Львова Лариса Анатольевна
Следствие ведёт медиум

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:

   Глава первая
   Вячеслав Иванович Тучкин сегодня проснулся засветло. До начала рабочего дня - ещё шесть часов, до звонка старинного будильника - три. Несмотря на это, в его голове прозвучал строгий, с хрипотцой, голос: "Славик, подъём! Опаздываешь!" И он по привычке подскочил. Так его всегда поднимала любимая бабуля, покинувшая этот мир ещё в прошлом году.
   Вячеслав Иванович с обидой посмотрел на круглый стол с фигурными ножками, на котором стоял портрет суровой дамы с чёрной траурной ленточкой, и протянул: "Ну рано ведь, бабулечка! Я бы ещё поспал". Но пожилая дама продолжила глядеть на своего сорокашестилетнего внука так же сердито и нетерпимо, как и при жизни. Пришлось ему совать ноги в тапочки и идти под душ, бриться, словом, совершать утренний ритуал. Зато из ванной он вышел, как новенький, с хорошим настроением.
   - Сейчас к тебе ранний гость придёт!
   - Бабуля, я никого не жду. И вообще, у меня дела. Если уж проснулся в такую рань, лучше ещё раз отчёты просмотрю, - возразил Вячеслав Иванович.
   - Я не спрашивала, чем ты будешь заниматься. - Голос стал ещё жёстче. - Я говорю, что нужно гостя встретить.
   Кто-нибудь мог подумать, что заведующий культурно-просветительским Центром воображает разговор с умершей бабушкой. Такое случается с людьми, которые теряют единственного родного человека. Но на самом деле всё было не так. И Вячеслав Иванович был абсолютно здоров психически. Просто всю его жизнь можно счесть не совсем обычной.
   Он родился в тысяча девятьсот семьдесят девятом году. А через месяц состоялось его знакомство с бабулей. Но он его не запомнил, конечно. Как и не мог понять, что остался сиротой, потому что родители погибли в автокатастрофе. Разве могли его младенческие глазёнки запечатлеть облик женщины в чёрном, которая прижала его к сердцу; а ушки - распознать слова "кровиночка моя единственная" и "вот же гадство!". Такие противоположные высказывания прозвучали лишь по той причине, что в то время ещё не было памперсов. Вот с тех пор началось совместное проживание Славика с бабулей.
   Позже с её слов он узнал, что ей пришлось выдержать настоящий бой с опекой, потому что чинуши-крючкотворы не хотели отдать бабке собственного внука по причине её деликатного возраста, всего лишь восьмидесяти лет. Несмотря на документы, они не поверили, что сама бабуля родила дочь в пятьдесят пять.
   - Почему так поздно? - спрашивали её.
   Бабуля отвечала:
   - А раньше мне было некогда!
   Ей твердили: "Прежде всего, опекун должен работать, иметь приличный оклад, чтобы обеспечить ребёнка материально!"
   Бабуля клала на стол чиновникам договоры с издательствами и выписку со счёта в сберегательном банке. А ещё собирала у врачей справки о состоянии здоровья. Она бы всё равно проиграла бой с советской системой опеки из-за возраста, но тут подоспела помощь из самой Москвы. Один звонок влиятельного лица, и переводчица Аделаида Христофоровна Терр была тут же признана официальным опекуном малолетнего Вячеслава Ивановича Тучкина.
   Деликатный возраст больше не приносил проблем бабуле: пенсию она не оформляла, к врачам не обращалась. И только в прошлом году велела внуку:
   - Славик! Я не сегодня-завтра помру. Не смей указывать на памятнике даты моей жизни и смерти!
   - Почему, бабулечка? - спросил зарыдавший Славик, ведь он отчего-то считал, что бабушка будет с ним вечно.
   - Да потому, что ни один ротозей не вздохнёт у моей могилы: "Как же рано она ушла из жизни!" Подумаешь, какие-то сто двадцать четыре года... Но люди такие ретрограды! И давай решим вопрос с портретом на надгробный камень. Хочу, чтобы ты взял снимок тысяча девятьсот семнадцатого года... Мой выпуск из Смольного института... Ты понимаешь, о каком снимке речь? Нет?! Как ты мог позабыть, это же был год отречения Его Императорского Величества от престола! Ах да, на снимке я в парадной форме смолянки, в шляпке и с косой через плечо.
   - С косой через плечо... в шляпке... этот я помню... - ещё пуще залился слезами Славик.
   Бабуля поступила так, как всегда: решила - сделала. Умерла в этот же день.
   А следующим утром её настольный портрет, к которому Славик сам приклеил бархатную чёрную ленточку, поднял его требовательным голосом: "Славик, подъём! Опаздываешь!" Это было самое тяжёлое пробуждение в жизни. Внук никак не мог принять, что бабули больше нет...
   ... В калитку кто-то постучал. Вячеслав Иванович пошёл открывать, радуясь, что успел привести себя в порядок. Ранним гостем оказался Пётр Цветков, сосед с их улицы. По его лицу и сбивавшемуся дыханию сразу стало ясно, что он принёс известия о неприятностях.
   - Славик... Славик, дорогой, снова!
   Вячеслав сразу понял, о чём речь. Он вздохнул и пригласил соседа в дом, провёл на кухню, налил свежесваренного кофе и наконец спросил:
   - Что в этот раз?
   Пётр глотнул из старинной, костяного фарфора, чашечки и коротко сообщил:
   - Труп! Вчера повёз свою родню на годины к мамке, заглянул, как всегда, к Аделаиде Христофоровне... А там... В общем, меня в полиции продержали полдня и весь вечер.
   Внук Славик не удивился такому событию, хотя труп на могиле его незабвенной бабули обнаружили впервые. Дело в том, что памятник из глыбы белого мрамора, оплаченный неизвестным лицом, с портретом восемнадцатилетней красавицы-смолянки быстро стал предметом поклонения в городе. Обыватели разных возрастов знать не знали, помнить не помнили о знаменитой переводчице редких старинных книг. Бабулиными знакомыми были библиофилы из разных уголков мира. И когда на кладбище, на самой главной аллее, среди могил городских знаменитостей и монументальных изваяний братков девяностых появился беломраморный памятник с прелестнейшим портретом юной особы, все решили, что это захоронение наделено мистической силой, покровительствует влюблённым и вообще способствует исполнению желаний.
   Славик даже боялся представить, что подумала бы об этом дама ста двадцати четырёх лет, которая никогда не связывала себя узами брака, с презрением отвергала обычные человеческие традиции и отличалась редкостным вольнодумием обо всём на свете.
   Кто-то выдумал, что на могилу Аделаиды нужно приносить исключительно белые розы, символ печали и невинности. И вскоре веников из этих роз - относительно свежих, увядавших и вовсе сухих - там стало немерено. Славик же знал, что любимыми цветами бабули были изображённые Ван Гогом и Полем Гогеном подсолнухи, а к живым цветам она была равнодушна. Внуку пришлось подружиться с рабочими кладбища, которые выдавали ему тележку сначала для вывоза букетов, потом подарков. Дошло дело и до спиливания замков, которыми влюблённые скрепляли свои чувства, вешая их на оградку.
   Дальше всё стало только хуже. Жаждущие исполнения желаний выцарапывали свои имена прямо на могильной плите, уносили мраморную крошку в качестве талисмана. Кто-то додумался оставлять кровавые отпечатки пальцев или ладоней. Славик впал в отчаяние. Содержать могилу в порядке стало практически невозможно. И однажды, когда он сидел, обхватив голову руками, услышал наставительный голос бабули:
   - Негоже забывать старых друзей. Вспомни о Роде.
   Славик глянул на портрет, и на какую-то секунду ему показалось, что бабуля подмигнула ему.
   Внука осенила идея привлечь к благому делу бывшего однокурсника, строчившего в местную газету всяческую желтуху. Над статьями Родьки посмеивались, но благодаря ему газета все увеличивала тиражи. Он тут же позвонил товарищу, и вскоре вышел номер со статьёй о Белой Деве, умершей больше ста лет в Италии и только недавно перезахороненной на родине. Славик посмеялся сам и представил, как повеселилась бы его любимая бабушка, если бы могла прочесть опус Роди, который был чистейшим плагиатом рассказа Чехова "Цветы запоздалые". За небольшую мзду Родя прозрачно намекнул, что Белая Дева действительно помогает людям, но ценит исключительно покой, отсутствие цветов, венков, подарков, замков, цельность дорого камня и, уж конечно, не терпит кровавых отпечатков. Нужно просто постоять возле могилы, предаться элегическим размышлениям о бренности живого. И всё исполнится само собой.
   К весне могила приобрела приемлемый вид, Славик успокоился. Однако тут же возникла городская легенда о том, что лунными ночами Белая Дева гуляет по кладбищу. Славик заподозрил Родю, но тот клялся и божился в своей непричастности. Пришлось поверить: при жизни Роде однажды здорово досталось от Аделаиды, и журналист не посмел бы даже вообразить её ожившей и разгуливающей под луной.
   И вот теперь на могиле бабули найден труп.
   Вячеслав долил соседу кофе, немного подумал и плеснул в его чашку коньяку. Элитная выпивка в доме хранилось с незапамятных времён. Бабуля часто получала подарки от своих почитателей и даже оппонентов, её навещали при жизни. Но Аделаида предпочитала побаловать себя пивком и папиросами во время работы и свои привычки тщательно скрывала. Так что её внуку сейчас было впору открывать магазин раритетного алкоголя. Он спросил:
   - Расскажи, что случилось на могиле.
   И приоткрыл дверь в свою спальню, где стоял бабулин портрет. Это было глупо: если Аделаида - всего лишь подзадержавшийся на земле дух, то она услышит рассказ Петра из любого места дома. Но внуку почему-то показалось уместным предоставить бабуле прямой обзор. А может, ему самому думалось легче в присутствии портрета.
   Пётр рассказал, что его семейство помянуло матушку чисто по-русски: с блинами, водочкой и другой закуской, а уборку захоронения он заказал рабочим заранее. Потом он отправился на центральную аллею отдать дань памяти своей бывшей соседке. Это стоило сделать, так как Аделаида несколько лет назад ссудила его деньгами на открытие автосервиса. Да и вообще, была хоть затворницей-нелюдимкой, но дамой широкой души. С ней было приятно выпить ледяного пивка под лианами декоративного винограда и поговорить по душам о тупости и жадности клиентов, о зловредности разных городских комиссий и проблемах с доставкой деталей. Учёная дама могла высказаться в выражениях, принятых среди автослесарей и жестянщиков. Короче, Петру действительно не хватало её в этой жизни.
   Он вышагивал по асфальтированной аллее, глядя только на белоснежное надгробье, блестевшее от июньской росы, в который раз поражался тому, какой красавицей была Аделаида в молодости. И вдруг заметил, что в оградке стоит на коленях и молится девушка в наряде невесты. Он ускорил шаг, мечтая о том, как шуганёт с могилы дурковатую девицу, которая приняла странную позу: опустилась на колени спиной к надгробью, лицом прижалась в ограде. Одна её рука оказалась примотана к чугунным завиткам атласной лентой, другая просунута через узор к плиткам, грязным после ночного дождя. Чудное дело: руки молящейся были в тёмных перчатках, фата, обтянувшая лицо, вымазана косметикой.
   - Совсем народ с ума посходил! - гаркнул Пётр, но наглая осквернительница захоронения не шевельнулась.
   Владелец автосервиса не терпел непослушания ни на работе, ни дома. Поэтому он наддал эмоций:
   - А ну, вали отсюда, прошмандовка. Ишь, невестой вырядилась!
   Девица не отреагировала на оскорбление.
   Пётр подошёл ближе и увидел, что перчаток на руках невесты нет. Просто они темны покойничьей синевой. А под изжёванной, испачканной помадой фатой угадывается чёрный вывалившийся язык.
   На вопль Петра выбежали сторож и технические работники. Он, тыча в труп пальцем и мыча, ничего толком рассказать не смог. Ветерок шевельнул красиво уложенную на спине фату, и бодренькому, привыкшему ко всему сторожу Михеичу показалось, что невеста дышит.
   - Мать-перемать! - воскликнул он. - Девка-то жива ещё!
   Михеич попытался откинуть голову девицы, но не смог из-за трупного окоченения. Зато обнаружил, что её шея обмотана синтетической верёвкой так плотно, что не то что говорить, но и думать о сохранении жизни глупо. Он тут же позвонил сначала начальнику кладбища в контору, то бишь в администрацию кладбища, а потом в милицию.
   Пётр загнал семейство в минивэн и велел шофёру везти охающих, но любопытствующих родных домой, а сам остался дожидаться ментов. Тем более что было интересно обсудить с техперсоналом некоторые факты.
   Во-первых, тёмно-синий палец покойницы вывел на разводах песка и земли на плитке букву "Б" весьма чётко и уверенно. А что это могло означать? Либо имя убийцы, либо ходящую по ночам Белую Деву. Поскольку ночью был дождь, прогулки покойницы, а стало быть, и её действия, исключались. Значит, имя преступника начиналось с буквы "Б".
   Во-вторых, убийца одну руку привязал бантом, как говорится, намертво, чтобы жертва не сопротивлялась. А вторую потом развязал, как будто бы специально, чтобы умирающая смогла написать букву. Или он это сделал сам её пальцем?
   В-третьих, туфли покойницы валялись в стороне, мраморная крошка была разворочена в борьбе. Но преступник специально придал её телу позу приникшей к оградке. Всё это лишало смысла его действия.
   И самое главное, собаки Михеича, злобные овчарки, всю ночь лишь слегка потявкивали, не поднимали, как обычно, злобный лай.
   Прибыли следователь, криминалист со стажёром, два опера. И Петра вместе с Михеичем сопроводили в контору и там чуть не довели до кондрашки тупыми вопросами. Следака особенно интересовал вопрос, какое отношение имеет Пётр к могиле. Отпустили опрашиваемых только к вечеру.
   И вот сосед, с вечера приняв чуток водочки, чтобы уснуть, поднялся ни свет ни заря и помчался к Славику.
   Вячеслав Иванович поблагодарил Петра, посочувствовал ему и выпроводил досыпать. Никто и никогда не мог узнать об истинных чувствах заведующего культурным Центром, потому что с детства он был выдрессирован, то есть воспитан, невозмутимой бабулей. Но сейчас его щёки запылали от гнева: кто посмел осквернить место упокоения любимой бабушки? Задушенную невесту, конечно, жаль. Но пусть ею занимается полиция. Его же до глубины души возмущала наглость преступника. И внук присел к круглому столу, с печалью глядя на траурный портрет.
   И тут состоялся разговор.
   - Попал ты, Славик, - послышалось ему.
   - С какой это стати? - спросил внук. - Если и попал, то только на деньги, могилу после следствия нужно будет прибирать. Впрочем, я и сам всё сделаю. Вопросов следствия ко мне нет и быть не может.
   Славику показалось, что на брови портрета упала тень, и они сдвинулись.
   - Ошибаешься. Вопросы появятся.
   - Откуда? - изумился Славик.
   - Это не последнее убийство.
   - Бабуля, ты всегда была женщиной исключительного ума, а сейчас, наверное, вообще... вообще знаешь всё, что недоступно смертным. Но скажи, откуда тебе известно, что убийство повторится?
   - Эх, внук, если бы ты хоть чуть интересовался моим делом раньше, ты бы тоже понял, что это преступление не простое. В нём участвовали двое: неизвестный убийца и хорошо знакомый мне Исаак Лейдеман.
   Вячеслав Иванович так откинулся на спинку стула, что она жалобно скрипнула.
   Заочно Исаак Лейдеман был знаком и ему. Сын управляющего банком питал нежные чувства к бабуле в её бытность смолянкой и после. Делал предложение руки и сердца трижды: в шестнадцатилетие Аделаиды, в Париже в тысяча девятьсот двадцать четвёртом, в тридцатые годы в России. Но урождённая венгерская баронесса Терр отвечала потомку финансиста обидными отказами. Причиной тому были не сословные предрассудки, а чисто научные: молодые люди по-разному переводили, трактовали и определяли время создания "Ключа царя Соломона", одного из старинных Гримуаров, то есть учебников магии. Но Лейдеман умер в начале двадцатого века, и решающего сражения так не последовало... И как же он может быть соучастником событий на кладбище?
   - Ты глуп, мой единственный любимый внук, - резко прозвучало в голове Славика. - Выпутывайся сам, иначе не поумнеешь.
   Вячеслав Иванович принялся перелистывать отчёты для сегодняшней планёрки, но перед глазами мелькали не перечни проведённых за квартал мероприятий, а картинки событий, поведанных соседом. А потом отправился на службу. Пешком, чисто для моциона, потому что всякие пробежки и новомодные упражнения считал пустой тратой времени. Вот его бабуля всю жизнь просидела, склонившись над книгами, а потом прильнув к монитору компьютера, и ничего, до самой смерти сохранила стройность и прекрасную осанку. Правда, по её рассказам, юную Аделаиду гувернантка лупила линейкой по спине, чтобы не сутулилась, а в Смольном были другие наказания...
   Вячеслава Ивановича, разменявшего пятый десяток, очень любили в старой части города, где был так называемый частный сектор, называли Славиком, встречали улыбками:
   - Привет, Славик!
   Сотрудники Центра культуры, который он возглавлял, обращались к нему по имени-отчеству, но в глазах охранников, уборщиц, заведующих отделами и секретарши он видел всю ту же радушную улыбку: "Привет, Славик!" Причиной такого хорошего отношения были неизменные вежливость и добродушие, умение видеть в каждом человеке только хорошее, готовность прийти на помощь любому и некий внутренний свет, который недоступен глазам, но ощущается сердцем. Сам Вячеслав Иванович считал, что такое всеобщее хорошее отношение - всего лишь то чувство, которое идёт от его безвременно погибших родителей-байкеров, которые покинули своего малыша в месячном возрасте. И вместе с тем Вячеслав Иванович не был мистиком или верующим человеком. Он просто сам любил этот мир.
   После совещания, на котором Вячеслав Иванович одобрил все программы мероприятий на следующий квартал с мягко высказанными поправками, секретарша Ясмина доложила о визите капитана полиции Виталия Недогонова, который жаждал беседы с ним. Понятно, его интересовало место преступления. И этот интерес нужно удовлетворить.
   Виталий Недогонов задал ожидаемый вопрос:
   - В документах указывается, что ваша бабушка умерла в сто двадцать четыре года. Это правда?
   Внук кивнул.
   - Странно, что в городе, где усилиями вашего же Центра чествуются долгожители, этот факт не освещался. Более того, на памятнике - портрет совсем юной девицы. Почему?
   - Такова была воля покойной, - скорбно ответил Вячеслав Иванович.
   - И теперь народ чудит на могиле. Может, кому-то выгодно поддерживать ажиотажный интерес к ней?
   Вячеслав Иванович сразу определил, куда гнёт капитан. Ну что ж, он в своём праве, ему нужно отработать все версии. И он честно рассказал, как достают и оскорбляют его все "чудачества" и что это подтвердят работники кладбища. Даже пришлось вмешаться и заказать статью Родиону Мешалкину с чистой дезинформацией, но она помогла ненадолго...
   Вячеслав Иванович по презрительному взгляду капитана понял, что о статье и Роде ему известно.
   И вдруг Недогонов задал непредвиденный вопрос:
   - А где вы были в ночь убийства и кто это может подтвердить?
   Ага, этот Недогонов счёл Вячеслава Ивановича начинающим маньяком: человек холостой, всю жизнь проживший с бабушкой, вдруг сбрендил и решил принести кровавую жертву своей воспитательнице и, чего греха таить, благодетельнице, обеспечившей его небывало богатым наследством... И в образ маньяка он прекрасно вписывается как раз тем, что никто не заподозрит в нём убийцу... Но внук Аделаиды только тяжко вздохнул, потому что всего так сразу не расскажешь, и ответил честно: находился дома один, читал отчёты, смотрел детективный сериал, лёг спать. И никто не может подтвердить этого.
   Впрочем, был один человек, звонивший ему в половине первого ночи. Это секретарша Ясмина, которая считала его не только боссом, но и другом, вроде душевного поверенного. У неё был русский жених, а она сама по родне считалась мусульманкой. И вопрос союза людей разной веры её очень волновал. Девушка часто заводила с начальником разговоры на эту тему, а Вячеслав Иванович их сочувственно поддерживал. Но настоящий мужчина не может раскрыть душевные тайны юной девушки, так ведь?
   Кроме того, в голове изворотливым таракашкой вертелся разговор с портретом бабули. Рассказать об этом Вячеслав Иванович вовсе не мог. Он был не готов стать подозреваемым пациентом психушки.
   Капитан Недогонов интуитивно понимал, что Тучкин что-то недоговаривает, и пытался нанести удары вопросами с разных сторон. Но у него ничего не получилось, и он откланялся, навесив на Вячеслава Ивановича обязательство связаться с ним, если он что-то-то вспомнит.
   Вечером Славик даже не зашёл в спальню, где на столе стоял портрет бабули. Он вовсе не рассердился на её критику, просто последовал совету - быть самостоятельным в рассуждениях. Готовя холостяцкий ужин, тушёную куриную грудку с брокколи, он пришёл к некоторым выводам.
   Ни одна психически нормальная невеста не пойдёт ночью в свадебном наряде на кладбище. Значит, её личность нужно устанавливать по спискам пациентов соответствующих клиник. Если допустить, что ненормальным был жених, который настоял на извращённых клятвах в верности, то проверка клиник окажется единственным способом установить преступника. Однако... склонность к агрессии и гомицидомания, то есть стремление уничтожать себе подобного, может до поры до времени дремать во многих с виду порядочных людях, никогда не обращавшихся к врачам.
   А если невеста вовсе не была чьей-то невестой, а всего лишь ряженой девицей? И так достала предмет своих брачных намерений, что пришлось убить её? А ведь ещё могут быть чудовищные обряды, предписывающие умерщвлять девушек в свадебном наряде...
   Думы Славика прервал стук в калитку такой силы, что мужчина было подумал, что к нему ломится полиция.
   Но это оказался Пётр, как говорится, "на бровях", то есть сильно выпивший. Он уселся за стол, с недоумением посмотрел на тушёную брокколи и попросил колбасы.
   Славик сокрушённо развёл руками. Аделаида приучила его к здоровой пище. Тогда Пётр потребовал чего-нибудь смочить горло, потому что разговор будет важным. Славик принёс ему давешнего коньяка.
   Оказалось, что Пётр сегодня передал в руки заказчику дорогую и сложную в ремонте машину. И эти руки принадлежали начальнику районного ОВД, который был постоянным клиентом и участником застолий. Он сообщил, что покойница по базам не проходила, была признана неопознанной. В морге ей подправили лицо, сфотографировали и с завтрашнего дня фото будут крутить в новостной ленте телевидения с просьбой горожан откликнуться, если её кто-то узнает. Салоны свадебных нарядов и ЗАГС его "лоси", то есть бравые опера, уже перевернули, сейчас работают с областными и городскими архивами клиник. А "лось" Недогон, ну, погоняло такое у оперативника, обеспечил прорыв в следствии: он не "слез" с криминалиста, пока тот не исследовал туфли. Они были неношеными, но грязными. К каблукам-шпилькам прилипли выцветшие искусственные хвоинки от венков. Недогон рванулся к мусорным ящикам и обнаружил за ними одежонку, в которой жертва пришла на кладбище. Тряпьё было китайского производства и низкого качества. Опер ринулся на вещевой рынок под названием "Шанхайка" и нашёл продавца, которому удалось впарить неликвид какой-то деревенщине. Заплатил, похоже, "папик", нацелившийся на девчонку.
   Тогда Пётр сфокусировал глаза и мысли, спросил о следах и отпечатках пальцев. Но начальник важно заявил: "Тайна следствия!" А Пётр подумал: "Ну погоди, придёшь ты ко мне ремонтироваться... или на рыбалку станешь напрашиваться..."
   Славик вручил Петру бутылку коньяка и выпроводил. Одно его предположение оказалось верным, стало быть, нужно до сна подумать ещё. Он улёгся в бывшем кабинете бабули на огромный кожаный диван, ещё раз напомним, сугубо для самостоятельности мышления, а не из-за обиды на бабулю.
   Его воображение рисовало картинки: вот нищая девчоночка из провинции соглашается за небольшую сумму позировать в свадебном платье на кладбище...
   Вот одурманенная веществами зумерша на спор изображает из себя невесту... Или просто пугает свою тусовку чисто ради пранка...
   Вот фотомоделька без будущего просит сделать ей портфолио...
   Вот нимфетка исполняет роль для папика, у которого уже есть не одна жена и куча детей. Но дурочке так хочется побыть невестой...
   Вот какие-нибудь сектанты приносят жертву своему кровожадному богу...
   Внезапно Савик ощутил лунный свет. Не увидел широко распахнутыми в темноту глазами, а именно ощутил, как холодное призрачное касание. По большому дому пронёсся сквозняк: открылась одна дверь, другая...
   Следующая вела в бабулин кабинет. То есть туда, где замерев на кожаном диване, который почему-то имел запах старых, прошедших через многие руки денежных купюр, лежал сейчас Вячеслав Иванович. Он не испугался, просто насторожился: нет ли в доме чужого?.. Ведь обычно сквозит по прямой, а сегодняшний поток воздуха избрал уж слишком извилистую траекторию.
   Дверь в кабинет с шумом распахнулась. Славик приподнялся на локте, другой рукой хватая мобильник. Но вместо чужака ворвался суровый крик бабули:
   - Я же предупреждала тебя об Исааке Лейдемане! А ты, как всегда, пропустил мои слова мимо ушей! Быстро звони удачливому оперу! Пусть он скажет...
   И тут бабуля выдала короткую фразу, которую бы Славику не запомнить ни в жизнь. Увы, ему передались гены отца, матери, неведомого деда и наградили редкостной языковой невосприимчивостью.
   Славик набрал дрожавшей рукой номер Недогонова Виталия. На вызов никто не ответил.
   - Вот же гадство! - гулко прозвучал голос бабули. - Ещё набирай!
   Наконец-то вызов приняли, но вместо мужественного баритона раздалось хрипение:
   - Хххооо...
   - Пусть опер скажет фразу, иначе ему не жить! - рявкнула бабуля.
   - Я не запомнил, - жалобно проблеял Славик.
   Бабулин голос чётко повторил высказывание чёрт знает на каком языке.
   - Виталий Ильич, - сказал Славик. - Вы в большой беде. И окажетесь ещё в большей, если не произнесёте...
   Что тут поделать, Славик снова не смог повторить бабулины слова. А хрипение из трубки становилось всё громче. Стало вполне ясно, что опера Недогона душат, и сопротивляться он больше не в силах. Когда Славик подумал, что уже всё пропало и смерть мента близка, пришла на помощь бабуля. Её голос сам по слогам продиктовал в трубку, что должен сказать Виталий.
   С большим трудом, с перерывами на борьбу и на хрипы, он повторил фразу вслед за ним.
   Тут же послышались вздохи облегчения и глубокое дыхание Виталия. Звонок он сбросил. Сквозняк подул в обратную сторону. Двери захлопнулись одна за другой.
   А Славик остался на диване переживать о своей никчемности.
   Но таким уж он уродился, что не мог долго предаваться унынию и тем более самобичеванию. Через пятнадцать минут Славик решил, что умерщвлённой на могиле девушке пришлось хуже и что он обязан далее анализировать всю доступную ему информацию. А про Лейдемана он расспросит бабулю завтра, предварительно принеся ей извинения за свою твердолобость.
   Звонок от Недогонова прозвучал, когда Славик уже проваливался в сон.
   - На меня только что напали. Кто это был? - спросил, сипя и откашливаясь, опер.
   - Э-э... - промямлил со сна Славик. - Доброй ночи. На вас напали, не на меня. Стало быть, вам виднее...
   - Нет уж, говорите правду. Вы всё знали. Откуда?
   - Приснилось, - ляпнул Славик, не подумав. А потом ему пришлось маленькую ложь прикрывать более крупной, как это всегда происходит при отвязном вранье: - Сплю, вижу сон, якобы вас душат. И тут в мозгу вспыхивает: нужно сказать определённые слова, и душитель от вас отстанет. Решил, что вас нужно предупредить.
   - Повторите, пожалуйста, слова, которые меня освободили от напавшего.
   - Э-э... я забыл.
   - А мне показалось, что их произнёс совсем другой человек. Другие дикция, тембр, высота звуков, интонация. Сколько вас там было из тех, кто спал и видел во сне нападение на меня?
   - Я, я один!.. - с отчаянием сказал Славик. - Со мной такое бывает во сне или после. Иной раз как запою ночью...
   - И есть свидетель вашего ночного пения?
   - Бывают иногда... свидетели, то есть свидетельницы... - скромно сказал Славик, в этот раз чистую правду.
   Недогонов закашлялся, захрипел, помолчал и неожиданно спросил:
   - Вы не против, если я приду к вам домой, скажем, часов в пять утра? Мог бы раньше, но сейчас мне нужно осмотреть свою квартиру, съездить в дежурную аптеку за каким-нибудь средством от боли в горле.
   - Конечно, буду рад... - обречённо согласился Славик.
   После разговора он посидел, обхватив голову руками, и прошлёпал в свою спальню.
   - Что делать, бабуля? Ты спасла опера, а мне за это отвечать, - сказал он, глядя на портрет.
   - Что ж, по-твоему, ему нужно было помереть? Или я виновата в том, что ты не мог запомнить несколько слов на древнем арамейском языке?
   - Нет, конечно. Но кто напал на Недогонова? Неужели Лейдеман?
   Бабуля фыркнула презрительно и замолчала. Её внук всё так же сидел перед портретом, глядя на игру света на глянце фотографии и ожидая того, что бабуля всё же смилостивится и хоть что-то пояснит. Примерно через час он услышал:
   - И как ты, человек, закончивший университет, можешь считать, что уже сгнивший мертвец способен напасть на живого? Ты в своём уме? Лейдеман не только переводил Гримуары, но и практиковал вызов духов и демонов. Из-за его занятий мы в тысяча девятьсот тридцатом году объявили друг другу войну. Он не одолел меня, но после его смерти противостояние продолжили вызванные им сущности. Они коварны и жестоки, но им может противостоять ум - исключительное свойство живого человека. Смышлёный опер вызвал недовольство одной из них и должен был поплатиться за разгаданную хитрость.
   - Прости меня, бабуля. Я действительно глуп и невнимателен с детства, - покаянно произнёс внук, обдумывая, как всю эту чепуху объяснить Недогонову.
   - Нет, внук, ты сильнейший медиум. Это я при жизни была глупа и невнимательна, раз только после смерти поняла суть твоих способностей. Помнишь, сколько раз я наказывала тебя в детстве, когда ты не хотел изучать хотя бы древнегреческий язык?
   Славик было засмеялся, причём ему вторил смех бабушки, но вдруг пришёл в смятенное состояние духа.
   - Медиум?! Да на что мне это? Помилуй, бабушка, я вовсе не желаю, чтобы у меня вдруг изо рта и ушей повалила эктоплазма! Я видел фейковые фотографии в передаче про этих медиумов. И потом... Я ни разу не встречал ни одного мертвеца, слоняющегося среди живых! Никто не вселялся в меня! Никакой я не медиум!
   - Да во имя Мельхиора, Каспара и Валтасара, не хочешь - не считай себя медиумом! - сказала бабуля. - Как ты себя назовёшь или не назовёшь, не имеет никакого значения. Главное - что ты сделаешь в этой жизни.
   - В этой жизни я хочу наказать урода, осквернившего твою могилу убийством, - заявил Славик. - И ещё найти убийцу девушки.
   - Я же говорила, дорогой внук, что уродов было два. Один неизвестный, другой - сам Лейдеман. Вернее, его воплощение в каком-то демоне или духе. Он решил, что я счастлива, так как люди уделяют внимание яме с моими останками, закопанными в ней. И нанёс удар, так сказать, по моим чувствам и репутации. Но учёность не всегда равна уму. Исаак недопонял, что я всего лишь хотела выглядеть молодой и красивой. А почести, поклонения, паломничество народа и их просьбы мне ни к чему. Но Недогонову нужно помочь. Это будет справедливо.
   - Это будет справедливо, - эхом отозвался внук. - А как мы ему поможем?
   - Элементарно. Ты пойдёшь завтра на кладбище и опросишь свидетелей.
   - Каких ещё свидетелей?
   - Да тех, что стояли и стоят рядом.
   - А-а... - догадался Славик. - А почему бы не начать с тебя? Ведь именно ты - главный свидетель. На твоей могиле произошло убийство.
   Послышался долгий протяжный вздох.
   - Увы, мой дорогой внук. Я здесь, в этом портрете. А та девочка-смолянка, что на кладбище, это далёкое прошлое, более чем вековой давности. Она не видит ничего дальше своих восемнадцати лет.
   - Как же мне объяснить всё это Недогонову, который скоро будет здесь?
   - Это не мои проблемы, любимый внук, - отрезала бабуля.
   Вячеслав Иванович Тучкин принял душ, привёл себя в порядок и вышел на веранду дожидаться опера. Как же он любил совершенно одичавший сад, пятачки разросшихся трав вместо клумб, щебет птиц на рассвете! Нежные зори, первые лучи солнца... Соседского кота, который с цирковым искусством преодолевал кованые штыри поверх забора... Да, это всё нужно защитить от зла, в каком бы облике оно не скрывалось.
   Подъехала машина, и Вячеслав пошел открывать.
   - Можно мне осмотреть дом? - вместо "здравствуйте" спросил опер.
   Вячеслав радушно провёл его в своё жилище, которое мог назвать родовым. В позапрошлом веке здесь были дачи, а потом город вырос, и они стали его придатком.
   Недогонов обошёл все комнаты, заглянул даже в кладовые и спросил:
   - Вы сейчас живёте один?
   - Да.
   - Я хочу поговорить о вчерашнем.
   Вячеслав с готовностью провёл его в комнату с портретом, собираясь честно признаться, кто спас опера от злобного демона. Недогонов уселся в кресло, с любопытством всмотрелся в портрет суровой старухи. И вдруг его скальп, покрытый коротко, почти под "ноль" стриженными волосами, дёрнулся, а вместе с ним уши сделали движение вверх-вниз. А глаза округлились.
   - Бабушка поздоровалась с вами, - начал неуверенно Вячеслав.
   - Что? Портрет со мной поздоровался? - со злой иронией спросил опер.
   - Именно так. Признайтесь, вы что-то слышали.
   - Ну да... Вроде как мысли вслух...
   Уши опера вновь пришли в движение.
   - Это она вчера вам назвала фразу, которая спасла вас от нападения демона.
   Недогонов упёрся кулаками в колени, бросил зверский взгляд на Вячеслава Ивановича и грозно произнёс:
   - Значит так... Раз в ход пошли демоны, кому-то придётся пройти обследование в больнице.
   - Только в вашей компании, - парировал Вячеслав Иванович. - Вы сами вчера пережили нападение демона. В каком облике он был? Вы уверены, что вас поймут правильно? И объяснять появление на вашей шее чёрных пятен, царапин и травму голосовых связок придётся вовсе не терапевту.
   - Не вешайте мне лапшу на уши, - ещё больше разъярился опер. - Вчера я отчётливо слышал голос другого человека. А сейчас... возможно, просто в ушах шумит. И ещё вопрос: портретов я видывал немало, особенно в наших базах беглых, подозреваемых, неопознанных. Но ни один со мной не говорил.
   - Это потому, что рядом не было медиума, - скромно заметил Вячеслав Иванович.
   - И кто у нас медиум?
   - Я. Сам вчера оказался в шоке, когда узнал.
   Недогонов зло расхохотался, стукнул себя кулаками по коленям, а потом призадумался. Дураком он точно не был. Ни случайностью, ни подставой-инсценировкой нельзя назвать удушение, которое сразу прекратилось только после одной фразы на какой-то тарабарщине.
   Вячеслав предупредил его следующую мысль:
   - Вчера вы услышали слова бабули очень ясно, потому что все находились в ситуации крайнего душевного волнения, по сути, это был вопрос жизни и смерти. Надеюсь, я объяснил вам всё, что произошло. И ещё: умерших я не вижу, могу лишь обменяться мыслями с портретами недавно усопших людей. И сейчас прошу вас съездить со мной на кладбище, чтобы опросить вечно молчащих свидетелей преступления. Ведь они могли видеть убийцу.
   Уши Недогонов снова шевельнулись, шея и щёки покраснели. Но сказал:
   - Сумасшествие какое-то. Собирайтесь, поехали.
   И вежливо поклонился портрету бабули:
   - До свидания.
   В машине опер открыл рот лишь дважды.
   - А почему ваша бабушка такая сердитая?
   - По своему опыту знаю, что она злится, когда кто-то тупит, - признался Славик.
   - Интересно, за что на меня взъелся этот... демон.
   И тут Славик, которому никогда не нравилось иронизировать над людьми, неожиданно для себя сказал:
   - К сожалению, я всего лишь медиум. Найдите демона и допросите его.
   На кладбище Славик бросил печальный взгляд на могилу, с которой ещё не сняли жёлтую ленту, поморщился при виде беспорядка. Как хорошо, что юная смолянка не увидела того, что произошло позапрошлой ночью... Напротив её захоронения находилась огромная полированная гранитная плита с портретом молодого красавца во весь рост, в смокинге, галстуке бабочкой. Рукой в перстнях он опирался на капот BMW шестой модели. Рядом были плиты поменьше со слезливо-хвалебными эпитафиями, громадные вазоны. И ещё гигантская фотография. Короче, дорого-богато.
   Славик обратился к Расточкину Владимиру Геннадьевичу, которому удалось прожить только двадцать пять лет:
   - Уважаемый Владимир, что вы можете сказать о преступлении, совершённом недавно на могиле напротив?
   Ему никто не ответил. Славик повторил вопрос. В уши лезли только кладбищенская тишина и чириканье птичек. Опер Недогонов хмыкнул презрительно, потоптался и сказал:
   - Пошли отсюда, прямо в участок. Там ещё поговорим. Да и что взять с Точка? Мелкая сошка. Торпедой под Коростой бегал, в рейдерских захватах участвовал. А погиб тупо, в аварии.
   Видимо, чтобы портрет ответил медиуму, требовалась ситуация, которая могла взволновать усопшего. И в головах Славика и опера раздался голос:
   - А ты, голопуз, сильно крупная сошка? Многого в своей ментарне достиг? Как был голопузом, так и остался.
   Опер побагровел, а Славик быстро повторил вопрос.
   Точок разразился гневной речью:
   - Мечтал, чтобы напротив меня Короста встал, это ведь он, сцуко, подстроил аварию. А тут эту белую моль втиснули. И чего народ суетится? Девка-то ни рожи ни кожи, ни сисек. Ни одной цацки, голытьба. Такая могила - самое место пацану шмару пришить.
   Славик понял только одно: его бабулю-смолянку назвали белой молью. Конечно, в девятнадцатом веке среди дворянства были другие идеалы красоты: тонкие черты лица, маленький ротик, одухотворённый взгляд, одежда, отражающая сословное положение. Где уж братку оценить пелеринку смолянки, вообще скрывающую грудь; настоящую, без шиньона, косу... Да и красавицы позапрошлых веков упали бы в обморок от накачанных губ современных красоток.
   Пока Славик рефлексировал, Недогонов шепнул ему:
   - Спроси про пацана, пришившего шмару.
   Славик спросил. А Точок не стал скрытничать:
   - Да он не пацан вообще-то, подссывала газетный. Всё о кладбищах видосики снимает.
   Опер подхватил Славика под локоть и поволок прочь. В машине он грустно сказал:
   - Мы же с Точком вместе росли, в одном дворе. Мама одна меня и братьев воспитывала, вечно за ними одежду донашивал... Точок сызмальства в криминал ушёл, над бедностью потешался.
   - Да уж... - откликнулся Славик. - В Смольном украшения были под запретом, у девиц воспитывали скромность. А кто в городе снимает видео о кладбищах?
   - Знаем такого. На ютубе полно его роликов. Всё, Вячеслав Иванович, спасибо за помощь. Дальше мы сами.
   Глава вторая
   Дома первым делом Славик бросился к портрету бабули. Ему показалось, что её глаза необычно блестят от любопытства. Да и в неподвижном лице явно чувствовалось напряжение. Славик раздвинул шторы и увидел, что нетерпение ещё чётче отразилось в чертах старой леди. Он не стал томить бабушку ожиданием и вывалил всё с ходу:
   - Точок сказал, что девушку убил тафофил, то есть любитель кладбищ. Он постоянно снимал ролики о нашем погосте. И Недогонову он известен. Значит, нужно ждать ареста. И вроде бы ролики преступника есть на ютубе.
   - Во-первых, кто такой Точок и насколько ему можно верить? - прозвучал вопрос бабули.
   Славик, как сумел, перевёл на общеупотребительный язык слова погибшего в начале века Расточкина Владимира, утаив самую малость. Однако бабуля сразу это почувствовала и выдавила правду: её собственное захоронение и портрет бывшему братку не нравятся. Но не обиделась, лишь хмыкнула. Гораздо больше её взволновало, что преступник был один.
   - Не может этого быть! Лейдеман должен был находиться рядом и контролировать действия убийцы! - возмущённо сказала она.
   И тут внук решил блеснуть, насколько он самостоятелен в мышлении:
   - Бабуля, такие люди, как Точок, напрочь лишены воображения. Они говорят только то, что видят. Не было там ни демона, ни Лейдемана. Возможно, это как раз срабатывает твоё воображение на почве вражды с твоим оппонентом. На минуточку, мёртвым с начала века.
   - А как же ночное нападение? - пошла в атаку бабуля.
   - Сонный паралич! - выпалил Славик. - Недогонов очнулся бы не только от заклинания, но и от стишка "Жили у бабуся три весёлых гуся...".
   Подкованная во многих вопросах Аделаида стала возражать: сонный паралич всего лишь временное состояние на границе сна и яви, когда человек не может шевельнуться, а в это время ему чудятся разные мерзости. На человека с расстроенной нервной системой опер вообще не похож, он даже отбивался от душителя, да и не растерялся, схватился за мобильник. Внук возразил, мол, ненормированный рабочий день, вечный недосып, опасная работа кого хочешь сделают невротиком, а гиперактивный Недогонов среагировал на видение по-своему: стал драться. Чтобы не затягивать спор, в теме которого был слаб как раз Славик, он предложил:
   - Давай уж посмотрим ролики и полюбуемся на убийцу. И отправился за ноутбуком.
   И внук, и бабушка поразились той широте, с которой представлена в сети тафофильная тематика. Они хором сказали: "Делать людям больше нечего!" Наконец ни наткнулись на канал "Прогулки Некрополиста", который предоставлял материал о погостах их старинного города. С удивлением узнали, что вёл его... Мешалкин Родион!
   - Вот стервец! - выругалась бабуля. - Значит, всё же слухи о Белой Деве распространял он. Вот чувствовала я его гнилую натуру, но верила словам... Надо было сразу заявить на него в полицию!
   Бабуля искренне расстроилась и ушла в себя, то есть прекратила общение, пока Славик со свойственным ему добродушием пытался защитить университетского товарища, отмечал попытки призвать граждан поддерживать порядок на кладбищах и бережно относиться к памяти о людях, которые закончили жизненный путь. Родя даже показывал личный пример, наводя порядок на заброшенных могилах. Но и сплетен об ушедших людях, и самого отвязного вранья о попытках связаться с мёртвыми, а также разных баек было предостаточно...
   Славик вскоре замолчал, вспоминая пять лет жизни Роди в их доме. На первом курсе он пригласил пожить к себе общительного, любознательного одногруппника, который пришёл в восторг при виде комнат, заставленных шкафами с антикварными книгами. Часами он беседовал с Аделаидой, легко обучался древнегреческому... Славик не ревновал: бабуля на время отстала от него, и ладно. Идиллия закончилась быстро. Аделаида, обладавшая феноменальной памятью, заметила отсутствие двух книг. Родя признался, что продал их, чтобы помочь больному раком отцу. Бабуля с её связями быстро установила, что ни страшной болезни, ни отца нет - Родя был детдомовцем. Только из-за сочувствия к положению круглого сироты она позволила ему жить в своём доме, заявив: ври где угодно, только не здесь. Славика поступок друга не возмутил, потому что он не видел толку в таком количестве макулатуры, до которой никто не дотрагивался десятилетиями. На окончание университета бабуля подарила новоиспечённым журналистам картонные квадратики со странными буквами, которые должны были приносить удачу. Родя же опередил Славика в ответном подарке, преподнёс Аделаиде принт картины Ван Гога Парижского периода. Конечно, с подсолнухами, на которые и глядеть было неприятно. Но бабуля обрадовалась и повесила подарок в кабинете.
   Родя через год купил на какие-то средства квартиру, через два - машину, стал средней руки корреспондентом местной газеты. В городе его не уважали, но всё, что бы он ни написал, пользовалось успехом.
   И вот сейчас Славик услышал, как где-то в доме треснуло стекло, и осколки с печальным звоном посыпались на пол. Он сразу догадался, что принт на стене кабинета испорчен. Однако бабуля вдруг вышла из зоны молчания и заявила: "Родька не мог убить. Будут спрашивать - стой на этом". Славик по привычке кивнул, но в душе не согласился: следствие не может руководствоваться принципами "мог - не мог". Оно и суд опираются на факты. Свою роль он не мог причислить к доказательствам. Счёл всего лишь нестандартной помощью правосудию.
   В этот момент Славику позвонили из прокуратуры, поинтересовались, нужна ли повестка, пригласили к четырнадцати часам на беседу со следователем Бобровской. Он сказал, что явится всенепременно, никаких повесток не требуется. Нужно сказать, что Вячеслав Иванович мог свободно распоряжаться рабочим временем, имея лишь дважды в неделю обязательные часы приёма. Однако опер Недогонов не оставил его в покое: в приказном порядке пригласил ещё раз съездить на могилу Расточкина Владимира для уточнения данных. Славик спросил:
   - Корреспондент Мешалкин Родион арестован?
   - Разумеется, - буркнул Недогонов и отключился.
   Хмурый молчаливый опер снова привёз Славика на кладбище, сунул ему фотку Роди и сказал:
   - Спроси, этот ли подссывала убил девушку. И, если получится добиться ответа, пусть расскажет, как всё было.
   Славик задал резонный вопрос:
   - А в первый-то раз нельзя было спросить, как он убил её?
   Опер отмахнулся. Понятно, ранним утром он ещё не доверял медиуму, а вот сейчас что-то сдвинулось в его мыслительных процессах. И Недогонова это очень расстраивало.
   Точок откликнулся сразу:
   - Задолбали... Чё ещё надо?
   Славик показал Родину фотку, но спросить не успел. Точок сразу вывалил всю информацию, доступную ему:
   - Он это, он. Зуб даю. Привёл шмару, почирикал с ней о чём-то, руки ей лентами привязал. Пофоткал. А потом хлобысь на плитки! Поднялся, наклонился к трупёшнику, рот руками зажал и как порысил куда-то! Снова дождик начался, и я тоже отключился. Когда вода в морду льёт, муторно как-то, вроде как спать хочется...
   Недогонов сгрёб фотографию Роди и зашагал прочь. Но Точок обратился к Славику, и опер остановился послушать.
   - Слышь ты, белобрысый! Звиняй, что твою родню молью назвал. Но она и вправду на белую моль похожа. Ты чё, не мог ей памятник не гипсовый или... как его... алебастерный, что ли, а нормальный поставить? Срам ведь...
   - Это итальянский мрамор! - обиделся Славик.
   - Да?.. А чё стоит?
   Славик помолчал, потому что навскидку переводил стоимость мраморной столешницы на кухне в цену глыбы, плюс доставку и работу... Он памятником не занимался, так как был сражён горем, а в подсунутые ему квитанции не смотрел.
   - Не меньше ста тысяч долларов, - наконец назвал он, конечно, выдуманную цену. С математикой у него всегда было плохо.
   Точок тоже помолчал, но уважительно, а потом попросил:
   - Ну я ж не знал, что ты конкретный пацан, при делах... Слышь, если у тебя баксы водятся, закажи тому криворукому мастырке, который мне памятник делал, пачку сигарет на капоте моего меринка. Курить хочется, уши вянут. И крышку какую-нибудь сверху, чтобы башку прикрыть. Никто, сцуко, меня не слышит, кроме тебя. Будешь мне керей.
   Славик, хоть и не был чужд употреблению в речи сленга, недоуменно посмотрел на Недогонова. Тот перевёл:
   - Точок попросил, чтобы ты заказал выгравировать пачку сигарет на капоте машины и козырёк поверх плиты. Обещал свою дружбу. Пошли отсюда.
   - Ну ты, ментяра, за Точка щачлом поплатишься! - сказал браток.
   Не успели Славик и Недогонов пройти до поворота к сторожке и воротам, как бравый мент неловко растянулся на земле, разбив губу о бетонное основание оградки. А Славик перешёл через шоссе к мастерским, занимавшимся похоронными делами, сделал заказ, оплатив немалую сумму картой. Потом добавил ещё за срочность.
   Недогонов его за это возненавидел, не слушая объяснений, что просьбы усопших священны для нормальных людей. Он подвёз Славика к прокуратуре, привёл в кабинет следователя, кивнул ей и исчез.
   Бобровская вскользь глянула на Славика, пробубнила вопросы общего характера, спросила про заказную статью - и всё это глядя исключительно на экран монитора. Небрежно поинтересовалась, мог ли его давний знакомый Мешалкин убить девушку. Славика почему-то занесло, и он убедительно сказал:
   - Мог, - и продолжил: - И я мог, и вы могли, и Недогонов мог.
   Следователь скрестила руки и исподлобья глянула на Славика. А его несло всё дальше:
   - Любой мог, в том числе служащие и посетители кладбища. У всех есть руки, гаджеты, все могут прочесть в сети о ночной съёмке, у всех может снести крышу, убить и хватить хитрости сбежать с места преступления. А мотивов у всех ровно столько же, сколько скрытых особенностей личности. Из подозреваемых я бы исключил только детей до среднего школьного возраста.
   Бобровская не стала отвечать, вытащила из стопки бумаг чёрно-белую фотографию и быстро сунула под нос разошедшемуся Славику.
   Это было фото худенькой девушки с закрытыми глазами. Славик вспомнил, что его должны крутить сегодня в новостной ленте местного телевидения. Он спросил, притворившись недотёпой:
   - Кто это?
   Следователь застучала по клавиатуре и небрежно сказала:
   - Убитая девушка. Вы знаете её?
   - Впервые вижу, - искренне признался Славик.
   Следователь выдала ему протоколы допроса, попросила прочесть и подписать. Когда он выходил из кабинета, Бобровская по-прежнему была увлечена компьютером. Славик удивился, когда увидел, что Недогонов дожидается его на парковочной площадке у прокуратуры. Он сразу бросился к медиуму с вопросом:
   - Что она сказала?
   Вячеслав Иванович ответил:
   - Ничего. Только вопросы задавала. Я рассказал ей о Мешалкине, а мои соображения она даже слушать не стала.
   Лицо Недогонова исказила гримаса, и он прервал Славика:
   - Да не Бобриха, а фотка жертвы!
   Вячеслав Иванович онемел от такого неуважения к коллеге. Он сам душевно относился к любому члену рабочего коллектива. Поэтому смолчал об острой нестерпимой жалости, которая пронзила его при виде фотографии жертвы, о неживой тишине, которой повеяло от снимка. Но сказал честно:
   - Я ничего не услышал. Контакта не случилось, наверное, из-за недостатка времени. Я дома запишу новостную ленту и попробую поговорить с жертвой в подходящей обстановке.
   Недогонов довёз его от дома и сказал:
   - Жду от вас заявление об охране из-за попыток проникновения в жилище.
   Славик опешил. Вообще-то охранять нужно было опера, но почему-то именно медиуму было предложено соврать о вторжении в его собственный дом и попросить помощи! Конечно, нельзя рассказать о том, что знания бабули позволяли воспользоваться разными запретительными заклинаниями - люди бы просто не поняли его. Славик в заклинания не верил, но даже попыток грабежа, кроме выходки Родьки, на его веку не случалось. Он уже хотел решительно отказаться... Но слишком привык доверять специалистам. Под диктовку написал заявление, и радостный Недогонов уехал, пообещав вернуться к вечеру.
   Славик перенёс портрет бабули в гостиную, и они стали дожидаться новостей. Вскоре он уже внимательно глядел на застывшую на экране фотографию погибшей девушки. Внук ещё только подбирал слова, с которыми можно обратиться к жертве, как бабушка сказала:
   - Дурачок, ты боишься травмировать девчулю напоминанием о её смерти? Брось эти сентименты, они пустое... Главное - истина!
   И сама обратилась к убитой в стиле следователя Бобровской, хотя, конечно, помягче и повежливей:
   - Как тебя зовут, милая? Откуда ты приехала?
   Раздался неуверенный голосок:
   - Кашкарова Катя... Я с посёлка Бегет... Приехала в техникум поступать, а документы только через неделю принимать начнут.
   - Родня-то у тебя есть? - спросила бабуля.
   - Есть... Мачеха Ленка и её новый муж Сашка...
   Славик слушал беседу двух мёртвых людей в виде голосов в своей голове и думал: "Абсурд какой-то". Но не вмешивался. Скоро у него сложилось представление о случившемся.
   Катя жила в дальней деревне с вдовым папой Борькой, росла недокормленной кобылой: ростом выше мужика, но тощей. К папе Боре в начале лета приехал кореш собирать черемшу и сказал, что в городе девку в любой колледж возьмут, предоставят общагу, но лучше идти в техникум общественного питания и торговли, там могут дать место с бесплатно как сироте. Папа сразу сорвался в город, забив скотину и продав пай земли. Он нашёл работу только в посёлке, и осенью Катя отправилась к нему. В комнате общаги её встретила новая папина жена Ленка, громогласная, добрая, но пьющая баба. Катя ещё не успела закончить девять классов, как папу Борю задавило трактором, а в комнате появился новый муж мачехи. И вот сразу после получения документов в школе Катя собрала чемоданчик, села на электричку и через полчаса была уже в городе. Увы, документы у неё не приняли. Она купила мороженое и уселась в скверике возле большого здания техникума, размышляя, что же ей теперь делать, хватит ли денег снять жильё и пройдёт ли она с такими баллами на экзаменах по конкурсу. Возвращаться к Ленке в небольшой посёлок после громадного города не хотелось.
