Ада-Мэнтис
"Светоноска"- Нехорошее Место 1, 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Знаешь, я расскажу тебе одну короткую историю о маленькой девочке. Я прочитала ее в какой-то книжке... уже не помню названия. Девочка эта, погнавшись за иллюзией, упала в бездонную яму и пролетела всю вселенную насквозь, после чего оказалась где-то с изнанки. Там был безумный мир, и жили в нем безумные существа. Одни хотели ее запугать, другие убить, третьи просто морочили голову своими бредовыми идеями. И девочка решила, что и она сама теперь шиворот-навыворот, и чуть не свихнулась от этого" (с) Лускус

"СВЕТОНОСКА"
*** mucoris luciferum ***

Книга первая - "Нехорошее Место"

ЧАСТЬ 1

...Жизнь легче, чем кажется. Нужно всего лишь принять невозможное,
обходиться без необходимого и выносить невыносимое... (К. Норрис)

Глава 0. Интро

***

   Далёкий женский крик, вспоровший предрассветную тишину резким диссонансным аккордом, уже давно погас и над болотами снова повисло гнетущее безмолвие.
   Сумерки таяли, медленными воронками закручиваясь в камышовых зарослях, их гнал низкий влажный туман, текущий из тёплой сердцевины болот. Белёсый пар полз через мохнатые кочки, лизал трухлявые коряги, повисал крошечными капельками росы на траве, лип к коже и проникал в лёгкие, оставляя во рту привкус ряски и окислившегося металла.
   "Беспокойно отчего-то..." - подумала Рика и снова оглянулась на силуэты высоток за призрачной полосой леса.
   Тёмный, неподвижный и плоский точно картонная декорация Белый Город тянулся ввысь, упираясь узкими вершинами центральных башен в непроницаемое свинцовое небо. Дождливая муть вчерашнего дня даже не думала проясняться, а значит и рассчитывать на солнечное тепло было преждевременно.
   Червячка зябко повела выступающими из воды плечами, затем крутанула головой в противоположную сторону и уставилась на кряжистое сухое дерево с рассевшимися посреди его узловатых ветвей падальщиками. Птицы не шевелились, их немигающие золотистые глаза были прикрыты полупрозрачной плёнкой - очевидно то, что сейчас происходило в Городе, их совершенно не волновало.
   "Да и ладно, перебьюсь", - Рика нервно клацнула челюстью и сползла ниже, выпуская из пасти облако пузырей.
   Пустота в желудке становилась всё более мучительной.
   Она много раз видела, как её старшие сородичи ловко хватают птиц на лету, однако после первой своей неудачной охоты на толстого нерасторопного нырька, начала комплексовать и временами даже втайне корила себя за то, что так рано решилась покинуть выводковую сумку. Впрочем, выживать как-то было нужно, потому юная червячка действовала по мере своих возможностей - заманивала, обманывала, нападала исподтишка, атаковала лишь слабых и старых и, разумеется, не брезговала утопленниками. Увы, с последними ей в последнее время совсем не везло.
   Территория Рики покрывала примерно десять гектаров земли - от начала топей, где проживал её единокровный брат Рик, и почти до самой кромки леса. Но несмотря на то, что поросшие мхом и травой кочки выглядели достаточно безобидно и, при должной сноровке, через них можно было запросто срезать путь до ближайшего этапа, люди всё чаще обходили болота стороной, а местные на её выкрутасы не велись изначально и в целом казались слишком опасными противниками.
   "Этак придётся мне опять к братику на поклон идти", - печально подумала Рика и вздрогнула от очередного женского вопля, на этот раз тот был наполнен яростью.
   Одна из сидящих на дереве птиц наконец шевельнулась, вытянула длинную змеиную шею, мягко сорвалась с ветки и шелестя крыльями скользнула над водой. Червячка проследила за ней взглядом, машинально поправила прикрывающую переднюю часть морды пластиковую маску и, урча голодным животом, опустилась на самое дно.
   "В молочных небесах, как отзвуки преданий, напевы птичьих стай и праведный покой. Я сортирую пыль своих воспоминаний и глажу имена, как камешки, рукой... - она задумчиво глянула сквозь мутную водную плёнку в неподвижное пепельное небо и попыталась припомнить, кто из визитёров рассказал ей этот стишок. - Там ведь было ещё какое-то многозначительное, наполненное вселенской печалью продолжение... Или не было?"
   Из её приоткрытой пасти выполз упругий пузырёк воздуха и беззвучно лопнул на поверхности бочага. В длинных спутанных волосах размеренно колыхались лохмотья мха и ряски, между ними, едва заметно шевеля прозрачными лапками и поблёскивая зачатками скрученных крыльев, крутился выводок личинок большой белой стрекозы.
   Поначалу Рика нехотя всасывала воду, ловя их на язык, но довольно скоро ей это наскучило, она сложила руки на груди и задремала. Многочисленные глаза её моргали всё реже и реже, биение сердца замедлилось, в засыпающем уме поплыли бессвязные строки очередных стихов неизвестно чьего авторства, а потом в воду неподалёку упало живое тело.
   Нет, червячка вовсе не проворонила приближение своей потенциальной жертвы, её появления действительно ничто не предвещало. Не было ни маломальской вибрации почвы, ни шагов, ни вскрика - лишь фонтан брызг.
   От неожиданности Рика дёрнулась, замерла, ожидая пока осядет взбаламученный её движением ил, затем ухватилась за податливый мшистый край и, стараясь не издавать ни звука, приподнялась над поверхностью бочага.
   Сперва ей никак не удавалось разглядеть причину своего пробуждения, а затем на расстоянии метров двадцати, рядом с большим чёрным пнём она заприметила неясное копошение будто бы в тине агонизировало небольшое раненое животное.
   Червячка подтянулась на локтях и, плавно вращая головой, огляделась по сторонам. Редколесье вдали всё также безмолвствовало, Белый Город привычно таял в мглистой дымке, с поверхности болот поднимался пар, не было ни ветерка, ни скрипа - одни только едва различимые всплески около пня.
   Она ещё немного подождала, затем осторожно перевалилась через край и выскользнула из ямы. Движение возле пня тут же прекратилось, но теперь она явственно различала пару тонких человеческих рук, судорожно вцепившихся в высокую кочку, и голову, облепленную длинными чёрными волосами.
   Рика задержала дыхание и вжалась животом во влажную почву.
   "Может это человеческая личинка? - она невольно сглотнула. - Но они же всегда сперва пищат..."
   Оказавшиеся на болотах дети нравились юной червячке даже больше утопленников. Да, дети были жестковатыми и не слишком питательными, зато милыми, тёплыми, неопасными и, как правило, не пытались никуда сбежать, лишь вяло плелись, не разбирая дороги, а, пару раз провалившись, застывали на месте, плакали и испуганно кричали "мамма". После чего легко шли на её манящий ласковый голос, обещающий им помочь. Идеальная добыча. Жаль, в этих краях они встречались слишком редко.
   Червячка снова сглотнула тягучую голодную слюну, выкинула перед собой руки и уже хотела было двинуться вперёд, как вдруг тяжёлые облака над её головой беззвучно мигнули яркой розовой вспышкой и погасли. И тут же на всполох отозвался сумрак - накатившим со всех сторон неясным многоголосым шёпотом.
   Этого было достаточно, чтобы заставить затаившуюся Рику попятиться.
   Она едва успела отодвинуться на метр, как прямо перед ней со стоном рухнул с неба ещё один, в этот раз не до конца материализовавшийся человек.
   Он сразу попытался подняться на ноги, но не устоял и, надсадно кашляя, снова упал, погрузившись до колена в жидкую грязь. Человек этот весь светился, словно раскалившийся при прохождении атмосферы метеорит, и на глазах обрастал кожей, волосами и одеждой.
   - Что это? Что это такое? - выдохнул он и пополз прямо на Рику.
   Она испуганно отшатнулась от него и за доли секунды оказалась снова под водой.
   "Как это с неба?!" - в голове её гулко застучало, маска сползла набок, ощутимо ограничив обзор.
   Упавший, по всей видимости, был контужен, но при этом также поразительно активен. Он молча преодолел небольшой участок хлюпающей почвы и сходу угодил в тот самый бочаг, где скрылась червячка. Та успела заметить лишь протянутую к ней руку, после чего человек целиком провалился в яму.
   Силясь выбраться, он задёргался, забулькал, перевернулся под водой и с силой ударил свернувшуюся у дна Рику ногами. В ужасе от происходящего и внезапной боли она рефлекторно хватанула человека когтями и стрелой вылетела из воды.
   Человек позади фыркал, кашлял, отплёвывался, размазывал по лицу грязь и пытался выкарабкаться. Его тело больше не светилось, но в коротких рыжих волосах ещё пробегали редкие искры. Далеко за его спиной вспыхивали и гасли розовые огни в бесцветных облаках, выплевывающих из своих недр всё новые человеческие тела.
   Это было красиво и страшно. Люди сыпались вниз словно неуправляемый поток космического мусора, однако большинство из них распадались в воздухе, даже не успевая достигнуть поверхности болот. Между ними парили вставшие на крыло падальщики, молча подхватывая отваливающиеся от тел фрагменты.
   Подобное Рика видела впервые. Подобное вообще происходило впервые.
   Она рванула вправо, не разбирая дороги.
   - Подождите! - задыхаясь, кричал вдогонку рыжеволосый, но она и не собиралась останавливаться.
   "Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, - паника червячки, несмотря на давно пропавший из виду силуэт человека, продолжала нарастать. - Десять, девять... Пресвятая Спиральная Сущность Мира, да что же это? Восемь, семь... Люди никогда просто так с неба не падают. Не бывает такого, не бывает... Шесть, пять, четыре..."
   Она поскользнулась на какой-то особо податливой кочке и с головой ушла в вязкую жижу. Попыталась сразу же выскочить, но лишь два раза ударилась плоским животом об отвесную породу и бессильно сползла на дно. Мшистый ковер над её головой тяжело колыхнулся, смыкаясь. Теперь она вообще ничего не видела, мышцы тела неконтролируемо сокращались, зубы выбивали ритмичную дробь.
   Рика обхватила себя извивающимися руками и опять начала считать, чтобы хоть как-то успокоиться.
   Возможно, она просто не в курсе новых правил игры. Возможно, падающие с неба люди - это чистая случайность и программная ошибка. Возможно, это не люди вовсе. А кто тогда?
   В любом случае, лучше затаиться, уйти вглубь болот и переждать. Или может для начала посоветоваться с Риком? Хотя скорей всего ему тоже ничего не известно и вместо поддержки он как обычно поднимет её на смех, поскольку знает, что она всегда слишком эмоционально реагирует на любые изменения вокруг, катастрофически тупит, суетится из-за пустяков и обильно потеет слизью. Брат снисходительно называл это "врождённым истощением" и утверждал, что ей надо получше питаться.
   "Наверное мне и правда не стоит раньше времени нагнетать, - подумала она. - Но как же это страшно!"
   Чувствуя, как постепенно унимается дрожь, Рика разок крутанулась на дне и медленно, по стенке выползла на воздух.
   Пока она тряслась от ужаса в яме, сумерки успели рассеяться. Вспышек больше не было, низкое бесцветное небо посветлело, и мир начал наполняться красками. Впереди теперь чётко просматривался большой участок, поросший сочной зелёной травой и отмеченный полым древесным стволом у самого края. К нему-то червячка и стремилась.
   Тщательно обмывшись в одной из ближайших мочажин, она вскарабкалась на бревно и некоторое время выковыривала из-под растрескавшейся коры жирных сладких личинок, а когда те закончились уютно свилась калачиком и вздохнула. Еда и правда помогла ей успокоиться. Недавние страхи постепенно отступили на задний план, оставив лишь малую толику необъяснимой тревоги и, возможно, досады за свой испуг. Обращаться за советом к брату она уже передумала и теперь лишь хотела забыть о недавнем инциденте.
   Плевать на всех этих падающих людей - "или не людей?" - пусть с ними разбирается кто угодно, а она, пожалуй, вернётся к своему привычному образу жизни. В конце концов, ну, подумаешь, какие-то люди с неба.
   На востоке болот сперва разрозненно, а потом стройным хором запели квакши, с тихим всплеском, всколыхнув зыбкую плёнку утреннего тумана, занырнул под сплавину многоглавый водяной нырёк, поверху пролетела крупная белая стрекоза. Мир возвращался в норму. В голове Рики стройным хороводом поплыли красивые слова, строки из любимых стихов, какие-то неясные образы - она почти заснула, когда на горизонте опять возник не в меру активный рыжеволосый человек.
   На этот раз он был вооружен длинной палкой, которой сосредоточенно прощупывал почву впереди себя. А ещё он тихо матерился.
   Именно звук его голоса и разбудил червячку. Вот только сперва она увидела не его, а одетую в длинное тёмное платье женщину, вальяжно прохаживающуюся в трёхстах метрах впереди, вдоль кромки чахлого леса. Женщина эта изредка озиралась по сторонам и, судя по активной жестикуляции, что-то говорила.
   Это уже не входило ни в какие рамки.
   Быстро соскользнув с бревна и повиснув лишь на кончиках пальцев, Рика закрутила головой, переводя взгляд с одного человека на другого.
   Не дойдя метров семи до топи, рыжеволосый остановился и вздохнул.
   - Эй! - растерянно крикнул он и замахал руками. - Да постойте же!
   Зрачки женщины в длинном платье на секунду вспыхнули оранжевым, она изобразила непонятный пасс руками, и из-под её подола выскользнула тень, прижалась к дереву, изогнулась, как живая скакнула вперёд и растаяла. Женщина обвела взглядом болота, широко улыбнулась и неторопливо скрылась в пролеске.
   Рыжеволосый человек снова обречённо вздохнул и хотел было уже пойти дальше, как вдруг обернулся в сторону затаившейся за бревном Рики. Та быстро сползла ещё ниже, но, похоже, он всё же успел её заметить.
   - Не прячьтесь, пожалуйста, - устало проговорил рыжеволосый и опёрся на палку. - Я вас видел.
   Червячка нервно дёрнула головой.
   - Да что ж это такое! - возмутился человек. - Вы все здесь с ума посходили что ли?! Может мне хоть кто-нибудь ответить на один простой вопрос - где я нахожусь?
   "Неужто обычный путник?" - удивилась Рика, выждала несколько секунд и осторожно приподнялась над бревном, демонстрируя рыжеволосому верхнюю часть своей маски.
   - Ну хоть что-то, - с облегчением вздохнул тот и сощурился, силясь как следует разглядеть её в предрассветном тумане. - Это что, игра какая-то? Я не понимаю... как я вообще сюда попал? Что это за место?
   - Это просто... болота... - тихо отозвалась червячка, внимательно наблюдая за человеком.
   - Хорошо, а город какой-нибудь рядом есть? Или может деревня? - он выглядел обескураженным. - Ну, любой ближайший населённый пункт. Станица? Посёлок? Поместье? Хижина? Шалаш?
   Рика стрельнула взглядом в сторону скопления хорошо различимых на фоне неба многоэтажек.
   "Точно контуженный", - решила червячка.
   - Я не знаю, - подумав, ответила она.
   - Ну, класс, - заключил рыжеволосый. - А здесь есть вообще хоть что-нибудь кроме болота?
   - Наверняка, - этот нелепый разговор начинал забавлять Рику, она почувствовала себя уверенней и, подтянувшись, повисла на локтях.
   Путник снова вздохнул и оглянулся на тёмный пролесок, в котором скрылась неизвестная женщина. Видимо рыжеволосому во что бы то ни стало хотелось с кем-то поговорить, но он не был уверен, что сможет догнать незнакомку, а об опасности общения с существами, лишь издали похожими на людей, попросту не знал.
   "Один ноль, - веселея с каждой минутой, подумала Рика. - И чего я так переполошилась?.."
   Дело оставалось за малым - заманить его в трясину и притопить.
   Она сглотнула враз пересохшим горлом.
   - А вообще я тут подумала... наверное я могу подсказать дорогу, - произнесла червячка и притворилась, будто что-то ищет. - Где-то у меня была такая бумажечка... с безопасными тропками...
   Явно заинтересовавшись новой информацией, путник сделал три шага в её сторону, но тут же встал как вкопанный.
   - Что-то мне здесь совсем уже не нравится, - он хмуро потыкал концом палки мох и быстро глянул вперёд, на заманчиво зелёный участок. - Зачем ты вообще туда забралась?
   - Ты иди-иди, здесь хорошо, здесь не топко... - неожиданно искусственным тоном выпалила червячка и осеклась, поняв, что перестаралась.
   Человек напрягся.
   - В смысле, можешь, конечно, и там постоять... - пискнула она, пытаясь хоть как-то исправить ситуацию, но, похоже, момент был упущен.
   Не сводя с неё глаз, рыжеволосый сделал один небольшой шажок назад, и Рика поняла, что пора.
   Её упругое четырёхметровое тело выстрелило вперёд словно пружина, уже в полёте она сдёрнула маску и распахнула пасть с десятью рядами острых как бритва зубов, намереваясь с первого же прыжка оторвать от путника приличный шмат мяса.
   Она видела его изумлённое лицо и широко распахнутые глаза - он даже не попытался увернуться или выставить перед собой палку, которой пользовался для прохождения болот, но она всё равно промахнулась, успев лишь зацепить человека скрученным петлёй хвостом, после чего они оба повалились на хлюпающую подушку из мха.
   "Да что ж мне так не везёт..." - с досадой подумала Рика и тут же получила ощутимый удар в живот.
   В момент падения рыжеволосый мало того, что умудрился сильно пнуть её ногой, так ещё и сообразил-таки воспользоваться палкой, и теперь та при любом выпаде уверенно вставала поперёк разинутой слюнявой пасти, предвещая долгую и тяжёлую потасовку вместо гуманного и быстрого убийства, какое предпочитала червячка.
   Человек дрался яростно и молча, словно понимал, что шансов у него практически никаких.
   Сдавливая его в упругих кольцах своего тела, Рика резко дёргала пальцами палку вверх и вниз, силясь вырвать её из рук путника, и страшно хватала зубами воздух или, в совсем уж неудачные моменты, комья жидкой грязи.
   Она успела практически целиком вдавить человека в податливую почву - ещё чуть-чуть и он начал бы задыхаться в болотной жиже, а, следовательно, бой можно было бы считать условно завершённым - когда вдруг услышала тихое покашливание справа от себя. И рефлекторно обернулась.
   Это была третья её ошибка.
   Понять, что произошло, она не успела.
   Узкой сверкающей полосой мелькнуло загнутое стальное лезвие, и она увидела, как ослабла и безвольно повисла левая рука, а следом грузно повалилась в мох вся нижняя половина её тела. Человек, до этого зажатый в её цепких объятиях, закричал и, напрягшись из последних сил, спихнул червячку с себя.
   Рика вздохнула и мягко ткнулась мордой в грязь.

Глава 1. Нехорошее место

***

   Вот уже целую неделю на пути Лускус никто не появлялся. Это было странно и непривычно.
   Пустынные дороги, пустынные поля, пустынные леса... Ей начинало казаться, что ещё чуть-чуть и она вконец одичает. Она без оглядки палила костры, орала вслух старые песни на выдуманных языках и намеренно забиралась в особо злачные места в надежде хоть чем-то себя развлечь, но все вокруг будто бы разом вымерли или решили сыграть с ней в прятки.
   Крупный этап под названием "Белый Город", на который она набрела всего четыре дня назад, её также не порадовал - он выглядел абсолютно безжизненным. Местная фауна затаилась, монстры не проявляли себя даже в тёмное время суток, нигде не маячили вездесущие визитёры, а уж люди с перерожденцами сюда вообще, похоже, давненько не заглядывали, из-за чего улицы основательно заросли непонятным сюрреалистичным хламом.
   Тусклые, оцепенелые, бесполезные дни. Холодный утренний душ, скудный завтрак в тишине, излишне активная тренировка для поддержания физической формы, многочасовой, никому не нужный обход территории, далёкие вспышки на горизонте, дождливые рассветы, тревожное шевеление сумерек, чёрно-белые рисунки на стенах домов. И никого. Тоска.
   Ей было настолько скучно, что уже на вторые сутки пребывания в Городе она опустилась до чтения записок, объявлений и газетных вырезок, в огромном количестве расклеенных на трубах и стенах домов. Оригинальностью те не отличались - процентов на восемьдесят бредовые домыслы сновидцев, более чем наполовину состоящие из выдуманных слов, оставшаяся часть книжные выдержки из области мифологии, и совсем чуть, процента на полтора сокращённой донельзя информации по делу. Да и то в основном в виде данных по численности банд собирателей и вертунов с перечнем их актуальных позиций.
   Лускус поймала себя на мысли, что неплохо было бы наткнуться сейчас на одну из таких банд и перебить там всех подчистую, и саркастически скривилась.
   "Ненадолго же меня хватило", - заключила она.
   Похоже, с отпуском следовало завязывать...
   А ведь ещё совсем недавно она считала, что ей жизненно необходимо сделать перерыв, уйти поглубже в пустоши, разбить там лагерь и заняться наконец собой. Ну или хотя бы отоспаться как следует.
   Всего за пару последних циклов Лускус стала не в меру раздражительной, беспокойной и вместе с тем рассеянной. Она то ли морально устала от постоянного общения с людьми и их непредсказуемых реакций, то ли физически переутомилась из-за извечной гонки без возможности полноценно отдохнуть, наладить режим и хоть немного структурировать свои мысли. Она постоянно куда-то бежала, не понимая, чего ждёт и к чему стремится, её больше не радовали успехи и ничто не доставляло удовольствия.
   Да, от подобной фигни в той или иной мере страдали все здешние проводники, однако её "проф. деформация" зашла уж слишком далеко.
   Ей казалось, что она всё больше начинает походить на загнанное животное, которое то несётся, не разбирая дороги, то резко замирает, забивается в нору и норовит отгрызть себе ногу, то бешено кидается на любого, кто оказывается поблизости. Она буквально была на грани нервного срыва - плохо спала, плохо питалась, забивала на нужды своих подопечных и злилась из-за любого пустяка. В её голове будто тикали часы, ежеминутно напоминавшие о том, что время, отпущенное ей, не бесконечно и нужно срочно что-то менять.
   Вот только что?
   "Презабавная штука, - думала Лускус. - Всё словно бы дико ускорилось, а я стою в эпицентре и никак не могу решить, нырнуть ли мне в этот круговорот или застыть в пустоте навечно. Тупой мозг, абсолютно тупой..."
   Вчера днём она закончила свою четвёртую граффити с понурыми теневыми фигурами, стоящими друг к другу спиной, размашисто дополнила рисунок бранным словом и затем несколько часов подряд пыталась медитировать, наблюдая как медленно дохнут в банке отловленные под флуоресцентную краску насекомые-светоноски, то и дело сдерживая внутренний порыв достать из рюкзака антикитеру и посчитать кратчайшее расстояние до любого более-менее людного этапа. А перед самым сном решила-таки с утра пораньше сняться с места и поискать себе развлечений на новой территории.
   Не тут-то было.
   Нынешний день не задался с самого начала. Сперва на рассвете её атаковало неизвестное, но крайне неприятное чудище, похожее на юркую пучеглазую мартышку с всклокоченной синей шерстью и комком грязного бинта на заднице. Дико хохоча, существо принялось скакать по бетонным опорам и подло закидывать с верхотуры спящую Лускус своим помётом. Разговаривать эта тварь то ли не умела, то ли не желала, потому пришлось за ней побегать и хорошенько ей наподдать, чтобы отвязалась. Затем обнаружилось, что оставленный на месте ночёвки рюкзак оккупировали крупные кусачие насекомые, успевшие не только уничтожить весь свежий запас провизии, но и основательно попортить сменную одежду. На их обезвреживание, сортировку пожитков и стирку вонючей кофты ушло ещё несколько часов. А потом в Городе объявился потенциальный путник, о чём проводницу громко и неприятно оповестили "по внутренней связи".
   "Вот и закончился мой отпуск", - подытожила Лускус, с неудовольствием натянула на себя мокрую кофту и отправилась на поиски.
   Человек нашёлся в одном из старых районов посреди уродливых пятиэтажек и захламлённых дворов. Само собой, он был растерян, напуган и оттого крайне подозрителен.
   Словно бы ожидая града пуль в спину, он зигзагами перебегал от дома к дому, надолго скрывался в тени, прижимался к стволам деревьев, крался сквозь завалы и то и дело безуспешно пытался попасть внутрь замурованных подъездов.
   Некоторое время понаблюдав за его хаотичными передвижениями с крыши одного из зданий, Лускус спустилась, ненавязчиво обозначила своё присутствие, присела на перекошенную скамейку и стала выжидать момент, когда парень наконец наиграется в войнушку и решится с ней заговорить.
   Ждать пришлось невыносимо долго. Утренняя серость облаков давно укатилась за горизонт, обнажив желтоватую мякоть солнца, с юго-запада подул тёплый ветер и лужи на асфальте подёрнулись лёгкой рябью, а путник всё тянул время и не спешил выходить из своего укрытия.
   - Погода сегодня какая приятная, - громко заявила проводница, стараясь не смотреть в его сторону, и нехотя поднялась на ноги. - Пойду пройдусь.
   Путник дождался, когда она отойдёт подальше, затем выполз из-за завала и всё так же молча и настороженно отправился следом.
   Нерешительность свеженьких путников всегда тяготила Лускус. Люди ведь и сами прекрасно видели, что место, где они вдруг очутились, едва ли имеет что-то общее с их привычной земной жизнью, однако отчего-то совсем не спешили принимать новые правила игры.
   Разумеется, изредка сюда попадали те, что сразу включали логику, подходили без особого приглашения и деловито спрашивали адрес ближайшей психушки, больницы, церкви или полицейского участка, где им могут оказать помощь. Однако преимущественное большинство предпочитало тянуть время, до последнего избегая каких бы то ни было контактов с местными. Они убегали и прятались, уходили в глухую оборону, а то и вовсе начинали истерить, агрессировать и ныть про похищение пришельцами, реалистичные сновидения, загробный мир и прочие "эманации Орла", наотрез отказываясь принимать объективную реальность...
   Неторопливо вышагивая вверх по улице в сторону центра, Лускус размышляла о своём неудавшемся отдыхе, подорванной психике и дальнейших неясных перспективах. Шелесту её шагов вторили похожие на салют далёкие выстрелы, под крышами гулял ветер, в переплетении проводов шуршали застрявшие древесные ветви и скрюченные сухие листья, где-то капала вода. А на фоне постепенно оживал Белый Город, прорастая едва различимыми шёпотками, свистами и скрипами позади забитых дверей и пустых оконных проёмов.
   "Это место словно вампир, почуявший свежую кровь, - невольно подумалось ей. - Человек, человек пришёл. Живая вкусная мясная еда".
   Да, вероятно, ей изначально следовало побороть свою невротическую инициативность, проигнорировать запрос и ни в коем случае не лезть к потенциальному подопечному, понадеявшись на то, что тот сумеет продержаться здесь оставшиеся сутки, а затем благополучно покинет Город и отыщет себе спутника поадекватней, однако теперь отступать было поздно. Локация реагировала на парня чересчур интенсивно, а значит, стоит ей оставить его в одиночестве буквально на час-полтора, и ему точно несдобровать. В общем, было бы недурно, если бы человек поскорей включился в игру, но предлагать свою помощь напрямую и тем более настаивать на ней было строго запрещено. По идее Лускус даже подавать голос раньше времени не стоило, однако когда её подобная ерунда останавливала?..
   Идущий позади отстал, и она сбавила скорость, подпуская его поближе. В диафрагму несильно толкнуло, тело отозвалось мурашками.
   ЗАКОН НОМЕР РАЗ, ПАРАГРАФ ПЕРВЫЙ, ПУНКТ ТРЕТИЙ - ПУТНИК ОБЯЗАН ЗАКЛЮЧИТЬ ДОГОВОР С СОБСТВЕННОЙ ПОДАЧИ, ДОБРОВОЛЬНО И ОСОЗНАННО.
   В очередной раз озвученное Правило оставило после себя неприятный перезвон в левом виске - как от перепада внутричерепного давления. Седьмой повтор за последние полтора часа.
   "Заело у них там что ли?" - она хмыкнула, обернулась и помахала человеку рукой.
   Тот растерялся, быстро отступил в тень одного из деревьев и замер, изображая, будто его тут вовсе нет.
   - Вот придурок, - раздосадовано вздохнула Лускус и, завернув за угол дома, остановилась.
   Она рассчитала правильно.
   Потеряв её из виду, путник занервничал, выскочил из укрытия, побежал за ней следом и чуть не промчался мимо. Она на лету поймала его за рукав потрёпанной нейлоновой куртки и изобразила максимальное дружелюбие, аккуратно подтягивая человека к себе поближе.
   - Извините, не подскажете, который сейчас час? - она широко улыбалась.
   - А-а... Да, подскажу, - парень коротко стрельнул в её сторону взглядом, побледнел и отвёл глаза. - А, нет. У меня часов нет. Я их, похоже где-то...
   Он попытался отодвинуться, ткань куртки со скрипом натянулась.
   - Извините.
   - Ничего страшного, - отозвалась Лускус, всё так же крепко удерживая его за рукав и силясь поймать взгляд. - А закурить у вас тоже не найдётся?
   - Н-нет, почему же? - он вытащил из кармана мятую сигаретную пачку. - Вот.
   Никаких особых отметин, напуган конечно до чёртиков, сопротивляется, отворачивается, однако на поехавшего не похож. Молодой, худощавый, вроде бы здоровый, нормальная кожа, высокие скулы, широко расставленные узкие глаза невнятного светлого оттенка, веснушки, яркий, почти неестественный цвет волос. Несколько экзотический типаж для данной местности, однако в целом ничего экстраординарного.
   - Спасибо, не курю, - машинально перетирая в пальцах синтетическую ткань рукава путника, сказала Лускус. - Просто поговорить с кем-нибудь хотелось. Тут так тихо.
   - Понятно, - он неловко запихнул пачку обратно. - Ну, тогда я, пожалуй, пойду.
   Она скользнула взглядом ниже, подмечая ряд тревожных деталей. В его колючем ёжике апельсиново-рыжих волос виднелась запёкшаяся кровь, футболка оказалась порванной и похоже когтями, а кроссовки со штанами густо покрывала толстая корка засохшей чёрной грязи и катышки тины.
   Улыбка медленно сползла с лица Лускус.
   Несколько секунд она размышляла. Затем, привычно игнорируя назойливую напоминалку в голове, монотонно долбящую про "невмешательство в принятие решения потенциальным подопечным", чуть подалась вперёд и заглянула путнику в лицо.
   - Откуда вы, говорите, путь свой держите? - как бы невзначай спросила она.
   - Не знаю, - честно признался он и посмотрел прямо на неё. - Я просто шёл вперёд и оказался здесь.
   Лускус хватило одного короткого взгляда, чтобы заметить базовый клубящийся пепельно-серый цвет радужек его глаз с чудом сохранившейся тонкой каёмкой исходного травянисто-зелёного.
   "Мертвяк, - поняла она и помрачнела. - Опять двадцать пять. И почему мне так на них везёт..."
   Ответственность за потенциального подопечного моментально возросла.
   Впрочем, тот факт, что парень попал сюда безвозвратно никак не объяснял излишне настойчивой трансляции одних и тех же пунктов Правила заключения договора ей в мозг. Будто бы от неё требовалось во что бы то ни стало навязать человеку своё общество и вместе с тем срочно оставить его в покое.
   Молчание начинало затягиваться, рыжий всё больше нервничал. Он то и дело косился на её скребущий по асфальту шипастый хвост и на торчащую из-за спины рукоять топора.
   - Я пойду? - повторил он.
   - Конечно, - кивнула Лускус, однако хватку не ослабила.
   Рыжий переступил с ноги на ногу. Сквозь его уши красным просвечивало низкое солнце.
   - Отпустите мой рукав. Пожалуйста.
   Она наморщилась словно от зубной боли и нехотя разжала пальцы. Путник быстро зашагал в сторону.
   Три часа. Три часа впустую. А ведь она могла быть уже на полпути к Авиариям...
   "Нет, его, конечно, тоже можно понять, - она привалилась спиной к прохладной стене дома и скрестила на груди руки. - Без памяти, один, в странном месте со странной мной. Ещё и Зыбуны с червями в одного, есть резон перестраховываться. Но ты, блин, хотя бы поговорить-то нормально способен, дружище? Зачем я тут из шкуры вон лезу? Оно мне надо вообще?"
   Обычно мужчины, в отличие от женщин, реагировали на её появление достаточно благосклонно. Преимущественное их большинство не ощущали в ней потенциальной угрозы, их редко смущал даже её специфический внешний вид - в конце концов она походила на человека куда больше многих здешних обитателей, выглядела молодо и, похоже, даже привлекательно.
   Подобные шаблоны восприятия приносили ей ощутимую пользу в бою, но случалось, что новоявленный подопечный либо в первый же день начинал с ней заигрывать, после чего моментально переходил в разряд "неликвида", либо наоборот просил передать его "более опытному" проводнику, наивно полагая, будто тестостероновая гора мышц рядом защитит его лучше, чем какая-то непонятная хвостатая деваха.
   Лускус не спорила, не обижалась, ничего не объясняла, просто разрывала договор и молча уходила.
   ЗАКОН НОМЕР РАЗ... - напомнило в мозгу и со звучным щелчком перескочило на следующее условие. - ЗАКОН НОМЕР РАЗ, ПАРАГРАФ ПЕРВЫЙ, ПУНКТ ЧЕТВЁРТЫЙ - ДОГОВОР МЕЖДУ ПУТНИКОМ И ПРОВОДНИКОМ ДОЛЖЕН БЫТЬ В ОБЯЗАТЕЛЬНОМ ПОРЯДКЕ ОФИЦИАЛЬНО ЗАРЕГИСТРИРОВАН КАК "СОГЛАСИЕ" ИЛИ "ОТКАЗ"... - и сразу же следом прилетело уточнение о том, что за излишнее промедление начисляется десять штрафных баллов на общий счёт.
   Столь жёсткие санкции и настойчивые указания свидетельствовали лишь об одном - этот путник не только чем-то ценен, но и заранее приписан к ней. Подобное в её практике уже встречалось, и означало, что теперь ей придётся взять парня под свою опеку вне зависимости от того хочет она с ним возиться или нет. Иначе в случае его гибели даже без заключённого договора с неё спишут целую кучу баллов, а то и чем похуже накажут.
   Лускус с досадой прикусила нижнюю губу, подсчитывая в уме, сколько пунктов сегодня ей ещё придётся нарушить ради заключения банального договора, подтянула сползшую лямку висящего на боку рюкзака и отправилась догонять человека.
   Рыжий сидел на облупившихся детских качелях позади дома и курил. Пройти чуть дальше он, по-видимому, побоялся, но и вернуться к ней не рискнул.
   Лускус неторопливо обошла его и плюхнулась на соседнее сидение. Человек напрягся, но с места не двинулся.
   - Ну и куда ты теперь? - с напускным равнодушием поинтересовалась она, роясь в рюкзаке.
   - А что, есть какая-то разница? - спустя несколько секунд отозвался он, не глядя в её сторону.
   - Безусловно.
   Путник с сомнением покачал головой, но промолчал, выпуская вниз тонкую струю табачного дыма.
   Возле стены ближайшего здания виднелась целая батарея пустых пивных бутылок и ветер из проулка задувал в их стеклянное нутро, создавая тонкий, заунывный, совершенно инфернальный многочастотный перелив.
   Лускус несколько секунд к нему прислушивалась, затем громко зашуршала вытащенным из рюкзака целлофановым пакетом с четырьмя увядшими морковками и, положив его себе на колени, вытянула гудящие от долгой ходьбы ноги. Качели под ней протяжно скрипнули. Сидящий рядом скосился в её сторону и тут же отвёл глаза.
   - Ты вообще в курсе, что через пару часов сумерки? - спросила она.
   Некоторое время путник скрёб ссохшуюся землю носками своих кроссовок, потом мотнул головой и ухмыльнулся.
   - Теперь в курсе. Это что-то меняет?
   - Это меняет всё, - она незаметно следила за подрагиванием его пальцев, зажимающих сигарету. - У тебя хоть шарф-то есть? Как ты дышать в сумерках планируешь?
   По белой стене дома скользнула тень от птичьих крыльев, занырнула в панорамное окно под крышей. Изнутри донёсся глухой шум, будто кто-то двигал по старому паркету громоздкую мебель, затем раздался многоголосый писк.
   - Слушай, ну вот чего ты молчишь, а? - произнесла Лускус. - Ты ведь прекрасно понимаешь, что, если я уйду, ты останешься совсем один, а потом Город накроет сумерками. Мало того, что это само по себе явление неприятное, но хуже всего то, что с наступлением сумерек изо всех щелей полезет разная неприятная шушера, с которой ты понятия не имеешь как справляться.
   Мысленно досчитав до десяти и не дождавшись ответа, она откусила кусок от самой большой моркови и вздохнула.
   - И вообще, мы попросту теряем время и у меня сейчас взорвётся мозг.
   Рыжий молчал.
   Очередной порыв ветра неспешно погнал вниз по улице пару десятков мёртвых гусениц. Насекомые были крупные, пушистые, серебристо-серые с частыми вкраплениями длинных волосков цвета бирюзы и светящимися головами. Возможно, при другом стечении обстоятельств из них могли бы выйти отличные бабочки.
   "Ну вот и зачем я их позавчера весь день по кустам ловила? Могла бы просто подождать", - отстранённо подумала Лускус, лениво отлепилась от сидения и поднялась на ноги.
   - Ок, - сказала она, - на самом деле мне всё равно. Просто дам тебе дружеский совет. Если хочешь попытаться свалить из Города, делай это прямо сейчас, тебе как раз хватит времени добежать до его границы. Хочешь ещё раз проходить Зыбуны с червяками, милости просим. Нравится сидеть здесь в одиночестве? Сиди, молчи, грусти, копайся в себе. Да делай вообще что хочешь. Только не ори потом, прошу, умирай тихонечко...
   - Стой, - сипло проговорил парень и сглотнул. - Подожди. Не уходи. Пожалуйста.
   Он уже стоял в шаге от неё и ломал пальцами недокуренную сигарету. Его трясло, будто от озноба.
   - Аллилуйя, - усмехнулась Лускус, ощущая прилив адреналина, привычно возникающий при оформлении договора. - Раз ты наконец-то включил голову, давай сразу и без предисловий.
   Она опустилась обратно на качели.
   - Теперь я твой проводник, и именно я поведу тебя до выхода. Есть какие-нибудь вопросы по сути дела?
   - Есть. Что здесь вообще происходит?

***

   Его память казалась ему чем-то вроде потрошённого рыбьего брюха - этакая противоестественная бледно-розовая полость в мясокостном каркасе. Голова гудела, он был растерян и раздосадован.
   Он помнил лишь, как дрогнул мир и ушла из-под ног земля, за секунду превратившись из каменистого плоскогорья в вязкую жижу бескрайнего болота. Он помнил, как долго барахтался, как тина норовила залепить ему рот, а воздух забивал лёгкие клубящейся пылью. Помнил серое небо и текущий понизу туман. Помнил плоскую как лента, полосатую тварь, её нежный голос, красивое мёртвое лицо и огромную страшную пасть. Помнил, как без сил повалился на деревянный мостик. И как много часов брёл в сторону виднеющихся из-за деревьев ослепительно белых небоскрёбов... словно надеясь нагнать ускользающее воспоминание.
   До этого была лишь гнетущая пустота, словно он никогда не рождался и не взрослел, а просто упал семечком в тину и пророс в того самого неясно кого, кто, позабыв себя, оказался в незнакомом месте.
   Теперь рядом с ним сидела высокая худая девица с неопределённого цвета волосами, заплетёнными в две лохматые косы, огромными, будто бы стеклянными глазами и настоящим полутораметровым динозаврьим хвостом. Она жевала морковь и задумчиво расковыривала пальцем дырку на и без того рваных штанах.
   Происходящее казалось нереальным.
   "Если это сон, - подумал путник, - то сон этот определенно затянулся..."
   Тёплый ветер доносил запах погребной сырости, хотя справа пышно цвели две клумбы. На протянутой между узловатыми деревьями веревке болталось полуистлевшее постельное бельё в мелкий цветочек, на стене ближайшего дома посреди обильных абстрактных граффити вяло, словно гигантские бабочки, влипшие в краску, трепетали несколько оборванных постеров с вырвиглазным дизайном и надписями на непонятном языке, а в конце улицы, будто призрак, сновала измождённая белая собака с отвисшими розовыми сосками и, то и дело останавливаясь, нюхала воздух. Не было слышно ни гула автомобильных дорог, ни человеческих голосов, ни каких-либо других привычных звуков. Казалось, город заброшен, а жители либо разбежались, либо вымерли.
   В голову пришла идея о том, что возможно он проспал ядерную катастрофу, ну или как минимум зомби-апокалипсис.
   Путник покосился на потенциально радиоактивные качели и одной затяжкой высосал новую сигарету до середины.
   - Расскажу вкратце, - сказала сидящая рядом, - а с подробностями разберёмся по ходу дела.
   Она загнула тонкий указательный палец и улыбнулась.
   - Во-первых. Я не демон, не космический пришелец и не мутант из будущего. Ещё я не глюк, не сон и не порождение твоего больного воображения. Я обычный "проводник". Это официальное название. Перерожденка, - она хмыкнула, - от слова "пере-рождаться". Когда-то я тоже была обычным человеком, а потом... ну, скажем так, сменила статус. Нас тут таких много и у большинства тела трансформированы куда более причудливо, нежели у меня. Но это, так сказать, личные метки и не более того. Можешь поудивляться на мой внешний вид и забыть, поскольку для тебя лично это никакой роли не играет.
   Путник моргнул.
   - Во-вторых, - девушка загнула средний палец, - и об этом ты уже должен догадываться. При попадании на территорию Зоны вся прежняя эпизодическая память стирается, остаётся лишь память семантическая и процедурная, ну то есть твои наработанные бытовые навыки. Если ты при жизни умел ковать металл, обращаться с оружием или, хм, лепить из пластилина, то и здесь будешь это уметь. Но даже не пытайся что-либо о себе прежнем вспомнить, всё равно не удастся. Таковы правила игры и от них никуда не деться.
   Её левый зрачок внезапно сузился, и радужка приобрела рыжеватый оттенок, хотя правый глаз по-прежнему оставался однотонно-серым. Девушка отвела взгляд, будто смутившись.
   - Ну и третий момент, о котором тебе обязательно нужно узнать заранее, - чуть медленнее и с нажимом проговорила она. - Ты умер.
   "Ну да, логично, - подумал путник. - Я сильно удивился, если бы она этого не сказала..."
   - Однако, - проводница снова внимательно заглянула ему в глаза, - это была лишь временная неприятность. Которая вполне может стать твоим постоянным состоянием, поскольку в этом месте абсолютно всё будет пытаться тебя убить снова, только уже насовсем. Понимаешь? Всё. Любая сраная мышка.
   Она кивком головы указала на какие-то тонкие тряпичные лоскуты, сваленные кучкой у ближайшего дерева.
   - Вон видишь те разноцветные штуки? Это не мусор, если что, а пролимбы, устроившиеся на ночёвку. Это такие небольшие, но противные существа, укусы которых вызывают у человека сильную аллергическую реакцию. И это лишь один из многочисленных примеров. Собачка та, кстати, тебе тоже не дружок, - с усмешкой заявила она, ткнув пальцем в другую сторону.
   В противоположном конце улицы неподвижно стояла потрёпанная белая псина. Порывы ветра шевелили её свалявшуюся шерсть, под выпирающими рёбрами болтались отвисшие розовые соски, а между лап темнели следы влажной грязи, словно она только что выбралась из какой-то дыры, где скрывалась вместе со своим выводком.
   Лускус вздохнула.
   - Города вообще богаты на разнообразную вредоносную фауну. Особенно на окраинах. Да, здесь нечасто встретишь крупных животных, но даже мелочь способна доставить кучу проблем. В общем, настоятельно рекомендую без моего разрешения ничего руками не трогать и далеко от меня не отходить. И пойдем мы только туда, куда решу я, а не туда, куда захочется тебе. Слышишь, да? Понимаю, звучит обидно, но вот как-то так. Привыкай.
   Она сделала неопределённое движение рукой, будто бы снимая с волос налипшую паутину.
   - Остальное расскажу и покажу уже по ходу пьесы.
   Путник некоторое время разглядывал ничем не примечательную бездомную собаку, затем с силой зажмурился и помассировал пальцами переносицу. Вся эта история походила на хорошо организованный квест-рум, где ему отводилась роль ничего не соображающей жертвы.
   "Нет, - решил он. - Этот мир слишком устойчивый, подробный и реалистичный, чтобы заподозрить в нём обычное сновидение. Значит всё-таки результат воздействия наркотика... Но как это проверить? Может быть, я вообще спятил и сижу сейчас во дворе своего дома, беседую с кучей гравия?"
   Он снова огляделся, пытаясь найти в окружающем пространстве хоть один знакомый элемент, за который смог бы уцепиться. Как за спасительную соломинку.
   Всё вокруг было обычным и в то же время совершенно неправильным.
   Незнакомая трава с длинными воздушными метёлками, заполонившая дворы - сочная, некошеная, не затоптанная. Разноцветный мох, лишайники и сухая листва поверх мусора. Покрытые многочисленными наростами древесные стволы, искажённые, выкрученные, выгнутые будто бы ураганом, с полопавшейся корой. Ни одного нормального, здорового или хотя бы достаточно симметричного дерева. Явно свежее, но местами уже сбитое асфальтовое покрытие, положенное самым неожиданным образом, словно дорожные рабочие были слепыми или в дупель пьяными. Типичная на первый взгляд городская архитектура с кучей косяков и аномалий вроде как попало размещённых оконных проёмов, никуда не ведущих лестниц, перевёрнутых балконов и выведенных наружу водопроводных труб. Тотальное запустение - битые стекла, обломки пластмассы и мятые жестянки под кустами, пробитые автомобильные покрышки, в загадочной последовательности насаженные на облезлый штакетник, скрученное тряпьё и перекошенные металлоконструкции неясного назначения - рядом с подчёркнуто ухоженными палисадниками, клумбами и выкрашенными в весёленькие тона детскими песочницами без песка.
   Этакая неуклюжая имитация обыденности, словно кто-то с нездоровым рассудком пытался воссоздать в этом месте то, что некогда видел, но не слишком правильно запомнил.
   Путник инстинктивно сглотнул и поморщился - в горле будто бы застряла большая кость.
   Очень хотелось посмотреться в зеркало и проверить, насколько он похож на самого себя. Сейчас ему казалось, будто он даже смотрит на мир не как обычно, а сквозь огромную выпуклую линзу. Окружающее пространство было таким необъятным и ярким, что он не мог избавиться от мысли, будто находится под воздействием сильного галлюциногена. Каждый камень, каждая травинка, куст, облако и песчинка жили здесь собственной жизнью. Он почти физически ощущал, как те незаметно переползают с места на место и с любопытством заглядывают в глаза.
   - Как тебя зовут? - словно бы между делом спросила проводница.
   Он задумался. На самом деле, ещё там, на болотах, он знал, что теперь у него другое имя и прежнего уже не вспомнить. Странное, ничего не говорящее слово само заползло в голову, отпечаталось словно тавро, которым клеймят скот. Он даже представлял, как это слово выглядит - вплоть до самой крохотной узорчатой завитушки.
   - Инауро, - коротко ответил путник.
   Сидящая рядом иронично повела бровью.
   - Ишь ты. Ин Ааааауро, - нараспев повторила она и, как ни в чем ни бывало, захрустела морковкой. - Перевожу, это значит "золотой", ну или "в золоте". Был у меня, кстати, как-то один "медный" пацанчик. Весьма непростой персонаж оказался, я с ним капец как намучилась...
   Она моментально посерьёзнела.
   - Так, теория. Зона всем даёт новые имена. Кому-то точно в момент появления на территории, кому-то чуть позже, в процессе акклиматизации. И в каждом таком имени-позывном содержится закодированная информация. Будем надеяться, твоё означает, что ты ценный экземпляр, а не то, что у тебя волосы жизнерадостного цвета. В любом случае, я буду звать тебя "рыжий", потому что более рыжего человека я здесь ещё не встречала.
   Она хмыкнула и протянула ладонь для рукопожатия.
   - Лускус, Лу. Можешь даже Мускус, Уксус или, ну не знаю, Фокус-покус меня называть, если у тебя вдруг ещё и с краткосрочной памятью проблемы. Мне не принципиально, лишь бы созвучно было, потом как-нибудь и правильный вариант запомнишь.
   Инауро машинально пожал протянутую ему узкую четырёхпалую кисть, мельком заметив, что линий судьбы, ума и жизни на ладони девушки нет. Незаметно скосился на свои руки. Те вроде бы выглядели обычно, но он не был в этом до конца уверен.
   В голове его роились вопросы, однако ему не хотелось раздражать свою новую знакомую, да и в целом возникало ощущение, что в её ответах едва ли удастся отыскать тот самый смысл, который ему сейчас действительно необходим.
   "Это так странно, - думал он, исподтишка разглядывая девушку, - вот ведь она, рядом. Но разве может такое быть?.."
   Девушка была красивая и уродливая одновременно. Один её вид завораживал его, но и пугал. Она была настоящая и противоестественная. Как мир вокруг. Искажённый. Гипертрофированный. Парадоксальный. Текучий. Дышащий. Инауро чувствовал ветер в волосах и тепло на щеке, слышал, как осыпается грязь с его подсохших штанин и погромыхивает вдалеке, словно кто-то лениво запускает фейерверки. Чувства обострились до предела - настолько, что ему казалось, будто c него заживо содрали кожу. Разве что больно от этого не было, скорее очень тревожно.
   - Я ведь здесь не навсегда? - рискнул спросить он.
   Проводница снова сняла с волос невидимую паутину и секунд десять задумчиво перетирала её пальцами.
   - Очень надеюсь, что да, - отозвалась наконец она. - Но разобраться в том, что здесь происходит и какова твоя истинная цель пребывания в этом мире тебе всё равно придётся. Иначе никак. Впрочем, это достаточно интересный опыт.
   Лускус запрокинула голову и подставила лицо лучам заходящего солнца.
   - День-два и тебе откроется пара сотен страшных истин. Люди всю жизнь ищут их, но находят лишь шиш с маслом, а здесь бери не хочу. Здесь всё по-другому.
   Некоторое время они молчали. Путник смотрел на темнеющие клочья облаков в небе и докуривал очередную сигарету. Руки его уже не тряслись. Стремительно сползающее к линии горизонта солнце продевало сквозь его волосы оранжевые лучи, и он ощущал их почти как физическое прикосновение. Казалось, окружающий мир изучает его, осматривает, ощупывает, но очень аккуратно, почти трепетно. Словно учёный-зоолог - неизвестную зверушку.
   - "Зоной" ты называешь этот мир? - уточнил Инауро.
   Лускус хмыкнула.
   - Ну не совсем мир и не совсем я так называю. Это все так называют. Ну, в смысле, преимущественное большинство.
   Из трёхэтажного строения неподалёку донёсся резкий тарахтящий звук, будто кто-то безрезультатно пытался завести мотор старой машины, затем раздалась серия коротких скрипов наподобие тех, что издают охотящиеся летучие мыши. Проводница никак на шум не отреагировала.
   - У этого места есть официальное название, - продолжала говорить она, искоса поглядывая на околачивающуюся в конце улицы псину. - Только оно старое, сложное и нелепое, поэтому давно вышло из употребления. А слово "Зона" стали употреблять после какого-то чудака, которому приспичило переименовать всё по-своему. Названия выходили простые и по смыслу подходящие, а потому большая их часть сразу прижилась. Некоторые местные их не любят, мол, звучит грубовато, но альтернативные варианты всё равно не в ходу или попросту забыты. Ты тоже скоро привыкнешь. "Зона", чтоб ты знал, это не про тюрьму, хотя значение близкое. Это слово переводное и в нашем случае означает "пояс", "прослойка", "сфера". То есть имеется в виду местоположение, а не функционал. Мы сейчас находимся как бы чуть выше того мира, из которого ты явился. Но, поверь мне, здесь нифига не рай. Как, впрочем, и не ад тоже. Скорее один из многочисленных элементов этакой космической матрёшки. Короче, - она откусила большой кусок моркови и бодро захрустела, - ты попал в междумирье, дружище.
   - А как получается, что некое междумирье под названием Зона "даёт имена"? Оно, что... - Инауро усмехнулся, - живое существо?
   Лускус прицелилась и запулила огрызок моркови в собаку. Та обиженно взвизгнула, поджала облезлый хвост и, пожёвывая воздух аномально подвижной нижней челюстью, скрылась за углом дома.
   - Слушай, - весело сказала проводница и подмигнула путнику своим безумным глазом апельсинового цвета. - Ты ведь с виду не дурак и однажды сам всё поймёшь. Если прежде не помрёшь.

***

   Разумеется, она лукавила.
   Никто, абсолютно никто из живущих здесь не понимал, что происходит, как, зачем и почему. Да, разных теорий было навалом, но все они звучали либо слишком запутанно, либо не в меру наивно и, конечно же, противоречили друг другу. По сути, Лускус просто использовала один из тех самых "универсальных ответов на любой случай жизни", когда невозможно сообщить какую-либо конкретику, а сказать что-то надо.
   Междумирье, несмотря на всю свою физическую плотность, являлось ничем иным как зыбким, вечно ускользающим образом в лабиринте кривых зеркал. Его невозможно было понять до конца, к нему нельзя было привыкнуть. Мысли, мечты и молитвы, просачивающиеся из "внутреннего" человеческого мира, оседали здесь как ил на дне реки, безостановочно смешиваясь и трансформируясь в нечто новое, непредсказуемое и зачастую довольно-таки страшное. Вот только путникам об этом было знать ни к чему, им требовалась конкретика и простота.
   "Беги, таись, сражайся. Иначе тебя сожрут", - говорила им Лускус и в этом она точно не врала.
   Пустые дома-башни в самом центре Белого Города, куда она с наступлением вечера отвела подопечного, стабильно производили на новоприбывших неизгладимое впечатление своей грубой и вместе с тем вычурной архитектурой.
   Эти сияющие как свежий снег футуристические колоссы, с хаотично разбросанными по стенам окнами, головокружительными пластичными лабиринтами из соединённых переходами корпусов, бесконечными бетонными лестницами, арками и порталами, неожиданными тупиками и залами, занимающими по площади сразу три-четыре этажа, настолько эффектно контрастировали с печальным бытовым запустением узких заваленных бесполезным хламом улиц, что путники как один чувствовали себя рядом с ними неуютно, робели и заходить внутрь побаивались. Разумеется, зря, поскольку именно эти высотки всегда считались самым безопасным местом на территории междумирья. В них никогда не формировались ловушки, не селились монстры и ещё туда, несмотря на отсутствие стекол в окнах и дверей в дверных проёмах, по непонятной причине не проникали сумерки, а значит там удавалось неплохо выспаться даже в процессе проводки.
   Помимо прочего внутри каждого здания проходила сложная система водопроводных труб разного диаметра - тёплых и стратегически удобных для ночёвки. При необходимости они за пару ударов разрушались, наполняя помещение паром и потоками бьющего под напором кипятка, что могло остановить практически любого нападающего. Ну и конечно же по ним было легко убежать, ведь они не только стелились по полу, но также выводились в широкие оконные проёмы, соединяя соседние здания наподобие подвесных мостов, или же ступенчато взвивались вверх, доходя до массивных, приподнятых на пилонах декоративных архитектурных элементов, за которыми имелся шанс ненадолго укрыться и отбить неожиданную атаку.
   А ещё внутри высоток всегда была возможность помыться и перекусить.
   О последнем преимуществе этих залитых светом строений Лускус прознала уже в первый цикл странствий в качестве проводника и пользовалась своим знанием так часто, как только получалось. Иногда ей не в меру везло и за пару обходов удавалось набрать самой разнообразной провизии на целую неделю.
   "Чёртовы жучки..." - с неудовольствием подумала она, припоминая своё утреннее приключение с прожорливыми насекомыми.
   Сейчас у неё был выбор - позволить подопечному лечь спать голодным и всю ночь слушать как он ворочается и урчит животом, либо быстренько сгонять до соседнего здания и что-нибудь там нарыть. За время своего пребывания на территории Города она успела обойти лишь три высотки из шести, а значит в остальных мог обнаружиться неплохой запас.
   Правило в голове автоматически бахнуло насчёт "необходимости держать подопечного в поле зрения", однако брать парня с собой Лускус совершенно не хотелось, ведь с ним процесс поиска мог значительно затянуться и это уже было чревато неприятностями.
   Озвучивать все вышеперечисленные нюансы ей было лень, потому она просто выделила подопечному свитое три дня назад "гнездо" в виде тщательно утрамбованной подстилки в виде картонных коробок поверх листа фанеры на изгибе громоздкого компенсатора теплотрассы в углу и сказала что-то вроде "сиди тут".
   Инауро условия явно не понравились, но пререкаться он не стал. Он вообще преимущественно молчал, лишних вопросов не задавал и делал вид, будто у него всё в полном порядке.
   - Если ты ожидал чего-то получше, то ничего, кроме этого, у меня нет, - на всякий случай уточнила Лускус, торопливо застилая часть лежбища куцым стёганым одеялом.
   Подопечный уныло попинал коробки и сел рядом, свесив вниз ноги.
   - Да мне, в общем-то, всё равно. Я вряд ли смогу заснуть.
   - А вот этого не надо, - отрезала она. - Спать ты будешь, ясно? Мы оба будем спать. А с утра ещё и в душ сходим, как только воду дадут. Ты, кстати, наверняка есть хочешь? Вижу, что хочешь. Так.
   Она вытащила из-за манжеты потрёпанных берцев заточку, похожую на переделанный наконечник стрелы, и протянула её подопечному.
   - Я пошла за едой, а ты будь тут и никуда не уходи. Понял? Никаких "размять ноги" или "пописать". Если приспичит, сделай свои дела в окно, а лучше дождись моего возвращения, я свожу тебя в нормальное отхожее место.
   Лускус остановилась, обвела взглядом помещение и вздохнула, чувствуя, что надо бы немного сбавить темп речи. Он всегда у неё невольно ускорялся, когда впереди маячила перспектива сложной проводки.
   - Попыток самоубийства тоже предпринимать не советую, это тупо, - уже намного спокойнее добавила она. - Ничего не трогай, ни с кем не общайся, на пол не спускайся, а то сожрёт тебя кто и мне будет обидно. Если кто-то кроме меня здесь объявится, ори погромче или лучше лезь сразу вон туда.
   Она указала пальцем на зигзагообразное переплетение труб, уходящее под самый потолок.
   - А вообще, я быстро. Засекай.
   Инауро с сомнением покачал головой.
   - Так может мне лучше с тобой сходить?
   - Нет.
   - Но я могу помочь.
   - Нет.
   Она спрыгнула на пол и, уже сделав шаг в сторону, машинально оглянулась.
   Худой рыжий парень наверху смотрел прямо на неё, вид у него был несчастный. Над его головой на восьмиметровой высоте виднелось массивное перекрестие нависающих бетонных балок и на их фоне человек смотрелся особенно хрупким и жалким.
   - Не дрейфь, - проговорила Лускус. - Пока ты тут, я за тебя переживать не буду. Это хорошее, спокойное место. Если сделаешь всё, как я сказала, с тобой абсолютно ничего не случится. А я сама только до соседнего дома и сразу обратно. Ок?
   - Ок, - еле слышно отозвался рыжий и уставился в затянутое полиэтиленовой плёнкой окно.
   Проводница поспешно скатилась вниз по лестнице, выскользнула на улицу и выдохнула, останавливаясь.
   "Зачем я опять лезу в какую-то непонятную историю? - она задумчиво поглядела в неровный прямоугольник неба, обрезанный крышами плотно прижавшихся друг к другу высоток. - Нет, ну вот правда? Пусть бы этого особо ценного мертвяка подобрал кто-нибудь другой. Подумаешь, потеряла бы несколько баллов, не впервой..."
   За свою сравнительно недолгую жизнь на территории междумирья Лускус успела уже слишком много раз побывать в роли проводника и последнее время старалась брать в подопечные одних лишь коматозников, потому что уже не единожды на собственном опыте убедилась, как обидно упускать тех, у кого нет ни малейшего шанса на возвращение домой. Она постоянно обещала себе, что больше ни за что не будет связываться с потенциальными смертниками, однако брала их снова и снова, теряла и проклинала себя.
   Разумеется, Лускус всех их учила как правильно подавать запрос на перерождение в случае неминуемой гибели, но основная проблема заключалась в том, что мертвяки как-то в принципе не горели желанием перерождаться. Словно бы у них в мозгу срабатывал некий стоп-кран по типу "с меня и одной смерти хватит".
   "Вы поймите, - каждый раз пыталась объяснить она. - Это тело вовсе не ваше, оно лишь временный материальный носитель, без которого ваши сознания сразу размотало бы по всей галактике. Но тело это - смертно, как и обычное человеческое. Впрочем, у вас всегда есть возможность, скажем так, воскреснуть, но для этого необходимо выполнить ряд условий и кое-чем пожертвовать в процессе. Это почти как с медициной в человеческом мире. Вас могут успеть спасти, если вовремя подколют нужными лекарствами и прооперируют, но возможно после этого у вас будет чужая печень, искусственное сердце и вы уже никогда не сможете ходить. Или сможете, но только на костылях или протезах. Так и здесь. Коматозникам отчасти проще. Им нужно это псевдо-тело поскольку их сосуд во внутреннем мире поврежден и назад личность не принимает. До поры. Они вполне могут спонтанно очнуться дома, забыв о том, что с ними здесь происходило. Да, будем надеяться, так однажды и произойдёт с каждым из вас. Может быть не раз и не два, но это как раз неважно. Я самолично встречала здесь тех, кто попадал сюда не впервые и затем также тихо-мирно исчезал, чтобы жить дальше земной жизнью. Обычная человеческая жизнь в обычном человеческом теле - это хорошо и потому я желаю вам всем благополучно в неё вернуться. Однако у мертвяков как раз никакого тела, кроме этого, больше нет. Вообще. И уже не будет. Потому у них только два варианта - изо всех сил стараться здесь не пострадать или заранее готовиться к костылям".
   Вот только перспектива хождения на костылях мало кого из её подопечных привлекала.

***

   На запрятанную в недрах соседнего здания кухню она наткнулась быстро, однако улов её не порадовал.
   В рассохшихся деревянных шкафчиках из еды нашлись лишь погрызенная кем-то палка сырокопченой колбасы, пара брикетов сухой лапши с запахом говядины и пластиковая бутылка с жиденьким фруктовым кефиром. Очевидно, эта кухня была с дефектом и после предыдущего визита отрастить полноценный запас провианта не успела.
   Рыскать по другим домам было поздновато, потому Лускус решила обойтись пока тем, что есть, а на рассвете поискать еду на пару с подопечным.
   Откопав в куче разделочных досок на заросшем травой подоконнике электрическую зажигалку, она поставила на огонь почерневший от копоти чайник, достала из рюкзака небольшую миску для лапши и задумчиво понюхала колбасу. Та, несмотря на неприглядный вид, пахла вполне сносно и казалась свежей.
   Лускус ещё некоторое время стояла возле оконного проёма с единственным уцелевшим куском стекла, напоминающим обломок сказочного меча, хмуро жевала колбасу и вглядывалась в багровеющее закатное небо, перечёркнутое сетью чёрных проводов. Затем выдвинула из-под колченогого стола одну из табуреток и уселась, вытянув уставшие ноги.
   "Эх, надо было валить из Города, пока была такая возможность. Хоть ночью, хоть когда", - подумала она, отплёвываясь от засалившейся колбасной оболочки.
   Всё было как-то неправильно.
   Во-первых, Лускус не могла понять, почему по прибытии рыжий очутился не где-нибудь, а именно в Зыбунах. По всем правилам, после проникновения на территорию, путник должен был пройти своеобразный период адаптации - осмотреться, отдышаться, пораскинуть мозгами. А этот ведь даже не по собственной дурости полез в трясину к червякам, он там тупо материализовался и уже до встречи с проводником успел побывать в своей первой серьёзной передряге. Странно, что выжил вообще.
   Во-вторых, из рассказа Инауро выходило, что даже проникновение на территорию у него произошло в тёмное время суток. Она вспомнила, как перед самым рассветом сквозь сон ощутила тревожное шевеление потоков сумрака за окном - словно концентрические круги от брошенного в воду камня - но решила, что поблизости либо стирается этап, либо проходит чей-то путь. В общем, и в этом случае парню невероятно повезло, ведь материализоваться в сумерки удавалось редким единицам, а те же, кто смог, по завершении процесса частенько сходили с ума и, разумеется, вскоре гибли.
   Впрочем, подозрительно было и всё остальное - не в меру затянувшееся безделье, словно бы и правда именно ей было суждено подобрать этого парня, обещание невероятно высокой оплаты за его проводку и вместе с тем конский штраф за промедление, то и дело сбоящие "напоминалки в голове", да ещё это имя... Проводница знала точно - Зона не могла назвать кого-то "золотым" из-за одного только цвета волос. Зона смотрела прямо в душу, и исходная внешность воплощённого для неё роли не играла.
   Зона сортировала путников, словно зверей в зоопарке или вещи в бюро находок - все мечты, тайные желания, страхи, личные ассоциации, увлечения и комплексы автоматически выпячивались, акцентировались, вылезали на поверхность.
   Это было как дар. Как клеймо. Как насмешка.
   Каждый воспринимал свой позывной по-разному, но мог заранее готовиться к тому, какими будут его трансформации после перерождения, ведь каждое слово Зоны рано или поздно сказывалось на материи.
   Лускус машинально провела рукой по лицу, словно смахивая воду.
   Когда-то давным-давно она была маленькой беспомощной уродкой, которая так и не успела найти своего проводника, потому что умерла раньше, чем сумела до него добраться. И вот теперь она носила имя "безглазая", которое также, в зависимости от контекста, могло переводиться как "зрячая".
   Это была одна из своеобразных шуток Зоны.
   Вместо изначально отсутствующих глаз она дала ей жутковатые новые, видящие порой слишком многое. Вместо тяжёлых пороков развития центральной нервной системы - два тончайших, неразличимых человеческим зрением псионических щупа, которые при необходимости проникали сквозь плоть собеседника и транслировали любые иллюзии непосредственно тому в мозг. Вместо хрупкого, ослабленного болезнью тела - гибкий, крепкий, быстро регенерирующий организм рептилии.
   Можно даже сказать, что с мутациями Лускус сильно подфартило, но она всё равно старалась не рассказывать о своих приобретенных "достоинствах" нечеловеческой физиологии - ни путникам, ни проводникам, ни прочим тварям - и зачастую просто уклонялась от ответа на вопрос "а что у тебя есть кроме хвоста?". "Как же ты видишь, если глаза ненастоящие?", "ты телепатка?" - спрашивали её. А она просто не знала, стоит ли говорить правду. По сути, она уже была для них чудовищем, а чудовищам как-то не принято доверять свою жизнь и безопасность...
   Чайник пронзительно засвистел, выдувая в низкий потолок крошечного закутка густые белёсые клубы.
   - Вот же люди, - недовольно пробормотал кто-то неподалёку. - Всю кухню запарили.
   От неожиданности Лускус подскочила, грохнула табуретом.
   - Только вот не надо нервничать, я без претензий вообще, - из полумрака лестничного пролёта, ведущего на другой этаж, осторожно выглянул молодой парень, одетый в длинное залатанное кимоно.
   Несколько секунд он щурился, прикрываясь от льющегося из окна света широкой ладонью.
   - О, приветики, сис! - хмыкнул он, разглядев прижавшуюся к стене Лускус с топором наперевес. - А я тут чаю решил замутить. У тебя сахарку не найдётся?
   Его шершавая кожа была нехорошего сизого оттенка, на её фоне особенно выделялись покрытые сеткой полопавшихся капилляров глаза, на обритом бугристом черепе по линии висков виднелись вживлённые разъёмы размером с хорошие кровельные саморезы, обрамлённые розоватыми венчиками оплавленной плоти.
   - А, - промямлила Лускус и спрятала оружие. - Так вот, кто сожрал весь мой провиант.
   Этот перерожденец был ей знаком.
   Лектито входил в число тех редких отщепенцев, что изначально выбрали "жизнь вне закона", категорически отказавшись взваливать на себя стандартные обязанности проводников или смотрителей. Они иронично называли себя "полупроводниками" или "транзисторами", не следовали никаким правилам и не принимали ничью сторону, за что нередко огребали по полной программе и были вынуждены постоянно противостоять ментальному воздействию Зоны, глуша её сигналы - порой даже самыми варварскими способами. Этот вот, к примеру, регулярно поджаривал себе мозг.
   Впрочем, даже до первых экспериментов с электричеством, Лектито не отличался особой адекватностью, был нелюдимым и странным, отвечал невпопад и всё происходящее вокруг воспринимал не иначе как абстракцию или дурацкую шутку. Для него будто бы не существовало ничего, кроме его самодельной электронно-вычислительной машины, микросхем, кабелей и любимого паяльника, которые он повсюду таскал за собой в громоздкой тележке и в любую свободную минуту модифицировал.
   Впервые Лускус пересеклась с ним всего четыре смерти назад - немногим позже его воплощения на территории междумирья - и уже тогда он реагировал в основном лишь на электронные импульсы и двоичный код. Впрочем, возможно, в его случае подобный способ ухода от реальности был лучшим вариантом из возможных.
   - Бессонница у меня, - пожаловался транзистор. - Мигрень и муки душевные. Приложуху склепал полезную, но из-за некорректного парсинга данных возникла багровая ситуация. Думал, смогу на раз-два вычислить источник проблемы и пофиксить, дундук. Хренушки, база данных блочится, приложение из-за переполнения памяти крашится, куча глюков вываливается, теперь вот, короче, сижу и утечки анализирую. Кошмар кошмарный.
   - Ты сам уже как глюк, Тито, - перебила его Лускус. - И такими темпами скоро совсем с катушек съедешь.
   Лектито демонстративно подавил зевок.
   - Боль временна, триумф вечен, - он бочком опустился на табурет напротив и щедро насыпал в принесённую с собой жестяную кружку заварки. - У меня мозг на волне внутренних алгоритмов, профдеформация в моменте, если можно так сказать.
   - Ага, как обычно, - Лускус плеснула ему кипятка. - Я тебя, кстати, проглядела. Ты давно уже здесь?
   - Да, - он шумно отхлебнул. - В смысле нет. День суетный. На закате добрался, еле восточный вход отыскал, час как вещи распаковал. В Развалы толпу занесло по этапу, я там свой свеженький "бэкпорт" апгрейдил, пришлось резко скипнуть. Двое суток по дороге с облаками. Голодный, холодный, без связи вообще. На собирателей возле Красного Города чуть не попал, они там вместе с задохликом сейчас промышляют, как только не заметили...
   В основании его черепа виднелось круглое углубление, закрытое сдвижной металлической крышечкой, а чуть выше затылочного бугра сквозь кожу слабо просвечивало красным - такого проводнице прежде видеть ещё не доводилось. Лектито, будто бы почувствовав на себе её пристальный взгляд, оглянулся.
   - К слову, я столько нового и полезного тебе рассказать могу, сис.
   - Нет, дорогой, давай в другой раз. Я уже не свободна, меня голодный подопечный ждёт, да и выспаться бы надо, - она отпила из кружки Лектито и скорчила недовольную гримасу. - Чего и тебе желаю.
   - Спасибо. Но вы всё равно... как утром соберётесь, зайдите, потрындим о делах наших скорбных. Я здесь, тремя этажами выше, - он хитро сощурился. - Может статься, нас с тобой судьба свела. У меня как раз очень полезная штука на днях появилась, тебе непременно надо её потестить.
   - Ок, зайдём, потестим, - чисто из вежливости согласилась Лускус и, прихватив заваренную для подопечного лапшу, поднялась на ноги. - Ты главное не располагайся, мы с парнем уже официально вместе, завтра первый день, так что сам понимаешь.
   Лектито кивнул, улыбнулся и рассеянно захлюпал чаем.

***

   В отличие от большинства обитателей междумирья, Лускус по-прежнему каждую ночь видела сны.
   Впрочем, те уже едва ли походили на сны человеческие - в них давно уже не было персонажей и сюжетов как таковых, одни лишь странные символы и дышащие опасной жизнью леса, реки, горы, подземелья, города. И ещё в её снах каждая мелочь имела смысл, хотя она редко понимала какой.
   В сегодняшние сумерки второй день подряд ей снился лес - призрачный бурелом, опутанный свисающими с толстых ветвей длинными золотистыми нитями, похожими на человеческие волосы.
   Она шла сквозь него в направлении гигантской каменной глыбы, поднимающейся из-за густо усыпанного звездами горизонта. Жёлтые цветы ползучего вьюна выпускали тонкие, цепкие усики, пытаясь поймать и оплести ноги, но она продолжала идти вперёд. Упрямо. Отчаянно. Заворожённо.
   Она почти физически ощущала тревожную звенящую дрожь, испускаемую загадочным изваянием.
   ЗАКОН НОМЕР РАЗ, ПАРАГРАФ ВТОРОЙ, ПУНКТ ТРЕТИЙ - ПРОВОДНИК ОБЯЗАН ПОСТОЯННО ДЕРЖАТЬ ПОДОПЕЧНОГО В ПОЛЕ ЗРЕНИЯ, ЗА ИСКЛЮЧЕНИЕМ ТЕХ СЛУЧАЕВ, КОГДА...
   Утреннее солнце бешено жарило сквозь шелестящую на сквозняке полиэтиленовую плёнку, когда Лускус проснулась от сильного сердцебиения. Голова её гудела словно набат, от неудобной позы ныла каждая мышца.
   Инауро рядом не было.
   Ещё не поняв толком, что произошло, проводница спрыгнула на пол и огляделась.
   Добытая вечером еда осталась на месте, посреди кучи картонок тускло поблёскивала заточка, которую она вчера вручила подопечному, одеяло горкой возвышалось на пыльном полу. Следов от ног на нём имелось множество, однако чётко она видела только свои. Остальные - смазанные, крупные, нечеловеческие - были хаотично расположены по всему третьему этажу, а со стороны оконного проёма явственно проступали следы волочения - длинный неровный зигзаг до самой двери.
   Она положила ладонь поверх одного из следов. Три основных пальца и короткий большой, перпендикулярно отведённый назад. Хищники. Тихие, прыгучие, вероятно разумные. Мусорщики? Адоты? Укокошники?
   Ну хоть пятен крови нигде не видно. И то плюс.
   "Без паники, - сказала самой себе проводница, выравнивая сбившийся было сердечный ритм. - Парень ещё жив".
   Игнорируя истерично вопящую в мозгу напоминалку и недоумевая, как же это она так крепко заснула, что ничего подозрительного не услышала, Лускус аккуратно разложила продукты по карманам рюкзака, конвертиком свернула одеяло, пропустила заточку под эластичную подвязку на левой щиколотке, проверила крепление чехла из-под топора, ещё раз внимательно осмотрела помещение и только потом неспеша выбралась на улицу.
   Пыльный ветер ударил в лицо, скрипнул песчинками на зубах.
   От недавнего пасмурного затишья не осталось и следа. Тени от покрытых уродливыми наростами стволов, причудливо сплетаясь, узорами лежали на стенах домов и асфальте, небо было ярко-синим, по нему быстро плыли низкие кучевые облака, вдалеке слегка погромыхивало, словно перед грозой. Слева шумел, изливаясь из опоясывающей здание системы труб, тугой поток воды. По мокрому разбитому асфальту возле него, радостно попискивая, ковыляло целое семейство крапивников, похожих на живые грибы с клешнями. По стенам, хаотично вскидывая ноги-руки, ползали тени. В невысокой хозяйственной пристройке справа что-то билось и грохотало, пытаясь вынести перекошенную дверь. Вдали, на фоне беспорядочно мигающих светофоров шествовала, медленно переставляя длинные ноги, пара протяжно перекликающихся гофимов, а в высоких зарослях возле разрисованной стены уже поднял свои многочисленные нежно-розовые кудрявые головы ядовитый цветок, который здесь почему-то было принято называть "рододендрон".
   Всё. Она проспала. Проворонила. Начало "сезона охоты" открыто.
   На дереве неподалёку сидела нахохленная крупная светло-серая птица с тремя когтистыми лапами, длинным гладким хвостом и выпуклыми оранжевыми глазами. Ветер ворошил её узкие перья, похожие на тонкие лепестки слюды. Птица недовольно зыркнула на проводницу, щёлкнула клювом и отвернулась.
   Не дожидаясь появления сородичей неизвестной крылатой твари, Лускус по выступающим из стены трубам и балконам вскарабкалась на крышу дома и почти десять минут высматривала с высоты Инауро. Впрочем, надеяться на то, что он, вопреки её запрету, вышел справить нужду, было глупо.
   - Тито!
   На восьмом этаже соседнего здания было темно - очевидно за прошедшие сумерки доморощенный компьютерный гений успел тщательно заклеить все окна обрывками газет и тряпьем, чтобы дневной свет не отвлекал его от монитора.
   - Меня что, вообще никто не слушает? - недовольно пробурчала Лускус. - Сказала же, не располагайся.
   Она миновала анфиладу соединённых круглыми порталами комнат и оказалась в узком спиральном коридоре, заваленном барахлом. Несмотря на это очевидное присутствие жизни, здесь почему-то особенно остро ощущалось запустение.
   "Вот это и есть суть Белого Города, - подумала она, перешагивая через вырванную из стены эмалированную раковину с торчащими во все стороны будто щупальца спрута трубами. - Забытые, потерянные, никому ненужные вещи, заныканные в тёмных углах. Унылая помойка..."
   Она припомнила, что когда-то очень-очень давно воспринимала эти места иначе. Она ощущала себя здесь не просто своей, она чувствовала себя безгранично свободной, дикой и почти непобедимой, мчащейся будто яркая комета сквозь бескрайний космос. Тогда ей ещё всё было интересно.
   Она повсюду выискивала знаки и, очертя голову, бросалась на поиски приключений. Новые локации, незнакомые опасности, странные звуки, фактуры, текстуры, запахи. Тайны.
   Да, вполне вероятно, на воспоминаниях Лускус сказывался своеобразный флёр ностальгии по так называемым "былым временам", когда она ещё была не такой уставшей - от собственных зацикленных мыслей, от утраченных иллюзий и не свершившихся ожиданий, от нескончаемого чувства вины. Теперь же в ней не осталось больше огня, одни затухающие угли... которые она то и дело упорно ворошила в надежде снова испытать то самое ни с чем не сравнимое чувство беззаботного звериного куража.
   Из-под ног кинулись врассыпную какие-то мелкие, едва различимые в полумраке животные.
   Лускус отскочила, чертыхнулась, обошла завал из позеленевших мешков с отходами и двинулась дальше. Шаги её гулко разносились в пространстве, отражаясь от голых стен.
   - Тито! Ты, блин, где вообще?!
   То и дело спотыкаясь о горы невидимого в темноте хлама, она наконец выбралась в центральную залу, в одном из углов которой расположился единственный источник света на этаже - подключённый к небольшому натужно тарахтящему бензогенератору ноутбук. По его экрану величественно перетекали бордовые фрактальные узоры. Рядом стоял проржавевший велосипед с тележкой и прикрученным вместо сидения компьютерным креслом, а позади него, скрючившись между стеной, кучей деревянных ящиков, пустыми канистрами и шаткой башенкой из грязной посуды, на коротком латексном матрасе спал Лектито. Под его головой распласталась сумка с инструментами, лоб был перехвачен узкой чёрной повязкой из непонятного материала с едва заметными синими прожилками, полы длинного кимоно задрались, из-под них торчали тощие волосатые ноги в дырявых носках.
   - Тито! - рявкнула Лускус. - Тито! Проснись! Ты парня моего не видел?
   Тот издалека окинул её мутным взглядом, пробубнил что-то типа "завтра, всё завтра" и перевернулся на другой бок.
   - Эй! - она перелезла через очередное переплетение труб. - Просто ответь на вопрос и спи дальше!
   Транзистор не реагировал.
   Пока Лускус решала, каким путем до него будет проще всего добраться, не умудрившись при этом вляпаться в какую-нибудь вонючую дрянь, неподалёку полураздавленным сверчком задребезжал звонок.
   Лектито завозился.
   - А, что? Меня нет... - он нехотя стащил с головы повязку, выудил из бокового кармана сумки новёхонький смартфон, уткнулся в него лбом. - Алло! Кто это?
   На том конце послышался взволнованный женский голос.
   Транзистор некоторое время хмуро слушал сбивчивый торопливый рассказ, то и дело прерываемый приглушёнными хлопками, похожими на взрывы, затем расплылся в добродушной улыбке.
   - О, солнце, приветики! Я тоже тебя люблю. Да, конечно, - он закивал. - Только меня сейчас нигде нет. Ваша проблема комплексная, а у меня кризис. Перезвоните позже.
   Лускус наконец подобралась к нему на максимально близкое расстояние и замерла в нерешительности, раздумывая над тем стоит ли ей в принципе лезть через очередную мусорную баррикаду.
   - Тито, посмотри на меня!
   Он с трудом разлепил один красный бессмысленный глаз.
   - Сис, ты? Думал, приснилось, - он уронил смартфон на пол, из тонкой щели динамика доносились чьи-то сдавленные рыдания. - У меня в последнее время сны какие-то невероятные. Космос в огне, огненный океан в космосе, лица, двери, знаки, все дела. По ходу, щит уже не справляется.
   Транзистор дотянулся до лежащего рядом кабеля и начал неторопливо наматывать его на руку, глядя в сторону.
   - Надо позавтракать, наверное. У меня лапша ещё осталась. Лапша - это хорошо. Лапша - часть Сансары, без лапши мы никто. Составишь компанию? Только придётся вниз за кипятком сходить, не грызть же её всухомятку.
   - Ты парня моего не видел? - с трудом сдерживая нарастающее раздражение, повторила Лускус. - Ну такого, в ветровке, ярко-рыжего.
   - Не видел. Ни рыжего, ни зелёного, ни фиолетового в крапинку. Он хоть симпатичный? Впрочем, у тебя все какие-то не в меру симпатичные, словно ты их спецом по внешке подбираешь.
   - Да блин, хорош, - наморщилась она. - Обычный парень. К нам в соседнее здание ночью кто-то залез, на полу куча следов, только я не поняла чьих.
   - Ай, - Лектито беспечно отмахнулся. - Тут под самый рассвет порожденцы были, штук семь или восемь, с виду вроде мусорщики, но это не точно. Я их мельком видел, издалека, побоялся спалиться. Потом они ушли, а я подумал, подумал и не стал тебя беспокоить. Эти же обычно на этапы со странниками не суются и уж тем более по домам ночами не ходят. Не представляю, что им тут было делать вообще.
   Он поднялся на ноги, щёлкнул коленными чашечками, сладко потянулся.
   - Но, чем чёрт не шутит, может они твоего парня и увели. А может, - выражение лица транзистора стало предельно серьёзным, - твой парень понял, какой ты контрол-фрик и деспот, и сам с мусорщиками убежал.
   Проводница некоторое время соображала, потом выругалась и поползла наружу.
   - Эй! Ты прогу-то мою новую посмотришь? - весело крикнул вслед Лектито, но она его уже не слышала.
   Нельзя сказать, что её сильно грела мысль о блуждании по огромной горе хлама и о неминуемой стычке с коренными обитателями пригородной свалки, однако и отступать она пока не собиралась.
   Стараясь держаться тенистой стороны улицы, Лускус быстро зашагала в сторону городской окраины.

Глава 2. Бардак

***

   Уже за километр до свалки начало невыносимо вонять.
   Оставив позади последние городские постройки, проводница быстрым шагом пересекла большой пустырь, вскарабкалась на поросшую чахлой травой насыпь и пошла медленнее, глядя на расстилающиеся впереди мусорные холмы. Между ними виднелась штук пять узких тропинок. Лускус выбрала наугад ближайшую, отмеченную полуразобранным остовом грузовика со снятыми колесами, будто бы специально украшенным развевающимися на ветру обрывками красной ткани.
   Сперва проводница шла очень тихо, внимательно прислушиваясь к далёкому птичьему гомону и то и дело подмечая тончайшие проволочные растяжки на пути, затем всё-таки оступилась на какой-то предательски скользкой ямке и, пытаясь сохранить равновесие, отступила в сторону. Под подошвой громко хрустнули осколки бутылочного стекла.
   Невидимые обитатели помойки тут же отреагировали целым набором звуков - впереди что-то упало и покатилось, зазвенела пустая пивная бутылка, грохнула крышка мусорного бака, затем уже совсем близко громко зашуршало целлофаном и рваной бумагой.
   - Эй, полудурки, верните парня, - угрожающе проговорила Лускус, озираясь.
   - Какой-такой парня? - манерно растягивая гласные, отозвался кто-то.
   Она разыскала глазами источник звука.
   Уродливое подобие человека, восседающее на торчащем из кучи хлама остове сарая, насмешливо разглядывало её поверх разбитых вдребезги очков и почёсывало сверкающую на солнце лысину с небольшим, но острым рогом во лбу.
   Проводница завела руку за спину, демонстративно укладывая ладонь на рукоять закреплённого в чехле топора.
   - Вы украли у меня на территории Белого Города человека, верните его, - сказала она.
   - Мы? - переспросил порожденец.
   - Ты ведь прекрасно понимаешь, о чём я говорю. А я совершенно точно знаю, что человек мой ещё жив, и прошу отдать мне его по-хорошему.
   Мусорщик широко улыбнулся ей двумя рядами крупных лошадиных зубов и кокетливо натянул на голову нежно-голубую бейсболку.
   - Этого требовать твой честь?
   Лускус хмыкнула. Косноязычный порожденец вызывал её на поединок без оружия по старинному канону, это было диковато, но в то же время довольно занятно. Видимо, убивать её здесь пока никто не планировал.
   - Судьба решит, - с готовностью отозвалась она, снимая руку с рукояти топора.
   Существо удовлетворённо кивнуло и спрыгнуло с крыши сарая, подняв в воздух целый рой мух.
   "Да ну блин, такого только из огнестрела валить", - решила проводница и помрачнела.
   Её потенциальный противник выглядел внушительно - пружинистые повадки опытного хищника, тяжёлый торс с выпуклым животом, упругим мячиком нависающим над узкими кожаными шортами, мускулистые безволосые ноги с отросшими когтями, массивные кисти рук, толстая черепная коробка, боевые шрамы. Килограмм сто пятьдесят, сто семьдесят живого веса. Молодой, но уже половозрелый альфа-самец, скорей всего даже не единожды успевший размножиться. Большая редкость, по местным меркам.
   - Дык это, может сперва выпить по чашка чай? - предложил мусорщик, жестом приглашая её на свою территорию, и молниеносно вскочил на скрипнувший под ним мусорный бак.
   - Чего? - проводница на мгновение замешкалась, затем быстро вскарабкалась по импровизированному мостку из гнутых металлических оград и, миновав завалы покорёженных консервных банок вперемешку с бумажной трухой и гнилью, остановилась. - Слушай, вугр, ну вот какой нафиг чай? Мне нужен мой человек, ты по всей видимости тоже от меня чего-то ждёшь. Так и скажи прямо, эй. Хочешь подраться? Давай подерёмся. Мена нужна? Говори, на что, я подумаю. К чему эти намёки, реверансы и нелепые попытки отвлечь моё внимание?
   - Ыхы, - перепрыгнув на соседний бак, осклабился мусорщик. - Кокрастыке нет, мы очень хороший и прямой.
   Он раскланялся и кокетливо оправил воротник растянутой спортивной кофты.
   - Мы имя господин Васфас и состоять в должность...
   - Где мой подопечный? - перебила Лускус.
   - Ай, какой невежливо! - восторженно взвизгнул порожденец, поиграл нависающими надбровными дугами и снова присел на краешек бака. - А ведь мы, кабутто, ты и дожидаться.
   - Да неужели.
   Проводница помрачнела ещё больше.
   Мусорщик определённо вёл непонятную ей партию, в то время как проводница предпочла бы обычную потасовку. Она знала - все порождения междумирья, особенно проживающие закрытыми колониями, имеют весьма специфическое чувство юмора и напрочь вывихнутую логику, и значит пускаться с ними в пространные дискуссии не только бессмысленно, но и небезопасно. Другое дело - наглядная демонстрация морального и физического превосходства. Спокойную уверенную силу эти твари уважали, причём настолько, что до драки в итоге могло не дойти вовсе. Увы, как раз сегодня уверенностью и тем более спокойствием Лускус не отличалась.
   - Поди, не в лесу жить, - порожденец игриво болтал в воздухе своими жуткими ногами. - Люди добрые поговаривать, что ты не любить вугр. Думать, мы тупой и нас надо кусать. А с мы надо дружить, мы умненький, наблюдательный и сладенький как мышка.
   - Да не пошёл-ка бы ты, - отозвалась она, всё ещё рассчитывая на более-менее стандартное развитие событий.
   - Оки-доки, мы-то пошёл, - легко согласился Васфас. - Вот как договорить, так и пошёл, ножками топ-топ, угу.
   "Поразительно бесячий вугр", - подумала проводница, изо всех сил стараясь не злиться.
   Она плавно приблизилась к нему ещё на пару метров и едва заметно качнулась на ступнях, проверяя устойчивость мусорной кучи.
   - Слушай, я сегодня совершенно не в настроении препираться. И потому даже не буду спрашивать, зачем вы у меня человека украли. Просто скажи мне, где он, я его заберу, и мы тихо-мирно разойдёмся.
   - Где кто?
   Гадёныш бесстыдно её троллил.
   - Тот парень, что был со мной в Белом Городе. Человек. Путник, - сквозь зубы процедила Лускус.
   - Чувачок такой рыженький, тихенький?
   - Да, - сказала проводница.
   "А ведь он специально меня провоцирует, - решила она. - Но ради чего? Тупо посмотреть на реакцию?"
   Хвост её то лупил по спрессованной горе хлама, выдирая из неё и расшвыривая во все стороны мятые алюминиевые банки, то замирал в воздухе наподобие жала скорпиона. Терпение истончалось словно леска, на которой подвесили слишком большой груз, а в груди, глубоко под рёбрами уже ворочалось, раскрывалось, скользило выше и прорастало в голову тёмное всепоглощающее чувство - безумная, оглушающая ярость, которую она мысленно именовала "кракеном", по аналогии с мифическим чудищем из некогда прочитанной ею приключенческой книжки. Ярость эта жила внутри неё сколько она себя помнила, вот только с каждым новым циклом контролировать её становилось всё сложнее.
   "Такими темпами однажды меня просто разорвёт из-за какой-нибудь ерунды", - подумала проводница, сжала челюсти и пару раз медленно вдохнула-выдохнула через ноздри, пытаясь успокоить вставшие дыбом нервы.
   -...Тоненький такой, - противным вибрирующим тенором ныл мусорщик, - рваный маечка, два зелёный глаза?
   Лускус молча кивнула.
   Поблизости никого больше не наблюдалось, однако она затылком ощущала чье-то стороннее присутствие. Это было то самое противное чувство, когда точно знаешь, что тебя сейчас атакуют, но совершенно непонятно как именно и с какой стороны. А затянувшийся диалог с чокнутым монстром, готовым за доли секунды растерять напускную игривость и превратиться в самоходную мясорубку, да разгорающаяся ярость внутри, перетягивающая на себя всё внимание, так и вовсе не способствовали адекватному и уж тем более тактическому мышлению.
   - У чувачка ещё шишка на голова? - продолжал порожденец, изображая глубокие раздумья. - Нет, два шишка...
   Проводница почувствовала, как кровь отхлынула от её лица и гулко запульсировала в затылке, а на плотно стиснутых губах зазмеилась гаденькая улыбочка. Ей вечно становилось не в меру весело перед лицом реальной опасности.
   "Полная потеря контроля над ситуацией, неравная схватка, гибель, - промелькнуло в её мозгу. - Надо бы подняться повыше".
   - Мм, вряд ли мы будет оригинальный, - мусорщик наморщил низкий лоб. - Но звиняй, кажися, такой человек здесь никто и никогда не видеть.
   Вдалеке протяжно вскрикнула птица, Лускус вздрогнула и осклабилась, демонстрируя зубы.
   "Придушу тварь", - решила она.
   - Да что левый базар ваще, мы говорить по делу, - порожденец почесал торчащее из-под кофты брюхо и как бы нехотя сполз с крышки бака. - Типа смари, ты сам прийти к нам в брачный сезон. Значит ты сам этого хотеть. Мы секусальны и ликалепны...
   Проводница округлила глаза и зло расхохоталась.
   - Ты чего несёшь вообще, чучело?
   - Вот непонятливый, - притворно огорчился тот. - Ты биология знать? Атаномия? Молокопитающий молокопитать. Не пожалейш, попробаешь. Белки, жиры, угли, воды. Для здоровья...
   Договорить ему проводница не дала. Внутри её черепа словно бы лопнул тугой пузырь, жаром ударив в левый висок и сузив пространство до одной-единственной точки, кулаки сжались, а улыбку резко сменила гримаса отвращения. Как прыгнула вперед, она даже не заметила.
   От неожиданности мусорщик растерялся, замычал, замахал руками, невпопад отвечая на её тумаки. Противники ненадолго сцепились, затем Лускус занырнула под мокрую источающую смрад подмышку порожденца, оседлала его мясистую тушу сзади и сверху, оттолкнулась ногами от тяжёлого бака, и они оба, обдирая кожу о торчащий хлам, кубарем покатились вниз.
   Приземление вышло для проводницы относительно удачным. Не обращая внимания на пульсирующую боль в ушибленном бедре и сыплющийся сверху мусор, она оплела его ноги своими и начала с силой вдавливать лысую голову в жижу помоев, с нескрываемым наслаждением глядя на струйку воздушных пузырьков, выскочивших из его разинутого рта. Затем мусорщик, видимо осознав наконец, что произошло, булькнул и извернулся, высвобождая руку и правое колено. Проводница успела уклониться от просвистевшего рядом огромного кулака, но кривые жёлтые когти уродливой ступни всё же зацепили её, распарывая штанину.
   - Где? Мой? Подопечный?! - взвыла Лускус и трижды коротко ударила его в лицо, треснутые очки вмялись в переносицу порожденца и развалились.
   Не давая ему опомниться, она быстро перекинула ноги в болевой захват, поймала руку противника, и откинулась назад, чувствуя, как с хрустом выворачивается его плечевой сустав.
   Мусорщик извивался, фыркал словно бегемот, его мышцы ходили ходуном, на покатом лбу вздулись вены, но сопротивлялся он на удивление слабо - лишь шлёпал свободной ручищей по грязи и беспомощно возил ногами. Возможно, он вовсе не был таким сильным и опытным, каким казался, или же схватка действительно застала его врасплох. А может он понимал, что убивать альфу неизвестно где скрывающейся с заложником стаи ни один здравомыслящий проводник не рискнет, и потому не особо-то старался.
   Напрягшись всем телом, Лускус выгнулась ещё сильнее и опешила. Порожденец ритмично моргал, клокотал сдавленным горлом, жарко дышал ей под колено и вместе с тем умудрялся то и дело возбуждённо потирать свою промежность.
   По инерции проводница ещё пару минут продолжала его тянуть и вдавливать бедром в грязь, затем его сустав с щелчком выскочил из суставной сумки, а сам порожденец крутанулся и вздыбился, словно взбесившийся под наездником конь. Лускус, не удержавшись, полетела в сторону.
   - Стоп, стоп, больно. Васфас больше не драться, - загоготал мусорщик, выныривая из лужи.
   В момент падения проводница умудрилась приложиться затылком обо что-то твёрдое, в рюкзаке звонко лопнула банка со светоносками и в спину промеж лопаток вонзился тонкий осколок стекла, но она сразу вскочила, готовясь к повторному броску. На этот раз уже с заточкой, зажатой между пальцев.
   - Да ты ж погань вонючая, - уже не слыша саму себя, взбешённо зашипела Лускус.
   В голове её гудело, перед глазами плыли огненные кольца.
   Она, не отрываясь, смотрела на пульсирующую ярёмную вену порожденца и мысленно прикидывала, до какой из его артерий будет проще добраться - до подвздошной или бедренной. А ещё она вспоминала, как быстро и неприятно развивались все предыдущие стычки с представителями мусорной братии после первой же выступившей капли крови, однако озабоченный альфа лишь сидел в луже, отряхивался и ржал со счастливым выражением на плоской морде.
   - Зловредный крокодилка! - Васфас выудил из чавкнувшей грязи сбитую бейсболку, поглядел на свои оттопыренные шорты, на бессильно повисшую, вымазанную в чужой крови руку и снова загоготал. - Горячий как уголь...
   Лускус шумно выдохнула.
   Порожденец машинально втянул голову в плечи, его голубые поросячьи глазки быстро заморгали, а мимические мышцы лица хаотично выдали целую гамму противоречивых эмоций.
   - Стоп, - пискнул он. - Это шутка. Шуткуем мы, юмор. Не со зла. Бесконтрольное, инстинкт, брачный сезон. Без обид. Васфас тебе не враги. Мальчишка целый. Мы на твой сторона.
   - Что?
   Приступ жгучей ярости прошёл так же резко, как и начался, оставив внутри заметную вибрацию, постепенно набирающую обороты. Следовало куда-то срочно перенаправить задавленный всплеск эмоций. Лускус перекинула заточку в правую руку, глядя на текущую из разбитого носа мусорщика струйку розоватой слизи, и качнулась, невероятным усилием воли удерживая себя на месте.
   - Васфас не враги, - повторил порожденец. - Не сердиться. Ты хороший девочка, прямой, мы отдать тебе твоё. Оно нам не надо, мы любопытно.
   Он вылез из лужи, зашмыгнул соплю обратно и подмигнул.
   - Мы отдать тебе твоё, угу. Ток есть маленький условие.
   - Где?! - она чувствовала, как её начинает трясти. - Где он?!
   Васфас одним коротким движением поставил вылетевшее плечо на место, слизнул со своей ладони кровь и выпятил широкую нижнюю губу.
   - Чуть-чуточку терпение, крокодилка...
   - Терпение?! - заорала она. - Долго ты еще, скотина бесячая, будешь мне голову морочить?! Или ты сейчас же отдаёшь мне человека, или будем биться по-настоящему! Да я тебя, паскуда, угандошу!
   - Оки-доки, - смиренно согласился мусорщик. - Угандошивай.
   Лускус оскалилась и сделала шаг в его сторону.
   - Васфас сдаваться! - он машинально прикрыл голову руками и смущённо захихикал. - Тама твой человек, тама. Стописят три шаг прямо, потом три раза лево, ещё право и вниз до полянка.
   Лускус нервно дёрнула головой.
   - Да ты так не торопиться... - начал было порожденец, но она с размаху зарядила ему носком ботинка в челюсть так, что он всем телом завалился набок, и помчалась вглубь свалки.

***

   "Семь километров, - тоскливо рассуждала Лускус, припоминая недавнюю сводку на тему планирующегося расширения территории, принадлежащей свалке возле Белого Города. - А быть может уже все десять. Куда я ломлюсь? Что если мерзкий уродец соврал? Как искать? Какое лево? Какое право? Какая, вашу мать, полянка?!"
   В глубине свалки текли мутные ручьи, под ногами хрустело битое стекло и обломки пластика. Пару раз она взбиралась на мусорные холмы, разгоняя мух и стаи мелких галдящих птиц, пыталась сверху хоть что-то разглядеть.
   В холмах виднелись многочисленные звериные норы и полузакопанные гнилые сараюшки с косо прибитыми деревянными номерными табличками. Некоторые из домиков были разноцветными, с нарисованными на них большими наивными цветами. Поначалу Лускус останавливалась возле них, пинком открывала двери, но за ними никого не было - лишь кучки аккуратно рассортированного по углам хлама.
   Вскарабкавшись на очередной смердящий холм по проржавевшим останкам непонятных металлоконструкций и перескочив шаткую площадку из аккуратно уложенных досок, она сорвалась и, безуспешно цепляясь за рыхлые слои мусора, скатилась на дно неглубокого овражка, в самом центре которого под раскидистой ивой стоял накрытый стол.
   - Лу! - помятый, но живой Инауро радостно улыбался и протягивал ей руку, чтобы помочь подняться.
   Она оттолкнула его и вскочила, принимая стандартную боевую стойку с топором наперевес.
   За столом сидела компания разодетых под огородные пугала порожденцев и вразнобой моргала разноцветными глазами. Никто из них не проявлял ни малейших признаков агрессии.
   "Одиннадцать", - мысленно сосчитав потенциальных противников, Лускус сделала шаг в сторону подопечного и, крепко ухватив его за рукав, подтянула к себе.
   - Какого хрена, идиот?! - прошипела она сквозь зубы, не отрывая взгляда от мусорщиков. - Ты что здесь делаешь?!
   - Так ведь меня похитили, - удивлённо отозвался Инауро.
   Она лишь молча сдавила его локоть.
   Амбициозная идея перебить всех, пока они не просекли, что к чему, посетила её и в ту же секунду испарилась. Если с одним-двумя мусорщиками у неё ещё был шанс справиться, то дюжина - явный перебор. Отступать тоже было некуда. Крутые, хоть и невысокие склоны оврага лишали возможности быстро убежать. Да ей даже поворачиваться к порожденцам спиной не хотелось, чего уж говорить о том, чтобы под их дружным присмотром карабкаться по неустойчивой горе хлама.
   "И вообще, рассчитывать на то, что можно спрятаться в глубине свалки - неимоверная глупость, уж кто-кто, а эти-то свою территорию знают. Даже если суметь убежать, отыщут со стопроцентной вероятностью. Значит нужно возвращаться прежним коротким путём. Но опять же - как? Попытаться сторговаться и разойтись полюбовно, заинтересовать чем-то и драпануть? Неплохо, но что из содержимого рюкзака может их хотя бы на некоторое время отвлечь? Еда? Барахло? Блестяшки?" - она прикидывала варианты, отметая один за другим.
   - Ты поранилась, - еле слышно заметил Инауро.
   Лускус промолчала.
   "Ну что ж, положу сколько смогу", - решила она, однако мусорщики моргали и не двигались.
   Некоторое время было так тихо, что слышалось, как сонно жужжит муха, вляпавшаяся в варенье на блюдце. Потом сверху посыпались полусгнившие картонки.
   - Ыхы, чуваки, - над холмом показалась уродливая голова Васфаса с широченной улыбкой, оттенённой свежим синяком, а следом и он сам, осторожно цепляясь за торчащую из кучи арматуру, сполз в овраг. - Вы только поглядеть, кто туточки прийти! Диковина! Мечтание! Восторг! Наханесста! Ауф, заценить заслуженный фингал!
   За его спиной маячил ещё один мусорщик габаритами поменьше. Он тоже радостно скалился.
   - Чуваки, вы же помнить старый байка про девочка-крокодил, что упокоить сразу три братана с Зелёный Город? - альфа ехидно заржал и сразу скорчил печальную морду, надув губы. - Грустная байка, жалко Типтоп. По ходу, бойкий чувачок быть, хоть и тупой. Прадед наш. Токмо мы ведь без обид, дыа? Мы-то ведь не тупые, а очень даже умненький. Нельзя покоить нас из-за этот рыжик, который мы даже ни разу пальцем не тронуть, пожалоста-пожалоста. Васфас просить, умолять, унижаться. Исторический момент! Никак нельзя такой момент портить.
   Один из сидящих лязгнул челюстью. Кусок рафинада, зажатый у него в зубах, раскололся и обсыпался на стол. Порожденец прикрыл пасть и потупился. Остальные укоризненно закачали головами и снова во все глаза уставились на Лускус.
   - Меня не интересует то, во что вы тут играете, - холодно отозвалась она. - Я просто хочу вернуть подопечного и уйти, у меня мало времени.
   - Ыыы, - захныкал мусорщик. - Как так? Пачум? За что? Мы от души стараться угодить важный гость, а ты так зло бычить, ну. Ты хотеть драться, мы драться. Ты хотеть человек, вот человек. Несправедливое, печаль, драма, непонимание. Мы не такие, как могли быть, чем будучи иными в тех случаях, когда иначе нельзя не быть.
   Он театрально вытер подступившую слезу и вновь повеселел.
   - Ну дык мы всё равно очень любить важный гость. Садиться, прекрасный мамзель, - моментально приставив к столу запасной табурет, он налил в сравнительно чистую чашку заварки. - Чем типа богатые. Печенюжка?
   Лускус понимала, что смысла заговаривать им зубы у мусорщиков нет, шансы против всей честной компании у неё изначально по нулям. Выходит, им что-то нужно. Вот только что?
   Почти минуту никто не двигался. Лишь большая белая крыса сонно копошилась среди редких ивовых побегов, перетаскивая туда-сюда пустую консервную банку, и изредка нюхала воздух. Потом Инауро освободил локоть, прошёл на свое место и выразительно округлил глаза. Васфас призывно помахал пакетом с размокшим печеньем. Вариантов не оставалось.
   Лускус нарочито медленно выложила топор на стол и села, разглядывая не в меру нарядное сборище порожденцев. Вид у них был не столько жуткий, сколько комичный, особенно на контрасте с фарфоровыми чашками, расписным самоваром, нарезанным батоном и многочисленными банками с засахарившимся вареньем.
   Сидящий справа от неё мусорщик в помятом цилиндре шумно отхлебнул из чашки и рыгнул.
   - Звиняй, - печально сказал он. - Наследственное.
   Лускус смерила его взглядом, придвинулась поближе к Инауро и толкнула под столом его ногу.
   - В честь чего собрание? - не сводя глаз с подмигивающего ей с дальнего конца стола альфы поинтересовалась она.
   - Понятия не имею, - тихо отозвался подопечный и сделал вид, будто пьёт из чашки.
   На полянке вновь воцарился мир и покой. Вокруг стола лёгкой трусцой наматывал круги гостеприимный Васфас, подсовывая присутствующим то тарелку с рубленым сахаром, то открытую банку сардин. Он ни о чем не спрашивал, ничего не рассказывал, лишь активно вилял затянутым в шорты задом и как заведённый талдычил про какие-то "офигительные штучки", недавно выкопанные на свалке, будто для присутствующих это было вопросом первостепенной важности. Впрочем, его компания слушала с искренним интересом, и никто, казалось бы, уже не обращал внимания на пару посторонних людей за столом.
   - Надо уходить отсюда, пока не поздно, - проговорила проводница. - Вон там тропа у ивы. Приготовься, я скажу...
   - Лу, - качнул головой Инауро, - ты чего на них так взъелась? Они потешные.
   - Потешные?! - рассердилась Лускус. - Эти твари мерзкие и смертельно опасные!
   - Слушай, ну я тут уже часа два как минимум, однако...
   - Однако ты по-прежнему ничего не понял, - она мотнула головой в сторону описывающего круги альфу стаи. - Это вовсе не люди, и даже не такие как я. Это настоящие монстры, понимаешь, нет? Они будут лыбиться, вытаскивая твои кишки через задницу. Просто стиль у них такой, клоунский.
   Путник с недоумением оглянулся на компанию мусорщиков, они его явно не пугали.
   К тому моменту все присутствующие успели прослушать вводный курс лекций на тему грамотного накопительства и собирательства, и братья-близнецы в одинаковых капроновых колготках, натянутых прямо поверх штанов, устроили выставку поделок из жёваной бумаги.
   - Что-то мне всё это напоминает, - чуть подумав, сказал Инауро. - Только не пойму что.
   - Так, ты лучше скажи мне, они все здесь или есть ещё кто-то, на кого мы можем наткнуться по пути?
   - А ты не боишься, что они разозлятся, если мы попытаемся сейчас уйти?
   - А ты не боишься, что они скоро сожрут всё, что есть на столе, и нами займутся? Ты под стол заглядывал? Как считаешь, они из папье-маше тех черепов налепили?
   "Комикс, - размышлял Инауро, по указанию Лускус пряча в рукав незаметно взятую со стола стальную вилку. - Я попал в комикс. Нет, это даже сном быть не может, это хрень какая-то..."
   - Мы не справимся со всеми.
   - Разумеется, - отозвалась Лускус. - Нас двое, даже, я бы сказала, полтора... их в шесть раз больше. Плюс те, о ком мы не знаем. У нас есть топор, заточка и вилка.
   Она хмыкнула.
   - Драться с ними будем только при желании прослыть героями. Посмертно. Попытаемся так уйти.
   - Чашка чай? - рядом неожиданно материализовался Васфас.
   От него сильно пахло стекломоем, широкая пасть растянулась от уха до уха в самой дружественной из возможных улыбок, между зубов торчал кусок рыбьего хвоста. Он косился на Инауро и прижимал к груди заварочный чайник.
   - Кар-кар, - он запнулся, откашлялся, - каркадэ! Стратегический запас. Эксклюзивный метод ферментация. Васфас хранить как ценный свадебный подарок, но за-ради такой исторический момент...
   - Конечно, - кивнула Лускус, с готовностью подставляя две чашки. - А кстати, что вы отмечаете? У вас сегодня праздник какой-то?
   Альфа замер с открытым ртом, поливая её руку особо ценным чаем, мусорщик в цилиндре громко икнул, кто-то выронил чашку. Чашка закатилась под стол, упёрлась в один из обглоданных черепов.
   - Ыыы, - улыбка Васфаса стала ещё шире, он опомнился, отставил чайник и начал торопливо подтирать лужицу подолом платья сидящего неподалёку сородича. - Нет никакой праздник, мы спонтанно организоваться. Дыа! - заорал он так, что Лускус чуть не подпрыгнула. - Мы чуть-чуточку внезапный и непредсказуемый! И любить сидеть в погожий солнечный денёк за праздничный стол на свежий типа воздух!
   Он подозрительно зыркнул по сторонам, нагнулся и заговорил, понизив голос до таинственного шёпота.
   - А всамделишный ситуация такой, что... что-то меняться.
   - Угу, угу, - в унисон закивали мусорщики, страшно вращая глазами.
   Лускус некоторое время соображала, потом развела руками.
   - И?
   - Ииии... - протянул порожденец и закрутился юлой, - и это типа секрет.
   - Боишься, кто подслушает что ли? - удивилась проводница.
   Васфас взвизгнул и убежал в дальний конец стола, где начал самозабвенно пожирать остатки сардин.
   - Васёк, рассказать, да? - попросил один из мусорщиков, наряженный в рваное оранжевое платье.
   - Ну типа нельзя, - с авторитетным видом отозвался другой.
   - Ну чо ж нельзя? - подключился третий. - Их это тоже типа касаться...
   Все дружно зашикали, а Васфас даже метнул в говорящего рыбиной. Тот испуганно умолк.
   - Что нас касается? Почему вы решили, что нас что-то касается? - милым голосом полюбопытствовала Лускус.
   Белая крыса под ивой загрохотала консервной банкой, вращая её в лапах и протыкая в донышке аккуратные симметричные дырочки зубами. Все как один поглядели на крысу.
   - Вот видишь, видишь?! - завопил Васфас, обращаясь неизвестно к кому.
   - Бздишь! - в унисон ему взвыл порожденец в оранжевом платье и вскочил со своего места.
   - Пора, - шепнула Лускус и плавно сместилась к краю стола, потуже затягивая лямки на рюкзаке.
   - Да, Васфас мелкий бздунишка! - орал альфа, брызжа слюной. - А кто не мелкий бздунишка?! Ты не бздунишка? - он ткнул перепачканным в масле пальцем в одетого в платье сородича. - Или ты не бздунишка? - указал он на другого и трагически воздел руки в небо. - Ёлы-палы, чуваки! Да, мы тут все вонючий бздунишка! А говорить им типа нельзя, дабы они...
   Выпучив глаза, он уставился на место, где только что сидела Лускус. Ни её, ни Инауро за столом уже не было, только на месте проводницы лежали отполированные до блеска антикварные карманные часы на цепочке.
   Некоторое время порожденцы не двигались, потом кто-то из них громко сглотнул и, словно по сигналу, завыв, все разом прыгнули - подминая друг друга, отрывая кружевные рукавчики, раздирая колготки и ломая каблуки, выбивая зубы, выдавливая стекла из очков и глаза из глазниц. Кому-то пустили кровь.
   Мусорщик в оранжевом платье, урча, грыз руку интеллигентного мусорщика в цилиндре и пытался добраться до часов, которые тот, отбиваясь от повисших на нём сородичей, держал у себя над головой. Васфас катался по земле, борясь с обоими братьями-близнецами, пытающимися подняться на ноги. Один из братьев изловчился и стянул с него шорты, после чего Васфас стыдливо взвизгнул и сдался.
   На землю посыпалась битая посуда, упал, окатив двоих мусорщиков кипятком, расписной самовар, белая крыса, взяв в зубы свою банку, поспешила ретироваться в нору между ивовых корней. Об ушедших уже никто не вспоминал.

***

   - Может стоило дослушать, о чём шла речь? - спросил Инауро, когда свалка осталась далеко позади.
   - Ага, - кивнула Лускус. - Ты такой умный.
   - А что?
   - Да ничего. Очень нам нужна информация от порожденцев.
   В Город возвращаться было нельзя, а потому, завидев впереди заросли колючего кустарника, покрытого мелкими белыми цветами, она, не раздумывая, направилась именно туда.
   - Объясняю один раз. В междумирье встречаются всего три разновидности разумных существ. Путники, то есть такие как ты, перерожденцы или такие как я, и по-рож-ден-цы. Рождённые здесь. Те, кого произвела на свет сама Зона. Мы настоящие, мы мыслим и действуем сами, и Зона не может на нас влиять... Ну, разве что в физическом плане - трансформировать тело, ставить условия, натравливать флору и фауну. Мышление же наше, желания, устремления, эмоции и прочее не в её власти. А порожденцы это как бы часть Зоны и не факт, что они мыслят самостоятельно, не под её диктовку. Понимаешь?
   - Ну, вроде да.
   Солнце уже стояло в зените и с каждой минутой припекало всё сильней. Проводница неспеша закатала рукава кофты и перебросила рюкзак за одно плечо.
   - Мы приходим сюда извне. Уже такими, какие есть. Порожденцы здесь рождаются. И сознание их напрямую связано с сознанием междумирья. Они почти не учатся на собственном опыте, опыт у них один на всех. У них как бы единая программа, есть лишь небольшие отступления, зависящие от места проживания и, разумеется, вида. К примеру, мусорщики обитают на свалках около цветных городов и их способ мышления складывается на основе законов жизни на помойке. Да, они могут охотиться, общаться и развлекаться, однако смысл их жизни заключен в собирательстве и утилизации отходов. Они не могут пойти против своей изначальной природы. Так же и со всеми прочими. Разумеется, сейчас я несколько утрирую, но общий смысл таков.
   - Понятно. Только что же всё-таки не так с информацией от них?
   Они уже дошли до цветущего кустарника, и Лускус остановилась, чтобы дать подопечному отдохнуть в его тени. Она долго цедила добытый в городе фруктовый кефир, то и дело поглядывая куда-то в сторону, потом с видимым неудовольствием сглотнула тягучую сладкую слюну и покачала головой.
   - Кому я только что рассказывала о связи порожденцев с Зоной?
   Путник вытер покрытый каплями пота лоб и забрал у неё кефир.
   - То есть ты хочешь сказать, что любая информация, которую подгружает в мозги мусорщикам Зона, может быть для нас опасна? Так?
   - Ну, необязательно опасна. Она может быть бесполезной. Или бессмысленной. Или намеренно неверной. Чтобы, например, завести нас в ловушку, запутать, разделить и так далее. Кстати, о чём вы говорили, пока я не появилась?
   - Да ни о чём особо.
   - А поконкретней?
   - Ну, со мной они вообще мало разговаривали. Главный только спросил, когда я с тобой встретился и не встречал ли ещё кого-нибудь до этого, вот и всё.
   - И что ты ему ответил?
   - А что я мог ему ответить? Меня спящего огрели по башке, засунули в мешок, приволокли на помойку, вокруг рогатые клоуны в кружевах... Послал его куда подальше и всё.
   Проводница кивнула.
   "Похоже, парень не совсем идиот", - подумала она.
   - Ах да, и ещё они между собой обсуждали какую-то башню, которая вроде как появлялась на рассвете и сразу же исчезла. Я не стал расспрашивать.
   Лускус даже подпрыгнула.
   - Башню?! Они обсуждали башню?! Они так и называли её - "башня"? Или как-то иначе?
   Путник допил кефир и отдал бутылку проводнице.
   - Да не знаю я. Что-то вроде "стеклянная башня" или, может, "зеркальная".
   Лускус убрала пустую бутылку из-под кефира в рюкзак и зашагала вперёд, не говоря больше ни слова. Инауро чуть помедлил, потом нагнал её и пошёл рядом.
   Продравшись сквозь колючий кустарник, они оказались на узкой, буйно поросшей сорняком тропе.
   Местность напоминала запущенный сад. Метрах в двадцати от тропы начинался бурелом из раскидистых фруктовых деревьев, обрамлённых удивительно изысканной витой изгородью, на земле валялись спелые яблоки и груши. Путник хотел было собрать немного, однако Лускус знаком приказала ему не останавливаться и ничего не трогать. Ей будто бы было совсем не жарко в огромной вязаной кофте, она лишь мрачно поглядывала по сторонам и то и дело отводила от лица растрепавшиеся волосы.
   Они шли уже минут двадцать, тропинка петляла то вправо, то влево, и Инауро начал догадываться, что проводница не знает, куда именно они идут, а потому не пытается хоть как-то срезать путь.
   - А почему бы нам не вернуться в Город? Могли бы пойти позже, когда жара спадёт.
   - Не могли бы, - глухо отозвалась Лускус.
   - Что? Почему?
   - Потому. Ищи воду, здесь где-то должна проходить такая тонкая труба для орошения.
   - А, так в городе этих труб было...
   - Послушай! - проводница остановилась, её брови были плотно сведены. - В Город мы вернуться не можем и точка. Потому что мы оттуда ушли. А возвращаться, откуда уже ушли, здесь нельзя, понял?
   - Почему?
   Она не ответила. Просто отвернулась и пошла дальше. Инауро пожал плечами.
   "Только что ведь всё было нормально, - подумал он. - Я что, опять напортачил где? Или сказал что-то не так? А что я мог такого особенного сказать?"
   Он на ходу сорвал с куста цветок и понюхал.
   Удивительно, но даже запахи в этом месте жили собственной жизнью. Когда они только подходили к саду, в воздухе растекался тончайший цветочный аромат, но сами соцветия не пахли ничем. Вообще ничем. Словно цветок был не настоящий, а скрученный из обрезков шёлковой ткани и скреплённый у основания цветной проволокой. У него не было тычинок и пыльцы, а пестик напоминал пластмассовый шарик с выдавленным углублением посередине. Так красиво и так бессмысленно...
   "И вообще, - размышлял путник, - если этот мир действительно такой, как утверждает Лу, то к чему здесь сложные процессы вроде опыления? Зачем цветам, которым не нужно опыление, пахнуть? Может здесь всё образовывается само собой? Хлоп - и яблоки выросли на голой ветке, хлоп - и окно открылось в глухой стене, хлоп - и целый человек возник из неоткуда... Уже готовенький, с телом, разумом и каким-никаким жизненным опытом. Почему нет?"
   - Стой! Нет, тихо!
   - Что? - от неожиданности он споткнулся, выронил цветок и чуть не подвернул лодыжку.
   - Пойдем быстрее, а? - она схватила его за руку и потащила за собой в самые заросли.
   Инауро еле успевал отмахиваться от колючих веток и чувствовал, как саднят на лице и руках тонкие царапины, но проводница словно бы этого не замечала.
   - Что случилось? - шёпотом спросил он, когда она вдруг резко остановилась и присела.
   - Видишь? - она указала куда-то влево. - Да не высовывайся, сядь! Да вон же, стёкла на солнце сверкают... Очень плохой знак.
   Приглядевшись, он заметил в сплетении веток фруктовых деревьев фрагмент стены большой запотевшей теплицы. Внутри неё ходили люди, было похоже, что они собирают урожай.
   - И это плохой знак? - удивился он.
   - Да. Это ловушка. Почему она в буфере я хз, примем как данность. А теперь пошли, только быстро и тихо, - сама она двигалась словно дикий зверь, пригнувшись, чуть ссутулившись, пружинисто и абсолютно бесшумно.
   Солнце нестерпимо жарило в спину сквозь редкие ветви кустарника, Инауро на ходу снял куртку, повязал за рукава вокруг пояса.
   - Лу! Эй, Лу! - зашипел он. - А кого мне хоть опасаться?
   Она знаком приказала остановиться, некоторое время к чему-то прислушивалась, потом махнула и побежала. Инауро показалось это забавным - он решил, что она просто-напросто морочит ему голову, пытаясь запугать. Он, конечно, тоже побежал, однако без особого энтузиазма.
   В какой-то момент справа ухнуло и растеклось в пространстве протяжным мелодичным стоном будто мимо проплывала стая китов.
   - Быстрее! - крикнула Лускус. - Не бойся, просто беги!
   - А я и не...
   "А я и не боюсь", - хотел сказать он, но не сказал.
   Страшно ему всё-таки стало.
   Страх окатил его будто ледяной волной, ударил поддых, отчего тут же обмякли и начали заплетаться ноги. Без каких-либо видимых причин и совершенно неожиданно возникла бессознательная паника - до влажных ладошек, до бешеного пульса, до пересохшего рта и помутившегося разума. Пение, мягко накатывающее со всех сторон, было нежным, волшебным, чарующе-прекрасным, но оно в то же время казалось тягучей липкой жижей, которая мягко проникала в уши, нос и рот - короткий глоток и вот ты уже не можешь сделать ни единого полноценного вдоха. Инауро не видел приближающихся существ, от их движения не качались ветви, не шевелилась трава. Он ощущал их физически. Он чувствовал, что они с каждой секундой всё ближе и опасность эта по-настоящему смертельная.
   - Не успеем. Сюда!
   Они влетели на пригорок, поросший высокой травой, отдалённо напоминающей гигантский подорожник.
   - Это тэнгли, - неожиданно будничным голосом пояснила проводница и встала как вкопанная, отчего он чуть было в неё не врезался. - Видимо снова нанесло в пригород южным ветром.
   - Что? - задохнулся Инауро, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание.
   - Раньше их тут не было, - она принялась срывать длинные толстые стебли с упругими продолговатыми соцветиями и собирать в некое подобие букета. - Листья не рви, - уточнила она, - листья бесполезны.
   Звуки приближались, они уже окружили их со всех сторон, но нападающих по-прежнему видно не было.
   Инауро, пятясь следом за Лускус, начал судорожно драть стебли непослушными пальцами, но они больше мялись, нежели ломались, потому приходилось выдирать пучки травы целиком, потом обрывать корневище с листьями. В глазах то и дело темнело, ноги подкашивались, кустарник цеплялся за куртку, царапал руки.
   - Вообще, когда-то давно, - начала рассказывать проводница, знаками показывая куда идти, - тэнгли были безобиднейшими существами... Нет, чувствую, надо ещё длиннее рвать.
   Теперь она казалась абсолютно спокойной, словно планировала сплести венок вместо того, чтобы воевать против неведомых опасных тварей.
   - Ты знаешь что? Ориентируйся на собственные ощущения, тэнгли надо держать на определённом расстоянии от себя и трава, с которой они связаны, в этом отчасти помогает. Ты отмахивайся-отмахивайся!
   - Но я никого не вижу! - взмолился путник.
   Ему было душно, жарко, холодно, жутко, весело и тошно одновременно, мир вокруг словно бы вспыхнул всеми цветами радуги и тут же померк. Хотелось упасть, свернуться клубочком и лежать, закрыв голову руками. Прямо в этой мягкой траве посреди ароматной яблочной гнили.
   Слева была ещё одна теплица. Людей внутри он не видел. Узкая кочковатая тропинка, с которой они только что сошли, проходила совсем рядом, огибая стеклянную стену теплицы. Борясь с нестерпимым желанием бросить все и спрятаться там, Инауро передвигался след-в-след за Лускус и старался не смотреть по сторонам. Чудесный запущенный сад вдруг начал казаться крайне враждебным.
   Вздрагивая от хруста яблок под подошвами кроссовок, и еле успевая на ходу срывать стебли сорняка, Инауро перекладывал получившиеся букеты из одной руки в другую. Казалось, от этого что-то зависит. Словно бы между количеством стеблей в правой руке и количеством в левой должен был образоваться своего рода баланс - если где-то было меньше, начинало казаться, что с этой стороны он гол и беззащитен.
   - Тэнгли, - продолжала проводница, обмахиваясь собранными стеблями, - плохи тем, что каким-то образом научились деморализовать противника. Нет, ты не подумай, что они попугают немного и отстанут. Разумеется, у них есть гнезда поблизости, однако не в этом дело. Они не просто отгоняют от кладки, теперь они умеют охотиться и любят свежее мясо. Если не рвать траву, в итоге тебя так загоняют... во-во, чувствуешь, как мурашки побежали?! Короче, они могут загонять до такой степени, что ты обмочишь штанишки и будешь плакать навзрыд, пока тебя медленно переваривают всем роем. Не знаю, как у них так получается. То ли они телепатически ужас внушают, то ли с помощью особых звуковых волн, то ли ещё как-то. Ну да неважно. Главное, рвать траву. Если чувствуешь, что не защищает, рви больше и желательно от самого корневища, чтоб подлиннее. Вообще, в идеале держать их на расстоянии метров трёх от себя.
   - А может просто спрячемся? - Инауро кивнул на стену теплицы и сам поразился, какой у него дрожащий голос.
   Лускус поглядела на него, на теплицу и ничего не ответила.
   - Ну, там спрячемся, внутри, - пояснил он, полагая, что она не расслышала, - там никого нет, можно пересидеть. И эти твари, если закрыть дверь, наверняка не пролезут.
   - Ты что, идиот? - Лускус смотрела на него круглыми глазами и на автомате мела вокруг себя воздух.
   - Идиот? Ну почему опять "идиот"? Я просто предложил.
   - Ты просто дыши ровнее и думай о чем-нибудь отвлекающем, ну там о таблице умножения или о вкусе любимого пирога. Уже будет не так хреново. Да и к тому же скоро всё закончится, главное добраться вон до той просеки, видишь?
   Путник выдохнул и покрепче сжал челюсти.
   До указанной просеки было неблизко, зато опасные заросли кустарника там резко обрывались, и сквозь спутанные ветви виднелись пышные сиренево-лиловые облака.

***

   Времени оставалось совсем немного. Судя по приблизительным подсчётам Лускус - менее четырёх часов на то, чтобы отдохнуть, поесть, изучить следующий этап и разработать стратегию проводки. Мало, очень мало.
   Не рискнув бросить подопечного самостоятельно приходить в себя после очередного потрясения, она дотащилась с ним до ближайшей трубы оросительной системы сада, где расковыряла трухлявую поверхность заточкой и нацедила три бутыля воды про запас. Жидкость едва уловимо отдавала ржавчиной, но пить её в целом было можно. А если ещё выдавать парню набранное экономно, то, вполне вероятно, и до следующих сумерек удастся дотянуть.
   "Какой-то на редкость неудачный старт, - мрачно думала проводница, то и дело поглядывая на тонкую багровую полосу в небе над покинутым ими Белым Городом. - Полный бардак".
   - Давай-ка я объясню тебе кое-что, чтобы ты в следующий раз не задавал тупых вопросов.
   Теперь она лежала, прижавшись животом к вздыбившемуся словно конь огромному куску базальта, и, перегнувшись через край обрыва, изучала предстоящий спуск.
   - Когда я говорю "ловушка", я не имею в виду яму с кольями, присыпанную сверху травой. Ловушка в междумирье - это зачастую симпатичное место, куда заходишь, а выйти уже не можешь. Как минимум без посторонней помощи. Ловушки часто располагаются внутри опасных районов или рядом с ними и выглядят вполне привлекательно. А когда ты туда попал, то сразу хоп - и залип. Или сдох. Или начал заживо разлагаться. Или с ума сошел. Так что, если ты не на сто процентов уверен в безопасности того или иного места, лучше вообще туда не суйся.
   Она поднялась и смахнула с одежды налипший песок.
   - Эй, ты меня вообще слушаешь?
   Инауро стоял неподалеку и ошеломлённо разглядывал расстилающуюся впереди пустошь.
   Прямо за садом расположилась самого противоестественного вида локация, которую старожилы называли не иначе как "Пески", а некоторые романтичные особы любили добавлять ещё и поэтичное прилагательное "Опаловые" или "Лучезарные". Высокое небо над пустошью переливалось всеми возможными оттенками от холодной зелени до нежно-розового и насыщенного фиолетового, в местах потемнее проблёскивали россыпи катящихся по небосводу созвездий, а потоки белого песка стелились вокруг причудливых чёрных скал и завивались немыслимыми узорами, безостановочно меняя общий вид ландшафта.
   Пейзаж был космически прекрасен и завораживающе динамичен, а потому проводница восприняла реакцию подопечного как само собой разумеющееся.
   - Обманчивая красота, - заметила она, вытаскивая из рюкзака моток верёвки и хмуро прикидывая, хватит ли им его в принципе.
   Разумеется, верёвка, была коротковата. Будь Лускус сейчас в одиночестве, рискнула бы лезть вниз без страховки. Вот только она уже была не одна и не представляла, способен ли рыжий парень на свободный спуск. А спрашивать об этом у него было бессмысленно.
   В любом случае больше всего в нынешней ситуации её раздражало то, что ради преодоления небольшой, по сути, высоты им снова предстоит разделиться. От одной этой мысли проводницу начинало подташнивать.
   Также она никак не могла решить, кому из них идти первым. С одной стороны, было бы логичней спустить сначала подопечного, а затем уже лезть самой, однако перспектива того, что ей придётся отправить его одного на новую необследованную территорию, после истории с мусорщиками как-то напрягала.
   "Ну, значит, пожертвуем верёвкой, - решила она. - В следующий раз раздобуду статическую и сразу метров на пятьдесят, пусть будет. Давно пора обновить снаряжение, а то я что-то уже совсем как лохушка стала".
   - Странно, - Инауро оглянулся на оставшийся позади Город. - А почему там небо закатное, прямо над нами дневное голубое с солнцем, а вон там уже как полярное сияние?
   - Понятия не имею, что ты называешь "полярным сиянием".
   - Настоящее полярное сияние я и сам, по-моему, никогда не видел, но это должно быть что-то типа радужных разводов, как если капнуть в воду бензина. Только в небе. Такие переливающиеся зигзаги, - он снова задрал голову. - Ну или похоже, что на нас сейчас какая-то галактика упадёт, даже голова немного кружится...
   - А, круто. Здесь такое через раз.
   Путник вздохнул и замолчал.
   Лускус некоторое время шумно вбивала обухом топора свой единственный скальный крюк в твёрдый базальт, затем наспех затянула простой бесёдочный узел, с силой подёргала и спустила с обрыва один из концов верёвки.
   - Я иду первой, - заявила она.
   - Да я, вообще-то, и не рвался, - Инауро сидел на корточках у самого края и с недоверием разглядывал её нехитрое снаряжение.
   - Ну извини, лестницы с перилами у меня при себе нет, - проследив за его взглядом, хмыкнула проводница.
   - Я лично предпочёл бы поискать обходной путь.
   Лускус кивнула и присела рядом с ним.
   - Знаешь, честно признаться, я бы тоже его поискала, будь у нас на это время. Однако времени у нас нет. А значит мне придётся сейчас провести крайне скомканный инструктаж и, в частности, прочитать маленькую лекцию на тему "почему я должен доверять своему проводнику". Смотри, - она вздохнула. - Ты живёшь здесь всего лишь вторые сутки. По сути, ты ещё никто, просто говорящая штучка на ножках, у тебя нет ни опыта, ни знаний, ни соответствующих навыков, нифига нет. Тем не менее, ты уже успел попасть в передрягу... блин, да мы уже дважды чуть жёстко не влипли. А ведь основное приключение даже не началось. Ты привязан ко мне, и я за тебя отвечаю. Я живу здесь с самого детства и эта ходка для меня уже далеко не первая. Так и какой из этого вывод? Верно. Ты должен доверять мне просто потому, что я более опытная.
   - Ладно, молчу.
   - Молчи. А я тебе вкратце обрисую ситуацию, - она загнула указательный палец. - Во-первых, мы только что стартанули. А это значит, всё становится во много раз опаснее. Если до этого ты мог погибнуть по нелепой случайности, то теперь на тебя начали целенаправленно охотиться. Во-вторых, мы должны преодолеть данный участок пути максимально тихо, но быстро, что ой как непросто, поскольку местность достаточно открытая и там очень жарко.
   Она заметила его кривую усмешку и разозлилась.
   - Слушай! Я не пытаюсь тебя напугать, я говорю чистую правду. И лучше сразу здесь от всего отказаться и разойтись в разные стороны, потому что я не хочу нести ответственность за дурака, который думает, что это лишь игра или странный сон...
   Инауро хотел было вновь пошутить, но, открыв рот, резко передумал. Какое-то неясное тоскливое чувство пришло к нему из глубины живота и сразу же распространилось по всему телу с такой интенсивностью, что стало трудно дышать. Сперва он было решил, что это тэнгли нагнали их и снова окружают, но характерных звуков слышно не было, да и Лускус выглядела скорее сердитой, нежели встревоженной.
   Путник размеренно задышал, стараясь усилием воли подавить странный приступ. Потряс головой, сжал и разжал пальцы, сел, вытянул ноги, затем попытался отвлечься, как делал до этого, обороняясь от воздействия тэнгли, но что-то случилось с его мышлением, и он стал путаться в простых цифрах.
   - Лу, у меня что-то вроде панической атаки, - сказал он и не услышал собственного голоса.
   Всё перекрывал нестерпимый звон, а на его фоне шла низкая пульсация, от которой вибрировали внутренности. Почему-то этот звук казался ему знакомым. Словно бы он уже слышал, испытывал такое когда-то. Может быть в далёком детстве или во сне.
   От этого внезапно нахлынувшего чувства его будто бы оглушило, по спине потекли струйки пота. Инауро ощущал под собой раскалившуюся землю, выбоины полопавшегося от жары базальта и мелкие камушки, сухой пыльный ветер на влажном лице, но вместе с тем он чувствовал, как стремительно падает в клубящуюся слоистую мглу, откуда уже нет выхода. Один, совсем один.
   "Слой ила. Тёплые камни. Красный дом, - он не мог понять, откуда на него наплывают эти мыслеобразы, а потому почти не сопротивлялся им. - Тёмная вода. Старые символы. Белые ветви. Ледяной ветер. Шагающий монолит. Клетка. Жёлтый цветок. Зеркальная змея".
   Он ещё видел шевелящиеся губы сидящей в профиль Лускус на фоне сиреневого неба, но постепенно образов, проникающих в его сознание, становилось всё больше, они наслаивались, перемешивались, вспучивались, словно гигантские надувные шары, набирали цвет и фактуру, а затем лопались друг за другом с тем самым диким звоном.
   Окончательно дезориентированного путника мотнуло в сторону и вниз, он едва успел подставить ослабевшие руки, как разогретые солнцем камни притянули его и вдавили в себя. Ему показалось - ещё секунда и его разотрёт в порошок, поглотит, перемелет. И тут же на неизмеримой глубине что-то грохнуло, сверкнуло ослепительно-белым огнём, и тьма распалась на длинные седые ленты...
   Сидящая напротив него проводница сосредоточенно выгребала стеклянные осколки из своего рюкзака и, продолжая бубнить что-то про не в меру самоуверенных слабаков, вспоминала свои недавние неудачи.
   Всего лишь два цикла тому назад она вела к Зеркальной Башне сразу троих - пару весёлых парней и сдержанную до чопорности девицу. Компания изначально была неплохая и, как ей казалось, все действительно старались и настраивались на успех. Они много разговаривали о междумирье и его устройстве, разрабатывали тактики и проверяли свои догадки на практике, но потом всё почему-то резко разладилось.
   Сперва её перестал слушаться один из парней, который с самого начала относился к происходящему чуть легкомысленно и воспринимал каждый этап как забавное, пусть и опасное приключение. Особое удовольствие ему доставляло намеренно влезать в какую-нибудь неприятность и потом впопыхах убегать.
   "Я не дубина, я оптимист", - отвечал он разозлённой Лускус и этак задорно встряхивал чёлкой.
   Естественно, каждый раз она пыталась объяснить ему, что эксперименты и поиск истины - это хорошо, а адреналин ради адреналина - плохо.
   "Но ведь только так я могу почувствовать себя живым", - говорил он и снова всё делал по-своему.
   В Дебрях его авантюры участились и стали рискованными настолько, что Лускус не единожды приходилось его по-настоящему спасать. В итоге он, будучи на посту в то время, пока его спутники спали, вышел облегчиться, и его, как и следовало ожидать, утащили выворотни. Последний раз проводница обнаружила его уже в виде потрошённой шкурки, растянутой между деревьев.
   А потом испортилась девица.
   В какой-то момент она просто схлопнулась будто моллюск и с каждым следующим шагом вжималась в свою раковину всё глубже. Она перестала идти на контакт, активно крутила шашни со вторым парнем и то не желала двигаться дальше, с вызовом озвучивая своё желание остаться с ним наедине, то пыталась сбежать куда-то в одиночку. Она трагически ныла о том, какие все вокруг "равнодушные мразоты", а потом требовала, чтобы проводница больше говорила с ней по душам, или же просто вопила, что ей срочно нужно туда, где есть "нормальные живые люди". Это было очень утомительно.
   Когда же они наконец выбрались из Дебрей и ступили на территорию Светлых Столбов, девица решила, что Лускус со своими страшилками и нотациями ей больше не нужна, что теперь она сама взрослая, самостоятельная, ответственная женщина и потому только она сама будет принимать все жизненно важные решения.
   "Просто этот пафос всезнания от некоторых меня вымораживает", - заявила она и второй парень без особых колебаний её поддержал.
   "Вот и чудненько", - обиделась на них Лускус и ушла.
   А спустя несколько часов Зона прислала ей весточку о гибели обоих подопечных и сбросила все набранные баллы.
   Разумеется, проводница понимала, что в той неудаче была отчасти и её вина. Видимо, ей следовало реагировать на сомнения подопечных как-то иначе. Не быть столь категоричной, например. Давать им больше самостоятельности. Активнее говорить об их переживаниях. Но она так не умела. Она желала лишь идти к своей цели и каждый раз добиваться успеха. Однако, чем больше ей этого хотелось, тем хуже в итоге получался результат...
   Злость прошла, не оставив и следа, когда в разгаре своего обличительного внутреннего монолога Лускус вдруг обратила внимание на состояние подопечного.
   Инауро лежал на земле и молча глядел в небо. Его лицо было мокрым от пота, бледным и каким-то осунувшимся, а в глазах читалось неимоверное отчаяние. Большее, чем в момент встречи. Большее, чем под мороком тэнгли.
   Она почувствовала себя виноватой. Уж кто-кто, а она не должна его отталкивать. Ему сейчас и так плохо, ему странно, ему страшно, он барахтается посреди огромного враждебного пространства, где даже ухватиться не за что.
   - Да ладно, не переживай, - смущённо проговорила она. - Просто верь мне, и мы со всем справимся. Я тебе обещаю.
   - Лу, - осипший голос Инауро дрогнул.
   - Что?
   - Не злись на меня, пожалуйста, - его зрачки разом расширились так, что заполнили собой почти всю радужку.
   Проводница почувствовала, как ей свело челюсти, словно бы она в один присест разжевала целый лимон. Только теперь она заметила, как от подопечного идет столь мощная волна энергии, что даже воздух вокруг кажется наэлектризованным, буквально сияющим.
   Она открыла и закрыла рот, разом позабыв, как в таких случаях следует поступать по инструкции.
   Нет. Парень не выпендривался и не переживал заурядный для любого путника экзистенциальный кризис личности. Её подопечного обрабатывали телепатически и всё это происходило прямо сейчас, у неё под носом.
   - Это ещё что?.. - еле слышно произнесла она и подалась вперёд. - Рыжий...
   Путник не реагировал, марево над ним продолжало сгущаться. Лускус видела подобное лишь раз, очень-очень давно. И тогда человек точно так же сиял минут восемь или десять, а затем умер.
   - Нет, так не пойдёт. Рыжий! Пацан! Инауро! Да какого чёрта?!
   "Это не может быть Зона, - засуетилась проводница, растерянно тормоша подопечного. - Он ведь просто человек и к такому не готов. Она не станет связываться с ним напрямую в первый же день... Или станет?"
   - Шоколад, - опомнившись, Лускус схватила рюкзак, расстегнула потайной карман и, вытащив оттуда маленький бумажный сверток, принялась торопливо разматывать бечёвку. - Рыжий, слышишь меня? Всё в порядке, я на тебя не злюсь. Ты только сознание не теряй, ладно? Дыши, дыши глубже, смотри на меня, не закрывай глаза. Я сейчас тебе кое-что дам, это поможет. И не вникай в то, что тебе говорят, это чушь, ерунда. Всего лишь местное радио. Сейчас, пять секунд и всё прекратится, всё нормализуется. Ну, может быть потом голова поболит немножко. Не обращай внимания, не фокусируйся. Здесь такое бывает. Тебе просто капают на мозги, ничего особенного.
   Инауро был белым точно лист бумаги и обмякшим, лишь кисти его рук непроизвольно сжимались, словно бы он тонул и инстинктивно пытался за что-то уцепиться.
   Не оставалось ни тени сомнения - пока увлёкшаяся самобичеванием проводница предавалась воспоминаниям, Зона одарила очередную жертву одним из своих чистых и жутких знаний. По крайней мере, едва ли на такую интенсивную псионическую атаку в этом мире был способен кто-либо кроме неё.
   - Вот. Это должно помочь, - Лускус метнулась обратно к подопечному и, придерживая за скользкую от пота шею, начала пихать в рот небольшой кусок посеревшего шоколада. - Жуй.
   Путник послушно разжевал шоколад одеревеневшими челюстями, поморщился от его горечи, с трудом, судорожно дёрнув острым кадыком, проглотил.
   - Ты услышал голос? Что-то понял, да? Почувствовал? - продолжала тараторить Лускус, заглядывая ему в лицо и машинально обмахивая ладонью. - Не бойся, это лишь радио. Рановато правда и почему-то не во сне, но в целом фигня, ничего страшного, здесь и не такое случается...
   - Я в порядке. Просто не выспался, наверное. Да и не поел толком, - Инауро слабо улыбнулся и вытер покрытый испариной лоб, бездонные чёрные дыры его зрачков стянулись до обычных размеров.
   - В порядке, ага, - буркнула проводница, ещё раз с подозрением осмотрела подопечного и отползла в сторону, пряча в обёртку остатки драгоценного шоколада.

***

   - Знаешь, я расскажу тебе одну короткую историю...
   Солнце палило нещадно, накалившийся воздух дрожал и обжигал кожу. По небу со стороны Города текли тонкие слоистые облака и бесследно исчезали, едва достигнув границы пустоши. Инауро в тени наспех сооружённого навеса из палок и стёганого одеяла с отстранённым видом грыз жёсткий кусок колбасы, то и дело запивая его неприятной тёплой водой. Рядом стояли кроссовки, накрытые сушащимися носками. Футболку Лускус снимать запретила, позволив лишь немного подвернуть штаны.
   - ...Историю о маленькой девочке. Я прочитала её очень давно в какой-то книжке... уже не помню названия. Девочка эта, погнавшись за иллюзией, упала в бездонную яму и пролетела всю вселенную насквозь, после чего оказалась где-то с изнанки. Там был безумный мир, и жили в нём безумные существа. Одни хотели её запугать, другие убить, третьи просто морочили голову своими бредовыми идеями. И девочка решила, что и она сама теперь шиворот-навыворот, и чуть не свихнулась от этого.
   - Знакомая ситуация, - согласился подопечный и пошевелил голыми пальцами ног.
   - Но потом девочку всё вконец достало, и она захотела покинуть этот чокнутый мир, полный злобных уродов и нелепых законов, - Лускус тяжело вздохнула. - Но она не знала, как это сделать. И подсказать ей было некому. А потом она просто как следует разозлилась и проснулась. У себя дома. В том самом месте, откуда убежала вслед за иллюзией.
   Инауро хмыкнул.
   Проводница пару минут молчала, глядя на переливающиеся всеми возможными оттенками звёздные дали.
   - Мне почему-то кажется, что автор этой истории просто не придумал ничего лучше, чем объяснить всё случившееся банальным сновидением, и потому быстренько подвёл итог. Мол, пошутили и хватит. На самом же деле девочка прошла через смерть. Физическую и духовную. Сначала умерло её человеческое тело, а потом умер человеческий разум, и она стала чем-то иным. Чем-то быть может даже более настоящим, чем была до этого. Потому что девочка переродилась. И в процессе перерождения узнала такие тайны, которые материя человеческого мира выдержать попросту не может, она перемелет их, переварит, выжжет, уничтожит как иммунная система вирус. Заодно с носителем. А потому, попав в конце истории домой, девочка на самом деле домой не вернулась. Она пошла дальше. Выше. Просто то место, где она оказалась после изнанки мира, было очень похоже на её дом. Дом, который остался где-то позади...
   - Странная теория, - чуть помедлив, сказал Инауро. - Я, правда, не всё понял, но звучит увлекательно.
   - Ну вот, а ещё говоришь, что не идиот, - сдержанно улыбнулась проводница.
   Вообще она была даже рада, что он, в силу своей неосведомленности, не поддержал её мрачных теоретизирований. Лускус слишком близко воспринимала историю о девочке, попавшей на изнанку мира, чтобы спокойно выслушивать чужие трактовки, построенные на основе её догадок.
   Она посмотрела на Инауро. Тот, казалось, задумался. Возможно, он переваривал собственный недавний опыт, а может просто прислушивался к организму.
   Лускус ни о чём не спрашивала. До органических переживаний подопечного ей не было никакого дела, а то, о чём говорит Зона, не может быть высказано вслух.
   - Ну, нам особо рассиживаться некогда, - сказала проводница и поднялась на ноги. - Полагаю, ты уже оклемался?
   Высоко над головой пролетела большая тёмная птица. Безмолвно и мягко упала где-то в песках.
   - А ты всерьёз это говорила? - вдруг спросил Инауро.
   - Что именно?
   - Ну, про дом, который остался позади и возник впереди.
   Она неторопливо зашнуровала ботинки, переложила топор в боковое отделение рюкзака и подошла к краю обрыва.
   - Да. Всерьёз.

Глава 3. Прекрасное существо

***

   Четырнадцать путников уже без малого пять часов без остановки шли вперёд, но тоннель всё не заканчивался. Не происходило ровным счётом ничего, лишь иногда будто бы от перепада напряжения в цепи мерцали тусклые электрические лампочки под дощатым потолком. Все давно расслабились, разбились на небольшие группы и растянули недавно стройную колонну на добрых тридцать метров.
   Их проводник был матёрый, крепкий, лысый как колено и звали его Мола. Он шёл впереди, невозмутимо подъедая из бумажного пакета привычную пайку липкого варёного риса, и лишь изредка с усмешкой оглядывался на плетущегося далеко позади помощника. Тот, казалось, успел окончательно позабыть, где находится, и активно флиртовал с девушкой, которую они подобрали меньше суток назад. Девушка была симпатичная, а напарник молодой.
   - Может привал, а? - в пятый раз за последний час предложил долговязый путник, бредущий позади проводника. - Ноги уже отваливаются, Мола, будь человеком!
   - А что, если костерок запалить, да кипятку сварить вместо того, чтобы жевать всухомятку? - поддержал его хмурый пожилой сосед, с неудовольствием разминая в пальцах сероватые крупинки риса.
   Мола молчал.
   Место было ему незнакомо, шли уже слишком долго, вокруг абсолютно ничего не происходило, да и группа в этот раз подобралась на редкость разношёрстная. Не самое лучшее сочетание для удачной ходки. Впрочем, особого страха за жизнь подопечных проводник не испытывал. Он следовал своей давней традиции, оформляя под договор всех, кто только встретится ему на пути, поскольку был уверен, что уж одного-то или двух точно сумеет доставить куда надо, а вся прочая массовка - не более чем возможный приятный бонус.
   Путь был проторённый и проходил неподалёку от самой густонаселённой и сравнительно безопасной точки Зоны - Лихолесья, которое старые перерожденцы предпочитали называть Реликтом. Лагерь за это время полноценно разбивали лишь дважды - ради короткой лекции по технике безопасности для всех недавно присоединившихся и, собственно, ночёвки. С местными проблем не возникло, с ловушками и мелкой живностью тоже. Вышли на рассвете и прямиком прошли через посёлок лесных ведьм, выменяв всё, что только смогло тех заинтересовать, на недельную порцию провизии.
   Вообще, Мола предпочел бы с ними, как и с любыми прочими монстрами, не связываться в принципе, но с такой многочисленной группой иных вариантов не оставалось. К тому же ведьмы - все как одна - казались какими-то притихшими, торговались вяло, подлянок не устраивали, даже говорили мало.
   Сперва ему показалось, будто они что-то затевают, но спустя час нахождения в их деревушке, он понял, что скорей всего затевается что-то против самих ведьм. По крайней мере обрывки фраз, уловленных его чутким слухом, были весьма необычными. В них то и дело упоминалось о сильно пострадавшем соседнем поселении, а также о некоем слепце с золотом, которым вдруг почему-то чрезвычайно заинтересовались союзники. Также то и дело всплывали упоминания о Зеркальной Башне. С союзниками у ведьм всегда были, мягко говоря, напряжённые отношения, а таинственный слепой сейчас как раз уверенно продвигался в сторону Лихолесья. Из этого Мола сделал вывод, что грядёт серьёзная стычка. При чем здесь может быть ещё и Башня, он не понял.
   Особенно встревоженной ему показалась одна из старейшин деревни по имени Сильвана. За то недолгое время, пока группа находилась в деревушке, он натыкался на эту противоестественной красоты девицу не менее десятка раз и в каждом случае в сопровождении трёх боевых ведьм, демонстративно обвешанных костяным оружием с ног до головы. Остальные старейшины, очевидно, скрывались.
   Всё это показалось ему довольно подозрительным, потому он постарался как можно скорее закончить с обменом и покинуть буферную зону.
   - Господа, - перебил его мысли идущий позади долговязый, - может ещё кто-то из вас не против устроить привал? Мола, тут большинство не против.
   - Слушай, духотища такая, сил нет, - по левую руку от проводника с просящим выражением в небесно-голубых глазах возник его молодой напарник. - Люди выдохлись, всё же некоторые в возрасте. Может передохнём? Ну хоть полчасика.
   - Соно, дружочек, - отозвался Мола, безразлично катая во рту слипшийся комок риса. - Мы передохнём, когда я скажу. И так еле тащимся, а уже давно пора либо во что-то встрять, либо выбраться на поверхность. Или ты хочешь, чтобы нас какая-нибудь зубастая гадина в этой трубе зажала?
   Соно наморщился и с досадой потёр лоб. Нет, зубастую гадину он здесь встретить явно не хотел.
   Следующие полчаса проводника не доставали. Но когда они прошли, нытьё возобновилось, причем к трём основным страждущим добавились ещё пятеро. В итоге Мола сдался.
   - Двадцать минут, - сказал он и скинул у стены тяжёлый рюкзак. - Справлять нужду в пределах видимости, костры не разжигать, к еде не прикасаться, воду экономить, курить можно.
   Группа вздохнула с явным облегчением, быстро организовав посреди коридора нечто вроде комнаты отдыха на чемоданах.
   Стараясь не терять их из виду, Мола прошёл несколько метров вперёд и прикурил самокрутку с пару циклов назад купленной у тех же ведьм травой, гарантирующей повышение внимания и остроты восприятия в целом.
   Неизвестный тоннель, в котором они сейчас находились, ему совершенно не нравился. Уж слишком тут было тихо и однообразно. Да ещё эти тёплые стены... Он медленно провёл рукой по шершавой поверхности. Казалось, за плотно подогнанными, потемневшими от времени брёвнами и нашитыми внахлёст досками горел тихий затяжной пожар, хотя ни дыма, ни запаха гари не чувствовалось. На хорошо утоптанном земляном полу виднелось множество рытвин - длинных, узких выбоин, словно кто-то катался здесь на коньках.
   Мола попытался припомнить хоть одно похожее место в междумирье, в котором бывал сам или слышал от кого-то описание. В голову пришли лишь пара крытых мостов неподалеку от горных разработок да, пожалуй, легендарные Лабиринты. Сходство, впрочем, было весьма относительным.
   Рядом зазвучали неторопливые шаги, он обернулся. К нему подошла девушка, которую они подобрали вчера перед самыми сумерками и с которой так настойчиво кокетничал его напарник.
   - Мола, простите, вас ведь так зовут? - у неё был миндалевидный разрез глаз и округлые щёчки. - Там с одним мужчиной что-то странное происходит... не знаю, как описать. Может, вы посмотрите?
   Проводник молча притушил косяк о стену и направился к подконтрольной группе.
   Издалека всё выглядело нормально. Разве что на лицах у некоторых было написано смущение. Остальные улыбались.
   Мола подошел ближе. Все слушали долговязого.
   -... А потом, - говорил тот, - всё завершилось. Я очнулся в собственной постели, стыдливо прячущий свою наготу как юный любовник. Тайна оказалась столь проста!
   - Так это вам приснилось что ли? Или вы на самом деле там были? Я не пойму, - поинтересовался из своего угла напарник Молы.
   Долговязый сделал какой-то неопределённый жест рукой и опустил голову. Некоторое время он молчал.
   Окружающие тему развивать также не стали. Казалось, все предпочли попросту проигнорировать недавний рассказ мужчины. Один из путников щёлкнул зажигалкой, кто-то попросил передать флягу с водой.
   - Что тут такое, Соно, дружочек? - тихо спросил Мола у напарника.
   - Да фиг знает, - пожал плечами тот. - Сидели, болтали о ерунде всякой. А этот вдруг начал какую-то эротическую фантазию рассказывать. На вопросы не реагирует. Причем вот уже дважды так затыкался, а потом снова.
   - Как его зовут?
   - Не помню, что-то такое с едой связанное.
   - Типа того, - отозвалась сидящая неподалеку женщина с грубоватыми чертами лица, - Таеда его зовут.
   - Таеда, - не двигаясь с места, позвал проводник.
   Долговязый не реагировал. Он весь словно бы поник, только пальцы его шевелились, завязывая и развязывая шнурки на ботинках.
   - Таеда, друг мой, - повторил Мола. - Ты чего чудишь?
   Проводник обернулся к Соно.
   - Он курил что-то или ел? Или может пил не из фляги, которую я ему выдал?
   Напарник открыл было рот, чтобы ответить, но долговязый его опередил. Он вновь вскинул голову и заговорил как-то совсем уж натужно, будто с силой выдавливая слова из гортани.
   - Когда вы, люди, слышите мимолётный шелест, - он глядел перед собой, не моргая, - слушайте внимательно. Возможно, это долетающая до вас весть. Когда вы чувствуете в своем сердце таинственное и прекрасное горение, возможно, что оно посылается вам из чудесного небесного очага. Реальное и Нереальное! Представьте себе бессмертную юность, оставшуюся в вечности, свежесть детского лица и бездонную мудрость в глазах. Вообразите блеск тысячи жизней и чистую улыбку любви на устах, которая не просит ответной любви от тех, кого одаривает своим светом. Земной язык не может описать многого, так же как земной разум не может охватить масштабы той радости, которую раскрыло для меня Прекрасное Существо. Прекрасное Существо изменило все мои идеи относительно жизни, смерти и всей вселенной...
   - Во загоняет, - Соно с ухмылкой обернулся на проводника.
   Остальные притихли.
   - Миг пробуждающейся любви, - как ни в чем ни бывало продолжал Таеда, - похож на дрожащее отражение серебряного месяца на водной поверхности. А миг умирания напоминает увядание цветка.
   - Так, что-то мне это уже совсем не нравится, - Мола неторопливо подошел к долговязому и, опустившись на корточки, внимательно заглянул тому в лицо.
   - У меня нет слов, чтобы описать влияние Прекрасного Существа, - говорил долговязый, глядя будто бы сквозь проводника. - Его нельзя сравнить ни с чем во вселенной. Оно обманчиво как лунный свет, оно нежнее материнского молока, оно прекраснее самого красивого цветка. Оно обладает такой чистой сияющей добротой, что может с улыбкой смотреть на все безобразия этого мира. Оно являет собой чудо противоречий, это странник небес и любимец невидимых миров.
   Глаза у него были абсолютно обычные, без дополнительных спецэффектов, разве что сам взгляд отстраненный, незрячий.
   "Словно в трансе", - подумал Мола.
   - Таеда, - чуть грубее позвал он и накрыл ладонью перебирающие шнурки пальцы путника, но тут же инстинктивно отдёрнул руку.
   Пальцы подопечного были тёплые и мягкие. Слишком мягкие, словно нагретый воск. Теперь проводник видел, что и кожа человека вблизи тоже выглядит необычно - чересчур гладкая, почти без пор, идеально матовая, как будто припудренная.
   Мола вскочил.
   - Всем встать! - скомандовал он. - Вещи не брать, отойти на десять метров вперёд. Соно, собери людей. Таеда, - снова обернулся он к долговязому, - почему у тебя такие длинные руки?
   - Длинные руки, - повторил мужчина, не двигаясь с места и всё так же глядя перед собой. - Будете ли вы удивлены, когда узнаете, что разница между существами этого мира даже более той, какая существует между обитателями земли и небес? Но это неизбежно, ибо здешний мир более свободный, чем любой иной мир.
   Из сбившийся в кучу группы донеслись удивлённые возгласы. Руки Таеды теперь действительно казались длинными, они словно бы растянулись и провисли в локтях.
   Мола еле сдержался, чтобы не ругнуться.
   Вместо этого он подошёл к своему рюкзаку и достал из него сложенную телескопическую трость, которой обычно пользовался для прощупывания ненадёжной почвы. Вернулся к сидящему путнику и, на секунду было засомневавшись, всё же ткнул её концом тому в колено. Трость погрузилась в тело, не встретив почти никакого сопротивления. По ноге Таеды пошла лёгкая рябь.
   - Какого хрена, Мола? Что это с ним? - потрясённо крикнул издали Соно.
   Проводник не ответил. Он медленно провёл тростью вдоль ноги долговязого, поддевая и вытягивая его слипшуюся с одеждой плоть будто сгусток киселя.
   Сомнений не оставалось.
   - Это визитёр, - еле слышно произнес Мола и наморщился.
   "Как такое произошло? - лихорадочно соображал он. - Я ведь сам его проверял. Договор с ним заключал... Он ведь даже не коматозник, так и с какого фига эти превращения вообще?"
   - Уходим. Быстро. Соно, собери вещи.
   Напарник бросился подбирать чужие рюкзаки и разбросанные по полу припасы. Он был в ужасе и постоянно оглядывался на продолжающего оплывать Таеду. Тот уже походил на мутное желе в форме человеческого тела с едва узнаваемыми чертами. В районе его сползшего вниз рта вздулся пузырь и с громким треском лопнул.
   - Вы удивляетесь, почему я ушёл? - донеслось из образовавшейся щели. - Я ушёл для того, чтобы провести широкий охраняющий круг, который бы защитил вас и меня, ибо некоторые духи совсем не желали бы выдавать то, что я собираюсь передать вам.
   - К чёрту, - решительно ответил ему Мола, подхватил рюкзак и быстро зашагал к перепуганным подопечным. - Идём. Идём и не оглядываемся. У нас минус один. Вопросы задавать, когда разрешу.
   Настроение группы было подавленным.
   Люди шли молча, озираясь по сторонам и подозрительно косясь на своих соседей. Проводник понимал - они боятся, что долговязый стал жертвой какой-то невидимой твари, или был отравлен, или заразился смертельной болезнью, а значит они могут стать следующими, однако объяснять им, что же произошло на самом деле, он пока не собирался. Сперва следовало разобраться с собственными мыслями.
   Разумеется, он сам был удивлен и даже напуган произошедшим, ведь за всю свою жизнь он ни разу не слышал о том, чтобы заурядный путник спонтанно превратился в визитёра.
   Также из головы не шли слова Таеды - "Прекрасное Существо", "разница между существами", "некоторые духи", "собираюсь передать вам". При более внимательном рассмотрении слова эти уже не казались бредом спящего разума, погружённого в наслоения подсознательных образов. Напротив, в них был заключен какой-то особый смысл, словно через тающее тело мужчины вещал кто-то, кто пытался донести до них важную информацию.
   "Медиум? Нет, не может быть, это всё ведьмина трава за меня думает, - Мола зажмурился, на пару секунд с силой сдавил пальцами переносицу и глубоко задышал, пытаясь поскорее избавиться от действия снадобья. - Визитёры никогда не говорят ничего дельного, это лишь бессвязный набор звуков..."
   - Спрашивай меня, - сказала идущая рядом женщина.
   - Что? - обернулся в её сторону Мола и подпрыгнул как ужаленный.
   - Спрашивай меня, - повторила она громче, глядя мимо него широко раскрытыми пустыми глазами, - ибо я великий разрешитель вопросов. Мои ответы всего лишь символы, но и слова всего лишь символы. Я уже давно тебя не навещал, так как во время наших встреч ты уже ни о чём не думаешь. А тебе нужно думать о тех, по чьему пути ты идёшь. Это загадка для тебя, если ты стремишься к разгадкам. Не запирай свои двери слишком плотно, но всегда следи за ними и не впускай никого без надлежащего пароля. Вспомни то, чего ещё не свершилось, и пойми, в чём кроется опасность!
   Женщина сглотнула, неестественно широко раскрыла рот и завопила, будто сирена.
   А дальше все бежали.
   Двое путников в возрасте почти сразу же начали задыхаться и, даже не притормозив, побросали свои рюкзаки. Мола едва успел подхватить их на лету.
   Он никого не останавливал и тем более не обвинял в трусости. Группа его таяла на глазах, а он не знал почему.

