-Ты только посмотри!- восхищенно шепчет мне мой друг и указывает вверх на ветви дерева, под которым мы стоим. А там каждая ветка, каждый сучок облеплены воробьями.
-Да! -удивленно хмыкаю я. Стараясь не шуметь идем дальше, до вокзала далеко. Первым начинает бурчать мой друг.
-Ты представляешь, сколько нам тащиться до вокзала?
-Далеко! -соглашаюсь я.
-Так давай попробуем попутку поймать?- спрашивает друг. Я пожимаю плечами. Он принимает это за согласие к действию. Выходит к краю дороги и поднимает руку. Мчащаяся "Нива" хрипло сигналит и мчится дальше. Водитель второй машины "Лада" делает вид, что не видит нас. Он не останавливается и уезжает.
-Да!- удрученно вздыхаю я. И тут нам повезло. Заскрипев тормозами, недалеко от нас останавливается видевшая лучшие времена "копейка". Из открытого окна на нас смотрит добродушное лицо бойкого старичка.
-Далече ребята надо ехать?- улыбается он. -На автовокзал!- пытаюсь улыбаться я.
Старичок оказался не так прост.
-А с вокзала куда путь держите?- любопытствует он.
-В Лютиково, может слышали? -вмешивается в разговор мой друг. -Как же, -кивает головой старичок.- Мое село в пяти верстах не доезжая Лютиково. Садитесь, ребята, довезу с ветерком до своего села. Там по прямой близко до Лютиково. А сколько денег возьмете?- спрашиваем почти одновременно. -Не бойтесь, не обижу! Много не возьму! - весело смеется старичок. Мы садимся в машину. Мой друг рядом с водителем, я усаживаюсь сзади. И мы трогаем. Наш шофер оказался большим любителем поболтать. Создавалось впечатление, что он был там, где не с кем было общаться и сейчас он решил отвести с нами душу по полной.
-Давайте знакомиться!- добродушно сказал он, - меня зовут Дмитрий Сергеевич. -Юра!- представляюсь я.
-Андриан!- кивает головой мой друг. Дмитрий Сергеевич внимательно смотрит на моего друга.
-Паря, а ты не иудей часом? Андриан краснеет и спрашивает:
-Почему сразу иудей?
-Имя у тебя чудное! Но по виду наш, словянин. Когда-то была такая пошесть, когда родители давали своим детям чудные имена. Старичок на миг умолкает, о чем-то думая. Я, например, родился восьмого ноября в Дмитриев день -тятька с мамкой меня Дмитрием и назвали.
-Дмитрий Сергеевич, а сколько вам лет?- спрашивает неугомонный Андриан.
-А ты сколько дашь?- подкрутив ус и подмигнул Андриану наш водитель.
-Шестьдесят пять, - заговорил я.
-А вот и не правда твоя!- машет отрицательно Дмитрий Сергеевич.-Девяносто семь годов.
-Сколько?-ахаем мы.
-Девяносто семь!-повторяет наш новый знакомый. Мы недоверчиво молчим. Возле мчащейся "копейки", впритирку проходит новенькая "Лада". Дмитрий Сергеевич виртуозно уворачивается от неминучего столкновения. Высунувшись из открытого окна, он кричит водителю "Лады": "Ну ты и тетеря!" Дальше мы едем молча. Видя наши недоверчивые взгляды, он укоризненно качает головой и говорит Андриану:
-Открой бардачок!
Андриан послушно открывает бардачок и в кипе квитанций, каких-то бумаг находит паспорт.
-Доставай! - командует Дмитрий Сергеевич. -Открой! Андриан раскрывает паспорт и мы вторично ахаем. Нашему новому знакомому девяносто восьмой год. -Ого! -удивлены мы. -Вот вам и ого! -лукаво улыбается он. -Но как же это возможно?- не сдаюсь я. -Если в двух словах, то я плаваю в речке в любую погоду и в любое время года. Никогда не пил и не курил. С раннего детства я помогал родителям по хозяйству. В шесть лет, поверьте, это не легко. Пока Дмитрий Сергеевич ведет свой неторопливый обстоятельный рассказ, мы проезжаем перекресток улиц Пятницкой и Островского. Здесь не работает светофор, и молоденький милиционер регулирует поток машин. Из окна машины видим памятный знак. на котором написано славянской вязью : "Здесь в 1152 году Юрием Долгоруким был заложен город Кострома." Наш водитель немного притормаживает машину, чтобы мы смогли прочитать эту надпись.
-Это правда?- спрашиваем мы о надписи на памятном знаке. -Я в это верю!- отвечает наш водитель. Ученые же на этот вопрос однозначного ответа пока увы дать не могут. Дальше мы слушаем увлекательный рассказ нашего водителя о непостижимо для нас далекой эпохе начала 20 века. - Когда-то очень давно я приехал в Москву поступать на работу. Помню сколько слез пролила моя матушка собирая меня в дорогу. В Москве меня взяли на работу в Трехгорскую мануфактуру Прохоровых. То,что я там увидел, признаюсь, поначалу поразило меня. -И что же там было такого удивительного?-спрашиваю я. -О!- причмокнул Дмитрий Сергеевич.-По тем временам это было удивительное место. Тогдашние хозяева мануфактуры Прохоровы ,путешествуя по Франции, Швейцарии, Германии, встречались с промышленниками, профессорами, газетчиками, посещали различные фабрики, мануфактуры, заводы. Многое из того, что они увидели, было введено на Трехгорской мануфактуре. Эти новшества удивляли. На многих предприятиях Российской империи ничего подобного не было. Для рабочих мануфактуры были устроены богадельня, родильный приют, амбулатория, свой театр. Тогда это был первый в России фабричный театр. Были открыты несколько ремесленных училищ, библиотек. Для отдыха рабочих открыли санаторий.