   Из техникума вышел староватый, но модно одетый мужчина. Катю поразило, что его голубые глаза при взгляде на неё стали чёрными. А потом и на неё нашло какое-то затмение. Она выболтала всё о себе незнакомцу, поехала с ним на большой рынок, где мужчина купил ей всё, что она пожелала. Чемоданчик был оставлен в туалете. Мужчина предложил ей сняться для альбома, с которым она пойдёт на отбор в фотомодели. Они отправились к нему домой, где Катя повертелась перед камерой в новых нарядах. По словам фотографа, самыми козырными считались снимки моделей в свадебных платьях. А фотомастер по имени Родион, добрый, очень внимательный и вовсе не приставучий мужчина, предложил убойную, как он сказал, тему - невеста на кладбище ночью, среди склепов и памятников. Катя погостов сроду не боялась, в детстве играла с ребятнёй около могил, ночью после костров в лесу бодро топала по кладбищу. И она согласилась. Из-за застенчивости переоделась в наряд невесты за мусорными ящиками и прошлась по аллеям. Фотограф только цокал языком от восхищения. А потом предложил снять сценку в оградке могилы. Почему нет? Катя позволила привязать ей руки и прижалась лицом к ограде. Потом произошло что-то страшное, потому что фотограф свалился без чувств на плитки дорожки. А что было дальше, она не помнит. Вот только что была на кладбище, а теперь оказалась в чужом доме.
   - Вячеслав, срочно открой трактат Святого Феолариота и покажи первую иллюстрацию Кате! - скомандовала бабуля.
   - За... - открыл было рот Славик.
   - Быстро! - голос бабули загрохотал камнепадом в ушах внука.
   Славик подскочил, схватил из шкафа фолиант, открыл первую иллюстрацию, на которой были переплетения цветных фигур, и поднёс к экрану телевизора. И вовремя: Катя вспоминала, как её убивали, осознавала, что её больше нет среди живых.
   Через миг картинка, символ спокойствия и мира, снова сделала черты её лица прежними. Но Славик содрогнулся: наверное, полные ужаса глаза, раскрытый в крике рот ещё не раз ему приснятся в кошмарах.
   К вечеру подъехал Недогонов, живенько сообщил, что в течение нескольких дней будет наблюдать за домом Тучкина. И в то же время Вячеслав Иванович замечал в его глазах нечто странное... Молодёжь сказала бы, что опер замышляет некую подлянку. Тем не менее хозяин вежливо предложил ему чаю.
   - Пожрать бы... - ответил опер.
   - Тушёную брокколи с куриной грудкой будете?
   - Я буду всё! - заявил Недогонов и действительно смёл подчистую пищу, обычно не одобряемую мужчинами.
   Ещё и попытался заглянуть в холодильник, когда Славик доставал молоко для кофе.
   - К сожалению, я давно не пополнял запас продуктов. Есть только пакеты с замороженной спаржей, - сказал Славик.
   - Давайте спаржу, - ответил опер. - Сроду её не ел, хоть попробую.
   Славик быстро разогрел в микроволновке бледно-зелёные побеги, вывалил на сковородку, залил яичной смесью.
   - Ничего так, - резюмировал опер. - А колбаса есть?
   Славик развёл руками. Тогда опер просто сжевал три куска хлеба, запил кофе и поинтересовался:
   - Результаты имеются?
   Славик провёл его в гостиную, откуда ещё не убрал бабулин портрет, подробно и правдиво изложил сведения, полученные от несчастной Кати. Подлянка в глазах опера разрослась до открытой неприязни, и он просил:
   - Умершая Кашкарова подвергалась с вашей стороны какому-нибудь магическому прессингу с вашей стороны? То есть не воздействовали ли вы на фотографию этими вашими штучками-дрючками?
   Славик округлил глаза. Такое же недоумение ясно виднелось и на портрете Аделаиды.
   - А шестнадцать двадцать по местному времени фотография в новостной ленте исказилась до неузнаваемости. У всех коллег и неравнодушных граждан, позвонивших в полицию, сложилось впечатление, что убитая испытала нечеловеческие муки. Телевизионная компания получило нарекание за некачественную трансляцию. Но мы-то с вами знаем, что она как раз была качественной. Колитесь, как вы добились сведений от жертвы.
   - Помилуйте, Виталий... - забубнил Славик, вновь со времени ночного нападения на опера попав в ситуацию, когда нужно оправдываться за доброе дело.
   - Что-то это у вас за талмуд, а?! - завопил опер, когда его взгляд упал на старинную книгу. - Заклинания, поди?
   Не успел Славик перехватить его длинную руку, как Недогонов небрежно цапнул книгу баснословной стоимости прямо за корочку и положил к себе на колени. Он уставился на первую иллюстрацию трактата Святого Феолариота, занёс было палец, чтобы полистать фолиант, но замер. Мир и спокойствие снизошли на него с рисунка, сделанного когда-то монахом в темноте кельи без окон, только благодаря свету Феолариотовой души. По рассказам бабули, Славик знал, что существует легенда, будто монах дописывал книгу уже мёртвым, поэтому соединил в ней опыт земной и бестелесной жизни. Келью по его желанию завалили камнями и распечатали только спустя много лет. В ней оказались несколько книг и скелет монаха, который рассыпался при прикосновении.
   Недогонов закрыл книгу и бережно положил её на место. Затем сказал:
   - Давайте поговорим о задержанном.
   Его перебила бабуля:
   - Только начнёте вы. Расскажите о задержании, о его собственной версии событий.
   - С какой целью интересуетесь? - насторожился опер. - Это не положено по правилам следствия.
   Зашелестели страницы раскрывшегося трактата Феолариота, взгляд Недогонова вновь уткнулся в картинку. Помолчав, он доложил:
   - Задержанный позавчерашний день помнит плохо. С утра снимал материалы для рекламного ролика техникума. Потом наступил провал в памяти. Очнулся на кладбище ночью, на могиле знакомой. Посветил телефоном и обнаружил, что на памятнике нет портрета, а к оградке привязана невеста. Под фатой увидел лицо девушки, которое должно быть изображено на памятнике. Испугался и убежал. Скрылся в своей квартире в туалете. Дверь вскрыла группа быстрого реагирования. Преступник бросился к бойцам с криком: "Родные!" Сейчас задержанный неконтактен, его готовят к переводу в больницу соответствующего профиля. Также нами установлено, что Мешалкин получал донаты от подписчиков канала, имел доходы с ютуба. Конкуренция среди блогеров большая, поэтому постоянно находился в поисках нового контента. Ну вот и доискался до шизофрении.
   - Родька не убивал! - вдруг гаркнула бабуля.
   Славик промолчал. Уж очень много улик было против Мешалкина. Но во всём должны разбираться специалисты, а не заведующий Центром культуры, который больше всего любил проводить съезды библиотекарей, встречи писателей и поэтов с читателями и литературно-музыкальные вечера.
   Видимо, перечить Недогонову было нельзя. С него мигом слетело благостное влияние Феолариотового рисунка, и он нагрубил Аделаиде:
   - Это вы с вашей картонной подставки увидели, что Мешалкин не убивал?
   Славик ожидал, что бабуля обидится и уйдёт в себя, то есть прервёт контакт с живыми, но ничуть не бывало. Аделаида заявила: "Полиция работает из рук вон плохо. Кадровый состав откровенно глуп. Внук, если ты сейчас в моём компьютере не найдёшь "Ключ царя Соломона", смерти будут продолжаться". Но, на беду себе, следствию и новой жертве, Славик затеял прения с Недогоновым.
   - Вы не заметили ключевую деталь, которая снимает все обвинения с Мешалкина, - заявил он оперу.
   Тот даже отвечать не стал, щёлкнул пультом и включил новостную ленту. Но Славик продолжил:
   - Катя сказала, что у мужчины, который вышел из техникума, были голубые глаза. А потом они стали чёрными. Это означало то, что личность Мешалкина в этот момент была подменена демонической сущностью, которая и руководила им в дальнейших поступках. Искать нужно именно демона, который, на минуточку, напал и на вас.
   Недогонов вздохнул и сказал вроде бы спокойно:
   - Показания мёртвой девушки с фотографии мы принять во внимание не можем. Тем более их не примет суд. А мне приснился лишь кошмар, ничего более. Повреждения я мог нанести себе сам.
   Славик догадался:
   - А здесь вы находитесь не для нашей охраны, а для надзора, так?
   Недогонов нагло уставился ему в глаза и ответил:
   - Думайте, как хотите. В этом деле нет логики, но полно подозреваемых. Я, с вашего позволения, поспал бы немного.
   Славик взял портрет бабули и удалился в свою спальню. Туда же он прихватил её ноутбук. К сожалению, разобраться в папках он не смог, плюнул на всё и тоже завалился спать. Но забыться сном не удалось. Раздался стук в окно. Славик выглянул и у видел Недогонова, который в трусах, босиком, мялся под окном. Славик открыл фрамугу и спросил:
   - Что случилось?
   Опер смущённо ответил, что во сне вышел из дома, а войти не может, потому что дверь заперта. Славик удивился: как Недогонов сумел выйти, заперев за собой засов? Он впустил раздосадованного, злого опера и снова прилёг. Только прикрыл глаза, как ситуация повторилась. Опер реально испугался, что чёртова работа довела его до сомнамбулизма. Пришлось во второй раз отпереть засов. Похоже, бабуля отказала Недогонову от дома. И разговаривать с внуком она не стала. Тогда Славик пошёл на хитрость: он открыл настежь окно в гостиной и велел оперу, которого уже трясло, влезть в дом через него, если вдруг надзирающий снова окажется на улице. Наконец-то Вячеславу Ивановичу удалось смежить глаза.
   Утром он не услышал обычной побудки от бабушки, сразу прошёл в гостиную. Диван был пуст, окно закрыто. Славик бросился к входной двери, открыл её и обнаружил опера, свернувшегося калачиком на крыльце. В его руке заверещал и затрясся мобильник. Не открывая глаз, Недогонов поднёс его к уху и вдруг подскочил со словами: "Что? Сейчас буду!"
   У Славика нехорошо сжалось сердце. Опер его оттолкнул, бросился в дом одеваться, потом пулей вылетел со двора, сел в машину, газанул и умчался, только вонючее бензиновое облако ударило Славику в нос. Всё это говорило о том, что случилась новая беда.
   Славик привёл себя в порядок и зашагал на работу, машинально улыбаясь и кивая редким в этот час знакомым. Отчего-то он знал, что новая беда связана с его Центром культуры. Он удивил сторожа ранним появлением на службе, перепугал уборщицу Нюсю, которая поливала цветы, красными от недосыпа и тревоги глазами. Уселся в своём кабинете и стал ждать. К десяти часам все сотрудники были на месте. Кроме секретаря Ясмины. Сердце-вещун подсказало заведующему, что скоро он узнает плохие известия. Вячеслав Иванович вызвал заместителя и сказал, что собирается навестить Ясмину, которая, наверно, серьёзно заболела, раз не отвечает на звонки. Это никого не удивило: неженатый добрейший начальник относился к служащим, как к своей семье. А о дружбе красавицы-татарочки и заведующего знали все. Вопреки мнению о том, что люди, как правило, думают друг о друге только плохое, подчинённые не злословили по этому поводу.
   Ясмина выросла в доме тётки Фаили, которая, вырвавшись из села, заочно закончила вуз лёгкой промышленности, трудясь швеёй на фабрике, потом в частном ателье. Собрала средства и открыла свою мастерскую. Дела у неё неожиданно пошли хорошо, и вскоре Фаиле принадлежали уже два модных салона. Конечно, родные помогли ей с финансами, но теперь Фаиля сама поддерживала родственников. Одно расстраивало сельскую родню: труженица Фаиля наотрез отказалась выходить замуж. Ей было просто некогда. Она перетянула в город сестёр, которые оказались поумнее старшей и жили теперь с мужьями и детьми. А сиротку-племянницу стала растить с пяти лет, не жалея денег на развитие её таланта: Ясмина прекрасно пела и мечтала о столичной Гнесинке. Однако после первой неудачной попытки поступления девушка полюбила русского парня и резко поменяла планы на жизнь. Фаиля поддержала её и в этом, встала на защиту племяшки от родни, которая не одобряла так называемые смешанные браки.
   До дома в центре города, где жила Ясмина, Вячеслав Иванович добрался за час на разных маршрутках. Возле подъезда стояла Скорая, створки двери были распахнуты. "Может, просто заболела? Аппендицит там, пневмония..." - ухватился Вячеслав за спасительную мысль. Но его интуиция говорила о другом. Дверь квартиры тоже была приоткрыта. К Вячеславу Ивановичу вышли несколько мужчин с бородами разной длины, густоты и степени седины. Они ему молча поклонились, прижав руку к сердцу, из чего можно было сделать вывод: мужчины знали, что вошедший приходится Ясмине начальником. Отчего бы не знать? Фотографий с корпоративов у каждого сотрудника было немерено. Из дальней комнаты доносился хор причитаний и отчаянный плач. Дорогу туда ему заслонили два молодых бородатых качка.
   Тогда Вячеслав Иванович обратился к самому седому бугаю-татарину:
   - Ясмина не вышла на работу. Она очень ответственная девушка, лучшая секретарь в городе.
   Мужчины покивали, опустив глаза долу, но не снизошли до объяснений.
   Вячеслав Иванович не выдержал и спросил у молчунов:
   - Что-то случилось?
   Ответом ему стало горестное покачивание головами.
   В это время из комнаты, где рыдали женщины, вышли два фельдшера. Седой татарин подскочил и в коридоре сунул медикам купюры. Славик сделал ещё одну попытку прорваться к Фаиле, но потерпел неудачу. Тогда он заверил родственников мужского пола, что Центр развития культуры готов их поддержать в любой ситуации, и откланялся.
   Не успел Славик спуститься на один этаж, как высунулась женщина, чью голову украшали гигантские бигуди.
   - Что? На порог не пустили? Это Фаилькина родня. Заходи, ты же Ясминкин зав, я тебя помню, много раз в Центре была.
   Общительная соседка оказалась настолько говорливой, что у Славика разболелась голова и он всерьёз подумал о пользе татарской молчаливости. Оказалось, что седой бугай - муж младшей двадцатидвухлетней сестры Фаили, а молодые качки - его сыновья от первого брака, но Розку почитают как мать. Ни отец, ни братья Ясминки сюда не приедут, они будут готовить погребение по мусульманскому обряду в селе, если мулла, конечно, разрешит, ведь девушка считалась впавшей в куфр - неверие.
   А случилось вот что. Вчера Фаиля привезла огромную атласную коробку. Соседка сразу догадалась, что это свадебное платье, и тут же отправилась в гости. Наряд был вполне городским и современным, богатым, расшитым кристаллами. Ясминка вертелась перед зеркалом, но вдруг побледнела, схватилась за живот и, согнувшись, выбежала. В голову женщинам пришла одна и та же мысль, и они лукаво переглянулись. Однако Ясмина всё не возвращалась. Она исчезла и телефон оставила дома. Фаиля позвонила её жениху, но ответила его мать, сказала, что сын был экстренно госпитализирован с аппендицитом и сейчас находился в операционной. Тётка бросилась в полицию, где её обсмеяли: только что на набережной видели чудачку, которая разгуливала в свадебном платье и всем улыбалась. Её не сфотографировал только ленивый. Фаиля нашла племянницу на скамье, скрытой зарослями кустов. Девушка была мертва. Быстро собралась вся родня, жившая в городе. А соседок просто не пустили на порог. Плач и причитания раздавались с вечера, дважды приезжала скорая.
   Вячеслав Иванович, не чувствуя под собой ног, придерживаясь за стены, пошёл прочь. Он даже не услышал наглой просьбы соседки: поинтересоваться у родных, будут ли вскрывать Ясмину, ведь это у татар харам, запрещённое действие.
   В Центре его дожидались, но никто, глянув на заведующего, не подошёл с расспросами. Вячеслав Иванович достал из сейфа самое дорогое - папку с фотографиями сотрудников, каждый из которых держал лист с большой буквой. На прошлый день рождения он вошёл в кабинет и увидел, что к шторам приколоты фотографии работников, а буквы в их руках складывались во фразу: "Мы Вас любим!" Вячеслав смахнул влагу с глаз и положил перед собой портрет секретарши. Он раз за разом задавал вопрос: "Кто это с тобой сделал, Ясминочка?" Но девушка лишь сияла глазами, похожими на чернослив, и белозубой улыбкой.
   Вячеслав Иванович просидел в кабинете до темноты за окном. Когда он отправился домой с портретом, то увидел, что несколько сотрудников тоже задержались. Он понял, что они уже узнали о несчастье, но остались не для того, чтобы обговорить прощание с девушкой. Просто беспокоились за него. Тогда Вячеслав Иванович решил быть сильным и отдал распоряжение главному бухгалтеру выписать средства на приобретение цветов, драпировочного материала и изготовление большого портрета, чтобы завтра каждый мог в последний раз увидеть Ясмину. Ведь её, наверное, увезут в далёкое татарское село. Он даже не задумался, как сотрудники справятся к утру с задачей, ведь на дворе уже почти ночь. Он знал: они всё сделают.
   Дома он не стал включать свет, прошёл в темноте к портрету Аделаиды и сказал:
   - Бабуля, нашего секретаря Ясмины Ахметшиной больше нет. Она убита вчера вечером в парке. На ней было свадебное платье.
   И разрыдался.
   Но бабуля не любила сентиментов. Она резко сказала:
   - Принимайся за работу, медиум. Достань фотографию девушки и допроси её. Нечего слёзы лить. Не нужно было влюбляться в молоденькую.
   Ошарашенный Славик смог только вымолвить:
   - Бабуля...
   - Бабуля больше века прожила и всякого навидалась. Тем более что в нашем благородном роду с древности была склонность искать в любви самопожертвование и страдание. Для всех ничего не могло быть лучше безответной любви и служения предмету обожания. Кроме меня, конечно.
   - Но я...
   - Не трать время на объяснения, - отрезала Аделаида. - Скоро притащится этот борзой опер и испоганит всю ночь.
   Видимо, мысли бабули обладали свойством материализации. За забором бибикнула машина Недогонова, потом раздался стук в калитку. Опер явился с пакетом, из которого торчали батоны, колбаса, длинные парниковые огурцы и зелёный лук. Вместо "здравствуйте" он сказал:
   - Со вчерашнего вечера не жрал, забегался. Давай-ка утопчем колбаску с батоном.
   - Топчите сами, - ответил Славик. - Я, наверное, ещё долго на еду смотреть не смогу.
   В спальне громко хмыкнул портрет бабули.
   Недогонов, совершая несколько дел одновременно: откусывая колбасу, ставя чайник на плиту, бросая огурцы в мойку и жуя - невнятно сказал:
   - А... так вам уже известно о смерти Ахметшиной... Ну да, задушили вечером, на набережной, где была тьма народа. Девица в свадебном платье веселила народ, со многими фоткалась. К ней не приставали, опасаясь какого-нибудь розыгрыша типа скрытой камеры. Она сама склеила мужика лет сорока пяти, высокого, в хорошем летнем костюме песочного цвета и белой рубашке. Парочка уединилась на скамье в кустах. Я сам допросил мамашу с двумя детьми, которая слышала, как мужчина сказал: "Хочешь мороженого? Сейчас принесу". Ушёл и не вернулся. А через некоторое время прибежала сестра погибшей и нашла жертву ещё тёплой.
   Славику стало плохо, он отыскал запрятанную подальше после смерти бабули аптечку и накапал себе валерианки.
   Недогонов "утоптал" половину колбасы, запил чаем с немереным количеством сахара и добавил:
   - Если бы я не был вечером у тебя дома, то сказал бы, что убийцей был ты. Кстати, та мамашка с детьми по предъявленному ей фото уверенно опознала тебя. Интересно, а медиумы могут быть в двух местах сразу?
   Славик меж тем подумал: "Это невероятно... больше, чем невероятно... Но вдруг Ясмина ничего мне не ответила, так как думала, что прогуливается со мной?.."
   - Оба сюда! - раздалась команда из спальни.
   Недогонов, хрустя огурцом, бодро отправился в спальню Славика. Хозяин дома поплёлся следом. Опер моментально оглядел помещение с картинами, фотографиями на стенах и сразу выцепил взглядом портрет Ясмины в образе Снегурочки. Славику так понравился этот снимок с новогоднего корпоратива контрастом знойной южной красоты с костюмом внучки деда Мороза, что он повесил его у себя.
   - Проведём следственный эксперимент, - объявила бабуля и обратилась к оперу: - Видеосъёмку вести умеешь?
   Недогонов вытащил из рта недожёванную жопку огурца и сказал:
   - Обижаете, Аделаида Христофоровна.
   Бабуля велела внуку включить верхнее освещение и люстру, обе лампы, причём поставить их к фотографии Ясмины. Оперу она наказала снимать портрет так, чтобы не упустить ни одного изменения, в смысле появления тени или ещё чего-нибудь.
   - Надеюсь, у вас нет ушных пробок и голова достаточно ясна, чтобы воспринять малейший звук. Славик, соберись с силами. Задача сейчас более сложная, чем запоминание фразы на древнем арамейском языке. Итак, начали!
   Славик помолчал, а потом серьёзно сказал:
   - Дорогая Ясмина! Ты была ангелом в нашем коллективе. Все скорбят по тебе. Скажи, кто сотворил с тобой такое... Это нужно всем, кто тебя любил.
   Снимок по-прежнему молчал. Ещё трижды Славик обращался к девушке, но безрезультатно.
   - Ну что ж... придётся прибегнуть к крайним мерам, - изрекла бабуля. - Славик, на чердаке есть жёлтый кофр. Найди в нём альбом с надписью "Личное" и принеси его сюда. Да смотри, осторожно с полуторавековой кожей, она может рассыпаться. Этот кофр изготовили в Париже для моего батюшки. Кстати, это единственная вещь, которую старый греховодник оставил после того, как покинул семью ради цыганки.
   Внук бросился исполнять поручение. На чердаке хранилось много пыльных вещей. Славик бы давно их выбросил, но что-то останавливало. Может, странные буквы, вырезанные на неподатливой дверце с мощными пружинами. Он отыскал кофр под двумя столиками для карточных игр, поставленных один на другой. Среди хрустких и ломких пачек журналов на разных языках он обнаружил небольшой, но тяжёлый альбом. Соблазна заглянуть в него не ощутил. Внук Аделаиды вообще не был любопытен в отношении всего, что касалось занятий и интересов бабки.
   Пока Славик лазил по чердаку, бабуля и опер, видимо, о чём-то переговорили. В глазах Недогонова ясно читалась смесь недоверия и печали.
   - В кофре хранятся мои ранние публикации опытов исследования Гримуаров. Они подписаны "Ассистент профессора Большедворского барон А. Терр". Сами понимаете, женщинам в то время были закрыты пути к исследованиям, не совпадающими с техническим прогрессом. Больше того, противоречащими ему, - сказала бабуля. - Найди фотографию лысого идиота в круглых очках и прикрепи её скотчем на стену. Настало время поговорить по душам, потому что ничего, кроме них, от меня и Исаака Лейдемана в этом мире не осталось.
   Славик стал перебирать журналы, думая, как же ему найти "идиота" среди возможных других снимков. Но он оказался единственным. На нём был человек в студенческой фуражке и мундире. Насколько внук разбирался в истории, молодой человек изучал строительство или осваивал какую-то другую техническую специальность. Он действительно был лыс, чисто выбрит и в круглых очках. На снимке фотограф белой краской сделал надпись: "Моему прелестнейшему и дражайшему оппоненту".
   Недогонов по-хозяйски порылся в ящиках письменного стола, извлёк скотч и помог Славику прикрепить снимок к стене.
   - Приступай к допросу, внук! - скомандовала бабуля.
   Но снимок не стал ждать вопросов. В головах присутствующих раздался дребезжащий от эмоций, а может, и слёз, голос:
   - Мой светлый ангел, Аделаида... Я и не ведал, что ты покинула этот мир... Значит, мы где-то рядом, но не можем видеть друг друга. Однако знай, что я в туманах небытия каждый миг думаю только о тебе... о твоих ошибках, которые исказили суть принципов вызова духов... Но сейчас не об этом. Вместе с моим глубочайшим чувством к тебе ещё живёт обида: почему ты не ответила профессору Нельбриду? А я так надеялся, что ты соизволишь принять урну с моим прахом... Неужели я был совсем не дорог тебе при жизни? Неужели не заслужил прощения после смерти?
   - Это все сентиметы... - ответила бабуля так, будто у неё был насморк, и внук впервые задумался о неоднозначности отношений двух злейших научных врагов. - Нельбриду я не ответила, потому что не знала такого профессора в Кембридже и сочла мейл твоими проделками.
   - Но, может, сейчас...
   Голос бабули окреп и налился яростью:
   - Сейчас ты мне ответь, какого чёрта убиваешь невинных людей? Оскверняешь преступлением мою могилу? Разбиваешь сердце моему внуку? Вызванные тобой демоны и духи творят беспредел в мире, где им нет места!
   Раздалось торопливое и, кажется, испуганное бормотание:
   - Помилуй, Аделаида, я работал с низшими духами, которые постоянно окружают людей. Сама посуди: если в "Ключе царя Соломона" есть советы по их вызову, значит, они предназначены именно для вызова их сведущими людьми!.. Ни одно слово древних не записано просто так, от нечего делать! Узнать истину можно только через опыт...
   Голос бабули загрохотал:
   - Слово древних может быть просто метафорой! Оно даже может не принадлежать древним, а быть подделано! А ты хотел превратить подделку в опыт! Но не об этом речь. Зачем убивал?
   Очки на снимке Лейдемана запотели, Недогонов присвистнул, а Славику стало жаль бедолагу, возможно, обвинённого напрасно.
   - Никогда... никогда я бы не причинил вреда ближнему... Всё держал под контролем...
   - И пакостил мне при публикациях!
   - Дорогая Аделаида, я не пакостил, просто высказывал своё мнение...
   - Внук, сними лысого идиота со стены и сунь в томик Святого Феолариота, ну, ты знаешь, куда именно! - распорядилась бабуля.
   Недогонов опередил Славика, неаккуратно ободрал с итальянских обоев снимок, повредив при этом верхний слой фотографии начала двадцатого века, и унёсся в гостиную. Вернувшись, предложил Славику:
   - Ну, раз демоны в этом деле ни при чём, пойдём, пожуём батонов с чаем и на боковую!
   Желудок Славика непроизвольно проурчал, требуя еды. Но Тучкин решительно отказался. Недогонов посмотрел на портрет бабули, и у Славика создалось впечатление, что они переглянулись.
   Ночь прошла на удивление спокойно. Только засыпающему Славику послышались всхлипывания со стороны стола, где находился портрет Аделаиды.
   - Бабуля?.. - негромко сказал внук.
   Но дальнейшее молчание подсказало, что тихий плач ему почудился.
   А рано утром он проснулся от дикого вопля Недогонова за забором:
   - Твою мать!!!
   Славик выбежал в пижаме и остолбенел: на водительском месте сидел труп девушки в свадебном платье!
  
   Глава третья
   Это было уже слишком даже для Недогонова. Опер так орал, вызывая следственную бригаду и комментируя событие, что возле машины собралось пол-улицы. И эту толпу пришлось опрашивать, а потом разгонять. Убитую невесту никто не опознал. Зато поползли слухи о злодействах городского маньяка.
   Вячеслав Иванович попросил у следователя Бобровской разрешения отбыть на работу. Она его отпустила, задав единственный вопрос: почему при доме нет собаки, которая могла бы поднять лай, когда злоумышленник вскрывал машину опера и заталкивал в неё труп. Славик попытался объяснить, что ему хватает животных, которые запросто заходят в гости: и котов, и собак. Для них всегда есть мисочки с водой и едой. Клумб у него нет, гадят хвостатые гости в неизвестных местах. На экскременты ни хозяин, ни соседи не жаловались. Такого отношения к друзьям человека следователь не поняла и выразительно посмотрела на Вячеслава Ивановича. "Только пальцем у виска не покрутила", - невольно подумал он.
   Ключи от дома были переданы Недогонову, и Вячеслав Иванович заторопился на службу, где должно было состояться прощание с Ясминой. Он ожидал увидеть сотрудников возле её увеличенного портрета в драпировке, украшенного двумя корзинами голландских роз. Но все занимались своими делами. К заведующему подошла главный бухгалтер и огорошила сведениями: родня из села не приедет; завтра погребут девушку на городском погосте, потому что мулла не разрешил захоронение отступницы на мусульманском кладбище; из родственников будут присутствовать только мужчины и Фаиля, которой решительно пофиг на все обычаи. Поэтому будет гроб, обычная могила и просто холмик из песка; памятник поставят через год. Вскрытие и экспертиза показали, что умершая была вполне здорова, в её крови не было ничего, что бы заставило её так вести себя вызывающе и неприлично на набережной. Похоже, что девушка урвала у своей печальной судьбы несколько счастливых часов для того, чтобы делать именно то, что хочется, пока рука злодея не прервала её жизнь.
   Вячеслав Иванович с удивлением посмотрел на бухгалтершу: и как ей удалось за ночь и утро провернуть столько дел, раздобыть столько сведений! Вот кому бы быть сыщиком! Он искренне поблагодарил Нину Денисовну и отправился заниматься текучкой, ибо надвигалось страшное и неприятное - ремонт большого зала со сценой.
   Вячеслав Иванович вернулся домой и застыл в удивлении: ключей не оказалось ни в почтовом ящике, ни в укромном месте под воротами. Однако калитка была не заперта, как и сам дом. В гостиной он обнаружил храпящего на диване Недогонова. Рядом стоял арабский столик с бутылкой коньяка. Но все запасы раритетной выпивки хранились в месте, известном только Славику - в подвале, в ящиках утопленного в стене тайничка! Как же мог опер разыскать их?!
   Недогонов проснулся, налил ещё себе рюмку, которая вообще-то предназначалась для водки, закусил долькой лимона и сообщил, что его отстранили от дела и теперь он будет заниматься кражами - самыми презренными из дел, которые могли достаться опытному оперу.
   - Значит, теперь вы покинете наш дом? - спросил Славик, постаравшись скрыть надежду и радость.
   - Нет, - ответил опер, - если, конечно, не прогонишь. Я вот прямо чую, что скоро придётся вернуться сюда. Так зачем уходить? Кроме того, ты и твоя бабуля мне нравитесь. Кстати, я её "подмазал", чтобы не возражала: купил ей цветов.
   Славик, предчувствуя плохое, ринулся в свою спальню. Рядом с портретом, от которого так и веяло яростью, стояла ваза с четырьмя голландскими розами.
   - Ну как, хорошо я придумал? - спросил опер, появляясь вслед за Славиком и жуя лимон.
   - Нет, вы придумали скверно, - ответил хозяин дома, взял вазу и понёс её в гостиную. - Бабуля без ума от подсолнухов на картинах Ван Гога и Гогена. Живые цветы она ненавидит, особенно розы. Теперь она ушла в себя и заговорит не скоро. Но её недовольство может проявиться материально. Так что ничего хорошего в вашей задумке нет.
   Недогонов с ногами забрался на диван и уткнулся в смартфон, разыскивая предмет бабулиных предпочтений в живописи. Его брови полезли на лоб, и он показал Славику фотографии картин Ван Гога Парижского периода:
   - Вот это она любит? Что это вообще за мазня?..
   - Бабуле в этих произведениях чудится гениальная метафора развития Солнечной системы, - осторожно ответил Славик и спросил: - А как вы отыскали коньяк тысяча девятьсот шестьдесят четвёртого года?
   Недогонов сказал:
   - Тю... делов-то. У меня от мамки особая чуйка на спиртное. До того, как она батю выгнала, его нычки в любом месте найти могла. А тебе этого бухла жалко?
   - Жалко, - признался Славик. - Такое бухло сейчас стоит громадных денег. Коллекционеры и любители никаких сумм на него не пожалеют. Но мне оно дорого как память о тех днях, когда бабуля была жива и могла заниматься любимым делом. Считайте, что вы выпили память о времени, которое уже не вернёшь.
   Славик понял, что сейчас опер почувствовал себя виноватым, и попытался дознаться о ходе нового расследования.
   - Все дела объединены в одно о серийных преступлениях. Ищут психа, свихнувшегося на ненависти к девушкам в свадебных платьях, - сказал Недогонов.
   - Значит, Родьку Мешалкина освободят? - обрадовался Славик. - Два преступления совершены уже после того, как его закрыли в больничке. Кстати, его можно навестить?
   - Я тебя огорчу: Мешалкина не освободят, его принялись лечить от реактивного психоза. И навестить его не удастся, потому что он находится далеко, в институте имени Сербского. По-хорошему, тебя самого бы туда нужно поместить. Твои разговоры с портретами умерших нормальными не назовёшь.
   Славик снова позволил себе ехидство:
   - Возможно, возможно... думаю, мне стоит обследоваться вместе с теми, кто слышал эти разговоры.
   - Да ладно тебе... - протянул обескураженный опер. - Зато про мёртвую невесту в моей машине тебя никто расспрашивать не станет, и так всё ясно. Звали её Татьяна Пугачёва. Работала на Масложирзаводе фасовщицей, собиралась замуж за паренька-вахтовика. Решила сэкономить на наряде, обратилась в свадебный салон, где торговали подержанными платьями или вообще давали их напрокат. С подружками отправилась туда после работы, выбрала дешёвку, нуждающуюся в подгонке. Зашла в комнату-мастерскую посоветоваться с портнихой, которой там не оказалось, и оттуда уже не появилась. Владелица магазина написала заявление о краже. А утром девушку я нашёл в моей машине. Кстати, вскрывал её опытный угонщик, у которого были соответствующие приспособления, способные обмануть электронику. Ко мне претензий нет.
   - Отчего же вас отстранили от дела?
   - Бобриха настояла, - с тихой ненавистью сказал опер. - У нас с ней давние тёрки.
   Тут заверещал мобильник Недогонова. За ним заехал напарник, и опер отправился на кражу из магазина посуды.
   Славик схватился за голову от тяжких мыслей и накатил коньяку из рюмки опера. Тягостные мысли одолели его и лишили сил. Версия бабули о мести со стороны Исаака Лейдермана провалилась. Ясмина погибла от рук двойника Славика. Татьяну убил неизвестный. Может, действительно в городе завёлся маньяк? Хотя почему завёлся - он мог годами жить рядом с нормальными людьми, а однажды что-либо послужило толчком к убийствам. Может, второе и третье убийство - действие подражателей. А может, какое-то из них - главное, а остальные - для "прикрытия" и запутывания следствия. Не исключено и редчайшее совпадение событий, которое иногда всё же случается.
   Но во всём этом хитросплетении преступлений есть человек, которого пытались задеть, подставить. Это он, Вячеслав Иванович Тучкин. Смерть Кати на могиле бабули действительно глубоко травмировала его. Гибель Ясмины разбила ему сердце. Это ерунда, что он был влюблён в девушку, которая годилась ему в дочки. Хотя бабуля и опер так переглядывались... И коллеги так деликатно его поддерживали... Да, он любил Ясмину, но как друга или дочь, и нечего тут выдумывать. Ну, и наконец, убийство возле его дома...
   Кому он мог так насолить? Маленький человек, настоящий ноль рядом со своей бабулей... Вот она-то могла вытворять всё, что ей вздумалось. У неё были могущественные покровители, многим ей обязанные друзья, состояние, даже власть... При всём при том, что на самом деле это ей было не очень-то нужно. Она пеклась только о внуке. Свою дочь она не любила: родила в Англии, там же оставила в закрытом заведении для девочек из знатных родов, а сама уехала по каким-то делам в Москву. Мать Славика в двадцать один год явилась к ней и пустилась во все тяжкие, меняя бойфрендов, места жительства, увлечения... пока разбитную девицу не укротил суровый байкер Иван Тучкин. Бабуля купила молодым дом в провинциальном городе, подкинула деньжат и снова умчалась, как ведьма на метле...
   А потом появился младший Тучкин, и бабуля изменилась.
   "Нужно бы проверить, не стал ли я причиной чьей-то гибели", - решил Славик и достал из старинного секретера гору альбомов. Коньяка в бутылке убыло на три пальца, пока он наконец добрался до фотографий выпускного класса гимназии и сказал всем на общем снимке: "Привет!" Откликнулись лишь некоторые учителя и четверо одноклассников. Если не с радостью, то по-доброму. Университетские фотографии промолчали, значит, все были живы. Пока он работал заместителем, а потом и заведующим Центра развития культуры, конечно, приходилось провожать коллег в последний путь. Но все они явно были рады своему "Славику", как его везде называли за глаза, а друзья и напрямую. Лишь от одного снимка повеяло холодом и бессильным отчаянием.
   Эта фотография была сделана шесть лет назад. Тогда к Вячеславу Ивановичу явился старичок-горбун с глазами явного фанатика. И в данный момент он был точно мёртв. Славик даже почуял, что умер он почти сразу после их встречи. Старичок попросил устроить ему в Центре выступление с "мыслеизлучениями", под которым он, наверное, понимал элементарный гипноз. Славик сразу сказал, что с такими вещами нужно обращаться в руководство цирками, а задачи их Центра несколько другие. По мрачному взгляду горбуна он понял, что в цирках "мыслеизлучатель" уже побывал и ему дали от ворот поворот. И в самом деле, время Кашпировских, Грабовых и иже с ними давно кончилось. Народ уже не вёлся на подобные трюки, кроме легковнушаемых людей истероидного типа. Но те, в основном, обращались со своими проблемами ко всяким экстрасенсам.
   Старик, уставившись чёрными глазами на Вячеслава Ивановича, тихо шепнул: "Я прошёл обучение под руководством самого Мессинга". Заведующий Центром еле удержался, чтобы не улыбнуться. Так уж случилось, что почти все крупные фигуры оккультного мира являлись заказчиками переводов Аделаиды Терр, она многое о них знала и частенько делилась с внуком воспоминаниями. Бабуля считала грехом смеяться над теми, кто был источником её благосостояния, ведь ей великолепно платили. Но в открытую веселилась над всякими "Битвами экстрасенсов".
   Пока Вячеслав Иванович размышлял, как бы повежливее выставить старичка, тот предложил собрать коллектив и продемонстрировать перед ним "мыслеизлучения", при успехе которых заведующий взял бы обязательства по рекламе и проведению не менее трёх выступлений. Это было хлопотно, отвлекло бы служащих от их прямых обязанностей, но добрый и уважающий старость Тучкин согласился. Вячеслав Иванович пригласил в конференц-зал свой коллектив. Цепкий взгляд старичка сразу выделил уборщицу бабу Нюсю. Он пристально посмотрел на неё, и старушка захрапела. Сотрудники переглянулись, из вежливости кое-кто поаплодировал. Потом "мыслеизлучатель"-гипнотизёр пригласил любого для проведения сеанса. Вызвался сам Вячеслав Иванович. Вот тогда-то его и гипнотизёра сфотографировал техник-осветитель.
   Славик уже не помнил, что делал старичок, но его "мыслеизлучениям", естественно, не подчинился. И бедолага, бросив испепеляющий взгляд на заведующего, удалился прочь. Единственное, что показалось странным, так это то, что бумажник в кармане пиджака потеплел. А в нём годами хранился квадрат с рисунком, подаренным Аделаидой внуку.
   Бабу Нюсю долго не могли разбудить, кричали ей в ухо, хлопали в ладоши перед лицом, трясли - всё было бесполезно. Хотели уже вызвать скорую, но техник-осветитель случайно запнулся о ведро и уронил швабру. Уборщица не признавала современных орудий уборки в виде пластмассового контейнера и швабры со жгутами вместо тряпки. При звуке падения деревянной ручки и оцинкованного ведра она моментально очнулась.
   Дома бабуля, которая уже почти не вставала с постели, сказала: "Внук, тебя сегодня кто-то проклял". Славик засмеялся и спросил, что же ему теперь делать.
   - Можешь проклясть в ответ, - посоветовала бабуля. - Полиграмма Офринуса сделает всё сама.
   - Меня это даже не забавляет, - ответил внук, который не запоминал всех терминов, которыми постоянно сыпала бабуля, и даже не понял, о чём идёт речь.
   Аделаида грустно посмотрела на него и произнесла риторические фразы:
   - Полиграмма Офринуса - это тот рисунок, который я тебе и Родьке подарила на окончание учёбы. И в кого ты таким родился, мой любимый внук? Может, в своего батюшку-байкера? Но не в нашу родню точно.
   Славик отложил фотографию, на которой старик стоял рядом с ним. Может, удастся перемолвиться с человеком, который его проклял? Но даже имени "мыслеизлучателя" не вспомнил. Однако ничего не оставалось делать, как попытаться. Старик долго не откликался на вопросы:
   - Держите ли вы на меня зло? Может, затаили обиду?
   Потом всё же раздался шепелявый голос:
   - Мне уже всё равно... Мир и люди давно безразличны. Да и вас я не помню, потому что вы - один из многих, кто тенью скользнул по моей жизни...
   Славик вылил последний коньяк из бутылки в рюмку, выпил и резанул прямо, без обиняков:
   - Это вы убиваете девушек в платьях невест?
   И тут голос старика налился силой, что ясно показало: ещё не всё ему безразлично:
   - Хам! Подонок! Чтобы я... чтобы я... Да ещё невест! Я никогда не тронул ни одного человека!
   - Но меня-то вы прокляли, - заметил Славик.
   - Если проклял, то за дело! Дурак, ох, какой же ты дурак! Проклятие - всего лишь слова. Человек получает судьбу не за чужие слова, не по воле Бога, он творит её своими делами! - разразился гневом старик и замолчал.
   Славик спрятал фотографию в альбом. Может, при жизни старик заблуждался насчёт своих способностей; может, хотел подзаработать за счёт легковерных и впечатлительных. Но после смерти он мыслил очень здраво. Кстати, его слова о своих делах и чужих словах что-то ему напомнили...
   И внук отправился к бабуле. Её портрет ещё излучал недовольство, но, кажется, она уже вышла из зоны отчуждения. И Славик спросил, в какой из книг есть выражение о судьбе человека как о результате его дел.
   Бабуля буркнула:
   - В той или иной форме эта мысль есть в любой книге, не только в Гримуарах. Правда, был "Арбатель", рукопись которого не дошла даже до Средневековья. А в одном варианте, напечатанном на латыни, имелась противоречащая религиям мысль: "Человек получает судьбу не из рук Бога, он творит её своими делами". И зачем это тебе?
   - Ты помнишь, что однажды старик проклял меня? Сейчас он мёртв, и мне удалось с ним поговорить. Он высказал такую идею.
   - Значит, он знаком с Гримуарами, только и всего. Или сам додумался, что вернее. Такая мудрость больше похожа на жизненное наблюдение.
   В этот момент хлопнула незапертая калитка, открылась дверь, и ворвался довольный Недогонов. Он держал букет больших жёлтых цветов.
   - Вот, подсолнухи! - заявил он, улыбаясь во все тридцать оставшихся у него зубов.
   - Это герберы, - сердито ответила бабуля и вновь ушла в себя.
   Славик схватил опера за локоть и поволок в гостиную, шепча ему в ухо: "Она любит подсолнухи, нарисованные Вон Гогом! И только!" Усадил хмурого Недогонова на диван и сказал, впервые перейдя на "ты":
   - Умеешь улавливать закономерности? Так слушай: первый криминальный случай был на могиле бабули. Второй - у меня на работе. Третий - возле моего дома. Догадываешься, где будет четвёртый?
   - В твоём доме? - не задумываясь ответил опер. - Постой, но у тебя нет невесты. Ты вообще это... хм.... с женщинами у тебя как?
   - Спасибо, друг! Нечасто, но регулярно. Дамы замужние, поэтому распространяться не стану. И почему ты решил, что мишенью должна быть именно невеста?
   - И вправду... Но кто тогда? Меня, признаюсь, многие были бы рады грохнуть. Работа такая. Аделаиду Христофоровну не уничтожить. И не потому, что она - портрет. Ведь для этого нужно стереть все источники информации, вплоть до Википедии. Кстати, там её годы жизни тоже не указаны. Тебя хотят убить? Признавайся, в чём накосорезил!
   - Рад бы, но не могу вспомнить. Был один человек, который меня проклял. Но я с ним поговорил... Не стал бы он шесть лет ждать, чтобы со мной расправиться.
   - Может, кому-то неугодно, чтобы ты проявлял свои способности медиума?
   - Господи! Да я сам о них узнал недавно, после смерти бабули. А использовать стал только на днях, когда убили Катю Кашкарову. Когда на тебя покушались...
   - Тогда наоборот: кто-то очень хотел, чтобы ты стал профессиональным медиумом. Может, это была твоя неугомонная и обидчивая бабушка. Или тот лысый хмырь, который столько лет киснул в кофре... - стал наседать на Славика опер.
   - Да оставь ты мёртвых в покое, это был вполне живой человек, которому позарез было нужно бросить на меня подозрения. И если бы не случай, когда ты был у нас дома, а в это время мой двойник убивал Ясминочку, сидеть бы мне в ИВС. Что-то я совсем запутался. Мне кажется, поможет следственный эксперимент, - сказал Славик. - Нужно устроить у меня в доме свадьбу и посмотреть, кого придут убивать: меня или невесту.
   Опер засмеялся. А если точнее - заржал от души, закидывая голову.
   - И нечего заливаться смехом. Может, вообще по твою душу явятся, - обиделся Славик. - Кстати, кто из ментов, прости, из следственного отдела в курсе моих... нестандартных способностей?
   Недогонов сморщился и сказал:
   - Кто? Конь в пальто, то есть в мундире. Бобриха в курсе. Помнишь, я тебя к ней привёл? Так вот, я намекнул ей, что ты вроде экстрасенса и можешь почувствовать кое-какие детали преступления. Ну и дал ей знать, что ты подтвердил: возле могилы был Мешалкин.
   - Так-то подтвердил Точок...
   - А вот это ей знать вовсе необязательно, - заметил Недогонов.
   - Слушай, а у тебя есть... не знаю, как назвать-то... ну, агентурная сеть, осведомители, верные помощники не из системы? - оживился Славик.
   - С какой целью интересуешься? - насторожился Недогонов.
   - Так свадьбу сыграем, - оживлённо сообщил Славик. - Гости из твоих внештатных сотрудников будут, невестой - Бобриха, пардон, Бобровская. А ты проследишь откуда-нибудь, появится ли посторонний. Бабуля тебе поможет. Как выяснилось, в минуты стресса, когда идёт речь о жизни и смерти, портрет может оказывать какое-то влияние на реальность. Но если её обозлить, то это влияние станет разрушением. Я имел удовольствие наблюдать такое.
   - А ещё она может устроить человеку пакость, когда он ложится спать на диван, а просыпается на крыльце, - добавил Недогонов. - И вообще мне кажется, что она была не переводчицей с древних языков, а настоящей ведьмой.
   Славик обиделся на его слова, но сдержался: выяснять отношения просто некогда. Он сказал:
   - У нас есть возможность проверить все версии, спровоцировать возможного преступника на действие, задержать его и прекратить череду убийств. По-моему, это называется грамотными следственными действиями.
   - Дурью это называется, - заявил Недогонов, но глаза прищурил - стал соображать. А потом решил: - Играем, короче, свадьбу. Но за твой счёт. Людям-то деньжат нужно будет подбросить, да и закупиться продуктами по-нормальному, а не как на свадьбу мормонов.
   - А как закупаются мормоны? - удивился Славик.
   - Это просто такое выражение. Пойдём, посоветуемся с Аделаидой.
   - Пойдём посоветуемся. Если она, конечно, забыла про герберы.
   Бабуля ничего не забыла и изображала бессловесный предмет, пока внук докладывал ей о версиях его собственного расследования и попытке спровоцировать преступника. Но потом всё-таки новоявленный сыщик Славик и опер услышали:
   - Внук, ты разбил мне сердце этой шутовской свадьбой. Я так надеялась на настоящую... Всё время меня не оставляло чувство, что я искалечила тебе жизнь своим... так скажем, воспитанием. Утешало лишь одно, что ты вырос честным, добрым человеком, и на твою светлую жизнь не легла тень моих познаний и занятий. А вот теперь ты решился на мистификацию, обман...
   - Это сентименты, бабуля. Главное - остановить неизвестного преступника. Если мои предположения верны, мы это сделаем. Если нет - придётся всё начинать сначала, - ответил Славик. - Завтра похороны Ясминочки. После них я займусь всем необходимым для мистификации. Тебя попрошу лишь наблюдать и помочь, если что-то пойдёт нет так.
   - Во мне не сомневайся... И достань-ка снимок Лейдемана... Пусть хоть раз принесёт мне пользу.
   - Хорошо, бабуля. Но... ты уверена в нём?
   Бабуля неожиданно обозлилась:
   - Значит, вам провоцировать можно, а мне нельзя?
   Славик очень пожалел, что согласился достать фото Лейдемана, но выполнил то, что пообещал: поставил оба портрета рядом в гостиной.
   Недогонова, который молчал и время от времени шевелил ушами, пытаясь ничего не упустить из странного разговора медиума и портрета мёртвой бабки, вызвали на кражу со взломом на чужом участке. Кто-то из сотрудников заболел, и опальный мент должен был его заменить. А Славик мучился от того, что он упустил что-то... Наконец его осенило, и он крикнул вслед оперу:
   - Я подготовлю всё, но переговоры с Бобровской - на тебе.
   Недогонов остановился, обернулся и с обречённым видом кивнул.
   Славик развил бешеную деятельность, позвонил сотрудникам: организатору детских праздников, художнику-оформителю, фотографу и по совместительству технику-осветителю, своим заместителям - и таинственным тоном попросил их участвовать в подготовке к свадьбе друга, но в его собственном доме. Вячеслав Иванович обладал даром убеждения, незыблемым авторитетом, и переговоры удались. Отзвонился Недогонов и сообщил, что Бобриха согласна на провокацию, но платья невесты не наденет из-за её габаритов. Понятно, "конь в мундире" будет смотреться ещё нелепее, если на него напялить свадебную одежду с пышными юбками, декольте, корсетом и фатой. Тогда Славик, используя связи, договорился с владельцем бутика о срочной покупке белого костюма шестьдесят четвёртого размера. Этот костюм привезут из соседнего города вместе с аксессуарами: перчатками, шарфом, бижутерией, шляпкой. На вопрос, какие будут у заказчика пожелания, Славик ответил, что без разницы, лишь бы костюм напоминал формой белый мешок, украшенный позатейливее. Ещё пришлось звонить в доставку продуктов, в цветочный магазин. Внук Аделаиды даже ощутил азарт, готовясь к поддельной свадьбе. В этом имелся лишь один минус - цена мероприятия. Как ни странно, имеющий солидные счета в двух банках, Вячеслав Иванович был скромен в потребностях и даже прижимист. Он понимал, что эти средства заработаны не им, и старался жить на свою зарплату. Но он многое бы отдал, чтобы в городе не стало убийств.
   Утром он отправился на похороны Ясмины. Было очень неприятно наблюдать, как на самом дальнем конце погоста со свежими захоронениями стоит возле развёрстой ямы закрытый гроб, а рядом топчутся две группы людей: родственники-мужчины, чёрная от горя тётка Фаиля и растерянные сотрудники Центра. А уж слышать несколько раз произнесённое "харам" и вовсе тяжело. Ни муллы, ни жениха и его родни не было. Вячеслав Иванович произнёс проникновенную речь, сослуживцы Ясмины наконец-то выплеснули своё горе в тихих всхлипываниях. Но тут взорвалась от чувств Фаиля. Она прокляла, путая русские и татарские слова, убийцу, полицию, всех, кто остался жив, в то время как её ясная зорька, красавица, умница и свет очей ляжет в землю. После похорон обе группы сели в разные автобусы и разъехались. Вячеслав Иванович отговорился от поминок необходимостью решить вопросы с могилой его бабушки.
   Выйдя на центральную аллею, мощённую хорошей тротуарной плиткой, он увидел, что могила Аделаиды уже в полном порядке, а над чёрной плитой с портретом Точка возвышается пластиковый козырёк на золочёных металлических подпорках, на капоте "меринка" выгравирована пачка сигарет. Славик не собирался вступать в разговоры с Точком, но тот сам сказал:
   - Керя, я твой должник. Дай совет: плакать мне или смеяться.
   - Не понимаю, о чём вы, - сухо ответил Славик.
   - А ты вон туда глянь...
   Славик почему-то посмотрел в нужном направлении, хотя "туда" могло означать что угодно. Во четвёртом ряду могил рабочие сносили памятник советского образца из бетона и мраморной крошки. Славик знал, что там могила почётной горожанки, орденоносной Коростелёвой Анны Ивановны, всю жизнь вложившей в швейную фабрику и сделавшей много для развития лёгкой промышленности города. Видимо, к ней собрались кого-то подзахоронить. Ну что ж, бывает... Но почему это заботит Точка?
   - Знаешь, кто туда ляжет? - спросил Точок.
   Славик поморщился от густого запаха сигаретного дыма.
   - Короста, вот кто! - ответил на свой вопрос браток. - Прикинь, какие у меня с ним разборки начнутся...
   Славик пожал плечами, подошёл к могиле Аделаиды, постоял в тяжкой печали и зашагал к воротам. Он даже не обратил внимания на то, о чём трещал ему вслед Точок. Потом выяснится, что зря не обратил...
   Весь день Славик принимал заказы и слушал советы хорошенькой Ниночки, устроительницы детских праздников. За всей суетой наблюдали с высоты старинного книжного шкафа портреты Аделаиды и Лейдемана. А вечером позвонил владелец бутика: костюм и аксессуары прибыли, курьер доставит их Славику, чтобы дама примерила. В запарке Славик написал Недогонову недостойное своего воспитания СМС: "Волоки сюда Бобриху". Недогонов приехал со следователем уже на своей машине. Хозяин дома провёл лженевесту в бабулину гардеробную, показал ей коробки и велел наряжаться, предупредил, что, если костюм не подойдёт, в бутике их будет ждать портной.
   Опер со Славиком уселись на диван и стали тревожно прислушиваться к тому, что происходило в маленькой комнатке без окон, но с громадным зеркалом и коллекцией бабулиной одежды и обуви. Наконец Бобровская вышла. Костюм сидел на ней как влитой, его фасон даже делал её стройнее. Но вместо шляпки из шёлкового крепа с гирляндой цветов на её голове красовался головной убор из чуть желтоватых от времени кружев! Огромные поля изгибами обрамляли раскрасневшуюся рожу Бобровской. Следователь выбрала бабулину вещь не зря: поля скрадывали слишком пухлые и даже обвисшие щёки.
   - Нет! - раздался со шкафа вопль, который в присутствии медиума услышали все.
   - Что нет? - резко спросила Бобровская. - Цвет, конечно, чуть отличается, но я могу накинуть чудный шарф из таких же кружев. Я его видела на полке. А дома у меня есть босоножки, которые подойдут точь-в-точь в тон шляпы и шарфа.
   Славик застыл от ужаса: мало того, что Бобровская взяла бабулину пляжную шляпу, так ещё собирается накинуть её шарф! И на свадьбу вместо туфель-лодочек надеть босоножки! Спас ситуацию Недогонов:
   - Всем нам здесь известно, что состоится не свадьба, а оперативное мероприятие, очень важное для всех. Можно и потерпеть некоторые... недоразумения.
   - И в самом деле, Аделаидочка... - прошелестел шёпот.
   - Кто у нас здесь Аделаидочка? - грозно спросила Бобровская и оглядела Славика и Недогонова.
