Мендяев Пюрвя Николаевич
"калмыцкий экзорцист: Город теней"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Когда московский студент Тимофей неожиданно сталкивается с наследием своих степных предков, его жизнь разрывается пополам: между привычной реальностью и древним Городом теней, где живут воспоминания, судьбы и боги. Вместе со священником, шаманом, уголовником-отшельником и мистиками из Калмыкии он проходит путь становления экзорциста - защитника между мирами.
  "Калмыцкий экзорцист: Город теней".
  
  
  "Все имена и события вымышлены, любые совпадения с реальными людьми и событиями случайны".
  
  
  Глава I. Звонок из степи
  
  
  Телефон зазвонил в то время, когда город уже спал. Тимофей Исаев вздрогнул, поднял голову от раскрытой книги и долго не мог понять, где находится. Комната была залита холодным светом монитора, за окном висел ноябрьский туман, впитавший в себя уличные фонари. На экране телефона мигало имя, будто из другого времени: "Бадмаев А."
  Он не видел этого имени лет десять.
  
  - Тимофей... - голос был сиплым, будто застрял где-то между этим миром и тем. - Ты ещё жив старый черт?
  
  - Пока да - Тимофей попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой. - Арслан? Ты как сам? Сейчас в Москве? Ты же вроде давно сюда переехал.
  
  - В Элисте сейчас - ответил Арслан Бадмаев. - Гостил у родственников. Слушай внимательно: тут беда. Женщина... сама вызвала. Не понимает, с чем связалась.
  
  - С чем - связалась? - переспросил Тимофей, чувствуя, как холод пробегает по позвоночнику.
  
  - С городом - ответил Арслан. - С Городом теней.
  
  На несколько секунд повисла тишина. В этой тишине слышно было, как за окном завывает ветер, задевая стекло, словно кто-то ногтем проводил по поверхности. Тимофей сжал телефон так, что побелели пальцы.
  
  - Опять ты об этом, - выдохнул он. - Прошло пятнадцать лет, Арслан. Всё давно кончилось.
  
  - Нет - сказал убежденно Арслан. - Не кончилось. Ты же сам видел. Ты видел врата. Ты видел Хранителя Врат.
  
  Где-то на заднем плане в телефоне послышались голоса, будто Арслан говорил не из дома, а стоял прямо посреди степи. Шорох ветра, лай собак, слабый треск огня.
  
  - Ты где сейчас? - спросил Тимофей.
  
  - Здесь, - ответил Арслан, - недалеко от села Троицкого я. Ты должен помнить это место.
  
  - Что там случилось? - спросил Исаев.
  
  - Женщина, зовут ее Сарна, провела обряд "очищения кармы предков" описание, которого нашла в интернете - ответил Бадмаев. - Она сделала это в сакральном месте - у древнего кургана в степи, рядом с озером, которое в народе зовут "Глаз степи". Мы там с тобой были. После ритуала её начали мучить кошмары, тени постоянно что-то шепчут ей на непонятном языке. В доме происходят странности: зеркала мутнеют, вода в ведре темнеет, появляются запахи гари и пепла. Теперь её дом кишит тенями. Люди болеют. Воздух - тяжёлый, будто кто-то давит на грудь. Братья Сарны нашли меня и попросили помочь.
  
  - А мне, почему звонишь? - спросил Тимофей.
  
  - Нужна твоя помощь - ответил Арслан. - Срочно приезжай в Калмыкию.
  
  Тимофей молчал. Внутри всё сжалось. В памяти всплыло лицо парня с раскопок - того, кто тогда едва не вернулся. Запах глины и крови, ночной крик, и то, как земля шевельнулась под ногами.
  
  - Арслан, я не при делах, - наконец сказал он. - Я больше не лезу в такие истории.
  
  - Ты не понял, - прервал его Бадмаев. - Без тебя я не смогу. Там тебя зовут. Точнее зовут нас обоих.
  
  - Как это? - спросил Исаев.
  
  - После посещения дома Сарны я отправился посоветоваться к старой ведунье Бальджир - ответил Арслан. - Ведунья сказала мне, что это проявился Страж Врат Города теней. Он сильно рассердился на женщину за то, что она открыла невольно врата Города теней и теперь насылает на нее и ее дом разные мороки. Духа этого надо успокоить и врата закрыть, и должен это сделать тот маг, что уже видел их. Маг должен отправиться в сакральное место после наступления темноты и там провести обряд очищения. Иначе граница между мирами останется открытой.
  
  - Флаг тебе в руки - ответил раздраженно Тимофей. - Это же твой хлеб. Ты же теперь стал тибетским доктором и знаменитым экзорцистом. Так иди и закрывай границу между мирами сам. А у меня полно своих дел, пишу докторскую диссертацию. Каждый ходит со своим портфелем.
  
  - Да, я всё это понимаю - сказал Бадмаев. - Но с тех пор, как открылись врата, я слышу твое имя. Его шепчут ночью. Тимофей, если мы не закроем разлом, он распространится. Нельзя этого допустить.
  
  Арслан замолчал. Был слышен только ветер. Потом он промолвил:
  
  - Как только ты доберешься до Калмыкии ночью мы с тобой вдвоем идём в сакральное место, у того самого кургана. Родственники женщины уже согласились помочь.
  
  - С какой стати я должен всё бросить и ехать тебе помогать? - спросил с тоской в голосе Тимофей.
  
  - Потому что мы с тобой уже были там - возразил Арслан. - И мы тогда выжили. И врата нами открытые мы тогда за собой закрыли. А сейчас они вновь открылись. И их нужно снова закрыть.
  
  Телефон щёлкнул, и связь оборвалась.
  
  Тимофей долго сидел неподвижно, слушая, как гулко бьётся сердце. Потом поднялся, подошёл к окну. За стеклом раскинулась московская ночь - чужая, городская, но в её глубине, среди отражений фонарей, ему вдруг почудилось: степь. Воплощение пустоты, без края. И по ней идёт кто-то - высокий, в плаще, несущий в руке светильник, похожий на человеческий череп. Тимофей моргнул - видение исчезло. Только стекло запотело, и на нём, будто изнутри, проступили кривые буквы:
  
  - "Возвратись".
  
  Он долго стоял у окна, не в силах отвести взгляд от стекла. Ночь за ним была густая, бездонная. В городе почти не слышно машин - только ветер, который-то набегал, то отступал, словно колебался, стоит ли напомнить о себе. Тимофей налил себе чай, но к нему не притронулся. На столе, среди бумаг, лежал старый блокнот с пожелтевшими страницами - единственная вещь, что осталась с тех студенческих раскопок. Он хранил его не ради воспоминаний, а как напоминание о том, чего нельзя трогать.
  
  Он раскрыл блокнот. Между страниц выпала засохшая степная травинка - ломкая, хрупкая, словно пепел. И запахло пылью, жаром, солнцем и чем-то иным - древним, едва уловимым, как дыхание чужого сна. И тут на Тимофея волной нахлынули воспоминания. Это было пятнадцать лет назад. Тогда он был студентом археологического факультета. В Калмыкию приехал в составе институтской экспедиции на раскопки. Там он и познакомился с Арсланом Бадмаевым, который подрабатывал врачом в экспедиции. С веселым и общительным калмыком Тимофей быстро нашел общий язык. Они стали друзьями. Везде были вместе. Раскопки шли без особых происшествий долгое время. А потом Арслан познакомил Тимофея с местными девушками и те по секрету рассказали им о том, что за селом Ульдучул, на краю степи, стоит старый курган, где по ночам светятся огни. Никто не подходил близко. Говорили: "Там врата, что открываются не людям, а тем, кто давно ушёл".
  
  Но молодость не знает страха. Друзья пошли к руководителю экспедиции и рассказали о таинственном кургане. Руководитель экспедиции - профессор Воронов - только рассмеялся:
  
  - Байки для туристов! Местные девушки тут мастерицы сказки страшные рассказывать. Но ваша история всё равно меня сильно заинтриговала. Так что отправимся завтра раскапывать этот самый таинственный курган.
  
  И они на следующий день начали раскапывать курган. Арслан так же с ними пошел на раскопки. Он захватил с собой пару сумок с какими-то явно медицинскими препаратами. День стоял душный, воздух дрожал над землёй. Солнце било прямо в глаза, песок лип к коже. Тимофей помнил, как лопата звякнула обо что-то твёрдое. Каменная плита. На ней - странный знак, вырезанный не ножом, а чем-то вроде когтя.
  
  Тогда Арслан сказал вполголоса:
  
  - Это не просто курган. Это печать. Лучше бы эту плиту не трогать.
  
  Никто не послушал. Воронов настоял вскрыть плиту. Тимофей легко её поднял и отодвинул в сторону. И на него из-под земли дохнуло холодом, будто открыли дверь в подвал, где веками лежал лёд. И тишина вокруг изменилась - птицы исчезли, даже ветер замер. Из ямы тянулся запах сырости и гари, и в самом её дне, под слоем земли, что-то светилось - слабый, пульсирующий свет.
  
  - Тим, посвети фонарём, - сказал Арслан.
  
  Он наклонился, но фонарь моргнул и погас.
  
  Тогда они услышали голоса. Не громкие голоса - шепот, как если бы кто-то стоял совсем рядом и говорил прямо в ухо. Непонятные слова, на языке, которого никто не знал. Один из студентов - парень по имени Егор - не выдержал и полез вниз, смеясь:
  
  - Ну, посмотрим, кто там шепчется!
  
  - Не лезь туда - крикнул Арслан Егору и попытался остановить его.
  
  Но Егор оттолкнул Арслана и спрыгнул в яму. А мы все стояли неподвижно так, словно нас кто заколдовал. Егор махнул нам рукой и отправился вглубь прохода. Наступила тишина. Потом - крик. Короткий, будто его оборвали. Оцепенение нас оставило. Мы все бросились к яме. Но тут снова Арслан остановил нас. Он сказал:
  
  - В яму полезем только мы вдвоем с Тимкой. Остальным туда входа нет.
  
  После этих слов Арслан вытащил из сумки невероятно длинный металлический трос и обвязал им меня и себя. А затем бросил ребятам конец троса и попросил крепко его держать и не выпускать из рук. Когда Тимофей вдвоем с Арсланом спустились в яму, Егора уже там нигде не было видно. Только следы ног, уходящие в землю, словно кто-то провалился под неё.
  
  Они стали медленно продвигаться по проходу. Гул в ушах у нас всё больше усиливался с каждым шагом. Шепот на непонятном языке становился нестерпимо резким. А потом неожиданно в одно мгновенье твердый глиняный пол вдруг неожиданно превратился в зыбучий песок. Они начали в этом песке тонуть. Тимофей хватался за всё, до чего мог дотянуться руками, чтобы остановить проваливание в песчаную бездну. И случайно ухватился за что-то твердое. Он понял, что это был Егор, и схватился мертвой хваткой за него. А в это время Арслан кричал, чтобы им помогли вылезти из ямы. Слава богу! Ребята их вытащили троих. И трос не подвел. Просто чудом они тогда остались живы.
  
  Профессор после всего, что произошло с нами, приказал всё засыпать и покинуть место. Но Арслан возразил. Егора нельзя было пока перевозить. Ему нужна было срочная медицинская помощь и покой. Тогда Воронов приказал разбить лагерь у кургана. Бадмаев долго возился с Егором. Сделал ему несколько уколов. Испуганный профессор спросил Арслана, как дела у Егора. Тот ответил, что физически тот завтра будет снова здоров, как бык. Но вот всего остального доктор сказать ничего определенного не может.
  
  - Жив остался и это уже не мало - сказал профессор. - Я уже в мыслях Егора похоронил. Если он погиб сегодня я бы этого не смог бы себе никогда простить.
  
  - Арслан! Как ты догадался захватить с собой этот металлический трос? - спросил Тимофей. - Если бы не он мы бы все там, в этой песчаной бездонной могиле, погибли.
  
  - Пока это секрет и это не мой секрет - ответил Арслан. - Возможно, когда-нибудь я тебе этот секрет раскрою.
  
  - Хорошо, не хочешь - не говори - сказал Тима. - Главное мы живы.
  
  Со всеми этими событиями день прошел незаметно. Наступила ночь. Но ночью Тимофей не мог спать. Он вышел из палатки и увидел, как у кургана стоит Арслан. Тот стоял неподвижно, с закрытыми глазами, и шептал что-то себе под нос.
  
  - Что ты делаешь? - спросил Тимофей.
  
  Арслан открыл глаза. В них отражался не костёр, а огни - ровный ряд огней, уходящих вдаль, туда, где не было ничего.
  
  - Они не ушли, - сказал он тихо. - Они ждут. А Хранитель Врат требует, чтобы мы закрыли проход. Иначе будет большая беда.
  
  Тимофей хотел ответить, но вдруг понял, что земля под ногами дрожит. Сначала едва заметно, потом сильнее. В воздухе раздалось низкое, гулкое дыхание, как будто сама степь вздохнула.
  
  - Что это?! - крикнул он.
  
  - Врата, - прошептал Арслан.
  
  А потом - тьма. Но в этой тьме Тимофей увидел неземной свет. Он шел из ямы. Перед взором на миг возникли открытые настежь ворота, и за ними седой старец в белых одеждах, который стоял по колено в крови. Потом сознание Тимофея окончательно померкло, но тело продолжало жить своей жизнью. Только рано утром его и Арслана нашли ребята на краю кургана, с ожогами на руках. Всё вокруг было покрыто рваными следами на песке. Егор, который проснулся первым, рассказал, что увидел нас с Арсланом, когда мы с каким-то невероятным напряжением на лицах тащили плиту к яме. Больше он ничего не видел, потому что внезапно лишился сил и уснул прямо на полу возле входа в палатку. Так или иначе, плита красовалась на прежнем месте. Участники экспедиции взялись за лопаты, и вскоре курган принял свой прежний вид. Мы тогда дали себе клятву - никогда больше не возвращаться туда.
  
  События эти не прошли бесследно. Егор после экспедиции в институт так и не вернулся. Как потом узнал Тимофей, бывший студент-археолог решил круто изменить свою жизнь. Подал документы в семинарию и по ее окончании стал священнослужителем. Профессор Воронов исчез через год из института, студенты шептались, что светило науки сошёл с ума. Арслан Бадмаев. Тот давно переехал жить из Элисты в Москву. После обучения Арслан стал врачом тибетской медицины. В Москве он открыл клинику по восточной медицине. Кроме того он известен в столице как экзорцист.
  
  Тимофей закрыл блокнот. Руки дрожали. В груди стучало что-то, похожее на зов - старый, как сама степь. И вдруг ему показалось, что из-за стены донёсся шорох - будто кто-то проводил ладонью по штукатурке. Он поднял глаза. На потолке - тень. Она двигалась. А потом проступили кривые буквы:
  
  "Возвратись".
  
  
  Глава II. Возвращение
  
  
   Проснулся Тимофей в полумраке. За окном серела поздняя осень - хмурое московское утро, в котором даже птицы летали без звука. Тимофей почувствовал тяжесть в груди - как будто ночь продолжала дышать где-то внутри него. Сон не отпускал. В нём снова была степь, и кто-то звал его по имени - настойчиво, протяжно, как зовёт мать ребёнка, который давно заблудился. Ему снился степной ветер, уносящий песок в никуда, и неясные силуэты - будто тени пытались дотронуться до него. Просыпаясь, он не сразу понимал, где сон, а где явь. Тимофей сел на кровати, потер виски. Сердце билось неровно. Телефон мигал непрочитанным сообщением: - "Жду. Надо успеть до полнолуния". Подпись - Арслан.
  
  Тимофей долго смотрел на экран, потом отложил телефон. Казалось, воздух в комнате стал плотнее, тяжелее. Он пошёл на кухню. В чайнике быстро закипела вода, и тут он увидел - на столе лежала старая фотография - трое ребят на фоне кургана. Тимофей, Арслан и Егор. Все молодые, загорелые, смеются. Но если смотреть дольше - смех будто исчезал, и в глазах молодых людей проступала тревога. Он перевернул фотографию. На обороте кто-то, кажется Егор, написал:
  "Мы видели то, чего видеть нельзя".
  ***
  
  Тимофей родился в Москве. Мать - всю жизнь проработала бухгалтером в одном из столичных вузов, отец - геофизик, работавший на археологических раскопках. Геофизические методы позволяют обнаружить скрытые под землей сооружения до проведения археологических раскопок. На летних каникулах отец часто брал с собой сына в экспедиции. Детство Тимы прошло в таких местах, где ветер по ночам шепчет как живой, а старики ещё помнят слова, которых нет в книгах.
  
  Однажды летом отец привез сына в Калмыкию, там проводила раскопки их экспедиция. В Элисте они остановились в гостинице. В один из дней отец показал в номере сыну старинную фотографию. На ней был изображен одетый в европейский костюм крепкий мужчина средних лет азиатской внешности.
  
  - Это твой предок, мой прадед калмыцкий князь Чемид, нашел его фотопортрет в местном архиве и попросил сделать для меня копию - сказал отец.
  
  - Как это так? - удивился маленький Тимофей. - Мы же коренные москвичи!
  
  - Деда моего родители отправили учиться в Москву - ответил отец. - Там он сблизился с революционерами. После чего порвал с семьей. Женился на русской девушке. В гражданскую войну дед воевал за красных. Стал кадровым военным. В тридцатые годы был арестован. Перед большой войной его амнистировали. Часто и много дед рассказывал мне про войну, про бои и сражения. Но и словом он никогда не упоминал своего отца. Словно его никогда и на свете не было.
  
  - А как ты о князе Чемиде тогда узнал? - спросил Тима.
  
  - Хорошо, что я познакомился здесь в Элисте с местным светилом, известным краеведом, который всё про всех знает в Калмыкии - ответил мужчина. - Он-то мне подсказал, что отцом моего деда был князь Чемид. Я сразу же захотел больше узнать о нем. Но в архивах о моем прадеде практически отсутствуют информация. Я уж совсем потерял всякую надежду, но тут мне снова помог мой новый товарищ. Он подсказал, что может рассказать о князе Чемиде одна местная долгожительница, бабушка, Нара Бадмаевна. Она считается "знающей" женщиной - не ведьмой, не шаманкой, а хранительницей песен и преданий. Ей далеко за девяносто лет. Она живет в селе Троицком. Завтра мы поедем к ней в гости.
  
  - А зачем нам нужно узнавать что-то про твоего прадеда? - спросил Тимофей.
  
  - Моя мать любила повторять - помирать собирайся, а жито сей - ответил сыну отец. - А еще она говорила, что у каждого рода есть страж. Но если человек забывает свои корни, страж уходит. И тогда тени приходят сами. В раннем детстве ты однажды заблудился в лесу рядом с дачей. Искали тебя сутки, а нашли под старым деревом, где, по словам стариков, "души детей играют". Ты не плакал, просто сказал матери: - Бабушка звала. Сказала, не бойся. Но бабушка умерла за год до того.
  
  На следующий день отец и сын Исаевы отправились вместе с местным краеведом в село Троицкое на видавшем виды бобике. На месте, в дом к старухе первым зашел новый товарищ отца Тимофея. Он долго не выходил. Потом вышел и сказал водителю, что мальчика нужно отвезти в Элисту. Тимофей вскоре оказался в гостиничном номере. Отец вернулся под вечер. Тима стал расспрашивать его. Отец после долгих упрашиваний ответил, что узнал от старой женщины о том, что князь Чемид был страшным человеком. Руки его по локоть были в человеческой крови. Князь и его нукеры творили суд и расправу над беднотой в годы гражданской войны, без жалости уничтожая всех, кто был заподозрен в сочувствии к новой власти. Когда Чемид понял, что белая армия разбита он собрал свои сокровища, сундуки полные золотых монет и драгоценных камней и погрузил их на телегу. Как потемнело, он отправился в степь. С собой он взял крестьянскую семью. В степи крестьяне вырыли яму и в ней захоронили княжеские сокровища. После чего князь из пистолета стал их убивать одного за другим. Последними остались в живых молодая женщина и девочка, ее дочь. Женщина молила князя не убивать ребенка. Князь застрелил мать, а девочке выколол глаза. Ее потом нашли на перекрестке больших дорог. Этой девочкой и была Нара Бадмаевна. В конце долгого повествования отец признался:
  
  - Нара сказала, что род наш отмечен кровью. И что однажды кто-то из потомков должен будет закрыть то, что открыл князь Чемид.
  
  С тех пор Тимофей чувствовал - тень рода идёт за ним. После школы он в Москве, поступил на исторический факультет. Стал археологом - искателем прошлого, как отец. Но, копаясь в земле, он всё чаще ощущал, что ищет не артефакты, а что-то другое - невидимую нить, связывающую мир живых с теми, кто ушёл. Тогда, пятнадцать лет назад Тимофей сразу же записался в экспедицию в Калмыкию, как только узнал, что она запланирована. Это было для него словно возвращение в детство. Тогда всё и началось. Тень рода накрыла его.
  ***
  
  Тут Тимофей словно очнулся от сна. Он встал и прошёлся по кухне, снова включил чайник, так как вода в нем уже успела остыть, и уставился в окно. Москва застывала в позднеосенней серости. Ветер крутил обрывки пакетов у подъезда, туман висел над двором. Всё привычное - но внутри что-то сдвинулось. Он понимал: если поедет - вернётся к тому, от чего когда-то с таким трудом ушёл. Но если не поедет - чувство незавершённости будет мучить до конца жизни. Он вспомнил Егора. Егор бы знал, что делать.
  
  Эта мысль пришла внезапно, и через час Тимофей уже стоял у старой церкви в центре города. Он не помнил, как оказался там. Просто шел, куда глаза глядят, пока ноги сами не вывели на тихую улочку между старыми домами.
  
  Храм был небольшой, со стенами, пожелтевшими от времени. Над куполом кружили вороны. Внутри пахло воском и ладаном. На стенах горели лампады, мягко колыхаясь от сквозняка. Людей почти не было. Тимофей поставил свечу, и вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Повернулся - у аналоя стоял мужчина в чёрном подряснике. Узнал сразу, хотя прошло много лет. Он не надеялся, что встретит Егора, но тот словно ждал. Стоял у аналоя, глядя на иконы. За годы он почти не изменился - только лицо стало строже, глаза глубже. Егор. Тот самый, кто тогда на раскопках вытянул его из ямы, где началось всё. Теперь в его взгляде было что-то от усталого света - не тусклого, а ровного, выстраданного.
  
  - Тимофей... - произнёс он негромко, как будто имя это самопроизвольно вырвалось из глубины памяти. - Не думал, что увижу тебя снова.
  
  - Я и сам не думал, хоть и знал, где ты сейчас служишь - ответил Тимофей. - Но, кажется, прошлое решило напомнить о себе.
  
  Они вышли во двор. Туман клубился между крестами старого кладбища, расположенного рядом с церковью.
  
  - Арслан звонил, - сказал Тимофей, пытаясь говорить легко, но голос дрогнул. - Говорит, открылись врата. Просит помощи.
  
  Егор молчал, глядя на серое небо. Потом произнёс тихо:
  
  - Врата никогда не закрывались, Тимофей. Мы просто сделали вид, что закрыли их. Я это точно знаю.
  
  - Ты ведь был там... - начал Тимофей. - Ты видел то же, что и я. Ты должен понимать, что врата нужно запереть. Я должен снова туда вернуться.
  
  - Нет не так, я был там, в этой дьявольской ловушке дольше вас и видел там больше вас, и меня в это время не страховал стальной трос - возразил Егор - И потому я и ушёл из института. Там, в яме, я видел много ужасов и услышал голос. Он сказал, что всё, что человек открывает без понимания, обернётся против него. С тех пор я служу только Богу.
  
  - Арслан просит помощи у меня - повторил Тимофей. - Дай мне совет. Ехать мне или нет к нему на помощь?
  
  Егор молчал долго. Потом ответил:
  
  - Степь помнит. Даже когда люди забывают. Мы тогда не всё закрыли. В этом есть наша вина. Но есть вещи, которым мы не можем противостоять. Поэтому отпусти все свои страхи и сомнения. И останься в Москве.
  
  Он посмотрел вдаль, на невидимую Москву за серыми домами.
  
  - Ты ведь не знаешь, главной причины, почему я ушёл из института тогда, - сказал он. - Потому что понял: есть сила, которую нельзя победить человеку. В этой яме я видел Город теней и почувствовал себя песчинкой по сравнению с теми мистическими силами, что правят им. Только верой можно противостоять власти тьмы. Молись и небесная рать защитников тебя услышит и защитит от зла.
  
  - А если она не слышит? - спросил Тимофей. - Я везде вижу знаки, что меня зовут врата. Я все время слышу зов.
  
  Егор перекрестился. А потом он посмотрел прямо в глаза:
  
  - Ты хочешь снова туда идти, потому что боишься, что оно придёт за тобой само и заберет тебя силой. Но не всё, что зовёт, стоит слушать. Иногда зов - это ловушка. Дьявольский соблазн. Зло хочет заманить тебя в ловушку. Я буду за тебя молиться.
  
  - Думаешь, это поможет? - с горечью усмехнулся Тимофей.
  
  - Если ты не веришь в силу моих молитв, тогда ищи защиту от зла внутри - возразил Егор. - Но не иди туда, Тимофей. В этот раз степь заберёт.
  
  Тимофей отвёл взгляд.
  
  - Я не могу иначе. Я открыл врата тогда. И я должен их снова закрыть.
  
  Они долго стояли в тишине. С колокольни ударил медный колокол, звук растёкся по утреннему воздуху, как волна. Ветер, налетевший со стороны алтаря, тронул его волосы.
  На миг ему показалось, что он снова мальчик - стоит в высокой траве, а кто-то зовёт по имени издалека, из другой стороны неба.
  
  Егор еще раз перекрестился. А затем сказал:
  
  - Если всё же решишь ехать... возьми это.
  
  Он достал из-под рясы маленький медный крест, потемневший от времени.
  
  - Этот крест мне достался от моего деда. Он был при мне, когда нас вытянули из ямы. Тогда я понял, что живой только потому, что кто-то отвёл взгляд смерти. Думаю, что это был мой дед. Пусть наш крест и тебя убережёт.
  
  Тимофей взял крест и сказал:
  
  - Спасибо, Егор.
  
  - Вернись, - тихо сказал тот. - Главное - вернись.
  
  Тимофей взял крест, чувствуя странное тепло от металла.
  
  - Спасибо тебе за все твои предостережения, - сказал он. - Но я должен поехать.
  
  Егор закрыл глаза, будто от усталости. И потом произнес тихо:
  
  - Тогда хотя бы вернись в церковь и помолись. Не за себя - за тех, кто останется здесь в Москве ждать твоего возвращения.
  
  Друзья вернулись в здание и там, в тишине Тимофей повторял за Егором слова молитв.
  ***
  
  Через три дня Тимофей стоял на взлётной полосе возле трапа самолета. А еще через несколько минут самолёт, летящий в Элисту, вырывался из серой московской влаги в чистое небо. Он сидел у окна и думал о матери - о том, как она в детстве рассказывала, что у каждого человека есть две тени: одна от солнца, другая от судьбы. Если идти туда, где солнца нет, остаётся только вторая.
  
  Когда самолёт заскользил в небе над калмыцкой землёй, Тимофей почувствовал, как внутри всё будто откликнулось - он почувствовал, как его стало медленно наполнять дыхание степи, он почувствовал далёкий запах полыни, гул, похожий на голос крови. О своем решении приехать в Калмыкию он не стал извещать Арслана. Тимофей хотел оставить себе возможность вернуться. В Элисте его встретил ветер - сухой, терпкий, чужой и родной одновременно. Город сильно изменился за пятнадцать лет, но центральная площадь осталось прежней. Тимофей стоял на ней рядом с Пагодой семи дней и фонтаном "Три лотоса". Здесь они с Арсланом любили гулять с девушками пятнадцать лет назад. Там Тимофей посмотрел в ту сторону, где находится село Троицкое. Где-то там был курган. И Арслан. И то, что не закончилось. На телефон пришло короткое сообщение:
  
  "Жду в Троицком на остановке. Сегодня ночью - переход".
  
  Тимофей глубоко вдохнул и направился на остановку к автобусу, уходящему в село Троицкое.
  Небо над ним было чистое, как память, и в нём, казалось, что-то наблюдало. Он уже знал: теперь пути назад больше нет.
  
  
  Глава III. Возвращение в степь
  
  
  Площадь в Элисте к вечеру почти опустела. Лишь редкие прохожие спешили мимо, кутаясь в куртки - степной ветер становился колючим. Тимофей вышел из гостиницы, где остановился, и на мгновение задержался посреди площади. За его спиной - белое здание правительства, впереди - улица Пушкина, по которой скользили жёлтые огни фар. Над городом уже стлалась густая осенняя дымка. Он шёл медленно, слушая шаги по плитке. Всё казалось странно знакомым. Элиста мало изменилась за пятнадцать лет - те же дома, тот же запах сухого воздуха с привкусом полыни и дыма. Только сам он стал другим.
  
  На углу улицы Пушкина, метрах в ста пятидесяти от площади, стояла остановка. Небольшая - бетонный навес, скамейка, облупившаяся табличка: "Троицкое". Здесь останавливались маршрутки и городские автобусы. Тимофей глянул на часы - было без пятнадцати восемь. До отъезда оставалось минут десять. Он поставил рюкзак у ног и посмотрел на серое небо. Порыв ветра пронёс по дороге газетный листок, потом другой. Всё вокруг будто замерло.
  
  - Тимофей Исаев?- раздался чей-то взволнованный голос.
  
  Тимофей обернулся. Перед ним стоял мужчина лет сорока пяти, небритый, в куртке с оборванной молнией. Лицо смуглое, глаза живые, но беспокойные.
  
  - Не узнаёшь? - спросил с радостным выражением на лице мужчина. - Василь. Молдаванин. Мы в селе Троицком виделись... пятнадцать лет назад. С экспедицией вы были. Ну, вспоминай скорее!
  
  Тимофей поморщился. Имя всплыло мгновенно. Тогда, в ту памятную для него поездку в Калмыкию, этот человек крутился возле археологов - вроде помогал, носил воду, таскал ящики, но всегда говорил слишком много, интересовался тем, что его не касалось. Пытался подружиться со всеми участниками раскопок. Особенно этот странный человек досаждал своим вниманием руководителю экспедиции профессору Воронову. Пытался Василь подружиться и с Тимофеем. Но ему молдаванин неизвестно, что делающий в Калмыкии сразу, же пришелся не по душе. Что-то показалось фальшивым в этом человеке Тимофею. Любил рассуждать о душе и вечности, но в его взгляде всегда было что-то хищное, как у человека, привыкшего искать выгоду. Поэтому дружбы у них не получилось.
  
  - Да, помню, - сухо ответил Тимофей. - Не ожидал встретить тебя здесь.
  
  - А я вот как раз тебя узнал, - Василь улыбнулся широко, словно старому другу. - Думаю, не может быть, чтоб не судьба нам встретиться. В Москве ведь живешь? Я тоже там обосновался несколько лет назад. На стройке работал. Ну, вроде всё шло хорошо: деньги начал собирать для ипотеки. Стал подумывать о том, чтобы осесть на земле. Семью себе завести. А потом, понимаешь, ночью, примерно неделю назад - как будто зов. Реально зов! Будто кто-то издалека говорит: "Иди". Вот я и бросил всё и отправился сюда в Калмыкию. Постоянно мне звонят со стройки, просят вернуться, я ведь мастером там работал. И хорошо работал. Но я не хочу возвращаться. Я не просто так сюда сегодня приехал на автобусе. Я к важному человеку сюда приехал.
  
  - К кому приехал? - спросил Тимофей настороженно.
  
  - К Хасикову! - Василь выпрямился. - Хасиков Глава Республики Калмыкии! Он же боец, чемпион мира. Он должен меня понять и поддержать. Я ему письмо хочу передать с предложением: создать в Калмыкии русский Шаолинь! Монастырь, но не с ламами, а с мастерами боевых искусств. Чтобы дух и тело едины были. Я ж всю жизнь карате занимаюсь, у меня черный пояс. Думаю - объединить веру, бой и философию. И заметь, друг мой, в этом моем предложении не только восток! Это и возрождение Европы. И возрождение ее начнется в России! Великие философы Древней Греции, колыбели европейской цивилизации, были мастерами боевых искусств. Панкратион - вид единоборств, сочетающий ударную технику и борьбу, в котором древнегреческий философ Платон был олимпийским чемпионом. Фактически он был кикбоксером, как Хасиков. Я чувствую, что на этот раз у меня всё получится.
  
  Он говорил быстро, почти захлёбываясь словами. В глазах плясал фанатичный огонь. Тимофей слушал, молча, чувствуя, как растёт раздражение.
  
  - Василь, мне сейчас некогда, - наконец сказал он. - У меня дела.
  
  - Да я понимаю, - не унимался тот. - Но ведь не случайно мы встретились! Ты тогда, помнишь, с тем калмыком был, Арслан вроде? Я потом слышал - сильный человек, чуть ли не колдун. В Москве клинику открыл. Ты к нему едешь?
  
  - Нет, - коротко ответил Тимофей.
  
  - Ну ладно, ладно, не хочешь - не говори, - Василь усмехнулся. - Только я с тобой поеду. В Троицком заночую, там у меня знакомые. Лама местный, Санжи его зовут. Хороший человек, светлый.
  
  Маршрутка пришла без опоздания. Старенький "Газель" - микроавтобус остановился с коротким визгом тормозов. Водитель, коренастый калмык с грубыми чертами лица и тихим взглядом, выглянул из окна.
  
  - Троицкое? - спросил он, будто проверяя не только пункт назначения, но и намерение пассажира.
  
  - Да, - ответил Тимофей.
  
  Он заплатил и сел у окна. Рюкзак с минимальным снаряжением - термос, фонарь, тёплая куртка, крест Егора - лежал на коленях. Василь - следом, словно тень. Сидели они рядом. Двигатель заурчал, колёса зашуршали по асфальту. Дорога вела через весь город, потом город кончился, и за окнами потянулась степь. Свет фар резал пространство перед машиной, выхватывая редкие кусты и дорожные знаки. Воздух за окном был густой, почти неподвижный.
  
  - Степь зовёт, - вдруг сказал Василь. - Слышишь? Она же живая. Тут всё живое - даже ветер.
  
  Тимофей отвернулся к окну, не отвечая на слова попутчика. Он знал это чувство - когда степь будто глядит на тебя, как живое существо. И всё же в словах Василя было что-то липкое, тревожное. За окнами виднелась степь. Тимофей смотрел в окно и вспоминал слова Егора:
  "Степь помнит. Даже когда люди забывают".
  
  С каждой минутой он чувствовал, как внутри становится тяжелее. Тишина, нарушаемая лишь рокотом мотора, звенела в ушах. Через двадцать минут в свете фар показались первые дома Троицкого.
  
  - Конечная, - сказал водитель.
  
  Тимофей вышел. За ним - Василь. Арслан - высокий, плечистый, с резкими чертами лица, немного поседевший, но всё тот, же стоял у обочины, прислонившись к тёмной машине. Сумерки ложились на землю ровным серым светом. Арслан был одет в длинное пальто, на лице, в котором смешались сила и усталость, было выражение тревожного ожидания. Он стоял погруженный в свои мысли и поэтому не сразу увидел друга.
  
  - Здравствуй, Тима, - сказал он, не улыбаясь, когда увидел своего товарища, но в голосе слышалось тепло. - Я знал, что ты приедешь.
  
  - Приехал, - отозвался тот.
  
  Они обнялись коротко, как люди, слишком многое пережившие вместе. Тут раздался голос Василя:
  
  - Ну, я же говорил, что ты, Тимофей едешь к Арслану. Меня, старого чекиста, так просто не проведешь.
  
  - Ну, бывай, - сказал Тимофей Василю, стараясь говорить ровно. - Нам дальше. У нас свои дела.
  
  - Рад был снова увидеть вас, занимайтесь своими делами, не стану вам мешать, а я в местный хурул, - ответил Василь. - Помолюсь, чайку попью. А может, и переночую. Там люди хорошие.
  
  Прозвучали эти слова, как упрек. На лице его отразилась невысказанная обида. Потом Василь махнул рукой и пошёл в сторону освещённого здания с резными воротами - Троицкий хурул. Тимофей же с Арсланом направился на машине к окраине, туда, где за домами начиналась открытая степь. Свет фонаря осветил фигуру, стоявшую у калитки. Это был хозяин дома Эрдни, старший брат Сарны.
  
  - Ты всё-таки привез своего московского друга, - сказал он, подходя к Арслану. - Значит, не зря я тебя позвал на помощь.
  
  - Арслан знал, что я не смогу отказаться, - ответил Тимофей за своего друга.
  
  Они обменялись рукопожатием.
  
  - Пойдёмте в дом, у меня чай горячий, - сказал Эрдни. - Потом твой друг расскажет, что здесь творится.
  
  Они вошли в дом. Внутри пахло травами и ладаном. На столе стояли три чашки, рядом - свёрток с картой и старый фонарь.
  
  - Здесь что-то происходит, Тима, - сказал Арслан. - Ночами слышно, как что-то ходит по дому и во дворе. Хоть там никого нет. Люди видят огни над курганом. Женщина, про которую я писал, чуть не умерла. Этот дом, в котором мы сейчас находимся, будто выжгли изнутри. Всё рушится.
  
  Он говорил спокойно, но глаза оставались насторожёнными. Тимофей сказал в ответ:
  
  - Да воздух здесь невероятно тяжелый. Тяжело дышать. А сама Сарна, где сейчас?
  
  - В Элисте в республиканской больнице - ответил Эрдни.
  
  - И сегодня ты, Арслан, хочешь туда идти? - спросил Тимофей.
  
  - Сегодня полнолуние - ответил Арслан. - Только сегодня можно закрыть то, что она открыла. Иначе потом уже никто не сможет. Эрдни на своей Ниве отвезет нас до места.
  
  Тимофей кивнул. В глубине души он знал: выбора нет. Нужно идти и завершать то, что некогда завершить не удалось.
  ***
  
  В это время Василь уже сидел в тёплой комнате в доме расположенном недалеко от хурула. Перед ним на столе стояла миска с мясным супом, отдельно стояла тарелка с дымящейся бараниной, конфеты, печенье и чай. Санжи лама, невысокий, спокойный, с морщинами у глаз, улыбался ему.
  
  - Давненько тебя не видел, Василь, - сказал он. - Всё скитаешься? Как раз недавно о тебе вспоминал. Думал, что обязательно тебя попутным ветром сюда к нам занесет. И вот ты здесь!
  
  - Так мог я сюда и не попасть к вам, так как жизнь у меня так складывалась в последние годы, что казалось, что скитаниям моим пришел конец - пожал плечами Василь. - Москва, работа, стройка. Всё было хорошо, пока не услышал зов. И всё! Снова я сорвался с места и отправился в путь.
  
  Санжи улыбнулся чуть грустно и сказал:
  
  - У каждого свой зов. Одних он ведёт к свету, других - к пустоте. Но ты друг мой не печалься. Поешь нашей баранины. Такой свежей и вкусной баранины ты никогда в Москве не отведаешь. А там видно будет. Вернемся сейчас в хурул, и там почитаю для тебя до утра молитвы, может, отпустит тебя твой зов, и ты спокойно отправишься обратно в Москву на свою стройку.
  
  - Дай-то бог - сказал Василь.
  
  После ужина Василь и лама вернулись в хурул. У дверей их встретил помощник ламы. Он сказал, что ламу просит принять их земляк. Он ненадолго приезжал в родные места из Москвы и хотел перед возвращением, чтобы ему лама молитвами открыл дорогу и установил защиту от черных и злых языков. Вслед за помощником вышел пожилой, но еще очень крепкий мужчина в тёмной куртке. Волосы коротко острижены, лицо широкое, с резкими чертами. На пальцах - следы старых татуировок.
  
  - Санжи, брат, так это ты здесь стал ламой! - сказал он, хлопнув настоятеля храма по плечу. - Честное слово, я не знал. Как всё изменилось в этой жизни. Ну, вот я и вернулся, а тут всё теперь не так, как прежде.
  
  - Хеча, - мягко сказал лама. - Ты всё такой же. Не думал я, что снова увижу тебя. Но я рад видеть тебя.
  
  Они пожали руки. Василь поднял глаза.
  
  - Василь, познакомься, - сказал Санжи. - Это Хеча, в нашем детстве это был самый авторитетный парень на селе.
  
   Хеча внимательно посмотрел на Василя, а потом спросил:
  
  - А ты друг откуда?
  
  - Я из Москвы сегодня на автобусе приехал - ответил тот.
  
  - Мы уже почти земляки, - усмехнулся Хеча. - Ладно. Раз такое дело, то молитвы и обряды отменяются. Я приглашаю вас обоих в ресторан.
  
  - Без меня - сказал лама тоном, не терпящим возражения.
  
  Хеча посадил в свой накрученный джип Василя и отвез его в Элисту в ресторан в центре города. Здесь он спросил его:
  
  - В Москве жил, говоришь? А сюда чего занесло?
  
  Василь рассказал коротко: о своём "проекте" русского Шаолиня, о встрече с Тимофеем и о том, что тот направляется к Арслану. При слове "Арслан" Хеча нахмурился и спросил:
  
  - Арслан... Бадмаев? Экзорцист этот? И с ним московский археолог?
  
  - Ага, - подтвердил Василь. - Они вместе были в какой-то экспедиции. Пятнадцать лет назад.
  
  Хеча присел ближе, лицо стало жёстким. Он произнес:
  
  - Я знаю их. Отца и сына Исаевых я видел. И слышал, как бабушка - Нара Бадмаевна - про их род говорила. Тот князь Чемид, что ослепил её в детстве, когда закопал в степи свои сокровища - их предок. А теперь эти двое сюда вернулись. Значит, не просто так.
  
  Он замолчал, потом добавил тихо, почти шёпотом:
  
  - Они приехали за сокровищами. Всё сходится. Исаев знает место, но без экзорциста взять клад не сможет. Вовремя я вернулся.
  
  Он повернулся к Василю:
  
  - Поживи у меня пока. У моего брата дом на краю села. Утром поговорим.
  
  Василь оживился:
  
  - С радостью!
  ***
  
  В доме тем временем то гас, то зажигался без всякой причины электрический свет. Они все втроем готовились к выходу. За окнами тьма сгущалась, и издалека тянулся глухой гул - то ли ветер в балке, то ли шаги чего-то, что уже ждало их. Тимофей накинул плащ. Втроем они сели в Ниву и поехали к кургану.
  
  - Помни, - сказал Арслан другу тихо. - Сегодня степь смотрит. И если ты услышишь зов - не отвечай.
  
  Они вышли из машины. Эрдни остался в машине. Луна поднималась над холмами. Дорога к кургану тянулась серебристой лентой в темноту.
  
  А где-то в селе, в доме брата Хеча, Василь не мог уснуть. Он смотрел в окно - и видел, как над степью шевелится огонёк. Маленький, но живой. Он не знал, что это. Но внутри что-то шептало: "Беги отсюда".
  
  
  Глава IV. Город теней
  
  
  Ночь в степи начиналась незаметно. Сначала просто тускнели краски - серые холмы делались плоскими, звуки оседали где-то у земли. Потом небо вспыхивало тяжёлым сиянием луны, и над всем пространством ложился серебристый блеск. Казалось, сама степь замерла в ожидании. Взошедшая на небе невероятно большая и яркая луна подействовала на Хеча возбуждающе.
  
  - Не упустить их, только не упустить - не переставая, шептали губы его.
  
  Хеча бросился к младшему брату Нарану и приказал:
  
  - Узнай срочно к кому в селе приехал московский шаман.
  
  - Я и так знаю - ответил Наран. - Шаман приехал к Эрдни Горяеву, у него сестра заболела.
  
  - Где они живут? - спросил Хеча.
  
  - Их дом стоит прямо напротив дома, в котором жил твой друг Гриша - ответил брат.
  
  - Сам Гриша, где сейчас? - спросил Хеча.
  
  - В тюрьме, а дом пока пустует - ответил Наран.
  
  - Я сейчас отправлюсь по своим делам, а мужика этого, что я определил на ночлег, до моего возвращения не отпускайте - приказал старший брат.
  
  Выйдя из дома, Хеча сел в свой джип и отправился к дому Эрдни. Не доезжая до места, он оставил джип в переулке. А сам пешком направился к дому своего друга. Хеча сразу решил, что следить за москвичами ему будет удобней всего из него, так как ночью на улице было уже холодно. Дом стоял на окраине села, будто специально отвернувшись от дороги. Забор покосился, трава в огороде высохла до серого цвета, а окна были заколочены изнутри - как будто не чтобы защититься, а чтобы не выпустить. Воздух здесь был другим: вязким, неподвижным, будто стоял в доме уже сотни лет. Запах железа, сырости и... чего-то гнилого, как старая земля после дождя. Хеча посмотрел в окно и сразу же на душе у него отлегло. Птички еще не улетели. Он успел.
  
  Когда Тимофей и Арслан вошли во двор, собаки соседей начали выть.
  
  - Собаки чувствуют шулмусов, эти парни и есть настоящие нечистые духи, ибо хотят забрать себе оплаченные кровью моих предков и страданьями моей бабушки сокровища - сказал Хеча тихо. - Ничего, не уйдут они от меня. Все будет моим.
  ***
  
  Тем временем московские гости и Эрдни сели в Ниву и отъехали от дома. Хеча пришлось быстро вернуться к своей машине и начать преследование. Асфальт быстро сменился гравием, потом - грунтовкой. Фары выхватывали из темноты перекошенные столбы, заброшенные фермы, редкие деревья, шевелящиеся на ветру. Хеча молчал. Внутри гудело чувство возвращения - как будто он преследовал не людей, у которых хотел отобрать сокровища, а словно возвращался к себе.
  
   Когда за последними домами Троицкого дорога свернула в сторону холмов, воздух изменился. Сухой, колкий ветер вдруг стих, а пространство вокруг, будто плотнее стало - даже свет фар казался вязким, словно светил сквозь воду. Хеча выключил фары. И продолжил преследование. Дорога казалась бесконечной. Но вот Нива впереди остановилась. Впереди, за полосой сухой травы, поднимался курган. На вершине - три перекошенных дерева, силуэт которых резался о небо, как старинный знак. Хеча остановил машину, вынул бинокль и стал наблюдать.
  ***
  
  Тимофей, Арслан и Эрдни стояли у подножия кургана. Машину оставили внизу, выключив фары - свет казался здесь лишним, почти кощунственным. Ветер стих, но воздух дрожал, будто над ним прошёл ток. Арслан достал из сумки пучок полыни и старую лампаду. Пламя от фитиля качнулось, отбрасывая на лица мужчин неровные блики.
  
  - Здесь, - сказал Арслан, глядя на вершину холма. - Здесь открылась трещина. Когда Сарна пришла сюда в тот день, она стояла прямо на этом месте. Что-то позвало её. Мы нашли следы - круг выжженной травы, и в центре чёрный камень. Он будто впитывает свет.
  
  Тимофей поднял глаза. Луна стояла высоко, как вырезанный знак, холодный и безмолвный. Он чувствовал странное давление в висках, будто кто-то изнутри пытался проникнуть в сознание. Невольно он вспомнил слова Егора - о границе между мирами, о том, что иногда человек сам становится её частью.
  
  - Я готов, - сказал он негромко. - Пойдем наверх.
  
  После этих слов Арслан вытащил из сумки невероятно длинный металлический трос и обвязал им Тимофея и себя. А затем попросил Эрдни привязать его крепко к машине.
  
  - Если мы начнем дергать трос, то включи мотор и попытайся медленно нас вытащить.
  
  
  - Ты считаешь, что всё может снова повториться? - спросил Тимофей.
  
  - Не должно, но лучше перестраховаться - Арслан вытащил из внутреннего кармана амулет - плоский диск из тёмного дерева, в центре которого был вырезан знак - круг с пересечённой линией, похожей на солнечный луч. - Это тебе, - сказал он. - Старуха Бальджин велела передать. Сказала, без этого не пойдёшь. У меня тоже есть такой амулет.
  
  Тимофей взял амулет. Дерево было тёплым, будто хранило чужое дыхание. Арслан взошёл на курган первым. На груди - амулет, от которого исходило слабое, ровное сияние. Свет этот был не ярким, но живым - он будто отвечал дыханию ночи. Тимофей шёл позади, чувствуя, как земля под ногами дышит, будто внутри неё живёт кто-то огромный и спящий. Воздух изменился - стал плотнее, тяжелее. Даже звук шагов исчез. Казалось, степь замерла, вслушиваясь в них. Вдруг впереди мелькнуло что-то белое - туман, тонкий, как дым. Он стелился по земле, обвивая редкие кусты, будто ищет дорогу. В этом тумане слышалось дыхание. На вершине кургана, на земле лежал черный каменный круг - древний, разрушенный, но всё ещё хранящий форму. Внутри него земля была тёмной, будто обугленной.
  
  Арслан встал в центр круга, поднял лампаду и заговорил на древнем калмыцком языке. Слова текли глухо, словно из-под земли. Эрдни стоял у машины, крестился и шептал молитву. Тимофей присел на камень, достал из рюкзака крест Егора - тот самый, что освятил священник в церкви перед дорогой. Крест казался тёплым, будто в нём действительно жила сила.
  
  С каждой фразой Арслана воздух становился плотнее. Вдруг где-то вдалеке пронёсся звук - не ветер, не зверь. Это был гул, похожий на дыхание множества людей. На вершине холма вспыхнули слабые огни, будто кто-то несёт фонари издалека. Тимофей поднялся. Лицо Арслана побледнело.
  
  - Они идут, - сказал он.
  
  В тот же миг земля под ногами дрогнула. Воздух потемнел, и вокруг замерцали тени. Сначала они были едва различимы - просто сгустки темноты, но постепенно из них начали вырисовываться силуэты. Высокие, тонкие фигуры, словно сотканные из дыма. Лица - без черт, только провалы, из которых веяло холодом. "Город теней", - понял Тимофей. То, что Арслан называл порогом между живыми и мёртвыми.
  
  - Не смотри им в глаза, - прошептал Арслан. - Они ищут взгляд, чтобы увести за собой.
  
  Один из теней шагнул ближе, остановился напротив Тимофея. В глубине её безликого лица вспыхнуло нечто, похожее на отблеск воспоминания. И вдруг Тимофей услышал голос - тихий, родной, женский:
  
  - Тимоша... внучек...
  
  Он застыл. Это был голос бабушки. Мёртвой уже много лет. Сердце ударило в груди, как молот. А тень продолжила говорить:
  
  - Тима, что же ты творишь! Уехал в степь, а отцу и матери не позвонил, не предупредил, хоть к чужому человеку нашел время съездить и с ним посоветоваться. Родители твои с ума сейчас от беспокойства сходят. А они ведь у тебя уже не молодые. Их пожалеть нужно.
  
  - Бабуля родная - крикнул Тимофей. - Я обязательно им позвоню. Телефон просто у меня разрядился, а зарядить у меня времени не было.
  
  Он хотел броситься к бабушке, обнять и прижать к груди. Но Арслан резко рванул его за плечо:
  
  - Это не она! Не отвечай!
  
  Тимофей опустил глаза, заставив себя отвернуться. Лампада в руках Арслана разгорелась ярче. Он поднял её, выкрикивая последние слова заклинания. Воздух взорвался ослепительным светом, и тени рассеялись, как дым.
  
  Тишина. Только гул крови в ушах.
  
  - Всё? - выдохнул Тимофей.
  
  Арслан долго молчал, потом сказал:
  
  - Почти. Мы закрыли проход, но след остался. Теперь важно, чтобы сюда никто не пришёл. Никогда.
  
  Он погасил лампаду. Ветер снова зашевелил траву, словно ничего не было. Но Тимофей чувствовал - что-то осталось здесь, в темноте. Неуловимое присутствие, наблюдающее из-за холмов. Но тут туман рассеялся. Двое мужчин шли обратно к машине. Тишина была глухая, вязкая. Вдруг сзади послышался треск - будто кто-то ступил на сухую ветку. Тимофей обернулся. На склоне холма кто-то стоял - едва различимая фигура, неподвижная, чёрная. Ни лица, ни формы. Только присутствие.
  
  - Видишь? - спросил он шёпотом.
  
  - Да, - сказал Арслан. - Но не смотри. Она осталась на границе. Пусть стоит. Мы сделали, что могли. Сутки после закрытия прохода тени еще будут активны.
  
  Они дошли до машины. Когда мотор загудел, Арслан вдруг сжал крест, висящий у зеркала.
  
  - Тимофей, - сказал он. - Если завтра почувствуешь, что кто-то идёт за тобой - не оборачивайся. И не открывай окно ночью. Понимаешь?
  
  Тимофей кивнул. На миг ему показалось, что из степи доносится шёпот - тысячи голосов, зовущих по имени. Но он лишь крепче сжал в руке крест Егора.
  ***
  
  Всё это время, пока проводился обряд, Хеча наблюдал из укрытия за Арсланом и Тимофеем. Из-за внезапно появившегося тумана он не мог рассмотреть то, что происходило на вершине кургана. И поэтому страшно нервничал. Немного успокоился он после того, как увидел, что спустились московские гости с кургана налегке, без сумок полных сокровищами. Хеча дождался, когда Арслан и его друзья покинули местность возле древнего кургана, после чего отправился вслед за ними в село. Радость распирало грудь его. Он теперь знал, где зарыл свои богатства князь Чемид. Осталось только суметь их забрать себе.
  
  Вернувшись в дом брата на окраине Троицкого, Хеча разбудил Василя. Попросил накрыть им стол, сам сел за него и налил себе и Василю по рюмке водки. Старая лампа освещала деревянный стол, стены, обклеенные выцветшими обоями, и иконы вперемешку с буддийскими изображениями. В углу - большой холодильник, накрытый сверху тканью. В воздухе - гул, как будто кто-то тихо напевал без слов. За окном степь чернела сплошным морем. Василь, прежде чем сесть за стол помолился на иконы.
  
  - Друг мой - сказал Хеча, буквально прожигая насквозь молдаванина взглядом. - Ты понял, наверное, что я человек опытный и осторожный. Послушал я твои рассказы о себе. И скажу прямо - что-то в них не так.
  
  - И что же не так? - спросил спокойно Василь.
  
  - Ребята молодые, простые каменщики, и те хорошо в Москве на стройке получают, и одеваются прилично - сказал калмык. - А ты мастером работал. А одет, как бродяга. Подозрительно.
  
  - Это ты, верно, подметил - не стал возражать молдаванин. - Денег мне на одежду приличную вполне хватало. Но я их не тратил. Копил на дом себе. Я не одевался, хоть и был раньше модником. Жил в вагончике прямо на стройплощадке. Курил дешевые сигареты. Экономил на еде. Тебе этого не понять.
  
  - Да всё я прекрасно понимаю - возразил Хеча. - Но хочу сказать, что ты зря столько времени мучился. Ты как был травой, что несет ветер, так ею и останешься. Это твоя судьба. Быть перекати-полем.
  
  - Наверное, ты прав - признал Василь. - Столько я страдал, а теперь всё пошло прахом.
  
  - Конечно, я прав - сказал калмык. - Я всё про тебя знаю, потому что я такой же, как ты. Я ничем тебя не лучше. Сквозь мои руки прошли горы денег. Я несколько раз был сказочно богат. Но каждый раз я оставался, ни с чем, да еще и мне приходилось брать на себя чужую вину перед законом и меня сажали в тюрьму.
  
  - Это родовое проклятие - сказал молдаванин. - Мой дед Стефан был знаменит на всю округу. Людей лечил. Скотину смотрел. Он учил меня общению с силами света и тьмы. Много я от него узнал о силе земных и небесных духов. Я должен был принять от деда его дар. И вот в августе 1986 года по путевке меня родители отправили в пионерский лагерь. 31 августа я вернулся в свое село. А ночью было страшное землетрясение. Дом моего деда провалился под землю. Так я не смог получить дар. С тех пор и мучаюсь.
  
  - Ну что, Василь, - сказал Хеча, - ты человек не бедный духовно, вижу, понимаешь в силах, которые под землёй живут. Так вот, - он наклонился, - у нас тут сокровище есть. Старое. Князь Чемид, калмыцкий местный владыка, ещё в гражданскую войну спрятал.
  
  Василь слушал, не мигая. В глазах его блеснул интерес.
  
  - И ты думаешь, это то, что ищут Арслан и Исаев?
  
  - Я не думаю, я знаю, - ответил Хеча. - Они открыли путь - теперь мы заберём то, что они нашли. Ты, видно, не простой человек. Тебе место рядом со мной. Вместе заберем себе клад. Скажи, ты не боишься мёртвых?
  
  - Почему спрашиваешь? - спросил Василь.
  
  - Клад зарыт на месте древнего святилища, где по местным поверьям мертвецы имеют выход в наш мир - ответил калмык.
  
  - Только - Василь помолчал, глотнул водки. - Зачем нам клад, если мы знаем, что золото нам счастья не принесет.
  
  Хеча рассмеялся глухо, почти беззвучно.
  
  - А дело не в золоте. Вместе с ним князь закопал чудодейственную статуэтку богини Кали.
  
  - Богини всеразрушающего и уничтожающего времени! - воскликнул Василь. - Ничто и никто не может противостоять её силе.
  
  - Но время защищает владельца статуэтки - сказал Хеча.
  
  
  
  Глава V. Тишина над степью
  
  
  Как только участники обряда вернулись в дом Горяевых, Тимофей сразу же поставил телефон на зарядку и, несмотря на поздний час, позвонил отцу. Тот словно ожидал этого, ответил на вызов сразу:
  
  - Привет дорогой. Как там Калмыкия поживает?
  
  - Как ты узнал, что я здесь? - удивленно спросил Тимофей.
  
  - Егор позвонил мне, мой номер он узнал у наших общих знакомых, и по секрету рассказал, что ты поехал в Калмыкию и что у тебя всё нормально - ответил отец.
  
  - Почему по секрету? - спросил сын.
  
  После недолгого молчания старший Исаев ответил:
  
  - Егор уклончиво объяснил, что ты хотел сохранить в тайне эту свою поездку по каким-то своим личным причинам.
  
  Поговорив с родителями, и успокоив свою совесть, Тимофей принял душ, а потом лег на кровать и мгновенно уснул. Во сне он снова оказался на вершине кургана. Вокруг него клубился густой туман. В этом тумане слышалось дыхание. Вдруг туман исчез. Темнота окружила Тимофея. Ни звёзд, ни луны - только едва различимое серебро над горизонтом, как след угасающего костра. Ветер стих. В каменном круге загорелся зеленый, похожий на глаза хищника, огонек. Тимофей стоял рядом, глядя в темноту. Ему казалось, что за пределами круга земля шевелится. Тени - не от ветра, не от луны. Они двигались, как будто кто-то ходил вдалеке.
  
  - Кто здесь? - спросил он.
  
  Потом Тимофей опустился на колени, шепча слова - не молитву, не заклинание, а что-то древнее, ритмичное, похожее на пульс земли. Воздух начал вибрировать, и из глубины степи донёсся низкий гул, похожий на далёкий рёв. Свет в центре круга стал меняться. Из зеленого в белый цвет, потом чёрный. Земля под ногами подрагивала, будто под ними открывалось пустое пространство. И тогда он увидел.
  
  За пределами света - степь исчезла. Там был город. Не из камня и не из света, а из теней. Бесконечные улицы, как жилы под прозрачной кожей мира. Башни, что дышали тьмой. И между ними - люди, или то, что от них осталось. Они стояли неподвижно, обращённые лицами к кургану. Один из них отделился от толпы и пошёл вперёд. Лицо - без черт. Только гладкая поверхность, на которой проступали вспышки света, как воспоминания. Голос зазвучал прямо в голове:
  
  - Ты ошибся. Тебе следовало оставить дверь открытой.
  
  Тимофей сжал в руке крест Егора.
  
  - Нет, - сказал он тихо. - Я пришёл, чтобы закрыть её.
  
  - Ты не можешь закрыть то, что часть тебя - гремел голос в голове. - Город теней это твой город. Ты не правильно всё понял.
  
  Холод охватил грудь, дыхание сбилось. Казалось, его сердце замедляется, совпадая с гулом под землёй. Тимофей крикнул что-то, но слова утонули в реве ветра - ветер возник внезапно, мощный, режущий, как лезвие. Земля дрогнула. Из центра круга поднялся столб света, в котором мелькали лица - живые и мёртвые. Тимофей стоял, едва удерживая равновесие. Ветер бил в лицо, в ушах звенело, и вдруг - тишина. Абсолютная. Всё остановилось. Перед ним стоял Хранитель. Его облик изменился - теперь он был похож на человека, но черты постоянно текли, как отражение в воде.
  