***

   Всего каких-то два, максимум три цикла тому назад с Молой также приключился один связанный со странным поведением визитёров инцидент, которому он до сих пор не смог найти никакого объяснения. Вот только тогда он никого никуда не вёл, а преспокойно занимался обычными бытовыми делами.
   Проводник отчётливо помнил, что в тот день он и ещё один перерожденец по имени Филум встали спозаранку для того, чтобы успеть до полудня доставить в ближайший посёлок ведьм заготовленную на продажу древесину, которую они с парой проверенных компаньонов без малого две недели в поте лица добывали в местных буераках ради особого вида ароматической смолы. Материал этот был достаточно редкий и ведьмы хорошо за него платили.
   К тому моменту, как они выбрались из леса, сумерки окончательно рассеялись и из-за линии горизонта показался край блёклого солнечного диска. Его лучи касались макушек спящих деревьев, отчего первые весенние листья на них выглядели неестественно яркими, почти неоновыми, хотя внизу ещё царил полумрак. Сырой воздух наполняла голубая прохлада - эфемерная, клубящаяся в ожидании скупого тепла. Между тающих в рассветном тумане стволов шелестела высокая сухая трава.
   Раскрасневшийся от утреннего морозца лопоухий Филум бодро вышагивал позади волокуши, следя за тем, чтобы ценный продукт, тщательно упакованный в отрезы палаточного брезента, с неё не сваливался, и то и дело сыпал какими-то деревенскими шутками-прибаутками с целью развлечь мрачного словно туча напарника, а Мола, как наиболее сильный член команды, вынужденно играл роль тяглового животного.
   В целом он никогда не отлынивал от физической работы, вот только его несколько удручала чрезмерная болтливость компаньона и, разумеется, нынешнее состояние дороги.
   "Дотянули, - мысленно возмущался он, таща за собой тяжёлую поклажу. - Давай ещё соберем, ещё. Да лучше бы я два раза туда-сюда налегке сгонял..."
   Широкая тропа, на которую они вышли, ещё совсем недавно была заполнена талой водой вперемешку с жидкой грязью, однако после резкого похолодания грязь эта застыла и на лужах образовалась тонкая, растрескивающаяся под ногами корка льда. Это ощутимо усложняло задачу Молы, замедляло движение и выматывало раньше времени. А впереди их поджидал энергозатратный участок пути по мосту из слабо закреплённых бетонных блоков, обойти который не представлялось возможным.
   Они плелись уже больше часа, солнце неспешно выползало из-за деревьев, всё ярче заливая окружающий мир звенящим розоватым сиянием, дорога шла вбок и в гору, Мола пыхтел как паровоз и мысленно проклинал всё на свете. В какой-то момент ось волокуши повело на участке ровного льда, она съехала влево и повисла над придорожной канавой, норовя и вовсе уползти в непролазные кусты. Филум всплеснул костлявыми руками и бросился ловить поклажу, а Мола забуксовал в мёрзлой каше, выдохнул плотное облако пара, негодующе выругался и, перехватив оглобли покрепче, дёрнул изо всех сил, возвращая громоздкую конструкцию на середину тропы.
   - Потерпи, дружочек мой хороший, - в который уже раз попросил бредущий позади компаньон, поправляя разъезжающиеся свёртки. - Продержись ещё часок, и мы с тобою отдохнём.
   - Да уж я-то потерплю, - угрожающим тоном отозвался проводник и злобно сверкнул глазами. - Но обратно эту хрень потащишь сам.
   Его напарник неловко рассмеялся и сразу замолчал, пытаясь понять, расценивать ли ему это заявление как шутку или Мола говорит серьёзно.
   В любом случае, Филум знал, что злиться на него и обижаться компаньонам, несомненно, есть за что. Ещё вчера на закате он получил строгий выговор от старшего из-за того, что слишком далеко ушёл за своей частью добычи, задержал своевременную отправку ведьминского заказа и ничего дельного в итоге не принёс. По сути от исключения из команды его вчера спасло лишь то, что он был у ведьм на хорошем счету и к тому же клятвенно заверил, что сумеет загнать в посёлке древесину по цене выше себестоимости.
   - Охохонюшки хо-хо, - словно старый дед вздохнул Филум и понуро побрёл вслед за напарником.
   Они молча позли ещё некоторое время, думая каждый о своём. А затем впереди что-то гулко бахнуло и из-за тающей в неясном утреннем свете полосы леса с пронзительными криками поднялись потревоженные птицы.
   Мужчины синхронно вскинули головы.
   - Мне кажется или это падальщики? - удивлённо пробормотал Мола, останавливаясь. - Ты глянь-ка, как много.
   Длинные тёмно-синие перья вставшей на крыло стаи переливались на солнце словно шёлк и громко шелестели в едином порыве, ловя воздушные потоки, а вопли их напоминали многоголосый женский плач. Сами по себе эти пернатые твари особой угрозы для живых и здоровых людей не представляли, но вот то, что сумело поднять в воздух такую большую стаю падальщиков, как раз могло нести реальную опасность.
   К птичьим крикам добавился ещё один странный звук, похожий то ли на поступь крупного копытного, то ли на размеренные удары топором по дереву. Вот только кому здесь могло приспичить шуметь в такую рань, не боясь привлечь к себе всевозможный лесной зверинец?
   Мола напрягся. Нормального оружия при себе у него не было, поскольку ведьмы категорически запрещали проносить в посёлок огнестрел, а перспектива отбиваться от местной живности колуном и парой охотничьих ножей его как-то не очень вдохновляла.
   - Может там лось какой-нибудь, - испуганно предположил Филум, прислушиваясь к неясному монотонному перестуку, заглушаемому птичьими воплями.
   "Надо было всё-таки взять с собой Мэнтиса вместо этого бестолкового болтуна", - подумал Мола.
   - Какой еще лось? - поморщился он, не двигаясь с места. - Ты здесь первый день что ли? Там либо действительно крупная зверюга, либо какие-то совершенно отбитые придурки, либо я теряюсь в догадках.
   Они замерли, заворожённо глядя ну кружащую в тревожном синхронном танце стаю.
   - Не ходи туда, не надо, спрячься, - горячо зашептал голос из ближайших кустов. - Там албасты!
   Мола вздрогнул от неожиданности и, мгновенно поднырнув под оглоблю, занял оборонительную позицию по другую сторону от волокуши с зажатым в руке ножом. Он мог поклясться - секунду назад обочина была совершенно пуста. Теперь же там в позе какающего мыслителя восседал смуглый молодой парень, одетый в спортивный костюм и ярко-оранжевую замызганную жилетку. Он заторможенно возил в грязи пальцами, шевелил губами и чуть покачивался.
   - Чего сказал? - грубовато переспросил проводник и краем глаза подметил, как спрятавшийся за дровами Филум тянет руки к лежащему среди брезентовых свёртков топору.
   - Албасты, - повторил парень в жилете и, с трудом сфокусировавшись, вытаращился на Молу осоловелыми глазами. - Ну такая, с косами. Складывается туда-сюда как раскладушка и дитё заколдованное на поводке тащит. Страшная, горбатая, ругается неприлично. Пилу мою украла. Все отвёртки, пассатижи, ключи на пятьдесят восемь. Ленточки разноцветные изо всех углов, покойник перекрученный и люди туда-сюда ходят, люди повсюду, - он скорчил скорбное лицо и так решительно замотал лохматой головой, что чуть не упал. - Не-не, я туда не вернусь.
   Проводник помолчал, с подозрением разглядывая парня.
   - Ты бухой что ли? - нахмурился он.
   - Обижаешь, начальник, второй день во рту ни капли! - в мутных карих глазах незнакомца промелькнуло что-то похожее на осознание, и он пшикнул, будто фитиль погасшей свечки, спиральным завитком растворяясь в стылом воздухе.
   Мола выждал некоторое время, огляделся и, криво ухмыльнувшись, убрал нож в кожаный чехол на бедре.
   - Ну вот, - проговорил он с явным облегчением. - Я-то уж было решил, серьёзное что. Поднимайся, Фил, не ссы, это всего лишь...
   Не успел он закончить начатую фразу, как всё тот же парень в оранжевом жилете с лёгким хлопком образовался посреди тропы и, размахивая руками, огромными противоестественными скачками понёсся прямо на застывших перед ним мужчин с душераздирающими криками "все назад, запритесь внутри!". Однако, не добежав до них порядка двадцати метров, резко упал вниз лицом, закрыл голову руками и с концами укатился в придорожную канаву.
   - ...Всего лишь визитёр, - договорил Мола и иронично повёл бровью.
   - Их-то нам только и не хватало, агась, - смущённо поддакнул Филум, отряхивая испачканные колени. - Алебастры у него там, понимаешь ли. Напугал до усрачки, дурачок.
   Далёкий перестук наконец затих, но птицы всё продолжали с воплями выписывать над деревьями восьмёрки.
   - Многовато их стало в последнее время, - согласился проводник, вновь впрягаясь в волокушу. - И все сплошь какие-то совсем невменяемые, чокнутые или обдолбанные, явно же не сновидцы обычные. Помню, раньше с ними хотя бы за жизнь поговорить можно было. А этот что за бредятину нёс? Я вот вообще ничего не понял.
   Он крякнул и поднатужился, отрывая примёрзшие полозья от земли. Под его подошвами громко захрустел проминающийся лед. Под ним, как под стеклом, виднелись отпечатки чужих следов, пузырьки воздуха и скрюченные жёлтые листья.
   - Мола, а может не пойдем, а? - ёжась от холода и запинаясь, еле слышно спросил напарник десять минут спустя.
   - В смысле? Мы ведь уже больше трети пути проделали, до моста всего пара километров осталась.
   Филум ещё немного помолчал, вышагивая на небольшом расстоянии позади волокуши.
   - Нет, ну а вдруг там и правда опасное что-то, - промямлил он. - К чему лишний раз испытывать судьбу?
   - Фил, вот ты дурак или как? - поинтересовался Мола, не оборачиваясь. - Я тут третий час корячусь по говну, а ты предлагаешь всё бросить? Нет, так не пойдёт. Колун вон возьми и обнимайся с ним, если страшно, но мы сегодня в любом случае до посёлка доберёмся.
   - Я там людей вижу, Мола, - ещё тише проговорил напарник.
   Проводник, не останавливаясь, задрал подбородок повыше и прищурился. Зрение у Филума было явно получше, чем у него, однако он тоже сумел разглядеть какое-то непонятное столпотворение впереди.
   Не менее двух десятков человеческих фигур неподвижно стояли чуть правее тропы между деревьев и будто бы внимательно что-то высматривали. Многие из них были одеты явно не по погоде и к тому же визуально дублировали друг друга словно поломанные зеркальные отражения, из чего он сделал вывод, что это очередные визитёры.
   - Не кипишуй, - сказал Мола. - Просто мимо пройдем.
   - Ну, как знаешь, дружочек мой, как знаешь, - неуверенно протянул плетущийся позади Филум и надолго замолчал.
   Однако, чем ближе они подходили к безмолвной толпе у кромки леса, тем всё страннее открывалась им картина.
   По факту, наблюдателей там было в два раза меньше, чем казалось, поскольку часть из них в прямом смысле слова отражалась на многочисленных зеркальных гранях едва различимого среди унылых осенних зарослей ассиметричного строения высотой с двухэтажный дом. Посреди вытоптанной полянки справа от строения лежала большая куча тряпья, из которой торчали слабо подёргивающиеся бледные руки. В нескольких шагах от этой кучи рядом со свежесрубленными деревцами сосредоточенно копошилась худая девчонка с косичками. Возле её ног валялся большой походный рюкзак с разбросанной как попало снарягой, а от пояса тянулась длинная верёвка, к которой наподобие поводка был привязан ребёнок лет десяти в огромном армейском бушлате поверх туго намотанной шерстяной шали. Он безостановочно крутил головой и что-то рассказывал окружившим его визитёрам, не выказывая при этом ни малейшего страха.
   "Ага, а вот, по ходу, та самая албасты с дитём и покойником, - понял Мола, разглядывая незнакомку. - Вангую, обычная перерожденка, скорей всего даже проводница".
   Со стороны сцена казалась довольно типичной - трое странников, только что выбрались с этапа, где один из двух путников серьёзно пострадал и теперь проводник пытается соорудить для него нечто типа походных носилок из древесного молодняка, вот только пока ничего не выходит, поскольку девчонка то ли неопытная, то ли раненая, то ли сильно замёрзла и потому никак не может справиться с простой, по сути, задачей. Смущало в этой схеме лишь присутствие толпы визитёров и стая не в меру взволнованных падальщиков.
   - Да не разговаривай ты с ними! - отчаянно выкрикнула незнакомка с косичками и краем глаза заметила крадущихся по дороге мужчин.
   Она резко развернулась и встала в полный рост. Даже на таком расстоянии было видно, как ужасно она выглядит - огромные испуганные глаза, лицо, волосы и руки по локоть в свежей крови, изорванная в лоскуты телогрейка, будто бы побывавшая в мясорубке.
   - Не приближайтесь! - заорала она. - Тут опасно! Цветная Ракушка!
   - Цветная Ракушка? - растерянно пробубнил себе под нос проводник и остановился.
   - Мола, Мола, я знаю о чем она говорит, - зашипел позади Филум. - Бросай груз, надо срочно уходить! Это смертельная ловушка, Мола!
   Неугомонная стая падальщиков сделала над ними очередной круг, почти касаясь макушек деревьев распростёртыми крыльями и вопя будто целая процессия плакальщиц.
   - Не стоит бояться, - мягко проговорил чей-то голос прямо в ухо проводнику.
   Тот отшатнулся, поворачиваясь.
   Рядом с ним стоял улыбающийся мужчина, похожий на киношного вампира - гладкий, холёный, в дорогом, тщательно выглаженном костюме-тройке, с аккуратной укладкой, напомаженными усами и крупными перстнями на пальцах. Мужчина неспеша достал из нагрудного кармана расшитый вензелями платок, промокнул им гладкий лоб и переступил с ноги на ногу.
   - Это лишь портал в одну из сфер, - торжественно пояснил он и его зрачки задрожали словно маслины в желе. - Мальчику абсолютно ничего не грозит. Впрочем, это также не его путь, ему надо к Монолиту. Следует ему объяснить, пройдёмте.
   Он резво, словно кузнечик, скакнул вперед и присоединился к окружившим ребёнка визитёрам.
   - Да идите вы все к чёрту! - завопила незнакомка и дёрнула за верёвку, подтягивая ребёнка к себе. - Никуда он с вами не пойдёт!
   - Эй, что за жесть там у тебя происходит? - выкрикнул Мола. - Может помощь какая нужна?
   - Нужна до зарезу, - отозвалась та. - Мне половину пальцев оторвало и плечо бы вправить. Но вы всё равно не подходите. Ракушка тянет зверски, держусь буквально из последних сил, у меня тут тяжелораненый и я не знаю, можно ли его переносить.
   - Дружочек, заклинаю тебя, - умоляющим тоном заговорил Филум, медленно отступая назад. - Это дохлый номер. И их не вытащим, и сами сгинем.
   - Твой человек в сознании? - не обращая на истерящего компаньона никакого внимания, громко спросил Мола и выбрался из-под оглобли.
   - Нет конечно, в полном отрубе, - печально ответила незнакомка. - Его перемолотило же всего нафиг.
   Мола потёр ладонью свой обритый затылок и нахмурился, прикидывая варианты.
   - Тогда у тебя нет выбора, тащи его сюда. Мы идём в поселок к ведьмам, если он по пути не помрёт, то там у него появится небольшой, но всё-таки шанс. Сможешь?
   Девчонка быстро огляделась по сторонам и тряхнула головой.
   - Да, - она посмотрела на упакованного в бушлат ребёнка и что-то тихо ему сказала, тот кивнул. - Только оставайтесь на месте, не приближайтесь. Я не готова лезть туда снова. За кем бы то ни было.
   Она шустро затолкала свой скарб в рюкзак, перекинула его за спину и, кое-как подцепив повреждёнными руками непонятную кучу окровавленного тряпья, в которое превратился её подопечный, поволокла его в сторону дороги. Мальчик послушно отправился за ней следом, а за ним уже потянулась процессия визитёров.
   - Мола, это плохая идея, - продолжал канючить вдалеке Филум. - Нутром чую, тут дело нечисто. Ну не цепляются визитёры ни к кому просто так, на ребёнке проклятье или даже что похуже...
   - Слушай, ты задрал уже ныть! - огрызнулся проводник. - Хочешь, вали, тебя никто не держит.
   Незнакомка молча дотащила своего подопечного до придорожной канавы и уже на самом краю со стоном разжала руки.
   - Забери его, пожалуйста, я больше не могу, - звенящим от напряжения голосом попросила она.
   - Мола, нет, Мола! - крикнул Филум. - Это лажа!
   "Да наплевать", - подумал проводник, одним скачком преодолел расстояние до раненого, наклонился над ним, пытаясь оценить ущерб, и тут же почувствовал зов ловушки.
   Она и правда была чрезвычайно мощной. У него даже на пару секунд перехватило дыхание. Пространство вокруг задрожало и рухнуло на него сверху словно бетонная плита. Последний шаг он сделал с огромным трудом, его сдавило и сплющило, согнуло в дугу.
   Он видел пузыри воздуха подо льдом, свои окаменевшие руки, протянутые к изуродованному до неузнаваемости человеку, утонувшие в грязи ботинки, которые теперь, казалось, весили по пятьдесят килограмм каждый, и не понимал, как молодая и хрупкая на вид перерожденка смогла столько времени противостоять этому дичайшему напору.
   "Пой, пой с нами, милый, - заторможенно, почти сонно проговорил бесполый голос у него в голове, и тут же на смену неимоверной тяжести пришла столь же неимоверная лёгкость. - Сугробики на клумбах и усики котят. Блестящий медный чайник и новые сапожки на зависть всех ребят. Хрустящая шарлотка и велосипедный звонок. Птицы с луной на крыльях, с мороженным рожок. Девицы в белых платьях, снежок на языке. Искрящиеся зимы, весна невдалеке..."
   С каждым следующим словом голос становился всё тоньше и тише, пока не превратился в детский шёпот, делящийся уютными секретиками.
   "...Ты вспомни то, что любишь, и беды все искупишь..."
   Окружающий мир шевельнулся и поплыл, с мелодичным перезвоном стягиваясь цветными фрактальными узорами и перемешиваясь наподобие стекляшек в калейдоскопе, а тело Молы будто бы наполнилось воздухом, истончилось и превратилось в моток постепенно разворачивающихся капроновых лент. Это было настолько щемящее, но вместе с тем приятное чувство, что он с трудом устоял на ногах. Его захлестнуло какое-то смутное ощущение из раннего детства, когда всё ещё казалось светлым и чудесным. Нечто непонятное, но очень тёплое, мягкое и, казалось бы, бесконечно безопасное обняло его, закружило, затуманило и вместе с тем очистило голову. Каждая его мышца постепенно расплеталась, избавлялась от тугих узлов, отсоединялась от ненужного более костного каркаса одна за другой, наливалась своим собственным цветом и устремлялась вверх, в прозрачное голубое небо, а рядом стояли улыбающиеся люди - странные, гладкие как оплывший воск, одетые не по погоде, искажённые будто отражения на волнующейся водной поверхности, вибрирующие с ним в унисон.
   Рот Молы раскрылся в широченной, абсолютно счастливой улыбке, зрение заволокло выступившей из глаз влагой. Он плавно разогнулся и тут же ощутил сильный толчок в плечо. Его качнуло на ставших совсем уже ватными ногах и выкинуло из иллюзии, резко возвращая в блёклый, наполненный промозглым сырым холодом и птичьими криками мир. Он вздрогнул, попятился, упёрся спиной в дугу волокуши и как-то весь разом съёжился, машинально втягивая голову в плечи.
   - Прости, думала, там её влияние прекращается, - виновато проговорила незнакомка и быстро отступила на несколько шагов назад, пряча за спиной мальчишку. - Всего лишь пыталась держать пацана от вас подальше... С ним что-то очень не так.

***

   "Нет, конечно, в тот раз всё было иначе, - рассуждал Мола, скользя взглядом по спинам понуро бредущих впереди путников. - Но почему же так похоже?"
   Он тогда даже не спросил имени перерожденки с косичками и забыл, в чём заключалась странность её малолетнего подопечного, а также почему от него всем следовало держаться подальше, зато отчётливо запомнил, что раненого человека им довезти не удалось, потому что тот умер буквально перед самым посёлком. И что все без малого три часа, пока они туда тащились, мучительно преодолевая не в меру усложнившийся путь, визитёры не отставали от них ни на шаг. А ещё они постоянно что-то рассказывали, объясняли, указывали, уговаривали и в целом несли сумбурную возвышенную чушь про некие запретные порталы, чёрные земли, древних богов и великое предназначение.
   Да, скорей всего о том эпизоде со смертельной ловушкой в лесу ему напомнили речи Таеды и второй женщины. Было в них некоторое сходство.
   "Монолог, это был монолог, - догадался наконец проводник. - Они не ждали ответа, им не нужен был диалог, они просто транслировали слова в эфир в одностороннем порядке. Как радио".
   Ну точно. Чёртовы медиумы.
   Он помрачнел. Если и в этот раз до него хотели донести какую-то важную информацию, то он её не понял...
   Спустя час дальнейшего продвижения по тоннелю и перехода вброд через неожиданно возникший на пути ручей, вытекающий из одной бетонной трубы и вливающийся в другую, Мола с неудовольствием обнаружил, что вокруг ощутимо похолодало, земляной пол стал влажным, а тёмные бревна с досками поросли седыми клочьями мха и мелкими бледными грибами. В целом создавалось впечатление, что этот участок пути давно никем не посещался, а то и вовсе заброшен.
   - Народ нервничает, - тихо сказал возникший возле левого плеча молодой напарник, он казался осунувшимся и напряжённым.
   Проводник промолчал.
   - Когда ты уже расскажешь всем, что за хрень случилась с теми двумя? И почему мы их бросили? Они что, твари какие-то были или просто заразились чем-то?
   - Соно, родной, - не глядя на него, Мола помотал головой, - честно признаться, я и сам не знаю, что произошло. Полагаю, мы столкнулись с необычной аномалией, которая срабатывает лишь в этом месте.
   - Ты сказал про того мужика, что он "визитёр", - чуть повременив, робко заметил напарник. - Что такое "визитёр"?
   "Ах, ну да, пацан-то совсем еще зелёный", - вспомнил проводник.
   - Визитёр это как бы человек на два мира. Одной ногой он здесь, а другой ногой дома.
   - Как коматозники? - удивился Соно.
   - Нет. Как сновидцы, медиумы, наркоманы и душевнобольные.
   На этом Мола посчитал, что дальнейшие пояснения будут излишни, обогнал задумавшегося напарника и поравнялся с тремя что-то мрачно обсуждающими подопечными - парой рослых парней лет по двадцать пять и насупленным пожилым бородачом в потёртом брючном костюме. Все трое неодобрительно зыркнули в его сторону и замолчали. Он обогнал и их, и чуть замедлил шаг позади двух беседующих путников.
   - ...А я слышала, будто здесь умереть невозможно, - задумчиво говорила молодая девица с пышными формами. - Что это всё как бы долгий и глубокий сон. С определёнными правилами и законами, но всего лишь сон.
   - Знаете, деточка, - отвечал ей интеллигентного вида мужчина за шестьдесят, - будучи закоренелым материалистом, я никогда в существование жизни после смерти не верил, культами не интересовался и церковные богослужения, соответственно, не посещал. Однако нынче мне хотелось бы несколько пересмотреть свои прежние убеждения, поскольку это место всё более напоминает то, что в некоторых религиозных трактатах называлось, если я ничего не путаю, "последнее пристанище души". Абсолютно всё здесь указывает на то, что это что-то сродни своеобразного метафизического кармана. Другой план бытия, зазеркалье, хаотичное скопление спонтанно материализовавшихся страхов и желаний разных людей, в котором мы по какой-то причине оказались. Причём сразу как на духовном, так и на материальном уровне. Мне думается, если бы это был сон... неважно, насколько глубокий и чем обусловленный, мы всё равно в определенной степени смогли бы научиться им управлять. Рано или поздно. Тем более, что у всех, кого мы до сих пор встречали, в достаточной степени присутствует критическое мышление и в целом есть адекватная реакция на происходящее, - он осёкся. - Разве что за исключением тех двоих.
   - Вообще-то, - сказала девица, - по-моему, мне прежде ни разу не снились настолько реалистичные сны, так что в этой версии я, как и вы, не совсем уверена. И это место действительно не похоже ни на рай, ни на ад. Что же это тогда? Астрал? Лимб?
   Её собеседник ответить не успел, поскольку отвлёкся на что-то, что происходило впереди. Они оба замолчали и замедлили шаг, а следом за ними и Мола, которому уже начинал нравиться их разговор.
   Он поднял голову, нахмурился, резко ускорившись, обогнул беседовавших и подошёл к сбившимся в тесную кучку членам группы, которые успели уйти вперёд.
   Люди выглядели напуганными.
   - Что? - сухо спросил проводник.
   Метрах в двадцати от них тоннель резко уходил вправо и разглядеть, что находится за поворотом, с этой позиции было невозможно.
   - Там... ну не знаю, там вроде койки какие-то, - растерянно отозвался один из путников, оглядываясь на окруживших его людей, - и на них даже кто-то лежит... ну, на некоторых. Ох ёпт!
   Его зрачки расширились, он смотрел мимо Молы, на невесть откуда взявшуюся позади того щуплую девочку лет шести или семи, в вылинявшем тёмно-сером платье, с уродливым иссиня-чёрным родимым пятном на пол-лица и белыми как снег волосами.
   Реакция Молы была молниеносной, но со стороны практически незаметной - казалось, он просто сдвинулся на несколько сантиметров в сторону, а мелькнувший в его руке нож так и вовсе никто не успел бы разглядеть. Впрочем, воспользоваться им проводнику не потребовалось.
   - Eru ther villir? - печально проговорила кроха, не двигаясь с места.
   Голос у девочки оказался неожиданно низкий, утробный, с лёгкой хрипотцой, как бы простуженный.
   Впрочем, она и внешне выглядела не вполне здоровой - сквозь её неестественно бледную кожу проступала тонкая сосудистая сеточка, а скулы, ключицы, неподвижно висящие вдоль тела руки и грязные босые ступни, казалось, могли сломаться от любого неосторожного прикосновения, настолько они были хрупкими.
   - Милая, откуда ты здесь? - проговорила наконец одна из женщин.
   Альбиноска молча посмотрела на неё, затем оглянулась на замершего перед ней Молу и во взгляде её будто бы промелькнул неподдельный интерес.
   - Hvert vilja ther fara? - всё так же непонятно спросила она его. - Hafid ther mett Luskus a veginu?
   "Во дела, - думал тем временем проводник, внимательно её разглядывая. - Палкой что ли потыкать? Или похрен на заморочки, валим, не разбираясь?"
   - Their skilja eigi mali thinu ok vita eigi thetta nafn, - раздался спокойный мужской голос неподалеку. - Не бойтесь, Она другая, но вам не опасна. Ей просто интересно зачем вы здесь, как сюда попали и не встречали ли кого по пути.
   Несмотря на заверения вышедшего из-за поворота мужчины, путники как один шустро перебазировались подальше от неожиданных гостей и Мола остался с ними один на один.
   - С кем имею удовольствие? - тихо поинтересовался он, предусмотрительно прижимая ладонью бритвенно-острое лезвие к своему правому бедру.
   - Мы здесь отдыхаем, - просто ответил мужчина.
   Вид у него так же, как и у девочки, был нездоровый, но хотя бы более-менее обычный - всклокоченная борода, отросшие неухоженные волосы, похожая на несвежую пижаму однотонная одежда, землистого цвета кожа и тусклые запавшие глаза. А так - путник, перерожденец, визитёр - непонятно.
   - Отдыхаете? - тупо переспросил Мола, отступая ещё на полшага назад. - Здесь?
   - Ну да, - неопределённо повёл плечами мужчина. - Здесь на самом деле неплохо, тихо. Людей пока немного, особенно наверху. Есть ещё несколько поселений, но глубже. Там правда тоже пустовато. До ближайшего примерно день пути. Говорю это на случай, если вы именно туда направляетесь. Мы спускаемся к ним иногда за водой, так что кто-то из нас может вас чуть позже сопроводить.
   Он помолчал, явно ожидая ответа от проводника, затем вздохнул развёл руками.
   - Вы уж не обессудьте, - как бы оправдываясь, продолжил мужчина. - Я вообще сам тут сравнительно недавно, знаю не всё. Шёл с проводником, потом на нас что-то напало. Мой проводник ничего не объяснил, потому что умер. Да что говорить, я и сам почти умер, но меня нашла Она.
   Бородач кивком указал на девочку и слабо улыбнулся сквозь топорщащиеся усы.
   - Не знаю как, но Она сама, в одиночку дотащила меня сюда, подлечила. Ну, в общем, с Ней я и остался. А позже к нам уже новые люди начали присоединяться. Мы их лечим, если надо, даём пищу, кров, они помогают нам и обычно уже никуда потом не уходят. В общем, может это и не тот дом, о котором они мечтали, однако это дом, который их принял. Вы тоже можете с нами остаться, если захотите. У нас тут спокойно, тихо, хорошо...
   "Сектанты какие-то", - хмуро подумал проводник, невольно припоминая истории о религиозной организации так называемых вертунов, появившейся на территории междумирья чуть более трёх циклов тому назад.
   Сам он с её адептами ещё не пересекался. С ними вообще мало кто пересекался, однако слухи об этой секте в среде проводников уже ходили, причём самые нехорошие.
   Исходя из немногочисленных, но довольно подробных описаний, вертуны тоже выглядели как измождённые полутрупы, потому что держали жёсткую аскезу и в целом продвигали умерщвление плоти как свою главную жизненную цель. Также они носили униформу в виде светлых балахонов, перемещались небольшими группами, как-то особенно ритуализированно жрали трупы и использовали некую разрушительную стенобитную машину, чтобы попасть туда, куда их не желают пускать. Ну и ещё они проповедовали при любом удобном случае, конечно же. Про то, чтобы вертуны разговаривали на иных языках, строили посёлки в подземельях, принимали к себе детей, а также выхаживали больных и раненых, Мола ещё ни разу не слышал.
   - Если что, зовут меня Гаррулус, - с запинкой, будто бы стесняясь своего имени, уточнил мужчина и молитвенно сложил на своей впалой груди узкие ладони. - Или Гарм, как Она меня называет. Кстати, на "эй, мужик" я тоже откликаюсь. У многих нынче проблемы с памятью...
   - Вы вертуны? - прямо спросил проводник, пристально глядя бородачу в глаза.
   - Вертуны? Мы? - удивился тот. - Нет, конечно. Вертуны самоистязаниями занимаются, на других нападают и мертвецов едят, это же кошмар. Не понимаю, зачем так делать, это ужасно и бесчеловечно. Это какая-то извращенная форма гордыни, абсолютно противоестественная. Нет-нет, что вы, мы простые хорошие люди, не нашедшие себе иного места в этом мире. Дела тут всякие делаем, опытом обмениваемся, общаемся... в общем, всё как у всех.
   - То есть вы типа обычные выживальщики? - хмыкнул Мола.
   - Выживальщики, - кивнул мужчина и причмокнул, как бы пробуя слово на вкус. - Можно сказать и так, да. Вот только мы больше не бежим вперёд, а молча смотрим на бегущих с другого берега реки.
   Мола снова многозначительно хмыкнул и указал на неподвижную девочку.
   - А её как зовут?
   - А Её никак не зовут. Она ни разу за всё время имя мне не называла, только своему языку чуть-чуть обучила. Так вы планируете к нам присоединиться или свой лагерь разобьёте?
   - Мы по этапу, - отозвался проводник.
   Гаррулус некоторое время озадаченно смотрел на него, словно тот неудачно пошутил, потом рассмеялся и тут же задохнулся от надрывного лающего кашля.
   - Ну да, ну да, - сипло ответил он, кое-как прокашлявшись. - Этап - это хорошо, это серьёзно, да. Только сейчас вы вряд ли наружу выберетесь. До той стороны ещё далеко, а вы, как я вижу, давно идёте и порядком подустали. И река уже наверняка разлилась. Так что придётся вам повременить. Может мы сперва поможем друг другу... ну там, продуктами, другой меной, у нас одежда есть и некоторые полезные вещи, лекарства например. К тому же для новеньких и гостей мы всегда устраиваем приветственный ужин с блинами и напитками на меду. Это очень вкусно и питательно. Ну а как отдохнете, я вам всё расскажу, покажу, могу и путь показать.
   Он развёл руками и заискивающе зашарил глазами по лицам стоящих перед ним людей.
   - А? Задержитесь у нас хотя бы ненадолго, не отказывайтесь.

***

   За поворотом было чудновато.
   Прямо посреди уходящего вдаль тоннеля стояло два ряда громоздких металлических кроватей, некогда явно больничных, но теперь облупившихся и основательно проржавевших. Некоторые из них были накрыты марлевыми пологами, другие по периметру украшали гирлянды из искусственных цветов. Возле каждой кровати стоял отдельный металлический шкафчик, заполненный кухонной утварью и большими стеклянными банками с непонятной тёмно-жёлтой жидкостью. На хорошо утоптанном земляном полу вперемешку с обрывками бумаги, разбитыми склянками и прочим неидентифицируемым хламом валялись груды скомканного и перекрученного тряпья, издающего запах тухлятины, мочи и плесени. Кое-где виднелись подобия столов, тумбочек, лавок, сколоченных из досок, снятых со стен, а в образовавшихся там нишах в беспорядке складировались вещи, хоть чем-то похожие на пригодные к использованию.
   Всё это походило на поспешно развёрнутый полевой госпиталь, разве что действительно больными здесь выглядели лишь двое - девочка и пресловутый Гаррулус-Гарм. Остальные члены поселения - а их здесь находилось не менее пары десятков - в целом производили впечатление достаточно здоровых, энергичных и очень занятых людей.
   Все они - как мужчины, так и женщины, были одеты в одинаковые безразмерные рабочие робы из грубого серого хлопка, волосы их скрывали туго затянутые банданы, а грязные до черноты руки без устали что-то собирали, сортировали, уминали и укладывали. И ещё они все молчали, не выказывая в отношении новоприбывших ни малейшего интереса.
   "Крайне подозрительная компания", - подумал Мола, невольно оглядываясь на нескольких поселенцев, сосредоточенно собирающих в углу конструкцию из длинных, согнутых под разными углами стальных прутьев.
   Изделие это было неконкретной формы и отдалённо напоминало что-то среднее между клеткой, орудием для пыток и каркасом ассиметричного девятигранного алтаря, причём оно было именно сборным, со сложной системой пазов. Слева от конструкции на низкой скамейке сидели две пожилые женщины и, изредка переглядываясь, вручную шили нечто похожее то ли на парашют, то ли на огромный саван.
   Однако больше всего проводника насторожили трое мужчин, с загадочными улыбками ссыпающие обрезки гвоздей и прочий металлический мусор в небольшие деревянные ящички с утрамбованными на дне брусками, подозрительно смахивающими на тротиловые шашки. Мола не особо разбирался в самодельных взрывных устройствах, однако сразу решил, что эти люди делают грязные бомбы. Впечатление усиливали разложенные вокруг них паяльники, микросхемы, обрезки спутанных проводов и раскуроченные лампы накаливания.
   Сопровождаемые молчаливой девочкой и доходягой Гаррулусом, путники тихо прошествовали в самый конец "госпиталя", где им было предложено расположиться на любых незанятых койках и как следует отоспаться. Некоторые сразу так и поступили. Те же, кто брезговал, организовали собственный лагерь неподалёку.
   - И чем же вы здесь в целом занимаетесь? - осторожно полюбопытствовал Мола, когда наконец разместил всю свою группу. - Ну, помимо того, что отдыхаете.
   Он, Гаррулус и альбиноска сидели на паре толстых бревен возле одной из самых глубоких ниш в стене тоннеля, внутри которой коптил вонючий костерок. Позади него виднелся столик с пустой металлической чашей и накарябанные углём на камне наивные изображения лошадей, волков и петухов. Потолок ниши был влажным и с него мерно капало на шипящие угли.
   - Да кто чем, - отозвался Гаррулус, с явным удовольствием массируя больную ногу. - У нас тут в некотором роде распределение обязанностей. Я вот, так сказать, за коммуникацию отвечаю и за порядком слежу, кто-то добывает пищу и мёд для посёлка, кто-то воду носит, кто-то у нас по хозяйственной части, кто-то шьёт или готовит, кто-то новеньких вниз водит, кто-то состояние штолен контролирует, ещё у нас есть небольшой сад, где мы ухаживаем за деревьями, ну и так далее. А в свободное время люди спят, слушают друг друга, в карты играют, да кто во что горазд. Иногда даже танцы устраиваем. Однако бывают и грустные истории. Одна женщина вот у нас на прошлой неделе родила, однако ребёнок, как и следовало ожидать, не выжил, да и самой женщине сильно заплохело, ну и пришлось их обоих в нижний поселок отправить. Там таким помогают.
   - Понятно, - промямлил проводник, незаметно косясь на девочку.
   Нет, разумеется, ничего ему не было понятно, кроме того, что эти люди не имеют никакого отношения к вертунам, хотя одного этого факта о них ему уже вполне хватало. А вот девочка Молу сильно смущала. И виной тому был не мертвенно-белый цвет её волос и кожи, не уродливый невус на половину лица и даже не непонятный птичий язык, на котором она говорила, а что-то такое неуловимое, тонкое, почти потустороннее.
   Возможно, дело было в её глазах. Обрамлённые жидкими белыми ресницами, её глаза не казались водянистыми и бесцветными, как это обычно бывает у альбиносов - наоборот, они были тёмные и яркие, а пламя костра делало их ещё более живыми, страстными. Медовыми. Будто сквозь них проглядывала её истинная сущность, лишь на короткий отрезок времени заточённая в хрупкую телесную оболочку.
   Мола ещё ни разу не встречал на своём пути союзников, но всегда представлял их именно такими. Вот только что делать союзнику в подобном месте?
   - Она вообще что-нибудь о себе рассказывала? - стараясь вести себя максимально непринуждённо, проводник достал из кармана деревянный портсигар с притушенной давеча самокруткой, раскурил её, неторопливо затянулся.
   - Кто? - не понял сперва Гаррулус. - А, Она. Да нет, не сказал бы. Я ведь тоже пока плохо Её понимаю. Знаю только, что Она и сама пришла сюда не так давно и осталась, чтобы опекать таких как я.
   Девчонка невозмутимо смотрела на танцующие язычки огня и изредка шевелила пальцами босых ног.
   - Она действительно здорово мне помогла, без Неё я и дня бы не протянул.
   Гаррулус задрал край рубахи и проводник увидел страшные шрамы похожие то ли на перевёрнутые песочные часы, то ли на видоизменённую букву "м".
   - Вот здесь кожи не было, точнее она свисала как тряпьё. Она как-то смогла прирастить её обратно. А вот здесь совсем глубоко было, мышцы порвались и внутренности торчали. Ещё спина, нога, левая рука. Всё залатала, - он улыбнулся, - мой маленький ангел-хранитель.
   Сидящие у костра некоторое время молчали, затем Гаррулус снова заговорил.
   На этот раз голос его звучал глухо, почти трагично.
   - Поначалу я всё думал, чем же заслужил Её заботу и снисхождение. А потом однажды догадался, что она принимает любого, без малейшего осуждения. Таким, каков он есть. Понимаешь? Я был ранен. Нет, ещё до того, как повредилось моё тело. Душевно ранен. Раньше я был не очень хорошим человеком, я был предателем. Я испугался и бросил в беде одного очень важного для меня человека. И она погибла. Да, возможно, некоторое время после этого мне казалось, что я не мог поступить иначе, но в тот же момент будто бы потерял часть себя. Стал слабым из-за своего тогдашнего решения. И когда я сам оказался на грани жизни и смерти, то понял, насколько сильно ошибался. Я бы умер в абсолютном одиночестве, потерянный и всеми забытый. Стал бы пустой оболочкой, вечным странником. Вот только мне посчастливилось повстречать Её, и Она дала мне шанс раскаяться, получить столь необходимое мне прощение и стать лучшей версией самого себя.
   Его история была Моле совершенно неинтересна.
   - А что на тебя и твоего проводника напало, описать сможешь? - спросил он, выдержав вежливую паузу
   Гаррулус отчего-то смущённо потупился и некоторое время тёр переносицу.
   - Ну, это было нечто типа паука, - наконец промямлил он. - Или... не знаю... ежа, да не совсем. Длинные такие ноги, вверх и вниз. Круглые и тонкие как лоза. Я не разглядел как следует, а то, что разглядел, скорей всего в бреду додумал. Помню только, что оно пело, прежде чем напасть. Но знаешь, это ведь уже совсем неважно.
   - Понятно, - сказал Мола, как бы невзначай снова оглянулся на девочку и обнаружил, что той рядом нет.
   - Я здесь уже, наверное, дней сорок, - продолжал Гаррулус, шевеля тонкой веточкой тлеющие угли, - а эту жуть с ногами больше не видел. И никто её не видел. В общем, здесь правда хорошо и безопасно. Люди приходят к нам и остаются. Потому что идти им больше некуда... да и как-то уже незачем.
   - Здесь только путники? Ни одного перерожденца?
   - Проводников имеешь ввиду? Или кого? Ну, проводника я как-то видел, но он с нами не остался, просил показать, как пройти вниз. Ещё смотрительница забегала... такая, из старых, на людей мало похожих, о чем-то с Ней поговорила и ушла, откуда явилась. Вроде всё. А ты сам давно народ водишь?
   - Нет, - зачем-то соврал Мола. - Вторая ходка.
   Он наконец разглядел, куда подевалась подозрительная альбиноска, и увиденное ему не понравилось.
   Девчонка сидела в ногах одной из крайних коек и держала лежащего там человека за руку. Лица за распущенными волосами видно не было, а вот тело её едва заметно раскачивалось.
   Мола встал.
   - Да не переживай, братец, всё в порядке, - сказал Гаррулус, проследив за его взглядом, - Она иногда так делает... Никто не знает, зачем. Возможно, твой человек от чего-то страдает или получил дефект при материализации. Я вот думаю, Она может диагностировать такие дефекты, просто прикоснувшись к чужому телу. Это не опасно.
   - Я всё же схожу, проверю, - ответил проводник.
   - Ну, сходи... сходи, - протянул Гаррулус, задумчиво вороша угли.
   Человек на койке спал. Мола видел, как спокойно вздымается и опадает его грудь.
   При приближении проводника девочка подняла голову и посмотрела на него своими тёмными словно два бездонных колодца глазами. Рот её был приоткрыт, тонкие губы шевелились, казалось, она беззвучно напевает какую-то мелодию.
   - Thetta er lullud fyrir born, - тихо пояснила она, не сводя с Молы взгляда.
   - Я не понимаю твоего птичьего языка, - мрачно качнул головой тот и перехватил её руку. - Просто оставь моего человека в покое.
   - Orn, - не противясь его прикосновению, шепнула девочка и вдруг запела, чисто и нежно, - o orn! Storr fugl, lattu mik fljuga i skugga thinna vengja...
   И тут же, нестройным хором, её песню подхватили почти все, кто находился в этот момент в тоннеле.
   - ...Ek em sva einseydr nu, at ek vil vera einn af thinum fagra fjodrum...
   Те, что спали в кроватях, зябко свернувшись в куче грязного тряпья; те, что азартно резались в карты возле ниши с припасами; те, что сооружали клетку и собирали бомбы.
   Запел Гаррулус, запели его люди, запели подопечные Молы.
   - ...Tak thik min, - они пели красиво и слаженно, с сияющими от радости глазами, - fyrirgef minni dropu, en ek vil vera orn ok...
   Проводник отбросил от себя прохладное девичье запястье, словно бы оно вмиг стало заразным, и попятился, озираясь.
   - ...Ulf mun hvelja eptir mer ok...
   - Мола! Мола, что происходит?! - закричал издалека перепуганный не на шутку напарник.
   - ...Blinva bjartraugu augum sinum...
   Поющие люди изменялись. Их кожа наливалась изнутри каким-то призрачным свечением, а глаза стремительно темнели. Они привставали с коек и медленно поднимались с пола.
   "Засада! - словно кипятком ошпарило проводника. - Мы угодили точнёхонько в волчью яму!"
   - Соно, бой! - громко скомандовал он и, краем глаза заметив движение позади себя, молниеносно развернулся и полоснул ножом.
   Удар получился сильный, рубящий и пришёлся точно под кадык подкравшемуся со спины Гаррулусу, но крови не было. Кожа мужчины разошлась, будто туго натянутый кусок резины, и из-под неё полез тонкий, ослепительно белый, гибкий щуп.
   Мола отскочил в сторону и снова ударил. А потом ещё и ещё.
   Он бил чётко, умеючи, по важным артериям и крупным сосудам, по нервным узлам и суставам, рассекал кожу и мышцы с сухожилиями, но Гаррулус не падал. Лишь кожа его стала походить на какое-то сюрреалистическое сияющее соцветие с многочисленными, раскрывающимися одна за другой чашечками, и выстреливающими из них неестественно длинными пестиками.
   - ...Orn, o orn! - протяжно и ласково тянули его человеческие связки. - Ek vil vera thu!
   Рядом пронзительно завизжали женщины. Мола не видел, кто именно. Он отступал в глубину тоннеля - туда, где ещё оставалась часть его подопечных, и по пути, не глядя, рубил, резал и отсекал всё, что только подворачивалось ему под руку.
   Почти все люди, находящиеся в тоннеле, к тому моменту уже превратились в огромных белых ежей. Их смертоносные эластичные щупы-иглы с удивительным изяществом скользили в воздухе, вычерчивая на потолке и земляном полу знакомые длинные выбоины.

Глава 4. Песчаная ведьма

***

   Солнце перевалило зенит и вокруг сразу стало намного темнее и в то же время контрастнее. Перламутровое небо над пустошью окрасилось в удушающе лиловый, а змеящиеся полосы на песке приобрели пугающий объём.
   - Уже можно? - закричал Инауро.
   - Да, - проводница подняла сброшенный сверху рюкзак и нехотя закинула его за спину. - Бедро, плечо и локоть, как я показывала. Двигайся бочком, не спеши, следи за тем, куда ставишь ноги. Только надёжная опора. Плечу будет больновато с непривычки, но ты потерпи, тут не очень высоко.
   Она промокнула рукавом увлажнившийся лоб, вытащила из рюкзака бутылку с водой, с неудовольствием пощупала тёплый пластик, отхлебнула, прополоскала пересохший рот и снова огляделась.
   - И это... рыжий, - сказала она. - Разговаривай со мной, пока спускаешься. Не молчи.
   Под нависающей чёрной скалой виднелся вмурованный в породу остов старинного бронзового водопровода. Он давно не работал и обломки труб, местами превратившиеся в труху, торчали из базальта точно вывороченные наружу древесные корни. С нескольких массивных вентилей свисали разрушенные птичьи гнёзда и длинные седые лохмы засохшей травы.
   Лускус отвернулась.
   - Я иду, - бодрым голосом сообщил подопечный.
   - Ага, - без особого энтузиазма отозвалась она. - Давай.
   Сегодня до заката им предстояло в достаточно расслабленном режиме преодолеть большую часть пустоши и дойти до похожих на тени кактусовых зарослей, едва различимых на фоне дрожащего сиреневого марева, а там уже можно будет отдохнуть, тихо-мирно запалить костерок и насладиться свежесобранными кисло-сладкими плодами.
   "Прошу, хоть один день без сюрпризов, - подумала проводница, невольно жмурясь от солнечного блика, ползущего вдоль кромки бархана. - Просто дайте мне подготовить парня..."
   На самом деле её даже порадовало то, что после Белого Города их занесло именно сюда.
   Лускус проходила этот этап не менее двух десятков раз и знала - Пески не без причины считались одной из наиболее безобидных локаций на территории междумирья. Баллов за их прохождение, конечно, давалось маловато, однако участок был небольшой, без особых подвохов, ловушки, если и попадались, легко просматривались издалека, местная флора с фауной проявляла себя вяло, не встречалось никаких огненных торнадо, прыгунов и лавовых пузырей как в той же Стеклянной Бездне или электростатических бурь как в Клыке, да и перспектив внезапно наткнуться на другую группу не имелось. По сути, здесь просто было жарко, однообразно и утомительно, ну и в нору триллов ещё можно было сдуру провалиться. Потому многие проводники воспринимали эти места как заурядную буферную зону и тратили на них минимум сил, используя всё отведённое время на отработку теории, разговоры по душам, обсуждение дальнейшей тактики проводки и полноценный ночной отдых.
   Сверху посыпались комья спёкшегося белого песка и мелкие камушки.
   - Эй, ты ещё там? - спросил подопечный. - Что мне говорить-то?
   - Да просто издавай звуки, - хмыкнула Лускус и заметила метрах в шести справа припорошённую песком кучку вскрытых устричных раковин, похожих на чьи-то отрезанные уши.
   Её передёрнуло.
   Остатки устричного мяса, налипшего на поломанные панцири, выглядели заветревшимися, но ещё достаточно свежими, будто тот, кто их ел, прошёл здесь не более часа назад.
   "Чушь, - подумала проводница. - Я бы заметила здесь постороннего ещё до спуска. Его невозможно было бы не заметить, не полз же он под землёй. Но откуда тогда это стойкое ощущение, будто всё катится к чёрту?"
   Стараясь подавить очередной приступ иррациональной тревоги, она прикрыла веки и глубоко задышала.
   Пофиг на странного рыжего мертвяка и его злоключения, пофиг на сбоящие напоминалки, пофиг на неадекватное поведение мусорщиков, пофиг на дурацких устриц. В этом мире и без них хватало разного рода нелепиц, так и что теперь, из-за каждой ерунды переживать? Пожалуй, ей просто было обидно из-за упущенной Зеркальной Башни - эта мысль терзала её до сих пор, Лускус не понимала, как такое вообще произошло, и потому никак не могла расслабиться, излишне резко реагируя на любую незначительную мелочь.
   Треклятая, всем до зарезу нужная Башня тысячелетиями хаотично перемещалась по территории междумирья, возникая то там, то здесь, и задерживалась на одном месте на столь короткий промежуток времени, что бежать к ней приходилось сломя голову. Вычислить её местоположение заранее и уж тем более подгадать момент появления не мог никто. Её очень легко было упустить, а то и вовсе никогда не найти. И тут на тебе - в первую же ночёвку, да ещё, судя по всему, буквально под боком...
   Досадно? Весьма. Подозрительно? Более чем. Ну не могло подобное оказаться обычным совпадением, никак не могло.
   Когда подопечный рассказал ей о подслушанном разговоре мусорщиков, в котором упоминалась Зеркальная Башня, выросшая на рассвете прямо в центре Белого Города, Лускус не поверила, что такое вообще возможно - центральный выход посреди рядового этапа, конец игры сразу на старте. Однако, пораскинув мозгами, она сделала вывод, что порожденцам нет смысла сочинять подобную белиберду. Башня скорей всего действительно появлялась, но это был лишь кратковременный сбой в программе, который тут же устранили, а заметившие сияющую змею устремлённого в небеса строения мусорщики попросту не сдержали своего любопытства.
   Вот только почему они, обнаружив место ночёвки пары странников, не напали, не убили обоих на месте и даже не взяли разложенный будто на выставке скарб, а по-тихому, как заправские ниндзя, похитили путника, утащили к себе на свалку и принялись поить чаем?
   Как там альфа сказал? "Васфас не враг" - "Мы на твоей стороне" - "Исторический момент" - "Что-то меняется". Что, блин, меняется? Где? Зачем? Из-за чего?
   Делиться с подопечным своими подозрениями проводница не стала. Она полагала, что людям в принципе вредно знать о том, что они какие-то не такие, особенные, ни на кого не похожие. Практика показывала, что, узнав о своей исключительности, люди зачастую становились излишне самоуверенными, зацикливались на личной истории, а то и вовсе теряли связь с реальностью, начиная воспринимать мир сквозь призму собственной значительности. В то время, когда по сути своей оставались лишь кусками мяса, просто чуть более лакомыми, нежели все прочие...
   - Я издаю звуки, - сообщил путник.
   - Да-да, - ответила Лускус.
   "Надо будет потом в какой-нибудь лагерь завернуть. Послушать новости", - подвела итог она и открыла глаза.
   Расколотые устричные раковины лежали на прежнем месте, нависающая над головой вулканическая порода походила на окаменевший гребень волны, сквозь клубящиеся слои лилово-сизых облаков слева пробивались слепящие лучи солнца, а в прорехах справа виднелся угольно-чёрный небосвод и несущиеся по нему созвездия.
   Следя краем глаза за покачивающимся концом верёвки, Лускус отступила на три шага в сторону и почувствовала, как почва со змеиным шуршанием поползла под подошвами. Проводница рефлекторно перепрыгнула с ненадёжного участка туда, где только что стояла, и тут же провалилась в песок до колен.
   - Да твою мать, - проговорила она и закачалась точно маятник, силясь выбраться из западни.
   Увязшие ноги в ответ резко сдавило и потащило влево. Проводница приглушённо ойкнула, села и разом ушла ещё глубже. Песок оказался горячим, как раскалённые угли, она быстро перевернулась набок, стряхнула с плеч рюкзак и облокотилась на него, перенося назад большую часть своего веса.
   - У тебя там что-то случилось? - над скальным выступом показались ребристые подошвы кроссовок Инауро.
   - Не, всё норм, - максимально ровным голосом отозвалась Лускус, огляделась по сторонам и остановила взгляд на торчащих из базальта водопроводных трубах. - Но ты оставайся пока на месте, повиси, я скажу, когда можно будет.
   "Спокойно. Это не тектоническая трещина, - чувствуя, как ускоряется сердцебиение, она забарахталась, пытаясь нащупать под собой хоть какую-то точку опоры. - Песок в трещину ссыпается интенсивно и без остановки, так что я и пикнуть не успела, как меня уже нафаршировало бы им под завязку на глубине метров в пятьдесят. И это точно не плывуны, тут нет воды. Что тогда? Живое? Триллы? Каким-то чудом доползший сюда левиафан?.."
   Ни одно живое существо не могло перемещаться под землёй настолько тихо и незаметно, особенно если обладало габаритами среднестатистического левиафана.
   На нору триллов это также не походило. Грунт на несколько десятков метров вокруг выглядел однородным и сухим - не наблюдалось ни характерных влажных зигзагов, оставленных липкими хвостами подземных тварей, ни их торчащих наружу чувствительных усиков, напоминающих стебельки сухой травы, ни асимметричных взрыхлённых горбиков по периметру. Визуально движение под поверхностью тоже никак не считывалось и этот факт говорил сам за себя.
   Проводница едва шевельнула зажатыми ступнями и то, что скрывалось под толщей песка, среагировало на движение, сдавив её ноги ещё крепче. Она наморщилась и замерла, разметав руки в стороны и ощущая, как впивается в кожу и прилипает к влажному лицу мелкая песчаная взвесь.
   - Лу, у тебя там точно всё в порядке? - спросил висящий на скале подопечный, его подошвы зашуршали по камням, вниз снова посыпались комья сбитого им грунта.
   Никаких подземных толчков, вибраций или специфического сухого треска. Ничего вообще. Только лёгкий фоновый шелест песка и медленное скольжение многослойных облаков по небосводу.
   "Ладно, я без понятия, что это такое", - сокрушённо подметила Лускус, выждала ещё минуту, переводя сбившееся дыхание, затем осторожно опустила руки, расстегнула бляху на поясе и вытянула из штанов ремень.
   У неё возникла спонтанная идея примотать к ремню топор и использовать вместо импровизированного крюка на случай, если всё-таки удастся подобраться к скале поближе. Ну или, когда неизвестный монстр себя наконец проявит, заловить его петлёй, не дав сразу же зарыться обратно, и более результативно надавать топором по башке.
   Впрочем, надежды на благополучный исход любого из этих предприятий у неё было немного. До труб предстояло проползти порядка пяти метров, а неизвестный монстр вполне мог оказаться бронированным, а то и вовсе нематериальным.
   - Ты там в яму что ли провалилась? - Инауро спустился ещё на полтора метра вниз и отклонился так, что она увидела его раскрасневшееся потное лицо.
   - Да куда ты, блин... - раздражённо начала проводница и осеклась, почувствовав, как по телу побежали хорошо знакомые мурашки, а в мозгу защёлкало, точно отзвук далёкого фейерверка.
   ПАРАГРАФ ТРЕТИЙ, ПУНКТ ВТОРОЙ - ПРОВОДНИК НЕ ДОЛЖЕН ПОДВЕРГАТЬ ПОДОПЕЧНОГО ОПАСНОСТИ, ЗА ИСКЛЮЧЕНИЕМ ТЕХ СЛУЧАЕВ, КОГДА ЭТОГО НЕЛЬЗЯ ИЗБЕЖАТЬ ИЛИ ЖЕ ЕСЛИ ОПАСНОСТЬ ЦЕЛИКОМ И ПОЛНОСТЬЮ КОНТРОЛИРУЕТСЯ ПРОВОДНИКОМ И ИСПОЛЬЗУЕТСЯ В КАЧЕСТВЕ ОБУЧАЮЩЕГО ТРЕНИНГА.
   Лускус витиевато выругалась.
   - Может тебе помочь? - заволновался подопечный.
   - Оставайся на месте, - повторила она. - Не спускайся. Найди там себе какую-нибудь выемку и отдохни. Дай мне хотя бы пару минут подумать. Тут какая-то совершенно непонятная засасывающая штука, не хватало ещё чтобы ты тоже в неё угодил.
   - Что за засасывающая штука? - спросил не на шутку встревоженный Инауро.
   Проводница не ответила.
   Давление на её ноги продолжало увеличиваться, растянутые и выкрученные суставы ныли, горячий песок набился под кофту и теперь нестерпимо жёг живот с ягодицами, пропитанная потом майка липла к спине, по вискам стекали солёные струйки, а ладони покрылись зудящими водянистыми пузырями. Лезвие топора казалось слишком широким, чтобы надёжно зацепиться за уступ, и недостаточно крепким, чтобы с первого броска врезаться в твёрдую вулканическую породу, ремень так и вовсе выглядел плохо и легко мог лопнуть при любом более-менее интенсивном рывке. Рассчитывать на трубы тем более не приходилось, они имели исключительно трухлявый вид.
   Ситуация начинала казаться безвыходной.
   Лускус понятия не имела, удастся ли ей вообще выбраться из этой неприятной заварушки, а значит следовало срочно решить, готова ли она и дальше рисковать жизнью человека в надежде, что им обоим удастся спастись.

***

   "Ну вот и как тут что-то планировать? - размышляла она, глядя на своё мутное отражение в исцарапанной бляхе лежащего напротив неё ремня. - Стараешься, суетишься, продумываешь, отслеживаешь всё вокруг до паранойи, спишь в полглаза, психуешь, изучаешь, перепроверяешь по сто раз. И вдруг, оппаньки, оказывается от моих усилий снова ничего не зависит. На что я сейчас вообще могу рассчитывать, кроме тупого везения?"
   - Так, - наконец решилась она и смахнула с лица налипший песок. - Срочно меняем тактику. Ты лезешь наверх, отвязываешь от крюка верёвку и кидаешь её мне. И затем терпеливо ждёшь, когда я решу свою проблему.
   Проводница старалась говорить деловито и спокойно, рассчитывая, что человек поверит в то, что она по-прежнему контролирует ситуацию, а вовсе не собирается бросить его на произвол судьбы посреди буферной зоны.
   - Слышишь меня?
   - Нет, ничего не слышу, - голос Инауро звучал глухо и сердито.
   Сверху снова посыпались обломки базальта, перемешанные с песком. Очевидно, несмотря на запрет, парень продолжил спуск.
   - Вот сука. Ты чего такой упёртый, а? - возмутилась Лускус, машинально прикрывая голову. - Мы же тут оба сдохнем, понимаешь ты это или нет?
   - Давай руку.
   Путник уже висел прямо над ней, опасно накренившись набок и упираясь ногами в край обрыва, его передавленная верёвкой кисть левой руки побелела, а лицо, наоборот, стало пунцовым от напряжения. Грунт под его подошвами плыл и осыпался, оголяя пористую чёрную породу и проблёскивающие фрагменты водопровода.
   Проводница глянула на подопечного почти с ненавистью и начала остервенело разгребать топором песок вокруг себя.
   - Дохлый номер, чел, - проговорила она. - Верёвка короткая, а ты не супергерой и сейчас нафиг свалишься. Но у тебя есть шанс...
   - Давай сюда руку, - парень переставил ноги и сполз ещё ниже.
   - Да блин, сейчас же лезь наверх, кому сказали. Я вешу куда больше, чем тебе кажется. Ты меня не поднимешь.
   - Кранты. Тебя же сейчас совсем засосёт, - он быстро огляделся, перехватил верёвку повыше, отполз в сторону, разжал пальцы и спрыгнул поодаль.
   - Стой! - запоздало заорала проводница. - Не отпускай верёвку! Чёрт...
   - А, и тут тоже, - будто бы почти не удивился Инауро, глядя на свои провалившиеся ноги, опёрся на песок и с шипением отдёрнул обожжённые ладони.
   Лускус скрипнула зубами от досады и отложила топор. Сдерживать эмоции больше не имело смысла.
   - Ты зачем верёвку отпустил, болван?
   Она медленно втянула горячий воздух через ноздри и выгнулась, запрокидываясь лопатками на рюкзак в надежде хоть немного замедлить погружение. Бесполезно. Даже неподвижную, её продолжало утягивать вниз короткими размеренными рывками.
   В висках застучало.
   - Идиот. Нет, ну какой идиот!
   - Почему ты меня всё время обзываешь? - обиделся подопечный. - Я ведь просто хотел помочь.
   - Да на кой чёрт эта твоя помощь нужна?! - вызверилась Лускус. - Я всего-то сдохну и всё начнётся сначала, а ты, если сдохнешь... Тьфу. Как же это тупо.
   - Если я сдохну, что тогда?
   Выражение его лица было предельно серьёзным, а тело погружалось в песок строго вертикально, будто тонущая в болоте статуя. Он даже не пытался вырваться из своей западни.
   Проводница распрямилась насколько это было возможно и оперлась на расставленные в стороны локти. Жгучий песок доходил ей уже до подмышек и из-за его давления стало трудно дышать.
   - Я сейчас кину тебе рюкзак, там внутри есть одеяло, подложи его под себя, аккуратно обопрись на рюкзак и попытайся на нём подтянуться. Представь, что это спасательный буй на воде, и может быть, сумеешь выбраться, пока не увяз слишком глубоко. Или нет, лучше сними с себя курку, привяжи рукав к лямке рюкзака и...
   - Если я сдохну, что тогда? - упрямо повторил Инауро.
   Она со злостью швырнула в него рюкзаком. Он уклонился, рюкзак пролетел мимо и плюхнулся неподалёку, подняв пылевой фонтанчик.
   Лускус взвыла.
   - Если ты сдохнешь, кретин, то станешь таким как я. И это в лучшем случае. Ты мертвяк, понимаешь, нет? У тебя есть только два пути - отправиться в сумерки или попытаться заключить договор с Зоной. И всё это очень и очень плохо!
   Подопечный несколько секунд буравил её взглядом, затем вытер своё блестящее от пота лицо, сощурился, и сложил руки на груди, оглядывая расстилающиеся впереди просторы.
   - Короче, я понял, - сказал он изменившимся голосом. - Это очередное дурацкое смертельно опасное приключение. Как в компьютерной игре. Нет, я правда верю, что здесь всё подряд смертельно опасно. И, видимо, мы сейчас оба поджаримся заживо и умрём, потому что я отпустил верёвку. Которая нам всё равно бы не помогла, потому что она короткая. То есть провал этой миссии был заранее предрешён. И вот теперь я болван и идиот, а ты почти утонула. И шансов выбраться у нас нет. Но тогда какой смысл сопротивляться? Ты ведь переродишься, а я какой-то там договор заключу. Давай так и поступим, а потом начнём заново. Не понимаю, в чём проблема. Это ваше междумирье для меня всё равно "посмертие". Я один раз уже умер, почему бы это не повторить? У нас, похоже, всё с самого начала не заладилось, так может стоит всю партию переиграть? Можешь даже прямо сейчас тюкнуть меня своим топором, чтобы зря времени не терять.
   - Слушай, - Лускус скрипнула зубами. - Хватит уже со мной препираться. Просто дотянись до рюкзака. Он твой последний шанс. Ты тонешь медленнее, чем я, а значит можешь...
   - Последний шанс. Шанс на что? На то, чтобы утонуть завтра в другом месте? - Инауро с печальной усмешкой снял с себя куртку, оглядел её со всех сторон, затем извернулся, подтащил поближе рюкзак и принялся неторопливо отряхивать его от песка. - Как говоришь? За рукав привязать?
   Проводница ничего ему не ответила, лишь часто задышала, зажмурилась и погрузила кисти рук в раскалённый песок, пытаясь задавить эмоциональную вспышку, но боль от ожогов оказалась слабее, нежели она рассчитывала. Чувство непомерного отчаяния вкупе с бессилием навалились на неё, словно тонна пыльного душного тряпья.
   "Интересно, будет ли это похоже на утопление? - подумала она. - Или меня неспешно раздавит? Или же я поджарюсь как рыба в кляре? Сколько всё это ещё будет продолжаться?"
   - Так, ну, готово. Привязал. Что дальше?
   Лускус вытащила руки из песка, молча размахнулась и запустила в него свёрнутым ремнём. Путник снова увернулся.
   - Тебе три годика что ли или ты реально тупой? - прошипела она, злобно сверкнув на него глазами. - Сам догадаться вот вообще никак не способен? Ты куда ближе меня близко к трубам, так что привязывай один рукав за лямку, другой за ремень, хватайся за него и закидывай рюкзак на какой-нибудь из водопроводных вентилей так, чтобы он там покрепче зацепился.
   Инауро критическим взглядом прикинул расстояние до обрыва.
   - Не хватит. Это надо ещё штаны в связку добавить, а они теперь где-то в иной плоскости бытия.
   - Капец, - еле слышно сказала она. - Зачем я вообще тебя подобрала?
   Инауро помолчал, задумчиво дёргая рукав привязанной к рюкзаку куртки. Кожа его была красной, на ней проступили шелушащиеся пятна, волосы потемнели от напитавшего их пота, но держался он на удивление стойко.
   - Выходит, я во всём случившемся виноват?
   - Выходит так, - чуть повременив, холодно ответила Лускус. - Нет, ну а кто просил тебя лезть следом? Вот какой нормальный человек будет так нелепо рисковать собственной жизнью, скажи мне? Вы должны бороться за свою жизнь. А проводников вокруг ещё много и смерть для нас давно не новость.
   Она зажмурилась и шумно выдохнула. Следовало срочно научить парня подавать запрос на перерождение.
   - Ладно, - начала она. - Раз уж всё так сложилось...
   - Смерть давно не новость? - перебил её путник и с коротким кивком поджал губы. - Ну да, точно. Незаменимых здесь нет. Но во всём виноват я один.
   Он смахнул с бровей повисшие капли пота и выражение его лица на мгновение стало совершенно несчастным.
   - А между прочим это ты сказала, что мне нужно тебя слушаться. Ты сказала "лезь", я полез. И всё равно сделал всё неправильно.
   - ...Открой рюкзак, там в среднем отделении есть блокнот, - скучно и медленно проговорила Лускус, но парень её уже не слушал.
   - Знаешь, наверное, я уже вообще больше ничего не хочу, - ответил он и отвернулся.
   "И почему же это всегда так неприятно?" - спросила она сама себя и замерла, ощущая, как сводит судорогой зажатые ноги, как трещат кости таза, замедляется сердцебиение, гаснет слух и пульсирующими вспышками меркнет свет, а в сознании беззвучно разворачивается сияющий ядовито-лимонный узор прохода.
   Допуск на новую жизнь - даже без предварительного запроса. Словно её гибель была заранее предрешена.

***

   Буквально перед самым последним своим перерождением она столкнулась с "синдромом тотальной невезучести" и небезосновательно полагала, что в случае с Инауро ситуация складывается похожим образом.
   Её тогдашнему подопечному было не более одиннадцати лет отроду и проник он на территорию междумирья, уйдя из жизни сознательно и добровольно. Он даже помнил причину принятия такого решения наряду и активно шпарил непонятными проводнице медицинскими терминами, что было показателем его огромного энергетического потенциала.
   Впрочем, Лускус и без его откровений в первые же сутки знакомства догадалась - в человеческом мире пацан был смертельно болен и скорей всего сильно мучился. Об этом косвенно свидетельствовали так называемые "метки прошлого" - он был не по возрасту маленьким и худым, на его теле не росло ни единого волоска вплоть до полного отсутствия бровей с ресницами, кожа и глазные склеры имели специфический бронзовый оттенок, а ещё он периодически разговаривал с кем-то во сне, объяснял, что "химиоэмболизация больше не помогает" и просил по нему не плакать, потому что скорая смерть его совсем не страшит.
   Ну и ещё мальчишка, не смотря на свой незначительный возраст, был на редкость внимательным, терпеливым и рассудительным. Он достаточно неплохо просчитывал вероятностное развитие ситуации, не нервничал по пустякам, не задавал лишних вопросов и послушно исполнял любые приказания. Вот только рядом с ним проводница ощущала себя как на раскалённой сковороде. Вокруг него постоянно происходило что-то нехорошее, причём самому ему от этого ничего не делалось, все шишки валились на голову Лускус и тех, кто оказывался поблизости - людей, перерожденцев, порожденцев - без разницы. Пацан словно бы заражал пространство вокруг себя особой болезнью, от которой начинали страдать окружающие. Они поскальзывались на ровном месте, падали, давились едой, ломались, резались, роняли на себя тяжести, попадали в совершенно очевидные ловушки и тому подобное.
   Лускус провела рядом с ним менее недели и успела потерять двоих путников, подобранных за несколько дней до мальца, встрять в три мерзкие истории с драугами и собирателями, лишиться нескольких пальцев на руках и почти всего хвоста целиком, и всё это не по собственному недогляду, а исключительно из-за редкостно неудачного стечения обстоятельств.
   Помимо прочего их постоянно окучивали визитёры, да не абы какие, а с признаками одержимых духами медиумов. Они буквально не давали им прохода, сменяя друг друга как по часам, не давали есть и спать и безостановочно талдычили какую-то эзотерическую дичь, уговаривая пацана отправиться с ними в "чёрные земли". Отогнать их или спрятаться где-то было невозможно, они безошибочно находили мальчика повсюду, как если бы внутри него имелся встроенный радиомаяк. В какой-то момент она даже пожалела, что вообще взялась за это дело, хотя за проводку странного маленького путника, притягивающего к себе проблемы, давалось куда больше баллов, чем за любого из её прошлых подопечных.
   Впрочем, несмотря на сложности, они в итоге всё-таки добрались до Зеркальной Башни, и мальчишка благополучно прошёл внутрь. Лускус на радостях сплясала джигу и собралась было в обратный путь, но спустя всего пять минут пацан вернулся. Впервые за всю её практику. Оказалось, он передумал предпринимать попытку выхода за Предел, вслух связался с сознанием междумирья и предложил заключить договор, по которому при жизни отдавал всю свою жизненную энергию в обмен на могущество над материей. Его запрос звучал нетипично, но на такой вызов Зона не могла не откликнуться - спустя мгновение после его обращения она явилась самолично в виде шести разрушительных световых столбов, заставив Лускус в панике бежать.
   Она так и не узнала, что в итоге сталось с мальчиком, и, несмотря на то что набранные за время проводки баллы остались в итоге при ней, с тех самых пор начала наотрез отказываться от подопечных, рядом с которыми её слишком часто подстерегали неприятности.
   Вот и теперь, глядя на задумчивое, почти отрешённое лицо Инауро сквозь всё более отчетливо проступающие фракталы прохода, чувствуя, как винтом скручивает позвоночник, и слыша звук, с которым выходит из её лёгких последний воздух, она думала лишь о том, что не стоило ей с ним связываться в принципе. Пофиг на скуку, пофиг на баллы, пофиг на санкции. Чуяла же - этот рыжий парень непрост.
   "Может оно и правда к лучшему? - рассуждала Лускус. - Может быть парню изначально предначертано сгинуть на первом же этапе или стать смотрителем? Может быть, Зона запланировала так с самого начала? Может быть между Зоной и рыжим, как и в случае с тем лысым пацаном, уже давно налажена своего рода телепатическая связь, просто он сам этого ещё не понял?"
   Она отстранённо подметила, что непонятные рывки внизу прекратились, но решила, раз уж раунд всё равно проигран, то и рыпаться больше нет ни малейшего смысла.
   "Да и в целом, так ли уж важно пытаться разобраться, почему всё сложилось, как сложилось? Всего через пару часов моё тело как обычно пересоберётся в новом месте в новой комплектации, и я займусь своими обрыдлыми делами, а непонятный рыжий парень сгинет без следа, ведь я не научила его перерождаться..."
   - Ой ты, господи, деточки мои! Вам небось помощь требуется?
   Голос, донёсшийся до угасающего слуха Лускус, был женским, но в то же время низким и дребезжащим. Старушечьим.
   От неожиданности проводница вздрогнула и притупившиеся было чувства начали возвращаться, а вместе с ними жар и боль в вывернутом теле. Узор, разворачивавшийся перед мысленным взором, поблёк и резко схлопнулся.
   "А вот и очередной нежданчик", - ощущая, как пропускает удары сердце, подумала Лускус.
   - Что? Кто? - отплёвываясь от песка, просипела она.
   Инауро огляделся и с безразличным видом, будто бы не испытывая ни малейшего дискомфорта из-за своего нынешнего положения, повёл плечами.
   - Какая-то монашка, - ровным голосом ответил он. - Совсем рядом, сейчас позову.
   - Кто?!
   - Да, помогите нам, пожалуйста, - негромко попросил Инауро.
   Лускус лишь захрипела, втягивая в сдавленные лёгкие раскалённый воздух, и попыталась пошевелить пальцами выкрученной руки, чтобы дотянуться до лежащего рядом топора. В её голове промелькнула целая серия максимально неприглядных вариантов дальнейшего развития событий. Они двое сейчас были абсолютно беззащитны и этим мог воспользоваться кто угодно с любыми садистскими целями.
   Кого неопытный подопечный вообще мог принять за монашку? Аквестру? Благочинную из секты вертунов? Мимика?.. Мда, уж лучше бы их действительно тэнгли сожрали, они хотя бы делают это быстро.
   - О-о, плохо ваше дело, махарошие.
   Возле них легла бесформенная тень и перед скрещёнными на груди руками путника, взбив песок фонтанчиком, ударилась корявая палка с набалдашником в виде колоритной вороньей головы с приоткрытым клювом, инкрустированной крупными алыми камнями. Лускус выпучила глаза и активно замотала головой.
   - Хватайся-ка за посох, - с доброжелательной интонацией произнёс всё тот же старческий голос.
   - Давайте её первую, - Инауро кивнул в сторону проводницы.
   "Так не бывает, - подумала та. - Такого не должно быть. Это бред".
   Она видела подобные посохи лишь у верховных лесных ведьм, которые никогда и ни за что не сунулись бы в места типа знойной пустыни, да ещё и без свиты телохранительниц с юными служанками. Ну и, разумеется, помогать случайным странникам ведьмы по собственному желанию точно бы не стали.
   Ситуация стремительно превращалась в лютый фарс.
   - Хватайся, махарошая, - воронья голова скользнула по песку и замерла перед лицом Лускус.
   Та задрала подбородок и попыталась повернуть голову, но никого, кроме Инауро, со своего ракурса не разглядела.
   - Что... вам... надо? - процедила она.
   Раздался тихий каркающий смешок и тень сместилась чуть ближе.
   - Держись, доча, - произнесла незнакомка и деревянный клюв легонько стукнул проводницу по лбу.
   - Вот же... дерьмо... - неимоверным усилием воли та заставила себя высвободить из песка левую руку и вцепилась дрожащими пальцами в протянутую палку, ожидая, что на самом деле никто их вытаскивать не планирует и просто хочет поиздеваться.
   - Держись крепче, - предупредила незнакомка.
   Лускус открыла было рот, но сказать ничего не успела, поскольку в ту же секунду её резко рвануло вверх и назад. Вывернутый сустав громко щёлкнул.
   - Рука! - застонала она. - Я же не корнеплод, блин, осторожнее!
   - Потерпи, доча, - её потянуло с такой силой, что зажатые ноги с хвостом чуть не выворотило из тазовых костей.
   Вытащенная до пояса, она обессиленно запрокинулась на спину, не глядя нащупала лежащий рядом топор и увидела наконец свою неожиданную спасительницу - длинное чёрное платье, связка бус, чёток и серебряных амулетов на груди поверх высокого белого воротника, съехавшая набок широкополая шляпа странной формы и раскрасневшееся от напряжения старушечье лицо с выразительным крючковатым носом.
   "Реально ведьма что ли? - изумилась Лускус, сжимая непослушными пальцами рукоять топора. - Невозможно".
   Ну не случалось в этом мире настолько удачных стечений обстоятельств.
   Смертельная опасность, буквально возникшая на пустом месте, и буквально тут же благополучное разрешение проблемы в виде достаточно сильного помощника, который якобы абсолютно случайно оказался в нужном месте в нужное время.
   "Нас спасает ведьма, - подумала она. - Лесная ведьма. Верховная лесная ведьма. Одинокая. Посреди пустыни".
   Ей вдруг стало дико смешно. Она ожидала чего угодно, но точно не этого.
   - Какая я тебе доча? Бабуся, - морщась от пульсирующей боли в плече, сдавленно хохотнула проводница и едва успела перехватить посох покрепче.
   Старуха укоризненно покачала головой, отставила назад опорную ногу и рванула так, что Лускус пулей вылетела из своей западни, едва не оставив под землёй ботинки.
   - Теперь давай-ка ты, сынок, - удовлетворённо кивнула бабка. - Милмоя, ты отпусти посох-то. Ишь как вцепилась.
   Она бесцеремонно выдернула свою палку из руки проводницы.
   Та, борясь с душащим её смехом, отползла в сторону и, всё ещё прижимая к груди топор, попыталась подняться. В голове её шумело, живот отзывался жгучей болью на каждое телодвижение, ноги дрожали и подгибались, позвоночник ныл, в одежду и волосы набился колючий песок.
   - Милмоя, - передразнила Лускус и, не в силах больше сдерживаться, сипло расхохоталась.
   Старуха проигнорировала её выпад, сделав вид, будто не расслышала. Она легко и быстро вытащила Инауро и, точно крюком подцепив его посохом за шкирку, подтянула к себе.
   - Спасибо, - безучастно поблагодарил тот.

***

   - И как же это вас угораздило-то? - незнакомка в монашеском одеянии отёрла лицо грязным платком и заправила выбившуюся из-под шляпы седую прядь. - Вовремя я оказалась поблизости. Ещё немного и померли бы оба.
   У неё был крупный нос изящной формы, глубокие скорбные складки вокруг тонкого рта, дряблая бледная шея и удивительно внимательные молодые глаза, обрамлённые пунцовой каймой тонких как пергамент век в глубине тёмных провалов глазниц.
   "Какой колоритный персонаж, - Инауро задумчиво перевёл взгляд на крупные загорелые кисти рук старухи, лежащие у той на коленях. - Почему у меня такое чувство, будто я её уже где-то видел?"
   - Помнится, - говорила монахиня, - всего несколько сумерек тому назад сама видала, как тут же, ну совсем близёхонько утопли трое. Пара парнишек и перевозившее их животное. Уж как они по первости голосили... страх такой. А потом их и слышно-то не было. Лежали так на песочке с открытыми глазами - не живые, не мертвые - и уходили всё глубже. Я, когда до них добрела, только шапочка одна и осталась. Зелёненькая такая. Прыть-то у меня уже не та, что прежде... - она вздохнула. - Норы триллов это вам не шутки.
   Лускус промолчала, вытряхая из ботинок набившийся песок. Смеяться ей больше не хотелось.
   - Вам, деточки, не помешало бы обзавестись проводником, - дружелюбно скалясь идеально белыми зубами, монахиня придвинулась чуть ближе. - Негоже так шастать повсюду, без проводника-то.
   - Ослепла что ли? - не выдержала Лускус. - Я и есть проводник. И это была вовсе никакая не нора. Ты, бабуля, чем дурацкие байки травить, лучше бы отправлялась куда шла. Или ждёшь особых благодарностей?
   Старуха изумлённо всплеснула руками:
   - Ах ты, батюшки святы, экая грубая деточка! Сиротка небось?
   Лускус фыркнула, подтащила к себе рюкзак и молча кинула в Инауро бутылкой с водой. Тот едва успел её поймать.
   - Уж ты, ангел мой, не серчай. В дела ваши лезть не стану. Вот только перекушу сейчас маленько и побреду себе дальше, - старуха вытащила из большого походного рюкзака холщовый мешочек. - Да а сами-то вы уже кушали сегодня? У меня и сэндвичи есть, и термос с кофеём. Такие славные детки, молоденькие, миловидные, а уже худые как спичка.
   Ей никто не ответил. Лускус ощупывала сквозь кофту свои помятые рёбра, а Инауро задумчиво разглядывал свою припухшую кожу рук и через силу глотал саднящим горлом неприятную тёплую воду.
   "Удивительно, - думал он. - Любые религии учат, что после смерти жизнь не кончается. Разве что у одних версия посмертных приключений покороче, у других подлиннее. В любом случае большинство верит, что основная проблема посмертия решается ещё при жизни, по совокупности хороших и плохих поступков. В рай ты попадешь или в ад, реинкарнируешь ли в далай-ламу или в червяка, и так далее. Однако вот я умер. И что?"
   Он невольно огляделся по сторонам, словно бы увидел всё это впервые.
   "Оказывается, приключение только начинается. Но зачем оно? Почему всё так, а не иначе? Порожденцы, перерожденцы, девушки с хвостами, плотоядные трансвеститы, невидимые твари, песчаные монашки... Да это же чёрт знает что такое, а не смерть..."
   Далеко на горизонте неслышно полыхнуло небольшое алое облачко, напомнившее ему гриб ядерного взрыва, и растеклось идеальной дугой наподобие арки.
   "С другой стороны, а как иначе? Полное и окончательное забвение - это слишком грустно, - нахмурился он, словно отвечая на чей-то беззвучный вопрос. - Наверное, всё же хорошо, что в данном конкретном случае материалисты оказались неправы. Хотел бы я всё тут поменять? Да нет, наверное. У меня на такие глобальные вещи точно фантазии не хватит..."
   Он перевёл взгляд на сидящих неподалёку Лускус и монахиню. Оказалось, те всё время о чём-то разговаривали и, судя по выражению лица первой, разговор этот постепенно переходил из разряда светской беседы в некое подобие уличной разборки с неизбежным мордобитием в конце.
   - Чушь, - говорила Лускус. - Какая тут может быть "доброта душевная", когда мы находимся в междумирье?
   Она сложила руки на груди и саркастично скривилась.
   - Ты лучше прямо скажи, чего тебе надо, и не пудри мне мозги.
   - Господь милосердный! Ну к чему так полошиться, право слово? - из-под широкополой шляпы выглядывали округлившиеся от удивления глаза монахини. - Не всё же несет зло в этом мире. Есть ведь и хорошие люди, которые благоприятствуют тебе, оберегают от холода и голода.
   - Ага. Как ты, например, - хмыкнула Лускус.
   Старуха посмотрела на недоеденный сэндвич в своей руке, вздохнула и покачала головой.
   "Ну вот, теперь ей бабка чем-то не угодила, - меланхолично рассудил Инауро. - Она же вроде не монстр и уж точно ничего плохого нам не сделала. Даже наоборот. К чему такая реакция резкая вообще?"
   - Извините, а куда вы направляетесь? - неожиданно для себя самого спросил у старухи путник.
   - Что, махароший? - словно бы не расслышала та.
   - Вы куда-то конкретно шли или так?
   Он заметил, как зло зыркнула на него Лускус, но не отреагировал.
   Старуха задумчиво посмотрела ему в глаза, дожевала бутерброд, стряхнула с подола крошки и аккуратно убрала опустевший мешочек на место.
   - А куда может идти такая старая больная женщина, как я? - она скромно потупилась. - Меня уже давно нигде не ждут. Странствую вот, да людям помогаю, это всё, чем мне дано заполнить свои пустые одинокие дни. Лишь покой и умиротворение мне надобны, гармония внутренняя от слияния с бесконечной вечностью да созерцание великого фрактального подобия.
   - Божечки, какая дичь, - поморщилась Лускус.
   Монахиня снова пропустила её реплику мимо ушей.
   - Любой вовлечённый в это сокровенное блаженство уже спасён, - продолжала говорить она, расправляя узловатыми пальцами складки на платье. - Ему ничего более не надобно, потому что у него всё уже есть. Это и есть истинный путь к себе, к своему естеству, к изначальности. А не то, чем вы тут все по дурости да незнанию занимаетесь.
   - Нет, ну это уже совсем нехорошо, - сердито произнесла проводница, поднимаясь на ноги. - Нам только всякой сектантской дребедени сегодня не доставало.
   Старуха вскинула на неё взгляд, полный печали и смирения и ничего не ответила.
   Инауро откашлялся, привлекая к себе внимание обеих спутниц.
   - А вы не хотите пойти с нами? - спросил он, глядя на монашку. - Вдруг мы окажемся друг другу полезны.
   - Ты охренел? - взвилась Лускус.
   - Почему "охренел"? - Инауро был абсолютно спокоен. - Ты прикинь сама, втроём идти не так опасно и не так скучно, плюс у нас с тобой еды совсем мало, если не сказать, что вообще нет, а... - он задумался, как назвать монахиню, секунду помялся, но ему так никто и не подсказал, - а вы нам сами еду предложили. Значит её у вас хватает, логично? Ну или вы точно знаете, где её достать. Вот я и подумал о том, что так всем будет удобней.
   - А парнишка дело говорит, - белозубо заулыбалась старуха. - Заверяю вас, детки, я не буду вам обузой в пути, моей энергии ещё на пару молодых и борзых проводников хватит. И пусть вид у меня как у иссохшей мумии, я вполне могу на что-нибудь сгодиться. Особенно, если вам опять вздумается в нору триллов с наскока сигануть.
   Инауро кивнул.
   На лице Лускус отразилась целая гамма чувств от обиды до злости. Она некоторое время переводила взгляд с подопечного на незнакомку и обратно, затем звучно хлопнула себя по ляжкам и расхохоталась.
   - Нет, ну надо же, спелись!
   Она смеялась ровно пять секунд, затем подхватила с земли свой рюкзак, перекинула его через плечо и шагнула в сторону Инауро. Всю её веселость как ветром сдуло.
   - Поднимайся, - сухо сказала она. - Мы уходим.
   - Послушай, доча... - начала было монахиня.
   Воздух со свистом вышел сквозь стиснутые зубы Лускус, она резко развернулась в сторону старухи, выбрасывая вперёд руку с зажатым в пальцах топором. Лезвие было нацелено на тонкую полоску морщинистой кожи над несколькими рядами деревянных бус.
   - Тебе же сказали, бабка. Не лезь в чужие дела. Я тебе не верю, я знаю, что ты нагло нам врёшь и корчишь из себя то, чем на самом деле не являешься. Но это в принципе уже неважно. Представим, что ты действительно хотела нам помочь и помогла. Спасибо тебе сказали. Так чего ж ты прилипла как репей? Доброта вселенская, мать твою. Подъём, рыжий, мы уходим, - кинула она, не глядя на Инауро.
   - Лу.
   Он уже стоял возле старухи.
   - Давай всё обсудим, когда ты остынешь, - он подал монашке руку, помогая подняться. - Ты сейчас просто злишься из-за того, что сама не смогла нас спасти, вот и срываешься на кого попало.
   Лускус некоторое время пристально смотрела на него, затем убрала оружие, развернулась к ним спиной и зашагала прочь.
   - Лу! - крикнул ей вслед Инауро.
   - Да пошёл ты, - отозвалась она.

***

   "Чудесно, - с грустью думал Инауро, помогая монахине ставить палатку, - и что это мне вдруг приспичило сталкивать их лбами? Словно подначивал кто. Ведь ясно же, Лу помочь мне пыталась, защищала, к мусорщикам пришла, хотя знала, что может погибнуть. В пустыне готова была заживо изжариться, а меня всё равно спасала. Зачем же я её злил? Эх, ну я и дурак..."
   Ещё возле зыбучих песков, после некрасивой стычки Лускус со старухой, он хотел было догнать её, вернуть или уйти с ней - неважно, но почему-то замешкался. Он уже не помнил почему. То ли монахиня ему что-то сказала, то ли он сам обиделся, то ли не поверил, что она действительно сможет бросить его после всего, что с ними случилось, но, когда он опомнился, Лускус уже нигде не было. Он даже не заметил, в какую сторону она ушла. Побежал следом - и не нашёл. А старуха всё говорила "не переживай, вместе пойдем", мол, "эти проводники все сплошь зелёные, но такие гордые да гонористые, что бед с ними не оберёшься".
   Он слушал её и молчал, почти час не хотел уходить. Сперва боялся, что Лускус передумает и вернётся, а их уже нет. Потом начал бояться, что она опять в зыбучие пески провалилась, а он не увидел и не спас её. Впрочем, старуха утверждала, будто Лускус благополучно дошла до верёвки, по которой они спускались, и наверх поднялась, но в это слабо верилось. Слишком уж быстро она исчезла.
   - Когда я ещё малышкой была, - донёсся до него голос монахини, - мы да в былые времена частенько с покойной матушкой, мир праху её, в Пески хаживали. Тут по весне такие цветы чудные растут, голубые-голубые... словно утреннее небо.
   - Что? - рассеянно отозвался он.
   - Да не тревожься ты попусту, - сощурилась старуха. - Ничего с твоей подружкой не случится. Она молодая, боевая и крепкая. Вернётся в Город и другого попутчика себе отыщет.
   - Она не любит возвращаться, - вспомнил он и нахмурился.
   Жар постепенно спадал, небо всё больше наливалось густым фиолетовым цветом и россыпи далёких созвездий на нём проступили отчётливее. Оказалось, всё это время они двигались куда быстрее слоистых облаков. Плыли по небосводу, точно несметные стаи светляков.
   "Словно бы мы крутимся в космосе, сидя верхом на крошечном астероиде", - подумал он и вздохнул, борясь с внезапным приступом головокружения.
   Вокруг было так тихо, что слышалось, как обсыпаются с медленно движущихся барханов миллиарды белых песчинок. Один раз над пустошью пронёсся низкий протяжный звук, похожий на вой огромного неизвестного зверя, но монахиня успокоила Инауро, сказав, что такой гул издают заводские трубы, когда для обогрева цехов пускают под напором пар. Путник не стал выспрашивать подробности.
   Старуха хлюпала сырыми устрицами, хрустела орешками, закусывала сэндвичами, и безостановочно лепетала уже битых часа три. Она рассказывала про волшебные леса, где проживают прекрасные птицы с ногами как у львов; про подземные реки, несущие выздоровление любому, кто из них отопьет; про древо жизни в пустынных чёрных землях; про танцующих водяных дев; про непознаваемость жизни и силу человеческой души; про смирение и великую награду за него; снова вспоминала свою "покойную матушку, которая вознеслась всего каких-то полста лет назад и теперь пребывает в счастливой благодати нескончаемого творения" и так далее.
   Инауро почти не слушал её и отказывался от всех угощений. Все его мысли были заняты лишь неожиданно открывшейся перед ним перспективой посмертия.
   "Нет, ну однозначно, куда проще жить на свете, когда о таком не задумываешься, - рассуждал он. - Вот типа есть у тебя чёткий план на будущее. Тебе надо поесть, желательно вкусно и сытно, отдохнуть, пообщаться с интересными людьми, сходить на работу, заработать денег, оплатить счета, купить новые штаны с телефоном и куртку на зиму. А тут что? Ничего же не понятно вообще. Куда идти? Зачем? Ты же, блин, уже помер. Какие тут могут быть хождения, приключения и цели?"
   Он достал из пачки последнюю сигарету, долго вертел её в пальцах, потом убрал обратно.
   "Надо было всё-таки дочитать ту тибетскую книгу мёртвых..." - подумал он и сам этой мысли удивился.
   В стремительно теряющем краски небе у самого горизонта сверкнула и тут же погасла яркая розовая вспышка, за ней ещё одна.
   - Вот и новые странники пожаловали, многовато их стало нынче, - с улыбкой сказала монахиня, смела в мятый бумажный пакетик опустевшие устричные раковины и достала термос с горячим кофе.
   Инауро не стал расспрашивать, хотя и не понял взаимосвязи между вспышками в небе и "странниками". Он смотрел, как со всех сторон, неторопливо катится на них ночная мгла.
   Словно густой туман, она бесцветными лентами стелилась понизу и заполняла бреши между барханами, шла волнами и слоилась - замирая на немыслимой высоте будто стоячая вода. Когда она докатилась до них и накрыла с головой, из виду исчезло не только закатное небо с отблесками незнакомых созвездий, но и вся локация целиком. Вокруг теперь была лишь непроницаемая серая пустота. Она шевелилась и шуршала, как если бы в воздух разом поднялись тонны вибрирующих песчинок.
   Инауро на несколько секунд задержал дыхание, затем осторожно втянул воздух в лёгкие и, закашлявшись, прикрыл лицо рукавом.
   - Подводный мир, - глухо проговорил он.
   - Что, миленький? - рука монахини протягивала ему мятую жестяную кружку, остальные очертания терялись во мгле.
   - Да просто странное ощущение, словно мы находимся на глубине, - он взял кружку, почувствовал, как от уплотнившегося серого воздуха першит в горле, быстро отпил, обжёгся, скривился от кофейной горечи. - Звуки такие гулкие и воздух густой, вязкий. Словно вода. Кажется, можно оттолкнуться ногами и медленно поплыть.
   - Как рыбка, - поддакнула старуха.
   "Какая, к чёрту, рыбка?" - наморщился Инауро, но промолчал и снова уткнулся носом в рукав.
   - Всё выше и выше, до самой луны, - почти нараспев продолжала монахиня. - Покойная матушка, мир праху её, помнится, всё говаривала, будто луна это око Матери-Вселенной. Будто сидит она там на самом краешке мироздания и всё-то ей сверху видно. И мысли человеческие, и желания, и поступки.
   - А ночи здесь всегда такие? - торопливо перебил Инауро, не желая больше слушать однообразные историй про "покойную матушку".
   - Что? А, ночи... Нет, сынок, ночей здесь не бывает, только сумерки. Время на перепутье. Пограничное время между явью и навью. В это время все мы балансируем на тонкой ниточке. И ты, и я, и подружка твоя бывшая.
   Старуха громко отхлебнула горячий кофе.
   - Слышишь, как шепчет сумрак? Это язык мёртвых. Тех, кто испугался, возгордился или растерял свою силу. Отверженные, безликие, лишенные разума, но ещё живые сознания. Они скользят по земле, заполняют собой ущелья и выемки в асфальте, обвивают деревья и укрывают реки. Сумерки - это время беседы с усопшими. Но не надо бояться, дорогой мой мальчик, не надо. Мёртвые не несут с собой ничего дурного, они лишь тёмная сторона этого прекрасного хаотичного мира, наполненного жизнью. Они напоминают нам о себе и иногда предостерегают, оберегают нас от всяких глупостей. Их надо просто принять, выслушать и таким образом войти в гармонию с миром. А значит и с самим собой тоже.

***

   Вдалеке тонко взвизгнула птица.
   Теперь трогаться с места было действительно опасно. По правилам так вообще следовало окопаться прямо в песке и дежурить до рассвета по очереди.
   "Было бы с кем..." - хмыкнула Лускус, поправляя плотную тканевую повязку на лице.
   Время мёртвых, как называл сумерки один из её старинных приятелей, всех заставляли быть настороже. Этот тихий необъяснимый ужас, с которым не могло справиться ни забытье сна, ни даже сильнейшее оружие против страха - смех, приходил и к верящему в древних призраков, и к не верящему в них.
   В сумеречное время всех их словно бы прибивало к земле - даже не понимая, в чём дело, путники замирали и боялись лишний раз шелохнуться, проводники становились нервными и излишне подозрительными, а смотрителей обуревала необъяснимая тоска. И только порождённые Зоной монстры будто бы оживали. Нападения в сумерки учащались во много раз, даже если люди не шли по этапу. И эти атаки всегда оказывались более безумными, более кровавыми и куда более изощрёнными, нежели в светлое время суток. Словно бы сумерки окончательно сводили тварей с ума.
   "Вот оно, время позднего ужина, - поглядывая на мутный треугольник старухиной палатки впереди, думала Лускус. - Всё как в страшной детской сказке. Опускается темнота и разом оживает вся та мерзость, что пряталась днём".
   Она некоторое время высматривала во мгле очертания Инауро и старухи, но разглядела лишь две одинаковые чёрные фигуры, сидящие друг напротив друга. Нужно было подобраться к подопечному поближе, только так, чтобы ни он, ни эта подозрительная странствующая ведьма ничего не заметили.
   Насчёт Инауро Лускус была почти уверена - к сумеркам нужно сперва как следует привыкнуть, чтобы суметь различить в их безостановочном шёпоте шаги крадущегося существа, а вот старуха смущала. Что-то в ней было такое, что сильно тревожило проводницу, и не дало ей уйти, когда она почти решилась. Что-то очевидное, но ускользающее.
   "Врёт бабка. Никакая она не лесная ведьма, - подумала Лускус, щелчком отправляя в полёт заползшую к ней на ногу бесхвостую ящерицу. - Просто принарядилась соответственно, бирюлек на себя понавешала. Вот только не убивать же её за сворованный имидж, тем более что у меня против неё всё равно больше ничего нет..."
   Сбитое пресмыкающееся кувыркнулось в воздухе, отскочило, широко разинуло узкую пасть и зашипело. На распластавшихся по земле ветвях карликовых деревьев в семи метрах справа, будто бы среагировав на этот тихий звук, плавно развернулись бесцветные соцветия, похожие на крошечные кукольные руки, и в воздухе распространился приторно сладкий аромат. Ящерица задрала вверх плоскую голову и, пощупав воздух языком, скользнула прочь. Видимо, она уже имела опыт столкновения с этими растениями, скрывающими между заманчиво шевелящихся пальчиков плотоядные рты. Впрочем, жизненный опыт её не спас, потому как в противоположной стороне её уже поджидал другой мелкий хищник, с головой зарывшийся в песок.
   Над пустошью в очередной раз прокатился тоскливый зов одинокой фоморы. Судя по всему, у гигантских тварей начался брачный сезон, а значит на территории Светлых Столбов нынче очень весело.
   Проводница усмехнулась и откинулась на спину. Напротив неё, так же привалившись к остывающему боку бархана, сидел некий небритый субъект и курил. Как он подошёл, она не слышала.
   Лускус рефлекторно подалась вперёд, чтобы, в случае чего, можно было быстро подняться на ноги, но человек не двигался, только задумчиво разглядывал свои босые ступни. Сигарета была выкурена до половины и дым от неё не поднимался вверх, а скручивался по спирали вокруг тлеющего уголька. На мужчине были лишь заношенные спортивные штаны и белая майка. Левая рука его, свободно лежащая на согнутом колене, казалась слишком тёмной и деформированной и, приглядевшись, Лускус поняла, что та на глазах удлиняется и изгибается, словно внутри слишком много суставов. Пока она смотрела, вольная трансформация превратила кисть в подобие древесной ветви.
   - А, да ты никак спишь, братишка, - с явным облегчением сказала Лускус и расслабилась.
   - Что сон, что явь... - апатично протянул субъект.
   - Чего вдруг так трагично? - Лускус снова вернулась к наблюдению за палаткой.
   - Ну как сказать... У тебя вот, например, есть поводы для радости?
   - У меня-то? - она усмехнулась. - Поводов масса. Первый повод, я не сдохла и не обзавелась парой-тройкой дополнительных уродливых гаджетов. Повод второй, мой подопечный не сдох, а значит у меня ещё есть шанс на нём подзаработать. Повод третий, ты обычный сновидец, а не какая-нибудь нёх.
   Визитёр слушал её и кивал, словно бы понимая, о чём она говорит. Однако Лускус знала, в его состоянии любая сказанная ею фраза преобразовывалась в зависимости от его сиюминутного настроения, логично вплетаясь в ткань сна. Ему сейчас можно было невпопад отвечать текстом из детской песенки, он всё равно нашёл бы в этом логику.
   - И это всё? - спросил визитёр.
   - А тебе мало? - Лускус поглядела на человека напротив, тот вздохнул.
   - Ну а как же смысл жизни? Высшая цель?
   - Чего? Высшая цель?
   Похоже, этот визитёр был замороченным. Лускус поскучнела, доморощенные философы нагоняли на неё тоску.
   - Да. Цель, - он задумчиво провёл рукой-веткой по песку. - Знаешь, мне часто снится, что я дерево. Не смейся. Да, большое дерево в лесу. Я просто расту по сантиметру в год и вытягиваю из земли воду. И больше ничего. Всё остальное от меня не зависит. Дует ветер, и я качаюсь. Падает снег, и мои ветви опускаются под его тяжестью. И так всё время. Но самое мерзкое, что происходит это не только во сне. Вот моему сыну всего семь лет, а моё слово для него уже всё равно что пустой звук.
   - Ну... понеслось, - кисло отозвалась Лускус и поменяла позу, развернувшись к визитёру боком.
   - Он слушает кого угодно, только не меня. Что бы я не делал, всё без толку. Иногда мне даже кажется, что меня нет. Что я сам себя выдумал. Возраст, внешность, любимые занятия, даже воспоминания. Всё это какое-то фальшивое. Вот спроси, как меня зовут, я ведь даже имени своего не вспомню, - он немного помолчал. - А может и правда... Ну скажи, ты веришь, что этот мир реален?
   Лускус погасила зевок ладонью и мотнула головой.
   - Всё вокруг нереально, друг мой унылый. И ты понарошку, и я понарошку. И разговора этого нет.
   - Как приятно, что ты меня понимаешь.
   - Ага. Супер.
   Лускус чувствовала, что начинает засыпать. Голос собеседника убаюкивал, внизу мягко плыл раскалившийся за день песок, сумерки еле слышно нашёптывали непонятные слова.
   Визитёр всё говорил и говорил, но она его не слушала, лишь пыталась не потерять из поля зрения силуэт палатки с двумя сидящими возле неё фигурами. В голову начали заползать разные посторонние мысли - про иллюзорность мира и реальность снов, забытые воспоминания и долгий путь домой. Очевидно, об этом рассуждал сидящий рядом сновидец. Лускус сперва отмахивалась от надвигающихся на неё мыслеобразов, потом сдалась. Она ещё видела палатку старой монахини, но поверх этого образа уже наслаивались другие - кроваво-красная луна, упирающийся в небо стеклянный столб, большие металлические шары, за мгновение превратившиеся в шарниры внутри коленных чашечек изящной фарфоровой куклы, чьи-то белые лица с янтарными глазами, тонкие многопалые руки, книга с потёртым кожаным корешком...
   Из этого полубредового состояния проводницу выдернул мягкий шорох шагов.
   Соткавшаяся из призрачного полумрака фигура вытянула вперед свой посох и из фигурного вороньего набалдашника, лязгнув металлом, выскочило тонкое стальное лезвие. Лускус моргнула, дёрнулась, припала к земле, нащупывая пальцами лежащий рядом топор. Ведьма некоторое время медлила, оглядываясь, затем деловито подоткнула подол платья и, шагнув в сторону, одним ударом срезала карликовое деревце неподалёку.
   - Старуха-смерть с косой, - свистящим шёпотом прокомментировал визитёр.
   Придавив на удивление мускулистой и очень волосатой ногой ветви деревца, старуха быстро и ловко порубила ствол как колбасу.
   - Опаньки, - беззвучно сказала Лускус, окончательно просыпаясь.
   Наконец-то она поняла, что её так беспокоило. Если бы не сморщенное словно печёное яблоко лицо, можно было бы решить, что это вовсе не дряхлая отшельница, по легенде якобы отбившаяся от своего ковена, а крепкий мужик с навыками выживания в экстремальных условиях. Просто ряженый.
   Старуха наклонилась, сгребла поленья в подол и неспешно, вразвалочку зашагала обратно.
   Походка у ведьмы, когда её, казалось бы, никто не должен был видеть, тоже стала не очень-то женской и уж точно не старушечьей. Теперь Лускус уже совсем не могла понять кто, собственно, такая эта бабка - порождение междумирья, за которое она себя выдавала, старая смотрительница или даже проводник в маскировке. Само её тело представляло загадку - она не выглядела перерождённой, но что-то с ней определенно было не так. Казалось, она старела по частям или из разных частей и состояла. Интуитивное подозрение о том, что всё происходящее лишь инсценировка с неясной целью, обретало всё больше смысла.
   Когда ведьма прошла полпути до едва различимого во мраке купола палатки, Лускус поднялась и короткими перебежками двинулась за ней следом.

***

   Вот уже более получаса старуха занималась своими непонятными старушечьими делами, перебирая бесконечные мешочки и последовательно записывая что-то в блокнот, и лишь изредка перебрасывалась с Инауро малозначительными фразами. Впрочем, он был рад и этому, поскольку реплики монашки придавали хоть какой-то реальности происходящему и отвлекали от нехороших мыслей.
   Темнота словно обострила и выпятила то, о чём он старался не думать днём. Он чувствовал сейчас себя, как если бы его посреди глухой ночи выдернули из тёплой постели и без особых церемоний швырнули в бушующий бескрайний океан. И вот теперь он усиленно цеплялся за простые и понятные вещи, будто бы от этого зависела его жизнь. Ну или как минимум рассудок.
   Обнаружив себя барахтающимся посреди болота, а затем встретив в городе Лускус, Инауро ещё находился в состоянии шока, каждую секунду ожидая, что всё это вот-вот закончится. Потом вдруг наступило потрясение от осознания собственного бессилия и в момент, когда от его решительных действий зависела жизнь, он почувствовал, что совершенно не хочет за неё бороться, не хочет понимать происходящее, не желает во всём этом участвовать. Теперь же отчаяние прошло и наступило понимание, что ничего не поделаешь, нужно начинать учиться здесь жить.
   - Всё-таки какая странная вещь - здешние сумерки, - задумчиво сообщил Инауро старухе, разглядывая землисто-серые от окружающего монохрома руки. - Мне вот что интересно. Если это и правда время мёртвых...
   Вдалеке приглушённо ухнуло и раскатилось протяжным индустриальным стоном.
   - ...Значит ли это, что мы действительно можем общаться с мёртвыми? - спросил он, невольно понижая голос до полушёпота.
   Монахиня быстро стрельнула по нему взглядом и недовольно поджала губы.
   - Ну в смысле, без всяких там спиритических сеансов и вхождений в транс? - торопливо объяснился Инауро. - Я так понимаю, надо лишь знать язык, на котором они говорят, и внимательно слушать? Вы ведь это имели в виду?
   Он поднял глаза на старуху, но та уже смотрела куда-то в сторону.
   - Ничего подобного я в виду не имела, - холодно отозвалась она, загибая очередную страницу своего блокнота.
   - То есть как? - не понял путник.
   - Мёртвые мертвы, мальчик мой. А это просто песок, он нагрелся от солнца и теперь остывает, - сказала старуха. - Расширившиеся молекулы сжимаются, песчинки укладываются плотнее, набранный за день жар поднимается вверх. Как следствие, песок шуршит, а воздух вибрирует.
   Внезапно она отложила блокнот в сторону и начала моргать так быстро, что казалось будто она пытается избавиться от песка, попавшего ей в глаз. Затем её плечи поднялись вверх, а изо рта вырвался резкий гортанный звук, похожий то ли на кашель, то ли на короткий смешок.
   - Физика, - хрипло пояснила она и, опустив голову, занялась выстраиванием аккуратной пирамидки из принесённых до этого древесных кругляков посреди вытоптанного в песке углубления.
   Инауро нахмурился, но промолчал. Противоречие в её словах было настолько явным, что в его голову закралось подозрение относительно возможного психического нездоровья старухи.
   Нет, разумеется, Лускус наверняка сказала бы что-то похожее. Но одно дело - молодая агрессивная мутантка, и совсем другое - дремучая отшельница, то и дело сбивающаяся на старческое сюсюканье и поэтические образы в стиле деревенской сказительницы.
   Путник сделал вид, что вопрос исчерпан и теперь его сильно тревожит лишь засохшая грязь на штанине, а сам стал исподтишка изучать монахиню. Еле слышно напевая нечто заунывное, та снова начала копаться в своём рюкзаке, перекладывая с места на место одинаковые холщовые мешочки и то и дело с любопытством заглядывая в некоторые из них.
   "Да ну нет, - решил Инауро. - Чепуха. Здесь все в определённой степени сумасшедшие. Сумасшедшие жители сумасшедшего мира. И для них подобное поведение абсолютно нормально. А значит кто здесь и неадекватен, так это именно я..."
   Старуха тем временем выудила из рюкзака очередной перевязанный тесьмой мешочек, несколько раз перечитала пришитый к нему ярлычок, сверилась с записями в блокноте, понюхала содержимое мешочка, высыпала в ладонь щепотку серебристого мусора, похожего на металлическую стружку и на чайную заварку одновременно, пошептала и стряхнула на древесину. Поленца полыхнули ярким пламенем, выглядящим особенно дико в окружающем бесцветии.
   Инауро удивлённо поднял брови. Старуха искоса глянула на выражение его лица, наклонила голову и заулыбалась.
   - Нравится? - спросила она и довольно сощурилась. - Эх, вот были времена, когда к любому делу подходили как к таинству, огонь да воду волшебными существами почитали, общались с ними, как с живыми, а теперь что? Зажигалкой щёлкнул и забыл. Молодые нынче в огонь мочатся, вот до какого паскудства цивилизация народ довела...
   Она покачала головой.
   - Чудесные были раньше времена. Каждое творение природы состояло с ней в гармонии. Да что там! Каждый сам с собой в гармонии был. Старые не болели, молодые не умирали, все друг к другу с должным почтением обращались, женщины мужчин слушались, а мужчины женщин защищали. Теперь же всё шиворот-навыворот. Мужчины слабые стали да изнеженные, женщины оружие в руки берут и армиями командуют, старость никто не уважает, детей родных убивают. Куда только мир катится? Беспокойные нынче времена.
   Справа от затаившийся неподалёку Лускус раздался громкий щелчок, она вздрогнула и оглянулась.
   В полуметре от неё сидел знакомый визитёр и зачарованно смотрел на пламя старухиного костра. Рот его был приоткрыт. Проводница хотела было показать ему знаком, чтоб молчал, но не успела. Сновидец сглотнул и неожиданно душевным баритоном запел:
   - Вечный покой сердце вряд ли обрадует, вечный покой для седых пирамид...
   Сидящие возле палатки вскочили на ноги.
   - Ах ты ж, - обречённо вздохнула Лускус.
   - А для звезды, - вывел визитёр и затянулся давно потухшей сигаретой, - что сорвалась и падает, есть только миг...
   Старуха молниеносным движением выхватила из-за спины посох и шагнула вперёд, хаотично взмахивая руками.
   - Спокойно, - Лускус нехотя поднялась. - Это всего лишь я и ещё один безобидный философствующий ублюдок.
   - Лу! - воскликнул Инауро и подался вперёд.
   Старуха поймала его за плечо и подслеповато сощурилась, вглядываясь в стоящую неподалёку фигуру. Пальцы её ходили ходуном.
   - А чем докажешь, что ты не морок, насланный на нас песочным человеком? - крикнула она.
   Лускус засмеялась.
   - Пароль "топор и хвост", бабуся. Ты бы лучше о парне позаботилась, чем несуществующие проблемы выискивать. Вот почему он у тебя без средств индивидуальной защиты сидит, сумерки нюхает? Это как бы для людей не полезно.
   Старуха криво улыбнулась, опустила посох и ослабила хватку. Вид у неё был недовольный.
   Инауро быстро пересёк разделяющее их с Лускус расстояние и, только приблизившись, замедлил шаг.
   - Я думал, ты уже не вернёшься, - виновато сказал он.
   Лускус фыркнула, всучила ему запасную тканевую маску и ничего не ответила.
   Следующие полчаса прошли в напряжённом молчании. Старуха задумчиво цедила свой кофе и то и дело подёргивала правым плечом, как если бы оно у неё болело, проводница притворялась, будто зашивает дырку на порванной штанине, путник разглядывал пристроившегося неподалёку визитёра, а тот в свою очередь увлечённо чертил пальцем на песке замысловатые геометрические фигуры и периодически охал. Очевидно, его головоломка никак не складывалась.
   - Может быть всё-таки пригласим человека к костру? - наконец нерешительно предложил Инауро.
   - Где ты здесь видишь "человека"? - не оборачиваясь, отозвалась Лускус.
   "Вот так, - Инауро снова уставился на свои руки, - правильно. К чему объяснения? Моё дело маленькое - помалкивать, да ноги в такт переставлять. Беги, стой, падай, прыгай, не прыгай, дыши, не дыши, делай, не думай. Никакой свободы воли..."
   - А кто он, если не человек?
   Лускус вздохнула. Она понимала, что подопечный всегда должен получать по максимуму информации о междумирье и всех его проявлениях, причем желательно до столкновений с этими самыми проявлениями, но терпеть не могла чувствовать себя училкой, разжёвывающей нерадивым ученикам прописные истины. Эта нелюбовь к объяснениям была у неё с детства, точнее с тех самых пор, когда она впервые оказалась предоставлена самой себе и начала отвечать сама за себя, познавая мир на собственном опыте и учась на своих же ошибках.
   - Их называют "визитёрами", - нехотя ответила Лускус. - Потому что они здесь появляются на время и не задерживаются. Ну типа, представь, ты решил поехать в соседний город. Собрал пожитки. Сел на поезд. Ту-тууу! Приехал. Теперь тебе нужно думать, где ночевать и чем питаться. А этим и ночёвка, и вся прочая бытовуха без надобности. Потому что никуда они не приехали, а просто позвонили по видеосвязи. Среднестатистический визитёр это некто, кому по какому-то случайному стечению обстоятельств вдруг начали чудиться мы, а он в это время как бы начал чудиться нам.
   Проводница немного помолчала, будто бы что-то вспоминая, затем болезненно наморщилась.
   - А ещё они бывают просто чокнутыми. С такими в принципе контактировать не стоит, потому что они заразные. Благо, встретить здесь такого - большая редкость.
   Сидящая возле входа в палатку ведьма приглушённо хохотнула в кружку.
   - Что? - хмуро спросила Лускус.
   Голова старухи мотнулась в сторону, будто пытаясь увернуться от невидимого удара, а сама она хаотично задёргала правой рукой, выплёскивая на землю остатки своего кофе.
   - Это что ещё значит? - сказала проводница, выпрямляясь.
   - Да ничего, девонька, ничего, - непроизвольные тики ведьмы закончились так же резко, как начались, она вздохнула и примиряюще заулыбалась. - Не заводись. Думаю, мы все просто устали и нам пора поспать несколько часиков.
   - Нет, - ответила проводница, ещё больше напрягаясь.
   - Может чуть позже, - проговорил Инауро, испуганно оглядываясь на Лускус.
   - Ой, господи, матушки мои, - всплеснула руками бабка и со старческим кряхтением разогнулась. - Да что ж с вами обоими так сложно-то? Ну почему вы постоянно огрызаетесь и мудрым бабулькам не верите? Старым нужно доверять, слушаться их, почитать. Что за молодежь нынче непутёвая пошла, не понимаю вообще.
   Её голову снова повело вбок, а изо рта вырвалось уже знакомое хмыканье.
   - Честно, задолбал уже этот нелепый спектакль. Ma kana li. Очевидно, где-то я просчитался.
   Лускус открыла было рот, но ничего сказать не успела.
   Ведьма поднялась перед ними в полный рост. И теперь она была значительно выше, чем казалась сначала, её расправленные плечи под чёрным рубищем выглядели могучими, а зрачки отсвечивали красно-оранжевым.
   - Давайте-ка ускоримся, - заявила старуха глубоким мужским басом и широкий пласт земли рухнул вниз, увлекая за собой и палатку, и костерок, и всех, кто находился поблизости.

Глава 5. Союзники

***

   Мола чувствовал себя полностью раздавленным и обессиленным. Его колени были разбиты, один глаз заплыл, может даже вытек, а живот, спину, плечи и предплечья сплошь покрывали глубокие порезы, из которых сочилась густая почти чёрная кровь. Его не спасли ни поддетый под куртку самопальный пластиковый панцирь, ни тактические щитки из плотной резины, ни кожаные наручи.
   Обрывочные воспоминания о напряжённых секундах яростного боя в полумраке постепенно отходили на задний план, уступая место полному физическому изнеможению. Обжигающая словно раскалённая лава боль в шее продолжала активнее всего отдаваться в левом плече, но теперь также разливалась вдоль спины, постепенно захватывая всё новые и новые участки тела.
   Он сделал ещё два неуверенных шага в темноте и привалился боком к едва различимой влажной стене.
   "Я отравлен, - устало подумал он, - во мне их яд..."
   ПРИКАЗ 6/24, - зашипело в его мозгу и резко, точно в испорченной рации, щёлкнуло, заставив Молу наморщиться. - СРЫВ ВЫПОЛНЕНИЯ ПОСТАВЛЕННОЙ ЗАДАЧИ, ГРУБЫЕ НАРУШЕНИЯ, ЗНАЧИТЕЛЬНЫЕ ПОТЕРИ СРЕДИ ЛИЧНОГО СОСТАВА, ОЖИДАЙТЕ ШТРАФНЫХ САНКЦИЙ. ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ УКАЗАНИЯ БУДУТ ПРЕДОСТАВЛЕНЫ В УСТАНОВЛЕННОМ ПОРЯДКЕ.
   "Тоже мне новость, - Мола осторожно потрогал своё опухшее лицо и вздохнул. - Лучше бы озвучили, на кого я здесь напоролся, ни черта же не понятно".
   Сегодня он потерял всех. Вообще всех. И едва ли хоть кто-то из них сумел переродиться.
   Четырнадцать подопечных с напарником остались далеко позади и об их существовании напоминали лишь свежие брызги крови на его засаленной одежде, но проводника это мало волновало. Он ощущал, как всё больше сковывает мышцы, как наливается чугунной тяжестью голова и мерцает, постепенно затухая, зрение. Последнее, что он отчётливо видел там, позади - как его юный помощник, хрипя, ползёт следом, а из спины у него торчит фрагмент его же перерубленного позвоночника.
   Мола терпеливо дождался окончания рутинного подсчёта потерянных им баллов, затем нащупал и выудил из нагрудного кармана драгоценную флягу со стимулирующей настойкой.
   - Кранты, - сказал он вслух и жадно присосался к её горлышку.
   Теперь осталось самое противное - перетерпеть все обещанные "санкции", получить допуск на новую жизнь и нырнуть в раздирающий на части, плотоядный жёлтый фрактал, надеясь, что тот выплюнет его с другой стороны не слишком изуродованным.
   Он никак не мог понять, что сделал не так и почему они вообще оказались в такой ситуации? Они ведь никому не мешали, не угрожали, не вредили, не мародёрствовали, не лезли не в свое дело, просто шли тихонечко мимо. По всему выходило, что из Лихолесья они отправились прямиком в тщательно замаскированную засаду.
   Но какого чёрта? Кому они вообще могли понадобиться? Для чего?
   Никому и ни для чего.
   Здесь люди появлялись пачками и умирали пачками, постоянно, без конца. Сотнями, тысячами, возможно, миллионами. Порой даже не успев до конца материализоваться, произнести вслух своё первое слово и сделать первый шаг. Чуть дольше здесь могли протянуть дети, старики и любые люди с дефектами - и то, если им сразу же повстречались те, кто захотел о них позаботиться.
   Никто здесь людей не считал, ведь всем было известно - в междумирье ты заведомо покойник, пшик, ничтожество, крошечная пылинка в огромной равнодушной машине, ты не просто заменим, ты абсолютно никому не интересен. Большинство здесь выживали как могли, не лезли на рожон, сторонились чужаков и никому не вредили, им попросту было не до того.
   Разумеется, за людьми активно охотились банды собирателей, нападающие на случайных путников ради их скудных пожитков, и вертуны, стремящиеся во что бы ни стало "очистить каждую живую душу". Ну и естественно, он был в курсе об отдельно взятых отморозках, при любом удобном случае воплощающих в жизнь свои садистские фантазии... Однако таких всё же вокруг было не слишком много. Порождения Зоны в любом случае превосходили их численностью, однако они, как ни странно, не трогали путников без нужды или приказа. А то и вовсе помогали, как те же ведьмы.
   "Да, - подумал он. - Эти странные ежи-мутанты точно так же удивились нашему появлению, как и мы - их. Они нас однозначно не ждали, занимались своими делами и до самого конца не выказывали никакой агрессии. Тогда почему же они напали? Может мы им чем-то помешали? А может это я дурак и к той малявке нельзя было прикасаться, потому что она у них что-то типа святыни? А может они новая разновидность существ, прикидывающихся людьми, или люди, но заражённые каким-нибудь неведомым подземным паразитом? Или же это вообще одна сплошная иллюзия и не было никакой говорящей на ином языке девочки вовсе, не было Гаррулуса и людей их, и мы наткнулись на неведомую хтонь, которая нас заморочила и переубивала? Такая вот банальность. И вся эта тема с визитёрами лишь моя персональная тупость и недогляд, а вовсе не то, чем кажется. Так ведь?"
   Его почему-то никак не отпускала мысль о том, что альбиноска могла оказаться союзником. Высшей. Этакая второстепенная богиня неизвестного пантеона, претворяющая в жизнь свои непонятные замыслы на задворках срединного мира. Да, это выглядело вполне логично. Вот только не спускались сюда союзники ради банального убийства горстки и без того перепуганных людей, их планы всегда были масштабны и грандиозны.
   "Нет, мелко. Слишком мелко для них. Они ничего не делают просто так, - решил Мола. - С другой стороны, белобрысая девчонка своей песней однозначно изменила материю, сходу превратив моих, совершенно обычных людей в часть своей послушной армии монстров, а это уже как бы реально магия уровня Высших. Может быть, мы ей просто чем-то помешали и потому нас убрали с пути? Ну, типа как самый обычный мусор..."
   Он снова присосался к фляге.
   Губы его казались онемевшими, распухший язык с трудом помещался во рту, пальцы слушались плохо. Похоже, снадобье совсем не работало.
   Нет, никогда ещё Зона такого безобразия на своих территориях не допускала. У неё всегда всё было четко и конкретно, по правилам, без вариантов, перемен, нововведений и послаблений.
   Маятник качался, колесо вращалось, мир передвигался, тела отправлялись на переработку, а души на повторный заход или прямиком в сумерки. Никакой спонтанной эволюции существ, никаких новых локаций, никаких божественных вмешательств. Хорошо отлаженный веками механизм. Следуй напоминаниям, реагируй на сигналы, отслеживай знаки, не подставляйся и иди только вперёд. Даже никаких особых тактик изобретать не надо - просто топай ножками и куда-нибудь да придёшь.
   Целых девять циклов он руководствовался этим простым правилом, и оно его ни разу ещё не подводило. На его счету было пятеро выведенных за Предел, шесть проснувшихся и всего одна собственная гибель. Невиданная удачливость, если так подумать.
   В его памяти снова всплыли мрачноватые перешёптывания в деревне лесных ведьм. "Высшие, Башня, Слепой, Люскус, - повторяли ведьмы, - Люскус..."
   "А ведь белобрысая девчонка тоже в самом начале произнесла это слово, - внезапно вспомнил он. - Может быть это не просто переводное слово, а чьё-то имя, и она спрашивала не Люскус ли я? Она ждала того самого "слепого" по имени Люскус? Но тогда кто он такой и почему до него всем вокруг есть дело?"
   Что-то в этом мире шло не так.
   "Да абсолютно всё здесь не так, - Мола помотал головой, выгоняя из неё в очередной раз накативший туман, и скривился от жгучей боли, скользнувшей вниз по позвоночнику. - Думаешь, впереди свет, а там мрак. Считаешь что-то правдой, а на самом деле это кривда. И вокруг сплошной туман, путаница, недомолвки и иллюзии. Нехорошее это место, гиблое..."
   Он сполз по стене и прикрыл свои и без того незрячие глаза.
   - Прошу допуск, - хрипло заявил он в пустоту и, не найдя в себе сил озвучить полный текст запроса на перерождение вслух, произнес стандартное обращение мысленно.
   В голове стояла мёртвая тишина.
   Мола вспомнил свою тихую Гемму, терпеливо дожидающуюся его возвращения в трейлерном парке неподалеку от сияющего холодными неоновыми огнями Сиреневого Города, и ощутил лёгкий укол вины.
   Она ведь так просила его повременить с очередной ходкой. Будто чувствовала, что всё может пойти не по плану. Но он в ответ лишь посмеялся над её опасениями, быстро собрался и ушёл, даже не обняв свою верную подругу на прощание. Ему тогда попросту было не до того. А теперь перед его мысленным взором стояло её печальное лицо, просящий взгляд и искусанные губы.
   Как она теперь будет, без него?
   И ведь когда-то он действительно любил её, а потом... а потом привык. Он почти перестал её замечать. Они больше не разговаривали взахлеб часами, не прислушивались к тревожному шёпоту сумерек, не любовались закатами и восходами, не обсуждали новости, не строили планы. Да что там, они уже почти не смотрели друг на друга, не касались друг друга даже случайно, лишь решали сиюминутные бытовые вопросы и ложились спать каждый на своей половине кровати. Он привык к её присутствию рядом так же, как адаптировался к непредсказуемым сменам ландшафтов, к однообразной скудной пище, к тарахтению старого мотора, к запаху костра, пропитавшему его насквозь, к череде незнакомых лиц, к нескончаемым смертям вокруг.
   Друзья, соратники, любимая женщина, подопечные - ему давно уже было на всех наплевать. Он только что оставил пятнадцать живых человек на верную погибель и ушёл, спасая собственную жизнь. Даже глазом не моргнул.
   Его вообще ничего больше не трогало.
   "Да это же я сам испортился, высох изнутри словно осенний лист, - с внезапным унынием осознал он. - Нужна ли мне ещё такая жизнь? Этот мир высасывает из меня человека капля за каплей, я уже совсем ничего не чувствую и чувствовать не хочу. Ходячий труп... Да и так ли уж мне нужен этот шанс на выход за Предел или я просто привык, что надо куда-то идти? Зачем мне проливать кровь, ради чего? Ради людей, которых нет никакого смысла спасать? Ради мифической свободы, которая неизвестно что из себя представляет? Ради самого себя, от которого осталась одна лишь пустая оболочка?"
   Он подождал ещё, внимательно прислушиваясь к звуку мерно капающей воды неподалеку, затем повторил запрос.
   Молчание. Зона не отвечала.
   В его отуманенной голове чередой потекли медленные вязкие воспоминания о каких-то совершенно незначительных событиях из давнего прошлого, когда он ещё был бодр, инициативен и верил в то, что в его существовании есть хоть какой-то смысл. Все они были заполнены нестерпимо ярким солнечным светом и сливались в один знойный летний день, где всё было по-другому, где у него была цель и надежда, где он сам ещё выглядел иначе, где он упорно искал кого-то очень близкого и важного для него, но теперь уже не мог вспомнить кого...
   Мола просидел так около часа, то вяло разговаривая сам с собой, то машинально повторяя свой позывной, чередующийся с официальным запросом на доступ к перерождению, а потом яд неведомых существ, с которыми ему довелось столкнуться в этом скверном месте, окончательно загасил в нём последние искры жизни, и потому он даже не почувствовал, как на него рухнул потолок.

***

   Лускус очнулась от собственного сдавленного стона и некоторое время не могла понять, где находится и что вообще произошло. Она ничего не видела, голова её гудела словно бронзовый колокол, спина была выгнута, в поясницу, лопатки и затылок больно врезались какие-то крупные обломки, а сверху навалилась невероятная тяжесть, не позволяющая сделать нормальный вдох.
   Проводница завозилась, будто полураздавленная букашка, и поняла, что совершенно не чувствует правой руки вместе с плечом. Этой части тела будто бы вообще не существовало. Левая конечность, наоборот, казалась вполне нормальной, не болела и была даже относительно свободна. На груди лежал какой-то огромный, пахнущий влагой и грибами объект, края которого нащупать никак не удавалось.
   Задыхаясь, Лускус сдёрнула с лица ненужную более маску и тихо позвала Инауро по имени. Ни звука. Она подогнула одну ногу и тут же уткнулась ботинком во что-то мягкое, податливое.
   "Надеюсь, это рюкзак", - без особой надежды подумала проводница.
   От её слабого движения наверху что-то чуть сместилось и вниз посыпались слипшиеся комья влажного песка и мелкие камешки. Лускус зажмурилась и задержала дыхание. Не хватало ещё сдохнуть, наглотавшись грязи.
   Некоторое время она старалась не шевелиться, потом ощупала себя свободной рукой там, куда дотянулась. Шея была мокрой и липкой, но кровь уже остановилась. Очевидно, в момент падения она умудрилась разбить себе затылок, в может и руку заодно потеряла. Но в остальном всё было не так уж и плохо. Лежащая сверху махина придавила ей лишь грудь с животом, ноги и хвост завалены не были и даже позвоночник, судя по всему, не пострадал. Значит шанс выжить у неё ещё имелся. Лишь бы суметь отсюда выбраться.
   - Эй, рыжий, - снова позвала она и опять ей никто не ответил.
   Щупы для псионической связи выстрелили в темноту и нашарили сперва то, что она сочла рюкзаком. Нет, увы. Влажная кожа, череп, мягкие мозговые оболочки. И ни малейшего импульса внутри. Рядом с ней лежал мертвец. Однако это определенно был не Инауро, поскольку Зона всё ещё не отметила момент его гибели стандартным сигналом о провале миссии.
   "Надеюсь, это старуха..."
   Щупы мягко вышли из погибшего мозга неизвестного человека и продолжили было исследовать пространство, когда до обострившегося в темноте слуха Лускус донеслись чьи-то шаркающие шаги.
   Она замерла. Шаги тоже остановились. Прошло по крайней мере минуты три, прежде чем они возобновились.
   Идущий шёл будто бы наощупь, еле перебирая крохотными ножками, и то и дело спотыкался о камни. Лускус молчала и почти не дышала, раздумывая, стоит ли вообще в сложившейся ситуации привлекать к себе внимание.
   Затем звук шагов вновь прекратился, и она услышала тихий детский смешок. Хвост проводницы непроизвольно дёрнулся, задев рассыпанные по полу обломки. В пустом гулком пространстве это прозвучало слишком громко.
   "Да когда же я уже научусь контролировать этот ублюдочный отросток?" - наморщилась Лускус, тщетно пытаясь дотянуться до зажатого под поясницей топора.
   В ответ донёсся звук камня, чиркающего по металлу, и тут же где-то сбоку вспыхнул крохотный дрожащий огонёк, проявивший в окружающей мгле срез массивного потемневшего от сырости бревна, лежащего поперек тела проводницы. Не раздавило это бревно её только потому, что одним краем зацепилось за шаткую деревянную конструкцию, отошедшую от стены. Мало того, сверху над бревном располагался метровый завал горной породы, смешанной с влажным песком, и следом несколько опасно зависших громоздких балок, сложившихся домиком.
   Огонёк на минуту погас, потом зажёгся снова.
   Терять уже было нечего, её наверняка заметили. Не имея возможности нормально оглядеться по сторонам, зажатая под обвалом Лускус болезненно скривилась и рывком набрала в грудь столько воздуха, сколько смогла.
   - Кому-то тут очень весело, да? - просипела она, отворачивая лицо от сыплющегося сверху песка.
   - Eru ther villir? - с вопросительной интонацией отозвался простуженный детский голосок и следом за ним раздались уже знакомые неуверенные шажки. - Hvert vilja ther fara?
   Проводница на мгновение прикрыла глаза.
   "Этот дурдом никогда не закончится, - утомлённо подумала она. - Я будто оказалась на бешено вращающемся колесе обозрения, которое уже готово слететь со своей оси. И ведь если оно сорвётся и понесётся, не разбирая дороги, я буду всё так же продолжать цепляться за его разрушающиеся конструкции поломанными руками и выбитыми зубами..."
   - Вилля рифара, ага. Как раз то, что я искала, - промямлила она.
   - Luscus? - радостно воскликнул детский голос. - Hversu lengi hefir ek bidit thin!
   Шаги резко ускорились и над лицом зажатой в завале перерожденки склонилась улыбающаяся светловолосая девочка с зажигалкой в руке. Позади неё стояли несколько взрослых человек в одинаковых серых одеждах. Все они широко улыбались.
   Эта сюрреалистичная сцена длилась меньше минуты, потом огонек опять погас. Следом раздалась непонятная возня, кто-то шумно понюхал волосы Лускус, сверху снова посыпался песок.
   - Тише, тише, - сказал мужской голос.
   Огонёк снова вспыхнул, но вдалеке.
   Люди в сером теперь стояли метрах в десяти от завала, их стало ещё больше, чем прежде, а рядом как бледный призрак продолжала маячить девочка. Она сосредоточенно оглаживала шершавую поверхность нижнего бревна и, казалось бы, больше не обращала на Лускус никакого внимания.
   - Да, неслабо я застряла, - глухо проговорила та и увидела мутный овал лица девочки, резко возникшей рядом.
   Та опять улыбалась и была теперь так близко, что чувствовалось её влажное дыхание, а тонкие пряди распущенных волос щекотали шею проводницы.
   - Luscus, - нежно повторила девочка и вдруг плавно и без малейшего усилия приподняла край бревна.
   Раздался треск расслаивающейся древесины и следом оглушительный грохот, от которого будто бы содрогнулась земля, а повалившиеся вниз комья грязи вперемешку с мелкими камнями на некоторое время оглушили и ослепили проводницу. Пара гигантских балок, сложившихся в подобие крыши сверху, гулко рухнули слева и справа, подняв в затхлый воздух непроглядное облако песчаной взвеси.
   Это было больно.
   Лускус показалось, что её торс разорвало пополам, а правую лопатку вместе с рукой напрочь выдернуло из спины. Она сипло взвыла, ощущая, как рот забивается древесной щепой и хрустящими осколками базальта. Весь воздух разом вышел из лёгких, она сделала серию коротких судорожных вдохов и бессильно откинула голову. И тут же, вторя её крику, протяжный многоголосый вопль заполнил тёмный тоннель. Будто бы рядом заголосила толпа испуганных сумасшедших. Их пронзительные голоса лились слаженно, в унисон, образуя одну волну за другой, это даже отчасти напоминало пение, но без какого-либо намека на мелодию.
   Проводница почувствовала, как её тащит и волочёт, отрывая конечность за конечностью, как её позвоночник скребётся о камни, как безвольной плетью болтается неживая правая рука. Её тело подняло в воздух, перевернуло, закрутило. А потом она выключилась, словно перегоревшая лампочка, провалившись в зыбкое беспамятство, отдалённо ощущая лишь слабую размеренную тряску.
   Её несли на руках трое. Длинный хвост со скрежетом волочился по полу. Впереди был свет.
   - Инауро, - каким-то дребезжащим голосом проблеяла она.
   - In auro, In auro! - закивала идущая рядом девочка и дважды коснулась бока проводницы своей миниатюрной прохладной ладонью. - Lykill til djupans.
   - Инауро, Инауро! - многоголосо нараспев повторила окружившая их толпа.
   Правая рука хоть и не действовала, но реагировала на каждый шаг пронзительной болью, отдававшейся во всём теле. Проводница зашипела сквозь зубы и с трудом задрала отяжелевшую голову, ожидая увидеть, что ей оторвало половину туловища, но всё было на месте и даже кровь ручьями на пол не стекала.
   "Пора заканчивать, - подумалось ей. - Это какое-то тотальное безумие. Я ввязалась в то, с чем мне не справиться. Мне опять подсунули необычного мертвяка и весь мир разом из-за него спятил..."
   - Пустите. Хочу пойти сама, - слабо шевеля разбитыми губами, сказала она, но её никто не слушал.
   На выходе из тёмного тоннеля обнаружилась просторная слабоосвещённая зала, сплошь уставленная металлическими распорками, похожими на уродливые деревья с как попало обстриженными кронами. В центре неё, прямо на полу лежало большое округлое зеркало. Его поверхность пересекала длинная зигзагообразная трещина, а на угольно-чёрной раме виднелись непонятные, напоминающие руны закорючки. Вдалеке, возле высокого светлого алтаря толпились ещё человек пятнадцать-двадцать. Все они были одеты в просторные пепельно-серые накидки поверх простых рубах со штанами, сальные волосы скрывали банданы, а на перепачканных изможденных лицах светились жизнерадостные улыбки.
   Едва завидев вышедшую из темноты тоннеля процессию, люди в сером дружно заулюлюкали и подняли вверх руки.
   Потом один из стоящих там заговорил. Часть слов звучали неразборчиво, часть казались выдуманными, но судя по интонации, он то ли рассказывал сказку, то ли зачитывал неритмичный стих. Когда же он переводил дыхание, окружившие его люди издавали тихое горловое "ульк-иии" и совершали круговое движение руками.
   Несущие раненую проводницу мужчины начали аккуратно лавировать между металлических распорок, а светловолосая девочка вприпрыжку побежала вперёд.
   - Отопри эту дверь, ключница! - громко выкрикнул бородатый мужчина у алтаря, и толпа смиренно поникла головами. - Не забывай, кто ты есть. Прощение не всегда имеет голос, иногда оно - молчаливая тень, которая отпускает тебя. Тихая как падающий снег, у неё нет имени, нет лица. Тени не судят, не упрекают, не настаивают. Это не милость, не шанс, не новая попытка, не груз и не наказание, это просто дверь. Доверие. Подарок.
   Он медленно нагнулся и достал что-то снизу.
   Предмет был размером чуть больше его головы, мутно поблескивал на свету и казался полупрозрачным. Внутри него шевелился не то плотный сгусток пара, не то что-то вроде ожившего клубка пушистых белых ниток.
   - Не все раны заживают, - проговорил бородач. - Но некоторые учат нас ходить, даже если мы хромаем.
   Толпа безмолвствовала.
   Несущие Лускус люди наконец миновали все перегораживающие залу распорки и приблизились к алтарю, который при ближайшем рассмотрении оказался дряхлой деревянной дверью, выкрашенной светлой краской. Она стояла, под углом прислонённая к бревенчатой стене, поверх неё проступало полустёртое примитивное изображение дерева без листьев и выцарапанная над ним руна в виде косого креста. Предмет же в руках бородатого мужчины был обычной пятилитровой бутылью, сплющенной и криво обрезанной сверху. Внутри неё определённо копошилось что-то живое.
   Девочка, остановившись возле мужчины с бутылём, повернулась к Лускус и улыбнулась одними губами.
   - Thetta er galdrhare, mjolkhare, - сказала она и ткнула пальцем в пластиковый бок.
   Существо внутри ёмкости словно взбесилось. Оно судорожно билось и подпрыгивало секунд десять, а потом резко обмякло и настороженно подняло вверх длинные белые уши. По пушистому тельцу его пошла рябь, и оно будто бы закипело, извиваясь и вспучиваясь беззвучно лопающимися дымными пузырями. Лишь пара круглых карих глаз не мигая смотрела в толпу. Толпа приглушённо заулюлюкала.
   - Иди по следу, закончи начатое, - сказал мужчина с растрёпанной бородой. - В вечности теряется смысл времени. Всё должно идти своим чередом, а значит следует восстановить баланс.
   Он торжественно опустил бутыль с проявившимся внутри кроликом на земляной пол, сдавил между ног, просунул внутрь руку, ухватил животное за уши и с видимым усилием потащил его наружу. Существо вылезать не хотело - оно топорщилось, набухало, застревало, тянулось как склизкая тряпка, расплёскивалось по дну ёмкости и присасывалось к стенкам.
   Двое людей в сером, всё это время стоящих по бокам импровизированного деревянного алтаря, шевельнулись. Один из них поднырнул под тяжёлую дверь сзади, с кряхтением отлепил её от стены и повис, удерживая на месте, второй потянул на себя блестящую металлическую ручку. Створка распахнулась. За ней было новое место, заполненное густым туманом.
   Бородач, борющийся с аномально эластичным животным, поднапрягся и наконец с громким хлопком извлёк его из бутыля, как следует размахнулся, и кролик, вращаясь, полетел в туман. Следом за ним туда же, словно мешок картошки, зашвырнули слабо сопротивляющуюся Лускус.
   Перед самым закрытием двери она успела увидеть, как радостная светловолосая девочка с медовыми глазами раскрылась будто бутон цветка, выстрелив в окружающее пространство сотней инфернальных пепельно-серых стрекающих щупалец.

