Эпизод 1.

Светлячок для боярича

Глава 1.

Антонина Сергеевна, завтра Снегирёв возьмёт вас на операцию, сухо сообщила медсестра и вышла.

Соседки по палате погрузились в свои дела, а Тоня непроизвольно приложила руки к груди. Сердце болело давно, но решиться пойти к врачу было сложно. Всё из-за работы. Можно отпроситься на один день, но пропасть на неделю-другую уже сложнее. И дело даже не в назначенной операции, а длительном подготовительном походе по врачам. Но теперь всё будет хорошо!

Тоня подложила себе под спину подушку и сильнее прижала руку к сердцу. Что-то оно на радостях оживилось и заворошилось. Дышать стало тяжело. Женщина замерла сусликом, зная, что скоро пройдёт, но неожиданно поплыло перед глазами и отпустило. Стало удивительно легко.

Тонечка даже испугалась своего воздушного состояния, и не зря. Она смотрела на палату сверху. Соседки продолжали заниматься своими делами, а её тело неловко обмякло на тощей подушке. Захотелось кричать, но потянуло куда-то вверх, а там

Вечное ожидание.

Тоня не забыла себя и прекрасно осознавала, что стала серой тенью и болтается в небытии среди таких же несчастных. Те, кто был потемнее истончался и пропадал, а светленькие, наоборот, крепчали, обретали контур и устремлялись ввысь.

Тоня же оставалась парить серой тенью в мрачном пространстве. Однажды до неё дошло, что здесь находятся все те, о ком мало кто вспоминает на Земле. Вот о ней помнил только работодатель.

Он содержал Лавку древностей и продавал разные интересные штучки из старины. Ассортимент был незатейливый, но колоритный. Множество бабушкиных прялок, ступок, мельничек, корыт Тоне нравилось работать в Лавке древностей.

Её работодатель создал там особенную атмосферу, и Тонечка частенько погружалась в фантазии, представляя себя ловкой крестьянкой или оборотистой купчихой, образованной боярышней или даже царевной-прогрессором.

Покупателями в лавке были в основном иностранцы и их привозили на автобусе, а в остальное время редко кто заходил, и Тоня запоем читала книги. Это была её страсть. Когда-то она гордилась тем, что много читает, но после тридцати стала воспринимать книжную зависимость как болезнь. В книгах всё было ярче и интереснее. Жизнь проходила мимо, пока Тоня жадно следила за приключениями героинь.

Она пыталась переключиться на полезные книги, чтобы заскучать и наконец-то бросить чтение, но авторы подавали материал так интересно, что Тоня вновь увлекалась и не замечала, как сменяются года.

Однажды она волевым усилием ввела в свою жизнь новое увлечение: умея хорошо рисовать, она решила иллюстрировать прочитанные книги. Однако её работодатель резонно заметил,

что таким образом она продолжает сидеть и пялиться в экран.

Иди рисуй на улице! посоветовал он.

Граффити? Нет, мне не нравится это неаккуратно, и даже хорошие картины почему-то выглядят неопрятно.

Тогда мужчина что-то поискал в интернете и показал Тоне:

Вот смотри, какие прелестные маленькие зарисовки делают возле люков или на крошечном элементе стены. А тут целая картина на асфальте, как будто черти вылезают из бездны.

Но эти картины недолговечны, возразила женщина, но её взгляд не отлипал от оригинальных сюжетов. Они были грандиозны или очаровательно милы. А главное, всё это видели люди и сразу высказывали своё мнение. Так Тоня стала художником-любителем стрит-арт и вылазки на улицу пошли ей на пользу.

У неё даже появились новые знакомые, но своё сорокалетие она всё равно встретила на работе в одиночестве. Быть может, если бы больше зарабатывала и приоделась бы, то кто-нибудь начал ухаживать за ней, но денег хватало только на оплату коммунальных услуг, еду, книги и поддержание дачного домика в сносном состоянии. Вот такая жизнь была у Тони, а дальше было бы только печальнее.

Она осознала это с особой отчетливостью только сейчас: все-таки раньше она ныряла из одной книги в другую и жила чужими делами, эмоциями, а сейчас поняла, что жила она так, что кроме работодателя никто не заметил, что её больше нет.

Правильно поняла! раздался возле Тони голос.

Она вздрогнула и начала оглядываться, но повсюду бродили всё те же серые тени, такие же никчемные души, как она.

Мир меняется, и зла на Земле больше не будет, торжественно объявил голос.

Да? Это здорово, искренне обрадовалась Тоня.

Светлые души получат больше сил и возродятся, продолжил голос.

Это хорошо, кивнула Антонина и вновь была искренна. А ещё была счастлива, что с ней хоть кто-то заговорил. А я? Что будет со мной?

Ты не злая и гневливая, констатировал голос, не завистливая, не спесивая, не ленивая.

Тоня замерла и слушала, боясь пропустить важное для себя, но вот это не чуточку насторожило её.

За всю свою жизнь никого не убила, не обидела, не оскорбила, не украла и не сделала подлости.

Антонина оказалась права, это не звучало осуждением. Вроде дурно о ней не говорят, но кроме разочарования ничего не чувствуешь. А ведь всегда считала себя хорошим человеком, а тут получается, что она всего лишь не плохая!

Однажды ты совершила поступок. Принесла брошенного котенка домой, произнес голос, но Тоня вынуждена была признаться:

У мамы оказалась аллергия и мне пришлось вернуть его туда, где взяла, прозвучало жалко.

Но в те времена не было приютов для животных, да и откуда девочке было знать о том, что делать с никому не нужным котенком. Она сделала тогда, что могла: спросила у соседей, не нужен ли им котик, позвонила одноклассникам Тоня хорошо помнила своё бессилие, выпуская из рук тёплый комочек. На всю жизнь запомнила и больше никогда не подходила к животным, чтобы случайно не обмануть их доверия, как в детстве.

Ты взялась расписать стены старого детского садика, но не довела до конца

Мама сказала, что надо мной все потешаются, потому что я сама купила краски и за работу ничего не попросила. А она даёт мне деньги не для того, чтобы я

Голос больше ничего не говорил, и Тоня понимала почему. Она больше никогда никуда не лезла со своей инициативой, да и не требовалось больше. А если помогала кому-то, то только в своих мечтах. Уж там-то она разворачивалась во всю!

Молчание затягивалось и Тоне показалось, что она опять будет бродить в безвременье целую вечность.

Я дам тебе шанс, доказать, что ты полезна миру.

Спасибо. А что мне надо будет делать?

Зажигать в сердцах людей свет.

Но как? опешила Антонина. Что я могу?

Ты займешь место в одном из своих перерождений, и когда я увижу, что твоими стараниями зажегся свет в чьей-то душе, а в мире стало светлее, то твоё будущее будет пересмотрено.

Ох как же это

Душа Антонины заметалась.

но разве можно в прошлом что-то менять? вырвалось у неё.

Это твоя задача, а об остальном не думай.

Но

Тоня понимала, что сейчас самое время задавать умные вопросы, но она слишком разволновалась, а тем временем вокруг всё стало исчезать, потом её окутала темнота и тут же вытолкнуло в свет.

А-а-а-а-а, закричала она, почувствовав удар по попе.

Какая крепенькая девочка! Красавица! Иди к мамочке, засюсюкал кто-то.

Глава 2.

Какие у нас умненькие глазки, какие крепенькие ручки раз за разом слышала Антонина и фыркала.

Ну, где там ум они приметили, если у неё всё в глазах расплывается, причем как зрительно, так и в мыслях.

Но в рассеянности сознания было спасение, потому что ощущать себя младенцем было тоскливо, странно и противоречиво.

Этот период остался в её памяти отрывками. Она запомнила ласковые руки и голос мамы, басовитое жужжание отца и грубоватый голос деда. Как бы Тоня ни пыталась сосредоточиться и напомнить себе, что является младенцем только внешне, каждый раз таяла и испытывала эйфорию при контакте с близкими. Она буквально погружалась в чистую, ничем не замутненную радость и это было волшебно.

Мама, отец, дед часто брали свою кровиночку на руки и носили по дому, воркуя над ней. Тоня от души дрыгала ножками и умилялась радостным возгласам взрослых. А ещё ей нравилось касаться своими крохотными пальчиками лиц родных. Они от этого впадали в экстаз и даже суровый дед восторженно лепетал всякие глупости.

Ещё были няньки и какие-то старухи. Их Тоня невзлюбила сразу. От них дурно пахло, но все делали вид, что не замечают этого. Нянька постоянно дышала на маленькую Тонечку чесноком или луком, а старухи воняли издалека. То ли они плохо следили за своей гигиеной, то ли дело было в невозможности освежить одежду. Как бы то ни было, Тоня терпеть не могла, когда они брали её на руки, но, признаться, делали они это не часто. Мама не любила этого, а сама Тоня в таких случаях плакала и выкручивалась. В ответ на свой малышовый протест всегда слышала осуждающее:

Строптивица растет! Ишь, норов кажет. Ты, матушка-боярыня, поменьше балуй её, а то пропадет девка через выкрутасы свои.

За языком следи, а то отрезать можно! изредка огрызалась мама.

Ой, матушка, это я так по бабьей дурости, тут же отступала вредная старуха, но все они умели очень хорошо притворяться.

Тоня никак не могла понять, зачем мать держит подле себя баб и старух. Она такая молоденькая и ладная, а окружила себя стервятницами. Ну, ладно, толстая нянька. Она хоть и дышит чесноком, но вовремя меняет описанные тряпки и ловко подмывает, а остальные

Антонина вновь не успела додумать и потерялась в буднях, лишь изредка выплывая из рассеянности и играя с родичами. В следующий раз она хорошо осознала себя на руках деда.

Э, ягодка моя, отпусти-ка бороду! Дай своему деде свободы просил Тоню крепкий старикан. Она из озорства наоборот крепче ухватилась и потянула его к себе, чтобы погладить по щеке. Соскучилась. Очень соскучилась и не могла себе объяснить столь сильную привязанность.

Деда-а, пролепетала вдобавок и, видя его радость, сама обрадовалась и неожиданно для себя засмеялась.

Ах, моя красавица! Умница и ладушка! Слышали? Знает, кто ей деда! А как заливается смехом Моя любимая кроха!

Потом были первые шажочки и выезд из Москвы. Другой терем*(раньше теремом называли женский этаж, как правило, верхний), новые люди и свежий воздух. Только там Тоня поняла, насколько жарко и душно было в городском тереме. Понятно, что её боялись простудить, но только перебравшись в деревню, она наконец-то, вздохнула полной грудью.

В дом Тоню приносили только ночевать, а все остальное время её выгуливали в саду, и если бы не комары со слепнями, то счастью малышки не было бы предела.

Вся эта благодать сменилась возвращением в город и знакомой духотой. Мало того, что терем топили днём и ночью, так ещё в одной горнице вместе с крохой спала нянька, а она мало того, что храпела, так ещё зад её по ночам барствовал и трещал без умолку.

Но что она могла поделать? Возмутиться? Сказать? Ведь уже сносно лепетала! Но никто не вслушивался в её слова. Говорит и ладно! Тоне казалось, что она могла прочитать стихи и в ответ на это слушатель только мотнул бы головой, отгоняя наваждение, и улыбнулся бы, как ни в чём не бывало.

Но, конечно, дело было не только в невнимании к выходящим за рамки потребностям малышки. Тоня уже поняла, что в тереме каждая женщина занимает определённое положение, и сдвинуть её непросто. А все потому, что дед Тони думный дьяк разрядного приказа! Над Еремеем Дорониным стоит только боярин Кошкин-Захарьин и сам великий князь, а остальные Тут всё сложно.

Большинство бояр да князья, безусловно, выше по положению и зовут дедушку Еремейкой, а кое-кто и пальцем грозит, но к ногтю прижать не смеют, как любого другого думного дьяка. Вон как достаётся ото всех дьяку хлебного приказа! Вечно он виноватым выходит перед всеми, а Доронину поди скажи гадость, если он ведает делами всех служивых людей.

Но это пока Тонины догадки. Из подслушанных разговоров она сообразила, что Московское княжество разрастается, и роль думных дьяков растёт. Раньше они были кем-то вроде секретарей-помощников у думных бояр, а теперь они главы приказов, и уже бочком сидят в думе, да что-то присоветовать могут.

Ну, да бог с княжеством! Тоня узнала, наконец, что её имя Евдокия! А то раньше ягодкой звали, да радостью маминой, а теперь вот Дуняша чаще проскальзывать стало. А ещё она познакомилась со своей старшей сестрой Марией! Машенька оказалась старше всего на пару лет, но её уже сажали за работу, и пока малышка Дуняша тискала в ручках тряпочки, та крутила веретено под присмотрим других женщин. А мама вновь была беременна: в семье ждали мальчика.

Как только у мамы округлился животик, Дуня перестала быть центром внимания домочадцев и дворни. Рядом с ней чаще всего оставалась Маша и её нянька. Дунина же толстуха только продолжала ночевать рядом, а остальное время теперь крутилась возле мамы. Все ждали наследника, и разговоры были только об этом.

Дуня приходила в ужас от того прессинга, что устраивали женщины своей молодой боярыне. Они без конца капали ей на мозг, что роду необходим наследник, что без него худо, а вот она родит и жизнь переменится, и не будет как в семье подьячего Никифорова

В конце концов Дуня стала уводить Машу, слушавшую весь этот бред с широко раскрытыми глазами. Они забирались в общую горницу и играли там, а если их гнали оттуда, то забегали на кухню, усаживались в уголке и слушали незатейливую болтовню кухарки с дворовыми.

Бывало, что девочки выбирались во двор, забирались на поленницу и смотрели через забор на улицу. Другим развлечением стало подглядывание за тем, как боевые холопы упражняются в мастерстве, дворовые хлопочут по хозяйству, а девицы сплетничают. Иногда обе малышки засыпали на своем посту, но просыпались уже в постелях. Машина нянька и остальная дворня зорко приглядывали за крохотулечками.

Дуня впитывала все происходящее, как губка. Ей интересно было слушать чужие разговоры, смотреть на прохожих, помогать что-то делать. Для неё всё было ново. А ещё малышка старалась больше говорить, и ответственная Маша поправляла её, когда та ошибалась. Девочки всё время проводили вместе, а Машина нянька не возражала. Её приставили к Марии в качестве наставницы, и она обучала девочку рукоделию. Потом ей досталась бы в ученицы Дуня, но раз кроха уже пристроилась рядом, то женщина возражать не стала. Маленькая Евдокия не доставляла никаких хлопот.

Но однажды весь двор Дорониных погрузился в траур.

Старшая сестра Мария обнимала Дуняшу за плечики и плакала вместе со всеми. Из разговора Дуня поняла, что с беременностью мамы что-то пошло не так и боярыня потеряла ребёнка. Теперь все затаились в ожидании, выживет ли она сама.

Этот период Дуняша запомнила надолго. Дед ходил хмурый и бросал фразы вроде того, что он говорил, что невестка слабая и надо было родниться с другим родом. За эти слова Дуня грозно смотрела на него и не давалась в руки. Дед кряхтел, ворчал и обиженный уходил в княжеский приказ на работу.

Отец в эти дни посерел лицом и подолгу засиживался в общей горнице, гипнотизируя свечу на столе. На женской половине все притихли и с подозрением поглядывали друг на друга.

А к матери ежедневно приходила лекарка, и тогда все начинали бегать, исполнять её приказания. Дуня крутилась возле неё, стараясь следить за её действиями. Малышка надеялась хоть чем-то помочь, понимая, что у неё есть более современные знания, но это стремление было слишком наивным. Никто её не подпускал к матери, да и слушать бы не стал.

Но, слава богу, лекарка оказалась знающей особой, и впору было Дуне поучиться у неё. Во всяком случае боярыню не только отпаивали травами, но ими же обмывали и даже внутрь делали спринцевание. Вот это остудило Дунин порыв лезть в дела, в коих она понимала поверхностно.

Мама выкарабкалась и все зажили по-прежнему. Дуня и Маша стали не разлей вода. К Машиному обучению присоединился отец Варфоломей, а Дуня продолжала держаться сестры и слушала чему он учит. Учебы в её понимании не было, зато заучивание церковных текстов процветало махровым цветом. Маленькая Маша плакала, когда отец Варфоломей сердился на неё за нерадение и смотрел, насупив брови и тогда Дуня поднимала ор, созывая всех вокруг. Это работало и постепенно отец Варфоломей умерил свой пыл, но любви к детям ему это не прибавило.

Постепенно Машеньку втягивали в женские повседневные хлопоты и свободного времени у обеих боярышень стало мало. Из дома они выходили, а Дуню несли на ручках, только в церковь. Да, собственно, в Москве таким малявкам ходить было больше некуда.

Когда девочки подрастут, то начнут получать приглашения на девичьи посиделки в боярские семьи и даже в княжеский терем. Общение в этом времени между женщинами оказалось активным. Девушки знакомились со своими ровесницами на посиделках, а выйдя замуж, поддерживали связи при помощи снующих по всем дворам сказительниц-старух и свах. И конечно же, если женщины дружили, то могли зайти в гости, но только на женскую половину.

Больше свободы у маленьких боярышень было в загородном имении, и Дуня часто подбивала Машуню погулять без присмотра. Они убегали ловить лягушек, раков и рыбу, искали речной жемчуг, выкапывали разные корешки и пробовали жарить их на костерке. В эти моменты они наслаждались самостоятельностью, не замечая, что за ними всегда следует их нянька и парочка старых боевых холопов, а убежали они меньше чем на сотню шагов. Так прошли первые шесть лет Дуняши.

Глава 3.

Только на шестой свой день рождения Дуня поняла, что её сознание более не уплывает от усталости и напряжения. За прошедшие годы мама всё-таки родила наследника, и он в длинной рубашечке сейчас сидел вместе с женщинами, пытаясь выстроить башенку из берестяных коробочек.

Дуняша, опять мечтаешь! воскликнула сестра и отобрала веретено. Что ж ты за хозяюшка будешь, если тонкую нить спрясть не можешь!

Дуня улыбнулась и пожала плечиками:

Машенька, мне всё одно не быть такой же искусницей, как ты!

Сестра попробовала нахмурить бровки, не желая соглашаться с тем, что у Дуняши что-то не получается, но улыбка сама собой полезла на её лицо, потому что приятно было услышать, что она искусница.

