Мазурин
Невероятные приключения поручика Алабина

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    1811 год. Судьба жестоким образом разлучает бывшего гвардейского поручика и ссыльнокаторжного Дмитрия Алабина с его супругой - графиней Екатериной Разумовской. Он остается в Нью-Орлеане, а она отправляется на другой край света - Лондон. Чтобы снова обрести семейное счастье, герою приходиться пройти через цепь испытаний и приключений.

   ОЛЕГ МАЗУРИН
  
   НЕВЕРОЯТНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ
   ПОРУЧИКА АЛАБИНА
  
   историко-приключенческий роман
  
  
   В тебе, в тебе одной природа, не искусство,
   Ум обольстительный с душевной простотой,
   Веселость резвая с мечтательной душой,
   И в каждом слове мысль, и в каждом взоре чувство!
   (Д.В.Давыдов)
  
  
  
   ГЛАВА 1. ОМРАЧЕННАЯ СВАДЬБА
  
  
   Август 1811 года.
   Нью-Орлеан, США.
  
   В самом престижном районе Нового Орлеана, в так называемом "Французском квартале", царило небывалое оживление. В одном из особняков шла пышная свадьба...
   Согласно традиции невеста была одета в белое свадебное платье, а жених - в темно-синий фрак.
   Великолепное платье нареченной дополняли вышитые розы, бисер, жемчуг и длинный ажурный шлейф. Изящную шею невесты украшало изумительное золотое колье с драгоценными камнями, красивые руки - длинные белые перчатки, а прелестную голову - роскошная многоярусная фата, которая ниспадала красивым водопадом с верхушки высокой прически.
   В свою очередь, новомодный фрак нареченного имел чрезмерно большой воротник и лацканы, и внушительный черный галстук-бабочка, а туго накрахмаленный воротник белоснежной рубашки, доходил почти до середины щёк. Поверх сорочки был надет белый пикейный жилет с тремя пуговицами и золотыми карманными часами на цепочке. Фрачные брюки, тоже темно-синего цвета, были снабжены атласными лампасами. Дополняли наряд жениха чёрные лаковые туфли. В петлице лацкана торчал цветок красной розы.
   На безымянных пальцах виновников торжества красовались и сверкали золотистым блеском обручальные кольца изумительной красоты.
   Молодоженами на сегодняшний день являлись: вдова графа Рокингемского, Екатерина Павловна Разумовская-Стоун, и ее возлюбленный, бывший поручик Лейб-гвардии Кавалергардского полка, а также бывший ссыльнокаторжный и морской разбойник, Дмитрий Михайлович Алабин. После длительной разлуки, нелегких испытаний и любовных страданий они наконец-то встретились, и закономерным итогом этой встречи стал свадебный венец.
   В просторном зале, где собрались гости, царила праздничная атмосфера. Повсюду слышался веселый смех, оживленные разговоры и свадебные здравницы. Шум стоял невероятный!
   Торжественно звучал оркестр... Седой щуплый дирижер вдохновенно взмахивал палочкой, а музыканты, внимательно за ней наблюдая, выдавали те или иные такты из скрипичного концерта великого венецианского композитора Антонио Вивальди "Четыре времени года".
   Приглашенных было человек сто, и среди них больше половины - так называемые "сливки" новоорлеанского общества. Здесь был и главный судья города, и главный прокурор, шериф и другие именитые жители столицы Луизианы. Например, известный банкир, купец и адвокат Жан Бланк с женой Дельфиной - наследницей обширных хлопково-табачных плантаций на острове Сан-Доминго. Или самый богатый французский креол Нового Орлеана месье Боше де Сен-Мартен - владелец сахарных плантаций в Белл Чейсе.
   Некоторые из гостей держали в руках весьма оригинальные и изящные пригласительные билеты - белые карточки, исписанные красивым каллиграфическим почерком, оправленные в изысканные позолоченные рамки и украшенные восхитительными позолоченными виньетками. Эти билеты являлись просто произведениями искусств! Их не зазорно было даже сохранить на долгую память. Такие дорогие карточки недвусмысленно намекали всем приглашенным на финансовое благополучие и знатное происхождение новобрачных.
   В просторной комнате стояло множество круглых столов покрытых белоснежными скатертями, а них - хрустальные бокалы, рюмки, графины, небольшие букеты из красных и алых роз, золотистые канделябры, сияющие множеством свечей.
   Столы ломились от всевозможных яств. Такое изобилие случилось благодаря смешению различных национальных кухонь: русской, креольской, французской и британской. Поэтому неудивительно, что русские пироги, семга, рулады из кроликов и говяжьи языки, неплохо соседствовали с французскими соусами, сырами, пирожными и перепелками с грибами. А британские пудинги, стейки из ягненка и свинины, индейки в кляре, в свою очередь, являлись близкими соседями креольских тушеных креветок, крабов, и устриц, жареных куриц с помидорами и рубцов с сельдереем.
   Крепкие напитки тоже были многонациональными: французские вина, ликеры, коньяк, бренди, шампанское, кальвадос из яблок и груш и малиновый фрамбуаз; британские бренди, джин, ром; шотландский эль и виски; русские настойки из ягод и хрена и немецкий киршвассер.
   Вокруг столов и приглашенных на празднество людей носилось множество чернокожих слуг. Они были в темно-зеленых ливреях, обшитых золотыми галунами, в белых перчатках и в париках с буклями и косами. В руках они цепко держали серебреные и позолоченные подносы. Лакеи приносили новые блюда, чистые бокалы и приборы, вытирали со столов, убирали грязную посуду и предлагали гостям спиртные напитки. Слуги, словно зеленые кузнечики с золотистыми лапками и черной мордашкой с излишним подобострастием мельтешили и суетились перед гостями, а затем лихо упрыгивали на кухню за новыми порциями блюд и откупоренными бутылками.
   На торжественный обед, который уже скоро должен был перейти в праздничный бал, прибыл даже лучший друг поручика - гроза Карибского моря Рэймонд Пирс по прозвищу Черный Рэй (разумеется, инкогнито). А с ним его верные товарищи: Джек Рубака, Мигель Заика, Эдди Остронос и еще пятеро пиратов. Одеты они были как ни странно прилично: в гвардейские мундиры офицеров разных стран, сюртуки, фраки... Даже ради такого момента сбрили свои знаменитые бороды и сняли серьги из ушей. Вели они себя на удивление серьезно, достойно и тихо, практически ничем не выделяясь среди общей массы гостей. Выдавало их лихое ремесло лишь сабельные и ножевые шрамы да небольшие увечья, присутствующие на их лицах и руках. А также их дерзкие и бесстрашные взгляды. Взгляды людей, которые были готовы умереть в любой миг ради рискованного предприятия, хорошей наживы и разбойничьего братства.
   В разгар торжества к Алабину подошел один чернокожий слуга и доложил:
   - Извините за беспокойство, мой господин, но там, у ворот дома какой-то важный офицер и человек двадцать солдатов с ружьями.
   Поручик озадаченно изогнул брови....
   - Что им угодно, ты, надеюсь, душа моя, спросил?
   Слуга кивнул.
   - Да-с, барин, я спросил, но... господин офицер не назвал мне причину своего визита, он хочет видеть исключительно вашу персону, то есть, хозяина дома. С вами, мол, он и будет вести беседу. И еще господин офицер сказал, что это срочное и безотлагательное дело.
   - Это все?
   - Все.
   - Хорошо, любезный, скажи этому чересчур ретивому служаке, что я вскорости к нему выйду.
   - Слушаюсь, хозяин...
   Слуга почтительно поклонился и исчез.
   К Алабину подошла его невеста. В руках она держала бокал шампанского. Глаза ее сияли от счастья, а с лица не сходила блаженная улыбка, но, заметив озабоченного супруга, она перестала улыбаться и слегка обеспокоенным тоном полюбопытствовала:
   - Что случилось, дорогой? Нечто важное?
   - Пустяки, - натужно улыбнулся Дмитрий.
   - И все же...
   - Не волнуйся, Катенька, - сразу попытался успокоить невесту жених - Там, у ворот один важный человек стоит. Возможно, я приглашу его на нашу свадьбу. Все будет хорошо.
   - Я знаю сию важную персону?
   - Нет, не знаешь. Это долго объяснять, Катенька. Лучше иди к гостям.
   - Хорошо. Только покорнейше прошу, дорогой, возвращайся поскорее. Мне без тебя безумно скучно. После того как мы не виделись целых два года я не могу оставить тебя даже на миг.
   - Я тебя прекрасно понимаю, дорогая. Поверь, я непременнейшим образом выполню твою просьбу. Каких-то пару мгновений - и я уже у твоих ног. Wait for me, my dear, and I will come back. 1
   - У меня нет никаких сомнений в этом клятвенном обещании, мой драгоценнейший супруг. Ты его обязательно выполнишь. А если нет, то я сильно рассержусь. А ты прекрасно знаешь, что в гневе я страшна.
   - Знаю, мой ангел, посему и потороплюсь к тебе на встречу. Я люблю тебя.
   - Я тебя тоже... Поцелуй меня...
   - С удовольствием, душа моя.
   Дмитрий и Екатерина страстно поцеловались.
   ...Катя вернулась к гостям, а Алабин в сопровождении слуги прошел через маленький садик с красивыми розами различных сортов и вышел к большим решетчатым воротам.
   Сквозь толстые прутья с ажурными узорами Дмитрий увидел седого офицера в звании капитана. На нем была черная шляпа с бело-оранжевым султаном, синий мундир, голубые штаны, заправленные в черные до блеска начищенные сапоги, бордовый кушак, желтый ремень с золотистой пряжкой. На боку висела шпага, а за поясом торчали два пистолета. Возле дома расположились солдаты в синих мундирах с белыми эполетами и в киверах с белыми султанами.
   __________________________
   1. жди меня, моя дорогая, и вернусь (англ.)
   За плечами у них висели ранцы с надписью "US". Вооружены они были длинными ружьями со штыками и короткими саблями. Среди них выделялись капралы и сержанты. Их было несложно отличить от рядовых. Капрал носил один эполет на правом плече, а сержант - на левом. Кроме того, сержанта можно было отличить еще и по алому кушаку из камвольной ткани и палашу. Вид у всех пехотинцев был воинственный. Капитан в руках держал какую-то бумагу. Увидев Алабина, он подошел к нему ближе.
   Дмитрий вежливо начал:
   - Приветствую вас, капитан. Я хозяин этого дома - Мэттью Алабин. Что вам собственно угодно?
   - Честь имею, сэр, капитан Бен Абрахамсон, - представился офицер. - Извините за излишнее беспокойство, но у меня имеется ответственное поручение от правительства Луизианы. Вот постановление...
   Офицер показал какую-то бумагу с сургучовой печатью с красной ленточкой.
   - В вашем доме скрывается опасный преступник, коего мы давно разыскиваем. Его ищут не только мы, но и французы, и испанцы, и англичане. Все его мечтают поймать и повесить на первой же рее. Он связан с нашими новоорлеанскими пиратами и мерзавцами - братьями Жаном и Пьером Лафитами. Мы их тоже разыскиваем. Так вот, сэр, мы должны его арестовать и сопроводить в каземат. Впрочем, также как и его подельников.
   - Так кого же из моих гостей, извольте полюбопытствовать, капитан, вы желаете заключить в кандалы?
   - Сэр, у вас в доме находиться отъявленный негодяй и убийца, а также кровожадный пират Рэймонд Пирс по прозвищу Черный Рэй. С ним - часть его гнусной шайки. А то есть: Мигель Заика, Джек Остронос и прочие государевы преступники. Весьма странно для меня, сэр, что эти подлые персоны числятся вашими друзьями, и вы принимаете их в своем доме.
   - Однажды Пирс помог мне вырвать мою любимую Катерину из лап одного негодяя. Тогда я и не ведал, что он государев преступник. Я - его вечный данник.
   - И, тем не менее, сэр...
   Дмитрий нахмурился.
   - Вот что я скажу вам, капитан... Вы не имеете права их арестовывать...
   У капитана удивленно вытянулось лицо.
   - ?
   Алабин пояснил:
   - По крайней мере, в этот день. Согласно счастливым обстоятельствам и божьему провидению в моей жизни наступил самый волнующий и торжественный момент - у меня нынче свадьба! Я женюсь на самой прекрасной девушке всего белого света - Екатерине Павловне Разумовской. А названые вами персоны - мои гости. Хорошие или плохие люди - они все же гости. Неужто вы, сударь, омрачите мое торжество каким-то арестом. Полагаю, что негоже сие учинять, право. Что подумает обо мне наше новоорлеанское приличное общество. Тем более, почти все представители этого общества сегодня у меня на праздничном обеде. И главный судья, и главный прокурор, и прочие уважаемые люди нашего города. И не только города, но и штата. Я бы их перечислил, но, право, сударь, боюсь отнять у вас слишком много времени.
   Офицер был непоколебим.
   - Я, конечно, искренне поздравляю вас, сэр, и вашу супругу с таким знаменательным событием, и рад, что у вас в гостях именитые люди нашей столицы, но у меня на руках имеется приказ, и я не оступлюсь от него. Я весьма ретивый и исполнительный солдат - и эти все сказано... И я отнюдь не горю желанием омрачать вашу свадьбу пролитой кровью. Самое наилучшее решение оной проблемы для меня и для вас, если Черный Рэй и его головорезы сложат оружие и сдадутся добровольно. Тогда вы благополучно продолжите свою свадьбу без всяческих затруднений. И никто из приглашенных даже не заметит сего легкого недоразумения. Разве это не отличный выход из положения, сэр?..
   Алабин задумался на какое-то мгновение, а потом сказал:.
   - Хорошо, капитан, в вашем предложении есть здравый смысл. Я пойду и поговорю с Рэймондом Пирсом и с его друзьями, а после извещу вас через слугу об их решении.
   - Полагаюсь на их и вашу благоразумность, сэр... А я жду десять минут, и если я не получу положительного ответа, то вызову подкрепление. Меня время теснит. Я должен во что бы то ни стало выполнить сей приказ. И верно то, что я не должен упустить из дома этих мерзавцев. И предупредите их, сэр, что особняк полностью окружен. Сопротивление бессмысленно. Я своих слов на ветер не бросаю. Тем более это говорю я, капитан Бен Абрахамсон, бывший солдат Континентальной армии, герой войны за независимость США, награжденный медалями за Бостон и Фламбург, а также медалью "Пурпурное сердце". Ее мне вручал сам Джордж Вашингтон... И мои солдаты не мене храбры и мужественны, чем я. Так что повторяю: сопротивление бессмысленно.
   - Хорошо, я передам...
   Алабин в расстроенных чувствах вернулся в зал и подозвал к себе веселящегося Пирса.
   - Рэй, плохие вести для тебя, - сообщил поручик. - Впрочем, как и для твоих задушевных товарищей.
   - Что случилось, дорогой Мэттью? - продолжал веселиться Пирс. - Прибыл сам король Испании "Дон Пепе Бутылка" и желает лицезреть меня? Он очень жаждет казнить меня за разграбленные испанские и французские корабли.
   - Нет, там вместо твоего обожаемого пьяницы Жозефа Наполеона прибыл отряд правительственных войск во главе с капитаном. Сдается мне, что данный офицер хочет заключить тебя и твоих товарищей под стражу. У него на руках приказ о твоей поимке. Я самолично видел сию бумагу.
   Улыбка моментально сползла с лица пирата.
   - Черт возьми! Кто меня предал?! Даже в такой день меня не могут оставить в покое! Дьявол им в душу! Сам понимаешь прекрасно, Мэттью, если мы сдадимся, то нам грозит неминуемая смерть. Виселица, четвертование или отрубание головы. А мне так хочется еще пожить. Впрочем, как и моим ребятам. Может попытаться прорваться через главные ворота. По-наглому, нахрапом. Вдруг эти солдафоны дрогнут и разбегутся. Ты же прекрасно знаешь, мои друзья отчаянные рубаки.
   - К глубочайшему сожалению, дорогой мой Рэймонд, дом на данный момент полностью окружен. И солдат в несколько раз больше чем вас. А через десять минут сюда подтянется и серьезное подкрепление. Они настроены явно серьезно относительно вас. Боюсь вам не выбраться из этой мышеловки. Мне даже не помогут наши именитые гости - и главный судья, и прокурор и шериф. Как только они узнают, что у меня на свадьбе присутствует знаменитый преступник Черный Рэй и его подчиненные, то неминуемо ополчаться против меня.
   Пирс помрачнел.
   - Дьявол! Это же неминуемая гибель всей эскадры! Бог бесспорно не на нашей стороне! Неужто мне изменила удача?
   Алабин тронул его за локоть.
   - И представь на милость, что будет с Катей и гостями, в случае если вы будите прорываться. Море крови, пальба, схватка на шпагах, ужас, смерть... Боюсь, она этого не выдержит.
   - Что делать, Мэттью! Выручай! Надеюсь, ты с нами?..
   Глаза Пирса яростным огнем впились в очи Алабина: неужели его друг отступится от него?! Дмитрию показалось, что если он сейчас ответит отказом, то Рэй его тут же проткнет шпагой.
   - Конечно, с вами! - успокоил Рея поручик. - Разве я забуду ту помощь, кою ты оказал мне в свое время ... Покамест предлагаю потянуть время, а там видно будет, что нам учинить далее.
   Пирс энергично закивал головой.
   - Хорошо, Мэттью, я согласен...
   Вскоре все тот же чернокожий слуга через решетку передал капитану Абрахамсону ответ.
   - Господин офицер, названные вами лица отнюдь не желают покоряться властям и сдавать оружие, они решительно настроены сопротивляться. Так сказал мой хозяин.
   Капитан зло нахмурился.
   - Передайте вашему хозяину, что я буду вынужден штурмовать дом. Ко мне уже идет подкрепление. Жду еще десять минут и начинаю штурм, - офицер достал из кармана круглые часы в серебреной оправе и, щелкнув крышкой, посмотрел на циферблат. - Итак, я засекаю время... После... я снимаю вину с себя за все то, что будет происходить здесь...
   Слуга вернулся к Алабину и передал слова капитана. Затем прибежал другой чернокожий лакей и доложил:
   - Хозяин, там еще прибыло человек двадцать солдат и не меньше десятка кавалеристов, а также семеро артиллеристов с двумя пушками.
   Рэй подошел к окну и в сердцах воскликнул:
   - Проклятье! Действительно их стало много как воронья!.. нам будет невероятно сложно улизнуть отсюда! Мэтью, нет ли у тебя случайно какого-нибудь потайного хода из этого дома?
   Алабин горько вздохнул.
   - Если бы он имелся, я бы давно вас вывел отсюда.
   - Да, и то верно, чего я спрашиваю...
   Вдруг Пирс гневно сверкнул глазами и сжал кулаки.
   - Три тысячи чертей! Ах, вот кто сдал меня правительству Луизианы! Вот кто польстился на две тысячи долларов, обещанных за мою поимку! Это оказывается мерзавец Дауэр! Вот его рожа мелькает среди солдат!! Валлийская свинья! Чтоб он сдох! Продажная душа! Ну, я доберусь до него! Дал бы мне Господь шанс на то!.. Прости меня, Мэттью, что в такой светлый час я омрачил твой праздник. Если бы я знал, что так получится, я бы не прибыл к тебе на свадьбу.
   - Полно, Рэй. я не сержусь! Так распорядился господь. Сие - сила неотвратимых обстоятельств. Ты мой боевой друг и этим все сказано.
   - Как назло и "Санта Эсмеральда" и "Британия" остались в заливе за островом Мальхадо. Так бы они помогли прорваться нам из этой мышеловки. Они бы открыли такую бомбардировку порта, что мало бы им не показалось...
   К Алабину подошла донельзя встревоженная Екатерина, Рэй тут же дипломатично удалился. Дмитрий вкратце рассказал своей любимой о возникших проблемах. Глаза девушки недобро засверкали, а чудесные щечки покрылись ярким румянцем негодования. Катя решительно заговорила:
   - А не пристало бы твоим друзьям попросту покориться властям и сложить оружие, и тем самым не омрачать наше торжество окончательно! Неужто у них нет простейшего благоразумия?! О. Матерь моя божья! И зачем ты их пригласил на свадьбу?
   Дмитрий встрепенулся.
   - Просто сдаться?! Нет, об оном не может быть и речи!
   - Но отчего?! - в жаром выпалила Катя. - А как же я?! Тебе, стало быть, более ценен твой друг и его подручные, нежели любимая супруга?! Так ли это?
   - Ты явно преувеличиваешь, Катя.
   - Преувеличиваю?! Ты говоришь, преувеличиваю? Потрудись объяснить, что ты имеешь в виду?!
   - Мне безумно дорога ты, свет мой, но и Рея я не могу бросить. Сие выше моей чести. Я не могу его предать. Вот так взять и выдать его властям.
   - Отчего?!
   - Не забывай, Катерина, если бы не своевременная и решительная помощь Рэймонда, нам не суждено было встретиться.
   Катя в бессилии всплеснула руками, слезы отчаяния покатились по ее прелестным щекам.
   - Так что нам делать?! Как быть! Holy Mary, I will not survive this! I will not survive! For what such punishment to me! 1
   Алабин привлек ее к себе и поцеловал.
   - Успокойся, дорогая, я что-нибудь придумаю... Trust me, and everything will be fine. 2
   Спустя минуту Алабин уже живо что-то обсуждал с Пирсом. А вскоре все тот же чернокожий слуга снова вышел к капитану Абрахамсону.
   - Сэр, названые лица согласились сдаться, но при одном условии...
   Офицер пришел в ярость.
   - Что за условие, черт возьми?! - воскликнул он. - Сии бандиты не имею никаких прав на какие-либо условия! Они преступники, и они вне закона! Я не желаю вести с ними переговоры! Даже не заикайтесь об этом!
   Слуга, словно не замечая взбешенной реакции офицера, невозмутимо продолжил:
   - Условие безоговорочной капитуляции таково... Следует выпустить всех гостей, а супруге господина будет позволено уехать в порт и сесть на ближайший корабль, плывущий в Европу. От нее также должна быть записка моему господину, свидетельствующая о том, что с ней все благополучно, и она отплыла...
   - Мерзавцы! - невольно сорвалось с губ Абрахамсона.
   _________________________
   1. Святая Мария, я не переживу этого! Не переживу! За что мне такое наказание! (англ.)
   2. Доверься мне и все будет хорошо (англ.)
   Негр даже не моргнул глазом.
   ...- Тогда через два часа названые вами лица выйдут к воротам без оружия и сдадутся. Мой господин остается покамест в заложниках...
   Капитан снова не сдержал возмущения.
   - Невероятное нахальство!
   Слуга снова остался невозмутим.
   ...- Если вы откажитесь от данного условия, то тогда все гости и хозяева дома будут, либо убиты, либо использоваться в качестве живого щита при обороне. Будет много человеческих жертв, сэр. Мой хозяин полагается на вашу рассудительность и благоразумие.
   Капитан поумерил свой пыл и крепко призадумался... Спустя минуту он сказал слуге:
   - Скоро прибудет мой командир с двумя взводами солдат, вот я с ним и посовещаюсь и дам ответ.
   Негр кивнул.
   - Хорошо, господин офицер, я подожду.
   - Жди...
   Через четверть часа к главным воротам прибыл пузатый полковник с шестьюдесятью солдатами. Силы правительства выросли в целую роту!
   Полковник и капитан стали совещаться, и вскоре негр-парламентер передал их согласие на условия пиратов. Черный Рэй обрадовался этому известию.
   - Отлично! - сказал Пирс. - Мигель-заика у меня в приличном сюртуке, поэтому сойдет за дантиста или часовщика на худой конец - за лекаря. Пусть смешается с толпой гостей и пойдет на выход. Он ловкий, он проскользнет мимо солдат. Хочу, дабы он добрался до острова за помощью. Мои плавучие крепости "Санта Эсмеральда" и "Британия" выручат меня и на сей раз. А еще я обращусь за помощью к братьям Лафитам. Пусть поддержат меня военной мощью. И тогда я разнесу этот город в щепки, а этого капитана Абрахамсона, и заодно жирную свинью - полковника, повешу на первопопавшейся рее. Не будь я Рэймондом Пирсом!
   - Идея хорошая! - согласился Алабин. - Совершенно очевидно, что ты не на шутку разозлился. Тебя теперь не удержать.
   Пирс ожесточенно улыбнулся.
   - Ты же прекрасно знаешь, Мэттью, меня чревато злить и дразнить. Это пахнет всегда для моих недругов ужасными и мучительными смертями. А их, слава Богу, у меня перевалило уже за семь сотен.
   - Я знаю, что тебя чревато злить... Стало быть, готовимся к малой войне?
   - Выходит, готовимся! Я знал, мой дорогой Мэттью, что ты меня не оставишь в беде.
   - Ты же когда-то меня не оставил. А я добро помню...
   Вскоре явно разочарованные и недовольные гости стали покидать особняк. Алабин как мог извинялся перед приглашенными, хотя прекрасно понимал что это все впустую: веселого и праздничного настроения уже нельзя было вернуть, так же как и своей хорошей репутации.
   Офицеры под защитой солдатских штыков и сабель выпускали гостей из малых ворот по одному и задавали конкретные вопросы: как зовут, где живет и кто может подтвердить его персону из других гостей. Некоторых вызывающих излишнюю подозрительность даже обыскивали. Такая предосторожность не была излишней. Ни один пират не должен был ускользнуть из этого особняка. Проще всего было тем визитерам, которым не надо было лишний раз представляться. В частности, главному судье, прокурору, шерифу, известным аристократам и богачам. Их полковник и капитан знали лично в лицо. Перед такими важными гостями офицеры рассыпались в любезностях, делали комплименты и искренних уверяли в своей преданности. Затем, глубочайше извинялись и провожали чуть ли не под ручку к следующему уже безопасному дому.
   В это время Алабин, прижав к груди плачущую Катерину, объяснял ей:
   - Свет мой ясный, тебе надобно плыть в Англию. Там ты будешь в полнейшей безвредности и спокойствии. Возьми пару служанок с собой - и в путь. И, разумеется, возьми все наши драгоценности и деньги... Замаскируй все это под книгами и платьями - вдруг проверять будут.
   - Нет! - в отчаянии воскликнула Екатерина. - Я решительно никуда не поеду. Я останусь с тобой! Нет, нет, и нет!
   - Да, Катя, да! - подтвердил свои намерения Алабин.
   - Нет! Ни за что! - снова возразила Разумовская, и новая порция слез скатилась по ее щекам.
   - Да! - властно сказал Дмитрий. - И не перечь мне более, Катюша! Я твой муж и значит твой господин! Слушайся меня во всем! Слышишь?!
   Екатерина сникла. Вытерев очередные слезы, она недовольным тоном спросила:
   - Итак, ты решительно настаиваешь на моем отъезде? То ли я должна заключить из нашего разговора? Потрудись сказать мне это в двух словах, дабы не получилось недоразумения.
   - Совершенно так, Катя, и никак иначе... Мы продержимся до ночи и скроемся отсюда. Доберемся до "Британии" и "Санты Эсмеральды" и пустимся за тобой вслед. Если нам угодно потерпеть неудачу в этом предприятии, то я отыщу всякий корабль, что плывет в Европу, и последую за тобой и найду тебя. Непременно найду. Будь только, милая, в своем замке. Я уже точно не имею намерения вернуться в Новый Орлеан. Вряд ли мне простит Луизианское правительство укрывательство в своем доме известного пирата и его друзей. Меня непременно арестуют, сие совершенно очевидно.
   - Но отчего мы тогда встретились, Митя! - в сердцах воскликнула Разумовская. - Зачем? Дабы снова расстаться?! Mon dieu, il est si cruel! Pourquoi ces tests! 1
   Дмитрий по-отечески поцеловал Екатерину.
   - Успокойся, любимая. Да фатум жесток, но я уверен, что все обойдется, и мы вновь соединим свои руки и сердца. Всевышний будет на нашей стороне. Я верю в эту глубочайше и искрение.
   Екатерина вкинула на мужа глаза полные слез.
   - Опять разлука. А если тебя убьют?
   - Нет, бог не допустит этого. Я свято в это верю. Он же не допустил этого, когда бежал с каторги и нашел тебя... Да и полно, Катя. Тебе пора собираться в дорогу.
   - Хорошо, Митя, пусть будет по-твоему - обреченно сказала Разумовская и, прикрыв мокрые от слез глаза руками, побрела в свой будуар.
   За ней последовали две служанки-креолки. Пока Екатерина собиралась, Пирс наставлял Мигеля-Заику:
   - Постарайся прошмыгнуть мимо солдат, а там - пусть ищут ветра в поле.
   - Хорошо! - кивнул Мигель. - Постараюсь!
   - Доберешься до наших кораблей, скажи Хантеру, пусть ребята срочно снимаются с якоря и идут сюда. И пусть вооружаются, как следуют и заряжают ядрами пушки. Одного юнгу пошли к Лафитам. Пусть идут ко мне на выручку. Скажи, я буду атаковать Новый Орлеан. И скажи что там наклевывается неплохая добыча. Мы устроим этим солдафонам битву при Абукире! Надолго запомнят!
   - Будет сделано, капитан.
   - Ладно, иди. Да поможет нам всем Веселый Джек и все святые мира.
   Главарь пиратов обнялся со своим подручным, прослезился и тот спустился вниз и незаметно влился в толпу гостей.
   ... Когда Мигель-Заика вышел из калитки, то он старался держаться серьезно и величаво.
   - Кто вы? - спросил его полковник. - Назовите ваше имя и род занятий.
   Пират с достоинством ответил:
   - Я часовщик. А мое имя Франсуа Реми.
   - Реми? Никогда о таком не слышал. Знаю часовщиков... Дюруа, Близа, Мактавиша. А вот Реми...
   __________________________
   1. О, мой бог! Это жестоко! Зачем такие испытания! (франц.)
  
   Полковник наморщил лоб и призадумался. Мигель-заика продолжил отчаянно врать.
   - Я всего два месяца назад приехал в ваш город из Бостона, дабы начать свое дело. И оно у меня, слава деве Марии, весьма успешно.
   - А где вы живете?
   - Я...
   Едва пират открыл рот, как из-за спин солдат вылетел предатель Дауэр и указал на него пальцем.
   - Это же Мигель-заика! Держите его!
   Капитан тут же схватился за шпагу и распорядился:
   - Схватить этого негодяя!.. Ах, мошенник, ах, негодяй, хотел обмануть меня!
   К пирату бросилось чуть не с десяток солдат. Мигель-заика резко выкинул руку в сторону Дауэра. В воздухе мелькнул кривой нож и, сделав несколько оборотов, вонзился прямо предателю в горло. Дауэр схватился за горло и, захрипев, повалился на мостовую.
   - Смерть изменнику! - воскликнул пират.
   И тут же грянули выстрелы. Кто-то из солдат не выдержал и нажал на курок. Мигель упал сраженный пулями.
   Полковник подошли ближе к убитому и презрительно сказал:
   - Брависсимо! Что же, одним мерзавцем стало на земле меньше. Жаль, что не захватили его живым, да и ладно... Капитан, тщательнее проверяйте гостей. Дабы не один разбойник не ускользнул отсюда! Уяснили?
   - Слушаюсь, господин полковник.
   - Действуйте! А эту падаль... уберите отсюда. А то некоторым гостям стало дурно при виде трупа и крови. И этого перебежчика - тоже.
   Командир правительственного отряда указал на мертвое тело Дауэра. Капитан приложил два пальца к шляпе и щелкнул каблуками.
   - Есть, господин полковник!
   Капитан кивнул солдатам, те схватили за руки мертвецов и уволокли за конную упряжку артиллеристов.
   ...Пирс мрачно посмотрел в окно.
   - Отныне рассчитывать на помощь моих корсаров не приходиться. Мигеля уже нет в живых. Единственное что отрадно для моей жаждущей справедливости души то, что этот проклятый Иуда Дауэр сдох. Мигель отомстил ему за всех нас. Молодец!
   Алабин тоже выглянул в окно и согласно кивнул головой
   - Да-а, жаль, что Мигель не вырвался из лап солдат. Остается только рассчитывать на себя. К счастью, мой любезный Рэй, нам несказанно повезло...
   Пирс с удивлением уставился на поручика.
   - В каком смысле?
   Дмитрий пояснил:
   - Дело в том, что бывший хозяин этого особняка был славным торговцем оружия. И весьма запасливым. У меня в подвале имеется небольшой арсенал: карабины, ружья, штуцеры, пистолеты, порох, пули, шпаги, сабли и прочее. Торговец не успел вывезти все это. Ты же слышал, наверное, что он внезапно заболел горячкой и умер. По всей вероятности он не успел сказать своей жене об оной партии. До сих пор вдовушка не предъявляла мне никаких претензий по поводу сего арсенала.
   Пирс хищно улыбнулся.
   - Нам действительно повезло, Мэттью! О, небо, наконец ты услышало нас! Теперь пусть эти американские ублюдки попробуют взять нас! Черта с два у них это получиться! Дюжину дохлых крабов им в рот!
   ...Гости все вышли. Пришла очередь Екатерины покидать дом. Она выехала из главных ворот на своей роскошной карете, запряженной четверкой белых красивых лошадей. Капрал и сержант проверили весь скарб, который был привязан к запяткам экипажа: погребец - дорожный сундучок для посуды и съестных припасов, чемодан с одеждой и узлы со свежеиспеченными и ароматными пирогами. Капрал не утерпел и втихомолку стащил два расстегая, которые спрятал в голенище сапога.
   А в это время капитан и полковник решили самолично проверить объемное купе: не спрятался ли там кто-нибудь из пиратов? На всякий случай они дружно нацелили пистолеты на воображаемого врага и резко открыли дверцу... Но увидев в карете лишь двух чернокожих служанок и очень красивую и полную достоинства аристократку, офицеры смущено убрали пистолеты и почтительно склонились... Полковник изобразил вежливую и подобострастную улыбку.
   - Наше почтенье, графиня. Эта была всего лишь тривиальная проверка.
   Екатерина насмешливо спросила:
   - Я, надеюсь, прошла ее, полковник?
   - О, да, миссис Разумовская! Кончено! Пожалуйста, езжайте без излишних задержек. Мы даже дадим вам в сопровождение четырех драгун и лейтенанта.
   Разумовская одарила офицеров холодно-вежливой улыбкой.
   - Благодарю вас полковник, вы так любезны.
   - Всегда к вашим услугам... Счастливого пути, графиня!
   - Оревуар, господа!
   - Гуд бай, графиня!..
   Колеса кареты загрохотала по мостовой, зацокали копыта, и Екатерина Разумовская-Стоун тронулась в путь в сопровождении пяти всадников-драгун. Лейтенант скакал впереди. Слуга-переговорщик закрыл калитку, и главные ворота на большой амбарный замок ушел в дом. Все стали ждать известий из порта.
   ... Прошел час. Из порта прискакали драгуны с запиской от Разумовской. Они пригнали и графскую карету. Капитан, не медля не секунды, предал бумагу слуге-парламентеру. Тот в свою очередь тожественно вручил ее своему господину. Алабин в великом нетерпении схватил записку, развернул и внимательно прочитал ...
  
   Дорогой мой Митя!
   Желаю покорнейшим образом известить тебя, что я сей час в совершенной неопасности: английская бригантина "Слава королевы" на полных парусах мчит меня в Европу...
   Береги себя, и приезжай ко мне! Я с величайшим нетерпением буду ждать тебя! И ждать твоих известий. Да поможет нам Всевышний!!
   Люблю, люблю и еще раз люблю!
   Твоя преданная Катя.
  
   Поручик облегченно вздохнул: отлично, теперь Екатерина в полной безопасности! А ему в свою очередь нужно позаботиться о себе и своих друзьях.
   Алабин снял фрак, галстук, расстегнул ворот рубашки и засучил рукава. Затем подошел к Пирсу и сказал:
   - У нас теперь имеются всего лишь два часа для того, дабы запастись оружием, укрепить оборону и подготовиться к штурму. Нас вместе со слугами внушительная сила - семнадцать человек мужского пола. Вдобавок пять помощников женского пола. Всего двадцать две персоны. Непосредственная и важнейшая обязанность женщин заряжать оружие и перевязывать раненых, если таковые будут иметься - только и всего. Придадим им ради перезарядки еще трех человек.
   Пирс согласно кивнул.
   - Хорошо, мой дорогой Мэттью, говори, что нам в данный момент делать.
   - А вот что...
   Алабин распорядился, чтобы все слуги, а это были повара, поварихи, горничные, кухонные работники, конюхи, садовники спустились в подвал за оружием. Туда же Пирс привел своих бойцов. Пираты и слуги принялись таскать из подвала ружья и боеприпасы на первый этаж и на второй.
   Когда количество оружие на этажах намного превысило число защитников особняка, Эдди Остронос взял одно из ружей и принялся объяснять слугам как его заряжать.
   - Запоминайте, как это следует делать... Шомпол между ног ... Так... Стало быть, берем в одну руку ствол, в другую - бумажный патрон... Зубами надрываем патрон, часть пороха высыпаем на затравочную полку, остальное - в дуло... Туда же и пулю. Сверху пыж... С помощью шомпола досылаем все это добро до конца ствола. Затем... еще дважды посильнее ударяем шомполом вниз по пыжу, дабы пуля плотно прилегла к заряду. Вот так, видите? Оружие к стрельбе готово. Осталось лишь взвести ударный механизм, тщательно прицелиться и нажать на курок. Таким же образом поступаем и с пистолетами. Все ясно?..
   Слуги энергично закивали головой: да, мол, сэр, поняли.
   Эдди Остронос указал на кучу оружия.
   - Тогда за дело, мои чернокожие братья! А я буду надзирать над вами: правильно ли у вас получается или нет. И не бойтесь. Если что не так, укажу вам на ошибки и помогу. Итак, вперед!
   И пираты и слуги стали заряжать ружья и пистолеты. Готовое к стрельбе оружие они складывали у окон. Затем защитники особняка забаррикадировали главный вход разной мебелью.
   Алабин продолжал руководить обороной:
   - Послушай, Рэй, со стороны сада солдаты тоже могут подойти к дому. Сюда мы отрядим двоих-троих бойцов.
   - Договорились, - согласился Пирс. И ежели там будет поболее сил, чем на главной стороне, то перенаправим на ту сторону дополнительных стрелков.
   - Ты прав, Рэй. Так впоследствии и поступим.
   Пирс кивнул в сторону улицы.
   - Бьюсь об заклад, они даже и не догадываются, что мы вооружены до зубов.
   Алабин кивнул.
   - Это будет для них весьма неожиданный и губительный сюрприз. То-то капитан Абрахамсон и полковник будут "приятно" удивлены.
   - Несомненно! Мы угостим их от души свинцовыми пилюлями и стальными клинками!
   - Безусловно!
   - Приятно будет подавиться, америкашки!..
   Защитники особняка заняли позиции возле окон, взяли в руки ружья, карабины, за пояс заткнули по два-три пистолета. Приготовили и холодное оружие: ножи, кинжалы, сабли, шпаги. И даже индейские томагавки.
   Алабин распорядился накормить всех защитников особняка изобилием со свадебного стола - не преподать же добру! А пиратам и слугам повелел раздать по бутылке рома и виски. Пирс как полагается настоящему морскому разбойнику принялся употреблять ром.
   ...И вот прошли два часа.
   Негр-парламентер снова вышел к офицерам. Теперь он был без парика и ливреи, а в одной белоснежной сорочке с засученными рукавами. За поясом у него был пистолет, а на боку - шпага. И вид у слуги был воинственный.
   Капитан и полковник опешили от такой резкой перемены в поведении и образе парламентера и перешли на крик.
   - Эй, послушай, чернокожий! Отчего они не выходят сдаваться?! Где эти канальи, черт возьми! Время уже на исходе! Наше терпение уже лопнуло!
   Слуга гордо ответил:
   - Сэр, они категорически отказываются сдаваться. Они предпочитают умереть.
   Полковник побагровел и взревел как раненый зверь:
   - Проклятье! Они, оказывается, водили меня за нос! Каково, а, капитан?! А эта лживая душа - Мэттью Алабин! Он видимо заодно с преступниками. Вот мерзавец, а еще из приличного общества! Хорошо, арестуем и его! Как жаль, что мы не догадались, капитан, о его подлой сущности. И еще о кое-чем...
   - О чем, смею спросить?
   - А вот о чем. Нам надобно было захватить его жену и удерживать ее до тех пор, пока он бы не сдался, вместе с этими негодяями-пиратами.
   - Я с вами совершенно согласен, господин полковник! Надобно было ее тоже арестовать.
   - Тогда арестуем ее роскошную карету! В доход государства. А впрочем, мне и самому она пригодиться. Выезжать, там, на бал к губернатору, на званые ужины, пикники, рауты...
   - Конечно, вам карета пригодиться, господин полковник! У меня нет и тени сомнения!
   - А этих негров Алабина я лично повешу на ближайших деревьях! Чёрномазые твари! Они вместе с пиратами заодно!
   - И это верно, господин полковник!..
   Услышав гневные тирады и увидев взгляды полные ненависти, слуга-парламентер во избежание жестокой расправы быстро исчез.
   - Ну как, любезный, - встретил его у входа Алабин. - Как прошли переговоры? В дружеской и теплой атмосфере?
   Негр стал докладывать:
   - Господин, когда я передал ваши слова полковнику, он готов был растерзать меня на месте, но я вовремя ретировался.
   - И правильно сделал, голубчик, у нас сейчас на счету всякий солдат. Отнюдь не пристало допускать незапланированные потери... Полковник и капитан сейчас вне себя от ярости. И это прекрасно. Сгоряча они могут совершить немало промахов при взятии особняка, а это нам, право, выгодно...
   Алабин оказался прав. Полковник под влиянием сильных эмоций и не мудрствуя лукаво приказал начать лобовую атаку через главные ворота. Он желал во что бы то ни стало уничтожить всех бандитов вместе с хозяином дома и слугами! Знал бы он, чем обернется его поспешность и недооценка противника...
   Солдаты открыли прицельный огонь по окнам, а большая их часть кинулись к воротам. Они пытались сбить замок прикладами - но тщетно! Замок не подавался. Кто-то из солдат попытался перелезть через ворота. Но мощный ружейный и пистолетный залп выстрелом заставили наступающих отхлынуть от них, а один солдат, метко сраженный пулей, повис на верху ограды.
   Полковник рассвирепел, замахал угрожающе шпагой и отправил солдат в новую атаку.
   На этот раз штурмующим повезло чуть больше. Двое вояк под огневым прикрытием ловко выдернули с помощью какой-то железяки замок, и ворота под напором десятка тел в бело-голубых мундирах широко распахнулись. Солдаты с яростными криками устремились к особняку, но их снова встретил плотный и быстрый огонь... Пятеро их них, нелепо взмахнув руками, рухнули на брусчатку, кто раненый, а кто убитый, остальные залегли за клумбами.
   Началась отчаянная перестрелка...
   Дым, грохот выстрелов, свист пуль, яростные крики возгласы раненых и убитых - казалось, это был сущий ад!
   - А ну, подноси оружие! - азартно кричал Черный Рэй и, беря очередное ружье или пистолет из рук чернокожих помощников, палил в окно по наступающим.
   - Получите, негодяи! - вслед за ним орал Дмитрий и быстрым нажатием курка посылал очередную пулю в противника. - Русские не сдаются!
   И Пирс и Алабин были явно привычны к подобным схваткам. Они чувствовали в них как рыба в воде. сказывался их колоссальный боевой опыт. Их товарищи старались не отставать от командиров! Пираты вели огонь бешеным темпом, а слуги быстро заряжали ружья и пистолеты и подавали стрелкам, а порой в пылу боя и сами стреляли. Всех поголовно захватил боевой азарт.
   - Получите, сухопутные крысы! - кричал, паля из штуцера, Джек Остронос и если видел, что попал в какого-нибудь солдата, злорадно дополнял. - Это тебе за Мигеля, сволочь! Что понравилось?! Кушайте свинец досыта, господа американцы!
   - Молодец, Джек! - не забывал подбадривать своего подручного Пирс. - Бей их нещадно! За Мигеля, за всех нас! Не дадим им передыха!
   А потом главарь пиратов обратился ко всем:
   - А ну, мои морские братья, запевай нашу боевую песню! С ней и помирать веселей!
   - Есть, капитан! - в едином порыве подхватили пираты и дружно загорланили знакомая песню.
  
   O Lord, our God, arise,
   Scatter him enemies,
   And make them fall.
   Confound their politics,
   Frustrate their knavish tricks,
   On Thee our hopes we fix,
   God save us all... 1
  
   Ружейный огонь усилился в разы.
   Правительственные войска несли серьезные потери. Едва кто-то из солдат пытался показаться из-за укрытий, как его поражали меткими выстрелами. Пираты вели огонь и по резерву американцев. В конце концов, потеряв пять человек убитыми и семь ранеными правительственный отряд поспешно отступил.
   Полковник в исступлении кусал губы, орал благим матом и чуть не сломал шпагу о дуло пушки. Он был явно расстроен исходом первого штурма.
   А вот для защитников особняка этот штурм обошелся без серьезных потерь. Были ранены лишь четверо: двое пиратов и двое слуг.
   Слуги вышли из строя вследствие своей боевой неопытности. У одного чернокожего стрелка разорвало ствол: слуга положил в дуло излишне большой заряд пороха. В результате стрелок обжог руки. Раннего наскоро перевязали поварихи. Другой слуга в спешке забыл вытащить из ствола шомпол, в результате чего, оружие взорвалось и вылетело в окно, а незадачливый стрелок оставался без ружья и двух пальцев. Был еще один курьезный случай. Один чернокожий садовник зарядил сразу две пули и тем самым повредил ружье.
   - Кажется, отбились, - сказал Пирс. - Хвала господу нашему!
   Алабин согласно кивнул. Он вытер испарину со лба. Поручик прилично взмок от жаркого боя.
   - Да, Рэй, отбились, притом с великим успехом, но ночует мое сердце, что следующая атака не за горами, - сказал Дмитрий.
   Пирс отхлебнул ром из бутылки и согласился.
   - Да, ты прав, мой драгоценный товарищ, надо готовиться к новому абордажу.
   - Тогда за дело, друзья...
   И защитники особняка снова стали заряжать оружие.
   ...Очередной штурм начался через час.
   _________________________
   О, Господи, Боже наш, восстань,
   Рассей своих врагов
   И приведи к погибели.
   Посрами усилия их государств,
   Расстрой их подлые уловки,
   На Тебя возлагаем нашу надежду,
   Боже, храни всех нас... (англ.)
   На этот раз солдаты, несмотря на некоторые потери, добрались до парадного входа. Хотя они не смогли их взломать, они разбили прикладами и штыками ближайшие три окно на перовом этаже и пытались проникнуть внутрь дома. Но пролезть в окно можно было только по одному. И поджидавших солдат морским разбойникам было это на руку. Получалось, что они бились один на один с противником, а в рукопашном бою пираты были богами фехтования. Вдобавок с окон второго этажа в солдат тоже нещадно палили. И вскоре разбитые окна были забаррикадированы трупами солдат, и пиратам стало намного удобнее отстреливаться из-за неожиданно появившихся укрытий. Солдаты дрогнули и попятились назад.
   - Прекратить штурм! - распорядился полковник.
   - Есть! - прокричал капитан. - Горнист, труби отбой!
   Рядовой-музыкант с готовностью кивнул и поднес к губам горн. Зазвучал сигнал к отступлению.
   - Назад, солдаты! - в свою очередь прокричали сержанты и капралы.
   При отступлении правительственный отряд понес еще потери. Несколько солдат просто расстреляли в спину защитники особняка.
   Полковник был мрачнее тучи.
   - Каковы наши потери, капитан, за эти три атаки? - спросил он Абрахамсона. - Сколько ранено, а сколько убито?
   - Сейчас уточню, командир... - ответил подчиненный.
   Офицер обежал всех сержантов и капралов, вернулся на место и четко отрапортовал:
   - Господин полковник, по приблизительным подсчетам, четырнадцать убито и столько же ранено.
   У полковника скривилось лицо от злости.
   - Почти взвод, а виктории все нет. И если она случиться я в ней не сомневаюсь, то это будет с позволения сказать воистину Пиррова победа.
   - Разрешите ударить из пушек, сэр, - предложил капитан. - И снова пойти в атаку.
   - Не спеши, капитан Абрахамсон, уже темнеет, - возразил полковник. - Штурм отложим на утро. А то не дочитаемся еще множества солдат. Мы недооценили их. Они чертовки хорошо вооружены, и их там больше чем мы предполагали. Сколько пока мы не знаем. Они ведут пальбу, будто их человек тридцать-тридцать пять, а может и более. Хотя филеры и этот предатель-пират, царство ему небесное, известили лишь о восьми пиратах и одном главаре. Слава Всевышнему, что не придется нам делиться наградой в две тысячи долларов с этим разбойником...
   - А за мертвого Рэймонда Пирса нам тоже полагается награда, господин полковник?
   - И даже за мертвого! Вот как он допек наше правительство своими гнусными преступлениями!
   - Это очень хорошо! - приободрился капитан, но полковник многозначительно поднял к верху палец и строго сказал:
   - Но все же лучше доставить его губернатору живым.
   - Постараемся, господин полковник.
   - И вот что я придумал. Для начала пригоним подкрепление - роту, не более. Затем дадим на рассвете по моей команде пару дружных залпов из пушек и ружей по второму этажу и подавим их стрелков. Последующие залпы направим по окнам первого этажа и уничтожим их самых отъявленных рубак. Приготовим осадные лестницы и пробьемся с трех сторон и захватим негодяев. Этого пресловутого Черного Рэя и этого как его, забыл...
   - Мэттью Алабина, - услужливо подсказал капитан.
   - Да, именно его. Кто-то же должен развлечь нашу публику, будучи повешенным на центральной площади. Тогда губернатор, главный прокурор и главный судья, а также и все новоорлеанское общество простит нам, капитан, все наши чудовищные потери в живой силе... И разгоните зевак, капитан. Наша пальба привлекла излишнее внимание всего города. Среди этой разношерстной толпы могут быть пособники пиратов или сочувствующие им. Это нам крайне невыгодно. И выставите оцепление. Разжечь костры, принять солдатам пищу. И всем быть начеку: вдруг эти негодяи задумают улизнуть ночью из нашей ловушки.
   - Есть, господин полковник, сделаю все по вашему приказанию!
   - Тогда действуй, капитан Абрахамсон!
   ...На этот раз защитники особняка понесли чувствительные потери: погиб Эдди Остронос, два пирата, а также трое слуг. Восемь человек было раненых, двое серьезно. Восемь человек осталось в боевом строю, в том числе их военачальники - Алабин и Пирс.
   В это время командующие совещались.
   - Они отложили атаку, - сказал Дмитрий. - Но смею уверить, мой бесценный друг Рэймонд, рано утром, несомненно, будет новый штурм - и нам не выстоит против такого количества противника. Тем более у нас много раненных и убитых.
   - Что ты предлагаешь, Мэттью? - спросил Пирс.
   - Ночью мы попытаться прорваться в город.
   - Но как, мы окружены?! Тем более к правительственному отряду прибудет и свежее подкрепление.
   - В подвале имеются еще бочки с порохом. Они находиться в конце подвала, а это значит что они ближе всего к главным воротом. Перекрытие деревянное и неглубокое. Ночью мы взорвем бочки. Все до единой. Уверяю, мой друг, взрыв будет такой чудовищной силы, что разворотит все перекрытия и стены и возможно нанесет противнику ощутимый урон в живой силе. Сей взрыв также отвлечет противника на некоторое время. И покуда они будут подсчитать свои потери и соображать, что делать дальше, мы будем пробиваться с противоположной стороны, со стороны сада, разделившись на две отряда по семь персон... Так мы распылим их силы. У них не хватит людей, дабы перекрыть нам все пути отхода. В нашем, в самом боеспособном отряде, будут входить: моя персона, ты, Джек Рубака, Отчаянный, Гийом, Олаф и слуга-парламентер. Он самый ловкий и сообразительный из всех слуг. Затем приготовим садовые лестницы и вооружимся, как следует: по два-три пистолета, ружья, сабли, ножи, буканы - и с отчаянной храбростью пойдем на прорыв! А там... как Бог распорядиться.
   Пирс заметно оживился.
   - Отличная задумка, Мэттью! Ты просто полководец! Гай Юлий Цезарь, Ганнибал, Карл Великий!
   - Право, не преувеличивай мою значимость, Рэй. Просто я боевой офицер и знаю как вести сражения. Тем более и ты это умеешь. Я полагаю у нас все получиться.
   - Несомненно, Мэттью! С таким восхитительным планом нам теперь и черт не страшен, не то, что эти америкашки!
   - Тогда вперед к победе!
   ...И вот наступила ночь. Команда Алабина-Пирса стали готовиться к прорыву. Они зарядили ружья и пистолеты, наточили сабли и кинжалы, приготовили две садовые лестницы. К бочкам, предназначенным к взрыву, сделали дорожку из пороха. Она шла из подвала верх по ступенькам, пересекала зал первого этажа, кухню, порог запасной двери и заканчивалась у ближайшей яблони в саду.
   Алабин всех предупредил:
   - Как случиться взрыв, сразу преодолеваем стены и идем в решительную атаку. И главное, не обращать на число противников внимания. Совершенно очевидно, их будет гораздо больше чем нас. Рубить всех подряд. На нашей стороне будет внезапность и боевой опыт. Я полагаю, мы прорвемся.
   - Прорвемся! - дружно подхватили все.
   Ровно в четыре часа защитники особняка разделились на две равные группы, приставили лестницы к стенам, достали пистолеты и сабли и приготовились к прорыву. Алабин, как и подобает командиру, шел первым, за ним - его несгибаемый и решительный Пирс.
   Одному из чернокожих слуг поручили зажечь дорожку из пороха. Он не замедлил это сделать. Негр чиркнул огнивом, и искры полетели на легко воспламеняющую смесь. Она разом вспыхнула, загорелась, и небольшое пламя стремительно побежала от яблони к порогу, а затем скрылась в кухне... Спустя некоторое время раздался оглушительный взрыв невероятной силы! Гигантское пламя взметнулось вверх и осветило весь Французский квартал, а в воздухе замелькали куски человеческих тел, части разорванного оружия, камни и щепки
   - Вперед в атаку! - прокричал Алабин и, сделав два быстрых шага по лестнице, лихо перелез стену и прыгнул вперед... Остальные последовали за ним.
   С дикими криками: "на абордаж" пираты кинулись на солдат. Те были застигнуты врасплох и растерялись, некоторые даже не успели взять в руки оружие. Алабин тотчас сбил кого-то с ног, другого оглушил рукояткой пистолета, в третьего выстрелил, четвертого проткнул шпагой, а пятого просто отпихнул ногой, да так что тот упал в костер, ужасно взвыв от дикой боли....
   Пирс не отставал от своего командира, он рубанул саблей одного вояку, второго... а третьего убил из пистолета. Джек Остронос разделался сразу с двумя солдатами. "Трудились" в поте лица и другие пираты. Они сеяли смерть направо и налево и с каждым шагом приближались к заветной свободе. Солдаты явно уступали отряду Алабина в рукопашной схватке. И здесь еще на стороне морских разбойников играл фактор неожиданности и ночная темнота.
   И вот оставив позади с десяток трупов, пираты вырвались из кольца! Вслед им запоздало загремели выстрелы. К сожалению, не успел убежать Джек Рубака. Чья-то наугад пущенная пуля настигла его во тьме. А его товарищ был ранен в ногу и не смог убежать. Бедолагу схватили солдаты. Другие пираты и негр-парламентер благополучно растворились в ночи.
   Зарубив двоих кавалеристов, Пирс и Алабин вскочили на их лошадей и помчались по узким улицам квартала. За ними погнались другие кавалеристы из правительственного отряда. По ночным улицам Нового Орлеана громко зацокали копыта.
   Алабин и Пирс сумели оторваться от погони где-то на окраине города. И тут Дмитрий увидел постоялый двор с трактиром. Вокруг гостиницы стояло много белых фургонов.
   - Обрати свой взор сюда, Рэй! Здесь, наверное, ночуют переселенцы! - крикнул Алабин. - Давай, отпускаем коней и попытаемся благополучно затеряться среди этих фургонов! Надеюсь, нас никто не найдет! А с рассветом отправимся в путь!
   - Отличная мысль, Мэттью! - согласился с товарищем Пирс. - Давай так и поступим!
   - Быстрее. Рэй. быстрее!
   - Всенепременно!..
   Они спешились с коней и, хлопнув их изо всей силы по крупу, прикрикнули: "А ну, пошли!" Животные поскакали вперед, а беглецы залезли в первопопавшую повозку. Там лежал какой-то скарб: одеяла, шкуры, одежда, корзины, кухонная утварь. Они зарылись в одеяла и притихли.
   Вскоре послышались неясные голоса. Кажется, это были солдаты. Голоса становились все громче и отчетливее: преследователи приближались. Наконец, гремя саблями и ружьями, несколько человек остановились около фургона, где прятались беглецы. Алабин и Пирс затаили дыхание... На всякий случай они покрепче сжали эфесы сабель и положили указательные пальцы на курки пистолетов: вдруг их обнаружат и им придется снова прорываться через кольцо солдат.
   - Проверь этот фургон! - властно приказал кто-то, а другой ему раздраженно ответил:
   - Капрал, уже двадцатый проверяем - и все без толку!
   - А ну отставить разговорчики, проверяем дальше! Чую носом эти негодяи где-то здесь. Ружья держать наготове - иначе эти ловкие ребята нас укокошат!
   - Есть, сэр! - с готовностью отозвались солдаты.
   Кто-то из них забрался на облучок и осветил факелом переселенческий скарб.
   - Здесь тоже нет никого.
   - Точно? Посмотри внимательнее.
   - Да смотрю!
   - И что видишь?
   - Тут только одеяла, тряпки, посуда...
   - А еще?..
   - Еще? Корзинки, топоры, вилы... какие-то железяки... в общем, всяческая фермерская утварь.
   - И все?
   - И все.
   - Тогда пошли дальше.
   - Слушаюсь, командир.
   Солдат спрыгнул на землю. Алабин и Пирс облегченно вздохнули: кажется, пронесло.
   Голоса и шаги солдат стали удаляться и вскоре они совсем затихли. Беглецы расслабились... Измученные насыщенным днем, боями и погоней, Пирс и Алабин крепко уснули.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ГЛАВА 2. ПУТЕШЕСТВИЕ ПО ЛУИЗИАНЕ, "КОММУНА КИТА" И ПОСПЕШНОЕ БЕГСТВО
  