***

   "Этого не может происходить взаправду", - думала проводница, лежа ничком на жёстком ковре седого мха посреди реликтового леса и слушая как дышит под ней просыпающаяся земля.
   Пронзительно пахло замёрзшей почвой, грибами и прелой листвой. Тягучий водяной пар низко стелющегося тумана оседал на ресницах, волосах и коже микроскопическими капельками воды. Зелёное месиво над головой шумело словно океан. Необъятные тысячелетние древесные стволы, будто бы вмурованные в плотную сеть косматых лишайников, тянули вниз жуткие чёрные пальцы, шелестя облепленные сухими ульями, макушки их терялись в стремительно наливающемся предрассветной голубизной небе.
   Где-то в вышине человеческим голосом закричал падальщик, ему откликнулся ещё один.
   Лускус чувствовала себя оглушённой, а своё тело ледышкой, разбитой вдребезги. Правая рука от кончиков пальцев до локтя так и не восстановила чувствительность, зато ближе к плечевому суставу надёжно угнездилась интенсивно пульсирующая боль. Наверняка перелом, может даже множественный.
   Неподалёку валялся рюкзак с торчащей из бокового кармана рукоятью топора. Когда и как это всё здесь очутилось, она не помнила. Видимо, серые люди из-под завала достали не только её саму, но и весь её скарб. Из-за широкой лямки рюкзака немигающим взглядом на неё смотрел растекшийся по мху кролик, кончики его длинных ушей нервно подрагивали.
   - Всё страньше и страньше, - треснутым голосом проговорила проводница и, едва сдержав рвущийся из горла стон, перевернулась на левый бок.
   Она некоторое время лежала, не шевелясь из опасения, что притупившаяся боль вернётся. Потом села, осторожно придерживая пострадавшую руку другой, перевела дыхание и, покачиваясь, поднялась на колени.
   "Давненько же я не была в настолько отвратном состоянии", - сокрушённо подумала она и часто заморгала, отгоняя мелькающих перед глазами предобморочных чёрных мушек.
   С трудом поборов накатившую дурноту, Лускус подцепила рюкзак и на четвереньках отползла в сторону ближайшего дерева под прикрытие торчащих из земли корней. Прежде чем бросаться в новую авантюру или хотя бы попытаться разобраться в произошедшем, следовало оценить нанесённый ущерб.
   Из несомненных плюсов - она всё ещё жива, сохранила рассудок и даже способна самостоятельно передвигаться. К тому же в рюкзаке обнаружилась новая провизия и лёгкое шерстяное одеяло взамен старого тяжёлого стёганного. Из минусов - подопечного снова похитили, её посечённое камнями лицо опухло, тело сплошь покрыто синяками и ссадинами, шея с верхней частью спины ободраны до мяса и залеплены грязью, волосы слиплись от напитавшей их крови, живот и бок выглядят сплошной гематомой, рёбра похрустывают при каждом вдохе, а правая рука раздулась до состояния уродливого сизо-пунцового овоща и её невозможно распрямить. Сколько по времени всё это будет заживать? Неделю? Две?
   "Да лучше бы я сдохла", - рассудила проводница.
   То и дело морщась, она осторожно ощупала рёбра, кое-как отмылась от свернувшейся крови, надёжно зафиксировала ремнём больную конечность, потуже намотала снятую кофту вокруг живота и ненадолго замерла, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Конечно, в такой ситуации было бы неплохо сварить себе настойку из уснеи, но сил на поиск и добычу целебного лишайника у неё не было. Больше о природных снадобьях она ничего не знала, а потому и помочь себе толком не могла. Благо ускоренная регенерация потихоньку делала свое дело, накатывающая жгучими волнами боль отступала, да и в целом Лускус чувствовала себя скорее тяжело больной, но уже хотя бы не умирающей. Оставалось понять, как быть дальше.
   "Для чего они меня сюда запорталили? Зачем дали мне это? - она скосилась на торчащие из-за ближайшего куста белые уши. - Помощь? Ведь девчонка совершенно точно знала моё имя и будто бы даже ждала моего появления..."
   Она напрягла свою память, перебирая в уме все истории, что ей когда-либо рассказывали другие, и не припомнила ни одной, повествующей о встречах с жутко милыми девочками, не только наделёнными поистине сверхъестественными силами и скрывающими внутри своих тел щупальца, но и также указывающими рядовым перерожденцам путь.
   "Всё это очень скверно пахнет, - решила Лускус. - Вероятно, я, сама того не осознавая, только что заключила с кем-то контракт и, как обычно случается в таких ситуациях, плата для меня будет слишком высокой".
   Ну, хотя бы с подлой монашкой всё было более-менее понятно. Ряженая тварь действительно устроила цирк, чтобы остаться с её подопечным наедине, а потом и вовсе его украсть - то ли чтобы сожрать потом в своей уютной пещерке, то ли чтобы... Чтобы что? Нет, Лускус совершенно не представляла, что могло понадобится этому существу от парня и по какой причине тот до сих пор жив. Концентрация сверхъестественного и необъяснимого вокруг явно зашкаливала.
   "Как же бесит", - подумала она и закрыла глаза.
   Реликты постепенно оживали.
   В высоких папоротниковых зарослях деловито зашуршали келюки, похожие на серые бронированные шары, они выбрасывали вверх длинные конечности, выхватывая порхающих над ними разноцветных бабочек. В густых кронах засвистели птицы, засверкали километры паутинных нитей, а в покачивающихся столбах света закружились поднявшиеся в воздух лимонно-жёлтые грибные споры и облака мелкой белёсой моли. С запада подул свежий ветер, разгоняя застрявший в низинах туман. Впрочем, вся эта благодать длилась недолго, поскольку спустя некоторое время этот же ветер принёс с собой отчётливый запах гари.
   Лускус хотела было его проигнорировать, задумчиво пережёвывая подсунутое неизвестными сектантами вяленое мясо и то и дело отмахиваясь от зудящих над ухом насекомых, но тут в игру включился страшноватый кролик. Он незаметно выскользнул из своего убежища и теперь сидел прямо напротив неё, таращась выпуклыми карими глазами.
   Вид у него был дикий, а телосложение несуразное, будто кто-то оживил неловкий детский рисунок.
   - Что? - беззвучно спросила проводница.
   Кроль повёл не в меру длинными ушами и словно растянутая пружина крутанулся вокруг самого себя так, что его живот остался обращён на неё, а передние лапы, грудь и морда указывали ровно в противоположном направлении.
   - Ага, - понимающе кивнула Лускус, - ты решил порадовать меня чудесами акробатики.
   Кролик, не меняя позы, издал барабанную дробь кривыми задними ногами.
   - Ясно. Видимо ты моя кособокая путеводная звезда и я должна следовать за тобой, так? - проводница одной рукой неторопливо убрала еду с водой в рюкзак и с трудом, опираясь на шершавый ствол поросшего лишайником дерева, поднялась на ноги. - Ок, давай попробуем.
   Зверь резко сорвался с места и стрелой занырнул в пышные заросли папоротника напротив, вспугнув очередной рой моли, но не убежал совсем, а замер там как вкопанный, оставив на виду лишь оттопыренный узкий зад.
   - Не, ну это трэш, - промямлила Лускус и отправилась вслед за белым кроликом.
   Разумеется, будь она сейчас в хорошей физической форме, этот путь не доставил бы ей особых хлопот. Мало того, она даже получила бы от этого своеобразное удовольствие, однако теперь каждый шаг приносил лишь боль и любой полусгнивший ствол поваленного дерева, торчащие из земли корневища, рыхлый мох или даже банальная шишка, оказавшаяся под подошвой, казались тем ещё испытанием. Она переходила от дерева к дереву и, как на костыли, опиралась на стволы и раскидистые ветви, задыхаясь от недостаточного количества воздуха, просачивающегося в отбитые лёгкие. Уже спустя минут сорок такой ходьбы Лускус обнаружила, что еле тащится, а налитые свинцовой тяжестью ноги вот-вот откажут. Пришлось сделать привал.
   Она сползла на землю, нянча свою распухшую руку и покрываясь холодным потом.
   Кролик без малейшего стеснения вскарабкался к ней на колено и растянулся, по-собачьи уткнувшись мордой в бедро. От него шло приятное тепло, и она не стала его прогонять, хотя её несколько тревожили торчащие из-под его верхней губы длинные коричневые зубы.
   Затем они плелись ещё часа два, обходя многоэтажные грибницы и зависшие в солнечных лучах шары роящихся насекомых, преодолевали хлюпающие под ногами ручейки и заросли колючих кустарников, прыгали по неустойчивым кочкам и завалам мшистых валунов.
   За это время синее небо заволокли низкие тучи, ощутимо похолодало и закапал противный мелкий дождь.
   Лускус достала из рюкзака одеяло и накрылась им с головой. Ноги её уже почти не болели, да и уродливая пунцовая рука стала чуть больше походить на человеческую конечность и даже в кончиках пальцев появилась относительная чувствительность. Лишь животу было пока хуже всего - казалось, все внутренности не только оторвались, но и как попало перемешались, а в нижней части груди застрял тяжеленный кирпич, который на всю эту кашу то и дело надавливал.
   - А знаешь, это ведь я ещё относительно везучая, - сказала проводница скачущему впереди кролю. - Будь я обычным человеком, меня можно было бы сразу списать со счетов и ни о каких пеших походах по пересеченной местности даже речи бы не шло. Я до сих пор валялась бы под тем завалом, а потом тихо сдохла от какого-нибудь внутреннего кровотечения с перитонитом. А тут на тебе, иду и даже почти не хромаю. Как там Инауро сейчас, интересно?
   Она вспомнила его грустные глаза и поникшие плечи, и ощутила очередной прилив тревоги.
   Было время, когда её почти не заботили страдания подопечных. Да что там, ей было на них откровенно наплевать - она только выполняла возложенные на неё обязанности, качественно, дотошно, но абсолютно безэмоционально, ни к кому не привязываясь. Она попросту отказывалась думать о других, переживать за них, колебаться. Она считала, что привязанность к кому-либо это худшая из человеческих слабостей, что все те, кто слишком много думает о других - первые кандидаты на попадание в сумерки. И да, большую часть жизни ей такой подход помогал, но потом что-то внутри неё поломалось, и она начала запоминать не только лица своих подопечных, но и их имена, индивидуальные характеристики, даже личные истории. Сама того не желая, она стала видеть в них вовсе не абстрактных персонажей странной игры на выживание, а настоящих, живых, чувствующих, думающих людей.
   "И почему у меня вечно всё шиворот-навыворот?" - печально подумала Лускус и увидела следы отдалённого пожара.
   Сперва это был лишь лёгкий оттенок гари в зелени и ошмётки седого пепла, осевшие на ветвях. Однако кролик вёл её дальше и совсем скоро они набрели на первую выгоревшую поляну, которую словно бы слизнуло гигантским огненным языком. Редкая трава на ней ещё местами тлела, мох с лишайниками спеклись в хрупкую серо-бурую массу, кора на деревьях обуглилась и покрылась маслянистой сажей. Выходит, пожар здесь бушевал совсем недавно.
   Лес на глазах преображался. Буйная растительность постепенно сменилась депрессивной чёрной пустошью с торчащими будто древние кости остовами недавно ещё величественных деревьев, гигантские папоротниковые заросли скукожились и теперь походили на бесформенные колючие кочки, мох под ногами хрустел и рассыпался в пыль. Посеревшее дождливое небо лишь усиливало эту гнетущую атмосферу. Снова зарядил дождь.
   Лускус медленно продвигалась вперёд, поглядывая на скачущую вдалеке живую белую молнию и то и дело притормаживала возле особо непролазных завалов. Спустя примерно час такого пути изуродованные пожаром заросли стали гуще, колючий кустарник злее, а поваленные стволы совсем уж огромными и проводница решила снова дать себе возможность передохнуть. Завернувшись поплотнее во влажное одеяло, она осторожно опустилась на небольшой пригорок и достала провизию.
   Кролик вернулся, но никак не хотел сидеть смирно. Его словно бы подбрасывало и ломало, он громко топотал лапами, растягивался как жёваная жвачка и зигзагами ползал вокруг одного и того же разорванного пополам пня. Его нос был перемазан сажей, уши трепетали.
   - Спокойствие, мой друг, только спокойствие, - задумчиво протянула проводница. - Это тебя вон магическим ключиком в тугую пружину закрутили, а у меня столько энергии и сил нет.
   Очередной порыв холодного ветра принес неясный заунывный звук. Будто бы где-то вдалеке рыдала и вскрикивала женщина. Затем к ней присоединилась ещё одна. Лускус было решила, что это стая падальщиков наконец нашла чем поживиться, но прислушавшись, различила чередующиеся с плачем причитания, в которых прослеживались вполне человеческие интонации.
   Проводница быстро проглотила очередную порцию мяса, запила его водой и переместила топор из рюкзака в чехол на поясе.
   - Хорошо, уговорил, пошли посмотрим, - сказала она кролику, который тут же стрелой метнулся вперёд и замер метрах в шестидесяти.
   Лускус не спеша догнала его и тоже встала.
   Перед ней открылся вид на глубокую лощину с небольшим озером посередине и множеством жилых построек вокруг него. Впрочем, это раньше их можно было бы назвать "постройками", теперь же они скорей напоминали изуродованный разложением остов дракона, улёгшегося дугой вдоль кромки воды. Дома были сожжены дотла, растоптаны и взорваны, обугленные просевшие крыши лежали на фундаментах, ставни с остатками выбитых витражных стекол болтались на искорёженных деревьях, доски от стен и заборов буквально разметало по всему периметру. Даже сама земля здесь вздыбилась и накренилась, отчего часть зданий оказались наполовину погребены в узких зияющих провалах.
   Менее всего пострадала лишь церковь с готического вида колокольней, да и та покосилась и теперь указывала в небо будто скрюченный костлявый палец.
   Случившаяся здесь катастрофа явно имела самые нехорошие последствия и возможно в руинах поселения до сих пор скрывалось множество мёртвых тел.
   Затихшие было причитания возобновились и Лускус наконец разглядела скопление женщин в длинных чёрных платьях на левом берегу. Их было совсем немного, человек пятнадцать. Большая часть понуро стояла без движения, лишь четыре фигуры ползали и бились в корчах у самого края воды, то и дело трагически вскидывая вверх руки.
   "Снова ведьмы? - нахмурилась Лускус и опустилась на корточки, чтобы её не заметили. - Хотя, собственно, а кто ещё это может быть? Посёлок-то вполне в их стиле..."
   Путеводный кролик нетерпеливо крутанулся возле её ног и, будто взявшая след гончая, замер на краю выгоревшего обрыва, поджав под себя переднюю лапу и возбуждённо поводя ушами. Было похоже на то, что он привел её к этим развалинам не просто так.
   - Это же ведьмы, дружок, - тихо проговорила Лускус. - Ты уверен, что нам нужно именно к ним?
   Кролик издал уже знакомую барабанную дробь задними лапами.
   - Ясно, - вздохнула проводница и огляделась в поисках приемлемого места для спуска.
   На краю обрыва неподалёку виднелись остатки обтёсанной временем и многочисленными ступнями каменистой тропы. Лускус потуже затянула лямки рюкзака, обмоталась одеялом крест-накрест наподобие удлинённой телогрейки с капюшоном и начала тяжёлый длительный спуск, на ходу сочиняя, что именно она будет говорить ведьмам.

***

   - Залина, - мягко повторила одна из стоящих рядом женщин, - сёстры ждут. Ритуал следует завершить до наступления времени мёртвых, иначе мы не сможем проводить их достойно.
   Залина, не моргая, смотрела на водную гладь. Губы её обветрились, слёзы нескончаемо текли по впалым щекам, седые волосы трепал холодный влажный ветер. Возле ног бились босые плакальщицы, а из-под толщи воды на них равнодушно взирали обескровленные лица завёрнутых в саваны погибших.
   Их было слишком много.
   "Четыре сотни циклов, - думала старейшина, - четыре сотни циклов мира и благоденствия и вот всё кончено. Оракул ошиблась. Краснота покинула нас, мать бросила своих преданных дочерей..."
   Она до боли стиснула в побелевших худых пальцах древний амулет, чуть помешкала, а потом одним движением сорвала его с груди и зашвырнула далеко в озеро. Символ веры с еле слышным всплеском ушёл на дно.
   Плакальщицы заголосили ещё громче, исступленно выдирая у себя клочья волос и раздирая кожу длинными ногтями.
   - Мантию, - сурово приказала Залина и двое сестёр тут же накинули ей на плечи тяжёлый, расшитый металлом и кристаллами плащ, ещё одна протянула деревянную коробочку с церемониальной краской.
   Старейшина подчёркнуто медленно окунула в замешанный с ароматическими маслами пигмент верхние фаланги пальцев и в сопровождении свиты мрачно прошествовала к одному из береговых алтарей, где уже были заготовлены все необходимые для похоронного ритуала элементы. Плакальщицы наконец притихли и замерли, погрузив свои ладони в воду. Сёстры выстроились полукругом и опустили головы.
   - Отныне ты мертва, - протяжно и сильно провозгласила Залина и зажгла одинокую свечу, - но никто никогда не должен умирать в одиночестве, я помогу тебе в твоей смерти. Есть только любовь...
   Сестры издали мелодичный стон.
   - Величайшая тайна! Я выйду за пределы своего страха, я открою своё сердце и свои глаза в свете этой любви. Наши жизни созданы из многих других, и мы в свою очередь даём кому-то жизнь. И будучи здесь, с тобой после твоей смерти, мы славим твою жизнь.
   Женщины запели. Их хрупкие белые руки медленно описали в воздухе полный круг и соединились на животах.
   - Ты покинула свою семью. Ты лишилась пола, как телесного, так и духовного. Ты оставила своё тело позади, ибо мир иной недоступен для имеющих тело. Ты забыла все прежние горести и радости, ибо мир иной недоступен для имеющих память. Ты забыла своих любимых, ибо мир иной не доступен для тех, кто привязан к живым. Но мы помним тебя. Иди в летние земли, дорогая сестра, иди и не оглядывайся.
   Залина дунула на трепещущее пламя свечи и с глубины озера поднялись миллиарды пузырьков воздуха. Мёртвые стремительно уходили на дно.
   Женщины синхронно опустились на колени и запели громче, их голоса дрожали, в глазах стояли слезы, но мелодия уже не казалось грустной, наоборот - в ней было чувство свободы и неимоверного облегчения.
   - Ныне Богиня, Великая Мать забирает тебя обратно, - дрогнувшим голосом произнесла старейшина и, повторив за сёстрами движение руками, сложила их в замок на своём животе. - Лоно её станет вместилищем твоего покинутого тела. Твоё тело ныне подобно семени, что даст жизнь новым росткам.
   Плакальщицы поднялись и присоединились к поющим.
   Новый порыв ветра покрыл поверхность воды мелкой рябью и тут же, сами собой, на всех алтарях, через равные промежутки расставленных вдоль берега, разом возникли алые как кровь танцующие огоньки.
   Женщины замолчали, доставая из складок одежды небольшие поясные мешочки. Их лица казались сосредоточенными, но грусти на них уже не было.
   "Дальше как-нибудь сами", - подумала Залина, скинула с плеч мантию и отвернулась, чтобы не видеть, как сёстры прикапывают у кромки воды заранее припасённые для ритуала священные семена, шёпотом перечисляя имена погибших.
   Несмотря на по всем правилам проведённую церемонию погребения, в душе её сохранялась тревога. Она попросту не знала, как дальше быть. Обнадёжить оставшихся в живых ей было нечем. Восстанавливать разрушенное поселение смысла не имело - эти земли для них утрачены навсегда, а значит уже до конца этого цикла сёстрам предстоит во что бы то ни стало найти новую обитель. Идти в соседнюю деревню тоже не стоило, их там всё равно бы не приняли - ведьмы всегда жили заранее сформированными закрытыми коммунами и новых к себе не брали...
   Самозванка разом уничтожила весь их ковен и то, выживут ли остальные, теперь являлось лишь вопросом времени. Конечно, они могли на время укрыться в лесах, построить шалаши, а то и более-менее долговечные лачуги и постепенно вернуться к торговле со случайными путниками, но слишком многое было утеряно навсегда.
   Она тоскливо оглянулась на покосившееся святилище. И обомлела, увидев рядом с ним одиноко бредущую фигуру замотанного в длинную серую хламиду чужака. Лица на таком расстоянии видно не было, но то, что это именно чужак, она не сомневалась.
   Некоторые из сестер тоже его заметили и повскакивали со своих мест, пока остальные спокойно заканчивали ритуал у озера.
   - Залина? - испуганно обернулась к ней одна из плакальщиц.
   - Вижу, - отозвалась старейшина.
   Им надо было срочно уходить. Нового столкновения мог не пережить никто.
   - Нам с Далией встретить? - рядом беззвучно возникла одна из боевых ведьм, её скуластое лицо было мрачным.
   - Нет, - Залина подняла руку в останавливающем жесте, - чужак ещё далеко. Скажи остальным собираться. Мы покидаем обитель.
   - Но это лишь один чужак. Мы вдвоём...
   - Нет, - твёрдо повторила старейшина. - Самозванка тоже была одна.
   Рвущаяся в бой сестра стушевалась, замолчала и, с почтением поклонившись, направилась в сторону озера.
   - Мы уходим, - еле слышно произнесла старая ведьма и машинально нащупала медальон с животворным огнём.
   Степень её отчаяния казалась сейчас беспредельной, но окружение не должно было увидеть ни малейшего проявления слабости. Она несла ответственность за жизни этих женщин, за их будущее потомство, за потомство их потомства, и конечно же за потерянные жизни всех, кто вернулся сегодня в лоно Великой Матери. Ведь это, по сути, они, старые, были виноваты во множестве нынешних смертей, поскольку дерзнули противопоставить себя неизвестному могущественному существу и ответили огнём.
   Глупые, недальновидные, возгордившиеся старухи!
   Перед её глазами до сих пор стояли бегущие по улицам живые факелы, тающие как воск в языках пламени лица детей и обожжённые до костей руки их матерей, а в ушах звучали вопли умирающих в баррикадах собственных домов. И над этим всем парил непостижимый враг с лицом её любимой подруги детства и крушил, и растирал в пыль всё, что они так долго вместе строили.
   Залина незаметным движением вытерла повлажневшие глаза и начала быстро складывать разложенные возле центрального алтаря реликвии в заплечный мешок. Остальное из того, что удалось спасти в окружающем хаосе, уже собрали сестры.
   Чужак миновал заваленный вход в святилище, но шёл так медленно, что, даже не ускоряя сборы, ведьмы могли бы легко скрыться от него в окружающем лесном массиве.
   - Будем ставить заградительные заслоны? - к старейшине приблизилась вторая боевая ведьма, та, которую звали Далией.
   Она была моложе своей напарницы, но уже не единожды проявила себя как отличный тактик.
   Залина кивнула, заворачивая в холстину хрупкий драконий череп, проросший насквозь красными кристаллами.
   - Через каждые двадцать восемь аршин вкруговую, трижды, - сказала она, чуть подумав. - Мы не знаем кто это.
   Далия молча отошла в сторону и начала готовить путь отступления.
   - Подождите! - раздался еле слышный крик.
   Залина вскинула голову. Голос был молодой, звонкий, девичий.
   - Подождите, я не враг! - снова прокричала идущая, остальные её слова отнесло в сторону порывом ветра.
   Старейшина поднялась на ноги, оправляя подол платья.
   - Процерус!.. Мена...
   Далия вопросительно оглянулась. В её ладонях был замедляющий порошок.
   - Подожди, - остановила её Залина.
   - Процерус... - как заклинание повторила идущая вдалеке и помахала рукой.
   Ведьмы зашушукались.
   - Странница, остановись! - с вызовом рявкнула Далия. - Ни шагу дальше!
   Идущая встала.
   - Мне нужен... - её голос сорвался и слова остались неразличимы. - Процерус сказал...
   Вторая боевая ведьма уже стояла рядом с напарницей, прижимая локтём приклад многозарядного арбалета.
   Залина знала это имя.
   Процерус был одним из самых древних смотрителей на территории междумирья, умел управлять погодой, понимал язык зверей и ведьмы с ним не враждовали. Но в целом из-за его сумасбродного, местами даже излишне агрессивного поведения и чрезмерной избирательности в общении с ним контактировали очень немногие. Причём даже тогда, когда он ещё носил гордое звание хранителя Зеркальной Башни.
   Дело принимало весьма серьёзный оборот.
   - Переговоры, - скомандовала старая ведьма и из сбившихся в кучку сестёр тут же выступили вперёд трое. - Остальные держат оборону и готовятся уйти на север сразу же по моему сигналу.
   - Сопровождение? - сухо спросила Далия.
   - Нет.
   Роль переговорщицы досталась одной из инициативных молодух, она явно волновалась, но была полна решимости. Выслушав короткие инструкции, она бросила испуганный взгляд на старейшину, подняла обе руки в приветственном жесте и поспешила навстречу незнакомке.
   Более получаса ничего особенного не происходило. Женщины терпеливо ждали, никуда не расходясь, и внимательно наблюдали сперва за тем, как молодая ведьма преодолевала завалы разрушенных строений, потом как она некоторое время разговаривала с неизвестной и как торопливо возвращалась тем же путём.
   - Это девушка, проводница, молодая, - чуть запыхавшись, сообщила всем присутствующим переговорщица. - Зовут Сагитта. Она лично знакома с древним и сильно пострадала в бою с кем-то, кого мне назвать отказалась. Просит излечения, про мену солгала, её нет. В ответ обещает протекцию, информацию и треть плитки "особого шоколада".
   Кто-то из ведьм презрительно фыркнул.
   - Невыгодно, - подтвердила старейшина.
   - А ещё у неё есть странный заяц, которого она от меня прятала, но я всё равно увидела.
   - Чем странный? - заинтересовалась Залина.
   - Он не фауна, рукотворный. Но живой. И от него за несколько ярдов разит Высшими.
   - А вот это действительно любопытно. Спасибо, моя хорошая.
   Старая одобрительно погладила наблюдательную молодуху по плечу и сделала незнакомке знак, что теперь той разрешено подойти ближе.

***

   Действовать следовало аккуратно.
   Ещё недавно надменные ведьмы сейчас выглядели абсолютно потерянными, раздавленными, напуганными и явно готовились сбежать при первом же неосторожном телодвижении. Подобная реакция, с учётом сложившихся обстоятельств, казалась вполне предсказуемой.
   - Присядь, странница, - тихо проговорила старейшина.
   Она была статной, строгой, с мудрыми печальными глазами и только что похоронила в озере большую часть своего ковена, потому Лускус решила, что едва ли такая женщина пожелает драться, даже с явно обессиленным противником.
   - Я не враг, - приложив ладонь к сердцу, на всякий случай повторила проводница, стянула с плеча рюкзак, передала его и своё оружие двум напряжённым охранницам и максимально плавно опустилась на холодную землю. - Мне от вас нужна лишь помощь.
   Старейшина молчала и не двигалась, пристально глядя на гостью.
   Скучившийся на небольшом отдалении ковен походил на стаю нахохлившихся ворон.
   - У тебя на голове антенны как у насекомых, - спустя минуту заметила ведьма. - Какая у них функция? И что ещё от нас сокрыто?
   Лускус смутилась, она не знала, что некоторые порождения междумирья способны распознавать такие нюансы.
   - Это дополнительный орган чувств, не более того, я редко им пользуюсь, - отозвалась она. - Остальное настоящее, видимое и ощутимое.
   Старейшина кивнула и сложила руки на коленях.
   - Моё имя Залина, и я слушаю тебя, странница.
   Проводница вздохнула и на мгновение прикрыла глаза, пытаясь сформулировать свой запрос максимально чётко.
   - Дело в том, что мне нужно излечение после смертельной ловушки. Моя регенерация ускорена, но тем не менее организм восстанавливается слишком медленно, а впереди долгий и непростой путь. Я слышала от Процеруса, что у вас есть некий особый свиток для мгновенного исцеления, а не только стимуляторы. Я...
   - Нет, - спокойно перебила её ведьма, - меня интересуют подробности.
   - Подробности чего? - не поняла Лускус.
   Старейшина скептично повела тонкой бровью.
   - Подробности всего. Дашь на дашь. Мы в принципе согласны помочь тебе без мены, но нужно больше информации. Я тебя не знаю, я тебе не верю, ты для нас чужая и нам всё равно, что будет с тобой дальше. Сейчас важно лишь твоё прошлое. Дай мне повод тебе доверять.
   Проводница замялась. Она не была уверена, что ведьмам стоит знать действительно обо всем, особенно о её недавнем столкновении с загадочной светловолосой девочкой, говорящей на ином языке.
   - Лаадно, - протянула она. - Ну, в общем, я шла по этапу со своим подопечным, мы только заключили договор и выступили, но в Песках на нас сразу же напала неизвестная женщина. Она закинула нас обоих в ловушку, я пострадала, но сумела оттуда выбраться, мой подопечный остался жив, однако исчез, и вот теперь я ищу его. На ваше поселение... на вас набрела почти случайно, просто было больше некуда идти. Мешать не хотела.
   - Что насчёт рукотворного зайца? - неожиданно спросила старейшина, глядя куда-то в сторону.
   - Кого рукотворного? - осеклась Лускус.
   "Блин, увидели всё-таки кроля", - она ощутила досаду, подозревая, что её обман вот-вот раскроется.
   - А, поняла... Я нашла это странное животное рядом с ловушкой и подумала, что оно может мне пригодиться. Правда пока не знаю, чем именно.
   - Покажи мне, - выражение лица ведьмы по-прежнему было непроницаемым.
   Проводница нехотя запустила руку в складки намотанного на тело одеяла и, нащупав тёплые кроличьи уши, вытащила его наружу. Животное не сопротивлялось и в целом казалось издохшим. Его выдавали лишь слабо подрагивающие усы.
   Старейшина почти не изменилась в лице, но Лускус заметила, как расширились её зрачки.
   - Колдовской кот, - всё так же безэмоционально проговорила Залина. - Молочный кролик. Тебе известно, что это сильный магический артефакт?
   - Нет, конечно, откуда.
   Ведьма снова кивнула.
   - Мы готовы обменять твоё излечение на него. И добавить ещё что-то сверху. Подумай об этом. А пока предлагаю тебе разделить с нами поминальную трапезу.
   Она вздохнула.
   - А ещё мы скоро покидаем это место навсегда и нам следует подкрепить силы перед дальней дорогой.
   Пока молодые ведьмы торопливо разжигали на берегу костёр и готовили над ним в трёх небольших походных чугунках, остальные мрачно молчали.
   Есть никто особо не хотел. Напряжение буквально витало в воздухе - пара охранниц то и дело внимательно окидывали взглядом окрестности и не снимали рук с оружия, другие судорожно стискивали в ладонях защитные амулеты, даже старейшина была натянута как струна, готовая вот-вот лопнуть. Украшенная сложным узором чаша с травяным отваром в её руке стремительно остывала.
   - А могу я спросить, что здесь произошло? - не сдержалась наконец Лускус.
   - На нас напали, - просто ответила Залина, - сама же видишь. Мы сражались, но наших сил не хватило.
   Юная босоногая ведьма с опаской протянула проводнице большую глиняную миску и тут же отошла в сторону.
   - Я всегда полагала, что вам сложно противостоять, - Лускус с удовольствием отхлебнула предложенного ей горячего супа. - Женщина, атаковавшая нас с подопечным в Песках, вполне возможно, была из ваших, и она оказалась ну очень уж сильной. Она буквально одним словом обрушила целый пласт земли и...
   Вокруг вдруг воцарилась такая тишина, что Лускус расслышала, как моргают её ресницы. Ведьмы смотрели на неё с нескрываемым ужасом. Одна из молодух выпустила из рук снятый с огня котелок и выплеснувшееся оттуда варево чуть не ошпарило ей ноги.
   - Эта женщина походила на лесную ведьму? Говори! - чашка Залины покатилась по земле, а сама она быстро поднялась и отступила на полшага назад. - У неё было старое лицо с пунцовыми как лава глазами?
   Лускус открыла было рот и сразу закрыла.
   - На ней были чётки, амулеты и широкополая шляпа?
   В глазах старейшины появилось новое выражение - плохо скрываемая ярость.
   - Я так понимаю, она и здесь побывала, - ответила Лускус.
   Ковен дружно взвыл.
   - Самозванка! - закричала старая ведьма. - Захватчица! Подселенка! Она скрыла себя под ликом моей любимой подруги и убила наших сестёр! Поведай мне о ней ещё, странница, - ведьма одним прыжком оказалась рядом и заглянула проводнице в лицо. - Поведай мне об этой химере всё, что знаешь, и я сделаю для тебя всё, что просишь!
   Они долго слушали не перебивая.
   Лускус подробно рассказала про обстоятельства встречи с подозрительной старухой, припомнила все подслушанные в сумерках разговоры, поделилась своими догадками насчёт мужского тела под личиной старухи и особо красочно описала момент, перед которым их утянуло под землю.
   В некоторые моменты ведьмы начинали перешёптываться и кидать друг на друга многозначительные взгляды, а иногда просто негодующе вскрикивали.
   - Мы не сразу заметили подмены, - печально призналась Залина, когда Лускус завершила свой рассказ. - Она пришла к нам за схемой Шагающего Монолита. Уж не знаю, зачем он ей понадобился, я не спрашивала, я ей доверяла. Она даже спала в ту ночь в моём доме.
   Её глаза снова потемнели от гнева.
   - А потом в деревню вернулись торговки и поведали, что все старейшины соседского ковена жестоко и вероломно убиты несколько сумерек назад в своих домах, и никто не знает, кто их убийца. Лэйнани была из того самого ковена и её имя значилось в списке погибших. Вот только тогда мы распознали подделку, но было слишком поздно...
   Пока они говорили, тучи над выжженой пустошью рассеялись и небо начало наливаться сочными предзакатными красками.
   - Пора уходить, - напомнила безмолвствовавшая до этого Далия.
   - Да, - согласилась старейшина и окинула тоскливым взглядом родную лощину. - Я хочу лишь отдать нашей гостье несколько очень важных предметов и сразу догоню вас.
   Ковен беспрекословно подчинился. Они уходили не оглядываясь.
   - Думаю, ты соврала нам насчёт своего имени и на самом деле тебя зовут иначе, - внимательно проследив взглядом за понуро плетущимися в сторону леса сестрами, произнесла Залина. - А ещё ты намного старше, чем хочешь казаться. Но это уже не важно. Я дам тебе исцеляющий свиток. И оставлю тебе твоего молочного кролика, он может пригодиться.
   Она помолчала, будто бы на что-то решаясь, затем едва заметно кивнула.
   - Однако это ещё не всё. Я также отдаю тебе последнюю копию схемы Монолита и свой животворный огонь. Это очень сильное снадобье, оно сделано на крови Высших и способно уничтожать целые города. Последствия применения одной лишь его капли ты можешь наблюдать вокруг.
   Старейшина больше не скрывала своих чувств. Она вся поникла, потускнела и теперь выглядела как обычная глубоко несчастная пожилая женщина, вся жизнь которой обрушилась в одночасье и даже ни малейшей надежды на просветление в ней не осталось.
   Она протянула похожий на антикварный амбарный ключ медальон с небольшой прозрачной капсулой в основании, внутри которой угрожающе медленно перетекал голубой огонёк. Проводница подставила раскрытую ладонь, ведьма опустила на неё свой опасный подарок и на пару секунд задержала руку, всматриваясь в лицо Лускус пронзительными глазами цвета свежей весенней зелени.
   - Используй его с умом, - сказала она. - Но главное, найди и убей эту гадину.

Глава 6. Ловушка

***

   - Вааань, - позвала из комнаты жена, - а ты кефир не забыл купить?
   Иван замер на коврике в прихожей, так и не успев снять второй ботинок. В ногах тёрлась худая трехцветная кошка, тыкаясь носом в принесённые пакеты с продуктами.
   - Ты не просила.
   - Ну как же, - жена вышла из комнаты и остановилась в дверном проёме, - я ведь только вчера перед сном говорила тебе, что хочу напечь оладушек на кефире.
   Вид у неё был усталый, волосы выбились из-под заколки, халат топорщился на всё ещё выпуклом животе.
   - Забыл, - признался Иван. - Ну давай чуть позже за ним схожу, есть очень хочется. У нас возле работы булочная закрылась, и я весь день...
   В спальне завопила разбуженная их голосами новорождённая дочь.
   - Ох, - вздохнула жена и отправилась её утешать.
   Иван разделся и быстро прошёл в ванную. Намыливая руки, он некоторое время разглядывал своё лицо в овальном зеркале, затем быстро поправил примятую шапкой причёску и похлопал себя влажной ладонью по щеке.
   Хотелось есть и спать, но была всего половина шестого вечера, а значит ещё минимум три часа покоя ему не видать. Примерно через час родители жены привезут из гостей старшего, надо будет с ним позаниматься.
   За окном уже стемнело.
   Он закрыл шторы и зажёг на кухне верхний свет. Быстро распихал купленное по отсекам холодильника, достал клубничное варенье и хлеб, плеснул себе в чашку заварки и сел, рассеянно прокручивая новостную ленту на телефоне: "Китай предложит новый план урегулирования... В Мюнхене началась демонстрация против конференции по безопасности... Синоптики обещают... По оценке Союзроссахара стоимость сахара остаётся одной из самых низких в мире... Мясопустную родительскую субботу отмечают завтра православные..."
   Мир был стабилен в своих мелких дрязгах, сезоны сменялись, люди рождались и умирали, где-то кто-то чем-то возмущался и каждый новый день походил на предыдущий.
   - Сделай мне тоже, - на груди вошедшей в кухню жены висела заспанная дочь в одном подгузнике, она тёрла помятое личико своим маленьким кулаком и неловко вращала головой.
   Иван рассеянно покивал, дожёвывая свой бутерброд.
   - Как у вас сегодня, всё нормально? - спросил он, отрезая от батона пару кусков.
   - Да как обычно, - жена опустилась на стул напротив, ритмично покачивая младенца, и откусила кусок от протянутого бутерброда. - Тут после обеда заходила Тонька, рассказала, как продвигается её ремонт. Ты представляешь, оказывается теперь вся керамическая плитка стоит почти в три раза больше, чем два года назад. Она прям сидела тут и ругалась, а ведь я тогда ещё сказала, что будет повышение цен. Теперь из-за всех этих санкций...
   Иван слушал и кивал, глядя чуть левее её плеча на вылизывающуюся в дверном проёме кошку. Свет как-то странно падал на неё, отчего казалось, будто она висит в нескольких сантиметрах выше уровня пола.
   - А потом ещё штукатуры напортачили. Она сказала им, что обои клеить не планирует и ей надо подготовить стену под покраску, но эти придурки начисто проигнорировали и такие "ой, а вы разве хотели красить?" При том, что стеклоткань прямо на виду лежит и ждёт. Вот она теперь ходит, смотрит обои, говорит совсем ничего нормального в продаже не осталось. Нам, кстати, хорошо бы и самим обои в детской сменить, я тут обнаружила, что наш мальчик умудрился заляпать своим пластилином весь угол у стола. Ты слышишь, да?
   - Угу, - отозвался Иван, отпивая из чашки, - нам надо сменить обои. Сама их выберешь?
   - Да когда мне? У меня тут каждый раз словно день сурка, встань, всех накорми-напои-одень-погуляй, потом на почту надо сходить или в поликлинику. Кстати, послезавтра у нас опять плановые прививки, придется купить детский сироп от температуры, а то всё почти закончилось. И капли для носа тоже, надо не забыть тебе рецепт отдать, по пути с работы захватишь. У неё, кстати, десны напряжённые, по-моему, совсем скоро начнут резаться зубки.
   Дочь захныкала, жена доведённым до автоматизма движением дала ей грудь.
   Во входную дверь забарабанили.
   - Откроешь? - спросила жена. - Мы пока тут памперс поменяем. Да, моя сладкая?
   Иван посмотрел на часы. Надо же, уже и час прошёл, а он не заметил.
   Из открывшейся двери пахнуло морозным воздухом, он пропустил стремительно занырнувшего в прихожую сына с раскрасневшимся от холода лицом и пригласил тёщу с тестем зайти, но те лишь передали забытый у них вчера игрушечный самолётик и отправились по своим делам.
   - Только не пускай его в комнату, - крикнула из кухни жена, - а то нанесет туда грязи, придется заново ковёр чистить.
   Иван в полёте поймал ребенка за капюшон комбинезона и громко ответил, что они сейчас сходят вместе в магазин.
   Он присел на корточки и заглянул в лицо сыну. Тот хитро улыбался и отводил глаза.
   - Я смотрю, у тебя ещё уйма нерастраченной энергии, дружок. Пошли-ка купим на ужин кефира и шоколадку, хорошо?
   - Хашо, - ответил мальчик и, уперевшись мокрыми варежками в настенное зеркало, начал корчить себе рожи.
   Иван быстро обулся, накинул куртку и взял сына за руку.
   В подъезде было накурено и темно, видимо опять перегорела лампочка на этаже.
   Они спустились на два пролёта вниз и вышли на заснеженную слабо освещённую улицу. До магазина было совсем недалеко, потому Иван решил пройти через сквер, чтобы дать ребенку немного побегать перед сном.
   Родители жены за мальцом уже не поспевали и в гостях у них он обычно только спал, ел и немножко играл, а потом весь вечер не мог угомониться. С детским садом было бы значительно проще, однако жена где-то вычитала, что отдавать детей так рано в садик плохая идея и они как можно дольше должны быть дома с мамой. По всему выходило, что в садик не следует отдавать до самой школы.
   Мимо промчался большой чёрный пёс в светящемся ошейнике, волоча за собой на поводке запыхавшегося подростка в сбившейся на затылок шапке. Сын с любопытством посмотрел им вслед и ткнул туда пальцем.
   - Ага, собачка, - подтвердил Иван.
   Они вышли из дворов, миновали тихую однополоску и очутились в сквере. Там в это время никого уже не было, кроме одинокого человека в большой дутой куртке, скорчившегося на дальней скамейке. Сын тут же бросился к покрытым льдом качелям и попытался на них вскарабкаться. У него не получилось, тогда он просто присел и начал раскидывать под ними снег.
   - Осторожно, - прикрикнул на него Иван, затем достал из кармана пачку сигарет и закурил, с наслаждением выдувая облачко сизого дыма.
   Он уже второй год пытался бросить, но пока выходило плохо. Жена тоже изредка срывалась, хотя и очень переживала, что никотин попадёт в молоко и негативно скажется на здоровье грудной дочери.
   Пока сын теребил замёрзшие качели, то и дело отбегая к деревянной горке и в процессе подбирая все встреченные на пути палки, Иван докурил и теперь, поёживаясь, смотрел в чёрное небо. Там сегодня не было видно ни одной звезды и ему вдруг подумалось, что он в принципе уже очень давно не видел звезд.
   Нестерпимо долгая зима всегда нагоняла на него тоску, но в этом году она казалась какой-то особенно затянувшейся и оттого безысходной. Он вставал рано утром, выходил затемно из дома, ехал в набитом мрачными людьми транспорте, затем положенные восемь часов просиживал за рабочим компом в офисе без окон и шёл обратно по тёмным улицам к жене и детям. И так день за днём. Даже в выходные он будто бы пропускал всё светлое время суток.
   "Надо всем вместе съездить что ли куда-нибудь в отпуск", - подумал он и нахмурился.
   Пока дочь неотлучно висит на груди, о действительно интересных поездках стоит позабыть...
   Краем глаза он отметил неподалеку какое-то движение и оглянулся. Человек в дутой куртке, чуть покачиваясь, шёл в его сторону. Сын по-прежнему азартно возился возле горки.
   - Всё одинаковое, - пьяным голосом сказал человек в куртке. - Мы все одинаковые.
   Иван решил его игнорировать.
   - Ты не понимаешь, - чуть громче проговорил незнакомец и свет фонаря упал на его одутловатое лицо. - Мы как пауки в коробочке, копошимся, подъедаем говно, оставшееся от других, и дохнем один за одним. Незаметно и бессмысленно. Нам никогда больше не увидеть солнца, понимаешь ты это или нет?
   - Понимаю, понимаю, - примиряющим тоном ответил ему Иван и пошёл в сторону сына.
   - Да хрена лысого ты понимаешь! - взвизгнул человек и со злостью рванул вниз молнию на куртке, словно бы та его душила. - Мы лишь перебираем ногами, вжик-вжик, взад-вперёд, каждый день в кромешной мгле. Мы слиплись и засахарились, нас склеило, связало, переплело в тугой клубок и размозжило, мы проросли плесенью в тёмном подполе, из которого нет никакого выхода.
   - Пойдём, - тихо сказал Иван своему ребёнку, приподнял его за капюшон и взял руку в свою. - Этот дяденька просто напился. А вообще, давай-ка мы не будем сегодня заходить ни в какой магазин и скажем маме, что её любимый кефир закончился. Напечёт оладушек завтра.
   Человек в куртке смотрел им вслед, тяжело дыша, и над ним ритмично помигивал уличный фонарь.

***

   Иван вошёл в прихожую, привычным движением запер на защёлку входную дверь и поставил на выцветший коврик пакеты из продуктового. Худая трехцветная кошка, приветственно муркнув, по традиции тут же залезла в них носом. Он мягко отпихнул её ногой и исподлобья взглянул на себя в зеркало. Там отразился худой мужчина с глубокими тёмными синяками вокруг глаз.
   - Вааань, - позвала из комнаты жена, - а ты кефир не забыл купить?
   Иван машинально оглянулся на пакеты.
   - Кефир? - растерянно отозвался он. - Ты же вроде о нём не просила.
   - Ну как же, - силуэт жены загородил дверной проем, - я ведь только вчера перед сном говорила тебе, что хочу напечь оладушек на кефире.
   - Видимо просто забыл, - согласился мужчина. - Ну давай прямо сейчас схожу, пока не разделся. Может надо ещё по пути в аптеку зайти?
   В спальне закричала разбуженная их голосами новорождённая дочь.
   - Ох, - вздохнула жена и, ничего не ответив, отправилась её утешать.
   - Ладно, - сказал он сам себе. - Тогда позвоню из магазина.
   Примерно через час тесть с тёщей должны были привезти из гостей сына, так что можно было и прогуляться.
   В темноте подъезда прямо на лестнице курила пара соседских мужиков. Иван кивнул им, те ответили тихим приветствием и вернулись к обсуждению очередного повышения цен на коммунальные платежи.
   - Да они даже на лампочках в доме готовы экономить, а с нас дерут в три шкуры, - нудным голосом возмущался один из них. - И вообще, ты видал цены на сахар?
   Иван спустился на три пролёта вниз и вышел на заснеженную слабо освещённую улицу. Магазин находился неподалёку, потому он решил удлинить свой путь и пройти не напрямую по улице, а через сквер, чтобы чуть проветрить голову.
   Рассыпчатый свежий снег мягко скрипнул под подошвами ботинок. Мужчина неспеша миновал двор, обогнул поросший сугробом шлагбаум и пересёк тихую однополоску.
   В сквере было пустынно, лишь еле слышно поскрипывали замёрзшие детские качели. Иван вспомнил, как когда-то в детстве он качался на похожих, как они с пацанами на спор крутили на них "солнышко" и даже не падали ни разу. Он улыбнулся. Какими же они всё-таки были тогда отбитыми. Сейчас бы он уже ни за что не позволил своим детям проделывать подобные рискованные трюки, а тогда было всё - и сражения на палках, и неудержимые скачки по крышам гаражей, и зелёные дикие яблоки, и подорожник, приклеенный на слюни к ободранной до мяса коленке.
   "Хотел бы я вернуться туда сейчас? - думал Иван. - Да чёрт его знает, на самом деле. Это сейчас мне кажется, что в детстве всё было так легко и беззаботно, а тогда ведь тоже проблем хватало и все они казались достаточно серьёзными. Порой даже до трагичности. Просто был в этом всём какой-то дух авантюризма и каждый день отличался от предыдущего. Мы тогда сами выдумывали собственных монстров и не замечали реальной опасности, нас повсюду поджидали чудеса, а страшно было лишь после снов про то, что ты потерялся в незнакомом месте..."
   Он прикурил и неторопливо побрёл по расчищенной дорожке, глядя на то, как тают возле лица пухлые облачка дыма, и обрывками вспоминая разные эпизоды из детства. Оказалось, действительно светлых воспоминаний у него сохранилось не так уж и много, да и те были подернуты флёром какой-то едва уловимой грусти.
   Он почти дошёл до конца сквера, когда позади него мигнул и погас уличный фонарь, погрузив окружающее пространство в темноту. Иван машинально оглянулся. Вдалеке на тропинке неподвижно стояла сгорбленная фигура человека в большой дутой куртке и почему-то это зрелище показалось ему знакомым. Аж мурашки побежали.
   Он ускорил шаг и выскочил на оживлённую улицу. Мимо него со свистом, даже не попытавшись сбросить скорость возле пешеходного перехода, пролетела красная спортивная машина с двумя хмурыми бородачами на передних сидениях. Женщина с детской коляской на другой стороне прокричала что-то ругательное в адрес "понаехов на дорогих тачках". Остальные пешеходы никак не прореагировали. Усталые сосредоточенные люди шли вдоль огороженного тёмного сквера, глядя лишь себе под ноги.
   Иван чуть перевел дух, ожидая, когда успокоится сердцебиение, затем перешёл дорогу.
   В магазине в этот час было многолюдно. Он взял лёгкую пластиковую корзинку и прошёл мимо дремлющего на посту охранника. Неясный гул голосов и тихое жужжание потолочных ламп действовало убаюкивающе. Выискивая на стеллажах кефир, который предпочитала его жена, и раздумывая стоит ли захватить за компанию ещё и творог по акции, он услышал позади себя приглушённые женские всхлипывания, и развернулся. У горизонтального рефрижератора напротив спиной к нему стояла невысокая хорошо одетая женщина с пустой тележкой и плечи её ритмично вздрагивали.
   Иван задумчиво вернулся к выбору кефира, затем положил две нужные бутылки себе в корзину и, встал чуть левее плачущей возле того же холодильника. Там лежали замороженные куриные окорочка, котлеты, свиной и говяжий фарш и целые, розовые словно попки младенцев, тушки бройлеров. Глаза женщины были с силой зажмурены, следов слёз на лице он не увидел, но её явно душили рыдания. На остановившегося рядом мужчину она никак не отреагировала.
   "Ладно. Не мое собачье дело", - подумал Иван и направился в хлебный отдел.
   Почему-то теперь ему приспичило купить торт. Да не абы какой, а получше, с суфле и всяким красивым фруктовым декором.
   "Чтобы как будто праздник", - он представил улыбающиеся глаза жены, перемазанного в креме сына и хмыкнул.
   - Да чтоб вы все сдохли, - пробурчал рядом дребезжащий старческий голос. - Где же это видано, чтобы простая булка с сахаром столько стоила? Совсем уже офанарели. Молоко и мясо подорожали так, словно бы у нас всех коров разом в красную книгу занесли, свинина воняет, курицу есть невозможно, одни гормоны и антибиотики, лимоны сплошь зелёные лежат, самый простой мёд по сто тыщ мильонов. Беспредел.
   Голос быстро приблизился.
   - Вот вы, молодой человек, вижу, тортики смотрите, - щуплая морщинистая лапка откуда-то снизу ухватила Ивана за рукав. - А знаете ли вы, из чего их нынче делают?
   Он оглянулся и говорящая тут же многозначительно выпучила на него свои слезящиеся блёклые глаза.
   - Из говна их делают, молодой человек. Из говна.
   Не дожидаясь ответа, бабка, негодующе покачивая головой, зашаркала прочь.
   Устраивать семье праздник резко перехотелось.
   Иван решил, что на сегодня контактов со всякими ненормальными с него хватит и отправился на кассы самообслуживания. Но и те не желали нормально работать - экраны поочередно зависали или выдавали табличку "нет связи". Не желая сдаваться, он воевал с ними минут пять, а потом краем глаза наблюдавшая за его мучениями понурая кассирша решительно отшвырнула в сторону чью-то коробку конфет, выползла из-за своего аппарата и начала с остервенением лупить по ближайшей самообслужке ногами. Иван сделал каменное лицо, взял в руки обе бутылки кефира, прошёл на соседнюю кассу и встал в конец очереди.
   Дремавший до этого охранник очнулся, вздохнул, неторопливо приблизился к буянящей продавщице, что-то пошептал ей на ухо, всучил конфетку в мятом фантике и, взяв под локоток, уже тихую и обмякшую увёл вглубь магазина. Другие покупатели на произошедшее никак не отреагировали, даже девочка-подросток, разговаривающая по сотовому, не перестала хихикать. Бесноватую кассиршу сменила свеженькая натянуто улыбающаяся барышня и шустро всех отоварила.
   Иван вышел на бурлящую улицу, спрятал лицо поглубже в капюшон и быстрым шагом по короткому маршруту отправился в сторону дома. В принципе на этом столкновения с неадекватами на сегодня можно было считать исчерпанными, разве что уже у самого подъезда его чуть не сбил с ног большой чёрный пёс в светящемся ошейнике, тащивший за собой на поводке запыхавшегося подростка в съехавшей набекрень шапке. Пацан даже не извинился.
   Пока мужчина был в магазине, старший сын уже вернулся из гостей и в квартире сразу стало светло и шумно. Повсюду валялись детальки лего и пустые фантики от конфет.
   - Тут после обеда заходила Тонька, рассказала, как продвигается её ремонт, - говорила стоящая рядом жена с куксящимся младенцем на руках, пока Иван замешивал тесто для кефирных оладушек. - Ты представляешь, оказывается теперь вся керамическая плитка стоит почти в три раза больше, чем два года назад. Она прям сидела тут и ругалась, а ведь я тогда ещё сказала, что будет повышение цен.
   "Какой-то день дурацкий, - мужчина молча смотрел на белую жижу в миске и продолжал монотонно орудовать венчиком. - Конец зимы что ли на всех так действует?"
   За его спиной пролетел запущенный из комнаты самолётик, ударился в стену, следом за ним оттуда же с громким топотом выскочил сын в одной футболке и жужжа как пропеллер полез под обеденный стол.
   - Осторожно, - машинально прикрикнул на него Иван.
   - Нам, кстати, хорошо бы и самим обои в детской сменить, я тут обнаружила, что наш мальчик умудрился заляпать своим пластилином весь угол у стола. Ты слышишь, да?
   - Слышу я, слышу. Я в принципе не глухой! - неожиданно для самого себя вызверился отец семейства.
   Жена осеклась, младенец наморщил лицо и заорал.
   - Прости, - сказал Иван. - Что-то сегодня у меня всё идет наперекосяк, и я очень устал.
   Женщина с обиженным видом опустилась на стул и привычным движением запихнула в рот вопящей дочери свою левую грудь. Старенький халат некрасиво оттопыривался на её так и не опавшем после родов животе.
   - А у меня тут каждый раз словно день сурка, встань, всех накорми-напои-одень-погуляй, потом на почту надо сходить или в поликлинику, - проговорила жена.
   Мужчина вздохнул и с отчаянием посмотрел на потолок.
   - Кстати, послезавтра у нас опять плановые прививки, придётся купить детский сироп от температуры, а то всё почти закончилось. И капли для носа тоже, надо не забыть тебе рецепт отдать...

***

   Возвращаться домой сегодня как-то не очень хотелось.
   Он остановился возле своего подъезда, водрузил пакеты с продуктами на лавку и закурил.
   Низкое тёмное небо нависало будто протекающий потолок, снег был по-февральски грязным, дома цвета выцветших детских пелёнок выглядели уныло, да и в целом окружающий мир навевал тоску. Вдали жалобно взвыла автомобильная сигнализация, мимо прошла хихикающая парочка, хлопнула железной дверью.
   "Иногда возникает такое чувство, будто я проживаю чью-то чужую жизнь, - подумал Иван, разглядывая узоры облупившейся краски на подъездном козырьке. - Будто всё это просто сон и на самом деле..."
   Он выдохнул тонкую струю сизого дыма и прищурился, когда та попала ему в глаз.
   "Да ну нет, чушь. Это просто неудовлетворённое эго во мне говорит. Я упустил в жизни столько возможностей, застрял на обрыдлой работе, влез в ипотечную кабалу, дети к тому же совсем маленькие, жена с ними сильно устает. Надо просто потерпеть немного и выдюжить, а потом всё обязательно наладится. Просто не надо загоняться и унывать..."
   Почувствовав, что настроение его чуть улучшилось, он загасил о мусорку тлеющий бычок, сунул в рот мятную жвачку, подхватил пакеты с провизией и, придержав ногой тугую дверь подъезда, ловко проскользнул внутрь. На площадке четвёртого этажа опять не горел свет, он поздоровался с двумя курящими в полумраке мужиками из соседних квартир и, наощупь пошарив ключом, отпер входную дверь.
   - Вааань, - позвала из комнаты жена, едва он вошел, - а ты кефир не забыл купить?
   Иван заулыбался и погладил выскочившую ему навстречу трехцветную кошку.
   - Знаешь, купил. Вот просто подумал о нём и захватил пару бутылок на всякий случай. А ты хотела с ним что-то сделать?
   - Ну как же, - жена выглянула из спальни и остановилась в дверном проеме, - ведь только вчера перед сном говорила тебе, что хочу напечь оладушек на кефире.
   - А, ну вот видишь, значит в моей дырявой башке ещё что-то откладывается, - хмыкнул он и, скинув куртку с ботинками, отправился в ванную мыть руки.
   Сквозь прикрытую дверь он слышал, как в спальне закричала проснувшаяся новорожденная дочь и жена ушла её убаюкивать.
   Уже выключив воду и вытерев насухо руки, он некоторое время просто стоял напротив зеркала, пытаясь вспомнить, что собирался делать дальше.
   Его отражение выглядело как-то неправильно. Казалось бы, совсем недавно в зеркале был молодой рыжий парень с высокими скулами и яркими, полными жизни глазами, и вот уже вместо него усталый мужчина средних лет с потухшим взглядом и тонкими морщинами на сухой потерявшей тонус коже.
   Иван натянул на лицо улыбку. Зрелище вышло поприятней.
   - А как ты относишься к тому, что сегодня я сам придумаю, что мы будем есть на ужин? - спросил он, выйдя из ванной.
   Жена не ответила.
   За окном было уже совсем темно. Он задёрнул шторы и включил на кухне свет. Дома уютно пахло чем-то вроде смеси корицы и ванилина. Видимо до его прихода жена себе что-то готовила. Как-то она уж очень активно в последнее время на сладкое налегает.
   Вынырнувшая из-под стола кошка запрыгнула на стул и уставилась на него немигающим взглядом.
   - Что? Есть хочешь?
   Иван быстро распихал купленные продукты по отсекам холодильника и дал кошке порцию её корма.
   - Сделай мне тоже, - в кухню вошла жена с сонной дочерью на руках.
   - Что именно? - хитро сощурился он. - А, знаю. Тебе, наверное, тоже надо сухариков в миску насыпать.
   Жена укоризненно покачала головой и с обречённым вздохом опустилась на стул.
   - Потерпи чуть-чуть, - сказал Иван. - Я купил бекона, свежих помидор. Яйца и лук у нас вроде ещё оставались. Хочу вот яичницу замутить, ты ведь не откажешься?
   Жена подняла на него глаза и слегка улыбнулась.
   - Тут после обеда заходила Тонька, рассказала, как продвигается ремонт, - заговорила она.
   - Ой, нет, подожди, - остановил её мужчина, выуживая из холодильника упаковку яиц, - я эту историю про Тоньку уже миллион раз слышал. Расскажи лучше, как у тебя с детьми день прошёл. Может чего новенького случилось?
   Жена ненадолго замялась, покачивая в руках младенца, потом посмотрела в сторону зашторенного окна и вытащила из кармана сплющенную шоколадную конфету.
   - Я тут обнаружила, что наш мальчик умудрился заляпать своим пластилином весь угол у стола, - тусклым голосом сообщила она, запихнула конфету в рот и замолчала.
   - Намёк понят. Видимо, нам нужны новые обои, - рассмеялся Иван, кинул на разогретую сковороду шесть ломтиков бекона, помыл помидоры и начал чистить репчатый лук. - Знаешь, я тут подумал и понял, что в нашей жизни как-то не хватает разнообразия. Будто бы мы оказались запертыми в своеобразном дне сурка. К примеру, мы с тобой уже ну очень давно никуда не выбирались. Предлагаю сейчас поужинать, дождаться, когда твои родители привезут старшего, затем одеться потеплее и отправиться всем вместе на вечернюю прогулку. Можем даже до парка дойти и там пошарахаться. На работе поговаривают, что его не так давно благоустроили и там допоздна работают некоторые аттракционы. Ну или просто возьмём в ларьке чай-кофе и походим немножко, слепим снеговика, покидаемся снежками, в конце-то концов.
   Он сгрёб в мусорку под раковиной луковую шелуху и подставил под журчащую струю нож.
   В воздухе снова поплыл отчётливый всепроникающий запах корицы и чего-то приторно сладкого.
   "Надо бы не забыть перед сном вынести мусор", - подумал мужчина.
   - Ну так чего? - спросил он. - Как тебе моя идея насчёт совместной прогулки?
   Жена молчала. Сладкий до тошнотворности запах продолжал усиливаться, будто в кухне взорвалась банка перебродившего компота.
   Иван оглянулся через плечо и чуть не выронил нож.
   Сперва ему показалось, что с женой случился какой-то припадок наподобие эпилептического, отчего её голова с шеей и плечом начали судорожно подёргиваться, а рот ритмично открываться и закрываться, но потом он разглядел рядом с её лицом ещё одно такое же, а затем и ещё одно - они были будто послойно влипшие друг в друга жуткие сиамские близнецы. Все три лица одновременно корчили идентичные повторяющиеся гримасы и неестественно ярко блестели пустыми остекленевшими глазами. При этом вся кухня словно бы разом потеряла свой объём, уплощилась, вытянулась и начала медленно разворачиваться по своей оси влево. Это походило на какую-то разновидность компьютерного спецэффекта, вот только происходило оно в реальности.
   Волосы у него на затылке зашевелились. Он хотел было позвать жену, но вдруг понял, что не знает её имени.
   Ива медленно отложил в сторону нож и зажмурился.
   "Наверное в таких случаях следует сломя голову бежать на приём к неврологу, - подумалось ему, - ну или, я не знаю, к психиатру..."
   Некоторое время он просто слушал как шкворчит и плюётся на сковородке бекон, затем всё же рискнул открыть глаза. Жены с дочерью на кухне уже не было, зато в ванной горел свет, роняя косой прямоугольник света из приоткрытой двери на пол тёмной прихожей. А ещё оттуда доносился звук плещущейся воды.
   Мужчина осторожно снял сковороду с огня и прислушался. В этот самый момент кто-то бешено забарабанил во входную дверь. Ивау чуть не подпрыгнул.
   - Откроешь? - будничным голосом спросила из ванной комнаты жена. - Мы пока тут памперс поменяем, - её интонация стала елейной. - Да, моя сладкая?
   Оторопевший мужчина на разом задеревеневших негнущихся ногах вышел из кухни, с опаской миновал приоткрытую дверь в ванную и заглянул в глазок. В полумраке подъезда была видна лишь пара узких чёрных силуэтов. Фигуры синхронно раскачивались из стороны в сторону, словно вставшие на дыбы пиявки.
   Он помнил, что примерно в это время тесть и какой-то другой человек должны были привезти из гостей старшего, но сейчас его почему-то охватил такой дикий ужас, что он никак не мог заставить себя пошевелиться.
   В дверь снова постучали.
   - Да, сейчас, секундочку, - изменившимся голосом ответил мужчина и непослушными пальцами повернул защёлку.
   Из темноты подъезда пахнуло сигаретами, сладостями и морозом, мимо него стремительно прошмыгнул маленький мальчик в весёленьком светоотражающем комбинезоне с торчащей из рта палочкой от чупа-чупса.
   - Только не пускай его в комнату, - крикнул прямо в ухо женский голос, - а то нанесёт туда грязи, придется заново ковёр чистить.
   - Что-то мне нехорошо, - еле слышно пробормотал Ивауро и отключился.
   Снаружи на него смотрели двое сидящих на корточках мужчин, одетых в одинаковые расшитые серебром накидки.
   - Ну, в общем, придётся его оттуда вытаскивать, брат, - сказал один из них, перебирая татуированными пальцами свою окладистую бороду. - Сумасшедший он нам точно ни к чему.
   - Согласен, брат. Ловушка на него почему-то слишком интенсивно реагирует, - коротко кивнул второй и поднялся на ноги. - Так и передай отцу, мол, парня активно жрали, и потому мы решили достать его и усыпить традиционным способом.
   - Ненадёжно, - задумчиво отозвался первый и тоже встал.
   - А какие варианты? Ты только посмотри на него. Он же у нас так раньше времени загнётся. Не прошло и пары сумерек, а его то и дело вырубает. Наверняка заметил первые нестыковки и начал сопротивляться. Остальные вон по сотне дней спят и ничего.
   Они оба одновременно наклонились и снова заглянули в маленькую, покрытую шоколадными завитушками дверцу.
   Инауро без движения лежал в полумраке поверх кучи тел. Многие из них ещё шевелились. Они то переворачивались с бока на бок и подёргивали ногами, то слабо вскидывали руки и бормотали что-то нечленораздельное, некоторые тихо плакали или наоборот довольно улыбались. Мертвецы под ними уже находились на разных стадиях разложения. Самые нижние слои так и вовсе успели как следует засахариться, отчего их оголившиеся белые кости, обильно поросшие прозрачными кристаллами, красиво переливались.
   Братья неспешно разогнулись.
   Некоторое время они молчали, глядя на стоящий перед ними пряничный домик. Вход в него был украшен тщательно вылепленными узорами из цветной мастики, пышными оборками белкового крема и марципаном, декоративные ставни блестели разноцветными леденцами с налипшими на них мухами, по крыше безостановочно стекал поток густой медовой патоки. Растущие поблизости приземистые ели покрывал толстый слой белой глазури.
   - Отец уже избавился от того лица? - как бы между делом спросил первый брат.
   Второй отрицательно мотнул головой.
   - Пока нет, у него с этим какие-то проблемы, - ответил он, чуть помедлив.
   - Я не могу воспринимать его всерьёз, пока он выглядит как дряхлая старушка, - сказал первый.
   Братья сдержанно хохотнули.

***

   Инауро понял, что с его рассудком творится неладное, когда вместо собственной прихожей очнулся на холодном каменном полу с цепью на ноге. Из крошечного оконца под потолком сочился тусклый дневной свет и доносился запах дождя.
   Чтобы понять, что случилось, он попытался мысленно прикинуть хронологию недавних событий, но последние эпизоды почему-то всё больше ускользали из памяти, растворялись, будто бы всё это ему лишь почудилось. Он помнил Лускус и разговоры с ней, помнил старую монашку-отшельницу, мусорщиков, даже тэнгли помнил, а потом вдруг всё превратилось в суматошный горячечный сон из чужой жизни - какой-то кефир, дети, кошки, кассирши в магазине и что-то большое и тревожное за входной дверью.
   - Эй, - хрипло позвал он, вглядываясь в окружающий полумрак. - Здесь есть кто-нибудь?
   Ему никто не ответил.
   "Прекрасно, - путник на несколько секунд с силой зажмурился, сглотнул и снова открыл глаза. - Этот дурдом и не планирует заканчиваться".
   Ему нестерпимо хотелось есть, тело горело, в горле пересохло, да и в целом самочувствие оставляло желать лучшего. Словно он только что очнулся после тяжёлой болезни. А ещё его одежда оказалась вымазанной непонятной вязкой субстанцией и от неё отчетливо разило тухлыми помоями в смеси с чем-то приторно-конфетным.
   - Очнулся наконец, - произнес низкий мужской голос с едва уловимым акцентом и из погружённого в густую тень угла беззвучно выступил незнакомый бородач, с ног до головы замотанный в длинные чёрные одежды.
   Его лицо и скрещенные на груди руки были покрыты тонкими узорными татуировками, делая и без того смуглую кожу ещё темнее.
   - Где я? - спросил Инауро.
   - Ой, да где-то, - раздражённо поморщился бородач, - какая, собственно, разница. Ты пить, наверное, хочешь?
   Он порылся в складках своего одеяния и небрежно бросил к ногам путника влажно чавкнувший кожаный бурдюк.
   - Это просто вода, - пояснил незнакомец, сел напротив и, скрестив ноги, со скучающим видом подпёр ладонями лицо. - Мне нет нужды тебя травить. Пей.
   Инауро недоверчиво помял в руках сосуд, затем отвернул крышку, понюхал, глотнул. Вода была ледяная.
   - Отец хотел как лучше, - будто бы рассуждая вслух, заговорил бородач. - Нет, мы все полагали, что ты спокойно проведёшь несколько сумерек в хлебном доме, а потом мы перенесём тебя в другое надёжное место, но всё пошло не по плану и теперь ты здесь. Я мог бы снова усыпить тебя, но мне любопытно. Скажи, мой друг, что в тебе такого особенного?
   - Во мне? - с недоумением спросил Инауро.
   Бородач какое-то время молча смотрел на него, не отводя глаз.
   - Хорошо, - он звонко хлопнул себя по коленям и поднялся. - Давай-ка поступим так. Тебе сейчас принесут воды для омовения и новый чистый прикид, а затем ты сможешь присоединиться к нам снаружи. Местные обещали интересное представление и богатый пир... Только тсс, никому ни слова о том, кто ты такой, иначе придётся наказать тебя.
   Незнакомец смерил путника многозначительным взглядом и вышел, громыхнув обшитой металлом дверью. В неё тут же словно ожившая тень просочилась полностью скрытая под слоями чёрной ткани женщина. Она молча принесла таз с горячей водой, душистые полотенца, аккуратно сложенную сменную одежду, открыла ключом замок на оковах и с поклоном удалилась, оставив дверь приоткрытой.
   "Выходит, меня всё-таки похитили, - решил Инауро, озираясь. - Ну что же, не ново. Да и не удивительно в принципе. Я здесь с первого дня как переходящий приз в какой-то непонятной игре. А может быть, похищения - просто любимое развлечение здешних обитателей?"
   Страшно ему не было, скорее немного тоскливо. Очередное бредовое событие в бредовом мире.
   Не поднимаясь на ноги, он стащил с себя липкую, пропитавшуюся неприятным запахом футболку, ополоснул волосы, наспех обтёр себя влажной тканью и, накинув на плечи тёплое полотенце, некоторое время с сомнением разглядывал предложенные ему хлопковые шаровары с длинной, очень этнической на вид рубахой.
   "Нет, ну, предположим, я сыграю в эту игру. У меня, похоже, всё равно выбора нет. Но, блин, серьёзно? Темница с кандалами? Хлебный дом? Что там у них пошло не по плану? Зачем меня усыплять? Зачем пир? Почему нельзя никому не говорить, кто я такой? А кто я такой, собственно?"
   Он снова огляделся по сторонам. Пустой каменный мешок, одна дверь, одно окно на высоте двух метров, в которое разве что кошка пролезет, одна вмурованная в стену цепь. Не бутафория, не декорация, а вполне правдоподобная средневековая тюрьма.
   Инауро посмотрел на стоящий перед ним таз с водой, зачем-то опустил в него указательный палец и побултыхал.
   - Мда, - вздохнул он и в двери тут же показался силуэт молчаливой женщины.
   Она смерила его пристальным взглядом с ног до головы и кивнула на свежую одежду.
   - Да-да, меня ждут, я понял, - обречённо ответил ей путник и начал переодеваться.
   Когда он был полностью готов, всё та же замотанная женщина-тень вывела его из затхлой темницы и узкими коридорами сопроводила на широкую, вымощенную красным гранитом площадь - прямо под большой цветастый шатёр, где на пушистых коврах вальяжно возлежал уже знакомый бородач с похожим на него как две капли воды братом-близнецом. Их различала лишь длина бороды.
   - Я Раниш, - представился первый, - а это Руким.
   Он жестом указал Инауро сесть рядом.
   - Сегодня ты наш гость, а мы твои добрые хозяева. Но не думай, что это дает тебе возможность надурить нас и сбежать. В этом дворце высокие стены и глубокие рвы с водой, а вокруг непроходимые леса с дикими зверями. Ты не сделаешь и шагу без нашего разрешения, тебя сразу схватят. И поверь, мы уже не будем столь великодушны.
   Словно бы подтверждая его слова, откуда-то сверху тревожно протрубил большой медный горн и на площадку перед шатром выпрыгнул маленький зубастый человечек в ярком шутовском колпаке.
   - Внимание, внимание! - пронзительным голосом завопил он. - Благороднейшие сэры и прекрасные дамы! Мы приветствуем вас сегодня на нашей потрясающей исторической реконструкции!
   Человечек раскланялся, прижимая руки к груди и дрыгая отставленной в сторону пухлой ножкой.
   - Соблазнительные ведьмы и огнедышащие драконы из дальних земель, сладкоречивые сказители легенд, кудесники и кровавые воины собрались здесь, чтобы усладить ваш взор! Также вас ожидают роскошные яства и сладости, над которыми всю ночь трудились наши лучшие повара и виночерпии, прошу не расходиться!
   Раниш с Рукимом одобрительно захлопали, горн снова протяжно вострубил и на площадь потянулась процессия слуг, несущих грубые деревянные столы, уже покрытые узкими расшитыми скатертями, а следом за ними будто селевой поток потекла разодетая в шелка, парчу, сталь и золото праздничная толпа.
   Ровно посередине площади, разделяя идущих на два отдельных направления, появилась обнажённая девица с длинными похожими на древесные корни дредами, с ног до головы выкрашенная краской под живое анатомическое пособие. Крадучись и приседая будто обозлённая кошка, она медленно продвигалась в сторону шатра и выдувала тугие огненные облака. Прямо за ней шли конвульсивно подёргивающиеся жонглёры на ходулях.
   Будто бы с неба полилась напряжённая струнная музыка.
   Кто-то подал Инауро кубок с вином. Другие руки в это время ловко расставляли у ног тусклые металлические подносы с закусками, позолоченные чаши с фруктами и бесконечные кувшины.
   - Нет, ну какая красота, друг мой, - пытаясь перекричать набирающий обороты шум, склонился к нему зарумянившийся Раниш.
   Изо рта его струился дымок. По ходу он уже успел приговорить не одну чарку вина и теперь покуривал веселящую траву.
   - Але-оп! - заорали жонглёры и дружно сделали сальто в воздухе, одновременно подбрасывая вверх разноцветные булавы.
   К ним тут же подбежали несколько акробатов в блестящих костюмах и за пару прыжков выстроились в шаткий карточный домик. Слева бахнули хлопушки и на получившуюся конструкцию из человеческих тел высыпалось облако конфетти вперемешку с тонкими закрученными в спирали ленточками.
   Да, если не приглядываться, шоу и правда казалось роскошным. Однако Инауро отчётливо чуял всепроникающую трупную вонь и видел, как изнемождены слуги, как напуганы артисты, как странно, почти механически двигаются гости в сфероидальных зеркальных шлемах-масках и разукрашенных сложнейшими чеканными узорами доспехах, как в такт им покачивается массовка с запавшими неживыми глазами и потёкшим гримом, скрывающим под собой рыхлую сероватую кожу. Этакий марионеточный театр в новогоднем морге. Болезненная жуть, замаскированная пышными париками, начищенным до блеска металлом и натянутыми улыбками...
   Сразу следом за акробатами на площадку перед шатром под звуки скрипок и барабанов выпрыгнули четыре раздетых по пояс воина и начали сражаться на обоюдоострых мечах. Причем, их бой уже совсем не напоминал показательное выступление, они действительно дрались насмерть. Кровь из их ран летела во все стороны тягучими струйками, они падали и снова вставали. Из толпы неслись подбадривающие крики, перемешанные с кашлем и хрипами. Кто-то швырял в воинов ошмётками еды.
   Затем на площадку вышел сильно нервничающий иллюзионист с раскладным столиком, произнес какую-то малопонятную речь, торопливо проглотил большую кружку воды и начал извергать из себя потоки окрашенной в три разных цвета жидкости. Он стонал и икал, но продолжал старательно целиться в заранее расставленные на столике хрустальные бокалы, пока не наполнил их до краев. В паре метров от него тощий великан, наряженный в рогатого красного дракона, публично сношал девицу с дредами, та театрально взмахивала руками и завывала словно раненая пума. На их фоне, декламируя пошленькие стихи про прелесть разнообразных физиологических отправлений, туда-сюда ковыляли два горбуна в длинных остроконечных туфлях и периодически ударяли друг друга по оттопыренным задам надувными битами.
   Бородачи хохотали в голос и восторженно хлопали себя по ляжкам, они оба были вусмерть пьяны.
   В какой-то момент с неба пошёл холодный моросящий дождь, но он не помешал слугам разжечь посреди площади два высоких костра. Толпа заулюлюкала, какая-то дама в первом ряду начала блевать на стол и её увели.
   Снова загудел горн и воцарилась гробовая тишина, был слышен лишь слабый треск занимающихся поленьев и шелест дождя. Похоже, представление подходило к своей кульминации.
   Прямо перед шатром выступил печального вида мужчина в потрёпанном костюме странствующего менестреля, неспешно поклонился на все четыре стороны, набрал воздуха в лёгкие и провёл пальцами по струнам лютни.
   - За пальмою скрытый, я видел её, - пропел он тонким мальчишечьим голосом, - и ею насытилось сердце моё. Прекраснее зрелища я не видал, в лице её месяц румяный сиял.
   Издалека послышался протяжный скрип колес и четверо акробатов вкатили на площадь небольшой деревянный помост со столбом, к которому за поднятые вверх руки была привязана совершенно голая девица. Выглядела она одурманенной, в её подключичную вену был вставлен катетер с гибкой трубкой, тянущейся к закреплённой сбоку инфузионной системе, а на голове виднелась то ли корона, то ли сложная причёска в форме симметричного геометрического узора, украшенная горящими свечами.
   - Когда на неё устремил я глаза, - продолжал певец, не в такт бренча на своём расстроенном инструменте, - из них покатилась невольно слеза. Катилась, доколь не иссякла совсем. Стоял я за пальмой, недвижим и нем.
   Лютня тренькнула последний раз, менестрель торжественно поклонился и ушёл.
   - Замечательно, - хмельным голосом сказал Руким, - мне всё очень понравилось.
   Раниш закивал ему в ответ, выдыхая облако вонючего дыма.
   - А теперь пир! - истерично взвизгнул карлик в шутовском колпаке.
   В руках акробатов сверкнули ножи, и они слаженными движениями быстро вспороли живот неподвижной девице в короне. Та даже не вздрогнула, лишь как бы удивлённо приподняла брови. Длинные узловатые петли кишечника вперемешку с хлынувшими потоками крови выскользнули из неё сизой змеей и начали медленно стекать на помост. От них шёл пар.
   Толпа вздохнула словно единый организм и с дребезжащим жадным воем поползла - по столам с расставленными на них яствами, по винным лужам, по пунцовой мостовой. Бородатые братья рванули вперёд тоже и, грубо расталкивая гостей локтями, стали одними из тех, кто смог урвать лучшие шмотки жертвенного мяса.
   - Какой кошмар, - тихо произнес Инауро и опустил наконец свой полный до краёв кубок.

***

   В небольшой секте вертунов или точнее "Небесных Возвращенцев", как они сами себя называли, от которых Рамус чуть более двух недель назад бежал с бродячим цирком, тоже иногда практиковали ритуальный каннибализм. Но даже там поедание другого человека не было частью развлекательного шоу и выступало в роли важного элемента духовного становления, этакой высшей цели, символа полного, окончательного освобождения от оков бренной плоти.
   На деле это, разумеется, тоже выглядело отвратительно и грязно, но всё же физическая смерть у вертунов почиталась, в ней было что-то торжественное и дающее смутную надежду. А здесь живую ещё девушку взяли и превратили в праздничный пирог, от которого каждый из присутствующих мечтал отщипнуть по кусочку.
   "Ради сиюминутного веселья", - сиротливо поёжился Рамус, глядя как колышется окружившая помост толпа.
   Со своей нынешней позиции он не мог разглядеть, что именно там происходит, и был этому несказанно рад.
   Разноцветная многорукая масса из людей и нелюдей в богато украшенных нарядах невнятно бормотала, шуршала и шаркала, изредка взрываясь приступами дикого гиеньего хохота. Догорающие по двум сторонам площади костры чадили плотным сизым дымом в пасмурное небо и выстреливали снопами искр. Слуги, похожие на выцветшие образы со старинных картин, сосредоточенно мели слипшиеся кружочки конфетти, уклонялись от тянущихся к ним тухляков и отгоняли мётлами осмелевших крыс, учуявших запах крови. На замковой стене позади них безмолвными горгульями восседали тёмно-синие сгорбленные птицы с внимательными золотыми глазами, их было много. И эта изнанка торжества казалась тошнотворно будничной, почти привычной.
   Рамус заметил, как две нарядные дамы в зеркальных масках, приглушённо хихикая, тащат в сторону связку человеческих кишок, ощутил неприятное шевеление в желудке и отвернулся.
   В его поле зрения попал опустевший шатёр. Тканевый купол слегка покачивался на порывистом ветру, красочными мазками отражаясь на мокрой после прошедшего дождя мостовой. Внутри него трое замурзанных слуг собирали разбросанные подушки и сгребали объедки в пластиковые контейнеры. Кроме них в шатре больше никого не было. Видимо, вип-гости или затерялись в толпе, присоединившись к общей пирушке, или вернулись во внутренние покои замка.
   - Рамус, мальчик мой, - зашипел подкравшийся сзади шпрехшталмейстер и пребольно ущипнул униформиста сквозь штаны за ягодицу. - Ты чего, мать твою, застыл как вкопанный? Не видишь, там дракона нашего бросили? Ну-ка быстро метнулся, подобрал!
   Вид у карлика был очень сердитый. Его редкие волосы под колпаком слиплись от пота, выпуклые светло-карие, почти жёлтые глаза метали громы и молнии, дряблые щёки раздувались, губы кривились, демонстрируя растущие вразнобой звериные клыки. Словно шальная блоха он скакнул вперёд и раздражённо замахал толстыми детскими ручонками на другого замешкавшегося сотрудника.
   - Да поставь ты уже этот стол, боже! Фейерверк, фейерверк! Понаберут же дебилов на мою голову. Нута, сука, падла, что у нас опять со светом?! - взвизгнув, он сорвался с места и унёсся вглубь площадки.
   - Не завидую я Нуту, - второй униформист невозмутимо домыл сложенный столик иллюзиониста, обмотал его плёнкой, затолкал в кучу прочего упакованного реквизита и поднял глаза на юного коллегу. - Мы сейчас всё соберём и свободны, а бедолаге сидеть там как птичка на жёрдочке целую ночь и вдыхать эту вонищу. Тухляков-то вон сколько нагнали, совсем что ли никого запах не смущает? Ладно, ты уж постарайся не попасть под раздачу, а я пойду парням с салютом подсоблю.
   Рамус молча кивнул, проводил его взглядом и оглянулся на вечно печального менестреля, сидящего позади на ступенях. Тот отрешённо смотрел вдаль, облокотившись на лютню, и ни на что вокруг не реагировал. Порывы ветра трепали его влажные вьющиеся волосы и раскачивали красное перо на берете. Рядом с ним стояли прислонённые к стене ходули, среди которых воровато копошилась домовая мышь, выщипывая пух из потерянной кем-то гостевой подушки.
   Метрах в пятидесяти впереди посреди кучки наспех сметённого конфетти валялся небрежно сброшенный нанимателем костюм красного дракона. По нему успела потоптаться не одна пара ног, но поролоновая голова была ещё цела, разве что наверняка промокла. Её надо было срочно спасать, потому Рамус рассчитал наиболее безопасную траекторию подальше от основного скопления гостей, накинул глубокий капюшон сценической униформы, вздохнул и медленно, стараясь подражать расхлябанной походке ходячих мертвецов, зашагал вдоль стены.
   - Нута, Нута, скотина ты безмозглая! - истерично завывал вдалеке карлик.
   "Действительно, бедный Нута", - подумал униформист и в который раз порадовался, что, по словам того же шпрехшталмейстера, предел его способностей - перетаскивать тяжести из пункта А в пункт Б, и потому на нём не висит никакой дополнительной ответственности.
   Но вообще, работёнка в бродячем цирке была не пыльная. Присоединившись к труппе примерно пару месяцев назад, Рамус уже успел подметить, что большую часть времени артисты проводят в дороге, а выступают достаточно редко. По крайней мере, за всё это время сам он присутствовал пока лишь на четвёртом представлении. Вот только предыдущие шоу были куда скромнее - без какой бы то ни было предварительной подготовки, без сражений до крови, салютов, жертвоприношений и всей этой нервной суматохи. Видимо, нынешние наниматели или платили побольше, или статусом были повыше.
   Прежде Рамус никогда не вникал в нюансы заказов, не слушал болтовню коллег и вообще старался держаться от происходящего в стороне, смиренно выполняя свою часть работы и с благодарностью принимая соответствующую оплату кровом, едой и защитой, однако в этот раз ему вдруг стало любопытно, что за тварей они вообще обслуживают.
   У него имелся весьма скромный опыт проживания на территории междумирья, но все его наблюдения говорили о том, что местным здесь обычно вовсе не до пустых развлечений, что у каждого вида или группы имеется собственная задача и не слишком большие сроки для её реализации, потому развлекаться здесь особо некому и некогда. Однако цирк всё равно периодически куда-то приглашали и платили, судя по всему, прилично, раз артисты ещё не поумирали от голода, не сменили род деятельности и даже не пытались в моменты отдыха где-то подшабашить.
   Вывод напрашивался только один - пока одни в междумирье выживают как могут, другие жируют.
   Ещё вчера вечером на подъезде к замку он случайно подслушал разговор карлика с жутковатым смотрителем этапа, который предупредил, что на представлении будут присутствовать не только какие-то приглашённые порожденцы со сворой слуг и привычные для этой локации тухляки, но также некие крайне важные гости, ради которых во что бы то ни стало надо "выложиться по полной программе".
   В общем, сегодня Рамус ожидал увидеть в вип-зоне кого угодно, но уж точно не самых обычных на вид людей, которых здесь не просто обхаживали, а буквально боготворили. Увы, расспросить о том, что это за люди такие, ему было некого. Большинство работников лишь разводили руками, кто-то мрачнел или испуганно замолкал на полуслове, ну а к оргам с подобными вопросами лезть в принципе не стоило.
   Его нагнал один из извозчиков, несущий сразу два деревянных ящика с музыкальными инструментами.
   - Они там уже почти доели деваху, - тихо сообщил он. - Жесть, правда?
   - Жесть, - согласился Рамус, не поднимая головы. - Не знаешь, мы надолго ещё здесь?
   - До утра плюс сборы, - отозвался словоохотливый извозчик. - Баре всю ночь зажигать изволят. Нута сложный цветной свет монтирует, танцовщицы прихорашиваются, пиротехники что-то там копаются, акробаты ещё, возможно, пару номеров покажут, им сказали пока не переодеваться. Оркестровые похавать отошли, у них-то точно второй заход планируется, до рассвета будут пиликать. А я сейчас ещё разок туда-сюда сбегаю и на боковую. Типа и без меня есть кому за порядком последить.
   Он хмыкнул.
   - Один из бойцов наших, кстати, помер, ты слышал уже? Ну этот, из новичков, не помню имя. Длинноволосый такой.
   - Серьёзно?
   - Угу, Булла неудачно мечом полоснул, не смогли вовремя кровь остановить. Этот дурик ещё хорохорился, говорят. Терпел, пока без сознания не упал. Все штаны насквозь промокли, аж в сапоги натекло. Хотя возможно он и сам не понял, что с ним что-то не так, к эффекту стимуляторов ещё привыкнуть надо. Ну в общем, всё, парень теперь в числе местной массовки. Увидишь его, не подходи.
   - Знаешь, мне что-то больше не хочется здесь работать, - меланхолично признался униформист.
   Он наконец добрался до драконьего костюма и начал неспеша собирать оторванные от него запчасти.
   Извозчик сдержанно хохотнул, останавливаясь рядом. Ему явно хотелось с кем-то поболтать, вместо того чтобы тупо перетаскивать ящики с места на место.
   - Зато вон Камала всем довольна, - произнёс он игривым тоном. - Нажралась своих грибов как обычно и ушла с випами тусить.
   - И почему я не удивлён? - еле слышно ответил ему Рамус, кое-как отжимая промокшую драконью голову.
   Дредастая Камала была отбившейся от своего ковена ведьмой, откровенно двинутой на почве сексуальной магии. Она при любой погоде ходила без одежды и постоянно с кем-то совокуплялась. А если не совокуплялась, то говорила о совокуплении и рисовала повсюду половые органы. Словно бы секс был не только целью, но и смыслом всей её жизни. Она перетрахалась уже со всем цирком, да не по одному разу, и периодами довольно настойчиво предлагала себя тихому семнадцатилетнему Рамусу. Впрочем, до дела у них так ни разу и не дошло, поскольку больше, чем пристальный взгляд похотливой ведьмы, его страшила лишь перспектива подцепить от неё срамную болезнь, хоть все вокруг и заверяли, что половых инфекций в междумирье не существуют, а Камала в своём деле невероятно хороша.
   "Мы тут словно бы в ловушке, копошимся в грязи и даже этого не замечаем, - размышлял по пути к воротам униформист, в пол-уха прислушиваясь к болтовне извозчика на фоне нескончаемого рокота перемещающейся по площади толпы. - А ведь нам, по сути, был дан здесь второй шанс, чтобы прожить новую жизнь достойно, исправить прошлые ошибки и попытаться понять самих себя. Однако, что мы делаем? Снова только жрём, срём, трахаемся, радуемся ерунде и убиваем. Как неразумные, озабоченные примитивными страстями животные..."
   Формулировка, прозвучавшая в его голове, оказалась весьма схожей с тем, что говорил лидер секты вертунов, и эта ассоциация показалась Рамусу достаточно неприятной. Его до сих пор передёргивало, когда он вспоминал подчёркнуто безэмоциональные, будто пластиковые лица членов секты, их скверные зубы в просевших бледных дёснах, наполненные фанатичным блеском глаза и сизые рубцы на коже. Эти люди планомерно истребляли сами себя, что, вне всякого сомнения, было жутко, однако их основная идея, похоже, успела его всерьёз зацепить, ведь он, как и вертуны, искренне верил, что только очистившийся от пороков сумеет вернуться обратно в человеческий мир.
   - Все мы здесь по-своему озабоченные, - будто бы подслушав его мысли, неожиданно серьёзно проговорил идущий рядом извозчик. - Потому что этот вымышленный мир набит заботами под завязку. У нас просто нет времени остановиться и прислушаться к самим себе. Ограниченность ресурсов, законы, правила, опасности, страдания всяческие, вот это всё мешает жить нам в радости бытия. Мы как пауки в коробочке, копошимся чего-то, перебираем ногами, вжик-вжик, взад-вперёд, каждый день в кромешной мгле. Мы живём в проблемах и тревожности, которые никогда не кончаются, потому что мы постоянно находим себе новые, а потом дохнем один за другим. Тихо и бессмысленно. Ведь там, где есть страх, уже нет места мечтам, любви и свету.
   "Надо же, такой простой и вместе с тем мудрый человек, - удивился про себя Рамус. - И почему мы с ним раньше никогда не разговаривали?"
   - С дороги, тело, - глухо булькнул рядом чей-то голос и униформиста с силой отпихнули в сторону.
   Он врезался в стену и замер, машинально вжимаясь в шершавую каменную кладку, затем осторожно выглянул из-под капюшона.
   Высокий гость в безликой зеркальной маске, одетый в подобие сильно модифицированного рыцарского доспеха и многослойную красную юбку, бряцая оружием, прошествовал мимо на своих плохо гнущихся ногах и, не без труда, вписался в одну из служебных дверей.
   Вовремя отскочивший в сторону извозчик состроил вслед гостю недовольную гримасу.
   - Драуги всегда такие говнюки, - еле слышно сказал он, подходя к Рамусу. - Не задел тебя? У некоторых из них вроде как, по слухам, шипы ядовитые.
   - Вроде не задел, - униформист отлепился от стены и внимательно осмотрел свой рукав. - Погоди, "драуги"?
   - Угу. Не слышал о таких? Ну и хорошо, надеюсь больше не услышишь, - извозчик шагнул ещё ближе и заговорил доверительным шёпотом. - Это пришлые. Гидравлические уродцы из Проломов, с зашкаливающим чсв и скверным норовом. Любят роскошь, увеселительные мероприятия, публичные казни, секс и подраться, благо они не покидают свои территории без веского повода, не выносят яркого солнечного света и после дня бодрствования отсыпаются по несколько суток подряд. Так что люди нечасто с ними пересекаются. В общем, если мы будем вести себя тихо и не вступать с ними в открытую конфронтацию, то проблем возникнуть не должно. Крови и боли сегодня и так уже было предостаточно. Я бы лично больше за тухляков переживал. Они медленные, конечно, но смотритель, который ими управляет, по ходу, конкретно забухал.
   Рамус опасливо оглянулся на блуждающих по площади гостей.
   Костры уже прогорели, но слуги не спешили убирать ни их, ни опустевший окровавленный помост и лишь заставляли длинные праздничные столы свежей снедью.
   - А что за випы у нас сегодня, не знаешь? - робко поинтересовался униформист.
   - А вот с ними как раз не всё понятно, - с лёгкой улыбкой отозвался извозчик. - Думаю, они полубоги или типа того. Ну те, бородатые. От них веет силой Высших, правда вяленько. Как остаточный след. А рыжий, что с ними, обычный путник. Без проводника, но с числящимся за ним договором пути. Или его от проводника отдельно держат, как заложника, или вообще украли зачем-то. Но самое интересное то, что все с ним обращаются так, будто он хрустальная ваза. Даже персональную охранницу вон приставили. Среди оргов поговаривают, что его тоже скоро принесут в жертву. Хотя сожранную деваху ведь не охраняли, драуги тупо привезли её с собой в клетушке как прочую скотину и сразу же в расход пустили. Странные дела, в общем.
   Рамус удивлённо поднял брови и замедлил шаг.
   - Подожди, откуда ты всё это знаешь вообще?
   Они наконец дошли до ворот замка и теперь ждали, когда пара громил, выполняющих роль дворцовой стражи, соблаговолит опустить подвесной мост.
   - Чутьё у меня, - ответил извозчик, перехватывая свои ящики повыше. - Нюх на всякое такое. Привык уже с ходу распознавать. Со временем ко всему в итоге привыкаешь и начинаешь подмечать детали автоматически. Я ведь давно уже здесь, кем только не работал и видел, соответственно, тоже всякое. Ты ведь в курсе, что я перерождён и иногда даже людей вожу?
   - Ты?! - Рамус с изумлением уставился на собеседника, шагнул назад и чуть не упал, запнувшись о выступающий край выщербленной гранитной плиты. - Вы проводник?
   Последняя фраза буквально выбила его из колеи. Все прочие мысли разом улетучились из его головы, чувства перемешались, а в сознании забрезжила слабая надежда.

***

   Проведя на территории междумирья в общей сложности три месяца сперва в качестве заурядного выживальщика, затем ненадолго угодив в лапы к вертунам и почти сразу же следом в бродячий цирк, Рамус всегда хотел отыскать свой собственный путь. Примыкая то к одной группе, то к другой, он неизменно слышал множество рассказов о Зеркальной Башне, грезил тем, как однажды попадёт внутрь, она даже снилась ему пару раз, но он понимал, что дойти до неё возможно лишь в тандеме с проводником. Вот только ему почему-то категорически не везло, и все встреченные на пути перерожденцы оказывались либо смотрителями, либо просто напрочь поехавшими мутантами. С недавних пор ему даже начало казаться, что никаких проводников на самом деле не существует и их выдумали люди, которым надо хоть во что-то верить посреди этого беспросветного мрака.
   Ну типа как верят в супермена, в спасителя, в ангела-хранителя, в рай, в любовь до гроба. В справедливость.
   "Неужели всё взаправду?" - с некоторым замешательством и тревогой думал Рамус, глядя на стоящего рядом с ним светловолосого проводника с открытым честным лицом, тремя загорелыми до черноты руками и коротким кожистым крылом, которое униформист до этого по невнимательности принимал за накидку.
   "Но почему он сам, первым со мной заговорил? Какое ему до меня дело? - мысли его метались, не давая возможности сосредоточиться. - А вдруг он врёт? А вдруг он больше никого не водит? А вдруг я не достоин освобождения, и он от меня откажется?"
   Ему хотелось одновременно запрыгать от радости, и убежать куда подальше.
   Перерожденец, явно довольный произведённым эффектом, щурил глаза и сдержанно улыбался.
   - Вы действительно проводник? - сипло повторил Рамус. - Но что вы тут делаете? Я не понимаю.
   - Как это что, работу работаю. Так же, как и ты.
   - Но... но вы ведь проводник!
   - И что с того? Думаешь, мне еда не нужна что ли?
   Громоздкий подвесной мост, грохнув цепями, наконец упал с другой стороны рва, и кованная решётка с душераздирающим скрежетом поползла вверх. Перерожденец, не дожидаясь пока она окончательно поднимется, коротко кивнул стражникам, будто старым знакомым, и поднырнул под неё с ящиками наперевес.
   Рамус опомнился и рванул за ним следом.
   - Нет, я понимаю, еда всем нужна, - затараторил он и, испугавшись, что своим напором оттолкнёт долгожданного проводника, понизил голос до громкого шёпота. - Но вы ведь столько всего знаете и умеете. Вы помогаете простым людям получить свободу. И вместо этого вы... работаете обычным извозчиком в цирке?
   - А она вообще нужна людям, свобода эта? - чуть повременив, хмыкнул перерожденец и бросил короткий взгляд на собеседника. - Ты первый человек за последние циклов пять, наверное, кто вообще о ней заговорил. Все здесь ищут лишь сиюминутную выгоду. Ну, там, раздобыть клёвый гаджет, почесать своё чсв, пристроиться в тёплом местечке, заслужить покровительство правильного бога. Какая нафиг свобода? Зачем?
   Его зрачки блеснули в густой тени надвратной башни словно отполированная сталь.
   - Мне... Мне нужна свобода, - голос Рамуса дрогнул, он сглотнул и замолчал, потрясённый собственной дерзостью.
   - Ладно, - кивнул проводник и на ходу протянул свободную руку для рукопожатия. - Называй меня Декс. Ты вроде парень неплохой, так что я готов обсудить возможные перспективы.
   Его ладонь была горячей, шершавой и крепкой.
   - Расскажи мне, что для тебя "свобода".
   Под их подошвами зашуршали камушки дорожной насыпи, со стороны рва потянуло запахом влажного ила, вдали показались растрёпанные матерчатые горбы цирковых повозок, белёсые струйки костров и тощие спины бычков, пасущихся на сером от пыли пригорке.
   - Давай, - сказал проводник. - Буквально пару слов. Первое, что приходит в голову, - и добавил, - у тебя одна минута.
   - Одна минута? - растерянно повторил Рамус и понял, что не способен сформулировать ни единого внятного ответа.
   Страх на грани паники захлестнул его с головой.
   Он замычал и вцепился в драконью голову так, будто она была его спасительной соломинкой. Сердце гулко забилось в груди, колени обмякли, стало даже трудно дышать, и он словно перепуганный ребёнок залепетал какую-то чепуху о том, что свобода - это что-то такое непостижимое, что это шаг вперёд, чистота, воздух и солнце, что это тайна и неизвестность, но вместе с тем исключительная честность. Что это дыра в груди, которую ничем не заполнить, светлячки в ночи, широко раскинутые руки, колышущаяся трава, свежая вода в ручье, ну и всякое такое прочее. Почему-то ему казалось, что нужно выдать как можно больше красивых ассоциаций и тогда проводник поймёт, как много для Рамуса значит это слово.
   Перерожденец молча вышагивал рядом, чуть наклонив голову набок.
   - Да, хорошо, - в какой-то момент перебил он. - Хватит, я понял.
   Рамус осёкся, губы его задрожали.
   "Всё, провалил проверку. Теперь он откажется от меня", - решил униформист и, широко раскрыв глаза, уставился на носки своих прохудившихся ботинок.
   Декс откашлялся, прочищая горло, а затем заговорил вдумчиво и драматично:
   - Мы покинули наш вечный небесный дом, в котором царит гармония и благодать, потому что пытались найти самих себя. Ерунда это всё и игры ума. Ничего нам не нужно для счастья, внутри нас уже всё есть.
   Он многозначительно ткнул себя пальцем в грудь и сощурился.
   - Я считаю, люди не кайфуют от жизни здесь, потому что думают, будто счастья непременно нужно добиваться. Дескать, остальное - глупость, недостойная внимания. Но это всё то же высокомерие, проявления эгоистичного ума, который ищет наибольшую выгоду. А нужно искать и видеть чудеса, которых вокруг тебя полно. Сейчас ты не можешь понять этого, потому что ещё не привык к подобным идеям. Ты слишком сосредоточен на самом себе, в этом твоя проблема. Это тебя выматывает. Но я научу тебя смотреть на мир глазами новорождённого ребёнка.
   Мимо них, синхронно подкидывая вверх колени, пробежали не в меру бодрые акробаты, как один коротко отсалютовали идущим. Они были похожи на бесполых гуманоидов из черно-белых фильмов про путешествия на иные планеты, которые так любил смотреть в своей палатке карлик-шпрехшталмейстер, часами гоняя плёнку на стареньком трескучем кинопроекторе.
   - Истинная природа путника, - продолжал говорить проводник, глядя на копошащиеся возле повозок силуэты артистов, - это бессмертный дух, пребывающий в постоянном покое и блаженстве, никогда ничем не затрагиваемый. А все наши беды исключительно от ума. Когда человек пытается опереться на ум в надежде упорядочить свою жизнь, выстраивая шаткие умозрительные конструкты, закрывая гештальты и так далее, естественное внутреннее ощущение бессмертия гаснет и человек становится привычно озабоченным, живущим в стрессе придурком. Понимаешь?
   Рамус не понимал. Правый бок рабочей униформы неприятно холодила прижатая к нему мокрая драконья голова, мысли и чувства перемешались, его немножко мутило то ли из-за голода, то ли из-за неясных переживаний.
   - Все наши проблемы, - продолжал развивать свою мысль проводник, - являются следствием нашей привычки иметь проблемы. Однако объективно никаких проблем не существует, они все у нас в голове и надо лишь переключиться на другой режим, отказаться от своего прежнего образа жизни и восприятия. Теперь ты не просто безымянный придурок, не знающий куда ему приткнуться, ты живой человек, ты путник.
   Справа протяжно и грустно мыкнул бычок, его хвост то и дело ударял по худому светлому заду, разгоняя вьющихся над ним насекомых.
   - Батюшки, сладкие мои! Вас никак отпустили уже? - заголосила вынырнувшая из-за ближайшей повозки дредастая ведьма. - Идите скорее к нам, дружочки-пирожочки! Добрая тётя Камала на всех вкусностей припасла.
   Вид у неё был счастливый и потрёпанный. Краска с её тела почти сошла и тёмные, словно ягоды дикой ежевики, ничем не прикрытые соски мотались из стороны в сторону.
   - Чуть позже, сокровище моё, - добродушно откликнулся Декс и, подхватив сконфуженного Рамуса под локоть, потащил в сторону большого организационного шатра, где уже должны были раздавать ужин.
   - Манифик! - взвизгнула им вслед ведьма. - Люблю вас очень, в вечору набегу, натрогаю всех!
   - Сейчас мы с тобой перекусим по-быстрому и сходим ещё раз в замок за оставшимся реквизитом, - сказал проводник. - Возьмём пару тележек, чтобы поскорее со всем управиться и завалимся спать пораньше. Сегодня был непростой день, так что слишком напрягать тебя разговорами не буду. Договор заключим, когда покинем Город, а то нас живыми отсюда не выпустят.
   - То есть, - осипшим голосом проговорил Рамус, не поднимая глаз, - вы меня берёте?
   От избытка чувств ему захотелось плакать.
   - Беру, - кивнул Декс. - Но ты не думай об этом, это всё условности и бюрократия, которая не должна тебя больше волновать. Ты теперь вне этих игр, ты путник. Воло! - радостно крикнул он, продравшись сквозь очередь у входа в шатёр. - Накидай мальцу мяса в кашу побольше, он сегодня заслужил.
   - Да ладно, - усмехнулся толстый пучеглазый повар, размеренно орудуя черпаком на раздаче. - Все слышали? У нас тут везунчик. Декс берёт парнишку под опеку!
   - Вау-вау, поздравляем! - ответила толпа, погромыхивая тарелками и ложками.
   Рамус затравленно зашарил взглядом по лицам людей вокруг, ожидая, что над ним потешаются, но нет, похоже, все действительно были рады за него. Циркачи улыбались искренне, открыто, кто-то даже одобрительно похлопал его по плечу. У него отобрали мокрого дракона, вручили наполненную горячей едой тарелку и под дружные аплодисменты сопроводили за пустой столик в углу шатра.
   - Не понимаю, что происходит, - признался он шёпотом возникшему рядом Дексу.
   - Я редко кого-то беру, - объяснил тот и нетерпеливо постучал ложкой по столу. - Ешь. И не реви, ты мужик или кто?
   Рамус хлюпнул носом и начал послушно заглатывать раскалённую кашу, то и дело смаргивая подступающие слёзы. Он ведь уже не ждал от этой жизни ровным счётом ничего путного, он спрятался от мира словно улитка в свою раковину и лишь изредка высовывал оттуда голову, чтобы выполнить очередное бессмысленное задание, с каждым новым днём всё больше теряя веру в себя и превращаясь в смутную тень, в жалкое подобие человека. Неужели это закончилось и совсем скоро он будет свободен?
   - Да прекрати ты уже думать, расслабь мозги, - стоящий напротив проводник подсунул ему свой кусок рыхлой волокнистой тушёнки и большой ломоть ржаного хлеба. - Просто поверь и отпусти. Потому что сколько бы ты ни думал, уму всегда будет мало. Ум не может пребывать в покое, это его базовое качество. Ум постоянно твердит нам, что нужно больше трудиться, нужно больше достигать и постигать, однако от этого жизнь человека становится только хуже. И остаются в итоге лишь страх, неудовлетворённость, надежда, нереализованные планы, сожаления и душевная боль. А человек из счастливого сгустка света, коим изначально являлся, превращается в злую кисложопую тварь, которая вечно всем недовольна и страдая, несёт это страдание всем вокруг. Ты этого хочешь?
   - Нет, не хочу, - еле слышно ответил Рамус и решительно поднял на проводника глаза. - Я хочу нести свет.
   - Вот и умничка, вот и молодец, так держать, - Декс подмигнул проходящей мимо танцовщице и с нескрываемым удовольствием облизал свою ложку. - Те, кто утверждают, будто постоянного счастья не существует, просто не понимают о чём говорят. Благодать она повсюду, она растворена в воздухе, понюхай.
   Он помахал возле своего лица поднятой ложкой будто дирижёрской палочкой.
   - Почувствуй, как густо и жирно её повсюду. Прям хоть сейчас на хлеб эту благодать мажь. А всё остальное оно ненастоящее, напускное, выдуманное. Тебе достаточно лишь поверить в это. Рецепт прост. Выкинь из головы все свои прошлые убеждения и всякую направленность куда-то во времени. Всякое знание о жизни. Стань незнающим, но живым. Ты не зомби, ты не тень, не жалкое подобие, ты сияющий человек. Просто будь в моменте и увидишь свой истинный свет.
   Резкий порыв ветра качнул полог шатра, сорвал с кого-то из танцовщиц пышную перьевую накладку, девушка весело взвизгнула и побежала её ловить, быстро перебирая ногами, обутыми в крохотные блестящие туфельки.
   - Но почему тогда многие считают, будто страданиями душа очищается? - спросил Рамус.
   - Ты про своих дурацких вертунов что ли? - фыркнул проводник, иронично приподнимая брови. - Да пусть они себе страдают насколько им запаса психики хватит, страдальцы. Хоть до смерти пусть устрадаются. Тебе какое дело до них? Задрали эти несчастные, вечно нервные глупцы, боящиеся всего вокруг. Перестраховка и озабоченность есть зло. Почему бы не жить на полный свет? На грёбаный зашкаливающий позитив, который якобы невозможен в этом мире боли? Дескать, есть причины, что это невозможно, бу-бу-бу, бла-бла-бла. Какие, мля, причины?
   Его зрачки снова сверкнули расплавленным металлом, и Рамус понял, что всё - теперь он действительно спасён.

Глава 7. Местечковые сказки

***

   Низкое оранжевое солнце, до бесконечности удлиняя тени, стремительно катилось вниз к линии горизонта и в окружающий ландшафт начали постепенно просачиваться новые краски.
   Белый кролик уводил её всё дальше от выжженой лощины. То там, то здесь среди жирной копоти и чёрных пней проглядывала молодая, чуть побитая пожаром поросль, да и трава уже не походила на истлевшую бумагу. Впереди виднелась зелёная полоса нормального лиственного леса.
   Лускус понимала - до наступления сумерек осталось меньше часа, а значит ей следует поискать укрытие. Да, она снова была сильна и здорова, но также и в опасности. За ней всё ещё числился подтвержденный "договор пути", а значит, даже при отсутствии подопечного рядом, она у целого мира под прицелом. Ей просто дали небольшую фору.
   Возможно, было бы разумней окопаться прямо здесь на открытом месте или вообще остаться до утра в разрушенном поселении ведьм, переждав опасное время, к примеру, в их более-менее сохранившемся святилище.
   Она смутно припоминала, что на окраинах Реликтов помимо всякой мелкой живности обитают похожие на больших плюшевых многоножек онихофоры - весьма опасные древесные существа, визуально неразличимые в сумерках и при этом весьма точно плюющиеся ядовитой слизью. Встречи с ними ей сегодня хотелось бы избежать, однако путеводный кроль упорно рвался вперёд и его не волновали насущные проблемы и планы какого-то там проводника. За последний час он настолько ускорился, что Лускус пришлось бежать за ним в весьма бодром темпе. С другой стороны, исходя из инструкции, данной ей старейшиной Залиной, выходило, что кролик действительно запрограммирован искать самый быстрый и короткий путь к намеченной цели, а значит игнорировать его не стоит.
   Дневное светило распустило позади леса эффектный веер золотых лучей и наконец зашло.
   Лускус остановилась, чтобы перевести дух, и, вытащив из рюкзака бутылку с водой, прополоскала пересохший рот.
   Закатная рыжина в облаках и на кронах деревьев стремительно блёкла, уступая место вкрадчиво выползающему из низин сиренево-фиолетовому. Напряжённая тишина окутывала расстилающиеся вокруг поля, слышался лишь слабый шорох опадающих в пролеске листьев и далёкие вскрики животных. В какой-то момент буквально на считанные мгновения воздух наполнился резким ароматом влажной земли и прелой травы, а затем так же резко стал абсолютно безвкусным. Словно стерильная вата. Проводница обернулась, уже ожидая, что увидит позади себя.
   До первых зарослей оставалось всего каких-то четыреста-пятьсот метров, а за спиной уже неумолимо катилась высокая волна сумерек, разворачивая перед собой отдельные седые ленты.
   Волшебное существо с подрагивающими будто антенны ушами в нескольких шагах впереди глухо топотало всеми четырьмя лапами, требуя как можно быстрее вернуться на маршрут. Куда оно так спешило, проводница не понимала, возможно оно попросту на дух не переносило времени мёртвых.
   - Ну ок, заяц, поскакали, - согласилась Лускус и, резко выдохнув, бросилась бежать.
   Ворвавшись в лесополосу, замедляться она не стала. Сходу перепрыгивая через кочки, виляя между тонких стволов и с треском сшибая низкие сухие ветви, она неслась по лесу, ожидая, что её вот-вот нагонит и окатит удушливая призрачная мгла, а потому не сразу среагировала, когда кролик врезался в невидимую преграду. Его сплющило в единый комок, развернуло и отбросило назад, однако он тут же спружинил обратно и начал активно копать, расшвыривая во все стороны обрывки кореньев, мох и комья земли. Пространство перед ним зазвенело точно потревоженная стая мошкары, подёрнулось лёгким эфемерным переливом, и в почву стрельнула тонкая бледно-голубая искра, похожая на разряд статического электричества.
   Проводница машинально выставила вперёд руки, резко сбрасывая набранную скорость, однако по инерции всё равно плашмя впечаталась во что-то упругое, но в то же время податливое как желе. Её было качнуло назад, и она на долю секунды зависла в воздухе, яростно чертыхаясь и балансируя, однако веса тела хватило, чтобы прорвать призрачный заслон. Уже проваливаясь в темноту, она развернула корпус, чтобы смягчить падение, и едва успев прикрыть лицо от хлёстких ударов болотной травы и топорщащихся точно иглы обломков валежника, кубарем скатилась в неглубокую влажную низину. В невидимую стену позади ударила высокая волна шепчущего пепла и остановилась, расслоившись на несколько закручивающихся спиралями потоков.
   - Да твою же мать, - шепнула Лускус, выждала несколько секунд и затем осторожно выглянула из-под согнутых локтей.
   Волшебный кролик беззвучно подполз к ней слева, скользнул через плечо и, энергично орудуя задними ногами, забурился поглубже в рюкзак. Проводница хмыкнула и приподнялась на руках, озираясь.
   Лес вокруг казался обычным. Всё те же густые травы с мелкой россыпью ночных цветов, прохладная влажная земля, заросли папоротника, мшистые кочки, колючий дикий кустарник, покачивающиеся в высоте кроны деревьев, скопление движущихся созвездий на быстро темнеющем небосводе. Никаких проблёскивающих паутинных нитей, светящегося болотного газа, подозрительных всплесков и всхлипов, хлама, сизых ульев, перевёрнутых строений или подёргивающихся силуэтов во мраке. Ничего противоестественного, искажённого и изуродованного, даже наоборот...
   - Слишком хорошо, - негромко произнесла проводница и прислушалась, ожидая, что на звук её голоса отреагирует какая-нибудь типичная для Реликтов хтонь.
   Ничего и никого. Лишь приятная убаюкивающая вечерняя прохлада, шум ветра и скрип древесных стволов.
   Нет, до неё, конечно, доходили слухи, будто на территории междумирья изредка встречаются достаточно крупные зачарованные локации, куда сумеркам не пробраться, но сама видела подобное впервые. И её это ощутимо беспокоило.
   Лускус поднялась на ноги, отлепила от тела мгновенно пропитавшееся болотной сыростью одеяло, достала бутылку с водой, сделала несколько больших глотков, на мгновение прикрыла глаза и неспеша втянула ноздрями свежий воздух. Затем развернулась и зашагала обратно к "точке входа", на ходу проверяя территорию на признаки атипичной ловушки.
   Опасения её не подтвердились. Местность выглядела стабильной, объекты плотными, хорошо проработанными и правдоподобно ассиметричными. Не было ни дублированных элементов, ни зацикленных движений, да и невидимая преграда осталась на прежнем месте. И за ней всё так же клубилась непроглядная серая мгла. Проводница без каких-либо помех потыкала в неё пальцем и даже ненадолго высунула наружу голову, а затем наконец разглядела в траве на границе с таинственной стеной небольшую горку бледно-голубых полупрозрачных камешков. Её первоначальная догадка оказалась верна - локация была кем-то зачарована.
   Лускус неторопливо прогулялась вдоль периметра, обнаружила ещё несколько разваленных кладок, заботливо поправила их, а потом чуть подумала и прихватила из каждой по камню. Разрушать чужую защиту она уж точно не планировала, но и отказаться от возможности заиметь себе немного халявной магии не могла. Единственное, ей сейчас очень хотелось верить в то, что на этом сегодняшние приключения окончены и в чудесном лесном пузыре её не подстерегают какие-нибудь говорящие радужные единороги, например. Это было бы уже чересчур.
   Сумасшедшая гонка недавних дней на фоне нагромождения непонятных событий морально истощили её. Многочасовые переходы по пересечённой местности, драки с вонючими порожденцами, прятки в гулких развалинах, холод, жара, грязь, монстры, ловушки и озлобленные люди давным-давно стали привычной частью её мира. А вот ко всяким разноцветным фокусам, добрым монстрам, поддельным старухам, нарисованным порталам, волшебным кроликам и магическим тропкам она, наоборот, совершенно не была адаптирована, и потому происходящее казалось ей исключительно неправильным, неправдоподобным и надуманным. Впервые за очень долгое время она чувствовала себя маленькой девочкой, потерявшейся в сказочном мире, где всё совсем не так, как надо.
   Отдых. Ей определённо требовался отдых.
   "Надо соорудить на ветках гнездо и как следует отоспаться", - рассудила проводница, озираясь.
   Выбор пал на раскидистый дуб, растущий на небольшом пригорке впереди, чуть поодаль основной массы деревьев в окружении зарослей сухого рогоза. Лускус быстрым шагом пересекла разделяющий их пустырь, вскарабкалась по извилистым ветвям на максимально комфортную высоту и несколько минут с довольной ухмылкой осматривала своё потенциальное убежище изнутри.
   Место и правда было отличным - дерево стояло обособленно и пространство вокруг него хорошо просматривалось, через заросли рогоза невозможно было пробраться бесшумно, пышная крона укрывала спящего от чужих глаз, ствол расходился на несколько толстых ветвей и тем самым создавал надёжную площадку для ночного отдыха, да и спуск в случае атаки казался лёгким. Помимо прочего внутри дерева обнаружился рой вяло копошащихся в дупле светоносок, превращающих обычный дуб в уютный лесной шалаш с внутренней подсветкой.
   - Я буквально сраная фея, - проговорила Лускус вслух и заулыбалась.
   Она вспомнила, как однажды кто-то из её подопечных нашёл на территории Сиреневого Города моток светодиодных гирлянд на батарейках и долго с упоением рассказывал, как можно красиво их повсюду развесить. Правда батарейки к ним тогда искать было некогда и затею с украшательством пришлось отложить на неопределённый срок. А потом тот подопечный погиб и Лускус распустила гирлянды на куда более нужную в хозяйстве проволоку.
   Она некоторое время смотрела на перемещающиеся в дупле бирюзовые огоньки, потом подлезла поближе и начала доставать насекомых, по-отдельности прицепляя их к веткам и листьям. Некоторые светоноски сразу отваливались, но большая часть держалась крепко и действительно создавала ощущение этакого уютного детского волшебства.
   "Почему мы постоянно от чего-то обороняемся? - спросила она саму себя. - Черствеем, наращиваем броню, отказываем себе в светлых чувствах, боимся даже на секунду показаться самим себе наивными и слабыми..."
   Вытащив наружу последнюю личинку, проводница почти минуту вертела её в руке, разглядывая крохотные чёрные глазки и пушистое серебристое брюшко, а потом резко сжала кулак. Насекомое лопнуло, выплёскивая светящуюся слизь. Лускус задумчиво растёрла остатки флуоресцеина по своей ладони и отступила назад, стараясь не смотреть на получившуюся живую гирлянду.
   Ей стало невыносимо грустно.
   Нет, в этом мире не осталось места сантиментам и всяким милым мелочам. В этом мире стоило лишь разок расслабиться, размякнуть, на мгновение потерять бдительность и всё - начинай собирать кишки по земле. Тебе могли причинить жуткую боль те, кому ты безгранично доверял, и покинуть те, к кому привязался.
   "То, что нас не убивает, делает нас сильнее? - усмехнулась она. - Да ха-ха три раза. Жизнь - это такая штука, что стабильно отъедает от твоей души кусок за куском, и начинает она всегда с самых нежных мест. Ты кровоточишь, страдаешь, не понимаешь, просишь больше так не делать. А потом смиряешься с неизбежностью, привыкаешь защищаться, скрываешь свои уязвимости как можно глубже внутри. Собираешь себя по частям, восстаёшь из пепла. Снова и снова. Или попросту ампутируешь свои особо чувствительные запчасти заранее, чтобы уж точно никто и никогда не смог причинить тебе боль. И вот никакой ты уже не силач, а обычный бесчувственный инвалид..."
   Сколько раз она уже перерождалась? И сколько раз ещё переродится, прежде чем перестанет даже отдалённо напоминать того человека, которым когда-то была?
   Ей уже не единожды встречались на территории междумирья существа, которые столь сильно изменились, что потеряли абсолютно всё - свой изначальный вид, привычки, мечты и желания, способность к устной речи и даже разум, превратившись в живущих первобытными инстинктами зверей. В истинных бездушных монстров.
   - Вот только насколько такой исход хуже любого другого? - пробормотала Лускус, опустилась на один из стволов и свесила вниз ноги. - Будь ты колючкой или ромашкой, жизнь растопчет тебя с одинаковой вероятностью.
   Окружающий мир постоянно менялся, развивался и ширился, но конец-то всё равно оставался концом. Для человека, для дерева, для вещи, даже для земли и неба.
   "Мыслящее ли ты существо или кусок камня, просуществовавший тысячи лет, однажды для тебя наступит момент, когда ты закончишься, - думала она. - Совсем. Окончательно и бесповоротно. И следа не останется. И будет уже совсем неважно, каким ты был в принципе".
   В животе её заурчало. Лускус усмехнулась и стряхнула с плеч рюкзак.
   - С другой стороны, - заявила она, как бы объясняя свою идею незримому собеседнику, - раз уж всё равно всё настолько безысходно, то почему бы не попытаться хотя бы немножко насладиться тем, что у тебя пока ещё есть? Порадоваться еде, шалашу на дереве, нелепой гирлянде, сплести венок из полевых цветочков, потанцевать без музыки, обнять приятного...
   Она невольно вспомнила нарисованный от руки плакат в одном из лагерей выживальщиков, где некогда останавливалась, и замолчала. На том плакате было изображено наивное улыбающееся солнце с лучами в виде сердечек и ниже располагался список, озаглавленный "Десять признаков того, что у тебя всё хорошо". Тогда этот перечень её попросту взбесил, поскольку в нём упоминались сплошь базовые потребности вроде наличия еды, одежды и крыши над головой, и поддержкой подобная туфта могла считаться лишь в том случае, если ты только что несколько дней подряд жёстко голодал, сидя голышом в Зыбунах, и безостановочно отбивался от полчищ плотоядных болотных червей, а потом тебя спасли, одели, согрели и накормили. В ином случае это звучало как тупая инфантильная отмазка из разряда "я понятия не имею, чем тебе помочь, и в принципе не умею оказывать поддержку, так что возрадуйся тому, что вообще жив, и не руинь мои прекрасные иллюзии своим нытьём".
   Помогали ли хоть кому-то подобные слова? Исчезало ли чувство одиночества и потерянности среди толпы таких же заблудившихся одиночек? Решало ли насущные проблемы составление всяких дебильных списков? Наступала ли от осознания того, что солнце ещё светит, эйфория? Разумеется, нет.
   Она одним движением вскрыла брикет сухой лапши, добытой ещё в Белом Городе, и нехотя им захрустела. Лапша была безвкусной и пованивала. В листве шумел ветер, сквозь прорехи в кроне проглядывали фрагменты текучего звездного неба, развешенные по ветвям светоноски расползлись в разные стороны и вокруг стало совсем темно.
   - Оптимизм? - пробормотала Лускус. - Да к чёрту этот ваш оптимизм.
   Она пару минут жевала рассыпающийся в руках брикет, затем запихнула его в обёртку и встала. Несмотря на усталость спать ей сейчас совершенно не хотелось.
   "Пойти что ли ещё по кочкам попрыгать? Может тогда мозг хоть ненадолго вырубится?" - она развела листву руками и выглянула.
   Слева всё так же темнел кажущийся бесконечным лес, а справа всего в каких-то ста метрах от дуба начиналась поросшая голубыми колокольчиками поляна и посреди неё на низких подпорках стоял маленький саманный домишко. В нём тускло светилось одно окно, из трубы вился дымок, покосившееся крыльцо с крышей поросли травой. Позади лачуги скрывался ухоженный садик с парой грядок зелени и низкий колодец из дикого камня, а возле завалившегося набок забора паслись длинноногие животные со сплюснутыми светлыми мордами.
   - Ага, вот и радужные единороги, - апатично произнесла Лускус, перебросила рюкзак через плечо и без особых раздумий сиганула вниз.

***

   Смотрительница по имени Джуба уже которые сутки не могла нормально выспаться. Что-то неясное витало в наэлектризованном воздухе. Слишком часто над её домом в последнее время пролетали падальщики - иногда даже целыми стаями, участились вспышки входов на горизонте, животные вели себя беспокойно, потоки сумрака продолжали сдвигать границы её владений, ну и плюс тот повторяющийся символичный сон... Всё это в совокупности представлялось ей предвестником неких нехороших событий.
   Она уже в десятый раз за вечер отложила начатый акварельный пейзаж и отправилась заваривать чай.
   Дома было уютно и тепло. Неясный свет от керосиновой лампы мягко шевелил тени на окрашенных в голубой цвет стенах, в печке похрустывали тлеющие угли, мягкое кресло-качалка манило залезть в него с ногами и завернуться в вязанный плед.
   Следя за тем, как в пузатом прозрачном чайнике оседают и раскрываются чайные листья, Джуба начала напевать себе под нос песенку - что-то наивное про пути, заботы, падения и взлеты, про то, что не стоит уповать на чудо, но надо гнать прочь соблазны и идти лишь дорогой добра. Половину слов она уже не помнила, потому в основном просто мычала незамысловатую мелодию себе под нос. Она понятия не имела, при каких обстоятельствах и от кого услышала эту песенку, но подсознательно чувствовала - с ней связаны какие-то очень приятные переживания.
   "Всё же идея сознательного затворничества была лучшей из всего, что когда-либо приходило мне в голову..." - подумала смотрительница и неспеша перелила горячую ароматную жидкость в тонкую глиняную чашку.
   По правде, ей никогда не нравилась ни одна из территорий междумирья.
   Эта вселенная казалась Джубе изначально больной, повреждённой. Каждая из её частей вечно пыталась сожрать другую, безобидное превращалось в чудовищное, живое распадалось на ходу, а чистый разум неумолимо погружался в пучину безумия.
   - Однажды я сделаю этот мир намного лучше, - мечтательно проговорила она и, смахнув с лица длинную золотистую чёлку, улыбнулась.
   Нет, она не то чтобы стремилась к смерти, но знала, что та лишь очередной переход к чему-то большему. Зона чётко показала это ей семь циклов тому назад, и с тех самых пор смотрительница верила в то, что, когда придёт время, сознание её распахнётся будто нежный розовый бутон навстречу вечности и нескончаемому творчеству.
   Джуба была убеждена, что однажды она сольётся с сознанием междумирья, войдёт в число основных архитекторов и всё-всё здесь изменит. Она зарастит пустыни мягкой травой, засыплет мрачные подземелья свежей плодородной почвой, поднимет из земли новые тихие леса, наполнит ледяные моря тёплой прозрачной водой и изменит душу каждой злобной твари. Этот мир ещё может стать прекрасным. По крайней мере, ей искренне хотелось так думать.
   Смотрительница допила свой чай и прямо в одежде прилегла на кровать, глядя в низкий дощатый потолок. На нём были нарисованы пушистые облака и солнце с улыбающимся человеческим лицом.
   "Надо бы заказать у ведьм новую порцию сухих пигментов..." - вспомнила она и сонно прикрыла глаза, перечисляя в уме оттенки, которые ей скоро понадобятся.
   Воображаемые цвета закружились вокруг неё, слились в сложный симметричный узор, и постепенно потускнели, увлекая за собой в смутное бессознательное, как вдруг беспокойное фырканье и топот пасущихся с подветренной стороны дома животных вырвали Джубу из тёплой дрёмы. Она ещё некоторое время лежала без движения, ощущая спиной уютную мягкость одеяла, но сон уже выветрился. Она вздохнула.
   - Успокоительных трав тоже надо заказать, - проговорила смотрительница и нехотя спустила ноги с кровати.
   За окном по-прежнему было темно, значит проспала она совсем недолго.
   "Нет, ну наверняка ведь очередная ерунда, - подумала она. - Опять не поделили какую-нибудь вкусную колючку или грызуна, как в тот раз, испугались. Вот вроде смотришь на них - умные животные, даже умнее многих людей, а на такую чепуху реагируют. Честное слово, возьму и тоже успокоительными их напою..."
   Она лениво поднялась, завернула плечи в плед и, зябко ёжась, вышла на крыльцо. Один из её бураков стоял прямо возле перил и, подёргивая мягкими пурпурными ушами, внимательно глядел куда-то в сторону.
   - Ты чего, дурашка? - проворковала она и погладила его по пятнистому загривку. - Мышку опять что ли увидели?
   Бурак захрапел и нервно дёрнул головой, выпучив на неё большой карий глаз.
   - Ну иди сюда, толстожопенький, я тебя обниму, - она спустилась на две ступени вниз и замерла.
   Возле забора, привалившись спиной к покосившимся доскам, сидел завернутый в нечто объёмное человек. Под его правой рукой лежал большой походный рюкзак, из которого тускло поблёскивала отполированная деревянная рукоять боевого топора.
   - Я думала переночевать на дереве, - сказал знакомый женский голос, - а потом увидела дом и тебя в окне. Однако ты так сладко пускала слюни в подушку, что мне стало жаль тебя будить. Привет, дорогая, давно не виделись.
   - Боже, это действительно ты? - всплеснула руками смотрительница.
   - Действительно я. В собственном, так сказать, соку, - Лускус откинула с лица подобие капюшона и встала.
   "Ну вот всё и покатилось по наклонной", - решила Джуба.
   В целом, она, разумеется, была рада видеть старинную приятельницу, с которой однажды провела несколько весьма плодотворных вечеров за разговорами и потом даже шла за компанию по одному опасному этапу, однако её появление здесь и сейчас явно не было случайностью, а значит не сулило ничего хорошего.
   - Какими судьбами? - с опаской спросила она, чувствуя, как тоскливо заныло под ложечкой.
   Лускус хмыкнула и устало потёрла пальцем перепачканную в светящейся краске переносицу.
   - Обязательно тебе всё расскажу, если позволишь мне вытянуть ноги возле огня и предложишь горячего сладкого чая, например. Серьёзно, я чертовски вымотана и мне надо куда-то прибиться.
   "Ну вот и как тут откажешь?" - смотрительница секунду отрешённо разглядывала чумазое лицо проводницы, её всклокоченные волосы и заветренные руки со сбитыми костяшками пальцев, потом качнула головой.
   - Заходи, конечно. Уж что-что, а лишняя чашка чая у меня всегда найдётся.
   Джуба посторонилась, пропуская гостью вперёд, окинула взглядом тёмный лес позади, ещё раз потрепала по голове бурака, вошла в дом и поплотнее прикрыла за собой дверь.
   - Слушай, а тут очень симпатично, - улыбнулась проводница, внимательно изучая убранство комнаты.
   "Вот ты ж врушка", - подумала Джуба.
   Она прекрасно знала, что Лускус не разделяет её стилистических предпочтений точно так же, как и жизненной философии в целом, а уж к деятельности закреплённых на этапах перерожденцев так и вовсе имеет массу личных претензий, следовательно на раздачу комплиментов смотрителю её может сподвигнуть лишь крайняя степень нужды... Да, пожалуй, её негатив не возник на пустом месте, ведь очень многие смотрители в процессе обеспечения порядка на своих подконтрольных территориях имели склонность перегибать палку и из заботливых садовников, соблюдающих правила, превращались в эксцентричных затворников или зарвавшихся местечковых самодуров, помешанных лишь на собственном комфорте. Однако Джуба не могла их в этом винить. Основной конфликт интересов между ними и проводниками заключался в том, что, делая общее, по сути, дело, они постоянно мешали друг другу. Ведь одни отвечали за жизни людей, а другие - за сохранность местности, по которой те шли. Проблема? Проблема. Смотрители безостановочно ухаживали за отведёнными им участками, систематизировали и улучшали их, а проводники вторгались туда со своей бесконечной войнушкой и привносили в порядок хаос. Ну и как тут, спрашивается, не озвереть?
   Вот и сейчас очередной отбитый на голову проводник ворвался в её любимый уютный мирок посреди ночи будто дикий зверь из дикого леса, волоча за собой шлейф из чужих смертей, страданий и разрушений. Это было не просто грустно, это всерьёз пугало.
   С Лускус безостановочно сыпались обрывки листьев и сухая чёрная пыль, ботинки походили на две кучи грязи, драные штаны покрывали маслянистые пятна, да и пахло от неё пренеприятно - чем-то вроде смеси гари, плесени, бензина, застарелого пота и крови. Даже лицо её, несмотря на загар, выглядело осунувшимся и измождённым, щёки ввалились, как если бы она провела без сна и еды несколько суток подряд, движения стали порывистыми и нервными, а глаза беспокойно бегали по сторонам и сверкали словно отполированное стекло. С момента их последней встречи прошло не более четырёх циклов, но за это время Лускус успела измениться почти до неузнаваемости. Казалось бы, совсем недавно она ещё походила на насмешливую, полную сил хищницу, уверенную в том, что знает всё на свете, и потому не испытывающую ни страха, ни отчаяния - и в какое же несчастное загнанное животное теперь превратилась... Видимо, в последнее время ей и правда пришлось несладко.
   - Спасибо, мне тоже здесь нравится, - смотрительница незаметно покосилась на оставляемые проводницей следы на полу, вообразила, как ей потом придётся всё это оттирать, тихо вздохнула, разворошила кочергой угли и подвесила над ними жестяной чайник. - И всё равно ещё столько недоделок...
   - Ну, если бы у меня самой был дом, я бы тоже постоянно в нём что-то доделывала и переделывала. И вообще ты отличное место для жизни выбрала. Красивая локация и от основных троп далеко. Полагаю, ненужные гости к тебе нечасто заходят. Можно? - Лускус жестом указала на половичок возле печки. - Так хочется уже скинуть с себя эту вонючую мокрую тряпку и просто согреться.
   - Да, разумеется, садись. Может тебе подушку дать?
   Проводница отрицательно покачала головой, размотала играющее роль телогрейки шерстяное одеяло, и опустилась на пол, скрестив ноги.
   - Я сейчас расплачусь от всей этой милоты, - сказала она.
   - Взрослые девочки из-за мягких подушек не плачут, - засмеялась Джуба, доставая из кухонного шкафа холщовый мешочек с заваркой и остатки вчерашнего ягодного пирога.
   Слушая сбивчивый рассказ Лускус, смотрительница хмуро думала о своем.
   Когда-то очень давно она тоже попала в серьёзную передрягу. Правда в роли подопечной. И это было отвратительно.
   Да, её проводник тоже был опытный, сильный и мудрый. Он посвящал её во все тонкости этого мира, рассказывал о жизни и смерти, показывал невероятные чудеса, защищал от опасностей, учил противостоять внутренним слабостям и раскрывал её скрытые таланты. И в какой-то момент она решила, что это вовсе не игра, что он действительно любит её. Не по-отечески, а как личность. Как мужчина. Она готова была отдать ему всю себя без остатка, она верила ему, восхищалась им и жадно ловила каждое его слово. А потом он бросил её, когда стало вдруг тяжело.
   Ни о каком выходе для неё, конечно же, и речи не шло. Не было никакого выхода. Он вышвырнул её за борт, оставил как жертвенную козу на съедение чудовищным волкам и сбежал, уводя за собой остальную группу. И когда на пороге смерти с ней заговорила Зона, Джуба ни секунды не сомневалась, какую роль хочет получить в этом мире.
   - Мне никогда никто не помогал, - печально проговорила она, глядя на тлеющие угли и размышляя о том, как же сильно повезло подопечному Лускус, ведь та была готова пойти ради малознакомого парня фактически на что угодно, даже на заведомо проигрышную битву с неизвестным сверхъестественным существом.
   - Да я и сама удивлена, мягко говоря, - по-своему истолковав замечание приятельницы, покивала проводница, отпила из чашки и с утомлённым видом облокотилась на стоящее рядом кресло, кресло покачнулось и скрипнуло. - Нет, ну ты слышала хоть раз о чём-то подобном?
   - Не слышала, - смотрительница краем глаза поглядела на копошащегося в углу белого кролика. - Кстати, а вдруг та малышка с белыми волосами была союзником, ты о таком варианте не подумала?
   - Союзником? - переспросила Лускус и пожала плечами. - Если честно, совсем не удивилась бы. Возможно, мне даже приходила на секунду подобная мысль в голову, но я решила, что это полный бред.
   Она помолчала, слушая как завывает в дымоходе ветер.
   - Вот скажи, какое дело может быть союзникам до какого-то там заурядного проводника?
   - Так может они не тебе помогали, - тихо ответила смотрительница, и они обе надолго задумались.
   "Я прям как знала, что что-то плохое грядёт, - Джуба потёрла кончиками пальцев наморщенный лоб. - И ведь только-только всё стало налаживаться... А теперь даже ведьмы сгинули. Очень жаль их, конечно, но как, спрашивается, мне быть дальше? Закрывать глаза на происходящее уже не получится, совсем скоро изменения доберутся и сюда..."
   - Меня, знаешь, что ещё интересует, - проговорила она. - Вот, например, объявилось в этом мире некое могущественное существо, о котором пока никто ничего не знает, и творит оно себе преспокойненько всё, что ему заблагорассудится. То, что ты описала, это ведь действительно идёт в обход всех правил и законов. Вот и как долго оно сможет ото всех скрываться? И где?
   Лускус не ответила и Джуба увидела, что та уже спит - в той же самой сидячей позе, положив локоть на кресло, а голову на локоть.
   Смотрительница поднялась, осторожно накрыла проводницу своим пледом, забрала опустевшую чашку вместе с грязным шерстяным одеялом, погасила лампу и ещё некоторое время неподвижно стояла посреди тёмной комнаты, растерянно глядя в окно.

***

   Когда Джуба только материализовалась на территории междумирья, она ещё доверяла миру. Она была убеждена в том, что любая неприятность временна и преодолима, а человечность - не просто красивое слово.
   Место, куда её занесло, не выглядело ни странным, ни угрожающим. Наоборот. Очнувшись, она обнаружила себя лежащей на полу кухни небольшого дома, где монотонно тикали часы, вкусно пахло свежесваренным кофе, древесиной и овечьей шерстью, а в многочисленные окна проникали мягкие солнечные лучи. Ей даже сперва показалось, что всё вокруг - не более чем продолжение недавнего, почти выветрившегося из памяти, но очень приятного сновидения.
   Со второго этажа доносилась приглушённая музыка.
   Джуба некоторое время сидела, с любопытством озираясь, затем встала, дотронулась до стола, подвигала чайные чашки, понюхала компот в стеклянном графине, поднялась наверх в спальню, посмотрела на винтажные чеканные тарелки посреди выбеленной стены, на своё отражение в зеркале старинного трюмо, включила погромче радиоприёмник и отправилась изучать остальные комнаты. Лишь обойдя весь дом целиком и не поленившись заглянуть даже в кладовку, она поняла, что никого, кроме неё, в этом месте нет.
   "Возможно, я тут живу, - подумала она. - Просто почему-то об этом не помню. Может я упала и ударилась головой?"
   Она аккуратно ощупала затылок, шею и плечи, но ничего, кроме небольшого онемевшего участка под левой лопаткой, похожего на последствия неудачной позы во время сна, не обнаружила. Она снова огляделась, пытаясь зацепиться взглядом хоть за одну знакомую деталь интерьера. Без толку, ни единой ассоциации. Джуба припомнила, что видела в прихожей стационарный телефонный аппарат и решила, что ей следует кому-нибудь позвонить.
   Телефон был бледно-зелёного цвета в тон тумбочке, на которой стоял, с большим латунным диском и круглыми отверстиями под пальцы. Девушка подняла трубку, некоторое время слушала потрескивающую тишину, затем начала наобум вращать диск, попутно роясь в лежащих на тумбе письмах в надежде отыскать на них хоть какую-то подсказку, однако все надписи на них казались ей непонятными. Да, она узнавала отдельные буквы и даже некоторые слова, но в совокупности те не имели ни малейшего смысла.
   "Влогательность, - прочитала она. - Уши белой линии, хиiки аннакi".
   - Так, похоже, пора сходить подышать свежим воздухом, - проговорила Джуба, повесила трубку и, без особых раздумий отперев входную дверь, вышла на улицу.
   Вид, открывавшийся снаружи, её поразил. Она совершенно точно не ожидала, что её дом может располагаться посреди величественного горного массива. Прямо по курсу виднелась цепь тающих в вечерней дымке снежных вершин. Чуть ниже начинались обдуваемые всеми ветрами зелёные склоны, порезанные тонкой сетью извилистых тропок. Всё это плавно скатывалось вниз, к широкому ущелью, отделённому от заасфальтированной подъездной дорожки лишь низким, выкрашенным в ярко-жёлтый цвет ограждением.
   Девушка оглянулась на дом, он тоже казался ей незнакомым. Двускатная крыша с большим свесом, широкие карнизы, тёмное дерево и дикий камень, зелёные реечные ставни, открытый балкон во всю ширину главного фасада, длинные подвесные кадки с цветущей геранью. Слева от крыльца росли две декоративные ели, вместо забора по периметру участка стелился геометрично остриженный кустарник, а над дальней стеной дома угрожающе нависали неприступные серые скалы, оттенённые осенней травой и чахлыми сосенками.
   - Интересное кино, - сказала она и вернулась в дом за коротким шерстяным пальто, которое до этого заприметила на напольной вешалке возле входной двери.
   "Хорошо, предположим, что это вовсе не мой дом, - рассуждала Джуба, выбираясь из палисадника на широкую подъездную дорожку. - Предположим, я приехала сюда к кому-то погостить, а потом со мной что-то случилось. Но где тогда хозяин или хозяйка дома? Может за врачом уехали? С другой стороны, не могли же они оставить меня валяться здесь одну, в беспамятстве, на голом полу..."
   Порыв промозглого ветра растрепал её волосы и скользнул под юбку. Резко стало неуютно, руки и ноги покрылись мурашками. Она зябко поёжилась, подняла воротник пальто, но всё равно добрела до ограждения и осторожно заглянула за него.
   Ущелье оказалось очень глубоким, буквально до головокружения, и почти целиком заросшим непроходимыми хвойными лесами. В самом низу на его более пологой левой стороне виднелись остатки разрушенного моста и фрагменты старой узкоколейной железной дороги, а прямо под ними, ударяясь о поросшие мхом и голыми корнями скальные стенки и грохоча словно приближающийся поезд, неслась бурная горная река.
   Джуба удивлённо присвистнула, отступила от ненадёжного парапета и, развернувшись, неторопливо зашагала вдоль по дороге. Она резонно полагала, что неподалёку непременно отыщется другое жильё или хотя бы захудалая горная деревушка, где ей наверняка смогут оказать посильную помощь, однако спустя примерно сорок минут поняла, что, если ей хочется попасть куда-то до наступления темноты, следует поспешить. За всё это время на её пути не встретилось ни единой живой души, хотя в целом местность казалась обжитой - покрытие на ограждении глянцево поблёскивало свежим слоем краски, трещины в асфальте были аккуратно залатаны, а вдоль трассы начали попадаться уличные фонари с проброшенными между ними проводами. Вот только дорога и не планировала заканчиваться, путь шёл под уклон и куда-то вбок, и потому никак не удавалось разглядеть, что ожидает впереди.
   "Эх, надо было всё-таки остаться в доме, - с досадой подумала девушка и оглянулась на багровеющее небо с нанизанным на одну из вершин солнечным диском. - Ну вот куда меня на ночь глядя понесло? "
   В какой-то момент стоящие вдоль дороги фонари одновременно вспыхнули мягким желтоватым светом и вокруг будто бы ещё больше потемнело.
   Ей стало совсем не по себе. Еле сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, она добралась до очередного поворота и увидела наконец небольшой городишко, раскинувшийся посреди заросших подлеском скал. В нём было всего три короткие улицы и круглая площадь с открытой парковкой, заканчивающаяся шпилем старинной часовни. Неподалёку от неё светился разноцветными огнями продуктовый магазин, во многих дворах стояли припаркованные автомобили, в некоторых окнах горел свет.
   - Ну, слава тебе, господи, - с облегчением выдохнула Джуба и тут же невольно вздрогнула, услышав резкий, многократно усиленный эхом птичий крик со стороны ущелья.
   В этом вроде бы обычном звуке было столько одиночества и печали, что сперва ей показалось, будто это кричит молодая женщина, скорбящая по чему-то безвозвратно утраченному, но затем высоко над её головой прошелестели распростёртые тёмные крылья и крупная птица ловко занырнула в узкую каменистую расщелину. Сразу же, будто по сигналу, померкли и последние солнечные лучи. Повинуясь внезапному порыву, девушка сбежала с пригорка, быстро дошагала до ближайшего крыльца, поднялась по ступеням и, косясь на стоящее слева от входа кресло-качалку с перекинутым через подлокотник пледом, аккуратно, но настойчиво постучала в дверь.
   - Простите. Я немножко заблудилась, - негромко проговорила она, надеясь, что её всё же слышат. - Пожалуйста. Вы мне не поможете? Я из дома на отшибе, тут, неподалёку.
   Ей никто не ответил, движения внутри постройки также не наблюдалось. Она ещё раз постучала, подождала, потом спустилась с крыльца и заглянула в окно, однако то оказалось плотно зашторенным. Джуба решила, что местные жители не склонны доверять ночным незнакомцам, в значит будет логичнее добраться до призывно помигивающего гирляндами магазина, и двинулась вдоль по центральной улице, осматривая все встречающиеся на пути постройки. По своему архитектурному стилю те походили на строение, которое она до сих пор в глубине души считала собственным домом, разве что их внешняя отделка была ещё более аскетичной.
   "И всё-таки странно, что я этого места совсем не помню, - размышляла девушка, скользя взглядом по украшенным цветочными горшками балконам. - Вообще ничего внутри не ёкает... Не инопланетяне же меня сюда телепортнули?"
   Она краем глаза заметила движение впереди и обернулась.
   Примерно метрах в ста от неё перпендикулярно тротуару в направлении ущелья тихо брела сгорбленная старушка в бордовом пальто, пышно накрученном на шею палантине и кокетливой дамской шляпке. Позади себя, держась обеими руками за ручку, она катила небольшую клетчатую сумку на колёсиках. Свет от фонарей едва доставал до неё и потому разглядеть лица не удавалось, но в том, что это именно пожилая дама, Джуба не сомневалась.
   - Ой, здравствуйте! - обрадовалась она и пошла быстрее. - Подскажите, пожалуйста, что это за город?
   Старушка на мгновение притормозила, потом как-то неловко уронила свою подрагивающую голову набок, развернулась и, вихляя слабоуправляемой тележкой, зашаркала девушке навстречу.
   - Я уж было подумала, здесь на многие километры никого кроме меня нет, - воодушевлённо щебетала та. - Мне нужна помощь. Думаю, в первую очередь медицинская. Но в целом сойдёт любая. Признаться честно, я совсем не понимаю, где я и как тут оказалась. И имени своего не помню тоже.
   Старушка молчала. Лицо её по-прежнему скрывалось в густой тени, она даже ни разу не подняла голову, чтобы взглянуть на Джубу.
   - Я вообще ничего почему-то не помню, - добавила девушка и сбавила шаг, по инерции продолжая улыбаться.
   Что-то беспокоило её в этой безмолвной фигуре посреди незнакомого ночного городка.
   - Простите, - сказала Джуба. - Вы меня слышите вообще?
   Старушка не отвечала.
   Девушка растерянно огляделась и заметила чьи-то лица в окне второго этажа одного из крайних домов. Свет внутри него не горел, однако мягкого желтоватого освещения, испускаемого уличным фонарём, было достаточно, чтобы догадаться - незнакомые люди наблюдают за ней уже давно. И они явно напуганы.
   Кто-то из них понял, что Джуба их видит, и дважды коротко взмахнул перед собой рукой. Движение походило на то, как если бы он отгонял назойливую муху, но девушка сообразила, что жест этот означает простое и недвусмысленное "уходи". Она нахмурилась и снова посмотрела на приближающуюся к ней старушонку. С той определённо было что-то не так. Мало того, что пожилая дама упорно играла в молчанку - "ну может она глуховата и ей нужно подойти ближе", - шагов её также слышно не было - "подошвы мягкие, а дорожное покрытие хорошее", - но ведь даже колёсики её сумки, ритмично подпрыгивающие на дорожке, не издавали ни звука. Джуба слышала отдалённый рокот реки, завывание ветра между скал и даже как шуршит подстриженная трава на газоне... Дряхлая же бабуля перемещалась бесшумно точно ниндзя.
   Все эти мелкие детали в совокупности создавали очень дискомфортное, ирреальное впечатление.
   "Ну теперь всё точно, как во сне", - подумала девушка и остановилась.
   - Женщина, вы слышите меня? - уже без особой надежды получить вменяемый ответ громко спросила она и отзвук её голоса укатился вдаль по пустынной улице.
   Света фонарей вокруг уже хватало, чтобы разглядеть ворсистую ткань пальто старушки, размеренно покачивающиеся складки палантина и блестящую ленту на шляпке. Вот только теперь также было хорошо видно, что пуговицы и швы на её одежде обманка, узор, симметричные тёмные разводы, а сама дама обтекаема как дельфин и никаких рук, держащих сумку на колёсиках, не имеет. Контур её тела лишь создавал иллюзию заведённых за спину рук, сумка же и вовсе не являлась самостоятельным аксессуаром и скорее походила на анатомический вырост типа курдюка. Но больше всего Джубу почему-то смутили ноги "старушки", которые не только выглядели невероятно худыми и даже двигались противоестественно - будто на скрытых под пальто верёвках подвесили пару пустых, как попало болтающихся ботинок.
   "Ну ничего себе, - подумала девушка. - Это даже как-то страшновато что ли..."
   - Знаете, я, пожалуй, пойду. Простите за беспокойство, - максимально доброжелательно проговорила она и развернулась, намереваясь поскорее добраться до дома со скрывающимися внутри него людьми и попросить помощи у них... как внезапно почувствовала себя нехорошо.
   Без каких-либо предисловий у неё заныло в животе и сильно закружилась голова, а на лбу выступил холодный пот. Она ойкнула, взмахнула руками, с трудом сдвинула одну ступню вправо, вот только колено её превратилось в желе, опорная нога затряслась, подкосилась, и Джуба, не устояв, повалилась на четвереньки. Люди в окне напряжённо следили за каждым её движением, однако даже не думали идти ей на выручку, монструозная старуха приближалась, а со стороны ущелья, переливаясь через ограждение словно призрачный серый поток, струился ночной туман.
   "Какой плохой город", - подытожила девушка и завозила по мокрому асфальту ватными руками, сгребая мелкие колючие камушки в попытке если не подняться, то хотя бы отползти подальше.
   Нет, подобное совершенно точно не могло происходить в реальности. Это был не в меру затянувшийся кошмарный сон, галлюцинация, спровоцированная недавней травмой или отравлением - что угодно, только не реальность.
   Нагнавший её туман лизнул подошвы, растёкся под животом и закружил воронками вокруг голых запястий, быстро поднимаясь выше. Когда он дополз до головы, Джуба решила, что наконец-то потеряла сознание - зрение замерцало и сузилось до одной-единственной светлой точки чуть ниже кончика носа, дыхание перехватило, будто она вдохнула горсть пыли, а уши заполнил густой давящий шум, похожий на нечто среднее между суетливым многоголосым шёпотом и треском статического электричества. Однако полного забытья не наступало, её глаза моргали, руки сгибались и разгибались, грудная клетка рефлекторно сокращалась. Она слышала свой захлёбывающийся кашель, но с каждым новым вдохом и выдохом ей почему-то становилось всё легче. В конце концов она смогла приподняться и даже встать на полусогнутых.
   Перед лицом маячила неясная тень. Джуба машинально протянула руку и упёрлась ладонью в прохладную каменную кладку. Оказывается, всё это время она, сама того не осознавая, ползла вперёд и теперь очутилась возле стены одного из домов. Зрение её тоже немного прояснилось и теперь она, хоть и плохо, но видела, что от входной двери её отделяет всего пара-тройка метров.
   "Лишь бы там было не заперто, - подумала она. - Прошу, пусть там будет не заперто".
   Собрав последние силы в кулак, она добрела до крыльца и, уцепившись за перила, кое-как пролезла между балясин - обходить всё крыльцо целиком ей сейчас не хватило бы ни сил, ни храбрости. К дверному проёму она привычно подобралась на карачках, ухватилась за тяжёлую металлическую ручку, повисла на ней, потянула на себя.
   - Открывает, открывает! - сдавленно прошипел чей-то голос внутри дома, по полу загрохотали шаги и, в образовавшейся щели мелькнула мужская рука, резко захлопнув дверь прямо перед лицом Джубы.
   Та отпрянула, отпустила ручку и брякнулась задницей на крыльцо.
   "Так, понятно, мне туда нельзя, - решила она. - А куда бежать-то?"
   Девушка завертела головой, отползая назад к перилам. Вокруг по-прежнему стояла аномальная, оглушающая, почти замогильная тишина, а сквозь густой туман с трудом пробивался даже свет уличных фонарей.
   - Ты серьёзно? - удивлённо пробасил кто-то за стеной.
   - Не впускайте её! Только не сюда, пусть ищет себе другое место! - умоляюще затараторил женский голос и изнутри донёсся глухой шум, словно кто-то двигал по полу мебель.
   Дверь мягко приоткрылась и снова захлопнулась, голоса зашептали вразнобой. Слов разобрать уже не удавалось, но внутри дома явно разгорелся нешуточный спор. Джуба поднялась на ноги и, держась за перила, начала осторожно спускаться с крыльца. Не хватало ей ещё столкновения с какими-то неизвестными людьми, которые даже не в состоянии решить, помогать им ей или нет.
   Дверь за спиной скрипнула, приотворяясь. Девушка с надеждой оглянулась.
   - Эй, ты, - злобно прошипел высунувшийся наружу мужчина. - Иди в другой дом, тут занято.
   - Я уже поняла, - кивнула она.
   - Шустрее сваливай, блин! - присоединился к нему ещё один незнакомец. - Тебе пинка для ускорения придать или что? Ты сейчас всех пенсионерок сюда приманишь, дура!
   - Да не ори ты так, Фока, спятил? - сказал испуганный женский голос и дверь закрылась.
   - Мда уж, - промямлила Джуба, сползла с крыльца и наощупь поплелась в обратную сторону.
   В тот день ей повезло, соседний дом оказался пуст, и никто на неё там не напал. Но свою первую встречу с истинными монстрами междумирья она запомнила навсегда.

***

   Рассвет был ярким. Утреннее солнце, будто сорвавшееся с ветки наливное яблоко, стремительно выкатилось из-за деревьев и его луч лёг на щёку спящей Лускус. Та недовольно поморщилась и приподняла голову.
   В комнате было жарко и душно. Джуба еле слышно сопела в кровати, накрывшись лоскутным одеялом с головой, наружу торчали лишь пальцы её босых ног. Возле них, задрав вверх все четыре лапы и свесив с края перины длинные уши, растянулся путеводный кролик.
   Проводница пару минут слушала эту дремотную тишину, затем поднялась на ноги и, крадучись, вышла из дома.
   Снаружи уже вовсю кипела лесная жизнь. В небе порхали, отлавливая мошкару, мелкие невзрачные пташки, пурпурные копытные с плоскими светлыми мордами, пофыркивая, жевали в отдалении траву, ветер шелестел в свежей листве и, казалось, что вот именно в таком месте было бы весьма недурно провести всю свою жизнь.
   Лускус сладко потянулась, стащила через голову потную кофту и направилась к колодцу.
   "Вот хочется же иногда подобных простых радостей, - думала она, доставая уже второе полное ведро и с наслаждением обливаясь ледяной водой. - Но ведь это чисто иллюзия, самообман. Ненастоящее. В подобном месте так легко расслабиться, размякнуть и потерять спасительное ожидание притаившегося за углом подвоха. Нельзя в таком режиме жить постоянно. Или можно?.."
   Она замерла, прислушиваясь к своим внутренним ощущениям.
   С её мокрых кос мерно срывались в траву искрящиеся на солнце капли воды. Над головой текли полупрозрачные облака. Из небольшого сада позади дома сладко пахло розами, а в ближайших кустах копошился какой-то зверь. Поднимающееся солнце продевало сквозь его шерсть лучи, отчего она казалась нежно-розовой.
   - Кись-кись, - тихо позвала Лускус.
   Животное подняло опущенную вниз голову, и проводница с удивлением увидела сперва большой птичий клюв, а следом разумные, почти человеческие глаза.
   - Ой, только не пугай его, - сказала незаметно подкравшаяся сзади Джуба и протянула вышитое полотенце. - Это грифон. Они тут такие редкие гости. Мне кажется, их вообще на свете очень мало осталось.
   Лускус смахнула влагу с лица порозовевшими от холода пальцами и начала отжимать полотенцем мокрые волосы.
   - Я вообще думала, что они только в книжках с детскими сказками и сохранились, - хмыкнула она. - Ан нет, Зона до сих пор их производит. Они, кстати, плотные или фантомные?
   Джуба кинула на неё полный негодования взгляд и снова уставилась на мифическое существо.
   - Плотные, конечно. И к тому же вполне успешно размножаются, - она умилённо качнула головой. - Я однажды видела пару с детёнышами и кормила их с руки. Такие доверчивые создания, нежные, привязчивые. Знаешь, даже как-то страшновато за них.
   - Ну, думаю, они вполне способны за себя постоять. Вон клювище какой знатный, - Лускус ехидно заулыбалась. - А знаешь, по ходу я наконец-то начала понимать, почему ты решила стать смотрителем. Свой дом, тишина, благодать, никакой ответственности, никакого риска, сидишь такая чистенькая в красивом месте и к тебе волшебные зверюшки приходят, а ты только знай себе чаёк попиваешь, грядки окучиваешь и рассветами любуешься.
   - Не язви, - обиженно отозвалась Джуба. - Ты же в курсе, что всё не совсем так.
   Проводница подумала, кивнула и убрала с лица улыбку.
   - Ладно, ты права, больше не буду, я просто совсем уже испортилась там, снаружи. Надо бы тоже найти себе какое-нибудь приятное убежище для отдыха и убегать туда силы восстанавливать.
   Грифон вышел из-за куста и по-собачьи отряхнулся.
   Птицезверь и правда оказался восхитительным созданием - небольшим, но статным, с широкой грудной клеткой и хорошо развитой мускулатурой. На его длинной шее сидела аккуратная голова с крепким орлиным клювом, ноги заканчивались массивными кошачьими лапами, вдоль спины свисали сложенные крылья, а на кончике хвоста качалась небольшая упругая кисточка. Но самым удивительным был цвет его тонкого, похожего на шерсть оперенья. Он был словно самый психоделический рассвет, будто сладкая до приторности карамель.
   "Неудивительно, что они почти вымерли, - невольно подумалось Лускус. - Ну вот что это за камуфляж?"
   Грифон оглянулся на неё с явным осуждением в глазах. Джуба заметила это и хихикнула, толкнув проводницу в бок.
   - Если что, поговаривают, они мысли читать умеют. Ты там какую-то гадость себе вообразила?
   - Да никакую не гадость, в общем-то. Прости, птиц, если обидела.
   Существо щёлкнуло клювом, неторопливо подошло ближе, село и начало активно чесаться задней ногой.
   - Я знаешь, что ещё забыла у тебя спросить, вдруг ты знаешь, - Лускус поёжилась от утренней прохлады и с неудовольствием влезла в свою вонючую заскорузлую кофту. - Что это за штука такая - Шагающий Монолит? Когда-то очень давно я о нём уже слышала, но вот не придала тогда значения.
   - Шагающий Монолит? Честно признаться, не в курсе подробностей, - смотрительница не сводила восторженных глаз с грифона. - Вроде как большой древний камень в какой-то пустыне. Что-то со старыми культами связано. Не интересовалась этой темой никогда. Это тебе в библиотеку надо. Если найдешь её, конечно. Последний раз слышала, что её хотели привязать к одному из цветных городов, предположительно к Красному. Однако я давно уже здесь живу и почти ни с кем не контактирую, потому и уверенности у меня особой нет.
   - Выходит, мне нужно в Красный Город. Ну, хоть какая-то информация, пасип, - кивнула проводница, выливая неиспользованную воду в траву возле колодца. - А то ведьма на аналогичный вопрос лишь вся напряглась и ничего мне не ответила.
   - Миленький, ты позволишь тебя погладить? - ласково спросила Джуба у грифона. - Ты такой красивый, что я прям не могу.
   Животное никак не отреагировало, сосредоточенно глядя мимо неё.
   - Ладно, - вздохнула смотрительница и обернулась к Лускус. - У меня там остатки пирога есть, и ещё я могу кашу из амарантовой муки сварить, будешь? Это вкусно.
   Та закачала головой и ухмыльнулась.
   - Шутишь? Буду, конечно. Мне сейчас вообще что угодно будет вкусно. Кстати, у меня там пакет с остатками вяленого мяса в рюкзаке завалялся и немного сахарного печенья от союзников. Так что давай я тебя тоже угощу.
   - Нет, спасибо, я давно не употребляю ни мяса, ни сахара.
   - Божечки, и как ты выживаешь? - притворно ужаснулась проводница.
   Грифон с шумом встряхнул крыльями и, быстро приблизившись, поднырнул под руку Джубы, глядя на неё снизу вверх пронзительными голубыми глазами.
   - О, вы явно нашли друг друга, - рассмеялась Лускус, - господа травоядные. Ладно, пошла собираться, не буду тебя больше отвлекать.
   - Не уходи только как в тот раз, не попрощавшись, - ответила смотрительница, осторожно поглаживая покатый лоб птицезверя.
   "Может выпросить себе одну лошадку? - размышляла проводница, приближаясь к заросшему крыльцу. - Всё же побыстрее получится. Вон у неё их сколько. Другой вопрос, а не дикие ли они?"
   - Ты в чём это таком перемазался, малыш? - донёсся из-за спины приглушённый голос смотрительницы.
   Лускус вошла в дом и подняла с пола рюкзак, чтобы убрать в него своё просохшее за ночь одеяло, и заодно проверить всё ли на месте. Кролика внутри не оказалось, в комнате его тоже нигде видно не было.
   "Сбежал что ли?" - удивилась она, заглядывая под кровать.
   Там скрывался лишь толстый слой пыли и подёрнутые плесенью деревянные ящики.
   - Давай-ка мы тебя от этой гадости отмоем, - ворковала на улице смотрительница.
   Лускус заглянула за дверь, под стол, за кухонный шкафчик и наконец в печку. Всё, спрятаться здесь кролю больше было негде. Видимо и правда сбежал.
   "И что бы это значило, интересно? Миссия выполнена? Привел меня сюда и сдулся?" - она закинула рюкзак за плечо и ещё раз огляделась.
   - Лускус! Лууууускус! - закричала снаружи Джуба.
   В её голосе звучала нарастающая паника. Проводница опустила рюкзак на пол.
   - Лускус, помоги!
   Проводница выскочила на улицу.
   Сперва ей показалось, что смотрительница просто играет с грифоном, в шутку катаясь с ним по траве. А потом она заметила его выпущенные когти и длинные царапины на плечах Джубы, её перепуганное лицо и растрепавшиеся волосы. Птицезверь топтал её задними ногами, разрывая в клочья длинную юбку, бил по воздуху крыльями и яростно щёлкал клювом, явно целясь в шею.
   В два прыжка Лускус оказалась с ними рядом, обхватила грифона руками сзади, оторвала от подруги и швырнула в сторону. Он откатился и тут же поднялся, злобно заклокотав. На ладонях проводницы осталась густая прозрачная слизь и налипшие перья. Она с отвращением обтёрла их о кофту.
   - Я не знаю, что случилось, - чуть не плача, сказала смотрительница, баюкая порванную в кровь правую руку.
   Грифон издал пронзительный свист и, подлетев на несколько метров вверх, снова бросился вперёд. Лускус приняла удар на себя, схватила его за извивающуюся шею и растопыренную переднюю лапу.
   Птицезверь дико вращал глазами, царапался и бил по воздуху крыльями. Несмотря на скромные размеры, он был достаточно сильным, агрессивным и, по всей видимости, не очень здоровым. С него обильно летел пух и перья, оголяя воспалённые, сочащиеся липкой жидкостью, участки кожи. Не давая ему развернуться в воздухе и зацепить её задними ногами, проводница с силой ударила его кулаком в грудь и тут же шипастым хвостом в бок. Животное содрогнулось от боли, но напора не ослабило. Острый клюв опасно защёлкал рядом с лицом проводницы.
   - Там ещё несколько грифонов! - закричала Джуба.
   Лускус изловчилась, ухватила птицезверя правой рукой за крыло, дёрнула вниз и с широкого замаха засадила ещё раз хвостом по позвоночнику. Раздался хруст и обезумевшее животное наконец отлетело в высокую траву, конвульсивно содрогаясь.
   Из леса неторопливо выходили другие грифоны и их было много. Проводница насчитала порядка шестнадцати особей и вытащила спрятанную на щиколотке заточку. Мысленно прикидывая, удастся ли укрыться от такой большой стаи в ветхой лачуге Джубы, она присела на полусогнутых, готовясь к неминуемой атаке, и услышала справа оглушительное ржание и топот копыт. Уже разворачиваясь в сторону новой потенциальной опасности, она заметила стремительно вылетевшее из-за дома красное тело, но бурак бросился не к ней, а к бьющемуся в траве раненому грифону и с остервенением принялся топтать того ногами.
   Смотрительница медленно отползала в сторону своего дома, рыдая в голос.
   - Я не верю, я не верю, - захлёбываясь слезами, повторяла она.
   Ещё два крылатых чудовища в отдалении взвились в воздух и, набрав высоту, со свистом спикировали вниз.
   - Да вы сдурели что ли?! - со злостью заорала Лускус и, встретив одного из них заточкой в грудь, быстро двинула ею чуть вверх и затем длинным распарывающим движением вниз, вскрывая нежный розовый живот.
   - Не убивай их, пожалуйста, - стонала позади Джуба.
   Второй грифон летел прямо на неё. Смотрительница вскрикнула, закрываясь руками, но примчавшийся на помощь конь с разбегу боднул птицезверя головой, сбил в полёте и кинулся затаптывать. Ещё три копытных с громким ржанием, задрав вверх хвосты, неслись в сторону леса.
   Воспользовавшись случаем, Лускус затащила плачущую смотрительницу в дом.
   - Жди здесь, запри дверь, - отрывисто скомандовала она, подхватила топор и выскочила наружу.
   На краю полянки шёл ожесточённый бой.
   Все четыре бурака уже были там, вокруг них, то подлетая высоко в небо, то вновь камнем срываясь вниз, вились взбесившиеся грифоны. Некоторые из них заметили проводницу и полетели на неё. Им словно было всё равно, как легко ломаются их полые кости и трещат черепа умирающих ещё в воздухе собратьев, в их прекрасных голубых глазах была лишь лютая ненависть.

