Илья Вельский ждал июня тысяча девятьсот восемьдесят второго года со страхом и волнением. Так он не трепетал ни перед одной сессией в своём пединституте. А всё потому, что именно в июне ему предстояло проходить практику в должности вожатого в пионерском лагере. Илюха в детстве никогда не ездил в них, зато регулярно бывал на спортивных сборах по всей стране. Членство в юниорской сборной по гимнастике съедало всё время. А когда в пятнадцать лет начался бешеный рост костей и мышц, ему пришлось уйти из гимнастики. В последний раз он стоял на третьей ступени пьедестала, но всё равно был ростом выше победителя. Два последних школьных года провёл в бесконечных занятиях с репетиторами, навёрстывая упущенное, чтобы поступить в пединститут по специальности "Физическая культура".
Мама подыскала ему место в очень хорошем, образцово-показательном лагере, принадлежавшем нефтеперерабатывающему комбинату. Туда на работу кого попало не брали, а для педагогической практики проводили отбор студентов. Всё это не понравилось Илюхе с самого начала, кроме того, он должен был побывать на собеседовании. Вроде бы что тут такого - прийти в профком предприятия и рассказать о себе?
А дело оказалось совсем не простым. Сначала перед группой будущих жертв советской пионерии выступил председатель профкома комбината. Как только представительный мужчина открыл рот со словами: "Вам выпала серьёзная обязанность испытать себя в роли воспитателей подрастающего поколения..." - Илюху потянуло в сон. Дело в том, что накануне он ходил в трёхдневный поход с друзьями. И он было сладко задремал... Но его разбудила девица, которая сидела рядом и тоже собиралась стать пионервожатой - ткнула в бок ручкой. И всё бы ничего, но ткнуть соседа ей пришлось пять раз. Илюха скосил на неё глаза и поразился: девица успевала не только его будить, но и конспектировать речь!
Потом в кабинет влетела пожилая женщина с словно прилипшей на лицо улыбкой. В руках она держала палочку с картонным солнышком. Ей захотелось, чтобы будущие вожатые, передавая друг другу солнышко, рассказали о том, чему они хотят научить своих будущих воспитанников. И первые из пятнадцати претендентов на должность чуть наизнанку не вывернулись, докладывая о своих воспитательных планах! Дольше всех трещала его соседка. Она в шестой раз ткнула Илюху, когда закончила, потому что его снова угораздило задремать. И Вельский сказал о заветном: он хочет научить ребят держать планку десять минут. К его удивлению, женщина спросила: "А какую планку и зачем её держать"? Все головы участников собеседования повернулись к нему. Понятно, они тоже не знали, что это такое. Илюха всегда больше любил двигаться, чем говорить, поэтому вышел в проход между стульями и лёг на пол с опорой на локти и пальцы ног. Потом всё же сказал: "Это хорошая тренировка всех групп мышц".
- Ой, да чему тут учить-то! - сказала девушка в джинсах, тоже поднялась из-за стула и попробовала встать в планку.
Конечно, у неё не получилось. Нашлись и другие желающие, в том числе и двое парней. Короче, Илюха нечаянно сорвал опрос. И как ни призывала женщина передавать дальше солнышко, никому этого уже не хотелось делать. А второй парень, толстяк-брюнет с белым клоком волос, вообще плюнул в душу всем, заявив: "Научу шпану курить и не попадаться!" Наверное, захотел насмешить. Но никто даже не улыбнулся. Илюха с соседкой вообще перекинулись возмущёнными взглядами.
А после вошла стильно одетая женщина в очках и объявила: она психолог и хочет лично с каждым побеседовать на предмет конфликтных ситуаций. Илюха сразу её зауважал: столичная штучка, в их институте такой специальности ещё не было. Первой ринулась к психологу Илюхина соседка, но вышла в слезах. Да и никому собеседование не понравилось, все покидали кабинет унылыми.
Илюха вошёл последним. Сначала он просто заполнил словами "да" и "нет" какой-то бланк. А потом психолог спросила: "Что вы будете делать, если дети откажутся подчиняться и даже слушать вас?" Илюха вспомнил байку своей школьной учительницы математики: мол, у неё коллега успокаивает самый буйный класс, рисуя на доске абсолютно правильный, без единой погрешности круг одним движением руки и предлагает ученикам нарисовать такой же. Кто не сможет, молчит до конца урока. Кто даже не попытается - тоже. И он сказал:
- Да просто сделаю стойку на одной руке и скажу: кто повторит, продолжает базар. Кто не сможет - слушается меня.
И для наглядности сделал такую стойку перед психологом. К сожалению, он зацепился каблуком туфли о ковровую дорожку. К двойному сожалению, в кабинет вошла женщина, ранее предлагавшая солнышко. Илюха опустил вторую руку на пол, вышел из стойки по привычке - махом ног назад. Туфля свалилась и вылетела в коридор, едва не зацепив вошедшую. Ну что тут оставалось делать претенденту на должность вожатого? Он извинился и вышел. Сначала хотел сразу отправиться восвояси, но потом раздумал. Пусть откажутся от него официально.
Вот же был сюрприз, когда взяли всех! Но две девушки почему-то решили не работать в этом лагере.
Начались суматошные деньки по подготовке корпусов к новому сезону. Сначала всех воспитателей и вожатых собрали в полупустом кинозале со сценой. Начальник "Юбилейного", Борис Борисович, представил старшего воспитателя, Лидию Афанасьевну, сухонькую старушку с громогласным голосом. А старшей пионервожатой оказалась... да-да, та самая женщина с солнышком, Наталья Юрьевна. Сразу стало заметно, что она невзлюбила Илюху. Да и кто бы мог вспомнить добром человека, чья туфля просвистела мимо носа?