  - Егор был прав, врата ты тогда плохо закрыл - сказал он. - Древнее зло проникло в светлый мир. Нет тебе за это прощения.
  
  - Я не ищу прощения - ответил Тимофей. - Я хочу лишь закрыть дверь между мирами. Положить конец злу.
  
  Тень протянула руку.
  
  - Тогда запомни: конец зла для тебя - это только новая открытая дверь, дверь за которой будет еще одна новая дверь. И так будет продолжаться до тех пор, пока ты не закроешь дверь в самом себе и не оплатишь долг твоего рода.
  
  Тут Тимофей, продолжая сжимать в руке крест Егора, стал читать про себя молитву, прося отца небесного защитить его. Свет взорвался - беззвучно, как удар внутри головы. Тимофей упал на колени. Всё исчезло: город, степь, небо. Потом - темнота. Потом - свет.
   ***
  
  Утро после обряда выдалось удивительно ясным - таким, каким бывает только после долгой бури. Воздух стал прозрачным до звона, трава блестела серебром, и даже старый колодец у дома Горяевых перестал стонать от ветра. Сквозь оконные рамы входил мягкий свет, и в этом свете впервые за много дней не было тревоги. Воздух стал другим - будто степь вдохнула полной грудью и замерла, слушая себя. Дом Горяевых снова наполнился звуками жизни: потрескивало полено в печи, пахло молоком и хлебом, из окна лился ровный свет.
  
  Когда Тимофей вышел из дома, он увидел молодую женщину, она сидела на крыльце, кутаясь в шерстяной платок. Лицо её было бледное, но глаза - живые. Она молчала, глядя, как солнце вылезает из-за холмов. Эрдни, стоя рядом, сжимал в руках чашку с чаем, не веря в чудо, которое случилось на его глазах. Рядом с ним стоял Арслан.
  
  - Это моя сестра, Сарна - сказал Эрдни. - Ночью в больнице она проснулась и почувствовала себя совершенно здоровой. Собрала вещи и на такси добралась до дома. Спасибо вам за то, что вы для нас сделали. Я видел ночью, как свет шёл с холма. Словно степь сама за вас молилась.
  
  - Не за нас, степь молится - ответил Арслан. - За неё, - он кивнул на Сарну. - И за всех, кто здесь живёт.
  
  - Я рад знакомству - сказал Тимофей молодой женщине.
  
  - Я тоже очень рада нашему знакомству - сказала Сарна.
  
  - Вчера ночью я думал, мы её потеряем, - сказал Эрдни, оборачиваясь к Арслану.
  
  Тот лишь кивнул.
  
  - Потеряли бы, если бы пошли туда не мы, - тихо ответил он. - Теперь всё успокоилось. На время. Пока вы снова тут чего-нибудь не начудите.
  
  - Какие у вас, друзья мои, планы? - спросил брат вернувшейся в дом женщины, которому явно не понравилось настроение Арслана.
  
  - Мы поедем в Элисту, вернемся ближе к вечеру - ответил Арслан.
  
  Друзья быстро собрались в дорогу. Арслан выкатил из двора свой дорогой автомобиль. Затем он положил в багажник остатки снадобий и амулеты, что не пригодились. До Элисты они долго ехали молча. Дорога тянулась узкой серой лентой. За окнами - холмы, степь, редкие деревья, и даль, в которой таял горизонт.
  
  - Всё-таки получилось, - произнёс, наконец, Арслан, не отрывая взгляда от дороги. - Я думал, что придётся повторять обряд, но, похоже, степь нас отпустила.
  
  Тимофей не ответил. Он просто кивнул, глядя в окно. Но потом сказал:
  
  - Похоже, что врата мы закрыли. Тут я с тобой должен согласиться. Только странное дело - мне во сне сегодня явился страж врат и ругал за то, что мы закрыли проход. А ведь женщину за это же самое он чуть не убил.
  
  - Не думай об этом сегодня, это всё мороки - ответил Арслан. - Это след.
  
   - Как думаешь, - спросил Тимофей, наконец, - что это было? Они... живы?
  
  - Это не совсем живые люди, - сказал Арслан. - И не мёртвые. Город теней - как зеркало. Он показывает не самих духов, а то, что человек боится увидеть в себе.
  
  - Тогда... почему бабушка? - спросил Тимофей.
  
  Арслан молчал пару минут, а потом сказал:
  
  - Потому что ты всё ещё ищешь ее прощения. Связь у тебя с ней сильная духовная.
  
  В Элисте Арслан познакомил Исаева со своими родственниками. Потом друзья посетили центральный хурул. В течение дня им несколько раз как бы случайно попадался навстречу Василь. Он удивленно разводил в сторону руки при очередной встрече, мол, как тесен мир. Ближе к вечеру друзья приехали в Троицкое. Тимофей подарил букет цветов Сарне. После недолгого общения не смотря на просьбы остаться на ночь, Арслан настоял на том, чтобы им вернуться в Элисту. Но утром они обещали вновь посетить дом Горяевых. В Элисте Тимофей заночевал в гостинице. А Арслан у родственников.
  
  Когда на следующий день друзья приехали к Горяевым, Сарна сидела у окна, кутаясь в старый шерстяной платок. Лицо её было бледным, но уже не прозрачным, как раньше. Глаза - живые, глубокие, тёплые. На подоконнике стояла миска с чаем из полыни и меда. Рядом - цветы, подаренные Тимофеем вчера. Он стоял в дверях, молча, словно боясь нарушить хрупкий покой.
  
  - Как ты? - наконец спросил.
  
  - Тише, - улыбнулась она. - Всё стало тихо. Только ветер сегодня какой-то добрый.
  
  Он подошёл ближе, сел на табурет у окна. Несколько секунд они молчали. За домом стучала в ведро каплями талая вода. Тимофей смотрел на её руки - сухие, крепкие, но лёгкие. В этих руках не было ни колдовства, ни слабости. Только жизнь. Он вдруг понял, как сильно устал за эти дни - не телом, а душой. И в тот миг, когда Сарна посмотрела на него и просто сказала:
  
  - Спасибо, Тимофей. - Всё, что он чувствовал, как будто стало простым и ясным. Не страх, не жалость - а желание остаться рядом с этой женщиной.
  
  Арслан в это время собирал вещи во дворе. Проверял багажник своей машины. Солнце уже поднялось.
  
  - Уезжаем в Москву, - сказал он, когда Тимофей вышел из дома. - Она поправилась. Можно ехать спокойно.
  
  Тимофей кивнул.
  
  - Я попрощаюсь.
  
  Он вернулся к Сарне. Она стояла у калитки, опершись рукой о столб. На лице играла тень улыбки, а волосы колыхались под ветром.
  
  - Спасибо тебе, - повторила она. - Ты не просто помог... ты вернул дом к жизни.
  
  Он хотел ответить, но слова не шли. Только тихо взял её ладонь - неуверенно, почти робко.
  Пальцы Сарны дрогнули, но не отстранились. Они стояли так несколько секунд - под солнцем, над степью, где всё казалось неподвижным.
  
  Потом она отняла руку, улыбнулась чуть грустно:
  - В степи ничего не бывает просто так. Если ветер привёл - он ещё вернёт.
  ***
  
  Машина шла по пустому шоссе, степь лежала по обе стороны, будто море без горизонта.
  Тимофей смотрел в окно, и всё вокруг - запах полыни, свет, редкие птицы - казалось пронизанным ею, Сарной. Он не знал, увидит ли её снова, но впервые за долгое время почувствовал - где-то глубоко в груди появилось то, что греет, даже когда рядом ночь.
  
  Арслан вёл молча. Только один раз спросил:
  
  - Ты о ней думаешь?
  
  - О ней, - честно ответил Тимофей.
  
  Арслан усмехнулся краем губ.
  
  - Значит, степь тебя приняла. Она редко отпускает тех, кто услышал её сердце.
  ***
  
  Арслан остановил машину у заправки на окраине. Пока он заливал бензин, Тимофей вышел размяться. Воздух здесь был пыльным, но тёплым, и ветер нес с собой знакомый запах полыни. Он вдруг почувствовал на себе взгляд. На противоположной стороне дороги стоял старый джип. Внутри - двое мужчин. Один курил, другой сидел неподвижно, будто прислушивался. Когда Тимофей посмотрел прямо, тот, что курил, отвернулся, и джип медленно отъехал в сторону.
  
  Тимофей вернулся к машине.
  
  - Кажется, за нами кто-то следит.
  
  Арслан коротко взглянул в зеркало.
  
  - Может быть. Любопытные в степи всегда найдутся. Но не думай о них. Пусть смотрят - скоро мы будем далеко.
  
  Но, когда они тронулись, джип действительно двинулся следом. Он держался на расстоянии до самой таблички "Республика Калмыкия / Волгоградская область", а потом исчез в пыльном мареве.
  ***
  
  На следующий день, когда солнце находилось в зените, Хеча и Василь вернулись на то место, где недавно всё произошло. Курган выглядел спокойно - но под ним чувствовалось напряжение, будто земля хранила дыхание. Хеча первым ступил на вершину.
  
  - Здесь. Они открыли путь, а мы продолжим.
  
  Василь молчал. Его лицо осунулось, глаза блестели. Он чувствовал не интерес - скорее страх, замешанный с жадностью.
  
  - Осторожно, - сказал он. - Я не уверен, что стоит тревожить это место днём.
  
  - Днём духи спят, - ответил Хеча. - Самое время работать.
  
  Они принесли инструменты и стали копать. Земля была плотная, серо-чёрная. Каждый удар лопаты отзывался в груди, будто что-то там, под ними, слышало и ждало. Через пару часов показалась плита. Сначала кусок, потом целая поверхность - гладкая, как стекло.
  
  - Нашли, - выдохнул Хеча. - Теперь узнаем, что под ней.
  
  Василь достал лом, поддел край. Плита сдвинулась, из-под неё повеяло холодом, будто из подземной пещеры. Он наклонился, посветил фонариком.
  
  - Там пустота. Словно... вход.
  
  Он сделал шаг, земля под ногами дрогнула. Песок зашевелился, как живая ткань, потянул его вниз.
  
  - Помоги! - крикнул он.
  
  Хеча схватил трос, рванул изо всех сил. Василь уже почти исчезал в воронке, но его удалось вытащить. Они упали на землю, задыхаясь.
  
  - Там... - выдавил Василь. - Там что-то движется.
  
  Хеча молчал. Он знал - это не конец.
  
  Вечером, вернувшись в село, они нашли дом Нарана в смятении. Брат Хеча сидел у окна, лицо белое как мел.
  - Мать увидела, будто огонь над степью, - сказал он. - Собаки выли, все иконы утром перевернуты.
  
  Хеча вздохнул, налил себе водки.
  
  - Завтра вернёмся. Надо закончить.
  
  Он выпил, поставил стакан. За окном налетевший ветер тихо застонал в трубе.
  Василь обернулся к нему, и в его взгляде мелькнул страх. Ветер шёл со стороны кургана.
  Он нёс с собой сухой запах выжженной земли и шёпот, в котором уже угадывались шаги из Города теней.
  ***
  
  А в сотнях километров к северу, в машине, мчащейся по ночной Москве, Тимофей ещё раз достал из кармана её засохший цветок. Он держал его в ладони и чувствовал, как внутри растёт тихое, но прочное тепло. Он не знал, что скоро это тепло станет единственным светом, когда степь снова позовёт его - уже не шёпотом, а голосом.
  
  
  Глава VI. Зов крови
  
  
  Москва встречала Тимофея дождём. Редкий, тихий, он струился по стеклу автомобиля, как по старой киноленте, смывая дорожную пыль и калмыцкое солнце. Город жил своей привычной жизнью - спешил, шумел, бежал мимо. Когда автомобиль остановился у дома Тимофея, два друга поднялись в квартиру, выпили по чашке кофе. Тимофей обнял Арслана на прощание, не находя слов. И только когда дверь за ним закрылась, он ощутил, что остался не просто один - а будто отрезанный от большого, важного, едва осознанного единения с миром.
  
  В своей квартире он долго стоял у окна и ловил себя на том, что всё, что он видел, кажется ему чужим. Слишком прямые линии домов, слишком ровные дороги. После степи всё здесь казалось ненастоящим. После калмыцких ветров и сухого дыхания степи город казался ватным, будто укутанным в серое марево. Машины гудели глухо, люди двигались как в полусне. Но в этой тишине было что-то иное - тяжёлое, недоброе.
  
  Телефон лежал на подоконнике - молчаливый, холодный. Он несколько раз хотел набрать номер Сарны, но так и не решился позвонить. Иногда ему казалось, что если он услышит её голос, всё опять изменится. И он не будет иметь права остаться здесь, в этом городе, где воздух стал тесен.
   Он лёг, не раздеваясь, и быстро провалился в сон. Во сне он снова видел степь. Луна - низкая, огромная, почти касающаяся земли. Курган. И фигура женщины - то ли Сарны, то ли кого-то другого. Она стояла у края холма и звала его по имени. Голос был тихий, но в нём было что-то неотвратимое.
  ***
  
  На другом краю земли, в степи, утро начиналось так, будто ночь не спешила уступать место свету. Воздух был неподвижен, как перед грозой. Туман висел низко, серым полотном скрывая холмы и редкие деревья. Воздух стоял неподвижный, как перед грозой. В нём чувствовалась усталость, словно сама земля ещё не решила - проснуться или снова уснуть. День по всем приметам должен быть ясный, солнечный, но в воздухе чувствовалась усталость - как после долгого дождя, которого не было. Всё вокруг выглядело привычно, но в этом привычном что-то не совпадало: тени домов ложились чуть длиннее, чем должны были; птицы садились на провода, но не пели; в глазах людей мелькала едва заметная растерянность.
  
  Хеча не спал всю ночь. Он сидел на крыльце дома брата, курил одну за другой сигареты и глядел в сторону холмов, где скрывался курган. В глазах его была не злоба и не страх - что-то иное, похожее на жажду, на зов. Он чувствовал, что клад ждёт его, зовёт, будто живой. Василь вышел к нему, одетый в старую рабочую куртку. Под глазами легли тени.
  
  - Где все? - спросил он.
  
  - Они уехали на ферму к родственникам - ответил Хеча.
  
  - Ты что не спал? - спросил Василь.
  
  - Нет, - ответил Хеча, не отводя взгляда. - Земля шепчет. Слышишь?
  
  Василь прислушался. Где-то далеко, почти неразличимо, будто действительно шёл шёпот - низкий, гулкий, как дыхание под землёй.
  
  - Может, ветер? - сказал он, но сам не поверил в это.
  
  Хеча медленно встал.
  
  - Сегодня закончим. Мы уже близко.
  
  - Сегодня мы к кургану не пойдем - сказал Василь.
  
  - Почему это? - спросил Хеча.
  
  Василь положил ладонь на лоб, закрыл глаза. А затем жестом показал Хеча, чтобы тот вошел в дом.
  
  - В доме трое, - сказал он негромко внутри помещения. - Один старый, один молодой, и один... без лица.
  
  Хеча перекрестился по-своему - двумя пальцами, потом повернулся к молдаванину:
  
  - Ты тоже чувствуешь?
  
  Василь не ответил. Он чувствовал. Холод поднимался от пола, тянулся по ногам, будто из земли кто-то медленно вытягивал нити тепла. Шепот усиливался - теперь уже различимы были слова:
  
  - "...верни... врата..."
  
  Василь вдруг поднял голову.
  
  - Они... здесь, - сказал он чужим голосом, глухим, как будто говорил не он, а кто-то сквозь него. - Степь ждёт.
  
  Хеча вздрогнул, отпрянул на шаг.
  
  - Кто здесь? - спросил он.
  
  Полупрозрачная фигура, появившаяся в центре комнаты, медленно повернула голову к нему. Глаза - пустые, чёрные, как выжженные.
  
  - Хранитель врат. - Губы двигались медленно, с усилием. - Город теней открылся. Не входите. Не для вас светится дорога.
  
  Потом тело призрака содрогнулось, будто что-то вырвалось наружу, и оно пеплом упало на пол. В комнате запахло костром. Пепел начал двигаться - словно кто-то проходил по нему невидимыми шагами. На стене, прямо над кроватью, проступил след - отпечаток руки, черной, как уголь.
  
  Василь резко поднял голову и воскликнул:
  
  - Хеча! Я вижу его.
  
  Хеча оглянулся. Из тени, в самом углу комнаты, вышло нечто. Сначала просто сгусток тьмы, но потом из него проявился силуэт: высокий, худой, с длинными руками, которые касались пола. Лицо - будто маска из золы, без глаз, только глубокие впадины. Воздух в комнате сжался. В ушах зазвенело. Василь застонал.
  
  - Не вмешивайтесь, - произнёс голос. Он звучал сразу отовсюду, из стен, из пола, из самого дыхания. - Долг ещё не уплачен.
  
  Василь упал на колени и стал читать молитву. Тень дрогнула, отступила, будто ослеплённая. На миг всё стихло. Только звук, как треск льда. Потом Хранитель исчез. Осталась лишь чёрная вмятина на стене - как след удара, но без дыма и пепла.
  
  - Он не ушёл, - сказал Хеча.
  
  - Нет, - ответил Василь. - Он ждёт нас там. У кургана.
  
  Они вышли из дома. Солнце уже высоко поднялось над горизонтом, окрашивая степь в розово-красный цвет. Ветер шёл с востока. Он пах гарью. Вдали, над степью, поднялся чёрный столб - не дым, не туча, а что-то медленно вращающееся, как воронка.
  
  - Ты прав, сегодня мы к кургану не пойдем, а может быть, мы вообще туда не вернемся - сказал уверенно Хеча. - Дурная наша карма снова сыграла с нами плохую шутку. Черт с этим кладом. Соберем вещи и вернемся в Москву. Ты на стройку, а я к своим делам. Брату оставлю денег, пусть пригласит ламу и тот очистит дом. Степь пусть живёт без нас.
  
  Василь посмотрел на горизонт. И горестно покачав головой, сказал:
  
  - Кажется, что сбежать нам отсюда так просто не удастся, страж сокровищ уже проснулся. Степь нас не отпустит.
  
  - Глупости, - сказал Хеча, но уверенности в голосе уже не было.
  
  Через час Хеча и Василь уже заехали на заправку на окраине Элисты. Густой туман тем временем опустился на землю. Залив полный бак бензина они по волгоградской трассе направились на север. Дорога петляла, туман сгущался. И вдруг прямо из него навстречу им вылетел на бешеной скорости старенький автомобиль "Москвич-412". Хеча дёрнул руль - чудом избежал лобового столкновения. Джип съехал в кювет. "Москвич" остановился у обочины, из него вышел пожилой, пьяный мужчина - русский, седой, с весёлым лицом. Он подошёл, что-то бормоча с улыбкой, будто всё происходящее было шуткой. Его явно насмешило то, что произошло. Хеча же дрожал крупной дрожью. Ему было не до смеха. Сердце колотилось так, что болели рёбра. Когда дыхание выровнялось, он снова вывел машину на трассу и, не глядя на Василя, сказал:
  
  - Ты был прав. Степь нас не отпускает. Если будем упрямиться - в следующий раз из тумана выскочит не старик на "Москвиче", а самосвал. Поехали обратно.
  
  Хеча развернул машину. За спиной оставался туман, похожий на дыхание самого Города теней. А степь - казалось, смотрела им вслед.
  ***
  
  Утром Тимофей узнал, что Арслан в аэропорту, и он летит в Бурятию. Там у местного бизнесмена возникли проблемы, и ему требовалась помощь экзорциста. Тимофей почувствовал себя одиноко. Он взял телефон и позвонил Сарне. Она обрадовалась звонку и призналась, что очень сильно сама хотела позвонить Тимофею, но стеснялась это сделать. Но она уже выздоровела и может теперь звонить ему каждый день, её голос звучал мягко, с теплом, и рядом с ним Тима на минуту забыл тот холод, что остался в степи. Но стоило повесить трубку - ощущение возвратилось. Он отправился в институт и работал там до вечера, будто не хотел возвращаться домой. А вечером Тима почувствовал, что в квартире стало что-то меняться.
  
  Сначала - еле уловимо: лампа начинала колебаться без ветра, на стенах проступали едва видимые тени, которых не должно было быть. А ночью появились сны. Он просыпался три раза с ощущением, что за окном кто-то стоит. Но когда подходил к окну, видел лишь отражение собственного лица.
  
  На четвёртый раз он проснулся от того, что часы на стене остановились. Комната была тёмная, но он сразу понял: он не один. Где-то у двери, в глубине комнаты, стояла тень. Не человеческая тень - высокая, словно сотканная из дыма. Она не двигалась, только казалось, что смотрит.
  
  Он включил свет - тень исчезла. Но на полу остался след - лёгкий, как отпечаток ладони в пыли. Он не стал спать дальше. Он поставил крест у изголовья кровати и зажёг свечу. В комнате стало светлее, но не теплее. За окном снова начинал идти дождь. Тут он увидел фигуру у двери. Она стояла неподвижно, тонкая, с опущенной головой. И он узнал запах - тот самый, из детства: тёплое молоко, крахмал, старый ладан.
  
  - Бабушка?.. - прошептал он.
  
  Фигура медленно подняла лицо. Оно было словно нарисовано дымом, но глаза - настоящие, живые, полные печали.
  
  - Тима, - сказала она тихо. - Не бойся меня. Не живая, не мертвая я тебе зла не сделаю. Иди завтра к Егору. Он поможет.
  
  Он вскрикнул, и свет настольной лампы вспыхнул от прикосновения. Никого. Только холод. В его отражении на стекле вдруг показалось движение - будто кто-то прошёл по коридору.
  Он подошёл ближе. И в тусклом отражении окна увидел силуэт - женский, знакомый. Сарна.
  Она смотрела на него, и губы её двигались, хотя звука не было. Тимофей приложил ладонь к стеклу. И в тот миг почувствовал - холод. Настоящий, степной. Ветер ударил в окно, пламя свечи качнулось, и свет вдруг исчез. Тьма наполнила комнату.
  
  Из неё донёсся шёпот. Не зловещий - печальный, протяжный, как зов. Тимофей сжал крест, чувствуя, как по коже пробегает дрожь. Он понял - Город теней снова нашёл его. Тимофей набрал номер Арслана. Но он был вне связи.
  
  На рассвете Тимофей собрался и пошёл туда, где давно не был - в храм, где служил Егор.
  ***
  
  Воздух возле храма был другой - прохладный, тихий, будто внутри время текло иначе.
  Егор узнал его сразу, подошёл, обнял. Он словно постарел за несколько дней - лицо осунулось, глаза потемнели, но когда улыбнулся, Тима почувствовал знакомое спокойствие. Он сказал:
  
  - Тимофей... Я знал, что ты придёшь.
  
  Исаев рассказал о поездке в Калмыкию. О том, что им с Арсланом удалось снова закрыть врата Города теней.
  
  - Ну что, - сказал Егор печально. - Раз ты ко мне пришел, значит, ты снова их увидел?
  
  Тимофей кивнул и сказал:
  
   - Увидел. Они приходили. Этой ночью. Сначала бабушка. Потом дед. А затем тетка моя любимая Настасья Петровна проведала меня с того света.
  
  Егор тяжело сел на лавку и сказал: - Я знал, что это случится.
  
  - Откуда? - спросил Тима.
  
  - Потому что видел умерших родственников своих сам - ответил Егор, он говорил тихо, почти шепотом. - Там, пятнадцать лет назад, когда я остался в проходе дольше вас, я увидел всех своих мёртвых. Они стояли в тумане, звали меня по имени. Сначала я думал - наваждение. Но потом понял: то, что мы открыли, не просто трещина в земле. Это трещина в родовой памяти. В крови.
  
  Тимофей слушал, чувствуя, как холод поднимается от ног. Он вскочил с места и спросил:
  
  - Но почему сейчас? Почему они пришли снова? Мы же закрыли врата!
  
  - Потому что что-то изменилось, - ответил Егор. - Проход не закрыт - он жив. Его кто-то снова тронул.
  
  Он замолчал, глядя на крест, висевший у Тимофея на груди, и спросил:
  
  - Ты всё ещё носишь его?
  
  - Да - ответил Тима. - Хотел вернуть тебе.
  
  - Не нужно, - сказал Егор. - Теперь это твоё. Крест не только защита. Это знак того, кто стоит на границе.
  
  Тимофей хотел что-то сказать, но в этот миг из-за стены, где проходила улица, раздался глухой звук - будто кто-то сильно ударил по камню. Голуби взметнулись вверх.
  
  Егор поднялся и на прощание сказал:
  
  - Сегодня ночью не спи. Молись. Если услышишь стук в окно - не подходи. Ни в коем случае. Они будут звать голосами родных.
  
  - Но зачем им я? - спросил Исаев.
  
  - Потому что ты видел их мир. А теперь он видит тебя.
  ***
  
  Ночью всё повторилось. Без четверти три. Тот же тусклый свет. Та же тень у двери. Только теперь их было трое.
  
  - Тимоша, - сказала тетушка Настасья, её голос был таким настоящим, что сердце сжалось. - Холодно нам там. Позови нас.
  
  Тимофей прижался спиной к стене. Слёзы текли по лицу, но губы дрожали - он не смел, произнести, ни слова. Фигуры стояли, молча, и вдруг одна из них подняла руку, указывая на крест у его груди. Крест засветился. Свет прорезал тьму, и всё исчезло. Тимофей опустился на пол. Тишина. Только биение сердца. Но в глубине сознания он услышал голос Егора:
  - "Если они пришли - значит, степь зовет нас".
  ***
  
  На следующее утро он поехал в храм. Егор сразу понял и сказал:
  
  - Нам пора ехать в Калмыкию. Всё начинается там.
  
  Тимофей кивнул. В душе уже не было страха. Только ощущение зова крови и любви.
  
  
  Глава VII. Дорога в степь
  
  
  Утро в Москве было серым, вязким. Тимофей вышел из подъезда с чувством, будто покидает не просто город, а целый слой жизни. Рядом шёл Егор - теперь не просто друг, а спутник, знающий тайну, которую Тимофей ещё не осознал до конца.
  
  - Я рассказал настоятелю обо всем, - сказал Егор, пока они шли к серебристому внедорожнику. - Он сказал мне, что чаще всего не Господь посылает человеку испытания, а только даёт силу пройти через него. Ты получил крест - теперь ты связан не только с церковью, а с самим светом. Но свет - тоже испытание. А еще он сказал - не оставить друга в беде это благое дело. И этой благостью я должен поделиться с ним. Поэтому он для поездки дал мне свою машину. Вдруг придется ездить по бездорожью в степи.
  
  Тимофей не ответил. В глубине его памяти всё ещё звучали голоса мёртвых, тихие, ласковые, но тянущие в темноту. Каждый шаг отдавался эхом - словно в глубине земли кто-то повторял его движение. Тимофей сидел рядом и смотрел на дорогу, но мысли его всё возвращались к тому одному образу - к бабушке у окна, к её тихому призыву: "Иди к Егору". Он не знал, как долго ещё можно было откладывать возвращение. И поэтому они решили, не медля сразу же отправиться в путь. Хотя Арслан продолжал всё время находиться вне связи.
  ***
  
  Дорога на юг тянулась серой лентой под низким небом. Машина шла без спешки - так, словно сама дорога хотела, чтобы люди в салоне успели подумать, прежде чем снова пересечь границу миров. За окном мелькали поля, кусты, редкие хутора; чем дальше, тем реже - и тем тоньше становилось пространство между небом и землёй. Егор ехал за рулём, молча; пальцы его, сжатые на руле, ритмично перебирали чётки.
  
  - Сколько времени прошло с той ночи? - наконец произнёс Тимофей для начала разговора.
  
  - Пятнадцать лет и несколько бессонных ночей, - ответил Егор. - Время в таких местах течёт иначе. Не по цифрам, а по шёпоту.
  
  Тишина в машине была глубокая и не пустая; она была наполнена ожиданием. Ожиданием ответов, которых, возможно, не будет, иным слоем реальности, который нужно было пересечь.
  
  - Ты не думал, - продолжил он, - что мы похоже на людей, что идут в музей, где ещё не до конца убраны экспонаты? Возвращаемся смотреть на то, что сделали когда-то. Но музей может ожить.
  
  Тимофей улыбнулся устало и сказал:
  
  - Мы возвращаемся к тому месту, где я впервые почувствовал себя настоящим археологом, похожим на моего отца, пережившего много больших приключений. И теперь это моё "большое приключение" пришло за мной. Всё справедливо.
  
  Егор кивнул и снова мрачнел:
  
  - Ты видишь их те события не так как я. Для меня они были знаком, предупреждением. Для тебя - связью с семьей, с родом, с профессией. Но и то, и другое требует одного и того же - слушать и отвечать.
  
  Дорога на юг тянулась длинной лентой сквозь серые облака и холодный ноябрь. Москва осталась позади - в зеркале заднего вида превращаясь в мираж, в дым, в призрачный город, где шум заменил дыхание. Машина Егора шла, молча, будто сама знала путь. Тимофей сидел рядом, глядя на мокрый асфальт. Иногда Егор останавливался - просто стоял у обочины и слушал.
  
  - Чувствуешь? - говорил он тихо. - Здесь воздух уже другой.
  
  - Просто степной ветер, - отвечал Тимофей.
  
  - Нет - возразил Егор. - Это дыхание. Земля здесь дышит иначе.
  
  Чем дальше они ехали, тем заметнее становилось это странное ощущение. Дорога словно звенела под колёсами, будто где-то внизу, под асфальтом, шли иные пути - не людские, а древние. И чем ближе они подходили к границам Калмыкии, тем ощутимее было присутствие - не людей, а чего-то большего.
  
  К вечеру они остановились в маленьком мотеле на трассе. Егор разжёг свечу, поставил крест у окна и долго молился. Наутро они снова были в пути. Серый рассвет стлался по земле, как дым. Егор всё молчал, только иногда перекрещивался, когда вдалеке появлялись курганы.
  
  - Видишь эти холмы? - спросил он, указывая на один из них. - Здесь когда-то стоял храм, ещё до христианства, до всего. Люди приносили сюда жертвы - не ради богов, а чтобы услышать голос земли. Мы, люди, всегда ищем голос - в себе, в небе, в других. Но редко слушаем.
  
  Тимофей слушал друга, но чувствовал, что слова будто проходят сквозь него. В голове стояло только одно - образ его бабушки, стоявшей у окна. Он снова видел её глаза, полные печали, и снова слышал тихий голос: "иди к Егору". Голос этот обладал силой. Он не знал, откуда эта сила, но с каждой милей чувствовал - она зовёт его обратно, в степь, туда, где всё началось.
  
  Когда они добрались до Элисты, солнце уже клонилось к закату. Город встретил их непривычной тишиной: улицы пусты, ветер гонит редкие листья по асфальту, собака залаяла где-то за домом - и всё. Егор повёл их прямо к храму. Там их ждал отец Михаил - невысокий, с мягкими глазами человек. Он встретил Егора, как брата: обнял, перекрестил.
  
  - Знал, что вернёшься, - сказал он. - Земля снова тревожится.
  
  В маленькой церковной комнате пахло воском и сухими травами. Батюшка слушал, не перебивая. Когда Тимофей рассказал о тенях, о бабушке, о сне, тот долго молчал.
  
  - Это не только духовная рана, - сказал он, наконец. - Это родовая трещина. Сила крови бывает не меньше силы веры. Если кто-то из рода нарушил клятву, совершил святотатство, иную подлость сделал, отзвуки могут идти по поколениям.
  
  Егор кивнул и сказал:
  
  - Мы думали о том же. Нам нужно как можно больше узнать о древнем кургане возле Троицкого.
  
   - Вам нужно поговорить с ламой Санжи и с Бальджир - она знает многое из старых путей - сказал отец Михаил. - Я им позвоню и попрошу вам помочь.
  
  Друзья сели в машину и скоро дорога привела их к окраинам Элисты. Город встретил их низким, пряным ветром полыни. Здесь, где степь уже делала своё, городской шум тонул; они остановились лишь на минуту у въезда, чтобы вдохнуть воздух, который пах не только травой, но и древностью. Ветер вытягивал длинные тени на земле. Чем ближе к Троицкому, тем сильнее ощущалось, что пространство вокруг становится плотнее: звуки - тусклее, запахи - глубже. Когда машина свернула к хурулу, Егор остановил мотор и некоторое время просто молча, сидел.
  
  - Ты готов? - спросил он тихо.
  
  - Не знаю, - признался Тимофей. - Но не пойти я не могу.
  
  Они вошли в хурул через резные ворота. Внутри было прохладно - запах ладана смешивался с травами. Санжи лама встретил их у алтаря. Лицо его было спокойным, и в нём не было показной торжественности: только простая, древняя доброта.
  
  - Долго вы шли, Михаил звонил и просил вам помочь - сказал он, словно ободряя гостей. - Он сказал, что сама земля просит об этом, буквально кричит.
  
  - Нам нужна поддержка, - ответил Егор. - И понимание. Мы не хотим битвы. Мы идём, чтобы услышать и, если получится, закрыть то, что было разорвано.
  
  Санжи покачал головой:
  
  - Закрывают не силой. Закрывают именем. И не любым - тем, что знает род.
  
  Из угла храма тихо поднялась Бальджир. Она всегда появлялась так, будто была частью тени самого хурула: небольшая, с плетёной косой, глаза - синие, как сухое озеро. В её взгляде было что-то ещё: не только знание трав и обрядов, но память о людях, чьи имена забыли. Её слова были просты, и в них прозвучал твёрдый, почти материальный голос:
  
  - Мы дадим вам воду, полынь и соль. Это пища для того, кто будет идти между мирами. Но знайте: идти в этот путь - значит соглашаться нести груз за ваших предков.
  
  Тимофей, молча, принимал её взгляд, ощущая, как что-то внутри него переминается: страх дробится на маленькие, острые камни, которые можно собрать и сложить в почётную стопку - не для того, чтобы прятать, а чтобы нести.
  
  - Я смогу? - прошептал он.
  
  - Смогут те, - ответила Бальджир, - кто не боится держать свое имя и давать имя другим. Ты женат? У тебя дети есть?
  
  - Нет - ответил Тима.
  
  - Но Арслан смог - возразил Егор.
  
  - У него жена и трое детей - ответила женщина.
  
  - У меня есть женщина, которая мне нравится - признался внезапно Тимофей.
  
  - Сделай сначала что-то для продления своего рода, предложи той женщине руку и сердце, получи согласие на брак, скажи ей, что хочешь иметь с ней детей и возвращайся сюда - сказала Бальджир. - Тогда род за тебя и твое потомство будет сражаться, иначе же лишь одна твоя бабушка встанет за тебя.
  
  Санжи лама провёл их к маленькому молельному двору при хуруле. Там, под открытым небом, тихо горел огонь. Лама вылил немного воды из кувшина в чашу и передал Тимофею.
  
  - Пусть это будет твоё питьё перед дорогой, - сказал он. - Пусть земля услышит, что ты пришёл с миром.
  
  Тимофей почувствовал тяжесть и лёгкость одновременно, когда коснулся губ холодной воды. Было ощущение, что с каждым глотком его родственная нить опускается глубже, в почву. Вечер медленно опускался на степь; луна поднималась, почти полная. В этом светлом покое, вокруг огня, разговоры стали тише, приобрели другой тон - философский, сосредоточенный.
  
  - Что такое память рода? - спросил Тимофей внезапно. - Это просто даты и имена? Или что-то более живое?
  
  Егор задумался, а потом сказал:
  
  - Для меня память - это не археология имен. Это способ, которым один человек становится ответственным за другого человека. Это как передача чаши: передаёшь не посудину, а обязательство. Если это обязательство рвут - мир отвечает. Иногда громче, иногда шёпотом.
  
  Бальджир добавила сухим голосом:
  
  - Род - не линия на карте. Это нить, подобная нити Ариадны, что соединяет живых и тех, кто ушёл. Если нить порвана, человек не может найти своей дороги в жизни.
  
  Слова повисли в воздухе. Слишком много смысла было в них, чтобы бросаться ответами. Каждый из троих слышал своё.
  
  - А любовь? - тихо спросил Тимофей. - Где её место в этой нити?
  
  Санжи смотрел в огонь и, не отводя взгляда, сказал:
  
  - Любовь - как ветер в степи: мягкая и тёплая, но может быть и стихией. Она связывает, но может и заковать. Если любовь не имеет границ - она становится якорем и тянет не только того, кто любит, но и тех, кто связан с ним.
  
  Егор стоял чуть поодаль, смотрел на горизонт.
  
  - Всё возвращается, - сказал он, будто себе. - Вера, любовь, страх, кровь. Мы думаем, что время движется вперёд, но оно просто кружит над землёй, как ветер над курганом.
  
  Ночь над степью была прозрачной; звёзды казались на один шаг ближе. Егор и Тимофей вышли из хурула и тут же Тима набрал номер Сарны. Она почти сразу же ответила:
  
  - Как я рада слышать твой голос. Ты где?
  
  - Я в вашем храме - ответил Тима.
  
  - А почему не у нас? - сказала радостно. - Мы всегда рады видеть тебя у себя в доме.
  
  - Я со своим другом Егором скоро буду у вас - сказал Исаев.
  
  В доме Горяевых царила тишина, и эта тишина уже не была мёртвой - в ней чувствовалась жизнь. Сарна сидела у окна, глядя на свет, играющий на стекле. Лицо её стало живее - в нём появилась краска, дыхание стало ровным. Болезнь, словно чужая тень, ушла. Тимофей стоял в дверях, не решаясь подойти ближе.
  
  - Как ты? - спросил он, наконец.
  
  - Хорошо, - улыбнулась она. - Всё стихло. Как будто в степи кто-то выключил страшный звук.
  
  Он сел рядом. Несколько мгновений они молчали. Потом Сарна тихо добавила:
  
  - Спасибо тебе. Ты меня спас.
  
  Он посмотрел на неё, и в груди что-то дрогнуло - не жалость, не благодарность. Что-то другое, простое, как свет.
  
  - Главное, что всё позади, - ответил он.
  Она чуть опустила глаза и сказала:
  
  - Нет, не всё. Иногда то, что спасает, остаётся в нас. Ты... останешься в моей памяти. Хорошо, что мне посчастливилось снова тебя увидеть.
  
  Он не ответил. Только посмотрел на неё - и понял, что в этом мгновении тишины, в запахе степи и в её глазах есть всё, чего он когда-то искал. Тимофей молчал, мысли его уходили в глубину - он готовился. Наконец, он решился.
  
  - Мы вернулись сюда потому, что врата Города теней кто-то вновь открыл - сказал Тимофей. - Но сейчас с нами нет Арслана. Мы должны справиться без него. Бальджир сегодня нам объяснила, что закрыть врата я смогу, если перед богом и своим родом я буду женат и захочу завести себе детей. У меня нет никого на этом свете, кроме тебя, Сарна, кого бы я хотел взять себе в жены и с кем хотел бы завести детей. Выходи за меня замуж.
  
  - Мне нужно хоть с братом посоветоваться - сказала немного ошеломленная женщина.
  
  Тимофей и Сарна вышли во двор. Но там никого не было. На стуле на крыльце лежал лист бумаги. Сарна взяла его и прочитала вслух:
  
  - Мы отправились в притоны Элисты. До утра нас не ждите. Егор и Эрдни.
  
  Затем Сарна подошла к Тимофею и нежно его поцеловала и прошептала:
  
  - Я согласна стать вашей женой.
  
  И где-то в глубине их душ степь улыбнулась - едва заметно, как мать, глядящая на детей, наконец вернувшихся домой.
  
  
  
  
  Глава VIII. Тень старого рода
  
  
  Утро в Троицком выдалось жёстким, колючим. Степной ветер стучал в ставни так, будто что-то требовал. Василь проснулся рано - будто его кто-то позвал по имени хором мужских и женских голосов. Но в доме было пусто, только Хеча что-то смотрел в мониторе компьютера, сидя на стуле у окна. А между тем призрачные тени в глазах Василя уже не спали. Они ходили из угла в угол, будто искали что-то, что никак не могли найти. Василь перекрестился, но тени не исчезли.
  
  - Утро дурное, - сказал он, потирая виски. - Живот ноет. Это к беде.
  
  Хеча посмотрел на молдаванина с неодобрением и отхлебнул чай из кружки, но выглядел так, будто и ночью он, ни минуты не сомкнул глаз.
  
  - Ночь была ещё хуже, - пробурчал он. - Будто кто за домом ходил. Шаги слышал? И голос какой-то... протяжный.
  
  - Это не ветер, - тихо сказал Василь. - Ветер так не зовёт.
  
  - Опять ночью почти не спал? - спросил Хеча.
  
  - Не до сна тут, - коротко ответил Василь.
  
  Он ходил по дому, словно ощупывал стены: ищет ли защиты, или выхода - он и сам не знал.
  Его мучило чувство, что они нарушили нечто такое, о чём лучше молчать. Василь остановился у окна и после небольшого размышления сказал:
  
  - Знаешь, что думаю. Надо нам сегодня как можно больше узнать о том, что произошло в семье Горяевых. Там женщина заболела, попала в больницу. А после обряда, который провел Арслан на кургане, она поправилась. Нужно всё про этот обряд нам у кого-нибудь выведать. Ведь у нас такая же самая беда.
  
  - Я эту семью не знаю, со мной они откровенно разговаривать не станут - сказал Хеча. - С тобой тоже.
  
  - Попроси брата сходить к Горяевым - предложил молдаванин.
  
  - Придумай что-нибудь другое - сказал недовольно Хеча.
  
  - Тогда может тебе к ламе сходить - сказал Василь. - Ты его с детских лет знаешь. К ламе Санжи. Он старый. Он многое знает. Но скажет он не всякому.
  
  - Я? - удивился Хеча. - Для местной власти я закоренелый преступник. Лишний раз показаться днем на улице - себе дороже. Могут взять в разработку и пришить какое-нибудь левое дело.
  
  - Хорошо, я сам к нему схожу - согласился Василь. - Ты сиди здесь. А я сам.
  
  Хеча фыркнул:
  
  - Опять тайны мадридского двора без меня обсуждать будете.
  
  Но спорить не стал. Он видел: Василь сегодня не просто раздражён - он напряжён, как струна, готовая лопнуть.
  ***
  
  До дацана Василь дошёл быстро. Он шёл так, будто случайно зашёл по делу, но глаза бегали настороженно. Санжи лама стоял у двора, развешивая ленты флажков, приносящих удачу на ветер.
  
  - Здравствуйте, - тихо сказал Василь, стараясь выглядеть почтительно, но непринуждённо. - Хотел спросить... Э-э... по родовому делу. Беспокоит одно место.
  
  Лама, добродушно сощурившись, кивнул:
  
  - Опять про курганы спрашиваешь? Людей туда тянет, будто там мёд.
  
  Василь покорно улыбнулся, изображая простака:
  
  - Да вот... слышал я, что кто-то приезжал. Случайно зашёл - видел машину. Москвичи это или нет... Люди говорили. Хотел спросить: кто это такие люди?
  
  Санжи, не уловив скрытого смысла, ответил просто:
  
  - Приезжал священник, Егор. Мы его давно знаем. И с ним был парень... Тимофей. У него в груди - ветер, а на спине - тень. Большая тень. Тот, что с Арсланом проводил обряд на кургане. Они встречались со мной и с Бальджир. Просили помощи насчёт кургана.
  
  Василь едва не выронил шапку.
  
  - Кто такая эта Бальджир? - переспросил он. - Я тут много раз бывал, но о ней слышу в первый раз.
  
  - Конечно, ты не мог о ней слышать, она вернулась года три назад из Сибири, где долгие годы жила и работала в Новосибирском Академгородке - сказал внушительно лама. - Науку вперед двигала! Сейчас живет она в уединении и редко принимает посетителей, но это лучшая ведунья в наших краях. Кто ищет путь к кургану - тот рано или поздно приходит к ней. Она знает, что под землёй дышит. Мы все чувствуем, что курган разбудили.
  
  - Я это тоже чувствую - признал Василь. - И вижу прозрачные тени перед глазами.
  
  Лама наклонился и сказал:
  
  - Земля неспокойна. Вчера ночью - слышал?
  
  - Что? - Василь сглотнул.
  
  - Песок шёл - сказал Санжи. - Как дыхание. Курган дышит, Василь. Он ждёт кого-то.
  
  Сердце у Василя стукнуло слишком громко, он молвил:
  
  - Понятно. Мне нужно переговорить с Бальджир.
  
  Лама внимательно посмотрел прямо в глаза Василю и сказал:
  
  - Я сейчас позвоню ей.
  
  Лама отошел в сторону и о чем-то долго говорил по телефону. Вернувшись к молдаванину, он сказал, что ведунья ждет его у себя дома.
  
  - Спасибо вам - сказал Василь.
  
  Он быстро поклонился - слишком быстро - и пошёл прочь, чувствуя, что под ногами будто проваливается земля.
  
  Хеча ждал его, нервно прохаживаясь по двору. Он спросил:
  
  - Ну? Узнал что? Или просто ноги заморозил?
  
  Василь облизнул пересохшие губы.
  
  - Они были у ламы. Некий священник Егор и тот московский парнишка... Тимофей. Лама познакомил их с ведуньей Бальджир, и сказал - курган дышит. Значит, надо идти к ведунье сегодня. Сейчас. Лама позвонил ей. Нас ждут.
  
  Хеча сплюнул в сторону и сказал:
  
  - Ну и пусть дышит. Чего мы туда днем пойдем? Мне нельзя светиться.
  
   Но потом, видя, что Василь стоит бледный как мел, Хеча добавил:
  
   - Ладно. Пошли. Только скажи уже честно, ты чего боишься-то?
  
  Василь опустил глаза:
  
  - Ничего я не боюсь.
  
  - Может, ты боишься того, что узнаю я про тебя больше, чем ты мне говорил? - спросил Хеча.
  
  Василь ничего не ответил. Только подтянул воротник и пошёл к воротам.
  ***
  
  Дом Бальджир стоял на краю села. Дверь скрипнула, словно сама собой. Ведунья встретила их у порога. Старуха была маленькая, сухая, но глаза - живые, колючие.
  
  
  - Ну, вот вы и пришли, - сказала она без приветствия. - Я вас ждала.
  
  Хеча замешкался, но Василь первым вошёл внутрь. Там пахло горелой полынью и старой шерстью. Бальджир жестом велела им садиться. Потом она спросила:
  
  - Вы пришли узнать, что видел тот, кто должен был умереть, но не умер, - сказала она, глядя на Василя.
  
  Тот вздрогнул и сказал:
  
  - Я... ничего такого не...
  
  - Молчи, - тихо сказала она. - На тебе - след. Тонкий, как нить паутинки, но он уже тянется за тобой. Такие нити тянут только те, кто стоит у границы.
  
  Хеча почувствовал, как у него холодеют пальцы.
  
  - Бабушка... скажи нам прямо. Что там? В кургане? Что мы нашли?
  
  - Не клад, - ответила Бальджир. - А ворота.
  
  - Расскажи нам про эти ворота - попросил мужчина. - Расскажи про Арслана и Тимофея.
  
  - Хотите знать, что видели те двое? - спросила старуха. - Хотите знать, что просыпается под курганом? Или хотите узнать, что несёте с собой? Ведь это вы открыли священные врата Города теней и уничтожили преграду на пути зла.
  
  Она смотрела прямо на Василя. Он отвёл взгляд.
  
  - Мы... просто копали, - выдавил он.
  
  - Ложь, - сказала она спокойно.
  
  Хеча вскинулся:
  
  - Ты погоди, бабушка! Мы...
  
  - Молчи, Хеча, - тихо сказала она. - Ты не знаешь. А он - знает.
  
  Василь сглотнул. В комнате стало душно.
  
  - Скажи, - повторила Бальджир. - Кем тебе был Стефан?
  
  Он закрыл глаза, и тихо промолвил.
  
  - Дедом.
  
  - А кем был твой дед для князя Чемида? - спросила ведунья.
  
  Хеча расширил глаза и воскликнул:
  
  - Чего? Так ты еще один потомок князя Чемида?
  
  Но Василь уже дрожал, лицо его покрылось испариной.
  
  Бальджир наклонилась вперёд и сказала:
  
  - Говори.
  
  И Василь сказал:
  
  - Дед... мой дед... Стефан... он был для князя Чемида палачом.
  
  - Что это значит? - спросил Хеча.
  
  - Дед мой замучил до смерти князя Чемида - ответил молдаванин.
  
  - Подожди, он же у тебя людей лечил, как он мог князя насмерть замучить? - удивился калмык.
  
  - Это в старости дед стал знахарем, когда ему уже под сто лет стало, а в годы юности он был бессарабским бандитом, вместе с Котовским грабил и убивал в родных краях богачей и помещиков - сказал Василь - Много народу он погубил. Приговорили его к повешенью. Но революция его спасла от виселицы. Вернулся Стефан к Котовскому и вместе они пошли служить в первую конную армию к Буденному. Дед командовал эскадроном из таких же, как он бессарабских бандитов. Солдаты они были плохие. Враги их постоянно били, дед об этом вспоминал со смехом. Но по своей главной специальности эти люди действовали успешно. Грабили и убивали богачей и знать, а затем свозили огромные баулы с сокровищами Котовскому.
  
  - А черт этот князь Чемид тут причем? - спросил Хеча.
  
  - Дед со своим эскадроном воевал с белой армией в этих степях - ответил молдаванин. - Они вошли в село это в тот день, что сюда привезли ослепленную девочку, твою бабушку Нару Бадмаевну, и узнали, что князь Чемид перед бегством зарыл где-то в степи клад, а в кладе том огромные богатства. Тут же эскадрон отправился в погоню. Он нагнал ночью караван князя. Дед перебил весь его род... всех, кто был в караване. Женщин... детей... самого Чемида связал.
  Трое суток пытал его. Хотел узнать, где золото спрятано.
  
  - И что? - спросил калмык.
  
  Василь задыхался, но все, же выдавил из себя:
  
  - Но князь не сказал. Ни слова. Впервые в жизни дед не смог вырвать у жертвы признания. А перед смертью Чемид сказал - я свое отмучился, теперь тебе мучиться придется, до конца своих дней. А жить тебе долго.
  
  Василь вытер лицо рукавом и продолжил речь:
  
  - По окончанию боевых действий в калмыцких степях эскадрон вернулся к Котовскому. Григорий Иванович пригласил деда к себе. Выпили они по чарке водки. А потом Котовский, которому что-то нашептали люди из эскадрона, спросил деда - куда он клад калмыцкого князя спрятал. Стефан рассказал всё, как было. Но ему не поверил грозный комбриг. Мол, у тебя и камни говорят на допросе, а какой-то князь ничего не рассказал. Врешь ты. И велел своим хлопцам выбить из деда тайну клада. Это были лютые звери. Мучили они Стефана долго. Все кости ему переломали. Потом отвезли в лес и бросили, мол, лисы и волки съедят. Но не судьба. Нашли деда в лесу ребята. Отвезли его на хутор. Долго дед лечился, но до конца жизни, каждый шаг ему давался с болью. Но зато у Стефана открылся дар лечить людей.
  
  Бальджир вздохнула и сказала:
  
  - Они, предки наши не ушли. Их держит кровь. Но главное - не это. Главное - что твоя кровь связана с его кровью. Палач и жертва всегда связан одной неразрывной нитью. И когда вы открыли курган, они узнали тебя. Потому что ты - потомок того, кто разрушил их дом.
  
  Хеча вскочил и воскликнул:
  
  - Василь?! Да ты! Да ты знал?
  
  Василь тихо ответил:
  
  - Я не знал, что это всё... по-настоящему. Думал - сказки. Дедов бред.
  
  - Всё ты врешь - вспылил Хеча. - Всё ты прекрасно знал. Обманывал просто всех тут. Мол, ветром попутным меня сюда приносит раз за разом. Странник я. Сволочь ты, а не странник. Ты все время сюда приезжал в надежде добраться до клада, о котором тебе дед рассказал. Все вынюхивал и расспрашивал таясь. Если бы не клад, мы бы тебя тут никогда бы и не увидели.
  
  - А ты что раскричался тут? - сказала зло старуха. - Чем тебе Василь не угодил? Дед его за гибель твоих родичей и страдания бабушки с князем за тебя расквитался. Что ты человека позоришь зря?
  
  - А ведь верно - признал Хеча. - Дед его наказал зло. Но все равно Василь много правды от меня утаил.
  
  - Князь Чемид... - Бальджир закрыла глаза. - Он был жёстким человеком. Но умел видеть то, что другим не дано. Он хотел защитить свой род и землю. Но сделал ошибку: запечатал тропу, по которой ходили духи. И положил поверх неё своё золото - чтобы люди искали золото, а не дорогу. И чтобы духи не могли выйти.
  
  - Так почему же он так поступил? - спросил тихо Василь. - Ведь у него было не только золото, но и колдовская статуэтка богини Кали, которая хранит тех, кто ее владеет. Но он все зарыл. А в итоге и сам погиб, и его род почти весь был уничтожен.
  
  Бальджир посмотрела на дверь - будто кто-то стоял снаружи и ответила:
  
  - Потому что он сам в молодые годы разрыл курган, в древности там было святилище богини Кали и забрал из него волшебную статуэтку. После чего страшно разбогател. А потом увидел, что весь мир вокруг словно сошел с ума. Князь решил исправить совершенное им святотатство. Он не только закопал в кургане золото, и вернул статуэтку, он сделал жертвоприношение. Дорога для древнего зла надежно была заперта. Беда в том, что среди убитых тогда крестьян были незаконнорожденные дети самого князя.
  
  - Тимофей первым открыл проход? - догадался Хеча.
  
  - Он видел своих предков, - сказала ведунья. - Когда живой видит мёртвых - граница слабеет. Сарна тоже видела своих предков, но она не княжеского рода и хранитель напал на нее. А в третий раз предков потревожили вы и проход вновь открылся.
  
  - Но я не княжеского рода - возразил Хеча. - Почему на меня страж не напал?
  
  - Нара была дочерью князя - ответила Бальджир.
  
  - И что нам делать? - спросил Василь.
  
  Бальджир подняла на них глаза - неожиданно тёплые.
  
  - Вам нужно решить, что вы ищете.
  
  
  Глава IX. Степь слушает имена
  
  
  Арслан прилетел в Бурятию, и едва ступил на трап, его сразу подхватило медленное, тягучее течение ледяного воздуха. Оно будто обвивало его плечи, узнавая, принимая, забирая себе. Мир вокруг был чужд, и родным одновременно: резкая синь неба, хрустящая тишина гор, запах хвои, древний, как сама Азия.
  
  - Здравствуй, Азия, - произнёс он, чуть поклонившись окружавшей его сини. - Я тоже твой сын, хоть и родился в Европе. Я вернулся.
  
  В аэропорту его встретил товарищ Батабаяр - худой, жилистый, с хитрым прищуром, с которым они вместе изучали тибетскую медицину. Именно он порекомендовал местному предпринимателю Аюру - управляющему рудником в горах - обратиться к калмыцкому шаману. После коротких приветствий они втроём направились в офис горнорудной компании. Аюр был встревожен, говорил быстро, будто торопился выговорить всё разом.
  
  В районе рудника проснулся дух-хранитель местности. Он метался по склонам, не находя покоя: несколько недель подряд метели сменялись ливнями, буря ломала вековые деревья. А затем дыхание гор ударило по дороге - машины перевернуло, как игрушки, будто небесный ребёнок игрался человеческой техникой.
  
  - Но почему я? - спросил Арслан.
  
  - Рудник начали строить ещё в войну, - сказал Аюр. - И среди рабочих были ссыльные калмыки. Среди них - ламы и шаманы. В один день обвал завалил штольню. Людей поглотила земля. Наши знахари говорят, что души калмыков не нашли согласия с хозяином гор. И всё пошло наперекосяк. Они сказали - нужен калмык. Шаман.
  
  Батабаяр кивнул:
  
  - Всё верно. Тайга гудит, будто просыпается. Люди видят небесных лосей, что сходят к ручьям. Небо над Немериканским хребтом будто разорвалось от красок морошки и брусники. А иногда охотники видят огромного белого филина - только посвящённые. Старики говорят: возвращаются забытые Орхонские боги.
  
  - Спаси Господь... - прошептал Аюр и перекрестился.
  
  Тем же вечером Арслан вместе с Аюром вылетел на вертолёте к руднику - туда, где связи нет вовсе, где ночь приходит иначе и ветер говорит иначе. Он провёл очистительный обряд, затем они с Батабаяром поднялись на самую высокую гору. На вершине стояла старая часовня, как застывший страж. Около нее Арслан провел обряд умиротворения духов местности. Затем он вошел в часовню.
  
  У входа Арслан зажёг свечи. Внутри пахло воском и влажным камнем. Он только начал молиться, когда в груди прошёл лёгкий толчок - будто волна воздуха ударила изнутри. Пламя свечи качнулось. Мир вокруг на секунду исчез. Перед его внутренним взором вспыхнула степь - лунная, пустая, и два человека у кургана. Один из них - Тимофей. Арслан выдохнул, словно у него перехватило горло.
  
  - Великое Небо... не дай им погибнуть в чужой тьме.
  
  Выйдя из часовни, он сказал только одно:
  
  - Мне срочно нужно вернуться в степь.
  ***
  
  Утром Егор и Тимофей отправились в Элисту, где посетили русскую церковь. Помолившись и пообщавшись со священниками, друзья решили вернуться в село Троицкое ближе к вечеру. Выехали из города и поехали по объездной дороге. Неожиданно всё вокруг накрыл туман. В нем Егор случайно съехал на грунтовую дорогу.
  
  - Что такое? - возмутился Егор.
  
  - Это нас шулма водит, так местные говорят, когда дорога внезапно пропадает и человек не может найти путь к себе домой - сказал Тимофей. - Может быть, мы сейчас ездим по кругу.
  
  Дорога от Элисты между тем уходила всё глубже в степь - сначала мягко, потом резко, словно сама земля хотела оторвать их от мира, где есть люди, электричество и объяснимые вещи. Егор вёл машину осторожно, но уверенно; ветер бился в стекло, как будто пытался что-то сказать.
  
  Тимофей смотрел вперёд, но видел всё меньше дороги и всё больше - образов. Они возникали где-то на границе зрения: фигуры людей в старинных халатах, мужчины с косичками, женщины в платках, дети, стоящие плечом к плечу вдоль степной дороги. Они не были страшными - наоборот, слишком живыми, как будто воздух вокруг запоминал их тепло. Егор заметил это.
  
  - Опять? - тихо спросил он.
  
  - Угу... - выдохнул Тимофей. - Они стоят. Смотрят, как будто ждут. Но это не те тени, что были в Москве. Эти... ближе. Почти живые.
  
  Егор не удивился - лишь крепче сжал руль.
  
  - Это род, Тима, - сказал он. - Они идут впереди тебя. Идут, потому что ты им нужен. Или потому, что ты им обязан.
  
  Тимофей хотел возразить, но слова застряли. Ветер резко ударил по машине, и ему на секунду показалось, что он слышит женский голос - тихий, сухой, словно песок, шепчет по камню.
  
  - "Не бойся".
  
  Он вздрогнул. Егор покосился на него краем глаза и спросил.
  
  - Что слышал?
  
  - Женский голос - ответил Тима. - Сухой, как степь. Мне кажется... - он замолчал. - Такой голос могла бы иметь моя прапрабабушка-калмычка.
  
  - Значит, это она, - просто сказал Егор.
  
  Вечер приближался быстро, степь серела, и в этом сером свете дорога казалась старше самой земли. Когда они остановились недалеко от пригородного села, до которого они никак не могли доехать, как ни старались, солнце уже почти коснулось горизонта. Егор заглушил двигатель.
  
  - Постоим здесь, - сказал он. - Может быть, шулма от нас отстанет. Место тут чистое. Его не трогали.
  
  - А как ты это чувствуешь? - устало спросил Тимофей.
  
  - Не я. - Егор посмотрел куда-то в сторону курганов. - Оно.
  
  Тимофей вышел из машины, вдохнул глубоко. Воздух пах полынью, сырым песком и чем-то ещё... древним. Он шагнул на траву - и сразу увидел. Не образ. Не тень. А мужчину - лет сорока, худого, с резкими скулами, в старинном халате. Он стоял в пяти шагах, лёгкий ветер трепал его рукава. Лицо было знакомым и незнакомым одновременно.
  
  Тимофей замер. Егор рядом тоже почувствовал что-то: он резко повернулся, перекрестился. Но мужчина не двигался. Только смотрел.
  