***

   Джуба нежно гладила пятнистую шею мёртвого бурака, стараясь не смотреть на его разодранную морду, Лускус молча стояла рядом с бесполезным исцеляющим свитком.
   Сказать ей было нечего.
   - Ну как же так? - несколько минут спустя проговорила смотрительница.
   Вокруг, по всей залитой солнцем полянке, будто растоптанные клочья сахарной ваты в клубничном сиропе, валялись трупы грифонов. Между ними, фыркая и принюхиваясь, бродили три израненных красных коня со сплюснутыми мордами.
   - Наверное они были отравлены или чем-нибудь болели, да? - Джуба кинула на проводницу умоляющий взгляд. - Такие прекрасные животные ведь не могли напасть на нас просто так?
   - Это мой мир, дорогая, - чуть помедлив, глухо отозвалась Лускус. - Прости, что привела его к тебе.
   - Да нет, ты ни в чём не виновата. Я давно уже поняла, что не существует никакого идеала, - смотрительница поднялась и рассеянно оправила порванную юбку. - Примерно четыре дня назад я увидела во сне огненные знаки, которые парили в космосе. Они рассказывали о каком-то заточённом старом боге и восьмигранном ключе, отпирающем любые замки. Я не смогла расшифровать тот сон, но уже тогда поняла, что грядут большие перемены. Мне просто не хотелось в них верить. А теперь вот, - она развела руками, - они докатились и до меня.
   - И что дальше?
   - А дальше я отправлюсь искать новое место. Барьер всё равно наверняка разрушен, раз уж в него легко просочилось разом столько живых существ. По идее даже ты не должна была пройти сквозь него без разрешения, но прошла, а значит он ещё вчера порядком ослаб. Восстанавливать его здесь уже не имеет смысла. К тому же ближайшее поселение ведьм сожжено и мне больше негде брать свои краски.
   Её голос дрогнул, и она снова заплакала.
   Лускус наморщилась и отвернулась. Она совершенно не представляла, как можно исправить эту ситуацию. Ей было проще убить очередную злобную тварь, что-нибудь разгромить, подраться, ну или пролезть в смертельно опасную подземную нору, нежели придумать, как восстановить былой покой этого оазиса. Конечно, она могла прямо сейчас вернуть все украденные охранные камни, помочь починить повреждённый барьер, захоронить мёртвых животных и даже ненадолго задержаться, чтобы вместе переварить произошедшее, но она прекрасно знала - Джуба ни за что не останется жить здесь после кровопролития...
   - Это как стихия, как планетарная катастрофа, - печально проговорила смотрительница. - Весь мир трясёт и содрогается, но до меня доходят лишь остаточные толчки. Пока лишь остаточные, - она вздохнула. - А давай ты мне сейчас кое с чем поможешь, и я подвезу тебя куда скажешь? Можем даже попытаться до Красного Города вместе добраться. Вдруг библиотека и правда там.
   - Что, прям целенаправленно? - недоверчиво оглянулась на неё Лускус.
   - Да. Бураки умеют находить нужные пункты, если им всё точно объяснить. Они очень умные и полезные... - Джуба снова погрустнела. - И преданные.
   - А "кое с чем помочь" это с чем? - торопливо перебила её проводница, не в силах больше выносить вид чужих слёз.
   Смотрительница вытерла мокрые глаза и растерянно оглянулась на свой дом.
   - Ну смотри, - сказала она. - Я сейчас схожу переодеться, по-быстрому упакую вещи, сварю нам каши на дорожку и разберу внешнюю часть печи, а потом надо будет поставить дом на колёса и запрячь бураков. Это не сказать, что очень сложно, но в одиночку я провожусь до завтрашнего утра. Вдвоём мы справимся однозначно быстрее. А затем будем переезжать. Бураки действительно очень шустрые и нам удастся покинуть эти проклятые леса задолго до вечера. А ты, пока я собираюсь, набери пару вёдер воды и разломай, пожалуйста, забор. Если тебе не сложно. Хоть какой-никакой, но запас дров будет мне на первое время.
   - Без проблем, - проводница кивнула и начала разминать ноющие запястья.
   "Бедняга, - подумала она, глядя как Джуба понуро плетётся в сторону своей лачуги. - Лишь бы к нам больше никто сегодня не заявился".
   Вообще, Лускус любила драки. С ними всё было просто и понятно - бьют тебя, бьёшь ты. Без разговоров, без раздумий, без подковёрных интриг и сложносочиненных шахматных партий. Умение же помогать в быту и тем более сочувствовать чужим потерям в её таланты явно не входило.
   Она вспомнила старика Новака, который взял её под опеку после первого же её перерождения и в течении целых девяти циклов безрезультатно пытался не только развить в ней способность к эмпатии, но также обучить разным гуманитарным наукам и в особенности искусству логики, для чего даже выкрал несколько старинных рукописей из библиотеки. Однако уже в ту пору её куда больше интересовали тренировки на выносливость и поединки с монстрами. Наставника это огорчало. Сам он был перерожден до такой степени, что в нём уже почти не осталось ничего человеческого, однако становиться служкой Зоны и тем самым искусственно продлевать себе жизнь, он категорически отказывался. Новак чувствовал невыносимую тяжесть от бесконечной цепи собственных смертей и собирался проделать последний путь, итогом которого, по его мнению, стало бы полное и окончательное исчезновение. Он постоянно напоминал, что его время близится к концу и потому он должен передать свой опыт, знания и умения, но она лишь отмахивалась. Ей не нужна была теория. Разрушения уже стали частью её натуры.
   "В общем, что ученик из меня говно, что проводник, что друг", - думала Лускус, с пыхтением придерживая то и дело норовящий развалиться прямо у неё в руках угол лачуги, пока смотрительница закрепляла на передней оси четвёртое деревянное колесо.
   - Я подготовлю упряжь, а ты вынь, пожалуйста, все оставшиеся подпорки, - попросила Джуба. - Можешь не церемониться, некоторые из них уже скорей всего вросли и их придётся подрубить.
   Проводница вздохнула и, приминая животом траву, заползла под дом. Там её встретил скукожившийся в самом дальнем углу путеводный кролик.
   - Вот тебе и волшебные зверюшки, - иронично скривилась она.
   Лускус быстро удалила все поддерживающие лачугу конструкции и с недоверием покосилась на чуть провисшее основание, тщательно промазанное смесью глины и соломы.
   Снаружи раздалось лошадиное фырканье и возле фургона показались красные ноги гарцующих бураков.
   - Пойдем, трусливое создание, нам пора, - сказала проводница и поползла наружу, подтягивая за собой отбивающегося всеми лапами кроля.
   Солнце уже перевалило зенит, когда скрипящая кибитка отправилась в путь.
   Запряжённые бураки и правда оказались весьма быстрыми животными. Сперва они двигались как самые обычные лошади, тащащие на себе большой груз, но потом начали ускоряться, и Лускус, сперва не без причины переживавшая за целостность громоздкой повозки, теперь лишь с удивлением наблюдала, как стремительно проносится мимо лес и сворачиваются спиралью случайные посёлки.
   - Оказывается, я столько всего ещё об этом мире не знаю, - проговорила она.
   - Один человек не может знать вообще всё, - отозвалась из глубины мерно покачивающейся комнаты Джубы, она неторопливо перебирала свои папки с рисунками. - Вот поэтому нам надо иногда разговаривать друг с другом. Делиться опытом и так далее...
   Она осеклась и тут же загадочно заулыбалась.
   - А давай я поделюсь с тобой, так сказать, внутренней информацией?
   - Ого, - только и смогла ответить Лускус.
   - Признаться, я понятия не имею, что тебе с ней сделать, но вдруг она окажется полезной. Недаром, наверное, нас, смотрителей, посвящают в неё на первом же инструктаже и строго-настрого запрещают передавать кому-либо. Но мы ведь помним, законы больше не работают.
   Она встала, налила себе новую порцию чая из давно остывшего чайника. Затем присела напротив Лускус и, глядя в окно на сливающиеся в единую линию леса, овражки и реки, заговорила.
   - Когда-то давным-давно междумирья не существовало, - голос Джубы стал мягким, убаюкивающим, будто она рассказывала детскую сказку. - Оно возникло лишь вместе с первыми людьми. Люди эти были особенными, не такими, какие рождаются сейчас. Тогдашние люди не имели половых различий, но умели читать мысли, видели сны наяву, летали по воздуху и создавали вещи усилием воли, однако им совсем не нравилось существование внутри физической оболочки.
   Она нахмурилась и отхлебнула из чашки.
   - Впрочем, смерть им не нравилась тоже, так как они понимали, что, когда гибнет тело, сознание исчезает. И потому они очень хотели узнать, куда же в итоге уходят их сознания и зачем всё это нужно, ведь при наличии неминуемой смерти жизнь оказывается довольно бессмысленной штукой. Они спорили, стоили теории, писали научные труды. А потом одному просвещённому и почитаемому человеку пришла в голову мысль, что про смерть можно выяснить лишь на практике. Он был уверен, что сумеет доказать всем, что на самом деле смерть - лишь очередной этап жизни. Что бренное человеческое тело это как бы гусеница бабочки, которой суждено однажды переродиться в прекрасное крылатое создание.
   - Прекрасное, ага, - хмыкнула Лускус.
   Джуба знаком показала, что она ещё не договорила.
   - Так вот. Этот человек приказал мумифицировать себя заживо, чтобы его тело не подверглось разложению и, когда нашлось бы доказательство бессмертия, у него было место, куда он сможет вернуться. Но что-то пошло не так. Обратно тело его уже не впустило, и он завис в бесконечной пустоте.
   Лускус снова хмыкнула, но промолчала, вяло ковыряя свою порцию давно остывшей пресной каши.
   - Там, в пустоте, - продолжила смотрительница, - от нечего делать, он начал размышлять и наблюдать, и спустя несколько тысяч лет наконец обнаружил, что человеческий мир - это лишь крошечное ядро, которое опоясано безмерным мглистым пространством. Он видел, как в это пространство просачиваются сознания умерших людей, но в отличие от его собственного, они почему-то не осознавали происходящего и сразу же растворялись без остатка.
   Джуба сделала паузу и задумчиво уставилась в низкий потолок.
   - Тогда-то он и решил, что нужно помочь им закрепиться в пустоте и они станут бессмертными как он сам. В общем, так как он весьма кстати умел материализовывать объекты с помощью мысли, он не придумал ничего лучше, чем создать вещи, ценные для каждого человека, привычные элементы вроде земли, травы и деревьев. И, как ни странно, в пустоте его способности не только не исчезли, но и обострились, и он даже смастерил островок с фрагментом дороги, деревом и большим домом. Проверил свою теорию на практике и, когда выяснилось, что сознания умерших начали ненадолго застревать возле этого острова, он дорастил его маяком... И души как мотыльки полетели на его свет. Причём, чем больше их там останавливалось, тем живее и реалистичней становился остров.
   Она печально вздохнула.
   - А вот создатель в то же время начал ощущать странную усталость, словно получившееся место необъяснимым образом высасывало из него все силы. Впрочем, и это его тогда не остановило. К тому моменту, как начали подтягиваться первые сноходцы и мистики, остров успел разрастись до размеров крупного материка. Человеческие сознания больше не растворялись в окружающей пустоте, они вливались в этот оазис и постепенно создавали на нём что-то своё. Средневековые мистики, которые видели это место во время медитаций или оккультных обрядов, первыми начали называть его "Лимбом" по аналогии с как бы опоясывающей, обнимающей человеческий мир пустотой. Сюда даже начали сознательно стремиться...
   Смотрительница развела руками.
   - Нет, ну а что, всё логично. На земле люди постепенно разучались читать мысли и летать, и всё больше внимания уделяли богатству, войнам и сексу, а после смерти они обретали некое подобие свободы, создавая свой маленький мирок и расплачиваясь за него лишь небольшой частью собственной энергии.
   "Ну да, - мрачно подумала Лускус. - Хороша свобода, ничего не скажешь. Надо же, насколько нам со смотрителями по-разному промывают мозги..."
   Она исподтишка взглянула на Джубу. Та никогда не выспрашивала о том, с какими проблемами на своём пути сталкиваются проводники, во что верят, к чему стремятся и что их заставляют делать. Нет, едва ли ей было совершенно это неинтересно, скорей всего она просто не могла понять, зачем нужно постоянно влезать в неприятности, когда можно в них не влезать. Типа зачем ползать по грязи, если вокруг столько цветов, зачем думать о плохом, ведь можно верить в хорошее. Они обе были настолько разными в своём мироощущении и устремлениях, что, удивительно, как им вообще удалось однажды найти общий язык.
   "Пожалуй, - рассудила Лускус, - нам обеим в тайне просто жаль друг друга. А может это что-то типа неуклюжей попытки объединить усилия и увидеть наконец всю мозаику целиком. Вот только как это сделать, если ей страшно заглядывать на мою сторону, а мне на её - тошно? Как прекратить выстраивать ненужные по сути границы, как поломать устойчивое стремление доказать свою правоту и просто прислушаться друг к другу?"
   - Основная проблема человеческого мышления заключается в том, что люди не могут жить без ограничений, хотя постоянно стремятся от них избавиться, - произнесла Джуба и Лускус вернулась в реальность, где смотрительница всё ещё продолжала рассказывать свою грустную светлую сказку про прекрасный мир для заблудших душ, который однажды совершенно случайно испортился.
   Она явно пыталась доказать, причём себе самой в первую очередь, что создатель этого места ни в чём не виноват, что все правила, законы и запреты на самом деле были придуманы людьми, что Зона лишь коллективный разум тысяч и тысяч людей, повреждённый притоком человеческой тревоги, злобы и зависти, но достаточно лишь постараться направить её в правильное русло, чтобы всё в корне переменилось.
   - Люди прекрасные, но склонные заблуждаться создания, - говорила смотрительница. - Они слишком зацикливаются на себе и в то же время доверчиво ведутся на заверения тех, кто их сильнее. Вот потому Зона теперь такая. Просто темнота в ней задавила свет. А значит с ней не надо воевать. Её надо лечить. И сделать это возможно лишь изнутри. Как сделал в итоге создатель междумирья, когда почувствовал, что отдал этому месту всего себя, без остатка. Он ведь не стал ничего разрушать, он начал искать новый путь, новые возможности. Потому что верил в лучшее и считал, что ничто не может быть конечным и за пределами междумирья наверняка тоже что-то есть. Не может там ничего не быть. Вот потому в конце своей жизни он собрался с духом и, пшикнув словно фитиль прогоревшей свечки, последним усилием воли превратил маяк в Зеркальную Башню. Так вход стал выходом. Тем самым выходом за Предел.
   Её карие глаза блестели будто она снова была готова расплакаться.
   "Она хочет того же, что и я!" - внезапно осознала Лускус и почувствовала, как по спине её скользнули мурашки.
   - И, знаешь, - сказала Джуба, - может быть это и наивно, но я верю, что однажды мы все станем свободны и счастливы. Каждый по-своему. Рано или поздно. Так или иначе.
   Она печально улыбнулась, сморгнула и, быстро поднявшись со стула, выглянула в окно.
   - Вот, собственно, такая история. Надеюсь, тебе хотя бы было интересно. И помимо прочего, мы уже добрались до одного из возможных пунктов назначения.
   Шокированная её откровенностью Лускус только сейчас заметила, что кибитка больше не движется.
   Впереди расстилались величественные готические постройки Красного Города.

Глава 8. Мёртвое мертво

***

   Следующую после прощания с Джубой половину дня проводница провела в попытках отыскать на территории Города запрятанную библиотеку. Разумеется, надежды на то, что та зафиксирована именно на этом этапе, было мало, но ничего другого всё равно не оставалось.
   Настроение у Лускус было кислое, однако сдаваться она не планировала. В конце концов, если даже маленькая слабая смотрительница готова пожертвовать собой ради того, чтобы сделать этот мир хоть чуточку лучше, то уж она-то точно должна расстараться и совершить невероятное.
   Путеводный кролик в рюкзаке с полудня не подавал ни малейших признаков жизни. В последний раз, когда она попробовала достать его оттуда, он сперва начал яростно брыкаться, а потом и вовсе закипел в руках. Пришлось оставить его в покое и по традиции положиться на собственные силы.
   Лускус никогда ещё сама не посещала библиотеку и потому даже не представляла, как та может выглядеть, однако она отлично знала этот этап и потому предполагала, что двигаться следует прямиком в центр и что до захода солнца волноваться ей особо не о чем. А вот потом придётся искать себе надёжное убежище, потому как с наступлением сумерек наружу неминуемо полезет всякая мерзкая и притом довольно разнообразная шушера.
   Улицы были пустынны и залиты светом.
   Проводница быстро миновала скучную новую часть Города, заполненную одинаковыми бутафорскими многоэтажками с традиционно замурованными входами, наспех прочесала большой промышленный район, где давящая футуристическая архитектура из стекла и металла самым неожиданным образом сочеталась с допотопными мельницами и втиснутыми в узкие проулки мрачными складами, и через огромные каменные ворота с двумя круглыми башенками по бокам вошла в похожий на вычурную игрушку старинный квартал. Здесь переулки были уже, дома ниже, запущенные палисадники будто дикобразы топорщились коваными копьями заборов, покатые черепичные крыши поросли травой и тонкими деревцами, а между построек через равное расстояние опасно нависали частично разрушенные арочные перекрытия из красного кирпича. Если библиотека и могла появиться, то только в таком колоритном месте.
   Стараясь передвигаться по кварталу максимально незаметно, Лускус сбавила шаг и в надежде напасть на след неуловимой библиотеки стала чуть больше внимания уделять многочисленным вывескам и парящим между домов рекламным растяжкам, однако спустя полчаса поняла, что от переизбытка бреда вокруг у неё уже лопается голова.
   "Струны Ашунгша помогут вам парить и перемещаться!" - интриговал один из баннеров, распечатанный на холсте готическим шрифтом. Над пыльным, едва прикрытым рассохшимися ставнями окошком, в котором этот баннер был выставлен, виднелась поблёкшая от времени надпись "Струнная".
   "Ведьмы ведают, а единственное средство, чтобы борода не росла - трава Нимак", - сурово вещал рекламный текст возле другой полуразрушенной ремесленной мастерской.
   "Ешь пельмени с чесноком! Саня Свитер точка ком", - зазывала деревянная табличка в кованной подставке около двери заколоченной наглухо кофейни под провокационным названием "Лисьиписьки".
   Но окончательно добило её цветастое граффити на высокой монастырской стене в одном из проулков. Среди изображений аномально пузатых детишек, хороводом выстроившихся вокруг зелёного монстра с множеством моргающих глаз на треугольной голове, значилось торжественное "Мастабойт - рецепт оригинальности утр!", а чуть ниже стояла кривая приписка чёрным маркером "Пора сеять банчу!".
   Сновидческий бредогенератор действительно не имел границ, а Город, похоже, очень давно не перезапускался и потому так обильно порос рандомными мыслеформами.
   Было время, когда ей всё это ещё было интересно и она пыталась узнать, каким образом в междумирье попадают воплощённые обрывки человеческих фантазий. Эти рисунки, вывески и плакаты ведь никто не создавал специально, не печатал в типографиях и не выжигал вручную на заранее обработанных древесных спилах, они просто как бы возникали сами по себе. Из ничего. Стоило лишь на мгновение отвернуться.
   Ей казалось, что подобная связь ну никак не может быть односторонней и, если понять принцип, можно научиться посылать сигналы отсюда в человеческий мир. Зачем? Может быть для того, чтобы предупредить людей о том, что ждёт их здесь. А может ей просто не хотелось чувствовать себя одинокой, а свое существование бессмысленным.
   Она общалась с визитёрами. Она силилась разгадать смысл оставленных ими следов. Она исследовала собственные сны. Без толку. Визитёры стабильно идентифицировали её как мимолетное видение, неодушевлённого персонажа или галлюцинацию, а сны изначально были лишены возможности управления сюжетами.
   Впрочем, всё это было уже очень давно.
   Лускус опустилась на выщербленные ступени случайного крыльца и достала из рюкзака пластиковую бутылку. Потрясла её, слушая как булькает внутри вода, затем неторопливо отвернула крышечку.
   "Возьми мыло, обрежь над газеткой, погрызи с участием", - рекомендовал ей со стены дома напротив заголовок потрёпанной афиши с кокетливой женщиной в шляпке крупным планом.
   - Мне никогда не найти эту дурацкую библиотеку, - сказала Лускус вслух и подставила лицо навстречу солнечным лучам.
   ЗАКОН НОМЕР РАЗ, ПАРАГРАФ ТРЕТИЙ, ПУНКТ ЧЕ... - словно близкий раскат грома бахнуло в голове, разом перемешивая все чувства и мысли, и в ту же секунду затухло на полуслове.
   Проводница непроизвольно сдавила в руке открытую бутылку, та громко хрустнула, выплёскивая воду на пыльную мостовую.
   - Да блин, вы чего! - заорала Лускус и со злостью отшвырнула от себя бутылку. - У меня и так уже нервы ни к чёрту!
   Эхо её голоса прокатилось вдоль по пустой улице и затухло где-то вдалеке.
   Проводница крепко сжала губы и зажмурилась, мысленно ругая себя за несдержанность, затем быстро стрельнула взглядом по нависающим над дорогой крышам.
   Она совершенно не помнила, о чём говорилось в четвёртом пункте третьего параграфа, но подозревала - что-то неприятное. И, разумеется, касалось оно её исчезнувшего подопечного.
   Вне всяких сомнений, Инауро был до сих пор жив и, судя по внезапно сработавшему встроенному маяку, находился где-то неподалеку. Однако особой радости эта новость не принесла, ведь проводница понятия не имела, что происходило с ним целых два дня и потому ожидала только худшего. Наверняка всё это время он невыносимо страдал, а может быть даже страдает прямо сейчас.
   Ну вот кому он здесь вообще мог понадобиться? Если парень вдруг каким-то непостижимым образом оказался у собирателей, то дела у него были ещё куда ни шло, хотя непонятно, нафига он собирателям, ведь о возможности выкупа никто не заикался. Отвечающему за этап задохлику он тем более не был нужен, у задохлика и без него ходячего мяса хватало. Свалка здесь считалась необитаемой, порожденцы её давным-давно покинули, не выдержав конкуренции с местной фауной, так что мусорщики тоже отметались. А вот если в Красном Городе снова обосновались драуги, любящие коллекционировать всяческие редкости, то положению рыжего сейчас едва ли можно позавидовать. Они могли превратить его в живой анатомический препарат, модифицировать или... да буквально что угодно они могли с ним сделать - драуги всегда отличались патологической фантазией.
   Удалось ли ему при этом сохранить свой рассудок или же от него уже не осталось ничего, кроме безумного полуживого воющего от ужаса куска мяса, который не сумеет починить даже мощная магия лесных ведьм?
   "Надеюсь, это не драуги, - поёжилась Лускус. - Вот только кто кроме них здесь способен додуматься до такой сложной схемы и нанять для похищения обычного путника самую настоящую сверхъестественную тварь?"
   Всё. Других идей у неё не было, одни лишь мерзкие предчувствия.
   Проводница прикрыла глаза и стиснула кулаки, силясь подавить быстро набирающий обороты приступ паники. За кого она сейчас больше переживает - за саму себя или за какого-то парня, с которым знакома от силы пару суток? Что в нём такого особенного? Чем он её зацепил? Или же он просто символ, олицетворение всех её предыдущих промахов?
   "Ой нет, только не опять", - подумала она и невольно задержала дыхание, ощущая, как приподнимаются на шее тонкие волоски и холодеет в груди, а из глубин памяти неумолимой свинцовой волной катятся образы, о которых она никогда не хотела бы вспоминать.
   ...Тихий Никс, более трёх часов умиравший у неё на руках после того, как она вытащила его из одной из самых мерзких ловушек междумирья, называемой в простонародье "цветной ракушкой". Обугленные до кости руки неудержимой оптимистки Фелис, которую она не смогла защитить во время атаки случайно оказавшегося на пути оператора. Сизые губы наивной юной Плавии, мучительно заглатывающей воздух в спавшиеся лёгкие после встречи с сектой вертунов и их самоходным молотом...
   Лускус мотнула головой, силясь отогнать навязчивые флешбэки, но имена и лица тех, кого ей так и не удалось спасти, продолжали всплывать перед её внутренним взором снова и снова, словно пузыри на воде во время дождя.
   Недостаточно старалась? Была невнимательна? Не всё просчитала заранее? Облажалась? Слишком поверила в себя? Зачем она вообще о них вспоминает? Ведь эти люди давно умерли, им уже не больно. Почему же она не может просто выбросить их из головы или хотя бы мысленно переключиться на что-то хорошее по примеру тех же смотрителей? Это какое-то особое проводниковое свойство мозга, посттравматическое стрессовое расстройство или заслуженное наказание за вину, которую ей никогда не искупить?
   Она с силой потёрла ладонью лоб, выпрямилась и шевельнула ноздрями, глубоко втягивая запах рассохшейся древесины с оттенком свежей типографской краски.
   ...Бездонные зрачки в наполненных слезами глазах на обескровленных, будто бы восковых лицах...
   Воспоминания причиняли слишком много боли, разъедали её изнутри как кислота. Их следовало срочно задавить, заглушить, забыть, отключить. Она знала лишь один способ.
   Лускус встала, огляделась, дошла до ближайшего фонарного столба и коротко ударила по нему кулаком.
   ...Пробитые и перекрученные грудные клетки, вздымающиеся короткими щёлкающими рывками. Пожелтевшая влажная кожа. Отравленные, опалённые, застывшие, скрюченные, изуродованные до неузнаваемости тела. Обезумевшие от боли и страха лица, жалобные глаза. Лу, пожалуйста, убей меня. Спаси меня, Лу. Отпусти меня. Помоги мне. Я не хочу умирать, Лу. Они все пытались куда-то ползти, они рыдали и хрипели, они цеплялись за неё холодеющими пальцами, сворачивались как ошпаренные улитки и бились в судорогах. А их сознания в это время рвала на клочья безжалостная Зона...
   Лускус сглотнула запечатавший горло тугой комок и ударила сильнее. Затем ещё и ещё, пока не стало нестерпимо больно руке и не потемнело в глазах. Тогда она приняла боевую стойку и начала молотить столб со всей силы - кулаками, локтями, коленями, голенями. Заходя то слева, то справа. Молча, безостановочно, с остервенением, выплёскивая всю свою накопившуюся тоску и ярость.
   Столб был чугунным и ему, разумеется, ничего не делалось. Это показалось Лускус весьма символичным.
   Она ударила его с широкого замаха ещё два раза и остановилась, чувствуя, как бешено колотится сердце. Из её ободранных костяшек пальцев сочилась кровь. Однако это сработало и навязчивые образы как бы сжались в памяти до незначительной точки и медленно отошли на задний план, уступая место неподвижно глядящему на неё Инауро с глазами цвета пепла. Полнейшая безысходность.
   Лускус неспеша обтёрла кулаки о кофту и пошла подбирать свою улетевшую бутылку.
   Ей хотелось кричать и выть в голос, кататься по пыльной мостовой, раздирая сведённое судорогой горло - до выжженной пустоты внутри, до полной потери чувств. Но она лишь монотонно переставляла ноги, считала камни и дышала. Вдох через нос, выдох через рот, пауза, вдох и снова выдох.
   Она чувствовала пульсацию тонкой венки на виске, жар в повреждённых руках и неимоверную тяжесть в груди. Всё вокруг казалось ей сейчас не более, чем жестокой насмешкой. Куда и зачем она вообще идёт, если её миссия провалилась, даже не начавшись? Кого она рассчитывает спасти, если всё время только и делает, что убивает? Раз за разом. Жизнь за жизнью. Снова и снова. Себя, людей, других, всех вокруг. Как ей достичь недостижимого? Как починить то, что никогда не было целым? Как открыть внутри себя источник света, если там лишь сквозная чёрная дыра, с каждым новым циклом становящаяся всё больше?
   Никакого плана. Никакой надежды. Никакого смысла.
   "Плавники лишней разбросанности - липовый концепт невнятного мира", - выплюнула ей в лицо колышущаяся между домов тканевая растяжка.
   Лускус на мгновение опустила голову вниз.
   - Ага. Я в курсе, - еле слышно проговорила она.

***

   До центра Города было уже рукой подать. Узкие улочки постепенно становились всё шире, кое-где появились уличные кафе с выбитыми стёклами, заваленными сухой листвой столами, баррикадами из поломанных стульев и деревянных щитов. Повсюду виднелись выбоины от пуль, осколки и следы возгорания. Видимо, кого-то в этом месте основательно прижали, раз они рискнули воспользоваться огнестрелом. Разумеется, зря, ведь здесь они все и полегли. Сборище неувязков, родившихся заново, чтобы умереть, чтобы родиться и опять умереть... Такие же, как она.
   Лускус притормозила возле какого-то случайного магазинчика и некоторое время угрюмо разглядывала своё отражение в пыльной витрине.
   В данный момент на её счету за без малого сотню циклов жизни было всего тридцать два человека выведенных за Предел и пара десятков пробудившихся. Из скольких? Две сотни, три, четыре? Она уже и не помнила точно. Поразительно низкая продуктивность при таком-то усердии. А ведь она считалась одной из лучших в своём деле. Особенно на фоне целой толпы молодых проводников, кто даже ни разу до входа в Башню не доходил.
   "Хреновые из нас герои, однако, - она окинула себя критическим взглядом с ног до головы, невольно задержавшись на своих ободранных руках. - Если уж по-честному, мы куда больше на серийных убийц похожи..."
   Лускус знала лишь одного действительно успешного проводника, который так же, как и она, вырос на территории междумирья. Эксцентричный перерожденец с неуклюжим двойным позывным типа "чего-то там Парадоксум", со временем трансформировавшимся в короткое ни о чем не говорящее имя "Декс", был немногим старше неё, работал редко, кого попало в подопечные не брал, успехи свои не афишировал и вообще держался скрытно, однако сохранить в тайне своё фантастическое везение ему не удавалось, поскольку ещё в детстве он успел привлечь к себе слишком много внимания. Некоторые до сих пор называли его "вундеркиндом", хотя по возрасту он большинству из них в прапрадеды годился.
   Его походы стабильно длились не дольше недели и каждый путник, взятый им под опеку, в обязательном порядке оканчивал свой путь в Зеркальной Башне. Каждый, даже не через одного. По примерным подсчётам особо любознательных местных, Декс уже давно должен был наработать на своё освобождение, но по непонятным причинам всё ещё обитал в междумирье, перебиваясь шабашками в качестве чернорабочего или обычного извозчика. Некоторые считали, что ему действительно нравится здесь жить. Ну а другие утверждали, будто у него заключён какой-то особый, сильно упрощающий жизнь договор с Высшими, а может даже с самой Зоной, в соответствии с которым ему просто нет никакого смысла бросать всё и, рискуя, отправляться в неизвестность. Сам он об особенностях своего контракта не распространялся, никакими секретными тактиками не делился и вообще сторонился других перерожденцев, общаясь исключительно с людьми.
   С Лускус они пересеклись лишь раз в одном из крупных лагерей выживальщиков, куда проводники иногда заглядывали передохнуть, раздобыть провизии или найти себе более-менее подготовленного подопечного. Она тогда была совсем ещё соплюхой, которая только что потеряла учителя, вступила в самостоятельную взрослую жизнь и успела в одиночку довести до Башни своего первого человека, чем неимоверно гордилась.
   Лагерь был ей по пути. А Декс в тот момент как раз закончил набирать группу и уже собирался уходить. Она до сих пор помнила своё первое впечатление о нём - высокий, светловолосый, симпатичный парень, с располагающей улыбкой, разговорчивый, весь такой из себя доброжелательный, но в то же время будто бы отстранённый, с неожиданно холодным цепким взглядом. Все вокруг смотрели на него с нескрываемым любопытством, а его подопечные так и вовсе с восхищением.
   Естественно, в какой-то момент Лускус узнала кто он такой и подошла познакомиться, втайне рассчитывая напроситься к нему в качестве напарницы или хотя бы ученицы. Оказалось, этот Декс читает мысли. Не успела она сказать ему и пары слов, как он понял, чего именно она хочет, как-то особенно гнусно расхохотался ей в лицо и ушёл. Больше они никогда не встречались, хотя до неё ещё изредка доходили истории по типу "легендарный проводник снова вывел пятерых за рекордно короткий срок".
   "Да все мы здесь ублюдки, - она на три шага отступила от витрины, развернулась и быстро зашагала вверх по улице, стремясь как можно скорее покинуть это тесное, душное, воняющее смертью место. - Мы таимся, смотрим друг на друга волками, никому не доверяем, играем в принципиальность, занимаемся самолюбованием и насмехаемся над чужими неудачами, хладнокровно проходим мимо чужой беды и во всём ищем выгоду. Это не моё дело, детка, набивай шишки самостоятельно, такова жизнь. Мы заводим подопечных как аквариумных рыбок, они дохнут, мы находим других и сразу забываем предыдущих. Мы берём всё, что можно и то, что нельзя, тоже берём. Хитростью, обманом, силой. Калечные бездушные твари. Все наши проблемы только внутри нас. Мы сами заключили себя в клетки и сами же превратились в жестоких надсмотрщиков. И совершенно непонятно, как это изменить..."
   Стараясь ни о чём, кроме поиска библиотеки, больше не думать и ни в коем случае ничего не вспоминать, она методично прочёсывала один проулок за другим, пока не уткнулась в увитую плющом монастырскую стену. Решив дойти до центральной площади под её прикрытием, Лускус свернула влево и увидела полуразрушенные хозяйственные пристройки с каменной лестницей, ведущую куда-то ввысь. Около неё стояли и тихо беседовали несколько одетых в тёмное мужчин. У пары из них за спинами болтались малокалиберные винтовки.
   Памятуя о том, что по старинным кварталам Города в дневное время могут шастать собиратели, проводница резво занырнула в пространство между ближайшим деревом и входом в винный погреб и замерла, прислушиваясь.
   - ...А во-вторых, это моё личное решение, - строго говорил кто-то, скрытый от её взгляда за спинами стоящих. - Люди, работающие в группе, должны выполнять работу, которую им поручает командир этой группы. Имело место грубое нарушение субординации, это саботаж.
   - Нет, ну погоди, - ответил другой голос. - А если ты скажешь "всем прыгать в огонь"...
   - То все должны сжать яйца в кулак и прыгнуть, да. Если кого-то такая постановка вопроса не устраивает, я спокойно отнесусь к уходу этого человека из группы. У меня в группе нет демократии, я здесь капитан. Мои приказы выполняются, а не обсуждаются, и последнее слово только за мной.
   От группы отделился коренастый мужик с взлохмаченной бородой, тщательно забритыми висками и длинной косичкой. Видимую часть его шеи и запястий покрывали жёсткие чёрные перья, а на лбу виднелись две пары коротких круглых рожек.
   Отойдя на несколько шагов, он развернулся и широко раскинул руки.
   - Ребятушки, посмотрите на мир вокруг! Да вы просто с жиру беситесь.
   Этот перерожденец не был знаком Лускус.
   Его команда продолжила что-то приглушённо обсуждать, а пернатый дошёл до сваленных в кучу походных рюкзаков и, прислонившись к мшистой стене, отхлебнул из металлической фляжки.
   Некоторое время не происходило ничего, потом от стоящих отделился юркий парень в панаме и белой футболке с кривой надписью "нопасаран" и начал что-то тихо объяснять лидеру группы. Тот лишь молча слушал, наклонив вниз рогатую голову.
   - Хорошо, я понял, - в конце концов кивнул он.
   "Нопасаран" вернулся к остальным путникам, они ещё немного поговорили и начали собираться. Все, кроме одного, который просто присел на нижней ступени лестницы и подпёр кулаком лицо.
   Лускус беззвучно выползла из своего укрытия, бочком вернулась в проулок, из которого вышла, и затаилась за приоткрытой дверью ближайшего домишки.
   Прошло примерно полчаса, голоса за поворотом окончательно стихли. Видимо группа ушла в другую сторону.
   "Если они идут по этапу, то это очень плохо, - мрачно подумала она. - Хотя почему если. Эти точно идут по этапу. Однако Город большой, а значит до сумерек они не успеют добраться до его границы. Следовательно, у меня есть лишь этот вечер, сумерки и, возможно, небольшая часть утра. Если до этого их никто не грохнет, конечно..."
   Она не представляла, где искать Инауро, не имела понятия как найти чёртову библиотеку и нужна ли та ей вообще.
   "Просить незнакомого проводника повременить и задержаться здесь хотя бы до завтрашнего вечера? - она хмыкнула. - Да кто же в здравом уме на такое согласится? Они просто пристрелят меня, вот и всё. Может убить их всех самой и тем самым избежать процедуры перезапуска этапа?"
   Мысленно прикидывая, как ей лучше поступить, она выползла из-за двери и почти нос к носу столкнулась с мужчиной, который до этого отделился от группы.
   - Привет, - сказал он, глядя на её руки, покрытые коркой засохшей крови. - Ты подслушивала, я тебя видел.
   Лускус машинально отступила на два шага назад.
   - А остальные?
   Человек отрицательно помотал головой.
   - Они ушли в монастырь. Мерул решил там переночевать.
   - Смелое решение, - она едва заметно повела бровью. - А ты чего с ними не пошёл?
   Мужчина отвёл глаза.
   - Ну вот просто не пошел. Хочу начать новую жизнь. Сам.
   "Посреди этапа? - грустно усмехнулась Лускус. - Смертник".
   Признаков страха или скрытой агрессии в отношении неё человек не проявлял и выглядел задумчивым. У него было мягкое одутловатое лицо, лохматые светлые волосы и глаза с нависающими веками, из-за чего взгляд его казался исключительно угрюмым и вместе с тем сосредоточенным на каких-то внутренних переживаниях.
   - А ты кто и куда? - чуть помолчав, спросил он.
   - А я проводник, но сейчас иду одна. Ищу здесь кое-что.
   - Ясно. Не против, если я ненадолго составлю тебе компанию? Надоедать не буду, новый договор мне не нужен, просто нам, видимо, в одну сторону.
   - Ок, - легко согласилась Лускус, и они пошли вдоль по улице.

***

   Солнце продолжало неторопливо катиться в сторону горизонта и на тесных улочках появилось больше глубоких теней.
   "Каких-то четыре, четыре с половиной часа и начнутся сумерки, - размышляла Лускус. - Надеюсь, до тех пор я, если не библиотеку, то хотя бы более-менее сносное убежище себе отыщу".
   Несмотря на достаточно обширную территорию и плотность застройки, действительно безопасных мест для ночёвки в Красном Городе было немного. Всякие древние монастыри, крепости и прочие архитектурные монстры с толстыми стенами, бойницами, массивными дверьми и коваными решётками хоть и выглядели внушительно, по её убеждению, из списка надёжных убежищ заведомо исключались. В них чересчур легко заводились ловушки, селились всякие твари, а внутрь вело множество подземных ходов, об обитателях которых можно было лишь догадываться, а значит играть там в прятки мог только самоуверенный псих.
   Разномастные старинные домики, лавчонки и пабы не представляли собой опасности лишь в дневное время, а вот затемно в них лезть уже не стоило, поскольку возникала большая вероятность наткнуться на неразличимые в сумерках сгустки ныгов и привлечь своими душераздирающими воплями внимание хищников покрупнее.
   В пятиэтажных зданиях в центре было чуть лучше. Как минимум из-за того, что внутрь них крайне редко забредала всякая местная дрянь, а также имелись отдельные апартаменты, в которых было достаточно запереться, забаррикадировать подходы, занавесить окна и не выходить до рассвета. Однако в них обычно промышляли или просто ночевали собиратели, если они, конечно, ещё остались в Городе. Эти отморозки частенько кооперировались в достаточно крупные банды, а воевать в темноте с десятками вооруженных людей Лускус совсем не хотелось.
   Ну и, конечно же, не стоило забывать про закреплённого на этапе смотрителя с его тупой молчаливой мини-армией и шалтай-болтаев, которых многие почему-то называли "пузодёрами".
   Эти огромные полуразумные твари, несмотря на свою внешнюю неповоротливость, могли быть на удивление проворными и с наступлением сумерек настолько активизировались, что при встрече хотя бы с одним из них, уйти живым-здоровым возможно было лишь двумя способами - запутать след и спрятаться там, куда те даже не подумают сунуться, или же заболтать их. То есть с ними в прямом смысле требовалось поговорить. Особенно чудища любили нелогичные загадки с подвохом и при должном везении могли надолго зависнуть, пытаясь отыскать решение. Увы, знали об этом их пристрастии далеко не все, а бежать от шалтай-болтаев и тем более воевать с ними было бессмысленно. Да, они не пролезали внутрь домов, но могли их тупо протаранить, а то и вовсе раздавить, если были уверены, что внутри скрывается сочная вкусняшка.
   Оставались лишь фабричные здания на окраине и некоторые склады. Они совершенно никого здесь не интересовали, а потому подходили для пряток идеально, однако проблема заключалась в том, что Лускус уже ушла от них на приличное расстояние, а добраться до противоположного конца Города теперь можно было разве что бегом.
   "Ну что же, импровизация наше всё", - подумала она и вспомнила, как, казалось бы, совсем недавно обсуждала местные достопримечательности с одной из своих подопечных - сутулой меланхоличной девушкой по имени Рутула, склонной к реакции по типу "замри" и избыточной саморефлексии.
   Их тогдашнее странствие длилось уже больше двух недель, и они успели порядком друг другу надоесть, однако в Красном Городе вечно унылая путница внезапно будто бы ожила. Она перебегала от дома к дому, заглядывала в каждую кофейню и торговую лавку, липла к вывескам, что-то безостановочно трогала, хваталась за любой винтажный мусор и глаза её при этом светились от искреннего восторга. Проводница лишь удивлялась столь разительной перемене настроения, посмеивалась и ненавязчиво следила, чтобы девчонка по незнанию ни во что не вляпалась. А потом Рутула вдруг решительно заявила, что хочет остаться здесь жить. Всерьёз и навсегда. И никакие доводы против на неё не действовали.
   Пытаясь образумить глупую девицу и объяснить, что этапы периодически обновляются и человек, оказавшийся внутри них, никоим образом не способен этот момент пережить, Лускус проторчала с ней рядом ещё целые сутки, а затем смирилась. Расстались они довольно мирно, хотя внутренне проводница негодовала из-за потерянных баллов и бесполезной растраты своих сил, нервов и времени. Напоследок она научила бывшую подопечную грамотно подавать запрос на перерождение, оставила ей большую часть имеющейся провизии, нож и пистолет с запасом патронов, которым порекомендовала пользоваться лишь в самом крайнем случае, наспех составила список возможных опасностей, подстерегающих на территории междумирья, разорвала контракт и ушла.
   "Наверное, ей тогда тоже захотелось начать новую самостоятельную жизнь", - Лускус невольно покосилась на идущего рядом хмурого человека с развевающимися на ветру лохматыми волосами.
   Они прошли мимо стены с закреплёнными на ней могильными плитами. Плиты были старые, битые, покрытые неразборчивыми надписями, похожими на латынь. Красный Город слоился эпохами, как дерево годичными кольцами, помнил слишком многое и походил на кладбище чужих несбывшихся надежд.
   - Так и что же ты ищешь? - спустя почти час молчания спросил незнакомец, наблюдая за тем, как внимательно Лускус вглядывается в каждый дом, вывеску и плакат.
   - Да я, честно говоря, вообще не уверена, что мне удастся найти... Кстати. Вы с компанией здесь часом никаких странных сборищ не наблюдали? Ну там шум непонятный, высокие люди в масках и исторических костюмах? На собирателей не натыкались? На мертвяков? Ну хоть на кого-нибудь?
   Мужчина помотал головой.
   - Нет, всё было тихо.
   - Ясно, - Лускус вздохнула и задумчиво потрясла своей полупустой бутылкой. - В таком случае библиотеку я ищу, но по ходу сперва мне придется найти воду.
   - Библиотеку, - повторил человек и чуть замедлил шаг. - Мы видели библиотеку.
   Лускус остановилась.
   - В каком смысле?
   - В прямом, - он снял рюкзак и достал оттуда небольшую пластиковую канистру. - Подставляй, налью тебе немного, мне одному всё равно столько не надо, потом ещё где-нибудь наберу. А библиотека там, - он неопределенно махнул рукой в сторону заходящего солнца. - Мы проходили мимо неё дважды, когда немного заплутали, вот я и запомнил.
   Лускус подставила бутылку.
   - Объяснишь мне, как туда пройти?
   - Да, без проблем, даже покажу, - пожал плечами человек. - Я всё равно подумывал податься на запад и где-нибудь там переждать тёмное время.
   Они свернули в проулок и совсем скоро добрались до центральной площади. Пожалуй, это было последнее место, которое ещё в полной мере освещалось предзакатным солнцем, хотя густые тени от черепичных крыш домов, расположенных по периметру, уже почти на четверть своего пути подобрались к виднеющейся в центре площади ратуши.
   Мужчина указал на неё рукой.
   - Библиотека прямо там, приглядись. Отдельный вход сбоку, перед стеной с арками. Вон там.
   "Кто бы мог подумать, - усмехнулась Лускус, разглядев с указанной стороны ратуши маленькую белую пристройку и неоновую вывеску над ней с неработающей буквой "л". - Везение у меня сегодня просто невероятное..."
   - Вот спасибо, так спасибо, - сказала она. - Выручил, правда.
   - Да не за что, - ответил человек и протянул ей ладонь для рукопожатия. - Ну а я, пожалуй, дальше пойду, переночую там, выше по улице.
   - Ладно, - Лускус пожала его руку. - Ещё раз спасибо. На всякий случай посоветую тебе в дома ниже четырёх этажей не заходить, выбирай сразу те, что повыше и поновее, с запасными выходами и крепкими запирающимися дверями. Найди себе такой, просчитай возможные пути отхода, забаррикадируйся и сиди тихо до самого рассвета, даже в окно не выглядывай. Надеюсь, это поможет тебе избежать встречи с дохляками и пузодёрами. От первых, кстати, нетрудно убежать, если их не слишком много, а вторые любят загадки и дурацкие шутки, драться с ними не стоит. И подавай запрос на перерождение сразу, если что пойдёт не так, надеюсь, твой проводник тебя этому обучил. Желаю удачи.
   - Удача никому из нас не помешает, - кивнул мужчина, рассеянно глядя в сторону.
   "Ну, точно смертник", - подумала Лускус.
   Она сдержанно улыбнулась, отпустила его руку и, на ходу подтягивая лямки провисшего рюкзака, зашагала в сторону ратуши.
   Здание выглядело невзрачно - подчёркнуто простая форма, неброские арочные углубления у основания, всё та же двускатная крыша и никаких украшений, кроме узкой стремящейся в небо башенки с одной стороны и массивного фигурного флюгера с другой. Небольшой круглый циферблат на одной из стен показывал без десяти шесть.
   Дойдя до крошечной пристройки со входом в библиотеку, Лускус чуть замедлилась и оглянулась. Проводивший её человек неторопливо шёл по пустынной улице в сторону домов. Он заметил её взгляд и помахал рукой, она ответила тем же, хотя прекрасно понимала, что этот мужчина едва ли доживёт до рассвета.
   "Ты здесь в гостях, пока твой дом там", - гласила надпись на навигационном стенде, под ней был план здания изнутри. Проводница задумчиво провела по нему пальцем. Подвальный этаж, вестибюль, кухня, зал магистрата, казначейство, библиотека. Возле последней надписи стоял крестик и приписка "Вы находитесь здесь".
   - Обалдеть, - пробормотала Лускус, снова огляделась по сторонам и потянула ручку двери на себя.
   Внутри было тепло и очень пыльно. На стенах небольшой прихожей нервно помигивали две масляные лампы. Впереди виднелся широкий холл с белым сводчатым потолком и багровыми оштукатуренными до середины стенами. Под потолком горели массивные свечные люстры.
   Проводница осторожно ступила на мраморный пол, в любую секунду ожидая подвоха, однако здание хранило молчание. Из открытой сейфовой двери в конце холла шёл приглушённый жёлтый свет.
   Стараясь не издавать ни звука, Лускус прокралась через весь холл и, вытянув шею, заглянула в дверной проём. За ним располагалась самая что ни на есть классическая на вид библиотека. Причём она была неожиданно большой - резные стеллажи из тёмного дерева уходили на два пролёта вверх и на необозримое расстояние вглубь, между ними стояли ряды дубовых столов с зелёными лампами для чтения, а в середине зала виднелась раздваивающаяся как двухвостая кобра-мутант помпезная лестница.
   В помещении сладко пахло старой бумагой и духами.
   - Тук-тук, - тихо сказала Лускус, всё ещё держась пальцами за дверной косяк.
   Справа что-то зашуршало, будто домовая мышь в куче газет, и из-за высокой стойки появилась голова пожилой библиотекарши со свисающими с кончика носа очками. Вид у неё был донельзя удивленный.
   - Добрый вечер. Не поздновато ли вы, барышня? - она приподнялась и посмотрела на изящные наручные часы. - Библиотека через шесть минут закрывается. Хотя, конечно, если вы планируете читать всю ночь, то я вас предупреждаю, что ровно через... э... пять минут я запру главный вход и до утра вы уже не сможете отсюда выйти.
   Лускус окинула внимательным взглядом тётушку библиотекаря. Та выглядела вполне обычно и, казалось, особой угрозы не представляла - тонкие чуть подвитые волосы с проседью, провисшие мягкие щёки, очки в тонкой металлической оправе, на дряблой шее нитка белого жемчуга, в руках томик, по всей видимости, романтической поэзии, озаглавленный "Фореаж Лорен - "Её крылом я смялся". Впрочем, едва ли она была обычным человеком, так что, по факту, от неё можно было ожидать чего угодно.
   - Да, меня всё устраивает, - ответила проводница и мягко шагнула внутрь помещения.
   - Чудесно, - библиотекарь с хлопком закрыла свою книгу. - Я, честно признаться, уже очень истосковалась по живому общению, здесь порой так одиноко.
   Она элегантным движением откинула в сторону руку, указывая куда-то в сторону.
   - Попрошу вас надеть бахилки, вон там в углу стоит коробочка, и добро пожаловать обратно к стойке, оформим на ваше имя специальный формуляр и читательский билет.
   Проводница хмуро прошествовала в указанном направлении, не снимая рюкзака, натянула на ноги бахилы и вернулась.
   - Превосходно, - тётушка быстро заполнила какой-то документ и поглядела на посетительницу поверх очков. - У вас ведь нет ещё нашего читательского билета? Нет? Будьте добры, свое имя назовите, пожалуйста.
   - Лускус, - сказала Лускус.
   - Волшебно, - заулыбалась библиотекарь, - будете членом нашего читательского сообщества под номером 263-905/2. Распишитесь вот здесь. Восхитительно, а теперь пройдемте за мной, я покажу вам, где можно снять с себя уличную одежду и оставить лишние вещи.
   Она поднялась и плавно двинулась в сторону книгохранилища. С её локтей свисали длинные клочья паутины, а тело никак не заканчивалось ногами. Вместо этого оно всё длилось и длилось, словно бы её туловище с головой были лишь верхушкой своеобразного айсберга.
   Она уже отошла от стойки на добрых пять метров, а Лускус всё смотрела на волочащуюся позади неё гибкую кишку, увитую тонким ситцем в мелкий цветочный узор.
   - Пойдемте, пойдемте, - поманила проводницу библиотекарь. - Кстати, может быть, вы не будете против поделиться со мной свежими новостями из окружающего мира? А то я тут уже почти совсем паутиной заросла.
   Она заливисто рассмеялась и стряхнула с руки ползущего паука.

***

   Инауро ел виноград, поглядывая сквозь узкое витражное окно на чуть волнующийся под порывами ветра бескрайний океан деревьев и плывущие над ним облака. Ничего больше ему отсюда видно не было.
   "Надо бы выпросить бритву или хотя бы нож, - он задумчиво почесал подбородок, заросший колкими рыжими волосками, - а то ещё чуть-чуть, и я начну походить на этих двух абреков..."
   Покрытая женщина-тень беззвучно поставила рядом с ним новую чашу с фруктами взамен опустевшей и вернулась на узкую кушетку возле двери.
   После вчерашнего пира она будто бы прилипла к нему намертво и весь вечер неотступно следовала по пятам, а потом вот так же тихо сидела и смотрела как он спит.
   Да, Инауро уже понял - убивать его пока никто не планирует, но подозревал, что приставлена она к нему не только ради ублажения мелких бытовых прихотей, но и в роли надсмотрщицы и, вполне возможно, под её бесформенным нарядом скрывается большой изогнутый ятаган.
   Он некоторое время молча перебирал пальцами спелые фрукты, затем выудил самое зелёное яблоко и с хрустом вонзил в него зубы, отступая от окна.
   Комната, которую ему выделили после холодного подвала с цепью, поражала своим богатым убранством. Здесь имелась и широкая кровать с бархатным балдахином пурпурного цвета, и огромная свечная люстра, и пышный ковёр, и высокий туалетный столик, украшенный сложными витыми элементами, а ещё кресло, небольшая кушетка, роскошные панели из красного дерева на стенах и - о боже - фрески. На них правда была изображена лишь какая-то дикая дичь вроде стариков, пожирающих младенцев на фоне страшного лесного пожарища и панически убегающих животных с высунутыми языками, но тем не менее рисунки эти выглядели восхитительно.
   С близнецами сегодня он ещё не встречался. Вероятно, те отсыпались после своих неумеренных возлияний, закончившихся эпичным пожиранием живой плоти прямо посреди замковой площади и последующей сомнительной афтерпати.
   Инауро неспеша обошёл комнату по периметру, метко зашвырнул огрызок в пустую вазу и, вопросительно поглядев на свою надсмотрщицу, крутанул дверную ручку. Женщина поднялась, но препятствовать ему не стала.
   "Наверное, просто будет ходить следом", - решил он и выбрался в узкий коридор.
   Там было темно, промозгло и пахло мышами.
   Он понятия не имел, куда собирается пойти, однако раз уж перемещаться по зданию ему не запрещалось, решил, что надо по максимуму исследовать местность.
   "Далеко не факт, что мне удастся прожить в этой роскоши достаточно долго, - рассуждал Инауро - А скорей всего, меня однажды тоже вывезут на телеге под ликующие возгласы толпы каннибалов".
   Он нахмурился, вспоминая увиденное вчера. Все эти измождённые лица под пышными париками и искусственным румянцем, механические монстры в парче и шелках, рвущие кровавое мясо железными руками, длинные жёлтые зубы, вгрызающиеся в кости...
   Когда он, не в силах больше выносить подобное зрелище, уходил под присмотром женщины-тени в мрачные лабиринты замка, пир уже практически подошёл к концу и началась вакханалия несколько иного рода. Взрывы хохота и многократно умноженные эхом сладострастные стоны, недолгий салют и струнная музыка вперемешку со звоном разбивающейся посуды и грохотом переворачиваемых столов, раздавались до самого рассвета и просачивались даже сквозь толстые стены башни. А уже утром до него сквозь сон донеслось ржание лошадей и скрип многочисленных большегрузных повозок, покидающих замок.
   Видимо, артисты или гости были приглашёнными.
   Инауро миновал анфиладу незапертых пустых комнат и вышел к лестнице, тугой спиралью спускавшейся на три этажа вниз. Свет проникал в неё сквозь небольшие, расположенные на стене бойницы. Из них доносился свежий аромат леса.
   На втором этаже тоже было тихо и безлюдно.
   Он прошёл через погружённую в полумрак залу с многочисленными охотничьими трофеями в высоких застеклённых стеллажах и, открыв случайную дверь, оказался в тесном хозяйском кабинете. Вся мебель там отчего-то была покрыта толстым слоем пыли и, несмотря на дорогой вид, разительно отличалась от нарочито старинного убранства замка. Здесь стоял модерновый стол с фигурной стеклянной столешницей и кожаное крутящееся кресло. Позади них висела картина в стиле абстрактного импрессионизма, на полу возле большого книжного шкафа в минималистичном стиле виднелся накрытый пузырчатой плёнкой плоский компьютерный монитор, а возле окна с наполовину спущенными жалюзи на чёрном авангардном столике в виде чей-то откляченной задницы располагался ярко-красный стационарный телефон без провода.
   Инауро недоумевающе хмыкнул и вышел.
   Другие двери вели в две разные спальни со сдержанным современным декором, где опять же никого не было. В одной из спален обнаружилось разбитое окно и ветер уже натащил внутрь помещения кучу сухих листьев и клочков бумаги. Четвёртая дверь была наглухо забита досками, потому пришлось вернуться на лестницу.
   "И всё-таки это очень странный мир, - думал путник, прислушиваясь к мягким шагам своей безмолвной надсмотрщицы, следующей за ним по пятам на некотором расстоянии. - Словно сон во сне во сне во сне. Этакое бесконечное погружение, из которого невозможно выплыть, поскольку непонятно, где верх, а где низ. Бредовые места, как попало собранные из обрывков чужих воспоминаний, придумок, страхов и ассоциаций. Сумасшедшие алогичные персонажи, существующие по каким-то своим искажённым понятиям. Как тут вообще можно адаптироваться и подстроиться ну хоть к чему-то, если не понятно, что вокруг происходит и зачем?"
   - А вы давно уже здесь живете? - рискнул спросить Инауро у крадущейся позади него женщины, но та ничего не ответила и даже не подняла глаза.
   "Может она вообще какой-нибудь робот", - решил он и вообразил механическую горничную с натянутой на металлический каркас человеческой кожей, движущуюся за счёт примитивных сенсоров и осциллирующей системы трубок и клапанов, последовательно забрасывающих сжатый воздух в ту или иную конечность. Пш, пшш...
   Фантазия эта показалась ему несколько устрашающей, и он постарался сразу же выкинуть её из головы.
   - Мне просто до сих пор кажется, что это всё не взаправду, - пробубнил путник себе под нос и ему показалось, что женщина-тень за его спиной будто бы печально вздохнула.
   На нижнем этаже они первым делом попали в просторный светлый зал с алтарём, внушительным сводчатым камином, расписными стенами и выгородкой в виде пары деревянных ширм, за которыми скрывались три узкие двери, ведущие, как решил Инауро, в служебные помещения. Оттуда доносился неясный шум голосов и рокот перекатываемых по полу предметов. Туда путник по понятным причинам не пошёл.
   С противоположной стороны оказался вход в аналогичного вида столовую, где, по сути, не нашлось ничего, кроме длинного залитого солнечным светом стола с грубыми деревянными скамьями по бокам.
   Прямо за столовой располагалась тронная зала, обильно украшенная фамильными гербами и флагами. С обеих сторон от неброского трона на возвышении стояла пара рыцарских доспехов, при взгляде на которые Инауро непроизвольно вздрогнул, поскольку разглядел под открытыми забралами два живых человеческих лица с хирургически удалёнными нижними челюстями. При его приближении изуродованные люди широко распахнули глаза и словно птицы в клетках забились внутри приколоченных к подиуму доспехов.
   Путник съёжился, попятился, сходу врезался в чугунный напольный подсвечник. Затем резко ускорился, почти бегом миновал ряд задрапированных алым бархатом скамей напротив трона, не оглядываясь, занырнул в последнюю дверь и очутился на круговом балконе с лестницей, ведущей в закрытый внутренний дворик. Там под приглушённую музыку, доносящуюся из стоящего на земле аудио магнитофона, с кряхтением и вздохами делали утреннюю зарядку татуированные близнецы, одетые в одинаковые спортивные шорты.
   - О, наш дорогой друг наконец-то проснулся! - подпрыгивая и ритмично разводя руки в стороны, воскликнул Раниш.
   Руким лишь фыркнул в ответ и начал делать приседания.
   - Никуда не отлучайся, мы уже почти закончили, разговор есть, - всё так же бодро объявил Раниш и начал повторять движения за братом.
   Инауро без возражений спустился с балкона и сел на нижних ступенях лестницы. Чуть выше него расположилась молчаливая женщина-тень.
   Братья закончили приседать и начали бегать кругами, высоко задирая колени. Тёмно-синие татуировки на их телах походили на сложные, переплетённые неразборчивой словесной вязью магические символы.
   "Наверное религиозные фанатики", - подумал Инауро.
   Вскоре музыка прекратилась.
   - Ты бы тоже позанимался, а, - к нему подошел разгорячённый Раниш. - Зачем худющий такой?
   Он обтёр полотенцем своё белозубо улыбающееся лицо и дружески похлопал путника по плечу.
   - Ну ничего, потусишь с нами недельку, мы тебя откормим, потренируем. Превратишься в настоящего мужчину. Пойдем поедим, кстати.
   Раниш нахально шлёпнул краем своего полотенца Инауро по ноге и, подхватив под локоть, потащил обратно в замок, но уже другим путём.

***

   Низкие арочные своды потрёпанных временем коридоров здесь были выкрашены ярко-алой краской и производили гнетущее впечатление. Словно бы они шли внутри кишок гигантского мёртвого животного. Крошечные окошки в нишах прятались за кованными решётками, низкие проёмы без дверей открывали вид на аскетично обставленные комнаты прислуги, кое-где встречались похожие на воспалившиеся аппендиксы непонятные тупиковые углубления.
   "Здесь главное не заблудиться, - чувствуя, как начинают давить на него стены, встревоженно думал Инауро. - Не выйдешь же никогда и рехнёшься..."
   Кажущийся бесконечным коридор наконец выплюнул идущих в небольшой холл с чучелами животных и мраморными статуями. Идущий впереди Руким толкнул очередную дверь, и они оказались в небольшой по-современному обставленной гостиной.
   - Заходи, не стесняйся, - хохотнул Раниш, мягко подталкивая замешкавшегося путника.
   Комната была настолько белой, что Инауро невольно сощурился.
   Руким всё так же молча плюхнулся на низкий кожаный диван и, нащупав лежащий рядом пульт, включил висящий на стене телевизор. Тот был настроен на какой-то музыкальный канал - из колонок загрохотали тяжёлые низкочастотные басы, перегруженные глитчами и синтезированным голосом, а на экране крупным планом замелькали интенсивно двигающиеся женские ягодицы, бёдра и животы.
   - Убавь звук немножко, эй! Гостей перебудишь! - возмущённо замахал на него рукой Раниш и потащил Инауро в сторону стоящих возле низкого лаконичного стола кресел. - Да и вообще, как при таком шуме разговаривать-то? - примиряющим тоном добавил он и подмигнул.
   Угрюмый как грозовая туча Руким убрал звук и некоторое время они сидели в тишине. Затем дверь распахнулась и в комнату гуськом вошли несколько человек, несущих подносы с горячей едой. Слуги не только по-прежнему были одеты в стиле средневековых крестьян, но и в целом выглядели нехорошо - блёклая, заветренная и покрытая прыщами кожа, подрагивающие тонкие руки в синяках разной степени давности, тусклые редкие волосы. Одна из вошедших женщин бросила совершенно несчастный взгляд в сторону Инауро и тут же отвела глаза.
   На столике перед сидящими появилось три порции густого супа в глубоких чашах, огромное блюдо с рисом и крупно нарезанными кусками мяса, ёмкости для специй, хлеб и несколько тарелок с овощами и травами.
   - Чтоб я так жил! - воскликнул Раниш и громко захохотал.
   Слуги вышли, оставив после себя лишь слабо уловимый запах давно не мытых тел.
   - Итак, - сказал Раниш, отхлебнул суп через край, ненадолго зажмурился и обмакнул в жижу оторванный ломоть хлеба. - А теперь рассказывай. Только ешь ещё в процессе, пожалуйста. Такая замечательная еда не должна пропадать зря.
   Инауро оглянулся на мрачно глядящего в экран телевизора Рукима, который никак на слова брата не отреагировал, и понял, что речь была обращена к нему.
   - А что именно я должен рассказать? - осторожно спросил он.
   - Ну как что? Всё. Мы дали тебе достаточно времени на то, чтобы подумать, - бородач сгрёб с ближайшей тарелки кучку петрушки, запихал её всю себе в рот и активно зачавкал. - Ладно. Давай начнём с того, что нас очень интересует, как ты здесь оказался.
   Путник округлил глаза.
   - Ну в смысле не здесь, - Раниш небрежно повёл плечом, - а здееееесь, - он сделал широкое обводящее движение рукой. - В так называемом междумирье.
   С его куска хлеба сорвалось несколько крупных маслянистых капель, Инауро невольно проследил за их полётом.
   - Ну, проводник сказала, что я умер, - нерешительно ответил он.
   - Ага, - понимающе кивнул бородач и подтолкнул локтём другую тарелку с супом к путнику поближе. - Ты кушай, кушай, от еды в добром доме некрасиво отказываться.
   - Это ведь не человечина? - неожиданно для самого себя спросил Инауро.
   Раниш снова расхохотался, роняя из рта размокшие хлебные крошки. К нему издалека присоединился его брат.
   - Не ссы, - смеясь, сказал из своего угла Руким. - Повар драугов сегодня утром специально для нас заколол своего лучшего барана.
   - Вот честно не понимаю, что вы хотите от меня услышать, - признался Инауро. - Я ничего не помню из того, что было до того, как я оказался в этом мире. Нет, разумеется, я честно пытался хоть что-то вспомнить. Поначалу. Но у меня ничего не вышло.
   - Хорошо, - кивнул Раниш. - Тогда давай последовательно обо всём, что помнишь.
   - Нууу, - путник растерянно потёр лоб, - сначала я оказался в болоте. Там меня чуть не сожрала девушка с хвостом как у здоровенного плоского червя. В смысле это была не совсем девушка.
   Братья синхронно закивали, не глядя на него.
   - Потом я встретил в городе Лу... то есть своего проводника. Она рассказала мне, что теперь придётся куда-то идти, но сперва мы легли поспать. И пока я спал, на нас напали мусорщики и утащили меня к себе на свалку.
   - Очень интересно, продолжай, - сказал Раниш, не отрываясь от своей порции супа.
   - Ну а потом туда пришла проводник, и мы с ней вместе сбежали. Затем мы долго шли по какому-то саду и на нас напали невидимые существа под названием тэнгли, но мы отбились от них и попали в пустыню. А там нас чуть не засосало в зыбучие пески, однако мимо проходила странствующая монахиня, которая нас спасла. И больше я действительно ничего не помню - ни как оказался здесь, ни какого ещё бы то ни было чёрта лысого.
   Братья снова закивали.
   - Слушайте, - разозлился Инауро, - ну вы ведь и так, по ходу, обо всём этом уже знаете! Так чего ж вам ещё-то от меня надо?
   - Ты это, не дерзи, - Раниш внимательно заглянул ему в глаза. - Мы никому зла не желаем. Руким, правда, хотел тебя немножко пытать, но я его вовремя отговорил.
   - Прекрасно. Тогда конкретизируйте свой вопрос.
   - Да нет у нас никакого вопроса, - Руким медленно выбрался из уже почти поглотившего его дивана и, прихватив по пути тяжёлый металлический стул, присоединился к ним за столом. - Видишь ли в чем дело. Нам было поручено охранять тебя и обращаться как с дорогим гостем, а мы и знать не знаем, почему.
   - Ага, ну так я тоже не знаю. Может быть, если вы мне скажете, чьё это было поручение, я хоть немного смогу сопоставить факты и тогда нам всем станет чуть понятнее, что здесь происходит?
   Братья переглянулись, затем Руким шевельнул густыми бровями и притянул к себе свою порцию супа.
   - Ладно, - нехотя проговорил Раниш и зачерпнул рукой рис с мясом. - Наш отец тебя к нам доставил. Он великий халиф, царь царей, носитель извечной мудрости. Это ты его считаешь странствующей монахиней, потому что он был тщательно замаскирован.
   - Ого, - только и ответил Инауро.
   На несколько минут в комнате воцарилось молчание, прерывающееся лишь чавканьем обоих братьев.
   - Так что ешь уже и думай, как следует, - снова заговорил Руким. - Зря мы что ли с тобой вторые сутки возимся?
   Инауро со вздохом дотянулся до своей тарелки с супом и осторожно отпил обжигающий мясной бульон.
   "Надо отсюда валить, - думал он, наблюдая с какой скоростью близнецы поглощают еду. - Тут явно нехороший заговор зреет. С чего бы их отцу, кем бы он ни был, похищать меня? Да ещё вот так, притворившись безобидной старушенцией... Вообще уже ни в какие ворота. Сперва мусорщики, теперь какой-то великий и ужасный джин Каш-Каш. А самое неприятное то, что, если я не дам им той информации, которую они от меня ожидают, меня могут начать пытать или попросту решат, что я для них бесполезен и отдадут площадной толпе. Но что я могу, блин? Выжидать опасно, а обман они наверняка сразу же раскусят. Попытаться сбежать? Только куда и как? С этими двумя мне справиться явно не удастся, слуги на вид чахлые, однако их много. Остаётся лишь женщина..."
   Он украдкой окинул взглядом комнату, затем стол и заприметил стоящую чуть поодаль от других приправ керамическую баночку с нарисованным на ней языком пламени. Скорей всего, внутри неё находился молотый жгучий перец и, судя по всему, здесь и сейчас это было единственное доступное путнику оружие.
   Он невесело усмехнулся.
   - А знаете, я, наверное, понемногу начинаю понимать, - Инауро зачерпнул из блюда рассыпающийся рис и максимально непринужденно придвинул перец к себе. - Но мне необходимо задать вам пару наводящих вопросов.
   Близнецы перестали есть и с любопытством посмотрели на него.
   - Вы ведь люди религиозные, насколько я понимаю? - как ни в чем ни бывало продолжал Инауро.
   - Аллах не возлагает на душу ничего, кроме возможного для неё, - многозначительно изрек Руким.
   - Истолкую это как "да". В таком случае ваш отец, наверное, тоже весьма религиозен?
   Братья согласно закивали.
   Инауро выдержал драматическую паузу и задал следующий вопрос.
   - Так может быть он хочет получить от меня информацию, которой со мной поделилась проводник, пока мы с ней были в пути?
   - Что ещё за информация? - насторожился Раниш.
   - Честно говоря, я не очень хорошо помню, но она что-то рассказывала про девочку, которая, сама того не ожидая, попала на изнанку мира.
   Братья снова переглянулись и путнику показалось, что в их глазах засветился искренний интерес.
   "Зацепил", - обрадовался он, но виду не подал.
   Да, только что он, что называется, ткнул пальцем в небо, но мусорщики в разговоре тоже не единожды упоминали некую "изнанку", а значит это был своеобразный местечковый триггер.
   - Продолжай, - сухо сказал Руким.
   - Нет, - Инауро покачал головой. - Мне нужно ещё немного времени. И лист бумаги с карандашом. Проводник, рассказывая мне про изнанку мира, рисовала вполне определённую схему. Хочу попытаться её воссоздать. Вы позволите мне это сделать?
   - Сколько времени тебе потребуется? - серьёзно спросил Раниш.
   Инауро развёл руками.
   - Может час, а может быть вся ночь. Но завтра я наверняка смогу показать вам...
   - Нет. Не завтра. Сегодня в сумерки, - Руким многозначительно поднял вверх указательный палец. - Максимум.

***

   Женщина-тень снова неотступно следовала за ним.
   Они двое миновали холл с чучелами, затем запутанный красный коридор, поднялись по лестнице на балкон, быстро преодолели тронную залу, столовую и вышли в помещение с алтарём. Здесь Инауро сперва замедлил шаг, а потом и вовсе остановился.
   - Мне надо недолго поразмышлять, - сказал он в ответ на удивлённый взгляд надзирательницы. - В комнате наверху слишком душно.
   Та на секунду прикрыла свои густо подведённые сурьмой глаза, потом покорно поклонилась и встала у двери, в которую они только что вошли, прислонившись к косяку спиной.
   "Надеюсь, она достаточно устала, чтобы хоть ненадолго потерять бдительность. У меня есть лишь один шанс", - подумал Инауро и приблизился к самой дальней нише с четырьмя лепестками узких окон в глубине.
   Там он с подчёркнуто отрешённым видом присел на каменную скамью, незаметно косясь на скрытые за деревянной перегородкой двери служебных помещений.
   Он размышлял примерно так - сбежать через главный вход у него не выйдет. Во-первых, на широкой и открытой центральной площади его быстро заметят и схватят. Во-вторых, это всё-таки замок, а значит у центральных ворот имеется подъёмный мост и, даже если он по большой случайности сейчас опущен, там наверняка стоит охрана, которая уж точно его наружу не выпустит. Значит надо найти обходной путь, который со стопроцентной вероятностью есть у слуг. Ведь должны же они как-то выбираться из стен замка, поставлять на кухню провизию или избавляться от отходов, не опуская при этом каждый раз мост?
   Он предполагал, что в подобном строении обязательно есть запасной выход. А то и не один.
   Двери, на которые он сейчас исподтишка поглядывал, должны были вести в три возможных места - кладовую, винное хранилище и кухню, а оттуда либо к скрытой калитке, либо сразу за стену. Как минимум, путник очень на это надеялся.
   По его примерным подсчётам до темноты оставалось два, два с половиной, а то и даже целых три часа. За это время он вполне может попытаться провернуть свой рискованный план и скрыться в лесу. А там с наступлением сумерек его едва ли уже кто-то станет искать.
   "Главное, - он покосился на замершую вдалеке женщину-тень, чувствуя, как постепенно ускоряется сердцебиение, - избавиться от неё..."
   Путник лениво поднялся, поприседал, будто бы разминая затёкшие ноги, дошёл до оконной ниши напротив. Постоял там пару минут, а потом, неторопливо направился в сторону перегородки с желанными дверями. Сзади послышались тихие шаги. Видимо надсмотрщица решила пойти за ним.
   "Так и быть, - решился Инауро, - устроим представление. Лишь бы перец не подвёл..."
   Он резко встал как вкопанный. Шаги тоже остановились.
   Он вернулся к одному из оконных проёмов и начал мять пальцами живот, глядя на виднеющийся за стеклом фрагмент крепостной стены. Женщина-тень стояла теперь в нескольких шагах от центрального входа в залу, но ближе не подходила.
   Инауро вновь переместился, присел на скамью и сразу встал. Походил ещё туда-сюда. Затем схватился за живот и чуть согнулся. Снова сел. Надсмотрщица молча наблюдала за его перемещениями.
   - Господи боже. Они что, всегда так питаются? - негромко проговорил Инауро и оглянулся на женщину. - По-моему, мне надо в туалет. Причем срочно. Здесь есть поблизости туалет?
   Надсмотрщица смотрела на него с сомнением во взгляде и не двигалась.
   - Может быть там есть туалет? - он указал на три двери за перегородкой. - Мне правда очень надо, иначе, прошу прощения, но придётся навалить кучу прямо тут.
   Женщина нерешительно направилась в его сторону.
   "Надеюсь, это дрессированное существо не предложит мне в целях удобства испражниться в её подол", - подумал путник и опустил правую руку в карман шаровар, нащупывая влажными пальцами заветный пузырёк с перцем.
   Надсмотрщица ускорила шаг, быстро зашла за деревянную перегородку и приоткрыла одну из дверей. За ней виднелась битком забитая провизией кладовая. Женщина переместилась к другой двери, заглянула в неё. Там была неосвещённая лестница, ведущая куда-то вниз.
   Инауро, театрально охая, встал неподалеку и со страдальческим лицом облокотился на деревянную перегородку, незаметно проверяя её на устойчивость. Перегородка была тяжёлой, но очень старой, так что при определённом усилии её вполне возможно было сломать и использовать для возведения импровизированной баррикады.
   За третьей дверью располагалась вторая кладовая с большими винными бочками и полками с посудой.
   "Ага, - подметил он, чувствуя, как бешено бьётся его сердце. - Самая первая дверь исключается, следующая под большим вопросом, а вот бочки должны сюда как-то доставлять и явно не катя их через весь замок..."
   - Ой, не могу больше терпеть! - простонал Инауро и, когда женщина повернулась, вытряхнул всю перечницу ей в лицо.
   Она вздохнула и отступила на полшага назад, глядя на него таким изумлённым взглядом, что он сперва было решил, будто прогадал и перец для неё сущая ерунда, но затем женщина пронзительно закричала, хватаясь руками за ошпаренные глаза.
   - Прости-прости, - он распахнул позади неё дверь и резко толкнул плечом.
   Женщина влетела внутрь каморки с провизией вперёд спиной и мешком повалилась на пол.
   Он захлопнул дверь, придавил весом своего тела, озираясь. Затем в два прыжка преодолел расстояние до деревянной перегородки, повис на ней и начал с силой раскачивать взад и вперёд, пока наконец в той что-то хрустнуло. Конструкции пошла волной, косо и медленно заваливаясь вперёд.
   Из кладовой доносился шум падающих на пол склянок и глиняных горшков, там билась и бесновалась женщина-тень, но её вопли были приглушены плотно закрытой дверью.
   Инауро кинулся в сторону винного хранилища.
   Помещение оказалось тесным и неосвещённым. Он проскочил мимо нагромождения бочек и упёрся в тупик. Вместо вожделенного прохода там был лишь небольшой наглухо замурованный листом железа лаз и гора хозяйственных инструментов поверх него.
   Не веря своим глазам, путник пинками раскидал завал из мётел и лопат и начал дёргать металлическую заслонку. Та не поддавалась.
   "Неужели всё зря?" - запаниковал он.
   В его распоряжении оставалась лишь дверь номер два, за которой могло оказаться вообще что угодно.
   Он выхватил из кучи инструментов большие кованные вилы, машинально взвесил их в руке и выскочил из кладовой, ожидая, что на крики женщины уже сбежались все кому ни лень - плотоядно улыбающиеся Раниш с Рукимом, щуплые слуги с грустными глазами, толпа гостей каннибалов, калеки в рыцарских доспехах, огнедышащий дракон из подземелья... Но, как ни странно, снаружи никого не было, лишь его надсмотрщица по-прежнему громила кладовку, то и дело врезаясь в заваленную дверь.
   Понимая, что совсем скоро она либо привлечёт к себе ненужное внимание, либо попросту освободится, Инауро без особых раздумий заскочил в полумрак второго проёма, скатился по крутым каменным ступеням и, миновав кромешную мглу короткого зловонного коридора, с вилами наперевес вывалился в сводчатое подземное хранилище с какими-то напрочь проржавевшими сельскохозяйственными механизмами, клетушками для скота, высоченной дровницей и амбарной дверью на примитивном засове, сквозь щели которой сочился яркий солнечный свет.
   Помещение, как и алтарная зала, было разделено небольшой, на этот раз кованой перегородкой. В левой его части при свете коптящих лучин вручную пряли шерсть несколько сгорбленных истощённых женщин, а слева - прямо перед дверью, ведущей наружу - неприкаянно бродило несколько десятков мертвецов.
   То, что это именно мертвецы, Инауро понял сразу, как только их увидел. У некоторых не хватало верхних конечностей и с их плеч свисали лишь ошмётки вздувшейся бледно-розовой плоти со следами запёкшейся крови, у других были сдавлены и расплющены черепа, отчего их выпученные белёсые глаза смотрели в разные стороны, третьи успели разложиться настолько, что походили на оплывшие свечные огарки с прорвавшими склизкое серое мясо рёбрами и позвонками, четвертых выдавал их остекленевший взгляд и безвольно отвисшие рты. А ещё они все были обнажены и от них шёл поистине невыносимый смрад.
   Пряхи за кованной решеткой, едва заметив вбежавшего в хранилище путника, бросили работу и начали подниматься со своих мест, а толпа мертвецов, словно единый организм, разом остановилась и развернулась, чуть покачиваясь, как плохо закреплённые на подвесах марионетки.
   - Да ну ёлки-палки, - невольно простонал Инауро. - А ведь выход был так близко...
   - Выыыход, - многоголосо зарокотала толпа и разом двинулась на него.
   Деваться было некуда.
   Первого своего мертвеца он удачно поднял на вилы и отшвырнул в груду поленьев, второго тоже удалось отпихнуть подальше, а вот в третьем кривые металлические зубья основательно увязли и путник, силясь вытащить их, тяжело закружился по помещению, всё глубже забираясь в толпу ходячих.
   Возле его уха громко клацнули чьи-то потемневшие зубы, влажные пальцы коснулись шеи, но он сумел увернуться, отпихнул одного из атакующих коленом и чуть не упал сам.
   - Выход там! Там! - закричали пряхи, протягивая тощие руки сквозь прутья решетки в сторону виднеющейся впереди двери.
   План улизнуть по-тихому окончательно провалился.
   Наверху раздался приглушённый стенами грохот и буквально несколько секунд спустя в помещение влетела женщина-тень. Юбка её была задрана и заткнута за пояс, из-под неё виднелись туго обтянутые чёрным латексом мускулистые ноги. Её неожиданно юное разрумянившееся лицо теперь тоже было открыто и прямо под двумя пунцовыми валиками, в которые превратились слезящиеся от перца глаза, скалился крошечными пираньими зубками пухлый девичий рот. В руке она держала короткий изогнутый меч.
   "Как чувствовал ведь", - отстранённо подумал путник, кружа в толпе мертвецов в некоем извращённом подобии вальса.
   Вилы наконец с чавканьем вышли из оплывшей грудной клетки, но для ближнего боя орудие не подходило. Им удалось лишь пару-тройку раз огреть по головам особо настырных зомбяков, после чего вилы уверенно застряли между чьей-то шеей с одной стороны и рёбрами - с другой. В тот же самый момент гнилые зубы вонзились в предплечье путника, вырывая приличный шмат мяса. Инауро зашипел от боли, развернулся и лягнул атаковавшего ногой в живот, тот неуклюже отступил и повалился назад, подминая под себя ещё нескольких мертвецов.
   "Похоже, всё это было не самой удачной моей затеей..." - пронеслось в мозгу.
   Рукав рубахи моментально напитался кровью. Силы начали стремительно покидать его, колени превратились в скрипящие дверные петли, а мышцы рук налились свинцом.
   Расталкивая локтями прущую на него толпу, путник краем глаза заметил, как яростно врубилась в гущу ходячих его недавно ещё тихая надсмотрщица. Её меч кромсал и отсекал, то и дело взмывая над головами, будто короткая сверкающая молния.
   - Не туда! Правее! Выход там! - орали пряхи, сотрясая грохочущее кованное ограждение.
   "Сколько я уже здесь? - машинально отпинываясь от тянущихся к нему жадных рук и кое-как уклоняясь от раззявленных ртов, прикидывал Инауро. - Три? Четыре дня? И уже смертельно вымотался. Как Лу выживает здесь годами?"
   Лускус. Он вспомнил о ней и почувствовал, как остро засосало под ложечкой. Помнит ли она о нём? Вдруг она разыскивает его прямо сейчас, пока он медленно превращается в чёртового зомби? Хотя нет, скорей всего она ещё позавчера в последний раз назвала его идиотом и послала куда подальше...
   Нестерпимая усталость накатила на него новой волной. Он рискнул и, похоже, проиграл.
   Чуть поредевшая смердящая толпа, не замечая своих потерь, неумолимо теснила его к глухой каменной стене, хотя до заветной двери оставалось от силы шагов десять. Руки Инауро были прокушены уже в нескольких местах, он чувствовал, что вот-вот потеряет сознание. Перед глазами его замелькали мушки, а воздух стал словно бы слишком густым и почти не проникал в ноздри. На мертвецах, с которыми он боролся, оставались блестящие мазки его крови, но их слепые глаза смотрели куда-то мимо него, будто бы они не испытывали к нему ни малейшего интереса.
   Позади громко закричала женщина-тень, меч её мелькнул ещё раз и пропал из виду.
   "А вообще, - подумал Инауро, - в комнате наверху было довольно мило. Возможно, я смог бы выдумать какой-нибудь более-менее правдоподобный чертеж фиг знает чего и сейчас лениво поедал бы виноград с персиками, лёжа в мягкой постели. А вместо этого, как полный дурак, влип в какую-то совершенно безобразную историю..."
   Снова загремела решётчатая перегородка. Кто-то из прях отпирал небольшую дверцу в самом её углу.
   "С другой стороны, ну вот умру я сейчас и что? Стану как один из этих тухляков и мне будет уже абсолютно наплевать, какое дерьмо творится вокруг. Ну или превращусь в подобие Лускус. Может даже сумею отрастить себе пару полезных гаджетов в процессе. Не так уж это и плохо..."
   Его ладонь упёрлась в чей-то склизкий лоб, чей-то беззубый рот слюнявил ему локоть, чьи-то руки снизу ощупывали его ноги и дёргали за штаны.
   Краем глаза он заметил, как в поле зрения снова появилась женщина-тень. Её платок слетел с головы, одеяние порвалось в нескольких местах, открывая страшные рваные раны, меч мерно покачивался в бессильно повисшей правой руке. Она упрямо ломилась сквозь, казалось бы, нескончаемую толпу ходячих прямо к Инауро, не обращая внимания на впившегося в её плечо зомбяка. Позади неё из-за решетки шли вооружённые одними лишь деревянными веретёнами пряхи.
   - Везучий ты сукин сын, - неожиданно произнесла женщина-тень, затем перехватила меч здоровой рукой и, стряхнув с себя присосавшийся труп, скользнула вперёд.
   Она заслонила собой Инауро, с силой отпихнув его в сторону - туда, где мертвецов было уже намного меньше. Он попятился, споткнулся, но устоял на ногах. Тёплые бледные руки схватили его и потащили прочь. Прямо к открытому дверному проёму, за которым плыли пышные кучевые облака, окрашенные низким солнцем в цвет старого золота.
   - Уходите со мной, - сказал он трём истощённым женщинам, цепляясь ослабевшими пальцами за шершавую древесину косяка.
   Одна из прях посмотрела на него полными слёз глазами и качнула головой.
   - Мы уже мертвы, - еле слышно ответила она и вытолкнула его в проём.
   Инауро упал спиной в воду.

Глава 9. Красный Город

***

   Сам по себе фонтан был очень красивый, изящный, с позолоченными форсунками и большой многоуровневой чашей на ножке, выложенной изнутри мелкой кораллово-красной мозаикой, однако то, что плавало в его центральном резервуаре, вызывало изумление, отвращение и страх одновременно. Вода в нём медленно двигалась и пузырилась, отчего на поверхность то и дело всплывали бледные куски мяса, бывшие некогда человеческими кистями и ступнями. Кожа с них полностью сошла и плавала теперь отдельно, окаймляя гранитную чашу рыхлой серой биомассой. От панического бегства Пикту удерживало лишь нежелание напугать своей реакцией спутника ну и, пожалуй, болезненное любопытство - она никак не могла взять в толк, почему эта жуть пахнет не страшнее какого-нибудь прокисшего кобб-салата.
   "Может всё же бутафория?" - подумала она и сглотнула пересохшим горлом.
   - Ннстаящее, - капризно отклячив пухлую нижнюю губу, протянул стоящий рядом Оффа и попытался окунуть в фонтан палец.
   - Не надо, не делай так, - Пикта поймала его за запястье, он с негодованием вывернулся.
   - Ненастоящее! - громко и внятно повторил Оффа и энергично зашлёпал ладонью по воде.
   Пикта брезгливо отшатнулась, стараясь, чтобы на неё не попало ни капли, и с тоской огляделась.
   Она понимала, что этот не по возрасту рослый подросток с покатыми плечами, массивным задом, мягким как подушка лицом и потерянным взглядом раскосых глаз за толстыми стёклами очков нездоров, а значит творит всякие глупости не со зла. Девушка ещё при встрече определила у паренька слабоумие, но не сразу осознала, насколько всё плохо. Теперь же она и бросить его не могла, и совершенно не представляла, что с ним таким делать, а потому по инерции продолжала пытаться его защищать, однако чувствовала, что энтузиазм её почти иссяк.
   За те несколько часов, что они провели вместе, Оффа стабильно идентифицировал окружающие аномалии как "ненастоящее" и сразу же лез их трогать. Упрямства и целеустремлённости в нём хватило бы на десятерых, малейший интерес моментально превращался в идею-фикс, а отговорить, припугнуть или отвлечь его было невозможно.
   Ещё в самом начале знакомства, когда они только-только покинули заброшенный посёлок и на выходе из него увидели полуразрушенный сарай, её не в меру инициативный спутник решил, что ему жизненно необходимо туда попасть. И вляпался в свою первую неприятность.
   Сарай оказался заполнен зловещими сгустками, похожими на облитых нефтью мышей, которых кто-то непонятно зачем связал хвостами и развесил в таком виде по стенам - будто рыболовные сети для просушки. Разумеется, "мыши" эти оказались никакими не мышами, а непонятно чем вообще, и к тому же пребольно бились током.
   Потом была куча разноцветного мусора, из-за которого они оба некоторое время зверски чесались.
   Зато с аномалией, напоминающей двухметровый высохший улей, им наоборот повезло. Конструкция лишь выглядела страшновато, но реальной опасности собой не представляла, и Пикта в итоге позволила неугомонному подростку спихнуть улей в канаву. После этого Оффа битый час топил улей палкой, затем ловил в тухлой луже головастиков и распихивал их по карманам, потом требовал еды, потом посреди чистого поля искал туалет, а потом они наконец добрели до города.
   - Пойдём, пожалуйста, - сказала девушка и потянула спутника за рукав его разноцветной толстовки. - Оффа, здесь очень стрёмно.
   На самом деле она не представляла, куда им идти, а также в принципе не понимала, что вокруг происходит, но солнце уже почти укатилось за крыши домов и вокруг ощутимо похолодало. Это значило лишь одно - им нужно срочно искать ночлег. После недавнего тревожного сна на влажном земляном полу случайной лачуги, посреди океана колышущейся как желе шепчущей непонятные слова темноты, ей очень хотелось оказаться в нормальном человеческом доме, где есть потолок, четыре стены, чистый паркет и одна крепкая, запертая изнутри дверь.
   Город, который Пикта с первого взгляда окрестила "Красным", состоял сплошь из невысоких каменных строений, выполненных в стиле минималистичной и в то же время этакой открыточной готики. Улицы были чистые, стройные, вымощенные крупными гранитными плитами, чередующимися со стриженными газонами и ухоженными деревьями. Вдали виднелось что-то вроде крепостных стен и башен средневекового замка, чуть ближе располагались ратуша с длинным шпилем и памятник на постаменте.
   Это место создавало ощущение помпезного театрализованного мероприятия и, казалось, будто вот-вот из проулков хлынут нарядные толпы отдыхающих в сопровождении механизированных платформ, уличных музыкантов и ряженых. Пожалуй, здесь было даже красиво. Однако было также и что-то нестерпимо пугающее в этих идеально ровных пурпурно-коричневых проспектах, сказочных флюгерах на черепичных крышах, кованых решетках, узких арочных окнах с отполированными до блеска витражами, приглушённом шелесте идеально подстриженных древесных крон и уютных скверах с плавающей в фонтанах человечиной.
   - Мы с тобой знаешь, как сейчас поступим, - максимально нейтральным тоном проговорила Пикта. - Мы сейчас осторожненько войдём в какой-нибудь дом... ну хоть бы вон в тот... и немножко там походим. Если внутри окажется пусто...
   - Сегодня надо кушать, - перебил её Оффа. - Или я тебя стукну.
   Лицо у него было удивлённым, точнее заранее готовым начать удивляться при получении отрицательного ответа, в уголке вечно приоткрытого рта застыли пузырьки слюны.
   "Какой же противный ребёнок, ей-богу", - подумала девушка.
   - Надо кушать. Ужин, - повторил Оффа. - Надо пить чай со сладким.
   - Да-да, конечно, мы скоро и покушаем, и чаю попьем, и даже выспимся, наверное, - терпеливо согласилась она. - Только давай договоримся никого не бить, бить людей очень плохо.
   В выбранном доме обнаружились широкие раздвижные двери на сенсорных датчиках. От этого всё вокруг начало казаться ещё более подозрительным. Хотя в целом здание, конечно, выглядело роскошно - спиральные лестницы, полированные перила, узорные багровые обои на стенах... и никого.
   Только обойдя полдома, они наткнулись на первое живое существо. Чумазый мальчик лет семи-восьми в безразмерном свитере тихо копошился в одном из коридоров, сидя прямо на полу возле громадного тюка, в котором угадывалась смятая бархатная гардина из холла на первом этаже. При их появлении мальчик быстро упал лицом в гардину и замер. Они тоже остановились.
   Мальчик молчал и не двигался. Наверное, если бы он успел заметить их на несколько секунд раньше, чем они его, путники ни за что бы не догадались, что в коридоре вообще кто-то есть.
   С улицы не доносилось ни звука, в доме тоже стояла редкостная тишина, лишь из-за полуоткрытой двери на террасу доносилось едва слышное постукивание развевающейся на сквозняке занавески из круглых деревянных бусин.
   - Эй, мальчик, - негромко позвала Пикта, продолжая озираться по сторонам. - Мальчик, ты здесь один?
   Мальчик не отвечал.
   - Мы тебя не обидим. Мы с другом просто ищем безопасное место, чтобы отдохнуть.
   Она подождала ответа ещё минуту, после чего оглянулась на стоящего рядом Оффу. Тот со скучающим видом изучал лепнину на потолке. Пикта вздохнула и сделала шаг в сторону прячущегося возле тюка мальчишки, но тот вдруг, не отрывая лица от гардины, поднял вверх правую руку и быстро замахал ею, словно бы прогоняя девушку.
   Она остановилась.
   - Послушай, я всего лишь хотела спросить...
   Мальчик резко сел и замахал обеими руками. На его сером от пыли и грязи лице был написан ужас.
   - Что ты, не бойся. Мы вовсе не хотим тебя обидеть, - опешив от неожиданности, повторила Пикта и тут же услышала позади себя мягкие шаги.
   Не раздумывая, она схватила Оффу за рукав и, вытолкав его на террасу, каким-то чудом усадила на мозаичный пол. Хотела было рвануть назад за мальчиком, но идущий уже миновал предшествующий коридору холл - его шаги стали более отчетливыми, когда он ступил с ковра на плитку.
   Некоторое время она не слышала ничего, кроме этих шагов. Затем идущий остановился. Пикта вжалась спиной в грубо оштукатуренную стену и затаила дыхание, молясь, чтобы Оффе не приспичило что-нибудь учудить.
   - С кем ты разговаривал? - донесся до неё тихий мужской голос.
   Она услышала, как мальчик что-то ответил, но не сумела разобрать слов.
   - Я предупреждал. Следуй правилам, - продолжал вошедший, - на месте не шуметь. Время впустую не тратить. Так?
   Говорил вошедший странно. Тембр его голоса был густой, ленивый, словно бы размазанный, он гнусавил, растягивал слоги и напрочь игнорировал ударения в словах, тем не менее, речь его воспринималась чётко и ясно. Голос мальчишки казался на его фоне невнятным суетливым писком.
   - Хорошо, - послышалось негромкое шуршание, словно бы по полу волокли что-то тяжёлое, и шаги начали удаляться.
   Когда они миновали коридор и погасли, заглушённые ковром в холле, Пикта подползла к двери и осторожно выглянула наружу. Коридор со стороны, куда ушёл незнакомец, был пуст. Она оглянулась в другую сторону и уткнулась взглядом в ряд выцветших ромбов на заношенном свитере мальчика. Тот молча стоял возле двери и внимательно смотрел на девушку. Она медленно поднялась.
   - Пойдёмте, - произнёс мальчик и, развернувшись, резво заковылял вглубь дома на выглядывающем из-под длинного свитера деревянном протезе, заменяющем ему левую ногу.
   Не говоря друг другу ни слова, все трое поднялись на третий этаж здания. Мальчик, не оглядываясь, шёл впереди. Дойдя до одной, ничем не примечательной двери, он остановился и всё так же серьёзно посмотрел на Пикту. Оффу мальчик будто бы сознательно игнорировал.
   - Здесь безопасно, - сказал он, кивком указывая на дверь. - Наши сюда уже не зайдут. Еды здесь нет, но есть вода и можно спать. Тебе лучше закрыть шторы и не выглядывать, когда услышишь крики. Свет тоже не зажигай. Поняла?
   - Поняла, - ошарашено отозвалась девушка. - А ты кто?
   - Мы - собиратели! - с достоинством ответил мальчик и быстро похромал обратно к лестнице.
   Когда он исчез из виду, Пикта с сомнением приоткрыла указанную дверь и проскользнула в комнату, таща за собой Оффу. Внутри был красиво обставленный интерьер, аналогичный уже виденным в доме. От всех прочих его отличало лишь одно - многочисленные вышитые подушечки, покрывала с кистями, расписные тарелки, статуэтки, лампы, вазы и лёгкие этажерки словно бы недавно побывали в центре тайфуна. Они были разбиты вдребезги, поломаны, разорваны на мельчайшие кусочки, перекручены, истерзаны и искромсаны, словно кто-то с маниакальной дотошностью уничтожал малейшее о них напоминание. Более крупные объекты и мебель тоже были повреждены, но хотя бы стояли на своих местах.
   Девушка осторожно обошла комнату, заглянула в уборную с ванной комнатой, проверила большой платяной шкаф, задёрнула плотные бордовые шторы на панорамных окнах и только после этого позволила себе немного расслабиться.
   - Странно всё это, да? - сказала она, ещё раз оглядывая окружающую разруху. - Как ты считаешь, чего всё-таки испугался мальчик? Нас или того дядьку со странным голосом?
   Оффа не ответил. Пикта оглянулась на него и увидела, что он спит, съёжившись на обтянутой бархатом кушетке возле двери.
   - Быстро ты, - пробормотала она и с потерянным видом опустилась на край двуспальной кровати в центре комнаты.

***

   Несмотря на смертельную усталость, заснуть ей так и не удалось. Она битых два часа провалялась поперёк кровати, глядя в тёмный потолок, слушая как урчит её пустой желудок под аккомпанемент монотонного сопения Оффы и по сотому разу прокручивая в уме события этих двух сумасшедших дней. Затем решила-таки раздеться и лечь спать по-человечески. Пошла, сполоснулась в душе - благо, вода оказалась не слишком ледяной.
   Дом казался вымершим, снаружи тоже не доносилось ни звука.
   От нечего делать, Пикта решила порыться в разбросанных по комнате вещах, но даже тусклый свет, падающий из приоткрытой двери в уборную, ей в этом не помог. Всё здесь было настолько измельчено и изуродовано, что она зачастую даже не могла понять, фрагмент какой вещи держит.
   В многочисленных ящиках платяного шкафа, стола и пары прикроватных тумбочек было пусто. Единственной её находкой оказалось лишь необъятного размера женское вечернее платье с оборванным подолом, которое кто-то частично умудрился затолкать за зеркало в ванной комнате.
   "Что же такое здесь произошло? - размышляла она, неторопливо заплетая влажные после душа волосы в длинную лохматую косу. - Если на город напали какие-то монстры и поубивали всех жителей, то почему в зданиях так чисто? Тут, по идее, просто жесть, что должно твориться, особенно на нижних этажах. Может быть, люди заболели или по какой-либо другой причине сбежали из города? Тогда мальчик с тем непонятным чуваком, наверное, мародёры..."
   Оффа завозился и негромко пукнул во сне. И тут же ей показалось, будто со стороны окна донёсся какой-то звук. А может и не было никакого звука, вот только атмосфера снаружи неуловимо изменилась. Пикта затаила дыхание, прислушиваясь.
   Да, на нижних этажах однозначно что-то происходило - едва различимый шум то нарастал, то стихал до звенящей тишины. Ей начало казаться, будто она слышит топот перебегающих с места на место ног, сдавленные стоны, скрип сдвигаемой мебели.
   Девушка поднялась с кровати и на цыпочках прокралась к двери, убедилась, что та заперта и снова прислушалась. Тишина. Лишь в ванной комнате подтекал плохо завернутый кран. Стараясь даже дышать тише, она пересекла комнату и оказалась у высокого зашторенного окна.
   "Прямо как в детской страшилке, - подумалось ей. - Не смотри, девочка, там смерть твоя..."
   С трудом сдерживая нарастающую дрожь в руках, Пикта ухватилась за край тяжёлой шторы и, аккуратно отогнув край, выглянула на улицу. Сперва она не видела ничего, одну лишь струящуюся мглу. Затем в этой мгле что-то шевельнулось, и она похолодела.
   Из-за стекла на неё смотрело лицо. Огромное, во весь оконный проем величиной. Оно смотрело, не моргая. У него был узкий брезгливо скривившийся рот, тонкие трепещущие ноздри и блестящие кроваво-красные глаза, будто бы до краёв наполненные слезами. Плавающий внутри одного из них зрачок размером с человеческую ладонь скользнул в её сторону и резко расширился.
   Пикта тут же задёрнула штору и опёрлась рукой о стену, чтобы устоять на внезапно ослабевших ногах. Теперь она слышала грохот на нижних этажах и блуждающие вскрики, слышала топот ног людей, пробегающих мимо их запертой комнаты, и своё шумное сдавленное дыхание.
   - Оффа! - задыхаясь от страха, прошептала она. - Оффа, проснись!
   Тот даже не шевельнулся. В дверь грохнуло.
   - Оффа! - в два прыжка она оказалась рядом со спящим спутником, начала его тормошить. - Вставай сейчас же!
   Кровь стучала в висках, перед глазами всё ещё стояло то ужасное лицо за стеклом.
   Оффа повернул голову, посмотрел на неё бессмысленным взглядом, по его отвисшему подбородку стекала тонкая струйка слюны, очки повисли на одном ухе.
   - Нам сейчас же надо уходить! - шептала она, безрезультатно пытаясь заставить его сесть. - Или нет, нам нужно забаррикадироваться и придвинуть к окну шкаф!.. Да вставай же ты! Неужели ты не слышишь, что там происходит?!
   Ей показалось, что последняя фраза прозвучала слишком громко, она испуганно зажала рот руками.
   - Хотя нет, мы спрячемся в ванной, они вряд ли туда сунутся.
   - Лаадно, - безразлично протянул Оффа.
   Девушка вдруг заметила, что из одежды на ней лишь трусы с лифчиком, бросилась обратно, начала судорожно натягивать на себя сложенные у кровати вещи. Пальцы не слушались, и ей никак не удавалось справиться с молнией на джинсах.
   - Нет, нет, только не засыпай! - заметив, что спутник снова обмяк, яростно зашипела она. - Ты должен мне помочь! Я одна не справлюсь... Оффа, я не хочу оказаться в том фонтане!
   Где-то этажом ниже раздался протяжный вопль, сместился в другое крыло и погас.
   Оффа наконец сел и со вздохом спустил ноги на пол.
   - Вот умница, не надо засыпать, надо сперва помочь Пикте, а потом уже делай, что хочешь.
   Она, наконец, сумела влезть в кеды и, не завязывая шнурков, побежала в ванную.
   Одного беглого взгляда хватило, чтобы понять - если кто-нибудь ворвётся в комнату, в ванной им спастись не удастся. Щеколда держалась на паре тонких винтиков, да и сама дверь могла защитить разве что от любопытных глаз.
   Девушка выскочила из ванной и застыла посреди комнаты, обхватив голову руками. Она совершенно не представляла, что делать. Тем временем шум внутри дома постепенно начал стихать, блуждающие крики переместились наружу и двинулись вверх по улице, сопровождаемые разрозненными хлопками, похожими на выстрелы. Оффа восседал на кушетке, сосредоточенно оправляя на себе измятую толстовку.
   В этот самый момент в дверь постучали.
   Пикта машинально попятилась и остановилась, упёршись спиной в дверцу платяного шкафа. Среди раскуроченного хлама на полу, она заметила крупный обломок деревянной этажерки, который, при желании, можно было использовать как оружие. В дверь опять постучали, уже более настойчиво.
   - Тётенька, - раздался тихий детский голос, - это я, тётенька. Откройте.
   Думала она недолго. Знаком приказав Оффе молчать, Пикта подобрала с пола кусок этажерки, подкралась к двери и прислушалась.
   - Мальчик? Ты что там делаешь? - открывать дверь было страшно. - Почему ты не прячешься?
   Из-за двери послышалось смущённое покашливание.
   - Я неправильно сказал вам, тётенька, - отозвался мальчик, - здесь сейчас тоже опасно. Пойдёмте, я покажу, где можно спрятаться. Я не вру и я живой. Меня зовут Парвус.
   Девушка чуть помедлила, затем отперла замок и, придерживая дверь плечом, выглянула в образовавшуюся щель. Мальчик казался нормальным, в коридоре было темно и пусто.
   - Хорошо, - она отодвинулась, пропуская его в комнату. - Меня зовут Пикта, а его Оффа. Ты расскажешь нам, что здесь происходит?
   Едва различимый в полумраке мальчик кивнул.
   - Это вам не поможет, - он указал на деревяшку в руке девушки. - Такая палка сразу сломается. Лучше брать ножки от стульев, они крепкие и иногда с гвоздями. Или вот, - он запустил руку в складки своего свитера и вытащил короткий стальной прут. - Им надо бить прямо по голове, это ненадолго их останавливает. Берите.
   - Кто там за окном, Парвус, ты ведь знаешь? - не двигаясь с места, спросила Пикта.
   - Ты смотрела в окно? - помрачнел мальчик. - А пузодёр тоже тебя видел?
   - Пузодёр? - растерянно переспросила она.
   - Берите, - грубо ответил мальчик и ткнул протянутым прутом в живот Пикты, она послушно его взяла. - Вчера по этапу шли шестеро, но одного путника убили и проводника их тоже, а четверо заблудились. Они сейчас бегут в сторону окраины и дохлые все отправились туда, но пузодёры далеко от центра Города не уходят. А если один из них тебя видел, значит видели и остальные.
   - Парвус, я ничего не понимаю.
   Он смерил её долгим пристальным взглядом.
   - Ты не проводник, да?
   - Я обычный человек, - убитым голосом отозвалась Пикта.
   - Тогда тебе надо идти к Кукловоду и просить взять с собой. Но сейчас нельзя, а то непременно убьёт. Надо спрятаться и подождать правильного момента. Я покажу, где стоит наш бронепоезд, а с Кукловодом сама будешь говорить. У нас нет женщин, он будет доволен. Но не сейчас, утром.
   - Подожди, зачем нам какой-то Кукловод? Может быть ты просто...
   - Пойдёмте, - нетерпеливо перебил мальчик. - Путники могут опять прибежать сюда и тогда дохлые прибегут за ними. А дохлых очень много. И Кукловод сейчас с ними.
   Он осторожно приоткрыл дверь, выглянул в коридор, потом поманил за собой.
   - Послушай меня, Парвус, - сказала Пикта. - Может ты просто покажешь нам, как выйти из города?
   - Дурачка с собой не бери, - с неожиданным отвращением ответил мальчик, проигнорировав её вопрос. - Он слабее меня, а мешает больше. Проводник правильно от него отказался.
   Девушка машинально оглянулась на плетущегося позади Оффу. Лицо того ничего не выражало.
   - Как это "не бери"? - возмутилась она. - Нельзя же его просто взять и бросить! Он ведь живой человек, как ты и я!
   - Нет, - сердито отозвался мальчик, не оборачиваясь. - Он дурачок.

***

   На улице было тихо и вместе с тем удивительно тягостно.
   Безвкусная удушливая мгла сумерек вяло колыхалась в узких проулках между зданий. Казалось, всё окружающее пространство до самого неба затопило грязной водой или завалило рыхлым, едва пропускающим свет слоем пепла.
   В сгустившейся темноте Красный Город выглядел иначе. Он уже не казался девушке столь помпезным, как днём, а ещё он вонял. Весь его иллюзорный кукольный пафос будто бы разом сошёл на нет, сейчас он скорее походил на большую заброшенную стройку, где по ночам поднимается жирный чад от горящей резины и пластика, нестерпимо смердит гниющим мусором и сыростью, где воют помойные псы, справляют нужду бродяги и ходят опасные люди.
   Мальчик вёл их вдоль стены, то и дело посматривая наверх. Пикта пару раз пыталась проследить за его взглядом, но так и не заметила ничего подозрительного. Лишь один раз ей послышался негромкий перестук, как если бы по полу рассыпались порванные бусы.
   Она не придала этому значения, однако Парвус вдруг застыл как вкопанный. Его цыплячья шея под светлыми завитками свалявшихся волос вытянулась, он бешено завертел головой.
   - Пузодёры, - испуганно зашептал мальчик, - они...
   Окончание фразы Пикта не расслышала.
   Какой-то неживой, словно его издавал громадный сломанный механизм, низкий и в то же самое время пронзительный рёв, настигший их у самого угла здания, был такой мощи, что всех троих разом впечатало в стену. В окнах задребезжали стёкла, с крыши посыпалась мелкая каменная пыль.
   Сквозь свивающуюся пыльными кольцами мглу на них плыл гигант. Они видели лишь его очертания - массивное шарообразное тело и четыре непропорционально короткие суставчатые конечности, которыми он поочередно упирался то в землю, то в стены домов.
   Монстр снова заревел, вдалеке ему откликнулся ещё один, потом ещё.
   - Надо бежать! - визжал мальчик, приседая и в ужасе дёргая Пикту за рукав.
   Чудище с трудом протиснулось в узкий проулок. Его туловище сплющило словно огромный воздушный шар, напрягшиеся ножки заскрежетали по мостовой. Бледный жёлтый свет случайного фонаря выхватил из темноты его бок и Пикта увидела девять уже знакомых красных глаз. У монстра было целых три лица, которые подмигивали, гримасничали и надменно кривились, вминаясь в окружающие стены.
   И вот тогда девушка побежала.
   Она буквально не могла дышать, её оглушило, перед глазами замелькали чёрные точки. Куда бежит, она не понимала. Тротуар, плиты, стена, ступени, перила, опять тротуар, опять стена, витая ограда, дверь, заперто, камни, небольшой арочный мост... Она несколько раз падала, но вставала и бежала дальше, слыша лишь гулкие удары собственного сердца и незатихающий рёв позади.
   "Мальчик, мальчик, Оффа, мальчик с протезом", - пульсировало в её мозгу, но остановиться она не могла.
   Затем её сбили с ног. Пикта охнула, больно ударилась коленями о мостовую и забарахталась, однако сбивший и поваливший её на землю, уже обмяк. Из последних сил, задыхаясь от страха и хлынувшей со всех сторон дикой вони, она оттолкнула его от себя и поползла в сторону, скользя в лужах вязкой и чёрной как нефть жидкости. Рядом закричали, кто-то грузно перелетел через неё и упал навзничь. В мостовую неподалёку ударил поток яркого света и тут же сместился вбок. Но за эти доли секунды девушка успела увидеть, что барахтается в луже крови посреди груды искромсанных человеческих тел. Большинство из них вяло шевелились. А со всех сторон пёрли новые люди, но жизни в них не было - глядящие вперёд глаза были пустыми, остекленевшими, мутными будто свернувшийся яичный белок.
   Сверху раздался смех и весёлое улюлюканье. Из узкого, похожего на бойницу окна ближайшего здания высовывался полуголый молодой мужчина, он управлял лучом прожектора, выхватывая из полумрака отдельные фигуры, фрагменты стен и залитые кровью тротуарные плиты.
   Пикта, не раздумывая, прямо на четвереньках шустро поползла туда, куда свет прожектора не попадал - к невысокому крыльцу, обрамлённому фигурно подстриженным кустарником. Выбор показался ей удачным. Крыльцо отгораживало девушку от толпы, текущей со стороны уже знакомого здания с шпилем и памятником, а сквозь ветви кустарника можно было следить за происходящим, не опасаясь, что её заметят.
   Некоторое время она сидела, с ужасом всматриваясь в едва различимые лица бредущих мимо мертвецов, затем услышала яростные крики. Луч прожектора одновременно с её взглядом устремился в сторону кричащего, и пятно света выделило группу борющихся тел. Очевидно, где-то среди них был один из упомянутых мальчиком путников, который продолжал бороться за свою жизнь.
   Несколько минут она заворожённо смотрела на эту свалку, куда стекались всё новые и новые мертвецы, словно бы подчиняющиеся указующему лучу света, а потом увидела странного человека, которого не заметила ранее. Тот стоял чуть поодаль под уличным фонарём и, похоже, просто наблюдал. Бредущие мимо мертвецы его не трогали, хотя он в корне от них отличался.
   Да он вообще от всех отличался. Человек этот был очень высоким - на вид метра два с половиной, одет в потёртый комбинезон, резиновые сапоги и камуфляжную куртку, но главное, что поражало, это его телосложение. Казалось, его перекрутили и сплющили, а затем уродливо растянули в длину, отчего все его суставы стали шиворот-навыворот, тело приняло форму вопросительного знака, шея удлинилась, а лицо так и вовсе потеряло любое сходство с человеческим. Впрочем, даже цвет его пергаментно тонкой кожи был неестественно-розовым, словно у новорожденного младенца, и будто бы слегка светился изнутри.
   "Кукловод", - поняла Пикта.
   Из свалки тел, отмеченной потоком света, снова донёсся крик - только теперь он был полон ужаса и боли, в унисон ему раздалось бодрое улюлюканье.
   - Вождь, а, вождь! - опасно свесившись из окна, позвал из соседнего здания жизнерадостный голубоглазый мужчина, управляющий прожектором. - Я только что видел на соседней улице ещё одного. Похоже, он решил спрятаться у ратуши. Но там сейчас стопудово пузодёры, так что далеко не убежит. И ещё путников явно больше, чем мы сперва насчитали. Человек семь, может даже восемь.
   - Восемь? - переспросил странный человек уже знакомым девушке гнусавым голосом.
   - Типа того, ага. А ещё малой говорил, что видел бабу в одном из домов. Сказал, вроде как даже симпотная.
   Странный человек ничего не ответил, лишь сделал незаметное движение рукой, и борющаяся куча посреди улицы распались на отдельные расползающиеся в стороны изуродованные тела. Мужчина в окне присвистнул, разглядывая единственное, оставшееся лежать неподвижно. Это был человек в красной от крови футболке со сделанной от руки надписью "нопасаран".
   - Славно повоевали, пацаны, даже немного завидно, - подытожил мужчина и выключил прожектор.
   Пикта осторожно отодвинулась от куста, забилась впритык к крыльцу и поджала под себя ноги.
   "Они знают, что мы здесь... Я-то думала, мальчишка хочет помочь, а он сдал нас с потрохами. Оффа, - она непроизвольно начала грызть ноготь на большом пальце. - Надеюсь, он хотя бы недолго мучился..."
   - Ползи сюда, - еле слышно прошептал чей-то голос поблизости. - Скорее, пока тебя не заметили.
   Пикта в ужасе отшатнулась и хотела было дать дёру, но её тут же поймала за плечо крепкая рука неразличимого в темноте незнакомца, лежащего на животе поперёк крыльца.
   - Спокойно, - сдавленно зашипел тот сквозь закрывающую нижнюю половину его лица повязку. - Я не с ними. Ни с кем из них. Я тут сам по себе и вполне мог бы пройти мимо, но ты спряталась в настолько плохом месте, что это ну просто ни в какие ворота. Давай, медленно и аккуратно подтянись и залезай ко мне.
   Его жёсткие пальцы чуть ослабили хватку, а затем возле лица девушки появилась вторая рука с раскрытой ладонью.
   - Я помогу, держись.
   Не видя иного варианта, она ухватилась за протянутую руку. Незнакомец одним рывком затащил её на крыльцо и указал на приоткрытую дверь.
   - Я здесь уже больше двух часов за всем наблюдаю и даю почти стопроцентную гарантию, что никто сюда больше не заявится. Оглянись.
   Действительно, основная волна ходячих мертвецов схлынула, даже убитый на её глазах "нопасаран" поднялся и, спотыкаясь, ушёл вслед за ними, странный человек в комбинезоне тоже исчез из виду и лишь пара тёмных силуэтов тёрлись около дальних домов, что-то подбирая с залитого кровью асфальта. Совсем неподалёку протяжно заревел гигант, но на этот раз ему никто не откликнулся.
   - Не поднимайся, - сказал человек в повязке. - Ползи за мной.

***

   Внутри дома было ещё темнее, чем на улице, зато воздух казался намного чище и горло больше не саднило.
   Незнакомец прикрыл входную дверь, плавно задвинул её чем-то тяжёлым и остановился, будто бы раздумывая, что ему делать дальше. Пикта едва различала его очертания в окружающей мгле и не понимала, на что именно тот смотрит. Возможно, он тоже был каким-нибудь чудовищем и прямо сейчас решал - сожрать ли её сразу или сперва избить и изнасиловать.
   При других обстоятельствах она наверняка ни за что не согласилась бы пойти с ним, но сегодня мертвецы снаружи пугали её куда больше.
   - А эти бандиты, однако, шустрые ребята, - еле слышно проговорил незнакомец и стянул с лица повязку. - Ты видела того, кто управляет зомбяками? Хорошо, что они тебя не заметили. Я смотрел из окна наверху, они легко загнали и переубивали пять здоровых вооружённых мужиков. Ты была с ними или ты из тех, о ком они изначально не знали?
   Девушка молчала. Её трясло и подташнивало, мысли путались, джинсы липли к телу, пропитавшее их зловоние настойчиво лезло в ноздри, потому она старалась дышать только ртом.
   - Ты там вообще живая ещё? - в голосе незнакомца послышалась тревога. - Они тебя не заразили?
   - Чем? - испуганно спросила Пикта, вскидывая голову.
   Незнакомец с облегчением выдохнул.
   - Зомби вирусом, - серьёзным тоном заявил он. - Ну или что там происходит после укуса ходячим мертвецом. Но даже если тебя укусили, не переживай, превращение не сразу происходит. А может здесь это вообще не так работает. Меня покусали несколько часов назад, и я вроде пока ещё в порядке. Ну, в относительном.
   Девушка почувствовала, как в её животе что-то сжалось, отчего резко захотелось в туалет, а по шее побежали мурашки, занырнули под футболку и расползлись, приподнимая волоски по всему телу. Совершенно одна, в неизвестном страшном городе, среди чудовищ, злобных мародёров и толп мертвецов, в темноте чужого дома, наедине с человеком, который утверждает, что в любую секунду может стать зомби...
   Она обхватила себя за поджатые колени, но сразу же с отвращением отдёрнула руки - штанины джинсов были холодными и склизкими.
   Незнакомец, чуть прихрамывая, отошёл к противоположной стене и тяжело опустился на пол.
   - Как же сильно хочется курить, - проговорил он. - И наверняка совсем скоро захочется есть. Еды я, кстати, нигде не нашёл. Непонятно, где её вообще добывать.
   Он хмыкнул.
   - Вот странно, да? Мы уже настолько привыкли, что можно просто пойти и купить себе еду в магазине, что в незнакомом месте совершенно теряемся. Я ведь даже охотиться не умею. Наверное. Не пробовал. А макароны здесь на деревьях, к сожалению, не растут. Кстати, как вообще понять, что тут можно есть, а что ни в коем случае нельзя? Меня до этого момента кормила Лу. Потом монашка, ну то есть джин Каш-Каш. Потом близнецы. Они все знали, где достать пищу. А я такой вот бесполезный. Зато в доме имеется водопровод, и он работает. Жаль, вода здесь не очень хорошая.
   Человек вздохнул и некоторое время задумчиво скрёб свой подбородок.
   - И вообще, не понимаю, зачем вся эта тема с едой здесь, в посмертии? Нет, ну вот правда, для чего? Мы ведь уже в курсе, что тут всё ненастоящее - материя, мысли, воздух...
   Пикта молчала. Незнакомец, похоже, был сумасшедшим.
   - Думаю, надо уходить из этого города, - продолжал рассуждать он. - Вот только я уже пытался добраться до леса засветло, и у меня почему-то ничего не вышло. Там невидимый заслон или типа того.
   - У меня есть сигареты, - чуть повременив, сказала девушка.
   - Что? Серьёзно? Сигареты?
   - Да. Немножко. Я пытаюсь бросить.
   Её собеседник несколько секунд не издавал ни звука, затем Пикта услышала его сдавленный смешок.
   - А что, бросить это хорошая идея. Иначе в дальнейшем придётся курить подорожник. Не поделишься?
   Девушка двумя пальцами выудила из заднего кармана джинсов сплющенную пачку с вложенной в неё зажигалкой и толкнула по полу в сторону незнакомца.
   - Вот спасибо, - искренне поблагодарил тот.
   На несколько мгновений вспыхнул огонёк, разгоняя окружающую мглу, и в его неровном свете Пикта успела разглядеть своего собеседника. Это был молодой жилистый парень на вид немногим старше неё, с рыжими словно апельсин волосами, одетый в какую-то рваную хламиду неопределённого цвета.
   Пламя зажигалки погасло и в воздухе повисла мерцающая красная точка зажжённой сигареты. Незнакомец с наслаждением затянулся и неторопливо выдохнул.
   - Так и когда вы превратитесь в зомби? - робко спросила Пикта.
   Рыжий хмыкнул.
   - Надеюсь, что никогда. Но я обязательно предупрежу, если это вдруг начнётся. Кажется, здешние зомбяки чувствуют, когда начинают превращаться, - в его голосе послышались едва уловимые нотки грусти. - И к тому моменту они уже совсем неважно выглядят. Сам видел. Я был в замке, там их тоже полно. Чудом сбежал. Так что туда ходить не надо, в замке вообще какой-то кошмар творится. Кстати, меня зовут Инауро, я человек и без понятия, как здесь оказался.
   Девушке вдруг стало очень смешно.
   - Выходит, у нас клуб анонимных потеряшек, - нервно захихикала она и тут же машинально прикрыла рот тыльной стороной ладони. - Извините. Вы ведь меня не обманываете сейчас, нет? Просто я тоже не понимаю, что происходит. Наверное, нас похитили и чем-то накачали, потому что я вот совершенно ничего не могу о себе вспомнить. Кроме того, что меня зовут Пикта. Только, по-моему, это не совсем моё имя, а что-то типа прозвища.
   - Позывной, да. Здесь у всех только позывные, - немного помолчав, отозвался рыжий. - Так ты одна сюда пришла или с кем-то?
   - Ну, - она замялась, - со мной был Оффа, но мы с ним разминулись, когда появился пузодёр. Наверное, он уже погиб. Не думаю, что он вообще способен выжить в одиночку. Оффа умственно неполноценный.
   - Понятно, - мрачно проговорил Инауро.
   - Так и что же нам теперь делать?
   Собеседник не ответил, лишь молча притушил докуренную сигарету. Пикта поняла, что идей у него нет.
   Она заёрзала на твёрдом полу, прислонилась к стене и вытянула ноги.
   "Ну окей. Пожалуй, пора смириться с тем фактом, что я действительно потерялась и, вероятно, немного спятила, - подумала она. - У меня нет телефона, нет выхода в интернет. Мне не у кого спросить дорогу, да я и не знаю, куда мне надо, потому что у меня амнезия. На помощь спасателей или военных рассчитывать не приходится, нет здесь никаких спасателей, здесь только монстры и такие же спятившие от страха люди как я. Наверное мы каким-то образом попали в жуткую параллельную вселенную. И теперь мы здесь попросту умрём..."
   Пикте стало очень жалко себя, но слёз почему-то не было. Видимо, адреналин ещё не до конца её отпустил.
   Несколько минут они молчали, затем снаружи снова раздались умноженные эхом крики.
   - Пойду посмотрю, - шепнул Инауро, поднялся и быстро захромал куда-то в темноту.
   - Подождите меня! - сдавленно пискнула Пикта, вскочила и засеменила следом.
   Когда она наконец нагнала его, вскарабкавшись по лестнице на второй этаж, он уже выглядывал в огромное не зашторенное окно.
   - Осторожнее, - прошипел парень, отодвигая её в сторону. - Они на соседней улице, но всё равно могут нас заметить. Вон там, видишь? Свет скачет...
   Яркий луч прожектора метался за домами то влево, то вправо, а в промежутках просто выстреливал в тёмное небо словно управляющий им никак не мог решить, в какую конкретно сторону ему надо светить.
   - Возможно, там двое, - еле слышно проговорил Инауро. - Шестой путник... и твой Оффа.
   Она прикусила нижнюю губу, с силой вцепившись пальцами в его локоть. А затем увидела светловолосого мужчину, который с трудом, согнувшись, перемещался вдоль стены одного из домов. Он брёл, держась руками за живот и чуть подволакивая ногу. Его то и дело заносило, видимо он был серьёзно ранен.
   - Надо ему помочь, - в ужасе прошептала Пикта.
   Инауро лишь покачал головой.
   - Всё, поздно.
   Из проулка текла толпа тел. Мертвецы валились будто поставленные в ряд шашки домино, следующие ряды шагали по головам и спинам своих упавших собратьев, а те продолжали ползти, не останавливаясь. Их были там сотни, если не тысячи. Мужчины, женщины, старики, худощавые подростки. Голые, одетые, оборванные. С вырванными конечностями, пробитыми головами, разлагающиеся и целёхонькие, отличные от живых лишь своими противоестественно смазанными и вместе с тем подрагивающими в неконтролируемом припадке движениями.
   Всех их вёл жуткий Кукловод, невозмутимо стоящий в отдалении со сложенными на впалой груди руками.
   Путник упал, но смог подняться. Стряхнул с плеч не нужный более рюкзак. Расстояние между ним и толпой неумолимо сокращалось.
   В окне дома напротив мигнул и сразу же ослепительно вспыхнул прожектор, выделяя идущего большим световым овалом. Будто актера на сцене театра. Инауро вздрогнул и оттащил Пикту в сторону. Порывисто дыша, они прижались спинами к погружённой во мрак стене. Потом снова осторожно по очереди выглянули наружу.
   Толпа уже нагнала путника, но он продолжал идти вперёд, таща за собой целую вереницу вцепившихся в его ноги мертвецов. Остальные шли прямо по ним.
   Кто-то схватил его за растрёпанные волосы. Его голова запрокинулась, рот широко раскрылся, но крика не было. Путник повалился на колени и его, ещё живого, начали потрошить.
   Пикта в ужасе отвернулась и закрыла ладонями лицо. Инауро же наоборот продолжал смотреть, не отрываясь.
   Стекло задрожало от рёва шарообразного гиганта, следом в поле зрения появился и он сам. Словно наполовину сдувшийся дирижабль, он протиснулся между двумя рядами домов и, будто чудовищный слизень, пополз вниз по улице, оставляя за собой влажный след из размозжённых, но всё ещё подёргивающихся тел.
   - Это ужасно, - со слезами в голосе проговорила Пикта.

***

   - Это прекрасно! - всплеснула руками библиотекарь. - Настолько интересного запроса нам давненько уже не поступало! Шагающий Монолит, говорите? Так-так, давайте посмотрим, - она начала суетливо рыться в огромном библиотечном каталоге, погромыхивая деревянными ящичками и то и дело поднимая на Лускус свои сияющие от восторга глаза. - Марксизм, марля, марсиане... Нет, мо... мозаика, молебен... Сейчас-сейчас, секундочку. Монотеизм... А, вот! Монолит! Так, посмотрим.
   Она плавно сместилась к соседнему каталогу и, ведя пальцем по алфавитным указателям, поднялась на три метра вверх.
   - Монолит, - с удовольствием причмокнув, повторила она и снова загремела, двигая ящички. - Бетонный, гладкий, гигантский. Нерушимый. Нет, всё не то... Нашла! Шагающий. А труды какого именно автора по этой теме вас интересуют, подскажите, пожалуйста?
   - Ээ, - растерянно отозвалась Лускус. - Да всех, наверное.
   - Изумительно!
   Библиотекарь вытащила один из длинных ящиков и, победоносно потрясая стопкой потемневших от времени бумажных карточек, опустилась вниз.
   - Ну вот, извольте. Для начала могу предложить вам ознакомиться с умопомрачительным научно-фантастическим романом Мизуро Канибуро и не менее впечатляющим исследованием палеоастрийского археолога Йона Жеравина Дек Фуна. У нас также имеются в наличии два бесподобных альбома с репродукциями работ художников...
   Лускус схватилась за голову.
   - Вот это всё, - она указала пальцем на плотно уложенные в ящике карточки, - по теме Шагающего Монолита?
   - Разумеется, - горделиво вскинула подбородок тётушка. - Нашей библиотеке буквально нет равных по количеству абсолютно удивительных печатных изданий. И это я вам даже ещё не предложила каталог с периодикой.
   - Так, стоп, погодите, - Лускус помассировала пальцами свои стремительно наливающиеся тяжестью виски. - Давайте, пожалуй, начнем с репродукций... или как их там. Честно, даже не представляла, что будет такой объём информации.
   - Да, так обычно и случается, - согласилась библиотекарь и снова заулыбалась. - Ну, художники так художники.
   Она ловко выхватила две карточки из стопки и поплыла вглубь рядов со стеллажами.
   - Я вам и старых мастеров принесу, и новых, - крикнула она издалека.
   Лускус с тоской огляделась по сторонам. Потом опустилась на потёртый стул, дотянулась до оставленного деревянного ящика и начала наобум перебирать плотные картонные квадратики. "Шагающий Монолит и эффект КанталО", "Теория физического вакуума, сталкивающиеся абсолюты и Шагающий Монолит", "Шагающий Монолит в призме народного творчества коренных палеоастрийских народов".
   - Мрак, - только и смогла произнести она.
   Рядом зашуршала, аккуратно снимая с книг суперобложки, незаметно вернувшаяся библиотекарь.
   - Можете присесть за любым понравившимся вам столом в читальном зале и ознакомиться, - она протянула проводнице два увесистых альбома с иллюстрациями.
   - Благодарю, - пробормотала та.
   "Репродукции работ старых мастеров" она осилила быстро - мутные снимки каменюк с выдолбленными на них закорючками и глиняные дощечки с примитивными изображениями куска чего-то с человеческим лицом её не заинтересовали. А вот на современных художниках Лускус залипла. Местами это было действительно красиво и впечатляюще. Особенно ей понравились картины автора с именем, состоящим практически из одних согласных. На них Монолит изображался в виде космически масштабной скалы с двумя арочными выступами по бокам и раззявленным ртом посередине. По выступам его будто ползли извилистые вены, подножье терялось в плотном желтоватом тумане, а возле него копошились неясные силуэты в саванах, исступлённо тянущие вверх многочисленные костлявые руки.
   "Ну, в общем, да, - думала она, медленно листая альбом. - Это и правда объект почитания какого-то культа".
   После беглого просмотра работ художников Лускус попросила библиотекаря отыскать ей исторические справки по теме вместе с трудами археологов и не прогадала.
   Практическое руководство под названием "Шагающий Монолит в свете законов мироздания" за авторством некоего "пр. и д-ра техн. наук" по фамилии Энкильш зацепил её особенно. В нём было много непонятных отсылок, терминов и формул, однако именно там она вычитала, что культ действительно имел место быть. И Монолит правда шагал. В том смысле, что он постоянно, без чьей-либо помощи перемещался по какой-то запретной для рядовых странников локации и поймать его, судя по всему, представлялось той ещё задачкой.
   Его почитатели обозначались в книге странным словом "затиджи", иногда заменяемом на смутно знакомый проводнице термин "архитекторы", и выдавались автором за потомков самой первой расы людей, которые, собственно, построили и Шагающий Монолит, и до кучи все прочие значимые объекты междумирья. Люди эти якобы были чрезвычайно высокоразвитыми существами и однажды сумели наполнить целый новый мир всевозможными и невозможными структурами, текстурами и фактурами. Об этом упоминалось очень коротко и вскользь, но Лускус невольно вспомнила сказочку, рассказанную ей Джубой перед самым их расставанием. А ещё эти затиджи верили, что в Монолите заключена отдельная сжатая до точки инфернальная вселенная, где сокрыт не кто бы то ни было, а сам Создатель изначальной материи. Следовательно, затиджи не столько поклонялись жуткому камню в чёрной пустыне, сколько горевали по утраченной мудрости Создателя.
   "Это тело - всего лишь тень. Его не возродили, а оживили, и не Бог, а существа, способные восстановить тело, но не душу. Душа же, до поры витает потерянная, печально взирая с высоты на своё страдающее в лишениях тело, - утверждалось в одном из абзацев книги. - Однако разум, будучи однажды пробужден, не способен более выносить разлуки с душой и потому неумолимо стремится ввысь".
   Далее было что-то про то, что проникнуть в физическую суть "эффекта Монолита" пока не удаётся. Мол, установлены лишь его отдельные проявления.
   "По всей видимости, - писал автор, - его форма является наилучшим концентратором излучения, обусловленным влиянием извне и взаимодействием с Сущностью Мира и окружающим вакуумом. Данное излучение обладает высокой проникающей способностью и специфическим воздействием, способным изменять физико-химические и биологические свойства объектов".
   В общем, исходя из текста, воздействие это было преимущественно таким, что всё живое вокруг него быстро портилось и дохло.
   - Так. Это, конечно, очень интересно, но Инауро-то здесь причём? - пробубнила себе под нос Лускус, чуть подумала, затем вытащила из внутреннего кармана рюкзака завёрнутую в вощёную бумагу копию схемы Шагающего Монолита и аккуратно разложила её перед собой.
   "Сплошная механика, - подумала она, рассматривая сложную систему шестерёнок, рычагов и тяг, явно рассчитанную на то, чтобы последовательно открывать нечто многослойное. - Хотя нет, стоп, гидравлика тоже вроде присутствует. А что есть гравитационная линза? Акустический резонатор? Серьёзно? Это штуковине надо ещё песни петь или что?"
   Она медленно провела пальцем слева направо - от чертежа основного механизма к двум отдельно отрисованным дисковым контроллерам. Те визуально напоминали старинные корабельные штурвалы и были помечены стрелками, указывающими в восьми возможных направлениях, а также буквенными обозначениями, складывающимися в код по типу "MAOAXELMA.
   Рядом еле слышно зашелестело. Проводница оглянулась.
   Библиотекарь нависала позади, уперевшись задом в один из стеллажей, и с любопытством заглядывала Лускус через плечо. В руках у неё была перьевая метёлка для смахивания пыли.
   - Извините, - смущённо отодвинулась тётушка, заслоняясь метёлкой точно веером. - Вы так увлечённо читали сложную научную литературу, что я буквально заразилась вашим энтузиазмом и немного подсмотрела. Не могли бы вы сказать, что за занимательный чертёж вы сейчас достали? У нас я таких не видела.
   - Это мне ведьмы дали, - хмуро ответила проводница, машинально прикрывая схему Монолита ладонью. - По той же теме.
   - А, понятно, - прикусила губу библиотекарь. - Очень хочу попросить вас позволить мне, когда вы закончите, снять с него ксерокопию, чтобы внести в каталог и её тоже. Если вас, конечно, не затруднит. Уверяю, в нашей библиотеке даже ксерокопии представляют научную ценность. А вообще, у меня тут мысль возникла... - вид её стал слегка заискивающим, - время позднее, утро нескоро, за окном чёрная чернотуха... так что я взяла и кофейку нам зернового сварила. Уж не отказывайтесь.
   - Честно говоря, не планировала кому-либо эту схему вообще показывать, - начала было Лускус, но потом решила не нагнетать. - Впрочем, надо в ней сперва разобраться, может она для меня вообще никакой ценности не представляет, и я просто отдам её вам, без всяких ксерокопий. А вот от кофе не откажусь, мысль и правда дельная.
   Тётушка всплеснула руками и оперативно прикатила откуда-то из глубины библиотеки небольшую сервировочную тележку с кофейником, тарелкой с плюшками и двумя крошечными стеклянными чашками.
   - Вы какой кофе предпочитаете? - засуетилась она. - Чёрный, со сливками или с сахаром?
   - И с тем, и с другим, наверное...
   - Ой, приборы забыла! - воскликнула библиотекарь и снова умчалась вдаль.
   "Видимо, и правда чересчур истосковалась по живым собеседникам", - подумала Лускус, сдвигая на край стола свою подборку книг.
   Библиотекарь вернулась порозовевшая и чуть запыхавшаяся, на расписном деревянном подносе в её руках стояла фарфоровая сахарница.
   - Знаете, тут порой тишина такая, будто в гробнице, - с печальной улыбкой сказала она, хаотично перемещая по столу принесённую посуду. - Однако на данный момент я - единственный выживший архивариус, а значит на мне одной лежит полная ответственность за все эти сокровища. Очень тяжело порой становится. Совсем никто не заходит, новых поступлений тоже почти нет. Семь циклов назад ещё и охранника на полставки зарезали, он конечно нелюдимый был, но теперь вот совсем поговорить не с кем. Одни лишь книги, книги кругом. И наверху завал всяких неразобранных коробок и папок с документацией.
   Она с шумом придвинула к столу ещё одно кресло и села, рассеянно накручивая нитку жемчужных бус на указательный палец. Потом оглянулась на поднос и всплеснула руками.
   - А ложки-то не принесла, растяпа этакая. Вот видите, что изоляция с людьми творит.
   Библиотекарь опять уплыла и мгновенно вернулась, прижимая к себе молочник со сливками. Ложек при ней по-прежнему не было. Она присела на краешек кресла и замерла, будто пытаясь вспомнить, о чём она опять забыла.
   "Очень странная женщина", - решила Лускус.
   Тётушка подалась вперёд и мягко коснулась её плеча.
   - Так что вы уж простите мою болтливость, - она тут же виновато убрала руку. - Жизнь, так сказать, припёрла меня к крайнему барьеру.
   Проводница хмыкнула.
   - Ну, знаете, вас не так-то просто найти. Может потому никто к вам и не заходит?
   - Да? - удивилась тётушка и на несколько секунд задумалась. - Да, вероятно вы правы. К тому же сейчас всё буквально как на углях раскалённых и не понятно, что день грядущий нам готовит. В старых знаниях нет необходимости, выжить бы.
   Она наконец выставила чашки в удовлетворившем её положении и, разлив по ним кофе, щедро насыпала Лускус сахара и бахнула следом сливок.
   - Надеюсь, ещё не совсем остыл... Кстати, как вам нравятся наши кресла? Согласитесь, очень удобные? Простейшая конструкция, зато какая надёжность, прочность просто немыслимая. И велюровая обивка. Хотя, конечно, велюр быстро изнашивается. Я подумывала насчёт того, чтобы заменить его гобеленовой тканью, - она отпила кофе, обожглась и торопливо добавила сливок. - Увы, гобелен истирается ещё быстрее, зато рисунок не банальный.
   - Прекрасные кресла, - согласилась Лускус.
   - Качественная мебель крайне важна при малоподвижном образе жизни, - проговорила библиотекарь. - Когда кости свербят, ноют и болят, жизнь сама по себе праздником не кажется, а на плохой мебели так и вовсе. Гемоглобин, холестерин, давление повышаются, в общем тьма возрастных недугов сразу проявляются. Ещё и погодка старым костям даёт прикурить.
   Лускус отпила свой неразмешанный и потому совершенно несладкий кофе, с тоской оглянулась на отставленную в сторону пачку книг.
   - А потому, барышня, обязательно следите за своим давлением. Укрепляйте сосуды. Пусть будут эластичными и чистенькими.
   - Вы знаете, я, наверное, ещё немного почитаю, - сказала наконец проводница.
   - Да-да, конечно! - всполошилась тётушка. - Я ни в коем случае не хотела вам мешать, - она подлила себе порцию свежего напитка. - Сейчас только допью и пойду.
   "Это даже как-то грустно, - подумала Лускус, выуживая из стопки книг очередной научный труд. - Она наверняка не первый свой век проживает. И вот рядом совершенно никого. А ведь она стопудово не всегда была такой. Погрязшей в пыльных фолиантах..."
   - Рекомендую вам повнимательнее присмотреться вон к той красненькой книжке с кожаным корешком, - почти не отрывая от губ ободок своей чашки, шепнула библиотекарь.
   - Вон к той?
   - Да, именно к ней, всё верно. Там, возможно, есть как раз то, что вы ищете. Я случайно подслушала ранее, как вы произнесли имя "Инауро". Это же, насколько я понимаю, имя, да? И переводится оно как "в золоте". Смею предположить, именно поэтому вас и должна заинтересовать легенда о золотом восьмигранном ключе, способном отпереть тайный вход, сокрытый в недрах Шагающего Монолита.
   Лускус открыла было рот, но ничего сказала, а просто повернулась и уставилась на съёжившуюся в соседнем кресле библиотекаршу.
   - Очень интересная история, - сдавленным голосом уточнила та. - Такая драма. Читала её взахлёб.
   - А что ещё вы по этой теме читали?
   - Всё, разумеется, - тётушка сделала какое-то неопределённое движение рукой и снова отпила из чашки. - Я всегда все поступления просматриваю. На то ведь я и архивариус, чтобы читать, систематизировать и каталогизировать.
   Последующие четыре часа они провели в весьма продуктивном диалоге, на протяжении которого Лускус постепенно всё больше мрачнела. Информация, которую ей за это время поведала библиотекарь, превращала неприятную ситуацию с похищением подопечного в катастрофу буквально космических масштабов.
   - Батюшки! Уже, оказывается, почти два ночи, - в какой-то момент воскликнула тётушка и поднялась. - Менее чем через полтора часа открывать библиотеку, а я тут пристала со своей старушечьей болтовней. Так и не дала вам спокойно почитать. Всё, ухожу. Попробуйте плюшки, я сама их вечером напекла, они должны быть ещё мягкими.
   Стремительный уход архивариуса оставил у Лускус ощущение какой-то недосказанности. Она долила в чашку остатки давно остывшего кофе и залпом выпила вместе с горьким осадком. Затем откинулась в кресле и с силой потёрла ладонями лицо. Конечно, неплохо было бы чуть подремать перед новым днём, но она понимала, что не заснёт, даже если очень постарается. Так что она встала, поприседала, чтобы разогнать кровь, и затем некоторое время тупо бродила вдоль стеллажей, теребя заскорузлые корешки книг.
   "Зачем мне это всё? - думала она. - Нет, ну вот какого чёрта? Высшие замутили очередную грандиозную афёру со сменой власти, а разруливать почему-то должна я. Кто я вообще такая, чтобы лезть в дела Высших? Как я могу им помешать?"
   - Если позволите, хотела бы напомнить вам про то, что нужно ещё сделать ксерокопию с вашей схемы, - сказала возникшая вдалеке библиотекарь и сложила руки в умоляющим жесте. - А я пока на своё усмотрение подготовлю для вас несколько изданий, которые вы имеете право взять по своему читательскому билету. Думаю, они вам пригодятся. Только вы уж, пожалуйста, верните их нам в целости и сохранности.
   Над её головой виднелась вырезанная на деревянной балке надпись "Cum omnia evanescunt, sola scientia remanebit".
   - Когда всё исчезнет, - машинально перевела Лускус, - останется лишь знание.
   - Именно, - одними губами улыбнулась тётушка и ушла заполнять формуляры.
   Покидая здание, проводница на пару секунд задержалась в прихожей, стаскивая с ног истрепавшиеся за ночь бахилы. Из дверного проёма в глубине холла на неё печально смотрела архивариус. Лускус ей отсалютовала, и та сразу бодро замахала рукой в ответ.
   - До скорых встреч, милая барышня, - сказала она. - Вы уж заходите к нам почаще, - и вежливо добавила, - будьте так любезны.

