающими исторической перспективой, которые требуют, чтобы будущее нашей нации являлось продолженим ее прошлого и датируют начало нашей национальной истории Исходом из Египта, а не рождением идишистской драмы или романа." (Ахад-ха-Ам)
  
  Оппонентами "палестинофилов" в Идее Культуры были и единомышленники Теодора Герцля, полагавшие, что религия является лишь частью культуры, которую можно присоединить к другим культурным достижениям. Отсюда и уверенность Теодора Герцля, что традиционный раввинизм сможет в Государстве Евреев мирно ужиться с "приобретенной культурой", если ему отвести свой почетный уголок.
  Вся фабула романа "Обновленная земля" построена на культурном космополитизме. Теодор Герцль объясняет успех, достигнутый евреями во всех сферах деятельности Нового Общества интернациональным сотрудничеством инженеров, ученых, предпринимателей и т.д. И завершает свой роман декларацией универсальных ценностей, которые провозглашают герои романа.
  "Фридрих Левенберг, поставил общий вопрос, на который все присутствующие дали ответы. Он спросил:
  - Мы видим новую, счастливейшую форму совместного жительства людей. Кто это сделал?
  Старый Литвак сказал: "Нужда!"
  Архитектор Штейнек сказал: "Вновь объединенный народ!"
  Кингскурт (немец-аристократ): "Новые пути сообщения!"
  Доктор Маркус сказал: "Наука!"
  Иоэ Леви сказал: "Воля!"
  Профессор Штейнек сказал: "Силы природы"
  Английский пастор Гопкинс сказал: "Взаимная веротерпимость!"
  Решид Бей (араб) сказал: "Самоуважение!"
  Давид Литвак сказал: "Любовь и страдание!"
  А старый рабби Самуэль торжественно встал и сказал: "Бог!"
  У каждого своя вера. И Б-г, торжественно завершающий весь список, - всего лишь личное мнение одного из многих в культурном содружестве.
  
  Слова Ахад-ха-Ама о Культуре доносятся вообще из другого мира. Для него Культура - это не компиляция культурных фрагментов, обернутых в национальную оболочку, а органичное целое, которое рождается в матрице религии. Поэтому Ахад-ха-Ам говорил об изменении самой религиозной матрицы Культуры, то есть об иудаизме.
  "Палестинофильство - это не часть иудаизма и не добавление к нему. Это весь иудаизм во всей его полноте, только с изменением центра. Оно не исключает Книги и не хочет что-либо добавлять к ней или отбавлять от нее искусственный путем. Вся цель его, чтобы центром для всего стало живое стремление сердца к объединению нации, к ее возрождению и свободному развитию, но на общечеловеческих началах."
  
  *
  
  "Объединение нации...на общечеловеческих началах" - это принципиально новая Идеи Культуры, обоснование которой "палестинофилы" находят в древних текстах, созданных народом на своей, а не на чужой земле. Из этих древних текстов до них доносится голос библейских пророков. И они не только слышат этот голос, но и вторят ему.
  
  "Мы, евреи, первыми в истории сказали: "Каждый народ пусть идет путями своего бога" и "Ни один народ не поднимет меч против другого", - а потом сами перестали быть народом." (Ахарон Давид Гордон)
  
  "В национальном есть космический элемент, и он решает все дело. Лучше всего определить его как смесь пейзажей родной страны с духом народа, ее населяющего. Это главный источник жизненной и творческой силы народа, его духовных и культурных идеалов...Именно этого космического элемента ищем мы в Эрец-Исраэль." (Ахарон Давид Гордон)
  
  "Ясно, что национальное движение вообще есть не реакция, как его называют привержденцы старой школы римского космополитизма, а сама цивилизация, истинный прогресс, долженствующий в конце концов уничтожить войны, направить человечество, в лице всех национальностей, на путь внутреннего усовершенствования и взаимоного единения." (Моше Лейб Лилиенблюм)
  
  "Мы должны создать новый народ, человечный народ, чье отношение к другим народам будет исполнено чувства человеческого братства, а отношение к природе будет вдохновляться тягой к благородному и жизнелюбивому творчеству. Все силы нашей истории, вся боль, накопившаяся в нашей народной душе, словно толкают нас в этом направлении. Это требует, кажется, сама бездонная пустота, образовавшаяся в нашей душе за время долгого отчуждения от природы. Но решающий толчок, пожалуй, исходит от переживаемого нами момента, когда ощущается колоссальное давление рвущейся к рождению новой жизни, и, наряду с этим, огромные силы , поднимающиеся в нашем народе и во всем мире, - будто оба они скоро родятся заново. Нынешний момент, кажется, призывает нас: вы должны найти путь." (Ахарон Давид Гордон)
  