  - Кто вы? - тихо спросил Тимофей.
  
  Тень наклонила голову, как живой человек. И вдруг - шагнула вперёд. Егор резко протянул руку, перехватывая Тимофея за плечо, и стал креститься. Но призрак... не нападал. Он поднял руку и указал куда-то в степь, туда, где вечернее небо темнело быстрее.
  
  - "Там".
  
  Голос прозвучал не ушами - внутри. Глухой, глубокий, будто пришёл из земли. А потом фигура рассыпалась песком. Ветер унёс её, и степь снова стала пустой. Тимофей долго не мог вдохнуть.
  
  - Это был он, - сказал, наконец, он. - Один из них. Один из моих.
  
  - Если они показывают дорогу - значит, ещё не поздно, - ответил Егор. - Но если показывают в ночь, значит, там уже началось.
  ***
  
  Тем временем, далеко позади, в самом селе Троицком Хеча стоял у двери дома Бальджир. Ветер раздувал полы его куртки, а он ещё переваривал услышанное.
  
  - Твоего деда... - сказал он, наконец. - Стефана... Я и убить, получается, должен был бы, и поблагодарить, я не ожидал такой правды. Почему ты, Василь, сам мне всё не рассказал.
  
  Василь кивнул. Лицо у него было серым, как мокрый снег.
  
  - Я не хотел говорить. Думал, эта тень умерла с ним.
  
  - Ничего оно не умерло, - тихо сказала Бальджир, выходя за ними на крыльцо. - Тень старого рода живёт, пока живёт память. И пока живёт кровь.
  
  Она посмотрела на Василя так, словно видела его насквозь.
  
  - Ты всю жизнь думал, что ищешь золото, - сказала она. - Но золото в земле лежит спокойно. Не оно зовёт людей. Звал дух того, кого твой дед мучил. Ты пришёл - не клад искать. Ты пришёл - искупить.
  
  - Но я, я не виноват, - прошептал Василь.
  
  - Ты не виноват, - согласилась Бальджир. - Но твой род - должен.
  
  На мгновение степь стихла - словно слушала. Хеча отвёл взгляд, а потом сказал:
  
  - Сегодня мир мой перевернулся с ног на голову. Всё что я услышал, не помещается в моей голове. Я не то что не верю, но я не могу принять то, что услышал. Всю свою жизнь я был материалистом. Не верил не в бога, не в черта. Да и людям никогда не верил. Бабушка, дай мне хоть какое-то материальное подтверждение того, что рассказы твои полны истинной правды. Я не могу принять и понять, как ты можешь знать то, что даже Нара Бадмаевна не знала. Как я могу быть потомком презренного убийцы и палача князя Чемида, если моя бабушка мне об этом ничего не рассказывала в детстве?
  
  - Каких тебе еще нужно доказательств? - возразил Василь. - Ведунья рассказала о моем деде правду, хоть я никому никогда о нем и о том, что тайно ищу клад здесь, не рассказывал. Разве это не доказательство? Нельзя не поверить ведунье. Она всю правду говорит.
  
  - Я сомневаюсь - сказал калмык.
  
  - Правильно - похвалила его Бальджир. - В народе говорят, что расстояние между правдой и ложью это расстояние от глаз до ушей. Верь тому, что лично видел, а не тому о чем тебе рассказали. Хотя бывает, что люди видят совсем не то, что есть на самом деле. Но будет тебе материальное доказательство. Ты увидишь всё своими глазами.
  
  Сказав эти слова, старуха зашла в дом и вскоре вернулась с большим конвертом в руках. Его она передала Василю и сказала:
  
  - В конверте фотография. Скажи мне, кто на ней изображен?
  
  Василь открыл конверт, вынул из него фотоснимок и, взглянув на него, сразу же рассмеялся и сказал:
  
  - Оказывается не только у меня от тебя, Хеча, были тайны. Мне ты тоже не рассказал, что играл в театральных постановках.
  
  - Ты что несешь парень? - возмутился Хеча. - Совсем с ума сошел? Да я в театре в жизни не был.
  
  - Ну, вот же ты в одежде, в какой актеры играют пьесы Чехова - возразил Василь и протянул Хеча фотоснимок.
  
  Тот посмотрел на снимок и увидел на нем себя одетого в старомодный костюм. Фотография казалась очень старой.
  
  - Кто изображен на снимке? - спросил ведунью Хеча с надеждой, что сейчас всё окажется шуткой. Но старуха с мягкой улыбкой на лице сказала:
  
  - Там изображен князь Чемид. Снимок был сделан за несколько лет до его убийства.
  
  - Бабушка, у вас водка есть? - спросил Хеча.
  
  - Есть - ответила старуха.
  
  - Дай мне водки выпить сейчас, иначе я с ума сойду - сказал калмык.
  
   Выпив пару стаканов водки, Хеча спросил:
  
  - Что нам делать? - спросил он.
  
  Ведунья посмотрела на обоих мужчин.
  
  - Догонять тех двоих, - сказала она. - Они идут к кургану. Но у них нет всей правды. У них - сила. У вас - последствия. Если они одни дойдут - ворота захлопнутся. Но не с той стороны. И тогда... - она прикрыла глаза. - Тогда придёт то, что не должно приходить.
  
  Василь тихо спросил:
  
  - Страж?
  
  - Страж не зло, - сказала Бальджир. - Он - порядок. Но тот, кто выйдет за ним... это уже не порядок.
  
  Она протянула маленький мешочек и сказала:
  
  - Возьмите. Там соль, полынь и зёрна красного проса. Это - от пути. Не от смерти, а от того, что между мирами.
  
  - Мы должны туда пойти? - спросил Хеча.
  
  - Вы должны, - сказала ведунья. - Перед своим родом. И перед родом князя. И перед теми, кого вы разбудили.
  
  Василь смотрел на неё и чувствовал, как в груди поднимается тяжесть - не страх даже, а что-то похожее на долг.
  
  - Мы догоним их, - сказал он, наконец. - Обязательно догоним.
  
  И степь, казалось, вздохнула в ответ.
  ***
  
  Тимофей и Егор шли уже пешком. Машина осталась на месте - дальше начинался тот самый древний пласт земли, который, по словам местного ламы, "не любит железо".
  
  - Ты уверен, что это хорошая идея? - спросил Егор, заметив, как дрожат руки Тимофея. - Идти к кургану, когда нас туда несет не наша воля.
  
  - Нет, - честно ответил тот. - Но я должен.
  
  - Должен - это хорошо, - сказал Егор. - Значит, есть выбор.
  
  Когда они поднялись на низкий, длинный холм, ветер изменился. Он стал не свистящим, а тяжёлым, ровным, как дыхание огромного животного. И Тимофей снова увидел людей. Но не стоящих, а идущих людей.
  
  Они шли по степи длинной процессией - старики, женщины, дети, юноши. Их одежда шуршала, но ног они не касались земли. И каждый держал что-то маленькое в руках: у кого - узелок, у кого - каменная чаша, у кого - просто нить. Егор сразу понял.
  
  - Это они, - сказал он. - Род князя Чемида.
  
  Тимофей шагнул вперёд - и вдруг понял, что кто-то отделился от процессии. Высокая женщина, в белом покрывале, с длинной косой. Лицо её было одновременно строгим и прекрасным. Она остановилась в двух шагах от него. И сказала - не словами:
  
  - "Не тебе одному идти. И не тебе одному отвечать".
  
  Тимофей замер. А женщина протянула руку - и в её ладони лежал маленький металлический предмет. Статуэтка. Изображение богини - с руками, раскинутыми как крылья.
  
  Егор прошептал:
  
  - Кали...
  
  Фигура женщины наклонилась, будто передавая дар, но в тот миг степь содрогнулась.
  Лёгкая вибрация прошла по земле, песок дрогнул, и все фигуры исчезли, будто их смыло. Егор схватил Тимофея за плечи.
  
  - Быстро вниз! Курган шевелится!
  
  И действительно. Где-то в стороне, в глубине степи, начало что-то низко гудеть. Не звук - чувство.
  Как будто огромная дверь, веками закрытая, сдвинулась на ладонь. Тимофей побледнел.
  
  - Они... хотели предупредить. Но не успели.
  
  - Значит, воротами кто-то уже занялся, - сказал Егор. - И, возможно... не мы одни вышли в степь сегодня.
  
  И он посмотрел на дорогу - туда, где вдалеке двигались две маленькие тени. Хеча и Василь шли к ним. Не понимая ещё, что идут в самую середину чужого долга. А степь слушала их шаги и называла по именам.
  
  
  Глава X. Ворота, которые дышат.
  
  
  Ночь пришла как вода - медленно, тяжело, заполняя низины и ложбины степи. Егор и Тимофей остановились у подножья невысокого холма, что скрывал древний курган. Воздух становился плотнее, будто в нём было что-то ещё - не запах, не звук, а присутствие.
  
  - Слышишь? - спросил Егор.
  
  Тимофей прислушался. Ветер шёл рвано, словно кто-то невидимый делил его на дыхания.
  
  - Это он, - сказал Тимофей тихо. - Курган. Будто вздыхает.
  
  Егор поморщился и сказал:
  
  - Земля не должна дышать так. Это неправильно.
  
  Они поставили фонарь, но его свет упал на землю, будто вяз в пыли. Пространство стало глубже, чем могло быть в обычную ночь. И тогда степь зашевелилась. Из темноты, издалека, начали двигаться две человеческие фигуры. Но не плавно - как будто их толкала сама степь, перекатывая вперёд. Тени стали плотнее, тяжелее.
  
  - Кто это? - спросил Тимофей.
  
  - Я знаю только одного, - ответил Егор, глядя в темноту. - Василя.
  ***
  
  За несколько часов до этого Хеча шагал ровно к дому брата, но в душе было неуютно. Он давно знал, что Василь не говорит всего. Но услышанное от Бальджир - не знание, а удар.
  
  - Почему ты молчал? - спросил он негромко, не оборачиваясь к молдаванину.
  
  - А что мне было говорить? - ответил Василь. - Что мой дед пытал князя? Что я родился в роду, где кровь впитала неправду? Что я ношу его грех, как камень за поясом?
  
  Хеча остановился и произнес:
  - Ты носишь его, потому что не положил камень на землю.
  
  Василь опустил голову и сказал:
  
  - Я думал, что смогу найти клад и закрыть всё это. Чтобы род наш очистился. И жизнь моя очистилась. Жили мы небогато. А дед понимал, что этот клад сломал и ему и всем нам судьбу. Он мне говорил, с горькой усмешкой, что если бы не князь Чемид, он бы мог дорасти до маршала СССР и его расстреляли бы вместе с Егоровым, Блюхером и Тухачевским во время большой чистки. А мог бы, и выжить и быть одним из руководителей государства многие годы. Если бы я нашел клад, то возвратил бы нам всем птицу-удачу, что потерял в этих степях дед.
  
  - Род очищается не золотом, - сказал Хеча. - Род очищается правдой. Он смотрел на степь, на её тёмное дыхание. - И сегодня мы идём говорить правду. Впервые за много поколений.
  ***
  
  Они вышли в степь ближе к вечеру. Василь тогда ещё не понимал, что степь слушает, правда ли у человека голос или только звук. Он шёл и шёл - до тех пор, пока разговор стал невозможен: ветер загудел в песке, как будто кто-то огромный переворачивался под землёй.
  
  - Слышал? - Василь остановился.
  
  - Он движется, - хмуро сказал Хеча. - Курган.
  
  Василь сглотнул.
  
  - Но... это невозможно.
  
  - Возможно всё, что не закончено - возразил калмык. - Всё, что не отпущено.
  ***
  
  Когда они подошли ближе, Тимофей уже видел их отчётливо. Степь вдруг сменила настроение - ветер ослаб, будто отступил, давая людям возможность встретиться лицом к лицу.
  
  - Ну вот, - сказал Егор, - наконец-то.
  
  Хеча поднял руку - не как приветствие, а как просьбу о тишине.
  
  - Вы уже пробуждали что-то? - спросил он.
  
  Егор покачал головой:
  
  - Не мы. Курган зашевелился сам.
  
  Василь сжал мешочек с полынью, который дала Бальджир. Его руки дрожали. Он посмотрел на Тимофея.
  
  - Тебе... что-то дали. Что-то из рода?
  
  Тимофей кивнул и достал статуэтку - крошечную богиню. Её тень легла на землю - длинная, неправдоподобно длинная.
  
  Василя как будто пронзило.
  
  - Тебе это могли дать только женщины рода... тех, кого пытал мой дед.
  
  Тимофей смотрел спокойно, но внутри него что-то хрустнуло - резкое понимание.
  
  - Они дали мне силу, - сказал он. - Но сила не моя. Она... передаётся через боль.
  
  - Значит, они признали тебя, - прошептал Хеча. - И дали право видеть.
  
  Тимофей хотел спросить "что видеть?", но земля под ногами пошла волной, едва заметной, но уверенной - как дыхание великана. Все четверо замерли.
  
  - Это не дыхание земли... - прошептал Егор. - Это дверь.
  
  Он посмотрел на курган и добавил:
  
  - Дверь, которую кто-то открыл изнутри.
  
  - Такого не бывает, - упрямо сказал Василь. - Чтобы изнутри открыли из кургана дверь.
  
  - Бывает, - ответил Хеча. - Если с той стороны давно ждут.
  
  Тишина стала настолько плотной, что казалось - если поднять руку, можно потрогать её пальцами. Тут все обратили внимание на то, что Хеча как-то удивительно изменился. На нем появились богатые княжеские одеяния. Глаза его возбужденно сверкали.
  
  - Князь Чемид? - выдохнул Василь.
  
  Тимофей посмотрел на Хеча внимательнее и сказал:
  
  - Ты хочешь спросить - жив ли он?
  
  - Нет, - Василь покачал головой. - Я хочу спросить, не вернулся ли он, чтобы забрать то, что ему не отдали. И куда делся мой товарищ? Его зовут Хеча, он внук Нары Бадмаевны.
  
  - Я никуда не делся - ответил Хеча. - Просто я ощущаю странное чувство раздвоенности сознания. Мне кажется, что я сейчас и Хеча и еще кто-то кто знает много больше меня. Это страшно и удивительно. Но что мы стоим, чего мы тут ждем?
  
  Степь, казалось, откликнулась. Ветер взвился, как хищная птица. Егор заговорил первым:
  
  - Нам нужно решить главное. Входим мы или нет.
  
  Хеча медленно провёл ладонью по воздуху и сказал:
  
  - Мы не можем оставить ворота открытыми.
  
  - А закрыть? - спросил Тимофей.
  
  Хеча посмотрел на него - так, словно видел его впервые и сказал:
  
  - Закрыть может только тот, кого признали. А признали - тебя.
  
  Молчание стало невыносимым. Василь сжал мешочек.
  
  - Если это искупление... - он выдохнул. - Я пойду. Мой дед Стефан замучил до смерти князя Чемида, но, несмотря на ужасные пытки тот ему не раскрыл, где был зарыт его клад. Я хочу закрыть долг и расплатиться за грех своего рода.
  
  - Пойдём все, - сказал Егор.
  
  И в этот момент курган открылся. Не разверзся - открылся. Плавно, тихо, будто приглашая. Изнутри пахнуло сырой древностью. И что-то внутри темноты двигалось - не угрожающе, а как человек, который слишком долго ждал гостей.
  
  - Пора, - сказал Хеча.
  
  И все четверо сделали шаг к дыханию земли. Вход в курган не выглядел как дыра. Он выглядел как тень. Тень, которая вдруг стала плотнее воздуха, дрогнула - и открылась внутрь себя. Земля никуда не провалилась, не треснула. Просто в пространстве появилось что-то, что не должно было быть открытым.
  
  - Не смотри прямо в центр, - тихо сказал Егор Тимофею. - Втянет.
  
  Но сам он смотрел - пристально, хмуро, будто пытаясь определить: это иллюзия, реальность или что-то третье, чему нет слова. Они вошли. Первым шагнул Хеча. За ним - Тимофей.
  Василь шёл последним, будто боялся, что земля схлопнется за его спиной.
  
  Внутри пахло сыростью, но не той, что в пещерах. Это был запах старых погребов, где лежат вещи человеческие - ткани, кости, старые книги. Запах памяти. Свет фонаря дрожал, как испуганный.
  
  - Тихо... - прошептал Егор.
  
  Но тишину нарушил другой звук: лёгкое постукивание - будто кто-то невидимый шёл рядом, держась в стороне, не показываясь. Хеча остановился.
  
  - Это не враг, - сказал он. - Это сторожа рода.
  
  Тимофей обернулся и спросил:
  
  - Чьего рода?
  
  Ответ дал не Хеча и не Василь. Ответ пришёл из темноты - голосом, который звучал как одновременно мужской и женский, как будто много голосов пытается сказать одно и то же.
  
  - Рода того, кто прятался под чужой кровью - неслось из темноты. - Того, кто думал, что забыл - и что его забыли.
  
  Василь вздрогнул. Он знал, чей это род. Его собственный. Стена кургана вспыхнула тусклым золотом - словно древние письмена проступили изнутри земли. Они были не буквами, а линиями - волнистыми, похожими на узоры старинных поясов.
  
  - Они показывают, - хрипло сказал Егор. - Нам показывают путь. И причину.
  
  Дорога уходила вниз. Спуск был пологим, но длился дольше, чем мог бы длиться внутри кургана такого размера.
  
  - Это невозможно, - прошептал Тимофей.
  
  - Здесь нет расстояния, - ответил Егор. - Только память.
  
  ПЕРВЫЙ ЗАЛ.
  
  Он открылся словно сам - стены мягко раздвинулись, как дыхание. В центре стояли три фигуры.
  Не люди - силуэты из света, полупрозрачные, словно сотканные из пыли. Женщина. Старик. И мальчик лет двенадцати.
  
  - Это они, - сказал Василь. - Род князя.
  
  Тени повернулись к нему. Мальчик подошёл ближе - почти вплотную. Его глаза были глубокими, как ночь, но не пустыми. В них было обвинение - и тоска.
  - Ты не прав - сказал Василь и сделал шаг назад. - Я, я не виноват!
  
  Женщина подняла руку - бесшумно. Нежно. И тихо коснулась его груди пальцами. Василь уронил мешочек с полынью. Он выдохнул - как будто воздух вырвали из него.
  
  - Не ты, - сказала женщина. - Но кровь помнит.
  
  - Кровь, - эхом повторил старик. - И долг.
  
  Тимофей шагнул вперёд и сказал:
  
  - Я видел вас. Не здесь. В своих детских снах.
  
  Тени обернулись к нему сразу. Как будто ждали именно этого. И раздались голоса.
  
  - Ты - связующее звено. - Ты - наша общая дорога. - Ты - тот, кто слышит нас, и кто даст нам продолжение.
  
  Голоса накладывались, создавая странное многоголосье, похожее на шаги по снегу.
  
  - Зачем я здесь? - спросил Тимофей.
  
  Ответ был простым.
  
  - Потому что ты не врёшь себе.
  
  ВТОРОЙ ЗАЛ.
  
  Он был темнее первого. Тени здесь были живыми - не фигуры, не лица, а сама тьма двигалась по стенам. Егор остановился и спросил:
  
  - Что это?
  
  - Город теней, - ответил Хеча срывающимся от напряжения голосом. - Его отражение.
  
  - Он ведь... миф? - спросил Тимофей.
  
  Василь покачал головой и сказал:
  
  - Нет. Он существовал. И князь Чемид был его последним стражем. Перед тем как дед... - его голос дрогнул, но он заставил себя закончить: - перед тем как дед его пытал, князь сказал, что город исчезает, если страж умирает. Но не сказал куда.
  
  Теперь все услышали шаги. Из глубины зала вышёл силуэт. Не тень - человек. Высокий мужчина, с прямой осанкой, в одежде, которая не принадлежала ни нашему времени, ни прошлым векам.
  
  - Князь Чемид, - прошептал Хеча, принимая свой привычный облик.
  
  Силуэт остановился. Глаза - черные, как обсидиан. Но в них не было злобы.
  Только долг.
  
  - Ты пришёл, - сказал он. Но смотрел не на Василя. На Тимофея.
  
  - Я не знаю, зачем, - сказал Тимофей, чувствуя, как дрожь проходит по телу.
  
  - Не нужно знать, - ответил князь. - Нужно слышать зов.
  
  Он поднял руку - и тени на стенах дрогнули. Взошли, как волны. Изнутри вспыхнули образы. Степь.
  Жилище. Крик. Пламя. И пожилой князь - связанный, избитый - молчавший, несмотря на пытки. Они стояли в той же степи, но другой. Не поле, а огненная ночь. Не тишина, а крик. Сотни людей бежали. Другие сотни - догоняли их. Пламя пожирало жилища. Женщины кричали. Мужчины падали. И посреди хаоса - Стефан. Молодой. Сильный. С безумными глазами.
  
  - Говори! - кричал он, поднимая нож. - Где золото?! Где твой город тварей?!
  
  Князь Чемид - пожилой мужчина, ещё не убитый, но раненный - молчал. Пламя отражалось в его глазах. Обожженное тело дымилось. Но он молчал. Степь гудела от боли.
  
  Тимофей, как и его спутники, видел всё - и не мог отвернуться.
  
  - Довольно, - прошептал он. - Пожалуйста, довольно.
  
  Но видение продолжалось, пока последний ребёнок не упал в траву. Пока последний дом не рухнул. Пока не наступила тишина. И только после этого память отпустила его.
  
  Егор сжал зубы и сказал:
  
  - Бог мой, Стефан был настоящим зверем. Человек не может так жестоко пытать другого человека. Это ужасно. Нет этому прощения.
  
  - Нет, - прошептал князь. - Он был человеком. Боль превращает в зверя. А жадность - в тень. Глупость же правит Стефанами через боль и жадность. Не стал бы Стефан маршалом. Не в этот раз, так в другой Котовский с ним расправился. Так что не потерял он свою удачу здесь, а нашел. И голову не потерял свою только потому, что она у него появилась лишь на старости лет.
  
  Тени вокруг будто вздохнули.
  
  - Но мой род погиб из-за его страха - продолжил Чемид. - И страх сидит в крови всех, кто жил после. И будет сидеть. До тех пор, пока вы не вернёте то, что забрали.
  
  - Клад? - спросил Тимофей.
  
  - Нет, - князь взглянул ему прямо в глаза. - Память.
  
  Он посмотрел на Василя и сказал:
  
  - Ты - последний из тех, кто должен услышать правду. Ты - должен принести извинение. Не мне. Им.
  
  Тени первого зала тихо вошли - как вода, перетекающая в чашу. Женщина. Старик. Мальчик. Василь упал на колени и сказал:
  
  - Простите, я нес грех моего деда, как проклятие. Но я сам никогда ничего подобного людям не делал, хоть добра может много не сотворил, но зла всегда избегал!
  
  Женщина протянула руку. Коснулась его головы. И тьма в зале отступила. Она сказала:
  
  - Дитя, нет на тебе никакой вины, и ради тебя мы прощаем твоего деда.
  
  ТРЕТИЙ ЗАЛ.
  
  Самый тихий. Пустой. Только каменный круг в центре. И маленькая деревянная шкатулка, обвитая золотой нитью - такой же, как на статуэтке Тимофея. Князь Чемид стал рядом и сказал:
  
  - Это - не клад. Это - единственная память, которую они не смогли украсть. Мой путь. Мой род. Моя, правда.
  
  Он посмотрел на Тимофея и сказал:
  
  - Ты должен сделать выбор. Так как ты - связующее звено между нами и светлым миром. Только ты.
  
  Тимофей подошёл. Шкатулка была тёплой. Как будто её держали в руках секунду назад.
  
  - Что будет, если я открою? - спросил он.
  
  Князь улыбнулся впервые и сказал:
  
  - Ты увидишь то, что было скрыто и поймёшь, что город теней никогда не был мёртв.
  
  Тимофей вдохнул. И медленно открыл крышку.
  
  
  ГЛАВА XI. Город, который дышит тьмой
  
  
  Когда Тимофей хотел уже посмотреть на то, что хранилось в шкатулке, Хеча крикнул:
  
  - Закрой.
  
  Тима инстинктивно захлопнул крышку шкатулки и спросил:
  
  - Что случилось?
  
  - Мы пришли сюда за правдой, а получили только половину ее, это неправильно - ответил Хеча. - Правда, должна быть полной. Мы сроднились с ложью. Пришло время начать говорить правду. Иначе, зачем мы сюда пришли?
  
  - Что не так? - спросил Егор.
  
  - Да, как оказалось я тоже потомок князя Чемида, но я всю свою жизнь проклинал его за жестокосердие - ответил внук Нары Бадмаевны. - И сейчас боль страданий моей бабушки и ее рода во мне требует справедливости. Покажите нам и то, что сотворил сам князь. Пусть я и те, кто пришел сюда, всё это увидят. А-то он тут святого из себя перед нами строит, а сам злодей хуже Стефана. Покайся старец сам передо мной и памятью моей бабушки. И попроси прощения.
  
  - Ты прав, правда, должна быть полной - ответил князь. - Нужно принять ее всю без остатка. Но не пожалей после о том, что захотел правду узнать, Хеча.
  
  - Не пугай меня старче - ответил Хеча. - Я не пугливый.
  
  
  Старик кивнул и поднял руку - и тени на стенах вновь дрогнули. Взошли, как волны. Изнутри вспыхнули образы. Степь. Густой туман, что опустился на землю. Курган, возле которого трудится большая калмыцкая крестьянская семья. Мужчины с лопатами в руках забрасывают большой окованный железом сундук красноватой глиной. А женщины и дети следом утаптывают землю, делая всё возможное для того чтобы скрыть следы раскопа. Пожилой князь - не связанный и избитый, а крепкий и властный, одетый в богатое одеяние, восседает на вороном жеребце и наблюдает за работами.
  
  Но вот работа окончена. Старый крестьянин подходит с поклоном к князю и просит плату за труд. Князь достает кошель, отсчитывает монеты и вручает их старику. Потом они все садятся на телегу и медленно едут по степи. Князь милостиво улыбается крестьянам всю дорогу. И вот уже вдалеке стали появляться огни селения сквозь туман. И в этот момент из тумана появился десяток всадников. Это были нукеры князя. Чемид продолжая улыбаться, выхватывает пистолет и точно в голову отправляет пулю старому крестьянину. Тот падает на землю. Нукеры выхватывают шашки и начинают по приказу хозяина рубить ими крестьян.
  
  - Спаси свою дочь! - кричала молодая женщина, протягивая маленькую девочку князю. - Посмотри на нее, у нее твои лицо и руки.
  
  Князь Чемид молчал. Потом отдал приказ, воин взмахнул шашкой, и молодая женщина упала мертвой на землю. Но девочку никто из нукеров убивать не пожелал. Они слышали слова женщины и боялись, что потом князь расправится с убийцей его дочери. Тогда князь сам спрыгнул с жеребца и ослепил девочку. А затем приказал нукерам отвезти ребенка подальше в степь и там ее бросить на съедение волкам. Но воины ослушались князя. Они оставили девочку на перекрестке дорог, где ее должны были быстро найти.
  
  Хеча, как и его спутники, видел всё - и не мог отвернуться.
  
  - Бабушка моя родненькая, как тебе было больно и страшно, - прошептал он и горькие слезы лились из его глаз. - Пожалуйста, довольно.
  
  Егор сжал зубы и сказал:
  
  - Конечно, Стефан был настоящим зверем. Но теперь я вижу, что и князь был зверем, ничем не лучше Стефана. И если подумать, то не упирался бы так долго князь, не пришлось бы его подвергнуть столь ужасным пыткам деду Василя. Кроме того я уверен в том, что если бы Чемиду нужно было бы вырвать из Стефана тайну, то он точно так же мучил бы его, если не еще более жестоко.
  
  - А я не прошу извинений, - прошептал князь. - Стефан был человеком, я был человеком. Вам это нужно понять и смириться с этим. И помнить, что сказал ваш бог. - "Не суди!".
  
  И тут видение продолжилось, только теперь оно стало иным. Теперь возникло изображение села Троицкого. Потом выплыла из тьмы квартира, в которой собралась за столом молодежь. На елке новогодние игрушки. По телевизору идет матч ЦСКА - Монреаль Канадиенс. Какая-то девушка просит поднять бокалы и выпить за то, чтобы она вышла замуж в наступившем 1976 году. Юный парень, почти мальчишка, с залитыми водкой глазами, в котором все сразу же узнали Хеча, вскакивает с места и кричит прямо в лицо девушке, что замуж таких подстилок, как она, никто не должен брать. И начинает рассказывать разные грязные подробности про их общение.
  
  Парень, который был с молодухой, был тоже крепко пьян. Он был на голову выше, чем Хеча и шире в плечах и поэтому, как только началась драка, сразу же стал одолевать его. Сел сверху и наносил удары. Видя, что дело плохо, ребята постарались разнять драчунов. Они оттащили за руки мужчину, что сидел сверху на Хеча. Но как только тот освободился из крепких рук неприятеля, тут, же выхватил из кармана нож и, воспользовавшись тем, что его врага держали за руки, всадил ему нож прямо в сердце. Тот издал ужасный крик и умер тут же. И только после этого память отпустила его.
  
  - Так у тебя самого руки в крови - сказал Василь. - А ты еще обижался, что я от тебя правду скрыл. Позорил меня последними словами. При этом сам мне пел лживые песни о том, что страдал безвинно по тюрьмам и лагерям за чужие грехи. Как тебе не стыдно? Ты же врал мне в глаза и не краснел при этом! Теперь ты у меня проси прощения!
  
  - Ты волну зря не гони - возразил Хеча. - И не путай. Я тебе поверил. А ты мне не верил. Ни одному моему слову не верил. Разве я не прав?
  
  - Я не идиот чтобы просто так довериться матерому уголовнику - признал молдаванин. - Я слушал твою ложь, а сам прикидывал, как от тебя защититься, если до клада доберемся. Я был уверен в том, что ты захочешь убить меня и забрать весь клад себе. И при этом нисколько не сомневался, что рука у тебя не дрогнет. Но сам бы первым я на тебя бы не напал.
  
  - Давайте друзья не будем тут продолжать пустые разговоры - сказал Егор. - Василь, у тебя же черный пояс каратиста. И жизнь ты длинную прожил уже. И об этой жизни нам доподлинно ничего не известно. Боюсь, что если князь и про тебя кино начнет нам показывать, лучше тебе не станет.
  
  - И ведь верно - признал Василь. - Мог бес попутать меня, мог. Так что прав ты. Зря молоть языком больше не стану. Но вот я что сейчас подумал. Раньше мне это в голову не приходило, а теперь я понял, что не так просто Стефан в этих степях оказался со своим эскадроном. Его сюда послал Котовский!
  
  - В пять лет Котовский упал с крыши и повредил голову - сказал Тимофей. - После этого падения Котовский стал заикой на всю жизнь и заболел эпилепсией в достаточно тяжелой форме. Его постоянно одолевали всевозможные страхи.
  
  - Духов видел он и общался с ними - сказал Хеча. - И везуч был Котовский, как сатана. Так всё и было. Он послал Стефана. Но я о справедливости свою речь не окончил. Так что черт с этим героем революции. Ответь мне князь - почему всё только Тимофею? И статуэтку, и шкатулку с драгоценностями. А ведь я пусть и плохой, но все, же тоже свой человек. И Василь пришел сюда с чистой душой. Нам вы должны тоже что-то подарить. Иначе будет не справедливо.
  
  Князь зло топнул ногой. А потом сказал Тимофею:
  
  - Отдай мне статуэтку.
  
  Исаев вручил князю полученный им недавно артефакт. В руках у него статуэтка разделилась на три части. Потом они оказались в ладонях у Тимофея, Хеча и Василя. А потом князь приказал:
  
  - Открывай, наконец, пусть увидят все, что в шкатулке.
  
  Когда Тимофей открыл шкатулку, не вспыхнул свет. Не ударило пламя. Не раздался ни звук, ни шорох. Открылось - молчание. Медленное, плотное, как шерстяное одеяло. Оно накрыло зал, накрыло всех, как бы спрашивая: готовы ли вы?
  
  Внутри шкатулки лежал полукруг из чёрного камня, плоский, гладкий, величиной с ладонь. На нём - половина изображения богини Кали. Не резьба. Не рисунок. Будто сама богиня была заточена в камне. Егор вздрогнул, подняв фонарь выше, и сказал:
  
  - Это ключ, он вкладывается в замок двери и если обе половинки сходятся в единое целое, то дверь открывается.
  
  - Или закрывается - сказал Тимофей.
  
  Князь Чемид кивнул.
  
  - Это ключ. Но не от сокровищ. От пути.
  
  - Путь куда? - прошептал Тимофей.
  
  - Туда, где заканчивается память и начинается судьба.
  
  Тима взял камень двумя пальцами. Он был неожиданно тёплым. И пульсировал - как сердце. Земля под ногами дрогнула. Не громко. Словно большой зверь во сне повернулся на другой бок. Стену напротив, залило серым светом - и она начала растворяться, открывая то, что скрывалось за ней веками.
  
  - Назад! - крикнул Егор, отступая.
  
  Но стена не падала. Она отходила - как туман. И за ней. Шёл город. Не руины. Не тени. Город настоящий, но не существующий в нашем мире. Дома тонули в мягком свете, словно их строили из лунного камня. Узкие улицы петляли, как змеевидные тропы по степи. Ветер приносил запах сухих трав, пепла, крови и времени. Они смотрели на город с высоты, и он казался огромной вышитой узорами скатертью, постеленной на землю.
  
  Хеча выдохнул:
  
  - Это он. Город теней.
  
  Василь шагнул назад, словно увидел что-то слишком знакомое и произнес:
  
  - Я видел эти узоры... у деда... на спине. Шрамы и рубцы покрывали ее всю. Он... носил их, не понимая, что они значат...
  
  Князь говорил тихо:
  
  - Он носил знак того, кого уничтожил. Потому что боялся. И потому что память - не игрушка.
  
  Тимофей сделал шаг вперёд - и сразу понял: Город не был пустым. Из закоулков, из дверей, из окон - вышли фигуры. Не живые. Не мёртвые. Люди из полутени - как будто вырезанные из дыма. Женщины с длинными косами. Мужчины в халатах. Дети, дрожащие от ветра, которого не было. Они не шли. Они стояли. Ждали.
  
  - Они, почему смотрят на меня? - хрипло произнес Тимофей.
  
  - Потому что ты держишь ключ, - сказал князь. - И потому что ты - последний, кто может открыть им выход.
  
  Егор резко обернулся:
  
  - Выход? Они могут выйти?
  
  Князь медленно кивнул и сказал:
  
  - Этот город удерживают не стены. Его удерживает долг. И пока он не исполнен - тени не уйдут.
  
  - Какой долг? - спросил Хеча.
  
  - Долг рода, который уничтожил равновесие в их мире и в светлом мире - ответил князь.
  
  Все повернулись к Василю. Тот побледнел и произнес:
  
  - Я, я не могу! Я ничего не знаю! Я не виноват!
  
  Князь подошёл ближе. Он был выше, чем казался. Сильнее. Глаза - спокойные, как ночь.
  
  - Вина не передаётся - сказал князь. - Но ответственность - да. Ты последний из рода. Ты и должен закрыть круг. Но не только ты. И Хеча. И Тимофей. Вы тоже последние из рода. И вы тоже должны замкнуть круг. Все вместе.
  
  - Но у Хеча есть брат - возразил Василь.
  
  - У нас одна мать, но отцы у нас разные - пояснил Хеча. - Я единственный внук Нары Бадмаевны.
  
  - Что нам надо сделать?! - вскрикнул Василь.
  
  Князь взглянул на Тимофея и ответил:
  
  - Это он решает. Ключ - у него.
  
  Тимофей опустил взгляд на камень. Он пульсировал сильнее. Как будто тени вокруг дышали с ним в такт.
  
  - Я... - сказал он медленно, чувствуя, как слова рождаются сами, без его воли. - Я хочу, чтобы всё было по-честному. Чтобы правда не была закопана. Чтобы тень... ушла.
  
  Город дрогнул. Тени повернули головы. Степной ветер прорвался в зал, холодный, как хлыст. Тимофей вернулся в зал. Он стоял на коленях. Камень в руке был холодным. Егор поддерживал его за плечи. Хеча тяжело дышал. Василь плакал, закрыв лицо руками. И тени стояли - молча. Ждали.
  
  Князь сказал:
  
  - Теперь ты знаешь. Теперь ты можешь решить.
  
  - Что я должен сделать? - прошептал Тимофей.
  
  Князь протянул руки к шкатулке и сказал:
  
  - Либо открыть ворота настежь. Либо закрыть их навеки.
  
  - Но... - Тимофей посмотрел на тени. - Если я открою врата? Они... выйдут?
  
  - Да, они выйдут - сказал старец. - В светлый мир. Врата уже сейчас приоткрыты. Тени уже проходят сквозь врата. Они - не злые. Но они - не живые.
  
  - А если мы закроем врата навеки? - спросил Тима.
  
  - Они исчезнут - ответил князь. - Без боли. Но навсегда.
  
  Тимофей закрыл глаза. Выбор лежал в руке - маленький, холодный, круглый камень. Степь ждала решения. Город теней - тоже. И тени шептали в темноте:
  
  - "Выбери". "Выбери". "Выбери".
  
  Тимофей стоял в центре древнего зала, держа в ладони круглый чёрный камень. Тяжёлый - не весом, а смыслом. Вокруг него стояла история: Егор, бледный и цепляющийся за молитву; Хеча, сжав кулаки так, что побелели костяшки; Василь, дрожащий, как мокрая трава под ветром.
  И князь - высокий, спокойный, будто созданный из ночи. Но всё это было неважно. Потому что главное - тени.
  
  Они стояли плотным кольцом. Столетиями несказанная боль, столетиями непрожитые судьбы. Они не били, не тянулись руками, не угрожали. Они просто ждали. И ожидание было страшнее любого крика.
  
  
  
  
  ГЛАВА XII. Выбор, который слышит степь
  
  
  Вертолет бесконечно долго летел над заснеженными пространствами глубинной Азии, и казалось, что здесь само время течет медленно - словно таинственная река вечности, которой некуда и незачем спешить. Утро так же, как и всё вокруг, медленно и неохотно размыкало глаза после долгой ночи. Небо было прозрачным, холодным, цвета старого серебра. Наконец, солнце показалось из-за гор и осветило всё кругом малиновым светом. Величие и спокойствие царило вокруг на тысячи верст. Казалось всей этой первозданной безлюдной местности, не будет конца.
  
  Но всё когда-то завершается. Завершился и этот затянувшийся полет. Как только вертолет приземлился в городе, Арслан первым делом включил телефон и сразу же увидел, что до него несколько раз не смог дозвониться Тимофей. Арслан набрал номер Исаева. Но телефон его был вне связи.
  
  - Ладно, сейчас ничего я сделать не могу - сказал сам себе Арслан. - Вот доберусь до Москвы и там со всем и разберусь.
  ***
  
  А в это время Тимофей чувствовал, что обитатели Города теней видеть его не могут. Они чувствуют его. Чувствуют кровь, которая идёт из той же земли, что они. Чувствуют долг, который прячется глубоко - глубже памяти.
  
  - Я... не знаю, как решать за вас, - тихо сказал он.
  
  Слова отозвались эхом. Не в зале. В десятке невидимых горловин, в тысячах несуществующих ушей. Князь опустил голову и сказал:
  
  - Ты решаешь не за них. Ты решаешь за себя. За свой род. За тех, кто придёт потом.
  
  - Если я открою... - Тимофей проглотил слюну. - Они все выйдут?
  
  - Да - сказал князь.
  
  - И что тогда будет? - спросил Тима.
  
  - Они будут искать дом, - ответил князь. - А мир... может не выдержать их тоски.
  
  - А если закрою... навсегда? - снова спросил Тимофей.
  
  Князь Чемид смотрел на него так, словно за одну секунду мог прочитать все его мысли и произнес:
  
  - Тогда город забудет себя. Они уйдут. И боль уйдёт с ними. Но память... исчезнет.
  
  Егор кашлянул и сказал:
  
  - Тим... Я не имею права вмешиваться. Но подумай: живые важнее мёртвых. Память - важна, но не больше жизней.
  
  Хеча буркнул:
  
  - А ещё подумай, что если они выйдут - хана всей Калмыкии. А может, и не только ей.
  
  Василь всхлипнул:
  
  - Если... если это из-за моего рода. Закрывай. Закрывай, пусть им будет спокойно. Пусть... я буду последним.
  
  Но слова друзей были как ветер - они касались, но не решали. Только Тимофей и камень. Только дыхание степи, которое шло снизу, через подошвы, через землю, через кровь. И тогда. Голос. Не громкий. Не страшный голос. Голос женщины - тихий, будто сказанный через десятилетия после смерти.
  
  "Ты не должен выбирать смерть".
  
  Тимофей вздрогнул и спросил:
  
  - Кто это?..
  
  Егор встрепенулся:
  
  - Родственница?
  
  Тишина. Но лёгкая тень вышла из круга остальных. Женщина. Та, что давала ему статуэтку на холме.
  Та, что смотрела строгим, непустым взглядом. И её образ не был бледным. Он был... твёрдым.
  Сильным. "Мы не хотим выйти". "Мы хотим быть услышанными".
  
  Тимофей выронил дыхание и произнес:
  
  - Услышанными?.. Но я...
  
  Князь улыбнулся - впервые. Улыбнулся так, как улыбаются те, кто слишком долго ждал и сказал:
  
  - Вот. Это и есть решение.
  
  Он подошёл ближе и приказал:
  
  - Скажи камню: Пусть память останется. Но пусть уйдёт боль.
  
  - Это... возможно? - прошептал Тимофей.
  
  - Возможно, - сказал князь. - Если скажешь это ты. - Если скажешь - как наследник крови.
  
  Тимофей поднял камень. Он дрожал. Или дрожали его руки? Но когда он заговорил - голос был твёрдым:
  
  - Пусть память останется. Пусть уйдёт боль. Пусть город...уснёт.
  
  Сначала ничего не произошло. А потом - ветер. Холодный. Сильный. Ветер, каких не бывает в подземных залах. Он ударил в камень - и тот засветился. Не ярко - как уголь, который вот-вот вспыхнет, но не должен загореться. Тени вокруг дрогнули. У кого-то - исчезли руки. У кого-то - лицо стало мягче. У кого-то - появилась улыбка. Женщина снова кивнула Тимофею -
  и растворилась. Один за другим растворялись все. Не рвались. Не гасли. Не падали. Исчезали как люди, которые, наконец, дошли до дома. Князь погас последним. Он приложил два пальца ко лбу Тимофея - и сказал только:
  
  - Теперь ты - хранитель. Но хранитель не города. Хранитель правды.
  
  И исчез.
  
  И тогда город начал рушиться. Не громко - как песок, который решили отпустить.
  Стены стекали в землю. Крыши таяли. Улицы гнулись и опадали. Как будто город был сделан не из камня - а из воспоминаний.
  
  Егор схватил Тимофея и крикнул:
  
  - Назад! Быстро!
  
  Хеча рванул Василя за руку. Степь звала - и они бежали туда, где был свет. Пауза. Пыль. Тишина. И город исчез. Осталась только земля. Тёплая. Ровная. Чистая.
  ***
  
  Они стояли, тяжело дыша. Ни тени. Ни холма. Ни трещины. Только голая степь.
  
  Егор перекрестился и сказал:
  
  - Всё. Закрылось.
  
  Хеча плюнул и просипел:
  
  - Слава богу. Или кому там надо.
  
  Василь присел на корточки и закрыл лицо руками и произнес:
  
  - Я не знаю, как жить теперь.
  
  Тимофей сел рядом, положил руку ему на плечо и сказал:
  
  - Просто живи. Теперь это - можно.
  ***
  
  На горизонте догорала вечерняя заря. Степь была тихой. Но тишина была уже другой. Не опасной. Не давящей. А мирной. Тимофей смотрел, как свет трогает землю, и думал:
  
  - Это закончено?
  
  И услышал - как будто откуда-то издалека голос, который произнес:
  
  - "Нет. Всё только началось".
  ***
  
  Степь вела себя так, словно ничего никогда не было. Как будто под её гладью не исчез целый город, как будто не бродили по ней тени, как будто Тимофей не держал в руках камень, который решал судьбы мёртвых и живых.
  
  На западе закатывалось солнце - медленно, мягко, без обещаний и угроз. Тимофей шел первым.
  Егор - рядом. Хеча и Василь шли чуть позади, молчали, каждый в собственных мыслях. Казалось бы - всё закончилось. Но у всех внутри что-то тихо менялось, как улитка, открывающая раковину.
  ***
  
  - Ты теперь другой, - сказал Егор другу, когда они остановились перевести дух.
  
  Тимофей смотрел на свои ладони с интересом и сказал.
  - Я? Да вроде, что-то во мне изменилось.
  
  - Не "вроде" - возразил Егор. - После того, что ты сделал, после того, что видел - ты уже не тот парень, которого я видел в московском храме.
  
  Тимофей открыл, было, рот, хотел возразить - но не стал. Он понял - Егор был прав. Внутри будто поставили свечу. Она светила, но не грела. И казалось, что этот свет - не его, а оставшийся от того, кого он освободил.
  ***
  
  Хеча между тем выбирал степную тропу - привычно, уверенно. Только шаги его стали короче, чем обычно. Лицо его омрачилось.
  
  - Хеча, ты чего? - спросил Егор.
  
  - Думаю, - буркнул тот.
  
  - О чём? - спросил Исаев.
  
  - О роде твоём, Тима - ответил Хеча. - О князе Чемиде. И о том, что судьба не просто так нас с Василём снова свела.
  
  Василь вздрогнул. Но Тима молчал. Он чувствовал то же самое, но сам боялся это признать.
  ***
  
  Когда они добрались до стоянки, где оставили машину, там происходило нечто странное. Степная трава вокруг автомобиля была... мокрой. Будто прошёл дождь, хотя весь горизонт был чист. На капоте - тонкая полоска инея. Хеча присел, потрогал пальцем лёд и сказал:
  
  - Вот так знаки снова начинаются. Что это происходит? Ведь мы всё закрыли.
  
  Егор перекрестился и спросил:
  
  - Значит, город не исчез полностью?
  
  Тимофей почувствовал, как по спине медленно проходит холод.
  
  - Он... не мёртвый, - сказал он, сам удивляясь словам. - Он просто... уснул. А сон - это не конец.
  
  Все обернулись и посмотрели на него. Не как на мальчишку. Не как на случайного участника событий. А как на того, кто теперь связан с этим навсегда.
  
  - Садитесь к нам в машину - предложил Хеча и Василю Егор.
  
  - Моя машина тут в ложбинке - ответил Хеча. - Не бросать же мне ее в степи.
  
  - Мы поедем сами - сказал Василь.
  ***
  
  Дорога назад была долгой, и каждый проживал тишину по-своему. Егор за рулем шептал молитвы - но уже не от страха, а от необходимости нащупать почву под ногами. Хеча в своей машине постоянно оглядывался в зеркало - будто ждал, что степь пошлёт за ними кого-то. Василь тихо покачивался, бормоча имена - старые калмыцкие, забытые русские, те, что он выкапывал из памяти рода. Тимофей. Он вспоминал женщину-тень. Её взгляд. Её слова: "Мы не хотим выйти. Мы хотим быть услышанными". Кем? Им? Им обоим - ему и Егору? Или целым родом? Он не знал. Но где-то глубоко внутри жило ощущение, что эта история не про город. И не про сокровище. И не про тени. А про кровь. Про тех, кто жил до него. Про тех, кого он никогда не видел. Про тех, кто теперь приходит к нему по ночам.
  ***
  
  У села их уже ждали. Женщины у ворот тревожно глядели в степь: машин не было всю ночь.
  Когда Хеча остановил авто, люди переглянулись - будто вернулась экспедиция, ушедшая на край света. Но, ни криков, ни вопросов не было. Просто тишина. Старики, что сидели на лавке у магазина, только кивнули - медленно, понимающе, с той мудростью, которой не учат. Василь выдохнул и почти повалился на ступени дома. Хеча хлопнул его по плечу и сказал тепло:
  
  - Пей чай. Спи. А завтра, завтра будем думать, что дальше делать.
  
  Василь хотел ответить, но не смог - только кивнул.
  ***
  
  Егор снова потянулся к Тимофею:
  
  - Слушай... Ты со мной пойдёшь? Я обещал отцу Санжи, что заеду. Он хочет увидеть нас обоих. Тимофей помедлил. Сердце странно заныло.
  
  - Пойду - ответил Тима. - Конечно.
  
  Егор, услышав ответ, сжал губы:
  
  - Хорошо. Только осторожнее.
  
  Он смотрел на Тимофея - не как на мальчишку, а как на человека, к которому теперь степь присматривается.
  
  - Отныне, Тима, - сказал он, - такие, как лама, ведуньи, шаманы... будут чувствовать в тебе силу неземного начала. Не пугайся. Но и не доверяй первому встречному.
  
  Тимофей, молча, кивнул. Он и сам уже это чувствовал.
  ***
  
  К Санжи ламе в дом они вошли, когда солнце уже закатилось, и пришла ночь. В воздухе пахло молоком и можжевельником. Лама сидел на полу, сложив руки, и даже не открыл глаз, когда они вошли.
  
  - Я слышал, - сказал он негромко, - как земля закрылась.
  
  Егор вздрогнул. Лама поднял взгляд и спросил Исаева:
  
  - Тимофей... Ты видел их?
  
  - Видел, - тихо ответил тот.
  
  - Они говорили с тобой? - спросил лама.
  
  - Да - ответил Тима.
  
  Санжи лама долго смотрел - будто сквозь него. Потом сказал:
  
  - Значит, твоя линия крови проснулась. Значит, то, что было забыто три века, снова хочет быть услышанным.
  
  Егор невольно оглянулся:
  
  - Значит, всё только начинается?
  
  Лама кивнул и сказал:
  
  - Город уснул. Но род проснулся.
  
  И Тимофей понял: Да. Это только начало.
  ***
  
  Ночь над степью была прозрачной, будто само небо решило впервые за долгое время стать чистым. Воздух пах полынью, луна светила мягко, словно осыпая серебром степь. В доме Горяевых горел свет. Сарна выбежала из него на шум автомобиля и, увидев Тимофея, остановилась, не решаясь подойти ближе.
  
  - Как ты? - спросила она, наконец. - Вас не было больше суток. Мы тут чуть с ума от страха не сошли за вас.
  
  - У нас всё хорошо, - улыбнулся нежно Тима. - Всё стихло.
  
  Тут из дома вышел брат Сарны и, увидев Егора, подошел к нему и они крепко по-братски обнялись.
  
  - Мы поедем в город - сказал Егор Сарне и Тимофею. - Экскурсия по ночной Элисте требует своего продолжения. Встретимся завтра.
  
  Эрдни и Егор сели в автомобиль и сразу же отъехали от двора. Сарна обняла Тимофея и сказала тихо, но властно:
  
  - Я больше тебя никуда одного не отпущу. Я не должна тебя потерять.
  
  Сарна накормила ужином Тимофея, и после этого он рассказал ей о том, что с ним произошло в те сутки, что она его не видела. Сарна задала Тиме миллион вопросов, на которые ему пришлось ответить. Ей всё было интересно. Перед сном Тима решил прогуляться во дворе. Здесь он решил, что нужно поговорить с родителями и рассказать им о том, что он собирается стать мужем Сарны. Трубку отец взял почти сразу же. Тимофей рассказал о том, что сделал предложение Сарне. Родители были без ума от счастья. Мама тут же вырвала трубку у отца и горячо сказала:
  
  - Неужели бог, наконец, услышав наши молитвы, сжалился над нами, и мы будем иметь счастье понянчить внуков! Как я рада.
  
  Потом трубку снова взял отец и сказал:
  
  - Признаюсь, что я сам хотел тебе позвонить, да всё как-то не решался.
  
  - Что случилось? - спросил обеспокоенно Тима.
  
  - Ничего особенного не случилось - ответил отец. - Просто я хотел тебе сообщить о том, что профессор Полетаев - мой давний враг, который всю жизнь мне делал гадости, и тебе сильно испортил жизнь, больше вредить нам не будет.
  
  - Что с ним приключилось? - спросил Тима. - В США переехал жить?
  
  - Сегодня его арестовали за взятку - ответил отец. - Кто-то подбросил профессору меченые купюры в стол. За старика заступились на самом верху. Но поздно. Короче, в итоге всего этого ужаса - сердечный приступ и нет профессора.
  
  - Старик был светилом - сказал Тимофей.
  
  - Черт с ним - возразил отец. - Главное, что ты теперь возглавишь кафедру.
  
  Тимофей вдруг почувствовал тепло в кармане. Он вынул маленькую руку статуэтки, которая держала отрубленную голову. Голова улыбалась.
  
  
  ГЛАВА XIII. Ночь, в которую просыпаются имена
  
  
  Телефон зазвонил в то время, когда Хеча уже давно спал. Василь проснулся, прислушался - звонили не ему. После недолгого размышления, он встал и начал будить Хеча. Тот долго не мог понять, почему его будят. Но когда до него дошло, что звонит именно его телефон, лицо исказилось страхом. Хеча нехотя подошел к столу и взял в руки свой телефон. Потом некоторое время он стоял, не решаясь ответить на звонок. Но наконец, решился и сразу, же услышал в ухе грубый голос:
  
  - Ты что там, в степях берлогу себе выкопал и там решил зазимовать? Почему на звонки мои не отвечаешь?
  
  - Серега ты же знаешь про мои обстоятельства - начал оправдываться Хеча. - Меня подставил мой бывший партнер по бизнесу. Серьезные люди ищут теперь меня.
  
  - Я как раз, поэтому тебе и звоню - ответил мужской голос в телефоне. - Хочу тебе сообщить о том, что никто тебя больше не ищет.
  
  - Почему? - спросил удивленный калмык.
  
  - Женщина твоего врага погубила - ответил голос. - Он рассказал своей супруге о том, как обманул серьезных людей на огромные деньги с помощью их начальника службы безопасности, а ответственность за воровство они вдвоем повесили на глупого азиата. Азиат сбежал. Погоню за ним возглавил сообщник твоего врага. Он должен был устранить азиата при задержании, и дело было бы закрыто. Но вот беда. У жены твоего врага был любовник. И как на грех это был один из тех самых серьезных людей. Вот ему она все, перебрав с алкоголем, и рассказала о проделках мужа. Они мне позвонили и сказали, что у них к тебе больше нет никаких претензий.
  
  - Может быть, они тебя разыграли? - спросил Хеча. - Нагородили сказок для того чтобы заманить меня в Москву на расправу.
  
  - Я не первый раз замужем - возразил мужчина. - Потребовал доказательств. Сейчас я тебе ссылку сброшу. Там любопытное видео. Посмотри.
  
  Хеча подождал, и вскоре сообщение пришло к нему на телефон. Он прошел по ссылке в нем и увидел криминальный новостной сайт Москвы. Там сообщалось с пометкой срочно, что обнаружены два трупа в лесопарковой зоне. Зрителей просят помочь определить имена погибших людей. Камера выхватила два обезображенных почти до неузнаваемости трупа. От ужаса Хеча вскрикнул, но не, потому что он сразу узнал своего партнера по бизнесу и начальника службы безопасности холдинга, с которым он вел дела. А потому что труп его врага удивительным образом напоминал труп князя Чемида. И тут он почувствовал жжение в кармане брюк. Он вынул из него свою часть статуэтки богини Кали и увидел, что серп в ее руке обагрен кровью.
  
  - А ты знаешь, ведь я теперь могу спокойно вернуться домой в Москву - сказал радостно Хеча.
  
  - Постой - сказал удивленно Василь. - Ты же и так собирался возвращаться в Москву в первый день нашего знакомства. Неужели снова тогда ты мне соврал?
  
  - Не соврал, а провел операцию по дезинформации преследователей - ответил весело калмык. - Я планировал отправиться в Казань и там попробовать лечь на дно, а вам врал, чтобы запутать следы.
  
  - Как не назови, а всё равно соврал - возразил молдаванин. - К сожалению, мне пока путь в Москву закрыт. Так что если ты поедешь в столицу, я отправлюсь в Казахстан. Там поищу себе приюта на этот раз.
   ***
  
  Тимофей не спал. Хотя тело ныло от усталости, голова была тяжёлой, а глаза сводило - сон не приходил. Каждый раз, как он закрывал веки, перед ним вспыхивал образ женщины в белом покрывале. Её рука, протянутая к нему. Её голос, который он не слышал ушами, но чувствовал сердцем. "Мы не вышли. Но мы проснулись". От этих слов становилось холодно до онемения кончиков пальцев. Сарна проснулась и тихо прошептала:
  
  - Сходи к ведунье. Она поможет. Ее дом стоит в самом конце улицы. Ты его сразу узнаешь. Ночами она зажигает у ворот светильник.
  
   Тима встал, накинул куртку и вышел на улицу. Степь лежала перед домом тихая, как вода. Огни в дома соседей уже погасли. Окна темнели, и только вдалеке, возле дома Бальджир, мерцала тонкая полоска света - будто свеча. Тимофей медленно направился туда.
  ***
  
  Бальджир ждала. Она стояла на пороге в сизом платке, словно знала, что он придёт.
  Когда он подошёл, она открыла дверь, не говоря ни слова.
  
  - Вы знали, что я приду? - спросил Исаев.
  
  - Конь знает, когда к нему возвращается седло, - ответила она. - Ты пришёл не ко мне. Ты пришёл к тем, кто за тобой стоит.
  
  В её голосе не было загадочности. Только усталость и глубокая, почти материнская суровость. Тимофей прошёл внутрь. В доме пахло травами - но не теми, что отпугивают духов, а наоборот: теми, что зовут их говорить. Бальджир села напротив.
  
  - Рассказывай, - велела она.
  
  Он рассказал. Про женщину. Статуэтку. Город, который исчез. И про голос, который сказал ему: "Не тебе одному отвечать". Бальджир слушала, молча, ни разу не перебивая. Когда он закончил, она прикрыла глаза.
  
  - Ты стал мостом - тихо сказала она.
  
  - Каким ещё мостом? - спросил Тима.
  
  - Между родом живущих и родом ушедших - ответила ведунья. - Не все рождаются с таким даром, Тимофей. Но те, кто рождаются... у них нелёгкая доля. Она подняла взгляд.
  
  - Ты думаешь, они к тебе просто так вышли?
  
  Тимофей проглотил слюну и сказал:
  
  - Но почему я? Я ничего не знаю!
  
  - Потому что все знающие истину молчат - ответила женщина. - Потому что говорящие - лгут.
  Потому что сильные - боятся. А ты - не оторвался от корня. Хоть и вырос далеко от степи. Она вытянула руку, прикоснулась к его виску.
  
  - У тебя кровь Чемида - сказала старуха. - Тонкая, тихая, почти забытая. Но она достаточно сильная, чтобы открыть двери.
  
  - И что мне теперь делать? - спросил он.
  
  Бальджир медленно поднялась и ответила:
  
  - Ждать.
  
  - Чего? - спросил Тима.
  
  - Тех, кто придут сегодня - ответила старуха.
  
  - Кто придёт? - спросил он.
  
  Старуха посмотрела на дверь. И в этот момент кто-то постучал. Три раза.
  Тихо. Тимофей похолодел. Бальджир сказала:
  
  - Это не живые. Поэтому открою не ты, а я.
  
  Она подошла, тихо отодвинула засов - и дверь распахнулась сама. Внутрь вошёл ветер. Холодный.
  Степной. Он обвил комнату, поднял края скатерти, заставил пламя лампадки дрогнуть. И в этом ветре Тимофей почувствовал - призраки стояли рядом. Кто-то - за его спиной, кто-то - сбоку, кто-то - совсем рядом. Не страшно. Но не по-человечески.
  
  Бальджир подняла руки:
  
  - Род князя Чемида, вы пришли?
  
  Ветер смолк. И в тишине вдруг родился звук - почти как вздох.
  
  - "Мы здесь".
  
  Тимофей закрыл глаза. Он видел их. Не так ясно, как в степи. Но видел: фигуры, силуэты, лица, обращённые к нему в ожидании. Бальджир сказала:
  
  - Говорите.
  
  И они заговорили все сразу, много голосов, но внятно:
  
  - "Ты открыл нас. Но не закрыл путь. Ты должен закончить. Нить не обрезана. Кто-то идёт следом.
  Кто-то ищет нас и тебя".
  
  Тимофей почувствовал, как его накрывает холодный страх.
  
  - Кто, кто идёт?
  