  
   Алабин проснулся от сильного толчка: видимо колесо фургона наехало на какой-то ухаб. Повозка явно куда-то двигалась, но куда? Дмитрий проткнул ножом белую парусину и через дырочку увидел... Лес! Выходит, они за пределами Нового Орлеана?! Интересно, сколько же времени они уже едут?!
   Дмитрий посмотрел вперед...
   Там маячили две спины: одна мужская, другая женская. Парочка сидела на облучке, тесно прижавшись друг к другу. Голова женщины покоилась на плече мужчины, который и управлял фургоном.
   Алабин потряс Пирса за плечо.
   - Немедленно проснись, Рэй, мы, кажется, едем в неизвестном направлении.
   Рэймонд протер глаза и осмотрелся... Затем он тоже заглянул в дырочку в парусине...
   - Действительно, мы путешествуем, мой любезный друг, - согласился пират. - Сие очевидно. Но позволь, куда собственно?
   - Откуда мне знать, Рэй...
   Мужчина-возница, услышав за своей спиной чужие голоса, обернулся и грозно крикнул вглубь повозки:
   - Эй, кто здесь?! Отвечайте, а не то я буду стрелять!
   - Мы, братья Морроу, - нашелся Алабин.
   - И сколько вас там?
   - Двое. Я - Питер, а он - Джон.
   - Англичане? - спросил мужчина.
   - Шотландцы, - солгал Дмитрий. - А вы?
   - Мы ирландцы. Мы переселенцы. Я Джеймс Кит, а это моя жена Пегги. В следующем фургоне едут моя дочь Шэрил, ее муж Чарли и мой шестимесячный внук Тони.
   - А куда мы направляемся, любезный?
   - Наш караван движется вдоль Миссисипи на запад. До реки Арканзас. Там будет наше поселение. Недалеко от форта Порт-Арканзас... Это не вас искали вчера солдаты? Они переполошили всех переселенцев.
   - Возможно нас, - уклончиво ответил Алабин. - Но поверьте, мы не уголовники. Просто мы не согласны с некоторыми законами Луизианы, а еще очень любим свободу. И это порой мешает нам спокойно жить. Нам крайне необходимо временно укрыться. Позвольте проследовать с вами до места вашего назначения, а там мы пойдем дальше.
   - Я все понял. Не бойтесь, я вас не выдам. Я сам когда-то шел против закона. Под предводительством Эдварда Фитцджеральда я сражался против англичан в девяносто восьмом. Жаль, что наше восстание "Объединенных ирландцев" так быстро закончилось. Проклятые англичане, оказались нас сильнее и организованнее. Недолго пожила наша Республика Коннахт и наш правитель - Джон Мур. Меня тоже искала полиция и шпионы, но теперь я и моя семья слишком далека от королевского всевидящего ока. Вот так.
   - Вас много в обозе?
   - Человек пятьдесят. Это не только переселенцы, но и торговцы, трапперы-звероловы, искатели золота, агенты, служители миссии святого Франциска, парочка квакеров и просто искатели приключений, вроде...
   - Вроде нас?..
   - Да.
   - А солдаты вас сопровождают?
   - Нет, они будут, возможно, встречать нас у форта Великао, но отнюдь не сопровождать. Полагают, что индейцы нас не тронут.
   - Это отчего?
   - Для начала: мы сами внушительная сила. У нас имеются ружья, сабли, ножи, у нас достаточно пороха и боеприпасов. А второе: с туземцами наше правительство договорилось. А еще говорят, что индейцы миролюбивые по своей натуре, если их конечно не трогать.
   - Вот именно не трогать, - согласился Алабин.
   Спустя три часа переселенцы остановились на привал. Свои фургоны они выстроили по кругу. Это делалось пионерами Дикого Запада для того чтобы защитить свои семьи и имущество от индейцев или бандитов. Выставили будущие колонисты и четырех дозорных - согласно четырем сторонам света.
   Семейство Кита, Алабин и Пирс собрались в кружок и расселись на изумрудной травке. Расстелили скатерть. Жена и дочка Кита разложили на ней еду: вареную кукурузу, свиной окорок, кровяную колбасу сыр, яйца, зелень. Джейсон достал из корзинки пузатую бутылку виски и кружки и весело подмигнул случайным попутчикам.
   - Угощайтесь, мои братья, это отличный виски, самый свежайший, делал сам по своему усмотрению, пока месяц находился в Новом Орлеане.
   Алабин, Пирс и Чарли распредели между собой емкости для питья. Кит вытащил пробку из горлышка, и янтарная жидкость щедро полилась в подставленные кружки.
   Джейсон продолжил увлеченно рассказывать:
   - Для приготовления моего любимого напитка я, как истинный ирландец, использую ячменный солод, а не кукурузный, как американцы. Солод получается из девяти фунтов целых ячменных неочищенных ядер. Добавляю к нему тридцать пять пинт кипяченой горячей воды, затем одну чашку дрожжей. Проходит пять-десять дней, собираю медный приспособление, и из ячменной браги делаю крепчайший самогон. Потом переливаю в маленький дубовый бочонок, даю настояться. Поджариваю дубовые щепки на слабом огне, пока они не станут ароматными и не обуглятся, остужаю и кладу в бочонок. Настаиваю питье еще в течение пяти дней, процеживаю виски через чистую наволочку, тем самым очищая от щепок. Затем разливаю в пустые бутылки. Получается около двух галлонов виски... Неплохо, не правда ли?
   - Вполне достойно, - согласились Алабин и Пирс.
   - Тогда за наше знакомство! - предложил тост Джейсон Кит.
   - За знакомство! - поддержали его Алабин и Пирс, а также и Чарли.
   Мужчины дружно выпили и стали есть. К ним присоединился и слабый пол.
   - Это хорошо, что вы примкнули ко мне, - сказал Джейсон. - Мне весьма нужна подмога. Места, куда мы направляемся, совсем неизжитые. И с теми племенами, куда мы едем, нет такой договоренности как с чероки, чокто и кэддо. В качестве платы за помощь я могу предложить вам еду и кров.
   - Согласны, - ответил Алабин. - Но при первом удобном случае мы покинем вас.
   Кит кивнул.
   - Идет.
   Мужчины снова выпили.
   Захмелев, Джейсон принялся рассуждать:
   - Как хорошо, что приехавший восемь лет назад в Париж наш посланник Джеймс Монро купил не только Новый Орлеана, как и предполагалось заранее, но и всю необъятную Луизиану. Монро не был наделен подобающими полномочиями. Но он воспользовался тем, что ему представился отличный шанс добиться блага для нашей страны и принял французское предложение и, под­писал документы о передаче Луизианы Америке за пятнадцать миллионов долларов, затем все бумаги отослал президенту Джефферсону. Тот их скоренько и подписал. Виват ему! Виват и нынешнему - Джеймсу Мэдисону! У нас такие умные и сообразительные президенты. Благодаря ним мы, простые американцы, получили возможность получить в свое пользования необъятные земли. А еще наши президенты сотворили мудрую Декларация, в которой говорится, что все люди сотворены равными и обладают равными правами, к числу которых относиться: жизнь, свобода, стремление к счастью. Народ сам имеет право учреждать власть, государственное правление, и это здорово! Выходит, мы народ - сила Америки. И нам каждому простому американцу наши президенты дается равный шанс. Вот он выпал и мне, Джейсону Киту. Я стану фермером, заведу коров, овец, кроликов, куриц, свиней и другую живность, буду выращивать кукурузу, хлопок, пшеницу или табак, Я непременно стану весьма богатым американцем. Если у меня ничего из этого не получиться, то я продам мои земли новому переселенцу и пойду дальше. Может дальше еще более плодородные земли, чем здесь.
   - Может и лучше, - поддержал переселенца Алабин.
   - А вы не желаете, друзья, примерить шкуру фермера? - спросил неожиданно Кит.
   - Нет, - в унисон ответили Пирс и Алабин.
   - А охотника? Или золотоискателями?
   - Тоже не горим желанием быть таковыми, у нас другие замыслы, - сказал Дмитрий.
   - Какие, если не секрет?
   - Секрета как токового нет. Вернуться в Новый Орлеан, но позже, возможно через месяц. Мы попытаемся пробраться в порт и там наняться простыми моряками. Мы - морские души, посему и любим путешествовать по океанским просторам. Это наша стихия и жизнь.
   - Да, точно, - поддакнул Пирс. - Мы с Мэттью, тьфу с Питером, просто обожаем путешествовать по морям и океанам.
   - А я, напротив, не люблю моря и океаны, - сказал Кит. - Я ужасно страдаю от морской болезни. Когда мы плыли из Ирландии в Америку, я проклял все на свете. Так дурно мне некогда не было. Я молил святого Патрика, чтобы мы поскорее добрались до побережья Соединенных Штатов. И слава Всевышнему что благополучно добрались.. Аллилуйя!
   Пирс и Алабин согласно кивнули.
   Тут к ним подошел невысокий улыбчивый крепыш. Рыжий, веснушчатый. Его повозка следовала за фургонами Кита. Невольный сосед Джейсона приподнял шляпу в знак приветствия.
   - Приятно познакомится. Я Вилли Хелмит, а там, вон в том фургоне - мое семейство. Двое сыновей и жена. Кто это с тобой, Джейсон? Я раньше их не видел.
   Кит неохотно ответил:
   - Мои родственники по жене - Пит и Джонни Морроу.
   - А где они были вчера? - продолжал допытываться Хелмит. - Я их что-то не припоминаю. По крайней меря я их ни разу не видел на постоялом дворе.
   Джейсон недовольно пробурчал.
   - Ты будто шериф, Вилли, тоже чересчур любопытный. Где надо там и были... Они подъехали ночью. Они приплыли недавно из Ирландии. Именно их я поджидал на постоялом дворе столь долгое время.
   Пирс недобро посмотрел на излишне пытливого переселенца и раздраженно произнес:
   - А я, между прочим, весьма обожаю таким любознательным мужланам отрезать язык, дабы те не задавали много ненужных вопросов. У меня, между прочим, очень острый ножик. Чик - и нет языка. Человек становиться навеки немым. А еще и слепым. Я еще обожаю прокалывать глаза.
   Хелмит смутился и виновато улыбнулся.
   - Я так к слову.
   - И я - зло усмехнулся Рэй. - Ты же Вилли знаешь нашу пословицу: любопытство убивает кота. Или другую: в иное время не надо знать, что люди говорят. Дольше проживешь, старина.
   Алабин в наигранной манере принялся успокаивать Пирса.
   - Полно, Джон, человека наша матушка-природа наградила преизлишним любопытством. И право, разве можно на него за то крепко сердиться? Любопытство - алчная потребность человека в возбуждающих лишь его эмоциональную сферу впечатлениях.
   - Пусть не сует нос не в свои дела - а то и нос отрежу, - продолжал кипятиться Рэй.
   - Да, полно, Джон, он больше не будет.
   - Не будет? - Пирс достал нож и принялся любоваться его хорошо наточенным лезвием. - Посмотрим, посмотрим...
   Хелмит затих и опасливо покосился на братьев Морроу. Ситуация стало напряженной, но Джейсон смекнул, как ее разрядить.
   - Может, присоединишься к нашему биваку, Уильям? - предложил Кит.
   Хелмит отрицательно покачал головой.
   - Нет, благодарствую... Я, пожалуй, пойду...
   Хелмит уже было хотел было ретироваться, как Кит остановил его бегство новым предложением:
   - Тогда выпей кружку виски за нас, Вилли! За меня, мою семью, родственников! За наше здоровье! А главное за нашу удачу! И за американскую мечту! Пусть нам повезет на этих обетованных землях. А, Вилли? Я же знаю, ты не равнодушен ни к рому, ни к виски, ни к вину - в общем, ко всем крепким напиткам.
   Хелмит заметно оживился.
   - О, от этого не откажусь! У тебя, Джейсон, ядреное виски, я уже пробовал у постоялого двора.
   Кит улыбнулся.
   - Да, я помню тот случай. Ты тогда здорово перебрал, а потом валялся под ногами лошадей чуть ли не в конском навозе.
   Хелмит сделал вид что не заметил насмешки Кита.
   - Так я и говорю, ядреный у тебя виски.
   - Ну, так еще попробуй.
   - Хорошо, выпью за вас.
   - Давай!
   Кит налил соседу полкружки виски, и тот, глыкая и давясь от жадности, выпил. При этом его рука с кружкой заметно дрожала. Затем Хелмит поморщился, выдохнул, шумно втянул воздух ноздрями и занюхал горечь спиртного манжетом рубашки. Видимо виски сразу ударило в голову переселенца. Он порозовел, разомлел и расцвел в улыбке.
   - Отличное виски! Благодарю, Джейсон, за угощение. Жутко рад был познакомиться с твоими родственниками.
   - Я думаю, они - тоже! - хитро подмигнул "братьям Морроу" Джейсон.
   Довольный Хелмит вернулся к своему фургону.
   - Что-то он мне отнюдь не нравиться, - сказал Пирс.
   - Мне также он омерзителен, - кивнул Алабин.
   - Я его тоже недолюбливаю, с тех пор как мы попали в один караван, - подержал "родственников" Кит. - Скользкая персона.
   - Пренеприятнейшая, - добавил Алабин.
   - Будьте с ним настороже, друзья, - предупредил Кит.
   - Постараемся...
   Спустя десять дней семейство Кита и "братья Морроу" прибыли на место. За это время никто на переселенцев не нападал. Лишь иногда по дороге встречались малочисленные и разрозненные отряды индейцев-разведчиков, но и те, сопроводив какое-то время колонистов, резко куда-то исчезали. То были племена куапо, чокто и кэддо.
   Земли, которые должны были осваивать новые колонисты, располагалась у слияния рек Арканзас и Миссисипи. В восьмидесяти милях отсюда находился форт Арканзас-Пост, основанный в конце семнадцатого века французами. Это было первым европейским поселением на территории Арканзас. Поселенцы, в том числе торговцы мехом стали использовать Пост Арканзас в качестве домашней базы и перевалочного пункта. В годы Семилетней войны Арканзас неоднократно переходил от Франции к Испании и наоборот, а 1783 году в районе Арканзас-Пост состоялось одно из последних сражений войны за независимость США.
   В этой местности были великолепные густые леса: сосновые, пихтовые, еловые. Их "разбавляли" подлески из дубов, кленов, буков, ясеней и лиственниц. В запашистых хвойных дебрях было полно разной живности и птиц. За верхушками деревьев виднелись большие лесистые и скалистые горы. Колонисты просто пришли в восторг от такого живописного вида первозданной природы. Они сразу разъехались по лесам в поисках хороших мест для себя. Кит со своей семьей и "новоиспеченными родственниками" отправился за "своими землями".
   ...Отыскав в сосновом лесу небольшую поляну, Кит вбил посередине нее заранее заготовленный кол.
   - Вот здесь и будем ставить дом и прочие строения! - торжественно известил он. - Отсюда начнется моя новая жизнь! Отсюда начнется и мое процветание! Не пройдет и несколько лет как здесь появятся поля с пшеницей, кукурузой, табаком! Все в округе будут знать богача и плантатора по имени Джейсон Кит!
   - Браво, каков поистине потрясающий размах! - похвалил переселенца Алабин. - Каков полет мечты! Ты молодец, однако! Браво, брависсимо, Джейсон! Я чрезвычайно уверен, и посему полагаю, что ты и на самом деле будешь богатым и знаменитым. Главное что у тебя есть непреодолимые намерения быть таковым!
   Джейсон умерил свой пыл и с некоторым подозрением посмотрел на поручика.
   - Если в твоих словах нет сарказма, Питер, то от всего сердца благодарю за слова поддержки.
   Алабин честно взглянул в глаза фермера.
   - Право, никакого сарказма, Джейсон, я это и совершенно искрение и душевно говорю.
   Лицо Кита расцвело в улыбке.
   - Тогда вдвойне благодарю!
   - Да не за что, Джейсон.
   Одобренный Кит ликующе взмахнул топором.
   - А теперь, друзья, за дело! Как сказал бы Джон Мур: нас ждут великие дела.
   Джейсон лихо срубил молодую сосенку и стал расщеплять ее ствол на несколько частей.
   - Начнем изготавливать указатели, с помощью которых будем отмечать мои землевладения, - объяснил Кит.
   "Братья Морроу" и Чарли принялись помогать Джейсону. Были изготовлены указатели, на которых значилось всего лишь три слова: "Владения Дж. Кита". Затем решили перекусить. Кит и его зять распрягли лошадей, развели костер. Жена и дочка Кита принялись готовить овсяную кашу, внук Кита мирно спал в одном из фургонов в колыбели.
   После легкого перекуса Алабина и Пирса будущий плантатор послал на восток.
   - Братья, возьмите лошадей, молоток, гвозди, и как можно больше деревяшек с моим именем и вперед... Не более двух тысяч шагов вглубь - и закрепляйте указатели. Дальше - ни-ни, друзья, а то заблудитесь. Из нас никто не знает этого леса. Возьмите еще ружья, ножи. Смотрите, там могут быть индейцы. И лучше не вступайте с ними в перепалку, просто мирно удалитесь - и все. Худой мир лучше доброй ссоры.
   Алабин вскочил на коня и взмахнул ружьем.
   - Хорошо, Джейсон, выполним твое поручение в наилучшем виде, не сомневайся.
   - А я не сомневаюсь. Удачи! Берегите, себя!
   - Непременно!..
   Пирс тоже сел на коня, и "братья Морроу" отправились выполнять поручение колониста. А Джейсон с Чарли двинулись на запад. Потом они съехались в лагере, обсудили кое-какие нюансы и поменялись сторонами света. Теперь Алабин и Пирс поехали на север, а Кит с зятем - на юг.
   ...Спешившись и бродя по лесу, слушая пение птиц и журчание родников, Пирс и Алабин не переставали восхищаться здешней природой.
   - Такую дикую лесную красоту я видел только в Сибири, в тайге, - сказал Дмитрий.
   - Может и нам, Мэттью, здесь взять участки и поселиться? - то ли в шутку, то ли всерьез предложил Пирс.
   - Великолепно здесь и взаправду. Но нет, Рэй, вдругоряд. Меня ждет моя ненаглядная Катя-Катерина, маков цвет, - тяжело вздохнул Алабин. - Без нее я как цветок без воды - быстро завяну и погибну.
   Пирс рассмеялся.
   - Я подтруниваю, Мэттью, расслабься, я сам не смогу здесь долго жить, ведь мне нужны приключения, сражения, мои люди и мои корабли. Наконец мои сокровища. Их я прилично попрятал по островам мира. Я очень люблю морские просторы. И мое ремесло. Эх, где мои "Санта Эсмеральда" и "Британия"?
   - Эх, а где нынче моя Катюша. В Англии либо в какой-нибудь другой европейской стране? И доплыла ли она до места назначения? Сие вопросы разрывают мне сердце до боли. Опять небеса ополчились против нас, и злодейка-судьба разбросал нас в разные стороны.
   - Это я всецело виноват, прости мой бесценный друг, не стоило было приходить на твою свадьбу, и тогда все было хорошо у вас с Кэйт.
   - Что за нужда пилит опилки, Рэй! Сие глупо. Надобно неким образом жить далее. Весьма потребно продвигаться к цели. Жаль, но мы ушли далеко на запад.
   - Далеко? Но я буду возвращаться, Мэттью! Вот поживу в оном лесном раю, все успокоиться, и я снова отправлюсь в Новый Орлеан! Буду искать моих людей и корабли.
   - Вот-вот, и смею тебя уверить, ты попадешь прямо в лапы солдат. Тебя там явно ждут.
   - Тогда что ты предлагаешь, Мэттью?
   - Помнишь, я рассказывал тебе о сибирской каторге, побеге, стычках с аборигенами?..
   - Да, ну и-и?..
   - Дабы не попасться в лапы жандармов и казаков я пошел непредсказуемым и сложным путем, а в итоге - я одержал замечательную викторию! Выходит, мой риск был, несомненно, оправдан.
   - В чем твой собственно замысел, Мэттью?
   - А вот в чем...
   Алабин вдруг вытащил из-за пазухи сложенную вчетверо плотную бумагу, замызганную и пожелтевшую, и развернул.
   - Что сие? - спросил Пирс.
   Алабин охотно ответил:
   - Сие... географическая карта...
   - ?..
   - Я взял ее у Кита на временное пользование... Смотри... Вот Новый Орлеан...
   - Ну...
   - Это Миссисипи... Река Арканзас...
   - Так...
   - А это мы здесь. - Алабин ткнул пальцем в карту. - Чуть правее - Порт-Арканзас... Желтым цветом весь штат Луизиана...
   - А что сие?.. - Рэй ткнул пальцем в район, окрашенный в красный цвет. - Чья оная земля? Кому принадлежит? И здесь имеется океан? Море?
   - Это океан, - пояснил Алабин. - Знаменитый испанский конкистадор Васко Де Бальбоа называл его Южным, известный путешественник Магеллан - Тихим, а великий французский географ Бюаш - Великим. Мы же, русские, называем его Восточным.
   - А, ясно, Тихий океан. Я сюда никогда не заплывал. Мне всех милее - Атлантический и Индийский океаны. Здесь моя жизнь и здесь мой постоянный источник дохода.
   - Здесь... владения Испании. Это вице-королевство Новая Испания. Там есть много фортов, городков, селений и миссий. Например, Монтеррей, Сан-Диего, Сан-Хосе, Йерба-Буэна, ?Царица Ангелов на реке Порсьюнкула... Есть и русские владения. Вот чуть вверх. Испанцы называют их как это... по-английски сие будет звучать как... "Невостребованная территория". Они на них не претендуют. Там у нас Новоархангельск, остров Кодьяк, другие поселения... Необходимо попасть туда. Главное, перейти Скалистые горы... А там наймешься матросом на какой-нибудь корабль - и отправишься на Барбадос, Мартинику, Багамы, Карибы... Зная твою известность среди корсаров, я совершенно уверен, что в любом порту ты найдешь своих собратьев, которые и укажут тебе, где сейчас твои корабли и люди. А я любым кораблем отправлюсь прямиком в Европу искать свою Катерину.
   - Сие долгий путь для меня, Мэттью.
   - Зато безопасный!
   - Хорошо, если мы окажемся у твоих, русских, Мэтью. А если мы попадемся испанцем, вдруг они меня узнают, может у них тоже имеется мой портрет, они тут же меня арестуют и отправят первым кораблем в Мадрид. И там мене отрубят голову. Или четвертуют.
   - За то время, которое мы потратим на прохождение желаемого пути, ты обрастешь, как дикарь, и тебя никто не узнает, уверяю. Да и новым испанцам нет дело до метрополии, тем более до мадридского двора.
   - Но нам предстоит пройти обширные земли заселенные индейцами, - возразил Пирс. - Там великое множество племен. С нас непременно снимут скальп.
   Алабин попытался его успокоить.
   - Если их не трогать, то все будет хорошо.
   - И сколько нам предстоит пройти, любезный друг?
   - Три тысячи верст.
   - А в милях?
   - Чуть меньше.
   - Невероятно.
   - Поверь, Рэй, это лучший выход из положения. Солдаты и полицейские, а также их начальники, рассуждают в точности как ты. Они считают, что рано или поздно ты непременно вернешься в Новый Орлеан. Никому из них в голову не придет, что пойдешь на Запад к испанским и русским владениям. И в этом ты их перехитришь.
   - Хорошо, Мэттью, я тебе всецело доверяю, и значит, соглашаюсь с твоим планом.
   - Я рад, что ты соглашаешься. Надо построить лодку и плыть по реке до Скалистых гор, а там уже пойдем пешком.
   - Отличная идея...
   Вечером товарищи по несчастью выбрали подходящий сосновый ствол, отпилили с двух сторон, сняли верх. Корма располагалась там, где ствол был шире. Потом топором и рубанком принялись изготавливать ту часть ствола, что до воды. Джейсон Кит, с интересом наблюдавший за работой "братьев Морроу", похвалил их и назвал молодцами.
   ...Утром, помолившись и позавтракав, "Коммуна Кита" с помощью двуручных пил, топоров и шестов принялись валить деревья. Пирс работал с Алабиным в паре, а Кит - с Чарли. Женщины помогали срубать кору и ветки со стволов. Потом наступил обед, после него - получасовой сон и снова работа.
   После ужина Алабин с Пирсом принялись снова за лодку. Часа полтора теслом при свете факелов и костров они выдалбливали середину, оставляя в корме "порожек". Чтоб толщина лодки везде была одинаковой, в борта они забивали колышки "маячки" одинаковой длины из более темной породы дерева. Дойдя до "маячка", они прекращали в этом месте тесать.
   Такой распорядок дня в "коммуне Кита" был и на следующий день и на последующий и т.д. Завтрак - работа, обед - работа, ужин - отдых... В воскресенье все отдыхали. Разнообразие в рутинную жизнь вносила охота или посиделки у костра за ужином, когда ни у Пирса, ни у Алабина, не было желания мастерить лодку или просто не было вообще никаких сил заниматься этим.
   Мужчины из "коммуны Кита" выстроили две стены будущего дома. Между ними натянули большущую парусину, чтобы спасаться от дождя. С помощью канатов, двух сосен и поперечного приделанного к ним третьего ствола они сделали подъемник для бревен. Женщины в это время заготавливали мох в качестве межвенцового уплотнителя и утеплителя. Это пока еще продуваемая ветрами помещение стала центром жизни переселенцев.
   Здесь сложили из камней массивный очаг. Внутри его огромного, чуть ли не в человеческий рост, жерла разместили крюки, на которые подвешивали котелки и чайники. Еду готовили на открытом огне. А сбоку от очага, внутри каменной стенки, установили духовки для выпечки из­делий из теста, часто замешивавшегося из пшеничной и кукурузной муки. Пегги и Шэрил пекли по праздникам вкусные кексы и печенье. А еще замечательный кукурузный хлеб!
   Способ приготовления его был довольно-таки прост. Пегги и Шэрил брали с дюжину початков куку­рузы, шелушили их и растирали зерна с помощью зернотерки. После - заворачивали получившуюся массу в кукурузные листья. Вырывали в земле ямку и разводили маленький костер. Когда земля как следует прогревалась, женщины вынимали угли из ямы и помещали туда початки. Сверху снова разводили огонь. Хлеб пекся около часа. Алабину и Пирсу он очень нравился.
   А еще Кит купил у разъезжающего по переселенческим угодьям торговца с дюжину куриц и петуха и соорудил загон для птиц. Отныне в "Коммуне Кита" появились на постоянной основе свежее куриное мясо и яйца. Затем купили и индеек.
   Как-то Чарли повезло: он убил в лесу оленя. И "Коммуна Кита" по этому поводу устроила торжественный ужин! Тогда у костра собрались все. Непосредственными атрибутами этого памятного вечера стали: свежая дичь на вертеле, крепкое виски, небылицы, шутки, веселье и разговоры о жизни.
   Шэрил раскрасневшись от спиртного, настолько осмелела, что стала рассказывать народную ирландскую сказку "Лепрехаун - маленький обманщик".
   - Давным-давно один ирландский крестьянин шел через двор в конюшню, дабы задать своей лошади корм. Подходит он и слышит, как кто-то в конюшне песенку поет детским голосом, да словно молоточком постукивает: стук, стук, стук, стук, - ну, точно как башмачник. Крестьянин послушал - пение и постукивание не перестают. Он подумал: это же, верно, лепрехаун - кому еще быть? А гном всегда носить на поясе кошелек. И если кто этот кошелек отберет, то быть человеку всегда богатым. Крестьянин решил подкрасться к лепрехауну, схватить и отнять у него сумку - вот тогда заживет поселянин припеваючи!
   Ну, вот, подкрался мужик к тому стойлу, откуда была слышна песня гнома, осторожно заглянул и видит... возле коня сидит крошечный человечек в красном колпаке. В одной руке у него молоточек, а в другой - маленький башмачок. Чинит он обувь, чинит, да что-то напевает себе под нос. "Эй, погоди, гном", - подумал крестьянин. - "Недолго тебе осталось петь песенки. От меня ты не уйдешь!" Крестьянин изловчился и схватил потерявшего бдительность лепрехауна.
   "Ну, теперь ты у меня в руках, лепрехаун! Тебе не вырваться!" - закричал мужик. - "Не отпущу, покамест не отдашь кошелек!" - "Постой, человек, отдам я тебе его", - отвечал очень спокойно гном, - "дай мне только отвязать его от пояса"!
   Крестьянин поверил лепрехауну, ослабил хватку, а гном засмеялся, вырвался и пропал... Только оставил он после себя непочиненный башмачок и молоточек, который поселянин с горя сунул в карман и сбыл потом за сущие пенсы. Вот и сказки конец, кто слушал, тот молодец.
   Шэрил замолчала, а все дружно рассмеялись.
   Затем уже Пирс рассказал пару английских и шотландских сказок. Алабин все порывался рассказать какую-нибудь забавную русскую сказку или небылицу, но сдерживал себя: нельзя было рассекречивать себя - ведь он для семейства Кита шотландец. Потом пошли истории про ведьм, вурдалаках и оборотнях... Спать легли далеко за полночь.
   ...Прошла еще неделя.
   Рэй начал с особым интересом поглядывать на женщин, особенно на Шэрил, а та - на него. Но пока Пирсу удавалось подавлять свои похотливые желания: нельзя же было нарушать законы гостеприимства. Но все бывший предводитель морских разбойников однажды не вытерпел. Это произошло в тот день, когда Джейсон, Чарли и Пегги отправились в лес за грибами, а Дмитрий и Рэймонд - на охоту за мелкой дичью.
   Как только пират и гвардеец углубились в лес, Черный Рэй под благовидным предлогом покинул поручика и вернулся на место стоянки "коммуны".
   В это время Шэрил варила похлебку из рыбы и просо. Сын ее спал в фургоне. Она для удобства заткнула высоко подол и нагнулась над котлом... Взору Пирса предстали красивые и манящие девичьи бедра - и он не сдержал свою страсть!
   Рэй подкрался к девушке, заткнул ей рот ладошкой и еще круче завернул подол.
   - Тихо, не кричи. Все равно тебя никто не услышит, - угрожающе прошипел пират.
   От неожиданности и страха Шэрил застыла на месте. Воспользовавшись временным замешательством девушки, Рэймонд, повозившись немного, нашел то, что нужно и приступил к делу. Чтобы не упасть Шэрил уперлась руками в столб.
   ....Она терпеливо ждала, а он все удовлетворял и удовлетворял свою страсть. Пирс почувствовал, как она стала подавать ему навстречу телом. Кажется, рассказчице ирландских сказок стало нравиться то, что с ней делает Черный Рэй. Молодая женщина начала даже постанывать.
   ...Вскоре осчастливленный и изрядно вспотевший Пирс на дрожащих от усталости ногах отошел от нее. Шэрил даже не оглянулась и не оправила подол, она как ни в чем не бывало продолжила варить. Она вела себя так, как будто ничего не произошло, или то, что произошло, было для нее вполне будничным и привычным делом. А Пирс, отдышавшись, сел на лошадь и ускакал обратно в лес.
   Конечно, пират не стал рассказывать Алабину о том, куда он ездил и зачем, но поручик по некоторым признакам догадался о причине отсутствия товарища. А Шэрил после этого случая стала еще любезнее посматривать на Рэймонда, желая видимо повторения неожиданного "рандеву".
   Кажется, эти немые знаки любви заметил Чарли и был весьма недоволен. Но он промолчал, а в дальнейшем старался сдерживать себя. Решил пока ревновать молча, отложив разборки на неопределенное время.
   И на то были веские причины. Ссориться с таким сильным соперником как Джон он явно не желал. Да и ссориться с Джоном Морроу это значит нажить себе и еще одного мощного врага - его брата. К тому же тесть -Джейсон Кит - будет явно недоволен выяснением отношений: ведь братья Морроу помогают их семейству строить дом и расчищать лес для пашни, и в случае бранной стычки они просто перестанут оказывать им помощь и уйдут. Кто от этого выиграет? Точно, что никто. А самое главное - что при бурной сцене ревности возможны и печальные последствия. Кто-то кого может и убить невзначай. А вдруг этим горьким неудачником окажется сам Чарли?..
   Итак, жизнь в "коммуне" шла своим чередом: лес валился, дом, строился, любовный треугольник существовал, а Алабин и Пирс уже заканчивали мастерить лодку.
   И вот прошло еще несколько дней...
   С утра Кит со своим семейством поехал в Арканзас-пост, а "Братья Морроу" остались в коммуне.
   - Помнишь, Мэтью, - вдруг сказал Пирс. - Когда мы были в лесу, а я неожиданно пропал на неопределенное время?
   - Прекрасно помню, - признался Алабин. - И что с того?
   - Тогда... тогда я вернулся в коммуну и...
   - Что и?..
   - Там была одна Шэрил. Она варила обед.
   - Ну и?..
   - Так вот... я ее... ну сам понимаешь...
   - Я все понял, Рэй, может дальше и не продолжать. И, боже правый, избавь меня от излишних подробностей весьма пикантного свойства.
   - Но она не сопротивлялась, мне кажется, ей даже понравилось.
   - Это я понял по тому, как она порой смотрит на тебя.
   - Взглядом безумной кошки? - рассмеялся Пирс.
   Алабин кивнул.
   - Да, но ее муж тоже догадывается о ее влюбленности в тебе. А ревность - это страшная сила. Вспомни своего соотечественника - Шекспира. Его герой Отелло в порыве безумной ревности убивает и Дездемону и Яго.
   - Да это точно... Так не пора ли нам собираться в дорогу, мой бесценный друг Мэттью?
   - Я думаю, что пора, причем в ближайшее время.
   - И это великолепно! - обрадовался Пирс. - А то я заскучал здесь!
   Алабин улыбнулся.
   - А скажи, Рэй, давно хотел тебя спросить... а ты любил кого-то по-настоящему, страстно, безумно, сгорая в пламени великой любви. Была ли у тебя дама сердца?
   Пирс задумался, посерьезнел, наморщил лоб... Затем тяжело вздохнул и сказал:
   - Была... но... не хочется вспоминать...
   - Прости Рэй, я не хотел без излишних причин бередить тебе душевную рану... Соблаговоли не рассказывать.
   - Нет, Мэттью, раз спросил... Да, это трагическая история, но я ее никому не рассказывал... а тебе поведаю...
   - Угодно ли тебе сие, мой друг, переживать заново эту историю?
   - Угодно... Эта история тяжелым камнем лежит на моем сердце. И уже долгое время... Поведаю ее тебе - и тем самым облегчу душу... А дело было так... Три года назад меня угораздило влюбиться в дочку губернатора Ямайки. Красоты она была неописуемой. Лебединая шея, облик ангельский, без всякого изъяна, длинные бархатные ресницы, лазурные как небо глаза, манящие спелые губы, волнистые роскошные волосы пшеничного цвета. Фигура точеная, как у фарфоровой куколки! Осиная талия, высокая грудь, благородная осанка. А улыбка! Улыбнется - и словно солнечным цветом тебя озарит. Застынешь на месте, будто каменный истукан, и все смотришь на нее, не отрывая взгляда. Словно тебе заколдовала. К тому же она была великолепно образована: знала кучу иноземных языков, прекрасно играла на клавесине, пела и вышивала на ткани красивые цветочки. Женихов естественно у нее было в избытке. И я туда же подался! Влюбился в нее как безумный. И как истинно влюбленный привозил ей дорогие подарки, украшения, золото, драгоценные камни, но она была благосклонна ко мне - и не более! Позволяла поцеловать ручку - но ведь мне было этого мало. Я же хотел владеть ее всею... К несчастью моему, она любила одного офицера, красавчика и повесу. И я жутко ревновал ее. Эта ревность не давала мене покоя. Ни днем, ни ночью. Тогда я решил убить офицера и тем самым избавиться от соперника... Я не стал привлекать к этому делу своих морских братьев, решил все сделать сам... Наточил я тщательно кинжал из дамасской стали, сел в засаду за большой пальмой и подкараулил красавчика поздно вечером... И когда он вышел из губернаторского дома и поравнялся с тем местом, где я ждал его, то я стремительно выскочил и нанес ему точный удар в грудь кинжалом. Он упал бездыханный. Для верности я перерезал ему горло... Это было ужасно: там было море крови... Ликующим и донельзя довольным я вернулся на корабль и стал праздновать успех...
   Пирс внезапно замолк.
   - И что происходило дальше? - не выдержал заинтригованный Алабин.
   Тяжелый и протяжный вздох невольно вырвался из груди Черного Рэя.
   - Дальше... В полдень меня разбудил один из моих корсаров и сообщил, что пришла печальная весть из города: дочь губернатора наложила на себя руки. Она повесилась у себя в спальне на перекладине балдахина. Девичье сердце, оказывается, не выдержало ужасного зрелища и известия... Я даже не подозревал, что она так сильно любит этого офицеришку. Думал, это всего лишь блажь молодой кокетки. Погорюет, погорюет и забудет. А она нет - не смогла перенести такую потерю.
   - И как ты пережил сие известие?
   - Я тоже захотел покончить с собой, но мои верные товарищи не позволили мне это сделать. Потом я сильно запил...
   - А после?
   - После? Я всецело окунулся с головой в морские сражения. Само собой разумеющиеся, я искал смерти, но пули и клинки обходили мою особу стороной... Затем я успокоился... Но воспоминания о моей любви порой оживают в моем сердце. Сегодня эти воспоминания помог мне оживить ты, мой бесценный друг.
   - Прости покорнейше, Рэй, я не хотел этого.
   - Да полно тебе, Мэттью... В этом нет твоей вины. Я сам все рассказал... Я, пожалуй, поброжу по лесу... Успокою свое сердце и нервы.
   Алабин участливо тронул Пирса за руку.
   - Только упаси бога, Рэй, не накладывай на себя руки, ты мне весьма нужен. Как я без тебя доберусь до Монтерея? Пожалуйста, сделай милость, помни об этом обстоятельстве.
   На мрачном лице Пирса появилась грустная улыбка.
   - Не беспокойся излишне, Мэттью, я не стану лишать себя жизни, я слишком почтителен к тебе. И посему не подведу тебя. Мы доберемся до Монтерея.
   - Вот и славно... Смею еще спросить?
   - Выкладывай.
   - Как ее звали?
   - Кого?
   - Твою любовь.
   - Маргарет... Маргарет ее звали... По латыни значит - жемчужина. Так что двадцатого июля всякого года я отмечаю ее именины и обращаюсь к милости святой Маргариты Антиохийской... Вот так...
   И Пирс пошел в лес утешать свое горе. Впечатленный историей друга Алабин остался у костра. Его мысли тут же обратились к образу его ненаглядной Екатерины Разумовской.
   ...На следующий день к вечеру Кит вернулся радостный и довольный. Он принялся рассказывать "братьям Морроу":
   - Там в ход идут доллары, временные облигации "Трэжери Ноутс" нашего дорогого и любимого казначейства, испанские, голландские, серебреные монеты доллары, золото россыпью и слитками. Одна унция золота стоит двадцать долларов...
   - Однако, - удивился Пирс.
   - ...Присутствует в форте и натуральный обмен. И это замечательно. Были там индейцы, фермеры, охотники. Я поменял у краснокожих одну бутылку виски три оленьи шкуры и сто фунтов мясо оленя. Так что сегодня будем лакомиться жареной олениной.
   - Отлично! - оживился Алабин.
   Кит показал какие-то безделушки.
   - Вот еще украшения для своих женщин взял. Бусы, платки, расчески. А еще - семена пшеницы, топоры новые, соль. И самое главное я взял кредит в банке у господина Конвелла под приемлемый процент... Это хорошие вести.
   - А что имеются и дурные? - встревожились Пирс и Алабин.
   Лицо Джейсона сделалось серьезным.
   - Вам следует поторопиться, друзья. Я случайно видел, как этот проныра Хелмит шепчется с лейтенантом Астли. и услышал обрывок фразы Вилли: "эти братья Морроу весьма подозрительны... Их нужно проверить".
   - Филер! Крыса! Он нас выдал! - воскликнул Пирс. - Теперь лейтенант непременно пошлет за нами солдат! Жаль, что я и на самом деле не отрезал этому мерзавцу Вилли язык!
   - Успокойся, Рэй! - придержал своего друга Алабин. - Я полагаю, что у нас есть еще достаточно времени, дабы уйти. К счастью и лодка уже готова. Я уверен, они приедут арестовывать нас завтра. К ночи им нет ни малейшего смысла сюда приезжать. Сопровождать нас в форт ночью? Полнейший абсурд.
   - Я тоже так думаю, - согласился Кит. - Так бы они поехали за нами, переселенцами, вслед.
   - Как бы то ни было, нам следует убираться отсюда, да поскорее, - настаивал на своем Пирс.
   Дмитрий кивнул.
   - Согласен.
   - Когда вы поплывете? - спросил Кит.
   - Мы рассчитываем уйти завтра на рассвете, - ответил за себя и своего друга Алабин.
   - Хорошо, делайте, как знаете. Жаль расставаться с вами. Вы действительно стали для меня как братья. И вот еще... Когда я уезжал из Нового Орлеана мне говорили тамошние люди, что если у тебя не заладится на новых землях, поступай к Хорсту Венцелю в услужение. Он обитает выше по реке.
   - Кто таков сей Венцель? - поинтересовался Алабин.
   Кит пояснил:
   - Это самый богатый плантатор в этих местах. Если что, идите к нему в надсмотрщики, в охрану. У них, говорят, хорошее жалованье. Туда берут всех отчаянных или лихих людей, будь то бывший солдат, охотник или разбойник. Он вас не выдаст американскому правительству. У него государство в государстве - Хлопково-табачная империя Венцеля.
   - Благодарим за подсказку, Джейсон. Настал час готовиться к плаванию и собирать ве.... - Алабин не успел договорить, как из-за сосен появились четверо всадников: сержант и трое солдат.
   - Кажется, не успели, - помрачнел Пирс. - Три тысячи морских дьяволов в душу.
   - Кажется, да... - согласился с другом Дмитрий.
   Американские кавалеристы отличались от пехоты тем, что в их форме присутствовало не "серебро" а "золото": желтая металлическая кокарда на кивере, воротник с золотистыми полосками, два шитых золотистыми нитками эполета, три ряда застежек с золотистыми пуговицами, желтый эфес, шпоры и прочее.
   Желто-синие всадники быстро окружили Алабина и Пирса.
   - А ну стоять! - властно крикнул сержант. - И не вздумаете бежать, а то вмиг лишитесь голов, у меня сабля острая приострая - режет идеально.
   - А что случилось, сержант? - поинтересовался Алабин и перемигнулся с Пирсом: мол, готовься к схватке.
   Черный Рэй сделал вид, что поправляет манжет, а сам отогнул его край, затем опустил правую руку вниз, и острие булатного клинка незаметно легло в его ладонь. Пират тут же придержал нож пальцами, чтобы тот не упал на траву.
   - Пока ничего не случилось, - недобрым тоном сказал сержант. - Но может случиться... Для начала скажите, как вас зовут.
   - Питер Морроу, - ответил Алабин.
   - А тебя? - покосился на Рэймонда кавалерист.
   - Джон Морроу, - неохотно назвал свое имя Пирс.
   - Так, так... - сержант достал из-за пазухи вчетверо сложенную бумагу и развернул...
   На ней были нарисованы два мужских портрета. Вояка стал сличать их с Пирсом и Алабиным. При этом он ничтоже сумняшеся вслух комментировал свои действия...
   - Это первый весьма похож... вот на этого негодяя, - сказал, тыкая пальцем в бумагу, командир конной четверки. - Если остричь ему бороду и волосы, то сходство вполне очевидное. Написано: Мэттью Алабин. Особо опасный преступник. Похож, Анри?
   - Да похож, - поддакнул один из солдат.
   - И этот похож... Написано: Рэймонд Пирс или Черный Рэй. Награда в две тысячи долларов.
   - Вот это да! - не сдержал эмоций другой солдат. - Это же целое состояние!
   - Действительно, Дик! - радостно и торжествующе воскликнул сержант. - Мы на самом деле станем богами людьми! Ведь сходство очевидно!
   - Так точно, сэр! - дружно заорали кавалеристы. - Это они и есть!
   Сержант зловеще усмехнулся.
   - Значит, вы утверждаете, что вы братья Морроу?
   Алабин кивнул.
   - Да...
   - А у меня другое мнение, Вы государевы преступники Мэттью Алабин и Рэймонд Пирс. Вы обвиняетесь в сопротивлении правительственным войскам и убийстве солдат.
   - Позвольте, но вы нас с кем-то путаете, сержант.
   - Да, именно! - поддержал поручика Черный Рэй.
   - Нисколько! - упорствовал командир отряда. - Данные мне лейтенантом рисованные и словесные портреты двух злодеев совершенно совпадают с вашими рожами, хотя и заросшими и небритыми, их нельзя перепутать ни с какими другими. А я на ловле государственных преступников собаку съел. И не таких, как вы, ловил. Один Гари Свирепый чего стоил. Или Ирвин Одноглазый. Самолично зарубил его саблей. И еще пятерых бандитов.
   К сержанту подошел Джейсон.
   - Я - Джейсон Кит, - сказал он вежливо, но уверено. - А это моя территория, узаконенное правительством Луизианы и США. А это мои родственники. В чем дело, сержант?
   Вояка сурово взглянул на переселенца.
   - Плохие у вас родственники, Джейсон Кит, уж очень они схожи с беглыми преступниками. Я вынужден их арестовать и сопроводить в форт. Так велел лейтенант Астли.
   - Но...
   - Без всяких возражений, мистер Кит! И не вздумайте оказывать нам сопротивление, мы стреляем и рубим на поражение! В виду особой опасности ваших так называемых родственников... Эй, Дик и Анри, свяжите этих мерзавцев!
   Сержант предупреждающе направил коня на Джейсона, и переселенец был вынужден сделать два шага назад.
   - Мэттью, бежим отсюда! - вдруг воскликнул Пирс и, вонзив нож в живот сержанту, резко сдернул с него карабин.
   Вояка без единого звука повалился набок и упал с коня.
   В это время Алабин не растерялся и, воспользовшись сосновым пнем для разгона, запрыгнул к одному солдату сзади в седло. Мощным ударом в висок поручик сбросил того на землю, тут же достал из седельной кобуры кавалерийский пистолет и выстрелил во второго солдата. Тот, дернувшись, уткнулся лицом в шею коня, непроизвольно обхватив ее руками.
   Третий солдат, испугавшись, повернул коня и хотел было ускакать, но Пирс вскинул карабин и произвел выстрел... Свинцовый заряд угодил в спину кавалеристу. Тот, вскрикнув и вскинув руки, повалился назад. Конь шарахнулся и поддал ему крупом. Солдат, совершив двойной пируэт, грохнулся на срубленные стволы.
   Пирс хладнокровно забил прикладом упавшего при помощи Алабина первого солдата. Тут же рухнул с коня и второй солдат, уже мертвый. Правительственный отряд, посланный лейтенантом Астли арестовать подозрительных братьев Морроу, был полностью уничтожен.
   Все случилось так стремительно и неожиданно, что ни Кит, ни Чарли, ни женщины, не успели даже опомниться. А когда осознали, что произошло, то на их лицах застыло одновременно восхищение и ужас. Теперь они поняли кто жил с ними все это время бок о бок. Эти "братья Морроу", если бы захотели, разделались бы с ними за считанное время, также как и в случае с этими несчастными кавалеристами. Чарли мысленно поблагодарил господа Бога за то, что в свое время удержался от расправы над Джоном Морроу или, как там его, Черным Рэем, иначе бы его любимая Шэрил осталась безутешной вдовой.
   Пирс снял с одного убитого кавалериста карабин, перебросил через плечо и хотел было вскочить на коня, но Алабин его удержал вопросом:
   - Рэй, постой! Ты куда?
   Пирс честно признался:
   - У меня есть должок к Вилли. Хочу поквитаться с ним за его излишнюю болтливость!
   - Время нас теснит, Рэй! Если ты поедешь мстить Вилли, то мы не успеем далеко уйти! Вдруг за этой четверкой едет еще один отряд, более внушительный! Так что оставим Вилли на суд Божий и делаем грандиозную ретираду! Собираем как можно скорее наши вещи - и вперед к реке! В лодку!
   Пирс неохотно подчинился.
   Первым из семейства Кита опомнился, что естественно, сам глава - Джейсон.
   - Братья, не переживайте, - сказал он. - Берите лодку, вещи и плывите. Я с Чарли и женщинами зарою трупы глубоко в землю, а над могилой свалю несколько сосен. Лошадей уведу далеко в лес: пусть их раздерут медведи и волки. Если меня спросят о вас, то я скажу, что когда солдаты приехали арестовывать вас, то вы были на охоте. Тогда солдаты оправились на ваши поиски в указанном мною направлении и больше не возвращались. Также как вы. И больше вас я не видел.
   - Молодец, Джейсон! - одобрил переселенца Алабин. - Отличное растолкование. Только ради бога придерживайся всегда первоначальной истории при допросах, и не отступай от нее! Иначе ты пострадаешь за нас, что весьма не желательно: ты нам чрезвычайно помог!
   - Это точно! - подержал друга Пирс. - Твоя помощь была неоценима.
   Кит, польщенный похвалой, прикрикнул на женщин:
   - Эй, Пегги, Шерил! Соберите им еду. Да поживее! А ты, Чарли, принеси два одеяла, порох, пули. А еще - бутылку виски! Пусть побалуются ею в дороге. Они заслужили.
   Все засуетились и забегали.
   ...И вот уже семейство Кита в полном составе на берегу, а Алабин и Пирс сидят в лодке, и в ней - весь собранный скарб: оружие, вещи, еда. Наступило время прощаться. Каждый из семейства Кита по-своему реагировали на это расставание.
   Шэрил, чтобы не видел муж, украдкой смахнула слезу: ей было безумно жаль, что этот разбойник по прозвищу Черный Рэй уезжает. Теперь он надолго останется в ее памяти, особенно в любовных грезах. У нее было дикое желание помахать симпатичному разбойнику рукой, но не решилась: побоялась гнева мужа.
   Чарли, наоборот, сдерживал тихую радость по поводу того, что братья Морроу уплывают от них навсегда: отныне ему не надо будет делить свою жену на двоих, не спать ночами и мучиться страшной ревностью. Отныне он вздохнет с облегчением.
   Что касается Пегги Кит, то она просто плакала. Она всегда плакала, когда ей было грустно или тоскливо. Или когда с кем-то прощалась. Такова была ее натура.
   Джеймс Кит тоже грустил. По его щекам Джеймса даже скатилась скупая мужская слеза. Пусть братья Морроу и преступники, но как здорово они помогли ему в обживании владений. А вечера с ними у костра, с бутылкой виски, жареной олениной на ветке и задушевными рассказами на разные темы - разве это забудешь?! Наверное, уже никогда! Джейсон с явной симпатией помахал рукой Пирсу и Алабину и крикнул:
   - Удачи вам, братья! Да храни вас Бог и Святой Патрик!
   - Тебе тоже удачи! - откликнулся поручик. - Пусть осуществятся все твои мечты, и мы еще не раз услышим о богатом плантаторе Джейсоне Ките!
   - Благодарю! И за помощь и поддержку!
   - Не поминай лихом!
   - Всего хорошего!..
   Друзья взялись за весла и стали выгребать на середину реки. Они старались грести быстро и энергично: опасались появления нового отряда кавалеристов. Необходимо было уйти как можно скорее на безопасное расстояние.
   Когда "братья Морроу" исчезли за излучину реки, опечаленные представители поредевшей "Коммуны Кита" пошли к недостроенному дому. Там возле груды срубленных сосен они вырыли глубокую яму. В нее переселенцы свалили четырех мертвецов. Затем общую могилу зарыли и разровняли. Джейсон и Кит с помощью жердей обвалили верхушку груды, и скатившиеся стволы завалили место захоронения. После чего Джейсон и Чарли, оседлав своих коней, привязали к ним кавалеристских лошадей и увели далеко в лес. Женщины взяли тяпки, разрыхлили те места, где оставались пятна крови и, сделав там грядки, засеяли луком. Итак, следы преступления были полностью уничтожены.
   ...Пирс и Алабин работали веслами до тех пор, пока не стало темнеть. Тогда они приняли решение заночевать на берегу. Они причалили, затащили лодку в прибрежные кусты ивы и замаскировали. Не стали также разводить костер: вдруг этим они привлекут индейцев или посланных по их следу солдат. Беглецы наспех поели, выпили по кружке виски, завернулись в одеяла и погрузились в сон. Но спали чутко, держа наготове ружья и ножи: опасались внезапного нападения.
   Ночь прошла мирно и без приключений.
   Утром, хорошо подкрепившись подкопченной курицей, друзья продолжили путь по реке Арканзас.
   На пути им встретились два индейца на лодке, сделанной из березовой коры и шкур диких зверей. Завидев бледнолицых, аборигены зашумели, напряглись и приготовили луки и стрелы, а беглецы в свою очередь взялись за ружья. Но противостояние быстро разрешилось. Рэй, сжав кулак, поднял руку в знак приветствия, затем приложил к груди в области сердца и снова вытянул, но уже с развернутыми пальцами.
   Индейцы ответили тем же жестом, отложили луки и поплыли дальше, время от времени озираясь.
   - Что ты им соизволил продемонстрировать? - спросил удивленный Алабин у Пирса. - Что сие означает? Что это за знак? Объясни, право.
   Рэй самодовольно улыбнулся.
   - Сие означает "что я и они друзья, и я плыву с мирными целями".
   - Откуда ты это знаешь?
   - Я многое чего знаю. Ведаешь ли ты, Мэттью, отчего индейцы носят длинные волосы?
   - Совершенно не ведаю, мой друг. Так отчего?
   - Эти дикари полагают, дабы у человека душа находится в волосах. Именно по сей причине они боялись их отстригать, ведь это для них это было равносильно самоубийству. Зато они с превеликим удовольствием снимают скальпы с поверженных врагов - то есть лишают их души. А еще они думают, что благодаря длинным волосам они обладают невероятной способностью к выслеживанию врагов и зверей.
   - Ах, вот как! Весьма занимательно. И все же откуда ты это все почерпнул. Ты же не жил среди индейцев, не так ли мой бесценный друг?
   - Да не жил... Я забыл рассказать тебе, мой друг. Дело в том, что у меня на "Британии" служил один индеец из племени апачи, храбрый малый, жаль что погиб в стычке с французами. Так вот он мне много чего интересного рассказывал о своих обычаях. А я ему говорю: зачем мне все это? А он отвечает: вдруг, мол, тебе, капитан, это пригодится когда-нибудь. А я глупый смеялся над ним и говорил, что я буду всю жизнь на море и вряд ли окажусь среди твоих краснокожих братьев. Оказалось, пригодилось.
   - Действительно пригодилось, - констатировал Дмитрий. - Не хотелось бы вступать в стычки с местными племенами. Их много, а нас всего двое.
   Пирс согласился.
   - В твоих словах есть доля истины, Мэттью. Слава богу, они, кажется, приняли нас за трапперов. И это хорошее обстоятельство. Не будут преследовать.
   - А что, охотники уже не бледнолицые? И уже дикарям не враги?
   - Бледнолицые, но не враги. С охотниками они всегда дружат. Порой трапперы бывают посредниками между вождями краснокожих и американскими властями, а также и армией. Вдобавок у трапперов можно практически всегда приобрести бутылку виски или рома, на что туземцы весьма падки. Индейцы готовы ублажать и лелеять таких союзников.
   - Это тоже тебе рассказал твой индеец-пират?
   - Он самый. Сам понимаешь, Мэттью, разве я могу обладать такими обширными познаниями о жизни американских аборигенов? Нет, конечно.
   - А отчего они не полюбопытствовали у нас о том, имеется ли у нас лишняя бутылка виски?
   - Они нас не знают, вот отчего. Вдруг вместо ядреной янтарной жидкости им предложат ядреный свинцовый заряд. Ты же прекрасно знаешь, Мэттью: лучше десять раз поворотить, чем один раз на мель сесть.
   - Верно, дружище, осторожная нога оступается редко.
   Пирс в сердцах отбросил весло.
   - Хватит! Чертовски надоело сие занятие! Интересно, долго ли нам еще грести, я уже порядком утомился. Даже с непривычки натер мозоли. Где этот пресловутый Венцель и его хлопково-табачная страна? Что-то пока нет ее на горизонте. Нет ни постов, ни фланкеров, ни простейших указателей. Или Кит солгал нам преднамеренно? Дабы поскорее избавиться от нас.
   Алабин тоже отложил весло.
   - Нет, я думаю. Джейсон не похож на лгуна. Да и я еще в Новом Орлеане краем уха слышал об империи какой-то персоны с немецкой фамилией. Но не знал, что она в этих краях. Потерпи, Рэй, мы его обязательно найдем. Давай лучше пристанем к берегу, немного передохнем и сотрапезничаем.
   - И сызнова я вынужден повторить, Мэттью: в твоих словах есть доля истины. Я не против.
   - Вот и отлично.
   Друзья пристали к берегу, немного поели, отдохнули и снова отправились в путь.
   Спустя час на правом берегу они увидели прикрепленную на высокой сосне большую деревянную дощечку с корявой надписью: "Внимание! Владения господина Венцеля. Не вторгаться!". А снизу был нарисован череп, в глазнице которого торчал нож.
   - Какая устрашающая табличка, - сказал Алабин.
   - И не говори, дружище, - отозвался Пирс. - Аж жуть берет. Весьма похоже на наши пиратские флаги.
   - Кажется, мы у цели. Наконец-то! Господь услышал наши молитвы.
   - Ты прав, Мэттью, это именно то, о чем говорил дружище Джейсон.
   - Так что я оказался прав, Кит не лгун.
   - Точно, не лгун.
   - Ну что погребли к берегу?
   - Погребли...
   Друзья причалили к берегу. Вдруг из зарослей вышли трое вооруженных людей. Двое направили свои ружья в сторону Алабина и Пирса, а третий, блондин, видимо главный, предупреждающе поднял руку вверх и крикнул:
   - Эй, вы кто? Сюда нельзя ступать! Это частные землевладения! Назад!
   Алабин вступил в переговоры с блондином.
   - Послушайте, мы сквоттеры, переселенцы!
   - Какая разница! Все равно сюда нельзя! Отплывайте, покуда целы!
   - Но мы прибыли по делу!
   - По какому еще делу?
   - Весьма важному.
   - И что вам угодно?
   - Нам нужен господин Венцель?
   - Для какой-такой надобности?
   - Поступит к нему в услужение. Слышали, что он набирает храбрых ребят для охраны плантаций.
   Блондин оттаял и сделался любезнее.
   - Это верно. Но это не к нему просьба, а к нашему управляющему - господину Гансу Бергману. Это он лично набирает надсмотрщиков. А я его правая рука - Луи Санель. Честь имею. Оставьте ваши ружья и ножи в лодке и выходите на берег с поднятыми руками.
   Алабин и Пирс подчинились приказу. Им на всякий случай связали руки. Луи и его помощники забрали оружие из лодки сели на коней, пленных отправили по тропе, а сами стали их сопровождать.
   Здесь природа уже отличалась от той, что была у переселенцев с Нового Орлеана. Леса было мало, и большую часть местности занимали зеленые равнины и поля. Они пошли мимо хлопковых полей. Там трудились рабы, в большинстве - негры и мулаты. Возле них находились несколько всадников с ружьями и бичами. Один из них держал на длинном поводке сразу двух собак - мастиффа и бандога. Увидев процессию, они стали кричать блондину:
   - Что случилось, Луи?! Кого поймали?
   Санель ответил:
   - Кого надо! Надеюсь, что они будут служить вместе с нами. Изъявили желание наняться к нашему господину Венцелю!
   Надсмотрщики обрадовались этому известию и заорали:
   - А новобранцы, рекруты!
   - Пополнение!
   - Ну, удачи тогда им!
   - Ждем на смену караула!..
   - Приходите!
   - Не пожалеете!..
   Из-за деревьев показался холм, на котором высилась великолепная трехэтажная усадьба с балюстрадой, мраморными колонами, лепниной и статуями. Дом был огорожен высоким решетчатым забором с ажурными узорами. То была резиденция самого господина Венцеля. Внизу холма стояло несколько деревянных домов и среди них - один большой, каменный. К нему и привели Алабина и Пирса.
   Из этого дома выбежал слуга-негр и вопросительно посмотрел на незваных гостей.
   - Слышь, черномазый, как там тебя... Том, кажется ... - сказал пренебрежительно Луи. - Позови своего господина. Дело есть. Да поторопись. Одна нога здесь, другая там.
   Слуга кивнул и скрылся за дверью.
   ...Через минуту из дома вышел лысый широкоплечий мужчина в белой рубахе и синих штанах. Взгляд ледяной, нос горбинкой, кулаки как пудовые гири. В зубах он держал сигару. На вид ему было лет тридцать.
   - Господин Бергман, к вам гости? - сказал блондин.
   - Кто такие, Луи? - бесцеремонно уставился на пленников управляющий. - Эй вы, чужестранцы, назовите свои имена.
   - Мы братья Коэны. Ронни и Эдди, - ответил Алабин. - Я - Рон, а он - Эд. Мы - англичане.
   - Чем промышляете, братья?
   - Всем чем можно. Мы и охотники, и золотоискатели, и фермеры, в общем, вольные люди.
   - Искатели приключений?
   - Да.
   - Понятно.
   - Мы не желаем более заниматься ни охотой, ни фермерством, не по нраву нам то. Желаем хорошее постоянное занятие, мы неплохо знаем морскую и военную службу. Вот и просим вас взять нас в охрану.
   - Воевали?
   - Да, с Берберскими пиратами.
   - Отлично! - оживился Бергман. - Мне нужны толковые люди для опасной работы. Откуда вы узнали о господине Венцеле?
   - Переселенцы болтают.
   - Ясно... Хорошо, вы приняты на работу. О жаловании поговорим после. Эй, Луи отведи их в казарму и дай поесть. А с утра отправишь их на плантацию номер три, пусть сменять в карауле Дитриха и Жана.
   - Хорошо, господин Бергман, все будет устроено, - Санель повернулся к Пирсу и Алабину и уже на правах их начальника скомандовал. - А ну, за мной, новобранцы...
   Луи отвел свежеиспеченных надсмотрщиков в один из длинных деревянных срубов. То была казарма человек на двадцать. Она была практически пуста, только пять человек отдыхали. В основном, они спали. Лежанки располагались вдоль стен, а посередине находился длинный стол и скамьи. На нем стоял бак с водой. Чем-то эта казарма Алабину напоминало Сретенскую тюрьму. Негр-мальчишка принес маисовые лепешки и свежее жареное мясо. На вкус оно напоминало свинину.
   Луи сказал новобранцам:
   - Ешьте досыта, работа у нас трудная и опасная. Нужно всегда быть крепкими и сильными, иначе негры отважатся на бунт или попытаются сбежать. Завтра вам дадут лошадей ружья и кнуты, и вы поедите со мной на плантацию.
   Алабин и Пирс согласно кивнули.
   - До завтра, бойцы, - попрощался Луи Санель и покинул казарму.
   Алабин и Пирс приступили к еде.
   - Некогда не желал быть надсмотрщиком, - сказал Дмитрий. - Холопская служба.
   - А придется, - невесело усмехнулся Рэй. - Потрепи, друг, скоро уйдем еще дальше, только нужно осмотреться.
   - Ты совершено прав, нужно осмотреться и выждать. Тем более я полностью уверен, что сейчас у Коммуны Кита рыщут солдаты из Арканзас-Порта.
   - Главное, дабы они не догадались, куда мы уплыли.
   - Если Джейсон Кит будет хранить молчание, то и у нас все будет в порядке.
   - Будем на то надеяться...
  
