Аннотация: Рассказ озвучен каналом "Призрачный автобус"
В сибирской глубинке тайга хранит заповедные места. Троп к ним нет и быть не может: они охраняются духами. И только по воле грозных стражей кто-то может попасть в одно из тайных урочищ. Как? Даже сам ходок не поймёт: вроде бы зашёл в рощицу неподалёку от реки, а очнулся там, где потянулись к хмурому небу каменистые сопки, а берёзы сменились стлаником с корявыми стволами... Говорят, в одном из таких мест есть пещера, в которой не меньше двухсот лет живёт шаман. Не понять, какого он роду-племени, может, и не мать с отцом его произвели на свет, а суровая безлюдная земля, лес, озлобленный на вечные ветра и холод. Или та сила, которая скрутила стволы деревьев и притянула их к бесплодной почве.
Возле его логова шамана есть несколько каменных куч. Может, под ними покоятся останки тех, кто когда-то первым ступил на безжизненную землю. А может, это обернувшиеся булыжниками люди, которые часто и бесследно пропадали в этих краях.
Ещё говорят, что самого шамана никто никогда не видел. Его нельзя задобрить и задарить, потому что он выполняет волю древнего божества. А оно не любит человеческий род за назойливое вторжение в его мир.
Также проводить к шаману может Безносый странник, вид которого ужасней самой смерти. И вроде бы помогает ему отыскать жертв мёртвая куница, праматерь основного промыслового зверя, почти уничтоженного в округе сёл жадными охотниками.
Покинул ли хоть кто-нибудь урочище шамана? Наверное, да, потому что некому было бы рассказать легенды о нём и Безносом. Но пока что разверстая пасть пещеры днями и ночами ожидает жертв. Она источает смертельную опасность и холод Нижнего мира, а ветра разносят их дальше. Замирает чуткий лесной зверь, обходит кругом поганое место. Затихают птицы, улетают прочь, сторонясь гибельного дыхания пещеры. Живут себе люди и не знают, что вскоре их ожидает неведомое и ужасное...
***
Вот и Эдик с Русланом не знали о том, что случится с ними в июле две тысячи шестнадцатого года...
Они дружили с детства, несмотря на несхожесть характеров и темпераментов. Просто отношение ко всему у них было одинаковым. Годы учёбы в школе и вузе пролетели необременительной чередой с весёлыми загулами и напрягом перед экзаменами. И вдруг судьба устроила им подлянку.
Родители Русика оставили свои жизни под лавиной в горах во время отпуска, и на шее выпускника историко-архивного института повисла ответственность за двенадцатилетнюю сестрицу Ритку, которую не удалось сплавить родственникам из-за скверного характера и привычки изводить близких истериками по любому поводу. С зумершей справлялись только старший брат да погибший отец.
Перед Эдей замаячила перспектива призыва в армию, ведь военной кафедры в их институте не было. Мама смогла бы достать ему медсправку. Но отец твёрдо сказал: пойдёшь служить. Это не совпадало с желанием сына. Однако нарисовался неплохой выход: можно было уехать в сельскую глушь, где остро не хватало педкадров. От областных властей предоставлялись жильё, льготы, отсрочка от армии и даже какая-то сумма. Выпускникам-медикам вообще сулили миллион.
Пока Эдя морщил лоб в раздумьях, Русик твёрдо решил воспользоваться программой для молодых специалистов. Во-первых, за время сиротства он с сестрицей опустошил родительские накопления. Во-вторых, Ритка совсем очумела, стала убегать из дому. Её даже поставили на учёт в инспекции по делам несовершеннолетних, а брата предупредили: если он не справится опекой, сестра уедет в интернат. В сельской дыре она дальше двора не убежит. В-третьих, родительскую хату можно выгодно сдать.
- Поехали вместе, - предложил Русик другу, когда они вместе пошли в очередной раз по вызову полиции забирать Ритку из отделения.
- Подумаю ещё, - хмуро отозвался Эдя.
Он и не подозревал, что через два часа его мысли отправиться по целевому направлению в лесное село окрепнут до твёрдости камня.
Ритка вышла к друзьям в сопровождении пожилого мента, наградившего их негодующим взглядом. Он проворчал: "За девочкой можно было бы получше присматривать. Пройдите в кабинет инспектора. Поди, знаете дорогу".
Ритка глянула на брата и Эдю сквозь сосульки длинной, окрашенной в разные цвета чёлки. Хм, а видок-то у неё виноватый. Не к добру это. Наверное, снова начудила. Уж лучше бы Русик сдал её в госучреждение, как ему не раз говорили.
Но Эдя тут же устыдился таких мыслей. Сестра друга и ему стала почти родной, потому что от коляски до сегодняшнего дня росла на глазах их дворовой компашки. Ребята иногда даже здоровались с ней за руку, причём всерьёз. Но, когда Ритка пошла в школу, сразу же после первого сентября учительница вызвала родителей. Неизвестно, что она им наговорила, но предки занялись первоклассницей. Увы, их влияния не хватило, а жизнь оказалась слишком короткой...
Русик сразу же сказал инспекторше, что поедет по целевой программе в сельскую местность и заберёт с собой сестру. На улице он рванул сестру за локоть и взревел:
- Ты же обещала не хулиганить! Я тебе поверил! Денег дал на вот эти дурацкие "ноготочки"!
Ритка принялась тереть глаза грязными пальцами с чудовищными ногтями, сделанными лучшим мастером города, и неожиданно сказала, обращаясь в Эде:
- Прости, пожалуйста! Но если бы я не показала на тебя, меня бы дружки Зюзи зашибли!
"Что она несёт?!" - подумал Эдя.
Зюзю знал весь Юго-восточный район города. Бывший зэк жил в одном из садоводств, гужевался в основном с малолетками, пакостил по-чёрному, приторговывал наркотой. В бегунках у него были подростки, как он выражался, чисто "одноразовые". Дважды поручения Зюзя никому не давал, предпочитая количество вовлечённых всем другим криминальным "показателям".
Русик отвесил сестре оплеуху, хотел поддать ещё, но Эдя поймал его руку и, замирая от предчувствия неприятностей, предложил для начала накормить зумершу. Они повели Ритку в ближайшее кафе, заказали обед. Пока ждали официантку с блюдами, девчонка сжевала шесть треугольничков хлеба из вазочки. Ну как злиться на такую? Ложка в её руке так и замелькала, и суповая тарелка быстро опустела. А вот на котлете с гарниром из овощей Ритка сломалась. Сытое брюхо пробудило другие чувства, и девчонка разрыдалась от вопросов брата:
- Где шлялась три дня? А телефон где? Между прочим, третий за полгода. И что за дела - почему ты показала на Эдю?
