Впрочем, проблем никаких не предвиделось, дом был уже снят заранее. Вернее, пол дома, с отдельным входом. Пока выгружали вещи, Казанцев успел рассмотреть соседей. На веранде в плетеном кресле устроилась весьма суровая на вид, богато и строго одетая дама. Мимо неё сбежал по ступенькам нарядный молодой человек лет двадцати пяти, судя по заметному сходству, сын. Заметив соседа, раскланялся, представился: "Иван Брагин, к вашим услугам". Мать его заметно поджала губы: "Госпожа Брагина, урожденная графиня Завадская".

Казанцев ответствовал довольно отстраненно. Ему предстояло крайне непривычное занятие - отдыхать. Но увы, деваться было некуда - невольно потер бок. Так что пришлось ежедневно посещать нарзанные ванны, прогуливаться по окрестностям, и через неделю местные пейзажи стали уже несколько раздражать. После очередного утреннего приема минеральной воды прошелся пустынными дальними аллеями - к сожалению, излюбленное место возле небольшого пруда, густо заросшего кувшинками, оказалось занято.

"Сосед, однако", - с некоторым удивлением отметил Казанцев. Модный молодой человек обычно вовсе не интересовался лечением, зато его всё чаще можно было встретить с букетами цветов, и юноша при этом светился ярче окрестных фонарей. Ныне же его одинокая фигура выражала вселенскую печаль. Но пройти мимо было бы всё же несколько невежливо.

- Утро доброе! - приподнял Казанцев шляпу.

Молодой человек смотрел в сторону, явно даже не слыша. Казанцев прищурил глаза.

Привычно, резко:

- Что тут произошло?

Быстро окинул взглядом окрестности: ничего необычного. Вдалеке по тенистой аллее прохаживалась молодая дама в сопровождении блестящего красавца-капитана. Прочие отдыхающие почти не виднелись. Впрочем, здесь все заняты собой. Даже почтенная соседка госпожа-графиня Брагина-Завадская частенько прогуливалась по ботаническому саду вместе с пожилым представительным профессором. Любовный фимиам разлит в воздухе - все вокруг совершают променад, пьют воды, слушают романсы, и влюбляются, и флиртуют. Курорт. Казанцев хмыкнул. Наверняка он перестраховывается, а у юноши всего лишь разбитое сердце.

Молодой человек тихо выдохнул:

- Ничего.

Запнулся. Еще медленнее:

- То есть, да. Невеста моя, плохо ей стало. Сердце.

Еще через паузу:

- Она умерла.

Привычка въелась в плоть и кровь. Хотя, какое ему дело?

- Имя, фамилия, где проживала.

Молодой человек даже не удивился вопросам:

- Лизонька. Елизавета Петровна Черноусова.

- Пройдемте, я отведу вас домой.

Петр Черноусов действительно был направлен когда-то на Кавказ. Совпадение? Бывают и более странные случаи.

А в городе шум и веселье - в танцевальном зале гремела музыка. Буйные горские мелодии так и побуждали броситься в пляс - несколько дней назад приехал новый ансамбль. Лихие джигиты в белых национальных костюмах и лохматых папахах играли зажигательные мелодии, танцевали не менее лихую лезгинку, сверкали черными очами, и от посетителей отбоя не было. Проворные официанты разносили дивно пахнущие шашлыки на длинных шампурах, кахетинское лилось рекой. Казанцев тоже позавчера сходил на премьеру - вечер был хорош. Но слишком уж шумела гульба, слишком уж разошлись в плясках выпившие лишку офицеры местного гарнизон - Казанцев поморщился, и решил, что и одного раза с него довольно.

Сегодня буйных горцев обошли стороной.

Заходить к соседям не стал - толку с того сейчас не будет. Там уже уверенно командовала мать. Как по извечной привычке успел узнать Казанцев, овдовела она всего пару лет назад, но до этого давно уже проживала в своем имении, по собственному паспорту и отдельно от мужа.