   - Тебе, Ирина, почудилось, - сказал красный, как варёный рак, Недогонов.
   Он едва сдерживал смех.
   - Мне никогда ничего не чудится... - завелась было Бобровская, но схватилась за голову и сказала: - Кажется, у меня началась мигрень...
   - Вот от мигрени и почудилось, - заслонившись рукой, сказал Недогонов.
   Когда он повёз Бобровскую домой, бабуля закатила скандал. Слушать ругательства пришлось одному бедолаге Лейдеману, потому что Славик так и не одолел древний арамейский язык, а может, какой-то другой. Сын еврея-фабриканта лишь тихо вставил несколько словечек, но бабулю таки успокоил.
   Утром все соседи увидели на кирпичной, оштукатуренной части ограды дома Тучкина весёленький плакат "Здесь живёт жених" и несколько шариков. Кто-то вздохнул: "Ну наконец-то!", кто-то обиделся, что Славик не сообщил о важном изменении в своей жизни и не пригласил на торжество, а кто-то поумнее, к примеру, владелец автосервиса Пётр, подумал: "Это какой-то подвох! Чтобы Славка, душа-мужик, да не рассказал всем, что женится!.." Улица буквально замерла в ожидании дальнейших событий. Ждать пришлось долго: сначала ведь следует "выкупить" невесту в её квартире, потом отправиться в ЗАГС и дождаться регистрации, следом традиционно покататься по городу, и только ближе к вечеру молодые должны появиться у ворот семейного гнёздышка. Женщины судачили, что свадьбу будут играть в лучшем ресторане города, а потом супруги укатят в свадебное путешествие. Но отчего вчера была такая суета с доставкой всякой всячины и возле дома так и мелькали машины? Нет, ждать молодых нужно именно здесь.
   Наконец все увидели, что возле ворот остановилась странная кавалькада машин, состоящая из лимузина, двух пафосных тачек, "тойоты" и даже старенького "Москвича". Вышли жених с невестой невероятных габаритов, но их почему-то никто не встретил! Дорогие машины, лимузин и "Москвич" уехали, гости потянулись за молодыми.
   Владелец автосалона Пётр, напросившийся в гости к соседу Славика из противоположного дома и прихвативший бутыль домашнего вина с биноклем, так и заёрзал у окна. А когда подтянулись пешим ходом странные личности бомжеватого вида, Пётр по странному наитию сбегал к себе домой за травматом.
   Маргиналов встречал опер, владелец старенькой "тойоты", сурово что-то говорил и провожал к дому с плотно задёрнутыми шторами. "Славик кого-то или чего-то боится! - сообразил Пётр. - Поэтому и старых друзей не пригласил, не захотел подвергать опасности, поэтому и свадьба такая... облезлая". И решил постоять за хорошего знакомого, если что случится. Сосед поддержал его в благом порыве. И "защитники" выпили винца, не забыв обсудить преступление на могиле Аделаиды и связать его со странным торжеством.
   В доме раздалась громкая музыка, но привычного свадебного шума никто не услышал, как и воплей "горько!" На самом деле приглашённые просто ужинали и выпивали. Только один бомжеватый мужичок, приняв беленькой, фальцетом выкрикнул требование молодым поцеловаться, но его никто не поддержал. Правда, новоиспечённая "жена", лихо выпивавшая наряду с маргиналами, повернулась было к настороженному "мужу", но, не дождавшись его реакции, с разочарованием положила себе новую порцию закуски.
   Потом начались пляски, только без свадебного вальса, хотя гостиная дома вполне позволяла всем покружиться в традиционном танце. Причиной тому оказалась нехватка партнёрш, которых было всего три: новобрачная, суровая особа с глазами питбуля, готового к схватке, и маргиналка, уже еле сидевшая на стуле. Но телодвижения гостей скорее напоминали прошловековую дискотеку в школе под пристальными взглядами директора, его заместителей и учителей. И только Славик и Недогонов понимали, кто заменил весь "педагогический состав" разом - два портрета на книжном шкафу.
   Летние прозрачные сумерки разогнали наблюдающих по дворам. Тягомотная свадьба больше не привлекала деловитых обитателей улицы из-за отсутствия всякой движухи. Но только не Петра в доме напротив.
   - Нет, здесь точно что-то нечисто! - громогласно высказался он, поглядев на опустевшую бутыль. - Нутром чую, будет или драка, или перестрелка. Грохнут невесту-жируху, или самого Славика, или кого-то из гостей. Не столь тренированный в искусстве выпивки сосед давно уснул, положив голову на скатерть. Пётр растолкал его со словами: "Вооружайся, по ходу, будет заваруха". Сосед, закрыв мутные глазки, протянул руку. Пётр матюгнулся, увидел на кухне газовый ключ и вложил его в раскрытую ладонь. Сосед крепко сжал инструмент, и это оставляло надежду, что мужчина в нужную минуту не подведёт.
   В это время на телефон новобрачному пришло СМС. Славик отчего-то встревожился и прочёл его. Техник-осветитель Серёжа написал, что ему нужно срочно встретиться с заведующим и вообще он уже стоит у ворот дома. Он был на могиле Ясмины, видел там её жениха с мамашей. И это нужно обсудить немедленно. Тридцатипятилетнему технику можно было доверять. Он долго проработал в Центре, проявил себя чуть ли не волшебником. Кроме того, оказался доверенным лицом начальника, установил в саду три приспособления для небольших фейерверков, был знаком Недогонову и поразил опера редкостной понятливостью, молчаливостью и исполнительностью. Конечно же, Славик ринулся открывать калитку, хотя заранее было оговорено, что он никуда не выходит в одиночку. Бдительная Бобровская сделала знак Недогонову, улыбчивому господину средних лет и суровой даме с хищным прищуром. Все участники оперативного мероприятия, состоявшие в штате ОВД и прокуратуры, кинулись к выходу из дома. Остальные гости не обратили на них внимания.
   Славик уже дошёл до калитки, открыл её, но на улице никого не оказалось... Конечно, ему досталось прежде всего от Бобровской за то, что он поступил не так, как было оговорено. Недогонов заторопил всех обратно в дом. Но тут грузная Бобровская запнулась о ступеньку крыльца и стала падать. Трое оперативников уже вошли в дверь и оглянулись с улыбкой на занятную сцену: Славик, вытянув руки, пытался удержать "новобрачную", особо с ней не сближаясь. Бобровская же, наоборот, железной хваткой вцепившись в локти "мужа", старалась притянуть его к себе. В результате свалились оба.
   Оперативники засмеялись, Недогонов отпустил "солёную" шуточку, суровая дама осклабилась, что видимо, обозначало веселье. И вдруг входная дверь, которая открывалась наружу, захлопнулась. Славик услышал, как опер с другой стороны рвёт ручку, но спокойно поднялся сам и позволил Бобровской оказаться в его объятиях. В его планы не входило второй раз свалиться с ней на крыльцо.
   И вдруг глаза следователя расширились, рот приоткрылся, и она с немалой силой толкнула Славика назад. И тут же заорала.
   Но в доме грохотала музыка, Недогонов колотил дверь кулаком. Похоже, Бобровскую никто не услышал. "Сдурела она, что ли?" - успел подумать Славик, прежде чем ощутил, что его шею сдавливает верёвка. Он впился в неё ногтями, почему-то думая не о том, что сейчас умрёт, а об оставленном в повседневном пиджаке бумажнике с подаренным бабулей рисунком, полиграммой Офринуса, которая могла бы его защитить...
   Но тут в доме произошло нечто, напомнившее взрыв бытового газа, только без хлопка: часть танцующих гостей разметало в стороны, а входная дверь рассыпалась на части. В проём тут же вылетела суровая дама, за ней - оперативники. Душитель выпустил верёвку, швырнул Славика в сторону Бобровской, но не успел скрыться в зарослях кустов. Дама пантерой кинулась ему на спину, подбежали опера, и техник-осветитель Серёжа, по совместительству душегубец, оказался скрученным. Кто-то уже успел двинуть ему в глаз и по скуле. Его поволокли в дом для допроса. Бобровская подобрала с плиток чёрный плащ с маской из фильма "Крик", брошенные преступником.
   Видимо, не без влияния портретов Аделаиды и Лейдемана, гости спокойно, как ни в чём ни бывало, снова уселись за стол.
   А в кабинете бабули состоялся разговор. Серёжа, уже в наручниках на заведённых за спину руках, глядя на всех одним глазом и с трудом открывая рот, поведал, что счёл виновником гибели Ясмины своего начальника и вообще ревновал девушку к нему. Вот и решил жестоко подшутить над ним, пользуясь благоприятными условиями фальшивой свадьбы.
   - Я бы вас через секунду отпустил, Вячеслав Иванович, честное слово. Очень вас уважаю, но ревность проклятая... И потом, ходили слухи, что Ясмина гуляла перед смертью с вами... Это я от горя, Вячеслав Иванович...
   - А как же жених Ясмины? Его вы к погибшей не ревновали? - спросила Бобровская.
   - Ну, я надеялся... Даже если бы она и вышла за него, то ведь живой бы осталась... - пустил слезу из одного глаза Серёжа.
   Славик почти физически почувствовал, что все, в том числе и он сам, преисполняются сочувствием к дуралею. С каждой секундой градус понимания и сопереживания в кабинете повышался. Даже суровая дама глянула на пойманного бедолагу без обычного зверства в глазах.
   Недогонов начал было:
   - Ну, за хулиганство ты будешь задержан...
   И тут Славик, а стало быть, и все присутствующие услышали:
   - Идиот...
   Серёжа недоуменно покосился на карманчик своей футболки с застёжкой-молнией.
   Славику узнал голос, и ему стало ясно - внук всё время носил фотографию деда при себе. И он сказал Серёже:
   - Твой дедушка абсолютно прав. Ты идиот, который не понимает, что на всякий дар найдётся ещё более сильный. Использовать сверхспособности против обычных людей - такая же гнусность, как взрослому силачу избить слабого ребёнка. Давай я расскажу, как всё было. Твой дед был талантливым гипнотизёром. Но он не стал изучать ни медицинскую, ни психологическую сторону гипнотического влияния. Он назвал свои способности "мыслеизлучением" и даже создал рукописный трактат по теме. Возможно, не раз пользовался своими навыками. Но ему хотелось славы всяких Кашпировских и Джун. Однако попасть на сцену была не судьба. Попытка заставить меня организовать выступление в Центре стала его последним шансом, причём безуспешным. И вскоре он умер. Ты очень любил деда и тосковал по нему. Нашёл его записи, прочёл и... обнаружил, что у тебя всё получается. Более того, ты узнал, что обладаешь ещё большим даром, способностями к массовому гипнозу. Что ты натворил, пока изучал дедовы записи и практиковался, специалисты всё равно узнают. А твоим дебютом в крупных злодействах стала месть мне, человеку, которого дед не смог загипнотизировать. Он подумал, что его дар иссяк, потерял смысл жизни и умер. Возможно, его талант обернулся самовнушением. И ты убил трёх девушек, надеясь подставить меня!
   - Вы умеете читать мысли? Телепат? - зло спросил Серёжа. - Тогда плохо своими возможностями владеете... Могли бы раньше узнать, как я возненавидел вас.
   - Я всего лишь медиум, - усмехнулся Славик. - Очень слабый, начинающий. Но именно благодаря мне ты смог услышать, что думает о тебе твой дед...
   И тут за окном фейерверки стали плевать в тёмное небо небольшими фонтанчиками искр. Все невольно глянули в засверкавшую ночь. Казалось, служащие органов правопорядка отвели взгляд от Серёжи только на миг. Но когда посмотрели на стул, на котором сидел убийца, увидели, что он пуст...
   Оперативники, даже суровая дама, затейливо матерясь, понеслись во двор. Бобровская и Славик последовали за ними, а кто-то в доме врубил освещение по всему участку. Но убийца исчез, словно сквозь землю провалился. "Нужно было его оглушить, лишить сознания. Пока я разглагольствовал, думая, что доказываю своё превосходство, он всего лишь собирался с силами", - подумал Славик. Опера заметались по саду, разглядывая кусты и забор. "Да я вас званий лишу! В участковые пойдёте!" - заорала дама на подчинённых. "Марина Игнатьевна... вы же сами..." - залепетали опера. Но через миг все онемели. Потому что Пётр с травматом в одной руке и сосед Славика из дома напротив затаскивали в калитку Серёжу, из головы которого хлестала кровь.
   Дама направилась к ним и представилась:
   - Майор Лапушкина Марина Игнатьевна. Что у вас происходит?
   - Так это... Я подошёл фейерверк посмотреть. Гляжу, выбежал со двора человек в наручниках. Я ему крикнул, чтобы он остановился. Бедняга послушался. И так мне захотелось с него кандалы-то снять, сил нет. А тут Вовка, бухой, да ещё спросонку, выскочил из дома и ка-а-ак шарахнул его по башке газовым ключом. Из несчастного и дух вон. У меня словно пелена с глаз спала. Понял, что этот мерзавец - преступник. Ну, мы с Вовкой его и потащили назад, - объяснился Пётр.
   - Спасибо за помощь в задержании подозреваемого! - величественно ответила Лапушкина. - А сейчас, граждане, по домам. Побыстрее, пожалуйста. Не мешайте оперативному мероприятию.
   И Лапушкина чуть ли не грудью вытеснила мужиков из калитки и заперла её. Понятно, она боялась, что если Серёжа очнётся, то нетрезвые граждане окажутся его союзниками. Но ими могли стать чуть ли не все в доме! И майор позвонила, видимо, супругу-врачу:
   - Андрюша, ты уже дома? Чтобы сию же минуту был на Цветочной, дом шесть, с запасом седативных. Чем круче, тем лучше. Чтобы мозги расплавились. Клиент у меня особый. Да шевели, дорогой, булками. А то из меня шашлык сделают.
   - Ух, я бы сейчас ему за трёх мёртвых девчонок такой наркоз обеспечил! - сказал Недогонов, с ненавистью глядя на убийцу.
   Славик мысленно с ним согласился. Второй опер, имени которого Славик так и не узнал, присел возле Серёжи, раздвинул ему веки неповреждённого глаза, посмотрел на зрачок, а потом высоко приподнял голову преступника, резко разжал руки и после смачного шлепка сказал: "Ой!" Лапушкина мягко, чуть ли не ласково вымолвила: "Поосторожнее нужно".
   Гостям быстренько вызвали такси и выпроводили их ещё до прибытия полиции и скорой. Серёжу приковали наручниками к носилкам и увезли. Команда оперативников разъехалась. Славик шепнул портретам бабули и Лейдемана "спасибо!" и собрался завалиться спать. Но в гостиной он обнаружил Бобровскую! Она явно не собиралась покидать дом "мужа".
  
   Глава четвёртая
   Следователь устроилась в кресле, задвинутом в угол. Оно было частью громадного комплекта мягкой мебели, обитой бежевой алькантарой. Но из-за необходимости поставить в гостиной праздничный стол его убрали подальше. Бобровская сидела, кокетливо забросив одну на другу толстые ноги, напоминавшие гигантские сардельки, и склонив голову к плечу. Её маленькие глазки приняли странное выражение. Славик понял, что Бобриха изображает застенчиво-призывную позу новобрачной. Следователь похлопала по широкому подлокотнику и улыбнулась. Она явно приглашала Славика усесться на него.
   - Вам вызвать такси? - сухо спросил "супруг".
   Блестевшие глазёнки Бобровской потухли, она натянула задравшийся подол юбки на подушкообразные колени и сказала:
   - Есть несколько вопросов.
   Славик уселся на стул и ответил:
   - Я вас внимательно слушаю.
   - Как вы могли проморгать человека с преступными склонностями в коллективе, который возглавляете? Это же чудовищное упущение в работе с кадровым составе! Возможно, вы не обладаете нужными качествами руководителя.
   Вячеслав Иванович опустил голову. Ну как рассказать Бобрихе, что его Центр - это его любовь, семья, вся жизнь? Как передать, что он годами подбирал коллектив людей, увлечённых своим делом, как много работал над тем, чтобы пресловутый "человеческий фактор" стал не помехой, а двигателем работы? Приходили разные сотрудники, с задатками сплетников, интриганов, халтурщиков... Но ему удавалось из каждого вытянуть лучшее. Вот и Серёжа творил чудеса, работая техником-осветителем, выступления любительских театральных коллективов превращал в постановки, достойные большой сцены! Просто однажды так совпали обстоятельства, толкнувшие его на преступления. В человеке ведь всегда сочетаются противоположности. И какая из них победит, трудно сказать...
   - Молчите? Думаю, вопрос о вашем служебном соответствии нужно срочно решать в мэрии, - ядовито сказала Бобровская.
   Вячеслав Иванович равнодушно пожал плечами, причём совершенно искренне. Ему и правда было плевать на должность. Если потребуется, станет работать простым сотрудником по связям с общественностью, а новому руководителю поможет советом и опытом.
   - Теперь вопросы по сегодняшней операции, - продолжила терзать вопросами "супруга" Бобровская. - Что-то уж сильно всё напоминает постановку. К примеру, кто мог в нужную минуту включить освещение по всему участку?
   Славик снова пожал плечами:
   - Да любой из гостей мог задеть рубильник. Он же в прихожей...
   Бобровская съязвила:
   - Да уж, таких статистов на роль гостей мог подобрать только полный дебил. Извините, но это правда.
   Славик не стал выдавать Недогонова. Не только из-за солидарности с другом, но ещё из-за отсутствия смысла: похоже, Бобровская из тех, кто считает, что во всех вопросах есть только два мнения - её личное и неправильное.
   - А что это был за трюк с дверью? Вроде бренда "Форт", двенадцатисантиметровой толщины. Как она могла разлететься на части? Или она бутафорская?
   О, это был очень неудобный для Славика вопрос! Он ни за что не хотел "светить" способности портрета бабули. Положение спас стук в калитку. Это подъехал муж Лапушкиной с медикаментами. В пути у него трижды ломалась машина, принадлежавшая, судя по логотипу, частной наркологической клинике, как говорится, "не для бедных". Но не выполнить приказ жены он не мог. Славика поразило чисто внешнее отличие супругов: стройная, мускулистая Марина Игнатьевна с её молниеносными движениями и отличной физической подготовкой и невысокий, пухлый добряк, напоминавший раскормленного кота, который не слезает с рук хозяев и постоянно мурлыкает от любви к своему уютному миру. Как могла судьба свести начальника убойного отдела полиции и врача на выездах?
   - Я Андрюша из "Возрождения". Моя Мэри и её клиент ещё здесь? - спросил врач.
   Славик объяснил, что всё обошлось, клиент отбыл в нужном состоянии на скорой, а его "Мэри" отправилась следом, чтобы успеть допросить, как только он очнётся.
   - Моя Мэри - настоящая душечка, - сказал Андрюша. - Ей люди доверяют самое сокровенное. Кстати, вот лёгкое снотворное, если кому-то после всех треволнений не спится.
   Одной рукой Андрюша протянул пузырёк с несколькими крохотными таблетками, а другой оттянул карман фирменной куртки поверх белого халата. Славик машинально взял лекарство и сказал:
   - Погодите, сейчас за бумажником схожу. Сколько я вам должен?
   Андрюша надул губы и сказал:
   - Обижаете...
   Славик понятливо кивнул и сбегал за коньяком, сунул его в развёрстый карман куртки. При виде чёрно-золотистого оформления бутылки врач порозовел от удовольствия.
   - Всего хорошего, не болейте! - счастливо крикнул он, сел в кабину шофёра, и машина укатила.
   Бобровская в гостиной уже клевала носом. При виде Славика она снова было занялась допросом, но внезапно её взгляд остекленел.
   Потому что раздался гневный голос бабули:
   - Хватит трепаться, займись уборкой. Как замуж выходить, так всегда готова, а убирать со стола кто будет? Запах прошедшего застолья просто невыносим. Принимайся за дело, нерадивая. Да фартук надень, приходящая домработница его за шкафом на кухне вешает. А то угваздаешься, неряха, а тебя завтра с утра в прокуратуру вызовут. Посудомойная машина у нас новая, хватит мозгов разобраться в управлении?
   - Кто это? - прошептала Бобровская.
   - Скорее всего, вы просто подумали вслух, - объяснил Славик. - Обычно это называют внутренним голосом.
   Он, хотя и успел возненавидеть "новобрачную", стал ей помогать с уборкой. Но задавить воспоминание, как Бобровская, увидев за его спиной маскарадный костюм и маску, толкнула "мужа" к убийце, не смог. Да и шея после верёвки побаливала.
   В четвёртом часу утра, когда осталось только расставить мебель по местам, Славик увидел, что Бобриха дрыхнет в кресле, держа на коленях свёрнутые скатерти. Её не разбудило даже похлопывание по плечу. Тогда Славик, сняв портреты со шкафов, унёс их свою спальню.
   - Бабуля, твои трюки с освещением я знаю. Но объясните кто-нибудь, что произошло с дверью?
   - Максимум, на что я способна, - устроить сквозняк, закрыть окно на задвижку, - заявила бабуля. - Пусть вон он объясняет. Хотя я и безмерно благодарна ему за спасение твоей жизни.
   - Я рад слышать от тебя слова благодарности, Аделаидочка, - ответил Лейдеман.
   Славику показалось, что его щёки на чёрно-белом снимке порозовели.
   - Прости меня, я не удержался. Но помочь в данной ситуации мог только Пойдивон. Иначе нам бы пришлось оплакивать твоего внука.
   - Что это ещё за Пойдивон? - уже миролюбиво спросила бабуля.
   - Это длинная история, - начал Лейдеман, - но если Аделаидочка не станет драться или ругаться, я её поведаю.
   - Рассказывай, - велела бабуля.
   - Я, как и несравненная Аделаида, занимался переводом древних книг с тайными знаниями. Но если моего дражайшего оппонента интересовала чисто информационная сторона, то мною двигал, по словам Пушкина, "просвещенья дух". Мне хотелось понять, а чтобы достичь понимания, нужны были опыты. И я стал их проводить. Но работал исключительно с низшими духами, ибо для сущностей более высокого ранга пришлось бы отречься от самой жизни. А в ней были Аделаида, фабрики в Лондоне и Париже, основанные моим отцом, наука и преподавание... да и отказаться от общества я не мог. Однако несколько духов привязались ко мне, как привязываются домашние животные к человеку. Среди них был и Пойдивон. Конечно, у него имелось другое имя... Пойдивон - это скорее прозвище. Так вот, этот дух может снести любое препятствие, вышвырнуть человека или даже крупный предмет вроде автомобиля отовсюду только по моему приказанию. Именно Пойдивон сломал дверь.
   - А что ещё могут ваши друзья-духи? - не выдержал Славик.
   - О, они могут очень многое... К моему великому сожалению, рассказать об этом я не могу. Сакральное есть тайное. Только посвящённый может быть приобщён к нему. И поверьте, с нашей, человеческой, точки зрения, эти деяния разрушительны. Из всех посвящённых только несравненная Аделаида всегда могла удерживать равновесие между миром реальным и, так сказать, оккультным, не причиняя в настоящем времени никому никакого вреда.
   - Потому что не лезла никуда, как некоторые... - вставила бабуля.
   - Никакого вреда? - весело спросил Славик. - Но вы же сами сказали, что бабуля может драться! Бабуля, а как ты это делаешь?
   - А вот так! - сказала Аделаида.
   По комнате пронёсся холодок, и в гостиной заорала Бобровская: "Ай-ай! Больно!"
   В ту же секунду раздалась трель её мобильника. Следователь, хныча, взяла трубку и через некоторое время сказала: "Да... Улица Цветочная, дом шесть... Слушаюсь, товарищ полковник!"
   - За что ты её? - неодобрительно спросил Славик.
   - Ты знаешь, за что, - отрезала бабуля и ушла в себя.
   - Не стоит волновать Аделаидочку, - сказал шёпотом Лейдеман, потому что по дому стала топать Бобровская. - Она заслуживает покоя, ибо только ей удалось прожить так долго и умереть своей смертью. Все наши европейские коллеги не пережили столетия, скончались от рук убийцы или убийц.
   - И вы тоже? - шепнул Славик.
   - Увы, да.
   - Так нужно рассказать бабуле! То, что нормального человека беспокоит, её только бодрит! Мы можем попытаться...
   - Нет, умоляю, не нужно!
   - Но почему?!
   - Просто я не знаю, на чью сторону встанет Аделаида: мою или убийцы... А мне так комфортно, так чудесно быть рядом с вами в этих трущобах на краю цивилизации... Самые счастливые мгновения... пусть и посмертные...
   Славик ушёл в свой санузел весьма обескураженным: его любимый город, пусть и далеко от столиц, зато в полмиллиона жителей - край цивилизации?! А пятикомнатный дом с евроремонтом, не считая кухни, гардеробной, подвала с прачечной и кладовыми - трущобы? Правда, второй этаж не закончен, но строительство прервала болезнь бабули, а потом и её смерть... Славик решил, что Лейдеман - сноб, и поэтому не заслуживает уважения. Зато его бабуля, пусть из рода венгерских баронов, - настоящая патриотка! Столько первоизданий мировой классики передала в библиотеки страны! С драгоценностями и остатками достояния своей семьи она рассталась в годы Второй мировой, взяв шефство над госпиталем. Её коллекция картин украшала Центр развития культуры, а вся улица знала, что Аделаида всегда поможет материально. Но обмануть её не удавалось никому. Только действительно нуждающийся получал поддержку. И обокрасть тоже не могли, хотя и пытались.
   Когда Славик вошёл в гостиную, Бобровская затирала тональным кремом синяк под глазом. Тем не менее она скомандовала: "Собирайся! По поводу чрезвычайного происшествия вызывают в отдел".
   - А я при чём? - удивился Славик.
   - И я не знаю, причём тут ты... Лапушкина, видимо, успела шепнуть что-то товарищу полковнику. Будешь консультировать.
   - Кого и в чём?
   - Убойный отдел. Ты ж психолог. Значит, по вопросам психологии и станешь консультировать.
   Славик хотел сказать, что он всего лишь медиум, но этого говорить дубинноголовому следователю было нельзя. Тогда он заметил, что у него своя, не менее важная работа - ремонт большого конференц-зала в Центре, подготовка развлекательных мероприятий в аквапарке, приближающийся праздник Ивана Купала, приём гастрольных коллективов и выезд их в детские лагеря. А ещё и участие в областном фольклорном празднике...
   Бобровская передразнила его:
   - Фаальк-лорном праазд-нике... Будет тебе праздник в виде трупов на строительстве турбазы возле Лытарево!
   Славик похолодел. Лытарево, старинное село с музеем деревянного зодчества, уже много лет был местом съездов самодеятельных фольклорных коллективов. Решением правительства области там строилась турбаза, чтобы собиравшиеся отовсюду коллективы не жили в палатках и выступали на настоящей сцене. Да и в другое время туристы и жители двух близкорасположенных городов не дали бы турбазе пустовать.
   Село располагалось всего в двадцати километрах от их города, причём состояло из двух частей. В первой жили обычные сельчане, работали в лесопитомниках, где выращивался ремонтный молодняк разных пород; трудились на полях и в большом тепличном хозяйстве. А вторая часть была огорожена, в ней стояли старинные избы, собранные со всей области. В них находились экспозиции крестьянского уклада жизни прошлых веков. Была и перевезённая деревянная церковь с тремя куполами. В ней даже проводились службы на крупные православные праздники. А на речке Лытарихе перед Крещением организовывали купели.
   Но чем он может помочь расследованию убийств?
   Пока Славик думал, варил кофе для себя и Бобровской, подъехал полицейский УАЗ. "А как же раздолбанная дверь? Ведь всякий войти может", - спросила следователь. Славику захотелось поинтересоваться, какое ей вообще дело до его двери, но он вежливо ответил: "Не стоит беспокоиться". Их поторопили, пришлось отправляться в УВД по муниципальному образованию. Славика дальше холла не пустили, и он просидел среди цветов в кадках напротив мемориальной доски. Портреты сурово сверлили его глазами и молчали. Наконец вышла Лапушкина со своей и группой, сказала: "Привет, жених!" Недогонов улыбнулся и подмигнул.
   Марина Игнатьевна провела всех в тесный кабинет, где стоял только стол и стулья. Славик возрадовался, что среди присутствующих не было Бобровской, но, как выяснилось, рано. Лапушкина представила Славика как психолога-консультанта, который помог вычислить и, рискуя жизнью, задержать опасного преступника.
   - Повторю для вас, Вячеслав Иванович, на территории строящейся турбазы совершены массовые убийства с особой жесткостью. Выезжаем завтра на спецавтобусе в сопровождении нескольких членов мобильного отряда особого назначения при ГУВД области. Пока это трёхдневная командировка, - сказала Лапушкина, оглядев свою группу глазами готового к схватке питбуля. - На месте уже со вчерашнего дня работают специалисты из области.
   При последних её словах оперативники нехорошо взбудоражились, стали переговариваться фразами, которые для Славика оказались не понятнее, чем арамейский язык. Он хотел задать вопрос о его собственной работе - Центре культуры, но Лапушкина бросила на него зверский взгляд и отчеканила:
   - Все вопросы уже отрегулированы и согласованы.
   И отпустила всех - собираться и отдыхать перед сложным и тяжёлым заданием.
   Недогонов распахнул перед Славиком дверь своей "тойоты" и спросил:
   - Ну что, домой?
   Славик кивнул, размышляя, не считает ли опер его жилище своим домом. Домчались быстро. В распахнутую калитку Славик увидел, что рабочие уже заканчивают монтаж двери. И это были рекордные сроки! Может, потому что мастером и исполнителями руководил Пётр. Он помахал товарищам рукой и поднял вверх большой палец, мол, всё отлично. Но его хитрющие глазки из щёлок превратились в пятаки, а широко улыбающийся рот захлопнулся, когда он посмотрел за спины вошедшим. Недогонов и Славик обернулись: один быстро, а другой обречённо. Из такси выбиралась Бобровская с большой сумкой.
   - Я думал, ты чисто по приколу женился, - шепнул Пётр Славику.
   - Я тоже, - вздохнул Славик.
   Пётр не умел больше трёх минут застревать в эмоциях, поэтому весело хлопнул Славика по спине:
   - Терпи, казак, атаманом будешь!
   Но Славика не вдохновили ни казачество, ни должность, и он угрюмо вошёл в дом. Никто не помог даме дотащить сумку. А Пётр ещё и захлопнул перед ней дверь со словами: "Принимайте работу, хозяюшка!" Причиной хамства была всего лишь наблюдательность Петра, который весь вечер свадьбы не расставался с биноклем и, естественно, видел сцены в саду.
   Бобровская подёргала ручку, но дверь не открылась. Тогда она рванула её изо всей силы. Открывавшаяся наружу створка вдруг распахнулась. Бобровская получила по лбу, да ещё и чуть не свалилась с крыльца. Она стала призывать Славика разобраться с нерадивыми рабочими и вообще написать рекламацию на агентство, но вредная ручка случайно оборвала ремешок второй сумочки Бобрихи, которая висела у неё через плечо. Следователь принялась орать на Петра, но где ей было перекричать-переспорить автослесаря, а потом и владельца автосалона! Бобриха влетела в дом, и увидела, что все свободные комнаты заняты: Недогонов расположился в кабинете Славика, а помещения чёртовой помершей бабки - кабинет, спальня, санузел - были закрыты. Оставалась одна гостиная, где Бобриха утром, ещё спящая, получила сильный удар по лицу. Недогонов, растянувшись на диване, наблюдал за ней через приоткрытую дверь кабинета и пытался понять, зачем она вообще притащилась.
   Такой же вопрос задала Аделаида внуку:
   - Что "эта" делает у нас?
   Славик честно признался: он Бобровскую не приглашал, отношения между ними весьма натянутые, женщина заявилась к нему по своей воле с неизвестными намерениями.
   - Знаю я эти неизвестные намерения, - желчно сказала бабуля.
   А Лейдеман противно хихикнул и спросил:
   - Может, призвать Пойдивона?
   Славик даже не посмотрел на его портрет и сухо ответил:
   - Пока эта женщина в моём доме и ничего не натворила, она - моя гостья.
   - Смотри, внук, как бы она не задержалась, - предупредила бабуля.
   Славик вполне серьёзно ответил:
   - Я обязательно согласую с тобой кандидатуру той, которой суждено здесь задержаться, дорогая бабуля. Если такая найдётся, конечно.
   Бабуля тихо ответила:
   - Да будет на то воля Мельхиора, Каспара и Валтасара! Любимый мой внук, ты незаметно для меня вступил в пору зрелости, и пришла пора задуматься о спутнице жизни.
   Славик поменял направление неприятного для него разговора:
   - Я уезжаю в командировку, бабуля. Вернусь дня через три.
   - Не забудь полиграмму Офринуса, ротозей. А то снова влипнешь в неприятную историю, - напутствовала его заботливая бабушка.
   В это время по дому разлился аромат курицы, жаренной с чесноком и пряностями. Храп Недогонова в кабинете сразу прекратился, и опер возник на кухне со словами:
   - О! Курочка! Ирина, неужто ты умеешь готовить?
   - Стараюсь, - кокетливо ответила Бобровская, смешивая овощи для салата.
   Недогонов незаметно приподнял крышку мусорного ведра, увидел упаковку из супемаркета и фольгу, в которую заворачивали готовую птицу-гриль, и подавил смешок. Ужинать решили в столовой. Славик сначала недопонял, почему опер и следователь не прикасаются к еде и вопросительно глядят на него, а потом, вздохнув, ответил:
   - К курице подают белое вино... Его нет в доме. Есть только английский портвейн, но его заедают сырами или сладостями...
   - А коньячок? Ну, самый завалящий, неколлекционный?.. - спросил Недогонов.
   - Есть обычная водка. Я держу её для сантехников и других рабочих.
   - О, водка! Давай водку! - обрадовался Недогонов.
   Он только переглянулся с Бобровской, когда Славик отказался от водки и от жареного - мол, что взять с работника культуры. Вот был бы в органах правопорядка, тогда другое дело. Вскоре на столе остались только обглоданные кости и пустая бутылка. Под чай с булками завязался разговор на производственную тему.
   - Хорошо быть гипнотизёром, - мечтательно сказала Бобровская. - Свидетели сразу всё выкладывают, подозреваемые колются...
   Недогонов загоготал и продолжил:
   - Не все люди свидетели и подозреваемые. Вот ты, к примеру, спрашиваешь бойфренда: "Любишь меня?" А он тебе такой: "Да пошла ты, корова, терплю только".
   - Тогда я велю ему самоубиться, задохнуться, затолкав в рот собственный носок, - продолжила шуточки Бобровская.
   А Славика внезапно осенило:
   - Виталий, я знаю, что в одном нам хорошо известном месте встретились двое приятелей. И один из них рассказал про другого некие сведения... Но я не дослушал, был слишком расстроен...
   - И чё? - спросил разомлевший от еды и выпивки Недогонов.
   - А то, что приятелей звали Точок и Короста...
   - Короста? - удивился Недогонов. - С чего бы? Ему хоть и шесть десятков с довеском, но он ещё ого-го... был. Ну, приятного общения приятелям в хорошо известном нам месте.
   - Так тендер-то на строительство турбазы выиграла строительная компания Коросты. Три года назад. Об этом во всех газетах писали.
   Недогонов подумал только несколько секунд и тут же вызвал такси до кладбища.
   - На кладбище после захода солнца не ездят. Нельзя. Не пущу! - заявила Бобровская, опьяневшая гораздо больше опера.
   Она, пошатываясь, ставила во второй раз чайник на плиту и часть разговора пропустила.
   Недогонов засмеялся:
   - Ещё как ходят, ездят, даже в засаде сидят. Иногда всю ночь.
   - Вы в бар какой-нибудь поедете... Или ночной клуб. Кладбище - это предлог или вообще ваше кодовое слово для злачных мест, - проявила тупую женскую логику Бобровская.
   Недогонов раскрыл было рот, но его перебил трезвый Славик:
   - Как опасно иметь дело с умной женщиной, тем более следователем. Она без всякого гипноза сразу узнает правду. Но мы всё же съездим. Задержать нас дома прав не имеете. Но вернёмся быстро. Глупо зависать в клубе, когда дома такая очаровательница, отличная хозяйка: и приготовит, и приберётся. Славик выделил интонацией слово "приберётся" и добавил:
   - Кстати, мусорный бак на улице, за кустами сирени.
   Бобровская надула кокетливо губы и сказала:
   - Не задерживайтесь.
   В такси Недогонов долго молчал, а потом сказал:
   - Однако, мы с тобой лоханулись. Коросте памятника ещё не поставили, а Точок помер задолго до событий.
   Славик возразил:
   - Что-нибудь да узнаем. Всё лучше, чем терпеть общество Бобровской.
   - Мне кажется, она на тебя запала. Или на твой дом. С гнильцой бабёнка. Наушничает, выслуживается. Вкалываешь, себя не жалеешь, а после неё половина дел на доследование из суда возвращают. А виноваты у неё всегда опера и криминалисты.
   Недогонов договорился с таксистом о получасовом ожидании, показал удостоверение сторожу. А со Славиком тот и так был хорошо знаком. И друзья зашагали по главной аллее, скупо освещённой несколькими фонарями. Другие части гигантского кладбища скрывала чернильная тьма. Славик остановился у могилы бабули и с неудовольствием увидел несколько вазонов с белыми розами. Тут же потянуло табачным дымом и раздался голос Точка:
   - Привет, керя. Ты нынче, поди, к Коросте пришёл? Так вот, он не виноват в аварии. Это я сам перебрал с выпивкой и на мокрой дороге в отбойник врезался. Короста горевал, это он мне памятник ставил. Моя-то плакалась на безденежье, мол, я всё бабло на баб и карты спустил.
   - Как же ты поговорил с Коростой-то? Без памятника... - спросил Славик.
   - Это ты без фотографий да памятников с покойниками не побазаришь. А мы между собой - запросто. Я и с твоей родственницей базарю. Хорошая девка оказалась.
   Славик остолбенел. Точок разговаривает с юной Аделаидой? О чём же, если она "не видит" дальше своих восемнадцати лет? Пришлось поинтересоваться.
   - Да о справедливости мы с ней говорим. "Нет правды на земле. Но правды нет - и выше", - процитировал Точок Пушкина. - Ещё она мне о деле Дрейфуса рассказывала, про писателей и художников разных. Уж так их жалко, особенно Ван Гога! Обещала древнему арамейскому языку научить.
   Недогонов толкнул локтем Славика, и тот спросил:
   - Отчего Короста умер?
   Точок разошёлся:
   - Тут такое дело, керя. Мы ж по беспределу с Коростой начинали. А потом он бизнесменом стал, ни хухры-мухры, а владельцем нескольких компаний. С ментами и властями вас-вась, без проблем. Тут решили на Лытарихе турбазу строить. Коросте такая мелочь была без надобности. И поди ж ты - один подрядчик умер, второй, третий. Но без помощи Коросты, реально сами окочурились. Правда, он их компании к рукам прибрал, вот и весь его интерес. Тут губернатор на него насел: строй давай турбазу, для развития культуры в регионе, государство деньги выделило. Короста эту культуру вертел на... ну, вы поняли, но губернатора нужно было уважить. И вот с тех пор прицепилась к нему хрень. Он и за границей лечился, но без толку.
   - Что за хрень? - спросил Славик.
   - Самая хреновая из всех. Короста до сих пор трясётся от страха, толком ничего не рассказывает. Типа она в земле сидела, пока её не раскопали. И вот она каждую ночь Коросту мучила. Больше пока ничего не выяснил. Ты заходи, керя, мож побольше узнаю. И это... ты бы мне на могилку...
   - Ещё одну пачку сигарет? - перебил его Славик.
   - Да не... в вазон посади подсолнухов. Очень благодарен буду. Полюбил я подсолнухи.
   - Хорошо, я постараюсь, - пообещал Славик.
   И друзья отправились к ожидающему их такси.
   Возле дома их встретила дрожавшая от ночного ветерка Бобровская с мусорным ведром в руке.
   Славик бросился к ней с неподдельной тревогой, зная неприязнь Аделаиды и Лейдемана к следователю:
   - Что случилось?
   У Бобровской зуб на зуб не попадал, но она всё же выговорила:
   - Вышла... му...усор вынести... А калитка... за-акрылась...
   - Больше ничего? - пытливо спросил Славик.
   Бобровская отвечать не стала, помотала головой. Конечно же, с калиткой было всё в порядке, просто она почему-то не подчинилась вредной женщине. Хозяин дома провёл следователя в свою спальню, демонстративно громко сказал, глядя на портреты бабули и Лейдемана:
   - Примите горячую ванну. Чистый тёплый халат, полотенца - в шкафу.
   А сам уселся у стола, дожидаясь окончания банных процедур.
   Первой не выдержала бабуля и сказала:
   - Чай, не золото - не украдут.
   Внук был так зол, что не ответил ей.
   Бобровская после ванной почувствовала себя настолько хорошо, что попыталась приобнять Славика. Он отстранился, но дурёха сказала: "Спасибо, дорогой". Она не понимала, насколько это опасно - проявлять нежность к внуку Аделаиды.
   А утром следователь оказалась покрытой громадными прыщами ядовито-фиолетового цвета. Ни о какой командировке речи быть не могло, но Бобровская отказалась от медпомощи, уселась вместе с Недогоновым и Славиком в "тойоту" и прибыла в пункт сбора возле задания ОВД. Народ от неё шарахнулся в стороны, а Лапушкина тут же вызвала скорую, описав диспетчеру симптомы заболевшей, как "какой-то сифак с громадными прыщами". Да, деликатностью начальник убойного отдела не отличалась. Бобровская разревелась, но её никто не пожалел. Разве что Славик, но только в глубинах души.
   Несколько бойцов мобильного отряда быстрого реагирования загрузились в свой транспорт, следственная группа уселась в автобус, и машины через два часа остановились возле закрытого для обслуживания мотеля, реквизированного у хозяина на время расследования. Он находился на краю села, напротив застывшей стройки. Лапушкина сурово поздоровалась с представителем области и уединилась с ним для совещания и согласования действий.
   Опера и криминалист разошлись на задания, Славик остался один. Он уселся на веранде третьего этажа и грустно стал смотреть на село, на видневшийся край Музея деревянного зодчества. Зачем понадобилось строить эту турбазу? А вдруг народу в кайф жить в палатках, готовить на полевых кухнях, выступать на деревянных помостах. Можно подумать, кто-то у себя в городах и даже сёлах не видел Домов культуры и даже таких роскошных Центров, какой он возглавлял. Но губернатору, конечно, виднее. Только почему вроде бы благое дело обернулось людскими смертями?..
   К нему с папкой подошла Лапушкина.
   - Скучаешь без дела? - спросила она.
   Только эти вроде бы нейтральные слова вызвали у Славика дрожь. Сейчас Марина Игнатьевна предоставит ему дело... И оно будет таким, что, как говорится, господи помилуй.
   Лапушкина открыла перед ним папку с фотографиями, разложила их аккуратно.
   Славик отшатнулся. Все фотопортреты были сделаны в моргах. Лица убитых застыли в спокойствии смерти, веки опущены. Но голоса... Люди кричали, орали от невыносимой боли или ужаса. Невозможно было понять ни одного слова.
   Славик поднял глаза: Марина Игнатьевна смотрела на него взглядом, который можно было соотнести со словами Горбатого из любимого сериала: "Мы тебя небольно зарежем".
   - Что скажешь? - спросила она.
   - Ничего. Я ничего не могу сказать, - честно ответил Славик.
   - Не крезди, - вызверилась Лапушкина. - Нашли с Недогоновым дуру, которая поверит, что Вячеслав Иванович что-то там чувствует. А на самом деле он хреначит фокус за фокусом. Думаешь, я просто так на твою фальшивую свадьбу пришла? Было не менее двух манипулирований людьми и предметами. А расколол ты гипнотизёра только после того, как услышал голос деда с фотографии в его кармане. И мы все его услышали. Так что не корчи из себя целку в борделе. Работай. Эти фото стопудово должны о чём-то сказать.
   - Они не говорят. Они кричат от ужаса или боли, - тихо ответил Славик.
   - Конечно, кричат, я это благодаря тебе прекрасно слышу. Людей ведь проткнули арматурой. Насадили, как кусок мяса или рыбёшку на шампур. Ты должен добиться, чтобы фотки сказали, кто это сделал. Делай, что хочешь, но узнай.
   - Строительство ведь с самого начала было неудачным? Погибли один за другим подрядчики. Начать нужно с их смертей, - сказал Славик.
   - Ерунда, - заявила Лапушкина. - Все они умерли от хронических заболеваний. Даже Коростелёву, бывшему бандиту, нельзя было ничего предъявить. Да он и сам помер.
   Про разговор с Точком пришлось смолчать. Славик представил, как Лапушкина таскает его на кладбища для допросов, и решил погодить с признанием. Но Марину Игнатьевну было сложно провести. Она тут же что-то почуяла и ещё больше насела на Славика. Но он упёрся и стал стоять на своём: начать расследование нужно даже не со смертей подрядчиков, а с истории села в полном объёме: криминальные случаи и смертность населения за несколько лет.
   - Ты понимаешь, что если я сейчас дам такое задание операм, они будут ржать три дня, если не целую неделю? - спросила Лапушкина. - У них и сейчас есть повод: эти, из области, привезут своих экстрасенсов, чтоб им пропасть всем разом.
   Славик несказанно удивился:
   - А зачем они здесь?
   Лапушкина скривилась:
   - Так дело-то резонансное, общественность шум подняла. Виданное ли дело - трое рабочих жестоко убиты. Причём зацепок никаких. Коллеги из области выложились по полной. Вот для народа, для прессы и устроили какую-никакую движуху. Шуты на себя внимание отвлекут. Хочешь полюбоваться на их работу?
   - Хочу, - ответил Славик. - А вы что, в необычное совсем не верите?
   - Я? В необычное? - Лапушкина осклабилась. - В лженауки типа нейро-лингвистического программирования точно не верю. Гипноз лишь для людей с податливой психикой, которых вообще-то полно. Сама чуть было не поддалась в прошлый раз, когда Серёжу скрутили. Гадалок и магов самолично пересадила бы за обман населения. Немного доверяю травникам.
   Славик хотел спросить про медиумов, но воздержался.
   - К вечеру затребованные тобой материалы будут. Любая помощь с моей стороны - тоже, только скажи. Но мне нужен результат, - сказала Лапушкина, подходя к перилам ограды. - Ну вот, твоих коллег привезли. Иди посмотри, как они работают.
   Славик почему-то обиделся из-за того, что экстрасенсов назвали его коллегами. Наверное, сказалось бабулино отношение к ним. Он переоделся в футболку и джинсы, чтобы внешне не отличаться от толпы местных, которая сразу окружила женщину в чёрном балахоне со множеством бус, цепочек и амулетов. Её чёрные волосы были взбиты в гриву, спускающуюся длинными локонами на спину. Руки облепляли плотные, точно кожаные, перчатки, а поверх них сияли кольца с камнями, напоминающими булыжники. Второго экстрасенса Славик поначалу не разглядел, потому что белокурая бледная девушка старалась держаться в стороне, подальше от камер операторов. Работников правопорядка среди ротозеев точно не было.
   - Чую, чую кровь и гибель! - заблажила тётка в балахоне и потопала прямо к стройке. - Смерть здесь ходит, косой машет!
   Славик усмехнулся: ещё бы ей смерть не чуять, если об этом, как выяснилось, вчера сообщили все СМИ.
   Идти тётке стало трудно, потому что асфальт сменился грунтовкой. А по ней в туфлях на шпильке не пошастаешь.
   - Ой, тяжко мне, худо, к земле тянет! - взвыла она и сказала вполголоса пареньку-распорядителю: - Пусть какую-нибудь легковушку подгонят. Или наш минивэн.
   Она села в машину, которая медленно, чтобы толпа за ней поспевала, проехала меньше, чем триста метров. Тётка углядела клочок невзрытой земли, покрытый травкой, и выбралась. Чего только она не вытворяла на этом травяном пятачке! Раскладывала фигурки, поливала их водой, тут же превращавшейся в пар; рассыпала песок, который, падая на зелень, становился красным; кружилась, задрав голову к небу. Выглядело всё это занимательно: ветерок раздувал её лохмы и балахон, вопли раздавались по всей округе. Славик подумал, что с таким голосищем ей бы в опере петь. Потом экстрасенс сделала круг из свечей и подожгла их. Конечно же, ветер тут же их задул. Тётка, глядя на чадящие фитильки, заорала: "Проклятие!" Толпа так впечатлилась, что отпрянула. Экстрасенс завертела головой, выглядывая кого-то, вероятно, свою напарницу, потом сказала распорядителю тихонько:
   - Ну и где эта малахольная Алёна? Веди её сюда!
   - Сей момент, Эмма! - ответил паренёк и побежал разыскивать девушку.
   Славик заметил, что белокурая худышка отошла довольно далеко и стояла, зажав уши руками. Паренёк подбежал к ней и поволок к Эмме, которая в картинно, в отчаянии, заламывала руки. Когда Алёна подошла к ней, то Славик увидел смертельную бледность на хорошеньком личике, залитые слезами щёки. Распорядитель силой оторвал руки девушки от ушей, и Эмма ещё раз протрубила о проклятии. Алёна подтвердила, едва шевеля синеватыми губами:
   - Это проклятие...
   Славик, посмотрев на спектакль Эммы, поверил именно этой робкой Алёне: она зажимала уши, будто слышала крик жертв, и плакала, словно от жалости к ним. И он решил с ней познакомиться. Пока Эмма отвечала на вопросы местных жителей, Славик подошёл к девушке. Но бдительный распорядитель тут же затолкал её в минивэн. Так что знакомство с работой экстрасенсов из области закончилось для Славика сплошным разочарованием.
   Зато его нагрузили работой. Лапушкина выполнила своё обещание, и незнакомый человек принёс ему целую стопку амбарных книг, папок с документами, а поверх всего лежала книга известного профессора об истории края. Славику пришлось вспомнить студенческие навыки, и он углубился в изучение материалов. Оказалось, что Лытарево было чуть ли не втрое старше родного города Славика, на месте которого шумела кронами вековых елей и сосен непроходимая тайга. В начале прошлого века в селе были артели: разводили коней и занимались кожевенным производством; заготовляли дары тайги и возами отправляли в область; возделывали зерновые культуры. В Гражданскую войну село занял отряд так называемого "Чехословацкого легиона", и оно было практически разорено. Когда белочехов вытеснила РККА, Рабоче-крестьянская Красная армия, лытаревцев обвинили в предательстве и пособничестве. И от села осталось только название на карте. Но Лытарево через четыре года возродилось, как феникс из пепла, вернулись бежавшие и арестованные, прибились те, кому негде было жить. Люди занялись артельными промыслами. И тут новая беда - организация колхозов. В качестве агитации отряд РККА перестрелял надежду села - племенной табун коней. И тех, кто вышел защитить загон, тоже убили. События произошли как раз на берегу Лытарихи, где возводили турбазу. Потом люди стали жить так, как жила вся страна. О проклятии из глубины веков и речи не шло, наоборот, какая-то сила помогла народу выжить, преодолеть невзгоды, помочь стране, когда пришла общая беда - Вторая мировая. В село вернулись только трое фронтовиков из ста мобилизованных.
   Да и сейчас Лытарево было не из последних в сельском хозяйстве области, а со строительством Музея деревянного зодчества стало играть важную роль в её культуре. Одна нить в расследовании была утеряна. Может, потянуть за другую? Именно за экспозицию прошлого? Но и с этой стороны всё было прозрачно: указано, откуда и когда перевезены срубы изб, деревянный храм, построенный в лесах ещё в тридцатые годы. Славик просмотрел другие документы: криминальные происшествия, смерти оказались в рамках обычной статистики. Недогонов бы сказал, что Славик крупно лоханулся с своей версией.
   Нет, все смерти - это дело рук человека. Причём мотивы его не ясны: то ли он пытался захватить будущий смачный кусок туризма в крае, то ли, наоборот, воспрепятствовать строительству. Точок говорил, что Коросте, то есть Коростелёву, турбаза была не особо нужна, так, чисто потрафить губернатору. Но ведь рядом с ним могла быть и другая личность, которая стремилась занять место Коросты и, соответственно, предыдущих подрядчиков! И она, эта личность, как лейдемановский Пойдивон, повымела всех со своего пути! И чем может помочь следствию начинающий медиум, у которого нет навыков ведения следствия, с его возможностью всего лишь поговорить с фотографиями и портретами?!
   К вечеру, измотанный и голодный, явился Недогонов. Только поглядев на осунувшееся лицо друга-опера, Славик вспомнил, что он и сам сегодня ничего не ел. Они пошли в кафе, расположенное на первом этаже мотеля, где их накормили всем, что осталось от обеда и ужина.
   - Прикинь, сегодня только пол-улицы отработал, - сказал, глотая еду кусками, Недогонов. - Народ так-то отзывчивый, ничего против турбазы не имеет, охотно делится сведениями, о родне рассказывает.
   И тут Славика точно что-то изнутри подтолкнуло задать вопрос не по существу дела:
   - А помнишь, во время первого нашего с тобой дела, тебя ночью душили?
   Недогонов недовольно кивнул.
   - И вроде тебя спасло от напавшего гипнотизёра заклинание бабули?
   Опер перестал жевать и упёрся тяжелым взглядом в Славика:
   - Ты для чего это мне говоришь?
   - Просто у меня с собой есть ещё одна вещичка от неё. Фишечка, как говорят молодёжь и Лапушкина. Давай-ка сейчас по стройке прогуляемся. Спокойно, под защитой.
   - Я устал. Завтра прогуляемся.
   - Нет, сейчас. Потому что завтра утром там найдут убитого охранника, члена следственной группы.
   - Да там наш Федяка дежурит! Пошли! - выкрикнул, но негромко, Недогонов, сорвавшись с места.
   Почти на бегу он спросил:
   - С чего ты решил, что будет убит кто-то из опергруппы?
   - Для накала страстей, этакая череда убийств. Думаю, после опера ещё кто-нибудь погибнет. Да эту стройку перероют и с землёй сравняют.
   - И кто, по-твоему, эти страсти накаляет?
   - Пока не знаю кто. Но вот схожу завтра на здешнее кладбище и узнаю.
   Недогонов остановился со словами:
   - Говори, что нарыл. Иначе с места не сдвинусь.
   Славик ответил:
   - Конкретно мне сказать нечего. Но заметь: все погибшие были не из этого села. Но убийца или организатор убийств корнями из Лытарево или как-то связан с ним. Однако стопудово, как говорит Лапушкина, он живёт не здесь. И цель у него - не турбазу строить, а что-то другое.
   Опер сказал:
   - Вот если бы не знал, что всякая чушь, которую ты несёшь, на самом деле оказывается правдой, ни за что бы не пошёл.
   У стройки, освещённой с двух сторон, выросла мощная фигура и проревела:
   - Куда прёшься, Недогон? Да ещё с этим.