Маше нравилось возиться с нитками, тряпочками, придумывать рисунок для вышивки и исполнять его. Она могла часами сидеть с рукоделием и не замечать времени. Отвлечь её по силам было только выдумщице Дуняше. Та с удивительностью легкостью придумывала новые способы вышивки, которые поражали всех, но сама изобретательница быстро теряла интерес к воплощению своих задумок. Она и в прошлой жизни частенько загоралась, увидев великолепные работы рукодельниц, вышивала-вязала-шила одну-две вещи и остывала, возвращаясь к книгам.

А вот Маша по подсказкам сестры создавала шедевры, и слава о ней как об искусной рукодельнице пошла по всей Москве, даром, что девчонка совсем. Всего восемь лет.

Поиграй с Ванюшей, попросила Маша, подметив, что малыш начал кукситься, а то он заскучал.

Мы тогда в сад пойдем! подскочила Дуня и потянулась поднять с пола братика.

Зачем это? Пусть здесь сидит, встрепенулась бывшая её нянька-толстуха. Прохладно нынче.

Вот и помоги бояричу одеться! грозно сведя светлые бровки, отчеканила Дуня.

Господи, она впервые в жизни велела кому-то что-то делать!

Но все эти женщины жили за счет её семьи и не утруждали себя работой. Дуня этого не понимала.

Она прекрасно помнила, как экономила в прошлой жизни и боялась потерять работу, да и здесь видела, как с рассвета до заката хлопочут дворовые девки за еду и кров. Эти же рукодельницы одна видимость, что они чем-то заняты! А ещё на каждый праздник смотрят жадными глазами на маму, ожидая подарочки и ведь получают!

Дородная бабища бросила взгляд на сидящую у окна хозяйку, но та с улыбкой посмотрела на дочь и одобрительно кивнула. Она знала, как Дуняша не любит кровавые россказни о святых. А тут как раз затянули сказание о страданиях Иулиании Вяземской.

И то правда, много зла творили вороги в злобе своей, но то, что чуть более полувека назад совершил смоленский князь, шокировало всех. А Дуня, когда впервые услышала эту историю, то долго не могла поверить, что все это не выдумка.

Там ведь мало того, что один князь в гостях у другого совершил убийство, возжелав его жену. Так он очень удивился, получив жесткий отпор от овдовевшей по его воле княгини и отрубил ей руки, ноги, а после бросил искалеченное тело в реку.

Дуня не могла слушать про такое. Её начинало трясти, а сознание не принимало подобной жестокости. Но это было.

Про смоленских князей Дуня более пока ничего не знала, а вот в Москве в ту пору сидел дед нынешнего князя Ивана Васильевича и был он сыном Дмитрия Донского.

Ей и Маше уже начали рассказывать о московских князьях, но говорили так путано, что ничего не было понятно. Она даже не смогла узнать, какой сейчас год!

Отец Варфоломей изредка монотонно жужжал о походах того или иного князя, о сытных и голодных годах, о заговорах и казнях, потом перескакивал на историю присоединения других князей с боярами к Москве или их уходе. И все это вливалось в уши девочек без какой-либо системы.

Маша давно перестала пытаться разбираться в последовательности событий. Всё что нужно, она заучивала, а об остальном даже не задумывалась, и только вопросы младшей сестры заставляли её морщить лоб.

А вот Дуня не сдавалась и пыталась встроить полученные знания в упорядоченную систему, выделив для себя ориентиры.

Так она вызнала, что чуть более десяти лет назад умерла Софья Витовтовна. Уж об этой особе Дуня слышала и даже видела картину, на которой княгиня прилюдно срывает пояс с родственника мужа, обвиняя его в воровстве. Последствием её поступка стала война за престол, ссылка и ослепление сына, получившим прозвище Василий Тёмный.

С большим трудом было возвращено княжение.

Кстати, покалеченного князя оплакали совсем недавно, но Дуня узнала об этом случайно. Она услышала разговор, что молодой великий князь Иван Васильевич сразу после смерти отца ослепил его любимого воеводу. Вот так.

Отец Варфоломей как-то обмолвился о Жанне ДАрк. Она уже прославилась и погибла. Ещё он говорил о правителях других стран и плевался, что какой-то Хуан намерен назвать своей наследницей дочь Изабеллу. Дуняша догадалась, что это будущая Изабелла-католичка*. Сейчас она ещё девочка. На фоне имени Изабеллы вспомнилось открытие Америки и путаница с Индией. А ведь когда Колумб мечтал открыть Индию, там уже побывал тверской купец Афанасий Никитин!

Вот за него душа у Дуняши заболела. Она читала, что он умрёт в 1475 году в бедности от болезней. Афанасий Никитин был великим путешественником, но посредственным купцом, увы. И ей даже хотелось поскорее подрасти, чтобы разузнать о нём и, если получится, то помочь.

Ах, как бы ей расспросить обо всем, не вызывая подозрений? Отца Варфоломея прямо трясёт всего, когда маленькие боярышни пытаются задавать вопросы. Он воспринимает это как неуважение, и в ответ заставляет десятки раз повторять псалмы*. (хвалебные молитвенные песни)

Маша боялась отца Варфоломея и благоговела перед ним. А вот Дуня только недавно перестала глядеть на него исподлобья. Уж больно он достал её наказаниями и нравоучениями. Священник ждал от неё раскаяния в проделках, а она не раскаивалась и молча бубнила псалмы, сердито косясь на него.

Дуня не считала грехом придумывать игры для сестры и брата, задавать вопросы и настаивать на своём. Она упрямо не каялась, а он заранее знал о её проказах от наушниц и выедал мозг нравоучениями, озвучивал наказания и проверял, как она их исполняет.

Отношения с мамиными приживалками у Дуняши тоже не наладились. Машуня как-то услышала, что женщины ябедничали маме на Дуню и тоже перестала с ними общаться.

Вот и сейчас Мария с неодобрением посмотрела на встрепенувшихся теток и отложив свою работу заявила:

Я тоже пойду гулять.

Да как же это, прясть надо.

Вот и пряди, а не по углам с Митрохой милуйся! неожиданно для всех выдала всегда тихая Машенька.

Что? Да как же это? Матушка, возопила оскорбленная мамка, неправда это! Оговор!

Мария! хлестнул окрик матери. Больно много воли себе взяла!

Девочка упрямо вздёрнула подбородок и с неприязнью посмотрела на возмущенную её словами приживалку. Она была какой-то дальней родственницей отца и оставшись без мужа, пришла жить к ним в дом. Её не обижали, и отец даже обещал выделить приданое, если та надумает вновь выходить замуж. Детей с первым мужем не успели нажить, так почему бы не попробовать наново?

Но Матрёна успела оценить другой образ жизни и не собиралась выходить замуж, а вот в блуде себе не отказывала. Никто бы ничего не сказал, делай она это по-тихому, но женщина то с одним жмётся в доме, то с другим, а у людей глаза не завязаны и рот им не прикроешь, а в доме подрастают боярышни.

Мария не сама догадалась, что легкомысленное поведение приживалок выйдет боком её репутации, а подслушала разговор мамы с отцом. Мамочка попросила его начать приглядывать Машеньке жениха и посетовала на поведение Матрёны.

Вот тогда и Мария обратила внимание на это. Она ещё ребенок, но через пару лет отец должен будет договориться с кем-нибудь о жениховстве для дочери.

Ей как раз к тому времени исполнится десять и начнется подготовка к свадьбе. Всё ведь делается неспешно, а жених скорее всего окажется из другого города. Уйдет год на приезд родственниц будущего мужа, чтобы посмотреть на невесту, одобрить, вернуться домой и рассказать. Потом отцы выгадают время среди церковных праздников, чтобы встретиться и предметно обсудить приданое. Вот ещё год долой. И это если всё сразу сладится, а может, и не договорятся семьи, и тогда всё начинать сначала или обращаться к свахам.

Ну, а там только поспевай к пятнадцати годкам невесты заполнить её сундуки и оповестить всех родственников о том, куда ехать на свадьбу. Гостям за год надо знать, куда и к кому ехать, чтобы все ладно вышло.

Мария ещё плохо представляла, как все это будет, но уже переживала, а такие как Матрёна покоя не добавляли.

Эта родственница наушничала отцу на мать, а матери на отца. И Мария никак понять не могла, как так получается, что мама хозяйка, Мария старшая дочь, но они ничего не могут сделать с Матрёной и другими приживалками. Дуняша правильно говорит, что душно ей среди этих баб. Маленькая она, но большая разумница! И интересно с ней, не то что с этими клушами-кликушами.

Прости меня, матушка, что вслух сказала то, о чём все шепчутся, повинилась Маша, но всем было ясно, что девочка бросила вызов.

Боярыня побледнела и сердито взглянула на Матрёну.

Дуня подошла к сестре, взяла её за руку и ободряюще сжала ей пальцы. Мария была благодарна ей за это. Она даже не поняла, как осмелилась сказать такое, но каждая из этих женщин лицемерно требовала от неё достойного поведения, чтобы никто ничего не мог сказать плохого, а сами

Девочки, идите гулять и Ванюшу забирайте, медленно произнесла боярыня и, найдя взглядом замершую испуганным болванчиком дворовую девчонку Любашку, кивком головы велела следовать за детьми.

Любка сидела в горнице, чтобы подать-убрать, а тут ей доверили детишек! Она подскочила, низко поклонилась, бормоча что вроде оправдаю доверие не посрамлю отслужу, молиться буду, и бросилась вон.

А боярыня хищно прищурилась, решаясь избавиться от всех приживалок разом. Раньше она боялась осуждения, слухов о немилосердности, но если всё сделать по уму...

Вот только надо будет потом побольше милостыни возле церкви раздать, чтобы люди не сомневались в благочестии дома Дорониных.

Глава 4.

Дуня позволила Любаше помочь себе с одеждой: всё на завязочках и одно надевается на другое. Маленькому человечку не справиться, не запутавшись. Благодаря ловкости Любаши и выскочивший вслед няньки Ванечки оделись все быстро и высыпали во двор.

Дом в Подмосковье был огорожен не просто забором, а массивной стеной из бревен. Вдоль верхней части стены были устроены переходы для обороняющихся и сооружены навесы. Дуня не знала, от дождя или от стрел, но выглядело всё внушительно.

Она помнила из истории, что разбойничьи набеги доходили до Москвы, и Подмосковные имения частенько бывали разграблены, но дед отчего-то не волновался, посылая семью сына сюда. Может, не всё так плохо? Вот уж шесть лет её вывозят из Москвы на лето, и ни разу ворота не закрывались днём.

Серпень (август) перевалил уже на вторую половину, и заметно похолодало. Скоро всем им возвращаться в город, а пока женщины в имении солят всё, что можно солить; сушат дары леса и летние сорта яблок; обмолачивают ячмень, полбу; готовятся собирать гречу. Потом настанет черёд уборки капусты и осенних сортов яблок, а вместе с этим бабы и ребятня пойдут в лес за брусникой и клюквой потом начнут сеять озимые. В общем, дел невпроворот, и это только те, в которых участвовала Дуня, а крестьяне попутно заготавливали корм животным, продолжали возиться в огородах и выезжали на поля.

Машунь, Ванечка, пошли собирать шишки, мох и веточки, предложила Дуняша.

А зачем?

А мы потом из них себе игрушек наделаем!

А как?

Сначала надо собрать, а там увидим, что и как, задорно улыбнувшись и потянув братика за рукав, Дуняша показала, какие веточки ей интересны.

Любаша, глядя на увлечённых маленьких хозяев, улыбалась и радовалась, что вырвалась из-под догляда старших женщин. Уж больно они придирчивы и взыскательны ко всем, кроме себя. Вот и нянька маленького боярича свалила догляд на Любашу, а сама на скамью села и дремлет, благо из теремного окошка её не видно. Скоро Ванюшу передадут дядьке, вот она и не старается ходить за малышом.

Любаше же пришлось по душе собирать в корзинку сосновые и еловые шишки, поздние цветочки, душистые листочки смородины, серебристый мох, кусочки сосновой коры или корявые веточки во всем была красота, и даже жаль, что люди ценили другое. Девчушке было интересно, что придумает изготовить из лесного богатства младшая боярышня.

Любаша давно приметила, что малышка не проста и большая искусница, чем её сестра. Только никто не видит этого, потому что малышка все свои придумки отдает старшей, а у той ручки золотые и все впрок идёт, но мастериц много, а розмыслов единицы.

Любаша от такой крамольной мысли, что девочка, пусть и боярских кровей, может быть розмыслом, даже оглянулась вдруг кто-то догадался, о чём она думает? Но нет, никого боярские детки не интересовали. Лишь парочка старых боевых холопов рассредоточилась и приглядывает за окружающей обстановкой, да на стене мальчишки за дорогой бдят.

Дуня посмотрела на полную корзинку всякой всякости и, не желая возвращаться в терем, предложила собрать побольше смородиновых и малиновых листочков, чтобы самим сделать водку. Произнося слово водка, девочка внутренне поморщилась. Она узнала много новых слов и легко приняла их, но запоминать другие значения уже известных слов было сложно. Одним таким коварным словом оказалась водка. Здесь и сейчас так называли травяные отвары.

О, их было великое множество! Травницы и лекари составляли сборы от изжоги, вздутия, ломки костей, детского испуга Дуня путалась с местными названиями болезней, но твёрдо поняла, что местные лекари знали, как обихаживать раны, гнойники, простуды, внутренние болести

В общем, они даже воздействовали на родники, которые в будущем звали на восточный манер чакрами и та-дам! родников в теле человека, по мнению лекарки, было девять, а не семь. Вот и как прогрессорствовать в таких условиях? Тут впору не учить, а учиться самой!

Но сестру и брата она немного поучить сможет. Дуняша рассказала, как следует ферментировать листики и что это не одно и тоже, если просто посушить лист. Пришлось соврать Маше, что это она вызнала у лекарки Катерины, хотя та оберегала свои знания и, как показали будущие столетия, напрасно!

Особенно старался собирать листики Ванятка. Ему почудилось, что важно соблюдать размер и он сосредоточенно выискивал самые правильные листочки, за что получил похвалу от обеих сестричек.

В этот день они долго гуляли, а вечером с важным видом скручивали уставшие листики в колбаски и накрыв увлажненным полотном, оставили до утра. Утром первым делом потребовали заварить им оставленные на просушку травяные трубочки, и пили отвар с причмокиванием, закусывая медовыми шариками. Казалось, что до отъезда в Москву жизнь в имении ничего не потрясет, но

Через две недели боярыня выдала замуж всех приживалок! Сначала Матрёну, а потом и остальных.

Приданое за всех объявили богатое, и женихи слетелись, как осы на мёд. Женщины рыдали, но на их слёзы никто не обращал внимания. Дело в том, что невеста и должна плакать! Надо же показать семейным духам-покровителям, что невеста огорчена переходом к духам другой семьи. Да и всем известно, что если не плачешь перед свадьбой, то будешь плакать в семейной жизни

Суетно было в эти недели и благодарности за заботу родственницы говорили сквозь зубы. А вот их будущие свекрови остались довольны приданым и низко кланялись боярыне, выражая надежду, что она станет крестницей у первенца молодых.

В тереме осталась только ключница, Машина нянька-воспитательница и приставленная к Дуне Любаша. Дочка сама попросила за понравившуюся ей девушку и не ошиблась!

Вот с этого момента Дуняша ощутила свободу и начала потихоньку-помаленьку реализовывать вынашиваемые в прошлой жизни планы. Она же, сидя в лавке древностей, выпестовала множество вариантов развития своего мнимого попаданства, и пусть часть фантазий оказались лишь фантазиями, но остались подходящие заготовки для реализации!

Мам, скажи Фёдору, чтобы он выделил мне кусочек земли для посадок! уже на следующий день канючила Дуня.

Пташечка моя, зачем? Для детского огорода у Маши есть земля.

У Машки там капуста растет, а мне свой огород нужен и земля для зерна.

Глупости! Ради баловства хорошую землю

Не-не-не, мама я возьму землю у речки. Фёдор сказал, что она уже не родит ничего.

Так, а тебе зачем такая? удивилась боярыня.

Хочу накормить землю и посмотреть, что будет.

Боярыня Милослава засмеялась и потрепала дочь по голове:

Какая ты у меня выдумщица! Как же ты её кормить будешь? С ложечки или черпака?

Мам, ты вели отдать мне тот кусочек и всё увидишь!

Ну хорошо, свой огородик раскопаешь рядом с Машиным, а детское поле будет у реки. Скажу Фёдору, чтобы оградку поставил, а то животина всё тебе потопчет.

Спасибо, мамулечка, ты самая лучшая!

Беги уж, непоседа!

И Дуня побежала. За кусочек полукилограммового маслица, которое она экспроприировала на кухне, долговязый подросток Митька натаскал ей ил с речки и раскидал его по полю. Потом он вместе с Любашей разводил водой в кадке навоз и щедро оплескал им землю. За порчу кадки Дуне влетело от ключницы, но вскоре боярышня сумела растопить сердце рачительной женщины. А пока Дуняша велела своим помощникам рассыпать золы и толчёной скорлупы, что насобирали за несколько дней, а потом посеять горох.

Так первые числа вересеня уже! ахнул Митька. Не успеет горох вызреть.

А мне не надо. Пусть взойдёт и чутка подрастёт, а потом его нужно будет скосить и в землю заделать.

Чудишь ты, боярышня!

Не тебе судить! накинулась на парнишку Любаша. Сказано, что делать и делай! Избаловала тебя боярышня подарками. Виданое ли дело: смерду судить дела боярские!

Митька сгорбился, опустил голову. Любка права была, напоминая про съестные отдарки за небольшую помощь. Где бы сирота ещё так выгодно устроился? Селяне, если брали его на работу, то все соки выжимали за еду, а боярышня кормила, да ещё с собой давала то, что продать можно. Масло он на мёд сменял, но после пожалел, потому что давеча боярышня дивную сладость дала ему попробовать и мёд после неё простецким показался.

Любка сказывала, что на то угощение, что ему дали попробовать, полная кадка молока ушла! А всего той сладости плитка размером в две мужеские ладони вышла. Но вкусно! До чего же вкусно! Даже ключница подобрела и сказала, что попробовала княжеское угощение.

А Дуняша торопилась. Сентябрь набирал силу, а ей хотелось многое успеть сделать. Сирота Митька вскопал ей огород, а дорожки выложил плоскими камешками. Маша тоже так захотела, и пришлось велеть Митьке ей то же самое сделать.

