Морокова Ольга Вячеславна
24 часа таежного счастья

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:

   []
  
  

Автор Ольга Изборская

  

Книга вторая:

Стать любовницей?

  
  

ВСТУПЛЕНИЕ -- РЕКЛАМА

   Только для бабушек, дедушек и наивных девушек.
   Писателям читать категорически воспрещается!
  
  
   Эту книгу написала КОШКА.
   Настоящая кошка. Правда, никак не скажешь, что она обыкновенная. Ей очень хотелось проникнуть в мир людей. И ей это позволили. Даже позволили выбрать одно из кошачьих свойств и оставить его себе. Она выбрала инстинкт продолжения рода. А во всем остальном она ничем не отличается от людей. И живет вполне человеческой жизнью, одновременно наблюдая и описывая ее, эту человеческую жизнь. Одного не могли ей добавить при превращении -- совести.
   У животных ведь нет такого дара. Они заранее бессовестны. Если так уж скрупулезно уточнять смысл этого понятия, то следует сказать, что у животных нет и пресловутой свободной воли, а потому им не нужна совесть. Они ничего не нарушают и не могут нарушить. Они делают только то, что им по жизни необходимо.
   -- Ах, вы не вполне понимаете, в чем разница? Уточняю: животному необходимы лишь три обеспечения -- утоление голода, продление рода и... об остальном эта рукопись.
   Следует предупредить еще кое о чем. Никто не знает, что это КОШКА. Никто. И сама кошка в том числе. Она -- в теле женщины. И вполне логично считает себя женщиной. Она считает, что у нее богатое творче-ское воображение и литературный дар, которые она почему-то должна использовать. Ее мучили и мучают неудачи и неприспособленность к жизни. Она чувствует себя чужой и неподходящей для этой человеческой жизни, но никогда не сомневалась в своем человеческом происхождении. Она закончила два института и перебрала с "кошачьей живостью" множество различных работ и увлечений (в том числе и любовью), ведь кошкам это так свойственно!
   Она с такой откровенностью и непринужденностью рассказывает о своих любовных делах и неудачах, что никак нельзя не признать тут нечеловеческую бессовестность.
   Кошку оправдывает лишь ее Сверхзадача. Тот высший и ироничный эксперимент, результатом которого и является она сама.
   Не удивляйтесь и тому, что у нее в разных случаях -- разные имена: у кошек, по преданию, девять жизней в одном теле. В одном теле -- но не в одном имени.
   Кое-что она, несомненно, должна была забыть. Иначе эксперимент не состоялся бы. И чем более она осмысливает это, тем ближе подходит. . . нет, не к истине, а к концу эксперимента.
   Каков будет этот конец? Как знать.
   Как знать...
  
  
   Итак. Начнем?
   -- Нет, прежде еще одно. Необходимо оправдаться перед читателями за достаточно большое количество так называемых "стихов" в тексте.
   Во-первых, большинство из них играет роль не стихов, а "лучших слов в лучшем порядке" как сказал Драверт Кольридж. Для ленящихся: заметьте, что те страницы, где есть "стихи" втрое уже (ударение на первый слог) заполнены текстом, чем те, где есть проза. А поскольку "краткость -- сестра таланта", то значит, авторам удалось гораздо короче выразить свои мысли.
   Во-вторых, каждый из нас грешит тем, что ест яблоко из рук Евы -- яблоко с Древа познания Добра и Зла. Это Древо было под временным запретом потому, что всякий недоросль стремится сначала узнать побольше Зла, а когда человечек становится совершеннее, то уже стремится познать как можно больше Добра.
   В этой книге стихи -- плоды Добра, плоды стремления к совершенству, поэтому их познание -- великая польза для всякого, жаждущего Добра. Сделайте небольшое усилие -- и стихи вернут вам радость познания того, что так любили ваши просвещенные предки: говорить экспромтом стихами. Вы -- потомки и можете (если уж не "должны") подняться еще выше!
   Ну, а если это слегка тормозит ваше желание читать дальше, то создатели и это учли.

Стихи в тексте даны в сокращении, а для желающих ознакомиться с полным вариантом, есть отдельно выписанные строфы в конце каждого раздела монографии.

ДЕВЯТЬ
КОШАЧЬИХ ЖИЗНЕЙ

   Исследование серии человеческих глупостей -- по теме:
  
  

Любить -- во зло?

   "Я люблю Вас!" -- звенело в пространство.
   А пространство -- колокол прозрачный,
   Возвращающий слова из странствий.
   А пространство вечно, безответно,
   А пространство глухо, безъязычно...
   И слова, что эхо не встречали,
   Соскользнули обратно по спирали.
   Буквы слов скрепками стали
   И сомкнулись со ждущими губами.
   * * *
   Вторая серия человеческих глупостей -- "СОБЛАЗН В ПОГОНЕ

ЗА КОШКОЙ".

[]

  
  
  
  
  
   "24 часа таёжного счастья"
  
  
  
  
  
   []
  
  
  
  
  
  
   ...Неужели так и не было тогда мужчин, которые бы тебе соответствовали? (писала она в дневнике, обращаясь, видимо, к своей душе)... С которыми тебе было легко и понятно? Давай-ка еще и еще конкретно проверим:
  
  
  
   24часа
   ТАЁЖНОГО СЧАСТЬЯ...
  
  
   " От злой тоски не матерись,
   Сегодня ты без спирта пьян..."
  
   Самое ценное и завидное, даже мне самой, это то, что все, о чем я здесь напишу, не "я вижу так", а, на самом деле так. Это не вдохновение, приукрашивающее все, а истина.
  
   Как тоскливо будет все это потерять!!
  
   -- Почему это Осень называют "глубокая"? Это все поэты с их "необычными" сравнениями и "неожиданными" метафорами... Перекрутили весь мир ради броскости и неожиданности. Каждый по-своему норовит, по-своему, как говорит наш Лёня, "выдрючиваться" ...А потом и получается, что люди в растерянности и разобраться не в силах: что -- какое? "Какое сравнение присуще чему?"- "Что вернее ?"...Покуда не съест их "коршун-равнодушие" -- как в старой детской сказке Бианки.
   Так думаю я, носящая сегодня модное имя Алена, и шагающая по этой перепетой, перетертой, ни с чем не сравнимой, не поддающейся сравнению и всё-таки такой свежей, как только что умытая рыжая молодая колхозница,
   Осени.
  
  
   []
  
  
  
  
  
  
   -- Интересно, а было ли уже такое или подобное сравнение у поэтов? А в общем-то они, наверно, потому столько ее и перепевают, что она не поддается на их дифирамбы и не изменяется в угоду их сравнениям, а как бы с улыбкой дразнит своей сложностью, загадочной красотой и неприступностью, при всей своей видимой доступности и легкомыслии...
   -- Эк, наворочала! -- Куда Толстому до громоздкости и растянутости этих предложений! ..Теперь бы еще могучесть его мысли и мы бы...повергли Парнас!
   -- Вот Жизнь! Вот... не дают поэты свободы мысли нам, читателям. На каждый вопрос у них уже "веками приготовленный" ответ. А я, может, не хочу так громко и натужно декларировать?! -- Заставляют! А куда от цивилизации деться? Без нее, матушки, нельзя...
   -- Ну, довольно выдрючиваться, лапушка! Итак, что же было?
  