  Глобальное объединение человечества, процесс, черты которого проявились уже в поколении "палестинофилов " - и они остро это почувствовали - представляется им не космополитической кооперацией, а духовным союзом творческих национальностей. Из всех народов, чья культура созидалась в религиозной матрице авраамического монотеизма, только русский народ вынашивал подобную Идею Культуры. Этим и объясняется то, что создателями культуры государства Израиля практически поголовно были евреи Российской империи.
  Отсюда не следует, что свой вкад в культуру Израиля не внесли евреи разных стран рассеяния. Они несомненно внесли его. Но есть принципиальное различие между опытом других народов, который евреи разных стран позаимствовали и привнесли в собственный национальный опыт, и особой, не поддающейся осознанию субстанцией опыта другого народа, которая оказалась источником самобытности нового еврейского национального опыта.
  Доступ к субстанции опыта такого уровня, аналога которому нет в опыте других народов, смогла получить лишь та часть еврейского народа, которой Провидение уготовило судьбу евреев Российской империи, Третьего Рима.
  Евреи Российской империи не ограничились заимствованием культуры у других народов и привнесением ее в собственный опыт. Они сделали нечто несоизмеримо большее: поставили вопрос об Идее Культуры Третьего Храма.
  
  6. Третий Храм Серпа и Молота
  
  "Объединение нации на общечеловеческих началах..."
  Такую цель можно огласить. Но как ее достичь народу, который веками был лишен единства даже на национальных началах? Оказалось, что евреи обладают потенциалом, о котором народ и сам не подозревал. И выявил этот потенциал как раз распад традиционной общины.
  
  Во-первых, стало очевидным, что еврей как личность обладает огромным потенциалом, который в общине проявиться не мог.
  Распад традиционной общины обнажил органичный для нее порок. Его породила судьба народа-странника, вынужденного за деньги покупать себе место под солнцем. Это обстоятельство определило особый статус багачей, составлявших элиту общины. От их успешной деятельности зависело, сможет ли община удовлетворить финансовые требования правителей, предоставлявших еврейской общине право селиться на принадежащей правителям земле за деньги. В условиях рассеяния обретение такого права было равносильно обретению права на жизнь. Но кроме внешних проблем у евреев были и внутренние проблемы, которые нужно было решать в условиях ограниченности прав на чужой земле. Нагрузка и тут ложилась на богачей, которые содержали общинные учреждения, поддерживали нищих, больных, сирот и т.д.
  Внешне такое устройство выглядело как общинная солидарность. Однако, солидарность эта зиждилась на особого рода зависимости рядовых членов от собственной элиты. Проблема в том, что такое положение социального неравенства освящалось Законом как якобы способствующее выполнению заповедей Б-жьих: сильные дают, а слабые принимают.
  Эмансипация и "акультурация" европейских евреев позволили рядовому члену общины освободиться от традиционной зависимости и обнаружить, что он в состоянии не только сам о себе позаботиться, но и раскрыть свой личный потенциал, который общинная жизнь подавляла. Это открытие можно было бы отнести к сфере экономической, если бы оно не повлекло за собой переоценку ценностей, которая вылилась в особого вида экстремизм.
  Экстремизм выражался в том, что солидарность с соплеменниками стала восприниматься эмансипированным евреем исключительно негативно. Солидарность же с европейскими народами, которые обепечивали еврею условия "аккультурации", стала им восприниматься, напротив, исключительно позитивно, причем даже в тех многочисленных случаях, когда эта воображаемая солидарность не подтверждалась фактами, а чаще всего фактам противоречила. Отсюда и известное явление: нарочитый еврейский патриотизм, превращавший еврея во Франции бОльшим французским патриотом, чем французы, в Польше бОльшим польским патриотом, чем поляки, в Германии бОльшим немецким патриотом, чем немцы и т.д.
  Но этот патриотизм бы всего лишь вынужденным средством борьбы за право на развитие личного потенциала, который еврейская традиция подавляла, а нееврейская стимулировала.
  