  
  
  
  
  
  
   ГЛАВА 3. ПЛАНТАЦИИ ГОСПОДИНА ВЕНЦЕЛЯ и ЕГО ЛЮБИМАЯ "НЕБЕСНАЯ ЛАНЬ"
  
  
   На следующий день, как и обещал Санель, новобранцев вооружили, дали лошадей и сопроводили на плантацию номер три. С ними поехала и отдыхавшая вчера пятерка. Через день на плантацию номер четыре. Еще через день снова на плантацию номер три. Служба пошла своим чередом. Сутки на плантации - сутки отдыха в казарме. И снова началась рутина.
   Пирсу нравилась служить надсмотрщиком, это было в его характере. Он любил бить, мучать и истязать рабов.
   Вообще, обращение с рабами на плантациях Венцеля было крайне жестоким. Если негр убегал с плантации, то за ним охотились с собаками. Поймав раба, ему отрубали руки, а обрубки окунали в кипящую смолу. После этой ужасной пытки негра вешали. Наказывали рабов и другими жестокими способам: отрезали уши, носы, били плетьми, травили собаками, расчленяли, жгли тело железом, сдирали кожу, распинали, или просто убивали. Это делалось в целях устрашения непокорных рабов. Причем это делали публично, при большом стечении других рабов. И это имело огромное психологическое воздействие на чернокожих невольников. Рабы испытывали благоговейный страх перед Бергманом и надсмотрщиками. Управляющий приучал рабов к жесточайшей дисциплине и внушал им мысль об их неполноценности и о необходимости знать свое место. Также для достижения этой цели Бергман нагружал рабов тяжелой работой, чтобы у них не было сил и мыслей о побеге.
   А Алабину явно претила данная служба. Он только покрикивал на негров и редко их бил. И никогда не принимал участие в казнях и пытках. Бергмана это явно раздражало, и он не раз выражал поручику свое недовольство. А Дмитрий молчал, терпел и покорно нес свой крест. Он верил, что все это ненадолго.
   Однажды на плантацию в сопровождении охранников на красивом мустанге пожаловал сам Хорст Венцель - высокий худощавый мужчина лет пятидесяти, в белом цилиндре и лосинах и длинном малиновом сюртуке. Вместе с ним прибыла и его восемнадцатилетняя дочка Сабина и управляющий Бергман.
   Ганс, словно приклеенный, следовал за девушкой и не отрывал от нее своих преданных и восторженных глаз. Он явно был не равнодушен к дочке хозяина.
   Дмитрий невольно засмотрелся на Сабину - и право было отчего! Эта красавица немецких кровей выглядела просто потрясающе: светлые, завитые в красивые длинные локоны волосы, большие зеленые глаза, выразительные и прекрасные, красивый точеный нос, красивые манящие губы. В дополнении к красивой внешности у девушки была пригожая фигура, а также высокая и соблазнительная грудь. Казалось, что сама богиня любви и красоты Фрея спустилась на землю.
   Девушка, заметив немой восторг в глазах новенького симпатичного надсмотрщика невольно улыбнулась, а ее кавалер - Бергман - заметив это, яростно нахмурился и чуть не наехал конем на поручика.
   - Что пялишься? - зло пошипел Бергман. - А ну прочь с дороги! Пошел вон!
   Алабин, уняв свою гордость, отвел взгляд от Сабины.
   - Кто это, Ганс? - важно спросил плантатор. - Я, кажется, впервые вижу этого молодца.
   Ганс услужливо ответил:
   - Это новые работники, господин Венцель. Бывшие моряки - братья Коэны.
   - Ясно. Исправно ли они служат?
   - Да, исправно, особенно Эдди.
   - Который из них?
   - Это вон тот громила похожий на пирата.
   - Отлично! Грозный вид у него. Что ж пусть стараются. От этого они будут получать жалованье поболее. И скажи им, что я на праздники тоже даю прибавку за преданную и отменную службу.
   - Хорошо, господин Венцель, я им передам.
   Венцель тронул поводья, и лошадь пошла вперед. Сабина отправилась вслед за отцом. Замыкал процессию Ганс и охранники. Сабина обернулась в сторону Алабина, и это Бергмана снова покоробило.
   Когда процессия скрылась из глаз, Алабин спросил напарника-голландца по имени Рене:
   - Скажи на милость, Рене, отчего господин Бергман так чрезвычайно злиться, когда кто-то смотрит на дочь хозяина?
   - Он ее безумно любит и мечтает, чтобы господин Венцель отдал ее замуж за него.
   - И что наш хозяин? Против сего?
   - Он бы и рад, но сама Сабина не в восторге от Бергмана.
   - А кого же, изволь полюбопытствовать, любезный, она видеть в своих романтических грезах?
   - Саму себя. Она эгоистична донельзя. Она надменная и взбалмошная девчонка. Ей никто не указ, даже ее родной отец.
   - А матушка на что? Отчего она на нее решительным образом не повлияет?
   - Ее матушка умерла два года назад, от чахотки.
   - Она в семье единственный ребенок?
   - Да.
   - Теперь картина ее неуправляемого характера достаточно ясна. Батюшка ей все прощает, ведь она его единственное дитё и наследница.
   - Причем такой огромной и богатой империи... Представляешь, Ронни, слава о красавице Сабине дошла даже и до индейцев. Знаешь, как они называют ее промеж собой?
   - Нет.
   - Небесная Лань.
   - Весьма поэтичное название.
   - Послушай, Ронии, так как я к тебе хорошо отношусь, я хочу дать тебе, приятель, один ценный совет.
   - Какой?
   - Как можно скорее забудь про госпожу Сабину.
   - ?..
   Голландец пояснил:
   - Многие надсмотрщики уже поплатились за это. Бергман их тотчас же увольняет или что самое страшное - уничтожает. То они бесследно исчезают, то их находят с признаками насильственной смерти. Списывают всегда на бандитов и индейцев. Либо на беглых рабов. Любить госпожу Сабину - значит желать себе неминуемой смерти. Зачем тебе, Ронни, терять отличную работу? Плотники здесь, к примеру, получает два доллара за двенадцать часов, а мы - в четыре раза больше.
   - Благодарю, дорогой Рене, за заботу, я это обязательно учту.
   - Вот и славно. Все же разум должен торжествовать над чувствами. Любовь приходит и уходит, а заработанные доллары остаются.
   - Занятное высказывание, - заметил Алабин.
   - Сам придумал... - похвастался голландец.
   Пирс тоже посоветовал Алабину забыть о дочке Венцеля. Но разве это могло остановить поручика, и он стал грезить о дочке хозяина. По странному стечению обстоятельств, а может быть, и нет, Сабина стала все чаще и чаще посещать плантацию номер три.
   Как-то поручик осмелился и вступил в разговор с девушкой, а та с удовольствием подержала его. Бергману тотчас же доложили об этом его верные доносчики. И поскольку он страшно ревновал девушку ко всем мужчинам, невзирая на их положение и возраст, то это вскоре отразилось на Алабине. Управляющий накричал на поручика, обвинил его в лености и неисполнительности и за какую-то пустяковую провинность лишил поручика жалования за месяц. Но Сабина, узнав об этом, самым решительным образом вступилась за Алабина. Резко отчитав Ганса, она потребовала вернуть жалование Дмитрию. Бергман был явно взбешен таким порицанием, и от кого - от своей любимой! Но, не желая портить отношения с девушкой, он наступил на свою гордость и все же выплатил Алабину деньги. Все до цента. И только тогда Сабина смилостивилась над управляющим и простила.
   Алабин прекрасно понимал, что теперь Бергман вряд ли простит ему этот случай. Он с явным напряжением ожидал новых интриг со стороны управляющего, но к великому удивлению поручика в один прекрасный тот день неожиданно и резко "подобрел" к Алабину. Бергман приехал на плантацию номер три и напрямую спросил поручика:
   - Я вижу, Рон, тебе претит работать надсмотрщиком?
   Дмитрий кивнул.
   - Да, сие вы, верно, подметили, господин Бергман. Отнюдь не лежит у меня душа к этой службе. Совершенно не могу бить беспомощных людей.
   - Они не люди, Рон, они рабы, - с ненавистью в голосе сказал Бергман. - А, значит, недочеловеки, животные, скоты, твари.
   - Тем не менее, господин управляющий, я не могу поднять на не то плетку, даже руку. В свое время я сам был в их положении, был в каземате и таскал носилками руду. А вот сражаться с пиратами или солдатами я могу: убивать их, калечить, выводить из строя. А здесь, на плантациях, господин Бергман - увольте.
   - Понятно... Что ж, тогда пойдешь в услужение к дочке хозяина Сабине. Будешь ее лично охранять.
   - Я? - сильно удивился Дмитрий.
   Бергман натужно улыбнулся.
   - Да ты. Она сама соблаговолила попросить меня об оном, и я не мог ей отказать.
   - Но, господин Бергман, вдруг я не справлюсь. Говорят, она очень капризна.
   - Нет, нет, Ронни, никаких возражений! С завтрашнего дня ты поступаешь в ее распоряжение. Я дам тебе отличного коня, хорошее оружие и одежду. Подлее нее следует выглядеть прилично. Это выгодная работа. Я повышу твое жалованье на целых пятьдесят долларов.
   - Премного благодарен, господин Бергман.
   - Не стоит благодарностей. Это госпоже Сабине скажи спасибо. Смотри, береги госпожу! За нее ты отвечаешь головой! Если что, не взыщи, спрошу с тебя по полной!
   - Есть, господин управляющий!..
   Ганс ускакал.
   ...Вечером Дмитрий в мельчайших подробностях передал Рэю разговор с Бергманом. Пирс тоже несказанно удивился.
   - Странная и неожиданная история, чем-то похожая на рождественскую сказку. Мне кажется, сие затеяно управляющим неспроста. Но хорошо, что у тебя появился такой могущественный покровитель, как Сабина, а значит, обеспечена тебе и защита самого Венцеля. Он за дочку любого покарает. Бергман убоится тебя открыто придать смерти, дабы не навлечь на себя гнев невесты и Венцеля. Но все равно опасайся управляющего. Он - персона мстительная. Что-нибудь гнусное да подстроит.
   - Ты совершенно прав, Рэй, его надобно опасаться.
   - А я тебе жутко завидую, мой драгоценный друг. Быть подле такой красавицы... это же замечательно! Может, поменяемся местами, а, Мэттью?
   Дмитрий горько усмехнулся.
   - В сей момент не вижу никаких причин или обстоятельств мне завидовать, Рэй. Только будущее покажет: стоило ли тебе, мой друг, испытывать ко мне зависть или нет.
   Пирс дружески хлопнул его по плечу.
   - И, тем не менее, ты везунчик, Мэттью! И не спорь со мной! Ладно?
   - Пусть будет так... Я не стану тебя разуверять, везунчик так везунчик.
   - То-то...
   Вскоре началась новая служба Алабина. Она ему нравилась. Теперь не нужно было бить рабов, унижать, калечить, а нужно было всего лишь сопровождать Сабину вне особняка. Она порою любила прогуливаться верхом по лесу, бродить по нему, устраивать пикники, кататься на лодке по Арканзасу и ездить на плантации, помогая тем самым отцу по хозяйству. Вечером после того как госпожа Сабина скрывалась в особняке поручик возвращался в казарму.
   Алабин и Сабина часто разговаривали на разные темы. Девушка как и поручик была хорошо образована. Она знала несколько языков, читала французские романы, умела вышивать и играла на новомодном музыкальном инструменте - пианино. У нее были отличные гувернеры, выписанные из Европы. Юная патронесса и ее умудренный опытом телохранитель быстро нашли общий язык. Порой после глубоких философских размышлений поручика о жизни и мироздании или после жарких дискуссий об очередном французском романе Сабина с восхищением смотрела на Алабина.
   Вот и сегодня на прогулке они обсуждали роман знаменитого французского писателя Алена Лесажа - "Похождения Жиль Бласа из Сантильяны". Алабин так умело раскритиковал главного героя и психологически верно описал хронику его нравственного падения, что Сабина невольно воскликнула:
   - Вы не простой человек, Ронни! В вас чувствуется врожденное благородство, ум, честь. Я не верю в вашу легенду, что вы были простым моряком.
   - Может вы и правы, мисс. Когда-нибудь я расскажу мою истинную историю.
   - О, тайна! - восторженно воскликнула Сабина. - Я страшно обожаю тайны.
   - Значит, интрига уже есть - заулыбался Дмитрий.
   - Тогда ждем ее развязки!..
   Сабина с таким восторженным интересом взглянула на Алабина и подарила ему такую очаровательную и в то же время соблазнительную улыбку, что поручику непременно захотелось поцеловать девушку. Прямо в ее сочные и манящие губы. Но, слава богу, он вовремя сдержался. Заметив душевный порыв поручика, девушка снова улыбнулась, но на сей раз торжествующей улыбкой.
   ...Когда Алабин в хорошем расположении духа вернулся в казарму и принялся дружески обнимать и хлопать по спине Пирса, а также рассказывать об удачной сегодняшней прогулке, то Рэй почему-то не разделил его радости. Он отозвал друга в сторону и озабоченным тоном заговорил:
   - Берегись Мэттью, кажется, этот подлец Бергман что-то действительно затеял против тебя.
   Алабин сразу поумерил свой пыл.
   - Из чего сие следует, мой бесценный друг?
   - Из чего? Дело в том, что он с таинственным видом шепчется с Луи и повторяет твое имя. А сегодня я случайно видел, как управляющий разговаривает с каким-то индейцем.
   - Индейцем?
   - Да, да, с настоящим краснокожим. С луком, со стрелами, с разноцветными перьями на голове. Слава богу, они меня не заметили... Это определенного свойства заговор супротив тебя. Кажется, что-то неприятное для тебя произойдет и это будет, по моему глубокому убеждению, завтра во время конной прогулки в лесу.
   Дмитрий посерьезнел. Тень озабоченности легла на его мужественное лицо.
   - Благодарю Рэй, за ценные сведения, я всенепременно буду завтра осторожнее.
   - Обязательно, Мэттью, возьми дополнительные пистолеты и заряды. Вдруг заговорщиков будет много. Жаль, что я не могу помочь, я несу службу на плантации номер семь - самой дальней от нас. И сие обстоятельство недвусмысленно говорит о заговоре. Бергман отсылает меня подальше от тебя.
   - Да, это весьма подозрительно. А насчет зарядов и дополнительного оружия... Идея великолепная.
   - А что я и говорю.
   - Но, а вдруг может так статься, что Ганс и его приспешники заметят мои приготовления и отменит свое решение, - предположил Алабин.
   Пирс снова дал дельный совет другу:
   - Спрячь все это в плащ с потайными карманами. А один нож засунь за голенище сапога, а другой - в рукав. Так я делаю. А еще я дам тебе легкую кольчугу, оденешь под рубашку. Ее я купил у Рене, а он у какого-то мастерового раба.
   - Хорошо, я непременно приму все во внимание, дабы не погибнуть раньше времени.
   - Еще чего! Никаких "погибнуть"! Ты мне нужен живым. Кто меня выведет к Монтерею? Сам завел меня в такую даль, сам и выводи... Кстати, как у тебя обстоят дела с Сабиной? О том, что она улыбалась тебе постоянно сегодня и глядела восторженно на тебя, я знаю из твоей болтовни. Я спрашиваю о более значимом... Ну, ты сам понимаешь, о чем я...
   - К глубочайшему сожалению покамест тебя нечем порадовать. У нас лишь с ней одни разговоры. О любви, о Боге, о метафизике, о человеческом бытие и о прочем. Еще не было ни одного поцелуя.
   - Ты ее непременно очаруешь и привяжешь к себе своими рассуждениями. Она обязательно в тебя влюбиться, если уже не влюбилась. А там остается лишь сущий пустяк: укромное место в лесу и жгучий поцелуй. А после поцелуя - все остальное.
   - Не будем торопить желанные события, мой друг. Поживем - увидим.
   - Вот именно! Тем более тебе надобно счастливо и удачливо пережить грядущее покушение.
   - Ты прав, мой бесценный друг! Да награди тебя господь за твою великую добродетель! И дай мне Всевышней крепости духа, твердости руки и меткости глаза. Доброе ли дело заколоть, али застрелить своего ближнего? Смею спросить?..
   - Доброе дело, они, наши враги - все до единого грешники. Пусть Господь их покарает, а тебя спасет от гибели!
   - На том и порешим, дорогой Рэймонд! - повеселел Алабин.
   - Непременно, Мэттью! - радостно воскликнул Пирс.
   ...На следующий день, как обычно, Сабина решила отправиться на конную прогулку в лес. Алабин естественно должен был ее сопровождать. Он уже с самого утра был настороже.
   По совету Пирса поручик надел легкую кольчугу (под рубашку) и плащ с потайными карманами (их он пришил ночью). В них он положил пару небольших пистолетов. Также взял два ножа и спрятал: один - в голенище сапог, а другой - за манжетом рубашки. Не забыл Алабин о ружье и сабле и двух седельных кавалеристских пистолетах. Теперь он был полностью готов к покушению.
   Сабина, уловив волнительную серьезность в глазах поручика, заботливо спросила:
   - Сегодня, дорогой Ронни, вы выглядите каким-то чересчур обеспокоенным и сосредоточенным. Из ваших уст не слышно привычных шуток и каламбуров. Позвольте полюбопытствовать, мой дорогой провожатый, что случилось с вами?
   - Ничего страшного, госпожа Сабина, просто я что-то плохо спал ночью. Легкое недомогание - только и всего.
   - Не угодно ли вам, дорогой Рон, отменить прогулку, раз вы плохо чувствуете себя?
   Алабин запротестовал:
   - Нет, что вы, не стоит! Я сейчас приду в привычное состояние. Мне тоже весьма необходим сей утренний променад. Свежий лесной воздух возродит меня заново. И он весьма полезен для моего здоровья. Вы знаете, госпожа Сабина, природа всегда исцеляет и вдохновляет.
   - Ausgezeichnet! Dann gehen wir in den Wald! Und jetzt! 1 - распорядилась дочка плантатора.
   - Mit großem VergnЭgen! 2 - вспомнил давно подзабытый язык поручик.
   - Lobenswert! Sie haben ausgezeichnete Aussprache! 3 - похвалила Алабина девушка.
   Дмитрий нарочито козырнул.
   - Ich bemЭhe mich! 4
   И они рысью поскакали через зеленые дебри к реке.
   Когда Алабин ехал по лесу он внимательно вслушивался в лесные звуки и шорохи и смотрел постоянно по сторонам: где его ждут враги? А Сабина как всегда смеялась и рассказывала забавные истории, вычитанные из одного модного журнала. Ей и дела не было до Митиных переживаний.
   И вдруг послышался подозрительный шорох. Алабин невольно дернулся, и это спасло ему жизнь. Стрела, предназначавшаяся для него, пролетела буквально возле его уха и вонзилась в ближайшее дерево.
   Алабин не стал долго думать, а выхватил из седельных кобур кавалеристские пистолеты и выстрелил в ту сторону, откуда прилетела стрела. И попал! Кто-то в кустах вскрикнул от боли. Послышалась ржание коня и чей-то рассерженный выкрик.
   - Пригнитесь, мисс! - крикнул поручик Сабине. - Это, кажется, индейцы!
   - О господи! - в ужасе воскликнула Сабина и низко припала к шее коня.
   __________________________
   1. Отлично! Тогда отправимся в лес! И немедленно! (нем.)
   2. С превеликим удовольствием! (нем..)
   3. Похвально! У вас отличное произношение! (нем.)
   4. Стараюсь! (нем.)
  
  
   Куча стрел пролетела в их сторону, но лишь одна попала в Алабина, и тут же отскочила от кольчуги. Видимо стрелявшие не особо метились в парочку, а лишь пытались ее напугать. Гикая и воинственно крича, из-за деревьев появились конные индейцы. Они размахивали луками и копьями. Их было человек десять.
   - Скачите назад, к дому, госпожа Сабина, а задержу их здесь! - приказал девушке Дмитрий.
   - Ах, Ронни! - пыталась возразить девушка, но поручик был непреклонен.
   - Ни слова больше! Скачите! Иначе вы не спасетесь! И приведите сюда подмогу! Я решительно буду отбиваться от бандитов!
   - Ронни! Ich kann nicht! 1
   - Nein, nein, das geht so nicht! Los! Schneller! 2 - снова вспомнил немецкий Алабин.
   - Einverstanden! 3 - согласилась, в конце концов, Сабина и, резко развернув коня, пришпорила его как следует.
   Животное помчала свою хозяйку к особняку быстрее ветра. А это был самый резвый конь из конюшни господина Венцеля. И даже если бы индейцы бросились в погоню за дочкой плантатора, то они вряд ли бы ее догнали.
   Алабин достал из потайного места пистолеты и выстрелил в мчавшихся на него индейцев - двое упали с коня, один раненый, а другой убитый. Выстрел из ружья сразил и третьего. Заряжать ружье уже не было смысла, и поручик бросал его на землю.
   Тогда Алабин достал саблю и порадовался своей предусмотрительности: недаром он вчера ее тщательно точил! Теперь она может здорово пригодиться! Он настолько сблизился с краснокожими, что они уже не могли применить свое дальнобойное оружие - луки. Туземцы достали оружие для ближнего боя: короткие копья, томагавки, ножи. Они хотели взять Дмитрия живым, но просчитались. Кавалерист Алабин владел саблей виртуозно. Еще четверо индейцев пали сраженными насмерть: двум он снес голову, третьего разрубил надвое, а четвертому рассек череп.
   Но в живых оставалось еще трое индейцев. Двое из них прыгнули на поручика с коней и, обвив его как два удава, повалили на землю. Завязалась рукопашная схватка. Яростная и ожесточенная. Вот здесь-то Алабину и пригодились потайные ножи. Он расправился с обоими дикарями. Но оставался еще один враг. А тот не стал с Дмитрием бороться и драться, как его соплеменники, а просто спешился, наставил на него ружье и попытался выстрелить.
   Щелкнул ударный механизм...
   ___________________________
   1. Я не могу! (нем.)
   2. Нет, нет, так не пойдет! Давай живее! Быстрее! (нем.)
   3. Согласна! (нем.)
   Алабин замер: все, это неминуемая смерть! Пуля наверняка пробьет кольчугу, а тем более незащищенную голову... Но выстрела не последовало. Поручик приободрился.
   Осечка?! Порох отсырел?! Или что-то случилось с кремнем?!
   Не дав опомниться противнику, поручик ухватился двумя руками за дуло ружья и резко потянул индейца на себя. Уперев ногу ему в живот, Алабин бросил краснокожего через себя. Индеец, сделав высокий пируэт, распластался на земле. Вражеское ружье оказалась легкой добычей Дмитрия. Последующий затем удар прикладом по голове туземца был очень сокрушительным и сильным. Даже было слышно, как хрустнула сломанная глазница! Индеец страшно вскрикнул, обмяк и затих. Кровь засочилась из его головы. Он был мертв.
   Алабин не стал упиваться своей победой, а быстренько юркнул в кусты, так на всякий случай: вдруг где-то еще индейцы затаились. Но прошла минута, вторая, пять... никто не объявлялся. Тишина. Лишь раздавалось пение птиц и кукование залетной кукушки. Поручик отдышался и пришел в себя.
   ...Через полчаса прибыл вооруженный отряд Бергмана в человек двадцать пять. С ним был господин Венцель и Сабина! Девушка едва сдержала себя, чтобы не соскочить с лошади и кинуться к поручику на грудь, но она только искрение воскликнула:
   - Вы живы?!
   Алабин устало улыбнулся.
   - Как видите, мисс.
   - Слава Богу!..
   - Теперь я тоже могу поблагодарить бога и... Ганса Бергмана за такого телохранителя, - вступил в разговор сам господин Венцель. - Дорогой Ронни, вы спасли мою дочь от кровожадных туземцев, просите все что хотите.
   - Благодарю, господин Венцель, но мне ничего не надо от вас, я просто исполнил свой долг.
   - Бесспорно, ответ достойный. Как подобает герою. И все же элементарная благодарность должна непременно присутствовать здесь...
   Венцель обратился к управляющему:
   - Бергман, выдай нашему герою сто, нет, двести долларов за надлежащее исполнение долга и дай ему трехдневный отдых.
   - Есть, господин Венцель - с явно показной готовностью откликнулся Бергман, но его глаза оставались злыми.
   Он явно был не рад спасению Сабины и Алабина. Бергман был несомненно замешан в этом деле. Но он старался не выдать себе перед хозяином.
   - Стрелы были с каким оперением? - спросил управляющий поручика.
   - Кажется красные, - ответил Алабин и в знак доказательства выдернул из дерева стрелу и показал ее всем.
   - Это осейджы! - безаппеляционно заявил Бергман. - Они используют красные перья, кайовы используют белые или желтые.
   - Да, это точно - хором подтвердили Луи и несколько его головорезов.
   Венцель недоверчиво покачал головой.
   - Но с осейджами у меня мирный договор. Я выкурил трубку мира с их вождем Зорким Глазом. Я бы еще мог подумать о племени Кайова. Их вождь Свирепый Волк и его сын Острый Томагавк мне досаждают время от времени. Несколько раз они разоряли мои плантации с табаком и сахарным тростником, убивали моих надсмотрщиков и освобождали рабов. Часть из моих невольников осела в их племенах. И кайовы непримиримые враги с осейджами. Здесь что-то явно не сходиться.
   Бергман рьяно принялся защищать свою догадку.
   - Индейцы - это в первую очередь дикари, туземцы, недалекие люди. Что у них порой на уме никто не знает! Их нельзя понять, просчитать. И они как все дикари вероломны. Сегодня он тебе друг, а завтра твой враг. Я ничему не удивляюсь. Отчего бы осейджам не напасть на наших людей и плантации.
   - И все же, дорогой Ганс, прежде чем я буду выдвигать обвинение Зоркому Глазу, я встречусь с ним или его представителями и все выясню. Приглашу и представителей племени кайовы, если они конечно отзовутся. А там уже буду делать окончательные выводы: кто виноват в этом покушении, а кто нет... Тем более мне в этой истории не о чем горевать, дочка моя драгоценная и ненаглядная жива и невредима, а у индейцев куча трупов. Причем, я полагаю, это были не последние воины неизвестного племени. И все благодаря скромному герою - Ронни... Значит, так, Ганс, трупы индейцев увезти с собой и сохранить под замком, дабы их никто не смог выкрасть. Мы их предъявим потом Зоркому Глазу. Если это его люди, то он их сразу опознает... И не дай бог еще и сознается, то будет чрезвычайно неприятный разговор для главаря краснокожих. В случае если он не подтвердит, что это его воины, то тогда будем вызывать на неприятный разговор Свирепого Волка. Если он категорически откажется от встречи, то ты, Ганс, привезешь мене его лично. Понятно?
   - Да, мой господин, сделаю, как выскажите, - с кислой миной сказал Бергман.
   ...Вечером в казарме в честь победы над индейцами и щедрой награды от Венцеля бывший кавалергард угощал за свой счет своих сослуживцев вином и виски. Пирс не смог приехать на пирушку: он находился на дежурстве. Бергман не прибыл по вполне понятным причинам: ненависть к Алабину переполняла его, и он не желал видеть поручика. Луи Санель не появился на торжестве в знак солидарности со своим хозяином - Бергманом. Но и без них было шумно и весело на торжестве. Все хвалили Алабина и клялись в вечной преданности и дружбе. Хотя поручик прекрасно понимал, что больше половины этих "друзей" - люди Бергмана, и вряд ли они искренне любят его и может даже люто ненавидят. Но поручик не мог игнорировать многочисленное товарищество надсмотрщиков. Ведь они потом будут пересказывать другим надсмотрщикам с других плантаций истории о щедрой попойке и об ее тороватом устроителе, а те в свою очередь - другим. И так пойдет гулять слух по империи Венцеля и индейским территориям, что спаситель Небесной Лани - Ронни Коэн не только очень храбр и смел, но явно не скуп и милостив. А это только на руку поручику: пусть его все знают, боятся и уважают.
   На следующий день Алабин встретился с Пирсом, и Рэймонд сказал:
   - Мене вчера Рене передал по секрету, что Ганс пил вчера весь вечер и повторял как в бреду: "Проклятый англичанин, чтоб он сдох! Чтобы его дьявол разорвал на части!".
   - Это он обо мне? - уточнил Алабин.
   - Конечно о тебе, о ком же!
   - Вот мерзавец!
   - Еще какой! А сегодня стал коситься на меня: наверное, подозревает, что это я предупредил тебя. И еще один крайне любопытный факт. Утром приезжал кто-то из племени осейджы, но не Зоркий Глаз, и опознал всех убитых индейцев. Он с уверенностью заявил, что это люди Свирепого Волка, это кайовы. Вот видишь, Венцель оказался прав. А Бергман... Здесь картина очевидна: он был в сговоре со Свирепым Волком. Поэтому и клеветал на осейджи и Зоркого Глаза.
   - Теперь я догадался...
   - О чем?
   - Они специально использовали стрелы с красными перьями дабы навести подозрения на осейджи.
   - Ну да! Только непонятно какова была цель Бергмана: похитить Сабину и убить тебя? А там потребовать выкуп? Или убить обоих. Или похитить обоих?
   - Кто знает, Рэй. Так или иначе, ничего хорошего это нападение не предвещало. Слава Николе Угоднику, что все так благополучно закончилось.
   Алабин перекрестился. Пирс кивнул.
   - Да действительно... Хорошо когда все хорошо кончается... Теперь Бергман тебя никоим образом не посмеет тронуть, ты отличился. Но берегись как никогда Бергмана. Теперь он двойне, втройне, зол на тебя. Жди нового заговора и более изощренного и подлого.
   - Как говорят древние римляне: "Vis pacem, para bellum". Хочешь мира готовься к войне. Я всегда готов.
   Пирс призадумался.
   -А может лучше нам сбежать отсюда - и дело с концом! Нам двоим армию Бергмана не одолеть, да еще и его помощников - краснокожих. Рано или поздно они расправятся с нами.
   - Они это и предполагают, они этого и ждут. Как только мы двинемся в путь, за нами будет снаряжена грандиозная погоня. К ней будут привлечены индейцы. Один шанс из ста, что мы скроемся от них. Лучше уйти отсюда победителями. И если честно, то мне хочется получить самый желанный приз от Венцеля...
   - Какой?
   - Его дочь. Ради этой сладкой цели я готов пойти на многое. Даже готов рисковать жизнью.
   - А как же твоя Кэйт?
   - Катя - это моя вечная любовь и идол, а Сабина - очередная страсть. И полагаю, что как всегда мимолетная. Просто до безумия хочется насладиться упоительным запахом только что расцветшей, полной соков и ароматов, розы, а потом, насладившись, оставить ее засыхать - кому-то после и сгодиться.
   - Отличная философия! Я прекрасно все понял... Что же, где ты, там я. Ты меня никогда не бросал, я тебе - тоже... Принимаю твое условие: уйдем отсюда победителями. Тогда, Мэттью, готовься к новым битвам и подвигам, а я постараюсь пошпионить за Бергманом и Луи и в случае чего окажу тебе любую помощь.
   - Благодарю, мой бесценный друг.
   - Ничего, прорвемся через вражеские бастионы!
   - Я не сомневаюсь, Рэй!..
   Теперь уже не только Сабина, но и господин Венцель души не чаял в Алабине, и даже начал посматривать на него с какой-то теплой отеческой заботой, а однажды напрямую спросил: "Дорогой Ронни, а вы были когда-то женаты?" На что поручик искреннее сказал: "Увы, господин Венцель, не успел". Алабину показалось, что господин Венцель остался доволен его ответом.
   Вскоре наступила развязка глубокомысленых, а порой и откровенных бесед Сабины и Дмитрия.
   Однажды они углубились далеко в лес. Сабина была явно в хорошем настроении. Она смеялась, шутила, рассказывала забавные истории, кокетничала как опытная дева. На ее щеках горел яркий румянец, а спелые как вишня губы призывали к упоительному и сладкому поцелую. Алабин все больше проникался к девушке душой и желал ее уже всеми клеточками тела.
   - Дорогой Рон, вы как-то обещали рассказать мне вашу историю, - неожиданно переменила тему разговора Сабина. - Может быть, наконец, пришла пора поведать ее скромной девушке. Я нахожу сие чрезвычайно уместным в данное время. Полагаю, это будет весьма увлекательно. Тем более после того как вы меня спали от неминуемого плена и позора, а может, и от гибели, вы в моих глазах отныне непререкаемый герой, настоящий рыцарь, наподобие Ахиллеса или Роланда, и я желаю знать о вас все, вплоть до мельчайших подробностей.
   - Да, я помню о своем обещании, - кивнул Алабин.
   - Так выполняйте его, а то я непременно обижусь на вас, - она звонко засмеялась. - Вы же знаете, если девушке отказать в чем-то, то она...
   - Знаю. Она может либо разочароваться в герое, либо, что самое худшее, чрезвычайно возненавидеть его и затем мстить ему до конца жизни.
   - Вот именно, вы это понимаете. Так что рассказывайте...
   Алабин напустил на себя таинственный вид, Сабина, заметив это, вмиг притихла и посерьезнела. Но щеки ее по-прежнему горели лихорадочным румянцем. Девушка была явно возбуждена чем-то.
   - Поклянитесь, - сказал поручик. - Что все то, что я вам сейчас расскажу, вы не посмеете передать своему отцу, либо еще кому-то другому?
   Девушка поспешно перекрестилась и возвела очи к небу.
   - Да покарает меня святая дева Мария, если я нарушу обет! Клянусь всеми святыми!
   - Тогда давайте спешимся с коней, дорогая Сабина, встанем у той красавицы-сосны и я начну свое повествование.
   - Ausgezeichnet! Abgemacht! 1 - воскликнула по-немецки Сабина и первой спешилась с лошади.
   Дмитрий последовал ее примеру. Они привязали лошадей к клену и встали около сосны.
   Сабина с явным нетерпением ждала долгожданных откровений Алабина, но поручик не собирался откровенничать с ней. Кое-что он упустил в своей исповеди. Он не упомянул ни своего настоящего имени, ни Екатерину, ни мадам Лакавалье, не стал раскрывать истинную подоплеку дуэли с графом Рокингемским и о свадьбе в Новом Орлеане. Гвардеец просто поведал о своих злоключениях в Сибирской ссылке, о Сретенском мятеже, о похождениях по Китаю, стычках с пиратами, путешествии по Луизиане и житие в "Коммуне Кита". Девушка слушала Дмитрия затаив дыхание.
   ...Когда Алабин закончил повествовать о своих приключениях, он увидел что в глазах Сабины стояли слезы.
   _______________________
   1. Отлично! Решено! (нем.)
   - Вы необычный человек! - сказала она восхищенно. - Вы более чем герой!
   Алабин улыбнулся
   - Что вы, Сабина, я обыкновенный человек. Из крови и плоти. И даже не полубог, а порой так хочется стать им и перелететь через моря и континенты.
   - Нет, не спорьте, Ронни, прошу вас, вы в моих глазах великая личность!
   - Но раз вы настаиваете....
   Она смахнула слезинки со щек и глаза ее зажглись решительным светом. Видимо Сабина только что приняла для себя какое-то важное решение.
   - А теперь не говорите ничего, Рон, прошу вас настоятельно. Только молчите... Вы давно мне нравитесь, я... я люблю вас...
   Алабин удивленно посмотрел на девушку.
   Она вдруг приблизилась к нему и, торопливо чмокнув его в губы, стыдливо отпрянула... А он шагнул к ней навстречу... Сабина, продолжая пятиться назад, вдруг уперлась спиной в сосну. Дальше отступать было некуда, и "Баварская принцесса" застыла на месте...
   Дмитрий воспользовался этим обстоятельством и, подойдя вплотную к Сабине, взял ее за талию. Девушка закрыла глаза и жадно открыла рот для поцелуя. Она дрожала от сильного возбуждения от нахлынувших эмоций и желаний. А Алабин в это момент подумал: "Как давно у него не было женщины!"
   Он обнял ее. Они оба были словно в тумане. Головы их кружились от упоительного нетерпения и желания.
   - Что вы делаете со мной?.. Не надо, не стоит... Ах, пустите, - зашептала горячо Сабина, но даже и не пыталась вырваться из жарких объятий кавалера.
   Алабин ничего не говорил и лишь целовать ее - и девушка млела от удовольствия. Она старалась отвечать поручику, и наконец их губы слились в продолжительном и упоительном поцелуе. Дмитрий перенес свои лобзания ниже...
   Вот нежная шея, вот заманчивая вспотевшая ложбинка между грудей, а вот и...
   Дмитрий отогнул край ткани - и оттуда выскочила упругая грудь со стоячим розовой соском. Нежная возбужденная виноградинка попала в рот Алабину, и он принялся ее самозабвенно целовать, сосать, покусывать, щекотать языком. Сабина была близка к обмороку от сильнейшего вожделения...
   А вот и вторая - виноградинка. Она тоже попала в упоительный плен. Какие же сладкие и ухоженные у нее груди! Они пахли иноземными духами. Как приятно их было гладить и щупать.
   Сабина в порыве страсти крепко обхватила Дмитрия за шею, ласкала его и гладила, а затем, схватив за ягодицы, плотно прижала к себе... Она уже была готова к любовному соитию.
   Дмитрий увлек девушку в траву... Она не сопротивлялась. Он стал задирать пышную юбку и понял, что взялся за непосильную задачу: тяжелый и плотный подол не хотел ползти вверх. Алабин взялся за края и невольно чертыхнулся: сколько здесь всего! Оборки, воланы, рюши, нижняя юбка, нижняя сорочка... Он барахтался в этом добре словно шмель в паутине. Казалось, что он не достанет до ее плоти. А если на ней еще и плотные панталончики? Вот это станет преградой из преград! Желание Дмитрия начало постепенно угасать. Сабина, видя безуспешные усилия кавалера и понимая, что промедление смерти подобно, принялась ему усиленно помогать... Дело заспорилось. И вот, наконец, рука Дмитрия преодолев все тканевые преграды, нащупала то чего искала... Алабин возликовал! Отлично! На ней нет панталончиков! Вот она голая плоть! Сабина часто задышала и закатила глазки...
   Он вошел в нее с трудом, она ойкнула. Алабин усилил натиск, вскоре девушка замерла, ее тело сильно напряглось и... вдруг Сабина забилась, будто в истерическом припадке. Она то плакала от счастья, то смеялась, а то из ее уст вылетали какие-то немецкие слова. Дмитрий расслышал лишь: "Oh, ja, ja! Gut! Sehr gut!" и "Oh, mein Gott!" 1 Волны невероятного блаженства и расслабления раз за разом проходили по ее телу, и в то же время "наконечник копья" Алабина то сжимало, то отпускало, и вскоре поручик не выдержал этого натиска.
   ... Потом Алабин помог подняться Сабине. Он заметил кровь на внутренней части ее бедра. Она принялась поправлять платье, волосы. Старалась не смотреть в глаза Алабину. Она было явно смущена. Наконец девушка осмелилась поднять взгляд на поручика.
   Дмитрий увидел, что ее чудесные глазки сияют от блаженства, и что она не может сдержать счастливой улыбки.
   - Кажется, мы сделали что-то ужасное и постыдное, - сказала Сабина. - Хорошо, что нас никто не видел.
   Алабин поинтересовался:
   - Вы жалеете о произошедшем?
   Она отрицательно покачала головой.
   - Нет, просто у меня ничего подобного никогда не было. Поэтому я не могу до сих пор в себя. У меня ноги подкашиваются.
   - Не мудрено. Я и сам не могу прийти в себе.
   - Если вы добьетесь отцовское благословления и женитесь на мне, то получите самую верную и лучшую жену.
   - Это предложение?
   __________________________
   1. О, да, да! Хорошо, очень хорошо! О, боже! (нем.)
  
   - Да, считайте, я беру вас в мужья, - довольно засмеялась Сабина. - Вы разве возражаете?
   Алабин осекся.
   - Нет, но...
   - Никаких "но", дорогой Ронни... - категорично заявила явно развеселившаяся девушка. - Это все чрезвычайно серьезно, это не шутка, и даже не думайте. Es ist alles wahr. 1 После того что между нами произошло вы, как благородный человек, обязаны на мне жениться. Я берегла свой бутон для моего настоящего возлюбленного. И этот момент наступил. Правда, было немножечко больно, но все же так упоительно.
   Алабин был явно ошеломлен предложением Сабины.
   - А как же Ганс? - спросил поручик. - Он же сходит с ума по вас. И, кажется, он вам симпатичен.
   Сабина сделала пренебрежительную мину.
   - Ганс? Он мне совершенно не нравиться. Я всегда к нему брезгливо относилась. Как и моя покойная мать. Он необразованный мужлан, и вовсе не герой моего романа. Я общалась с ним только по причине того, что он помощник отца и ведет с ним дела. Но отец после недавнего случая с индейцами охладел к нему, хотя раньше души в нем не чаял.
   - Вот как!
   - После всего сказанного мною, я не вижу никаких непреодолимых препятствий и моральных обязательств, дабы продолжать общение с этой неприятной особой. И также нет подобных препятствий и обязательств, чтобы венчаться с вами. Тем паче, у меня отныне есть вы, мой единственный и неповторимый человек, которого я сильно люблю. И я понимаю, что и вы меня тоже обожаете. И имеется еще одно приятное обстоятельство в пользу нашей свадьбы: я совершенно свободна и даже ни с кем не помолвлена. Теперь дело за вами, дорогой Ронни.
   Алабин решил замять тему женитьбы и спросил:
   - Итак, госпожа Сабина, мы возвращаемся?
   Девушка кивнула.
   - Да... А впрочем, постой Ронни, раз мы уже жених и невеста, то мы отнюдь не станем торопиться... Я еще желаю... повторение подобного...
   - Желаешь?
   - Ich wЭnschte wirklich... KЭss mich. Ich bitte Sie, mein Liebling... 2
   Поручика не надо было долго упрашивать. Он снова заключил девушку в объятья. И они, слившись в продолжительном поцелуе, медленно опустились на высокую траву...
   __________________________
   1. Это всё правда (нем.)
   2. Я действительно желаю... Поцелуй меня. Я прошу тебя, мой милый (нем.)
   На этот раз любовные утехи продолжались более часа. Затем новоявленные любовники, приведя себя в порядок, отправились домой.
   Видя, как сияет от счастья Сабина, и каким лихорадочным румянцем покрыты ее щеки, поручик стал опасаться, что домочадцы заметят ее состояние и обо всем догадаются. Чтобы избежать этого казуса Алабин рассказал девушке пару печальных историй из своей жизни, и "баварская принцесса" чуть поутихла в своих эмоциях и в дальнейшем уже не так бурно проявляла свою радость. И Дмитрий слегка успокоился.
   ...Этот день - 15 октября 1811 года - не предвещал ничего плохого. Светило яркое солнце, по лазоревому небу плыли белые облака, трава зеленела, птицы пели - погода была великолепная! После ночного ливня воздух был свеж и приятен.
   На третьем этаже в будуаре "немецкая принцесса" Сабина примеряла выписанное из Европы роскошное модное платье. Ей помогали в этом две горничные и швея. Девушка уже давно размышляла, в каком платье она пойдет под венец. И это творение французских портных нравилось ей больше всех. Оно было жемчужного цвета, с широким украшенным бисером лифом и поясом с большим розовым бантом. Оно было девушке в пору! И к лицу. И выглядело великолепно! Оставалось лишь только купить шелковую с кружевами фату и туфли в тон платью - и можно было спокойно выходить замуж.
   На втором этаже в кабинете, совершенно не ведая о развлечениях своей дочери, господин Венцель безмятежно и с комфортом отдыхал. Он читал присланную из Англии газету, пил кофе и курил сигару.
   А на первом этаже, в просторной гостиной, Алабин сидел на мягком кресле, пил высокогорный индийский чай и ждали Сабину. Через час она намеревалась отправиться на плантацию номер шесть, а поручик и еще трое охранников должны были ее сопровождать.
   И вдруг у ворот особняка объявился конный отряд из пятнадцати человек во главе с Пирсом. Он был явно встревожен. Алабин поставив чашку на поднос кинулся к нему.
   - Что случилось Рэй?! Отчего ты здесь?! И отчего ты такой обеспокоенный! Как будто ты вдруг узрел испанскую армаду!
   - Это пострашнее испанской армады!
   - ?!
   - Это индейцы! Они напали на плантацию номер три! Надо спасаться или занимать оборону! Они двигаются сюда!
   - Сколько их?
   - Много! Человек сто точно! Рене говорит, что это кайовы! А во главе их вождь - Свирепый Волк и его сын. А что удивительно с ними и Бергман!
   - Бергман?
   - Да, он! Предатель! И с ним еще с две дюжины надсмотрщиков!
   - А где его правая рука - Луи?
   - Не знаю. Луи и его отряда нигде нет! Но вряд ли будет для нас каким-нибудь нежданным сюрпризом, если мы его обнаружим в числе приверженцев Бергмана.
   - Ты прав!..
   При слове "индейцы" многие слуги-негры стали паниковать, бегать и кричать. Один из них побежал докладывать плантатору о нападении краснокожих и предателе Бергмане.
   Вскоре появился Венцель. С недочитанной газетой с недокуренной сигаретой в зубах. Он был ошеломлен донесением Пирса. После этого Венцель пришел просто в бешенство. Зрачки его покраснели от гнева.
   - Бергман! - дико заорал плантатор. - Ах, каков подлец! Ах, каков мерзавец! Изменник! Подлый изменник! А я ему всецело доверял свою жизнь и жизнь моих близких людей! Лысая Иуда! Так вот кто организовал покушение на Сабину! Он хотел завладеть ей насильно! И сейчас он хочет повторить попытку, но уже явно! И с помощи моих злейших врагов. Итак, Ронни, организуй оборону дома. Тебе я всецело доверяю.
   - Хорошо, господин Венцель.
   - Сколько нас?
   - Давайте посчитаем... Четырнадцать человек, которых привел Рэй, то есть я хотел сказать Эдди. Плюс я и трое моих помощников...
   Имеются еще шесть караульных особняка. Вдобавок ко всему имеются и слуги.
   - Еще и моя персона, не забывайте!.. Выходит, Ронни, нас человек сорок против ста двадцати у противника. Сдюжим ли мы? Как ты полагаешь?
   - Сдюжим, господин Венцель! По военной науке такой расклад сил вполне обычен для обороняющихся! Число штурмующих всегда должно превышать число обороняющихся в несколько раз. К тому же защищаться всегда легче, чем нападать! Мы с Эдди бывали и в не таких переделках. Все будет хорошо, господин Венцель. Не беспокойтесь. Главное, чтобы у нас было поболее пороха и зарядов. И мужества!
   - Этого будет у нас в избытке, не сомневайтесь!
   - Тогда да поможет нам бог! - возвел очки к небу поручик.
   - И святой Гунтер Регенсбургский! - подхватил плантатор. - Спаси и сохрани!
   Алабин при руководстве обороны успел посетить Сабину в ее спальне, горячо обнять и расцеловать. И категорически приказал девушке никуда не выходить, тем более высовываться в окно. Почти в каждом окне засели стрелки. Наспех приготовили различные емкости с водой и песком, чтобы заливать очаги возгорания. Во дворе из телег, повозок и хозяйственного скарба соорудили небольшие баррикады. На баррикадах расположились Пирс и его отряд. Алабин с Венцелем и остальными защитниками особняка остались внутри особняка.
   Едва все рассредоточились по своим местам, как появилась орущая и гикающая армия Свирепого Волка и Бергмана. Вождя кайова можно было узнать издалека по его многочисленному оперению и более роскошной одежде с бисером и золотом. В руке он держал позолоченный томагавк с волчьим хвостом на конце. На груди у него висело ожерелье из волчьих клыков. Вождь указал на дом Венцеля и махнул топориком: мол, все в атаку!
   Сначала кайовы закружили вокруг дома, обстреливая его из луков и метая копья. В особняк и баррикады полетели стрелы с зажженной паклей. После хоровода краснокожих свой хоровод затеял отряд Бергмана. Они тоже кружили вокруг особняка и палили из ружей по окнам и по баррикаде. Никто не из защитников дома по приказу Алабина не открывал огня, хотя за время этой карусели было ранено и убито пять человек. Еще минут десять продолжался вражеский обстрел. После него атакующие пошли на штурм дома. Тут и грянули ответные выстрелы. Противник понес первые потери. Закипел неравный бой.
   В это время Сабина в своей спальне, молитвенно сложив руки перед ликом Богоматери, истово шептала:
   - Царица моя Преблагая, Надежда моя, Богородица, Приют сирот и странников Защитница, скорбящих Радость, обиженных Покровительница! Видишь мою беду, видишь мою скорбь; помоги мне, как немощной, направь меня, как странника...
   Тут окно разбилось, и влетела стрела. В раму вонзилась другая стрела. Сабина осталась на месте и еще сильнее зашептала молитву:
   - Беду мою знаешь: разреши ее по своей воле. Ибо не имею я иной помощи, кроме Тебя, ни иной Защитницы, ни благой Утешительницы - только Тебя, о Богоматерь: да сохранишь меня и защитишь во веки веков. Аминь...
   Атакующие перелезли через ограду. У баррикад завязалась рукопашная схватка. Не считаясь с большими потерями, враги пробивались вперед. Впереди маячили Свирепый Волк, Острый Томагавк и Бергман. Луи, как ни странно, среди них не было. Шаг за шагом индейцы неумолимо сокращали расстояние до парадных дверей особняка. Казалось еще немного - и они ворвутся в дом и всех уничтожат! Пирс бился героически, но силы его с каждой минутой таяли. Уменьшалось и количество его людей.
   Видя, что Пирсу нелегко, Алабин собрал всех бойцов внутри особняка, приказал примкнуть штыки и бросился в последнюю решающею атаку. Удар был такой яростный и стремительный, что противник временно пришел в замешательство и отхлынул от баррикад. Из окон по ним продолжали стрелять Венцель и пять его слуг.
   - Крайне необходимо вывести из строя их вождей - авось дрогнут! - прокричал Алабин на бегу.
   - Понял! - подхватил Пирс. - Сделаем!
   Друзья стали пробиваться к вождю и Бергману.
   И вот они сошлись лицом к лицу: вождь индейского племени кайова и русский поручик.
   Свирепый Волк кинулся с томагавком и ножом на Алабина, но Дмитрий успел подставить ружье под топор, а затем, изменив траекторию ружья, нанес прикладом удар в челюсть вождю. Хрустнула сломанная челюсть и вождь упал. Поручик опустил приклад на голову противника. Удар был такой силы, что Свирепый Волк моментально погиб.
   К поручику подлетел Острый Томагавк и еще один индеец. Пирс выстрел в Острого Томагавка из пистолета, и тот замертво упал. А Алабин снес голову его соплеменнику.
   И вот появился сам Бергман. В руках у него были две сабли. Он спрыгнул с коня и приблизился к Алабину и Пирсу, при этом зловеще улыбаясь:
   - Ну, держитесь, мерзавцы! Вам сейчас не сдобровать! А ты, тварь Ронни, никогда не получишь Сабину! Она все равно будет моей! Ты незамедлительно умрешь!
   - Врешь, подлец! Это ты полнейшая фанаберия! - налетел на управляющего Алабин, - Такому не бывать никогда на Руси! А кто слыхал, чтоб медведь летал? А ну держись немчура проклятая! Изведай мой булатный гостинец!
   - Хвастун! - крикнул управляющему Пирс. - Я сейчас раскрою твой лысый череп!
   Бергман пренебрежительно ухмыльнулся.
   - А ну, попробуй!..
   Клинки противников со страшным скрежетом скрестились - и даже полетели искры! Пирс, желая помочь другу быстрее расправиться с ненавистным врагом, тоже накинулся на управляющего. Но Бергмана фехтовал неплохо и даже вдвоем, таким умелым рубакам, как Пирс и Алабин, не удавалось с ним справиться.
   И вот одно неосторожное движения Рэя, и он вскрикнул от боли. Выронив саблю, он упал: Бергман неуловимым глазу касанием поразил его бок.
   - Рэй что с тобой?! Ты ранен?! - не на шутку встревожился поручик.
   Пирс зажал рану рукой, и сквозь пальцы засочилась кровь.
   - Все в порядке, Мэттью, рана пустяковая! - крикнул пират. - Убей этого мерзавца! Отомсти за меня!
   - Будет сделано! - откликнулся Алабин и подобрал саблю поверженного друга.
   Бергман победоносно усмехнулся.
   - Я же сказал, что вам конец! Настал и твой черед, английская выскочка! Смерть твоя не за горами!
   - Не спеши, негодяй! - воскликнул Алабин. - Я полагаю, что это твоя смерть не за горами! Получай!
   И снова зазвенела сталь. Поединок продолжился.
   Мысль о том, что Пирс получил смертельное ранение, придало Алабину дополнительные силы. Поручик с ожесточенной яростью сражался с управляющим. В ловких руках гвардейца клинки сверкали как молнии. И вскоре поручик нанес смертельное ранение противнику. Бергман, обливаясь кровью, замертво упал. Дмитрий бросился к раненому Пирсу, пытаясь оказать ему посильную помощь, но тот уже был мертв.
   - Рэй, Рэй! - в отчаянии закричал Алабин. - На кого ты меня покинул! Как я буду без тебя! О, Всевышний, за что ты так покарал меня! Рэй, ты был моим лучшим другом! Я тебя никогда не забуду! Поверь! О, боже, что это?!..
   Алабин оглянулся... За его спиной появился конный отряд в человек пятьдесят. Это был Луи и его надсмотрщики. Дмитрий вскочил на ноги.
   "Всё! Это реальная погибель! Ведь сей проклятый француз за Бергмана! Он - та последняя капля, что ломает хребет лошади! Нам не одолеть их! Неужели пришел мой последний час?!"
   Дмитрий приготовился сражаться до конца, но неожиданно для него и всех защитников Луи и его отряд напал на индейцев. Загремели дружные залпы. Индейцы, потеряв с десяток бойцов, дрогнули и повернули вспять. Вслед им загромыхали еще выстрелы. Еще несколько туземцев упали наземь. Арапахо обратились в паническое бегство.
   Слуги стали гасить очаги возгорания в доме и разгребать баррикады.
   Венцель появился из дома с ружьем, с парой пистолетов за поясом и шпагой на перевези. Он был явно доволен исходом сражения. Он похлопал по плечу Алабина и сказал:
   - Молодец, Ронни, ты просто герой!
   Дмитрий кивнул на убитого Пирса.
   - Он тоже был несомненным героем.
   - Да, он несомненно был храбрым малым и, поверь, мне его искрение жаль. Прими мои соболезнования, Ронни.
   Алабин скорбно опустил голову.
   Спустя некоторое время подъехал Луи и несколько его подручных. Санель победоносно потряс ружьем.
   - Все, господин Венцель! Виктория! Полнейшая виктория! Краснокожие убежали быстрее зайца! Не хотелось бы врать, но более полусотни трупов лежат вокруг особняка. И еще десятка два пленных! Великолепно!
   - Молодец, Луи, ты вовремя подоспел! - похвалил француза плантатор.
   Луи льстиво заулыбался.
   - Я старался, господин Венцель. Как только я узнал о нападении краснокожих, я тотчас устремился к вам на помощь.
   - Честно сказать, я думал, что ты переметнулся к этому подлецу Бергману.
   - Что вы господин Венцель! Я же вам всем обязан по гроб жизни, как я могу предать вас. Это немыслимо!
   - Хвалю за верность, - плантатор дружески похлопал француза по колену.
   Санель подобострастно отозвался:
   - Буду век вам служить, господин Венцель! Не сомневайтесь! Луи Санель никогда никого не предает!..
   Луи откровенно лгал хозяину насчет преданности. По заранее оговоренному с Бергманом плану француз второй колонной должен был атаковать особняк. И приспешник управляющего, конечно же, сделал бы это, но... на беду Бергмана, француз был чертовки предусмотрительным и хитрым. Несмотря на внушительный перевес в живой силе "армии Бергмана" над защитниками особняка и полнейшую их обреченность, Луи не спешил выполнять распоряжение управляющего. Он решил понаблюдать за боем со стороны и выжидать тот момент, когда кто-то из противоборствующих сторон не начнет побеждать. Ведь его жизненное кредо было довольно простое: "А я всегда за тех, кто побеждает!" Увидев, что вождь племени кайова убит вкупе со своим сыном и Бергманом, а индейцы еще немного - и повернут вспять, Луи тут же "поспешил на помощь" к своему настоящему хозяину и его людям... Так дальновидность "хамелеона" Луи спасла жизнь Алабину, семейству Венцелю и его слугам, а также принесла французу отличные дивиденды: теперь Венцель еще раз убедился в его преданности и еще больше укрепился в симпатиях к нему.
   Вдруг из особняка выбежала Сабина в своем модном французском платье и, совершено не стесняясь отца, кинулась Алабину на шею.
   - Слава Деве Марии, вы живы! - воскликнула она. - Святые все же услышали мою молитву!
   Опомнившись, Сабина отпрянула от Алабина, стыдливо опустила глаза, сложила ручки и приняла смиренный вид. Со стороны могло показаться, что девушка ангел да и только!
   Поручик от неожиданности замер и осторожно посмотрел на Венцеля: какова будет его реакция? Но плантатор остался невозмутим. Отложив ружье, Венцель облегченно вздохнул.
   - Даже не верится, что весь этот кровавый кошмар закончился. Слава Господу... Не обращайте внимания на меня Рон, и не тушуйтесь. Неловкости в любви, тем более большой и искренней, не должно быть. Я уже все знаю о ваших отношениях с моей дочерью. Их здесь в моей империи ни от кого не скроешь. Везде у меня уши и глаза... Да и я сам по Вашему поведению и Сабины догадался о вашем романе. Посему я и хотел поговорить с вами Ронни тет-а-тет... Сабина, доченька, оставь нас наедине, будь так добра.
   Девушка, преданно и с любовью взглянув на Алабина, согласно кивнула отцу и ушла в дом.
   - Луи, а ты займись убитыми и пленными, - распорядился плантатор. - Убитых сжечь, пленных - на плантации. Пусть отрабатывают свои преступления. А наших героев, павших в бою, мы похороним завтра с почестями.
   - Сгущаюсь, господин Венцель! - охотно откликнулся француз и принялся выполнять приказ хозяина.
   Плантатор и Алабин остались наедине.
   - Что вам угодно, сударь? - вежливо поинтересовался поручик. - И о каком предмете будем мы вести разговор?
   Венцель охотно начал беседу.
   - Мне Сабина рассказала по секрету, что вы боевой русский офицер, герой и дворянин. Она вас безумно любит. А так как я ее родной отец, то естественно желаю счастье своей дочери. И я, пожалуй, не противник вашей свадьбы... Вы человек храбрый, умный, образованный - такой ей и нужен супруг. И мне нужен такой зять и заодно управляющий. Все мое богатство я передам моей дочери, вам и моим будущим внукам. Для начала я даже подарю вам плантацию номер три, где вы и познакомились с Сабиной. Весь доход с нее уже с этого дня будет вашим, главное, что мне нужно ваше согласие, дорогой Ронни. Как вы рассматриваете мое предложение?
   Алабин смутился от таких откровенных слов.
   - Я хотел бы подумать...
   - Дорогой Рон, не рвите мне сердце и сердце моей дочери. Если вы не согласитесь, это станет ударом для меня и Сабины.
   - И все же...
   - Хорошо, я не тороплю с ответом. Но с сегодняшнего дня вы, Ронни, назначаетесь управляющий моей империи. Жалование у вас будет гораздо поболее, чем у Бергмана. Можете даже занять его дом, имущество и взять его слуг.
   - Нет, господин Венцель, пожалуй, увольте меня от этого. Жить там, где витает дух этого мерзавца я не смогу, тем более прикасаться к его вещам. И слуги его мне тоже не нужны.
   - Хорошо, Рон, живите тогда здесь, в особняке, я выделю вам шикарную комнату в правом флигеле.
   - Но...
   - Не возражайте, дорогой Ронни.
   - Хорошо.
   - По моему глубокому убеждению, это наилучший выход для всех нас. Мы станем жить одной дружной семьей, часто видеться, общаться, и вам не надо будет, дорогой Ронни, траться на слуг и еду. Я даже одолжу вам моего лучшего брадобрея и портного. И не стоит благодарностей.
   - Как скажите господин Венцель.
   - Полно, Ронни, зови меня просто дорогой Хорст или отец, я не буду возражать против этого
   - Хорошо, э... папа...
   - Вот и отлично! - обрадовался плантатор.
   Прошло еще несколько дней.
   ...Алабин проснулся рано. Рядом, разметавшись на огромной кровати, спала сладким сном ребенка Сабина. Поручик невольно залюбовался ею. Какая она все-таки красивая! Какие совершенные формы, какое правильное лицо, какие чудесные волосы! Бедняжка, она еще не знает и не даже догадывается, что его суженый решил сбежать от нее. Конечно, Дмитрию было по-человечески жаль и Сабину и господина Венцеля, он понимал, что поступает неблагородно, но поручика неумолимо звала в дорогу его путеводная звезда и вечная любовь - Екатерина Разумовская. И его ближайшая цель - это Прерии, Скалистые горы, Соленое Озеро, а там - и Новая Испания, а точнее город Монтерей. Все, что ему нужно было в дороге, он приготовил еще вчера. Также вчера он не забыл пойти на кладбище и помянуть своего боевого товарища - Рэймонда Пирса.
   Поручик еще раз взглянул на спящую девушку...
   Ничего, попереживает Сабина, попереживает, да утешиться Санелем. Чем не новый управляющий табачно-хлопковой империи? Молодой, исполнительный, преданный. Да и на Сабину засматривается. А господин Венцель пострадает, пострадает, да и женить свою дочку на Санеле. И на том утешиться. И все будут довольны. Итак, прощайте, папенька, прощайте, невеста. Не поминайте лиха, русского англичанина по имени Рон Коэн. Суждено ли им увидеться? Наверное, уже больше никогда.
   Поручик хотел было на прощание поцеловать Сабину в щечку, но передумал: а вдруг невеста проснется, начнет задавать ненужные вопросы? Или как часто бывало, наброситься на него и заставить заниматься любовью... Нет, нет, это ни к чему. Если решил уходить - значит нужно уходить. И он уйдет как настоящий британец: вежливо, молчаливо, не прощаясь.
   Алабин тихо встал, тихо оделся, пошел в конюшню, выбрал самого выносливого коня и оседлал его...
   У ворот караульный, голландец Рене, поздоровался с Алабиным:
   - Доброе утро, господин управляющий.
   - Доброе утро, Рене.
   - Позвольте полюбопытствовать, господин управляющий, куда вы в такую рань? Что за нужда?
   - Нужда кое-какая есть. Проверю дозоры на плантациях: не спят ли эти бездельники и шаматоны на посту?
   - С вашей должностью этим и заниматься? Есть же у вас помощники. К примеру, господин Санель. Пущай он оным и занимаются. А вы бы еще пару часиков поспали.
   - Ты прав, Рене, помощники у меня есть. И неплохие. Но сам знаешь древнее высказывание: "доверяй, но проверяй". Вот я и проверю, как организованна охрана плантаций. Если плохо - то, прежде всего, с меня, а не с месье Санеля, спросит господин Венцель. Мне отвечать за всю его империю. На том разговор и закончим.
   Алабин строго посмотрел на караульного, и тот, уловив недобрый взгляд управляющего, спохватился и залепетал:
   - Конечно, вам доверил господин Венцель управление этой империей. Вы достойный человек. И ваше право - проверять посты. Что-то у меня язык развязался не ко времени. Извините, господин управляющий. Прикажите открывать ворота?
   - Да...
   Дозорный открыл ворота, и Алабин выехал.
   - Прощай, Рене!
   - До вечера, господин управляющий!
   Дмитрий поехал не в сторону плантаций, а дальше на Запад - в сторону, где обитали племена осейджи.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ГЛАВА 4. ОСЕЙДЖИ, АРАПАХО и СКАЛИСТЫЕ ГОРЫ
  