Оказалось, дело совсем плохо: Ритка с двумя пацанами чуть старше зарулила на дачу одного из них. А она находилась в СНТ "Утёс", где было логово Зюзи. Там их приметил и пригласил к себе в дом бывший зэк. Отказаться они не посмели, да и прикольно это - побывать в гостях у Зюзи. Он напоил их странным вонючим квасом из огромного бачка, а сам опустошил пол-литра какого-то пойла из пластиковой бутылки. Потом наступило забытье. Ритка очнулась первой, проблевалась прямо на крыльце, растолкала дружков. А Зюзя дрых на диване. Они сбежали, стали приходить в себя в лесополосе, а потом двинулись в город. И тут их поймали Зюзины дружки. Сказали, что Зюзин дом загорелся, но прибыли пожарные и потушили. Бывший зэк задохнулся в дыму. А какие-то общие деньги пропали. Кое-кто видел на Зюзином участке парнишку из садоводства с друзьями и подсказал им, кого нужно расспросить о случившемся. Ребята действительно слышали сирену пожарных машин и сразу поверили в рассказ бандитов. Компанию развели в разные стороны и стали допрашивать по отдельности. Ритка от страха растерялась, назвала Эдю и его адрес.
Потом ребятам навесили тумаков, отобрали телефоны и проводили пинками в копчик. Они побоялись идти куда-либо, заночевали на окраине города в заброшке-недострое, а после их отловили менты. Им они ничего не рассказали.
Русик потянул скатерть на себя и, весь белый от страха за сестру и гнева, сквозь зубы еле проговорил:
- Дура! Ты же... тебя же... Почему Эдя?!
- Ну не тебя ведь подставлять? - обиженно ответила Ритка.
Русик сидел, обхватив голову руками и покачиваясь. Эдя сочувствовал ему от всей души. С борзой зумершей действительно могло случиться всё, что угодно. А Ритка, исповедовавшись брату, почувствовала себя совсем хорошо и даже нагло спросила:
- Руся, а ты свою котлету будешь есть?
Брат только махнул рукой.
А Эдя заявил:
- Вся эта история - полная туфта. Не верю ни одному слову бандитов. Да и не отпустили бы они подростков просто так. Ребят просто ломали, чтобы они потом подписались на какое-нибудь беззаконие. Короче, уезжайте из города. Только так отвяжетесь от криминала.
- А ты? - спросил Руслан.
- А я с вами, - ответил Эдя.
Ему всё равно было не по себе от слитого бандитам адреса. За маму и батю он не беспокоился - его предки служили в Управлении федеральной службы исполнения наказаний на должностях, о которых Эдя всегда скромно умалчивал.
Отмытую и прилично одетую Ритку отвезли бабке Эдика. Сам он переехал к другу. Почти пять дней они оформляли документы, пытались сдать квартиру возле Центрального рынка, короче, суетились с напрягом.
***
Наконец утром они отправились в глубинку Иркутской области на минивэне, взятом на работе у отца Эди. На месяц раньше, чем было оговорено условиями направления. Предкам Эдя объяснил ранний отъезд необходимостью привыкнуть к сельской жизни, обустроиться, чтобы потом спокойно работать. Его батя всё повторял, что поднимать уровень образования в селе - вполне достойное мужчины занятие. Он словно пытался убедить себя, что сын поехал в глушь именно с этой целью.
Дядя Вася, шофёр с батиной работы, сказал, что дорога будет долгой - не меньше пяти часов. Но удручало не время, а то, что позади остались два города, крупные посёлки, одним словом, нормальная жизнь. Впереди ждала неведомая тоскливая глухомань с раздолбанными гравийками, серыми от ветхости избами. Одной Ритке было нипочём. На первой же заправке она затарилась чипсами, колой и батончиками, блаженно вздохнула:
- Хоть по-человечески поем. А то за неделю блинчики, запеканки, котлетки и супы надоели.
Что поделать, старшие Лещинские часто бывали в командировках, во время отпусков уезжали покорять горы, и Русик кормил сестру чем придётся. Вот и привыкла к чипсам. Вся дорогу она слушала музыку и смотрела скачанные видосики.
К пяти часам дня добрались до Дворкино. Дядя Вася подвёз их прямо к школе, деревянной двухэтажке. Он стал осматривать машину, сквозь зубы ругаясь: её здорово помотало по колдобинам. Парни и не надеялись, что их встретят. Однако к ним сразу выбежал невысокий толстячок и радостно поприветствовал. Потом так быстро затарахтел, что Руслан и Эдик слова вставить не могли. Как оказалось, директор Алексей Петрович принял их за рабочих строительной бригады, которая должна была заняться ремонтом. Он очень удивился не только раннему прибытию молодых специалистов, но тому, что они вообще приехали. Вытащил из стола связку громадных ключей и велел отправляться на служебную квартиру, отдыхать и обживаться. Напоследок сказал:
- Если поедете в Румянцево, не забудьте сказать в районо, что вас с радостью приняли, служебное жильё предоставили, нагрузкой обеспечили и вам всё понравилось.
- Какое районо? - спросил ошарашенный потоком его слов Эдя.
- Как?! - поразился директор. - Вы в районо не были?! Это же районный отдел народного образования! Ну ничего, если вскоре телефонную линию починят после бури, обязательно туда позвоните.
- Аа... - хотел было спросить Эдя, но директор прервал его:
- Нету! Ничего нет: ни интернета, ни сотовой связи! Но скоро будет. Обещали к две тысячи двадцатому году вышку поставить, обеспечить интернет по спутниковой связи.
И выпроводил их, пухлой ладонью отечески похлопав по спинам.
"Квартирой" оказалась обычная изба с захламлённым подворьем, по которому гуляли чьи-то куры. Дядя Вася сказал, что займётся машиной и в ней же останется ночевать. Эдя подумал, что не для охраны от местных и не от беспорядка в избе, а из-за Риткиной истерики. Девчонка бросилась на груду огромных клетчатых баулов и завыла так, что у парней заложило уши. Нет интернета! Это же смерти подобно!
Они плюнули и принялись за уборку. Вскоре во дворе выросла куча всякой дребедени. Ребята подмели избу, вымыли два стола, кухонный и старинный круглый неясного назначения, разложили бумажные скатерти, вытащили еду. Эдины бабуля и мама собрали в дорогу две жареные курицы, колбасы и нарезки, пакеты печенья и почему-то не положили хлеб. А может, и положили, только не потрошить же все громадные сумки, на которых по-прежнему валялась Ритка. Они позвали дядю Васю ужинать, Русик хлопнул по попе зумершу, поверженную горем. Сестрица не шевельнулась. Ну и чёрт с ней.