   Был коллектив (противное слово "кружок") художественного чтения во главе с Лёней Изотовым... Ох, в рассказах у поэтов положено менять фамилии героям, дабы... А зачем? ..Дабы скрыть их настоящие имена.
   То-есть действие ради самоцели?
   Или, чтобы не было стыдно?..
   - Заявляю открыто и честно: Мне за своих героев стыдно не было! Не считаю нужным скрывать их фамилии, напротив, всё было так славно, что я не могу не рассказать об этом!
   Может быть, тебе будет стыдно потом.
   За поэтические качества моего рассказа?.. С точки зрения "языка", литературной композиции, "зрелости" и прочая?.. Зато за искренность -- ручаюсь. Но могу и фамилии чуть изменить, для проявления в них главных качеств героев.
   Лёня будет Иллюзоров. Это -- чудесный и странный человек, обладающий мягкой речью с украинским акцентом, улыбкой, обаянием и свойством притягивать к себе людей.
   Сиречь -- газетный штамп: "организаторскими способностями". А я скажу -- кинетической энергией (энергией действия, для непосвященных в физику), и слабостью -- стремлением как можно больше читать стихи самому. Читать всегда и везде, но, предпочтительно, со сцены.
   Хотя, это твое мнение. А, в общем, и некоторых других членов нашего коллектива. Он -- отличнейший режиссер и... не такой отличный (что тебе будет от него!) чтец.
   Я с наслаждением слушаю в его исполнении стихи всегда и очень часто прошу его читать, не желая замечать недостатков чтения ... Может быть, благодаря отличному его выбору и вкусу к поэзии... Но, когда то же читает Володя...(пусть будет Пороков) -- я вижу разницу.
   А, в общем, тут, как и везде, есть еще сложности...
   Во всем ведь играет роль общий комплекс впечатления, а ты не умеешь разграничивать, расчленять впечатление на: качество чтения, внешность, отношение, время.
   Это раз пытался сделать тот же Володя по своему несколько аналитическому складу ума и молодому упрямству.. .Стоп! Захлебываешься. Еще не кончила -- про Лёню, а уже явился Володя?.. Наза-а-д !
   -- Лёня, не ухмыляйся, пожалуйста. Ничего тебе не ясно. Итак, мой наставник и режиссер, обладал еще и симпатичной кругловатой физиономией, тёмными жесткими волосами, довольно приятно расположенными на голове, темными же (какого цвета?) глазами, очень стройной и красивой высокой фигурой, отличной походкой.
   Я всегда наслаждалась, наблюдая за ним! У него красивая одежда, то есть он умеет ее носить. Облегающие в бедрах брюки и свободные резкие складки рубашки -- отличный контраст, подчеркивающий его стройность. А при его походке -- это действовало на меня (и не только) несколько расслабляюще. Еще он очень любил свитеры -- это тоже было неплохо, но в рубашке, особенно в серой, я больше любила его видеть.
   Так приятно гордиться кем-то! А я любила гордиться и внешностью своего режиссера ...Хотя он и сам любил гордиться собой. А, Лёня?
   Ох, кто из нас не любит этого?
   Еще он "обладал" женой (оставим пока это слово, ибо по словарю Ожегова оно означает: "иметь в собственности, владеть", а значение "иметь своей любовницей" -- Ожегов считает устаревшим).
   -- А вы что подумали? Если же поставить слово "имел", то вы подумаете еще хуже о способностях автора, т.е. меня, к выражению своих мыслей... Не так ли?..
   А в том же словаре, второе слово -- синоним первого -- "обладать" Вот вам!
   Жена Лёни Люба. О, это очень интересный человек ! Не так долго я ее знала ("пуд соли", по крайней мере, нам не грозил), но около 5 кг кофе мы уже вместе выпили (не морщитесь точные -- я считаю кофе в сухом виде). И какого кофе!
   Да, я забыла еще о Лёне сказать, что он страстный кофе-люб и кофевар. У него там были какие-то бразильские смеси кофейных марок, которые я так и не смогла запомнить, не смотря на неоднократные повторения. Этот кофе доводил меня почти до наркотического состояния, очень сильно и властно поднимая работоспособность, особенно во время написания нами сценариев, ибо тогда мы сидели у него до 4 -- 5 часов утра, что несколько трудно при дневной работе и вечерних занятиях в институте.
   Буду я помнить этот кофе! И вздыхать о нем (о кофе, конечно).
   Итак, Люба (это уже второе возвращение, а сколько их еще будет!) -- балерина.
   Что еще надо говорить о ее фигуре, ногах и...воле?
   Лицо: более чем огромные классические глаза. Карие. Прямой греческий крупный нос. Большой рот. Волосы стриженые. Коротко. Цвета темной хны. Все вместе вызывает вначале впечатление резкости, некрасивости, а потом -- очень сильной и странной прелести.
   Я, возможно, дойду до того, что, желая очень точно показать всех моих героев внешне, приложу их фотографии, ибо, разве повторимо человеческое лицо?... А слова так одинаковы!..
   Мне не хочется, чтобы люди подменяли мое впечатление (хотя бы от внешности) своим.
   Она (Люба) -- это я в третий раз вернула себя, -- очень просто вошла в наш коллектив, не принимая участия в нашей работе. Наверно потому, что Лёня был искренен во всем, а она была ему хорошей парой. Словом, это была современная, в лучшем смысле слова, семья. Творчество, свобода, дружба, простота -- все это так согревало у них, что я, да и все наши, очень любили их дом и так дорожили ими.
   Ну, пока довольно о них. То, что забыла, включу позднее.
   Возможно ли описать всю сложность 24 часов из жизни? К этому придется привлекать многочисленные "завязки" из предыдущих дней.
   Но что же делать, если нужна память об истине? Истина всегда дорого стоила. Иначе кое-что может остаться непонятым.
   Этот (твой сегодняшний) стиль когда-то первыми пробовали французы. Они назвали его -- "поток сознания", и этому достаточно уделяла внимания знаменитая Натали Сорот.
   ...Итак.
   Если начать говорить о наших занятиях, пантомимах, этюдах, стихах, -- я боюсь, что никогда не кончу. Разве что вместе с жизнью. Жаль обо всем этом умолчать, но попробую пока только об одном воскресении, вернее о 24 часах из жизни, тех, что почти по Цвейгу.
   Но для этого я все же должна описать вначале остальных участников этих 24 часов.
   Двое уже есть: это Лёня и Люба. Обо мне будете судить сами, люди.
   Вот самый приятный для меня участник, прорывавшийся уже на страницы -- Володя Пороков.
   Отступление: У меня сложилось плохое впечатление от имени: Володя.
   Разумеется, в связи с личностями, носящими это имя. Они обычно нерешительны, даже "тягомотны" (в словаре это означает: скучны, так что "мухи дохнут").
   Странно, что, в применении к этому Володе, это имя даже не напомнило мне о прежней неприязни, оно словно создано именно для него.(Ну, сейчас пойдут дифирамбы, терпите).
   Этот мальчик (ему 19) вызывал у меня чувство удивления, некончающегося восхищения и внутреннего протеста: ведь не бывают же в жизни такие красивые и гармоничные?.. Это -- в книгах, это -- образы, к тому же "собирательные", к такому должны мы стремиться! Только стремиться. Не может этого быть!
   -- А он такой. Очевидно, именно из-за него, из-за боязни потерять доверие, я и не стала менять имена.
   Два человека было у меня, вызывающих удивление своими достоинствами, и не вызывавших разочарования, Володя -- третий. Перепутавший века Принц...
   А будет он "простым советским инженером", да еще и металлургом. ... Ну да, ну да: "значимость профессии", "производство средств производства". Да. Польза обществу, да, да, да! Давно согласна. И сама спорю "за"! И все-таки.
   Имею я право на сказку? И пусть даже я несколько модно-старомодна... Поехали.
   Не вижу я его "потолка", его пределов. Он может, понимаете, может! быть поразительным пианистом! Как хороши и волшебны его руки на рояле!
   Я не любила "смотреть" концерты музыкантов: пианистов, скрипачей, особенно виолончелистов...я любила их слушать, только слушать. Уж очень часто они мало эстетичны...А Володю я люблю смотреть. Он руками выражает мысль музыки сильнее, чем звуками рояля. Это -- торжество стихии, хаос страстей и борьбы!
   Все это не только в клавишах, но и в его пальцах. Его надо смотреть. Да еще хорошо бы и близко! Несколько сверху. Ну, допустим, облокотившись на крышку рояля.
   ...Куда унесёт вас его музыка и его руки?!
   ...Я не чувствовала так сильно музыки никогда раньше. Почувствую ли когда еще?
   -- Это руки юноши из "24 часов из жизни женщины" Цвейга. Это -- руки хирурга Юдина и Конрада Вейдта.
   Он может быть покоряющим чтецом, артистом. Как он хорош на сцене! Как Природа! Хорош не сознавая, не нуждаясь в осознании и определении.
   Красота -- его суть? Думал ли он об этом? Пока, очевидно, нет. Я боюсь за него, как боятся знатоки за полотна Рембрандта и Ван Дейка!. .Но ведь в музеях их хоть как-то охраняют? А Жизнь -- такой плохой музей! Она полезна, полезна -- не спорю. Выживают сильные -- молчу. Я тоже реалист и "материалист". Мне даже сказали, что нету Бога. (Как будто сами обыскали всю Природу?) Но мне от этого только труднее.
   И я все равно люблю сказки, хотя мне уже 27. И не люблю научную фантастику и "дютюктивы", разве что братьев Стругацких, да Лема. ...
   Что же возможно сделать? Остановить мгновение? Вот и пытаюсь. Пусть диалектика Смерти рвет и мечет -- он будет жить! (И именно таким, хотя уже прекрасно известно его печальное будущее. И даже его необратимое участие в убийстве моего сына ).
   А сейчас... как красив его рот в движении, в произношении слов!
   Лёня, скучая: говорит,"это -- артикуляция". А я любуюсь.
   На сцене его руки в другой роли, но это -- те же волшебные руки. Теперь лицо.
   Длинные, длинные лодки -- глаза.. Мне часто хотелось взглянуть на него сбоку : где кончаются его глаза? Это не те, слишком изящные газельи глаза, не классические -- любины, это можно только нарисовать! Такая форма! Это то известное лезвие вершины красоты, где малейший лишний сдвиг -- фальшь!
   Цвет? Я вначале думала -- это весенние льдины, стально-голубые уже теплые от отраженного весеннего неба.
   Нос прямой и пропорции его к лицу соответствуют пропорциям лиц микельанджеловских героев (Ко мне, художники!) первое, что заметил в нем Лёня -- это крылья носа. Как они раздувались и просвечивали!
   Резкая и бьющая в глаза красота его лица и русых волос, вьющихся крупно и как-то тяжело, вызывает вначале не симпатию (ах ты, милочка-симпатюшечка?), а недоумение: " Какая же это Красота "? -- и тут же -- Да! Это Истина. До боли и беззащитности в груди...Я не знаю, как можно было бы в него выстрелить?
   А в общем-то я несколько сентиментальна и не нахожу объяснения даже охотничьему азарту, не говоря уже о трезвой жестокости культурных врагов.
   Это не для меня. Душа создателя всегда против гибели. А я женщина.
   И все, что предстоит мне -- будет уничтожено только вместе со мной.
   Ну, уехала даже от Володи!
   Что? Кажется, это все, что я могу сказать о его внешности?
   Для восточной поэзии явно мало -- там даже один узор на двери в спальню надо было воспевать целый день, а для западной -- слишком много, тут в моде клиповое мышление.
   Но поскольку я готова рассматривать его снова и снова (ну, точно как в музее) без устали и, находя все лучшие и лучшие эпитеты и метафоры, то он скорее всего, вверг меня в восточное поклонение...Попробуем встряхнуться.
   Я начала с того, что он покоряющий артист, чтец. А даже внешности Аполлона маловато одной для артиста. Нужна еще его Лира.
   Как сказать о таланте?
   Еще раз о таланте?
   Мы об этом спорили с Володей в один из тех же 24-х часов.
   Влезем туда и перенесем эти часы сюда:
   Он в смущении и упрямстве отвергал поэтическую сторону его происхождения, пытаясь доказать, что " чтобы представить и показать на сцене беременную женщину, не нужен никакой талант или умение перевоплощаться, а достаточно подсчитать с точки зрения теоретической механики перемещение центра тяжести тела и показать это своим телом.
   Что касается изображения "дуба строеросового" то, это может показать каждый, вот именно не обладая талантом.
   Однако, когда я терпеливо попросила его рассчитать центр тяжести тела, "с точки зрения механики", для изображения "селедки, жарящейся на сковороде", "блестящего офицера, падающего с лошади и не желающего запачкать мундир"...то тут он что-то задумался и замолк.
   Так что же такое талант -- на этот раз? Остается сказать словами забытых мемуаристов (у которых не было видеомагнитофона):
   -- Придите и посмотрите, как он читает и ходит, играет и перевоплощается.
   Нарисовать это, сфотографировать, описать -- я не в силах!
   -- Ах, не было тогда еще видеокамер! И лишь я и несколько других видели и знали его таким!
   Он может быть...нет, это он уже есть. Он есть уже отличный спортсмен -- (падайте, жалкие эстеты! Ce la vie...) -- боксер. Я достаточно сильная женщина, я занималась балетом и культуризмом (с целью поддержания фигуры), но я не могла пальцем пошевелить против его желания (во время наших шутливых сеансов борьбы всё в те же 24 часа). А он еще вежливенько так посмеивался:
   -- Что, хочешь положить меня на лопатки? Только скажи, я для дамы все, что угодно сделаю.
   И делал, если я просила, но не уступал, сколько бы я ни пыталась положить его на лопатки сама.
   -- Ах, на тебе травинки и листья, ты упала, дай я стряхну! -- это после того, как он перекинул меня через себя. Ну не издевательство ли? И пожалуй ему было приятнее меня отряхнуть, помочь, даже подчиниться, чем побеждать, но что делать, когда женщина так странно капризничает?
   Когда же я применила шахматную "вилку" и добилась хотя бы мнимой победы: попросила-таки его лечь на лопатки и тогда поставила на него ногу, заявив, что я победила. Он улыбнулся и сказал, что он бы сейчас здорово бросил меня, будь я, действительно, противником.
   Он шахматист (не будем говорить, что любитель, т.к. все -- любители).
   Он прекрасный рисовальщик и очень хорошо лепит из пластилина, даже портреты.
   Увы! В воплощении он -- всего лишь студент-металлург.
   Каждому из этих талантов нужна вся жизнь, а что делать ему?
   (Это, как бы пролог. А теперь эпилог, спустя 30 лет)
   Он -- лишь последнее. Инженер-металлург. Иногда играющий на фортепиано... Все ту же программу, что и тридцать лет назад. Театр, рисование, шахматы -- все давно эаброшено. Заброшен даже спорт. Ничего из задатков не состоялось. Почему? Об этом позже.
   Пока я, с нежеланием, отойду от Володи.
   Другие участники моих 24-х часов.
   Лида Власенкова. Очаровательная девочка 21 года. У нее темнобронзовые длинные и густые волосы, которые всегда очень красиво блестят. Общим впечатлением от внешности и голоса -- яркая испанка. Если не делает моднейшую прическу. Модные испанки неотличимы от модных француженок и других модных. Модность придаёт саму себя, но лишает экзотичности, индивидуальности и национальности. (Ради Бога не кидайтесь на меня, модницы! Разве вы хотите быть экзотичными? Вы хотите быть экстравагантными, элегантными, стильными, инфантильными...)
   Некоторая склонность к рифме иногда мешает писать прозу.
   Лидочка была бы вообще неотразима, если бы иногда так не грубила. Это ей очень вредит. Люба говорит, что это пройдет, как только она влюбится. Подождем. Но мне иногда жаль, что она разрушает во мне создаваемое ею же очарование.
   Лёня считает, что у нее самый "полетный" и яркий голос во всем коллективе и очень сильное сценическое обаяние.
   А он критикует даже Володины красивейшие баритональные ноты за камерность, хотя громкости Володе не занимать.
   Я никак не могу понять разницы между громкостью и "полетностью"? Штудирую "Сценическое слово" и прочие премудрости.
   Лидочка хорошо рисует и, по-видимому, будет отличным инженером-строителем с архитектурным уклоном. Если не испортит себе жизнь, согласившись на работу мастера-прораба на стройке. Тогда ей понадобится только одно качество -- грубость.
   Она тянется к Володе и Лёне, но скорее бессознательно понимая прекрасное, чем на что-нибудь надеясь...
   Кто же еще?
   Два Саши и одна Оля.
   С Олей я знакома едва два занятия. На одном заметила ее мягкую улыбку и глаза, отличные ясные в темных занавесках, глаза, при общем неярком лице.
   На втором занятии я испугалась, когда Леня сказал, что она будет читать монолог Мэрилин Монро. Испугалась за ее внешность. Но она стала читать так спокойно и естественно -- это была Мэрилин, а,может быть, даже и лучше, чище, выше...Мэрилин в юности. Это было прекрасно и трагично. Я не сумела рецензировать, я сумела только очнуться в конце.
   -- Во, какие у нас девочки! -- сказал Лёня.
   Саша...Саша...А как же его фамилия? Говорили ведь.Какая-то необычная. Не помню...Ага, вспомнила --Шапен.
   Юный, хрупкий, почти детство. Кудри темные шапкой. Очки. Изящное лицо. Высокий. Читал о Грине: " Мы поднимем бокал и тихонько выпьем за Лисс..."
   Славно. Просто. Очень от имени Когана. Я бы таким его себе и представила. Но несколько плохо у Саши с дикцией. Лёне работа.
   Тоже музыкант (тоже -- из-за Володи), но слабее много, сознает это и стесняется играть. Очень любит разговаривать и рассказывать. Рассказывает интересно и.. ..о чем бы вы думали? О том, что он уже два лета работал в геологических партиях (детство?! А?) Умеет все, что положено уметь геологу: ходить, стрелять, бить ножом, варить, шить, чинить рации и приборы, да что там, -- он поставил себе целью научиться делать все, что только можно! Вот цель! -- Еще одно удивление, а не мальчик!
   Воистину Эльбрус невысок для несведующих и новые законы открывать тем, кто не знает, что их нельзя открыть...
   Искренен. Очень искренне, а потому страшно рассказывал, как он в тайге стретился со сбежавшим заключенным, зеком. И как удрал от него, забыв про ружье, которое держал в руке. Видно, так уж страшна звериная морда человекообразного, что удрал не от медведя, а от зека.
   Саша второй обладает очень забавной физиономией, пока не могу вспомнить, на кого он похож. Не очень ярко проявил себя в коллективе, но Лёня в нём что-то видит...значит, есть это что-то. Желание работать у него есть. Есть добрая и открытая душа. Еще один музыкант, но играет только легкую музыку.
   Словом, он был достойным членом нашего коллектива.
   Каждый хорош по-своему... Это уже семь человек.
  