  
   В этот же день Алабин добрался до разведывательного отряда осейджи. За черной скалой его остановили пятеро индейцев с луками и ружьями. Алабин показал жест дружбы и положил ружье на землю. Оружие забрали, а поручика привели к вождю осейджи - Зоркому Глазу.
   Тот сидел на лобном месте у огромного костра, скрестив ноги, и курил трубку. В отличие от других своих соплеменников голову вождя украшало большое количество разнообразных перьев. Они образовывали большой гребень, который свисал вдоль позвоночника. Рядом с Зорким Глазом располагались другие влиятельные индейцы. Все они, в том числе и вождь, сидели с непроницаемыми лицами. Возле них стояло множество идолов и шестов с украшениями из звериных хвостов и разноцветных лент. Два идола заметно выделялись из всех. Они были больше других истуканов по размеру и искусно вырезаны. Первый истукан изображал медведя в натуральную величину, он считался тотемным животным племени. Второй болван - столб с крупной человеческой головой наверху. То был главный кумир индейцев - Великий Дух, или как его по-другому называли - Небесный Отец.
   Алабину показали жестами, чтобы он присел у костра неподалеку от Зоркого Глаза. Поручик подчинился. Вождь затянулся трубкой и внимательно стал рассматривать Дмитрия. Вождь был спокоен как скала. Алабин старался не отводить взгляда от визави, но глядел без всякой агрессии и вызова. Поручик был настроен на мирный разговор, впрочем, как и индейцы. Все они благоговейно взирали на своего вождя и безмолвствовали. Наконец Зоркий Глаз нарушил молчание и спросил у Дмитрия:
   - Кто ты, бледнолицый?
   - Я - Дмитрий, Дима или Мэттью, - ответил Алабин. - Могу быть Питером и Ронни. Меня по-разному называют.
   Один белокожий индеец начал переводить, и вождь продолжил спрашивать.
   - Откуда ты? Охотник или солдат?
   - Я надсмотрщик, я охранял плантации господина Венцеля.
   Лицо вождя дрогнуло, в глазах зажегся неподдельный интерес.
   - Ты служил Бледнолицему Быку, чужеземец?
   - Да, причем верой и правдой.
   - Что ты слышал о недавнем нападении племени кайова на владения Бледнолицего Быка и его дочери - Небесной Лани?
   - Я не только слышал, но и защищал его владения, и многое чего знаю.
   - Тогда ты, наверное, знаешь, кто убил вождя племени кайова Свирепого Волка, его сына Острого Томагавка и их бледнолицего друга - Лысого Черепа по имени Ганс?
   - Я, и мой друг Черный Рэй.
   - Ты? - удивился вождь.
   Алабин уверенно кивнул.
   - Да. Я убил Свирепого Волка, а он - его сына, а вместе мы одолели Лысого Черепа. К глубочайшему сожалению, мой друг погиб, рана, нанесенная ему Лысым Черепом, оказалась смертельной.
   - О, Великий дух, это, правда, что я слышу? - непроницаемое лицо Зоркого Глаза вдруг потеплело.
   - Клянусь всеми святыми! - воскликнул Алабин и почему-то прижал ладонь к сердцу.
   Зоркий Глаз указал на фигуру медведя и голову верховного божества.
   - Поклянись, бледнолицый, Священному Медведю и Великому Небесному Духу, что сказанное тобой, это правда.
   Алабин обратил свой взор к идолам и сказал:
   - Клянусь. И пусть меня покарает Небесный Отец и разорвет Священный Медведь, если я солгал.
   Старейшины одобрительно зашумели, а Зоркий Глаз стал еще добрее к поручику.
   - Отныне ты мой друг, бледнолицый! Свирепый Волк и его сын были моими кровными врагами. Свирепый Волк убил моего отца и мать у водопада. Тебя отныне никто не тронет в моем племени. Выбирай любой вигвам и любую девушку. Можешь двоих, троих. У нас приветствуется многоженство.
   - Вождь, я воин и путешественник я не могу долго сидеть на месте. Позволь мне иди на запад, я хочу дойти до Скалистых гор, а потом до Соленого Озера, а там далее к берегу Огромной Воды - к океану.
   - Твоя воля - закон, я дам тебе провожатого. Я буду называть тебя Бесстрашный Друг. Я дам в дорогу письмо, где будут описываться твои подвиги. Это веревочка с раковинами, костными и каменными бусинками. Мы их называем письмами. Тогда тебя другие племена не тронут.
   - Благодарю вождь за заботу...
   Через несколько дней, вдоволь "нагостившись", Алабин с проводником-переводчиком отправился дальше на Запад, туда, где начиналась Великая Прерия.
   Проводник осейджи довел Алабина до племени арапахо. Там он передал вождю Синему Перу письмо от Зоркого Глаза и кое-что на словах. Тот выслушал провожатого и согласно кивнул. Следопыту дали вяленый кусок оленины, нож и письмо на коре для Зоркого Глаза. Выделили провожатому и троих охранников. Представитель племени осейджи поблагодарил вождя за теплый прием и, сделав прощальный жест, пустился в обратный путь.
   Синее Перо поприветствовал Дмитрия на вполне сносном английском:
   - Добро пожаловать к нам, Бесстрашный Друг. Ты убил врагов наших друзей, значит ты наш друг.
   - Благодарю, вождь.
   - Зоркий Глаз говорит, что твоя дорога лежит к Скалистым Горам, а после - к Соленому Озеру и Большой Воде?
   - Да, это так.
   - Это длинный и непростой путь. Там у Соленого Озера земли племени Юта. Их вождь Легкая Стрела смелый и мудрый воин. Они примут тебя хорошо, но не забудь взять письмо от осейджи. Я тоже составлю хвалебное письмо о тебе.
   - Премного обязан вам, вождь. А когда я могу с вашего позволения тронуться в путь?
   - Погости немного. Бесстрашный Друг. Вождь осейджи Зоркий Глаз говорит, что ты хороший рассказчик. Я мудр, но я люблю узнавать новую человеческую мудрость, люблю слушать рассказы о неведомых странах, людях и обычаях. И еще... Если ты никогда в своей жизни не участвовал в великой охоте на бизонов, то ты не совсем настоящий воин. Тебе это надо пройти. Тогда ты станешь великим воином, и тебя еще больше будут уважать люди.
   - Хорошо, глубокоуважаемый вождь, как скажите, - подчинился Алабин. - А где вы так хорошо научились говорить на английском?
   Синее Перо охотно ответил:
   - Время от времени наше племя пополняют ваши бледнолицые братья. Они искренне хотят быть индейцами арапахо. Мы им не препятствуем. У нас даже есть и чернокожие братья, это беглые рабы с плантаций. Они тоже становятся индейцами арапахо и женятся на наших женщинах. Так вот, один из бледнолицых по прозвищу Отважное Сердце и научил меня вашему языку. Жаль, что он погиб, утонул в реке. К тому же у меня одна из жен из племени бледнолицых переселенцев, и я иногда разговариваю с ней на английском, дабы не забывать язык.
   - Весьма достойно, великий вождь. Не каждый индеец может похвастаться хорошими знаниями английского.
   - Весьма полезно знать язык своего врага - всегда пригодиться. Особенно во время боевых действий... Однажды, прячась в скалах, за большими валунами, я притворился бледнолицым, будто я ранен, и позвал к себе пятерых солдат и офицера.
   - И что было дальше?
   - Троих я убил сам, в том числе и офицера, остальных добили мои воины. Лишившись командира, американский отряд впал в панику, стал отступать и был весь перебит. Мы тогда взяли восемьдесят пять скальпелей.
   - Да, это великая победа.
   - Хвала Великому Духу за его помощь...
   Тут поручик увидел проходившую мимо женщину с отрезанным носом.
   - Что это с ней? - осведомился Алабин. - Кто ей такое ужасное учинил? Ваши враги?
   Синее Перо спокойно и безмятежно сказал:
   - У нас принято неверной жене отрезать нос. Разрешается даже ее убить.
   - Да, у вас суровые законы.
   - Это законы наших предков, как и обычай иметь много жен. И они вечны как это небо.
   - Понятно.
   - А где твои жены, Бесстрашный Друг?
   - У меня всего лишь одна жена, и она находится за Большой Водой в большом каменном вигваме. Нужна очень большая лодка чтобы по Большой Воде добраться до нее.
   - Почему вы расстались?
   - Нас разлучили враги. Я храбро сражался с ними, но не смог одолеть врагов - их было слишком много.
   - Я попрошу нашего шамана Улу воззвать к Великому Духу для того чтобы ты и встретился со своей единственной женой.
   - Благодарю великий вождь...
   - Как ее имя?
   - Катя, Катерина, Катюша, Екатерина... много у нее имен...
   - А прозвище?
   На миг Алабин задумался и затем сказал:
   - Наверное, Лучезарное Солнце или... Золотой Ангел.
   - Красивое прозвище... А ты знал дочь Бледнолицего Быка - Небесную Лань? Слава об ее красоте ходит среди индейских племен. Мне бы такую жену, я бы отдал за нее сто бизоньих шкур и много золота и серебра.
   - Я мельком видел Небесную Лань, - уклончиво ответил поручик. - Но издали. Она действительно красавица.
   Синее Перо мечтательно вздохнул:
   - О, Великий Дух, мне бы ее хоть раз увидеть глазком. Я бы полюбовался ею как утренним рассветом или Большим водопадом. Расскажи мне что-нибудь о ней.
   - Хорошо, вождь.
   Алабин естественно не стал рассказывать Синему Перу о своих любовных отношениях с Сабиной, чтобы не вызывать у него ревность и не восстановить против себя. Поручик просто описал внешность девушки, наряды, привычки и в каком роскошном доме она живет. И кое-что про ее строгого отца. Вождь арапахо слушал своего бледнолицего брата очень внимательно, стараясь не пропустить ни единой подробности. А после того как Дмитрий закончил рассказ, он тяжело вздохнул и, молитвенно подняв руки вверх, сказал лишь одну фразу:
   - О, Великий Дух, дай мне хоть одну возможность увидится с Небесной Ланью.
   И низко опустил голову...
   После этого почетного гостя отвели на постой в вигвам, где жил воин по прозвищу Соколиный Коготь и два его родных брата - Храбрый Лис и Ловкий Олень. У Соколиного Когтя была собака по кличке Текумсе - смесь волка и собаки. Индейцы хорошо приняли поручика. Алабина накормили вяленой олениной и дали запить все это родниковой водой. Поручик с воинами быстро подружился. Дмитрий даже узнал, почему собаку назвали Текумсе.
   - Я назвал его в честь великого вождя шауни - Текумсе. - пояснил Соколиный Коготь. - Он храбро сражался с солдатами бледнолицых. Слава о нем далеко распространилась среди индейских племен. Он победил генерала Сент-Клэра. Из тысячи солдат более половины было убито на месте, остальные захваченных в плен и обменены на наших братьев, ружья и огненную воду. Много славных битв он выиграл. Текумсе однажды сказал: "Когда придет время умирать, не будь подобен тем, чьи сердца наполнены страхом смерти настолько, что, когда приходит их час, они жалобно плачут и молят дать им ещё немного времени, чтобы иначе прожить свою жизнь. Спой свою песнь смерти и умри как Герой!" Это славные слова. Они вдохновляют меня каждый раз, когда я воюю с кайова или с американскими солдатами. Жаль, что не все бледнолицые подобны тебе, Бесстрашный Друг. Тогда мы жили бы в великой и стойкой дружбе и никогда не враждовали. Ведь земли и добычи в этих краях хватит сполна на всех и даже на тысячу лет вперед - чего нам, скажи, делить?
   - Я тоже за великую дружбу между индейцами и белыми людьми. Действительно, что нам собственно делить? - согласился Алабин. - В самом деле, всем всего хватит. И земли, и леса и зверей. И даже бизонов.
   - О, это слова мудрого человека. Все верно. Недаром молва уже разнесла по деревне, что ты очень умный человек.
   - И когда уже успели...
   Потом Алабин выслушал от Соколиного Когтя еще немало интересного о прошлой войне индейцев с американцами.
   ...Вечером поручик был приглашен к Большому костру для того, чтобы выкурить трубку мира с вождем и другими влиятельными представителями племенного совета арапахо. Его посадили на почетное место, рядом с Синим Пером.
   Алабин знал еще по племени осейлжи, что курение трубки мира составляет основу всех их религиозных обрядов и заседаний советов. Причем каждый воин имел свою собственную освященную трубку, которую брал в поход или на охоту как оберег, который должен обеспечить славную победу или добычу. Носили индейцы трубку в специальном трубочном мешочке, и у каждого воина был богато украшенный кисет. В трубке индейцы курили табак. Некоторым индейским племенам случалось выменивать табак чуть ли не из самой Мексики. Впрочем, многие племена курили не чистый табак, а табак, смешанный с черничным листом. Или заменяла табак курительной смесью из различных растений, которая носила название кинни-кинник.
   Племенная трубка мира племени арапахо хранилась в отдельном священном шатре, в узле с колосками кукурузы и листьями табака. Мундштук трубки был украшен перьями орла и ястреба. Ее раскурил и принес к костру шаман и торжественно вручил вождю.
   Синее Перо закрыл глаза, задумчиво затянулся трубкой и, сделав глубокомысленую паузу и неспешно выпустив колечки дыма, передал ее поручику. Алабин сделал то же самое и передал своему соседу - шаману. Трубка пошла по кругу. После первого круга, который прошел в абсолютной тишине, начались заумные разговоры.
   Синее Перо принялся размышлять вслух:
   - Целые племена исчезают в наших землях, как будто снег под солнцем, а все из-за полчищ белых людей. Они алчны и коварны. Где юта, шошены, арапахо, кайовы и другие племена? Теперь они - лишь тень своего былого величия... Бледнолицые совершили вторжение на нашу землю незаконно. В конце концов бледнолицые потребуют всю нашу страну, которая принадлежала нам с незапамятных времен. А остаткам арапахо некогда великого и грозного народа, придется либо уходить дальше, либо принять смерть. И хотя пока у нас с великим американским вождем перемирие, но я понимаю, что рано или поздно будет новая война между нами, еще больше кровавая, чем прежде. Но мы будем сражаться и умрем с достоинством. Мы не отдадим нашу землю... И если ты, Бесстрашный Друг, встретишь великих вождей бледнолицых за Скалистыми горами и Соленым Озером, то передай им наши слова. Пусть знают о нашей решимости и твердости.
   - Хорошо вождь, я исполню вашу просьбу...
   Алабин еще не знал, что новые военные действия начнутся следующим летом - в районе американо-канадской границы и Чесапикского и Мексиканского заливов - а закончатся через три года. Индейцы шауни во главе с Текумсе в союзе с англичанами выступят против кровожадных американцев и "Пяти цивилизованных племён" под предводительством генерала Пушматаха. Будет также вестись война и на море. Английская эскадра из пяти кораблей блокируют американские берега; со своей стороны США захватит с помощью каперов более двести английских купеческих судов, возвращающихся домой. В октябре 1813 года американская армия под руководством Уильяма Гаррисона нападет на объединённое войско британцев и индейцев. Англичане предадут своих союзников и быстро отступят, а основной удар примут на себя воины Текумсе. В завязавшейся рукопашной схватке непримиримый противник американцев Текумсе будет убит. Так закончится славная карьера великого вождя.
   ...Синее Перо объявил:
   - Братья мои, пришла очередь испить огненной воды. Не часто у нас в гостях бледнолицые, которые приходятся нам друзьями. Это для нас великая честь.
   При словосочетании "огненная вода" все представители Совета дружно и одобрительно закивали головой.
   Вскоре из священного вигвама торжественно принесли большую бутылку рома. Ее несли как драгоценную ношу.
   Синее Перо объяснил Алабину.
   - Эту огненную воду мы выменяли на десять бизоньих шкур у торговца в форте.
   - Не дороговато ли это, великий вождь? Десять шкур за одну бутылку?
   - Нет, Бесстрашный Друг, бизонов у нас в прерии, как звезд на небе, а вот огненную воду в наших краях очень трудно достать.
   Впоследствии Алабин убедился в правоте Синего Пера. Действительно, бизонов в прериях было в избытке. И они заполонили мир арапахо. Мясо этих животных шло в пищу; из рогов делали кубки, игрушки; шкурами обшивали вигвамы, щиты, утепляли вигвамы, шили одежду, мокасины. Также шкуры бизонов служили для натурального обмена с индейцами других племен и бледнолицыми. Даже их племенным тотемом был бизон.
   ...Индейцы открыли бутылку и как в ритуале с трубкой мира пустили по кругу. Только теперь вместо затяжки они делали глоток. Индейцы быстро захмелели и стали о чем-то говорить, Дмитрий их перестал понимать, тем более, некоторые говорили только жестами и знаками. Каждый достал свою трубку и стали курить табак с добавлением коры пурпурной ивы, пропитанной животным жиром, облегчающим горение. Сочетание крепкого напитка и крепкой курительной смеси еще сильнее подействовало на краснокожих. Они еще больше разговорились. Алабин смутно догадывался, что они говорят об охоте. Кажется, они хвастались своими охотничьими подвигами и трофеями.
   Далеко за полночь Алабин отправился спать в вигвам к Соколиному Когтю. Там он на звериных шкурах проспал до утра.
   А с рассветом вождь в присутствии Соколиного Когтя и его братьев торжественно вручили поручику копье с перьями орла и хвостом горностая. То был знак доблести. Братья-воины стали учить Алабина кидать копье, стрелять из лука и кидать лассо. Когда поручик стрелял из лука по деревьям и чучелам, то вспоминал, как он охотился на кроликов на необитаемом Карибском острове для мадам Лауры Лекавалье.
   Алабин также не ленился овладевать языком жестов индейцев. Кое-что он запомнил, когда жил в племени осейджи. У арапахо он почерпнул еще больше жестов. Например, если индеец скрестил два указательных пальца - это "дом" или "вигвам". Если сделал хлопок ладошкой об ладошку соперника - значит "мир". Если поднял руку вверх: то это "внимание!". Опустил вниз протянутую руку: "стой!" Опустил поднятую руку в каком-нибудь направлении - значит "идти шагом в эту сторону". Если опустил поднятую руку два раза: "беги в эту сторону". Размахивает поднятой рукой вправо и влево: "развернитесь!", или "рассыпаться в стороны!". Кружит рукой над головой - значит "все ко мне".
   Старательно запоминал Дмитрий и цвета. Они у индейцев тоже обозначали какие-то слова и предметы. Например, красный цвет - это "война", "воины", кровь", а белый - это "мир", "здоровье", "серебро". Черный цвет обозначает "смерть" или "болезнь". Голубой символизирует "задумчивость", "печаль", "размышления" и даже "ветер". Розовый - "удовольствие" или "дружелюбие". С оранжевым цветом связаны такие слова как "энергия", "здоровье". Зеленый указывает на такие слова как "урожай", "зерно". Желтый цвет ассоциируется у туземцев с "солнцем" или "золотом", синий - с "морем", "водой" и "небом". Коричневый обозначает "картофель" или "табак", а сиреневый - "угроза" или "опасность".
   Алабин постепенно овладевал индейской грамотой: он старательно царапал рисунки и закорючки на коре, запоминал их значения, учился составлять узелковые письма из камушков и клыков. Да, это было нелегко, но очень интересно! Поручик любил учиться. Он всю жизнь это делал.
   Поручик заметил, что индейцы, играя со своими детьми, частенько целуют их во все места, но вот к своим женам они не проявляют такого рода ласку. Соколиный Коготь объяснил: поцелуи между мужчиной и женщиной не главный показатель настоящих чувств, и более того, целование прилюдно у арапахо - это признак плохого тона.
   Алабин не стеснялся узнавать у Соколиного Когтя и интересные подробности о половой жизни его соплеменников. Оказывается, во время любовного соития используется в основном одна позиция "мужчина сверху", поскольку считается, что если женщина будет сверху, то от мужчины отвернется удача во время охоты и сражения. С этой позицией было связано еще одно стойкое предубеждение. В момент любовных утех  партнерша должна находиться только снизу, в противном случае после рождения ребенок начнет ходить с большим трудом. Весьма странным для поручика было это то, что в момент интимной близости индейцы никогда не целовались и не прикасались к женским органам. Объяснялось это тем, что в миг страсти эти органы становятся ядовитыми.
   Однажды Алабин увидел такую картину. Один из индейцев вывел на площадь на обозрение всех соплеменников свою жену, раздел ее догола,  обрил ей голову острым ножом, потом,  взял в охапку ее одежду и спокойно удалился в свой вигвам. Тем самым он дал понять, что жена его неверна, и он ее бросает. После этого толпа стала шуметь, выкрикивать ругательства в адрес распутницы и издеваться над ней. Некоторые кидали в нее собачье и лошадиное дерьмо, и даже камни. Удовлетворив, таким образом, свое неистовство, люди возвратили бедную женщину в дом ее родителей, которые обещали племени, что навсегда вывезут свою дочь из деревни в другое селение.
   - Как жестоко, - сказал потом Алабин Соколиному Когтю.
   - Это еще не жестоко - возразил Соколиный Коготь. - Некоторые мужья, словно собаку на поводке, уводят своих неверных жен в лес на глазах у всей деревни. Там разобиженный муж привязывает изменщицу к дереву, а после убивает ее из лука. Это хорошая смерть - мгновенная. Значит, любил ее муж. А если не любил, то оставляет жену на съедение хищникам. Это плохая смерть - долгая... Изменщица отправляется в царство мертвых духов либо от голодной смерти, либо от зубов диких зверей.
   - Как это чудовищно! Ты привязан к дереву и у тебя нет ни малейших шансов отбиться, допустим, от волка или медведя. И он вгрызается в твою плоть острыми клыками и есть тебя заживо! Вот эта иезуитская пытка! Своему врагу не пожелал я бы такой мучительной и страшной смерти!
   - После подобной казни родственникам убитой не имеют права отвязывать ее от дерева и хоронить.
   - Тоже не по-человечески.
   - У нас, как правило, жена - это собственность мужа. Как лошадь, томагавк, вигвам. За женщину можно поторговаться купить, она имеет свою ценность - значит, и стоимость. А поскольку за нее можно уплатить установленную сумму или обменять, значит, она вещь, а вещь не имеет право на свободу, и тем более на проявление собственных чувств. Оттого измены жен в наших племенах рассматривается как серьезное преступление против личной собственности. И оттого наказания за супружескую неверность порой весьма жестоки и строги, и клеймом ложиться на отступницу до конца ее дней. Некоторые не выдерживают такого морального позора и умерщвляют себя сами. Прыгают с высокой скалы, прыгают в водовороты, вешаются на деревьях, лишают себя жизни ножом. Кроме убийства неверной жены, можно продать в рабство или просто изгонять из племени. Но изгнание - это самое легкое наказание. И таких мало случаев.
   - Это каменный век. Разве можно так с женщинами поступать? Они же - дамы. Прекрасная часть человечества.
   - Они заслуживают такую участь. Это я говорю Соколиный Коготь.
   - Ты просто женоненавистник, мой друг. А у тебя была жена? - неожиданно спросил индейца Алабин.
   Соколиный Коготь помрачнел и коротко сказал:
   - Была.
   - А что с ней, изволь полюбопытствовать, сталось?
   - Она вступила в преступную связь с чужим воином. Вот почему я ненавижу женщин.
   - И что ты с ней сделал? Отрезал кончик носа, избил, привязал в лесу к дереву, убил из лука или просто прогнал?
   - Нет, не то и не другое. Я отомстил ей иначе.
   - Это как же?
   - Однажды я сказал ей, что иду на весь день на охоту. Конечно же, я не пошел охотиться, а спрятался за деревьями поблизости моего вигвама. Раньше я жил на краю деревни. Ждать пришлось недолго, вскоре к моей жене прибыл возлюбленный из другой деревни. Я дал им насладиться друг другом в последний раз, и после того как чужой воин отправился к себе, я настиг его как горного козла и убил из лука.  Затем я вырезал ножом из спины покойника кусок мяса, который принес жене и приказал приготовить его, а затем и съесть. Она послушно это сделала. Только потом я рассказал ей все. Что с ней было после - этого не предать. Ужас в глазах, бурные слезы, отчаянные мольбы, нечеловеческие крики о пощаде. Но я был хладнокровен схватил ее за волосы, оттянул голову на себя и перерезал ей горло.
   - Вот это действительно жестоко!
   - И пусть, зато справедливо... А бывает, оскорбленный муж предлагал неверную жену всем неженатым воинам  нашего племени. Но дабы это не выглядело жутко, обманутый муж устраивает воинам пир в прерию, где каждый, прервав трапезу, может удовлетворить свою страсть с неверной женой и снова сесть у костра. И так по несколько раз. Иногда женщины умирают от такого группового соития или их бросают подыхать в прерии, а там ее съедают шакалы, волки, грифы да вороны. Но я считаю легкой мгновенной смертью для неверной жены - перерезать горло. Острым ножичком вжик - и женщина во власти Плохого духа - Иктоми.  Или во власти злых Маниту - гигантских водяных змей с короной из рогов на голове.
   - Но я часто замечаю, что мужчины вашего племени, имея несколько жен, изменяют с другими. И это дурное поведение, по непонятной мне причине, не осуждается ни старейшинами, ни вашим вождем - Синем Пером.
   - Мужчине можно изменять, он должен продолжать род арапахо. Чем больше родиться детей, тем многочисленнее будет наше племя. Дело женщин рожать, а мужчин - оплодотворять их. У нас есть поговорка: "Если мужчина прожил жизнь с одной женой, то он похож на охотника, который однажды убил последнего бизона в стаде и сидит оставшуюся жизнь у его скелета и не находит в себе сил подняться и идти охотиться дальше". Зато арапахо в отличие от некоторых племен не сдаем в аренду бледнолицым своих жен. Допустим, гуроны за деньги или за огненную воду устраивают встречи своих жен и дочерей с солдатами в фортах, либо в хижинах с охотниками или переселенцами.
   Алабин осуждающе покачал головой.
   - Поневоле мне хочется процитировать слова величайшего древнеримского оратора Марка Туллия Цицерона, сказанные в храме Юпитера Статора в первой речи против заговора Каталины восьмого ноября шестьдесят третьего года до нашей эры в созванном им заседании Сената города Рима: "O, tempora! O, mores!"
   Соколиный Коготь напрягся.
   - Что это за вождь? Какого племени? И что означают эти чужеземные слова?
   - Это племя жило восемнадцать веков назад, в другой части света, их завоевало другое племя - галлы. Цицерон - это наподобие ваших старейшин. А слова означают: о, времена, о нравы. Обычно сие выражение применяют, когда констатируя упадок нравов, осуждая целое поколение или подчёркивая небывалый характер события.
   - Это не упадок нравов, Бесстрашный Друг, это наши законы и они будут вечны.
   На том разговор и закончился.
   Спустя три дня после этого разговора наконец состоялась боевое крещение Бесстрашного Друга - Алабина. Племя арапахо отправилось на охоту на бизонов, чтобы пополнить свои съестные, кожевенные и меховые запасы. С индейцами отправился и поручик. Алабин обратил внимание, что многие их них надели на щиколотки плотные ноговицы, широкие кожаные пояса и безрукавки для защиты от случайных ранений, а также плащи-пончо из оленьих и бизоньих шкур. Практически все воины нанесли на лица боевую раскраску в виде различных татуировок, узоров и полос. Для этого они использовали белую, красную и коричневую охру.
   Сначала разведчики нашли стадо из двухсот особей. Потом к этому месту подтянулось и весь отряд. Воины разделились на две группы. В первой группе вместе с Синим Пером, Соколиным Когтем и его братьями оказался и Алабин.
   Пока индейцы не предпринимали никаких действий по отношению к животным, и бизоны мирно паслись.
   Дмитрий невольно восхитился видом этих животных. Чем-то они были похожи на кавказских зубров. Густая шерсть серо-бурого цвета, на голове и на шее - чёрно-бурого. Передняя часть тела покрыта более длинной шерстью. Голова массивная, с широким лбом; короткие толстые рога, концы же их заворачиваются внутрь; уши короткие и узкие; глаза большие, шея короткая. Горб на загривке. Хвост короткий, но с длинной густой кисточкой. Ноги низкие, но очень сильные. Некоторые особи, особенно самцы, достигали полторы сажени в длину и сажень в высоту. Самки были значительно меньше самцов. В стаде были и детеныши.
   И вот Синее Перо, помолившись и получив благословение от Отца Небесного, поднял предупреждающе руку и крикнул:
   - Воины арапахо, Великая Охота началась! Да поможет нам в том Великий дух! И дух Белого Бизона! Да пополняться наши вигвамы богатой добычей! И пусть сопутствует нам удача! Воины арапахо, вперед! Йохоу!! Вау!!!
   Индейцы страшно закричали, завизжали, заулюлюкали, завопили... Потрясая копьями, луками и ружьями, охотники направили своих лошадей на стадо. Бизоны тут же обратились в бегство. Пыль поднялась столбом. Поднялся и невообразимый шум от топота сотни копыт, криков сотни людей и рыков сотни животных. Так начиналась Великая охота в Великих Прериях.
   В ходе преследования индейцы отделили часть стада из восьмидесяти особей и уже его погнали с двух сторон...
   Каждый арапахо выбирал свою добычу, догонял и стрелял вниз в бок животного или в шею из ружья или мощного лука. Или поражал зверя копьем. Затем, соскочив с лошади, арапахо резал острейшим ножом агонизирующему животному горло.
   Алабину не хотелось убивать таких красивых животных, особенно детенышей, которые старались не отставать от взрослых особей, но охотничий азарт сделал свое дело. Дмитрий прицелился из ружья в крупного самца и выстрелил. Тот споткнулся и упал. Кажется, поручик его поразил. Алабин возликовал, а индейцы приветствовали его удачу одобрительным улюлюканьем. Поручик перезарядил оружие и погнался за следующим зверем...
   После массового отстрела на большом поле осталось около шестидесяти пяти недвижимых туш, остальные бизоны ускакали дальше. Повсюду на траве виднелись пунктирные дорожки и лужицы из крови. В воздухе летали клочки шерсти. Они оседали на землю вместе с частичками пыли.
   Индейцы, уже почти все, соскочив с коней, добивали раненых зверей и разделывали, при этом ловко орудуя ножами и топорами. Алабин на правах гостя не принимал участие в разделке животных. Многие молодые воины доставали из туши бизонье сердце, отрезали от него небольшие кусочки и ели. Краснокожие сыроеды улыбались окровавленными ртами, мазали кровью лицо, возносили руки к небесам и упоминали дух Белого Бизона. Они были счастливы как никогда.
   Как сказал Соколиный Коготь, поедание сырого сердца придает воинам еще больше мужества и сил, а Белый Бизон будет и дальше благоволить им в удачной охоте.
   ...И вот уже с многих животных уже снята кожа, срезано с кости мясо, нарезано на полосы и связано вместе ремнями, вырезанными из кожи, положено на спины лошадей или волокуши и привезено в деревню. Также как и шкуры. Женщины и подростки с удовольствием жарили мясо, варили и сушили. Для сушки мяса они использовали ивовые шесты, на которые нанизывалось мясо в виде полос и выставлялось на солнечной стороне. Часть женщин дубили кожу в дубово-солевом растворе с добавлением скорлупы лесного ореха.
   Этой ночью в лагере арапахо был большой праздник. Ради него зажгли огромный костер.
   Все племя нарядилось в праздничные одежды: рубахи, штаны, платья, юбки из мехов различных животных и кожи, на которые были нанесены и прикреплены рисунки, вышивка, бисер, бахрома и ракушки. Почти у каждого мужчины и женщины имелись браслеты не только для рук, но и для ног, а также серьги из золота или серебра. Многие надели ожерелья из перьев, семян плодов, скорлупы, оленьих копыт, медвежьих и волчьих когтей, раковин и зубов животных. И у всех на головах имелись разноцветные перья. Даже едва ходившим младенцам приспосабливали к голове какие-нибудь перья. И теперь на центральной площади колыхалось море разноцветных перьев.
   Вождь, шаман и старейшины произносили молитвы в благодарность Великому Духу за его доброту и за то что Он послал своим краснокожим поданным обильного запаса мяса и меха. Затем племя запело здравницы в честь их мудрого вождя, а Синее Перо со спокойной благосклонностью и одобрительностью внимал народной похвальбе: он уже к ней привык за столько лет. Несколько заздравных речей прозвучало и в честь Бесстрашного Друга - Алабина.
   После - начались ритуальные песни и пляски. Индейцы цепочками из нескольких десятков человек водили праздничный хоровод вокруг длинного шеста, который был помещен в центре лагеря. На нём висел большой кусок бизоньего мяса, принесенный в жертву Великом Духу.
   Алабин чтобы не выглядеть белой вороной танцевал вместе со всеми. Некоторые индейцы предлагали ему своих жен, а то и дочерей, но он вежливо отказывался. Индеанки не пользовались достижением цивилизации - мылом, да и мылись как все индейцы не слиш­ком часто - как правило, несколько раз в месяц, а девушки с немытыми телами и грязными длинными волосами не очень-то располагали к себе Алабина. Хотя среди них были и исключения. Две из пяти дочерей вождя - являлись белокожими метисками и выглядели они симпатично. И мылись они гораздо чаще своих сородичей - по шесть раз в месяц. Поручику они нравились. Как внешне, так и характером. Но они были замужем за самыми храбрыми воинами арапахо. И Дмитрию не очень-то хотелось повторить участь того горе-любовника, которого убил Соколиный Коготь. Так что поручик в праздничный вечер обошелся без любовных приключений.
   Да и вообще торжество, несмотря на излишнюю радость и массовость, прошло мирно и без всяких эксцессов. Хотя многие из тех, кто принимал в нем участие, были навеселе от огненной воды, курительных смесей и тонизирующих трав.
   ...Прошли две недели. Алабин в очередной раз подошел к Синему Перу и спросил:
   - Великий вождь, не угодно ли вам разрешить мне отправиться к Скалистым Горам? Я уже выполнил все ваши пожелания. И время меня страшно теснит. Для меня час разлуки с любимой - это целая вечность.
   Поручик увидел, что лицо вождя резко опечалилось.
   - Что же, Бесстрашный Друг, ты погостил у меня, научился языку индейцев, пожил среди них, поохотился на бизонов, а значит, стал настоящим воином. Об этом я напишу письмо на бусах и камешках. Пусть послание почитает вождь племени юта Легкая Стрела.
   - Благодарю, о, великий вождь, за оказанную честь.
   - Кого ты возьмешь с собой в качестве проводников, мой Бесстрашный Друг?
   - Тут и думать нечего, великий вождь! - оживился Алабин. - Конечно же, Соколиного Когтя и его братьев - Храброго Лиса и Ловкого Оленя.
   Синее Перо одобрительно улыбнулся.
   - Это достойный выбор, они храбрые воины. И хорошие следопыты.
   - Я знаю!
   - Скажи братьям, что я повелеваю им сопровождать тебя к Скалистым горам и охранять.
   - Хорошо, мой вождь, непременно сообщу об этом.
   - Иди, Бесстрашный Друг...
   Алабин отправился в вигвам собирать вещи и готовиться к дальней дороге. Соколиный Коготь и его братья обрадовались поручению вождя.
   - Для нас, Бесстрашный Друг, это великая честь быть твоими охранниками и провожатыми, - сказал растроганный Соколиный Коготь. - Ты смелый и мужественный воин. И очень мудрый. Мы тебя любим и уважаем. Мы очень рады тебе помочь. И мы жизни своей не пожалеем за тебя.
   Поручик был так растроган словами индейцев, что чуть не прослезился.
   - Благодарю, друзья мои, благодарю... - только и мог он сказать братьям.
   ...Уже вечером Синее Перо обратился к поручику.
   - Мне жаль расставиться с тобой, Бесстрашный Друг, хоть на миг, я к тебе уже привязался. Но... тебе нужно найти свою любимую и свою землю. В знак признательности Бесстрашный Друг, и я хочу тебе сделать хороший подарок.
   Синее Перо торжественно протянул Алабину золотистый камень в виде полумесяца.
   - Что это вождь? - удивленно спросил поручик. - Золото?
   Синее Перо едва уловимо кивнул.
   - Да это то, что вы бледнолицые называете "золотом". Я дарю его тебе, Бесстрашный Друг. Тебе оно пригодятся. Я знаю, что оно стоит немалые деньги. Но тебе же надо построить большую лодку и отыскать свою жену. Я думаю, тебе на все хватит.
   Поручик был шокирован.
   - Но, великий вождь, это же... целый самородок!
   - И он от всего сердца.
   Дмитрий стал отказываться:
   - Нет, нетЈ что вы! Это чрезвычайно дорогой подарок!
   Синее Перо с недоумением посмотрел на Алабина и повелительно сказал:
   - Возьми! Иначе ты нанесешь мне смертельную обиду.
   - Благодарю, мой великий вождь.
   Поручик был вынужден взять самородок. Ему не хотелось обижать Синее Перо, тем более иметь в его лице своего врага.
   - А это передашь Легкой Стреле, - сказал Синее Перо и вручил Дмитрию письмо-ожерелье.
   Алабин повесил его на шею.
   - Хорошо, вождь.
   Теперь у Алабина была два "рекомендательных письма" к вождю племени юта. От Зоркого Глаза и Синего Пера.
   Затем последовали очередные индейские посиделки в знак уважения к бледнолицему другу. Как принято с традиционной трубкой мира и бутылкой виски. Прощальный вечер прошел великолепно.
   ...Утром при стечении большого количества провожавших - чуть не всего племени арапахо - Алабин, Соколиный Коготь и его братья оседлали коней, взяли двух дополнительных лошадей, и отправились в путь. Одна из лишних лошадей везла шкуры для вигвама, а другая - вяленую оленину, сушеное мясо бизона, оружие и дополнительный скарб. С путешественниками был и Текумсе.
   Они ехали и ехали вперед. Иногда останавливались на привал, а затем снова ехали. Если требовалось заночевать, то они срубали три молодых ствола, связывали их верхушки вместе, расставляли по трем сторонам, а к ним добавляли еще шесть жердей. Потом этот каркас обвязывали шкурами и внутри разводили костер - получался неплохой вигвам! А утром путешественники просыпались - и снова садились в седла. И снова их звала за собой дорога.
   Все дальше и дальше они удалялись от мет обитания арапахо. Великие равнины заканчивались, начинались горы, тайга. В этих лесах произрастали не только хвойные ели, сосны и пихты, но и обыкновенные березы, тополя и осины.
   Чтобы разнообразить свой рацион индейцы охотились на мелкую и крупную дичь. Много раз им попадались зайцы, чирки, рябчики, пару раз - кабаны, а один раз - целый лось. Также ловили рыбу в реках.
   ...И вот в один прекрасный и погожий день путешественники остановились у двух сросшихся сосен-великанов и спешились.
   Соколиный Коготь предупреждающе поднял руку и обратился к своим братьям .
   - Храбрый Лис, и ты, Ловкий Олень, возьмите наших лошадей. Дальше мы пойдем пешком. Ждите меня на этом месте, я вернусь сюда, как только переведу Бесстрашного Друга нашего через Скалистые Горы.
   - Хорошо, Соколиный Коготь, - согласились братья. - Мы будем ждать тебя здесь.
   Алабин тепло обнялся и попрощался с Храбрым Лисом и Ловким Оленем. Те остались у костра, а поручик и Соколиный Коготь отправились дальше в путь. За ними, виляя хвостом, побежал Текумсе.
   - Здесь начинается Великое ущелье, - сказал Соколиный Коготь поручику. - А за ним - Скалистые горы. Там река Арканзас и зарождается. Там она неспокойна и бурлива. Есть горные пороги и водопады. В Скалистых горах берут начало Миссури, Колорадо, Рио-Гранде и множество других рек. Это великое место. Именно здесь и живет наш Великий Дух, дух Белого Бизона, на самой высокой вершине Ахо. А также здесь водиться  Дсоноква
   - Кто это?
   - Гигантская людоедка с когтями ярко-медного оттенка. Как только наступает ночь, она появляется из всякого пепла и бродит по лесам с большой корзиной за спиной. Она подманивала к себе красивым девичьим пением путника, хватает и бросает в корзину, затем поедает. Но если Дсонокву застать за поеданием человеческого мяса, то на чудовище упадёт невидимая сеть. И здесь её и нужно незамедлительно поджечь. Дсоноква сгорит и превратится в пепел, оставив на этом месте несметные богатства. А иногда к ней в гости на пиршество приходит великаны-людоеды - Виндиго.
   - Что за страсти ты мне рассказываешь, мой краснокожий друг, я потом не усну до утра.
   - А знаешь, как превращается человек в Виндиго?
   - Помилуй бог, нет, конечно.
   -А вот как... Если человек вкусит людского мяса, то непременно превращался в Виндиго.
   - Ах, вот как. Занятная история...
   Великим ущельем оказался каньоном длиной пятнадцать верст, шириной в самом узком месте семь саженей, и глубиной около сто восемьдесят пять саженей. Засыпанные снегом отвесные склоны сверкали на солнце. Алабин невольно восхитился творением природы.
   - Невероятная красота, - сказал он.
   Соколиный Коготь согласился.
   - Да, это красиво. Это создал Великий Дух. Он сюда скидывает пораженные души наших врагов. Мы Великое ущелье называет еще "Могила Врагов".
   - Хорошо, пусть это будет так называться.
   - А еще в этих снегах живет демон Итхаква - Бог белого затмения, Бог белой тишины или Бегущий ветер. У него много прозвищ. Этот демон повелевал холодом и снежными бурями. Если он обнимет и поцелует замерзающего человека, то тому - неминуемая смерть. Искажённое лицо, агония в глазах, иней на коже - вот явные признаки поцелуя этого чудовища. Поэтому мы не рискуем выходить из вигвама, если снаружи беснуется Итхаква...
   Они подошли к краю ущелья. Алабин заглянул вниз, и у него чуть не закружилась голова.
   - Какое глубокое! - невольно вырвалось у поручика. - Безусловно, это не только место обитания ваших поверженных врагов, но самая что ни на есть настоящая обитель не только ваших Итхаквы и Дсоноквы, но и мрачного Люцифера!
   - Люцифер? - удивился индеец. - Никогда не слышал такого имени. Из какого он племени?
   Алабин невольно улыбнулся.
   - Это не человек. Это злой дух у нас у бледнолицых.
   - Соколиный Коготь все понял... Нам надо перейти на ту сторону, дабы продолжить путь.
   - И как нам пройти? Есть предложения?
   - Сначала мы найдем самое узкое место в ущелье.
   Когда они нашли это самое место, Алабин вопросительно взглянул на своего проводника.
   - А далее что? Мы даже в самом узком месте не перейдем. И крыльев у нас нет, дабы перелететь на ту сторону.
   Соколиный Коготь указал на одну из высоких сосен, растущих на склоне.
   - Бесстрашный Друг, если мы повалим это дерево, то оно ляжет поперек ущелья, и по ней мы легко перейдем на ту сторону.
   - Молодец, Соколиный Коготь! - похвалил индейца за смекалку Алабин. - Чрезвычайно достойная мысль!
   Они достали топоры и принялись рубить дерево...
   Спустя час они повалили сосну. Она зацепилась своими мощными ветвями за каменистую породу и стала импровизированным мостом для путешественников. Соколиный Коготь с непринужденной легкостью перешел на тот края ущелья и позвал собаку. Текумсе, осторожно переступая и скуля, тоже преодолела "мостик". Настал черед Дмитрия.
   Он принял решение не смотреть вниз, а только прямо вперед: иначе у него закружится голова, и он улетит в смертельную бездну. Дмитрий помолился, трижды перекрестился, поцеловал крестик и медальон с изображением Екатерины и, осторожно балансируя на стволе, двинулся медленно вперед. Каждый шаг давался Алабину нелегко. Сердце его билось гулко, нервы были напряжены до предела. И когда поручик с трудом перешел на противоположную сторону, то тут же вздохнул с великим облегчением: виват, он остался жив!
   Путешественники двинулись дальше. В животе поручика заурчало.
   - Не мешало бы нам, мой драгоценный друг, отобедать чего-нибудь. К примеру, свежайшую дичь, - сказал Дмитрий. - Как ты мыслишь по оному поводу?
   Соколиный Коготь согласно кивнул.
   - Мыслю так же, как ты мой драгоценный друг. Я тоже... как ты иногда говоришь... чертовски голоден.
   Дмитрий невольно улыбнулся.
   - О, ты делаешь успехи в изучении русского языка.
   - Стараюсь, Бесстрашный Друг.
   Вдруг проводник ожил.
   - О, слава Великому Духу, мы спасены! - воскликнул он.
   Алабин встрепенулся.
   - Что случилось?
   - Вапити! Смотри!
   - Кто это? Очередной демон?!
   - Нет, не демон, это олень! Смотри! Вон среди сосен!
   Алабин взглянул туда, куда указывал индеец и увидел животное похожее на марала. Спина и бока у него были светлые, шея и живот серовато-жёлтые, а ноги коричневато-чёрные. У основания хвоста было широкое светло-жёлтое поле, заходящее на круп. Рога животного были большие с загибом назад.
   Текумсе с лаем бросился на вапити, а тот, испугавшись, шарахнулся в сторону.
   - Уйдет! - в сердцах воскликнул Алабин и вскинул ружье. - Непременно уйдет!
   - Нет, не уйдет! - возразил Соколиный Коготь. - Моя собака очень умная: она выгонит его прямо на нас. Готовь оружие, мой бледнолицый друг!..
   - Хорошо! Верю тебе на слово!..
   И точно! Соколиный Коготь оказался прав. Олень, преследуемый умным Текумсе, вылетел прямо на них! Алабин и его проводник дружно выстрели. Обе пули попали в цель. Вапити подскочил вверх как ужаленный и распластался на снегу. Больше он не двигался...
   Охотники, охваченные бешеным азартом, подбежали к добыче...
   Глаза жертвы застыли, а из двух смертельных ран сочилась кровь. Соколиный Коготь подставил ладони под струйку свежей крови и, собрав какое-то количество, выпил. Сказал, что это великолепно укрепляет здоровье и дух. Алабин отказался последовать примеру товарища.
   Они нашли полянку практически без снега. Алабин занялся разведением костра, а Соколиный Коготь - разделкой туши животного. Дело заспорилось, и вскоре запылал костер, а над ним появились толстые ветки с нанизанными на них кусками оленины. Прошло некоторое время, и они стали покрываться золотистой корочкой. Аромат жареной дичи приятно защекотал нос. Подождав еще минут десять, Алабин и Соколиный Коготь приступили к незабываемой трапезе.
   Когда путешественники полакомились вдоволь вкусной пищей, Соколиный Коготь принялся рассказывать:
   - У нас уже в шесть лет мальчик начинает охотиться на мелких птиц и животных с помощью лука и стрел и играют в игры, которые развивают выносливость, силу, упорств. Они бегают наперегонки, перетягивают веревку, борются. Также учатся ездить на лошади. Когда мальчику исполняется десять лет, то он выполняет обязанности караульного и разведчика. Примерно в возрасте четырнадцать лет юноша начинает обучаться воинскому искусству.
   Алабин с одобрением посмотрел на индейца.
   - Да, я вижу, что ваша подготовка весьма хороша, благодаря ней вы вырастаете в прекрасных и храбрых воинах. Наподобие тебя и твоих братьев.
   - Да, да, именно так... А в твоем племени, когда мальчики начинают учиться воинскому искусству?
   - Тоже рано. Мальчиков с юных лет приучают к серьезным физическим нагрузкам, воспитывающим силу и выносливость. Отцы их записывают чуть не младенцами в какой-нибудь прославленный полк или эскадрон, где они потом, повзрослев, и служат. Есть юнкерские школы, кадетские... Кадеты из морского корпуса заставляют бегать по реям мачт лучше заправских матросов, спускаться вниз головой по одной только веревке с самого верха мачты. Есть для них и время для гимнастических упражнений. Даже отнюдь невоенизированные студенты - лицеисты - поднимаются в семь утра, и напряженное общеобразовательное обучение чередуют с верховой ездой, фехтованием, плаванием и греблей. А что говорит о регулярной армии. У нас самые лучшие солдаты, офицеры и генералы! Наша армия самая лучшая и боеспособная во всем белом свете.
   Соколиный Коготь сделал удивленное лицо.
   - Даже лучше американской?
   - В тысячу раз! - с гордостью воскликнул Алабин.
   Индеец почтительно наклонил голову и сложил вместе ладони.
   - Ого! Ты великий воин, Бесстрашный Друг. И твое племя великое и могущественное.
   - Соколиный Коготь - ты тоже великий воин. Не скромничай. Я же это знаю.
   - Благодарю за похвалу... А может, мой брат, когда ты доберешься до своего племени, скажешь своим генералам, чтобы они прогнали с нашей земли американцев? Синее Перо даст вам много-много золота, серебра, великое множество бизонов, оленей, вапити и самых красивых лучших девушек нашего племени. И другие племена соберут вам великую дань. Вы будите богатыми людьми.
   - Надо подумать, Соколиный Коготь, - уклончиво ответил Алабин. - Мне бы добраться до дома, а там и соизволю поговорить с генералами.
   - Поговори, поговори, Бесстрашный Друг, сделай милость. Синее Перо, Соколиный Коготь и племя арапахо тебя вовек не забудет. Нас эти американцы так достали уже!.. А до дома ты доберешься, я верю. И молю нашего Великого Духа. Вот только перейти нам Скалистые Горы...
   После привала и недолгого сна путешественники отправились снова в путь...
   Они все шли и шли... Добрались даже до альпийских лугов. Алабин здесь увидел впервые высокогорных животных - снежных козлов и толсторогов. Во множестве водились в этих местах сурки, зайцы-беляки, чернохвостые луговые собачки. Природа здесь была великолепна.
   Путешественники стали спускаться вниз... Снова появились знакомые сосны и ели, снова запахло смолой и хвоей... Выпал свежий снег, но не в таком большом количестве.
   - Нам остался всего один перевал - сказал Соколиный Коготь. - И мы выберемся на равнину к племени юта. Там мы с тобой и расстанемся навсегда, Бесстрашный Друг.
   - Наконец-то! - обрадовался Алабин.- Слава Всевышнему!
   Потом поручик спохватился.
   - Право, ты только не подумай, мой верный товарищ, что слово "наконец-то" я применил к твоей фразе "расстанемся навсегда". Я применил ее к другой твоей фразе "нам остался всего один перевал".
   - Я так и подумал, мой драгоценный друг...
   Вдруг раздался протяжный вой.
   - Волки! - встрепенулся Соколиный Коготь. - Черные волки! И их много!
   Поручик заметно напрягся.
   - Проклятье! Этого еще нам не хватало!
   И действительно за деревьями замелькали черные силуэты. Это была стая голодных и свирепых волков. Они были намного сильнее и больше своих серых собратьев. Текумсе злобно оскалился и ощетинился. Соколиный Коготь взвел курок.
   - Будем взывать к Великому Духу и духу Белого Бизона, - сказал он. - А также к добрым Маниту и Масау - защитнику и покровителю людей. Дабы они уберегли нас от этих чудищ! Мы этих волков индейцы называем "Черная смерть". Встреча с ними всегда опасна. Их клыки остры и неумолимы, их сила беспредельна. Если выживем, то это будет чудо!
   - Благодарю за чрезвычайно оптимистическое "утешение", мой краснокожий брат, - сыронизировал Алабин и тоже поставил на взвод курок. - Откуда их принесло! О, ужас, их много!
   - Раз, два, три... - принялся считать индеец.
   - Четыре, пять шесть... - продолжил поручик.
   - Семь, восемь...
   - Девять...
   - Десять, одиннадцать, двенадцать... Двенадцать!!!
   - Точно, двенадцать! О, господи, спаси и сохрани! - перекрестился Алабин.
   - Бежать нет смысла, - заявил Соколиный Коготь. - Они все равно нас догонят.
   - Я в этом не сомневаюсь.
   - Будем храбро сражаться.
   - И не только храбро, но из-за всех сил...
   Путешественники остановились и вкинули ружья. Собака ощетинилась и оскалилась. Все они приготовились к смертельному бою...
   Раздались меткие выстрелы - и два волка упали. Перезаряжать ружья уже не было смысла: хищники были уже близко. Соколиный Коготь вытащил томагавк и нож, а Алабин - саблю.
   Волки, делая гигантские прыжки, стремительно атаковали... Текумсе бросился сразу на двух хищников.
   Поначалу путешественники успешно отбивались от таежных агрессоров: они покалечили двух волков, а Текумсе загрыз третьего. Казалось, еще немного - и хищники дрогнут. Но в битву вмешался их вожак - самый сильный и свирепый волк. Даже по виду он был крупнее всех своих сородичей. Он впился в руку Соколиному Когтю, и тот выпустил томагавк. К вожаку на помощь кинулись еще двое волков. Трое зверей напали на Алабина. А Текумсе схватился с седьмым - последним волком. Большое лесное сражение не на жизнь, а на смерть разбилось на три небольших поединка.
   Алабин бешено махал саблей, но звери ловко отпрыгивали и уворачивалась. Одного из волков поручик легко ранил, а второй впился ему в ногу. Дмитрий острым клинком рассек животное, но его сбили с ног третий хищник. Клинок улетел. Легкораненый и здоровый волки дружно атаковали Дмитрия. Алабин изловчился и, словно сибирский медведь, раскидал хищников и достал нож. Поручик тяжело дышал и переводил дух. Волки тоже приходили в себя и готовились к решающему броску.
   Соколиный Коготь из всех сил отбивался от своих волков. Он был весь в крови. Нож его сверкал с быстротой молнии, но мертвая хватка хищников была неумолимой. И вот индеец оказался на снегу. Чьи-то клыки подобрались к его горлу: то был матерый вожак. Соколиный Коготь вонзил нож в чью-то тушу, и хищник жалобно завизжал. Но, к сожалению, индеец попал не в вожака, а другого волка.
   - Спой свою песнь смерти... и умри как герой! - прохрипел Соколиный Коготь.
   Это были его последние слова. Жизнь стремительно уходила из тела храброго воина. Острые словно стальные клыки разрывали ему горло. Кровь фонтанировала из него. И вот хрустнула гортань - и вечная тьма накрыла индейца с головой. Соколиный Коготь отправился на небеса в Царство Вечной охоты.
   Текумсе расправился и со своим следующим соперником. Алабин убил второго волка и стал душить третьего - подранка - прямо голыми руками. И, слава богу, в конце концов задушил, но сил у поручика уже не оставалось, не было поблизости и оружия. Поручик даже не мог встать, чтобы пойти и отыскать свой нож в снегу.
   А к нему уже приближался монстр-вожак. Его пасть была вся в крови, глаза красные от злобы и бешенства. У поручика не было сил сопротивляться. Но на защиту Алабина кинулся Текумсе. Собака и волк с диким рычанием сцепились в смертельном бою.
   Сначала Текумсе повалил вожака и попытался подобраться к его горлу, но тот вывернулся и подмял под себя Текумсе. Схватка шла с переменным успехом. То атаковал Текумсе, то - вожак. Алабин, лежа внимательно наблюдал за ними. И вот они словно кулачные бойцы разошлись чтобы перевести дух. Текумсе получил более серьезные ранение, чем вожак, но не отходил ни на шаг от поручика.
   И вскоре завязалась схватка, более яростная и свирепая чем прежде. На этот раз волку удалось вцепиться в горло Текумсе. Но волку не хватило сил догрызть собаку. Они снова разошлись. Поле битвы матерых зверей было все в каплях крови и клочках шерсти.
   Текумсе уже лежал и не вставал. Он жалобно смотрел в глаза Алабину, словно прощался с ним. У Алабина от этого взгляда запершило в горле, и он беззвучно заплакал: ему было бесконечно жаль собаку. Она за него так билась!
   И вот началась решающая атака вожака на собаку. Текумсе был обречен. Он не смог оказать достойного сопротивления, и вскоре волк праздновал победу. Но это была Пиррова победа. Она отняла много силу вожака, он снова лег на снег и посмотрел на поручика, но уже не так кровожадно.
   Алабин за это время, ползая по снегу, нашел свой нож, и теперь был готов к отпору.
   "Сейчас сие черное чудовище переведет дух и примется за меня", - подумал Дмитрий. - "Главное не дать ему вцепиться горло и суметь подколоть его, в противном случае Екатерина больше его не увидит". А самое печальное, что мой обглоданный труп уже никто и никогда не найдет и никто и никогда не узнает, где я пал смертью храбрых. Не будет ни могилки, ни креста. Даже березовых веточек крест-накрест. Останется от меня лишь череп да кости".
   Поручика так неприятно поразило эта мысль, что он стиснул до боли зубы и решительно и крепко сжал рукоятку ножа. Какая-то дополнительная энергия неожиданно влилась в его тело. Нет, он не согласен умирать в этом диком безлюдно месте! Он должен во что бы то ни стало победить этого лютого зверя! Тем более хищник тоже получил множественные ранения, и у него уже не будет преимущества над человеком.
   Алабин бесстрашно и презрительно взглянул в зрачки животному, словно говоря ему: а ну попробуй взять меня, матерый, поперхнешься мною! Дуэль глазами продолжалась недолго - вожак отвел взгляд. Он почувствовал всем своим животным нутром, что ему не хватит сил справиться с человеком и стал грызть плоть бедного Текумсе.
   Кода вожак наелся, он встал и удалился в лес. Один волк вдруг ожил, пополз вперед, но потом снова замер и больше не двигался: видимо хищник окончательно распрощался с жизнью. Больше из волков никто не вставал. Еще два волка поскулили от боли, а затем тоже затихли. Вероятно, и они истекли от ран.
   Алабин отлежался, перевязал кое-как раны, похоронил под снегом Соколиного Когтя и Текумсе, воткнул две сосновые веточки, взял ружье, саблю, нож и побрел наугад. Он умудрился пройти последний перевал, но через две версты, выйдя на равнину, поручик упал от бессилия и потери крови.
   ...К счастью его нашли разведчики племени Юта и, положив поперек коня, отвезли в свой лагерь. У поручика нашли два узелковых письма от Зоркого Глаза и Синего Пера и отдали вождю по прозвищу Легкая Стрела. Тот "прочитал" их и распорядился поселить поручика в отдельном шалаше. К больному приставили шамана. Он целую неделю целебными травами и заклинаниями лечил поручика и поставил его на ноги.
   Когда Алабин окончательно выздоровел и почувствовал в себе силы, он пришел к Легкой Стреле и попросил разрешение отправиться в дальнейшее путешествие. Вождь не стал препятствовать Алабину. Ему дали сопровождающих, очередное узелковое письмо и доставили до территории племени шошены. Там его тоже встретили хорошо.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ГЛАВА 5. ЗОЛОТОЙ САМОРОДОК, ПРИКЛЮЧЕНИЯ В МОНТЕРЕЕ и СЛУЖАЩИЙ РОССИЙСКО-АМЕРИКАНСКОЙ КОМПАНИИ ЛЕЙТЕНАНТ КУСКОВ
  