Мы с другом переглянулись. -Что открыли? -спрашиваем одновременно. -Санаторий! - кивает Дмитрий Сергеевич. -Такое в учебнике истории не прочтешь! - говорит он. -Это правда! -киваю я. Не обращая внимания на мои слова, наш попутчик продолжил свой рассказ. - Сразу я пошел учиться в ремесленной школе при мануфактуре. Учиться мне нравилось. Вскоре я стал первейшим раклистом.
-Кем, кем? -переспрашиваем мы. Дмитрий Сергеевич смеется. -Раклистом. Раклист -это рабочий мануфактурного производства, который управляет работой печатной машины, создающей цветные рисунки и изображения на тканях.
-А, понятно! - киваем мы. В другое время живописная природа у дороги привлекла бы наше внимание, но сейчас мы с интересом слушали Дмитрия Сергеевича. А он продолжал:
-Семья Прохоровых, хозяев Трехгорской мануфактуры, постоянно удивляла своих современников. -Чем же? -смотрит Андриан на нашего водителя. -Готовностью помогать тем, кто в этой помощи отчаянно нуждался. Вот вам ребятки что я помню. Екатерина Ивановна Прохорова основала художественную мастерскую в селе Березки. От своего первоначального намерения- дать крестьянкам твердый заработок, она перешла к высокой цели - создать в Березках рассадник народного искусства. В той мастерской на полотне и сукне вышивали шелками, металлическими нитями, бусами, бисером различные вещи - скатерти всевозможной величины, воротнички, кофточки, целые платья, подушки, портьеры, дорожки, полотенца.
О мастерицах из Березок узнали в столице. Их работы произвели фурор на выставках в Петербурге, а на Всероссийской кустарной выставке были удостоены серебряной медали. После участия в международной выставке в Берлине заказы стали приходить из-за границы и даже из Америки. Опять же Екатерина Ивановна открыла бесплатную столовую для нуждающихся и лечебницу для тифозных. Там она ухаживала за больными и переболела сыпным тифом...
Рядом с нами сидит человек из другой эпохи, о которой мы не знаем получается ничего. Да, -ничего. Задумчиво смотрю из полуоткрытого окна нашей "копейки" и читаю таблички на стенах домов. Мы проезжаем улицу Пятницкую и сворачиваем на улицу Первого Мая, на которой целый квартал занимают здания... На одном из зданий я читаю: "Педагогический институт имени Некрасова". Дмитрий Сергеевич меня услышал. -Да, это наш педагогический институт. Здесь училась моя старшая внучка Зоя,- сказал он мне. И переспросил уже нас обоих:
-Вам интересно? Вы не устали от моего рассказа? -Прошу Вас Дмитрий Сергеевич, продолжайте! -просим мы. -Хорошо!- соглашается он.- Но все же я буду краток. Прохоров Тимофей Васильевич как-то написал: "Благотворительность совершенно необходима человеку, но она должна быть целесообразна и серьёзна. Нужно знать, кому дать, сколько дать. А для этого необходимо посещать жилища бедных, помогать каждому в чем он нуждается работой, советом, деньгами, лекарством, больницей."
Но мы жили в стране, раздираемой внутренними противоречиями, Я объясню, что имею в виду. В декабре 1905 года началось московское вооруженное восстание. Тогда работники и работницы требовали повышения заработной платы, сокращения рабочего дня, медицинского страхования -всего того, что на мануфактуре Прохоровых уже существовало. Доходило до смешного-организаторы восстания требовали открытия школ для детей рабочих, больниц, детских садов, приютов, а у Прохоровых это уже существовало больше ста лет. И тут возникает огромное противоречие. Несмотря на стабильность и процветание на Трехгорной мануфактуре, именно она становится основной базой боевых дружин рабочих. В одном из помещений возникла мастерская по изготовлению оружия, в химической лаборатории готовили взрывные устройства.
-Почему же так вышло?-спросил я. -Тогда рабочих на мануфактуре условно можно было поделить на три группы. Первую группу давайте назовем -хорошие парни. Так вот, они не желали никаких революций и их было большинство. Вторая группа- плохие парни. Их было меньше, чем хороших парней. Плохие были склонны к безделию и разгильдяйству. Они любили выпить и посквернословить. У них был существенный недостаток -они не умели принимать решений и самостоятельно действовать. И наконец третьи- очень плохие парни. Их было немного, но они задавали тон всему происходящему. Очень плохие парни изготовляли бомбы, обучались стрельбе, вовсю агитировали плохих парней, которым вся эта идея о всеобщем равенстве очень нравилась. -А что же хорошие парни?-спросил мой друг Дмитрия Сергеевича. -В силу своего миролюбия они не принимали никакого участия в революции 1905 года. -А какую сторону выбрали вы?- Андриан смотрит на Дмитрия Сергевича. Тот смеется. -Я тогда был солдатом-артиллеристом, был ранен и попал в плен к японцам. Но об этом если захотите я вам расскажу, когда вы зайдете ко мне в гости. Мы ведь соседи. Я ж вам говорил, что между нашим селами лишь пять верст... За разговором время пролетело незаметно. Подъезжая к селу Дмитрия Сергеевича, мы молчали и пытались осознать услышанное, а Дмитрий Сергеевич улыбался, поглядывая на нас.