- Ох, горе то какое, - долетело до Казанцева.

Даже идти никуда не потребовалось - на ловца и зверь бежит. Гордая всеобщим вниманием горничная рассказывала новости соседской прислуге:

- Представляете, ночью вдруг померла. Такая молоденькая, хорошенькая, и никто не знает, отчего. А какая у них любовь была! Такая любовь...

Казанцев подозвал, задал несколько наводящих вопросов - и тут же выслушал романтическую историю. В прошлом году приехал в Кисловодск молодой дворянин, красивый и очень богатый - Иван Брагин. Вскоре он каким-то образом попал в гарнизон, встретил там Лизоньку, дочь майора Черноусова, и влюбился с первого взгляда. Казанцев той истории не удивился - влюбляться на Кавказе в молоденьких поселянок почиталось модным еще со времён Печорина.

Юноша ухаживал за Лизонькой всё лето, и перед отъездом явился просить её руки. Но весьма разумный отец ответствовал, что дочь еще слишком юна, и предложил прийти с предложением через год. Он весьма надеялся, что увлечение молодых людей пройдет так же быстро, как и возникло. Он не учел отлаженную и четкую работу российской почты.

Роман в письмах - ах, в том есть своя особая прелесть. Поверять бумаге потаённые думы и надежды, и получать в ответ исписанные изящным почерком листы с мыслями, столь чистыми и столь схожими. Кто бы тут устоял? Иван был очарован. Лизонька также просыпалась с его письмами под подушкой. Следующей весной Иван стоял у её крыльца, и его предложение было принято. Говорят, что помолвку должны были объявить со дня на день - между семьями всё уже было решено.

"Это была такая милая, такая красивая пара..."

Вышеупомянутый Петр Черноусов проживал, как выяснилось, на окраинной улочке совсем рядом с парком. Он или нет? Возле дома до сих пор толпились зеваки, и Казанцев попутно выслушал многочисленные сплетни.

О том, как пришла поутру горничная, смотрит, а Лизонька уже неживая лежит. Срочно приехал судебный следователь из города, бедную девушку повезли в больницу на вскрытие. Мать её и выла, и рыдала, говорила: "Не дам доченьку резать", а отец сказал: "Делайте всё, что нужно, но правду мне узнайте". И её увезли.

Казанцев глянул - из дома Черноусова быстрым шагом почти выбежал молодой военный. Казанцев даже удивился - всё тот же бравый гвардии капитан. Разминулись, раскланялись на ходу. Казанцев вошел без стука. Майор Черноусов тяжело ступил навстречу. Лет около сорока, среднего роста, коренастый и плотный. Из-за потемневшей от вечного загара кожи и из-за заметной седины в волосах казался он гораздо старше.

Казанцев шагнул вперед:

- Петя...

И тот вдруг заморгал растерянно и смахнул ладонью слезу:

- Мишка... Ты...

Разговор не клеился, рвались фразы. Местное вино казалось слишком слабым. Казанцев глядел сквозь полную рюмку куда-то в стену:

- Я после кадетского в Императорское училище правоведения перешел. Отличник учебы, потомственный дворянин - взяли без экзаменов.

Всё меньше в армии дворян, да и то - если и звучат известные фамилии, то где? В гвардии Москвы и Петербурга. Оттого и пытаются по стране делать ставку на кадровых военных, берут в училища за счет казны не только детей обер-офицеров, но и всё больше - нижних чинов. Так что лупили Мишку когда-то в кадетском как сидорову козу - домашнего мальчика, дворянчика балованного. Если бы не Петр...

Черноусов негромко, в свою очередь:

- А меня на Кавказ. Сироту без связей. Не жалуюсь - карьеру сделал.

Казанцев глянул пристально:

- Я заместитель начальника сыскной полиции Санкт-Петербурга. Что тут произошло? Рассказывай. Сделаю всё, что смогу.