   - А ты что, запретишь? - спросил опер.
   - Да ну прямо, - зевнул Федяка. - Смотрите, шеи себе не сверните.
   И здоровяк почти бесшумно скрылся в темноте.
   Под ногами у друзей шуршал гравий, они спотыкались об осколки кирпичей. Луч фонарика Недогонова метался по стенам, кучам мусора. Опер запсиховал, обрушился на Славика с претензиями. Но слова застряли у него в глотке. Потому что из темноты выступили фигура... И это был не человек.
  
   Глава пятая
   Недогонов было потянулся к табельному оружию, Славик вообще застыл соляным столбом. И тут раздался рёв Федяки:
   - Стоять, падлы рогатые! Пристрелю на месте!
   Славик нашёл силы повернуть голову: опер, стороживший объект, целился не в кого-то, а в них!
   Своё обращение к сослуживцам Федяка продолжил отборнейшим матом, но каждое слово звучало всё тише и тише. Первым лишился сил Славик. Он опустился на мусор, схватился за голову, которую боль словно рвала на части. Жуткая тошнота скрутила желудок. Но самое удивительное заключалось в том, что он нестерпимо возненавидел Недогонова, а на Федяку так вообще глядеть не мог из-за ярости, которая приобретала алый цвет и заливала темноту.
   Через миг рядом уселся Недогонов, светя фонариком в лицо Славику, который почувствовал волны ненависти, исходящие от бывшего друга. "И где же твоя фишечка, урод?" - спросил опер. Дольше всех продержался Федяка. Из его рта плеснул поток вонючей рвоты. Отхаркавшись, он повторил: "Пристрелю на месте!" Но опустился на четвереньки, тяжело и со свистом дыша.
   Постепенно ненависть отступила, боль и тошнота сошли на нет. Но осталась жуткая слабость. Славик пробормотал:
   - Я видел гибридного человека с конской головой... Это галлюцинация...
   - Ты псих, - ответил ему Недогонов. - Чокнутый псих. Спутал гибрида с гигантской змеёй. Она хотела наброситься на нас. Свою фишечку можешь воткнуть себе... сам знаешь куда. Может, в глазах прояснится.
   - А я так и знал, что вы неспроста сюда попёрлись... К зомбаку гнилому... Вместе хотели меня употребить... Но я бы вам бошки прежде отстрелил... - пробормотал Федяка и рукой заслонился от света фонарика, который направил ему в лицо Недогонов.
   Глаза Федяки были красны от кровоизлияния.
   Они, постанывая, долго сидели на сквозняке, который гулял по всему недострою. Казалось невозможным даже шевельнуться, не то что уйти отсюда. И только когда в оконные проёмы заглянул набирающий силу рассвет, у Славика появились силы и возможность рассуждать. Он заговорил, то и дело останавливаясь от одышки:
   - Это... полезный эксперимент... Теперь я знаю... Ужас, ненависть... стремление убить... Вот почему... фотки только кричали...
   - Недогон верно сказал: ты урод... и чокнутый псих... Про фотки базаришь... А мы чуть не сдохли. Зря тебя сюда взяли, - проговорил Федяка, не посвящённый в суть работы Славика в группе. - Вот так и грохнул бы... тебя...
   Похоже, ненависть к "психологу" Федяка испытывал дольше, чем Недогонов. Возможно, из-за повышенной эмоциональности и возбудимости.
   А опер просто сказал:
   - Колись давай. Объясняй.
   Славик отказался, глянув на Федяку:
   - Нам нужно - срочно! - к Лапушкиной.
   Опер согласно кивнул.
   А Федяка сказал уже достаточно бодро:
   - Здесь побуду, пока меня сменить не придут. Услышите выстрелы - знайте: я зомбакам бошки отстреливаю.
   - Не будет больше зомбаков, - успокоил его Славик.
   Поддерживая друг друга на неровностях дороги, Недогонов с другом добрались до мотеля. К их удивлению, Марина Игнатьевна уже поднялась, и это в пятом-то часу утра! Более того, дверь её номера распахнулась сразу же, как только участники "эксперимента" вошли в коридор.
   - Хороши красавчики, - сказала она при виде грязных, измождённых, словно постаревших на десять лет, участников своей группы. - Начинай, Тучкин.
   Видимо, это было указание рассказать о происшедшем. Но начальник опергруппы даже не предложила им присесть! И Славик, привалившись к стене, хотел было поведать об их приключении, но увидел, что Недогонов без всяких приглашений просто плюхнулся на стул. Наверное, простота общения без всяких церемоний была одним из принципов работы оперов. Тогда и он уселся, глянул на свои грязные кроссовки и стыдливо спрятал ноги под стул. Сидеть в такой позе было страшно неудобно, но что поделаешь... Нечищеная обувь - это стыд и позор.
   - Можно начать издалека? - спросил Славик.
   - Валяй, - разрешила Лапушкина.
   - Вы слышали, наверное, о влиянии инфразвука на организм человека. Именно им учёные объяснили появление в океанах так называемых "летучих голландцев", брошенных людьми суднах. Океанские волны могут генерировать мощное инфразвуковое излучение, которое бьёт в первую очередь по головному мозгу. И экипажи судов сами прыгали в воды. Случаи, когда крупные морские животные выбрасывались на берег, тоже пока объясняются влиянием инфразвука. Я заинтересовался этим явлением, когда в нашем Центре стали проводить новогодние дискотеки для старшеклассников. Многие педагоги, особенно пожилого возраста, жаловались на неприятные ощущения от низких частот музыки.
   - Ближе к делу, - направила Славика Лапушкина.
   - Я запутаюсь, - признался Славик. - Но попробую ближе к делу. Короче, я долго думал над тем, почему никто из убитых на фото не мог рассказать, что произошло. К примеру, Ясмина Ахметшина смолчала о прогулке, боясь подставить меня. Но она и не видела того, кто затянул верёвку на её шее... А вот погибшие на стройке только кричали... потому что о произошедшем нельзя было рассказать. Перед смертью их мозг не мог оформить увиденное в ясный образ. Стало быть, произошло что-то непонятное, не укладывающееся в привычную человеку картину мира. И это могло случиться под влиянием инфразвукового излучения.
   - И вы, два идиота, отправились на следственный эксперимент? - рявкнула Лапушкина.
   - Три идиота... - поправил её Славик. - Третьим был Федя, который увязался следом за нами.
   - Какой ещё Федя? - удивилась Лапушкина. - А... Федяка - это прозвище. На самом деле опера зовут Федякин Константин. Виталий у нас Недогон. Так что привыкай...
   - А я кто? - поинтересовался Славик.
   - Туча-буча, потому что всякий раз с тебя начинается какая-нибудь буча. Но для краткости - просто Буча, - сказала правду, ничуть не смущаясь, начоперотдела.
   Славик понял, почему в разговорах группы изредка упоминалась какая-то буча, но раньше думал, что люди упоминают о скандале или переполохе. Но не обиделся, а обрадовался: прозвище означало, что дистанции между ним и собой опера не чувствуют. Значит, считают почти своим. И он продолжил гораздо бодрее:
   - Я решил, что смерти предыдущих подрядчиков, Коростелёва и гибель рабочих - звенья одной логической цепочки. Их продолжением должна стать смерть оперативного работника. Тогда стройку точно снесут. Вот и пригласил прогуляться Виталия в ночное время. Мне привиделось чудище - гигант с головой коня; Недогон увидел исполинскую пасть змеи, Федяка - зомби. Вместе с видением возникла жутка ненависть друг к другу, желание убить... Федяка и Виталий устроили бы перестрелку. Но что-то помешало...
   Славик подумал, что помешала полиграмма Офринуса, но не говорить же об этом Лапушкиной? Зато опер его понял, протянул через стол длинную руку и одобрительно хлопнул товарища по плечу. От этого хлопка Славик, без опоры ног, повалился вместе со стулом. Его моментально подняли, Лапушкина переполошилась и собралась звонить в область, в клинику МВД, но пострадавший признался, что упал от того, что прятал под стулом грязную обувь.
   - Тьфу ты, жопа на тонких ножках, - выругалась Лапушкина. - Перепугал. Мы вот однажды Федяку из канализации доставали, бздёх был - не продохнуть. Но радовались, что живой. Давай дальше рассказывай.
   - Таким образом, преступник - талантливый физик. Он добивается закрытия стройки и, возможно, самого Музея деревянного зодчества. Скорее всего, стремится к преображению всего облика села. Вот бы узнать, на кого работала экстрасенс Эмма, которая твердила о проклятии и о том, что она его снимет. Кстати, в самый подходящий момент, когда найдут убитого оперативника, - закончил Славик.
   - Эмму я раздавлю, как вошь, - сказала Лапушкина. - А ты думай дальше. Если плохо себя чувствуешь, ничего страшного, после оперативных мероприятий отлежишься. Мои материалы-то тебе помогли? Может, ещё что-то нужно?
   Славик поблагодарил:
   - Именно материалы натолкнули меня на мысль о нестандартности этого преступления, спасибо! Можно было всё сделать без убийств, экономическим путём, так сказать, но злоумышленник недостаточно богат. И не имеет никакой власти. Зато явно страдает маниакальным расстройством. Мне бы ещё сведения из окружения Коростелёва... желательно с родословной.
   - Будут, - ответила Лапушкина. - А сейчас - марш отдыхать.
   И она схватилась за телефон, бросив на друзей недоумённый взгляд - почему вы ещё здесь?
   Однако отдохнуть не удалось. Славик просто не мог заснуть: то ему чудился исполин с конской головой, то орал во сне Недогонов. Славик будил друга, и тот, трясясь от испуга говорил, что ему чудится змея такого размера, что может проглотить его целиком. Но она готовится возить в него огромные зубы, из которых капает яд. Славик вскипятил воду и высыпал в каждую чашку по два пакетика кофе. Тут к ним постучался Федяка с бутылкой водки и предложил выпить, потому что, стоит ему закрыть глаза, как он видит зомби, собирающихся пожрать его с потрохами.
   Славик сказал Недогонову:
   - Помнишь, Точок упоминал, что Коросте перед смертью постоянно всякая хрень чудилась? Это преступник постарался обеспечить хозяина кошмарами.
   Опер испугался:
   - И он от них помер?
   Славик успокоил друга:
   - Нет, конечно. Короста помер от молниеносного обострения всяких хронических заболеваний, вызванных инфразвуком.
   Федяка спросил:
   - Вы о чём это, ребята? Ничего не пойму. И так башка кругом идёт, а тут вы ещё... про смерть.
   Славик успокоил его:
   - Никто не помрёт, если здоровый образ жизни вести будет. Водку теперь тебе долго пить нельзя. Ложись и засыпай. А если зомби увидишь, то плесни им в рожу кофе. Они кофеин не переносят. Защищайся во сне, короче. Но за табельное оружие не хватайся.
   - Так это... в видосиках же зомбакам нужно бошку отрубить или отстрелить... Я часто про них смотрю, уже надоели, но всё равно смотрю... - возразил Федяка.
   Славик попытался его убедить, чувствуя стыд от того, что врёт простоватому оперу, использует его скрытый в подсознании страх:
   - В видосиках фантастика, чтобы зрителя напугать. Зомби на самом деле не существуют. А они в твоих снах - это воспоминания об увиденном. Так вот, гони их кофеином. А мы с Виталием пока прогуляемся.
   Федяка завалился на кровать и сразу захрапел. Было похоже, что, узнав о настоящем оружии против зомби, он почувствовал себя защищённым.
   - Ну что, на кладбище? - спросил Недогонов с большим неудовольствием.
   Да Славик и сам не хотел никаких действий из-за слабости и дрожи в ногах. Но нужно было найти могилу одного из старожилов и попытаться вытянуть информацию. После Радоницы погост ещё не потерял праздничного вида, однако Славик подходил только к самым старым, неухоженным захоронениям, которых оказалось не очень много. Издали их заметил старик с косой и окликнул:
   - Здорово, ребяты. Кого-то ищете, что ль?
   - Здорово, отец. Ищем самые старые могилы прошлого века, - ответил Недогонов, не сочтя нужным выдумывать какой-либо мотив для прикрытия намерений.
   - А на что вам?.. Или вы из этих? - спросил старик, кивнув в сторону мотеля.
   - Из этих, - ответил Недогонов. - А на что - не спрашивай, тайна следствия.
   Но Славик, кажется, уже нашёл то, что нужно - изъеденную ржавчиной, покосившуюся пирамидку без фотографии и вообще без фамилии и имени, которая была еле видна из бурьяна. Он спросил:
   - А кто здесь похоронен?
   - Так это... Зэчка одна... Мне мамка про это семейство рассказывала: её дед был героем, защищал народное добро - табун на племя. Его застрелили. Отец в войну стал кавалером орденов, каких - не помню, а сама она - убийцей. Поссорилась с председателем колхоза и сельсовет подожгла. Вместе с бухгалтером и председателем. Её осудили и посадили. А она отсидела и сюда вернулась с махонькой девчонкой, которую на зоне прижила и из детдома выпросила. Потом померла, тут её и закопали. А девчонка вроде уехала куда-то учиться, - рассказал словоохотливый дед.
   - Может, вы фамилию семейства помните? - спросил Славик.
   - Да не... где мне помнить. Вроде Чужаковы, что ли.
   - Из-за чего же можно людей поджечь? - покачал головой Недогонов. - Зверство какое...
   - А вот это помню! - обрадовался дед, что оказался полезным следствию. - Председатель коней договорился на мясо сдать в область. А зэчка-то при них вроде состояла. Эту историю у нас многие знают.
   Славик спросил:
   - И что? Сдали табун на мясо?
   - А куды ж деваться-то, если такое распоряжение властей было...
   Недогонов глянул на Славика, понял, что больше им на кладбище делать нечего, и попрощался:
   - Ну ладно, бывай, отец, здоровья тебе. Ты здесь сторожем?
   - Да не... Просто траву скашиваю. Годы-то уже к земле тянут. Порядку на ней хочется. Да и делать нечего. Поработаю да к жене схожу, поговорю с ней, обнадёжу, что скоро встретимся...
   И сторож указал в сторону на добротный памятник в аккуратно покрашенной ограде - широкой, на двоих.
   Недогонов зашагал к селу, хмурясь и покусывая губу. Потом остановится и схватил Славика за плечо:
   - Шагу вперёд не сделаю и тебя не отпущу, пока не расскажешь, что к чему в этом деле. Кони, турбаза, инфразвук... чёрт знает что...
   Славик вздохнул и объяснил:
   - Ну смотри: в тридцатые годы, в принудительную коллективизацию, перестреляли табун вместе с теми, кто попытался отстоять лошадей - основу благосостояния села. Возможно, потомки деда-героя впитали его одержимость, не простили государству и другим людям несправедливость. Сын погиб на войне, а вот внучка... Она тоже не смирилась с решением властей. И поплатилась за это. Естественно, передала боль за родных и, возможно, манию мщения дочери. И есть человек, заметь - больной человек, который хочет видеть Лытарево прежним в память о погибших родственниках. Без Музея деревянного зодчества, без турбазы, без лесопитомников и теплиц. Вероятно, он хотел бы построить на месте турбазы конезавод. Она же как раз на том месте, где в тридцатые расстреляли людей и животных. Но на это нужны большие, очень большие деньги и ещё большая власть - та, которая может повернуть жизнь вспять. И в больном мозгу зарождается идея, как сделать так, чтобы и турбазы, и посетителей Музея, и всяких фестивалей не было - всего лишь разрушить стойку и отвадить туристов. Для больного мозга это и воплощение мечты, и месть одновременно. Причём месть абстрактна - она не конкретным людям, а судьбе. Я считаю, что одарённый физик сконструировал акустическое оружие, испытал его на предшественниках Коростелёва, а потом и на нём самом. И вот дошло дело до открытой войны. Почитай на досуге про так называемый "Гаванский синдром".
   - И кто ж этот человек? Дочка зэчки?
   - Или её внук. Лапушкина добудет сведения об окружении Коростелёва. Возможно, этот внучок был его штатным киллером. А может, и нет, творил зло и сеял смерть ради экспериментов. Ведь нет ничего проще, как пригласить в гости, смонтировав излучатели инфразвука в комнате приговорённого. Какое-то время он поживёт, но недолго.
   Дальнейшую дорогу друзья прошли молча. Из раскрытого окна их комнаты раздалась матерная тирада Лапушкиной. Славик было подумал, что она "давит Эмму". Но в холле чужой опер из области кому-то с улыбкой рассказывал, что экстрасенс продержалась против их начальницы ровно десять минут, раскололась, была взята под стражу и отправлена по назначению. Друзья поднялись по лестнице и остановились в коридоре. Кого же отчитывает Лапушкина?
   Открылась дверь, из их комнаты вышли Федяка и другой опер по прозвищу Боб. На их лицах алели следы драки.
   - О, какие красавы! Боб, Федяка, что случилось? - спросил Недогонов.
   Федяка только отмахнулся, Боб прошествовал мимо с каменным лицом. Друзья прошли в комнату, и Славик получил свою порцию ругани за всякие тупые шуточки, из-за которых в коллективе случилось ЧП - драка оперов. Как оказалось, Федяка спокойно спал на койке Славика, но его разыскивал Боб по какому-то делу. Найдя Федяку спящим, просто потряс его за плечо. А Костя имел обыкновение просыпаться с трудом, ещё видя сны. Он уселся, схватил чашку с кофе и выплеснул её в лицо Бобу. Тот толкнул его так, что Федяка врезался затылком в стену. Он проснулся, но вторую чашку выплеснул на Боба уже из принципа. Боб отвесил другу хорошего леща. Начался мордобой, но вошла Лапушкина, и наступил момент брейка. Федяка объяснил свои действия, оскорбляющие достоинство Боба тем, что принял его в полусне за зомби. А против них эффективен только кофеин. Это ему сказал самый умный из всей группы - Буча.
   - Я ж не знал, что Федяка настолько простоват, - попытался отмазаться Славик, но покраснел как варёный рак.
   Лапушкину это выбесило. Она подошла к Славику поближе и сказала:
   - Федяке как оперу цены нет. У него звериное чутьё, сила, ловкость, умение вести слежку, навыки боя. Одна беда - друзьям верит. Так чего ты хотел после эмоциональной встряски, которую вы все испытали?
   Славику показалось, что сейчас от Лапушкиной сейчас можно ждать всего, и он чуть-чуть отошёл от неё.
   - Ладно, проехали. Вот тебе всё, что нарыли про окружение Коростелёва, с фотографиями, - наконец сказала начоперотдела и подала Славику папку.
   Он полистал её и спросил:
   - А кто такой Чужакин Николай? Тут не указано, чем он занимается.
   - Да это некто вроде воспитанника Коростелёва. Просто лакей в доме. Не при делах, - ответила Лапушкина. - Все считают его убогим.
   - А сторож-то говорил про Чужаковых. Может, спутал? - вставил Недогонов.
   - Да, он спутал, - ответил Славик и показал ему фотографию.
   На ней молодой человек болезненного вида стоял на фоне большой картины: берег реки и памятник - глыба, из которой рвётся в небо конь, взбивая воздух копытами.
   - Это убийца и его мечта, - тихо вымолвил Славик.
   И рассказал Лапушкиной всё. Она позвонила в город и отдала приказ задержать Чужакина.
   К вечеру кирпичные стены разобрали вручную и извлекли приборы, источники инфразвука. Дефектоскоп побоялись использовать, ведь он работает на ультразвуке, и последствия могли оказаться самыми неожиданными. Лапушкина заявила, что группа выполнила свою задачу, дальше пусть работают следователи. Можно уезжать, через два часа все будут дома. Славик попросил у неё немного времени, чтобы поблагодарить старика, скашивавшего траву на кладбище. Лапушкина позвонила участковому, он назвал адрес деда, и Славик с Недогоновым завезли ему всякой всячины, которую смогли купить в мотеле.
   Старик расчувствовался, пожелал им здоровья, удачи. И робко сказал на прощанье:
   - Может, когда ещё будете в наших краях, зайдёте ко мне с моей Глашей?
   Славик пожал его сухую мозолистую руку со словами:
   - Зайду и поговорю. Обязательно поговорю, я это умею.
   После визита к старику Недогонов шепнул Славику:
   - А ведь это дело ты раскрыл сам, без всяких базаров с фотками мертвяков.
   - Не преувеличивай и никогда, слышишь, никогда не пытайся мне польстить. Я видел работу группы. И без тебя точно не смог бы обойтись. Более того, меня словно что-то подталкивало к правильным шагам: почитать историю края, отправиться ночью на стройку, остановиться возле сгнившей могилы.
   - Это всего лишь интуиция, Буча, - улыбнулся Недогон.
   В автобусе Лапушкина поделилась своей работой с экстрасенсом Эммой:
   - Да у меня после первого её приезда была вся информация по ней. Никакая она не Эмма, а Мария Говоркова с биполярочкой, которая трудно поддаётся лечению. Постоянная пациентка областной психушки. Такие люди свято убеждены в своей исключительности, им удаётся внушать окружающим то, во что верят сами. Эмма у нас стахановка-многостаночница: и гадает, и порчу наводит-снимает, и лечит, и будущее с прошлым видит, и с инопланетянами на связи, и с миром мёртвых общается.
   Тут она посмотрела на Славика. Он поступил так, как делала в сложных ситуациях бабуля: ушёл в себя. Пусть люди думают о нём, что им хочется.
   - А как же те фокусы с фигурками и изменением цвета воды? - спросил кто-то.
   - Вот именно что фокусы. У неё университетское образование, она химик, - ответила Лапушкина. - В психушке же познакомилась с Алёной Лесных, девушкой-шизофреничкой, из которой пыталась сделать свою помощницу. Заказ на спектакли, которые бы внушили всем нежелание оставаться в проклятом Лытарево, получила через ещё одну соседку по палате с манией величия. Дескать, она мать вундеркинда, и сейчас у неё сын - доктор наук, состоятельный господин, за границей ему сулят большие гонорары, а в родной стране ведут слежку. Но он сделал блестящее открытие, и скоро весь мир падёт к его ногам, пошатнётся даже вера людей в бога, потому что сынок будет решать, кому жить, а кому умереть. Заказ был хорошо оплачен заранее, что позволило Эмме начать практику, нанять телевизионщиков и прессу.
   - А та, что с манией, - мать нашего Чужакина?
   - Разумеется. Только фамилия у неё по мужу - Токарева. Сына записала на родовую, отца и деда. Семья почти сразу распалась из-за её болезни. Ребёнка воспитывало государство.
   - А Чужакин реально талантливый физик? - спросил Недогонов.
   - Ещё какой! Жил в интернате, блестяще сдал экзамены, поступил на физический факультет, за три года закончил пятилетнее обучение, повоевал за поступление в аспирантуру. Но малость свихнулся во время работы над диссертацией, стал чудить. Мы ещё выясним, как он попал к Коростелёву.
   - А как вы заставили Эмму сдать заказчика?
   - Сделала ей предложение, от которого она не смогла отказаться, - осклабилась Лапушкина. - Сказала, что если не признается, то в СМИ опубликуют её портрет без парика. Она же лысая от того, что врачи переусердствовали с литием.
   - А чё тут такого? - спросил стриженный наголо Федяка.
   Почти все улыбнулись, опустив глаза.
   По прибытии в город Недогонов спросил Славика:
   - Ну что, едем домой?
   - А куда ещё?
   - К примеру, на кладбище. Сообщить Точку новость про воспитанника Коросты. Пусть передаст приятелю и порадует его. Или ты пойдёшь к Лапушкиной спрашивать насчёт девушки Алёны?
   Славик в немом изумлении уставился на друга.
   Недогонов улыбнулся:
   - Я же заметил, она тебя зацепила. Вот и подумал, что обратишься к начальнице насчёт адресочка. Не думаю, что Алёну отвезли в СИЗо.
   - Не беги вперёд паровоза, Недогон. Поехали домой.
   Опер высадил Славика у калитки и сказал:
   - Я по магазинам проедусь. В доме точно жрать нечего. А у меня уже в животе уже бурчит.
   - Позови Бобровскую, - язвительно ответил Славик. - Тут тебе и ужин, и мотаться по магазинам не нужно.
   Его почему-то задели слова друга о девушке.
   - Ну уж нет, - ответил Недогонов, хлопнул дверцей машины и газанул.
   Славик решил переговорить с портретами, пока его нет дома.
   - Здравствуй, бабуля. Командировка удалась. Я справился почти со всем самостоятельно. Но полиграмма Офринуса не сработала.
   - Не может быть, - возмутилась бабуля.
   - Вернее, сработала наполовину.
   И Славик рассказал обо всём, что случилось ночью на стройке.
   Лейдеман было начал бормотать что-то о тонких материях и их взаимодействиями с излучениями Земли, но бабуля попросила его заткнуться. Она сердито сказала:
   - Я же чувствую, у тебя на душе ещё что-то... Рассказывай.
   - Бабуля, я встретил девушку, Алёну Лесных. У неё шизофрения, но...
   Послышался горький смешок:
   - Ну да, всё, как свойственно членам нашего рода: в отношениях обязательно должны быть проблемы. Требуется страдать и жертвовать собой. Внук, неужели ты не можешь бросить вызов генетике, как это сделала я?
   - Бабуля, я ещё даже не познакомился с ней... Но она удивительная. Про таких говорят - сильнейший эмпат. А диагноз шизофрении - всего лишь некомпетентный подход к личности особенного человека. Я хочу помочь ей понять себя и развить дар.
   И тут бабуля огорошила его:
   - Тогда у меня для тебя тоже новость: я решила захоронить прах Лейдемана в свою могилу. Давай пиши мейл какому-то профессору, пусть высылает урну.
   Славик честно и достаточно жёстко ответил:
   - Не думаю, что в этом случае метафора "прах к праху" будет верной. Я слишком плохо знаю уважаемого Исаака Лейдемана и ничего не знаю про его знакомых духов.
   - А я даже не видела Алёну Лесных, - отрезала бабушка. - Давай поступим так, как всегда жили: каждый занят своим делом.
   Славик ушёл из своей спальни, чтобы не слышать умилённо-слезливый лепет Лейдемана.
   На телефоне накопилось много сообщений, а на почте - писем по работе Центра. Славик с головой ушёл в работу. Он будто предчувствовал, что ему нужно сделать как можно больше сейчас, потому что потом будет не до этого. Он услышал, как вернулся Недогонов и, весело насвистывая, стал грохотать чем-то на кухне. Потом свист прекратился, раздались чертыхания. Потянуло гарью. Вроде сначала сгорело мясо, а следом - тесто. "Не беда, в морозилке, кажется, завалялся пакет замороженной спаржи", - подумал хозяин дома, совсем не сердясь на друга. Сам Славик тоже готовил отвратительно, но мужественно съедал результаты кулинарных усилий. И уборка дома была не его коньком, он предпочитал услуги приходящей уборщицы. А вот стирать, в машинке, конечно, и гладить очень любил. Так что нечего ему пенять на неумеху Недогонова. Но опер, как говорится, "пошёл другим путём" - заказал пиццу. Очень довольный, заглянул в кабинет к Славику и сказал:
   - Семейные проблемы - не повод уморить себя голодом. Пойдём пожрём.
   - С чего ты взял, что у меня семейные проблемы? - удивился Славик. - Просто работы много...
   Недогонов хитро прищурился:
   - Ты же доложил своей любимой бабушке... то есть её портрету, о командировке? А стало быть, и об Алёне. Реакцию Аделаиды Христофоровны нетрудно предугадать.
   Славик только вздохнул: если бы дело было только в этом... Но ответил честно - да, доложил. Да, бабуля недовольна и, кажется, готова пойти вразнос.
   Опер посоветовал:
   - Стой на своём, мужик. Только ты имеешь право распорядиться своей личной жизнью. А ошибки... они случаются. Я вот тоже ошибался. Если честно, не раз. Но это моя жизнь, и лезть в неё я никому не позволю. Кстати, давай я позвоню Лапушкиной насчёт того, где сейчас эта Алёна, как с ней связаться?
   - Виталий, посмотри на часы. Время - первый час ночи... - окоротил его Славик, привыкший думать не только о своих "хотелках".
   Недогонов подошёл к нему, опёрся рукой о кресло и сказал сердито:
   - Ты думаешь, Лапушкина - стерва и хамка, которая только орёт, командует и матерится? А это не так. Она, хоть и начальница, но нам, всем операм, друг. Верный и готовый стоять за сотрудника, невзирая ни на что. А дружба - явление круглосуточное. Не хочешь звонить сам, я позвоню и спрошу.
   - Нет, так нельзя...
   - Можно. Меня однажды бывшая в три часа ночи вытолкала на мороз в одних тапках. Думаешь, я стал назад проситься? Нет, я позвонил Лапушкиной. Она приютила на время, пока из бывшей не выдавила квартиру для меня. До развода и без всяких судов. Так я ей звоню...
   И Недогонов вышел из кабинета хозяина дома.
   Славик подумал-подумал и тоже отправился есть пиццу, не совсем здоровую пищу, да ещё и на ночь глядя.
   - Ну вот, делов-то... - сказал опер, ставя перед собой одну из коробок. - У следствия к Алёне претензий нет. В больницу её не взяли. Пришлось отвезти в один из приютов для людей, оказавшихся в трудной жизненной ситуации. Маяковского, дом двести двадцать один, корпус пять. Завтра и рванём туда...
   - Завтра я рвану на работу, - возразил Славик. - Ты не забывай, что я заведую Центром развития культуры. Дел накопилось выше крыши.
   - Рвани, - согласился Недогонов. - Возьми отпуск. Зуб даю, что ты в отпуске давным-давно не был. А потом в область к Алёне.
   Славик, глядя, как опер сворачивает кусок пиццы, поливает его кетчупом и горчицей, спрыскивает из особой бутылочки уксусом, содрогнулся. Чтобы друг не почувствовал неприятие его гастрономических пристрастий, сказал:
   - Можно подумать, что это ты запал на Алёну, а не я.
   - Жалостливый я, - неожиданно признался Недогонов. - Мне всех жалко: того старика на кладбище, Алёну, даже свихнувшегося маньяка Чужакина. Чокнутая мать бросила в интернате, пробиться в науке не удалось. Думаешь, я не знаю, как живут ребятишки в детских домах да интернатах? Я иногда передачу какую-то смотрю, так не поверишь - плачу... Но если скажешь кому-нибудь про это - убью на месте. А ты отпуск возьми. Шкурой чую, будет ещё какая-нибудь заваруха. У меня всегда такое ощущение появляется перед особо сложными делами. Будто гроза собирается...
   - Да ты, Виталя, интуит, - улыбнулся Славик. - Не подумай чего-нибудь, но я хочу спросить: а почему ты в своей квартире не живёшь?
   - Ну, вроде поел... - сказал опер и откинулся на спинку стула.
   У него было три критерия сытости: "кажется, поел", "вроде поел" и "наелся".
   - А сна ни в одном глазу, - продолжил он. - Может, это побочка от инфразвука? Но, наверное, к лучшему: змея не приснится. А в своей квартире не живу, потому что там тоска смертная. Особенно по ночам. Горе прямо давит со всех сторон, беспокойство томит, жизнь кажется беспросветной. А ещё бессилие наваливается. Если бы я во всякую хрень верил, сказал бы, что моя бывшая или квартиру прокляла, или порчу какую-нибудь подложила. Вот у тебя в доме тоже всякой чертовщины полно, но приятно и спокойно.
   Славик сказал:
   - И я спать не хочу. Возможно, что это не побочка, а стимуляция организма. Слушай, а давай до твоей квартиры скатаемся? Может, там что-то по моей части есть. Чувствую, что от всех дел отвлечься нужно. Тем более что утром я всё же рвану в Центр.
   - Погнали до моей берлоги, - легко согласился Недогонов.
   "Выдавленная" Лапушкиной квартира оказалась однушкой в старой хрущёвке. Запах запустения и пыли ощущался уже у закрытой двери. Жилище выглядело нищенским: мойка, плита и старый холодильник на кухне; диван, стол и стул, шкаф, тумбочка с древним теликом в комнате.
   - Ты почему ремонт-то не сделал? - ужаснулся Славик.
   - Нафига? - отмахнулся опер. - А если по чесноку, то у меня здесь стойкое ощущение: нельзя ничего менять, потому что если кто-то вернётся, то ничего не узнает и снова уйдёт.
   - Ага-ага... - откликнулся Славик. - Здесь есть ещё какие-нибудь вещи, которые остались от прежнего хозяина или хозяев?
   - Да я вроде всё выкинул...
   - А на балконе?
   - Да я туда не заглядывал.
   - Сколько времени?
   - Три года, как заехал. Славик, ты достал. Осматривай стены на предмет заклеенной фотки. Или давай их обдерём, да и всё. За полтора часа точно управимся.
   - Нет, обдирать не станем. Если есть чувство, что менять ничего нельзя, значит, к нему нужно прислушаться.
   - Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что!.. - стал злиться нетерпеливый Недогонов.
   Но Славик уже с большим трудом, ободрав костяшки пальцев, открыл шпингалеты старого балкона. На нём были гора засохших листьев, песок, нанесённый ветрами и древний ящик для посылки. А в нём - старые журналы и альбом.
   - Нашёл! - сказал Славик, и друзья уселись рассматривать старые фотки.
   Альбом явно принадлежал одинокому человеку. Его портрет со звездой Героя труда ничего не сказал. А вот от любительской фотки старца с котёнком на руках прямо резануло по нервам горем и отчаянием. "Васенька мой... Васенька... мёрзнет где-нибудь на улице. Ни одна сволочь не даст поесть котёнку. Может, околеет от холода или собаки раздерут... Васенька..." Всё стало ясно не только Славику: старик умер, а его питомец был изгнан на улицу.
   Славик извлёк фотку из косо прорезанного картона, спрятал в бумажник и сказал:
   - Идём, Недогон. Здесь мы бессильны.
   - Знаю, что бессильны. А фотку зачем взял?
   Славик вздохнул и сказал:
   - Есть небольшая надежда. Не случайно же тебе не хотелось ничего менять в квартире.
   Но опер пришёл в очень дурное расположение духа. Да, ситуация оказалась печальной, однако гнев Недогонова явно вышел из берегов. Он рявкнул на Славика:
   - Тебя, случаем, не экстрасенс Эмма покусала?! Надежда, блин, есть! Фокус-покус, и кот найден! Пошли отсюда! Продам эту хату, да и всё.
   Опер буквально вытолкал друга за дверь и запер квартиру.
   Однако по лестнице поднималось странное создание: коротко стриженная старуха в длинной ночной рубашке, поверх которой был натянут халат, а на халат наброшено пальто. В одной руке - увесистая деревянная трость, в другой - мобильник.
   - Спасть невозможно! Топчутся и топчутся над головой, аж побелка сыплется! Орут, как маралы во время гона! Сейчас полицию вызову! - заверещала она на весь подъезд.
   Славик, выросший в собственном доме, и не слышал о таких проблемах, поэтому не сразу понял крик старухи. Зато Недогонов быстро вытащил служебное удостоверение и сказал:
   - Поквартирный обход! Ищем скандалистку, на которую в полиции уже стопка жалоб. Ваше фамилия и имя?
   С логикой и вообще здравым смыслом бабка не дружила, опера в силу его работы в лицо не знала, поэтому сразу сбавила тон, проявила готовность сотрудничать с полицией и назвать всех скандалистов не только из подъезда, но и из всего дома.
   - Кто жил три года назад в квартире над вами? - сурово спросил Недогонов.
   - Так Николаич, старый хрен. Помер он. А кто сейчас живёт, не знаю.
   - У хрена Николаича был кот? - продолжил допрос опер.
   - Был, исчадие адово. По ночам тыгыдыкал, спать не давал. Николаич претензиев не принимал, защищал свою скотинку. А когда его скорая в больницу увезла, вообще светопреставление началось. Котяра под дверями орал, пока я его... пока кто-то на улицу не вышвырнул.
   - Более вопросов у полиции к вам нет, - сообщил чёрный, как туча, Недогонов.
   Но его взгляд, которым он наградил старуху, намекал на возмездие другого, вовсе не земного правосудия.
   Когда друзья вернулись домой, между ними разгорелся спор, потому что Славик стал адвокатствовать в пользу старухи. Не все люди любят животных в доме, не все могут иметь возможности и силы пристроить осиротевшее животное. Вот его бабуля не терпела живность в доме, но не препятствовала хвостатым бродить по её участку. Зато обязала Славика следить за поилками и кормушками.
   Утром Вячеслав Иванович отправился на службу, а Недогонов нашёл какую-то книжку и завалился на диван.
   Соседи сердечно приветствовали своего "Славика" и с кислыми физиономиями интересовались его семейной жизнью. Вячеслав Иванович сообщал: "Подал на развод. Несходство характеров". Соседи радостно обнимали его: "Главное - здоровье! Береги его, Славик, а остальное приложится!"
   У входа в Центр он столкнулся с бабой Нюсей, которая необычно припозднилась. Как правило, бодрая старушка, негласно числившаяся главной среди пяти уборщиц, являлась на службу очень рано. В руках у неё была пустая переноска для животных. Вячеслав Иванович тотчас выразил ей соболезнование по поводу болезни питомца, ведь ясно же, что она оставила животное в ветклинике.
   - Да, приболел мой Чертяка. Не есть, не пьёт, не играет. А он страсть какой игручий, хоть и немолодой. Врач содрал девять тысяч за суточное наблюдение, анализы и капельницу. Напугал, что у Чертяки болезнь, как у людей - мочекаменная.
   Вячеслав Иванович сокрушённо покачал головой и сказал, что если понадобятся редкие лекарства, то он рад будет помочь Чертяке.
   Но баба Нюся думала о другом: как удастся персоналу клиники справиться с котом. Она рассказала, что нашла его три года назад. На дереве сидел, мяукал, но спускаться не хотел. Видать собаки напугали, вот он туда и забрался. Ребятишки помогли снять, но Чертяка отблагодарил спасателей царапинами. А к ней сразу пошёл. И прожили они душа в душу долго, но тут дочка решила съехаться с матерью. Вот после переезда Чертяка и заболел.
   Вячеслав Иванович сопоставил события и сказал:
   - Баба Нюся, можно я завтра сам с приятелем на машине кота заберу? А вечером вам домой доставлю?
   Уборщица рассыпалась в благодарностях: зятю и дочке заниматься котом не хочется или некогда, а таскать Чертяку в перевозке - ещё то удовольствие. Отъелся, бездельник, до семи килограммов. Несмотря на решение проблемы, глаза уборщицы всё равно остались печальными. Однако старушка привыкла, что заведующему можно доверить абсолютно всё и призналась: она подозревает, что дочка с зятем невзлюбили Чертяку за его поистине бесячий нрав и царапучесть. Они были бы рады, если бы животное не вернулось из клиники. Зять однажды в открытую предложил усыпить кота, который каким-то образом открыл обувную дверцу гарнитура прихожей и нассал в его туфли.
   После Вячеслав Иванович принял на работу нового техника-осветителя с великолепным портфолио и резюме, подписал документы, поданные ему бухгалтером и... неожиданно решил уйти в отпуск по совету Недогонова. Его команда могла трудиться и без него, и работа в составе опергруппы ему не то что нравилась, но казалась необходимой. Он позвонил в мэрию, где его просьба была одобрена. Иначе случиться не могло: Тучкин считался одним из лучших работников, да и отношение к нему было особое. Аделаида лет двадцать назад помогла с диссертацией и карьерным взлётом одному человеку, работавшему ныне в столице.
   У бабули имелось много таких "должников"... И Вячеслав Иванович впервые ощутил себя неуютно: вокруг него постоянно витал дух Аделаиды. Она дала ему всё... А он почему-то захотел походить на Недогонова! На Федяку, на Боба, на Лапушкину... Славик представил себя не чеховским "человеком в футляре", а "человеком в бабулиной шкатулке". Множество коробочек, представлявших собой историческую ценность, опустели: всё их содержимое Аделаида потратила на нужды госпиталя в годы войны. А вместо драгоценностей "засунула" туда внука... Так, может быть, пора выбраться из уютного мирка, созданного для него бабулей?
   Поездка на общественном транспорте в мэрию заняла два часа, и Славик вернулся домой уже отпускником.
   Недогонов сидел на кухне, сосредоточенно читал книгу. Возле него стояла новая партия коробок с пиццей и лежала груда салфеток. Опер даже не заметил появление хозяина дома. Славик рассердился и громко сказал:
   - Недогон, ты свинтус! В моём доме делай, что хочешь, но одновременно читать и жрать запрещается!
   Опер поднял на друга затуманенный прочитанным взгляд:
   - Чего орёшь? Я же аккуратно - видишь, пользуюсь салфетками!
   Славик повторил своё требование и сказал, что есть новости. Недогонов вымыл руки, вытер их по ошибке венгерским старинным полотенцем, повешенным для красоты и, как сказала бы Лапушкина, чисто для понтов, взял книгу и унёс её к своему дивану. Славик уже налил себе чаю, но к пицце не притронулся.
   - Какие ещё новости? - спросил Недогонов. - Тебе не дали отпуск?
   - Кажется, я нашёл кота. Только теперь он Чертяка, его ненавидят хозяева, кроме бабы Нюси. И завтра утром мы забираем его из ветклиники на твоей машине. А отпуск мне дали. Сейчас поедем к Алёне. Нужно купить гостинцев.
   - Кота нашёл? Таких совпадений не бывает, - заявил Недогонов. - Три года прошло.
   Славик пересказал ему историю Чертяки.
   - Всё равно не верю, что это тот самый дедов кот.
   - Это очень легко проверить. Мы после ветклиники занесём его в твою квартиру и посмотрим на реакцию. Видишь ли, кошки - необыкновенные существа. Они могут чувствовать пока не изученные источники энергии. Недаром же их обожествляли в Древнем Египте, когда человечество многого не знало о мире. А сейчас современные знания заслоняют сакральный смысл существования этих животных. И потом, если даже это просто посторонний кот, тебе не хочется спасти животное от усыпления? Зять бабы Нюси непременно умертвит его, потому что Чертяка не прекратит гадить в его обувь. А он этого не сделает, потому что коты не могут лицемерить, как люди.
   - Но тогда мне нужно будет жить вместе с ним. А вдруг я ему не подойду?
   - Ничего страшного. Сделаем Чертяке апартаменты в нашем саду. Пожалуй, нет. Он может не поладить с другими хвостатыми гостями. Мы перенесём портрет бабули в её кабинет со спальней, которые всегда закрыты. Выход можно найти, было бы желание помочь коту.
   - А тебе не кажется, что мы, два взрослых мужика, маемся какой-то хренью?
   - Тебе вчера стало жалко и старика, и животное. Это хрень?
   - Нет, это мои чувства.
   - Недогон, где логика в твоих словах? Пожалеть, проявить чувства - не хрень, помочь делом - хрень?
   - По ходу, ты прав, Буча. Ладно, собирайся, поедем к Алёне.
   Корпус с приютом для попавших в трудную жизненную ситуацию нашёлся сразу. И Алёна тоже - она подметала и без того чистый двор.
   Славик кинулся к девушке, поздоровался. Её глаза были заплаканными, но она слабо, как-то неуверенно улыбнулась. Подошёл Недогонов, и Алёна уставилась на асфальт, похоже, смутилась. Опер спросил:
   - А зачем мести чистый двор?
   - Это первый рабочий день. Завтра буду полы мыть. Потом -посуду. Здесь самообслуживание, - очень тихо ответила Алёна. - Медсестра и психолог хотят посмотреть, что я могу делать самостоятельно. Может, потом разрешать на поля ездить, овощи пропалывать. А может, даже шить верхонки позволят. Это такие рукавицы для рабочих.
   И Славик спросил не без горечи:
   - Алёна, а сами-то вы что хотите? Есть у вас мечта?
   - Есть... овощи полоть... верхонки шить...
   - А почему вас до этой работы прямо сейчас не допустили? - рассердился Недогонов. - Для этого ведь нужны минимальные навыки!
   - Не умею жить в коллективе... Плачу то и дело... Женщин это сердит. Они уже попросили воспитателя убрать меня куда-нибудь, - сказала Алёна равнодушно.
   Друзья поняли: она привыкла к такому отношению людей.
   - В больницу меня не берут, говорят, рано ещё, мало времени прошло после курса лечения.
   - А вы не хотели бы пожить отдельно от людей, не в палате или приюте? - спросил Славик, чувствуя, что закипает от злости.
   Алёна сначала отрицательно помотала головой, потом подумала и кивнула. Мимо прошла какая-то женщина, и девушка расплакалась.
   - Что с вами? - испугался Славик.
   - Она скоро умрёт. Я всегда плачу, когда чувствую, что люди умрут...
   Славик принял важное решение, без объяснений направился в здание и сразу обратился к проходящей мимо медсестре:
   - А как забрать человека из приюта?
   - Да пусть сам уходит, зачем забирать-то? - ответила медсестра.
   - А если человек - инвалид, и я хочу его взять под опеку?
   - О, тогда вам предстоит долгий путь. Нужно будет собрать кучу документов, пройти две комиссии. Вы к директору зайдите, вам объяснят подробно.
   Из кабинета Славик вышел с пачкой бланков. Он был в недоумении: ну как это так: хочет бездомный просто уйти - скатертью дорога. А если по закону, с установлением опеки - три месяца беготни по врачам, органам соцобеспечения. Даже самому нужно пройти обследование: в своём ли он уме, если хочет просто помочь человеку!
  
   Глава шестая
   Славик быстро подошёл к девушке и Недогонову и сказал:
   - Алёна, хотите прямо сейчас уйти отсюда? Мы уедем в другой город, вы станете жить в отдельной квартире, найдёте работу. Словом, начнёте новую жизнь.
   Солнце пошло уже на убыль, но его лучи зажгли позолотой белокурые волосы девушке, проникли в глубину её бледно-голубых глаз, сделав их похожими на морскую гладь.
   - Зачем я вам? - Голос Алёны задрожал.
   Славик увидел множество мелких шрамов на её лице, шее, руках. Возможно, это следы детдомовского детства...
   - Да вы не пугайтесь, никаких дурных намерений у нас нет. Мы просто хотим помочь вам. То, из-за чего вас держали в больнице, - настоящий дар. И он может помочь людям. Не верите нам? Понимаю, должно быть, у вас на это есть причины. Но давайте поступим так: если у вас есть фотография близкого человека, который уже ушёл из жизни, покажите мне. А потом уж решайте, ехать с нами или нет, - предложил Славик.
   - Хорошо. Я схожу за фотографией, - почти шёпотом сказала девушка и отправилась в приют.
   Недогонов покачал головой и признался:
   - Я чувствую себя неуютно рядом с этой девчонкой. Честное слово, смотрю на неё и боюсь, что она сейчас заплачет, потому что скоро помру. Приходилось работать с психами: и ловить, чтобы в больничку вернуть, и задерживать как подозреваемых. По впечатлениям, эта Алёна - реально ненормальная. Может, ну её нафиг, а? Прости, конечно, что сам настаивал ехать к ней знакомиться. Но забирать её - это чересчур. Приезжай к ней, общайся, отогревай своей добротой. Но не берись за то, что сделать не в состоянии - изменить её судьбу.
   Славик ответил:
   - Вот не знал, что ты такой... Конечно, даже кота спасти не хотел, а тут человек.
   - Да я просто нормальный трезво мыслящий мужик... - начал было Недогонов, но Славик его перебил:
   - Который прольёт мужскую скупую слезу над постановочной телепередачкой и успокоится.
   Между друзьями полыхнула бы крупная ссора, но тут появилась Алёна. Она протянула чёрно-белую фотку, на которой на лавочке возле деревянного щелястого забора сидела старуха, держа кота в по-мужски крупных, разбитых работой ладонях. Славик даже отшатнулся от пристального взгляда её глаз, выглядевшими почти белыми на снимке.
   - Сиротку мою не обижайте, - донёсся старческий, с хрипами в тяжёлом дыхании голос. - Кто сироту обманет да обидит, тому век добра не видать. Хорошая она, моя сиротка. Но не для всей этой жисти клятой-проклятой. Ангелочек сиротка. На небушке ей место.
   Глаза Алёны превратились в два круглых светлых озерца:
   - Я её слышу... бабушку свою слышу!.. Такого не может быть!
   Славик насторожился: эта бабка не так-то проста... И в голосе её явно прозвучала угроза. Возможно, фотография вредна самой девушке...
   - Ну что, Алёна? Хочешь на небушко или попробуешь начать новую жизнь на земле? - жёстко спросил Славик. - За тобой выбор.
   Девушка прижала фотографию к груди, но сказала:
   - Попробую начать...
   Вскоре "тойота" помчала Алёну к новой жизни... в старой и запущенной берлоге Недогонова. Негоже жить незамужней девице в доме с двумя холостяками и портретом Аделаиды, которая может проявить свою неприязнь к и без того хворой гостье. Девушка всю дорогу просидела, уткнувшись лицом в свои вещички.
   - Алёна, может, ты жалеешь о принятом решении? - спросил опер, Славик услышал в его голосе надежду и толкнул друга в бок.
   - Нет... просто не могу смотреть на дорогу... Я бы рассказала, почему... Но снова заплачу... - откликнулась девушка.
   Опер, открыв дверь своей квартире, почесал макушку и сказал:
   - Здесь всё как-то запылилось... Я ж почти тут не бываю.
   - Ничего, я приберусь, - ответила девушка.
   - А как вы к котам относитесь? - спросил Славик. - Завтра утром сюда зайдёт один в гости. Чертякой зовут. Вы не против?
   - Я кошек люблю. У моей бабушки был кот. Старый и мудрый. Сказки мне по ночам рассказывал.
   - Ну, Чертяка специализируется на порче обуви и царапанье, - заметил Славик.
   - Это потому, что с ним никто общего языка не нашёл, - убеждённо ответила Алёна.
   Друзья, пристроив девушку, отправились к Славику - провести приятный холостяцкий вечерок.
   Опер сказал:
   - Хорошая девчонка, хотя диковатая, плаксивая... Но чем дальше от города, где она жила то в детдоме, то в больнице, тем больше кажется вполне нормальной.
   - Если честно, меня смутила фотка её бабки. Зловещая такая старуха... Я всё же со своей бабулей посоветуюсь. Это ведь ненормально считать, что внучке лучше быть на небушке, - ответил Славик.
   - Посоветуйся, чего там, - засмеялся опер. - Только двери поплотнее закрой, чтобы я скандала не слышал. Надеюсь, я не найду тебя утром спящим на крыльце.
   К великому удивлению Славика, Аделаида полностью поддержала зловещую старуху:
   - "Кто сиротку обидит, тому век добра не видать"? Правильные мысли, я тоже так думаю. "Жизнь проклятая"? А чего ты хотел от крестьянки? Она и не могла выразиться точнее о тяготах труда и несправедливости, которые пришлось вынести колхозникам. "Ангелочку лучше на небушке"? Так это, мой любимый внук, метафора, слова в переносном значении, если ты забыл, чему учился в школе. Значит, девчонка чиста и светла душой. Кстати, возможно, что фотография при ней вроде оберега. Короче, знакомиться с твоей Алёной я ещё морально не готова. Но уверена, она лучше той, которая без спросу хватает мою пляжную шляпку с шарфом. Бросил бы ты, Славик, свои занятия расследованиями. Скоро и мня подозревать начнёшь.
   - Я действительно подозреваю тебя, бабуля. В том, что ты пытаешься контролировать мою жизнь. И Алёна вовсе "не моя". Наоборот, я бы очень хотел, чтобы она начала жить и действовать самостоятельно, выбралась из того "футляра", в который её затолкали с детства, - ответил Славик и расстроился, потому что жёсткость слов не позволила ему совместить с ними чувство любви и благодарности своей бабуле.
   Но она не обиделась и не ушла в себя, только сказала:
   - Флаг тебе в руки и барабан на шею, дорогой внук.
   Портрет Лейдемана бликанул неодобрительно, но Славик подумал: "А на тебя мне вообще наплевать".
   Вечер выдался тихим и томным: Недогонов с головой ушёл в чтение книги, Славик погрузился в изучение материалов по психиатрии. Но его прервал звонок Лапушкиной. Опер ответил:
   - На громкую связь поставлю. Эй, Буча, подь сюда, Марина Игнатьевна инфу по Алёне нарыла!
   Славик вышел из своего кабинета и подсел к оперу. Он не удивился, что муж Лапушкиной Андрюша был в курсе всех внеслужебных проблем жены. И он недавно посидел за Славиковым коньячком со своим школьным другом. А тот имел престарелого тестя, всю жизнь прожившего в Забутово, откуда была родом Алёна. А вот "инфа" действительно поразила.
   Оказалось, что бабкой девушки была знахарка, которую народ активно не любил, хоть и пользовался её услугами - где Забутово и где больницы. Её сын женился на хорошей девушке с приданым, единственной дочерью председателя леспромхоза. Она родила девочку, потом порадовала семейство мальчиком. Всё было бы хорошо, но Алёнина мать оказалась жертвой приезжих охотников. Она пошла в лес по малину и попала под случайный выстрел. Охотники испугались и бросили раненую в лесу. Женщина скончалась задолго до того, когда её нашёл муж с соседом. Дочка Алёна очень горевала, отказывалась есть и пить, чуть не бросилась в могилу на похоронах. И вообще стала плаксивой. Бабка её попыталась полечить, но безуспешно. Её сын женился во второй раз, и снова удачно. Мачеха полюбила пасынков, а они её. Только Алёна, прижимаясь к женщине, всё плакала: "Ты умрёшь, мама Настя". Ребёнка сначала успокаивали, тем более что мачеха оказалась здоровой и работящей, зимой полураздетая в тапках на босу ногу бельё на улице развешивала, и никакая простуда её не брала. А когда она забеременела, пасынки с радостью стали ждать братика и сестричку. Только Алёна иногда заливалась слезами: и мама Настя умрёт, и ребёночек. Отец стал дочку шлёпать, наказывать, отправил жить к бабке. Но нужно ж такому случиться, что у Насти оказались проблемы с плацентой, и она истекла кровью, так и не разродившись. Отец не пустил домой дочку, осиротевшую во второй раз. А она стала реветь, что её братик утонет. Так и случилось. Родной отец окончательно возненавидел и дочь, и приютившую ребёнка бабку. Сельчане решили выгнать старуху с девочкой из села. Алёна рыдала, захлёбываясь слезами и твердила, что много людей умрут. Когда бабка с внучкой ушли жить в зимовье, действительно перевернулась машина с сидящими в кузове рабочими, да ещё на мосту над бурной рекой. Не выжил никто.
   Однажды зимой к отцу пришла Алена, вся заиндевевшая, в одиночку преодолевшая путь из леса. Она плакала, что бабушка умрёт. Мужчина, ненавидевший и даже боявшийся девочку, отвёз её в район. Оттуда уже отправили в область, в детскую психиатрическую больницу. Алёну подлечили за полгода, но отец отказался забирать ребёнка. У него была уже новая семья, и он никого не хотел терять. Алёну отправили в детдом. В конце концов, её признали неизлечимой. А у отца всё хорошо: полна изба внуков, справное хозяйство и доже почёт среди народа: изгнал из села дьяволово семя.