  Голоса смолкли. Только один - женский, строгий, но в тоже время и мягкий - ответил:
  - "Тот, кто думает, что наш город не разрушился. Тот, кто ищет клад. Тот, кто идёт к теням... с пустым сердцем".
  
  Бальджир побледнела и сказала:
  
  - Это не Василь и не Хеча. Это хуже. Намного хуже.
  
  Тимофей тихо спросил:
  
  - Что мне делать?
  
  Женский голос снова прозвучал:
  
  - "Иди туда, куда мы не можем больше идти. Следуй за тем, кто ищет смерть. Сохрани то, что он хочет украсть".
  
  - Что он хочет украсть? - прошептал Тима.
  
  - "Суть" - сказал голос.
  
  Свет в комнате погас. Лампадка вспыхнула красным. Ветер исчез. Тени ушли. Бальджир поднялась тяжело, будто ей стало лет на двадцать больше.
  
  - Это серьёзно, - сказала она. - Очень.
  
  Она взяла Тимофея за руку и сказала:
  - Иди. Скажи Егору. Скажи Хеча. Они должны знать: то, что мы думали, закончилось - только открывает двери.
  
  Тимофей вышел в ночь. Степь стояла чёрная, ясная, холодная. И он понял одну вещь: Если кто-то идёт за ним - значит, началось новое. И на этот раз - это не город зовёт. Это кто-то охотится на саму суть их рода.
  ***
  
  Утро было серым, не просто пасмурным - будто выцветшим, как старая фотография.
  Даже полынь выглядела бледнее обычного. Тимофей проснулся, будто после болезни - тяжёлый, обессиленный, с ощущением, что всю ночь он не спал, а стоял на ветру, держа на плечах что-то огромное и безымянное. Егор пил чай на кухне. Он выглядел сосредоточенным и хмурым.
  То ли из-за снега, который неожиданно выпал на рассвете, то ли из-за того, что ночью что-то слышал - но не сказал. Тимофей сел рядом, не сразу решаясь открыть рот.
  
  - Они приходили, - сказал он, наконец.
  
  Егор не удивился. Только медленно выдохнул и произнес:
  
  - Я слышал.
  
  Тимофей резко повернулся и спросил друга:
  
  - Ты слышал, как приходили духи моих предков? Ты слышал их речь?
  
  - Нет. - Егор покачал головой. - Не слова. Просто почувствовал их движение. Воздух менялся. Слишком много звуков для пустой ночи.
  
  Он налил чай Исаеву и попросил:
  
  - Рассказывай, что там произошло.
  
  Тимофей рассказал всё: и про голос прародительницы, и про предупреждение, и про то, что кто-то идёт за ними ради похищения сути их рода. Егор нахмурился.
  
  - Это плохо, - сказал он. - Очень плохо.
  
  - Ты знаешь, о чём речь? - спросил Тима.
  
  Егор помолчал некоторое время, а потом сказал:
  
  - В нашем монастыре есть старая рукопись, и в ней такая мысль - старая, почти забытая. Мы её не изучаем, но она иногда звучит у стариков: "Кто потерял имя - может вернуться за чужим". Обычно это о бесах. Но здесь... - он посмотрел в сторону степи. - Я не уверен, что дело в бесах.
  
  Тимофей почувствовал, как в животе холодеет.
  
  - Ты думаешь, это живой человек угрожает нам? - спросил он.
  
  - Самое страшное - что да, - ответил Егор. - Потому что живой человек, у которого пусто внутри, может натворить куда больше зла, чем мёртвый.
  ***
  
  В этот момент Василь, проснувшийся раньше своего товарища, тоже сидел за столом и пил чай с нехитрой едой. Тут он вспомнил, что телефон его давно отключен. Василь поставил его на зарядку и включил. Он тут же увидел кучу пропущенных звонков.
  
  - Что это вдруг обо мне столько народа вспомнило? - с сомнением в голосе сказал сам себе Василь.
  
  Потом он набрал номер телефона и стал ждать ответа. Ждать пришлось недолго. Женский голос произнес:
  
  - Привет Василь. Ты где сейчас?
  
  - Я не в Москве - ответил уклончиво Василь.
  
  - Возвращайся скорее на стройку - сказала женщина.
  
  - Я не могу, да и не хочу возвращаться - возразил молдаванин. - Меня обвинил в кражах и серьезных ошибках в работе на стройке сам начальник жилищного управления и не только приказал гнать меня со стройки, но и сказал своим подчиненным, чтобы меня нигде в Москве на стройку не брали. Даже простым каменщиком. Да вы, Софья Николаевна, сами должны были знать об этой моей беде. Вы же прекрасно знаете, какой это злопамятный человек. Год, другой мне теперь придется в Москве не показываться. Может, забудут обо мне.
  
  - Ты прав - сказал женский голос в трубке. - Был этот большой начальник очень злопамятным человеком. Это его и погубило.
  
  - Не понял - сказал Василь.
  
  - Нечего тут понимать - возразила женщина. - Явился он вчера на стройку, решил проверить выгнали тебя или нет. Потом с новым мастером, совсем еще молодым парнем поднялись на верхний недостроенный этаж. А там плиту кран опускал. Кто-то недосмотрел и плита сорвалась. И так, что в лепешку раздавила большого начальника. Мастер чудом остался жив. Кожу на боку сильно содрало. Теперь новый большой начальник всем командует. Он приказал найти тебя и вернуть. Мол, пока старый мастер работал, ни одного несчастного случая на стройке не было.
  
  - Спасибо за такую весть - сказал молдаванин.
  
  Тут Василь увидел, что Хеча уже не спит. И что он слышал разговор. Хеча сказал:
  
  - Ну, ты и плут, брат. С такой честной физиономией на лице рассказывал мне, что почувствовал зов и только из-за него бросил всё и покинул стройку и Москву. И я тебе верил.
  
  - Был зов - возразил Василь. - Но был и мощный удар под зад. Без него бы я работу бы свою не бросил. А если бы не зов, я бы сюда не приехал. Отправился бы в Молдову. Так что думай, как хочешь.
  
  Тут молдаванин вскрикнул от боли и вытащил из кармана свою часть статуэтки богини Кали. Она медленно остывала. На ноге, что стояла на теле мужчины, явно был виден след крови.
  
  - Батюшки мои - только и сказал Василь и стал креститься.
  
  Хеча посмотрел на это и вынул свою часть статуэтки и показал кровь на серпе. Василь стал креститься еще более усердно. Хеча встал, оделся, и вышел на прогулку. Каждый раз он проверял окрестности, искал следы погони. И сейчас тоже. Нельзя было терять бдительность. И тут он увидел странные следы. Хеча вернулся в дом и попросил Василя привести Тиму и Егора.
  ***
  
  Они продолжали завтракать, как появился Василь. Глаза у него были тревожными.
  
  - Нашли! - крикнул он. - Хеча нашёл следы!
  
  
  ГЛАВА XIV. Тропой, где нет тени
  
  
  Перед тем, как появился Василь, друзья продолжали поедать свой завтрак, приготовленный Сарной перед уходом на работу. Эрдни тоже был на работе, так что дом был оставлен ими на попечение Егора и Тимофея.
  
   - Собираемся, - сказал Егор. - Поедем в Элисту. До вечера мы свободны.
  
  Друзья быстро собрались и тут телефон в кармане Тимофея завибрировал. Он посмотрел на экран - и радостно воскликнул:
  
  - Сообщение... от Арслана.
  
  Егор шагнул ближе и спросил:
  
  - Что он пишет?
  
  Исаев вслух прочитал:
  
  - "Тима. Егор. Я чувствую шум дороги. Ветер говорит. Кто-то идёт. Быстрее возвращайтесь. Город шевелится. И тень без имени уже на поле. Он ищет вас".
  
  Степь стала тихой. Слишком тихой. Будто слушала. Тимофей понял: Время больше не их союзник.
  И то, что идёт по степи, - ближе, чем кажется.
  
  Когда Василь прибежал к ним, Егор и Тимофей переглянулись.
  
  - Какие следы нашел Хеча? - спросил Тима.
  
  - Человеческие следы, - сказал Василь. - Чужие. Не наши и не местные. На песке - лёгкие, будто человек почти не весит, но глубина, глубина такая, будто за ним что-то тянется. Как хвост.
  
  Егор сразу поднялся и сказал:
  
  - Показывай.
  ***
  
  Когда они дошли до места, где Хеча стоял, даже Тимофей почувствовал: воздух там другой.
  Густой, неестественно холодный - но не как мороз, а как присутствие. Следы действительно были странные. Ступня - человеческая. Но каждый шаг глубже, чем должен быть. Словно кто-то ставил ногу медленно, осторожно и... с пустотой за спиной. Егор перекрестился.
  
  - Он шёл ночью - сказал он. - И шёл не к нам. Шёл оттуда.
  
  Он указал в сторону кургана. Серого. Глухого. Кургана будто пульсирующего под землёй. Тима тихо спросил:
  
  - Он один?
  
  - Думаю, да, - сказал Хеча. - Но...
  
  Он помедлил с ответом, а потом сказал:
  
  - Но он не оставляет запаха. Не оставляет звука. Это не обычный человек.
  
  Тимофей почувствовал, как холод поднимается по позвоночнику и спросил:
  
  - А куда он дальше пошёл?
  
  Хеча медленно повернулся и, подумав, сказал:
  
  - К дому - интернату для престарелых и инвалидов.
  
  - Зачем?.. - начал Тима, но догадка сама вспыхнула. Страшная, простая. Егор понял её одновременно с ним.
  
  - Там живут старики рода, - сказал он. - Те, кто помнит прошлое лучше всех. Но имена свои могут и потерять.
  
  - Он ищет имя... - прошептал Тимофей. - Значит, он пойдёт к тем, кто может дать или у кого можно имя украсть.
  
  - Мы должны его остановить, - сказал Егор.
  
  Хеча нахмурился:
  
  - А если он не человек?
  
  - Если он ходит по земле и оставляет следы - значит, его можно остановить, - жёстко ответил Егор. - А если нельзя... тогда нужно, хотя бы узнать, что он хочет.
  
  Василь вздрогнул:
  
  - А если он за кладом? За тем, что спрятал Чемид? Или он хочет отобрать у нас части статуэтки богини Кали? Что тогда?
  
  Тимофей качнул головой:
  
  - Нет. Он идёт за именем. Значит, он идёт за тем, кто связан с родом. Со мной. С князем. С родовой памятью.
  
  Молчание опало, как снег с веток. Все направились к зданию интерната для престарелых и инвалидов. Оно встретило их тишиной. Не вечерней, не деревенской - другой. Такой, что бывает перед землетрясением. Или перед тем, как по степи пройдёт древняя буря. Ни собак.
  Ни криков детей. Даже птиц на проводах не было. Словно всё живое спряталось. Егор вышел первым, осмотрелся, морщась от напряжения. Он чувствовал то, что было ему неподвластно: чужой ход, чужое дыхание, чужое присутствие.
  
  - Оно здесь, - сказал он тихо.
  
  Тимофей сжал кулаки. Он ещё не знал, чего боится - но чувствовал, что боится правильно. Хеча и Василь шли дальше по улице, прислушиваясь. Воздух вибрировал, но не от шума - от ожидания.
  ***
  
  Первую старушку они нашли у калитки - сидевшую, как будто задремавшую. Но глаза её были открыты, и в них был страх, который случается редко: страх не перед тем, что можно увидеть, а перед тем, что можно узнать.
  
  - Бабушка? - мягко позвал Тимофей.
  
  Она медленно подняла взгляд.
  
  - Ты пришёл, - прошептала она. - Тот, кто шёл перед тобой, сказал, что ты придёшь.
  
  Егор напрягся и спросил:
  
  - Кто?
  
  - Безымянный... - голос старушки стал хриплым. - Пустой... Он прошёл по улице и спрашивал, где ваши рода. Говорил, что ему нужно имя. Что он потерял своё на тропе, которой не видят живые.
  
  Егора словно ударило. Он нервно дернулся и спросил:
  
  - Он говорил человеческим голосом?
  
  Старуха кивнула и сказала:
  
  - Как будто из трёх человек сразу. И как будто давно не разговаривал.
  
  Тимофей подошёл ближе к пожилой женщине и спросил:
  
  - Он причинил кому-то вред?
  
  - Нет, - прошептала она. - Он только смотрел. Но от его взгляда... - она прикрыла глаза. - От него кожа леденеет. Как будто он смотрит не на тело, а на душу. И ищет в ней то, чего нет.
  
  Егор обменялся взглядом с Тимофеем. Он ищет, но не нашёл. Значит, идёт дальше.
  
  Они вошли во двор и тут услышали крик. Крик короткий, отчаянный - и обрывающийся посреди слова. Хеча сорвался первым, Василь за ним, Тимофей - следом. Во дворе, у старого глиняного сарая стоял мужчина - сельский пастух, которого Тимофей пару раз видел в селе. Он стоял, прижимаясь спиной к стене, и смотрел в центр двора. Там лежал пепел. Пепел? Или следы? Почти идеальный круг.
  
  - Что произошло? - спросил пастуха Егор.
  Мужчина дрожал, но потом собрался с силами и произнес:
  
  - Он... стоял там. В этом круге. Сначала - как живой. А потом... как будто стал дымом. И сказал мне: "Ты не тот. У тебя нет его имени".
  
  Он посмотрел на Тимофея широко раскрытыми глазами.
  
  - И потом ушёл. Но когда он ушёл... - он зажал рот рукой. - Он не оставил тени. Ни одной.
  
  Егор медленно произнёс:
  
  - Значит, он уже не принадлежит земле. Но и не ушёл в ту сторону.
  
  Тимофей сделал шаг к кругу из пепла. И вдруг услышал - не голос, а мысль, как вспышку:
  
  - "Ты близко".
  
  Он вздрогнул, покрылся холодным потом. Егор мгновенно оказался рядом и спросил:
  
  - Что с тобой случилось?
  
  - Он, он со мной говорит, пустой человек - ответил Тима.
  
  - Что он сказал? - спросил Егор.
  
  Тимофей выдохнул и выдавил из себя:
  
  - Он сказал, что я близко.
  
  Егор тихо произнёс:
  
  - Тогда он недалеко. Он чувствует тебя, как ты - солнце на коже.
  ***
  
  Они вышли из двора. Степь рядом с селом темнела, будто втягивала в себя свет. Ветер стих. Ни одного звука. Василь глянул на север.
  
  - Он там, - сказал он, уверенно, как будто кто-то ему подсказал. - На старой тропе к кургану. Где не растёт трава.
  
  Егор поднял голову.
  
  - Это место... - он медленно покачал головой. - Это тропа духов. По ней не ходят.
  
  - Он ходит, - сказал Василь. - Потому что у него нет тени. И потому что он... пустой.
  
  Тимофей сжал зубы:
  
  - Я пойду туда.
  
  Егор резко повернулся к нему:
  
  - Один ты не пойдёшь.
  
  - Тогда мы пойдем вместе - сказал Тимофей. И он шагнул к тропе.
  
  Но едва подошёл - земля под его ногой дрогнула. Сухо, как будто что-то под ней шевельнулось. Хеча выругался:
  
  - Тропа живая, что ли?..
  
  Егор тихо ответил:
  
  - Она не для людей. Но нам туда надо.
  
  Они пошли. И на пятом шаге Тимофей увидел. Не человека. Но силуэт, стоящий на дороге. Спиной к ним. Высокий, худой. Ветер бился в его одежду - но она не двигалась. Тень...Тени не было. Егор прошептал:
  
  - Это он.
  
  Силуэт медленно повернул голову. И сказал - голосом сразу старым и молодым:
  
  - Тимофей. Ты пришёл.
  
  И Тимофей понял: он знает его имя. Но не своё. Степь замерла. Мир стал тоньше.
  И что-то древнее потянулось к ним из кургана, как дыхание. Тимофей стоял, не двигаясь.
  Только сердце билось - слишком громко, будто это слышала сама степь. Силуэт обернулся полностью. Лица почти не было - словно его сдул ветром. Контуры менялись, стекали, собирались снова. Но глаза, глаза были живые. Такие, какие бывают у людей, видевших много страха и ещё больше одиночества. Егор сделал шаг вперёд, осторожно и спросил:
  
  - Скажи нам... кто ты.
  
  Фигура слегка наклонила голову и ответила:
  
  - Я... тот, кто шёл первым... - протянул голос, в котором было эхо, словно из пустой гробницы. - Я был с вами,... когда вы ещё помнили... не имена, а звуки...
  
  Он сделал шаг. Земля под ним не колыхнулась. Он словно не касался её. Тимофей поднял подбородок - страх отступал, уступая место странному чувству узнавания.
  
  - Ты был в городе теней? - спросил он тихо.
  
  Силуэт медленно кивнул и сказал:
  
  - Я шёл туда, когда меня звали. Но имя моё осталось там.
  Но оно умерло до того, как я узнал, чьё оно. Егор нахмурился:
  
  - Значит, ты потерял своё имя в проходе. Но почему ты ищешь нас?
  
  Существо приблизилось ещё ближе к людям и произнесло:
  
  - Потому что ваше - живое. Потому что вы... помните. А я - нет. А без имени... нельзя уйти в сторону. Там не пускают тех, кто не знает, кем был.
  
  Силуэт поднял руку. Кожа была прозрачной, как дым от костра.
  
  - Я ищу того, кто скажет мне: "Ты - это". Тогда я смогу... перестать ходить.
  
  Тимофей сглотнул.
  
  - Но почему я? Почему ты пришёл ко мне?
  
  Силуэт будто дрогнул - не телом, а внутренним светом. И все услышали:
  
  - Ты - последний, кто помнит род. Твоё имя - длинное. Твоё имя - тяжёлое. Оно тянет за собой тех, кто ушёл. Егор тихо втянул воздух и сказал:
  
  - Он говорит о твоём роде, Тима. О тех, кого ты видел в видениях.
  
  Существо снова посмотрело на Тимофея - и это впервые было не угрожающе, а... умоляюще. И сказал:
  
  - Ты видел их, потому что они ищут тебя. Ты зовёшь их - даже когда молчишь. Ты ещё не знаешь этого, но твоя кровь помнит... вход. Только поэтому я слышу тебя. Хеча, не выдержав, шагнул вперёд и спросил зло:
  
  - Чего ты хочешь от него?
  
  Безымянная тень повернула голову в его сторону - медленно, будто с усилием ответила:
  
  - Я хочу, чтобы он назвал меня. Дал мне имя.
  
  - Чем назвать? - спросил Тимофей.
  
  Ветер затих. Степь замерла. Даже солнце будто остановилось. Силуэт распрямился, глядя прямо в него:
  
  - Тем именем, которое я потерял. Именем, которое было моим. Именем, которое ты можешь знать. Потому что твой род... стоял возле моего рода,... когда тьма ещё дышала. Тимофей тихо выдохнул:
  
  - А если я не знаю его?
  
  Голос стал пустым, как колодец:
  
  - Тогда я останусь здесь. Между. И то, что идёт за мной, тоже выйдет. Потому что я не один.
  Потому что безымянные сущности идут следом за мной.
  
  У Егора дёрнулся глаз.
  
  - Так вот что он приводит, - прошептал он. - Не одного себя.
  
  Василь крестился дрожащей рукой.
  
  - Свят, свят...
  
  Безымянный сделал последний шаг. Теперь он стоял так близко, что Тимофей чувствовал холод - настоящий, могильный.
  
  - Скажи мне, - прошептал он. - Скажи, кто я. Иначе... город придёт сам. За тобой.
  
  В этот момент земля под тропой едва заметно содрогнулась - будто глубоко-глубоко что-то повернулось. Тимофей понял: у него нет выбора. Он не знает имени. Но существо ждёт.
  И шаг назад означал бы не просто страх. А то, что курган проснётся окончательно. Он поднял голову.
  Смотрел прямо в пустое лицо. И сказал:
  
  - Тогда скажи мне ты - что помнишь. Хотя бы одно. Хоть что-то о себе.
  
  Существо замерло. А потом произнесло - с трудом, будто вырывая из пустоты:
  
  - Я... был...чей-то...старший брат.
  
  Тимофей вздрогнул. Егор побледнел.
  
  - Чей? - спросил Тимофей.
  
  Безымянный силуэт медленно протянул руку - и указал прямо на него.
  
  - Твой.
  
  И степь вздохнула, будто стены огромной пустой комнаты. Тишина над степью была мёртвой, гулкой - такой, что от неё начинали болеть виски. Казалось, что воздух стал вязким. Будто весь мир ждал, что Тимофей ответит. Егор тихо произнёс:
  
  - Тима... не подходи.
  
  Но Тимофей уже понимал: поздно. Существо связало себя с ним не словами, а кровью - той самой, что зовёт мёртвых. Безымянный силуэт стоял спокойно, лишь легкое дрожание очертаний выдавало напряжение.
  
  - Ты сказал, что был моим старшим братом. - Голос Тимофея едва дрожал. - Это значит, что ты жил когда-то? Настоящим? Ты был человеком?
  
  - Был, - эхом отозвался силуэт. - Пока не вошёл туда, куда входить не стоило даже тем, у кого имя длинное.
  
  Егор шагнул ближе:
  
  - В город теней?
  
  Существо кивнуло. Вместе с кивком по степи прошёл слабый толчок - словно где-то в глубине земли что-то ответило.
  
  - Почему ты думаешь, что он твой брат? - осторожно спросил Хеча, будто надеясь найти логическую трещину.
  
  И Безымянный силуэт - впервые - посмотрел на него живым, быстрым, человеческим взглядом и произнес:
  
  - Потому что я помню тех, кто стоял со мной у входа. Пятерых. Я - шестой.
  И лишь один был из рода, имя которого несёт он.
  
  Он указал на Тимофея. И тот почувствовал, как холод сжал грудь и возразил:
  
  - Но... у меня никогда не было братьев.
  
  Силуэт качнул головой:
  
  - У тебя - нет. Но у твоего рода - были. Те, чьи имена забыты, но чья кровь всё ещё ищет путь назад.
  
  Егор тяжело выдохнул:
  
  - То есть ты говоришь, что жил когда-то... сто, двести лет назад? Время для вас не так течёт?
  
  - В городе... время - пыль, - ответил силуэт. - Там нет "до" и нет "после". Там только "было".
  И "будет".
  
  Тимофей смотрел в мутные, проваленные глазницы - и вдруг понял: этот, кто стоит перед ним, действительно верит в свою связь с ним. И, возможно... не лжёт.
  
  
  ГЛАВА XV. Тот, кто идёт без имени
  
  
  Тимофей, осознав свое родство с безымянным силуэтом, заставил себя говорить с ним ровнее:
  
  - Что ты помнишь о себе, кроме того, что был чьим-то братом?
  
  Долгая пауза, после которой последовал ответ:
  
  - Я помню дерево. Большое. Сухое. У него я стоял рядом с тем, кто был мне ближе всех. И я помню, как земля открывалась, когда мы услышали зов.
  
  Егор напрягся снова и спросил:
  
  - Какое дерево?
  
  - То, у которого давали клятвы, - прошептал силуэт. - То, под которым хоронили тех, кто умер не в своём теле. То, которое стоит у кургана, что ищете вы.
  
  Тимофей медленно, очень медленно поднял голову. Он знал это дерево. Знал, хотя видел его всего один раз - ночью. Оно стояло у северного склона кургана, будто высохший гигант, обугленный молнией. Егор увидел, что он понял - и нахмурился и предупредил друга:
  
  - Тима... его память может быть не памятью человека. Эти существа цепляются за любые образы, чтобы удержаться.
  
  Безымянный будто услышал - и тихо сказал:
  
  - Я не цепляюсь. Я - держу. То, что осталось от меня.
  
  Он приблизился к Тимофею почти вплотную и спросил:
  
  - Скажи мне, был ли в твоём роде тот, кто ушёл в степь и не вернулся? Того, кого искали... но не нашли? Того, чьё имя перестали произносить? Потому что степь... запретила его.
  
  Егор резко повернулся к Тимофею:
  
  - Не отвечай. Не вздумай.
  
  Но Тимофей уже вспомнил. То, что слышал когда-то от бабушки, когда был ещё маленьким - и что взрослые всегда заминали, сменяли тему. Она рассказывала:
  
  - "Был у нас один. Ему говорили не ходить ночью. А он пошёл. И не вернулся. И имя его... больше не говорили".
  
  Он смотрел в лицо тени и говорил, словно издалека:
  
  - Да. Был.
  
  Безымянный дрогнул всем телом, как будто на миг стал плотнее, реальнее.
  
  - Тогда... - голос его стал горячим, живым, как будто внутри вспыхнул огонёк. - Тогда... это могу быть я.
  
  Егор шагнул вперёд, схватил Тимофея за плечо и произнес:
  
  - Не слушай его! Тима, он может быть кем угодно! Это может быть иллюзия, паразит, сущность, что цепляется за твой страх!
  
  Безымянный силуэт поднял голову и впервые улыбнулся. Улыбка была страшной, как трещина на маске, но в ней было что-то человеческое.
  
  - Я не прошу его верить - сказала полутень. - Я прошу его помнить.
  
  И земля снова едва заметно содрогнулась. Хеча, который всё это время, молча, вслушивался, вдруг хрипло сказал:
  
  - Он не врёт. Или не умеет врать.
  
  Василь перекрестился. Егор сжал зубы:
  
  - Хорошо. Допустим. Ты - брат. Чего ты хочешь реально? Не словами - а делом.
  
  Силуэт медленно повернул голову к нему и произнес шепотом:
  
  - Я хочу... быть именем. И хочу, чтобы он пошёл туда, где оно лежит. Где оно... ждёт.
  
  - Куда? - спросил Тимофей.
  
  Ответ прозвучал так спокойно, будто речь шла о простой прогулке:
  
  - В курган. В последний круг. В самую середину города теней.
  
  Ветер взвыл, как волк. Егор выругался. Хеча охнул. А Тимофей просто закрыл глаза. Потому что понимал: после этих слов его судьба изменилась. Так же, как когда-то у того, чьё имя исчезло в проходе.
  ***
  
  Ветер над степью поднялся так резко, будто кто-то невидимый провёл ладонью по земле, поднимая в воздух тончайший песок. Безымянный силуэт исчез так же внезапно, как появился - будто шагнул назад в пустоту. Только дрожь земли ещё некоторое время напоминала, что это было не видение. Тишина затянулась, тяжёлая, как перед смертельной грозой. Первые заговорил Егор. Он сказал:
  
  - Значит так. Никто никуда не идёт. Ни в какие курганы, ни в какие "круги". Ни он, ни мы. Точка.
  
  Его голос был суров, как железо, но в нём была паника - выученная, злая, та, которую чувствуют те, кто слишком хорошо знает тьму. Тимофей молчал. Хеча тоже - только пальцами сжимал край куртки, будто хотел удержаться за реальность. Василь перекрестился и тихо сказал:
  
  - Это... не дух. И не человек. Он похож на тех, что... ну, что на порогах стоят. Между...
  
  Егор мгновенно огрызнулся:
  
  - Спасибо, капитан очевидность. Нам только этого не хватало - границу с нечистью обсуждать на свежем воздухе.
  
  Тимофей поднял взгляд. Лицо его было бледным, но спокойным.
  
  - Он не просил ничего чужого. Он не хотел возвращения своего имени.
  
  Хеча побледнел ещё сильнее:
  
  - Имени мёртвого? Такого... нельзя отдавать. Это же... это же...
  
  - Смертный договор, - тихо сказал Егор. - Если он примет имя того, кто пропал у входа, он признает себя тем, кто должен был умереть. А когда живой берёт долг мёртвого - границы рушатся.
  
  Тимофей смотрел на них спокойно:
  
  - Но если это правда? Если он, правда, мой родич? Старший брат рода? Тогда он просто забрал бы меня силой. Но он... просил. Просил вспомнить.
  
  Егор резко подошёл к нему, схватил за ворот:
  
  - Не будь идиотом! Ты не понимаешь! Если он, правда, твой родич - это ещё хуже! Это значит, что твой род был связан с проходами, и связан глубоко. А если он - не твой родич, значит, кто-то пытается вести тебя туда, где твоя кровь нужна как ключ.
  
  Тимофей не оттолкнул его. Только тихо сказал:
  
  - А если мой род... был виноват? Если его забыли не просто так?
  
  Наступило молчание. Слишком длинное. Егор отпустил его, выругался и отошёл.
  
  - Нас пытаются развести. Это классика. Сначала дают родственные намёки, потом - чувство долга, потом - зов. Всё. Точнее, почти всё... - он поднял голову. - Где он?
  
  Василь моргнул:
  
  - Кто?
  
  - Тот, кто шёл за ним - сказал Егор. - Я видел тени. Пока он был тут - они стояли на границе холма. Ни шагу ближе. Как будто ждали команды.
  
  Хеча огляделся. Ветер раскачивал сухую траву. И вдруг - он услышал. Не звук. Шорох.
  Множество шагов - но будто глухих, будто ступали по воде. Тимофей тоже услышал.
  Егор замер - его плечи напряглись. И степь изменилась. Не явственно, не резко - но появилось ощущение, что воздух стал тяжелее. Что пространство чуть-чуть сдвинулось. И тогда они увидели. Сначала - туманную полоску на горизонте. Потом - силуэты. Десятки. Потом - сотни. Они шли ровно, беззвучно. Как войско, которого никто не слышит - но каждый чувствует. Василь выдохнул:
  
  - Господи милостивый... это же... это же его род...
  
  Егор тихо ответил:
  
  - Это... не только его род.
  
  Силуэты двигались не хаотично - они формировали круг. Алтарную окружность. Ту самую, которую строили у древних входов в курганы, чтобы удержать проход закрытым.
  
  - Они... не дают ему идти? - прошептал Хеча.
  
  Егор сжал губы и сказал:
  
  - Они не дают никому выйти. Ни живым, ни мёртвым.
  
  Тимофей почувствовал, как холод в очередной раз прошёл по позвоночнику. И в эту секунду - он услышал голос. Не Безымянного - другой. Глухой. Старческий. Словно земля сама говорила: "Иди. Пока круг не сомкнулся. Пока есть шаг, который позволен".
  
  Егор резко схватил его:
  
  - НЕ СЛУШАЙ!
  
  Но Тимофей уже понял: если круг замкнётся - они будут заперты здесь. Живые - с мёртвыми.
  И тогда никто не сможет остановить то, что пытается выйти в мир.
  
  - Я должен идти, - тихо сказал он.
  
  Хеча застонал:
  
  - Тимофей, это самоубийство!
  
  - Нет - возразил Тима. - Это выбор. Если я не пойду - круг сомкнётся. И тогда вы тоже станете частью прохода. Егор побелел:
  
  - Ты не понимаешь. Они хотят, чтобы ты думал, что выбор есть. Но это - манипуляция. Это ловушка.
  
  Тимофей посмотрел на них всех - по очереди. И сказал:
  
  - Вы можете меня удержать. Но тогда умрёте вместе со мной.
  
  Ветер ударил сильнее. Силуэты начали сходиться в круг - ближе, плотнее. Егор закрыл глаза. Стиснул зубы. И тихо, тихо сказал:
  
  - Ладно. Тогда я иду с тобой.
  
  Хеча выдохнул хриплым голосом:
  
  - И я с вами пойду, если не идти - нас всё равно не отпустят.
  
  Василь перекрестился и добавил:
  
  - Мы уже в этой истории. До конца.
  
  Тимофей шагнул вперёд. Силуэты расступились. И путь к кургану открылся - узкий, как щель между веками. Степь дышала. Тени ждали. И ночь была слишком тиха, чтобы быть ночью.
  ***
  
  Тропа, открывшаяся между тенями, была узкой, как разлом в камне. Тимофей сделал первый шаг - земля под ногой дрогнула, будто узнала его. Егор, Хеча и Василь пошли следом, стараясь ступать так же тихо, будто от этого зависело что-то важное. Тени не нападали. Но и не исчезали. Они стояли, образуя живые стены, и их лица - или то, что было похоже на лица - были обращены к проходу. Егор первым нарушил тишину:
  
  - Они нас провожают. Знаешь, Тима... обычно тени не провожают живых. Они приходят - чтобы забрать.
  
  Тимофей не ответил. Он слушал. Слушал землю - и впервые понимал каждое движение под ногами. Курган приближался. Не тот небольшой, что видели раньше - другой. Курган большой, старый, с провалившейся верхушкой. Он не выглядел как могила - он выглядел как рот. У его подножия стояли камни - по форме напоминавшие стражников. Не резные, не украшенные - грубые, но с таким ощущением силы, что становилось холодно в груди.
  
  - Святые угодники, - прошептал Василь. - Это не курган. Это... как в Туве. Обсерватория. Алтарь.
  
  Егор тихо поправил:
  
  - Храм. Но не человеческий.
  
  Хеча остановился и выдохнул:
  
  - Что мы тут забыли? Мы все четверо - что тут делаем? Не люди мы для такого действа.
  
  Но в этот момент земля под ногами мягко провалилась - не глубоко, на полсантиметра, но ощутимо. Тимофей поднял голову - и увидел. На вершине кургана стоял человек. Или то, что было когда-то человеком. Высокий. Худой. Лицо - как выбеленная кость, глаза - пустые. Он стоял неподвижно, но воздух вокруг него вибрировал. Хеча охнул:
  
  - Это он. Страж.
  
  Но Егор только напрягся - и прошептал:
  
  - Нет. Это другой хранитель.
  
  Существо подняло руку. И курган... открылся. Не раскололся - а разошёлся, как створки древних ворот. Среди сухой травы появилась темная щель - будто сама земля раздвинула губы. Тимофей сделал шаг - сердце стучало так громко, что он слышал его не ушами, а кожей. И тогда Страж заговорил. Голос его был низким - настолько низким, что казалось, он звучит из самой глубины степи:
  
  - Идёшь по зову. Но не по одному долгу крови.
  
  Тимофей остановился. Страж продолжил говорить:
  
  - Твой род должен был прийти. Но пришёл не он. Ты - другой. И потому дверь открыта.
  
  Егор прошептал:
  
  - Это ловушка...
  
  Но Страж повернулся к нему - медленно, будто сквозь толщу воды и сказал:
  
  - Тебя не звали. Но ты идёшь.
  
  - Он идёт со мной, - сказал Тимофей.
  
  Страж наклонил голову и произнес:
  
  - Пока идёшь ты - идут и они.
  
  Он посмотрел на Хеча и Василя и сказал:
  
  - Два человека, несущие старый долг. Один - от крови. Другой человек - от страха.
  
  Василь побледнел до синевы:
  
  - Я... не хотел...
  
  - Твой дед хотел, - сказал Страж. - Дед знает лучше внука, какую цену платят за пытку князя.
  
  Хеча выдохнул, и сказал:
  
  - Нам сюда нельзя.
  
  Но земля под ногами снова дрогнула. И Страж сказал:
  
  - Теперь нельзя уйти. Порог открыт. Вы - свидетели.
  
  - Свидетели чего? - спросил Егор.
  
  Страж поднял руку к небу. И ночное небо, до этого ровное, как бархат, вдруг дрогнуло - и поплыло.
  Звезды сместились. Ветер стих. И стало слышно... дыхание. Длинный, медленный вдох. Земли - или кого-то, кто спал в ней. Страж сказал:
  
  - Смотрите. Пробуждается тот, кто был заперт княжеской кровью.
  
  Тимофей почувствовал холод. Не страх - понимание.
  
  - Князь Чемид... запирал проход? - спросил он.
  
  Страж кивнул:
  
  - Его род охранял дверь. Пока ваш род... не предал.
  
  Хеча в ужасе схватился за голову и воскликнул:
  
  - Так вот почему клад... проклят...
  
  Василь прошептал, дрожа:
  
  - Это не клад был. Это было... удержание.
  
  Страж опустил руку, и вход в курган стал шире.
  
  - Теперь, когда ключ крови вернулся, - сказал он, глядя на Тимофея. - Порог откроется полностью.
  
  Егор шагнул вперёд, резко и сказал с вызовом в голосе:
  
  - А мы что должны сделать, а? Умереть? Войти? Закрыть? Или просто посмотреть, как из-под земли выйдет что-то, что убьёт всё живое?
  
  Страж повернулся к нему и сказал:
  
  - Каждый делает своё. Твой путь - выбор. Путь второго - страх. Путь третьего - искупление.
  Путь ключа... - он посмотрел на Тимофея, - неизбежность.
  
  И земля под их ногами провалилась глубже. Теперь - по щиколотку. Хеча закричал:
  
  - Он нас затягивает!
  
  - Нет, - сказал Страж. - Это не я.
  
  Изнутри кургана донёсся звук. Не вой. Не крик. А шаг. Один. Тяжёлый. Размеренный.
  Как будто гигантское сердце сделало удар. И Страж сказал:
  
  - Он поднимается.
  
  Тени вокруг них сомкнули круг - уже не разомкнутый. Воздух стал плотным, как вода. Тимофей сжал кулаки. Егор вытащил нож. Хеча начал читать молитву. Василь дрожал, как в лихорадке. И Страж произнёс:
  
  - Теперь - начинается.
  
  И вход в курган распахнулся окончательно. Чёрная, живая тьма поднялась из глубины - и сделала шаг к свету. Тьма не выплеснулась - она поднялась. Поднималась медленно, будто бы ее удерживали невидимые нити, или будто сама земля пыталась её удержать. Но удержать не могла. Егор почувствовал, что дрожит не воздух - дрожит он сам. Будто внутри грудной клетки кто-то стягивал ребра.
  
  - Не смотри прямо, - предупредил Страж. - Его нельзя видеть целиком.
  
  Но поздно. Тимофей уже смотрел. Она была похожа на человека. Только похожей.
  Слишком высокая. С углами, которых не бывает. С изгибами, которые не человеческие, но и не звериные. И самое ужасное - вокруг неё не было тени. На траву не падало НИЧЕГО.
  Даже слабого контура. Хеча прошептал:
  
  - Бабушка спаси меня.
  
  Василь закашлялся - и выдохнул хрипло и спросил:
  
  - Это. Это ж князь?
  
  Страж резко повернулся и выкрикнул:
  
  - НЕТ. Князь его запер. Это то, что князь пытался остановить. Ценой крови рода и своей жизни.
  
  
  ГЛАВА XVI. Тень, которой не было имени
  
  
  Существо сделало второй шаг. И трава вокруг неё почернела. Сначала тоненькие нити - потом широкие полосы выжженной земли. Словно каждую секунду рядом с ним становилось на сотни лет старше. Тимофей не дышал. Он чувствовал взгляд существа - не глазами, а кожей, затылком, костями. Как будто внутри него кто-то поднялся и ответил на зов. Страж произнёс:
  
  - Он узнал ключ.
  
  Егор схватил Тимофея за плечо:
  
  - НЕ ДАЙ ЕМУ СМОТРЕТЬ НА ТЕБЯ!
  
  Но было поздно. Существо наклонило голову. Медленно. Словно пытаясь вспомнить - или узнать. В тот миг воздух сжался, как перед грозой, и потянулся к Тимофею - будто бы что-то невидимое проверяло его изнутри. Хеча закричал:
  
  - ОТОЙДИ ОТ НЕГО, ПАРЕНЬ! ОТОЙДИ!
  
  Но Тимофей сделал шаг вперёд. Не потому что хотел. Потому что что-то внутри сдвинулось - и это "что-то" было старше его тела, старше его рода, старше степи. Страж протянул руку, пытаясь удержать тьму:
  
  - НЕ СЕЙЧАС...
  
  Существо повернуло голову к нему. Страж отшатнулся - впервые за все время.
  
  - Он помнит меня, - прохрипел Страж. - Помнит, кому я служил...
  
  Тени, стоявшие вокруг, зашевелились - будто их кто-то согнул пополам. Василь упал на колени, крестился, но слова сбивались. Хеча плакал от ярости:
  
  - Зачем мы сюда пришли?!
  
  Тимофей стоял в двух шагах от существа. И впервые сказал:
  
  - Кто ты?
  
  Существо приподняло голову - и тьма вокруг него заколыхалась. Не как дым, не как вода - как живые отростки, возвращающиеся в тело. И оно ответило. Не звуком. Мыслью. Не человеческой.
  Не звериной. Память. У Тимофея подогнулись ноги - он присел, хватаясь за виски. Егор подбежал и крикнул:
  
  - Тима! Слышишь? Эй! НЕ СМОТРИТЕ НА НЕГО!
  
  Но было поздно. Тимофей видел - не глазами. Он видел князя Чемида. В первый день. Когда тот стоял перед этим существом - один, без оружия, без людей.
  
  - Ты... был там... - выдохнул Тимофей.
  
  Страж закрыл глаза и сказал:
  
  - Теперь он видит память Земли.
  
  Егор схватил Тимофея и закричал:
  
  - ТИМА! ПРОСНИСЬ!
  
  Но Тима уже не слышал его. Он видел, как князь падал на колени. Как кровь текла по камням.
  Как существо, которое тенью стояло за спиной Стефана, глаза которого горели безумием, тянулось к этой крови, будто к свету. Как князь, дрожа, шептал: - Пусть мой род... будет замком. Пусть моя кровь... будет дверью. Пусть мой дух... будет стражем. И Тимофей увидел - как князь умер. С улыбкой. С мыслью: "Теперь он не выйдет". Видел, как Стефан закричал ужасным криком, и в этом крике слышалось неземное отчаяние: - Я не открыл врата, мне это не простят. Тимофей вскрикнул - и упал на землю.
  
  Существо сделало третий шаг. И в этот момент Страж ударил по земле посохом. Тени дрогнули.
  Курган загудел. И трещина под существом сжалась - словно земля пыталась его проглотить обратно. Страж крикнул:
  
  - В СТОРОНУ! ВСЕ!
  
  Хеча подхватил Василя. Егор поднял Тимофея. Они отскочили - в последний момент. Существо наклонилось вперёд - и тьма вокруг него взвилась, как крылья. Но земля схватила его за ноги. Тащила вниз. Страж был бледен:
  
  - Он... ещё слаб. Но если ключ рядом - он станет сильнее.
  
  Егор поднял голову:
  
  - Тогда мы уберём ключ.
  
  Страж взглянул на Тимофея:
  
  - Ключ не убирают. Ключ - открывает. Или... закрывает. Но чтобы закрыть, ключ должен войти внутрь.
  
  - Внутрь чего? - спросил Егор.
  
  Страж тихо ответил:
  
  - Внутрь кургана. К нему.
  
  Василь охнул:
  
  - Да вы что, парня туда хотите? Он же... это же... смерть!
  
  Страж посмотрел на Тимофея - на его бледное лицо, на его дрожащее тело и сказал:
  
  - Нет. Не смерть. Выбор.
  
  Существо рванулось - земля удержала. Тени застонали.
  
  Страж сказал:
  
  - Он выйдет ночью. Полностью. Если ключ не решит.
  Егор сжал кулаки:
  
  - И что ты предлагаешь? Чтобы он спустился туда один?!
  
  Страж кивнул и произнес:
  
  - Да. Иначе - выйдет то, что князю пришлось запирать своей смертью. И больше запереть некому.
  
  Тимофей поднял голову. Глаза у него были другими. Словно в них отражалась степь - не нынешняя, а древняя, дикая, первородная. Он сказал тихо:
  
  - Я спущусь.
  
  Егор прошептал:
  
  - Тима. Не смей.
  
  Тимофей посмотрел на него - спокойно, как взрослый на младшего:
  
  - У нас... нет выбора.
  
  Страж кивнул:
  
  - Ночь близко. Решайтесь.
  
  Существо снова дернулось - и тьма поднялась до самого входа кургана. Ветер стих. Где-то вдалеке завыл волк - один, долгим, предостерегающим воем. Тимофей сделал шаг к входу. И тьма внутри ответила.
  ***
  
  Сумерки опустились так быстро, словно кто-то сорвал с неба последние полосы света. Степь замерла - ни ветра, ни треска кузнечиков, ни даже привычного далёкого гулкого храпения коров.
  Только курган дышал. Редко, тяжело, будто сквозь камень. Хеча и Василь стояли чуть в стороне - бледные, молчаливые, прижатые друг к другу, словно мальчишки. Они впервые не спорили.
  Страх сделал их одинаковыми. Егор пытался удержать Тимофея за плечо, но пальцы дрожали.
  
  - Подожди - сказал Егор. - Ты не понимаешь. Ты НЕ обязан туда идти!
  
  Тимофей повернулся к нему - и тихо, спокойно ответил:
  
  - Ты сам сказал мне, что если мне явились наши... мёртвые, значит, что-то изменилось. Теперь я вижу - они предупреждали. Не тебя. Не Арслана. Меня.
  
  Егор закрыл глаза. Слова Тимофея звучали не как юноши - как человека, который давно сделал выбор.
  ***
  
  Страж стоял у входа - неподвижный, будто высеченный из степной глыбы. Он не подгонял.
  Ждал.
  
  - Ключ должен войти туда, куда стремится тень, - произнёс он. - Только так узел можно связать заново.
  
  - Если он туда войдёт, он оттуда выйдет? - выдохнул Егор.
  
  Страж опустил взгляд и ответил:
  
  - Не все, кто заходил, возвращались.
  
  Василь перекрестился:
  
  - Господи помилуй...
  
  Хеча поднял на Стража злые, мокрые от слез глаза:
  
  - Может, вместо Тимки кто другой пойдет?! Я пойду! Я! Мне терять-то уже нечего! А Тимку невеста ждет. К тому же я князь. Настоящий природный аристократ!
  
  Страж посмотрел на него долго. Очень долго, потом сказал:
  
  - Тебе, Хеча, действительно нечего терять и дальше себя ты ничего не сделал. Ни потомства, ни наследия. Род тебе помогать не станет, там, в кромешной тьме хоть ты и князь. Ты хоть и жив пока, но сам являешься тенью. А род любит и защищает жизнь.
  
  Хеча вскрикнул и ударил кулаком в землю. Пыль поднялась, но не развеялась - будто сама степь прислушивалась. Тимофей подошёл к Егору так близко, как никогда за все эти годы.
  
  - Крест возьми, - сказал он, снимая цепочку. - Ты хотел его мне вернуть - но... это не твоё. Это мост, Егор. Если со мной что-то случится, ты будешь знать, куда идти.
  
  Егор сжал крест так сильно, как мог и сказал:
  
  - Не говори так. Ты выйдешь. Рядом со мной. Мы всё закроем. Вместе.
  
  Тимофей улыбнулся - едва заметно и возразил:
  
  - Если бы можно было вместе - тебя бы тоже тянуло туда. Но тебя не тянет.
  
  Егор не нашёлся, что ответить. Потому что это было правдой.
  ***
  
  Страж слегка поклонился Тимофею:
  
  - Внутри ты увидишь то, что тебе нужно увидеть. Только не бойся чужого - бойся своего.
  
  - Своего? - переспросил Тимофей.
  
  - Тот, кто запирает дверь, должен знать, ЧТО закрывает. И ЧЕМ.
  
  Страж коснулся его плеча - и в эту секунду вход в курган раскрылся шире.
  Не как щель - как рот, который ждал. Сырой воздух ударил в лицо - холодный, как вода глубокого колодца. Егор почувствовал, что его сердце падает куда-то вниз, и он прошептал:
  
  - Тима. Пожалуйста. Не оставляй меня.
  
  Тимофей посмотрел на него так тепло, что это было страшнее самой тьмы, и произнес:
  
  - Не оставлю. Если вернусь.
  
  И шагнул внутрь.
  ***
  
  Сначала казалось, что там просто темно. Просто нет света. Но через несколько секунд стало ясно - свет есть. Он идёт откуда-то из глубины - тусклые, размытые отблески, будто кто-то шевелил костёр за несколько стен. Егор рванулся было за ним - но Страж перехватил его железной хваткой и сказал строго.
  
  - Он САМ должен пройти.
  
  - Да плевать! - сорвался Егор. - Там же... это! То, что князя убило! То, что, что его род веками держал! Он же мальчишка!
  
  Страж повернулся к нему:
  
  - Если ты войдёшь - тень увидит тебя. И тогда она получит то, чего ждала сто лет.
  Двух. Она ждёт силу рода и силу служения. Ты - служитель.
  
  Егор побледнел:
  
  - Значит, она ждёт и меня?
  
  - Да - последовал ответ стража.
  
  - Но почему меня не тянет идти туда, как Тимофея? - спросил Егор.
  
  Страж тихо произнёс:
  
  - Потому что она хочет тебя не как ключ. Как дверь.
  
  Эти слова пробили Егора сильнее удара. Он медленно опустился на землю. Тут Василь подошёл ближе, шепча:
  
  - Егор... пусть идёт. Может, его там... князь его родной держит. Чтобы не пропал.
  
  Егор поднял на него взгляд - отчаянный и прохрипел:
  
  - Там нет князя. Там есть только то, что он запер.
  
  Хеча стоял, опустив голову. Он был единственным, кто молчал. Только плечи его дрожали.
  ***
  
  А Тимофей шёл вниз. Стены кургана сужались. Камни были влажные и дышали - будто насквозь пропитаны чем-то живым. Шаг за шагом воздух становился холоднее. И вдруг услышал слово.
  
  - Тим...
  
  Тимофей остановился. Голос. Шепот. Он знал этот голос.
  
  - Тимофей... мальчик мой...
  
  Он замер. Тень впереди шевельнулась - но не угрожающе. И из темноты выступила фигура. Женская. Сутулая. В платке.
  
  - Ба... баба Дуня?.. - выдохнул он.
  
  Его прабабушка улыбнулась - той ласковой, беззубой улыбкой, которую он видел только на старых фотографиях.
  
  - Я знала, что ты придёшь - сказала она. - Мы все знали.
  
  Сзади зашевелились другие силуэты. Кто-то со знакомыми плечами. Кто-то с шагом, который он помнил. Семья. Род. Мёртвые. Все молчали. Ждали. Прабабушка протянула руку и сказала:
  
  - Тима ты должен увидеть. И сказать. Последнее слово всегда за живым.
  
  Тимофей сделал шаг. И тьма впереди распахнулась, будто раскрывалась не внутрь кургана - а внутрь мира, который был до людей. У входа в курган Егор вскрикнул - коротко, как будто кто-то ударил по его сердцу:
  
  - Он вошёл.
  
  Страж кивнул и молвил:
  
  - Теперь всё зависит от него.
  
  И ветер, которого весь вечер не было, поднялся вдруг резко. Жёсткий, сухой, степной. Он трепал траву, бил в лица, гонял пыль вокруг кургана, будто что-то старое и огромное просыпалось... и жило глубже, чем корень земли.
  
  - Началось, - сказал Страж.
  
  Егор сжал крест и сказал:
  
  - Только бы он выбрал правильно имя.
  ***
  
  Коридор тянулся вниз, не имея ни конца, ни начала. Время здесь перестало быть прямой линией: шаги звучали так, будто их делали сразу несколько его отражений - старше, младше, не рождённых. Тимофей держался за шершавую стену, иначе бы оступился: пол под ногами казался живым, пружинил, как дыхание огромного зверя. Тени рода шли рядом. Не касались его, но их присутствие можно было ощущать - как мягкие толчки воздуха, как запах земли после дождя, как невидимую струну, протянутую между ним и чем-то давним. Прабабушка - Дуня - шла впереди.
  Её силуэт иногда искривлялся, будто его рвало ветром. Но она не исчезала.
  
  - Тима, - сказала она почти ласково. - Открой глаза. Всё, что ты боялся увидеть, всё равно тебя ждёт.
  
  - Я боюсь - признался Тимофей.
  
  - Тем лучше, - ответила тень. - Значит, ты живой.
  
  И в этот момент коридор неожиданно расширился. Перед ними открылась огромная, низкая камера - древнее святилище, где воздух был густым, как вода. Стены были исписаны знаками, похожими на смесь орхонской вязи, старой кириллицы и чего-то ещё - языка, для которого у человеческого рта нет нужных мышц. В центре лежал каменный круглый колодец. Из него шёл тёплый свет - тёплый, но страшный. Прабабушка подняла руку и молвила:
  
  - Смотри.
  
  И свет начал сгущаться. Перед Тимофеем возникло видение. Сначала - лишь очертания.
  Силуэты людей, бредущих по степи, как длинный поток. Были они - род князя Чемида. Но не как тени. Живые. Молодой князь шёл впереди. Суровый, красивый, с глазами, в которых жила степь и война. И рядом с ним - что-то. Что-то, что не совсем человек. Существо, высокое, сложенное из зла, пыли и жажды чужой судьбы. Оно шло за князем - как собака, но на ветру его тело распадалось на клочья, будто оно было вырезано из тени.
  
  - Что это?.. - прошептал Тимофей.
  
  Прабабушка ответила:
  
  - Имя без дома. Утопленное слово. Тот, кому когда-то принадлежала эта степь, а потом и весь мир.
  Тот, кого связали наши деды, чтобы выжили их дети.
  
  - Но... почему оно пошло за князем? - спросил Тима.
  
  - Потому что князь Чемид пытался его подчинить - ответила тень старушки. - Он был сильный, он думал, что сможет держать слово-тьму на цепи. Слово, которое не имеет хозяина.
  
  Видение сменилось. Князь стоял перед курганом. Тени родичей окружали его. Существо - то, безымянное - извивалось позади, стараясь сорваться. Князь поднял обе руки к небу и приказал раскопать курган. Потом Тимофей увидел князя со статуэткой богини Кали. Существо стояло рядом, изображая преданность князю. Но как только он уехал, оно обрело плоть и кровь. Тень стала человеком, который сел на явившегося из мрака белого коня и умчался прочь.
  
  Свет в колодце вспыхнул. Прабабушка резко повернулась к Тимофею:
  
  - Ты должен своим именем запереть тварь. Скажи его, и выстоишь. Не скажешь - оно тебя съест.
  
  Тварь взревела - звук был хриплым, как ветер в голом овраге. Свет начал рушиться. Тимофей чувствовал - если промедлит, всё рухнет: курган, степь, мир над ним. И Тимофей выкрикнул - уже всем горлом:
  
  - Я - Тимофей Исаев! И я именем своим закрываю врата!
  
  
  ГЛАВА XVII. Рождение экзорциста
  
  
  Снаружи, у кургана, Егор вскрикнул и упал на колени, будто кто-то ударил его в грудь. Хеча схватился за голову. Василь отпрянул от входа. Страж прошептал:
  
  - Он начал.
  
  - Что начал?! - выкрикнул Егор.
  
  - Связывать - ответил страж.
  
  Степь зарычала - низко, как животное. Ветер поднялся стеной. Вход в курган засветился. И всё вокруг дрогнуло - как если бы мир стягивали в узел.
  ***
  
  А внутри кургана, окружённый древними стенами, Тимофей стоял на коленях, едва дыша, а тварь, которой никогда не давали имени, извивалась, пытаясь разорвать его крик, его слово - его мир. И только от того, выдержит ли он, зависело, проснётся ли старое зло......или будет закрыто навсегда.
  
  Тимофей больше не чувствовал земли под ногами. Было только имя - его имя - и давление, как если бы вся степь навалилась на грудь. Тварь, вытянутая из глубин кургана, пыталась прорвать звук, разорвать слово, лишить смыслов. Она билась в его голос, как волна в камень. Слово против безымянного начала. И безымянное начало злилось. Оно выгибалось, как дым над огнём; тянулось к нему, вытягивало нити из света, пыталось перекрутить само имя, сделать его искажённым, больным.
  
  - Не... сломаюсь... - выдохнул Тимофей, стирая кровь с губ.
  
  Но тварь уже подбиралась ближе. Она была огромной - настолько, что казалась не частью подземного помещения, а самим пространством. Каждый вздох её приводил стены в дрожь.
  Камни ползли, словно от живой плоти. И тут...Он услышал шаг. Всего один. Но резкий, упругий.
  
  Тварь взревела - и повернулась. Тимофей поднял голову - и увидел фигуру, шагающую из светящегося прохода. Она была высокая. Сильная. Облачённая в старинный калмыцкий халат, но не как реконструкция - как одежда, на которой лежала память поколений. Лицо - строгое, резкое.
  Глаза - холодные, горящие степной уверенностью.
  
  - Кто... это? - прошептал Тимофей.
  
  Прабабушка улыбнулась уголком губ и произнесла:
  
  - Ну, вот и он сам пришел сюда.
  
  - Кто? - спросил Тимофей.
  
  - Князь Чемид, - сказала старуха спокойно. - Пришёл посмотреть, как ты справляешься с его долгом.
  
  Тем временем князь Чемид приблизился к Тимофею, не обращая внимания на сущность. Будто она была не опасностью, а просто дурным духом, который стоит отодвинуть ногой. Он посмотрел на молодого человека сверху вниз - взглядом, которым воин смотрит на новобранца перед битвой.
  
  - Ты - слаб, - сказал он устало. - Кровь твоя тонка, голос дрожит. Но ты здесь. Остальные не пришли.
  
  - Какие остальные? - выдохнул Тимофей.
  
  - Те, кто бежал от долга - ответил князь Чемид. - Те, кто забыл, чьи кости лежат в этой земле.
  Те, кто захотели золота, а не памяти.
  
  Тварь завыла. Чемид повернулся - медленно. И сказал сущности:
  
  - Тебя я запирал. Тебя я удерживал. Тебя же я и прогоню - если понадобится - ещё раз.
  
  Тварь метнулась вперёд. Словно чёрная молния. Тимофей закричал:
  
  - Осторожно!
  
  Но князь лишь сделал шаг, поставил ладонь перед собой - и воздух дрогнул, как натянутая струна. Сущность остановилась. Завизжала. Отпрянула назад, как от удара.
  
  - Ты всё так же глуп, - сказал Чемид сгустку тьмы. - Нападаешь сначала, думаешь потом. Не выучил уроков. Поэтому остаешься здесь, снова проходить курс обучения терпению и спокойствию.
  
  Он повернулся снова к Тимофею и приказал властным голосом.
  
  - Встань.
  
  Тимофей попытался подняться. Ноги подгибались. Голова кружилась.
  
  - Я не могу - сказал Тима.
  
  - Можешь, - сказал князь, и голос его был не мягким - стальным. - Ты не должен быть сильнее тьмы. Должен быть сильнее себя.
  
  Тимофей, дрожа, поднялся на ноги.
  
  - Хорошо, - сказал Чемид. - Теперь повторяй за мной.
  
  - Что? - спросил Тимофей.
  
  Князь протянул руку к светящемуся колодцу. Свет поднялся по его руке, будто узнавая хозяина. И приказал:
  
  - Скажи: я - не один. По-нашему. По их.
  
  И он произнёс фразу, которую Тимофей никогда не слышал, но сразу понял смысл. Слова звучали, как треск костра, как шелест степной травы, как звон старых монет в ладони.
  
  - Би ганцхн бишв.
  
  Тимофей повторил:
  
  - Би ганцхн бишв.
  
  Сущность взвыла и скрутилась в узел, будто эти слова жгли её изнутри.
  
  - Хорошо, - сказал Чемид. - Теперь второе.
  
  Он поднял обе руки. И тени рода появились вокруг - все: мужчины, женщины, дети. Их лица были спокойны. Князь приказал:
  
  - Скажи: за мной стоят. И опять - калмыцкими словами. Мини ард зогсҗана..
  
  Тимофей выдохнул и повторил:
  
  - Мини ард зогсҗана..
  
  И почувствовал - за плечами действительно встаёт что-то огромное. Не духовное - родовое.
  Кровь, память, имя. Сущность металась. Она понимала, что теряет силу.
  
  - И теперь, - сказал князь, - последнее.
  
  Он шагнул к сущности. Лицом к лицу. Тварь пыталась отступить, но не могла - стены стали как железо. И снова отдал приказ потомку:
  
  - Скажи: я закрываю. Но не для неё. Для себя.
  
  Тимофей прошептал, уже без князя, как своё:
  
  - Би хаанав.
  
  И сказанное упало в пространство, как тяжёлый камень в колодец. Раздался треск. Свет рванулся вверх. Сущность завыла - так отчаянно, что стены пошли по кругу трещинами. А потом. Она взорвалась. Не огнём. Не дымом. А пустотой. Пустота собрала себя в один тонкий, вытянутый луч - и ушла назад, в колодец, как если бы её втянула глубина. На краю колодца осталась темная фигурка без лица. Тишина наступила сразу. Тени рода начали гаснуть. Тимофей упал на колени. Слёзы текли сами. Чемид подошёл и положил руку ему на голову - коротко, почти по-военному.
  
  - Молодец, - сказал он. - Ты сделал то, чего не ожидал никто. Даже я.
  
  Тимофей поднял глаза на князя и спросил:
  
  - Что теперь?
  
  Князь улыбнулся - впервые и ответил:
  
  - Теперь возьми в руки фигурку с колодца и жди. Те, кто идут к тебе, уже близко. А те, кто идут за тобой, проснулись.
  