К вечеру состоялись знакомства: дядю Васю окружили мужички, к молодым специалистам пожаловали две соседки с гостинцами - банками молока. Ритку пришлось переместить на железную койку. Позже выяснилось, что её не смутил старый покосившийся нужник, рукомойник, отсутствие занавесок и мигающие лампочки. Но интернет... он же важнее хлеба насущного. В глубине души Эдя разделял её чувства.
Ночью, несмотря на июль, стало холодно. Эдя, безуспешно силясь согреться под домашним лёгким пледом, решил закрыть окно и замер от неожиданности: по двору в облачке серебристого тумана разгуливала тёмная фигура с высоким посохом, на котором болталось что-то вроде тряпки. Фигура протянула руку и через миг к ней подошла... Ритка! В шортиках, майке. Её светлые распущенные волосы казались голубоватыми в лунном свете. И человек в тёмном повёл девчонку к забору.
- Ритка! Ритка, ты куда? А ну стой! - заорал Эдя.
- Чё надо? - раздался хриплый голос за спиной.
И это был голос зловредной сестрицы друга! Эдя обернулся: на койке в углу, на которой устроили девчонку, кто-то приподнял голову. Эдя включил свет, разбудив ещё и Русика.
Пришлось объяснить, почему Эдя устроил переполох.
- В потолке открылся люк - ты не бойся, это глюк, - процитировала зумерша и отвернулась к стенке.
А Русик сказал, что и ему на новом месте снилась какая-то фигня, и тут же засопел носом. Эдю это задело, и он нашарил в навесном шкафу старенький фонарик, который нашёл при уборке. Вышел из избы, попытался оглядеть двор. Но от росы на густой траве и без фонарика можно было заметить следы, которые обрывались у забора. Из машины раздался голос дяди Васи:
- Эдик? Руслан?
Эдя подошёл и сказал, что видел людей во дворе.
Дядя Вася заявил:
- Приснилось тебе. Я чутко сплю. Вот как ты дверью хлопнул, услышал. А раньше никого не было.
- Фонарь нормальный у вас есть? Давайте я вам покажу следы. Здесь кто-то бродил, - сказал Эдя.
Дядя Вася покряхтел, побряцал чем-то и включил большой фонарь со словами:
- Всё равно до нужника идти. Слабит с деревенского молока. Показывай следы.
Потом он, убедившись в Эдиной правоте, заметил:
- Ну, шлялся около избы кто-то. Она же долго пустой стояла. Чего беспокоиться-то?
- Не кто-то, а человек с посохом и девчонка, - ответил Эдя, предусмотрительно умолчав, что он разглядел именно Ритку.
- Бывает... - торопливо произнёс дядя Вася и ломанулся через заросли бурьяна к туалету.
Эдя ушёл в дом, поворочался, да и заснул.
Утром их разбудил шофёр, сердечно распрощался и оставил свой номер домашнего стационарного телефона, фонарь и кое-какие инструменты по мелочи, сказал, чтобы звонили по необходимости.
"Я один сейчас хочу уехать домой с дядей Васей?" - подумал Эдя.
Но ничего не оставалось, как продолжать "обживать" избу. Ритка больше не истерила, только отказывалась есть и работать. Она набрала в чужое гнутое ведро объедков и села на лавку за забором - кормить собак, которые ещё с вечера то и дело совались к избе.
- Привыкнет... - извиняющимся тоном сказал Русик.
Он проявлял необычную ловкость, любое дело в его руках спорилось ладно и быстро, особенно мытьё полов и окон. Эдя с такой стороны друга не знал, хотя сноровка Русика была понятной: он при образе жизни его родителей часто оставался за хозяйку. Эдя почувствовал себя лишним в избе и решил заняться уборкой во дворе.
Его окликнула соседка Дарья, которая вчера угостила их молоком:
- Эй! Эдик, Лёшка поутру заходил, сказал, что вам через пять дней два куба завезут. Если у вас инструмент увели, я дам.
Эдя сначала ничего не понял: какой Лёшка, какие два куба и на кой хрен им соседкин инструмент. Но улыбнулся и крикнул в ответ:
- Спасибо!
Ему всё же удалось свести воедино смысл Дарьиных слов: некто Лёшка, видимо, собирается привезти им два куба дров, а чтобы их распилить и поколоть, нужно обратиться к соседке. Ещё он тут же вспомнил ночное событие и добавил:
- Может, и не увели инструменты. Хотя у нас под окнами кто-то ночью бродил.
Дарья заинтересовалась:
- Кто-то бродил? Да не может быть. Наш Черныш вроде молчал. Он ведь, когда механизаторы или кто-то из наёмных гуляют, всю ночь лает, как оглашенный.
Парень сказал:
- Я не понял, кто это был. Высокий человек в тёмном, с посохом.
Дарья охнула. Эдя приметил, как её загорелое лицо потеряло румянец, а глаза испуганно расширились.
- Неужто снова безглазый?.. - пробормотала она тихо, но парень услышал и спросил:
- А кто это - безглазый?
Дарья махнула рукой, мол, отвяжись, потопталась, но всё же решилась сказать:
- О нём лучше с бабой Лушей поговорить, я-то ничего существенного не знаю, хотя мы с братом уже двадцать лет здесь живём. А вы ничего на дворе не находили? Ну, креста там, разорванной одежды?..
Эдя недоуменно ответил:
- Вроде нет... Просто человек с посохом девочку за руку вёл.
Дарья всплеснула руками и торопливо бросила:
- Ой, некогда мне!
Она прошла к своей избе и крикнула в окно:
- Санька! Маринка-то ещё дома или усвистала куда?
Ей что-то ответил мужской голос.
Этот разговор добавил ощущения тягостного непонимания и совершённой ошибки. Эдя в который раз признал, что они зря приехали сюда. А со стороны ворот и калитки послышались ребячьи голоса и смех. Ритка обладала способностью моментально обрастать компашками. Голодных собак уже сменили сельские ребятишки.
Снова послышался рассерженный голос Дарьи, которая, видимо, вышла на улицу:
- Маринка! А ну иди в избу! Нечего зубоскалить и бездельничать!
Неведомая Маринка заныла:
- Ну мам, ну чё ты, хрюшек и цыплят накормила, чё ещё нужно-то...
Дарья стала ругать её, проявляя родительский произвол:
- Халда! Поговори мне ещё! Делай, что сказано!