Илюха рассматривал руководство и думал, что оно лучше бы подошло для какого-нибудь дома престарелых, чем для пионерского лагеря. Ну какая вожатая из толстой тётки лет сорока с хвостиком? Борис Борисович долго зачитывал всякие инструкции и до того устал, что, закончив, вздохнул с облегчением. Между тем в зале возрастало напряжение. Илюха это понял и по лицам будущих коллег, и по осторожным шепоткам. Чего же так все ждали? Наконец слово взяла Лидия Афанасьевна
и провозгласила: "Распределение кадров по отрядам!" В зале стало тихо-тихо, только студенты-практиканты дышали ровно. Илюха заметил, что Наталья Юрьевна смотрит на него с нехорошим торжеством. А сидевшая за ним женщина шепнула: "Всё, что угодно, но только не одиннадцатый!" Конечно же, Илюхе достался одиннадцатый. Зал сочувственно охнул. Это оказался сборный отряд городского интерната. Илюха не понял волнения коллег: ну, интернатские. Не по две же у них головы и хвосты не растут, так ведь? Однако в конце совещания Лидия Афанасьевна сказала ему: "Обращайтесь в любую минуту! Всем коллективом поможем!"
Однако коллектив, разбившись на пары - воспитатель-вожатый - стал таскать одеяла и постельное бельё. Своего напарника-воспитателя Илюха увидел только вечером, поэтому занимался всем в одиночку.
Вот это была работёнка! Если честно, вечно занятый тренировками спортсмен никогда не заправлял свою постель. В спортивном лагере на такую малость даже не обращали внимания: ну, отправился человек в зал для работы на снаряде, потом вернулся, отдохнул и вновь ушёл на другой снаряд. А дома наводила порядок мама. Короче, к шести часам Илюха все силы и нервы вложил в простыни, наволочки и одеяла, но сделал всё, как в десятом отряде, который делил корпус с одиннадцатым. Он специально ходил смотреть и консультироваться.
Илюха лежал без чувств в своей комнате, когда первый этаж буквально сотряс вопль:
- А клеёнки где? Спрашиваю, где клеёнки?
Вожатый подскочил и побежал смотреть, кто так надрывается: может, человек спутал корпус со столовой? Орала женщина, толстая, как бочка, с красным лицом и маленьким пучком волос белёсых волос.
- Ты вожатый? - снова рявкнула она. - Где клеёнки?
Илюха развёл руками и беспомощно захлопал глазами. Он никак не мог понять, чего это женщину так разбирает из-за каких-то клеёнок. Наверное, она всё же сообразила, что требуется кое-что пояснить.
- Воспитатель одиннадцатого отряда Клычкова Вера Ивановна. Клеёнки нужны в две палаты, потому что у восьми детей энурез. Слышали про такое заболевание?
Конечно же, Илюха слышал. На лекциях по физиологии, которую успешно сдал в начале июня. Но одно дело слышать, а другое - догадаться, что детям могу понадобиться эти чёртовы клеёнки. И самое главное - где их взять?
- Вожатый одиннадцатого отряда Вельский Илья Валерьевич, - представился добродушно он. - Если вы подскажете, где взять клеёнки, то я их принесу и перестелю кровати.
Вера Ивановна задумалась. Наверное, вспоминала, где она слышала его фамилию. Потом сменила тон и спросила:
- Вельская Ирина Владимировна... Это...
- Моя мама, - закончил за неё Илюха.
- Клеёнки в медпункте. Их забирают в межсезонье на дезинфекцию. Но каждое утро мы их сами... с хлорамином. Сейчас принесу, - сказала воспитательница, которую Илюха в мыслях сразу же стал называть Клыком.
- Не стоит, я сбегаю. Подскажите только, где медпункт, - вызвался Илюха.
- Да сразу за административкой...
- А где административка?
В заплывших глазках Клыка появилась обречённость: мало того, что вожатый бестолков и ему нужно всё объяснять, так у него ещё и мать начальник городского отдела образования. И как такого поставили на интернатский отряд? Это же чревато последствиями.
Илюха, увы, привык к такому отношению в школе и научился обходить скользкие моменты, связанные с работой матери. Ностальгически вздохнул: то ли дело спортзал, где царь и бог - тренер, и "включил" парня-обаяшку:
- Вы мне только направление укажите, я всё быстро принесу.
Клык подошла к окну и ткнула пальцем в красивое одноэтажное здание у самых лагерных ворот:
- Вон там...
- Один момент! - весело крикнул Илюха и понёсся к медпункту, перепрыгивая препятствия в виде скамеек.
Клык не только показала, как правильно стелить клеёнки, но и в режиме спринта переделала всю Илюхину работу. Кровати в самом деле стали выглядеть аккуратнее. Потом она, обтирая лицо, стала рассказывать вожатому о детях:
- Ты слышал, Илья, такие слова: не верь, не бойся, не проси?
Илюха пожал плечами: он книжки читал реже редкого и только в последних выпускных классах. Преимущественно на историческую тематику.
- Вот и с нашими так же нужно, только приказывать и требовать исполнения. Шаг в сторону - сядут на голову и не слезут. Честно скажу, я много лет езжу с нашими в лагерь, и ни один вожатый до конца сезона не продержался. И моя защита не помогла. Что поделаешь? Сироты, они с младенчества приучены бороться за выживание. Так-то если правильно себя поставишь, то слушаться будут, - продолжила Клык. - Но за ними глаз да глаз нужен. Запомни правило: дети должны быть постоянно чем-то заняты. В плане работы лагеря есть мероприятия каждый день. А у тебя должны быть ещё свои.
- Какие именно? - спросил Илюха.
- Да любые: хоть песни пой, хоть пляши, хоть канат перетягивай.
Вожатый обрадовался:
- А я как раз с собой гитару и магнитофон взял!
Клык чуть ли не зашипела:
- Спрячь и не показывай! И в первый же выходной домой увези! Для наших это - великий соблазн. Упрут, и не заметишь. Считай, что в цыганский табор попал. Дверь комнаты и окно постоянно закрывай.
И тут Илюху потянуло на бунт, хотя он внимательно слушал Клыка и мотал, как говорится, на ус:
- С окном и дверью согласен, это обычный порядок. А вот петь под гитару и танцульки устраивать буду, даже не отговаривайте! Я с детьми приехал работать, а не над своим имуществом трястись.
Клык недоверчиво посмотрела на него и протянула:
- Ну-ну...
