Детство

1.

Начало берет детство

Отец и его пустые глаза. Он избивал меня методично, как в тюрьме, где служил надзирателем. Раньше он был добрым, говорила мама, но я этого не помню. Только алкоголь, а с ним ледяная вода в ванне и её крики, растворяющиеся в воздухе.

Возможно, меня не должно здесь быть? Казалось, я принёс с собой лишь крах семьи.

Интересно, а она меня любит? Порою обнимает, целует, но это не утешает. Почему мне достается так мало внимания? И почему, когда меня бьют, никто не защищает?

Спасение приходило только у бабушки. Там пахло по-домашнему, кот радостно терся о ноги, а громкое поведение не грозило побоями. Здесь я не чувствовал себя своим, но был желанным гостем. Это делало меня счастливым.

Всегда наступал момент, когда за мной приходили. Квартира была желтой от тусклого света. Зеленые обои приказывали молчать, а ночью углы комнаты сходились, будто хотели разглядеть меня в темноте. Лежишь и мечтаешь о птичьем сигнале, возвещающем побег.

Я представляю... щелчок. Грузная дверь со скрипом открывается. Я вижу очертания подъезда, но что-то черное хватает и тащит назад. Его прыть пугает, кажется, оно сейчас заберет меня. Оно лезет мне в рот. Чувствую, что оно меня заполняет. Я просыпаюсь! Рубашка мокрая, дыхание сбито. На лице играет солнечный свет, я улыбаюсь: Слышу пение птиц.

Время шло, я постепенно привыкал но по-своему. Поскольку никому не был нужен такой ребенок, он придумал метод защитить себя.

Однажды я канючил, не желая идти домой. Пальцы отца впились в шею, и пол исчез из-под ног. Мы коротко обменялись взглядами. Почему я не боюсь? Слезы застыли, я разучился реагировать. Словно отключился от реальности. Всё слышал и видел, но как будто через экран телевизора. Тогда в моем теле появилось укромное место. Безопасное, но одинокое.

А что, если это лишь временно? Я крикнул: Безопасно! И это неопределенное чувство стало ключом к созданию механизма защиты. Но чем чаще я его использовал, тем более серым становился мир. Ничего не пугало, но глубоко внутри сжимало грудь.

Крутит и больно. Одиноко, печально.

2.

Слоняясь по улице, я думал: Интересно, у других детей так же? Но в фильмах всё выглядело иначе. Видимо, мой дом неправильный.

Застенчивость обрекала меня на одиночество. Мне было страшно и стыдно подойти к другим детям, поэтому я играл где-то в отдалении. Но я был счастлив. Здесь царил свет, и ничто не угрожало мне. Тут солнце, верный друг, то слепило глаза, то подначивало гнаться за лучами. Когда я уставал, оно, как заботливый отец, укрывало меня в тени. Когда я потел, оно, как настоящая мать, ласково сушило кожу.

Со скрипом качаться на качелях. Крался в огороды за домом или, забравшись на крышу беседки, считал облака. Но однажды я набрался смелости. На ватных ногах, с дрожью в голосе заговорил с ребятами у горки. Обмен именами и вот мы знакомы. Мы стали друзьями. Тогда я впервые почувствовал себя счастливым, понял рассветы и закаты. Полюбил встречать и провожать.

Но время оказалось для нас разрушительным. Ребята оказались старше. Мне все еще были интересны игры во дворе, палки, а им компании, разговоры, девчонки. Так наши интересы разошлись. Я старался понять их, но в груди пекло от обиды. Неужели за все время нашей дружбы я заслужил это игнорирование? Спасибо, что не насмешки!

Снова закаты, беседка и барабанящие капли дождя. Но лучи больше не играли со мной, тень не давала сил. Неужели я их обидел? То, чем я защищался, растёт внутри. Мир теряет краски. Даже у бабушки теперь тошно, а в груди будто образовалась ямка.

Порой она мне говорит: Ты предал их. Плохой ребенок. Я знаю. Ей тоже нужно место, нужен дом. Когда-нибудь она съест меня, но мне уже не страшно. Возможно, в ней я наконец смогу обрести то, чего каждый из нас желает.

Сейчас я опечален. Всё чаще смотрю на пустую горку безмолвную и безглазую. Все меньше жду, когда живое защебечет с утра. Меньше обращаю внимание на зеленое нечто в комнате. Теперь я меньше боюсь, но вместе с этим меньше ощущаю.

3.