Черноусов всё же заговорил. Тяжело, медленно:

- Не верю я в сердечный приступ. Не жаловалась Лиза никогда, по горам подолгу без труда ходила. Да и признаки не похожи. Жена говорит - рвало её перед этим, подумали, съела что-то не то. Я поздно пришел - она уже спала.

Казанцев мрачнел на глазах:

- Разберусь. Что за жених?

Майор Черноусов смотрел перед собой:

- Мне изначально не нравилось это всё. Больно уж издалека, больно уж чужой. Может, и неплох - да не наш. На другой край страны увезет, кто знает, как там придется, а и прийти не к кому будет.

Казанцев уточнил:

- Но вы ведь согласились в итоге?

Майор горестно вздохнул:

- Что поделаешь. Тот упрям и настойчив, да и клялся: мол, в обиду не дам.

- Пожалуй, и сдержал бы слово?

Тот покачал головой:

- Все мы по молодости верим в собственные клятвы.

Казанцев дальше разговор вел:

- Как его родня, не возражала?

- Мать его приехала. Я опасался, но ничего. Визит неплохо прошел, Лизонька ей понравилась даже - дочка красива была, скромна, воспитана в почтении к старшим. Тогда графиня и сказала - жениться, мол, сыну всё равно уже пора, пусть по его будет. Там сын и свое мнение имел, и свои отдельные доходы. А уж ко второму визиту мы расстарались, обед наготовили, всё как полагается. Жена уж так желала в грязь лицом не ударить.

Казанцев попросил позволения осмотреть комнату. Небольшая, светлая, на столике у кровати книги. Закладка в одной из розовой ленточки. Чуть увядший букет темно-красных роз у окна.

- Что приносил Брагин? Конфеты? Где они?

Майор нахмурился:

- Так полиция на проверку забрала. Не нашли в них ничего.

- Дома что кушала?

Майор уверенно:

- Дома ничего такого не могло быть. Жена сама обычно готовит. У неё мать при офицерской кухне работала, её всему научила. Всё вкусное, свежее, её гордость - есть чем и перед гостями похвалиться. Не могла Лизонька дома отравиться.

Казанцев уточнил мимоходом:

- А зачем к вам гвардии капитан сегодня заходил?

- Стрельцов? Да как и все - соболезнования высказать, помощь предложить. Да мне к чему? Ничего не нужно.

- Он ухаживал за Лизой?

- Что вы, нет, так, беседовали иногда. Вот в детстве Лизонька за ним хвостиком ходила. Впрочем, мы уже лет семь не виделись. Стрельцов недавно приехал, вновь стал у нас часто бывать. Одна старушка даже приняла его за Лизиного жениха - это когда их во дворе увидала. Он тогда огромный арбуз на обед притащил, с самого вокзала нёс. Так расхваливал, а Лиза почти не кушала.

Казанцев даже несколько удивился - неужели посыльных здесь нет?

Тема разговора, весьма отдаленная от реалий сегодняшнего дня, оказалась для майора легка и даже желанна:

- Мы служили вместе, много лет назад. Не здесь - далеко, на Тереке. Приехал тот после училища - нечастое дело. Обычно на Кавказ ссылали или за дуэли, или неблагонадежных, а тут мальчишку-барчука прислали, из потомственных. Он мне тебя напомнил. Помнишь, как мы против всех тогда дрались?

- И как ему служилось?

Майор смотрел в даль, и той дали даже чуть улыбался:

- По-разному. Стрелять он умел, труса тоже не праздновал, так и прижился. Три года под моим командованием прослужил.

- А как же оттуда в гвардию попал?

Майор призадумался, вспоминая:

- Война тогда уж давным-давно как окончилась, а спокойнее не становилось. Очень уж абреки шалили. Набегут толпой, скот угонят. И соседей своих всех грабили. Сколько селений за Тереком было - никого уже нет. А что им поделаешь? Народ дикий. Чтобы кого поймать и допросить - там такого нет. Там хоть следы всего табуна в аул ведут, а чтобы кого выдали, того не будет.