  Во-вторых, стало очевидным, что традиционная община не является единственной формой самоорганизации еврейского народа. Народ способен создавать и иные формы. Поэтому, как только эмансипация позволила евреям освободиться от общины, евреи тут же создали новую форму самоорганизации - общенациональную общественную организацию.
  Эту новую форму придумали пионеры эмансипации - французские евреи. Созданный ими "Французский альянс" был первой секулярной общественной организацией, которая оказалась способной поставить и решить общенациональную задачу. Такой задачей оказалось распространение Просвещения. Деятели "Французского альянса" создали сеть образовательных школ, в которых к европейскому Просвещению приобщались евреи, проживавшие в неевропейских странах. Так, хоть и в ограниченных рамках, восстановилась связь между евреями разных стран рассеяния, которую Талмудический раввинизм к тому времени окончательно расстроил.
  Сионистская организация Теодора Герцля несомненно относится к той же форме самоорганизации, которую отличает иная общенациональная цель. Но и эта организация восстановила связь между евреями разных стран рассеяния, однако, на основе политической идеи.
  
  Два эти открытия определили направление мысли и деятельности эмансипированного "западного" еврея, когда он оказался меж двух миров: солидарность с соплеменниками он решительно отверг, а иноплеменники отвергли солидарность с ним. Он ищет причину своего положения и находит ее в национализме.
  Собственный опыт еврейской общины уже привел его к выводу, что национализм, навязавший евреям солидарность всевластных богачей с бесправными рядовыми членами общины, есть Зло. Опыт эмансипации приводит его к новому выводу: это Зло не является специфически еврейским. Оно универсально. С одной стороны национализм иноплеменников препятствует их солидарности с ним, евреем. С другой же стороны, национализм иноплеменников навязывает и им, как и евреям, противоестественную солидарность их богачей с их бесправными труженниками.
  Отсюда и вывод: единственный способ решения еврейской проблемы солидарности с иноплеменниками есть борьба со Злом национализма за новый космополитический мировой порядок. Этот порядок должен быть основан на новом виде солидарности - не национальной, а классовой: солидарность бедных, против солидарности багатых.
  В этом утверждении, собственно, весь марксизм. Марксистские экономическая и историософская доктрины являются всего лишь обоснованием этого утверждения.
  Появляется новая цель, достижение которой диктует создание новой организации. Она и была создана, но уже не на национальных, а на "общечеловеческих началах", преследовала общечеловеческие цели и соответственно называлась: Интернационал.
  
  *
  
  Ситуация, сложившаяся в Российской империи, идеально подходила для интернационализации "еврейского вопроса". Последовательно юдофобская политика российских императоров подталкивала одну часть евреев к массовой эмиграции, а другую к солидарности с широкой общественностью, вынашивавшей планы переустройства Российской империи. Марксизм предлагал радикальное средство этого переустройства, способное якобы решить "еврейский вопрос" как общероссийский. Неудивительно поэтому, что среди евреев Российской империи марксизм встречал горячий отклик более, чем в какой-либо иной среде.
  Тем не менее единства среди российских евреев-марксистов не было. Все они соглашались с Карлом Марксом в том, что касалось анализа существующего положения, так как этот анализ демонстрировал прямую связь между мировым порядком и тем, что царил в традиционной еврейской общине. (Карл Маркс, будучи евреем, это подчеркивал особо.) Однако, выводы из этого анализа делались разные. Одни считали, что классовая борьба требует солидарности евреев с мировым пролетариатом для борьбы с мировой буржуазией, к которой принадлежали и еврейские богачи. Другие, соглашаясь с мировым масштабом борьбы, тем не менее считали, что у евреев есть специфические особенности, и поэтому евреи должны сначала стать народом, как все прочие народы, чтобы включиться в мировую борьбу через борьбу с собственными богачами.
  Таким образом формировалась сионистская версия марксизма, которая могла появиться лишь после того, как Теодор Герцль и деятели Первой алии превратии сионистскую идею в реальное дело.
  
  Но тут-то и возникала проблема. Уж если крестьянская Россия не вписывалась в марксистскую теорию пролетарской революции, то Государство Евреев и вовсе было с ней несовместимо. Марксистский интернационализм был нацелен на разрушение национальных государств и расформирование народов. Еврейскому народу в этом плане мирового переустройства отводилась особая роль: по убеждению марксистов, именно он должен был продемонстрировать образец самоликвидации. Воссоединение еврейского народа на Земле Израиля означало движение в прямо противоположном направлении. То есть марксизм и сионизм друг друга взаимоисключали.
  Как же можно было их совместить? Российский еврей Бер Борохов доказал, что и это возможно.
  