Эдя с тоской оглядел захламлённый двор и решил привлечь к работе Ритку с новыми знакомыми. Он просто поразился тому, что подростки: парнишка лет четырнадцати и две девчонки помельче - отнеслись к его словам как к должному. Старший сразу вызвался скосить бурьян за домом, меньшие схватились за грабли. Коса нашлась в сарае, но оказалась ржавой и гнутой, и парнишка пошёл домой за своей. Эдя не надеялся на его возвращение, но новый Риткин товарищ даже явился с братом, и они в две пары рук быстро расправились с бурьяном, освободив кусты смородины. Зумерша быстро сообразила, что, ленясь и дуясь, теряет возможный авторитет, и нехотя присоединилась к уборке.
Эдя напоил работников чаем с печеньем и отпустил их на волю. Русик вытянулся на своей койке отдохнуть и вдруг сказал:
- Эх... А всё ведь могло быть по-другому...
Эдя не любил моменты, когда друг погружался в тоску. Понятно, что ничего уже не изменишь: родителей не вернёшь, как и Лину, на которой Русик собирался жениться сразу по окончания учёбы. Но девушка почему-то сначала отдалилась от него, а потом и вовсе закрутила роман с другим. Родня и друзья-коллеги родителей сначала посуетились, а потом вернулись к своим делам. Всё это не отменяло жизни как таковой.
- Со мной ясно: нужно Ритку от дурных компаний спасать. А ты-то за что страдаешь? Ведь в заднице мы, Эдя, в настоящей заднице... - продолжил хандрить Русик.
Всё верно, Эдя и сам так думал. Но решил не страдать на пару, а немного отвлечь друга и повернул к тому, что случилось ночью, а также рассказал о каком-то безглазом, упомянутом Дарьей. Русик только фыркнул и предложил прошвырнуться до местного магазина, а потом сходить на речку Кирей, посмотреть, можно ли туда отпускать Ритку. Они наказали девчонке не уходить дальше двора. Удивительно, что она не закатила истерику.
На речке Эдя ощутил нечто вроде умиротворения, а друг продолжил грустить: уселся на бережок, покрытый колючей травой и кустиками незабудок, стал глядеть на небыстрое течение мутноватой воды. "Наверное, Русик вспомнил, как мы с его отцом сплавлялись по реке", - подумал Эдя и решил оставить друга одного, принялся осматривать берег. Ничего особенного не обнаружил: мостки для ныряния, лодки, костровища на рыжеватом суглинке, несколько коров, меланхолично жующих траву, - всё, как везде в маленьких селениях их края.
А вот из ближней рощицы донеслось карканье ворон. Почему-то оно разрушило элегическое настроение, и Эдя зашагал туда. Стая жирных птиц с граем и шумом сорвалась с ближних берёз, взмыла над кронами деревьев, закружилась в ярко-синем небе, не улетая прочь и продолжая свару. Может, вороньё было недовольным вторжением человека в их владения?
Эдя вздрогнул: перед ним возвышалось пугало. На кресте был растянут старый чёрный плащ с рыжими и белёсыми пятнами, его капюшон с обтрёпанными краями оказался закинутым вперёд, но под ним угадывалось что-то... Какой-то шутник прислонил к деревянному остову шест, к верхушке которого привязал полуистлевшую тушку животного. Эдя чертыхнулся от омерзения, хотел было повернуть назад, но остановился.
Не это ли пугало бродило ночью перед окнами их избы? Не само, конечно же... Значит, кто-то из местных решил смутить приезжих с неясной целью. А чего ждать от жителей села, где нет интернета? Однако странно, что под капюшоном угадывалась голова при отсутствии даже намёка на тело, набитое сеном.
Эдя побродил в поисках длинной сухой ветки, не нашёл, взял довольно тяжёлый шест, не с первой попытки откинул капюшон плаща и... чуть не заорал.
На него уставился провалами глаз череп, обтянутый остатками бурой кожи и засохшей плоти. Между громадных кривых зубов виднелись застрявшие кусочки чего-то красного.
Когда эффект неожиданности миновал, Эдя даже восхитился: "Нифига себе муляж! Прикольно! А может, из настоящего человеческого черепа пугалку сделали?" Он захотел сбросить чью-то явно не для добра изготовленную поделку на землю, расколотить её - ведь здесь могла оказаться Ритка с ребятишками, но не получилось. Раздалось шипение, и парень увидел, что на вершине шеста подобралась для прыжка дохлятина: позвонки выгнувшегося скелета прорвали шкуру, челюсти ощерились клыками. Эдя отшвырнул шест вместе с тварью. А следующие секунды стали для него долгими-долгими...
Время остановилось, из травы взвилась в воздух и застыла с растопыренными когтистыми лапами высохшая тушка куницы; рукава плаща покинули перекладину, протянулись к нему... Медленно и неумолимо из рваных обшлагов выдвигались костяшки пальцев... По его, Эдину, душу!
Кажется, он упал на спину, потому что над ним закружились нарядные кроны деревьев, клочки синего неба, полного чёрных перьев. И эти перья падали на землю, сливаясь в сплошной мрак.
Очнулся он от того, что кто-то сильно тряхнул его за плечи. Эдя, часто дыша открытым ртом, всмотрелся - это Русик пытался привести его в сознание.
- Аа...ыы... - вырвалось из Эдиного рта.
Друг испуганно спросил:
- Да что с тобой? Сначала заорал диким голосом, потом перестал отзываться на мои крики. Я прибежал, а ты на траве расстелился. Солнечный удар, что ли?.. Голова болит? Дышится-то как, хватает ли воздуха?
Эдя посмотрел на место, откуда только что хотели напасть на него пугало и дохлятина. Но тварей не оказалось, только крестовина из деревяшек покачивалась от ветра. Парень отёр со лба и шеи проливной пот и признался другу: только что он увидел странный глюк. Вообразил себе пугало и чучело дохлой куницы, но сейчас всё прошло. Однако скрыть мелкую дрожь рук, взмокшее тело и, наверняка, бледность кожи не удалось. Русик бережно поддержал его под локти.
- Да отвяжись ты! - неожиданно вспылил Эдя и почти побежал прочь.
Ему было трижды стыдно: перед другом за грубость, перед собой за трусливость и впечатлительность, а ещё за слабость перед далёким отцом, который по молодости перед академией служил в ВДВ. Эдя, увы, телом и духом оказался не в него. Зато удался в родителя упрямством и взрывным характером.
Русик догнал его у реки. Если бы он оскорбился поведением товарища, Эде было бы легче. Но друг заговорил тихо и виновато:
- Эдька... Ты мой самый лучший друг... Даже брат. Я пойму, если ты захочешь уехать отсюда, даже буду рад этому...