Иногда мне снится время, где цвета пестрели ярко.

Стройка. Оранжевые кирпичи, серые цементные плиты. Крики играющей оравы, музыка, запах табака и разговоры ребят постарше. Родители запрещали лазить там, но разве это могло помочь? Нам было любопытно заглянуть в каждую комнату этой красной глыбы. Шаркать ногами но быстро. Кричать но громко. Играя в салки.

Огромное пространство для пряток из тайных углов. Но прятаться там было не так уж азартно. Интереснее было ждать в подвале. Вихрь чувств, когда водящий идет вдоль стены, а ты притаился рядом. Шаркнули он пошел на звук. Но рано или поздно вас ловили.

И так до вечера, почти до ночи. Ведь в сумерках подвал превращался в нечто пугающее. Там словно выли. Подойдешь схватят!

День сурка, но он не надоедал. Наоборот, ты ждал его.

Звук детского смеха. Неужели моего? Я просыпаюсь. Клянусь себе, что буду помнить: в моей жизни было что-то и помимо боли. Я буду искать это, я обещаю...

4.

Та клятва завела меня в чужие руки. Они пытались меня сломать, но благодаря отцу я был крепок. Я не боялся их, но и не отвечал. На то были свои причины

Они ждали у площадки, после школы их снова трое. Главный c сигаретой и кошачьим взглядом. Я брёл сквозь них, он щурится: А что это мы не здороваемся?. В этот момент мою голову посещала мысль: Какой он. Но я молчал об этом. Толчок в грудь я упал. Он сел верхом. Пощечина, угрозы. Внутри вакуум. Нет боли, нет эмоций, сейчас мы вместе. Я полка с книгами, расставленными по порядку. Пусть унизительно и обидно наплевать.

Я замечал, как морщится его лоб, как дергается уголок губы, и подстраивался. Ведь если буду тихим, если буду смотреть так, как он хочет, он больше не ударит. Когда он приближал лицо, в его глазах я видел не только злость. Я хотел вырвать это из него. Будь я другим, он бы не злился. Наверное, тогда бы он увидел, какой на самом деле. И полюбил бы.

Сейчас у меня есть только это странное влечение. Его колючее внимание, моя синяя кожа после наших встреч, хоть какая-то связь. Но почему я надеюсь, что однажды он станет ближе? Как бы я хотел, но не могу приблизить этот момент. Мой дом это там, где я беззащитен. На улице правила те же: молчи, терпи. Но однажды что-то случится.

И однажды случилось. Время больного влечения шло, пока тот, кто бил, не сменил гнев на милость. Он сказал, что больше не будет, что раскаивается. Его голос звучал искренне, и на губах играла улыбка. А я только и думал о том, что впервые вижу, как он улыбается. С тех пор побоям пришел конец.

Я открылся. Рассказал, что было на душе: о дружбе, но не знал, как подступиться. Единственное, в чем я не признался, так это в чувстве, которое скрывал. Я ценил время, когда мы были только вдвоем. Однажды он заметил вскользь, что не думал, что я могу так приятно улыбаться.

Какой же я был дурак! Я был так рад, что позволил себе окончательно поверить. Я поддался на кошачью ласку, на его улыбку! А затем с тобой сделали это. Впервые.

5.

Это произошло Подъезд, окурки, бутылки. Твердость кафеля. Ноги затекли, руки устали. Голоса то взрывались хохотом, то шептали. Говорят обо мне? Их глаза скользили по исписанным стенам, словно ища там спасения, но любопытство тянуло взгляд обратно.

А может, это и есть дом?

Мальчик, в которого я влюбился, просто играл, а потом, как ненужную вещь, пустил по рукам.

Изнутри последовал ответ: Ну сам подумай. Зачем ему ты? Такой беспомощный и никчемный..

Друзья отвернулись, предали. Значит, я был не важен, не нужен. Думаю: быть побитой, нелюбимой куклой в самый раз? Но отчего-то повторяю: Я просто хотел. А чего? Дыра перебивает: Ты это сам заслужил - Я соглашаюсь.

Погружаюсь в себя, знаю, там безопасно. Наивный, поверил, а он предал. Так и надо, будет урок. Но почему внутри мне не становится спокойно? Ни в сотый, ни в тысячный раз.

Он сломался. Раз.

Здесь научился играть.

Юность

1.

Я умер в детстве и заново родился.