  *
  
  Бер Борохов принадежал к поколению, которое вышло на историческую арену в атмосфере переустройства Российской империи, когда для этой цели создавались идеологии и партии. Это новшество и внесли в сионизм Деятели Второй алии. Они были создателями идеологий ("платформ" по их выражению) и политических партий, кодовым словом которых было "рабочий". Бер Борохов был автором "платформы" партии "Поалей-Цийон" ("Рабочие Сиона"), члены которой впоследствии составили элиту сионистского движения и израильского общества.
  
  В "платформе" партии "Поалей-Цийон" подчеркивается, что сионисты-социалисты занимают позицию классических марксистов: они - не националисты и поэтому не весь еврейский народ (клал исраэль) является предметом их заботы, а исключительно еврейский пролетариат.
  "Наш исходный интерес заключается всецело в развитии классовой борьбы еврейского пролетариата. Наша точка зрения исключает программу клал исраэль (всего еврейского народа); ...мотивация нашей программы исходит только из классовых интересов борющегося еврейского пролетариата."
  Казалось бы, с этой позиции уже невозможно перейти на позицию националистов. Но Беру Борохову это удалось. Он умудрился использовать марксистскую риторику для выделения евреев в особую группу. "Движение капитала в эпоху империализма", "пролетаризация деревни", "концентрация пролетариата" - в этот марксистский ряд всеобщего движения Бер Борохов вписывает эмиграционный поток евреев, анализирует его особенность и приходит к выводу, что "еврейская эмиграция изолируется из общего потока всемирных передвижений и должна искать совершенно особые пути".
  Эти "особые пути" ведут еврейский пролетариат непременно на Землю Израиля (в Палестину, как было принято тогда ее называть). И Бер Борохов объясняет причину, по которой это произойдет. Крупный капитал движется по линии наименьшего сопротивления, то есть в развитые страны, где выше экономический и культурно-политический уровень. Туда же поначалу потянулись и евреи. Однако, замедление роста производительных сил вызывает потребность в поисках другого направления. В отсталые страны евреи не поедут, так как не выдержат конкуренции с местными крестьянами. Остается одно-единственное место, которое ни для кого, кроме евреев, не сможет стать привлекательным (лежит на линии наибольшего сопротивления).
  "Эта страна будет единственной, доступной для евреев, а изо всех стран, доступных для иммиграции других народов, она будет лежать на линии наибольшего сопротивления; это будет страна с низким культурно-политическим уровнем жизни. Это будет страна, где крупные капиталы с трудом находят себе достаточное приложение вследствие именно отсталости политической жизни, а средние и мелкие капиталы будут находить необходимый сбыт своим продуктам как в самой стране, так и в ближайших областях. Страной стихийно концентрирующейся еврейской иммиграции будет Палестина."
  Именно там, в Палестине, и развернется классовая борьба, как того требует марксистская теория. И Бер Борохов описывает революционный процесс поэтапно. В этом процессе участвуют все: участвует и турецкая аминистрация, которая вначале будет на стороне еврейской буржуазии, а затем, когда опека еврейской буржуазии почему-то станет для администрации невыносимой, она обратит свой гнев против всех евреев; участвуют и арабские феллахи, которые как трудящиеся присоединятся к еврейскому пролетариату. И вся эта борьба вынудит мировую буржуазию отдать евреям Палестину.
  "Классовая борьба еврейского пролетариата, первоначально направленная против еврейского капитала, затем против турецкого правительства, под конец обратится косвенно против всемирной буржуазии, и в результате эта последняя, дабы гарантировать спокойствие в Палестине, пойдет на уступки политическим и национальным требованиям еврейского пролетариата."
  