Эдя снова взорвался:
- Что?! Уехать? Да никогда! Я докопаюсь до всего, порву на части всех сельских шутников, отвинчу бошки всем пугалам, и вообще Ритка мне тоже как сестра, хотя, если честно, я давно бы пришиб её за всякие загоны.
- Ты считаешь, что ночью и сейчас только что над тобой подшутили местные? - спросил Русик. - Вроде непохоже... Доброжелательные люди, все помочь хотят.
- Ага... типа того, как мы по малолетке доброжелательно друг над другом шутили, - добавил Эдя.
И парни, вспомнив кое-какие проделки из детства, засмеялись.
Возле своих ворот они обнаружили численно выросшую тусовку, несколько велосипедов и собак. Довольная мелкота дожёвывала последние запасы пряников и запивала эту "изжогу" оставшейся бутылкой колы. Из одного стакана!
Парни сурово поприветствовали молодёжь. На удивление Русика и Эди, ребятня назвала их по имени-отчеству и быстренько стала расходиться, даже Ритка без возражения отправилась в дом. Брат хотел намекнуть ей на режим экономии, так как выплату от области они получат только после полугода работы, а с деньгами у них не очень.
- А я при чём? Тебе каких-то пряников жалко? - окрысилась Ритка и закатила истерику.
Она заорала, что старается укрепить их авторитет среди будущих учеников, ведь тупой брат без неё никогда не найдёт подхода к детям. Русик выкрикнул, что ни дружба, ни авторитет не появляются благодаря угощению, и он собирается именно учить детей, а не кормить. И понеслось... Что творилось в голове двенадцатилетней девчонки, которая обвинила брата и друга в её похищении и плену в дыре без интернета?..
Эдя прикинул, как в эту минуту, когда скандал слышен всей улице, укрепляется авторитет будущих учителей, топнул и тоже крикнул: "Хватит!"
Ритка заткнулась, заплакала и сказала, что из-за Эди соседка не разрешает дочке Маринке общаться с ней.
Именно в эту минуту пожаловала тётя Дарья с очередной банкой молока. Загорелые щёки соседки запламенели. Она услышала слова Ритки и сказала:
- Маринка много врёт, её нужно слушать через раз. Пойди-ка к нам во двор, поиграй, поболтай, ничего я дочке не запрещаю.
Ритка поняла, что её выставляют из избы, и удалилась с гордо поднятой головой. Дарья замешкалась, вздохнула и обратилась к Эде:
- Я тебе говорила сходить к бабе Луше. Она бы тебе всё рассказала...
Парень только плечами пожал, мол, ещё не хватало по бабкам бегать, и без того дел полно. И тогда Дарья продолжила:
- Малая вообще-то правду сказала, не хочу я, чтобы девчонки дружили. Одна она у меня, у брата Лёшки, он директор вашей школы, вообще детей нет. А уж если появился Безглазый, значит, снова кто-то из ребят пропадёт. И следом двух-трёх друзей утянет...
- Можно поподробнее? - спросил Эдя.
А Русик вообще побледнел, потому что получилось, как в поговорке: из огня да в полымя. От криминала сестру спас, зато привёз туда, где пропадают дети. Однако по мере того, как Дарья рассказывала какую-то страшную сказку, он становился всё спокойнее и веселее. Русик категорически не верил во всякую чушь.
Дарья же поведала следующее. В позапрошлом веке в Сибирь гнали каторжников. Конвой был особенно злым, беспощадным, люди мёрли, как мухи. А солдаты даже ставки делали, сколько тот или иной каторжник протянет, кормили скудно, за малейшую чью-то провинность лишали еды всех. До того злобствовали, что однажды большая группа каторжан убила трёх ночных дозорных и сбежала. Среди них была женщина с ребёнком, которая отправилась в Сибирь вслед за мужем. Снарядили погоню. Около года не могли поймать, только находили трупы умерших от голода или болезней. Схватили лишь одного каторжника на лесной заимке из трёх дворов, которая так и называлась - Тридворино. Беглец приходил туда за помощью. Позже заимка разрослась, но люди её прозвали Злодворино, потому что солдаты пытали каторжника, выкололи ему глаза, отрезали язык. Он так и не сказал, где искать остальных. Зато проклял людей, которые его предали. И с тех пор по високосным годам стали пропадать дети. Если родители видели сон, в котором Безглазый уводил их дитя, то позже оно исчезало без вести из-под самого строгого присмотра. Больше того, если чей-то ребёнок говорил, что ему приснился пропавший, то вскоре терялся и он. Последний такой случай был в две тысячи двенадцатом году. Село, в прошлом веке переименованное в Дворкино, утратило четырёх ребят. Два года искали по-всякому: и с вертолётов, и с собаками, и облавами с приезжими волонтёрами, но не нашли. И вроде бы каждый раз на подворье, где случалось несчастье, находили крест из берёзовых веток, разорванную детскую одежду, которая вообще была обновкой.
После соседкиного рассказа Эдя потёр виски: у него сильно разболелась голова. Поэтому он ответил резче, чем следовало:
- Ваш Безглазый никому из нас не приснился. Я его своими глазами видел, причём дважды. Второй раз даже детально разглядел при дневном свете. Знаете, кем ваша легенда оказалась на самом деле? Всего лишь пугалом. Это кто-то из местных так шкодит, чтобы пощекотать вам нервы. А дети могут просто сбегать из дома. Зуб даю, что терялись подростки, а не малыши. Что за удовольствие им сидеть в вашей глуши?
Лицо Дарьи потемнело и осунулось, на нём резко обозначились морщины. Она тихо ответила:
- Да, пропадали подростки. Только кому глушь, а кому и дом родной, земля в собственности, настоящие продукты, а не синтетические, простор, свежий воздух, а не газ и дым от заводов.
Эдя устыдился и сказал:
- Извините меня, пожалуйста, но слышать такое дико. Я имею в виду вашу легенду. А что касается подростков, то ведь село для них вовсе не то же самое, что и для их родителей. Им другое требуется, прежде всего, образование. Ваших ребят из малокомплектной школы на экзамены в район возят. Скоро все такие школы закроют. Так что будущее села пострашнее выходок вашего Безглазого.
- А я думаю, народ скоро побежит прочь из ваших городов в наши заповедные края! - бодро сказала Дарья. - Интернет проведут, специалисты, врачи да учителя, приедут. Справные непьющие хозяева и сейчас не бедствуют, молоко и мясо сдают. Некоторые в сезон на дикоросах столько зарабатывают, что год жить можно.