Помолчал, неприметно поморщился, плечо потер. Казанцев знал тот жест - точно также, невольно, не сознавая того, он тер иногда бок.

- Так мы большой отряд выследили и в ущелье зажали. Вот и рубились - кто кого. Ватажок их дорогу себе пробил, такой уж лихой был, что и не сказать. И вот тут мальчишка ему под ноги со скалы и спрыгнул. И как давай рубиться! Сабля у того абрека в серебре, а лезвие так темным огнем и сверкает. Редкая вещь. У Стрельцова сабля офицерская, тоже неплоха, а всё не такая. Но металл держит. И никак тот мальчишку ни достать не может, ни уйти от него.

Казанцев уж и не выдержал:

- И что?

Майор усмехнулся:

- Ведь и сами видели. Стрельцов здесь, а главаря он уложил тогда. За ту шайку мне и орден дали, и майора вне срока, и сюда по ранению служить направили. А на Стрельцова я наградной рапорт написал, вот его и перевели, а после и в гвардию как-то попал.

Казанцев задумался:

- А не могли вам мстить за тот случай? Народ не русский, обычаи там свои.

Майор отмахнулся:

- Помилуйте, да за что же и мстить? В честном бою уложили. Вот саблю ту Стрельцов с собой забрал - в бою добыта, так и полагалось. Редкой ценности вещь была, старой работы, очень старой, родовое оружие, говорят.

- А когда Стрельцов к вам последний раз приходил?

- Да вот вчера и приходил как раз.

Казанцев поднялся:

- Пора мне. Со следователем поговорить еще надо.

Судебный следователь оказался пожилым кругленьким мужчиной. Вежливо пригласил на беседу. Казанцев глянул, доброжелательным видом не обманулся. Шагнул вперед, предъявил документы:

- По иронии судьбы я выступаю как частное лицо и близкий знакомый майора Черноусова.

Сговорились быстро. Казанцев просмотрел протоколы допроса Ивана Брагина. Короткие четкие ответы всю информацию подтвердили: Иван сделал предложение еще год назад. С визитом приходил ежедневно, приносил цветы, конфеты, безделушки, всё в мерах приличия. Следователь указал на подозрительные обстоятельства: Брагины, по слухам, обладали большим состоянием, а майор Черноусов был вовсе не богат, да и сам он офицер лишь во втором поколении - дед его был из отличившихся унтер-офицеров, детей которых зачисляли в военное училище на казенный счет.

Медицинское заключение следователь утаивать не стал:

- Ран никаких нет. Рвота всё же была, но следов отравления тоже явных не заметно: следов мышьяка нет, цианидов, синильной кислоты и других ядовитых веществ не выявилось. И сгустков крови не заметно. Складывается впечатление, что у неё попросту остановилось сердце. Может быть, в Петербурге что-либо и обнаружили бы, а у нас - увы. Да и зачем жениху травить - еще не то, что о свадьбе не объявлено, еще и помолвки не было.

Казанцев насторожился:

- А если поздно уже на попятную давать?

Следователь намек уловил:

- Какое там поздно. Елизавета Черноусова еще девицей оставалась, без никакого урона чести. Так что ей самой травиться тоже резона не было.

Казанцев поставил в известность:

- Я сейчас к Брагиным. С Иваном следует поработать плотнее.

Шел не торопясь. Размышлял. Вдоль всей обочины на длинных повозках разложены горы персиков, абрикос, смуглые торговцы вовсю зазывали прохожих. Арбузов не было. Кажется, их он видел возле станции - как-то ранее он на это южное буйство особого внимания не обращал. Прикупить чего-нибудь и себе, что ли? Прямо у дороги, в пыли и солнце. Глянул: у самой большой арбы что-то выбирал гвардии капитан Стрельцов. Рядом толпились явно подвыпившие нарядные горцы в белых черкесках.

