- Ты же знаешь, это было бы неправдой. Ты знаешь, я был бы лжецом...
Юноша закинул свои ноги на стену, свесив голову вниз. Его черные кудрявые волосы средней длины устремились к полу, на котором стояли стопки книг с множеством закладок. Одной рукой он держал гантелю, напевая в такт музыке.
- Разожги мой огонь! Разожги мой огонь!
Без стука в дверь вломился юноша того же возраста с кудрявыми волосами.
- Дор Теодор! Сколько можно киснуть в четырех стенах?
Теодор временно положил гантелю себе на грудь, слегка запачкав свою алую кофту. Но не изменив позы, смотрел на друга вверх ногами.
- Сэр Асмодей, что вам угодно?
Асмодей сделал музыку потише и бросил черную книжку с золотыми буквами на корешке в Теодора.
- Сыграем?
Теодор положил гантелю на пол. Взяв книгу, он сел и рассмотрел её. В его руках был маленький экземпляр Нового Завета с золотым крестом в самом центре. Ни названия издательства, ни года издания не было. Лишь по ржавым страницам можно было догадаться, что книга старше ребят. Теодор отложил книгу и сделал музыку погромче.
- Да, плачь о любви!
Тягуче он напевал и бросался сидя в пляс под музыку, старше чем его родители. Асмодей выключил музыку и сел перед другом.
- Я придумал игру! Послушай! Это лучше, чем сидеть и гнить в этом месте!
Он указал на часы своим кривым пальцем.
- Час равен главе, минуты равны стиху. Кого быстрее усадят за решетку, тот проиграл.
Теодор засмеялся глазами и лицом.
- Ты свихнулся, сударь!
Асмодей взглянул опять на часы, схватил книгу и стал её листать. Найдя нужную страницу, он ткнул разворот в лицо Теодору.
- Время 3:13. Стих 13, глава 3 "К евреям": "Но наставляйте друг друга каждый день, доколе можно говорить 'ныне', чтобы кто-то из вас не ожесточился, обольстившись грехом".
Дор возразил.
- И как это вообще понимать?
- А понимать так, что ты должен подчиниться и согласиться на игру, чтобы не сдохнуть тут от скуки. Посмотри на себя в зеркало.
Асмодей под руку притащил Теодора к мутному зеркалу. В нём отразились лица: мягкие и опрятные черты лица Асмодея и угловатые бледные углы лица Теодора с редкой щетиной на бороде и гусарскими усами под носом. Мягколицый Асмодей схватил бритву из полки и принялся сбривать всё ненужное с лица друга. Немного порезав и испачкав пальцы кровью, он лишь облизнул их и продолжил процедуру. Кудри он просто потрепал, придав им опрятный внешний вид.
- Теперь одежда.
- Но куда мы идём?
Дор не получил ответа, только черные брюки со стрелками и черная рубашка в алую полоску прилетели ему в лицо.
- Хотя бы одеться сам сможешь? Я жду на улице.
Теодор поспешно оделся, впрыгнул в черные мартинсы и выбежал за другом, споткнувшись о пса породы дворняга. Пёс даже не заскулил и продолжил свой путь. Дор догнал друга и положил свою крепкую руку ему на плечо, чтобы тот замедлил темп.
- Куда мы пойдём в 4 часа ночи?
- Ночи? Утра! Мы идём жить, Дор!
Вместе они зашагали своими черными ботинками по вековой брусчатке. Асмодей привёл к круглосуточной китайской чайной.
- Ты когда-нибудь пил хороший зелёный чай? Конечно нет. Делай три глотка; на третий ты поймёшь прелесть этих лепестков.
Два юноши сидели рано утром и пили прекрасный зелёный чай. Асмодей подвинул книгу к Теодору.
- Твоя очередь.
Дор взял книгу и принялся листать.
- Но какое конкретно писание выбирать? От Матфея? От Марка?
- Не думай об этом, пусть случай выбирает. 04:39.
Дор зачитал.
- От Марка: "И встав, он запретил ветру и сказал морю: умолкни, перестань". И ветер утих, и сделалась великая тишина.
Асмодей указал на радио, которое единственное издавало звук в помещении.
Дор подошёл и вежливо попросил персонал выключить радио; те сделали вид, что ничего не услышали. В этот момент из радио раздался звук диско, и без раздумий Теодор врезал кулаком по злосчастной коробке. Персонал сразу же оживился, звук затих, а два друга уже скрылись.
Дор и Асмодей замедлили свой темп у парка, который ещё стоял в сумерках и утреннем тумане, но фонари уже перестали работать. Асмодей достал книгу и стал листать страницы, глядя на уличные часы.
- Деяния, глава 5, стих 10: "Вдруг она упала у ног его и испустила дух; и юноши, вошедши, нашли её мертвою и вынесши, похоронили подле мужа её".