  *
  
  К реальности эта живописная картина не имела никакого отношения.
  "Страной стихийно концентрирующейся еврейской иммиграции" были прежде всего США. А в Палестину олим с "пролетарским" самосознанием прибывали вовсе не стихийно, а по убеждению. Молодые и здоровые, они вписались бы в любой иммиграционный поток. Так что "замедление роста производительных сил" к ним имело отношение в меньшей степени, чем к кому-либо другому.
  А уж что касается союза еврейского пролетариата с феллахами, то ситуация и вовсе была прямо противоположной. Труд арабов использовали деятели Первой алии, уже успевшие обзавестись собственными хозяйствами. Они предпочитали арабов евреям, так как в отличие от "еврейского пролетариата" арабы владели навыками сельскохозяйственного труда и довольствовались скромной оплатой. К тому же арабов нанимали в качестве охранников для защиты от местных грабителей. Поэтому высокие слова деятелей Первой алии о национальном возрождении плохо увязывались с реальностью. В этой ситуации конфронтация "пролетариата" Второй алии с "буржуазией" Первой алии была неизбежна. Вторая алия бросила националистический клич кибуш авода (захват работы евреями) и хагана ацмит (еврейская самооборона) и начала действовать, причем, действовать успешно. Естественно, что никакой "пролетарской солидарности" с арабами быть просто не могло. Напротив, арабы оказались конкурентами "еврейского пролетариата".
  Так зачем же нужна была вся эта "платформа"? Крошечный отрывок из сочинения Бера Борохова объясняет суть.
  "уже в нынешнем году члены "Поалей Цийон" праздновали Первое мая, вступив таким образом в интернациональную семью рабочих".
  
  Трудно переоценить психологический эффект, который создавала связь обыденного дела с "общечеловеческими началами". Эта связь позволяла рядовому труженнику-еврею не просто пахать, сеять, пасти и доить скот, а видеть в каждой проложенной борозде, в каждом стоге сена и литре выдоенного молока свой вклад в освобождение еврейского народа и всего человечества. Тем самым удовлетворялась общая для евреев конца XIX - начала XX веков потребность найти свое место в новом мировом порядке, когда старый порядок - еврейские общины, рассеянные в среде народов - оказался разрушенным.
  Уникальность социалистического сионизма состояла в том, что только ему удалось совместить общечеловеческий универсализм с еврейским национализмом, то есть в картину нового миропорядка вписать традиционно-сакральные элементы: с одной стороны, "единое человечество", "вселенская справедливость" и проч., с другой стороны, "возрождение Земли Израиля", "собирание рассеянного народа" и проч..
  Давид Бен-Гурион на этот счет высказался совершенно определенно.
  "Величие и ценность нашего движения в том, что с самого рождения своего, будучи кучкой одиночек, как в еврейском народе, так и в интернациональном рабочем движении, оно осознало ту великую истину, что между национальным освобождением и социальным освобождением имеется внутреняя и необходимая связь, связь между освобождением народа и освобождением человечества."
  Такое миропонимание меняло всю общественную атмосферу. То, что происходило в этот период, не имело ничего общего с колонизацией, хотя возвращение евреев на Землю Израиля часто именовалось именно так.
  Заново рождался сам еврейский народ.
  Именно в этот период создавались новые формы социальной жизни, самой знаменитой из которых является киббуц. Тель-Авив, который родился как пригород древнего Яффо, быстро обрел особые качества столицы нового еврейства. Начался процесс превращения еврейского народа из народа Книги в "литературный народ", как это понимал Ахад-ха-Ам: восстанавливалась та спонтанная жизнь народа, которую хотелось осмысливать и воспевать. Как результат - появление целой плеяды писателей, поэтов и композиторов.
  
  Казалось бы, сионизм Теодора Герцля из идеи превращается в реальность. На самом же деле это совершенно иной сионизм.
  Вершиной герцианского сионизма является создание Государства Евреев для самих евреев. А что дальше? Этот вопрос излишен, так как евреи, по Герцлю, завершают, разумеется, наиучшим образом, то, что уже создано европейцами. Герцль так прямо и говорит об этом:
  "Продуктивность культурного человечества уже в конце XIX столетия достигла ... поразительных размеров. Нам оставалось только воспользоваться готовой культурой".
  Сионизм Теодора Герцля лишал евреев исторической перспективы - мессианского, а потому самого действенного еврейского культурного кода. В принципе, здесь уже заложен будущий постсионизм, идеология, в которой отрицается особый смысл существования национального Государства Евреев для других народов. Смысл сведен к средству "нормализации" еврейского народа, превращение его в один из народов мира.
  Социалисты-сионисты не ограничивали Государство Евреев нуждами самих евреев, но создавали его для решения универсальных проблем человечества, то есть для выполнения миссии, к которой еврейский народ подводит его историческое развитие.
   "Мы, социалисты из числа народов Азии, самой историей предназначены для борьбы против власти человека над человеком и народа над народом" (Давид Бен-Гурион).
  Социалистический сионизм дал народу историческую преспективу, так как связал национальное стремение к идеалу с общечеловеческим стремением.
  