   В конце длительного монолога Лапушкина сказала:
   - Мой Андрюша сказал, что у девочки после смерти матери возник реактивный психоз из-за неправильного поведения взрослых. А социальные условия - отказ от неё родного отца, одиночество, детдом, отношение окружающих - сыграли роль в стойком психическом расстройстве. Да и лечение добавило проблем. Буча, ты поосторожнее с девчонкой: бросишь её - она окончательно обезумеет.
   Славик рассердился:
   - Марина Игнатьевна, мы с Недогоном предоставили Алёне жильё и возможность самой выбирать, как жить. Я помогу ей с изменением группы инвалидности на рабочую. Самостоятельного человека бросить невозможно: он сам хозяин своей судьбы.
   - Тупой подростковый идеализм, но я почему-то вас поддерживаю, - сказала Лапушкина и отсоединилась.
   Ночь прошла спокойно за исключением того, что опер и Славик не смогли заснуть, несмотря на Андрюшины таблеточки. Видимо, инфразвук и в самом деле простимулировал их организмы. Славик, постигая азы психиатрии, слышал, как Недогонов несколько раз бегал на кухню поесть, а потом на свой диван - читать. Чем же он так увлёкся? И Славик заглянул к нему с вопросом:
   - Какой книгой ты так заинтересовался?
   - Офигительной, с рисунками, - ответил опер. - Только читать трудно, она же со старыми буквами. Забыл, как они называются.
   - Еры, ери, яти, фиты, ижицы, - блеснул эрудицией Славик. - А про что книга-то?
   - Фантастика про попаданца. Про путешествие между мирами в разных телах.
   Славик удивился:
   - А написал-то кто?
   - Святой Офринус. И иллюстрации сам сделал.
   Вячеслав Иванович был поражён. Он и не подозревал, что такая книга есть в их доме, тем более, как говорится, в "открытом доступе". А ещё учёного-оккультиста восемнадцатого века обвиняли в плагиате "Божественной комедии" Данте. Но сейчас бы сказали, что это произведение по мотивам чужого текста. Существовало мнение, что рисунки Офринуса засекречены, потому что они оказывали прямое воздействие на реальность.
   Утром друзья забрали Чертяку из ветклиники. Врач выдохнул с облегчением, потому что кот достал их мявканьем, а баба Нюся - звонками. Славик и Недогонов были искренне заинтригованы, является ли Чертяка Васенькой, который должен, по идее, узнать квартиру. Но прежде всего обалдели сами: жилище преобразилось, засияло чистотой, стало ярким, светлым. Алёна всё помыла, от окон до ручек дверей, выстирала и погладила занавески. "Эх, котяра не почует знакомых запахов!" - вздохнул Славик.
   Но ничуть не бывало. Кот вылез из переноски, вытянув шею и хвост, обошёл квартиру на полусогнутых ногах. Его ноздри заработали, как крохотные поршни. Он поднимал башку и крутил ею, брезгливо косился на ноги Славика и Недогона. Зато потёрся об Алёнины и тихонько, как-то мягко мявкнул.
   И тут... От фотографии деда раздались сдержанные всхлипы, и дребезжавший голос сказал:
   - Васенька мой... Как вымахал-то! Настоящий богатырь! Выжил, мой сыночек... Выжил... Спасибо добрым людям... Признал квартиру-то...
   Котяра замер, уставившись глазами-фарами в угол. Стоял так долго-долго, потом подошёл и стал тереться башкой о стену и пол.
   - Развеселился Чертяка! - решил Недогонов.
   - Нет, в этом углу стояло кресло, где он сидел у деда на руках, - тихо возразил Славик.
   Алёна опустилась на диван и ласково позвала:
   - Васенька... кис-кис... иди сюда, дружок!
   Котяра остановился в задумчивости, будто решая, что лучше: воспоминания о хозяине и его голос, идущий неизвестно откуда, или живая приятная особь женского пола, которая погладит и, конечно, накормит. Он направился к Алёне, прыгнул к ней на колени, потоптался, прикидывая габариты хрупкой и маленькой особи, свернулся уютным клубком и трубно замурлыкал. Алёне пришлось придерживать ладонью его жирный круп, не уместившийся на коленях, - кот реально был здоровенным.
   Славик позвонил бабе Нюре, назвал адрес и кратко рассказал историю Васеньки-Чертяки. Баба Нюра обещалась приехать, познакомиться с девушкой и обговорить дальнейшую судьбу кота.
   - Ну что? Все добрые дела сделаны? - весело спросил опер, садясь за руль. - Можно и домой, книжку дочитать.
   - Не все, - заметил Славик. - Нужно ещё подсолнухи посадить на могиле Точка. Он их полюбил.
   - Тьфу ты, - чертыхнулся опер. - Ну Буча... ну мы же взрослые мужики, опера, в конце концов. Долго ещё хренью маяться?
   - Я медиум так-то... - заметил Славик с горечью, и опер перестал доставать его претензиями: грешно ругать человека, над которым так пошутила судьба.
   Увы, рассадно-посадочный период давно закончился, и подсолнухи не продавали ни на рынках, ни в спецмагазинах. Тогда Недогон зарулил в садоводство, которое находилось на пути к кладбищу и напряг одного "должника", бывшего сидельца, а ныне осведомителя и страстного садовода. В итоге друзья получили четыре здоровенных подсолнуха, подвязанных к прутьям, в мешках с землей. И совершенно бесплатно. "Должник" хотел их нагрузить редиской, зелёным луком и первыми огурчиками-скороспелками, но Славик и Недогон не сговариваясь решили, что нужно совесть иметь, и отказались.
   Точок не поздоровался, и друзья в молчании выбросили из вазонов мусор и сухие листья, посадили подсолнухи. Только тогда раздался голос:
   - Вот же гадство!
   Эти слова были любимым ругательством Аделаиды, и совершенно понятно, от кого бывший браток их наслушался.
   - Вы чем-то недовольны? - неприязненно спросил Славик.
   - Вот же гадство! Не, мы тоже много чего натворили, но детей красть - это гадство! Сказал бы по-другому, но вон та, беленькая, не велит матюгаться. И вообще сдержанность свойственна порядочным людям.
   Недогонов незаметно для портрета на памятнике покрутил пальцем у виска. Меж тем Точок сказал:
   - Слышь, керя, ты обращайся... Будем искать мелких на том и этом свете. И попадись мне эта падла рогатая...
   Друзья, не обращая внимания на всякий бред, быстро покинули кладбище, не зная, что ожидает их через два часа...
   Войдя в дом, Славик обнаружил, что при закрытых окнах, по комнатам гуляют мощные сквозняки. Он тут же ворвался в свою спальню, где на круглом столе стояли два портрета.
   - Бабуля, дорогая, что случилось? Лейдеман попытался призвать своего Пойдивона?
   - Собирайтесь в дорогу! - велела Аделаида. - Чрезвычайное происшествие! Не забудь взять с собой полиграмму Офринуса.
   - Хорошо, мы соберёмся. Но в какую сторону лежит эта дорога и что за ЧП случилось?
   - Вам позвонит эта ваша борзая и крутая Лапушкина.
   - Ладно-ладно. Но уточни, пожалуйста, что это за ЧП.
   И тут всегда лаконично и точно изъяснявшаяся бабуля начала блажить:
   - Опасность! Тебе грозит опасность! Если уж в прошлый раз полиграмма помогла только наполовину, то теперь бери меня с собой! Сунь мой портрет в свой старый студенческий дипломат, как раз поместится.
   Подключился и Лейдеман:
   - Драгоценная Аделаида, я не отпущу тебя одну. Твой внук должен сунуть в дипломат и меня!
   Славик не выдержал гомона, поднятого портретами, и ушёл переодеваться в одежду, в которой ходил в походы в студенчестве и выезжал на турбазы с коллективом Центра. Правильное питание, к которому его приучила бабуля, а также наследственный тип телосложения позволили ему сохранить стройность. Только в плечах вещи стали чуть тесноваты.
   Друзья пообедали тем, что нашлось в холодильнике, то есть пиццами. Остатки взяли с собой в качестве сухого пайка.
   - Сколько мы не спим? Третьи сутки? - спросил Недогонов.
   - Вроде бы... И Андрюшины таблетки не помогли. Теоретически мы уже должны испытывать апатию, раздражительность, невозможность сконцентрироваться на работе, недомогание. Через шесть дней станет совсем плохо, появятся галлюцинации, обострятся все хвори, мы превратимся в психов. А ещё через какое-то время бессонница просто убьёт нас.
   - Тогда, может, закинемся оставшимися таблетками? Может, хоть через три дня заснём? - испугался Недогон.
   - Нет, я не дам тебе лекарство и сам не приму. Представь, вдруг оно сработает именно тогда, когда нужно будет действовать? Вернёмся с задания и закинемся, так и быть.
   Но Славик всё же захватил с собой бутылочку на всякий случай. Недогону ничего про это не сказал.
   - Я вспомнил, о чём разглагольствовал Точок. Он заранее знал о каком-то киднеппинге, обещался помочь искать детей на том и этом свете, - заметил Славик. - Я ему, конечно, не верю. Но он на какой-то потусторонней связи с почившим Коростой. А бандит, он и в смокинге на приёме у губернатора останется бандитом. Может и киднеппингом заняться. Нужно спросить у Лапушкиной, нет ли где-нибудь висяка, связанного с похищением.
   - Да не, Коростылёв в последние годы погрузился только в бизнес-проекты. Точка и слушать не нужно.
   - Я ребятишек очень люблю, хоть и своих нет, - застенчиво сказал Славик. - Вся ребятня с улицы - мои друзья.
   Зазвонил телефон Недогонова. Он приложил его к уху, и с его лица исчезла ухмылка, вызванная словами друга, в глотке застряла солёная шуточка, а через несколько секунд опер опустил телефон со словами: "Киднеппинг, вызывают в РУВД".
   В Управлении Славика оттеснил от группы незнакомый полицейский, чин которого медиуму остался неизвестен, так как он вообще не разбирался, что обозначают звёздочки и полоски на погонах, и сказал идти в сто первый кабинет. Там оказалась багровая от злости Лапушкина и полная женщина в гражданском, которая поздоровалась первой. Её голос показался Славику знакомым, но он только спустя время сообразил, что это избавившаяся от прыщей и изрядно постройневшая Бобровская. Лаупшкина сразу ввела медиума в курс дела.
   Три дня назад группа подростков от пятнадцати до восемнадцати лет, наврав родителям о поездке к другу на дачу, отправилась на квест в известную в особых кругах "зону" - руины бывшего завода металлоконструкций. Они являлись опасной, запрещённой территорией, но чоповцами уже не охранялись, потому что оттуда уже было вывезено всё, что можно. Любителей подобных квестов изредка гоняли ребята из Росгвардии, ловили и штрафовали; время от времени заграждение из колючей проволоки восстанавливалось за счёт городской казны. Маргиналы руины не осваивали из-за отдаленности от города, по той же причине ими брезговали стаи бродячих собак.
   Родители всполошились, когда к вечеру дети не вернулись домой и стали действовать: обзвонили их знакомых и друзей, но так и не выяснили, куда направились негодники. Родные одной девочки подумали о "зоне", поехали туда на машине, обошли с фонарями часть территории, позвали-покричали, но никого не нашли. На другой день не спавшие всю ночь семейства обратились в местное подразделение МЧС и полицию, сосредоточивших поиски в лесу возле дачного посёлка, на реках и водохранилище, двух турбазах-заброшках, которые перестали работать в связи с закрытием предприятий-владельцев. На берегу речушки рядом с городом отдыхающие нашли тело одного из пропавших, восемнадцатилетнего парня. Погибший явно выбрался из-под каких-то завалов, но по неизвестной причине оказался в реке. Смерть наступила от утопления. И перед Славиком была поставлена задача - получить хоть какую-то информацию по фотографии из морга.
   Лапушкина, рассказав о происшествии, замолчала и несколько раз переглянулась с Бобровской. Потом продолжила:
   - С телефонов детей родителям были отправлены фотографии четверых подростков. А ещё требование собрать сто миллионов рублей к шестнадцати часам завтрашнего дня и ждать звонка, куда доставить деньги. Если требование не будет выполнено, детей больше никто не увидит даже мёртвыми. На традиционный запрет обращаться в полицию не было даже намёка. Как-то странно...
   - Давайте фотографию, - сказал Славик.
   Но начоперотдела и следователь снова стали медлить. Наконец Лапушкина вздохнула и передала папку со словами:
   - Предполагаемый похититель - Николай Чужакин, которому удалось избежать задержания.
   Славик так и не понял, в мыслях или вслух он крикнул: "Как?!" Однако Лапушкина ответила:
   - Это сейчас неважно. Открывай папку.
   - Но ведь телефоны можно было отследить! - воскликнул Славик. - Я знаю, что есть программы, которые даже отключенные айфоны находят!
   - Их отследил техотдел РУВД. Они отключились утром в день пропажи на даче подростка. Там и находились до следующего утра, с них были отправлены сообщения родителям, которые сразу обратились в полицию. Затем, видимо, телефоны были уничтожены. Ты работай, Буча, вопросы будешь задавать потом, - сказала Лапушкина.
   Славик не без дрожи в руках открыл папку. Глядя на лицо трупа, ободранную обо что-то щеку шею и плечи в ссадинах, спросил:
   - Как его звали?
   - Назар.
   - Ты меня слышишь, Назар?.. Назар!.. - позвал Славик.
   - В трубе... хотел затихариться в трубе... Но гадёныш открыл шлюз. Откуда было знать, что меня смоет в подземный ручей? - послышался слабый шёпот. - Теперь получается, что я выбыл, да? В больничку попал, да? Но это нечестно! Пусть Четырёхглазый и на меня приз делит!
   Погибший явно не понимал, что он мёртв, переживал неудачу в какой-то игре.
   - А гадёныш - это кто? - спросил Славик.
   - Жека, конечно. С Четырёхглазым закорешился, он ему и слил все ловушки и выходы. А я ещё подумал, почему он с девками в группу встал? Ведь верняк мы с Гошей и Илюхой сильнее и шустрее... - вышел на более-менее осознанный контакт Назар.
   - А Четырёхглазый - это невысокий худой мужик в очках? - задал новый вопрос Славик.
   - Дрищ он и кидалово, а не мужик. Я сразу понял, что он нашими руками хочет оружие достать. Вот и придумал игру - кто останется незамеченным и первым ящик найдёт, тот и забирает приз. Кого увидели - выбывает. А меня не заметили, меня водой смыло. Часть приза моя.
   - Оружие-то в ящике было? Какое оно?
   - Секретное. Плазменное. Я тоже не видел, но Жека рассказал, что его с Четырёхглазым испытывал. Наводишь на предмет, жмёшь на кнопку - и всё в пыль. А почему я ничего не вижу, а? Слышу, но не вижу?
   Назар заволновался, внешне это проявилось в том, что из открытых ран потекла сукровица. Увы, Славик по первому общению с Катей знал, чем такое волнение может кончиться - посмертными муками. Он видел, что Лапушкина делает ему какие-то знаки, даже крутит пальцем у виска. Наверное, она хотела бы, чтобы медиум спросил, где искать других ребят. Но это был бы зряшный вопрос. Назар их перед своей смертью видеть не мог. И Лапушкиной с Бобровской лучше не видеть, что случится, когда парень осознает свою безвременную гибель. Ведь под рукой нет трактата Феолариота, чтобы успокоить мёртвого. Лучше поговорить с ним позже, после похорон. Хотя и так всё ясно, естественно, без подробностей и доказательств. Их можно добыть позже.
   И Славик захлопнул папку. Он наслушался много всего от Лапушкиной. Но только печально смотрел на начопергруппы, пока она костерила его на все лады. Наконец Лапушкина утомилась и уже почти спокойно спросила:
   - Как ты думаешь, они ещё живы?
   - Уверен, что живы, - ответил Славик. - Преступник явно всё тот же - Чужакин. Смерть одних только ребят ему ни к чему. Выкуп можно не собирать, деньги уже не волнуют нашего гения. Его цель - завлечь своих врагов, то есть любых людей, занятых охраной правопорядка, на эти развалины. Подозреваю, он хочет забрать именно их жизни в качестве реванша за неудачу в Лытарево. Не забывайте, он столько лет жил местью и готовил её. Ненормальный никогда не признает себя дураком, а свои цели - величайшей на свете дуростью, мерзостью и грехом. Маньяк и пальцем не шевельнёт для того, чтобы самостоятельно измениться. "Semper idem", всегда тот же.
   - Ты считаешь, что где-то в развалинах спрятаны излучатели инфразвука? - Лапушкина высказала скорее утверждение, чем вопрос.
   Славик кивнул.
   - И как только там появятся работники полиции, силовики или МЧС, Чужакин может обрушить руины? Сделать из них братскую могилу? - впервые подала голос Бобровская.
   Лапушкина нахмурила брови, поджала губы, качнула головой, глядя на Славика: молчи, мол. "Вероятно, операцию в Лытарево сделали секретной по её результату, - подумал Славик. - Только для чего? А я только хотел было сказать, что месть Чужакина может быть более изощрённой, к примеру, группа быстрого реагирования перестреляет детей, а потом и себя".
   - Одна надежда на то, что дети наверняка тренированные и смогут самостоятельно выбраться, - сказала Бобровская, а взгляд Лапушкиной после её слов остекленел. Чтобы начопергруппы не успела открыть рот и разразиться руганью, Славик быстро вставил:
   - По разговору с мёртвым Назаром могу сказать следующее: Чужакин сконструировал инфразвуковое или какое-то другое оружие, способное разнести в пыль предметы и, наверное, человека, назвал его плазменным и приманил некоего Жеку сказкой о том, что в руинах есть ящик такого же. Сам предложил организовать игру-квест с призом. Дети его замысел наверняка раскусили, но отказаться от забавы и приза не смогли. Чужакин наврал им, что мобильная связь станет помехой поиску или ещё что-то выдумал. Жека стал невольным помощником для маньяка. Искать ребят нужно под землёй, а не среди остатков кирпичных стен. Ну а выкуп - ещё один способ пощекотать нервы ненавистным законникам.
   Главное сейчас - вызволить ребятишек. По следу тела Назара, вынесенного в реку ручьём, ни один дайвер пробраться не сможет - парня здорово ободрало об узкое русло, а он не очень крупный. Если только имитировать начало какого-то строительства с экскаваторами. Ну а мы с Недогоновым и Федякой станем бомжами, которым вдруг приспичило бухнуть на руинах. Вы же помните, Марина Игнатьевна, о происшествии с дверью в моём доме? Думаю, удастся повторить нечто подобное...
   - И что это даст? - спросила Лапушкина, прищурившись.
   - Ой, а я всё хотела спросить, кто же тогда сломал дверь? Вообще всё в голове смешалось при виде убийцы... Ничего не припомню. Какая-то амнезия... - начала Бобровская, но её перебила Лапушкина:
   - Я тоже буду бомжихой. Но только после того, как ты объяснишь смысл уничтожения развалин, - заявила Лапушкина. - Источники инфразвука могут находиться под землёй. Там, где дети.
   - Но не там, где будет Чужакин. Он же не упустит шанса полюбоваться на ядовитый плод своей мести. Стало быть, эта мразь поднимется наверх. Марина Игнатьевна, отзовите Недогона и Федякина с задания. А мне нужно домой, переодеться и кое-что взять. И ещё: сроду не видел тех развалин, но уверен, что есть высокая часть какого-либо здания, с которого можно наблюдать за дорогой. Чужакин будет ждать. Нам нужно будет появиться с той стороны, что вне обзора.
   - Это глупо, Буча. Если Чужакин там бывал, готовя квест для детей и устанавливая излучатели, то знает, что бомжи туда не ходят. Уж лучше появиться в обычном виде.
   - Так уж и глупо? Ну смотрите: он не в курсе, что труп Назара найден и мы уже знаем, где дети. Уверен, что он назвал бы местом передачи выкупа эти развалины. У нас есть полдня и ночь. Однако если кто-нибудь из спасателей уже сейчас движется к заводу, детей нам не спасти.
   Лапушкина так быстро выскочила из кабинета, будто ей помог лейдемановский Пойдивон. Славик именно за ним и собирался ехать домой, то есть за портретом "лысого идиота" Лейдемана.
   - Вячеслав Иванович, будьте осторожны, не рискуйте зря. Я буду волноваться за вас, - сказала Бобровская.
   - Буду осторожен только ради того, чтобы ещё раз отведать жареной курицы в вашем исполнении, - машинально ответил Славик.
   - Приглашаете в гости? - порозовела Бобровская.
   - Разумеется, - растянул губы в улыбке Славик и тут же добавил: - Вас позвала Лапушкина, чтобы вы записали мою беседу с трупом?
   Бобровская опустила глазки и кивнула.
   - Ну и как, получилось?
   Следователь воткнула наушники и через минуту сказала:
   - В записи я слышу только ваши вопросы. Как так получается, что ответы несчастного звучали исключительно в моей голове? И в прошлый раз так же было, когда мы задерживали гипнотизёра.
   - Родство душ, не иначе, - ответил Славик.
   А сам подумал о Лапушкиной: вот хитрая бестия! Притащила "на допрос трупа" дуру из дур, чтобы потом получить нужный протокол - одни вопросы. Ну, сидел "психолог", вёл воображаемую беседу, а после неё сделал выводы. К делу не подошьёшь, но всё-таки помощь в сборе материалов для обвинения и доказательной базы.
   Через три часа в рощице, которая поднялась за двадцать лет после того, как завод был ликвидирован, раздались громкие вопли: это компания бомжей, вдрызг пьяная, не могла найти приличного ровного места, чтобы продолжить бухать дальше. Женщина голосила во всю глотку матерные частушки, бомж в драной панаме, высоченного роста и отъевшийся, как боров, пытался ей подпевать. Второй, сухощавый и мускулистый, оказался вообще полураздетым то ли из-за отсутствия одежды, то ли захотел позагорать. А третий, тормознутый и нагруженный, как верблюд, еле тащился позади всех, бережно прижимая к груди облезлый жёлтый саквояж, которых и в музее не увидишь. Их лица и тела были покрыты грязью, следами драк, а водкой от них разило за версту.
   Выбравшись из рощи, бомжи, то и дела падая и спотыкаясь, направились к развалинам, уселись неподалёку и продолжили пир. Женщина пообещала показать свои трусики тому, кто отыщет ей среди мусора незабудки, и боров с любителем позагорать бросились выполнять задание, подбираясь всё ближе к самому высокому остатку кирпичной стены одного из бывших цехов, потом разбрелись в разные стороны. При этом они громко рассказывали похабные анекдоты, а женщина весело махала им рукой. Вдруг она поднялась, манерно сообщила:
   - Мне нужно место для уединения.
   Тормозной бомж, что-то бормотавший в свой саквояж, возразил:
   - Так не договаривались. Я отвернусь.
   Бомжиха продолжила изображать из себя порядочную даму:
   - Нет-нет, я зайду вон в тот проём. Кроме вас, тут же ещё природа, мать наша!
   И оглядела залежи мусора, на которых курчавился бурьян. Не успел тормоз поставить на место саквояж, как бомжиха зигзагами бросилась к проёму среди руин небольшой стены и заорала:
   - Ах, а тут доска над ямой! Спорим -ик! - я пройду по ней!
   Её слова отозвались гулким эхом в разрушенном здании.
   Бомж крикнул в свой саквояж:
   - Я не могу оставить её одну!
   И ринулся следом. Раздался треск доски и глухой вскрик. Славик открыл глаза. Наверное, они вместе свалились с высоты трёх метров на кучи земли. Он не смог вдохнуть и почувствовал, как подступило удушье.
   - Сейчас продышишься. Такое бывает, когда упадёшь с высоты на спину. Не паникуй. Это была первая ловушка. Ребятишки-то оказались умнее: они по одному шли. Да и у меня вес бараний. Это ты, Буча, бегемот настоящий, влетел за мной на доску.
   - Я не бегемот, всего семьдесят килограммов, - наконец смог сказать Славик. - Вес взрослого бегемота превышает...
   - Тихо! Чувствуешь? - спросила Лапушкина.
   Да, Славик почувствовал, что вместе с кучей съезжает куда-то вниз. Земля сползала всё быстрее. Видимо, здесь изначально была наклонная плоскость
   - Что делать-то? Карабкаемся назад? - спросил он.
   - Не стоит. Валимся вниз, - спокойно ответила Лапушкина. - Видишь, земля сыплется в большое круглое отверстие у стены. Это вторая ловушка, пора на неё посмотреть.
   И, по-лягушачьи двигая руками и ногами, сама поползла к дыре, попыталась в неё заглянуть, но Славик, сидя на движущемся земляном троне, нечаянно подтолкнул её. Лапушкина ухнула головой вниз. Славик попытался упасть "солдатиком". Лететь пришлось чуть дольше, и он увидел тину, покрытую коричневой коркой с трещинами. Видимо, здесь когда-то собирались технические воды. Славик побоялся, что слой тины может быть мелким, и он сломает ноги. Поэтому упал плашмя и... коснулся всем телом дна, покрытого шипастыми наростами. Удушье вернулось вместе чёрными мыслями, что он не выберется из полувязкой жидкости. Да и поделом ему...
   Кто-то ударил его в бок ногой, а за шиворот схватила сильная рука, потащила вверх.
   - Сдурел, Буча? - спросил чёрт, на морде которого были светлыми только глаза. - Упал правильно, но почему не попытался бултыхаться, чтобы высунуться из этого месива?
   Славик отплевался, высморкался и смог лишь моргать, широко открытым ртом хватая смрад. Лапушкиной слой тины оказался по шею, а ему - всего лишь до середины груди. Из угла бетонной коробки послышалось не то нытьё, не то мычание. В очень слабом рассеянном свете, который проникал через разрушенную крышу двумя уровнями выше, они увидели ещё одного чёрта, точнее, чертёнка. Он цеплялся за выступ в бетоне и ребро металлического шлюза. Лапушкина ринулась к нему, очень ласково приговаривая, что они ничего плохого ему не сделают, а пришли сюда за ребятами, только сами угодили в беду.
   Увы, подросток почти трое суток провёл в тине, замёрз и почти обезумел. Он лишь трясся и прижимался к спасительным неровностям. Славик вспомнил, что сунул в карман пиджака, в котором лично проделывал дыры и пачкал его сажей из камина, часть сухпайка - старой пиццы. Только бы он не вылетел из этого кармана, державшегося на подкладке, потому что пола была искусно порезана... Он так обрадовался уцелевшему полиэтиленовому пакету, что сказал "чертёнку", чуть заикаясь:
   - Пиццу будешь? Только она старая.
   Мальчишка даже ответить не смог, замычал громче. И руку за пакетом не протянул. Тогда Лапушкина сказала:
   - По маленькому кусочку суй ему прямо в рот. Но немного.
   Так Славик в первый раз в жизни узнал, что это такое - кормить ребёнка.
   Там, где не только подросток, но и обычный человек кричал бы о помощи или молился о скорой смерти, начопергруппы анализировала обстановку и действовала. Она заметила:
   - Судя по следам на бетоне, эта жижа на метр ушла под плохо закрытый шлюз. Чувствуешь, Буча, её слабое движение? Возможно есть зазор, забитый плотными частями ила. Нырну-ка разведать... Пошли со мной, тут всего два шага. Если что, тяни назад. Понял?
   Славик кивнул. По-видимому, испарения "придонных отложений" отравляли его: кружилась голова, тошнило. Только Лапушкина на какой-то "батарейке" неутомимо ныряла раз за разом в вонючую жижу. Наконец движение мути стало ощутимым, Славика даже качнуло её течением. Лапушкина вынырнула, с облегчением коснулась головой шлюза, отдышалась и сказала:
   - Там реально чуть не полметра спрессованной дряни. Я прокопала, сколько смогла. Сейчас полезем. Попробуем объяснить пацанёнку, что нужно сделать. Но вряд ли он поймёт.
   Она вытащила руку, поднесла пальцы к глазам и сказала:
   - Прощай, маникюр!
   На самом деле ногти были сорваны до крови, а рука исцарапана. Славик сострадательно поморщился: наверняка это больно. Но Лапушкина даже не обратила внимания на такие мелочи, как физическая боль.
   - Может, я тоже покопаю, и мы дождёмся, пока тина уйдёт? - спросил Славик.
   - Да? Дождёмся? А потом что будем делать, а? Я не знаю, где Недогон и Федяка, у них задание - действовать по обстановке, проникнуть на завод и найти детей. Я даже не знаю, живы ли они!
   - Но мы же договорились сидеть возле руин, ждать появления Чужакина, а потом их разрушить!
   - Это было твоё задание! А ты за каким-то хреном потащился за мной!
   Вот как! Славик опустил голову. Значит, на самом деле ему досталась роль простого "нажимателя на кнопки", он же не из оперов-героев, ему не только не доверяют, но даже обманывают! Но обижаться было не время, и он спросил:
   - В другом кармане у меня водка. Может, дать мальчонке? Я не знаю, как воздействует алкоголь на детский организм...
   - Пусть глотнёт. Если не пойдёт к тебе, хватай и тащи. Не бойся, что будет сопротивляться, у него сейчас нет сил. Ну, рожу расцарапает. Лишь бы глаза не выдавил, - сказала Лапушкина.
   Славик на совершенно онемевших ногах сделал несколько шагов к мальчику, показал бутылку и сказал:
   - Это водка. Сделай один глоток. А потом прыгай ко мне в руки. Мы будем нырять под шлюз, нужно только задержать дыхание. Мы спасёмся, ты понял?
   Ошалевший подросток потянулся к бутылке. Для него это была просто вода, которой он не пил три дня.
   - Это водка! - ещё раз повторил Славик и поднёс к лицу подростка бутылку, не выпуская её из рук.
   Мальчишка жадно глотнул, но почти сразу закашлялся и выплюнул водку. Следующий глоток он сделал более-менее удачно. Славик повторил задание спасаться, и подросток отцепился от бетона и металла. В руках медиума его тело ощущалось как деревянное или покойничье, настолько он замёрз. "Я опущу тебя в жижу, толкну, а ты задержи дыханье, чтобы не захлебнуться, и лезь вперёд в прорытый ход", - ещё раз напомнил Славик.
   - Буча, встань напротив меня, поближе, чтобы случайно не потерять место, куда нужно нырять. Дождись, когда я хлопну по шлюзу с той стороны и сразу погружайся, толкай мальчишку. Я его вытяну. Следом за его ногами лезь сам. Понял? - спросила Лапушкина. - Одно твоё неверное движение, и вы погибнете, два урода, свалившиеся мне на голову.
   Ругательства каким-то образом подстегнули Славика, у которого носом пошла кровь. "А как же полиграмма Офринуса? Ни хрена с неё толку нет. Да к чертям всё, нужно лезть, спасаться самому".
   Лапушкина скрылась в жиже, и через несколько секунд Славик услышал очень, очень слабый хлопок. А может, ему это только показалось. Тем не менее он закрыл парнишке лицо ладонью и нырнул в тину. Толкнул мальчика головой вперёд, убрав ладонь с его лица. Ноги подростка задёргались, но Славик сжал их и постарался продвинуть его тело вперёд. Он почувствовал, как ребёнка тянет Лапушкина. Но самому ему пришлось плохо. Прорытая в "спрессованной дряни" нора оплывала, сужалась, облепляла его плотностью. Отталкиваясь локтями, он пополз вперёд уже вовсе не в текучей субстанции. Край шлюза больно впился ему в спину, задержал движение. Грудь резануло огнём. Он застрял. И даже не почувствовал, как его ухватили за руку и рванули вперёд.
   Тут же он получил два удара по щекам. Голова мотнулась из стороны в сторону. Славика вырвало смесью песка или ещё чего-то. Но Лапушкиной было некогда, на оплеухах она закончила попытки привести его в чувства. Славик как сквозь сон услышал её голос:
   - Это та труба, где хотел затихариться Назар. Темно, как в жопе. И так же тесно, высота трубы меньше двух метров. Не вздумай подняться, разобьёшь башку. Есть ещё один шлюз, он открыт. Оттуда прёт таким бздёхом, что воздух в отстойнике вспоминается как духи. Не надышаться бы болотного газа. Короче, давай сюда бутылку, я разотру этого недоумка... кажется, Жеку. Найдём люк, выберемся.
   Но Славик пока даже не мог шевельнуться. Лапушкина сама нашарила водку в его кармане, и вскоре послышался её голос. Она обращалась к Жеке:
   - Ну вот... Посмотри вправо... теперь влево... Понимаешь меня? Вот и хорошо. Ты здесь закрыл Назара? А как он сюда влез? А... вижу. Сейчас я подсажу тебя, хватайся за края и подтягивайся.
   - Нне... Нее... смо...гу... - откликнулся Жека.
   - Жопа на тонких ножках! - рявкнула Лапушкина. - Да и валяйся здесь, а мы полезем ребят искать! Из-за тебя сюда попавших!
   - Нне... не... виноват...
   - Если не виноват, вставай и двигайся к люку. Ну вот, а говорил не могу... Ползи, ползи к люку, я сейчас...
   Животворительные ругательства побудили и Славика перевернуться и встать на колени. С помощью Лапушкиной он поднялся, пригибая голову, опёрся на холодную, покрытую слизью стену трубы. И вдруг увидел пластиковую бутылку с содержимым ярко-оранжевого цвета. Назар действительно был здесь.
   - Тут газировка... дай напиться этому... - скорее прошептал, чем сказал Славик и встал, привалившись лбом к вонючей слизи на металле, привыкая к вертикальному состоянию после удушения краем шлюза.
   Лапушкина взяла бутылку и сказала подростку:
   - На-ка, попей. Да помни: ты здесь не один. Вылезем, пожрём пиццы.
   Но газировка не пошла впрок ни мальчишке, ни Славику. Их снова вырвало, видимо, они наглотались тины.
   - Ну какие идиоты ныряют с открытым ртом? Только эти, что навязались на мою голову... - ругнулась Лапушкина.
   И она, и Славик прекрасно понимали, что тело подростка затекло и занемело за три дня, что он не виноват в отсутствии работы мышц, но всё равно подстёгивали его руганью. "Вот же гадство!" - то и дело повторял Славик, Лапушкина не в совсем приличных выражениях провоцировала его на ответы по сути дела, рассказ о Четырёхглазом и одновременно заталкивала в люк. Когда подросток оказался наверху, она внезапно для Славика разделась. Так что первым увидел "трусики бомжихи" не Федяка или Недогон, а медиум. И это были вовсе не трусики, а красиво облегавшие бёдра Лапушкиной эластичные панталоны непонятного из-за водных процедур в тине цвета. Всю одежду и потерявшие форму кроссовки она связала в узел и ловко забросила в люк. Потом встала Славику на колено, уцепилась за край люка и подтянулась. Выбросила на поверхность сначала один локоть, потом другой. И выбралась. Но медиум знал, что он и в нормально состоянии не смог бы повторить её действия. Лапушкина сунула голову в люк и велела:
   - Вытяни руки вверх и уцепись за край люка. А потом поднимайся, отталкиваясь ногами от стены.
   "Вот же гадство, я не смогу!" - подумал Славик и, чуток подпрыгнув, впился пальцами в края люка.
   Тотчас его запястья обвили свёрнутая жгутом блузка и бюстгалтер.
   - Тяни! - приказала Лапушкина подростку и сама принялась помогать Славику.
   И он, отталкиваясь ногами от трубы, с большим трудом выбрался. Когда перед глазами рассеялась темнота, он увидел лежавшего на бетоне без сил Жеку и начопергруппы в блузке. Бюстгалтер был заткнут за пояс юбки. "Это на тот случай, если придётся кого-то задушить", - пояснила она.
   Труба в бетонном ложе уходила вниз.
   - Куда нам теперь? - спросила Лапушкина подростка.
   Он показал влево и сказал:
   - Там ступеньки и выход.
   Славик поднял кусок бетона и двинулся в нужном направлении первым. Лапушкина одобрительно хмыкнула и дала совет:
   - О ближнем бое даже не думай, сразу бросай со всей силы в башку.
  
   Глава седьмая
   Как только Славик поднялся на три ступеньки, бетонное "оружие" выпало из его рук. Он находился в громадном помещении из кирпича, но частично без крыши. Видимо, бывшем цеху. А прямо напротив него располагалась комната с железной, рыжей от ржавчины дверью и громадным запором. Он бросился к нему и рванул задвижку. Раз, другой, третий... Наконец она подалась. Он, Лапушкина и Жека влетели в глухой, без окон, склад для каких-то мелочей производства, давно вывезенных.
   Все дети: двое парнишек и две девочки - сидели, прижавшись друг к другу, и смотрели перед собой неподвижным взглядом. В открытых рюкзачках имелась еда: упаковки с булочками, бутерброды, вода в бутылках. Но осунувшиеся ребятишки с тёмными кругами под глазами даже не дотронулись до еды. Сразу было видно, что ребятишки обезвожены, страдают от голода и чем-то напуганы так, что боятся шевелиться.
   Славик вдруг потерял чёткость зрения, стал гладить головёнки, тормошить детей за плечи, что-то спрашивать, словом, тупо дал волю эмоциям, без пользы для дела. Жека раз за разом обращался то к нему, то к Лапушкниной: "А чё это они, а?" Марина Игнатьевна быстро пришла в себя, хотя по её щекам тоже катились слёзы, и быстрей молнии рванула обратно к двери. Она немного не успела: с обратной стороны звякнул запор. Лапушкина бухнула рукой в дверь и тоже подошла к детям. Через пять минут один мальчик отмер и сказал несколько слов: "Мама с папой на даче... а у меня Найда не выгулянная". Видимо, любовь к своей собаке пересилила действие инфразвука. Опасаясь, что он снова впадёт в немоту и неподвижность, Лапушкина рявкнула: "Почему не жрёте, хотя у вас полно еды и воды?" Мальчик ответил: "Там яд... и за дверью ядовитый газ..." И снова замолчал.
   Славик решил напоить девочку через силу, но она забилась в судорогах. Зато Жека взял бутерброд из рюкзака, стал рвать его зубами и жадно глотать, не забыв сказать: "Спасибо, Илюха! Ты отличный друг".
   Вдруг в комнате раздался то ли свист, то ли сопение, а после чей-то гнусавый голос, неизвестно откуда идущий, сказал:
   - Пчёлки слетелись на медок! И ты, стерва, которая повязала мою Эмму, и ты, старый козёл, который помешал мне в Лытарево! Ещё два урода на улице, но они от моей пушки не убегут. Даже не надеялся на такую удачу! Думал, что с тупым ОМОНом придётся возиться, а это мне ни капли не интересно. Сейчас эти милые детки порвут стерву и козла на лоскуточки. А потом перережут друг друга! Я отомстил! Я победил!
   - Это слуховая труба, - пояснила Лапушкина. - Чужакин не здесь, он поднялся куда-нибудь повыше, чтобы убить оперов. Слушай, Буча, а у тебя больше ничего нет в кармане? Понадобилась бы ещё одна бутылка водки.
   - У меня только Андрюшины таблетки, - признался Славик. - Мы с Недогоном спать не можем...
   - Шикарно! - обрадовалась Лапушкина. - Короче, действие инфразвука на мозг сонные колёса нейтрализуют. И он, погружённый в глубокий сон, не станет выполнять то, что нужно преступнику. А уж всё, что подчиняется вегетативной нервной системе и не зависит от мозга, мы как-нибудь переживём. Дай-ка мне часть таблеток, а сам хватай всех ребят подряд, зажимай им носы и заставляй глотать. Они невменяемые от излучения. Не медли. Тем более что сейчас здесь стены взлетят ко всем хренам, если твои портреты не кинули нас с поддержкой...
   Славик отсыпал ей в руку таблеток.
   И Лапушкина бросилась на рослого парнишку Илью, зажала ему нос, положила таблетку в рот, поднесла бутылку воды и сказал: "Глотай, а то удавлю!" А меж тем в глазах деток зажигались бешеные огоньки, руки тянулись к стальным полоскам на полу, которых сначала Славик не заметил. Да и сам он преисполнялся ненависти к ребятишкам, чего с ним сроду не случалось. Пока он без особой жестокости заставил принять лекарство двух девочек, Лапушкина вступила в настоящую борьбу с Кешей, который пнул её в живот. Но в конечном счёте парнишка таблетку проглотил. Все забыли про Жеку. А он с диким воплем всадил сталь в плечо Славика. Лапушкина напала на него сзади и заставила съесть лекарство. Затем с ненавистью воззрилась на Славика и сказала: "Принимай препарат, урод!" Вячеслав Иванович, всегда трепетно обращавшийся с женщинами, кроме Бобровской, хотел послать её... Но просто вместе с водой проглотил таблетку.
   На деток лекарство подействовало мгновенно, Лапушкина и Славик ещё успели пару раз сверкнуть друг на друга яростным взглядом. И никто из находящихся в комнате не почувствовал сотрясения внешних стен, не увидел странного полёта целых туч пыли и легионов кирпичей прямо на заболоченную часть за заводом, где располагались трубы.
   Недогон и Федяка сидели с открытыми ртами рядом с саквояжем, наблюдая действие Пойдивона. Он угомонился, ввинтившись в прибрежный песок. Отдыхающие издали всё это увидели и подумали, что налетел какой-то торнадо. Потом опера бросились к оголённым подземным помещениям и нашли мирно всхрапывающих деток и начопергруппы со Славиком. Они были покрыты пылью и кирпичной крошкой, но чихали, не просыпаясь. К прибытию силовых структур и машин скорой ребятишки томно открыли глазки и попросили не мешать им досыпать. Но тут на всей скорости примчались автомобили родителей, и сладкий сон среди развалин закономерно обломился. Очнулась и Лапушкина, один Славик с кровоточащей раной в плече не просыпался и даже, кажется, не дышал.
   Недогонов потихоньку забрал саквояж. Именно он доставил его домой и осторожно открыл. На него горестно посмотрела Аделаида, а Лейдеман... исчез с портрета. Умница опер сделал так, чтобы бабуля Славика этого не заметила. Увы, без медиума Недогонов не смог объясниться с ней. И она не услышала его слов, что её горячо любимый внук жив-здоров. Далее события вокруг недвижного Славика завертелись калейдоскопом. Дежурный врач послушал сердце потерпевшего и никаких изменений не обнаружил. Вполне нормальный орган работал чётко и равномерно. Врач прозондировал рану разрешил ушить её без обезболивания. Славик не почувствовал, как игла прокалывает кожу и раза три сладко причмокнул во сне. К нему подсоединили электрокардиограф и... вместо обычных зубцов на ленте оказалось написанным то слово, которым Славик хотел послать Лапушкину под действием инфразвука, но воздержался. Электроэнцелограф показал линию, закручивающуюся в спираль. Сказать, что медики оказались в шоке - значит ничего не сказать. Приехал главврач и лично осмотрел пациента, во сне поломавшего все приборы. "Может, томографию сделать?" - предложил дежурный врач. "А ремонт томографа за чей счёт будет?" - поинтересовался главный.
   Лапушкина приехала домой и, проигнорировав троих детей, сказала своему Андрюше: "Буча ранен! Помоги прорваться в больницу, или врачи испортят мне лучшего опера". Её муж надел белый халат со знаменитыми глубокими карманами, в каждый из которых сунул что-то объёмное, вызвал служебный минивэн, перевозящий буйных больных психиатрического профиля, и рванул с женой в больницу.
   Лапушкина, выйдя из машины, перед которой подняли шлагбаум, увидела почти весь состав своего РОВД без начальства. Как только пронеслась новость, что ранен Буча, сотрудники помчались в больницу. Но их внутрь не пустили. Бобровская пыталась рыдать на плече то одного опера, то другого, но её мягко отстраняли, переталкивая к следующему кандидату на жилетку для плача. В конце концов, один стажёр посадил её на скамеечку, где они и залилась слезами. Не было только дружков Бучи - Недогона и Федяки. Марина Игнатьевна всерьёз обеспокоилась, так как знала, что они тоже на многое способны. Её успокоили: Федяка отправился купить что-нибудь из того, что приносят больным.
   Однако опер пробежал до находящегося в следующем корпусе перинатального центра, и там киоскёрша отварила его обычными вещами, которые покупали у неё - букетом и связкой шариков. Когда Федяка, свято убеждённый в том, что уж киоскёрша-то точно знает, что требуется, появился во дворе, у многих работников, когда-либо забиравших новорожденных из центра, глаза полезли на лоб. Лапушкина обратилась к простоватому оперу:
   - Ты ещё на заборе напиши "Спасибо за сына!"
   Опера стали ржать, но начоперсостава рявкнула на них:
   - За такие шуточки пасть порву!
   Все недопоняли, кто именно здесь шутит, но на всякий случай перестали смеяться: с Лапушкиной связываться не стоило ни в каком случае. А она осмотрелась и не увидела своего Андрюшу, который втихаря юркнул в больницу. Тогда Марина Игнатьевна, нехорошо возбуждённая творившейся неразберихой, ринулась в дверь приёмного отделения. Её встретила медсестра, возмущённая вторжением, и спросила: "Вам кого?"
   - Ни кого, а что! - рыкнула Лапушкина, сбросила пиджак и осталась в футболке с портупеей и пистолетом в кобуре. - Халат, шапочку и бахилы!
   Ведомая каким-то чутьём, пиная двери, начоперсостава ворвалась к главному врачу, проигнорировав хорошенькую секретаршу. Её супруг с главным сидели печальными, потому что в бутылке коньяка за такое короткое время осталась лишь половина содержимого. "Что?! Как Буча?" - завопила Лапушкина, напуганная их тоскливым видом.
   Андрюша ответил:
   - Мэри, дорогая... Если ответить медицинским термином, то будет непонятно. А если на разговорном языке, то нецензурно. Присядь, пожалуйста.
   Тут в кармане Лапушкиной зазвонил телефон, и она на какое-то время замолчала. Потом развернулась и выбежала, дослушивая на бегу. И всё-таки чутьё, ориентация в пространстве у неё были на высоте, потому что начоперсостава не заблудилась в хитросплетении коридоров и блоков, а вышла прямо к палате, где всё ещё спал Славик. У двери она постаралась успокоиться и подобрать самые задушевные, идущие от сердца слова для раненого товарища; не рванула, а просто бесшумно повернула ручку и вошла. Встала у кровати, не обращая внимания на медсестёр, и громким командным голосом произнесла:
   - Всё дрыхнешь, Буча! Ну, с боевым крещением тебя! Молодец, что тут сказать, только медлительный. А тут такое дело... Криминалисты в шоке... Помогай!
   И Славик моментально очнулся.
   Лапушкина повела подбородком, и медсёстры покинули палату.
   - Короче, излучатели инфразвука и какую-то пушку, которой Чирков собрался ликвидировать наших боевых товарищей, не нашли. Нужно просеять тонны кирпичных осколков, металла, бетона, чтобы отыскать хотя бы часть. Это невыполнимо. Дети живы-здоровы и даже рвутся помогать.
   - А Чирков? - подал голос Славик.
   - Нашли тело, раздавленное в лепёшку бетонной лестницей. Понимаешь, там одно крошево, а эта чёртова лестница каким-то образом уцелела. Криминалисты взяли образцы тканей и крови... но сравнить их не с чем! Дело в том, что преступник скрылся от задержания и не оставил ничего пригодного для идентификации хотя бы по ДНК. С одной стороны, на развалинах сверху никого, кроме него, и быть не могло. С другой стороны, мы не можем подтвердить факт гибели Чиркова. И это можешь сделать только ты. Причём картины с мечтой негодяя в доме Коростелёва не обнаружено. Есть только фотография в деле.
   - И где она? - спросил Славик, обёртывая вокруг торса простынь.
   - Здесь она, - ответила Лапушкина, доставая из накладного кармана юбки снимок.
   Славик взял его в руки и пристально уставился на лицо Чиркова, очень смахивающее на крысиную морду. От напряжения оно стало даже двоиться перед глазами. Славик перевёл взгляд на Лапушкину, на стены палаты. Но при виде лица Чиркова снова началось странное двоение.
   - Что, Буча? - спросила нетерпеливая начоперчасти.
   Славик не ответил. Он просто отбросил всякий контроль над собой и дал волю ощущениям. Получалось, что часть снимка отражала вполне живого человека, а другая - мёртвого, причём готового к контакту. Так вышло, что мёртвая суть Чиркова саркастически изрекла: "Обман! Только попадись мне!". Может, это так и случается с теми, кто болен шизофренией. И Славик доложил начальнице:
   - Лицо преступника двоится. Одна половина вполне себе жива. Другая мертва, высказывает претензии в обмане и грозится. Наверное, это результат раздвоения личности.
   - Так я и думала! - в сердцах воскликнула Лапушкина. - Не мог Чирков обойтись без помощника в своих чёрных делах. И таким помощником, скорее всего, был брат-близнец, а не какая-то там шизофрения. Плохо, очень плохо работает оперсостав! Не умеет копать глубоко, доискиваться истины.
   Буча искренне возмутился:
   - Марина Игнатьевна, люди трудятся на совесть, отрабатывают все версии, но они не могут отталкиваться от того, чего нет!
   - Я всегда говорила, что в области оперсостав работает ещё хуже. Да жизнь этой Токаревой, матушки Чужакина, нужно было восстановить до одной недели, не только до девяти месяцев! - Пыл Лапушкиной немного остыл, когда она поняла, что ошибка была допущена не её операми.
   Она спросила:
   - Ты как себя чувствуешь?
   - Спасибо, отлично выспался.
   - Пойдём тогда выписываться.
   - Но я не могу идти в таком виде... - тихо проговорил Славик и покраснел, теребя простынь.
   - Жопа на тонких ножках, - презрительно бросила Лапушкина, выглянула в коридор, где мялись две медсестры и приказала им нести одежду больного, который выписывается.
   Сестры чирикнули, что выписать может только врач, и начопергруппы направилась в кабинет к главному.
   - Моя дорогая Мэри, твой коллега пришёл в себя? - спросил Андрюша.
   - Пришёл и уже выписывается, - заявила Лапушкина.
   - Боюсь, это невозможно. Ещё не готовы результаты анализов, мы должны провести повторные обследования, убедиться в стабильном состоянии больного, - ответил совершенно справедливо главврач.
   Взгляд Лапушкиной остекленел. Сейчас она как никогда напоминала питбуля, готового к драке. Андрюша забеспокоился, нагнулся к своему институтскому другу и что-то зашептал ему на ухо.
   - Я напишу жалобу в Министерство здравоохранения РФ, - сказала Лапушкина.
   - На предмет чего? Мы действуем согласно протоколам лечения, - возмутился главный.
   - На предмет всего, - отчеканила Лапушкина. - Принудительное лечение - это раз. Применение неисправных приборов - это два. Некомпетентность сотрудников - это три. А свои протоколы можете сунуть...
   Но Андрюша не дал договорить супруге, мягко вытолкал её за дверь. Где и, главное, когда она успела узнать о поломке приборов, осталось её маленькой оперативной тайной.
   Сотрудники РОВД не расходились. Тучкин вызывал хорошее отношение к себе и сочувствия заслуживал. Но у всех ещё был небольшой секрет: вмешательство Лапушкиной в любую ситуацию всегда было зрелищным и эффективным. Народ хотел дождаться результата. Поэтому, увидев Бучу в грязном костюме и невозмутимую начопергруппы на пандусе приёмного отделения, все оживились. А Бобровская с воплем кинулась медиуму на шею. И не захотела отцепиться, когда Андрюша усаживал супругу и её коллегу в минивэн.
   Славика с Бобровской, намертво прилипшей к его плечу, довезли до дома.
   - Восстанавливайся, Буча, - сказала Лапушкина на прощание и добавила неизвестно для кого: - Сочувствую.
   А где же был друг Недогон? Он потел над трактатом святого Офринуса, пытаясь узнать скрытый смысл его высказываний и роль иллюстраций. Лейдемана во что бы то ни стало следовало вернуть на портрет. В глубине души опер питал глубокое уважение к Аделаиде Христофоровне, восхищался ею, можно предположить, боготворил. Но совершенно точно, он часто жалел, что родился не сто двадцать пять лет назад и не встретился с такой изумительной женщиной. И ему ужасно не хотелось, чтобы бабуля Славика затосковала оттого, что старый хрыч сгинул, спасая детей и её внука. И куда подевался дух Пойдивон? Очень жаль, если ему больше не найдётся места в этом мире.
   Недогонов даже не заметил появления Славика и Бобровской в гостиной.
   - Что случилось? - всполошился друг, увидев его над трактатом.
   - Беда, Буча, беда, - проговорил опер, фотографируя очередную полиграмму на телефон. - Лейдеман исчез с портрета.
   Славик плюхнулся на диван и подпёр голову кулаком.
   - Мальчики, я вам приготовлю поесть, - сказала Бобровская и ушла на кухню.
   На неё никто не обратил внимания: какие могут быть разговоры о еде по сравнению с тем, что почувствует Аделаида, узнав, что её постоянного "оппонента" больше нет? Славик давно догадывался, что отношения бабули и сына фабриканта были неоднозначными. Иначе для чего она хранила его портрет в папке "Личное"? Ну не могла умная и практичная Аделаида обратиться в трудную минуту к врагу. Только к другу. Причем не просто другу, а тому, кому она дороже жизни. А все эти стычки по поводу переводов и всяческих трактовок - всего лишь позиции сильных людей, которые даже ради любви не поступятся тем, что они считают правильным.
   - Где же сейчас Пойдивон... - с горечью сказал опер.
   Славика это разозлило:
   - Ты вроде уже давно в теме и понимаешь, что Пойдивон - дух, часть природных сил, обузданная человеком. Разве он должен был вернуться и отрапортовать: ваше задание выполнено? Ты сможешь потребовать того же от урагана, молнии, наводнения? Лейдеман каким-то образом приручил духа. Но теперь Пойдивон на свободе, если нет самого мага...
   И тут в голову Славика стукнула одна идея. Да так сильно, что он потёр висок. Но её нужно было проверить, прежде чем озвучивать. И медиум спросил:
   - Виталий, а что произошло вне развалин, когда мы оказались запертыми на складе?
   Недогон сердито захлопнул томик Офринуса и рассказал:
   - Мы проникли на сам завод, стали осматривать его. Я с одной стороны, Федяка - с другой. И вдруг у меня в голове словно зажужжало. Я даже, грешным делом, подумал, что попал под действие излучателей инфразвука. Смотрю, Федяка короткими перебежками с оружием ко мне несётся. Глаза выпучил, говорит, что кто-то требует выбраться из развалин и отойти подальше. Тут-то и я понял, что жужжание похоже на слова. А потом мысль стала яснее. Я тогда сказал: "Федяка, рвём когти отсюда. Старый хрыч сейчас выпустит Пойдивона". Ну, мы и побежали к саквояжу. Плюхнулись рядом. Отдышаться не успели, как все развалины понесло к болоту. Причём они крошились на лету. Когда всё успокоилось, я позвонил с просьбой прислать подкрепление и машины скорой помощи. И мы пошли отыскивать вас. А потом я не глядя затолкал портреты в саквояж, отвёз домой - нельзя было, чтобы ими заинтересовались. А дома открыл - батюшки, старикана на портрете нет. Я рамку поставил так, чтобы Аделаида Христофоровна не увидела. Вот сейчас думаю, что старый хрыч героем был. Использовал всю свою силу, чтобы нас из-под опасности вывести. Перенапрягся и исчез...