Вечером вожатых созвали на планёрку, раздали дневники, куда они должны записывать мероприятия и наблюдения, выдали размноженный на аппарате "РЭМ" план работы лагеря, дали указания насчёт праздника открытия второго сезона. Илюха отправился в корпус вместе с той Ритой, которая на собеседовании тыкала его в бок. Она оказалась студенткой института иностранных языков. Ей нужна была отличная оценка за практику, потому что после четвёртого курса лучших отправляли на Кубу. Всего по три человека в год. Там они работали переводчиками, получали зарплату в каких-то сертификатах, по которым можно было покупать вещи в магазине "Берёзка": американские джинсы, "Полароиды", французскую косметику. Эта Ритка из лингвистического Илюхе не понравилась. У него и без того были джинсы, и не одна пара, потому что мама часто ездила за границу. Но сделать целью учёбы вещи с тряпками - это такая себе добродетель. А ещё комсомолка...
Утром все воспитатели и вожатые поехали к громадному стадиону принимать ребят. Раньше Илюха не раз видел "Икарусы", которые развозили ребят по лагерям. А их у нефтехимиков было аж три. Он и сам было собрался поехать, но его остановила Клык:
- Наших отдельно сейчас привезут. Ну, Илья, держись!
И она, набычившись, походкой генералиссимуса Александра Васильевича Суворова, зашагала к воротам. Илюха пошёл следом. У него не было цели "держаться". Ему было просто интересно.
Подъехал обычный автобус, и через открытую переднюю дверцу сыпанули интернатские. Они сами, под грозным взглядом Клыка, выстроились в шеренгу. Шофёр прошёл по салону, выглянул и сказал:
- Вроде всё на месте. Не напакостили.
- Я им напакощу! - сказала Клык, осматривая ребят.
А они все, как один, уставились на нового вожатого. Посмотреть было на что: на джинсы Wrangler, на английский батник скромного защитного цвета, на кроссовки тогда ещё не известной широко Puma, на кварцевые часы Seiko. Так тогда подумал сам Илюха, не догадываясь, что ребят поразил человек, который им искренне рад. Стоит и улыбается во все белейшие зубы, не знает, какие ему уготованы муки...
- А ну башмаки в линейку подровняли! Банные принадлежности никто не забыл? Вот наш новый вожатый Илья Валерьевич! - прорычала Клык, и ребятишки действительно встали по линеечке.
Двенадцать девчонок в ситцевых одинаковых платьях и восемнадцать мальчишек в рубашках, хотя дети носили теперь в основном футболки с рисунком. Сироты... А двое из них ещё и, кажется, калеки: один сухонький, сморщенный и крохотный, другой косоглазый и беспрестанно дёргающий головой.
Илюха ещё очень мало понимал в жизни и вообще ничего не соображал в воспитании. Ему показались возмутительными грубость и рычание Клыка, и он решился на самостоятельный педагогический поступок: взял да и сделал сальто с места, потом вытянул руку вперёд и вверх, как памятник Ильичу на центральной площади города, и крикнул:
- Добро пожаловать в пионерский лагерь "Юбилейный"!
В горле у Клыка заклокотал гнев. А самый старший парнишка, уже усатый, сказал издевательски:
- Дядя, ты из цирка? Давай ещё!
Клык заорала:
- Какой он тебе дядя?! Вожатый Илья Валерьевич! А цирк я тебе устрою: будешь неделю у Коврова и Боброва в палате дежурить!
Ребята шумно вздохнули: видимо, это дежурство действительно было страшным наказанием.
- А ну парами построились и марш к корпусу шесть следом за мной! - взревела Клык.
Илюху вовсе не смутила реакция парнишки. По сути, этот усатый пионер был прав: представления лучше устраивать в положенном месте и в нужное время. Но уж слишком он обозлился на воспитательницу.
Пока строились в пары, Илюха хотел взять допотопный, видимо, служивший многим поколениям интернатских чемодан из рук мальчика с ДЦП.
Но и тут вмешалась несносная воспитательница:
- Нет! Ковров сам донесёт свои вещи. Он может!
Она продолжила орать и в корпусе:
- В палату двое старших, двое младших! Старшие отвечают за всё!
- Вещи на вешалки! Чтобы не тухли в чемоданах!
- Через полчаса устрою шмон! Поймаю кого с куревом или ножом - звоню директору интерната!
- Где твой стакан для зубной щётки и пасты?! Ах, забыл. Так и запишу: Сверкунов у нас забывчивый.
Дальше день покатился своим чередом: завтрак, обед, сончас, ужин. Дети обращали на вожатого столько же внимания, сколько на стены. И только спустя долгое время Илюха понял: они просто исподтишка наблюдали за ним, прикидывали, как ему повыгоднее напакостить. И напакостили бы, если бы после ужина не прилетела воспитательница десятого отряда с обвинениями:
- Вера Ивановна, ну сколько это может продолжаться? У нашей Риточки пропали деньги и косметичка!
Клык наградила её ненавидящим взглядом. Илюха тоже понял, что в голосе воспитательницы десятого отряда, повелительницы растерянных, угнетённых, оторванных от дома семилеток, звучало настоящее удовольствие. Ей нравилось обвинять и унижать Клыка и её воспитанников.
- Я вызываю всю администрацию, пусть проводят обыск и принимают меры! - сказала вредная тётка.
Клык было взорвалась негодованием, но Илюха положил руку на её плечо и сказал обвинительнице:
- Это, безусловно, ЧП. Но мы сейчас немного поговорим с Ритой, а потом с вашими детьми. Он специально выделил голосом "вашими", чтобы тётка знала, что есть и те, для кого интернатские - свои. И заступники у них имеются. Втроём они молча поднялись на второй этаж, в комнату зарёванной Ритки.
Илюха мобилизовал все свои душевные и умственные силы, чтобы разобраться в этом деле.
Он сказал:
- Рита, я вам сочувствую. Но скажите, какую сумму и куда вы положили два дня назад, собираясь в лагерь?
Ритка дёрнулась и заявила:
- Не знаю точно, сорок или пятьдесят рублей.
- А почему не знаете? Вы не пересчитывали?
- Да мама сунула мне во внутренний карман плаща, тот, который на молнии.
Илюха выразительно посмотрел на вешалку шкафа с перевёрнутым содержимым. Там на плечиках висела синяя ветровка.