  
   Май 1812 года
   г. Монтерей, Новая Испания
  
   Вот она столица Новой Испании - Монтерей!
   Наконец-то Алабин добрался до конечной цели! Луизианская одиссея благополучно завершилась. В прошлом остались - холод, горы и снега, а в настоящем - тепло, морское побережье и солнце! Разве это не великолепно?!
   Решающий бросок до Монтерея Алабин сделал от маленького поселения Кармель по дороге в семнадцать здешних миль. Это дорога, петляющая вдоль побережья по лесу из кипарисов, вывела поручика к великолепной бухте, где водились в большом количестве морские львы и пеликаны, а затем - сразу к городу.
   Когда-то на месте города Монтерей было индейское поселение. В конце восемнадцатого века сюда пришли испанцы и прогнали аборигенов.
   Сама матушка-природа подсказала жителям Монтерея, чем промышлять в этих местах и на чем основывать свой достаток. Всего в нескольких милях от поселения на дне залива был обнаружен редкостный подводный каньон, а вблизи его - другие подводные каньоны. Эти места на сравнительно небольшой площади океана в непосредственной близости от берега кишели колоссальным разнообразием особей животного и растительного мира. И не удивительно, что основным источником выживания и дохода в этой местности стала морская рыба, моллюски и ластоногие, и вскоре Монтерей превратился в процветающую рыбацкую деревушку. 
   Затем в Монтерее смастерили судовую верфь и начали делать корабли. А раз появились вместительные суда - значит, увеличилась добыча морской рыбы и прочей живности. Благосостояние жителей еще больше повысилось, а некоторые рыбаки даже выбились в купцы. Отсюда появились и торговые дома. Скромная деревенька постепенно превратилась в солидный город. Народ потянулся в Монтерей за лучшей долей - и жизнь забурлила в нем! Именно здесь в свое время появились первые театр, библиотека и типография. И именно сюда стекались практически все финансы региона. Оттого в городе и размножились в большом количестве банки, ювелирные скупки и лавки ростовщиков. Теперь Монтерей - это центр культурной, политической и финансовой жизни всей Испанской Калифорнии.
   ...Сегодня столица Новой Испании встречала Алабина своими живописными видами, солнечной погодой и морской свежестью - как тут не радоваться?
   Поручик, изрядно похудевший и изможденный, шел по улице мимо многочисленных белых домиков с оранжевой черепичной крышей. За ними высились двух, а то и трехэтажные особняки местных богачей. Дворянские усадьбы были различных стилей и расцветок и сияли показной роскошью. Кругом было много зелени и разнообразных цветов.
   Проходящие мимо Алабина люди смотрели на него с изрядной долей настороженности и любопытства. Они не могли взять в толк: кто перед ними? Дело в том, что верхняя одежда и обувь незнакомца - индейская расшитая узорами и бусинками рубаха, штаны и мокасины - вводила прохожих в заблуждение. Они сначала думали, что Алабин - это индеец! Но, взглянув на его европейскую внешность, солдатскую выправку, ружье и саблю, некоторые меняли свое мнение и приходили к выводу, что повстречали на своем пути какого-то фронтирмэна или охотника. Другие так и продолжали мучиться в догадках о том, кто этот человек и еще долго оборачивались вслед Алабину. Но бывшему гвардейцу не было дела до недоуменных взглядов жителей Монтерея. В этот момент Дмитрию страшно хотелось есть. У него аж сводило желудок и тем самым вызывало болевые спазмы! Последнее что он ел, был жареный на костре рябчик, которым угостил приютивший его вчера охотник. Но это было вчера, а сегодня уже было... сегодня.
   А еще у Алабина имелось другое сильное желание: ему жутко хотелось спать. Порой у него предательски слипались глаза, буквально на миг отключалось сознание, резко подгибались коленки - и поручик чуть не падал вперед! Но вовремя приходя в себя, он останавливался, энергично тер виски, встряхивал головой и продолжал свой путь.
   "Эх, сейчас бы досыта поесть да поспать вдоволь!" - мечтательно думал поручик. - "Но кто меня бедного пилигрима приютит? Денег у меня нет, есть только золотой самородок. Но кому я его продам?! Да и весьма опасно показывать его перовому встречному - вдруг от великой жадности решится он на смертоубийство! Либо в полицию приведет. Вот и получается, в котомке целое состояние - а мне ни еды, ни приюта, ни головы преклонить! Доля моя - хуже, чем у нищего! Тому хоть милостыню дают ".
   Алабин держал путь к рыболовецкому кварталу и пристани, где шла бойкая торговля. Он наделся на то, что кто-то из несметного количества местных рыбаков из сострадания даст ему несколько рыбин, пусть даже и сырых. Со щепоткой соли, чудом оставшейся у Дмитрия с переселенческих времен, это будет невероятно вкусно. А если кто-то из сердобольных людей даст голодному еще и кусочек хлеба - то царский пир поручику обеспечен!
   Неожиданно Дмитрий увидел перед собой постоялый двор с названием "Калифорнийский путник". На вывеске помимо названия была нарисована жареная курица с вилкой в бедре. Неизвестный художник так аппетитно и натурально нарисовал курицу, что поручик сглотнул приличную порцию слюны.
   "Надоело, право, блуждать по Монтерею!"- возмутился про себя Алабин. - "Загляну сюда! Здешний хозяин имеет трактир и гостиницу - значит особа с деньгами. Может, он купит у меня самородок? Отчего бы и нет! Правда придется вспомнить давно подзабытый испанский. Но ничего, я на нем неплохо говорил ранее, справлюсь. Спасибо моему гувернеру Хименесу. Несмотря на мою стойкую неприязнь к этому языку он заставил меня учить его... Хотя порой дергал меня, мальчишку, за ухо и давал подзатыльники... Но без мучения - нет учения!.. Эх, была, не была! То ли голова в кустах, то ли грудь в крестах! Кавалергарды, вперед! Виктория станет за нами непременно!"
   Алабин решительно зашел в трактир и сел за грязный, но свободный столик. Кто-то, видимо, недавно обедал за ним. На столе лежали хлебные крошки, кожура от банана, шелуха от креветок и орехов. Были на нем и какие-то мокрые пятна, похожие на винные. В поручике взыграла его барская кровь. Он с явным недовольством обозрел зал: а где же половые, или как их сейчас называют на новомодный французский манер - официанты? От слова "officier" - прислуживать. И где посудомойки, поломойки? Куда они все подевались?! И сколько их еще ждать?
   Тут к нему подбежала некрасивая мексиканка с тряпкой и тарелкой и стала убирать остатки пищи.
   - Ой, извините, сеньор, извините, - запричитала она. - Совсем закрутилась, не заметила грязный стол. Еще раз извините. Сейчас все будет чисто.
   - Ничего, ничего, голубушка, - успокоил женщину Алабин. - Я не стану затевать скандал. Я все понимаю.
   - Ой, как хорошо сеньор! Вы, наверное, добрый и невредный человек.
   Алабин одарил служанку обезоруживающей и в то же время снисходительной улыбкой.
   - Я думаю, что да.
   Женщина улыбнулась в ответ с искренней добросердечностью.
   - Я это сразу поняла! А то знаете, как бывает, сеньор? Какой-нибудь убогий рыбак, нищета да рвань, сядет за стол, увидит, не дай бог, такое безобразие, начнет орать да стучать по столешнице. А мне после от хозяина попадает.
   - Не бойся, не буду жаловаться твоему барину.
   - Вот и хорошо.
   - А что, душа-девица, твой хозяин богатый человек? Али нет?
   - А как же! У него такой большой постоялый двор. И гостиница прибыль дает и трактир.
   Мексиканка вдруг с подозрением посмотрела на Алабина.
   - А отчего вы так любопытны, сеньор, отчего выспрашивайте, чай, не грабитель вы?
   Дмитрий усмехнулся.
   - Да, нет, голубушка, я не разбойник и не вор, я - простой охотник. Хочу предложить твоему хозяину кое-что купить.
   - Если мясо оленя - то вам повезло, сеньор! Весьма повезло! И очень правильно сделали, что зашли к нам. Луис Роберто с большим желанием оплатит всю тушу...
   - У меня нет туши.
   - ...Полтуши, хотя бы сто фунтов. Посетители спрашивают оленину, а ее у нас тем временем нет. Тот охотник, что постоянно нам ее привозил, уже с неделю как не появляется. Прошел слух, будто его загрыз леопард. Но я не верю, может, он заболел? Или к другим хозяевам подался?
   - Об этом только Всевышний ведает.
   - Вот хозяин и боится, что из-за долгого отсутствия оленины на столах все гости уйдут к сеньору Дону Веласкесу - владельцу соседнего трактира под названием " Залив Монтерей". У него оленина не переводиться. Наш хозяин хотел было переманить его поставщиков, да Дон Веласкес узнал об этом и устроил с Луис Роберто драку. Такой шум поднялся. Что было-о-о... Страшно аж вспомнить. Даже полиция приезжала, разнимала их. Одного слугу господина Веласкеса в пылу стычки даже убили.
   Алабин покачал головой.
   - Надо же какие страсти... Ну что же тогда, голубушка, позови своего хозяина. Скажи, предложение хорошее ему поступит. Слово честного человека.
   Болтливая мексиканка, закончив убирать стол, согласно кивнула.
   - Хорошо, сеньор, я побегу к Луису Роберто и все ему обскажу. Все как есть. Не беспокойтесь!
   - Ступай, голубушка, ступай, - поторопил женщину поручик. - Я буду ждать.
   Та убежала на кухню, огороженную от зала большой зеленой занавесью, а через некоторое время к Алабину подошел усатый мужчина в белой рубашке и черном фартуке. Он с подозрением уставился на странного гостя, покосился на его оружие, и нетерпеливо сказал:
   - Я - Луис Роберто, хозяин этого заведения. Вы, сеньор, насколько мне известно, привезли мне оленину?
   - С чего вы это взяли?
   - Но вы же охотник?
   - Допустим.
   - Выходит, служанка мне солгала насчет мяса?
   - Она просто выдала желаемое за действительное. Ни о какой оленине я ей не говорил.
   - Я ей всыплю! - недовольно выпалил Луис Роберто. - Вычту деньги из жалования.
   Алабин предупреждающе поднял руку.
   - Только ради бога, любезный, не надо ее наказывать излишне строго, сударь, в особенности деньгами. Она такая добрая и милая. Мне она нравиться. Мне кажется, она просто-напросто малость напутала.
   - Зато она ужасно болтлива.
   - Что есть, то есть, я здесь не отрицаю.
   - Тогда что вам собственно угодно, благородный кабальеро?
   Алабин объяснил:
   - Я бы хотел покушать и остановится на ночлег в вашей гостинице, но у меня совершенно нет денег.
   Трактирщик сделал удивленное лицо.
   - Это и есть ваше деловое предложение? Я вас не понимаю...
   - Вернее у меня есть чем заплатить но... это не деньги...
   - Прошу, сеньор, изъясняйтесь понятливее, а то я совершенно не улавливаю смысл ваших речей. Вы имеете в виду, что отработаете свой обед какой-либо работой или услугой? Пустое! У меня навалом людей жаждущих поработать за похлебку и кусок циновки на полу. Лучше бы вы привезли оленину, сеньор охотник! Я бы вас, ей-богу, расцеловал.
   - Да нет же! Вы меня не поняли! - раздраженно выпалил поручик.
   Хозяин еще больше удивился.
   - Потрудитесь объяснить, сеньор.
   Алабин без лишних слов выложил из котомки на стол самородок.
   - Сколько вы могли бы дать монет за этот кусочек золота?
   Глаза хозяина зажглись алчными огоньками.
   - Вы хотите его продать, сеньор?
   - Да!
   - Смею спросить, откуда это у вас, сеньор? Так, чисто из любопытства.
   - Сие неважно. Допустим, нашел. И впредь прошу не морочить мне голову, любезный. У меня всего лишь один и конкретный вопрос к вам: вы имеете намерение купить самородок или нет? Если нет, то в таком случае я буду вынужден искать иного покупателя. К примеру, сеньора Веласкеса...
  
   - К черту этого кретина! - взорвался трактирщик. - Проклятая посудомойка, она разболтала о соседнем трактире. Ну, я ей покажу!
   - Ничего никому показывать не надо, любезный. Просто ответьте на мой вопрос: желаете ли вы приобрести в свою собственность сей замечательный камешек?
   Трактирщик умерил пыл и согласно кивнул.
   - Могу и купить. Если этот камешек, конечно, не пахнет убийством или разбоем. Хотя... готов отступить от своих воззрений в том случае, если цена сей "безделушки" будет приемлема для моей персоны.
   Алабин строго взглянул в глаза трактирщика.
   - Он не пахнет никоим преступлением. Самородок мне достался на вполне законных основаниях. Мне его подарили.
   - Подарили?! - не поверил Луис Роберто. - Вот это да!
   - И если хотите знать, то вождь одного индейского племени. В знак глубочайшего почтения ко мне.
   - Ну, раз такое дело... Я, пожалуй, куплю его у вас...
   - Вот и замечательно!
   - А каковы деньги, сударь, вы предпочитаете? Испанские реалы или эскудо? Немецкие талеры, американские доллары, французские франки... или голландские гульдены? У нас в Калифорнии все монеты в почете.
   Алабин слегка призадумался, а потом сказал:
   - Наилучше, я думаю, все же... доллары. Я американец и посему привык к нашим деньгам.
   Трактирщик взял самородок, внимательно рассмотрел, и как бы взвесив на ладони, выпалил:
   - Тогда двести долларов и ни пенни больше. Это хорошая цена, уверяю вас, сеньор.
   Алабин скептически ухмыльнулся и, убрав самородок в сумку, отрицательно покачал головой.
   - Двести? Нет, так дело решительно не пойдет. Смею уверить, голубчик, я ведаю о реальной стоимости золота. В Соединенных Штатах одна унция золота - это целых двадцать долларов.
   Трактирщик понял, что ему вряд ли удастся провести незнакомца, тем более американца, и заговорил по-другому:
   - У нас здесь, господин хороший, слава богу, не Соединенные Штаты, а Испания, а иначе Нижняя Калифорния. Здесь другие цены на золото.
   - И сколько вы предлагаете, любезный, за этот самородок?
   - Триста.
   - Нет. Он стоит семьсот долларов, даже более.
   - Четыреста.
   - Нет.
   - Сеньор, последняя моя цена - это пятьсот долларов. И не пенни больше.
   Алабин задумался на мгновение, а затем произнес:
   - Хорошо, я согласен на ваши условия, любезный! И только оттого, что у меня в данный момент имеется великая нужда в деньгах... Так что же, по рукам?
   - По рукам! - обрадовался трактирщик.
   Они обменялись рукопожатиями.
   - Но есть одно обстоятельство, сеньор...
   - Что такое? - насторожился поручик.
   - Таких денег у меня сейчас нет, - сказал трактирщик. - Вернее есть, но их недостаточно. К вечеру я прибавлю дневную выручку за гостиницу и трактир, займу у ростовщика денег и отдам вам всю сумму. А пока ешьте все, что вам угодно. И дам вам свой самый лучший номер, спите сколько угодно. Я на сей счет распоряжусь. А после я вычту все эти услуги из ваших будущих денег. Я как бы даю вам заем на некоторое время. Буквально до вечера.
   Алабин оживился.
   - Отлично! Неплохо придумано! Это мне подходит!
   Луис Роберто снова порадовался.
   - Вот и договорились.
   - Но...
   - Что за "но", сеньор?
   - Золото останется при мне. Я не могу его дать вам в залог. Слишком он дорогой по стоимости. А еда и ночлег даже за несколько месяцев не окупят его.
   - Само собой, сеньор. Как вам будет угодно... Так что вам принести поесть, кабальеро? Я сейчас распоряжусь.
   - Все самое лучшее - и вино!
   - Будет сделано, сеньор!
   Луис Роберто щелкнул повелительно плацами, и тут же из-за зеленой занавеси примчался слуга-мексиканец с полотенцем через руку.
   - Что угодно хозяин? - осведомился официант и подобострастно склонился перед Алабиным.
   Луис Роберто кивнул в сторону поручика.
   - Принеси все то, что закажет этот благородный кабальеро. И самого наилучшего вина из моих погребов!
   Слуга склонился еще почтительнее.
   - Да, мой хозяин, сделаю все неукоснительно.
   Дмитрий снова обратился к трактирщику.
   - Еще я имею великую нужду помыться. Имеется ли у вас баня, любезный?
   Луис Роберто недоуменно пожал плечами.
   - А что это?
   - Помещение, где моются.
   - Ах, это... Да, имеется. Помывочная или мыльня. Вас можете сами искупаться. А могут вас обслужить слуги-мексиканцы или женщины, - трактирщик заговорщицки подмигнул. - У меня есть хорошенькие служанки. Красивые, молодые, страстные.
   - Тоже мексиканки? - поморщился Алабин.
   - Могу предложить креолку. Чудесная и привлекательная девушка - просто ангел. Она всем посетителям нравиться.
   - Пожалуй, пусть будет креолка.
   - И это тоже я могу вычесть из вашей суммы.
   - И сколько эта услуга стоит?
   - Всего пять долларов.
   - Хорошо, договорились.
   - Отлично, я прикажу слугам нагревать воду.
   - Благодарю, вы очень любезны, голубчик. Могу ли я попросить вас еще об одной незначительной услуге.
   - Какой, осмелюсь спросить?
   - Мне нужно какое-нибудь приличное партикулярное платье, чистые штаны, рубашку, приличную обувь. Дело в том, что все мое одеяние пришло в негодность по причине моих многочисленных путешествий по свету.
   Луис Роберто хитро прищурился.
   - Что же, сеньор, у меня есть приличная одежда, даже имеются отличные сапоги из воловьей кожи. Такие носят сами "гачупины" - люди со шпорами.
   Алабин заинтересовался.
   - Люди со шпорами?
   - Так мы в Монтерее называем знатных сеньоров. Но вы сами понимаете, это тоже ...
   Дмитрий понимающе кивнул.
   - Это тоже вычтите из моей суммы.
   - Отлично! - обрадовался трактирщик. - Одежду вам доставят в помывочную.
   Алабин согласно кивнул.
   Трактирщик ушел, а мексиканец принялся обслуживать поручика. К Дмитрию примчалась и та самая служанка, что вытирала стол.
   - Благодарю, сеньор, за то, что вы вступились за меня, - затараторила она. - Я так боялась, так боялась, что хозяин прогневается на меня, а он, наоборот, только рад, что я его позвала к вам, даже дал один доллар. Ой, какая я счастливая! Наконец моя излишняя болтливость принесла мне не неприятность, а удачу... Вот он, родненький мой.
   Служанка хвастливо повертела в руках бумажный доллар.
   - Вот и славно, - добродушно сказал Алабин. - Вот видишь, мы с твоим хозяином и без оленины славно поладили.
   - О да, сеньор, славно поладили... А еще хозяин строго наказал мне ничего не рассказывать о вас никому. И другим слугам тоже запретил.
   - Ну и правильно, я не люблю известность, я люблю оставаться в тени. Или в засаде. Я же - охотник.
   - Вы добрый и славный охотник. И человек, который приносит удачу другим людям.
   - Может быть...
   После этого диалога мексиканка почти не отходила от Алабина, а все следила за чистотой его стола. Правда, иногда убегала и терла другие столы, но быстро возвращалась к Алабину с тряпочкой наготове и если замечала крошки или мокрые пятна на столешнице быстро вытирала. А вскоре к несказанному удовольствию Дмитрия ему предложили лучшие блюда ресторации...
   Сначала на стол поставили холодный овощной суп гаспачо,  куда входили помидоры, огурец, сладкий перец, репчатый лук, чеснок и, оливковое масло. Затем появились жареные куриные бёдрышки с королевскими креветками, сдобренные рисом, помидорами, стручковой фасолью, шафраном, кайенским перцем и оливковым маслом. Рядом с курицей появились мидии по-мадридски, кальмары, лобстеры и сардины. Дополнили роскошный стол классическая испанская тортилья из картофеля и яиц, а также свиное раксо с томатами и специями. На десерт принесли яблоки, виноград, апельсины, миндальный пирог, жареные баклажаны с медом. И туррон из Хихона - традиционная испанская сладость, изготовленная из меда, сахара, яичного белка, миндаля и фундука. Запивать это все изобилие Алабину предстояло чудесным Арагонским вином и вином с Балеарских островов.
   Дмитрий с великой радостью и аппетитом приступил к обеду...
   Он наслаждался едой и думал: вот так сюжет жизни! Только что недавно он продирался сквозь тайгу, мерз, карабкался по скалам, бился с волками, а теперь он в тепле, в хорошей гостинице, ест восхитительные блюда и ведет роскошную жизнь! Поручик сразу вспомнил пышные застолья в своем новоорлеанском особняке на Роял Стрит. Невероятная эйфория охватила его.
   ...Когда поручик наелся досыта и изрядно захмелел, к нему подошел щуплый косоглазый мексиканец и сказал:
   - Сеньор, извините за беспокойство...
   - Что ты хотел?.. - бесцеремонно перебил слугу поручик.
   - ... Вы высказали желания помыться, не так ли? - спросил мексиканец.
   - Да, - ответил Дмитрий.
   - Все уже готово. Если вы желаете, господин, то пройдемте со мной... Я покажу вам путь.
   - С превеликим удовольствием.
   Алабин едва встал из-за стола. Слуга вынужден был придерживать его под локоть. Провожала поручика и болтливая мексиканка, возможно, надеялась на какое-то вознаграждение от него.
   - Послушай, голубушка, - сказал, еле ворочая языком, Алабин. - И скажи половому, который меня обслуживал, щедрые монеты за работу вы получите, но поздно вечером, я это обещаю.
   - Хорошо, сеньор, хорошо, - подобострастно поклонилась служанка - Я передам Мигелю. Будем ждать и надеяться на вашу милость.
   - Ждите, любезные, ждите, - пробормотал Алабин. - Я свои обещания выполняю.
   - Хорошо, сеньор, хорошо...
   Посудомойка отстала от поручика.
   Дмитрий и слуга вышли из харчевни. Недалеко стоял добротный большой сарай. Внутри его и была помывочная. Там лежали охапки сена и разная банная утварь: мочалки, ушаты, лохани, ковши, ведра, кружки. Посередине помещения стоял огромный котел с кипящей водой. Под ним горели дрова. Рядом находился котел поменьше, с холодной водой. Недалеко от них стояли три здоровенных бочки, окольцованные тремя железными обручами. В двух из них уже смешали в нужных пропорциях и горячую и холодную воду. К бочкам были приделаны маленькие лесенки из трех ступенек
   Слуга добавил в первую бочку ковш холодной воды и, опробовав рукой содержимое, с удовлетворением сказал:
   - Сеньор, вода божественно приятна и свежа. Не изволите залезть в купель? Я вам помогу.
   - Будь любезен, приятель, - согласился Алабин. - А то меня малость разморило от обильной еды и крепкого вина.
   Поручик разоружился, скинул всю одежду и под эту кучу запрятал котомку с самородком. Слуга помог Алабину залезть в бочку. Затем мексиканец вышел. Дмитрий почувствовал, как блаженное тепло воды охватило все его тело и, облокотившись о края бочки, счастливо зажмурился. Это было райское состояние. О таких водных процедурах он не раз грезил в холодной тайге. И вот его очередное желание исполнилось (первое было - сытно поесть). Вскоре исполнилось и третье.
   В сарае появилась миниатюрная и молоденькая брюнетка в коричневом платье с белыми манжетами и воротником и в белом фартуке и чепце. Она непрестанно улыбалась. В руках она держала вешалку с коричневым сюртуком, белой рубахой и бежевыми штанами. Она повесила его на цепочку, свисающую с потолочной балки. За девушкой следом вошел тот же косоглазый мексиканец с парой начищенных до блеска сапог. Он поставил их на дощатый пол и деликатно удалился.
   Девушка бросила в воду пригоршню лепестков роз, добавила приятно пахнувшее лавандовое масло и, игриво взглянув в глаза поручику, мило улыбнулась.
   - Сеньор, я вас помою, не возражаете?
   Алабин растянул рот в блаженной улыбке.
   - Нет, нисколечко. Я просто настаиваю на том.
   - Тогда живее поворачивайтесь ко мне спиной, сеньор. Будем поначалу мыть вашу голову.
   - Слушаюсь, моя прекрасная нимфа... На облик ты просто Амфитрита, да и только...
   - Пусть буду Амфитритой, лишь бы вы меня слушались господин. Поворачивайтесь.
   - Какие могут быть возражения. Пожалуйста.
   Алабин развернулся....
   Креольская красотка начала мыть поручику голову душистым мылом. Ее прикосновения к волосам были так нежны и ласковы, что поручика то и дело бросало в приятную дрожь. После того как девушка смыла пену с волос, она вязла мочалку и стала тереть Алабину спину. И эта процедура доставила поручику немалое удовольствие. А когда девушка дошла до ягодиц, Алабин не выдержал и развернулся... Его "гвардеец" уже давно был готов кинуться атаку. Она, отнюдь не смущаясь, принялась мыть и "гвардейца". Поручик склонился и обнял служанку за шею и стал жарко целовать, а она продолжала свою деликатную работу. Чепчик у девушки слетел, а дыхание ее участилось. Он развязал ей фартук, и он упал на пол. И вдруг поручик подхватил красотку за талию как пушинку и опустил прямо в бочку.
   - Ой, синьор, что вы делаете?.. - не успела опомниться прекрасная банщица.
   Алабин ничего не ответил, а зажав ей рот поцелуем, поднял платье... Креолка не сопротивлялась. Поручик долго искал нужное место, пока девушка сама не взяла "ситуацию" в свои руки... Пару секунд - и произошло слияние женского и мужского начала. После "первого штурма" Алабин помог креольской нимфе снять платье, и страсть возобновилась с новой силой и великим разнообразием. От этих интенсивных гимнастических упражнений поручик прилично протрезвел.
   ...Спустя час довольный и чистый Алабин в новенькой одежде и сапогах уже был в своем номере. Там стояла широкая кровать, накрытая чистыми простынями, круглый стол, стул с изогнутой спинкой и колченогий табурет. Сколько месяцев Алабин мечтал о таких царских условиях. И вот теперь и четвертое желание исполнилось.
   Поручик посмотрел в окно с белыми занавесками: там, вдали синел океан, сливаясь с небом. От такой живописной картины нельзя было оторвать взгляд. Бесконечная синева завораживала. Дмитрий открыл створки - и потоки свежего бриза охладили его лицо. Запахло соленым океаном и водорослями. Где-то кричали чайки.
   Алабин похлопал по правому боку и удовлетворительно кивнул: здесь самородок, здесь милый! Кусок драгоценного металла после жарких водных процедур перекочевал из котомки в карман сюртука и ждал своего часа. Скоро его владельцем станет другой человек. По всей видимости, это будет хозяин постоялого двора - Луис Роберто. Но Алабину было жалко расставаться с самородком хоть на миг, даже за большие деньги. Ведь сегодня он исполнил все мыслимые и немыслимые желания бывшего кавалергарда. Спасибо Синему Перу за такой щедрый подарок. Как он его выручил!
   Алабин отстегнул саблю, положил на стол, туда же положил и сумку. Достал из-за пояса заряженный пистолет и засунул под подушку. После снял сюртук и небрежно кинул его на спинку стула. Затем плюхнулся на кровать и, блаженно потянувшись, зевнул. Ему было даже лень снять сапоги. Он хотел было позвать гостиничного слугу, чтобы тот сделать это, но глаза предательски слипались... Вскоре Дмитрий заснул счастливым и безмятежным сном...
   Он проспал долго, часов пять. Когда Дмитрий пробудился от сна, за окном уже были сумерки. Внизу в трактире орала и шумела какая-то пьяная компания. Вдруг в дверь настойчиво и требовательно постучали.
   - Откройте, сеньор, - попросил кто-то.
   "Знакомый голос" - подумал Алабин. - "Не трактирщика ли? Кажется, его. Наверное, решил рассчитаться за самородок? Давно пора".
   Он нащупал под подушкой пистолет.
   - Кто там? - спросил поручик, сонно зевая.
   - Сеньор, это я Луис Роберто, хозяин гостиницы. Откройте. Я принес деньги.
   Умудренный опытом Алабин заложил правую руку с пистолетом за спину, а левой рукой открыл засов.
   Дверь потянули на себя. В комнату зашел хозяин, а за ним - трое здоровых мужчин. В плащах и круглых шляпах. При них были шпаги и пистолеты. Вид у них был угрожающий. Алабин сразу насторожился.
   - Кто это с вами? Что за люди? - спросил он.
   Луис Альберто невозмутимо ответил:
   - Не бойтесь, сеньор., это всего-навсего мои охранники. При мне же в наличии большая сумма денег, и я боюсь, что меня могут ограбить. Мало ли кто слышал наш разговор.
   Алабин обратил внимание, что в руках хозяина нет какого-нибудь мешочка или свертка, который бы намекал о наличии там денег. Может трактирщик спрятал их за пазуху рубахи. Поручик еще сильнее насторожился и покосился на стол, где лежала сабля.
   - Ясно... - сказал поручик. - Тогда пусть ваши слуги выйдут и подождут вас за дверью. Их присутствие при сей сделке не является обязательным и непререкаемым условием.
   - Само собой, сеньор. Сейчас они уйдут... Но для начала я хочу убедиться в том, что вы по-прежнему обладаете самородком, что вы его не потеряли или уже продали. Покажите его...
   Троица головорезов нервно зашевелилась. Подозрительность Алабина еще больше усилилась.
   - Тогда в свою очередь, я хотел бы, любезный мой, удостовериться в наличии у вас необходимой суммы. Помните, мы договаривались о том, что это будут доллары. И что их будет ровно пятьсот и не центом меньше.
   Хозяин недобро ухмыльнулся.
   - Конечно, конечно, сию минуту, благородный кабальеро... - Луис Альберто полез за пазуху и... вытащил пистолет.
   Трактирщик направил оружие на Алабина. Головорезы дружно взялись за рукоятки пистолетов и эфесы шпаг. Поручик понял, что запахло "жареным" и приготовился к решительному отпору. Для этого он пошел на хитрость.
   - Я не понимаю, любезный, что это за фокусы?! - притворно воскликнул Дмитрий. - Потрудитесь объясниться!
   А сам попятился к столу - ближе к сабле.
   Луис Роберто угрожающе зашипел:
   - Не шумите и будьте благоразумны, сеньор... Вы все прекрасно поняли. Денег не существует. Вместо них - ваша жизнь. Предлагаю выгодную сделку. Либо вы отдаете добровольно камень мне и живым убираетесь отсюда, плюс к этому я не возьму с вас платы за номер, одежду, еду и прочее облуживание, либо мы вас убьем и, во всяком случае, заберем камень... Ну, так как, сеньор, вас устраивает такая сделка?
   - Ах, ты мерзавец! - вскипел поручик. - Задумал меня ограбить, подлая душа?!
   Алабин выбил ногой пистолет из рук Луиса Роберто и ударил его кулаком в лицо. Удар был такой силы, что трактирщик вылетел на лестницу и покатился по ней вниз. Алабин выстрелил в бандитов, но пуля лишь сбила шляпу с одного из них. Правда, этой секундной паузы хватило поручику, чтобы схватить саблю и резко махнуть вперед. Ножны отлетели в сторону и клинок оголился. Теперь Алабин был готов к бою.
   Головорезы дружно набросились на Дмитрия - и завязалась яростная схватка! Бывший кавалергард отбивался, как мог. Диспозиция сражения была явно не на руку поручику: узко, тесно и минимум пространства для маневра. Бандитов тоже не устраивало такое положение: они мешали друг другу наносить одновременные и полноценные удары.
   Поручик решил поменять ситуацию. Он разбросал бандитов по углам и вылетел из номера на лестничную площадку...
   В ресторации сидели восемь моряков в русской форме и весело отмечали какое-то событие. Рекой лилось вино, пиво, виски. Мореходы сначала не придали серьезного значения этому сражению и с любопытством смотрели на него. "Местные перепалки", - думали они. - "Перепили вои и дерутся. Зачем вмешиваться? Сами разберутся".
   Но когда Алабин в сердцах выкрикнул бранное русское слово, гости встрепенулись, и кто-то из них крикнул:
   - Братцы, здесь же русские! Наших бьют! Полундра!
   Моряки отчаянно зашумели, схватились за шпаги, кортики, табуреты и кружки. А слуги-мексиканцы - за топоры, ножи, вертела и каминные щипцы, Началась настоящая битва. В слуг летели кружки бутылки, вилки и снаряды потяжелее - табуреты, стулья, даже столы. Некоторые столы были перевернуты для отражения атак неприятеля. Повсюду ломалась мебель, сыпалась на пол посуда, скрежетали клинки и вертела, орали поединщики, визжали служанки. Шум стоял невероятный! Не участвующие в драке гости в великой панике вылетели на улицу.
   В это время поручик сумел сразить одного разбойника. Второго наемника убил уже русский мичман - белокурый молодой человек лет двадцати трех. Третьего бандита заколол его же шпагой Алабин. Затем поручик и мичман бросились помогать своим соотечественникам.
   Наши моряки сражались достойно и умело, и прислуга Луиса Роберто была вскоре повержены причем с серьезными ранениями. Один мексиканец был даже убит, причем именно тот, кто обслуживал Алабина в ресторации. Правда, двое из наших моряков тоже были ранены, но, к своему счастью, легко.
   Разгром противника своеобразно довершил ловкий мичман. Он вытащил из-под стола спрятавшегося там Луиса Роберто и под общий хохот товарищей надел ему на голову ведро с помоями, и тот чуть не захлебнулся. А Алабин вытащил из-под прилавка потайной ящичек с деньгами и рассыпал по полу.
   - Держите, любезные! - крикнул он слугам. - Это вам за облуживание! Я же обещал!
   Предводитель моряков - лейтенант флота, высокий и физически сильный мужчина лет сорока пяти с копной соломенных волос и решительным взглядом, участливо спросил Алабина.
   - Отчего вас хотели избить, сударь?
   Поручик, вытирая чужую кровь со щеки, горестно усмехнулся.
   - Милостивый государь, меня даже хотели убить, а не то, что избить.
   Лейтенант искрение удивился.
   - Помилуй, бог, убить?! Каково! И за что же?! Какую подлость вы им учинили, сударь?!
   - За золотой самородок, которым мне подарил один индейский вождь. Я уже договорился о цене и обещал мне вечером заплатить, но он, подлец, решил коварством завладеть оным драгоценным камнем. Вот и привел с собой наемников. Не будь я настороже, то за мгновение бы распрощался со своей жизнью. И надо же - счастливый случай! Вы тоже оказались здесь. В этот день и в этот час! И помогли мне в моем несчастье!
   - Действительно, он злодей!.. Извольте милостивый государь, пожаловать с нами на бриг "Отважный". Иначе вас схватят испанские жандармы и оправят в тюрьму. А там и казнят: испанские власти не любят русских. Особенно, если они шалят в испанских городах и обижают их поданных.
   - Но я только защищался, я не обижал никого! - возмутился Алабин.
   Легкая ироническая улыбка скользнула по губам Кускова.
   - Для испанцев сие не убедительный резон. Вы, во всяком случае, будите лицом виноватым и преступным. Суд будет на стороне этого трактирщика и его преспешников-негодяев... Так вы следуете за нами, милостивый государь, или остаетесь?!
   Алабин чуть не подпрыгнул от нервного волнения.
   - Следую, сударь, непременно, следую! И с превеликим удовольствием! Я не желаю, дабы меня здесь казнили проклятые гишпанцы!
   - Тогда в путь! Мичман, боцман, братцы, все - на корабль! Уходим! - распорядился лейтенант.
   - Уходим! - повторили команду командира мичман и боцман.
   Моряки прихватили с собой бутылки с вином и кое-что из сохранившейся после "трактирной битвы" еды, поймали два фаэтона и быстро добрались до гавани, а затем - взошли на русский корабль "Отважный"
   Лейтенант тотчас же отдал новые распоряжения:
   - А ну, отдать швартовы! Поднять якоря! Поднять паруса! Готовимся к незамедлительному отплытию! Боцман Аникеев, пусть матросы живее выполняют команды! За нами наверняка снаряжена погоня. Мичман Хлыстов проследите за надлежащими выполнениями команд.
   - Слушаюсь, ваше благородие! - с решительной готовностью отозвался мичман. - А ну все по местам!
   Боцман, седой усач с круглыми глазами, засвистел в свисток. Вся команда засуетилась. Часть матросов полезли на мачты.
   Алабин спросил у лейтенанта:
   - Извольте полюбопытствовать, сударь, вы же русские?
   - Да!
   - Но откуда вы прибыли в Монтерей?
   - Мы из Русской Калифорнии. А я служащий Российско-американской компании, лейтенант Его императорского величества флота Иван Александрович Кусков. А вы собственно кто? И как оказались на постоялом дворе? Похоже, вы путешественник, раз говорите, что были у индейцев.
   Алабин помялся.
   - Раз вы мне оказали неоценимую услугу по спасению моей жизни и, рассчитывая на дальнейшее ваше расположение и благосклонность к мой персоне, я буду предельно откровенен перед вами и назову свое подлинное имя.
   - Так кто вы, сударь?
   - Честь имею представиться, милостивый государь... поручик Лейб-гвардии Кавалергардского полка Алабин Дмитрий Михайлович. Правда, бывший.
   Кусков удивился.
   - Поручик Алабин? Тот самый, что убил на дуэли племянника английского посланника?
   - Да, это я, собственной персоной.
   - В этой окладистой бороде и длинных волосах вас трудно узнать.
   - И, тем не менее, я это я, Алабин Дмитрий Михайлович.
   Кусков удивлялся все сильнее.
   - Царица небесная, как вы оказались в Америке? Вас же сослали на каторгу в Сибирь! Правда ходили слухи в столице о том, что вы сбежали с нее и затем погибли в тайге. Но теперь я явно вижу, что вы живой и невредимый. Отколе вас бог принес, Дмитрий Михайлович? Как вы попали в Монтерей?
   - Как я попал? - грустно усмехнулся Алабин. - Это, право, долгая история, Иван Александрович.
   - Расскажите, прошу вас покорнейшим образом, я сгораю от сильнейшего любопытства.
   - Хорошо, я поведаю мою историю, только...
   Что только?
   У вас есть водка?..
   - Есть! Во фляжке! И в трюме есть еще бочка! Привезли из Кронштадта.
   - Тогда, любезный Иван Александрович, выпьем водки! Я почти два года ее не пил. В Новом Орлеане ее и не сыскать. Там только присутствуют иноземные напитки, сиречь: джин, виски, бренди, ром.
   - Хорошо, Дмитрий Михайлович, сейчас как у нас говорят мужики "хряпнем по маленькой".
   ...Корабль уже отошел от причала сажень на двести. Его паруса наполнял попутный ветер. На набережной показалась вооруженная толпа в человек в двадцать. У некоторых в руках были факела. То был хозяин "Калифорнийского путника" Луис Роберто, его слуги и испанские жандармы. Трактирщик в отчаянном бессилии тряс кулаком и выкрикивал какие-то бранные слова. Дмитрий издевательски помахал ему рукой. В ответ зазвучали выстрелы. Одна из пуль сбила шляпу с Кускова.
   Лейтенант от такой подлости сильно рассердился.
   - Ах, вы мерзавцы, стрелять удумали?! Что же решили меня провокировать что ли?!  
   - Однозначно провокируют, Иван Александрович! - согласился с лейтенантом Дмитрий. - Нам надобно бы укрыться во избежание весьма дурной участи, а именно - нашей смерти.
   - Укрыться?! Ни за что! Я им сейчас покажу! Боцман, открыть ретирадные порты с носа! Зарядить пушки и дать для острастки залп по толпе. Только берите выше голов, дабы не убить сих подлецов. Мне лишние осложнения не надобны, и так набезобразничали в полной мере - что вовек не расхлебать!
   - Есть, ваше благородие, зарядить пушки! - снова принял команду боцман Аникеев.
   Открылись два люка и из них появились грозные дула пушек. Этого одного устрашающего маневра оказалось вполне достаточным для того чтобы напугать до смерти испанцев и мексиканцев. Еще мгновение - и они бросились врассыпную! Некоторые паникеры даже побросали факела, ружья и сабли. Зачинщик русско-испанского противостояния - Луис Роберто - бежал впереди всех. Как трусливый заяц. На ходу он выкрикивал проклятия и в то же время молился всем святым за свое спасение.
   Кусков довольно улыбнулся.
   - Аника-воин этот трактирщик! Улепетывает проворнее всех. Трусы! Испугались!
   - Точно! Жалкие трусы! - засмеялся Алабин.
   Кусков вновь распорядился:
   - Боцман, отставить прежнюю команду. Слушай новую!.. Пушки не заряжать, откатить на место! Ретирадные порты закрыть! Выполнять!
   - Есть выполнять! - в который раз подчинился капитану корабля Аникеев.
   Кусков продолжил:
   - А после я отпишусь калифорнийским властям о попытке грабежа российского поданного. Расскажу, как на самом деле было. Во всех прикрасах.
   - Только не указывайте в рапорте мое настоящее имя, Иван Александрович, - попросил лейтенанта Алабин.
   - Само собой, милостивый государь, само собой.
   Кусков подозвал мичмана Хлыстова и попросил его:
   - Голубчик, пущай кто-нибудь из матросов принесет в мою каюту что-нибудь поесть.
   - Так со шпанского трактира есть вкуснейшая еда, Иван Александрович. Братцы прихватили.
   - А к примеру?
   - Жареные цыплята, скумбрия, окорок...
   - Отлично, неси все это, голубчик, неси.
   - А в вине, либо в шампанском нужда имеется, капитан?
   - Нет, не требуется, а вот нашей водочки лучше доставь, мы ее с большим удовольствием попьем.
   - Слушаюсь, ваше высокоблагородие...
   Все необходимое для долгой трапезы доставили в капитанскую каюту через пять минут. Кусков приказал его пока не беспокоить, а сам заперся с Алабиным в каюте.
   Ели и пили часа два - не меньше. Алабин рассказал все, начиная со злополучной дуэли с графом Рокингемским и заканчивая индейской эпопеей. И когда Алабин закончил свое повествование, лейтенант воскликнул восторженно:
   - Невероятно, но вы Дмитрий Михайлович, совершили кругосветное путешествие. Столько приключений и событий на семь жизней сразу.
   - Это действительно, так. Что не сделаешь ради любви, дорогой Иван Александрович. Даже предпримешь целое кругосветное путешествие. Порой любовь дает нам такие неведомые силы и вдохновение, что преодолеваешь абсолютно любые препятствия и трудности. Даже те, которые никогда бы на свете не преодолел.
   Кусков вздохнул.
   - Я припоминаю вашу историю, она наделала тогда много шума. Вам нет пути в Россию, вас там ждет вечная каторга или... об этом лучше не думать. Я отвезу вас Дмитрий Михайлович в Форт Росс, там вы и скроетесь и от американского правосудия и от испанского.
   - А где это?
   - Эта наша российская колония и фактория!
   Корабль разрезал волны, а Кусков все рассказывал Алабину:
   - Осваивать эти земли Российско-Американская компания начали недавно. У ее истоков стояли ныне покойные граф Резанов Николай Петрович и его тесть - Шелихов. Царство им небесное. В марте шестого года "Юнона" и "Авось" пришвартовались в заливе Сан-Франциско. Испания в то время была союзницей Бонапарта и посему отношения с русскими не приветствовались. Но граф Николай Петрович за шесть недель пребывания совершенно завоевал сердца и души губернатора Верхней Калифорнии Хосе Арильяги и коменданта крепости Хосе Дарио Аргуэльо. Решение о создании крепости и русского поселения в Калифорнии принял компаньон Шелихова - Александр Александрович Баранов. Баранов был первым правителем Русской Америки. Энергичный и непреклонный, он сумел воплотить в жизнь многие проекты своего патрона, безвременно скончавшегося в девяносто пятом году. При этом Баранов был не только первым главой Русской Америки, но и единственным представителем купеческого сословия... Главное правление РАК сначала было в Иркутске, а затем его перевели в первом году в Санкт-Петербург на набережную реки Мойки, дом семьдесят два. После чего наша компания обрела статус полугосударственной монополии, ведь в состав её акционеров вошел сам император, члены царствующей фамилии и ряд крупных сановников.
   - Солидная компания. Когда я жил в Петербурге, я кое-что слышал о ней, но вот подробности не знал. Может я бы и вошел в мелкие акционеры.
   - Вам еще не поздно, Дмитрий Михайлович...
   - Но на данный момент у меня совершенно нет денег, хотя я и владею золотым самородком. Нонсенс, парадокс. Плюс к тому я не могу покамест на свое подлинное имя покупать акции.
   - Я вас не тороплю, милостивый государь, вы подумайте, а после объявите о своем решении. А с именем... что-нибудь потом придумаем.
   - Хорошо... Так как, Иван Александрович, образовалась крепость? Кто выбрал место для поселения? Что им двигало в принятии сего решения? Какие причины? Какие доводы?
   - Какие? А вот какие... Дабы найти место для поселения Российско-Американской компанией было снаряжено две экспедиции. В восьмом-девятом году и нынешняя. И в обеих участвовал ваш покорный слуга...
   - Как интересно.
   - Я обратил свое внимание на плато, в тридцати верстах к северу от залива Бодега, отделённое от остальной местности глубокими ущельями и окружённое строевым лесом и пастбищами. В десяти верстах протекала река, я назвал ее Славянка...
   - Как замечательно, Иван Александрович! - восторженно заметил Алабин. - Мы даем русские название чужеземным рекам.
   Кусков был польщен.
   - И не говорите, Дмитрий Михайлович! Я в конце зимы с божьей помощью и с помощью двадцати пяти русских колонистов и сотни алеутов основал форт Росс. Хотя на сии земли предъявляли права испанцы, но земли оные ими никогда не были ими колонизированы. Непосредственные хозяева территории - индейцы племени кашайя-помо, Я купил у них ее за три одеяла, три пары штанов, два топора, три мотыги, несколько ниток бус.
   - Да вы настоящий купец, Иван Александрович! Так ловко обставить дело! Явно это выгодная сделка!
   - А-то! Я ведь тоже акционер компании. Вот я и стараюсь ради ее прибытка.
   - И что дальше было?
   - Дальше... Я великолепно подружился с местными индейцами и их вождем - Быстрым Клинком. Стал привлекать их к работе в поселении. Сначала я платил им за наём мясом, мукой, одеждой, предоставлял жильё. Затем платить стало нечем, и я начал использовать так называемые "пригоны" - насильственный привод туземцев в поселение. Но это было не так часто. Безусловно, после сего, отношения с индейцами весьма ухудшилось. Но, тем не менее, дорогой Дмитрий Михайлович между индейцами и русскими, в отличие от других калифорнийских колонистов, отмечается практически полное отсутствие вооружённых баталий.
   - Каков вы молодец, Иван Александрович. Земли русские не только Сибирью прирастать должны, но и Америкой! Наша держава должна становится все больше и могучее!
   - Верно! Испанцы недовольны нашей экспансией, но не решаются на открытые действия по отношению к нам. Как и англичане.
   - Англичане? И они туда же! И в чем это выражается?
   - Была одна попытка. Два года назад я получил известие от американских капитанов о снаряжении в Кантоне английского крейсера для набега на наши колонии. Тогда еще жив был Баранов. Я доложил ему. Он попросил капитана Головнина, прибывшего в Новоархангельск на шлюпе "Диана", задержаться для защиты колоний. Англичане, узнав об усилении нашего гарнизона, не решились напасть на нас. Что испанцы, что американцы, и прочие народности боятся нас как огня.
   - И правильно делают. Мы воевать умеем, радеем за Родину, и если что сумеем обратить их в бегство.
   - Вот они и не высовываются.
   - Трусы - что и говорить!
   - Совершено с вами согласен, Дмитрий Михайлович.
   Кусков закурил трубку и продолжил:
   - Русские поселения в Калифорнии - это еще полдела. У меня впереди грандиозные планы по закреплению русских на этой земле.
   - Какие, смею спросить? - полюбопытствовал Алабин.
   Кусков пояснил:
   - Я хочу у форта построить верфь, шлюпочную мастерскую и шлюпочный сарай. Будем строить сами корабли - шхуны и бриги, не говоря о мелких судах и лодках. А как расширимся - и до фрегатов доберемся. Будем даже делать каяки для алеутов и индейцев. Пусть покупают у нас. И испанцы пусть покупают. И американцы... И англичане.
   - Как это дальновидно, Иван Александрович! - восхитился Алабин. - И великолепно придумано! Свой Калифорнийский флот в Америке!
   - Я верю, что через несколько лет над водной гладью залива Сан-Франциско закачается сошедший со стапелей верфи Форт Росс первенец российско-калифорнийского кораблестроения. Это будет большегрузный бриг. Я даже уже придумал ему название.
   - Какое?
   - "Румянцев"... Затем выстроим корабль еще большего водоизмещения - и тоже бриг. Ему я тоже придумал название - "Булдаков". И Форт Росс станет новым Херсоном. А после - еще построим кораблей с дюжину. И получиться у нас целый флот.
   - А вы станете Калифорнийским адмиралом Ушаковым.
   - Хотелось бы, но Федор Федорович у нас один на весь русский флот и всю Россию, даже на весь мир. Я, глубокоуважаемый Дмитрий Михайлович, реально смотрю на вещи: мне бы стать обыкновенным капитан- лейтенантом и получить чин коллежского асессора. Вот это было бы отличным достижением для моей особы.
   - Не скромничайте, любезный Иван Александрович, с такими честолюбивыми намерениями вы добьетесь большего в своей карьере, уверяю. Я полагаю, вы будите контр-адмиралом Калифорнийского флота и в то же время получите от государя императора чин статского советника.
   - Вашими устами да мед пить, Дмитрий Михайлович. Если бы так случилось...
   - Случиться, уверяю вас, Иван Александрович, непременно случиться.
   - Да, мы захватили в Калифорнии отличный, как говорят французы "рlасе d?аrmеs". 1 Отсюда и продвигаться будет вглубь континента. Я мыслю, что в дальнейшем мы вытесним испанцев из этой территории.
   - Предполагается война?
   - Я считаю, что они уступят земли без особой на то борьбы. А если надо то купим, либо, в конце концов - завоюем! Испания не способна отвратить освоение калифорнийских земель колонистами из других стран.
   ____________________________
   1 плацдарм (франц.)
  
   - В чем сие выражается?
   - Мы, англичане, французы и американцы направляют свои корабли для торговли с жителями испанского побережья Калифорнии, нарушая учрежденные испанской властью пограничные и торговые регламенты. Мы и чужестранцы в восторге от пригожих, будто созданных для удобных гаваней, бухт и заливов, от богатых зверем и древесиной лесов, от плодороднейших долин и великолепного климата. Это побудило и нас и Британию и Францию и Соединенные Штаты открыть здесь множество торговых постов и факторий. А если нужда будет, то по божьей милости и волеизъявлению нашего венценосного монарха, прибудут в эти края и военный суда и солдаты. Воевать на четыре фронта Испания не сможет.
   - Вы совершенно правы Иван Александрович.
   - Но все же с испанцами нам невыгодно пока ссориться.
   - Отчего, извольте объяснить?
   - У нас неплохие торговые отношения с испанцами. Они покупают у нас зерно и как не странно - скот. Да еще много чего. Вообще Русская Калифорния - это ценное место и в стратегическом значении и финансовом. Отсюда удобно торговать не только с Испанией, но и с Китаем, и с Гавайскими островами, и с Вест-Индией, а также и с Бразилией. Есть еще и другие страны. Вот откуда у нас в Калифорнии и в Охотске появляется китайский шелк, гавайская соль, бразильский кофе, вест-индийский табак, калифорнийская мука и испанское серебро.
   - Неужели так все серьезно, Иван Александрович? Хороший торговый оборот? Во сне ли это?
   - Не верите, милостивый государь? Однажды я привез в Охотский порт на корабле "Мария"... двадцать тысяч испанских пиастров!
   Алабин удивился.
   - Двадцать тысяч испанских пиастров?! Ого, это приличная сумма!
   Кусков восторжествовал:
   - Еще бы! Так эта сумма накопилась от торговли с испанцами только в одном форте Росс. А если взять другие наши американские фактории. Мы приносим нашей казне неплохой прибыток. Уверяю, Дмитрий Михайлович, удивительные времена наступят для русских и нашей компании на этой земле в тот момент, когда заработает в полную силу судовая верфь в Форт Россе. Когда поплывет наш Калифорнийский флот. Благодаря возможности перевозить кораблями большое количество товара в разные места мы непременно будем процветать.
   - Я совершенно с вами согласен. Иван Александрович. Виват, господин лейтенант! Вами будет гордиться вся Россия и ваши потомки.
   - Для нее и служу одной. За нее и радею.
   - Давайте тогда, Иван Александрович, за нее выпьем!
   - Давайте.
   Офицеры встали из-за стола и подняли рюмки.
   - Служим России! - дружно гаркнули они и выпили.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ГЛАВА 6. ФОРТ РОСС, РУССКАЯ КАЛИФОРНИЯ
  
  
   Май 1812 года.
   Форт Росс, Русская Калифорния
  
   Когда поручик прибыл в крепость Форт-Росс, то с большим интересом осмотрел ее...
   Она была в форме квадрата и окружена высокими бревенчатыми стенами, сделанными из секвойи. В двух диагонально противоположных углах крепости находились две восьмиугольные башни - блокгаузы. Артиллерия крепости насчитывала двенадцать пушек. На южной стене был расположен главный вход, помимо него ворота имелись и на восточной стене. В самом центре Форт-Росса находился колодец. Внутри стен крепости - небольшая колокольня. Имелся и большой бревенчатый дом - резиденция Ивана Кускова. В одной из его комнат находился арсенал. Также внутри укрепления находились скотные дворы, пекарня, торговый дом, баня, казармы и склады.
   За стенами располагались жилые дома и другие хозяйственные постройки, а также огороды и пашни. На одном из холмов стояла ветряная мельница.
   Ближайшая к форту удобная гавань находилась в заливе Бодега почти в тридцати верстах к югу. Здесь был построен порт Румянцев. Туда приходили корабли с товарами, которые затем перегружали на небольшие суда и доставляли к крепости.
   Алабина поразила суровая дисциплина, учрежденная Кусковым в крепости, но для расслабления русской души по праздникам и торжественным дням водка и ром здесь лились рекой. Спиртное выдавалось только половине гарнизона. Остальные стояли в карауле и охраняли Форт Росс от внешних врагов.
   - Эту традицию я перенял у моего бывшего патрона - Александра Александровича Баранова - потом объяснял лейтенант. - Так было и есть в Новоархангельске. Так стало и Форт Россе. Развлечений здесь мало, а какой русский на праздник не желает рюмочку беленькой пропустить. Главное дабы фланкеры на башнях были трезвы.
   В первый день пребывания в Форт Россе Кусков обратился с предложением к Алабину:
   - А не желаете ли, дорогой Дмитрий Михайлович, в баньку русскую сходить! Попариться с березовым веником! Да квасок наш ядреный испить! А?..
   Дмитрий обрадовался.
   - С удовольствием, Иван Александрович! Давно я в ней не бывал! Уже три года прошло с той поры.
   - Так милости просим. Мичман Хлыстов и боцман Аникеев уже растопили ее и ждут нас!
   - Отлично!..
   Сборы были недолгими, и вот уже Алабин и Кусков в бане. Лежат на горячих полках в чем мать родила, а боцман и мичман охаживают их березовыми вениками. Да так охаживают, что в разные стороны березовые листочки да мелкие брызги летят. А командиры, знамо дело, кряхтит от удовольствия и просят подать еще парку. За этим дело точно не станет! Боцман с полуслова понимает команду и плескает на раскаленные булыжники ковшик кваса. Камни громко шипят, а ароматный и щипающий уши пар клубится вверх, расползается по потолку и затем опускается вниз. Становиться еще жарче.
   - А как вам так, ваше высокоблагородие!? По нраву?! - кричит боцман.
   - По нраву, Лавруша! по нраву - кряхтит от удовольствия Кусков.
   - А вам, Дмитрий Михайлович?! - вторит боцману Хлыстов. - По душе банька?!
   - По душе, Петя, ох, как по душе! Отлично! - хрипит счастливый Алабин.
   Мичман и боцман снова работают на славу веничком. Мокрые спины командиров уже покраснели от ударов. Эту чудесную и влажную красноту разбавляет редкая зелень прилипших к телу посеченных и целых листочков.
   - Сдаюсь! - Алабин первым не выдерживает горячего воздуха и хлесткого веника и вылетает из парилки, словно пробка из-под шампанского.
   Вскоре вслед за ним вылетает и Кусков.
   - Уф, чертяки, чуть не запарили нас, - довольно восклицает лейтенант и плюхается на скамью.
   - Да, славный пар и славные веники! - усаживается на другую давку Алабин. - И славные у нас имеются парильщики! Еле выжили после их березовой экзекуции!
   - Я как будто заново родился.
   - И я тоже. Если же есть на свете еще один рай - то это точно русская баня! Знали бы о ней индейцы да американцы - понастроили бы бань по округам.
   - Это точно! Ведь это здоровье в чистом виде! Как говорили наши предки: наешься луку, ступай в баню, натрись хреном да запей квасом.
   - Совершенно согласен!..
   Появились в предбаннике и мичман с боцманом. В руках они держали уже не веники, а четыре кружки холодненького шипучего кваса, настоянного на ржаном хлебе и изюме.
   - Угощайтесь господа, - предложил мичман. - Как говорят англичане: "Help yourself!" 1
   - А по-нашенски: не побрезгуйте, - сказал боцман и протянул кружку Алабину, тот взял ее.
   Мичман в свою очередь протянул кружку Кускову. Лейтенант с неизъяснимым наслаждением сделал первый глоток, а затем произнес:
   - Садитесь, герои. Отдыхайте. Ты, Лавруша, и ты, Петр Константинович.
   Боцман и мичман опустились на лавки.
   - Эх, Петруша, - вздохнул Кусков - Я тоже когда-то учился в Морском корпусе, был гардемарином затем мичманом... Плавал по разным морям и океанам. Веселые были годы. А вы знаете, Дмитрий Михайлович, ведь Петя... сын князя Хлыстова.
   Алабин удивился.
   - Ого... Слыхал я о таком. И что батюшка не смог тебя, Петр Константинович, право, оставить в столице? С его протекциями и связями он мог определить тебя бы в какой-нибудь гвардейский полк. К примеру, Кавалергардский, Московский, Конный и et cetera... 2
   Хлыстов гордо вскинул голову.
   - Я сам не захотел оставаться в Петербурге, поросился подальше от дома. Матушка, батюшка, сестры и братья плакали, заклинали меня, всячески отговаривали, но я - ни в какую. Хочу, говорю, быть моряком, хочу плавать по свету. И, в конце концов, настоял на своем.
   - Молодец, проявил характер! - похвалил мичмана Алабин.
   - Совершено с вами согласен, сударь, - поддержал поручика Кусков. - Настоящая личность всегда проявляет свой характер и волю. На то она и личность... А вы слышали, Дмитрий Михайлович, романтическую историю о графе Резанове и дочери коменданта Сан-Франциско Марии Консепсьон Аргуэльо или по-другому, Кончите?
   - Да, кое-что. Но расскажите подробно, Иван Александрович, вы же очевидец этих событий, - попросил лейтенанта Дмитрий.
   - Да, да, расскажите, любезный Иван Александрович, - поддержал поручика Хлыстов.
   Кусков удовлетворительно кивнул и, отхлебнув из кружки квас, начал:
   - Охотно расскажу... Ей было пятнадцать лет, а ему сорок два года, когда они познакомились... Природа наградила Кончиту невероятной красотой, блестящим умом и решительным характером. Воспитываясь среди десяти братьев, она научилась скакать на лошади и фехтовать. Ее образованием занимались монахи-францисканцы.
   ___________________________
   1. Угощайтесь! (англ.)
   2. и так далее (лат.)
  