  - Но это был не он, не тот, что принял облик человека - сказал уверенно Тимофей. - Не тот, кого ты, князь Чемид, своей кровью и кровью рода и смертными муками запер за пределами светлого мира.
  
  - Не он - ответил князь. - Ты быстро всё начинаешь понимать.
  
  - Пахнет... как перед грозой, - сказал вдруг Тима. - Только тут не может быть грозы.
  
  Всё вокруг действительно было неподвижно - ни ветра, ни шороха. Но воздух вибрировал, как перед ударом грома. Тимофей прислушался. И тогда раздалось. Шорох. Тихий. Едва различимый.
  Но не ветер - не животное - не человек. Шорох множился. Приближался. Становился чем-то вроде шагов, но без ног. Шаги тени.
  
  - Опять та же тварь? - спросил Тима.
  
  Он сжал зубы. Грудь свело. Потому что он уже знал, что сейчас появится. Не тварь. Гораздо хуже. И действительно перед ним медленно появились силуэты. Не отчётливые люди. Не призраки. А родовые тени - те самые, которые стояли за ним. Но теперь - они стали перед ним. Тени остановились на расстоянии десяти шагов. Стояли молча. Длинные. Темные. Тени неподвижные, как вырезанные из степного заката. Они были чем-то напуганы.
  
  - Это же род, - сказал Тимофей. - Мой род. Но почему они так напуганы?
  
  Тимофей поклонился теням низко - едва ли не касаясь лбом земли. Тени вдруг все разом повернули головы. В ту же секунду ветер поднялся резко, словно кто-то махнул гигантским крылом. Раздался гул, как будто что-то тяжелое шло к ним - не по земле, а по линии судьбы. Нечто древнее и сильное настолько, что мир будто сгущался вокруг его шага.
  
  - Кто это? - спросил Тимофей тихо.
  
  Князь даже не повернулся. Он стоял, застыв, словно камень.
  
  - Кто бы ни был, - сказал он медленно, - он идёт узнать, кто открыл проход. И почему.
  
  Тени рода двинулись вперёд - одновременно. Как будто закрывая Тимофея собой. Тени дрогнули. На горизонте что-то вспыхнуло - не светом, а противоположностью света. Как если бы кто-то царапнул по небесному своду чёрным когтем. Тени начали гаснуть. Одна - вторая - третья. Они уходили, словно им кто-то приказал.
  
  - Почему?! - вскрикнул Тимофей. - Почему они уходят?!
  
  Чемид сказал тихо:
  
  - Потому что то, что приближается... сильнее рода.
  
  Воздух стягивался, как воронка. Что-то надвигается. Древнее. Бесплотное. Голодное. Тимофей сделал шаг - но почувствовал взгляд. Тот самый. Который он уже чувствовал однажды в проходе. Голос проскользнул в его голову - шёпотом, хрипом, шелестом прошептал:
  
  - Вот ты где.
  
  Тимофей замёрз. Полностью. Он не мог пошевелиться.
  
  Шёпот повторился:
  
  - Я нашёл тебя.
  
  Земля под ногами вибрировала. Из трещин вышел первый, еле слышный звук - дыхание. Не человеческое. Не звериное. Древнее. И вдруг, словно из тумана прямо перед Тимофеем возник древний могущественный дух. Туман рассеялся и из него возник образ древнего старика. Он был белее самого чистого снега на вершине горы Эльбрус. Старец посмотрел на Тимофея и спросил:
  
  - Что ты принес мне в дар?
  
  - Мой наследник принес тебе, хозяин земли, в дар свою добычу - ответил князь Чемид. - Он усмирил мелкого злобного духа и запер его в этой фигурке. Прими ее от нас всех в дар, хозяин.
  
  Тимофей с поклоном передал старцу фигурку. Тот посмотрел на нее без особого интереса, а затем спросил:
  
  - Что ты чувствовал, когда усмирял этого элементарного духа?
  
  - Я испытывал сильный страх - ответил Тимофей.
  
  - Тебе нечего бояться всякого рода чертей и бесов, они тебя сами боятся - сказал старец со смехом. - Тебя они боялись всегда, а теперь и вовсе ты станешь грозой для них.
  
  - Спасибо, - сказал Тимофей.
  
  - Это не мне, - ответил старец. - Скажи спасибо своей крови. Но и я тебя без подарка не оставлю.
  
  Вдруг на руке у Тимофея появились четки с черными бусинами. Князь поклонился хозяину земли и сказал:
  
  - У меня при моей земной жизни были такие же четки. Когда моя карма в этой жизни исчерпалась, четки порвались и бусины рассыпались. Так же будет и с твоими четками, наследник.
  
  Белый Старец вытянул руку с фигуркой к Тимофею и приказал:
  
  - Скажи - я тебя знаю.
  
  - Би чамаг таньв - произнес Тимофей.
  
  - Теперь расскажи, что знаешь - приказал хозяин земли.
  
  - Дух, твое имя Зара, ты служил нойону, своему родичу, которого подговорил на мятеж против власти хана - сказал Исаев. - Нойон послал тебя к другому правителю провинции с письмом, в котором была просьба поддержать мятеж. Но по дороге на тебя напал разведчик хана и убил, а тело бросил в овраге, где его съели лисы и волки. Нойон отрекся от тебя, мол, не было у меня такого родственника, когда ему предъявили письмо. И все остальные родичи имя твое больше не упоминали.
  
  - Теперь скажи - Зара мой раб - приказал хозяин земли.
  
  - Зара - чи мини кул - сказал Тимофей.
  
  И тут статуэтка засветилась, синим свечением и из нее вышел луч и коснулся одной из бусин четок Тимофея. Он почувствовал, что она стала излучать тепло. И тут Тима увидел, что старец начал таять - как туман на ветру. И исчез.
  
  - Каждый поверженный тобой бес или демон будет теперь заточен тобой в бусинах твоих четок - сказал князь. - Все они станут твоими рабами, и мощь твоя будет усиливаться с каждой новой победой.
  
  - Мы закончили? - спросил Тима.
  
  - Нет - сказал князь. - Ты снял две печати. Печать рода и печать хозяев земли. Род твой стоит всегда сзади тебя и охраняет от бед. Хозяева земли стоят всегда перед тобой. И их всегда нужно умилостивить подношениями, иначе будут болезни и неудачи. Так как они сами к тебе относятся изначально безразлично. Но есть еще высший уровень. Высшая печать. Это боги. Они всегда выше тебя. Для них ты пыль. Но только они могут усмирить гнев хозяев земли, если ты или кто-то иной чем-то их разгневали. Поэтому нужно открыть и третью печать.
  
   Тут Тимофей почувствовал жжение. Он вынул из кармана статуэтку богини Кали. Она оказалась теперь целой. В одной руке у нее был серп, в другой человеческая голова. Наступала богиня на мужское тело.
  
  - Богиня, прими от моего наследника в дар того, кто ищет свое имя - сказал князь, поклонившись богине.
  
  Тут перед Тимофеем возник тот, кто не имел имени, и черты лица его всё время текли, как осенний туман. В голове вдруг послышался женский голос, он сказал:
  
  - Как забрать твой дар, если он не видит выхода отсюда?
  
   - Би чамаг таньв - произнес Тимофей. - Твое имя Цевек. Ты сын бедняка. Тебя полюбила дочь жестокого правителя этих мест Халга. Она попросила отца отдать ее замуж за тебя. Отец ее рассвирепел и велел своим нукерам тайно убить тебя. Тебя отправили сопровождать обоз на рынок. Но назад ты не вернулся. Стражники сказали, что Цевек по дороге сбежал искать себе лучшую долю в чужом краю.
  
  - Я сгинул в степи бесследно и ни имени, ни памяти не осталось после меня - простонал дух.
  
  - Тут ты ошибаешься - возразил Тимофей. - Дочь правителя заболела, как узнала печальную весть. Она уехала лечиться в Ставрополь. А оттуда вернулась с мальчиком. Имя у него было Цевек. Правитель заплакал от горя и сказал, что лучше бы он отдал дочь замуж за бедняка, как она просила. Но свою кровь, мальчика, он со временем принял и признал.
  
  - Какое счастье - сказал Цевек. - Но я пока не вижу выхода.
  
  - Цевек йов царан - произнес Тимофей и дух исчез.
  ***
  
  Снаружи вход в курган взревел. Егор вскрикнул:
  
  - Он сделал это!
  
  - Ты уверен?! - спросил Василь.
  
  И тут стены кургана дрогнули, и над ним поднялся Тимофей. А степь тихо выдохнула - так, как дышит мать, увидев, что её дети вышли из огня живыми.
  
  
  ГЛАВА XVIII. Степь меняет дыхание
  
  
  Арслан уже садился в самолет, когда внезапно почувствовав зов степи. С трапа он увидел в серой дымке облаков село в Калмыкии, Тимофея и Егора и странные туманные образы, движущиеся по нему в поисках встречи с ними. Арслан из самолета до вылета отправил друзья сообщение на телефон с предупреждением. А через семь часов он был уже в Москве. По дороге до дома Арслан несколько раз пытался дозвониться до Тимофея. Но он был вне связи. Затем Бадмаев попытался дозвониться до Эрдни. Но тот долго не отвечал на звонок. Наконец, Арслан услышал голос Эрдни.
  
  - Арслан - ты где? - спросил Эрдни.
  
  - Я в Москве - ответил Арслан. - Тима и Егор где сейчас находятся?
  
  - Они оставались дома у нас, когда я уезжал - ответил Горяев. - Я сейчас в Элисте на работе нахожусь. Доберусь до дома и оттуда тебе перезвоню.
  
  - Хорошо - сказал Бадмаев и завершил разговор.
  
  Примерно через полчаса позвонил Эрдни. Он с тревогой в голосе сказал:
  
  - Ребят в доме нет, но машина их стоит во дворе. Мы с сестрой не знаем, что и думать.
  
  - Всё будет хорошо - успокоил Эрдни Арслан. - Когда они придут, позвони мне еще раз.
  
  - Конечно - заверил Эрдни.
  
  Тем временем Арслан добрался до дома. Обнял жену и детей. И тут он почувствовал толчок. Словно земля на мгновение провалилась под ним, и он повис в невесомости. Арслан буквально попытался хвататься за воздух, но эта странная аномалия быстро прошла. Жена испуганно ойкнула.
  
  - Я завтра уеду в Элисту - сказал Арслан жене. - Похоже, что у моих друзей там возникли большие проблемы.
  
  - Хорошо, раз так надо, поезжай, только сначала позвони своему администратору Вере - сказала жена. - Мне кажется, что у тебя у самого здесь в Москве серьезные проблемы возникли.
  
  Арслан набрал номер Веры, но ее телефон был отключен. А это было странно. Вера должна была постоянно находиться на связи, как администратор фирмы, через которую шли все контакты с клиентами. С этим нужно было срочно разобраться.
  
  - Да, похоже, у нас тут возникли проблемы - признал Арслан. - Я поеду искать Веру.
  
  Бадмаев отправился на поиски Веры без машины. Много пришлось пережить ему и его помощнице за годы совместной работы. Приходилось им иногда, и прятаться от проблемных клиентов. Вот и сейчас, видимо, что-то подобное случилось, решил он. У Веры подруга жила у метро Сокол. Бадмаев подумал, что у нее она и прячется. Добравшись до места, Арслан действительно нашел там свою работницу. Вера рассказала ему, что в тот день, как он уехал в тайгу, в офис их фирмы пришел мужчина лет примерно шестидесяти. Он рассказал, что в лихие 90-е годы потерял в автокатастрофе свою беременную супругу. Долго горевал, а потом женился во второй раз. Жизнь стала налаживаться. Скоро родился сын. А потом и дочь. И всё было нормально. Но вот в последние дни ему стала являться его прежняя жена и требовать помощи. А потом начались какие-то странные происшествия. То кровь на рубашке выступит и не отстирывается. То надпись появится на стекле в ванной - помоги.
  
  - Да, дело плохо - признал Арслан. - Но почему он к нам обратился? Кто его к нам направил.
  
  - Да вот же - ответила Вера. - Черт его к нам принес. В смысле был он у наших конкурентов, и те ему и рассказали ему какой Бадмаев великий маг и волшебник. Они быстро поняли, как опасен этот человек. И они решили, таким образом, от него избавиться. Себе меньше проблем и нам гадость сделали.
  - И что дальше? - спросил Бадмаев.
  
  - Сегодня утром ворвался этот мужчина в офис и сообщил, что жена его с детьми чуть не погибли в своем автомобиле - ответила Вера. - А перед этим в доме надпись появилась на стекле во время дождя - экзорцист из Калмыкии поможет, не медли. Мужчина и пригрозил, что если сегодня я ему не отдам все координаты своего шефа, он меня погубит. Кое-как я от него смогла убежать. Отключила телефон и залегла на дно.
  
  - Позвони ему - приказал шеф.
  
  Вера включила телефон и позвонила. Тут же в трубке раздался голос:
  
  - Хорошо, что сама позвонила, я тебя уже скоро бы нашел.
  
  - Бадмаев, - сказал Арслан. - Я только вернулся из тайги, был там всё время вне связи. Где мы можем встретиться? Лучше бы у вас дома.
  
  - Разумно - согласился мужской голос. - Я не обманывал вашу сотрудницу сейчас. Мы как раз пробили, где может прятаться от меня ваш администратор, так что мои ребята скоро уже будут у метро Сокол. Выходите туда. Они вам прозвонят на этот номер. Заберут вас и привезут ко мне.
  ***
  
  Тимофей словно проснулся, но не от звука - от тишины. Той особой тишины, в которой нет ни ветра, ни дыхания степи, ни даже собственного сердца. Как будто мир на мгновение выдохнул и замер. Он открыл глаза - и понял, что находится не в юрте, не в доме и не в палатке. Над ним был купол ночного неба - огромный, бескрайний, как колокол. Звёзды висели низко, почти касаясь лица, и казались живыми: мерцали так, будто наблюдали.
  
  Где-то рядом Егор, Хеча и Василь, утомлённые долгим ожиданием возвращения Тимофея развели костер в степи. Он пошел к костру - медленно, словно опасаясь потревожить чужой сон - и только тогда заметил, что земля под ногами светится тонкой белой линией. Как будто кто-то нарисовал круг вокруг него.
  
  - Это ты сам сделал, - сказал негромкий голос.
  
  Тимофей вздрогнул. Перед ним стояла старая женщина в белом покрывале - та самая, что приходила к нему в видениях. Но теперь она была не призраком, а плотью: её волосы шевелились от ночного ветра, а глаза блестели так, же ярко, как звёзды над ними.
  
  - Я?.. - Тимофей сглотнул. - Но я ничего не делал.
  
  - Делал, - мягко сказала она. - Просто раньше ты этого не замечал. Сегодня ты впервые увидел, как выглядит твоя сила.
  
  Она коснулась круга ногой - земля вспыхнула. Тонкий белый свет поднялся в воздух, повис над ними тихим огнём. У Тимофея перехватило дыхание.
  
  - Это защита? - спросил Исаев.
  
  - Это - намерение, - сказала женщина. - Твоё. Та форма, которую принимает твой страх, когда он перестаёт быть страхом и становится волей.
  
  Она слегка поклонилась и произнесла:
  
  - Сегодня ты прошёл границу. Не ту, что на земле. Ту, что внутри.
  
  Тимофей хотел что-то сказать, но женщина подняла руку и сказала:
  
  - Слушай.
  
  Степь загудела. Не ветром - глубже, ниже, будто под землёй кто-то шагал в огромных каменных коридорах. Вибрация прошла по пяткам, поднялась к коленям, к груди. Сердце ударило в такт - раз, второй...и вдруг замерло. А затем ударило снова, но иначе - как будто в него пустили ток.
  
  - Что это?! - выдохнул Тимофей, хватаясь за грудь.
  
  Женщина улыбнулась и прошептала:
  
  - Живые тебя не слышат. Но мёртвые услышали.
  
  Она развела руки, и ночь вокруг них стала светлее, как будто кто-то поднёс лампу ближе. Фигуры начали появляться из воздуха одна за другой: мужчины, женщины, дети - те самые, что приходили к Тимофею в видениях. Но теперь они не стояли молчаливой процессией. Они приближались открыто, спокойно, как люди, знающие, зачем идут. Егор у костра дернулся, словно почувствовав волну, но не посмотрел в сторону Тимофея.
  
  - Почему они здесь? - прошептал Тимофей, едва дыша от волнения.
  
  - Потому что ты назвал их, - ответила женщина. - И потому что они готовы назвать тебя.
  
  Один из мужчин - высокий, с резкими скулами - шагнул вперёд. Он остановился прямо перед Тимофеем, посмотрел ему в глаза и... сделал то, чего Тимофей никак не ожидал. Он преклонил колено. А затем - вслед за ним - опустились остальные. Целый род. Целая исчезнувшая ветвь. Тимофей замер, потрясённый до немоты и спросил:
  
  - Но... почему они... поклонились мне?
  
  - Они не кланяются тебе, - сказала женщина. - Они признают твоё право говорить от их имени. Твоё право быть связью. Твоё право - выгонять то, что чуждо роду.
  
  Холод прошёлся по его коже, и он спросил:
  
  - Как ему кого-то выгонять из рода?
  
  - Ты думаешь, экзорцист - это христианское слово? - женщина усмехнулась. - Нет. Оно древнее. Намного древнее. Это - тот, кто ставит границу между миром живых и миром тех, кто забыл дорогу.
  
  Она наклонилась к нему ближе и сказала:
  
  - Сегодня ты перестал бояться. Значит - стал тем, кто может командовать.
  
  Фигуры поднялись на ноги одновременно - как одно живое тело. Мужчина протянул Тимофею руку. На его ладони лежал чёрный камень, гладкий и тёплый, будто живая кость.
  
  - Что это? - спросил Тимофей.
  
  - Ключ, - сказала женщина. - Символ рода. И оружие. И печать. Оно примет любую форму, которую ты ему прикажешь.
  
  Камень лёг в ладонь Тимофея, и в тот же миг от него вверх медленно взвился белый свет. Круг вокруг Тимофея вспыхнул, будто кто-то ударил по земле раскалённым железом. Камень забился в его руке, как живое сердце. Тимофей судорожно выдохнул и произнес:
  
  - Я... не уверен, что готов.
  
  - Никто не бывает готов, - сказала женщина. - Но мир ждёт. И страж проснулся.
  
  Слово страж отозвалось в степи низким гулом - как далёкий удар огромного барабана. Тимофей поднял взгляд - и понял, что видения больше не просто видения. Теперь это - его войско. Его долг. Его оружие. Его род. Его сила и его, правда. Женщина коснулась его лба кончиками пальцев и приказала:
  
  - Встань.
  
  И он встал - не просто на ноги. Он встал в силу. Рождение экзорциста всегда происходит в тишине.
  Но степь услышала его имя. И ответила.
  
  - Что же делать? - спросил Тима.
  
  - Возвратить долг Арслану, теперь ты можешь это сделать, если бы не он ты бы мог и не найти свой путь - сказал женский голос. - Твоему другу нужна помощь. Позвони ему и скажи, что если у него есть сейчас клиент, который опасается за жизнь своих членов семьи, то пусть он наймет охранниками Хеча и Василя. Как можно скорее. Сам факт заключения договора с ними уже многое изменит в лучшую сторону.
  
  - Мой друг может не поверить мне и не прислушаться к моим советам - возразил Тимофей. - Да и здесь до конца не решены вопросы с Городом теней и с укрывшимся там во тьме чудовищем, способным принимать образ живого человека.
  
  - Врата ты закрыл, всех вопросов никогда не решить до конца, их можно на время отставить в сторону - возразила женщина. - Вам срочно нужно отправиться на помощь к Арслану. Если же он станет сомневаться, то напомни о секрете, что он тебе не раскрыл пятнадцать лет назад. Как он догадался взять с собой длинный стальной трос на раскопки? И кто его ему дал? Скажи ему, что приезжала к нему лечиться бабушка из села Вознесеновка. Она ему всё и рассказала, что может произойти. И трос дала стальной. А потом Арслан приехал в Вознесеновку вернуть трос, а там и узнал, что такой бабушки там никогда не было. Потому что это была я.
  
  Тимофей вынул из кармана куртки телефон. Включил его и набрал номер Арслана. Тот ответил почти сразу:
  
  - Привет друг. Я в Москве. Сейчас еду на встречу с клиентом. Он сильно опасается за своих жену и детей. Дело сложное. Как освобожусь, я тебе перезвоню. Надеюсь, что у тебя всё в порядке.
  
  - По твоему делу я тебе сейчас и звоню - сказал Тимофей. - Твой клиент немедленно должен нанять для охраны своей семьи Хеча и Василя.
  
  - Да у тебя проблемы, как я вижу - сказал грустным тоном Арслан. - Не знаю, кто такой Хеча, но Василь это человек, которому я не доверю сторожить даже памятник Маяковскому в Москве. Поверь мне, с охранниками у моего клиента проблем нет.
  
  - Помнишь, ты мне отказался раскрыть секрет того, как ты догадался взять с собой стальной трос на раскопки? - спросил Исаев.
  
  - Помню - ответил друг.
  
  - Тебе этот трос дала бабушка из Вознесеновки - сказал Тимофей. - Потом оказалось, что она в том селе не проживает. Так вот. Именно она просила меня передать тебе данную просьбу. И посоветовала нам всем отправиться в столицу тебе на помощь.
  
  - Неужели тут всё так сложно? - напрягся Арслан.
  
  - Видимо, да - ответил Исаев.
  
  - Попроси Хеча и Василя позвонить мне и дать свои данные - сказал Бадмаев.
  
  - Хорошо - сказал Тима.
  
  Егор огляделся и нахмурился: воздух вокруг казался плотным, тяжёлым. Не туман - нечто иное. Будто пространство уплотнилось, как горячий воск.
  - Где Тима? - спросил он вслух.
  
  Ответа не было. Егор поднялся, оглянулся - и увидел. Тимофей стоял немного в стороне, на линии холма, спиной к ним. И разговаривал по телефону.
  
  - Тима! - позвал Егор.
  
  Тимофей повернулся медленно. И в его глазах что-то изменилось. Они стали глубже, словно в них появились слои, которых раньше не было.
  
  - Нам нужно в Москву - сказал он тихо. - Сегодня. Всем. Сейчас я вам всё расскажу.
   ***
  
  - Вы заключите договор на охрану жены и детей с моими людьми? - спросил клиента Арслан.
  
  - Нет - ответил он. - Мы навели справки. Им доверять нельзя.
  
  - Тогда я умываю руки - сказал Бадмаев.
  
  Тут что-то начало стучать в окно квартиры в высотке Москва-Сити. Жена клиента закричала:
  
  - Берем.
  
  Стук тут же прекратился.
  
  
  ГЛАВА XIX. Дорога стягивается узлом
  
  
  Степь выдохнула. Не ветер, не скрип травы, не ночные птицы - сама земля. Как будто хотела удержать. У костра сидели четверо: Егор, Хеча, Василь и Тимофей. Они молчали: каждый - со своими мыслями, но все чувствовали одно и, то же - что мир делает шаг в сторону, и всё привычное остаётся позади. Хеча пристально посмотрел на Тимофея и сказал:
  
  - Ты изменился. Я не спрашиваю как. Но скажи одно: мы не зря уезжаем? Хотя я уже и сам для себя решил, что пришло время возвратиться в Москву. Проблемы мои, из-за которых я сбежал оттуда, разрешились, так что у меня нет причин дольше оставаться здесь. Но у меня есть ощущение того, что здесь мы свою миссию не завершили.
  
  Тимофей кивнул:
  
  - Не зря. Арслану нужно помочь. Он... уже в ловушке. Хотя сам этого ещё не понял.
  
  Василь чуть нервно усмехнулся и сказал:
  
  - Ну, а мы-то что? Охрана? Мы в этом деле специалисты специфические. Да и если уж пришло время нам вернуться в столицу, то меня ждет моя работа на стройке. Странным образом и мои проблемы разрешились, что мешали мне вернуться. Так что не пойду я охранником в фирму к Арслану. Мне это не нужно.
  
  - И я тоже в охранники не пойду - сказал со смехом Хеча. - Меня мои друзья не поймут, скажут, совсем ты опустился на старости лет.
  
  - В этом и дело, - тихо сказал Тима. - Проблемы ваши связанные с Москвой странным образом, как вы говорите, разрешились в последнее время. У меня тоже были там проблемы. Давний недруг моего отца сделал всё для того чтобы меня изгнали из института. Но при странных обстоятельствах он скончался. И теперь меня просят вернуться и предлагают кафедру. А на голове, которую сжимала рука статуэтки богини Кали, появилась улыбка. Интуиция мне подсказывает, что и ваши части артефакта как-то прореагировали на произошедшие в Москве события.
  
  - На серпе появилась кровь - ответил Хеча.
  
  - На ступне выступила кровь - сказал Василь.
  
  - Я так и думал - сказал Исаев. - Это не совпадение. Нечто могущественное не просто защитило наши интересы, уничтожив тех людей, что стояли на нашем пути, но и указало нам путь.
  
  - Похоже, ты прав - признал Хеча. - Нам следует вернуться в Москву. Но мне все, же не понятно для чего я и Василь должны заключить договор на охрану семьи клиента Арслана? Какой в этом смысл?
  
   - Смысл мне видится в том, что мы пока еще очень далеко от Москвы и сами физически встать на защиту Арслана не можем, а он сейчас очень в нашей поддержке нуждается - ответил Тимофей. - Но с нами связаны силы, для которых не существует расстояний.
  
  - Богиня Кали уничтожит всякого кто встанет у нас на пути - сказал Василь, напряженно думая. - Заключив с нами договор на защиту семьи своего клиента, Арслан получит шанс на выживание. Это понятно. Ведь если семья клиента погибнет, Бадмаеву сильно не поздоровится. Но не понятно, почему не с тобой, Тимофей, нужно было заключить договор. Тебя ведь тоже защищает великая богиня.
  
  - Наверное, дело в этом - ответил Исаев и вынул из кармана куртки целую статуэтку.
  
  Хеча и Василь вынули из карманов свои части статуэтки богини Кали. Они остались прежними.
  
  - Хорошо - сказал Хеча. - Я и Василь божья рука и божья нога. Мы смертоносны и опасны. Мы - единственные, кто можем вступить в контакт с тем, что приближается к Арслану. И при этом не боимся теперь ни живых, ни мёртвых. Мы можем разрушить всё, что станет на нашем пути. Звони Арслану. Я согласен заключить договор. Продиктую свои данные и номер моей банковской карты.
  
  - Я божья нога тоже согласен помочь Арслану - сказал без особой радости Василь.
  
  Тимофей позвонил Арслану и тот получил все необходимые данные для заключения договоров. Потом довольно долго ничего не происходило. Затем телефоны одновременно пискнули. Хеча и Василю пришли сообщения о зачислении денег по договорам на охрану.
  
  Егор поглядел в темноту и спросил:
  
  - А город теней? Что с ним будет?
  
  Тимофей ответил после долгой паузы:
  
  - Он не исчез. Он ждёт. Но одна битва не отменяет другой. Мы потом вернёмся. Я должен забрать Сарну.
  
  Он сказал это спокойно, без колебаний, как человеку, который впервые в жизни понял, что именно хочет.
  
  Степь провожала их безмолвно. Не было ни порывов ветра, ни привычного дыхания земли, будто сама природа замерла, глядя им вслед. Огни костра догорали, когда четверо - Тимофей, Егор, Хеча и Василь - направились в село.
  ***
  
  Утро встретило их бледным солнцем. Сарна вышла проводить. На её лице - тревога, но взгляд - ясный. Она подошла ближе к Тимофею и сказала одними губами:
  
  - Возвращайся. Не потеряйся там. Я буду тебя ждать.
  
  Он взял её ладонь - впервые открыто, не боясь ни себя, ни чужих взглядов.
  
  - Я вернусь за тобой, - сказал он. - И заберу.
  
  Сарна выдохнула, словно это обещание стало для неё чем-то большим, чем просто слова. Две машины отъехали от дома Горяевых. В одной ехали Василь и Хеча, а в другой Егор и Тимофей.
  ***
  
  По дороге они заехали на заправку. В воздухе висело напряжение. Хеча проверял машину, мрачно поглядывая на горизонт. Василь нервно теребил ремень рюкзака, но делал вид, что просто разминает пальцы. Даже Егор, обычно спокойный, ходил кругами, будто пытаясь стряхнуть с плеч невидимый груз. Тимофей стоял чуть поодаль, глядя на тёмные холмы. Где-то там, во тьме степи, всё ещё оставались тени. И Сарна. Он чувствовал её взгляд - не глазами, но сердцем. Она не выходила, не звала, но была рядом. Ждала.
  
  - Ты всё не можешь с Сарной расстаться? - негромко спросил Егор, подойдя к другу. - Она тебя не отпускает?
  
  - Она сама сказала, что оставаться сейчас не нужно, - ответил Тима. - Только обещание вернуться.
  
  Он закрыл глаза, и словно откликнувшись на его мысль, воздух дрогнул. Лёгкое движение - не ветер, не звук. Скорее касание. Сарна появилась на расстоянии нескольких шагов - немая, как всегда, сотканная из света и полумрака. Её серебристые волосы струились, будто в воде, а глаза светились мягким, тёплым светом.
  
  - Ты идёшь туда, где тьма принимает человеческий вид, - сказала она. Голос её был тихим, как шелест травы. - Но ты уже не один. И не тот, кем был.
  
  Тимофей прикоснулся к чёрному камню в кармане - тот словно отозвался лёгким биением, как второе сердце.
  
  - Я вернусь за тобой, - пообещал снова он.
  
  Сарна улыбнулась - едва-едва, но свет вокруг неё стал ярче и она сказала:
  
  - Я знаю. Ты должен закончить начатое тобой дело. А я - закончить свой путь здесь, чтобы идти рядом с тобой дальше.
  
  Хеча откашлялся, делая вид, что случайно оказался поблизости, хотя на самом деле давно подслушивал:
  
  - Если не перестанем любоваться на любимый образ, то только к вечеру будем в Волгограде, - буркнул он. - Надо ехать. Арслан нас ждет.
  
  Василь, который обычно избегал встречи взглядом с чем-то потусторонним, поклонился Сарне чуть ниже, чем требовала вежливость. Он боялся её - но уважал. Сарна подняла руку, и степь вокруг дрогнула. Холмы словно расправили плечи, ветер, наконец, вдохнул, и мир покрылся едва заметным серебристым сиянием.
  
  - Я укрою дорогу, пока вы в пути, - сказала она. - Но в Москве вас ждёт то, с чем не справится, ни защита степи, ни мои силы. Там, где живут миллионы, тени множатся быстрее.
  
  Она шагнула ближе к Тимофею и коснулась его пальцев. На мгновение её ладонь стала тёплой - почти живой и сказала:
  
  - Вернись. И забери меня. Иначе пути назад не будет ни у тебя, ни у меня.
  
  - Я вернусь, - повторил Тима твёрдо.
  
  И Сарна исчезла - не растворилась, а будто шагнула назад, в глубину мира.
  
  - Ладно, - сказал Егор, хлопнув Тимофея по плечу. - Пошли, экзорцист.
  
  Тимофей улыбнулся впервые за последние часы.
  
  - Не называй меня так. Хотя... - он посмотрел в сторону холмов. - Пожалуй, теперь это уже, правда.
  
  Они разошлись по машинам. Хеча сел за руль своего джипа, Василь рядом. Егор сел за руль машины настоятеля, а Тимофей - на заднее сиденье. Моторы загудели, прорезав тишину. Машины понеслись по степной дороге, и серебристое сияние, оставленное Сарной, мягко подсветило путь.
  
  Машина выехала на трассу. Степь осталась позади - но не отпустила. Тимофей чувствовал это почти физически. Сила в его руке теплилась ровным, уверенным пульсом. А где-то впереди, среди миллионов огней большого города, уже шевелилось то, ради чего его позвали. И то, что хотело его смерти. Но теперь он ехал навстречу этому не как жертва. А как тот, кто ставит границу. Кто держит свет. Кто был рождён в ночи степи. Кто был рождён стать экзорцистом. И Москва готовилась услышать его имя.
  
  И именно в эту минуту Тимофей в последний раз почувствовал взгляд. Чей-то. Не враждебный - но древний. Как будто сам город теней смотрел им вслед.
  
  - Ты это чувствовал? - спросил Егор.
  
  - Чувствовал, - ответил Тима. - Но пусть ждёт.
  ***
  
  Звонок клиента разбудил Арслана серым московским утром, когда просыпаться ему совершенно не хотелось. Но делать было нечего. Он ответил на вызов.
  
  - Нам нужно срочно встретиться - послышался встревоженный голос в телефоне. - Машина ждет вас у дома.
  
   Вскоре мощный джип клиента уже вез Арслана к огромному современному дому на окраине города. Небо стыло, серело, и каждый поворот улицы отдавался у него в груди тревожным эхом. Телефон завибрировал - клиент.
  
  - Вы подъезжаете? - спросил мужчина резким голосом.
  
  - Да, - ответил Арслан. - Но повторю: без моих людей я не смогу им гарантировать безопасность.
  
  - Обсудим всё при личной встрече - процедил клиент.
  
  Он завершил разговор - и словно что-то зашевелилось рядом. Не в воздухе. Вокруг дома. В бетонных стенах. В металлических дверях. Отголоски призрака женщины.
  
  - Чёрт, - прошептал Арслан. - Она уже здесь.
  
  Лифт не работал. Они поднялись на четырнадцатый этаж пешком. Клиент нервно топтался у двери.
  
  - Осторожно, - предупредил Арслан.
  
  Он открыл дверь - и в ту же секунду по коридору пронёсся ледяной сквозняк. Свет мигнул.
  Где-то в детской раздался смех. Женский. Не детский. Жена клиента выбежала из комнаты, бледная как полотно:
  
  - Она опять... стоит у окна.
  
  - Закройте дверь! - крикнул Арслан.
  
  Но было поздно. Что-то ударило с той стороны двери так, что стены дрогнули. И в мгновение ока коридор затянулся серым дымом. Фигура у окна начала сгущаться, как будто собираясь из водяного пара в кости, в плоть, в лицо. Лицо мёртвой первой жены клиента. Она повернулась к ним. И улыбнулась.
  
  - Ты привёл его, - прошептала она, глядя на мужа. - Я исполнила волю господина, теперь я получу награду.
  
  Клиента отбросило на пол. Жена с детьми закричали. И тут Арслан понял: Этот дух исполняет чужую волю. Господина из глубочайшей тьмы. Кого-то кто использовал дух мёртвой женщины как марионетку в своих руках.
  
  - Убирайся! - крикнул он на древнем монгольском языке, как учил дед.
  
  Существо взвыло - не как человек, а как ветер в расщелине. Оно прыгнуло вперёд, словно тень, сорвавшаяся с зеркала. Арслан успел только выставить руки. Его отбросило через комнату так, что он ударился в стену. Мертвая тень попыталась броситься на жену и детей клиента, но вдруг темнота сгустилась, и на нее наступило нечто похожее на изящную женскую ножку. Тень пыталась вырваться, но ее уже схватила призрачная рука и стала рвать на части.
  ***
  
  Когда две машины пересекли границу Калмыкии, туман уплотнился. Он лёг на трассу, как ровный слой молока. Егор заметил:
  
  - Туман какой-то странный. Словно это поднятая в воздух степная пыль.
  
  Тимофей нахмурился и сказал:
  
  - Это не только погода виновата.
  
  Он смотрел в окно - и видел, как в тумане мелькают силуэты. Но не люди. Слишком высокие, слишком длинные тени, скользящие рядом с машиной.
  
  - Они сопровождают нас, - сказал он. - Это мои... предки.
  
  Егор перекрестился и сказал:
  
  - Надеюсь, они - не за нами.
  
  - Не за вами, - ответил Тима. - Они - к Арслану. Его проверить.
  
  - Его? - удивился Егор.
  
  - Он сделал выбор пятнадцать лет назад - ответил Тима. - Он увидел. Он вынес. Значит, род принял его. И теперь ждёт, когда он попросит помощь.
  
  Егор сжал кулаки и сказал:
  
  - Но он её не попросит...
  
  - Поэтому мы едем, - сказал Тимофей.
  
  Машина мчалась по трассе, как стрела. Тимофей держал в руках чёрный камень рода. Он пульсировал. Егор посмотрел на него и спросил:
  
  - Что это значит?
  
  - Значит, тьма вступила в бой с Арсланом, - ответил Тима. - И мы уже опаздываем.
  
  - Ты сможешь её остановить? - спросил Егор.
  
  Тимофей сжал камень так, что пальцы побелели.
  
  - Если не смогу я, - сказал он, - то сделает это род. Они идут за нами.
  
  За машиной в тумане действительно появились силуэты. Не страшные. Огромные. Родовые.
  Тени предков.
  ***
  
  Существо миновало раздираемый на части призрак женщины и нависло над Арсланом. Тень скользила по полу, как живая. Оно наклонилось к нему, и чужой холодный шёпот сказал:
  
  - Семью клиента ты защитил, но кто защитит тебя самого?
  
  И тьма рванулась вперёд. В ту же секунду дверь квартиры дрогнула. Гул. Как удар судьбы. Помощники приближались. Существо почувствовало их, и безмолвно исчезло в темноте. Тут вырвалась и тень женщины, и она тоже бесследно растворилась в воздухе.
  
  
  ГЛАВА XX. Вход во тьму
  
  
  Арслан словно в замедленном видео видел, как дверь квартиры дрогнула так, словно в неё ударили сразу с двух сторон - извне и изнутри. Существо, нависшее над Арсланом, обернулось: оно почувствовало. Приближение силы. Приближение рода. Шёпот, похожий на треск льда под ногами, разнёсся по комнате:
  
  - Он идёт.
  
  Арслан, едва приходя в сознание, услышал слабый голос своей же памяти - древний, родовой: "Когда придёт час, не стой между миром и стражем. Отойди". Он попытался подняться, но кровь шумела в ушах, как шторм.
  
  Когда призрак исчез, Арслан не сразу понял - он дышит или воздух в лёгких просто дрожит от страха. Тишина стояла такая плотная, что казалось: если её потрогать, пальцы отзовутся холодом. Жена клиента рыдала, прижимая к себе детей. Клиент сам только что поднялся с пола - бледный, потный, с глазами без фокуса. Арслан попытался встать. Ноги дрожали. Он опёрся рукой о стену - и вдруг снова почувствовал толчок, тот самый, как когда земля "проваливалась" под ним. Только сейчас толчок был не изнутри земли. Он был изнутри квартиры. И в этот момент из спальни донеслось едва слышный звук - дзынь. Как будто по стеклу прошлась тончайшая стальная струна. Арслан резко обернулся. И увидел: по стене медленно пополз тонкий чёрный след - не дым, не тень. Что-то живое, пробующее пространство на прочность.
  ***
  
  Тем временем на трассе две машины шли через плотный туман. Василь, сжавший руль так, что побелели пальцы, сказал:
  
  - Хеча, ты чувствуешь?
  
  - Ещё как, - процедил тот.
  
  Обе их части статуэтки - серп и ступня - начали нагреваться. Не просто теплом. Огнём, жгущим через ткань курток.
  
  - Она зовёт, - сказал Хеча. - Богиня. Но не к нам. К тому, кто сейчас на ударе.
  
  Серп за его пазухой задрожал, словно металл живой. Василь схватился за грудь - ступня пульсировала под курткой ритмом сердца, только быстрее, требовательнее.
  
  - Она рвётся, - сипло произнёс Василь. - Будто хочет... вырваться наружу.
  
  Туман на дороге на мгновение стал густым, как ртуть, и два силуэта - чёрных, тонких - скользнули в сторону машины Хеча. Но встречный порыв силы - невидимый, яростный - разодрал их, как бумагу.
  
  - Видал?! - рявкнул Хеча. - Это она! И она ярится!
  
  Машина дёрнулась, будто кто-то толкнул её сбоку, но на дороге никого не было. Только шаги - слышимые больше кожей, чем ушами. Она шагала рядом.
  ***
  
  В машине Егора и Тимофея камень рода в руках Тимофея пульсировал всё сильнее. Шёл ярким белым светом изнутри, как дышащее сердце. Егор мельком глянул в зеркало:
  
  - Что-то происходит?
  
  - Да, - выдохнул Тимофей. - Статуэтка Кали... все части... они активированы. И не только они.
  
  Около машины в тумане двигались тени. Высокие. С резкими линиями лиц.
  
  - Это предки, - сказал Тима. - Они идут с нами.
  
  Туман за окном треснул. Не физически, но ощущение было такое, будто воздух ломается.
  
  - С Арсланом прямо сейчас столкнулись, - сказал Тима. - Силы Кали и моего рода одновременно рванулись в бой вместе против неведомого зла.
  
  Егор сжал руль и спросил:
  
  - Ты... можешь им помочь?
  
  - Пока нет - ответил Тима. - Но она может. И они могут.
  
  Он кивнул на тени снаружи. Камень вспыхнул ярче - так, что салон озарило белым светом.
  ***
  
  Чёрный след на стене остановился. Из центра пятна начали выползать тонкие, как человеческие пальцы, тени - тянулись к полу, ощупывая пространство. Клиент вскрикнул:
  
  - Она... вернулась?!
  
  - Нет, - выдохнул Арслан. - Это не она. Это то, что управляло ею.
  
  Тень резко загнулась в сторону Арслана - и вдруг отпрянула, как от удара. С визгом. Арслан смотрел поражённо. Его тело окружало свечение - едва заметное, словно слой светлой пыли на воздухе. За окном гулко ударил ветер. Стёкла задрожали. Что-то вошло в дом.
  ***
  
  Хеча, который только что пытался выровнять машину, внезапно замер. Серп в его кармане потёк чёрным дымом - дым вырвался прямо через ткань, не прожигая её. Василь закричал - ступня вздулась жаром, будто внутри кипел металл.
  
  - Она выходи-и-ит... - прохрипел он.
  
  И в тот же миг машины, в которых ехали Тимофей и Егор, а также Хеча и Василь - одновременно содрогнулись, как будто сквозь них прошла ударная волна. Тень, что ползла на Арслана, в ту же секунду выгнулась, словно её ударили невидимым кнутом.
  
  - Это что? - спросил клиент в ужасе.
  
  Арслан поднял голову, чувствуя неведомую силу, и сказал:
  
  - Это - помощь. Но ты её не увидишь.
  
  Тень попыталась проскользнуть по потолку - но раздался звон, как будто что-то стальное полоснуло по воздуху. А затем - удар. В квартире на долю секунды вспыхнул силуэт женской руки, изящной, тёмной, с браслетами на запястье. Она ударила тень так, что та разлетелась клочьями. А затем - вторая. Нога. Маленькая, женская, но по полу прошёл такой треск, будто ударил пресс. И тень растворилась.
  
  Но. И в тот же миг за спиной Арслана, в коридоре, вспыхнул чёрный провал.
  
  - Она отступила не случайно... - прошептал он.
  
  Из тьмы вышло другое существо. Высокое. Человеческое обличье - но не человек. Лицо - слишком гладкое. Глаза - щелевидные. Улыбка - чужая.
  
  - Ты позвал их всех, Арслан, - сказал голос, напоминающий шелест стекла. - Ты даже не понимаешь, что этим сделал.
  
  Арслан сделал шаг назад и спросил:
  
  - Кто ты?
  
  Существо наклонило голову и сказало:
  
  - Я тот, кому эта душа служила. И тот, кто пришёл за тобой. Оно шагнуло вперёд. И где-то далеко, в тумане, Хеча вскрикнул:
  
  - Она требует скорости!
  
  Две машины рванули вперёд. Тимофей поднял камень - он обжёг руку.
  
  - Мы опаздываем... - прошептал он. - Слишком сильно опаздываем.
  
  Тени предков ускорились и пошли плотным строем вдоль трассы. А в квартире на четырнадцатом этаже Москва-сити существо наклонилось к Арслану и прошептало:
  
  - Я пришёл забрать тебя, шаман.
  ***
  
  Джип Хеча резко затормозил у высотки. Машина Егора остановилась рядом. Окна сияли холодным светом, словно дом был не жилым - а огромным стеклянным саркофагом. Егор выскочил первым и воскликнул:
  
  - Это здесь!
  
  Тимофей стоял секунду неподвижно, словно вслушиваясь не ухом, а кожей. Камень рода в его руке светился изнутри бледным огнём.
  
  - Слышите? - спросил он.
  
  - Нет, - ответил Хеча.
  
  - Я слышу только лифты, - пробормотал Василь.
  
  - Там... плачут мёртвые, - сказал Тимофей. - И один зовёт меня по имени.
  
  Егор побледнел:
  
  - Арслан?
  
  - Нет, - тихо сказал Тима. - Это первая жена его клиента. Или то, что носит её лицо. И он направился к входу.
  
  Лифт был заблокирован. Туман поднялся по лестницам так быстро, будто его кто-то гнал наверх. Хеча сорвал крест с шеи и вложил в ладонь Василя:
  
  - Не вернёшь - убью.
  
  Василь фыркнул и ответил:
  
  - Верну, не переживай. Я вообще не собираюсь там оставаться.
  
  Егор посмотрел на Тимофея и сказал:
  
  - Если что - я иду с тобой.
  
  - Не если, - ответил Тима. - Когда. Сейчас.
  
  Они побежали наверх. И с каждым пролётом воздух становился плотнее, как перед грозой.
  ***
  А в квартире тем временем существо подошло к мужу своей "хозяйки" вплотную. Оно нежно коснулось его лица - жестом, который должен был бы быть лаской. Но мужчина начал задыхаться.
  Его кожу будто втягивало внутрь.
  
  - Ты обещал мне жизнь, - прошептало оно женским голосом. - Но это не жизнь. Это - жалкое её подобие.
  
  Жена клиента рыдала, прижимая детей к себе. Существо повернулось - и в этот миг дверь снова дрогнула. Гул усилился.
  
  - Он пришёл, - сказала тварь. - Но поздно. Я победила.
  
  Она вытянула руку - и стены снова затряслись.
  
  Но тут дверь распахнулась сама - словно отступила. Тимофей шагнул внутрь. Существо мгновенно развернулось, и его улыбка стала иной, нечеловеческой:
  
  - Вот он. Наследник. Страж. Тот, кто не успел пятнадцать лет назад.
  
  Егор и двое других попутчиков были позади, но казалось - весь коридор стянулся в одну точку, и пройти вперед мог только Тимофей. Он поднял в ладони камень рода. И тот вспыхнул. Предки вошли в комнату незримой волной - она двинулась за его плечами, как туман, и в этот миг тварь впервые отступила.
  
  - Твои мёртвые пришли с тобой... - прошипела тварь. - Но я давно среди живых.
  
  Она сорвалась в сторону, превратилась в длинную рваную тень - и бросилась на жену клиента. Тимофей взмахнул рукой, и камень вспыхнул резким светом - тень ударилась о невидимую границу и отлетела.
  
  - Ты не пройдёшь через род, - сказал он. - Не через мой род, не через род Арслана.
  
  Существо исказилось и взвизгнуло:
  
  - Ты ещё ребёнок. Ты не знаешь, кто дал мне путь в этот дом.
  Тимофей сделал шаг вперёд и сказал:
  
  - Ничего. Узнаю.
  
  В этот момент Тимофей заметил друга у стены и постарался подбодрить друга. Он сказал:
  
  - Арслан! Держись!
  
  Арслан приподнялся, стукнувшись затылком о стену. Он увидел Тимофея - и замер. Его глаза расширились.
  
  - Тима... друг... - прохрипел он. - Ты... ты теперь такой же, как она...
  
  - Как кто? - спросил удивленный Тимофей.
  
  - Как та бабушка, кто дала мне трос тогда, пятнадцать лет назад - ответил Бадмаев.
  
  В комнате пронёсся холод. Тень начала сгущаться.
  
  - Ясно, - сказал Тимофей. - Она была проводником. Ты - тоже.
  
  Арслан попытался предупредить:
  
  - Она не одна. Кто-то... из ваших родственников... помог ей... тогда.
  
  Но существо завыло громче, чем раньше, перебивая его слова. Тень метнулась к Тимофею. Тут в квартиру ворвались три человека. Егор бросился между Тимой и монстром, но невидимая сила отбросила его в сторону. Василь и Хеча подняли амулеты, свои части статуэтки богини Кали, перебрасываясь короткими фразами на своём старом говоре - но тварь прошла сквозь них, как сквозь дым. Она ударила в Тимофея - так, что воздух в комнате взорвался.
  
  Но Тима не отступил. Он поднял камень. И в эту секунду вся квартира заполнилась силуэтами его рода - от старых степных воинов до женщин с младенцами. Тени шли к нему, к его руке, к камню - и проходили сквозь него, становясь силой. Существо завизжало:
  
  - НЕТ! ВЫ НЕ ИМЕЕТЕ ПРАВА!
  
  И тогда Тимофей произнёс:
  
  - Я - имею право. Потому что я - тот, кого они выбрали.
  
  И направил камень на тварь.
  
  Свет ударил в существо. Оно скрутилось, превратилось в несколько переплетённых фигур, как будто пыталось сбежать в разные стороны сразу. Стены задрожали. Окна покрылись трещинами. Воздух стал густым, как смола.
  
  - Тима! - крикнул Егор. - Сейчас всё рухнет!
  
  - Пусть рухнет, - сказал он. - Главное - чтобы она не ушла.
  
  Существо рвалось, пыталось вырваться в щель потолка, но родовые тени закрыли путь. Оно завыло - и наконец, разорвалось светом. Тимофей вынул черные четки и произнес:
  
  - Сартак - чи мини кул.
  
  Комната сразу наполнилась тишиной. Туман исчез. Температура поднялась до нормальной отметки. А четки в руках Тимофея некоторое время пульсировали черно-красным цветом. Но потом это прекратилось. И в этот момент слабый голос клиента прошептал:
  
  - Она... ушла?..
  
  - Да, - сказал Тимофей. - Теперь - да.
  
  Он опустил камень. И в ту же секунду понял - что битва здесь была лишь первой.
  Потому что существо перед тем, как быть заточенной в камне успело шепнуть ему нечто: "Меня позвал тот, кто знает твой род лучше, чем ты сам". И Тима понял - путь в степи ещё не закончен. Он только начался.
  
  А клиент Арслана и его супруга горячо поблагодарили их всех, и выплатил солидное вознаграждение. Егор после прощания с хозяевами повез Арслана и Тимофея по домам.
  ***
  
  Хеча и Василь отправились вместе на машине калмыка. Хеча предложил:
  
  - Остановись у меня сегодня. На стройку свою завтра отправишься.
  
  Василь не стал ему перечить. Джип направился к месту, где жил Хеча. Москва встретила их тяжелым оловянным небом, низко нависшим над городом, будто сама столица наклонилась послушать, что они привезли с собой из степи. Хеча чувствовал спиной - они везут больше, чем вещи и тревогу. Хеча вынул из кармана руку статуэтки богини Кали и поместил ее перед собой у лобового стекла.
  
  - Не смотри на неё, - отрезал Василь. - И не думай. А лучше положи снова в карман.
  
  - О ней невозможно не думать, - ответил Хеча, едва слышно. - Она будто повторяет моё имя.
  
  Василь повернул голову и спросил:
  
  - С чего это?
  
  - Иногда слышу... как будто женский голос - ответил калмык. - Много голосов. Точно не наши.
  
  Молдаванин сплюнул в окно и сказал:
  
  - Ещё скажи - зовёт тебя по имени...
  
  Хеча сжал руки и ответил:
  
  - Так и есть.
  
  Повисла тишина - плотная, жуткая, почти осязаемая. Василь перекрестился - по-своему, старинно, двумя пальцами.
  
  - Кали зовёт того, кто ей нужен, - сказал он глухо. - Она не идет сама. Она вытаскивает.
  ***
  
  Арслан проснулся от того, что по квартире прошёл сквозняк. Хотя все окна были закрыты. "Опять". Он давно уже перестал различать, что реально, а что - последствия тайги. Слишком много следов оставило в его душе могущественное дыхание древних орхонских богов. Но сегодня после всего того, что произошло, всё было иначе. Тени на стенах дрожали. Не от ветра - от движения. Он услышал шаги в коридоре. Замер. Жену с детьми он на ночь отправил к ее родителям в Новую Москву. Так что он был дома один.
  
  - Мама? - обронил он вслух, хотя понимал - её давно нет.
  
  Арслан вышел в коридор. Там стояла женщина.
  
  - Сынок... - произнесла она. - Ты страдаешь...
  
  Арслан сжал зубы и сделал шаг назад и сказал:
  
  - Ты не она.
  
  Женщина наклонила голову. Пальцы её вытянулись, стали чернее, как будто в них всасывалась темнота. И Арслан понял: это - не тень шамана. Это - что-то новое. И оно пришло не из тайги. Оно пришло из степи.
  
  
  ГЛАВА XXI. Когти богини
  
  
  На подъезде к дому, в котором жил Исаев Егор резко притормозил. Он показал рукой на нечто, что находилось впереди, и спросил Тимофея:
  
  - Ты видишь это? Эту девушку, что перекрыла нам путь.
  
  Перед автомобилем стояла девушка в белой одежде. Лицо закрыто длинными волосами. Она не двигалась. Только смотрела под прядями прямо на фары.
  
  - Ничего не вижу - ответил Тима. - Ты просто устал сегодня, вот тебе и мерещится всякая ересь.
  
  - Девушка, вам что - жить надоело? - тем временем выкрикнул, приоткрыв дверцу Егор. - Уйдите с дороги!
  
  Девушка ничего не ответила. Тогда Тима схватил Егора за плечо, дернул его. Егор взял в руку дедовский крест и трижды перекрестился. Раздался треск, будто лопнул лед на реке. И девушка тут же бесследно растворилась в пространстве. Тимофей вышел из машины и остановился, прислушиваясь.
  
  - Тени... - сказал он медленно. - Но не степные. Чужие.
  
  Егор поднял голову:
  
  - Те, что в Москве?
  
  - Те, что ищут брешь, - ответил Тимофей. - И она уже есть... внутри Арслана. Они ищут его. Точнее они его уже нашли. Подойду к ним ближе.
  
  И только Тимофей сделал шаг вперёд - и темнота застыла.
  
  - Ты... - прохрипел голос из тьмы. - Ты не должен был войти в Москву. Ты несёшь то, что нас жжет.
  
  Тимофей поднял статуэтку и возразил тьме:
  
  - Это не я вас сжигаю, - сказал он. - Это она. Она не позволит вам использовать Арслана. Он не дверь.
  
  Тьма начала разваливаться, как гнилой дым. Егор сказал:
  
  - Всё они ушли. Дорога открыта.
  
  - Что это было? - прошептал Тимофей. - Почему я ничего не смог увидеть, кроме тьмы.
  
  Егор посмотрел на него жестко, почти с упреком и сказал:
  
  - Ты ещё не понял? Это Москва, столица нашей родины торжественно встречает своих героев, которые из похода привезли с собой особо ценные артефакты. Тут ведь у нас центр всего, и хорошего и плохого, и света и тьмы. И теперь тьма идет за тобой. Точнее за тем, что у тебя в кармане.
  
  - Почему же она не вышла ко мне в каком-то обличии? - спросил Исаев.
  
  - Они боятся попадаться на глаза даже легкой тени грозной богини времени - ответил Егор. - Время, всеразрушающая власть, которая единственная им не подвластна. Победить его им никогда полностью не удается, но они могут останавливать его. Заставить ходить по кругу, когда поблизости нет правителей времени.
  
  - Чего опасаются силы тьмы? - спросил Тима.
  
  - Царство тьмы всеми своими силами старается заставить время остановиться или даже идти его вспять, закручиваясь в спираль - ответил друг. - Но стоит проявиться силе Кали в таком застойном месте и время в нем тотчас распрямится и понесется вниз, как лавина с горы, снося всё на своем пути. Вал перемен захлестнет всё вокруг, изменения станут происходить с невероятной скоростью. Наступит вновь то, что китайцы называют "временем перемен".
  
  Тимофей дрогнул и сказал:
  
  - А мы сможем... отпустить её?
  
  Егор взглянул в окно, на расплывающийся в темноте мегаполис и произнес:
  
  - Мы не отпускаем богов. Это они выбирают, когда отпустить нас.
  ***
  
  Женщина исчезла. Будто растворилась в воздухе. Оставив после себя запах гари и холод, как из морга. Арслан отдышался. Пошёл на кухню, включил свет - но лампа заморгала и погасла. Он ударил по выключателю ладонью, но все лампы в квартире погасли. Темнота накрыла его сразу, плотным одеялом. Он почувствовал неладное - не интуицией, не слухом, а чем-то глубже: словно сама Москва стала одной огромной грудной клеткой, и сейчас она задержала дыхание. И воздух сразу сгустился. Не дым, не пар - что-то плотное, почти как влажный бархат. Оно ползло по стенам, по потолку, собираясь в углах, как чёрная роса.
  
  И увидел её. Первая жена клиента - та, что погибла десять лет назад. Но не женщина. Оболочка. Кукольная тень. Лицо, в котором застыла эхо-улыбка. Глаза - пустые, как зеркала ночью. Она стояла возле окна, гладя стекло тыльной стороной ладони.
  
  - Я снова вижу тебя, шаман - молвила тень женщины. - А ты, наверное, для себя решил, что больше меня никогда не увидишь.
  
  - Привет - ответил спокойно Арслан.
  
  - Господин мой мертв, для всех нас, - прошептала она. - Но тот, кто стоит выше его, жив. И он велел мне найти тебя. И забрать твою жизнь. За это он даст мне возможность уничтожить тех, кто занял мое место и место моего ребенка в жизни. Новую жену моего мужа и ее детей. Больше бога я любила своего мужа и так спешила к нему на встречу, что при обгоне врезалась в грузовик, на встречной полосе. Я свою любовь никому не отдам.
  
  Тень сорвалась с места - как рванувшаяся со стены паутина, как ветер, которому дали форму. Она рванула к Арслану - голодная, как зверь, которому обещали корм. Именно в тот миг весь воздух квартиры содрогнулся. Сначала - едва слышный звон металла. Потом - рёв. Но это был не голос существа, а голос пространства, в которое вошёл другой закон. Закон, что был старше Москвы, старше степи, старше смертных судеб.
  
  То, что появилось в квартире, не было человеческим. Не было даже призрачным. Это была форма действия - как если бы сама ночь решила ударить. Из воздуха выплыла тень, но тень не чёрная - сине-огненная, как раскалённая сталь перед тем, как она становится холодным оружием. Она расщепилась на три фигуры - женственные, но нечеловеческие - и сомкнулась, образуя единый силуэт богини. Богини, которую знали Хеча, Василь и Тимофей. Богини, чьи части они носили у себя.
  Богини, что шагнула за ними в Москву - потому что связанный договор активировал её защиту.
  
  Кали. Не изваяние. Не статуэтка. Не культовая маска. А сама суть её энергии - жестокая и милостивая одновременно. Её многорукие тени сомкнулись вокруг мёртвой женщины.
  
  - Ты не сияешь светом, - прошептала богиня. - Ты - не душа. Ты - подделка.
  
  Мёртвая женщина завизжала: звук был как скрежет стекла о стекло. Она попыталась вырваться - но Кали сжала её, словно сжав кулак вокруг дыма. Раз - и часть тени сорвалась. Два - и чёрная оболочка пошла трещинами. Три - и тень рассыпалась в серый пепел.
  
  А через секунду Кали развернулась к Арслану. И это был уже другой взгляд. Глубокий. Серьёзный.
  Не угрожающий - оценивающий.
  
  - Ты просил защиты, даже не зная, что просишь, - сказала она.
  
  Арслан закашлялся и произнес:
  
  - Я... я не...
  
  - Но те, кто принесли мои части, заключили договор - ответила богиня. - И я услышала.
  
  Она наклонилась - не как хищница, не как судья, а как воин, который оценивает, способен ли человек выдержать следующее испытание.
  
  - Ты избран не тьмой, - сказала Кали. - А степью. И родом. И теми, кто идут за тобой во тьму.
  
  - Тимофей... - прошептал Арслан.
  
  - Он уже в пути, - сказала богиня. - Он идёт туда, где ты стоишь на границе. И когда он придёт - граница станет линией боя.
  
  Образы вокруг замерли. Коридор стал тише. Даже стены стихли - будто слушали. Кали подняла руку. И коснулась лба Арслана. Тёплым. Живым.
  
  - Ты не мой слуга, - сказала она. - Но я даю тебе то, что даю только воинам.
  
  Арслана охватил жар, будто в грудь вложили раскалённый металл.
  