   Я -- восьмая. Самое трудное, высказать то, что я думаю о себе...
   Обладаю средним ростом и телосложением, светлой (относительно цвета волос) головой и сумбурным и непостоянным характером.
   Еще имею библиотеку и фонотеку, брата ("Брат мой -- враг мой") и 27 лет по паспорту. Не спорю, когда меня считают умной, но сама себя считаю дремучим ребенком, который просто удачно повторяет вычитанные или услышанные у взрослых умные фразы, часто попадая к месту. В голосе моем, по лениному мнению, тоже нет полетности. Обаяния своего я не ощущаю и не умею им пользоваться, (грустно), часто выпадая из "обаяния" в жесткое, почти мужское поведение. Оно мне не идет, а потому вредит. И я теряю то многое, чем могла бы обладать.
   Мужчин и юношей не понимаю, боюсь и часто подыгрываю, стремясь...то ли угодить, то ли угадать. Получается. В начале отношений. Пока я независима. Очень боюсь зависимости, а потому внешне очень уверенна и самостоятельна (часто вместо прикрытия: из-за излишней робости и искренности). Это -- от страха. Но с чистой совестью заверяю в своей честности в любых отношениях. Не умею притворяться в жизни (последнее слово написано для Лёни, ибо, если я не умею "притворяться" на сцене, то зачем я там?). Во мне могуч и силен дух противоречия.
   Обожаю словесные фехтования. Человек настроения.
  
   Ну вот, снова вечер, да не тот. Того уже не вернуть. Скорее написать о нем и попробовать вернуть его, "завернув" в бумагу!
   Итак, имея в голове все эти предисловия, мы поехали в субботу
  
  
  
   []
  
  
  
   в тайгу.
  
  
   В Сибири это делается просто. Вышли из лёниного дома, в центре города, сели в трамвай -- это было уже восемь часов вечера, 1 октября, в Сибири, темно...Но раньше никак нельзя было.(В институте был концерт -- вечер, посвященный Шота Руставели, где Лёня и Володя читали).
   -- Сели в трамвай, приехали на вокзальную площадь... Автобус -- и 24 часа начались.
   Нет! Они начались в тот момент, когда я на площади крикнула: Володя!
   Теперь Володя шел рядом (все 24 часа он будет рядом) и нес палатку. Палатка была огромная, больше рюкзака, но другой мы не достали.
   Сели в автобус и тут же поехали, как будто он был для нас заказан.
   Я села на переднее место у самого водителя, кондукторша вдруг его мне уступила.
   Володя -- напротив, на палатке, почти у моих ног. Остальные -- в проходе и, кажется, несколько человек -- на одном сидении. На ручке моего кресла села Олечка.
   Это имя родители дали и мне, но, чтобы различать, ребята предложили звать меня Алёной.
   Пели. Много и весело. Особенно весело и долго пели "милого дедочка". Пассажиры ухмылялись.
   -- Это так хорошо, что ты любишь делать людям приятное! -- это Володя мне.
   --Почему?
   -- Я о прическе.
   -- А что?
   -- Нет, ты говорила однажды, что любишь делать людям приятное.
   -- Ну и что? (Ах, я темная!). Это хорошо или плохо -- такая прическа?
   Володя (в окончательном смущении):
   -- Конечно, хорошо!
   Эдакий сложно-скрытый комплимент.
   Поем. Я вдруг замечаю (чего не было раньше), что я стесняюсь смотреть ему в глаза.
   ...
   Как он может так открыто и искренне, не отрывать от меня взгляда?
   Я тону. Вот черт! Еще не хватало? Что я маленькая? Я отворачиваюсь в окно или смотрю на ребят. Он продолжает смотреть. Нашел тоже "эстетическое наслаждение"?
   А при-ят-но!..На меня еще смотрят с восторгом и такие мальчики! Я благодарно взглядываю на Володю, но в его глазах готовность к поражению. И я сама заставляю
   его отвернуться, недвусмысленно поводя взглядом в окно. Но это не больше, чем на минуты.
   Как приятны песни, имеющие вдруг непосредственную связь с происходящим:
   "На тебе сошелся клином белый свет!"...
   "Кто-то и мне прямо в глаза молча глядит!.."
   "Что ты так смотришь пристально, толком я не пойму?
   Мне ведь, как зимней пристани, маяться одному,
   Летние зори праздновать, молча грустить во сне!
   Наши дороги разные и перекрестков нет."...
  
   "От себя не убегай, никуда не денешься.
   Что же ты, моя печаль, пополам не делишься?"...
  
   "Мне тебя сравнить бы надо..." -- последнюю песню Володя видно слишком любит -- в третий раз поет.
  
  
  
   []
  
  
  
  
  
   Приехали. Выбрались из автобуса, заваленного нашими же вещами. Пошли.
   Володя опять рядом? Зачем?
   Идем. Поем.
   -- Какая у тебя железная глотка! (Вот так комплимент! А где же нежность?) Я уже хриплю! -- это опять Володя мне.
   Славный мальчик, понял бы он какой допинг его глаза.
   Когда мы вышли на лунную дорогу у туманной реки, я запела "Выхожу один я на дорогу"...Я очень люблю это Лермонтовское стихотворение. И по молчаливому единству слушателей поняла, что -- спела.
  
   Пришли куда-то. Лес. Остров. Поляна с двуствольным корявым поваленным деревом, на котором очень удобно сидеть и даже, наверно, лежать.
   Вечер. нет, даже ночь. Не черная, а темно-синяя. Небо большое и круглое. И Луны нет. Темные и ершистые очертания гор. Перед ними река. Большая. И тоже темно-синяя.
  
  
  
  
   []
  
  
  
   Нет, к ней не подходит: "большая" -- это что-то объемное толстое, массивное, а она внизу, плоская , рябая и теплая. От нее веет ванной и глубиной. Берег. Ближний -- крутой и высокий, чуть отойдешь от края впадина -- зеленая и мягкая.
   Полупоставили палатку. Это не мы, а -- парни. Я что-то ленюсь. Но каждый миг Володя напоминает о себе.
   -- Девочки, за хворостом! -- это Лёня нам.
   -- Алёна, возьми фонарик -- это Володя мне. Я беру не очень нужный фонарик и мы отправляемся. Луч сильный, в луче струи тумана.
   -- Ого, целый склад дров!
   -- Это же остров, и Мрас-су бешеная весной и много выносит на него досок, бревен, веток! Вот и образовался склад.
   Я ленюсь. Странно! Я всегда так энергична. Выкидываю девочкам ветки, доски, а они относят. Пришел Володя. Взял охапку.
   -- Эй, стой! А платить кто будет?
   С готовностью:
   -- Чем?
   Я молчу. (Ну и молодежь пошла!) Я возвращаюсь, прикрывшись ветками, как Золушка.
   Леня распределяет обязанности:
   -- Володя и Саша -- ставить палатку. Саша первый -- разжигать костёр...
   Володя ноет: -- Дай я буду разжигать костер, ну дай я...
   Позволили. Я, Лида и Люба подсели к нему.
   -- Мы будем тебя вдохновлять!..
   Не вдохновили. Не разжёг. Дрова сырые. Взялся Саша. Мы обиделись. (На что? Не могу сформулировать) и сказали:
   -- Ну, тебя мы вдохновлять не будем.
   Ушли. Он тоже не разжег. Все бродят по поляне и что-то никто ничего толком не делает. Кроме, конечно, Лёни. Но я слишком явно бездельничаю. Лёня мне что-то предложил сделать, я отсутствующе улыбнулась ...и все.
   -- Ну и отойди, если ничего не делаешь! -- Отошла.
   -- Ну, ладно! (Еще и обижаюсь?)
   Володе - руку:
   - Бежим?
   - Бежим. На берег реки!
   Легко так бежит. Шаги длинные. Красиво.
   - А какая вода?
   - Не упади.
   - Давай руку!
   - Еще одну? (Ничего себе! И где это я?)
   - Теплая.
   - Что ты? Холоднющая! Это у тебя руки горячие.
   - Пойдем?
   - Куда?
   - По лунной дорожке - и на Луну!
   Встал передо мной, боясь, что я шагну.
  
  
  
  
   []
  
  
  
  
  