Всем кухонным работникам Дуня наказала очистки выносить в огороженное жердинами место, кидать и пересыпать землей, а будут опилки от каких работ то их ссыпать туда же. Правда, очисток было мало, потому что всё расходилось животным. Тогда Дуня вспомнила о ботве. Вот её было много, и Митька запарился сносить всё в одно место, пересыпая землей, листовым опадом, навозом и даже несколько вёдер ила с болотным торфом туда пошло.

Дуня немного запуталась в огородных делах, но решила, что чем больше тем лучше, всё перегниёт рано или поздно. Получился целый ряд из компостных горок с неё ростом. Немного постояв возле своего творения, она велела прикрыть кучи подмокшим сеном. На неё покосились, но исполнили.

На будущее Митьке велено было не забыть закопать в землю взошедший горох и даже уплачена копеечка за этот труд.

Погода испортилась, и Дуня с Машей засели на кухне.

Ключница по велению боярыни выделила девочкам место, и под руководством Машиной няньки-воспитательницы маленькие боярышни учились заготавливать продукты впрок. И тут Дуняша тоже не постеснялась поэкспериментировать. Она с интересом училась квасить и солить, а сама в свою очередь научила сестру, её няньку и Любашку мариновать овощи. И так у них всех это хорошо получилось, что вскоре длинный ряд горшков стоял в погребе со странными надписями: салат капустный, салат морковный, свекла по-китайски, лучок по-венгерски, салат огурцовый, икра свекольная, сладкая брюква

А фишка всех заготовок была не в том, что из нескольких ингредиентов составляли салаты или что для консервации использовали яблочный уксус, а в добавлении в маринад сладости. И нет, не сахара или меда, а патоки! Дуня ещё тогда, когда в имении собирали сладкие летние сорта яблок, попросила Машину няньку помочь сварить патоку, причем в самом густом её виде, которая получила отдельное название бекмес. Конечно, в южных странах бекмес варили из винограда, но у Дуни для эксперимента были только сладкие яблоки.

Там все просто: знай, уваривай сок, да процеживай. Единственная хитрость состояла в добавке свежегашеной извести или порошка из белой глины. Дуня не решилась использовать известь, хотя её достать было нетрудно, и взяла у гончара горшочек с белой глиной. В Подмосковье она не редкость, а в Гжели добывалась аж с 14 века. И вот, когда настала пора консервирования, то в ход пошли кусочки застывшего бекмеса, придавая овощам непривычный новый вкус. Осталось проверить, как заготовки будут храниться.

Дуня планировала зимой использовать бекмес в выпечке вкусностей. Уж больно она скучала по ним. Но когда к ней приставили Любашу, то боярышня сразу же приготовила вместе с ней ореховый щербет из молока, сливочного масла и бекмеса. Эта сладость вызвала восторг абсолютно у всех домочадцев и помогла вернуть добрые отношения с ключницей. Управляющий имением Фёдор даже намекнул, что неплохо бы отвезти кусочек боярину Еремею на пробу.

Так и сделали, но Дуне пришлось варить новую порцию, потому что первую съели подчистую.

Совсем скоро по ночам стали подмерзать лужи, а зарядившие дожди не давали казать носа на улицу, и боярская семья вернулась в Москву, не дожидаясь окончания месяца листопада (октября).

Родники энергетические центры в теле. Несколько раз натыкалась на упоминания лечения путем воздействия на родники. Всего лишь упоминания, но в контексте было понятно, что это связано с энергией человека.

Глава 5.

Деда, деда, мы приехали! ещё у ворот закричала Дуняша и сорвалась приветствовать дьяка. Мария тоже хотела бежать к деду, но она уже большая и невместно ей бегать при посторонних. Девятый год уже меряет, так что пришлось ей сидеть с высоко поднятой головой, пока возница не помог слезть.

Вот егоза! подхватывая и подкидывая на руках младшую внучку, захохотал Еремей. Ванюша тоже подбежал и нетерпеливо подскакивая, протянул ручки желая, чтобы его тоже подкинули.

Машенька, а ты что же? с улыбкой спросил её дед. Девочка спокойно подошла и чинно поклонилась.

Ай да умница! Учитесь вежливости, непоседы! наставительно подняв палец вверх, дьяк подошёл к старшей внучке и обнял, позволяя ей поцеловать себя в щеку. Как же ты выросла, с грустной улыбкой произнес дьяк, прав сын: надо бы уже присматривать жениха, да только в Москве из нашего сословия никого по возрасту подходящего тебе нет. Ежели подале выбрать кого?

Увидев испуганные глаза внучки, дед укоризненно покачал головой:

Будя раньше времени переживать-то! Страшишься далече ехать поближе найдем.

Короткий разговор окончился быстро. Дед выпрямился и ответил лёгким поклоном на поклон молодой боярыни.

Подобру-поздорову ли приехали?

Все дела в имении завершили, чинно ответила мама, припасы заготовили, а то, что пораньше вернулись, так дожди нас с места согнали. Льёт и льёт окаянный, вот мы и заскучали.

Еремей невольно бросил взгляд на облепленные грязью колёса и борта телег, на усталых лошадок и возничих. Крякнул, подумав о бабьей дурости, из-за коей все потащились в непогоду, не дождавшись, когда дорогу хорошенечко подморозит, но ругать не стал. Милослава сама поймет, что жить только своим умом сложно, а то волю проявила и разогнала опытных баб, так пусть теперь пожинает плоды своей ретивости.

Ну, приехали и ладно, огладив бороду, произнёс свёкор и молодая боярыня облегчённо выдохнула. Побаивалась она его и всю дорогу гадала, что он ей выскажет за самовольство с приставленными к ней доглядчицами.

Тихо без вас, неожиданно признался дьяк, жизнь в доме словно остановилась.

Милослава от его слов расцвела и позабыла об усталости. Дорога и вправду вышла трудной, но сидеть в той глуши далее было тошно. Свёкор отчего-то хмыкнул и, подойдя поближе, наклонился к её уху:

Да и Славка заскучал без тебя, шепнул он невестке, а та зарделась и посмотрела на него счастливым глазами.

Тут уж и дьяк улыбнулся. Любо ему, что Милослава души не чает в его сыне. Он-то в своё время другую девку приглядел ему, но сейчас уже можно признаться себе, что к лучшему получилось. Еремей подсобил роду Милославы, а они не зевали и хорошо продвинулись по приказам. Теперь везде у Еремея есть свои людишки. Должности у них не велики, но зато они берут числом и сметливы. Давеча Кошкину одного из родичей невестки посоветовал, так боярин поблагодарил за того разумника.

Еремей отошёл в сторону, пропуская Милославу с оставшимися подле неё женками в дом, а сам остался смотреть, как будут разгружать телеги. Нравилось ему, что сонная одурь сошла с дворовых, все вдруг засуетились, а потом как муравьишки организовались в движущиеся цепочки.

Кто-то покатил в дом бочонки большие и малые, другие потащили горшки, третьи с удалым уханьем взвалили на плечи мешки. На телеге повизгивали поросята, квохтали куры, гоготали гуси, а ветерок подогнал запах солёной рыбки. У боярина слюна набежала, и он крикнул старого Веденея, чтобы тот послал кого в кабак за пивом. Как раз в думе обсуждали пивной вопрос. Дьяк хлебного приказа сообщил о недороде, а когда его лаять стали, то предложил сделать продажу пива государственным делом. Выкрутился шельмец! Вот уже третий день думные бояре обсуждают, как это устроить ловчее. Разбойный приказ на дыбы встал, требуя денег, чтобы нанять больше людишек, кои будут уличать и бороться с будущими пивными неслухами.

Еремей поджал губы, вспомнив о поведении думных бояр, но оттаял, проводив взглядом понёсшуюся в дом Дуняшу. Вот ведь, грамотку ему из имения отписала, как надлежит любимому дедушке обустроить её будущую светлицу! И подарочек сладкий прислала. Кому сказать не поверят! Сама в два вершка, а сумела повелеть и одновременно подластиться, да так, что не откажешь. Но дивно не токмо это, а само её пожелание по-своему обустроить девичью светлицу. Откуда что берётся в её головушке?

Дуня неслась наверх, подобрав полы рубашки, сарафана и опашня. В этом году она должна была единолично занять светёлку. Вбежав в девичью комнатку, она огляделась. Позади послышалось дыхание запыхавшейся Машки, а потом её аханье:

Ах, какие большие окошки! Ты же замерзнешь! А стена какая белая! Но зачем тебе?

Дуня расплылась в довольной улыбке. Дед сделал всё так, как она написала ему. Два крошечных окошка увеличили в высоту на один венец и почти вдвое в ширину. По мнению Дуни они всё равно оставались маленькими, но на большее дед не согласился бы, хотя бы потому, что нельзя превзойти размером окошки в княжьем тереме. Твердых правил на этот счёт нет, но ни к чему соперничать с сильными мира сего!

Окна сделали двойными, правда, вместо стекла стояла слюда, но все равно это было прекрасно! А одна из стен была оштукатурена, как в церкви.

Что малое окошко, что большое для мороза без разницы, ответила Дуня сестре. А вот темнота глазам помеха.

Ты же не будешь здесь вышивать, фыркнула Мария, подходя к белоснежной ровной стене и с благоговением проводя по ней рукой.

Зато буду рисовать!

Рисовать? Ты придумала новые рисунки для вышивки?

Нет.

Но девочка растерялась, а Дуня рванула к деду, чтобы спросить, купил ли он кисти и краски.

Еремей велел обождать внучке в общей горнице, а сам сходил на мужскую половину и, вернувшись, вручил девочке горшочек с охрой. Ему приятно было увидеть радость Дуняши, но он вынужден был пристрожить её:

Отец Варфоломей сказал, что задуманное тобою баловство, и он придёт посмотреть, что ты там намалевала.

Спасибо, дедушка! ничуть не переживая по поводу брюзжания отца Варфоломея, выкрикнула Дуня и поскакала по лестнице скорее к себе, прижимая горшочек к груди.

Ей не терпелось начать украшать стену. А что дед раздобыл только охру, то ничего. Обойдется она без киновари и сурика, здоровее будет. Разве что сажа пригодится, но её лучше попросить наскрести Любашу.

Не теряя времени, воодушевленная девочка скинула лишнюю одежду и оставшись в одной рубашке, немедленно приступила к творчеству. Она собиралась нарисовать во всю стену дерево и лесных жителей на нём. Из охры можно было получить множество оттенков, а если добавить сажу, то будут ещё сероватые тона. А ещё можно с мелом поэкспериментировать. Этого должно хватить, чтобы получилась неяркая, но интересная фреска.

В первые дни дворовые девки постоянно искали повод, чтобы заглянуть в светёлку маленькой боярышни, посмотреть и доложить старшему боярину о том, что делает его внучка.

Поначалу в доме шушукались о рисовании Дуняши, как о баловстве, но вскоре замысел девочки стал понятен и отдельные штрихи сложились в картину, которая день ото дня становилась краше.

Теперь уже всем хотелось попасть в светёлку девочки, чтобы хоть так приобщиться к маленькому чуду. И немудрено: таких дивных и больших картинок на Руси не было. Каждая Дунина птичка и зверушка на диковинном дереве-цветке были узнаваемы, но в то же время они были не похожи на себя. Вот сова не такая, как в лесу, а спутать её нельзя. Она кажется умной, даже умудренной! Или волчара Где ж это видано, чтобы он на задних лапах стоял в засаде на ежа, да ещё с такой предвкушающей мордой? А тут ещё заяц косит хитрым глазом и в лапке держит часы, да не большие, как на кремлёвской башне, а махонькие.

А улыбающаяся улитка размером с ладонь? Или вот ящерка на дереве еле разглядишь, но на голове у ней маленькая корона! И всё одним цветом светлая охра, потемнее, ещё темнее и сероватая... Дивно! Невозможно без ярких красок создать красоту, но вот же она и глаз не отвесть!

А главное, стоишь-смотришь, а на душе покойно и никуда уходить не хочется. Из окошка свет льётся и листочки на дереве словно бы живые. Стоишь, смотришь-смотришь и вдруг замечаешь что-то новое: вон же в корнях дерева мышка с узелком в руках, а в стороне под ворохом упавших листьев крот в смешном колпаке. Бежишь к матушке-боярыне, чтобы похвалиться своей глазастостью, а там узнаешь, что другие гусениц в европейских чепчиках разглядели, и в верхних ветвях солнышко прячется с отеческой доброй улыбкой.

Дуня рисовала две недели и все дни домашние обсуждали её картину. Иногда ей помогала Маша. Девочка с трепетом брала кисть и прорисовывала листочки, как учила сестра, а потом подолгу смотрела на них, удивлялась, что она смогла сделать так красиво.

Мужчинам не было ходу на женскую половину и даже отец там не появлялся, но это не мешало всем всё знать.

С неохотой Дуня прерывалась на походы в церковь, на обучение домашнему хозяйству и чтению единственной в доме книги под присмотром дедова Веденея.

Дед надеялся породниться через внучек с боярским родом более высокого статуса. Сам-то он стоял чином ниже окольничих и даже воевод, хотя с последними уже не так всё очевидно. Но чтобы осуществить задуманное, девочки должны получить хорошее образование. Вот и выделил он им старого Веденея. Тот много где побывал и повидал, а главное, в молодости учился философии в европейском университете и любую книжку объяснить может.

Наконец наступил тот день, когда Дуняша объявила о завершении работы по украшению светёлки. В последние дни она не торопилась, потому что дала Маше задание и сестра шила ей из лоскутков верхнее одеяло.

Мария с девушками собирала из кусочков узор, повторяющий картину на стене. Дуня всего лишь попросила сестру собрать из обрезков, коих накопилось множество, покрывало на кровать, а Маша сама уже усложнила себе работу.

И ведь справилась!

А потом она с дворовыми девушками сделала в таком же духе гору подушечек, и под конец всем девичьим коллективом на окна были водружены деревянные карнизы с занавесками, а на пол брошен сплетённый из верёвки коврик. В будущем плетение усложнится, и это искусство получит название макраме, а пока у Дуни была брошена однотонная и простоватая на вид плетёнка, но она удивительно гармонично сочеталась со всеми новинками в комнатке.

Девочки, отец Варфоломей настаивает на том, что он должен увидеть ваш рисунок, обнимая дочек, сообщила Милослава. Дворня по всему городу разболтала, что вы расписали стену в светелке, как в храме. Слухи пошли

Маша побледнела, а Дуня сжала кулаки и выпалила:

Пусть приходит, но не один. Не нравится он мне.

Доченька, да как же в девичью, да не один.

Матушка, а ты съезди в женскую обитель в Серпухове, поговори с игуменьей и заручись её поддержкой, предложила Машенька. Пригласи к нам матушку настоятельницу, пусть она посмотрит, а когда заручимся её поддержкой позовём отца Варфоломея. Там же твоя тетушка живёт и её сестра там же, так может скажут словечко за нас?

Милослава сидела, задумавшись и что-то решив, мотнула головой:

В Серпухов я не успею съездить, да и игуменья там боярыня поморщилась.

Дуня с Машей больше ничего не могли предложить. Дуняша только удивилась сестре, которая вдруг насторожилась против отца Варфоломея. Ранее она ему в рот смотрела.

Если успею, то приглашу боярыню Никитину с дочерями и Сергееву, Милослава ещё подумала и махнула рукой: Спрошу у Ирины, что у Кошкиных приживалкой живет, уместно ли Евпраксию Елизаровну зазвать на смотр картины.

Дуня обрадовалась:

Спроси, мама, сегодня же спроси!

На Никитиных и Сергеевых у неё надежды не было. Дед говорил о них, как листиках на ветру куда ветер дует, туда и они всем родом смотрят.

Ох, дочка, мы словно к битве готовимся, посетовала Милослава, надо с отцом вашим посоветоваться.

Ты с тётей Ириной переговори, попросила Дуня, а там видно будет. Не надо пока мужей втягивать в это. Женским умом всё решим, а потом уже надавим на остальных.

Ишь ты какая! воскликнула Милослава и засмеялась. А и верно, Дуняша. Сами красоту оценим и решим, как дальше быть. Но что делать, если боярыня Евпраксия Елизаровна себе такую же красоту домой захочет?

Дуня пожала плечиками, всем своим видом показывая, что нет проблем.

В её светёлке мне не зазорно бывать.

И то верно, девушки будут вышивать, а ты рисовать.

А я? жалобно спросила Маша.

А ты покажешь, как такое чудное одеяло сотворила. Как выложила разноцветные кусочки и прошила видно, а что внутри?

Маша расцвела и принялась объяснять. Милослава слушала и улыбалась. Конечно, девушки уже рассказали ей, как щипали и раскладывали тонким слоем овечью шерсть, стегали и только потом соединяли с изукрашенной верхней частью и шёлковой нижней. Боярыня не сразу поняла, почему младшая дочь называет одеяло верхним, но потом пощупала и согласилась, что оно только для красоты.

Так надо сейчас послать кого-нибудь к Кошкиным и договориться о встрече сначала с Иринкой, нахмурив брови, решительно произнесла боярыня и подошла к окну. А если она зазовет к нам Евпраксию Елизаровну, то тогда посмотрим, что делать дальше.

Милослава поводила пальчиком по удерживающей слюду рамочке и вздохнув, пожаловалась:

Ох, чую я, что отец Варфоломей недобро настроен.

Дочери кивали и с надеждой смотрели на неё. Милослава поджала губы, а потом решительно произнесла:

А отцу и деду сегодня же покажем созданную вами красоту!

Боярышни тут же помчались вниз ждать деда и отца с работы. А Милослава перекрестилась и покаялась строго смотрящему на неё Николе Чудотворцу:

Прости, что нарушаю порядок в доме! Не знаю, как иначе защитить светлые детские души

Дорогие мои, хочу немного пояснить беспокойство боярыни. В те времена в православии никто твердо не мог сказать, что дозволено рисовать, а что нет. Были правила по написанию икон и не возбранялось украшать стены домов цветочным орнаментом, но Дуня изобразила очеловеченных животных и это могло послужить поводом для рассмотрения на высоком уровне. Во всяком случае отец Варфоломей не сделает вид, что Дунина роспись его не касается.

Сама же героиня даже предположить не могла, что делает что-то сомнительное и что украшение стены в её комнатке может иметь какой-то резонанс.

Глава 6.

М-да, дивно! в который повторял боярин Еремей, покачивая головой и опасаясь ступить сапогом на простенький светлый коврик возле постели внучки.