Клык сразу всё поняла, сложила руки калачом и ехидно посмотрела на вторую воспитательницу.
- Рита, а где сейчас ваш плащ? - вкрадчиво спросил Илюха.
Ритка бросилась к шкафу, порылась в своей сумке и сказала:
- Дома, наверное, остался.
Илюха заметил:
- Итак, пропавшие деньги мы нашли. Они у Риты дома, в плаще. Гораздо труднее будет отыскать косметику. По крайней мере, сейчас.
Ритка стала рыдать и рассказывать, какие мазилки она купила у спекулянтов, выложив тройную стоимость, за какими отстояла громадную очередь. Илюха ей искренне посочувствовал, потому что сам давился в магазине среди злых и потных женщин, чтобы купить подарок маме на Восьмое марта. Он выяснил, что Рита закрывала дверь на ключ, только выходя из корпуса. А косметичка лежала там, где положено - в тумбочке. Илюха предложил:
- Рита, давайте пройдёмся по комнатам девочек. Я буду задавать вопросы, а вы - хитро им подмигивать и корчить за моей спиной рожицы.
- Зачем? - спросила Ритка, с неудовольствием разглядывая свой красный распухший нос.
- Просто, чтобы посмотреть, не накрасились ли некоторые девочки.
- Невиданное дело! - возмутилась воспитательница десятого отряда. - Да я сейчас их вещи перетрясу!
Илюха возразил:
- Вот это и будет невиданным делом - обыском у несовершеннолетних без родителей и представителей закона. Так мы идём, Рита?
В каждой комнате Илюха говорил одни и те же слова:
- Девчата, привет! Мы с вашей вожатой Ритой поспорили, какая тушь лучше - Луи Филипс или Ланком. А как вы думаете?
Почти все семи-восьмилетки только хлопали глазами и пожимали плечами. А вот в одной комнате собрались, видимо, единомышленницы. Самое горячее участие в споре приняли Лиза и Анжелика. К решению так и не пришли: Анжелика уверяла, что Луи Филипс оставляет комочки, а Лиза - что Ланком с первого раза плохо увеличивает ресницы и быстро кончается.
- Так ты поняла, в какой комнате находится похититель? - спросил Илюха.
- Да уж. Давай обыщем их!
- Нет. Мы чуть-чуть подождём, - ответил Илюха.
Вообще-то комбинация, которую он задумал, была ещё более противозаконной, чем обыск. И его мама точно бы добилась увольнения вожатого Вельского за недопустимые методы работы с детьми. Но Илюха хотел, чтобы косметику вернули, и в то же время похититель остался неизвестным. Нельзя, чтобы ребёнок, который совершил ошибку, получил клеймо воровки на весь сезон. Кроме того, нужно вбить в мозги урок: чужое брать нельзя.
Через некоторое время к Ритке постучалась девочка, которая не жила вместе с воровкой. Она спросила:
- А почему вы всех про тушь спрашивали?
Илья поманил её в комнату, прошептав:
- Погоди, у нас тут тайная беседа...
И сделал знак её воспитательнице выйти. А она была и без всяких тайн в красных пятнах: похоже, её отчитала Клык, которая вернулась к своему отряду.
Илюха стал рассказывать девочке, тараща глаза:
- Понимаешь, такое дело: в лагере объявилась Чёрная ведьма! Давным-давно к ней обратилась девушка, попросила её отыскать вещь, которую у неё украли. Но не дождалась возвращения, умерла. Но Чёрная ведьма всё равно заглядывает к людям, ищет краденое. И если найдёт, то может случиться всякое. А про тушь мы спрашивали просто так, ради спора...
Девочка еле дождалась последних слов вожатого, выбежала из комнаты. В коридоре раздался её голос: "Девчонки! Я такое сейчас узнала!.."
Илюха дал совет Ритке:
- Когда пойдёшь в душевую, не запирай комнату. Если косметичку не подкинут, придётся тебе побыть Чёрной ведьмой.
Ритка нахмурила брови и спросила:
- А есть какая-нибудь реальная основа в легенде о Чёрной ведьме?
Илюха подумал: "Боже мой, а много ли есть на свете реально нормальных людей?" Но прищурился и скорбно покачал головой. О, если бы он не сидел спиной к окну и видел чью-то макушку в нём, то многих печальных событий бы не случилось.
Глава вторая
В "Юбилейном" существовало правило - после девяти часов вечера на улице ребят быть не должно. В десять их загоняли в постели. Такой порядок ежедневно контролировался дежурным администратором. Одиннадцатый отряд навещали первым как злостных нарушителей режима. Причём Наталья Юрьевна, если дежурила, норовила прийти со свитой из двух физруков в пять или три минуты одиннадцатого. И поднимала крик на весь лагерь, когда чья-то постель пустовала. В первый день смены она заявилась ровно в десять. И была неприятно поражена порядком: пионеры лежали в кроватях, причём с закрытыми глазами. В комнате, где верховодил усатый Юрка, она не выдержала и громко сказала: "Не верю! Вы не спите, обманываете!" Юрка встрепенулся и заявил: "Вы пришли, заорали и нас разбудили!" Наталья Юрьевна всё-таки отыграла свой сценарий вечернего разноса интернатского отряда: задрала простыни и одеяла и обнаружила кое у кого немытые ноги. Крику и оскорблений было немерено, грязнуль Вера Ивановна погнала мыться, а Наталье Юрьевне сказала: "Приходите после обхода и помогайте успокаивать Боброва и Коврова!" И в самом деле, заслышав крик, двое больных детей залились плачем, причём Ковров трубно мычал, а Бобров визгливо орал. Старшая пионервожатая быстро ушла вместе с физруками, даже не проверив второй этаж.
Вожатый Вельский сначала подумал, что дети-инвалиды специально подняли плач, но, как оказалось, это была их индивидуальная реакция на Наталью Юрьевну. В глубине души Илья Валерьевич ощущал полную солидарность с Ковровым и Бобровым: старшая пионервожатая прикрывала солнышком на палочке, планом работы с интересными мероприятиями свою нелюбовь к детям; позволяла себе пристрастно относиться к ним, в частности, ненавидела его воспитанников.