   - Но ведь это вода! Мы утонем и только.
   - Если бы согласился сразу - не утонули бы! Это очень просто!
   - Почему???
   - А помнишь "Бегущую по волнам"?.. Здесь тоже можно. Есть старая, но исполняющаяся легенда: кто очень хочет и верит, может пойти по лунной дорожке и... придет на Луну. (В атомный век такие явные сказки? Зачем?).
   Только надо идти сразу, если зовут и - не возражать.
   - Ну пойдем!
   - Нет. Теперь нельзя. Значит, это не для тебя...
   - Почему?
   - Ты не готов. Не получится.
   - Пойдем!! Я узнал и очень хочу пойти!
   - Нет. Поздно. Видишь - это вода... Холодная и мокрая... Мы утонем - и все.
   - Ну почему?
   - Если бы сразу пошел - можно было бы. Теперь нет... Пойдем обратно.
   Почти тащу. Упирается.
   - Смотри, какой большой камень! Я - Царица.
   - А я что должен делать?
   - Первоклассник?..
   Подходит, изящно склоняется, отбросив одну руку назад, и целует подол воображаемого кринолина. (Как ярко я все вижу!) (Как он хорош! Черный свитер, как рыцарский костюм, ворот свитера - жабо, молния на воротнике - ожерелье, спортивные брюки - как лосины. На бедрах - черный блестящий пояс. А на нем - шпага!)
   - Ах, мой рыцарь! Вы будете иметь честь танцевать с Царицей.
   Торжественный полонез... Подала ему руку. Танцуем. Я начала мелодию, а он продолжает.
   (Музыкант! Как точно поет эдакую сложность!).
   Мы вернулись. Все то же. Костер не горит.
   Люди спрашивают:
   - А где Володя?
   - Потерялся.
   - Да вот он.
   - Ты знаешь, я смотрел на дорожку. Она не стоит на месте, она бежит - ко мне!
   - Нет, от тебя.
   - Почему? Ко мне.
   - Нет, от тебя.
   - Ну пойдем посмотрим!
   - От тебя.
   - Пойдем! - И руку протягивает. Идем.
   - Ну что?
   - Нет, она оказывается стоит на месте, лишь колеблется.
   - Но почему ты говорила "от меня"?
   - А вон смотри: дорожка вдалеке... Пойдем к ней!
   Пошли. Подходим, а дорожка пропала.
   - Ну, куда она бежит?
   - Не понял...
   - Нет, если с точки зрения физики, то ведь река бежит ко мне, значит и дорожка ко мне.
   - Аналитик. Брось. А с точки зрения поэзии? Она же пропала, т.е. убежала от тебя...
   - А почему "в поэзии наоборот"?
   - А потому, и только потому, что поэзия - это то, что необъяснимо. Как только Пушкина разложишь на ударные и безударные слоги, количество и энтропию, кончается поэзия и начинается анатомия.
   - Но, оценивая поэзию, это делают и поэтому ценят Пушкина, что у него всё математически, и - высокая энтропия стиха.
   - Так, запрограммированные и "энтропиированные" стихи могут писать и машины, они от этого не становятся поэзией. Поэзия - это необъяснимо, как талант, гений...
   - А что такое, по-твоему, гений?
   - Это тот, кто не верит в аксиомы и постулаты, а проверяет их.
   (Довольно-таки не продумано такое заявление, но - допустим). Например, Лобачевский: он не поверил основному пятому постулату Евклида и перевернул всю математику, да и не только математику... "Ну почему две параллельные прямые никогда не пересекаются"?
   - Но ведь есть законы...
   - А кто тебе сказал, что им "надо верить"?
   - Как же?
   - Но ведь они относительны! Они даже в пределах Земли разные для разных тел. Микромир и макромир. Странности строения атома...
   - Но теория плоскости, ведь это везде одинаково?
   - Откуда ты знаешь? Проверял? Или с доски списал?
   - Ну хорошо, а гравитация? Материя?
   - Материя везде есть?
   - Откуда я знаю? Что ты меня спрашиваешь?.. Почему ты в Бога не веришь, а в законы - веришь? Если уж проверять, так все!
   Пришел Лёня. Оказывается, мы уже долго спорим и они даже обиделись, что мы уединились. Идем назад.
   - Ну, допустим, материя везде, за исключением полей...
   (Что-то я смутно помню подробности теории поля?.. Не запнуться бы?..)
   (Странно, почти не замечаю разницы в развитии. Совсем достойный противник).
   - Так, значит, и масса есть везде?
   - Нет. Есть тела, не имеющие массы...
   - Как?..
   - Массы покоя, допустим...
   Лёня не очень церемонно и обиженно врывается и не дает больше спорить.
   - Как не стыдно?.. - и прочее, типа: - Именно от тебя никак не ожидал, это - подходит кому угодно, но не тебе, этакая наивность и ограниченность!.. Что в этом интересного? Неужели у тебя, действительно, нет мозгов?
   Спускаюсь с небес. Лёня ушел. Идем назад.
   - Ну, сейчас будет!..
   - Реакция...
   Подошли. Как ни странно, реакции нет. Никакой. Володя опять пошел за дровами.
   - Ого! Горит костер.
   Нет, не тот образцово-показательный, а небрежный, почти естественный и необходимый здесь. Один ствол кедра длинный, горячий и рыжий. Лежит через всю впадину, а в середине - другие крупные, словно шепчущиеся обломки, в куче. Кругом краснолицые. Удивительно краснолицые, с глазами, про которые только и говорят - "пылают". Сидят, лежат.
  
   Села. Лёня подошел и сказал что-то очень нехорошее, даже злое.
   Я, вначале, ощутила лишь какой-то округлый удар, словно бы шаром, и перестала слышать... А потом слух восстановился:
   - В салонные покровительницы тебе ещё рано, а в любовницы к нему - поздно. Опомнись, Алена. Да и не стоит он того! У него же поломанная генетика - он может приносить только несчастья и разочарования - ты же знаешь, каков его отец! На весь город известен: и грубость, и хамство, и главное - отсутствие всякого нравственного кода: "из грязи - в князи"... Зачем тебе этот хвост? Последующее будет "волчьей ямой" на всю жизнь! Береги себя!
   Все настроение - к черту! Сижу, грущу. Вроде обиженной маленькой девочки. Думаю: что я сделала плохого? Почему не могу спокойно и славно разговаривать? Ах, люди! И Что же вы надумали?
   Я же все знаю сама! Знаю, что у него единственный, но непоправимый недостаток - он на 8 лет младше меня. А все остальное именно поэтому - не су-ще-ствен-но!
   Лида пытается меня растормошить...
   - Нет. Не надо.
   Садимся ужинать.
   - Володя, иди сюда, - это Лида.
   Я молчу.
   - Садись здесь. - Она же.
   Сел. Около Лиды и около меня. Едим. Ого!
   "Токай"! Жаль, что так помалу. Совсем по чуть-чуть.
   Лёня:
   - Если кто-нибудь откажется, то я - не откажусь!
   Володя отказался. Однако, Лёня не взял.
   Я:
   - Давай мне! - А сама не пью.
   Володя тихо:
   - Что с тобой?
   - Так... (Разве он ничего не слышал? Слава Богу! Ах, да - он же ходил за дровами).
   Лёня:
   - Ну, ты выпила? Давай посуду. Будем кофе пить.
   Ах, какой кофе! И это - в ведре!
   - Леня, я никогда не пила такого кофе! Даже у тебя! Надо впредь варить его только в ведре!
   - Ясно.
   - Нет. Я серьезно.
   Нестройный, но - хор:
   - Правда, Леня! Кофе - блеск!
   Мы с Володей особенно довольны. Страстные кофеманы! После ужина опять пели. Настроение возвращается, т.к. хороший был кофе! И вообще, видно, что Леня не хотел меня обидеть, чувствует себя виноватым, твердит:
   - О! Да ты шо? Да иди ты в болото, Олька, не выдрючивайся!..
  
   У нас транзистор и мы устроили танцы:
   Твист! Твист! Я - с Лёней. Лида - с Володей.
   Енька. Все!
   Ох! Сапогом по ноге - это слишком сильное удовольствие! Больно. Стою, растираю ногу. Саша переживает.
   - Ничего, Сашенька, пройдёт.
   Люба:
   - До свадьбы заживет!
   Я:
   - Наверняка!!!
   Дамский вальс. Володя ушел за дровами.
   Люба зовет:
   - А где Володя?
   Я вскакиваю и бегу... к Лёне.
   Люба мне вслед:
   - Не бойся, Алёна... он еще не дорос!
   Чего бояться? Не поняла.
   Хали-гали. Мы с Володей. Но это не хали-гали, а что-то так...фантазия и четкость, похоже на испанский танец. Как у него красиво получается!..
   Нам кто-то аплодирует. Э-ля!.. я разлохматилась, волосы распущены. Со страхом подумала о своем виде. А тут еще Лида:
   - Алёна, причешись.
   Я спрашиваю Володю:
   - Что, очень плохо?
   - Что ты! Очень красиво! - И с лаской - руку сквозь волосы. Улыбаюсь.
   Лёня:
   - Карнавал! Все придумывают костюмы!
   Девчонки убежали ломать ветки. Я стою и думаю.
   Люба:
   - А ты что же?
   - Я рождаю идею.
   Хотя, что же надо рождать? Идея уже есть. Я буду той же Царицей, что была на берегу. Для этого достаточно веера из папоротника. Вот он! И высокой прически, украшенной веточками того же папоротника. Интересно, хорошо ли я вколола веточки? Ведь зеркала нет.
   Выхожу.
   Оля:
   - О, позвольте присесть около вас?
   Саша:
   - Разрешите?
   Надменно отхожу.
   - Подумаешь, дама!
   Видно, я недостаточно вошла в образ, раз такие речи. Презрительно молчу.
   Полька. Лёня приглашает меня. Я танцую медленно и плавно, как подобает светской даме. Лёня меня понимает и отлично, по-моему, справляется с ролью светского кавалера.
   - Ах, мне не хватает шпаги, - это Лёня.
   Тут же выломана шпага. Стало еще лучше.
   Сижу. Володя принес еще дров. Бревен. Сделали большой костер.
   - Давайте прыгать?
   - Лёня!? - Летит, - Есть! - Молодец!
   - Володя! - Тоже!
   - А я что - хуже?
   Прыгаю. И совсем не страшно! Володя был на страховке и встал слишком близко.
   Я так и влетела в его объятия!
   - Спасибо.
   - Пожалуйста.
   А теперь по-другому. Положили сверху большое бревно. Одним концом - на землю, а вершина - над центром костра. И давай по нему ходить. Особенно мы с Лидой. Почти как нестинарки пляшем над огнем!
   - Володя, ты куда? Сумасшедший!
   Володя перелетел над костром головой вперед и сделал кувырок. Вроде обошлось.
   - Нет, какой отчаянный!!!
   По радио какой-то красивый полонез. Я беру свой легкий платок и пытаюсь одним платком дать разные образы ребятам. Фантазия мчится!
   Саше 1-му я повязываю его в виде пиратского платка на голову.
   Саше 2-му - на один глаз, вместо черной повязки.
   Лёне - на шею, вместо мексиканского платка.
   А Володе?... Володе - на руку выше локтя, теперь он - мой рыцарь. Платок остался у Володи, он не отдал.
   Лида ехидничает, а он не дает снять и все время поглядывает на него. Ходит и концы платка развиваются. Красиво. Видно, ему нравится это. Что-то там поправляет.
   Мы танцуем с ним, он вдруг представил из себя демона.
   Я говорю: "Нет", - даже пытаюсь петь:
   "На волнистом океане, без руля и без ветрил"... - тянем вместе.
   Трудно. Я кое-где вру.
   Володя говорит:
   - А как это поет Шаляпин! - и я вижу Шаляпина:
   "В час томительный несчастья
   Ты о них лишь вспомяни,
   Будь к земному без участья
   И беспечна, как они!"
   - Ты такой светлый и вдруг можешь быть таким отрицательным?...
   - Сатиром? (Показывает).
   - Нет, даже Коршуном из Лебединого... - он уже Коршун, глаза горят.
   Какие странные черты лица. Подходят к любому образу. И к светлому, и к черному!
   Даже к черному больше!
   - Не надо, Володя, это даже страшно!
   - А когда я бываю отрицательный? - Я не знаю. Вот замечу и скажу.
  -- Нет, ты лучше в момент не говори. Ты заметь, а потом скажешь. (Чего он испугался?)
  
  
  
  
  
  
   []
  
  
  
  
  
  
   - Алёна, хочешь кофе?
   - Да, Володя.
   Мы славно пьем кофе. Из одного огромного бокала, стоя близко напротив друг друга и по очереди прикладываясь.
   - Ты совсем не пьешь, - это Володя.
   - Нет, пью, теперь ты. (Я опять тону... А как он?)
  
   Ухожу. Сажусь на дерево, говорю сама себе:
   - Лёня прав, Алёна, не выдрючивайся! Что за дикие шалости? Этот мальчик не для тебя... А кто же для меня? Несколько заумные и развращенные мужчины, такие, как Вадим? Чего ты хочешь? Не зна-а-е-шь? Не знаю. Нет! Нет! Не смей! Не смею. Все. Ясно. Ясно с самого начала. И потому - Безысходно).
   Сижу. Смотрю в костер. Здорово горит. Хорошо у меня получается мысленный разговор с Лёней. Спасибо "актерскому мастерству"!
   По транзистору - серьезная музыка. Да и устали все, во главе с Любой пошли спать. Два часа ночи.
   - Ты идешь, Олька? - это мне.
   - Нет. (А почему они не зовут меня Алёной?) Я не хочу спать.
   Лёня тоже не идет спать. Сел рядом.
   - Я не помешаю?
   Я: (Лёне)
   - Что за чепуха? К тому же - не логично: сначала сел, потом спрашиваешь?.. Помолчим?
   Как здорово загустел и придвинулся к костру туман. Иногда за шиворот попадают крупные капли.
   - Дождь?
   - Нет. Туман. Плачет к рассвету.
   Откуда ни возьмись Володин голос:
   - Конденсируется, если судить по редкости капель... (Как он доволен! А у меня раздражение и сильное внутреннее сопротивление: опять "мытариться"?..)
   Лёня:
   - Заметь, молодежь вовсе не спрашивает о наличии мест...
   Я (в задумчивости):
   - "Молодым везде у нас дорога"... А кстати, Володя, ты так еще молод - пойди пройдись - твое дело - дорога!..
   Володя: (нимало не смутясь)
   - Но я только за дровами! На большее не рассчитывайте! Взяли меня с собой - так любите и терпите!
   Лёня: (вслед)
   - Любим, любим... (Ударение сначала на первый слог, а затем - на второй).
   Лёня читает стихи:
   "Безумных лет угасшее веселье
   Мне тяжело, как смутное похмелье.
   Но, как вино - печаль минувших дней
   В моей душе чем старе, тем сильней.
   Мой путь уныл. Сулит мне труд и горе
   Грядущего волнуемое море.
   Но не хочу, о други, умирать,
   Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать,
   И ведаю, мне будут наслажденья
   Меж горестей, забот и треволненья.
   Порой опять гармонией упьюсь,
   Над вымыслом слезами обольюсь,
   И может быть - на мой закат печальный
   Блеснет любовь улыбкою прощальной."
  