Он степенно оглядывал светёлку и не находил слов, чтобы выразить свои эмоции. Роспись на стене была хороша, но не только она создавала уют в комнатке. Большие окна, украшенные полотном, богатое покрывало на кровати, натёртый маслом вещевой сундук, лаконичный деревянный столик и чудное креслице, сделанное по запросу Дуняши а ещё множество мелких вещичек всё вместе выглядело цельным, удобным и благостным.

Лепо! Ну до чего же лепо! в восторге вторил вернувшийся из поездки по княжеским делам отец Дуняши и едва удерживался, чтобы вновь не подхватить дочку на руки и не расцеловать.

Внучка, а это что же такое? Еремей и сам видел, что это полки, но какие-то странные. Их было много, они расположены одна над другой и ещё поделены на квадраты. В каждом отделении положено что-то важное для внучки и вроде бы много всего, а порядок.

Это? девочка смутилась. Вводить слово стеллаж ей не хотелось, а как по-другому назвать не придумывалось. Не знаю, деда, призналась она. Но очень удобно ставить туда короба с тряпочками и нитями, кисти, разведённые краски или вот в корзинках разложены осенние дары, что мы с Машей и Ванюшей в имении собрали.

Вижу. Ладно всё получилось.

Деда, я думаю, что если у тебя в приказе сделать тако же во всю стену, то свитки удобнее хранить будет.

Ишь, думает она, хмыкнул Еремей.

А что, подключилась Маша, всё стену с полками использовать, как карту нашего княжества и раскладывать свитки соответственно карте, а не абы как!

Дьяк открыл рот и выпучил глаза, а потом со стуком закрыл. Медленно повернулся к стене с полками, мысленно себе что-то представил и перевёл взгляд на Машку:

Это ты сама придумала?

Про карту? отчего-то уточнила она.

Да.

Про карту сама.

А не про карту? с подозрением спросил Еремей.

Дуняша сказала, чтобы я себе подобно же во всю стену сделала, только с дверцами, и каждую подписала, чтобы не путаться, где какой рисунок для вышивки лежит и нити разложить по ящичкам.

Дуня улыбнулась, видя Машино оживление. Сестра говорила, возбужденно поводя кистями рук, будто дирижировала оркестром.

Ишь, какой порядок задумали у себя сделать. Экие вы у меня разумницы. А мне, значит, карту посоветовала По середке положить свитки московских служивых, по краям подмосковные, а далее

Еремей потыкал пальцами, мысленно определяя, куда следует положить свитки с именами служивых из Коломны, Дмитра, Каширы

Умно, отец! одобрительно воскликнул молодой боярин Вячеслав и подмигнул раскрасневшейся от волнения жене с дочерями.

Еремей оглаживал бороду и опять качал головой, не в силах выразить своё удивление.

Стило иль нет? ткнул он пальцем на палочки, обмотанные кожаным шнуром.

То для рисования, Дуня подскочила и вытащив с полки свиток, на котором она делала эскиз, положила на столик и в несколько штрихов обозначила силуэт кошечки.

Дивно, повторил боярин и после того, как рассмотрел силуэт, взял в руки палочку. Покрутил, наклонился и провёл черту по бумаге. Удобно, но мягковат стерженёк!

Дуня тяжко вздохнула. Она сама знала, что карандаш у неё не получился. Уж они с Любашей пробовали сажу смешивать с глиной и запекать, потом сажу растирали с воском и клеем кое-что получилось, но не для продажи. Нужен был графит, а о нём никто не слышал. А Дуняша уже успела помечтать, как она организует карандашную мастерскую, но пришлось распрощаться с этой мыслью. Одна радость: обошлась без свинцовой палочки, воспользовавшись обожжённым в печи стержнем из сажи с белой глиной, а то от свинца на пальце какая-то бяка образовалась.

С окошка не дует? обеспокоенно спросил дед. Волоки ты не захотела ставить, а с ними всё теплее было бы.

Я в щели тряпичных обрезков подоткнула, а на ночь полотном завешиваю, так что не дует.

Боярин подошёл, поводил ладонью возле окна и удовлетворенно кивнул. Вновь повернулся к изукрашенной стене и увидев что-то новое, крякнул:

Ну и затейница ты, Дуняшка! А это что? Еремей пригляделся и увидел, что в дальнем углу сундук не просто так поставлен на бок. Он-то, грешным делом, подумал, что хозяюшка светлицы не придумала, куда поставить второй сундук и задвинула подальше. Боярин подошёл и к своему удивлению убедился, что дверцы у сундука переделаны и теперь его не поставишь, как должно.

Ерунда какая-то! хмурясь пробормотал он и потянул за одну из створок. Та легко поддалась и взгляду боярина предстала висящая на поперечной перекладине одежка. Каждая рубаха, сарафан, летник и всё остальное покоилось на хитро сложенных деревяшках.

Что это? опешил дед.

Короб для одежды.

Я понял, но зачем?

Чтобы ничего не сминалось и увидеть сразу, не завелась ли моль. Да и удобно

Ой-ли! А не из-за лени ли ты это выдумала? Следить за вещами в сундуках женская повинность, а коли так висеть будет, так чем тебе заниматься?

Деда! обиженно воскликнула Дуня, и Машка поддержала её возмущенным взглядом. Милослава же закусила губу, опасаясь, что батюшка Еремей повелит не портить сундуки ставя их на бок.

Боярин погрозил пальцем, пряча улыбку в бороде и обратился к сыну:

Погостили на женской половине и хватит. Пошли-ка, поговорим, да и вечерять пора.

Милослава проводила свекра с мужем, а сама подозвала посланницу, вернувшуюся от Кошкиных.

Ну?

Внизу Ирина Владимировна дожидается. Я её тайком провела, чтобы она тишком всё посмотрела и боярыне Евпраксии Елизаровне доложила, что видела.

Ишь ты, тишком посмотреть? Осторожничает Кошкина, нахмурилась Милослава. Ну что ж, веди нашу гостью, да скажи Парашке, чтобы у меня в светелке собрала наливочек с закускою. Посидим с Ириной

Милослава замолчала и, коротко глянув на замерших дочерей, вновь окрикнула недавнюю посланницу:

Ты Парашке скажи, чтобы в дар Иринке подготовила шкурку ту, что мне на ворот оказалась мала.

Все скажу, матушка побежала я, а то гостья заждалась.

Милослава тяжело вздохнула и с досадой молвила дочерям:

Ничего толком не сказал наш боярин-батюшка.

Но дедушке всё понравилось, возразила Маша.

Понравилось, кивнула Милослава, но будет дожидаться слова отца Варфоломея, боярыня ещё что-то хотела добавить, но посмотрев на девочек, ограничилась коротким: Как тот скажет, так и будет.

И видя, что девочки расстроились, погладила их по головам:

Ничего, мы же не сидим сложа руки? Сейчас Ирину уважим, а она в тереме Кошкиной за нас слово скажет. Вот у нас сильная заступница и появится.

Послышались голоса, а к Милославе подбежала Парашка, чтобы накинуть поверх горничной (домашней) рубахи распашной шушун, и Милослава поспешила встретить гостью. По статусу она была выше дальней родственницы Кошкиной и могла бы встретить Иринку в своей комнатке, но сама Кошкина стояла несоизмеримо выше Милославы и сейчас надо было показать уважение к Евпраксии Елизаровне через встречу Ирины.

Машуня увела Дуню к себе, чтобы мама могла без лишних глаз показать её светелку и без оглядки вести разговор. Девочки еле успели прошмыгнуть, чтобы гостья не застала их неодетыми. То есть, на них была нижняя рубашка и поверх неё расшитая горничная, но в этом позволялось ходить только в кругу домочадцев.

Дуня с Машей еле дождались, когда уйдет тетя Ирина. А когда повеселевшая мама сказала, что завтра им ждать Евпраксию Елизаровну, то Дуняша даже уснуть не могла. Ситуация с росписью вызывала у неё двоякие чувства. С одной стороны она всерьёз обеспокоилась из-за поднявшегося шума вокруг её работы, а с другой ей не верилось, что из такой ерунды кому-то не стыдно раздуть скандал с последствиями. Она могла бы нарисовать действительно шокирующие вещи, но выбрала милый, подходящий её возрасту сюжет и, к полнейшему своему изумлению, ошиблась.

Дед только крякнул, когда услышал, какая важная гостья завтра посетит его дом, но был доволен. А Милослава торжествующе посмотрела на него и весь вечер сидела, как царица.

А на следующий день случился коллапс! Не успела прибыть боярыня Кошкина со своими женщинами, отведать наливочки и посмотреть чудо-картину, как заявился отец Варфоломей. У Дуни даже сердце сжалось в предчувствии неприятностей. Она с тоской посмотрела на Кошкину и потупила взгляд.

Боярин Еремей велел Милославе спуститься и чинно попросил разрешения войти в Дунину светелку вместе с отцом Варфоломеем. Разрешила. Отец Варфоломей вошёл и застыл. Повисла гнетущая тишина. Потом он вплотную подошёл к иконе, перекрестился, благословил присутствующих.

Постилась ли ты, Дуняша, перед тем, как браться за кисти? первым делом спросил отец Варфоломей.

Дуня от неожиданности только глазами хлопала, но мама помогла:

Мы соблюдаем все посты, и ты знаешь об этом.

Но тут особый пост, чтобы очистить душу перед

Уж если у ребенка душа грязная, то громогласно влезла боярыня Кошкина. Она сидела в креслице за рабочим столом Дуняши и неодобрительно наблюдала за отцом Варфоломеем. Её перекосило уже тогда, когда священник оставил уличные следы на чистом девичьем коврике.

Да и Иринка вчера рассказала, зачем нужна её поддержка Милославе Дорониной, и та решила, что если ей понравится расписанная стена, то она заступится.

Евпраксии Елизаровне с первого взгляда очень понравилась светелка маленькой Дуняши, как и сама малышка. Она хотела с ней пообщаться, чтобы убедиться, что девочка сама всё рисовала, но ей помешали.

И что означает сия фреска? проигнорировав выпад боярыни, непривычно ласково спросил отец Варфоломей.

Дуня насторожилась и мысленно возмутилась: ничего не означает! И шторы ничего не означают, как и кровать, испачканный уличной грязью коврик, сундук Но надо было отвечать и искать смысл в детской картинке, а то придумают за неё.

Дерево, сглотнув, начала говорить Дуня, это наш мир. А животные они наше настроение, тщательно подбирая слова, она пыталась выразить свою мысль коротко, чтобы не дать повод прицепиться к пояснениям.

Настроение? всё же заострил внимание отец Варфоломей.

Волк выискивает, чем поживиться; зайцу надо всё успеть и никому не попасться; улитка рада тому, что просто живёт

Дуня замолчала. Лица взрослых вытягивались в удивлении, и она поняла, что наговорила уже достаточно.

Хм, вот оно как. Улитка рада тому, что просто живёт, глубокомысленно повторил отец Варфоломей. Значит, ты решила, что можешь наделять бездушных тварей божьих собственным предназначеньем? Решила оспорить

Гхм, кашлянул дед и строго посмотрел на него.

Дуня колебалась между тем, чтобы заплакать и подбежать к матери и тем, чтобы гордо посмотреть на своего личного врага, а отец Варфоломей её враг. Но решать не пришлось, её лицо само по себе сделалось насупленным, а сжатые кулачки привлекли взгляд Кошкиной.

Почто дитя светлое гнобишь? боярыня грозно пристукнула посохом и подалась в сторону отца Варфоломея. Кто дал тебе право изничтожать божью искру в сердце ребёнка?

Дуня вскинулась и с восхищением посмотрела на Кошкину. От той веяло силой и властью. Вот такой должна быть боярыня! А отец Варфоломей сдулся, если употреблять приличные слова, и тем противнее он стал для Дуни. Дрянной человек! И, кажется, к этому же выводу пришёл дедушка, но не спешил что-либо говорить.

Установившуюся тишину разбила Милослава.

Прошу дорогих гостей откушать, пропела она, выпроваживая всех в общую горницу.

Там гости разделились. Обычно за столом все сидели вместе, но когда появлялись чужие, то женщинам накрывали отдельный стол или они вовсе уходили на свою половину. Сейчас требовалось подчеркнуть официальность визита боярыни Кошкиной, поэтому женщины остались в общей горнице.

Дуню с Машей в этот раз за женский стол не посадили, но боярыня Кошкина задержала девочек и обратилась к младшей:

А мне сможешь такую же красоту нарисовать?

С радостью, выпалила Дуня. Только вот краски у меня кроме охры, ничего нет

Так всё же сама всё нарисовала?

Сама пожала она плечиками и открыто посмотрела на боярыню.

Дуня не раз видела деда важным и значительным, да и мама могла быть властной кхм, она была властной! Но Кошкина у этой женщины даже энергетика была другой: ощутимо сильной, подавляющей или ласкающей. Эта мощь поразила Дуню. Ей захотелось быть такой же, но получится ли? Такое не изобразишь, сделав строгое лицо! Это что-то другое, наработанное годами Дуня же до сих пор стесняется приказывать, хотя заметила, что усложняет своим поведением жизнь зависимым от неё людям.

Застолье не получалось. Дед напряженно косил глаза в сторону женского стола, а отец Варфоломей сидел мрачным вороном, демонстрируя своё негодование. Было видно, что внутри него всё клокочет, но высказываться более он не смел. Только молодой боярин с лаской и гордостью поглядывал на свою жену, подмигивал дочерям, подающим угощение Евпраксии Елизаровне.

Боярыня благосклонно посматривала на девочек, но ела только из вежливости. Она слегка пригубила кубок, отщипнула кусочек от пирога и немного подождав, когда сопровождающие её женщины хоть немного насытятся, обратилась к хозяйке дома:

Милослава, приводи дочерей поутру ко мне. У меня лучшие по всей Москве мастерицы сидят, вышивают, а я слышала, что старшая у тебя искусница.

Дуня взволнованно посмотрела на маму. Её не пригласили, а только дочерей. Это обидно, но

Испрошу разрешения у боярина Еремея. Как он скажет, так и будет.

И ладно, одобрила Евпраксия Елизаровна. Засиделась я, пойду боярыню подхватили под руки, чтобы помочь встать. Она не была беспомощна, но её наряд, точнее, наряды весили прилично.

Еремей тоже подскочил, а вместе с ним остальные мужчины. Кошкина удостоила дьяка Доронина насмешливым взглядом, а он огладил бороду, скрывая улыбку.

Боярыня, проходя мимо смотревшей на неё во все глаза Дуни, остановилась и погладила её по щеке. Потом вздохнула и неспешно поплыла к выходу.

Тогда показалось, что вопрос с росписью закрыт.

Дуняша уже вовсю работала в горнице боярыни, под присмотром десятков женских глаз, самой боярыни и Маши с девушками из их дома, когда узнала, что её настенный рисунок по настоянию отца Варфоломея продолжили обсуждать в церковной среде.

Оказалось, что неугомонный священник противопоставил Дуняшину роспись расположенной в углу той же стены иконе и на собранном церковном совете громко вопрошал: кому молится боярышня? Животным, как язычница, или святому?

И конечно же, попы быстро договорились, что Дунина картина это ересь и грех, и повелели замазать.

Но выполненную ею роспись в тереме Кошкиной не тронули. Может потому, что побоялись лезть в дом первого боярина, а может, не смогли придраться к изображению. В этот раз Дуня на оштукатуренной стене нарисовала часть Москвы и церковь Рождества Богородицы на Сенях. Не посмели велеть замазать купола.

Глава 7.

Дуняше нравилась зимняя Москва. Свежий снежок прикрыл всё неприглядное и можно было помечтать, что город немножечко другой. Когда-нибудь таким и будет: раскинутся по всему городу золотыми пятнами макушки церквей, кривые улочки превратятся в каменные проспекты, а реки обретут гранитное обрамление.

Ефимка правил санями, покрикивая на зазевавшихся прохожих, но не озоровал кнутом почём зря. Он вёз старшую внучку боярина Доронина в кремлёвский терем, а младшую к Кошкиным. С девочками гордо восседали сопровождающие девушки, а рядом скакали на конях боевые холопы.

Старшую боярышню Ефимка довёз первой, и скалясь щербатым ртом, смотрел, как волнующуюся девочку с сопровождающими встречает у ворот слуга великой княгини и ведет по двору к женской половине жилого дворца.

Ефимка вызнал у толкущихся здесь людишек, где ему дожидаться боярышню после того, как отвезёт младшую внучку боярина к Кошкиным, и залихватски прикрикнув на зевак, тронулся дальше.

Дуня пыталась разглядеть княжеские хоромы, но стражники остановили сани слишком далеко, чтобы оценить постройки. Оставалось терпеливо дождаться Машиного рассказа о том, что она видела и как её встретили в княгининой мастерской. Правда мама шепнула ей, что Машенька вряд ли увидит саму Марию Борисовну, хоть приглашение подписано ею. Да и посадят маленькую искусницу где-нибудь в уголке, но роптать не надо.

Дуня понимала, что нет урона Машиной чести в том, чтобы сидеть в углу при более старших и родовитых, а вот сказать, что в княгинином тереме была это круто! Дед наверняка к месту и не к месту прихвастнёт приглашением, но взволнованная сестра явно надеялась на что-то другое.

Ефимка уже подкатил к дому Кошкиных и, увидев открытые ворота, высадил Дуняшу с Любкой. Въезжать во двор ему было нельзя, да и некуда. Там суетились дворовые боярина, выгружая какие-то сундуки. Гришка, дедов боевой холоп нахмурился, соскочил с коня и огораживая боярышню от посторонних, повёл к крыльцу.

Гришенька, обратилась Дуняша к воину, идём к тому крылечку! она махнула рукой в сторону. Там спокойней и мы с Любашей сразу на женскую половину попадем.

Они свернули и, обойдя дом, подошли к боковому высокому крыльцу. Любаша уже взлетела птичкой по расчищенным ступенькам и открыла дверь для своей боярышни, но та увидела в заснеженной части сада сидящую в деревянном кресле фигуру. Это было нелепо и странно. Мороз, снег скрипел под ногами и замотанная в шкуры скособоченная фигура, показавшаяся Дуняшке памятником скорби.

Любаша, подожди, тронула она девушку за руку и, сбежав обратно по ступенькам, побежала по расчищенной от снега тропинке. Не добегая до фигуры в шкурах, она в нерешительности замедлила шаг.

Зачем она сюда кинулась?

Что скажет?

Зачем лезет туда, куда не просят?

Но её люди смотрят на неё с теми же вопросами в глазах, и теперь тихонько возвернуться не получится.