  На первый взгляд, общенациональное ощущение "избранности" удивительным образом объединяет типичного "буржуа" Теодора Герцля с "пролетариатом" социалистического сионизма. И Теодор Герцль, и сионисты-социалисты верят, что "избранный народ" осуществит на практике то, о чем другие народы лишь мечтают.
  Однако, и тут различие принципиально. Теодор Герцль видел Государство Евреев усовершенствованным "западным" государством. Сионисты-социалисты мечтали о государстве, в котором будут, наконец, реализованы идеалы еврейских пророков. Этот, по сути своей религиозный момент является у них центральным.
  "Поскольку евреи поставлены в необычайные условия, вынуждены отыскивать себе родину и создавать государство, у них появляется возможность первыми осуществить социалистический идеал. А этом трагизм их исторической судьбы, но в этом также их уникальная историческая миссия. То, что обычно является мечтой немногих избранных, станет у евреев великим национальным движением, то, что в других условиях утопично, для евреев - необходимость."
  
  "Евреи будут трудом своим создавать высочайшую нравственность и из тягот повседневного существования выкуют образец благородной человеческой жизни."
  
  "Израиль можно сравнить со спящим великаном, поднимающимся из трясины отчаяния и мрака, распрямляющегося во весь свой богатырский рост. Лик его осенен ореолом всех горестей мира, обрушившихся на него. Трегическая история привела его к великой миссии. Он спасет мир, распявший его.
  Израиль снова станет избранным из народов!"
  
  Эти возвышенные слова принадлежат очередному российскому еврею Нахману Сиркину, члену партии Поалей Цийон, для которой Бер Борохов сочинил свою "платформу". Разумеется, Нахмана Сиркина никак нельзя назвать марксистом в классическом понимании. Марксизм просто удовлетворял исключительно важную его потребность, как и потребность других идеалистов Второй алии: он снимали упрек...митрополита Илариона "оправдание иудейское скупо было... не распространялось оно на другие народы, но только в Иудеи одной было." И не имеет никакого значения, что подавляющее большинство из них, скорее всего, понятия не имело о том, кто такой митрополит Иларион и каково его мнение об евреях. Социалисты-сионисты верили, что еврейский народ "спасет мир, распявший его".
  
  В социалистическом сионизме настолько очевидны его сакральные корни, что упоминание о Третьем Храме воспринимается совершенно естественно. Ведь евреи всегда связывали Третий Храм с объединением человечества в мессианскую эру. Халуц ("первопроходец", "авангард", иврит), своими руками созидающий новую жизнь, он и есть созидатель Третьего Храма.
  "В наших силах показать миру новый жизненный путь, воплощающий в себе соединение унаследованного стремления наших пророков с делом рук лучших наших халуцов, начавших строить Третий Храм." (Давид Бен-Гурион)
  
  7. Третья Алия
  
  Третью алию (1919 - 1923 годы) отделила от Второй алии разразившаяся в 1914 году мировая война. По окончании войны евреи вновь начали прибывать на Землю Израиля. Но это уже были другие люди. За считанные годы сформировался новый опыт и новые олим принесли его с собой на Землю Израиля. Принесли они его вновь из Российской империи, но уже из другой - империи Советской.
  