Подошел, четко:

- Надворный советник Казанцев. Заместитель начальника сыскной полиции Санкт-Петербурга. Прошу уделить мне несколько минут. По делу Елизаветы Черноусовой.

Капитан Стрельцов взглянул удивленно:

- Конечно же, я крайне поражен той трагедией. Но чем я могу помочь?

Рассказывал:

- Да, я давно знаком с её семьёй. Я был одним из самых младших в отряде, командир меня частенько приглашал в гости, его жена кормила обедами.

- Вы можете что-либо рассказать о Елизавете?

Капитан покачал головой:

- Особо ничего. Когда я уезжал, ей было лет десять - одиннадцать. Недавно я был представлен официально, несколько раз беседовали. Очень разумная, милая девушка. И еще пару раз столкнулись в городе в лавке. Я покупал напиток - тархун, из местных трав, очень нынче в моде - им полагается угощать дам. Жених Елизаветы также покупал ей бутылочку. Мы раскланялись, очень приветливо, и разошлись.

Казанцев уточнил:

- А что за история с саблей?

Тот удивился:

- Это еще к чему? Никакого продолжения история не имела.

- Вас же перевели в европейскую Россию?

Капитан усмехнулся:

- Перевели. В забытый Богом провинциальный гарнизон. Где от тоски то пьют, то стреляются. Или же женятся - результат примерно тот же. Я там долго сожалел о Кавказе.

- Но нынче вы служите в гвардии, и судя по всему, вполне успешно.

Тот кивнул:

- Не жалуюсь. Дядюшка похлопотал усиленно. Я подарил ему ту саблю на юбилей, он увлекается подобным. Вот и оказалось, что подарок слишком ценный - тот отдарился. Теперь служу.

- У вас или же у майора Черноусова были последнее время конфликты с кем-либо? Возможно, из-за дамы, или же столкновения с местным населением?

Стрельцов усмехнулся:

- У меня никаких, легкие курортные знакомства. А вот у майора столкновений вдоволь - местные поставщики на ходу подметки рвут. Только недавно тот жаловался - вернул местному торговцу всю партию амуниции, пообещал в следующий раз под суд отдать. У нас ведь как привыкли - с кем надо договорятся, и для солдат рвань пришлют. А у Черноусова испокон веков подобное не проходило.

Казанцев выслушал, откланялся.

Иван Брагин оказался дома. Молодой человек более никак не рыдал и горя не демонстрировал. Занимался делами, очень уверенно, твердо и четко, рассуждал о необходимости помочь с похоронами - он же жених, а её семья небогата. Вполне спокойно и взвешенно отвечал на вопросы:

- Напитком? На прогулке всегда угощал. Очень вкусный, необычный. Говорят, рецепт из самого Тифлиса привезенный. Но вчера гулять не ходили, отменили вдруг. Лизу матушка к работе приставила, варенье варить. С утра уже мне сообщили, я прибежал, по пути вызвал нашего доктора - он и матушку пользует. Но поздно уже было.

Упомянутый семейный доктор являлся земляком Брагина, он же им Кисловодск и рекомендовал. Живой, подвижный, румяный - живая реклама здорового образа жизни. Хорошо устроился - и сам отдыхать едет, и на пациентах своих зарабатывает попутно. Местные врачи на это сильно сердятся, да ничего поделать не могут.

Казанцев был крайне вежлив:

- Я не собираюсь просить у вас раскрытия каких-либо врачебных тайн. Но любая информация сейчас может помочь.

Тот выслушал, явно принял решение и оживился:

- Что вы, что вы, никаких тайн. Физически там все абсолютно здоровы. Но мне крайне жаль всех. Бедная графиня... Это изначально печальная история.

Казанцев насторожился:

- В чем дело?