Глава 10. Перезапуск

***

   Предрассветное небо постепенно наливалось тусклым лилово-розовым свечением. Инауро молча курил, стоя возле панорамного окна на втором этаже. Пикта посапывала в углу, свернувшись калачиком прямо на голом полу.
   На улице было тихо и уже почти ничто не напоминало об ужасном побоище во мраке. Мародёры и зомби исчезли из вида, пролитая кровь впиталась в землю между камней, шарообразные монстры сожрали то, что до этого надавили и деловито расползлись, крупные синие птицы со змеиными шеями соскребли с мостовой остатки, а следом за ними опустевшую улицу тщательно подлизала какая-то непонятная мелкая живность, похожая на зелёные грибы с клешнями. Даже брошенный светловолосым путником рюкзак куда-то исчез.
   Инауро снял с себя драное покрывало, найденное ранее в одной из комнат на первом этаже, и прикрыл подрагивающие во сне плечи девушки.
   Раны на его руках, оставленные зомбяками в замке, болели, пульсировали и в целом выглядели неважно. Он, конечно, как мог промыл их вчера водой и перевязал лоскутами, оторванными от чистой на вид простыни, но по всей видимости этого было мало. Ушибленное при падении в ров колено тоже до сих пор ныло. Увы, никакого подобия аптечки с медикаментами в этом доме найти ему так и не удалось, хотя он постарался максимально тщательно обшарить большую часть помещений. Хорошо хоть симптомов заражения зомби-вирусом не наблюдалось.
   Нужно было организовать какое-то оружие - для себя и случайной спутницы. При свете это уже представлялось более возможным, но он всё никак не мог решиться покинуть наблюдательный пункт. Будить девушку ему тоже пока не хотелось. Он прекрасно помнил, каково это проживать свои первые дни в этом мире, и потому хотел дать ей возможность подольше о нынешней реальности не вспоминать.
   Инауро опустился на пол и сел, подтянув к себе согнутые ноги.
   После провала вчерашнего плана об уходе в леса, всё остальное время он мучительно разрабатывал новый, но так ничего толком и не придумал. В голове стучалась одна-единственная мысль - следует во что бы то ни стало отойти как можно дальше от замка, иначе Раниш с Рукимом непременно отыщут его и это будет конец. Его ждут кандалы, холодный подвал, пытки, а может и что похуже. Однако если он сумеет затеряться в городе, появится хоть какой-то шанс уцелеть.
   Пикта завозилась, сонно зевнула, потом резко вскинула голову и приподнялась на руках, испуганно озираясь.
   - Всё тихо, - заверил её Инауро. - Но, раз уж ты проснулась, хочу попросить тебя покараулить улицу. А я пока схожу на разведку и поищу для нас что-нибудь полезное.
   Из относительно полезного на втором этаже дома нашёлся лишь какой-то безразмерный полосатый свитер, который он тут же надел, на третьем - обесточенная кондитерская витрина, заполненная протухшими пирожными, и початая бутылка с выдохшимся лимонадом, а на четвёртом - несколько увесистых табуретов. Путник выкрутил из них две крепкие ножки, снабдил получившиеся биты всеми гвоздями, что сумел вручную наковырять из стеновых панелей в общем коридоре, торопливо выкурил в туалете одну сигарету и вернулся к наблюдательному пункту.
   - Никого не видно? - спросил он у внимательно оглядывающей улицу девушки.
   - Пока никого, - шёпотом отозвалась та.
   - Тогда уходим.
   Она посмотрела на него долгим пронзительным взглядом и завернулась в покрывало наподобие кокона.
   - Нет, серьезно, надо уходить, поднимайся, - он потормошил её за плечо. - Здесь нас найдут. Мы пойдем в сторону здания с высоким шпилем, это как раз в противоположную сторону от замка, а там поищем самую тихую улочку и снова на какое-то время спрячемся. Похоже, нам остается лишь бежать и прятаться, больше ничего. Ты, кстати, пить не хочешь? Я тут вон что нашёл.
   Он протянул ей пластиковую бутылку с красочной этикеткой.
   - Уже без газа, но хотя бы сладкое.
   Пикта вцепилась в лимонад, но пить его не стала, а просто обняла бутылку обеими руками, поднялась и поплелась в сторону выхода. Вид у неё был обречённый.
   "Наверное и я так выглядел, когда только встретился с Лу, - невесело усмехнулся Инауро и даже не стал предлагать спутнице изготовленную для неё биту. - Теперь понятно, почему она на меня злилась. Никакой ведь надежды на такого кислого напарника..."
   На улице становилось всё светлее. Из-за низких крыш потихоньку выплывало солнце. Идеально круглое словно желток яйца, оно пока не слепило глаза. Воздух был промозглым и влажным, откуда-то издалека доносился запах костра. Инауро зябко поёжился, втянул голую шею поглубже в колкий свитер, и они двинулись вперёд короткими перебежками - от стены к стене, от дома к дому, от проулка к проулку, подбираясь всё ближе к ратушной площади.
   В Городе стояла напряжённая звенящая тишина. В какой-то момент путник краем глаза заметил движение на соседней крыше и замер, пытаясь понять почудилось ему или нет. Пикта, дрожа всем телом, прильнула к его спине.
   - Спокойно, - прошептал он, нащупав её локоть. - Иди за мной, только тихо.
   Они осторожно, приставными шагами двинулись вдоль стены и резво занырнули в красивый палисадник с геометрически подстриженными кустарниками и цветущим розовым деревом. Инауро во все глаза смотрел на подозрительную крышу, но на ней уже никого не было. Пятясь, они миновали ухоженный задний двор и вышли на другой улице.
   С той стороны их и встретили восемь человек собирателей, пускающий слюни Оффа и один скрюченный словно персонаж из ужастика смотритель этапа.
   - Эй, кудряшка! - гнусаво и протяжно крикнул Кукловод, глядя куда-то вверх. - Спускайся, - и понизил голос. - Наша парочка уже тут.
   Он будто бы нехотя перевёл взгляд на застывших возле витой ограды путников.
   У смотрителя были глубоко посаженные звериные глаза с горизонтальными козьими зрачками, выступающая как ковш экскаватора нижняя челюсть, два зияющих отверстия вместо носа, густые чёрные волосы, стянутые в низкий хвост, и тонкая, словно нарисованная полоска усов над верхней губой.
   - Ну приветствую, - проговорил он. - Вы где отсиживались? Мы, блин, умаялись вас полночи повсюду разыскивать. Зато вот питомца вашего нашли, подумали да оставили в живых. Вдруг вы испытываете к нему нежные чувства.
   Он смерил Оффу долгим брезгливым взглядом.
   - Нет, я не прав? - Кукловод снова уставился на путников. - Ну, не хотите, как хотите. Это, конечно, паршивая замена сдохшему мальчугану, но может оно хотя бы тяжести таскать научится.
   Пикта, спрятавшаяся за спиной у Инауро, снова задрожала, больно вцепившись в его раненую руку.
   - Ну что вы молчите? Скажите уже что-нибудь. Да, папочка, - противным голосом запищал Кукловод и начал корчиться. - Хорошо, папочка. Как скажешь, папочка.
   Собиратели заржали.
   Кукловод перестал кривляться и на его лицо вернулась маска безразличия.
   - Рыжего мы, конечно, поколотим, - сказал он своим. - Вид у него уж больно вызывающий, надо бы поунять этот героический пыл. Думаю, близнецы останутся нами довольны. А вот бабёнка и правда ничего, молоденькая, смазливая. Оставим себе. Я уж было подумал, что малой вчера наврал, но нет. Прав был стервец.
   К группе мародеров присоединился кудрявый розовощёкий парень лет шестнадцати в залихватски задранной на самое темечко вязанной шапке. Он улыбался и чуть приплясывал, переминаясь с ноги на ногу, будто пытался не напрудить в штаны от радости.
   Чувствуя нарастающий шум в висках и инфернальный холодок в груди, Инауро сжал губы и покрепче перехватил за спиной тонкие части своих самодельных бит. Пальцы его вибрировали, ладони вспотели. Он весьма смутно представлял себе, что сейчас собирается сделать и как в принципе в такой ситуации в незнакомом месте противостоять вооружённой толпе отморозков, которыми руководит самый что ни на есть настоящий некромант, но чутьё подсказывало ему, что драки избежать не удастся.
   "Лишь бы мертвецы не заявились", - подумал он, сглотнул сухим как наждачка горлом и попятился, подталкивая девушку обратно к внутреннему дворику.
   Кукловод закатил глаза и лениво пошевелил пальцами.
   - Не в пузо, - предупредил он. - Лучше в колено там или в жопу, если побегут.
   Одна из фигур отделилась от группы собирателей и неторопливо, будто играючи, вскинула арбалет.
   - Пупа! Дружище! - донёсся звонкий девичий голос с другой стороны улицы. - Вот так встреча!
   Сердце у Инауро подпрыгнуло и тут же ухнуло вниз, он чуть не выпустил из рук свои биты.
   Кукловод вздрогнул и развернулся, по-гусиному вытягивая шею. Его свита в точности повторила это движение.
   К ним неторопливым шагом шла Лускус, задорно поигрывая топором в руке. На лице её сияла широченная улыбка, радужки глаз были насыщенно-алого цвета, а на спине и животе висело по битком набитому рюкзаку, отчего она походила на симпатичную, но довольно-таки свирепую черепашку.
   - Давно же мы с тобой не виделись! - весело выкрикнула проводница. - Как там твой животик, Пупа? Пищеварение хорошее? Какаешь регулярно?
   Кукловод выпучил глаза и вместе с тем как-то резко поник и съёжился, на полшажка сдвигаясь в сторону своих приспешников.
   - Вождь? - встревоженно оглянулся на него голубоглазый мародёр, который ночью управлял прожектором.
   - Ты кто такая? - с вызовом спросил другой. - Те чо надо вообще?
   - Да я так, никто, мимо проходила, - каким-то ускоренным звенящим голосом отозвалась Лускус. - Смотрю, оппа, тусовка. Дай, думаю, присоединюсь, а то скукота, ну просто сил нет.
   Подойдя ближе, она остановилась, поочерёдно скинула на землю оба рюкзака и подмигнула замершему возле ограды Инауро. Пикта выглянула из-за спины спутника и с изумлением вытаращилась на новоприбывшую.
   Несмотря на лучезарную улыбку, вид у проводницы был устрашающий. Растянутую кофту обильно покрывали заскорузлые коричневые пятна, превратившие её в некое подобие плохо скроенного кожаного доспеха, шипастый хвост дико лупил по мостовой, сжатые костяшки пальцев побелели, ноздри подрагивали, зрачки казались просто огромными, под глазами залегли глубокие тени.
   - Только что-то вас в этот раз маловато, - продолжала тараторить проводница, обводя безумным взглядом окруживших Кукловода парней. - Для полноценной вечеринки точно не хватит. Ещё и неказистые все какие-то.
   - Ты чо, рамсы попутала, шкура? - гаркнул самый борзый из собирателей. - Ну-ка свалила отсюдова!
   - Вождь, - повторил голубоглазый, с недоумением глядя на продолжающего отступать Кукловода. - Кто это?
   Лускус удивлённо приподняла брови и расхохоталась.
   - Кто? Что? "Вождь"? Реально? Это ты что ли "вождь", кусок ты позорный? Вождь чего? Племени обрыган?
   Отсмеявшись, она неторопливо убрала топор в чехол на поясе и, задумчиво оглядывая крыши домов, сдвинула его вместе с креплением за спину, всем своим видом давая понять, что не воспринимает нынешних противников всерьёз.
   - Нет, правда, я на тебя, Пупа, буквально поражаюсь. Ты где этих ушлёпков понабрал? Они же вот вообще ни о чём. Думала, может у тебя со временем вкус улучшился, ну или там мозги на место встали, но увы, - она вздохнула. - Ничего в этом мире не меняется.
   - Я чот не понял, что за тёлка охреневшая? - громко спросил кудрявый собиратель у стоящего рядом собрата.
   - Нет, ну ладно люди, - проводница насмешливо смерила подростка взглядом и мотнула головой, закидывая за спину свои растрёпанные косы. - Они неопытные ещё, тупенькие, многого не знают, но ты-то чего? Или может тебя теперь одни только недоросли с олигофренами всерьёз воспринимают?
   Она осуждающе скривила лицо.
   - Кстати, добрый совет вам, мальчики, бегите от этого падальщика подальше, он же всех вас поимеет. Спорим, он даже ваших имен не помнит, потому что ему тупо пофиг, как зовут очередное ходячее мясо.
   Арбалетчик очнулся первым и поднял своё оружие, целясь уже в неё. Инауро порывисто шагнул вперёд, но Лускус лишь взмахнула рукой от бедра, и арбалетчик, вздрогнув всем телом, попятился, врезался плечом в фонарь, выпустил из рук арбалет и с глухим шлепком повалился на колени с торчащей из-под кадыка заточкой.
   Собиратели удивлённо оглянулись на него, а Кукловод плавно перетёк ещё на два шага назад.
   - Оппаньки, - прокомментировала проводница и многозначительно поглядела на подопечного. - Попрошу не делать резких телодвижений.
   - Ах ты ж сука! - взревел кто-то из мародёров и рванул в её сторону, на бегу вытаскивая мачете.
   Она развернулась к нему, возвращая на лицо пугающую улыбку, затем плавно и стремительно подалась вперёд, занырнула под его занесённую руку и на ходу подставила предплечье. Парень врезался в него подбородком и, взбрыкнув, во весь рост растянулся на мостовой. Длинный тесак выскочил из его разжавшихся пальцев и зазвенел, ударяясь о камни.
   Ещё двое собирателей нерешительно выступили следом, доставая огнестрел, но Лускус лишь искоса взглянула на них, и вяло барахтающийся позади неё парень вдруг вспыхнул высоким столбом синего пламени. Он рефлекторно взмахнул перед собой руками, будто бы пытаясь сбить огонь, потом резко подскочил почти на полметра вверх, упал и, истошно визжа, начал кататься по брусчатке. Синтетическая куртка на нём полыхнула ярко-жёлтой вспышкой и скукожилась, вверх потянулись вонючие нити копоти.
   Остальные дружно охнули и попятились.
   - Что за дела?! - испуганно воскликнул кудрявый подросток и нырнул за спины товарищей.
   - Вот не хотела я этого, - серьёзным тоном произнесла Лускус, не обращая ни малейшего внимания на бьющегося в языках пламени парня. - Но надеюсь, эта небольшая демонстрация вас убедила, что драться нам не о чем.
   - Уходи! - каким-то плаксивым голосом отозвался Кукловод. - У меня нет к тебе никаких претензий.
   Корчащийся в агонии на мостовой собиратель протяжно и страшно захрипел и наконец затих, свернувшись как креветка. Проводница оглянулась на него через плечо и секунд пять смотрела на ревущее синее пламя, быстро пожирающее обугленное тело, затем повернулась. Лицо её абсолютно ничего не выражало.
   - Да я за парнем на самом деле пришла, - как ни в чем ни бывало сказала она. - Вон за тем, рыженьким. Два дня его уже ищу.
   - Забирай его и уходи!
   - Нет, погодь, - она сделала шаг в их сторону.
   Собиратели тоже шагнули, но назад.
   - Оставь нас в покое! - завопил смотритель этапа, окончательно теряя остатки своего достоинства.
   Лускус вздохнула.
   - Пупа. Дорогой. Я знаю, что прямо в этот самый момент, пока мы ведём дружескую беседу, ты постепенно подтягиваешь сюда свои войска. Видела их на холме. Всех этих тухляков. И знаю, что так просто ты не дашь нам уйти. Так вот, - она ещё приблизилась. - Хочу предупредить тебя, что я сейчас не просто изувечу вас и морды пооткусываю, я выжгу этот город дотла, вместе с тобой за компанию. Попробуй после такого в прежнюю форму вернуться, говнюк. Ты понимаешь, что я говорю, Пупа? Я спалю вас всех нафиг и глазом не моргну.
   Она ещё пару секунд сверлила Кукловода взглядом, затем оглянулась на остолбеневшего возле витой ограды Инауро и неторопливо вернулась к сброшенной ранее поклаже.
   - Рыжий, иди ко мне. И девчонку прихвати, не отдавать же её этим засранцам. Эй, девчонка, ты ведь пойдёшь с нами, да? Пупа, - повторила она, не глядя на Кукловода, - я почему-то до сих пор не слышу ответа.
   - Хорошо, - пискнул тот, прячась позади вконец растерявшихся собирателей.
   - Что "хорошо"?
   - Мы дадим вам уйти. Но и ты тоже оставь нас в покое!
   Проводница внимательно посмотрела на подошедшего Инауро, на импровизированные биты в его трясущихся от переизбытка адреналина руках, на ошарашенное лицо выглядывающей из-за его спины девушки и кивнула.
   - Ок, дружище. На том и распрощаемся.
   Крякнув, она закинула оба рюкзака себе за спину, махнула рукой путникам и все трое ровным шагом направились вверх по улице, но примерно через двадцать метров Лускус вдруг остановилась.
   - Ах да, чуть не забыла, - она рассеянно ткнула пальцем себе в висок и оглянулась на скучившихся у края дороги мародёров. - Вам, пожалуй, тоже сваливать пора. Дело в том, что это мой подопечный и сейчас мы официально покинем этот этап. Соррян, ребята, сегодня просто не ваш день.

***

   Собиратели шли в сторону городских окраин. Мрачный словно грозовая туча Кукловод вышагивал впереди на своих длинных худых ногах так шустро, что парни едва поспевали за ним. Те из них, что были постарше, прекрасно понимали - бессмертному смотрителю ничего не стоит бросить их всех здесь на погибель и почти сразу сколотить новую банду, а потому изо всех сил старались от него не отставать и уж тем более ничем его не раздражать. Неуклюжего дурачка они оставили позади ещё полчаса назад, он их слишком задерживал.
   - О чём она говорила? Я нифига не понял, о чём она говорила, - тараторил кудрявый подросток, словно чёртик из табакерки выпрыгивая то слева, то справа.
   - Ой, да заткнись уже, Симия, - не выдержал наконец голубоглазый собиратель. - Без тебя тошно.
   - Но я не понял, - не сдавался тот. - Она проводник? Или ведьма? Или союзник? Что вообще за фигня только что была?!
   Он запнулся о выступающий над дорогой булыжник, кое-как умудрился сохранить равновесие и побежал догонять остальных.
   Минуты три все шли молча, один лишь кудрявый Симия что-то бубнил себе под нос.
   - Люська это была. Мразь хвостатая, - бесцветным голосом проговорил наконец Кукловод и скрипнул зубами. - Проводник она. Из старых. Хоть с виду и не скажешь. Нахваталась всяких ведьмовских штучек. На днях в Лихолесье целое их поселение сожгли. Думаю, она. По своей воле ведьмы такое варево не отдадут.
   - Фигасе, - присвистнул один из мародёров.
   - Да. Крокодилка дурацкая, - кивнул смотритель и ссутулился больше обычного. - Это она меня изуродовала. Личная вендетта к таким как мы, по ходу. Проводники - сволочи психованные, их давно пора валить всех без разбора. Тем более бабьё. Запомните, все бабы служат тьме, этот мир проклят из-за них.
   Он замолчал, вспоминая свою прошлую встречу с хвостатой гадиной. С тех пор прошло уже больше двадцати циклов, но Кукловод представил всё случившееся тогда так отчётливо, будто это случилось только вчера. Да, само собой, он уже не единожды умирал до столкновения с Лускус, но тот случай, пожалуй, зафиксировался в его памяти как наиболее неприятный. Ведь она не просто убила его, она фактически растоптала его честь и достоинство. Покалечила, унизила, надругалась.
   В ту пору его ещё звали глупым именем "Пупа". А ещё он всего-навсего честно исполнял свои обязанности.
   Нет, ну подумаешь, трахнул глупую девку перед тем, как превратить в свою куклу. Одной дыркой больше, одной меньше. Людишки ведь и сами отлично дохнут из-за любой ерунды. Могла бы просто найти себе другую подопечную, будто их мало вокруг... Но нет, хвостатая отчего-то дико взбесилась и отплатила ему тем, что большую часть его живых суставов пришлось заменить на искусственные, прекрасное некогда лицо превратилось в уродливую звериную маску, грудная клетка приобрела вид вогнутой чаши, выпотрошенный живот навсегда перестал нормально функционировать, а из остатков члена даже мочиться стало проблематично, не говоря уже о том, чтобы хоть как-то реализовать половые потребности.
   И даже последующее перерождение не убрало с его тела все оставленные Лускус повреждения, да и прочие последствия аукались до сих пор. В его позвоночнике то и дело стреляло, колени ныли, давление скакало, его замучили запоры, одышка, стенокардия и бессонница, возникшая на фоне плохого самочувствия и нескончаемого стресса. Его здоровье рушилось с каждым новым днём всё больше, его надежды и мечты рассеивались во прах. А этой твари, как и раньше, ну вообще ничего не делалось, только наоборот ещё сильнее стала. Обидно, нечестно, несправедливо.
   В высоте бахнуло и раскатилось, Кукловод вздрогнул, косясь в безоблачное небо.
   "Рановато", - подумал он.
   - Успеваем? - будто бы прочитал его мысли перешедший на бег трусцой голубоглазый собиратель.
   - Успеваем.
   "НЕ успеваем", - поправил смотрителя внутренний голос.
   ЗАКОН НОМЕР ПЯТЬ, ПАРАГРАФ ПЕРВЫЙ, ПУНКТ ВТОРОЙ, - гулко ухнуло в голове и посыпалось градом уточняющих формулировок. - С МОМЕНТА ЗАКЛЮЧЕНИЯ ДОГОВОРА В ОТНОШЕНИИ СМОТРИТЕЛЕЙ НАЧИНАЮТ ДЕЙСТВОВАТЬ СООТВЕТСТВУЮЩИЕ ПРАВОВЫЕ ОГРАНИЧЕНИЯ, КОТОРЫЕ УКАЗАННЫЕ ЛИЦА В ТЕЧЕНИЕ ВСЕГО СРОКА ДЕЙСТВИЯ УКАЗАННОГО ДОГОВОРА ОБЯЗАНЫ СОБЛЮДАТЬ. В ЧАСТНОСТИ, НИКОГДА И НИ ПРИ КАКИХ ОБСТОЯТЕЛЬСТВАХ НЕ ПОКИДАТЬ ВВЕРЕННЫЕ ИМ ТЕРРИТОРИИ...
   Кукловод скривился, пережидая неприятную ментальную бомбардировку. Разумеется, он был заранее готов к подобному повороту событий - Зона всегда жёстко карала за малейшее нарушение Правил. Вот только любые её санкции не шли ни в какое сравнение с проживанием процедуры перезапуска внутри этапа.
   Первое оповещение завершилось и в мозг полез "пункт третий". Затем сразу четвёртый. Пятый... Голова его загудела как большой церковный колокол, вены на висках набухли.
   "Мразина хвостатая, подлая и гадкая. Могла же ведь дать нам уйти, - мысленно застонал Кукловод, понимая, что вечером его ожидает жесточайший приступ мигрени. - За что мне эти страдания? Чем я заслужил такую жизнь? Я ведь всегда всё делал правильно, за что же этот мир так ненавидит меня?"
   - Ого, смотрите, там радуга без дождя! - весело воскликнул бестолковый Симия, указывая на запад, где уже висела, разрезая утреннее небо напополам тонкая пурпурная арка.
   - Это не радуга, дебил, - вызверился на него голубоглазый.
   - В смысле "не радуга"? - ничуть не обиделся подросток и снова едва не упал, споткнувшись о предательски неровную мостовую.
   - Ты закроешь уже свой рот когда-нибудь?! - заорал на него самый старший из мародёров.
   Симия поднял руки в примиряющем жесте и перебежал на другую сторону.
   - А что это, если не радуга? - спросил он задыхающимся шёпотом у ещё одного собирателя.
   "Кое в чем гнусная баба была права, - угрюмо думал Кукловод, в пол-уха слушая разговоры за спиной. - Эта компания дрянь..."
   До припаркованного автобуса, где он рассчитывал более-менее комфортно пересидеть сдвиг колеса, оставалось всего три улицы.
   В небесах снова протяжно загрохотало, дорога под ногами отозвалась вибрацией, арка вдали заалела, вспухла словно переполненный газами кишечник и с рёвом испустила из своего центра плотное пунцовое облако.
   - Ааа! Что это?! - закричал струхнувший Симия, и мародёры, не сговариваясь, бросились бежать.
   Кукловода всегда до крайности угнетал процесс перезапуска пройденных кем-то этапов.
   Он в принципе не понимал, к чему все эти спецэффекты и прочая мозговая болтанка. Неужели нельзя просто смахнуть этап словно прочитанную страницу? Типа лёгкий шелест, раз - и вот уже перед глазами новый манящий своей первозданностью лист. Хотя можно было бы обойтись даже и без этого. Ну прошёл кто-то и прошёл, что такого-то? Зачем каждый раз после этого откатывать всё до заводских настроек?
   В лицо ударил поток обжигающего кожу смрадного ветра. В суставах и костях резонировало эхо от подземных толчков. Казалось, в земле начали вращаться колоссальные каменные шестерёнки. Стремительно растущее багровое марево на западе походило на раскручивающийся рулон атласных лент там, где ещё совсем недавно висела центрующая арка.
   "У меня больше ничего не осталось, - высоко задирая на бегу деформированные колени, скорбно размышлял смотритель. - Столько циклов усилий. И вот опять. Ноль собирателей. Ноль тухляков. И всё из-за одной-единственной злопамятной гадины".
   Город разрушался на глазах.
   Улицы стонали и скрежетали искривляясь, с покосившихся домов сыпались куски штукатурки и черепица, вывороченные с корнями деревья выдавливали окна. Бегущие рядом мародеры что-то кричали, и Кукловод примерно представлял что. Ему и самому сейчас было паршиво, хотя нечеловеческая физиология давала возможность переносить подобное куда лучше людишек.
   С каждой секундой жар делался всё более нестерпимым. Пунцовое небо исторгало клубы едкого дыма, который обжигал носоглотку, отдаваясь болью в лёгких. Раскалённый воздух искажал пространство. Сквозь беспрерывные раскаты грома явственно проступало гнетущее низкочастотное гудение.
   "А ведь наверняка и междумирье тоже какая-нибудь мстительная психопатка придумала, - вдруг осознал смотритель, с трудом уклоняясь от летящего навстречу мусора, и лицо его исказилось страдальческой гримасой. - Я всю свою жизнь посвятил честному труду. Тружусь будто раб на галерах. Пашу днём и ночью, живота своего не щадя. Один, совсем один. А что в награду? Лишения, насмешки, пинки, унижения. Моя жизнь перечеркнута, меня раз за разом погружают в пучину боли. Живу как в аду. Всё моё тело, вся моя душа - одна сплошная боль!"
   Глухой гул перерос в свирепый вой, а ветер в бешеный ураган. Он швырял по вспучившимся тротуарам мусор и листья, сдирал целиком крыши, отрывал ставни и жёсткой струей кипятка бил в лицо.
   "Я в огне, огонь во мне", - невозмутимо пропел внутренний голос.
   Кукловод на бегу стряхнул замедляющие движение резиновые сапоги и резво, будто мутировавший кузнечик, поскакал в одних носках, перепрыгивая через разъезжающиеся под ногами камни.
   Занимающее уже две трети неба багровое варево преобразилось в воронку и теперь ритмично мерцало. В самом эпицентре начало вырисовываться идеально круглое угольно-чёрное отверстие.
   Бегущий в паре шагов позади смотрителя голубоглазый мародёр тоскливо завыл, закрыл руками своё посечённое лицо и упал на камни, обдирая в кровь колени. Остальные ещё надеялись, что успеют убежать.
   Ветер бил их, швырял, силясь повалить на мостовую, раздавить, размазать. Вдоль улиц, по аккуратно подстриженным кронам деревьев скользили гибкие как плети ослепительно-белые электрические дуги. Ветви, лишь тронутые ими, моментально обугливались, вспыхивали и разлетались хлопьями пепла. Навстречу со скоростью локомотива мчали сорванные со зданий вывески, жестяные банки, осколки битого стекла. Мимо, трепеща словно подбитая птица, пролетел горящий рекламный баннер с надписью "Ньютоново одеяло! Одеяло со встроенной гравитацией! Решена проблема сна на потолке!".
   У сновидцев, как обычно, находились свои способы решения насущных проблем...
   Автобус был там же, где они его припарковали, и в целом выглядел неплохо. На нём разве что порозовели, а местами и поплавились незначительные мелкие элементы вроде шипов и дисковых пил, да чуть помутнели от внешнего нагрева обшитые листовым металлом бока, зато массивный таранный путеочиститель всё ещё выглядел как новенький, недаром парни каждое утро его полировали.
   "Мой маленький безрельсовый бронепоезд, - с нежностью подумал Кукловод. - Лишь ты один способен защитить меня от этой чудовищной пытки!"
   До убежища оставалось не более шестидесяти метров.
   Гул приобрел устойчивый ритм. Он пульсировал низкими тягучими хлопками, выдавливая из черепа мозг, словно нежный плод из упругой скорлупы. Казалось, ещё немного и треснут натянутые как верёвки сухожилия, вылезут глаза, а голова попросту лопнет от распирающего её внутреннего давления.
   ЗАКОН НОМЕР! ПУНКТ! ПУ! - звонко разорвалось в мозгу и замолчало.
   Смотритель совершил последний рывок, схватился за потерявшую очертания пластиковую дверную ручку и, шипя от боли в обожжённой руке, запрыгнул внутрь. Следом ввалились трое мародёров. Другие, очевидно, остались на дороге.
   Кукловод видел сощуренные злые глаза старшего, по его покрытым струпьями и волдырями щекам текли и сразу высыхали слезы. Он тащил за шкирку потерявшего сознание и уже мало похожего на себя Симию. Третий, крепкий двадцатилетний парень, заглатывая воздух короткими лающими вдохами, с усилием захлопнул перекосившуюся дверь, кое-как опустил защитные рольставни и рухнул на водительское сидение. Автобус натужно взревел двигателем, но покинуть парковку ему уже было не суждено.
   "Завершающий этап зачистки", - объявил внутренний голос смотрителя.
   В последний раз оглушительно бахнуло.
   Тонкий алый круг, очертивший границы Города, как сработавший капкан, схлопнулся дугами с двух сторон, и тут же наступило тягучее безмолвие, наполнившее мир вокруг бесконечной рыхлой грязно-белой ватой. И именно оно произвело эффект разорвавшейся бомбы. Будто ударной волной всех в автобусе раскидало в разные стороны, одним лёгким движением смахивая с человеческих лиц краску и стирая их тела в пыль. Внутри остался один лишь распластавшийся на полу Кукловод.
   Снаружи в небе узором проступили исполинские огненные буквы, трансформировались в сложный геометрический рисунок и растаяли без следа. Там, где только что сосало воздух гудящее кровавое марево, безмятежно плыли нежные перистые облака и виднелись столь привычные глазу смотрителя готические постройки Красного Города.
   "Очень эффективная клининговая компания", - прозвучало в мозгу контуженного Кукловода и сознание его распалось на куски.
   Для того, чтобы позже непременно восстановиться.

***

   В глубине небольшой буферной зоны, обнаружившейся сразу за старинной крепостной стеной, было неожиданно уютно и спокойно. Озеленённую площадку с некогда разбитыми на ней газонами и клумбами, заполонили ползучие кустарники, сорняки и неприметные белые цветы. Сквозь щели между каменных плит пробивалась трава, а свисающий с древесных ветвей плющ превращал дорожки в загадочные зелёные тоннели, наполненные тенистой прохладой и запахом влажной листвы. И даже расставленные по террасе трёхметровые бронзовые монахи с зажжёнными лампадками внутри опущенных капюшонов никого особо не смутили.
   Лускус молчала. Она видела, какими глазами на неё смотрят Инауро и новая подопечная, но понятия не имела, что им сказать.
   Естественно, они были рады её появлению, но и шокированы тем, что имели возможность наблюдать. И это они ещё не знали, что происходит сейчас у них за спиной - густые кроны одичавших фруктовых деревьев благополучно закрывали весь обзор, а звук дальше городских стен не распространялся.
   "Возможно, однажды я расскажу им, что наворотила... Но только не сейчас", - решила она.
   Да, собиратели были обычными людьми, которые выживали в этом мире как могли. Заслуживали ли они второго шанса? Может быть. Но разве не заслуживали шанса те пять путников со своим проводником? Или тысячи людей, которых сперва уничтожил, а потом будто марионеток заставил дёргаться на своих ментальных веревочках мерзкий скрюченный садист? Или Инауро с девчонкой, ведь его они наверняка планировали убить, а её замучить? Нет, конечно, уродцам было совершенно на всех наплевать.
   Вот и она теперь не должна их жалеть.
   Лускус увидела едва различимый в зарослях дикого кустарника остов поросшего мхом фонтана и направилась прямиком к нему.
   "А ведь я и правда стала не в меру сентиментальной, - нахмурилась она, окидывая взглядом плавающие по поверхности воды комки тухлых бурых водорослей. - Ну кому в принципе может быть жаль кучку придурков, способных лишь гавкать из-за спины самодовольного некроманта?"
   - Лу, - её коснулись пальцы Инауро, проводница вздрогнула, будто от удара током. - Ты действительно меня искала?
   - Ага, - просто ответила она.
   - Мне столько всего нужно тебе рассказать... - начал было он и замолчал.
   Она кинула на него быстрый взгляд, окунула руки в прохладную зеленоватую воду, зачерпнула, плеснула себе на разгорячённое лицо.
   - Давай может чуть позже, а? У нас тут дурдом вселенского масштаба, в котором так сразу не разберёшься. Сейчас посмотрим, что ждёт нас позади этого парка, разобьём лагерь, отдохнём и непременно всё-всё друг другу расскажем. Договорились?
   - Нас могут преследовать из-за меня.
   Она лишь поморщилась.
   - Ты говоришь про ту компанию придурков? Или про поддельную лесную ведьму в Песках? Не переживай из-за них. Колесо сдвинулось, когда мы покинули этап. Никто нас сейчас не преследует. Мудак, который прикидывался ведьмой, теперь очень-очень далеко. Ну а эти... Короче, ни тухляков, ни задохлика, ни собирателей, ни кого бы то ни было ещё позади нас больше нет.
   - Совсем-совсем? - недоверчиво уточнил Инауро.
   - Ага, там теперь совершенно другое место и, возможно, новые потенциальные враги. Но на них как раз наплевать, потому что назад мы точно не вернёмся. Если тебе так проще будет понять, представь, что мы только что прошли через портал и он вслед за нами закрылся. Догоняешь?
   Он опустил голову и Лускус почувствовала, как внутри неё что-то сжалось.
   - Да хорош, не кисни, - она разогнулась и излишне грубо толкнула его кулаком в плечо.
   Подопечный ойкнул и отстранился.
   - Ты чего? - насторожилась проводница. - Ранен что ли?
   - Ну так, чуть-чуть, - он смущённо подёргал себя рукав. - Стыдно признаться, меня ходячие мертвецы в замке покусали. Хотел сказать тебе об этом как можно раньше, чтобы узнать какие у меня прогнозы. Я ведь не стану зомби?
   Лускус бесцеремонно пощупала его лоб, затем схватила за руку, задрала одну из повязок, нажала пальцами на воспалённый край раны, и сразу отпустила.
   - А, не, ерунда, я тебя быстро подлатаю. Главное, мы все живые и не спятили, так что ничего страшного не случилось. Тухляками от пары укусов не становятся, для этого надо именно что умереть в Красном Городе. И насчёт преследователей своих тоже не переживай. Они, конечно, могут попытаться снова тебя разыскать, но в междумирье это довольно-таки проблематично сделать. Да и если разыщут... подумаешь. Отобьёмся снова, - она вымученно улыбнулась. - Не впервой.
   - Я очень надеялся на то, что ты меня не бросишь, - тихо признался подопечный, глядя прямо на неё.
   Лускус быстро кивнула, отодвинулась, а затем и вовсе отвернулась, чтобы он не заметил, как предательски дрожит её нижняя губа.
   Ничего не ответив, она зашагала дальше и двое путников устало поплелись за ней следом.
   Густая растительность, залитая солнечным светом, обрывалась узкой полосой пожелтевшей травы. Местами она была вытоптана и залысины открывали участки жирной чёрной почвы, усыпанной мелкой галькой. А метрах в двухстах от края парка высоко в небо уходила, казалось, бесконечная стена, обшитая ветхими, прогнившими до дыр не струганными досками. Кое-где трещины и проломы были залатаны кусками выцветшего дерматина или просто забиты тряпьем и полиэтиленом, отчего ограда казалась старым деревенским забором, к которому неумелый столяр приделал шаткую калитку с замочной скважиной в самом низу.
   С тоской поглядывая на сочащееся сквозь бреши гнилостное свечение, Лускус вспоминала все свои прошлые посещения этого места. Особенно тот самый первый раз, ведь, возможно, именно благодаря нему она и стала тем, кто есть сейчас - угрюмой нервной асоциалкой, не желающей ни к кому привязываться и потому не способной даже просто обнять человека, которого так рада видеть.
   - Жутковато, - призналась остановившаяся рядом Пикта.
   - Не, видали места и похуже, - успокоил её Инауро.
   - А я бы сейчас лучше ещё разок прогулялась по Красному Городу, - сказала Лускус и, не реагируя на вопросительные взгляды подопечных, отправилась собирать сухие палки для костра, а заодно искать подходящие материалы для сооружения силков на мелкую дичь.
   Настроение у неё сейчас было наипаршивейшее, но подопечным об этом знать не стоило.
   "И ведь, по сути, это лишь самое начало пути, - размышляла она, задумчиво расхаживая по парку. - Зачем же сразу самую жесть подсовывать? Кого мы так прогневили?"
   Лабиринты всегда считались чуть ли не самым сложным этапом на территории междумирья и встречались на пути далеко не каждую проводку. Да, за них давалось куда больше баллов, чем за десяток среднестатистических Городов, однако и выживаемость внутри них была крайне низкой. Особенно для путников.
   Как частенько поговаривал её старинный приятель Процерус, "Лабиринты - есть путь испытаний и инициализации. Таинство, посвящение, целью которого является переход сознания на принципиально новый уровень развития". Однако сама она полагала, что это место скорее прямой путь к отлетевшей кукухе.
   А ведь были времена, когда древние отправляли в Лабиринты всех проводников-первоходок. Причем зачастую в одиночку, чтобы никто внутри не мог им помочь. Идея состояла в том, что они должны были познать там сами себя, столкнуться с собственными страхами и комплексами, преодолеть инертность мышления, научиться действовать нестандартно и раскрыть все свои таланты. Вот только по факту из-за этого лишь стало много чокнутых, нервных и жестоких проводников, которые в итоге отказывались брать подопечных, становились смотрителями, а то и попросту кончали с собой, уходя в сумерки. Тогда эту тему чуть переиграли и стали считать Лабиринты рядовым этапом, разве что чуть более опасным, чем многие прочие. Мол, ну подумаешь, очередное странное место, давящее на мозги. Ну и что, что по площади оно равно паре крупных Городов, а ещё в нём не менее десятка смертельных ловушек. Зато монстров, считай, почти что нет. Так что выйдешь, да ещё и с подопечным - красавчик, не выйдешь, заблудишься, помрёшь или спятишь в процессе, ну что же... значит такова твоя судьба.
   Сама она была одной из последних, кого отправили в подземные катакомбы под предлогом "духовного самосовершенствования", но хотя бы уже не в одиночку. С ней туда же спустился её старый мудрый учитель по имени Новак. Увы, там он итоге и остался навечно.
   - Лу, может ты всё же расскажешь о том, что нас там ждёт? - спросил нагнавший её Инауро.
   Она помотала головой и всучила ему оба своих рюкзака.
   - Неа. Пусть будет сюрприз.
   В густых зарослях терновника наконец обнаружился подходящий материал для силков - достаточно длинный кусок сталистой проволоки, стягивающий несколько нижних веток. Вероятно, за этим парком до сих пор кто-то ухаживал.
   - Пойми, рыжий, - вздохнула Лускус, залезая поглубже в куст. - Если я посвящу вас во все детали заранее, вы запугаете сами себя и тем самым лишь усложните мне задачу. Предстоящего геморроя невозможно избежать в любом случае. Но я буду там всё время с вами и постараюсь уберечь от всего мозговыносящего бреда. Насколько получится.
   Она наконец размотала проволоку и победоносно помахала ею в воздухе.
   - Ура. Похоже, сегодня мы будем есть свежее мясо. Ну хотя бы одного или двух крапивников поймать здесь мы сможем точно. Поможешь мне добыть ещё пару длинных прямых палок, раз уж всё равно бездельничаешь?
  
   "...Раз, два, три, четыре, пять. Ты должна меня понять.
   Десять, девять, восемь, семь. Одолей ступень, затем
   Два плюс три и снова пять. Я хочу тебя обнять.
   Шестью шесть и три во мне. Жду тебя на глубине..."
  
   Она даже не заметила, как заснула, и потому, когда эта невесть кем выдуманная считалочка прозвучала в голове, восприняла её продолжением недавнего разговора. Однако рядом никого не было, в ветвях цветущей вишни над головой сварливо перекрикивались какие-то мелкие зверюшки, солнце давно перевалило зенит, неподалёку высилась горка из ещё не отсортированного чужого барахла, добытого в Городе, в костре потрескивала новая порция веток вместе с бесполезными в Лабиринтах самодельными битами Инауро, а её спутники сидели чуть поодаль на пригорке к ней спиной и что-то тихо обсуждали.
   - Мы же договаривались спать по очереди и не дольше пары-тройки часов, - массируя затёкшую шею, Лускус подошла к подопечным и присела рядом.
   - Ну вот мы и дали тебе отдохнуть первой, - улыбнулся в ответ Инауро.
   После недавнего магического излечения он выглядел бодрым и посвежевшим, даже несмотря на заострившиеся скулы и трёхдневную щетину.
   "Хорошая штука эта ведьминская магия, мощная, - подумала Лускус, рассматривая подопечного. - Никогда бы не подумала, что они так хитро устроились".
   Инауро, видимо, истолковал её взгляд как-то иначе и, резко засуетившись, поднялся на ноги.
   - Пожалуй, теперь я пойду, а вы меня покараульте. Лу, там, кстати, твоя порция дожидается, - он взял протянутое ею одеяло и смущённо отвёл глаза в сторону. - Вышло вполне съедобно. Сладкое из второго рюкзака мы тоже не всё подъели, там остались батончики и что-то непонятное типа халвы. Консервы вообще не трогали.
   Он снова заметил, как внимательно смотрит на него Лускус, и стушевался так, что даже кончики ушей порозовели, затем развернулся и наконец молча ушёл. Проводница дождалась, когда он ляжет, и развернулась к девушке. Та с готовностью придвинула к ней лист лопуха с горкой остывшего бело-розового мяса.
   - Что это с рыжим? - спросила Лускус. - Он какой-то странный.
   - Инауро? - удивилась Пикта. - Да вроде нет. Просто устал, наверное, он же меня всю прошлую ночь сторожил.
   Проводница коротко кивнула, решив, что в таком случае можно позволить парню поспать подольше.
   - Ну, рассказывай, - она подцепила пальцами небольшой кусочек мяса и отправила его в рот. - Что интересного в моё отсутствие обсуждали?
   - Да так, ничего особенного, - замялась Пикта. - Инауро просто о междумирье мне рассказывал, о том, как вы с ним познакомились и во всяких местах ходили. Ну, про мусорщиков и невидимых тэнгли, про Белый Город, про зомби в замке, про женщин, которые его там спасли, и всё такое прочее.
   Она замолчала. Было видно, что в присутствии проводницы девушка чувствует себя неловко. Возможно, она её попросту побаивалась или же наоборот была чересчур заинтересована и изо всех сил пыталась это скрыть. А может новую подопечную до сих пор беспокоила история с собирателями или же её желудку не зашёл шашлычок из молодого крапивника.
   - А сама ты где уже успела побывать? - Лускус взяла ещё один кусок мяса.
   - Кроме Красного Города? Да толком нигде. Был какой-то заброшенный дом в поле и больше ничего. Я в нём переночевала и пошла, встретила по пути Оффу, - она потупилась. - Ну, того парня, что вместе с собирателями стоял, когда вы пришли. Пухлый такой, в очках. Только он не с ними был, а типа заложник. В смысле не заложник, а, ну...
   Она вконец запуталась и вздохнула.
   - По-моему, ему всегда было всё равно, кто с ним рядом. До этого я его уже один раз бросила, потому что слишком испугалась. А теперь вот снова... Я плохой человек, да? Я правда хотела его спасти, только вот когда вы появились, почему-то растерялась и напрочь о нём позабыла.
   Проводница некоторое время жевала, задумчиво глядя на виднеющуюся вдалеке обшарпанную стену Лабиринтов, затем опустила голову.
   - Так, - произнесла она. - Можно я попрошу тебя кое о чем?
   - Можно. Наверное, - нерешительно отозвалась Пикта.
   - Ну, во-первых, - Лускус повернулась и серьёзно посмотрела на девушку, - не обращайся ко мне на "вы", меня это путает. Во-вторых, постарайся не испытывать чувства вины из-за всяких там неудачных стечений обстоятельств. Договорились? Ни ты, ни Инауро, ни я всё равно не смогли бы кого бы то ни было там спасти. А твой знакомый Оффа был изначально обречён. Такие как он здесь в принципе не выживают, понимаешь?
   - Не очень, - чуть повременив, призналась девушка. - Но, кажется, понемногу до меня начинает доходить. Здесь всё как-то очень непросто.
   Они помолчали.
   - Может у тебя есть ко мне конкретные вопросы? - спросила проводница.
   Пикта повела плечами.
   - Вопросов очень много, но я пока не знаю, как их правильно задать. Пожалуй, сейчас меня больше всего интересует... Если я умру... - она с опаской поглядела на Лускус. - Я стану такой как вы... ты?
   - Как я? - улыбнулась та. - Нет, как я ты не станешь. Ты станешь как ТЫ, только спрятанная пока где-то очень глубоко. Понимаешь, тут вот какое дело. В нас всех что-то скрыто. И открывается оно лишь когда находишься на грани. Ты умираешь здесь и перерождаешься во что-то настоящее. Или превращаешься в лёгкий дрейф мысли. Ты ведь слышала шёпот сумерек? Так вот это тот самый дрейф и есть. Голоса мертвецов.
   Пикта вздрогнула и отвела глаза.
   - Ой, ну не тех самых, - заметив её испуг, уточнила проводница, - а тех, которые абсолютно, бесповоротно, насовсем умерли. И от них не осталось ничего, кроме нескольких разрозненных мыслей, которые терзали их при жизни или перед самой смертью. Скажу прямо, тебе их слушать ни к чему. И также в идеале не стоит умирать. Моя задача как раз не дать тебе этого сделать. Я ведь не просто так хожу туда-сюда со всякими людьми. Я пытаюсь помочь им выжить и навсегда уйти из этого тухлого злобного мира.
   Она чуть ближе придвинулась к Пикте.
   - Смотри. Есть тут одна штука, к которой все стремятся. Называется она Зеркальная Башня. Это как бы заключительный аккорд, конец пути. Портал. Пуповина. Войдя в неё, ты выходишь с другой стороны этого мира и оказываешься либо у себя дома, либо где-то с изнанки. Ну там, снаружи. В совершенно новом месте. Легенды гласят, что с другой стороны междумирья есть иной мир, а может даже не один... и там намного лучше, чем здесь. Надеюсь, что это правда. Главное, что я знаю наверняка, там ты освобождаешься от влияния этого места и Зоне тебя больше не поймать. Вот, собственно, туда я вас и веду.
   - А вы... ты там уже бывала?
   - Я? Нет, - хмыкнула Лускус. - То есть рядом я, конечно, появлялась и даже не один раз. Но внутри никогда. Туда может пройти лишь человек. Перерожденцам туда путь закрыт.
   - То есть, - Пикта задумалась, - ты навсегда заперта здесь? И постоянно умираешь, а потом снова воскресаешь? И так без конца?
   Лускус хотела было что-то ответить, но ничего в итоге не сказала.
   Подопечная смотрела на неё широко раскрытыми повлажневшими глазами.
   - Можно я тебя обниму? - спросила она и, не дожидаясь согласия, обхватила Лускус обеими руками.
   Та от неожиданности застыла словно истукан и так сидела, пока Пикта её не отпустила. Дальнейший разговор у них как-то не заладился и в итоге проводница попросту сбежала под предлогом проверки силков и сбора хвороста.
   "Ну почему нельзя просто выгулять своего подопечного? - размышляла Лускус, когда проснувшийся Инауро наконец сменил девушку на посту. - Почему бы не показать местные достопримечательности, добавить щепотку острых ощущений, научить чему-то новому, подарить сувенир на память и отправить восвояси? Зачем всё время ставить фактически невыполнимую задачу? Это ведь не имеет никакого смысла. Если они сумеют вернуться домой, то всё равно ведь ничего не вспомнят. Ну а не вернутся, так тем более нафига? Мы просто тратим здесь время впустую, учимся бесполезной ерунде и приобретаем лишь нервные расстройства".
   Она зашвырнула в костёр новую порцию валежника и замерла, глядя как трепещущие языки пламени жадно слизывают смолу с сухих веток.
   "Древние постоянно твердят, что путешествие по этапам есть своеобразное испытание ума, силы и духа перед переходом на новый уровень бытия, но какой во всём этом толк, если почти никто не может это чёртово испытание пройти? Или в том и смысл, чтобы его невозможно было пройти? - Лускус чувствовала, как проникает в ноздри едкий сизый дым, но даже не пыталась отстраниться. - Может в этой ходилке вообще никакого смысла нет и никогда не было? Просто люди ну очень любят выдумывать себе всяческие смыслы, без которых им становится как-то не по себе..."
   Вдали угрожающе зарокотало и вокруг разом стало угрюмо.
   По макушкам деревьев прокатился порыв прохладного, пахнущего озоном ветра. В ветвях заскрипело, зашуршало, вниз посыпались листья и сорванная цветочная завязь. Проводница подняла голову.
   Небо над ней волновалось будто океан. Серо-голубые гребни облаков стремительно убегали влево, распадаясь рыхлой пеной, сквозь которую просачивались блуждающие солнечные лучи, а с севера шла низкая свинцовая туча, озаряемая редкими, пока ещё беззвучными всполохами.
   "И вот где-то там, - подумала Лускус, - посреди этой бескрайней пучины стоит маяк, чей свет так манит и зовёт меня, однако я проклята до конца своей жизни смотреть на него сквозь толщу воды. Мне никогда не подойти к нему ближе, не ощутить отблеск его огня на своём лице. Потому что кто-то украл мои ноги, и я продолжаю тонуть. А давление на глубине всё увеличивается, грозя расплющить меня ко всем чертям, если я буду пытаться сохранить в себе и без того жалкие остатки человечности. Дурацкая человечность. Какой от неё толк тому, кто рождён рано или поздно стать глубоководным монстром? Может быть, мне стоит поскорее понять и смириться с идеей, что никакого маяка мне не светит в принципе, отрастить себе персональную удочку с фонариком и ловить на его свет незадачливых путников, а потом сжирать их с потрохами? Без колебаний, без жалости, без компромиссов..."
   - Ну нет, - сказала она вслух. - С такими мыслями внутрь идти противопоказано.
   - С какими? - спросил Инауро и затянулся сигаретой, не глядя на проводницу.
   Лускус обернулась на него с таким видом, будто бы напрочь позабыла, что рядом кто-то есть.
   - С депрессивными, - хохотнула она, тряхнула головой и поднялась. - Не обращай внимания, просто ерунда какая-то в голову пришла. Нам, кстати, пора будить нашу новую подружку и выдвигаться. Мы слишком долго тут болтаемся и совсем скоро нас начнут выгонять. Между этапов надолго застревать нельзя. Хорошо хоть в Лабиринтах совершенно неважно - идёшь ты туда с утра пораньше или перед самыми сумерками.
   Она неспеша втянула прохладный запах озона ноздрями и добавила:
   - Ведь в Лабиринтах всегда темно.

***

   - Ну, поехали, - проговорила Лускус и, резко остановив уже занесённый кулак, оглянулась на подопечных. - А, хочу предупредить вас заранее. Там будет одна противная баба, но вы её не бойтесь, она не монстр. Всего лишь смотритель этапа, так называемая "привратница". Поняли, да? Просто не подходите к ней близко и всё будет норм.
   Она дважды постучала в калитку. Та громко задребезжала, звук раскатился многократным эхом далеко на глубине.
   Открыли не сразу. Кто-то подошёл с другой стороны, в щели сбоку мелькнула тень. Проводница устало вздохнула и пнула дверцу ногой. Внутри послышалось ехидное хихиканье и какая-то возня. В замке повернулся ключ и в проёме сперва появились гладкие будто щупальца кальмара волосы, покрытый золотистыми разводами лоб, глаза, похожие на два отполированных малахитовых шара, и только потом наконец выплыло всё лицо привратницы целиком.
   Пикта быстро зашла за спину Инауро.
   "ЗЗЗачем ЗЗЗаявились?" - голос звучал в голове, звенящим сверлом буравя в мозгу корявую дыру.
   Все трое синхронно поморщилась. Привратница была телепаткой.
   - Не выпендривайся, говори ртом, - сказала Лускус. - Я же знаю, что ты это умеешь.
   Смотрительница этапа плавно, будто бы находясь на большой глубине, кивнула и чуть приподняла уголки маленького безгубого рта, показывая острые как иглы зубы.
   Она была высокой и изящной, но какой-то болезненно искажённой, словно её поразил тяжкий недуг, который разъел, утончил и изогнул все её кости, иссушил мышцы, сплющил грудную клетку и непропорционально увеличил таз. Значительные трансформации, которые претерпело её тело, говорили о том, что до заключения договора о принятии на службу смотрителем, она умирала очень много раз. Очевидно, именно это и сказалось на том, что в итоге она переутомилась, выгорела, захотела почувствовать себя хоть где-то нужной и согласилась на привязку к одному этапу.
   "Возможно, однажды я стану такой же", - подумала Лускус и облокотилась на шершавый дверной косяк.
   Привратница медленно моргнула бледно-розовыми горизонтальными перепонками, заменяющими ей человеческие веки. Пигментированные волокна её огромных радужек повело, будто слои плохо перемешанной краски.
   - Позывные.
   Голос у неё был мягкий, обволакивающий, медовый, с лёгкой хрипотцой. Угрожающий.
   Пространство вокруг завибрировало и пошло волнами, щедро сдобренными шевелящимися мушками белого шума. В ушах снова зазвенело, будто он перепада давления.
   "Вот ты ж зараза какая", - скривилась Лускус, чувствуя, как настойчиво привратница пытается пролезть к ней в мозг.
   - Знаю, - снова этот заторможенный кивок головой. - Я зараза.
   От движения её волосы зашевелились как водоросли в движущемся водном потоке.
   - Стандартная ревизия, зая, а ты психуешь, словно престарелая девственница в свой самый первый раз. Расслабься и получай удовольствие, - она усмехнулась. - Ну же, я жду. Последовательно перечислите свои позывные, странники.
   Лускус зеркально скопировала её мерзкую улыбочку и нетерпеливо застучала костяшками пальцев по дверному косяку, усилием воли выталкивая из своего ума чужое неприятное сознание.
   - Можно подумать, ты не в курсе как нас троих зовут, - сказала она. - Открывай уже, Спийна, все эти выпендрёжные ритуалы приветствия давно не в моде.
   Смотрительница этапа моргнула и с разочарованным вздохом загремела предохранительной цепочкой.
   - Ну что же, Лускус. Ты, несомненно, есть во всех возможных списках, - она поддела ногтями скрипучую калитку, чуть сдвинула её в сторону и, цокая на длинных, заостренных как спицы ногах, отступила назад.
   Густая плесневая вонь едва не свалила вошедших наповал. В узком сумрачном помещении было исключительно душно и влажно. В щели между трухлявых досок тонкими полосами струился тусклый свет. С потолка капала тёплая мутная вода.
   Подождав, пока все пройдут, привратница обогнула съёжившуюся от ужаса Пикту и неторопливо наклонилась, чтобы запереть замок, демонстрируя присутствующим свой деформированный позвоночник, блестящие от пота ягодицы и призывно розовую щёлку между ними.
   - Спийна, ну что за вульгарное шоу? - вздохнула проводница. - Ты никого здесь своим задом не шокируешь. Лишь зря тянешь время.
   - Не ради тебя же стараюсь, - смотрительница разогнулась и, страшновато улыбаясь, бочком поползла мимо Инауро, словно бы специально приблизившись настолько, что почти задела его своим небольшим выпуклым животом.
   - Хорош, ну-ка быстро отодвинулась от парня, - нахмурилась Лускус, рефлекторно подаваясь вперёд. - Я в курсе всех твоих дурацких приёмчиков.
   Живущие отдельной жизнью волосы привратницы свернулась тугими кольцами и, покачиваясь, поднялись вверх.
   - Завидуешь, зая? - она фыркнула и заулыбалась было шире, но затем резко отпрянула в сторону, уставившись на Инауро. - Нет, рыжуля. Я свои обязанности знаю. Незачем меня так беспардонно прессовать. У нас с тобой в перспективе целая вечность. Кстати. Лускус.
   Она сделала шаг, оперлась ладонью на стену и плавно обернулась.
   - А юнец-то первосортный. Настолько выразительные текстурные мысли. Замечательный потенциал, если должным образом использовать. Столько нерастраченного ресурса. Сексуального в особенности, - хрупкие пальцы её правой руки будто паучьи лапки пощупали застоявшийся воздух и опустились к заострённым бесцветным соскам. - Аж искрится весь. Словно фаза без заземления. Мм, обожаю живое мужское электричество с примесью ужаса. Оно всегда такое сочное и возбуждающее.
   Привратница облизнулась, её язык был тонким как земляной червь, длинным, нежно-розовым.
   - Ну же, Лускус. Разве ты не желаешь это излишнее электричество израсходовать? Оно же и тебя саму небось здорово заводит. Скажем, просто разделим его между собой? Зай, признаюсь, сейчас меня насытит даже самая малость...
   - Божечки, - скучающим голосом отозвалась проводница. - Хорош трепаться, начинай уже.
   Смотрительница выдержала паузу, глядя на неё своими завораживающими малахитовыми глазами.
   - Славно, - она указала пальцем в сторону выцветшего дивана в углу. - Садитесь.
   Никто не двинулся с места. Сиденье было провисшим и влажным, как мох в лесу после дождя, под ним ощущалось какое-то вялое копошение.
   - Как скучно, - смотрительница Лабиринтов лениво привалилась бедром к стене, подхватила раскачивающуюся рядом на подвесе зелёную тетрадь и, неспеша перелистнув несколько страниц, заскользила пальцем по строчкам. - Импруденс, Иното... А, вот и наш золотой Инауро. Зафиксировала.
   Её узкий золотистый ноготь черкнул по записанному там имени, привратница сокрушённо качнула головой.
   - Соболезную, рыжуля. Грустная история, невесёлые похождения. Знаешь, а ведь я действительно способна как следует тебя утешить, расслабить, развлечь. Может всё же познакомимся поближе, м? Я женщина искусная, вкусная, ласковая, - она усмехнулась и показала свёрнутый колечком кончик языка. - Заметь, абсолютно стерильная. Не то, что всякие невесть с кем ахающиеся крокодилицы. Со своими грязными рептильными клоаками.
   Инауро молчал, напряжённо следя за каждым её движением. Его брови были плотно сведены.
   - Это ты что ли стерильная? - хохотнула проводница и тут же ехидно сощурилась. - Ах, ну да, ну да, как я могла позабыть про твою главную плодильную заморочку, Спийна.
   Смотрительница моргнула.
   - Какая славная острота. Лускус, - она вычеркнула имя и показала зубы. - Зафиксировала. Надеюсь, последний раз.
   - Не дождёшься, - продолжая улыбаться, отозвалась проводница.
   - Дождусь, дождусь, - заверила смотрительница этапа и словно чернильной кляксой выстрелила набором визуальных образов.
   ..."Деформированные бледные руки, смутные лица, светящаяся щель в приоткрытой двери, седые комки пыли на старом деревянном полу, остекленевшие глаза мёртвого Инауро"...
   - Да иди ты в пень! - разозлилась Лускус и, вышвырнув чужое сознание из головы, ответно вонзила свои собственные псионические щупы привратнице в мозг. - "Паразитка!"
   Та дёрнулась будто от пощёчины, качнулась назад и рефлекторно втянула голову в плечи.
   - Я. Не. Паразитка, - она дважды моргнула и быстро зачеркнула третье имя. - Пикта. Сделано. Выметайтесь.
   Вид у неё был обиженный. Она молча указала пальцем на низкую, едва достающую до пояса дверцу в тени дивана.
   - Что, даже традиционного инструктажа не будет? - хмыкнула Лускус. - Спийна, ты какая-то слишком нервная стала в последнее время. Что, совсем личная жизнь не клеится?
   Привратница некоторое время смотрела на неё, шевеля скручивающимися будто щупальца волосами, затем отпустила тетрадь, та мягко шлёпнула по стене.
   - Чтоб. Вы. Там. Все. Сдохли, - максимально внятно проговорила она и повернулась к ним спиной.
   Инауро открыл перекошенную дверцу, за ней был непроглядный мрак.
   - Вперёд, - сдержанно скомандовала проводница и все трое кое-как по очереди пролезли в проём.
   Идущая последней Лускус оглянулась.
   Смотрительница этапа по-прежнему неподвижно стояла лицом к стене, на её обнажённое плечо сверху капала вода, а возле на подвесе мерно раскачивалась зелёная тетрадь с именами.
   "Не хотелось бы закончить вот так же", - подумала проводница и поплотнее прикрыла за собой дверцу.
   - Какая жуткая тётка, - тихо сказал невидимый в темноте Инауро.
   - Да нет, она просто очень несчастна и потому зла. Как и многие здесь, кто перерождался много-много раз...
   Лускус замолчала, силясь избавиться от накатившего ощущения "дежа-вю". Когда-то очень давно в похожем мрачном месте вот точно так же лицом к пустой стене стоял старик Новак - трёхметровый белый мотыль с обгоревшими крыльями. Её лучший друг и учитель.
   - А что дальше? - раздался слабый голос Пикты.
   Словно бы отвечая на её вопрос, под потолком мигнули и засияли гирлянды крошечных электрических лампочек. Как сигнальные огни взлётно-посадочной полосы, они зажигались одна за другой и постепенно освещали собранный из тонкой фанеры, картона и трухлявых досок коридор. Округлый, будто глубокая, уходящая в бездну нора. Он был наполнен влажным туманом.
   - А дальше нас ждут Лабиринты, - меланхолично ответила Лускус.

-----------------------------------------------------------------

ЧАСТЬ 2

...Предрекать конец света - дело неблагодарное.
Это делали так часто, что подобные пророчества уже никого убеждают... (Густав Майринк)

Глава 0. Свет во мгле

***

   - Надо бы посидеть, - сказал Декс и Рамус сразу же опустился на пол, подогнув под себя ноги.
   В углу под лестницей, ведущей на второй ярус, было темно и пыльно, но хотя бы достаточно тихо. Огромный, непонятно что производящий станок, заполняющий собой практически всё помещение трёхсотметрового цеха, уходил здесь в толстостенный светлый короб с похожими на иллюминаторы оконцами, и издавал уже не адский грохот, а лишь размеренный металлический перестук, который, впрочем, всё так же ощутимо резонировал в костях.
   - Я тут посмотрел, как ты двигаешься и решил уточнить один момент, - проводник достал из рюкзака бутылку с водой, покрутил её в руке и как бы нехотя протянул подопечному. - Рама. Твоя запредельная озабоченность уничтожает всё, чего мы с таким трудом добились за последние два дня. Ты настолько привык пытаться всё контролировать, что попросту не даёшь себе возможности действовать легко и элегантно. Ты постоянно морщишь лоб, напрягаешься, хаотично дёргаешь лапками и поджимаешь булки. Про плечи так и вовсе молчу.
   Он немного помолчал, затем вздохнул.
   - Нет в тебе любви и чувства полёта, Рама, одна только работа. Ты будто башкой в стену бьёшься, когда рядом открытая дверь. Тебе в кайф что ли напрягаться? Расслабься, это совсем нетрудно, получи удовольствие от своего тела, от движения, от пространства вокруг. Мы в таком интересном месте оказались, а ты едва шевелишься и ни на что не реагируешь. Вон погляди-ка, какая офигенная жёлтая лестница у нас тут. Яркая, гладкая, ладная, ну точь-в-точь юная скромница. Стоит и ждёт, когда ты уже обратишь на неё своё внимание. Вот когда ты в последний раз настолько чистую лестницу видел вообще? Ну, потрогай её, давай.
   Рамус послушно провёл растопыренными пальцами по прохладному железному поручню. Проводник удручённо качнул головой и прильнул к лестнице, старательно, почти эротично её наглаживая.
   - Погляди, видишь? Она такая твёрдая, продолговатая, о, это восхитительно, - он многозначительно поиграл бровями и снова стал абсолютно серьёзен. - Тебе надо полюбить этот мир как некое продолжение себя, Рама. Надо относиться ко всему, как к возможности получить новые, более полные ощущения. Слиться со всем вокруг в непрекращающемся экстазе. Ты путник, Рама, ты свет, ты бог, ты творец и любовник, а вовсе не прежний озабоченный придурок. Тебя ждёт любовь. Откройся наконец и полюби мир. Тебе больше не надо никуда убегать и незачем прятаться.
   Рамус кивнул, стараясь не смотреть на проводника. Нет, он конечно же, верил всему, что тот говорил, вот только понять всё и уж тем более вжиться в новую роль у него пока никак не получалось. Этот мир вовсе не казался ему столь прекрасным, как описывал Декс, и любить его тоже пока было не за что.
   Чуть менее двух часов назад они проникли на территорию под недвусмысленным названием "Комбинат", почти бегом преодолев огромный участок неизвестной буферной зоны, похожей на щетинистую спину спящего дракона. Ноги Рамуса до сих пор гудели от усталости, спину неприятно тянуло, кожу лица и рук саднило от многочисленных мелких порезов, оставленных высокой травой, жёсткой будто проволока. Однако отдохнуть после этого ему никто не дал, поскольку подходы к Комбинату отлично просматривались и операторы могли заметить их издалека. Так что после пробежки они сперва разгребли скрытый под завалом мусора лаз, пробрались через систему вентиляции, затем некоторое время прятались от заседающего в стеклянной будке порожденца и ловили нужную вагонетку, способную незаметно доставить их в первый корпус. Там они долго ползли по каким-то шатающимся цилиндрам, накрытым полиэтиленовой плёнкой, а потом крались по крыше, чтобы попасть в смежный соседний цех. В общем, мероприятие получилось крайне утомительное, хотя, судя по безмятежному выражению лица Декса, всё шло по плану.
   - Люди вечно напряжены, - проводник выудил из кармана небольшую курительную трубку в виде пузатого языческого божка и пару минут задумчиво вращал её в пальцах. - Люди носят напряжение внутри себя, как едкий комок, уже даже не замечая его. А в этом комке куча всякой мерзости типа беспокойства, тревожности, ответственности, ощущения упущенного времени и упускаемых возможностей, подавленная паника, истерика и ужас. Брр, зачем? Гадость же!
   Рамус снова покивал. На языке у него вертелась масса вопросов, но все они выдавали его внутреннюю озабоченность, тупость и страх, а значит только расстроили бы Декса, который явно ожидал от подопечного большего.
   "Я просто немножко устал и потому загнался, - решил путник. - Нет, ну правда, ничего же страшного вокруг не происходит, мы прошли уже целых пять этапов и на нас за всё это время ни разу никто не напал, у нас полно еды и воды, на мне новые удобные ботинки и обалденная куртка, и главное, у меня самый лучший проводник на свете. Так и чего же я всё время жалуюсь?"
   Декс запыхтел, раскуривая трубку, затем отшвырнул в сторону потухшую спичку и перевёл взгляд на Рамуса.
   - Мы идём домой, малец, - в который уже раз за сегодняшний день повторил он. - В наш вечный небесный дом, который есть любовь. Ни к чему кукситься и переживать. Здесь игра и прикольный мир, который является миром боли только если ты не понял этой игры.
   Внезапно он уставился на что-то позади путника и полыхнул зрачками, как дикий кот в свете ночных фар.
   - Я тебе докажу, - шепнул Декс и на лице его заиграла лёгкая улыбка. - Смотри внимательно, ничего не упусти.
   Рамус машинально оглянулся через плечо и разом забыл, что совсем недавно умел дышать. Метрах в пяти от него в косом луче света, падающего со второго яруса, стоял порожденец, называемый в народе "оператором".
   Монстр походил на простреленную, оплывшую от жара и изъеденную кислотами алюминиевую бочку, опирающуюся на нечётное количество бесформенных поджатых конечностей. У него не было никаких видимых органов чувств за исключением подрагивающего скопления длинных, фосфоресцирующих щупов на кончике рыла, но казалось, что он с любопытством изучает пару незваных гостей.
   Путник застыл, чувствуя, как от ужаса приподнимаются волоски на затылке.
   - Спокуха, - шикнул сидящий рядом проводник.
   Он деловито, будто ничего особенного не происходит, зашуршал содержимым рюкзака, затем, не поднимая головы, издал утробный булькающий звук, дважды пихнул себя сжатым кулаком в грудь и вдруг раскатисто рыгнул. Оператор в ответ вспыхнул словно сигнальный фонарь, растопырил щупы и набух, одним махом увеличиваясь до четырёх метров в высоту. От покрытого множеством зияющих отверстий тела монстра ощутимо повеяло жаром, точно внутри него разгоралось живое пламя. Резко запахло палёной пылью и плавящимся пластиком.
   - Курлык, курлык! - вкрадчиво проворковал Декс и перекатом скользнул в сторону чудовища, приподнимая над головой спутанный моток гибкой неоновой ленты.
   Он полз навстречу монстру вертясь, выгибаясь и приседая так мягко и пластично, словно бы разом лишился всех костей в своём теле. Его руки и ноги извивались как хвосты рассерженных змей, оттопыренный зад раскачивался из стороны в сторону, плечи опускались и поднимались независимо друг от друга. Со стороны это походило то ли на давно забытый первобытный танец, то ли на конвульсии одержимого. А ещё он, не замолкая, цокал языком, хлюпал, шипел, курлыкал и куковал.
   В какой-то момент нависающая над ним жуткая туша качнулась и погасла. И тут же в руках Декса засияла неоновая лента, переливаясь красными и оранжевыми огнями, а сам он поднялся на ноги и загарцевал на цыпочках, не переставая выписывать задом широкие восьмёрки.
   - Нам повезло, Рама, это самка, - коротко выпалил он и, быстро присосавшись к своей курительной трубке, втянул в лёгкие побольше дыма, чтобы затем выпустить плотное пахучее облако в сторону монстра. - Курлык, дамочка, курлык! Глянь какой я классный и пахну вишенкой!
   Он тряхнул лентой, на мгновение сложился пополам и снова натужно рыгнул. Операторша просела и попятился. Светящиеся щупы на её рыле тоже опали.
   - Ну признайся, дамочка, ты же хочешь меня! - пыхтя как паровоз, воскликнул Декс и сделал ещё несколько расхлябанных шагов вперёд. - Ку-ку, сладенькая! Только глянь на мою превосходную жопу, курлык!
   Операторша издала какое-то невнятное бормотание и, чавкнув скрытой под щупами пастью, беззвучно поплыла влево. Проводник расхохотался и глумливо запрыгал за ней следом, отгоняя неповоротливую махину от лестницы.
   Когда его курлыканье стихло, Рамус очнулся и, потрясённо озираясь, на четвереньках выполз из своего убежища.
   - Видал? - спросил его издалека проводник. - Легкотня.
   Вид у него был довольный. Он неторопливо дошагал до подопечного и, посмеиваясь, вручил ему свою трубку.
   - Тоже покури, тебе полезно. А то что-то ты совсем как дохлый сурикат.
   Рамус взял трубку и с нескрываемым восхищением поглядел на проводника.
   - Это было... - сипло начал он и замялся, не в силах подобрать подходящий эпитет. - Неописуемо, в общем!
   - Не, ничего особенного. Просто самки у них нежные, трепетные и не любят излишне настойчивых ухаживаний. Только пристанешь, они сразу обижаются и сваливают. Ну типа гордые и независимые, как феминистки, сечёшь?
   Декс свернул неоновую ленту потуже и перекинул моток через плечо.
   - С их самцами тактика чуть посложнее будет, но принцип тот же. Короче, ты понял, да? Это игра. Будешь воспринимать происходящее чересчур серьёзно, обязательно пострадаешь. Этот мир находится лишь тут, - он многозначительно постучал себя пальцем по лбу, - и нигде больше. Потому выживать здесь даже проще, чем в человеческом мире, ведь там у нас есть память, обязательства, привязанности, привычки, знания и всё такое прочее, а тут лишь одна непрекращающаяся импровизация.
   Вид у него был расслабленный, даже немного сонный.
   - Только здесь мы можем быть по-настоящему беззаботными, Рама. Так что хорош уже хернёй страдать, расслабь булки и танцуй. Понял меня, дурилка?
   Путник вместо ответа лишь слабо улыбнулся. Нет, речи проводника его впечатляли и даже вроде бы мотивировали, однако он совершенно не чувствовал в себе внутренней силы, необходимой для того, чтобы взять и перевернуть себя с ног на голову и разом избавиться от проросшей под кожу привычки бояться всего подряд.
   - Ничего, научишься ещё, - подбадривающе хлопнул его по спине Декс и полез за своим рюкзаком.
   Рамус покрутил в руке переданную ему трубку, зашуганно оглянулся на торчащий из-под лестницы зад проводника, затем наконец осторожно коснулся губами мундштука и короткой затяжкой всосал в лёгкие пряный дымок.
   - Ах да, с завтрашнего дня перейдём с тобой на сыроедение, - весело сообщил издалека Декс. - Или нет, как только свалим с Комбината, так сразу и начнём правильно питаться. Пора всерьёз заняться твоим телом и подготовить тебя к просветлению. А пока лови последний пирожок.
   Путник подхватил прилетевший в него скомканный пакетик и снова затянулся, ощущая как в груди разливается приятное бархатистое тепло, пьянящее и вместе с тем освежающее. Чувство это захлестнуло его точно разогретая летним солнцем прибрежная волна, а затем вдруг в голове будто бы что-то негромко щёлкнуло, задрожало и обмякло. Ему вдруг, без заметного перехода, стало комфортно и улыбчиво.
   - Ого, - только и смог сказать он, отодвигая трубку от лица и удивлённо разглядывая её сквозь растворяющийся в окружающем полумраке сизый завиток дыма.
   - Что, вштырило? - усмехнулся Декс. - Хорошая смесь, угу. Мягкая как пузико новорождённого ягнёнка. Сделай ещё пару тяг и хватит для начала.
   Путник безропотно присосался к трубке, наполняя себя нежнейшей сладостью до краёв, и заморгал широко раскрытыми глазами. Перед его взором попеременно замелькали яркие искры и светлые полосы, пространство раскрылось и расцвело дивными призрачными оттенками. Он закрутил головой, оглядываясь, и чуть не упал.
   - Запомни это чувство, Рама, как следует запомни, - проговорил проводник, неторопливо обходя его справа. - Совсем скоро оно станет для тебя абсолютно естественным без какого-либо допинга. Ты реально охренеешь от того всепоглощающего чувства свободы, что тебя ожидает, от расширения сознания и внезапно свалившейся ниоткуда радости простого бытия. Достаточно лишь раз выйти из-под власти ума и обратно тебя уже будет не загнать.
   Он понизил голос до глубокого шёпота и погладил подопечного по волосам.
   - Ты сейчас как улитка, резко выросшая из старой раковины. Только не ныряй обратно в привычную норку. Всё равно ты там больше не поместишься, как не старайся.
   - Я чувствую, я чувствую! - ответно зашептал растроганный Рамус, ощущая в себе непомерную отвагу, граничащую с безрассудством и трогательным детским восторгом.
   Плавно кружащий вокруг него Декс был прекрасен словно античное божество, спустившееся с небес. Его сияющие глаза взирали на подопечного с отеческой гордостью, заботой и любовью, светлые волосы лежали на высоком лбу идеальными завитками, пухлые губы улыбались. Каждый раз, заходя за спину путника, он будто бы невзначай дотрагивался до его лопаток и каждое лёгкое прикосновение расслабляло поочерёдно зажим за зажимом, наполняя Рамуса какой-то возвышенной, практически космической мощью. Его движения приобрели расслабленную и грузную размашистость, а критическое мышление попросту отвалилось за ненадобностью. Это было странно, неожиданно и оттого ещё более приятно.
   - А теперь вообрази, - говорил проводник. - То, что ты сейчас ощущаешь, лишь малая доля того, что испытывает человек, открывший в себе пустотность сознания. Это как будто ты всю жизнь ощущал себя точкой, а оказался безграничным пространством. Ты больше не кто-то, ты Никто. Когда ты Никто, ты и есть само пространство сознания. Ты не ум, не память, не набор качеств, не личность, ты даже больше не человек, у тебя никогда не было тела. Чем больше кто-то считает себя личностью, тем меньше он является пространством. И в итоге он сжимается до размера точки и страдает, чувствуя тягостное одиночество и непрерывное отчаяние. А всё потому, что он потерял истинного себя. В рай попадает только Никто, слышишь меня?
   Рамус хотел было кивнуть, но лишь осел на согнутых коленях и, потеряв устойчивость, беспомощно попятился назад. Готовый к подобному повороту Декс подхватил его под локоть и удержал от неминуемого падения.
   - Пожалуй, для первого раза с тебя хватит, - со смехом проговорил он и отобрал свою курительную трубку. - Сколько ты, кстати, весишь? Килограмм шестьдесят наберётся хотя бы?
   - Я не знаю, - радостно отозвался путник и снова завертел головой, пытаясь поймать взглядом уплывающие из поля зрения волшебные цветные всполохи.
   - Ладно. Давай минут пять посидим, а затем пойдём. У нас ещё два корпуса впереди.
   Рамус мягко как желе сполз на пол, зашарил вокруг себя руками и нашёл потерянный пирожок.
   - Это неимоверно круто, - сказал он. - Я сейчас будто заброшенный дом, в котором вдруг зажгли свет.
   Он разломил пирожок пополам, жадно запихнул часть него в рот и проглотил, даже не попытавшись разжевать.
   - Нет, точнее моё тело это храм с горящими свечами, его окна ярко светятся, а из распахнутых дверей идёт тепло.
   - Звучит воодушевляюще, - хмыкнул Декс, опускаясь рядом с ним.
   Рамус скомкал опустевший пакет и помахал им в воздухе, следя за тем, как тот постепенно наполняется воздухом.
   - Какое удивительное чувство, не думал, что когда-нибудь смогу испытать нечто подобное. Мне даже кажется, что сейчас я тоже смог бы станцевать для монстра. А расскажи мне ещё что-нибудь, пожалуйста. О беззаботности, о свободе, о Зеркальной Башне. Что угодно.
   - Ну хорошо, - согласился проводник. - Представь, что ты лежишь в больничной палате и твоя болезнь неизлечима.
   Рамус опустил пакет и сделал грустное лицо.
   - В палате душно, воняет лекарствами. Всё печально и тоскливо. И вот внезапно ты чувствуешь, что выздоровел. Ты вскакиваешь с кровати и бежишь из этого здания. Не веря своему счастью, выбегаешь на улицу, а там весна. Всё цветёт!
   Декс взмахнул руками и ноздри его затрепетали.
   - Ты вдыхаешь тёплый невероятно вкусный воздух. Везде гуляют весёлые смеющиеся люди. Ты чувствуешь какую-то нереальную радость бытия и восторг. И плачешь от счастья из-за этого чудесного освобождения.
   Рамус снова блаженно заулыбался.
   Проводник отзеркалил изменившееся выражение лица подопечного и поднялся на ноги, неспешно застёгивая куртку.
   - Только концепция "я Никто" - есть великое освобождение и бегство из той самой вонючей палаты для безнадёжно больных, Рама. В первый раз я испытал подобное, когда воображал каких-то духовных подвижников, которые вовсе не нуждались в себе, как в личностях, и вдруг ясно осознал, насколько они все счастливы. Но даже тогда торкнуло меня не сразу, эта мысль ещё пробивала себе дорожку. И я упустил это тогда, потому что тупо не понял причину свалившегося на меня счастья. Я и медитировал потом целыми днями, и что только не делал, но никак не мог вновь зацепить ту волну свободы. А всё было просто. Я вновь на тонком уровне считал себя "кем-то".
   Он перекинул рюкзак за спину и последовательно защёлкнул все замки на ременных лентах и поясе.
   - Даже если ты имеешь мнение, в которое веришь, ты уже "кто-то". И если ты "кто-то" хоть в малейшей степени, то свобода не пробьётся наружу. Даже эта спасительная мысль про "никто" должна уйти, чтобы не превратиться в мнение о себе. И тогда жизнь станет непрерывным праздником. Пойдём, Рама. Нас ждёт прикольный поворотный вал, пост охраны и плавильный цех. Будет весело.
   Рамус с готовностью вскочил и, чуть пошатываясь, зашагал к лестнице на второй ярус.
   - Стой, ты куда? - засмеялся проводник, хватая его за рукав и перенаправляя в другую сторону. - Нам вон туда надо, через конвейер.
   Путник кивнул и сменил направление, но через пару шагов остановился и обернулся. Вид у него был озадаченный.
   - Я раньше думал, что быть путником очень трудно, - признался он. - Ну там, все эти странные этапы, смотрители и порожденцы, груз ответственности, повсюду опасность. И заключительное испытание в Зеркальной Башне ещё. А оказывается, это намного легче и приятнее, чем просто выживать здесь. Хочу быть как ты. Без памяти, без беспокойств, без желаний, без тела. Светом. Никем. Который танцует с монстрами вне пространства и времени.
   - Отлично сказано, - одобрительно причмокнул губами проводник.
   - Но как же боги? - путник дождался, когда Декс поравняется с ним, и засеменил рядом, пытаясь заглянуть тому в глаза.
   - А что "боги"? - по лицу проводника скользнула неясная тень, но он тут же замаскировал её сдержанной улыбкой.
   - Ну, боги разве не против подобного подхода? Я слышал, Высшие не любят, когда люди начинают вести себя слишком независимо. Или об этом нам тоже больше не следует беспокоиться?
   Декс дошёл до гигантского цилиндра с исторгающими пар форсунками и, обогнув его, молча полез через ограждения.
   - Вот что я тебе скажу, Рама, - проговорил он наконец, добравшись до конвейера. - Пора бы уже выкинуть из себя всю эту умственную иерархическую конструкцию под названием "Силы, которые выше нас". Нет в ней осознания своей истинной природы, только тупой обезьяний страх. Дескать, жизнь и так трудна и, если боги действительно существуют, глупо отказываться от их помощи. Пфф, поверь мне, нафиг тебе не нужен этот страх.
   Он внимательно осмотрел ленту движущегося конвейера.
   - Просто твой сон продолжается дальше. Слабость и бессилие продолжаются. Верующий мне возразит и скажет, мол, я силён, потому что со мной бог. Угу, с тобой, так с тобой. Я что, против что ли? Пожалуйста. Вот только если ты пробуждён, ты уже спасён. И события жизни не имеют для тебя никакого значения. Ты видишь, что единственное, что реально в этом мире - это ты сам как бесконечное сознание. А сознание блаженно, то есть не нуждается ни в чём. Сознание есть Абсолют. И его невозможно испугать, ввести в искушение или оказать ему божественную поддержку.
   Декс повернулся к подопечному и протянул руку, помогая тому перебраться через последнюю металлоконструкцию.
   - Ну а насчёт так называемых Высших вообще не парься. У них свои игры и заморочки, нам в них лезть ни к чему.

Глава 1. Призраки прошлого

***

   Тоннель то расширялся, то сужался, извиваясь словно потревоженный осьминог. В самом начале пути ответвлений от основного коридора было множество, однако никакой логики и закономерности в их расположении не просматривалось - развилки скорее путали, чем куда-либо вели. Они то напоминали сомнительные лазы, то кружили по одной и той же траектории и в итоге возвращали идущих к самому началу, но чаще заканчивались тупиками. Тонкий, вспучившийся фанерный пол коридора скрипел, проседал и резонировал от шагов, сверху в такт раскачивались и помигивали пыльные желтоватые лампочки. Скруглённые стены, внахлест обшитые множеством слоёв выгнутых трухлявых досок, а то и вовсе проклеенные листами затёртого картона, наводили на мысли о ненадежности конструкции.
   - Такое чувство, что чуть сильнее топнешь и провалишься, - заметил Инауро, на ходу выковыривая очередную занозу из руки.
   - Кстати, вполне возможно, - не оборачиваясь, отозвалась Лускус. - Потому давайте не будем слишком сильно топать. Ничего хорошего внизу нас не ждёт.
   - А тут вообще бывает что-то хорошее? - спросила идущая метрах в четырёх позади Пикта.
   За последние три часа это были первые слова, произнесённые ею вслух. Выражение лица девушки было сосредоточенным, но взгляд отстранённым, словно мысли её витали где-то в ином месте.
   - Риторический вопрос, между прочим, - хмыкнула проводница. - Однако предлагаю не нагнетать. Особенность Лабиринтов состоит в том, что здесь не водится никаких воплощённых монстров. Ну, кроме Спийны, конечно. Однако по виткам она не бегает, лишь встречает и провожает. Если держаться от неё на расстоянии, то и вреда она не причинит. А так здесь сейчас только мы трое. Мы и наши мысли. Наши воспоминания, тени, иллюзии, фантазии. Повторюсь, - она понизила голос и заговорила как старая учительница, вконец задолбавшаяся объяснять нерадивым ученикам прописные истины, - это место плохо в первую очередь тем, что аккумулирует наши страхи с опасениями и потом методично шарашит ими по голове. Вполне вероятно, мы так спокойно расхаживаем здесь до сих пор именно потому, что ещё ничем друг друга не напугали. И давайте, что ли, продолжать в том же духе.
   - Это несколько проблематично, когда не знаешь, что ждёт тебя за следующим поворотом, - в точности скопировав её интонацию, сказал Инауро.
   - Рыжий, ты такой душный стал, кошмар, - покачала головой Лускус, не глядя на подопечного. - Понимаю, неизвестность - это неприятно, но я правда не представляю, что вам рассказать об этом месте. Оно большое, странное и изменчивое. Здесь могут попасться уже знакомые мне витки и тогда будет чуть проще, а может повстречаться нечто новое, где творится абсолютно что угодно. Вот раньше я, к примеру, никогда в этих тоннелях не бывала, но разве здесь так уж плохо?
   Она развела руками.
   - В общем, поймите, здесь всё зависит от изначального настроя. Чем хуже мы будем об этом месте думать, тем сложнее и опаснее оно будет становиться. Ну представьте, что мы будто бы оказались в незнакомом пугающем лесу, карты которого у нас нет и ориентиров никаких нет тоже. Есть только цель - выйти. Вот что вы будете делать в таких условиях? Спрячетесь в ближайшую норку, чтобы лишний раз поныть и подкормить свои иррациональные страхи в ожидании нападения воображаемых хищников? И ведь хищники эти реально нападут, поскольку воображаемое здесь склонно превращаться в реальное.
   Пикта лишь вздохнула и, перешагнув через вздувшийся пузырём участок пола, окинула тоскливым взглядом уходящий вдаль коридор.
   - В классическом лабиринте, как поговаривают, обитает минотавр, - многозначительно произнес Инауро.
   - Слушай, ну ты реально уже достал, - наморщилась Лускус. - Ты специально что ли всё это делаешь? Нет тут никаких минотавров. Точнее минотавр здесь это ты сам. Да божечки, мне осточертело повторять одно и то же. Давайте я вам лучше теорию какую-нибудь расскажу? Или лучше кое-что забавное, - на лице её появилась вымученная улыбка. - Вот, к примеру, вчера я одну старинную подругу в Реликтах повстречала. Это леса такие дремучие. Так вот она там домишко себе построила, сад с цветами вырастила. Печка, колодец, свечка, все дела. Лошадок завела. Точнее бураков, это такие полуразумные кони с хмурыми, но в целом симпатичными мордами. Они ещё умеют очень быстро бегать...
   По туннелю прокатился поток тёплого влажного воздуха, словно бы где-то далеко впереди зевнуло громадное сонное животное. Отчётливо пахнуло застоявшейся водой. Лускус напряглась и на мгновение сбавила шаг, затем медленно выдохнула, с усилием возвращая на лицо улыбку.
   Инауро нахмурился. Он наконец понял - проводница всерьёз обеспокоена и, нервничая, старается отвлечь себя и спутников болтовней о всякой незначительной чепухе. И да, поначалу ей это определённо удавалось, но теперь ему начало казаться, что запас её позитива на исходе и она выдавливает из себя последние его капли.
   "Блин, ну вот кто меня за язык тянул", - отругал он сам себя.
   - В общем, там, где моя подруга поселилась, было красиво и безопасно, - продолжала говорить Лускус. - Я даже чуть было не передумала вас спасать и не осталась там, - она повернулась и на ходу подмигнула Пикте. - Так вот этот тоннель мне почему-то отчасти о том лесе напоминает. Всё здесь такое старое, тихое, пахнет грибами, древесиной и мхом. Мы с вами словно внутри полого поваленного дерева сейчас идем. А лампочки светят будто солнечные лучи, пробивающиеся сквозь растрескавшуюся кору.
   - Не самая плохая ассоциация, - поддержал её неуклюжие усилия Инауро.
   - Так значит в этом мире можно просто жить? - спросила Пикта, чуть повременив.
   - Ну, как тебе сказать, - проводница притормозила и пошла рядом. - В целом да, можно. Здесь проживает бесчисленное количество самых разнообразных существ. На каждом этапе два-три вида есть точно. Какие-то совсем мелкие и безобидные, какие-то чуть похуже, а какие-то обладают разумом. И с ними, в принципе, можно договариваться и некоторое время даже сосуществовать вместе. А ещё иногда они мигрируют в поисках, так сказать, лучшей жизни. Некоторые места для них наиболее привлекательны. Например, в цветных городах обычно полно всякой живности и она спокойно выживает после пере... после перезапуска.
   Лускус осеклась и на пару секунд замолчала, потом сделала движение рукой, будто бы снимая с лица невидимую паутину или отгоняя навязчивую мысль.
   - Так вот, в городах обычно полно всего, я имею ввиду всяких животных и птиц. Какие-то из них поменьше, какие-то побольше, но все они действуют на голых инстинктах. Не самых безобидных для путников, кстати. Впрочем, эта шушера для кого угодно может быть опасна. Потому даже порожденцы в городах обычно не селятся, только рядом. Как мусорщики, ведьмы, операторы, драуги, метаморфы и прочие. Есть, конечно, исключения, но в основном это так. А вот перерожденцы при особом желании могут и пожить. Смотрители те же, которые поставлены смотреть за какой-то конкретной территорией. Как мерзкий червяк, именующий себя Кукловодом, или недавно встреченная нами привратница Спийна.
   Пикта понимающе кивнула.
   - Есть ещё такие, как моя подруга, о которой я рассказывала, она тоже смотрительница. Она переродилась лишь раз, в самом начале своего пути, но привязываться к какому-либо крупному этапу отказалась и теперь странствует. Она не злая, скорее наоборот слишком добрая. А местами ещё и наивная до чёртиков. Служка из неё так себе, на службе ведь и убивать порой приходится... Вот она и живет где попало, ухаживая то за одним участком, то за другим. Почти как в обычной человеческой жизни. Я, кстати, до встречи с рыжим тоже была в свободном плавании. Неделю точно, может даже больше. Но мне так долго ничего не делать не нравится, - на губах Лускус появилась лёгкая усмешка. - Мне вечно нужна дополнительная стимуляция. Вызов, если хотите.
   Инауро хмыкнул. Коридор плавно повернул вправо.
   - Думаю, проводники в принципе не способны развлекать себя обычными бытовыми делами. У нас ноги от безделия дрыгаются и руки чешутся. И именно потому мы проводники, а не смотрители, - всё также ухмыляясь, говорила Лускус. - Мы, кстати, снова зашли в тупик. Благо эта ветка оказалась не слишком длинной.
   Все трое посмотрели вперёд. После поворота коридор резко сужался и заканчивался неровным отверстием сантиметров тридцати в диаметре, забитым туго скрученным куском полиэтилена.
   - Может проковыряем новый проход? - предложил Инауро, задумчиво трогая рукой шершавую поверхность стены.
   - Я понятия не имею, что с обратной стороны, - отозвалась проводница. - Так что не стоит. Возможно, рискнём чуть позже, если иных вариантов не останется.
   Они развернулись и неторопливо зашагали назад.
   - Ну так вот, - снова заговорила Лускус спустя пару минут молчания. - Смотрители с проводниками могут жить в принципе где угодно. Но потом проводники встречают своих подопечных и начинается веселуха. Люди, кстати, тоже могут тут жить сами по себе. Это сложно, но возможно. Порой некоторые из тех, кто не захотел или не смог заключить договор с проводником, находят себе неплохие тихие местечки или присоединяются к группе таких же выживальщиков. Встречаются даже целые лагеря, где люди помогают друг другу... Или наоборот.
   Она беззвучно шевельнула губами, как бы выбирая подходящие слова.
   - Вот вы, например, повстречались с так называемыми собирателями, это обычные люди, между прочим. Они просто сколотили свою мини-банду и примкнули к смотрителю, обосновавшемуся в Красном Городе. Они помогали ему, а он помогал им. И вместе они творили всякие взаимоудобные непотребства. Нападали вместе на обычных путников и всё такое. Это в принципе не запрещено. Так что не забывайте, не все люди одинаково полезны, здесь могут попадаться довольно мерзкие, а порой и реально опасные экземпляры.
   - Как собиратели? - спросила Пикта.
   - Бывают и хуже, - уклончиво ответила проводница. - Однако, надеюсь, мы с вами таких не повстречаем.
   Она выдержала небольшую паузу, затем качнула головой, возвращаясь к своей первоначальной мысли.
   - Ещё людей иногда набирают в качестве прислуги. За еду, кров и защиту, соответственно. К примеру, так иногда поступают лесные ведьмы или драуги. Но подобное случается не так уж часто и только пока люди не заключат договор пути, разумеется. Потому что с договором у путников жить свободно уже не получится. Однако и тут есть бюрократическая лазейка - расторжение договора одной из сторон. Вот, к примеру, если бы рыжий в Красном Городе во всеуслышание заявил, что никуда со мной больше не пойдет, то смог бы спокойно покинуть Город и отправиться на все четыре стороны. Да, именно так, - она зыркнула на подопечного. - И хорошо, что ты об этом не знал, иначе наворотил бы дел.
   - А чего всё так сложно-то? - вздохнул Инауро, но Лускус лишь развела руками.
   - Выходит, если я расторгну наш договор, то смогу куда-то уйти и зажить самой обычной жизнью? - спросила Пикта.
   - Не сможешь, - быстро стрельнув глазами в её сторону, проговорила проводница. - В смысле делать этого не стоит. И тем более посреди сложного этапа. Этот мир отвратителен, поверь. В нём полно лютых отморозков, даже из числа обычных людей. По сути, от постоянных драк нас спасают лишь большие расстояния и постоянное сдвижение колеса...
   Она заметила заинтересованный взгляд идущего рядом подопечного и осеклась.
   - Ой, соррян, лишняя информация, забудьте. Сейчас она вам ничего не даст, лишь ещё больше запутает. Короче, мы будем крайне редко натыкаться на других путников и людей в принципе. А те, кого нам всё-таки удастся здесь повстречать, будут слишком заняты собственным выживанием, чтобы ещё и на нас внимание обращать. Это же не киношный пост-апокалипсис, здесь незачем воевать за бензин, территории и власть. Даже порожденцы в буферных зонах не могут быть уверены, что сумеют прожить на одном месте достаточно долго, чего уж говорить о тех, кто мотается туда-сюда по этапам. Здесь ни у кого ничего нет, кроме собственной жизни. И это в целом неплохо.
   Она снова оглянулась на Пикту.
   - К тому же у тебя есть нехилый шанс попасть назад, в своё настоящее тело. Без меня у тебя ничего не получится. Ну, как минимум, это маловероятно. Да и зачем тебе жить здесь? Ты не мертвяк, а значит можешь очнуться дома в любой момент. Правда я бы лично не советовала на это слишком рассчитывать, на практике такое случается нечасто и большинство здесь тупо гибнет, так и не дождавшись пробуждения. Следовательно, самый надёжный вариант - добраться до Зеркальной Башни. Логично?
   - Нет, теперь я вообще перестала что-либо понимать, - призналась девушка. - Ладно, хорошо, я действительно верю твоим словам о том, что моё тело лежит сейчас в больнице в коме, а временно воплощённая душа болтается посреди какого-то невероятно реалистичного чистилища. А что, если мне нет никакого смысла возвращаться, как ты говоришь, "домой"? Может быть, я там уже инвалид без рук, без ног и с половиной головы? Или у меня там ну очень плохая судьба? А вдруг я неудавшаяся самоубийца? Нет, ну правда.
   - А мне больше другое интересно, - встрял в разговор Инауро. - Почему ты всё время говоришь, что Башня - это выход, хотя по сути никому не известно, что там на самом деле? Оттуда ведь никто ещё назад не возвращался, а сами вы внутрь не попадаете. Это вопрос веры? Типа как люди всю жизнь спорят о том, что будет с их душой и личностью после смерти тела?
   Проводница вздохнула и остановилась на развилке.
   - Да вы оба те ещё провокаторы, оказывается. Ну хорошо. Давайте немного передохнем и я расскажу вам кое-что о Башне. Только не перебивайте, ок?
   Путники согласились, Лускус скинула с плеч надоевший рюкзак, раздала каждому по банке консервированной фасоли с протеиновым батончиком и села, прислонившись спиной к округлой стене.
   - Ну смотрите, - она вытянула ноги и зашуршала целлофановым пакетом с остатками печенья. - Насчёт Зеркальной Башни на территории междумирья существует огромное количество самых странных слухов, домыслов и легенд. Однако все они сходятся в одном, это ни что иное как выход отсюда.
   Лускус сделала два больших глотка воды и некоторое время задумчиво пережёвывала сахарное крошево, затем поглядела на свою раскрытую ладонь.
   - Куда ведёт этот выход, другой вопрос. Боюсь, об этом не сможет поведать даже древний, который на протяжение пары тысяч циклов считался хранителем того самого выхода. Когда-то давно я задавала ему похожие вопросы. И знаете, что он мне сказал? "А почему бы и не рискнуть?" Мол, вариантов-то других всё равно нет. Хотя да, ладно, варианты есть, но, как по мне, все они уж больно мерзкие. Про сумерки я вам уже говорила, а ведь есть ещё отдельный вид смерти для перерожден...
   Она внезапно наморщилась и замолчала, затем почти весело встряхнула головой.
   - А вообще, неважно. Этот мир под завязку наполнен враньём, не хочу больше его множить. Но и правды вам рассказать не могу. Отчасти из-за того, что сама в ней не до конца уверена, отчасти из-за того, что за сказанное мне по башке надают. Поймите одно, все мы тут подлые говнюки, действующие исключительно из шкурного интереса. Но мы никогда не хотели такими быть, нас к этому принудили. Нас научили пудрить вам мозги сладкими сказками, в которые давно никто не верит, запугивать и лгать. Лгать буквально нон-стоп. Не представляете как от этого тошно, - она внезапно повысила голос, будто бы обращаясь к кому-то незримому, но подслушивающему. - Наши мозги ежедневно бомбардируют нескончаемыми правилами, законами, нормативами и требованиями. Порой это почти физически больно. В итоге ты покоряешься и начинаешь стараться сделать всё таким образом, чтобы к тебе было как можно меньше претензий.
   Она снова замолчала и некоторое время тёрла пульсирующую венку на левом виске.
   - Скажу вам честно, большинству проводников вообще откровенно наплевать, умерли ли их подопечные в пути, проснулись или вышли за Предел. Мы просто выполняем свою работу, чтобы нас не наказывали. Иногда мы специально не запоминаем ваших имён, чтобы было проще вас потом забыть. Мы обезличиваем вас, чтобы потом не страдать из-за ваших смертей. Мы как сраные курьеры, доставляющие посылки. Понимаете, нет?
   Она сжала-разжала свои побелевшие кулаки и ещё немного отпила из бутылки.
   Путники потрясённо молчали, боясь пошевельнуться.
   - Когда-то очень давно я умела понимать слова растворённых в сумерках. И, знаете, там столько обиды и непонимания... Всех этих людей бросили, предали, подвели. Забыли. Короче, я так больше не хочу. Я вижу из этой ситуации лишь один выход, и я сейчас не вру. Люди веками идут к Зеркальной Башне, чтобы получить надежду и свободу. Миллионы людей, миллиарды. Потому давайте просто представим, что так оно и обстоит на самом деле. Иначе какой в этом вообще смысл?
   - Прости, - тихо проговорил Инауро.
   Лускус коротко глянула на него исподлобья и сразу же отвела глаза.
   - Это вы меня простите, сорвалась, - сказала она. - Мне не следовало вам этого рассказывать, лишняя информация.
   Все трое минут десять молча смотрели в стену напротив, уныло поедая каждый свою порцию провианта и думая о своём, затем проводница поднялась, стряхивая с одежды светлую древесную пыль.
   - Пойдёмте, - решительно сказала она. - Здесь становится слишком тоскливо, так нельзя.

***

   - Четвёртый? Пятый? - спросил один из черноглазых, неподвижно сидя в нише.
   - Девятнадцатый, - глухо отозвался с пола другой и крутанул большой головой, уставившись на узкие ступни своего соседа.
   - Зачем? - еле слышно прошелестел третий.
   Они некоторое время молчали, втягивая ноздрями сырой прогорклый воздух.
   - Отдохнуть толком не дадут, - произнес тот, что затеял разговор.
   Это была непривычно длинная фраза, потому все в коридоре дружно поглядели на говорящего.
   - Будто ей мало, - добавил он и моргнул.
   - Отстань, - его сосед поднялся с пола и с недовольным видом отошёл подальше.
   Болтун с присвистом вздохнул. Его тонкие ребра, просвечивающие сквозь пергаментную кожу, растопырились и опали. Он повернул голову, уперевшись взглядом в шершавую поверхность ниши. Под вынутым из стены листом фанеры виднелась неровная поверхность из хрупкого ноздреватого камня со следами моллюсков и торчащие наружу обкусанные корешки. Черноглазый потянулся, прихватил один губами и начал неторопливо жевать.
   - Девочка обижена, - напомнил кто-то из присутствующих, на секунду задумался и стал усиленно намывать лицо короткой верхней лапой.
   - Мотылёк загрустил, - добавила свернувшаяся в самом конце коридора всеобщая мать, перемещая сонных детёнышей поближе к своим соскам.
   В коридоре синхронно закивали. Многие из них ещё помнили ту любознательную девочку-рептилию с разноцветными глазами, которая называла их "подземельные котики" и умела общаться без помощи слов. Им тогда было очень интересно вместе - она задавала необычные вопросы и с лёту подмечала малейшие логические нестыковки, а черноглазые в свою очередь тренировали её абстрактное мышление при помощи разнообразных умственных упражнений и делились своими знаниями о природе вещей. Однако после первой же встречи, а конкретнее после трёх витков Лабиринта и последующего прощания с человеком-мотыльком девочка сильно изменилась, обвинила черноглазых во всех своих несчастьях, наотрез отказалась даже просто выслушать их объяснения, ожесточилась, и потому они, не сговариваясь, решили избегать её также как и всех прочих странников.
   По полу в очередной раз пошла ритмичная вибрация, словно бы от приближающихся тяжёлых шагов.
   Детёныши, слепо тыкаясь ртами в узкий коричневый живот, зачавкали. Мать отпихнула самых активных ногами, подтянула слабых младших и принялась дотошно их вылизывать. Её язык был чёрным, гладким, с аккуратным округлым кончиком. Слева на четвереньках тихо подкралась беременная самочка, улеглась рядом. Её немного знобило. Мать подумала, затем лизнула самочку тоже.
   Юный черноглазый неподалеку начал вяло играть с осколком цветного стекла, отвалившегося от недавно возникшей в конце отсека музыкальной аномалии.
   - Лети, - шепнул он, поддевая стекляшку пальцами левой нижней руки.
   Осколок откатился в сторону и замер. Юнцу сразу стало скучно, он зевнул и лёг на бок, глядя одним широко открытым глазом на попискивающих возле налитых сосков матери детёнышей.
   - Уксус! - внезапно громко проговорила та, приподнимаясь.
   Один из стариков отрицательно покачал головой.
   - Мускус, - уже тише предположила мать и моргнула.
   - Похоже, - с сомнением отозвался старик.
   Юнец пошевелил пальцами, перевернулся на спину, схватил одного из детёнышей и начал его игриво покусывать. Детёныш был тёплый, пузатый, приятно пах и заливисто смеялся. Мать недовольно на них цыкнула.
   Из соседнего коридора пришли другие. С опаской глянули на новую красочную аномалию, вот уже который час подряд распространяющую вокруг себя однообразные акустические волны, с почтением обнюхали всеобщую мать, кивнули старикам и пошли дальше. В этом отсеке редко кто-то надолго задерживался, особенно из числа молодёжи.
   - Пойду, - тоже подорвался юнец, теряя всякий интерес к детёнышу.
   Присутствующие молча проводили его взглядом и поочередно широко зевнули.
   Юные особи этого вида по достижении пубертатного возраста стабильно предпочитали держаться рядом с теми, кто соответствовал уровню их энергии и скорости мышления. У них были собственные заботы, тревоги и устремления, а потому их спонтанное интуитивное решение покинуть родительское гнездо черноглазые понимали и уважали не менее, чем жизненный опыт старшего поколения.
   Старик, взаимодействовавший до этого с матерью, почувствовал общее настроение, кивнул и возобновил свою прерванную чужой болтовней телепатическую лекцию о неминуемом личностном кризисе разумных существ по достижении определённого возраста, их всеобъемлющем ощущении изолированности и тяги к поиску своего персонального жизненного пути. Все вокруг задумчиво поникли, прислушиваясь.
   "...В ходе экзистенциального размышления индивиду приходится сталкиваться с противостоянием, порождаемым ощущением значительности собственного бытия и одновременным пониманием его бесполезности, - рассуждал старик, перемежая свои мысли чёрно-белыми минималистичными иллюстрациями. - Неумение отыскать решение для сложившейся ситуации неуклонно трансформируется в экзистенциальное уныние, которому присуща потеря заинтересованности собственным будущим, что чревато, - он сделал паузу, некоторое время с наслаждением чесался, затем встряхнулся всем телом и снова замер, уставившись в стену напротив. - Если говорить конкретнее, эскалация кризиса нередко провоцирует желание завершить своё якобы бессмысленное бытие. Поскольку, кажется, будто оно не способно принести пользы. Когда индивид сталкивается с подобным противоречием, ему самостоятельно неимоверно трудно разрешить гнетущую его проблемную ситуацию..."
   - А мальки играют, - сказала вслух мать, глядя на своих копошащихся в древесной пыли отпрысков.
   "Юные индивиды до поры не замечают границ, установленных с заботой о них и любовью к ним, - снисходительно покачал головой лектор. - Опыт их жизни - это опыт почти безграничной свободы в сообществе. Потому и личностного кризиса для них ещё не существует в принципе. Они вольны проявлять себя в чём угодно вообще и иррациональные реакции им простительны. Весь мир замкнут на их личности, восприятие свежо, жизненный опыт минимален, а следовательно будущее им представляется бесконечным и полным возможностей. Однако, - он заторможенно приподнял верхнюю лапу, растопырив короткие кривые пальцы, - по мере их взросления их восприятие меняется, интересы становятся более избирательными, внимание устойчивым, логическая память произвольной, и установленные ранее границы всё в корне меняют. Поначалу они даже начинают ассоциироваться у юных индивидов с угрозой их безопасности, с неприятием и агрессией, направленными непосредственно в их адрес. Впрочем, со временем они должны понять, что подобные ограничения не являются враждебными в принципе и по отношению к ним, в частности. Ограничения попросту неминуемы при жизни в социуме, хотя и воспринимаются индивидом негативно и в итоге зачастую приводят к вышеупомянутому личностному кризису".
   Он моргнул и вернулся к своей первоначальной мысли.
   "Преодоление экзистенциального кризиса возможно, когда индивид осознаёт, что может управлять своей жизнью. Он уже не хочет делать то, что предписано и решено заранее. Он обретает свободу, к которой стремился и за которую готов принять ответственность. Ставя перед собой задачи, опираясь на интуицию и логику, он оценивает результаты и уже самостоятельно организует подходящие персонально ему ограничения. Такой конструктивный подход означает взросление и созревание личности".
   - Суть, - весомо проговорил другой старик с глубоким крестообразным шрамом на лбу и прикрыл глаза.
   "Замкнутый круг, - ответил ему лектор и печально вздохнул. - Индивид выходит из детского состояния, чтобы в него же и вернуться, но с вдумчивостью, присущей взрослой особи, приобретёнными навыками и глубоким пониманием сути происходящего. Тем не менее, самая частая ошибка - пытаться применять свои познания на практике, не проверив их перед тем на объективность, и, главное, искать ответы на все вопросы жизни сразу. Это не значит, что не нужно их искать вовсе, но на некоторые вопросы ответов никогда не будет найдено. Куда более продуктивно будет разбить глобальные вопросы на более мелкие и затем работать над тем, чтобы быть удовлетворённым получением ответов на эти более мелкие вопросы. Ведь именно они в итоге и составляют..."
   Самый дряхлый черноглазый, дремавший всё это время в центре коридора, тихонько звякнул подвешенным на его костлявой груди колокольчиком, объявляя о начале сеанса связи, и лектор с недовольным видом замолчал.
   Вот уже которое тысячелетие подряд ежедневно трижды в сутки строго по расписанию старики слушали известия снаружи, по мере надобности пересылая полученные данные своим контактёрам. В целом, это было скорее данью древней традиции, нежели реальной необходимостью и потому старшие зачастую разбирались с новостной лентой самостоятельно, никого из младших не тревожа. Однако в последние дни "некрофон", как называли голоса ушедших в сумерки сами черноглазые, нёс необычайно противоречивую и в то же время тревожную информацию и потому все сегодняшние сеансы связи были внеплановыми, но при этом обязательными и всеобщими. Впервые за всю историю к потоку подключили даже юнцов с детёнышами.
   Застигнутые врасплох черноглазые завертелись, занимая удобные позы, и на территории первого витка Лабиринтов разом воцарилось сосредоточенное молчание.
   Сквозь фоновое шуршание некрофона поплыли пузыри информации, взрывающиеся разрозненными данными - о Творителе и Разрушителе, о жёлтом цветке, о планах огненного летуна, о гонцах небожителей. Важные сообщения хаотично чередовались с шепотками и испуганными вскриками потерянных душ - сегодня их никто не фильтровал. Поток данных то и дело накрывало помехами и несколько информационных пузырей в итоге затерялись в шуме.
   То и дело затухающая связь некрофона скупо отсыпала сведений о деятельности рассеянных по территории междумирья древних и перешла на короткую волну, сообщив, что иглоногая смотрительница с неясной целью покинула свой пост сразу же, как запустила в Лабиринты ключевых странников, а те заплутали на первом же витке. Они уже давно должны были миновать коридоры, однако по непонятной причине до сих пор блуждали по пустым отсекам, то приближаясь к перевалочному пункту, то вновь удаляясь от него, будто им что-то мешало. А ещё они вели абсолютно бессмысленные с точки зрения черноглазых разговоры. Хвостатая девочка по сотому разу пересказывала человекам то, что и так уже давно всем известно, и каждый из них почему-то избегал говорить о том, что его действительно волнует.
   "Такова суть человеков, - меланхолично заметила всеобщая мать, когда внеочередной сеанс связи завершился. - Они склонны бродить в лабиринтах собственного разума, напрочь игнорируя открытые двери".
   Присутствующие синхронно закачали головами, соглашаясь.
   - Требуется помощь, - проговорил вслух старик со шрамом, разминая затёкшие ступни.
   Он вечно носился с темой помощи человекам, хотя из соплеменников его едва ли кто в этом поддерживал. В конце концов, как справедливо полагали черноглазые, никакая помощь не может быть навязанной, иначе она превращается в насилие, а помощник в насильника, идейного фрика и отщепенца.
   - Такое себе, - с сомнением отозвался другой старик.
   - Надо подумать, - сказал третий.
   Лектор аккуратно обошёл вниманием замечания собратьев и вбросил в общее инфополе простенькую схему, озаглавленную "Три ведущих способа работы с устранением последствий кризиса", но раскрыть её содержание и суть своего предложения уже не успел.
   В коридор на всех шести ногах вбежал молодой самец из дальнего отсека. Он явно запыхался - рот его был приоткрыт, рёбра складывались и раскрывались будто зонт, полупрозрачный живот ходил ходуном.
   - Идут, - заявил он и, мысленно показав троих странников, помчался дальше.
   - Скрыться? - с некоторой задержкой спросила мать, уставившись выпуклыми глазами на неподвижно восседающих вдоль противоположной стены стариков.
   Лектор ощутимо скис, поняв, что его выступление на сегодня, очевидно, окончено, а остальные зашевелились, нехотя дискутируя о затянувшемся процессе избегания неминуемой встречи с хвостатой девочкой.
   Их вид предпочитал держаться в стороне от чужих проблем во избежание негативных последствий, отстранённо изучая мотивы поступков отдельных личностей и изредка развлечения ради прогнозируя дальнейшее развитие событий. Однако ситуация стремительно ухудшалась и, по идее, следовало что-то предпринять, ведь теперь речь шла не только о чужих ошибках, но также и о выживании целого мира. А возможно, даже не одного.
   "Сильная эмоциональная напряженность в обществе, - попытался вновь привлечь внимание аудитории лектор, - может стать шансом для личностного роста индивидов и раскрытия новых потенциалов..."
   Присутствующие его реплику проигнорировали, и он обиженно съёжился, сменив цвет кожи на тёмно-коричневый.
   - Медузы, - с заговорщическим видом прошелестел в углу старик с крестообразным шрамом и последовательно сложил тонкими пальцами знаки "перенос" и "выход".
   Он уже не впервые за последние пять суток предлагал этот вариант, но его каждый раз отметали как неактуальный, ведь черноглазые никогда не покидали территории Лабиринтов, так что для начала девочке с хвостом следовало прийти к ним и непосредственно попросить совета. А она этого делать явно не планировала, следовательно в помощи как-таковой не нуждалась. Да и к тому же до музея с Медузьим деревом был неблизкий и весьма непростой путь, а значит лучшим решением это считаться никак не могло.
   Старшие закрутили головами, глядя друг на друга.
   - Они не готовы, - проговорил кто-то из них.
   - Мы не готовы, - упрямо насупился старик со шрамом.
   Ещё один просто открыл рот и громко зашипел.
   Они всё более энергично жонглировали мыслеобразами - первые уверяли, что гибель золотого человека неминуема, а значит смысла лезть к нему нет вовсе, другие настаивали, что его гибель нужно ускорить и тем самым в очередной раз отсрочить эпоху разрушения, третьи в целом поддерживали идею с музеем, но сами контактировать с человеками не хотели. Один даже умудрился устроить короткую потасовку, молотя оппонента по запрокинутому лицу короткими верхними лапами. На него неодобрительно зацыкали и он, сердито фыркая, отошёл.
   - Лускус, - внезапно вспомнила правильный вариант позывного хвостатой девочки мать, но старшие большинством голосов уже решили, что следует ещё подумать или, как минимум, дождаться более удобного момента для контакта, а пока уйти глубже, чтобы странники их не заметили.
   Нестройная колонна черноглазых молча заковыляла в сторону замаскированного старыми досками и ветошью лаза в самом углу коридора позади музыкальной аномалии.
   Старик со шрамом осуждающе причмокнул и выкинул в общее инфополе карикатуру с испуганным мышонком в клетке. Мать посмотрела на него, вздохнула, сгребла детёнышей в пищащий распадающийся букет и потащила к лазу. Следом за ней потянулись и все остальные.

***

   Первая аномалия Лабиринтов напоминала своеобразную беседку, вмонтированную в ветхую стену основного строения, и состояла из нескольких соединённых друг с другом пустотелых шаров белого цвета с ассиметричными вставками из цветного стекла. Изнутри конструкции шёл приглушённый свет, вокруг валялись разноцветные осколки.
   После долгого безрезультатного блуждания по одинаковым отсыревшим коридорам и унылых бесед этот объект буквально поражал воображение.
   - Как паучий домик с влипшими карамельками, - заметила Лускус, жестом останавливая спутников. - Красивое.
   - Ловушка? - сразу понял Инауро.
   Проводница кивнула.
   - Вот смотри и запоминай, - она легонько пихнула локтём в бок Пикте. - Это кака. Туда ходить не надо.
   - А что внутри? - спросила та.
   - Понятия не имею. Судя по внешнему виду, залипалка. В них как раз много стекла, - Лускус перекинула рюкзак на живот и привычным движением подтянула лямки. - Залипалки обычно не особо опасны, но выйти из них непросто, тем более без посторонней помощи. Застрянешь там на дни, недели, месяцы, и сама не заметишь, как помрёшь от голода. Так что мы аккуратно обойдем её сбоку и даже смотреть туда не будем. Я пойду первой, буду вас страховать. Рыжий, возьми девчонку за руку. Пожалуйста. В твоей силе воли я почти уверена, а вот её может и затащить.
   - Никуда меня не затащит, - обиженно отозвалась путница. - Если там опасно, с чего бы мне туда соваться?
   - Не куксись, детка, - улыбнулась ей Лускус и, прижавшись спиной к стене, неторопливо, приставными шагами двинулась вперёд. - Просто ты новичок и у тебя ещё нет иммунитета к здешним красотам.
   Да, ловушка и правда выглядела изумительно. Формы её казались идеально сбалансированными, белые перемычки походили на изящное кружево, а толстые рифленые стёкла эффектно бликовали на свету и отбрасывали на окружающие поверхности узорные разноцветные тени.
   - А кто эту штуку здесь построил? - поинтересовалась Пикта, мелкими шажками передвигаясь позади Инауро.
   - Скорей уж не кто-то, а что-то, - сказал тот. - Точнее чей-то безумный, но очень артистичный разум. Лучше не смотри на неё, а то захочется попасть внутрь. Мы с Лу видели стеклянные парники на выходе из Белого Города, и они казались мне такими уютными и безопасными, что я еле устоял.
   - Парники не самая мерзкая залипалка, - произнесла идущая впереди Лускус и тихо рассмеялась. - Там просто огурцы, помидоры, всякая рассада и прочее плодовоовощное. А ещё внутри тепло и пахнет навозом. Я заходила туда как-то очень давно. Ну, скажем так, чисто из любопытства. А потом вдруг очнулась в переднике с лейкой в руках, голодная, уставшая и не понимающая, какого чёрта я поливаю и без того мокрый куст...
   Она обернулась и многозначительно кивнула в сторону аномалии.
   - Эта штуковина более утончённая что ли. Странная, разноцветная. Выделяющаяся. А значит скорей всего и более ядовитая. Постарайтесь не фокусироваться на ней, когда мы поравняемся, думайте о чём-нибудь другом. Но совет на будущее - почаще обращайте внимание на такие вот неожиданно привлекательные объекты на своём пути. И валите от них подальше на всякий случай. Очень помогает выживать.
   Лускус замолчала, внимательно прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. Переливающаяся всеми цветами радуги стеклянная гадость определённо представляла собой серьёзную опасность. От неё шла едва уловимая вибрация, ритмично подбрасывающая вверх частицы пыли, а вокруг клубилось недоступное человеческому глазу блёкло-лиловое марево.
   "Что же там внутри? Музыкальная комната для медитаций? - попыталась представить проводница, ощущая, как покалывает кончики пальцев и сладко сводит внизу живота. - Беседка со всяческими приспособами для плотских утех? Мини-бар и столики для игры в бутылочку?"
   - Я это чувствую, - призналась Пикта и, не отрывая взгляда от своих пыльных кед, крепко ухватилась второй рукой за болтающиеся завязки рюкзака идущего впереди Инауро. - Похоже на приятную щекотку в животе. Будто тебе устроили сюрприз и никак не покажут. А узнать, что же там такое, очень хочется ... Я слышу музыку в голове.
   Лускус понимающе кивнула и ускорила шаг.
   Некогда она верила, будто этот мир гораздо сложнее, чем кажется, и что ловушки - не просто досадные, бредовые, утомительные, а подчас и смертельные помехи на пути, но также что-то вроде воплощённых сновидений Зоны, её случайные бессознательные творения. И, следовательно, внутри них может скрываться некая особая тайна, дающая ключ к пониманию происходящего, а может и истинной природы междумирья. Эту идею ей подал один из самых влиятельных древних, тот, кого многие знали как Процеруса, хранителя Зеркальной Башни. Этот тысячелетний перерожденец отличался скверным нравом, дурным чувством юмора и не самыми адекватными поступками, плюс к тому же всю последнюю сотню циклов он тщательно избегал контактов с людьми, однако Лускус почему-то представлялась ему достаточно интересной собеседницей и при каждом удобном случае он не стеснялся делиться с ней своими наблюдениями.
   "Все здешние аномалии - это брешь, - уверенно рассуждал древний. - Уязвимость. Зловещий секретик и вместе с тем неприкрытая нагота, которую любое разумное создание предпочло бы тщательно скрывать от посторонних. Ведь умея читать зашифрованные символы, можно понять вообще всё. Наша прекрасная Зона что капризное дитя, кое, не осознавая своих истинных мотивов, постоянно пребывает в разладе с самим собой. Жёсткий расчёт с одной стороны и сладкие иллюзии с другой. Бескомпромиссный контроль со сводом строгих правил и тут же неудержимое стремление к тотальному хаосу. Систематизация и разрушение. Что-то в этом есть такое... невротическое. К слову, прослеживается некоторое сходство с тобой, моя маленькая ящерка. Может статься, это судьба?"
   Лускус попыталась подсчитать, во скольких ловушках она, наслушавшись его увлекательных речей, за всю свою жизнь побывала, и иронично скривилась...
   "Нет там нифига, старый ты интриган. Один лишь бред и вред", - хмыкнула она, избегая даже смотреть в сторону проплывающего мимо разноцветного строения.
   - Иногда мне кажется, что наша жизнь - это одна сплошная дурацкая ловушка, - сказала проводница вслух. - Нет, ну по сути, так ведь оно и есть. Мы нафантазировали о нашей жизни невесть что, а на деле-то шиш. Мы жёстко ограничены материальным и познаваемым, и даже наше собственное мышление действует лишь в соответствии с определёнными алгоритмами. Человеческий разум вовсе не так свободен, как хотелось бы думать.
   Она ненадолго замолчала, подбирая подходящие слова.
   - Люди вечные заложники своей памяти и сиюминутных желаний. Мы замкнуты внутри себя словно в клетке и даже термин "свобода" воспринимаем как нечто примитивное вроде возможности временно нарушить строгий свод правил, рискнуть жизнью, ляпнуть кому-нибудь гадость или съесть что-то вредное. В общем, чушь собачья и мелкие бытовые развлечения. А в это время настоящие мы только врём сами себе и зарываемся всё глубже в иллюзии.
   - А как же чувства? - спросила издалека Пикта, как-то очень по-своему истолковав сказанное Лускус. - Они ведь честны, а значит в них мы свободны.
   - Какие ещё чувства? - не поняла проводница.
   - Ну, к примеру, любовь...
   - Вообще не вдуплила при чём здесь любовь, но ты сейчас что, серьёзно? - хохотнула Лускус, оглядываясь на плетущуюся позади подопечную. - Ок, давай это обсудим. Расскажи-ка мне, что для тебя означает слово "любовь"?
   - Ну, это глубокая привязанность к другому человеку, желание быть с ним рядом, - щёки девушки порозовели. - В смысле общения и в телесном смысле тоже. А ещё есть забота, преданность, взаимопонимание. Кто ты без всего этого? Думаю, жалкий одинокий эгоист, которому на всех наплевать. Разве же это свобода?
   - Вау, вот так логика. Хорошо. А чем "любовь" отличается от "дружбы" или там, например, от "долга"?
   - Ты придираешься к словам, - заметил Инауро.
   - Нет, - развеселившаяся проводница замотала головой. - Просто пытаюсь понять, что такое, по-вашему, чувства к кому-то, чем они различаются и почему вы считаете их такими уж ценными и безграничными. Вот ты реально веришь, будто любовь даёт свободу? Или дружба даёт? Нет, не соглашусь. Они лишь привязывают, да и то не навсегда. Даже обычная симпатия, и та стреноживает. Какие там у нас ещё есть сильные слова... Ненависть, вот. Ненависть даёт свободу? Нет, она тоже привязывает испытывающего её к объекту его ненависти. И напомню, я изначально вообще не про какие-то там чувства говорила, а о том, что всё в этой жизни имеет свой предел. Разум, фантазия, эмоции, материя. Нас поймали в ловушку, где мы просто перемещаемся из одной внутренней комнатки в другую и фасуем тонну барахла, которую считаем своим драгоценным личным опытом.
   - А может тогда не стоит бегать всю жизнь по собственным внутренним комнаткам, фасуя опыт, а лучше начать раздавать его? - чуть подумав, ответил Инауро. - Тогда твои мысли как бы вырвутся на свободу, изменяясь и дополняясь новыми деталями, а чувства передадутся другим и возможно изменят их тоже. Да и материя, в конце концов, не растворяется без остатка, одно переходит в другое и так далее.
   Лускус фыркнула.
   - Ага, именно так рассуждают люди рожая детей или посвящая всю свою жизнь обучению других.
   - И что, разве это плохо или неправильно? - удивилась Пикта.
   - Нет, я такого не говорила. Каждый находит свою правду и собственную цель в жизни. Или даже смысл, если хотите. Но это всё равно ловушка, в которой есть лишь наполненное красивыми словами и яркими переживаниями замкнутое пространство. Клетка.
   - Не понимаю, к чему ты ведёшь, - хмуро сказал Инауро.
   Аномальное строение давно осталось позади, но они этого даже не заметили.
   - Да, вероятно, мы с вами изначально говорим о разном. Но раз уж ты спросил... я лично веду к тому, что незачем пытаться обязательно прицепиться к кому-то, к вещам, к месту, к воспоминаниям или к планам на будущее. Это всё пустое, шелуха. Приятная или болезненная, не суть. Ок, предположим, она создаёт ту самую иллюзию насыщенной жизни, к которой мы все стремимся. Но действительно ли мы так нуждаемся в этом или нам это только кажется? Не проще ли жить и умирать, если у тебя нет ничего, что страшно потерять?
   - А ты веришь вообще в душу? - робко подала голос Пикта. - Думаю, уж ты-то как раз должна в неё верить. Ведь что у нас есть здесь кроме души, если даже наши тела ненастоящие...
   - Хочешь сказать, что душа это и есть тот самый подлый крючок, которым мы за всё подряд цепляемся? - ехидно скривилась Лускус.
   - Нет, не в том смысле, - оскорбилась девушка и, поджав губы, замотала головой. - Или в том самом, я не знаю. Ты специально меня путаешь, так нечестно.
   - Соррян, не хотела тебя расстроить, детка, - посерьёзнела проводница. - Просто я видела существ, которые в соответствии с твоей теорией потеряли и душу тоже. Человеческую так уж точно. И, знаешь, мне кажется, им без неё не так уж плохо стало, потому что они не понимают, чего лишились. И вот да, они в какой-то степени чувствуют себя свободными. А может таковыми, по сути, и являются. Впрочем, это так, мои глупые, ни к чему не обязывающие вас размышления, возможно я неправа, а то и вовсе брежу. Не воспринимайте мои слова слишком всерьёз. Я сама ещё толком не поняла, зачем об этом думаю.
   Инауро невольно поднял на неё глаза, но лицо Лускус ничего не выражало.
   - Просто мне кажется, что в жизни нет ничего важнее, чем понять самого себя, - сказала она тихо. - Всего целиком, до конца, до донышка, без утайки. Все свои истинные устремления, порывы и желания. Понять, принять и откинуть их подальше. И возможно, если ты сумеешь это сделать, то заодно поймёшь, примешь и отпустишь всё вокруг. И тогда никто и никогда уже не сможет тебя поймать на крючок и сожрать. Как глупую рыбку.

***

   На небольшой заброшенный парк, огороженный витым забором, Джуба наткнулась уже перед самым рассветом и решила наконец дать отдых буракам. Сперва она позволила им остыть, сделав вокруг ограды пару неспешных кругов, потом остановила повозку и распрягла животных.
   Пока бураки шумно хлебали заготовленную для них воду, смотрительница открыла проржавевшие ворота и остановилась, задумчиво глядя на уходящую вдаль заросшую каменистую тропу. Остальное пространство сада заполнял низко стелющийся утренний туман, превращая чёрное кружево деревьев в многослойную аппликацию на фоне стремительно наливающейся алым цветом полосы восхода.
   Было похоже, что в этом месте давным-давно никто не появлялся.
   - Неплохо для начала, - сказала она вслух. - Попасёмся здесь пару суток, а потом поедем к морю. И будем там плавать в тёплой водичке и загорать. Да, мои хорошие?
   Бураки отозвались дружным ржанием. Она улыбнулась и прошла через ворота.
   Когда они ещё кружили вокруг парка, Джуба заметила в глубине какие-то полуразвалившиеся аттракционы и теперь ей хотелось разглядеть их поближе. Она сорвала тонкий стебелек травы и, помахивая им будто дирижёрской палочкой, неторопливо двинулась вдоль тропинки, рассчитывая, что та сама выведет её куда надо.
   Солнце поднималось быстро. Первые лучи ударили по верхушкам пирамидальных тополей, окатив их жидким золотом. На ветвях зачирикали первые птицы. В высоком небе, перевиваясь тонкими узорными облаками, смешивались два цвета - розовый и серый, серый постепенно голубел, заполняя собой всё пространство. Сквозь макушки деревьев вдалеке уже показалась первая конструкция, похожая на остов полуразобранных русских горок, когда до Джубы донесся чей-то приглушённый говорок. Впрочем, она сперва было решила, что ей показалось, поскольку звук скорее напоминал стрекотание цикад... если бы не явно различимые слова.
   - Чужаки, говоришь? - шуршал и звенел голос. - Ну, пошли глянем, что там за чужаки.
   Смотрительница быстро сошла с тропы и присела, затем, повременив, аккуратно раздвинула руками высокие заросли травы и выглянула.
   Около стройного ряда тополей впереди виднелись две тёмные фигуры. В одной она моментально распознала силуэт грифона, вторая же походила на толстого мужика в укороченной рясе с капюшоном, стоящего к грифону спиной. "Мужик" этот неловко подергивал уродливыми, вывернутыми наружу локтями, и то и дело всем корпусом покачивался взад-вперед.
   "Вот так устроила себе привал, - погрустнела Джуба. - Ещё и распряглась, ничего не проверив".
   К повторной стычке с прекрасными крылатыми созданиями, даже в присутствии других гуманоидных существ, она была совершенно не готова.
   Стараясь вести себя как можно тише, смотрительница выбралась обратно на тропу и, пригнувшись, засеменила было в сторону ворот, как позади раздался пронзительный свист и шум крыльев. Она поняла, что прятаться поздно, и побежала, надеясь лишь на то, что бураки ещё не разбрелись в разные стороны и сумеют её защитить. Однако всего через десяток метров её спину обдало резким порывом ветра, а в плечи ударили лапы нагнавшего зверя. Джубу мотнуло, она не удержалась на ногах и упала, едва успев выставить перед собой руки.
   - Нет, нет! - испуганно вскрикнула она и машинально прикрыла голову локтями. - Помогите!
   Грифон потоптался на ней всеми четырьмя лапами и издал серию отрывистых призывных криков.
   - Фу, нельзя, - слева зашуршала трава и смотрительница увидела пару коротких кривых ног в широких льняных шортах. - Кого это ты тут поймала?
   - Уберите животное, пожалуйста, - сдавленно попросила Джуба, не двигаясь. - Я случайно зашла на вашу территорию, думала здесь никого нет.
   Грифон отступил в сторону и в воздухе повисла напряжённая пауза.
   - Малая... ты что ли? - спустя некоторое время проговорил всё тот же незнакомый скрипучий голос.
   Смотрительница осторожно отвела в сторону локоть и поглядела на подошедшего.
   Рядом с ней стояло нечто среднее между толстой облысевшей птицей и гигантским насекомым. Существо было настолько странным и диспропорциональным, что Джуба невольно опешила.
   - Не узнаёшь? - застрекотал подошедший, попеременно поглядывая на неё то одним, то другим бледно-голубым фасетчатым глазом. - Это же я, Корвус. Да, мы, конечно, давно не виделись, но едва ли с тех пор я так сильно переменился.
   Он улыбнулся крошечным беззубым ртом и кокетливо шевельнул рудиментарными крыльями, которые она несколькими минутами ранее спутала с нервно жестикулирующими изуродованными руками.
   "Не может этого быть! - смотрительница, не сводя с него взгляда, поднялась на ноги и машинально отряхнула саднящие ладони. - Как-то многовато в последнее время призраков из прошлой жизни".
   В теле существа, стоявшего перед ней, не осталось ни единой узнаваемой черты. Его огромная голова на мощной укороченной шее плавно переходила в плечи, спину покрывали хитиновые пластины, когда-то красивый нос с горбинкой превратился в огромный клюв, который она издали приняла за капюшон, с покатого лба свисали неухоженные седые космы, а на жёстком тёмном брюхе, перетянутом кожаным ремнём, шевелилась целая куча коротких цепких лапок, беспрестанно что-то теребящих, трогающих и вертящих.
   - Не узнаешь, да? - скрипнул Корвус. - А я вот тебя помню. Ты, кстати, вообще не изменилась, хотя с тех пор прошло... - он замялся.
   - Семь циклов, - подсказала Джуба и внутри неё будто бы что-то перевернулось.
   - А, значит, помнишь всё-таки, - с присвистом вздохнул он и снова задёргал подобием крыльев. - Надеюсь, ты не обижаешься на меня за тот случай. Сама ведь понимаешь, жизнь у нас непростая, всегда приходится чем-то жертвовать.
   - Кем-то, - уточнила смотрительница и поджала губы.
   - Ну не дуйся, малая. Столько времени прошло, пора бы отпустить старые обиды. Ты пойми, мне сейчас и без твоих напоминаний очень стыдно за тот случай. Поступил я с тобой как негодяй. Как не-мужик, вот правда. Только сделанного ведь уже не воротишь. Карма меня догнала, жизнь пережевала и выплюнула, а ты вон до сих пор цветёшь как майская роза. Так, поправилась чуть-чуть в некоторых местах, но не критично же.
   Джуба почувствовала нестерпимое желание сейчас же выщипать все его оставшиеся перья, однако сдержалась.
   - Я, пожалуй, пойду, - холодно сказала она и развернулась. - Ещё раз извини, что потревожила.
   - Да оставайся, - Корвус неожиданно резво скакнул в сторону, перегораживая ей путь. - Место здесь хорошее, тихое, никто не потревожит. Проводники сюда почти не суются, этап маленький, недорогой, в стороне от основных дорог, сущи так вообще отсутствуют. Мне тут птичка насвистела, что ты на повозке приехала, так и чего зазря лошадей гонять, накорми их и переночуй, утром уедешь. Если захочешь, конечно, я ни в коем случае не думал тебя прогонять.
   Смотрительница опасливо покосилась на стоящего рядом грифона.
   - За неё не переживай, - быстро проговорил Корвус. - Она дрессированная. Сидеть! - скомандовал он, как бы подтверждая свои слова. - Лежать! Служи! Вот видишь, какая послушная сучка. Кто у нас хорошая девочка? - засюсюкал он, наклонился и одобрительно пощекотал нижней парой лапок розовый бок скачущего вокруг него грифона. - Ты хорошая девочка, да. Так что? Останешься ненадолго? У меня овощи с огорода, грибы солёные в погребе, настоечка есть свойская... Я правда такое уже не употребляю, но тебя с удовольствием угощу. А на закате костерок запалим, тут ещё речка неподалёку, можем сходить искупнуться.
   - Ты теперь здесь живёшь? - боясь глядеть на изменившегося до неузнаваемости человека, которого она когда-то любила, спросила Джуба.
   - Живу, да, - отозвался он.
   - Один? - чуть повременив, поинтересовалась смотрительница.
   - Почти, - уклончиво ответил он. - Ты только не подумай, что у тебя есть повод для ревности, там так... ерунда. Она мне просто по хозяйству помогает.
   - Нет, я, пожалуй, всё-таки пойду, - стараясь не выдавать своего раздражения, сквозь зубы процедила Джуба. - Не хочу никому мешать.
   - Да не помешаешь ты, - Корвус порывисто цапнул её лапкой за плечо и тут же отпустил. - Не хочешь в дом идти, можешь переночевать в своей кибитке, только не за забором. Там в сумерки опасно. Лошадок тоже приводи, травы здесь много, поклюют досыта. А обедом-ужином я тебя всё равно накормлю. И не вздумай отказываться, должен же я хоть как-то искупить перед тобой вину.
   "Вот я дура, - проклинала себя смотрительница, пока они вдвоём запрягали бураков и перегоняли повозку на территорию парка. - Зачем мне всё это надо?"
   - Местечко здесь вообще-то кайфное, - говорил Корвус, то и дело поглядывая на неё одним глазом. - Чистота, простор, даже дышится свободнее. Природа восхитительная. Особенно перед грозой. Когда тишина пронзительная и тучи огромные насупленные, и деревья неподвижные, только кедры звенят и ароматы трав до небес... Но вот тут в самом центре, - он постучал себя лапкой по животу, - всё равно какая-то пустота. И ничем её не заполнить. Уверен, ты меня понимаешь. Бесконечные потери, холод, боль, одиночество, опасность, бег по кругу, всё по кругу снова и снова, и вдруг эта слюнявая слабенькая надежда... а что если вдруг...
   Джуба молчала. Ей были слишком хорошо знакомы подобные речи. Она смотрела на свою размеренно колышущуюся при ходьбе юбку, на булыжники под ногами, на крошечные цветы посреди зарослей, на завитки ограды, на низкие ветви - куда угодно, только не на ковыляющее рядом существо.
   Солнце уже стояло высоко, но ещё не достигло зенита, когда они наконец обошли заброшенные русские горки и приблизились к постройке, напоминающей стилизованный сказочный замок с круглыми витражными окошками.
   - И ты теперь больше не проводник? - спросила смотрительница, разглядывая грубую кирпичную кладку, пробивающуюся сквозь слои облупившейся цветной штукатурки.
   - Больше нет, - дёрнул нижней губой Корвус, - давно уже. Не мог так больше жить. Чувствовал себя словно запертый в клетке зверь. Думал, это сила, а потом понял, что наоборот - зацикленность и упадничество. И никакой духовный рост в таких условиях невозможен. Проводник, он ведь тупая ходилка-бродилка, проводнику некогда думать, постигать что-то, он живёт чисто телесной жизнью, зубами, когтями и крепким лбом тараня непробиваемую стену. Следует бессмысленным правилам в голове и зарабатывает какие-то баллы непойми зачем. А ведь существует уровень значительно выше. Я был жесток, глуп, эгоистичен и ничего в этой жизни не понимал, не чувствовал. И вдруг однажды так захотелось простого человеческого счастья. Понимаешь?
   - И как? - она бросила на него быстрый взгляд. - Нашёл?
   - Как видишь, - печально вздохнул он, дёрнув крыльями. - Живу тут словно выброшенный на обочину жизни отшельник, ни с кем не контактирую. Пойдём хоть супчиком тебя накормлю. Или может ты хочешь капустного пирога и чай с мёдом?
   - От пирога с чаем не откажусь, а вот внутрь не пойду, - Джуба заприметила возле входа в игрушечный замок два обтёсанных по типу скамеек бревна с кострищем и направилась туда.
   - Ладно, посиди пока тут, - проскрипел ей в спину Корвус и, резко обогнав, кинул в пустоту. - Не скучай без меня, я скоро вернусь.

***

   Смотрительница опустилась на нагретое солнечными лучами бревно и вытянула ноги. Ей внезапно стало грустно и тошно. Столько лет она помнила этого человека, прокручивала в уме недосказанное, цеплялась за хорошее, страдала из-за плохого - и что? Вот он, перед ней. Этот обрюзгший ловелас, престарелый манипулятор, потрёпанный нарцисс. Обижена ли она на него до сих пор? Или просто разочарована увиденным?
   Она задумалась, глядя на кучку золы в углублении, выложенном битыми кирпичами. Да, возможно, ему и правда сейчас нелегко и одиноко. Возможно, он даже что-то осознал. А толку? Нужен ли он ей теперь? Такой...
   На вытоптанную траву справа упала густая тень и Джуба подняла голову. В нескольких шагах от неё стояла худая как жердь молодая женщина, с безвольно повисшими руками и остекленевшим взглядом. На ней была надета длинная подпоясанная рубаха, по кайме расшитая красным этническим узором, голову украшал цветочный венок с лентами, а возле босых ног виднелась плетёная корзина с мелкими жёлтыми яблоками.
   - А вторая где? - спросила женщина на редкость бесцветным голосом.
   - Что? - не поняла Джуба.
   Та ничего не ответила.
   - О, смотрю, вы уже познакомились?
   Из темноты дверного проёма показался Корвус, он нёс домотканое покрывало и сковороду, полную шкворчащей картошки.
   - Вот, решил, что картошка на сале будет получше остывшего пирога, - сказал он, с трудом опуская сковородку на сложенное покрывало рядом с Джубой. - Нимфодора, солнышко моё ненаглядное, сгоняй-ка по-быстрому в погреб за баночкой грибочков. Тех, солёненьких, с зелёными шляпками. Настойку тоже прихвати. И тарелки с ложками.
   Женщина молча отправилась выполнять его поручение.
   - Нимфодора? - переспросила смотрительница.
   Корвус грузно опустился на соседний край бревна.
   - Да, она из поселения ведьм неподалёку. Поприродница. Умеет общаться с животными, но не с людьми. Так себе история на самом деле. Её изгнали свои же за незначительный проступок и ей совершенно некуда было пойти. Ну я её и приютил. Она бы померла одна.
   - Как благородно, - заметила Джуба, глядя в сторону.
   - Это было несложно, - словно бы не заметив сарказма в её голосе, отмахнулся Корвус. - Она всё равно как приблудное животное, послушная, благодарная, многого не требует, в основном молчит, поговорить с ней правда особо не о чем, туповата. Зато слушает хорошо.
   Он помолчал, затем всплеснул лапками.
   - Нет, ну вот что ты опять начинаешь? Я ведь никогда ничего от тебя не скрывал.
   - Ничего я не начинаю, - устало отозвалась смотрительница, подцепляя двумя пальцами кусок картофеля. - Просто в последнее время вокруг происходит слишком много странных и неприятных вещей. Так что, наверное, это даже неплохо, когда люди находят тех, кому они действительно нужны. По той или иной причине.
   - Да что такого особенного вокруг происходит? В этом мире всё как обычно. Боги ссорятся, люди мрут, сущи жрут. Скандалы, интриги, расследования, - Корвус с кряхтением поднялся и широким жестом смахнул в сторону свисающие на лоб космы. - Пойду стол принесу и самовар. И бабу потороплю, а то что-то она застряла. Мда, ещё и урожай свой бросила.
   Он пронзительно свистнул, подзывая грифона и указывая на оставленную на земле корзину.
   - Яблоки в дом, бегом.
   Животное радостно вильнуло гибким как плеть хвостом, подхватило ручку корзинки клювом и, торжественно задрав голову, поволокло в дом.
   - На меня недавно такие напали, - тихо сказала смотрительница, провожая грифона взглядом.
   - А, - безразлично отозвался Корвус. - На них находит иногда. Когда они совсем дикие. Ну или если науськал кто.
   Он ушёл. Джуба посмотрела на зажатый в пальцах кусок остывшей жареной картошки, размахнулась и закинула его в траву. Есть ей совсем расхотелось.
   "Какое-то мерзкое ощущение, - подумала она, - Лучше бы я никогда с ним больше не повстречалась".
   Было время, когда она даже пыталась его отыскать. Теперь она не могла понять, зачем ей это было нужно. Просто чтобы закрыть гештальт? Высказать наболевшее? Узнать, как он живет без неё, помнит ли он её? Понять, действительно ли он такая равнодушная скотина, каким выставил себя в последний день её прошлой жизни, или же никто в произошедшем не виноват, просто так сложились обстоятельства? А может она вообще сама себе придумала всю их тогдашнюю любовь-морковь?
   Смотрительница прикрыла глаза и брезгливо вытерла испачканную жиром руку о шершавую поверхность бревна.
   - Почему ты не ешь?
   Джуба дёрнулась от неожиданности.
   - Ради тебя одной ведь старался, - незаметно подкравшийся Корвус водрузил над пепелищем небольшой пластиковый стол с зонтиком. - Или ты, как все нынешние худеющие дамы, траву на завтрак, обед и ужин предпочитаешь? Послушай моё мнение, малая, в настоящей женщине всё должно быть прекрасно, мужики не собаки, на кости не кидаются. Кстати, а я ведь совсем недавно про тебя вспоминал.
   Он задумчиво опёрся двумя парами нижних лапок на стол.
   - Грустный день был, тоска накатила и безысходность. Неужели, подумал я, вот так и пройдёт вся моя жизнь? В холодной постели, без любимой мягкой женщины под боком, без задушевных разговоров в ночи, без своры умненьких смешных детишек, носящихся вокруг...
   Джуба молчала, чувствуя, как холодеет и пропускает удары сердце. Его слова вечно действовали на неё как те самые русские горки. Она боялась их, и вместе с тем от них захватывало дух.
   Корвус тяжело отлип от стола и приблизился, пристально глядя на сковороду.
   - Да и чёрт бы с ней, с этой картошкой, - сказал он тихо, выдержал паузу, затем вдруг резко пнул сковороду.
   Та с глухим стуком упала в кусты.
   - Ну вот чего ты меня мучаешь? - его сиплый голос дрогнул. - Ты даже не представляешь, как мне было плохо, когда мы расстались. Но я знал, что так для тебя будет лучше. Зачем тебе старый упырь вроде меня? И ведь я оказался прав. Ты стала сильнее, умнее и опытней, я вижу, ты нашла своё место в этом мире и всё у тебя теперь хорошо.
   "Ты убил меня тогда, - хотела сказать смотрительница, но лишь закусила губу. - Ты уничтожил меня, растоптал в пыль. От той наивной влюблённой в жизнь девчонки осталась лишь тусклая тень. Спасибо за урок, гад..."
   Не дождавшись от неё ни ответа, ни даже взгляда в его сторону, Корвус развернулся и ушёл на соседнее бревно, где принял трагическую позу, уперев свой огромный нос в судорожно сжатые лапки. Лишь тёплый ветер изредка ворошил его седые перья. Так, в напряжённом молчании прошло ещё несколько минут, затем из дома выплыла лесная ведьма с подносом, уставленном всевозможной снедью. Возле неё крутилась радостная самка грифона.
   - Прощения прошу. Настойку енту охлаждаться поставила, потому задержалась, - подчёркнуто окая, сообщила Нимфодора своим блёклым голосом, расставляя принесённые продукты на столе.
   Ей никто не ответил.
   "Почему я до сих пор здесь сижу?" - мысленно спросила себя Джуба.
   Ведьма закончила раскладывать еду, тщательно протёрла три стеклянных стопки салфеткой и, прямая как доска, опустилась на край бревна напротив смотрительницы. Её пустые тёмно-карие глаза, казалось, немного косили, отчего было не совсем понятно, в какую сторону она смотрит, но Джубе почему-то показалось, что ведьма очень зла и именно на неё.
   Над столом с жужжанием пролетел шмель, по-собачьи сидящая возле ног хозяина самка грифона щёлкнула клювом, пытаясь поймать насекомое на лету. Корвус громко вздохнул, опуская голову ещё ниже, потом, не глядя, налил себе полную стопку янтарной настойки, залпом проглотил и вдруг достал из-за бревна гитару, которую, по-видимому, принёс вместе со столом.
   "Ой, нет, - смотрительница вздрогнула, глядя как скругленный корпус мягко ложится на его колено, а лапки поглаживают широкий гриф. - Вот я и попалась..."
   - Мне пора, - торопливо проговорила она и поднялась. - Ещё бураков почистить надо и порядок дома навести.
   Корвус коротко ущипнул одну из струн, незаметным движением подкрутил колки, а затем сразу выдал несколько минорных аккордов.
   - Я так устал бродить среди высоких стен, - еле слышно, но чувственно запел он, - где каждый шаг к тебе подобен пытке. Я так хотел тебя... навеки взять в свой плен. Но сам пленён огнём твоей улыбки.
   Джуба почувствовала, как нежный порыв ветра растрепал её волосы, а вдоль спины скользнули мурашки. Она застыла будто соляной столб и поняла, что не сможет больше сдвинуться с места.
   Это было словно наваждение. Она разом вспомнила все те уютные вечера и тревожные рассветы, внимательный взгляд его голубых как весеннее небо глаз, его мягкие пальцы на её запястье, жаркие уверенные объятия, долгие разговоры и мучительные расставания.
   - Куда ведёт меня очередной зигзаг твоей души неведомо мне ныне, - надсадно сипел Корвус, но она уже не замечала ни его нечеловеческого тембра голоса, ни его телесного уродства, ни сидящей напротив злой косоглазой женщины. - На полпути к тебе умолк последний шаг, и я один, я в каменной пустыне. Я в каменной пустыне.
   Чарующий звук гитарного перебора на мгновение прекратился, а потом Корвус коротко мотнул головой, отбрасывая со лба длинные седые пряди, и плашмя ударил по струнам.
   - В глухуую полночь манит этот свет, кто был со мною, все меня покиньте. Я заблудился, выхода мне нет, - его голос сорвался, он смотрел на Джубу, на неё одну. - Брожу в тебе я словно в лабиринте...

***

   - Ну что же, - сказала Лускус. - В принципе, этого следовало ожидать.
   Полость, которую Инауро мысленно окрестил "вакуолью", была намного шире разветвлённой сети фанерных нор, откуда они только что вывались, однако определить её реальные размеры на глазок не представлялось возможным.
   - Какая гнетущая безнадёга, - призналась Пикта, разглядывая завал из нескольких десятков деревянных строений, в обход любых законов физики заполняющих дно, стены и даже потолок пещеры.
   Бараки, амбары, избы, тонкостенные двухэтажные дома с мансардами, бунгало, будки, сараюшки - все эти просевшие здания, покосившиеся, раздавленные, вповалку лежащие друг на друге единой грудой остовы, зияющие провалами дверей и окон, симметрично отражались в мутной, скрывающей дно воде. Как кошмарный фрактал.
   - Лу, я очень надеюсь, что нам не надо их все обходить, - проговорил Инауро, представив себе внутренности этих сырых, поражённых спорами плесени лачуг.
   Лускус лишь тяжело вздохнула.
   В центре зловещей пещеры на тонких верёвочных подвесах покачивался десяток одинаковых светильников, похожих на ёлочные шарики из молочно-белого стекла. Очевидно, они были здесь единственными источниками света, однако их инфернальное сияние не успокаивало, а наоборот только ещё больше нагнетало атмосферу и создавало ощущение, будто вся эта груда тухлой древесины едва заметно шевелится.
   - Ты здесь уже бывала? - спросил Инауро.
   - Да, доводилось, - сдержанно отозвалась проводница и, вскинув руки, шагнула на разбухшую от влаги балку.
   Под её ногой застонали и просели, уйдя почти на полметра в тёмную воду, перевёрнутые вверх тормашками стропила. В глубине утробно булькнуло, на поверхности вздулись и опали несколько больших зеленоватых пузырей. Лускус замерла, восстанавливая баланс, но почти сразу же продолжила свой путь.
   - Фу, я не хочу, - сдавленным голосом проговорила Пикта. - Мне тут совсем не нравится.
   - Похоже, у нас выбора нет ... Лу, подожди. Ты нам даже ничего не расскажешь?
   Проводница, не оборачиваясь, отрицательно помотала головой.
   - Ну, замечательно, - путник подал руку Пикте, и они медленно двинулись следом.
   Вокруг стояла зловещая тишина, нарушаемая лишь слабыми всплесками и поскрипыванием особо неустойчивых конструкций, похожих на обломки корабля-призрака.
   - Лу обязательно сказала бы нам, если бы там прятались монстры, - шепнул Инауро, не до конца понимая, кого именно он пытается успокоить больше, Пикту или самого себя.
   Девушка тихонько захныкала.
   - В коридорах было лучше, - с отчаянием произнесла она.
   - Согласен, я бы тоже сюда ни за что не пошёл, - ответил ей Инауро, осторожно перешагнул на выступающий вперёд фрагмент чердачного перекрытия и чуть не упал, поскользнувшись на крошечном комочке слизи.
   Пикта лишь молча сдавила его пальцы. Она безотрывно смотрела в глаза своему колышущемуся на поверхности тёмной воды отражению, уголки её губ были опущены, а брови, наоборот, высоко подняты.
   - Всё нормально, - сказал путник, морщась из-за боли в ушибленном колене. - Всё хорошо.
   Короткий прилив адреналина спал и на смену ему пришла желейная слабость и какая-то тупая сонливость, будто пещера разом высосала из него все оставшиеся силы. Нет, это было далеко не первое место в междумирье, вызвавшее у него ощущение тотальной безысходности, но почему-то именно здесь и сейчас ему всерьёз захотелось всё бросить. Вот просто остановиться и больше не сопротивляться.
   "И пусть меня рвёт и жрёт кто угодно, - подумалось ему. - И пусть грязная вода затекает мне в рот под мерзкий шёпот сумерек..."
   Он уже совсем не был уверен, что в этом отвратительном мире вообще стоит выживать.
   "Ради чего это всё? - спросил он сам у себя. - Зачем нужны хождения туда-сюда, этапы какие-то, ловушки? Ради одной-единственной непонятной Башни, внутри которой вообще неизвестно, что находится? Вон даже Лу уже не верит в успех нашего предприятия, она лишь движется по инерции, из принципа. Мы ведь давно мертвы, так и какая разница, что будет с нами дальше?"
   В ушах Инауро засвистело, перед глазами поплыл вязкий туман.
   - Мы просто вымотаны, - сказал он вслух и услышал свой голос как бы со стороны. - С удовольствием проспал бы несколько дней подряд.
   - Да, - слабо отозвалась Пикта.
   Они шли, еле переставляя ноги по раскачивающимся конструкциям и, казалось, каждый следующий шаг даётся им со всё большим трудом. Когда вдали мигнул и на мгновение погас свет, путники даже не отреагировали. Будто бы заранее ожидали чего-то подобного.
   - Эй, вы там совсем что ли сдулись? - донёсся до них удивительно бодрый голос Лускус. - Ребят, не надо так. Встряхнитесь. Это просто морок.
   Она уже добралась до свисающих с потолка шаров и теперь, опасно балансируя на скользкой распорке, пыталась оторвать крепление одного из них.
   - Зачем ты это делаешь? Не надо, - протяжно произнесла Пикта и покачнулась.
   - Спокойно, - отозвалась со своего места проводница. - Нам потребуется свет внутри.
   Инауро вдруг почувствовал, насколько ослабела рука Пикты. Она была будто провисшая влажная тряпка. Девушка еле стояла на ногах и, казалось, вот-вот потеряет сознание.
   "А ведь это место и правда нас изводит", - он встряхнул головой, выгоняя из неё вязкий влажный туман, напрягся и перетащил спутницу на следующий импровизированный мостик.
   - Мы всё-таки... - сипло начал он, поморщился и откашлялся. - Мы всё-таки идём прямо туда, да?
   - Ага, - Лускус выглядела сосредоточенной.
   Она наконец оторвала один из светящихся объектов вместе с импровизированным кашпо и потрясла его в руках, словно пыталась разбудить спящего ребёнка. Шар засиял ярче.
   - Не переживайте, - проводница быстро закрепила его на своём животе, обмотав подвес вокруг тела, и принялась за следующий светильник. - Внутри страшновато, конечно, но, как я уже говорила, никакого опасного физического воздействия там не будет. Просто держите себя в руках и не ведитесь на провокации.
   С крыши одного из ближайших сараев отвалилось несколько плохо закреплённых досок, они с тихим всплеском ушли на дно.
   - На чьи... провокации? - прошептала Пикта.
   Проводница коротким рывком отсоединила ещё один светильник и обернулась.
   - Ладно, - нахмурилась она. - Так и быть, скажу. Там... ну типа приведения, тени, фантомы. Однако они лишь пугают, отвлекают и путают. И утомляют ещё, как всё это место. Ничего действительно опасного. Ну только если вы, конечно, не надумаете лечь поспать. Вот что-что, а засыпать там совершенно точно не стоит. Просто не разговаривайте с ними, не бегите от них, не прячьтесь. Делайте то же самое, что делаю я. Держитесь всё время рядом. Обещаю, со светом станет полегче, он не подпустит их к вам близко.
   Инауро устало переступил с ноги на ногу и ничего не сказал. В голове у него была каша, веки слипались, спать хотелось смертельно, полупустой рюкзак за спиной казался неимоверно тяжёлым, а тело слабым и неуклюжим.
   - А можно я не буду туда заходить? - попросила Пикта, её лицо выглядело осунувшимся, а карие глаза неестественно большими. - Ну вы сами сходите, поищете выход и потом позовёте меня.
   Лускус хмыкнула.
   - Не получится. Внутри довольно-таки запутанные ходы и нам придётся из одного дома переходить в следующий. В прошлый раз выход из пещеры был примерно вон там, - она указала рукой на ряд небольших сараюшек под самым потолком. - Но с тех пор последовательность стопудово изменилась. Детка, поверь, внутри не так уж и плохо, а кое-где тебе даже может понравиться. По крайней мере там не мокро, что уже плюс. Двигайте ко мне, я раздам вам по светяшке, и мы постараемся как можно скорее миновать этот противный участок. Пикта, давай, ты первая.
   - А на что они похожи? - спросила девушка, наблюдая, как проводница закрепляет на её теле сияющий шар.
   - Кто? А, эти... Да по-разному. В основном на людей. Или на животных. Ничего особенного, расслабься. Можешь иногда закрывать глаза, если не захочешь их видеть, рыжий поможет тебе пройти мимо особо тревожных явлений вслепую. Поможешь ведь?
   Она выразительно посмотрела на Инауро, тот кивнул.
   - И не нагнетайте. Абстрагируйтесь. Воспринимайте происходящее словно сон или кино по телевизору. Понятно?
   - Более или менее, - отозвался Инауро, ощущая, что свет шаров действительно рассеивает тоскливую мглу не только вокруг, но и в голове. - Ты только не бросай нас больше.
   - Не брошу, - она подёргала узел на затянутой поперёк его тела верёвке и удовлетворённая, отошла в сторону. - Запомните, мы просто идём насквозь, ничего более. Мы ищем выход, мы его найдём и плевать на всё вообще.
   Они по очереди перебрались через шаткую площадку, образованную одной из полузатопленных крыш, и поднялись выше, где проводница наспех пометила мазком светящейся краски крыльцо низкого бревенчатого дома, а Инауро, навалившись всем телом, не без труда открыл разбухшую входную дверь.
   Внутри избы было так же тихо и пустынно, как снаружи.
   Влажный земляной пол, засыпанный протухшим сеном, хлюпал под ногами. Из узких сеней, где не нашлось ничего, кроме пары дырявых резиновых сапог и ржавой лопаты, вели две двери. Одну из них Лускус забраковала сразу, сказав, что там глухой чулан. Её спутники не решились проверять. За другой дверью оказалось основное помещение с лавками, печкой, грязным лежаком у входа и ситцевой занавеской, скрывающей за собой тёмный угол с колченогим столом и пустой керосиновой лампой. Больше там ничего и никого не было. Соседний дом выглядел ещё более заброшенным, однако на его чердаке между двумя сводами покатой крыши обнаружился проход в просторный барак с выкрашенными в голубой цвет стенами. Все многочисленные окна там были выбиты и осколки стекла громко хрустели под подошвами. В воздухе плыли подсвеченные мертвенно-белым светом шаров пылинки.
   - Мы как глубоководные рыбы, - Лускус издала сдавленный смешок и игриво покачала бёдрами.
   Её голос эхом отразился от голых стен. Остальным шутить не хотелось.
   В дальнем углу барака нашёлся старый платяной шкаф, раскладушка со смятым одеялом в мокром пододеяльнике и тонкая книжонка под интригующим заголовком "Г.Варович - Дорога в утоп". Проводница быстро спрятала книгу к себе в рюкзак, заглянула в шкаф, затем на стену позади него и отправилась ставить отметку на следующей двери.