  Третья алия неразрывно связана с именем еще одного российского еврея -Йосефа Трумпельдора. Он был героем русско-японской войны, удостоенный за свои подвиги множества наград, недоступного для российского еврея офицерского звания, и права изучать юриспруденцию в Санкт-Петербургском университете. Под виянием Льва Тостого он решил заняться земледелием и, связав толстовские идеи с сионизмом, как до него это сделал Ахарон Давид Гордон, в 1912 году уехал на Землю Израиля. Первая мировая война вернула Йосефа Трумпельдора к труду ратному: вместе с Владимиром Евгеньевичем (Зеэвом) Жаботинским он стал организатором и бойцом "Еврейского легиона", который в последствии в составе английской армии генерала Аленби принимал участие в освобождении Земли Израиля от турок. Не дожидаясь окончания войны, он уехал в Россию, где возглавил организацию "hеХалуц", и в 1919 году в ее составе вернулся на Землю Израиля. В 1920 при защите Тель-Хая Йосеф Трумпельдор был смертельно ранен и умер, промолвив "эйн давар" ("ничего особенного" ивр.). Легенда приписывает ему и другие предсмертные слова, на которых воспитывались поколения израильской молодежи: "Хорошо умереть за Родину".
  Но в особый сионистский "иконостас" Йосеф Трумпельдор вошел не столько за свою деятельность, сколько в качестве поразившего его современников образа Человека-Идеи. Этот образ можно было бы счесть легендарными, если бы такой реалист, как Владимир Евгеньевич (Зеэв) Жаботинский, не оставил его описание, передавая свой живой разговор с Йосефом Трумпедьдором.
  -Халуц - значит "авангард" - сказал я. В каком смысле авангард? Рабочие?
  -Нет, это гораздо шире. Конечно, нужны и рабочие, но это не то. Нам понадобятся люди, готовые служить за всё. Всё, что потребует Палестина. У рабочего есть свои рабочие интересы, у солдата свои espit de corps, у доктора, инженера, у всяких прочих - свои навыки, что ли. Но нам нужно создать поколение, у которого не было бы ни интересов, ни привычек. Просто кусок железа. Гибкого, но железа. Металл, из которого можно выковать всё, что только понадобится для национальной машины. Не хватает колеса - я колесо. Гвоздя, винта, блока? Берите меня. Надо рыть землю? Рою. Надо стрелять, идти в солдаты? Иду. Полиция? Врачи? Юристы? Учителя? Водоносы? Пожалуйста, я за всё. У меня нет лица, нет психологии, нет чувств, даже нет имени: я чистая идея служения, готов на всё, ни с чем не связан, знаю только один императив - строить.
  -Таких людей нет - сказал я.
  -Будут.
  Опять я ошибся, а он был прав. Первый из таких людей сидел передо мной. Он сам был такой - юрист, солдат, батрак на ферме. Даже в Тель-Хай он забрёл искать полевой работы, нашёл смерть от ружейной пули, сказал "эн давар" и умер.
  
  Естественно, что такой человек, как Йосеф Трумпельдор, мог привлечь только людей, самозабвенно преданных общей идее. Такой была молодежь Российской империи, Польши и Румынии, которая вошла в организацию "hеХалуц".
  Что это были за люди, можно понять из их Устава.
  "hеХалуц" - авангард труженников, цель которого - приготовить землю для возвращения народа путем объединения и концентрации всех сил, готовых посвятить себя достижению этой цели на Земле Израиля.
  Показательно употребление некоторых слов и словосочетаний. Так в своем Уставе члены "hеХалуц" используют слово "лислоль" ("мостить" иврит) в сочетании "мостить дорогу народу". Это же слово использует пророк Исайя в 62 главе, в которой он пророчествует о возвращении народа из рассеяния:
  "Проходите, проходите в ворота, освобождайте дорогу народу, мостите, мостите путь, очищайте от камня, поднимайте знамя для народов"
  
  По причинам экономическим - отсутствие рабочих мест в сельскохозяйственном секторе - олим Третьей алии и в самом деле пришлось заниматься самыми тяжелым трудом: мостить дороги и осушать заболоченные места. Но их мотивация не укладывалась в рамки экономической нужды. Они видели себя личностями, способными вершить то, что никому более не под силу.
  
  Эта идея ясно выражена в уставе "Трудового батальона", который деятели Третьей Алии создали после гибели Йосефа Трумпельдора и назвали его именем.
  "Служить сионизму и завоевать своим трудом землю для еврейского народа. Создать поселенчество там, куда обычный поселенец пойти не сможет...завоевывать новые профессии и новые места работы, не отступая перед трудностями, каковыми бы они ни были."
  
  Здесь совершенно очевидно проявляется идея самореализации Сверхчеловека, вдохновлявшая многих людей этого поколения. Собственно, идея самореализации провозглашалась в Уставе "Трудового батальона" и этим, несомненно, привлекала молодежь. Но в идеологии "Трудового батальона" идея самореализации отдельной личности неразрывно связывалась с идеей всеобщей комуны - общества нового типа, состоящего из таких самореализованных личностей. "Трудовой батальон" противопоставлял себя политическим партиям, ибо позиционировал себя как общенациональная организация, уполномоченная "создать общество, в котором не будет эксплуататора и эксплуататируемого, богатого и бедного, сильного и слабого, но будет полная отвественность одного за всех и всех за одного..." (из Устава "Трудового батальона" имени Йосефа Трумпельдора).
  
  Добровольный союз Сверхличностей! Планка была поднята слишком высоко для того, чтобы до нее можно было дотянуться. "Трудовой батальон" просуществовал всего несколько лет и, несмотря на свои несомненные достижения, распался из-за идеологических расхождений его членов.
  