Лежа в постели, я прокручивал в голове прошлое. Каждый удар отца, каждый смешок в подъезде, друг всё оживало в памяти. Одной ночью я понял: мне нужно измениться. И так я стал искать чувство контроля в утешении. В то время мой дом стал проходным двором. Тут были ровесники и парни постарше. Мы занимались тем, о чем не говорят. Я думал, это избавит меня от унижения и беспомощности. Теперь я решаю, могу выбирать. Они смотрели сверху вниз теперь отбираю я.

Партнёр за партнёром приносили временное облегчение. С каждым я надеялся на его прикосновения. На миг уходит холод, бледнеет лицо первой любви и его предательства. На следующий день внутри лишь нарастает: Опять провал и чувство полного бесчестия.

Я опустошен. Спиной я чувствую холодное покалывание стен подъезда, хотя лежу в своей постели. Я стыжусь своего тела. Мне кажется, что спустя столько партнеров оно больше не мое. Прикосновения все чаще напоминают о цепких руках, управляющих головой. В груди оно становится все больше. Почему это не помогает? Я думал, что я больше не молчу, что я не беспомощный ребенок. Я кричу. Не голосом действием. Но почему я ни одному из них не отказал?

Всё это просто похоть? Во рту сладко, как нуга, тают чувства в ожидании его. Руки сжимают лямки рюкзака. Сдаюсь желанию совершить поступок, как детскую шалость. И думаю: Лишь бы не поймали, когда вы вместе в переулке. А потом о поступке посерьезнее, как кража в магазине. Лишь бы не застали дома.

Вдвоем в спальне, на улице плевать. Чего я хотел? Неловких прикосновений, если партнер молод. Или более развязных, если старше. Мне нравилось, когда меня касались. Прикосновения помогали мне на время забыть тот ужас. Но за сотню поменянных перчаток я не стал бесстрашным. Теперь я просто безотказный. Когда мне неприятно, страшно, я больше не смогу сказать нет, ведь сам научил себя не возражать. Нас крепила лишь постель. Отныне я не хочу такого союза. Ещё одно разочарование.

2.

Итак, я обратил свой взор на дружбу, в ней искал чувство, которого был лишен с рождения. Натянул фальшивую маску, словно того, что было в спальне и в школе, не существовало. Надел шинель и в бой. Теперь не безотказный, но лицемер.

Компания ребят, объединенных идеей. Пытался стать таким же, верным и искренним. Насилием меня учили быть сильнее. Но я понимал, что совершенно не такой, поэтому вновь терпел побои. Иногда они рассказывали о себе, выстраивая доверие. Поддавшись на их искренность, я тоже открывал рот и замирал. Если они узнают, куда я водил парней и для чего, то точно отвернутся. Как я могу?

Но случилось то, чего я боялся. Увидел среди них тех, кто пользовался мной в подъезде. Но они молчали. Словно наше прошлое просто забыли. Неужели то, что разрушило меня, для них и момента не стоило? Еще чуть-чуть, и моя маска бы приобрела человеческие черты. Но внутри я мешал себя с унижением, оскорблениями и испугом. Я был как муравей-солдат, дрожащий перед огнем правды. Снова лежу на кровати. Неудобно, холодно. Накрываюсь одеялом, чувствую чужие руки. Плечи синие, болят, и мысли не дают покоя: Какой же я слабак.

Видимо, я не создан для этого. Помимо гематом и дружбы я ничего здесь не нашел. Затем последовали разные компании, но мне не удалось ни в одной прижиться. Пока...

3.

Я помню, как мы встретились.

Летний день на стройке изменил всё. Со мной были ровесники и те, кто старше. Сначала что-то зашуршало, затем последовал дурной запах. Нас было четверо, но в первый раз я ничего не почувствовал. Угостился, попробовал: внезапно по телу разливается тепло. Губы сами растянулись в улыбке. Внутри тихо и спокойно. Наконец-то. Маршрутизатор, оравший в груди унизительными воспоминаниями, в тот день наконец умолк. Просто. Быстро.

Как и любое временное утешение требовало плату. Похоть партнера, дружба терпения, оно денег. Когда приноровился, то понял: в ход шло все, любой заработок. Как только не осталось ничего, пришлось расплачиваться телом. А оно взамен требовало еще. Мне кажется, я снова ошибся. Но есть и плюсы: то, что медленно отравляет меня, способно на минуту заглушить звон событий. Я не слышу насмешки. Я не чувствую их грубых прикосновений. Я смотрю на себя в зеркало и не хочу забыть, что это я. Здесь мне так спокойно. Но за тишиной расплата. Пустота, которая глубже и тяжелее, чем была до этого. И безумное желание покончить с ней. Я как отец, но с постоянной командой: поиск денег.