Илюха ощутил ещё большую связь со странными интернатскими ребятишками, когда вспомнил, как он пришёл в спортзал заплаканным, потому что папа бросил их с мамой, ушёл в другую семью. У сына образовалась такая пустота в душе... Мама и бабушки-дедушки забрасывали его подарками, жалели, но пустота оказалась бездной, её невозможно было заполнить. А тренер, увидев, что он срывает элемент за элементом, сказал ему, шестилетнему: "Работай, мужик! Выкладывайся по полной, и всё пройдёт" Тренер гонял их так, что в усталом, измотанном теле не оставалось места для пустоты. Какие же бездны скрываются за жизнями его воспитанников?
Вера Ивановна наконец успокоила Коврова и Боброва. Естественно, Наталья Юрьевна не пришла помогать. Илюха понял, что он больше не хочет называть воспитательницу Клыком. Вот она-то настоящая, не фальшивая, а такая же жёсткая, как его бывший тренер. Делает всё, чтобы дети-инвалиды жили на равных с другими. Он спросил у неё, что за болезнь у Боброва. Она ответила:
- Редкая, генетическая. Он не растёт, а наоборот, старится. Врачи его уже не раз хоронили своими диагнозами, а мы заставляем жить. И Ковров раньше не умел ложку ко рту поднести. А сейчас смотри - ходит на зарядку вместе со всеми. Над ним смеются, дразнят, но он, к счастью, этого не понимает. Что-то тихо сегодня, все по койкам. Это не к добру.
И она сама пошла обходить палаты.
А Илья Валерьевич подумал о том, что ничто так не повышает самооценку и не мотивирует, как фактор успеха. И решил добиться его на первом же общелагерном мероприятии - дне открытия сезона. А тут ещё Вера Ивановна шепнула ему:
- Наши как-то узнали, что ты их от оговора и позора спас. Теперь они за тебя горой. Но ты будь вдвойне осторожнее! Не расслабляйся!
У Илюхи сразу выросли невидимые крылья, будто он на пьедестал взлетел. Но многолетний режим заставил их обмякнуть, уютно сложиться, и в двенадцать часов вожатый сладко и беспробудно заснул, чтобы подняться в половине шестого и отправиться на пробежку. Нужно же было как-то сжигать калории от неподходящей лагерной диеты.
"Юбилейный" в зимний сезон служил туристической базой для работников комбината и их семей. Поэтому рядом с забором оставили место для будущей лыжни и сделали круговую асфальтированную дорожку для кроссов и бега на разные дистанции. Илюха с неудовольствием отметил, что превысил время забега, а сердце частит, рано появляется усталость. И назначил сам себе ещё одну пробежку, в сончас, а сейчас пошёл на второй круг.
Вдруг одинокое, изодранное ночным ветром облако закрыло солнце. Илюха увидел над изгородью из стриженого кустарника дымок. Ага, попались куряги! Если подойти к ним или закричать, шпана бросится врассыпную. Вожатый перешёл на шаг, остановился очень близко к нарушителям лагерного порядка - курение на территории было запрещено как для детей, так и взрослых. Но каждый курильщик всё равно исхитрялся, как мог. Илья встал посередине дорожки, сделал наклоны, приседания, махи руками. У него был соблазн продержать за кустами спрятавшихся нарушителей целый час, но... нужно было воплощать его вчерашнюю идею. И он решился на отчаянный фляк, чтобы возникнуть за кустами совершенно внезапно. Илюха присел, оттолкнулся ногами, низким стелющимся полётом перешёл в жёсткую стойку на руках, оттянулся в плечах, оттолкнулся снова и перелетел за изгородь. Конечно, слегка поцарапался о кусты, но это ничего. Весь прыжок занял секунду-другую. Илюха с торжествующим видом обернулся к курильщикам... Перед ним на декоративных камнях притулились Наталья Юрьевна и Лидия Афанасьевна!
Старший воспитатель откашлялась и хрипло сказала: "Мы люди взрослые...". "Даже пожилые", - добавил бы Илюха. Неизвестно, как бы дальше пошёл разговор, наверное, вожатого опального отряда стали убеждать, что это совершенно нормально - гонять и наказывать детей за курение, а самим дымить папиросами. Но послышалось движение на дорожке, и из-за кустов высунулись головы шестерых старших интернатских во главе с усатым Юркой.
- Почему не в постели? - заверещала Наталья Юрьевна. - До подъёма целый час!
- Мы совершаем утреннюю пробежку! - заявил Илюха. - Полезно для физического здоровья. Ребята просто меня пока догнать не смогли.
Вожатый был уверен в своих словах, иначе для чего бы старшакам подниматься ни свет ни заря, когда дрёма самая сладкая?
Наталья Юрьевна услышала, что в близком медпункте открылось окно и перешла на нормальный голос:
- Лучше бы маршировать учились! Завтра праздник, снова перед гостями одиннадцатый нас опозорит!
И этот позор, видимо, был истинной правдой, потому что Юрка, уже открывший рот, чтобы сказать педагогам гадость, его захлопнул.
- Спасибо, Наталья Юрьевна, мы сейчас именно этим займёмся! - сверкнув белозубой улыбкой, сказал Илюха.
И сразу очень низко упал в глазах интернатских старшаков. Вместо того, чтобы поиздеваться всласть над врагами, застигнутыми за запрещённым занятием, вожатый им подлизывает!
- Пошли, ребзя, - сказал Юрка и сплюнул на чистейший асфальт.
Ребята смерили вожатого презрительными взглядами, повернулись и, сунув руки в карманы одинаковых шортов, отправились по дорожке. Илюха понял, что, если пойдёт за ребятами или станет оправдываться, покажет слабость. Поэтому всё-таки зашёл на второй круг. Невесть откуда взявшийся адреналин позволил ему прибежать первым к корпусу и встретить ребят. Как ни в чём ни бывало он сказал:
- Ну что, умоем другие отряды на маршировке? И приз хорош - корзина апельсинов!
Эти импортные фрукты, которые обязательно входили в рацион спортивных сборных, были дефицитом в сибирском городе, за ними выстраивались громадные очереди.