   - Или Лейдеман сам был Пойдивоном, - загадочно добавил Славик.
   - Это как?! - Недогонов даже подскочил на месте.
   - У меня слишком мало фактов, чтобы всё системно объяснить, - признался Славик. - Вот если ты сейчас отвезёшь меня на кладбище...
   - Отвезу, я привык, - ответил опер.
   Но тут раздался голос от кухни:
   - Снова на кладбище на ночь глядя? Не поедете, пока не накормлю.
   А Славик с другом за важными разговорами забыли про Бобровскую. Она стояла в арке, которая вела на кухню, в фартуке, не скрывавшем вдруг появившуюся талию. И щёки у неё не обвисали, а казались просто приятными румяными булочками, и увеличившиеся глаза блестели заботой...
   - Не хочу есть, - заявил Славик.
   - Я тоже, - поддержал Недогон.
   Но запах с кухни был таким заманчивым, притягательным... И оба мужчины встали, как по команде, и потопали на кухню. При виде накрытого стола Славик испытал нечто вроде шока. Из нормальной еды был только салат из помидоров, щедро посыпанный зелёным луком. А всё остальное - настоящий холестериновый ад, пища, строго запрещённая в доме Аделаиды: большая сковорода жареной картошки, блюдо тонко нарезанного сала с мясными прослойками и смерть для поджелудочной железы - малосольные огурчики, издающие терпкий аромат укропа, чеснока и смородиновых листьев. Но не обижать же женщину, которая незаметно для них сходила на стихийный рыночек у супермаркета? Через несколько минут всё это безобразие было съедено без остатка.
   - Наелся, - высказался Недогон о высшей степени насыщения, забыв о прежних своих "кажется, поел" и "вроде поел".
   - Вкуснотища, первый раз в жизни с таким удовольствием поужинал, - искренне поблагодарил Славик.
   - Вы только не очень-то задерживайтесь на кладбище, - сказала розовая от счастья Бобровская.
   Недогонов заржал:
   - Ирина, у нас пока вообще нет планов задержаться на кладбище. Тем более, когда дома так вкусно кормят.
   В машине он спросил:
   - К старому знакомому едем?
   Конечно, опер имел в виду Точка.
   - Нет, к другой знакомой. К моей няне, которая возилась со мной почти до двенадцати лет. Её давно нет в живых. Бабуле же всё время было некогда, она часто ездила в командировки. Только няня Лена может сказать правду о том, как погибли мои родители.
   - А почему у Аделаиды Христофоровны не спросишь? Она не похожа на человека, который боится ранить ближнего правдой.
   - Это я, даже маленьким, боялся ранить её правдой о прошлом. И никогда не спрашивал о родителях. Хотя вопросов, на которые сейчас готов дать ответ, скопилось много. Первый из них - почему она бросила мою маму совсем крохой в Англии? Почему мама сбежала из страны, ставшей ей родной, в двадцать один год? Почему не ужилась с бабулей в Москве? Почему нашла любовь и завела семью только в провинции? И главное - как родители погибли, когда мне было месяц от роду? И вот няня Лена, которая возилась со мной, должна мне дать сведения, которые подкрепят или разрушат мои догадки.
   - Ага... - сказал догадливый Недогон. - Ты хочешь узнать обо всём, прежде чем собираешься поговорить с Аделаидой Христофорвной об исчезнувшем Лейдемане? Уж точно не для того, чтобы заставить её страдать. Ты додумался до того, что докажет ей: Лейдеман вовсе не старый любимый друг, а враг? И поделом ему?
   - Вроде того, - ответил Славик и погрузился в думы.
   Сторож их встретил чуть ли не как родных, спрятал в карман мзду, которая оказалась выше, чем обычно, и вызвался сам проводить их на четвёртую аллею, где не было освещения. Зато он дал им напрокат свой огромный, тяжёлый фонарь. И всю дорогу трещал о том, что на четвёртой полно его знакомых: с кем-то в школе учился, с кем-то в армии служил или работал на заводе металлоконструкций, который, говорят, сегодня снесли нафиг. Конечно, он помнил свою пионервожатую из школы, Елену Николаевну Белочкину. "Боевая девка была, - сказал он. - Сборы проводила, в походы нас водила. Замуж вышла, пятерых вырастила, но они поразъехались. Так что хоронила её твоя бабка, Славик. Вы ж соседями были".
   Он деликатно оставил их у могилы с памятником советского образца - из мраморной крошки с бетоном, а сам в темноте потопал назад, сказав, что кладбище знает лучше, чем город.
   Сначала Славик долго не мог добиться контакта с сурового вида чернобровой женщиной, ещё более толстой, чем Бобровская, которая глядела с фотографии через заросли сухой и зелёной травы. И Славик принялся за уборку, повыдрал траву, подмёл могильную плиту. Но портрет всё равно молчал. Тогда Славик, вспоминая характер покойной нянюшки, сказал: "Недогон, будь добр, возьми фонарь и вынеси мусор к первому же ящику".
   Опер повиновался, и тогда Славик услышал глухо, как с далёкого расстояния: "Адка - шалава, всё молодится да по заграницам ездит. Пичкает дитю паровой рыбой и всякой травой с кусочком хлеба. А дитю для роста нужны борщи, котлеты, булки". Медиум спросил быстренько, чтобы усопшую вовсе не унесло в негативные воспоминания о бабуле:
   - Няня Лена, а как погибли мои родители, при каких условиях?
   - Ты штоль, дитятко моё брошенное, ко мне пришёл? Славичка, спокойный да ласковый. Я ж тебе поддавала за разбросанные игрушки, а ты так глазёнками хлоп-хлоп, да и говорил: "Больсе не буду, баба Лена". Бабой меня называл, а не шалаву Адку, - со слезой отозвался голос няньки.
   - Баба Лена, а как погибли мои родители? - вставил Славик.
   Ему стало не по себе, будто кто-то подслушивает его разговор. И фонаря возвращающегося Недогона не видно.
   - Так Инесска прокатиться захотела, попросила Ваньку проехаться с ветерком. Ванька-то серьёзный парень был, хозяйственный. Адке сразу сказал: мы будем жить самостоятельно. Выехали они на шоссе, а тут как рванул ураганище, и мотоцикл-то в воздух подняло и прямо в бетонный забор так и впечатало. Об этом в газетах писали. Адка тут же примчалась, тела отправила куда-то хоронить, неизвестно куда, здесь их нет. И меня тут же к тебе наняла. Шалава даже дитю на руки взять не умела.
   Позади послышался странный звук, но Славик не успел обернуться. Кто-то сильно ударил его по голове.
   Очнулся он от раздражающего, отдающегося болью в голове света маленького фонарика. Кладбищенская землю была просто ледяной, и Славика затрясло. Как оказалось, его нашёл сторож, который забеспокоился, что друзей, любителей ночью шастать по кладбищу, очень долго нет. Он пошёл проверить и увидел, что около могилы валяется Славик с раной на макушке. А рядом - его товарищ, тоже без сознания, но с окровавленным погасшим фонарём. Так двинул другу по голове, что лампа, которых сейчас нигде не купить, разлетелась. Они общими усилиями привели в сознание опера. Славик спросил, зачем он его ударил. Недогонов ответил, что свалил траву около полного мусорного ящика, подошёл к нужному месту, но Славика не увидел. Возле могилы стоял кто-то высокий, метра за два ростом, в чёрном плаще с капюшоном. Он и врезал незнакомцу. Сейчас обыскивать кладбище в поисках незнакомца совершенно бесполезно.
   От вызова скорой друзья отказались, поплелись к машине, поддерживая друг друга.
   - Ты хоть узнал, что нужно? - спросил опер.
   - Узнал, - ответил, морщась, медиум. - И даже догадываюсь, почему тебе вместо меня почудился чёрный человек.
   - Почему?
   - Ты ведь до сих пор не спал, так? А следствие бессонницы - галлюцинации. Вот тебе и привиделся чёрный великан. Хорошо хоть, что за табельное оружие не схватился.
   Но Недогонова не устроила такая банальная прозаичность событий. И он начал бормотать о духах, призраках и прочей ерунде.
   - К тому же чтение трактата Офринуса тебе не на пользу, - заявил Славик. - Ещё немного, и ты станешь, как Эмма. Будешь свято верить тому, что транслирует тебе больной мозг.
   - За своим мозгом проследи, - огрызнулся опер.
   Бобровская разохалась над раной Славика, но он отговорился необходимым для восстановления покоем и отправил её спать в свой кабинет. А оперу накапал валерьянки за неимением ничего успокаивающего в доме. К его удивлению, Недогонов едва успел снять обувь и свалился снопом на диван.
   А Славику предстояла ночь длиной в несколько человеческих жизней. Он сварил себе кофе и вошёл в свою спальню.
   Бабуля скорбно поглядела на него и спросила:
   - Где Лейдеман?
   Славик пожал плечами и повернул к ней пустую рамку портрета.
   Бабуля загоревала. Если бы её "оппонент" был рядом, его порвало бы от счастья, столько чувств прозвучало в словах Аделаиды. Но Славик был рад, что его здесь нет.
   Он начал издалека:
   - Бабуля, хватит сентиментов. Ей-богу, толку от восхвалений Лейдемана не будет. Отвечай на вопросы: ты его любила?
   Раздалось всхлипывание.
   - Он отец моей мамы и мой дед? Именно поэтому в доме нет ни одной фотографии мамы в любом возрасте? Она была очень похожа на него?
   Портрет замолчал.
   - Ты хранила кружевные шляпку и шарф с того времени, как вы встретились во Франции и на время забыли о своей войне, так? И ты оставила дочь ему, потому что не захотела её воспитывать. Или он тебя принудил к этому? Но я сомневаюсь в этом. Тебе не нужна семья. Ты же у нас - сплошной протест против генетики, традиций и прочего. Но почему мама сбежала из Англии? Лейдеман достал её изучением арамейского языка, хотел сделать наследницей своих знаний? Но в Москве она столкнулась с тем же самым, что бросила в Англии. И мама стала пытаться жить своей жизнью.
   - Она оказалась копией своего деда, моего отца, который оставил семью ради цыганки. Инесса тоже выбрала человека, который не соответствовал её происхождению, воспитанию, образованию... материальному обеспечению, в конце концов, - горько добавила бабуля.
   - А зачем тебе оказался нужным я?
   - Ошибки нужно исправлять. Тем более ты не походил ни на меня, ни на Лейдемана, ни на Инесску... И был таким милым... Милее всех на свете.
   - У меня остались вопросы, но я отложу их на потом. Сейчас важнее выяснить, кем же был Лейдеман. Смотри: мои родители погибли, когда их мотоцикл поднял в воздух ураган и бросил о бетонную стену. Тебе это ничего не напоминает? Ни разрушенной двери нашего дома, ни унесённых прочь обломков завода? Как только мы достали портрет, перестала действовать полиграмма Офринуса. Лейдеман и есть Пойдивон. И он просто продолжил свою войну с тобой, не пожалев ни дочь, ни внука... Ведь это всего лишь кажется, что он спасал меня. На деле выходит, что только играл роль спасителя, когда его планы проваливались. Он выпустил оперов и Лапушкину, потому что на улице гипнотизёр всё равно бы встретился с Петром и его другом. Он разрушил завод, когда мы и без него спаслись, приняв снотворное. Недогонов и Федякин всё равно бы нас нашли. А потом сбежал, не выдержав неудачи или потеряв силу. Пойми: он, как и ты, в том мире, где нет времени. И с ним ещё придётся встретиться.
   - Я пережила два крушения поездов... А в тысяча шестьдесят первом году опоздала на самолёт рейса Нью-Йорк - Брюссель, который разбился... - вспомнила Аделаида.
   - Бабуля, ему не нужна была твоя жизнь, только твоя боль. Он хотел видеть тебя побеждённой, принявшей его веру, покорной помощницей, - ответил Славик. - И он реально не умён, хотя образован, искушён и владеет магией. Таких, как ты, можно сломать, но не согнуть.
   Аделаида скорбно помолчала. Но внук не пожалел о жестоких словах, которые сказал ей. В этом Славик походил на бабку, которая считала, что сильный человек должен уметь принять правду.
   - Отнеси мой портрет в мою спальню. Рядом поставь пустую рамку. Это будет мавзолей моей памяти и жизни, в который не входа никому, даже тебе. Если соскучишься, зайди ко мне на могилу, - велела Аделаида. - Ты думал, что я поместила тебя в свою шкатулку? Так вот, я выпускаю тебя из неё.
   Портрет замолчал. Славик с горечью в душе выполнил распоряжение Аделаиды. Он мог бы подумать, что бабка способна читать его мысли. Но не подумал. Он знал, что она умеет выстраивать логические цепочки. А он однажды напрямую заявил о том, что подозревает её в тотальном контроле над его жизнью. Бабуля лишь облекла мысль в метафору.
   Славику удалось поспать только несколько часов. Он привёл себя в порядок, долго пытался вытолкнуть на службу Бобровскую, которая никак не хотела покидать его дом и доболталась до того, что сказала: вот так бы взяла и бросила к чертям эту работу, осела бы дома при любимом муже, дожидаясь появления на свет деток. Наконец ему удалось её выпроводить и посадить в такси.
   Недогонов всё спал, рядом с ним на столике лежал трактат Офринуса. Славик задумался о власти этой старинной книги над другом. И появилась она в доме как раз после того, как Лейдеман был извлечён из саквояжа. Бравый опер с того времени изменился: его аналитический, цепкий ум всё больше погружался в мир оккультизма. Это ему не вредило до вчерашней ночи, когда он принял Славика за человека двухметрового роста в чёрном плаще. И на бессонницу это нельзя полностью списать, хотя неженатый, в чём-то обделённый жизнью Недогонов слишком много работал. Более того, воображение у него было вполне обычным, как у того же Точка: он видел только то, что имелось в реальности, не искажал её фантазией. С трактатом следовало срочно разобраться... Но где взять время на это, если и без него прорва проблем, которые нужно решить очень быстро? И первая из них - личность Чиркова, хитрого и опасного преступника.
   И Славик пошёл кратчайшим путём: взял томик, спрятал его в жёлтый саквояж и унёс на чердак.
   А тут ещё на голову Славика свалились дела, никак не связанные с делом Чиркова. Сначала позвонила секретарь начальника РОВД, который взял на работу "психолога" Тучкина. И он срочно требовал появления Славика на работе. Недогонова будить не захотелось, и он вызвал такси, думая, что скоро разорится из-за того, что перестал ездить на общественном транспорте. Вызов оказался следствием очень, очень неприятных событий.
   Подросток Жека, спасённый опергруппой, оказался наказанным своей авторитарной мамашей Ксенией Павловной Меньшиковой. Чтобы избежать ремня, лишения всех гаджетов, отказа в покупке игрового компьютера он... свалил всю вину на злобную чокнутую тётку Лапушкину. Она поила его водкой, раздевалась перед ним, совала в рот таблетки, била, материла и угрожала убийством его друзьям. Меньшикова с утра принеслась в РОВД с жалобой, требованием уволить Лапушкину, более того, арестовать по сто тридцать второй статье УК РФ за развратные действия и насилие над подростком. Кроме того, активная мамаша уже позвонила в газету и на местное телевидение, собралась лететь на приём в Москву к товарищу Бастрыкину. И вот теперь Славику нужно было присутствовать на допросе подростка в качестве психолога. Причём мамаша не захотела оставлять своё чадо наедине с работниками правопорядка. А что ещё хуже, следователем была назначена Бобровская. Славик знал, что работники не любят следователя за тупость, склонность к доносам и вообще за всё разом. Бобровской же было обидно: почему Лапушкина являлась самым успешным руководителем, справлявшимся с любым делом? Более того, наопергруппы, хамку и матершинницу, обожали все. Боялись, конечно, но к уважению примешивалась искренняя привязанность сотрудников. И начальник РОВД знал, что за увольнением Лапушкиной последует всеобщее увольнение оперов по той или иной причине. Он возлагал большие надежды на "психолога".
   А Славик мог рассчитывать только на свой опыт работы заведующего Центром. Только глянув на Бобровскую, у которой встопорщились волосёнки и глазки загорелись жаждой сатисфакции над Лапушкиной, он решил перехватить инициативу. Иногда логика и справедливость просто и не ночевали в душе труса, доносчика и скандалиста. Но до него можно достучаться через эмоциональную сферу.
   Поэтому Вячеслав Иванович представился, улыбнулся Жеке как хорошему знакомому, пожал его руку, похвалил за смелость и даже ласково погладил по голове. Нарушая все формы проведения допросов, поцеловал пухлую руку Меньшиковой, сказал, что нужно бы написать от РОВД благодарность в школу, в которой учился её сын-герой.
   Бобровская что-то поняла и решила не топить Лапушкину, сначала спросила, как Жека познакомился с мужчиной, в кругу детей названных Четырёхглазым. Славик ободряюще положил на плечо подростку руку.
   И Жека рассказал, что гулял возле мусорных куч, которые сваливались машинами близлежащего завода, и увидел, как дядька из продолговатого предмета пальнул по части бетонной плиты. Она исчезла, будто её и не бывало. Очкастый дядька спросил, не хочет ли Жека испытать изобретённое оружие. Жека испытал: нажал кнопку - и пуфф! - полкучи не стало. Очкастый поинтересовался, почему он гуляет в таком месте. Жека признался, что ребята его не взяли с собой на речку, и вообще они гады, никуда его не приглашают. Дядька обиделся за него и предложил... "пуфф" всю компанию. Но Жека отказался. Ему нужно было уважение ребят и лидерство, как у Назарки, а не их смерть.
   - Евгений - человек высоких моральных качеств! - вставил Славик и склонил голову в поклоне перед его матерью, которая уже другими глазами смотрела на своё дитя, подвергшееся насилию.
   Жека вошёл в раж и поведал, что дядька предложил испытать оружие на его участке. Он был совсем безопасен, этот дядька, потому что пушку доверчиво передал Жеке. А он взял да продолжил испытание на соседской бане, на заборе других соседей, на голубятне, населённой зловредными птицами, которые оставляли белые вонючие потёки на всём, что находилось на их участке. Хотел ещё пальнуть по ульям Семёныча, потому что пчёлы везде летали и кусались, но вспомнил, что старик угощал его мёдом и часто заменял ему компанию ребят.
   - Стервец, ох, стервец... - прошипела сквозь зубы мамаша "испытателя", и Жека отодвинулся от неё подальше, под крыло Славика, который всё гладил его по голове.
   Пацан стал валить всё на Четырёхглазого, который предложил организовать квест, в котором облажается вся компания. Жека радостно согласился. И они поехали на завод, где подготовили все ловушки. Дядька сказал, что ящик с оружием Жека получит после того, как все будут посрамлены. А он спасёт их и станет лидером вместо Назарки. Ему и делать-то ничего не было нужно, как только покрутить винт спуска шлюза, пока очкастый будет запирать ребят в тёмной комнате. Однако злодей Четырёхглазый подкрался сзади и столкнул Жеку в уходящую воду со словами: "Поплавай пока". Жека уцепился за выступающие металлические части и провисел на них чуть ли не три дня, пока не явились бомжи.
   Бобровская осторожно спросила, что делали бомжи, ведь одним из них был Славик. Жека перечислил все их действия, причём Бобровская коварно вставляла вопрос: "А зачем это они делали?" Жека в присутствии одного из переодетых бомжей лгать не посмел и признался, что нужно было снять его оцепенение, а потом растереть, чтобы он согрелся; вещами бомжихи тянули мужика из второй трубы; таблетки дали для успокоения. Наконец Бобровская злобно сверкнула глазами и спросила, почему он ранил стальной полосой переодетого оперативника, который его спасал. Жека разревелся и ответил чистую правду: ему так захотелось.
   Допрос был прерван тем, что мамаша схватила чадо за шиворот и поволокла из допросной, кроя его словами, которые не шли ни в какое сравнение с ругательствами Лапушкиной. Её перехватили только на выходе, чтобы она подписала протокол.
   Вторая забота, не менее печальная, свалилась на шею Славику, когда он вернулся домой. Отравили Алёну, их подопечную. Девушку откачали врачи, но после всех манипуляций она впала в кататонию, очень опасной состояние. Рассказала обо всём баба Нюся. Она быстро подружилась с Алёной, которая поведала ей обо всей своей жизни. Они вместе ухаживали за Чертякой Васькой, который получил двойное имя. Баба Нюся надоумила девушку гулять с ним при помощи поводка. У забора, на травке, где животное никому не мешало. И нужду Чертяка Васька справлял не на улице, а дома, в гигантском, технически навороченном лотке. Алёне вернули карту с накоплениями по её сиротской пенсии, которую было отобрала Эмма для своих нужд. И девушка с удовольствием тратила деньги на любимца.
   И надо ж было такому случиться, что прогулки громадного кота привели в бешенство соседку снизу. Она подошла к Алёне и стала орать на неё и животное. Алёна расплакалась по известной всем причине - ну как не плакать, если жить скандалистке осталось мало. А та восприняла её плач как проявление слабости. Чёртяка не выдержал, бросился на бабку и здорово разодрал ей ногу. Видимо, он вспомнил, как старуха изгнала его из тёплого подъезда на мороз. Крику было на весь двор.
   Девушка принесла кота домой, обласкала, накормила, чтобы у животного не осталось душевной травмы. А вечером к ней с котлетками заявилась старуха снизу, засюсюкала, что котик ей нравится, что она пришла мириться и вообще животных обожает. Алёна предложила половину котлеты Чертяке Ваське, но кот с отвращением уклонился от угощения и ушёл на диван, где он обустроил себе лежбище из двух пледов. Небрезгливая детдомовка съела половину котлетки. Старуха как-то быстро ретировалась, а Алёне стало плохо.
   Пришла баба Нюся, не пропускавшая ни одного вечера без визита к Алёне, потому что в семье дочки ей было хуже, чем рядом с девушкой и Чертякой. Алёну уже рвало кровью, но она смогла всё рассказать. Баба Нюся вызвала скорую, больной промыли желудок, сделали всё, чтобы не отказали почки и печень от лошадиной дозы крысиного яда. Но она словно закаменела. Её обследовал старенький профессор-психиатр и сказал, что девушку может спасти решение какой-то очень давней проблемы, ставшей причиной её болезни. Баба Нюся, не отходившая от Алёны ни на миг, тут же выложила всю жизнь несчастной. Профессор подумал и сказал, что если выяснить, кто когда-то убил её мать, то больная может очнуться.
   И баба Нюся была уверена, что с этим может справиться только их обожаемый и всемогущий заведующий.
   Недогонов выслушал эту историю, бегая по гостиной и изрыгая ругательства, которым бы позавидовала Лапушкина. Когда Славик закончил говорить, опер взревел:
   - Едем! Сию минуту!
   - Куда? - уточнил Славик.
   - В Забутово, чтоб ему провалиться! Мы найдём убийцу!
   - Через двадцать пять лет?! - изумился Славик, но стал собираться.
   Лапушкиной он позвонил уже из машины.
  
   Глава восьмая
   - Товарищ майор, - начал было Славик, - Алёна Лесных...
   - Уже задержана, допрошена и отпущена под подписку о невыезде, - ответила Лапушкина.
   - Мы едем... - попытался продолжить Славик.
   - Опросить население, заехать в Соколовку, где раньше был опорный пункт.
   - Нам нужны...
   - Будут.
   И Лапушкина отключилась. Со стороны разговор кому-то бы напомнил набор реплик не совсем душевно здоровых людей, но Славику стало ясно: подозреваемая у себя дома то ли из-за новых вскрывшихся обстоятельств, то ли по состоянию здоровья и возраста; а их задание стандартное. Начоперчасти запросит данные о поданных заявлениях в тогда ещё не переименованную милицию.
   Недогонов, ведя свою тойоту по шоссе, глянул на Славика и усмехнулся: их начальница не любила долгих разговоров. А друг к этому ещё не совсем привык. Будучи заведующим Центра развития культуры, он часто и подолгу общался с посетителями и коллегами, выясняя любую малость, вникая во всё. Поскольку дорога предстояла долгая, опер решил сообщить Славику сведения о Марине Игнатьевне, которые были не менее интересны, чем жизнь самого медиума.
   Карьера Лапушкиной успешно стартовала задержанием нескольких банд и разоблачением коррупционеров. Ей прочили большое будущее и высокие посты. Но стиль её работы и характер привели к тому, что каждый год отделу собственной безопасности приходилось заниматься её персоной. Дважды её понижали в звании, несмотря на правительственные награды.
   После двадцати прожитых совместно лет семья Лапушкиных задумалась о детях. Но вынашивать их, сидеть в декрете, водить в детский сад отпрысков было некогда. И семья отправилась в детдом усыновлять тех, кто никому не нужен. Сначала они выбрали Петьку, похожего на Марину буйным нравом, веснушками и глазками питбуля. Но вот беда - у него был друг, которого без Петьки загнобят за заикание. Пришлось присмотреться к Димке. А ещё в младшей группе нашёлся похожий на Андрюшу мальчик, пухлый, несмотря на голодовку, потому что у него часто отбирали еду. Забрали всех троих. Андрюша оставил пост замглавврача и перешёл на ночные вызовы. Лапушкина не поступилась ничем, просто бросила попытки вскарабкаться по служебной лестнице. Но Петька, Димка и Егорка оказались счастливы в этой странной семье, занимаясь воспитанием друг друга. Под запретом оказались только нарушение закона, рукоприкладство и враньё. Во всём остальном была полная свобода. Когда младший, который так и рос пухляком, не хотел идти в школу, Петька зачитывал ему статью закона "Об образовании". Все трое новых братьев собирались работать в полиции и готовились к этому за счёт учёбы. Но когда младший Егор получил на Новый год награду за прочтение всех детективов в доме и расследование поломки турника во дворе, за чтение и учёбу принялись и старшие. Они держали под наблюдением свой двор, школу и ближайшие магазины, и после нескольких "раскрытых дел" их стали уважать и побаиваться даже взрослые, в том числе и учителя. Одна беда - в большой семье ощущалась нехватка денег. Родители запретили "дедам", то есть бабушкам и дедушкам, помогать материально, и "команда Лапушкиных" стала подрабатывать на каникулах. Но устроиться куда-нибудь становилось всё труднее, потому что братья продолжали "раскрывать дела".
   - Я бы не хотел иметь такую семью, - заявил Славик. - Добычей материальных средств должен заниматься супруг, а жена - обеспечивать домашний уют и следить за детьми.
   - Тогда я готов присватать тебе подходящую кандидатуру, - снова усмехнулся Недогонов. - К примеру, нашу Бобровскую.
   Славик вздрогнул, будто ему за шиворот плеснули воды, и перевёл дорожный разговор на другую тему.
   В Соколовке их уже ждали, несмотря на позднее время. В районный отдел полиции уже позвонили, и они были готовы предоставить все архивные материалы. А заодно и комнату в двухэтажном деревянном здании для ночёвки. Славик и Недогонов узнали, что заявления об убийстве отец Алёны не подавал, а руководил в те времена опорным пунктом старлей Лесных Иван, ныне покойный.
   - А не был ли он родственником Лесных Михаила, мужа убитой Людмилы? - спросил Недогонов.
   Славик понял, что опер намекает на то, что родственник Михаила мог уговорить его не подавать заявление из-за ухудшения показателей работы, нежелания связываться с висяком или элементарного страха перед охотниками, которые позволили себе заниматься отстрелом животных в запретное для охоты время.
   - Да у нас тут половина Забутово, Соколовки и других сёл носят фамилию Лесных, - ответил молоденький капитан. - Может, Иван Геннадьевич и был родственником, а может, и нет. Давайте уж поужинаем, вы же с дороги. А утро вечера мудренее.
   За очень обильным ужином, всё тем же "холестериновым адом", после которого Славик встревожился за состояние своей пищеварительной системы, сердца и сосудов, разомлевший от выпивки капитан стал травить байки, одну другой курьёзнее, о феномене общей фамилии. Славик внимательно слушал, с завистью поглядывая на Недогона, который мог поглотить любое количество любой пищи и остаться поджарым, энергичным, без всяких гастритов и холициститов.
   По словам капитана, Забутово было ещё старее Лытарево, а уж Соколовка и вовсе молодое село. Оно образовалось только в начале двадцатого века теми, кто покинул проклятое Забутово. Молодых мужиков, отважившихся на протест против диких нравов и обычаев, назвали "соколиками". Вот и родилась Соколовка.
   - А почему Забутово было проклятым? - спросил Славик.
   - Да говорят, в эти места удалились те, кто Бога признать не хотел и стал творить бесовские дела, в отличие от староверов, которые жили здесь раньше. Сначала здесь обосновались старик с сыном. Целыми днями читали срамные книги и творили действа. От них в лесу развелась всякая дрянь. Они нанимали для ухода за своей избой и подворьем слабых в вере людей, но платили не деньгами, а кусочками кожи с образинами, то есть рисунками. И вроде бы эти образины помогали оставаться целым в лесу, скрываться от государевой службы, грабить. Весь край страдал от разбоя. И грабителей стали называть лесными людьми, а фамилии их позже переделали на сибирский манер - Лесных.
   - И что же, со стариком и его сыном никто не пытался бороться? Из-за дряни в лесу и совращении людей? - как бы между прочим поинтересовался Недогонов.
   - Да я не помню. Бабка что-то рассказывала, но я забыл, - признался совсем уже пьяненький капитан. - Вы в Забутово езжайте, там больше знают. А пока что могу сказать, что прислали жандармов, и те полегли в неравной схватке. И лишь когда прибыли солдаты, разбойников утихомирили. Но многие бежали. А в народе фамилия Лесных стала вызвать страх. Поэтому люди её меняли на другие.
   Славик же преследовал свой интерес:
   - А Иван Лесных здесь похоронен?
   - Здесь... - успел сказать капитан и упал на койку, предназначенную Недогонову.
   Опер уже смирился с тем, что ему придётся ютиться на пластиковом диване в холле, но тут раздался энергичный стук в дверь, вошла беременная молодка, как говорится, кровь с молоком, поздоровалась, нежно потрепала супруга по плечу:
   - Вставай, котя, домой пойдём. Дома перинка пуховая, кровать широкая. А я с утра тебе рассольчику из холодильника налью, будешь, как новенький. Звонили, сюда ж из города кто-то шибко важный приедет. Дважды звонили.
   - Да я их всех вертел... важных...
   - Ты мой герой! Я сама их маленько поверетела... пока ты занят был. Так и объяснила, что ты на выезде. А у нас тут всяких омонов нету. Ты да два участковых на несколько сёл. Вставай, котя!..
   И молодка с пузом легко вскинула руку мужа себе на плечо и рывком подняла его с кровати.
   - Гости... - попытался ей объяснить капитан.
   - Ну, гости. Такие же служивые, но с тобой, котя, не сравнятся... У них свои жёны, а я тебя домой на кроватку поведу! Гостям утром блинцы со сметанкой будут. А то водочки налью для аппетиту...
   И молодка легко уволокла супруга домой.
   - Настоящая жена полицейского! - с восхищением резюмировал тоже нетрезвый Недогонов.
   Славик промолчал, потому что заметил на лице капитана, чуть ближе к глазу, желтизну от синяка. Это был след явно не мужской драки и не результата оперативных действий, к примеру, задержания. Скорее всего, его оставила женская рука. Но он в душе согласился с Недогоновым, что у капитана крепкий домашный тыл.
   Опер только было хотел занять место капитана и забыться сладким сном после сытного ужина, но Славик сказал ему:
   - Дрыхнуть некогда, поднимайся, пойдём на местное кладбище.
   Он сам не заметил, как воспользовался ещё одним словечком из лексикона начальницы. А когда Недогон заныл, что работа не волк и вообще на переполненный желудок идти неизвестно куда вредно, добавил ещё слов. Да, именно про жопу на тонких ножках. Опер пришёл в рабочее состояние и задал вполне резонный вопрос:
   - Откуда мы узнаем, где кладбище и тем более разыщем этого...
   - Ивана Лесных, - подсказал Славик, который не выносил алкоголь как класс и ловко увиливал от выпивки. - Понимаешь, давняя сельская традиция - хоронить возле дороги. Туда и отправимся. В деревнях сильна языческая традиция "кормления мёртвых", поэтому мы захватим оставшуюся еду со стола и выпивку. Ивана должны были похоронить на почётном месте. В данном случае - это пригорок. Сомневаюсь, что тут есть аллеи. Нужно будет искать железную пирамидку со звездой на вершине. Так что ничего сложного, поторопись. Ночь коротка.
   Недогонов быстро рассовал по карманам какую-то ерунду, Славик за ним не стал следить. Он попытался издалека наладить контакт с почившим начальником опорного пункта милиции, прямо представил его, раздираемого между проблемами на участках и городской "крутизной", которая в любое время года могла заявиться сюда, пострелять животных помимо закона, регламентирующего добычу зверя, а то и просто побуянить. Самому Славику по роду деятельности не приходилось лавировать между законом и беззаконием, но он постарался настроиться на понимание Ивана Лесных, который умер от инфаркта в шестьдесят лет.
   Славик и Недогонов пошли по ночной деревенской улице, сопровождаемые остервенелым лаем псов.
   - Интересно, а почему тут такие высокие заборы из досок, чуть ли не в два метра? - удивился Славик.
   - Так от зверя, лес-то близко. Если случится недород в тайге, весь зверь сюда явится. Хотя от медведей и двухметровые доски не спасут. Вот так-то, мой дорогой городской друг. Но ты не дрейфь, сейчас, кроме вольных псов, нам никто не опасен, - с превосходством ответил Недогонов. - Мы однажды задерживали подозреваемого в подобном селе. Одному оперу, который сейчас не работает, швы на ягодицы накладывали.
   Меж тем два "вольных пса" появились из темноты. Славик включил фонарик. Животные было вильнули хвостами, но потом прижали уши и зарычали. На пробежку в сопровождении "вольных" Славик не был согласен, поэтому бросил им первое, что попалось в пакете, который он взял на кладбище. Пёс покрупнее зарычал на спутника и сожрал угощение, как говорится "в одно рыло". И второй кусок тоже. Недогонов, который был за справедливость, бросил ему что-то в сторону, и громадная бело-чёрная псина метнулась первой за куском. Славик в это время угостил псинку послабее. Короче, когда друзья действительно обнаружили кладбище в рощице вдоль забора, в пакете у них осталась только початая бутылка самогонки. Видимо, пробка была слабой, и от пакета валил тошнотворный дух. Псы тотчас отстали.
   Деревенские небеса, свободные от городского смога, сияли громадным искристыми звёздами, поражали чётко видным Млечным путём. Но вишенкой на этом торте ночных прелестей была громадная луна, которая демонстрировала на яркой желтизне тёмные пятна и распыляла мутные блики на фотографии почивших сельчан.
   Славик нашарил взглядом пологий холм и, стараясь не порвать брюки, зашагал к нему. Он настраивался сугубо на общение с Иваном Геннадьевичем Лесных, но уловил шепотки:
   - Ходют и ходют, покою нету...
   - Разворчался... дела у людёв, вот и ходют...
   - А это, кажись, чужие... Чёто в последнее время чужих стало больше, чем своих, из села...
   - Рыть опеть начнуть, всё образинки ищуть... А они уж и сгнили давно. Родне одна докука могилы подправлять...
   - А я давно говорил, что неча образинки на православном кладбище зарывать...
   Наконец Недогонов, который в присутствии медиума слышал всё и мотал на ус, нашарил лучом фонарика суровый лик Ивана Лесных. Это было явно парадное фото старлея при всех регалиях. Славик снял цепочку, преграждающую вход в оградку, поставил перед Иваном Геннадьевичем открытую бутылку самогонки.
   - Здравия желаю, товарищ старший лейтенант, - сказал гражданский человек Тучкин Вячеслав Иванович.
   Ни звука в ответ. Тогда, под ухмылку Недогонова, Славик отдал честь.
   Раздался скрипучий голос:
   - Едрит твою налево... Уже к пустой голове стали руку прикладывать.
   Славик пропустил мимо ушей справедливый упрёк и стал спрашивать:
   - Иван Геннадьевич, а вам ваш родственник Михаил Лесных подавал заявление об убийстве своей жены Людмилы?
   - Мишка - сволочь. Он только после сороковин сказал, что произошёл несчастный случай в лесу. Только я хрен поверил. Людка здесь выросла и, что лесная косуля, опасность чуяла. Ни в жизнь бы в лес не сунулась, когда чужаки городские на охоту мимо села промчались, на двух джипах и "Ниве" с музыкой на всю округу. Если только её сам Мишка не отправил.
   - Как же такое можно-то, жену подставлять?! - возмутился Славик.
   - А ты слышал, кем его старуха была?
   Славик сказал:
   - По сведениям из частного источника, знахаркой. Так вы считаете...
   - Это бабы гусей да поросят считают. А я точно знаю, что у Мишкиной матери была образина от тех, кто раньше в здешних лесах жили, народ смущали да на плохие дела подбивали. Мишка клянчил у матери образинку, но она её Людке отдала. Уж больно глянулась ей невестка, красавица да труженица. Вот Мишка силком отобрал образину у жены и подставил её. Сосед его донёс, что не только под пулю... А ещё Мишка с тех людей мзду взял... Да только как доказать-то? Руки у меня были коротки с городскими бандитами тягаться. А ну как прилетит ответка всему селу?
   Славик возразил:
   - Зато сейчас расследуют преступления, по которым срок давности вышел. Мы поедем к Михаилу и допросим его. А вы спите спокойно, Иван Геннадьевич. Ваше дело есть кому продолжить.
   - Дак продолжайте, коли дотянетесь, - напутствовал их старлей Лесных.
   Друзья зашагали к выходу с кладбища. Их уже не поджидали голодные вольные псы, которые давно почуяли, что съестное закончилось. Зато раздался заливистый вой. "Волк что ли? - сказал Недогонов. - Не похоже. Я в армии в Монголии волков наслыхался. Вроде человек балуется, голосит, чтобы напугать".
   Только они вышли из обшарпанных ворот кладбища и их голов коснулись ветки разросшихся черёмух, как на лицо Славику упала тёмная ткань, руки оказались завёрнутыми за спину, в пятую точку упёрлось чьё-то колено. А ему ничего не осталось делать, как бессильно молотить носками дорогих прогулочных ботинок о землю. Он слышал, что Недогонов сопротивлялся долго и отчаянно, но и его прижали.
   "Это, наверное, те, кто здесь охотится за образинками", - подумал Славик и уже собрался подать голос.
   Недогонова уже обыскали, отняли табельное оружие, а о землю шлёпнулся бумажник. Послышался шелест страниц. Кто-то явно листал записную книжку Недогона.
   - Брат? - спросил голос, явно из-под повязки.
   - Брат-брат, - быстро ответил опер. - И вон тот, другой, тоже брат.
   После этого друзья долго валялись на земле без движения и ничего при этом не слыша. Кладбищенские налётчики скрылись бесшумно, как тени. Когда опер выпутал руки, снял тряпку и с лица, издал радостный вопль: удостоверение и оружие оказалось рядом. Исчезла только записная книжка, но Недогонов по этому поводу переживать не собирался. Дома ведь есть трактат, так сказать, в натуральном виде, и ничего не стоит перерисовать полиграммы. Потом он выпутал Славика.
   - Что делать-то? - прошептал озадаченный Славик. - Писать заявление о нападении?
   - Ещё чего не хватало. Поедем в Забутово, - ответил опер.
   Они, не дожидаясь появления кого-либо на службе из сотрудников полиции, рванули в Забутово. Там толстый мужичок с козой сразу указал им на большой кирпичный дом Михаила, окружённый глухим забором. Причём мужичок говорил о Лесных с изрядной долей то ли уважения, то ли страха. Калитку открыла многочисленная ребятня, побежала с воплями к сараю: "Деда, деда, тебя зовут!" Славик заметил во дворе груду кирпича и покрытую прорезиненной тканью машину. А сам Лесных заливал горючее в бак мотоцикла и сказал, что он едет смотреть покос и ему разговаривать некогда.
   Недогонов предъявил удостоверение и сказал, что поговорить придётся о том, почему он не подал заявление участковому об убийстве его жены Людмилы Лесных.
   - Это сколь лет назад было-то? Людка уж сгнить успела. А вот почему мой дом от грабежей не охраняют, я сам спросить хочу. И за избиения тоже. Кто-то повадился мне последний год гадить. Особенно когда дом пустой остаётся. Если бы не сыны с невестками да ребятня, давно бы его по кирпичику разнесли. На покос вон с ружьём еду. Где это видано, чтобы гражданина преследовали? - с возмущением протрубил Михаил. - А что до Людки, так это несчастный случай был. Люди повинились, денег мне оставили на прокорм сирот. По совести поступили, зачем мне их под закон тянуть?
   - А можно узнать имена повинившихся? - спросил Славик. - Или хотя бы их описание. Про номера машин не говорю, если вы уж про жену забыли, то что толку о деталях спрашивать.
   - Да ни к чему эти имена. Не доехали они до своего города. Вы, может, слышали о Зарайской автокатастрофе? Трупов было немерено. Уже на городском шоссе одна машина под бензовоз угодила, его повело по мокрой дороге, и он штук пять транспортов зацепил. В газетах писали. Не было выживших охотников. Жалко людей.
   - А жену вам было жалко? - спросил Недогонов с напором, хотя Славик заметил его бегающий взгляд.
   Опер явно недопонимал, кого нужно искать, чтобы Алёна вышла из своего состояния. Все же виновники смерти её матери погибли.
   - Жену, конечно, жалко. И тестя с тёщей, недолго они после этого прожили.
   - Их имущество-то вы унаследовали? - задал вопрос Недогон, так и не определившийся со стратегией допроса.
   - Ничего не я. Внуки их, Витька да Алёнка. Но когда Витёк утоп, а Алёнку как невменяемую на долгое лечение поместили, то да, я наследовал и опекуном стал.
   - Но вы отказались от дочери?
   - Ну да, отказался. Она же сумасшедшей оказалась. И часть её имущества государству отдал, как полагается. Тридцать тыщ как одну копеечку выложил. И потом ещё сдирали порядком за каждый месяц.
   Тут до Славика дошло, как нужно говорить с этим непробиваемым бирюком, который считал себя кругом правым. Он достал из внутреннего кармана фотографию бабки Алёны и показал её Михаилу:
   - А это кто?
   Загорелая морда Михаила посерела, он перекрестился, сплюнул и отступил за свой мотоцикл:
   - Мамка это моя. Ведьма. Её за злодейства из села изгнали. В зимовье и померла. Только весной нашли, там и зарыли без креста.
   - А от матери вы ничего не унаследовали? - спросил Славик.
   - Да она ж сумасшедшая была! Ничего не имела, кроме кота да посуды из железа. Алёнка-то, видать, в неё больной уродилась.
   - Если у вас есть что-то, оставшееся от матери, от этой вещи немедленно следует избавиться, понимаете? - сказал Недогонов.
   Михаил взревел:
   - Так избавился я! При мужиках, когда мать зарывал! В костёр образину кинул! Не нужно мне ведьмовской гадости! Все видели, все докажут!
   Недогонов посоветовал:
   - По поводу грабежей и преследования обратитесь в полицию. Вам помогут. Места тут безлюдные, найти злоумышленника будет нетрудно.
   - Только скажите, как добраться до зимовья, где жила ваша мать, - тут же вставил своё Славик.
   - А вдоль реки пойдёте, там луг, а за лугом избушка была. Только там ничего не осталось, ни брёвнышка, - ответил Михаил. - Начёт безлюдных мест ошибаетесь. В лесу прячутся те, кто могилы разоряет, меня преследует. Только их ни одна охотничья собака не почует, мы с мужиками уже ходили. Видать, Афонька своё семя всё же на земле оставил.
   - Кто такой Афонька? - деловито спросил Недогонов.
   - Разбойник один, который в лесах двести лет назад жил. Всё, ступайте, больше мне нечего сказать.
   Недогонов был жутко разочарован беседой с Михаилом. За дочь он платил государству. А всё остальное - дело его совести, которая под закон не попадает. Мать земле предал, хоть и пролежала старушка чуть ли не полгода в холодном зимовье, наверное, объеденная зверями. Разве что врёт о брошенной в огонь "образине", которую отобрал у жены. А может, слова Ивана Лесных были сказаны от неприязни к родственнику.
   - Тебе зачем место, где похоронили старуху? - спросил он Тучкина.
   - Хочу кое-что проверить, - загадочно ответил медиум.
   Тойоту пришлось бросить там, где начиналась тропа у реки. Она здорово заросла подорожником, стрелки которого колосились чуть ли не на уровне коленей. Дальше начинался луг, который, наверное, никто не косил. И скотины не было видно. Только пчёлы носились, как истребители, и жужжали так же громко. Друзья вымокли по пояс. Недогонов матерился, Славик краснел и терпел. Он чувствовал, что их ждёт удача.
   Увы, от зимовья действительно ничего не осталось. Из-под шикарных, как в сказке, мхов и каких-то мелких цветочков выглядывали рыжие от древности брёвна пожарища.
   - Они не похоронили её, просто сожгли прямо в избушке! - воскликнул Славик.
   Недогонов изрёк несколько непечатных слов и спросил:
   - Ну как мы кости искать будем?
   И вдруг без всякого визуального контакта медиума с фотографией раздался голос:
   - Здесь я. У стены, где окно было. Показалась я им мёртвая-то... Они бензину плеснули, дождались, чтобы всё запылало, и дали дёру.
   - Зачем же было людей пугать? - спросил Славик. - Легли бы в землю по-человечески...
   - А не хотела я, чтобы меня недочеловеки хоронили!
   Славик спросил:
   - Михаил-то правда в огонь кинул кожаный лоскут с рисунком?
   - Кинул. Здесь он. Поднимите бревно и увидите. Его нужно внучке мой, горемычной Алёнушке, передать.
   Недогонов и Славик натянули перчатки, попытались поднять бревно, всё в зелени мха, но не сумели.
   - Да что же это за мужики-то пошли! - заругался голос. - Ну хоть ногами труху распинайте!
   "Хорошо, что здесь нет Лапушкиной, которая точно упомянула бы кое-что на тонких ножках", - подумал Славик. А Недогонову удалось отломить кусок древесины вдоль бревна. Он откинул его, и друзья увидели тёмный от старости, свернувшийся подобно сухому листу дерева, лоскут кожи. Недогонов осторожно засунул его полиэтиленовый пакет.
   - Ну слава Господу! Внученьке моей передайте. Измучилась она, пора и ей удачу узнать.
   А Славик не удержался:
   - Только после криминалистической лаборатории. Так просто Алёне никто этот лоскут не передаст. Потом, конечно, она его получит. Вот только я хочу знать, как же Михаилу без этой образины, как здесь подобные вещи называют, удалось быть во всём удачливым?
   - Вот балабол. Надоел мне, уши заболели. Главное, Алёнке мою памятку верните. А такие люди, которым никто, кроме себя не нужен, кто по головам идёт, смертей чужих не считает, всегда удачливы. Не заметил ещё? Ну и дурак. А ну вон отселе, пристали, как репей!
   И друзья, подгоняемые неслабым ветром в спину, как-то быстро добрались до своей машины.
   - Кажется, я догадался, кто наказал виновных в гибели Людмилы, - сказал Недогонов.
   Когда они миновали Соколовку и выехали на грунтовую дорогу к городу, то заметили две машины, припаркованные по обе стороны пути.
   - Похоже, что это наши с тобой "братья". И им есть о чём с нами потолковать, - заметил Славик.
   - Пусть попробуют, - ответил Недогон и дал по газам.
   Напрасно он это сделал. Парни в чёрных костюмах не заметили их. Славик увидел, что один из них рассматривал рисунки в записной книжке Недогонова, другой баловал себя пивком, третий стоял у бампера и смотрел на грунтовку. Но никто не обратил на них внимания. Как будто и не промчалась мимо них тойота. Друзья решили не ломать голову, почему так произошло.
   В лаборатории быстро определили возраст кожаного лоскутка - более двухсот лет. Он не был заселён бактериями, в нём не наблюдалось продуктов распада. Даже радиоактивность была нулевая. Как только кусочек кожи внесли в палату Алёны, она очнулась и сказала: "А мне бабушка приснилась. Она сказала, что тот, кто это нашёл, будет мне женихом". Недогонов крякнул, покраснел и показал на Славика. Вячеслав Иванович сказал Алёне: "Виталий немного ошибся. Это он, а не признаётся из-за врождённой скромности". Девушка лишь рассмеялась. А Славик добавил: "Алёна, человек в тридцать лет может выбрать себе друга по собственному желанию, а не по велению бабушки". Алёна ответила, что ни о каких женихах даже думать не хочет.
   Опера рассказали, что расследование об отравлении девушки оказалось до смешного простым. Старуха вызнала у соседей, что Алёну привёл жить в квартиру кто-то из полиции и на время смирилась с присутствием кота. Но когда она увидела его на поводке... на улице... Старая бестия взбесилась и не сдержалась. За это и поплатилась. А потом одумалась и действительно пришла мириться. Однако у неё были трое наследников: внучатые племянник и племянница, а также их мать. Каждый из милых родственников решил ухватить кусочек пожирнее и стал наговаривать на других всякие гадости. Дошли вплоть до того, что каждый из них сыпанул в крупы, пряности яд и посоветовал поскорей обратиться в полицию, дескать, родня травит. Какой-то шутник их отдела полиции объяснил зловредной старухе, что экспертиза платная. И несчастная бабка питалась только тем, что покупала в магазине на один раз. Завхоз заведения сделал полкило фарша из обрезков, чтобы изготовить мясные шарики для травли крыс, которые просто одолевали старое здание. А один из продавцов, не зная этого, решил продать месиво подешевле подходящему покупателю. Им и оказалась бабка, которая ненадолго пережила такой стресс, как допрос в качестве подозреваемой. Под суд пойдут продавец и милые родственники всем скопом, поскольку присутствие яда было обнаружено в продуктах.
   Недогонов доложил Лапушкиной о поездке. Она сказала:
   - Вот и хорошо. Я боялась, что до девушки хочет дотянуться кто-то из её родных мест. По вашим словам, там гадюшник ещё тот.
   И тут прорвало Славика. Он рассказал, что местных покойников и пока что живых терроризируют некие "братья", которые являются оставленным семенем какого-то "Афоньки", по старым временам, лютого охотника за головами и богатством. Глаза Лапушкиной приняли не свойственное ей задумчивое выражение, но высказалась она резко:
   - Это не наш район. Как только "братья" окажутся на нашей территории, с ними будет другой разговор.
   Правдивый Славик не выдержал и сознался: кажется, один из "братьев" пошустрил, когда они были кладбище по личному Славикову вопросу.
   Лапушкина пришла в страшный гнев и обратила его на Недогонова:
   - Принять своего коллегу за какого-то гота и долбануть по голове? Да ещё пропустить удар по своей?! Выговор!
   - Я не пропускал удар по своей голове! - возмутился опер. - Я просто упал в обморок!
   - Ути-пути... - начала Лапушкина.
   Дальше, конечно, последовала её излюбленное крылатое выражение и приказ отправляться на убийство бомжа в подвале недостроя. Синий от злости Недогонов здорово оторвался на стихийно сложившейся оперативно-следственной бригаде, состоящей из опытного патанатома, двух стажёров: следователя и криминалиста, и бедолаги Славике, столь не сдержанном на язык.
   - Проникающее ранение в печень, - сказал панатом и велел отправить труп в морг.
   Пока Недогонов измывался над новичками, строя и разрушая гипотезы, доводил девочку-криминалистку до слёз за то, что она затоптала след, которых здесь было больше, чем на первомайской демонстрации, Славик улизнул в морг. Там он дождался фотографии, и голос покойного выложил ему всё: его пырнул Блоха, который захотел показать, как режут друг друга зэки в колонии. А он, Полосатый, сам сидел, всё видел и не поверил. В результате Славик отправился домой, а Недогонов - задерживать Блоху, что было задачей архисложной, поскольку бывший сиделец оказался между двух огней - правосудия и "людского суда", в котором Полосатый не был последним лицом.
   Славику не захотелось возвращаться в дом с "мавзолеем" бабули, в котором даже не было хотя бы Бобровской. И он отправился общественным транспортом на кладбище. Он вошёл в захоронение Аделаиды со смешанным чувством: своего одиночества и горечи от того, что в жизни всё идёт не так, как надо. Вытащил перчатки, вырвал проклюнувшуюся у могильной плиты травку, прополол поднимавший головы бурьян за оградой. А потом присел на слишком узенькую мраморную скамью и услышал мелодичное: "Спасибо!" Господи, с ним заговорил портрет его бабушки! Которой было всего восемнадцать лет от роду и которая не знала, какие жизненные бури ждут её впереди! Славик разрыдался в голос, едва успев выхватить из кармана носовой платок.
   Прозвучали всего три слова, и он успокоился. Он их знал, эти слова: ими успокаивала его бабуля, когда он ушибался или болел. Особенности восприятия чужого языка, полученные от батюшки-байкера, не позволяли ему повторить их. Но ему как будто на секунды вернули детство.
   - Это арамейский язык. Хотите, научу? - спросил портрет на памятнике.
   Славик помотал головой и вдруг его осенило! Он спросил:
   - Драгоценная Аделаида, а не распространяются ли ваши сведения столь далеко, что вы что-то можете знать о чернокнижниках восемнадцатого-двадцатого века?
   - Я кое-что знаю, - послышалось горделивое, в котором можно было услышать: я знаю достаточно много.
   - К примеру, вы знакомы с учением некоего Афоньки, или Афанасия, который бежал в наши леса и, по словам сельчан, занимался бесовскими книгами? - спросил Славик, уже дрожа от чувства привалившей удачи.
   - В наши леса? - удивилась Аделаида. - Я слышала, что Афанасий бежал в Сибирь.
   - Так это и есть наши леса! - воскликнул Славик.
   - Разве здесь не Москва? - в свою очередь поразилась Аделаида.
   - Дорогая Аделаида, я позже объясню вам этот феномен. Не соизволите ли вы рассказать об этом Афанасии?