Эдя процитировал Некрасова:
- Знаете поэта, который сказал: "Жаль только - жить в эту пору прекрасную уж не придется - ни мне, ни тебе"?
Дарья недоуменно моргнула, и Эдя злорадно в душе усмехнулся: вот оно, сельское образование. Хотя сам разве что чудом вспомнил эти строки. А Русик тайком показал ему кулак, мол, заболтался ты. Эдя сам не понял, почему так завёлся и наговорил обидных слов соседке. Ну не из-за того же, что она из-за старушечьих сказок запретила своей дочери дружить с Риткой? А может, так проявился его снобизм городского жителя. И Эдя пообещал Дарье, что разберётся с легендарным злодеем, а заодно постарается узнать получше ребят. В этом високосном году никто не должен исчезнуть! Соседка оказалась незлобивой и сердечно распрощалась с парнями, всё-таки всучив им банку с жирным молоком, от которого приходилось часто бегать в нужник.
- У нас ещё треть вчерашнего молока осталась, придётся его вылить, - проворчал Эдя.
- Я тебе вылью! Оладий нажарим, - возмутился Русик.
Эдя сказал, что сходит в магазин за яйцами и мукой, заодно спросит у кого-нибудь, где можно найти бабу Лушу, здешнюю старожилку. Он даже представить себе не мог, что старуха отыщет его сама. Причём самым неожиданным образом.
Русик на маленькой походной сковородке, выданной мамой Эди на первое время, пожарил оладьи, которые оказались отменным ужином. Измотанные жарким днём приезжие завалились спать.
Эдя снова проснулся, как он подумал, посреди ночи. Но часы показали всего лишь двенадцать тридцать. В городе в это время кипела жизнь, а здесь всё располагало ко сну.
Во дворе скрипнула калитка, раздались шаркающие шаги. Эдя взял фонарь, но не стал его включать, вышел на крыльцо. К нему ковыляла упитанная старушка в белом платке. Она опиралась на трость, переваливалась на больных ногах.
- Доброй ночи! Вы к нам? - спросил Эдя негромко, чтобы не разбудить друга и Ритку.
- К тебе... - как-то странно, с трудом, проговорила бабка и уселась на табурет, забытый Риткой у крыльца.
- Чем могу быть полезен? - сердито откликнулся Эдя.
- Ты это... За малой-то присматривай... Упорхнёт, и не заметишь, - посоветовала бабка. - Видел Безглазого? Он уведёт девчонку, причём по её воле.
- У неё вообще-то старший брат есть, - уже закипая от злости, ответил Эдя.
Бабка заявила:
- Ему не дадено видеть и понимать. Только тот, кто там побывал, - и старуха ткнула тростью в землю, - всё ведает. Ты из таких.
Бабка случайно угадала, что он на самом деле родился, по словам мамы и бабули, недоношенным и без признаков жизни. Врачи откачали. Из-за этого вырос невысоким и худым, не похожим на батю. Парень стыдился своей комплекции и скрывал правду о себе даже от Русика. Эдя психанул и включил фонарь, направив его в лицо старухи.
Ну и видок у бабульки, любительницы полуночных разговоров! На сморщенной коже тёмные пятна, глаза какие-то неживые, оловянные, а на руках, казавшихся почти чёрными, с тыльной стороны налеплен медицинский пластырь. Эдю осенило:
- Вы баба Луша?
- Она самая. Тяжко мне... пойду уж, куда следует... А ты, если что случится, ступай прямо в тайгу, ищи шамана. Он из тех, что много веков духам служат... Может, договоритесь. А коли нет - скоро встретимся. Безглазый-то - проводник к шаману. Таким сделался после мученической смерти от рук людей.
Бабкины слова показались похожими на загадку. Может статься, старуха вообще заговаривалась. Она дошла до калитки и словно растворилась в темноте. Эдя потоптался на крыльце, да и отправился досыпать.
Утром, когда обещающее жаркий день солнце стало назойливо шарить по избе лучами, Эдя предложил всем вместе сходить на Кирей. Ритка снова рухнула на кровать и что-то промычала. Понятно, её не устраивало общество будущих педагогов, душа просила общения со сверстниками. А Русик поддержал идею. Он сделал выводы из вчерашнего разговора с Дарьей. Пусть она всего лишь передала сельские бредни, но он не собирался спускать глаз с сестры. А стало быть, теперь станет таскать Ритку с собой.
Друг занялся приготовлением завтрака и перекуса после купания в Кирее, а Эдя пошёл сгребать в кучи скошенный бурьян, который высох за сутки. Однако заняться праведными трудами не удалось: Дарья отцепила металлическую сетку, разгораживающую дворы, позвала Маринку. Соседка обратилась к Эде по имени-отчеству, и было неясно, из-за уважения к будущему учителю дочки или отчуждения после вчерашнего спора:
- Эдуард Маркович, вы не присмотрите за моей халдой?.. Да не хмурьте брови, в здешних местах так зовут непутёвых девок, которые не хотят приучаться к порядку. Меня подруга позвала ехать за матерью в районный морг. Померла баба Луша, Царствие ей Небесное. Мой Сашка на "зилке" нас привезёт и увезёт, даже не знаю, когда освободимся.
"Халда" в это время радостно помахала рукой, не обращая внимания на мать. Эдя обернулся: Ритка уже нарисовалась на крыльце, хотя несколько минут назад вроде казалась беспробудно спящей.
- Конечно, присмотрим. Мы на Кирей собрались. Вы не против? - сказал он.
- Пожалуй... Только не разрешайте халдам с мостков нырять. Кирей нынче обмелел, зашибутся или шею свернут, - неуверенно согласилась Дарья.
И тут по Эдиной спине, которую ещё миг назад ощутимо припекало солнце, пробежали мурашки: когда же бабка Луша успела помереть, попасть в морг, если она пришла к нему в половине первого ночи?!
Но он проявил выдержку, выразил соболезнование и спросил:
- А когда баба Луша умерла?
- Точно не знаю, она вчера с Машкой, моей подругой, утром отправилась в районную соцзащиту, сидела тихонько, а когда подошла очередь к инспектору, дочь потянула её за руку. Она и свалилась на пол без дыхания. Её отвезли в больницу, обкололи лекарствами, но она так и не очнулась. Я только вчера вечером узнала об этом. Сильная была женщина. Младшую из детей, Машку, в пятьдесят лет родила.
- А сколько сейчас Машке?
- Так тоже пятьдесят. Вообще-то она мне двоюродная тётка, но я с детства с ней задушевничаю. Разница в годах-то небольшая - всего десять лет.
- Значит, баба Луша умерла в сто лет.