- Маршируйте сами, - огрызнулся Юрка.
Он был разочарован в вожатом до глубины души.
- Ну ты чё, Полковник? - попытался окоротить его смышлёный Серёжа.
- Да всё равно облажаемся, вот увидите, - ответил Юрка.
Илюха попытался задавить возникший конфликт полным его игнором, поэтому перевёл разговор в другое русло:
- Клёвая кликуха - Полковник. А кто у вас Подполковник, Майор, Старший лейтенант? Давайте-ка присвоим звания всем, - предложил вожатый.
- У меня отец был полковником авиации. Погиб при выполнении боевого задания, - гордо ответил Юрка.
Илья Валерьевич видел тетрадь со сведениями о детях и прекрасно знал, что у Юрки, поступившего из иркутского детдома, вообще не было родителей. Интересно, почему его до шестнадцатилетия держали в интернате?
- Обычно кликухи дают за личные заслуги или по фамилии. Вот меня звали Великом или Велосипедом, потому что я Вельский. Ну, Полковник, назначай Подполковника, - сказал Илюха.
Почти взрослый парень по-детски включился в игру:
- Подполковником будет... Серый.
Серёжа назначил Майора. Старлеев оказалось аж трое из присутствующих, да ещё трое из тех, кто не поднялись с рассветом и сейчас спали.
- Ну, при таких званиях у нас и дисциплина будет военная. Кто сильно облажается, пойдёт по трибунал. За три выговора - понижение в звании. А сейчас я вам покажу, как правильно маршировать. Кстати, три года назад, пока я не вылетел из сборной, принимал участие в параде на Красной площади в Москве Первого мая. Только ехал на замаскированном грузовике и показывал акробатические элементы. Но маршировать нас тоже учили. С линейкой и палкой длиной в два метра, - сказал Илюха.
Дети заинтересовались, посыпались вопросы: почему вылетел из сборной, для чего нужны палка и линейка.
Илюха в первый раз после исключения из сборной без всякой боли и обиды рассказал:
- Вылетел из-за антропометрических показателей, то есть роста, веса и объёма. Наш чемпион СССР по юниорам ростом с тебя, Серёжа, то есть примерно метр тридцать. А я вымахал под два метра, вес не позволял хорошо работать на снарядах. Знаете, как на меня тренер кричал? "Шевелись, чугунная жопа!"
- Ух, он бы у меня за "жопу"-то огрёб, - заметил Юрка.
Илюха возразил:
- Ты не прав, Полковник. На соревнованиях, как на войне: от твоей ошибки зависят баллы всей команды. Короче, смотрите, каким должен быть строевой шаг. После завтрака пойдём тренироваться всем отрядом.
Илюха показал ребятам, какой должна быть осанка, махи рук, подъём бедра и выброс ноги. Когда он случайно глянул на окна корпуса, удивился до глубины души: на их тренировку глазели многие, в том числе и бледная, как смерть, Ритка.
Когда в лагерный громкоговоритель проорал побудку горн, Подполковник опомнился:
- А дичь? У них тоже звания будут?
Илюха замешкался, он просто не понял пионера. Поэтому, не стесняясь своего невежества, спросил: "А кого вы считаете дичью?"
- Ну, девок, - пояснил мальчик.
Илюха искренне удивился и непедагогично спросил:
- А им-то зачем?
Похоже, все пацаны остались довольны таким раскладом.
Перед завтраком в столовой вожатого одиннадцатого отряда перехватила Ритка.
- Илья, нужно срочно поговорить!
- Косметичку подбросили? - спросил он.
Ритка, похоже, собралась заплакать. Она ответила гнусавя, в нос:
- Подбросили... Но чёрт с ней... Что нужно сделать, чтобы не забрала с собой Чёрная ведьма?
У Илюхи глаза полезли на лоб: откуда ему знать, что нужно Чёрной ведьме, которую он выдумал только вчера?! Поэтому ответил:
- Рита, ты взрослая девушка, комсомолка, перестань маяться дурью. Я придумал эту даму, чтобы напугать вороватую девочку.
- Но ведьма приходила ко мне! Заглядывала в комнату, хотя я заперла её на ключ, а его положила под подушку! - выкрикнула Ритка, совсем потерявшая голову, и обратила на себя внимание всех, кто был рядом.
- Чего?! Да тебя разыграли!
- Нет, она хотела ко мне подойти, но я сказала бабушкину молитву, и Чёрная ведьма ушла!
Илюха заржал. Но потом решил разобраться с предполагаемыми "ведьмами" - нечего девушек пугать. Он кое-что заметил утром, выходя на пробежку. И сделал правильный вывод: чёрные занавески для просмотра диафильмов послужили маскарадным костюмом для "ведьм".
- Скажи, что делать! - взвыла Ритка.
- Покаяться, конечно, - весело ответил он и пошёл завтракать низкокалорийной гречневой кашей, правда, на молоке.
В "Юбилейном" было прекрасное обеспечение продуктами. По крайней мере, в городе вот уже несколько лет в магазинах не было гречки. Вера Ивановна поставила перед ним полную, до краёв, тарелку. Илюха нахмурился, переводя кашу в калории, и попросил не увеличивать ему порции. Воспитательница сказала тоном, не терпящим возражения:
- И не подумаю: ты ведь вон какой мужик, тебе питаться хорошо нужно!
Илюха не стал с ней спорить, только подумал: если в меню окажется манная каша, он соврёт, что у него болит живот. Он уже забыл про Ритку, потому что за едой придумывал план тренировки.
На футбольном поле в окружении двухъярусных трибун он объяснил "командирскому штабу" задачу: передать всё, что он рассказал и показал, разбитым на тройки ребятам. Бросил взгляд на трибуны: там уже собралось несколько зевак. Да ещё приплелись Ковров и Бобров, уселись сиротливо в сторонке. Интернатские ребята оказались понятливыми, в целом, работа шла, хотя то и дело раздавалось "под трибунал пойдёшь!", "шевелись, чугунная жопа!" или вообще матерки. Под конец тренировки пришла Вера Ивановна, села рядом с инвалидами. Когда ребята замаршировали строем под счёт Полковника, вытерла заслезившиеся глаза и сказала: "Подрастают мои птенцы. Вон как ладно идут. Не опозоримся в этом году. Спасибо тебе, Илья!" Но вожатый раскритиковал свой отряд, потому что не увидел синхронности, чёткости и задора. "Ничего, после ужина я выйду с линейкой и палкой. Будем отрабатывать синхронность. Вы не подскажете, где взять палку метра два длиной?" Вера Ивановна на него ошеломлённо посмотрела и сказала: "Скажите нашим, они найдут. А для чего она?" Илья рассмеялся: "Не для битья! Приходите, посмотрите!"