Кто там? услышала Дуня раздраженный мужской голос и всё же хотела сбежать, пока странный сиделец не обернулся. Иди сюда, поправь шкуру я замерз.

Дуня подбежала и начала подтягивать сползшие шкуры с парня.

Ты кто? округлив глаза резко спросил он.

Я?

Ну, себя-то я знаю! раздраженно фыркнул незнакомец.

Дуня выпрямилась и как положено назвала себя.

Дунька Доронина? переспросил он и она от возмущения чуть не задохнулась:

Да ты оглох? Я же сказала, что я Дуняша, а не Дунька. Повтори! потребовала она, не заметив, что ошиблась и в этот раз назвала себя не Евдокия, а по-домашнему.

Парень хмыкнул и повторил:

Дунька.

А вот я тебя! зашипела рассерженной кошкой Дуняша и, отбежав к сугробу, слепила снежок и запулила им в насмешника. Он прикрылся одной рукой, но снежок рассыпался и всё-таки попал ему на лицо.

Сдурела? рявкнул он.

Повтори как нужно! поставив руки в боки, велела девочка и угрожающе потянулась за следующим снежком.

Ненормальная! сердито раздувая ноздри, выругался парень, но продолжал сидеть.

Дуня схватила новую пригоршню снега и собрав его в комок, замахнулась

Сдаюсь Дуняша, быстро произнёс грубиян.

Девочка демонстративно повернула ладонь, роняя снежок и отряхнув руки, спросила:

А ты кто?

Не догадалась?

Она замотала головой, а он вяло махнул рукой.

Ну да, ты ещё мелкая совсем. Сколько тебе? Шесть?

Семь уже, с достоинством произнесла девочка.

Ну я и говорю мелюзга.

Дуняша нахохлилась и чопорно произнеся: Приятно было пообщаться, собралась бежать к волнующейся Любаше и Гришке.

Постой, торопливо крикнул парень. Я Пётр Яковлевич.

Сын Якова Захарьевича? хмуря лоб, уточнила Дуня и сообразив, что кидала снежок в важного человека, прикрыла рот ладошками.

А, дошло, что непочтительно вела себя! тут же укорил её молодой боярич.

Но она по его лицу поняла, что он боле не сердится. Поэтому подошла ближе и заговорщически спросила:

Петр Яковлевич, у тебя тут эксперимент?

Чего?

Ну, ты тут не просто же так? Одно из двух: либо сидишь в засаде, бдишь за кем-то, либо чего-то измеряешь...

Боярич вылупился на неё так, как будто он не человеческий сын, а совиный птенец.

Ты не скорбна ли умом? вкрадчиво спросил он.

Дуня обиженно запыхтела и решила отстоять свою точку зрения:

Вот ты тут! она обличительно топнула ножкой и уперлась пальцем в его грудь. За сугробом тебя не видно, а ты сидишь и на всех глядишь! она махнула в сторону двора, где продолжали носить сундуки. Я так думаю, что ты кого-то проверяешь или украдкой подсчитываешь имущество.

Брови сына хозяина дома поползли вверх, но Дунино предположение о том, что он ведет догляд отверг резко и даже неприязненно:

Сижу, но не гляжу и не подсчитываю.

Ну, значит, проводишь эксперимент! Вот только какой? Дуня задумчиво постучала указательным пальцем по верхнему зубу и с подозрением оглядела боярича. Он от макушки до пят был замотан в шкуры и что бы это значило?

Ну? Чего надумала? заинтересованно поторопил её боярич.

Дуня сердито глянула на него, попыхтела и расстроенно развела руками:

Ну, не знаю! Может, ты теплопроводность шкур определяешь?

Чего? Ты где таких слов нахваталась?

Дуняша скривилась и обижено отвернулась. Они помолчали, а потом она вспомнила, что её ждут и из вежливости предложила вернуться в дом, чтобы не мерзнуть. И вот тут он зло распахнул шкуру, потом полу шубы и Дуня увидела, что у него нет ноги.

О! выдохнула она и вопросительно посмотрела на Петра. Так тем более не поняла, чего ты, Петр Яковлевич, тут сидишь?

Дура! он от возмущения дернулся вперёд, желая дотянуться до неё, но Дуняша отпрыгнула.

Я умная! Все это говорят.

Тебя обманули!

Дуня набрала воздуха, чтобы побойчее, да половчее ответить и выдохнула. Вот обидится молодой Кошкин и прикажет выпороть её, и будет в своём праве. Он на верхней ступени боярства, а она на нижней.

А что насчет протеза? огорошила его девочка.

Что?

Ну, чего деревянную ногу не заказал сделать?

Парень пристально посмотрел на неё, а она, приметив опасные для себя огоньки разгорающейся злости, быстро начала объяснять:

Вот пираты на ремешках пристегивают простую палку и хромают, Дуня тут же изобразила походку, при которой одна нога не сгибается. А если у них нет руки, то они пристегивают себе крюк! Представляешь, хватают этим крюком яблоко и хрумкают его, а потом противнику по горлу кряк! она резко махнула рукой со зверским видом и тут же изобразила хватающуюся за горло жертву, да так ловко и правдоподобно захрипела, что наблюдающий за ней дедов холоп Гришка побледнел.

Ты точно ненормальная, покосился на Дуню боярич. В церковь ходишь? с подозрением уточнил он.

Дуня сникла и вяло кивнула, но парень неожиданно захохотал:

Я тебя вспомнил. Матушка рассказывала о тебе. Так это ты расписала её горницу? Надо будет попросить матушку, чтобы показала.

А ты не видел? воспряла Дуня. Там такая красота!!! Красотища!

М-да, скромности тебя забыли научить, хмыкнул он.

Девочка нахохлилась, а потом широко улыбнулась:

Сам себя не похвалишь, никто не похвалит, а я ребёнок и нуждаюсь в одобрении, чтобы правильно развиваться.

Обалдеть! Кто тебе это сказал? и вновь засмеялся.

Так чего говорить, когда я давно заметила, что если меня хвалят, то вот здесь, девочка приложила ладошки к груди, становится тепло, и мне немедленно хочется сделать что-то хорошее и прекрасное, а когда ругают, то думаю, как бы Дуня осеклась, понимая, что начала лишнее болтать, а Петр усмехнулся:

Так чего ты про ногу говорила?

Дуня начала объяснять про протез, костыли, кресло на колесах. Они заспорили, обсуждая, что лучше и удобнее, а потом как-то быстро перешли к обговариванию деталей. Дуняша живописала о том, каким образом можно попробовать добиться хотя бы небольшой подвижности деревяной стопы, чтобы при ходьбе не делать круговых движений искусственной ногой и оба не замечали, как застыл у центрального крыльца выбежавший хозяин дома, глядя на них. Как выскочила на мороз боярыня Евпраксия Елизаровна и услышав, что её Петруша хохочет, заплакала.

Полгода назад сын вернулся из похода без ноги и с поломанной рукой. Руку вроде спасли, а ногу Петруша выжил, но потерял интерес к жизни. Молодой, видный, красивый он должен был по возращении жениться отложили свадьбу. А недавно сняли лубки с руки и увидели, что она стала сохнуть.

Молодой боярич совсем отчаялся и никого к себе не подпускал, даже брата, с которым всегда был дружен. И вдруг хохочет! Малявка Доронина разговорила его и о чём-то толкует, суетится, что-то доказывает. Евпраксия Елизаровна схватила за руку, поддерживающую её сенную девушку и зашипела:

Накрывай на стол в семейной горнице и побольше сладостей. Дуняшке Дорониной подушки на скамью подложи.

Матушка, уместно ли дитя со взрослыми сажать?

Не тебе решать а мы в узком кругу посидим, поговорим боярыня повернулась в сторону Спасского собора и перекрестилась. Услышал Господь мои молитвы! Вижу знак твой

Боевые холопы расцвет боевых холопов 16 век, а пока (15 век) они выручают купцов, некоторых бояр.

Бояре в Москве во время правления Ивана III начался огромный приток бояр в Московское княжество! Родословные переписи 16 века указывают на 200 фамилий, а в начале правления нашего князя (15 век) было всего лишь 50!

Глава 8.

Я знаю мастера, который возьмётся за работу, решительно произнесла Евпраксия Елизаровна, выслушав Дуняшу.

Только не ждите быстрых результатов, строго произнесла маленькая боярышня, остужая пыл у воодушевленных Кошкиных. Дело новое и требующее продумывания максимально возможного удобства.

Девочка повернула голову в сторону боярича и многозначительно объявила:

Твоя новая нога, Пётр Яковлевич, станет надеждой для многих выбывших из строя достойных воинов.

Кошкина внимательно слушала свою гостью и не упускала из виду того, что она говорит и какие использует слова. Боярыня с первого дня их знакомства благоволила девочке, но сейчас она отмечала всестороннюю образованность своей протеже. Она даже пожалела, что малышка недостаточно высокого рода для Петруши.

Боярич же казался взволнованным и вроде даже уже не слушал Дуняшу, но когда необычная гостья сказала про других воинов, то его словно громом поразило.

А ведь верно! Не у одного него такая беда случилась! Славные мужи потеряли руки, ноги в битвах и участь их незавидна. Одни милостыню просят, другие забиваются в глухой угол своего дома, чтобы дождаться там смерти и освободить поскорее своих родных от нечаянной обузы. Никому они не нужны и всем в тягость. А Пётр может это изменить! Он всем покажет, как сделать так, чтобы вернуть прежнюю жизнь. Вот только его сохнущая рука

Дуня заметила, что боярич воспрянул после её слов, а потом взглянул на свою руку и помрачнел. Она повернулась к боярыне и робко спросила:

Евпраксия Елизаровна, не смею давать советы

Дуня не успела продолжить, потому что Пётр Яковлевич фыркнул, а сидевший во главе стола древний дед, которого боярыня уважительно звала батюшкой-боярином и сверливший её взглядом из-под кустистых бровей, захохотал. Заливистым смехом его поддержала Евпраксия Елизаровна. Дуня сжалась, но глядя на всех присутствующих, улыбнулась, а потом, вежливо прикрыв ладошкой рот, засмеялась. Отчего-то её жест скромности ещё больше всех развеселил.

Слуги за дверью извелись, стараясь всё увидеть и услышать. Чудные дела творились нынче в доме Кошкиных. Дивно было, когда грозная боярыня велела провести маленькую Доронину в семейную горницу и посадить за стол как взрослую.

Боярская ключница выставила вон всех девок, и сама расставила плошки со сладостями, да помогла девочке красиво усесться на подушки. И уж совсем невиданным делом стало, когда старый Кошкин, не чинясь, сел во главе стола, признавая право малышки сидеть с ним за одним столом.

И вот тут была тонкая грань приличий. Если бы Дуняша была постарше, то все приличия были бы нарушены и происходящее вызывало бы только недоумение, но гостья была всего лишь маленькой девочкой, и вместо непотребщины получилось, что ей оказали невиданный почёт. Правда, сам думный боярин Яков Захарьев к столу не вышел, чтобы не перебарщивать с оказанной честью и не разводить сплетен на пустом месте.

Сына Яков Захарьевич обожал, и если Дунькина затея с деревянной ногой заставит Петьку наново полюбить жизнь, то он сумеет отблагодарить девочку, а пока того довольно, что её жена потчует, да и отец с лежанки слез, чтобы послушать малявку.

И старый Кошкин действительно внимательно слушал, что говорит дитя. До деревяшки вместо ноги они без неё догадались, да не знали, как парню предложить это.

Малявка же сразу заговорила о ноге, как о решённом деле и лишь обратила внимание на множество мелочей, которые следует учесть при её изготовлении, но и до этого догадались бы без неё.

Но её отношение к Петькиной беде поражало старика. Она же как своим детским умишком рассудила? Нет ноги? Ну и что? Возьми и сделай! Нога всего лишь опора, а ты страдаешь, как будто раньше деньгу ею печатал. Вот у неё зуб выпал, так пока новый на замену не вырос, есть не могла, язык прикусывала, и он пух. Все думали, что она умрёт в мучениях или от голода.

Поистине устами младенца услышишь истину!

И вот, наболтав уже без всякого стеснения с три короба, малявка вдруг выдала, что не смеет советовать. Да она тут рта не закрывала, сыпля советами и даже пряник остался лежать нетронутым!

Ох, Дуняша, вытирая слёзы, простонала Евпраксия Елизаровна, что же ты сказать хотела? Говори уж, чего теперь стесняться

Видела я, как знахарка Катерина нашему холопу Гришке остановила высыхание руки. Она говорила, что причин тому много может быть, и не все можно вылечить, но Гришке помогла. Он теперь меня к вам провожает и у него самого можно спросить, что Катерина делала. И он знает, где она живет.

Ишь ты Катерина, хмыкнула боярыня, намекая на уважительно произнесенное имя знахарки. Дуня потупилась. Ей не раз пеняли, что обращаться к нижестоящим новгородским обычаем невместно. Не Григорий, а Гришка надо говорить, не Катерина, а Катька и сама она для вышестоящих не Евдокия, а Дунька. Девочка согласно кивала и пыталась соответствовать, но иногда забывалась, что пока по её возрасту ей прощали. Вот и сейчас.

Боярыня переглянулась со свёкром и кивнула ключнице. Та метнулась за дверь и, как подозревала Дуня, чтобы расспросить Григория.

Уже позже она узнала, что молодого боярича лечил иноземный лекарь, что ходил ещё за отцом великого князя. Правда, не он резал ногу Петру и паковал в лубки руку. Иноземец уже дома только проверял, не загнила ли нога и давал мазать рубец чем-то, а замотанную неподвижную руку только нюхал и рекомендовал не трогать. А через несколько месяцев Петру надоело, и он сам сорвал обмотки с лубками, за что получил нагоняй от княжеского лекаря.

Катерина прямо лицом каменела, когда слышала об этом лекаре и Дуня была согласна с нею. Слов было много, а сказать ничего нельзя. Мама говорила, что прошлый великий князь, который Василий Тёмный, сильно кашлял, а лечили его возжиганиями на ТЕЛЕ сухой травы, отчего случились ожоги и загнили.

Князь умер от гангрены!*

И что тут можно сказать о самом лекаре, о тех, кто смотрел на садистский метод лечения и терпящем страшную боль князе? Но об этом Дуняша узнала после, а пока боярыня Кошкина повелела собрать маленькой гостье корзину сладостей и с улыбкой лично проводила её.

Дома Дуне пришлось несколько раз рассказывать, что с ней случилось. Любаша испугалась, когда её маленькую хозяйку позвали за стол у Кошкиных. Она-то не сразу поняла, что происходит, но вот боярские слуги как с ума посходили и строили разные догадки о происходящем.

Всю обратную дорогу девушка рассматривала Дуняшу, не смея расспрашивать, но переживая, а дома бухнулась Милославе в ноги и всё рассказала А потом ещё Гришка добавил, что его пытали насчёт лекарки Катерины. Ну а дальше пришлось Дуне отдуваться. Вот так, ещё ничего не было сделано, а шум в боярской среде поднялся на всю Москву!..

На фоне суеты, поднявшейся вокруг Дуни, Машин визит в кремлевский терем остался незаметным. Уже вечером Дуняша стала расспрашивать сестру о том, что Машенька там видела и как её приняли, но девочка только разочарованно махнула рукой:

Неинтересно, буркнула она и попросила вновь рассказать, как Дуню посадили за стол, что она говорила, какой из себя Петр Яковлевич.

Василий II был болен туберкулезом и его действительно лечили, зажигая на разных частях тела трут. Делалось это не один раз в день.

А вообще, что можно сказать об этом князе? Он кажется неудачником и слабым правителем. Его трижды прогоняли с престола, но москвичи отказывались подчиняться не москвичам (бойкотировали, уходили из города) и Василий возвращался. Его брали в плен и чтобы выжить, он раздаривал земли не совсем свои!

Создаётся впечатление, что этого князя никто не уважал, но если подвести итог его правлению, то мы увидим, что этот князь подчинил себе всех удельных князей и заложил основы централизованного управления княжеством, т. е. только он всему голова!

При Василии Темном зародилась идея, что Москва третий Рим. Он оставил сыну цельное, подготовленное к дальнейшим действиям княжество и Иван III смог начать реализовывать идею собирания русских земель.

Глава 9.

Следующий день оказался занят праздничным выходом в церковь. Туда долго собирались, потом ехали целым караваном, стояли на службе, далее вышли и долго обсуждали с другими, как прошла служба и не торопясь расходились-разъезжались Дня как не бывало! А вечером из имения привезли поросёнка и Митьку. Пацан едва слез с телеги сразу бухнулся в ноги и попросил оставить его в городе, потому что в деревне ему голодно. Дед поморщился, спросил, что Митька умеет делать и сказал, что подумает.

Дуню это не устроило, и она взялась ладить его судьбу. В конце концов, её здесь возродили именно за этим! Осталось только придумать, как не просто помочь выжить Митьке, а зажечь свет в его душе.

Она весь следующий день наблюдала за ним, пытаясь составить психологический портрет. Парнишка добросовестно исполнял все поручения ключницы и старого Веденея, тем более успел приметить, что за ним наблюдают не только старшие в доме, но ещё маленькая хозяйка. Он усилил старания и даже на кухне, когда его посадили есть, то запихивал в рот как можно больше еды, чтобы показать, что он отличный работник.

Дуня же сделала неутешительные выводы: Митька прожорлив, боязлив и делает всё напоказ. Если бы она не знала его раньше, то оставила в покое. Но он ей здорово помог в конце лета, когда она получила возможность немного покомандовать.

Так что же придумать для него?

Быть может, поручить изготовление бумаги, а то больно дорого покупать. Вся бумага привозная и оплачивается каждый листок из княжеской казны. Хм, и сердечко не особо ёкнуло, что дедушка несун. Но в деле нравственности этого времени много противоречий: один и тот же человек мог быть душевным и одновременно спесивым, брать подарки по службе и считаться честным, радеть душой за отчизну и вступать в заговоры И все делается от чистой души!

Дуня бросила разбираться в том, как же всё это укладывается в людях, и просто жила, стараясь не забывать о поставленной перед ней задаче. Вот сейчас вспомнила о ней, увидев Митьку и сосредоточилась, но ничего толкового не приходило на ум.

Нет, бумажная мастерская не подойдет. Дуня даже помотала головой. Это дело непростое и не для деревенского паренька.

А может, поручить ему ухаживать за лошадьми? Тогда он сам научится Нет, ещё одного конюха им не надо, да и участие Дуни в этом случае будет минимальным.

Тогда можно научить его валять валенки! Что-то здесь она ни у кого их не видела*.