   - Лёня, еще!
  
   "Я вас люблю, хоть я бешусь,
   Хоть это труд и стыд напрасный,
   И в этой глупости ужасной
   У ваших ног я признаюсь!
   Мне не к лицу и не по летам...
   Пора, пора мне быть умней!
   Но узнаю по всем приметам
   Болезнь любви в душе моей|
   ...
   Алина! Сжальтесь надо мною. (Надо же, почти "Алёна"!)
   Не смею требовать любви.
   Быть может, за грехи мои,
   Мой ангел, я любви не стою!
   Но притворитесь! Этот взгляд
   Все может выразить так чудно!
   Ах, обмануть меня не трудно!..
   Я сам обманываться рад!"
  
   Я уже не понимаю, что именно. Плыву от музыки стиха.
   Лёня:
   - А через год Алёна уедет! (Протяжно и с жалостью)
   Откуда ни возьмись - Володя:
   - Уедешь?!
   Я:
   - Ага! В Москву... (лениво) Приезжайте ко мне в гости...
   Лёня:
   - И тебе надо уезжать, Володя. Ты здесь ничего не получишь. Ты уже много выше...
   Я:
   - Понимаешь, день в Москве дает столько же, сколько год здесь.
   Володя: (угрюмо)
   - Нет! Никуда я не уеду.
   Леня:
   - Почему?
   Молчание.
   Я:
   - Это хорошо, что ты сейчас с нами. Но ведь и мы питаемся Москвой. Я не могу здесь выдержать больше полугода. И трачу я здесь то, чем заряжаюсь там.
   Леня:
   - И я тоже. Ничего, в Новый Год обязательно укатим в Москву...
   Володя:
   - Зачем уезжать от тайги? От настоящих елей... От этой красоты!
   Лёня:
   - Здесь же - историческая каторга. И дело даже не в географии, а в народе: потомки преступников - это общее правило, а лучшие - ссыльные революционеры, т.е. - авантюристы, часто - убийцы... Но не в их несчастных судьбах дело, а в общепринятом отсутствии морали, нравственности. Здесь все можно... Нет уже никакой ответственности, потому что они все уже за эти нарушения и были наказаны - наказаны тем, что вынуждены жить здесь. Зачем же им исполнять то, что их отвергло?
   Я:
   - Лёня! Ты не слишком жесток?.. Хотя... Я не знаю, что тебе возразить.
   Володя:
   - А я не буду возражать, но Поэтому я и не уеду! Мой прадед бежал сюда с Белоруссии, потому, что убил своего брата из-за наследства. Он даже фамилию изменил: был Морков, стал Пороков, чтобы не нашли... Куда мне?.. Это вы - пришлые, временные... перекати-поле... Вам везде - дом!.. Давай лучше вернёмся к вашей тоске по культуре...
   Я:
   - Ничего себе, временные?.. А тоска по культуре и тебя здесь заедает, не так ли? Варимся пока в собственном соку... А Москва... Я так люблю просто бродить по Москве! С утра до ночи! И почти всегда голодная... Попадать случайно в музеи. Ноги сами приносят. А еще я очень люблю Ново-Девичье кладбище. Могилы Чехова, Макаренко, Собинова...
   Лёнь, ты помнишь могилу Собинова? Нет? Лебедя в таком безысходном горе... Чудо! Да, там ведь и Кедрин похоронен... Мне всегда не хватало цветов, когда приходила на это кладбище: стольким хотелось их положить!
   Володя:
   - Тоже мне культура - кладбище!.. На кладбищах всегда душно и тяжело.
   Я:
   - Ничего там не душно, просто грустно и приятно. Особенно на закате. Конечно, не совсем приятно, что так давят там громоздкие, тяжелые памятники на могилах всяких военных: генералов, полковников. Я понимаю их значимость, но можно, наверное, было устроить для них отдельное военное кладбище - в мире искусств они несколько не на месте.
   Лёня:
   - Это как раз те, которые наиболее активно создавали здесь каторгу для нас...
   Я:
   - Лёня! Ты опять? Не хочу!.. Имей совесть! Убери свою политику в карман, мы - на природе!.. Да ещё и в тайге! Ссылать уже некуда!
   ...А одна могила есть, над ней очень приятный памятник. На серой мраморной скамейке сидит грустная мраморная девушка в белом платье. На закате лучи её подсвечивают и она почти живая, тёплая. Вздыхает. Здорово!
   - Я вообще не понимаю, как можно хаять Москву!.. Разве что для мешочников она неудобна. Много их. Толкают друг друга. Рвут что-то. Бедная Москва!
   - А в Пушкинском музее ты была на Роденовской выставке ? - Да.
   - А Третьяковка?! (Общий вздох) Хочу в Москву!
   Володя:
   - Алёна, скажи, каким способом передается тепло от костра?
   Я: (машинально)
   - Конвекцией.
   Володя:
   - Нет, только лучеиспусканием (Как он доволен!). Как здорово просвечивают твои пальцы...
   Я: (пытаясь отстраниться)
   - Володенька, ты сядь вот сюда, - показываю на верхний громадный сук. Он вскакивает на сук в позу Коршуна. Как он чувствует свое тело! - Вот сейчас! - Я имею в виду, что сейчас он - чёрный герой.
   Володя:
   - Что?
   Я:
   - То, что я обещала не говорить.
   Включает громче транзистор.
   - Слушай, Алена, это этюд Скрябина! Это такая вещь! (Как тут не вспомнить Льва Николаевича с его "Крейцеровой сонатой"...)
   - У Толстого так верно написано о музыке, помнишь?
   - Угу. (Ничего он не помнит. Но как иначе пробиться? Не тыкать же его носом в мое знание).
   "Передаем концерт по заявкам учителей".
   - Первым, конечно, "Школьный вальс"... Прелесть!
   Володя:
   - А нас выгнали, когда мы пришли на традиционный вечер через год. Жутко! "Кто вы такие? Идите, идите отсюда"... Плохо, когда тебя не пускают в твое детство... Тебе так удобно, Алёна?
   Володя сидит у меня в головах, Лёня - в ногах. Я - полулёжа.
   - Да, спасибо.
   Посмотрела на них. Им тоже удобно. Как в креслах.
   Лёня пошел за дровами. В палатке какое-то движение.
   - Что там у них?
   Наш транзистор очень славно мурлычет.
   - Володя, что это?
   - Не знаю. Я ведь могу узнать далеко не всё. Разве что-то, что сам играю, да люблю... Ты знаешь, как здорово он (пианист, игравший Скрябина) делает глиссандо! Или такие труднейшие пассажи (показывает) - это ведь надо, чтобы звук плыл. Как точно надо провести по всем клавишам, как плавно! Особенно при исполнении Листа! (Показывает). Вот так он ставит руку, берёт аккорд и мизинцем проводит по клавишам подряд - нежно и плавно. А звук сильный, ровный и точный. Это так трудно! Такая техника!
   (Что я понимаю в этом?)
   - Давай я так сяду, и тебе будет удобнее, а то очень твёрдо.
   (Ничего себе переход!) Володя смело кладет мою голову себе на колени.
   - Тебе не холодно?
   - Теперь нет. Он загородил меня от ветра. Я взглянула снизу ему в глаза и поежилась.
   - Не смотри так, Володя, у меня голова кружится.
   - Вот да! Я все время так смотрю, а ты только заметила.
   - Значит что-то изменилось...
   - Что?
   - Не знаю. Просто, наверное, надо было настроиться на параллельную волну.
   Смеемся. Несколько смущенно.
  
   - А чего ты краснеешь?
   - Это от костра.
   - Костёр был и раньше.
   - У тебя руки холодные.
   - Разве?
   Мы заблудились в пальцах. Перебираем, переплетаем их. Какое-то заторможенное состояние. Я только сейчас вспомнила о Лёне и сразу услышала, что он читает стихи:
   "Склонись ко мне главою нежной,
   И да почию безмятежный,
   Пока дохнет веселый день
   И двинется ночная тень...
   ...
   Для счастия души, поверьте мне, друзья,
   Иль слишком мало всех, иль одного довольно.
  
   Странно, как это я не слышала раньше? Что за отключение?
   - Сколько времени?
   - Московское время четыре часа тридцать минут. (Это транзистор ответил мне.)
   - Спасибо "Космонавт". (Смеемся). Здорово получилось!
   Стало холоднее.
   -Утро скоро.
   - Да.
   Я огляделась. Тайга не такая, какую заранее представляешь, услышав это слово. Светлая. Прозрачная и теплая. Коричневая тропинка с иголками, огромными муравьями и хитрой и рослой крапивой.
   Леня:
   - Я пойду спать, а то Люба там замёрзнет.
   На смену ему вылез замерзший Саша второй. Встал к костру. Греется.
   - Что, Саша, холодно?
   - Да ты поближе и вон с той стороны.
   - Как тепло моим рукам! Володя, вот этот палец замёрз.
   - А теперь?
   - Хорошо.
   - Саш, а что у тебя за транзистор: то слышно, то нет. Пока не перевернешь раз пять, не найдёшь как он говорит?
   - Его надо сикось-накось повернуть.
   - Он что, в состоянии невесомости только разговаривает?
   - Ага.
   - Ясно - "Космонавт"!
   - Передаём кантату композитора Будашкина.
   - Как, этот композитор существует? А я думал - это сатира. (Хохот).
   (Дело в том, что у нас есть сценка, в которой слова "А ты разучивал в нашем хоре кантату композитора Будашкина?")
   Я:
   - Будашкин пишет в большинстве случаев для оркестров народных инструментов.
   - По-моему, лучше не быть вообще композитором, чем писать что-то средненькое.
   Володя:
   - Ну почему? Слушай, как красиво!
   Действительно, мандолина выводит очень нежные, чистые, малиновые звуки. Какие-то лесные рассветные мелодии в оркестре... Или кажется?
   - Смотри, уже светлеет...
   У меня ощущение, что мы так и были, и есть - одни.
   - У меня руки мерзнут крутить этого "Космонавта".
   - А ты положи его.
   - Замолчит!
   - А вот так.
   - У тебя опять воротник съехал, - это я.
   - Спасибо.
   - Смотри, как быстро светает!
   - Да!
   - Подожди, я дров принесу.
   - Отдай мой веер.
   Саша:
   - А как ты здорово придумала... Это что - веточка в волосах?.. Так сказать, естественное украшение! Хорошо.
   Володя: (радостно)
   - Да!
   Вот уже и совсем светло. Володя принес громадный пень.
   - В костер его!
   Я опять любуюсь им (Ну, что делать?) Я села.
   - Можно, я лягу?
   - Ложись.
   Положил голову ко мне на колени. Смотрит вверх.
   - Володя, какие у тебя глаза, оказывается!
   - Какие?
   - Зеленые. Зеленые-зеленые, как малахит. Чистейший глубокий малахит, с прожилками. Прямо серёжки можно сделать.
   - А они у меня и были такие.
   - А я думала - серые... Если бы можно было, я бы отняла у тебя твои глаза и в рамку повесила бы их на стене, как картину. Только чтобы они живые были. И смотрела бы в них. Часто. И долго. Только, чтобы это не отражалось на тебе. Ведь может же быть так: просто приятно смотреть в глаза и всё?
   - Не знаю.
   (Мне кажется, ему несколько жаль, что мне так мало надо).
   - А какие большие малахитины!
   (Я уже молчу о ресницах... Действительно, красота обезоруживает. Что я могу?.. Молчу...)
   - А что это?
   (На переносице у него синяк и горбинка).
   - Ничего.
   - Как ничего?
   - Да это я когда прыгнул через костер, перевернулся и ударил коленкой по носу. Вот и убежал сразу к реке.
   - Кровь шла?
   - Нет. Не волнуйся.
   - Сумасшедший. Надо было так прыгать!..
   - Да, как-то неловко получилось.
  -- Слушай, наверное, пора уже поднимать наших.
  