Тут все увидели, что к месту тренировки на всех парах несутся Лидия Афанасьевна и Наталья Юрьевна. Илюха сразу понял: что-то случилось. Зато порадовался за общий характер отряда. Завидев врагов и начальство в одном лице, ребята не смутились, замаршировали ещё чётче. Старшая воспитательница подозвала Илью, а Наталья Юрьевна стала визжать, почему у ребят нет головных уборов при таком солнце и кто будет отвечать, если с кем-нибудь случится солнечный удар. Панамки в отряде носили только инвалиды.
Лидия Афанасьевна рассказала о ЧП: вожатая десятого отряда покинула лагерь. Причём она попросила разрешения позвонить с лагерного телефона домой и подруге. Совершенно случайно, хотя Илье показалось, что намеренно, старшая воспитательница услышала разговор: Ритка извинилась перед мамой, призналась, что обманывала её, когда брала деньги на съёмную квартиру в Иркутске. На самом деле она ночевала нелегалом в общежитии у подружки Сатеник. Потом Ритка позвонила Сатеник, попросила прощения и сказала, что подруга не теряла комсомольские взносы за год, их взяла она.
- Вы представляете, чем это пахнет? - спросила Лидия Афанасьевна.
- Чем? - не понял Илья.
- Суицидом, вот чем! - заявила Лидия Афанасьевна. - Девчонка во всём призналась близким людям, попросила прощения.
- Ну что? Это нормально - просить прощения за нехорошие дела.
- Не спорьте с человеком, который прожил жизнь, - сказала Лидия Афанасьевна. - Если бы она не покинула лагерь, то это ещё как-то можно было объяснить всплеском честности. Что у вас в корпусе произошло вечером?
Илья подробно рассказал об украденной и возвращённой косметичке, в том числе и о своей выдумке. Он скрыл только разговор с Риткой в столовой и свои подозрения, подкреплённые тем, что в игровой чёрные шторы для просмотра диафильмов висели криво. Вот милиции он всё расскажет, если будет нужно, а истеричному начальству - нет.
- А что Рита сказала воспитателю своего отряда? - спросил он.
- Что быстро съездит в город и вернётся к обеду.
- Ну вот видите...
- Не нравится мне всё это, - заявила Лидия Афанасьевна.
У Ильи был весомый аргумент против суицида: человек, который боится за свою жизнь, не станет вот так просто обрывать её. А вообще, эта Ритка - та ещё штучка. Карьеристка, обманщица, трусиха. Да ещё не понимает и не любит детей. Хорошо, если такая после своего института иностранных языков станет переводчиком, и не приведи господь, если окажется в школе.
После обеда Ритка не вернулась. Но у Илюхи были совсем другие мысли: он хотел выспаться в сончас. Тем более, воспитанники вымыли ноги под присмотром "командного штаба" и повалились снопами на кровати, потому что устали от маршировки. Однако противная Наталья Юрьевна созвала летучку перед праздником. Она наорала на двух баянистов, репетировавших с детьми отрядные песни. Вожатый одиннадцатого отряда озадачился: а почему же к ним никто не пришёл? Потом досталось физрукам, которым лень потренировать ребят в маршировке. Но они красиво отбились: это не входит в их должностные обязанности. Старшая вожатая с большим удовольствием сообщила, что оцениваться в смотре-параде будут только те отряды, где участвует каждый ребёнок. Стало быть, исключается одиннадцатый.
- Почему? - громко спросил Илья.
- Да потому, что у вас два инвалида! Они что, ползком поползут за другими? - ехидно ответила Наталья Юрьевна.
В кабинете сразу стало так тихо, что все услышали жужжание залетевшей между рамами осы. Надо же, нашёлся тот, кто спустя минуту хихикнул, поддержал начальство.
- Наши будут участвовать все! - твёрдо заявил Илья.
- Я не позволю вам сорвать парад! - взвизгнула старшая.
- Я его не сорву, - спокойно ответил вожатый.
И тут Наталья Юрьевна захотела восстановить против строптивого работника коллектив. Видимо, она всё же почувствовала скрытое неодобрение.
- Думаете, раз вы великий спортсмен, да ещё и при маме, начальнике отдела образования, то вам всё можно!
"Да какая же ты визгливая-то", - подумал Илюха и добродушно сказал, хотя это далось ему нелегко:
- Я не великий спортсмен, вылетел ещё из юниоров. Вы можете пожаловаться маме, и она тут же заставит начальника уволить меня, чтобы не позорился. Пока что я чувствую за собой один недочёт: совершаю утренние пробежки ещё до подъёма.
Наталья Юрьевна побагровела и закончила летучку.
Все вышли, пряча глаза, никто даже не взглянул на осу между рамами окна и не увидел вездесущую макушку.
Парни похлопали Илюху по плечу, девушки предложили устроить костёр для вожатых в честь праздника. И никто не спросил про Ритку. Илья и сам ещё не обеспокоился. Гораздо больше тревожило отношение старшей вожатой к его отряду. Неужели оно возникло из-за нелепой случайности - туфли, пролетевшей мимо её лица? Он вовсе не хотел с ней воевать. Но, кажется, именно к этому шло дело. Причём такая ситуация Илюху не радовала. Чем дальше от спорта он был, тем больше проявлялись в нём черта характера матушки, которую и родные, и знакомые, и сослуживцы за глаза называли "не подарочек".
Илюху в корпусе встретил тёплый сквозняк, раскрытые двери комнат и храп Веры Ивановны. Он прошёл по коридору. Девчонки спали, а вот в мальчишечьих половина кроватей была пуста. Илюха рванул к Полковнику. Все сидели кто где и молча раскачивались назад-вперёд.