- О, началось это всё очень давно. Графиня в молодости была удивительно хороша собой. Но, к сожалению, девушка лишилась отца. Разводил он, помнится, охотничьих собак, дела оставил в беспорядке. Вся семья крайне увлекалась, пытались продолжать его дело, но - увы. Осталась дочь бесприданницей. Но тут в неё безумно влюбился молодой Брагин - нетитулованное дворянство, к сожалению, но очень богатый род. Я наблюдал госпожу Брагину при тягости, попутно лечил от сварливости и истерических припадков. Но за пару месяцев до родов муж уехал в имение по делам, и там связался то ли с горничной, то ли с кухаркой. Говорят, он долго умолял о прощении, уверял, что был крайне пьян и не сознавал себя, но опять же, увы, и в результате они разъехались.

- А что же муж?

- Брагин? Как я слышал, расширил имеющийся завод, и состояние своё значительно приумножил. Помер он года два назад, наследовал всё единственный сын.

- Были ли у Ивана Брагина другие увлечения? Либо же у его матери на примете лучшая партия?

Доктор покачал головой:

- Ничего такого слышно не было. Последний год тот и вовсе в свете редко появлялся. Кстати, определили ли уже причины смерти?

Казанцев рассказал о ситуации коротко.

Доктор задумался:

- Как вы говорите: нет следов мышьяка, цианидов, синильной кислоты? То есть проверка была на основные яды. Я бы предположил растительные алкалоиды, иногда их достаточно непросто определить при исследовании. У вас теперь единственный шанс - следует отыскать их источник, скорее всего, напиток, и подключить к исследованию опытного специалиста из местных.

Протоколы осмотра Казанцев помнил четко - никаких подозрительных напитков обнаружено не было.

Срочно вернулся к Черноусову в дом:

- Мусор давно вывозили?

Оказалось, никто еще не вывозил, но полиция во дворе всё осмотрела. Казанцев обошел двор по кругу.

- А там что?

В задней части двора в заборе виднелась небольшая калиточка. Несколько в отдалении, как и везде по городу, невидимый за кустами стоял большой общий ящик для мусора. "Им редко пользуются, во дворе же свой есть". Если им повезет, если мусор сегодня утром не вывозили... Им повезло. Ящик был наполовину полон. Бутылка была там.

Приглашенный в участок худой смуглый доктор задумчиво рассматривал найденную бутылочку на свет. Казанцев понимал - все результаты будут уже завтра, в лучшем случае. Тот открыл бутылку, понюхал. На дне еще оставалось с четверть стопки напитка. Аккуратно капнул в крышечку, лизнул. Судебный следователь невольно дёрнулся.

Доктор произнес задумчиво, с заметным акцентом:

- Тархун, аднака.

Казанцев хмыкнул.

- С нэкоторыми дабавками. Настой чимерицы, давольно канцентрированный. Что вы так глядите, господа? Иногда самый простой способ - самый вэрный.

Казанцев уточнил:

- Чимерица сильно ядовита?

- Достаточно. Применяют лишь наружно, от блох, вшей. Руками рвать не рэкомендуется, сок очень ядовит, в рот тянуть тем более. Я, разумеется, еще проведу анализы.

Казанцев уточнил:

- Где она растет?

Доктор задумался:

- За городом много где. Впрочем, в ботаническом саду у старых павильонов я целые заросли видел.

Следователь в свою очередь вспомнил:

- Так там сейчас ремонт, вход для отдыхающих закрыт. Это вам к главному архитектору нужно. Он у нас профессор, из самого Петербурга.

Казанцев приподнял брови:

- И что же он здесь делает?

- Как всегда. Некая история, кажется, с дамой, и вот он уже на Кавказе.

Что ж. Завтра надо будет его навестить.

Но с утра первым делом подошел к Ивану Брагину:

- Где вы покупали напиток тархун, который передавали в дом Черноусовым?

Тот вздрогнул:

- Я? Всегда в одной лавке, у парка. Но я ничего не передавал, угощал обычно сразу на месте. Я точно помню - утром передавал букет роз, вечером конфеты. Оставлял дворнику, у него забирал посыльный, зовут Ахмед, при таверне служит.