  
  
   []
  
  
  
  
  
   Оля и Саша Первый вылезли. Нашли мяч.
   - Давай, Володя?
   - Ну!
   (Чисто сибирское "утверждение или согласие") Играем. Мяч мокрый и быстро пачкается. Володя разбежался и бамс! - по палатке мячом.
   В палатке жалобно:
   - О-о-й!
   Мы хохочем. Вылезает Лида. Держится за голову и давай гоняться за Володей.
   - Ах, безбожник! Ну можно ли так сильно?
   Спят только наши семейные. Все остальные поднялись, но не совсем проснулись.
   Володя взялся рубить березу. Я смотрю. Как сильно и резко бьёт. Жаль, топорик маленький. Вдохновенно рубит! Саша сменил его. Опять Володя - откуда столько сил?
   - Володя, дай я попробую.
   Рублю. Это приятно. Бодрит. Но где мне до него! Опять Володя. Во дает! Подходит, немного запыхавшись.
   - Как ты здорово рубишь!
   - Сама меня вдохновила, а теперь удивляешься.
   (Забавно сказано. Даже чуть грубовато.)
   - Я?
   - Ну да.
   (Показывает руки. Мозоли кровавые. Один уже содран.)
   - Ничего себе, цена вдохновения! Не руби больше, - мне очень жаль его руки. - Ты же пианист!
   - Ну да! (Ах, мальчишка!)
   Лидочка много и зло ехидничает над Володиной рыцарской повязкой, а мне больно.
   Странно, он сам, кажется, не реагирует на её слова.
   - Почему-то совсем не хочется спать?! - Это я.
   - И мне тоже. Я в первый раз так. Не сплю всю ночь.
   (Сколько их еще у тебя будет, бессонных ночей? Дай-то Бог, чтобы все были такими хорошими!)
   Пошли с Олей в лес. Причесываемся. Я нашла веточки калины с ягодами. Приколола в волосы. У самого носа вдруг муравей со своей иголкой. А рядом - кедровая шишка. Подобрала. Еще! Но подбирать трудно. Только на тропинке просторно, а кругом - густота и высота... Не видно даже откуда они упали - шишки. Отсюда наверное и пошла пословица "Шапка падает", когда на кедр смотришь. Не то, что шапка - сама падаешь.
   - Жаль, что ночь прошла, какое-то не то состояние...
   Мы вернулись.
   - Володя, это тебе подарок от меня. (Протянула ему веточки калины).
   Лида:
   - Прямо одному Володе?
   Я:
   - Но я же ясно сказала. А тебе - только шишки достанутся!
   - Спасибо. (Как он бережно носит веточки).
   Пошли на речку "печь блины" и умываться. Володя скачет между камней, швыряет камни... (Мне иногда кажется, что он рисуется - так красивы его движения. Попробовала наблюдать за ним скрытно - та же красота. Не верю!)
   А веточку бережет. Лида опять насмехается. Опять мне больно. Нет, это надо прекратить.
   Я подхожу к Володе и пытаюсь развязать платок на его руке. Смотрит на меня странно и резко отнимает руку. Я решительно развязываю свой платок, стараясь не смотреть в его глаза.
   Объясняю:
   - Что можно ночью, не обязательно показывать днем! - Туманно, но мне очень не хочется, чтобы Лида зубоскалила над его искренностью... Но можно ли так жестоко все рвать? Нужно. Подумаешь, сантименты! Прочь!
  
   Приколол веточку на свитер. Опять красиво. Ну попробуй ты найди в нем что-нибудь плохое. Я чуть не в отчаянии. Призываю на помощь всю свою трезвость, волю и иже с ними... Не смотрю на него, не подхожу. Ничего. Пока не замечает. Слишком много соблазнов. Играем в бадминтон. Готовим завтрак...
   А транзистор сломался. Жаль. Хотели послушать "С добрым утром!"..
   Кричим нашим "соням":
   - Подъем!
   Вылезают. Постепенно все приходят в себя. А утро янтарное. Горы напротив. И тайга... осенняя... Листья шуршат.
  
  
  
   []
  
  
  
  
  
  
   Поется!..
  
   ...Лето уплыло жаркое,
   Шхельда белым бела.
   Осень, дождями шаркая,
   В гости ко мне пришла.
   Снова туманы вижу я
   Свесились с гор крутых,
   Осень - девчонка рыжая,
   Ясная, словно ты...
   Лёня устроил нам занятие:
   - Отряд, становись!
   Выстроились. Володя - во главе.
   - По порядку номеров рассчитайсь! (Никак не получается).
   Володя подходит и отдает мне рапорт:
   - Та-ищ к-а-а-ир! Ав-ав ав-ав-ав-ав!
   - Вольно! Здра-асте, т-а-а-ищи!
   Все:
   - Ав-ав-ав-ав!
   Одинокий голос:
   - А-а?
   Хохот!
   Лёня начал:
   - Изобразите мне ходьбу на месте... Облокотитесь, пожалуйста... Прошу, бег!.. Море!.. Люба, не отлынивай, ты - тоже актриса.
   Потом пошли этюды и задания. Мне всегда это страшно нравится. Готовимся...
   Володя опять улегся на землю.
   Лида:
   - Володя, встань, простудишься.
   Перелёг на палатку.
   К нам подъезжает колоритный дядька на рыжем-рыжем коне.
   - Здравствуйте, ребята!
   - Здравствуйте!
   - Отдыхаете?
   - Ага!
   - Вы откуда?
   - Из Новокузнецка.
   - А я - король этого острова. Я разрешаю вам отдыхать.
   (Ей-Богу, не вру!) Ну и дядька. Один глаз напух, видно, оса укусила. Сидит гордо. Сам пьяненький. Не бритый. Одет как-то чудно. А конь хорош у него!
   - Дядь, дай покататься! - Это я.
   - Он тебя сбросит. Норовистый.
   - Ну, немножко.
   - Ну, ладно, иди... Вот берись за эти. Ногу сюда. Вот и сидишь.
   Сижу. Поехали. Хохма! Дядя держит коня в поводу, бежит впереди, конь за ним, я - на коне! Иллюзия катания, даже трясет. Наши что-то кричат. А мне даже так нравится. Дядька прокатил ещё двоих и исчез, также как и появился.
   Играем. Лёня поручил Володе спрятать что-то. А мы по его зарубкам пошли искать.
   ..Ничего не вижу. Никаких зарубок. Все тыкаются носами, как котята. Один Лёня энергичен и прозорлив. Нашёл зарубку, другую... Нашёл! - Топор. Теперь от топора в радиусе 7 шагов... Ищем... Меня даже злит собственная беспомощность. Лёня опять-таки нашёл! Бутылку Токая! - Теперь он будет тамадой.
   Люба:
   - Муж мой, где ты был полночи? Я же тебя ангажировала Лиде, а ты где был?
   Я: (спиной)
   - Со мной.
   Люба:
   - Почему у тебя такие синие губы, муж мой?
   Леня:
   - Потому что у тебя такие большие уши, жена!
   Люба ездит на Лёне.
   Лёня:
   - Да иди ты в болото, жена! Да ты шо!
   Лида устраивает Володе сеанс бокса. По-моему, она, как и я раньше, никак не может его ударить. Только руки себе отшибает. Ребята отдыхают, валяются, играют, а я варю пищу.
   Обед! Суп из кружек пить даже интересно.
   - Как суп, ребята?
   Саша:
   - Да так себе... (А сам третью кружку уплетает!)
   - И не стыдно, Сашок?
   - Да я ж шутя.
   - Что, не научили говорить правду?
   - О, а про Токай забыли? - это Лёня.
   Володя вчера не пил, а сегодня страдает "мрачным желанием напиться"...
   (Это с одной-то бутылки Токая на восемь душ).
   Лида:
   - Володя, что у тебя за горе?.. За что тебя "рыцарства" лишили?
   Я посмотрела на потухающий костер:
   - Ребята, слушайте, неужели это всё кончится?
   Лёня:
   - Алёна, не тяни душу, имей совесть... (даже с тоской!)
   После обеда пошёл дождик и все полезли в палатку. Вернее - половина. Остались Лёня, Люба, Володя и я. Володя демонстрирует нам "грустную красоту" своих движений и колдует над костром. Мы с Любой, лежа на дереве, разговариваем о нем.
   Леня присутствует.
  
   "...Солнца не будет - жди, не жди,
   Третью неделю льют дожди,
   Третью неделю наш маршрут
   С теплой погодой врозь.
   Словно из мелких-мелких сит
   Третью неделю моросит,
   Чтоб не погас у нас костер -
   Веток подбрось.
   ...А у костра ни сесть, ни лечь -
   Как не устанет дождик сечь?
   Слушай, давай станцуем вальс
   В ритме дождя.
   - Алёна, придумай что-нибудь, скучно.
   - Что, Лёнь?
   Я вскочила на пень. Мельком взглянула на Володю. Володя мрачен.
   Лёня:
   - Покажи мне Венеру Афинскую. - Показываю.
   - Венеру Милосскую. - Я прячу руки за спину и томно изгибаюсь. - Гм. Гм. - Они уже хохочут. Володя мрачен.
   - Святого Себастиана.
   - Ах, эти стрелы!
   - Святую Магдалину.
   - Святой не было, была "кающаяся"...
   - Ну, кающуюся. - Показываю. (Наши фантазии разыгрались!)
   - Рыцаря.
   - Телегу без колес. - Я нелепо размахиваю руками, спотыкаюсь, ковыляю, скривив до боли ноги.
   - Колесо без телеги. - Кручусь, чуть не падая от восторга свободы!
   - Режиссёра без коллектива. - Машу руками, как квочка, кидаясь в разные стороны.
   - Коллектив без режиссера. - Села, лениво чешу затылок.
   - Жену режиссера. - Я, подобно Любе, упираю руки в бока и грозно говорю: "Муж мой, почему у тебя синие губы"?
   - Володьку "в трансе". - Володя сидит на углу палатки, вытянув одну ногу и обхватив коленом вторую. Во всё лицо - одни черные глаза.
   (Неужели он - "в трансе"?)
   - Спасибо, Володя, за позирование... - Повторяю его позу и... выбиваюсь из состояния, в котором была. Володя взял топор, встал.
   - Володю без топора...
   - Володя, положи топор, пожалуйста.
   Бросил. Чуть не на ногу. Я копирую. Села. Неохота больше шутить. Володя пересел на телогрейку напротив палатки. Сажусь напротив.
   - Ага! - Пытаюсь его повалить. Не вышло! Снова и снова. Ничего не выходит.
   Я начинаю в шутку сердиться. Он веселеет.
   - Ну что, ты хочешь меня повалить?
   - Ага! (С кряхтением)
   - Ну пожалуйста, я лягу.
   Я бью его кулаками, стучу ногами. Смеется.
   - Ах, не поддаешься? Сейчас уйду!
   - Не уходи (Вполне серьезно и грустно).
   Я коварно пытаюсь его все же повалить.
   - Оп-ля! - Лечу где-то... Ничего так!.. И как это он меня?.. Руки за спиной, сама прижата к земле. Одни ноги болтаются. Рычу. Машу ногами. Толку - чуть...
   - Ну что, плохо тебе? Отпустить? Только скажи. - Если бы можно было передать его интонацию! Эдакое великое всепрощение, доброта, почти нежность - маской на некоторой дозе насмешки и уверенности в собственной силе.
   - Ах, ты где-то измазалась в песке и листьях!.. Ах, как нехорошо! Давай отряхну.
   Я беру его за воротник и совершенно искренне и нетерпеливо трясу. Неожиданно смеется, раскрыв глазищи:
   - Девчонка!
   Села в шутливом отчаянии.
   - Ну что ты, тебе плохо? Ты непременно хочешь меня победить?
   - Ага!
   - Ну, давай я лягу. - Лег. Я поставила на него ногу и кричу:
   - Ага! Победила.
   Смеется:
  -- Для дамы я на все готов!
   (Откуда-то из будущего приходит страх и многократное повторение этой фразы, как эхом: "Для дамы, дамы, дамы... на все, на все, на все... готов, готов, готов"...) Зажимаю уши!
  
   - Вот негодник!
   - Смотри дождь какой?..
   - Ага. Радужный!
   - Нас измочит.
  -- Уже измочило. И еще раскрасит в радугу.
  