Но это лучше поручить Аксинье. Она женщина крепкая и ответственная, а вот в доме ей тесно. Дуняша частенько видела, как Аксинья буквально выпадала из дома на мороз, выдыхая, что ей душно.

И душно ей было не только из-за крохотных комнатушек, но и из-за обилия народа в доме. Всё вместе угнетало эту могучую женщину. Мама хочет отправить её в имение, но там Аксинье вовсе нечего делать. Она не крестьянка и никогда не сидела на земле.

Дуняша, что задумалась? Маша остановилась у порога светёлки сестры и, дождавшись приглашающего кивка, с удовольствием вошла.

Да так

Можно посижу у тебя тут светло

Дуня поднялась, освободила место за столом, а сама села на сундук.

Маш, а какая она сестра великого князя Анна*?

Боярышня тяжело вздохнула и, посмотрев на белую стену, где совсем недавно был чудесный рисунок, ответила:

Строгая, важнаясмотрит свысока.

А что о ней говорят?

Боятся о ней говорить.

Дуня посмотрела на сестру более заинтересованно и сложила руки в молитвенном жесте. Машка не выдержала и улыбнулась, а потом вздохнула и призналась:

Со мной там никто ни о чём не говорил. Велели сидеть тихо и вышивать.

Дуня сразу поняла обиду сестры. Машульку позвали в кремль, как искусницу, у которой можно было научиться новым видам вышивки, а на деле демонстративно проигнорировали. А ведь сестра создавала поистине шедевры и в этом времени, да и ближайшие пятьсот лет ей нет и не будет равных. Это только в будущем благодаря Интернету можно будет посмотреть на работу мастериц мирового уровня и поучиться у них, а здесь все вышивают схоже и редко когда учатся чему-то новому.

Так как же ты догадалась, что о сестре князя побаиваются болтать? полюбопытствовала Дуняша.

Они зыркали на неё исподлобья, перешептывались, и взгляды при этом недобрые.

Думаешь, оговаривают?

Не знаю, девочка пожала плечиками, но глаз у княжны вострый, расчётливый и безжалостный.

Хм, а дед говорит, что Иван Васильевич очень любит свою сестру и они часто общаются.

Княжну хотят сосватать за князя Рязанского, тихо поделилась новостями Маша. Его уже отпустили из московского дома и ждут обратно со сватовством.

Дуня в удивлении выгнула бровь. Она не понимала, зачем столько лет надо было держать при себе наследника рязанского княжества, а потом сделать вид, что он свободен и женить его на московской княжне. Уж присоединили бы Рязань к Московскому княжеству и всё, так нет же, рубят хвост по частям. А умная и цельная княжна Анна будет укреплять Рязань, как самостоятельное княжество. Это Дуня помнила из истории. Да только все усилия княжны в будущем окажутся бесполезны, и лучше бы она воспользовалась любовью брата для того, чтобы сразу как можно выгоднее связать Рязань с Москвой.

Дуняша нахмурилась, а потом хмыкнула, поняв, что рассудила, как типичный диванный критик. Всё-то им виднее и всё-то у них просто. Она посмотрела на начавшую обшивать незатейливым стежком основу будущего лепестка сестру и пока та не погрузилась в работу, поспешила спросить о жене великого князя:

А Марию Борисовну ты видела?

Машуня засияла и улыбнулась. Дуня удивилась её реакции и подалась вперед.

Рассказывай!

Да нечего рассказывать. Я же говорила, меня привели и посадили в уголке. Я там всё время и просидела, а когда уходила, то Мария Борисовна вошла и я прямо перед ней оказалась. Она попросила меня показать свою работу Маша зарделась, и похвалила. Потом маленький княжич вбежал и всё вокруг него закрутилось.

А ты?

А меня вывели.

Машуня! И молчала? Всех видела и ни словечка!

Маша загадочно улыбнулась, а потом призналась:

С тобой столько всего произошло в тот день, а я всего лишь рядом постояла.

Дуня обняла сестру и зашептала, что не всего лишь рядом постояла, а своими глазами посмотрела на членов великокняжеской семьи и оценила их поведение среди своих.

Скажешь тоже! смутилась девочка.

И скажу. Вот Анна тебе не понравилась, зато Мария Борисовна показалась душевною. Может, из-за того, что она тебя ласковым словом наградила?

Ласка всем приятна, согласилась Маша, но жена князя не такая, как Анна, подумав, попыталась объяснить боярышня. В княгине без усилий с её стороны чувствуется достоинство, а от княжны веет угрозой и её готовностью в каждого вколачивать уважение, как будто кто-то спорит с ней.

Дуня с удивлением посмотрела на сестру и та, разволновавшись, скомкала свою вышивку.

Маша впервые высказалась о больших людях, и не с пылу, а подумавши, и в этот момент поняла, что у неё появилось своё мнение. Ей хотелось посмаковать это осознание, но Дуня продолжила беседу:

Мария Борисовна ведь тверская князья? А тверские всегда славились внутренним благородством, поддержала Машу сестра, хотя не была уверена в своих словах.

Её знания были почерпнуты из художественной литературы, а не из летописей. Впрочем, летописи каждого княжества противоречили друг другу и получалось, что по ним совершенно невозможно судить о делах князей.

Дуня поджала губы, поняв, что углубилась куда-то не туда в своих мыслях. Ей хотелось быть непредвзятой и справедливой, но в результате не удавалось занять какую-либо твердую позицию в отношении Москвы, Новгорода, Смоленска или Твери. А здесь и сейчас такого не понимали и не любили.

Вон Машка сразу для себя что-то уяснила и будет стоять на этом, а Дуня всё учитывает, взвешивает, раскладывает по полочкам Права ли?

И всё же Дуняша сумела сообразить, что ничего не помнит о нынешней жене Ивана Васильевича. Пока Маша не начала рассказывать о ней, то Дуня даже не задумывалась, что не читала о Марии Борисовне никаких романов. И что же получается? Почему эта милая женщина не особо известна потомкам?

Дуня старательно скрипела мозгами, пытаясь вспомнить княгинь Московского царства-государства и в памяти выплыла Зоя Палеолог! Эта девица станет матерью следующего великого князя, а он уже родит всем известного Ивана Васильевича Грозного.

И что же получается? Мария Борисовна и встретившийся Маше маленький княжич умрут?

Машунь, а здоровой ли выглядела княгиня?

Сестра удивилась и после недолгого размышления неуверенно пожала плечами:

Бледная и усталая, а так вроде здорова.

Но она же молода?

Ей уж двадцать четыре вроде бы, а может, больше

Дуня сглотнула. В двадцать четыре быть великой княгиней и при этом выглядеть бледной и усталой? Вон, Дунина мама боярыня Милослава чуть старше и родила уже троих, не считая выкидыша, а пышет здоровьем!

Неужели травят? Но кому могла бы помешать Мария Борисовна? Боярам? Так овдовев, князь на их дочерей даже не посмотрит.

Тогда быть может подсылы князей самостоятельных княжеств изводят жену Ивана Васильевича, освобождая местечко? Но политика сейчас такова, что с ними Москве выгоднее враждовать и грубо подмять под себя, а не невесту у них брать.

Дуня нахмурилась и ещё немного подумав, решила, что это не её дело. Она слишком мала даже для того, чтобы разобраться во взаимоотношениях московских партиях, а чтобы понять, что делается в княжеской семье, уйдёт немало времени, а его, похоже, у Марии Борисовны уже нет. Чисто по-человечески её жалко, но

Дуня почувствовала себя предательницей, но тут же напомнила себе, что пока что даже не решила проблему с Митькой, а чуть не поставила себе новую цель. Нет, надо рубить сук по себе. Она вздохнула и предложила Маше заняться интересным делом, которое задумала ещё когда они все вместе собирали шишки, веточки, мох

Понимаешь, я хочу украсить наш дом всякими штучками, а для этого надо подготовить ткань.

А-а-а, дары природы? тут же вспомнила Маша и показала на полки, где собранное ими богатство было разложено и ждало своего часа. Дуня согласно кивнула, подтверждая, что сейчас пришло время заняться тем, что она давно обещала.

Да, но этого мало.

Маша обрадовалась, но ткать ей сейчас не хотелось. Слишком долго! Поэтому девочка предложила:

Но ткань можно взять в сундуках

Нет-нет-нет, такой у нас нет и её не купишь! Маш, если тебе неинтересно, то я сама всё сделаю, но ты будешь жалеть потом, обижено воскликнула Дуняша.

Мне интересно, но нет времени, потому что надо готовить себе приданое

Во-о-от! торжествующе вздела палец вверх Дуня. Это подойдёт для твоего приданого, клянусь.

Она воодушевлённо подскочила и откинула крышку сундука, на котором сидела.

Иди сюда, смотри!

Дуняша начала доставать и выкладывать на стол заготовки, которые по её просьбе сделали Любаша с Аксиньей. Маша смотрела на аккуратно расчёсанные разноцветные пряди шерсти на столе и поглаживала их.

Это ты с Аксиньей красила?

Угу, Любашка чесала, а Аксинья помогала с окрашиванием. Ты спроси её потом, как мы это делали.

Да я знаю, как красить, чуть снисходительно произнесла Маша, но у тебя здесь есть новые цвета. Это ты ромашкой красила?

Угу.

А это?

Тоже ромашка, но закрепляла медным порошком. Ну-у, синий такой. На ремесленной улочке купить можно.

Ясно. А это пижма? Мне нравится, хороший тёплый цвет.

Угадала. А вот это березовыми листьями красила.

Разве ты их собирала?

Я многое у травницы купила.

Маша неодобрительно покачала головой. Тратить деньги на то, что можно было бесплатно собрать расточительно. Но Дуне напоминать об этом бесполезно у неё если есть идея, то она торопится, не желая обождать.

Так, у тебя получились разные оттенки жёлтого, коричневого, зеленоватого и даже голубовато-зеленоватый. Чем это? начала расспрос Маша.

Это серебристый мох, он дает оттенок голубоватого.

Красиво, перекладывая шерсть, выдохнула Маша.

Жаль, что красного цвета не получилось, но нам хватит того, что есть.

Дуня поставила на край стола горшочек с процеженным зольным раствором, должным заменить ей мыло, бухнула на стол две скалки устрашающего вида и посмотрела на вытаращившую глаза сестру.

Это что такое? она взяла в руку нечто, что было скалкой.

Дуня загадочно улыбнулась и поиграла бровями. По её просьбе Гришка вырезал на новенькой скалке множество колких бугорков. Теперь её можно было катать под стопами в качестве массажёра, а можно было валять шерсть. Последним Дуня и занялась.

Она освободила место и перед внимательно следящей за ней сестрой, выложила на столе маленькими кусочками шерсть одного цвета. Широким жестом показала Маше, что подготовительный этап завершен, а потом смочила раствором из горшочка и начала катать по шерсти массажёр. Дуня быстро взмокла и когда к ней присоединилась Маша, то благодарно кивнула.

Вскоре девочки отложили деревянное подспорье и начали активнее бить и мять руками получившееся полотно. Чем дольше они его терзали, тем плотнее схватывались-спутывались между собой волокна шерсти и меньше становился кусочек будущей ткани.

Они долго возились. Поначалу было интересно собирать кусок, катать по нему деревяшку, потом мять руками, но вскоре девочки устали, тем более им взялся помогать братик, а с ним было больше хлопот, чем дела.

Но к вечеру по вымытому полу было разложено множество разноцветных квадратиков плотной шерстяной материи. В будущем её назовут фетр, а Маша неуверенно назвала войлоком. Но для войлока получившаяся ткань была слишком плотной, гладкой и красивой. Это уж Дуняша постаралась.

Маша ещё не понимала, как они будут её использовать, но Дуня источала вдохновение и остаток дня сидела, рисовала на дедовой бумаге детали будущих игрушек. Маша этого не видела, поскольку её позвали в девичью хлопотать над приданым. Дуня только укоризненно покачала головой, не одобряя посиделки при неверном свете лучин, но сама рисовала точно в таком же положении. Она всё собиралась придумать что-нибудь помощнее лучины или свечи, но малый возраст сильно ограничивал её возможности.

Весь следующий день девочки вырезали из фетра будущие совиные крылья, манишки, основы для колпака, готовили подходящих размеров палочки. Потом приклеивали к шишке подготовленные детали. У них получились совы, белки, мишки, лось, волк и даже компания индюков.

Приходила в гости мамина подруга и спрашивала, не позвали ли Кошкины Дуняшу вновь к себе и не ждут ли Машу в кремле. Почему-то всем это было интересно. Милослава держалась с достоинством и сдержанно покачивала головой, таинственно улыбаясь.

А вечером девочки позвали в общую горницу родных, а потом и дворовых на смотр их поделок. По итогам Дуня с уверенностью могла сказать, что была организована выставка домашнего масштаба.

Утром следующего дня Дуня с Машей и Ванюшей продолжили рукоделие. Они нашли в своих закромах интересную кривоватую палку и подвесили к ней поделки. А палку, которая стала основой композиции, попросили закрепить к потолку в общей горнице над столом. И началось паломничество в дом Дорониных!

Вся женская половина в доме бросилась повторять рукоделие боярышень, и Дуня придумала делать из их поделок большие картины. По её просьбе Григорий сделал раму, а к ней клеили палочки, шишки, мох и новенькие игрушки.

Вскоре горница превратилась в логово сказки, что вызывало некий трепет у всех присутствующих. Даже бывалые мужи с большим интересом разглядывали маленьких сказочных героев, пытаясь запомнить всё в деталях, чтобы рассказать своим родным, не сумевшим попасть в дом Дорониных.

Вскоре в гости пожаловала Евпраксия Елизаровна, повздыхала, разглядывая игрушечных зверушек, потом чему-то сама себе покивала. Митрополит Филипп лично приходил смотреть роспись в её доме и высоко оценил талант маленькой художницы. Обещал присмотреть и если что, то направить. Это успокоило Евпраксию, хотя споры по поводу другой Дуниной росписи ещё тянулись. И вот, девочка вновь что-то придумала и от придумок её уютнее в доме стало.

Евпраксия Елизаровна ласково укорила Дуняшу, что та более не появлялась у неё. Девочка опустила голову, но обе прекрасно знали, что маленькая боярышня не могла прийти без приглашения. И вот она его получила!

Во дворе послышался шум, и тихо проскользнувшая в горницу ключница шепнула боярыне Милославе, что к ним в гости прибыла игуменья Таисия. Та самая, которую хотели позвать, чтобы противостоять отцу Варфоломею, но Милослава её не одобрила.

Кто там к тебе? недовольно спросила Кошкина. Уже второй раз её визит норовят прервать.

Игуменья из Серпуховского монастыря.

Дела какие?

Милослава бросила на боярыню встревоженный взгляд и замотала головой.

Ладно, задержусь у тебя послушаем, с чем пожаловала игуменья. Она же из рода Бутурлиных?

Милослава согласно кивнула, а Кошкина криво улыбнулась. Она хорошо знала эту хваткую особу ещё в миру.

Примечание: Валенки известны очень давно. На Руси появились в 8 веке, но они больше походили на ботинки и сшивались из частей. Назывались чуни, коты, валенцы. Носили их летом и зимой. А вот знакомые нам валенки (бесшовные и с голенищем) стали делать только в 18 веке. Валенки имели немалую ценность и указывали на достаток.

Широкое распространение валенки получили только когда их стали изготавливать промышленным способом в начале 19 века.

Княжна Анна (сестра Ивана III Васильевича) поделюсь своими впечатлениями о ней. Такое чувство, что это была попаданка из нашего времени! Хваткая, целеустремленная, хитрая и прекрасно знающая, что делать и как. Оттеснила от правления мужа, а потом сына. Она проявила себя мудрым политиком, крепким хозяйственником, но наследовать крепкое княжество было некому. Из 4-х детей только один пережил её на два года.

Мария Борисовна первая жена Ивана Васильевича. Знала многие книжные премудрости, обладала вкусом и была добра и смиренна.

Дуня правильно заподозрила, что Марии Борисовны скоро не станет. А князь женится на протеже папы римского Софье Палеолог.

Глава 10.

Милослава выбежала на крыльцо, чтобы встретить ещё одну важную гостью. Дворовые при виде игуменьи бухнулись на колени, а прохожие начали скапливаться у ворот, ожидая благословения матушки. Слухи о Дорониных с новой силой понеслись по Москве.

Милослава со всем почтением приветствовала настоятельницу монастыря, проводила в дом и замерла, боясь предложить угощение. Боярыне хватило одного взгляда на игуменью, чтобы понять, что приехала она неспроста. Во дворе люди завистливо перешептывались, придумывали всякие небылицы, а у Милославы сердце сжималось от тревоги.

Игуменья увидела боярыню Кошкину, ласково улыбнулась ей и приподняла руку.

С неохотой склонила голову боярыня Кошкина перед игуменьей Таисией, а та посмотрела на неё с ласковой укоризной. В прошлом их семьи сталкивались, и Бутурлины вынуждены были отъехать под руку тверскому князю, но попытки вернуться не оставляли. Таисия в роли настоятельницы оказалась неприятным сюрпризом для всех Кошкиных, но до сих пор Евпраксия Елизаровна с ней не пересекалась.

И всё же Кошкина, не мешкая поклонилась и подставила голову под благословение. Внешне всё выглядело благостно, но Милослава заметила огонек удовлетворения в глазах игуменьи и крепко сжатые губы Кошкиной. Сколько бы времени не прошло эти двое остались членами враждующих семей Кошкиных и Бутурлиных.

Милослава постаралась исправить непочтительность своей гостьи и со всем смирением приложилась к старческой ручке монахини, следом подошли взволнованные Маша и Дуня. Игуменья благословила девочек, а Дуняшу даже погладила по плечику.

Чувствую в отроковице искру божью, мягко и певуче произнесла она.

Милослава расцвела от похвалы дочери. Она сильно переживала из-за шума, поднятого отцом Варфоломеем. Евпраксия Елизаровна сказала, что споры в церковной среде продолжаются по поводу росписи стен в частных домах, но Дуняшу не считают оступившейся. Более того, сам митрополит похвалил её роспись в доме Кошкиной и выразил надежду, что талант девочки разовьется и послужит добру. А тут и добрые слова от настоятельницы прозвучали-пролились на доченьку.

Ей бы в светлом месте пожить, приобщиться к духовному житию, певуче продолжила игуменья и обхватив Дуню за плечики, подтянула к себе.