  - Стой, пока приходит помощь. Не дай тени взять то, что вам дорого. И не бойся того, что идёт к вам. Ибо теперь оно увидит - что за твоей спиной стоит Я.
  
  И богиня исчезла. Не растворилась. Не выцвела. Она ушла так, как уходит буря: оставив воздух дрожащим и ясным.
  ***
  
  Две машины остановились практически одновременно у подъезда дома, в котором находилась квартира Арслана. Тимофей с Егором и Хеча с Василем созвонились и договорились вместе посетить его. Подъезд был тихим, но тишина эта была не человеческая - слишком плотная, слишком вязкая. Она давила на уши, словно воздух в здании перестал быть воздухом и превратился во что-то живое, удерживающее дыхание. Тимофей бежал первым. Он чувствовал - Арслан внутри. И то, что к нему приблизилось, не принадлежит этому миру. Хеча поднимался следом. Он чувствовал уверенный пульс. Пульс Богини.
  
  Дверь квартиры была приоткрыта. Но это не хозяин её открыл.
  
  - Осторожно, - предупредил Хеча. - Здесь кто-то нарушил пространство.
  
  Тимофей толкнул дверь, и первый шагнул внутрь. В квартире было темно - но не от отсутствия ламп. Темнота была другой. Она скользила, двигалась по стенам, будто ищет, куда перейти дальше. Арслан стоял в углу комнаты. Лицо его было белым, но глаза живыми. Он боролся.
  
  - Тима... ты пришёл... - выдохнул он так, будто каждое слово давалось через пламя.
  
  - Что в тебе? - тихо спросил Тимофей.
  
  - Что-то... из-за неё... - он указал на тьму в углу. - Она марионетка. Но дергает её... не она.
  
  И из тумана, стекающего по стенам, проступил женский силуэт. Но в отличие от прежнего силуэта - не мёртвый. И не злой. Он остановился рядом с Тимофеем, словно охраняя его. Тепло, мягкое, родное тепло разлилось по комнате.
  
  - Это не она, - сказал Василь, чувствуя, как затрепетала его часть статуэтки. - Это... её проявление.
  
  - Нет, - прошептал Тимофей. - Это её предупреждение.
  
  И вдруг часть статуэтки в руках Хеча вздрогнул. Не открываясь, не ломаясь - просто ожил, словно в нём что-то проснулось. Хеча напрягся - но не от страха. От силы.
  
  - Она с нами? - спросил он.
  
  Тимофей кивнул:
  
  - Кали уже здесь. Она чувствует врага.
  
  Темнота в углу комнаты сжалась, как зверь, который понял, что охота пошла не по плану. И из этой тьмы раздался голос. Низкий. Негуманный. Он произнес хрипло:
  
  - Он должен быть дверью. Вы - помехи. Вас нужно сломать.
  
  И тогда произошло то, что невозможно было перепутать. Часть статуэтки в кармане Хеча вспыхнула кровавым блеском. Часть Василя - серебристым, холодным. Цельная статуэтка у Тимофея - черно-синим огнём, будто поглотившим ночь. Три вспышки соединились в воздухе один миг. И тьма завизжала. Настоящим, звериным визгом.
  
  - Она защищает нас, - сказал Тимофей. - Кали не даст ему открыть Арслана.
  
  - А я думал, что я её боюсь, - пробурчал Василь. - А выходит... она жрёт тех, кого я боюсь.
  
  Тьма ударила в комнату, пытаясь прорваться к Арслану. Но статуэтки вспыхнули одновременно, как щит. Хеча поднял руку - и от его ладони пошла тень оружия. Серп. Призрачный. Но настоящий. Василь поднял ногу - и ударил по воздуху. Тень ноги расширилась, как удар божества, и тьма отлетела назад. И в этот момент Арслан рухнул на колени, хватая воздух, будто вырываясь из-под воды. Тимофей подскочил к нему:
  
  - Держись!
  
  - Она... - выдохнул Арслан. - Мать... это была не она. Это... кто-то другой...
  
  - Я знаю, - сказал Тимофей. - И мы это остановим. Но ты должен выстоять. Ты - не дверь. Ты - часть рода.
  
  Арслан выдохнул - и тьма окончательно рассыпалась в воздухе. То, что управляло духом, ушло.
  Было отброшено силой, которую не ожидало встретить. Силой богини. Силой трёх её носителей. Но в воздухе остался последний, едва слышный шёпот:
  
  - Мы вернёмся. Город готов. Двери ищут новые щели.
  
  Тимофей посмотрел на остальных и сказал:
  
  - Это был только первый удар. Теперь - они идут.
  
  И все поняли: Миссия в Москве будет невероятно горячей.
  ***
  
  Квартира стояла в тишине, словно сама боялась дышать. Едва рассеявшаяся тьма ещё дрожала в углах, будто не до конца исчезла, а просто притаилась. Арслан сидел, опершись на стену. Он тяжело дышал, но глаза его уже были яснее. Егор обошёл комнату, ощупывая стены, перекрестился и сказал:
  
  - Здесь будто что-то прошло насквозь. Этот дом... он теперь другой.
  
  Хеча хмыкнул:
  
  - Дом живой. Дом запомнил удар. Но он нас не тронет - её сила его сдержала.
  
  Василь стоял рядом, сжимая в кулаке свою часть статуэтки. Она ещё тлела холодным серебристым светом. Он смотрел на неё и тихо сказал:
  
  - Чую. Она недовольна. Но не нами...
  
  Он поднял глаза на потолок.
  
  - ...а теми, кто пытался нас брать тенью. Им придёт ответ.
  
  Тимофей опустился на корточки перед Арсланом.
  
  - Скажи,... что ты видел? Когда она вошла в тебя?
  
  Арслан сглотнул, будто вспоминая нечто, что обжигает память.
  
  - Не её я видел, - сказал он. - Не мёртвую.
  
  - А кого? - спросил Егор.
  
  Арслан поднял глаза - и в них была не просто усталость. Был ужас.
  
  - Город.
  
  - Тот самый, - прошептал Василь.
  
  - Да. Но он не такой, каким вы его знаете. Он... живой.
  
  Он закрыл лицо ладонями.
  
  - И кто-то там... говорил мне. Говорил, что я - дверь. Что моё сердце - узел.
  
  - Узел чего? - спросил Тимофей.
  
  Арслан взглянул на него, будто боялся собственного ответа.
  
  - Узел дороги. Той самой, что связывает Москву со степью.
  
  - Дорога? - переспросил Егор. - Между мирами?
  
  - Да. Между их городом... и вашим миром.
  
  Тимофей почувствовал, как статуэтка в его кармане чуть нагрелась. Кали слушала. Она всегда слушала, когда речь заходила о границах. Хеча сел на стул, скрестил руки и сказал:
  
  - Теперь всё ясно. Они хотят пробить брешь не там, в степи, а здесь - в Москве.
  
  - Через Арслана? - спросил Егор.
  
  - Да. Потому что он выдержал то, что другие бы не вынесли. Значит, он может стать проводником, если его сломать.
  
  Арслан горько усмехнулся:
  
  - Вон оно что. Значит, я им нужен как ключ.
  
  Тимофей покачал головой:
  
  - Нет. Ты им нужен как трещина. Но богиня не даст им пройти. С её стороны ты защищён. Но они попробуют снова - и ударят сильнее.
  
  И в комнате повисло тяжёлое молчание.
  
  
  
  ГЛАВА XXII. Тени, что идут следом
  
  
  Тимофей сидел у стола на кухне в квартире Арслана, укутавшись в куртку, которая теперь казалась огромной и чужой. Он дрожал - не от холода, а от ощущения, что его тело ещё не до конца вернулось ему. В этот момент он особенно сильно почувствовал, что Сарны рядом не было - и это резало внутри почти физической болью. Нужно было ей написать, услышать её голос, понять, что мир всё ещё существует вне этого кошмара. Но пальцы всё ещё не слушались. Арслан сидел напротив, глядя на друга так внимательно, словно боялся, что тот в любой момент исчезнет.
  
  - Рассказывай, как ты стал экзорцистом - тихо сказал он.
  
  Тимофей закрыл глаза. Образ князя Чемида вспыхнул мгновенно - слишком ясно, словно сидел тут же, за столом.
  
  - Он сказал - произнес Тима не уверенно.
  
  - Кто? - спросил Арслан.
  
  - Чемид. - Тимофей перевёл дыхание. - Князь Чемид. Он был там. Не как призрак. Как... как человек. Живой. Он сказал, что я теперь не просто человек. Я получил тройное посвящение, и теперь я связанный с родом, землей и светом человек. Меня видят те, кто давно ушёл. И не только они.
  
  Егор ощутил, как холод стекает по позвоночнику и спросил:
  
  - То есть?
  
  - То есть, - закончил Василь, - теперь тебя может найти любой, кто ищет силу рода. Любой шаман. Любой знахарь. Любой дух. И... - он сглотнул. - Любой, у кого есть счёт к князю Чемиду.
  
  Слова повисли, как удар камня о металл. Егор медленно повернулся к другу и спросил:
  
  - В смысле счёт?
  
  Арслан ответил вместо Тимы:
  
  - У князя была власть. И враги. Те, кто хотел добраться до него через его потомков. Пока проход был закрыт - они не могли. А теперь. Теперь могут.
  
  Тимофей почувствовал, как пол под ногами стала мягче, будто чуть дрогнул. Он пристально посмотрел на Арслана и спросил его:
  
  - Тот город, что видел ты сегодня, был тот, что находится под древним курганом в степи?
  
  - Нет - ответил друг. - Это город в Москве.
  
  - Скажи, - тихо произнёс Тимофей, - что ты видел в этом... городе?
  
  Арслан помедлил, затем ответил:
  
  - Тёмные улицы. Высокие стены. Никого живого. Но тени, тени ходили там, как люди. Длинные, искривлённые, будто растянутые. Они шептали.
  
  Он посмотрел на Тиму:
  
  - И среди них были твои родичи.
  
  Егор вздрогнул.
  
  - Род Исаевых? - прошептал он.
  
  Тимофей не удивился. Только сжал пальцы.
  
  - Да, - сказал Арслан. - Они идут рядом с городом, как стражи. Но сами туда не заходят. Я сначала не понял - почему.
  
  Тимофей вздохнул:
  
  - Потому что они - не жители. Они - наблюдатели. Хранители границы. Но не властелины её.
  
  Арслан кивнул головой, а потом сказал:
  
  - Страж границы мне поведал о том, что он знает, что князь Чемид закрыл своим именем. Это сама Тьма.
  
  Тимофей наклонился вперёд и сказал жестко:
  
  - Назови его.
  
  Арслан молчал долго. Так долго, что чай в кружках остыл.
  
  - Хорошо, - произнёс он, наконец. - Но только один раз. Его звали Хар Хоосн. "Чёрный Хозяин Подземелий". Старший дух разрушения. Не демон. Не призрак. Не божество. Он - остаток того времени, когда мир был другим. Когда всё было ближе к хаосу, чем к порядку. Он мириады лет был заперт в подземелье.
  
  Тимофей тихо повторил:
  
  - Хар... Хоосн...
  
  Арслан сразу отрезал:
  
  - Не произноси. Ни при ком. И главное - не ночью.
  
  - Что он хочет? - спросил Егор.
  
  Ответ был прост:
  
  - Возвратиться.
  
  - А Тима и родственники здесь причем? - спросил Егор.
  
  Тимофей вскинул глаза:
  
  - Но ведь стражи рода были рядом со мной всё время или этого недостаточно?
  
  - Недостаточно - ответил Арслан и посмотрел другу прямо в глаза. - Ты - не только потомок Чемида. В тебе есть ещё одна линия. Ты - двойной. Свет и Тень. Род и чужое. Степь и город.
  
  - Что значит я "двойной"? - спросил Тимофей.
  
  - Давным-давно, - начал отвечать Арслан, - когда эти земли были ещё дикими и людьми только-только заселены, здесь жили не люди и не духи, а - формы ночи. Их было много. Они не были злыми в человеческом смысле. Они были... голодом мира. Его неоформленной тьмой. Одного из них тогда называли Хар Хоосн. "Чёрная пустота", "Тот, кто не имеет начала".
  
  - Но почему он проснулся сейчас? - спросил Егор.
  
  - Потому что его когда-то запечатал князь Чемид - ответил Бадмаев. - Он родился с даром, который бывает раз в тысячу лет - даром стоять между двумя мирами. Тем даром обладает и Тима.
  
  - Но перед этим он его выпустил - возразил Хеча.
  
  - Да - признал Арслан. - Он его выпустил из подземелья, так как был властителем духов, но Хар Хоосн обманул князя, обратился в человека и вышел в светлый мир. И только потом ценой ужасных жертв князю Чемиду с помощью золота и драгоценностей, пожертвовав своей жизнью и своим родом, удалось заманить его в подземелье и там запечатать. Но беда в том, что за то время, что Хар был человеком, он успел оставить после себя продолжение. У него родился сын. И теперь в светлом мире есть наследник повелителя тьмы и хаоса.
  
  - Антихрист явился в этот мир, и мы о нем ничего не знаем? - спросил обеспокоенный Егор.
  
  - Мой дед говорил, что Анчутка, так он называл Антихриста, где-то рядом находится, и что он рожден был от того демона, что вырвался на время на свободу из темницы, в которой был заточен в калмыцкой степи сторуким Шивой и его супругой Кали в древности - сказал Арслан. - Но вряд ли определение Антихрист применимо к наследнику Хар Хоосн. Во всяком случае, пока. Сейчас вероятно он просто могущественный колдун и заклинатель духов. Но если его отец окажется в светлом мире, тогда всё возможно.
  
  - Что известно об этом колдуне и злом волшебнике? - спросил Егор. - Как узнать его? Как найти его следы?
  
  - Мне только лишь известно, что он является потомком калмыка героя гражданской войны, сложившего голову в борьбе с белой армией - ответил Бадмаев. - Но сейчас речь не о нем. А о тебе, Тимофей.
  
  - Продолжай - сказал Исаев.
  
  - Ты из рода князя Чемида, и его наследник - сказал Бадмаев. - Но ты другой.
  
   - Почему? - прошептал Тимофей.
  
  - Потому что, - сказал Арслан, - твоя мать из рода тех, кто служил Хар Хоосн в древности. Не как рабы. Как хранители.
  
  Тимофей услышал глухой звон, словно внутри черепа кто-то ударил в большой колокол.
  
  - Моя мать? - спросил он.
  
  - Она не знает об этом - ответил Арслан. - Ни она, ни ты. Но родовая печать осталась.
  
  Егор прошептал:
  
  - Он... двойной.
  
  Арслан кивнул и сказал:
  
  - Да. Кровь степи и кровь ночи. Поэтому Хар увидел тебя первым. Поэтому он не уничтожил тебя и не стер твоего имени с карты жизни. Ты не заболел физически, ты сохранил и ментальное здоровье. Для него ты - не жертва.
  
  - А кто? - выдохнул Тимофей.
  
  - Наследник двери - ответил Бадмаев.
  
  - Чего? - спросил Тима.
  
  - Тот, кто может открыть её - полностью - ответил Арслан. - Провести под руки в светлый мир его нового повелителя, отца хаоса и бесформенности. Хар Хоосн надеется, что ты станешь его адептом.
  
  И тут Хеча сказал:
  
  - Я вдруг понял: Степь выбрала нас троих, меня, Василя, Тиму, потому что каждый из нас несёт свою тьму. Раньше мне было непонятно, что нас роднит всех? Мы два потрепанных жизнью человека, много грешивших, а Тима чистый, как стеклышко, ученый муж, греха не знавший в своей жизни. А оказалось, что и у него, своя темнота имеется. Значит, Хар Хоосн нужен не один Тимофей. Ему нужна вся кровь рода и того, кто с ней связан! Ведь явно, что дед Василя был жрецом его. Он тоже связан с этой кровью. Через кровь.
  
  - Да, - сказал Арслан. - И он начнёт идти по ней. Сначала по самой яркой - по Тимофею. Но так как до него, как и до вас, пока ему не добраться, ведь вы все под защитой небесной защитницы, могущественной богини Кали находитесь всё последнее время, то объектом нападения стал я, как самое слабое звено в цепи. Но сейчас я тоже стал находиться под покровительством великой богини времени.
  
  Тима сжал виски, чувствуя, как внутри головы поднимается ледяная волна. Он понял - выбора нет. Надо входить в бой. И впервые - управлять тем, что лежит внутри него с рождения. Той самой силой, которую он ещё не успел назвать для себя. И он спросил Арслана:
  
  - Что произошло тут до нашего до того, как мы здесь оказались? Мне это важно знать во всех подробностях.
  
  - Передо мной появлялась тень, похожая на мою мать - ответил Арслан. - Она сказала - ты всё равно не уйдёшь. Я обернулся - никого. Но запах её духов - тот самый, из детства - был в воздухе.
  
  - Что тебе надо от меня? - прохрипел я.
  
  Ответ прозвучал изнутри квартиры, из глубины зала:
  
  - Быть дверью.
  Я почувствовал, как ноги сами двинулись вперёд, без моей воли.
  
  - Дверью?..
  
  - Когда придут другие, они должны войти - сказал женский голос.
  
  И стены загудели, низко, вибрацией, похожей на дыхание огромного существа.
  
  - Как это остановить? - спросил Тима. - Как прекратить провокации темных сил? Они тут все страшно недовольны тем, что мы сюда привезли с собой дыхание богини Кали. Вся нечисть словно с ума сошла, хотя какой у нее может быть ум?
  
  Арслан посмотрел долго, очень долго и спросил:
  
  - Остановить? Это не остановишь. Слишком большая сила в этой земле сосредоточена и слишком суть ее боится времени. Это можно только перенаправить. С такой глыбой никто не справится.
  
  - Куда?! - выкрикнул Егор.
  
  Бадмаев указал в сторону окна, где появилась нечто напоминавшее степь, которая светилась тусклым рассветом.
  
  - Туда, где его впервые закрыли.
  
  - К кургану? - спросил Тима.
  
  - Нет - сказал Арслан. - Глубже. Туда, куда не ходили даже духи.
  
  Тимофей медленно опустил голову.
  
  - Значит, мне нужно идти туда одному.
  
  Арслан положил руку ему на плечо. Тепло, человечески. И произнес?
  
  - Один ты не выдержишь. Пойдут с тобой двое. Но только двое.
  
  Тимофей посмотрел на Хеча и Василя и сказал:
  
  - Хеча и Василь. Степь нас выбрала. Москва нас выбрала. Мы должны исполнить свой долг.
  
  Все замерли.
  
  - Почему мы? - выдохнул Василь, побелев.
  
  Егор ответил:
  
  - Потому что вы - виноваты в том, что эта беда случилась. Вы, что? Об этой своей вине уже успели забыть? И потому что только долг способен удерживать шаг на пороге тьмы.
  
  Василь криво ухмыльнулся:
  
  - Ну, с Тимой всё ясно, он теперь стал экзорцистом, он несет на себе силу двух кровей жрецов древности и свой наследственный дар. Но, а нас туда, зачем он тянет? Меня с Хеча?
  
  Тимофей посмотрел на них серьёзно и ответил:
  
  - Потому что мы трое - три части одной защиты.
  
  - Богини? - уточнил Хеча.
  
  - Да - ответил Исаев. - Она выбрала вас не случайно.
  
  Тимофей достал статуэтку. Синеватый огонь в ней уже угасал, но тепло оставалось. Он сказал:
  
  - Понимаете? Это не оружие и не реликвия. Это - маяк. Где тьма сгущается - там она.
  
  - А значит, - добавил Егор, - нас ждёт удар.
  
  Хеча кивнул:
  
  - Да. Но сначала - надо понять, кто им помогает отсюда. Из Москвы. Они ведь всё просто так не делают.
  
  - И у меня, - сказал Арслан, - есть кое-какие догадки.
  
  Он поднялся, опираясь на стену.
  
  - Это связано с тем человеком, что нанял меня охранять семью? - спросил Егор.
  
  Арслан кивнул и ответил:
  
  - Да. И с теми, кто стоит над ним. За ними тянется след, который ведёт... туда же. В город теней.
  
  Василь присвистнул и сказал:
  
  - Крупные люди, выходит. Политика? Бизнес?
  
  - Больше, - сказал Арслан. - Это - секта. Очень древняя. И стоит во главе ее потомок изначального хаоса, наследник Хар Хоосн. Его земное воплощение.
  
  Он посмотрел на Тимофея и продолжил говорить:
  
  - И, к сожалению, они давно искали тебя.
  
  Тишина в комнате стала ледяной. Но Тимофей спокойно сказал:
  
  - Найдут - получат ответ. Теперь я не один. Теперь я - экзорцист.
  
  И в этот момент тень на полу возле двери дрогнула. Не угрожающе. Предупреждающе.
  
  - Они идут, - сказал Василь.
  
  - Да, - ответил Тимофей. - Но теперь - и мы идём.
  ***
  
  Когда они вышли из квартиры, воздух в подъезде был другим - чистым, промытым, будто от него сняли слой липкой тьмы. Но внизу, возле машины, Тимофей остановился. Ему послышался лёгкий звук - шаги. Он обернулся - и увидел полупрозрачную фигуру. Женщину. Сарну. Она не была телесной, но была здесь.
  
  - Как ты...? - прошептал Тима.
  
  Она улыбнулась, приложила ладонь к его щеке - не касаясь, а лишь светом и промолвила:
  
  - Я сказала: дорога будет укрыта. И её нить ведёт дальше. Ты на пороге.
  
  - Чего? - спросил он.
  
  - Битвы - ответила Сарна.
  
  - С кем? - спросил Тима.
  
  - С теми, кто хочет переписать мир - ответила дочь степей. - Твоё имя - в их планах. Но ты - их ошибка.
  
  Она отступила и сказала:
  
  - Я рядом. Пока они не достигли силы, чтобы закрыть мне путь.
  
  И исчезла, будто она была забрана ветром. Егор тихо выдохнул:
  
  - Нам здесь не просто помощь нужна. Нам нужна армия.
  
  Тимофей посмотрел на туман, опустившийся на дорогу, и сказал:
  
  - Она уже идёт.
  
  И туман действительно дрогнул. От шага невидимых стражей его рода.
  
  - А мы? - спросил Хеча.
  
  - А мы идём навстречу, - сказал Тимофей.
  
  - И теперь начинается настоящая война - сказал Егор.
  
  
  
  ГЛАВА XXIII. Наследник тьмы.
  
  
  Москва встречала их тяжёлым воздухом и светом, который не освещал. Мегаполис будто наклонился над окнами машин, гудел, смотрел, слушал. Даже пробки казались чем-то разумным - как будто город двигал людей, будто перекладывал их по клеткам невидимого узора. Друзья попрощались у подъезда дома, в котором жил Арслан. И отправились по машинам.
  
  - Я ненавижу этот воздух, - проворчал Хеча, высунувшись из окна автомобиля. - Он будто съедает тебя заживо. Поглощая твой запах. Твою память. Твою силу. Но насыщает тебя собой, своей энергией, своим запахом и своей памятью.
  
  - Так и есть, - тихо сказал Тимофей.
  
  Он смотрел на высотки, на окна, на чёрные скопления проводов. И видел - как из-за углов домов тянутся тени, не похожие на обычные тени. Слишком густые. Слишком упругие.
  
  Егор заметил:
  
  - Тима. Ты это тоже видишь?
  
  - Здесь свой город теней, - сказал Тимофей. - Он не менее древний, чем тот, что остался в степной глуши. Но хоть он и древний, но живой. И невероятно огромный. Его построили люди. Они сами его кормили сотнями лет. И он давно открыл глаз.
  
  Егор перекрестился, молча. Василь прижал ладонь к своей части статуэтки, словно боялся, что она выскользнет.
  
  - Будем поддерживать связь - сказал Тимофей. - Здесь всё только начинается.
  
  - Обязательно - ответил Василь.
  ***
  
  Утром следующего дня Тимофей созвонился первым делом с Сарной. Потом он позвонил родителям и пообещал обязательно сегодня прийти к ним в гости. А потом он отправился в институт. Когда он шел по улице, он понял, что город встретил его ровно - буднично, равнодушно. Маршрутки, пробки, люди с кофе, запах шаурмы у метро, слякоть на дорогах. Казалось бы - жизнь идёт своим чередом. Но что поменялось в нем самом. И это чувствовало всё, что его окружало. И поэтому всё стало иным. Вернувшись в Москву, Тимофей ожидал возвращения в прежнее состояние мира - но город встретил его иначе. Не шумнее. Не злее. Просто... внимательнее. Будто смотрел ему в спину.
  
  У Тимофея была работа - реальная, требующая присутствия. И коллеги сразу заметили перемену. Тишина вокруг него густела, люди не задерживали взгляд, отворачивались, будто им становилось холодно. Декан внимательно посмотрел на Тимофея и сказал:
  
  - Исаев, вы в порядке? Психика? Сон? Усталость? Вы странно... влияете на людей.
  
  Он хотел сказать: "Я видел подземный город, где говорят стены", но лишь кивнул:
  
  - Просто смена климата. Я только вернулся из поездки.
  
  Но вечером в отражении стекла дверей супермаркета он увидел не свою тень. Она была длиннее.
  И поворачивала голову медленнее, чем он. Тимофей направился к родителям. На лестничной площадке мать буквально впилась в сына взглядом - не осуждающе, а будто проверяя, цел ли он.
  
  - Ты где был? Почему молчал? Почему... - она замолкла, будто не находя слов. - Ты как будто другой.
  
  И тут из кухни вышел отец. Молчаливый, крепкий, с тем самым калмыцким профилем, который когда-то объяснял Тиме: "У нас в роду кровь князя Чемида. Сильная. Не простая". Он не спросил ничего. Просто внимательно посмотрел. Слишком внимательно. И сказал:
  
  - Ты запах степи привёз. Старый запах. Как у тех, кто возвращается другим.
  
  Тима замер и спросил отца:
  
  - Каких - других?
  
  Отец отвёл взгляд, будто сказал лишнее и нехотя ответил:
  
  - Неважно. Пройдёт. Надеюсь.
  
  Но мать уже дрожала. И Тима впервые понял: они чувствуют тень за ним. Не видят - но ощущают.
  А статуэтка Кали в кармане стала тёплой, будто она защищала Тимофея.
  ***
  
  Путь Егора ранним утром лежал в храм. Там пахло свечами и холодом камня - всё знакомое, простое, спокойное. Но, переступив порог, он почувствовал. Что купол словно стал выше. Что воздух гуще. А взгляд настоятеля - странно стал настороженным и внимательным.
  
  - Отче Георгий, ты, где был? Мы молились за тебя. Не отвечал... - настоятель сделал паузу, словно подбирая выражение. - У тебя в глазах, будто ночь стоит.
  
  Егор хотел сказать правду. Хотел сказать о тенях, степях, Кали, экзорцизме, подземных структурах. Но лишь ответил:
  
  - Был в степи. Служил. Людям помогал. Другу своему Тимофею.
  
  Настоятель кивнул - но не приблизился. И впервые в жизни Егор понял: его больше не считают своим. У аналоя он увидел отражение в тёмном металле - и на мгновение тень за спиной была толще и длиннее, чем следовало.
  
  Настоятель снова посмотрел на него так же, как мать Тимофея - настороженно и сказал:
  
  - Ты пахнешь... железом и дымом. Словно не был дома, а в каком-то погребе. Кто ты стал? Что вы там делали? Ты смотришь на меня будто через стену
  
  Егор хотел сказать, что всё нормально. Но понял: уже нет.
  ***
  
  У Василя не было семьи - но были друзья и знакомые. И они стали избегать его.
  Пёс товарища - раньше добродушный и ленивый - теперь рычал при каждом шаге Василя. А однажды так зарычал, что хозяин сорвался:
  
  - Ты, что ли, беса с собой привёз?
  
  Василь ещё долго стоял у закрытой двери и молчал.
  
  Но и на стройке для него тоже всё изменилось. Хотя внешне всё осталось прежним. Бетон, арматура, маты рабочих, запах пыли и несвежего чая. Всё как всегда. Но он заметил, что бригада на него смотрит так же, как собака на что-то непонятное: с опасением.
  
  - Василь, ты в порядке? - спросил прораб. - Вид у тебя... как у человека, который с крыши упал и не разбился.
  
  Он засмеялся - но смех оборвался странным эхом, которого быть не могло. И ещё - рабочие обходили его дугой. Буквально. А потом лом, который он положил на плиту, медленно сполз на пол - против уклона. Как будто само железо отодвигалось.
  
  Василь сглотнул и прошептал:
  
  - Понял. Город держит след. Даже здесь.
  
  Он почувствовал: стены недостроенной высотки как будто... прислушиваются.
  ***
  
  Хеча. У него тоже не было семьи - зато были связи. Сомнительные, но надёжные. Через час после возвращения ему позвонил Сергей - "коммерсант средней руки" и старый кореш, с которым вместе мотали срок.
  
  - Брат, ты, где пропадал? - голос был встревоженный. - Я всё разрулил. Твои вопросы закрыли.
  Но учти: ходят слухи, что ты влез... ну, не знаю, в какую-то секту, что ли?
  
  Хеча остановился посредине улицы.
  
  - С чего бы? - спросил он тихо.
  
  - Не знаю - ответил Сергей. - Ты сам посмотри на себя в зеркало. Ты как будто с того света вернулся, честно. Хеча видел - прохожие на него косились. Не агрессивно. Скорее неуютно. Хеча вздохнул и прошептал:
  
  - Да, мы все вернулись не людьми, а тенями из подземелья.
  ***
  
  На третий день они собрались у Егора в квартире при храме, не потому что хотели, а потому что понимали: дальше тянуть нельзя. Москва стала давить. Слишком знакомая. Слишком близкая. И слишком иная. Каждый пришёл - и каждый чувствовал, что несёт за собой невидимую тень.
  
  - Мы влияем на людей, - сказал Егор первым. - Не специально. Это как... фон.
  
  - Это Город оставил на нас след, - сказал Арслан. - Он не отпускает просто так.
  
  - И сын Хара знает, что мы вернулись, - добавил Василь. - Это тоже чувствуется.
  
  - Мы меняемся, - сказал Хеча, глядя в пол. - Люди это видят.
  
  - Нет, - тихо ответил Тимофей. - Это город нас видит.
  
  - Какой именно? - спросил Василь.
  
  Тима посмотрел в окно. На огни. На улицы. На дома. И ответил:
  
  - Оба.
  
  Он вынул статуэтку Кали. Теперь она светилась в его руках, мягким синим огнём - даже без усилия. Как будто сама включалась, когда опасность рядом.
  
  - Она поддерживает нас, - сказал он. - Но и она ведёт нас в одно место. В московский Город теней. К тому, кто охотится на нас.
  
  - Она не только защищает, - сказал Арслан. - Она показывает путь. И её путь ведёт вниз.
  
  - В московский Город? - уточнил Егор.
  
  - Да, - подтвердил Арслан. - Там - центр охоты. Там - тот, кто её ведёт. Там - сын Хара.
  
  Хеча выругался, но тихо:
  
  - Может, ну его? У меня жизнь налаживалась. Реально. А теперь все чуют от меня, чёрт знает что.
  Идти в этот Город - значит добить себя окончательно.
  
  - Если мы не пойдём, - сказал Тима и голос его стал тверже, чем в степи, - они придут за нами. Или за нашими родственниками и всеми, кто нам дорог. Отец уже что-то понял. Мать боится. У Егора настоятель шарахается. На стройке за Василем наблюдают. Тебя друзья сторонятся.
  
  - Потому что мы... - начал Егор.
  
  - Мы уже часть этого, - перебил Арслан. - И единственное, что спасёт нас - удар первым.
  
  Егор медленно кивнул и сказал:
  
  - Он прав.
  
  И все поняли: дороги назад нет. После этих слов все замолчали. Хеча усмехнулся:
  
  - Чёрт. Ладно. Поехали уже в твой подвал, Тима. Пока не стало хуже.
  ***
  
  Когда в комнате всё умолкло, Арслан заговорил:
  
  - Вы должны знать, кого мы ищем. Чтобы не запутаться в тенях.
  
  Сев ближе к Кали, Арслан рассказал:
  
  - В Москву для встречи со своим тибетским учителем приезжали лама Санжи и Бальджир. Я встретился с ними и попросил рассказать мне всё, что им о нем известно.
  
  - Почему ты нам об этом ничего не сказал? - обиженно произнес Хеча. - Мы бы с удовольствием с ними пообщались.
  
  - Я хотел вас всех пригласить, но ведунья запретила это делать - ответил Арслан. - Не к чему раньше времени внимание города теней местного привлекать.
  
  - Хорошо - сказал Егор. - И что они тебе рассказали?
  
  - Хар Хоосн не всегда был неосязаемой тьмой - сказал Бадмаев. - Когда князь Чемид разрушил древнее святилище он смог вырваться из-под влияния его магической силы, приняв человеческий облик. После чего Хар немедленно покинул калмыцкие степи. Ему очень не хотелось оставаться возле того места, где он провел в подземелье тысячи лет. На дворе был 1899 год. Он мог менять личности, как перчатки. Но целью его всегда был хаос и разрушение. В том же году в селе Шушенское в доме ссыльного Владимира Ульянова появился мужчина азиатской внешности примерно пятидесяти лет отроду. Мужчина представился Сергеем Борисовичем Смирновым, родным племянником бабушки будущего вождя мировой революции. Помог деньгами. На эти деньги в том году вышла в свет книга "Развитие капитализма в России".
  
  - Прыткий парень - сказал Хеча.
  
  - А немного позднее Хар в Ташкенте на выпускном бале подошел к Александру Керенскому, лучшему ученику, окончившему с золотой медалью местный лицей, и убежденно сказал ему, что ему обязательно нужно поступать в Санкт-Петербургский университет - продолжил Арслан. - И что он родственник их по калмыцкой крови и готов помочь деньгами. В тот же год Керенский стал студентом столичного вуза.
  
  Хеча фыркнул:
  
  - Герой, значит? Всем помогает.
  
  - Да - тихо ответил Бадмаев. - В окрестностях крепости Дейдади в Афганистане Лавр Корнилов встретил путника. Тот представился Шара Дельдиновым, двоюродным братом отца. И подсказал, что если переплыть Амударью и сыграть роль местного добровольца, шедшего наниматься в отряд эмира Абдурахмана, то можно будет сильно продвинуться по службе. В итоге Корнилов получил награду от командования.
  
  - Три главных персонажа исторической драмы в России - сказал Егор. - Ленин, Корнилов, Керенский.
  
  - 1920 году Хар все еще ходил по этой земле, как человек - продолжил Арслан. - Его звали Федор Манжиев. Красный командир. Герой Гражданской войны. Он спасал людей, выводил их из окружений, брал на себя ответственность, от которой многие уходили. Был другом Буденного и Котовского. Его ценили Ленин, Троцкий и Сталин. Но к тому времени князь Чемид уже понял, кого он выпустил из подземелья. С помощью золота и статуэтки богини Кали ему удалось заманить Хара обратно в калмыцкие степи. И здесь схватить. Хара князь захоронил вместе с золотом в одном из сундуков. Но в светлом мире Хар оставил наследника. Мальчика. Он жил здесь, в Москве. И внук его теперь наследник короля хаоса и тьмы.
  
  
  - Где он? - спросил Василь.
  
  - Он, как и ты, Тима, не знал, кем является - сказал Бадмаев. - Тьма вошла пятнадцать лет назад. Перепутала память. Закрыла прежнее имя. Он жил как человек. Но когда открылся проход - кровь вспомнила себя.
  
  - Значит, всё началось с ребёнка? - спросил Василь.
  
  - Да - ответил Арслан. - Он начал видеть то, чего не видят люди. Голоса звал его по ночам. Тени приходили к кровати. В нём проснулась его настоящая сущность. То, что пытался держать под кожей владыка ночи. Хар Хоосн.
  
  - И что он сделал? - спросил Тима, хотя уже знал ответ.
  
  Бадмаев ответил с печальной улыбкой:
  
  - Он потомок героя гражданской войны до того, как ты открыл врата, был обычным художником. Окончил училище, а потом исчез. В Москве. Просто... шагнул туда, где его ждали. В Город. Но важно другое. Ему помогли скрыться. Его поддержали люди, которые знали, что юноша - наследник не человеческой крови. Они надеялись, что он станет мостом. Он стал. Только мост ведёт во тьму.
  
  - Имя? - спросил Тимофей.
  
  - Он не пользуется человеческим именем - ответил друг. - Но в Москве его зовут Санна Хараем. Помнящим Хара. Он колдун. И не просто колдун. Наследник тьмы. Он ищет статуэтку Кали, потому что она - единственное, что способно сжечь дверь, через которую его предок хочет пройти.
  
  Тима медленно выдохнул. Тот, кто охотился на них. Тот, кто возглавляет секту. Тот, кто ищет статуэтку Кали. Тот, кто хочет открыть дверь отцу. Это стало последней каплей.
  
  - Значит, мы идём к нему, - сказал Тима.
  
  
  
  ГЛАВА XXIV. НАСЛЕДИЕ КРОВИ
  
  
  Москва гудела дождём. Чёрные небеса висели над городом, будто давили на крыши домов. Тимофей стоял у окна - и видел в стекле не своё отражение. Там, в глубине тени, стояла фигура мужчины в старинном одеянии. Его предок.
  
  - Время вышло, - тихо сказал он. - Они уже здесь.
  
  Тень растворилась, оставив холод на стекле. Егор, вошедший в комнату, сразу понял, что что-то изменилось:
  
  - Опять они?
  
  - Да, - ответил Тима. - Только теперь они предупреждают о том, что мы опоздали. Враг скоро сам на нас нападет.
  
  Хеча подошел к окну и посмотрел вниз. В подъезд входило несколько крепких на вид молодых парней.
  
  - Их слишком много, - сказал он. - И у всех - один знак. Черная лилия.
  
  - Да, - кивнул Арслан. - Они себя не скрывают. Им уже нечего скрывать.
  
  - Их цель - Тимофей, - произнёс Василь.
  
  - И статуэтка? - спросил Егор.
  
  - И статуэтка, - подтвердил Василь. - Она для них - ключевой трофей. Они хотят её не разрушить...
  
  Он посмотрел на Тимофея долгим взглядом и завершил мысль.
  
  - ...а подчинить её волю.
  
  - Они не могут, - сказал Тима.
  
  - Могут, - спокойно возразил Хеча. - Если сумеют сломать твою связь с ней.
  
  Тимофей напрягся.
  
  - Сломать... меня?
  Арслан сел напротив.
  
  - Да. Они попытаются.
  
  В окно глухо ударил ветер - но никто не открывал форточку. На стекле возникла тёмная метка. Как чёрная лилия, нарисованная углем. Хеча вскочил:
  
  - Вот и они.
  
  Дверь вынесло так, будто её сбила машина. В квартиру ворвались люди в чёрных плащах, но их лица были пустыми - словно стирание личности было частью клятвы. Хеча бросил в первого нападавшего горсть земли - руны вспыхнули, и человек упал, будто его прогнуло пополам. Василь поднял свою часть статуэтки - и тени на стенах выгнулись от страха, как звери, отгоняемые огнём. Арслан и Егор прикрывали Тимофея, не давая никому приблизиться. Но последний вошедший был другим. Высокий. В чёрном. Лицо скрывала маска, но голос был смертельно спокойным:
  
  - Тимофей Исаев.
  
  - Я - сказал Тима.
  
  - Идёшь с нами - приказал мужчина в маске.
  
  - Нет - ответил Исаев.
  
  - У тебя нет выбора - ответил глава секты.
  
  Тимофей сделал шаг вперёд - и статуэтка в кармане ожила. Вспыхнула синей вспышкой, и воздух между ними согнулся, как ткань. Мужчина в маске не отступил.
  
  - Ты - их проводник - сказал он. - Ты должен открыть ворота.
  
  - Не должен - возразил Тимофей.
  
  - Должен - настаивал человек в маске. - Ты рождён для этого.
  
  И тогда всё погасло. Тьма разорвала пространство как полог. Внутри неё - не фигура, не женщина, не существо. Просто - голос.
  
  - ОН НЕ ИХ. И НЕ БУДЕТ ИХ.
  
  Мужчина в маске застыл. Тени вокруг него бились, как птицы о стекло.
  
  - ОН - МОЙ.
  
  Голос был одновременно ужасен и прекрасен.
  
  - Уводи их, - сказал Егор, ухватив Арслана за плечо. - Дух давит, сейчас стены треснут.
  
  Мужчина в маске поднял руку - и исчез, растворившись в тени, как будто сгорел. Оставшиеся противники рухнули без сознания. И только тогда тьма рассеялась. Тимофей стоял бледный, но спокойный.
  
  - Она защищает меня - сказал он.
  
  Он посмотрел на свои руки и сказал:
  
  - ...пока я стою на её дороге.
  
  Хеча произнёс:
  
  - Это значит лишь одно. Нужно срочно найти вход в город теней. В Москве.
  
  - Да, - подтвердил Егор. - Пора заканчивать то, что началось.
  ***
  
  Утро, начавшееся для каждого из них по-разному, странным образом собралось в одну точку в квартире Тимофея. Где к полудню, наконец, собрались все пятеро друзей. Хеча вошёл последним. На нем по-прежнему была та легкая, почти уличная хищность человек, привыкший смотреть назад чаще, чем вперед. Но сейчас в нём что-то изменилось: как будто он стал тяжелее, серьёзнее, будто за ночь с ним содрали ещё один уровень защиты.
  
  - Сергей звонил, - сказал он, едва переступив порог. - Все вопросы закрыты. Мои... проблемы растворились. Будто и не было ничего. Мало того. Мне выплатили огромную компенсацию за необоснованные гонения - Он усмехнулся, но взгляд был у него стойкий напряжённый. - И это меня пугает больше всего.
  
  Василь, сидевший у окна, поднял глаза от телефона:
  
  - Тебя тоже не оставили. Тебя просто... перенаправили. Мне тоже дали отпуск. И заплатили премиальные за год. Больше, чем я за год заработал. Меня тоже перенаправили.
  
  - Куда? - хмуро бросил Хеча.
  
  - К нам, - тихо сказал Егор. - К тем, кто идет вниз.
  
  Вниз. Это слово застряло в воздухе, как металлический привкус перед грозой. Тимофей ходил по комнате, время от времени поглядывая на статуэтку Кали - она стояла на столе, завернутая лишь частично, открывая один глаз, наблюдая.
  
  - Значит так, - начал он. - Сегодня мы должны понять две вещи. Первый: кто такой этот наследник Хара. И вторая: чего он добивается.
  
  - Он хочет власти над Городом теней, - сказал Василь. - Той частью, что под Москвой. Там свои входы, свои уровни. И он их знает. А нам придется искать.
  
  Егор усмехнулся и сказал:
  
  - И я направлен: получил отпуск. А еще и мне дали премию за труды мои скромные. И тоже сумма вышла весьма приличная.
  
  - Мне тоже декан порекомендовал взять отпуск - признался Тимофей. - И тоже премию мне выписали. Вполне солидную сумму денег бросили мне на карточку.
  
  Арслан сказал с усмешкой на лице:
  
  - Я тоже взял отпуск. Премии мне никто не платит, я хозяин фирмы. Но мне пришли деньги из тайги. Там не только всё успокоилось, но еще и нашли новую жилу на руднике. Так что и я перенаправлен. Так что всеми силами возьмемся за решение главной нашей проблемы. Ведунья сказала: "Сын не повторяет путь отца - он его ломает". То есть он не продолжает дело Хара, а использует его силы так же, как Хару, и не снилось.
  
  - Для охоты на нас? - уточнил Хеча.
  
  - Для охоты на Кали, - поправил Василь. - На статуэтку и на ее части. А мы - лишь вопрос.
  
  Егор разложил на столе несколько старых фотографий - ту, что скинул ему знакомый историк. На одной - молодой мужчина калмык в форме времен Гражданской войны. Суровое лицо, прямой взгляд. Подпись: Хара Гаврилович Чимитов. Погиб под Царицыном.
  
  - Это он? - спросил Хеча. - Но его звали Федор Манжиев
  
  Тимофей ответил:
  
  - У Хара было много личин, но след он оставил только один.
  
  - А это... - Егор выложил вторую фотографию. Современная. Мужчина лет тридцати пяти. Глаза - те же. Только холоднее. Гораздо. - Его зовут Гаврил Чимитов. Потомок. Официально - долларовый мультимиллионер, адвокат, благотворитель, лектор по "альтернативным духовным практикам". А по факту - глава закрытого культа.
  
  - Того самого? - спросил Василь.
  
  - Да - ответил Егор. - Секты, охотящейся за Кали.
  
  Тимофей чувствовал, что где-то в груди отзывается лёгкое биение - не его сердце, не страх. Что-то другое. Будто кто-то заметил и медленно коснулся его плеча. Кали. Она слушала.
  
  "ОН ИЩЕТ ВХОД. И МЫ ТОЖЕ".
  
  - Ведунья сказала, что он уже нашёл один из входов в московский город теней, - произнёс Егор. - Но не смог пройти уровень второго уровня. Ему не хватает... крови.
  
  - Это как понимать? - нахмурился Хеча.
  
  - Прямо - ответил Егор. - Он знал, что его прадед проход открылся, но прошёл его не полностью. И что настоящий доступ к ядру Города имеют только те, кто связан с ним... родством.
  
  Все посмотрели на Тимофея. Он сглотнул. Губы шевельнулись сами:
  
  - Я - потомок. Но я неединственный. Он тоже.
  
  - Он хочет, чтобы ты открыл дверь, а он вошёл, - сказал Василь.
  
  - Нет. - Егор покачал головой. - Всё хуже. Он хочет зайти без него. А для этого ему нужна сила Кали. Ее настоящая форма. Не статуэтки. Не часть. А то, что хранится на самом дне.
  
  Хеча перекрестился, сам того не заметив:
  
  - Там что, искра ада?
  
  - Хуже, - понизил голос Егор. - Там - начало.
  
  Молчание резануло воздух.
  ***
  
  За окном был обычный московский день - машины, собаки во дворе, снег вперемешку с грязью.
  Но под всем этим - глубже, как под кожей - что-то двигалось. Тимофей чувствовал это всё сильнее. Сначала - слабые тени в спальне. Потом - легкие вибрации пола. Теперь - тихий, еле слышный зов, будто камни под домом умело шептать. Словно сама Москва под ним была не городом, а ужасно говорящей тварью.
  
  - Он начинает закрывать вход, - тихо произнес Егор. - Наследник. Он использует силу крови Хара, чтобы изменить архитектуру подземного города.
  
  - Как это "изменить"? - Василь подался вперед.
  
  - Представьте, что город - живая структура - ответил друг. - Он может перестроить себя. Сдвигать уровни. Поглощать коридоры. Изменить расположение входов. Гаврил его мучает, давит на него, заставляет открывать новые трещины.
  
  Тимофей почувствовал, как сердце пропустило удар, и произнес:
  
  - Он пытается заставить Город подчиниться.
  
  - Да, - подтвердил Егор. - Но Город - не зверь. Это... сознание. Архитектурное, но живое. И если его ломают - он защищается.
  
  - Чем? - спросил Хеча.
  
  В ответ пол под ногами едва ощутимо дрогнул.
  
  - Тем, чем может - ответил Егор.
  
  - Мы идем вниз завтра, - сказал Тимофей.
  
  - Завтра? - удивился Василь. - Мы даже входа не нашли.
  
  - Найдём, - уверенно ответила Тима. - Он нас ведёт.
  
  Егор взглянул на него пристально и спросил:
  
  - Ты слышишь его?
  
  - Не словами - ответил Тима. - Но... да.
  
  Хеча тихо выругался:
  
  - Опять всё через одно место. Но ладно. Я с вами.
  
  Василь, тяжело посмотрев на товарищей, сказал:
  
  - А я-то думал, куда - и всё. А оно только начинается.
  
  - И начать надо именно здесь, - сказал Егор. - Калмыкия была первой дверью. Москва - вторая. А третья. А третья дверь откроется, только если мы проиграем.
  
  Тимофей посмотрел на статуэтку Кали. Ее единственный видимый глаз блеснул. И ему показалось - она улыбается.
  ***
  
  Однако теперь - в отличие от степи - Город не пустил их сразу. Три ночи подряд они пытались найти вход. Три ночи подряд получали только намёки: - тени, идущие не за людьми; лестницы, исчезающие на глазах; стук, который был не стуком; геометрии, искажающие пространство. Фонари моргали, асфальт, словно дрожал, стены домов казались чуть смещёнными, тени на переходах жили дольше секунды.
  
  И только на четвёртую ночь - когда каждый из них уже поссорился с кем-то из товарищей. Когда связи с реальностью стали провисать - Город позвал. Они нашли вход только к сумеркам - совершенно случайно, хотя каждый из них понимал: случайности здесь не бывает. Не в Москве. Не сейчас. Не в городе, где жил потомок того, кого один народ называл Хар Хоосн, а другой - просто Пустотой. Москва гудела за спиной - как огромная машина, сбрасывающая тепло, свет, запахи, человеческий шум. Но в этом дворе всё было иначе: воздух стоял неподвижно, тени не менялись, как будто застряли в одном положении.
  
  Во дворе пятиэтажки на Пресне поднялся туман. Во дворе старого дома, который они проходили десятки раз, вдруг появился туман - плотный, как шерсть. Туман лежал между домами густой кашей. Узкий двор-колодец, как вымерший орган, дышал холодом - равномерно, глубоко, будто из-под земли поднималось чьё-то тяжёлое дыхание. В нём открылся вход - тёмный, тихий, неровный. И Тима почувствовал: это он их выбрал. Арслан бледнел всё сильнее - чем ближе они подходили к провалу, тем отчётливее в его лице проступало что-то похожее на чужое внимание.
  
  - Здесь, - сказал Арслан.
  
  - Точно? - спросил Василь.
  
  Арслан не ответил. Он просто смотрел вверх: на окна, чёрные как выбитые зубы. Дом был старый, сделанный ещё до революции. Фасад осыпался. Карнизы выглядели как сломанные крылья каменных ангелов. И вдруг Тимофей увидел: в окнах - не темнота. Город смотрел. Не глаза. Не лица. Просто - геометрии. Сдвиги линий. Лёгкое, отрешённое внимание.
  
  - Он там, - прошептал Арслан. - Слушает. Ждёт.
  
  - Он нас знает, - тихо сказал Тима.
  
  Хеча перекрестился, потом вспомнил, что крест тут не помощник, и сказал:
  
  - Да чтоб твой князь Чемид мне во сне не явился. Пошли уже.
  
  Тимофей коснулся кармана. Внутри - статуэтка Кали. Её гладкий контур был тёплым, будто она шла рядом, невидимая. И Тима впервые понял: она здесь - не гость. Город теней её знал. И ненавидел. Тимофей сжал амулет рода. Он чувствовал давление. Сухое. Раскалённое. Будто бетон под ногами начинал медленно нагреваться изнутри. Не огнём - чем-то живым. Хеча первым шагнул к провалу - подтолкнул ногой край, от которого вчера отступило пространство. И снова тень "сложилась", растворилась, открыв спуск в технический коридор. Металл, бетон, серые трубы - но воздух внутри был... другой. Как будто туда вдохнули степь, холод, старое колдовство, которое срослось с городом.
  
  - Ну, - Хеча посмотрел на Тимофея, - веди.
  
  Тимофей кивнул и переступил порог. Когда они вошли в подвал, ступеньки под ногами дрожали, будто кто-то изнутри здания двигал конструкцию. И тут Тима увидел: стены сжимались, когда мимо них проходил Арслан.
  
  - Он знает тебя, - прошептал Василь.
  
  - Нет, - ответил Тима. - Он знает того, кто охотится на нас.
  
  Город вел их иначе, чем в степи. Не давал заблудиться - наоборот, направлял, как проводник. Только проводник был не человеческий. Стены вздыбливались. Потолки дышали. Коридоры удлинялись и сокращались. И когда они добрались до первого поворота, произошёл контакт. Это не был человек. Не дух. Не чудовище. Это была архитектура, сложившаяся в лицо. Колонны перестроились. Балка стала линией рта. Тени - глазами. Их рассматривало само помещение. Город. Он не говорил словами. Он говорил движением своих частей. Он говорил формой. И Тимофей понял смысл:
  
  - Ты ищешь наследника тьмы. Он уже ждёт тебя. Но сначала - докажи, что можешь идти дальше.
  
  Статуэтка Кали вспыхнула светом, который не касался стен, но заставлял их дрожать. И Город... уступил. Открыл проход. И всё внутри дрогнуло - как сердце перед ударом.
  
  
  ГЛАВА XXV. "СПУСК: ИСПЫТАНИЕ ДЫХАНИЕМ ГОРОДА"
  
  
  Ночь была вязкой, как недоброжелательная жидкость. Та, что не даёт идти, а держится за ноги. Москва под ней словно перестраивалась - скрипели стыки мостовых, мерцали старые окна, подземные переходы становились длиннее, чем днём. Тиму, Егора, Василя и Хеча встретили в городе, как если бы не впервые - скорее, как должников, возвращающихся туда, где когда-то уже была поставлена подпись кровью.
  
  И когда они подошли к бывшему дореволюционному дому на Пречистенке - тому, что стоял пустыми движениями и при этом неизменно числился жилым - воздух вокруг стал холоднее. Не по-осеннему. Такое бывает только внутри пещеры. Или очень старых храмов. Егор перекрестился, но крест почему-то дрогнул в его пальцах, как будто бы воздух давил на жест. Тимофей приподнял ладонь - и почувствовал, как под ней шевельнулось что-то мягкое и тяжёлое, как будто в боковом зрении дом дышал.
  
  Хеча нахмурился:
  
  - Ну и место... Прямо как...
  
  Он не договорил. Даже он понял: сравнивать тут было не с чем. Василь втянул ноздрями воздух.
  В нем было... тепло. Тёплая, родная, тихая сила. Кали. И тем же теплом дрогнула статуэтка у него под курткой - как будто что-то увидела и насторожилась.
  
  Лестница упёрлась в заколоченную кирпичом стену.
  
  - И что? - спросил Василь. - Опять тупик?
  
  - Нет, - сказал Тимофей.
  
  Он приблизился к стене. И понял: кирпичи - ненастоящие. Город дышал под ними. Он провёл пальцами - и поверхность дрогнула, стала мягкой, как кожа. Кирпичи растаяли, как если бы кто-то сдвинул их изнутри. Открылся узкий проход. Пахнуло сыростью. Холодом. И чем-то древним, неживым, но любопытным. Хеча пробормотал:
  
  - Я туда не полезу.
  
  Кали тронула статуэтку в кармане Тимы едва уловимой вибрацией. Свет внутри нее вспыхнул - не огнём, а каким-то белым, живым теплом. И страх Хеча исчез. Он вздохнул:
  
  - Ладно. Пошли.
  ***
  
  В московском городе теней не было катакомб. Не тоннелей. Не старых коммуникаций. Не было ничего человеческого. Город теней рос как организм. Стены были гладкими, как кость.
  Коридоры - неправильными, будто их строили не по чертежам, а по капризу существа, которое не знало прямых линий. Потолки меняли высоту. Тени ползли по полу не от людей, а сами по себе.
  
  - Ты это видишь? - спросил Василь.
  
  Тимофей кивнул. Стена слева на секунду стала выпуклой - будто к ним прислушивались. И тут
  впереди что-то скрипнуло. Не как шаг. Не как зверь. Как...Смещение балки в старом доме. Коридор сдвинулся. Повернул. Сменил направление.
  
  - Он строит путь под нас, - понял Тима.
  
  - Или закрывает выход, - заметил Хеча.
  
  Арслан шагнул вперёд:
  
  - Это не он. Это - Город. Он не любит чужаков. Он - живой. Он - первое, что Хар создал, когда был человеком. Он здесь... вырос.
  
  У стены открылась щель. Тёплый воздух ударил им в лица. И Тимофей услышал: дыхание. Тяжёлое. Густое. Мерное.
  
  - Это что? - прошептал Василь.
  
  Тима ответил:
  
  - Он.
  
  - Наследник? - спросил Хеча.
  
  Тимофей покачал головой.
  
  - Нет. Город.
  
  И стена напротив медленно раскрылась, как гигантская каменная пасть. И Тима впервые увидел его - Первую сущность Города. Не человека. Не призрака. Не зверя. Архитектуру. Колонны сдвинулись.
  Линии сложились. Потолок опустился, как голова. Перед ними стояло...помещение. Комната. Форма. Объём. И всё это смотрело на них.
  
  - Он приветствует нас, - прошептал Арслан.
  
  - Или предупреждает, - добавил Тимофей.
  
  Статуэтка Кали в кармане Тимы нагрелась - как каменная ладонь, положенная ему на сердце. Тима подошёл ближе.
  
  - Мы ищем сына Хара, - сказал он. - И мы не уйдём, пока не найдём.
  
  Город дрогнул. И медленно, очень медленно, отодвинул часть стены. Открыв путь. Тимофей понял: их ждут. И тот, кто ждёт, знает его имя. И зовёт.
  
  - Он здесь, - сказал Егор глухим голосом. - Наследник Хара. Близости.
  
  - И город его к себе решил впустить, - пробормотал Тима. - Это его дом. И его оружие.
  
  Никто не возразил. Сопротивление было бессмысленно - Город уже выбрал свой маршрут. Тим коснулся стены старого дома. Камень под пальцем его был сухим, но живым. И был очень доволен. Походил на зверя, который, наконец, дождался охотников. Под пальцами проступила рябь. Стена вытянулась очень сильно, как ткань под весом. И - растворилась, оставив вместо себя контур, а не пробел. Переход. Глотки разреженного воздуха.
  
  - Опять... - выдохнул Василь, вспоминая степной курган.
  
  - Но это уже другое, - тихо сказал Тим. - Не земля. Не песок.
  
  - Камень, - подсказал Егор. - Архитектурный разум.
  
  Они ответили. И дом закрылся за ними. Коридор был странным: потолок низкий, но стены не давили. Они уходили наверх треугольником, как в старых индустриальных тоннелях. Пахло известью и чем-то... старым. Очень старый запах, так пахли гробницы в пирамидах. Первое, что ударило - тишина. Когда все они оказались внутри, звук улицы исчез, будто кто-то выключил мир одним движением. Остался только редкий, едва слышимый кап...... воды где-то в глубине. Коридор был длинным, слабо освещённым красными аварийными лампами. Их свет моргал - ровно так, словно подстраивался под биение сердца Арслана. Василь остановился.
  
  - Мне не нравится, что огонь бьётся в его ритм, - пробормотал он. - Это... слишком личное.
  
  - Город его уже выбрал, - тихо сказал Егор.
  
  Тимофей же видел другое действо: тени под потолком шевелились. Не как живые сущности - как память. Москва помнила через них.
  
  - Идём дальше, - сказал он. - Это только верхний слой. Техническая прослойка. Вход настоящий - глубже.
  
  Они двинулись. Коридор отвечал шагам странным эхом - будто между их шагами прятался чужой, пятый шаг. Он шёл позади, но не приближался. Только слушал. Через десять минут коридор... изменился. Сначала незаметно - трубы исчезли. Потом - аварийные лампы начали моргать не в красном, а в сиреневом свете. Это не электричество - это отголосок богини Кали, которая всё ещё охраняла границу. Затем потолок ушёл вверх, будто растаял. Коридор стал выше, стены стали гладкими.
  
  - Здесь уже нет человеческого присутствия, - сказал Егор.
  
  - Здесь город начинает говорить, - ответил Тимофей.
  
  Только Арслан дрожал, как в жару, хотя воздух стал холоднее.
  
  - Он зовёт... ближе. Не сюда. Вниз. Там есть... зал.
  
  - Да, - подтвердил Тимофей. - У каждого Города теней есть ядро. Но московский - другой. Древний проход в степи - естественный. Здесь же... город вырастил проход сам. Хеча замедлил шаг.
  
  - То есть это всё - сделано руками людей?
  
  - Страхами, - поправил его Тимофей. - И памятью.
  
  Они вышли к лестнице, которая не могла существовать. Она уходила вниз... слишком глубоко. Ступени были бетонные, но по бокам - стены, гладкие, как стекло, отражали их тени. Только тени были неправильными: у Тимофея тень колыхалась, будто в огне. У Егора - будто несла в себе другой силуэт, массивный, тяжёлый. У Василя - тень будто держала в руках нечто круглое, как шар или череп. У Арслана - тени не было вовсе.
  
  - Это плохо? - спросил он тихо.
  
  - Это значит, что ты уже там наполовину, - сказал Тимофей. - Но пока ты жив - мы можем тебя вернуть.
  