- К вам никто не приходил?

Задумался:

- Возле дома встретился тот военный, гвардеец. Черноусов на обед его в честь помолвки звал, и он что-то у меня уточнял, я и не понял толком, что именно. Мы и ранее сталкивались несколько раз.

Поджал губы:

- Мне показалось, он несколько излишне навязчив.

- Куда вы так рано собрались?

Тот лишь плечами повел:

- На телеграф. С управляющим переписываюсь. Отца уже два года как нет, теперь на мне всё.

- Вы с отцом отношения поддерживали?

Тот кивнул:

- Конечно. Он один всего не ухватит, кому, как не мне и помогать было.

И внимательно глянул на Казанцева. Разговор его с толку не сбил:

- Что там с напитком? Вы что-то узнали?

Казанцев, спокойно:

- Следствие ведётся. Вы спешили куда-то по делам? Пока свободны.

Госпожа Брагина сидела на веранде в плетеном кресле, несколько нервно натягивая кружевную перчатку на изящную тонкую кисть. Окликнула сына - Иван почти пробежал мимо. Не остановился, на вопросы не ответил. Госпожа Брагина отшвырнула соскользнувшую перчатку, рвано выдохнула.

Казанцев глянул вслед.

Произнес негромко:

- Вы подождите. Он вернется, попозже. Чуть позже станет чуть полегче.

Графиня вдруг заговорила, словно сама с собой:

- Он мужчина. Мужчинам проще. И быстрее увлечься, и быстрее забыть. Им не понять.

Казанцев произнес негромко:

- Не всегда.

Графиня лишь усмехнулась горько.

Тот уточнил:

- Иван общался с отцом? Вы ведь так и не развелись.

Скривила губы:

- Куда разводиться? И сейчас непросто, а тогда и вовсе речи не было. Да и тот сразу же бы женился, наплодил бы кухаркиных детей, а своего сына побоку. Как я ни хотела, а не пускать к отцу не могла, да и наследник мой Ваня всему один. Вот и вырос упрямый, да себе на уме.

Вздохнула:

- Что ж теперь.

Казанцев промолчал.

Следствие потихоньку двигалось, свидетели находились. Ахмед, смуглый паренёк лет четырнадцати, смотрел прямо, не отводя взгляда.

- Вчера по тому адресу атнасил пакет. У дворника взял. Что там, нэ знаю.

Казанцев показал подобный:

- По весу такой же?

И уловил метнувшийся взгляд:

- Говори, быстро! Тяжелее? Намного?

Мальчишка почти сразу взял себя в руки:

- Навэрное, тяжелее. А может, и нэт. Ничего нэ знаю.

Теперь следовало найти источник чемерицы. За городом вряд ли кто-либо, кроме местных, сумел бы что-то отыскать. Оставался ботанический сад. Действительно, дальний участок с изящными, но уже крайне ветхими беседками, огорожен был строительными заборами со всех сторон. Отыскал главного архитектора. Довольно пожилой представительный господин как раз о чем-то увлеченно беседовал с дамой средних в лет в кокетливой ярко-зеленой шляпке. Неохотно оторвался от беседы. Выслушав просьбу, провел Казанцева мимо служебных строений. Вскоре подошли к стоящей на пригорке изящной ротонде - белый мрамор колон, столь же белоснежный купол.

Профессор произнес:

- Прошу, можете взглянуть. Великолепный пример эпохи классицизма, отсюда открывается великолепный вид, особенно на закате. Кхе-кхе...

Казанцев сощурил глаза. Вид на окрестности действительно открывался чудеснейший. А позади, в неглубокой ложбине, буйствовали давно не кошеные густые заросли. Казанцев сразу узнал показанные ему ранее крупные ярко-зеленые глянцевые листья.

- Здесь бывали посторонние?