Благостное настроение Милославы улетучилось. Она слишком долго прожила рядом со сладкоречивыми изворотливыми приживалками, чтобы за приятными словами не увидеть вложенный негативный смысл. Боярыню зацепило, что гостья не считает её дом светлым, да и намёк на духовность

Настоятельница походя оскорбила хозяйку и всех домочадцев, да дочь потребовала себе! И ведь умна! Прекрасно понимает, что и как говорит. И осознает, что Милослава не посмеет возражать, да и чему? Любое несогласие со стороны Милославы будет выглядеть вздорным, но она всё же попытается.

Милослава открыла рот, чтобы достойно ответить, но игуменья предупреждающе подняла руку.

Не каждому дано воспитать дитя с божьей искрой в груди, да и мы не каждому предлагаем такую честь.

Старая женщина развернула Дуню к себе лицом и по-птичьи склонила голову. Дуняша не успела скрыть свою настороженность, да ещё в её глазах мелькнуло понимание того, что её сейчас заберут из дома и обратно она уже не вернётся, а игуменья вовсе не ласковая бабушка, коей пыталась казаться.

Взгляд монахини похолодел, и она со строгостью посмотрела на Милославу.

Разбаловала ты своих детей, жестко произнесла она, но, смягчившись добавила: Ничего, в обители мы всё поправим. Жду от тебя телегу с пропитанием и вклад за дочерей.

Милославу бросило в жар.

Дочерей!

Обеих девочек хотят забрать!

Игуменья Таисия величаво развернулась и собралась уходить, не удостаивая взглядом раскорячившуюся в поклоне и одновременно в пригласительном жесте откушать ключницы.

По какому праву требуешь отроковиц себе? раздался насмешливый голос Кошкиной и наваждение непоправимости пропало. Милослава очнулась, сверкнула глазами и загородила собою дочерей.

Во благо свой подвиг свершаю, тихо ответила игуменья, девочкам нужно духовное наставление, чтобы дерзость изгнать из их душ.

Это боярышни, а не смерды! рявкнула Евпраксия Елизаровна. Им над людьми властвовать, а не смиренно плыть по течению.

Ересь лаешь! повысила голос игуменья и стукнула по полу посохом.

Благостными речами покрываешь жажду наживы? Власть княжескую и боярскую ставишь ниже монастырской? ничуть не испугавшись, наступала Кошкина.

В горнице повисла тишина. Женщины в напряжении смотрели друг на друга, и нежданная гостья не выдержала:

За твои грехи сын твой пострадал! бросила обвинение игуменья и для убедительности указала на боярыню скрюченным артритом пальцем.

Видит бог, она не хотела, но ненависть к Кошкиным оказалась сильнее. Из-за них целый род бежал из Москвы и обрубил будущее молодому поколению. Нет больше силы за Тверью, а Москва крепчает, но без Бутурлиных!

Из Кошкиной словно стержень вынули, и она осела прямо на пол. Таисия взглянула, поморщилась и резко повторила Милославе:

Твоих девочек сейчас заберу!

Она уже двинулась к выходу, не сомневаясь в исполнении повеления, как вдруг

Нет, не отдам, выступила вперед хозяйка дома. Мы сами воспитаем дочерей.

Таисия остановилась. Ей показалось, что она ослышалась, но раскрасневшаяся до багряных цветов хозяйка смотрела прямо на неё.

Ты хоть понимаешь, от какой чести отказываешься? сдерживая гнев, вкрадчиво спросила игуменья. И Милослава поняла, что её спрашивают, что понимает ли она, против кого идёт?

Я не просила о такой чести упрямо не сдавалась боярыня Милослава, задыхаясь и вытирая пот с лица.

Уж не одержима ли ты и твои дети гордынею? угрожающе прошипела гостья и тут Машу затрясло, она побелела и, указывая на Таисию, в ужасе закричала:

Ведьма! и упала в обморок.

Этого никто не ожидал.

Мария всегда была спокойной девочкой и послушной. Её никогда не наказывали, да даже голоса на неё не повышали, потому что не за что было. Это Дуняшка могла учудить что-нибудь, и получив подзатыльник, а то и попе, отряхнуться и наново чудить. И вдруг Машенька

Женщины с ужасом посмотрели на игуменью.

Что у них было в мыслях?

Они же не поверили выкрику впечатлительной девочки?

Тогда испугались за Машу и чем аукнутся ей эти слова?

Но, кроме сестры, к девочке никто не кинулся.

Все в ступоре смотрели на искаженное негодованием и злостью лицо гостьи. Эмоции старой оскорбленной женщины не сложно было угадать, как и то, что она не простит не только ребенка, но и всех свидетелей.

Всем было ясно, как божий день, что монастырю понадобилась необыкновенная художница и что настоятельнице пришлось оказать честь Дорониным и лично добраться до них. Еремейка сын Профа не наибольший человек, но и не маленький, чтобы отдать своих внучек по письму Таисии. А ещё люди говорят, что он обожает своих внуков, не делая различия между девочками и наследником. Из-за слабости к детям своего сына старый дьяк мог доставить немало хлопот, если дать ему время. Сначала он затеял бы долгую переписку, а после подключились бы другие заинтересованные люди, поэтому Таисия смирила гордость и сама сама! заехала за нужными ей отроковицами.

А тут Кошкина! С ней игуменья ссориться не хотела, да и не почину, но стерпеть небрежение от неё и помеху в деле?

И под конец трясущаяся девчонка Маша с самого начала смотрела на гостью широко раскрытыми глазами. Все думали, что от избытка чувств, тем более в первые минуты в её глазах были смешаны восторг, почитание, трепет, ожидание чуда, а она оказывается не в себе!

Таисия быстро сумела спрятать свой гнев и медленно обвела всех присутствующих жестким оценивающим взглядом. Сейчас перед всеми стояла не старая женщина, а боец, прошедший долгий и трудный жизненный путь. И стояла она здесь потому, что была умнее, хитрее, сильнее и упорнее своих недоброжелателей. А бредни экзальтированной девочки всего лишь неприятность, но Доронины сами себе подписали приговор!

На солнце набежала туча и поток света сквозь слюду уменьшился. Так получилось, что хозяйка дома с девочками и Кошкиной оказались на освещенной половине, а игуменья погрузилась в сумрак. На лице гостьи тень немного резче обозначила морщины, а чуть повисший к старости нос словно бы ещё больше вытянулся и загнулся. В глазах блеснула холодная ярость, сменившаяся торжеством и это было жутко!

Находившаяся в полуобморочном состоянии после Машиной выходки ключница стала яростно креститься и пятиться. Девки за дверью прильнули к щели, стараясь ничего не пропустить, и вот на их бесцеремонный шепоток оскорбленная Таисия и отреагировала:

Вон! рявкнула она, оборачиваясь к ним, чтобы усилить эффект, стукнула посохом:

Прокляну!

Одна из девок в страхе забилась и засипела:

Ве-е-е-дь-ма-а-а!

Жуткая картина забившейся в судорогах девки, её выпученные глаза и протяжное сипение создало панику, а по двору разлеталось страшное слово ведьма.

Друзья, немного пояснений о том, как так получилось, что Дуня сейчас сталкивается со служителями церкви. Начнем издалека.

У нас в 1461г появляется свой Митрополит Московский и всея Руси Феодосий! Ему сложно. Не все признают его, но для Дуниной истории важно другое.

Феодосий попытался повысить уровень образованности и нравственности духовенства: они были едва грамотны, полуграмотны или совсем безграмотны. Но когда Феодосий взялся исправлять ситуацию, то ему пришлось не только отстранять священников от мест, но и лишать сана. Ситуация оказалась хуже, чем он предполагал.

Через три года Феодосия вынудили сослаться на здоровье и оставить пост.

И мои комментарии тут излишне, а упорство полуграмотных отцов Варфоломеев не требует доказательств.

И вот, прошло ещё три года. Время нашей Дуняши.

Ситуация в церковной среде только ухудшается. Дуня не знает, но среди наиболее активных священнослужителей всё чаще слышатся голоса о том, что церковь должна стать во главе Руси, а князь кем-то вроде военного вождя!

Монастырям нужно больше земли, потому что они хорошие хозяйственники и вообще оплот народа!

И сложно поспорить с ними, потому что среднего уровня бояре хуже управляют своими землями, а рядовые бояре чуть ли не всё тратят на воинскую справу для себя и своих боевых.

И вот мы видим игуменью Таисию: бывшая боярыня, крепкая хозяйственница и умная властительница. Она радеет за свой монастырь и порученных её заботе женщин. Не все монахини полезны в хозяйстве, а многие уже в приличном возрасте, поэтому она вынуждена охотиться на перспективных кандидаток. Маша и Дуня своими умениями могут зарабатывать живые деньги и поднять престиж монастыря, а престиж опять-таки связан с деньгами.

И казалось бы, куда катится мир? Но!

Вскоре подаст голос и другая часть священнослужителей! Они поймут, что если продолжат и дальше молчать, посвящая себя молитвам, то может быть поздно и церковь окончательно превратится в гигантскую корпорацию (если говорить нашим языком).

Они осудят тех настоятелей, которые только и делают, что расширяют свои владения, осудят желание подмять князя под себя и напомнят о Боге.

Вскоре их назовут нестяжателями и с каждым годом к ним будут примыкать всё больше людей. Противостояние между нестяжателями и иосифлянами (Иосиф главный у властолюбивых хозяйственников) войдет в историю.

Но Дуня увидит этот конфликт позже, а пока она видит наиболее активных представителей церкви.

Друзья, я всё описала упрощенно и своими словами. Честно говоря, преклоняюсь перед нестяжателями. Это сильные духом люди, но, не поверите, победили хозяйственники! Князь сильно поприжал их в требованиях, но сделал ставку на них. Хищник хищника видит издалека, только так я могу это объяснить. Но мы забегаем вперед.

Подаю господину грядущего года Дракону свиток на благословение всех моих читателей! Пусть добавляет плюсики в карму, потому что все мы делимся светлой и доброжелательной энергией!

Глава 11.

Таисия была в ярости. Она понимала, что народ всё переврёт и ей ничего не грозит, а вот Доронины, а особенно Кошкины ещё пожалеют, что встали на пути у неё у церкви.

Что там кричали в этом логове ереси? Ведьма?

Ну, так девчонка не выдержала присутствия божьего человека и призналась выдала себя! А Кошкина потворствовала, прикрывала возглавляла! И муж её при молодом князе наверняка вред творил, мысли его очернял, наветы наговаривал, своих врагов изводил его руками

Да!

Она гордо вышла из дома Дорониных и горестно покачивая головой, собравшимся людям, села в сани. Пусть теперь придумывают отчего матушка печальна!

Таисия всю дорогу тыкала в спину возчика посохом, чтобы он гнал лошадей. Ей необходимо было как можно скорее оказаться в монастыре, написать письма нужным людям и вывернуть ситуацию в свою сторону.

Да что ж ты медлишь! пихнула она в очередной раз возничего в спину, и он щёлкнул кнутом.

Лошади прибавили ещё ходу. Таисии было жарко и, несмотря на мороз, она распахнула полы верхней одежки, чтобы остудить пекло в груди. Её сердце пылало от обиды и унижения, но она даже не думала успокаиваться. Острый ум женщины сейчас работал как никогда, подбирая те кары, что она обрушит на обидчиков. Они кровавыми слезами умоются

Останови! неожиданно велела она, когда Москва осталась далеко позади.

Тпру! Ленивые! исполнил приказ возница и повернулся:

Чего изволишь, матушка?

Игуменья огляделась.

Дай-ка мне снегу, подтягивая шкуры к ногам, неожиданно приказала она.

Так это возница помялся, но видя горящие алым впалые щеки игуменьи, быстро спрыгнул, набрал чистого снежка и со всем почтением подал.

Она вытащила руку из рукавицы и сжала сухонькой ладошкой пригоршню. Снег быстро начал таять, а Таисия поднесла ледяной комочек к щекам и провела им. Прикрыла глаза, сосредоточиваясь на приятной прохладе. Ноги у неё мёрзли, а в груди не утихал пожар и его отголоски неприятно поднимались в голову.

Надо бы поспешать, матушка! робко обратился возница, подмечая излишнюю живость в глазах игуменьи и румянец вместо привычной бледности.

Она вяло кивнула, и они продолжили путь. Сытые кони бежали быстро, а хорошо утоптанная дорога была ровной и в другое время настоятельница закемарила бы, зарывшись с головой в шкуры, но сейчас не было покоя у неё в душе. Множество мыслей одолевали её и не хотелось из-за сна что-то забыть, упустить, недодумать. Другого шанса поквитаться с Кошкинами может не быть, а значит важна будет каждая мелочь.

Приехали, матушка! ворвался в её мысли низкий голос возницы.

Она не стала дожидаться помощи и резво соскочила с саней, удивляя своей живостью бросившихся к ней послушниц. Поднявшись к себе, велела подать перо и бумагу, но встревоженные её видом сестры подали ей горячего морсу. Таисия выпила его с удовольствием, но состояние собранности ушло и она разомлела, а потом ей стало холодно.

Матушка, тебя трясет всю! Уж не простыла ли ты?

Не знаю мерзну я вели затопить

Так затоплено, дышать нечем.

Ещё затопи, холодно мне!

К утру игуменья впала в забытье, и не приходя в себя, через неделю скончалась. Монастырская травница сказала, что причиной смерти послужил преклонный возраст, сильное переохлаждение и надрыв сердца из-за тягот.

Дуня не могла поверить, что её счастливый мирок разрушен. Маша очнулась и закрыв лицо руками, сидела, кусая губы. Евпраксия Елизаровна смотрела невидящим взглядом куда-то вдаль. Дуняша оставила сестру и подошла к растерянной Кошкиной. Присев рядом с ней на корточки, наклонилась к её уху и горячо зашептала:

Не бери в сердце слова, сказанные во гневе. Петр Яковлевич остался жив только твоей материнской молитвой. Сама посчитай, сколько раз он мог умереть, но каждый раз выбирался.

Сломленная злыми словами боярыня повернула голову в сторону девочки, а та чуть отстранилась, но продолжила убежденно тихо говорить, чтобы боярыня сосредоточилась и прислушалась:

Любой воин может получить рану в бою, но не каждому повезёт попасть к знающему лекарю. А тот человек, что обработал раны Петра Яковлевича, был очень хорошим лекарем.

Но рука у сына чуть не отсохла, слабым голосом возразила боярыня.

Вот и второе везение. Несмотря на дурость иноземца Петр Яковлевич выжил и вдругорядь дождался помощи знающего человека. Ведь Катерина помогла?

Кошкина согласно прикрыла глаза. Лекарка твердо обещала, что руку Петруше она восстановит, и ему уже заметно лучше стало. На щеки боярыни вернулся румянец. Ещё бы, топили в доме хорошо, а на ней сто одёжек!

Через пару мгновений Кошкина обрела былую уверенность, а в глазах её поселилась решимость поквитаться за брошенные ей в лицо страшные слова.

Хозяйка дома тем временем раздала оплеух дворовым девкам, чтобы молчали обо всём и не звали в дом беду, повторяя всякие глупости. Далее Милослава вышла во двор, где с равнодушным видом раздала повседневные указания и с долей удивления посмотрела на не дающих закрыть ворота людей.

Где ведьма-то? стали спрашивать её.

Какая ведьма? Вы что белены объелись?

Так кричали, что ведьму нашли

Знать не знаю, ведать не ведаю! Должно быть лазутчик какой матушку караулил и хулу крикнул? Подобру-поздорову ли она отбыла?

Да! Токмо никого не благословила!

Значит дела у неё были. Гришка, закрывай ворота, а то не дай бог к нам чужак злокозненный проберется!

Милослава вернулась в дом и кивком дала понять, что успокоила народ, а дальше уже дело Евпраксии Елизаровны. Её власти хватит направить сплетни в нужное русло. А ей теперь остаётся ждать, чем ответит за нанесенную обиду игуменья.

Жду завтра дочерей твоих у себя. Пусть вместе с племянницами моими рукодельничают, всё веселее им будет, произнесла боярыня и Милослава низко поклонилась вместе с девочками.

Доронина понимала, что Кошкина собирается искать сторонников и Маше с Дуней надо будет показать себя. Она боялась думать какие последствия будут после случившейся свары, боялась того, что скажет Еремей Профыч и молилась, чтобы поскорее вернулся домой муж с княжьей службы.

Дуняша долго молчала после ухода Евпраксии Елизаровны, наблюдая за метаниями мамы и поникшей Машей. Ей хотелось признаться, что это она накануне рассказала сестре страшную сказку про ведьму, но её признание никому не поможет.

Дуня думала предостеречь Машу от льстивых слов и лживых улыбок. Слава сестры, как искусницы росла, и она многим девушкам стала интересна. Машу стали приглашать в другие боярские дома, но дед редко когда давал разрешение на выход. Машуня расстраивалась, потому что в кремле она не нашла себе подруг, а в доме Кошкиной больше радовались Дуне.

Вот Дуня и постаралась в виде сказки донести до сестры мысль, что не надо верить ласковым речам приглашающих, потому что у их радушия есть умысел иначе бы мама и дед не были против девичьих посиделок.

Дуняша помнила из прошлой жизни свои детские впечатления от впервые услышанной страшной сказки и ей казалось, что хоть Маша и напугается, но будет это с долей восторга, как у неё и вроде, так и было но как же она ошиблась с выбором сказки!

Или не ошиблась? Ведь игуменья забирала у них с Машкой будущее, выдавая своё радение за заботу, а её лицо действительно исказилось в отталкивающей гримасе. А мечтающая о будущем муже и большой семье с детками Машуня не обманулась и увидела то, о чем её предостерегала сестра, оттого забилась раненной птицей.

На следующий день дед подробно расспросил Марию о произошедшем, потом с ней долго говорил отец Варфоломей, но девочка всё валила на свет в оконце и свою впечатлительность. Он же подверг её проверке на одержимость. Ничего страшного с Машей не делали, но из-за переживаний и неопределенности будущего Маша ненадолго слегла.

Милослава, Дуня и дворовые подтвердили, что смена света со всеми сыграла злую шутку. Отец Варфоломей внимательно осмотрел окно, а потом долго читал молитвы, поливая стены святой водой.

А Еремей Доронин и боярин Кошкин готовились к противостоянию, ожидая ответного хода от Таисии, но пришла весть, что она слегла. Теперь становилось понятным, почему скандал пока не получил продолжения.

Все замерли в ожидании.