- Ну да...
За забором затарахтел грузовичок, Дарья подтолкнула Маринку, приплясывавшую от нетерпения, к избе соседей и скрылась в дыре сетки. У парня снова разболелась голова, потому что слова мёртвой бабы Луши о скорой встрече с ней, если он не договорится с каким-то шаманом, приобрели смысл. Сущая абракадабра стала вполне себе зловещим пророчеством.
И с Русиком не то что обсудить, даже им поделиться нельзя: друг не смог похоронить родителей, потому что тела так и не нашли. Всякий разговор о смерти повергал его в дикую тоску. Эдя хорошо помнил, как Русик страдал и тяжело возвращался к обычной жизни.
Пришлось использовать обычный приём: подумать, как бы поступил на Эдином месте его отец. А он бы не стал слушать бредни, тем более ими заморачиваться. Но на душе всё равно было тяжело, и жаркие солнечные лучи не согревали кожу.
По дороге к реке компания купальщиков обрела "прицеп" из четырёх уже постоянных друзей Ритки. Ребятня подняла визг и шум на Кирее. Эдя и Русик только окунулись и сразу же вышли. Плескаться в воде глубиной меньше полутора метров показалось глупым, даже диким. Одна надежда, что после дождей уровень реки станет выше.
Эдя несколько раз оглянулся на знакомую рощу, и Русик спросил с улыбкой:
- Приятные воспоминания, бро?
Эх, рассказать ему ничего нельзя. А если... ещё раз испытать себя? Сходить в эту чёртову рощу. В конце концов, ему "дадено", как сказала бабка. И он пообещал соседке, что с ребятишками в Дворкино ничего не случится. Вообще-то любое дело нужно доводить до ясного и логичного конца.
И "попутчик" сыскался - один из самых младших детей, Андрей, которого в компании почему-то называли Дюшей. Пацан выбрался на берег первым, уселся рядом, проследил Эдин взгляд и, шепелявя, затараторил о том, что там Воронья роща, ходить в неё нельзя, все говорят, что поганое это место. Но он в неё часто бегал, даже весной банки под берёзовый сок ставил. Никакой погани нет, кроме ворон.
- А почему роща считается поганым местом? - спросил Эдя.
Мальчишка пожал плечами, мол, никто не объяснил. Нельзя, да и всё. Но он готов показать полянку, где скоро поспеет красная лесная ягода. Эдя поднялся со словами:
- Чего сидеть-то? Слепни закусают. Пошли.
Вот почему сейчас, когда всё ещё можно было поправить, на голову Эди не надели гнутое и дырявое ведро, валяющееся неподалёку, и не стукнули по нему камнем? Так он подумал через несколько минут, когда они вошли в рощу и Дюша побежал вперёд, махая ему рукой. Только что загорелый пацанёнок в шортах, линялой футболке и кроссовках с дырками нёсся впереди, и вдруг его не стало...
Эдя позвал пацана, всё громче и громче, сам побежал в том же направлении. Но ребёнок точно провалился. По-прежнему оставалась надежда, что мальчишка всего лишь пошутил: спрятался за деревом, улёгся в густую траву, чтобы его не было видно. Затаился и ждал, готовясь внезапно выскочить и заорать, испугать Эдю.
Но Дюшка, который по дороге на Кирей хвастался, что родители привезли ему из района новые кроссовки и рюкзак для школы, бесследно исчез. Над ним посмеивались ребята, задирали, цепляли ему на рубашку колючки прошлогоднего высохшего растения, а он сердился чуть ли не до слёз и через минуту смеялся над тем, кто нечаянно вступил в свежую коровью лепёшку и поскользнулся. Он, самый младший, так старался быть заметнее в компании. Так добивался внимания будущего учителя. И вот его нет нигде...
Эдя схватился за голову. Нарядная зелень берёз, их белые стволы, ярчайшее небо над головой, высокая густая трава - вся эта обыденность только усилила горе: это он сам виноват в пропаже ребёнка! Зачем потащился в рощу, да ещё и с мальчишкой! Пусть ребёнок сам бегал сюда, и ничего не случалось. Значит, ему "не дадено". А вот Эде, наоборот, отвалено до края. Но что дадено, то может быть и отнято. Уж лучше бы неведомое зло, дремавшее в прошлом этого края, забрало его жизнь.
Эдя набрёл на прелестнейшую полянку, покрытую зарослями лесной клубники, ещё не отцветшей, но уже с крупными зелёными ягодами. Уселся на траву стал размышлять. Он, конечно, слишком легковесно отнёсся к традициям и верованиям этой земли, проигнорировал многое, на что следовало обратить внимание. Наверное, нужно вернуться, чтобы Русик с ребятами не пошли сюда искать их. Мало ли что ещё может случиться. А Русик наверняка прибежит, как прибегал к нему раньше во время встречи с пугалом. Но ведь пройдёт драгоценное время... Наверное, Дюшу ещё возможно найти.
Вдруг неподалёку раздалось истошное карканье. Вороны! А их ведь не было слышно, когда он с Дюшей вошёл в рощу. Стало быть, они разорались, потому что буквально в нескольких метрах увидели человека!
Эдя подскочил и, не чуя под собой ног, бросился на крики птиц. Их действительно оказалось много на берёзах. Сквозь белизну ветвей и нежный глянец листьев были видны безобразные чёрные гнёзда, крупные тела лесных разбойниц. А под берёзой стояла... бабка Луша!
Эдя, ощущая полное равнодушие и какую-то пустоту в груди, сказал:
- Здравствуйте... если мы встретились, значит, я отсюда не выйду?.. Я умер? А где мальчик лет десяти, его Дюшей звали?..
- Учёный человек, а дурак дураком, - ответила наряженная для похорон бабка с покойничьим венчиком на лбу. - Устала я туда-сюда мотаться... Но делать нечего, дураков учить нужно. Надевай вот ту одёжу, бери посох и иди.
Она указала в сторону скрюченным тёмным пальцем. Эдя увидел груду чёрного грязного тряпья. Он догадался, что это за "одёжа".
- А куда идти-то?..
Старуха, даром что мёртвая, охнула от негодования, но потом пояснила:
- Говорено было тебе ранее, что к шаману. Он в пещере живёт, духам служит. Успеешь мальца перехватить до того, как он в неё войдёт, назад вернёшь. А вот ты...
- Останусь там? - почему-то вполне безучастно спросил Эдя.
- Это только шаман ведает.