   Отличная память позволила ей быстро овладеть теми знаниями, что они могли дать. Ее крестный отец, губернатор Калифорнии дон Арилага, привозил ей книги и журналы светского содержания из разных стран. Чтение увлекало девушку и развивало... Красивые, необыкновенной глубины голубые глаза Кончиты с бархатными и длинными черными ресницами, заставляли влюбляться в нее с первого раза любого кабальеро. Посему у Кончиты не было отбоя от женихов, причем самых богатых и именитых в Новой Испании. Но изъявительный язычок Кончиты, ее остроумие и в то же время холодное высокомерие укрощало самых рьяных и самых настырных поклонников. Среди них кстати был и молодой красавец де ла Герра, комендант того самого Монтерея, откуда мы так удачно ретировались. Он не мыслил своей дальнейшей жизни без девушки. А Кончита мечтала о необыкновенном человеке... И вот однажды он явился к ней. В образе почтенного графа Резанова... Красавица с первого взгляда была очарована русским офицером. Высокий, хорошо сложенный, широкоплечий, с красивыми умными глазами, с курчавой с сединой шевелюрой, с хорошими манерами, умеющим прекрасно танцевать, свободно говорившим на ее родном языке - ну разве такой заморский Гектор мог не понравиться Кончите?..
   - Конечно, не мог не понравиться! - не выдержал Хлыстов.
   Лейтенант улыбкой отреагировал на реакцию мичмана и продолжил:
   - Спустя некоторое время Резанов сделал девушке предложение руки и сердца. Злые языки говорили, что граф не выглядел человеком, потерявшим голову от любви, у него были какие-то дипломатические виды на нее. Да и со стороны Кончиты было больше расчёта, чем истинного чувства. Ее ум будоражили рассказы Резанов о шикарной жизни в России при императорском дворе. И она пожелала, став женой русского камергера, блистать в этом обществе... Как бы то ни было, но влюбленные решили обвенчаться...
   - Молодцы! - снова не выдержал Хлыстов.
   ...- Родители не на шутку всполошились, водили Кончиту на исповедь, уговаривали отказаться от заморского жениха, но... она была настроена весьма решительно и, в конце концов, родители сдались. Молодожены обручились. После этого на "Юнону" стали привозить еду и вино в таком количестве, что некуда было уже грузить. Все было бы хорошо, если бы сразу после обручения Резанов не отправился назад. Кончита клятвенно уверила его, что будет ждать. Резанов покинул Калифорнию, увозя для русской колонии на Аляске в общей сложности более трех тысяч пудов пшеницы, ячменя и бобовых. Через месяц корабли прибыли в Новоархангельск, а затем и в Охотск. Начиналась осенняя распутица, и ехать дальше было нельзя. Резанов отправился верхом на лошади. Переходя реки, из-за ненадежного тонкого льда граф несколько раз падал в воду. Пару ночей ему пришлось провести прямо на снегу. В итоге - страшная простуда. Резанов пролежал в горячке и беспамятстве двенадцать дней. Как только пришел в себе, снова пустился в путь.
   - А дальше? - снова прервал рассказчика Хлыстов.
   Взгляд Кускова погрустнел.
   - Дальше... По дороге граф потерял сознание, упал с лошади и сильно ударился головой. Его довезли до Красноярска, где первого марта седьмого года он и умер. Там и похоронили. В восьмом году Кончита узнала о смерти любимого из письма Баранова, посланного её отцу. Я тогда возил это письмо коменданту Сан-Франциско. Кончита чуть не умерла от горя. Потом успокоилась... Она чуть больше года ходила каждое утро на мыс, садилась на камни и смотрела на океан. Однако, она осталась верна его сиятельству и выйти замуж она больше не пыталась. Говорят, что она до сих пор не верит в смерть графа.
   - И сколько ей сейчас лет отроду? - спросил Алабин.
   Кусков ответил:
   - Ей сейчас двадцать один год. Еще незамужняя, непорочная и молода, но уже безутешная вдова, обремененная вечным обетом и готовящаяся во цвете лет стать старой девой.
   Алабин невесело заметил:
   - Грустная история.
   - Да, и к вдобавок интересная... - подхватил Хлыстов. - Нет повести печальнее на свете чем повесть о Ромео и Джульетте, вернее о Николае и Кончите.
   Боцман, не проронивший ни слова во время рассказа Кускова, тоже высказался:
   - Жалостливая история. Какая пара могла бы быть. Детишек бы нарожали да жили припеваючи. Эх, не судьба, видимо...
   Тяжелый вздох вырвался из груди Алабина.
   - Да это так... Моя история тоже весьма печальна. Во второй раз судьба разлучает меня с любимой.
   Хлыстов и боцман, не желая вникать в подробности деликатного разговора, отправились в парилку, а Кусков попытался утешить поручика.
   - Не горюйте, Дмитрий Михайлович. Я верю, что вам воздаться. Пройти столько испытаний и не повстречать любимую - это крайне несправедливо. Всевышний всегда за любовь и благоволит влюбленным! Ведь наш мир создан ради любви.
   - Я тоже всегда думал, что любовь Бога абсолютна и что Он любит каждого человека. Но теперь мне кажется, что некоторых Бог любит больше, а некоторых - меньше. Может они праведнее, чем я. Видимо, я весьма грешен, и нет мне никакого прощения.
   - Полно, милостивый государь, не следует думать так! Видеть жизнь в лимоновом цвете - непростительно для боевого офицера и для такого сильного человека как вы! Меньше любит, больше. Это галиматья. Поверьте, Бог любит всех! И никогда не дает человеку больше испытаний чем он может вынести. Всевышний воистину любит нас всех одинаково. Ведь написано в библии: "Я себя не менял". А это означает, что отношение Бога к нам никогда не менялось. Еще сказано: "Бог и есть любовь". В любви не может быть понятия больше или меньше она постоянна. Я верю, через некоторое время вы, Дмитрий Михайлович, сызнова встретите свою ненаглядную Катерину.
   - Весьма надеюсь на то... Я хотел бы вас, Иван Александрович, попросит об одном одолжении...
   - Каком, смею спросить?
   - Мне сегодня крайне необходимы хорошее перо, лучше парочка, чернила и бумага. Я намереваюсь написать письмо моей дорогой жене. Адресатом моего послания будет Англия, Рокингемский замок. Мы договорились, что она там будет ждать меня.
   - Отличная мысль! Я охотно помогу вам в этой просьбе.
   - Заранее благодарю, Иван Александрович.
   - Не за что, Дмитрий Михайлович!..
   В тот же день, вечером, Кусков принес поручику письменные принадлежности и сказал:
   - Вот вам дорогой Дмитрий Михайлович, как вы просили, бумага, перо, чернила. Пишите эпистолу своей горячо любимой и обожаемой супруге Екатерине Павловне.
   - Благодарю вас, Иван Александрович. Вы очень любезны.
   - А, пустое, не стоит благодарностей. А я покамест пойду по служебным нуждам. Не буду мешать.
   -Покорнейше благодарю, сделайте милость...
   Кусков вышел за дверь. Алабин на минуту задумался, а потом обмакнул кончик пера в чернильницу и выел на листе первые строки...
  
   Милая моя Катюша! Я жив и здоров!
  
   Бывший гвардеец снова задумался, а затем быстро застрочил...
  
   Душа моя, ангел мой! Я проделал путь от Нового Орлеана до Монтерея! Это, представить страшно, целых три тысячи верст! Сие уму человеческому непостижимо! Столько было за оное время со мной приключений - просто не описать! Но в кратком изложении перечисляю... Я жил с американскими переселенцами, работал надсмотрщиком на хлопковых и табачных плантациях, враждовал и бился с одними индейцами, а с другими дружил и охотился на бизонов, мерз в тайге и насмерть дрался с огромными волками. После - я чуть не погиб от рук мексиканских и испанский наемников. Но я остался цел! И слава Всевышнему за его милость ко мне и помощь! К глубочайшему сожалению наш верный друг Рэймонд погиб в бою. Что же, Царство ему Небесное!
   А нынче, душа моя, догадайся, где я нахожусь? Ты, Катерина, не поверишь, но я - в Русской Калифорнии! Мой лучший друг - комендант крепости Форт-Росс и служащий Русско-американской компании лейтенант флота Кусов Иван Александрович. Он мне ужасно помог в одном деле. Вот, жду корабль, чтобы доплыть на нем первоначально до Охотска, а потом инкогнито на перекладных - до Санкт-Петербурга. А там до тебя, свет мой, и рукой подать. И сие значит, что скоро мы встретимся. Потерпи еще немного, Катюша! Пока не пиши мне. Меня может и не быть на оном месте. Я буду сам писать тебе и сообщать об моих передвижениях и приключениях.
   Люблю, люблю, и еще раз люблю. И целую тысячу раз в твои алые и сахарные уста.
   Прощай, твой преданный Митя.
  
   Алабин отправил письмо с первым же кораблем, следующим в Охотск. Теперь оставалось только ждать, когда Екатерина его получит и готовиться в путь.
   ...Как-то Алабин пришел в резиденцию к Кускову и сказал:
   - Дорогой Иван Александрович, не будите ли вы так любезны выслушать меня...
   Лейтенант отвлекся от своих бумаг, отложил перо и внимательно взглянул на Алабина.
   - Так, так, что за нужда, Дмитрий Михайлович? Излагайте...
   - Помогите мне, бога ради, продать самородок. Мне весьма нужны будут деньги, раз я отправлюсь в Россию. Сделайте милость, s'il vous plaНt. 1
   - Что же вам повезло, Дмитрий Михайлович, в порту Румянцева сейчас находиться один купец. Игнат Оборин. Он привез нам скобы, гвозди, разный плотницкий инструмент, веревки, канаты, парусину, а мы ему отдаем пушнину и дерево. Отправимся к нему.
   - Брависсимо, Иван Александрович, я знал, что вы мне окажите помощь. Я вас отблагодарю.
   - Не стоит благодарностей, Дмитрий Михайлович, ради вас я готов пойти на многое.
   - Когда собираться в путь?
   - Можете сейчас. Буквально через пять минут я освобожусь, и мы поедим.
   - Хорошо, Иван Александрович...
   ___________________________
   1. пожалуйста (фран.)
  
   Скоро офицеры отправились на лошадях в порт Румянцева. Когда они туда приехали, там как раз грузилась шхуна купца Оборина - "Ефросинья". Товарами на продажу от фактории купцу была секвойя и калан - морской бобр или морская выдра. Причем особый вид - южный, калифорнийский.
   Алабин в первый раз в своей жизни увидел каланов - вернее, их разнообразные шкурки. Окраска меха у них варьировалась от почти рыжей до почти чёрной с преобладанием тёмно-бурой. Изредка встречались альбиносы - полностью белого цвета, ещё реже меланисты, то есть особи полностью чёрного цвета.
   - И что выгодно торговать нашим купцам каланом, Иван Александрович? - спросил у Кускова поручик.
   - Да еще как! - ответил лейтенант.
   - Любопытно.
   - Попытаюсь объяснить... Шкурка калана, купленная у индейцев, к примеру, за два доллара, в Китае стоит уже сто долларов. Представляете, Дмитрий Михайлович?! Сто! А мы продаем ему шкурки за пятнадцать долларов и все равно это для него немалый барыш.
   - Выходит, Оборин весьма успешный и богатый человек?
   - Выходит, так. Хотя я в его карманах и торговых книгах не рылся, не знаю.
   - Это великолепно. Значит, он в силе самородок купить?
   - Посмотрим. Главное намерен ли он сие учинить. Нужен ли ему этот камень.
   - Я полагаю, что нужен.
   - Да вы, батенька, как говорят французы, оптимист.
   - Он самый. Мне даже нравиться одно высказывание: оптимист - это тот, который, находясь между двумя неприятностями, всегда загадывает желание! Это точно моя натура.
   - Похвальная натура.
   - А еще, французское слово "optimiste" образовано от латинского "optimus"- наилучший. Значит, я наилучший. И бога ради, лейтенант, не ругайте меня за излишнюю нескромность, иногда, ох, как хочется себя похвалит.
   - Обещаю. что не буду.
   Кусков увидел возле мужиков-грузчиков приказчика купца Оборина - Савелия. Лейтенант поинтересовался у него:
   - Савва, друг мой, где твой хозяин?
   - Тута. На корабле.
   - Позови, дело есть.
   - Он занят.
   - Жаль.
   - А что передать ему?
  
   - Что передать...
   - Да!
   - А вот что... Как освободиться, пусть подойдет к трактиру, мы там будем ожидать его по крайне важному делу.
   - Будет исполнено, Иван Александрович. Обо всем доложу, не беспокойтесь.
   Алабин и Кусков отправились в трактир.
   Спустя полчаса в сопровождении приказчика и слуги в трактире появился кряжистый купец лет пятидесяти с черной, как смоль, окладистой бородой с проседью по краям.
   - Как будто звали, Иван Александрович? - басисто затянул купец. - Что за нужда?
   Лейтенант кивнул.
   - Да, звали, Игнат Аристархович. Нужда есть, и дело к тебе стоящее имеется.
   - Каково дело?
   - Вот познакомьтесь, э-э... - Кусков запнулся, не решаясь назвать настоящее имя Алабина.
   Дмитрий быстро нашелся.
   - Иван Иванович Семенов, поручик, - представился он.
   Купец кивнул и тоже представился:
   - Игнат Аристархович Оборин, купец первой гильдии из Курска... Так что за дело, уважаемый?
   - Для вашей персоны есть до чрезвычайности ценный товар, Игнат Аристархович.
   - Товар лицом кажут.
   - Понятно... Вот, взгляните...
   Алабин достал из кармана самородок и положил на стол. В глазах купца зажегся неподдельный интерес. Купец повертел самородок в руках. Повелел приказчику принести весы. Тот выполнил распоряжение. Самородок взвесили. Оборин почесал голову, бороду, пощипал усы.
   - Ого, занятный камешек, - сказал купец. - И весит прилично. Где же вы приобрели такое сокровище, ваше высокоблагородие?
   Алабин усмехнулся.
   - Не поверите, Аристарх Игнатович, подарили.
   - А где бы найти то место? Случаем не подскажите? А то бы и я озолотился.
   - Сие место ужасно далеко отсюда, Игнат Аристархович. Оно находиться в Соединенных Штатах, за Соленым Озером, Скалистыми горами, в индейских прериях. Это три тысячи верст отсюда.
   - Действительно далековато. Вы путешественник, мил человек, раз там побывали?
   - В какой-то степени.
   - Что просите за него? - поинтересовался Оборин. - Цена какова?
   Алабин, не задумываясь, выпалил:
   - Две тысячи рублей.
   - Однако... - озадачено почесал голову Оборин. - А ежели я предложу вам милостивый государь, одну тысячу шестьсот рубликов. Сгодиться?
   Алабин отрицательно покачал головой.
   - Нет, извините, милостивый государь, меня не устраивает это предложение.
   - А одна тысяча шестьсот пятьдесят рубликов?
   - Нет. Будем торговаться?
   Оборин впервые выдраил из себя подобие улыбки.
   - А пошто нет, ваше высокоблагородие, Цена по товару, и товар по цене. Купил, не купил, а поторговаться можно. На то я и торговая душа чтобы приценяться - а как же! Мы купеческий люд предприимчивый и ушлый. Прибыток нам всегда в самый раз. От того и живем и процветаем. Да поможет нам и дальше бог. - Оборин перекрестился трижды. - Дорогой Иван Иванович, моя новая цена - тысяча шестьсот семьдесят рублей.
   - Нет.
   - Как нет, хорошая цена...
   - И все же...
   Поручик и купец принялись азартно торговаться, Кусков с иронией наблюдал за ними. Наконец стороны договорились о цене в тысяча восемьсот рублей. Ударили по рукам. Приказчик убежал на корабль и доставил в трактир деньги. Оборин самолично отсчитал Алабину восемьдесят золотых червонцев и тысячу рублей ассигнациями. Все участники сделки остались довольны.
   Сделку отметили по-русски, с размахом. Оборин распорядился доставить с корабля осетра стерлядь, соленые грузди, огурцы и помидоры. Осетра пожарили. Из стерляди сварили знатную уху. В трактире заказали овощи, зелень, жареную картошку и водку - три штофа.
   Вовремя, прямо к столу, прибыл мичман Хлыстов. Он прискакал в порт, чтобы заказать у купца Оборина русских сувениров для Любаши. Ему тоже поднесли водочки. Сначала Петр выпил штрафную, затем - за удачную сделку и Дмитрия Михайловича, а после еще несколько тостов - предложил помянуть моряков с бригантины "Юнона".
   Дело в том, что в начале ноября прошлого года Баранов решил направить излишек разных товаров на корабле "Юнона" на Камчатку, которая так же, как Русская Калифорния, зачастую страдала от нерегулярного подвоза всего необходимого из Охотска. Однако судно разбилось вблизи Петропавловска и затонуло. На этом корабле служил друг Хлыстова - мичман Лаптев. Они вместе оканчивали Морской корпус и были гардемаринами. Но судьба их развела по разным службам и кораблям, а в том году - уже навсегда.
   Все помянули погибших моряков и продолжили пир. Теперь зазвучали тосты за здравие родных, друзей и императора.
   ...К позднему вечеру пирушка закончилась, и все, пьяно покачиваясь на ногах, покинули трактир. Приказчик Савелий поддерживал своего хозяина Оборина под правый локоть, чтобы тот не упал.
   Корабль Оборина был уже готов к отплытию. Купец сердечно попрощался со всеми, всплакнул и направился к стоянке. Кусков на правах старинных товарищей вызвался провожать Оборина до самого судна. Он взял купца уже под левый локоть и вместе с Савелием повел Оборина, а Алабин остался у трактира с изрядно захмелевшим Хлыстовым.
   Мичман принялся высказывать поручику свою привязанность к нему.
   - Дмитрий Михайлович, дорогой мой! Я чрезвычайно польщен случаем моего знакомства с вашей героической персоной! Вы мне как брат, за вас и умереть не жалко! Честно! Сие слово офицера! Я вас так люблю и уважаю! Безумно! Чрезвычайно! Также как и Ивана Александровича! Вы славные люди!..
   Хлыстов сильно покачнулся и чуть не упал, но Алабин вовремя поймал его за руку.
   - А ну стоять, Петруща! Не падать!
   - Я вполне искренен в своих словах, Дмитрий Михайлович, вы... действительно славные люди. Я - за вас!
   - Петя, так и должно быть! Русские офицеры просто обязаны стоять горой друг за друга. Так было всегда и так будет в дальнейшем. И в этом наша сила и непобедимость!
   - Как тогда в трактире в Монтерее?
   - Да, вот именно! Поистине это тот пример! Bonne chance! Je qualifierais ce mЙme incident! 1
   - Да, да...
   - Принужден спросить вас, дорогой Дмитрий Михайлович, а вы, говорят, жили среди индейцев?
   - Да, а что?
   - Помилуй бог, вы, наверное, знаете их обычаи?
   - Кое-что изучил. Жесты, знаки, слова.
   - Выходит, насколько я понимаю, вы можете найти общий язык с любым индейцем?
   - В какой-то мере, я бы ответил утвердительно на сей вопрос.
   ___________________________
   1. Счастливый случай! Я бы так назвал то самое происшествие (франц.)
  
   - Великолепно! То, что мне необходимо! Дмитрий Михайлович, голубчик мой, помогите мне в одном щекотливой деле. Покорнейше прошу! Я ведь право не знаю, что мне учинить по оному. Иначе я лишу себя жизни из-за романтической страсти!
   - Смею спросить: а что случилось, мой юный друг? Что за Танталовы муки?
   - Хочу жениться!
   - Вот как! И на ком, собственно говоря? Вроде, в этой местности я не наблюдаю девиц из высшего общества, даже - из купеческого. Или она служанка?
   - Нет! Она дочь вождя местного племени кашайя-помо. Соплеменники кличут ее Утренним Солнцем, а я ее зову просто Люба, то есть Любовь. Прекрасное имя!
   - И что, мичман, она недурна собой?
   - Весьма недурна! Она просто красавица! Вы бы ее видели, Дмитрий Михайлович!
   - Верю тебе, Петя, среди индианок я встречал привлекательных девиц.
   - Вот видите! Она из тех самых!
   - А ты ей нравишься?
   - Да! Пуще всего!
   - Так что, собственно говоря, вам мешает обручиться?
   - Ее батюшка.
   - Батюшка? Чрезвычайно странно! Разве он не считает за особую честь породниться с белым человеком, тем более с таким героическим, красивым и знатным юношей, как ты?
   - У меня есть сильный соперник. И весьма богатый.
   - Кто это? - удивился Алабин.
   Хлыстов охотно пояснил.
   - Один английский купец. Зовут его, если я не ошибаюсь, Майкл Готлиб. Он иногда приезжает сюда и дарит дорогие подарки Любе. Украшения, ожерелья, бусы, платки. И отцу Любаши дарит различные вещи. В том числе и ром и виски, а вождь со своими помощниками страшно обожает огненную воду. Оттого вождь души не чает в англичанине. И скоро он выдаст Любу за этого торгаша! Вот как только он приедет, где-то через месяц, он ее и выдаст. А она не желает идти за купчика! Она страстно желает сбежать ко мне в крепость.
   Алабин осуждающе покачал головой.
   - Нет, Петр, нам не нужен вооруженный конфликт с местным населением, а после - с англичанами... Ты же сын состоятельных родителей, напиши своему батюшке в Петербург - тебе тотчас же вышлют денег, и ты завалишь свою ненаглядную и его отца роскошными подарками.
   - Дмитрий Михайлович, если мой батюшка узнает о Любе, то он проклянет меня и лишит наследства.
   - Да, тяжелый случай. Но... безвыходных ситуаций не бывает, Петя. И я кое-что придумал, мой юный друг.
   - Дорогой Дмитрий Михайлович, я ни на секунду не сомневался в вас и ваших способностях! - обрадовался Хлыстов. - Дайте-ка я вас расцелую!
   Алабин мягко отстранился.
   - Погоди, мой юный друг. Слушай меня внимательно...
   - Да, слушаю.
   - Когда мы пойдем к вождю племени, возьми подарки.
   - Какого свойства?
   - Украшения, ружье хорошее, хороший кинжал... Индейцы любят оружие. И самое главное, возьми виски или даже лучше - нашей водки. Штофа два.
   - Хорошо, я возьму все, что вы сказали. А далее?..
   - Далее?.. Главное, возьми подарки, все остальное предоставь мне.
   - Слушаюсь и повинуюсь.
   - Как зовут отца твоей девушки?
   - Э-э... кажется, Быстрый Клинок.
   - Кажется, или точно Быстрый Клинок? А может как-то иначе, Стремительный Нож, либо Острый Томагавк?
   - Нет, нет. Быстрый Клинок - это точно!
   - И еще одно условие... - предупредил мичмана Алабин.
   - Какое? - полюбопытствовал Хлыстов.
   - Когда я буду беседовать с вождем и другими важными индейцами, то ты не говори ничего, вообще ничего. Никаких реплик, замечаний. Просто сиди и молчи. И слушай мои указания.
   - Есть, ваше высокоблагородие. Буду молчать как рыба.
   - Вот и славно!..
   На следующий день Алабин и Хлыстов отпросились у Кускова и отправились в гости к вождю племени кашайя-помо. Хлыстов нес с собой подарки.
   Быстрый Клинок пригласил офицеров для разговора на центральную площадь к священному костру. Там собрались и другие влиятельные индейские старейшины и воины.
   Алабин мельком видел Любу и понял, что мичман не лгал насчет нее - она точно была красавица! Но она не походила на индианку. Цвет кожи у нее был светлый, и в отличие от черноволосых женщин своего племени она была светло-русая! И высокая! Явно девушка была рождена не от краснокожей женщины, а от бледнолицей. Такие случаи в последнее время имели место при освоении переселенцами индейских земель: туземцы брали в плен жен переселенцев и делали их своими женами. От подобных браков рождались дети и по туземному закону они оставались в племени. В отличие от их матерей. Тех могли отдать переселенцем за выкуп, обменять, поменять, просто вернуть, а вот детей-метисов индейцы никогда не возвращали, они становились полноправными членами любого племени. Вот и Утреннее Солнце была метиской. Вот почему она выгодно смотрелась на фоне невысоких и не таких симпатичных соплеменниц. И не было ничего удивительного, что мичман по уши влюбился в такую "индианку".
   Алабин сел напротив вождя и поприветствовал его индейскими жестами. Затем достал три узелковых письма от вождей Осейджи, Арапахо и Юта и протянул Острому клинку. Он "прочитал" их и уважительно посмотрел на поручика. Затем объяснил всем другим соплеменникам, что за уважаемый гость сегодня ведет с ними переговоры. Индейцы с почтением взглянули на бледнолицего. Мичман сидел рядом с Алабиным с напряженным лицом и плотно сжимал губы. Он помнил наказ поручика держать язык за зубами.
   Алабин начал излагать просьбу активно используя индейские жесты, иногда говоря на индейском языке целые фразы. Быстрый Клинок еще больше стал испытывать уважение к Дмитрию. Время от времени поручик показывал на Хлыстова и в направлении, где стояла Утреннее Солнце - Люба. Вождь понимающе кивал. Вдруг поручик прервал свою речь.
   - Петя, - негромко произнес Алабин. - Подарки.
   Мичман понимающе кивнул и быстро разложил перед Острым Клинком подношения: коралловые бусы, жемчуг, серебреное ожерелье, золотое кольцо с бриллиантами, английское ружье, черкесский кинжал в красивых отделанных серебром ножнах и... два штофа водки.
   Вождь не спеша начал осматривать подарки. Все остальные индейцы заворожено следили за его действиями. К украшениям Быстрый Клинок остался равнодушным: мол, это дочь оценит. А вот оружие... Отец Любы покрутил в руках ружье, пощелкал курком, прицелился в небо и удовлетворительно кивнул: дескать, понравилось. Затем вытащил кинжал из ножен, покрутил и тоже остался доволен. Взял в руки водку и вопросительно взглянул на Алабина: мол, что это?
   - Виски? - уточнил Быстрый Клинок, причем на ломаном английском.
   Алабин отрицательно покачал головой и показал жестами: "Это в сто раз лучше, чем виски".
   Быстрый Клинок заметно оживился. Оживились и его соплеменники. И затем начались ритуалы. Сначала курили по кругу трубку мира, а потом пришла очередь и водки. Индейцы быстро опьянели. Алабин воспользовался удобным случаем и стал упрашивать Быстрого Клинка, чтобы тот отдал свою дочь за Хлыстова. Речь поручика была очень убедительна и красноречива для вождя. Ее весомо подкрепляли пришедшие по нраву подарки, а также почтение к гостю, как другу всех индейцев. И это все вкупе повлияло на решение Быстрого Клинка согласиться на замужество дочери. Радости Хлыстова не была предела! Как и радости Утреннего Солнца. Но мичман, как и обещал Алабину, не проронил ни слова.
   Вождь взял Хлыстова и Любашу за руки и объявил всему племени, что через семь лун состоится их свадьба.
   ...Спустя неделю Петр и Люба сыграли тихую индейскую свадьбу в главной деревне племени, а затем и разудалую русскую в Форт Россе. Было очень весело! На этот раз весь гарнизон был сильно нетрезв, даже караульные. На такое грубое уставное нарушение Кусков пошел ради молодоженов. Также мичман с одобрения Ивана Александровича начал строить свой собственный дом - то есть вить семейное гнездышко. В этом ему помогали почти все жители крепости. Но тут на беду молодоженам появился на горизонте купец Майкл Готлиб.
   Однажды он прибыл в порт Румянцева с новым товаром. Англичанин, конечно, пришел в неописуемую ярость, узнав о том, что его невеста отдана сопернику. Он приплыл в Форт Росс на шлюпке с двумя помощниками и четырьмя матросами. Готлиб был настроен очень воинственно. Он буквально ворвался в резиденцию Кускова. В малиновом сюртуке, цилиндре и с изящной дорогой тростью. В помещении как раз сидели Алабин и сам лейтенант. Они пили чай с пирогами.
   - Комендант Кускофф! - принялся кричать купец. - Осмелюсь спросить у вас, где сэр Хлыстофф?! Я хочу вызвать его на дуэль! Он похитил мою невесту! Это неслыханно! Это чудовищно!
   Кусков нахмурился и тоже повысил голос:
   - Дуэль?! Да вы с ума сошли, сударь! Что за плохие манеры, господин Готлиб?! Кто вас так воспитывал?! Вас что не учили здороваться, когда вы входите к кому-то в дом!
   Готлиб сразу поумерил свой пыл.
   - О, простите, сэр. Я просто сильно возмущен и взволнован. И дико зол. Такое вероломство. Приветствую вас, господин комендант.
   - С этого и надо было начинать, господин Готлиб. Садитесь с нами чаевничать.
   - Благодарю вас, сэр Кускофф, я не за этим пришел сюда. Я и на корабле попью чай, причем наш английский, самый лучший.
   - Семенов Иван Иванович, поручик, - представился купцу Алабин. - Честь имею.
   Готлиб стал еще больше сдержан и тоже представился:
   - Майкл Джэк Готлиб - купец из Ноттингема.
   Алабин тут же задал англичанину вопрос в лоб:
   - Если я вас правильно понял, сэр Готлиб, вы желаете драться с мичманом Хлыстовым?
   - Весьма желаю! Даже чересчур желаю!
   - Вам, наверное, хорошо известно, сударь, что у нас в России, как и у вас в Англии, драться можно было только с равным. Самый нищий дворянин может вызвать на дуэль всякого аристократа, но самый богатый купец не может вызвать на дуэль самого бедного дворянина. У вас нет никаких, даже самых маломальских прав, на сатисфакцию, господин Готлиб. Совершенно никаких. Пардон.
   Глаза купца яростно запылали.
   - Но здесь не Россия, господа! Это просто захваченная у индейцев земля или, по крайней мере, у испанцев.
   Кусков вклинился в разговор сердитой репликой
   - Сударь, вы не правы, это земля официально куплена и признана Испанией как российская территория. Могу показать все необходимые бумаги.
   Купец не нашел что возразить и решил привести другой довод.
   - Я могу драться, я уже почти дворянин. Мой любимый король хочет сделать меня пэром-бароном за заслуги перед Англией.
   Алабин насмешливо сказал:
   - Вот, сударь, когда вы станете бароном, то приезжайте к нам в Форт Росс и устраивайте дуэль.
   Готлиб в бешенстве выскочил из-за стола.
   - Так как мне быть! Моя честь оскорблена! И как я должен поступить в данном случае?!
   - Я не знаю, сэр Майкл Готлиб, дуэли у меня в Форт Россе запрещены, - сказал спокойно Кусков. - И вообще дуэли в России категорически запрещены императорскими эдиктами! А мы - малая часть России. Значит, мы принуждены подчиняться российским законам.
   Готлиб продолжал бесноваться.
   - Хорошо, господа, тогда вы не оставляете мне ничтожного выбора! Я либо его сам убью, либо найму убийцу! Даже с дюжину убийц! У меня денег хватит на то, уверяю!
   - Как вы смеете! - возмутился Кусков. - Если бы вы были дворянином, то я бы сам вызвал вас на поединок
   - И я тоже, - поддержал лейтенанта Алабин.
   Поручик с угрожающим видом встал из-за стола, рука его решительно легла на эфес сабли.
   Готлиб стушевался, чертыхнулся и, выйдя из дома, громко и раздраженно хлопнул дверью.
   - Ну и пусть катится, английская свинья! - сказал в сердцах Кусков. - Тоже мне фанфарон выискался! Бретер хренов! Подайте мне мичмана, дуэль... Кукиш ему с маслом, а не дуэль!
   Алабин вдруг задумался.
   - Постойте, Иван Александрович, а ведь он и на самом деле наймет убийц, и они подло лишать жизни Петра, а может и его супругу. Мне кажется, пусть лучше случиться треклятая дуэль, чем у Форт Росса появятся наемные убийцы.
   - Что за глупость, Дмитрий Михайлович! - возмутился Кусков. - Что за вздор! На поединке мичмана тоже могут застрелить. Так какая тут к чертям разница?
   Алабин принялся сдержанно объяснять:
   - Хлыстов - персона оскорбленная, значит право первого выстрела за ним.
   - И что собственно?
   - А вот что, дорогой Иван Александрович. Я думаю, с двадцати шагов он не промахнется. А так мы даже не будем знать, когда на Петра произведут покушение. Через неделю, месяц, два... Тем более Готлиб, по моему уразумению, похож на благородного человека.
   - Из чего это следует?
   - Если бы он был подлецом без чести и правил, то он бы даже не приходил к нам требовать мичмана для сатисфакции, а сделал бы все тайно и без излишних уведомлений. Не так ли, господин комендант?
   Кусков замялся.
   - Но, а коли кто ненароком узнает, там, в России, про сию злополучную дуэль?
   - Дорогой Иван Александрович, к счастью, никто не узнает, слишком далеки мы от родины, а вы здесь главный.
   - А если Петр его убьет? Это же всесветный скандал. Меня точно отсюда удалят в изгнание.
   - Дальше Калифорнии не удалят, куда дальше. А Хлыстов его только ранит, к примеру, в руку, и на том все успокоится. Покамест Готлиб станет лечить руку, пройдет достаточно времени, он остынет и уже забудет о мести.
   Кусков беспомощно развел руками.
   - Если честно, я в замешательстве.
   Алабин успокаивающе положил руку на плечо лейтенанта.
   - Иван Александрович я беру на себя эту ситуацию. Довретесь мне. И излишне не переживайте, все будет хорошо. Я не раз дрался в поединках и был неоднократно секундантом, у меня большой опыт по этой части.
   - Хорошо, действуйте, - смирился Кусков. - Только все тщательно продумайте, Дмитрий Михайлович, дабы ни вам, ни мне, не подставиться и не попасть в неприятную историю.
   - Не беспокойтесь, не попадем, Иван Александрович...
   Алабин покинул форт и вышел на крутой берег. Оттуда поручик увидел, как осторожно по крутому склону спускается Готлиб к шлюпке. Поручик помахал ему рукой и закричал:
   - Э-ге-гей, господин Готлиб, вы слышите меня?! Немедленно вернитесь! Нам необходимо кое-что обсудить! И возьмите ваших помощников! Сами знаете в качестве кого! Мы согласны!
   Купец, услышав слова Алабина, сильно обрадовался и, прихватив своих помощников, направился опять в форт. За то время пока англичане взбирались на берег, Алабин остановил одного матроса и строго ему наказал:
   - Добеги до мичмана Хлыстова и скажи ему, дабы он не высовывался из дома. А лучше пусть пока уйдет подальше в лес вместе с Любой. Скажи, сие повеление самого коменданта Кускова. Понял?
   - Есть, ваше благородие, обскажу мичману как есть.
   - Действуй.
   - Слушаюсь.
   Матрос умчался.
   Спустя десять минут в резиденции коменданта сидело уже пятеро: Кусков, Алабин и Готлиб с помощниками. Он начали тщательно и подробно обговаривать регламент поединка. Алабин по своему богатому дуэлянтскому опыту знал, что в таком деле не бывает мелочей. Порой ничтожный пустяк может стоить целой человеческой жизни.
   - Есть несколько условий, сэр Готлиб, дабы по всем правилам произвести будущую сатисфакцию, - начал Дмитрий.
   Купец внимательно взглянул на Алабина.
   - Назовите их.
   - Первое. Выбор оружия. Он остается за вызываемой стороной. Ваш соперник будет настаивать драться на пистолетах.
   - Принимаю, пусть будут пистолеты.
   - Второе. Право первого выстрела за оскорбленным.
   - Тоже принимаю.
   - Стреляться на двадцати шагах без барьера и схождения навстречу. Стоять на месте.
   - Да, подходит.
   - И как деремся? До морального удовлетворения, до первой пролитой крови, до смертельного исхода?
   - До смертельного исхода! - решительно сверкнул глазами Готлиб.
   Алабин его поправил:
   - Но с оговоркой. Поединок считается завершенным, если ранение одного из противников делает невозможным продолжение поединка.
   Готлиб сначала заколебался, а потом сказал:
   - Согласен.
   - Приготовление и само проведение поединка храниться в строжайшем секрете.
   - Принимаю.
   - В тайне сохраним и то обстоятельство, при котором случилась смерть противника. Спишем на несчастный случай. Ведь последствия, если они будут преданы огласке, незавидны для обоих поединщиков. Конечно, вам, сэр Готлиб, гораздо проще. Вы не русский подданный, поэтому единственное, что могут вам сделать - это запретить торговать с Россией и российскими факториями и никогда в нее не въезжать. А вот мичман пострадает намного сильнее, чем вы. Его разжалуют в рядовые и отправят на ближайший театр военных действий или что гораздо хуже - вышлют в Сибирь на длительную каторгу.
   - Принимаю и это.
   - Сэр Готлиб, можем ли мы всецело положиться на ваших секундантов?
   - Также, как и на меня. Мое честное слово.
   - Хорошо, тогда завтра в семь утра приходите сюда, мы уйдем вшестером в лес, найдем хорошую полянку и произведем поединок.
   Готлиб довольно засиял.
   - Великолепно! А у вас, господин поручик, имеются хорошие дуэльные пистолеты?
   - Да.
   - Надежны ли они, господин поручик?
   - Да, весьма. Заряжать их поручим нашим секундантам. Дабы не было подвоха с чьей-либо стороны.
   - Великолепно! Аллилуйя!
   Удовлетворенный купец поднялся из-за стола, за ним поднялись и его помощники.
   - О'кей, господа. Я чрезвычайно рад, что мы договорились. Теперь я вас весьма уважаю. Вы настоящие джентльмены. Завтра увидимся. Гуд бай.
   - До завтра.
   Англичане ушли, а Алабин сразу отправился искать мичмана. Он находился дома с Любой. Поручик рассказал Хлыстову обо всем, что происходило в резиденции Кускова. Индианка с расширенными от ужаса глазами слушала повествование Дмитрия. Девушка уже понемногу понимала русский язык.
   - Дуэль? - удивился Хлыстов. - У меня не было ни одной дуэли. Это будет первая. И сие сильно волнует меня. Как вести при данных обстоятельствах, я не совершенно не знаю.
   - Не беда. Стрелять хотя бы умеешь?
   - Когда-то неплохо стрелял
   - Тогда о чем переживать, Петя! И у нас есть еще уйма времени, дабы поупражняться в стрельбе. Следовательно, возьмем порох, пули, и дуэльные пистолеты, пойдем в лес, выберем пристойную полянку и постреляем вдоволь. Тебе Петр Константинович, право, крупно повезло: у тебя отличный наставник. Я не раз участвовал в дуэлях. И как в качестве поединщика, так и в качестве секунданта. Я на этом целую собаку съел.
   Хлыстов приободрился.
   - Как это хорошо! Ваши слова о вашей опытности в дуэльных делах меня сильно воодушевляет.
   Алабин с чувством собственного превосходства положил свою руку на плечо мичмана.
   - Сие замечательно, что тебя мои слова воодушевляют. Нам ли двум геройским офицерам унывать? Право, смешно!.. Итак, мы отправимся в лес и заодно возьмем пару бутылочек вина и бутерброды с сыром и ветчиной. На свежем воздухе так хорошо есться и пьется.
   - И не говорите!
   - Но все эти гастрономические изыски естественно последуют после того как мы поупражняемся.
   - Само собой, Дмитрий Михайлович. А может водочки прихватить вместо вина? У меня что-то на душе тревожно.
   - А об этом забудь. О своей тревоге. Нельзя, чтобы беспокойство овладело тобой. Беспокойство и неуверенность - это самые главные враги дуэлянта. Преодолеешь их - и ты, несомненно, будешь победителем над своим противником. Моральное превосходство - вот твой ключ к победе. И конечно меткий выстрел. Верь, все будет хорошо. Ты выиграешь поединок, я уверен. А водочку отменить покамест. Она слишком крепка. Завтра нужно, чтобы у тебя не дрожала рука, и присутствовало спокойствие духа. Вино - это так для расслабления организма. Будем пить по-маленьку.
   - Хорошо, Дмитрий Михайлович, водочку отменяем. И заодно беспокойство и неуверенность.
   - Тогда собирайся, Петр Константинович.
   - Есть, Дмитрий Михайлович...
   Наставник и ученик взяли все необходимое для стрелковых занятий и пикника и отправились в лес.
   ...В зеленой чащобе они отыскали большую полянку. Там лежала поваленная сосенка, а возле него было свежее пепелище. Видимо кто-то из индейцев или охотников вчера разводил костер и жарил пищу, а дерево служило в качестве кресла.
   Алабин от одной большой березы отмерил двадцать шагов и указал на это место Хлыстову.
   - Вставай непременно сюда, Петр. И представь, что эта береза - твой соперник.
   Мичман занял указанную позицию.
   - Хорошо, встал. А что дальше?..
   - Дальше... а дальше вот что...
   Алабин достал из пепелища уголек и начертил силуэт человека с пистолетом. Отдельно прорисовал руки.
   - Это твой враг - Майкл Готлиб. Стрелять будешь в него.
   - С превеликим удовольствием, - охотно согласился Хлыстов.
   Они зарядили пистолеты. Алабин начал объяснять:
   - По все вероятности твой англичанин будет стоять подобно всем типичным дуэлянтам.
   - Это как, Дмитрий Михайлович? - поинтересовался Хлыстов.
   Алабин изобразил позу.
   - Вот так... Левым боком к тебе, если Готлиб правша. Прикрыв левой рукой живот, а правой, там, где пистолет, прикрыв грудь и часть лица. Но если он левша, то значит, все будет выглядеть аккурат наоборот. Правым боком к тебе, правая длань согнутая в локте у живота - ну и так далее. Понимаешь?
   - Понимаю.
   - Обрати внимание, Петя, в какой руке он станет держать пистолет, в ту и произведи выстрел. Как я заметил в резиденции при разговоре ,он трость держал в правой руке,
   - Получается, он правша!
   - Нам бы не ошибиться зазря. Но будем рассчитывать на то обстоятельство, что он правша.
   - Конечно будем!
   - Тебе, Петя, не надобно его убивать, тебе просто надобно попасть Готлибу в руку, дабы он не смог продолжать поединок, и сатисфакция будет вполне исполнена. К тому же не случиться и дипломатического скандала. Ты уразумел, мой юный друг, к чему я клоню?
   - Да. Дмитрий Михайлович, уразумел.
   - Если уразумел, то тогда произведи выстрел воображаемому Готлибу прямо в правую руку.
   Мичман прицелился и пальнул... Алабин подал ему другой пистолет и повторил просьбу:
   - Еще стреляй!
   Мичман снова выстрелил...
   Алабин и Хлыстов быстрым шагом подошли к березе-мишени.
   - Браво! - воскликнул поручик. - Ты попал в нужную руку чуть выше и чуть ниже. Два точных попаданий. Невероятно! А ты переживал, Петруша. Еще раз браво! Виват, морской Геркулес!
   Хлыстов облегченно вздохнул и расцвел в улыбке.
   - Право, я сам от себя не ожидал подобного. Эти попадания как бальзам на рану. Я же говорил, что когда-то хорошо стрелял. Мастерство не пропало.
   - Молодец, Петя. Но мы не будем почивать на лаврах, мы продолжим упражнения. Самоуспокоенность и самоуверенность - еще одни враги дуэлянта.
   - Я все понимаю, Дмитрий Михайлович. Я готов.
   - Отлично, в таком случае заряжаем сызнова оружие.
   - Ага, заряжаем...
   Наставник и ученик продолжили занятия.
   ...И вот наступил день дуэли. В назначенный час в Форт Росс в резиденцию Кускова прибыл Готлиб и его помощники. Там их уже ожидали Кусков, Алабин, Хлыстов и корабельный доктор. Купец был одет, как лондонский денди: черный фрак с двумя рядами золотистых пуговиц, белые лосины, начищенные до блеска черные сапоги из телячьей кожи, золотые часы на цепочке. От Готлиба сильно разило какими-то цветочными, но дорогими духами. Он смерил мичмана уничижительным, полным ненависти взглядом, сжал кулаки, нетерпеливо притопнул, но ничего не сказал.
   Алабин взял ящичек с дуэльными пистолетами, Хлыстов - заряды, доктор - свой саквояж, и процессия из семи человек направились в лес. Боцман и моряки провожали их встревоженными и сочувствующими взглядами. А Люба не могла даже выглянуть за дверь: муж строго-настрого наказал ей сидеть дома.
   Процессия пришли на ту самую полянку, где упражнялись Алабин и Хлыстов. Разошлись. Отсчитали двадцать шагов.
   Согласно кодексу дуэлянтов Алабин предварительно спросил соперников:
   - Не желаете ли вы, господа, примириться?
   - Нет! - дружно ответили поединщики.
   - Тогда начинаем! - возвестил поручик. - Господа противники, встаньте на свои исходные позицию, а, господа секунданты, зарядите пистолеты. По условиям данной дуэли право первого выстрела предоставляется мичману Хлыстову, а право второго - сэру Готлибу. Если же конечно он не будет серьезно ранен или убит. Прошу, господа, все по местам.
   Все промолчали.
   Алабин видел, как сильно нервничает Кусков. Это было и понятно: на лейтенанте лежала великая ответственность. Она не давала ему спокойно вздохнуть и расправить плечи. Она висела тяжелым грузом на нем. Ведь в случае неудачного исхода поединка и межгосударственного скандала главным ответчиком за это будет признан лейтенант Кусков. Он рисковал больше всех. И не только своей карьерой, но и финансами. За такое дуэльное покровительство его могли исключить из Российско-Американской компании, и он будет вынужден продать свои акции.
   ...Наконец зарядили пистолеты. Противники встали на свои позиции. Как и предполагал поручик, Готлиб занял позицию бывалого бретера.
   Хлыстов не стал откладывать дело в долгий ящик, а хладнокровно прицелился и выстрелил... Готлиб схватился за предплечье, разжал пальцы и пистолет упал на траву. Ткань, под которой появилась рана, стала стремительно намокать кровью. Купец зло зашипел:
   - Черт возьми! Он ранил меня! Проклятье!
   На губах Хлыстова появилась торжествующая улыбка. Алабин тоже ликовал: план его удался! Кусков заметно оживился и расслабился. Лекарь бросился с саквояжем к раненому. Помощники купца помогли Готлибу осторожно снять фрак, а лекарь искусно перевязал купцу рану. Чтобы соблюсти необходимые формальности Алабин заявил:
   - Итак, господа, поединок считаю законченным. Рана серьезная, и сэр Готлиб не может продолжать поединок. Сатисфакция состоялась.
   Неожиданно Готлиб заупрямился.
   - Нет, господа, уверяю вас, поединок не закончен. За мной есть право на ответный выстрел.
   Алабин удивился.
   - Но как вы станете стрелять, милостивый государь? Ведь ведущая ваша рука окончательно и бесповоротно повреждена. Вы не сможете даже держать пистолет, не говоря о том, чтобы вы могли произвести хотя бы выстрел.
   - Я буду стрелять левой рукой, она у меня полностью здорова. Рана легкая, пуля вылетела насквозь.
   - Хорошо ли вы стреляете левой рукой, сэр?
   - Намного хуже, но постараюсь не промахнуться. Я иногда попадаю и с левой.
   Алабин пришел в замешательство, Хлыстов тоже, а Кусков побледнел и, подойдя к поручику, недовольно шепнул:
   - А вот оного вы не предусмотрели, сударь.
   - Выходит, не предусмотрел.
   - Так что нам теперь делать, Дмитрий Михайлович? Как нам быть?
   - Соглашаться. Он имеет полное право на ответный выстрел. Согласно дуэльному кодексу.
   - Ох, вляпались мы в историю!
   - Это и моя честь будет затронута, Иван Александрович. Если он убьет Митю, то я вызову его на дуэль и убью его здесь же.
   - Этого мне еще не хватало! Еще потом, не дай бог, узнают о том, что я скрывал у себя в крепости беглого каторжника и пирата. Меня непременнейшим образом посадят в Петропавловскую крепость! Заварили вы кашу, поручик! Эх, доверился я вам, ну я и болван эдакий.
   Дмитрий попытался успокоить Кускова.
   - Все будет хорошо. Иван Александрович. Будем молиться Всевышнему.
   - Только на него и осталось уповать, - раздражительно буркнул лейтенант и пошел заряжать пистолет мичману.
   Готлибу тоже зарядили оружие. Он вытянул руку с пистолетом в сторону Хлыстова и стал тщательно целиться... Алабин зажмурил глаза и зашептал молитву. Кусков в ужасе отвернулся. Хлыстов слегка побледнел и тоже стал про себя молиться. Только помощники Готлиба и доктор смотрели на все это с любопытством.
   Наконец прозвучал выстрел...
   Алабин открыл глаза...
   Кусков повернулся...
   Хлыстов стоял побелевшим как воск: ворот его сорочки был скошен как бритвой. Смерть пролетела совсем рядом.
   Готлиб в ярости выкрикнул проклятья и швырнул пистолет на землю. Алабин и Кусков облегченно вздохнули: Теперь все, отмучились и, слава богу!
   Англичане в расстроенных чувствах покинули лес, а счастливые русские остались на опушке и принялись обсуждать поединок в мельчайших подробностях. Кусков послал доктора в форт за водкой и вином. Тот вернулся с двумя корзинами с едой и спиртными напитками. Прибежала радостная Люба и принялась обнимать и целовать Хлыстова. Пришли на полянку чуть ли не вся команда корабля. В том числе и боцман. Обсуждение дуэли возобновилась с новой силой и вскоре превратилась в лесную пирушку.
   ...Наступил июль.
   Жара стояла повсеместно.
   Кусков вошел в горницу с встревоженным лицом. Алабин внутреннее напрягся: неужели его отыскали в этой глуши американские власти и теперь просят его выдачи? В душе появился предательский холодок.
   - Неприятнейшая весть, Дмитрий Михайлович! - воскликнул лейтенант. Только что прибыл шлюп из Охотска. И вот что моряки говорят...
   - Что случилось? - обеспокоенным тоном спросил Алабин.
   - ... Двенадцатого июня сего года французский император июня Наполеон Бонапарт с почти полумиллионным войском, перейдя реку Неман, вторгся в Россию! И сие означает война! Да-с, милостивый государь, война! Будь она неладна! Наше Отечество в великой опасности!
   Алабин аж привстал из-за стола.
   - Вот как! Невероятно! Il ne peut pas Йtre! 1
   ___________________________
   1. Не может быть! франц.)
  
  
   - К сожалению, дорогой Дмитрий Михайлович, но сие свершившийся факт. Сильный и коварный враг напал на нас. Война будет невероятно упорная и кровавая и возможно продолжительная.
   - Мы разобьем неистового корсиканца, Иван Александрович! Сие несомненно!
   - Я с вами полностью согласен, Дмитрий Михайлович, но это будет нам дорого стоить. Сколько прольется крови и сколько человеческих душ истинных патриотов России будет загублено на оной войне. И смею сказать, покамест ратные дела не в нашу пользу.
   - А что там, собственно, на данный момент происходит?
   Кусков стал с жаром рассказывать:
   - Ввиду стремительного и неожиданного наступления Бонапарта, я даже могу сказать подлого и вероломного, для разбросанных русских армий создалась явная угроза быть окруженными и разбитыми по частям. И вот бесспорный случай. Корпус подпоручика Дохтурова оказался в оперативном окружении, но к счастью смог вырваться и прибыть в пункт последующей дислокации - городок Свенцяны. После того, как первая армия соединилась, Барклай-де-Толли начал отступать к Вильне и далее к Дриссе, в укрепленный лагерь. По замыслу Пфуля русская армия должна была здесь измотать противника. Но генералам удалось заверить царя в абсурдности этого плана, и армия отошла через Полоцк на Витебск оставив для защиты Петербурга первый корпус Витгенштейна... Далее... Восемнадцатого июня к Бонапарту прибыл генерал-адъютант Балашов, направленный Его высочеством с предложением вывести французские войска из России и заключить мир. И право, французский император ответил решительным и категоричным отказом. В Полоцке вред от нахождения нашего монарха при армии стал настолько очевиден, что Аракчеев и Балашов настоятельно его уговорили отбыть в столицу под предлогом необходимости присутствия там для подготовки воинских резервов... Наши отступают повсеместно. И две армии не могут никак соединиться. Неприятель преследует их по пятам.
   - Да, сие до чрезвычайности печально. Худые вести. Сейчас мои задушевные друзья Давыдов и Лунин вкупе с моими товарищами-кавалергардами героически сражаются с французами... А я здесь в такой лихой час сижу сиднем... Не могу я так... Честь мне этого не позволяет. Вот, что... Иван Александрович, отправьте меня ближайшим кораблем до Охотска. А там на перекладных я отправлюсь до Петербурга... Мундир у меня есть рядового "черных гусаров" - александрийцев. А там и - в действующую армию. Инкогнито. Дескать, я Семенов Иван Иванович. Лежал в лазарете, отстал от своих. Думаю, не заподозрят... Желаю, мол, и дальше биться за матушку-Россию. Небось, не прогонят в такое непростое время. Я даже знаю некоторых гусаров- александрийцев и командира их полка - Ефимовича Андрея Александровича. Тем паче, гимн александрийцев наизусть знаю!..
   И Алабин вполголоса запел:
  
   Кто не знал, не видал
Подвигов заветных,
Кто не знал, не слыхал
Про гусар бессмертных!

Марш вперёд!
Труба зовёт,
Чёрные гусары,
Марш вперёд!
Смерть нас ждёт,
Наливайте чары!
  

Начинай, запевай
Песню полковую;
Наливай, выпивай
Чару круговую...
  
   Алабин замолчал и улыбнулся.
   - И так далее... Вот видите, дорогой Иван Александрович, я на все готов ради Родины.
   Кусков с сомнением покачал головой.
   - Но вы же государственный преступник, Дмитрий Михайлович! Тем более вы в бегах. Вас в России схватят, закуют в кандалы и снова отправят на каторгу, а может даже и казнят. Неужто вы оного не опасаетесь?
   - Экая невидаль! Ну и пущай! Если инкогнито, то я еще повоюю. Хотя бы какую-нибудь пользу принесу своей Отчизне. А там... видно будет. Если сложу буйну голову на плахе, али в бою, значит, тому и быть. Единственное, Катю будет жалко. Нехорошо ее вдовой оставлять. Но...
   Кусков тяжело вздохнул.
   - Дело ваше, Дмитрий Михайлович, отговаривать не стану. И не пожелаю. Сам бы пошел воевать, но... я здесь привязан, без меня здесь всякая жизнь прекратиться.
   Алабин согласно кивнул.
   - Без вас здесь действительно никак не можно. А я... без меня вы точно обойдетесь... А я послужу России.
   Кусков одобрительно улыбнулся.
   - Желаю вам семь футов под килем. Добраться до Охотска, а затем и до Петербурга. И удачи в боях. Может вам простят за героические поступки ваши прегрешения.
   - Все в руках божиих и нашего императора. Аминь.
   ГЛАВА 7. ПОСЕМУ ГЕРОЕМ НЕПРЕМЕННО БЫТЬ!
  