Глава 2. Фантомы

***

   - Знаете, это очень скучно, - несколько домов спустя проговорила Лускус, опускаясь на скрипучий стул. - Не думала, что со временем Лабиринты превратятся в такое унылое место. В прошлые разы здесь было куда веселее.
   - Ой, накаркаешь, - отозвалась Пикта.
   Она вертела в руках икону в старинном окладе, снятую с притолоки над низким дверным проёмом. Изображение на ней так сильно облупилось и потемнело, что его невозможно было разобрать.
   Девушка вернула икону на место, поправила три декоративные жестяные тарелочки, висящие по соседству, погладила заросшую пылью статуэтку бронзовой лошади на старинном буфете и потянулась за чёрно-белой фотографией, закреплённой на стекле, но, едва коснувшись её, тут же отдёрнула руку.
   - Странно, - сказала она. - Я вроде как узнаю людей на фото.
   Инауро молча подошёл к ней сбоку.
   - Это очень вряд ли, - ответила Лускус, но всё равно поднялась на ноги. - Ты просто устала и тебе кажется. Брось, пойдем дальше.
   - Нет, ну как же, - Пикта нерешительно стёрла ладонью пыль со снимка. - Это вот тётя Лина, а это её муж...
   - Пошли, - чуть настойчивее повторила Лускус и с подозрением поглядела на девушку. - Рыжий, за мной, уводи её.
   - Но я правда их знаю, - путница не сопротивлялась, однако покинула комнату с явной неохотой. - Только откуда здесь эта фотография? Она ведь из нашего семейного альбома. Вот только позавчера на неё натыкалась, когда мы с мамой искали на чердаке шёлковую бутоньерку для школьного бала. Я их тогда не узнала, мне мама рассказала. Тётя с мужем разбились на машине, когда я была ещё совсем маленькой...
   - Начинается, - пробормотала проводница себе под нос, выходя из лачуги и с грохотом закрывая за подопечными перекошенную дверь.
   - Правда совсем недавно я и этого не помнила, - продолжала говорить Пикта, растерянно глядя себе под ноги.
   - Лу, - еле слышно позвал Инауро.
   - Что? - Лускус обернулась и, проследив за взглядом путника, увидела на ступенях соседней веранды кота.
   Животное выглядело совершенно обычно. Его пушистая серая шерсть лоснилась и лежала ровно волосок к волоску, на белой манишке виднелся зелёный матерчатый ошейник с пластиковой биркой, миндалевидные глаза равнодушно смотрели куда-то вдаль. Кот не двигался, лишь чуть поворачивал уши, прислушиваясь.
   - Ой, не обращай внимания, - проводница решительно зашагала по шатким поскрипывающим балкам в сторону веранды и, дойдя до животного, лениво пнула того в бок.
   Силуэт животного поплыл и смазался, превратившись в сгусток плотного чёрного дыма.
   - Видишь? Фигня, - она ухмыльнулась. - Помню, в одну из прошлых ходок я где-то здесь видела небольшой загон с очень симпатичными свинками в кокошниках и вязаных кофточках. Вот это было реально странное зрелище. Они напоминали голых карликов. Пухленьких таких, смущённых, разрумянившихся. Они жались и толкались в своём загоне, периодически выпрыгивая оттуда прямо в воду... и уже на подлёте к ней точно так же рассеивались в ничто. Такова суть здешних иллюзий, они как бы простые, бытовые, порой немножко бредовые и, главное, при физическом воздействии сразу исчезают. Говорю же, вам нечего бояться.
   Она пометила флуоресцентной загогулиной следующую дверь и махнула путникам рукой.
   Пол нового дома был чуть ли не по колено завален перегнившей листвой и сухими ветками, которые нападали сквозь дырявую крышу. Инауро быстро оглядел помещение. Пустой шкаф, трюмо, круглый стол, стулья с витыми спинками, картины в рамах со сползшей позолотой, диван, торшер. Чьё-то бледное лицо за торшером... А, нет, всего лишь отражение в зеркале.
   "Вроде бы ничего особенного, а атмосфера напряжённая, - подумал он, обходя следом за Лускус завалившийся набок книжный шкаф. - Как во сне, который уже готов превратиться в кошмар".
   В соседней с предыдущей комнатой спальне пол был рыхлым как губка и проседал под ногами, словно они ступали по старому матрасу.
   - Откуда здесь все эти дома? - шёпотом спросила Пикта. - Такое чувство, что их собрали с разных уголков планеты и просто свалили в кучу. Или их тоже кто-то выду...
   Она вздрогнула и замолчала. Люстра под потемневшим от сырости потолком на пару секунд зажглась и сразу погасла, слева послышался приглушённый вздох, на заваленной листьями кровати что-то шевельнулось.
   - Проходим, проходим, - будничным голосом произнесла проводница. - Не задерживаемся.
   Они ускорили шаг и выскользнули в дверь, ведущую в следующую комнату.
   На пороге Инауро замешкался, поскольку та секция пола, на которую он поставил ногу, была мягкой и прогибалась. Он поискал более прочное место и невольно оглянулся. На кровати позади него сидел пожилой мужчина в нижнем белье и печально смотрел в тёмное окно. В руках он держал белого мотылька размером с крупную кошку. Мотылёк был живым и его пушистые лапки вяло елозили по груди мужчины.
   - Пошли уже, - шикнула Лускус и дёрнула путника за рукав.
   Из нового тесного помещения, доверху забитого поломанными стульями с застрявшей посреди них бледной девочкой с каким-то неконкретным, будто бы смазанным лицом, они попали на лестницу, по которой было совершенно невозможно подниматься бесшумно, как бы того не хотелось. Доски шатались под ногами, рассохшиеся перила скрипели при малейшем прикосновении. Инауро видел наморщенный лоб карабкающейся рядом Пикты и её блестящие глаза, словно бы она с минуты на минуту готова была расплакаться. Он подумал, что надо сказать ей что-то ободряющее, но так и не придумал что.
   Наверху расположилась музыкальная комната с поросшим мелкими грибами фортепиано, патефоном на тумбе, тремя громоздкими диванами в мягкой обивке и сервировочным столиком с тускло поблёскивавшими на нём хрустальными графинами, на полу валялись разорванные нотные листы.
   - Это очень грустное место, - заявила Пикта, огибая преграждающую путь мебель. - Оно наполнено памятью о давно ушедших людях и всё воспоминания печальные. Такое чувство одиночества и безысходности... Словно бы их жизнь, любовь, эмоции и желания вообще ничего не стоили.
   Она провела рукой по пыльному гобеленовому подлокотнику и посмотрела на свою посеревшую ладонь.
   - Нет, это влияние Лабиринтов, - отозвалась Лускус, открывая следующую дверь. - Они воздействуют на твой мозг, заставляя почувствовать то, чего на самом деле нет. Здесь лишь гора хлама и протухшие доски. Представь, что ты на большой винтажной помойке.
   - Я не могу, - дрожащим голосом сказала девушка и, остановившись, закрыла лицо руками. - Все эти глаза... Они будто заглядывают внутрь меня, прямо в душу.
   Вокруг её головы едва заметно вибрировал воздух.
   - Ну какие ещё, к чёрту, глаза? - вздохнула проводница.
   Она притворила дверь и вернулась. Ухватив вздрагивающую Пикту за плечи, она потрясла её, заставив открыть лицо.
   - Посмотри на меня. Смотришь? Внимательно смотришь? Не отводи взгляда. Видишь мой левый зрачок? Видишь, что он намного меньше, чем правый? Да, да? Так вот, - она сжала её плечи ещё крепче. - Оба этих зрачка иллюзия. Наведённый морок. Я могу сказать тебе любую чушь, и ты не только поверишь в неё, но ещё и увидишь, потому что ты внушаема сейчас как никогда. А Лабиринты воздействуют в разы сильнее меня, они могут заставить тебя видеть вместо моих глаз катящиеся вдоль по улице виноградины или превратить мои руки в грабли, а задницу капот автомобиля. Или же ты вдруг можешь решить, будто ты византийская императрица, а мы с рыжим хотим сожрать твои мозги. Это ничего не значит, детка. Абсолютно ничего. Всё вокруг ненастоящее. Это просто гора хлама, по которой идём мы трое. И впереди нас ждёт выход.
   Пикта некоторое время смотрела будто бы сквозь неё, затем взгляд её прояснился.
   - Кричи, - приказала Лускус.
   - Что? - удивлённо отстранилась от неё девушка.
   - Крикни, блин, погромче, - повторила проводница, не отпуская руки подопечной. - Что непонятного? Наори на меня прямо здесь и сейчас! Давай, кричи! Ааа. Давай!
   Пикта послушно приоткрыла рот и издала сдавленный дрожащий стон.
   - Громче! - рявкнула Лускус.
   Девушка набрала в грудь воздуха и протяжно завопила, будто страдающее от боли животное, угодившее в капкан. А потом ещё раз, уже громче и уверенней. Звук её голоса эхом прокатился по дальним комнатам и постепенно затих. Проводница удовлетворённо хмыкнула и разжала пальцы.
   - Полегчало? - спросила Лускус. - Ты поняла наконец, что происходит?
   - Вроде бы да, - смущённо ответила девушка и щёки её порозовели. - Здесь всё иллюзия.
   - Напоминай себе об этом почаще, - кивнула проводница и аккуратно смахнула с волос подопечной налипшие комья седой пыли. - В этом месте настоящие только мы трое. И то не целиком.

***

   Черноглазый с крестообразным шрамом на голове был очень стар и, по всей видимости, давно и серьёзно болен, потому передвигаться достаточно шустро внутри витков уже не мог. А когда троица странников покинула комфортные сухие коридоры и вышла в широкую влажную полость, наполненную тенями, он понял, что безнадёжно от них отстал.
   Старик, скрипнув суставами, осторожно опустился на передние лапы и замер, переводя сбившееся дыхание.
   Говорили ему другие "оставь, не лезь, пусть сами", но он чувствовал, что девочка-рептилия должна в ближайшее время попасть в музей, узнать тайну Медузьего дерева и тем самым спасти не только своего драгоценного золотого человека, но и вообще всех. Просветить её на эту тему больше было некому, сама идти к ним на поклон она явно не планировала, а до следующей, предположительно более удобной встречи с ней старик мог попросту не дожить.
   Он был обязан заставить хвостатую его выслушать. Хочет она того или нет.
   Естественно, старик сильно рисковал, однако сегодняшние вести из-за стен, полученные посредством некрофона, не на шутку его взволновали. При всех полученных данных прогноз дальнейшего развития событий выходил крайне неблагоприятным, и он не мог понять, почему других это совсем не трогает. Будто бы они не понимали, что огненный летун с поддельным лицом, даже подрастеряв изначальные силы, во что бы то ни стало намерен довести свой план до конца и выпустить на волю безумного синего Разрушителя. Да, однажды это всё равно должно было произойти. Но не сейчас и уж точно не так.
   Больше всего его раздражал тот факт, что многим было заранее известно, с какой целью в междумирье появился проклятый летун, но никто даже не попытался его остановить. Все лишь закрывали глаза на происходящее, пассивно наблюдали, а то и вовсе делали ставки и несмешно шутили. Абсолютно никто тогда не верил, что такое вообще возможно - своевольно перекроить материю ради возможности проникнуть во внутренний мир, за пару отведённых часов умудриться среди миллиардов живущих выследить одного-единственного нужного человека, а затем, наплевав на все законы мироздания, раньше положенного срока перетащить его в иную плоскость бытия. Да и какой у них был шанс на то, что человек не рассеется и не сойдет с ума в процессе несвоевременной материализации? Минимальный, практически нулевой.
   Удивительно, но всё получилось. И теперь одни полагали, что огненный летун попросту не осведомлён о последствиях своих действий, но в итоге непременно всё осознает и передумает, другие проклинали ни в чём не повинного золотого человека и предлагали его убить, а третьи верили, что пришло время глобальных разрушений, а кем и как они будут запущены, уже не столь важно. Мол, чего не миновать, того не миновать. Чудовищная недальновидность и инфантилизм.
   Старик лизнул верхнюю лапу, потёр ею свои блестящие как нефть глаза и несколько раз моргнул, сгоняя с них налипшую пыль.
   Так или иначе, даже если в ближайшее время случится чудо и план летуна окончательно провалится, междумирье ожидает тотальный хаос, ведь целостность миров непоправимо нарушена, норовящие вырваться с закрытой территории хранители Темницы ужасны, а все местные воинственные виды в случае потери контроля над ними непременно устроят кровавую бойню. Помощи от древних ожидать бессмысленно, они скорее примкнут к армии восставших чудовищ, нежели решатся дать им отпор. Человеки разобщены, несведущи, слабы и потому не имеют ни малейшего шанса. Особенно с учётом того, что Творитель до следующего цикла заблокировал функционал жёлтого цветка, а значит до той поры даже переродиться никто не сможет. Ну а небожители... Разумеется, не все из них горят первобытной жаждой разрушений. Некоторые, те, что посознательнее, до сих пор пытаются остановить грядущее, поочерёдно засылая сюда своих гонцов. Вот только пока что их потуги не приносят никаких видимых результатов. Контакт белой девы с хвостатой оказался малоэффективен, а её козни против летуна смехотворны. На говорящую птицу надежды было ещё меньше. Оставалась лишь чёрная леди, с которой, по-хорошему, лучше бы вообще никогда и никому не пересекаться.
   В общем, по всему выходило, что ключевые странники оказались совершенно одиноки в своём противостоянии. Два маленьких беззащитных человека в эпицентре разрастающейся катастрофы...
   Перед внутренним взором старика замелькали яркие мыслеобразы, как по часам посещающие весь их вид и ряд особо чувствительных контактёров вот уже на протяжении целой недели. Перетекающие огненные слова в космосе снова говорили о золотом восьмигранном ключе и запретной двери, а на их фоне высилась гигантская глыба, умытая слезами. Опасность, опасность!
   Старик вздохнул и медленно поковылял дальше, не поднимаясь на ноги. Его сморщенные верхние лапки раскачивались под грудью в такт шагам, а кончик выглядывающего между зубов языка подрагивал от усталости.
   Какой же несравнимо простой была жизнь тогда, когда он только появился на свет. Сладкое тёплое молоко всеобщей матери, свежие коренья, игры в догонялки с собратьями и кокетливые переглядывания с молодыми самками, неспешные разговоры о мироздании - вот и всё, что его прежде заботило. Теперь же он ощущал лишь едва уловимую дрожь стен, зловещий шёпот некрофона, да запах гнили, пропитавший всё вокруг.
   "Возможно, - меланхолично рассуждал он, - заинтересованным небожителям и правда следует дать золотому человеку исчезнуть. Пустяковое же дело. Сил на добычу третьего ключа у огненного летуна всё равно уже нет, а кто кроме него ещё способен на подобное? К чему лишние телодвижения и бесконечные интриги? Неужели они настолько ослабели? Почему они вообще позволили ему материализоваться? Почему не дали переродиться? Зачем свели золотого именно с хвостатой? Ей ведь уже достался первый ключ. Или всё идет именно так, как было задумано изначально, и нас всех попросту морочат?"
   Он ещё долго брёл, погружённый в собственные мысли, а потому не сразу заметил движение впереди. В узком тёмном простенке, заполненном поломанными сухими корешками и вьющимися в воздухе пылинками, что-то приближалось, влажно шурша по ноздреватому камню.
   Наконец старик почувствовал нарастающий звон в голове и остановился, машинально выгибая спину. Тонкие волоски вдоль его гибкого хребта встали дыбом.
   "НаЗЗЗад, наЗЗЗад", - проговорил в его мозгу голос, наполненный яростью.
   Спустя мгновение в поле зрения появилась и его обладательница. Её похожие на щупальца волосы дико извивались, лицо было искажено, а обнажённое тело густо покрывали царапины и ссадины. Очевидно, незаметно для всех возвратившаяся в Лабиринты иглоногая целенаправленно шла наперерез ему внутри стен от самого входа, очень спешила и успела не единожды застрять в наиболее узких местах.
   Старик открыл рот и зашипел.
   "НаЗЗЗад, паСССкуда СССтарая! - злобно звенела смотрительница этапа, царапая острыми ногтями стену в попытке протиснуться к нему поближе. - ЗЗЗачем к СССтранникам леЗЗЗешь?!"
   Откуда она узнала, что он здесь и планирует разговор с хвостатой? Их вид никогда специально не поддерживал с ней контакт, а сама она не обладала достаточными псионическими способностями, чтобы случайно подслушать их переговоры.
   - Проблема? - глухо спросил старик вслух.
   Пользоваться телепатией в общении с ней ему не хотелось, хотя так явно было бы проще.
   В ответ иглоногая лишь выстрелила в него картинкой его разорванного живота с выпавшими наружу петлями кишечника. Старик презрительно фыркнул, но на всякий случай попятился. Сейчас она была явно шустрее и здоровее него, а соплеменники могли не успеть или попросту не захотеть прийти ему на подмогу.
   "ЗЗЗнай СССвое меСССто, блорп!" - скаля острые зубы, зазвенела смотрительница Лабиринтов и с силой дёрнулась, но смогла продвинуться вперёд лишь сантиметров на десять-пятнадцать.
   Черноглазый отступил ещё на полметра и мысленно отправил ей эмодзи в виде улыбающейся какашки.
   Она запрокинула голову и хотела было заорать от негодования, но иссякла, так и не начав. Её сдавленная между стен грудная клетка сокращалась короткими рывками, не давая возможности сделать полноценный вдох, на покатом лбу выступили капельки пота. Старик понял, что она всерьёз застряла, и почувствовал себя смелее.
   - Отстань, - сказал он, сел в пыль и начал неторопливо вылизывать свой зад, демонстрируя тем самым полное пренебрежение ко всяческим угрозам.
   "Не леЗЗЗь не в СССвоё дело!" - злобно повторила иглоногая.
   - Моё дело, - ответил он и посмотрел в тёмное пространство позади неё.
   Смотрительница изогнулась, дёрнулась вперёд, затем назад и в бессильной злобе заскребла стену ногтями.
   Старик широко зевнул и как бы нехотя заковылял в её сторону, мысленно рассчитывая скорость, с которой следует двигаться, чтобы она не успела его схватить или хотя бы пнуть. Иглоногая громко задышала, но ничего не сказала, лишь швырнула новым набором мыслеобразов, обещавших черноглазому долгую и мучительную смерть от её рук.
   - А твоё какое дело? - как бы мимоходом спросил он, не глядя на неё.
   - Хвостатая и рыжий должны сдохнуть, - отозвалась она вслух, вязко растягивая слоги. - Не препятствуй.
   - Тебе это для чего? - перефразировал свой вопрос старик.
   Смотрительница снова забилась между стен, извиваясь будто попавшая в силки змея.
   - Остановить разрушения, - сквозь зубы процедила она.
   - Нет, ты врёшь, - сказал старик, подходя ещё ближе.
   "ОСССтановиСССь, СССучий блорп!" - взбешённо завопила иглоногая.
   Пространство вокруг них обоих завибрировало и поползло густым белым шумом, но черноглазому такие фокусы были нипочём. Резво скакнув вперёд, он вильнул прямо между её раздвинутых коленей и, стараясь удерживать ровный ритм дыхания, довольно скоро оставил завывающую смотрительницу далеко позади себя.

***

   Они стояли возле очередного невзрачного дома, миновав до него порядка десяти точно таких же зданий, заполненных неясными шепотками и печальными блуждающими тенями.
   - Не хотелось бы заранее вас обнадёживать, но, по-моему, нам сюда, - проговорила Лускус, указывая на дом. - Чую, там внутри есть что-то интересное.
   Путники с сомнением уставились на двухэтажную постройку с мезонином. Та практически ничем не отличалась от предыдущих домишек, разве что стены ещё хранили следы тёмно-синей краски, а окна были заколочены досками изнутри и сквозь них пробивалось неясное желтоватое свечение.
   Лускус крадучись поднялась по ступеням, заглянула в замочную скважину и подёргала дверь. Та оказалась заперта.
   - Ну точно, - проводница спустилась и встала напротив своих спутников, на лице её играла загадочная улыбка. - Я вас предупреждаю. Сейчас начнётся самое веселье. Если я права, в этом доме нас ждут лазы, всякие поворотные комнаты, переходы, тупики и потайные уголки, потому ни в коем случае от меня не отставайте. И разговаривать с обитателями буду только я, а вы молчите, не пугаетесь, лишь внимательно следите за тем, что я делаю. Мало ли, вдруг пригодится на будущее.
   Она приглушённо хихикнула и Инауро вдруг понял, что это место действительно ей нравится.
   - Ты как наркоманка, - с укором сказал он.
   - Люблю непростые здания, - кивнула она. - Плюс нас ждёт задорный психоделический экшен без всякой тягомотной нудятины. Там всё очень зыбкое, зато хотя бы интересное. Считайте, что это веселая ролевая игра. Маленькое такое расследование на фоне аркады с элементами хоррора. Я сейчас начну нести полную чушь, а вы в разговор не встревайте. Вообще внимания к себе не привлекайте. И потом сразу идите за мной, куда бы я не пошла. Всё ясно?
   - Драться будем? - спросил Инауро.
   Лускус мотнула головой, две её спутанные косы задорно заплясали по плечам.
   - Неа, только болтать. Ну может разве что чуть-чуть побегать придётся, если вы будете слишком тормозить.
   За её спиной раздался шум отпираемого замка, скрипнула, приоткрываясь, дверь. Проводница сделала круглые глаза и широко улыбнулась подопечным.
   Из двери показалось пухлое женское лицо в обрамлении коротких белых кудрей.
   - Я уж думала, мне померещилось, - проговорила хозяйка дома и пошире раскрыла дверь.
   - Добрый вечер, - бодро отозвалась Лускус, разворачиваясь.
   - Слышу, вроде голоса на крыльце. А кто снаружи, не пойму, - сказала женщина, одной рукой придерживаясь за ручку, а другой запахивая цветастый байковый халат. - Здравствуйте. Вы туристы или кого-то конкретного ищете?
   - Мы журналисты, - проводница поправила лямки рюкзака и нетерпеливо переступила с ноги на ногу. - Снимаем репортаж про местные достопримечательности. Нам сказали, ваш дом кое-чем знаменит.
   - Ах, - женщина зарделась, - ну да, знаменит немножко. Здесь некогда останавливался великий этнограф по фамилии Пятия. Слышали про него?
   - О да, разумеется. Прекрасный был человек! - воскликнула Лускус, подходя к самому крыльцу. - Несколько лет назад прочла его монографию. Да что там, проглотила буквально от корки до корки. Очень увлекательно.
   - Да что ж это я? - заулыбалась женщина, широко открывая входную дверь. - Заходите пожалуйста. Я сейчас чайку поставлю, и мы пообщаемся. У меня даже фотографии кое-какие с той поры сохранились.
   В доме было тепло, чисто и сладко пахло книжной пылью в сочетании с ароматом свежей выпечки.
   - Поль Дормидонович посетил наш поселок в 1234 году, я тогда была совсем ещё девочкой, - рассказывала женщина, грузно ступая впереди по скрипучим половицам. - Однако вот как сейчас помню тот знаменательный день. Матушка с батюшкой в ту пору ещё руководили колхозом, который распался каких-то десять лет спустя из-за нашествия птеродактилей. Все тогда сильно от них пострадали, урожай кукурузы погиб, нам пришлось даже продать несколько особо ценных книг и лисью шубку.
   Она шлёпнула рукой по стене, зажигая верхний свет.
   - Ну а когда к нам приехал Поль Дормидонович хозяйство наше ещё считалось благополучным. Даже, может быть, зажиточным. Двенадцать молочных бурёнок, бычок-производитель, телята, козы, куры, утки, гуси, кроликов тоже держали. Сено активно заготавливали, бобовые опять же.
   Комната, в которую они вошли, оказалась неожиданно просторной и светлой. Но даже здесь всё было какое-то рассохшееся и старое. Половики скрывали вытоптанные дорожки на дощатом полу, будто кто-то миллион раз, шаркая, проходил здесь по одному и тому же маршруту, а скатерти, занавески, вазочки, мягкую мебель в мелкий цветок и даже добротный кухонный гарнитур в углу покрывал толстенный слой пыли.
   - Вы присаживайтесь, не стесняйтесь, - хозяйка указала на диван и вдруг пристально посмотрела на примотанные к животам путников световые шары.
   Её взгляд в одно мгновение стал колючим, а из ворота байкового халата вывалился треугольник узорной вязанной шали, пополз вниз с плеча и будто платок фокусника потянул за собой полную смену гардероба. Женщина резким движением перебросила шаль через пышную грудь, прикрывая распустившееся цветком жабо на новообразовавшейся розовой блузке.
   - Можете пока снять свои камеры и вон на тумбочку при входе положить, - сердито проговорила нестабильная хозяйка дома.
   - Спасибо, но это дорогостоящее оборудование, - как ни в чём ни бывало заулыбалась ей в ответ Лускус, опустилась на сиденье дивана вместе со всем своим скарбом и вытянула ноги.
   Женщина машинально уставилась на грязные ботинки проводницы.
   - Не переживайте, все камеры выключены, ведь вы пока не давали согласия на видеосъёмку, - добавила та, как бы возвращая фокус внимания не в меру бдительной хозяйки дома в прежнее русло.
   - Как хотите, мне просто показалось, что они довольно-таки неудобные, - женщина, странно пятясь, отошла к раковине и подставила эмалированный чайник под струю воды.
   - Ничего страшного, - великодушно отозвалась проводница и подвинулась, освобождая место для своих спутников.
   Те сели, напряжённо осматриваясь.
   - Вы рассказывали про день, когда к вам приехал Поль Дормидонович, - как бы невзначай напомнила Лускус.
   - Ах да, конечно, - вновь подобревшая хозяйка дома с грохотом водрузила наполненный чайник на плиту и зажгла газ. - Так вот он приехал на тройке, такой роскошный мужчина в длиннополой, подбитой атласом шубе. Я ведь сказала, что на улице стоял трескучий мороз? Так вот, зашёл он к нам в дом на глазах у всей деревни, со всеми вежливо поздоровался и подарил мне петушка.
   Её глаза мечтательно затуманились.
   - Большого такого карамельного петушка, с пышным малиновым хвостом...
   Лускус отклонилась в сторону подопечных, не переставая наблюдать за женщиной.
   - Я её сейчас заболтаю, и мы быстренько смотаемся, - заговорщическим шёпотом сообщила она. - Вон видите, ту красную дверь в углу? Нам туда надо.
   - Вы что-то спросили? - откликнулась женщина, выгружая из кухонного шкафа чашки с блюдцами.
   - Я говорю, а разве он не на ежегодной ярмарке петушка купил?
   - Да, возможно, но таких красивых петушков я прежде отродясь не видывала. Это было словно маленькое чудо, - хозяйка с дребезжанием поставила на столик перед диваном запылённый чайный сервиз. - У меня есть немного сегодняшнего пирога с домашним творогом, вот только испекла. Будете? К чаю.
   - Да, конечно. Вы нам, кстати, ещё фотографии показать обещали.
   - Фотографии! Разумеется, - всплеснула пухлыми руками тётушка. - Может быть мы тогда пройдём в другую комнату? У меня все фотоальбомы там. Пока чайник греется, выберете, что вас больше заинтересует.
   - Да-да, пройдемте, - моментально подорвалась Лускус, её подопечные тоже вскочили.
   Помещение за невзрачной бежевой дверью, расположенной по соседству с намеченной красной, было плохо освещённым, узким и захламлённым. Два больших шкафа ломились от втиснутых в них коробок, стянутые верёвками упаковки стояли на полу, на диване в углу, на тахте и даже на большом круглом столе в центре комнаты.
   - Вы уж простите за беспорядок, - виновато проговорила хозяйка дома, расталкивая перегородившие путь коробки ногами. - Давно пора было тут разобраться, да всё руки не доходили.
   - Не переживайте, - успокоила её Лускус, знаками показывая спутникам не подходить слишком близко к столу.
   - Так, главное смотреть на даты, нам нужен именно 4321 год, - засуетилась женщина, с трудом протискиваясь вглубь комнаты.
   - Приготовьтесь, - шепнула Лускус. - Сейчас начнётся.
   Из-под накрытого длинной расшитой скатертью стола донеслось едва слышное бормотание и всхлипывания. Пикта выразительно посмотрела на Лускус. Та кивнула.
   - Васька! - остановившись, воскликнула хозяйка дома и сконфуженно покосилась на гостей. - Простите великодушно, это брат мой младшенький. Чудит вот иногда при смене погоды, но так-то в целом он безобидный.
   Она с кряхтением наклонилась и отдёрнула угол скатерти. Под столом, свернувшись калачиком, лежал и трясся крупной дрожью полный безбородый мужчина в синих тренировочных штанах.
   - Васенька, вылезай, - женщина потрясла стол, пирамида коробок на нём опасно зашаталась. - Перед гостями стыдно.
   - Мамочка, ой, мамочка, - плачущим голосом отозвался мужчина.
   - Ты чего туда залез-то? Не бойся, это люди с телевидения приехали, про Поля Дормидоновича сюжет снимают.
   - Влево отодвинься, - шепнула Лускус, чуть накренившись в сторону Пикты.
   Та обернулась с немым вопросом на лице, и её тут же схватила за ногу вынырнувшая из-под тахты тонкая морщинистая рука. Девушка сдавленно вскрикнула, проводница приподняла подопечную за пояс и резким рывком, как куклу, переставила поближе к Инауро. Рука убралась.
   - Будь здорова, - как ни в чём ни бывало сказала подопечной Лускус и посмотрела на замершую в согнутой позе хозяйку дома. - Всё в порядке, у вас тут просто немножко пыльно.
   Та виновато улыбнулась, расслабилась и продолжила уговаривать брата вылезти из-под стола. Однако на её зов откликнулась лишь сухенькая старушонка в глухом траурном платье, которая пряталась под тахтой.
   Шлёпая голыми ладонями, она выползла оттуда на карачках и тут же лихо скакнула на пару метров вперед. Её глаза были затянуты молочно-белой плёнкой, кончик тонкого противоестественно длинного носа подёргивался. Она незряче пошарила по полу руками и замерла, задрав вверх подбородок и по-звериному принюхиваясь.
   Лускус попятилась, плавно поджимая спутников к выходу из комнаты.
   Мужчина под столом захныкал и капризно задрыгал ногами. Хозяйка дома, наконец, разогнулась и подозрительно посмотрела на гостей.
   - Что случилось? - спросила она и лицо её задёргалось.
   - Да тут просто ваша матушка... - как бы с недоумением отозвалась проводница.
   - Моя матушка? - изумлённо воскликнула женщина и оттолкнулась от стола, на который всё ещё опиралась.
   Пирамида коробок не выдержала и рухнула вниз. Из лопнувших от удара об пол картонок посыпались многочисленные фотографии - чёрно-белые, цветные, большеформатные и мелкие полароидные снимки. По-собачьи сидящая старуха в траурном платье подпрыгнула и резво заскакала вглубь комнаты.
   - Мамулечка, - тонким голосом протянул мужчина под столом.
   В одном из шкафов что-то зашуршало, точно мышь, грызущая щепу, затем в дверцу бахнуло. Шкаф не открылся, но заметно покачнулся. Из образовавшейся щели показалась рука старика с отросшими жёлтыми ногтями и крупным перстнем на безымянном пальце.
   - Ну супер, вся семейка в сборе, - заявила Лускус, быстро вытолкала обоих подопечных из комнаты и, с грохотом захлопнув дверь, навалилась на неё спиной. - Баррикада, баррикада! - зашипела она на Инауро.
   Тот сразу же понял, чего от него хотят, и метнувшись, приволок сперва громоздкий диван, затем одно из кресел. Вдвоем с Лускус они быстро завалили дверной проём до самого верха и, подхватив под руки Пикту, нырнули в красную дверь.
   - А как же Поль Дормидонович? - протяжно, почти нараспев, произнесла женщина в замурованной комнате, но её уже никто не слушал.

***

   "Это всё иллюзия, это ненастоящее", - мысленно повторяла Пикта, смаргивая то и дело выступающие слёзы.
   Вопреки недавним заверениям Лускус, весело ей сейчас не было. Происходящее вокруг казалось непонятным, сумбурным, пожалуй, даже болезненно бредовым и оттого безумно страшным.
   На бежевых стенах ритмично помигивали небольшие светильники в форме лотосов, низкий потолок с облупившейся побелкой будто бы стремился сползти ещё ниже и раздавить идущих, а узкий, словно печная труба, коридор был в шахматном порядке заполнен многочисленными пронумерованными дверьми с одинаковыми вставками из толстого тонированного стекла. За полупрозрачными дверьми беззвучно маячили неясные силуэты.
   Подошвы её кед то и дело запинались о змеящуюся по полу ковровую дорожку, но Инауро, с силой сдавив влажную ладонь девушки в своей руке, бодро тащил её за собой, не оглядываясь.
   - Эти следом уже не побегут, - отрывисто говорила проводница, вышагивая позади них. - Но надо поскорее вырулить отсюда. Иначе заблудимся. Поднажмите, ребят. Дальше незачем будет так гнать.
   Тишина этого места казалась чрезмерной, неправдоподобной. Пикта почти не слышала шагов своих спутников, голос Лускус тоже звучал глухо, словно из-под земли. Очевидно, вытоптанный ковер под ногами и рыхлые обои на стенах поглощали все лишние звуки.
   "Я будто контуженная", - испуганно подумала девушка и приложила ладонь к тёплому световому шару, уютно расположившемуся в её солнечном сплетении.
   Тягомотная выматывающая тоска, накрывшая Пикту, едва она только ступила на территорию пещеры с домами, давно прошла, однако слабость в конечностях и ощущение тревожной щекотки в животе лишь усиливались.
   "Как в страшном сне", - решила она и неожиданно вспомнила уже почти забытое сновидение, посетившее её во время их короткого привала на границе с Красным Городом.
   Ей снилось, что она лежит на застеленной больничной койке, привязанная за руки и за ноги, тело её удлиняется и утоньшается, конечности извиваются словно скопление червей, голову больно загибает внутрь, а рядом сидит кто-то густо чёрный и тихим бесполым голосом тягуче проговаривает глупую детскую считалочку про богов и червяков...
   Одна из ближайших дверей щёлкнула замком и неторопливо приотворилась. Лускус бесцеремонно отпихнула подопечную в сторону и ударила по створке двери кулаком, закрывая её.
   - Быстрее, - сквозь зубы процедила проводница. - Осталось совсем чуть-чуть. Коридор заканчивается сразу за поворотом. Нельзя им дать нас здесь заблокировать.
   Словно бы подтверждая её слова, разом щёлкнуло ещё несколько замков впереди. Лускус чертыхнулась и, резко сорвавшись с места, побежала широкими скачками, захлопывая створку за створкой.
   "Они преграждают нам путь", - задохнулась от неприятной догадки Пикта.
   Инауро перехватил руку девушки ближе к запястью и тоже перешёл на бег. Свободно болтающиеся завязки его рюкзака больно хлестнули её по предплечью.
   Впереди было меньше десяти дверных проёмов, но щели в них стремительно увеличивались.
   "Семь, шесть, пять", - вздрагивая от похожих на выстрелы хлопков, машинально начала отсчитывать Пикта.
   - А блин! - со злостью выкрикнула вдалеке Лускус и пнула носком ботинка по полностью открывшейся двери, та опасно задребезжала, по стеклу поползла тонкая трещина. - Всего одна! Одна ведь оставалась!
   Она оперлась на дверной косяк рукой, шумно выдохнула через ноздри и, некоторое время мрачно глядела внутрь помещения. Инауро сбросил набранную было скорость, не отпуская крепко стиснутую руку Пикты, добрёл до проводницы и молча потянул на себя тонкую фанерную створку, заглядывая за неё.
   Коридора за дверью уже не было, только глухая стена впритык.
   - Комната повернулась, - пояснила Лускус, поправляя лямки сползшего рюкзака. - Значит нам придётся идти другим путём. Жаль, за поворотом было бы поприятней, там магазины, хотя бы есть на что поглазеть. А этот коридор мерзкий и квесты сплошь утомительные, они никогда мне не нравились. Ну да ладно, попробуем смотреть в будущее с оптимизмом. Всё же пройти одну комнату легче, чем десять или двадцать, так что будем считать нам повезло.
   - А в чём суть происходящего вообще? - поинтересовался Инауро. - Нам что-то отыскать в этих комнатах нужно или разгадать головоломку?
   - Нет, - сухо отозвалась проводница. - Не вникай, тебе это нафиг не нужно, просто иди за мной и делай что говорю.
   Она обернулась и смерила подопечных тяжёлым взглядом.
   - Напоминаю, вы молчите, ни с кем не разговариваете, ни на что не отвлекаетесь, от меня не отстаёте.
   Путники поочередно кивнули, вглядываясь в слабо освещённое пространство впереди. За дверью виднелся тесный закуток с рядом деревянных стульев вдоль стены, простой металлической вешалкой, завалом из выцветших транспарантов в углу и огромным шкафом справа.
   - Там тоже призраки? - уныло спросила Пикта.
   - Да. Там всё то же самое, - отозвалась проводница и шагнула внутрь.
   Инауро некоторое время смотрел на поникшую девушку, затем оглянулся на пустой коридор позади.
   - Успеем ещё отдохнуть, - сказал он будто бы самому себе и потянул её за локоть. - Не дрейфь.
   "Легко сказать, - кисло думала Пикта, разглядывая своё отражение в помутневшем овальном зеркале, приделанном к полированной поверхности шкафа. - Как я вообще могла ввязаться во всё это? Хотя... а какой у меня был выбор? Дать себя сожрать мертвецам с пузодёрами или стать секс-куклой у собирателей? - её передернуло. - Боже, неужели я застряла в этом кошмаре навечно?"
   Лускус приложила палец к губам и осторожно, стараясь не скрипнуть петлями, приотворила дверцы шкафа. За ними было два разделённых перегородкой отсека. В первом находились несколько полок с бумажными папками, небольшой металлический сейф и какие-то коробки. В соседнем отсеке стояли мятые женские сапоги и покачивалась на плечиках поеденная молью лисья шуба. Проводница тихо сдвинула шубу вбок и потрогала рукой заднюю стенку шкафа, как если бы рассчитывала, что там скрыт потайной ход. Затёртый паркет предательски застонал под её ногами, она тут же сместилась в сторону и встала перед низкой обитой коричневым дерматином дверью, на которой красовалась бронзовая табличка с бессмысленной надписью "Поле для гравировки". Чуть ниже на скотч был приклеен листок бумаги с неразборчивым рукописным текстом.
   - Бюрократы в своём репертуаре, - быстро пробежав глазами по строчкам, хмыкнула Лускус. - Хорошо хоть эта история мне знакома, значит будет чуть проще.
   Она потянула ручку на себя.
   - Тук-тут, разрешите?
   Пикта со своего ракурса не видела, что за дверью, но решила, что там чиновничий кабинет.
   - Вы что не видите, у нас обед! - донёсся из глубин кабинета раздражённый мужской голос. - Приходите через сорок пять минут.
   - Аркадий Львович, - с нажимом проговорила проводница, - мы к вам по очень срочному делу.
   - От кого? - спросил невидимый мужчина.
   - От Аркадия Львовича, - уверенным тоном отозвалась проводница, открывая дверь чуть шире.
   Из кабинета донёсся звук падения чего-то металлического.
   - А, хорошо, - чуть мягче сказал мужской голос. - Обождите. Вас вызовут.
   Лускус со вздохом закрыла дверь и оглянулась на подопечных.
   - Посидите пока, отдохните, - она кивнула на стулья у стены.
   - Я бы лучше поспал, - мрачно отозвался Инауро, опускаясь на сиденье и вытягивая гудящие от усталости ноги.
   - Поспать сейчас точно не получится, возьмите вот, - проводница достала из своего рюкзака бутылку с водой и последнюю пару протеиновых батончиков, всучила их Пикте. - Держи-держи. Понимаю, вы измотаны и вам сейчас не до еды, но сладкое поможет некоторое время держать организм в тонусе. Просто хотя бы пожуйте через силу.
   Она решительно двинулась вглубь закутка и зашуршала транспарантами.
   - Ага, есть лаз, - удовлетворённо отметила Лускус и вернула всё на место. - Если что, пойдем через него. Хотя может в кабинете что получше отыщется. За лазами так-то обычно не самые приятные локации. Помнится, я в прошлый раз уходила из похожего помещения через туалет...
   "Откуда в ней столько энергии? - думала Пикта, послушно, но без какого-либо энтузиазма перемалывая в челюстях спрессованное кокосовое крошево в пластилиновом шоколаде. - Она же вообще почти ничего не ест и практически не спит. А может здешним монстрам это без надобности? Блин, хочу быть монстром".
   Она с завистью поглядела на подрагивающий возле ног проводницы шипастый хвост.
   - Лу, а как становятся проводниками? - спросила девушка.
   - Что? В каком смысле? - осеклась Лускус, разворачиваясь.
   - Ну, ты говорила, что люди после смерти здесь могут переродиться...
   Проводница сделала в её сторону два шага и присела на корточки, внимательно заглядывая Пикте в лицо.
   - Это ты чего такое удумала? - строго спросила она. - Не смей.
   - Да ничего я не удумала, - девушка отвела глаза в сторону. - Мне просто любопытно, как простые люди без особых способностей становятся такими как ты. Ну, откуда вы берёте свои знания об этом мире и так далее.
   Лускус натянуто улыбнулась и похлопала её по колену, поднимаясь.
   - Поверь, детка, тебе не понравится быть проводником. Мы изуродованные, обозлённые, а то и вовсе полубезумные очерствевшие твари. Мы вечно носимся как загнанные лошади и дохнем от любой ерунды почти так же, как вы. К слову, умирать и перерождаться больно. Мы помним каждую свою смерть во всех её расчудесных подробностях. Я помню. Не нужно это тебе, вот правда. Давай постараемся обойтись без всяких там перерождений, ладно? - тон её смягчился, как если бы она разговаривала с маленьким ребёнком. - И вообще, я думала мы договорились, что, выбравшись из Лабиринтов, пойдем к Зеркальной Башне, откуда ты вернёшься домой и забудешь случившееся здесь словно дурной сон. Чем это всё, по сути, и является.
   - Нет, ну а вдруг? - Пикта задумчиво вертела в пальцах кусок недоеденного батончика, не глядя на проводницу.
   - Не надо никаких "вдруг", слышишь меня? Что за суицидальные мысли вообще? Уверена, ты сейчас просто устала, на тебя влияет атмосфера этого места и потому тебе в голову лезет всякая чепуха.
   - Я бы, кстати, тоже послушал, - внезапно поддержал свою спутницу Инауро.
   - Да блин, вы чего? - Лускус недоумевающе переводила взгляд с одного подопечного на другого. - Я же сказала, что не дам вам сдохнуть.
   - Ты постараешься не дать нам сдохнуть, - поправил её Инауро. - Это немного разные вещи. По-моему, здесь надо быть ко всему готовым. Мы уже поняли, все здешние варианты лютое говно, но согласись, раствориться в сумерках пока что наиболее неприятная перспектива.
   Проводница открыла было рот и тут же его закрыла.
   Обитая дерматином дверь распахнулась и из-за неё показалась миловидная секретарша в приталенном синем костюмчике.
   - Прошу, - она лихо пристукнула каблучками и отрапортовала, - Аркадий Львович готов вас принять.
   - Замечательно, - Лускус сделала шаг и, обернувшись, серьёзно поглядела на путников. - Я расскажу вам всё. Чуть позже.

***

   Приёмная начальника неизвестного отдела выглядела солидно, но в то же время психоделично.
   В обшитые полированными деревянными панелями стены были встроены бесконечные дверцы, антресоли и полки, отчего казалось, будто это не помещение вовсе, а внутренности огромного шкафа. На отделанном пластиковой плиткой потолке жужжали длинные люминесцентные лампы, испускающие холодный дребезжащий свет. В самом центре кабинета строго между двух симметричных не зашторенных окон с жирненькими кактусами на подоконниках стоял массивный двухтумбовый стол вишнёвого цвета с золотой каймой и помпезными ручками на ящиках. По краям стола располагалась пара одинаковых стационарных телефонов, а ровно по центру - роскошная чернильница в виде бронзовой пастушки с тремя полыми стеклянными овечками.
   Перед столом в глубоком кожаном кресле спиной ко входу, чуть сгорбившись и не обращая внимания на посетителей, восседал небольшой лысый человечек в дешёвом коричневом костюме.
   - Так и сообщите им, Любочка, - монотонно гудел он, - я подготовлю документы только своего ведомства. Составлю текст на имя нашего первого стола. Оно должно быть подписано нашим первым столом.
   - Я всё передам, Аркадий Львович, - отозвалась секретарша, бесцельно перемещаясь туда-сюда между двумя пирамидами из толстых прошитых папок в правом углу кабинета.
   - Но сперва присядьте-ка, Любаша, и составьте поименный список межведомственной комиссии по проверке обсуждаемого горно-обогатительного предприятия на предмет уплаты НДС, таможенных платежей и госпошлин. Документ можно дополнить поручением в центральный округ...
   - Привет, начальник, - неожиданно развязным тоном перебила его Лускус, выступая на середину кабинета.
   Путники изумлённо уставились на неё, а человечек задышал и скрипуче поёрзал в кресле.
   - Милиция ходит, пожарные ходят, участковые ходят, санэпидемстанция ходит, торговая инспекция ходит, охрана природы ходит, статистическое управление ходит, - забормотал он. - Налоговая инспекция ходит, борьба с наркотиками ходит, автоинспекция ходит... Все туда-сюда ходят. А у нас от этого лишь сплошная головная боль.
   Он неуклюже развернулся вместе с креслом и уставился на проводницу покрасневшими несчастными глазами.
   - Вот вы, голубушка, по какому делу пришли меня беспокоить?
   Рот его был вымазан шоколадом, на лацканах пиджака повисли хлебные крошки, из нагрудного кармана торчала гнутая алюминиевая ложка.
   - Где тут можно сесть, Аркаша? - Лускус вразвалочку затопала по паркету, схватила первый попавшийся офисный стул и со скрежетом подтащила его к столу. - Служащие твоего ведомства нынче такими строгими стали, без разрешения уже боюсь стул себе выбрать.
   Она с прихрюкиванием рассмеялась и села, широко расставив колени.
   - Ну давай, заливай, что тут у вас и как?
   Её подопечные дружно посмотрели на опешившего от подобной наглости чиновника. Но затем на его лице промелькнула тень сомнения, брови поползли вверх, и он порывисто вскочил, пожимая проводнице руку.
   - Не обессудьте, Пархат Шавкатович, не признал! Любочка, сообщите ожидающим, что я покамест занят, пусть придут попозже. Теперь я, Пархат Шавкатович, стопроцентно ваш! Я ж ведь даже и в партийный актив Нижне-Заднего округа нынче вхожу. Все мои клиенты получили наказ только за ваши идеи голосовать!
   Лускус снова коротко хохотнула, выдёргивая руку из его ладоней, и тут же резко помрачнела.
   - Так и что же ты, Аркашка, партийных друзей-то топишь? - она подалась вперёд, сурово заглядывая человечку в глаза. - Твои люди наехали на наш горно-обогатительный комбинат. Ошибка! Промах! В прошлое воскресенье весь коллектив как один проголосовал за нашу партию, а ты их тут же наказываешь. Что, трудно других виноватых подыскать? Может, очки тебе заказать? Пенсне подарить? Бинокль фельдъегерской службой прислать?
   - Там грубые нарушения, - растерялся чиновник, сползая обратно в кресло.
   - Да у кого же их сейчас нет? Хотя может ты один у нас безгрешен?
   Лускус звонко хлопнула себя ладонью по ляжке, поднялась, всё так же вразвалочку, будто толкая перед собой огромное брюхо, дошагала до ближайшего шкафа и широко распахнула дверцу.
   - Нет, Аркаша, не безгрешен. Вот что это за беспорядок в формулярах?
   Одним движением она разворошила стопку документов, те с шелестом полетели на пол.
   - А тут у нас что? - проводница начала активно шерстить все соседние отсеки, осуждающе цокая языком. - Ай, как нехорошо. Ай, как некрасиво. Ну а тут вообще чёрт ногу сломит.
   Секретарь бросилась подбирать разлетевшиеся бумаги. Человечек в кресле сперва побледнел, затем молча вцепился в подлокотники кресла и щёки его стремительно начали наливаться румянцем.
   - Ага! Потайной туалет в шкафу! - победоносно выкрикнула Лускус, широко раскрывая одну из полированных створок и демонстрируя всем присутствующим пространство небольшого сортира в углублении. - Испражняешься прямо на рабочем месте?! А, а? Каково?
   - Прошу прощения, Пархат Шавкатович, - придушенно пискнул пунцовый от стыда человечек. - Смекнул, уяснил. Разумеется, ваш горно-обогатительный комбинат - максимально законопослушная фирма. Никаких нарушений там никто не обнаружил. Невозможно найти то, чего нет, и никогда не было.
   - А ты умный человек, Аркадий Львович, - смилостивилась Лускус, закончив беглый осмотр последнего шкафа. - Умные, преданные люди всегда востребованы.
   - Рад, рад, - напряжённо заулыбался чиновник, продолжая погружаться в стул. - Очень рад. Любаша, не организуете ли вы нам с Пархатом Шавкатовичем и его охраной кофею?
   - Пожарный выход у вас где? - деловито осведомилась проводница, как бы невзначай заглядывая под стол.
   - А так это... у нас огнетушитель на учёте.
   Лускус поджала губы и направилась в сторону ближайшего окна.
   - Кто такой Пархат Шавкатович? - шёпотом спросила Пикта у Инауро. - Не понимаю, что происходит вообще.
   Ползающая у них в ногах Любаша вздрогнула и уронила собранные бумаги. Путники поглядели на неё, она на них.
   Не дойдя до окна, Лускус остановилась как вкопанная и развернулась всем корпусом.
   - А вот это зря, - медленно проговорила она.
   Глаза секретарши увеличились, рот раскрылся.
   - Аркадьльвооовиииич... - закричала она, резко переходя на ультразвук.
   От её вопля словно бы разом повысилась нагрузка на электросеть здания, все потолочные светильники загудели и испустили нестерпимо яркий поток света. Пикта в ужасе закрыла ладонью рот.
   Кисти рук секретарши скрючились и побелели, спина вздыбилась, как у потревоженной кошки, она начала подниматься короткими противоестественными рывками - горбатая и страшная. Позади неё на пол посыпались искры от взрывающихся люминесцентных ламп. Световые шары, примотанные к путникам, мигнули и тут же погасли. Инауро резко схватил Пикту за руку и попятился.
   - Ух, ух, ухряяяяяя! - словно рассерженный шимпанзе заорал начальник неизвестного отдела, тыча пальцем в путников, его нижняя челюсть отвалилась до кадыка, отчего лицо стало походить на морду свирепого дикого животного.
   - Я нечаянно, - испуганно проговорила Пикта, отступая от надвигающейся на неё секретарши.
   Воздух в кабинете пошёл тёмными волнами и всё вокруг разом стало каким-то очень нереальным.
   Личины стекали с чиновников словно размоченная водой краска. Поплыл тонкий аристократический нос Любаши, через прорехи в одежде показалось бледное диспропорциональное тело. Аркадий Львович же наоборот раздулся, будто наполненный гелием латексный шар. От его плавящейся лысины шёл пар, перекошенное лицо кривилось, от пиджака отстреливали пуговицы, шрапнелью разлетаясь по приёмной. Световой поток начал стремительно иссякать, по помещению распространился запах протухшей стоячей воды, воздух уплотнился, завибрировал и стал тягучим как кисель.
   Едва различимый силуэт Лускус скачком переместился на два метра вперёд, с треском прорвал оболочку ещё недавно человекообразного чиновника вместе с креслом и винтом ушёл влево, рассеивая исказившуюся фигуру секретарши будто сгусток жирного дыма.
   - Наружу, бегом! - яростно прошипел голос проводницы, и её руки вытолкнули обоих подопечных из кабинета с такой силой, что те едва устояли на ногах, врезавшись спинами в стену напротив.
   Силясь не упасть, Инауро расставил в стороны локти, сбитая им металлическая вешалка полетела на пол, вырывая из паркета длинную светлую стружку. В приёмной затрещали ломающиеся стулья, лоскутами отслоилась полироль, вспучился обтянутый дерматином вход в кабинет, снаружи захлопали стеклянные двери и нарастающий многоголосый крик срезонировал от узких стен коридора.
   - Лаз!
   Почти потерявшая очертания в полумраке Лускус сорвала с себя ставший бесполезным светильник, зашвырнула его куда-то вдаль и, вцепившись в путников, поволокла их в угол.
   - Ползи, дура! Ползи! - заорала проводница прямо в ухо Пикте и грубо затолкала её в небольшое угольно-чёрное отверстие прямо сквозь рвущиеся транспаранты и торчащие обломки гнилой дранки.
   Девушка разрыдалась в голос, но послушно поползла на четвереньках вперёд. Следом за ней туда же, стиснув зубы, занырнул Инауро.
   Внутри лаза было сыро и воняло плесенью, ладони то и дело натыкались на влажную грязь, паучьи домики и неразличимые во тьме деревянные конструкции, сверху на головы сыпался мелкий строительный мусор.
   - Я не хочу, - застонала Пикта.
   - Не тормозим, быстрее, - не обращая внимания на скулёж подопечной, угрожающе подгоняла сзади Лускус.
   Инауро на ходу размотал верёвочный шнур с потухшим шаром, подпихнул его назад.
   - Говорила же, молчать, - злобно пыхтела ползущая последней проводница. - Нет, ну какого чёрта! Неужели так сложно заткнуться, когда просят?
   Впереди забрезжило пятно слабого света и тут же сквозь нору с воем прокатился поток смрадного воздуха.
   - Как вылезете наружу, сразу прижимайтесь к стене. Иначе затопчут. И стойте, ждите меня. Оба расслышали? Пикта!
   - Да слышала я и всё поняла, - плачущим голосом отозвалась девушка и, охнув, неожиданно вывалилась из лаза.
   Нору заполнил многоголосый вой, натужное сопение и звук лязгающих челюстей.
   Лускус завозилась, переворачиваясь на спину, и боднула затылком замешкавшегося было подопечного.
   - Вылезай и тяни меня за рюкзак! - крикнула она и начала отбиваться от чего-то невидимого ногами.
   Инауро выскочил наружу, оглушённый и почти ослепший, споткнулся на внезапно образовавшихся под ногами ступенях, но тут же влез обратно по пояс, ухватил Лускус за косу, отбросил, нащупал плотную ручку рюкзака, потянул, перехватил проводницу подмышками и выволок из лаза. Они не устояли и оба повалились на идущих по лестнице людей. Кто-то возмущённо покрыл их трёхэтажным матом, пухлая женщина заохала, пытаясь подняться, вниз по ступеням запрыгали апельсины, вывалившиеся из её разорвавшихся при падении пакетов.
   - Набухаются же, сволочи, - брезгливо отшатнулся в сторону бородатый мужчина в элегантном пальто.
   - Никакого стыда! - добавила смуглая девушка в розовом пуховике.
   Проводница быстро вскочила и скользнула обратно к пролому в стене, подтягивая следом Инауро. Там их ждала окаменевшая от ужаса и отчаяния Пикта. Её потерянный взгляд шарил по лицам проходящих мимо, грудная клетка судорожно вздымалась, а покрытые царапинами руки непроизвольно сжимались и разжимались.
   - Спокойно, - шепнула Лускус и вдавила обоих подопечных в светлую кафельную стену. - Мы в метрополитене. Ничего страшного. Не дёргайтесь.
   Все трое замерли, озираясь.
   Бетонная лестница, на которой они оказались, была достаточно широкой, чтобы вместить в себя текущую по ней толпу и в то же время дать достаточно места для необходимого манёвра. С низкого ступенчатого потолка, выкрашенного бледно-жёлтой краской, лился яркий электрический свет, по ногам тянуло промозглым холодом.
   Люди вокруг казались вполне обычными, однако стоило присмотреться к ним повнимательней, как становились очевидны некоторые пугающие изъяны - нездоровые пропорции, вывернутые, слипшиеся или недостающие суставы, излишек или наоборот тотальная нехватка пальцев на руках, косящие глаза, ассиметричные лица, прорастающие сквозь кожу элементы одежды. Словно бы их сгенерировал не слишком заинтересованный в корректной проработке мелких деталей искусственный разум.
   - Ты в порядке? - тихо спросила проводница у Пикты, коснувшись её предплечья.
   Та прикусила губу и замотала головой, провожая взглядом женщину, пытающуюся на ходу поправить свою пышную причёску, но только больше запутывающуюся в собственных пальцах.
   - Прости, что наорала, - вздохнула Лускус. - Не сдержалась. Перенервничала. Мне и так нелегко даются все эти импровизации... Но ты не бойся. Офисные остались с той стороны, сюда они не сунутся. А эти едва ли станут прислушиваться к тому, о чём мы говорим.
   Она стащила с подопечной остатки лопнувшего светового шара и затолкала его в тёмную дыру лаза.
   - Фантомы не нападают, если специально не привлекать к себе их внимание и чётко следовать сценарию. Сценарии на разных локациях тоже разные, но достаточно простые. Главное быстро поймать волну и не сорваться. Роли, ребят, играем роли. Местные вон, к примеру, уже решили, что мы какие-то пьяные бомжи и это нам даже на руку, не будут лишний раз лезть, можно не слишком напрягаться. Здесь их, конечно, дофига, но справимся как-нибудь.
   - Выведи нас отсюда, пожалуйста, - еле слышно прошептала Пикта и затряслась, силясь сдержать рвущиеся наружу рыдания.
   Проводница приобняла её за плечи и тихонько сдавила.
   - Спокойно, спокойно, - повторила она. - Вдох, выдох, давай. Медленный вдох и такой же медленный выдох. В панику не впадаем. Вот правильно, дыши и не реви, ты просто бухая бродяжка, которой нехорошо.
   Идущие мимо недовольно косились на них, морщили лица и сразу отворачивались, стараясь держаться подальше.
   Лускус снова внимательно огляделась и заметила чуть ниже у стены несколько закатившихся туда и ещё не растоптанных апельсинов. Неподалеку от них лежала также потерянная толстухой бутылка газировки и что-то непонятное в плоской вакуумной упаковке.
   - Вот это удача, - проговорила проводница. - Рыжий, последи за девчонкой, я мигом.
   Она неторопливо спустилась и собрала продукты. Подбадривающе улыбнулась издалека. Инауро видел, как от неё, громко загоготав, шарахнулась пара слипшихся ногами подростков, а какая-то дама в полушубке так и вовсе зажала нос трёхпалой рукой, что-то возмущённо объясняя своему безликому спутнику. Затем Лускус заметила в толпе поднимающихся человека в полицейской форме, быстро затолкала провизию в рюкзак и запрыгала вверх по ступеням.
   - Перерыв закончился, уходим, - коротко сказала она.

***

   "Возможно, тут дело вовсе не в иллюзии, мы и правда сейчас похожи на бомжей, - думала Пикта, глядя как с отвращением расступается перед ними толпа. - Грязные, вонючие, ободранные, голодные, с усталыми исцарапанными лицами. Как можно в таких условиях жить вообще? День за днем, неделю за неделей..."
   Она вздохнула, глядя на свои недавно ещё новенькие белые кеды со звездами, которые теперь больше походили на два стоптанных рваных серых тапка.
   - Ты чего? - тихо спросил идущий рядом Инауро.
   - Да так, - отозвалась она. - Неужели нам никогда больше не видать нормальной жизни?
   - Нет такого понятия "нормальная жизнь", - сдержанно проговорила за её спиной Лускус. - Нормальность, она для каждого своя. Вот смотри, мы сейчас движемся посреди проекций человеческого мира, нас окружают образы реально существующих или когда-то существовавших людей. Видишь вон ту красотку в белой шубке? То есть в полосатой шубе, сером пальто... Короче, давай представим, что она дочь каких-нибудь богачей, просто сегодня ей пришлось оставить в автосервисе свою машинку и добираться общественным транспортом. Именно оттого она сейчас так раздражена и жалуется по телефону подружке, как гадко вдруг оказаться посреди немытого плебса в переходе подземки. Для неё это место ненормально, дискомфортно и даже в какой-то степени пугающе. Потому как её вырвали из привычного ей образа жизни. Из зоны, так сказать, комфорта.
   Она ненадолго замолчала, высматривая кого-то внизу лестницы, затем качнула головой.
   - Ну а теперь вообразим, что наши домыслы ошибочны и эта красотка спустилась в подземку потому что буквально позавчера её родители загремели в сизо за мошенничество и уклонение от налогов, их счета арестованы, дом и все машинки проданы с молотка, подруги разбежались, в модных местах её больше не ждут, она беременна от какого-то безалаберного поца, который только что послал её куда подальше, и теперь ей даже некуда пойти. И она вовсе не на плебс и кис-кискающих ей вслед бабуинов по телефону жалуется, а уговаривает дальних родственников помочь ей устроиться хоть на какую-нибудь работу, чтобы тупо было что поесть и где переночевать. Дискомфорно ли ей в подобной ситуации? Более чем. Но если она сумеет взять себя в руки и не спрыгнет с ближайшей высотки, то спустя некоторое время обязательно адаптируется. У неё появятся новые друзья и новое мерило "благополучия", совершенно новые вещи начнут её радовать. И для неё нормой станет совсем другой образ жизни, иной стиль мышления и восприятие окружающих тоже. Вот так и в твоём случае. Ты просто ещё не привыкла к нынешним обстоятельствам. Понимаешь аналогию или сложновато?
   Пикта вновь печально уставилась на свои грязные кеды.
   - А если я не хочу к такому привыкать?
   - А у тебя выбора нет, - усмехнулась Лускус. - Ты либо сдохнешь, либо привыкнешь. Правда есть одно "но". Про свои устремления забывать до конца всё же не стоит. Хочешь чего получше? Добивайся. Лови момент, борись за свою мечту. Шаг за шагом. Не унывая и не опуская руки. Потому как уныние неконструктивно. Вот, к примеру, совсем недавно ты меня спрашивала, как стать проводником, как будто это такое очень комфортное состояние. Нет, детка, это состояние ничем не лучше твоего нынешнего. Оно просто другое. И скажу тебе честно, сейчас я с удовольствием поменялась бы с тобой местами, но так уж сложилось, что у тебя свой путь, а у меня свой. И проблемы с их решениями, соответственно, тоже.
   Лестница внезапно закончилась и перед ними открылся вид на большую шумную станцию метрополитена с высоким сводчатым потолком, богато украшенным лепниной и тремя огромными люстрами на цепях. По зале свободно гулял вонючий тёплый ветер. Проводница быстро подхватила под руки своих подопечных и потащила их вправо - к металлической витой ограде, окружающей станцию по периметру.
   - Так мы и правда в метро что ли? - пытаясь перекричать хлынувший со всех сторон поток свиста, звона и дребезжания, удивлённо воскликнул Инауро. - Я думал, ты шутишь.
   - Я никогда о таком не шучу, - невозмутимо отозвалась Лускус. - Присядьте. Нам надо отдохнуть и подумать.
   Она подпихнула их к широкой каменной скамье в основании мраморной колонны, вручила бутылку газировки и отошла в сторону, осматриваясь.
   - Поразительный мир, - проговорил Инауро, опускаясь на сидение рядом с Пиктой. - Не думал, что здесь и такое имеется. Мне казалось, что междумирье это что-то типа фэнтезийного средневековья и здесь нет никаких технологий в принципе. А то, что есть, не работает и используется лишь в качестве своеобразного декора.
   Девушка лишь неопределённо покачала в ответ головой и сделала несколько глотков сладкой шипучки. Мимо прошёл молодой симпатичный парень, окинул её взглядом, порылся в кармане куртки и положил на скамейку рядом смятую бумажную купюру.
   - Короче, - заявила вернувшаяся Лускус. - Беглый осмотр показал, что поезд здесь только один и он движется по кругу. Причем без остановок. По-моему, он вообще замкнут вокруг этой станции в кольцо. И никаких других входов-выходов в этом месте я не обнаружила, есть только лестница, по которой мы поднялись, и поезд.
   - Выходит, мы зря поднимались? - спросила Пикта.
   - Нет. Внизу лестницы тупик, - проводница, не глядя, смахнула на пол лежащую на скамейке купюру и уселась. - Я была внизу. Там только стена, из которой торчат три металлические трубы, выплёвывающие на поверхность всех этих псевдо-людей. Лезть в трубы однозначно не вариант, я там в прошлый раз сдохла.
   Инауро поднял брови, потёр пальцами лоб и беззвучно рассмеялся. Лускус глянула на него и тоже заулыбалась. Пикта посмотрела на них, как на умалишённых.
   - Но отсюда же должен быть какой-то выход, - с надеждой сказала она. - Может где-нибудь карта висит? В каждом метро ведь должны быть карты и указатели.
   Проводница покачала головой.
   - Я ничего такого не нашла. Если ты не заметила, в этом месте вообще ни одной надписи нигде нет.
   Они помолчали.
   - А что, если попросить кого-нибудь нам подсказать, где выход? Ну там изобразить журналистов или, - Пикта отвела глаза в сторону, - какого-нибудь Пархата Шавкатовича. Я буду молчать, честно-пречестно.
   - Нет, нас уже приняли здесь за бомжей и потому с нами никто разговаривать не будет. Мимикрировать у меня не получится, локация сложная и народу слишком много. Я могу держать на иллюзии максимум двоих, а уж сколько условий для поддержания сюжета приходится соблюдать, рехнёшься...
   - А что если сдаться ментам? - предположил Инауро, забирая у Пикты бутылку. - Они же тут ходят. Может они нас в какую-нибудь каталажку отвезут, а мы потом оттуда выберемся. Или просто попытаться найти других бомжей, которые примут нас за своих и что-нибудь полезное расскажут.
   - Кстати, а вот с бомжами это интересная идея, - оживилась Лускус, отыскала взглядом выброшенную купюру, подобрала её и спрятала в карман. - Посидите, я ещё пройдусь. Ведите себя тихо, скромно, поешьте вот пока, а как станет поспокойнее, консервы откроем.
   Она вытащила из рюкзака добытую на лестнице вакуумную упаковку, в которой оказалась вполне приличная на вид колбасная нарезка.
   - Если к вам кто-то подойдет, притворитесь спящими. Ну или, не знаю, блюющими. Чтобы никому не захотелось вас трогать. Пердите, рыгайте, делайте что угодно, постарайтесь как можно правдоподобнее вжиться в роль. Помните, во что эти "люди" превращаются, когда понимают, что вы не то, чем кажетесь. Я буду тут неподалёку и, если что, быстро прибегу обратно, но сейчас очень многое зависит и от вас тоже.
   Она ещё несколько секунд смотрела на них, будто не решаясь уйти, потом тряхнула головой.
   - Надеюсь, всё обойдётся.
   Путники проводили её взглядом и распаковали колбасу.
   - Знаешь, я никогда не любила супы, - невпопад заявила Пикта, - однако сейчас с огромным удовольствием слопала бы целую тарелку горячего гамбо с креветками. Или даже простой куриный бульон с лапшой, - она сглотнула. - И сэндвич с копчёным лососем, а ещё оладушки с кленовым сиропом и тыквенный пирог, и...
   - Не трави душу, - прервал её гастрономические фантазии Инауро. - Вообще, меня вон в Красном Городе неплохо кормили. Только тогда есть почему-то совсем не хотелось.
   Они замолчали, задумчиво пережёвывая кисловатые сырокопченые кружочки.
   Монотонный гул человеческих голосов, эхо шагов по мраморным плитам, равномерный стук и свист трущихся о рельсы колес убаюкивали. Пикта почувствовала, как постепенно размягчаются её суставы и наливаются шершавой песочной тяжестью веки. Она какое-то время держалась, потом протяжно зевнула, прислонилась спиной к колонне и прикрыла глаза. Перед её внутренним взором тут же закружились неясные геометрические фигуры, чьи-то случайные лица, перекрещенные провода и тянущиеся в неизмеримую высь древесные ветви.
   - Это Айрат, хороший, свойский мужик, - сквозь влажную вату в её засыпающей голове, будто бы издалека, пробился приглушённый другими шумами голос Лускус.
   В ответ донёсся застарелый запах перегара и невнятное сиплое шамканье.
   - Пока мы к вам шли, Айрат рассказал, что с другой стороны есть вторая платформа с выходами.
   - Бубубу, бубубу, мы туда не ходим, - язык у отвечающего заплетался, но кое-что разобрать было можно. - Из поезда нашего брата гоняют, бубубу.
   Пикта с трудом разлепила один глаз. На фоне нестерпимо светлой залы маячили неясные тёмные тени. Сил их разглядывать не было, и девушка снова размякла.
   - Молодка-то ваша тяжёленькая что ли совсем? - засипел незнакомый голос и вонь приблизилась.
   - Спит просто, устала, - сказала Лускус.
   - Посидите лучше вон там. К нам вам нельзя, не обессудь. Чем больше народу в одном месте, тем меньше шансов у нас выжить. Ругаются же.
   - Мы не в претензии, отец. Отдохнём чуток и дальше двинем. Нам здесь делать нечего. Детка, вставай, - жёсткие пальцы потрясли Пикту за плечо. - Нам идти надо, поднимайся... Да, сама дойдет. Вставай, вставай.
   Путница с трудом отлепилась от уже нагревшейся под ней скамьи и, не открывая глаз, поднялась. Кто-то подставил ей своё плечо, помогая удержаться на ногах.
   - Пошли-пошли, - зашептал ей прямо в ухо голос Инауро.
   Она послушно, словно тряпичная кукла, зашагала куда-то вперёд, едва ощущая жёсткую плоскость пола под своими подошвами.
   - ...Жили мы тут с Татарином и Хилей спокойно, - бубнил на фоне сиплый, - и вдруг столько народу за эту неделю пришло. Не, ребята, вы-то нормальные. Пришёл человек, ровно сел и начал разговаривать с нами ровно, другие же обычно с ходу дерзить начинают. Порядки свои строят. Нафиг надо. У меня нервы тоже на срыве уже. Я не отбывавший, мне это всё зачем?
   - Сюда её посади, - громко сказала Лускус и подпихнула под Пикту что-то мягкое. - А ты сам-то давно здесь?
   - Да с начала зимы поди, на улице сейчас тяжко. Не, вещи все хорошие, крепкие. Проблемы у меня с позвоночником, болит сильно, защемление нервов, ага. В тепле получше.
   - Молодой человек, будь так любезен, пожалуйста, - забормотал ещё один посторонний голос неподалеку, быстро приближаясь. - У тебя поинтересоваться можно?
   - Хиля, пойди прочь, - раздражённо ответил сиплый. - Они не новенькие, мимо идут.
   - Мне бы только сигаретку... Угости сигареткой.
   Последние слова донеслись до Пикты словно из-под земли и её измочаленный событиями разум наконец отключился.

Глава 3. Дым отечества

***

   Тесный, шумный, расплавленный Город оглушал. Он весь будто бы высох от зноя и духоты, утонул в древних песках.
   Муэззин протяжно и тоскливо запел третий раз, ему откликнулись ещё два голоса. В бездвижном жёлтом смоге таяли высотки из стекла и металла, поникшие пальмы, зубчатые стены, купола мечетей и шпили минаретов. Вдали что-то горело, выплёвывая в небеса облака жирного чёрного дыма. По многоуровневым транспортным развязкам двигался нескончаемый поток машин, крытых повозок и мотороллеров. Все они сигналили. Узкие улочки и базар далеко внизу были заполнены шевелящейся массой живых тел, пронзительными звуками дудок и барабанов, танцевальной музыкой, запахами пряностей и разлагающихся отходов.
   - Ненавижу это место, - с отвращением сказал Руким, сойдя с широкого надвратного балкона.
   Он машинально обтёр пальцами вспотевшее лицо.
   - Почему мы опять здесь?
   - Зачем так говоришь, эй! - возмутился его брат. - Слышал бы тебя сейчас отец!
   Раниш уже полностью переоделся, накинул парадный полупрозрачный бишт с золотой тесьмой и теперь тщательно приглаживал волосы, стоя перед большим напольным зеркалом.
   - Ты уже виделся с ним? - нехотя спросил Руким.
   - Так, мимолетно. Он до сих пор в маске, выглядит усталым, - густые непослушные волосы наконец поддались, Раниш быстро прикрыл их прохладной белой гутрой и закрепил шерстяным шнуром.
   - Не надо было ему вообще ввязываться в историю с ведьмами, - покачал головой старший из близнецов. - Что мешало получить желаемое без этого нелепого фарса?
   - Видимо, так было проще подобраться. Поговаривают, проводница у рыжего непростая и ей благоволит кто-то из Высших.
   - Кто поговаривает?
   - Да тощий тот рассказывал, не помню его имя. Он очень её боялся. Мы с ним встречались перед самым отбытием в нижнем городе. Ты ещё тогда насчёт машин выяснял, - младший брат кокетливо крутанулся перед зеркалом. - Это, кстати, из-за неё перезапуск случился, тощий не смог остановить.
   Руким недоверчиво фыркнул, дошёл до стола и некоторое время разглядывал батарею распечатанных бутылок.
   - Он небось и не пытался, трусливый ублюдок. Всё про него отцу расскажу.
   - Нам всем достанется, - Раниш игриво подмигнул своему отражению в зеркале и взял в руки баночку с воском для бороды. - Ты бы уже переоделся, между прочим. Отец будет недоволен.
   - Да наплевать, - близнец отошёл от стола и, раскидав гору подушек, повалился на тахту.
   - Открытое противостояние? - удивлённо присвистнул его брат. - Ничего хорошего из этого не выйдет, мой дорогой.
   Руким скривился, глядя на пыльные носки своих ярко-красных кроссовок.
   Близнецы некоторое время молчали.
   - Да надоело, - проговорил наконец старший. - Он обращается с нами, как с малыми детьми. Вообще никакой свободы, никаких самостоятельных решений.
   Он подкинул вверх одну из подушек и ловко отфутболил её ногой в дальний угол комнаты.
   - Ладно, как пожелаешь, - миролюбиво ответил младший и, ещё раз взглянув на своё отражение, отошёл к столу.
   - Рыжий ведь и правда не знал, зачем он нужен, - недовольным голосом продолжал бубнить Руким. - И мы не знаем. И никто не знает. А отец только бранится и наказывает нас ни за что. Кстати, а что сестра?
   - Адра? - разливая вино по двум бокалам, переспросил Раниш.
   - У тебя есть ещё одна сестра?
   - Адра пострадала, но успела переродиться. Я с ней не говорил, это она виновна в побеге рыжего.
   Старший кивнул.
   - Вот так и скажешь отцу.
   - Скажу, - Раниш поглядел на циферблат своих наручных часов и быстро отпил из обоих бокалов поочередно. - Пойдём, а то ругани опять не избежать.
   - Её в любом случае не избежать, - мрачно отозвался Руким, поднимаясь.
   Они вышли из комнаты, миновали закрытые покои самопровозглашенного халифа, павильон святых реликвий, дворцовую библиотеку и оказались в скромном третьем дворе, где под открытым небом росли миртовые деревья, а в украшенном голубой мозаикой бассейне одиноко восседал их отец. Братья остановились, глядя на его ещё недавно могучую спину, которая теперь словно усохла. Между бугрящихся мышц отчетливо проступал позвоночник, по бокам от него топорщились заострившиеся лопатки.
   Заслышав шаги, халиф приподнял голову, но не повернулся. С его висков свисали клочья длинных черных волос с проседью и тухлыми червями плавали на поверхности воды. На краю бассейна стояли бокал с треснувшей чашей и инкрустированная коробочка с рассыпанными вокруг неё разноцветными пилюлями.
   - Вы облажались, - глухим басом пророкотал халиф и влажно зачмокал, будто бы пытаясь остановить вытекающие из рта слюни. - Я поручил вам всего одно несложное дело, а вы и с ним облажались.
   - Мир тебе, отец, - поприветствовал Раниш и сделал осторожный шаг вперед, - мы...
   - Вы бесполезные выродки, - ответил халиф. - Но других сыновей у меня нет.
   - Адра должна была следить... - со сдержанной злостью в голосе начал было Руким, но отец не дал ему договорить.
   Всё также не двигаясь с места, он поднял вверх смуглую правую руку.
   - Адра полезла не в своё дело без моего непосредственного приказа, и сама себя наказала. Теперь она изуродована ещё больше, чем прежде. А вы, вонючие ослы, даже не поняли, что натворили. Где мне теперь, по-вашему, искать потерянный ключ?
   - Какой ключ? - растерянно переспросил Раниш.
   В воздухе растеклась едкая серная вонь и из дворика будто бы разом откачали весь кислород. Вода в бассейне забурлила, шумящим потоком взметнулась в небо и опала, окатив весь дворик, а заодно и братьев с ног до головы. Капли воды были раскалённые.
   - Вы меня подвели! - раненым драконом взревел халиф, подлетая на полметра вверх и сразу вперёд.
   Его наполненные вулканической магмой глаза оказались напротив лиц близнецов, заставив тех в ужасе отшатнуться.
   Нынешний вид их отца был страшен. Искажённое злобой чужое старческое лицо частично покрывали обескровленные резаные раны, под которыми виднелись фрагменты оголившегося черепа, чёрные лохмы будто змеи вились по ветру, на торсе багровыми пятнами проступали многочисленные язвы и мерзкие наросты. А ещё его дёргало, мотало и трясло точно поднятого из могилы мертвеца. Мышцы его последовательно сокращались, как если бы у него под кожей бегали мелкие насекомые, губы что-то жевали, плечи поднимались и опускались, кисти рук судорожно выгибались. И каждый из этих жестов казался резким, механическим, противоестественным, словно телом халифа управлял кто-то другой.
   Он некоторое время висел в воздухе перед сыновьями, буравя их взглядом, корча дикие гримасы и испуская волны колеблющегося жара, затем скрипнул зубами.
   - Вы подвели меня, дебилы, - повторил он тихо, плавно уплыл назад, опустился на пол и, отвернувшись, зашлёпал босыми ступнями по залитым водой каменным плитам в сторону ширмы, возле которой стояла резная лавочка с небрежно брошенным на неё одеянием.
   Братья переглянулись.
   - Прости, отец, - дрогнувшим голосом проговорил Раниш. - Мы всё исправим.
   Халиф не ответил, натягивая на мокрое тело белую хлопковую рубаху. Нижняя челюсть его снова ритмично задёргалась, он издал серию коротких резких смешков и закашлялся, прикрыв рот кулаком.
   - Мы не знали, что всё настолько серьёзно, - хмуро сказал Руким, глядя на содрогающуюся спину отца. - Мы вообще ничего не знали.
   Халиф обернулся. Близнецы опустили глаза.
   - Ты совсем тупой или что? - уже совершенно спокойным тоном спросил он. - Если бы я хотел, чтобы вы о чём-то знали, то сам бы обо всём вам рассказал. Теперь пошли похаваем.
   Всё также в нижнем белье и босяком халиф направился в сторону дворцовой кухни. Братья, уныло глядя на лужи под ногами, поплелись следом.
   В кухонном корпусе было пусто и тихо. Видимо, сегодня он распустил большую часть слуг и всех поваров.
   - Что на тебе надето? - с шумом двигая в сторону Рукима глубокую тарелку с мутной овощной похлёбкой, как бы невзначай спросил халиф.
   Раниш еле слышно хихикнул.
   Они сидели прямо на кухне, за одним из грубых деревянных столов для сортировки продуктов. Их отец только что собственными руками на их глазах крупными кусками нарубил немытых овощей и зелени, приправил их выбранной наобум крупой, сам разжёг огонь под одним из казанов и, самостоятельно сварил какую-то совершенно отвратительного вида бурду.
   Старший из близнецов не отрываясь глядел в свою тарелку.
   - На мне спортивки, - чуть повременив, ответил он. - И майка. И ещё кроссы.
   Он поднял голову и посмотрел прямо на халифа, стараясь не отводить взгляд от устрашающих шрамов на его лице.
   - Отец, это неважно. Скажи лучше, искать ли нам с братом рыжего парня?.. Ну то есть "ключ".
   Тот отхлебнул от своей порции, поморщился, бахнул туда горсть приправы и, с насмешкой глядя на сына, размашистым движением оторвал ломоть хлеба.
   - Нет, - сказал халиф. - Пока не надо. Я отослал кое-кого на поиски. Когда нам сообщат, где он, мы туда поедем. У нас весь автопарк сейчас на ходу?
   Руким кивнул.
   - Это хорошо. А пока что вам двоим требуется по-быстрому сгонять в ближайший лесок и, скажем так, пригласить к нам на аудиенцию одну не первой свежести лесную ведьму. Как они там у них называются... старейшину, вот.
   Он громко захлюпал супом, было похоже, что губы его совсем не слушаются.
   - Любую или какую-то конкретную? - деликатно уточнил Раниш.
   - Для начала любую, но старую и ценную для остальных. А там уже видно будет. Первая окажется бесполезной, спросим вторую, и так по цепочке... Тьфу!
   Он вдруг с силой грохнул тарелкой по столу, раскалывая её напополам. Близнецы синхронно вздрогнули и посмотрели на отца. Руки халифа мелко дрожали, глаза бегали по сторонам, точно пытаясь отследить мечущуюся под потолком птицу, губы скривились в страдальческой гримасе, выплеснувшаяся похлёбка стекала по лицу.
   - Maytan wa lakin sharruha hayyan, - прошипел он, с явным трудом возвращая себе контроль над телом. - Yashabu ruhuha bayna al-jinni wa an-nar. Как же ты меня достала.
   Он вздохнул, отложил осколок тарелки в сторону, неспеша вытер испачканные щёки рукавом. В его спутанных чужих волосах застряли семена кунжута, похожие на крошечные личинки насекомых.
   - Поняли, да? Мне надо снять с себя эту чёртову личину, она меня отравляет. А теперь пошли-пошли. Не хотите есть, как хотите, - он сердито замахал на них рукой, и близнецы ушли.

***

   - Ну согласись, брат, - в который уже раз за последний час повторил Раниш, продолжая понижать температуру кондиционированного воздуха в салоне. - Это лучшее решение нашей с тобой проблемы.
   Руким ничего не ответил. Он был очень раздражён из-за того факта, что сейчас ему придется оставить комфортабельную автомагистраль и углубиться в трущобы.
   В окне справа мелькнули последние высотки, искусственные сады и бьющие в душное жёлтое небо фонтаны.
   - Я, не поверишь, всегда побаивался ведьм, особенно этих горбатых старух в бусах, восседающих на костях, - продолжал младший. - Как-то видел в детстве одну на набережной в нижнем городе. Она была похожа на высохшую беззубую мумию, вмурованную в стену корнями баньяна. Ведьма смеялась как безумная и тыкала в меня скрюченным пальцем.
   Его передёрнуло.
   - Обычная старая женщина, - презрительно скривился Руким и дрифтанул, резко выворачивая на съезд.
   - Нет, то точно была ведьма, - младший сплюнул и сделал пальцами какой-то неопределённый жест. - Ни за что не хотел бы встретить такую ещё раз.
   Машина взревела и подпрыгнула на узкоколейке, поднимая густое облако пыли.
   - Меня больше беспокоит, где мы ночевать сегодня будем, - сказал Руким. - Во дворец возвращаться нельзя, а эти едва ли справятся с заданием до сумерек.
   - Можно подумать, отец не догадается, что мы кого-то наняли, да и ведьма, конечно, ничего ему не расскажет, - хохотнул Раниш, придерживая на голове панаму, то и дело пытающуюся слететь из-за экспрессивной манеры вождения брата. - Мы с тобой тактики и стратеги, это намного ценнее, чем тупое стремление угодить отцу и влезть в очередную драку.
   Руким стиснул зубы, резко сбрасывая скорость, и тут же ударил рукой по кнопке клаксона. Плетущийся впереди оборванец с тележкой фруктов испуганно отпрыгнул в сторону, на пыльную дорогу посыпались персики, лопнули, выплёскивая перезрелую мякоть, пара больших арбузов. Сверху промелькнули два подвесных моста, скопление проводов и мутное пятно солнечного диска, с трудом пробивающегося через городской смог. То и дело сигналящий спорткар вломился в тесный проулок и, яростно урча мотором, пополз в веренице нескончаемых повозок, тук-туков и тощих задов свободно пасущегося посреди окружающей разрухи скота.
   - Спокойно, спокойно, - Раниш покосился на скрежещущего зубами брата. - Быстрее всё равно не получится.
   Окраины были битком забиты изоморфами, они лавиной сыпались со стен домов, бесцельно бродили взад-вперед, перебегали и без того загруженную дорогу, сливались в единые многорукие комья и вновь распадались, настойчиво стуча в окна машин и дёргая брезентовые навесы на разбитых грузовиках. Они же вели бойкую торговлю возле крытых лотков на обочинах, протяжно выкрикивая наименования своей продукции.
   Руким выкрутил музыку в салоне на максимум, корпус автомобиля завибрировал от захлёбывающихся басов.
   В окно со стороны пассажира, похабно скалясь кривыми зубами, заглянуло раскрашенное бесполое лицо, оставляя на стекле разводы от грязных пальцев с яркими накладными ногтями.
   - Когда мы покончим с заданиями отца, я вернусь в Красный Город, - перекрикивая грохочущую музыку, заявил старший брат.
   - А, и будешь бегать туда-сюда при каждом перезапуске, - саркастически ухмыльнулся Раниш. - Вот не представляю, чем тебе там так понравилось. Мы же здесь выросли, здесь всё знакомое и родное, мы здесь не гости, мы хозяева.
   - Хозяева?! - проорал Руким и нетерпеливо газанул. - Хозяева это те, кто что-то решают! Отец просто пришел на всё готовое и провозгласил себя халифом, хотя всем на это наплевать. Да, его боятся, но реальной власти здесь у него нет. Он капризный арендатор, вот и всё. Его здесь скорее терпят, потому что ничего ему противопоставить не могут. И то пока. Сколько там уже покушений за последний цикл на него было? Три? Четыре? А он чего? Вместо того, чтобы найти и жестоко покарать зарвавшихся ублюдков, приказал очередные дырки в стене замазать и слуг повыгонял. Он ассимилировался и подстроился, сам того не заметив. А здесь надо всё снести до основания и построить новую империю. Избавиться от хлама.
   Он замолчал, брезгливо поджав губы.
   - Будь твоя воля, ты бы полмира в пустыню превратил, - пробубнил себе под нос Раниш.
   Впереди уже виднелся малозаметный съезд в сторону некрополя, а там и до обиталища мусорщиков было рукой подать.
   - Ты, кстати, понял что-нибудь насчёт ключа? - спросил старший, убавив громкость на магнитоле, когда они наконец покинули основную улицу. - Почему отец назвал того рыжего "ключом"? Как обычный человек может быть ключом? И от чего этот ключ?
   Младший покачал головой.
   - Никогда не понимал его планов до конца, - ответил он. - Возможно, это очередная блажь. А может и серьёзное увлечение. Помнишь, примерно два цикла назад он начал свозить в библиотеку какие-то рассыпающиеся древние свитки и запрещал кому-либо к ним приближаться? И постоянно затемно отлучался, взяв с собой лишь Адру?
   Руким кивнул. Он прекрасно помнил странное поведение отца, который внезапно забросил все государственные дела, разогнал советников и то и дело надолго запирался один в дворцовой библиотеке. А ещё он помнил и периодические уколы жгучей ревности, когда отец вдруг начал уделять внимание дочери и, казалось бы, напрочь позабыл о своих любимых сыновьях.
   "Видимо, стоит поговорить с Адрой, - подумал он. - Сестра может что-то знать".
   Машина вильнула, стремительно выворачивая на территорию некрополя. Из-под колёс в разные стороны брызнули стайки мелких изоморфов, какая-то тощая самка бросила развешивать свежевыстиранное белье и рыбкой нырнула за ближайший памятник, а бреющийся возле колонки самец так и вовсе распался на составляющие. Из-за решёток и стен покосившихся от времени мавзолеев выглядывали испуганные лица.
   - Ты бы сбавил немножко скорость, брат, - попросил Раниш. - А то провалимся ещё, чего доброго...
   По последним данным на территории этих разрушающихся трущоб проживала почти четверть коренного населения Жёлтого Города, рискнувших превратить древние склепы в семейные лачуги. Место было плохое и всем на это было, по сути, наплевать. Некрополь и прежде норовил уйти под землю, но новый халиф периодически поправлял проседающие пласты земли, за что местные были ему несказанно благодарны и потому не роптали. В отличие от зажравшихся членов исполнительной власти и их избалованных отпрысков, захапавших себе всё комфортабельное жильё и, разумеется, район высоток.
   "Жалкие помойные крысы", - скривился Руким.
   - Всё здесь надо сносить до основания, - мрачно проговорил он, петляя по запутанным проулкам некрополя и то и дело натыкаясь на тупики с убогой стихийной застройкой из дерева, ржавой арматуры, тряпья и картона.
   - А этих куда? - меланхолично отозвался младший близнец.
   - В джунгли, на соседние этапы, на корм мусорщикам. Да куда угодно. Когда я получу власть по праву старшинства, этих здесь больше не будет.
   Раниш сдержанно хохотнул и подтянул сползшую на затылок панаму.
   Вдали наконец показался подвесной мост, объединяющий Жёлтый Город с крупным поселением мусорщиков.
   "Возможно, на въезде придётся оставить машину и пройтись пешком", - Руким машинально нащупал упирающееся в бедро короткоствольное помповое ружье.
   Здешних мусорщиков стоило всерьёз опасаться, но и договориться с ними было куда проще, чем самолично напасть на поселение ведьм. Пару раз братья уже пользовались их услугами в обмен на золото и прочие элементы роскоши, а потому были почти уверены, что и в данном случае всё сложится удачно. Лишь бы альфа стаи был на месте.
   Некрополь резко закончился двумя рядами разрушенных до основания гробниц, и автомобиль, натужно урча, пополз через две заброшенные ветки старой железной дороги. Впереди виднелись многометровые завалы самых разнообразных отходов, а также возвышающие посреди них одинаковые пятиэтажные постройки из песка, глины и соломы. Густой, чёрный дым большими клубами валил из-под длинных закопчённых крыш и лениво поднимался в мутное раскалённое небо.
   "И как вообще возможно в таких условиях жить?" - подумал Раниш и подтянул к носу заранее припасённый для такого случая хлопковый платок.
   Дорога, как ни странно, оказалась расчищенной от хлама. Даже перегородивший им в прошлый раз путь детский игровой комплекс с каруселями был оттащен в сторону, и теперь венчающий его рогатый демон с раззявленной пастью весело подмигивал облупившимся глазом из кустов.
   Руким плавно вырулил на широкую площадку неподалёку от него и остановился перед открытыми воротами.
   - Выходим или тут подождём? - спросил Раниш сквозь платок, проверяя наплечную сбрую с кобурой для пистолета и вытаскивая из спортивной сумки под сидением два коротких меча.
   - Подождём немножко, - Руким сощурился, разглядывая замершие на дальних мусорных холмах тёмные фигуры.
   Он выключил музыку погромче и, не заглушая мотор, откинулся на спинку сидения.
   Обитые листовой жестью ворота были украшены многочисленными выцветшими на солнце мягкими игрушками и большой вывеской с неразборчивой надписью. Никакого забора с обеих сторон от ворот не было и потому горы хлама опасно нависали над площадкой, демонстрируя все свои спрессованные слои.
   - Кто тама? - крикнул сиплый голос и за воротами мелькнула сгорбленная фигура, завёрнутая в рваную полосатую простыню.
   Руким отлепился от сидения, дал два коротких гудка и, соорудив на лице максимально дружелюбную улыбку, опустил стекло со своей стороны.
   - Принцы? - прокаркал всё тот же сиплый голос.
   - Принцы, друг, - ответил Раниш, вылезая из двери и облокачиваясь на раскалённую от зноя крышу автомобиля.
   Фигура в простыне, низко приседая на массивных звериных ногах, вышла из-за ворот и остановилась в проёме.
   - Добро, проезжать, - сказал мусорщик.
   - Мы тут альфу подождём, просто сообщи ему, - всё так же широко улыбаясь, отозвался Руким.
   - Старшому уже доложено, - порожденец лениво привалился к створке и раскурил самодельную костяную трубку, искоса поглядывая на близнецов своими мелкими ничего не выражающими поросячьими глазками.
   Наблюдатели на мусорных холмах пришли в движение. Они беззвучно перескакивали с одной вершины на другую, постепенно всё ближе подбираясь ко входу в поселение.
   - Сейчас сумку достать? - тихо спросил Раниш, заглядывая в салон.
   - Рано, - качнул головой старший. - Сперва переговоры. Может они ещё откажутся.
   - И что будет, если они откажутся?
   - Ну, мы очень постараемся их уговорить, - обтекаемо отозвался Руким. - Ты главное это... если что, будь наготове. От этих утырков можно ожидать чего угодно.
   Спустя примерно полчаса из ворот показалась небольшая процессия, которую возглавлял альфа по имени Фарвар. За исключением короткой кипенно-белой повязки на бёдрах и массивной золотой цепи на шее, его тело было полностью обнажено и покрыто многочисленными боевыми шрамами, лысая голова с острым рогом во лбу блестела как отполированная.
   Руким открыл дверцу со своей стороны, вылез и сложил руки в приветственном жесте. Альфа ответил ему тем же.
   - Кажися, вы давеча до нас приезжать, - лениво проговорил главный мусорщик, подходя ближе.
   - Дела не ждут, дорогой друг, - весело отозвался Раниш, не двигаясь с места.
   Он сильно потел и чувствовал, как быстро нагреваются под рукавами хлопковой ветровки два стальных лезвия.
   - Что вы привезти на этот раз? - альфа манерно поиграл бровями, наклонил голову, облизнулся и встал, выпятив свой и без того выпуклый живот.
   Со стороны пустыни накатил порыв пыльного ветра, все невольно сощурились.
   - Давай сперва о делах, - Руким недвусмысленно поправил закреплённое на бедре ружьё и прикрыл дверцу. - У нас есть важное поручение для твоих молодцов.
   Он помолчал, ожидая, когда песчаная взвесь окончательно осядет.
   - Надо добыть старую, как вы выражаетесь, "жижму" из ближайшего посёлка ведьм. Знающую. Живую, - многозначительно округлив глаза, подчеркнул он. - У отца есть к ней пара вопросов.
   - Дык это, а чего он сам за жижма не сходить? - дебиловато гоготнул мусорщик и с наигранным недоумением оглянулся на столпившихся позади него сородичей. - Его теперича от жижма только висюлька между ног отличать.
   Мусорщики разноголосо захихикали, будто стая гиен.
   Близнецы напряглись. Эти пустынные ублюдки впервые столь открыто демонстрировали своё неуважение, видимо до них уже дошли слухи о том, что халиф начал сдавать позиции.
   - Он-то мог бы и сам сходить, конечно, - угрожающе протянул Руким, не убирая с лица улыбку, - вот только сперва ему пришлось бы сперва навестить тебя, дружище Фарвар, и выяснить, с каких это пор ты вдруг перестал его просьбы уважать.
   Альфа некоторое время переводил взгляд с одного брата на другого. Затем его надбровные дуги поползли вверх, а нижняя губа, наоборот, отклячилась, и на плоском как тарелка лице отразилось печальное смирение.
   - Оки-доки, чики-пуки, - он поднял вверх руки, как бы признавая своё поражение. - Всего одна жижма надо?
   - Живую, - повторил за братом Раниш. - Для допроса.
   - Слово халифа есть закон, - выставив вперёд мускулистую ногу с кривыми коричневыми когтями на трёхпалой ступне, раскланялся альфа.
   Остальные мусорщики, нагло ухмыляясь, повторили за ним это движение.

***

   Почти весь сегодняшний день, начиная примерно с полудня, Декс пребывал в необычайно скверном расположении духа, однако причин подопечному не озвучивал, и тот вот уже который час подряд перебирал в уме события последних суток, пытаясь понять, чем именно недоволен его проводник.
   На рассвете они благополучно покинули Комбинат, разбили лагерь в тихом лиственном лесочке возле границы следующего этапа, поели, потренировались, насобирали грибов, поговорили, даже немного о чём-то поспорили. Затем Рамус ненадолго прилёг отдохнуть.
   В целом всё шло неплохо до тех самых пор, пока Декс не отлучился на встречу с неизвестной девушкой, эффектно подрулившей к краю леса на широком трёхколёсном мотоцикле.
   Путник видел её лишь издалека и понятия не имел, о чём шёл их разговор, но проводник вернулся не в меру задумчивым и сказал, что в Развалы они сегодня не пойдут, потому как до захода солнца ему надо попасть в другое место. Рамус расспрашивать не стал, хотя такая формулировка его и удивила. Он был уверен, что после заключения договора все странники обязаны идти строго по прямой и никто не в праве самостоятельно выбирать, какие этапы ему проходить, а какие пропускать. Однако через пару-тройку часов Декс действительно собрал разложенные пожитки и в быстром темпе направился на восток, даже не поинтересовавшись самочувствием своего подопечного.
   Дорога до нового места назначения была скучной. Проводник преимущественно молчал, лишь изредка напоминая Рамусу, что надо почаще пить воду и не следует сутулиться при ходьбе. Рядом с другой локацией, похожей на огромный заполненный клубящимися облаками стеклянный купол, их застиг дождь с градом, но пережидать его они не стали. Видимо, дело было действительно срочное. И вот теперь они сидели на небольшом лысом пригорке, посреди, казалось бы, бескрайней выгоревшей саванны и ожидали непонятно чего.
   Рамус не знал, следующая ли эта буферная зона или та же самая, но контраст с предыдущей местностью казался ему значительным. Рядом, прямо на земле сохла их промокшая одежда, чуть в стороне хлопал на ветру плохо закреплённый полог брезентовой палатки, в прибитой зноем траве стрекотали насекомые, вдали виднелся какой-то город, тающий в мареве дрожащего желтоватого смога, а на многие километры вокруг простирались цепи бурых холмов, поросшие чахлым кустарником и вспоротые многочисленными шрамами вытоптанных тропок.
   - А ты знал, что всё вокруг является симуляцией? - проговорил проводник, окидывая взглядом однообразные окрестности.
   От неожиданности Рамус чуть не подавился отпитой водой, закашлялся и опустил вниз бутылку, вытирая рот тыльной стороной ладони.
   - Почему это? - удивлённо спросил он.
   - Неправильный вопрос, - сказал Декс. - Да и довольно бестолковый. Что я могу на него ответить по-твоему?
   - Прости, не подумал, - смутился путник.
   Проводник медленно кивнул.
   - Не подууумал, - протянул он, как бы смакуя каждое слово, и повёл загорелыми плечами. - Да, наш мир является симуляцией. И это не гипотеза, а единственно возможное объяснение всему тому, что в нём происходит. Никакая другая версия не может примирить между собой физику Ньютона, Эйнштейна и квантовую физику.
   Он достал из кармана штанов свою курительную трубку и набор ёршиков для её чистки, но лишь положил их рядом и снова посмотрел вдаль.
   - Так вот, - продолжил Декс, - чтоб ты знал, физического пространства как такового не существует. Всё пребывает в некоем единстве, которое вовсе не является физическим.
   Рамус завернул крышку на бутылке, не отрывая взгляда от лица проводника.
   - А наше тело и ум являются частью виртуального, воображаемого пространства, которое существует нигде. Как пространство сна. И так же, как во сне, мы не способны эту иллюзию контролировать, потому что все наши намерения здесь тоже иллюзорны, ведь они относятся к нашей иллюзорной личности. Они не имеют никакой силы и значения. Мы можем лишь барахтаться на этом уровне виртуальной реальности, но не управлять ею. Некому управлять, Рама. Тебя на самом деле нет. И меня нет тоже. Есть лишь чистое сознание, безвольно плывущее по течению, и никаких намерений оно выражать по определению не может.
   Посреди скопления посеревших кустарников справа неторопливо покачивали красными головами три непонятно кому принадлежащие нефтекачки, будто бы соглашаясь со всем, что он говорит. Растрескавшаяся от зноя земля была усеяна мелкими рыжими камушками, поломанными стебельками травы и высохшими стрекозиными крыльями. В воздухе растекался запах мазута, пота, влажной телячьей кожи и тухлых носков.
   - Я не понимаю, - тихо ответил Рамус и отставил в сторону бутылку.
   Загадочные речи проводника после долгого периода молчания окончательно сбили его с толку, он никак не мог сообразить, что тот от него хочет.
   Декс вздохнул и, прищурившись, уставился на распростёртых в безоблачном небе молчаливых птиц.
   - Разумеется не понимаешь, куда тебе, - отстранённо проговорил он.
   Это замечание показалось путнику обидным, но он привычно промолчал, комкая в пальцах сорванную жёлтую травинку. В конце концов и правда - кто он такой в сравнении с мудрым многоопытным проводником, видевшим непостижимые чудеса и несусветные ужасы, прожившим здесь, наверное, тысячу жизней, умиравшим и воскресавшим снова и снова? Всё равно что попытаться противопоставить крошечный дрожащий огонёк светлячка мощному прожектору, пробивающему даже плотные дождевые облака.
   "Но я же стараюсь, - сокрушённо подумал Рамус и заморгал. - Я из шкуры вон лезу, чтобы перестроить себя с нуля, чтобы стать творцом и чистым сознанием..."
   - Так, а теперь лезь в палатку и сиди там, покуда не позову, - неожиданно жёстко сказал Декс. - И не высовывайся.
   Путник скривился, будто от удара, и жалобно посмотрел на проводника, но тот глядел куда-то мимо него, кулаки его были сжаты, глаза светились белым. Рамус оглянулся и увидел быстро приближающийся со стороны города силуэт. Размерами тот не превосходил человеческий и напоминал завёрнутую в тёмный саван женщину с развевающимися на ветру волосами, которая, однако, не шла, а плавно скользила по воздуху примерно в метре над землёй. Позади фигуры столбом поднималась пыль, закручиваясь в высокие воронки.
   - Кому сказал, свали! - рявкнул проводник, приподнимаясь.
   Рамус испугался, вжал голову в плечи, уронил бутылку, пополз по примятой траве на четвереньках, врезался лбом в скрытую пологом опорную стойку палатки, занырнул внутрь, наступил на влажный рюкзак в углу и торопливо опустил входное полотнище. Снаружи загудело и жаркий, едко пахнущий мусорный ветер ударил по брезенту, одна из оттяжек лопнула, с силой хлестнув в угол палатки, незакреплённый вход затрепетал словно подбитая птица и сквозь образовавшуюся щель путник разглядел страшную чёрную старуху с порезанным лицом, парящую над коленопреклонённым проводником. Затем полотнище обвисло, гул утих, пыль осела.
   Рамус замер в полумраке, напряжённо прислушиваясь к происходящему снаружи и зажимая ладонями рот, чтобы сдержать рвущийся наружу кашель.
   - Мир тебе, милость Аллаха и благословение Его, - глухо проговорил голос Декса.
   - Отставить подхалимаж, - ответил ему густой рокочущий бас. - На вот, я тебе финичков захватил, ты же их вроде любишь. И зверька своего тоже побалуй.
   Несколько секунд за пределами палатки не раздавалось ни звука, кроме слабого шума ветра в высоте, потом проводник снова заговорил, но уже на неизвестном Рамусу языке, и говорил дольше двух минут почти без остановок. Его загадочный гость в основном молчал, вклинившись лишь раз короткой репликой на том же чужеродном наречии.
   Путник опасливо уполз вглубь палатки и сел, потирая набухающую на лбу шишку. Несмотря на то, что ситуация, похоже, находилась у проводника под контролем, Рамус был очень встревожен и чувство это лишь усиливалось.
   "Вот чего я психую? - подумал он. - Ничего же страшного не происходит. Они знакомы, их встреча запланирована, это не нападение... Но почему Декс меня прогнал? Я ведь всё равно ни слова из их разговора не понимаю. Он стыдится моего присутствия или считает, что его собеседник может мне навредить?"
   Проводник продолжал говорить, то ли доказывая что-то, то ли разъясняя, и в его голосе всё чаще проскальзывали раздражительные нотки вплоть до плохо скрываемой злости. Один раз он даже повысил голос.
   - Ну вот чего ты жалуешься, а? - не выдержал наконец гость. - Он бы с тобой всё равно не пошёл. Крокодилка подходила для этой задачи лучше всего.
   - И в чём же она лучше меня?! - возмутился Декс и вновь перешёл на непонятный язык.
   - Эй, не сквернословь, - примиряющим тоном пробасил его собеседник. - Ключи нестабильны, с ними как-то по-особому надо обращаться, а у неё есть опыт. К тому же она женщина, людям с женщинами комфортней. В любом случае это не нам с тобой решать. Скажи лучше, ты когда освободишься, мой дорогой друг. Мне нужна твоя помощь.
   - С маской что ли? - чуть спокойнее спросил проводник. - При чём тут я?
   - Ну а кому я ещё могу доверить столь важный вопрос, кроме тебя? - удивился гость.
   - Крокодилке своей доверь, она же такая молодец, - огрызнулся проводник.
   Неизвестный раскатисто захохотал.
   - Нет, серьёзно, - сказал он, отсмеявшись. - Ты ещё долго со своим человечиком возиться планируешь? У меня время на исходе. Вот скажи мне сейчас как на духу, будешь ты вообще помогать мне или нет?
   Декс промычал что-то невнятное.
   - Будешь или нет? - с нажимом повторил гость.
   - Да буду, буду, - пробубнил проводник. - Дай мне пару дней. И без того по ускоренной программе работаю.
   Они некоторое время молчали.
   Трескотня насекомых, прекратившаяся в момент появления летающего гостя, возобновилась. До затаившегося в полумраке палатки Рамуса донёсся слабый аромат вишнёвого табака Декса.
   - Тебе может машину подогнать? - спросил гость. - Могу бронированную найти.
   - Что, всё настолько плохо? - уже совсем мирно отозвался проводник. - Давай посмотрю.
   - Да без толку, я почти все варианты, кроме самых радикальных, перепробовал. Сидит, зараза, как влитая.
   Декс хихикнул и произнёс очередную фразу на чужом языке.
   "Какие же скользкие существа эти проводники, - подумал путник. - Никогда не поймёшь, кто для них на самом деле друг, а кто враг".
   Он попытался припомнить всё, что когда-либо слышал о перерожденцах, и понял, что в основном тех описывали как "непредсказуемых", "несгибаемых" и "необузданных"... вот только до нынешнего момента Рамус расценивал это как очень лестные характеристики - ну, типа высокий потенциал, жизненная стойкость, внутренняя сила и всё такое прочее. Теперь он уже не был в этом столь уверен.
   "Нет, они совсем не такие же как мы, - решил он, немного поразмыслив. - Хотя похожи, конечно. А вдруг это всё обман и перерождения меняют их куда сильнее, чем нам кажется? Не только тело, но и разум тоже, но они по привычке изображают из себя тех, кем были прежде? Что если в процессе своего перерождения они узнают такие тайны мироздания, что сразу перестают бояться неизвестности, боли и смерти? Или может всё ещё проще. Они наверняка чувствуют себя особенными, избранными и от осознания собственной неуязвимости им срывает крышу. Они же для нас почти как боги, мы зависим от их идей и решений. Как вообще понять, что на самом деле творится у них в головах, какие эмоции они в реальности испытывают, о чём думают, насколько искренни в своих словах и так ли уж совпадают их цели с нашими?"
   Эта мысль показалась путнику действительно страшной. Нет, разумеется, он до сих пор был убеждён, что встреча с Дексом - лучшее, что приключилось с ним за всё время пребывания на территории междумирья, вот только его доверие к проводнику вдруг существенно пошатнулось и с этим срочно следовало что-то делать.
   Голосов снаружи больше слышно не было. Стояла обычная вечерняя тишина, наполненная лишь мягким шелестом сухой травы, монотонным стрекотанием насекомых и едва уловимым звоном длинноногого комара, запутавшегося в тонкой паутине под куполом палатки, но почему-то теперь каждый звук казался Рамусу чрезмерно громким, осязаемым, угрожающим.
   Путник медленно выдохнул, пытаясь унять частящее сердце. До него донеслось шуршание рассыпающегося песка, мягкие шаги и покашливание. Проводник откинул входное полотнище и наклонился, заглядывая в палатку. Позади него шарашило низкое, прибитое зноем солнце.
   - Можешь выходить, Рама, всё хорошо, - сказал Декс. - Наш гость ушёл.
   Вид у него был довольный, но в то же время будто бы взволнованный, он комкал руками небольшой бумажный пакет и таинственно улыбался. Путник заёрзал на месте и отвёл глаза.
   - Я вот думаю, может мне удастся поспать пару часов? - спросил он. - Есть у меня время поспать?
   - О чём ты, у нас даже посрать-то времени нет, - вкрадчивым голосом отозвался Декс и всё с той же непонятной улыбкой на губах зажевал крупный фаршированный орехами финик.
   - Что, совсем никак? - кисло уточнил Рамус.
   - Мм, - мотнул головой проводник, причмокнул, сглотнул, с удовольствием облизал пальцы. - Не, правда, малец, выходи. Я тебе сейчас такую байку расскажу, уписаешься. Ты о таком небось и не слышал никогда.
   Путник вздохнул и не поднимаясь на ноги, послушно пополз наружу.
   - Хотя ладно, чего зря время тянуть, ты стопудов не в курсе, - проговорил Декс, глядя куда-то поверх головы подопечного, и весело зачавкал новым фиником. - В общем, у нас тут, как выяснилось, конец света на подходе, а это значит нам с тобой предстоит разработать в корне иной план действий. Чуешь, да?

***

   Неспешно ступающий по мраморному полу отеля порожденец вызывал у всех встречных такой лютый суеверный ужас, что коронованным близнецам было даже немного завидно.
   "Немудрено, - думал Раниш, глядя как захлопываются вокруг двери и стремительно уменьшается количество видимой прислуги. - Учитывая, сколько столетий мусорщики терроризируют местных".
   Он никогда особо не вникал в насущные проблемы обитателей нижнего города, однако до него доходили слухи о зверствах порожденцев, которые категорически отказывались признавать изоморфов за разумных существ и считали их чем-то вроде собственного скота на свободном выпасе, который, однако, при необходимости вполне можно сожрать, оседлать или хотя бы пошить себе одёжку из свежевыделанных шкурок.
   Девица-изоморф за стойкой регистрации, едва завидев троих посетителей в глубине просторного холла, разом растеряла весь свой напускной лоск, заметалась и торопливо нырнула в ближайший служебный выход. Её место мгновенно занял администратор из существ рангом повыше - метаморфов. Эти человекообразные твари мусорщиков не особо боялись, скорее придерживались в отношении них определённого нейтралитета.
   - Добро пожаловать, господа, - тщательно отрепетированная улыбка администратора казалась почти естественной. - Чем я могу вам услужить?
   Его тёмные глаза коротко стрельнули по простым спортивным костюмам близнецов и чуть дольше задержались на грязных ногах и потёртой накидке порожденца.
   - Номер на ночь, - коротко ответил Руким. - Лучший. Две отдельные комнаты для нас с братом и ещё одна для нашего сопровождающего.
   - К сожалению, пентхаус сейчас занят, но я могу предложить вам...
   - Это принцы, дурачок, - хрипло сказал мусорщик, развязно облокачиваясь на стойку.
   Администратор проглотил начатую было фразу и улыбнулся ещё шире.
   - Да, разумеется, - недрогнувшим голосом произнес он. - Через пятнадцать минут пентхаус будет готов к вашему заселению. А пока вы можете посетить наш ресторан, бар или отдохнуть с коктейлями около бассейна. За счёт заведения, конечно же. Имеется ли при вас какой-то багаж, который следует поместить в камеру хранения отеля?
   - Нет, - мотнул головой Руким и повернулся к спутникам. - Пожрём в ресторане?
   Мусорщик плотоядно оскалился, Раниш просто кивнул. Ему не очень-то импонировала идея ужинать в обществе вонючего порожденца, но альфа стаи настоял на том, что принцам потребуется свита, пока его ловцы добывают ведьму. А обижать почём зря мусорщиков близнецам не хотелось.
   - Возьмите ваш ключ, - администратор изящным движением протянул старшему брату узкую золотистую карточку. - Подниметесь, когда вам будет угодно. Мы сейчас всё подготовим. Желаю вам приятного отдыха.
   Порожденец молча сгрёб со стойки вазочку с конфетами, и троица вип-гостей зашагала в сторону широкого арочного портала, скрывающего за собой проход в ресторан.
   - Заказывай что хочешь, дружище, - великодушно произнес Раниш, когда они наконец выбрали столик и расположились на мягком подковообразном диване неподалеку от небольшого журчащего фонтана.
   Лучи заходящего солнца с трудом проникали сквозь тонированные панорамные окна и в пустом зале царил уютный золотистый полумрак, выгодно подчёркивая элегантный классический интерьер.
   - Простатутка хотеть, - отозвался мусорщик, небрежно листая перевёрнутое вверх тормашками меню.
   - Давай чуть позже, мы сюда вроде как поесть зашли, - хмыкнул Руким.
   Порожденец вздохнул, отложил меню, высыпал на стол украденные со стойки регистрации конфеты и выкинул пустую вазочку в угол. Некоторое время он передвигал леденцы, выстраивая их перед собой в ровную линию, потом удивлённо вскинул брови.
   - Ну это, тутошний простатутка калорийный. И интемне массаж. Типа сочетать приятное с полезное.
   Близнецы захохотали.
   Из дальнего конца зала подкралась официантка. По её лицу блуждала вымученная улыбка, руки подрагивали.
   - Добро пожаловать, - сказала она, стараясь не обращать внимания на заинтересованный взгляд мусорщика. - Вы уже готовы сделать ваш заказ?
   Под потолком плавно зажглись две огромные хрустальные люстры, наполнив помещение мягким искусственным светом.
   - Да, нам всего самого вкусного по высшему прайсу и красного вина побольше, - махнул официантке повеселевший Раниш.
   - А нашему другу самую жирную проститутку, - добавил Руким, и братья снова расхохотались.
   Улыбка официантки стала ещё более жалкой, она судорожно сжала в пальцах свой блокнот.
   - Давай-давай, милочка, не стой столбом, - подбодрил её Раниш, вытирая выступившие на глазах слезы. - Накорми мужиков как следует. Мечи на стол так, словно кормишь своего самого дорогого гостя, мы тебя остановим. И давай только поскорее, а то наш друг совсем там в своей пустыне оголодал.
   Он с оттяжкой хлопнул официантку по затянутому в строгую юбку заду, изоморф подпрыгнула, чуть не потеряв при этом одну из ног, и быстро засеменила в сторону служебного помещения, откуда уже выглядывали обеспокоенные лица прочей обслуги.
   Порожденец сплюнул на пол мокрый ком из пережёванных конфетных обёрток и откинулся на спинку дивана, равнодушно глядя на одну из люстр. От него разило мокрой псиной.
   - Дружище, ты сам как считаешь, твои братаны сумеют справиться с лесной ведьмой? - будто бы невзначай сдвигая в его сторону низкий вазон с живыми цветами, поинтересовался Руким.
   - С жижма? - нехотя отозвался тот. - А то. Справиться.
   Он размотал свой грязный тюрбан и протёр им вспотевшую лысину.
   - Нам не за красивые глазки платить. На рассвет получить багаж.
   - А знаешь, нравитесь вы мне, - доверительно сообщил ему старший из близнецов. - Умеете вы свое слово держать. Не то, что вся эта двуличная чиновничья свора. Вот стану халифом, непременно назначу лучших из вас в свою дворцовую стражу.
   Порожденец горделиво выпятил широкую нижнюю челюсть и показал нижние зубы.
   - Мы псы войны, - сказал он.
   Руким не очень понял, что означает этот пафосный ответ, но уточнять не стал.
   Со всех сторон постепенно начали подтягиваться запоздавшие сотрудники ресторана. Сперва к ним подошёл раскрасневшийся метрдотель, многословно извинился за заминку и осведомился, всё ли устраивает драгоценных посетителей. Затем приполз сомелье. Он долго и артистично рассказывал об особенностях вкуса и характере предлагаемых им вин, пока у фонтана спешно расчехлялся небольшой камерный оркестр. Однако коронованных близнецов куда больше занимало шоу иного рода - едва только на столе появились первые закуски и аперитивы, мусорщик набросился на них с таким самозабвением, словно ел впервые в жизни. Он сопел, жадно урчал, чмокал и чавкал, увлечённо пожирая всё, что только видел перед собой. Официанты едва успевали убирать опустевшие блюда и подливать ему напитки.
   - Кушай, дорогой. Кушай, - умилённо повторял Раниш, уже полчаса насасывая один коктейль через трубочку.
   Этот немытый уродец без каких-либо зачатков социализации понемногу начинал ему нравиться. Было в порожденце что-то такое природное, первобытное и честное, чего они с братом всегда были лишены.
   Да, их отец никогда не отличался сдержанным нравом, но всё же предпочитал прямому противостоянию дворцовые интриги, подкуп и скрытые перевороты. Любое действие в их семье было ритуализировано и снабжено кучей строгих правил. Раниш всегда считал себя хорошим преданным сыном, но в то же время испытывал подчас дикую досаду из-за необходимости вести себя так, как "положено по статусу". А мусорщик просто делал, что хотел и когда хотел, движимый лишь своими собственными примитивными инстинктами. Разумеется, он подчинялся альфе стаи, однако при этом был абсолютно свободным и естественным.
   - Чуваки найти хороший старый жижма, - глухо сказал мусорщик.
   - Что говоришь, дорогой? - переспросил Раниш.
   - Ловцы уже найти ваш старый ведьма, щас начать её ловить, - повторил порожденец и рыгнул, вытирая рот засаленным рукавом.
   Принцы обменялись недоумевающими взглядами.
   - Старшой сообщить, чтобы я вам это передать, - безразлично заявил мусорщик и засопел, высасывая улиток.
   Раниш невольно огляделся по сторонам и заметил, что брат делает то же самое.
   - Дык мысленно блин, - хмыкнул порожденец, скидывая опустевшие раковины в быстро увеличивающуюся гору объедков под столом. - Я ж егойный связной.
   - Как удобно, - проговорил Руким и нахмурился.
   Дирижер оркестра постучал по пюпитру и легонько взмахнул палочкой. Нежным фортепианным перебором зазвучал синтезатор и десять секунд спустя низко, протяжно и тревожно вступила первая скрипка.
   Мусорщик подавился, закашлялся и неожиданно зажал свой рот руками.
   Двое виолончелистов добавили в общее звучание вкрадчивой глубины, альт эхом вторила и дополняла скрипку, которая всё ускоряла разбег, а потом, набрав крещендо, зазвучала так трепетно и трогательно, что все в зале на мгновение притихли.
   Мусорщик выглядел так, будто задыхается. Его мелкие блёклые глаза выпучились, вены на шее вздулись, плоское лицо стремительно багровело. Руким озадаченно поглядел на него и уже почти поднял руку, чтобы остановить музыкантов, как увидел одинокую слезу, катящуюся по обветренной щеке порожденца. Тот судорожно сглотнул, его кадык дважды дёрнулся вверх-вниз.
   - Что сие? - убрав одну руку ото рта, спросил он слабым шёпотом.
   - Оркестр, - шокированный столь мощной эмоциональной реакцией, откликнулся Раниш. - Прогнать их?
   - Нет-нет! - сипло отозвался мусорщик и закрыл глаза. - Оркестр ликалепно.
   - Пошли выйдем, - шепнул брату Руким.
   Близнецы аккуратно вылезли из-за стола и беззвучно зашагали по мягкому ковровому покрытию в сторону балкона.
   - Вот уж не думал, что эти дикари такие сентиментальные, - проговорил Раниш, когда за ними плавно закрылась дверь в банкетный зал.
   - Аналогично, - кивнул старший брат, опёрся на узорные перила и внимательно окинул взглядом придавленный наступившими сумерками Город. - Ну да это нам только на руку. Ты, кстати, понял, что они, помимо всего прочего, еще и телепаты? Может не все, конечно, однако жесть же. Я себе таких врагов не хочу.
   - Интересно, а отец знает об этом?
   - Ничего подобного от него не слышал. Он их всех презирает, - Руким заулыбался одними губами, и поперечная морщина на его лбу разгладилась. - Он явно недооценивает этих вонючих оборванцев, а они вовсе не так просты, как кажется. Мы должны с ними дружить.
   Раниш задумчиво посмотрел на брата.
   - Никак не могу уловить твой настрой, - сказал он.
   Руким промолчал, продолжая улыбаться.
   Следующий час они провели глядя, как мусорщик, покачиваясь, сидит на полу перед оркестром и плачет. Он не отреагировал даже на трёх пухлых проституток, которых ему добыла не в меру исполнительная администрация ресторана. Он хотел лишь скрипку. В итоге гости так и отправились в пентхаус в сопровождении оркестра и весь остаток ночи слушали приглушённую классическую музыку, доносящуюся из комнаты порожденца.
   А на рассвете им привезли их "багаж".

***

   Связанная, запакованная в мешок и плотно утрамбованная в багажник ведьма молчала весь обратный путь, и Раниш даже начал думать, что возможно мусорщики перестарались. Однако, стоило им въехать на мост ведущий прямиком ко дворцу, как она устроила дикую истерику. Щуплая на вид старуха билась так, что братья чувствовали вибрацию корпуса автомобиля через свои кресла, она причитала, молилась, жалостно всхлипывала и изрыгала проклятья одновременно.
   - Кто будет её оттуда доставать? - спросил Раниш, когда они наконец вырулили на автостоянку.
   Руким заглушил мотор и сидел без движения некоторое время, слушая как беснуется в багажнике ведьма.
   - Дотащим сами как-нибудь, - ответил он спустя пару минут.
   Слуг поблизости видно не было. Мало того, по пути на парковку они не встретили никого вообще, даже садовника, подстригающего апельсиновые деревья возле фонтана по утрам. Видимо, во избежание новых покушений, отец разогнал весь штат прислуги целиком, а может заодно и охрану.
   - Он окончательно спятил, - прокомментировал данное наблюдение Руким и вышел, грохнув дверцей.
   Раниш поморщился.
   В детстве было намного проще. Да, он совсем не помнил свою мать, которая не смогла перейти вместе с ними в этот мир, он оказался практически лишён внимания вечно занятого государственными делами отца, но пару-тройку циклов после перехода у него было двое единомышленников. Однако дети быстро росли и постепенно переставали понимать друг друга - брат строил какие-то жестокие и грандиозные, пусть и наивные планы по захвату вселенной, а Адра внезапно стала женщиной и потеряла какое-либо расположение близнецов.
   Разумеется, имелся ещё целый штат учителей и евнухов, которые контактировали с наследниками, но всё это было не то. Никто не интересовался, о чём Раниш думает, от чего печалится, к чему стремится. Он был лишь безликим сыном могущественного отца и не более того.
   - Вы сгниёте изнутри! - злобно шипела упакованная ведьма, пока Руким выкорчевывал её из багажника.
   "Мы уже давно сгнили", - подумал Раниш, выбираясь из тёмного салона авто на залитую утренним светом парковку.
   Он с неохотой перехватил часть спутанных сальных дред, торчащих из туго перевязанного полипропиленового мешка, и близнецы, не церемонясь, поволокли свою извивающуюся добычу во внутренние покои дворца, где их терпеливо поджидала слившаяся с густой тенью сестра.
   - Забирай, - без какого-либо приветствия сказал Руким.
   Адра кивнула.
   Её изуродованное лицо как обычно скрывал никаб, зато новую пару конечностей было уже никак не спрятать. Глядя на её четыре шустрых руки, затянутые в чёрные латексные перчатки, Раниш невольно припомнил высеченных в камне божков из старых храмов в джунглях.
   "А ещё она теперь в разы эффективней на поле боя", - рассудил он и погрустнел.
   - Отец где? - спросил старший брат, брезгливо вытирая испачканные пальцы о тонкий шифоновый занавес, колышущийся на сквозняке.
   - Отец в библиотеке, он пока занят, - тихо отозвалась Адра, с видимым усилием поднимая связанную ведьму себе на спину. - Он приказал поместить её в клетку и только тогда звать его.
   Старуха зловеще захихикала.
   - Знаю, знаю, - скрипучим голосом проговорила она. - Страшная смерть оседлала халифа и погоняет им как паршивым мулом.
   Адра резко дёрнула за свисающие космы, забрасывая ведьму повыше, та ойкнула и заткнулась.
   - Мне надо с тобой кое-что обсудить, - сказал Руким. - Но пока иди запри её.
   - Хорошо, - кивнула сестра и зашагала в сторону скрытого портала, ведущего в мрачные подземелья под мехуаром.
   - Ты слишком строг с ней, - пробормотал Раниш, когда Адра окончательно скрылась из виду.
   - Женщина должна знать свое место, - сквозь зубы процедил Руким и младший понял, как искренне его близнец ненавидит сестру, эту семью, а возможно и его тоже за компанию.
   "Мы вечно друг друга бесим", - думал Раниш, пока они шли через дворцовые покои.
   Сам он постоянно старался угодить отцу и не конфликтовать с братом, быть инициативным и вместе с тем послушным, следовать традициям и искать новые выгоды для семьи, даже порой пытался быть жестоким, однако из его потуг ровным счётом ничего не выходило. У него не имелось ни талантов, ни характера, за него всегда всё делали другие, а он просто плыл по течению.
   "Кто я без своей семьи? В чём моя сила? Может мне и правда пришла пора начать жить отдельной жизнью? Узнать, кто я есть на самом деле и чего стою. Вне тени брата и своего великого отца..."
   Эти мысли вызывали у него тоску и вместе с тем странное возбуждение. Как затишье перед бурей.
   Халиф сидел в библиотеке прямо на голом полу в одной нательной рубашке и сосредоточенно перебирал разложенные вокруг фолианты. Выглядел он ещё хуже, чем днём ранее. Его тело заметно похудело и высохло, и уже не создавало столь дикого как прежде контраста с маской из старушечьего лица. Выцветшие руки покрывала сетка вздувшихся сосудов и распространившиеся по всей поверхности язвы.
   Он быстро оглянулся на вошедших братьев и, неожиданно смутившись, поправил топорщащуюся на груди одежду.
   - Мир тебе отец, - с вызовом проговорил Руким и голос его эхом отразился от высоких стен. - Мы исполнили твоё приказанье.
   - Я в курсе, - сдержанно отозвался тот, накрывая книгой пожелтевший листок с каким-то чертежом. - Мне уже подробно доложили о вашей ночной тусовке с мусорщиками. Могли бы сразу сказать, что ссыте самостоятельно встречаться с ведьмами, я бы отослал к ним вашу сестру.
   - Мы выполнили твой приказ, отец, разве этого мало? - Руким зыркнул на него исподлобья и шагнул ближе.
   - Борзеешь, молокосос, - покачал головой халиф, не меняя интонации. - Думаешь, если я болен, то уже не смогу навалять тебе как следует?
   Раниш поймал сжатую в кулак руку брата и тихонько стиснул его запястье.
   - Мы взрослые мужчины, отец, - упрямо продолжал старший, выдёргивая руку. - Сколько можно шпынять нас, как каких-то обосранных сосунков?
   - Так не ведите себя как сосунки, - пожал плечами халиф, открывая очередной древний фолиант.
   Руким засверкал глазами. Казалось, ещё чуть-чуть и его просто разорвёт от негодования.
   - Сядьте, - не терпящим возражения тоном приказал отец. - Я расскажу вам о новой задаче.
   - Нет, подожди, мы не договорили.
   - Сядь и закрой свой рот, - халиф перевёл взгляд на бунтующего сына, его глаза начали было наливались багрянцем, но сразу потухли. - У меня есть более серьёзная проблема, нежели спорить с тобой из-за пустяков. Вот ты чего сейчас пытаешься мне доказать? Что у тебя борода отросла и поэтому ты вдруг стал мужиком? Мужик, он проявляется в поступках, а не в волосах на морде. Сядь и послушай, что я вам сейчас расскажу.
   Раниш, стараясь ступать как можно тише, обошёл брата и опустился на пол чуть поодаль. Ему начало казаться, что внутрисемейных разборок уже не избежать, как вдруг Руким шумно выдохнул и сел.
   - Мы слушаем тебя, отец, - процедил он сквозь зубы и разжал свои побелевшие кулаки.
   Халиф неторопливо отложил книгу в сторону и разогнулся, уперевшись ладонями в колени.
   - Пришло время поделиться с вами моими истинными планами.
   Несколько секунд он смотрел в стену напротив, потом окинул мрачным взглядом сыновей.
   - В одной чёрной пустыне есть старый как весь этот мир камень, - тихо и безэмоционально проговорил халиф. - А в камне, словно в тюрьме, запечатано могущественное существо. Это не бог, но дух, обладающий поистине непостижимыми силами и безграничными знаниями.
   Он задумчиво пожевал губами, подбирая слова.
   - Так вот. Хочу освободить его и потребовать взамен кое-что полезное. Для нас всех.
   Он замолчал и лёгким кивком указал на завалы рукописей и фолиантов у своих ног.
   - Я уже давно занимаюсь этим вопросом, но до поры сомневался в успехе. Потому и не посвящал вас в детали. Теперь же всё более-менее складывается и мы можем начать действовать. Вместе.
   Сыновья ждали.
   - Однако, - приглушённый голос халифа низко зарокотал, набирая внутреннюю силу, - в этом мире существуют те, кто не желают освобождения духа. И они сделают всё, чтобы этому помешать. До поры...
   За высоким окном пролетела большая светлая птица, халиф осёкся и внимательно проследил за ней взглядом.
   - До поры они лишь наблюдали и бездействовали, но, как только в этом мире появился ключ, способный отпереть древнюю тюрьму, они решили во что бы то ни стало уничтожить меня. Ну и, разумеется, вас со мной за компанию. На меня уже целых пять раз совершались покушения, о некоторых из них вы в курсе. Мы сейчас под прицелом и потому не можем доверять никому, кроме членов своей семьи, - он выглядел серьёзным как никогда. - Так что давайте оставим наши распри на потом и объединимся перед общим врагом. Это действительно важно и может изменить всё. Вообще всё.
   Раниш посмотрел на книги. Те выглядели убедительно - ветхие страницы, истёртая кожа, незнакомые символы, витиеватые надписи на неизвестных языках. Книги Высших.
   - Но, - халиф торжественно поднял вверх указательный палец, - первым делом мне необходимо вернуть свои силы и наделить вас обоих такими же.
   Он прищурился.
   - Понимаете, о чём я говорю, мальчики?
   - Наделить нас? - ошеломлённо переспросил Руким.
   Халиф кивнул.
   - Вы станете почти равными мне, да. Вот ты, - он посмотрел на старшего сына. - Ты с чего-то решил, что я не люблю вас, считаю ни на что не способными слабаками и потому не даю никаких важных заданий. Однако кому я отдал ключ на хранение? Вам. Кого я попросил помочь мне в избавлении от своей смертельной болезни? Вас. Это ли не высшая степень доверия?
   - Ключ этот тот рыжий парень? - не удержался Раниш.
   - О да, - подтвердил отец. - Разумеется, он лишь человек, однако всё дело в его крови. Генах, если хотите. У его рода запутанная история, которая, однако, идёт из глубины веков. Он сам об этом не знает, да и если б знал, то всё равно не смог бы ничего изменить. В нём сокрыта особая сила, потому нам нужен именно он. И я сделал так, чтобы он оказался в этом мире раньше, чем было предначертано.
   Халиф усмехнулся.
   - А затем спас его от гибели и последующего перерождения, когда он только появился здесь, потому что для выполнения своей функции он должен оставаться человеком до самого конца. Я даже столкнул его с наиболее ответственным из известных мне проводников, пока решал кое-какие иные задачи, и забрал его, когда пришло время. А потом вы его потеряли.
   Он вздохнул.
   - Но не о том сейчас речь. Я не сержусь, вы действительно не знали, насколько он важен. Мы найдём его обязательно и употребим по назначению. И тогда нам уже никто не сможет помешать. Мы переделаем этот мир, как сами того захотим.
   Раниш незаметно покосился на брата. Тот, казалось бы, окончательно позабыл о своей недавней вспышке гнева. Глаза его светились от восторга и уважения к отцу, а пальцы нетерпеливо сжимались и разжимались.
   - Как сами того захотим, - словно эхо повторил Руким.
   Халиф снова кивнул и медленно поднялся на ноги.
   - А теперь пойдёмте, избавим меня от этой мерзкой отравы, - сказал он и с отвращением провел рукой по своему изуродованному лицу.
   "И вот так каждый раз, - думал Раниш, плетясь позади бурно жестикулирующих отца с братом. - Только соберёшься поговорить с ним о том, что у тебя на душе, как он раз и вбросил очередную грандиозную замануху. А Рукиму только того и надо. Могущество, сила, новый миропорядок. Зачем? Куда больше? У нас ведь и так уже предостаточно власти и богатства..."
   Сестра встретила их у входа в подземелье. Она неподвижно сидела на корточках в самом тёмном углу коридора, не издавая ни единого звука, и они чуть было не прошли мимо неё.
   - Ты почему не внутри? - сухо спросил халиф.
   - Ведьма постоянно говорит, - еле слышно отозвалась Адра, поднимаясь. - Она забиралась ко мне в голову.
   - Понятно, - нахмурился он. - Ты всё принесла, что я приказал?
   - Да, внутри инструменты, снадобья и вода.
   - Пошли. Будешь её держать.
   Едва они вошли в каменный мешок подземелья, тощая тень шустро переместилась из одного угла клетки в другой и заскребла по полу длинными ногтями. В полумраке виднелись лишь белки вытаращенных глаз и оскаленные неровные зубы.
   - Шайтан, шайтаааан, - протянула ведьма и сплюнула.
   Халиф посмотрел на обрывки верёвок на полу клетки и перевёл взгляд на Адру. Та стушевалась и отступила на полшага назад.
   - Ладно, - он качнул головой и зажёг верхний свет.
   При ярком электрическом освещении ведьма показалась братьям ещё более устрашающей, нежели в темноте.
   Она походила на облезлую обезьяну, больную бешенством. Её жилистое тело покрывал неровный слой светлого пепла, на сморщенном лбу красовалось пятно краски, смешанное со следами запёкшейся крови в спутанных, годами не мытых волосах, её тонкие, похожие на сухие древесные ветви пальцы заканчивались крепкими жёлтыми ногтями, а на иссохших, не прикрытых лохмотьями грудях болтались многочисленные нити костяных бус. Но главное - это был её взгляд. Она то безумно вращала глазами, то смотрела так пронзительно и мудро, что становилось не по себе.
   - Хамзад, - вкрадчивым голосом позвала ведьма и прильнула лицом к толстым прутьям решётки. - Где твой неугасимый огонь, хамзад? Потух? Ты протух, хамзад! - она тоненько захихикала и, оттолкнувшись, закружилась по клетке в диком танце.
   - Замолкни уже, женщина, - устало сказал халиф, перебирая разложенные на металлическом столике инструменты для пыток. - У меня есть конкретное дело, которое нам с тобой предстоит обсудить, а вот слушать сейчас твои ехидные замечания, поверь, мне вообще неинтересно.
   Ведьма резко присела и её распухшие коленные суставы издали совершенно отвратительный скрежет.
   - Знааю я это "дело", - протянула она, широко скалясь. - Лярва всю твою морду съела. Что, хамзад, не только изуродовала, но и в мысли пролезла, да?
   Руким нахмурился и с подозрением покосился на отца. Тот никак на выпад ведьмы не отреагировал, лишь задумчиво взвесил на ладони жутковатую "грушу страданий", похожую на не до конца распустившийся бутон цветка, отложил её в сторону и взял обычный медицинский скальпель. Покрутил его в руке и тоже убрал.
   Старуха в клетке стрельнула взглядом по видимой ей части стола с инструментами и хрипло захохотала, разбрызгивая перед собой капельки слюны.
   - Что бы ты сейчас не сделал, твоя судьба предопределена, хамзад. Лярва выжрет тебя до основания, и ты ничего не сможешь с этим поделать. Ты самоуверенный дурак, хамзад. Ты убил верховную жрицу Лэйнани и теперь ты навечно проклят! Проклят, проклят, проклят! - она заскакала по клетке на четырёх конечностях, словно дикое животное.
   Раниш с отвращением скривился и отошёл к стене. Ведьма заметила его движение и снова прилипла к прутьям. Её нижняя губа наморщилась, а пожелтевшие белки глаз выпучились.
   - Бедный мальчик на распутье, - дребезжащим жалостливым голосом протянула она. - Совсем один в этом страшном мире. И никто-то его не любит...
   - Заткнись, кому сказали! - рявкнул Руким, подхватил стоящую у входа рогатину и с силой ткнул старуху ею в живот.
   Ведьма охнула и, отлетев на метр назад, повалилась на пол.
   - Доставайте её оттуда, - приказал халиф, неторопливо надевая длинный резиновый фартук.
   Руким на пару с Адрой выволокли из клетки неразборчиво чертыхающуюся ведьму, и закрепили её на узкой деревянной скамье, как следует выкрутив руки и ноги.
   - Так и с чего же мы начнём? - спросил халиф, будто бы рассуждая вслух. - Как обычно с воды или сразу с чего-нибудь поизысканней?
   - С воды, - радостно отозвался старший принц и его брат почувствовал холодок, пробежавший по спине.
   Перед его мысленным взором промелькнули обрывки детских воспоминаний, как Руким развлекался в одном из внутренних дворов замка с фонтаном и всякой мелкой живностью типа изоморфов до тех пор, пока случайно не притопил отпрыска одного паши.
   - Отец, я не хочу на это смотреть, - тихо сказал Раниш. - Я устал и плохо спал сегодня ночью.
   - А, да? - халиф рассеянно глянул на него и снова повернулся к столу с инструментами. - Ну пойди тогда, сынок, поспи. Мы тебе потом подробненько всё расскажем.
   Взгляд у отца был абсолютно пустым, безжизненным. Он всегда становился таким прямо перед тем, как он собирался сотворить что-то несусветно жестокое...
   Ведьма истошно кричала весь остаток дня и замолкла лишь на закате. Так и не сомкнувший глаз Раниш видел через окно своей комнаты как Адра закинула её изуродованное безжизненное тело в кузов пикапа и уехала из дворца. Руким с отцом вышли её проводить и ещё долго стояли под лучами заходящего солнца, о чём-то разговаривая. Лицо халифа по-прежнему было скрыто под маской.
   "Значит это не последняя наша ведьма", - подумал Раниш и тоскливо посмотрел вдаль.

Глава 4. Самодвижущиеся структуры

***

   В ярко освещённой бетонной кишке подплатформенного помещения, куда Лускус удалось прошмыгнуть незамеченной, было пустынно, тихо и неожиданно свежо. В воздухе висела тончайшая меловая взвесь, отчего казалось, будто коридор заполнен туманом.
   Быстро прикрыв за собой люк, проводница съёжилась на третьей перекладине узкой заплёванной лесенки, выждала минуту, прислушиваясь к отдалённому механическому скрежету, потом осторожно спустилась на усыпанный строительным мусором пол и снова замерла, наклонив голову набок. Никого.
   "Что уже само по себе неплохо", - она окинула расфокусированным взглядом кабельно-вентиляционный канал, чуть не споткнулась об уходящий вдаль жёлоб, заполненный непонятным белёсым киселём, и ненадолго задержалась возле трёх больших распределительных щитов в конце тупика.
   На щитах хаотично помигивали разноцветные лампочки.
   "Сколько же здесь всякого непонятного барахла", - кое-как сдерживая рвущуюся наружу зевоту, Лускус развернулась и посмотрела вдаль.
   Самочувствие её оставляло желать лучшего, мозги тупили и залипали, веки были будто бы присыпаны песком, тело казалось тяжёлым и неуклюжим. Спать хотелось смертельно, однако заснуть ей сегодня так и не удалось. Она несколько раз проваливалась в полузабытьё, но тут же нервно всплывала и просто сидела, глядя в никуда красными от недосыпа глазами, вконец измученная мороком, насылаемым Лабиринтами.
   Это место методично копошилось в её прошлом, тревожа старые травмы и вбрасывая всякий психоделический бред под видом предчувствий вперемешку с фальшивыми воспоминаниями, уши болели от безостановочного свиста, лязг проносящегося понизу состава резонировал в костях, в ноздри просачивались едва уловимые запахи палёной резины, пыли, хлорки и духов, а мимо текла шаркающая, шепчущая, колышущаяся в едином порыве призрачная толпа. Лускус морщилась, ворочалась, вставала, проверяла своих спящих подопечных, садилась, бесцельно переставляла туда-сюда рюкзаки, снова ложилась и некоторое время лежала, подёргивая ногами от раздражения.
   Ситуация также усугублялась появлением на витке похожих на лысых котов порожденцев, которых она ну совершенно не ожидала здесь увидеть. В среде проводников их незамысловато именовали "черноглазыми" или "блорпами" и считали безобидными, хоть и несколько пугающими созданиями, живущими закрытой колонией и с людьми в контакт не вступающими.
   Лускус имела на этот счёт несколько иное мнение.
   По её опыту, черноглазые блорпы обладали недюжинным интеллектом, умели не только разговаривать, но и читать мысли, а ещё они поглощали тепловую энергию, видоизменяли материю и формировали порталы куда угодно. Короче, чисто теоретически представляли собой серьёзную угрозу. По крайней мере так было раньше. Никто не слышал о них уже циклов пятьдесят, если не больше, и потому этот вид справедливо полагали вымершим. Но нет. Вероятно, они просто таились где-то до поры, эволюционируя или наоборот деградируя, однако, прознав о грядущем конце света, предсказуемо всполошились и решили, так сказать, явить себя миру. В любом случае, их выход из подполья не сулил ничего хорошего.
   Да, на данный момент её доставал лишь один шестилапый уродец, который вёл себя достаточно скромно, близко не подходил и даже не пытался напрямую влезть к ней в голову, однако она чувствовала на себе его пристальное давящее внимание, не понимала, что ему от неё нужно, и из-за этого нервничала всё больше. В какой-то момент ей начало казаться, что, если так и дальше будет продолжаться, она попросту озвереет и прибьёт назойливого гадёныша, и потому решила занять себя хоть каким-нибудь полезным делом.
   Все более-менее адекватные бомжи, с которыми ей удалось переговорить за последнюю пару часов, как один уверяли, что ломиться прямиком сквозь движущийся состав - удел суицидников, и куда реальнее попасть на соседнюю платформу через служебные или технологические блоки. Мол, "всё равно на поезд хрен заскочишь, а если заскочишь, то хрен потом соскочишь, если не соскочишь, то мусора заловят и отделают как бог черепаху, а если соскочишь, то скорей всего только на пути, а на пути вообще не суйся, ибо изжарит и размажет", ну и так далее.
   "То ли дело, - говорили они, - служебные помещения. Чисто, тепло, уютно. Там у босяка одна забота - не нарваться на чоповцев и вохровцев". Потом правда добавляли, что ни в коем случае не стоит шнырять рядом с командным пунктом, радиоузлом, машинным залом, депо, а также лучше не лезть в мастерские, бытовки, топливохранилище, щитовые, кладовые, коллекторы, канализацию и многие другие охраняемые или потенциально опасные места, то есть вообще и в принципе не покидать пассажирские зоны.
   Естественно, после такого инструктажа брать с собой и без того вымотанных подопечных Лускус передумала и решила, что наиболее разумным в подобной ситуации решением будет отправиться на разведку в одиночку.
   Подзарядившись остатками сладкой газировки, она усадила рядом со своими людьми добродушного Хилю, пощипала случайных прохожих на предмет налички, на которую тут же купила у Айрата подробную экскурсию и знакомство с местным авторитетом по кличке Рэбе, который гарантировал ей в случае возникновения каких-либо проблем на время спрятать путников в безопасном месте, и в меру довольная собой ушла ниже.
   Дальнейшие же перспективы представлялись ей на редкость мутными. По сути, более-менее успешно преодолеть им удалось лишь два витка из имеющихся семи, её рассудок держался на честном слове, локация выглядела проблемной, если не сказать "гиблой", доверять информации фантомов не было никакого основания, а на выходе их уже могли поджидать свежие, сытые и опасные враги в неизвестном количестве. Тактика, план, стратегия? Пфф.
   "Ну, ок. Дурацким ситуациям - дурацкие решения", - решила она и, прислонившись спиной к лестнице, достала из заднего кармана штанов потрёпанный блокнот, чтобы в очередной раз свериться со схематичным планом-наброском служебных помещений метрополитена, выполненным по просьбе Айрата кем-то из осведомлённых бродяг.
   Её пальцы, сжимающие мятый листок бумаги, подрагивали, рисунок рябил в глазах, надписи на нём мельтешили, а линии разбегались и никак не желали складываться в полноценное изображение.
   Лускус заморгала и ненадолго отвела взгляд в сторону, пытаясь припомнить, когда она в последний раз нормально спала. По всему выходило, что дня три или четыре назад, когда её вырубило до самого рассвета в домике Джубы.
   "Плохо, - подумала она, снова мучительно фокусируясь на разноцветной каракуле. - Сколько я ещё смогу в таком режиме протянуть... здесь?"
   В отличие от большинства других сложных этапов, планировка Лабиринтов никогда не отличалась стабильностью и потому в них невозможно было рассчитать маршрут передвижения заранее. Ни один проводник не знал, встретятся ли ему на пути уже знакомые витки или придётся блуждать посреди десятков непредсказуемых бредовых локаций. В общем, до этого момента им троим, можно сказать, тупо везло. А затем на пути возник метрополитен, который ощутимо усложнил и без того непростую задачу Лускус - не только своей новизной, но и тем, что имел собственную инфраструктуру в виде спирали, причём какой-то особой перекрученной формы.
   Исходя из схематичного рисунка, который она сейчас держала перед собой, станция состояла из двух отдельных платформ, к каждой из которых вели достаточно простые и многочисленные переходы аж с пяти ближайших витков. Вот только все они работали исключительно на вход, а наружу возможно было попасть лишь двумя конкретными путями. Оба представлялись рискованными и излишне запутанными.
   Проводница обвела жирной линией систему ходов, подписанную как "НЯМ" вместе с непонятным уточнением "грибн. камера", и задумчиво прикусила зубами кончик карандаша. Этот маршрут выглядел более-менее коротким и вёл точнёхонько на соседнюю платформу, оснащённую не только выходом со станции, но и официальной комнатой отдыха для любого нуждающегося. Второй путь был явно сложнее, проходил через несколько санитарно-бытовых помещений и венчался некой "королевской ячейкой", из которой, тем не менее, можно было попасть сразу на середину следующего витка, пройдя таким образом всю территорию метрополитена понизу наискосок.
   Лускус убрала блокнот в карман, широко зевнула, зажмурилась и с силой помассировала затылок.
   Заполняющая её мозг вязкая вата мешала связно мыслить и быстро реагировать, внимание залипало на каких-то незначительных деталях и отказывалось фокусироваться на основной задаче, однако проводница понимала, что это не более чем типичная усталость человека, оказавшегося на территории Лабиринтов, и что её подопечные с самого начала испытывают то же самое. Вот только их это не останавливает, а значит не остановит и её. В конце концов, она знала точно - худшее, что здесь может произойти, это массовая атака фантомов, которую, впрочем, надо ещё постараться спровоцировать.
   - Короче, - сказала Лускус вслух и отзвук её голоса многократно отразился вдалеке.
   Развивать свою мысль проводница не стала и, с усилием отлепившись от лестничной перекладины, подчёркнуто бодро зашагала вдоль водосточного жёлоба.
   "Забавно, - думала она. - Я с самого начала играю здесь в игру по типу пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что, в надежде на то, что в какой-то момент всё станет ясным и понятным. Но ясности как не было, так и нет. Я лишь тупо выполняю команды, пру напролом и периодически инфантильно ною, потому что чересчур увлеклась навязанной мне ролью, погрязла в деталях и разучилась задавать правильные вопросы..."
   Первый дверной проём из числа отмеченных на плане выглядел невзрачно и, судя по всему, скрывал за собой заурядную кладовку. Затёртая металлическая створка была приоткрыта и заклинена пустой пластиковой канистрой, изнутри не доносилось ни звука.
   Проводница на ходу дотронулась рукой до выступающего из стены косяка, покосилась на идентичную дверь с противоположной стороны и, не снижая скорости, направилась дальше.
   "...И вот я прохожу уровень за уровнем, выдерживаю столько глупости и скуки, столько бессмысленных телодвижений совершаю, и при этом наивно полагаю, будто в финале игры меня непременно ожидает приз. А вдруг там, наоборот, всё станет намного хуже, чем было до этого?"
   Разумеется, у неё уже имелся достаточно правдоподобный, по её меркам, вариант ответа на этот вопрос, но он ей не нравился, поскольку казался депрессивным и безысходным. Однако и успокаивать себя ложными надеждами, зарываясь в иллюзии, ей совершенно не хотелось.
   Лускус всегда до крайности забавляло, как некоторые оптимистично настроенные перерожденцы типа той же Джубы самозабвенно врут самим себе, будто после слияния с сознанием междумирья сразу же начнут творить материю и перекраивать вселенную по своему вкусу. Как силой своей вневременной и внепространственной мысли вырастят повсюду прекрасные цветочки и отстроят комфортные города для потерянных душ. Простодушные идиоты...
   И ведь они на полном серьёзе регулярно отдавали себя на съедение Зоне. Можно подумать, никто из них никогда не замечал, что с каждым поворотом колеса этот мир становится только хуже, уродливей и страшнее. Как они, интересно, это объясняют? Неужто верят, будто все съеденные при жизни недостаточно позитивно мыслили или плохо настраивались и именно потому у них ничего не получилось?
   Благо таких дурачков на свете было не слишком много и большинству перерожденцев куда больше импонировала сказка о свободе, в которой, впрочем, также ощущался некий подвох.
   За всю свою перенасыщенную событиями жизнь усердно трудящаяся Лускус сумела набрать едва ли одну шестую часть той цены, которую должна была заплатить за право покинуть территорию междумирья навсегда. И она была такая далеко не одна. Тысячи тысяч проводников и смотрителей веками рвали друг другу глотки в надежде заработать как можно больше баллов, а в итоге закономерно получали шиш с маслом.
   Удавалось ли вообще хоть кому-то из перерожденцев подобным образом освободиться? Да, подобные прецеденты изредка случались и их бурно обсуждали все кому не лень, вот только сама она не была знакома ни с одним из таких везунчиков, а потому закономерно считала все эти истории пустым трёпом. Зато она не единожды видела, как перерожденцы срывались и уходили в штопор, пополняя и без того огромную армию местных чудовищ. Или попросту сдавались, опускали руки, желая лишь одного - погаснуть словно огонёк в ночи, раствориться, исчезнуть насовсем, без остатка.
   Лускус знала, чем такое желание заканчивается, потому что целый цикл имела возможность наблюдать, как сперва деградировал, а затем поделился на ноль её старый друг Новак - один из тех самых мудрых древних, решивший на исходе жизни взять под опеку никому не нужную маленькую перерожденку со скверным характером.
   Целых девять циклов он воспитывал её и учил всему, что знал сам, а потом... А потом он просто очень устал и потерял какую бы то ни было мотивацию. У него не осталось ни целей, ни стимулов. Он перестал ощущать себя живым и практически лишился памяти и рассудка.
   Она помнила, каким замкнутым, угрюмым, странным, слезливым и раздражительным стал её любимый старикан к концу своей жизни, как тяготила его необходимость взаимодействовать с окружающими, с каким трудом он откликался на новую информацию, как стремительно скудела его речь и росли примитивные физиологические потребности. Он превращался в тупого бездушного монстра и безмерно страшился подобной перспективы.
   Разумеется, Лускус осознавала, что поглощение черноглазыми стало для Новака единственно верным решением, ведь только они одни в междумирье были способны переварить жизненную энергию без остатка... Вот только до сих пор не могла простить старику, что тот её оставил. Ведь он, по сути, с самого начала был её эталоном, примером для подражания, воплощённой совестью и тем самым уникальным антидотом, способным нейтрализовать разрушающую её изнутри первобытную ярость. Когда старика не стало, она пошла вразнос и почти два десятка циклов творила такое, о чём впоследствии старалась никогда не вспоминать.
   "Интересно, смогу ли я так же долго как Новак удерживать себя от окончательного превращения в чудовище, а потом ещё и вовремя организовать собственную ликвидацию? - она смерила безучастным взглядом следующую дверь, машинально коснулась её кончиками пальцев и прошла мимо. - Нет, ну серьёзно. Какие у меня перспективы? Хеппи-энды - это книжный миф. Их никогда не случается в реальности как минимум потому, что в итоге каждого из нас ждёт неминуемая потеря самого себя. А это как бы уже нифига не тот приз, на который хочется рассчитывать..."
   Ей стало грустно. Силясь вернуть утраченную концентрацию, Лускус попыталась занять своё внимание подсчётом стальных фитингов на змеящемся вдоль стены пластиковом воздуховоде, однако быстро сбилась со счёта.
   "И вообще, должен же быть хоть какой-то логический конец у этой грёбаной игры?! Неужели нам остаётся лишь полное забвение? Вот прямо всё, стоп, финита ля комедия, гроб, тлен, кладбище, аминь. А вдруг окончательная гибель это и есть та самая свобода, о которой мы все мечтаем? Вот смехота..."
   Некоторое время она брела, ни о чём не думая и почти ничего вокруг не замечая, а затем краем глаза увидела впереди новый проход. Нужная ей третья дверь почему-то оказалась вовсе не металлической, а широкой словно амбарные ворота деревянной, да ещё и жирно вымазанной ярко-синей глянцевой эмалью.
   Лускус рефлекторно сжала кулаки, замедлила шаг, потом и вовсе остановилась.
   "...Но самое смешное во всей этой истории то, что чем больше я углубляюсь в идиотскую игру и пытаюсь её понять, тем запутаннее становятся правила, и тем дальше уходит от меня её истинный смысл".
   Она некоторое время разглядывала халтурные мазки поверх рассохшейся волокнистой древесины, затем вздохнула, неторопливо вытащила из кармана блокнот и развернула мятый рисунок.
   На схеме, выданной Айратом, никаких синих дверей не было в помине.
   "Ну то есть это либо ошибка, либо туфта, либо ловушка", - решила она и быстро приложила раскрытую ладонь к дверному полотну, уже догадываясь, что за этим последует.
   В кончиках пальцев засвербело и будто бы слабый статический разряд прострелил её руку от кисти до локтя.
   Лускус удовлетворённо хмыкнула и отступила в сторону, всматриваясь в залитую мертвенно-белым светом туманную даль. Она чётко помнила, как накосячила на этом витке в прошлый раз, подставилась сама и угробила подопечных, и совершенно точно не желала повторения тогдашних событий. Вот только тогда она рисковала без каких-либо на то оснований...
   Проводница закрыла глаза, отсчитала ровно десять секунд, затем затолкала бумажку с наброском в карман и так резко развернулась на пятках, что под подошвами её ботинок громко взвизгнула бетонная крошка.