  И они начали спускаться. Каждая ступень отзывалась в груди тяжёлым эхом - словно они спускались по позвоночнику города. После примерно пяти минут спуска свет наверху исчез - лестница закрылась тенью, будто провал за ними затянули.
  
  - Ну, всё, - сказал Хеча. - Обратно только через сердце этого дьявольского места.
  
  - Не дьявольского места, - тихо сказал Тимофей. - Просто живого.
  
  Когда они дошли до низа, воздух изменился. Он стал холодным, как у входа в морг. Но запах... не смерти. Запах пыли, старой краски, мокрых газет. Запах московских подвалов, где хранились детские велосипеды, старые обогреватели, забытые фотографии. Зал был широким, бетонным, с ржавыми дверями по бокам. И за дверями что-то шевелилось.
  
  - Люди? - спросил Василь.
  
  - Память, - ответил Тимофей. - Здесь хранятся тени тех, кого город сохранил. Не души - отпечатки. Эхо. Если открыть дверь - эхо заговорит.
  
  Хеча поднял палку и сказал:
  
  - Чтоб к нам никто не заговорил сегодня.
  
  Но в одной двери - самой дальней - что-то дернулось. И Арслан вскрикнул:
  
  - Там! Это он! Он там!
  
  И будто в ответ - дверь с глухим, глубоким БУМ ударила изнутри.
  
  Егор шагнул вперёд и спросил:
  
  - Что дальше?
  
  Тимофей медленно поднял руку. Амулет рода раскалился, синим пламенем.
  
  - Дальше, - сказал он, - начинается настоящее. Тут - только преддверие. Настоящий спуск - за той дверью. Сердце города. Ядро. Тот, кто тянет Арслана. И вдруг свет погас. Полностью. В абсолютной тьме их окружило дыхание города. И в этой тьме - впервые - Кали коснулась Тимофея. Не рукой. Не образом. Но в груди вспыхнуло фиолетовое пламя. Защитное.
  
  - Я с тобой, - услышал он внутри.
  
  И мир снова вспыхнул светом. Не электричества. Фиолетово-синим светом Кали, рассекающим тени.
  
  - Открываем, - сказал Тимофей.
  
  И они подошли к двери. Тимофей положил ладонь на холодный металл. Амулет рода светился - не ярко, но уверенно. Пульс ровный. Защита Кали - мягкая, тёплая, как круг света в ледяной воде. Егор поднял лом, Хеча - арматурину, Василь - крестик. Арслан - только стоял, не отрывая взгляда от двери.
  
  - Он ждёт, - прошептал он. - Если не войдём, он придёт сам.
  
  Тимофей вдохнул. И нажал. Дверь открылась. За дверью не было коридора. Не было комнаты.
  Не было помещения. Там было отсутствие. Как будто кто-то вынул этот кусок пространства из реальности, оставив только слои темноты, в которых мерцали ниточки света, похожие на жилы огромного существа. И посреди этой тьмы, на расстоянии нескольких метров, стояла фигура. Высокая. Тонкая. Без лица. Но не пустая - наоборот, внутри казалось... слишком много лиц сразу.
  Как будто вся Москва - её страхи, её мёртвые, её улицы - собрались в одной тени.
  
  - Это он? - тихо спросил Арслан.
  
  - Нет, - сказал Тимофей. - Это город. Он всегда так встречает впервые вошедших в него людей.
  
  - Это не дом, - сказал Василь. - И не метро.
  
  - Это... - Егор провёл пальцами по стене. - Церковь без Бога. Храм без смысла.
  
  - Нет, - сказал Тимофей. - Его смысл дать мне, кто его слышит.
  
  Он говорил, чувствуя всё сильнее: город под Москвой - не тень степного, а его отражение в другой форме. Если степной был земляным, золотистым, похожим на языковой круг, то московский был геометрией, холодным разумом, идеей, возведенной в камень. Часть памяти Хара - здесь.
  ***
  
  Первый звук пришёл не ушами, а телом. Гул. Как будто что-то огромное двигалось под ногами.
  Не шагало - перекатывалось, как вес в недрах. Хеча сразу обернулся:
  
  - Чё это было?
  
  - Диафрагма, - сказала Тима.
  
  - Чего? - спросил Хеча.
  
  - Дыхание - ответил Тима. - В конструкции есть дыхание. У Города теней - тоже.
  
  Василь вытащил статуэтку Кали на ладонь - она дрожала. Не от страха. От отзыва. И Василь сказал:
  
  - Она говорит, что нам нельзя останавливаться.
  
  - Куда идти? - спросил Егор.
  
  Тима шагнул вперед - и в коридор дрогнул, как бы радуясь его решимости. Пол чуть подсветился, оберегая как линию волос. Как будто он сам указывал направление.
  
  - Сюда, - сказал Тима. - Его сын метил путь.
  
  - Так, подожди... - Хеча поднял руку. - Сын... того Хара?
  
  Егор изменился:
  
  - Человек, который когда-то был простым калмыком. И умер героем.
  
  - И чья кровь теперь ведет нас в эту дыру, - пробормотал Василь.
  
  Коридор внезапно расширился. Расширился не в сторону - вниз. Пол ушёл, как ловушка, открывающая вертикальную шахту, очищающую во тьму. Но тьма была не пустой. Она была узором: как будто там, внизу, промелькивали силуэты зданий - маленькие, как игрушечные. Но приглядевшись, все поняли: это не игрушки. Это город. Стоящий вертикально.
  Как будто кто-то подвесил небоскрёбы на потолок.
  
  - Это оно, - прошептал Егор. - Ему не нужна горизонталь.
  
  - Он себя так строит, - сказал Тимофей. - Он - не человек. Ему не нужно наше пространство.
  
  И тогда. На мгновение...между подвешенными "домами" промелькнул силуэт. Не человеческий. Словно движение балок. Словно изгибы сошлись в чем-то похожем на лице. Но не лицо - маска, составленная из оконных таранов и провалов лестничных пролетов. Город смотрел на них. И отвечал. В голову Тима ударило: "Ваше время почти прошло. Их время - только начинается. Сын Хара близко". Он едва не рухнул. Егор подхватил и спросил:
  
  - Что он сделал?
  
  Тима, дыхание которого перехватывает волнение, сказал:
  
  - Он говорит, что необходимо, чтобы мы ушли. Сказал, что... наследник уже здесь. И он... объединяет город изнутри.
  
  - Значит, он хочет нас спрятать?
  
  Тима покачал головой и сказал:
  
  - Нет.
  
  - А что?
  
  - Он хочет нас... заживо вписаться в стену, чтобы не мешать.
  
  Шахта начала закрываться. Сверху, снизу, отовсюду - стены медленно опускались, как свод собора, который решил захлопнуть рот.
  
  - Бежим! - рявкнул Хеча.
  
  Но бежать было некуда. Тогда Василь поднял статуэтку Кали. И она - впервые - издала звук. Негромкий. Звон, похожий на удар маленького бронзового колокольчика, которым будят демонов в индийских храмах. И от звука тьма внутри шахты отступила. Стены дрогнули. Закрытие остановилось.
  
  - Вот кто нас ведёт, - сказал Василь. - А не этот каменный урод.
  
  Тима понимал. Он чувствовал: Кали не разрушает Город. Она... создаёт путь туда, где город его не хочет давать.
  
  - Вниз, - сказал он. - Дальше будет хуже. Но мы должны пройти до конца.
  
  - Наследник? - спросил Василь.
  
  - Мы идём к нему - ответил Тима. - Он ждет.
  
  Они спустились по импровизированному каменному уступу. Шахта расширилась.
  Внизу открылся настоящий зал. Комната. Квадратная. Как древнее святилище. Проход, ведущий глубже. Черный. Гладкий. Сделанный из материала, который не мог существовать в человеческом мире - угольно-матовый, свидетельствующий о свете. И над проходом зажглись символы. Старые.
  Калмыцкие. И рядом - индуистские. Знак рода Чемида - и знак Кали. Слияние. Смысл.
  Ключ. Егор выдохнул:
  
  - Так вот зачем мы нужны вместе.
  
  Василь погладил статуэтку:
  
  - И она тоже.
  
  Хеча буркнул:
  
  - Ну, раз уж пришли...
  Тимофей шагнул вперед:
  
  - Наследник Хара там.
  
  - Город? - спросил Егор.
  
  Тим посмотрел в бездонный проход. Впервые за долгое время - без страха.
  
  - Город ждёт. И он хочет, чтобы мы пришли. Но не за тем, что думаем мы.
  А за тем, что он хочет.
  
  И они шагнули в проход.
  
  
  ГЛАВА XXVI. СЕРДЦЕ ПОДЗЕМЬЯ
  
  
  Подземный коридор дрожал - словно всё здание над ними медленно опускалось, как тяжёлая крышка древнего саркофага. Металлические трубы звеньев покрыты чуть неуловимым звуком - рядом плачем. Лампы под потолком мигали, но света стало только меньше. Город Теней не хотел впускать их дальше.
  
  - Ступайте ровно, - тихо сказал Егор. - Это место... реагирует на каждое движение.
  
  Хеча фыркнул, но послушался. Арслан шёл напряжённый, как будто вокруг него всё ещё витал чужой взгляд. Василь держал в руках всю часть статуэтки - она была горячая, как камень, вынутый из костра. А Тимофей чувствовал странное ощущение: будто кто-то сделал перед ним. Невидимый, но уверенный. Как дирижер. Кали. Он видел ее не глазами, а ощущениями - как сквозь закрытую дверь ощущал приближение теплого света. Она не заказывалась. Не толкала. Просто шла рядом. И Город - чувствовал ее. Стены шуршали, сдвигаясь. Арслан сделал шаг вперёд.
  
  - Это он... тот, кто говорил со мной.
  
  Фигура слегка наклонила голову, как изучающая хищная птица. И город заговорил. Не словами - вибрацией. Каждая часть пространства за их спинами задрожала. Металл на стенах тонко зазвенел.
  У Тимофея в груди вспыхнул амулет - Кали закрыла его, обвивая защитой, как материнская рука.
  
  - Не подходи, - сказал он Арслану.
  
  Но тот не слушал - шагнул ещё на полшага. Фигура вытянула руку. Рука была из тени, но внутри неё... кристаллический свет, синий, густой, как замёрзшая вода. Город предлагал Арслану что-то. Договаривался. Тимофей почувствовал, что происходит.
  
  - Он предлагает силу, - тихо сказал он. - И хочет ценой тебя, ее предоставить нам.
  
  Егор шагнул вперёд, держась за плечо Арслана. И сказал:
  
  - Назад. Это не твоё.
  
  Но фигура заговорила. Голос был у неё странный - как будто через десятки ртов сразу.
  
  - Его хочу. Он мой. Он помечен.
  
  Эхо этого голоса ударило по стенам, и серый бетон покрылся трещинами, будто внутри него росли корни. Арслан зарычал от боли, схватившись за голову. И здесь снова - вмешалась Кали. Фиолетовый свет вспыхнул в груди Тимофея так резко, что коридор озарился. Фигура отшатнулась. Тени вокруг них дрогнули, как от ударной волны, и шепот города сорвался с невидимых губ:
  
  - Не смей! Это мой круг. Моя память.
  
  - Он человек, - сказал Тимофей. - И он не твой.
  
  Город снова рванулся, как зверь.
  
  И в этот момент Тимофей увидел истинное ядро. Под тенью фигуры - под полом отсутствия - что-то билось. Пульсация шла снизу вверх, как ритм гигантского сердца. Каждый удар отзывался эхом в телах всех присутствующих.
  
  - Он живой, - прошептал Василь. - Это не просто проход... это порождение всех болезней и страхов города. Он... он ест людей.
  
  Хеча ощерился, как волк и сказал:
  
  - Если живой - значит, умирает.
  
  Но Тимофей поднял руку:
  
  - Нет. Его нельзя уничтожить. Он часть Москвы. Как кровь. Как память. Как... шрам.
  
  Фигура над сердцем вытянулась, стала выше. И протянула Арслану руку снова - на этот раз настойчиво. Синий свет внутри ладони вспыхнул. Это был дар. И снова шепот тьмы.
  
  - Возьми. Стань мостом. Стань проводником.
  
  И Тимофей понял: Город хотел, чтобы Арслан стал его экзорцистом. Не человеком.
  Проводником страха.
  
  - НЕ СМЕЙ! - крикнул он и шагнул вперёд.
  
  Ладонь Кали вспыхнула у него в груди, и от неё по тени пошли трещины света, как по стеклу. Фигура взвыла - беззвучно, но так, что у всех хлынула кровь из носа. Арслан упал на колени. Егор подхватил его. Тимофей шагнул в упор к тени и сказал:
  
  - Он не твой. И мы выходим отсюда вместе.
  
  Фигура подняла голову. И впервые заговорила голосом одного человека - искренним, тихим:
  
  - Тогда... возьми его место.
  
  И протянула руку уже Тимофею. Егор и Хеча одновременно потянулись к нему, и крик их разорвал тишину:
  
  - НЕЕЕЕТ!
  
  Но Тимофей уже смотрел в центр ладони фигуры. Синий свет был красив. Гипнотически.
  Он видел в нём улицы Москвы, станции метро, старые дома, переулки, страхи людей, которые оставили часть себя здесь. Он видел силу. И видел проклятие. За его плечом - Кали. Она не удерживала его. Не запрещала. Просто смотрела. Её тишина была ясным ответом: выбор только его. Тимофей закрыл глаза. И сказал:
  
  - Нет.
  
  И рубанул рукой вниз, разорвав темноту. Фигура взвыла. Вся комната дрогнула.
  Сердце под ней сбилось с ритма.
  
  - Уходим! - крикнул он. - Быстро!
  
  Арслан был уже наполовину без сознания. Егор подхватил его. Хеча - схватил Василя.
  Тимофей шёл последним. Фигура тянулась к ним, но вмешалась Кали - её свет разорвал тень на несколько секунд. Этого хватило, чтобы вырваться. И, когда дверь захлопнулась, бетонный коридор снова стал обычным. Мёртвым. Пустым. Тихим. Но иным, чем прежде.
  
  Перед ними был длинный коридор, но не квартирный. Не фабричный. Не из этого дома. Потолок - арочный, как в старых подземных переходах сталинского метро. Стены - из обожжённого кирпича, черные, будто их выжгли огнём обрядов. Пол - гладкий, сырой, отражающий свет. Но главное...
  
  На кирпичах шевелились тени. Не от них. Свои собственные. Как будто коридор помнил тех, кто проходил до них веками, и теперь эти следы смотрели на живых. Василь тяжело выдохнул:
  
  - Я... я эту улицу знаю. Она была под Варваркой. Старый подкоп, закрытый ещё при Хрущёве. Но его, же засыпали...
  
  - Значит, не полностью, - сказал Тимофей. - Город помнит всё, что когда-то принадлежало ему.
  
  - И ведёт нас туда? - спросил Егор.
  
  Тимофей обернулся:
  
  - Нет. Он ведёт нас туда, куда сам хочет.
  
  Они шли долго. Но с каждым шагом было ощущение, что коридор... растёт. Удлиняется.
  Отодвигается вперёд, словно не желая подпускать их к центру.
  
  - Он играет с нами, - сказал Хеча. - Как хищник. Притворяется раненым, медленным, а сам тянет глубже.
  
  - Значит, мы идём правильно, - ответил Арслан.
  
  На этом месте коридор разветвился на два. Левый - узкий, низкий, весь мокрый.
  Правый - сухой, ровный, с уходящим вдаль жёлтым светом. Егор поднял бровь:
  
  - Ну, всё ясно. Очередной выбор: "сюда - смерть, туда - смерть теплее".
  
  - Нет, - сказал Тимофей, закрыл глаза и приложил ладонь к кирпичу. - Слушайте.
  
  Они молчали. И услышали. Из левого коридора - глухие удары. Будто кто-то огромный шёл по воде. Медленно, размеренно. Из правого - детский смех. Ни один человек не сказал ни слова. Потому что смех был знакомым. Так они сами смеялись в детстве.
  
  - Влево, - сказал Тимофей. - Быстро.
  
  - Но там - пытался возразить Василь.
  
  - Быстрее, я сказал! - крикнул Тима.
  ***
  
  Они свернули, и как только их тени скрылись за поворотом, позади них правый коридор......исчез. Растворился в воздухе, будто его никогда не было. Оставив только сырую обугленную стену. Егор медленно сказал:
  
  - Охренеть.
  
  - Привыкай, - ответил Арслан. - Это не про охренеть. Это - про выжить.
  
  Через метров двадцать коридор развернулся вниз. Не ступеньки - просто пол пошёл под наклоном. Так круто, что приходилось идти боком. Стенки сужались. Воздух становился плотнее, тяжелее. Начал пахнуть железом. Тимофей остановился и спросил:
  
  - Чувствуете?
  
  Хеча моргнул и спросил:
  
  - Что?
  
  Тима ответил:
  
  - Магия. Сильная. Древняя. Не тёмная - сырая. Это... как будто город вытесал это место сам, без людей.
  
  И тут они услышали вздох. Громкий. Глубокий. Дальний. Будто ветер ударился в огромную камеру, где-то в глубине.
  
  - Это метро? - спросил Василь.
  
  - Нет, - сказал Арслан. - Это сердце.
  
  - Чего? - спросил Егор.
  
  Ответил Тимофей:
  
  - Города.
  
  Свет фонарей закачался. Не от их рук. От того, что стены дрогнули. Они буквально увидели, как кирпичи... дышат. Сначала слабо, потом сильнее. И воздух стал горячим, как у раскалённого двигателя.
  
  - Он злится, - сказал Тима.
  
  - Почему? - спросил Хеча. - Мы же идем, куда он велит.
  
  - Именно - ответил Исаев. - И он хочет узнать - зачем мы пришли. Он хочет услышать наши страхи.
  
  Василь резко вскинулся:
  
  - Кто-то позади!
  
  Все развернулись. И увидели. Вдалеке, в начале коридора, где их путь начинался,
  ...стояла фигура. Слишком высокая. Слишком тонкая. Ноги - как тени. Руки - очень длинные. Лицо скрыто. Но под капюшоном что-то шевелилось. Арслан побледнел:
  
  - Она...
  
  - Не она, - тихо сказал Тимофей. - Это Страж.
  
  Фигура двинулась. Не шла. Скользила - как тень по воде. Бесшумно.
  
  - Бежим! - крикнул Егор.
  
  - Нет! - остановил Тима. - Если побежим - он ускорится. Стражи гоняются за бегущими от них существами. Но не трогают идущих своим нормальным ходом путников. Идём. Ровно. Не поворачиваемся.
  
  Хеча шепнул:
  
  - Ты уверен?
  
  - Нет, - сказал Тима. - Но Кали - да.
  
  Они повернулись и пошли. Медленно. Страж скользил за ними. Тихо. Ровно. Каждый шаг - как звук падающего снега.
  ***
  
  Наклон стал слишком крутым. Пол ушёл вниз так резко, что пришлось держаться за стены. Страж не отставал. Егор сжал зубы так, что хрустнуло, и спросил:
  
  - Далеко нам ещё?
  
  - Да, - сказал Тимофей. - Но мы почти у входа.
  
  - Так, где вход? - спросил Арслан.
  
  И вдруг перед ними открылась......огромная круглая камера. Потолок терялся во тьме.
  Стен не было - вместо них уходили вверх гигантские, как корни, арматурные ребра.
  Пол был покрыт водой. Тёмной. Неподвижной. И посреди камеры......стояла лестница. Одинокая.
  Высокая. Лестница, ведущая в пустоту. В темноту под потолком.
  
  - Что это? - прошептал Василь.
  
  Тимофей сказал тихо, как перед молитвой:
  
  - Это Вход. Настоящий. Москва открыла его сама.
  
  Страж остановился на границе камеры. Дальше он идти не мог. Но он ждал. Они подошли к лестнице. И по воде побежали круги.
  
  - Кали... - прошептал Тима. - Ты здесь?
  
  Ответ пришёл не словами. Скорее - теплом. Кратким. Как ладонь на его плече. "Иди" И Тимофей сделал первый шаг. Лестница заскрипела. Темнота над ней ожила. Город ждал. И он был голоден.
  
  Лестница уходила в темноту, как позвоночник гигантской твари. Скрипели её рёбра - металлические, сухие, тактильно неприятные, будто сделанные из старых рельсов, снятых с мёртвых путей. Тимофей поднялся первым. За ним Егор, Хеча и Василь. Внизу, на границе камеры, Страж всё ещё стоял. Он не мог войти, но мог ждать, пока кто-то сорвётся.
  
  И на лестнице никто уже не разговаривал. Тишина давила. Не чёрная - серая.
  Та самая, московская, в которой растворяются шаги и крики, когда город не хочет слушать. На пятнадцатой ступеньке воздух начал меняться. Он стал сухим, словно из старых архивных комнат - смесь известки, пыли и времени. Егор шепнул:
  
  - Что-то... не так. Лестница вибрирует.
  
  - Не лестница, - сказал Тимофей. - Город.
  
  И тогда стены камеры начали двигаться. Не быстро - миллиметр за миллиметром.
  Как диафрагма гигантского глаза. Арматурные рёбра выгибались, словно ребра дыхательной клетки.
  Вода снизу уходила, втягиваясь в щели, как через гигантский невидимый фильтр.
  
  - Он просыпается, - сказал Хеча, сжимая перила. - Просыпается и смотрит.
  
  - Нет, - поправил Тимофей. - Он вспоминает.
  
  На тридцатой ступени воздух стал тяжёлым. Пахло сначала железом. Потом - бетонной пылью.
  Потом - горячим асфальтом. И вдруг всё вокруг... обрушилось. Не физически. Психически. Лестница дрогнула. Всё исчезло. Они стояли, будто в пустоте. И Город заговорил. Не голосом. Не звуком. Архитектурой. Перед ними возник коридор. И тут же исчез. Мгновенно сменился куполом храмового стиля - тоже исчез. Потом - подъезд с почтовыми ящиками. Потом - туннель метро.
  Потом - стеклянный офисный холл. Потом - чердак старой пятиэтажки. Это были не образы.
  Это были его воспоминания. Город показывал, чем он был. Чем он стал. Чем он не захотел быть. Василь не выдержал и прикрыл лицо руками:
  
  - Это как... будто время ломается...
  
  - Время - часть пространства, - сказал Тимофей. - А он - их хозяин. Он не человек. Он не думает. Он перестраивает себя.
  
  Лестница исчезла. Они теперь стояли посреди огромного зала, похожего на станцию метро, но стены были живыми - шевелились, менялись, смыкались в арки, которые распадались в колонны, плавились в туннели, снова рождались и снова умирали. В центре пола открывался огромный провал, похожий на шахту лифта. Но внутри - не кабели. А ровные цилиндрические слои - как кольца гигантского дерева. И тогда сущность города проявилась впервые.
  
  Не фигура. Не тень. Не призрак. А геометрия, которая выдвинулась из стен. Один из рёберных пролетов выгнулся. Два соседних сложились. Третье поднялось. И всё это начало складываться в форму...нечеловеческую. Не звериную. Не механическую. Это было нечто, состоящее из лестниц, пролётов, балок, откосов, арок, проёмов и пустот. Оно напоминало одновременно:
  - перекошенную башню;
  - позвоночник огромного существа;
  - силуэт лица, если смотреть сбоку;
  - и иллюминацию станции метро, зависшей в воздухе.
  
  Егор прошептал:
  - Это... это и есть Город?
  
  - Нет, - сказал Тимофей тихо. - Это - только его проекция. Часть.
  Мы видим то, чем он хочет говорить.
  
  Сущность наклонилась к ним. И пространство вокруг прогнулось, как воздух вокруг пламени. Из её "груди" выдвинулся элемент - длинная арка, похожая на руку. Она указала на Тимофея. Сразу после этого они услышали звук. Хрустящий. Странный. Болезненный. Будто бетоном провели по бетону. И возникло слово: ТИ-МО-ФЕЙ.
  
  Но оно не было сказано. Оно было собрано. Из треска. Из вибраций. Из того, как дрожали стены.
  
  - Он зовёт меня, - прошептал Тима, белея.
  
  - Зачем? - спросил Хеча.
  
  И Город ответил. На полу раскрылась ещё одна шахта - узкая. В ней вспыхнули огни - как ряд старых ламп, уходящих в глубину. Это была память. Не чья-то. А его - Городская память. Сущность наклонилась ближе, и стены вокруг них заговорили трещинами:
  
  В-Н-У-Т-Р-Ь
  ПО-М-Н-И
  К-Т-О
  Т-Ы
  
  И тут Тимофей понял. Город не просто призывал. Город узнал его. И лестница, и камеры, и тени - всё было проверкой. Город хотел вернуть себе...то, что давно потерял.
  
  - Ребята... - прошептал Тима. - Он думает, что я... его часть. Что я когда-то принадлежал ему. Был его конструкцией.
  
  Егор схватил его за плечо:
  
  - Тима! Не слушай! Это ловушка! Он затянет тебя внутрь!
  
  Но сущность уже вытягивала арку-руку. Стены зашевелились. Провал вспыхнул. И город сказал последнее:
  
  В-О-З-В-Р-А-Щ-А-Й-С-Я
  
  И Тимофей сделал шаг вперёд...
  
  
  ГЛАВА XXVII. ВНУТРЕННЫЙ КРУГ
  
  
  Статуэтка в кармане Тимофея зазвенела, как будто в ней бежали тысячи крошечных колокольчиков. Но главным было другое. Впервые за всё время Кали заговорила сама. Голос раздался как будто из стен, из пола, из рёбер.
  
  - "Город древен. Город слеп, но слышит. Не ослабляйтесь. Он проверяет. Он ищет слабое звено".
  
  Тимофей вздрогнул и остановился. Дверь закрылась за ними беззвучно - как губы, сомкнувшиеся вокруг последнего глотка воздуха. И сразу стало темно. Не той тьмой, что в подвалах или шахтах лифта. А особой - московской. Серой, плотной, влажной, как смог, смешанный с чужими снами. Хеча первым включил фонарь. Луч света прорезал пространство, как нож - но то, что они увидели, вызвало у Егора тихое матерное дыхание:
  
  - Это... что?
  
  Тимофей почувствовал что-то неладное: Он видел пустоты. Не тени. Именно пустоты - как вырванные из реальности куски пространства. Кали тихо шевельнулась внутри его сознания - не звуком, не образом, а давлением.
  
  "Здесь я слабее. Осторожно. Город для меня чужой и родной одновременно. Он помнит меня, и одновременно он забыл обо мне. Но он не хочет видеть меня здесь. Боится меня, боится за свое хранилище времени".
  
  Тимофей закрыл глаза. Город теней... существует не только в степи. Он есть везде, где живут люди.
  В каждой столице, в каждой древней, но похожей на кляксу стране, где слишком много смертей и желаний. Но Москва - особенная. Она выросла на костях. Она живёт на костях.
  И она голодна. Всегда голодна.
  
  - Это была проверка, - сказал Тима. - Для всех нас. И... для него.
  
  - Для кого? - спросил Арслан.
  
  Исаев поднял взгляд и произнес:
  
  - Для Города теней. Он тоже живой.
  
  И в этот момент в коридоре открылась ещё одна дверь. Там, где её никогда не было. Дверь гладкая, без ручки. Она была серая, как бетон. Чуть дышащая. От неё пахло сыростью метро. Пылью архивов. Кровью старых катастроф. И глубоко-глубоко внизу - чем-то древним. Тьма вокруг дрожала так, словно город не мог справиться со своим страхом.
  
  - Что будем делать? - спросил Хеча.
  
  - Мне кажется, - произнес Егор. - Город выглядит... напряжённым.
  
  - А я думал, он всегда такой, - буркнула Хеча.
  
  - Нет, - покачал головой Арслан. - Это не напряжение. Это страх.
  
  Все остановились. Тимофей ощутил, как воздух стал холоднее. Стены слегка прогнулись - словно кто-то ударил в них изнутри. Город боялся. Но не их.
  
  - Он боится наследника, - тихо сказала Тима.
  
  - Уже прошёл сюда, - подтвердил Егор. - Про путь перевода. Насиловал пространство. Ломал его.
  
  Тимофей прикрыл глаза и коснулся статуэтки. Она отозвалась теплом.
  
  "ИДИ. ТЫ - НЕ ЕГО. И НЕ СТАНЕШЬ".
  ***
  
  Коридор резко оборвался. Перед ними открылся огромный зал - как подземная станция метро, только без рельсов, людей и света. Потолки уходили в темноту. Колонны стояли в хаотичном порядке, как окаменевшие деревья. Пространство слегка "логуляло" - линии нарушались, стены были неровными, как бы то расширялись, то сжимались.
  
  - Это... - шепнул Василь. - Это и есть первый уровень?
  
  - Нет, - отозвался Егор. - Это уже переход ко второму. Город тянет нас туда, куда наследник Хара не смог пройти.
  
  Хеча щёлкнул пальцами:
  
  - И почему тянет?
  
  Арслан ответил вместо Тимофея:
  
  - Что Тима - кровь рода. И потому что с ним - Она.
  
  В это мгновение Кали приняла форму бесцветной тени. Нет образа - нет присутствия. Тенты вокруг колонны выгнулись, слегка затрепетали. В воздухе пахнуло чем-то древним - смесь золы, цветы и горячее железо. И стены... разошлись. Расступились, как морская волна.
  
  - Его пропускают, - прошептал Егор. - Нас пропускают... через него.
  
  Тимофей чувствовал давление. Сердце билось чаще. Не от страха - от ощущения силы, которая раскрывалась, как раскрываются лепестки цветка из камня.
  
  - Она ведет нас к подлинному Сердцу? - спросил он.
  
  В ответ - лёгкий толчок в грудь. Не больной. Не страшный. Подтверждение.
  ***
  
  Они вошли в новый коридор. Слишком высокий, слишком узкий, с рельефными стенами, он показался им ребрами гигантского зверя. Пол был гладким, как стекло. Но под ним, глубоко, медленно билось что-то. Ритмично.
  
  - Ты тоже это думаешь? - спросил Василь.
  
  - Да, - сказал Арслан. - Это... пульс.
  
  Егор направлен:
  
  - Сердце Подземелья.
  
  Хеча остановился и резко выдохнул и сказал:
  
  - Так. Я всё понимаю, но какого чёрта в городе может быть сердце?
  
  Тимофей ответил первым.
  
  - Потому что Город - живой.
  
  Тени под потолком задвигались. Движение было мягким, почти приветственным - как ветер в степи, как смех Сарны, как прикосновение Кали. Но чем глубже они шли, тем сильнее становилось сопротивление. Арслан несколько раз шатал - как будто на него давили. На его силу. На его связи с другими людьми, с врагом. Наследник Хара уже прошёл здесь.
  
  - Вы заметили? - тихо сказал Егор. - Пространство меняется в его сторону. Оно... приняло его метку. Частично.
  
  - Но не полностью, - добавила Тима. - Иначе он давно бы был там, где хочет быть.
  
  - У Сердца, - догадался Василь.
  
  - Да, - подтвердил Егор. - У самой мощности. В месте, где хранится истинная сила Кали - то, что она оставила много веков назад в самом начале.
  
  Хеча фыркнул:
  
  - Ну конечно. В каждой истории должна быть "ядро сила", а у нас - целый город, построенный на нем.
  
  - Не город, - тихо сказал Арслан. - Пустота. Которой дали форму. И она... привыкла к этой форме.
  
  И тут закончился проход. Перед ними открылся зал - огромный, кратерообразный, со стенами из черного камня, пульсирующим ритмом сердца. В центре зала, на каменной двери - вертикальная, узкая щель. Как древняя дверь. Из нее исходил свет - бледный, синий, почти мёртвый.
  
  - Это вход в Сердце, - сказал Егор.
  
  - Почему открыто оно? - спросил Хеча.
  
  Ответ услышал только Тимофей. Шепот. Нет слов. Только смысл: "ПОТОМУ ЧТО ОН ТАМ". Сердце Города теней уже было вскрыто. Наследник Хара - внутри. И он ждал их. Тимофей шагнул вперед - и световая дверь дрогнула, реагируя я на его кровь. На него самого. На Кали. Ее присутствие стало почти осязаемым, как если бы она стояла рядом. И шепнула - чётко:
  "ИДИ. ВРЕМЯ ДЛЯ СТРАХА ПРОШЛО".
  
  Тимофей сделал шаг. И дверь распахнулась. Дверь распахнулась - и тишина обрушилась на них так, словно кто-то внезапно отключил весь звук мира. Не было ни эха, ни шороха, ни даже собственного общества. Только свет. Холодный. Синий. Мёртвый. Он исходил из стен - гладких, полированных до прозрачности, будто их выточили из плотного льда. Очевидно, они дышат. Но не так, как стена живого существа, - так, как дышит сама пустота, когда в нее входит чужак. Тимофей шагнул первым. Город пропустил его мягко - как воду пропускают пальцы. Хеча, входя, не удержался и сказал:
  
  - Да мне чтобы батарейка по башке... Это что ещё за...
  
  Егор приложил палец к губам, и звук... растворился. На самом деле - исчез. Внутренний круг не ограничивает слова жить.
  
  - Здесь... нельзя нормально говорить, - прошептал Василь, но его шёпот прозвучал, как мысль, а не звук.
  
  - Здесь нельзя лгать, - поправил Егор мысленным посылом. - Город запрещает внесение изменений. На этом уровне языка - это действие. Слово и поступок произошли.
  
  - То есть, если скажешь "умру"... - начала Хеча.
  
  - Не вздумай, - резко отозвался Арслан.
  
  Тимофей чувствовал, как пространство вокруг пульсирует. Ритм становился всё громче. Всё ближе.
  СЕРДЦЕ. Синие прожилки на стенах вспыхнули. Мягко, но настойчиво. И тьма перед ними... двинулась. Не тварь. Не человек. Нет тени. Архитектура. Каменные линии восстановились, Город, будто сам собрал лицо. Рельефы победили, объединяясь в огромную неподвижную маску. Глаза - пустые. Рот - ровная щель. Ни черт. Ни эмоций. Но ощущение - ощущение женщины. Егор вытянул руку, как бы приветствуя:
  
  - Мы пришли к Сердцу. Мы ищем нарушение. Мы ищем того, кто входит не по праву крови.
  
  Архитектурное лицо замерло. А потом линии вокруг глаз дрогнули. Растворились. И Город заговорил. Не словами. Не голосом. Геометрией. Стены повернулись. Пол под ногами слегка рухнул. Тени закрутились в спираль. Линии на стенах дернулись, создали узор - например, схему, карту, предупреждение. И Тимофей понял.
  
  - Он здесь, - произнёс он.
  
  И слово врезалось в космос, как удар. Свет померк. Стены содрогнулись. И в зале зажёгся новый свет - алый. Тёплый. Живой. Противоположный синему холодному сиянию Сердца.
  
  - Это его метка, - сказал Василь. - Наследника Хара.
  
  Хеча выругался, но мысли сразу осунулись, будто Город дьявол на всё лишнее:
  
  - То есть он уже влез в сердце города? Как таракан в розетку?
  
  Егор ответил:
  
  - Да. Но его не пустили дальше. Он стоит... между. И ждёт нас.
  
  Арслан шагнул вперед. Лицо у него стало жёстким, словно с него сняли всю мягкость:
  
  - Я отношусь к нему. Он оставил здесь часть своей силы. Свою печать.
  
  - Ты можешь ее снять? - спросил Тимофей.
  
  Арслан медленно покачал головой - и впервые за всё время в его глазах мелькнула тень страха. И он сказал:
  
  - Нет. Это не магия наследника. Это... чужая сила. Та, что стоит за ним. Его покровители.
  
  Сердце Подземелья ударило один раз. Так громко, что стены вздрогнули. Так сильно, что воздух стал горячим. Так ясно, что кровь в висках зашумела. И из глубины, где горел алый свет, внешняя фигура. Высокий. Сильная. В чёрном. Лицо - открытое. Молодое. Красивое. Но не человеческое. Потому что глаза - полые, бездонные, цвета высохшей крови.
  
  - Гаврил Чимитов, - прошептал Егор.
  
  Тимофей почувствовал, как статуэтка Кали в его кармане ожила. Горячо. Яростно. Гаврил улыбнулся.
  
  - Братец, - мягко сказал он. - Ты, наконец, пришёл.
  
  Он поднял руку. И Сердце Подземелья забилось так, что камень под ногами треснул.
  
  Гаврил сделал шаг вперед - мягкий, уверенный, почти ласковый. Но каждый его шаг отзывался трещиной в камне, словно сама структура Подземелья отступила перед ним.
  
  - Я ждал тебя, братец, - повторил он, и голос его эхом прокатился по залу, хотя звук здесь быть не должен. - Удивительно, что ты пришёл не один. И что тебя всё ещё защищают.
  
  Взгляд его скользнул по Хеча, по Василю, по Егору. На Арслана он смотреть не стал - вроде бы, не заметил.
  
  - Ты себя братцем ему не называй, - бросил Хеча, но голос сорвался и исчез, едва слетев с губ.
  
  Тимофей понял: Город не дает говорить на темы, которых считает неравными участниками. Здесь соблюдаются другие законы.
  
  - Почему ты здесь? - спросил Тимофей, чувствуя, как Кали в кармане нагревается всё сильнее. - Чего ты хочешь?
  
  Гаврил улыбнулся - криво, но почти по-доброму и ответил:
  
  - А ты как думаешь? Мы же одной крови. Наследие одно. Только ты боишься его принять - а я решил давно.
  
  Он протянул руку - и алый свет сзади стал гуще, плотнее, как бы собираясь вокруг ладони, и сказал:
  
  - Подземный Город в Москве - мой. Он ответил мне сразу. Я не ломал двери. Они открылись сами. Но Сердце... - он покосился на синие стены. - Сердце пустило меня только на порог. Для полного доступа нужна Тысячеглазая жена сторукого бога. Твоя игрушка.
  
  Тимофей сжался вокруг статуэтки. Кость обожгло. Кали - проснулась.
  
  - Ты хочешь силу, - сказал он. - Но зачем? Для чего тебе это всё? Секта, охота, убийство...
  
  - Не убийства, - мягко поправил Гаврил. - Очищение. Москва задыхается. Люди утонули в страхе, злости, отчаянии. Они уже и не люди. Они - топливо. И Сердце знает это.
  
  Синие стены едва заметно дрогнули - как бы отозвались на его слова, но не согласием, а тревогой. Егор шагнул вперед.
  
  - Нет, - сказал он чётко, и его голос в Сердце не исчез. Город признал его. - Твои "очищения" возникли только боль. Ты лжёшь себе. Ты не принимаешь наследие - ты прячешься за ним, потому что сам слаб.
  
  Гаврил внимательно посмотрел на священника. И впервые перестал улыбаться.
  
  - Ты удивлен, отец, - произнёс он. - В подземелье Калмыкии твоя вера помогла вам выжить. Но здесь, здесь она бесполезна. Москва не верит в Бога. Москва верит в страх. И это - мой язык.
  
  Он вскинул руку. Алый свет рвался вперед, как кнут. Тимофей успел только выдохнуть. Но Город - вмешался. Стены с глухим ударом сомкнулись, воздвигнутые перед героями барьера, создавшего рост ребро каменной плоти. Алый свет ударил в него - и рассыпался искрами. Гаврил отступил на шаг.
  
  - Значит, ты защищаешь их? - холодно спросил он у Сердца.
  
  Сердце ударило - резкий, резонирующий звук, похожий на хрустальное стекло. Город не принял Гаврила. Не полностью. И Гаврил это понял. Его лицо стало жестче.
  
  - Ладно, - произнёс он, отступая. - Но вы всё равно придёте ко мне. В Мавзолей. Туда, где собираются артерии Москвы. Там - главный вход в глубинный слой. Там - мой алтарь. И там... - он посмотрел на Тимофея, - ты, брат, решишь, кто ты есть. Освободитель. Или помеха.
  
  Алый свет вокруг него вспыхнул ярче - и фигура растворилась, словно ее втянуло в собственную тень. Тишина рухнула следом за ним. Город вздохнул. И стена начала медленно менять форму - не опасно, будто бы это была дорога. В центральной части зала света выстроился узор - сложный, похожий на дыхание гигантского механизма. Арслан прошёл к узору первым. Опустился на колено. Положил ладонь на камень и после недолгого молчания сказал:
  
  - Он оставил здесь след. Он вошёл глубже, чем должен был. Он использовал кровь. Чужую. Много... - Арслан дрогнул. - Много крови.
  
  Тимофей почувствовал холод в желудке.
  
  - Это люди? - спросил он тихо.
  
  Арслан медленно поворачивается и отвечает:
  
  - Он питает Подземелье своей сектой.
  
  Егор перекрестился. Хеча выругался так, что даже Город не смог подавить удивленный вздох. Василь опустил голову. Тимофей сделал шаг вперед - и Сердце прозвучало. Синие прожилки вспыхнули. И в центре узора открылось нечто - не дверь, не проход. Больше всего видно на глазах. Огромный. Холодный. Архитектурный. Город смотрел на него. Тимофей понял смысл без слов:
  
  - Ты должен выбрать. Ты должен решить, кого защищаешь. Ты - ключ.
  
  - Чёрт, - прошептал он. - Это требует, чтобы я...
  
  Он не договорил. Город ударил светом в статуэтку Кали. Та вспыхнула - так ярко, что зал ослеп. И голос - не человеческий - прошипел прямо в мозгу:
  
  - Не бойся. Я с тобой. И я хочу того же, что и ты.
  
  Тимофей разжал руку. Статуэтка распалась на части - не разобравшись, раскрываясь, словно цветок с тысячей крошечных лезвий. Егор ахнул. Хеча отшатнулся. Арслан закрыл глаза. Василь сделал шаг назад. Кали раскрылась полностью. И Город - дал доступ. Узор под ногами зажёгся. Открылся вертикальный провал - гладкий, сияющий, уходящий глубоко вниз. Туда, где лежит следующий уровень. Там, где начался путь к Мавзолею.
  
  - Это вход? - спросил Василь.
  
  - Нет, - ответил Арслан. - Это... испытание.
  
  Тимофей посмотрел вниз. Глубина звала. И Кали - тоже. Он сделал шаг. И камень под ним исчез. Тимофей провалился - прямо на следующий слой. Следом прыгнули остальные. Падение было мягким. Но когда они приземлились - они поняли, что вернуться назад уже не смогут.
  
  
  
  
  ГЛАВА XXVIII. АРТЕРИИ МОСКВЫ
  
  
  Они приземлились не на камень - на что-то мягкое, упругое, теплое. Поверхность под ногами дрогнула, как казалось, и вызвала у себя слабое волнение. Егор вздрогнул первым:
  
  - Господи... это... дышит.
  
  Тимофей поднялся, оглядываясь - и понял: да, дышит. Вся "комната", куда они провалились, была не соседней подземной улицей, а гигантским органом. Стены состоят из переплетенных структур, похожих на толстые жилы мрамора, из которых проступал бледно-голубой свет. Где-то глубоко глухо бухало - ровно, размеренно, будто сердце билось всей массой города. Василь присел и коснулся пола ладонью.
  
  - Это кальцинированный песчаник... - пробормотал он. - Но живой. Господи, я на стройках многое видел, но такого...
  
  - Не произноси это слово напрасно, - тихо сказал Егор.
  
  Арслан медленно подошёл к стене. Провёл пальцами по светящимся прожилкам - те отозвались более ярким мерцанием.
  
  - Это артерии, - сказал он. - Москва - стара. Она построена слоями, как кости древнего зверя. И у каждого слоя - своя тень. Здесь... - он превращается в темноту в глубину, - начинается глубокий уровень. Его не строили люди. Он... родился в темноте никогда не видевших солнца существ.
  
  Хеча нахмурился:
  
  - И что, мы идём куда? В печёнку?
  
  - В центр, - сказал Тимофей. - Туда, где Гаврил собирает силу. В Мавзолей.
  
  При слове "Гаврил" стены дрогнули. Дрожь прокатилась по комнате, как электрошок. Под ногами на секунду исчез свет, пол провалился - и вернулся обратно. На миг все они почувствовали себя космонавтами, у которых пропал вес, и они зависли над бездной.
  
  - Город его не принимает, - сказал Егор. - Он его боится.
  
  Арслан резко обернулся:
  
  - Не боится. Опасно. Гаврил выкачивает энергию через кровь. Подземный слой насыщен этим. Он пытается подчинить Сердце своей воле. И оно замедляется.
  
  - Значит, мы должны идти быстрее, - сказал Тимофей. - Пока он не перехватил доступ.
  
  Он поднял голову - и увидел, что потолок... изменился. Прямо над ними появились светящиеся линии - сложная сеть, похожая на карту метро. Только линии не были ровными - они пульсировали, изгибались, соединялись. Несколько "веток" светились ярко-красным. Егор сглотнул и спросил:
  
  - Что это?
  
  Арслан взглянул вверх и ответил:
  
  - Это маршруты. Через Подземный Город проходят энергетические артерии столицы - линия человеческого страха, отчаяния, боли. Гаврил открыл несколько из них. Красные - его.
  
  Василь хмыкнул и спросил:
  
  - Ну и где мы на этой "схеме"?
  
  Тимофей взглянул на светящуюся карту - и увидел: одна из линий - голубея, сияла на карте, спокойная, ровная - она тянется вниз, глубже, а рядом слабым огненным мерцает символ, похожий на глаз. Статуэтка Кали нагрелась в кармане.
  
  - ИДТИ, - тихо прозвучало в голове.
  
  Он кивнул:
  
  - Вниз.
  
  Хеча закатил глаза:
  
  - Ну конечно. Мы же не просто можем пройти по туннелю. Надо обязательно нужно куда-нибудь провалиться.
  
  Но возражать не стал. Они двинулись дальше.
  ***
  
  Путь был странным. Тоннели не лежали горизонтально - иногда стена уходила вверх или вниз, меняя гравитацию. Идёшь по полу - через десять метров понимаешь, что идёшь по стене. Потом по потолку. Повороты были не поворотами - а переменой "логики пространства". Порою казалось, что сам воздух искривляется. Тут из тьмы выступили неясные образы воспоминаний. Егор крестился, он увидел себя в отеческом доме, когда ему было пять лет. Банка с вареньем падала на землю и никак не могла достичь пола и разбиться. Хеча ругался с пьяным отцом и никак не мог вспомнить из-за чего вышел скандал.
  
  Василь шел, молча - но на лице у него проступало осознание ужаса, который бывает у людей, работающих с фундаментами зданий и понимающих: такое не должно стоять. Перед его взором возник большой начальник из жилищного контроля и снова стал его обвинять в том, что он строит здание, которое быстро обрушится. Арслан ощущал их страх - и дышал с трудом, словно проходя сквозь узкие стекла. Перед глазами он снова видел искаженные страхом лица клиента, его жены, его детей. Только Тимофей держался ровно. От того, что статуэтка Кали в его кармане светилась всё сильнее. Город ответил на этот свет: когда он повернулся к очередному повороту, тихонько видения отодвинулись в сторону, словно уступая дорогу путникам.
  
  Но через полчаса пути воздух изменился. Стал холоднее. Гораздо. Даже свет стал иным - тусклым, как в сумерках.
  
  - Слышите? - спросил Егор.
  
  Все замолчали. Они услышали. Сначала - глухое эхо. Шаги. Неритмичные. Будто кто-то шёл, волоча ноги. Потом - тихий, низкий, дрожащий стон. Не человеческий. Не животный. Что-то между царством жизни и царством смерти.
  
  - Это он? - прошептал Василь.
  
  - Нет, - сказал Арслан. - Это тот, кто караулит его вход.
  
  - Кто? - спросил Хеча.
  
  Арслан посмотрел в темноту впереди и сказал:
  
  - Наследие Хара.
  
  Тимофей остановился. Сердце ударило в грудь, и он спросил:
  
  - Его сын?
  
  - Его не защитили, когда Хара заманил князь Чемид в Подземелье и там закрыл от светлого мира, - произнёс Арслан. - Мальчик остался с матерью. Его воспитывали, как наследника героического отца, готовили сделать из него офицера. А он стремился всеми фибрами души к жизни духовной. Рано порвал с семьей и пошел учиться в семинарию. Он чувствовал тьму внутри себя, и пытался с ней бороться через служение господу. В какой-то момент он оказался в тени секты. В ней ему ломали психику, но до конца переломить его дух им не удалось. Сын Хара смог уйти из нее. И завести себе семью, оставить потомство. И жить жизнью обычного человека. Так было до тех пор, пока мы не открыли проход. В тот миг сына Хара затянуло сюда, в город теней. Он вновь превратился в того мальчика, который провожает отца в поход в калмыцкие степи. Он... сейчас не человек в том смысле, который ты знаешь. Он - инструмент. Он был создан как сосуд. Чтобы выдержать силу. Но Гаврил... перехватил его. И подчинил.
  
  Тишина стала тяжёлой, как бетонная плита.
  
  - И мы... что? Убедим его? - спросил Хеча. - Вытащим? Или... как?
  
  - Если он ещё жив там, внутри... - сказал Егор. - Мы должны быть обвиняемыми.
  
  - А если нет? - спросил Василь.
  
  Арслан посмотрел на Тимофея. Ответ был очевиден.
  
  - Тогда это будет битва, - сказал Тимофей. - И решается не только его судьба.
  ***
  
  Они сделали ещё несколько шагов - и появился новый вход. Это не была дверь. Не арка. Не тоннель. Это было... горло. Стены сужались, переходя в длинный, живой, вытянутый проход, из которого тянуло холодом и чем-то ещё - как будто запахом старой крови. В серой темноте что-то шевельнулось. И вышло. Фигура была высокой. Слишком высокий. В тонких чёрных одеждах. Лицо - закрыто маской из металла, похожей на оскал хищника. Глаза светились - два тонких, вертикальных зрачка. Но в движении, в жестах, в наклоне головы - почувствовалось что-то человеческое. Как внутри монстра маленький мальчик пытался понять, кто перед ним.
  
  - Ты... - прошептал Егор. - Сын Хара.
  
  Фигура наклонила голову ещё сильнее. Посмотрела Тимофею в глаза. И прошипела:
  
  - Брат...?
  
  Тимофей чувствовал, как сжимается горло.
  
  - Нет, - тихо сказал он. - Но я хочу тебе помочь.
  
  Существо дрогнуло. А потом - сорвалось вперед. Он двигался не как человек. Не как зверь.
  А как тени, которые внезапно показались плотью. Рывок - и воздух разрывался резким свистом, словно пространство не выдержало удара. Сын Хара в одно мгновение предстал перед Тимофеем. Удар был не физическим, а давящим - мысленным, энергетическим, как бы чья-то чужая память обрушилась ему в лоб. Тимофей отлетел назад, скользя по живой, дышащей поверхности подземного пола.
  
  - ТИМА! - крикнул Хеча, глядя вперед.
  
  Существо взмахнуло рукой - и Хеча отбросило, как тряпку.
  
  Егор поднял крест:
  
  - Во имя Отца и Сына-
  
  Но не успел договорить - наследник Хара ударил в крест, и металл тотчас вспыхнул ярким белым светом, словно раскалённое железо. Егор вскрикнул от боли, но удержал крест, хотя руки его дрожали.
  
  - Он не демон, - произнес Арслан хрипло. - Священные слова его не жгут. Он... сломленный человек.
  
  - Это сейчас не помогает! - выкрикнул Василь, пытаясь приблизиться к стоящему сзади существу.
  
  Наследник Хара повернул голову. Не полностью - под странным, неестественным ракурсом. Глаза сверкнула узкими вертикальными зрачками - как у змеи. И он увидел Василя. На долю секунды. Этой доли сохранилось, чтобы Существо швырнуло его стену.
  
  Тимофей резко поднялся. Голова гудела, сердце колотилось, а статуэтка Кали словно обжигала грудь сквозь одежду. Он думал, как что-то зовёт его - зов знакомый, но пугающий.
  
  - НЕ БОЙСЯ. Я С ТОБОЙ.
  
  Голос Кали прозвучал не в ушах - сразу в крови. Тимофей шагнул вперед. Тут атака стража памяти прекратилась. Он смотрел прямо на него.
  
  - Ты... похож, - прошептало существо неожиданно тихим, почти детским голосом. - Ты несёшь запах... степи. Запах песка. Запах крови Хара. Ты чем-то связан с моим отцом.
  
  Тимофей понял: это - не оскорбление. Это - распознавание.
  
  - Я не твой враг, - сказал он. - Если ты сын Хара, то ты мне не чужой.
  
  Существо дрогнуло. Пальцы, сжатые в когтистый жест, слегка разжались и оно произнесло:
  
  - Хара... здесь нет. Только его звук. Его эхо. Его... боль.
  
  Голос сорвался в шипение.
  
  - И Гаврил, это мой внук, взял боль себе. Дал взамен мне маску. Сказал: я должен быть дверью.
  
  Арслан тихо сказал:
  
  - Он использовал его. Как инструмент. Как дирижер использует свою палочку.
  
  Страж внезапно схватился за голову - как будто в череп его вбивали раскалённые гвозди и начал в ужасе шептать:
  
  - Он... везде. Он... знает, что вы здесь. Он идёт.
  
  Существо подняло лицо - и внутри маски что-то мелькнуло. Как будто за металлическим черепом прятались два разных существа: монстр... и мальчик.
  
  - Уходите, - прошептал тот, кто был мальчиком. - Быстро. Гаврил... он хочет Кали.
  
  Тимофей сделал шаг вперед и спросил:
  
  - А ты? Чего хочешь ты?
  
  Молчание. Молчание тяжёлое, как бетонный блок. Потом - слабый, почти нечеловеческий ответ:
  
  - Спать...
  
  Существо опустило голову, будто устало и прошептало:
  
  - Я устал быть дверью.
  
  В этот момент стены дрогнули. Гул прошёл по всему миру - сильный, угрожающий. Красные линии на потолке - те, что были отмечены как предписанные Гаврилом - вспыхнули ярче. Будто кто-то тянул силу всё ближе, ближе.
  
  - Он представляется, - прошептал Арслан. - Он открывает свои артерии. Он выходит на охоту.
  
  Егор сделал шаг вперед, взглянул спокойно в темноту и сказал:
  
  - Сын Хара. Разреши нам пройти. Мы можем помочь тебе. И ему. И вообще, что починить то, что он сломал.
  
  Страж поднял голову. И снял маску. Она упала на пол глухим металлическим звуком. Под ней - искаженное, измождённое лицо немолодого человека. Но глаза, его глаза были такие же, как у мальчика на старых фотографиях, что были сняты много лет назад, где малыш стоял около могучего воина, которого было невозможно победить, а рядом стояли Ленин и Сталин. Глаза того, кто ещё верил, что отец вернётся.
  
  - Идите, - сказал он тихо. - Я задержу его. Пока хорошо. Он сильнее меня, но я знаю комнату. Я часть ее.
  
  Страж посмотрел на Тимофея и сказал:
  
  - Ты несёшь Кали. Она... не против меня. Она знает, что я не враг.
  
  Статуэтка в кармане Тима засияла мягким, синим светом. Тимофей чувствовал тепло - странное, печальное - как будто Кали оплакивала судьбу этого человека. Страж памяти отступил в сторону, к теням.
  
  - Идите, - повторил страж. - В центре. В Сердце. Там Гаврил. Там - его корни.
  
  - А ты? - спросил Тимофей.
  
  Страж улыбнулся - едва заметно и ответил тихим голосом:
  
  - Я буду... дверью. Последний раз.
  
  И шагнул назад, растворяясь в открытой стене, словно его впитало Подземелье.
  ***
  
  Они стояли, молча, мысленно переваривая то, что только что произошло с ними.
  
  - Он пожертвовал собой, - сказал Василь, и тяжело вздохнул. - Как князь Чемид. Прости господи моего деда.
  
  - Нет, - тихо сказал Тимофей. - Прости господи и моего предка. Князь Чемид пожертвовал собой, защищая тот миропорядок, в котором он был уважаемым человеком. Ради этого он не пожалел ни себя, ни родных ему людей. Хар Хоосн создал хаос в том мире, что был привычен для него. И в нем всё перевернулось. И его он должен был остановить любой ценой. Так он сам решил. А страж - защищает нас от того, кто хочет этот город разрушить.
  
  Арслан произнес:
  
  - Мы должны добиться успеха. До того как Гаврил прорвёт оборону. Иначе... он разорвёт Сердце Москвы. Вместе с ним и всеми нами. Так что страж заботиться не только о нас. Но и о себе тоже.
  
  Егор сжал крест, перекрестился и сказал:
  
  - Как бы там ни было, спасибо ему. Но нам нечего медлить. Нам нужно идти только вперед. Обратной дороги для нас нет.
  
  Тимофей поднял статуэтку Кали. Свет от нее ударил вниз по тоннелю, как бы указывая путь. И они пошли дальше - туда, где билось Сердце Подземного Города. Туда, где ждал Гаврил. Тоннель тянулся вниз так глубоко, что казалось: они идут прямо в позвоночник города. Стены дрожали, будто где-то под ними билось огромное сердце - медленно, тяжело, неравномерно. Бум......бум...
  бум.
  
  - Это он? - прошептал Хеча.
  
  - Нет, - тихо ответил Егор. - Это Город. Он боится.
  
  Свет от статуэтки Кали тянулся вперед, как тонкая жила - и архитектура сама сдвигалась, пропуская их. То стены раздвигались, как рёбра, то проход вытягивался, словно дыхание вело их к одному месту.
  
  - Он делает нам дорогу, - сказал Василь. - Но не, потому что рад нам, а потому что хочет, чтобы всё это закончилось.
  
  Тимофей чувствовал: Кали идёт рядом, невидимая и грозная богиня. Её присутствие давало силу - и одновременно жгло. Иногда воздух вокруг него изгибался, как от жара пустыни.
  
  
  
  
  ГЛАВА XXIX. СЕРДЦЕ ГАВРИЛА
  
  
  Когда тоннель внезапно расширился - они увидели зал. Но это не был зал в человеческом понимании. Скорее - чрево. Огромная сферическая камера, стены которой состояли из перекрученных коридоров, спиралей, лестниц, окон, дверей. Всё рухнуло сюда с разных частей Подземелья - будто Гаврил стянул архитектуру, как паук стягивает паутину. И в центре - стелющийся вниз, уходящий в камень пульсирующий столб света.
  
  - Это Сердце? - спросил Арслан.
  
  - Да, - сказал Егор. - Центр Града. Его ядро. Место, куда сходятся все линии. И то, что Гаврил... ломает.
  
  "Ломает" было, мягким словом. Они увидели изломы - тёмные разрывы, похожие на трещины в стекле. От них шли тонкие красные прожилки - и шли к фигуре, стоящей у Сердца. Гаврил. Он стоял спиной к ним, руки подняты, ладони упирались в пульсирующий свет. А его тело, оно уже не выглядело человеческим. Не монстр, нет - наоборот. Слишком правильный. Слишком ровный.
  Слишком... вылепленный. Словно человеческая форма была отшлифована до идеала - но неправильного, пугающего состояния идеала безумного художника.
  
  - Гаврил! - крикнул Арслан.
  
  Гаврил не повернулся. Только сказал:
  
  - Вы опоздали. Мне с вами не о чем разговаривать.
  
  Голос был спокойным. Удивительно спокойным. Тимофей шагнул вперёд и спросил спокойным и почти равнодушным тоном:
  
  - Что ты делаешь?
  
  - Исправляю мир, - ответил Гаврил. - То, что не смог сделать мой дед. Он выбрал слабость. Жалость. Он решил защищать этот город. А я - скорректирую его. Заставлю раскрыть Суть.
  
  Он коснулся Сердца. И зал вздрогнул. Сердце, этот гигантский световой столб, вдруг дернулось, и из стены выдавило коридор, который мигом сжался обратно, будто от боли.
  
  - Он его мучает, - сказал Егор. - Он ломает Город изнутри.
  
  - Зачем?! - выкрикнул Хеча. - Зачем тебе это нужно?
  
  Гаврил медленно повернулся. Его глаза были не человеческими - но не демоническими. Они сияли тем же цветом, что трещины в стенах. И улыбались.
  
  - Чтобы получить то, что скрыто внизу, - сказал он. - Начало. Исток. Первичную форму.
  
  Тимофей почувствовал, как холод пробежал по позвоночнику и, ежась как на морозе, он спросил:
  
  - Ты хочешь пробудить то, что люди забыли?
  
  Гаврил улыбнулся и, зевнув, ответил:
  
  - Люди? Люди - лишь шум. Пыль. Отголосок. Но ты, ты должен начать меня понимать. Ты чувствуешь силу в крови. Этот город - твой дом. Мы - две ветви одной линии.
  