   - Отчего бы и нет? Скучно здесь... Рассказ поведу со слов третьих лиц, поскольку раньше вместо газет было общественное мнение. А потом газеты получили широкое распространение, но по сути, просто одно и то же явление получило другое название. Вообще про Афанасия следует говорить "Афонька", поскольку он крестьянского сословия. Родился в конце восемнадцатого веку. Как подрос, его приставили к старому барину в имении Осокиных. И был этот барин умом весьма плох. Имел громадную либерею, её после стали библиотекой называть, много читал, но утверждал, что всё написал самолично. И барин, и лакей его, Афонька, только и делали, что читали. Старик хорошо потрудился, чтобы его лакей разбирал грамоту на разных языках. Афоньке исполнилось восемнадцать лет, и барин задумал сделать его вторым Михайло Ломоносовым. Отправил в столицу в университет с собственным Афонькиным трактатом "Перемещение душ во Вселенной". Его прочли и... над трактатом не посмеялся лишь тот, кто смеяться не умел. Но барин выслал деньги, и Афоньку взяли вольнослушателем.
   - Это как? - спросил Славик.
   - Шер ами, вы где учились? Это человек, которому дозволено лишь лекции посещать. Но он больше над своим трактатом работал, и как-то так получилось, что переместил душу квартирной хозяйки в свою спальню, а свои руки - в управление её имуществом. И вконец разорил. Бежал с ней и отпрыском в провинцию. Там его задержали жандармы и велели предъявить сожительницу, бывшую квартирную хозяйку, которая продала два доходных дома в Петербурге. Афонька сказал, что это невозможно, поскольку Маша находится в небесном эфире. Но он ещё немного поработает и вернёт её оттуда. Перемещённые ну никак не хотят возвращаться на грешную землю. Зато он предъявил сынка Афрания, который в четыре года писал, читал и чудесно рисовал. Вместо каторги Афонька направился в жёлтый дом.
   - Ээ... так, кажется, называли дома сумасшедших? - решил показать образованность Славик.
   - Совершенно верно, шер ами. Но вот что удивительно, доктора, читавшие его трактат, начинали верить Афоньке. Профессор Большедворский, психиатр, очень заинтересованный переводом старинных книг, передал трактат нашему кружку. Но это случилось уже гораздо позже, когда Афоньки не стало в живых. И нужно сказать, что мы все пришли в восхищение. Даже наш скептик Исаак Лейдеман согласился с максимами Афоньки. Но наш кружок раскритиковал ту часть, в которой говорилось о перемещении душ. Мы выпустили несколько брошюр, обличивших плагиат работы Данте Алигьери, и навсегда закрыли путь трактату в научные и исследовательские сообщества.
   - А что стало с сыном Афоньки? - задал вопрос Славик.
   - Шер ами, кому нужны байстрюки? Какая жизнь их ожидает? Дом призрения в лучшем случае. Но Афраньку поместили в богоугодное заведение купчихи Лютовой, и там он развил свои навыки рисования. А потом сбежал. Говорят, что со своим отцом. И к максимам сделал рисунки, полиграммы. И они творили чудеса. Мне Исаак сделал подарок - перекупил у кого-то томик трактата и рисунков. Только он был подписан Святым Офринусом. Всё верно, имя на латинский манер и добавление церковного статуса сделали книгу продаваемой и желанной. Популярности добавило и то, что Афонька с сыном был расстрелян где-то в лесах.
   - Значит ли это, драгоценная Аделаида, что вы признаёте пользу книги?
   - Безусловно. Толку от неё больше, чем от всех Гримуаров, вместе взятых. Но это касается только полиграмм.
   Тут разговор был прерван со стороны Точка:
   - А не заболтался ли ты, керя? Вали-ка отсюда подобру-поздорову.
   Понятно, бандит и рэкетир стал ревновать Аделаиду к новому собеседнику.
   - Уже ухожу, - успокоил его Славик. - Можете продолжать изучение арамейского языка. Кстати, как обстоят ваши дела с поисками похищенных детей?
   Славик хотел поиздеваться над словами усопшего Точка, ведь дети давно найдены, но тот ответил вполне серьёзно:
   - Землю носом рою, то есть весь в трудах.
   Славик усмехнулся и ушёл с кладбища.
   Родной дом встретил его темнотой и пустотой. Всё-таки бабуля в любом состоянии была его душой. А он, Славик, так, с боку припёка.
   Явился злой и голодный Недогонов, но не отправился на кухню, а стал осматривать гостиную. И вскоре раздался его вопль:
   - Где?!
   - Виталий, ты что-то потерял? - спросил Славик.
   - Где трактат Святого Офринуса?
   - Садись и слушай про этот трактат, а потом продолжишь поиски.
   И Славик рассказал ему всё, что узнал от Аделаиды на кладбище. Это не успокоило опера. Недогонов стал жаловаться:
   - Я столько времени потратил на копирование рисунков... то есть чёртовых полиграмм! Пока срисовывал, о чём-то думал, размышлял, словно голова чем-то наполнялась. И на душе было так светло! Я даже не расстроился, когда у меня отобрали записную книжку! Подумал, что явлюсь домой и всё повторю: буду чертить, думать, просветляться. А теперь всё пропало!
   Недогонов с подозрением уставился на Славика:
   - Это ты спрятал книгу? Знаю-знаю, что ты! И сейчас её найду!
   Он постоял, словно принюхиваясь, и бодро затопал на чердак. Скоро оттуда раздался вопль:
   - А где жёлтая сумка?
   И тут Славик понял, что его впервые в жизни обокрали.
   Он без сил уселся на диван и задумался. Его способности разговаривать с мёртвыми не помогут. Украли жёлтый кофр с трактатом люди из плоти и крови. А для работы с живыми преступниками он не годится. Мелькнула заманчивая мысль вернуться завтра на работу в Центр развития культуры, заняться обычными делами. И почему-то он впервые подумал о своём отце, Иване Тучкине. Отступил бы байкер перед препятствием, ощутил бы апатию и беспомощность? Спасовал бы перед трудностями?
   В эту минуту настоящего раздрая в душе раздался звонок. Славик захотел его сбросить, но увидел, что звонит Лапушкина. Вот уж кто, метафорически выражаясь, умел мёртвого оживить. И он сказал:
   - Слушаю, Марина Игнатьевна.
   - Буча, ты, блин, секреты хранить умеешь? - спросила начальница.
   - Умею, блин, - ответил Славик.
   - Ни слова никому. Меня включили в группу по расследованию преступлений по всему миру. Погибли долгожители, учёные разных профилей. Последней - твоя бабушка. Но она не учёный и со времени предыдущей смерти одного профессора из Англии прошло двадцать пять лет. Но предполагается, что во время гибели у всех был похищен объект колоссальной культурной ценности. Мне нужна твоя личная помощь. Интуиция подсказывает мне, что все эти смерти-похищения как-то связаны с событиями позапрошлого века в наших местах, нынешним раскапыванием могил, появлением "братьев" и тому подобным. Отправная точка - все погибшие и ограбленные люди в конце девятнадцатого, начала двадцатого века входили в группу профессора Большедворского, - сказала Лапушкина.
   - А нельзя выразиться проще, что мне в ближайшее время предстоит просмотреть кучу портретов и попытаться установить с ними контакт? - сказал Славик. - Я с радостью помогу вам. Тем более, несколько минут назад я узнал, что из моего дома исчезло кое-что ценное. А вы не боитесь, что вас прослушивают?
   - Нет, не боюсь. Пусть все преступники знают, что следствие будет вести не кто-нибудь, а медиум.
   - Тогда при чём же здесь секрет, о котором вы говорили? - удивился Славик.
   - Это секрет от твоих друзей, особенно Недогонова, - отчеканила Лапушкина. - Чем дальше будут твои друзья от этого расследования, тем лучше.
  
   Глава девятая
   Разговор с начальницей поразил Вячеслава Ивановича Тучкина. Если бы она обратилась к "команде Лапушкиных", то есть своим сынкам, деткам-детективам, его можно было как-то принять. Но говорить такое мужчине, разменявшему пятый десяток лет, было довольно странно. Славик никогда не интересовался делами правосудия, даже в полицию ему приходилось обращаться крайне редко. Но в существование "группы расследования по всему миру" он поверить не мог. Есть Интерпол с его функциями поиска и отслеживания преступников, обменом информацией, есть Московское бюро интерпола... Но "группы" быть не могло. Более того, в России Интерпол задерживать людей не имеет права, этим как раз занимаются оперативные работники на местах. Ещё более курьёзна смерть долгожителей, биологические часы жизни которых могли "поломаться" в любой момент. Марина Игнатьевна даже не упомянула, была ли эта смерть насильственной. Но вишенкой на этом торте всяческих нелепостей выглядела пропажа объекта колоссальной культурной ценности. Стало быть, у каждого долгожителя имелся такой объект, равный, к примеру, "Джоконде", "Чёрному квадрату", наконец, "Подсолнухам" Ван Гога. То, что этот объект имелся у многих, лишало его уникальности, соответственно, колоссальной культурной ценности. Причём последний исчез двадцать пять лет назад, когда был убит Лейдеман...
   А если взглянуть на весь этот абсурд по-другому?
   Все долгожители являлись членами кружка профессора Большедворского... Стало быть, речь могла идти о библиографическом раритете, то есть редкой книге. Возможно, именно она делала членов кружка долгожителями. Из них Славик знал только бабулю и Лейдемана, людей, мягко говоря, своеобразных. Более того, последнее исчезновение случилось совсем недавно. И это был трактат Святого Офринуса, пропавший вместе с жёлтым кофром из его дома!..
   Славику стало понятным, почему Лапушкина связала весь этот пердимонокль с "братьями". Они-то разрывали могилы, искали полиграммы, вытравленные на коже. Видимо, хотели собрать их, объединить ради, скажем так, той силы, в которую верила даже юная Аделаида. Помнится, она говорила, что у Афоньки никак не получалось вернуть человека "из эфира", то есть мёртвого сделать живым. Вдруг не совсем нормальным в отношении рассудка братьям захочется при помощи полиграмм вернуть Афанасия или Афрания? А для этого требуется ещё и собрать по всему миру все экземпляры трактата...
   Почему Марина Игнатьевна просила хранить всю эту муть в секрете от друзей, особенно от Недогонова? Наверное, заметила у него записную книжку с рисунками, а по разговорам определила его явный интерес к теме. Да и напавшие на них люди как-то быстро поверили ему, что он "брат". Как говорится, рыбак рыбака видит издалека. Нет, Виталий в их секту не вступал. Но его мозг был явно зациклен на полиграммах.
   Славик родился с таким характером, который позволял ему дружить со всеми людьми и животными. Только один раз ему посчастливилось побыть несколько лет врагом техника-осветителя Серёжи, по совместительству сильнейшего гипнотизёра.
   Что же касается самих полиграмм, то последние события показали, что они не работают. Подаренные бабулей картинки не принесли удачи ни Родьке, ни ему. Один попал в психушку, другой стал медиумом, по которому, согласно мнению многих людей, эта психушка плачет. А всё их житейское счастьице держалось лишь на том, что они были свободны и занимались тем, что их больше всего интересовало. Может, полиграммы были скорее вроде плацебо в плане психологии, чем магическими вещицами?
   В голове Славика забрезжила версия. Но чтобы её проверить, нужно совершить достаточно много телодвижений. А помочь ему в этом могли только друзья. Неужели Лапушкина не понимает, что он без них - никто, просто человек, которому чудится да мерещится истина. А вот доказать её помогут только друзья.
   И один из них как раз подъехал к дому на своей многострадальной тойтоте.
   Славик вышел встретить своё "альтер эго", второе "я", капитана Недогонова.
   Он оказался не один, а в компании статной фигуристой женщины с очень милым лицом. Незнакомка поздоровалась со Славиком голосом Бобровской и прошла в дом без приглашения, неся громадные пакеты. По-прежнему синий от злости Недогонов сказал:
   - Что смотришь? В доме жрать нечего. Вот и прихватил по пути. Сейчас Ирка нам ужин сварганит.
   Мужчины прошли в кухню, где преображённая Бобровская вытаскивала из пакетов овощи, мясо и груду чего-то непонятного, напоминающего миниатюрные лапти, причём изготовленные явно криворуким мастером.
   - Это пирожки! Сама пекла! - гордо объявила следователь. - Между прочим, приложила много усилий. Первую партию даже собаки у мусорки есть не стали, но вторая зашла на "ура" у ворон. Зато эти - наверняка объедение! Но я вам их подам только к чаю, а сейчас приготовлю тушёное мясо и салат. Пока буду печь, вы можете съездить на кладбище. Вы же всегда перед ужином туда ездите, так? - И Бобровская лукаво посмотрела на Славика.
   А он подумал: "Эта женщина понимает меня не просто с первого слова, а с первого взгляда!" Недогонов издал стон и повернулся к другу. Славик ему кивнул. И они пошли к машине.
   - К Аделаиде? - спросил Недогонов, заводя тойоту.
   Славик умилённо вздохнул: какие же замечательные, понимающие люди его окружают! И спросил:
   - Виталий, ты умеешь хранить секреты?
   - Смотря какие... - ответил Недогонов. - И смотря от кого. От тебя я бы ничего скрывать не стал, даже если бы замутил что-нибудь с Лапушкиной и она потребовала ничего тебе не говорить.
   Славик философски изрёк:
   - Я тоже считаю, что полное доверие и взаимопонимание нельзя оскорблять какими-то секретами. И потом, если у одного человека могут быть секреты от другого, то что помешает другому иметь их от первого?
   Недогонов думал долго, почти до кладбища, и наконец сказал:
   - Надеюсь, Лапушкина меня только подозревает, а не разрабатывает.
   - Ну конечно же, подозревает, - "успокоил" его Славик.
   Недогонов рассмеялся:
   - Лапушкина подозревает всех! Стало быть, мы с тобой в одной компании!
   Славик остался доволен разговором: он и секрета начальницы не выдал, и друга предупредил. А Недогон и сам додумается, почему вызвал недоверие Лапушкиной. Славик обозначил задачи сегодняшнего посещения кладбища:
   - Сейчас я попытаюсь вытянуть кое-что у бабу... у Аделаиды. И эти сведения будут секретны, усёк?
   Кладбищенский сторож оказался другим, сердитым и несговорчивым. Удостоверение Недогонова не произвело на него никакого впечатления.
   - У меня приказ: после закрытия на кладбище никого не пускать! - сказал он.
   Недогонов было "завёлся", но тут Славик взял переговоры на себя:
   - Уважаю! - сказал он. - Все бы так приказы исполняли! А то развели, понимаете, самовольничание. Наверное, беспорядков стало много?
   Сторож ответил:
   - Беспорядков не прибавилось. А вот сменщика моего в больницу увезли!
   Друзья охнули и разразились искренним выражением сочувствия.
   Потом Славик сказал:
   - Попробую догадаться. Вашему сменщику стал досаждать кто-то высокий, в чёрном плаще. Он грозился его догнать и разобраться с ним, но был обнаружен утром без сознания на старой части кладбища.
   - Не, немного не так. Он до сих пор без сознания, - сказал сторож.
   - Эх, остался я без барсетки, - протянул Славик. - Утром бабулю навещал и, видимо, обронил. А завтра кто-нибудь найдёт и станет требовать вознаграждения за документы.
   Сторож всмотрелся в него:
   - А я тебя припоминаю. Белый мраморный памятник итальянской работы. Ты тележку у меня брал. Ну ладно, проходите.
   Шаги по плитке в ночной тишине производили неприятный звук, который отдавался эхом в частых захоронениях. Свет фонарей делал кладбищенский мир ещё более таинственным и живым от перемещавшихся теней. Но друзья привыкли к нему. Не успели они подойти к захоронению Аделаиды, как раздался недовольный голос Точка:
   - Чего снова припёрлись?
   - Здравствуйте, уважаемый Точок, - ответил Славик. - Чем вы недовольны? Арамейский язык труден для заучивания?
   - Да не то слово! - сердито откликнулся почивший бандит. - А беленькая сказала, что будет со мной базарить только по-арамейски. Слышь, керя? Ты не мог бы мне какой-нибудь разговорник принести? Ну, типа того, который в турбюро продавали для поездки в Таиланд?
   - Я поищу, но не обещаю найти, - пообещал Славик.
   - И это... есть же какой-то спрей от собак? Они мои подсолнухи портят, - продолжил Точок.
   - Вот спрей принесу, - ответил Славик. - Растения и в самом деле чахнут.
   - Да как им не чахнуть-то, если вся кладбищенская псарня тут общественный гальюн устроила? - рявкнул Точок.
   - Не огорчайтесь, - принялся увещевать Славик. - Так животные отмечают, мол, свой здесь покоится, керя или почти брат.
   - Я котов любил, - заявил Точок. - У меня Шумахер десять лет жил. А когда я первый раз по малолетке сел за драку, то помер.
   И тут Славику пришла в голову неожиданная идея.
   - Я знаю одну девушку, у которой здоровенный кот Чертяка Василий на поводке гуляет. Могу как-нибудь привезти их, познакомитесь, - сказал он.
   - В натуре? - удивился Точок. - А привези!
   Славик ощутил короткий и сильный удар по спине. Это Недогон врезал ему. Но не остановился и продолжил:
   - Она поможет выбрать место на памятнике, чтобы сделать гравировку вашего кота. У вас ведь и фотки его не осталось, так ведь? Девушка Алёна поможет по альбомам выбрать подходящий рисунок.
   - Ништяк! - сказал Точок и наконец-то заткнулся.
   Когда друзья вошли к Аделаиде и еле угнездились на узенькой мраморной скамеечке, послышался мелодичный смешок.
   - Здравствуйте, прелестнейшая Аделаида, - сказал Славик не без дрожи в голосе и подступающих слёз. - Отчего мучаете господина Точка арамейским?
   Ему был по-прежнему горько говорить с девушкой, которая станет его любимой бабулей и уйдёт в мир другой, а потом ещё и забаррикадируется в своём "мавзолее". Он отчаянно скучал по ней.
   - Шер ами, - ответила Аделаида, - мой визави надоел мне с рассказами о том, чья бригада была круче и как они кого-то нагнули. И технические качества мотоциклеток, которыми господин Точок владел, мне тоже не интересны. Отсюда моё требование общаться только на древнем арамейском.
   Недогонов, прикрыв рот ладонью, издал хрюкающий звук, Славик на него сердито посмотрел и сказал:
   - Дражайшая Аделаида, в моей памяти всё ещё звучат ваши слова об Афанасии и Афрании. Точны ли сведения об их расстреле?
   - Не знаю точно. Да и можно ли назвать сообщения в газетах и общественное мнение достоверными? Вот вы сами верите сплетням и всяким статейкам в газетах?
   Но Славик не позволил разговору свернуть в другое русло:
   - И у создателей трактата и полиграмм никого не осталось из родственников?
   - Никого, - ответила Аделаида, но тут её голос гневно зазвенел: - Однако эти двое забирали детей у крестьян для каких-то тёмных целей. Собственно, этих детей и разыскивает ныне мой визави.
   "Так вот о каких детях говорил Точок! - подумал Славик. - И эти дети могли воспитываться с идеей возродить учение Афанасия и Афрания. А может, и не только учение..."
   - Несравненная Аделаида, - начал, тщательно подбирая слова, Славик, - а мог ли кто-нибудь из чернокнижников добиться результата в поисках способа возвращать человека из эфира? Иными словами говоря, возрождать?
   - О результатах мне ничего неизвестно. Но первую попытку я хорошо запомнила, хотя и была пятилетним ребёнком. Это был настоящий кошмар! Именно его я приводила позже в пример одному недалёкому господину Лейдеману! Нельзя лезть в те материи, которые недостаточно изучены и которыми не в состоянии управлять человек! - ещё более гневно сказала Аделаида.
   - А не могли ли вы поведать об этом кошмаре? - вкрадчиво спросил Славик, прекрасно зная характер Аделаиды, которая была общительной и в то же время очень скрытной. Хуже того - непредсказуемой и своенравной.
   Но, видимо, вследствие "молодости", в этот раз она не поскупилась на сведения, начала рассказывать и цитировать:
   - Лучше всего о нём поведал господин Гиляровский Владимир Алексеевич в тысяча девятьсот четвёртом году в "Русском слове". Я столь часто перечитывала журнал в более поздние годы, что помню почти дословно. Случился такой ураган, который позже назвали торнадо, что чуть было не изменил облик земли. Вот что писал Владимир Алексеевич о полной гибели Анненгофской рощи, высаженной герцогом Бироном для императрицы Анны Иоанновны: "В полночь при ярком свете луны стоял я один-одинешенек посреди этой рощи, или, вернее того, что было рощей. Долго стоял в ужасе посреди разбитых, расщепленных вековых сосен, пересыпанных разорванными ветвями.
Всем приходилось видеть сосны, разбитые молнией. Обыкновенно они расщеплены и переломлены. Всем приходилось видеть деревья, вырванные бурей с корнем. Здесь, в погибшей роще, - смешение того и другого, очень мало вырванных с корнем - почти все деревья расщеплены и пересыпаны изорванными намелко ветвями.
Я стоял посреди бывшей рощи. Среди поваленных деревьев, блестевших ярко-белыми изломами на темной зелени ветвей. Их пересекали черные тени от высоких пней, окруженных сбитыми вершинами и оторванными сучьями. Мертвый блеск луны при мертвом безмолвии леденил это мертвое царство. Ни травка, ни веточка не шевелилась. Даже шум города не был слышен. Все будто не жило". Обожаю слог господина Гиляровского!
   - Погибла только одна роща? - удивился Недогонов. - И в чём же здесь кошмар?
   Аделаида надменно произнесла:
   - Уважаемый господин Недогон, как вас в мыслях называет шер ами, я вашего настоящего имени не знаю и не ведаю ваших представлений об ужасном. Ураган снёс несколько сёл, прошёлся вдоль восточной стороны Москвы, ободрал кресты и купола с церквей, разрушил военный госпиталь, сорвал мост через Яузу, стёр в пыль верх Лефортовского дворца, оставил целый район домов без крыш. И это не говоря уже о гибели людей и животных! Более того, ветром была унесена вода из прудов, обнажено их дно! Через двенадцать лет мы в кружке профессора Большедворского пришли к выводу, что смешать землю и небеса могли магические силы, которыми кто-то неумело воспользовался с явно деструктивной целью заменить собой Творца этого мира. Не исключаю, что неизвестные злодеи хотели вернуть из эфира Афанасия. Но создали ад. Вот как написал о начале смерча господин Гиляровский: "Сначала легкий дождь. Потом град по куриному яйцу и жестокая гроза. Как-то сразу потемнело, что-то черное повисло над Москвой... Потом это черное сменилось зловеще-желтым... Пахнуло теплом... Затем грянула буря, и стало холодно. Так было во всей Москве...
После грозы над Карачаровым опустилась низко черная туча. Это приняли за пожар: думали, разбиты молнией цистерны с нефтью... Все выскочили и стали смотреть на невиданное зрелище. Туча снизу росла, сверху спускалась другая, и вдруг все закрутилось. Некоторым казалось, что внутри крутящейся черной массы, захватившей небо, сверкают молнии, другим казался пронизывающий сверху вниз черную массу огненный стержень, третьим - вспыхивающие огни..."
   Недогонов вставил:
   - Похоже на действия Лейдемановского Пойдивона!
   Эти слова разозлили Аделаиду, и она с холодной яростью сказала:
   - Не знаю, кто такой Пойдивон, но господину Лейдеману в момент торнадо было восемь или девять лет, он только начал изучать древние языки, знать не знал о трактате Святого Офринуса, об Афанасии и Афрании, следовательно, был ни при чём! А если вы не верите очевидцу событий господину Гиляровскому и не цените его таланта писателя, питаете недоверие к моим словам, то более мне говорить с вами совершенно не о чем! Прошу прощения, наша беседа подошла к концу!
   И сразу же тёплая июльская ночь обернулась морозцем.
   - Эх ты!.. - только и сказал Славик другу, но тотчас простил его за неуместную языкастость: Недогон же не успел в полной мере узнать упрямый и непримиримый нрав бабули.
   Затрясшиеся от холода друзья поклонились памятнику Аделаиды, заблестевшему от изморози, и направились на выход.
   Заспанный сторож вышел закрыть за ними ворота и сказал:
   - Да вы все в инее! Поздний заморозок что ли?
   - Такое случается, - неопределённо выразился Славик, и товарищи, прогневившие дух юной Аделаиды, быстро заскочили в машину греться и ехать домой.
   Недогонов посмотрел на часы и сказал:
   - Ого! Уже третий час ночи! Вот сейчас Бобровская разорётся!
   Но ничуть не бывало: она встретила их с улыбкой и без претензий к долгому отсутствию, а также дурных намёков насчёт "кодовых" слов для любителей злачных мест. Однако мясо на тарелках подсохло, овощи салата пустили сок и плавали в заливке, ну а пирожки... Они ещё больше ссохлись и напомнили о первых ценителях кулинарного таланта Бобровской - собаках и воронах. Моя руки, Славик шепнул Недогонову:
   - Жевать и хвалить!
   - С чего бы? - удивился опер. - С голодухи я всё съем, но если еда - дерьмо, то так и скажу!
   Славик хотел немного повоспитывать друга, но увидел у него на предплечье уже зажившую татуировку: змею, пожирающую свой хвост, но разрубленную секирой. И не стал скрывать удивления:
   - А что это у тебя за картинка-то? Когда сделал и по какому случаю?
   - Да это часть рисунка из записной книжки. Знакомый мастер набил, сказал, она сейчас пользуется спросом. Не люблю змеюк разных, а секира - это просто здорово!
   - Это из-за неё тебя на кладбище в Забутово налётчики приняли за брата?
   - Может быть. Но здорово ведь вышло, да? И на обратном пути они нас караулили, но не заметили прямо у них под носом. Так что от татушки польза.
   Славик возразил:
   - "Братья" нас не заметили по другой причине. Помнишь, как от избушки, где ведьму сожгли, нас ветер чуть до машины не докатил? Это её рук дело, вернее, магии, которая сохранилась и после смерти. Думаю, ведьма не только наказала убийц и насильников своей невестки, но и нам помогла не встретиться с "братьями".
   Недогонов был очень голоден, поэтому спорить не стал:
   - Мне нет никакой разницы, кто помогает. Пошли пожрём.
   Славик подумал: "Ну погоди, я тебе ещё объясню твою ошибку".
   После трапезы Недогонов сказал:
   - Вроде поел, - и добавил: - Всё-таки интересно, где сейчас Пойдивон.
   - Меня больше интересуют "братья" и Чужакин, то есть реальная опасность для общества, - заметил Славик, у которого поздний ужин плохо улёгся в желудке. Все же он предпочитал незаветренную, свежеприготовленную еду.
   Бобровская сказала:
   - Установлено, что Чужакин погиб.
   - Кто установил? - воскликнули хором Славик и Недогон.
   - Я, - улыбнулась Бобровская. - По просьбе Марины Игнатьевны руководство поручило мне поработать с коллегами из области.
   Славик и опер с открытыми ртами уставились на неё, то есть последовала сцена, которую в театральных постановках называют "немой". Чтобы Лапушкина да поручила такое Бобровской?! Не может быть!
   - Был проведён анализ ДНК биоматериала из-под лестницы и находящейся в психиатрической клинике Токаревой. Они сын и мать. Коллеги обнаружили и её бывшего мужа. Подняли все материалы обследования Токаревой и, согласно записям медиков, она рожала один раз. Так что брата у Чужакина нет.
   - Есть, - возразил Славик. - Я сам с ним говорил.
   Бобровская мило парировала:
   - В психиатрии описан феномен того, как в одном человеке могут уживаться несколько личностей. Разве вы не читали книгу "Век криминалистики" Юргена Торвальда? Это популярное издание, в котором как раз описывается случай, когда умственно неполноценная девушка из простонародья в другой ипостаси своей личности могла говорить на иностранных языках и играть на рояле. Андрюша Лапушкин помог связаться со специалистами института имени Сербского. На сегодняшний день Чужакин признан погибшим. Судом уже вынесено постановление прекратить его дело в связи со смертью обвиняемого.
   Славика как медиума не могло это убедить. Но он решил не спорить до тех пор, пока не предоставится случай доказать обратное. И сказал:
   - Ну что ж... Раз живого Чужакина искать бесполезно, попытаемся найти Пойдивона. Мы сможем разорвать замкнутый круг: нет Лейдемана - нет и Пойдивона. Это нужно сделать срочно в связи с новыми сведениями, которые мы получили только что на кладбище.
   Теперь уже Недогонов и Бобровская дружно воскликнули: "Как?!"
   Славик ответил:
   - Как? Да элементарно. Вы, Ирина и Виталий, сделаете нового Лейдемана.
   На лицах друзей отразилась целая гамма чувств, и Недогон наградил Савика зверским взглядом, а Бобровская - разочарованно-обиженным.
   - Просто вы найдёте в интернете его портрет, он ведь всё же преподавал в Кембридже, и распечатаете его. Вставите в рамку, и оп-ля-вуаля, у нас новый Лейдеман, - пояснил Славик.
   Недогон и Бобровская с облегчением выдохнули.
   - Не факт, что новый портрет пойдёт на контакт или сочтёт нужным призвать Пойдивона, но нужно попробовать. Во-первых, я хочу извиниться перед стариком за подозрения и порадовать бабулю, попросить её покинуть "мавзолей". Во-вторых, мне нужны сведения, которые может дать этот чернокнижник, чтобы предотвратить новую беду.
   - А ты что будешь делать? - неприязненно спросил Недогонов.
   - Думать. Предстоит очень важный разговор с Лапушкиной, оперативное мероприятие, встреча с Алёной и Чертякой Василием. А ещё мне нужно взвесить свои силы как медиума. И попытаться поспать часа два-три.
   - А я вот вообще спать не хочу! - возвестила Бобровская.
   Славик на неё пристально взглянул и подумал: "Отсутствие сна - плохой признак. Это либо влияние инфразвука... либо какой-то из чёртовых полиграмм Офринуса. Не Боброская ли стащила жёлтый кофр с чердака? Она так изменилась за последнее время... Почти исчезли её проблемы с лишним весом, отвратительным внешним видом и характером. Она даже поумнела настолько, что Лапушкина посоветовала руководству отдать ей дело Чужакина".
   - Ладно, иди думай, - разрешил Недогонов. - Ну а мы будем делать нового Лейдемана.
   И заржал.
   Поднявшись в шесть утра, Славик обнаружил усталых друзей возле нового портрета Лейдемана. Они любовно рассматривали дело рук своих и в самом деле чуточку напоминали родителей, которые пребывают в восторге от новорожденного чада.
   Славик тут же захотел попробовать выйти на контакт, но Недогонов заворчал:
   - Пусть просохнет сначала. Походящую рамку я на чердаке нашёл, а стекла не приметил. Пришлось его наклеить на картон.
   В семь утра друзья прибыли в РОВД и обнаружили деятельную Лапушкину, которая кого-то распекала по телефону. "Какая же она вездесущая, - подумал Славик. - Её можно обнаружить в любом месте в любое время... Нет, с местом-то я погорячился... Но всё равно Марина Игнатьевна вездесущая".
   Не переставая ругаться, Лапушкина указала Славику глазами на свой кабинет.
   - Что нарыл? - спросила она у него, как будто ранее давала ему какое-то задание, кроме того, чтобы он хранил секрет.
   И Славик стал излагать "нарытое":
   - Вы оказались правы во всём, Марина Игнатьевна. Весь кружок профессора Большедворского состоял из долгожителей, переводчиков оккультных книг и библиофилов. Полагаю, что они погибли при похищении у них так называемого трактата Святого Офринуса. Он, конечно же, не объект мирового культурного значения, но тем не менее раритетная книга, которая обладает большими возможностями. Его создал чернокнижник Афанасий, который скрылся с сыном Афранием в наших местах двести лет назад. Они крали детей, или нуждавшиеся крестьяне сами отдавали их в "братство". В результате весь край стал очагом разбоя. Чернокнижник и его сын, создатель полиграмм, были зачищены жандармами и солдатским взводом. Часть "братства" уцелела, но делишек своих не бросила. В начале двадцатого века "братья" предприняли попытку извлечь своего главаря из эфира, то есть воскресить, и чуть не устроили светопреставление. Их потомки пытаются повторить воскрешение в наше время, собрав все варианты трактата. И это может привести к глобальной катастрофе. Поэтому "братьев" следует как можно скорее найти и нейтрализовать, то есть отобрать украденное у библиофилов.
- Ты сам-то веришь в мощь трактата и полиграмм? - фыркнула Лапушкина.
   - Сложный вопрос, - сказал Славик. - Слово и рисунок, как и музыка, действительно могут оказывать мощное влияние на психику человека. Вы умеете хранить секреты?
   - Могила, - серьёзно ответила Лапушкина.
   - Моя бабуля подарила нам с Родькой Мешалкиным полиграммы, которые должны были защищать нас и способствовать успеху. Так оно и было до тех пор, пока мы не оказались в настоящей опасности: Родька не выдержал столкновения с сильным гипнотизёром, меня поломало инфразвуковое воздействие и козни Чужакина. Пришлось действовать самому. Но если адептов много, они превращаются в фанатиков; а знак, то есть слово и рисунок, становится всесильным. Свидетельство тому - торнадо тысяча девятьсот четвёртого года, о котором, я уверен, вы знаете. Я сам не разбираюсь в этом, моя стихия - работа в Центре развития культуры.
   - А моя - закон, - сказала Лапушкина. - "Братьев" нужно отловить и отправить на пожизненное. В камеру одиночников. Но реально ли это?
   - Когда бессильно реальное, на помощь ему приходит нереальное, - улыбнулся Славик. - И это я не о себе. Есть тот, кто поможет отыскать украденных Афанасием детей, а уж дело оперов - найти их потомков.
   - Ты это о ком? - насторожилась Лапушкина.
   - О Расточкине Владимире.
   - О Точке?! - снова фыркнула Лапушкина. - Который под Коростой бегал? Да мы его ждали в засаде, но он не доехал, разбился.
   - А сейчас он на нашей стороне. Вы приготовили портреты ограбленных долгожителей?
   - Конечно. Валяй. Но строго в моём присутствии, - сказала Лапушкина. - Для чистоты эксперимента они под номерами, без имён-фамилий. Портретов должно быть двенадцать, но снимка одного барона Терр мы не нашли. Фамилия какая-то невенгерская.
   - Почему же? Ведь были бароны Кисс и Попп, отчего же не иметь кому-то фамилию Терр? Да ладно вам, Марина Игнатьевна. Вы прекрасно знаете, что так подписывала статьи моя бабуля и это её портрета нет.
   Славик сосредоточился и стал вызывать долгожителей на контакт. Люди из кружка профессора Большедворского как будто ждали, что с ними кто-то поговорит, легко пошли на контакт, который оказался совершенно бесполезным для следствия. Они утверждали, что убила их хроническая болезнь почти сразу после пропажи трактата Святого Офринуса. Приходил-де молодой человек, просил показать библиографическую редкость. А после того, как он откланивался, раритет пропадал. И долгожитель сгорал за два-три дня. После трёх первых смертей ещё в прошлом веке все сделали правильные выводы: показывать книгу нельзя, действует многоликий вор, а после исчезновения трактата последует неизбежное - смерть от старости. Но визитёр оказывал чуть ли не гипнотическое влияние на старцев: им казалось жизненно необходимым похвастаться томиком.
   Последним перед Славиком лёг портрет Лейдемана. Снимок был сделан как раз накануне его смерти и был вовсе не похож на фотографию с сайта университета, которую скопировали друзья: сморщенное, как печёное яблоко лицо, впавшие щёки, ещё более удлинившийся нос с бородавкой. "Наш ли это Лейдеман?" - подумал Славик, который привык к портрету чернокнижника в молодости. Но раздался дребезжащий противный голос, который подтвердил, так сказать, "посмертную личность" Лейдемана. Старикашка разразился упрёками в адрес Лапушкиной:
   - Я человек старого воспитания. Многое повидал в жизни и смерти, но и в кошмарном сне не мог представить, что руководить группой защитников закона будет мадам, которая выражается, как портовый грузчик; обещает молодым мужчинам показать нижнее бельё и не слушает слов увещевания! Такую мадам не взяли бы даже в один из домов на улицах красных фонарей, не говоря уже о кафешантане или варьете! Неудивительно, что при таких служителях правопорядка наш мир летит в тартарары!
   - Чувак, так это ты зудел у меня в ушах? - улыбнулась Лапушкина, ничуть не смутившись. - Мне детей нужно было искать, а ты отвлекал своим брюзжанием - "это неприлично, это неприлично!"
   - Мадам считает, что цель оправдывает средства? - закипел Лейдеман. - Услышал я однажды от человека: "Нравственно всё, что способствует революции". И тотчас эмигрировал из страны. Я отказываюсь от сотрудничества с мадам и её командой мягкотелых, беспринципных коллег мужского пола, которые терпят подобные выходки!
   - Да вы и помочь не сможете, отказывайтесь на здоровье! - хихикнула провокаторша и любительница многоходовок Лапушкина.
   - В мире не осталось больше женщин, способных выражаться, подобно моей божественной Аделаиде! - заявил Лейдеман и угрюмо замолчал.
   Тут уже улыбнулся Славик: он хорошо помнил разговоры владельца автосервиса Петра и бабули, которые за пивком и курением вонючих папирос обсуждали проблемы ремонта автомобилей.
   Лапушкина сложила портреты кружковцев в папку и сказала:
   - Готова съесть чью-нибудь шляпу, что старикашка Лейдеман вывернется наизнанку, чтобы помочь, правда, не знаю чем. Ну а ты активизируй деятельность Точка, хотя такому долбодятлу я не доверила бы найти дерево в лесу.
   - Слушаюсь. Собственно, этим я и хотел сейчас заняться. Можно привлечь к работе Недогонова Виталия? - ответил Славик. - У меня ведь нет машины.
   Лапушкина разрешила:
   - Только при условии сохранения секрета.
   И тут же вытащила мобильник, чтобы распорядиться о чём-то.
   Через пять минут опер и Славик уже мчались к Алёне.
   Девушка после отравления похудела до прозрачности, но её голубые глаза сияли. Чертяка развалился на диване и не соизволил даже пошевелиться. Рядом на столике лежал громадный альбом о кошках и куча каталогов.
   - Вот, выбираем Васеньке кошачий дом и когтеточку. Он отказывается от любых моделей и брендов, считает, что лучшая в мире когтеточка - это диван или кресла.
   Друзья поглядели на две здоровенных когтеточки в разных углах комнаты, но промолчали. Впрочем, Недогонов продержался недолго и сказал:
   - Алёна, ты разоришься.
   Девушка воскликнула:
   - Нет, что вы! Васенька получил первый гонорар и сможет хорошо зарабатывать!
   Сказать, что друзья обалдели от её слов, значит ничего не сказать. Они даже забеспокоились: не вернулось ли душевное расстройство на почве заботы о Чертяке.
   Алёна пояснила:
   - Баба Нюся всем рассказала о Васеньке. А ещё она принесла старый дочкин компьютер, и мы разместили фотографию Васеньки с предложением о знакомствах.
   Недогонов хрюкнул в кулак, а Алёна рассердилась:
   - Это началось не как эксплуатация животного, а удовлетворение его естественных потребностей! Но первый гонорар уже получен.
   Славик полистал один из каталогов и заметил:
   - А может, и вправду покупать недорогие диваны? Дешевле выйдет, чем кошачьи домики!
   Недогонову эта тема показалась совершенно отвратной, и он рубанул с плеча:
   - Алёна, а ты можешь надеть на Чертяку поводок и прогуляться с ним до кладбища?
   - До кладбища... - тихо сказала Алёна.
   Девушку буквально затрясло.
   - Да не для домашних животных, а обычное, - уточнил опер.
   - Тогда ладно...
   Девушка надела на Чертяку поводок с мигающей кнопкой, взяла его на руки, прогнувшись под весом котяры; Славик прихватил альбом о кошках, и друзья загрузились в машину.
   Славик объяснил Алёне:
   - Понимаешь, мы едем на могилу человека, который умер совсем молодым. Он очень любил кошек. Но в детстве совершил преступление и оказался на зоне. А кот, который у него жил десять лет, умер. Может, от тоски по хозяину. Или просто убежал. Так вот, мы хотим сделать гравировку на его памятнике - изображение кота. Беда в том, что этот человек уже не помнит, как выглядел его любимец. Может, посмотрев на Васеньку и альбом, он подскажет, каким был его питомец.
   Алёну такое объяснение, чистый маразм, как сказали бы обычные люди, вполне устроило. Она только вздохнула, вытерев глаза: "Бедное животное! Конечно, я помогу!"
   Сторож, в отсутствие сменщика дежуривший вторые сутки, выскочил из домика со словами, которые нечаянно продублировали классику: "С котами нельзя!"
   - Почему? - удивилась Алёна. - Васенька очень чистоплотен, он оправляется только в домашний лоток!
   - Да не, просто псарня меня невзлюбила, сделала подкоп под решётку и теперь носится по всему кладбищу. Ещё порвёт вашего котяру, сами потом переживать будете! - ответил сторож.
   Алёна сказала:
   - Васенька умеет за себя постоять.
   Сторож только махнул рукой и ушёл в домик.
   Чертяка важно двинулся по главной аллее, подняв роскошный хвост, который бросал на плитки гигантскую тень.
   От захоронения Аделаиды по-прежнему веяло лютым холодом, а вот от могилы Точка раздался восхищённый вопль:
   - Вау! Конкретный пацан! Как зовут?
   - У него два имени - Чертяка Васенька. Но я зову Васенькой, - ответила Алёна.
   Недогон и Славик бессильно оперлись друг на друга: девушка могла разговаривать с мёртвыми! Алёна отцепила поводок, и Чертяка ласково потёрся о чёрный памятник. Потом он сделал обход всего обширного захоронения и пометил его. Славик с облегчением вздохнул: про спрей от собак они забыли, может, Чертякины метки ненадолго помешают псам поливать подсолнухи.
   Сама Алёна не произвела на Точка никакого впечатления, потому что, как он выразился ранее об Аделаиде, девушка не обладала сиськами и цацками нужных размеров, соответственно, не носила обтягивающую одежду и шпильки. Она уселась на гранитные плиты прямо у памятника и, глядя на монументальный портрет бандита снизу вверх, сказала:
   - Я знаю о вашей проблеме, уважаемый Владимир. Смотрите, вот это альбом "Всё о кошках". Я полистаю его, а вы посмотрите, какая фотография больше всего напоминает вашего любимца и верного друга. Кстати, примите мои соболезнования, искренне сочувствую вам и сожалею о судьбе животного.
   У Славика и Недогона чуть ноги не отнялись, пока на несколько раз перелистывался альбом и Алёна читала Точку лекции о новых породах кошек. Эти двое были реально увлечены занятием и не обращали на друзей внимания. Впрочем, как и на Васеньку, который нежился на прогретом солнечными лучами граните. Вдруг котяра сменил позу, прижал уши и на полусогнутых лапах стал красться в ближние заросли бурьяна. Хозяйка глянула ему вслед и сказала: "Ничего страшного! Васенька почуял того, кто ему не нравится. У мужчин воинственность в крови, поэтому останавливать его не нужно".
   Меж тем из бурьяна и веток отцветшей сирени послышалось рычание. Кот зашипел и издал басовитый звук: "Мыаууу!" Зашумел бурьян, полетели клочья зелени, и Славик с Недогоном неслабо напряглись, обеспокоенные за кота. Но раздался визг собаки, и через минуту на своё нагретое место прыгнул Чертяка. Шерсть животного улеглась, и Васенька стал вылизывать когти со следами крови врага.
   Наконец Точок сделал выбор: "Вот этот!" Алёна возразила: "Но это же кошечка! Разве по мордочке не видно?" Сошлись на том, что на памятнике появится изображение Чертяки Васеньки в знак дружбы и взаимного притяжения.
   Славик вступил в беседу:
   - Уважаемый Точок, я оплачу работу только после того, как вы выполните своё обещание разыскать детей... ну, вы понимаете каких. Кроме того, сделать это нужно срочно. Сама Марина Игнатьевна Лапушкина настаивает.
   - Так нельзя! - взвилась Алёна. - Как можно использовать в своих целях любовь человека к коту! Не обращайте, дорогой Володюшка, внимания на слова Вячеслава Ивановича. Я сама всё срочно оплачу!
   Раздались рыдания, всхлипывания, а потом бандит сказал:
   - Володюшка... Меня так только бабуля называла... Отчим - дебилом, маманя - долбаком, а свои - Точок да Точок...
   Алёна глянула на друзей. Её голубые глаза стали цвета зимних сумерек. Ощутимо потянуло холодком, несмотря на яркое солнце.
   "Вот как! Бабка-ведьма передала Алёне вместе с клочком кожи ведьминские способности", - подумал Славик и сбавил тон:
   - Этих... детей и вправду нужно побыстрее найти.
   - Говорю же: носом землю рою. Приходите через день. Я всех своих здесь напряг. И Коросту вдохновил, - сказал Точок. - Жеребец, Бомбила, Шкура - все работают.
   Много времени заняли переговоры с мастерами. В конце концов, ради эстетики Алёна решила рядом с вазоном поставить гранитную фигурку кота. Уж очень не сочетались бы на памятнике пафосная тачка, сигареты на капоте, внешний вид Точка и уютный облик животного. Вышло всё это впятеро дороже, чем обычные шлифовка камня, гравировка и нанесение лака. Недогон был взбешён, но смолчал. Он тоже понял, что Алёна изменилась, и не рискнул спорить с ведьмой.
   Друзья отвезли молчаливую девушку домой. Прощаясь, она сказала:
   - Простите за вспыльчивость... сама не пойму, что со мной творится...
   - Да ладно, - попытался успокоить её Недогон. - По сравнению с нашей Лапушкиной мы все пушистики.
   Портрет Лейдемана благополучно просох на веранде, и друзья понесли его в "мавзолей" Аделаиды, трепеща от ожиданий. Могло случиться всё, что угодно. Славик постучал в дверь её покоев и сказал:
   - Дорогая бабуля, прошу прощения, но у нас для тебя новости. Надеемся на твою снисходительность.
   Внук поставил оба портрета рядом. Текли минуты, не раздавалось ни звука. Потом бабуля задала вопрос:
   - Ну, здравствуй. Где был?
   Лейдеман затараторил:
   - Драгоценнейшая Аделаида, я попытался контролировать Пойдивона, который проявил невиданную активность: расшвырял остатки завода дальше, чем на условленные три километра. Увы, пришлось, как говорится, выпрыгнуть из своей шкуры, чтобы отловить Пойдивона и утихомирить его. Я надеялся, что защитники правопорядка проявят больше сообразительности и сразу же вставят в рамку другой мой портрет. Но увы... Да и как они могут быть умными при такой начальнице? Ты ведь сама слышала и видела, что она вытворяла!
   Бабуля возразила:
   - Она всего лишь играла роль. Просто тебя бесит, что женщина возглавляет мужской коллектив. Ты домостроевец, Лейдеман.
   И портреты завели свои обычные препирательства.
   Славик и Недогонов облегчённо вздохнули и вышли.
  
   Глава десятая
   Следующее утро было необычным, потому что с него начинались два выходных дня, что было редкостью для оперов. В РОВД дежурил Федяка, и Славик с Недогоном наслаждались кофе на кухне. Но на мужественном лице опера отражались следы напряжённой умственной работы, и Славик сразу спросил его:
   - Что не так, Виталий?
   - У меня к тебе два вопроса.
   - Валяй, - ответил медиум в стиле своей начальницы.
   - Вопрос первый: почему ты не извинился перед Лейдеманом за подозрения? Вопрос второй: стоит ли дожидаться, когда Точок с товарищами вычислит через предков всех "братьев"? - спросил Недогонов.
   Славик задумался, а потом ответил честно:
   - Не извинился... потому что не захотелось. Исчезло чувство вины. Возможно, оно было необоснованным. Что же касается второго вопроса... Уверен, что дожидаться не стоит. Мир изменился с начала прошлого века, и светопреставление, устроенное "братьями", приведёт не только к урагану, который выдует воду из прудов и поломает рощи. Случатся авто- и авиакатастрофы, аварии на заводах... да и в космосе может произойти что угодно. Нарушится работа интернета. Ты представляешь, к чему приведёт сбой связи?
   Недогонов заявил:
   - Я знаю, как быстро и без особых усилий всё это предотвратить. Даже без задержания "братьев". Лейдеман вчера на мысль навёл.
   - А я догадываюсь, к какому выводу ты пришёл. Кстати, я предлагал этот способ Лапушкиной. У самой сложной проблемы может быть самое простое решение. Нужно просто отобрать у "братьев" все похищенные трактаты Святого Офринуса и все образины, которые они обнаружили.
   - И это сделать сможет Лейдемановский Пойдивон! - торжественно закончил Недогонов. - Иди попроси прощения, задобри старикана. Пусть прикажет духу "выдуть" у братьев все трактаты.
   - Нет уж, - отказался Славик. - Ты сделал нового Лейдемана, ты с ним и общайся. А я пока Алёне позвоню, нужно как-то исправить неловкую ситуацию, которая возникла на кладбище. С Лапушкиной побеседую.
   - С ума сошёл? - возмутился опер. - Как я без тебя буду общаться с портретом? Я ведь не медиум.
   - А ты попробуй. У людей часто открываются новые способности при решении сложных задач. Вот и Алёна...
   - Алёна меня опечалила... - грустно заметил Недогонов. - Была такая милая беззащитная девушка. А сейчас начнёт превращаться в озлобленную ведьму, какой была её бабка.
   Славик возразил, сам до конца не уверенный в своих словах:
   - У Алёны была тяжёлая жизнь. Её природные дар и доброта вызвали неприятие у людей и предательство отца, а потом она заслужила презрительное клеймо душевнобольной. Ты заметил, что она сейчас почти не плачет? Слёзы - естественная реакция ребёнка на что-то плохое, обидное и болезненное. Алёна избавилась от них, потому повзрослела душой, стала самостоятельной и уже может отличить ложь, к примеру, экстрасенса Эммы от родового наследия. Хочется верить, что может. И пытается, чтобы к каждому относились по справедливости. Отсюда культ Васеньки, внимание к бандиту Точку. А я вчера сам нарушил важный для неё принцип справедливости, показал своё истинное отношение у давно умершему человеку. Вот мы и увидели реакцию ведьмы... Так что топай к Лейдеману.
   Славик уже успел кое-как прибраться на кухне и помыть посуду, когда вернулся Недогонов и беспомощно развёл руками:
   - Не могу...
   - Ну и хорошо, - улыбнулся Славик.
   Опер подозрительно на него поглядел и сказал:
   - Так-как... Ты меня проверял, что ли? Вы с Лапушкиной реально в чём-то меня подозреваете!
   - Уже не подозреваем, - ответил Славик. - Ну что, пошли пообщаемся со стариканом вместе.
   А ещё он подумал: "Значит, тату Недогона всего лишь тату, и ничего более".
   Но в эти минуты Славика больше занимал вопрос его личного отношения к Лейдеману, который оказался его дедом. Ему было безразлично, знает ли старик об их родстве. Скрыть этот факт было вполне в характере бабули. И пусть старик не виновен в том, что полиграммы перестали работать, пусть он непричастен к стихийным бедствиям, оставалась ещё смерть родителей. Вполне может оказаться, что Лейдеман не имеет к ней отношения. И всё равно Славик недолюбливал "оппонента" своей обожаемой бабули, испытывал жёсткий дискомфорт оттого, что снова придётся просить у него помощи.
   Когда он вошёл в бывший "мавзолей" бабули, вместо утреннего приветствия её портрет встретил внука словами:
   - Отныне мои покои будут именоваться штабом!
   - Здравствуй, бабуля. А почему именно штабом? - удивился внук.
   Бабуля изрекла:
   - Я чувствую, что ты вляпался в какое-то новое гадство! Да ещё и Лейдеман вернулся. Это может означать только то, что предстоят боевые действия. А совещаться всем причастным нужно именно здесь. Территория защищена всем, чем только можно, от прослушивания и проникновения. А теперь говори, что случилось.
   Славик честно сказал:
   - Бабуля, наш мир ожидает катастрофа. Ты помнишь про Афанасия и его сына Афрания? Наверняка помнишь. Как и о том, что их сектой, или "братством", как она называется сейчас, в тысяча девятьсот четвёртом году была предпринята попытка оживления чернокнижников. Но то, что случится при новой попытке, может закончиться только концом света. Именно для этого у всех членов кружка профессора Большедворского были похищены экземпляры трактата Святого Офринуса. А сами кружковцы-долгожители скоропостижно скончались от старческих недугов. Так что уважаемый Исаак Лейдеман был прав, когда сказал мне, что все они были убиты. По нашей версии, когда "братство" соберёт все книги и так называемые "образины", которые двести лет назад чернокнижники раздавали своим приверженцам, оно попытается ещё раз оживить Афанасия и Афрания.
   Аделаида сказала:
   - Ха! Пусть собирают! До моего экземпляра они не доберутся! Не бывать катастрофе.
   Славику пришлось её разочаровать:
   - Увы, бабуля. До твоего томика добрался Виталий, что совпало по времени с появлением господина Лейдемана. Недогон даже перерисовал полиграммы в записную книжку, набил себе тату в виде части одной из них. Я спрятал томик в жёлтый кофр. И книга исчезла вместе с ним. Так что у "братства" теперь полный комплект. Его члены рыщут по всем кладбищам края, разрывают старые могилы. И боюсь, что без оперативных мероприятий катастрофа может случиться.
   Славику показалось, что портреты потемнели. Остро запахло клеем, на который была "посажена" распечатка снимка Лейдемана.
   Бабуля была и осталась человеком действия. Она сказала:
   - Значит, проведём ряд оперативных мероприятий. Планировать их будем только здесь, в штабе. С чего начнём?
   Внук ответил:
   - С вопроса господину Лейдеману. Пойдивон ещё в вашей власти?
   - Да... - тихо сказал Лейдеман.
   - Можно ли направить его активность на "выдувание" из мест хранения всех книг и образин?
   - Да... Нужно только показать ему одну из полиграмм. В этом отношении мой старый товарищ напоминает собаку. Он найдёт и принесёт всё сюда.
   Не выдержал Недогонов, который был красен, как рак, от обвинений друга. Он увидел слабое место предложенного "мероприятия":
   - А как мы сохраним всё доставленное Пойдивоном? Если уж с чердака исчез кофр, то украсть книги и куски кожи можно даже из этого штаба.
   - Да, это проблема... - прошептал Лейдеман. - Мы с дражайшей Аделаидой не сможем защитить вещи в силу своей бестелесности, у Пойдивона узкая... хм... специализация, да он и не поймёт, что такое "сохранить"...
   - Круглосуточные посты отряда быстрого реагирования! - предложил Недогонов.
   Славик возразил:
   - Это невозможно, Виталий. Ещё реально организовать посты с помощью Лапушкиной, но вот обосновать их необходимость руководству - нет. Иначе все мы дружно уедем в институт имени Сербского.
   В "штабе" повисло печальное, какое-то безнадёжное молчание.