  *
  
  Но идея не пропала. Ее преемником стал Владимир Евгеньевич (Зеэв) Жаботинский, который был ярым противником коммунистической идеологии Третьей алии. Тем не менее именно Жаботинский призвал еврейскую молодежь к самореализации в добровольном служении общему делу.
  Молодежь откликнулась на призыв Жаботинского и в 1923 году появилась молодежная сионистская органинизация "Бейтар". Ее название говорит само за себя: "Бейтар" - аббревиатура слов "Брит Йосеф Трумпельдор" ("Союз Йосефа Трумпельдора").
  Задачу "Бейтара" Жаботинский определил так:
  "Задача Бейтара формулируется просто, но в то же время она невероятно сложна: сформировать тип еврея, который необходим народу, чтобы как можно быстрее и лучше решить задачу построения государства."
  
  Владимир Евгеньевич (Зеэв) Жаботинский ухватил самую суть идеи Йосефа Трумпельдора, которая сформировала облик Третьей Алии. Что собой представляет эта идея, Жаботинский, избранный бейтаровцами председателем организации, разъяснял неоднократно.
  
  "Способность действовать сообща и точно - высшее достижение коллектива свободных людей. На такое единство поступков способны только свободные люди с высоким уровнем культуры. Члены Бейтара присоединяются к движению по своей воле и готовы действовать в гармонии с другими во имя общей цели. Избавление еврейского народа наступит лишь тогда, когда еврейский народ научится действовать сообща, как одно целое, а для всего мира, когда он научится превращать враждующие между собой части в единую семью мира".
  
  "Каждое сердце излучает что-то. В небесах есть экран, он вбирает в себя эти лучи и посылает в ответ могучий поток света. Этот свет и есть дисциплина. Эта связь должна быть непрерывной."
  
  "Когда мы слушаем оркестр, беспрекословно повинующийся палочке дирижера, и у нас создается впечатление абсолютного единства, это значит, что каждый из оркестрантов вложил огромный труд в достижение этого единства. Отнюдь не дирижер принудил его к этому, а он сам, его стремление к совершенству. Высочайшая цель человечества - достичь абсолютной гармонии всех личностей, всех их устремлений, чтобы "музыканты" не мешали друг другу, а создавали все вместе и каждый в отдельности прекрасную симфонию. Собственно, понятие "человечества" и предполагает "единство"."
  
  Мысль выражена достаточно ясно.
  Людям невозможно навязать солидарность. Она возникает лишь тогда, когда люди добровольно стремятся к общей цели и действуют ради ее достижения. Однако, условием взаимодействия всех является работа каждого над собой, "стремение каждого к совершенству".
  И это верно как для небольшого коллектива, так и для человечества вцелом.
  
  Нет и не может быть Закона, на основе которого достижима самоорганизация людей на таком уровне. Только "Благодать" мессианской Идеи способна так преобразовать отдельную личность, чтобы "каждое сердце излучало что-то", способное достичь "экрана в небесах", и "в ответ получить могучий поток света", проливающийся на всех и всех объединяющий.
  Показательно, что об "экране в небесах" заговорил Владимир Евгеньевич (Зеэв) Жаботинский, ассимилированный еврей, который в начале своей сионистской деятельности подчеркнуто дистанционировался от еврейской религиозной традиции. К концу своей жизни он говорил языком этой традиции, однако, не языком еврейского Закона, а языком универсализма библейских пророков. И говорил он этим языком только в связи с Государством, путь к которому преградил еврейский Закон, сохранявший воображаемое единство народа на чужбине, но препятствующий реализации этого единства на земле предков.
  Государство - единственное средство, которое могло вернуть народу единство. То, что народ возжелал Государства вопреки Закону лишь подтверждало верность утверждения "Израиль выше Торы". Ведь совершенно очевидно, что объединенному народу поплечу вершить дела, о которых и помыслить не может народ рассеянный. В этом мнении Йосеф Трумпельдор и Владимир Евгеньевич (Зеэв) Жаботинский были едины.
  "Еврейское государство - не конечная цель. Оно - первый шаг к цели...последний шаг - это то, ради чего, по сути, и существуют нации, - создание могучей национальной культуры, "ИБО ИЗ СИОНА ПОЙДЕТ ТОРА." (Из речи В.Е. Жаботинского на учредительном собрании Новой сионистской организации. 1935 год.)
Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"