Эдя обречённо поплёлся к тряпкам, поднял старый-престарый, расползающийся в руках плащ, когда-то давно бывший обычным прорезиненным дождевиком. Он него нестерпимо воняло, но для Эди всё потеряло значение: и смрад, и брезгливость, и страх перед неведомым. Его даже не смутило то, что он подчиняется словам фантома, умершей бабки, а по сути - своим глюкам. Его вина налицо, за все поступки нужно отвечать. В этом мире или где-то ещё... Но прежде, чем взять посох, Эдя обернулся со словами:
- А откуда этот шаман взялся-то? Это он похищал детей?
Но бабы Луши уже не было. Только в голове прозвучали её слова, постепенно затухающие, сливающиеся с небытием:
- Это сын замученного и убитого... давным-давно... вырос... служит духам, я ж говорила...
Почему-то резко стемнело. Эдя поднял взгляд: небо оказалось затянуто плотной пеленой туч, через которую вместо солнечных лучей на рощу сочился настоящий мрак. Между стволов берёз стал подниматься белёсый туман. И Эдя двинулся вперёд, полагая, что в миры шамана конкретного пути нет. Нужно просто идти, спешить, чтобы перехватить Дюшку...
Саму дорогу Эдя не запомнил вовсе. Перед ним замелькала плоская тушка мумифицированного животного, из порванной шкуры которого торчали серые позвонки. И он тупо двинулся за ней в каком-то забытье. Очнулся лишь тогда, когда роща кончилась у каменистых холмов. В одном из них, наверное, есть пещера. Но как её найти-то? Дохлой куницы уже не было... Эдя, спотыкаясь, падая, расшибаясь, но не чувствуя боли, шёл и шёл. Он заметил возле одного довольно пологого холма несколько груд камней. Наверное, это дело рук человека, который захотел похоронить товарищей или родных. Эдя обогнул их и увидел чёрную пасть пещеры. Возле неё, закинув голову, вытянув руки вдоль тела, покачивался полупрозрачный мальчик.
- Дюша! - заорал Эдя и бросился к ребёнку.
В его руках тело пацана постепенно обрело плотность и цвет, хотя какое он имел значение в мире призрачной ночи? Но Эдины глаза даже различили рисунок на футболке, которую до мальца носили старшие дети. Дюшка сделался настоящим, живым, тёплым, дышащим. Но не открыл глаза.
Эдя позабыл о необходимом договорняке с шаманом, о том, что служащий духам должен принять какое-то решение насчёт него самого. Он подхватил ребёнка на руки и бросился прочь. Идти с каждым шагом становилось легче, естественные препятствия вроде овражков, валунов, стволов деревьев как бы отступили перед ним. Внезапно пришла мысль, что это и было решение шамана - отпустить его. Скоро инфернальная ночь, когда всё видно, невзирая на мрак, сменилась настоящей - с луной и звёздами, ветром, пахнуЩим рекой, с огоньками невдалеке от рощи, из которой Эдя вышел.
Дюшка завозился на его руках. Он открыл глаза, всмотрелся в Эдино лицо, завертел головой и хрипло сказал, словно бы спросонок:
- Ну ничё так я загулялся... до ночи... Батя всыплет мне... Заступитесь, Эдуард Маркович, а?.. Меня в прошлый раз ремнём батя исполосовал. Сказал: ещё раз загуляешь - убью.
Эдя опустил его на землю, утешил: заступлюсь, конечно. Но Дюшка потянул в сторону, потому что на берегу остались его вещи. Ещё одна причина для его бати избить сына.
- Утром заберёшь, а сейчас - домой, - строго сказал Эдя.
Только в этот миг он увидел, что огни приблизились. Зазвучали гневные голоса. Раздался чей-то вопль, полный ужаса:
- Вон он! Безглазый! У рощи!
А ещё ветер принёс отчаянный женский плач:
- Дюшенька! Сынок!
Эдя понял, что это сельчане вышли искать их. Наверное, все раньше были на похоронах бабы Луши, а когда стало известно, что учитель с ребёнком пропали, собрались прочёсывать окрестности. Наверняка все выпившие. Ох уж эти сельские свадьбы да похороны... Эде даже и в голову не пришло, как он сам сейчас выглядит: без посоха, который бросил у пещеры, но в дикого вида лохмотьях. Он хотел было откинуть капюшон с головы, однако не успел.
Несколько мужских фигур выбежали вперёд, остановились. Один мужик крикнул:
- Попался наконец-то! Убью, тварь, за сына! Дюшка, отойди!
Грохнул выстрел, и от толчка Эдя упал навзничь. Шею и плечо через секунду рвануло острейшей болью. Он потянулся к разорванным лохмотьям и ещё успел сказать в темноту:
- Это плата... жизнь за жизнь...
***
Эдя очнулся на высокой современной кровати в больнице, в окружении пищавшего прибора, капельниц, в проводках датчиков. К нему бросились родители, и Эдя в первый раз в жизни увидел, как плачет его отец. Наверное, от лекарств кружилась голова и всё плыло перед глазами. И он брякнул совсем не то, что нужно было сказать отцу и маме:
- Ну ничё так я загулялся... Хорошая больничка... Я в районе?..
- Ты дома, сынок, в городе, - ответила мама. - Тебя санавиацией сюда доставили...
Батя тут же стал самим собой и принялся ругаться:
- Я этого пьяного урода... всё их дурацкое село... Всех сгною! Я за Русланом и его сестрой Василия отправлял, но ему следаки пока не разрешили уезжать. Трясут сейчас там всех. Надеюсь, правду вытрясут.
И даже мамины голубые глаза в красных опухших веках потемнели от гнева, приобрели цвет стали. Нужно было что-то делать... И Эдя, временами отключаясь на секунду-другую, рассказал им всё. Да, они не поверили, приняли его слова за бред. Но сердцем-то наверняка ощутили Эдину правоту. Ведь они его отец и мать...
Эдю замучили визиты ментов. Он стоял на своём: пошёл с ребёнком в рощу посмотреть поляну с ягодами, пацан куда-то исчез, он нашёл его и привёл назад. У сельчан была какая-то страшилка о безглазом, вот Дюшин отец его и принял спьяну за призрачного похитителя детей. Просто несчастный случай, совпадение обстоятельств.
- А почему тогда ребёнок утверждает, что его отец - зверь и рано или поздно всё равно кого-нибудь убил бы? - всё докапывалась женщина-следователь.
Эдя ссылался на то, что все подростки начинают бунтовать и обвинять родителей. Зато сельские дети послушны, трудолюбивы, общительны и отзывчивы. Он сам чувствовал противоречие в своих словах. Но разрешить его пока был не в силах.
- А зачем вы надели тот старый грязный плащ? - не раз спрашивали его. - Напугать хотели?