  
   Октябрь 1812 года.
   г. Санкт-Петербург, Россия
  
  
   Дмитрий, одетый в подаренную ему мичманом Хлыстовым серую шинель с темно-зеленым воротником, стоял у знакомого до боли особняка и внимательно всматривался в окна: не мелькнет ли там чье-то знакомое лицо. Но нет, никто не появлялся за стеклом. Да и кому появляться. Матушка умерла, тетушка, небось, сидит в кресле пьет чай да сплетничает с какой-нибудь подружкой, а слуги все при делах. Интересно, оставила ли тетушка его верного Герасима в услужении или продала? А может, сослала на каторгу? Или забила плетьми? Она прекрасно знала, что Герасим души не чаял в своем барине - Алабине. За эту любовь слуга и мог поплатиться своей свободой или жизнью.
   Поручик любовно погладил ажурную решетку...
   Здесь в этом доме практически прошла вся его жизнь. Но в настоящий момент он принадлежит не Дмитрию, а его тетушке - постаралась подлая старуха под себя чужое имение подгрести, когда он сидел на каторге. Если Алабин зайдет сюда, то тетя сразу упадет в обморок: ведь она уже и панихиду справила по нему. Явно она его не чает здесь видеть. И даже лучше что в сей час она его не узреет: а то раскроется секрет его личности - и тогда пиши пропало! Будут его днем и ночью разыскивать по столице жандармы и филеры. А ему это надо? Нет, конечно! Здесь он, дай бог, появиться позже. Но насколько позже, он еще не знал. Война только началась, и когда он вернется с нее - только одному Всевышнему ведомо.
   Алабин постоял минут пять, тяжело повздыхал и оправился к друзьям. Первого кого он решил посетить, был его однополчанин, ротмистр Федор Александрович Уваров по прозвищу Черный. Дмитрий подумал: а вдруг он дома, а не в эскадроне. Хотя сейчас война, и все служивые при полках. Но поручик решил попытать счастье. Взяв шустрого извозчика, он быстро добрался до особняка Уварова на Набережной Мойки.
   Федор Александрович был добрым, храбрым и честным малым, но с большими претензиями на ум и красоту. К тому же был очень обидчивым и драчливым. Потому не раз дрался на дуэлях и слыл бретером. Также он являлся женихом Екатерины Сергеевны Луниной - сестры Михаила Лунина. С Алабиным бретер был в прекраснейших отношениях.
   Расплатившись с извозчиком, Алабин подошел к парадной двери и постучал. Никто не откликался. Дмитрий позвонил в колокольчик. Вскоре дверь открылась. Из-за нее выглянул старый лакей. Он не узнал Дмитрия, хотя поручик здесь когда-то часто бывал. Но не мудрено, что старик запамятовал! Ведь с той поры прошло уже три года, а во флотском мундире, при бородке и усах, в Алабине сейчас трудно признать бывшего кавалергарда. Поэтому слуга лишь вежливо и подобострастно осведомился:
   - Кого вам угодно, господин хороший?
   Алабин напустил на себя важный вид.
   - Любезный, скажи, а твой барин дома?
   - Да-с, дома, а что вам угодно-с?..
   Поручик внутренне возликовал: Федор здесь, в отчем доме! Вот так неслыханная удача! Господь ему явно сегодня благоволит. Алабин, с трудом удерживая напускную строгость, официальным тоном продолжил:
   - Мне необходимо его поведать.
   - А как вас представить, барин?
   - Скажи, голубчик... скажи, его бывший однополчанин...
   - А звание, фамилия, имя?
   - Сие неважно. Скажи, что он меня определенно помнит. Ежели увидит воочию, то вмиг вспомнит. Я просто давно не был в Петербурге.
   Лакей замялся.
   - А-а...
   Алабин не вытерпел.
   - Да ступай, братец! Скажи ему, а там твой хозяин сам разберется, что со мной делать. Изволь выполнять.
   - Хорошо-с... Подождите, барин, здесь в передней... Я схожу... узнаю...
   - Подожду, любезный, подожду, - нетерпеливо заходил по мраморному полу поручик. - Только ты, милый, порасторопнее будь. Рубль от меня получишь, коли быстро обернешься.
   Алабин для полной убедительности достал рубль и продемонстрировал слуге. Тот явно оживился и уже не старческим и медленным шагом, а молодцеватым и быстрым, заспешил за тяжелые бархатные портьеры. Вскоре старик примчался в переднюю и сильно запыхавшимся и радостным голосом доложил:
   - Господин офицер, проходите, барин вас ждет-с!
   - Отлично! - приободрился Алабин и протянул лакею рубль. - Держи, любезный, ты его честно заработал.
   - Благодарствую, барин...
   Слуга расторопно схватил монету и помог Дмитрию снять шинель. Поручик также отдал лакею шляпу и саблю. Затем поправил темно-зеленые обшлага мундира с белой выпушкой и стоячий без скосов воротник с золотым шитьем, на котором был изображен перевитый тросами и канатами якорь. Этот мундир ему тоже подарил сердобольный Петр Хлыстов. В знак благодарности и уважения к Дмитрию Михайловичу.
   И вот навстречу Алабину вышел хозяин дома. Вместо кавалергардского мундира на нем был домашний халат изумрудного цвета, а на волосах - бумажные папильотки. Увидев Дмитрия, Уваров просто остолбенел.
   - Дмитрий! Алабин! Душа моя, откуда ты? - воскликнул Федор Александрович. - Да еще в мичманской форме!
   Они крепко обнялись и расцеловались.
   - Это долгая история, - сказал Дмитрий. - Позже поведаю ее. А морская форма ради маскировки. Как я рад, что застал тебя дома, мой верный товарищ! Отчего ты не в полку?
   - Меня с Луниным отпустили на побывку сроком на два дня, не считая пути.
   - А где Миша?
   - У меня, вон там, в зале у камина греется.
   В глубине залы кто-то кашлянул.
   - Лунин! - обрадовался поручик. - Миша! Мишель! Где ты? Отзовись, тамбовский Ахиллес!
   Раздался счастливый вопль, забренчали шпоры, и в парадную вбежал изумленный Лунин.
   - Митя! Это ты?! Невероятно! - они бросились в объятья. - Какими судьбами здесь?!
   - Неисповедимыми, господними, - отшутился Алабин.
   - Ты же был на каторге!
   - Был.
   - Сбежал?
   - Да. Но я все расскажу.
   - Фрол, - обратился к старику-лакею Уваров - Неси скорее шампанское! А заодно прихвати чернослив в меде, мармелад и шоколадные помадки! Мы будет отмечать возвращение нашего дорого товарища. И свечей побольше зажгите! Нынче у нас великий праздник!
   - Будет сделано, барин, - с готовностью кивнул лакей и побежал на кухню.
   Спустя минут пять лакей притащил дюжину бутылок шампанского. Друзья в гостиной у камина принялись шумно отмечать торжество. По ходу празднования между тостами поручик рассказывал о своих приключениях. И когда он все поведал, Лунин воскликнул:
   - Тебе нужно написать книгу о твоем кругосветном путешествии. Это так, шарман, занимательно и восхитительно!
   - Невероятные приключения! Удивительные! - согласился Уваров. - Действительно они достойны журнального описания! И весьма пристального внимания кого-нибудь достойного издателя!
   Алабин улыбнулся.
   - После войны напишу. Вот выдастся время и напишу. Честное слово.
   Алабин постарался перевести разговор в другое русло.
   - Это дело прошлое, друзья, меня волнует настоящее, я приехал сражаться за Родину супротив проклятых французов, правда, инкогнито.
   Лунин эмоционально отреагировал:
   - Браво! Похвальное дело, Митя! Ты всегда был настоящим офицером и патриотом! Мы тебя за это любим!
   Уваров подержал товарища.
   - Молодец! Ты действительно настоявший сын своей Отчизны. Приехать в Петербург за тысячи верст и только ради того, дабы послужить родине, а может и сложить за нее голову - такое не каждый может совершить! Ты - титан!
   - Арис - бог войны! - провозгласил Лунин.
   Алабин похлопал друзей по плечам.
   - Благодарю друзья за восхитительные слова поддержки... А где сейчас наш полк дислоцируется?
   Лунин ответил:
   - Мы прикомандированы к корпусу графа Витгенштейна Петра Христиановича. Наш полк прикрывает от неприятеля Петербург. Супротив нас действуют корпуса Макдональда и Удино. В нашем корпусе много разных полков. И гроднеские гусары, и егеря генерала Кульнева, и драгуны, Нежинского, Рижского и Ямбургского полков, и казаки из Бугского и Донского казачьего полка подполковника Платова, и третья конноартиллерийская рота из бригады Бистрома. И наконец, сорок тысяч человек петербургского ополчения. Мы нанесли несколько поражений французам, даже когда наши две армии отступали. А седьмого октября Витгенштейн заставил маршала Сен-Сира отступить от Полоцка, который взял приступом. За эту победу граф был произведён в генералы от кавалерии и его стали называть "защитником Петрова града". Дворянство Петербургской губернии поднесло Витгенштейну адрес, а купцы - сто пятьдесят тысяч рублей. А позавчера мы одержали победу над корпусом маршала Клод-Виктора Перрена. В тот же день наш авангард под командованием Яшвиля одержал победу над французским корпусом под командой генерала Леграна. За эту викторию нас и отпустили с Луниным на побывку.
   - Каковы вы молодцы! И вся русская армия - молодцы! И Кутузов - молодец!
   Лунин просиял.
   - Да, мы русские всегда молодцы... Но есть и печальные вести. Наш славный командир, барон Левенвольде Карл Карлович, погиб в Бородинской битве. Царство ему небесное.
   - Неужели?- опечалился Алабин.
   Гвардейцы перекрестились и почти в один голос сказали:
   - Царство ему небесное.
Лунин продолжил.
   - Теперь наш полк под пристальным оком Ивана Захаровича Ершова. Ты его персону прекрасно знаешь.
   - Полковник Ершов?
   - Нет, бери выше, генерал-майор Ершов. Мы под его руководством и при поддержке дивизии кирасир шестого августа в сражении под Полоцком произвёли великолепную атаку на батарею французов, захватив пятнадцать орудий. За это Иван Захарович был награждён орденом святого Георгия четвертой степени. Славная у него карьера. От унтер-офицера Лейб-гвардии Конного полка до генерал-майора Кавалергардского полка.
   - Согласен. Он большой молодец.
   Уваров кивнул в сторону Лунина.
   - Между прочем, Митя, наш верный товарищ Михаил Сергеевич в сражение при Бородино получил за отвагу и героизм золотую шпагу с гравировкой "За храбрость"
   - Молодец, Миша! - похвалил друга Алабин.
   - И я об этом! - поддержал поручика Уваров.
   Лунин заулыбался.
   - Да полноте, друзья, чрезвычайно преувеличивать мои подвиги. Сражался я как можно и пристало сражаться со всяким неприятелем обыкновенному русскому офицеру.
   - Скромняга - что и говорить, - усмехнулся Уваров.
   - Ты сам скромняга, - отпарировал Лунин. - Послушай, Митя, этого храброго офицера по кличке Черный за Бородино сам Кутузов наградили орденом святого Владимира четвертой степени с бантом. К тому же Федя был ранен в том бою.
   - Ранен? - всполошился Алабин.
   Уваров махнул рукой.
   - Пустяки, уже зажило.
   - Какие вы все-таки храбрецы!
   - Этого у нас не занимать, всегда полно в избытке.
   - А где наш задушевный приятель Давыд?
   Лунин ответил:
   - Наш Денисушка-богатырь собрал большой партизанский отряд и с грандиозным успехом бьет французов. И они бегают от него как черти от ладана.
   Алабин невольно воскликнул:
   - Герой! Илья Муромец!
   - Несомненно!
   -А теперь рассказывайте, друзья. Неужто Наполеон захватил Москва, а после спалил дотла?
   Лунин кивнул.
   - Это верно. Уже в ночь со второго на третье сентября город был охвачен пожаром, который четвертого сентября усилился настолько, что неистовый корсиканец был вынужден покинуть Кремль. Он там квартировал. Хотя французы обвинили русских в поджогах.
   - Неужто?
   - Именно так! До пятисот горожан из низших сословий были расстреляны французским военно-полевым судом по подозрению в поджогах. Дескать, генерал-губернатор Москвы Ростопчин намерено выпустил уголовников из тюрем и те подожгли город. Французы упорно распространяют слухи о каких-то русских лазутчиках, которых якобы подослал Кутузов с целью сжечь Москву.
   Алабин возмутился:
   - Бред! Вздор! Чепуха! Такого не может быть! Русские сознательно сожгли свою столицу! Только сумасшедший может так говорит! Бонапарт пытается оправдаться перед Европой и европейскими монархами за это дикарство. Мол, сие не я учинил, просвещенный и гуманный император, сие учинили неотесанные варвары-русские. Совершенно очевидно, что он пытается переложить вину с больной головы на здоровую.
   - Я согласен с твоим мнением, Митя!
   - Я тоже! - воскликнул Уваров.
   Лунин продолжил:
   - Говорят еще, что пожар якобы возник случайно, от неконтролируемых действий пьяных и разнузданных оккупантов, этому способствовал общий хаос в Первопрестольной. Дескать, очагов пожара было несколько. Пожар долго продолжался и уничтожил большую часть Москвы. Из тридцати тысяч домов, бывших в Москве перед нашествием, после выхода французов из города осталось тысяч пять, а может и меньше.
   Алабин нахмурился.
   - Какое несчастье. У меня сердце сжимается от таких известий. Как мог Наполеон так варварски поступить со столицей пусть и вражеского, но всемирно известного города, причем такого древнего.
   - Ничего, прогоним подлого Бонапарта, отстроим заново Белокаменную... Федор, дружище наливай!
   Уваров согласно кивнул и расторопно наполнил шампанским три пустых бокала. Причем не жалея, с верхом. Излишняя шипучая жидкость пролилась на стол. Лунин первым поднял бокал и громко произнес:
   - Давайте, друзья, на время забудем о войне! Сегодня у нас великое празднество - возвращение старинного друга на Родину! За тебя, Митя! Ура!
   - За тебя! - присоединился к Михаилу Уваров.
   - Благодарю, друзья! - расчувствовался Алабин.
   Кавалергарды выпили.
   - А помнишь наши пирушки в полку? - спросил у Алабина Лунин. - Вот это были торжества да представления!
   Дмитрий признался:
   - Конечно, помню! Также как и наши проделки. К примеру, мне до сих пор нравиться вот эта...
   - Ну-ка, ну-ка, напомни.
   - ...По Черной речке движется черный шлюп с черным гробом. Певчие-кавалергарды с факелами в черных плащах и капюшонах, под которыми скрываются сюртуки без эполет и голубые вязаные шерстяные береты с серебряными кистями, поют за упокой. Толпа зевак на берегу заинтригована...
   Лунин и Уваров заметно оживились.
   - О, да сие было чрезвычайно уморительно!
   - Я тоже помню! Мы все там были тогда! Вот потеха приключилась!
   Алабин с улыбкой кивнул.
   -...Внезапно музыка становиться бравурной, кавалергарды сбрасывают траурные одежды, достают из гроба батарею бутылок вина и пируют. И этой же ночью мы на пари меняет местами вывески на Невском проспекте.
   Уваров подхватил веселый тон товарища.
   - А я вспоминаю такую шутку... По великой просьбе нашего сослуживца принца Бирона, который волочился за кузиной нашего присутствующего здесь друга Михаила, несколько кавалергардов во главе с самим Михаилом и Волконским залезли на деревья возле особняка девицы и при всем честном народе пели серенаду. Девица Екатерина Петровна, сумевшая изумить Наполеона своим пением, а Петербург своим легкомыслием, просто млела от удовольствия...
   - А что собственно мы исполняли, Федор, - поинтересовался Лунин. - Я как-то на сей момент запамятовал.
   - Unter Liebchens Fenster, stДndchen von Gustav. Lange. 1
   - О, да, это именно та вещица... Я прекрасно помню, что было дальше...
   - Тогда рассказывай сам, что было дальше. Ты же непосредственный очевидец тех событий. Тебе и карты в руки.
   - После серенады мы на хорошем кураже отправились на двух лодках к Каменноостровскому дворцу, и там уже пели серенады императрице Елизавете Алексеевне. Дворцовая стража на двенадцативесельном катере кинулась за нами вдогонку, но мы, дружно гребя, ушли на мелководье, где катер вряд ли бы прошел. Затем мы выскочили на берег и отступили рассыпным строем.
   ___________________________
   1. Под окном возлюбленной, серенада Густава Ланге (нем.)
   Алабин продолжил:
   - Я вспоминаю, как в Петергофе к тебе обратился прилично одетый человек за милостыней: А ты, милосердное сердце, не задумываясь, отдал ему свой бумажник и сказал, что человек, с виду порядочный, вынужденный просить милостыню, должен был, несомненно, пережить тяжкое горе.
   Лунин весело улыбнулся.
   - Может, это был и мошенник, сказал я, но не всякому дано поддаваться такому обману... Да, какое время было! Молоды мы были и не иссекали никогда неуемной энергией!
   - Вернее дурной - поправил Алабин. - Умение выпить десяток стопок шампанского в нашей офицерской артели было обязательным для кавалергарда. Таков был и негласный экзамен для новичков - надо было пить стопки залпом до дна и оставаться в полном порядке.
   - Да, мы старые рысаки, и нынче многое можем! - заявил Уваров. - Все пьем и не пьянеем.
   Лунин кивнул.
   - Возможно, ты прав, Федор, мы еще сильны, но юные года уже не вернешь... А какие были расходы на светскую жизнь. Весьма велики. Эти ресторации. Или театры. К примеру, кресла в первом ряду театра стоили чуть ли не десять рублей. И сидеть дальше седьмого pяда офицеpaм нашего полка категорически возбранялось.
   - Знатно было в ту пору, что и говорит, - вздохнул Алабин. - Но, братцы, вы меня хоть убейте, но мне сызнова в голову лезут мысли о войне. Знаете, как я хочу отличиться на благо Отчизны! Просто невероятно! Желаю совершать великие подвиги и бить смертным боем неприятеля!
   - Тогда лучше отправляйся к Давыду. - посоветовал Лунин. - Там тебе будет легче затеряться среди мужиков, гусар и казаков, и сохранить свое инкогнито. Он сейчас квартируется в Смоленской губернии.
   - Отлично! Поеду к нему.
   - Правда, его весьма проблематично отыскать. Он передвигается по деревням, городам и весям со скоростью небесной кометы. У него постоянные рекогносцировки, маневры и разведки. А также бои, стычки и набеги.
   - Ничего, сыщу его непременно. Мы же кавалергарды, нам не привыкать.
   - И то верно!
   ...Уже смеркалось, когда Уваров сообщил Дмитрию:
   - Послушай, Митя. Мы сейчас с Луниным собираемся к моей невесте. Это, если ты не запамятовал, сестра Михаила - Екатерина Сергеевна.
   - Да, я прекрасно помню.
   - Ты же знаешь, как я ее люблю, хочу непременно жениться. Вот и будущий шурин не возражает.
   - Возражаю, - пошутил Лунин. - Нужен мне такой родственничек.
   - Не слушай его. Так вот, ты останься для безопасности у меня в кабинете. Там, если что, приляжешь на диванчике. Слугам я строго-настрого прикажу не говорить о тебе никому и никого не принимать без меня. Барина, мол, нет и не будет. Хочешь покушать, попроси Фрола, вина - тоже его попроси, в общем, распоряжайся здесь как тебе угодно. Можешь воспользоваться моей библиотекой. Отдыхай, свет наш Алабин.
   - Благодарю, Федор.
   - А послезавтра поедешь с нами. Там мы тебя с надежными товарищами отправим дальше, до нашего задушевного друга Дениса.
   - Благодарю друзья. Только...
   - Что только?
   - У меня есть к вам одна просьба...
   - Выкладывай, право, не стесняйся.
   - Мне крайне необходим какой-нибудь иной мундир только не моряцкий, дабы быть при армии инкогнито. У меня имеется форма Александринского гусара, но он к глубочайшему сожалению пылиться в моем родном доме. А мне не резон туда даже нос совать: тетушка признает мою физиономию, сразу разнесет эту весть по всему Петербургу или побежит в полицию. А там весьма не трудно представить какие будут последствия для моей беглой и каторжной персоны.
   - Мундир? - задумался Уваров. - Минуточку... Кстати, у меня имеется лишний. В чине капитана Тенгинского мушкетерского полка. Я же до кавалергарда был мушкетером. Вот и сохранился родимый.
   - У меня тоже есть, - сказал Лунин. - Мундир поручика Кавалергардского полка. Как мне дали штабс-ротмистра, я пошил новый и с новыми эполетами.
   - Мундир какой? Парадный? - уточнил Алабин.
   - Нет, повседневный, зеленый.
   - Отлично! Как раз то, что нужно! Как раз для боевых действий. И не маркий. И звание такое же, как у меня. Даже придумывать ничего не надо... Когда ты его принесешь?
   - Да хоть сегодня! Вот пойдем с Уваровым к моей сестре и принесем
   - Заранее весьма обязан.
   - Да брось, Митя! Какие пустяки! Мне для друзей ничего не жалко, тем более для такого задушевного и драгоценного товарища...
   - Как это приятно слышать. То же самое я могу сказать и о тебе, Денис. И конечно о тебе, Федор.
   - Спасибо! - хором ответили Уваров и Лунин. - Уважил.
   - Не скучай, Митя, к полночи мы прибудем - сказал Лунин.
   - Постараюсь не хандрить.
   - Вот и славно.
   Алабин обратился к Уварову:
   - Дорогой Федор Александрович, не возражаешь, если я воспользуюсь твоими перьями и бумагой. Я имею великое намерение написать эпистолу Кате.
   Уваров прижал руки к сердцу.
   - Да ради бога, Митя. Вот там, в бюро, все есть. Бери. Либо воспользуйся моим секретером. Там в ящичках тоже лежат все необходимые письменные приборы.
   - Благодарю.
   - Не за что...
   Друзья ушли, а Алабин поднялся на второй этаж в кабинет. Там он взял канделябр с пятью свечами и, поставив на крышку бюро с левого края, встал за него. Поручик положил перед собой несколько чистых листов бумаги... Посмотрел на стаканчик с перьями - там было много разных. И гусиных, и вороних, и лебяжьих. Алабин выбрал гусиные. Потом он взял перочинный ножичек, срезал под наклоном кончики с наружной стороны сразу у двух перьев (на тот случай, если одно из них сломается) затем до половины - с противоположной, так, чтобы получился полукруглый желобок. Середину желобка надрезал для образования расщепа. Перья были готовы к использованию. Дмитрий окунул одно их них в чернильницу, вытащил и, аккуратно встряхнув кончик, начал писать свое второе письмо Кате. Перо в вечерней тишине размерено заскрипело...
   Время от времени Алабин прерывал работу, макал перо в чернильницу и продолжал строчить. Появлявшиеся в тексте помарки Дмитрий исправлял специальным скребком...
  
   Дорогая Катерина!
   Я уже в Петербурге! У моего искреннего приятеля - Уварова. Здесь и Лунин! И это невероятно! Извини, милая, но как патриот свое Отчизны и потомственный гвардеец я обязан бить Наполеона! И буду сие предпринимать со своими задушевными товарищами - вышеупомянутыми Луниным и Уваровым, а также Давыдовым! Ты его прекрасно знаешь. Помнишь, как он передавал тебе записку от моей персоны на балу у твоей матери.
   Тебе, Катюша, придется запастись еще терпением. Вот разгромим мы проклятого корсиканца и увидимся. Непременно увидимся! Уже скоро!!!
   С великой любовью и тоской,
   твой преданный Дмитрий!
  
   Закончив писать, Алабин взял с полки томик Вольтера и уселся на диван. Дмитрий полистал, почитал книгу, подождал до полночи товарищей - а их все не было - и лег спать.
   Только к утру вернулись Лунин и Уваров. В руках Михаила был обещанный мундир кавалергарда в звании поручика, который он тут же вручил Фролу с просьбой почистить и повесить сушиться. Чтобы не разбудить Алабина друзья-однополчане улеглись спать в зале. Михаил - у камина на кресле, поставив под ноги пуфик и накрывшись пледом, предусмотрительно принесенным слугой, а Федор - на диване.
   После полудня, хорошо выспавшись, вся троица кавалергардов славно пообедала, попила вино и принялась резаться в карты. В основном играли в самую популярную игру столичных салонов - Штосс, или иначе Фараон. Так как для этой игры требовалось всего одна пара картежников - понтер и банкомет - кавалергарды время от времени менялись партнерами. Ставки офицеры делали небольшие, а порой и вовсе сражались на интерес. Использовали две колоды по пятьдесят два листа, хотя в последнее время модно было играть "малыми колодами" - в тридцать два и даже в тридцать шесть листов. Лунин и Уваров попутно рассказывали Алабину о битвах при Смоленске и Бородино а также о других интересных случаях, произошедших на войне, а Дмитрий их внимательно слушал.
   Вечером Уваров с Луниным опять отправились к Екатерине Сергеевне в гости. И снова вернулись заполночь. Как и в первый день, Алабин заснул в кабинете, а Уваров с Луниным - в зале у камина.
   На следующий день сборы в дорогу были недолгими. Друзья скоренько позавтракали, надели военную форму и собрали вещи. Слуги им усердно помогали, особенно - Фрол. Уваров подарил Алабину одного из своих жеребцов и саблю, и друзья втроем выехали из Петербурга.
   Когда они добрались до полка, Уваров и Лунин остались, а Алабин, он же поручик Семенов, отправился дальше якобы с донесением от Витгенштейна к Давыдову. Никто ничего не заподозрил.
   Было трудно в дороге. Но Алабин, ночуя в крестьянских избах, у солдатских биваков и пикетных костров, не стеснялся спрашивать у каждого встречного о нахождении того или иного места или части. Так он сумел добраться по Смоленской дороге до Ельнинского уезда, где и нашел деревню Дубасицы. Именно здесь и располагался отряд и штаб лихого полковника Дениса Давыдова.
   ...Гусар сидел в горнице и писал стихи, когда в кабинет вошел его денщик - енисейский казак Федор Лопахин и доложил:
   - Денис Васильевич, к вам изволил прибыть поручик Кавалергардского полка некто Семенов, желает видеть вас.
   Гусар отложил перо и нахмурился.
   - Кто таков? Чай, вестовой от фельдмаршала, фельдъегерь от императора, или на худой конец гонец от Сеславина или Фигнера?
   - Нет, не тот и не другой.
   - А кто же он?
   - С просьбой он. Желает покорнейше, ваше высокоблагородие, воевать у вас в отряде.
   - Желает? Весьма желает?
   - Так точно.
   - Небось, лазутчик?
   - Да непохоже, Денис Васильевич, материл он нас с Ерофеем по-нашему. Да такими словами, что и мы их до сих пор не слыхивали. Мы его в лесу за француза признали, малость помяли. На то, если что, Денис Васильевич, просим покорнейшего извинения.
   - Бог простит, Федя. А ну давай его сюда немедленно! Сейчас посмотрим что это за птица!
   - Есть, Денис Васильевич!
   Давыдов поспешно спрятал лист со стихами под кипу чистых бумаг, а Лопахин попятился назад и выкрикнул за дверь:
   - Ваше благородие, заходите. Желают вас лицезреть наш командир...
   Вошел Алабин. В крестьянском полушубке, в сапогах и в кавалергардской шляпе, повязанной сверху пуховым платком...
   Давыдов широко распахнул глаза от удивления, слегка открыл рот и встал из-за стола. Казалось, явись сейчас сюда дьявол на двух козлиных рогах и с драконьим хвостом, то герой-гусар бы меньше удивился, чем неожиданному появлению друга.
   - Алабин!!! Митя!! - воскликнул Давыдов. - Какими судьбами!.. Откуда ты?! Ах, ты старый черт! Дружище!..
   Давыдов подскочил к Алабину, принялся его тепло обнимать, целовать, хлопать по спине. От избытка чувств слезы брызнули из глаз полковника. У Дмитрия тоже появились слезы, и запершило в горле.
   - Невероятно, что ты здесь! - восторженно заорал Давыдов. - Говорили, ты бежал с каторги благодаря вооруженному мятежу и пропал в тайге!.. Так говорили во всех светских обществах нашей родимой столицы и Москвы!
   Алабин с волнением в голосе сказал:
   - Все верно, Денис, слухи были отнюдь не беспочвенны... Я действительно бежал с каторги в результате мятежа. Кстати я был в Петербурге, видел Лунина и его будущего зятя - Уварова.
   - Ты застал их дома?
   - Да, им дали увольнительную на два дня. Мне несказанно повезло то, что я встретил их. Они и посоветовали к тебе ехать.
   - Правильно, что посоветовали. Молодцы... А в Белокаменной был, Митя?
   - Нет, не стал расстраивать себя печальным зрелищем - сгоревшей Москвой.
   - И то верно, Митя. Видеть горы мусора, падших животных, обугленные трупы, почерневшие от золы особняки и дома - это поистине удар в самое сердце всякого русского патриота.
   - Только, ради бога, Денис, не называй более при других мое настоящее имя. Я инкогнито. И хотя я, благодаря стараниям Лунина, нынче снова поручик Лейб-гвардии Кавалергардского полка, но зовут меня теперь по иному, а именно: Иван Иванович Семенов.
   Давыдов хитро подмигнул Алабину.
   - Понял, Иван Иванович! А ну, рассказывай, герой о своих похождениях! Катюшу-то нашел?!
   Глаза Дмитрия погрустнели.
   - Нашел то, нашел, да волею судеб опять расстался с ней.
   - Неужто?! Вот беда! Да ты рассказывай скорее, я жажду послушать твою историю!.. Эй, Федор водки неси! Да мужицких разносолов - хрустящей капусточки, да огурчиков с помидорчиками. Также - чесночок, грибочки-опята и картошечку вареную! И вот этот новомодный синенький овощ - баклажан!
   Из-за двери выглянул Лопахин и гаркнул:
   - Есть, Денис Давыдович, приказание принято! Сейчас все принесу!
   Давыдов кивнул.
   - Да уж постарайся, голубчик! Сделай милость!..
   Вскоре Федор принес штоф водки и закуску. Давыдов удалил всех денщиков и приказал никого не пускать пока в горницу. А сам уселся напротив друга, налил в чарки водки и стал внимательно слушать его историю.
   ...Когда Алабин окончил свой рассказ (а прошло немало времени, и было выпито большое количество водки) Денис Давыдов, смахнув хмельные слезы с глаз, сказал:
   - Невероятно! Inconcevable! C'est difficile Ю croire! 1 Как я завидую тебе, Митя! Столько необычайных забавных и в то же время опасных приключений! Мне бы их пережить! Единственное, Катюшу жалко. Опять она в томительном ожидании тебя. Бедняжка.
   - А я тебе завидую белой завистью! Наслышан о твоих подвигах, Денис! Я тоже, как и ты, страшно желаю бить французов и служить своей Отчизне!
   - Что же отказать я тебе, мой бесценный друг, не могу. Не по праву друга, не по праву патриота. Сохраним инкогнито. Семенов так Семенов... Иван Иванович. А имя то звучит. Самое что ни на есть народное.
   - Звучит?
   ___________________________
   1. Немыслимо! В это трудно поверить! (франц.)
  
  
   - Звучит... Героем ты непременно должен быть, Дмитрий. И награды поиметь за сражения, а их будет предостаточно: Бонапарт еще силен и не сдается, В таком случае мы походатайствуем перед нашим императором, вдруг августейшая особа помилует тебя.
   - Милости не надо, главное изгнать врага с нашей земли. И конечно увидеть мою ненаглядную Катю.
   - Увидишь, непременно увидишь.
   Давыдов с гордостью сказал:
   - Мое имя гремит по всей Европе. Вальтер Скотт, примеру, держит на своем рабочем столе мой портрет. Да-с, вот какая петрушка! А Бонапартушка считает меня своим личным врагом и погубителем. Однажды я чуть не захватил Наполеона.
   Алабин удивился.
   - Не может быть!
   - Может, Митенка, может.
   - Расскажи поподробнее об оном происшествии.
   Давыдов молодцевато подкрутил усы, глаза его азартно заблестели. Он начал рассказывать:
   - Я со своим отрядом находился в лесу в засаде, когда мимо нас проехал Бонапарт. Он был облачен в огромную зеленую, расшитую галуном шубу, видимо похищенную в Москве, и в большом меховом чепце. Он, как и другие, представлял собой настоящую карикатуру. Жаль, что у меня в сей момент было слишком мало сил, дабы перебить охрану корсиканца. К несчастью, но близости не было других партизанских отрядов, а так бы... он бы не позавидовал своей судьбе, когда оказался бы в плену. Но я на славу пошумел, Наполеон испугался а, спасшись, разозлился. Он приказал захватить меня и расстрелять на месте.
   Ради моего ареста он выделил один из лучших своих отрядов в две тысячи всадников при восьми обер-офицерах и одном штаб-офицере. Пятнадцатого сентября сего года я получил сведения о том, что сей карательный отряд уже в пути. А вскорости узнал о его приближении. Я решил перехитрить  неприятеля. Тайными хорошо знакомыми дорожками и  тропинками я перешел со своим отрядом к северо-востоку от Вязьмы. Французы искали меня между Вязьмой и Смоленском, а в то время был между Вязьмой и Гжатском. Теперь я и мой бравый отряд отправились к самой Вязьме. Я сделал отвлекающий маневр: устроил небольшим отрядом сильную пальбу под самым городом, дабы отвлечь внимание карательного отряда в ложную сторону. Услышав выстрелы, французский отряд начал отвечать, но не выходил из города. Ночью мой отряд, еще немного постреляв, скрытно отошел с занятых позиций. Мои молодцы доложили, что карательный отряд повернул в сторону Гжатска, к селу Монино. И теперь я за день скрыто передвинулся от Вязьмы к Монино. К вечеру, мы осторожно подошли почти к самому селу и затаились. Французы, ничего не подозревая, мирно расположились на ночлег. В условный час я дал сигнал, и мы дружно налетели со всех сторон на супостатов. Неприятель так был ошеломлен внезапным нападением, что даже не сопротивлялся. Они все до единого сдались в плен. А между тем у меня в наличие было в два раза меньше солдат, чем у французов. Это была полнейшая виктория. И сокрушительная. То-то французский император бесился, когда ему об том донесли. Он не находил себе места.
   - Браво, Денис! Ты чтишь военную науку великого фельдмаршала Суворова, который говорил: воюй не числом, а умением.
   - Это да. Он сам лично говорил мне, тогда еще молодому отроку лично, что из меня вырастит великий полководец.
   - Не буду преувеличивать, но ты, Денис Васильевич, герой, несомненно!
   - Даже неистовый корсиканец признает это. И только наш государь все старался преуменьшить мои заслуги. Отчасти из мести за мои дерзкие юношеские басни.
   Алабин улыбнулся и начал цитировать басню Давыдова:
  
   Молчите, дерзкие, - им Голова сказала,-
   Иль силою я вас заставлю замолчать!..
   Как смеете вы бунтовать,
   Когда природой нам дано повелевать?"
   "Все это хорошо, пусть ты б повелевала,
   По крайней мере нас повсюду б не швыряла,
   А прихоти твои нельзя нам исполнять;
   Да между нами, ведь признаться,
   Коль ты имеешь право управлять,
   То мы имеем право спотыкаться,
   И можем иногда, споткнувшись,- как же быть,-
   Твое величество об камень расшибить...
  
   Давыдов, засмеявшись, продолжил:
  
   Смысл этой басни всякий знает...
   Но должно - тс! - молчать: дурак - кто всё болтает.
  
   - А, право, это все пустяки. Для меня главное друзья, сабля, конь гусарский, стихи, бокал шампанского... Черт, водка кончилась, зато у меня есть целый обоз вина. Сей час отведаешь хорошего вина за нашу встречу. Славное вино у французов отбили. Как я безумно счастлив, что ты прибыл в Россию и нашел меня.
   - А я? Я тоже ужасно рад, что нашел тебя.
   - Вместе и воевать веселее!
   - Это точно!..
   Лопахин по распоряжению командира принес на стол бутылок пять белого и красного вина
   Друзья-офицеры разлили по чаркам. Давыдов все продолжал рассказывать:
   - Идею налетов на неприятельский тыл, я позаимствовал у испанских гверильясов, Бонапарт в свое время жутко страдал от них. Высказал сию идею, Царство ему небесное, светлейшему князю Багратиону Петру Ивановичу. Он согласился... Вначале у меня имелось лишь сто тридцать гусар. С ними я ухитрился сделать невозможное: как-то взял в плен почти четыреста французов, вражескую повозку с патронами и десять саней с провиантом. Заодно отбил у супротивников двести наших соотечественников. Они живо влились в мой отряд, Затем прибыло ко мне и немало других воинов - крестьяне, казаки, беглые пленные. После - Его сиятельство Михаил Илларионович, узнав о моих успехах и быстро убедившийся в большой действенности и пользы "малой войны", прислал мне еще гусар и казаков. Теперь у меня отряд - внушительная сила.
   - Невероятно! Ты молодец, Давыд!
   - Представляешь, Митя, наша усадьба и деревня вся сгорела при битве.
   - Сочувствую тебе, Денис.
   - Да и черт с ней, усадьбой, новую после войны отстрою. Главное нынче дело - истребить проклятых французов. Бонопартушка, фанфарон эдакий корсиканский, возжелал по самонадеянности и глупости своей викторию одержать над нашей Россией-матушкой. Да и как! Одним кавалеристским наскоком! Всего за двадцать дней! И провианта взял на столько же дней. А мы его лишаем его всякий час. Нынче у него ни хлеба, ни фуража. Мрут от голода как мухи французишки! А мы их еще пощипываем основательно. То ударим с тыла, то отберем обоз, то перебьем всех фуражиров, Бывает рушим мосты зарядами а в некоторых в местах - и переправы, то есть беспокоим иноземцев весьма основательно!
   - Молодцы!
   - Молодцы у нас в Отечестве простые мужики. Они-то сопротивляются весьма отчаянно! Берутся за топоры да за вилы, ружья да кистени, и жгут амбары и лупят нещадно французов смертным боем. Каково, а, Митя! Не молодцы ли они, в самом деле?!
   - И в правду, герои!
   - То-то! Представь, поведаю одну занимательную историю...
   - Любопытно...
   - В первую же ночь мой отряд попал под ружейные выстрелы. Мимо моего уха пролетел брошенный чьей-то рукой топор. Это мужики устроили засаду: думали, что мы французы. И я их понимаю. Гусарские мундиры, разговоры на привычном для нас, офицеров, французском языке - вот и спутали нас крестьяне с недругами. "Эй, православные! Ослепли, что ли, мать вашу растак!" - успел я тогда закричать. Услышав родную речь с бранными словами, народные агрессоры сразу успокоились. Учел я после инцидента сию промашку надел на себя мужицкий кафтан, казацкую папаху, отпустил бороду, вместо ордена Святой Анны повесил образ святого Николая, забыл на время французский и заговорил с ними языком народным. Теперь я свой у них по гробовую доску... А недавно, представь себе Митя, я столкнулся с самым ядром армии Бонапартушки. На сей раз передо мною и моими молодцами очутилась старая гвардия  Наполеона - самая лучшая и  самая боеспособная часть его  армии. Французы не шли маршем, они расположились для отдыха на бивуаках. Когда мы с криком ура внезапно напали на них, они изрядно переполошились и бросились к ружьям, и даже открыли  паническую стрельбу из пушек. Перестрелка с переменным успехом продолжалась до самого вечера. И на этот у меня получилось взять в плен сто сорок шесть солдат с тремя офицерами и семью фурами. Но главнее всего  стало то, что сей налет сорвал планы внезапного нападения Наполеона  всеми своими силами на авангард русской  армии.
   - Ахиллес ты наш российский, Давыд! Славно воюешь. А смею спросить, стихи ты не бросил сочинять?
   - Да нет же! Как я могу! Поэт всегда остается поэтом. Есть свободная минута - пишу. Ни дня без строчки!
   - А новенькое что-то имеется?
   - Имеется, как не имеется
   - Покорнейше умоляю, друг, прочти....
   - Хорошо... Но только исключительно ради твоей персоны мой задушевный друг Алабин.
   Поручик похлопал полковника по плечу.
   - Благодарю за честь.
   Давыдов посерьезнел и начал декламировать стих...
  
   В былые времена она меня любила
И тайно обо мне подругам говорила,
Смущенная и очи спустя,
Как перед матерью виновное дитя.
Ей нравился мой стих, порывистый, несвязный,
Стих безыскусственный, но жгучий и живой,
И чувств расстроенных язык разнообразный,
И упоенный взгляд любовью и тоской.
Она внимала мне, она ко мне ласкалась,
Унылая и думою полна,
Иль, ободренная, как ангел улыбалась
Надеждам и мечтам обманчивого сна...
И долгий взор ее из-под ресниц стыдливых
Бежал струей любви и мягко упадал
Мне на душу - и на устах пылал
Готовый поцелуй для уст нетерпеливых...
  
   Алабин не выдержал и захлопал.
   - Браво! Брависсимо! Прекрасные стихи! Молодец. Денис! Дай-ка я тебя разочек облобызаю!
   Они обнялись и расцеловались. Давыдов снова по-молодецки крутанул ус.
   - И все же, убей меня бог, Алабин Дмитрий Михайлович, я до сих пор не могу поверить в то, что ты здесь у меня в партизанском штабе! Невероятно!
   - Денис, пути Господни неисповедимы. Я здесь - значит здесь. В этот день и в этот час. Так угодно небесам. А больше я нигде... Если честно, то я сам себе не верю, что я уже в России и что добрался до тебя.
- Тебе несказанно повезло, Митя, ты скоро примешь боевое крещение в весьма крупном сражении. По моим агентурным сведениям, в Ляхово расквартировалось крупный французский отряд численностью где-то до двух тысяч человек. Возглавляет его генерал Ожеро. Крестьяне говорят, что противник не принимает никаких мер охраны, французы чрезвычайно беспечны, и мы должны воспользоваться оным счастливым обстоятельством. Все бы было хорошо, но к великому и глубочайшему сожалению, у меня всего пять сотен партизан. Ты же знаешь военную науку, мой друг: для штурма нужно троекратное превосходство с нашей стороны, чтобы не один супостат не выскользнул из окружения. Вот я попросил командиров других партизанских отрядов помочь мне. Конечно, они дружно и без всяких колебаний согласились. И теперь наше партизанское объединение будет насчитывать три тысячи триста человек. И это уже сила, реальная сила! Завтра мы собираемся здесь, в штабе: ваш покорный слуга, Сеславин, Фигнер и Орлов-Денисов. Дабы решить, как совместными силами и без значительных потерь разгромить в пух и прах ненавистного неприятеля.
   - Это замечательно, Денис! Это то, о чем я мечтал долгое время! Благодарю!
   Давыдов по-братски похлопал Алабина по спине.
   - Не стоит благодарностей! Что не сделаешь ради друга! Сам погибай, а товарища выручай!
   Дмитрий просиял.
   - Я недаром пробирался к тебе сквозь французские кордоны, фланкеров и дремучие леса. Я знал, ты меня всегда выручишь. Так и на самом деле и оказалось. Хвала Всевышнему. И тебе русскому Ганнибалу.
   ...На следующий день в штабе у Давыдова собрались командиры трех других партизанских отрядов: Сеславин, Фигнер и Орлов-Денисов. Все эти герои были весьма примечательны и внешне и своими славными подвигами.
   Орлов-Денисов был богатырского сложения и высокого роста. Лихие усы командира плавно переходили в пышные бакенбарды.
   "Природный донской казак" - все говорили о нем. Он был сыном Василия Петровича Орлова, атамана Войска Донского и внук (по матери) первого графа из казаков генерала от кавалерии Ф. П. Денисова. Отец его был владельцем богатых земель на Дону, а после смерти деда, графа Денисова, не имевшего сыновей, к Василию Васильевичу перешла дедовская фамилия и графский титул. С двенадцати лет Орлов-Денисов был уже казаком на коне, а с пятнадцати лет нёс караульную службу на берегах Чёрного моря. Военную службу начал 4 января 1789 казаком, а 4 октября того же года получил чин сотника. 3 июля 1799 года произведен в полковники. В 1807 году впервые принял участие в боевых действиях против французов при Гутштадте и Гейльсберге и пожалован в генерал-майоры. В 1808 году назначен командиром лейб-гвардейского Казачьего полка и вместе с ним воевал со шведами. Отличился и при Бородино.
   Другой предводитель партизан - Александр Фигнер был круглолицый, с бакенбардами, но без усов. До того как стать командиром партизанского отряда он служил штабс-капитаном артиллерии. После занятия французами Москвы он, с разрешения главнокомандующего, отправился туда в качестве разведчика, но с тайным намерением убить Наполеона, к которому питал фанатическую ненависть, равно как и ко всем французам. Намерения этого ему не удалось исполнить, но благодаря необычайной сметливости и знанию иностранных языков Фигнер, переодеваясь в разные костюмы, свободно вращался среди неприятелей, добывал нужные сведения и сообщал их в главную квартиру русских войск. Набрав небольшой отряд из охотников и отсталых солдат, Фигнер при содействии крестьян стал тревожить тыловые сообщения противника и своими отважными предприятиями навел такой страх, что голова его была оценена Наполеоном в хорошую сумму. Однако все старания неприятеля захватить Фигнера остались бесплодными; несколько раз окруженный противником, он успевал спасаться. Фигнер был крайне жесток с пленными: лично их расстреливал и рубил головы. Он постоянно критиковал Давыдова за благородство к пленным: мол, ты то их покормишь, то им чарочку вина поднесешь, то побеседуешь на разные темы, а их на самом деле надо просто убивать беспощадно. Давыдов на эту критику не реагировал а лишь отшучивался
   Командир третьего партизанского отряда - Александр Сеславин, усатый, кучерявый офицер, служил раньше в гвардейской конной артиллерии, с отличием участвовал в войнах третьей и четвертой коалиции, а также в турецкой войне январе 1810 года участвует в войне с Турцией. Затем принимал активное участие во взятии крепости Разград. За храбрость был награжден орденом Святой Анны. Летом 1810 при осаде крепости Рущук, Александр Никитич получил ранение в плечо. За отвагу, проявленную в войне с Турцией, он получил звание капитана. В начале Отечественной войны являлся адъютантом генерала Барклая-де-Толли. Сеславин отличился особенной смелостью и героизмом в битве при Бородино, а с началом партизанских действий получил в командование отдельный конный отряд.
   ...Возле штабной избы Давыдова случился казус. Орлов-Денисов, проходя мимо Алабина, встрепенулся и внимательно всмотрелся в лицо Дмитрия.
   - Извините, поручик, но Ваше лицо мне кажется знакомо. Вы, к примеру, не служили в Кавалергардском полку?
   - Нет.
   - А бывший поручик Лейб-гвардии Кавалергардского полка Дмитрий Михайлович Алабин случайно не ваш родственник?
   - Нет, я даже не знаком с ним.
   - Как же? Вам не довелось слышать историю этой особы. Тогда вся столица обсуждала ее.
   - Смею полюбопытствовать, ваше превосходительство, что за история произошла?
   - Он ради любви убил племянника английского посланника и ранил самого посла, его лишили наград званий, а после сослали в Сибирь. Весь Петербург тогда сочувствовал ему.
   - Да, вспомнил... Краем уха слышал сию историю. Но я не он, уверяю, ваше превосходительство, я поручик Иван Иванович Семенов из Александринского полка.
   - Ах, извините, милостивый государь, но вы так похожи на этого героя.
   - Бывает. Не смею задерживать. Проходите. Денис Васильевич ждет вас.
   - Благодарю...
   Во избежание неудобных вопросов от других командиров Алабин быстро ретировался из штаба.
   ...Когда командиры уехали, Алабин зашел в штаб. Давыдов рассматривал карту будущего наступления. Он оторвал взгляд от карты и широко заулыбался.
   - А, Иван Иванович, заходи. Завтра на рассвете мы атакуем противника. Я - с севера. дабы закрыть дорогу из Ляхово в Язвино. Сеславин расположится правее меня. Орлов-Денисов будет наступать на правом фланге, держа под наблюдением дорогу из Ляхово в Долгомостье. Фигнер останется в резерве.
   Алабин засиял.
   - Я весь преисполнен чувствами, Денис. Биться в таком сражении - сие чрезвычайно здорово!
   - Да и почетно... Послушай мой уважаемый инкогнито, Василий Васильевич чуть не сорвал с тебя маску поручика Семенова. Он спрашивал о тебе.
   - И что ты сказал ему?
   - Чрезвычайно схож - да и только! Бывают же весьма похожие люди.
   - Ну и слава богу.
   - Сегодня, любезный Дмитрий Михайлович, мы не станем засиживаться поздно, завтра рано вставать. Несколько робберов в вист, немного вина - и баюшки.
   - Полностью поддерживаю решение командира.
   - То-то.
   ...Утром 28 октября партизанские отряды вышли на заданные рубежи и начали окружать Ляхово.
   Быстрому продвижению мешал глубокий снег, и Давыдов, чтобы не потерять стремительности, спешил казаков и повёл их в наступление. Дмитрий бежал правее командира, а за ним - есаул и с дюжину рядовых казаков. Загремели первые выстрелы. Раскатисто грянуло мощное и громкое "ура!". Застигнутые врасплох французы с обезумевшими глазами стали выбегать из домов. Они были в полнейшей панике. Они беспорядочно принялись строиться, но тут же отделялись от колонн и выбегали навстречу  русским. Закипела яростная схватка. Пальба усилилась.
   Перед Алабиным и казаками показался добротный крестьянский дом. Оттуда высыпалось на крыльцо с пяток французов. Они возбужденно и панически орали, потрясая оружием.
   Дмитрий вырвался вперед: ему не терпелось схватиться с французами.
   А вот и первый противник поручика - сержант-пехотинец! В руках тот держал ружье с примкнутым к нему штыком. Он хотел было заколоть Дмитрия штыком, но поручик выстрелил в него с ходу из пистолета - и француз упал замертво. Сержант так и не выпустил из судорожно сжатых рук свое оружие. Из горла неприятеля потекла кровь.
   "Отлично!" - возликовал гвардеец.
   Только что был открыт боевой счет бывшего кавалергарда, а ныне партизана Алабина! Поручик отбросил разряженный пистолет. Теперь пришел черед сабли. Поручик вжикнул клинком - и еще один француз упал в предсмертных конвульсиях. Алабин вторым взмахом снес ему голову - пусть не мучается!
   Есаул ловко проткнул пикой третьего неприятеля. Двое деморализованных французов побросали ружье и, подняв руки вверх, жалобно запричитали:
   - Ayez pitiИ! Ne tuez pas! 1
   - А, заверещали, супостаты! - ехидно бросил есаул. - Сдавайтесь, подлые души! А ну, братцы-станичники, вали их наземь! Ату их!
   Казаки сбили солдат с ног и стали их вязать ремнями и веревками.
   У следующей избы уже сгрудились семеро - шесть солдат и один офицера в звании лейтенанта. Алабин схлестнулся с офицером на саблях. Завязалась нешуточная дуэль. Яростно застучала и заскрежетала сталь. Лейтенант кричал, подбадривал себя, наступал, отступал, но не мог причинить никакого вреда Алабину. Поручик был явно искуснее противника - и скоро француз пал смертью храбрых. Новенький мундир лейтенанта залила алая кровь. Остальных французов казаки взяли в плен и лишь одного ранили. Пока виктория русских была полной.
   Алабин и казаки устремились дальше...
   Итак, отряд Давыдова успешно развивал наступление. Попытки французов атаковать правый фланг русских не увенчались успехом. Орлов-Денисов со своими гусарами отбросил противника назад.
   В это время на помощь Ожеро из Долгомостья было направлено две тысячи французских кирасир. Но когда они прибыли к месту сражения, то были тоже решительно атакованы Орловым-Денисовым и рассеяны по окрестным лесам и полям. Теперь помощи французам ждать было неоткуда.
   Кольцо окружение все сильнее сжималось вокруг неприятеля. Но бой продолжался до самого вечера. И лишь в  сумерках казаки и гусары увидели, как к ним движется парламентер. Осознав безвыходность положения, генерал Ожеро принял решение капитулировать. Переговоры продлились меньше часа, и их итогом стала сдача в плен более полтораста тысяч французов, в том числе шестидесяти офицеров и одного генерала. Около пятисот вражеских захватчиков были убиты.
   ...Французов выстроили в несколько шеренг. На захваченные обозы погрузили трофейное оружие. Трофейных лошадей отвели в отдельный табун.
   Без смеха на французов нельзя было взглянуть: выглядели они весьма комично. Одни солдаты и офицеры были одеты в женские шубы, капоры и чепцы, другие - облачены в камергерские мундиры и партикулярные платья, третьи - в одеяния русских священников. Один сержант поверх мундира надел жилет из стеганого на вате желтого шелка, явно сшитый из женской юбки, а поверх него был приделан кривыми стежками большой воротник, подбитый горностаем. Сержант признался, что сам мастерил наряд.
   __________________________
   1. Пощадите! Не убивайте! (франц.)
   - Вот как их достала наша зимушка! - всласть веселился Давыдов. - Пожаловали к нам французишки удалые в гости - а их мы штыками да морозами встретили! И где нынче великая и непобедимая наполеоновская армия?! Остался пшик - да и только!
   - И не говори, командир! - поддерживал друга Алабин. - Где лихие кирасиры Фридлянда, где бравые гренадеры Прейсиш-Эйлау! Ау, их нету! Остались лишь жалкая кучка маскарадных негодяев!
   - Пусть проигравшие плачут! Будут знать как к нам соваться. канальи!
   - Точно! Blackguards! 1
   - Да еще какие!
   Среди офицеров выделялся один француз лет сорока с величавой осанкой. Он был в потрепанной лисьей шубе и в черной фетровой двуугольной шляпе, богато украшенной по краям полей золотыми фигурными галунами с растительным орнаментом. Он был единственным, кто не сдал шпагу.
   Когда к нему подошел Давыдов, он гордо сбросил лисью шубу и оказался в темно-синем однобортном мундире с золотым шитьем в виде гирлянд из дубовых листьев с желудями, которое шло по воротнику, груди и обшлагам мундира. На плечах француза сияли генеральские эполеты, так же богато декорированные вышивкой и аппликацией. На груди сверкали ордена, в том числе Почетного легиона и Святого Людовика. Француз величаво сказал:
   - Я генерал Великой Армии Наполеона, командир первой бригады первой пехотной дивизии резервного корпуса маршала Виктора - Жан-Пьер Ожеро.
   - Честь имею, генерал, перед вами полковник Ахтырского гусарского полка Давыдов Денис Васильевич.
   - О, Давыдов! - удивился генерал. - Месье, ваше имя мне знакомо. Император иногда употреблял его в беседах.
   - Надеюсь, в негативном ракурсе?
   - Да, месье.
   - Не сомневаюсь. Ваш же император пострадал от меня. Так же как и вы, генерал.
   - Еще говорят, что вы известный поэт.
   - Да, я иногда балуюсь стихами. Но теперь от лирики к прозе. Вашу шпагу генерал.
   - Но я генерал.
   - Я ни для кого не делаю исключений. И мне бы не хотелось, чтобы вы кого-нибудь из наших партизан нечаянно поранили. Вашу шпагу...
   Генерал протянул Давыдову оружие.
   __________________________
   1. Подлецы! (англ.)
  