  
  
  
   []
  
  
  
  
  
   - Пошли в палатку. - Это я.
   - Не хочу.
   - Ну я пойду.
   - Не уходи! (Опять то же выражение).
   Хочу сказать: "Ты уже столько раз сказал мне это, что для будущего останется только обратное", - а говорю:
   - Ты уже весь мокрый. Дождь такой сильный. Пойдем хотя бы к костру. Подошли. Пар валит от обоих.
   - Хочешь кофе? - Это Володя.
   - Да. (Разве можно что-нибудь повторить?) А ты будешь?
   - Нет.
   - Как хочешь... Я выливаю кофе в костер.
   - Зачем же - костер погасила.
   - Нет, горит.
   В палатке толкотня. Вырисовываются чьи-то конечности. Шум. Писк. Вылезает Лёня.
   - А вы шо мокнете?
   - Сейчас идем. Пойдем, Володя?
   - Как хочешь.
   - Хочу. Я уже "намоклась".
   - Теперь Лёня, тоже как "жрец огня", колдует у костра.
   Володя:
   - Тоже? А кто ещё?
   - Ты.
   Володя:
   - Леня новый, значит, я - старый?
   - Не "старый", а первый.
   Володя доволен, повторяет:
   - "Жрец огня".
   Лезу в палатку. Там весело. Все перепуталось. Чьи-то открытые ноги. Укрытые головы. Шепот и хохот. Ложусь. Стягиваю с Любы одеяло. Возмущается.
   Я - тоже:
   - У меня же ноги открытые!
   - Это наше одеяло!
   - Ну, немножко дай!
   Лидочкин заразительный смех:
   - Саш, не кусайся! (Саша лежит к ней спиной).
   Беспрерывные разнообразные звуки, происхождение которых и волну угадать невозможно. Как будто работают одновременно семь приемников на разных волнах. Но общее настроение веселья и возбужденности. Володя нарисовался в проеме палатки.
   Крик:
   - Ложись!
   - Чего кричишь? И так все лежат.
   Хохот.
   - А куда мне?
   Я:
   - Только не ко мне!
   Смех.
   Люба:
   - Сюда. Где твоя куртка? Укрывайся. Вон тот бок, а то ты крайний замерзнешь. И не слушай эту коварную...
   Шум не утихает, однако, я чувствую, что засыпаю... Но тут Лёня запел:
   - Ко-о-ма-ра муха любила! Ох-ох!
   Мы прыскаем.
   - О-он лежит и еле дышит! Ох-ох!
  
   Хо-хо-чем!
   Я приподымаю голову и вижу, что Лёня картинно указывает на Любу и Володю.
   - Он лежит и еле дышит,
   ручкой-ножкой не колышет!
   Сдох!
   На этих словах Лёня выталкивает Володю с его места и ложится около Любы сам.
   Ну и Леня!
   ..А теперь стихи читает... Здорово!
  
   "...Скажет: Есть, как звезда падучая,
   Где-то женщина на Земле,
   Голубая она, горячая, -
   Обжигаются фонари
   Света! Светлая вся,
   Славяночка,
   Золотистая изнутри...
   И уйдёт.
   Замолчат мужчины
   И нахмурятся над вином,
   Незнакомые женщины чьи-то
   Обовьются вкруг них вьюном,
   А они отпрянут
   И странно...
   Все им видится до зари
   Их ненайденная Светлана,
   Золотистая изнутри."
  
  
   В палатке стало чуть тише... Только чуть... Но кто-то продолжает:
  
   "А Вы красивые,
   Вы гордые!..
   И ваше горе не для всех:
   Оно от города отторгнуто,
   Оно запрятано под снег...
   Вот также тихо и торжественно,
   Стерев улыбчивость, как грим,
   Страдала молча Неизвестная,
   Следя глазами за Крамским..."
  
   ...А что-то еще? Ого! Спор стихами? Спор? Или показалось? Посмотрим.
   Это уже интересно! Надо ведь найти главное - то, о чем они спорят... Ага! Вот!
   "Я люблю овал..." - это, кажется, Винокуров.
  
   "Я с детства не любил овал,
   Я с детства - угол рисовал." - Это Багрицкий.
  
   "Как же можно - с гордою душой
   Целоваться на четвертый вечер
   И в любви признаться - на восьмой"? - Это Асадов.
  
   "От любви не требуют поруки...
   С нею знают радость и беду."
  
   "Но как признаться тяжело:
   Душою я платила за алмаз,
   А оказался он - простой стекляшкой..."
  
   "А все бы могло быть не так бы,
   Случись эта ночь - после свадьбы..."
  
   - Ну, это уже пошлость!
  
   "Глупые кошки недальновидны..."
  
   "А жаль, что подлость - безнаказанна,
   Что волосатый обормот
   О девушке болтает грязно
   И знает: все ему сойдет".
  
   "Но все же кодекс наш неточен,
   Отсутствует статья одна:
   Что все, достойные пощечин,
   Должны их получить сполна!"
  
  
   В палатке удивительно тихо. Я заслушалась и забыла про воздух, чуть не задохнулась. У-у-ф!
   Ого! Это мило! Володя обнял меня одной рукой, другую подложил мне под щёку, вместо подушки. Когда это он успел? - так незаметно... Мы тоже оказались укрытыми с головами. Что-то шумит в ушах? - Сердце?
   - Душно?
   - Немного.
   Иногда приоткрываемся вдыхаем воздух. Молчим. Смотрим. (А чего смотреть?) - Ха!
   Все, небось, думают, что мы целуемся. Пусть. Не будет этого.
   - Ох ты, хитрая, сама видишь меня, а я тебя нет. (А мне нравится наблюдать за твоим лицом и волнением).((В двойных скобках: как будто сама не волнуюсь?)) Я начинаю засыпать.
   Люба опять сдирает с меня одеяло. Еле удерживаю, обмотав вокруг ног.
   В том углу кто-то тоже недоволен. Не вижу кто, а открываться неохота.
   Почему-то вспомнила Гумилева:
   "Милый мальчик, томный, томный..."
   (Как Володя сердится, когда я читаю это стихотворение!)
   Все же вслух я не решаюсь читать, только улыбаюсь. Люба меня пихает.
   Володя:
   - Что, Алена?
   - Да Люба... изогнулась острым углом, вершиной ко мне. Это несколько неудобно, а я никак не могу ее разогнуть. Балерина, а не разгибается...
   Смеёмся. Кто-то меня здорово щиплет за бок. Визжу.
   - Щиплется! - Опять. Визжу!
   - О-ой! Володь, давай переляжем.
   Перекладываемся. Теперь я крайняя. Укрываемся.
   Люба:
   - Всё, Леня, я от тебя отворачиваюсь. Тут интереснее. С тобой - развод! (Люба поворачивается к Володе).
   Лёня:
   - Так ты этого добивалась?
   Мы не реагируем. Леня стоически читает стихи, являясь единственным разумным и определённым человеком в палатке. Э-э! Что-то и его на жгучую лирику потянуло.
   Хотя, конечно, как тут выдержать?
   "Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем", - начинает опять Леня, но возмущенный голос Любы его властно прерывает: "Леня! Прекрати! Здесь дети!"
  
  
   "...Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит", - вздохнув, переключается Леня, -
  
   "Летят за днями дни, и каждый час уносит
   Частичку бытия, а мы с тобой вдвоём
   Предполагаем жить, и глядь - как раз умрём."
  
   "На свете счастья нет, но есть покой и воля.
   Давно завидная мечтается мне доля -
   Давно, усталый раб, замыслил я побег
   В обитель дальнюю трудов и чистых нег."
  
   Я опять начинаю засыпать. Хорошо как! "...Милый мальчик... томный, томный..."
   - Нет, вы смотрите, что здесь делается?! - Это Лёня встал и чему-то возмущается, - Все совершенно ясно! А ноги? По одним ногам можно обо всем судить! (Так это про нас?) Имели бы совесть! (Полушутя, но все-таки обидно).
   - Под курткой так хорошо!
   - Нет, где у них совесть, я спрашиваю? И это - Олька!
   - А чего от неё ждать?
   Лёня:(громко и картинно):
   - "Милый мальчик, томный, томный...
   Помни, Хлои больше нет!
   Хлоя сделалась нескромной:
   Ею славится балет!
   Пей вино, простись с тоскою
   И, заманчиво легко
   Ты добудешь
   Прежде Хлою,
   А теперь - Манон Леско!"
   (Ах, так! Это уже слишком!) Однако, я еще креплюсь, слегка раздражаясь на "прямое попадание".
   Лёня не унимается:
   -"Мальчик резвый, кудрявый, влюбленный,
   Как никто женской лаской прельщенный!
   Не довольно ль вертеться, кружиться?
   Не пора ли мужчиною стать?
   Распростись ты с духами, с помадой,
   С... (Лёня забыл) с... поцелуем, (это он сочинил)
   С ночной серенадой"
   Хохот стоит!.. Я вдруг действительно злюсь. (Ну вот вам! Раз не верите, пусть так и будет!) Я (Ой, сумасшедшая!), я целую Володю - ...понеслось все куда-то... Цирк в голове!
   Нет, этот, как его - калейдоскоп. Ох, я ненормальная! Боже! Как остановиться?.. Это не просто приятно, это чудесно! Здорово!! За-ме-ча-тель-но!!! Ту-ту-ту! Сто-оп! (Можно ли все описывать? Тише слова, тише. Что вы можете? Вы, затасканные тысячелетиями! Вправе ли вы описывать свежесть поцелуев девятнадцатилетнего?.. Ухмыляйтесь, подонки, читая эти строки. Если вы способны только сально ухмыляться - вам никогда не испытать ничего подобного!)
   Это уже потом я, с некоторым даже изумлением, не нашла, вспоминая эти моменты, ни одного голоса страсти. Мне как будто было 18. Сейчас я завидую самой себе в те минуты! А, что там!..
   Теперь мы уже разговариваем, задыхаясь от искренности и волнения, на большой экспрессии и накале:
   - Ну?
   - Что ну?
   - Ведь хотел меня поцеловать?
   - Ну хотел!
   - Так что? Трусил?
   - Почему трусил?
   - Не знаю. Но считаю так. Надо быть искренним до конца.
   - Зачем?
   - Это - самое верное.
   - Но, если это не нужно?
   - Кому?
   - Никому! (Ого! Ну и уроки преподает мне мой мальчик!)
   - По-моему, лучше всего быть искренним. Это, к тому же, так редко!
   - Но к чему это приведет?
   - В том-то и дело, что ни к чему. Это снимает все проблемы недоговоренности, обманутых мечтаний, разницы в восприятиях...
   - Это нечестно.
   - Что "нечестно"? Целовать?
   - Да!
   - Обнимать честно, а целовать - нет? Где же граница?
   - ?
   - Там, где нет раскаяния. Ты ведь будешь потом вспоминать эту ночь? (Глаза у него затуманены) И хорошо тебе будет?
   - Да. (Черт! Какой честный!)
   - Вот и береги это. Еще так много плохого будет. (Менторский тон - самый легкий. Он сразу отделяет от реальности). Вот, если чувствуешь тягость, неприязнь - рви сразу. Всё равно ничего не вырастет. А если хорошо, если, вспомнив, улыбаться будешь - береги.
   (Грустно. Что натворила? И зачем?)
   - Ты, ведь, если честно, мне не нужен... (А зачем я это ему говорю? Чтобы сделать ему тоже больно?)
   - Я так не хочу, чтобы ты была обо мне плохого мнения, поэтому...
   Какие-то голоса? А! Ребята велят подниматься. Пора на поезд.
   - А это все мы оставим здесь. Ну, прощай, давай вставать. О-ля-ля!
   Собираемся. (Заплакать бы, что ли!)
   - Чего загрустили? Подумаешь, дождь!
   - А где мое мыло? (Не могу смотреть на Володю).
   - Братцы, я выливаю кофе в костер.
   (Мне кажется, я разговариваю одна, а остальные мрачно и осуждающе слушают.
   ...Спокойно, девочка! Интересно, а что думают ребята? Эдакой подлой я им кажусь.
   Охота петь тоскливые песни. Чуть не запеваю, но вовремя спохватываюсь. Получится слишком откровенно и дешево. Главное - равнодушие и спокойствие!
   А чтобы не было так заметно контраста - быть около Володи... Не хочется!!!)
   Вслух:
   - А где Володя? И ничего.
   Чуть не искупалась вся в этой ледяной, обжигающей воде - так хотелось вернуть себе себя. Зато увидела, что до меня дело только Лёне, а остальные - такие же сконфуженные и растерянные... как я... была только что.
   Ну и Лёня?! Режиссер! Смотрит искоса, незаметно - за каждым... А что же вычислил? Слабые места? Характеры? Истинный возраст? Беспомощность? Нечто тайное, скрытое от каждого?
   Идем. Поем. Спорим. Что-то опять о таланте? Подключается Лёня.
   Я - как в тумане и плохо соображаю.
   - Володя?
   - Что, Алёнушка?.. Пожалуйста, Алёнушка... (Что бы я ни спросила - отвечает обязательно так)
  
   "...Что ты так смотришь пристально?
   Толком я не пойму.
   Мне же, как в зимней пристани,
   Маяться одному.
   Ясные зори праздновать,
   Молча грустить во сне,
   Наши дороги разные
   И перекрестков нет."
  