  Он протянул руку Тимофею и сказал:
  
  - Иди ко мне, Тимофей. Вместе мы откроем Сердце полностью.
  
  Тимофей даже не успел сделать шаг назад. Его дернуло вперед - не телом, а кровью. Будто что-то в нём отозвалось. Спазм. Давление. Кружение. Пульс Города совпал с его собственным пульсом.
  
  - Остановись! - закричал Арслан.
  
  Гаврил поднял вторую руку - и воздух вокруг Арслана сжался. Он упал на колени, цепляясь за грудь.
  
  - Гаврил! - выкрикнул Егор. - Ты убиваешь город! Ты убиваешь тех, кто связан с ним!
  
  - Я освобождаю его - возразил Гаврил. - Освобождаю через жертву. Освобождение это всегда жертва.
  
  И он снова потянулся к Тимофею. И тут Кали проснулась. Статуэтка вспыхнула таким светом, что Тимофей на секунду ослеп. Но Гаврила - отбросило. Не физически - энергетически. Он заорал - впервые потеряв контроль.
  
  - НЕТ!
  - НЕ ТЫ!
  - НЕ ЗДЕСЬ!
  
  Вокруг него стены начали выпрямляться, а затем снова сгибаться, как в конвульсиях. Город начал отплясывать какой-то древний танец подземелий и горных пещер.
  
  - Кали, - прошептал Василь, - она вмешалась.
  
  Статуэтка у Тимы в руке стала горячей, но терпимо - как раскалённый металл, который знает, кого обжигать. И голос раздался уже без нежности:
  
  - МОЙ ДАР НЕ ЕГО. НЕ ТЕБЕ ДЕЛИТЬСЯ СО ЗМЕЁЙ.
  
  Гаврил отступил. И впервые - испугался.
  
  - Она... не должна здесь быть! - выкрикнул он. - Она - древнее, чем Город! Её присутствие меняет структуру! Само время против того, чтобы она вмешалась в нашу реальность.
  
  Арслан поднялся, тяжело, но уверенно:
  
  - Значит, ты боишься. Значит, она - на нашей стороне. И время тоже на нашей стороне.
  
  Гаврил сжал кулаки. Стены за его спиной начали расти вверх, как зубцы, закрывая доступ к сердцу.
  
  - Вы не понимаете, что делаете! - закричал Гаврил. - Сердце принадлежит мне! По крови! По праву! По наследию! Тот, кто здесь лежит, отдал мне всё это в наследство.
  
  Тимофей поднял статуэтку. Свет от неё ударил прямо в Сердце. Сердце дрогнуло.
  И впервые - ответило. Внутри него возникла фигура - туманная, древняя, как сама архитектура Москвы. Линии улиц, тоннелей, рек и старых дорог выстроились в человеческий контур. Город. Живой. Сознание поднялось на поверхность. И сказало:
  
  - Вы оба мои. Но только один - не враг.
  
  Гаврил закричал:
  
  - НЕТ!!
  
  И бросился вперёд. Гаврил ударил - и пространство дрогнуло, как поверхность воды. Не воздух - именно пространство: линии, углы, своды. Они закрутились в спираль, обхватив его руки, как будто архитектура подчинилась воле. Но в этот раз Сердце не откликнулось. Оно смотрело на него - и на Тимофея - одновременно. Голос Города, глубокий и многоголосый, сказал:
  
  - Слишком много боли. Слишком много изломов. Остановись.
  
  Но Гаврил не слышал. Он бросился к Сердцу, пальцы растопырены, готовые вцепиться в свет, как зверь.
  
  - Это МОЁ! - кричал он. - Я единственный наследник! Последний! Тот, кто знает, что спрятано внутри тебя! Ты ДОЛЖЕН быть моим оружием!
  
  Свет Сердца отшатнулся. Да. Именно так - отшатнулся. Лучи, изломавшись, сместились в сторону - к Тимофею.
  
  - Тима... - прошептал Егор. - Ты чувствуешь?
  
  Тимофей почувствовал, как острая, холодная волна прошла по коже, как будто Москва прикоснулась к его ладоням всеми своими мостами, туннелями, магистралями. Он ощущал холодный ветер, дующий в метро, когда к станции приближается поезд, он ощутил запах пустоты старых подвалов, его принизало болью простуд и ангин дыхание сквозняков, он пробивался под асфальтом вместе со слабой, но непобедимой силой травинки. И пришло понимание, что всё это одинаково знакомо и близко ему. И что главное - он понял: Город узнаёт его. Не как владельца.
  Не как избранного. А как родного человека.
  
  - Ты - другой, - проговорил Город. - Ты несёшь себе память о том, что мы делали. О пути. О равновесии, а не власти.
  
  Гаврил взревел:
  
  - У него нет права! Он - случайность! Он даже не знает своей крови!
  
  - Зато он не лжёт себе, - ответил Город.
  
  Гаврил взмахнул рукой - и за стеной их прорезал разлом. Изломанная арка распахнулась, выпуская волчьи силуэты из коридоров-корней. Они двигались рывками, неестественными, словно тени зданий сошли со своих мест. Мрачные тени окружили Тимофея со всех сторон. Арслан выдвинулся вперед и закрыл Тиму собой. Видя спокойную уверенность друга, он все же выкрикнул:
  
  - Тима! Назад! Это не люди! Будь осторожен.
  
  - Я знаю... - прошептал тот, сжимая статуэтку Кали.
  
  Но тени замерли, не добежав до них пары шагов. Потому что статуэтка светилась. И Кали говорила.
  
  - НЕ ТЕБЕ ПИТАТЬСЯ МОИМ ДАРОМ, МАЛЕНЬКИЙ БЕС.
  
  Гаврил отступил - впервые за всё время. И начал кричать:
  
  - Она разрушит Сердце! Она не из этого города! Она - чуждая для всех нас сила! Она желает нам зла. Защитим вместе наш город от чужого божества! Помогите мне спасти наш город!
  
  Егор поднял крест и сказал зло:
  
  - Мы и так помогаем спасителю нашего города, а ты - не спаситель. Ты паразит. Ты хочешь использовать Город, как сосуд.
  
  Гаврил заскрежетал зубами. И в этот момент. Сердце снова загудело. Сначала тихо - потом громче, пока звук не стал вибрацией стен. И Город произнёс:
  
  - Хватит.
  
  Пол под ногами дрогнул - и выгнулся, словно поднялось ребро гиганта. Коридоры снаружи рухнули внутрь, запечатывая проходы и оставляя лишь один проход - к центру. К Сердцу. К единственному и окончательному выбору.
  
  Тимофей думал: сейчас Город собирает всё своё сознание, всю свою волю, всю свою способность помнить и сохранять, все свои войны и революции в один кулак. Он хотел, чтобы они встретились - он, Гаврил, и то, что было спрятано ниже всех уровней.
  
  - Это - Схождение в ад, - прошептал Арслан.
  
  - Момент, ради которого сюда мы шли - ответил ему Тимофей.
  
  Гаврил шагнул к Сердцу. Тимофей - тоже. И каждый шаг эхом отзывался пульсом Города. Бум.
  ...Бум. Бум. Световое ядро раскрылось. Как раскрывается крыша храма - вверх и в стороны. Из сердцевины поднималась фигура - не человек и не дух. Архитектурная сущность: каркас из улиц, нервные окончания из мостов, позвоночник из линий метро. Это и было Исток - то, что создало Город Теней и то, что можно было разрушить Москву, если пробудить неправильно. Город говорил с ними:
  
  - Один из вас - путь. Второй наследник - угроза для меня. Выбор должен быть сделан здесь.
  
  Гаврил взревел:
  
  - Я - кровь Хара! Я - единственный наследник!
  Но Город:
  
  - Тогда почему ты похож не на него, а на его страх?
  
  Тимофей поднял статуэтку. И Кали сказала:
  
  - ВЫБОР - ЗА ТОБОЙ. НЕ ЗА МОИМИ РУКАМИ. ТЕБЕ РЕШАТЬ.
  
  - Тима... - сказал Егор. - Что бы ты ни решил - мы с тобой.
  
  Тимофей шагнул вперед. Прямо к Сердцу. Прямо к Истоку. Гаврил бросился ему наперерез. И в это Миг Сердце вспыхнуло так ярко, что пространство растворилось в белом свете. Белый свет хлопнулся - и наступила тишина. Не просто отсутствие звука. Тишина, в которой не было места ничему кроме безмолвия.
  
  Тимофей стоял - или, возможно, висел - посреди пустоты, напоминавшей одновременно и подземный зал, и безграничное небо. Сердце Города пульсировало перед ним - не снаружи, а внутри сознания.
  
  - Где я?.. - прошептал он.
  
  - В помещении, где линии времени сдвигаются, - ответил голос Города. - Там, где правда о твоей крови становится явной.
  
  Свет перед ним восстановился в три силуэта. Первый - высокий, суровый мужчина в традиционном калмыцком одеянии. Хар. Человек - и в то же время тот, кто стал первым смотрителем степного Города Теней. Второй мужчина - в форме красноармейца. Его сын. Тот, кого в легендах считали погибшим героем войны. Но кто на самом деле выжил - и ушёл в Москву. Третий - молодой солдат, лицо которого Тимофей увидел на пожелтевшем от времени портрете у своей бабушки. Княжеская ветвь. Ветвь прерванная - как все думали.
  
  Тимофей понял: Кровь Чемида, Хара и московского смотрителя - крови родственные друг другу.
  Одна линия, разорванная проблема, но не исчезнувшая.
  
  - Это всё... мой род?.. - спросил он едва слышно.
  Свет вспыхнул - подтверждая эту истину.
  
  Голос объяснял:
  
  - Хар был первым, кто увидел Город Теней не как демона, а как сложность. Он стал ее хранителем. Хранителем сложности. Сложность это всегда хаос для тех, кто хочет простоты и порядка устоявшегося веками. Но его сын отказался от степного мира, хотя и невольно, в том не было его вины, он должен был быть осторожным со степями. Он остался навсегда в Москве, в городе распахнутых дорог.
  
  - И там... - догадался Тимофей. - Там он создал второй Город?
  
  - Он не создал ничего, как и его отец ничего не создал - ответил город. - Он слышал, что уже было под Москвой. Он вошел в наш Город Теней. И стал его учеником, а потом, пятнадцать лет назад, когда открылись врата степного города Теней, он стал хранителем.
  
  Фигура красноармейца померкла, уступая место во времени и пространстве силуэту - знакомому и незнакомому одновременно. Гаврил. Но не тот, который пришел в Москву, ломая пространство под собой. А совсем другой. Мальчишка - худой, перепуганный, с княжьими глазами.
  
  - Он... внук? - спросил Тимофей.
  
  - Да - ответил голос города. - Последний прямой наследник хранителя московского города. Но его воспитывали не как хранителя, а как рычаг. Как инструмент. Секта, глава которой возил его наставником, извратила обучение, превратила его в культ силы и контроля.
  
  Силуэт Гаврила темнел, прикрываясь трещинами.
  
  - Он - кровь Хара, - продолжал Город. - Но он - не выбор Хара.
  
  Тимофей вздрогнул - в груди что-то щёлкнуло. Сердце Кали в его руках вспыхнуло ответным светом.
  
  - Три линии... - прошептал он. - Линия степи. Линия Москвы. И моя линия.
  
  Голос в тиши произнес:
  
  - Ты - внутренняя ветвь, которую убили ради золота.
  - Ты - тот, кто вернул гармонию в степи.
  - И тот, кого Москва узнала без усилий.
  
  Свет вокруг него уплотнился, превратившись в вертикальные линии - словно чертёж маленькой фигуры. И голос продолжил:
  
  - Ты - соединение. Узел. Центральный камень.
  
  - Но... - Тимофей попытался отступить, но ног под собой не почувствовал.- Я не хочу властвовать... - Я вообще не хочу быть частью всего этого...
  
  Город ответил мягче:
  
  - Не хочешь - и потому можешь. Не жаждешь - и потому достоин. Наследие - не власть. Это похоже на то, что другие хотят подчинить.
  
  Перед Тимой появилась последняя картина - Хар в человеческом обличье, красный командир, держащий маленького мальчика за плечи. Того мальчика. Гаврил. Рядом стоял мужчина, неожиданно похожий на отца Тимофея - тот самый пропавший московский ветвистый корень рода.
  
  - Это не может быть... - прошептал Тима. - Отец?
  
  - Да - ответил голос.
  
  - Он же жив - удивился Тима.
  
  Словесно читая свои мысли, Город объяснил:
  
  - Он жив. Но он - из тех, кто отвернулся от дара. Его путь - голова. Он выполнил свою задачу - привёл тебя домой, туда, где родная память смогла пробудиться.
  
  И тут силуэты окончательно исчезли. Осталась только истина, всплывшая в сердце Тимофея: Гаврил - тоже наследник. Но - наследник изломанной ветви. Тимофей - наследник восстановленной ветви. А Город - ждёт того, кто сможет подключиться к его артериям, не разрушая его природу и сущность. Свет начал гаснуть. Голос предупредил:
  
  - Сейчас ты вернёшься в тело. Выбор сделать там, не здесь.
  
  - Какой выбор?... - спросила Тима.
  
  И Город ответил:
  
  - Пощадить ли того, кто был рождён для власти... или спасти того, кто был рождён для боли.
  
  Белый свет разорвался. И Тимофей провалился обратно - в тело. В подземном зале.
  В тот момент, когда Гаврил уже надвинулся на него, исказившись, ломая архитектуру каждым движением. Схватка началась.
  
  
  ГЛАВА XXX. НАСЛЕДНИКИ
  
  
  Подземный зал треснул, как скорлупа. Тимофей, казалось, впал обратно в тело из далекого сна - и первое, что он услышал, было тяжёлое, неровное дыхание. Гаврил стоял перед ним. Но это был уже не тот человек, которого они искали в Москве, не тот, кто умело скрывался в толпе и разговаривал с чужой тенью. Это был узел боли, обернувшийся плотью. Его движение ломало пространство - стены реагировали на каждое его колебание, отстраняясь, словно город сам боялся собственного хранителя.
  
  И тут возник образ в голове у Тимофея. Арслан. Он стоял на крыше девяти этажного дома. Дождь шёл ровными московскими струями - но в какой-то момент стал... неровным. Как будто капли падали под странным углом. Арслан поднял голову. И замер. Небо над центром - над кольцами и сталинскими башнями - разошлось. Тихо. Как трещины на стекле. Она была вертикальной.
  И светилась изнутри - темным переливчатым, темным золотом, которым шли коридоры Сердца Города.
  
  - Вы видите? - спросил Арслан.
  
  Тимофей поднял голову первым. Гаврил - сразу за ним. Остальные - задержали дыхание. Трещина была очень широкой. Не фигура - пространственная аномалия. Словно два слоя мира начали расходиться друг от друга, и между ними пробивалось что-то третье.
  
  - Это что?.. - спросил Хеча. В голосе было восхищение и настоящий страх.
  
  - Это... - начал Гаврил, но слова застряли в горле.
  
  И тут все увидели, сквозь толщу городской почвы, как на Манежной площади из выложенной брусчатки появился... здание. Не дом. Не башня. Не руины. Фрагмент. Как одежда другого города, чужого. Фрагмент узкий, высокий, с резными арками, но иссохший. Невозможно было определить - жив он или мёртв.
  
  - Это же его архитектура, - прошептал Тимофей. - Город поднимает сюда свои элементы.
  
  Гаврил сделал шаг вперед - и воздух рядом с его рукой дрогнул.
  
  - Нет, - сказал он тихо. - Это не он. Это он отвечает. - КТО-ТО ПОДНИМАЕТ ЭТО ВМЕСТО НЕГО.
  
  Трещина в небе стала ярче. Изнутри донёсся гул - как дыхание гиганта, который сплевывает под Москвой веками. Хеча сплюнул:
  
  - Ну, всё, пацаны. Кажется, мне сегодня точно нельзя было бухать.
  
  Прохожие не заметили ничего. Но собаки - выли. Птицы улетели дальше от центра. В домах двигались окна, как бы кто-то смещал их на несколько шагов, подстраиваясь подо что-то незаметное.
  
  - Кто-то перестраивает поверхностный слой, - сказал Василь.
  
  - Но зачем? - спросил Хеча.
  
  - Чтобы подняться, - ответил Тимофей.
  
  Он держал статуэтку Кали в руке - и она дрожала.
  
  - Он поднимается не для разрушения, - прошептала она. - А для ответа. Его зовут.
  
  - Кто зовёт? - спросила Тима вслух.
  
  - Тот, кто идёт к нему из страны мира - ответила статуэтка богини Кали. - Тот, кто был закрыт много веков назад. И кто снова пробудился.
  
  - Не нравится мне это "кто-то", - проворчал Хеча. - У нас уже есть один кандидат, второго я не вывезу.
  
  Гаврил резко обернулся и сказал:
  
  - Этот - НЕ Хар. Но он хуже.
  
  Тима посмотрела на него:
  
  - Ты откуда это знаешь?
  
  Гаврил наклонился и тихо прошептал:
  - Я слышал его голос. Это не дух города. Не человек. Это... явление. Мы называли его Гостем Подземелья.
  
  Егор перекрестился:
  
  - Похоже на то, что в христианстве называли "запечатанной сущностью".
  
  - А в степи, - добавил Арслан, - это звучит как "тот, кому не открывать двери даже тени".
  
  Все замолчали. А Гаврил произнес:
  
  - Он услышал зов потому что мы не смогли поделить власть. Решим между собой вопрос первородства и спасем город и себя.
  
  - Не спеши, - сказал Тимофей.
  
  Гаврил вскинул голову - и в его глазах не было зла. Только пустота. Всепоглощающая, страшная - и до боли знакомая. Пустота того, кто вся жизнь был не тем наследником.
  
  - Ты... видел? - спросил Гаврил. - То, что тебе представляет? Ты отступишь?
  
  В голосе - хриплая надежда. Как у ребенка, который заботится, существует ли мир за стенами сиротского дома.
  
  - Видел, - честно ответил Тимофей.
  
  - Тогда тебе ясно, что я - тот, кто должен редактировать это явление - ответил Гаврил. - Ты - лишний. Ты вмешался туда, где не имел права.
  
  Его шаг вперед разломил пол - трещины расползлись, образуя чернила по воде. Тимофей почувствовал вибрацию в ладони - статуэтка Кали, спрятанная под одеждой, ожила, нагреваясь.
  
  - Не бойся, - прошептал женский голос. - Я рядом.
  
  Гаврил услышал - исказился ещё сильнее.
  
  - Она шепчет тебе? Она выбрала тебя?! - закричал Гаврил. - Меня - меня! Я потратил годы! Я жил там, где стена между мирами тоньше папиросной бумаги! Я страдал за это право!
  
  Тима подняла руку - и с удивлением увидел, как воздух вокруг него дрогнул. Нити энергии, похожие на вязь архитектурных линий города, поднялись с пола и откликнулись на его внутренний импульс.
  
  - Я не пришёл за властью, - сказал он тихо. - Я пришёл за тобой.
  
  Гаврил застыл и спросил:
  
  - За... мной?
  
  - Ведь ты тоже - наследник - ответил Тимофей.
  
  Эти слова стали ударами. Гаврил пошатнулся, как будто его толкнули невидимой силой.
  
  - Ложь - воскликнул Гаврил.
  
  - Нет - сказал Тима. - Я видел твою кровь. - Я видел Хара. - И видел... твоего деда. И твоего отца.
  
  - МОЙ ОТЕЦ МЕРТВ! - выкрикнул Гаврил, и колонны над ними задрожали.
  
  Но город не рушился - он прислушивался. Тима шагнул вперед и произнес:
  
  - Он не мёртв. Он был убит не людьми - предназначением. Его вырвали из мира, чтобы поставить на место, где он не должен был быть.
  
  Гаврил закрыл лицо руками. Тело его дрожало - то разрастаясь, то обратно принимая человеческую форму. Словно два существа боролись в нем.
  
  - Помоги ему выбрать - или он станет тем, от чего Город не защитит даже тебя- проговорила Кали.
  
  Тимофей шагнул ещё ближе. Они стояли лицо к лицу.
  
  - Гаврил... Ты не враг. Ты - искалеченный наследник. Не по своей вине.
  
  - Я... не хочу быть чудовищем... - прошептал тот.
  
  - Ты и не был им, - сказала Тима. - Тебя сделали таким.
  
  Свет Кали вспыхнул в кармане, как бы отвечая. И в этот момент Гаврил впервые не отпрянул - наоборот, тянулся к свету. Но тут подземелье содрогнулось. Потолок завибрировал - как бы ответил. Кали резко произнесла:
  
  - Осторожно! За ним идут! Секта рвёт Город, пытаясь вернуть контроль над своим носителем!
  
  Гаврил вскрикнул - и рухнул на колени, сжимая голову. Разломы побежали по стенам.
  
  - Они... натянут... меня... Они... заберут...
  
  - Я не дам! - закричал Тимофей.
  
  Он опустился рядом и схватил Гаврила за запястье. И в этой миг две линии - две наследственные структуры - схлестнулись, переплетаясь. Тима увидел:
  
  - детство Гаврила в бетонной коммуналке,
  - руки наставника секты, рвущие его изнутри,
  - ночные приступы, когда стена говорила голосами Города,
  - одиночество, которое хуже пыток.
  
  И он понял. Гаврил - не враг. Гаврил - пленник.
  
  - Хватайся за меня! - крикнул Тимофей.
  
  - Я... не могу!
  
  - Я тяну тебя за собой! - крикнул Тима.
  
  - Я опасен! Отпусти!
  
  - Не отпущу - крикнул Тимофей.
  
  Разломы вокруг них вспыхнули. Откуда-то сверху стало слышно неземное гудение - словно огромный механизм включили на полную мощность. Кали заговорил командным, решительным голосом:
  
  - Тимофей! Стань связующим! Ты - узел рода! Ты можешь держать всё в своих руках!
  
  Он сжал руку Гаврила сильнее - и в этот момент город замолк. Пол под ними перестал ломаться. Колонны перестали дрожать. И Гаврил впервые выдохнул - ровно, спокойно.
  
  - Тима... - прошептал он. - Ты... не дал мне исчезнуть.
  
  - Ты не исчезнешь - сказал Тима. - У нас общая кровь. Хоть она и разорванная временем.
  
  В этот момент подземный Город начал собираться вокруг них - как бы признавая решение. Стены сдвинулись, образуя круглый зал. В центре - платформа. Гаврил поднял на Тиму взгляд и сказал:
  
  - Это... место принимается. Центр. Сердце. Только хранитель может войти туда.
  
  Тимофей сделал шаг вперед и сказал:
  
  - Сегодня - мы войдём туда вдвоём.
  
  И впервые Гаврил улыбнулся. Едва хрупко, как слабый свет в сыром подвале. Когда они встали на платформу, Город закрылся вокруг них, как бы защищая. И голос прозвучал:
  
  - Два наследника. Две линии. Два пути. Выбран один - путь соединения. Свет накрыл их оба.
  
  И в этом миг Тима понял: Хар - был первым. Но теперь хранителями станут двое.
  И баланс будет восстановлен. Рядом стоял Гаврил, уже не чудовище, человек. И впервые за много лет - не одинокий.
  ***
  
  Подъем начался не с шага - со звука. Звук был тихий, как первый ребенок, как раскрывающееся утро. Город теней больше не давил на них - наоборот, он их выталкивал, как тело выталкивает осколок, который больше не должен оставаться внутри. Гаврил шёл рядом с Тимофеем. Спокойный.
  Усталый. Но - человек. Словно всё, что ломало его долгие годы, осталось внизу, в зале Сердца.
  
  - Он... отпустил нас, - сказал Гаврил, поднимая глаза к багровым коридорам, которые теперь подсвечивались мягким светом.
  
  Тимофей указал:
  
  - Он признал тебя.
  
  Гаврил слегка улыбнулся. Усталой, треснувшей улыбкой - но живой.
  
  - Меня признал ты - сказал он.
  
  И в этот момент стены чуть шевельнулись, соглашаясь.
  ***
  
  Подъём был долгим, но не трудным. Город больше не искажал космос. Он не попытался остановить их - это помогало идти. Тимофей чувствовал спиной прикосновение. Коснулась основа - теплое, женское начало. Кали шла с ними.
  
  - Он не враг, - прошептала она. - Он - тот, кто был искалечен чужой волей. Он не стал злым гением. Он смог остаться собой. И ты - причина.
  
  Тимофей сжал кулаки. Ему хотелось ответить, но слова пересохли в горле. Гаврил заметил и спросил:
  
  - Она с тобой разговаривает?
  
  - Да, - честно ответил Тима.
  
  - Со мной - больше нет.
  
  В его голосе не было страха. Грусть. Как будто он потерял кого-то, кто был ему очевидцем всей империи детства.
  
  - Она не ушла от тебя, - сказала Тима. - Просто перестала цепь быть для тебя.
  
  Гаврил посмотрел на него с благодарностью - и замолчал.
  ***
  
  Они поднялись к тому моменту, где начинался вход - узкий, ржавый служебный проход под старой пятиэтажкой. Но когда Тима толкнула крышку люка - он не открылся. Крышка сама отъехала в сторону, словно ее подхватила чья-то невидимая рука.
  
  - Это он?.. - начал Гаврил.
  
  - Да, - сказала Тима. - Провожает.
  
  Они вышли. И сразу - дождь. Тяжёлый. Московский. Настоящий. Такая простая, человеческая вода после подземного мира казалась благословением. Гаврил поднял лицо вверх. Скулы дрожали. И он сказал:
  
  - Я... не видел дождя. Сколько? Месяц? Полгода?
  
  - Годы, - сказал Тимофей, глядя на него. - Просто ты не помнишь.
  
  Гаврил сглотнул. И впервые после стольких лет: просто стою под дождём. Но тишина улицы была неправильной. Ни машин. Ни людей. Даже окна - чёрные, пустые. Словно Москва затаила дыхание.
  
  - Стой, - сказала Тима, поднимая руку.
  
  Он чувствовал их раньше, чем увидел. Давление. Холод. Жадный интерес.
  
  - Они идут, - прошептал он.
  
  Гаврил обернулся и мгновенно напрягся:
  
  - Это... моё. Бывшее.
  
  Из переулка выдвинулись семеро. Все в чёрном одеянии. Лица закрыты. Знакомые лилий на перчатках. Но они изменились. Теперь в их телах - чувствовалась пустота. Не человеческая.
  Не подземная. Не Городская.
  
  - Они соединились с тем уровнем, который мы видели в зале Сердца? - спросила Тима.
  
  - Да, - отозвался Гаврил. - Они... открыли себя. И теперь в каждом - кусок того, что сломало меня.
  
  - А значит... - начал Тимофей. - Значит, их нельзя лечить.
  
  - Только остановиться, - закончил Гаврил.
  
  Сектанты двинулись вперед. Чётко. Все как один. Словно одно тело. Но прежде чем они успели сделать шаг - в переулке раздался воинственный вой.
  
  - Лежать! - Хеча выскочил вперед и, размахнувшись, врезал ближнему сектанту в висок.
  
  Тот отлетел, как тряпичная кукла.
  
  - А я тебе что говорил?! - прокричал Хеча Тимофею. - НА ОБРАТНОМ ПУТИ БУДЕШЬ НЕ ОДИН!
  
  Василь выскочил следом - бросил что-то с нанесенными светящимися рунами в толпу врагов.
  Тени вспыхнули, как Порох. Егор объявили из-за угла - с освящённым жезлом, который дрожал от Силы. Арслан, как всегда, молчал и читал про себя заклинания- у двоих сектантов подкосились ноги и они упали на пол. Но вскоре они все снова поднялись и приготовились атаковать. И тут Гаврил шагнул вперед - перед Тимофеем.
  
  - Это моя вина - сказал он. - Моя ответственность. Моя битва.
  
  - Ошибаешься, - сказал Тимофей. - Это - наше.
  
  Гаврил взглянул на него. Долго. Глубоко. И впервые в его глазах появилось: не отчаяние, не ярость, а - доверие.
  
  Небо грохнуло. Дождь усилился. Сектанты рванули. Но теперь против них стояли:
  
  Хеча - с уличной яростью и рунами земли.
  Василь - с сильной степной духовкой.
  Егор - с огнем молитвы.
  Арслан - с древнейшими заклятиями.
  Гаврил - с остатками той силы, которой он больше не боялся.
  И Тимофей. С Кали.
  
  Они встретили удар как единое мнение. И земля под их ногами вспыхнула. Город отозвался. Бой был быстрым. Глухим. Жестоким. Но неравным. Падая, сектанты не кричали. Их тени выходили из их тел и расползались по асфальту, образуя лишь сброшенные маски. Когда всё закончилось, дождь продолжал идти. Тимофей поднял взгляд на своих друзей. Все - живые. Измученные. Изменённые. Но живые. Гаврил подошел к нему. Опустил голову и сказал:
  
  - Если примете... Я хочу пойти с вами. До конца.
  
  Хеча хмыкнул:
  
  - Да ты нам теперь как племянник. Только попробуй сбежать - найдём и второй раз напинаем.
  
  Василь улыбнулся:
  
  - Ты один из наследников. Твои руки нам нужны.
  
  Егор положил ладонь ему на плечо:
  
  - Твои грехи - не твои. - Но путь твой - твой.
  
  Арслан тихо добавил:
  
  - Мы теперь одна линия.
  
  Гаврил поднял взгляд на Тиму и сказал:
  
  - Тогда. Веди.
  
  Тимофей положил в карман статуэтку Кали. Она была горячая, как сердце. И прошептала:
  
  - Теперь вы - шестеро. А впереди - восстановление города и степи. И встреча с теми, кто придёт вслед за вами в светлый мир. Ты готов?
  
  Тима выдохнул. И сказал:
  
  - Да.
  
  Он больше не был один. И Москва - впервые - улыбнулась.
  
  
  ГЛАВА XXXI. ПОСЛЕ ТОГО, КАК ТЬМА ОТСТУПИЛА
  
  
  Дождь закончился так внезапно, словно кто-то перекрыл кран небес. Гул сражения ещё стоял в ушах, но воздух уступил место тишине - живой, человеческой. Москва выдохнула. И этот вдох приняла небесная синь, что открылась в вышине. Тимофей медленно поднял голову. Небо очистилось от чёрных рваных полос, что секунду назад грозили разорвать пространство пополам. Город снова выглядел обычным: окна светились, где-то хлопали дверцы машин, кто-то торопливо перебегал улицу под остаточным дождём. Как будто всё, что только что произошло, было лишь ночным кошмаром. Но нет. Московский Город теней тихо вибрировал где-то под подошвами. Он был, не заткнут силой - он был успокоен. И мурлыкал, как кот возле доброй хозяйки.
  
  - Мы... это сделали? - спросил Василь, прислушиваясь к себе. - Я чувствую, как будто почва под ногами стала мягче. Живой.
  
  - Он нас принял, Город теней - сказал Егор. - Он больше не враждебен. Мы больше не враги!
  
  Арслан кивнул, но добавил:
  
  - Он принял нас временно. Как гостей, покинувших его пределы, где много разного натворили, но за собой навели порядок. Это город - не хозяин. Он смотрит. Он делает выводы.
  
  Хеча хмыкнул:
  
  - Ладно, уж, что там выводы... Главное - нас сейчас не пытается проглотить какой-нибудь подвал. - И на том ему огромное спасибо!
  
  Тимофей слушал друзей, но ощущал другое чувство внутри себя. Внутри груди медленно расправлялось что-то новое - тихое сияние, которое он впервые заметил в глубине подземелья, когда держал за руку Гаврила. Он был узлом рода. Связующим. И Город это тоже понял и согласился с этим обстоятельством. Кали говорила шёпотом - мягко, как степной ветер:
  
  - Ты возвращаешь порядок миру. Не войной. Равновесием.
  
  Гаврил стоял рядом, опустив голову. Он был человек - по-настоящему человек - впервые за долгие годы. И казался потерянным, но не сломанным.
  
  - Я... не знаю, что делать дальше, - признался он. - Если вы меня примете, я... я хочу идти с вами.
  
  Хеча шлёпнул его по плечу так, что тот едва не качнулся:
  
  - Сказано же - племянник. Отказаться поздно, брат.
  
  Егор улыбнулся:
  
  - У каждой семьи есть потерянный сын. Иногда важнее не кровь, а выбор человека.
  
  Тимофей посмотрел на него внимательно. Гаврил выдержал взгляд.
  
  - Ты идёшь с нами, - сказал Тима. - Теперь - до конца.
  
  Город под ногами тихо дрогнул, словно отвечая согласием.
  ***
  
  Москва встречала их так, будто переживала собственное возвращение к жизни. Она действительно изменилась. Наутро после встречи с Гостем и закрытия Сердца Подземелья воздух стал странно прозрачным, будто от городских улиц ушла многолетняя пыль. Небо было высокого, почти нереального цвета - не столичного зимнего серого, а чистого, густого голубого. Дома казались ровнее, люди спокойнее, даже трамваи звенели как-то мягче. Но главное - изменилось не небо. Изменились они. И город реагировал на это.
  
  Первые дни после схватки были странными: люди, которые вчера обходили Тимофея стороной, вдруг с теплом улыбались, и это было странно, но приятно. Тимофей решил посетить родителей. Он возвращался в отчий дом на дрожащих ногах - не от слабости, а от того, что впереди встреча, которую он прокручивал в голове много дней. Мать открыла дверь до того, как он успел нажать на звонок. Как будто чувствовала. Она обняла его, прижимая голову к плечу, и долго не могла отпустить. А он не спешил вырываться - впервые за долгое время, ощущая такое земное, простое, живое тепло. А потом появился отец. Седее, чем раньше. Уставшее лицо. Мягкие глаза. И странная, почти монашеская осторожность в движениях - будто он боялся приблизиться, чтобы не спугнуть.
  
  - Тим... ты вернулся? - спросил он с радостным изумлением в голосе.
  
  Эти слова прозвучали так, будто он пропадал годами, а не неделями.
  
  - Вернулся - ответил Тима.
  
  Они долго сидели на кухне. Отец рассказывал, как в детстве возил его в Калмыкию, как получил письмо от родственников, как искал корни рода и почему так боялся признаться, что их предок был жестоким калмыцким князем, который сделал много зла. Как будто Тима мог не понять. Теперь Тимофей слушал иначе. Он знал: отец привёз его туда не случайно. Он открыл путь. И этим изменил всё. Тимофей взял его ладонь - крепко, уверенно. И сказал с нежностью в голосе:
  
  - Пап... спасибо. Всё правильно было.
  
  И отец впервые за много лет улыбнулся по-настоящему. Тепло и радостно. А потом сказал:
  
  - Раз пошла такая пьянка, то признаюсь я тебе сын еще в одном своем прегрешении. С детства у меня было нечто вроде дара. Трудно это объяснить словами. Но относился ко всему этому я со страхом и отторжением. Дед твой был инженером. Я сам всю свою жизнь посвятил науке. Защитил докторскую диссертацию. Профессор. Поэтому ко всякой мистике и разным поверьям относился сугубо отрицательно.
  
  - Дар не продашь, но от него можно отказаться - сказал понимающе сын.
  
  - Я и отказался от чего-то, что можно назвать даром, ради верности науке - ответил отец. - Но вот на днях встретил я у подъезда соседку из квартиры тридцать шесть на третьем этаже Наталью Ивановну. Она вся в слезах. У внука ее обнаружили опухоль мозга. И она меня попросила посмотреть ее внука. Вы же профессор - говорит она. Старушке не объяснишь, что я профессор не медицины. Пришлось пойти посмотреть на ее внука. И вот глянул я на несчастного ребенка и что-то в душе моей будто треснуло. Взял я белую нитку и с ее помощью измерил голову ему, так как я видел, делают это калмыцкие лекари.
  
  - И что ты увидел? - спросил заинтересовано Тимофей.
  
  - Увидел смещение и понял, в какую сторону нужно сдвинуть голову - ответил старший Исаев. - И начал делать массаж головы. Ребенок после него уснул, а до этого его мучила бессонница. Ходил несколько дней, лечил. Мальчик на глазах стал выздоравливать. А вчера было проведено обследование. Опухоли нет. Чудеса!
  
  - Значит, и у тебя проявилась сила рода - сказал сын отцу.
  
  - Не скажу что я этому сильно рад, хоть и счастлив тому, что мальчик из нашего подъезда жив и здоров сейчас - сказал отец. - Но что я всё о себе. Когда ты нас с невестой своей знакомить будешь?
  
  - Скоро папа - ответил Тима. - Очень скоро.
  ***
  
  Тем временем в храме у Егора появились прихожане, которых привела не беда, а благодарность. Егор это почувствовал утром в храме. Оно было таким, каким Егор не видел уже много лет. Когда он вошёл, прихожане обернулись - не в испуге, не в недоумении, а в тепле, в узнающей мягкости, будто давно молились за него и наконец, дождались возвращения.
  
  - "Отец Егор! Вы как раз вовремя!" - наперебой говорили люди, улыбались, подходили, жали руки.
  
  Старица Марфа, та, что всегда сидела у стены и ворчала на всех подряд, впервые за несколько лет встала и сказала радостно:
  
  - Вас будто светом накрыло, батюшка... Лицо другое. Молитва - сильная стала. Слушаю вас и радуюсь.
  
  И Егор не спорил. Потому что так оно и было. Когда он начал службу, голос его звучал иначе - глубже, прочнее, убеждённее. Не от того, что он стал святее, а от того, что увидел нижние слои города, пережил гибель и спасение, и понял: Бог не только в небесах. Он и там, где темно, и там, где страх. В конце службы молодая женщина с младенцем подошла к нему и тихо сказала:
  
  - Спасибо вам. Сегодня... что-то изменилось. Будто легче дышать стало.
  
  Егор кивнул. Он и сам это чувствовал.
  ***
  
  Хеча постоянно отвечал на звонки. Телефон разрывался с самого утра. Сергей - тот самый, который обещал разобраться с "висящими проблемами" - позвонил первым:
  
  - Сань, всё. Закрыто. Снято. Отзвонились сверху. Ты чистый. И... слушай, я давно не слышал, чтобы ты так спокойно говорил. Что у тебя происходит?
  
  Хеча только хмыкнул и ответил:
  
  - Говорю же: очистился. В баньку сходил, хорошая такая банька, в центре самом Москвы почти.
  
  Сергей засмеялся, но смех был нервный - как у человека, который понимает: шуткой тут и не пахнет. Потом позвонил старый клиент, который за год ни разу не выходил на связь - приносил извинения, просил помочь с новой сделкой. Потом другой. Потом какой-то бизнесмен, который когда-то отказал Хеча в партнёрстве, теперь умолял встретиться. Как будто вокруг него исчез туман недоверия, будто с людей сняли связку невидимых нитей. Он вышел в город - и впервые за много лет его никто не узнал как "того самого Хеча", опасного, сомнительного. На него смотрели как на уважаемого собеседника. Значительного. Человека. Словно все кругом узнали, что Хеча белая кость, настоящий князь потомок Чингисхана. И это было странно. И приятно. И тревожно. Потому что он чувствовал: это не просто удача. Это - награда. И предупреждение. Быть князем не такая простая вещь, как может показаться со стороны. А тем более, если княжеское достоинство тебе досталось после долгих лет жизни во тьме.
  ***
  
  Василь. Строители Василя слушали его так внимательно, будто он стал бригадиром не по званию, а по внутреннему праву. На стройке его встречали как хозяина возвратившегося из заморского турне. Бригадир Витёк, обычно угрюмый, улыбнулся до ушей:
  
  - Васильич, ты чё, из санатория? Лицо как у выспавшегося человека. Никогда тебя таким спокойным не видел.
  
  - Да так, - ответил Василь и сам удивился, насколько в нём стало меньше тяжести.
  
  Работалось легко, руки шли сами. Дом, над которым они мучились две недели, вдруг стал поддаваться. Кирпич ложился ровнее, бетон застывал без пузырей, даже техника перестала ломаться. К вечеру Витёк подошёл к нему серьёзно:
  
  - Слушай, я не знаю, что с тобой произошло, но если ты возьмёшься за объект в Ховрино, я перекину туда твою бригаду. Все хотят под тобой работать. Говорят, с тобой даже воздух другой. Василь, молча, пожал плечами. Но внутри что-то теплилось: спокойствие, уверенность, корни. Как будто Москва признала его своим.
  ***
  
  Москва менялась вместе с ними. Пробки рассасывались быстрее. Люди стали терпеливее.
  В воздухе стояла лёгкая вибрация - будто лампочку, наконец, заменили, и свет проникал в углы, где раньше жила тень. Храм Егора наполнился людьми. Работа Хеча пошла в гору. Василь стал нужен всем. Арслан - будто нашёл место, где можно дышать. Отец Тимофея в свободное от работы время стал помогать ему, лечить людей. Доходы компании выросли во много раз после этого. Даже Гаврил стал чуточку спокойнее, как щенок, которого впервые не прогнали, а позвали в дом.
  
  Тимофей почувствовал себя дома. Хотя ему приходилось привыкать к тому, что Москва его... видит.
  Не глазами людей - глазами самого города. Иногда в метро рядом с ним вспыхивала безопасность: вагон задерживался на секунду, пропуская опасный поток. Иногда свет в арках подземных переходов становился мягче, как будто кто-то невидимый подсвечивал путь. Иногда ветер в переулке приносил знакомый запах - степь, пыль, сухая трава, будто напоминание.
  
  Да, это была не просто удача. Это был откат маятника после того, что они сделали в Подземелье. Город принимал их. Признавал. Благодарил. Но за благодарностью слышался ещё один тихий, почти незаметный подтекст:
  
  Отдыхайте. Собирайте силы. Вам ещё туда возвращаться. В один из дней к Тиме подошел Гаврил и спросил тихо:
  
  - Ты говорил, что у нас... общая кровь, - произнёс он осторожно. - Я... не знаю, что это значит. Но я хочу понять.
  
  - Поймёшь, - сказал Тимофей. - У нас много впереди. Ты теперь - с нами.
  
  - А он... - Гаврил опустил глаза к полу. - Тот город он уйдёт? Он перестанет нас беспокоить?
  
  Тимофей покачал головой.
  
  - Нет. Такие великие сущности не уходят. Они ждут. И наблюдают.
  
  Гаврил вздохнул и произнес:
  
  - Значит, будет вторая часть? - спросил он с кривой улыбкой.
  
  Тимофей тоже улыбнулся и ответил:
  
  - Да. Вторая часть будет.
  
  И Город под их ногами тихо, едва заметно, сделал вдох.
  
  Кали заговорила ровным голосом:
  
  - Город отпустит тебя. Но примет, когда вернёшься. Ты часть его. И часть степи. Ты - мост. Между двумя мирами. Между двумя наследиями.
  
  И Тимофей чувствовал: впереди - путь. Путь в степь. Путь домой. Путь к тому, что началось гораздо раньше их рождения. Но ещё не сейчас.
  ***
  
  Субботний вечер они провели все вместе - в доме у Хеча, в его тесной, шумной квартире, где пахло жареными немецкими сосисками и тибетскими травами. Разговоры шли вразнобой - Василь спорил с Арсланом о природе подземных коридоров, Егор что-то записывал в блокнот для дела о "необъяснимом", Хеча ругался с кем-то по телефону. Тима стоял у окна. Москва за стеклом светилась теплым, человеческим светом. Город, который был ночью чудовищем, сейчас был домом. Когда они вышли на улицу, ночь была ясной. Слои мира стояли ровно. И московский Город теней - впервые - не прятался и не нападал. Он присутствовал. Смотрел. И принимал. Тимофей, оглянувшись на своих - на шестерых товарищей, которые теперь были одной линией - сказал:
  
  - Ну что, ребята. По домам? И до скорой встречи.
  
  - По домам, - почти одновременно ответили они.
  
  И Москва - огромная, шумная, ночная - будто пожелала им удачи лёгким, едва ощутимым дуновением в спину. Город пожелал им доброй ночи. Но напомнил. Они должны быть всегда на посту.
  
  И вдруг Егор сказал:
  
  - Слушайте, а ведь такое ощущение, что мы... не закончили. Что это только первая часть пути.
  
  Хеча усмехнулся:
  
  - Ты скажи ещё, что нам снова в степь.
  
  Но веселость в голосе была чуть натянутой. Все это чувствовали. Степь звала. Что-то там пробудилось. И это было сильнее Москвы. Тихий ветер прошелестел в открытой форточке, занося запах пыли и далеких холмов. Все обернулись. И никто не сказал ни слова. Потому что поняли: Да.
  Им скоро всем снова туда возвращаться.
  
  
  
  
  
  
  ЭПИЛОГ. Буратинское. Граница, которую стерли
  
  
  Степь начиналась не там, где заканчивались города. Она начиналась внутри человека - в тишине между ударами сердца. И Тимофей чувствовал её всё отчётливее. И слушал. Ветер. Но не обычный. Не местный. Родной. Он приходил с далёких холмов, которые не видны глазу. Он нес сухой запах полыни. Он шелестел словами, которые Тима слышал в детстве, но давно забыл. Он слышал голос Сарны, который шептал: Возвращайся. Тебя ждут. Ты должен увидеть то, что забыто.
  
  Ночь над Москвой выдалась тихой, почти застенчивой. Город дышал глубоко, ровно, как человек, наконец уснувший после долгой болезни. Фонари светили мягче. Дворы казались шире. Даже машины проезжали, не выстреливая нервными сигналами. Город отдыхал. Но далеко на юго-востоке, в степной полосе, ночь была иной.
  ***
  
  В Калмыкии, среди холмов, где трава звенит под ветром, старая ведунья Бальджир сидела у костра и смотрела на танцующие языки пламени. Она не спала вторые сутки - не потому, что не могла, а потому что не смела. Степь менялась. Тени вытягивались в сумерках позже обычного порядка. Звери уходили с привычных троп. Небо по ночам становилось странно тёмным - не просто чёрным, а густым, как чернила, словно кто-то стирал звёзды широкими мазками. Бальджир знала, что это значит. Город теней, тот самый, древний, глубокий, в котором вечно живут умершие люди, - просыпался быстрее, чем нужно.
  
  И дело было не только в Тимофее. Не только в Егоре. Не только в Хеча, Василе и остальных. Степь сама решила, что пришло время. Бальджир протянула руку к мешочку, бережно вынула оттуда маленькую треснувшую фигурку - часть той самой Кали, что снова собралась в мире после долгих десятилетий разрозненности. Статуэтка теплилась, будто дышала.
  
  - Скоро, - прошептала она. - Скоро им придётся вернуться.
  
  Ветер тут же поднялся, будто услышав слова. Лёгкий вихрь пробежал по холмам, поднял пыль, завихрил траву, и Бальджир закрыла глаза. Степь отвечала.
  ***
  
  Тем же вечером, в сотнях километров от неё, Тимофей проснулся посреди ночи. Никакого кошмара не было. Никакого ужаса. Только тихое, глубокое ощущение - будто за дальним горизонтом кто-то позвал его по имени. Снаружи Москва спала. Но он знал. Это был не сон. Это был зов. Он сел на кровати, посмотрел на окно, где отражались огни двора, и тихо произнёс:
  
  - Я вернусь.
  
  Отец в соседней комнате перевернулся на кровати. Мать шепнула что-то во сне. Но никто не услышал тех слов. Кроме того, кто звал.
  ***
  
  В это же время на другом конце Москвы Егор стоял у алтаря в пустом храме. Он не мог уснуть, как будто молитва сама вытолкнула его из постели. Лампы горели ровно, мягким янтарным светом, а тишина была такой плотной, что казалось - стоит сделать шаг, и она рассыплется. Егор посмотрел на иконы. Лики на них словно стали чуть глубже. Словно смотрели не просто на него - а в него.
  
  - Ты знаешь, - тихо сказал он, обращаясь сразу ко всем, кто изображён на стенах. - Я пойду. Если позовут - пойду.
  
  Иконный лик Спасителя, будто слегка прояснился. А может, это он сам так увидел.
  ***
  
  Хеча в это время сидел на кухне, курил в открытое окно и чувствовал странное - будто его ждёт новая, важная драка. Не с людьми. И не с прошлым. Он не умел это видеть словами. Но нутром понимал: спокойствие - временное.
  
  - Ну, давай, - хмуро сказал он в темноту. - Позови. Я готов.
  
  Город тихо дрожал за окном - живой, но не всесильный.
  ***
  
  Василь спал крепко, как человек, который впервые за много лет не несёт тяжёлый груз. Но под утро на мгновение приоткрыл глаза - от такого же, как у Тимы, далёкого зова. Он не испугался. Он даже улыбнулся. Потому что чувствовал: дом строят не только на земле. Некоторые дома строят в мире, который не видят глаза.
  ***
  
  А где-то среди степи, в глубине древнего кургана, что на картах никто не отмечал, в темноте медленно зажёгся блеклый, синий огонёк - как глаз, который долго спал и теперь смотрит. Смотрит туда, откуда должен прийти наследник князя Чемида. Смотрит туда, где появится тот, кто будет исполнять волю Кали. Смотрит - на Москву.
  ***
  
  Первая часть завершилась. Но ветер уже менял направление. А когда ветер степи начинает менять курс - ни один город, ни один человек, ни один дух не остаётся прежним. И скоро им всем придётся идти туда, где тени вспоминают свои имена.
  ***
  
  Москва постепенно успокоилась после схватки у пятиэтажки. Город стал светлее, мягче, будто с плеч сняли многовековую тяжесть. Жизнь вернулась - яркая, громкая, настоящая. Но спокойствие держалось недолго. Вечер был мутным, словно сама Москва колебалась между сном и забытым пророчеством. Егор уже по первым шагам услышал, что люди, пришедшие в храм, идут с бедой. Он заметил у входа трёх женщин.
  
  Они стояли, сбившись в плотную группу, будто боялись рассыпаться, если отпустить друг друга. Бледные лица, глаза, в которых бессонные ночи превратились в сухие красные прожилки, дешёвые ветровки - женщины, привыкшие всё тянуть на себе.
  
  - Батюшка... можно? - спросила старшая женщина, голос ее дрогнул.
  
  Егор жестом пригласил их внутрь. Женщины нерешительно сели на лавку у стены. В храм вошёл запах тревоги и далёких дорог.
  
  - Наши мужья пропали, - сказала младшая. - Все трое. Они уехали на вахту... на рудники. В Калмыкию. Им предложили большие деньги - за охрану.
  
  Третья крепче прижала сумку к груди и развернула смятый листок, огрызок маршрутного листа с несколькими буквами и расплывшимся штампом и сказала:
  
  - Последний звонок был из села Буратинского, Ики-Бурульский район. Они сказали, что их везут "на третью ферму". И больше они нам не звонили.
  
  - А в фирму, что наняла ваших мужей, вы обращались? - спросил Егор.
  
  - Контора, что их туда отправила, исчезла полностью - ответила старшая из женщин. - Как будто её и не было. Мы ходили в то здание, где нанимались на работу наши мужья в фирму "Шамбала трейдинг". Но там нам сказали, что такая фирма никогда у них не снимала помещений. Я указала на дверь, на которой была раньше табличка с названием фирмы, но когда нам ее открыли, там оказался туалет, который давно был на ремонте.
  
  - Вы спросите, что обращались ли мы в полицию? - сказала младшая из женщин. - Обращались. Там приняли наши заявления. Но по лицам можно было понять. Они убеждены, что мужья наши просто ушли в запой.
  
  Егор стирал ладонью невидимую пыль со стола перед собой. Это место он слышал. Но не так. Потом он сказал:
  
  - У полиции большой опыт.
  
  - Мужья наши обычные люди - ответила женщина средних лет. - Не святые. Мимо рта рюмку не пронесут. Но тут дело совсем иное. Им там было точно не до водки.
  
  Старшая внезапно добавила:
  
  - Мой старик сказал, что мне нужно прийти именно к вам, если вдруг он пропадет. "Он поймёт. Он уже ходил в такие места. Пусть придет за нами и заберет отсюда". Это его слова.
  
  Тишина упала быстро и тяжело. Лампа мигнула. На мгновение запахло мокрой степью. Егор закрыл глаза. Сопротивляться было бессмысленно - он чувствовал движение нитей, исходящих откуда-то издалека, как будто кто-то в невидимой глубине потянул за одну, и вся ткань мира тихо дрогнула.
  
  - Скажите... - он присел напротив них, - они что-то говорили о самой ферме? О рудниках?
  
  - Да, - тихо ответила младшая. - Они упоминали о том, что там старые шахты. Урановые. И... какие-то "трубки" с алмазами. И что место опасное. Под землёй - странные пустоты. Лазы. Ходы...
  
  - И что там... - перебила старшая, - ...по легенде когда-то нашли вход в... Шамбалу.
  
  Егор поднял голову резко, будто его ударили. Женщины переглянулись.
  
  - Наши мужья не верили в это... - поспешно объяснила она. - Но местные рассказывали. Что там стояли стражи. Что глубже нельзя. Что Советская комиссия закрыла рудник из-за "аномалий". Что там... люди пропадали.
  
  Егор выдохнул медленно, стараясь не показать того, что внутри всё потянуло вниз - туда, где дремлют огромные пустоты. Он знал слишком много, чтобы отвернуться. И тут храм, будто чуть сдвинулся. Маленький, тёплый, московский - и вдруг словно провалился в тень чего-то огромного и древнего, что лежало за тысячи километров к югу. Егор опустил глаза. Да. Он знал. И слишком хорошо. Потому что такие места не просто забрасывают. Такие места закрывают, когда внизу просыпается что-то, к чему люди слишком близко подобрались кирками, буровыми и жадностью. Подземные города не любят, когда их тревожат.
  
  Егор прикрыл глаза. Он мог бы солгать. Мог бы отмахнуться. Мог бы сказать, что это не его дело.
  Но он не был тем человеком, который способен это сделать - не теперь. Путь зовёт. И он знал - не только его.
  
  - Я разберусь, - тихо сказал он.
  ***
  
  В ту ночь Егор долго не мог уснуть. Уснул - и сразу увидел степь. Не мёртвую, не пустую, а наполненную электрическим дыханием земли, будто под камнями ходили искры. И над этой степью стоял храм. Белый. Холодный. Стены его были гладкими, но в трещинах угадывались древние символы, далеко старше буддизма. А на пороге - силуэт ламы. У него было три глаза.
  Третий - посредине лба. И голос - сухой, как ветер над рудниками:
  
  - Рудники - только ворота. Где то, что спало тысячелетиями, обрело имя. И ждёт. Вас.
  
  Егор вздрогнул и открыл глаза. За окном шёл дождь. Тот самый, долгий, степной по духу. Москва спала. Но степь уже звала.
  ***
  
  Утром Егор позвонил Тимофею и сказал:
  
  - Нам нужно встретиться. Очень срочно.
  
  - Хорошо - ответил Тима. - Я и без этого хотел всех вас, моих товарищей пригласить сегодня вечером к себе. Устроим мальчишник. Отметим завершение моей холостой жизни. Завтра уезжаю в Калмыкию. Сарна заждалась меня. Она уладила все вопросы и готова теперь к переезду.
  
  - Так даже лучше - сказал Егор. - Отложим встречу до вечера.
  ***
  
  Разговоры с друзьями оказались одновременно проще - и страшнее. Егор рассказал при встрече друзьям о том, что узнал. И сказал, что ему нужен совет, ехать ли в Калмыкию вместе с Тимофеем или же нет. Хеча кивнул почти без паузы, когда услышал название района:
  
  - Ики-Бурул?.. Там же закрытые урановые штольни. И ещё... - он помолчал, - ...про Шамбалу я тоже слышал. От старых зэков. Там места такие, что люди сходили с ума. Ловушки под землёй, как будто их строил не человек. А вход в подземелье по ночам охраняет адская охота. Всадник на белом коне со сворой свирепых гигантских псов. Ночью там нельзя оставаться в степи. Адская охота уничтожает любого, кто приблизится к входу в запретное место.
  
  - Как же об этом всем узнали люди, если адская охота всех убивает? - спросил с недоверием в голосе Василь.
  
  - Старец местный об этом рассказал зекам - ответил Хеча. - Дед его еще до революции взял с собой искать ночью отбившуюся от стада овцу. И они и оказались в запретном месте. Почуяв, что дело неладное, дед вместе с внуком, спрятался в сундуке, окованном холодным железом. В щель старец и увидел адскую охоту. Она гнала по степи какого-то любителя наживы, который потревожил запретное место. Потом собаки бросились к сундуку. Но разгрызть холодное железо они не смогли. И вскоре отступили. Адская охота умчалась дальше. Дед с внуком вернулись домой живыми. Правда, дед вскоре после этой поездки умер. Сердце отказало.
  
  Василь долго молчал, а потом сказал:
  
  - Был я в этих местах. Там храм стоит... буддийский. У бывшей фермы. Его ведёт лама, про которого говорят, что у него третий глаз - настоящий. Не метафора. Настоящий. Я с ним знаком лично. Если всё ведёт туда - я поеду с вами. Это однозначно.
  
  Тимофей выслушал, сидя на подоконнике, глядя в сияющие огни Москвы.
  
  - Третья ферма... - он повторил. - И рудники. И вход, о котором говорят старики.
  
  - Ты знаешь больше? - спросил Егор.
  
  - Отец однажды говорил, что в тех краях в сороковых и пятидесятых что-то нашли. Не просто минералы. Что 'державные люди' тогда зачастили туда, а потом всё закрыли и засекретили. Он не рассказывал подробностей,... но говорил: "Там земля не простая. Там другая сторона".
  
  Егор почувствовал, как внутри тихо щёлкнуло: всё. Решение принято. Он едет вместе с Тимой в степь.
  
  Позже подключились к разговору Арслан и Гаврил. Арслан - настороженно сказал:
  
  - Если там действительно затронута Шамбала - это касается моего народа. Это не личное. Наша традиция знает о таких местах куда больше, чем думает Москва. Я лечу вместе с вами.
  
  Гаврил же вообще не задавал вопросов:
  
  - Там стояли стражи Агарти, - сказала он буднично, как будто обсуждал расписание электричек. - Я это знаю, потому что это секта пряталась под вывеской "Шамбала трейдинг". Не так давно невероятно богатый арабский шейх обратился к ним с предложением помочь ему открыть вход в Шамбалу. Он показал старые советские документы, протоколы работы специальной комиссии по аномальным явлениям. И из них следовало, что вход находится именно там, в закрытом руднике рядом с селом Буратинское.
  
  Он замолчал. Но тут Тимофей ему возразил:
  
  - Но отец сказал мне, что все документы этой комиссии были уничтожены по приказу органов.
  
  - Калмыки в старые времена говорили - мужчина с деньгами торжествует даже на краю ада - ответил Гаврил. - Шейх именно тот мужчина с деньгами и есть. Он сумел получить то, что должно было давно исчезнуть.
  
  - Это значит, что кто-то сейчас пытается открыть дверь в Шамбалу - сказал Тимофей.
  
  Гаврил поднял глаза. В них не было страха - только знание. И сказал:
  
  - Я тоже поеду с вами в степь. Она ищет носителя правды. Если мы не пойдём туда первыми...
  
  Он не договорил. Не нужно было. Все и так поняли.
  
  Хеча глянул так, будто всё давно про себя решил и сказал:
  
  - Честно говоря, я и так собирался вернуться в Калмыкию. Человек, которого я думал, убили, лет двадцать назад появился там. Человек, что держал полстепи под собой, пока его не выгнали. Он дьявольски умный злодей. И... кажется, теперь он не человек. Но у него есть неоплаченный счет передо мной. Так что я еду с вами. И свой счет постараюсь закрыть и вам помогу.
  ***
  
  Ветер бил в стекло, но за шумом воды друзья вдруг услышали что-то иное - мягкое, певучее, будто вдалеке под землёй раскрывалось древнее эхо. Голос Кали произнес:
  
  - Граница открылась. Стражи не спят. Шахты - это только двери. Под ними дышит страна, которую вы называете сказкой. И там ждут не только пропавшие мужья. Идите. Пока тропа не закрылась вновь.
  
  Тимофей подошёл к окну. Москва спала. Но под её дождём, под асфальтом, под плитами глубин - он ощущал присутствие другого мира, той самой другой стороны, куда их теперь тянуло. Он понял: путь зовёт всех шестерых. И зовёт не случайно. Слишком многое завязано на тех шахтах. Слишком старые легенды шевельнулись.
  
  И всё, что было в первой части, - это лишь предисловие к тому, что ждёт их в степи, на третьей ферме, у подножия заброшенного рудника...там, где, по древним сказаниям, начинается тропа в Агарти.
  
  Конец.
  
  Элиста. Ноябрь 2025 года.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"