***

   Проходная, скрытая за подозрительной синей дверью, отдалённо напоминала типичный подъезд многоквартирного дома - небрежно окрашенные стены, выщербленный кафель, обрамлённый низкими перилами лестничный пролёт, ведущий ещё ниже, и сразу за ним узкий поворот в неизвестность.
   Просочившись внутрь помещения, Лускус плавно прикрыла за собой дверь и по привычке затаилась, выжидая. Морально она была готова увидеть сейчас что угодно - конвейер, производящий безголовых уродцев, гнездовые камеры с дозревающими личинками блорпов, многоэтажный торговый центр с толпами слипшихся запчастями псевдо-людей, полузатопленный подземный тоннель с циклопическими механизмами и прочую невообразимую дичь, но в этом месте не было ничего особенного - ни фантомов, ни монстров, ни иллюзорных голосов, ни опасных объектов, ни даже причудливого антуража. Лишь отупляющая тишина и зуд в руках.
   В проходной густо пахло влажной побелкой и окислившимся металлом, приточный вентилятор в углу лениво гонял затхлый воздух, две яркие люминесцентные лампы под потолком жужжали будто мухи, пойманные в стеклянную банку, пол укрывал непотревоженный слой пыли. Очевидно, этот участок давно пустовал, а какая-то подлянка хоть и имелась, но была совсем слабенькой, тлеющей словно уголёк в забытом костре.
   "Ну ок, - решила Лускус и неторопливо двинулась вглубь. - Ловушка так ловушка, плевать. Потом ещё и в предыдущие двери загляну".
   Огороженный лестничный пролёт оказался чисто декоративным элементом с четырьмя ступенями, повисающими над заполненным водой колодцем. Из воды торчал клубок мятой арматуры, на поверхности плавали ошмётки ржавчины и переливающиеся всеми цветами радуги масляные пятна. Чуть далее по правую сторону от колодца располагался электрический щиток со смазанной трафаретной надписью "ПШЛНХ" и узкий проход в коридор с неприятно скруглённым потолком. Внутри него виднелись как попало проброшенные мотки силовых кабелей, вымазанные побелкой распределительные коробки и подсвеченная тусклой голубой лампочкой приоткрытая дверь со стоящим возле неё туристическим рюкзаком литров этак на восемьдесят.
   "Что-то новенькое", - подумала проводница и остановилась как вкопанная.
   Несколько секунд она разглядывала свою неожиданную находку, силясь понять, мерещится ей или нет, затем быстро зыркнула на щель в двери и зашарила взглядом по коридору, в конце которого угадывался проход в тёмное смежное помещение. Возле рюкзака виднелся относительно чистый участок пола, пыль на нём была свезена, как если бы кто-то открыл дверь, выставил наружу свой скарб, немного потоптался на месте и вернулся внутрь комнатушки. Каких-либо иных следов постороннего присутствия в коридоре не наблюдалось.
   Разумеется, ей уже не единожды доводилось натыкаться на вещи, оставшиеся после сгинувших на том или ином этапе неудачников. Или тех, кто поехал крышей, бросил все свои пожитки и смылся в неведомом направлении. Или тех, кто отошёл по нужде, а потом заблудился и не сумел найти дорогу обратно... Вот только в Лабиринтах бесхозного барахла не могло сохраниться в принципе.
   Эти текучие пространства, в отличие от многих прочих локаций, никогда не были в статике, их витки смещались, видоизменялись и перезапускались, стоило лишь ведущему группу проводнику перейти с одного участка на другой. Да и привратница ни за что бы не дала зайти внутрь следующей команде без предварительной зачистки вверенной ей территории.
   Лускус присела, провела рукой по пыльному кафелю. Ну точно, если здесь кто-то и был, то совсем недавно.
   - Эй, - позвала она и наклонила голову в попытке уловить хотя бы малейший отзвук. - Есть тут кто живой?
   Ей никто не ответил.
   Чувствуя, как под воздействием адреналина разгоняется её заторможенный мозг, она неторопливо поднялась, сдвинулась на два шага вправо и снова вытаращилась на рюкзак.
   Тот, вне всяких сомнений, был настоящим. Его массивные плечевые лямки выглядели затёртыми, но ещё надёжными. Под многократно заплатанным дном виднелся крест-накрест пристёгнутый ремнями зимний спальник. В мягком кармане угадывались очертания складного ножа и фонаря, с другого бока выглядывала трубка для вывода воды из внутреннего резервуара и чёрный от копоти котелок, а в петлях болталось несколько крупных карабинов, пара светоотражающих брелоков и жутковатого вида ледоруб. Буквально каждая деталь находки говорила о том, что её обладатель имел опыт в длительных пеших переходах и тщательно продумывал своё снаряжение, однако что-то в этом месте вынудило его всё бросить и сбежать, даже не позаботившись о сохранности собственного имущества. Об этом красноречиво свидетельствовал беспечно расстёгнутый основной клапан рюкзака с вывалившимися наружу бумажными свёртками, тщательно заклеенными скотчем.
   Проводница нахмурилась и перевела взгляд на приоткрытую дверь.
   - Ребят, - угрожающе проговорила она. - Если вы здесь всё-таки есть и планируете атаковать меня исподтишка, искренне советую вам этого не делать. Я не спала несколько дней и за свою реакцию вообще не отвечаю.
   Она рассуждала следующим образом - если владелец поклажи до сих пор жив, здоров и скрывается неподалёку, выставив на обозрение столь очевидное доказательство своего присутствия, то он либо обычный перепуганный недоумок, либо полный псих, замысливший неладное. И если в первом случае ей не стоит беспокоиться, то во втором будет достаточно успеть добраться до ледоруба первой, а дальше уже дело техники. Если же неизвестный мёртв или прямо сейчас умирает за ближайшим поворотом, то скорей всего виной тому ловушка, которую она учуяла ещё на входе. Этот вариант нервировал её куда больше предыдущих, поскольку означал, что где-то рядом притаилась не фигня на постном масле, как ей сперва показалось, а настоящая смертельная опасность.
   "Но я же не зря сюда пришла, правда? - подумала она. - Выкручусь как-нибудь. Главное всё сделать быстро".
   Лускус отступила на несколько шагов назад для лучшего разбега, крутанула шеей и плечами в качестве короткой разминки, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула.
   Позади монотонно жужжали люминесцентные лампы и шевелились пылевые комки, повисшие на потолочных плинтусах. До вожделенного рюкзака было не более четырёх метров и примерно столько же до конца коридора.
   - Ладно, - громко заявила она. - Если что, я вас предупредила.
   Она решительно подвернула рукава кофты, присев, качнулась на ногах туда-сюда и резко рванула вперёд.
   Пыльный кафель заскользил под подошвами, проводница на ходу развернулась всем корпусом и, подхватив увесистый рюкзак, на чистой инерции уехала в противоположный конец коридора, где врезалась плечом в стену и снова замерла, озираясь.
   На весь манёвр ушло менее десяти секунд.
   - Ну что ж, это было быстро, - шепнула она и ощутила уже хорошо знакомое разливающееся покалывание, точно в её пальцы и ладони разом вонзилась тысяча крохотных кактусовых шипиков.
   - Пом. Пом, - тихо и безэмоционально произнёс незнакомый мужской голос.
   В кистях рук пребольно дёрнуло и тут же отпустило.
   Лускус, непроизвольно скривившись, с шипением втянула воздух сквозь стиснутые зубы, затем нащупала и отцепила от рюкзака притянутый ремнём ледоруб.
   С левой стороны коридор заканчивался тупиком с размещённой в нише громоздкой аппаратурой, это она видела достаточно чётко. Правая же сторона ответвления терялась в пыльном полумраке, однако и там просматривалось нагромождение каких-то непонятных объектов.
   Проводница несколько секунд вглядывалась в клубящуюся темноту, потом всё также наощупь выудила из бокового кармана добытого рюкзака фонарь и щёлкнула выключателем. Узкий поток света ударил в кафельный пол, переотразился в индикаторах на выкрашенной в синий цвет панели слева, ослепительно мигнул на выбеленном потолке и, продравшись сквозь завихрения потревоженной пыли, мазнул по светлой человеческой фигуре в углу напротив. Лускус поняла, что это манекен лишь тогда, когда острый клюв ледоруба с глухим стуком вонзился в белую строительную каску, надетую на гипсовую голову.
   Манекен дрогнул и, неуклюже задрав голые ноги, повалился на стоящий позади него письменный стол. На пол, шурша словно опадающие листья, соскользнули лежащие на столешнице чертежи, загремели перекатывающиеся карандаши, как выстрел из охотничьего ружья хлопнула упавшая пластиковая линейка.
   - Сссобака, - процедила проводница и зашарила лучом перед собой.
   - Пом, - повторил мужской голос совсем близко. - Помо...ги.
   Она отпрыгнула, разворачиваясь.
   - Пож, - еле слышно произнёс неизвестный и издал серию ритмичных скрипов.
   - Да блин, где ты, скотина?! - взъярилась Лускус, хаотично размахивая фонарём, и случайно зацепила лучом света участок стены возле вмонтированного в нишу оборудования.
   Там, над массивным блоком управления, усеянным многочисленными разъёмами, портами и переключателями, обнаружилось небольшое углубление с окошком, ведущим в соседнее помещение. За ним виднелось прижатое к стеклу человеческое лицо, искажённое страданием.
   - Вот чёрт, - сказала проводница, отступая к стене.
   - Пос! - сдавленно взмолился незнакомец и снова заелозил пальцами по стеклу. - Пож! Пом!
   "Выходит, ловушка всё-таки была за дверью", - поняла Лускус.
   - Человек или перерожденец? - спросила она, морщась от то и дело пробегающих по рукам болезненных мурашек.
   Незнакомец зажмурился и разинул рот, но ответа не последовало.
   - Человек ты, блин, или перерожденец, отвечай! - рявкнула она. - Ты один там или с тобой кто-то ещё? Говори! Иначе я сейчас просто свалю отсюда и хренушки вы меня остановите.
   - Чел. Рож. Тррр, дррр, - кое-как сомкнув челюсти захрипел незнакомец и, обильно вымазав стекло слюной, развернулся в профиль. - Пом. Пож. Ммы.
   Проводница некоторое время светила в его татуированный висок, сплющенную щёку и закрытый правый глаз, затем издала протяжный стон.
   - Ладно, - сдалась она. - Сейчас подойду. Только не вздумай чудить, понял? У меня твой ледоруб.
   Лускус опустила фонарь и отступила в сторону, растерянно глядя в темноту. Спасение посторонних в её планы на ближайшие сутки однозначно не входило.
   Она никак не могла понять стоит ли ей в принципе тратить силы, время, а то и собственное здоровье на неизвестного недоумка, когда и без того проблем выше крыши? К тому же никто не давал ей гарантий, что татуированный после освобождения не попытается вернуть свои пожитки, не прилипнет как банный лист, рассчитывая на заключение нового договора, или не окажется настолько повреждённым неизвестной аномалией, что в итоге его останется лишь прикончить из жалости.
   "Лу, ты спятила, - подумала она. - Забей. Ну какая разница, что там с кем происходит, просто пройди мимо, это не твоё дело. У тебя есть конкретная задача и битком-набитый рюкзак, где наверняка куча провианта, на котором твои подопечные благополучно дотянут до выхода из Лабиринтов. Очнись, без тебя им точно хана..."
   - Пом-пом, - напомнил о себе застрявший в ловушке.
   - Да подожди ты! Сейчас, - огрызнулась она и зашарила лучом фонаря по опрокинутому манекену, по магнитной доске, обклеенной разноцветными стикерами для заметок, по допотопному шкафу, битком-набитому документацией, ненадолго задержалась на неожиданно бодрых фиалках в глиняном горшке, потом всё же дошагала до стола и вытащила ледоруб из каски, попутно шевеля ногой разлетевшиеся чертежи.
   Часть листов из тех, которые она видела, были заполнены мелкими, но разборчивыми записями, другие техническими деталями и изометрическими проекциями с множеством расчётов, стрелок и обозначений. Они могли оказаться полезными, потому проводница наспех сгребла большую часть чертежей и со вздохом забросила раздувшийся рюкзак за спину.
   Незнакомец за дверью не издавал ни звука.
   Лускус приблизилась к металлической сворке и коснулась кончиками пальцев косяка, ожидая очередного болезненного разряда, но аномалия молчала. Видимо её активировало только интенсивное сопротивление угодившей внутрь неё жертвы, а всё остальное время она находилась в своеобразном режиме ожидания.
   "И что же у нас так делает? - задумалась Лускус, осторожно укладывая ладонь поверх дверной ручки. - Пельмень? Дробилка? Не, в дробилке он бы точно дольше получаса не прожил..."
   - Я захожу, - предупредила она и услышала придушенное мычание, кисти рук снова несильно задёргало. - Ты там в пельмешке что ли застрял, эй? Как в ней вообще можно застрять, я не понимаю, у неё ведь...
   Она осеклась, не договорив. Внутри помещения было не просто темно, луч фонаря увязал в непроницаемо чёрной сжиженной мгле и дальше чем на полметра не проходил, будто бы упираясь в невидимую стену.
   - Ой нет, - сказала Лускус, резко захлопывая дверь. - У тебя тут какая-то странная фигня, я не пойду. На мне сейчас двое подопечных, один из которых очень важен. Мне в первую очередь их спасать надо. Соррян, приятель.
   Незнакомец снова неразборчиво замычал и забился, а аномалия пыхнула с такой силой, что Лускус едва не выпустила фонарь из пронзённой судорогой руки.
   - Твою мать, да не дёргайся ты так! - воскликнула она. - Я действительно не знаю, чем тебе помочь. Я с подобным ещё не сталкивалась, вот правда. Какой прок будет от того, что я войду и тоже застряну? Кто нас тогда спасать будет?
   Пойманный в ловушку отчётливо всхлипнул и перестал сопротивляться.
   Проводница почти две минуты смотрела на закрытую дверь, потирая ноющие локти, затем развернулась и зашагала обратно к развилке.
   - Всего-то надо было забрать рюкзак и уйти, - сердито заявила она. - Нет, ну какого чёрта я такая любопытная?
   В гнетущей тишине тупика её голос прозвучал исключительно странно, однако молчать она больше не могла, иначе начинало казаться, что всё происходит не взаправду.
   - Эй, кто ты там, слышишь меня? - Лускус добралась до утопленного в стене оконца и потянувшись, постучала по нему ногтём. - Я сейчас разобью стекло, прикрой голову. И прошу тебя, не дёргайся, я чувствую твою ловушку и это довольно-таки неприятно.
   Она наспех выдернула из боковых разъёмов мешающие ей провода, смахнула на пол горсть выломанных кнопок и, запрыгнув с ногами на блок управления, заглянула внутрь. Сплющенного лица за окном больше видно не было, однако вглубь помещения луч света по-прежнему не проникал, точно ему что-то физически мешало.
   - Дурдом, - сказала она, зажала фонарик между ног, с короткого замаха вонзила остриё ледоруба в нижний угол прямо над бетонным откосом и с силой на него надавила.
   Стекло захрустело, поползло густой сетью трещин, но не лопнуло.
   Лускус навалилась всем телом, пытаясь одновременно поддеть и расширить образовавшуюся вмятину. Окно не поддавалось. Беззвучно чертыхаясь, она выдернула ледоруб и снова размахнулась, метя в то же самое место, когда заметила, что из пробитой ею дырки в стекле лезет маленький абсолютно матовый чёрный шарик.
   - Эээ, - недоумевающе произнесла проводница и вдруг всё поняла.
   Последний раз она слышала про эту субстанцию около семидесяти циклов тому назад и даже не подозревала, что в Лабиринтах может водиться подобное. Однако вот - тяжёлая как каток, ядовитая как болотный газ, разрушительная как лавина смертоносная жижа пузырилась и стремительно увеличивалась в объёме, выдавливая треснувшее стекло.
   "Ну капец", - подумала Лускус и сиганула влево, даже не пытаясь заслониться от летящих ей вслед осколков.
   Фонарь отскочил в сторону и юлой закрутился на полу, разгоняя по углам уродливые пляшущие тени.
   Стёсанные подошвы ботинок проводницы скользнули по кафелю. Силясь удержаться на ногах, она присела, взмахнула руками, но зацепилась за неразличимый в полумраке моток проводов и, балансируя, с треском впечаталась скулой в стальную панель с тумблерами. Она не обратила на это ни малейшего внимания.
   За пару секунд преодолев короткую развилку, Лускус взлетела на письменный стол и застыла там с ледорубом наперевес. Она почти ничего не видела, кроме чиркающего по стенам луча и своих бледных пальцев, сжимающих изогнутое древко. Затем свет погас. Видимо, раздувшаяся жижа доползла до фонаря, а может уже и до прохода в коридор.
   "Надо чем-нибудь прикрыться... - она начала торопливо расправлять рукава кофты и остановилась, вспомнив про свои драные штаны с голым хвостом. - Ну в общем, попала я, очень крепко попала. Если эта хрень меня коснётся..."
   У неё имелась всего одна попытка. Дезактивировать ловушку типа "Битум" можно было только превратив пузырь в жидкость и для этого следовало проткнуть его плотную плёнку, причём так, чтобы на кожу не попало ни капли. В ином случае уже спустя час у неё проявятся первые признаки острого отравления, спустя шесть-семь часов начнутся галлюцинации, потом последовательно - головокружение, лихорадка, дыхательная недостаточность и судороги с внутренним кровотечением, а затем наступит смерть. Лекарства от этой гадости не существовало в принципе.
   Возле стола что-то тихо зашуршало, и она поняла - это двигаются рассыпанные по полу карандаши.
   - Прощай, топорик, - сказала Лускус. - Ты был неплох.
   Она вообразила нависающую над своей головой тугую чёрную глыбу, которая либо вот-вот раздавит её, либо сметёт ядовитым потоком, прикрыла глаза, размахнулась и запустила ледоруб вниз точно под углом в сорок пять градусов.

***

   "Упал - вставай. Встал - упай. Упай - чокопай. Не суди, не гуди. Не будай дабуди".
   Эта глупая речёвка, нацарапанная кем-то на стене дома в одном из цветных городов, попалась ей на глаза после одного премерзкого инцидента с группой собирателей, которые почему-то решили, что в этом мире нет ничего забавнее, чем поймать и дружно "оприходовать хвостатую девку".
   Лускус была тогда ещё совсем юной и неопытной, спрятаться вовремя не успела, для качественного мордобоя противников оказалось слишком много, помощи ждать было неоткуда, потому ей пришлось совершить практически невозможное, чтобы выйти из замеса живой и относительно здоровой. Вот примерно в то самое время, когда она скрывалась в развалинах от обозлённой толпы рыщущих по городу отморозков и латала свои раны, она и наткнулась на этот стишок. И внезапно поняла, как ей следует действовать.
   Какая-то невероятная адаптивность и самообладание были скрыты за этой нелепой словесной окрошкой. А может быть ей так только показалось, однако с тех самых пор фраза крепко-накрепко засела в мозгу, став одним из её персональных девизов по жизни, к которому она прибегала, когда, казалось бы, выхода уже не оставалось.
   - Ты живой там? - спросила она и слезла со стола.
   Под ногами чавкнул растёкшийся "Битум". Переживать и осторожничать было поздно, она чувствовала, как ползут по её телу жгучие струйки и впитывается в поры кожи смертоносный яд.
   "Ну что ж, - подумала Лускус. - Автопилот и импровизация наше всё. Мне бы лишь до выхода из Лабиринтов дотянуть, а там придумаем что-нибудь. На худой конец передам ребят другому проводнику, а потом найду и заново договор перезаключу. Ну или тупо спрячу где-нибудь на время. В любом случае это ещё не конец света".
   Она неторопливо обтёрла рукавом своё испачканное лицо, вышла в коридор и потянула на себя металлическую створку двери. Внутри помещения громко хлюпнуло.
   - Как-то тут очень грязно стало, - задумчиво сообщил оттуда уже знакомый ей мужской голос. - Я, кстати, чот не одупляю, пуз... пузырь-то куда делся?
   - Кончился пузырь, я его лопнула, - ответила проводница и вошла в комнату.
   Света внутри, как и прежде, не было, но ей удалось разглядеть покрытый толстым слоем жидкого "Битума" диван в углу, кухонный стол с поднятыми стульями, платяной шкаф и телевизор на тумбе. В самом центре этого великолепия возвышался медленно обтекающий вендинговый аппарат с кофе и вкусняшками, а перед ним прямо на полу восседали две человеческие фигуры.
   - Как лопнула? - удивлённо спросил кто-то из них.
   Проводница молча посмотрела на раскуроченную дверцу кофейного автомата, на лежащий в луже ломик в окружении рассыпанных пакетов с чипсами, поджала губы, развернулась и вышла.
   - Постой! - крикнули ей вдогонку. - Под... подожди, пож... пожалуйста! Ты ведь Лускус? Мы тебя искали.
   Она вздохнула и остановилась.
   - Иксаш сказал, что тебе нужна пом... помощь, - один из незнакомцев забарахтался и неловко поднялся, скользя и отряхиваясь. - Ну, Лектито который, вы с ним знакомы. Он прислал нас тебе помочь.
   Она, не оборачиваясь, хмыкнула.
   - Охренительно вы мне сейчас помогли, конечно, ребята. Вы ведь не в курсе, во что мы только что вляпались? Так я вам расскажу, - она вернулась на два шага назад и встала в дверном проёме, опершись плечом на косяк. - Это ловушка называется "Битум". Причём вы, дебилы, сами же её и активировали, когда кофейный автомат потрошили. Вы на что вообще рассчитывали, а? На то, что страшная пузырящаяся хрень на самом деле шоколадный фонтан?
   Она помолчала, глядя в сторону разбитого окна.
   - И вот что. Я понятия не имею, сколько часов вы тут с ней в обнимку просидели, но подозреваю, что совсем скоро вы начнёте заговариваться, потом у вас пойдут глюки, а потом вы в муках сдохните.
   - Ай, ну и ладно, - ответил второй незнакомец и тоже встал на ноги. - Мы как-то и не думали, что сможем здесь выжить. Зато у нас есть для тебя важная инфа, Юми, там, в рюкзаке, в пакетике, на винте. Мы сами не смотрели, Иксаш сказал, это дико важно, строго секретно и только для тебя. Он умный поцык, раз сказал надо, значит надо, мы не лезем.
   - Это не Юми, бро, - поправил его первый. - Юми дома осталась, а это Лускус. Она про... проводник, помнишь?
   - Кто? - растерялся второй. - А, ну да, точно. Проводник, провода, проводочки.
   - Кароч, - первый обтёр ладонями лицо и Лускус увидела уже знакомые татуировки на его висках и шее. - Я Сайфай, а это склизкое чучело - Бубусь. Мы привезли тебе хав... хавки, топовый шмот и жёсткий диск. За ловушку извини, это наш факап, да, мы риал лажанули, когда эта штука из автомата полезла. Но так-то мы за тебя горой. Все погромисты и транзисторы мира за тебя, сис. Веришь, нет? Рекрутируй любого, мы за тобой хоть в ад.
   Он торжественно стукнул себя кулаком в грудь и с кончика его носа сорвалась жирная капля "битума".
   - А, ещё у нас для тебя важные новости из-за стен. Ты же знаешь, что больше никто не перерождается?
   Лускус нахмурилась и некоторое время не моргая вглядывалась в чумазые лица стоящих перед ней парней.
   - В каком смысле? - наконец спросила она.
   - В самом прямом.
   Сайфай, громко хлюпая, дошагал до дивана в углу, сел, снял одну кроссовку, вылил из неё натёкшую туда жижу, потом проделал то же самое с другой кроссовкой.
   - Смерть, так сказать, уверенно вступила в свои пра... права. Все дохнут, никто не возвращается. Хз почему так. Уже неделю, наверное. Короче, мы все теперь в одной жопе, потому пришла пора объединить усилия.
   - Ну зашибись, - сказала проводница.
   Сайфай стащил с себя липнущую к телу куртку и брезгливо уронил её на пол.
   - Думаю, нам надо переодеться и пох... похавать. Или нет, не будем хавать, пусть тебе больше достанется, раз уж мы все из себя такие отважные камикадзе. А вот поч... почиститься и переодеться надо. Тут по соседству душевые есть, их легко найти. Там ещё сутки никого не будет, мы подходы заранее перекрыли. Фак! Лускус, у нас же для тебя актуальная карта Лабиринтов где-то была. Вот только где? Бубусь, чего тупишь? Карта у тебя?
   Он вскочил и захлопал себя по карманам, затем уставился на свою почти утонувшую в жиже куртку и несколько секунд не двигался.
   - Тоже в рюкзаке. Стопудово. Во внутреннем кар... кармане. Юми, - татуированный поднял на проводницу глаза, взгляд его был серьёзен. - Прости, конечно, но, по ходу, я крышей пот... потёк. Ты вроде говорила, что у нас скоро глюки начнутся? Кароч, я не знаю, как объяснить, но ты сейчас сама на себя не похожа, мне кажется, у тебя хвост.
   Лускус вздохнула.
   - Пошли душевые искать, поцыки, - устало проговорила она и отлепилась от дверного косяка.
   - Да уж, согласен, извозились мы знатно, - гоготнул Сайфай и двинулся к выходу из комнаты. - Бубусь, го. Не тормози.
   Его приятель нагнал их уже в конце коридора, вид у него был обескураженный.
   - Эй, Сай, - зашептал он на ухо своему напарнику, бросая косые взгляды в сторону идущей впереди Лускус. - Я, конечно, всё понимаю, но "Иисус" довольно необычная кликуха для девушки, тебе не кажется?

***

   У не в меру доставучего бомжа Хили было наивное круглое лицо, ссадина над бровью с засохшей коркой, борода метёлкой, постоянно меняющееся количество передних зубов, кудрявые седые волосы и сленг заправского христианского проповедника. Занять себя ему было откровенно нечем и потому он вот уже битый час выносил мозг Инауро душеспасительными речами.
   - ...И я не говорю о простом биологическом существовании, сечёшь? - беззубо шамкал Хиля, доверительно заглядывая путнику в глаза. - Когда кто-то проклинает власть, бога хулит, все у него виноватые и плохие... это не жизнь, это не говорит о том, что он научился жить. Это жалкое существование, прозябание, это рвота, которая выходит из уст многих людей, такое не приносит ни пользы обществу, ни самому человеку, ни славы Господу. Все мы - люди, нелюди, боги, демоны - ещё только учимся жить...
   Спасти Инауро от его словесной атаки было совершенно некому - Пикта упорно делала вид, что спит, Лускус ушла куда-то несколько часов назад и до сих пор не вернулась, соратники Хили тоже разбрелись в разные стороны на поиски пропитания. Поддержать же полноценную дискуссию или попросту послать куда подальше фантомного философа из низов после неприятного инцидента в офисе путник опасался.
   - Ага, - в который уже раз ответил он, тревожно всматриваясь в текущую мимо толпу.
   - Ты уж прости старика, молодой человек, каждому порой хочется выговориться, каждому нужно чтоб его выслушали. А то вот живёшь такой неприкаянный, бредёшь по жизни без божьего благословения весь сгорбленный, скрюченный, адским дымом провонявший, никому не нужный, люди глаза отводят... и забываешь постепенно, что ты не мертвец. А поговорил, озвучил, так сказать, глядишь - душа ожила, спина выровнялась, глаза заблестели, взял себя в руки и пошел вперед.
   Хиля порывисто вздохнул и задумался.
   Пользуясь моментом затишья, Инауро прислонился спиной к холодной мраморной стене и закрыл глаза. Сейчас ему очень хотелось растолкать Пикту и отправиться вместе с ней на поиски Лускус, но перед уходом проводница строго-настрого наказала ни в коем случае этого не делать, потому что своим вмешательством он может нарушить её планы и тем самым погубить их всех.
   - Молодой человек, будь так любезен, пожалуйста, подай, Христа ради, рубль на пропитание заслуженному бродяге, - шепеляво попросил у кого-то Хиля. - Спаси тебя Господь во славу божию.
   Приглушённо звякнули монетки.
   Инауро покосился на оставленный проводницей рюкзак, выудил из бокового кармана полупустую бутылку с водой, но пить не стал, лишь прополоскал рот.
   "А что, если Лу больше не вернётся? - размышлял он, ощущая неприятную тревожную щекотку в животе. - Вдруг её там сейчас убивают или уже убили, а мы и не в курсе? Переродится ли она здесь или в совершенно другом месте? Переродится ли она вообще или я её никогда больше не увижу? Как мы выйдем отсюда в одиночку, без неё? Что я скажу Пикте, чем смогу её защитить? Как я буду без Лу? Кто я буду?.."
   Он некоторое время не двигался, затем подтянул рюкзак к себе поближе, осторожно провёл указательным пальцем по торчащей сбоку рукояти топора, расстегнул основное отделение и выудил оттуда первую попавшуюся тонкую книжку под авторством некоего или некой Г. Варович. Книжица выглядела совершенно обычно - офсетная печать, самый простой шрифт, никаких иллюстраций.
   Инауро раскрыл её на случайной странице.
   "...В этот потерянный час ты войдешь сквозь закрытые ставни в мою комнату, наполненную звенящей тишиной и моим сонным дыханием. Не оставляя следов на остывшем от дневного зноя подоконнике, ты посетишь меня, и я об этом никогда не узнаю. Твоё гибкое тело черно как ночь, кожа горяча словно угли из костра, сосцы заострены будто наконечники стрел, а глаза сияют отстранённо и задумчиво светом далёких мертвых звезд. Игра началась..."
   По-видимому, это было что-то типа мистического любовного романа.
   "...Ночные звуки наполнены глубокой печалью. Так плачут животные, потому что они голодны. Так плачет ребёнок, который потерян и одинок в окружающем его мраке. Семь тысячелетий ты живешь на этой земле, ты переполнена своим одиночеством, как полноводная река, вышедшая из берегов. Ты знаешь о своей судьбе. Так много невидимых шрамов на твоем теле, войны, склоки, грязь и смерти - одна за другой, они искалечили тебя, твой мир рушится каждую секунду. И потому ты готова жалить, чтобы кто-то тоже почувствовал твою боль и твою страсть. У тебя есть маленькое стальное жало, которым ты пишешь поэмы о любви на телах спящих людей. И слова эти наполняются силой и бесконечным тёплым багрянцем. Ты любишь пульсирующие пустоты живых тел, мягкий шорох свежего постельного белья и прозрачные капельки пота, собирающиеся озерцом в ложбинке под грудью. Я чувствую твое желание, ты дрожишь от нетерпения, ты движешься всё быстрее, глубже, слаще. Твой маленький ротик становится ещё меньше. Так бывает, что рты некоторых людей уменьшаются, когда они мечтают о чем-то очень вкусном. Ты смакуешь меня, ты наслаждаешься мной, словно божественным напитком. Я никто без тебя, моя прекрасная Лилит..."
   По платформе внезапно потянуло холодом, а может Инауро так только показалось. Он зябко повёл плечами и закрыл книгу.
   "И почему здесь всё настолько неприятное? - с тоской подумал он, рассматривая её невзрачную обложку. - Вот что стоило этому писателю написать свою романтическую историю про парочку, ну, к примеру, в домике у озера? О каких-нибудь простых и беззаботных поцелуях с объятиями? Рассказать о красоте осенней природы, о затопленном подлеске, густом запахе палых листьев, тихом движении воды и чуть покачивающихся на ветру камышах? Это тоже звучало бы достаточно тленно, но всё же посимпатичней. Ну а ради развлечения скучающего читателя можно было бы ненавязчивую детективную линию в сюжете завернуть. Ну или лайтовое магическое фэнтези какое-нибудь. Да ёлки-палки, я даже о садоводстве и выращивании плодово-ягодных культур сейчас бы лучше почитал!"
   Путник затолкал книгу обратно в рюкзак и, с силой зажмурившись, смял лицо в ладонях.
   Передышка. Ему очень нужна была передышка. Не тревожный сон в бомжатнике посреди фантомной станции фантомного метро, а настоящий, полноценный отдых. Когда можно ничего не опасаться, ни о чем не думать и никуда не бежать сломя голову.
   "Интересно, какой была моя жизнь до всего этого? - отстранённо подумал он. - Плыл ли я по течению, по уши увязший в бытовухе, чередуя её с простыми физиологическими радостями? Или может я с самого рождения высматривал повсюду чудеса и стремился познать неизвестное? Какие люди окружали меня? Как я проводил время? Был ли я одиноким и несчастным или же попадание в междумирье это действительно худшее, что могло со мной приключиться в принципе? А может, наоборот, я всю свою жизнь искал именно этот прекрасно-ужасный парадоксальный мир с опасностями на каждом шагу?.."
   - Хей, поцыки, - произнес знакомый голос с незнакомой игривой интонацией, и рядом с Инауро рухнул чужой потёртый рюкзак и груда тяжёлого тряпья в шуршащих бумажных пакетах. - Соскучились?
   Он вздрогнул и открыл глаза. Перед ним стояла Лускус в ветровке кислотного цвета, увешанной пластиковыми значками, широченных мужских штанах, заправленных в армейские ботинки, и жизнерадостной шапке с мягкими кошачьими ушками. Новый образ эффектно дополнял свежий фингал на скуле и чуть припухший левый глаз. Позади неё маячила пара молодых парней неформального вида.
   Проводница игриво уронила голову набок и быстро приложила палец к губам, знаком показывая подопечному, что следует молчать. Инауро сокрушённо вздохнул и кивнул.
   - Пока вы тут чиллили с босяками, - как ни в чем ни бывало продолжила Лускус, широко улыбаясь, - я сметчилась с парой топовых чечиков, готовых чисто по доброте перебросить нас на ту сторону. Так что через полчаса ливаем. Но сперва переоденьтесь и покушайте. Вот.
   Она присела и с энтузиазмом начала рыться в вещах.
   - Бургеры с картохой уже, правда, остыли, но всё равно это лучше, чем ничего.
   Вид у неё был безумный, практически одержимый. Она скакнула к подопечной и принялась безжалостно её трясти, одновременно пихая в руки свёрток, покрытый масляными пятнами.
   - Детка, очнись. Кисонька моя хорошая, ты уже почти сутки дрыхнешь, у тебя так мозги слипнутся. Ничего не говори, жуй котлету, просыпайся и го к нам.
   Мимо прошла семейная пара со светловолосым мальчиком лет четырёх. Ребёнок притормозил и состроил смешную рожицу поникшему Инауро. Мать обернулась на него и с недовольным видом одёрнула. Лускус распрямилась, проследила взглядом за удаляющимся семейством, пока те не скрылись в толпе, затем вытащила из кармана куртки упаковку леденцов и громко зашуршала обёрткой.
   - Знакомьтесь, поцыки, это Бубусь и Сайфай, - она снова заулыбалась и закинула в рот сразу несколько разноцветных конфет. - Запомните их, это очень полезные и широко известные в узком кругу челы. Человечищи, я бы даже сказала. Мастодонты. Настоящие сталкеры, диггеры, погромисты, исследователи неизведанного, самоотверженные камикадзе и победители кофейных автоматов. Не какое-то там говно на лопате.
   - Харе уже с нас рофлить, Юми, - пробубнил Бубусь, застенчиво встряхивая коротким розовым ирокезом.
   - Так я же любя, мася, - хихикнула Лускус и леденцы у неё во рту загремели, ударяясь о зубы. - Вы риал топчик, несмотря на то что без мозгов.
   Второй неформал с покрытыми биомеханическими татуировками висками фыркнул и спрятался в высокий воротник. Вид у них троих был заговорщический и в то же время немного смущённый, будто у нашкодивших детей.
   - Молодой человек, будь так любезен, пожалуйста, у тебя поинтересоваться можно? - осторожно встрял в беседу таившийся до поры Хиля.
   - Хиля, пойди вон... пирожок себе купи. Или даже два, - проводница шагнула в его сторону и затолкала в грязный нагрудный карман свёрнутые трубочкой купюры. - Тебя Айрат, кстати, обыскался. Давай, вперёд, быстренько.
   - Ушёл, - сообщил тот и действительно оперативно испарился.
   Проводница моментально убрала с лица улыбку, опустилась на корточки и начала вытряхивать из пакетов принесённую одежду, наспех сортируя ту по одному ей понятному принципу. Чем-то она сразу кидалась в меланхолично жующую холодный бургер Пикту, чем-то в Инауро, что-то запихивала к себе в рюкзак, остальное складировала на полу. Все вещи были новые, яркие, странные, привлекающие излишнее внимание.
   Стоящие рядом с ней парни многозначительно переглянулись.
   - Ты ребятам своим ничего не расскажешь? - неожиданно серьёзным тоном спросил татуированный Сайфай.
   Лускус хмуро посмотрела на него, потом стрельнула взглядом в сторону Инауро и пожала плечами.
   - А что тут особо рассказывать? Нам не трепаться, нам валить отсюда надо.
   - Давай может я их вкратце про... просвещу, пока мозги снова не потекли?
   - Нет, Сай, не надо, - пробормотала она, разглядывая легкомысленную плиссированную юбчонку на просвет. - Мы как-нибудь сами потом это обсудим. Если до этого дойдёт вообще, я же не в курсе, как мой организм себя поведёт. Да и, между прочим, вы к кому приходили, ко мне или к моим ребятам? Ко мне, верно? Вот и пусть это останется между нами.
   - Ну, как знаешь, Лу, как знаешь... - вздохнул Сайфай и без какого-либо перехода состроил брезгливую гримасу. - Стопэ. Так вы риал что ли здесь ночевали?
   Лускус резко перестала копаться в одежде и по её лицу пробежала едва заметная тень.
   - Тут же спятить на изи, - продолжал говорить татуированный, глазея по сторонам. - Здесь ведь это. Деструктивные энергетические потоки сходятся. И хтонь всякая. Крысы размером со слона, слепые рыбы в коллекторах, бомжи-каннибалы в тоннелях. Мне брат рассказывал, он в под... подземке уже полгода работает и чего только не видел.
   - Ой, не звезди, мася, - в тон ему проговорила она. - Ты лучше вот что скажи. Под паровозиком очень грязно? А то может мы зря наряжаемся.
   - Под пар... паровозиком норм вполне, - с готовностью отозвался Сайфай. - Может пыльно немного, ну так и мы не пол... ползком туда пол... полезем. Всё же это смотровая яма для обслуживающего персонала метрополитена, а не какая-нибудь ка... канаха.
   - Пойду посру, - весело сообщил Бубусь, но остался стоять на прежнем месте.
   - Ага, штаны снять не забудь, - грубовато ответила проводница и швырнула в Пикту выбранной юбкой.
   Инауро некоторое время исподтишка разглядывал новых чудаковатых приятелей Лускус, затем молча подтянул к себе утяжелённые металлическими скобами берцы и скосился на растерянно копошащуюся в обновках спутницу. Той явно не нравился представленный ассортимент и похоже это беспокоило её куда больше, чем любые непонятные разговоры вокруг.
   "Чую скверную историю, - подумал путник. - Кто эти двое? Что за сюжет с ними крутит Лу? Нам что, продолжать изображать из себя бомжей или у нас теперь новые роли?"
   Лускус наконец закончила сортировать вещи и поднялась, массируя поясницу. Она рассеянно блуждала взглядом по платформе и будто бы намеренно избегала смотреть на Инауро.
   - Давайте, не выёживайтесь, переодевайтесь, - сказала проводница. - Так-то здесь всем пох, что именно на вас надето, но нам пора сменить имидж. То, что не по размеру, и свой старый шмот в этот пакет скидывайте. Оставим его тоннельным каннибалам.
   Она ехидно скривилась.
   - Пусть теперь красивыми по мусоркам шарятся.
   Её новые приятели натужно загоготали.
   - Ты явно переоцениваешь эстетические предпочтения местных чудищ, у них же вместо мозгов стухшая лапша, - отсмеявшись, пробасил Бубусь. - Вот в точности как у нас сейчас.
   - Иу, ты такой криповый, когда умничаешь, - Сайфай отстранился от него и манерно поджал кисти рук к груди на манер коротких лапок тираннозавра. - Юми, скажи ему, что он криповый.
   - Да вы оба как-то не очень, - хмыкнула Лускус.
   - Это всё из-за химозы, - легко согласился татуированный. - Химоза зло, но без неё никуда. Как ты там её назвала? Битум? Ну в общем, - он наклонился и доверительно заглянул в глаза сидящему рядом Инауро, - это всё из-за битума, пон... понимаешь?
   - Заткнись уже, Сай, - продолжая ухмыляться, сказала Лускус.

***

   Черноглазый с крестообразным шрамом нагнал ключевых странников только на третьем витке возле платформы с самодвижущимися цилиндрическими структурами.
   Путь этот дался ему нелегко. След искомой троицы оказался запутанным и местами проходил через неизвестные коридоры и отсеки со сложной геометрией, да к тому же старость и болезнь высосали из него силы настолько, что даже слегка изогнуть пространство ради упрощения своего передвижения он не сумел.
   Тем не менее, достигнув цели, спешить старик не стал, поскольку видел - тела человеков обильно поросли незаметной для глаза светящейся плесенью, а сознания оказались настолько опутаны пылевыми комьями, что сквозь них практически ничего не было видно. От поражённого гнилью Лабиринтов золотого человека веяло печалью и меланхолией, третья испытывала острый недостаток знаний и что-то смутное типа навязанных воспоминаний, и одна лишь хвостатая казалась бодрой и инициативной, но также не в меру раздражённой и на посылаемые мыслеформы реагировала резко негативно. К тому же черноглазый никак не мог взять в толк зачем она тратит силы на выстраивание иерархических связей с живыми тенями и сбор ненужных объектов вместо того, чтобы очистить своих спутников от паразитов и ментального мусора и преспокойно двигаться дальше. Она ведь наверняка знала, как это делается, поскольку себя саму чистила с завидной регулярностью, хоть и не до конца.
   Разумеется, старик осознавал, что недавние ситуации ограничений, обманов и препятствий вызвали у всех троих странников сильнейший стресс или, как сказал бы лектор, "тягостное состояние фрустрации с потерей мотивации", однако всё это не оправдывало дальнейших бессмысленных телодвижений. В любом случае, им следовало как можно скорее покинуть эту локацию вместо того, чтобы застревать в ней так надолго, усугубляя свое и без того незавидное положение.
   "Досадная заминка", - сформулировал наконец черноглазый.
   Следующие несколько часов он скрывался в тени, следя за тем, как человеки устраиваются на ночлег, потом безрезультатно пытался пробиться в их сновидения, а затем просто таскался посреди расступающейся толпы теней следом за хвостатой, словно голодный помойный кот. Один раз она обернулась и даже наверняка заметила его, но всё равно прошла мимо. Спустя какой-то отрезок времени он начал думать, что из его затеи ровным счётом ничего не выйдет и весь этот путь был проделан зря. Его не видели, его не слышали, его не понимали.
   Старик устало склонил голову набок и, не сводя пристального взгляда с сидящих в отдалении человеков, пошевелил затёкшими от неудобной позы пальцами ног. Из его приоткрытого рта вырвался сипящий вздох, в груди отчётливо заклокотало. Он чувствовал, что ему как можно скорее надо поделиться со странниками своей информацией, но не представлял, чем привлечь к себе их внимание и при этом не оттолкнуть.
   - Привет, - глухо произнес вслух черноглазый. - Привет, есть дело.
   Он прислушался к остаточному следу стремительно рассеивающегося в пространстве голоса и задумчиво коснулся кончиком языка небольшого бугорка позади зубов, будто пробуя сказанное на вкус.
   - Привет, я ваш помощник.
   Когда-то очень давно его вид сумел приспособиться к вербальному общению с не-псиониками, однако так и не освоил этот навык до конца. Подобрать понятные каждому существу образы, облачить в грамотные термины и затем выстроить их в эмоционально окрашенные и вместе с тем доходчивые фразы на деле оказалось куда сложнее, нежели просто направить поток мыслей в нужном направлении.
   "К чему церемонии? - внезапно пришёл к нему запрос от своих. - Ритуал налаживания контакта есть анахронизм со значительным риском отката к субъективизму и последующей беспорядочности принимаемых решений".
   "Имеется готовый скрипт?" - саркастически ощерился старик, транслируя в обратку визуализацию небольшой пустой таблицы, озаглавленной "фразы на все случаи жизни".
   Ему никто не ответил. Естественно, ведь теория была хороша только пока дело не доходило до практики.
   Черноглазый пару раз осторожно лизнул свой ноющий бок и снова взглянул на стоящих вдалеке странников. Человеки наконец-то собрались уходить и намеченный ими маршрут на этот раз пролегал в верном направлении, однако старика несколько смущало прибавление в их компании. Пара неизвестных перерожденцев, непонятно откуда и зачем здесь появившихся, несли на себе метку смертельной аномалии, а значит были неизлечимо больны, психически нарушены и не представляли никакого практического интереса, однако хвостатая упорно поддерживала с ними обоими неразрывную псионическую связь - то ли из чисто сентиментальных соображений, то ли преследуя одной ей известную выгоду. Сама она, к слову, тоже была отравлена, но её материальная проекция реагировала на яд вполне сносно, следовательно списывать её со счетов было бы преждевременно. Черноглазый чувствовал - на трое суток при должной медикаментозной поддержке её сил точно хватит, главное помочь ей поскорее покинуть Лабиринты и добраться до музея, а там уже функционал жёлтого цветка заработает, и хвостатая сумеет благополучно переродиться.
   - Юху, Юми, стартуем! - завопил вдалеке один из неизвестных.
   Черноглазый коротко вздохнул, поднялся на четыре конечности и, прихрамывая, потрусил за ними следом.
   Привязанные к хвостатой девочке смертники целенаправленно вели человеков в сторону грохочущих самодвижущихся структур, но не прямо на них, а внутрь высокого толстостенного технического короба, где поток проносился с незначительным снижением скорости. Старик видел, что скрытый в коробе лаз доступен и пуст, однако опасался, что странники либо влипнут в одну из трёх расположенных поблизости аномалий, замаскированную под украшенную безделушками стеклянную будку, либо чрезмерно увлекутся взаимодействием с тенями, коих внутри технического строения было в избытке. Он оказался прав. Аномалию человеки правда успешно миновали, даже не обратив на неё внимания, но затем надолго застряли, устроив дискуссию с преградившими им путь фантомами.
   Несколько живых теней остановились между стариком и странниками, перегородив ему обзор. Черноглазый пошёл медленнее, лавируя между наиболее плотных сгустков и ориентируясь в основном на звук голоса хвостатой, которая сходу вступила с фантомами в диалог.
   - Виталька? Не, Сай, не то, - говорила она. - Виталька, ну чего ты агришься? Мы ведь никому своим любопытством не навредим. Бубусь, ахаха, какой ты пусяшный. Да, мы буквально на пять минуточек и сразу же обратно. Чаёк? Ахаха. В смысле? С печеньками?
   Тени в коробе изображали бурную деятельность, высевая вокруг себя летучие споры светящейся плесени. Поток грохотал и расшвыривал не несущие никакого смысла обломки частиц, то и дело обдающие внутреннюю полость короба смрадными выхлопами. Золотой человек выглядел бледно, другая странница из последних сил старалась не выказывать страха, смертники тоже заметно нервничали, одна лишь хвостатая продолжала весело препираться с фантомами, уговаривая тех пропустить пятерых чужаков на служебную территорию.
   Старик осторожно обогнул человеков и присел возле звенящих полос металла на краю уходящей под них полости лаза, раздумывая над тем, стоит ли ему пойти на опережение и встретить странников с другой стороны. Слева стремительно проносились циклически вращающиеся элементы, скользя и подскакивая на фиксированных сочленениях.
   - Это не кот, - донёсся до него напряжённый голос и черноглазый оглянулся.
   Девочка с хвостом смотрела прямо на него и продолжала нести какую-то несущественную чепуху.
   Теперь-то уж она совершенно точно его заметила, но всё было не так, неправильно. Старик почувствовал идущую от неё волну неприкрытой агрессии в свой адрес, запаниковал и резво занырнул в темноту лаза.
   "Неужели она забыла? - думал он, торопливо пересекая пыльную полость под громыхающими частицами несущегося поверху потока. - Мы ведь никогда не желали ей зла..."
   "Мотылёк", - напомнил ему далекий голос всеобщей матери, и она тут же проиллюстрировала свои слова обрывками воспоминаний о том, как закончилась жизнь крылатого наставника хвостатой девочки, когда та была в разы меньше.
   "Но он сам нас об этом попросил, - удивился старик. - Он не мог уйти иначе..."
   "Индивидуум испытывает обиду за тогдашнее вынужденное одиночество, - включился в разговор лектор. - Одиночество её сильно травмировало, и она выработала собственный механизм психологической защиты в виде нигилизма, маниакального героизма и переноса ответственности на обстоятельства непреодолимой силы. С её точки зрения мы совершенно точно виноваты в произошедшем с человеком-мотыльком. Надо будет обсудить эту проблематику и возможные методы терапии при очной встрече".
   Черноглазый со шрамом ничего ему не ответил. Лектор был отличным теоретиком, но совершенно нулевым практиком, а с человеками так и вовсе никогда прежде не взаимодействовал и потому понятия не имел, что те в высшей степени парадоксальные создания и, соответственно, ни в какие удобные схемы не вписываются.
   Выбравшись из лаза на соседней платформе, он внимательно огляделся и вздохнул. Перед ним был узкий участок выщербленного пола и глухая серая стена. Стандартный выход оказался перекрыт и перекрыт основательно. Иглоногая смотрительница этапа явно пошла в разнос.
   Старик приложил верхнюю сморщенную лапку к своей судорожно сокращающейся грудной клетке и оглянулся на пролетающие позади цилиндрические структуры.
   "Требуется помощь для вмешательства", - попросил он, транслируя изображение стены в общее инфополе.
   Его сородичи молчали почти три минуты.
   Со стороны другой платформы, перекрывая однообразный механический гул, нёсся неясный рокот и раздражённые голоса. Атмосфера там быстро накалялась, фантомы реагировали на странников резко негативно, и черноглазый уже было решил, что придется выдумывать иной способ выхода из ситуации, когда ему пришёл долгожданный ответ от всех старших разом. Они сообщали, что свернуть пространство сейчас не представляется возможным, а значит есть лишь два варианта развития событий - ожидание или поглощение с переносом.
   "Прогнозируется неминуемая гибель в обоих случаях", - печально заключила всеобщая мать.
   Старик кивнул. Ему уже было всё равно, что с ним будет дальше. Отпущенное ему время, вне всякого сомнения, подошло к концу и надо было, чтобы оно не израсходовалось впустую.
   Сородичи поняли его желание без слов и дружно сообщили о своей готовности оказать всевозможную поддержку.
   Черноглазый развернулся и спотыкаясь на каждом шагу поковылял в сторону тёмного провала технического лаза.
   "Зря", - с плохо скрываемым сочувствием произнес в его голове голос лектора.

***

   "Меня что, действительно сейчас по голове ударили?" - не понял Инауро.
   В его ушах стоял дикий звон, сквозь который просачивались слабо различимые вопли, а в мозгу будто бы раскололся кусок льда. В это мгновение он даже не был уверен в том, где верх, а где низ, куда он движется и где его руки и ноги. Тело на секунду стало совершенно невесомым, а затем он увидел надвигающийся на него цементный пол и едва успел прикрыть сложенными руками лицо. Падение было безболезненным и тихим, лишь облако пыли коротким всплеском поднялось вверх.
   - За что? - выдохнул путник и получил ощутимый удар поддых.
   Лускус не только не сумела убедить гоповатых работников метрополитена пропустить их по-хорошему, но и соврала насчёт безобидности фантомов. На деле псевдо-люди оказались дико агрессивными, настырными и ещё они совершенно точно не "просто пугали". Престарелый охранник, сперва представившийся "Виталькой", а затем без предупреждения приложивший Инауро резиновой дубинкой по голове исподтишка сзади, и тот другой помоложе, что пнул его сейчас, лежащего, ногой, оказались вполне материальными и ощутимыми.
   - Наших бьют! - протяжно завыл кто-то сбоку и рядом в мерцающем полумраке в опасной близости от лица путника замелькали чужие ботинки.
   - Вставай, рыжий! Вставай! - донёсся до него с трудом пробившийся сквозь окружающий грохот крик проводницы.
   Инауро наморщился, заскрёб по полу ногтями и попытался подняться, но его сразу снова припечатало чьим-то упавшим телом, которое, впрочем, в ту же секунду с хлопком растворилось. Это было странное ощущение - вот только что на тебя рухнула живая трепыхающаяся масса с твёрдым позвоночником, лопатками, локтями и мгновенно исчезла, превратившись в пахучее облако цвета сажи.
   Движимый одним лишь инстинктом, Инауро бочком пополз куда-то в сторону, уклоняясь от топчущихся вокруг него ног. Он мучительно пытался понять, чем заслужил недавние удары, но на ум ничего не приходило. Да что там, он даже не понял, в какой именно момент незначительный вроде бы конфликт с сотрудниками метрополитена вышел из-под контроля.
   Рюкзак на его спине наконец упёрся во что-то жёсткое и монолитное.
   Путник слепо зашарил вокруг руками и уцепившись за холодный металлический выступ, встал. В голове его постепенно прояснялось, разбитый вдребезги мир собирался как мозаичный узор, но всё ещё походил на нагромождение хаотично движущихся разноцветных элементов.
   Он зажмурился, тряхнул гудящей головой и снова огляделся, ожидая увидеть обычную массовую потасовку, однако вокруг творилось нечто невероятное, похожее на кошмарный сон. В окружающем пыльном полумраке что-то корчилось и без какой-либо системы выбрасывало вверх конечности, за доли секунды меняя свои очертания и так же стремительно уносясь вдаль. Руки, лампы, провода и механизмы - всё это вдруг перемешалось и запуталось.
   - Лу! Пикта! - сипло позвал Инауро, но голос его утонул в окружающем шуме.
   Нечто смутное, размытое, похожее на оскаленную бледную рыбину, щёлкнув зубами, врезалось в стену и взорвалось очередным дымным сгустком. Сквозь него сразу проступили неясные уродливые образы. Их пористая кожа походила на сброшенную одежду, лишённую четких контуров, словно бы внутри них не хватало мышц и костей. Эти не до конца заполненные телесные оболочки кривились, тянули видоизменённые конечности, подёргивались и таяли как пузыри на воде.
   - Крепи суку! - пронзительно взвизгнул лишённый каких-либо половых признаков голос вдалеке.
   Пытаясь побороть подкатившую тошноту, Инауро мучительно сглотнул едкий комок в горле и набрал побольше воздуха в лёгкие.
   - Лу! - закричал он так громко, как только смог, и сквозь полумглу на доли секунды разглядел борющуюся с кучей перекошенных чудовищ Лускус.
   Она коротко стрельнула в его сторону полным отчаяния взглядом и снова исчезла из вида. И вот только после этого он понял, что всё происходит взаправду. Что то, что он видит, вовсе не последствие удара по голове, а их нынешняя объективная реальность. Фантомы больше не прикидывались обычными людьми, и трансформация эта была в самом разгаре. А ещё их количество с каждой секундой увеличивалось, поскольку свеженькие толпами пёрли с платформы и сразу шли в атаку, параллельно блокируя все возможные пути к отступлению.
   "Они не остановятся, пока не убьют нас", - похолодел Инауро и распрямился, упершись руками в твердый металл.
   Внутри него всё побелело и затряслось. Взгляд его забегал по сторонам в попытке хоть как-то оценить ситуацию, свои возможности и количество противников.
   Он увидел старомодные стеклянные лампы, льющие грязное мерцание с балочного потолка депо на облупившиеся, покрытые многослойной копотью стены. Увидел смазанный силуэт проносящегося мимо поезда, вырывающего из приподнятых над полом рельс снопы жгучих искр. Увидел Пикту, свернувшуюся в позе эмбриона возле громоздкой металлоконструкции с валами, рычагами и проводами в нескольких метрах впереди. Увидел хохочущего татуированного парня, размахивающего ломом. Увидел два злых незнакомых лица, возникших прямо перед ним из пустоты, в блестящих глазах которых отражалось непонятное хищное предвкушение...
   Последовала короткая пауза, а затем на путника обрушились кулаки. Первый удар угодил ему в нижнюю челюсть, но был не слишком сильным и походил скорее на шлепок. От второго удара он сумел уклониться, третий прилетел в предплечье. Затем его начали изо всех сил дёргать из стороны в сторону цепкими пальцами и отовсюду снова посыпались тычки и пинки. На этот раз они оказались не только ощутимыми, но и вполне болезненными.
   Приседая и уворачиваясь, путник принимал большинство ударов на плечи, локти и ребра. В какой-то момент он понял, что не может больше терпеть, и прыгнул в пространство между мелькающими кулаками, чтобы сбежать, но чья-то рука поймала его за капюшон, резко останавливая. И только тогда Инауро развернулся и врезал в ответ.
   Тёплый бурлящий воздух разом наполнил его тело, словно мягкий воздушный шар. Это короткое уязвимое состояние продлилось лишь доли секунды, а затем он вновь обрёл форму и плотность, ощущая как что-то со всё возрастающей яростью бьётся изнутри в стенки черепа, будто животное, запертое в клетке. Это было жутко и вместе с тем неожиданно приятно. Это чувство раскрывалось, разворачивалось, росло в нём так быстро, что путника замутило.
   Костяшки его пальцев с глухим стуком врезались в первую попавшуюся оскаленную харю, затем сразу же во вторую - уже с остервенением, и оба фантома поочередно лопнули, обдав его потоком жирного смрада. Вместо них из темноты выплыли ещё несколько искажённых криком лиц с частично оформившимися неестественно вывернутыми телами. Кто-то пихнул Инауро в спину, он развернулся и увидел подрагивающий розовый гребень. Тот, кого Лускус недавно представила им как "Бубуся", ожесточённо отбивался позади него от окружившей их толпы.
   Приободренный столь неожиданной поддержкой, путник двинулся вперёд по прямой, хаотично раздавая тумаки направо и налево, однако его со всех сторон толкали чьи-то руки и это сильно выматывало.
   Сверху пролетело нечто скрученное, расплывчатое, удалось разглядеть лишь взбрыкивающие ноги, обутые в светлые кроссовки. Затем высушенная щетинистая морда упёрлась Инауро в живот. Она то ли что-то говорила, то ли пыталась его укусить. Путник вскрикнул от омерзения, оттолкнул существо от себя и начал монотонно бить кулаком в лысое темечко, тощую шею и жилистое плечо ниже, пока ненадежная оболочка не треснула, выплёскивая наружу тягучую тёмную жижу.
   - Лу! - снова заорал он и врезал лезущей на него массе с оскаленными обломками прокуренных до черноты зубов.
   Количество видоизменившихся фантомов вокруг всё увеличивалось. Инауро почти физически ощущал, что та щель, через которую можно ускользнуть, постепенно сужается. Грохот, вонь, пыльный ветер, уродливые чудища, выпрыгивающие из ниоткуда... Враждебный мир снова пытался обездвижить его, покорить, лишить воли, но он продолжал идти. Он перешагивал через упавших, шёл сквозь растворяющихся, уклонялся и бил, практически не глядя куда, однако кулаки каждый раз попадали в цель. Его дважды уронили и, хотя он сумел подняться, оба раза возникало стойкое чувство, что это конец. Наклонив голову, то и дело погружаясь в жидкие тени и резко всплывая, он прорывался к несущемуся поезду сквозь инфернальную толпу, которая все напирала, давила, подминала.
   Продвигаться вперёд с каждым шагом становилось всё сложнее - его дыхание сбилось, разум помутился, мышцы налились чугунной тяжестью, движения замедлились.
   - Ломай его! - пролаял низкий мужской голос справа. - В стену его башкой!
   - Ну давай. Давай, скотина, - зашипели с другой стороны.
   Узкое, заставленное грязными механизмами и пыльной аппаратурой помещение депо превратилось в адский котёл, в котором варились все эти беснующиеся сущности, а сам он оказался посреди них лишь мелкой помехой для бесконечного несущегося по спирали потока. В этот самый момент его и нагнала Лускус.
   Лицо проводницы сперва оставалось размытым, будто бы скрытым в тумане, а потом он разглядел её глаза. Таких глаз он раньше никогда не видел - они были не просто огромными, а в несколько раз больше нормальных человеческих, и сияли, как пара подсвеченных изнутри колодцев. Изо рта её шел фосфоресцирующий пар, который жадно глотала окружившая их теневая толпа.
   "Они же жрут её заживо!" - с ужасом осознал Инауро и заметил, что его дыхание тоже светится, разделяясь в воздухе на тонкие закрученные нити, которые на лету подхватывают проносящиеся мимо деформированные фигуры.
   - Возьми девчонку, - отрывисто скомандовала Лускус звенящим от напряжения голосом. - Лаз.
   И ушла влево, расшвыривая вылупляющиеся из полумрака тела словно вихрь торнадо.
   В голове Инауро снова зазвенело и он окончательно потерял ощущение реальности происходящего.
   Всё вокруг смешалось. Он перестал различать существ, он больше не видел элементов депо, не видел поезд - пространство вокруг потеряло детализацию и превратилось в чистую абстракцию, наполненную бессмысленными частицами и хаотично сливающимися обломками информации. Неизменным оставалось лишь свернувшееся неподалёку тело Пикты и странный голый человечек, глазеющий на него от края ещё недавно видимой платформы.
   Время замерло.
   - Привет, я ваш помощник, - отчётливо произнес человечек сдавленным игрушечным голосом. - Выслушай меня.
   Путник почувствовал, как из глубины живота поднимается уже знакомая тяжёлая пульсация, наполняющая его бесконечной грустью, и тут же в сознание тонкой струйкой потекли эмоционально окрашенные образы.
   "Тёмная вода. Пузыри восприятия. Сгустки эмоций, формирующие отдельное. Проход закрыт. Напускное, не концентрироваться..."
   Пауза.
   "Старые символы. Музей. Древние души, распадающиеся свитки, говорящие картины. Ответы на вопросы, тайные знания, перекрестье линий. Белые ветви, свивающиеся медузы, необозримая вышина, синее небо. Жёлтый цветок, ожидание, Шагающий Монолит. Ледяной ветер верхнего мира..."
   Многозначительная пауза.
   "Поглощение, очищение, перенос. Свобода!"
   Несмотря на кажущуюся лаконичность этих сконцентрированных донельзя мыслеформ, информации в них было заключено больше, чем в том, что он успел узнать за всё время своего пребывания в междумирье. Словно бы в его голову только что вложили каталог с множеством подкаталогов в несколько терабайт каждый.
   А ещё он понял, что подобное с ним уже происходило. И не только на границе дюн, после того как они с Лускус сбежали от мусорщиков и невидимых тэнгли.
   На него нахлынули воспоминания в виде бессвязных и, казалось бы, навсегда потерянных картин детства.
   Заросший двор, высокая крапива и сучковатая палка в руке. Сушащиеся на подоконнике полоски домашней лапши. Покосившееся нутро пахнущего сыростью сарая и руки бабушки, передающей ему пыльные пузатые банки с солёными огурцами. Новенький велик и разбитый асфальт. Погружённая в ночную тишину, заставленная массивной мебелью комната, шторы в тонкую полоску, скользящий по потолку луч света, узор ковра на полу, твёрдый бок игрушечного робота. Провал открытой двери и что-то прямо за ней - бесконечно глубокое, загадочное и немного пугающее, подмигивающее множеством выпуклых чёрных глаз.
   Это многоглазое многоголосое нечто говорило с ним без слов, посвящая во все тайны мироздания, рассказывало об иных мирах, об истинной сущности вещей, о природе человека, о том откуда каждый приходит и куда уходит в конце своего пути, о наполненной странной жизнью пустоте, об изменяющих материю словах. И точно также заваливало его непонятными до поры образами.
   Всё это тогда длилось лишь доли секунды, а потом он просто засыпал, чувствуя слабый запах стирального порошка от свежего пододеяльника, и наутро уже ничего не мог вспомнить...
   - Ты меня понял? - спросил человечек своим смешным голосом.
   Инауро затрясло, его глаза наполнились солёной влагой. Не в силах произнести ни звука, он кивнул.
   Человечек удовлетворённо вздохнул и скрестил на измождённой груди две пары тонких дрожащих от напряжения лапок. Его тело стало двухмерным и пошло концентрическими кругами, словно потревоженная водная гладь, чернильно-чёрная полость рта раскрылась и начала то ли резко приближаться, то ли увеличиваться в размерах.
   "Поглощение", - понял путник и закрыл глаза, позволив потоку теней проходить прямо сквозь себя.
   Черноглазый с крестообразным шрамом на лбу отправился в свой последний путь.
   Он трансформировал себя в обезличенную подсистему, заполнил собой всё обозримое пространство, последовательно захватив материальные проекции золотого человека, девочки с хвостом и третьей, а затем одним скачком сместился сразу на верхнюю ветвь Лабиринтов в обход самых опасных зон с аномалиями и постепенно перешёл в стадию диссипации с преобразованием в тепловую энергию.
   Когда его след окончательно рассеялся, в полумраке вновь проступило помещение депо. Вот только ни поезда, ни фантомов, ни даже пары чокнутых неформалов там уже не было - лишь ровный слой поблёскивающего под мерно раскачивающимися лампами инея.

Глава 5. Неслучайные тропки

***

   Джуба открыла глаза и некоторое время неподвижно смотрела в свой разрисованный потолок. Затем, не глядя, провела рукой по постели слева.
   Корвуса рядом не было, но простыни ещё хранили тепло его тела. Значит встал он совсем недавно.
   В доме было тихо и немного душно. Снаружи доносились монотонные глухие удары и чириканье птиц. Джуба перевернулась на бок и некоторое время изучала небрежно разбросанную по полу одежду.
   "Быстро же я сдалась..." - отстранённо подумала она и сразу выкинула эту мысль из головы, как несущественную.
   Он опять был полностью её. Он действительно хотел быть с ней. Именно с ней и ни с кем больше.
   - Да, - улыбнулась смотрительница и сладко потянулась, выползая из-под тяжёлого, пропахшего потом двух тел стёганного одеяла.
   Дощатый пол приятно охладил босые ступни, а розовый луч восходящего солнца на мгновение доверчиво прильнул к её загорелому животу и лихо занырнул в ложбинку под грудью. Она постояла, осматривая своё обнажённое ещё совсем молодое тело сверху вниз, затем перевела взгляд на пузатый чайник, в котором отражалась вся целиком, и, не одеваясь, вышла за дверь.
   Корвус был на улице и просто колол дрова.
   Затаив дыхание, будто боясь, что он узнает о её пробуждении, Джуба почти минуту изучала его мощную спину и вздрагивающие при каждом движении чёрные крылья, затем ступила на крыльцо. Старая доска настила предательски скрипнула, Корвус обернулся и синь его глаз подёрнулась дымкой. Он смотрел на неё так, как если бы видел впервые. Заворожённо, восторженно, словно на внезапное чудо. Внимательно скользил взглядом снизу вверх по её стройным ногам, поросшим тонким золотистым пушком, не касаясь, ощупывал все впадинки и выпуклости её тела поочередно, разглядывал тонкие руки, маленькую девичью грудь, едва прикрытую ниспадающими завитками светлых волос, длинную шею, подбородок, родинку на щеке и в итоге остановился на её доверчиво приоткрытых пухлых губах.
   Разумеется, неким особо циничным уголком сознания смотрительница понимала, что нынешняя физиология Корвуса значительно ограничивает возможности его мимики, а по взгляду выпуклых, широко расставленных фасетчатых глаз так и вовсе невозможно определить, в какую именно сторону он смотрит, однако чувствовала, что всё происходит именно так и никак иначе.
   Она поймала дуновение ветра в своих волосах, ощутила мурашки на коже и резко сорвалась с места, одним махом оставляя позади шаткое крыльцо и уносясь вглубь залитого светом парка. Джуба не видела, но знала, что он бежит за ней следом и высокие травы путаются у него в ногах и оставляют на теле едва заметные порезы вместе со смазанными полосами обжигающе холодной утренней росы.
   Он нагнал её только возле тополей. Взмокший и запыхавшийся повалил на землю, придавил сверху всей своей массой. От него пахло речной водой, соком травы и терпким мускусным ароматом. Его многочисленные цепкие лапки принялись ощупывать её, нетерпеливо, страстно, почти болезненно, а затем он застонал и, крепко сжав её бедра, вошёл внутрь. Она с готовностью подалась вперёд, обхватила его ногами и, изогнувшись, запрокинула голову.
   Одна из лапок Корвуса цапнула её за сосок. Это было не так уж и приятно, но тело всё равно среагировало разлившимся в глубине живота мягким теплом. Стараясь сохранить это чувство как можно дольше, Джуба провела ладонями вверх по панцирной спине Корвуса, коснулась кончиками пальцами основания ритмично вздрагивающих крыльев, скользнула по влажной от пота шее выше, затем наконец нащупала и стянула с его головы резинку. Небрежно собранные в низкий хвост белоснежные перья рассыпались по его плечам, она запустила в них руки и легонько сжала, наслаждаясь новыми ощущениями.
   "А вот если бы он весь был покрыт такими перьями?" - попыталась вообразить она, приподняла голову и начала всматриваться в колышущийся возле её лица тонкий полупрозрачный пух.
   Корвус воспринял её движение как сигнал, навалился сильнее, ускорился, затем глубоко толкнул её изнутри ещё дважды, содрогнулся всем телом, пульсирующими толчками излил семя и утробно заклокотал.
   Несколько секунд они прерывисто дышали в такт, глядя друг на друга. Затем он плавно вышел и, откатившись в сторону, раскинулся посреди измятых зарослей травы.
   Глаза Джубы смотрели в постепенно наливающиеся цветом высокие небеса, обрамлённые треугольными кронами пирамидальных тополей, обломанные травинки кололи голую спину, а тело всё ещё чувствовало недавние прикосновения. Ей казалось, что прохладная земля обнимает её со всех сторон и нежно покачивает в своих объятиях, всё выше и выше поднимая в необозримую небесную синеву.
   "Вот она, настоящая жизнь, - думала она, глядя как проплывают сверху тонкие розоватые облака. - Простые желания, случайные порывы, чистые эмоции, неимоверная лёгкость. Никаких забот, никаких сомнений, никакого контроля и абсолютно никаких монстров..."
   - А пошли сегодня к ведьмам сходим, - прострекотал голос лежащего рядом Корвуса.
   - Зачем? - чуть повременив, тихо поинтересовалась Джуба, постепенно возвращаясь в реальность.
   - Ну ты ведь жаловалась, что у тебя краски почти закончились. Да и домой кое-что по хозяйству прикупить надо. Тарелок вон, к примеру, у нас маловато для троих.
   "Для троих", - мысленно повторила она и настроение её испортилось.
   Порыв ветра тронул верхушки тополей и те закачались будто растрёпанные метёлки, их длинные полосатые тени заметались по траве.
   Корвус сел и развернулся, глядя одним глазом сверху вниз.
   - Заодно с лешим тебя познакомлю. Забавный дядька, о жизни пофилософствовать любит. Тебе же такое вроде как нравится...
   - А кто такой этот леший? - спросила Джуба, напряжённо глядя в небо и стараясь не замечать впившегося ей под лопатку камня.
   Корвус, покряхтывая, поднялся на ноги и стряхнул с себя прилипшие стебельки.
   - Не, ну это я его так обзываю, в шутку. Ведьмы на это название обижаются, для них он самый что ни на есть Древобог. Хотя по факту он обычный смотритель. Как ты и я. Просто очень старый.
   Слева раздалось приглушённое фырканье. Джуба повернула голову набок и заметила сплюснутую морду одного из своих бураков, пристально глядящего на неё поверх зарослей луговой травы. Бурак настороженно поводил туда-сюда красным ухом, фыркнул, поджал тонкие губы и снова уставился, не моргая.
   - А Нимфодора с нами пойдет? - нехотя осведомилась смотрительница и задёргала ступнёй, силясь согнать заползшую на неё щекотную букашку.
   - Нет. Её же оттуда выгнали, забыла? - ответил Корвус и, повернувшись спиной, раскинул многочисленные лапки навстречу солнечному свету. - К тому же у неё сейчас куча дел по дому.
   - Понятно, - промямлила Джуба, глядя вдаль.
   Ей так хотелось чуть подольше задержаться в своей сладкой иллюзии.
   "Жаль, что я не добралась до моря, - пришла в её голову отстранённая мысль. - Лежала бы там сейчас на песке, грелась на солнышке и абсолютно ни о чём не думала..."
   Грабли. Да, она опять наступила на свои любимые грабли. Знала ведь прекрасно, что так и будет, однако всё равно бросилась набивать старые-новые шишки ради пары коротких мгновений эйфории. Всё что угодно ради неё. Страдать, ненавидеть, презирать и снова любить выдуманный образ, идти на жертвы, искать компромиссы, наступать себе на горло и кидаться вниз с обрыва, сдаваться и бороться, снова и снова.
   "Все мы по-своему заблуждаемся и то и дело витаем в облаках, - подумала смотрительница. - Но без этого наша жизнь слишком уж уныла. Кому-то для остроты впечатлений вполне достаточно временного бытового комфорта, кому-то требуется запутанная логическая головоломка, кому-то любовный треугольник, а кому-то жизненно необходима погоня за мечтой наперегонки с обжигающей пятки лавой".
   - А погнали до речки? - радостно предложил Корвус и вдруг побежал вперевалку, мелькая в высокой траве своим тёмным голым задом.
   Джуба с удивлённым видом приподнялась на локтях, потом усмехнулась и звонко зацокала языком, подзывая к себе притаившегося поблизости бурака. Тот сразу откликнулся на её призыв и уже через мгновение стоял перед ней, прядая ушами и нервно приседая на задних ногах.
   Ловко оседлав его широкий круп, она ударила пятками в горячие вздымающиеся бока и, крепко обхватив мускулистую шею, помчалась вдогонку.
   - Так нечестно, врединка! - крикнул ей Корвус и заковылял быстрее, но обогнать или даже хотя бы догнать их он, конечно же, не мог.
   Злорадно хохоча, Джуба поставила бурака на дыбы. Копытное захрапело, гарцуя, и, так же резко сорвавшись с места, скользнуло под сенью высоких тополей, вылетело за пределы парковой ограды и, стремительно преодолев расстояние до протекающей поблизости речушки, с разбегу занырнуло в освежающие зелёные воды вместе со своей раскрасневшейся от нахлынувших эмоций наездницей.

***

   Поселение лесных ведьм, в которое они заглянули, когда солнце уже перевалило зенит, было крупным - с колосящимися полями, обилием живности, крепкими хозяйствами и ладными саманными жилищами, настолько аккуратными, что издали они походили на пряничные домики. Множество выложенных необтёсанным булыжником радиальных тропок стекались к центральной площади посёлка или, как её называли сами ведьмы, к "вечевому полю". Сегодня там велась бойкая торговля.
   Места обитания всевозможных ковенов междумирья всегда были довольно многолюдными. В основном, разумеется, за счёт того, что сами ведьмы без устали плодились между собой, пачками производя на свет быстро растущих умненьких девочек. Однако также к ним постоянно стекались группы других порожденцев, смотрителей и проводников, ведущих за собой толпы голодных, плохо одетых, а подчас и нуждающихся в серьёзном лечении путников.
   Ведьмы редко отказывали кому-либо из приходящих в срочной помощи, но потом обязательно взимали плату. Благо расплатиться с ними можно было практически чем угодно - от редких объектов, добытых на территории междумирья, продуктов, книг и рукоделия до свежих сплетен и помощи по хозяйству. У них было почти всё необходимое для выживания - еда, одежда, обувь, орудия труда, ездовые животные, разнообразное холодное оружие, а также лекарства и, конечно, магия, которой они делились как раз крайне неохотно. Несмотря на это, количество покупателей волшебных снадобий и всяких энергетических кристаллов не иссякало.
   "Это занятно, - подумала Джуба, глядя на текущую мимо толпу. - Особенно на фоне того, что никакой магии на самом деле не существует и все об этом прекрасно знают. Ведьмы просто спекулируют на знаниях о здешней биологии, физики и химии".
   - Мир изначально создан таким, чтобы человеку не было нужды тратить энергию мыслей своих на то, где взять себе пропитание, - вот уже более получаса гнусил стоящий в паре метров от неё мужчина с седыми усами, одетый в одну лишь подпоясанную пеньковой верёвкой рубаху и подозрительно провисшие панталоны. - Всё вокруг созревает с необходимой человеку последовательностью. Космос кормит человека сперва-наперво через мать, через грудь материнскую питает и наполняет своей мудростью, своим великолепием, своим величием в смысле творчества. Вот ведь в чём всё дело.
   - Ватрушки вон пойдите возьмите, - невозмутимо отвечала ему стоящая за прилавком красавица в красном сарафане, сильно окая. - Бесплатные они.
   - Ты пойми, милая, - не унимался мужик, - питаться нужно так, как дышать, не отвлекая мысль свою от главного. Создатель проблему эту на других возложил, чтобы человек мог жить, предназначенье свое выполняя.
   - Не милая я вам, - говорила ведьма. - Ватрушки, одни лишь ватрушки, другого не дам.
   - Простите, а фрукты у вас настоящие? - спрашивал ещё один подошедший к торговке мужчина, безрезультатно пытаясь оттеснить плечом попрошайку.
   - Фрукты, овощи все взаправдашние, - горделиво отвечала красавица в красном и хлопала по блестящим бокам крупных плодов, отдалённо напоминающих баклажаны. - Самолично утром на своей делянке с веток поснимала.
   - Вот это хорошо, вот это правильно! - восклицал настырный мужик с усами. - Надобно и самой жить в саду, ибо только деревья позволяют человеку иметь полный контакт с энергиями космоса, с его планетарным синтезом всех этих энергий космических, которые присущи для человека как для творца и как для звена, гармонизирующего...
   - Дяденька, - чуть приподняв соболиные брови, осаживала его красавица. - Вы что-то окромя ватрушек брать будете? Не будете, так не мешайте другим покупать. Или я охрану позову.
   Джуба отвернулась от них, пряча улыбку. Ведьмы как обычно никому спуску не давали.
   - И куда же я всю эту рыбу, по-вашему, дену-то теперь? - возмущённо неслось со стороны другой торговой точки. - Полдня её ловила. Что, обратно в речку выпустить?
   - Говаривали ведь уже и не единожды, - огрызалась румяная торговка, возмущённо хлопая длинными пушистыми ресницами, - ни рыбу, ни мясо, ни птицу не берем. Грех это большой, плоть живую вкушать. Сёстры даже в неурожай скотину свою не режут. Едь к прорицательницам, это они на рыбьих потрохах снадобья варят. Или к стихийницам, у тех вообще всё в дело идёт, без запретов. А лучше верни безвинную животинку туда, где взяла, и трав набери. Травы я возьму. Любые, горькие, чайные. Чайные особенно. Чай-то небось все пьют...
   Джуба наконец отошла от прилавка и огляделась.
   Вокруг сновали бойкие женщины в разноцветных сарафанах, бегали играющие босоногие дети, неспешно переходили с места на место наблюдающие за порядком боевые ведьмы, изредка появлялись даже старейшины ковена в богато украшенных кокошниках и этот яркий поток ощутимо контрастировал с мрачными посетителями торговой площади. Нарядные, пышущие энергией рыжеволосые женщины на фоне иных порождений междумирья и в особенности на фоне побитых жизнью странников выглядели ухоженным цветником посреди протухшего болотца. Особенно смотрительницу впечатлили двое - невесть как попавший сюда оператор с огненными щупами на смутном подобии головы, от которого бестактно шарахались все прохожие, и один грязный с ног до головы путник, стоящий посреди дороги с таким ошарашенным лицом, словно его только что вытащили из ловушки-залипушки.
   - Всё. Тарелок добыл, - сообщил незаметно подкравшийся сзади Корвус. - Ну что, кроме красок тебе больше ничего не нужно? Пошли тогда перекусим и двинем к лешему?
   - Пошли, - как эхо повторила Джуба, с опаской проводила взглядом проплывающую мимо серую как сталь тушу оператора, крепко прижала к груди мешочек с цветными пигментами и потрусила следом за пернатым спутником, лавируя между существ и прилавков.
   Харчевня, в которую они зашли, была маленькой, но уютной, несмотря на пропитавший помещение запах жареного лука и прокисшего пива. В больших круглых окнах блестела слюдяная мозаика, сквозь которую едва просматривалась улица, мазаные стены насыщенного оранжевого цвета без единого угла украшали наивные рисунки с деревьями, цветами и птицами, а слепленая вручную печь оказалась ядовито салатового цвета. Точно такой же была и притулившаяся сбоку стойка, где дородная ведьма в домотканом платье разливала всем желающим хмельные напитки. Желающих правда пока особо не было и потому она скучала, бесконечно протирая и без того чистую столешницу. С низких потолочных балок над её головой свисали пучки пряных трав, веники и выкрашенные в весёленький канареечный цвет мотыги. С другой стороны харчевни виднелось окно на кухню, рядом с которым уже стоял Корвус, делая заказ. Было похоже, что он здесь частый гость.
   Джуба с трудом отодвинула в сторону тяжёлый дубовый стул, села и осторожно просунула ноги под стол, стараясь не задеть расшитую орнаментом скатерть.
   - Система, она как ледник, сковавший нас всех, - глядя в окно поверх плеча своего собеседника громко заявил вальяжно развалившийся у противоположной стены черноволосый мужчина, похожий на сушёную летучую мышь без крыльев. - Мы мёртвые внутри именно из-за неё. Нам надо рвать. Рвать эти пределы. Ведь именно для этого мы организовали наше братство. Для этого мы каждые сумерки собираемся на уроки самосовершенствования и делимся друг с другом тем, что постигли за день.
   Его собеседник с небольшим ассиметричным горбом на спине пробормотал что-то невнятное и залпом отпил из деревянной кружки.
   Кроме малоприятной подвыпившей парочки и Джубы с Корвусом в харчевне находился лишь ещё один посетитель -симпатичная будто куколка девица, которая неторопливо цедила густой молочный напиток и изредка посматривала по сторонам, будто ожидая чего-то или кого-то.
   "Ведьма? Не ведьма?" - засомневалась смотрительница, от нечего делать разглядывая незнакомку.
   В любом случае здешнему ковену та едва ли принадлежала - мягкие рыжие волосы были аккуратно острижены до плеч, а вместо традиционного для этих мест сарафана виднелся плотно обтягивающий и без того изящную фигуру тёмно-фиолетовый комбинезон футуристического вида.
   - Вибрации земли меняются, климат портится, жизни рушатся, - снова заговорил сушёный незнакомец мерзким тягучим голосом. - А всё оттого, что мы, мужики, сами себя позабыли. Это наша всеобщая драма и трагедия. Наша бесконечная дорога страданий. Мы превратились в форменных баборабов, братан. Мы лишены здесь всего вообще. И эти мрази тупые вертят нами как пожелают. Только бабы могут так уничтожать жизнь мужчин. И имеют они эту возможность из-за поддержки всяких конченых ничтожеств, которые ради случайной сиськи готовы предать интересы всех мужчин. Ненавижу!
   - Говори потише, - попросил его горбатый собеседник.
   - А что я такого сказал? - взвился сушёный, пьяно поблёскивая выпученными звериными глазами. - Типа это секрет.
   - Не секрет, но всё равно давай чуть потише.
   - Типа мы приличные, да? - язвительно скривился сушёный.
   Он с размаху грохнул по столу костлявым кулаком.
   - Вот что я тебе скажу, братан. К чёрту приличия! Мы все тут напрочь изуродованы и перекошены Системой. Пойми наконец, любая баба - это ходячая шизофрения. Дай сюда свои розовые очки, я поломаю их нахуй. Мы притворяемся, живём с оглядкой, боимся сделать что-то не то. Или не так. А всё почему?
   - Потому что сами себя позабыли, - обречённо промямлил горбатый и мельком взглянул на скучающую за стойкой лесную ведьму, видимо опасаясь, что она может вызвать охрану и выгнать распоясавшихся посетителей, но та не проявляла к их дискуссии ни малейшего интереса.
   Джуба наморщилась и отвернулась к окну. Подобные персонажи всегда вызывали у неё беспокойство, смешанное с отвращением. Ей резко захотелось покинуть харчевню.
   - Взял нам по сырному супу, большую порцию тушёных овощей с проростками и графин их фирменной настойки, - тихо сказал вернувшийся Корвус, с кряхтением занимая место напротив.
   - Фу, сырный суп, - с неудовольствием протянула смотрительница.
   Корвус проигнорировал её реплику, увлёкшись созерцанием глиняной перечницы в виде мультяшного пня с растопыренными ножками-корешками и глупой улыбающейся рожицей.
   - Дамочка! - всё так же громко позвал пьяный у противоположной стены. - Да подожди ты, я просто спросить кой-чего хочу. Дамочка!
   Краем глаза Джуба заметила, как он неуклюже выползает из-за стола и, пошатываясь на уродливых узловатых ногах, бредёт в их сторону.
   - Милочка, вот скажите. А что у вас за традиция такая держать семена перед посевом во рту? - он почти упал на их столешницу, сминая аккуратно расстеленную скатерть и выдыхая смотрительнице в лицо густой запах перегара. - Это чтобы они энергетикой хозяйки напитались, да? Или со слюнями просто лучше всходит?
   Джуба отодвинулась от него и с надеждой посмотрела на Корвуса. Тот заинтересованно крутил в лапках рукодельную перечницу и на докопавшегося пьянчугу никак не реагировал.
   - Слышите меня, мадам? - мерзкий мужик качнулся и пребольно ткнул кривым пальцем её в плечо. - Я с вами говорю. Вы зачем семечки во рту держите?
   - Я вас не понимаю и ничего во рту не держу, - стараясь сделать так, чтобы её голос прозвучал максимально нейтрально, ответила смотрительница и ещё немного сдвинулась вглубь стола.
   Похожий на чучело летучей мыши хам заржал и оглянулся на своего скрюченного спутника.
   - Глянь-ка, братуха, мы нашли первую в мире целочку, - заголосил он. - Которая ни в рот, ни в зад, ни на пол шишечки.
   - Корвус, я ухожу, - дрогнувшим голосом проговорила Джуба.
   - Слышь, ты, ведьма, - рявкнул пьяный. - Я тебе добрый совет дать хочу. Засовывай все семена себе прямо в дырку. У вас там это... всё, что надо. Микрофлора, ферменты всякие, слизь. Заколосится так что мама не горюй.
   - Пупа, друг, ты задрал уже со своим женоненавистничеством, - лениво прострекотал Корвус, отвлёкшись наконец от изучения перечницы.
   Смотрительница с изумлением оглянулась на него и поняла, что он вполне сознательно игнорировал выпады сушёного, видимо рассчитывая на то, что Джуба всё стерпит, и конфликта со старым знакомым удастся избежать.
   Чувствуя, как горят её щеки, она грохнула стулом и выскочила из харчевни на улицу. У неё возник неудержимый порыв бросить всё, самостоятельно вернуться в парк, собрать бураков и смотаться куда подальше, но она лишь стояла и дышала сквозь стиснутые зубы.
   "Такое прекрасное начало дня... - думала она, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не разреветься от обиды. - Ну не может же всё вот так закончиться..."
   Мимо прогрохотала заполненная провизией телега, запряжённая тройкой измождённых людей.
   "Омерзительно, - Джуба проследила за ними взглядом и крепко зажмурилась. - Ну почему так омерзительно?"
   Из двери харчевни вышел парень с горбом. Он устало потоптался на месте, достал притушенную самокрутку, раскурил и искоса поглядел на пунцовую от негодования и стыда смотрительницу.
   - Всё, можете возвращаться, этот угомонился, - сказал он. - Кукловод вообще безобидный сам по себе, воняет только много.
   Он пожевал губами, будто планируя что-то добавить, но лишь сплюнул и, прихрамывая, двинулся вверх по проулку.

***

   - Зря ты на всяких идиотов внимание обращаешь, - проговорил Корвус, когда тощий хам, пошатываясь и бормоча что-то нечленораздельное себе под нос, покинул наконец помещение харчевни. - Он просто обижен. Его второй раз уделала какая-то бабёнка и он не может ей этого простить. Вот и переклинило мужика.
   "Нашёл кого защищать, защитничек", - с тоской подумала смотрительница.
   - Ну и зачем он, такой обиженный на женщин, тогда в женское поселение заявился? - спросила она вслух, вяло ковыряя деревянной ложкой слипшиеся помидорные кружочки.
   - Затем же, зачем и все, малая. За провиантом, за шмотом, за лекарствами возможно, - Корвус промокнул рот салфеткой и, зевнув, расслабленно откинулся на спинку стула. - Его этап тут совсем рядом оказался, вот он и зашёл. Деваться ему было некуда. Он из Красного Города, там на днях перезапуск случился, всё стерло подчистую, ничего у него не осталось. А он ведь несколько циклов своё хозяйство собирал. Это его вульгарное поведение не оправдывает, конечно, просто напился и понесло, ну с кем не бывает.
   - Красный Город? - переспросила Джуба, поднимая голову. - Мы с бураками дня три назад туда подругу подвозили. Она там библиотеку искала и своего похищенного подопечного.
   - Так может это твоя подруга его и обидела? - хмыкнул Корвус.
   - Она могла, - согласилась смотрительница. - Лускус её зовут, знаешь такую?
   Рыжая девица за соседним столом поперхнулась и закашлялась, сконфуженно прикрывая рот рукой.
   - Простите, - сдавленно пискнула она тонким детским голоском и принялась вытирать расплескавшийся по столу напиток.
   - Не встречал такую, - покачал головой Корвус. - Боевая?
   - Ещё какая боевая, - нахмурилась Джуба. - Это она меня от обезумевших грифонов спасла.
   - Ну и молодчинка, раз спасла, - Корвус придвинул к себе тарелку с недоеденными остатками овощей, перемешанными со скрюченными словно дохлые червячки проростками сои. - Ты больше не будешь? Давай тогда по паре стаканчиков и двинем.
   - Простите, извините, - обратилась к ним рыжеволосая незнакомка, привставая со своего места. - Я тут совершенно случайно подслушала. Вы сказали, что знакомы с Лускус, а ведь я её как раз сейчас разыскиваю, чтобы передать очень важную информацию. Простите ещё раз, но вы не знаете, где она сейчас?
   - Нет, не знаю, - отозвалась смотрительница и взглянула на девицу повнимательнее.
   Красивое личико, хитрые лисьи глаза, россыпь веснушек на задорно вздёрнутом кончике носа, плавные жесты мягких, не видевших ни работы, ни драки рук...
   - Меня Кикка зовут, - кокетливо представилась та и невпопад хихикнула. - И я не лесная ведьма, если вы вдруг так подумали. Но я частенько с ними общаюсь и слышала, что из-за путника, с которым заключила договор та самая Лускус, у неё теперь серьёзные проблемы.
   Она тряхнула волосами, набрала в грудь побольше воздуха и заговорила скороговоркой.
   - Одно могущественное существо охотилось за этими двумя и по пути разгромило целое поселение лесных ведьм. И если этому существу не помешать, то нам всем будет плохо, понимаете? У вашей подруги сейчас очень сложная жизненная ситуация, а я знаю выход из неё и потому обязательно должна рассказать ей кое-что, что может ей помочь. Если вы будете так любезны и поделитесь со мной своей информацией...
   - Я не в курсе, где сейчас Лускус, - повторила Джуба, всё больше напрягаясь.
   - Поговаривают, в Лабиринтах она, - неожиданно встряла в разговор сидящая возле большой пивной бочки ведьма и смущённо поправила мятый холщовый передник, когда присутствующие обратили на неё свои взоры. - В Лабиринтах привратница есть, она у кого-то из сестёр отоваривается. Жалилась вот на днях, мол, гости опасные к ней пожаловали. Но Лабиринты от нас нынче за тридевять земель, не дойти до них, не доехать.
   "Тучи снова сгущаются, - мрачно подумала смотрительница и залпом опрокинула в рот стопку пахучей ягодной настойки. - Все-то про Лускус в курсе, все следят за её передвижениями. Сплетни какие-то, интриги непонятные. Что происходит вообще?"
   - Пойдём, пожалуйста, - сказала она заново наполняющему стопки Корвусу. - До заката осталось не так уж много времени, а мне ещё бураков почистить и напоить надо.
   - Успеется, - отмахнулся тот. - Давай хотя бы ещё по одной и выдвигаемся.
   - Не хочу больше. Допивай, я на улице тебя подожду.
   Она подхватила свой драгоценный мешочек с пигментами и торопливо зашагала к выходу. Рыжеволосая не-ведьма Кикка проследила за ней взглядом, но ничего не сказала и со своего места не двинулась.
   "Очень странно это всё, - Джуба покинула харчевню и, быстро перебежав запруженную дорогу, остановилась в тени высокого дерева, возле которого открывался отличный вид на кипящую жизнью торговую площадь. - Зеркальная Башня посреди другого этапа, похищающее путников неизвестное могущественное существо, вмешательство союзников, теперь ещё вот это. И все вокруг что-то знают, просто не говорят... Что же ты такое натворила, дорогая? В какую нехорошую историю снова встряла?"
   - Ты почему от меня постоянно убегаешь? - прервал её тяжёлые раздумья подошедший Корвус. - Тебе там, кстати, та краля рыженькая передала, что она готова одну твою лошадку за любую цену выкупить. Сказала, мол, ей очень надо и проси что угодно.
   - Бураки не продаются, они свободные животные, - поджала губы смотрительница. - А, кстати, местные ведьмы, насколько я поняла, в курсе многих сплетен, да?
   - Ну да, наверное, - неуверенно откликнулся Корвус. - Ведьмы постоянно циркулируют туда-сюда, со многими взаимодействуют и потрепаться любят. Бабы же, всё им надо знать.
   Джуба некоторое время смотрела на пару лениво переругивающихся торговок, затем обернулась. Вид у неё был решительный.
   - Ты, помнится, хотел меня с каким-то лешим познакомить. Твоё предложение ещё в силе? Если он правда из древних и ведьмы его почитают за некое лесное божество, то у меня к нему парочка вопросов имеется.
   - Он совершенно точно из древних. Сидит вон там, возле дольменов, - Корвус коротко мотнул головой в сторону леса. - Вот только не знаю, понравятся ли тебе его ответы. Он ведь дядька бестактный, ему откровенно наплевать кому, что и как рассказывать...
   - Это неважно, - перебила его смотрительница. - Пойдём.
   Он кивнул, перехватил повыше сверток с новыми тарелками и неторопливо заковылял вверх по улице прочь от центральной площади, то и дело краем глаза поглядывая на плетущуюся слева Джубу.
   День явно не задался. Он-то планировал легкомысленное развлечение и шоппинг, а получил полноценное детективное расследование. И всё этот набухавшийся до поросячьего визга дрыщ со своими детскими обидками. Ну, подумаешь, наваляли ему. Будто бы прежде такого никогда не случалось.
   На самом деле Корвус прекрасно знал, кто такая эта злополучная Лускус, и почему за ней ведётся полномасштабная охота. Просто не хотел лезть не в свое дело, да и в целом не верил ни в какие апокалиптические прогнозы.
   "Нет, ну правда, - рассуждал он, - как от никому не интересной потрёпанной крокодилки и какого-то её олуха могут зависеть судьбы целого мира, а то и не одного? Бред и непонятно кому нужное нагнетание истерии".
   Джуба шла рядом насупившаяся и молчала.
   "И вот что ей может в принципе понадобиться от старика? - задумался Корвус. - Свежие известия? Анекдоты из далёкого прошлого? Прогноз на будущее? Разумеется, он легко расскажет ей обо всём, что знает, вот только какими будут её вопросы? А вдруг она спросит обо мне?"
   Он помрачнел, поняв, что посещение лешего может всё сильно усложнить, и немного удивился, что не осознал этого раньше. Не хватало ещё, чтобы бесцеремонный старикан проболтался об их недавней частной беседе. Будет очень досадно, если сумасбродная девчонка снова разобидится и смоется в неизвестном направлении. Ей ведь не объяснишь так просто, что бабы тоже иногда бывают жуть какие ревнивые. Особенно те, что ближе к природе.
   И вообще, ничего особенного ведь не случилось, ну подумаешь, попугали её грифоны немножко. Не убили же. Даже царапины вон не осталось. Не появись тогда возле дома Джубы излишне борзой мутантки с топором, птицезвери просто потрепали бы дурочку немного, да и отвалили. А она бы затем сразу приехала к нему, не делая широкий крюк до Красного Города. Ведь Нимфодора её коняшек звала. Звала громко. Просто что-то ей помешало.
   - А может ну его, этого лешего? - спросил Корвус, резко останавливаясь. - Завтра сходим.
   - Ну уж нет, - заартачилась Джуба. - Надо хотя бы один день потратить с пользой.
   - С пользой, да? - он огляделся по сторонам и раздражённо щёлкнул языком. - А знаешь, я тут вспомнил, что у меня есть одно крайне важное дело. И что мне обязательно надо сегодня до заката зайти к старейшинам посёлка.
   Смотрительница удивлённо вскинула на него глаза и ничего не сказала.
   - А старик подождёт денёк-другой, никуда не денется, - добавил он, чувствуя, как постепенно отступает смутное беспокойство.
   Это была отличная стратегия. Девчонка едва ли решится отправиться на встречу с древним без него, ведь ей неизвестно, что тот может выкинуть, если она вдруг ляпнет что-то не то. Все же знают, что древние - существа чудноватые, у них искажённая логика и парадоксальные выводы. А ещё они склонны убивать, не испытывая при этом ни малейшего сожаления. Цепи многочисленных перерождений, нескончаемое давление ответственности и созерцание тысяч чужих смертей напрочь поломали им психику, которая и так-то на ладан дышит у всех здешних обитателей. Пожалуй, страннее них по праву могли бы считаться лишь союзники, благо они появлялись в междумирье крайне редко.
   - Ну так чего, ты вместе со мной пойдёшь или тут подождёшь? - окончательно расслабившись, прострекотал он и сделал шаг в сторону.
   - Но ты же только что сам меня настойчиво звал... - у смотрительницы был абсолютно оторопевший вид.
   - Я думал, нам будет весело, - сказал Корвус. - А ты чего-то такое непонятное нагнетаешь, что мне уже и не хочется никуда. К тому же дела, дела. Дела всегда важнее пустой трескотни. Пойдём, посмотришь на крутых ведьмочек, может даже научишься у них чему полезному.
   Он сделал ещё два шага в сторону и остановился. Джуба не двигалась с места.
   - Ладно, - вздохнул он. - Подожди тогда тут. Хотя ты сама не знаешь, чего себя лишаешь.
   Смотрительница опустила вниз голову и пробормотала что-то неразборчивое.
   - Что? - спросил Корвус.
   - Я всё равно пойду к лешему, - дерзко вскинув подбородок, сказала она, глядя ему прямо в глаза. - А если ты идти не хочешь, я могу и одна.
   - Ну как знаешь, - изобразив будто ему всё равно, он развёл лапками и быстро заковылял вглубь посёлка.
   Он был уверен, что девчонка струсит, передумает и послушно побежит за ним следом. Ведь так было всегда. Однако миновав два дома, Корвус всё-таки не сдержался, обернулся и не увидел посреди разношёрстной бредущей толпы своей любимой сумасбродной златовласки.
   - Что ж такое-то? - возмутился он и отправился вдогонку.
   Нет, Корвус уже понял, что отговаривать её бесполезно.
   Годы одиночества и отсутствие крепкого мужского плеча рядом убедили её в том, что, как говорится, "спасение утопающего - дело рук самого утопающего", да и её потуги в независимость, очевидно, давали какие-никакие, но результаты. Похоже, он переоценил степень своего нынешнего влияния, перестарался с давлением, и в итоге девчонка тупо упёрлась, возможно даже пошла на принцип, чтобы что-то ему доказать. Он легко мог дать ей такой шанс. Однако за ней как минимум стоило проследить и проконтролировать, чтобы обосновавшийся в лесу старикан не сболтнул ей лишнего.
   "А ведь такая хорошая послушная малышка была, - думал он, - и что в итоге с ней сталось? Мой маленький хрупкий подсолнушек отрастил шипики и решил, что теперь он дикий шиповничек. К древнему она в одиночку ломанулась, ишь ты. Ой, ну дурочка..."
   Нагнать поверившую в свои силы Джубу ему удалось только у самой кромки леса.
   Тихо ступая по вытоптанной траве и то и дело скрываясь за высокими кустами жимолости, Корвус некоторое время незаметно следовал за ней на расстоянии. Потом решил ускориться и, добравшись до скопления священных мегалитических сооружений, поспешно спрятался за одним из дольменов, представляющим собой сложенный из нескольких валунов примитивный домишко с небольшим круглым оконцем на фронтальной стене вместо привычного входа. Из дыры несло перебродившими фруктами и взопревшим сеном.
   - Ко-ко-ко, - заявила неторопливо прогуливающаяся по крыше строения костлявая бескрылая птица, дважды ударила клювом по камню и скосилась на него блестящим зелёным глазом, всем своим видом демонстрируя негодование по поводу незваных гостей.
   "Курятники богов", - присев пониже, с усмешкой подумал Корвус и ненадолго задержал дыхание, чтобы не чувствовать сладковатую фруктовую вонь, затем осторожно выглянул.
   Джуба неподвижно стояла на краю вытоптанной полянки и смотрела на темнеющую впереди широкую, словно бы перепаханную просеку, усеянную обломками ветвей, рваной листвой и вывороченными наружу корнями деревьев. Видимо, решала стоит ли ей идти дальше или ну его нафиг.
   Лес хранил молчание, лишь изредка поскрипывал высокими светлыми стволами.
   Смотрительница ещё немного постояла на месте, будто выжидая чего-то, потом резко развернулась на пятках и торопливо зашагала в обратную сторону.
   "О, струсила!" - мысленно обрадовался Корвус.
   - Погоди, девочка.
   Низкий голос, донёсшийся из глубин леса, едва ли походил на голос человеческий. Он звучал словно далёкий рокот грома, гулкий треск разламывающихся скал и шум деревьев под натиском ветра одновременно.
   В синее небо, хлопая крыльями и пронзительно вскрикивая, поднялись потревоженные птицы.
   "Вот же подлец, - огорчился Корвус и снова спрятался. - И чего ему в чаще спокойно не сиделось..."
   Джуба встала как вкопанная и медленно обернулась на выходящее из леса чудовище, чьи громадные лапы грузно ступали по земле, а сложенные кожистые крылья с шуршанием волочились следом, оставляя глубокие рытвины.
   - Ты из чистой любознательности ко мне заглянула или изыскиваешь что-либо? - спросило чудовище и подняло склонённую на грудь голову, увенчанную подобием нескольких пар ассиметрично расположенных оленьих рогов.
   У древнего было крупное, но вполне человеческое лицо, спутанная борода, обильно поросшая лишайниками, и глубоко посаженные зеркальные глаза без зрачков. Над его шипастым позвоночником, похожим на побитый пожаром пролесок, вились чёрные птицы, а кожа напоминала растрескавшуюся и поеденную короедами древесину.
   - Я... - ответила Джуба и замялась. - Простите, я искала Древобога.
   - А нашла лишь меня, - хмыкнул древний и мягко опустился на подогнутые задние лапы. - Моё имя Процерус, но местные кличут меня Древобогом или попросту лешим.
   Он шумно вздохнул.
   - Похож, очевидно.

***

   Кикка спешила как могла.
   Проследив за пучеглазым спутником Джубы, она поняла, что эти двое домой возвращаться пока не планируют и значит у неё есть неплохой шанс заполучить себе бурака. Причём, что немаловажно, абсолютно бесплатно. Она быстро разузнала у местных, где обосновалась влюблённая парочка, и бегом домчала до ворот заброшенного парка аттракционов. А вот дальше у неё начались проблемы, в частности со своевольным бураком, который не только привык к вольному выпасу, но также не имел ни малейшего опыта дрессуры и после появления в его поле зрения незнакомки попросту ушёл за деревья и начал корчить оттуда недовольные рожи.
   Кикка несколько минут ходила за ним по пятам, потом играла в прятки и наконец решила его уговорить.
   - Ну миленький, ну посмотри какой вкусный фрукт, - ласково улыбалась ему она, демонстрируя разрезанный напополам красноватый плод. - Хочешь? Хочешь его? Добрая тётенька ведьма сказала, что вы это любите. У меня ещё много таких фруктов. Мм, гляди какая вкусняшка!
   Она демонстративно окунула в мякоть палец и облизала его.
   Бурак возмущённо фыркнул и наморщил плоское лицо.
   Кикка тоскливо огляделась по сторонам. Других, возможно более сговорчивых бураков поблизости видно не было.
   Она ненадолго задержала взгляд на припаркованной возле забора повозке в виде кривого белого домишки на грубых деревянных колесах. Его златовласая хозяйка и человекообразный мухожук могли вернуться в любую минуту.
   - Ну, зайчик, я тебя не обижу. Ты ведь такой хороший зайчик, - она поцокала языком, однако бурак лишь сердито затряс головой и переместился за соседнее дерево. - А хочешь я угощу тебя авансом? Вот просто так отдам эту вкусноту, и мы попробуем с тобой подружиться? Хочешь?
   Она призывно качнула рукой с зажатым в ней фруктом.
   - Тогда лови. Поймаешь?
   Кикка коротко размахнулась и швырнула приманку в сторону животного. Бурак всхрапнул и, шустро перебирая стройными красными ногами, отошёл ещё дальше.
   - Да что ж ты будешь делать, - расстроилась она. - Как мне убедить тебя в том, что я хорошая?
   Она снова с сомнением посмотрела на повозку Джубы.
   - Ладно, давай попробуем, вдруг получится. Ты главное никуда отсюда не уходи. Договорились?
   Она зашагала в сторону оставленного без присмотра домишки и сразу без проблем попала внутрь - скособоченная дверь оказалась заперта на одну лишь примитивную щеколду.
   Внутри царил беспорядок, который в некоторых кругах было принято называть творческим.
   На заляпанном краской деревянном столике возле окна высилась кипа рисунков вперемешку с чашками, тарелками, кистями и разведёнными в пузатых баночках пигментами. Дверцы кухонного шкафа были распахнуты настежь, на них висело стёганное одеяло, а на небольшой кровати вповалку лежала одежда хозяйки дома. Видимо та собиралась впопыхах и не успела убрать ненужное обратно в сундук, который стоял теперь посреди комнаты и занимал собой почти всё свободное пространство.
   Кикка выглянула в окно, чтобы удостовериться, что бурак никуда не делся и никого лишнего в парке не появилось, после чего кое-как добралась до кровати и плашмя упала лицом прямо в кучу одежды. Поворочалась в ней, втянула ноздрями запах и перевернулась, глядя в низкий разукрашенный потолок.
   - Кхм, кхм, - сказала она, прочищая горло. - Я не в курсе, где сейчас Лускус.
   Теперь тембр её голоса звучал иначе и чрезвычайно походил на чуть ускоренный голос Джубы.
   - Мухожук, я ухожу, - проговорила она медленнее, понижая тон на пол октавы, прислушалась и удовлетворённо кивнула. - Ах, и что бы мне такое сегодня на себя напялить?
   Она снова перевернулась на живот и приподнялась на локтях, разглядывая сгрудившиеся под ней юбки и вышитые кофточки. В то же самое время облик её начал меняться. Удлинился маленький заостренный подбородок, овал лица приобрёл мягкость, изменилась форма носа, сместились повыше глаза. Кикка моргнула и цвет их стал карим.
   Она выбрала тонкую голубую юбку с аппликацией по краю подола и кружевную блузу с длинным рукавом. Наспех натянула их поверх комбинезона, который к тому моменту тоже сменил цвет и сделался неотличим от кожи.
   - Ну вот и славненько, - Кикка прицепила сверху свою поясную сумку, повертелась, осматривая новую себя сверху вниз, затем поискала взглядом отсутствующее зеркало и разочарованно вздохнула, машинально отбрасывая с лица непривычную ей чёлку. - Предположим, что вышло достаточно похоже.
   Она очень надеялась, что скопировать Джубу было удачной идеей и на её нынешний облик поведётся не только глупое животное, но и хвостатая хранительница ключа. В ином случае Кикка только что профукала отличную внешность, в которой прожила без малого пять циклов и успела как следует к ней привязаться.
   "Таммир меня в таком виде, конечно, сразу же на смех поднимет, - подумала Кикка. - Ну да лишь бы властелин остался доволен".
   Она прекрасно понимала, что халиф выбрал её среди множества прочих охотников за головами не только за её выдающиеся заслуги, но и за миловидную, невинную, практически детскую внешность. Ведь, как показывала практика, красивым молодым женщинам в любом из миров доверяли куда больше, чем кому-либо. Всю историю существования человечества женская привлекательность считалась ценностью. Не только в качестве заурядного товара для плотских утех, но и как инструмент обмана, поскольку затуманивала людям разум и отвлекала от истинного положения вещей. Хитрым, знающим себе цену красоткам по жизни стабильно сопутствовала удача, им активнее помогали, их старались не обижать, с ними охотнее делились информацией, плюс их зачастую считали слабенькими глупышками, что в некоторых случаях также играло на руку.
   "Эх, на какие жертвы только не пойдёшь ради выполнения задания", - вздохнула Кикка и, немножко подумав, расстегнула три верхние пуговицы на блузке.
   Она пошевелила примятую на кровати одежду, чтобы создать иллюзию, будто бы всё осталось на прежних местах, торопливо выскользнула на крыльцо и снова огляделась.
   Снаружи было тихо. Строптивый бурак шуршал в кустах, подъедая брошенную ему приманку. Кикка улыбнулась и стала терпеливо ждать, когда он всё доест.
   - Эй, - позвала она, когда животное наконец подняло голову, с довольным видом облизываясь. - Мальчик, подойди сюда.
   Бурак оглянулся и радостно задрал хвост.
   Она зацокала языком и тут же невольно попятилась, чуть не ударившись о приоткрытую дверь. Животное приблизилось к ней так стремительно, что её обдало резким порывом ветра.
   Байки не врали, зверь и правда оказался невероятно быстрым.
   Кикка удивлённо засмеялась и потянулась, чтобы погладить его лоснящуюся пятнистую шею, однако бурак учуял незнакомый запах и отшатнулся, прядая ушами и подозрительно раздувая ноздри. Впрочем, в этот раз её реакция была быстрее. Она резво скакнула вперёд через несколько ступеней сразу, вытянув удлиняющееся на лету руки, и повисла на взбрыкивающем красном теле как приклеенная.
   - Ну теперь-то ты от меня так просто не отделаешься, - ласково проговорила она, плавно смещаясь на спину пятящегося животного и сжимая его вздымающиеся бока своими эластичными как щупальца спрута ногами. - Да, дружок, твоё чутье тебя не подвело, я не твоя хозяйка. Но поскольку ты не захотел подвезти меня по-хорошему, у тебя больше нет выбора.
   Бурак громко взвизгнул и встал на дыбы, силясь сбросить с себя страшную наездницу.
   - Успокойся, глупенький, - зашептала Кикка и обхватила его руками за шею. - Мы просто прокатимся немного и затем я тебя отпущу.
   Животное не планировало так легко сдаваться. Негодующе всхрапывая, оно начало резко взбрыкивать задом, а затем сорвалось с места и галопом помчалось между деревьев, будто бы специально чиркая по стволам боками. Кикка лишь прикрыла глаза. Физиология метаморфов была устроена таким образом, что им практически невозможно было нанести механических повреждений.
   - Только кувыркаться не вздумай, умоляю тебя, - попросила она всё тем же спокойным дружелюбным тоном. - Мне ты не навредишь, а себе сделаешь только хуже.
   Бурак метался по парку как бешеный еще несколько минут, после чего она решила пойти на крайние меры и чуть сдавила его горло петлей из своих гибких рук. Ощутив её силу, животное захрипело и поостыло, сбавляя скорость, однако она всё ещё чувствовала, как быстро колотится его большое испуганное сердце.
   - Не бойся, дурачок, - снова заговорила Кикка, чуть ослабляя хватку. - Мне не придется душить тебя, если ты начнешь вести себя как воспитанный мальчик. Давай договоримся. Ты покатаешь меня денёк-другой, а я обязуюсь больше не делать тебе больно и буду кормить вкусняшками, какими только захочешь. А потом ты вернёшься сюда и будешь снова щипать травку со своими копытными друзьями. Ты ведь именно этого хочешь, да? Пойми, я уже просто не знаю, как тебя уговорить.
   Она вздохнула.
   - Эх. Видимо, придется мне оторвать голову твоей милой хозяйке.
   Бурак встал как вкопанный.
   - Ну вот, наконец-то ты понял, - сказала она и вытянула шею, заглядывая ему в лицо. - Будешь меня слушаться?
   Животное покосилось на наездницу одним глазом и обиженно надуло губы.
   - Думаю, мы договорились. Я сейчас дам тебе понюхать одну тряпочку, и ты постараешься отвезти меня к её владельцу, ладно? - она разжала правую руку и вытащила из поясной сумки вакуумный пакет со смятым обрывком рукава тёмно-зелёной нейлоновой куртки. - Ну а не получится взять след сразу, просто поездим туда-сюда. Глядишь, и найдём что-нибудь.
   Бурак тихо фыркнул, приблизил нос к протянутому куску ткани и втянул ноздрями запах незнакомого ему путника.
   - Ну как? Попробуем разыскать этого человека? После этого я тебя сразу отпущу, честно-пречестно.
   Животное переступило с ноги на ногу и понуро опустило голову, всем своим видом демонстрируя покорность.
   - Вот и славно, - обрадовалась Кикка. - А теперь давай покинем это место, пока нам с тобой никто не помешал.
   Бурак нерешительно потоптался на месте и затем вяло двинулся в сторону выхода из парка.
   - Зайка, не тяни время, - проговорила метаморф и до хруста сдавила ногами его бока.
   Красный конь взвился и рванул с места так, что ветер больно ударил порожденке в лицо, вынудив ту ненадолго зажмуриться.
   "Пока что всё складывается достаточно хорошо, - подумала Кикка, ослабила давление и прислонилась щекой к горячей шее зверя. - Главное, не пришлось никого убивать. Надо же, какая я всё-таки умница".
   Бурак и его устрашающая наездница вылетели из ворот парка и понеслись по чахлому пролеску, чуть не сбив с ног неожиданно возникшую посреди тропинки лесную ведьму в расшитой рубахе. Та отпрянула в сторону и, не сумев устоять на ногах, повалилась в кусты. Её плетёное лукошко отлетело в сторону, из него высыпались свежесобранные грибы.
   - Пардоньте! - крикнула ей Кикка голосом Джубы.
   Нимфодора выбралась из кустов, проследила за удаляющимся силуэтом бурака безразличным взглядом и на четвереньках поползла собирать свой урожай.
   Она была отчасти даже рада, что глупая девчонка решила исчезнуть из их жизни. Видимо Корвус снова сделал или сказал что-то не то и обидел её. Он, как и все прочие самцы этого вида, постоянно всё делал неправильно, самоутверждался, грубил, врал, мерзко шутил или попросту уделял недостаточно внимания своим избранницам, и только действительно мудрая женщина была способна простить такому мужчине любую совершённую им глупость, не говоря уже о сиюминутных половых увлечениях.
   Нимфодора была убеждена - настоящая ведающая женщина терпелива и всепрощающа, но легка как перышко и никогда не давит на мужчину этим ожиданием, не выпячивает своё смирение, будто заслуживающий поощрения героизм святой мученицы. Не выносит ему мозг из-за мелочей. Ведь она осознаёт, что мужчина творит всякую ерунду не со зла, просто такова его природа, изменить которую не под силу никому. Человек, даже многократно перерожденный, не способен в полной мере сопротивляться своим примитивным животным позывам, как не способен хищник стать травоядным. А значит на это вовсе не стоит обращать внимание. Ну, поблажит и успокоится.
   Впрочем, она также понимала, что у Корвуса вскорости неминуемо случится очередной виток из серии "хочу её, жить не могу" и ей снова придется изыскивать способ быстрой доставки вожделенного объекта.
   - Пожалуй, надо мне родить дочку, - сердито проговорила Нимфодора и откинула в сторону поломанную грибную ножку. - Всё не так уныло с ней вдвоем будет-то.

***

   Джуба пошевелила тлеющее полено и подложила в костёр несколько сухих веточек. Уходить ей пока не хотелось.
   Пронизанный лучами закатного солнца лес казался необычно притихшим, будто бы заворожённым танцем голубоватой дымной струйки, стремящейся в небо. И каждый раз, когда огонь с треском обнажал новый слой древесины и выстреливал вверх снопом искр, подёрнутые золотистым свечением деревья вокруг будто бы вздрагивали от испуга, ёжились и начинали тревожно перешёптываться.
   Разумеется, смотрительница понимала, что листва трепещет не сама по себе и даже не под дуновением ветра, а из-за постепенно стекающейся на поляну мелкой живности, привлечённой запахом костра и перезрелых фруктов. Однако ощущение нереальности происходящего от этого не пропадало, даже скорее наоборот. Лес следил за ними множеством внимательных глаз, по высоким стволам то и дело пробегали юркие хвостатые тени, из нор среди корней поднимались вытянутые тела, тонкие суставчатые лапы беззвучно наматывали паутинные нити на кусты, а нахохленные, едва различимые в ветвях птицы поворачивали головы из стороны в сторону и щёлкали клювами. Высоко над ними пульсирующими завитками вились стайки мошкары, наполняя пространство эфемерным звоном на границе слышимости.
   - Ты же понимаешь, что я лишь собиратель сплетен, а не ярмарочная гадалка? - в который уже раз спросил Процерус, таинственно мерцая своими огромными зеркальными глазами в мшистом полумраке.
   Похоже, это была любимая присказка древнего, которую он использовал, когда хотел немного смягчить присущую его речам претенциозность.
   "Странный день, - думала Джуба, следя за блуждающими отблесками огня на складках кожистых крыльев своего удивительного собеседника. - Ощущение, будто бы я заглянула туда, куда не следует".
   Сегодня она узнала, что вся её нынешняя жизнь построена на лжи. И обманывал её не абы кто, а само сознание междумирья, которое здесь было принято называть "Зоной". И к которому она ещё совсем недавно рассчитывала присоединиться после своей окончательной смерти.
   Когда Джуба делилась с Лускус официальной версией зарождения вселенной, она искренне верила, что многие тысячи циклов назад всё именно так и происходило на самом деле. По крайней мере ей действительно нравилась эта романтичная сказка про островок посреди космической пустоты и мудрого смотрителя маяка, который зазывал к себе одинокие потерянные души и позволял им там не только обосноваться, но и самостоятельно построить новый дивный мир с нуля. Было в этом что-то уютное и обнадёживающее. И даже тема с испорченным человеческими пороками коллективным разумом, управляющим этим стремительно разрастающимся местом, её не слишком смущала.
   Однако по словам Процеруса, "Зона" никогда не была сообществом душ, перешедших на иной план бытия, поскольку являлась маской непостижимого и беспредельного Создателя или "Красного Творителя", как именовал его древний. Того самого верховного бога, что создал вообще всё - мысль и материю, три разделённых незримой преградой мира, землю, воду, воздух, светила, других богов, людей, монстров, в конце концов даже сами законы бытия... Создал, а затем спрятался и начал тихонько править, но уже не как мудрый владыка, а словно мелкий зарвавшийся царёк, более никак напрямую со своими созданиями не контактируя, не защищая их и не поддерживая. Вместо помощи и заботы он предпочёл лишь усложнять своим созданиям жизнь и устрожать наказания за провинности. А ещё он время от времени поглощал избранные души, дабы поддерживать собственную жизненную энергию.
   В общем, древний считал, что слияние с "Зоной" ничем не лучше банального рассеивания в сумерках. Или даже хуже. Он категорически отрицал местный миф о том, что поглощённые хотя бы частично сохраняют разум, сознание и память, а над идеей того, что им даётся возможность что-то там самостоятельно творить под видом неких "архитекторов", так и вовсе открыто насмехался. За более чем две тысячи циклов, проведённых здесь, Процерус ни разу не нашёл никакого тому подтверждения. А он, судя по всему, очень старался.
   "Из того, что человеческий разум, погружённый в самое себя, полагает себя бесконечным и исключительно ценным, не следует, что его природа действительно такова, - говорил древний. - По сути, он лишь короткая вспышка в кромешной мгле, которую некий сверхмогущественный разум способен как развить, так и уничтожить, заморозить в пространстве-времени или попросту поставить на бесконечный повтор. И вполне может статься, что он поступает так не ради непонятной нам высшей цели, а ради собственного садистического развлечения".
   Из его утверждений также следовало, что материальные объекты междумирья вроде городов с ландшафтами и несусветной флоры с фауной никогда не были следствием чьего-то сознательного и намеренного творения. Они просто как бы возникали сами по себе вследствие обрывочных человеческих воспоминаний, желаний, страхов и идей, преобразованных в чистую энергию за мгновение до поглощения очередной избранной души "Зоной".
   Эта мысль настолько поразила Джубу в момент разговора с древним, что она ещё долго не могла отойти от сложившегося в её голове образа циклопической пиявки, высасывающей жизнь из ничего не подозревающих человечков... и в процессе лениво роняющей на землю капли их крови, из которой затем случайным образом произрастает трава и фантастические цветы. Фантазия эта завораживала, но также пугала и угнетала, однако подменить её чем-то более приятным у смотрительницы никак не получалось.
   Но хуже всего было то, что поток откровений Процеруса не иссякал.
   Он также рассказал ей, что у весьма неприятного "Творителя" есть ещё более неприятный брат-близнец, именующийся "Разрушителем", который до поры заперт в некой "неприступной Тьме" и самостоятельно выбраться оттуда не способен. И вот тут уже начиналась история Лускус и её загадочного подопечного...
   - Так, всё, я запуталась, - призналась Джуба после затянувшегося молчания. - Помогите мне разобраться.
   - Слушаю тебя крайне внимательно, - отозвался древний.
   Она поднялась, оправила юбку и сделала пару шагов туда-обратно, чтобы размять затёкшие от долгого сидения ноги.
   - Я вот чего не могу понять, - сказала она наконец. - Неужели встречу этого самого Творителя с Разрушителем ну никак нельзя предотвратить?
   - А зачем?
   - Ну как зачем? - растерялась смотрительница. - Затем, чтобы не случилось конца света, и чтобы никто не умер.
   - Ты сейчас рассуждаешь в точности как твоя подружка ящерка, - в глубоком рокочущем голосе Процеруса прорезались неожиданные нотки нежности. - Она тоже склонна пытаться всех спасти. Однако это ведь невозможно. Любая жизнь конечна, иначе это не жизнь вовсе. В итоге все умрут, и ты, и я, и эти деревья, и это небо.
   - И всё же?
   - Нет, остановить этот процесс не представляется возможным, - он шумно вздохнул и с его усеянной шипами спины сорвались разбуженные птицы.
   Джуба снова опустилась в примятую траву и уставилась на растекающиеся по тлеющей древесине огненные узоры.
   - Может быть ты всё ещё сомневаешься в истинности изложенной мною информации, девочка? - насмешливо поинтересовался Процерус и сам ответил на свой вопрос. - Верно. Как говаривал один мой старинный друг философ, никогда не стоит опрометчиво принимать за истину что-либо, особенно если в это включены субъективные суждения информирующей стороны. Любые сведения, любые данные необходимо в обязательном порядке подвергать всесторонней критике. И использовать при рассмотрении не только интуицию, но и индукцию с дедукцией. А также всенепременно делить каждое из исследуемых затруднений на столько частей, сколько требуется для наилучшего их преодоления, начинать с простых и постепенно восходить к более сложным. И, разумеется, составлять перечни и обзоры столь общие, чтобы была уверенность в отсутствии упущений...
   Он задумался, затем потянулся, выпустив длиннющие как сабли когти, и добавил невпопад:
   - Кто хочет от жизни толку добиться, тот ничего не боится. Ты что-нибудь понимаешь в физике элементарных частиц?
   Джуба удивлённо приподняла брови. Она провела в его обществе уже пять или шесть часов, но никак не могла привыкнуть к той легкости, с которой он перескакивал с темы на тему.
   - Очень примерно, - сказала смотрительница. - Атомы, протоны, нейтроны.
   - Мы лишь постигаем идеи вещей, - теперь древний смотрел куда-то в сторону и, казалось бы, напрочь позабыл о своём последнем вопросе. - Впрочем, человеческий разум ограничен познавательной способностью, существующей в нас, и способностью выбирать, то есть свободой воли...
   Джуба потянулась к горке фруктов, ещё днём принесённых ведьмами из поселения, выбрала отдалённо похожий на яблоко красный плод и приготовилась к очередному витку философского словоблудия, но Процерус почему-то замолчал, так и не развив свою мысль.
   В лесу становилось всё темнее, понизу потянуло сыростью, вдали сперва разрозненно, а затем уже в унисон - стройным, резонирующим хором запели квакши. Недо-яблоко оказалось нестерпимо кислым и вместе с тем вяжущим.
   - А при чём тут физика? - рискнула спросить смотрительница, незаметно зарывая надкушенный плод в кучку с остальными.
   - Физика наука основополагающая и всеобъемлющая, она проникает в саму суть вещей, - рассеянно отозвался древний. - Она рассказывает нам о материи, её структуре, движении и правилах трансформации.
   Он повернул голову и хитро сощурился.
   - Вот давай вообразим сейчас, что ты кварк.
   - Неожиданно, - заулыбалась Джуба.
   - Но закономерно. В поле нашей материальной вселенной мы все этакие кварки. Частицы бесструктурные и хрупкие, одинаковые по сути своей, но всё же разные, со своими, скажем так, специфическими волновыми свойствами. Однако же мы должны постоянно обмениваться энергией друг с другом, потому как одиночка, не получающий таковой энергии взамен собственной утраченной, быстро исчезает. Мы не существуем в свободном состоянии. Мы всегда так или иначе связаны между собой и эти силы, связывающие нас друг с другом, при удалении не уменьшаются, а наоборот только возрастают. Примерно, как у тебя с твоим клювастым.
   - С кем? - не поняла смотрительница, потом сообразила, что он говорит о Корвусе и смутилась. - Ладно, так и к чему вы ведёте?
   - Я подвожу тебя к той идее, что всё в природе взаимосвязано и неслучайно. И происходит именно так, как должно быть, по заранее определённому сценарию.
   Древний шумно заёрзал, расправляя смявшиеся крылья.
   - Ранее я рассказал тебе о двух братьях близнецах, разделённых до поры неведомой силой. О Творителе и Разрушителе, которые так же, как и мы, по сути своей ничем друг от друга не отличаются. Однако они в корне отличаются от нас. И не потому, что у нас с ними изначально различная природа, а потому, что, именно присоединяя нас к себе, они становятся всем. Без нас они просто сгусток свободной энергии, своеобразное ядро электромагнитного поля, - он хмыкнул и уточнил. - Если ты ещё сама не догадалась, в своей иносказательной схеме я репрезентую этих двоих как электронно-позитронную пару, которой рано или поздно суждено столкнуться, и их встреча будет иметь поистине фатальные последствия вплоть до полной аннигиляции.
   - В смысле до конца света, - хмуро перебила его смотрительница.
   - Разумеется, я не утверждаю, что на этом всё и закончится, но так далеко мне заглянуть, увы, не дано.
   На полускрытом в тени лице Процеруса проступило некое подобие ироничной ухмылки.
   - Вероятно их столкновение породит что-то в корне новое и от всего отличное. Но всё же, мне думается, с точки зрения теории моя гипотеза выглядит гораздо убедительней, нежели наивная утопическая идея некоторых наших собратьев о том, что после встречи Творителя с Разрушителем наступит мир и благоденствие. Впрочем, ты имеешь полное право в чём угодно сомневаться.
   - Да я не то, чтобы в вашей гипотезе сомневаюсь, вовсе нет, - задумчиво проговорила Джуба. - Меня куда больше беспокоит ваша категорическая уверенность в том, что ситуация безысходна.
   Почему-то только сейчас она заметила, как темно и тихо стало вокруг.
   Уходящие ввысь кроны деревьев таяли в чернильно-чёрном беззвёздном небе, любое движение замерло и, казалось, даже сам воздух приобрел физически ощутимую массу и плотность. Звуки стали ближе и глуше, разом исчезли все запахи. Мир будто сузился до небольшого участка леса, освещённого лишь блуждающими отблесками костра.
   "Давненько же я не попадала в сумерки, - отстранённо подметила смотрительница. - Но почему так тихо?"
   Она качнула головой и вернулась к своей основной мысли.
   - Меня вот ещё что интересует, - проговорила она. - Вы говорили, что существует время бесконечное, то есть вечность, и время конечное, которое течёт и меняется. Оно как бы вмонтировано в эту вечность и составляет двенадцать тысяч циклов. И эти двенадцать тысяч циклов начинаются с того, что три тысячи из них два брата пребывают каждый в своем уделе, даже не зная друг о друге.
   - Да, всё так, - кивнул древний. - Что тебя в этом моменте смущает?
   - Выходит...
   Она замялась, пытаясь сформулировать свою мысль как можно точнее.
   - Выходит, что после той самой фатальной встречи братьев у нас остается ещё целых девять тысяч циклов. Это ведь очень много и для жизни, и для чего угодно вообще.
   - Нет, ты не поняла, - мягко возразил Процерус. - Три тысячи циклов они не знают друг о друге, а затем начинается их скрытое противостояние. Которое, к слову, длится по сей день. Однако, поскольку мы являемся слишком мелкими частицами в этом мире, мы попросту не способны осознать столь глобальных процессов.
   - Так и сколько же у нас на самом деле осталось времени?
   Древний снова завозился и, подогнув под себя передние лапы, перевернулся на бок, выставив на обозрение огромный рыхлый лишенный какой-либо растительности живот, мерно вздымающийся и опадающий при дыхании. Джуба невольно отвела взгляд.
   - Предлагаю вернуться к физике элементарных частиц, - сказал Процерус.
   - Ой, нет, давайте в этот раз обойдёмся без физики. Это слишком непонятная для меня метафора.
   - Аналогия, - терпеливо поправил её древний.
   - Аналогия, - согласилась Джуба. - Так и сколько у нас времени?
   - Время есть, - уклончиво ответил Процерус. - Вот только предначертанное всё равно случится рано или поздно. Кое-кто из ныне живущих полагает, будто процесс этот можно замедлить, если допустить гибель ключевого элемента. Я имею ввиду подопечного нашей милой подружки ящерки, если ты не поняла. Однако силы, задействованные в долгосрочном противостоянии Творителя и Разрушителя, в таком случае непременно отыщут ему замену. Да, не сразу, но отыщут. Он не единственный в своём роде. И даже не первый здесь, а, насколько мне известно, второй. Вообще, по легенде в каждый отдельный временной промежуток и рождается всегда по трое, но самолично эту информацию я ещё не проверял, а потому не в состоянии доказать со всей точностью.
   Собеседники ненадолго замолчали и в сгустившемся воздухе сразу поползли первые шепотки сумерек. Смотрительница нахмурилась, поёжилась и придвинулась ближе к костру. Древний заметил её движение и улыбнулся.
   - Животрепещущий вопрос, - пояснил он. - Тени ушедших давно нас подслушивают и теперь у них есть пища для свежих сплетен. Твой клювастый друг, кстати, тоже поначалу нас подслушивал, опасаясь, как бы я не сболтнул тебе лишнего, но потом сдался и ушёл.
   - Корвус был здесь? - удивилась Джуба. - А почему я его не заметила?
   Древний улыбнулся шире и промолчал. Смотрительница с подозрением посмотрела на него.
   - А что такого лишнего вы могли мне сболтнуть?
   Тёмный язык Процеруса словно кожаный кнут хлёстко выстрелил вперёд, зацепил очередную порцию принесённых ведьмами фруктов и свернулся спиралью, унося добычу в приоткрытый рот. Он каждый раз делал это без какого-либо предупреждения и поначалу Джуба дико пугалась, чем, несомненно, до крайности веселила древнего. Он щурился, приглушённо фыркал и сразу же переставал казаться ей мудрым тысячелетним старцем, который видел множество неописуемых чудес и невообразимых кошмаров, превращаясь в большого шкодного ребёнка. Вот и сейчас у неё создалось впечатление, будто он задумал какую-то пакость.
   Процерус на мгновение прикрыл свои проблёскивающие в темноте глаза, тщательно перетирая фрукты в челюстях.
   - Да так, пустяки, - наконец отозвался он. - Собственно, даже не понимаю, о чём ему тревожиться, ведь он сам в ответе за все принятые решения. Хотя, конечно, тебя это может всерьёз задеть.
   Смотрительница напряжённо поджала губы. Процерус молчал, внимательно следя за метаморфозами её мимики.
   - Ну говорите уже, что там? - не выдержала она.
   - Как же я люблю человеческие эмоции, - с умилением проговорил древний. - Они столь просты и бесхитростны. Мне порой так сильно их не достает...
   Он заметил её разгорающееся нетерпение и вздохнул.
   - Ну, к примеру, я мог бы поведать тебе о том, как и зачем он тебя искал. Или как при поддержке одной местной жительницы, умеющей управлять сознаниями животных, он натравил на тебя нескольких этих... как бишь их...
   - Грифонов?! - мгновенно поняла Джуба и чуть не задохнулась от негодования.
   - Грифонов, - кивнул Процерус и сдержанно улыбнулся. - Очень милые зверюшки по сути своей, но во время процедуры слияния сознаний почему-то сильно болеют, становятся несдержанными в своих диких животных порывах, их мозг разрушается и в итоге они, увы, умирают. До меня доходила информация, что ту жительницу не так давно изгнали из поселения как раз за подобные запрещённые практики, но по всей видимости она от них так и не отказалась. И скорей всего под влиянием твоего друга.
   - Вот же гад! - в сердцах произнесла Джуба, сжимая кулаки. - И я совершенно не понимаю, чего вы так веселитесь. Мы ведь все тогда чуть не погибли!
   Она вспомнила свою прекрасную цветочную полянку, брошенный сад с колодцем позади дома, разодранную в кровь руку, не на шутку обеспокоенную Лускус, винящую себя в том, что это именно из-за неё произошло нападение, разодранную морду мёртвого бурака, который так преданно сражался до последнего своего вздоха...
   Плечи Джубы поникли, в глазах защипало от обиды. Процерус заметил это и переменился в лице.
   - Прожитое, что пролитое. Не воротишь, - виноватым тоном проговорил он. - Но думаю, интуитивно ты уже предполагала вероятность подобного исхода и сейчас скорее огорчена, нежели шокирована. А значит, пришло наконец время взвесить свои чувства и разорвать эту энергозатратную связь без малейшего на то сожаления.

Глава 6. Ротонда

***

   Лускус с Инауро уже почти час сидели возле стены по двум сторонам от высокой запертой двери и апатично разглядывали висящую над кроватью картину. Там на пронзительно-циановом фоне в нарочито примитивном стиле была изображена женщина с закатившимися глазами и презрительно надутыми губами, от которой словно лепестки увядающей розы отваливались другие её личины - такие же блёклые, измятые и безразличные ко всему, как она сама. К руке женщины была приделана минутная стрелка, оторванная от циферблата расположенных по соседству часов.
   "Наверняка метафора на тему череды перерождений", - решил Инауро и попытался сосчитать оболочки-личины.
   В кровати безмятежно сопела Пикта.
   - Ты может есть хочешь? - спросила Лускус.
   В ответ Инауро лишь задумчиво помотал головой. Разговаривать сейчас ему тоже не хотелось.
   Они ещё несколько минут молчали, затем спящая Пикта завозилась, потянулась и сразу резко села, озираясь.
   - Спокойно, расслабься, - сказала проводница, не двигаясь с места. - Мы в безопасности.
   - В безопасности, - повторила девушка, вид у неё был дезориентированный, взгляд хаотично блуждал по сторонам.
   Лускус вздохнула. Новый день в Лабиринтах начался для неё с жесточайшего приступа мигрени. В процессе поглощения блорпом её отравленный "битумом" и перегруженный псионическими волнами мозг, очевидно, вконец закоротило, отчего он будто бы стал размером с тыкву и даже после переноса продолжал увеличиваться, угрожая разорвать череп изнутри. Помимо прочего её одолела тотальная бессонница, из-за которой она восемь тягостных часов просидела в одиночестве, тупо таращась в стену, хотя, по идее, лучшего времени для отдыха нельзя было и придумать.
   Возможно, ей с самого начала не стоило избегать контакта с тем черноглазым. В конце-то концов мелкий подземный монстр оказал им большую услугу, перетащив всю троицу в новое тихое место и не дав фантомам высосать их досуха. Само собой, сделал он это вовсе не по доброте душевной, а ради достижения собственных далекоидущих планов, однако его жертва была достаточно велика, чтобы проводница испытала нечто, похожее на уважение и благодарность. Вот только испытывать подобное в отношении блорпов ей совершенно не хотелось...
   Помимо прочего её сильно беспокоило молчание Инауро. Проснувшись, тот до сих пор не произнёс ни звука и даже ни разу не посмотрел на неё. Лускус понимала, подопечного что-то сильно тревожит, но не могла придумать как об этом спросить, чтобы не усугубить его и без того непонятное настроение.
   - А где мы? - полюбопытствовала Пикта. - Как мы здесь вообще оказались?
   Проводница наморщилась и опустила голову вниз, массируя пульсирующий от боли висок. Голос подопечной казался ей сейчас слишком тонким, резким и неприятным.
   - Помню, мы в метро переодевались, а потом куда-то шли... Это ведь призраки на нас напали? По-моему, мне потом плохо стало. Вы меня сюда перетащили или я сама дошла? Я вообще долго спала? - девушка откинула одеяло и спустила ноги, неловко оправляя задравшуюся юбку. - Если честно, мне и сейчас как-то не по себе. Чувство такое странное, словно я не совсем я, а так, наполовину. Это ведь пройдёт?
   Ей никто не ответил.
   - А там что? - девушка указала на небольшое зашторенное окно на стене слева.
   - Ничего, - нехотя отозвалась Лускус. - Это бутафория. Мы всё ещё под землей. Слушай, пойди в рюкзаках поройся, у нас ещё куча еды осталась. Поешь, пока опять какая-нибудь жесть не началась.
   - Ага, ладно, - Пикта слезла с постели, подошла к окну, осторожно отогнула штору и тут же с разочарованным видом отступила назад, постояла напротив картины, обулась, зачем-то напялила на себя валяющуюся на прикроватном столике ушастую шапку Лускус, затем с подозрением уставилась на запертую дверь, поёжилась, спустила закатанные рукава.
   Проводница некоторое время следила за ней исподлобья, затем почувствовала нарастающее раздражение.
   - Ребят, вы же не будете против, если я поспать попробую? - проговорила она. - Башка раскалывается.
   - Поспи, - откликнулся из своего угла Инауро. - Я прослежу, чтобы всё было в порядке. Разбужу, если что.
   - Ты как, норм? - рискнула наконец спросить Лускус.
   - Норм, - сказал путник и снова замолчал, погрузившись в собственные мысли.
   В целом он чувствовал себя действительно неплохо, однако в голове его навязчиво теснились образы из недавнего сна - "или не сна?.." - и никак не желали оттуда уходить.
   Инауро до сих пор помнил всё то безумие, что творилась в депо фантомного метрополитена, в том числе и странный эпизод с большеглазым четырёхруким человечком, - "или говорящим шестилапым котом?.." - однако теперь всё это казалось ему далёким и не совсем реальным. В отличии от обосновавшегося в уме "послевкусия". Его память внезапно оказалась под завязку забита чужими ассоциациями, незнакомыми терминами и фантасмагоричными образами по типу устрашающего на вид лимонно-жёлтого цветка, чьи многочисленные, сложенные в тугой бутон лепестки походили на свивающиеся фракталы, а в самом центре скрывался зацикленный симметричный узор в виде пересекающихся геометрических фигур. Мысленно эта штука идентифицировалась как "яйцо жизни", в котором якобы были заключены схемы творения в том виде, в каком они возникли из некой "великой пустоты". Путник откуда-то знал, что ровно через пятьдесят два часа сорок одну минуту этот цветок распустится вновь и после этого большая часть их проблем автоматически отойдёт на второй план. В особенности если к тому моменту они сумеют добраться до музея.
   "Вот только что это даёт?" - задумался Инауро.
   Нет, с самим музеем как раз всё было более-менее понятно. Там хранились наиболее ценные и редкие летописи междумирья, открывающие любому желающему всю правду о происхождении Меног, Ритаг и Гетиг взамен той чепухи, что регулярно втюхивалась местным. Плюс к тому в музее имелось особое хранилище с мистическим "Медузьим деревом" - своеобразной виртуальной проекцией того самого Древа Мира из сказаний и легенд. И именно через него можно было одним глазком заглянуть как в нижний, так и, что важней всего, в верхний мир...
   - Пошли поедим, а? - жарким шёпотом спросила незаметно подкравшаяся Пикта. - Я тут кухню нашла и, ты не поверишь, работающую микроволновку.
   Инауро вздрогнул всем телом и посмотрел на неё так, словно только что свалился с потолка.
   - Ты чего? - удивилась девушка.
   В комнате был погашен верхний свет, лишь в стеклянных бра на правой стене едва заметно помигивали тусклые лампочки. Лускус спала на краю кровати поверх скомканного покрывала, накрыв голову подушкой, полностью одетая и в обуви.
   - Да так, задумался, - отозвался путник, поднимаясь. - Иди, я прихвачу вещи, чтобы здесь не шуметь.
   Они осторожно вышли из комнаты и прикрыли тонкую сдвижную дверь.
   Небольшая гостиная, обнаруженная ими через узкий коридор от спальни, выглядела скромно, но аккуратно. Инауро замер в дверном проёме, с недоверием разглядывая идеально белый кухонный гарнитур с барной стойкой и мягкий угловой диван напротив него. Почему-то теперь его очень напрягали подобные "островки спокойствия".
   - Симпатично здесь, правда? - улыбнулась Пикта. - Ну давай, не тяни, доставай всё, что есть. Я такая голодная, что аж подташнивает. Будто неделю не ела. Сейчас мы всё рассортируем, погреем, наберём воды.
   Она заулыбалась ещё шире и бойко зашарила по кухонным ящикам, вытаскивая наружу кастрюли, тарелки, чашки и столовые приборы.
   Путник небрежно вывалил на барную стойку всё, что нашлось в его рюкзаке, затем, на мгновение замешкавшись, водрузил на стул рюкзак Лускус и начал аккуратно раскладывать на столешнице нехитрый скарб проводницы вперемешку с мятыми чертежами, рассыпанными леденцами, недоеденным фастфудом в бумажных пакетах, подсохшими апельсиновыми корками и сплющенными до неузнаваемости шоколадными батончиками.
   - Какой-то очень странный набор для выживания, - заметила жующая Пикта, листая измятый блокнот с непонятными детскими каракулями. - Нет, сменное бельё необходимо, это да, однако я всё же ожидала увидеть здесь компас, фонарь, складную лопату, медикаменты, пистолет, в конце концов. Ну объясни мне, зачем ей куча книжек с дурацкими названиями, моток белой пряжи, покоцанный жёсткий диск, который будто танком переехало, старый ключ на верёвочке, пустые банки из-под шипучки и вот это... Это ведь точно не компас. Что это такое вообще?
   Она отложила блокнот и с недоумением покрутила в руках механический прибор в виде прямоугольного ящичка с крупными выступающими шестернями по обеим сторонам, завёрнутый в несколько слоёв промасленной бумаги.
   - Думаю, в этом месте компас абсолютно бесполезен, - отозвался путник, - как и многое из того, что кажется нам необходимым. Вот взять хотя бы те же медикаменты... Зачем они нужны, если ты всё равно каждый раз после смерти воскресаешь? Ну или если у тебя есть вот такая магическая рукопись, которая способна чудесным образом за доли секунды вылечить любую рану?
   Следующие полчаса они задумчиво подъедали разогретые в микроволновке припасы и рассматривали лежащий на стойке лист бумаги, покрытый таинственными пиктограммами и закатанными в целлюлозу медными проводками.
   - Это очень странный мир, - наконец проговорила Пикта. - Хотя, знаешь, я почти смирилась. Мне кажется, что когда-то я очень любила читать истории про всякие волшебные миры, наполненные магией. Там были драконы, гномы и эльфы вместо пузодёров, кукловодов и привратниц, но принцип-то в целом похожий. И возможно, если бы я однажды прочитала в какой-нибудь книге про междумирье, мне бы даже захотелось тут побывать. Ненадолго. Например, во сне. Но уж точно не застрять здесь по-настоящему и так надолго.
   Она замолчала, помяла лоб и искоса глянула на Инауро.
   - А как мы из метро, кстати, выбрались? Я ничего не помню, словно провал какой-то.
   - Да я сам до конца не понял, что там было, - отозвался тот и начал складывать пожитки проводницы обратно в рюкзак. - У меня сейчас в голове каша. Надеюсь, Лу нам всё объяснит.
   - Не объяснит, - Пикта нахмурилась. - Лускус такая же сумасшедшая, как и все вокруг. Крутая, конечно, но абсолютно двинутая.
   Она тщательно вытерла руки о небольшое кухонное полотенце и встала.
   - Вот прости меня, но это так. И, если бы у меня был выбор, я бы сбежала от неё куда подальше. Ты только не подумай, будто она мне не нравится. Нравится. Просто ну вообще непонятно, чего от неё ожидать в следующую секунду. Пожалуй, я её даже немножко боюсь.
   Девушка вылила в два чистых стакана остатки газировки и пару секунд смотрела на поднимающиеся вверх пузырьки.
   - До сих пор не могу забыть, как орал тот собиратель. Такой жуткий крик, такая жуткая смерть... Хорошо, ладно, она нас спасла, но одно дело драка ради самозащиты и совсем другое - жестокое хладнокровное убийство в воспитательных целях. Собиратели ведь и без того её испугались, даже Кукловод испугался. А она и глазом не моргнула, пока тот человек корчился у её ног. Словно не человек он был, а... ну, не знаю... букашка какая-то.
   - Какой мир, такие мы, - тихо отозвался Инауро.
   Пикта отпила из своего стакана, причмокнула и задумчиво помотала головой.
   - Не согласна. Это люди делают мир таким, какой он есть. Я тут думала как раз об этом. Вот почему мусорщики вас не убили, хотя могли? Они же монстры, да? Или они разумнее, чем вы думаете? Предположим, что они были сытые. Разве сытый леопард будет убивать антилопу? Не будет. А может они хотели о чём-то с вами поговорить и отпустить? Почему люди в подземелье или ведьмы в лесу не убили Лускус? Они ведь тоже монстры, однако они ей, наоборот, помогли. Почему меня не убили мертвецы, когда я оказалась среди них? А просто меня не видел Кукловод, который заставлял их всех убивать. И в то же время посмотри, как ведут себя здесь люди. Вот кто заставлял собирателей нападать на нас? Никто, они сами так решили, возможно от скуки и потому что они дегенераты и садисты. Кто заставлял Лускус убивать двоих из них? Никто, ей просто так было проще, нежели искать другой способ решения проблемы. По-моему, ей вообще привычней действовать вот так, с наскока, с позиции силы. Причём абсолютно во всём.
   Она развела руками.
   - Возьмём, к примеру, то, как она обращается с нами. Она ведь даже объясняет всё нехотя, будто из-под палки. По сути, она только выжимает из себя крошечную порцию непонятной информации, раздаёт команды, а потом сразу замыкается в себе, отмахивается и ничему нас не учит. А ведь понимая хоть чуточку в происходящем, мы могли бы ей здорово помочь. Нет, я правда готова помогать ей во всем, но она же не даёт ни малейшего шанса!
   Инауро потупился и ничего не ответил.
   Да, возможно, он и сам думал о методах Лускус в похожем формате, вот только он всё равно доверял ей как никому другому. Он был обязан ей, хотя сам ещё не понимал, чем именно. И сейчас, глядя в спину возобновившей обследование кухонных шкафчиков Пикты, он знал, что ни за что никуда не уйдёт без Лускус...
   В ушах зазвенело, будто от перепада давления.
   "Наверно, стоит ещё подремать, - решил он. - Интересно, а можно ли вообще выспаться впрок?"
   - Оу, гляди! Холодильник! - вдруг воскликнула девушка так громко и радостно, что Инауро чуть не подпрыгнул. - Блин-блин-блин, да тут еда! Яйца, овощи, сыр, молоко, что-то в баночках... Слушай, это джем! Живём!
   - Погоди, - путник подошёл к пританцовывающей от восторга Пикте и отодвинул её в сторону, заглядывая в нутро небольшого встроенного холодильника в самом низу гарнитура. - Если честно, я уже вообще перестал что-либо понимать в этой жизни. Или не-жизни.
   Он недоверчиво повертел в руках бледную куриную тушку в вакуумной упаковке.
   - Вдруг это просто очередная иллюзия? Или яд? Или галлюциноген?
   - Ну, значит я сейчас или умру, или начну гонять чертей, - Пикта с наслаждением облизала палец и снова окунула его в открытую банку. - Мм, какой вкусный клубничный яд! Давай останемся здесь жить!