   Тихо:
   - Алёна? Ничего не будет?
   - Знаешь, Володя, я однажды уже попыталась вернуться в детство, думала, будет хорошо, а ничего не вышло. Было плохо.
   - ???
   - Я приехала в ту школу, где училась. Через 5 лет. Как я мечтала о том, что вернусь! О том, что всё это такое прекрасное! А всё - маленькое, серенькое, жалкое и чересчур земное. Нельзя вернуться в детство. Я попыталась - и теперь наказана. Потеряла мечту о детстве.
  
   "... А в тайге по утрам - туман -
   Дым твоих сигарет,
   Если хочешь сойти с ума -
   Лучше способа нет".
  
   "...Подари мне на прощанье билет
   На поезд, идущий куда-нибудь.
   А мне всё равно, куда и зачем,
   Лишь бы отправиться в путь.
   Подари мне на прощанье несколько слов,
   Пару теплых фраз,
   А мне всё равно, каких и о чём,
   Лишь бы - в последний раз.
   Не видеть ни рук твоих, ни губ,
   Не знать твоего лица,
   А мне всё равно, что Север, что Юг -
   Этому нет конца"...
  
   "Где бы ни шла и куда бы ни ехала,
   Что с того? Что с того?
   Ты ведь не требуешь, вовсе не требуешь
   Ничего, ничего."
  
   "Ночи бродячие, речи не смелые
   Отлюбя, отлюбя.
   Хочешь, иначе я жизнь переделаю
   Для тебя, для меня."
  
   Только тебе это всё, на беду мою,
   Не понять, не понять.
   Ты ведь не думаешь, вовсе не думаешь
   Про меня, про меня."
  
  
   То ли эти песни - чудо, то ли со всеми бывает одно и тоже? И то и другое - сомнительно. Но о чем еще надо говорить в прозе, если барды все так красиво и давно определили. Одно печально - что все у них (и у нас) - только печально кончается. Почему это всегда так в песнях? Неужели у такого огромного количества людей, у таких разных людей, все так одинаково, когда они оказываются "на природе"? Или барды так бесконечно прозорливы? Ничего, кроме разлук и безнадежности эти чудные путешествия не приносят даже им!? Зачем же они так привязаны к ним? Зачем они уходят сюда на всю жизнь?
  
   Что ж! Пе-ре-живем. Это необратимый процесс.
   Мы пришли на платформу. Проходят поезда. Как здорово выдувает "дурь" встречный ветер! Один! Второй!..
   А Лёня почему-то злой? Не соображаю.
   Его лейтмотив:
   "От злой тоски не матерись,
   Сегодня ты без спирта пьян,
   На материк, на Магадан,
   Ушел последний караван.
   Опять зима, опять пурга
   Придет, метелями звеня,
   Сойти с ума, уйти в бега -
   Теперь уж поздно для меня..."
  
   Может быть, смысл в словах: "Теперь уж поздно для меня"?.. Что для него "поздно"?
   Кто-то сказал, что нас не было ровно 24 часа. Да?.. Забавно! "24 часа из жизни женщины"? - почти по Цвейгу. А ничего, живая. Даже есть хочу.
   Даже на старую тему сочинилось что-то новое (как это называется?).
  
  
   "Мой милый, маленький гном,
   Улыбчиво и беззащитно
   Не ведаешь ты о том,
   Что в сердце моем сокрыто.
   Не знаешь, что со времен
   Создания старой сказки,
   Проплыл и шелест знамен,
   И страшные черные маски.
   Что все это было в юности -
   Улыбка смерти ленивая,
   Блеск мысли, победа подлости,
   И пробужденье трусливое...
   Как горестны сны такие!
   Во мне века в этот вечер.
   Во мне огни городские...
   И поминальные свечи.
   Я знаю, что будет с тобой,
   И потому я плачу.
   И все-таки, все-таки ты - "не любой".
   Ты есть в этом мире. Ты - его "сдача".
  
  
   Робкий Володин голос:
   - Алена?! (Ну, что еще? Как это вынести?) До свидания!
   - Ну, давай, Володя, дыши!
  
   "Какое мне дело до вас, до всех?
   А вам - до меня..."
  
   Лёня, Лёня... зачем твои уроки? Чему ты так хочешь нас научить?
   Может быть, ты хочешь, чтобы мы поскорее превратились из игрушек в игроков?
   ...Но это еще вопрос: хочу ли я стать "игроком"?.. Даже очень хорошим...Остаётся пребывать игрушкой во властных мужских руках. Но это явно не Володины руки. Искать другие? Искать-то искать, да как суметь явно передать свою позицию, если и сама не могу её понять?..
   Сплошное бессмысленное томление плоти.
   Томление-то томление, но как только что-то не по-моему...А кто это руководит во мне? Кто знает, что "что-то не по моему"
   Пока я знаю одно: я хочу лишь семейноё жизни! И не хочу никакого беззакония!!! Я достаточно нормальна, чтобы не чувствовать себя ущербной, то есть любовницей. А чего ждать от этого младенца, кроме соплей?
   Но семейная жизнь, оказывается, это такой "другой берег реки" и так трудно до него добраться, что...Да ещё ведь надо соединить оба берега мостиками, мостами, а как? Никто этому не учит. А любовницей стать так, кажется, просто...
   Восхитись мужчиной -- и он тут же тебе предложит себя: на ближайшую ночь. А что будет с твоих восхищением завтра -- это его не заботит. Так может быть перенять эту беззаботность? "Пройти по скользким мыслям вброд... Понять что Зло -- твоё "добро"...
  
  
  
   []
  
  
  
  
  
  
   Этот нелепый забор, уходящий в реку, очень похож...на меня: ставлю преграды чему? Чувствам. Река чувств...Течёт себе мимо.
   Но "чувства" -- это же не тело, а нечто духовное. Почему же расплата достается телу? Может, этот забор не так уж нелеп?
   Но пройду ли я по таким узким мосткам? И куда они меня уведут? - В реку?
   Реку чего?.. Любви? Отчаяния? Или просто: на Дно.
  
  
  
  
  
  
   []
  
  
  
  
  
  
  
   "Мария Магдалина" Эль Греко.
   ГОСПОДИ,
   зачем я Тебе
   ТАКАЯ?
   (НАЗВАНИЕ ДЛЯ ВЕРУЮЩИХ)
  
  
   Монография в трёх частях.
  
  
   Эпиграф: "Сподоби мя, Господи,
   ныне возлюбити Тя, якоже
   возлюбих иногда
   той самый грех;
   (Из утренней молитвы)
  
   "Напрасно
   вы рано встаете,
   поздно просиживаете,
   едите хлеб печали,
   тогда как возлюбленным
   Своим Он даёт сон"
  
   (Псалом 126 стих 2)
  
   Эта книга о том, как наш век делает из юных сентиментальных Ассолей жестких леди Тэтчер или безжалостно выкидывает их в среду неудачниц. Детективы по сравнению с воспоминаниями -- детские страшилки. Жизнь куда страшнее. И Воспоминания -- самые ценные плоды каждой жизни. В них суть естественной, беззащитной жизни. Поток осознания жизни похож на волны, не дающие выплыть неумелому пловцу, но легче справиться с самой жизнью, когда осознаешь её. И для этого совсем не нужно быть "избранным и гениальным". Именно рядовая жизнь лучший пример для сравнения с собой.
   Книга из трех частей. Первая часть -- плоды юности. Вторая -- плоды зрелости. Третья -- плоды мудрости. Но главное -- не сама мудрость, а именно дорога к ней.
  
  
  
   МОНОГРАФИЯ -- в трёх частях.
   Это -- некий самоучитель, а не просто проза жизнеописания.
   Записки были найдены при попытке освободить ящики старого, примерно шестидесятилетнего, письменного стола (хорошо сохранившегося, из настоящей кедровой древесины, и со старым суконным покрытием столешницы). И назывались они:
   "... в погоне за смыслом жизни". Написаны были они о возрасте юности и физической зрелости. Тема записок выбрана сексуальная, что объясняет невозможность их напечатать (ведь о сексе в литературе нельзя было сказать ни слова), вот автор стыдливо и прикрывается тем, что говорит от имени Кошки. В Советском Союзе не было свободного секса, А БЫЛА ЗАКОННАЯ СЕМЕЙНАЯ ЛЮБОВЬ! Но ей, как и многим, приходилось решать именно проблемы, связанные с несемейными предложениями. А эти проблемы были столь нелогичными, что Кошка их не понимала. Но, как ни странно, в записках был лишь результат этаких доверчиво-лихих действий, внушенных газетами, книгами и кинофильмами. "Погоня за смыслом жизни" начинается только тогда, когда человек уже сам несколько определился и может хоть чуточку сообразить: что же ему надлежит делать на этой Земле и зачем он здесь?
   Стандартные пути подсказывают родители: стать частью жизни кого-то другого, стать женой. Отдать свое юное, прекрасное тело в руки замечательного и всезнающего мужа и исполнять его повеления, будучи твердо уверенной в собственной благополучности, радости и будущей духовной зрелости. Ан, нет! Что-то никак не получается исполнить это благое намерение.
   Тогда, может быть, пойти по скользкому пути любовницы? Чтобы через "тайную дверцу", с обратного хода войти во всё тот же дворец счастья? И этот путь как-то печально выводит не туда. А вернее, никуда не выводит. Остается ощущение напрасно прошедшего времени.
   Может быть, найти смысл своей жизни через работу? Но и тут очень сильно ощущение "напрасно прошедшего времени". Так зачем же? Зачем, по крайней мере, столько мытарств на этом неосмысленном пути? И почему он, к вящей досаде, так стандартен? Может быть, эти пути изначально глупы? Так глупы, что недостойны звания "человека"?
   И стыдно "человеку" о них рассказывать в...раз
   с начала всех цивилизаций. Вот отсюда и получилась: "Кошка, в погоне за смыслом жизни"
   На столе даже сохранилась фамилия авторши (Морокова О.В.) в виде номограммы. Эту фамилию создательница всей работы и оставила на тех страницах, которые соответствуют писавшей. Но, поскольку не только принадлежность к взглядам, но и принадлежность к фамилиям меняется, то на титульном листе стоит основная фамилия создательницы этого произведения.
   А создательница всего произведения -- это теперь совершенно другой человек: первая проживала в Советском Союзе, в шестидесятые годы и была из семьи ссыльных.
   Вторая - двадцать лет проживает и работает в Минске, куда с большими страданиями и трудами уехала, чтобы оторваться от стандартов и неуёмных страстей первой героини.
   И вот, вторая героиня (автор) действительно пытается понять утраты первой, и очень-очень сожалеет обо всех (со стороны видимых) моментах, когда начинается роковая ошибка. Ошибка ведь не только приводит к поражению, но и к потере тех выигрышных вариантов, которые были в начале возможных действий. Повторю: МОНОГРАФИЯ -- Это -- некий самоучитель, а не просто проза жизнеописания.
   И еще в этой работе два подхода к жизни: язычество и христианство. Их исповедуют эти столь разные героини. Что было с первой героиней, -- было по язычески и что могло бы быть, если бы взгляды на поведение изначально были христианскими?
   Ольга Морокова -- язычница, воспитанная на советских двусмысленностях и патриотическом фанатизме.
   Ольга Изборская -- верующая христианка.
   Как помочь этой язычнице и как не дать погубить свою жизнь остальным?- Вот Причина написания этой монографии.
   Эта работа может быть издана. А пока будет появляться в "Самиздате" по частям, по главам, по теме: "Стать или не стать Любовницей?"
  
  
  
   64
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"