Приобрел зависимость. Внутри спокойно, но проблему решить не удалось. Я вынужден продолжить поиск. В который раз? Уже не помню. Я понял, что хочу зависеть, хочу дружбы, хочу азарта и предвкушения. Хочу то, что сможет уместить все вышеперечисленное в себе.

4.

Это чувство люди называют любовью. Я испытывал его, но неудачно. Я вновь надеюсь, что в этот раз все будет по-другому. Дурак! А вдруг? И я решил попробовать.

Он был первым и последним, кто любил меня. Пусть по-своему. Высокий блондин, глаза ясного неба. Идеальный партнёр. Мы были знакомы, но редко пересекались. Но однажды мне понадобилась сумма денег, и он одолжил. Тогда, на кухне благодаря его за помощь, он вбросил: Я гей. Неловкое молчание. Но едва выйдя из дома, я бросился обратно и выпалил: Я тоже!

Мы не встречались, но после этого проводили уйму времени вместе. Он познакомил меня со своим миром, но я не приглашал его в свой. Кроме зависимости и зависимых знакомых, там ничего и не было. Я младше, он старше. Возможно, пытался повлиять, но не так, как я ожидал. Я не торопил, иногда замечая на себе его взгляд. Его касание прошлое всплывает, но меня не мутит. Хочу, чтобы он касался, смотрел. Но первый шаг до сих пор не сделан. Играем в братьев. Горько. Сверток, алкоголь. Я спланировал, как пересечь черту... Теперь мы пара.

Но моя зависимость росла, а он грубел. На его замечание я язвил. Пощечина и звон в ушах. А затем он сжимал меня и молил: Прости. Тон беззащитный не скажешь, что он способен оглушить. Объятие, он зацеловывает рану. Мне больно, и обидно, и смешно все вместе. Он задарит нежностью так, что не вздохнуть. И ты его прощаешь, ведь знаешь, он ударил не со зла. Я вынудил. Я сам язвлю, когда он говорит серьезно.

Я шепчу: Все в порядке. Мы снова вместе. Смеёмся о неважном. Ах, как много мы говорили в такие ночи ссор.

Однажды он исчез. Ничего не сказал. Квартира, в которой мы проводили время, опустела. Затем туда въехали новые жильцы. Я помню то лето. Последнюю надежду на то, что он вернется. Наблюдая за людьми, что выгружали вещи, я плакал, но не проронил ни слезинки.

На смену ему пришли отвратительные люди. Кто-то бил, а кто-то подкладывал меня под своих друзей. Не сосчитать, сколько имен я поменял. Они ведь правы: если бы не наркотики, он бы не ушел. Если бы не сотня партнеров за плечами, я мог бы отстаивать себя. Сейчас в моей жизни сплошные несчастья, но раньше я был счастлив. Я спрашиваю себя: Сколько у меня было бывших? Не знаю. Но скольких я любил? Двоих.

Грустно: оба раза неудача. Хватит искать опору в других. Итог: лишь ненависть, зависимость, отчаяние. Пора помочь себе.

5.

В поисках себя набрел на место, где вспомнил все.

Время замерло. Незаконченный ремонт, темно и тихо. Кровать или диван? Не помню. Я прошу остановиться. Берут. Скрип дивана, боль. Спрятаться внутри не могу не помогает. Уткнулся в подушку. Он остановился? Нет. Пружины зазвучали.

Может, на третьей позе. Глаза зажглись от воспоминаний. Детство: я игрушка, отец, друзья, подъезд. Обстановка напомнила мне о борделе дома. Затем вспомнил первые попытки полюбить и быть любимым. А ведь был когда-то счастлив? Утвердительно. Но голову не покидает мысль: Неприятно, сотни раз.

Он сломался. Два.

Здесь мы играли в прятки.

Зрелость

1.

И в юности я тоже умер. Но кукла ведь бессмертна. Правда, потрепанная временем и трудностями. У меня была работа, и за свой выбор приходилось оправдываться не перед родными, а перед собой. Я говорю себе: А как еще ты мог бы заработать? Устроиться в магазин? Навыков, чтобы рассчитывать на что-то большее, у тебя ведь нет.