   - Прошу, месье полковник. Для меня война, я понимаю, закончена, - облегчено вздохнул Ожеро.
   - Как и для ваших солдат. Вам еще повезло, что вас не убили. Я порой сдерживаю своих молодцов, дабы они не порубали вас. Они просто были очевидцами тех зверств, что творили вы: убитые ради забавы старики и старухи, зверски замученные и изнасилованные девки, распятые и повешенные крестьяне, изведенный скот и живность, сожженные гумна и избы. А вся Россия никогда вам не простит сожженную Москву. Теперь вы понимаете генерал, что будет с вашими городами и жителями, если мы переедем границу. Ненависти и злости к вам, французам и всяким европейцам, у нас, русских, хоть отбавляй.
   - Месье, я весьма сожалею, я никогда не отдавал приказ убивать мирных жителей. Я военный и чту кодекс солдата, я не в ответе за негодяев и мерзавцев, кои мародерствуют. В основном это не французы, а поляки, итальянцы, голландцы...
   - Если послушать ваши речи, генерал Ожеро, то вы все невинные овечки. Ладно, бог вам все воздаст... поручик Семенов! - обратился Денисов к Алабину.
   - Слушаю, командир! - с готовностью откликнулся Дмитрий.
   - Возьми сотню казаков и сопроводи сих пленных и обозы в Юхнов.
   - Есть, господин полковник. Приказ будет выполнен.
   Спустя некоторое время Алабин с казачьим конвоем и захваченными французскими солдатами отправился в путь до города Юхнов.
   Генерал Ожеро шел в общей массе пленных. В той же потрепанной лисьей шубе и в той же черной фетровой шляпе. Он еще не знал, что вернется на родину лишь в августе 1814 года. В январе 1815 года он будет удостоен звания генерал-лейтенанта. Жан-Пьер Ожеро уйдет в отставку в декабре 1824 года. Он умрет бездетным и неженатым в возрасте шестидесяти четырех лет в своём доме в Париже, всего за два дня до своего день рождения.
   После Ляхово подвиги Алабина и его товарищей под руководством Дениса Давыдова продолжались.
   Под городом Копысь они уничтожил трехтысячное французское кавалерийское депо, а под Белыничами рассеяли неприятельский отряд, овладели магазином и госпиталем. В магазине нашли четыреста четвертей ржи, сорок четвертей пшеницы, двести четвертей гречихи и пятьдесят четвертей бобовых, а в госпитале взяли в плен двести девяносто человек больных и пятнадцать лекарей. Также взяли в плен одного подполковника, четырех капитанов и сто девяносто два солдата, и реквизировали весь обоз и сто восемьдесят ружей. Под Гродно они разгромили четырехтысячный отряд Фрейлиха, составленный из одних только венгров...
   ГЛАВА 8. ВИВАТ, РОТМИСТР! или ДОЛГОЖДАННАЯ ВСТРЕЧА В ПАРИЖЕ
  
  
   18 марта 1814 года
   г. Париж, Франция
  
   Вдали Париж был похож на плоскогорье с черепичными крышами, которое разделяли лесные зеленые массивы и каньоны бульваров, улиц и переулков. На общем голубом фоне выделялись башни и шпили дворцов, замков, церквей и соборов.
   Город еще не ведал, какая опасность нависла над ним.
   Колона из тысячи всадников в черных киверах с белыми султанами, в коричневых доломанах, ментиках и в синих с желтыми лампасами чикчирах обозревали эту панораму. Это был Ахтырский гусарский полк. Командовал им небезызвестный нам Денис Давыдов. На воротнике его новенького мундира был вышит золотистый узор в виде дубовых листьев. Свежеиспеченный генерал-майор гарцевал на великолепном орловском жеребце. Свой новый чин Давыдов получил за битву при Ла-Ротьер, когда под ним было убито пять лошадей, но он вместе с казаками Уральских и Оренбургских полков всё же пробился сквозь гусар бригадного генерала Жакино к вражеской артиллерийской батарее и, уничтожив канониров и солдат, решил исход сражения.
   По всей Европе об отваге и удачливости Давыдова слагали легенды. Когда русские войска входили в какой-нибудь чужеземный город, то все жители выходили на улицу и спрашивали о гусаре, стараясь хоть одним взглядом посмотреть на героя.
   За то, что Давыдов занял Дрезден самовольно, без приказа, он был посажен разгневанным генералом Винцингероде под домашний арест.
   Рядом с генералом, естественно, находился его боевой товарищ - Алабин.
   Алабин - он же Иван Семенов - следовал везде за своим знаменитым другом. Пока никто не смог разоблачить Дмитрия Михайловича, и он продолжал участвовать в сражениях. Он был и при Люцене, и при Бауцене, Дрездене, Кульме, Лейпциге, Шато-Бриене, Ла-Роьере, Фер-Шампенуазе и так далее. За эти битвы Алабин удостоился нескольких наград и получил чин ротмистра. Военная карьера Ивана Семенова (Алабина) складывалась весьма удачно.
   - Вот он Париж! - воскликнул Давыдов, показывая в сторону французской столицы.
   - Красавец! - отозвался Дмитрий. - Давненько я здесь не бывал.
   - И я тоже... Постараемся погостить в нем подольше.
   - Только бы выбить из него неприятеля с наименьшими потерями. Кому хочется умирать в канун окончания войны, в канун славной виктории. Тебе хочется, Денис? Нет. А мне - тем более. Меня еще Катюша ждет.
   - Выбьем, непременно выбьем неприятеля из города! И ты обязательно встретишь свою ненаглядную Екатерину Павловну. Я приказ умирать в такой славный день отнюдь не отдавал моим молодцам. Наоборот, приказываю всем выжить ради Отчизны и будущей счастливой жизни!
   - Слушаюсь, ваше высокоблагородие! - шутливо козырнул Алабин. - Приказ понял: выжить во что бы то ни стало!
   Давыдов одобрительно улыбнулся.
   - То-то, Дмитрий Михайлович. Пардон, Иван Иванович...
   С переходом границы Денис Давыдов и Ахтырский гусарский полк был прикомандирован к корпусу генерала Винцингероде. В конце апреля 1813 года их бывший командир - Витгенштейн после смерти Кутузова был назначен главнокомандующим русскими и прусскими войсками.
   За ахтырскими гусарами следовали колонны других гусарских полков, а также колонны казаков, драгун, кирасир, кавалергардов, артиллеристов, пехотинцев - практически вся русская армия. Здесь у Парижа были и бывшие командиры партизанский соединений Сеславин и Орлов-Денисов.
   Сеславин, состоя в армии Витгенштейна, часто командовал передовыми конными отрядами. В основном сумскими гусарами. За отличие в Лейпцигском сражении был произведён в генерал-майоры.
   Орлов-Денисов возглавлял конвой императора Александра I. В сентябре 1813 года Орлов-Денисов получил чин генерал-лейтенанта. Как и Сеславин тоже отличился в Лейпцигском сражении, где ударил с казаками во фланг французским кавалеристам, которые стремились прорвать центр русской армии.
   К сожалению здесь не присутствовал еще один партизанский командир - Фигнер.
   В 1813 году во время осады Данцига, Фигнер занимался разведкой. Он проник в крепость под видом итальянца и пытался поднять горожан против французов, но был арестован и посажен в тюрьму. Но Фигнер сумел до такой степени вкрасться в доверие коменданта крепости, что тот послал его к Наполеону с важными донесениями, которые, разумеется, попали в русскую ставку. Набрав партизан из числа беглых итальянцев и испанцев из Наполеоновской армии, Фигнер начал снова совершать диверсии в тылу неприятельских войск. Но окруженный около города Дессау неприятельскими отрядами и припертый к Эльбе, он покончил СС собой, прыгнув в реку с перевязанными платком руками.
   Здесь у Парижа были и приятели Алабина - Лунин и Уваров. Они неплохо проявили себя во время заграничного похода.
   Уваров отличился под Кульмом и получил орден святой Анны 2-й степени, потом был произведен в полковники. А за отличие в сражении под Фер-Шампенуазом был награждён орденом святого Георгия 4-й степени и получил прусский орден "Pour le MИrite"(За заслуги)
   Лунин к старым наградам добавил две новые: орден святого равноапостольного князя Владимира 4 степени с бантом (тоже за Кульм) и орденом Анны 2 степени (битва при Фер-Шампенуазе).
   Михаил отличился не только во время сражений. У него вышла ссора с самим цесаревичем Константином Павловичем.
   Проводя служебную проверку в Кавалергардском полку, великий князь, как водится, не сдержался и по какому-то пустяковому поводу оскорбил офицеров. Гвардейцы в знак протеста дружно подали в отставку, и Константину Павловичу пришлось пред ними извиняться. На одном из смотров он подъехал к кавалергардам и сказал во всеуслышание: "Мне доложили, что якобы кавалергарды считают себя весьма обиженными мною, и я готов предоставить им сатисфакцию - кто желает пойти супротив меня?" Тут пред цесаревичем и предстал бретер Лунин. "Ваше высочество", - произнес насмешливо кавалергард. - "Честь так велика, что одного я только опасаюсь: никто из товарищей не согласится ее уступить мне". Великий князь не ожидал такой дерзости и смелости, что вынужден был перевести все в шутку: "Ну, брат, для этого ты еще слишком молод!" После такого смелого ответа Константин Павлович впоследствии очень благоволил к Лунину и даже назначил своим адъютантом. А кавалергарды еще больше зауважали своего сослуживца. Естественно этот случай стал известен всей российской армии, от солдата до генерала. Его долго горячо и живо обсуждали и не переставали единодушно восхищаться героическим поступком Лунина.
   Сегодня 18 марта 1814 года союзные армии фельдмаршалов Блюхера и Шварценберга (главным образом русские корпуса) после ожесточённых боёв подступили к Парижу. Предстояла последняя битва против войск Наполеона.
   Оборонительная линия Парижа располагалась вдоль укреплённых высот: от Монмартра на левом фланге, через селения Лавилет и Пантен в центре, и до возвышенности Роменвиль на правом фланге. Левый фланг возглавляли герцог Тревизо, маршал Эдуард Мортье и герцог де Конельяно, маршал Бон де Монсей, а правый фланг - маршал Огюст де Мармон, герцог Рагузский. У французов было 26 тысяч регулярных войск и 12 тысяч. ополченцев, всего - около 40, а союзники подошедшие к Парижу с северо-востока тремя основными колоннами насчитывали до 100 тысяч солдат.
   Правую колонну (русско-прусскую Силезскую армию) вёл прусский фельдмаршал, князь Гебхард фон Блюхер, который всегда считался образцом смелого полководца и за это Наполеон называл его le vieux diable (старый черт). К Силезской армии был прикомандирован Ахтырский гусарский полк, а значит и Давыдов и Алабин. Центральной колонной командовал знаменитый российский генерал от инфантерии Барклай-де-Толли, левую - возглавлял кронпринц, генерал от кавалерии Александр Вюртембергский - дядя императора
   Союзники решили захватить Париж до подхода армии Наполеона, поэтому в спешном порядке, не дожидаясь сосредоточения всех сил, начали одновременный штурм со всех направлений.
   Первыми в шесть часов утра атаку на столицу Франции начала Центральная группировка. Русский 2-ой пехотный корпус принца Вюртембергского атаковал селение Пантен. Одновременно с ним генерал Раевский с 1-м пехотным корпусом и кавалерией Палена пошёл на штурм высот Роменвиля. Но оборона французов не дрогнула. В рядах защитников Парижа царил высокий боевой дух: все они жили с твердой надеждой на скорое прибытие Наполеона и блестящую победу. Французы даже предприняли сильную контратаку на Пантен! Принц Вюртембергский, потеряв убитыми до полтары тысячи солдат и офицеров, отступил и запросил подкрепления. Барклай-де-Толли послал на помощь принцу две дивизии 3-го гренадерского корпуса, которые сумели переломить ход неудачно складывающегося боя. Французы были вынуждены отступить от Пантена и Роменвиля к селению и возвышенности Бельвилю, где располагались сильные артиллерийские батареи. Всегда осторожный и неторопливый Барклай-де-Толли временно приостановил наступление своей группировки, справедливо ожидая поддержки со стороны запоздавшей с началом штурма Силезской армии Блюхера. Барклаю-де-Толли не хотелось нести большие потери в живой силе.
   Лишь только в одиннадцать часов утра Блюхер начал атаку на левый фланг французской обороны. Причиной такой задержки стал канал Урк, который не был нанесён на военные карты, и много времени у Силезской армии ушло на его форсирование.
   К первой линии обороны - селению Лавилет - приблизились прусские корпуса Йорка и Клейста с корпусом Воронцова и русский корпус генерала от инфантерии Александра Федоровича Ланжерона, а с ним ахтырские гусары и оренбургские казаки. Предстояло штурмовать господствующую возвышенность над Парижем - Монмартр. Здесь у французов тоже была мощная оборона: десятки тысяч солдат и до ста орудий.
   Миновав селение Обервиллер и перейдя неоконченный канал Сен-Дени, Ланжерон направился к Монмартру, отдав приказ о штурме.
   Ударили в барабаны, и русские солдаты 10-го пехотного полка под командованием генерала от артиллерии Петра Михайловича Капцевича шеренга за шеренгой двинулись к крутой горе между Клиньякуром и дорогой из Сент-Уэн, туда, где наиболее доступные склоны были густо усеяны орудиями и стрелками. Французы, зарядив свои орудия ядрами и картечью, терпеливо выжидали, когда же русские подойдут к ним поближе.
   Время будто остановилось.
   Расстояние между противоборствующими сторонами все сокращалось, но пушки молчали. Как и стрелки. Наконец крикнули команду: "Огонь!" и пушки, наведенные на русских солдат дали залп картечью. Картечь с визгом рассыпалась на множество смертоносных частей и полетела, не разбирая целей - в людей, лошадей, деревья, окна домов и заборы... Беспощадные выстрелы дали свои страшные результаты. Солдаты повалились на землю.
   Еще пару залпов - и русские откатились назад...
   На поле боя осталось множество убитых и раненых. Французы дали еще залп вдогонку, но уже ядрами, и нанесли урон первым шеренгам пехоты, которые стояли в ожидании наступления. Небо заволокло черными клубами дыма. В воздухе запахло пороховой гарью и свежепролитой кровью.
   Потом был снова штурм - и новые потери. И во второй раз русская пехота откатилась на исходные позиции. Поле боя полнили новые трупы. Французы ликовали как дети, а их маршалы Мортье и Монсей торжествовали: ведь случилась маленькая виктория. Зато русские приуныли, а их генералы Ланжерон и Капцевич были в отчаянии: они не знали, как преодолеть эти укрепления и тем самым избежать дальнейших потерь. Срывался план наступления союзников. И если сопротивление французов затянется, то может подоспеть сам Бонапарт с армией, и тогда союзным войскам придется очень туго!
   Алабин и Давыдов с болью в сердце наблюдали, как гибнут русские солдаты в последней битве Отечественной войны. Давыдов не выдержал и, доскакав до генерала Ланжерона, обратился к нему с просьбой:
   - Ваше сиятельство, Александр Федорович, разрешите моим бравым молодцам атаковать батарею неприятеля. Возможно, нам с наскока удаться завладеть высотами.
   Ланжерон на мгновение призадумался, а потом сказал:
   - Что же, Денис Васильевич, пожалуй, можно предпринять атаку на противника. А там посмотрим, что из этого получиться. Итак, действуйте! Решительно и смело! Это мой приказ!
   - Есть, ваше сиятельство! - отдал честь Давыдов и помчался к своему полку.
   Перед тем как атаковать неприятеля Давыдов решил морально воздействовать на противника. Он громко крикнул по-французски:
   - Les soldats abandonnent! Voulez-vous mourir en un jour? La guerre est finie! 1
   Кто-то с французской батареи громко и грубо ответил:
  -- Allez en enfer, le porc russe! 2
   Давыдов выдержанно отпарировал:
   - Il est trХs impoli. Lui-mЙme un cochon! Bastard! 3
   - Fanfaron! 4 - вновь ответил голос.
   Давыдов спокойно продолжил словесную перепалку.
   - Сам фанфарон! Ну, ты у меня получишь, лягушатник! Изрублю в капусту! Quel est votre nom? Je dois connaНtre le nom que je priverai la mort. 5
   - Capitaine La Croix! 6
   - Excellent! Merci beaucoup! 7
  -- Pas du tout, le porc russe! 8
   - Вот редкостная сука! - не выдержал Давыдов. - Ну, держись капитан Ля Круа!.. А ну, молодцы! Сабли наголо!.. А теперь в атаку! За мной! Марш!
   Отовсюду послышались возгласы:
   - За Россию!
   - За царя!
   - За Отечество!..
   Алабин обрадовался, что сейчас помочиться в бой. Ротмистр вынул саблю из ножен и поднял вверх. Дернув за уздечку, он неожиданно крикнул:
   - За Екатерину Павловну! Ура!
   Лавина гусар понеслась наверх...
   Французы дали залп. С десяток с гусар выбыли из строя. Но всадники мчались дальше. Французы успели перезарядить пушки и дать еще залп. Лошадь Давыдова споткнулась и ухнула вперед: в нее попал кусок картечи. Гусар полетел на землю, но удачно приземлился. Без всяких переломов и серьезных ушибов. К товарищу вовремя подоспел Алабин.
   __________________________
   1. Солдаты, сдавайтесь! Неужели вам хочется умирать в такой день? Война закончена! (франц.)
   2. Пошел к черту, русская свинья!(франц.)
   3. Это невежливо! Сам свинья! Мерзавец! (франц.)
   4. Фанфарон! (франц.)
   5. Как вас зовут? Я должен знать имя того кого я лишу смерти. (франц.)
   6. Капитан Ля Круа! (франц.)
   7. Отлично! Большое спасибо! (франц.)
   8. Не за что, русская свинья! (франц.)
   - Денис, что с тобой? = закричал Дмитрий. - Ты ранен?
   Давыдов отряхнулся.
   - Да все нормально, Митя! Лошадь только жалко.
   - Садись ко мне.
   - Право, придется... Мой приказ: отступать...
   Гусары повернули коней вспять. Французы радовались тому, что отбили очередную атаку. Давыдов с Алабиным на одном жеребце доехали до полка.
   - Чуть не прорвались, - сокрушено вздохнул Давыдов.
   - Чуть-чуть не считается, - грустно заметил Алабин.
   - Попытаемся еще раз.
   - Попытаемся, командир...
   Прошло полчаса. И снова русская конница атаковала вражеские высоты.
   Во второй атаке ахтырцы едва не прорвались на батарею, но неприятель каким-то в последний момент отбил атаку. К ним вовремя подоспело подкрепление - ополченцы. И вновь русская конница отступила. На поле боя вперемежку с убитыми и ранеными пехотинцами уже лежали раненые и убитые гусары. И дюжина мертвых коней.
   Давыдов заметил:
   - Кажется, картечь у этих гадов закончилась. Уже не присутствовало залпов из нее по нашим бравым гусарам.
   Алабин подтвердил.
   - Я тоже заметил. И гранат стало меньше.
   - А ядра нам не страшны. Они не так убийственны как картечь. Сейчас мы точно ворвемся на батарею. Я чувствую это. Для этого мы привлечем и лихих казаков. Пора и им вступить в бой.
   - Не завидую я неприятелю на сей раз, ох, не завидую.
   - Я тоже! Мои молодцы просто выкосят их как сорняки. Никого не пощадим! Отомстим и за мертвых и раненых товарищей!
   - Полностью согласен, мой командир! Отомстим, как следует!
   К Давыдову подъехал адъютант Ланжерона - корнет Лютковский и сказал:
   - Его превосходительство приказывает вам, Денис Васильевич, отставить наступление на батареи. Сказывает, что слишком много потерь.
   Давыдов зло усмехнулся.
   - Корнет, силы французов уже иссякли, и на это раз мы возьмем батарею.
   Адъютант изумился.
   - Но Ваше превосходительство, командующий настоятельно требует прекратить наступление. Сие приказ.
   - Настоятельно прошу вас, корнет, передайте Александру Федоровичу то, что генерал Давыдов, ахтырские гусары и оренбургские казаки предпринимают последнюю попытку взять батарею. И клянусь всеми святыми, что я возьму ее! Поверьте мне, Лютковский!
   - Но ваше превосходительство, за невыполнение приказа вас могут арестовать и отправить на главную гауптвахту.
   - Право, мне не привыкать, корнет! К тому же, если мы возьмем высоту, то мне все простят. Победителей не судят!
   - Но, ваше превосходительство...
   - Корнет, езжайте к Александру Федоровичу и точь-в-точь предайте ему мои слова, без всяких искажений. И еще скажите... Что я погибну на высотах, но не отступлю ни на шаг. В таком случае пусть перебрасывают орудия с правого фланга и бьют по французам прямой наводкой.
   Обескураженный словами гусарского генерала Лютковский ускакал.
   Вдруг Алабин увидел, как с высот спускаются вражеские всадники и развертывают свой строй перед батареями
   - Смотри, Денис, французская кавалерия прибыла для защиты батареи
   - Вижу... Судя по желто-красным мундирам это гусары.
   - А другие, судя по конским хвостам на касках, это драгуны.
   - А с ними еще и шевалежеры - уланы.
   - Ого, их под тысячу, я думаю, и более. Какое смешенное кавалеристское братство: гусары, драгуны, уланы.
   - Французы, поляки, голландцы, испанцы... Это полки генералов Дотанкура и Д' Юрбаля. Императорская гвардия. Все что осталось от непобедимой конницы неистового корсиканца.
   -Лучшие из лучших?
   - Лучшие из последних.
   - Выходит артиллеристы уже не бойцы?
   - Им дают передышку. Наверное, канониры ждут подвоза зарядных ящиков с ядрами и картечью. И в первую очередь, картечи.
   - Вот потеха будет. Гусары и казаки против гусаров, уланов и драгун.
   - Давненько я не рубился с французскими кавалеристами! Посмотрим, кто будет сильнее на сей раз!
   - Мы, несомненно!..
   Давыдов оказался прав в определении воинских частей. Это действительно были кавалерия Дотанкура и Русселя Д' Юрбаля.
   Генерал-майор Пьер Дотанкур, прославившийся своей службой в кавалерии Императорской гвардии Наполеона, возглавлял на этот раз уланов.
   Этот род легкой кавалерии появился во Франции сравнительно недавно - летом 1811 года. Причиной этого стали казаки, пики которых оказались непреодолимой преградой для французов. Так как в армии Наполеона не было мастеров по обращению с пиками, первые уланские полки были полностью сформированы из голландцев и поляков - они вошли в состав Императорской гвардии. Эти гвардейцы занялись обучением нескольких французских драгунских полков. Вскоре эти переобученные части с успехом переформировали в уланские.
   Сегодня на них были зеленые мундиры нового образца и такого же цвета кавалерийские штаны. На головах французских улан были не традиционные для этого вида кавалерии шапки с квадратным верхом, так называемые "конфедератки", а медные каски с "гусеницей" - меховым валиком вдоль каски.
   В свою очередь, тяжелую кавалерию французов - гусар и драгун - возглавлял небезызвестный дивизионный генерал - барон Николя Франсуа Руссель Д' Юрбаль.
   Личность генерала была весьма примечательна. Сначала он воевал против Наполеона, а затем перешел к нему на службу. В 1812-ом году отличился в бою у Ковно, сменил тяжело раненого при Островно генерала Немоевского на посту командира 15-й бригады 1 дивизии лёгкой кавалерии генерала Брюйера. Был затем ранен пушечным ядром в левую ногу в сражении при Бородино, где провёл великолепную атаку на русских кирасир и захватил четыре орудия. 4 декабря 1812 года награждён чином дивизионного генерала. В сражении при Кацбахе генерал упал с лошади и был ранен сабельным ударом в голову, отколовшим часть черепа, но вопреки всему выжил.
   Подопечных генерала - драгун - порой называли "ездящей пехотой", они были обучены бою и в конном, и пешем строю. По этой причине драгун вооружали не только кавалерийскими палашами и пистолетами, но еще и короткими ружьями со штыками. Драгуны были в форме зеленого цвета, у которых воротники, лацканы и обшлага имели цвета, присвоенные данному полку. На головах у них были медные каски с конскими хвостами.
   А французские гусары имели вместо киверов красные и синие с желтыми шнурами доломаны синие ментики и высокие медвежьи шапки (кольбак) с белыми султанами.
   Давыдов привстал на стременах, поднял саблю вверх, оглянулся на ахтырцев и крикнул:
   - А ну, молодцы, покажем французам, что значит наш бой удалый! Вперед! За царя, за Отчество! Ура-а-а!
   - Ура-а-а!!! - дружно заорали гусары.
   И пошла лавина на лавину. Коричнево-синяя масса русских смешалась с сине-красно-зеленой массой французов. Началась ужасная рубка! Никто из кавалеристов не хотел уступать в схватке. Как говориться: нашла коса на камень.
   На Алабина первыми налетели двое французских гусар. Они принялись обсыпать его со всех сторон лихорадочными и сильными ударами. Ротмистр, как мог, отбивался. Его конь крутился как уж, а с ним и Дмитрий. Но стоило неприятелю ослабить натиск, как Алабин поразил одного гусара, а затем и второго. Следующим соперником ротмистра стал драгун, но и тот быстро погиб от ловкого гусарского удара.
   В это время казаки смели уланов, а гусары усилили натиск на неприятеля. Тут французские драгуны и гусары дрогнули и повернули коней. Русские принялись преследовать противника. Генералы Дотанкур и Д' Юрбаль, уже прекрасно понимая, что ничего не изменить, и что бой проигран, а с ним проиграна и вся война, вместе со своими адъютантами быстро и своевременно покинули свои вверенные им части.
   А русскую конницу уже нельзя было остановить. Они сметали все на своем пути. И вскоре гусары и казаки, как любил выражаться великий Суворов, "на плечах неприятеля" ворвались на батарею.
   ...Алабин заскочил на своем жеребце на насыпь. Перед ним - растерявшаяся и ошеломленная прислуга пушки. Все четверо. В меховых шапках с козырьком, красным султаном и шнурами, в синих мундирах с красными эполетами и белых гамашах. Двое солдат, насмерть перепугавшись, побросали ядра и сразу побежали прочь, а двое их товарищей остались у лафета.
   "Получите, негодяи!" - мысленно прокричал Алабин.
   Гусар взмахнул саблей...
   Удар! Один солдат упал с раскроенным черепом, а вместе с ним и две половинки меховой шапки. Другой пытался ударить штыком Алабина, но штык пропорол лишь ментик и слегка оцарапал доломан. Дмитрий успел нанести ответный удар. Солдат дико закричал от боли, выпустил ружье и схватился за лицо. Кровь ручьями потекла сквозь пальцы. Он медленно опустился на колени.
   - Oh, mon Dieu, je suis en train de mourir! Maudit soit NapolИon! 1 - воскликнул француз и испустил дух.
   Алабин бросился в погоню за другими артиллеристами и без труда их настиг. Пару взмахов остро оточенным клинком - и два вражеских солдата упали замертво. Затем на пути Дмитрия попался еще один француз. Тот, увидев гусара с окровавленной саблей и безумными глазами, страшно перетрусил, бросил ружье и встал на колени. Закрывшись руками, солдат слёзно попросил о пощаде, но ротмистр был неумолим.
   Удар - и отрубленная кисть полетела на землю!
   Второй удар - и противник полностью обезглавлен!
   Третий удар - уже по падающему телу!
   ___________________________
   1. О, боже, я умираю! Будь проклят Наполеон! (франц.)
  
  
   Срезанная голова, фонтанируя и кувыркаясь, отлетела прямо в открытый ящик с гранатами. Получилась довольно-таки жуткая картина: окровавленная голова со страшным оскалом и выпученными глазами выглядывала из-за горы круглых и черных зарядов.
   Ротмистр осмотрелся по сторонам: повсюду его товарищи нещадно рубили артиллеристов. Часть французов пыталась спастись бегством, другая - сдаться в плен. И все они молили не лишать их жизни, но гусары их все равно настигали и разили насмерть. Над батареей стояли нечеловеческие крики французов, и кровь лилась рекой. Все это походило на обыкновенную резню. Но на то была веская причина: русские были очень злы на французов и ожесточены за павших товарищей. Если бы французы сдались без боя, то ничего им бы и не было. А так им нет никакой пощады! Сами виноваты!
   Алабин на мгновение отвлекся, и кто-то из французов выстрелил в него. К счастью пуля попала не в него, а в лошадь. Гусар успел соскочить с нее и в великой ярости бросился к незадачливому стрелку. Вжикнула сабля - и француз упал. Струя крови брызнула на мундир Дмитрия. Поверженный солдат уже был не из артиллеристского, а инженерного гвардейского полка. Отличительной особенностью инженеров была золотистая каска с черной меховой гривой и золочеными накладками. Такая была и на убитом.
   Алабин увидел своего командира. Под ним плясал взмыленный жеребец, а руке у Давыдова был уже французский палаш - свою саблю он сломал о каску солдата. На лице генерал-майора были капли вражеской крови. Глаза его лихорадочно блестели, а усы воинственно топорщились.
   - Черт возьми, где эти канальи попрятались?! - воскликнул Давыдов сердито. - Желаю их всех изрубить в капусту! Французская нечисть!
   - По-моему глубочайшему убеждению, мы их в пылу сражения уничтожили. Всех до единого! - со злой усмешкой высказался Алабин.
   - Похоже на то!
   - Скажи на милость, Денис, а у тебя состоялось рандеву с речистым и наглым капитаном Ля Круа?
   Давыдов указал палашом в сторону одной перевернутой пушки.
   - Вон он около того орудия лежит без головы.
   - Это ты его покарал? - поинтересовался Алабин.
   - К глубочайшему сожалению, не я. Но я чрезвычайно рад, что сей ненавистник погиб.
   - И я тоже!
   Итак, гусары Давыдова своей яростной и решительной атакой расчистила путь вперед и через разгромленную батарею с криками ура и со штыками наперевес устремилась русская пехота. Счастливый исход сражения был гарантирован.
   В час дня полки кронпринца Вюртембергского перешли Марну и атаковали правый фланг неприятеля с востока, пройдя через Венсенский лес и захватив селение Шарантон. Барклай-де-Толли возобновил наступление в центре, и вскоре сдался Бельвиль. Пруссаки Блюхера вышибли французов из Лавилета. На всех направлениях русские и их союзники выходили к кварталам Парижа. Французские войска стали сдаваться повсеместно.
   Императору доложили, что в сражении опять отличился Давыдов и его адъютант - ротмистр Иван Семенов!
   "Что за молодцы!" - только и сказал Александр I и распорядился. - "Наградить непременно молодцов!"
   Радостная весть о покорении Парижа разнеслась с быстротой молнии среди русской армии. Граф Ланжерон поставил караулы у городских застав, разместил на захваченных высотах восемьдесят четыре орудия и расположил солдат на уступах Монмартра. После он и распорядился музыкантам играть победный марш - лица русских солдат еще больше повеселели!
   Командующий правым флангом французской обороны маршал Мармон отправил парламентёра к русскому императору, запросив мира. Александр I не замедлил ответить: дескать, он прикажет остановить сражение, если Париж будет сдан: иначе парижане к вечеру не узнают места, где была столица. Мармон капитулировал. Командующий левым флангом французской обороны маршал Мортье также согласился сдать город.
   Капитуляция Парижа была подписана в два часа утра девятнадцатого марта в селении Лавилет. Глава русской делегации Карл Нессельроде, неукоснительно выполняя распоряжения своего императора Александра, настаивал на сдаче столицы со всем гарнизоном, однако маршалы Мармон и Мортье, найдя такие условия неприемлемыми, отстояли право вывести остатки армию на северо-запад. Это они должны были сделать к семи часам утра.
   Французы в точности выполнили свои обещания и покинули Париж. А в восемь утра российский государь уже выехал из Бонди (в восьми верстах на северо-восток от Парижа). По дороге к Александру присоединился король Пруссии Фридрих Вильгельм III, а затем и другие официальные лица. Вслед за ними шли шестьдесят тысяч солдат и офицеров.
   Для тожественного въезда в город главнокомандующий союзными войсками Шварценберг отбирал достойных. Видных аккуратных, опрятных. Но после вчерашнего боя за Париж найти среди армии опрятных оказалось трудно. Ночью вместо сна солдаты и офицеры приводили себя в порядок, штопали одежду и чистили оружие.
  
  
   И вот свершилось! В полдень эскадроны кавалерии во главе с императором триумфально вступили в столицу Франции.
   Парад Победы начался!
   Августейший монарх Александр был в походной форме кавалергарда: зеленая куртка-колет, золотые эполеты, белые лосины, синяя лента черная шляпа с перьями. С ним ехали Барклай-де-Толли, великий князь Константин Павлович, дипломатический советник Карл Осипович Поццо ди Борго, британский посол, принц Лихтенштейна и др. Император специально въезжал в Париж на серой лошади, которую ему шесть лет назад подарил Наполеон.
  
   Ради победного марша кавалеристы покрыли седла большими красными вальтрапами, обшитые серебряным галуном. Первая шеренга двигалась с пиками и флюгерами, а первым полком ехал Лейб-гвардии Кавалергардский. Друзья Алабина - Ушаков и Лунин были в кирасах, белых парадных мундирах и в касках с орлами. За кавалергардами следовал Лейб-гвардии Конный полк, а далее - Ахтырский гусарский полк во главе с Давыдовым и Алабиным, Сумский с Сеславиным, Нежинский драгунский полк с Орловым-Денисовым и конечно колоритные казаки.
   Ехали медленно, в полнейшей тишине. Слышался лишь стук копыт лошадей, и скрип изредка открывавшихся окон, где мелькали любопытные лица парижан. Улицы были пустынны. Казалось, что все населения Парижа сбежало из города. Больше всего парижане боялись мести захватчиков. Ходили неизвестно кем распространенные слухи о том, что русские воины любят насиловать, убивать и истязать мирных граждан и забавляться варварскими играми, например в лютый мороз гнать людей голыми на порку.
   Но любопытство парижан взяло верх. Многие горожане бросились к северо-восточным границам города, чтобы хоть одним глазком взглянуть на русского императора. Сыграли свою роль и наклеенные и разбросанные по улицам прокламация Александра, обещавшие жителям особое покровительство и защиту.
   Людей становилось все больше. И вот тогда развернулись знамена, заиграла музыка и раздался дружный грохот барабанов. Колонны русских войск вошли в ворота Сен-Мартен...
   Интересное зрелище представилось глазам русских, когда они очутились у Итальянского бульвара: за огромной толпой французов не было видно ни улиц, ни домов, ни крыш. Многочисленные зеваки заняли даже кровли домов, а некоторые залезли на деревья. Торжественный гул раздавался кругом: это был народный ропот, который заглушал даже звук музыки и бой барабанов. От десяти часов утра войска шли церемониальным маршем до трех часов. Русские полки едва проходили через толпу горожан. Особенным рвением отличались парижские барышни, которые хватали за руки русских воинов и даже взбирались к ним на седла, чтобы лучше рассмотреть входивших в город завоевателей. Самые смелые горожане заводили разговор с чужеземцами и приятно поражались, что они умеют говорить по-французски. Доверительная атмосфера между побежденными и победителями налаживались.
   Вскоре раздались первые крики: "Vive Alexandre! Vive la Russie!" 1 В воздух полетели первые чепчики и шляпы.
   К трем часам союзные войска добрались до Елисейских Полей, где и разбили первый парижский лагерь. Но на биваках расположиться довелось не всем: к пяти часам большая часть союзной армии покинула пределы города.
   Наполеон узнал о сдаче Парижа во дворце в Фонтенбло, где поджидал подхода своей отставшей армии. Он планировал наступать на Париж, однако под давлением своих маршалов и генералов, учитывающих настроения населения и трезво оценивающих расстановку сил, убедили императора не делать этого. И двадцать пятого Наполеон отрёкся от трона. Великая Отечественная война победоносно завершилась в пользу России и ее союзников!
   Париж зажил интересной и насыщенной жизнью. Покорители французской столицы не притесняли покоренных. Русский император выполнял свое обещание перед горожанами обеспечить их безопасность. Строго карался всякий грабеж, разбой, мародерство, расхищение и любые покушения на культурные ценности Франции: храмы, памятники, музеи. Особенно это касалось Лувра.
   Русские генералы и офицеры с удовольствием принимались в аристократических кругах Парижа. Денег у русских было предостаточно: император Александр в честь победы выплатил все долги за 1812 и 1813 годы и удвоил жалованье за 1814-й.
   Русские деньги привлекли парижан. Лагеря на Елисейских Полях и на Марсовом поле превратились в самые настоящие рынки: французы несли на продажу продукты, вино и всякие безделушки. Цены были приемлемы, но порой кусались. Русским хотелось как можно больше взять парижских сувениров домой. На бульварах находились так называемые базары - крупные магазины, внутри которых размещалось множество частных лавочек. Также за покупками и сладостями можно было отправиться в район Риволи и в Пале-Руаяль, знаменитый своими кофейнями, кондитерскими, ресторанами и магазинами. На верхних этажах галереи Пале-Руаяль располагался целый мир развлечений - кабинеты для чтения, модные горячие бани, бильярдные залы, игорные дома.
   __________________________
   1. Да здравствует Александр! Да здравствует, Россия! (франц.)
  
  
   Русские охотно посещали игорные дома и оставляли там огромные суммы.
   Например, опьяненный Парижем знаменитый генерал Милорадович скорости проиграл в карты все свои деньги, попросил у Александра еще жалованье за три года вперед и тоже проиграл.
   Также офицеры в большом количестве посещали дома терпимости, как говорится, "ходили по девкам", объедались мороженым у Тортони на Итальянском бульваре и специально наступали на ноги посетителям Пале-Рояля и Лувра.
   Ходили и по ресторанам и кафе, гуляли там с русским размахом, горланили песни под гитару и бросали из окон деньги малоимущим парижанам.
   Русские совершали пешие прогулки по Люксембургскому саду, в Булонском лесу - где теперь не было ни элегантных экипажей, ни бешеных кавалькад. Тюильри - излюбленное место прогулок парижских дам - тоже привлекало русских офицеров. Там они знакомились с хорошенькими француженками и уводили их в кафе на Бульварах или в рестораны Пале-Рояля. Либо - за город, поближе к дешевым кабакам, хозяевам которых не приходится платить налог на ввоз продовольствия в Париж. А там - в гостиничные номера или съемные квартиры.
   Русские не забывали и о культурных развлечениях. Они ходили в Итальянский театр, Гранд Оперу, Комическую Оперу, варьете... Место в Опере выбирали в соответствии со статусом аристократов - партер, амфитеатр и ложи первого яруса, а в ложах второго и третьего яруса сидели французы: духовенство, чиновники, кондитеры и торговцы.
   Русские кавалеристы, особенно казаки, превратили берега Сены в места купания и для себя и для своих коней. Купались в нижнем белье или совсем голыми. И этим, естественно, привлекали парижских девиц, которые собирались толпой на берегу и, ничуть не смущаясь, тщательнейшим образом рассматривали в лорнет и бинокли русских Геркулесов. А вечером под звон бокалов с шампанским, на шелковых простынях у себя в будуарах, парижанки уже вживую любовались бравыми русскими вояками. Парижанам очень понравились казаки. Если русских солдат и офицеров порой нельзя было отличить от пруссаков и австрийцев, то казаки были бородатые, в мохнатых шапках, в шароварах с лампасами, прямо такие же, как на картинках во французских газетах. Завороженные толпы детей бегали за казаками. А парижские мужчины вскоре стали носить бороды "а ля казак", и ножи на широких ремнях, как у казаков.
   Только азиатские конные полки в составе русской армии страшили француженок. Они пугались при виде верблюдов, которых привели с собой калмыки и падали в обморок, когда к ним подъезжал татарский или калмыцкий воин в кафтане, шапке, с луком через плечо и колчаном полным стрел.
   ...А Алабин тем временем размышлял: ехать или не ехать к Катерине? Конечно, он мог дезертировать из армии и скрыться в Англии, но сколько можно бегать и прятаться?! И как ему без России прожить? Может рискнуть и обратиться с просьбой о помиловании к императору? А вдруг простит?
   Дмитрий обратился за советом к Давыдову и Лунину, те его подержали. Они сказали, что чуть не вся армия готова написать просьбы императору, а генералы - доклады. Алабин для верности обратился к своему старинному товарищу и бывшему сослуживцу - Александру Ивановичу Чернышеву. Чернышев входил в число самых доверенных лиц государя и недавно был произведен российским монархом в генерал-лейтенанты и назначен своим генерал-адъютантом.
   Чернышев принес Александру докладную записку о настоящей ипостаси Ивана Ивановича Семенова, о его подвигах и попросил о величайшем соизволении простить ротмистра. Александр I, узнав о том, кто до сих пор скрывался под маской бравого гусара Семенова, пришел в ярость, распорядился арестовать Алабина и посадить на гауптвахту
   Тогда к государю обратились с петициями офицеры и генералы Кавалергардского и Ахтырского полков: Лунин, Уваров, Давыдов, Ершов, Ермолов, Депрерадович и другие. Побывали у императора Винцингероде, Витгенштейн и другие главнокомандующие - и все с просьбой помиловать Алабина. Император задумался... Чернышев еще раз посетил своего сюзерена, поговорил? и Александр I приказал доставитm к нему на аудиенцию Алабина.
   ...Император Александр I обитал в особняке на улице Сен-Флорентин, у французского министра Шарля Мориса де Талейрана, искусного политика и короля интриг, который не советовал ему жить в "заминированном" Елисейском дворце...
   К этому особняку и привезли с гауптвахты Алабина. Ротмистр с фельдъегерем и двумя жандармами поднялся наверх, в низу в экипаже остался еще один полицейский. К Алабину вышел Чернышев, обнял и приободрил нескольким фразами.
   Вслед за экипажем прибыла целый кавалеристский отряд для поддержки Алабина: Лунин, Уваров, Давыдов, Сеславин, Орлов-Денисов и еще с полсотни офицеров в основном кавалергарды и гусары. Все при наградах и в парадных мундирах. Они выстроились красиво в шеренги перед окнами здания. Расчет был на то, что если император выглянет в окно, то увидит какие славные герои войны и офицеры радеют за Алабина, и это возможно повлияет на государево решение простить ротмистра.
   Чернышев скрылся за дверью, попросил подождать. Алабин сел на диван, а сопровождающие на стулья. Перед Дмитрием стояли старинные напольные часы. Они были просто великолепны: красное дерево, золотистый большой циферблат, черные стрелки, вставки из бронзы, латуни, перламутра. Особую торжественность напольным часам придавала инкрустация корпуса слоновой костью и покрытие черным лаком.
   И на эти шикарные часы Алабин принялся кидать свои нетерпеливые взгляды.
   Вот прошло десять минут, двадцать тридцать, час...
   Чернышев все не появлялся. Ожидание для Алабина становилось невыносимым.
   Алабин время от времени вставал с дивана, подходил к окну, смотрел беспокойным взглядом на улицу и на снова садился на диван. Нервно сцепив пальцы, он то опускал голову низко к полу, то поднимал ее к верху и тяжело вздыхал. Он не находил себе места от переживаний. Что ему на этот раз уготовила судьба? Каков будет царский вердикт? Либо его помилуют, либо снова отправят на каторгу. Если на каторгу, то он этого не переживет. Лучше застрелиться, чем снова мучиться в сибирских казематах.
   И вот скрипнула дверь, и Дмитрий вздрогнул...
   Появился Чернышев...
   Алабин, сильно волнуясь, встал с дивана. Он пытался прочитать по выражению лица генерала, какой вердикт вынес ему император. Положительный или отрицательный? Но физиономия Чернышева была непроницаема.
   - Я говорил с государем, - важно начал Чернышев.
   - И что? - у Алабина перехватило дыхание. - Что он сказал?
   - Его величество, само собой разумеется, помнит ваши проступки, Алабин. И дуэль, и убийство племянника посла, побег с каторги, расстрел тюремщиков и казаков. Он сердился, грозил вам расправой. Даже многочисленные петиции, донесения, записки, реляции и рескрипты генералов и твоих друзей не являлись для него решающим обстоятельством. Тогда я стал превозносить до небес ваши боевые подвиги, Дмитрий Михайлович. Помимо орденов за первую компанию против Наполеона я перечислил ваши нынешние: Георгия первой степени. Анны второй степени, прусский орден Красного Орла второй степени, Австрийский - Марии-Терезии третей степени за отличное усердие и храбрость, оказанные при занятии города Шалона, за что Вы были удостоены монаршей признательности и особенного благоволения, изъявленных в высочайшем рескрипте. Но, правда, под именем Семенова Ивана Ивановича. И это тоже не явилось решающим аргументом для Его величества. Наш император сказал: поручика Семенова я бы простил, но вот поручика Алабина, простить не могу.
   Дмитрий опустил голову
   - И каков приговор императора?
   - Монарх настойчиво придерживался своего мнения. Но я рассказал о твоих приключениях в поисках Екатерины Разумовской. Буквально все. Как ты воевал с бурятами, как попал в Китай, а затем в Макао, как сражался с пиратами, как убил Стоуна, как жил среди индейцев, обитал в Русской Америке и как принял решение воевать за Родину. Это его изумило и растрогался. Он даже прослезился. И после воскликнул: Incroyable! Et pourtant, il est le vИritable amour dans le monde! 1 Он простил вас, Дмитрий Михайлович! Радуйся! Сие невероятно!
   Алабин от внезапного счастья чуть не бросился на шею Чернышеву и не расцеловал того, но вовремя сдержался. Вместо этого ротмистр схватил генерала за руку и благодарно потряс.
   - Благодарю, ваше превосходительство, век не забуду ваше доброты!
   - Полно, Алабин. Я испытываю к вам огромное уважение, как и вся наша армия, посему и хлопотал за вашу персону. Вы - лишь жертва обстоятельств. Ведь ваши преступления - нечаянные и от великой любви к прекрасной даме. А кто из нас мужчин и особенно военных не сходил с ума по даме сердца. Даже царствующие особы грешат этим... К тому же вы весьма храбрый и славный офицер! И истинный патриот!
   Алабин понял, о чем намекал Чернышев, говоря о царствующих особах. Об этой истории, тогда глухо говорил "весь Петербург". Она произошла в 1806 году.
   Однополчанин Алабина штабс-ротмистр Охотников влюбился в замужнюю даму высшего света. Через некоторое время она ответила ему взаимностью. Пылкая любовь продолжалась почти два года. Трагическая развязка наступила в ночь с 4 на 5 октября. Охотников, выходя из театра в толпе зрителей, был тяжело ранен неизвестным человеком, который вонзил в него кинжал. Несмотря на тщательный уход и лечение, рана не заживала, и спустя несколько недель офицер скончался. А через полгода на его могиле появился очень дорогой и красивый памятник, "изображавший скалу со сломанным грозою дубом, у подножия скалы на коленях женская фигура в покрывале держит в руках погребальную урну". История не привлекла бы внимания высшего света, если бы возлюбленной молодого кавалергарда не была бы... императрица Елизавета Алексеевна, жена Александра I. Организацию же убийства молва приписывала младшему брату царя - Константину Павловичу. Хотя многие в Петербурге были уверены, что идейным вдохновителем и непосредственным организатором покушения был сам император.
   ___________________________
   1. И все-таки настоящая любовь существует на свете! (франц.)
  
   Конечно, Алабин вспомнил эту историю, но благоразумно промолчал. Будет некстати. Чернышев продолжал дальше:
   - Высочайшим повелением вам будет оставлен чин ротмистра и естественно, награды. Будут возвращены и все ваши награды за первые компании против Бонапарта. А службу вы, Дмитрий Михайлович, будите нести в Ахтырском гусарском полку у вашего друга, генерал-майора Дениса Васильевича Давыдова. Покамест служба в вашем родном Кавалергардском полку не предусмотрена нашим августейшим монархом. Но я полагаю, это временно. Император постепенно отойдет от прошлых обид и переведет вас в кавалергарды с повышением чина. Я с ним поговорю, обещаю. Также Его величество награждает вас орденом Владимира первой степени за заслуги перед Родиной.
   - Премного благодарен Его величеству и вам, ваше превосходительство.
   - Погоди благодарить, Дмитрий Михайлович. У меня есть на вас иные и весьма заманчивые проекты.
   - Не изволите ли сообщить мне, ваше превосходительство, что это за проекты?
   - Пойдете ко мне служить флигель-адъютантом, а вернее тайным агентом? Будете жить в Париже, ну и конечно бывать в Англии и видеться со своей супругой. Либо можете поселиться и в Париже. Я оплачу вам аренду. И жалованье будет у вас неплохое.
   - Благодарю, ваше превосходительство! Спасибо, почту за честь. После того что вы сделали для меня, я готов на все. И совершать все мыслимые и немыслимые подвиги во славу России.
   - Выходит, дорогой Дмитрий Михайлович, вы принимаете мое предложение?
   - Несомненно, мой ответ - да, ваше превосходительство!
   - Вот и славно! Позже поговорим обстоятельнее о вашей новой службе, а пока даю вам неделю отдыха. Вы можете наконец-то повстречаться с вашей супругой, графиней Екатериной Разумовской и уладить все свои семейные дела.
   - С превеликим удовольствием! Разрешите откланяться?
   - Пожалуй, вы свободны. - Чернышев впервые улыбнулся и кивнул головой. - Идите ротмистр. Нас ждут великие дела. Во имя Отчизны и Его императорского величества.
   - Честь имею!
   - До встречи, ротмистр...
   Радостный Алабин просто побежал вниз по ступенькам, вылетел из парадной и восторженно прокричал своим товарищам:
   - Виват, я прощен! Свобода!
   - Ура! - обрадовались его товарищи и дружно стали орать. - Виват, нашему императору! Виват, государю! Виват!!! Да здравствует наш заступник и справедливый судия Александр Павлович!..
   Голоса кавалеристов не смолкали до тех пор, пока в окне не появился сам император Александр I и махнул в знак приветствия.
   Гусары и кавалергарды еще пуще закричали и в полном составе отправились в ближайший ресторан отмечать победу.
   Алабин на следующий день написал письмо Кате.
  
   Дорогая и милая моему сердцу Катюша,
   Кричи: "Виват!" Я прощен императором и нам отныне нам ничего не угрожает! Катя, не медли ни мгновения! Приезжай безотлагательно в Париж, я - там! Встретимся у базилики Сен-Дени!
   Тысячу тебе самых жгучих поцелуев!
   Твой навеки Дмитрий
  
   Теперь Алабин принялся с нетерпением ожидать ответ Екатерины и ее скорый приезд. Ответ пришел голубиной почтой. Разумовская известила в записке, что немедленно выезжает из Лондона и прибудет в Париж через семь дней.
   ...И вот прошла неделя. По предместью Парижа ехало четверо всадников: Алабин, Лунин, Давыдов и его денщик Лопахин. Лунин и Давыдов сопровождали ротмистра до места встречи с его супругой. Чтобы скоротать время офицеры вели непринужденную беседу.
   Лунин рассказывал:
   - Прелюбопытнейший случай, господа, произошел намедни в нашей офицерской компании.
   - Какой? - чуть не хором спросили Алабин и Давыдов.
   - Намедни мой родственничек штабс-капитан Муравьев-Апостол пошел в салон к известной на всю Европу гадалке - мадемуазель Ленорман. Гадая всем офицерам, мадемуазель Ленорман дважды проигнорировала Сергея. Тому стало интересно: отчего? Наконец он сам обратился к ясновидящей: "Что же вы скажете о моей судьбе, мадам?" Ленорман вздохнула: "Ничего, месье офицер..." Сергей стал настаивать: "Хоть одну фразу, прошу, право!". И тогда гадалка произнесла: "Хорошо. Скажу только одну фразу: вас, месье, повесят!" Серж не поверил, а затем рассмеялся гадалке в лицо: "Право, вы ошибаетесь! Я - дворянин, а в России дворян не вешают!" - "Для вас император сделает исключение!" - грустно улыбнулась Ленорман. Сие забавное происшествие бурно обсуждалось в офицерской среде, покамест к ясновидящей не сходил адъютант нашего славного Витгенштейна Павел Пестель. Когда он вернулся, то, смеясь, сказал: "Девица выжила из ума, боясь русских, которые заняли ее родной Париж. Представляете, она предсказала мне веревку с перекладиной!".
   - Действительно! - воскликнул Лунин. - Явно гадалка выжила из ума или так ненавидит русских, что нарочно говорит такие жуткие вещи.
   - Я с тобой совершено согласен, Мишель, - подержал товарища Алабин. - За какие прегрешения их могут повесить? Тем более дворян? Если только в случае если они покусятся на самого государя императора. Но такому случаю не бывать на Руси!
   - Всё верно, не бывать! Гадалка врет, - высказал и свое мнение сам рассказчик Давыдов. - А еще, господа, интересные слухи... После взятия Парижа наш монарх Александр при встрече с Ланжероном сказал: "Monsieur le Comte, vous avez perdu cela Ю la hauteur de Monmartre, et je l'ai trouvИ" - и вручил ему орден Святого Андрея Первозванного.
   - Он заслужил сей орден, - сказал Лунин. - Храбрый генерал, что и гвоворить.
   - Согласен, - живо откликнулся Давыдов. - Именно под его командованием мы с Митей отличились при штурме батарей на Монмартре... А теперь нечто пикантное про дам.
   - Ну-ка, ну-ка, Денис, поведай нам о женских шалостях, - зажглись весельем глаза Лунина.
   - Так слушайте, друзья. Происшествие здесь было, в Париже. Это мне один брадобрей поведал... Дело вышло так... Одна девица со своим женихом была приглашена отобедать к знатной даме. На беду девицы воздух в зале для приема гостей был сперт, душен и весьма жарок... и несчастная лишилась чувств. К ней сразу подбежали другие девушки и что, естественно, как это водится при обморочном состоянии, расстегнули ей лиф платья. И тут раздались крики ужаса и визги - по мраморному полу покатились две безупречные груди. Муляж был изготовлен великолепно. Жених, увидев такой, пардон, вопиющий подлог своей невесты, отказался жениться на ней. По всей вероятности, его желание венчаться с ней ранее было продиктовано не в последнюю очередь прекрасными формами сей девицы.
   Лунин звонко расхохотался.
   - Вот происшествие так происшествие! Нарочно не выдумаешь! Каково, а?!
   Давыдов тоже рассмеялся, а потом заметил:
   - Что-то наш дорогой друг Алабин не смеется. Он крайне серьезен сегодня.
   - Ты прав, Денис, что на Митю нашло? - подержал товарища Лунин. - Он так важен!
   __________________________
   1. Господин граф, это Вы потеряли на высотах Монмартра, а я нашёл (франц.) 
  
   Алабин принялся оправдываться:
   - Ах, полно, друзья, меня пикировать. Сегодняшняя моя серьезность вполне объяснима и ясна. Вы же знаете, мою персону интересует сейчас лишь одно приятное обстоятельство: уж скоро ли я встречу сою ненаглядную Катю?
   - А где вы решили остановиться? - спросил Давыдов.
   Алабин ответил:
   - Гостиница и ресторация "Революция" на улице Гобеленов.
   - Достойное место... А вот и базилика аббатства Сен-Дени. Приехали...
   Трое друзей остановили коней и с восхищением принялись рассматривать французскую достопримечательность. История ее была очень интересна.
   В начале тринадцатого века король Людовик Девятый Святой приказал перенести в базилику прах своих предков и соорудить для них надгробия. С этого момента церковь стала служить в качестве усыпальницы французских королей. Здесь были похоронены 25 французских королей (начиная с Дагобера I) , 10 королев и 84 принца и принцессы. Часть западного фасада, двух башен и паперти принадлежат к постройке Сугерия - министра Людовика VII. Особенно замечательными были гробницы сына Людовика Святого, Людовика XII и его супруги Анны Бретонской, а также Генриха II и его супруги Екатерины Медичи, Среди всех захоронений выделялся мозаичный надгробный памятник Фредегунды - франкской королевы, сначала наложницы, а затем жены Хильперика I, меровингского короля Нейстрии. В Сен-Дени раньше хранился королевский штандарт - орифламма. Но, к сожалению базилика в Сен-Дени было разграблено и закрыто во время Великой французской революции, останки погребённых были выброшены в ров. И в данный момент церковь не вела службы.
   ...Алабин вовремя оглянулся... Вдали показалась какая-то карета, запряженная шестеркой белых лошадей. Неужели это и есть Катя?! Сердце Алабина взволнованно застучало.
   Карета приближалась... Дмитрий рассмотрел на ней герб династии Стоунов. Точно, это Екатерина! Теперь сердце ротмистра запрыгало от радости. Скоро он увидеться со своей любимой!
   Экипаж остановился. Ловкий лакей в белом парике с буклями и золотистой ливреи спрыгнул с облучка и расторопно открыл дверцу... Появилась графина Разумовская!
   - Катя! - обрадовался Алабин и, спрыгнув с коня, подбежал к жене. - Свет мой, как я рад, мы опять вместе! Это невероятно!
   - Любимый! - только и сказала Разумовская и чуть не лишилась чувств.
   Ноги ее предательски подкосились, но Дмитрий вовремя подхватил свою супругу. Он крепко сжал Екатерину в объятьях и стал осыпать ее горящее лицо жаркими поцелуями.
   Лунин и Давыдов тоже спрыгнули с лошадей.
   - О, несравненная Екатерина Павловна, приветствуем вас от всей души! - расцвел в улыбке Давыдов. - В сей торжественный момент мы невероятно счастливы лицезреть вас божественный лик.
   - Позвольте засвидетельствовать вам, Екатерина Павловна, нашу самую искреннюю преданность и почтение! - подержал друга Лунин. - И разрешите поцеловать вашу ручку!
   - Мерси, господа офицеры, за столь лестные слова, - радостно засмеялась Разумовская и протянула офицерам обе руки. - Что же, разрешаю.
   Лунин и Давыдов в едином порыве встали на одно колено и припали губами к нежным и ухоженным ручкам графини. Затем гвардейцы встали и отдали ей честь. Давыдов взял из рук Федора корзину с цветами и поставил у ног Разумовской.
   - Давно мы не созерцали вашу красоту, Надежда Павловна. Целых пять лет прошло стой поры! Вы нисколько не изменились, а стали даже лучше.
   Лунин поддакнул:
   - Несомненно! Вы великолепны. Екатерина Павловна!
   Разумовская польщено улыбнулась.
   - Благодарю за ваши комплименты и реверансы, господа, мне так приятно их слушать. А то, что мы долго не видитесь, так это было судьбе угодно. Вы же знаете, человек предполагает, а Всевышний располагает.
   - Это верно! - в унисон воскликнули два друга.
   В руках товарищей Алабина появились две бутылки дорогого французского шампанского, а у Федора - поднос с хрустальными бокалами.
   - Это великолепное шампанское, - заявил Давыдов. - "Veuve Clicquot Ponsardin" - Мадам Клико" Причем из эксклюзивной партии одиннадцатого года, с изображением хвоста кометы! И с новинкой - проволочной уздечкой на пробке!
   - Отлично! - обрадовался Дмитрий. - Это действительно превосходное шампанское! Открывайте, друзья!
   - Непременно! - с готовностью откликнулись друзья Алабина.
   Раздались громкие хлопки - и пробки полетели вверх. Шипящая и пузырящаяся жидкость щедро полилась сначала на парижскую мостовую землю, а затем в подставленные бокалы.
   - Виват, господа! Да здравствует наш верный товарищ Дмитрий Михайлович и его прекрасная супруга Екатерина Павловна! - пафосно провазгласил Лунин. - Выпьем за них!
   - Выпьем! - тоже бравурно прокричал Давыдов.
   Все выпили шампанское и еще больше повеселели. Давыдов обратился к денщику
   - А ну-ка, Федор, тащи корзинку с бутылками.
   Денщик принес корзинку, из которой торчали штук пять пузатых бутылок с черным бантиком на горлышке.
   - Это вам наш подарок! - объявил Денис. - Отличное шампанское "Моэт и Шандон". Это любимый напиток Людовика Пятнадцатого, Наполеона Бонапарта и Томаса Джефферсона!
   - Благодарю, Денис, от всей души! - обнял гусара Алабин.
   - Не за что! - усмехнулся Давыдов.
   Они снова выпили. Лунин и Давыдов засобирались.
   - Мы рады были вас повидать Екатерина Павловна, - сказал Лунин. - Но мы вынуждены откланяться. Мы немедля отправимся к товарищам пить шампанское. И уже по другому поводу.
   Давыдов пояснил:
   - Станем пить и за вас, и за вашу встречу и за победу общую нашу, и за то, что все хорошо кончается. Не будем мешать вашему счастью! Вам так много хочется сказать друг другу. Оревуар, Екатерина Павловна!
   Разумовская просияла.
   - Благодарю вас за все, господа. И за цветы и за встречу Вы наши настоящие друзья! Я вас обожаю!
   - Мы вас тоже! - воскликнул Лунин. - И искреннее и преданно любим! До скорых встреч, Екатерина Павловна!
   - Прощайте господа! Приглашаю вас завтра на торжественный обед в ресторацию гостиницы! По случаю нашего с Дмитрием Михайловичем воссоединения. К часам двум подъезжайте! Вы обещаете?
   Лунин и Давыдов кивнули.
   - Покорнейше благодарим вас, несравненная Екатерина Павловна, за приглашение! Мы непременно прибудем! Обещаем!
   - Вот и славно! Жду!
   - Я тоже! - подержал супругу Алабин.
   Гвардейцы и денщик лихо вскочили в седла и ускакали.
   Алабин снова поцеловал Катю и сказал:
   - А не пора ли нам, душа моя, уже обзаводиться детьми?
   Разумовская покраснела.
   - Я полагаю, что пора, милый.
   - Вот мы сейчас этим и займемся, я так мечтал об оном счастливом обстоятельстве.
   - И я! Пока ты путешествовал по миру и воевал с неприятелем, я ужасно скучала и тосковала в своем замке и все ждала от тебя хоть какой-нибудь весточки. И когда я стала получать от тебя письма, я чрезвычайно воспаряла духом.
   - Я представляю, что ты пережила дорогая.
   - Полагаю, что не до конца, дорогой. Одно дело - двигаться в каком-то направлении, преодолевать трудности, опасности, жить хоть такой, но разнообразной жизнью. Сие явно не скучно. А другое дело - сидеть у окошка замка, ждать и хандрить. День ждать, неделю ждать, месяц, полгода, год, два... Это невыносимо. И, право, весьма тоскливо. Полнейший сплин. Одолевают мрачные думы. Супротив сего меня спасала только моя воля, надежда и вера. И каждодневные и еженощные молитвы со слезами на глазах и криками отчаяния господу нашему Богу за твое спасение и за нашу встречу. Посему я предупреждаю, мой дорогой, в третий раз я вероятнее всего уже не переживу разлуку и брошусь вниз с башни замка.
   - Я это учту, дорогая.
   - Сделай милость, учти, причем, в полнейшей мере.
   - Так, выходит, первенцем нашим будет мальчик?
   - Ты ошибаешься, дорогой, первенцем у нас будет девочка. Я так мечтаю о девочке.
   - Согласен, но после сего настанет черед родиться мальчику.
   - Принимаю условия, - согласилась Екатерина.
   - Вот и отлично! - обрадовался Дмитрий.
   Алабин взял жену под локоть.
   - А теперь поспешим в гостиницу, душа моя. Может, первоначально подкрепимся в ресторации? Ты же с дороги и, наверное, голодна? Я рассчитываю на то приятное обстоятельство, что до вечера мы вряд ли покинем наше супружеское ложе. Не так ли?
   Прелестные щечки Разумовской снова порозовели.
   - Да, я голодна, но голод мой иного свойства. И он длился почти три года. И я тебе не завидую, дорогой мой, к вечеру ты вряд ли освободишься от своего супружеского долга. Я обещаю.
   - О, ты настроена решительно! - шутливо округлил глаза Алабин. - Мне уже становиться страшно. Я весь дрожу. Но знай, любовь моя, мы, гвардейцы, никогда не отступаем. Я думаю, что не сломаюсь и выстою под твоим очаровательным и приятным натиском. Я одержу победу над тобой.
   Екатерина игриво заулыбалась и покачала головой.
   - Нет, ангел мой, на этот раз виктория будет за мной. И безоговорочная.
   - О, тогда я сдаюсь заранее. Эти прекрасные очи убивают меня наповал. А эти обворожительные губы пострашнее всяких шпаг и кинжалов. Они непременно поразят меня в самое сердце. Я не говорю о тех достоинствах, которые скрывает твое дорогое и красивое платье. Они точно поразят меня посильнее всякой картечи и ядер. Мне не выстоять, я понимаю.
   Разумовская насмешливо произнесла:
   - Трусишка! Хвастун! А еще кавалергард, герой войны! Не робей, право! Дерзай! А вдруг ты выиграешь!
   - Ах, так! - деланно рассердился Алабин и, подхватив Катю на руки, понес к карете. - Тогда пошли сражаться! Прямо в карете!
   Разумовская возмутилась.
   - Ты с ума сошел, Митя! Не вздумай. Давай, потерпим до гостиницы!
   Алабин торжествующе изрек:
   - Ага, испугалась! Оборона вражеского редута дала трещину! Мы побеждаем, виват!
   - Ты безрассудный, право! Какие неприличные мысли лезут тебе в голову.
   - Да, я давно потерял рассудок! С тех пор, как я в первый раз увидел тебя... Я люблю тебя Катюша!
   - И я тебя люблю, Митя!
   И супруги вновь стали целоваться. А графские слуги и редкие зеваки с умилением смотрели на них и благостно улыбались: надо же как эти господа любят друг друга!
  
  
  
   Ачинск - Москва - Красноярск
   сентябрь 2016 - август 2017 гг.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   СОДЕРЖАНИЕ:
  
  
  
   ГЛАВА 1. ОМРАЧЕННАЯ СВАДЬБА ________________________ 1
  
  
   ГЛАВА 2. ПУТЕШЕСТВИЕ ПО ЛУИЗИАНЕ, "КОММУНА КИТА", и ПОСПЕШНОЕ БЕГСТВО _________________________________ 25
  
  
   ГЛАВА 3. ПЛАНТАЦИИ ГОСПОДИНА ВЕНЦЕЛЯ и ЕГО ЛЮБИМАЯ "НЕБЕСНАЯ ЛАНЬ" ___________________________ 51
  
  
   ГЛАВА 4. ОСЕЙДЖИ и АРАПАХО или ПУТЬ К СКАЛИСТЫМ ГОРАМ _________________________________________________ 77
  
  
   ГЛАВА 5. ЗОЛОТОЙ САМОРОДОК, ПРИКЛЮЧЕНИЯ В МОТЕРЕЕ и СЛУЖАЩИЙ РОССИЙСКО-АМЕРИКАНСКОЙ КОМПАНИИ ЛЕЙТЕНАНТ КУСКОВ __________________________________ 101
  
  
   ГЛАВА 6. ФОРТ РОСС, РУССКАЯ КАЛИФОРНИЯ __________ 124
  
  
   ГЛАВА 7. ПОСЕМУ ГЕРОЕМ НЕПРЕМЕННО БЫТЬ! _________150
  
  
   ГЛАВА 8. ВИВАТ, РОТМИСТР! или ДОЛГОЖДАННАЯ ВСТРЕЧА В ПАРИЖЕ ______________________________________________ 174
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   200
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"