   - Исаак... - непривычно тихо начала Аделаида, - я часто обзывала тебя чернокнижником за твои опыты с духами. Впрочем, ты и есть такой же чернокнижник, как это гадское "братство". Но... вынуждена признаться, что и я обращалась к изучению так называемых "домашних духов", ведь у меня на руках был ребёнок... В доме были, а может, и сейчас есть некоторые из них.
   - Какие? - живо заинтересовался Лейдеман. - Меня они вообще не привлекали, но сейчас любопытно знать.
   И Аделаида призналась:
   - Во-первых, японские дзасики-вараси. Их могут видеть только дети, с которыми они и возятся. Был одно время французский лютен, он тоже забавлял Славика. Но он не поладил с няней Леной, путал ей волосы, разбрасывал всё подряд. Я его выгнала. За ним же отправился шотландский брауни. С ребёнком он обращался хорошо, но доводил до нервного припадка приходящую домработницу, как и немецкий вигта. С русским домовым я не сошлась характером, да и плохой из него воспитатель. Животных любил больше, чем детей. А я живность в доме не выносила. Может, к ним обратиться?
   Славик сказал:
   - Никого не помню, кроме одного, с ладошку размером. С ним было так весело, но он быстро исчез.
   - Это был самозванец, испанский трасчо. Вы подняли такой шум, уронили всё, что было на столах и шкафах. Я отругала его, и трасчо исчез так же, как и появился - внезапно.
   - Такие тварюшки-зверушки не годятся, - заявил Недогон. - Да и недетские у нас сейчас дела.
   В разговор вмешался Лейдеман:
   - Я знаком с одним духом, но он не стал моим товарищем. Более того, ограбил и разорил меня. В переводе на русский его зовут Нетрожьмоё. Ещё в прошлом веке в связи неким кризисом на бирже я обратил свои вклады в золотые слитки, но не захотел держать их в банке. Вот и призвал Нетрожьмоё. Думал, он будет охранять моё достояние. Ничуть ни бывало. Дух исчез вместе с золотом. Потом, изучив несколько фолиантов, я понял свою ошибку. Нельзя было два раза произносить его имя. Вот если бы мы собрали все книги и образины, то этот дух помог бы нам их скрыть навечно.
   В это время у Славика зазвонил телефон. Медиум извинился перед заседающими в "в штабе" и вышел.
   - Доброе утро, Алёна. Надеюсь, у вас всё хорошо? - спросил он.
   - Не совсем, - ответила девушка. - Мы сейчас были в мастерской при кладбище. Васенька позировал для скульптуры. Всё прошло чудесно, но... Потом мы дошли до Володиной могилы. Васенька разобрался с ещё одной собакой и... - девушка заплакала, потом всё же нашла силы сказать: - Отказался возвращаться домой. Он собрался жить на кладбище и держать там мазу. А я даже представить не могу, что это такое - маза.
   - Алёна, вы обмениваетесь с котом мыслями, так? - спросил Славик.
   - Ну да...
   - Тогда учтите, что кот может точно так же обмениваться мыслями и с Точ... с Володей. А он был бандитом и рэкетиром. Понимаю, для вас он просто ушедший в мир иной человек, который в жизни немало натерпелся от матери и отчима. Но лучше направить склонности Васеньки в полезное русло. К примеру, нам с Виталием сейчас тоже требуется помощь. Мы оказались вдвоём против многочисленных врагов. Прошу вас, попробуйте уговорить Васеньку заступиться за нас. Это, по-моему, и называется мазой.
   - Мы приедем вам помочь! - горячо откликнулась девушка.
   Славик вернулся в "штаб" и доложил о звонке Алёны. Ему пришлось рассказать о ней все подробности: и как он с Недогоном попытался помочь девушке, и как она повстречалась со своим Чертякой Васенькой, и об отравлении, и о своей внезапной мысли "расшевелить" Точка и побыстрее заняться поисками предков нынешних членов "братства". И главное - о её родстве с деревенской ведьмой, которая передала ей свою образину и, видимо, возможности лесной колдуньи.
   - Ещё ведьм здесь не хватало, - рассердилась бабуля. - Ты хоть понимаешь, что натворил? Распахнул дверь нашего штаба для реального врага, чьи родовые качества усилены тлетворной магией учения Афоньки и рисунками Афраньки! Да она тебе так "поможет", что от нашего города, моего последнего приюта, останется пустое место!
   И тут Славик впервые дал идейный бой своей обожаемой бабушке:
   - Алёна - всего лишь моя сестра по несчастью. Она оказалась родной по крови человеку, связанному с магией! И я - родной внук той, которая изучала оккультные книги, переводила их, распространяла опасные знания среди всех, кто был готов заплатить за них хорошие деньги. Девушка пережила столько бед, но не озлобилась, наоборот, живёт ради справедливости. Она как нежный одуванчик, который пробивает асфальт, чтобы увидеть солнце. Или родник, который находит себе путь из каменного плена, чтобы выросла скудная трава, а у животных была пища. Через смерть она несёт продолжение жизни. Дорогая бабуля, я тебя люблю больше всех, ты самый главный человек в моей жизни, но с тобой не могу согласиться. Ну выгони тогда и меня из своего "штаба", воюй с "братством" сама!
   Во время этой речи у Недогона глаза полезли на лоб, а портреты вообще скрыла туманная дымка. А может, это была всего лишь влага на глазах медиума.
   - Ты! - Опер ткнул пальцем в Славика. - Ты влюбился!
   - Похоже на то, - буркнула Аделаида. - Ещё неизвестно, от сердца ли мой внук сейчас защищал ведьму, или это наведённые чары.
   И тут произошло нечто необыкновенное. Славик, который вообще никогда не повышал голос на человека, внезапно заорал во всю глотку:
   - Заколебали! Мою дружбу с несчастной Ясминочкой, которую мучило то, что она вероотступница, сочли любовью стареющего одинокого мужика к молоденькой татарочке! Уважение к девушке, которая преподала мне урок настоящей человечности, тоже свели к половому влечению!
   Потом он успокоился и добавил:
   - Бабуля, ты, по сути, презираешь людей, их традиции, веру, даже гордишься своим протестом против них. Причина тому - в положении женщины в обществе твоего времени, когда ты была вынуждена подписывать свои статьи мужским именем. Согласен, это неуважение. И оно воспитало в тебе борца с традициями. Судьбы членов твоего рода, пример которых - маленькая девочка, брошенная отцом ради цыганки, убили в тебе веру в чистоту и верность чувств. Ты избегала любви, чтобы быть свободной от потерь. А Алёна... Её тоже выгнал отец, корыстный и чёрствый человек. Люди сочли шизофреничкой. Но она сохранила в себе человечность. Я ненавижу преступников, однако на кладбище Алёна уловила в бандите Точке главное: он стал отморозком, потому что его таким считали с детства его же родители. "Как вы яхту назовёте, так она и поплывёт".
   Аделаида, которую вообще было невозможно в чём-то убедить или смутить указанием на её неправоту, сказала:
   - Пусть эта ведьма проявит себя, а потом и будем судить, кто из нас был прав: ты, мой любимый внук, или я, прожившая сто двадцать четыре года бабка. Но у ведьмы есть кот... тоже, судя по всему, необычный...
   Славик с горькой усмешкой сказал:
   - Вчера на кладбище сторож увидел Васеньку и повторил булгаковские слова: "С котами нельзя!" Почему люди стремятся отобрать у апостола Петра его обязанность принимать решение: этому - в Рай, а другому - в иное место, которое расположено гораздо ниже?
   Подал голос Лейдеман:
   - Пора подвести итоги, кто же ещё будет приглашён в наш штаб по борьбе с "братством".
   - Эта борзая Лапушкина, - быстро сказала бабуля. - Соображает и действует быстро. И ещё она первой бросилась на гипнотизёра, душившего моего внука! Это при двух-то мужиках-операх!
   - Федяка! - чуть ли не хором предложили Славик и Недогонов.
   - Да у этого бугая мозгов с напёрсток, - заметила бабуля.
   - Вот тут вы снова неправы, уважаемая Аделаида Христофоровна, - возразил опер. - Если Федяка что-то поймёт, возможно, случайно, то ему цены нет! Против нас может быть направлена не магическая атака, а вполне реальная боевая. А в боёвке Федяка незаменим.
   Но члены "штаба" даже и не подозревали, сколько ещё самых разных лиц вольётся в их ряды!
   Вдруг со стороны портретов повеяло то ли холодом, то ли неприязнью. А может, отношением "теоретиков" к "практикам", которые с древности, как говорит Лапушкина, забивали болт на науку и создавали свои "мануалы" в виде заговоров. Даже Недогонов понял, что на такси подъехала Алёна с котом. И в самом деле, послышался стук в калитку. Славик бросился встречать девушку. Она была сосредоточенна и грустна. Чертяка Василий вошёл на участок важно и, распушив хвост, отправился исследовать территорию.
   В штабе Алёна скромно, но с достоинством поздоровалась со всеми.
   - А где же ваш фамильяр, простите, кот? - с иронией спросила Аделаида.
   Девушка вздохнула:
   - Васенька сам по себе. Я не знаю, что такое фамильяр.
   - Отчего же вы не привели его сюда? - продолжила докапываться до Алёны Аделаида.
   Девушка опустила глаза со словами:
   - Я ничего с ним не могла поделать. С тех пор, как его дважды выгнали из дома, Васенька не идёт туда, где ему не рады. Он очень принципиальный. А сейчас он отправился собирать бригаду, чтобы нагнуть всех, кто пойдёт против моих друзей.
   - Что это за лексикон - "бригада, нагнуть"? - возмутилась Аделаида. - Вы, милочка, не на бандитском толковище.
   Она сама не заметила, что употребила слово как раз не из лексикона законопослушных людей.
   - Я всего лишь передаю то, что говорит Васенька, - ничуть не рассердившись, пояснила Алёна. - И не знаю, что такое толковище.
   Вмешался Славик:
   - Кот нахватался таких понятий от могильного памятника Точку, известному в прошлом веке рэкетиру и бандиту. Думаю, веранда нашего дома слышала выражения и покрепче.
   Так внук намекнул бабушке на её беседы с автослесарем Петром.
   Недогон тоже поддержал жаргонными словечками девушку, которую стали обижать с первых минут её появления в "штабе":
   - А не накрыть ли нам поляну, чтобы всё по-людски перетереть?
   А Славик подумал: "То ли ещё будет, когда здесь появятся Лапушкина и Федяка!"
   Алёна подняла глаза на портреты и сказала:
   - Я знаю, что вы мне не доверяете. Смотрите: вот кусок кожи с рисунком, который мне передали от бабушки для удачи. Но настоящая удача в моей жизни - это встреча с Виталием и Вячеславом Ивановичем. Они поверили в меня, не оставили в трудную минуту, помогли начать жизнь с чистого листа.
   Славику и Недогону показалось, что портреты уставились на образину, которую друзья сами привезли Алёне, с каким-то хищным интересом и немного с боязнью.
   Алёна продолжила:
   - Хотите, я сожгу эту кожу с рисунком? Так я смогу доказать вам, что никогда не наврежу своим друзьям?
   Аделаида сказала:
   - А сожги на самом деле! Тогда я поверю, что ты не из стана врагов, которые разрывают могилы, чтобы достать эти рисунки!
   Алёна обвела взглядом кабинет и спросила:
   - Можно мне взять две вещи - вон то блюдо и три щепочки?
   Аделаида усмехнулась:
   - Это серебряное блюдо Цецилии, христианской святой, символа честности и чистоты. А щепки - от дров из костра, на котором римляне сожгли Фёдора Тирона, ещё одного святого. Осторожно, они могут вспыхнуть сами по себе. Ну что же ты стоишь? Действуй!
   Алёна положила на ладонь блюдо, на него - образину, а сверху три щепки. Тотчас вспыхнул маленький синий костёр.
   Славик и Виталий хотели выбить из руки девушки блюдо с огнём, но не смогли сделать ни одного движения. Образина исчезла вместе со щепками, Алёна показала портретам совершенно чистое, без копоти, блюдо и поставила его на место.
   - Ты же могла обжечься! - ужаснулся Славик.
   - Ну и что? От недоверия и презрения боль сильнее, - ответила Алёна.
   А у Недогона были свои мысли:
   - Эх, Алёна... Мы с таким трудом достали этот кусок кожи... Всё же память о твоей бабушке... Стоит ли вот так что-то кому-то доказывать? Не верят - это их проблемы, не твои.
   Вдруг завопил Лейдеман:
   - Аделаида! Ты что наделала! Девчонка прошла инициацию огнём! Ты же читала об этом у Офринуса! Вот что значит допустить женщину к оккультным делам! Тотчас всё испортит!
   - Да ты с ума сошёл говорить мне такие вещи! Сам лоханулся со своим духом и лишился всего состояния! - не осталась в долгу бабуля.
   Славик обнял одной рукой опера, другой Алёну и сказал:
   - Мы не будем слушать этот эпичный скандал. Пойдёмте пить чай и обсуждать дела.
   Вслед друзьям понеслось:
   - Домостроевец и женоненавистник!
   - Лучше признайся, что сглупила!
   Славик поплотнее закрыл дверь "штаба".
   Пока Славик ставил чайник и раздумывал, чем угостить Алёну, Недогонов всё продолжал ныть по поводу сожжённой образины:
   - Твоя бабушка для тебя эту кожу хранила столько лет. Мы жизнью рисковали. А ты - раз! - и сожгла!
   - Моя бабушка навсегда в моём сердце. Была и будет. Но мне не нужно колдовство, я всего хочу добиться сама. К примеру, получить образование. А пока буду учиться, пойду работать вместе с бабой Нюсей в Центре развития культуры.
   Славик обернулся к ней:
   - Полы мыть будете?
   - Да я после детдома большего и не умею, - призналась Алёна. - Наводить чистоту, чтобы людям было приятно, - разве это плохо или унизительно?
   - А кем ты хочешь стать? - спросил Недогонов.
   - Конечно же, ветеринаром. Когда была маленькой и жила в семье, с мамой Людой и мамой Настей коровушек ходила доить. Курочек кормила, поросяток. Потом с бабушкиным котом дружила. А после не стало никого... Зато теперь у меня есть Васенька.
   Другого угощения, кроме прошлогоднего варенья и сахара, у Славика не нашлось. Он извинился за скудное, точнее, пустое застолье и стал излагать проблему девушке. И всё никак не мог понять, что же в ней изменилось.
   Недогонов ему шепнул украдкой:
   - У Алёнки глаза позеленели. Наверное, как сказал Лейдеман, после инициации огнём.
   Но девушка всё услышала и сказала:
   - Цвет глаз мне не помешает вам помочь. Нужно найти мешок для книжек и образин, которые будет приносить Пойдивон. Я сделаю так, чтобы они валились сразу в него. Васенька и его бригада станут отгонять тех, кто им окажется по силам. Будем работать столько, сколько нужно, днём и ночью.
   - Тогда тебе придётся погостить у нас, - заметил Славик.
   Недогонов вызвался съездить с Алёной за вещами и кормом для котов. Заодно закупить продуктов, а то, по его словам, в этом доме вечно жрать нечего.
   - Готовить я тоже не умею, - призналась Алёна. - Зато отмою и постираю всё.
   - Да у нас никто готовить не умеет. Половина обитателей дома вообще не ест, потому что является портретами, - успокоил её Славик.
   Когда друзья вышли из дома, то увидели, что весь двор полон котов разных мастей, размеров и возрастов. Они были везде: выглядывали из травы, прохаживались по крыше и забору, сидели в кронах деревьев и кустах. Некоторые возникали лишь на секунду и исчезали, некоторые нагло сверлили глазами людей, валяясь на дорожке.
   - Да для такой орды нужно по пятьдесят килограммов корма в день! - с тоской воскликнул Недогонов. - Кредит в банке взять, что ли?
   Алёна внимательно осмотрела кошачье воинство и сказала:
   - Здесь только три живых кота: Васенька и соседские Жорка с Пуськой.
   Славик и опер уставились на неё с молчаливым недоверием.
   - Васенька призвал прах всех погибших в округе животных. Зимой выброшенных хозяевами на улицу, умерших от голода или отравы, сбитых машинами, замученных садистами! - Голос ведьмы звучал громче с каждым словом. - И они злы на людей!
   Славику и Недогону стало не по себе.
   - Но своих они не тронут, - уже тихо закончила Алёна.
   Славик проводил друзей до калитки. Коты попрятались, и он сказал в пустоту, которая дышала яростью и смертью:
   - Я надеюсь на вас, ребята. Не пропустите врагов!
   И подпрыгнул от неожиданности - ему ответил многоголосый хор: "Мыуау!"
   В доме медиум прислушался к бабулиному "штабу". Перепалка портретов стихла. Он подумал: "Или устали скандалить, или сошлись на том, что были неправы каждый по-своему. Можно сказать Лейдеману, чтобы выпускал Пойдивона". Но сначала стоило позвонить Лапушкиной, что "штаб" начинает самостоятельную операцию.
   - Чего тебе, Буча? - спросила начоперчасти.
   Славик рассказал об общем плане работы по изъятию трактатов и образин и предупредил, что она начнётся именно сейчас.
   - Этого мало. Нам нужны задержанные, - заявила Лапушкина. - И без меня не начинайте!
   - Хорошо, ждём, - ответил Славик.
   Он прикинул, когда закончится рабочий день в РОВД, расстояние до окраины города и приготовился встретить начальницу вечером. И никак не ожидал, что она примчится быстро, как ведьма на метле. Бесцеремонная Лапушкина открыла незапертую калитку и шагнула во двор. И вдруг взвизгнула, как визжит обычная женщина, увидев, к примеру, мышь. Славик еле успел выскочить на крыльцо и крикнуть: "Свои!" Марина Игнатьевна, приложив руку к сердцу, отдышалась и спросила слабым голосом: "Что... это... за хрень?"
   - Всего лишь коты. Среди них только трое живых. Все остальные - из мира иного, как говорится. А вообще это собранная Алёниным котом бригада. Она способна причинить немалый вред, поверьте.
   - Я ненадолго, - сразу перешла к делу начоперчасти. - Мой Андрюша перешёл на суточные дежурства в связи с бедственным финансовым положением. Отлучусь домой для контроля за "командой Лапушкиных", потом вернусь. Веди к портрету Лейдемана, у меня к нему вопросы.
   - Марина Игнатьевна, может, я могу вам помочь финансово? - спросил отзывчивый Славик.
   Он, как и бабка, всегда был рад оказать помощь, хотя сам по себе был прижимист, даже скуп.
   - Лапушкины всегда выкручиваются сами! - заявила начоперчасти.
   - Насколько я смог понять по разговорам, ваши родители живут в Москве и владеют клиникой пластической хирургии...
   - Языки оборву всем, кто любит считать деньги в чужом кармане! - рассердилась было Лапушкина, но потом махнула рукой: - Счета родителей тоже пусты. Но нифига, справимся!
   Славик сунулся было вместе с ней в "штаб", но Лапушкина оттолкнула его от двери и захлопнула за собой дверь. Это было невежливо по отношению к хозяину дома, но Славик понимал, что на ней вся ответственность за то, что произойдёт. Поэтому и удалился в свой кабинет, стал размышлять и составлять некие схемки. Однако ему довелось услышать, как разоралась начальница и понять, что сила голосов Аделаиды и Лейдемана ничуть не уступает её крикам. Он только досадливо подумал: "Работать нужно, а не отношения выяснять". Как оказалось потом, Лапушкина всего лишь требовала предъявить ей Пойдивона и отказывалась понять, что увидеть духа невозможно, он может проявить себя только в действии.
   Приехала Алёна с Недогоном. Она привезла свой мешок, найденный на балконе, постиранный и отложенный для хозяйственных нужд. Из "штаба" появилась Лапушкина и объявила операцию начатой, а сама умчалась домой - контролировать сыновей.
   Сначала очень долго ничего не происходило... а потом завертелось!
   Первым это обнаружил владелец автосервиса Пётр, давний друг Аделаиды и Славика. Он после обеда пил холодный вишнёвый компот на веранде и заметил странную тёмную птицу, которая пролетела высоко над домами и закружилась над двором Тучкина. Любопытный Пётр вооружился биноклем и ещё раз убедился, что птица ну очень странная, похожая на книгу с распахнутыми корочками. Он тут же позвонил хозяину двора:
   - Славик, дорогой... К тебе во двор с неба только что свалилась книга. Однако, это не к добру...
   - Спасибо за сигнал, но я в курсе. Не волнуйся, сейчас ещё прилетят книги. Они действительно недобрые, я их складываю в мешок, - ответил Славик.
   - Может, их на лету... того, из дробовика?.. - предложил свою помощь Пётр.
   - Ни в коем случае! Во-первых, всполошим народ; во-вторых, привлекут за хулиганство. И в-третьих, что самое главное, клочки придётся собирать повсюду. Пусть падают целиком, - наотрез отказался Славик.
   Но Петра было трудно провести! Да и очень хотелось побывать второй раз в роли героя, оказавшего помощь органам правопорядка. Пётр позвонил в сервис и сказал, что не приедет после обеда, приболел внезапно. И устроился на балконе с биноклем, дробовиком и смартфоном, просматривая городские новости. Его интуиция подсказывала, что дальше события станут ещё более загадочными, а там, глядишь, и ему удастся проявить себя.
   И как в воду глядел! После падения четвёртой или пятой книги возле дома Тучкина появился высокий молодой человек, во всём чёрном, несмотря на жару. Незнакомец на тихой старой улице, где люди не только знали друг друга как облупленных, но были в курсе всех знакомств и связей по работе и отдыху своих соседей, сам по себе подозрителен. А этот ещё проявил интерес к упавшей книге, хотел было взобраться на забор, но заорал, схватившись за лицо, и шлёпнулся на копчик прямо посередине тротуара. Он поднялся и заковылял прочь как раз мимо дома Петра. И бдительный хозяин автосервиса увидел, что вся рожа незнакомца в крови!
   Однако было понятно, что эта ситуация не достойна выхода на сцену самого Петра, и он снова побеспокоил Тучкина звонком.
   Славик ответил, что это был плохой хозяин плохой летающей книги, и поделом ему. Территория охраняется.
   Но когда к Тучкину стал валиться какой-то мусор, вроде бы клочки материи или кожи, душа Петра, привыкшего к порядку и чистоте, не выдержала. Он собрался навестить друга Славика. И тут же не поверил своим глазам: в ярко-синем небе появилась жирная ворона, подхватила клочок тёмной бумаги и собралась с им улететь. Видимо, поднявшийся верховой ветер стал дуть ей навстречу, и ворона бессильно замахала крыльями, оставаясь на одном месте. Так продолжались довольно долго. Потом вороватая птица рухнула во двор, раздался дикий вой, и нахалка с выдранным хвостом еле смогла перелететь через забор. Она заковыляла в том же направлении, что и юноша с окровавленным лицом.
   И тут позвонил Славик с довольно странной просьбой:
   - Пётр, дружище, ты стрелять из рогатки умеешь?
   - Знамо дело, - ответил сосед, по малолетству отъявленный хулиган.
   - А рогатка у тебя есть?
   - Может, дробовик?
   - Нет, птицы ни в чём не виноваты. Лучше рогатка. Главное, чтобы они не улетели вместе с кусками кожи, - ответил Славик.
   - Рогатку сделать - пять минут делов. Щас буду у тебя, - сказал Пётр и спустился в гараж мастерить оружие прошловековых хулиганов.
   Однако мастерство требует прилежания, выдумки и желания усовершенствовать изделие. И Пётр несколько подзадержался за работой. Когда он вышел, жена крикнула ему из кухни:
   - Петька! Минут десять назад по ленте новостей сообщили, что огромная стая ворон атаковала дом в старой части города. Кажись, это Славочкин дом, внучка нашей Аделаиды, царствие ей небесное!
   Пётр издал звуки, похожие на клич команчей, и бросился на помощь. Буквально вместе с ним к воротам Тучкина подлетела "бэха" полицейской начальницы с троими парнишками, непохожими друг на друга, но вооружёнными одинаковыми детскими пистолетами. Намётанный взгляд Петра сразу уловил, что эти игрушки с серьёзными самодельными наворотами и не факт, что они не действуют подобно травмату. Он только хотел предупредить полицейскую мамашу, что неплохо бы отнять пистолеты у детей, а их самих за такие поделочки выдрать, как Славик крикнул кому-то "свои!" и распахнул калитку.
   Это была славная, но короткая битва! Сбитых камешками ворон кто-то трепал в траве, остальные разлетелись, побросав кусочки кожи, и получили вслед по нескольку пулек. И лишь самая умная бросилась в руки невысокой блондинки, которая с выражением ужаса смотрела побоище. Девушка гладила ворону и что-то ей шептала. А когда небо очистилось, она сказала: "Пусть летит, бедная, у неё птенцы в гнезде голодные".
   Лапушкина приказала, глядя на куски сморщенной кожи и кучи перьев: "Подобрать и рассортировать! Перья - в бак, лоскутья - в мешок!" Все, кто был во дворе, дёрнулись от властного голоса, но исполнители обнаружили себя нытьём: "Ну ма-ам..." Старший мальчик показал младшим кулак, и те быстро зашевелились. А Лапушкина стала пересчитывать книги и кожаные образины.
   - Здесь только двенадцать трактатов! Одного не хватает! Это беда!
   - Может, вот этого? - и красный, как варёный рак, Недогон достал из кармана свою записную книжку.
   - Выговор с занесением в личное дело! - сердито сказала Лапушкина, отобрала у печального опера записную книжку и бросила её в мешок.
   Старший сын начальницы, пока младшие трудились, смотрел новостную ленту по телефону и хохотал:
   - Мам, ты только глянь на эту ненормальную!
   - Кто дал тебе право так... - начала Лапушкина, но осеклась.
   Она узнала женщину в домашних тапках и лёгком халатике, которую показывали в новостях, снимали на мобильники прохожие и зеваки; над которой сейчас ржал весь район. Этой женщиной была стройная и красивая Бобровская. Она гналась за старинным жёлтым кофром. Сильный ветер, который относил тяжёлую сумку на несколько метров, внезапно утихал. Женщина только подбегала к ней и протягивала руку, как ветрище тотчас поднимал кофр в воздух и вновь опускал на тротуар.
   Все присутствующие во дворе, кроме Алёны, тотчас схватились за свои гаджеты. "Так я и знал..." - подумал Славик и опечалился.
   - Ну Бобровская, ну стревоза... - сказала сквозь зубы Лапушкина. - Да я рапорт на неё напишу, полетит кувырком из следователей. Давайте уж чаю попьём, всё равно, пока она не добежит сюда, мы ничего сделать не сможем.
   Славик уселся на веранде и обхватил голову руками. Он вовсе не хотел играть роль хозяина дома и угощать всю компанию чаем. Недогонов посмотрел на него и тут же прикрыл отчаяние друга своей кипучей деятельностью: пригласил в дом гостей, включил электрический самовар, разложил купленные продукты.
   - Может, я за наливочкой схожу? - спросил Пётр. - Вишь, хозяину дома нужна душевная поддержка. Не везёт нашему Славику: то чужих невест у его дома грохнут, то сам женится и на следующий день разведётся, то люди в чёрном к нему через забор полезут...
   - Хозяину наливка не помешает, - благосклонно кивнула Лапушкина. - А вот про людей в чёрном желательно поподробнее.
   Пётр обрадовался:
   - Будет, будет поподробнее. Вот только за наливочкой схожу. Я с неё такой красноречивый делаюсь!
   И он шустро выбежал.
   Алёна привела Славика, налила ему стакан холодной воды.
   - Буча, ты что, влюбился в Бобровскую и сейчас изобразил печаль из-за неё? - спросила Лапушкина.
   Славик горько усмехнулся:
   - Меня сегодня с утра обвиняют во влюблённости в разных женщин. Надеюсь, никто не скажет, что я влюблён в вас, Марина Игнатьевна. Вообще-то я радовался за Ирину... хотя и подозревал, что она неспроста так быстро изменилась к лучшему. Мне даже горько думать, что друг способен взять и украсть запретную вещь, из-за которой могут пострадать другие люди. Да какая разница, что она была толстой и вздорной? Главное - это искренность и честность.
   - Главное - это раскрываемость преступлений, - изрекла Лапушкина. - Преступление Бобровской раскрыто, давайте радоваться.
   Сыновья начопергруппы не стали дожидаться, когда вскипит самовар, налили себе холодной воды и-под крана, опустошили вазочку с конфетами и стали проситься погулять, мол, доберутся до дома сами, не маленькие же.
   Лапушкина вытащила из сумочки пакет, раскрыла его и сказала:
   - Валяйте. Но оружие сдать! Без единого лишнего слова!
   - Вот-вот, это правильно, - добавил появившийся Пётр. - Я-то сразу понял, что это за пистолетики у малых. Сами сделали?
   Мальчишки дружно кивнули.
   - Вот так умельцы, хотя за такое умение драть положено. Вы лучше ко мне в автосервис приходите. И делу поучитесь, и копейку заработаете.
   - Придём обязательно, - сказал старший. - Родителям нужно помочь, без денег сидим.
   Ребятишки без разрешения цапнули по горстке сушёных фруктов, принесённых Петром для закуски к наливке, и убежали.
   - А они у вас, полицейская мамочка, не стеснительные, - заметил Пётр.
   Лапушкина ответила горделиво:
   - Они у меня логичные. Если положили что-то на стол, то можно есть. А раз можно есть, то и спрашивать необязательно.
   - Ну-с, давайте, мужики, выпьем за события. Дамам не предлагаю: одна за рулём, другая, сразу видно, непьющая, - сказал Пётр и разлил наливку в подставленные Недогоном рюмки.
   А потом стал соловьём заливаться, как увидел человека в чёрном, вычислил в нём незнакомца, проследил и запомнил, соответственно, готов дать показания.
   Вдруг раздался пронзительный вопль. Все выскочили на улицу и увидели вкатившийся во двор кофр и лежавшую на траве без чувств Бобровскую. Понятно, она и так переволновалась, а тут ещё орда кошек, полосующих её халат и ноги.
   Лапушкина вылила ей на лицо стакан воды, и пока несчастная следователь приходила в себя, извлекла трактат и сунула в мешок.
   - Эй, Лейдеман, начинай! - крикнула она.
   При первом же имени духа, произнесённом на древнем арамейском, вокруг мешка появилось едва видное свечение. А при втором он исчез, будто его и не было.
   Лапушкина собралась домой, напомнив:
   - Мне нужны задержанные по этому делу!
   И хищно посмотрела на белую, как мел, Бобровскую.
  
   Глава одиннадцатая
   Славик и Недогонов стояли возле того места, где несколько минут назад ещё находился мешок, и понимали: часть работы сделана, Афанасий и Афраний останутся в том месте, которое они заслужили свой деятельностью. Катастрофа отменяется. Но осталась и ещё кое-что. Нужно задержать хотя бы несколько "братьев" и вычислить главного злодея, затеявшего светопреставление. А это трудно, почти невозможно. Точок - "парень" обстоятельный. Его, наверное, науськала Аделаида, наизусть помнившая рассказы господина Гиляровского. Он сделает то, что считает правильным. Но всё-таки он бестелесен... Да и от жизни отстал, находясь в земле двадцать пять лет. И потом, каким способом он собирается передать раздобытые сведения?
   "Братья" могут затаиться и исчезнуть для правосудия. Но могут и напасть на тех, кто помешал их планам. Васенькина бригада - отличная боевая сила, в этом все убедились. Но у помешавшихся на магии отморозков может быть огнестрельное оружие. И они применят его не против призрачных животных, которым уже никто не причинит вреда, а против людей. Федяка приедет только утром, после дежурства. И только в том случае, если в городе не случится форс-мажора.
   Но тут за забором в наступающей темноте зашуршали шины. Недогонов вытащил табельное оружие, побежал к калитке, осторожно выглянул... И вернулся довольный: это Лапушкина прислала наряд группы быстрого реагирования. "Всё нормально!" - сказал он другу. Но Славик только покачал головой. После всех событий, начавшихся с убитой на могиле Аделаиды девушки, он вообще не считал этот мир "нормальным". Да и след магии трактата Святого Офринуса, скорее всего, не исчез окончательно. Татуировка Недогона, подаренные бабулей полиграммы... Про них Славик тупо забыл и вспомнил только сейчас.
   Меж тем на веранде добросердечная Алёна хлопотала над рыдающей Бобровской. Она уже сделала так, что вместо кровавых ран на ногах несчастной остались только царапины. Но успокоить её так и не смогла. Причина тому выяснилась, когда друзья, озабоченные защитой обитателей дома, появились в гостиной.
   Бобровская взвыла, как сирена пожарной машины:
   - Вы меня презираете! Смеётесь надо мной! В мою сторону не глядите! Даже ни одного слова мне не сказали!
   У Славик и Недогона глаза полезли на лоб: какое им дело до глупого желания Бобровской нравиться людям при помощи магии, когда требуется завершить оперативное мероприятие?!
   - Ирина, - мягко сказал Славик, - никто в этом доме вас не только не презирает, но даже не осуждает. Да, мне было больно, когда я узнал, что вы похитили кофр с трактатом. Всё-таки друзья и хорошие коллеги так не делают. Но я вас понимаю. Да тысячи женщин поступили бы точно так же. А может, и не только женщин. Ну как человек может осуждать ближнего за чисто человеческое желание? Успокойтесь, пожалуйста.
   - Меня...меня Лапушкина... в порошок сотрёт... арестует... - икая от плача, еле выговорила Бобровская.
   - Да сильно ты ей нужна! - рассмеялся Недогонов. - Если бы она тебя сочла преступницей, то давно бы упаковала и сунула в изолятор временного содержания. Включи мозги, Ирина, и перестань ныть. И без тебя полно хлопот.
   Первой проблемой оказалось размещение женщин по спальным местам. Ни одна из них не захотела оказаться в покоях Аделаиды. В результате Бобровская предпочла спальню Славика, Алёна оказалась на диване в его кабинете. Недогонов достал с чердака туристические принадлежности друга и отправился на веранду. Славик остался в гостиной.
   Но ночь не принесла ему отдыха. Образовалась вторая проблема. Гугукнул телефон. Это пришло сообщение. Славик включил лампу и стал читать: "Превет керя пишыт тибе точок все падлы папалися вот их списак..." Далее следовал длиннющий перечень, который заканчивался почти одинаково: "помир" в таком-то году. Изредка была приписка: "ивонный" сын, внук сейчас живёт там-то. Славик даже дочитывать не стал, счёл это разводкой от "братьев". Но одну фамилию запомнил. Он стёр сообщение и собрался было подремать. Но не получилось. Пришло видео. Освещённый фонарём памятник Точка говорил:
   - Керя, ты чё? Это же я, Точок. Не знал, как с тобой связаться. А тут к нам заехал приятель Коросты. Ему в гроб телефон положили. Ну, Короста трубку у него и отжал для дела. Вредный, сцуко, сначала сам забавлялся, писал сообщения знакомым и ржал. Наржался и мне объяснил, как видео послать.
   Славик прекрасно знал о новых технологиях мошенников, которые могут подделать и видео, и голос. Но ответил вежливо: "Спасибо, уважаемый Точок! Вы оказали неоценимую услугу следствию. Все падлы будут закрыты на пожизненное. Катастроф и похищений детей больше не будет. Привет прелестной Аделаиде".
   И тут Точок произнёс такое, что Славик тысячу раз пожалел о стёртом сообщении:
   - Завтра рядом со мной скульптуру Васеньки установят. Мастер своим напарникам сказал, что всех будет ожидать сюрприз. А я вот, керя, поверил в переселение душ, забыл, как оно называется. Мой котейко, который разлуки со мной не выдержал, точно теперь Васенька! И это, керя, Жуков Георгий Константинович, хозяин трубки, просит передать третьей жене, чтобы серьги с изумрудами отдала его первой дочери. Он просто не дожил до её дня рождения. Писал Ленке, писал, а она...
   И звонок прервался, видимо, зарядка кончилась. Славик подивился причудам судьбы. Подумать только, что бандит Жуков, имевший погоняло Жучара, по сведениям прессы, крышевавший сбыт нелегального алкоголя, был полным тёзкой великого Маршала Победы.
   Славик тихонько встал, заглянул к сладко спавшему Недогонову, вышел из дома, прогулялся к калитке. Микроавтобус с тонированными стёклами, казалось, мирно дремал под поднимавшейся луной. Славик на всякий случай оставил калитку открытой. Он не хотел лишних трат, если придётся её выбивать членам группы быстрого реагирования. Зато тихо сказал в темноту: "Васенька, братва! Ночь - это ваше время. Не подведите!" И мрак ответил ему еле уловимым для слуха движением.
   Потом Славик ушёл в гостиную и незаметно для себя заснул так крепко, что его еле растрясла за плечо... Лапушкина в чёрном костюме, при автомате и с шлеме в руке.
   - Ну вы и дрыхнете! "Братство" мимо с барабанами маршировать будет, а вы даже не услышите!
   Славик подскочил и заметался: то ли бежать кофе варить, то ли умываться. Потом первый раз в жизни решил не начинать свой день с душа. Под уютный шумок кофеварки он выслушал рассказ начальницы о том, какой волшебной была эта ночь. Преступники решили напасть со стороны соседних дворов. Но едва они преодолели заборы, как их самих атаковали ночные хантеры, члены Васенькиной бригады. И "братья", не понимая, в кого палить, окровавленные и ободранные, бросались к калитке, попадая в объятия ГБР, которая скрепляла знакомство наручниками.
   - Шестерых упаковали, - довольно сказала Лапушкина, прихлёбывая кофе. - И не говори мне, что есть что-то лучше на свете, чем задержание опасных преступников без лишних телодвижений!
   - Я думаю, что есть. Это разоблачение организатора, - сказал Славик и удостоился пристального взгляда Лапушкиной.
   Потом он показал ей сохранённый видеозвонок Точка. Лапушкина пробормотала что-то вроде "волю покойного нужно выполнять", стала искать чей-то номер на своём гаджете, приговаривая:
   - Да, наш Жучара не дождался ни дня рождения дочери, ни ареста. Волею Божию помре после баньки с тремя красотками. Ага, вот телефончик.
   И она позвонила жене тёзки великого человека:
   - Ленка? Майор Октябрьского РОВД Марина Лапушкина беспокоит... Что? Рано? На зоне как раз в шесть утра подъём. Что?! С каких это пор ты Элен? Ты Ленка, которая в дневное время с шестнадцати лет по поддельной трудовой книжке торговала на рынке рыбой. А ночами в бане кувыркалась с бандитами и папиками. Смерть Жукова подозрительно напоминает твои прежние привычки. Не проводила ли ты на тот свет муженька при помощи своих бывших подельниц? А ну кончай ныть, истеричка! Жалуйся хоть папе римскому. А я вот дружкам Жучары кое-что шепну... А ещё лучше - он самолично тебя навестит. Ты же получала смс от него? Думала, что кто-то шутит? Ну и дура... Да, вот так-то получше будет. Короче, старшей падчерице ты отдашь серьги, а я на время про тебя забуду.
   Потом Лапушкина сказала:
   - Ну что за народ, а? Полиции не боится, бандитов не боится, а вот одна мысль о визите мёртвого человека вгоняет в дрожь и побуждает к правильным поступкам.
   На запах кофе подтянулся Недогонов, но, в отличие от Славика, костюму своей начальницы не удивился. Приехал Федяка, обнял друзей и чуть не пустил слезу оттого, что всё завершилось благополучно. Вышла поздороваться Алёна, но от кофе отказалась. В детдоме всегда варили такой, что её начинало тошнить. Она налила себе вчерашнего чаю. Наконец выползла, вся трясясь от страха, Бобровская. И сразу же заныла:
   - Марина Игнатьевна, я попробую всё объяснить...
   Начоперчасти прервала её довольно грубо:
   - Да пошла ты... Друзьям вон своим предательство объясняй. Они добрые, поймут. Только ради них не напишу рапорт о срыве оперативного мероприятия. С тебя достаточно того, что весь город вчера над тобой ржал. Ролики завирусились. Звезда интернета, блин.
   Лапушкиной позвонили. Она стала слушать, расцветая своей знаменитой улыбкой, похожей на осклабленную пасть питбуля. Все замолчали, ожидая новостей. Наконец Марина Игнатьевна сказала, заходясь в смехе:
   - Прикиньте, сейчас наши колют "братьев". Причем колют с громким треском. Придурки утверждают, все как один, что когда-то давно людям было явление Святого Офринуса. Появился-де из темноты такой громадный, покрытый землёю, и сказал, что будут они велики и бессмертны, если оживят его самого. Только вот беда, как это сделать, Офринус не сказал. Забыл, наверное, - Лапушкина почему-то сделала ударение на этих словах. - Вот они и додумались сами больше ста лет собирать трактаты. Своё увлечение передали детям. Не всем, конечно. Умные-то на это не купились. И недавно им снова было видение Офринуса. Такого же забывчивого.
   Вместе с Лапушкиной ржал только Федяка. Остальные просто хлопали глазами.
   За женой заехал Андрюша Лапушкин, и Марина Игнатьевна укатила сдавать оружие и форму.
   Алёна сказала:
   - Васенька приглашает всех на кладбище на открытие его скульптуры.
   Недогон спросил:
   - А что Васенька говорит насчёт его бригады? Она так и будет тусоваться у Славика во дворе?
   - Скорее всего, переберётся на кладбище держать там мазу. Васенька тоже хочет покинуть меня, - грустно ответила Алёна.
   - Ты Васеньке скажи, что так боссы себя не ведут. Они не бегают вместе с бригадой, а изредка её навещают, решают только самые сложные вопросы, - вполне всерьёз посоветовал Недогонов.
   - Васенька с тобой согласился, - передала Алёна.
   - Какая-то дичь, - заявила Бобровская, осмелевшая с отъездом Марины Игнатьевны.
   Видимо, она стала ревновать кого-то из мужчин к Алёне. Но на неё не обратили внимания и стали собираться на кладбище. Вскоре Федяка и Недогон повезли компанию на открытие скульптуры. В машину Виталия, в которую сели Алёна с Васенькой, прошмыгнули два соседских кота и Бобровская. Ну не выгонять же их? Недогонов сначала опасался нападок котов на Ирину. Но они воздержались, принюхиваясь к её коктейльному, в пол, платью, которое она позаимствовала в гардеробе Аделаиды. Нужно же было как-то скрыть исцарапанные ноги. Но главное - платье бабули Славика, всю жизнь тощей, с талией в сорок пять сантиметров, оказалось Бобровской по размеру!
   На кладбище их встретил старый знакомый - прежний сторож. Он крикнул: "Идите скорее, ждут только заказчика!" Но тут случилась беда с Бобровской: Аделаидины туфельки-мюли стали слетать у неё с ног, а каблуки то и дело подламываться. Славику пришлось вести её под руку, чтобы следователь не опозорилась во второй раз.
   Возле памятника уже стояли мастер и его два помощника, начальник кладбища и зеваки.
   - Привет, керя! Жучара тебе поклон шлёт, его Ленка сегодня с утра цацки затащила! - раздался голос Точка.
   Славик похолодел: сейчас эти слова услышат все! Так оно и случилось.
   - Алёнка, привет! Спасибо за гранитного Васеньку! Щас такое увидите, охренеете! - продолжил радоваться Точок. - Ах ты мой Васенька, цыпа ненаглядная, иди сюда, ты лучше всяких статуёв на свете!
   Лицо начальника вытянулось, но он осторожно похлопал мастеру, сочтя этот неизвестно чей голос особой фишечкой скульптуры. Робкие хлопки подхватили присутствующие.
   Реакция котов была ужасной: все трое выгнули спины, вздыбили шерсть и распушили хвосты. Из ощеренных пастей раздалось шипение. Оно и понятно: гранитный Васенька был высотой почти метр и больше напоминал монстра, чем кота. Мастер использовал столько материала, сколько ему дали денег. Растерянный создатель скульптуры наступил на пластинку из более светлого гранита, и глаза кота вспыхнули пронзительно-зелёным светом, изнутри кладбищенского шедевра донёсся бас: "Муау!"
   Толпа отшатнулась, кое-кто ушёл по-быстрому, соседские коты шарахнулись в сторону и скрылись между памятников. Только Васенька-босс прижался к тротуарным плиткам, замёл по ним хвостом и приготовился дорого продать свою жизнь.
   Точок разразился громовым хохотом и долго не мог успокоиться: "Во прикол! Сто лет так не ржал!"
   Славик в отчаянии оглянулся и увидел, что Алёна стоит у памятника Аделаиды. Девушки явно общались. Наконец Алёна кивнула и вернулась к зрителям. Почему-то все сразу успокоились и притихли, в том числе и Точок. Заказчица рассказала очень трогательную историю создания скульптуры: о десятилетней дружбе кота и мальчика, о том, как они были счастливы вместе. Делили пополам беды и плохое отношение окружающих, радости от редких вкусных вещей и игрушек. А потом юноша должен был отсутствовать долгое время, и кот от тоски умер. Зато теперь они встретились: не хозяин и животное, а два родных существа. Алёне хлопали так бурно, что не было слышно рыданий бандита и рэкетира Точка. Девушка поблагодарила мастера, и компания друзей быстро зашагала к машинам.
   Федяка сказал, утирая глаза:
   - Алёнка, какой же ты душевный человек! Твои слова прямо в сердце попали! Лучший друг на свете!
   А Славик шепнул ей:
   - О чём с Аделаидой говорили?
   - Она будет разучивать с Володей стихи, чтобы он их рассказывал, а не нёс всякую чушь. Ну, это на тот случай, когда мы с Васенькой будем приходить на кладбище.
   - На арамейском языке разучивать? - испугался Славик.
   - Нет, что вы, Вячеслав Иванович! Любимые стихи Аделаиды: "Белеет парус одинокий", "Тучки небесные, вечные странники".
   А Славик и не знал, что у бабули любимый поэт - Лермонтов. Зато внук понял, какую боль скрывала всю жизнь волевая и энергичная Аделаида.
   Как ни странно, снятое на камеру событие на кладбище тоже завирусилось.
   Дома все решили отметить день победы над "братьями" и "успех" скульптуры. Славик отправился в подвал за коньяком, винами и компотами, которые тащили ему соседи каждую осень. Он не стал включать верхний свет, решил обойтись светильником у входа, уложил в пакеты всё нужное и случайно глянул в тёмный угол под лестницей. Там кто-то стоял! Славик не был ни отчаянным храбрецом, ни трусом. Просто это был его дом, в нём находились его гости... И он был готов потягаться с любым незнакомцем, который украдкой в него проник. Возможно, членом "братства". Его голос не дрогнул, когда он спросил:
   - Кто там? А ну-ка, выйди на свет.
   Фигура шевельнулась, и знакомый голос ответил:
   - Чё, керя, не признал? Точок тут.
   Славик заволновался: его способности медиума позволяли говорить с портретами... А тут призрак!.. Что бы это значило?..
   - Ты это, керя... Передай тыквоголовому, что я за Алёнку и Васеньку пасть порву, если что. Усёк?
   И тёмная фигура исчезла.
   - Постойте, Точок! Кто у нас тыквоголовый?
   Сверху крикнул Недогон:
   - Славик, тебе помочь? Показалось, ты что-то говоришь.
   Медиум выбрался наверх и спросил:
   - Ты слышал, кого у нас тыквоголовым называют?
   Недогон ответил:
   - Так Федяку же... У него и вправду башка на тыкву похожа. Но ему погоняло не понравилось, он раза три кому-то морду набил и стал Федякой.
   Но друг Федяка очень, очень хорошо относился к Алёне и спокойно воспринимал Васеньку... Зачем же ему угрожать? Или предупреждать? Славик решил присмотреться к оперу и девушке.
   Приготовления к празднеству продвигались плоховато. Из пятерых друзей только Бобровская пыталась научиться готовить. Поэтому было больше обсуждений, чем толку от них. Прикатила чета Лапушкиных, и работа пошла быстрее. Оказалось, что супруги обожают готовить всякую вкуснятину и умеют соорудить прекрасный обед практически из ничего. А как иначе, если в доме подрастают трое сыновей?
   В шесть часов они позвонили матери, сообщили, что на троих заработали две тысячи, и дядя Пётр премировал их вишнёвым пирогом, который пока в печке. Можно ли у него поужинать? Лапушкина дала отмашку:
   - Пирог, Петра и две тысячи - сюда, к Буче.
   Славик вспомнил про бабулю и Лейдемана, принёс их портреты и разместил на шкафу. Дождались соседа с ребятишками, и начался пир горой. Андрюша так жалостно смотрел на коллекционный коньяк, исчезавший в глотках его жены, Бобровской, Петра и оперов, что Лапушкина сказала:
   - Хорош страдать. Оставим машину возле Бучиного забора и пойдём домой пешком, через весь город, как когда-то в молодости.
   И толкнула мужа плечом. Андрюша расцвёл, словно июльская роза, и стал догонять работников правопорядка. Алёна наотрез отказалась даже от вина. А Славик пропускал тосты, потому что был хозяином и отвечал за всё. Ребятишки слопали пирог и умчались. И тогда Лапушкина сказала:
   - А что скажет наш уважаемый медиум об организаторе нападения "братьев"? Его-то среди задержанных не оказалось.
   Славик ответил:
   - Да много чего могу сказать. Боюсь, не всем понравится.
   - Говори! Говори! - зашумели на него.
   - Тогда не перебивайте. Во-первых, организатором "братства" мог быть уважаемый Исаак Лейдеман. Он вообще личность властная, не терпящая чужого превосходства. Превзойти Афанасия и Афрания в попытках собственного воскрешения - чем не цель для него? Тем более что он знаком с оккультными практиками, и его власть явно не ограничена одним Пойдивоном. Кроме того, он хороший психолог и манипулятор: давая что-то людям, получает ещё больше для себя. А ещё он авантюрист.
   Во-вторых, руководить "братством" могла моя горячо любимая бабуля - баронесса Аделаида Христофоровна Терр. Вся её жизнь - это протест против чего-то. Я уверен, что она могла бы прожить и двести лет. Но вот пришла ей в голову бесстрашная мысль пободаться со смертью, и она решила помереть и попытаться воскреснуть. А к своей цели она идти умеет, и настойчивости, точнее, упёртости, ей не занимать. Она золотой человек, но отморозков ей не жалко, она выстелет их жизнями свой путь. И никто в мире не знает её истинных способностей. Она их просто не показывает.
   В-третьих, создать "братство" могла и Алёна. В мире нет людей только с одной гранью, а она сама доброта и всепрощение. Как плакат - вот какая я хорошая. А что под этим плакатом, стена, пустота или что-то другое? К тому же она жаждет справедливости. И её наследственные возможности растут. Сначала предвидела чью-то смерть, потом стала говорить с мёртвыми, совершать обряды. А затем подчинит людей своей воле и добьётся всего, чего захочет.
   В-четвёртых, повести за собой братьев мог и я. Кто из вас знает, что думаю я на самом деле, когда вежливо уступаю? Я, как и бабуля, ненавижу преступность, ложь, обман, насилие. И мне не жалко Точка, заслужившего свою смерть. Многих обижали в детстве, но не все стали преступать закон.
   Но есть человек, в котором соединены качества уже названных мною людей: доминантность, авантюризм, бесстрашие, мания справедливости, желание, чтобы миром управлял закон. От Лейдемана у этого человека страсть к манипуляциям; от бабули и меня - скрытность, жёсткость и прямолинейность; от Алёны - доброта и стремление помочь. Как вы думаете, кто этот человек?
   Все посмотрели на Лапушкину.
   Марина Игнатьевна накатила коньячку залпом, закусила последней вишней из пирога и с интересом спросила:
   - Когда ты меня заподозрил, Буча?
   Славик сказал:
   - В первый раз - когда вы скрыли, что Чужакиных было двое. А я на фотографии видел именно однояйцевых близнецов. Быть мёртвым и уличать в обмане, грозить местью мог только тот, кто вырос с идеей мести, то есть настоящий Чужакин. А его брата, который воспитывался в другой семье, вы могли снабдить изменёнными чертежами и передать соответствующим службам для отправки с диверсионными целями в другую страну. Что же касается документов... пока в нашей стране документы от характеристики с места работы до медицинской карты - самые ненадёжные бумаги.
   Во второй раз заподозрил, когда вы отказались помочь забутовцам и соколовчанам в борьбе с осквернителями могил. Чтобы вы да не помогли коллегам - это нонсенс, чепуха. Помощь уже велась, в банду "братьев" был внедрён Федяка с его монументальным ростом и силищей, который шастал по кладбищам ночью, изображал явление Офринуса и собирал преступников на одну леску. Правда, на нашем кладбище случился конфуз: Федяка наткнулся на меня и от растерянности шарахнул по голове фонарём. Недогонова он вырубил уже более точно, без видимого увечья. Но Федяка спас нас от "братьев" в Соколовке.
   Собрать преступников в "братство" и расправиться со всеми единым ударом вам удалось. Одного вы до сих пор не поняли: действительно ли трактаты и образины имеют магические свойства или нет. Для этого вы использовали моих друзей - Недогонова и Бобровскую. Результат был противоречивый, и вы решили уничтожить всё к чертям. Не без сговора с уважаемыми Исааком и Аделаидой.
   - И чё? - спросила Лапушкина, подливая себе ещё коньяку.
   - Как это "чё"?! Браво, Марина Игнатьевна, браво! - крикнул Славик.
   И все подхватили его слова.
   ***
   Через неделю Вячеслав Иванович вышел из отпуска и приступил к работе в своём Центре. В городе появилось новое мистическое явление - говорящий памятник. Когда на кладбище приходит невысокая блондинка с котом на поводке, памятник на радость зевакам читает стихи. И многие гадают на свою судьбу по стихотворениям, которые прозвучат. Гранитный кот уже никого не интересует.
   Блондинка, она же Алёна, познакомилась с родителями Федяки. Они в первый же день стали звать её дочкой и поставили сыну условие: или женись, или пойди вон. Так что в доме Федякина Константина вовсю идёт подготовка к свадьбе.
   Недогонов получил звание майора и стал возглавлять оперотдел. Он познакомился с молоденькой хорошенькой журналисткой и часто помогает ей вести раздел "Криминал" на местном телевидении.
   У Бобровской тьма поклонников, но она всё продолжает сохнуть по Вячеславу Ивановичу, даже иногда остаётся ночевать. Но утром её волосы оказываются сбитыми в колтуны, вещи - разбросанными по двору. Причём Бобровская уверяет, что этими безобразиями занимается кто-то маленький, с ладошку ребёнка. Но сам Славик так и не увидел ни разу проказника трасчо.
   Портреты по-прежнему ссорятся. Они никак не могут прийти к согласию, говорить ли внуку, что его родители похоронены на кладбище Пер-Лашез в Париже, подальше от сына, зато в фамильном склепе Лейдеманов. Почему подальше? Да потому, что Лейдеман нажил себе бесчисленное количество врагов. А вдруг эти враги ещё живы? И ещё портреты злятся из-за невозможности решить проблему, кто должен первым признаваться в родстве: дед внуку или внук деду.
   21.05.2025
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"