Из груди раздается знакомый голос: А то. Тот еще неудачник. Как долго у меня уже есть этот близкий друг, с самого детства, да? Провожу рукой по шее там механизм защиты. То, что росло в груди, теперь пожирает меня. По нашему договору: за защиту... Сначала был желудок: нет вкуса. К сердцу осталась только апатия, и та от ломки. Теперь цвета. Я навсегда их потерял. Думаю, следующая остановка голова. А может, оно уже там?

Недолго осталось.

Я заработал достаточную сумму. Нужно отдохнуть, так я подумал. Да и голова сбоит. Лицо после кучи партнеров вызывало лишь одно рвоту. Прикосновения к себе были подобны погружению пальцев в грязь.

Сочельник. Стоя в ванной, стандартная процедура. Кольнуло палец. Красная шапочка в окошке теста, реагент. Очередной год: дрожащими руками тесты на ВИЧ, сифилис. В кармане зашуршал сверток, но другой. Теперь там что-то белое, но такое же, как и в юности. Знаю, чем займусь после тестирования. Перекурил. Взглянул на тест. Не болен. Я почувствовал облегчение, не радость. Меня посещали больные мысли: я желал положительного теста. Возможно, это придало бы смысл.

Пора вознаградить себя, а пока завариваюсь, вспомню, как пришел к такой работе.

2.

В период быстрорастущей зависимости путь в скупку был закрыт. Встал на колени пара минут, два рубля в кармане. Первый раз. Потом тот случай в юности, свертки как исцеление. Денег не хватало, оценил себя и начал. Пошли и деньги, и квартира, и вещи, но внутри... хотелось выйти. Работа, зависимость поочередно. Так прошел год, второй. Накатила усталость: еще один клиент и не выдержу.

Оказался дома. Комната плывет, душно. Отдохнуть не могу. Закрыл глаза открыл: толпа. Как попал? Не знаю. Видимо, затащили. Не знаю никого, но спокойно. Знакомился и пил. В руках юноши сверкнуло что-то белое. Последовало предложение. Из интереса я решил не отказывать. И снова ничего не почувствовал. Угостился, и после этого раза я понял, что без этого ни дня не протяну. Попытки бросить. Пытка от работы. Завелся он, маршрутизатор: Попробуй снова. Просто попытайся. Я поддался: Любовь нет, друга возможно, просто человека в самый раз.

3.

В отпуске я искал спасения в других. Перебрал многих, получал отказы. Кто-то запомнился, кто-то стерт. Один обещал поддержку, но сбежал, едва мы сблизились. Голос внутри: Наивный! Разочарование сменялось отчаянием. Отражение в зеркале отвращало. Искал помощи, а покалечился сильнее. Дурные мысли.

Тогда, поддавшись импульсу, в руках оказалась

4.

Петля, ручка шкафа.

Повис понял, почему дрожали руки. Голова задубела, удар искры. Сорвал змею, отбросил. Тепло на затылке: кровь. Схватил виновницу, побрёл ополоснуться. Потом прибью.

Я вспоминал свой путь и осознал: все эти годы я не искал, а бежал. Нужно было вырвать сорняки и подмести веранду, чтобы жить в комфорте с самим собой, а не в одиночестве.

Но хватит рефлексии, теперь вернусь к реальности. Здесь нет ничего ни чувств, ни эмоций, ни сожалений.Слукавил. Есть одно впервые за долгое время я почти доволен.

5.

В это превратилось чувство удовлетворения? Или к этому изначально вёл маршрут моего навигатора? Я не думал. Тщательно выбирал одежду, ведь в последний путь нужно быть опрятным. Желудок сводит, мочевой пузырь тянет. Но я уже принял душ и приготовился. Смотрю на время: 6:00. Пора.

На улице сегодня лучшая погода. Мне не холодно и не тепло. Даже свежо. Небо темно-голубое. Промелькнула мысль: Как красиво. Я дошел до парка, нашел укромное местечко, присел на лавочку.

Сейчас я заметил, что запястье онемело. В кармане рука сжимает стеклянный пузырек. Как хорошо, что он не разбился. Достал его. Жидкость в стеклянной таре зашипела. Пузырится готово. Я огляделся, чтобы запомнить.

Запомню путь, свежее утро, лавку. Как раскаленная игла уколола плечо и крик внутри: Остановите! Запомню птиц, кричавших, казалось, о рассвете.

Шорох, а потом... тишина.

Я играл в салки, и птицы пели так громко, кричали мне вслед: Рассвет, рассвет, рассвет.

Здесь я сломался. На счет три в последний раз. Теперь я наконец свободен.