Где-то рядом, в стене тумана, послышался голос молодой парочки. Асмодей спрятал раскладной нож в рукав и устремился к голосам. Дор пытался сдержать друга, но тот оттолкнул его на землю.
- Доброе утро, юноша! Вам чего угодно?
Холодным четким движением нож оказался в руке. Замах, удар - и мужчина упал на колени, держась за окровавленную шею. Девушка не успела издать ни звука, как Асмодей, как машина, воткнул нож ей в грудь.
Дор хотел бежать подальше, но страх сковывал его. Сам того не понимая, он уже стоял и помогал Асмодею закапывать два теплых тела. Они закопали их прямо на кладбище, замаскировав под старые могилы.
Закончив свои дела, они скрылись в ельнике, находящемся рядом с кладбищем. Там они переводили дыхание в заброшенной лачуге лесника.
- Чем ты вообще думал? Нас теперь посадят!
- Зачем? Это игра, и книга решает, что нам делать.
Асмодей грубо всучил книгу в грудь Теодора; книга упала.
- Твоя очередь.
Теодор швырнул книгу в Асмодея с большей грубостью.
- Я не буду играть в такие игры!
- Какого черта ты устраиваешь тут драму?! - подумал Асмодей. - Подумаешь, на парочку людей стало меньше. Никто даже не заметил.
Асмодей кинул книгу в ноги друга, и нужная страница сама открылась. "От Луки, глава 7, стих 2: 'У одного сотника слуга, которым он дорожил, был болен при смерти'".
- Я не буду никого убивать!
Завопил Теодор и вскочил.
- Не будешь ты - убьют тебя. Какая разница, что делать в этой жизни? Всё идёт к своему концу. Всё идёт к смерти.
Асмодей схватил друга за воротник и начал его трясти.
- Жизнь не имеет смысла! Ни твоя, ни моя.
Дор отпихнул друга и вырвался наружу; он устремился в бег подальше от этого кошмара.
Он бежал около получаса и в итоге наткнулся на старый ветхий дом с открытой входной дверью. Дор заглянул в мутное окно: там в сером углу на кровати лежал лесник. Он заметил обеспокоенного юношу и жестом пригласил того в дом. Теодор зашёл; вокруг было столько пыли и паутины, что даже дышать было трудно.
- Вижу, вы чем-то обеспокоены, юноша. Присядьте.
Теодор осторожно присел на заполненный табурет.
- Да, в чём смысл жизни?
Лесник вздохнул и закурил самокрутку.
- Я прожил долгую жизнь; у меня есть дети, даже внуки. Но все они забыли меня, как только я стал обузой. Я болен, и это неизлечимо. Сначала я боролся, но потом понял, что всё равно умру. Остаётся нерешённым вопрос только о том, как я умру: мучительно от болезни или же закончу всё сам. Но я не могу даже встать, и страх не даёт мне убить себя.
Старик замолк и продолжил разговор после того, как докурил.
- Не мог бы ты мне помочь? Взамен бери что хочешь. Помоги мне уйти без боли. Я устал и буду только рад этому.
Часы пробили полдень; раздался громкий стук в входную дверь. Асмодей сначала посмотрел в окно и только потом открыл дверь. На пороге стоял Теодор с кровью на лице; он молча зашёл в дом. Взяв в холодильнике пиво, он сел в кресло и залпом опустошил бутылку.
- Я выполнил прихоть книги. Без вопросов, пожалуйста.
Асмодей сел напротив Теодора.
- Теперь ты стал понимать куда больше. Поэтому ты мой друг.
Асмодей открыл страницу: "К евреям, глава 12, стих 4: 'Вы ещё не до крови сражались, подвизаясь против греха'".
Асмодей встал пошатываясь; из кедрового комода он достал маску с защитным ртом и глазами. Она была сшита из черных кусков кожи и ткани белыми нитями. Он торжественно одел маску на себя, словно воин, отправляющийся на войну. Из шкафа он взял два крупных топора и отправился наружу - к людям.
Теодор спокойно сидел и не препятствовал своему темному другу. В его глазах Асмодей обрел свой истинный облик - облик многоликого зверя, жаждущего крови.
В газетах и новостях быстро разлетелась эта новость, и каждый источник приводил своё число погибших и пострадавших людей. Но везде вставляли пустое лицо Теодора с окровавленной маской в руках.
Резня не длилась долго; службы с потерями задержали юношу. При допросе он рассказал про Асмодея. На основе показаний Теодора его не отправили в колонию, а заточили в смертельную рубашку в лечебнице для психически опасных пациентов.
В его жизни ничего не изменилось: он продолжал читать книги, слушать музыку. Только теперь - в границах своей палаты. Врачам казалось, что он здоров, но никто не осмеливался выпускать его даже на улицу.
В три часа ночи он вставал и смотрел на улицу через своё окно. Иногда кому-то махал. Врачи следили за этим, но там никого не было. Однако Теодор видел там довольного Асмодея, всего в крови и в жуткой маске...