* * *

   Уснёшь, а мысли канитель,  насквозь прошьёт собой рассудок.
   Мятежный разум в темноте  свивает жизнь в размеры суток.
   Ух-ты, в закат моя звезда,  сверкнув пропеллером влетела!
   Так покидает навсегда  душа безжизненное тело.

   Тю! Скачут на меня взглянуть  деви'цы в беленьких халатах!
   Эх, не успел перетянуть  я их парней в лосей сохатых.
   -Похоже, бабник был примат, -  пропел, смешок разбавив матом,
   Весёлый парень (вот же, гад!)  студент-патологоанатом.

   -Ищи изъян у обезьян! -  лежу, терплю, раз это нужно.
   Сейчас закончится резня,  живот зашьют, а там и служба...
   Ни папироски, ни вина...  Тут мойщик мой размял фаланги,
   И, ледяной струёй звеня,  вдруг причастил меня из шланга.

   Ох, затянулся ритуал...  Сердечный божий одуванчик
   В слезах пилил материал  на мой еловый чемоданчик.
   Вообще-то славный гробовщик,  но доску спёр-таки для ранчо,
   Пилил, ворчал: -Лежишь - молчи! Ты получил задаром дачу.

   Гримёр навёл последний шарм,  вписав меня в шикарный облик.
   Народ, молитву соверша,  в платки выдавливает сопли...
   Мелькнул рассвет, и вот, ни зги.  Затихли песен отголоски.
   За вечным праздником тоски  течёт в пески мой юмор плоский.

   В пол-тонны весом тяжесть век  застывшим взглядом подпираю.
   Веду себя, как человек,  пока несут к воротам Рая.
   В висках великая тоска -  ни баб, ни выпивки, ни соски,
   И жёстко, и постель узка,  и не просушенные доски.

   Какая ж, братцы, здесь тоска!  Ни баб, ни выпивки, ни соски...


   Нарва. 05.01.2006 / ...