Профессор несколько смутился:

- Эээ, наверное. Это не запрещено.

Что ж. Основное выяснено. Казанцев шел тихой улочкой. В полицию. Делиться информацией он обещал.

Вызвали причастных. Судебный следователь брать на себя ответственность не спешил, слово предоставил Казанцеву.

- Госпожа Брагина, вы обвиняетесь в преднамеренном отравлении Елизаветы Черноусовой.

Женщина побледнела:

- Что за чушь? Зачем мне?

- Зачем? Ваш сын решил жениться, к вам не прислушался. Но при первом визите девушка вам понравилась, с её отцом вы даже нашли общий язык. Что же изменилось, и когда? Может быть, когда вы пришли с вторым визитом. Вам накрыли богатый стол, и жена Черноусова наверняка похвастала, что готовили они сами с Лизонькой. Его жена гордилась своими умениями, ведь её мать работала кухаркой в офицерской столовой. Так?

Графиня упрямо сжала губы:

- Как вы смеете? Я ничего не делала.

- Вы гуляли в ботаническом саду с профессором - я сам видел вас по приезде. Профессор любитель красивых дам, он водил вас повсюду. Вы знали о свойствах чемерицы, ведь у вас в имении разводили охотничьих собак. И посыльный забирал из вашего дома пакет. Вам не стоило труда добавить туда еще и бутылку напитка. Есть еще доказательства. Корни чемерицы надёргать несложно, но её нельзя брать голыми руками. А ядовитый сок неминуемо остался бы на перчатках. Вы не могли выкинуть их по дороге, ведь на чистых аллеях перчатки сразу были бы замечены, а мусорные ящики стоят лишь на дальних задворках домов. Я обратил внимание - у вас новые перчатки, слегка тесноватые. Полиция проверила все ящики в округе вашего дома. Они обнаружили перчатки, анализы подтвердили - на них сок чемерицы. Доказать, что перчатки именно ваши будет не сложно. Вы пойдете на каторгу.

Графиня подняла голову:

- Чушь. Да, я сказала, что в моем доме никогда не будет кухаркиной дочки. Никогда - но и только.

Казанцев глянул хмуро:

- Вы вообще соображали, что вы делали? Вы добавили яд в напиток, который ваш сын покупал для своей невесты. Вы думали, что его выпьют на прогулке, но девушка осталась дома. Если бы она не вынесла бутылку в мусорный ящик, если бы напиток изъяли из комнаты, вашего сына арестовали бы сразу же. Он пошел бы на каторгу за убийство, и никакое ваше признание уже ничего не изменило бы.

Женщина вскинула голову:

- Мой сын ни при чем. Я действительно добавила чемерицу в напиток. Я не знала точно, как она подействует. Решила - как Бог даст. Я говорила ему, говорила, но он не слышал, как и его отец.

Казанцев молчал. Никакого удовлетворения от дела отчего-то не было. От мысли, что нужно идти к Петру, что-то невнятно кололо в груди.

У дома Черноусова стоял капитан Стрельцов. Не решался войти.

Казанцев остановился рядом.

- Признаться, вы меня несколько сбили с толку. Вы слишком крутились рядом. Вот скажите, зачем вы приносили сюда арбуз, да еще и тащили его сами через весь город?

Тот плечами пожал:

- Захотелось. А для одного он слишком велик. Вот вы пробовали когда-нибудь есть арбузы в одиночестве?

Казанцев кивнул:

- Разумеется, в ресторане заказывал.

Стрельцов чуть усмехнулся:

- Вы никогда не пробовали арбузы. Их надо разбивать о камни, отламывать себе огромный кусок, едва ли не с пол арбуза, а затем умываться прямо в реке. Вот вспомнил, решил принести командиру. Думал, все обрадуются...

Помолчал:

- Знаете, я уезжаю завтра. Как-то всем не до арбузов нынче.

Казанцев не ответил. Где-то в притихшем доме ждал его Петр Черноусов.