Но с каждым днем воинственность обоих семей таяла. Боярин Кошкин предпочел бы уладить всё миром, несмотря на недовольство жены, а Еремейка Доронин уже готовил подарки монастырю, чтобы откупиться.

На четвертый день после визита игуменьи, когда Маша уже прошла проверку, а после слегла и попала в заботливые руки лекарки, Дуняша вновь отправилась к Кошкиной.

Племянницы боярыни оказались смешливыми девчонками Машиного возраста и относились к ней чуточку снисходительно, но вполне доброжелательно. Они в первый же день научились делать игрушки, но все равно постоянно приглашали Дуню, чтобы всем вместе придумывать новые модели.

Но в этот раз не успела Дуняша соскочить с саней, как увидела во дворе Петра Яковлевича, и тот вновь был не в духе. Он стоял на двух ногах, разглядывая ровный ряд слепленных им снежков, но лицо его исказилось от боли.

Боярич явно поджидал именно её! Любопытные племянницы Кошкиной в шубках до пят стояли на крылечке, а увидев Дуняшу подбежали к ней, забрали корзинку с рукоделием и стрельнув глазками на брата, выполнявшего задание лекарки по разминанию руки, со смехом убежали в дом. Дуняша недовольно посмотрела им вслед, зная, что девчонки сейчас распотрошат её корзинку, выбирая себе наилучшие кусочки фетра. Но боярич был важнее. Его следовало поддержать.

Дуня сложила руки на животе и строго уставилась на Петра Яковлевича. Он хмыкнул, но прошелся перед ней туда-сюда. Дуняша обратила внимание, что походка боярича выглядит затрудненной, но вполне естественной, а значит мастеру удалось сделать ступню подвижной. В месте крепления она меняет угол наклона и не приходится делать круговые движения, чтобы подтянуть ногу. Но парень морщился при ходьбе.

Натирает? понятливо спросила она и Петр Яковлевич согласно кивнул.

Плохо. Надо думать, что можно сделать иначе. Катерина или мастер что-нибудь дельное советуют?

Петр Яковлевич выдохнул сквозь зубы и поискал глазами место, где можно было сесть. Он давно уже гулял, приучая себя двигаться по неровной поверхности и разминая руку, а потом увидел Дуньку. Мать могла бы по его просьбе провести девчонку в семейную горницу, но ему захотелось поговорить с ней без свидетелей.

Дуня же огляделась, потом метнулась в сторону и с кряхтением подкатила небольшой бочонок.

Вот! величаво повела она рукой, предлагая бояричу сесть. Он задорно улыбнулся и плюхнулся, не удержав стона облегчения.

Странная ты, высказался он, переведя дух.

Дуняша пожала плечиками и бросив взгляд на вытянутую искусственную ногу, наставительно произнесла:

Привыкать к протезу нужно, но если растревожишь рубец, то придется месяцами ждать, чтобы сделать следующую попытку. В этом деле надо поспешать не торопясь.

Петр хотел было отмахнуться, потому что лекарка не один раз одергивала его, чтобы он не торопился, но Дунька опять что-то забавно-умное ляпнула.

Как-как?

Поспешать не торопясь, медленно повторила девочка, наставительно покачивая пальцем.

Боярич хмыкнул, а Дуня вежливо поинтересовалась:

Как рука?

Петр Яковлевич приподнял обе руки, и Доронина деловито обмерила рукава полушубка пальцами.

Ты чего щупаешь меня? обалдело воскликнул боярич.

А ты для чего их мне протягиваешь?

Чтобы показать

Так через одежду ничего не видно.

Парень обиженно запыхтел, но девчонка была права. И тут она выдала:

Вот бы мне такие же сильные руки! А то я упарилась шерсть валять тут Дуня бросила взгляд на верхние окошки, где без неё творят и вытворяют разные игрушечки.

Чего? боярич захохотал.

Дунька же обиженно насупилась и это его ещё больше развеселило.

Во дворе стояли появляться слуги и прогуливаться. Всем было любопытно посмотреть, на чем сидит боярич и с кем ему весело. Пётр Яковлевич пригрозил всем найти работу и двор вновь опустел. Разве что Дунина Любашка продолжала маячить возле крыльца, а боевой холоп остался караулить свою боярышню у ворот.

Уморила, выдохнул он. Не дуйся. Обскажи лучше ещё раз про креслице на колесах.

Ой, встрепенулась Дуня, я тут думала и кое-что надумала!

Боярич насмешливо закатил глаза, но девочку это не смутило:

Понимаешь, по грязи и снегу колеса не годятся, но можно сделать ленту-цеплялку!

Чего?

Обмотать железной лентой с пупырками пяток маленьких колесиков, которые поставить в ряд, с придыханием произнесла Дуня. Она гордилась возможностью двинуть прогресс в техническом направлении и энтузиазм распирал её.

Колесики крутишь, а с ними двигается цепляющаяся за них лента!

На лице боярича отразилась тяжелая умственная работа:

Это вроде, как самодвижущиеся лыжи будут? сообразил он для себя.

Э, ну-у, теперь задумалась Дуня и неуверенно кивнула.

Эх, мне бы нормальную ногу сделать!

Будет тебе нога, обожди. Эта не получилась, так другая удобнее будет. Я же накидала тебе варианты того, как можно облегчить вес протеза и какие крепления пробовать. Не нужно полностью повторять форму ноги!
Боярич согласно махнул рукой, подтверждая, что работа в этом направлении идёт, но, судя по всему, ему хотелось как можно скорее получить результат.

А эти твои пяток колесиков как соединить с рычагом, чтобы я давил на него? Рычаг и большое колесо понятно. Это мастер вот-вот сделает, но колесики, лента

Ну, тут надо подумать, Дуня вздохнула и задумчиво постучала по зубу. Детальный проект новаторской идеи у неё никак не получался. Надо их как-то объединить, наконец изрекла она.

Надо, хмыкнул Пётр Яковлевич.

Я не могу так представить, пошла на попятную Дуня. Вот будут перед глазами пять колес, тогда

А железная лента? не отставал от неё боярич.

Надо рисовать.

Дуняша уже не рада была своему озарению. У неё в голове вспыхнула идея, состоящая из цепочки слов: трактор-гусеница-вездеход, а потом всё свелось к креслу. Она готова была подарить миру эту идею, но только не детализировать её.

Пётр Яковлевич крикнул дворовую девку и приказал предоставить гостье бумагу и перья.

Иди к девицам и рисуй, велел он, делая вид, что не видит вытянувшегося лица девочки.

Я вообще-то

Делай, чего сказано! прикрикнул он на неё и, скрывая усмешку, проводил взглядом пыхтящую от возмущения гостью.

Как только она скрылась за дверью женской половины дома, крикнул первого попавшегося дворового:

Скажи Матрёне, чтобы подала в девичью сладостей, а Дуньке с собой пряников приготовила. Пусть побалует свою сестренку.

В конце недели после воскресной службы отец Варфоломей сообщил, что настоятельница Таисия отошла в мир иной. Для девочек это было полной неожиданностью, так как дед сказал им, что отдарится за них, а они могут жить спокойно. Милослава знала, что игуменья слегла, но не думала, что там всё серьёзно. А теперь не знала, что чувствует. Она готовилась к битве за дочерей, к сложным переговорам и откупу, большим неприятностям Слезы потекли сами собой и молилась она не только за себя и свою семью, но и за душу Таисии.

Еремей огладил бороду, поблагодарил отца Варфоломея за вести, сказал положенные случаю слова. Поморщился, глядя на Милославу, ринувшуюся ставить свечку за упокой игуменьи и тяжело вздохнул. Ему предстояло кое-что сделать.

На следующий день Еремей поехал по монастырям делать вклады и заручаться подмогой, чтобы в женском монастыре настоятельницей стала родственница Милославы. И ведь всё получилось! Правда, та не поблагодарила за радение, а вынудила обещать ей, что летом Дуняша распишет гостевую трапезную в монастыре.

Глава 12.

Не хочу в кремль ехать, вздохнула Маша, когда её вновь туда позвали. У Кошкиных весело. Анна с Глафирой хоть и первейшие боярышни, но не чинятся передо мной.

Ещё бы им чинится! фыркнула Дуня, оторвавшись от очередного гениального чертежа. Мы им столько всего интересного показали! Пока им есть чего из нас выжимать, так они не будут чиниться, а потом Дуня с сожалением махнула рукой, показывая, что Маша сама должна понимать.

Мария понимала. Её теперь зазывали в лучшие дома на посиделки, но радушие первых боярышень Москвы тяготило. Не все умели просить поделиться знаниями, многие требовали, а это коробило нежную душу Маши. Но зато она получала бесценный жизненный опыт.

Дуняш, бросила бы ты это подвижное кресло! Бояричу оно не пригодится. Он просто дразнит тебя

Дело принципа! Коваль попросил уточнить рисунок тех деталей, из которых состоит моя железная лента для колесиков.

Она ж тяжёлая будет! Ты сама говорила, напомнила Маша.

Ну да, человеку не хватит силы заставить двигаться всю эту эту хрень.

Маша прыснула и зажала рот рукой.

Так зачем же ты продолжаешь рисовать?

Ну, интересно же, лукаво улыбнулась Дуняша. Завтра мастер Петра Яковлевича принесет кресло с обычными колесами и будем пробовать его в действии. И пусть сразу же будет готов чертеж другого варианта. Я его назвала вездеход!

Так уж вездеход?

А что? Для сухой дороги у нас есть колеса, для снега полозья, а для грязи будет гусеница!

Ой, Дуня! Ты такая выдумщица! А ногу Петру Яковлевичу сделали?

Дуняша спешно постучала по столу, отгоняя злых духов, и кивнула.

Пятая уже. Там шнурков-ремешков видимо-невидимо, но зато она легкая и удобная.

Девочка развернулась к сестре и начала объяснять о подвижных частях, имитирующих действия суставов, но быстро скатилась на жалобы о том, как ей пришлось настаивать на том, что не надо копировать полностью форму ноги, а стоит обратить внимание на расположение костей человека.

Так Пётр Яковлевич теперь сможет на коня сесть?

Конечно! А ради чего я старалась? удивилась сестра.

Всё одно жалко его

Чего жалеть? вскинулась Дуня.

Она была уверена, что не случись с молодым видным бояричем беды, то стал бы он одним из многих, а так у него появилась цель, обновился круг знакомых, изменились ценности. Он стал чувствительнее к бедам и боли других, а это редкое для московского боярина качество.

Девушки шепчутся, Маша передернула плечиками и состроила грустную мордашку, чтобы было понятно, что дело касается несчастной любви.

Но Дуняша не заинтересовалась, наоборот, отвела взгляд и сделала вид, что продолжает заниматься созданием трафарета для коваля. Маша с удивлением посмотрела на неё, потом пригляделась и подскочила:

Дунька, признавайся, что натворила!

Я?!

Мария возвышалась над ней, сверкая глазами, и Дунечка вынуждена была признаться:

Не я.

А кто?

Неизвестный доброжелатель.

Маша в упор смотрела на сестру и застонала, опускаясь в кресло.

Говори, велела она.

Ну-у, нехотя протянула Дуняша, чиркнула пару строк бывшей невесте Петра Яковлевича.

Что именно? наседала Маша, не ожидая ничего хорошего.

Дуня подбежала к двери и проверила закрыта ли она. Потом вернулась к сестре и прошептала на ухо:

Я написала княжне Холмской, чтобы она свои кривые ручонки не тянула к Петруше, а косые глазоньки свернула с его двора, потому что он мой.

Что? шокировано переспросила Маша, роняя рукоделие и оседая на сундук, и Дуня повторила:

Она же была невестой Петра Яковлевича, а потом нос отвернула.

Да это я знаю, ты про послание

Ну так я и написала, чтобы духу её не было, потому что Петруша нужен другим более красивым и умным!

Мария взвыла и заходила кругами по горнице:

Она нас в порошок сотрет! Холмские они же! Дунька, как ты могла! Ты хоть понимаешь, что натворила?

Дуня изображала спокойствие и молчала.

Кто ещё об этом знает?

Никто, едва слышно пробормотала она, жалея, что призналась.

Кто передавал письмо?

Я.

Ты?

Дуня кивнула и зашептала:

Я тайно в церкви подсунула в складку на рукаве.

Но а если тебя заметили?

Сестра активно замотала головой и Машу чуть отпустило.

Так значит, ты любишь Петра Яковлевича?

Чего? теперь уже Дуня вылупилась на сестру.

Ну ты же сама Маша ничего не понимала.

Дуняша всплеснула руками и начала объяснять основы психологии, но сестра не поверила в эффект собственницы. А зря!

Через пару дней в девичьей Кошкиных им по секрету сказали, что бывшая невеста Петруши копытом бьёт, желая вновь видеть его своим женихом.

Племянницы Евпраксии Елизаровны гадали, где Матрёна Холмская могла увидеть брата с новой ногой он вроде бы ещё не выходил в свет

Дуняша расцвела от услышанных новостей, а Маша бросала на неё взгляды и крестилась. Сестры не видели, как приглядывавшая за ними Евпраксия Елизаровна поднялась и наведалась к сыну, чтобы посмотреть Дунины рисунки с её пометками. С утречка к ней заходила доверенная женщина будущей сватьи и показывала подмётное письмецо к дочери от неизвестной соперницы. Княжна хотела узнать, кто ей перешёл дорогу.

Боярыня очень удивилась словам посланницы, ведь Матрёна сама отстранилась от Петруши и тем самым рассорила две семьи. А когда Евпраксия Елизаровна посмотрела письмишко, ещё больше удивилась А потом повеселела и сейчас, глядя на девчонок Дорониных, убедилась в своих подозрениях. Вот только сравнит буквицы, чтобы точно знать, за кого молиться, а после можно к свадебке готовиться.

Маша стала частой гостьей в кремле и немного освоилась там, а Дуняша оставалась дома с Милославой, но подолгу сидеть и вышивать она не могла. В очередной раз сбежав от мамы, Дуня решительно взялась за обучение беспутного Митьки и тоскующей по непонятно чему Аксиньи. Митька давно ждал, что придумает для него боярышня, а здоровенная Аксинья даже не догадывалась, что её тяжелые вздохи давно привлекли внимание Дуняши. И вот, боярышня начала учить их валять шерсть.

По её замыслу Аксинья должна была валять валенки, а тощий Митька шить игрушки. Девочка терпеливо объясняла основы работы с шерстью, показывала конечный результат и наблюдала, как получается у её учеников и есть ли у них энтузиазм. И вдруг, несколько дней спустя:

Прости, боярыня, бухнулся на колени Митька, не могу я этим заниматься, признался он и втянул голову в плечи.

Да ты даже не прочувствовал, удивилась Дуня. Это же не просто работа, а для души! Надо посидеть, придумать, разработать модель и создать

Бам! Митька стукнулся лбом об пол, заставляя боярышню подскочить и нервно нарезать круги вокруг него.

Бам! повалилась на колени, валявшая валенки Аксинья и завыла, что она бы душу отдала, чтобы делать такие славные вещички, которые поручили бестолочи Митьке.

Дуняша смотрели на этих двоих, широко открыв глаза. Оказалось, что Митьке понравилось валять однотипные валенки и ни о чём не думать, а богатырше Аксинье возиться с мелкими деталями и придумывать что-то новенькое.

Выслушав их, Дуня расстроилась, но неволить своих учеников не стала. Честь по чести каждому помогла организовать в доме уголок, чтобы начать дело по душе и, посмотрев на них со стороны, поняла, что зажгла в сердцах этих двоих что-то светлое. Это осознание привело её в трепет. У неё получилось!!!

Маша смотрела на смешно пританцовывающую сестричку и хихикала. Она не понимала, чем взбудоражена Дуняша, но её счастливый вид оказался заразителен и вскоре Маша расправила плечики и пошла лебедушкой по светлице. Дуняша задорно притопнула, а потом со смехом изобразила пустившегося в пляс кавалера и так девчонкам весело стало, что вбежавшую Любашку они заметили только тогда, когда она включилась в их пляску.

Ух! довольно высказалась Маша.

Ага! ответила ей Дуня и обе они рассмеялись.

Боярышни, я чего пришла там Ирина Владимировна от Кошкиных которая

Да поняли мы, говори уже! поторопила Дуня.

Так я и говорю, всех Дорониных с поклоном приглашают на свадьбу Петра Яковлевича и княжны Холмской.

Любаша встала ровно и поклонилась, как сделала это Ирина при передаче приглашения Милославе.

Дуня махнула рукой Любаше, отпуская её, а сама повернулась к Маше.

И осени ждать не стали! воскликнула Маша, а после видно вспомнила, какие разговоры шли о ссоре Кошкиных с Холмскими и понимающе покивала. А после повернулась к Дуне и таинственно произнеся:

Права ты была, сестричка! схватила Дуню за руки и закружила её по светелке.

А дальше были хлопоты. Кошкины и Холмские торопились наверстать упущенное и хотели успеть поженить молодых до масленицы.

Дуня же неожиданно для родных притихла и ходила задумчивой. Она не могла никому сказать, что отныне каждый день ложится спать с мыслью, что утром проснётся в другом теле и другом месте. Она же выполнила поставленные условия для того, чтобы продолжить жить там в другом теле и другом времени! Она зажгла что-то светлое в сердцах Митьки и Аксиньи! Но всё оставалось по-прежнему

Такой же тихой отправилась Дуняша на свадьбу к Петру Яковлевичу. Она поучаствовала в свадебном обряде и с облегчением поняла, что задержалась для того, чтобы видеть счастливые лица молодых. Пётр Яковлевич не сводил глаз со своей княжны, а она мило краснела и старалась держаться поближе к нему.

Дуняшу не приглашали за стол, но она видела молодых в церкви и вместе с другими детьми провожала их к дому. Ей показалось, что пара будет счастлива.

Вечером Дуня с печалью смотрела на своих родных и ластилась к ним, не сомневаясь в том, что её жизненный путь здесь завершен. Она не на шутку испугала семью, завуалированно прощаясь со всеми. Дед разнервничался и начал пытать дворовых, чтобы выведать, что случилось. Даже вернувший и уже готовящийся к новой поездке отец встревожился и подхватив её на руки, просил признаться ему, что она натворила, обещая защитить от всех врагов. А мама, сестра и братик долго сидели в её светелке, держа Дуняшу за руки, вопросительно заглядывая ей в глаза. Она едва сдержала слезы от мысли, что так они пытаются неосознанно её удержать.

Я вас всех очень люблю, засыпая, прошептала она, уверенная, что проснётся в больнице. Очень люблю.