- Что за дела? - спросил Илюха. - почему вы раскачиваетесь? Это игра какая-то?
Юрка ответил:
- Всё зря. Нас исключили.
Понятно, шпионаж в отряде был на высоте. И про Чёрную ведьму узнали, и про решение старшей вожатой.
- Ерунда, - ответил вожатый. - Ковров и Бобров тоже будут участвовать. Понятно, маршировать они не смогут. Но мы их понесём, вручим каждому по флажку и научим синхронно ими махать. Только это секрет. Мы всех удивим!
Илья Валерьевич поразился странной теплоте в груди и на глазах, когда увидел, как расцветают улыбками хмурые детские лица. Ребята принялись было прыгать на кроватях, но он их окоротил: "Тихо!"
- Илья Валерьевич, вы наш Генерал! - сказал Подполковник Серёжа.
- Спасибо за доверие, но потом не жалуйтесь! - сказал Илюха, подошёл к Юрке-Полковнику и тихо сказал: - Ключ от комнаты вожатой отдай. Много ещё одинаковых?
Юрка кивнул, вытащил из-под матраса ключ и сунул в протянутую руку Генерала.
Вечером Илья при помощи линейки натаскал ребят, как держать интервал; палкой, поднятой над землёй, в два счёта научил синхронно поднимать бёдра в шаге и выбрасывать ногу вперёд, правда, все его команды на понятный интернатовцам язык переводил смышлёный Подполковник. Научился маршировать даже Жека Шкаф, до которого вообще ни одно слово не доходило. Причём делал это с удовольствием и хмурил брови, если кто-то ошибался и шагал не в такт. Зрителей на трибунах прибавилось, а потом одиннадцатый отряд потеснил пятый, который тоже пожелал тренироваться. С вожатой и воспитательницей пришли физрук и Наталья Юрьевна, у которой, как донесли ребята, в пятом была дочка. "Палку оставьте", - попросил физрук, но Илюха обаятельно улыбнулся: "Палка освободится в девять тридцать. Но всегда можно сделать свою".
Ребята помаршировали возле корпуса, потренировали повороты, а потом им надоело. Илья Валерьевич напомнил о высоко поднятых подбородках, осанке и отправился разыскивать баяниста. Оказалось, что один из них срочно уехал в город - тёща попала в больницу с сердечным приступом, а второй умаялся, и вообще его рабочий день закончился. Илюха пожал плечами и уже развернулся, чтобы уходить. Но баянист сказал: "Погодь!" и характерным движением потёр большим пальцем о другие.
- Сколько? - холодно спросил Илья Валерьевич.
Баянист показал пятёрню.
У Илюхи не было проблем ни с деньгами, ни с широтой души. За год учёбы ему задолжала половина курса, и друзья никогда не стеснялись попросить рубль-другой. Но в этот раз он почему-то психанул. И молча ушёл. Петь можно и без музыки, тем более что ребята несколько лет подряд исполняли одну и ту же песню о крейсере "Варяг". Вера Ивановна, уже нагладившая рубашки, панамки и галстуки, вызвалась петь с ребятами, а Илюха уселся сочинять подходящую речовку. Но это весьма трудоёмкое занятие, от которого вожатый потел, грыз ручку и перечеркнул несколько листков, прервала Лидия Афанасьевна.
- Илья Валёрьевич, нужно срочно поговорить, - сказала старшая.
Её небольшие чёрные глаза тревожно блестели, морщинистый лоб пересекали вертикальные складки. Волей-неволей её настроение передалось Илюхе. Понятно, история с Риткой продолжилась самым нехорошим образом. Так оно и оказалось.
Лидия Афанасьевна присела рядом и тихо сказала:
- Я дважды звонила Ритиной матери. Девушки не было и нет дома. К ближайшей подруге Геворкян Сатеник она во второй раз не обращалась. Я очень беспокоюсь.
Где-то в самых глубинах Илюхиной души шевельнулся протест. Он вырос в обстановке постоянного контроля тренеров, матери, родственников, над ним вечно была толпа надзирателей, Правила юных пионеров, Устав ВЛКСМ и прочее... Неужели, став совершеннолетним, человек не обретает право на самостоятельный поступок? Да и какое дело этой старухе до личной жизни студентки?.. С другой стороны, он почувствовал в старшей воспитательнице искреннее беспокойство. К тому же он кое в чём может быть полезным.
- Можно позвонить с лагерного телефона маме? - спросил он. - Не подумайте чего-нибудь, отец Сатеник, генерал в отставке Геворкян, её старый знакомый. А уж он-то правду из дочки вытрясет.
Так оно и было: Анзор Геворкян последний раз женился в шестьдесят лет, обзавёлся дочкой и установил в новой семье военную дисциплину. Мама три года преподавала русский язык в Мозамбике, где служил Геворкян. Генерал в отставке был ещё большим "не подарочком", чем Илюхина матушка.
Из кабинета директора Илюха позвонил маме и кратко обрисовал ситуацию, попросил узнать у генерала, не скрывает ли его дочь сведений о сбежавшей с работы вожатой.
- Вообще-то за кадровый состав отвечает профком комбината, но я спрошу у Анзора, - ответила мама. - Жди, позвоню по параллельному телефону.
Ожидание показалось томительным. Илюхина тревога росла: скорее всего, Сатеник ничего не знает о Риткином побеге. А причина испуга и поведения девушки - в Илюхиной тупой выдумке про Чёрную ведьму да розыгрыше, который устроили его воспитанники. Всё это время старшая воспитательница за ним наблюдала, он прямо чувствовал её пронзительный взгляд.
- Геворкян сказал, что его дочь не в курсе, - наконец сообщила мама. - Значит, это так и есть.
Глава третья
Лидия Афанасьевна сказала на прощание:
- Вы, Илья Валерьевич, внешне вылитый отец. Но характером, правдивостью и стремлением помочь удались в Ирочку, мою любимую ученицу. И педагогические способности у вас тоже от неё. Поговорите с ребятами вашего отряда. Мимо них ничего не проходит.