***

   Спустя пару часов путник решил сходить проведать спящую Лускус и застал ту неподвижно сидящей на кровати. Казалась, она внимательно к чему-то прислушивается и в любую секунду готова ринуться в бой. В её ногах валялась скомканная ветровка, все мышцы тела были напряжены, футболка потемнела от пропитавшего её пота, лицо осунулось, а в левом глазу лопнул сосуд, залив кровью всё пространство вокруг радужки.
   - Вы ничего не слышали? - спросила она, едва Инауро заглянул в комнату.
   - В каком смысле? - растерянно отозвался тот. - Нет, у нас всё тихо. Мы, кстати, еду нашли, я вполне съедобный куриный суп сварил. Ещё тут есть душ, горячая вода и даже стиральная машинка. Всё проверил, всё настоящее и не опасное... А ты чего вскочила? Я думал, после такого ты сутки проспишь.
   - Сон неприятный приснился, - чуть резковато ответила проводница, затем вскочила и быстро отдёрнула штору, декорирующую окно.
   Смерив взглядом глухую стену за стеклом, Лускус на мгновение прикрыла глаза и медленно выдохнула.
   - Уже третий раз за последние дни какие-то дурацкие стишки перед пробуждением слышу, - она шлёпнула ладонью по выключателю и снова огляделась. - Не понимаю, что это такое. Подозреваю, кто-то снова пытается пролезть ко мне в голову.
   Инауро молча сел.
   "Нет, ну невозможно жить в таком стрессе постоянно, - подумал он. - Реально же крышей поедешь..."
   Лускус кинула на него быстрый взгляд, шагнула к двери на кухню и прикрыла её поплотнее.
   - Надо обсудить то, что недавно случилось, - сказала она. - Имею ввиду инцидент в метро. Я так понимаю, ты говорил с блорпом? Ну то есть с тем уродцем черноглазым...
   Путник пожал плечами.
   - В основном, это он со мной говорил, если что.
   - Про музей и Медузье дерево, - добавила Лускус и поджала губы.
   - Да.
   Она кивнула, опустилась на противоположный край кровати и некоторое время глядела перед собой, машинально перебирая пальцами позвякивающие разноцветные значки, приколотые к лацканам лежащей рядом куртки.
   - Видимо, у блорпа не было выбора. Я так старалась игнорировать его, что он в итоге переключился на тебя.
   Инауро молчал.
   - Некоторые местные считают, что блорпы такие же древние, как сама Зона, - рассеянно проговорила проводница. - Но не думаю, что это правда. Мне почему-то кажется, они скорее своеобразный баг в системе. Как те же ловушки...
   Зрачки её резко расширились, она развернулась к подопечному всем корпусом.
   - А помнишь, у тебя был приступ, когда мы только-только покинули свалку? Ну там, на границе пустоши? Я тебя ещё потом шоколадом кормила. Мы тогда это не обсудили, однако теперь мне почему-то кажется, что я сделала неверные выводы. Скажи, ты в тот момент слышал странный как бы неживой голос или что-то видел?
   Инауро нахмурился.
   - Я понял, о чем ты. Нет, голосов не было, только видения нон-стоп, будто сон наяву. Неприятная штука. Я решил, что у меня сахар в крови упал или... Хочешь сказать, черноглазые пытались общаться со мной с самого начала?
   - Типа того, - Лускус недовольно поморщилась. - А я тупо проворонила всё самое важное. Значит история и правда глобальная. Эти твари не лезут ни к кому просто так... Я расскажу тебе сейчас кое-что, но ты не пугайся. Ок?
   Она выдержала небольшую паузу, будто всерьёз рассчитывала получить от него разрешение.
   - В общем, ты появился здесь не просто так. Не случайно. Не потому, что заурядно загнулся от болезни или какого-то несчастного случая. На самом деле, по ходу, тебя намеренно грохнули, чтобы ускорить процесс. А всё потому, что папаша твоих бородатых близнецов, замаскированный под лесную ведьму - кстати, я понятия не имею, кто он такой, но мы это ещё выясним, - решил выпустить на волю некую божественную сущность, хреналион циклов назад запертую в... блин, как бы покороче объяснить...
   - Шагающий Монолит, - кивнул Инауро.
   - И об этом блорп рассказал? Ага, в Монолит. В общем, эта штуковина находится, если можно так выразиться, в самом центре нашего мироздания и открывает проход в одну малоприятную мини-вселенную, где по многочисленным преданиям... - Лускус снова поморщилась. - Нет, всё-таки поразительно бесячая история, говорю и сама не верю. Короче, замаскированный под ведьму чувак, который тебя похитил, решил, что ты ключ от таинственного самоходного камня в чёрной пустыне, на который когда-то очень давно молились некие странные люди, которые считали, что внутри камня заключён создатель всего сущего, которого во что бы то ни стало следует освободить. А тебя они хотят использовать в качестве отмычки, то есть, по сути, принести в жертву, чтобы отпереть волшебную дверцу и освободить чокнутого божка, который запустит апокалипсис. Прямо да, настоящий апокалипсис с громом и молниями, кровищей из всех щелей, повальными смертоубийствами и смешениями миров.
   На лице Инауро не отразилось ни единой эмоции.
   - Прекрасно, - ответил он. - Это действительно то, о чём я всегда хотел знать. А почему меня?
   - Понятия не имею, - помрачнела Лускус. - Похоже, я вообще ни о чем теперь понятия не имею. И самое мерзкое, не представляю, с кем обо всём этом посоветоваться. Абсолютно все здесь врут. Если не другим, то самим себе. У смотрителей своя неправдоподобная версия, у остальных тоже чушь какая-то в головах. И каждый преследует лишь свои собственные цели. Одно понятно наверняка, остановить это всё мы уже не сможем. Прикинувшийся старухой гадёныш запустил целую цепочку очень странных событий и теперь половина междумирья на нас в открытую охотится, чтобы убить, а другая половина... Я тебе, кстати, уже рассказывала про союзников?
   - Нет. Или ты про тех самых черноглазых существ?
   - Черноглазые это баг, - упрямо повторила проводница и поднялась на ноги. - А союзники, их ещё здесь Высшими и Небожителями называют - это сверхъестественные твари из другого, так называемого "верхнего мира".
   - Меног, Ритаг и Гетиг, - пробормотал Инауро и обречённо уставился на выщербленную стену за стеклом.
   - Ого, ты и об этом в курсе. Не представляешь, как давно я не слышала этих слов. Да, это устаревшие варианты названий трёх миров, в одном из которых мы находимся в данный момент. Ну в общем, сейчас я расскажу тебе абсолютно безумные вещи. Только дай мне пять секунд, пойму, как это покороче сформулировать.
   Она нервно зашагала по комнате и через пару кругов остановилась перед висящими на стене круглыми часами с оторванной минутной стрелкой.
   Вид у неё был сосредоточенный и настолько угрюмый, что путник почти физически ощущал исходящее от неё напряжение, как если бы она была высоковольтной ЛЭП.
   - Вообрази, что наша вселенная - это такое своеобразное космическое яйцо, - снова заговорила проводница. - Плотный человеческий мир типа желточек, текучий белок междумирья, мир духов в воздушной прослойке под скорлупой и божественный зародыш в гигантской древней каменюке, который до поры пребывает в анабиозе. Когда он начнет расти, яйцо треснет, всё перемешается и вселенной придёт конец. И сейчас кто-то очень хочет, чтобы птенчик поскорее вылупился.
   Инауро ничего не ответил.
   - Так вот, - Лускус опустилась на край кровати и заговорила тише. - Вернёмся к союзникам. Это как бы боги всякие и духи. В смысле, люди раньше считали их таковыми, поклонялись им, молились, приносили в жертву коз и девственниц, жгли вонючие костры, ну и так далее. Хотя, по сути, это просто другой вид существ, которые безвылазно сидят в своём мире, но при этом постоянно плетут интриги и так или иначе воздействуют на нас. Благо напрямую сюда или к людям большинство из них никогда не попадёт, потому что они... ну, скажем, слишком большие и не совсем материальные. Но есть всякая мелкая шушера, которая как раз способна ненадолго просочиться куда угодно. И вот такие вполне могут вредить нам. А могут помогать. Если видят в этом выгоду, конечно. Сразу после твоего похищения, я встретилась с одной такой. И хотя я ни о чём её не просила, она мне помогла. Потому что точно знала, что я ищу... Примерно так они и действуют, понимаешь? Предполагаю, однажды она потребует с меня оплату. Ну типа "ты мне, я тебе". Этакий союз, от которого невозможно отказаться.
   - Замечательно, - резюмировал путник.
   - И не говори.
   Она замолчала, пытаясь собраться с мыслями. Пальцы её сжимались и разжимались, комкая простыню.
   - Короче, у нас с тобой есть непонятные могущественные враги и ещё более непонятные и довольно-таки неприятные друзья. И нам придётся поскорее со всеми ними разобраться.
   Лускус опустила голову и секунд пять с силой тёрла свой залитый кровью глаз, затем, будто о чём-то вспомнив, вскочила, озираясь.
   - До встречи с тобой и Пиктой я набрела на библиотеку, где была куча книг на эту тему. Ну в смысле не про богов и их интрижки, а конкретно про Шагающий Монолит и всё, что с ним связано. Я даже кое-что прихватила с собой...
   Она присела, заглянула под кровать. Затем зашарила у себя по груди и испуганно оглянулась на Инауро.
   - А где мой рюкзак вообще?
   - Рюкзак на кухне, - отозвался путник и, заметив, как она дёрнулась, быстро уточнил. - Мы в нём особо не копались, лишь подъели припасы, очень уж есть хотелось. Книги я видел, но не открывал. Подумал, что не моё дело.
   - Увы, теперь это наше общее дело. Вот только знаешь, - она снова села и понизила голос, - я не хочу посвящать в происходящее нашу милую наивную фиалочку. Не давай ей копаться в моих вещах, плиз, среди них есть очень опасные объекты. И прошу тебя ничего ей больше не рассказывать. После Лабиринтов наши с ней пути разойдутся.
   Инауро с удивлением вытаращился на проводницу.
   - Мне не нравится, как она себя ведёт, - пояснила та. - Эта девчонка внушаема, ненадёжна, легко отвлекается и забывает свои обещания. У меня нет ни сил, ни времени, ни желания с ней возиться. Она мне нафиг не сдалась, рыжий. Пойми, я и позвала-то её с нами только потому, что слишком хорошо представляю, какая участь ждёт юную девицу при встрече с местными беспредельщиками. Думала довести её до первой попавшейся буферной зоны и там оставить, чтобы она нашла себе другого проводника, вот только сраные Лабиринты спутали все мои планы. Рядом с Лабиринтами людям оставаться в одиночку никак нельзя.
   - Лу, - только и сказал оторопевший Инауро.
   - Что "Лу"? - рявкнула проводница и взгляд её стал холодным, почти враждебным. - Вот знала ведь, что ты именно так отреагируешь... Просто зачем-то решила быть честной с тобой.
   Она встала и отошла к окну.
   - Нет, ну погоди, не злись, - торопливо проговорил путник. - Я понимаю, о чём ты говоришь, но ведь она часть нашей команды. Она пытается быть полезной и хочет помогать, просто пока не знает как.
   Лускус лишь молча скрипнула зубами и сложила руки на груди. Хвост её дважды тихо шлёпнул по ковру.
   - Она ведь всего два или три дня здесь. Нет, Лу, серьёзно. Так нельзя. Я тоже поначалу чудил и тупил. Блин, да я до сих пор туплю! Вообще непонятно же, что вокруг происходит. Мы с ней оба только узнаём этот мир и постепенно адаптируемся к нему. Так и почему мне ты шанс даёшь, а ей нет?
   - Шанс? - усмехнулась проводница, и усмешка её вышла недоброй. - Шанс на что? На то, чтобы в очередной раз пропустить все мои слова мимо ушей и по глупости втянуть нас в свару с фантомами или с кем похуже?
   - А, кстати, о честности, - не сдержался Инауро. - Ты говорила, что фантомы только пугают и отвлекают. А они нас в метро чуть не поубивали. И если бы не помощь черноглазого, мы ни за что бы оттуда не выбрались.
   Он мотнул головой.
   - И Пикте ты, получается, тоже просто наврала. Ты ведь обнадёжила её, пообещав, что мы вместе пойдём к Зеркальной Башне. А теперь, оказывается, по-тихому слить её хочешь? Что же в этом честного?
   Проводница лишь шевельнула ноздрями и несколько секунд молча сверлила его своим жутким левым глазом.
   - Ок, ладно, - еле слышно процедила она наконец. - Обсудим позже. Я в душ, а ты пока поройся в книжках. Может что интересное отыщешь.
   Она быстро пересекла комнату, открыла дверь и вышла.
   - Я там суп куриный сварил, - обиженно бросил ей вслед путник, но Лускус его, по-видимому, не услышала.
   "Ну да. Чего и следовало ожидать, - Инауро снова уставился на стену за окном. - Всегда лишь она одна права, а остальные идиоты. Нет, она, конечно, частенько права, однако порой так упирается, что перестает видеть картину целиком. Все иногда косячат, абсолютно все, но это же не значит, что накосячившего надо сразу отправлять на свалку истории. А как же взаимовыручка? А как же дружба? А как же обещания?"
   Он со вздохом откинулся на спину, сложил руки на животе и некоторое время с тоской смотрел в потолок.
   "Хотя да. Наверное, в этом случае Лу всё-таки права. В смысле вывод-то у неё верный, зато вот предпосылки неправильные. Пикте нельзя находиться рядом с нами просто потому, что для неё это слишком опасно".
   Он вспомнил, какой напуганной и потерянной выглядела девушка, когда они с ней только встретились. Как дрожала её испачканная в чужой крови рука, как звучал её голос, когда она пыталась объяснить, что именно с ней произошло. Пикта была будто оглушённая, врезавшаяся в стекло пичужка. Он не смог пройти мимо неё тогда, а значит не сможет бросить её и сейчас.
   "А может нам её спрятать где-нибудь, пока ситуация не разрешится? Или, - его глаза раскрылись шире, - или может нам всем стоит спрятаться? Лабиринты ведь отличное место для пряток. Ну подумаешь, фантомы, подумаешь, привратница. Та, по ходу, дальше своего тухлого дивана не уходит, фантомы тоже не везде водятся, ну а черноглазые так и вовсе нам зла не желают. Значит достаточно лишь не выдавать себя, не загоняться, анализировать происходящее и следовать правилам. Нет, серьёзно, почему бы и нет?"
   Воодушевленный своей идеей, он вскочил с кровати и зашагал на кухню, но уже на полпути замедлил шаг, осознав, что его радость может оказаться преждевременной.
   Его искали. Искали упорно. Так и почему бы преследователям не сунуться сюда, ну или просто подольше подождать снаружи? А, судя по тому, что все в этом мире сплошь бессмертные, ждать они реально способны годами. Сколько здесь в принципе возможно скрываться без ущерба для здоровья и психики?
   - Ты куда-то пропал, - весело сообщила ему расположившаяся на диване Пикта. - Я даже начала думать, что что-то случилось. Вы что, поругались с Лускус? Она какая-то бешеная вылетела из спальни.
   Девушка выглядела не в меру довольной и даже немного разрумянившейся. В руках она держала уже знакомую ему книжицу с неприятным названием "Дорога в утоп", а на стеклянном кофейном столике напротив неё стояла глубокая тарелка с жареной курицей в кляре и ополовиненная бутылка молока.
   - Мы не поругались, просто немного не сошлись во мнениях, - отозвался Инауро, подцепляя пальцами кусочек курятины. - Она ушла мыться.
   Пикта кивнула и перелистнула страницу.
   - А я решила после обеда сходить. Жалко ванны здесь нет, с удовольствием бы в ней поотмокала.
   Не отрывая глаз от текста, она рассеянно накрутила на указательный палец прядь своих волос и уголки её губ приподнялись в мечтательной улыбке.
   - Знаешь, мне кажется, здесь реально можно жить. Неизвестно правда, что снаружи, но в целом место действительно хорошее. Вода, еда, тепло, электричество. Кровать есть, диванчик. И главное, никаких монстров.
   - Ну, про одного ты забыла, - в кухню беззвучно вошла босая, мокрая, абсолютно голая Лускус.
   Она походила на жилистую русалку из страшных детских сказок, светло-серые радужки её залитых кровью глаз сияли как осколки льда в чёрной проруби, с длинных распущенных волос на пол капала вода, небольшая грудь вызывающе покачивалась при каждом движении, усеянный топорщащимися шипами кончик хвоста нервно подрагивал, а кожу покрывали многочисленные шрамы, которые она прежде тщательно скрывала под одеждой. Рубцы были глубокие, неровные, послойно пересекающиеся и по всей видимости очень старые.
   - Соррян за неглиже, - сухо проговорила она. - Я быструю стирку запустила. Что читаешь?
   - Да вот, любовный роман какой-то нашла, - смущённо потупилась Пикта, стараясь не смотреть на изуродованное шрамами тело проводницы.
   - И про что же там? - Лускус бросила короткий взгляд на свой застёгнутый рюкзак в углу, подхватила бутылку с молоком, с размаху плюхнулась на диван рядом с подопечной и поочерёдно закинула обе ноги на кофейный столик.
   Она казалась очень рассерженной, хоть и делала вид, будто всё в порядке.
   - Я пока толком не поняла, - проговорила подопечная, аккуратно отодвигаясь в сторону. - Поначалу думала, что это историческая драма. Но это скорее сборник отдельных историй. В основном про темнокожую женщину по имени Лилит, начиная с её рождения и детства. Сперва там всё было мило и даже местами смешно. Сейчас вот любовная линия началась. Однако тут и про царей каких-то древних есть, и про многотысячные восстания, и...
   - Да ты что, как интересно! - воскликнула проводница, резко подсаживаясь к ней ближе и заглядывая в книгу.
   Девушка вздрогнула, зарумянилась ещё больше и втянула голову в плечи словно черепаха.
   - Лу, давай я тебе супчика налью? - обеспокоенно предложил Инауро в попытке отвлечь перерожденку от Пикты.
   Лускус смерила его насмешливым взглядом, запрокинула голову и, присосавшись к горлышку бутылки, забулькала. Очевидно, она распознала его неуклюжую манипуляцию, но вслух ехидничать не стала, лишь ещё больше навалилась на подопечную боком.
   "Почему она злится? - никак не мог взять в толк путник. - Я опять сделал что-то не так и обидел её?"
   Лускус допила молоко и, всё так же, не сводя с него глаз, неторопливо опустила руку. С кончика её языка, выглядывающего из приоткрытых губ, к горлышку бутылки тянулась тонкая ниточка слюны. В какой-то момент ниточка эта оборвалась и Инауро почувствовал, как кровь ударила ему в лицо.
   - А давай свой суп, - согласилась Лускус и сглотнула. - Я сейчас кого угодно готова заживо сожрать.
   В сочетании её немигающего прямого взгляда, обнажённого тела и странной интонации, с которой она это произнесла, было что-то такое провокационно сексуальное, хищное, почти первобытное, что путник стушевался, не нашёлся что ответить и лишь отступил на шаг назад, укоризненно качнув головой.
   Проводница ещё пару секунд сверлила его взглядом, затем смахнула со лба выступившие капельки пота, водрузила пустую бутылку на стол, неприятно улыбнулась и шустро подъела нажаренное Пиктой.
   После этого все некоторое время напряжённо молчали и, не глядя друг на друга, слушали как жужжит микроволновка и капает в душевой плохо закрытый водопроводный кран. Потом Инауро поставил перед Лускус тарелку с куриным бульоном, щедро заправленным лапшой и морковью.
   Проводница уставилась на суп и задышала вдруг шумно и порывисто, словно ей резко перестало хватать воздуха.
   - Сейчас ещё сырный пирог с зеленью будет, минут через пять примерно, - испуганно сообщила из своего угла подопечная.
   - А это я, оказывается, удачно попала, - медленно, сипло и крайне язвительно проговорила Лускус, глядя в тарелку. - Вот никогда не любила готовить, да и в целом отличаюсь редкостной бесполезностью в быту. И надо же, подобрала сразу двух кулинаров, заботливых как бабушка родная.
   - Лу! - не выдержал Инауро. - Может ты уже объяснишь, в чём, собственно, дело?
   - А в чём, собственно, дело?
   - Ну, ты будто на что-то очень злишься. Хотя лично я не вижу тому никаких объективных причин.
   Проводница молча придвинула к себе тарелку поближе и, излишне громко хлюпая, начала есть суп. Стало понятно, что ответа от неё он не дождётся.

***

   После обеда все разбрелись по разным помещениям. Пикта отправилась в душ, Лускус дождалась окончания стирки и сказала, что попробует ещё поспать, а Инауро засел на кухонном диване, разложив перед собой книги.
   Что-то тревожное, давящее витало в воздухе, и он не мог понять, почему всё вдруг испортилось. Казалось бы, на них никто не нападает, они находятся в более чем комфортных условиях, у них есть нормальная еда, тёплая чистая постель и возможность привести себя в порядок, однако несмотря на всё это, они сейчас были готовы разругаться на пустом месте. Особенно его настораживало повышенная раздражительность проводницы, которая всю дорогу твердила о том, что Лабиринты нехорошо воздействуют на людей, а потому ничего здесь нельзя принимать всерьёз, нельзя злиться или бояться, что надо наоборот по максимуму абстрагироваться и гнать прочь любые негативные мысли, а теперь сама рвёт и мечет. У него даже возникла мысль пойти вместе с ней и честно, без свидетелей обсудить, что именно её бесит, но Лускус, покидая кухню, так злобно зыркнула в его сторону, что он передумал.
   - Ладно, - вздохнул путник и выбрал наугад самую толстую и тяжёлую из пяти имеющихся книг, на обложке которой красовалась голографическая наклейка с непонятным символом и надписью "Научные фрики: на пути бесславия".
   Как и следовало ожидать, статьи там были собраны весьма своеобразные.
   К примеру, некто под псевдонимом Гаюрги предлагал рассмотреть свою концептуальную модель "светоносной среды", построенную на базе феноменов аннигиляции и рождения электронно-позитронной пары.
   Инауро напрягся, но всё-таки пробежал текст глазами, на ходу перепрыгивая заборчики из формул и их расшифровок.
   "Нужно отметить, что присоединенная масса частиц, движущихся с околосветовой скоростью, при взаимодействии с веществом служит строительным материалом для создания структурных элементов микромира. Космические частицы с большой присоединённой массой ответственны за космические атмосферные ливни", - прочитал он, сделал озадаченное лицо и быстро перелистнул на страницу с содержанием сборника.
   Там его вниманию предстал список удивительных словосочетаний, начиная с большого раздела, обозначенного как "Генераторы торсионных полей" с подразделами "Мир добродействия" и "Кориолисово самовращение". Следом как из рога изобилия сыпались всевозможные "проблемы создания вечного двигателя", "эфирная механика", "сущность геопатогенных зон", "духовно-волновой коэффициент", "резонанс тонких тел", "живая и мертвая водородная вода", и прочая "верософия".
   Инауро почувствовал, как его левый висок наливается чугунной тяжестью.
   - Пожалуй, к такому я ещё не готов, - умозаключил он, взял в руки следующую книгу и тут же отбросил её в сторону.
   Пятнистый абстрактный узор на обложке по факту оказался скоплением живых червей, которые при первом же прикосновении зашевелились и шустро поползли в разные стороны, а страницы провисли и слипшимися кусками повалились на пол с мягким чавкающим звуком, будто много дней до этого пролежали в горячей воде.
   Инауро вскочил, ошалело стряхивая с себя копошащихся насекомых.
   - Ты чего? - спросила вошедшая в кухню Пикта, вид у неё был удивлённый.
   - Тут это... - начал Инауро и остановился, озираясь.
   Никаких червей ни по нему, ни где-либо поблизости не ползало, а "развалившееся" издание лежало на полу в целости и сохранности. Путник потряс руками, чувствуя, как резко подскочил пульс, а по спине забегали колючие мурашки.
   - Фу, блин, - изменившимся голосом сказал он, ещё раз быстро ощупал себя с ног до головы и носком ботинка отшвырнул подозрительную книгу в дальний угол кухни. - У меня только что галлюцинация случилась. Визуальная, тактильная, слуховая. Полное погружение.
   Он растерянно посмотрел на девушку и заметил, как та смутилась и занервничала.
   - Что? - насторожился Инауро.
   - Со мной тоже сейчас кое-что странное произошло, - призналась она и переступила с ноги на ногу. - Пойдем, покажу. Я не стала стирать ту надпись, так что наверняка она ещё там. Если мне, конечно, не привиделось.
   Они по очереди миновали небольшой слабоосвещённый коридор и вошли в запаренное помещение ванной комнаты, где на кафельной стене справа от зеркала отчетливо виднелся написанный от руки стихотворный текст.
   Инауро помрачнел.
   "...На черепной коробке сидели. Черви, которые мозги съели.
   Хочешь, не хочешь - иди на дно. Пище червей выбирать не дано.
   Мысли - не злато, они лишь еда. Можешь грустить, но так было всегда.
   Кости истлеют, чтоб в землю уйти. И дать Великому снова взойти..."
   - Ты ведь тоже это видишь? - спросила Пикта. - Прикол, да?
   - Прикол, - хмуро отозвался Инауро, пытаясь унять своё взбесившееся сердцебиение. - Когда это появилось?
   - Я стояла сейчас умывалась возле раковины, затем сняла полотенце с головы и случайно заметила. До этого никакого стишка тут вроде бы не было. И сама я его точно не писала.
   - Понятно, - кивнул путник. - Надо показать Лу.
   - Она такая злющая спать уходила, может не стоит?
   - Стоит. Она говорила мне, что ей какие-то неприятные сны снятся и стишки слышатся. Предположила, что кто-то или что-то пытается влезть к ней в голову. А теперь вот это. Мне, кстати, тоже черви привиделись. А такое уже никак не может быть простым совпадением.
   Пикта сделала круглые глаза и оглянулась на Инауро.
   - А зачем кому-то влезать к ней в голову? - сдавленно спросила она.
   - Понятия не имею. Но, оказывается, подобное в этом месте не редкость. Помнишь привратницу? Ну или того черноглазого человечка, похожего на лысого кота, в депо? Они ведь самые что ни на есть телепаты, по полной программе. Да и вообще, как я понял, здесь это почти норма.
   - Но стишок-то реально написан на стене или что, он нам обоим чудится?
   Инауро ничего не ответил. В голову его приходили идеи одна хуже другой.
   "Пожалуй, стоит как следует обыскать апартаменты, - решил он, пытаясь скрыть волнение. - Может оказаться, что мы здесь не одни..."
   Путник с подозрением оглянулся на огороженный запотевшей стеклянной перегородкой душевой угол.
   - Да, вполне вероятно, на нас всех что-то влияет и, знаешь, - он понизил голос, - я бы совершенно не хотел оказаться в замкнутом помещении наедине со спятившей бессмертной мутанткой, которая умеет обращаться с боевым топором и к тому же способна волшебным образом сжечь дотла целый город. Согласна?
   - Боже мой, а что же делать? - лицо Пикты исказилось от ужаса, она обхватила себя руками и попятилась.
   Инауро нахмурился и приложил к губам палец. Оба встревоженно прислушались.
   В апартаментах царила настолько глубокая тишина, что было слышно, как гудит на кухне компрессор холодильника.
   Путник было двинулся к выходу из ванной комнаты, но девушка скакнула в его сторону и предостерегающе ухватила за локоть.
   - Я должен сходить проверить, всё ли с ней в порядке, - проговорил он, с трудом отрывая от себя её пальцы. - На самом деле меня даже не её психическое состояние сейчас беспокоит, а то, что кроме неё нас абсолютно некому больше защитить. К тому же она ведь жила здесь столько лет и наверняка знает, что происходит, ну или хотя бы догадывается. У кого как не у неё спрашивать, что следует делать в подобных ситуациях?
   - Прошу тебя, не ходи, - горячо зашептала Пикта. - Давай просто тихонечко сбежим! И пусть она сходит с ума, крушит и поджигает что угодно, только подальше от нас.
   Инауро отстранился от жмущейся к нему девушки и внимательно заглянул ей в лицо.
   - С тобой тоже что-то не то, - сказал он. - У тебя, кстати, даже глаза странного цвета.
   - Серьёзно? - недоверчиво отозвалась девушка, разжала хватку и отступила к зеркалу. - Да вроде всё как обычно... Ты меня обидеть что ли хочешь?
   "Так, ну точно что-то неладное здесь творится", - решил он и быстро зашагал по направлению к спальне, слыша позади себя семенящие шаги Пикты.
   - Только не мешай мне, - предупредил Инауро и плавно приоткрыл сдвижную дверь.
   В спальне царило спокойствие, тишина и полумрак, достаточный, чтобы не различать мелких деталей, однако первым, что он увидел, была ехидная улыбочка на лице нарисованной женщины, подчёркнутая узкой полосой света, льющегося откуда-то сбоку.
   Путник вздрогнул и замер на пороге, вглядываясь.
   Ветровка Лускус валялась на полу посреди комнаты, но самой её не было нигде.
   - Ну что там? - полюбопытствовала дышащая ему в затылок Пикта.
   Он молча отодвинул девушку рукой, нащупал на стене выключатель и только когда загорелся верхний свет осторожно вошёл в спальню.
   Комната была абсолютно пуста, одеяло аккуратно заправлено, шторы задвинуты и в общем создавалось впечатление, что "постоялец съехал". Часы показывали двенадцать. Нарисованная женщина продолжала ухмыляться.
   Инауро быстро обошёл помещение, заглянул за штору, за тумбочку, под кровать, проверил стены и углы на предмет скрытых ходов и наконец остановился перед высокой входной дверью. Та больше не была заперта.
   - Она ушла? - спросила Пикта.
   - Похоже на то, - нехотя отозвался он, не веря своим глазам.
   "Как она могла уйти? Зачем? Куда? В мокрой одежде, без оружия, без рюкзака... Без нас двоих, в конце концов!"
   - Ну вот и хорошо, - сказала стоящая за его спиной девушка, подняла с пола куртку проводницы и накинула себе на плечи. - Меньше проблем. Пошли чайку замутим?
   - Видимо еда всё-таки была отравленной, - Инауро обречённо оглянулся на девушку. - Ты сама-то себя слышишь? У нас Лускус пропала! А она наш проводник, наш друг, если ты забыла. Она оставила нас и почти все свои вещи. Это ненормально. Возможно её даже похитили. Какой "чаёк", о чём ты вообще?
   Он посмотрел на её босые ноги.
   - Так, иди обувайся, пока я собираю то, что надо с собой взять. А затем мы пойдем искать Лу. Ты поняла меня?
   - Ерунда какая-то, - ответила Пикта и недовольно надула губы. - Нам больше заняться что ли нечем? И вообще она страшная, я не хочу её искать.
   - Иди надевай ботинки, - не терпящим возражения тоном повторил путник и вытолкал её из спальни.

***

   Сразу за апартаментами расположилось узкое помещение допотопного лифта с витражным потолком, плотными зелёными обоями в вензелях на стенах и единственной кнопкой на отполированной до зеркального блеска панели управления. Сквозь декоративную решётку просматривался слабо освещённый лестничный пролёт.
   Инауро повесил на себя оба ощутимо потяжелевших рюкзака, стиснул в руке топор и переступил высокий порожек, отделяющий лифт от их недавнего убежища.
   Состояние его было необычным. Очевидно то, что сейчас воздействовало на его спутниц, отразилось и на нём тоже. Мысли его скакали, сердце бешено стучало, руки дрожали, дыхание то и дело перехватывало, лицо и уши горели, на лбу выступила испарина. Несмотря на решительный настрой он чувствовал себя напуганным до усрачки, причём без каких-либо веских причин.
   "Если мы и правда отравлены, то без знаний Лускус нам кранты", - подумал путник.
   Он взял с собой всё, что только смог - их вещи, запас подозрительной провизии из холодильника, в том числе свой куриный суп в банке и приготовленный Пиктой пирог, не побрезговал ножами и вилками из кухонного ящика, полотенцами из ванной, мылом, бритвенным станком и набором одноразовых зубных щёток, да он даже покрывало с кровати на всякий случай прихватил.
   - Я не хочу, - в который уже раз повторила плетущаяся рядом спутница.
   Щёки Пикты были пунцовыми, а глаза ярко-голубыми и с каждой минутой становились всё светлее. На её смуглом от природы лице это выглядело не просто странно - чужеродно.
   Инауро проигнорировал её реплику и затащил вяло сопротивляющуюся девушку внутрь лифта.
   - Я спать хочу, - капризно заканючила та и попыталась сесть на пол.
   Он нетерпеливо дёрнул ее за руку, не давая опуститься вниз, и глянул поверх её головы на лампы под потолком. Те горели тускло, но ровно, отбрасывая двоящиеся тени на плотные обои и изящную латунную отделку кабины.
   - Стой уже ровно, - наморщился путник, плотно прикрыл за собой дверь апартаментов и прильнул к решётке, пытаясь понять, могла ли Лускус уйти по лестнице.
   - И всё же я не понимаю, - проговорила Пикта, выуживая из бокового кармана рюкзака пластиковую бутылку с водой. - Ну объясни мне, зачем нам отсюда уходить? Здесь ведь и так всё есть, здесь не угрожает никакая опасность, а там ещё неизвестно, что нас ждёт.
   Она начала стучать бутылкой по решетке.
   - Перестань, - попросил Инауро, чувствуя, что постепенно теряет терпение.
   "Никогда не буду проводником, - решил он. - Это всё равно, что работать нянькой в детском саду. В чертовски опасном детском саду с раскалёнными докрасна качелями, пыточной камерой вместо беседки и ядовитыми цветочками, высаженными по периметру..."
   Он ещё минуту потоптался на месте, затем наконец переборол себя, приблизился к панели управления и отжал кнопку. Лифт дрогнул и медленно пополз вверх, преодолевая пустые лестничные пролеты один за другим.
   - Убери бутылку обратно в рюкзак, - приказал Инауро стоящей рядом девушке. - Не хватало ещё, чтобы ты продолжала травить себя непойми-чем. Вот найдем Лускус, и она скажет, можно ли нам это пить.
   Пикта хихикнула и спрятала бутылку за спину.
   - А ты отбери, - она изобразила, что пытается открутить крышку.
   - Эй, ну мне что, драться с тобой что ли? - раздражённо спросил путник и перехватил её руку. - Хватит уже дурить. Ты ведь взрослый человек и у тебя наверняка где-то там сохранились остатки мозгов. Ну или хотя бы банальный инстинкт самосохранения.
   - Нет, - радостно ответила Пикта. - Никаких мозгов. Хочу есть и спать. Как котик.
   - Кошмар, - Инауро вздохнул и затолкал бутылку поглубже в свой рюкзак.
   Ему хотелось верить, что он не ошибся, и они сейчас действительно едут спасать своего свихнувшегося проводника. Что они на самом деле находятся в лифте, а не под одурманивающим воздействием неизвестного вещества или невидимого существа, которое постепенно отъедает от них по кусочку. Что Пикта сумеет прийти в себя. Что Лускус жива. Что его усилия имеют хоть малейший смысл...
   Кабина с шипением остановилась, раздался упругий металлический щелчок. Инауро инстинктивно задержал дыхание и, сдвинув свободной рукой решётку, выглянул наружу.
   Место, представшее перед ним, было залито мягким светом люстр с изящными стеклянными абажурами и в целом выглядело добротно и дорого, будто вход в частный музей, где всё заставлено изысканными безделушками, чучелами экзотических животных и таинственными раритетами, и куда уж точно не пускают случайных людей с улицы. Из пары небольших динамиков под потолком лилась приглушённая джазовая музыка - выцветшая как стариковский плед, раздражающе мажорная, убаюкивающая.
   "Именно в таких местах обитают призраки кровавых графинь и элегантные серийные убийцы..." - подумал путник, с опаской перешагнул порожек и втянул ноздрями сладковатый запах мебельной полироли с едва уловимым оттенком влажной пыли.
   Прямо напротив лифта располагалась большая батарея парового отопления, скрытая витой чугунной решеткой, похожей на могильную ограду. Это сходство подчёркивала метровая декоративная ель в высокой мраморной кадке, стоящая левее. Над радиатором тускло поблёскивало овальное зеркало в помпезной раме, стену справа, обтянутую шёлковыми обоями в тонкий серебристый узор, украшали миниатюрные гравюры с неизвестной архитектурой, прямо под ними ютился громоздкий кожаный диван, а влево плавным изгибом уходил длинный сумрачный коридор.
   - Что-то я заранее устал от всего этого великолепия, - проговорил Инауро, глядя на носки своих грубых ботинок, погрузившиеся в рыхлый светлый ковёр на полу.
   - Опять наперегонки с чиновниками побежим? - Пикта, жмурясь точно сытый кот, рассматривала многочисленные двери впереди.
   Эти высокие, узкие порталы из благородных пород древесины с витражными фрамугами, конечно, заметно отличались от простецких дверок в коридоре с офисами, но тем не менее ассоциация была очень точной.
   Путник приблизился к двери ближайшего номера, дёрнул ручку и с сомнением покачал головой.
   - Что-то подсказывает мне, тут другое, - сказал он. - Однако, не дум...
   Он резко замолчал, вскидывая руку в предупреждающем жесте.
   В самом центре коридора впереди неподвижно стояла неизвестная им женщина. Её форменный костюм насыщенного зелёного цвета был идеально отглажен и подогнан по фигуре, белый шейный платок опасно сдавливал шею, высокая причёска лежала волосок к волоску, а лицо покрывал такой плотный слой косметики, что издали она походила на пластиковый манекен.
   Пикта хихикнула и вопросительно поглядела на спутника. Тот приложил палец к губам, поочередно вытер вспотевшие ладони о толстовку, сжал рукоять топора покрепче, кивнул и неторопливо зашагал вперёд.
   Женщина, словно приведённая в движение механическая кукла, дёрнула головой, губы её растянулись в улыбке, а глаза зашарили по пространству впереди, будто ей было трудно сфокусироваться.
   - Доброе утро, - громко поприветствовала она и остановила наконец свой взгляд на Инауро. - Вы выселяетесь?
   - Нет, мы на экскурсию, - чуть помедлив, рискнул ответить тот, с замиранием сердца ожидая, что после этих слов незнакомка превратится в эфемерное чудовище.
   Однако ничего не произошло. Зелёная женщина лишь кивнула и снова замерла, глядя куда-то сквозь них. На крошечной табличке у неё на груди виднелась короткая надпись "Маргарита, хостес".
   - Если что, я совершенно не умею играть в подобные игры и не знаю их правил, - зашептал путник, когда они отошли подальше. - Нам просто надо не заблудиться, не влезть в неприятности, отыскать Лу и как можно скорее покинуть это место. Так что смотри на нумерацию дверей, на любые указатели с табличками, на служебные выходы и прочее. Сможешь это сделать для меня?
   - А здесь красиво, - отозвалась Пикта, разглядывая симметрично расставленные напротив каждого номера бархатные банкетки в комплекте с журнальными столиками.
   Инауро с силой сдавил пальцами переносицу и зажмурился, стараясь не наговорить спутнице гадостей, затем шагнул в сторону и подёргал ручку случайной двери. Та тоже была заперта.
   "Похоже это какой-то антуражный лабиринт в лабиринте, - решил он. - Наверное за дверями вообще ничего нет. По крайней мере очень на это надеюсь, иначе мы до старости будем искать здесь Лускус. Вот только в чём вообще смысл? Зачем это всё?"
   Ему вспомнилось, как ещё в самом начале проводница рассказывала им о том, что Лабиринты - это не просто утомительный квест с эпизодическими скримерами, что у них есть свой сакральный смысл. Мол, они как бы символическая модель мира и жизни каждого человека, где вход и выход олицетворяют собой рождение и смерть, а между ними проходит запутанный маршрут, отмеченный незначительными происшествиями. Ну и где-то посреди всего этого безобразия особняком стоит до поры затаившийся "центр формообразования лабиринта" как центральное событие в отдельно взятой жизни, которое и превращает человека в полноценную личность.
   Однако Инауро что тогда не понял сути всей этой метафорической чепухи, так и теперь не мог придумать, как использовать подобную информацию на практике.
   "Мы прошли круглые тоннели, - начал мысленно перечислять он. - Нашли пещеру с домишками. Поблуждали там немного и отыскали нужный дом, в котором жила странная семейка. Из дома с семейкой через красную дверь мы попали в коридор с поворотными комнатами. Затем через кабинет чиновника перебежали в метро. А теперь мы, похоже, в каком-то отеле. И? В чём идея вообще? В чём, етишкин кот, метафора?"
   Коридор, по которому они шли, сделал поворот, но никаких особых изменений в нём по-прежнему не наблюдалось.
   - Мне скучно, - сказала Пикта. - Дай поесть.
   Инауро коротко пробежался взглядом по цифрам на тускло проблёскивающей латунной табличке, прикрученной к очередной двери. Нумерация, несомненно, шла в сторону убывания, однако у него всё равно возникло подозрение, что это место кружит их словно карусель по одной и той же траектории.
   - Кстати, а ты знал, что я хочу завести семью? - неожиданно спросила его спутница. - Вот чтобы всё было правильно, как надо. Свой дом, заботливый муж, двое детей, домашнее животное. Занятие ещё для себя интересное хочу найти. Парикмахером, к примеру, стану. Ну или медсестрой. Буду украшать других людей или лечить их. Хорошее дело хочу, доброе, полезное. И попутешествовать по всяким интересным местам ещё. Это было бы клёво! Нельзя тратить свою жизнь вот так, впустую.
   - Кто сказал, что нельзя? - не согласился Инауро, продолжая озираться.
   - Да все, - развела руками Пикта и загадочно улыбнулась.
   Они некоторое время шли, слушая отупляюще сладкие мелодии, льющиеся из потолочных динамиков, пока за новым поворотом не увидели уже знакомую женщину в зелёной униформе. Позади неё, привалившись спиной к стене, точно поломанная кукла сидела Лускус. Её опущенное вниз лицо казалось мертвенно-бледным, руки безвольно свисали вдоль тела, она не шевелилась и с расстояния было непонятно дышит ли она вообще.
   В ушах Инауро зазвенело и весь мир на мгновение сузился до крошечного пятачка, целиком и полностью сконцентрированного на проводнице.
   "Только не это, - похолодел он и едва сдержался, чтобы сходу не перейти на бег. - Только не сейчас, только не так. Пожалуйста..."
   Разумеется, головой он понимал, что с внезапно исчезнувшей Лускус уже никак не может быть всё в порядке. Он ожидал от Лабиринтов любого подвоха и воображал самые ужасные варианты дальнейшего развития событий, однако реальность всё равно застала его врасплох.
   - Лу, - задыхаясь от страха, позвал он.
   Проводница несколько секунд не шевелилась, затем вздохнула и с видимым усилием подняла голову. Её губы были сжаты в тонкую полоску, а глаза оказались абсолютно белыми, как два сваренных вкрутую яйца. Слепо зашарив ладонями по стене, она поднялась на ноги и вскинула руку в запрещающем жесте.
   - Не приближайтесь, - ледяным тоном проговорила она. - Я себя почти не контролирую.
   Инауро почувствовал, как взбрыкнуло в груди под рёбрами и скользнуло выше, тугим комком запечатывая горло.
   - Лу, - повторил он и сглотнул.
   - Сказала же, я опасна! - рявкнула Лускус и крепко сжала в кулаке висящий на шее амбарный ключ, который они до этого видели посреди её прочего непонятного имущества.
   Женщина в зелёной униформе шевельнулась. В этот раз её глаза почему-то смотрели в разные стороны. Один был устремлён в потолок, а второй - на Инауро. Судя по надписи на бейджике, звали её "Лаура".
   - Доброе утро, - улыбнувшись одними губами, женщина резко уронила голову набок. - Вы выселяетесь?
   - Да, они выселяются, - отозвалась Лускус и, держась одной рукой за стену, отступила назад.
   Зелёная женщина беззвучно шевельнула накрашенным ртом и ничего не ответила. Кисти её рук взмыли вверх и сложились пальцами в идеально симметричный жест треугольником вверх.
   - Вот говорила же ему, что не надо тебя искать, а он всё равно пошёл, - наябедничала Пикта из-за спины Инауро.
   - Я не смогла уйти дальше, - с нескрываемой досадой ответила ей проводница. - Пыталась и не смогла. Давайте так. Вы сейчас просто пройдёте молча мимо. Обещаю, что ничего вам не сделаю. Выход уже рядом. Остался всего один несложный виток. Уверена, вы с ним и без меня справитесь.
   - Никуда мы без тебя не уйдем, Лу, - грустно и упрямо проговорил Инауро.
   Проводница издала сдавленный стон на выдохе и лицо её скривилось в болезненной гримасе.
   - Ты ведь сама говорила, что нельзя поддаваться влиянию Лабиринтов, а теперь...
   - Мало ли, что я говорила, - она отвернулась и осторожно двинулась вперёд. - Хостес, эти двое выселяются, проводи их к выходу.
   - Да, конечно, - зелёная женщина неуклюже покачнулась, словно её каблуки были вбиты в пол, с глухим стуком отставила одну ногу и рывком развернула весь корпус. - Следуйте за мной.
   Инауро поймал Пикту за руку и потащил следом.
   - Как вам понравилось пребывание в нашем отеле? Имеются ли у вас какие-либо претензии или пожелания к нашим условиям или сервису? - поинтересовалась механически вышагивающая впереди хостес.
   Ей никто не ответил.
   - Благодарю за отзыв, мы примем его к сведению, - выдержав небольшую паузу, с улыбкой сказала женщина.

***

   "Как же быть? Что я могу сделать? Чем помочь?" - мучительно пытался понять Инауро, следуя на расстоянии шести метров позади ковыляющей Лускус.
   Подходить ближе она категорически запретила, а он в ответ так же категорично отказался её бросить.
   Проводница то и дело дёргала запертые двери, видимо, планируя где-то укрыться, но её попытки не приносили никакого результата. В ответ на каждую неудачу она злилась и переворачивала все встречающиеся ей на пути столики с банкетками.
   - Лаура, а у вас только один глаз стеклянный или оба? - вкрадчиво полюбопытствовала Пикта и подмигнула своему хмурому спутнику.
   - Главной достопримечательностью нашего отеля является стеклянный потолок в вестибюле, который изготовлен вручную профессиональным художником-стеклодувом, - с готовностью отозвалась женщина.
   Девушка заливисто рассмеялась.
   - Ну точно. Вкл и выкл, - веселясь от души, заключила она. - Этой глупой зелёнке нет до нас никакого дела, она может только свой замечательный отель рекламировать.
   - Наш замечательный отель был открыт в ннадцатом году бизнесменом по имени Криспи Пол, управлявшим до этого сетью ресторанов семейного типа, - задушевным голосом произнесла хостес.
   - Лу, просто скажи, чем тебе помочь, - попросил Инауро, не обращая внимания на вконец распоясавшуюся Пикту.
   Лускус на мгновение замерла, шумно выдыхая через ноздри.
   - Знали бы вы, как вы меня сейчас все бесите, - промямлила она едва слышно и продолжила движение. - Я думать не могу, вот до какой степени бесите.
   Очередной столик с грохотом полетел в стену напротив. Пузатая ваза с цветами, стоящая на нём, перевернулась и покатилась по ковру. Зелёная женщина равнодушно наступила на рассыпавшийся букет.
   "Нет, это не может быть яд в пище, - рассуждал путник, не сводя пристального взгляда со сгорбленной спины проводницы. - Лу съела намного меньше меня. Даже меньше, чем Пикта. Что ещё?.. Вода в душе? Газ из вентиляции? Магический портрет на стене над кроватью? Впрочем, ей ведь что-то слышалось и до попадания в отель, значит не в этом дело... Но тогда почему ей только теперь аукнулось и сразу сильнее всех? Потому что она уже не человек?"
   Инауро поморщился от досады. Ему совершенно ничего не было известно о физиологии и уж тем более о нейрофизиологии перерожденцев. Судя по всему, и то, и другое могло в корне отличаться от того, что он себе представлял.
   Коридор сделал ещё один плавный поворот.
   - Ничем ты мне не поможешь, - сквозь зубы процедила Лускус, не оборачиваясь. - Это либо само закончится на новом витке, либо не закончится никогда. Зависит от источника. Всё. Прошу, больше не спрашивай меня ни о чём, иначе я за себя не ручаюсь.
   "Она всеми силами пытается разобраться в том, что происходит, но действительно не может", - понял Инауро.
   Он сейчас чувствовал себя, пожалуй, даже более озадаченным и беспомощным, нежели в свой первый день на территории междумирья. Обе его спутницы были тяжело больны, а значит исход ситуации целиком и полностью зависел от его действий. А он полностью потерял контроль над собственными страхами, отупел, обессилел и теперь просто плыл по течению. Его несло, он захлёбывался и тонул, не имея возможности за что-то зацепиться, чтобы хоть немного замедлить своё стремительное падение на дно.
   - Лаура, - мерзенько хихикнула идущая рядом Пикта. - А что у вас тут есть поесть?
   - Руководство нашего отеля поэтапно проводит реставрацию летней площадки ресторана, и она уже подходит к своему завершению, - театрально взмахнула руками хостес. - Так что совсем скоро любой постоялец сможет насладиться прекрасным видом на водопады поедая вкуснейшие блюда от нашей шеф-повара под бокал совиньон блан или чашечку свежесваренного кофе.
   - Мм, совиньон блан, шардоне, шабли, - мечтательно протянула девушка и замурлыкала под нос какую-то песенку.
   Инауро хмуро покосился на спутницу. Лицо у той было красное как помидор, по вискам её текли струйки пота, а радужки глаз выцвели до едва различимых сероватых кружочков с крошечными точками зрачков посередине.
   "Может даже и хорошо, что её отрубило от реальности, - подумал он. - Теперь она в своём маленьком уютном мирке и ни о чём не беспокоится".
   - Сними серебряные шпоры, мой герой, - беззаботно напевала Пикта, чуть пританцовывая на ходу. - Мы будем пить летнее вино. О, летнее вино, вино любви.
   Путник вздохнул и в который уже раз посмотрел на проплывающие мимо дверные проёмы. Сто пятьдесят два, сто пятьдесят один, сто пятьдесят. По его подсчётам, они прошли уже более половины пути. Если цифры, конечно, не врали.
   "Может это и правда чье-то телепатическое внушение? Вон как нас всех разом на чрезмерные эмоции пробило. Черноглазые? Привратница? Нет, точно не черноглазые. Они нам до этого с фантомами помогли, с чего бы им теперь вредить. А вот дамочка на шпильках в открытую желала нам тут сдохнуть. При этом она ведь телепатка, - припомнил он. - Чем вообще можно заглушить чью-то телепатию? Шапочкой из фольги?"
   В ушах снова зазвенело.
   Инауро приложился своей пышущей жаром щекой к прохладному полотну топора, почти всерьёз размышляя о том, что он мог бы прямо здесь и сейчас в лучших традициях конспирологов склепать некий "шлем ужаса" из пустых алюминиевых банок, которые до сих пор болтались на дне одного из рюкзаков, а затем рискнуть нацепить получившийся кандибобер на голову озверевшей Лускус. Ну или просто попытаться сделать хоть что-то. Пусть нелепое, неправильное и неработающее. Лишь бы не чувствовать себя безвольным куском говна.
   "Я не человек. Не герой. Я безмозглая раздавленная лягушка", - с горечью подумал он.
   Вышагивающая рядом Пикта подёргала его за рукав и начала канючить, что она уже давно не бывала в ресторанах и теперь ей "ну очень хочется отдохнуть как все нормальные люди". Он рассеянно пообещал сходить с ней в ресторан завтра, и девушка от него отстала, переключившись на абсурдную болтовню с хостес.
   Номер сто двадцать, сто девятнадцать, сто восемнадцать...
   Отель кружил их как аттракцион в луна-парке. Как короткое, поставленное на бесконечный повтор видео. Одинаковые элементы, одинаковые виды - снова и снова, без конца. Дверь, ещё дверь, узор на стеклянной вставке, столик с вазой, люстра и далее по кругу. Дверь, узор, столик, ваза. Дверь, узор, столик. Завитки на стенах, светлый пол, светлый потолок. Влево, влево. Всё быстрее и быстрее. До головокружения и мути перед глазами.
   Инауро увидел впереди очередную копию зелёной женщины и совершенно её появлению не удивился. Звали новенькую хостес "Калерия" и у неё не хватало правой руки, вдоль тела болтался лишь пустой рукав.
   - Нас реально изводят, - проговорил путник, чувствуя, что его начинает подташнивать.
   - Доброе утро, - вежливо поприветствовала с другого конца коридора безрукая Калерия. - Вы выселяетесь?
   - Доброе утро, - эхом отозвалась непонятно куда глядящая Лаура. - Да, выселяемся.
   - Следуйте за мной, - сказала Калерия и зашагала по коридору, переставляя свои негнущиеся ноги точно паралитик.
   - Как вам понравилось пребывание в нашем отеле? - спросила Лаура.
   - Наш отель предлагает гостям 333 комфортабельных номера, спа-центр с бассейнами, саунами и джакузи, тренажёрный зал, ночной клуб, бары, ресторан и детский клуб, - ответила Калерия.
   Их каблуки выстукивали битый ритм, словно копыта гарцующей цирковой лошадки.
   - Боже! - воскликнул путник. - Да заткнитесь вы уже обе! Заколебали.
   - Неимоверно, - подтвердила издалека Лускус.
   Как ни странно, это возымело эффект и женщины надолго замолчали. Впрочем, лучше от этого не стало, потому как в тишине их рассинхронизированный топот стал казаться ещё более навязчивым, плюс к нему добавился еле слышный всепроникающий свист, будто где-то вдалеке из труб спускали лишний пар.
   "Можно попробовать связать Пикту ремнём и оглушить Лу, - отчаянно прикидывал Инауро, шаря глазами по сторонам. - Останется лишь быстро дотащить их обеих до выхода. Хватит ли у меня на это сил и времени? В любом случае, ситуация стремительно ухудшается, а отель всё не заканчивается. Впереди ещё сотня номеров и фиг знает сколько поворотов с говорящими куклами. Как долго мы ещё сможем здесь вот в таком состоянии продержаться?"
   - Стойте, - сипло сказала Лускус и быстро оглянулась, сверкнув бельмами. - Надо увеличить дистанцию. Я слышу ваше шарканье и это невыносимо.
   Инауро молча одёрнул выскочившую перед ним Пикту, чтобы дать проводнице возможность отойти вперёд ещё на несколько шагов.
   - Зачем ты меня все время тормошишь? - кокетливо заулыбалась та. - Я тебе что, собачка что ли?
   Лицо её было густо пунцовым, перекошенным и отчего-то то приближалось, то удалялось.
   - Остановись, - тихо попросил путник, борясь с очередным приступом дурноты. - Ты своим поведением только ещё больше всё портишь.
   - Абьюзер, - захихикала девушка, но сразу осеклась, запнулась ногой о ковёр, глубоко с присвистом вздохнула и вдруг завопила так громко и пронзительно, что у Инауро заложило уши.
   Звук, исторгаемый её глоткой, был противоестественно тонким, звенящим, как если бы из её груди через рот кто-то незримый вытянул металлическую струну и теперь безостановочно дёргал её, не давая затухнуть вибрации. Тело Пикты распрямилось и вытянулось, как у висельника, на шее проступили жилы, руки с растопыренными пальцами задрожали от напряжения. И крик этот словно стал сигналом к началу какого-то абсолютно тошного кошмара.
   Инауро увидел, как потихоньку съезжает к центру коридора ближайшая бархатная банкетка, а затем пространство вокруг зарябило и пошло до жути знакомыми белёсыми волнами. Все объекты вокруг заострились, фактуры вспучились и превратились в объёмную аппликацию. Зелёные женщины разом подпрыгнули и задёргались будто деревянные марионетки на невидимых ниточках, отбивая каблуками быстрый рваный ритм. Между ними раненым зверем взвыла Лускус, её ноги подкосились, и она с силой врезалась головой в стену. Потом ещё и ещё раз, разбивая в кровь лицо.
   На какое-то мгновение путник попросту оцепенел, ощущая, как частит сердце и наливаются нестерпимым жаром вены. Он понял - именно это с их мозгами вытворяла поганая привратница, когда они только ступили на территорию Лабиринтов. Разве что теперь всё было во много раз мощнее.
   - Стоп-стоп-стоп! - закричал Инауро, взмахивая руками словно заправский фокусник. - Прекрати это сейчас же!
   Его замутило от ужаса и вместе с тем от какой-то неимоверной, быстро набирающей обороты злости. Иглоногая уродка пыталась привести в исполнение свою угрозу - теперь он в этом даже не сомневался. Она следила за ними, она читала их, она корректировала их мысли, она сводила их с ума, тщательно подбирая момент, чтобы наконец атаковать.
   Разумеется, Лабиринты и сами по себе были ужасны, Лускус не преувеличивала. Они походили на отвратительный горячечный сон, на самый тяжёлый наркотический дурман, они ломали все представления о том, что такое нормальность, и вытаскивали на поверхность не только страхи с воспоминаниями, но и саму сущность человека. Вот только, по сути, они являлись лишь бездушным резонатором. Без источника резонанса это место моментально превратилось бы в обычную, пусть и сильно разветвлённую нору, заваленную никому ненужным хламом.
   Лицо надрывающейся рядом Пикты стало практически фиолетовым, затем резко посерело, живот её провалился, из глаз потекли слёзы, но горло продолжало испускать один нескончаемый вопль. Крик выдавливало из её легких, как зубную пасту из тюбика. Инауро шагнул к ней и едва устоял на ногах, невольно выпуская из ослабевших пальцев топор. Коридор штормило и раскачивало будто угодивший в бурю парусный фрегат. Тошнотворные волны шли уже без остановки, одна выше другой, и откатывались, превращая мысли в пенистые пузыри. Обе женщины в зелёной униформе вразнобой вскидывали руки и высоко задирали ноги, сохраняя на своих лицах вежливые белозубые оскалы.
   - Гадина! - с отчаянием проорал Инауро в никуда. - Хватит, остановись! Я знаю, что именно ты это делаешь!
   Голос его сорвался.
   Тонкие серебристые узоры на обоях шевельнулись и поползли, переплетаясь, пульсируя и складываясь в непонятные искажённые перспективой слова. Давление набегающих волн продолжало увеличиваться. Виски и затылок сдавило будто бы тугим металлическим обручем, перед глазами замелькали сияющие белые мушки. Он почувствовал, как его тело накреняется вбок, заваливаясь на серую от удушья спутницу. Впереди с лёгким деревянным стуком врезалась в ближайшую дверь улыбающаяся Лаура, следом за ней туда же прилетела Калерия и вонзилась головой в витражную вставку. Между двух хостес, защищая голову от валящейся отовсюду мебели руками, рухнула окровавленная Лускус. Столкновение со стеной выбило из Пикты последние остатки воздуха, и она замолчала, распластавшись по обоям как мокрая тряпка.
   Инауро по примеру проводницы успел закрыть голову локтями и уже перед самым ударом подтянул под живот колени, но менее больно от этого ему не стало. Мимо сжавшегося в комок путника опасно просвистел упущенный им топор, расколотил бра и застрял в плинтусе. Во все стороны брызнули осколки стекла и куски потолочной побелки.
   А затем их всех по очереди оторвало от стены и начало размеренно швырять словно тонкие перья зеленого лука в большой промышленной мясорубке. Туда-сюда, влево-вправо. Стена, пол, стена, потолок. Один оглушающий удар, захватывающий дух полёт, второй удар.
   "Я не хочу, пожалуйста, пусть это прекратится", - мысленно взмолился Инауро и попытался ухватиться за какую-то из дверных ручек, но следующий рывок лишь оставил обломок фурнитуры в его отбитых пальцах.
   Он представил, как их троих будет кружить и перебрасывать, пока мебель не раскрошится в щепу, обои не потемнеют от напитавшей их крови, а тела не превратятся в размозжённое неузнаваемое месиво и из глаз его невольно потекли слёзы. Кричать он больше не мог, лишь замирал на взлёте и сильнее съёживался в момент падения. Свист, похожий на звук сбрасываемого давления, превратился в непрерывный визг, всё вокруг трещало, хрустело и лопалось, обдавая пространство потоками стеклянных осколков, перемешанных с обрывками мокрых цветов и древесной щепы.
   - Силы неравны, - отчётливо проговорил посреди всего этого хаоса игрушечный голос. - Нехорошо.
   - Нихара шо? - переспросил другой, более тонкий.
   Инауро охнул от особо неудачного удара плечом о стену, наморщился и едва успел отпрянуть от пролетевшей в опасной близости от лица банкетки с сорванной обивкой и развевающимся шлейфом выпавшего наполнителя.
   - Несправедливо, - уточнил первый голос и в сознание путника мягко и ненавязчиво, словно освежающий весенний ручей, потекли многоцветные анимированные картинки, - "Нарисованный человек с грустным лицом держит в руках рюкзак. Маленький кармашек на молнии справа и рука человечка. Многослойная обёртка с развязывающейся веревочкой. Шоколадка в руке. Шоколадка во рту. Широкая улыбка крупным планом. Солнышко, цветок".
   - Шоколадка, - причмокнув, повторил голос, и телепатическая презентация завершилась.
   "Черноглазики спешат на помощь", - внезапно осознал Инауро, уклоняясь от очередного несущегося на него элемента мебели.
   Это понимание было настолько абсурдно и дико, что из груди его вырвался невольный нервный смешок, хотя глаза всё ещё застилали слёзы.
   "Профессиональная помощь необходима, когда индивидуум находится в остром психозе и у него возникают галлюцинации, навязчивые идеи с потерей самоконтроля или непрекращающееся ощущение, будто его мыслями управляет кто-то другой", - проговорил в его голове бесстрастный старческий голос.
   "Не забиваем эфир, - ответил ему мелодичный женский голос. - Золотой человек должен срочно принять дозу антипсихотического средства и поделиться им с остальными. В наличии четыре порции, стратегический запас сохранится".
   Похоже, они говорили про тот самый шоколад, которым Лускус пичкала его после первого контакта с черноглазыми в пустыне.
   "Антипсихотическое? - мысленно повторил Инауро. - Выходит шоколад здесь что-то вроде лекарства от галлюцинаций? Или это не шоколад вовсе? Или в шоколаде есть особые добавки? Антипсихо... - его снова ударило о стену, но он этого почти не заметил. - У нас что, тупо глюки?!"
   Недолго думая, он забарахтался, отправил в полёт свой ненужный рюкзак и потянулся к одной из лямок рюкзака Лускус, однако сразу же получил углом случайного столика под рёбра. Задохнулся, сложился пополам.
   "Принять самому и поделиться", - мягко, но настойчиво продублировал свою рекомендацию женский голос.
   - Да понял я, сейчас! - свистящим шёпотом отозвался Инауро, морщась от пульсирующей боли, стянул с себя рюкзак и успел перекинуть его на живот как раз перед очередным столкновением с полом.
   Рядом со всхлипом приземлилась бледная бесчувственная Пикта. В её плече торчал большой осколок цветного стекла, лицо покрывали мелкие порезы, но она всё ещё была жива, хотя, возможно, острый недостаток кислорода уже нанес её мозгу непоправимый вред.
   "А может нет никакого недостатка кислорода. И коридора нет. И я до сих пор лежу в кровати апартаментов, на полу депо метрополитена, в палате психбольницы. И нет никакой Лускус, никакого междумирья, вообще ничего нет..."
   Коридор качнуло. В ушах снова невыносимо громко засвистело и зазвенело, изображение перед глазами поплыло.
   Инауро пропустил два следующих переворота помещения, стараясь не слишком чиркать позвоночником по твёрдым поверхностям, почти вслепую нащупал искомый потайной карман, расстегнул молнию и крепко зажал в ладони небольшой бумажный свёрток.
   "Принять и поделиться", - нетерпеливо повторил голос в голове.
   - Да блин, я стараюсь! - в отчаянии простонал путник и сморгнул вновь выступившие слезы.
   Сгруппировавшись перед очередным ударом, он сорвал обёртку, непослушными пальцами отломил хрупкий как стекло кусочек, затолкал себе в рот, клацнул зубами. Коридор резко провернулся в последний раз, припечатал всю компанию к полу и закачался более размеренно, постепенно уменьшая амплитуду...
   Это было почти как выход из тяжёлого похмелья. Инауро лежал на рюкзаке, уткнувшись лицом в пахнущий пылью и моющим средством ковёр, и боролся со своим взбрыкивающим желудком. Он ничего не видел, лишь слышал приглушённое шарканье со всех сторон. Шоколад быстро таял на языке, оставляя после себя сильную горечь.
   "Поделиться! - уже почти с негодованием зазвенело в мозгу. - Хвостатая умирает!"
   Последняя фраза бахнула и рассыпалась, многократно усиленная внутренним эхом.
   Путник с усилием оторвал от пола будто бы приросшую к нему голову, кое-как сфокусировался и увидел своё деформированное отражение в паре выпуклых маслянисто-чёрных глаз сидящего напротив него существа.
   - Спаси проводницу, - смешным игрушечным голосом уточнила всеобщая мать, коснулась мягкой лапкой его лица и отодвинулась в сторону.
   По коридору неторопливо прохаживались около десятка черноглазых, с любопытством поглядывая на распростёртые на полу тела Лускус и Пикты. Вдали виднелись тёмные силуэты двух застывших в комичных позах хостес.
   Инауро попытался что-то ответить, но лишь нечленораздельно замычал, сглотнул, затем выпутался из лямок рюкзака, оттолкнулся от всё ещё зыбкого ковра и, не найдя в себе силы подняться на ноги, пополз прямо на четвереньках в сторону лежащей у стены Лускус. Тело той ритмично подрагивало, дыхание частило и казалось поверхностным, губы посерели, а глаза были широко раскрыты и залиты кровью, текущей из размозжённой переносицы.
   - Лу, - выдохнул он и почувствовал, как от нахлынувшей паники все мышцы разом стали ватными, а внутри груди образовалась бездонная сосущая дыра.
   - Очнись, прошу тебя, пожалуйста, очнись, - шептал Инауро, трясущимися пальцами размазывая тёплую кровь в безуспешной попытке разжать её плотно стиснутые зубы. - Ты очень нужна мне, Лу...

Глава 7. Маленькие тайны

***

   Тонкие перепонки, заменяющие привратнице веки, затрепетали, она на мгновение замерла, затем моргнула, втянула в лёгкие влажный тёплый воздух и по телу её прокатилась волна крупной дрожи, сопровождаемая протяжным стоном.
   "Шоколад? Да неужели?!" - Спийна утомлённо привалилась к шершавой стене и слизнула кровь с прокушенной губы, наблюдая за тем, как медленно гаснет в паре метров впереди её неустойчивая ментальная проекция.
   Окаменевшие от напряжения мышцы гудели, по голой спине стекали струйки пота. Столь мощного, но вместе с тем выматывающего и, главное, безрезультатного телепатического контакта у неё никогда ещё не было.
   Ну откуда же она могла знать, что у крокодилки в загашнике припрятан тот самый "шоколад" и тем более, что рыжеволосый путник в курсе его основных необычных свойств? Этот продукт окончательно прекратили изготавливать без малого девяносто циклов тому назад, а его производитель, рецептура и все имеющиеся запасы были уничтожены, когда Лускус ещё пешком под стол ходила.
   "Зуб даю, ей кусочек по наследству от старого наставника достался, - наморщилась привратница, силясь не разреветься от досады. - Даже транзисторы не настолько сумасшедшие, чтобы эту опасную заразу распространять. Зачем хвостатая мерзавка его у себя сохранила? Ну не может же она не быть в курсе о последствиях использования этого вещества, никак не может. Да кем она себя возомнила вообще?"
   Впрочем, вся эта история и без того дурно пахла.
   Да, Спийна ошиблась, посчитав свой первоначальный план идеальным, практически беспроигрышным. Она так искренне радовалась, когда наивная Хелла подала ей идею насчёт усилителя резонанса, когда ведьмы в кратчайшие сроки выполнили заказ, клятвенно заверив, что всё сработает как надо, когда разрешение на использование особых ловушек было получено всего через пять часов после запроса... что попросту потеряла бдительность.
   Мало того, что у Лускус внезапно обнаружилась запрещённая глушилка, так ещё и клятые транзисторы своевольно проникли в Лабиринты и двинулись сразу наискосок, будто точно знали, куда следует свернуть, чтобы поскорее пересечься с ключевыми странниками. И проделали они это не когда-либо, а именно в тот самый момент, когда Спийна впервые за долгое время ненадолго покинула пост, чтобы забрать у ведьм свою покупку. Следовательно, о тайных планах смотрительницы этапа им было известно заранее, её пасли, возможно даже прослушивали и где-то в стенах теперь имелась брешь, которую предстояло в срочном порядке найти и залатать.
   Разумеется, после появления на подконтрольной территории наглых транзисторов Спийна ещё некоторое время пыталась исправить ситуацию, перекраивая и усложняя карту Лабиринтов. Однако, когда в дело вмешались пучеглазые блорпы, её замысел накрылся медным тазом и пришлось на ходу сочинять новые правила игры.
   "Зачем черноглазые вообще взялись их спасать? - никак не могла понять она. - Уж эти-то, вне всякого сомнения, должны осознавать, что в сложившихся обстоятельствах смерть всей троицы - единственный способ совладать с нависшей над нами угрозой. Ведь если ключ сгинет вместе с ключницей, не случится никакого конца света вовсе...
   Это было действительно необычно.
   Ну а потом всё окончательно развалилось, и даже выкрученный на максимум усилитель резонанса не помог. Да, поначалу крокодилка отменно реагировала на прокачку агрессии, а рыжеволосый стал крайне тревожным - в закрытом пространстве то ещё взрывоопасное сочетание. Их оставалось лишь чуть дожать и они поубивали бы друг друга, вот только, несмотря на все усилия привратницы, оба поочерёдно сорвались с крючка и даже не бросили вконец отупевшую третью. И в итоге рыжеволосый не только самостоятельно догадался, что с ними троими происходит, но и так быстро всё испортил, что Спийна, увлёкшаяся разрушением личности проводницы, попросту не успела его действия скорректировать. А ведь им на тот момент уже совсем никто не помогал.
   "Распну бестолковую ведьму, - решила привратница. - Всучила мне низкосортный товар, стерва!"
   Привратница смахнула с лица повисшие словно щупальца дохлого кальмара волосы и рассерженно пнула стоящий перед ней усилитель. Лёгкий чёрный куб, усеянный сотней тончайших металлических раструбов, беззвучно откатился в сторону. Спийна сокрушённо покачала головой и отлипла от стены, прикидывая сможет ли она подняться или лучше ещё немного отдохнуть.
   Висящее во втором ряду тело приглушённо замычало и с силой дёрнулось, громыхнув цепью.
   "Есть ли у меня второй шанс? - привратница рассеянно окинула залу с инкубаторами взглядом, оперлась руками на стену и встала. - Совсем скоро странники восстановят свои силы и двинутся наружу. Сумею ли я расправиться с ними по старинке?"
   Ответа на этот вопрос у неё не было.
   Само собой, после попадания в смертельную ловушку, боя с фантомами и ментальной мясорубки хвостатая психичка едва ли сохранила достаточно хорошую физическую форму, чтобы всерьёз воевать. Но ведь и привратница за последнее время сильно сдала.
   - Тсс, - сказала Спийна раскачивающемуся инкубатору. - Спи.
   С трудом переставляя гудящие от переутомления ноги, она медленно двинулась вдоль стены, оглядывая другие спелёнатые как мумии тела на длинных стальных подвесах. По полу залы стелился бархатный туман, издалека доносился умиротворяющий звук капающей воды.
   Очнувшийся снова замычал.
   - Успокойся, зая. Слишком ра... - начала было привратница, но лишь моргнула и остановилась.
   Одна из ближайших к ней инкубаторов была бледной как лист бумаги и не дышала, а в районе её промежности стремительно расплывалось огромное бордовое пятно.
   "Снова сорвалось, - разочарованно подумала Спийна и зашагала дальше. - Вот же невезуха".
   Она прошла половину первого ряда спящих и, оттолкнувшись рукой от стены, двинулась вглубь погружённой в уютный полумрак залы. Беспокойный инкубатор при виде неё выпучил глаза, засопел и задёргался энергичней.
   - Тише, тише, - шикнула на него Спийна. - Зачем столько шума? Не расходуй силы зря.
   Она неторопливо приблизилась и положила руку на его стянутый посеревшей от времени тканью живот. Тот был горячим, круглым и тугим как мяч. Висящее тело застонало.
   - Расслабься, зая, - привратница осторожно сдавила его живот между ладоней, улыбнулась и прислонила ухо к вздрагивающей от её прикосновений плоти.
   Где-то там, в глубине тёмных мясных полостей, омываемых густой кровью, размеренно пульсировало сердце её детки. Ее сладкого долгожданного ребёночка. Ведьма, что продала ей усилитель резонанса, порекомендовала также одно снадобье, гарантирующее успешное вынашивание эмбриона даже тем, кто изначально не способен к размножению. И несмотря на недавнюю неудачу с усилителем, привратница искренне верила, что столько циклов усилий обязательно должны наконец увенчаться успехом. Это было для неё важнее всего на свете.
   "Один, мне достаточно даже одного", - с надеждой подумала она.
   Зародыш внутри подвешенного шевельнулся, ощутимо толкнувшись в брюшную стенку, и Спийна чуть не взвизгнула от восторга. Впервые за всё это время у неё появился шанс выносить не бессмысленный кусок разлагающегося мяса, а настоящее, живое, может быть даже мыслящее существо. Своего родного отпрыска, свою кровиночку.
   - Поздравляю, совсем скоро ты станешь отцом, - привратница подняла голову и посмотрела в глаза инкубатору. - Отцом моего первенца. Только вообрази, насколько это потрясающе!
   Инкубатор больше не пытался вырваться и просто беззвучно плакал.
   - Ну-ну, спокойно, - проговорила она и ещё раз с нежностью погладила его вздутый живот. - Здоровый малыш, счастливая семья.
   Она отступила от захлёбывающегося сдавленными рыданиями человека, неторопливо возвратилась к погибшей, обняла её, чуть приподнимая обмякшее тело, затем одним резким рывком стянула с крюка и, закинув себе на плечи, двинулась к выходу из залы. Настроение её ощутимо улучшилось.
   "Схожу перекусить и обязательно обследую остальных, - раздумывала привратница, тяжело ступая по деревянному настилу, присыпанному свежей соломой. - Но сперва запру выход из подземелий. На всякий случай. Да, обязательно следует всё запереть, пускай странники стрессанут".
   Она представила как охреневшая от такого поворота крокодилка в кромешной темноте долбится в низкую, разбухшую от влаги и придавленную неподъёмным гостевым диваном дверцу, и невольно захихикала.
   Впрочем, раньше времени радоваться всё же не стоило. Спийна осознавала, что, в отличии от той же Лускус, она уже давно не тренировалась и потому при непосредственном столкновении с действующим проводником с большой вероятностью окажется в проигрыше. А значит хитрость и эффект неожиданности - вот то, на что ей следует положиться в первую очередь. И, судя по приблизительным расчетам, время подготовиться к встрече у неё ещё было.
   "Они постараются проскользнуть так же, как зашли. Порознь, - мысленно прикидывала она. - Основной вопрос, кто выскочит сначала. Если хвостатая, то её безусловно только гасить. Мозги сейчас её самое слабое место. Жаль, нет секиры. Она пришлась бы здесь в самый раз..."
   Привратница наморщилась, вспоминая доступный ей арсенал.
   "...А вот если она выпустит сперва своих подопечных, ситуация заметно усложнится..."
   Она остановилась перевести дыхание, расставила ноги и подбросила сползающее тело повыше.
   Несомненно, её яда хватит, чтобы мгновенно обездвижить любого из путников, но в таком случае останется проводница, которая явно не будет стоять столбом и печально вздыхать. В принципе, лучшим вариантом было бы воспользоваться имеющейся в загашнике винтовкой и вальнуть выходящих с безопасного расстояния, умей Спийна обращаться с огнестрелом. Да, она ещё могла успеть прикрутить к прикладу пару мачете и таким образом превратить его в подобие боевого топора. Вот только привратница, опять же, здраво оценивала собственные силы, не была уверена хватит ли крепкой крокодилке одного рубящего удара, и никак не могла решить, какое из помещений выбрать в качестве основного поля боя. В тесноте и полумраке того же предбанника было бы куда проще отвлечь внимание и незаметно ужалить, однако подпускать к себе на расстояние вытянутой руки прыткую противницу ей совершенно не хотелось. На склад и в свое обиталище заманивать тоже не стоило - там места для полноценной схватки было маловато, зато хватало всякой утвари и мебели, которую хвостатая могла бы использовать в качестве оружия. В зале с инкубаторами места для ответного маневра наоборот имелось с избытком...
   Спийна припомнила свою последнюю схватку с перерожденцем и закусила губу. Ей тогда очень не понравился итог и с тех пор она старалась больше так не рисковать. Особенно после последней трансформации, окончательно лишившей её какого-либо подобия ступней, истончившей скелет и ещё сильнее сместившей центр тяжести.
   Значит у неё оставался только один вариант - максимально быстро разобраться с опасными ублюдками на выходе из тоннелей, в идеале так вообще их там навсегда замуровать, а если не удастся, сразу же отступить, запереться и надеяться, что они не кинутся вдогонку. Жертвовать собой она сейчас точно не имела права. Даже ради спасения целого мира. От неё зависели жизни её беззащитных нерождённых детей, а значит всё остальное могло и подождать до тех пор, пока не подвернётся новый шанс. И если к тому моменту рыжеволосого не прикончит кто-то другой.
   "В любом случае, я уже сделала всё, на что была способна. И даже больше", - заключила она.
   Мельком подметив, что в потолке возле несущей колонны образовалась новая протечка, привратница вздохнула и, высвободив одну руку, ухватилась за ручку двери, ведущей в предбанник. Вот только открыть её она уже не успела. Массивная дверь бахнула Спийну по лбу с такой силой, что она сперва дёрнулась будто от удара током и вся распрямилась, а затем повалилась на пол вместе со своей ношей, врезалась затылком в настил и замерла, разом потеряв ощущение времени и своего положения в пространстве.
   От боли и потрясения она больше ничего не видела, её словно бы напрочь отрезало от окружающего мира, заключив внутри крошечного участка тела ровно промеж ослепших глаз. Ей показалось, будто голова её раскололась как перезревший арбуз и теперь сознание плещется в том, что осталось от черепной коробки, чуть подтекая из треснувшего пополам лба.
   На живот грудь и горло навалилась неимоверная тяжесть, сразу стало невозможно дышать.
   - Ноги! - проорал до боли знакомый женский голос и её лицо обдало тёплым прерывистым дыханием. - Ноги держи!
   Две жёсткие руки ухватили и потянули её за колени, привратница скорее рефлекторно, нежели намеренно вскинула руки и выпустила жало, но моментально получила ещё один оглушающий удар в лицо. Вместе с тем вес оседлавшего её противника сместился и сразу же вернулся, больно припечатывая к полу локти с обеих сторон.
   - Крепче, ещё крепче держи! Пикта, отвернись!
   Спийна почувствовала, как её толчками выстреливающее наружу жало резко сдавило и потащило наружу вместе с длинным яйцекладом. Это было очень странное чувство. Никогда прежде яйцеклад не выдвигался без сопровождающего этот процесс сексуального возбуждения, сейчас же живот стремительно пустел против её воли и это вызывало один лишь ужас.
   Она громко клацнула зубами и засучила ногами и руками, пытаясь вывернуться, однако её только сильнее прижали к полу. Затем что-то обжигающее стремительно пронзило её плоть, между плотно сведённых ляжек чавкнуло и потекло густой горячей слизью, а сквозь тело прошла такая острая и вместе с тем бесконечно разливающаяся волна боли, что сознание привратницы помутилось.
   - Готово, - словно бы издалека донеслось до неё, и давящая сверху тяжесть исчезла так же внезапно, как появилась. - Без этого сраного отростка она уже не опасна.
   - Я хочу уйти, - дрожащим тонким голосом проговорил кто-то слева и всхлипнул.
   - Уйдешь, мы все уйдём, - раздалось сквозь заполнившее голову Спийны шипение, похожее на треск статического электричества, и на некоторое время её мир стал беззвучным.
   "Этого не должно быть, - подумала крошечная лужица, оставшаяся от сознания привратницы, и мелко завибрировала внутри черепа от страха. - Это не по сценарию".
   Жгучая волна боли неторопливо откатилась обратно к низу живота и всосалась внутрь, оставив вместо себя тупую пульсацию в промежности. Вместе с этим резко вернулся звук, свет и пространство. Над её головой постепенно проступил высокий дощатый потолок и два неподвижных силуэта. Третий сидел неподалёку на корточках и что-то делал с телом мертвого инкубатора.
   - Оставь, не трогай, - произнес первый голос, и Спийна вдруг с каким-то отстранённым удивлением поняла, что это говорит Лускус.
   "Невозможно, - решительно воспротивилась этой мысли привратница. - Они же сейчас должны быть под землёй..."
   - Это мёртвая девушка, Лу, - сказал рыжеволосый парень и поднялся на ноги.
   - Я в курсе, - сдержанно отозвалась проводница. - Она разводит в людях своих личинок. Разводила. Больше не будет.
   - Что ты сделала? - еле слышно произнесла привратница.
   Ей никто не ответил и до неё вдруг дошло, что именно только что случилось. Её тонкие руки затряслись, опустевший живот заходил ходуном, она слабо, будто тряпичная кукла на верёвочках, потянулась к своей промежности и вляпалась пальцами во что-то склизкое.
   - Что ты сделала?! - завопила она высоким дребезжащим голосом и забарахталась, как влипшая в клей муха.
   - Пойдемте, нам здесь больше делать нечего, - сказала Лускус и поманила Инауро.
   Спийна сипло взвыла и, уже не обращая внимания на муть в голове и пульсирующую боль в глубине тела, резво перевернулась на четвереньки. По её ляжкам текла розоватая, смешанная с кровью, слизь и тягучими струйками капала в солому.
   - Уничтожу, сука!
   - Ой, дорогая, мне говорили это много-много раз, - устало бросила в её сторону проводница. - И где они все теперь?
   - Ты изуродовала меня! - ещё громче закричала привратница, задирая вверх острый подбородок. - Сука!
   Она сиганула вперёд, но Лускус просто отступила в сторону. Спийна промахнулась и, повиснув на приоткрытой двери, принялась исторгать из себя многоэтажные проклятия.
   - Ты либо пропустишь нас сейчас, либо мне придётся заставить тебя это сделать, - сказала проводница. - Давай просто разойдёмся. Мы все сейчас измотаны и...
   - Тебе стоит задуматься о самоубийстве, мразь, - прошипела привратница, плавно отлипая от двери. - Живыми я вас отсюда не выпущу.
   "Только не реви, только не реви", - она оскалилась, ощущая, как взбрыкивает и замирает её сердце.
   - Ты изуродовала меня!
   - Тебя сама жизнь изуродовала. Отойди.
   - Взгляните на себя, - Спийна выплюнула новую порцию ругательств и содрогнулась от очередной волны ослепляющей боли. - Вы уже сломлены. А ведь мы ещё даже не трахались.
   Её похожие на щупальца осьминога волосы свернулись тугими кольцами.
   - Вы ничем не лучше меня. Вы такие же как я. Нет, вы хуже меня, поскольку уничтожаете любого отличного от вас. Просто за то, что он странный и на вас непохожий.
   Она скривилась, демонстрируя острые зубы, со свистом втянула ртом воздух и сделала шаг вперед.
   - От вас смердит тоской и безнадегой. Вы знаете, ваша жизнь закончилась, как только вы ступили в Лабиринты.
   Темноволосая девчонка, имя которой она не помнила, заплакала навзрыд, пятясь вглубь залы и закрывая руками лицо.
   - Жалкие испорченные людишки, бессмысленное злобное зверьё, калечащее всё, до чего способно дотянуться. Вы не способны созидать. Вы всё только разрушаете, - привратница брезгливо фыркнула. - Вы мне омерзительны.
   - Ты всё сказала? - произнес вдруг рыжеволосый парень. - Вот уж кто кого здесь калечит, так это такие как ты, ослеплённые собственными желаниями монстры. Лу, ты видела сколько здесь коконов с людьми внутри?
   Проводница вздохнула, не сводя глаз с привратницы.
   - Да. И что? - поинтересовалась она.
   - Их ещё возможно спасти?
   Лускус нехотя помотала головой.
   - Эта паразитка оплодотворила их. Они пока живы, но умрут. Вместе с её нежизнеспособными личинками.
   - Я не паразитка! - сипло заорала Спийна, сжимая кулаки и делая шаг в их сторону. - Мои дети не личинки! Они теперь настоящие живые...
   - Проще сжечь здесь всё до основания, чем помочь этим людям, - добавила проводница.
   - Но в таком случае все они уйдут в сумерки? - спросил Инауро.
   Лускус вздрогнула и на мгновение выражение её лица стало совершенно несчастным, но затем она стрельнула взглядом в сторону подопечных и тряхнула головой.
   - А знаешь, - сказала она, - пожалуй, ты прав. Как минимум мы можем облегчить их страдания.
   - Не смей, - словно лопнувший садовый шланг зашипела Спийна и моргнула.
   - Мы можем помочь им умереть быстро и безболезненно, а дальше будь что будет, - пояснила проводница, напрочь игнорируя сжатую тугой пружиной привратницу. - Пойдём, разбудим их всех, объясним, что происходит...
   - Оставь их в покое! - Спийна почувствовала, как по её спине скользнули тысячи колючих мурашек, и покачнулась, едва устояв на ногах. - Остановись! В них теперь настоящие живые детки! Я прошу тебя!
   Ей стало неимоверно страшно. В разы страшнее, чем когда она поняла, что её только что одним лёгким движением, в её же собственном доме, на грязном полу, навсегда сделали бесплодной. Теперь хвостатая хотела убить её крошек. Её долгожданных, выстраданных малюток. Невинных тёплых человечков. Вырвать их из уютной мягкой темноты, растоптать их слабые беспомощные тела.
   - ...А затем мы поможем им уйти, - закончила Лускус.
   Привратница упруго скакнула в её сторону, закричав при этом так отчаянно, пронзительно и дико, что Инауро невольно отшатнулся, но острие топора, который проводница, как оказывается, всё это время держала в руке, со свистом распороло воздух и вонзилось Спийне промеж глаз. Та на секунду застыла, затем выдохнула, рухнула на колени и медленно запрокинулась назад, распластавшись по полу будто вытащенная на сушу медуза.
   Лускус проследила за ней взглядом, шагнула вперёд и, наступив привратнице ботинком на грудь, выдернула топор.
   Где-то в стороне безостановочно рвало Пикту.
   - Ну вот и всё, - мёртвым голосом проговорила проводница, чуть повременила, затем обернулась и посмотрела на спутника. - Надо вывести отсюда девчонку и закончить дело. Пошли, будешь мне помогать.

***

   Весь следующий час они молчали, хотя обсудить им несомненно было что.
   Пикта чувствовала себя оглушённой и оцепеневшей. Её словно с головой опутало многослойным пологом из мутной шелестящей плёнки, напрочь отрезав от окружающего мира.
   Впереди расстилался фантастической красоты пейзаж, залитый лучами восходящего солнца. Но ни гроты с изящными природными арками из слоистого известняка, ни система карстовых воронок, до краёв заполненных прозрачной бирюзовой водой, ни нежнейший золотой песок, пересыпанный ракушками и щедро спрыснутый яркими отблесками света, её сейчас не трогали. С трудом переставляя свои негнущиеся ноги, она добрела до какого-то большого камня, на который указала проводница, и без сил повалилась с ним рядом. Одна только мысль о том, что скоро придётся встать и снова куда-то идти, вызвала у неё новый приступ тошноты.
   Она краем глаза видела, как Лускус прислонила к скале винтовку, стянула через голову футболку и, не говоря ни слова, ушла смывать с себя кровь без малого двух десятков человек, которых только что убила. Она видела, как тихо опустился на песок Инауро, вцепился обеими руками в свой рюкзак и замер, глядя вдаль. Оба они казались Пикте сейчас ненастоящими, плоскими и незначительными. Впрочем, как и она сама.
   В её голове разом исчезли все мысли, слова и чувства. Не моргая, она смотрела на свои бледные кисти рук, похожие на перевёрнутых вверх тормашками дохлых крабов, и никак не могла взять в толк, что это вообще такое и почему оно растёт из её тела. От растрепавшихся волос кисло пахло рвотой, но тоже как-то очень издалека. Её душу перемололо и разметало. Ей не было сейчас ни страшно, ни стыдно, ни грустно - ей было совершенно никак.
   Наверное, всё то же самое ощущали путники, выбравшие уйти в сумерки...
   Перед тем как оставить позади инкубаторную привратницы, она навсегда зафиксировала в памяти отрешённые лица и пустые глаза просыпающихся людей, глядящих как бы сквозь неё. Очень мало кто из них испытывал в этот момент ужас или панику, почти все они будто бы заранее смирились со своей участью и да, они действительно желали умереть, они мечтали всё забыть и никогда больше не вспоминать. Пикта слышала какими потерянными бесцветными голосами они отвечали Лускус, пытающейся объяснить им, что такое смерть в междумирье. В них попросту не осталось никакой надежды. Плакали из них лишь трое - молодой крепкий мужчина с огромным беременным животом, девушка, просившая поскорее её прикончить, потому что она уже чувствует шевеление внутри, и пожилая женщина, которая как заведённая повторяла, что хочет проснуться. А потом Пикта вышла и ничего больше не слышала. Ни вскрика, ни всхлипа, ни стона. Но она точно знала, что творится внутри жуткой обшитой тухлым деревом норы со свисающими с потолка человеческими коконами. И потому больше не могла смотреть на своих спутников.
   Когда те вышли из залы и прикрыли за собой дверь, девушка даже не шелохнулась. Не двинулась с места она и тогда, когда Инауро с Лускус отправились рыться в вещах привратницы, наспех разгребая завалы в двух крошечных боковых комнатушках. А когда они начали наполнять свои рюкзаки сваленным в углу оружием, она и вовсе застыла, будто происходящее её совершенно не касалось. Лишь когда проводница вскрыла входную дверь и в образовавшийся проём хлынул поток солнечного света, Пикта будто бы ненадолго очнулась. Всё, чего она хотела в тот момент - это выбраться на свежий воздух. Исчезнуть, растаять, раствориться в нём без остатка. И, главное, навсегда всё забыть...
   Сидящий неподалёку путник молча протянул ей бутылку с водой, но она её не взяла. Лишь слегка шевельнула своими бессмысленными крабьими пальцами и приоткрыла рот.
   Инауро посмотрел на девушку с неимоверным сочувствием и аккуратно катнул бутылку по песку. Пластиковая ёмкость докувыркалась до её ноги, глупо булькнула, и будто живая зверушка доверчиво прижалась к коже своим прохладным гладким боком. И вот тогда Пикта вздохнула и заплакала. Сперва беззвучно, потом чуть громче. Глядя невидящими глазами на эту дурацкую облепленную светлыми песчинками бутылку. Сопя носом как обиженный ребёнок, скуля и глотая солёные слёзы. Сжимая и разжимая пальцы.
   Мягко зашуршали шаги. В паре метров справа остановились грязные ботинки проводницы, но Лускус ничего не сказала, лишь немного потопталась на месте, затем шагнула в сторону и присела рядом с подопечным.
   Пикта не знала, о чём именно она плачет. О своих ли утраченных иллюзиях или о новых пугающих знаниях, о чьих-то потерянных жизнях или о собственном смутном будущем. Не понимала она также испытывает ли сейчас жалость к себе, страх, отчаяние или что-то совсем другое, никогда ранее не ощущавшееся. Её тело, казалось, потеряло плотность, размазалось в пространстве, насквозь продуваемом солоноватыми ветрами. Она превратилась в один сплошной поток слёз и этот обрушившийся на неё шквал эмоций после абсолютной внутренней пустоты её шокировал. Он был как цунами после затишья. Как рождение в муках. С неё словно бы лоскутами сходила старая задубевшая кожа, слой за слоем оголяя туго сплетённые нервные узлы.
   - Пикта, - тихо и печально позвал её Инауро.
   - Оставь, не трогай, - ответила ему Лускус. - Пусть. Ей сейчас это действительно нужно.
   Девушка шмыгнула носом, осторожно подцепила скрюченными пальцами бутылку с водой и, порывисто вздохнув, прижала её к груди. И, сама того не ожидая, вдруг разрыдалась в голос. Ажурный природный купол переотразил издаваемый ею дребезжащий стон, и звук этот показался ей даже более слабым, жалким и одиноким, нежели она могла себе вообразить. Спонтанный порыв заставил Пикту податься вперёд, и она, сотрясаясь всем телом и сглатывая душащие её слезы, поползла на четвереньках в сторону своих спутников. Уткнулась куда-то между ними. Засучила ногами, зарываясь в тёплый песок. Прислонилась щекой к грубой ткани толстовки Инауро и тоненько завыла, ощущая, как прохладные руки Лускус гладят её по волосам.
   "Я достигла своего дна, - с горечью осознала она. - Вот она, настоящая я. Тонкий завиток дыма, который вот-вот рассеется".
   Это было невыносимо болезненное откровение, вмиг заполнившее её целиком.
   Она не хотела больше такой быть. Слабой, наивной, внушаемой, избегающей сложных решений, скрывающейся, готовой навсегда исчезнуть, лишь бы не ощущать давления неизвестности. Упорно верящей в собственные иллюзии и отказывающейся воспринимать жизнь такой, какая она есть на самом деле - без прикрас. Потерянной и безвольной как те зараженные чужими плотоядными личинками люди. Вот только она понятия не имела, как это изменить. Ей нужна была помощь. Абсолютно любая помощь. Она хотела вырвать из своего нутра невесть кем подселённый туда отупляющий страх и навсегда стать неуязвимой для него. Обновлённой.
   Пикта рыдала до тех пор, пока вконец не выдохлась, затем всё же смогла отлипнуть от камня, развернуться и сесть, после чего ещё некоторое время всхлипывала и вытирала рукавом куртки своё мокрое, измазанное соплями лицо. С ней никто не пытался заговорить, её никто не успокаивал, и, как ни странно, именно это казалось ей сейчас лучшей поддержкой.
   - Простите меня, - гнусаво произнесла она, когда наконец поняла, что способна говорить. - Я вас почти возненавидела. И, честно, даже не знаю за что.
   - Да всё норм, - отозвалась проводница, глядя вдаль прозрачными увлажнившимися глазами. - Веришь, нет, очень знакомое чувство. Это надо просто переварить.
   Она мягко хлопнула ладонью по колену подопечной и прислонилась спиной к камню, подставив лицо солнечным лучам, проникающим сквозь узорные прорехи в скале. Все трое вновь надолго замолчали, погружённые в собственные мысли, однако чувство гнетущего напряжения между ними уже почти рассеялось.
   Инауро отставил в сторону рюкзак, подцепил пальцами крошечную плоскую ракушку и некоторое время изучал покрывающие её поверхность тонкие извилистые бороздки. Затем сжал ракушку в кулаке, скользнул взглядом по нависающему над ними куполу известняковой пещеры, по голубым мини-озёрам, разграниченным тонкими гребнями вымытой горной породы, по вездесущей зеленой поросли, чудом выжившей на голых камнях, и остановился на пятнистой от колышущихся отблесков света Лускус. Та отрешённо заплетала свои влажные волосы в уже привычные косы и казалась полностью расслабленной.
   "А тут действительно красиво, - подумал путник. - И так спокойно. Ну почему нельзя просто заморозить этот крошечный отрезок пространства и времени навсегда?"
   Ещё совсем недавно он считал, что человеческая память, особенно в условиях текучего алогичного междумирья, довольно-таки бесполезная штука, поскольку склонна запечатлевать лишь всякую незначительную ерунду и искажать, хаотично перемешивать, а то и попросту стирать что-то действительно ценное в угоду случайным эмоциям. А теперь вдруг понял, что сиюминутные чувства для него важнее любой информации. Всего каких-то два или три дня назад он всерьёз беспокоился о том, что не может понять, какой он человек, поскольку понятия не имеет, что с ним было прежде, что он когда-то любил и что ненавидел, какие ошибки допускал, какие победы одерживал. Однако так ли уж это важно было для него на самом деле или ему это только казалось?
   "Вот ведь он я - живой, мыслящий, чувствующий, - сказал он сам себе. - Неужели же из простых наблюдений за собой нынешним невозможно понять, каков я на самом деле?"
   Путник как следует размахнулся и отправил ракушку в полёт.
   "Что вообще делает меня мной? Был ли я кем-то другим до того, как попал сюда? Разумеется, нет. Изменилось ли что-то во мне после того, как черноглазый ненадолго погрузил меня в воспоминания детства? Нет. Я лишь чуть больше стал понимать то, что вокруг происходит. Изменили ли меня события и разговоры последних полутора недель? О да, вот это как раз точно да. Этот мир вынуждает меняться каждого, кто сюда попадает. Понять бы только, в какую сторону..."
   - Лу, а почему здесь никто не помнит, каким был прежде? - как бы невзначай спросил Инауро. - Ну, в том смысле, чем знание о том, чем ты жил и как умер, мешает существованию в междумирье?
   Монотонно складывающие пряди волос руки проводницы на мгновение замерли в воздухе.
   - Это был риторический вопрос или ты ждёшь от меня какой-то правдоподобной гипотезы? - она едва заметно нахмурилась и вернулась к прежнему занятию.
   - Да даже не знаю, если честно, - он пожал плечами. - Просто беспокоит мысль... вот как моему путешествию может навредить информация о том, какое имя у меня было прежде и как звали моих родителей? Нет, я ещё понял бы, если бы мы здесь оказывались с девственно чистым мозгом и учились всё делать заново. В смысле, абсолютно всё. Ходить, есть ложкой, завязывать шнурки. Но нет же. Я помню сюжеты нескольких прочитанных книг, может и без подробностей, но всё же помню... обрывки каких-то фильмов, рецепты блюд. Блин, да я даже как работать на компе примерно помню, как верстать книжки и ретачить цифровые фото, хотя здесь это явно ненужное знание.
   Он немного помолчал, слушая тонкий свист ветра, заблудившегося в каменном кружеве пещерных сводов.
   - Вот почему так? Зачем? Затем, чтобы мы не испытывали сожаления и не переживали из-за привязанностей, оставшихся в прежней жизни? Или, наоборот, чтобы чувствовали себя несчастными, потерянными и не понимали, что вокруг происходит?
   Лускус ничего ему не ответила, и он решил, что она сама не знает.
   - Я когда-то пыталась понять, почему одни люди здесь способны не просто подолгу выживать, но и достаточно комфортно при этом себя чувствуют, - сказала она спустя несколько минут. - Причём, что забавно, с первого же дня. И это вот вообще никак не зависит от их пола и даже возраста. Другие тоже, пусть не сразу, но адаптируются. А третьи, наоборот, никак не могут привыкнуть, их пугает абсолютно что угодно, и они до последнего готовы закрывать глаза на происходящее. Хотя, казалось бы, им ведь даже не с чем сравнивать, никто же типа не помнит, как ему жилось прежде. Я встречала тех, кто чувствовал себя в этом мире будто рыба в воде, и тех, кто буквально впадал в ступор при виде травы "неправильного" цвета... Можно, конечно, списать эту разницу реакций на, так сказать, индивидуальные особенности психики, на какую-нибудь встроенную стрессоустойчивость и гибкость восприятий, вот только мне почему-то кажется, что не всё так просто. Некоторые словно бы заранее были готовы оказаться здесь, в посмертии. А то и вовсе ждали этого момента с нетерпением. И знаешь, что я поняла?
   Она вздохнула.
   - Да нифига я не поняла, если честно.
   - Думаешь, забвение это способ освобождения? - предположил путник. - Шанс начать жизнь с нуля? Кто-то к этому готов, а кто-то нет?
   Проводница задумчиво повела плечом.
   - Думаю, тут любые версии имеют право на существование.
   Она умолкла, глядя на мерцающие под солнцем бирюзовые осколки подёрнутой лёгкой рябью воды, в которых отражался фрагмент ажурной скалы и бесконечное высокое небо без единого облачка.
   - Сколько времени у нас есть? - тихо спросила Пикта.
   Со свода пещеры неподалеку сорвался небольшой камень и булькнул, подняв фонтанчик искрящихся брызг.
   - У нас есть около шести часов на то, чтобы прийти в себя и собраться в новый поход, - нехотя отозвалась Лускус. - Так что, ребята, если кто желает поспать, ложитесь сразу, покрывало я дам. Если хотите поесть, поешьте. Можете искупаться или, ну не знаю, побегать кругами. Хотите высказаться, выскажитесь. Я как никто понимаю, что с вами сейчас происходит, потому, прошу, не держите всё в себе. К сожалению, у меня нет ответов на все ваши вопросы, но, возможно, озвучив их, вы сможете хоть что-то понять для самих себя.
   Она доплела вторую косу и мягко уронила руки на колени.
   - Знаете, - сказала проводница. - Я ведь раньше очень много размышляла на всякие подобные темы, пытаясь понять, а может просто почувствовать кто я и откуда, какая я, зачем я, в чем смысл всего того, что здесь вообще происходит. Судьба ли это, чей-то умысел, закалка перед чем-то в корне новым, или просто череда случайностей. Но так ни к чему в итоге и не пришла. Честно признаться, я даже не до конца уверена, что мир вокруг нас и мы сами действительно, на сто процентов реальны. Мне приходится в это тупо верить, потому что... ну а во что ещё? Я видела, как погибали те, кто не верил. Да и вы тоже видели. Это ну вообще ни разу не прикольно.
   Она на мгновение задумалась и лицо её помрачнело, а взгляд вновь стал колючим и цепким.
   - Пикта, у меня кое-что для тебя есть, - Лускус достала из своего рюкзака потрёпанный блокнот с зарисовками и загнула один из разворотов. - Это текст официального запроса на перерождение. Выучи наизусть, зазубри его. Он простой, но ошибаться нельзя, иначе не сработает. И запомни, его необязательно произносить вслух, можно про себя, главное не потерять сознание в процессе.
   Она положила блокнот на песок и оглянулась на Инауро.
   - Советую присоединиться. Увы, я больше не могу игнорировать тот факт, что возможно мне... - её голос понизился и дрогнул, она сглотнула, - не удастся вас отсюда вывести. Быть может, это мой единственный шанс...
   Она резко замолчала, не договорив, размашистым движением подтянула к себе рюкзак поближе и зашарила по его многочисленным отсекам, что-то хаотично вытаскивая и перекладывая с места на место. Пикта некоторое время следила за нервным подрагиванием пальцев проводницы, затем осторожно взяла в руки блокнот и пробежала глазами по трём подчёркнутым строчкам на листе бумаги, заполненном старательными детскими каракулями. Сухой казённый язык в сочетании с неуклюжими полурасплывшимися буквами почему-то навевал особую грусть.

***

   Светящийся шар за окном был невероятно огромным, объёмным, ярко-красным. Вокруг него пунцовыми лохмотьями свивались облака, они цеплялись за чёрные крыши потухших высоток, слизывали с них листы обшивки вместе с балконами и хрупкими перекрытиями, ломали столбы, гасили неоновые вывески, отрывали провода и уносили в необозримо высокое беззвёздное небо, но зрелище это маленькую Лу совершенно не пугало, скорее наоборот - восхищало и завораживало. Она ещё никогда не видела здешнюю луну вживую и была несказанно рада выпавшему ей шансу.
   Сегодняшний день вообще удался. Впервые за всё время у неё появилась возможность улизнуть от надоедливого дедушки Новака, от няньки, единственная функция которой заключалось в том, чтобы заставлять детей вести себя потише, от стайки скучных сверстников... и побыть наедине с собственными мыслями. Никаких нудных уроков, никаких утомительных тренировок, никаких дурацких нравоучений и опостылевших игр. Теперь позади неё был только тёмный коридор таинственного дома, в который никому не разрешалось заходить, на пыльном, вибрирующем от низкочастотного гудения полу виднелась одинокая цепочка её следов, а впереди горела монструозная луна, с каждой секундой всё более напоминающая лукаво подмигивающий глаз.
   Лу приложила ладони к прохладному стеклу, улыбнулась и подмигнула луне в ответ.
   - Разрушай, разрушай, - тихо сказала она. - Съешь весь этот городишко целиком.
   Настроение у неё, несмотря на недавнее наказание, было превосходным. Она наконец-то наваляла наглой тощей Альбе, которая с самого начала пыталась её задирать, твердя, что Лу странная и всех обманывает. Она не верила даже в то, что Лу снятся сны, хотя взрослые раз за разом терпеливо объясняли ей, что такое случается не только с людьми, но и с некоторыми перерожденцами тоже.
   "Нет, она врёт! - верещала Альба, прячась за массивной спиной няни. - Она говорит, что во сне ходит в сад, где растут волшебные фрукты, и что она там прям берёт их и ест. Но это же враки, во сне ничего нельзя съесть!"
   "Ты сама врёшь, - сдержанно парировала Лу. - Я не говорила, что фрукты волшебные. Я говорила, что они лишь делают того, кто их съест, умнее".
   "Девочки, - пытался угомонить их дедушка Новак. - Вы обе по-своему правы и потому вам незачем спорить. Белочка, тебе кажется, будто жизнь - это то, что происходит только вокруг, но на самом деле жизнь происходит лишь внутри нас самих. Она есть только в нашем сознании и наших воспоминаниях, неважно, спим мы или бодрствуем. Вот не будет у тебя сознания и памяти, не будет и жизни, понимаешь? И пускай сновидение - это такая хитрая штука в голове, которую не видит никто, кроме самого спящего, сновидение всё равно реально, как любое другое человеческое воспоминание. А ещё в сновидении может происходить что угодно..."
   "Ты глупая! Глупая ящерица! - вопила краснеющая от натуги Альба, даже не пытаясь вникнуть в то, о чём говорит дедушка. - И никакие фрукты из головы не делают тебя умнее!"
   "Сама ты тупица, - еле слышно бурчала Лу. - И ничего не понимаешь..."
   Вот примерно в таком режиме и проходили все её дни в детском лагере. Иногда, правда, Альба ничего не говорила, а просто кидалась игрушками, гаденько хихикала вслед, наступала на недавно отросший и оттого дико чувствительный хвост или исподтишка ставила подножки на занятиях, но дедушка объяснял, что она так делает "по причине своей эмоциональной незрелости", а значит на её выходки попросту не стоит обращать внимания.
   "Тем более, она лишь человек, - говорил он. - У тебя, детка, несомненная фора перед ней. Да и перед всеми остальными здешними ребятами. У тебя не только иное тело, у тебя и разум иной. А значит это тебе в первую очередь надо учиться держать себя в руках и не вестись на разного рода провокации. Понимаешь?"
   Лу понимала, однако считала подобный подход в корне несправедливым. С остальными ровесниками у неё не возникало никаких проблем, многим из них вообще было наплевать, что она уже не совсем человек. Дети спокойно общались с ней, играли, тренировались, вместе ели, спали и делали уроки. Разумеется, периодами между ними случались незначительные стычки, но таково было одно из неминуемых условий взаимодействия с социумом. Они все ещё только узнавали себя, лишались наивных детских иллюзий и учились самоконтролю. Возможно, большинство из них также как и юная перерожденка уже поняли, что в этом мире все находятся примерно в равных условиях и личная неприязнь только вредит общему делу. А может быть им просто повезло с мозгами, и потому проходящие мимо лагеря проводники забирали с собой именно их, а не тупую истеричку Альбу.
   Да, Лу старательно не обращала внимания на выпады, училась правильно дышать во время своих приступов ярости, уступала, уклонялась, давилась невысказанным, гасила несделанное - то есть, как выражался дедушка, "развивала моральную гибкость". Работало ли это? Нет. Она просто терпела всякое обидное и неприятное непонятно зачем вот уже целых две с половиной недели.
   Однако сегодня Альба превзошла сама себя. Неизвестно как, но пока все готовились к дневным упражнениям на координацию после пробежки и верёвочного лабиринта, она умудрилась обмазать чем-то скользким одно из средних брёвен. Разумеется, в итоге Лу, по негласной традиции занимающая снаряды первой, не удержалась, упала и расквасила себе нос. Спустить такое она уже не могла, ну и выбила мерзкой хохочущей девчонке несколько зубов. После этого её, конечно же, лишили полдника вместе с вечерней сказкой и на несколько часов поставили в угол. Нянька порывалась вдобавок выпороть её ремнем, но Новак строго-настрого запретил это делать, мол "девочка с таким взрывным характером после физического наказания только ещё больше замкнётся в себе и окончательно озлобится, вот и что вы ей тогда сделаете? Изобьёте ещё сильнее, потом до смерти, а потом снова и снова, пока она наконец не потеряет человеческий облик и не сможет дать вам полноценный отпор?"
   "Я ещё как озлоблюсь, - думала Лу, шмыгая носом в обшарпанную стену. - Зачем мы вообще живём с этими идиотами? Почему мы не можем, как раньше, остаться с дедушкой только вдвоём? Не нужна мне никакая социализация, и другие люди тоже не нужны!"
   Простояв больше часа в "позорном углу", вымазав от скуки побелку своими кровавыми соплями и так в итоге не поняв, в чем, собственно, она была не права, Лу решила, что настала пора выбираться. Путей у неё было два - изобразить искреннее раскаяние и надавить на жалость, либо попросту сбежать, как только нянька отвернётся. Второй вариант ей нравился больше, поскольку не унижал её достоинство и немного напоминал игру "вперёд, гуарака", в которую она часто играла с местной детворой. Разве что возвращаться ей в данном случае было совсем необязательно.
   Ещё по прибытию в детский лагерь, Лу успела припрятать в надёжном месте старый дедушкин рюкзак с тёплым шерстяным одеялом, складным ножом и своей любимой книжкой про страну чудес. Кроме того, пока остальные дети таскали с кухни конфеты, она умудрилась разжиться несколькими банками консервов и пакетом ржаных сухарей, и потому считала, что какой-никакой стратегический запас необходимой при срочной эвакуации провизии у неё имеется. Оставалось лишь раздобыть где-то воду и можно было бежать куда глаза глядят. Разумеется, ей не очень хотелось расстраивать дедушку Новака, но в целом он ей тоже был не особенно нужен. Она воображала, как будет ночевать в пустых домах, спать, укрывшись грязной картонкой, есть что придётся, делать что захочется, а в свободное от бытовых забот время в одиночку убивать жутких монстров, и ощущала смешанное чувство, похожее на жалость к своей горькой долюшке, но также на гордость и воодушевление одновременно.
   Смыться во время тихого часа из-под присмотра няни, пока та увлечённо болтала с парой сторожей и поваром, принёсшим известие о заявившихся в Сиреневый Город путниках, оказалось проще простого. Взрослые были так увлечены обсуждением "шансов группы" и возможностью "полюбоваться на процедуру перезапуска этапа с безопасного расстояния", что Лу преспокойно покинула свой угол, пересекла комнату, открыла запертую на ключ дверь и, на ходу сочиняя предстоящий маршрут, никем не замеченная, выскользнула на улицу.
   Несмотря на свой юный возраст и отсутствие практического опыта выживания на территории междумирья в одиночку, в теории она как раз была подкована неплохо и потому свой побег смогла продумать достаточно тщательно. Лу знала точно - на территории лагеря ни одного действительно укромного уголка для пряток не имеется, однако бежать вглубь буферной зоны прямо сейчас ей смысла тоже нет, поскольку это слишком очевидный манёвр. Она понимала, как только обнаружится её пропажа, за забор сразу же отправят погоню, а значит первым делом ей следует затаиться где-то, где её никто не додумается искать, пересидеть день или два суматохи и затем под прикрытием сумерек тихонечко уйти городскими окраинами.
   Ещё стоя в позорном углу, она мысленно перебрала все доступные ей локации и вспомнила про большой заколоченный дом, который по слухам оккупировала большая стая ныгов, и куда не совались ни люди, ни перерожденцы, ни даже местные мусорщики. Это место показалось ей вполне достойным кандидатом в качестве временного убежища, поскольку, помимо уединённости и обособленности, оно также располагалось совсем близко к границе Сиреневого Города. А ещё Лу было дико любопытно, чем именно старших так взбудоражила информация о каких-то неизвестных путниках и что за "плотоядная луна", по их словам, придёт в Город "при перезапуске этапа".
   "Ну ок, значит оттуда и посмотрю", - решила она.
   Ныгов Лу не боялась. Она была уверена, что, как бы много их там не было, справиться засветло с мелкими липучками ей наверняка удастся, зато в месте их обиталища её совершенно точно никто не додумается искать.
   Ей снова повезло. Благополучно уйдя с закрытой территории лагеря через неприметную дыру в заборе и ползком преодолев хорошо просматриваемый участок земли вокруг, она всего за полчаса добежала до своего схрона, забрала припрятанные там вещи, затем в бодром темпе домчала до границы Города, продралась сквозь высоченные колючие заросли, окружающие проклятый старый дом на холме, не с первой попытки, но всё же высадила ногами решётку, закрывающую окно в подвал, проникла внутрь и тихо поднялась по наполовину разрушенной лестнице на самый верхний этаж.
   Ныгов, не смотря на заверения старших, внутри было совсем чуть-чуть. Зато само здание находилось в аварийном состоянии и, видимо, потому про него столько врали, надеясь отпугнуть любознательных детей. Те и в безопасном-то лагере то и дело умудрялись куда-то провалиться, в чём-нибудь застрять или любым другим способом покалечиться - что уж говорить о подобном месте. Но, так или иначе, выбор дома казался ей сейчас исключительно удачным. Несмотря на царящую внутри разруху, он был полон переходов, тёмных уголков и запертых комнат, а значит прятаться в нём от взрослых можно было хоть до скончания веков. Плюс к тому же явные следы постороннего присутствия имелись лишь на загаженном первом этаже, зато выше на всех поверхностях лежал толстенный слой пыли, а с потолка свисала непотревоженная паутина.
   "Жалко Альбы здесь нет, - ехидничала Лу, опасно балансируя на доске, переброшенной через зияющий провал в полу. - Тупица бы и шагу сделать не смогла, только сидела в углу, ныла и как обычно звала свою дурацкую маму".
   Решив чуть позже поискать себе надёжное место для ночлега в какой-нибудь непримечательной каморке, она расположилась на одеяле возле окна в конце коридора и некоторое время просто сидела там, наслаждаясь внезапно открывшимися перед ней перспективами. Потом у неё забурчало в животе и пришлось вскрыть первую банку консервов. Лу впервые делала это самостоятельно, а потому изрезала себе в процессе все пальцы, но своего в итоге добилась.
   "Мне понадобится нож получше, - рассуждала она, жадно поглощая самую вкусную на свете холодную фасоль из раскуроченной банки. - И топор. И ещё, наверное, винтовка. А потом надо будет научиться водить машину".
   В общем, планов у неё было громадьё. Оставалось только как-то до них дотянуть, скрыться от преследователей и в идеале поскорее подрасти, чтобы ни от чьей помощи больше никогда не зависеть...
   С момента побега прошло в общей сложности часа три и её уже наверняка искали.
   Прятаться так долго оказалось очень скучно. Утилизировав использованную консерву по всем правилам, она ещё около получаса составляла список необходимых для жизни вещей, потом читала книжку, переплетала косички, пила воду, отжималась и ходила по коридору туда-сюда, пытаясь сочинить, чем бы аккуратно отпереть ближайшую дверь, а потом в Городе наконец-то начался перезапуск. Выглядел он действительно классно, почти как праздничный фейерверк в сказке про Золушку, и Лу даже успела пожалеть, что не додумалась подобраться к эпицентру поближе, хотя в целом понимала, что выбранный ею дом является идеальной в плане безопасности обзорной площадкой.
   Но лучше всего было то, что сейчас она делала именно то, чего хотела сама. Это был настоящий праздник непослушания. Её никто не поучал, не стращал и не защищал, она ни от кого не зависела и потому чувствовала себя как никогда свободной, сильной и даже почти совсем взрослой.
   "Я буду самым крутым проводником, - думала Лу, с восторгом глядя как гаснет квартал за кварталом, как сминаются хрупкие дома Сиреневого Города и улетают в багровое небо сорванные антенны и кондиционеры, как развеваются на ветру перекрученные связки проводов и силовых кабелей. - Я спасу кучу людей и перебью всех монстров. А потом одолею и тебя, плотоядная луна".
   Пол под ней дрожал так, что было сложно устоять на ногах, двери трещали и ходили ходуном, бетонные стены будто бы накалились и в какой-то момент стало трудно дышать, но она и не думала покидать здание, чувствуя себя отважным пиратом, ведущим бригантину сквозь бушующий огненный океан.
   - Лу! Детка, где ты?! - внезапно прокричал в гулких недрах дома не на шутку испуганный дедушкин голос.
   - Лускус! - громко и строго рявкнул ещё один и на лестнице раздались грузные шаги.
   Сердце её подпрыгнуло и, сделав кувырок, на мгновение замерло.
   Всё кончено. Её выследили и теперь она до конца своей жизни будет наказана, ей придётся выслушать уйму нотаций, а затем годами мыть за всеми посуду и конечно же ей никогда не позволят стать настоящим проводником...
   Лу бросилась в сторону от окна, пытаясь на бегу сообразить, где лучше спрятаться, безуспешно дёрнула одну дверь, другую, с размаху перескочила огромную дыру в полу, почти наощупь миновала половину задымлённого коридора и затем её поймали.
   - Отпусти меня, ты, толстая скотина, - яростно забарахталась она между выпирающих из безразмерной вязаной кофты шарообразных грудей, но руки няньки сдавили её тело словно две стальные балки.
   - Я нашла девчонку! Она наверху! - гаркнула тётка, пытаясь подавить сопротивление и заодно перехватить извивающуюся малявку повыше, чтобы избежать покусов. - Новак, мы наверху!
   Дедушка ввалился в коридор, грязный, уставший, взволнованный, с трудом перемещаясь на четырёх тонких, отвыкших от ходьбы ногах. Его красивые белые крылья были сожжены почти до середины.
   Лу ощутила лёгкий укол стыда и перестала вырываться.
   - Бежим, Урса, скорее. Сейчас доберётся сюда, - выдохнул он и тётка, не выпуская свою добычу из рук, словно тяжёлый товарняк, с пыхтением понеслась вниз по содрогающейся, заполненной едким дымом лестнице.
   На первом этаже разрушающегося здания их встретили двое незнакомых людей и один очень волосатый проводник.
   - Нашлась наконец-то! - силясь перекричать всепроникающий низкий вой, обрадовался тот и сразу же нахмурился. - Другие пытаются увезти детей из лагеря, Зона, похоже, идёт прямо туда. Однако границы Города ведь чётко очерчены, ничего не понимаю. В любом случае, мы с вами уже не успеем вовремя добраться до лагеря, так что надо просто валить куда подальше.
   - Новак, сможешь сам убежать? - деловито осведомилась няня, словно переходящий приз вручая уже не сопротивляющуюся девчонку волосатому проводнику.
   - Не уверен, постараюсь, но... - начал было дедушка, переминаясь на своих хрупких ногах.
   - Тогда поедешь, - грубо перебила его тётка, упала на выставленные вперёд ладони и с громким хрустом вывернула колени в обратную сторону. - Запрыгивай.
   - Дом разваливается! - заорал кто-то из людей, прикрывая голову от летящих сверху обломков, и они бросились наружу.
   Нянька со съёжившимся на её спине дедушкой Новаком одним мощным скачком преодолела провалившееся крыльцо и врубилась в почти непроглядную жгучую мглу, в которой сплошным потоком кружился строительный мусор, арматура, осколки стекла, вырванные из земли ошмётки дёрна и огромные древесные ветви.
   - Не дыши и держись крепко, - на бегу приказал Лу волосатый проводник, подбросил её повыше, и тоже резво сиганул во тьму.
   Последним, что в окружающем хаосе смогла разглядеть маленькая перерожденка, был взмывающий вверх остов дома на фоне закручивающегося по спирали потока пунцового пламени, охватившего уже всё видимое пространство, и жадно сосущую бездонную пасть в самом центре неба...
   В тот день спастись смогли не все. Девять из двадцати четырех детей отстали от общей группы и их накрыло огнём вместе с поваром, ещё троих развеяло в прах ударной волной, один путник просто пропал в неизвестном направлении, второй успел вовремя переродиться, другие тоже так или иначе пострадали.
   А юная Лускус получила два незабываемых урока - "чрезмерная вера в собственные силы порой приводит к трагедии" и "если рискуешь собственной жизнью, не тащи за собой остальных".

***

   - Ты совсем дебич что ли?! - перекрикивая натужное тарахтение двигателя, мерзким голосом завопил Паракон. - Как проглядел? В какую они хоть сторону ушли-то?
   Не дожидаясь ответа, он газанул, просел на рыхлой ямке, слипшийся песок фонтаном брызнул из-под колеса. Трейси вильнул, уклоняясь от потока грязи, и отправился вдогонку. Позади ревела красная муть перезапускающегося этапа, Лабиринты сминались точно картонный домик, но границу с буферной зоной они уже миновали, так что, по сути, бояться было нечего. Едущий первым Паракон на полной скорости влетел в высокие заросли бурьяна, его пёстрый шлем сперва прыгал как поплавок, потом скрылся из виду.
   - Ну-ка газу давай, газ крути, ёмаё! - истерил замыкающий колонну Оки, процедура перезапуска всегда пугала его до усрачки.
   Трейси поднажал, занырнул в заросли и, вихляя, поскакал по влажным кочкам. Сизые колючки лупили его по рукам и ляжкам, сиденье то и дело поддавало по ягодицам, канистра с бензином громко булькала на багажной рамке, а в спину неслись непрекращающиеся матюки Оки. В общем, обстановочка была нервная. А всё потому, что он лоханулся, когда заявил, что раньше, чем через сутки возвращения пацанов ждать не стоит, и прилёг покемарить.
   Бурьян резко кончился широкой лужей, упирающейся в пару симметричных песчаных холмов, за которыми ржавым пауком раскорячился приёмный бункер гидравлического классификатора.
   - Сайфай и Бубусь хоть с ними шли? - глухо спросил стоящий посреди лужи Паракон. - Или ты этого тоже не видел?
   Его выглядывающая из шлема рожа была грязная и недовольная, густые усы топорщились будто старая растрёпанная щётка. Ещё бы, ведь они только что профукали два отличных эндурика из-за того, что на них тупо некому было ехать.
   "Теперь каждый раз будет мне это припоминать, гадёныш", - скривился Трейси.
   - Не видел, - сказал он, заглушил мотор и, не слезая, расстегнул поясную сумку, чтобы достать своё лекарство.
   Поднимающееся солнце слепило глаза, на фоне пронзительно голубого неба плыли сбившиеся в кучку кучерявые облака, а вдали красовались сияющие белизной древесные стволы и хрупкие известняковые арки. Между ними, точно осколки битого зеркала, проблёскивала вода. У девки проводницы с её пассажирами был целый час форы, по-любому они уже засели где-то там.
   - Хули вообще эти двое додиков странников к нам не привели? - добавил он и раскусил горькую дневную таблетку.
   - Так может и следы вовсе не их были, а? - предположил Оки, с тихим шуршанием подруливая сбоку.
   - А чьи ещё, блэт? - огрызнулся Трейси.
   Паракон раздражённо потёр кулаком вспотевший лоб, отчего лицо его стало ещё грязнее.
   - Ладно, чо. Куда двинем? - спросил он.
   - Давай вон туда, через сиськи, за бак и напрямую, - Трейси привстал на ногах, раскачал влипший в мокрый песок мотоцикл и чуть откатился, высматривая наиболее удобную трассу для заезда. - Всё равно им пока больше идти некуда и незачем, а там вода. Вангую, они воду про запас набрать решили, а может даже рыбу половить.
   Он оглянулся на Оки, то и дело беспокойно озирающегося по сторонам.
   - Ты, кстати, тоже чем-нибудь бы закинулся. Не в тему психуешь.
   - У меня есть все основания психовать, бро, - ответил тот и начал с остервенением обрывать траву, намотавшуюся на заднее колесо.
   Трейси сощурился и кивнул.
   - Говорят, та проводница телепатка или типа того. Оно тебе надо?
   Оки вздрогнул, втянул голову в плечи и шустро зашарил по карманам куртки. Телепатов он тоже боялся.
   Справа завёлся Паракон и, подруливая ногой, отъехал до бурьяна, чтобы взять хороший разгон.
   - Пробуй в маленькую, - посоветовал Трейси.
   - Вот ты ж! - гоготнул старший, уже отпуская сцепление. - В каждой бочке затычка.
   Мотоцикл рванул с места, расплескал лужу и укатился точнёхонько промеж песчаных сисек.
   - И что все дёрганные-то такие, - пожал плечами Трейси и неспешно отправился за ним следом.
   Ещё три дня назад, когда в техно-лагере кинули клич о срочном наборе группы добровольцев, готовых на свой страх и риск отправиться на выручку к какой-то непонятной проводнице, угодившей в серьёзную замуту с Высшими, он решил, что это будет довольно-таки интересное приключение. Однако по факту за всё время не произошло ровным счётом ничего необычного, они просто сперва чего-то долго ждали, потом ехали туда, потом сюда, потом опять ждали. Все эти дни он только ел, спал, заправлялся, глотал таблетки и ехал. Нет, ну эффектное пробуждение на фоне стирающегося этапа его, конечно, немного взбодрило, однако, по сути, и оно таких усилий не стоило.
   Трейси краем глаза посматривал на несущуюся по перепаханному колёсами песку длинную тень старшего и думал о том, что, наверное, ему стоило составить компанию Сайфаю и Бубусю. Хоть проконтролировал бы этих упоротышей, развеялся сам, да и узнал бы заодно, почему все вокруг так боятся каких-то трухлявых Лабиринтов.
   - Нифига вы! - его догнал сияющий словно начищенный пятак Оки. - Как вы так далеко умотали?
   Похоже, он всё-таки принял свою волшебную таблетку. А может даже двойную дозу.
   - Слышь, я когда с холма съезжал, чуть не расхлестался, - смеясь, сообщил он. - Прикинь, очканул, хе-хе, тупо тормоз не нашёл. Причём, я ж не дрочер, на тракторной тяге буквально спускался, туду-ду, без разгонки. А потом колесо юзом пошло, ой-ё, я аж заматерился от шока.
   Трейси вздохнул и прибавил ходу.
   Привычно вырвавшийся далеко вперёд Паракон на ходу привстал с сиденья и активно замахал кому-то рукой.
   - Эгегей! - проорал не в меру воодушевлённый разрумянившийся Оки.
   К ним стремительно приближался комплекс выветренных известняковых гротов, насквозь простреливаемых лучами солнца, а у самой воды виднелось несколько неподвижных человеческих фигур.
   - Поднажмём, пацаны! - крикнул старший.
   "Красивая какая здесь всё-таки природа, - подумал Трейси, втянул ноздрями свежий солоноватый воздух и невольно сощурился от яркого света. - Тут бы лагерь на недельку разбить, позагорать голышом, искупаться..."
   - Гребень, пацаны, гребень! - предупредил Паракон, и они один за другим прыгнули трамплин.
   Фигуры возле гротов зашевелились и вдруг куда-то исчезли.
   - Люуууди! - протяжно заголосил Оки. - Мы своиии!
   "Странно, - удивился Трейси. - С ними же должны быть Сайфай и Бубусь. Или эти два клоуна там вконец обдолбались и ничего проводнице не объяснили? А может они вообще с ней не встретились? Вот же ржака будет, если это не я лоханулся со сроками, а подручные Иксаша всё профукали".
   Пляж был девственно пуст. Паракон домчал до него первым и сделал широкий круг, высматривая среди камней исчезнувших странников. Затем остановился, оглядываясь. Вид у него был недоумевающий.
   - Мне ведь не привиделось, нет? - спросил он у нагнавших его парней. - Они же тут только что были?
   Его мотор снова застрекотал, старший крутанулся ещё раз.
   - Эй, где вы там все? - он встал, заглушил двигатель, прислушался, затем сложил ладони рупором. - Лускус! Мы ищем Лускус!
   "Проводники в своём репертуаре, - усмехнулся Трейси. - Вечно перестраховываются".
   - Может тут пещера какая есть? - спросил он и тихонько покатился влево, поглядывая на самую крупную из скал, поросшую тощими деревцами и свисающими точно сопли влажными лианами. - От нас тупо спрятались, зуб даю.
   - Следов не видишь? - поинтересовался Паракон.
   - Я тебе что, следопыт что ли? К тому же, если они тут и были, проводница их наверняка замела, как только нас увидела.
   - Да блин! Люуууди! - как сирена завыл на другом конце пляжа неудержимый Оки.
   Пещера здесь действительно имелась.
   Трейси заприметил в одной из скал скрытый зарослями тёмный провал, куда вполне мог бы проехать компактный автомобиль, молча махнул рукой старшему, слез с мотоцикла, повесил шлем на зеркало, крадучись, подобрался ближе и осторожно заглянул внутрь. Разглядеть он правда ничего не успел, поскольку у самого входа в его висок сразу же упёрся дульный срез штурмовой винтовки.
   Он часто заморгал, сложил губы уточкой, поднял руки и плавно уполз наружу.
   - Ну что? Они там? - шёпотом спросил подошедший сбоку Паракон.
   - Да, по ходу. Вот только нам никто не рад.
   - Как это не рад?! - изумился лидер группы и сделал шаг в сторону пещеры. - Эй, мы спасательная бригада, вы чего?! От Иксаша, он...
   - Идите нахрен, - перебил его тихий женский голос.
   - Да в смысле? - выпучил глаза старший.
   - У неё ствол, - пояснил Трейси.
   Паракон опасливо отошёл и встал рядом. К ним присоединился ничего не понимающий Оки.
   - И что теперь делать? - растерянно спросил лидер группы, машинально оправляя взлохмаченные бакенбарды. - Она может чего-то не понимает и ей просто надо нормально объяснить? Эй, ты же Лускус? Сайфай и Бубусь там с тобой? Сайфай, отзовись, приколист хренов!
   - Сайфай и Бубусь погибли в Лабиринтах, - глухо ответила из глубины провала проводница, было похоже, что она отошла подальше.
   Парни переглянулись.
   - Слушайте, у меня все эти бесконечные мертвецы уже в печёнках сидят, - её голос снова приблизился. - Просто свалите, а.
   С лица Трейси сползла едва зародившаяся ехидная ухмылка. За те пять циклов, что он провёл на территории междумирья, проводники встречались ему с завидной регулярностью, но ещё ни один из них не отказывался от предлагаемой помощи. Все в этом мире знали - транзисторы не участвуют ни в каких конфликтах, не ведут себя агрессивно и вообще супер-отзывчивые душки. Да и кто вообще в здравом уме будет отказываться от бесплатной помощи? Может девчонка просто кукухой поехала?
   - Тебе хоть жёсткий диск-то передали? - чуть повременив, решил уточнить старший.
   - Передали. Спасибо большое. Буду орехи им колоть, - всё тем же ровным голосом отозвалась проводница.
   - У неё, наверное, компа нет, - догадался Оки. - У тебя что ли компа нет? Ну точно, откуда у неё комп. И ноута даже нет? Иксаш красава, конечно, винт без компа прислал. Пацаны, а у нас есть комп?
   Ему никто не ответил. Да, посылка получилась дурацкая.
   - Иксаш сказал, что это очень важно для нас всех, - проговорил помрачневший Паракон. - Может вы всё-таки с нами поедете? Мы знаем короткий путь. У нас в лагере есть всё, что надо, а чего нет, в Сиреневом Городе достанем, там везде свои люди. Вас там вообще сколько?
   Проводница некоторое время молчала, затем что-то еле слышно проговорила и вышла наружу. Трейси невольно выпрямился и заметил, что его компаньоны сделали то же самое. Девчонка хоть и выглядела как мутантка, но была молодой, симпатичной и под её влажной свободной майкой покачивалась небольшая упругая грудь без бюстгалтера.
   "Вот только взгляд как у покойника..." - отметил транзистор про себя и невольно напрягся.
   - Так, ну давайте разберёмся, - проводница обошла разделяющие их обломки скалы, поднялась чуть выше и остановилась, равнодушно разглядывая стоящий неподалёку мотоцикл. - Вы на чём нас планируете везти? На этом?
   Ствол её винтовки смотрел вниз, хотя указательный палец всё ещё находился в опасной близости от спускового крючка.
   - Вы ведь в курсе, что через озёра на этом не проехать? Здесь есть подземный переход, но там как бы тесновато.
   - Стопэ, то есть ты с нами поедешь? - обрадовался Оки, с трудом отрывая взгляд от провокационного декольте проводницы. - Можешь сесть ко мне, я не против, канистра всё равно полупустая, а кофр так и вовсе выкинуть не жалко, он старый и внутри барахло одно бесполезное.
   - А если в объезд? Или это слишком долго? - спросил Трейси.
   - У нас есть четыре часа, - сказала девчонка, напрочь игнорируя обоих. - Моим ребятам надо ещё немного поспать. Потом поесть. Затем можем выдвигаться.
   - Стрелять по нам не будешь? - всё ещё надеясь как-то разрядить обстановку, игриво осведомился Паракон.
   - Не буду, - ответила проводница и скользнула взглядом по его экипировке. - Но с винтовкой ещё немного пообнимаюсь, ладно? Мне с ней как-то спокойнее. Ребята, выходите, уже можно, это и правда свои.
   Из тени провала выступили двое - худющий рыжеволосый парень лет двадцати и зарёванная темноволосая девчонка, с виду совсем ещё подросток. Он был обвешан рюкзаками и крепко сжимал в руке мачете, она зябко куталась в испачканное бежевое покрывало. У обоих были усталые серые лица и по-звериному внимательные глаза.
   "Да бляха-муха, чот они совсем убитые, - подумал Трейси. - Будто с войны вернулись. Неужто это в Лабиринтах их так потрепало?"
   - О! А ты тот самый рыжий пацан, из-за которого весь сыр-бор, я правильно понимаю? - Паракон шагнул было навстречу путникам, но проводница тут же преградила ему дорогу.
   - Давайте договоримся, - она устало и безразлично смотрела ему в лицо, не отводя взгляда. - Вы к моим подопечным со своими вопросами не лезете, а мы в ответ ведём себя тихо, всячески вам содействуем и никаких претензий не предъявляем. Знакомиться и делиться личными историями тоже не будем, ни к чему. У нас с собой два рюкзака, я прорежу поклажу, но большую часть вещей выбрасывать нельзя. Надо порешать, как лучше разместить их при транспортировке, чтобы они никому не мешали. Ещё рыжему в обязательном порядке понадобится шлем, панцирь и опытный райдер. Мы двое сядем с кем угодно, я могу без защиты, но предупреждаю, я тяжёлая. И довольно-таки неприятная, если меня выбесить. Давайте просто попробуем стать взаимно удобными, раз уж так надо для дела. Ок?
   "По ходу, она старше, чем кажется, - решил Трейси, разглядывая её со всевозрастающим любопытством. - Крепкая, наглая, сплошь в шрамах, хвост опять же вполне сформированный... Сколько раз она, интересно, перерождалась? Раза три-четыре?"
   - Да, без проблем, - по-деловому сухо ответил Паракон и отступил назад, вид у него был обиженный. - К тебе, если что, по имени хоть можно обращаться?
   - Можно, - кивнула проводница. - Вы сами можете делать вообще что угодно. Главное, не усложняйте мне жизнь.

***

   Она прекрасно понимала - её битва проиграна, хоть бой ещё не завершён. В голове больше не осталось ни одной дельной идеи. Эмоции тоже иссякли, точно кто-то перекрыл вечно подтекающий водопроводный кран. Следовать стандартному протоколу, не рассуждая, идти вперёд, выполнять простые и понятные действия - всё, чего сейчас хотела Лускус.
   Уложив подопечных отсыпаться, она перебрала и рассортировала вещи, дошла до растущих неподалёку деревьев, наколола щепы и развела костёр, использовав в качестве растопки ненужные более чертежи метрополитена. Затем прогулялась до воды, где быстро раскидала ногами притаившихся под камнями змей, отловила пару крупных полупрозрачных брызгунов, удалила их ядовитые железы и выпотрошила. Чтобы не тратить зря время, дожидаясь, пока костёр до конца прогорит и образуются угли нужной температуры, ещё раз сходила в пещеру убедиться в том, что мотоциклисты не застрянут на входе в систему подземных ходов, затем вскарабкалась на одну из скал и долго смотрела на воду.
   Притулившиеся в дальнем конце пляжа транзисторы хмуро наблюдали за её перемещениями, но не мешали и помощь свою тоже больше не предлагали. Наверное, она им разонравилась.
   Идея с техно-лагерем возле Сиреневого Города в принципе была неплоха уже тем, что у рыжего имелся реальный шанс там на некоторое время затеряться, ведь недаром же это место вот уже около пяти или шести циклов подряд считалось одним из самых крупных, защищённых и успешных сообществ выживальщиков. По слухам там активно топили за науку, гоняли визитёров и порожденцев, а ещё в нём можно было отыскать себе полезное занятие или даже постоянную работу. Ну или просто пересидеть основную суматоху под защитой соратников Лектито и затем перебраться жить в лагерь поскромнее, или же циркулировать по буферным зонам до тех пор, пока не надоест и не подвернётся новый опытный проводник, способный доставить парня в целости и сохранности до Зеркальной Башни.
   "Надо что ли голову ему перед отъездом забрить, - подумала она, выкладывая поверх раскалённых углей небольшие плоские камни, - а то что-то слишком многие его уже по внешнему виду узнают. Вот вроде и расстояния большие, и связь минимальная, и все вокруг такие нелюдимые..."
   - Лускус, - позвал её издалека один из транзисторов. - А ты проводника по имени Декс знаешь?
   Она не ответила, лишь прихлопнула ладонью последний камень и занялась рыбой.
   По песку зашуршали шаги. Лускус вздохнула.
   - Ты проводника по имени Декс знаешь? - негромко повторил подошедший.
   "Не отстанет ведь, пока не отвечу", - она искоса взглянула на его заляпанные засохшей грязью сапоги.
   - Это который "вундеркинд"? - спросила она, не поднимая головы.
   - Он самый, - подтвердил транзистор.
   Лускус водрузила рыбу на камни, стряхнула с ладоней налипшую чешую и встала.
   - Пересекались. И что?
   - Да так, не бери в голову. Мы тут просто с пацанами поспорили, - объяснил он, но развивать свою мысль не стал.
   - Понятно, - сказала она и ушла мыть руки.
   Когда Лускус вернулась, доставучий транзистор уже сидел возле костра на корточках.
   - Слушай, без обид, но иди к своим, а? - попросила она.
   - Паракон говорит ты дофига старая.
   У подошедшего были хитрые серые глаза, собранные на макушке зелёные волосы и простенький бионический протез правой руки, притянутый к большому пальцу и запястью парой эластичных резинок.
   - Я дофига старая, - согласилась Лускус. - Теперь иди к своим. Тебе надо заправиться, смазать детали или что вы там обычно делаете, а мне дожарить рыбу и начинать будить подопечных.
   - Ещё почти два часа в запасе, дай людям отдохнуть. И сама пойди приляг ненадолго, у тебя видуха как у зомби. Я твою рыбу покараулю.
   - Тебе чего надо от меня? - прямо спросила она.
   - Ничего, - он подвигал камни в костре металлическим пальцем. - Мне просто скучно. Не хочешь разговаривать, тогда так посидим. Кстати, я Трейси. Ну то есть Трейсер. Как "Крейсер" или "Крейзи", но Трейси.
   Лускус скрипнула зубами и ушла к рюкзакам.
   - Достаёт он тебя? - к костру приблизились другие двое транзисторов. - Бро, ну мы же договаривались.
   - Я ничего плохого не делаю. Кстати, Лускус, у меня есть хорошие таблетки, помогают снять излишнее напряжение, не хочешь?
   Проводница молча выложила на песок бритвенный станок, мыло и полотенце, добытые Инауро в отеле.
   - А ещё я хотел сказать, что Декс сволочь и дел с ним лучше не иметь, - проговорил Трейси. - Мы с ним как-то вместе на стройке работали, он то и дело забирал оттуда хороших молодых парней и через несколько дней возвращался как ни в чём ни бывало. Уж не знаю, действительно ли он их в Башню отводил или просто прикапывал где. Мутный тип. Да он и во время работы больше мозги всем вокруг делал, чем пахал. Типа работать это "быть рабом", а трудиться значит "идти по трудному пути", а у него всё как бы легко само собой происходит. Манипулятор сраный. Ещё бы у него легко не происходило, когда за него всё другие выполняют, а он только команды с улыбочкой раздаёт и лавры пожинает. Ты вот, Лускус, не такая и я это уважаю.
   - Нет, я тоже сволочь, - сказала она и отправилась будить Инауро.
   Всё оставшееся время транзисторы больше с ней не заговаривали, полностью переключившись на обсуждение технических нюансов перевозки пассажиров с багажом по узким подземным коридорам. Сонные путники съели всю рыбу, Лускус потренировалась в прицельной стрельбе по банкам, Инауро поужасался на свою новую причёску, Пикта опять о чём-то поплакала, затем они все вместе порешали, кто с кем едет, и наконец выдвинулись в направлении пещеры. И где-то до середины пути всё у них шло относительно неплохо, пока подземный коридор с мягким песчаным полом не стал трансформироваться в тесную вертикальную щель из грубо отёсанных камней.
   Многократно усиленное эхом тарахтение моторов сливалось в ужасающий грохот как при сходе лавины, из-за выхлопных газов, не успевающих рассеяться в сыром затхлом воздухе, ощутимо ухудшалась видимость и становилось всё труднее дышать, старший то и дело подмахивал рукой, скорость движения заметно упала, а едущий в середине колонны Оки начал конкретно нервничать и тормозить замыкающего. В итоге Паракон скомандовал "стоп", и все встали, одновременно заглушив движки.
   - Я оглох, - сообщил Инауро и в длинной сырой теснине на несколько секунд воцарилась абсолютная тишина.
   - Только не говорите, что дальше мы пойдём пешком, - с опаской посматривая на гнетущие тёмные стены и желтовато проблёскивающий потолок, сказал Оки.
   - Ребят, мы почти добрались, - ответила Лускус, слезла с мотоцикла и, кое-как протиснувшись вдоль стены, подобралась к лидеру группы. - По моим прикидкам, тут быстрым шагом до... этого... как его... - она раздражённо пощёлкала пальцами и вздохнула, - блин, слово забыла. Ну, когда путь заканчивается.
   - Выход? - подсказал издалека Трейси.
   - Да. Нам до выхода осталось совсем чуть-чуть, по времени полчаса от силы. Я здесь ходила. Мы сейчас под самым глубоким местом, дальше будет место пошире, небольшой подъём и всё.
   - Это очень сложный участок, я понятия не имею, проедем мы тут вообще или нет, - признался Паракон.
   Трейси скрипуче поёрзал на сидении.
   - Тогда давайте пёхом, но мот я не брошу, - проговорил он.
   Паракон стащил с головы шлем, задумчиво взъерошил прилипшие волосы.
   - Хорошо, так и поступим. Других вариантов всё равно нет, - он поглядел на Лускус. - Пойдёшь впереди, а мы за тобой следом потащимся.
   - Ладно, - кивнула та, подождала, когда все перегруппируются, закинула за спину свой рюкзак и, прижимая ладонью висящую на груди винтовку, зашагала в темноту.
   Весь последний час она чувствовала, как стремительно ухудшается её состояние.
   Всё началось ещё перед отъездом с пляжа, когда она в первый раз забыла какое-то простое слово, но сумела быстро подобрать к нему синоним. А когда мотоколонна въехала в тёмную подземную щель, ей почудилось, будто они необъяснимым образом снова оказались на территории Лабиринтов, и потому едва не соскочила на ходу. Видимо, отравленный "Битумом" организм всё-таки начал потихоньку сдавать. А может быть, виной тому был банальный недосып, но Лускус всё равно незаметно вытащила из рюкзака свёрнутый в тугую трубочку исцеляющий ведьминский свиток и затолкала его себе под футболку, планируя при первом же удобном случае им воспользоваться. За последние сутки она делала так уже несколько раз и, возможно, только поэтому ещё держалась на ногах.
   За спиной что-то тихо обсуждали Инауро и старший транзистор. Лускус их не прерывала и даже не фокусировалась на том, что они говорят, хотя первоначально планировала максимально оградить путника от нежелательной, на её взгляд, информации из внешнего мира.
   Их неторопливый говор сливался с шуршанием шин и эхом шагов и в этой мозаике звуков ей вдруг начал слышаться шелест древесных крон на прохладном ветру. Она почти физически ощутила тонкий запах влажной листвы, старой древесины и цветущей воды и до мельчайших подробностей вспомнила свой первый день на территории междумирья. Вспомнила как точно так же, как сейчас, брела куда-то в кромешной мгле, исследуя окружающее пространство наощупь, как хлюпала под ногами податливая земля, как солнечный свет, которого она не видела, обжигал её чувствительную кожу, как страшно ей тогда было... маленькой и одинокой - в тишине.
   В тишине.
   Проводница вздрогнула и вскинула голову. Разговоров за спиной больше слышно не было, шагов тоже.
   Кто-то осторожно коснулся её плеча, она обернулась и поняла, что слишком хорошо различает осунувшееся лицо догнавшего её Инауро. Тот смотрел мимо неё куда-то вперёд.
   Вокруг стало намного светлее чем прежде, узкие стены в этом месте резко расходились в разные стороны, образуя достаточно широкую подземную залу. В самом центре неё, омываемый струящимися с потолка лучами солнечного света стоял каменный колодец с поросшим мхом дощатым домиком-крышей. Возле него спиной к вошедшим сидело, сосредоточенно слизывая влагу с мокрых камней, неизвестное крылатое существо, отдалённо похожее на не в меру крупную птицу-падальщика.
   Лускус тряхнула головой, сгоняя с себя ватное оцепенение, обернулась к сопровождающим, быстро приложила палец к губам, затем сделала три шага назад и знаком подманила к себе Паракона.
   - Там колодец, которого прежде не было, и какая-то тварь, - зашептала она ему на ухо. - Нам надо пройти мимо неё.
   Проводница указала на темнеющий метрах в десяти впереди выход.
   - Передай парням, чтобы шли тихо, насколько это в принципе возможно, мои подопечные помогут по мере сил. Я всё так же буду впереди и прикрою, пока все не пройдут. Ты меня понял?
   Старший медленно кивнул.
   Лускус перевела взгляд на Инауро, сказала одними губами "осторожнее", показала жестом что-то типа "я пошла", развернулась и, крадучись, зашагала вдоль стены, стараясь не попадать в круг света.

***

   Нет, это определенно был не падальщик. Тварь лишь напоминала знакомую всем местным птицу, однако её оперение насыщенного синего цвета переливалось и искрило, будто наэлектризованная синтетика, на сложенных крыльях и пышном хвосте виднелись узоры в виде изображений небесных светил со звездами, лапы заканчивались подобием худых человеческих кистей, а на покатой голове сияла округлая как нимб корона с россыпью разноцветных камней.
   "Опять что ли союзник?" - с какой-то отстранённой тоской подумала проводница.
   На вошедших тварь не реагировала, и Лускус уже было решила, что им удастся по-тихому проскочить, когда чудо-птица вдруг развернула голову на сто восемьдесят градусов, и вошедшие увидели под короной небольшое, будто бы кукольное личико с капризно поджатыми пухлыми губами. Тварь вылупилась на вошедших, затем нахмурилась, шумно взмахнула двумя комплектами крыльев, подняв с пола облако каменной пыли, открыла рот и оглушительно завизжала. Проводница наморщилась, вскинула винтовку, но так и не выстрелила. Высоко подпрыгивая на тонких жилистых лапах, чудо-птица сместилась на метр влево и замерла, разглядывая скрытую в тени Лускус.
   - Это вы пришли, мои странники? - спросила она неожиданно приятным женским голосом. - Не ждала я вас раньше времени.
   Затем она разглядела направленный на неё ствол, сдержанно улыбнулась и наклонила голову на бок.
   - Не страшись меня, славна девонька. Знаю всё, что тут приключилося. Я не ворог вам, я с известьицем.
   Проводница машинально покосилась на темнеющийся неподалёку выход из пещеры, стряхнула на пол рюкзак и выступила на два шага вперёд.
   - Ребят, я понятия не имею, кто это, - холодно проговорила она. - Но, полагаю, нам сейчас представятся.
   Высшая иронично скривилась и, подлетев, присела на краю колодца.
   - Хумаюн я есть, птица вещая, - заявила она, горделиво выпячивая украшенную золотистыми звёздами грудь. - Волю божию, да их весть несу. Не сокрою я то, что ведаю. Я сидела тут вот на камушке, песню пела я да гостей ждала. Рассказать мне вам очень надобно то, что было, есть, и что сбудется.
   Она аккуратно сложила свои ручки, причмокнула губами, шумно вдохнула и заговорила речитативом.
   - Прежде было у нас славно времечко, благоденствие, возвышение, - зрачки её глаз резко расширились, а голос стал глубоким, объёмным, почти выпуклым. - Ну и вдруг пришло к нам бесславие, и бесчестие, и безвременье. А виной тому слово лишнее. Слово лишнее, слово страшное...
   Воздух в пещере наполнился еле слышным перезвоном, и из птицы во все стороны полезли полупрозрачные завитушки в виде синих и красных цветочных узоров. Набухшие почки разворачивались тонкими листьями, бутоны выстреливали соцветиями, вокруг них колебались потревоженные частички пыли в световых столбах.
   Лускус запоздало вспомнила про палец на спусковом крючке, но нажать не смогла, ощущая, как слабеет и в то же время деревенеет её тело. Оно её больше не слушалось, повинуясь лишь вибрации, испускаемой голосом птицы Хумаюн. Кисть правой руки уже жила отдельной жизнью, кончики пальцев удлинялись короткими толчками, свивались друг с другом, на мизинце раскрылся крошечный красный цветок.
   - Ждут нас вскорости годы крайние, годы тяжкие, потрусливые, - пел баюкающий голос, не похожий больше ни на женский, ни на человеческий вообще. - Станет день как ночь. Сон без отдыха. Завернётся круг об земную ось, и материя заколеблется!
   Зрачки Высшей заполнили всю небесно-голубую радужку и испустили нестерпимо яркий пульсирующий свет, будто два стробоскопа. По зале поплыли скользящие неоновые всполохи, поднимая в воздух капли воды, шатая каменные своды, смешиваясь с вязкими сизыми тенями. В мозгу проводницы что-то звонко щёлкнуло, и она будто бы на мгновение увидела происходящее со стороны - своё похожее на плавящийся воск лицо, истончающиеся ноги Пикты, прорастающие сквозь камни, раздвигающиеся будто прутья птичьей клетки рёбра Инауро, жирную чёрную землю, белый как снег камень с глубокой трещиной, свивающихся червей, сверхъестественный огонь в небесах... И всё это было залито болью, жуткой, выжигающей до дна нескончаемой болью...
   "Я точно сдохну", - решила Лускус, медленно проседая на подгибающихся коленях, и едва успела заметить, как из ужасающего месива, заполнившего всё видимое пространство, соткалась небольшая механическая рука с зажатым в ней гаечным ключом.
   Послышался глухой звук удара и на торжествующем румяном лице Высшей промелькнуло выражение неподдельного удивления. Она испустила сиплый вздох и камнем рухнула в колодец. Вместе с ней туда же утянуло цепочкой все эфемерные видения и морочные завитушки с цветочками. Неоновые всполохи в последний раз крутанулись и растворились, проявляя тёмный силуэт стоящего в центре залы Трейси.
   - Чума, - сказал он. - Кажись, я только что грохнул союзника.
   За спиной проводницы послышался тихий стон и Паракон едва успел подхватить завалившуюся без чувств Пикту. Лускус качнулась, словно поломанный робот на непослушных ногах дошагала до колодца и, опасно перегнувшись через край, заглянула внутрь, но увидела лишь кучку плавающих на поверхности воды перьев.
   - Ааа! Охренеть! Красава! - восторженно заорал Оки и чуть не уронил свой мот.
   - Трейси союзника грохнул! - в унисон ему закричал Паракон и сдавил в объятиях обмякшую Пикту.
   - Я грохнул! - взвыл Трейси, победоносно потрясая в воздухе гаечным ключом.
   - Капец, - шепнула Лускус и мягко сползла вниз.
   - Что это было вообще? - ошалело спросил Инауро, отлипая от стены пещеры.
   На лице Трейси расплывалась глупая, но совершенно счастливая улыбка.
   - Я грохнул союзника, поц, - повторил он.
   Из колодца донёсся слабый всплеск. Лускус подскочила и, целясь, склонилась над шахтой колодца.
   Очухавшаяся чудо-птица с повисшими как сосульки перьями болталась у самой кромки воды на небольшом каменном выступе, держась за него соскальзывающими пальцами.
   - Уж простите вы, люди добрые, - она смущённо улыбалась. - Увлеклася я мыслеобразом, позабыла я силу слов своих. Не вредите мне, ну пожалуйста.
   Проводница молча тюкнула её стволом в темечко. Тварь сорвалась в воду и закачалась на поверхности.
   - Не со злом я к вам заявилася, - вид у неё стал совсем несчастный. - Я не стану так делать более.
   - Дай-ка я ей ещё разок вмажу, - злобно процедил нарисовавшийся рядом Трейси. - Мне её фокусы нипочём.
   Хумаюн пискнула и зажмурилась, растопырив разукрашенные крылья.
   - Погоди, - угрюмо сказала Лускус.
   - Родилася ты да под трубами и росла в огне с копья вскормлена, - заискивающе глядя проводнице в лицо, затараторила чудо-птица. - Все пути тебе давно ведомы, тетивой тугой ты натянута, скачешь по полю волком сереньким...
   - Да хорош уже трепаться, ты чего хотела вообще? - Лускус бросила короткий взгляд на воинственного Трейси и отрицательно помотала головой. - Про апокалипсис будешь нам затирать? Так мы о нём как бы в курсе.
   - Прямиком с небес я к вам послана, - печально забормотала Высшая, елозя тощими ручками по мокрым камням в попытке покрепче уцепиться. - Тайну надобно вам узнать о вас, вы замешаны в лютой ереси. И про бел-горюч дивный камушек, что от всех сокрыт, надо мне сказать.
   - В чём, в чём мы замешаны?
   - В смуте, происках, мятеже и восстании. Мир подёрнулся тьмою чёрною, и войной идёт брат на братика. По земле сырой течёт реченька, а водичка в ней вся слезовая, а в той реченьке струйка малая, струйка малая да кровавая.
   - Так, - перебила её Лускус. - Это мы тоже уже слышали. Ты же сказала, что у тебя есть новости.
   Она отступила на полшага вбок, продолжая целиться в голову Хумаюн.
   - Ладно. Даю тебе последний шанс, вылазь.
   Птица закивала и, опасливо косясь на хмурого Трейси, неуклюже выбралась наружу.
   - Давай обо всём по порядку, но без лишней воды. Ок, конец света на подходе, всё плохо, это понятно. Лучше скажи, можно этот дурдом как-то остановить?
   Высшая округлила глаза, будто бы удивляясь её несообразительности.
   - Тьмой кромешною прежде был весь мир, - медленно, акцентируя на каждом слове, начала она. - Был во тьме лишь Род - прародитель наш. Род - родник всего, он отец богов. Был вначале Род заключён в яйце, был он семенем не пророщенным, был он почкою нераскрывшейся. Но пришёл конец заточению, порвалось яйцо силою любви и любовью мир вмиг наполнился. Долго Род страдал, долго тужился. И родил затем всё небесное, а под ним родил поднебесное, а прослоечку взрезал радугой.
   - Какой-то бред, - тихо сказал Паракон.
   - А я вот, похоже, наоборот, понемногу начинаю понимать нашу чудо-юдо птицу, - хмыкнула Лускус, опустила винтовку и отошла к Инауро. - Она транслирует всё тот же космогонический миф, о котором я недавно рассказывала.
   Проводница снова обернулась к Хумаюн.
   - Эту часть с рождением миров можешь пропустить. Не актуально. Мы примерно в курсе, что там у вас и к чему, а ещё мы знаем про божественных братьев, про темницу, про золотой ключик и, естественно, про всемогущего чувака с огненными глазами, который всю эту малоприятную кашу заварил...
   Высшая недоумевающе заверещала и захлопала крыльями.
   - Это кто же вам о таком сказал? Это кривда всё, зелье горькое. Юж бы сам не смог, это Нежити. Он "чувак" простой, из низверженных. Род-отец его в нижний мир прогнал, но нашёл там юж тропку тайную, просочился в навь и бесчинствует.
   Она порывисто вздохнула и нарисованные звёзды на её груди блеснули золотом.
   - Коли дать ему той возможности, задрожит земля, вместо гор вокруг станут пропасти, бури вспенятся, море высохнет, будет небо медь и земля как сталь. И пойдет кругом гром и молния, глад, и град, и лёд, стужа лютая, и огонь палящ, и великий мор. И появятся люди страшные, люди злобные да без жалости, волоса у них до сырой земли, много рук у них, зубы вострые. Стоит лишь раскрыть в иномирье гроб.
   - Гроб, гроб, кладбище, - не удержался молчавший до поры Оки, но его компаньоны на него зашикали, и он с виноватым видом заткнулся.
   - Ты задолбала уже вконец своими стишками, курица ты коронованная, - устало наморщилась Лускус. - Я тебя уверяю, хрена с два ваш низверженный доберётся до Инауро и вскроет Шагающий Монолит с древним маньяком внутри. Так своему начальству и передай, я сдохну, но не дам этому случиться.
   - Всё рождённое свою смерть несёт, - загадочно вращая глазами изрекла Хумаюн. - То не дождь дождит, слезы капают. То не вой стоит, запеклись уста. Душа пламенем искорёжена. В царстве пекельном пополнение.
   - Это пророчество или угроза? - мрачно спросил Инауро.
   Лускус посмотрела на него, на чудо-птицу, бессильно уронила голову и некоторое время молча тёрла лоб.
   - Ладно, - сказала она и снова подняла глаза на Высшую. - Что ты предлагаешь?
   Высшая снова вздохнула, сложила тонкие пальцы на лапах в замок и потупилась.
   - Камень бел-горюч все ответы даст, - тихо заговорила она. - Есть на камне том высоченный дуб. На ветвях его гнёзда птицы вьют, а в корнях его яйца змей лежат. И растет тот дуб вверх кореньями, а ветвями он вниз корячится. Сквозь три мира враз прорастает он. По нему любой может двигаться.
   Пухлые, будто бы приклеенные губы её дрогнули и Хумаюн доверительно заглянула проводнице в глаза.
   - Не пускай врага ты на небеса, воздадим тебе за службу сторицей.
   В пещере повисла гнетущая тишина.
   - Вот даже не догадывался, что у проводников такая насыщенная жизнь, - задумчиво произнёс Трейси. - Думал, вы типа опытных таксистов, знающих хитрые объездные маршруты.
   Лускус качнула головой.
   - Я раньше тоже ни о чём таком не подозревала. А теперь мне предстоит влезть в великую битву богов, чтобы тот, кого когда-то из рая вышвырнули, обратно не попал. Прикинь, да? А ещё я не должна позволить ему использовать рыжего в качестве отмычки, потому что иначе он откроет древнюю тюрьму с древним чудовищем, которое покажет нам всем кузькину мать. Я, изуродованный человек без сверхспособностей и магических навыков, который даже с альфой мусорщиков не факт, что справится. Но если я всё-таки непонятно как смогу победить всех этих невероятных монстров, то мне за это что-то дадут. Однако скорей всего в итоге я просто помру каким-то пренеприятным образом.
   Она оглянулась на Хумаюн.
   - Я всё правильно поняла?
   Высшая молчала, глядя на Лускус своими огромными небесно-голубыми глазами. Проводница коротко кивнула, подняла с пола пещеры рюкзак, закинула его себе за плечо и, спотыкаясь, поплелась к выходу.
   - То не дождь дождит... плачет, бедная, - еле слышно сказала ей вслед вещая птица и поёжилась.

...продолжение следует...

Дина Геллер - Copyright

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"